Последняя загадка [Дмитрий Рубин] (fb2) читать онлайн

Андрей Иванов, Дмитрий Рубин Последняя загадка

1

Зима выдалась снежной и злой. Ледяной ветер пронизывал до костей. Горожане, выйдя из дома, торопились нырнуть в метро, зайти в магазин или занять место в общественном и личном транспорте.

Зал игровых автоматов, расположенный на углу Литовского проспекта и Свечного переулка, находился в помещении, которое прежде занимала молочная столовая. Когда-то за пятнадцать копеек здесь можно было отведать молочный суп. В ассортименте столовой были котлеты по тридцать пять копеек, гарниры по семь, салаты из огурцов и помидоров по пятнадцать и яйца под майонезом по девять. Молочную столовую в Свечном посещали рабочие бумажной фабрики, служащие канцелярского магазина и учащиеся экономического техникума. Даже иногородние студенты, жившие на стипендию, ходили сюда завтракать и обедать.

Последние годы молочная столовая влачила жалкое существование, не выдерживая конкуренции с появившимися вокруг кафе и ресторанами, и в конце концов закрылась. Помещение на углу пару лет стояло заколоченным, пока недавно бригада рабочих не начала крушить в нем стены, полы и потолки. Вскоре на углу Литовского и Свечного появился современный, дорого украшенный зал игровых автоматов, который сразу привлек внимание жителей города и приезжих, коротавших время до отхода поезда с Московского вокзала. Круглые сутки в помещении бывшей молочной столовой посетители оставляли деньги владельцам игорного заведения.

В час пятнадцать ночи в зал игровых автоматов вошел горбун, одежду которого составляли перепачканные лохмотья. Пальто посетителя местами было порвано, местами испачкано мазутом. Валенки на ногах, казалось, перекочевали с помойки. Мех заячьей ушанки местами был протерт до подкладки.

Горбун передвигался прихрамывая. Войдя в зал, он начал внимательно рассматривать «однорукого бандита», стоявшего возле входа. Минуту спустя к вошедшему направился охранник в камуфляжной форме. Оказавшись рядом с горбуном, он сурово посмотрел на него, вертя в руках дубинку.

– Уважаемый, я думаю, вам лучше выйти отсюда.

Горбун взглянул на охранника:

– А я так не думаю.

– Вот что, друг, давай по-хорошему. Даю тебе пять секунд, чтобы ты отсюда выкатился.

Услышав это, горбун криво улыбнулся:

– Я тебе не друг.

С этими словами посетитель вынул из кармана пистолет и, направив его на охранника, спустил курок. Звук выстрела гулко прокатился по залу. Охранник схватился рукой за грудь и с грохотом упал на пол. Посетители замерли.

– Не друг… – повторил горбун.

С пистолетом в руке он направился к кассиру, находившемуся в конце зала. Дойдя до него, преступник остановился.

– Деньги, – произнес он.

Перепуганный кассир, мужчина лет пятидесяти, с брюшком и глубокими залысинами, нервными движениями выложил перед горбуном пачки денег. Сунув их в карманы, грабитель шагнул в сторону бара, расположенного рядом. Бармен, стоявший за стойкой, затравленно оглянулся по сторонам…

* * *

Эдуард Заславский, холеный человек лет тридцати семи, с представительной внешностью и вкрадчивыми манерами, вышел из дома в четырнадцать часов тридцать минут. Эдуард, или Эдик, как называли Заславского близкие, был одет в дорогую дубленку, меховую шапку и зимние ботинки, в руках он нес кожаный портфель. Очутившись во дворе, Заславский остановился и глубоко вдохнул морозный декабрьский воздух. Однако уже минуту спустя порыв холодного ветра заставил Эдика ускорить шаг. На улице его ждало такси.

Открыв дверцу машины, Заславский опустился на заднее сиденье.

– Угол Литейного и Некрасова, – произнес Эдик.

Автомобиль поехал по городу, с трудом пробиваясь сквозь уличные пробки. Мела метель. Теплый воздух, вырывавшийся из печки в салоне, растапливал снежинки на лобовом стекле. Из радиоприемника неслась музыка радиостанции «Шансон». Хриплый голос певца пел о неразделенной любви.

Двадцать минут спустя автомобиль остановился на углу Литейного проспекта и улицы Некрасова. Рассчитавшись с водителем, Заславский вышел из машины и направился к темно-зеленому зданию постройки конца позапрошлого века, лепные украшения на стенах которого давно потемнели и местами осыпались. Некогда доходный дом, здание долгое время представляло собой скопление коммуналок, которые теперь были расселены, а на их месте появились офисы и мастерские.

Войдя в парадное, Заславский поднялся на третий этаж и вскоре очутился возле дверей с табличкой «Фирма „Империал“». Эдик позвонил.

– Вы к кому? – раздался голос в домофоне.

– У меня встреча с госпожой Врублевской.

– Представьтесь.

– Эдуард Заславский, продюсерский центр «Северная звезда».

Возникла пауза, во время, которой Заславский тщательно высморкался и спрятал платок в карман.

– Проходите.

Дверь отворилась, и Заславский вошел в дорого отремонтированный офис.

– Людмила Леонидовна ждет вас, – сказал охранник. – Третья дверь направо.

– Спасибо.

Эдик направился в кабинет, на двери которого красовалась табличка: «Людмила Леонидовна Врублевская, генеральный директор». Войдя в обширное, богато обставленное помещение, Заславский увидел за столом женщину лет сорока трех со следами былой красоты. Ее фигура, некогда стройная, изрядно расплылась, однако сохранила привлекательность. На лице было много косметики, волосы имели неестественный светло-бежевый цвет, на пальцах красовались дорогие перстни.

– Здравствуйте, Людмила Леонидовна, меня зовут Эдуард Михалыч Заславский. – Эдик посмотрел на генерального директора и скромно улыбнулся. – Я художественный руководитель продюсерскоро центра «Северная звезда».

– Здравствуйте, проходите, садитесь.

Заславский устроился напротив Врублевской, отметив про себя, что, несмотря на возраст, хозяйка кабинета выглядит весьма аппетитно.

– О чем мы будем говорить, Эдуард Михалыч? – спросила генеральный директор.

– Я напросился на эту встречу, Людмила Леонидовна, потому что знаю о вас много хорошего.

– Вот как…

– В этом нет ничего удивительного, вы известны в городе.

– Что же вам обо мне известно?

– Мне известно, что вы человек тонко чувствующий и способный оценить талантливый труд творческих людей.

Врублевская удивленно посмотрела на посетителя.

– Если бы на вашем месте находился другой человек, – продолжил Заславский, – меня бы здесь не было.

– С чем же вы к нам пожаловали?

Художественный руководитель вынул из портфеля и разложил на столе документы.

– Наш продюсерский центр затевает очень важное для города дело. Нас ведь недаром называют культурной столицей России, мы обязаны поддерживать это высокое звание. – В голосе Заславского появилась патетика. – Я предлагаю вашей фирме поучаствовать в проекте, который не только поднимет престиж «Империала», но и повлияет на общую культурную ситуацию в Петербурге.

Врублевская улыбнулась:

– Звучит заманчиво.

– Выглядит тоже заманчиво. – Заславский протянул собеседнице красочный проспект на немецком языке. – Позвольте, я вам переведу.

– Не надо, я владею немецким.

Врублевская перелистала проспект, Заславский внимательно наблюдал за движениями директора.

– Театр «Театр», – прочитала она. – Выступление в помещении цирка города Дрездена. Странное название театра.

– Я бы сказал, оригинальное название. Вот вырезки из местной прессы с рецензиями на спектакль. – Заславский подвинул Врублевской вырезки из немецких газет.

Бегло просмотрев материалы, хозяйка кабинета взглянула на посетителя:

– Все это интересно, но при чем тут мы?

– Я, как человек, представляющий интересы театра «Театр», хочу предложить вам выступить спонсором нового проекта нашего коллектива.

– К сожалению, Эдуард Михалыч, мы не занимаемся спонсированием подобных проектов.

– Людмила Леонидовна, – мягко произнес Заславский, – всем нам приходится многое в жизни делать впервые.

– Что вы говорите…

– Я по глазам вижу, вы человек, склонный к авантюрам.

– Боюсь, вы ошибаетесь.

– Нет, в таких вопросах я, как правило, не ошибаюсь. Вы способны на многое. Скажем, на то, чтобы выпить по рюмке коньяка с малознакомым мужчиной. – Еще войдя в кабинет, Заславский заметил в шкафу за стеклянной дверцей бутылку дорогого коньяка.

Подняв брови, Врублевская улыбнулась:

– Вы всегда так разговариваете с потенциальными спонсорами?

– Нет, это впервые. Ваши глаза провоцируют меня на откровенность.

Директор пожала плечами:

– Ну что ж, в таком случае поухаживайте за дамой. – Она кивнула на стоявший в шкафу коньяк.

Заславский встал, подошел к шкафу, открыл стеклянную дверцу, достал и поставил на стол коньяк и рюмки.

– За что будем пить? – спросила Врублевская, когда рюмки были наполнены.

– За знакомство, мне оно очень приятно.

Собеседники чокнулись и выпили.

– Когда вы последний раз были в театре? – спросил Заславский.

– Не помню. Вы хотите меня пригласить?

– Я охотнее пригласил бы вас в ресторан, но, боюсь, ваш муж будет против. – Посетитель видел на правой руке Врублевской обручальное кольцо.

– А почему вы думаете, что я буду «за»?

– Я ведь сказал: в вас угадывается склонность к авантюризму.

Директор вздохнула:

– Мой муж не будет против. Дело в том, что мы уже несколько лет не живем вместе, хотя формально остаемся в браке.

Заславский вновь наполнил рюмки.

– Выходит, ваша семейная жизнь не сложилась. Сочувствую. Однако это дает мне возможность проявить некоторую настойчивость.

– Не слишком ли вы напористы?

– Простите, если я вас обидел.

– Вам пока не за что извиняться.

– В таком случае позвольте выпить за вас.

– Не возражаю.

Директор и посетитель выпили.

– И давно вы занимаетесь экспериментальными театрами? – спросила хозяйка кабинета.

– Давно, но с перерывами… – уклончиво ответил продюсер.

– Что же вы делаете в перерывах?

– В сферу моих интересов входили и входят различные виды деятельности.

– Любопытно.

– Мне приходилось много ездить по стране и бывать за рубежом. Больше года я прожил в Южной Америке.

– Чем вы там занимались?

– Преподавал в университете Буэнос-Айреса. Вам не доводилось бывать в Аргентине?

– Увы, нет, я посещала только Северную Америку.

– Аргентина очень экзотическая страна.

– Как вам тамошние женщины?

– Хороши. Однако лучше россиянок я никого не встречал.

Заславский в третий раз наполнил рюмки.

– Выпьем за ваш театр, – предложила Врублевская, – надеюсь, вам удастся найти достойного спонсора.

– Спасибо, но я не теряю надежды увидеть его в вашем лице.

Они выпили.

– Итак, могу ли я предложить вам поужинать со мной? – продолжил Заславский.

– Можете, – произнесла Врублевская.

* * *

Зал игровых автоматов, расположенный на набережной реки Смоленки, открылся три месяца назад. Все здесь было сделано дорого и с размахом. Самый большой в городе зал приносил владельцам немалые доходы.

В субботу в двадцать один час тридцать минут порог игорного заведения переступил индус. На нем были дубленка и чалма. Цвет лица посетителя имел шоколадный оттенок.

Войдя в зал, индус огляделся по сторонам. Администратор Александр Мироненко, молодой человек лет тридцати двух, с худой фигурой и гладко выбритым лицом, заметил, что в заведении появился богатый иностранец. Встав из-за стола, Мироненко направился к индусу. Он сразу вспомнил прочитанные в детстве сказки о состоятельных индийских раджах, в чьих подвалах находились несметные богатства.

– Добрый вечер, – сказал администратор.

– Зыдыравствуйте, – произнес индус.

Иностранец едва владел языком Пушкина, говорил медленно, с сильным акцентом.

– Ю спик рашен? – поинтересовался Мироненко.

– О, ее, – кивнул индус. – Я говорью по рьюски.

– Вы изучаете русский язык?

– Да, я жить в Бомбей и изучать пять лет рьюски…

Администратор улыбнулся:

– Я слышал, в Бомбее высокая преступность.

– Да, – согласился индус.

– Мне говорили, у вас воруют с помощью обезьян, которые залезают в квартиры через форточки.

– Да, у нас воруют с обьезьянами. – Иностранец с трудом подбирал слова, помогая себе жестикуляцией.

– У нас такого не бывает. Климат не тот.

– Не тьёлко воруют, но и грабьят.

– Значит, Бомбей криминальная столица Индии?

– В Бомбей есть интерьесный способ грабить игорные заведьения.

– Какой же?

– Грабьитель заходьит под видом посетьителя.

– Так…

– Затьем он подходит к охранникую… – Говоря это, индус подвел администратора к охраннику, сидевшему в зале возле стены.

– Что дальше? – спросил Мироненко.

– Дальше грабьитель достает это. – Иностранец извлек из-за пазухи бамбуковую трубочку.

– Что это?

– Внутри находится ядовитая игла.

Сказав последние слова, индус поднес трубочку к губам, направил ее на охранника и резко дунул. Вылетев из трубки, ядовитая игла поразила охранника в сердце. Он вздрогнул, замер и мгновение спустя упал на пол, опрокинув стул, на котором сидел.

Индус повернулся к застывшему от испуга администратору.

– Оставайтесь здесь, – произнес посетитель и направился к находившемуся рядом кассиру…

2

Нева была покрыта белоснежным льдом. Снег лежал на набережных и крышах домов. Над городом висела морозная дымка.

Такси салатного цвета подъехало к особняку девятнадцатого века, расположенному на Английской набережной. Из машины вышел Заславский. Вдохнув морозный воздух и поправив очки, Эдик шагнул в сторону свежевыкрашенного здания, возле дверей которого красовалась табличка: «АО „Аврора“». Войдя в вестибюль, он оказался у турникета, где располагалась вахта с человеком в камуфляже.

– Я к господину Гришину, – сказал Заславский.

– Ваша фамилия?

– Заславский.

Охранник протянул посетителю пропуск:

– Вам на второй этаж в седьмой кабинет.

Поднявшись на второй этаж и отыскав нужную дверь, Заславский зашел в просторное помещение, посреди которого стояла пальма в кадке. Эдик окинул взглядом кабинет, в котором, кроме пальмы, имелось еще немало растительности. На подоконниках стояли горшки с цветами. Маленькие горшочки с кактусами стояли на письменном столе хозяина. Сам хозяин, держа в руке лейку, поливал большой цветок у дальнего окна кабинета.

– Здравствуйте, – сказал Заславский.

В ответ человек с лейкой посмотрел на Эдика и едва заметно кивнул. Посетитель рассмотрел мужчину, с которым до этого общался лишь по телефону. Человек лет пятидесяти пяти, Гришин имел грузную фигуру, отекшее лицо с красными глазами и седые коротко стриженные волосы. Одежду его составляли широкие серые брюки на подтяжках и белая рубашка, верхние пуговицы которой были расстегнуты. На стуле возле рабочего стола висел пиджак.

– Вениамин Олегович, я звонил вам вчера. – Заславский шагнул в сторону Гришина. – Меня зовут Эдуард Михалыч Заславский.

В ответ Гришин молча кивнул и подошел к другому цветку.

– Не ожидал увидеть у вас так много растений, – продолжил посетитель.

Гришин тяжело вздохнул:

– Садитесь.

Заславский сел возле стола, над которым висела большая картина с изображением крейсера «Аврора».

– Название вашей фирмы как-то связано с революционной «Авророй»? – Эдик кивнул на картину. – Или это просто совпадение?

Гришин поставил лейку на.подоконник.

– Нет, это не совпадение, – произнес он. – Я лично подобрал название. А картина раньше висела в моем кабинете в райкоме партии.

– Вот как…

Гришин подошел к столу и сел напротив Заславского.

– Вас это удивляет?

– Нет, что вы!

– Вижу, что удивляет. Меня и самого удивляет такая, так сказать, метаморфоза.

– Жизнь есть жизнь, – философски заметил Заславский.

– Иногда мне кажется, что тогда у меня была жизнь, а сейчас лишь существование.,

– Многие позавидовали бы такому существованию. – Эдик обвел взглядом кабинет.

– Да, прежде у меня был кабинет поскромнее, зато вес мой был куда более значительным.

Заславский взглянул на внушительную фигуру собеседника.

– Я, естественно, имею в виду вес в обществе, – пояснил хозяин кабинета.

Посетитель решил переменить тему разговора.

– Это китайская роза? – Заславский кивнул на цветок, стоявший в горшке на подоконнике.

– Совершенно верно. Вы разбираетесь в цветах?

– На любительском уровне.

– Я тоже любитель этого дела. С цветами куда как приятней, чем с людьми, особенно с некоторыми. – Гришин устало посмотрел на Заславского. – Так что у вас ко мне?

– Видите ли, Вениамин Олегович, вы, как человек, тонко чувствующий прекрасное, как никто поймете меня и, надеюсь, откликнетесь на предложение, которое я вам изложу.

Гришин вздохнул:

– Денег у нас, уважаемый, нет.

Заславского ничуть не смутил такой поворот разговора.

– Разве я просил у вас денег?

– Будете просить, раз пришли.

Посетитель улыбнулся:

– Если бы мне нужны были деньги, я бы здесь не сидел.

– Любопытно.

– Вениамин Олегович, есть люди, готовые выстроиться в очередь, чтобы дать мне деньги, но я их не возьму.

Гришин оживился:

– Вы счастливый человек…

– Эдуард Михалыч, – подсказал Заславский.

– Эдуард Михалыч. С чем же вы ко мне пожаловали?

– Я пришел не для того, чтобы что-то у вас взять. Наоборот, я готов вам дать то, что вы не получите ни у кого другого.

– Что же именно?

– Славу.

Гришин удивленно посмотрел на собеседника:

– Славу?

– Да, и не просто славу, а громкую славу. Я сделаю так, что ваше имя будет греметь на весь город, а потом и на всю страну.

– Вы что – имиджмейкер?

– Нет, Вениамин Олегович, я продюсер.

– Вы предлагаете сделать из меня шоумена?

– При желании я мог бы справиться и с этой задачей.

– А ведь я когда-то подумывал об актерской карьере, – задумчиво произнес Гришин. – Даже пытался поступить в театральный. Не взяли…

– Думаю, вам не стоит об этом жалеть.

– Почему?

– Вашей карьере и так можно позавидовать.

– Не думаю, что у меня много завистников.

– Их не много, потому что мало кто знает о вас, а между тем такие люди, как вы, должны быть на виду. Ваше имя должно быть у всех на устах.

– Вы так считаете?

– Конечно! На кого, как не на вас, должна равняться молодежь?!

Гришин пожал плечами:

– В этом вы, пожалуй, правы.

– Поэтому я и считаю, что, достигнув многого в жизни, теперь вы должны выйти на авансцену общества и сделать так, чтобы о вас знали все.

Хозяин кабинета задумался. Открыв ящик стола, он достал и положил перед собой початую коробку конфет. Осмотрев ее содержимое, руководитель «АО „Аврора“» выбрал и положил в рот конфету в форме сердечка.

– Хотите конфету? – спросил Гришин.

– С удовольствием. – Заславский взял из коробки самую маленькую конфету.

– Изложите суть вашего предложения, – попросил Гришин.

Посетитель вынул из портфеля и разложил на столе документы.

– Это макет афиши театрального проекта, которым я занимаюсь.

– Лауреат Всемирного конкурса театрального мастерства театр «Театр» представляет новый проект. – Гришин поморщился. – Что это?

– То, о чем я вам говорил.

– Не понимаю.

– Видите в верхней части афиши пустое пространство?

– Вижу.

– Здесь должны быть ваше имя и название вашей фирмы.

– Зачем?

– Затем, что этими афишами будет оклеен весь город. Ваше имя будет не только на афишах, но и в программках, и на билетах. Когда мы смонтируем телевизионную версию спектакля, вам будет предоставлено вступительное слово. На обложках видеокассет со спектаклем покупатели увидят ваш портрет! Вот список услуг, которые мы предоставим генеральному спонсору. – Заславский протянул Гришину бумагу.

– М-да… – произнес руководитель «Авроры», разглядывая документ.

– По вашему желанию мы можем дополнить и расширить список.

Гришин вздохнул и положил бумагу на стол.

– Насколько я понимаю, за это вам понадобятся услуги с моей стороны.

– Речь идет не об услугах.

– О чем же?

– О незначительной для вас сумме, которая не идет ни в какое сравнение с пользой, какую принесет вам участие в нашем проекте. Имя «Вениамин Гришин» встанет в один ряд с величайшими именами нашего времени!

Последние слова прозвучали патетически. Выслушав их, Гришин положил в рот еще одну конфету. Затем он встал и тяжело прошелся по кабинету.

– О какой сумме идет речь? – спросил руководитель «Авроры».

Заславский протянул хозяину кабинета бумагу с калькуляцией…

* * *

Самым молодым игорным заведением города был зал игровых автоматов, расположенный на углу Седьмой линии и Большого проспекта Васильевского острова. Открывшийся две недели назад, зал быстро стал популярен среди жителей района.

В двадцать два часа десять минут ко входу в игорное заведение подъехала машина «скорой помощи». Из нее вышел пожилой врач, мужчина с седой шевелюрой и пышными усами. Шаркающей походкой он вошел в помещение.

Охранник, крупный молодой человек лет тридцати, находился в зале возле дверей. Врач окинул взглядом заведение и обратился к охраннику.

– Здравствуйте, – сказал он. – Где находится тяжелораненый?

Охранник с удивлением взглянул на медицинского работника.

– Не понял, – произнес он. .:

– Я спрашиваю, где находится тяжелораненый?

Охранник пожал плечами:

– Здесь тяжелораненых нет.

– Как нет? – недоуменно воскликнул доктор.

С этими словами он достал из кармана пистолет и, направив его на охранника, спустил курок. Раздался выстрел, работник игорного заведения схватился за грудь и упал. Посетители замерли.

Не опуская пистолета, врач направился к кассе.

3

Василий Борисов, молодой человек лет двадцати восьми, работал во Втором автобусном парке семь лет и имел хороший послужной список. Полный, круглолицый, улыбчивый, одетый в дубленку и кожаную ушанку, водитель производил впечатление благополучного человека.

В четверг в восемнадцать часов тридцать минут Борисов, как всегда, вышел с территории автопарка, расположенного на улице Кораблестроителей, и направился в сторону станции метро. Водитель курил на ходу. Мороз заставил его ускорить шаг.

– Вася! – вдруг услышал Борисов.

Оглянувшись, он увидел женщину лет пятидесяти в зимнем пальто и пуховом платке. У женщины были плотная фигура и волевое лицо, в одной руке она держала сумку, а в другой – сетку, где лежали пакет молока и бутылка минеральной воды.

– Лидия Петровна… – произнес Борисов.

Он растерянно оглянулся по сторонам.

– Да, я.

– Что вы здесь делаете?

– Пришла поговорить с тобой.

– Прямо на улице?

– А почему бы нет?

Борисов бросил под ноги докуренную сигарету.

– Думаю, нам не о чем разговаривать.

– Нет, Вася, есть о чем.

Водитель попытался пройти мимо Лидии Петровны, но она загородила ему дорогу.

– Стой, Вася, – твердо произнесла женщина.

– Вот что, Лидия Петровна, я уже все сказал и повторяться не стану.

– Давай поговорим по-хорошему.

– Нам не о чем разговаривать.

– Ошибаешься, Вася.

– Вы что, силой меня удерживать будете?

– Надо будет, и силой удержу.

В ответ Борисов пренебрежительно захихикал.

– Не смешите меня, Лидия Петровна. Не забывайте, я в юности увлекался классической борьбой.

Женщина сверкнула глазами.

– Значит, не хочешь говорить по-хорошему, – процедила она сквозь зубы.

– Нет, не хочу.

– Тогда поговорим по-плохому!

С этими словами Лидия Петровна замахнулась и нанесла сокрушительный удар сеткой по голове Борисова. При соприкосновении с головой водителя бутылка минеральной воды разбилась вдребезги. Борисов охнул и с закрытыми глазами рухнул на тротуар.

– Вот так! – буркнула женщина и зашагала прочь.

Вокруг безжизненного тела работника автопарка начали собираться прохожие.

* * *

На дежурный пульт Двенадцатого отделения милиции поступил вызов. Его принял майор Чердынцев. Старческий голос, раздавшийся в трубке, был взволнован.

– Але, милиция? – услышал милиционер.

– Да, Двенадцатое отделение.

– У нас убийство.

– Адрес?

– Улица Кораблестроителей, дом сорок семь.

– Квартира?

– На улице труп лежит. Я из автомата звоню.

– Ваша фамилия?

– Кетлинский Александр Сергеич, пенсионер.

– Дежурная бригада будет через пятнадцать минут.

Вскоре по Большому проспекту Васильевского острова в направлении улицы Кораблестроителей помчался милицейский «уазик», за рулем которого сидел шофер Витя, а на заднем сиденье – старшие лейтенанты Дука-лис и Волков.

Автомобиль подъехал к дому № 47. Оперативники увидели толпу на тротуаре, возле которого стояла машина «скорой помощи». «Уазик» затормозил, милиционеры подошли к горожанам.

Пожилой человек в темно-коричневом клетчатом пальто и меховой шапке с опущенными ушами обратился к офицерам:

– Здравствуйте, товарищи милиционеры. Это я позвонил вам. Меня зовут Александр Сергеич Кетлинский.

– Здравствуйте, – сказал Дукалис.

– Вы сообщили, что здесь произошло убийство, – произнес Волков.

– Точно, убийство, вон видите, кровь. – Старик показал на кровавые пятна на ледяном тротуаре. – А труп уже погрузили. – Он кивнул головой в сторону машины «скорой помощи».

– Пойду поговорю с врачами, – сказал коллеге Волков.

– Давай.

Волков направился к медику, закрывавшему заднюю дверь машины.

– Александр Сергеич, – обратился к пенсионеруДукалис, – расскажите, пожалуйста, что вы видели.

– С чего начать?

С самого начала.

Кетлинский задумался.

– Час назад я вышел из дома в магазин. Я живу во дворе, на той стороне улицы. Потом, уже почти дойдя, я вдруг вспомнил, что не взял с собой деньги. Память, знаете ли, не та, что прежде. Пришлось вернуться.

– Что было дальше?

– Вернулся, взял кошелек, он лежал на шкафу. Потом снова пошел в магазин.

– Когда произошло убийство?

– Не спешите, молодой человек, до убийства я еще не дошел.

– Хорошо, рассказывайте по порядку.

– Значит, так. Идя по той стороне улицы, я увидел то, что вас интересует.

– Что именно?

– Убийство.

– С этого места рассказывайте, пожалуйста, как можно подробнее.

– До магазина я дойти не успел. Понимаете ли, я делаю все очень медленно.

– Нас интересует убийство.

– Убивала женщина.

– Вы хорошо ее рассмотрели?

– О да! Со зрением у меня, слава Богу, все в порядке.

– Сколько ей лет?

– От сорока до пятидесяти.

– А поточнее?

– Думаю, ближе к пятидесяти. Она стояла и разговаривала с парнем, а потом размахнулась – и хрясь ему по голове.

– Ни с того ни с сего?

– Не знаю, может, они не поделили чего-нибудь.

– Женщина взяла что-нибудь у потерпевшего?

– Мне показалось, нет.

– Точно?

– Знаете, в этот момент по улице проехал автобус. Он загородил мне видимость.

В это время Дукалис разговаривал с врачом, стоя возле машины «скорой помощи».

– Старший лейтенант Дукалис Анатолий Сергеич, – представился оперативник.

– Кириллюк Борис Евгеньевич.

– Что вы можете сказать, Борис Евгеньевич?

– Скажу одно: рана не опасна.

– Значит, он жив?

– Жив и, думаю, проживет еще долго.

– Я могу поговорить с ним?

– Не сейчас, он еще очень плох.

– Куда вы его?

– В Пятую городскую больницу «Скорой помощи». Вот визитка, здесь телефон приемного покоя.

– Спасибо, вот вам моя.

4

Пятая городская больница «Скорой помощи» жила неспешной жизнью. Машины с крестами на борту доставляли больных, врачи ставили диагнозы, медсестры сновали по коридорам, а повара готовили пациентам пищу в больничной столовой.

Палата, где со вчерашнего дня находился Борисов, была рассчитана на троих. Кроме водителя, в ней лежали двое: молодой человек лет тридцати двух и старик лет семидесяти пяти. Молодой человек имел худощавую фигуру, коротко стриженные кучерявые волосы и острое лицо с крючковатым носом. Звали его Марк, он работал юристом в одной крупной компании, но уже вторую неделю пребывал в больнице со сломанной ключицей. Виной травмы был лед, который никогда не скалывается и не посыпается песком во дворах культурной столицы. Возвращаясь вечером домой после пятничной вечеринки, устроенной в стенах родной фирмы, Марк поскользнулся и упал во дворе возле дома. Почувствовав острую боль в плече, он сразу понял, что получил сильную травму. Сейчас, две недели спустя, плечо уже не болело, врачи обещали выписать юриста на следующей неделе.

Старика, лежавшего на соседней койке, звали Иван Кириллович. Обладатель двойного подбородка, брюшка и сверкающей лысины целый день изучал старые газеты и журналы. Пять дней назад в своей квартире на. Одиннадцатой линии пенсионер забрался на табурет, стоявший на кухне, чтобы поменять лампочку. Ивану Кирилловичу часто приходилось совершать этот ритуал. Дело в том, что старик пользовался исключительно подержанными лампочками, которые выворачивал в соседних подъездах. Обычно замена лампочек проходила у Ивана Кирилловича без приключений, но на сей раз расшатанные ножки табуретки не выдержали тучного тела хозяина и разъехались в разные стороны. В результате Иван Кириллович с грохотом упал на пол и получил ушиб спины. Он не спешил возвращаться домой, больничная кухня его вполне удовлетворяла, а дома, кроме черно-белого телевизора, пенсионера никто не ждал.

В то утро, вернувшись с завтрака, на который давали перловую кашу, бутерброд с сыром и чай, Иван Кириллович лег на койку с журналом «Советский экран» выпуска семьдесят шестого года. Подписка старых журналов была взята пенсионером в холле на столике.

– Да… – произнес Иван Кириллович. – Раньше делали фильмы. Хорошее было кино, не то что теперь.

Борисов и Марк в это время вели разговор о юриспруденции.

– И часто тебе приходится в суд подавать? – спросил водитель.

– По-разному. Вот у меня знакомый авторскими правами занимается, так тот постоянно с кем-то судится.

– Интересно…

– Ничего интересного. Долгая история. Иногда результата приходится ждать годами.

Борисов покачал головой.

– А ты почему про суд спросил? – поинтересовался юрист.

– Хочу с тещей судиться.

– С кем?

– С тещей, это она меня бутылкой вчера приложила.

Марк удивленно посмотрел на собеседника.

– Да-да, – произнес тот.

– А я думал, тещи только в анекдотах стервами бывают.

Борисов горько усмехнулся.

– Ладно, ты не расстраивайся, – сказал Марк, – сейчас состряпаем заявление.

– Куда?

– Как куда? В суд.

– Думаешь, получится?

– Гарантии не дам, но попробовать надо.

Борисов пожал плечами:

– А писать на чем будем?

– У меня с собой всегда бумага и ручка. – Марк достал из-под кровати портфель.

– Ну давай.

Юрист вынул и положил на тумбочку белый лист и шариковую ручку.

– Вы чего делаете? – подал голос Иван Кириллович.

– Заявление в суд пишем, – ответил Борисов.

– На кого?

– На тещу, – ответил водитель.

– С тещей лучше не ссориться.

– Так ведь она первая начала. Я шел себе по улице, а тут она с бутылкой в сетке. Размахнулась – и со всей силы меня по голове!

– Ну и дела…

– Ничего, не расстраивайся, – успокоил соседа по койке юрист, – мне рассказывали про подобный случай. Там человек с тестем судился. В конце концов комнату у него отсудил.

– Комнату отсудить было бы неплохо…

– Не знаю, как насчет комнаты, а на компенсацию за нанесенный моральный ущерб можешь рассчитывать.

– Думаешь?

– Уверен.

Уверенность соседа передалась Борисову.

– Пиши, – сказал он.

В этот момент дверь отворилась, и в палату вошел Дукалис. На милиционере был белый халат.

– Добрый день, – обратился к больным оперативник.

– Добрый, – ответил Иван Кириллович.

– Кто здесь Василий Алексеевич Борисов?

– Я Борисов, – отозвался водитель.

– Я из милиции. Старший лейтенант Дукалис Анатолий Сергеич.

Борисов встал с кровати и подошел к оперативнику.

– Очень хорошо, мы как раз собрались заявление в суд писать.

– Для начала неплохо оформить заявление в милицию.

– С удовольствием.

– Где расположимся?

– Садитесь на кровать.

Оперативник осмотрелся. Сидеть в душной палате не хотелось.

– Пойдемте в коридор, – предложил он. – Там есть столик и два стула. Если, конечно, вам можно ходить.

– Можно. Пойдемте.

Борисов и Дукалис вышли в коридор. Больничные запахи неприятно щекотали легкие оперативника, время от времени он морщил нос и тяжело вздыхал. Собеседники расположились за столиком у окна.

– Василий Алексеич, расскажите, пожалуйста, что произошло вчера?

Борисов с грустью посмотрел на больничный двор. Грязно-белые сугробы лежали между черными дорожками, рядом с которыми топорщили ветви замерзшие кусты.

– Дело в том, Анатолий Сергеич, что моя семейная жизнь никак не хочет складываться.

– В этом вы не одиноки.

– Да, вы правы. Но, уверяю вас, такой тещи, какая была у меня, ни у кого нет.

Дукалис усмехнулся.

– Зря смеетесь, – отреагировал Борисов.

– Давайте все-таки по существу.

– Давайте.

– Итак, что случилось вчера?

– Я возвращался с работы.

– Где вы работаете?

– Во Втором автопарке.

– В котором часу это было?

– Около семи. Шел в сторону метро.

– Вы всегда ездите домой на метро?

– Да. Как говорится, сапожник без сапог.

– Итак, вы шли в метро…

– Да, у меня еще была мысль купить бутылку пива возле станции. Знаете там торговый комплекс на месте бывших ларьков?

– Знаю.

– Вот туда я и направлялся.

– Что было дальше?

– Дальше я увидел ее.

– Тещу?

– Да.

– Значит, это она нанесла вам травму?

Борисов вздохнул:

– Я вообще-то классической борьбой в детстве занимался, реакция у меня хорошая, но здесь не успел увернуться.

– Чем она ударила вас?

– У нее в сумке была бутылка.

– Водка?

– Нет, минералка.

– У вас случались подобные конфликты раньше?

– Вся моя совместная с ней жизнь – один сплошной конфликт.

Дукалис посмотрел в глаза Борисову.

– Должен сказать, вы легко отделались.

5

В шестнадцать часов тридцать минут в кабинете Петренко началось оперативное совещание. Кроме подполковника, присутствовали Соловец, Ларин, Дукалис и Волков. Слово взял Мухомор. Он был собран и серьезен.

– На повестке дня два вопроса. Во-первых, положение с мебелью.

– Что у нас с мебелью, Юрий Саныч? – спросил Соловец.

– Я уже давно просил Главк, чтобы нас обеспечили современным оборудованием и мебелью. Сегодня мне позвонил Федор Степаныч. Кстати, передал вам привет.

– Спасибо, товарищ подполковник, – отреагировал Ларин.

– Так вот, Федор Степаныч сказал, что завтра нам завезут новый набор мебели. Два стола и шесть стульев.

– Давно пора, – заметил Дукалис.

– Стулья и столы прибыли к нам из Белоруссии. Так что мебель импортная, дорогая.

– А где мы ее разместим? – спросил Волков.

– Я поработал над этим вопросом и решил, что мебель мы поставим в моем кабинете.

– У вас же есть столы и стулья, – заметил Дукалис.

– Правильно, есть, но с завтрашнего дня они переместятся в кабинет Соловца.

– Ко мне? – удивился майор.

– Да, к тебе. И похлопочи, чтобы для них нашлось место.

– А куда мне девать свои?

– Прояви инициативу, придумай что-нибудь.

– Слушаюсь, товарищ подполковник.

– Переходим ко второму вопросу: К нам поступило заявление от одной иностранной державы.

Оперативники переглянулись.

– От какой, Юрий Саныч?

– От Норвегии. Вот оно. – Мухомор показал бумагу.

– На каком языке? – забеспокоился Дукалис.

– На русском. Это заявление от норвежского консульства.

– Где такое? – спросил Соловец.

– На Каменном острове. Консульство занимает особняк, принадлежавший прежде князю Розанову. Здание находится в одном из самых удаленных уголков парка.

– Я знаю этот особняк, – сказал Ларин. – Там раньше был туберкулезный диспансер.

– Совершенно верно, – кивнул Мухомор.

– Красивый дом и место живописное.

– Знают, куда селиться, – заметил Дукалис.

– До последнего времени, – продолжил Мухомор, – их там все устраивало. Но недавно начались события, которые заставили норвежцев обратиться к нам.

– Что у них случилось? – спросил Соловец.

– В соседнем особняке с утра до вечера что-то происходит. Шум, музыка, одним словом, мешают нормальному функционированию представительства.

– Кому принадлежит соседний особняк?

– Бывшая дача Шуйского. Ныне передана на баланс Дворца молодежи.

– Так чего они от нас хотят, Юрии Саныч? – спросил Дукалис.

– Надо сходить проверить сигнал, узнать, что там творится.

– У нас более серьезной работы полным-полно, – заметил Соловец.

– Надо успевать везде. А с норвежцами важно поддерживать хорошие отношения во избежание международных конфликтов.

Петренко обвел глазами подчиненных и остановил взгляд на Волкове. Оперативник беспокойно заерзал на стуле.

– На каком языке я с ними общаться буду? – спросил старший лейтенант.

– Не волнуйся, они русским владеют.

Волков вздохнул.

– Сходи и узнай, что там творится, – подытожил Мухомор.

– Слушаюсь, товарищ подполковник.

– Вот, возьми заявление. – Петренко протянул Волкову бумагу. – Если с этим разобрались, то переходим к основному вопросу. – Подполковник надел очки. – Что у нас по последним убийствам?

Слово взял Соловец:

– В среду был ограблен еще один зал игровых автоматов. На этот раз обошлось без трупов. Охранник тяжело ранен, в данный момент находится в больнице.

– Какие есть мнения?

– Мы считаем, здесь работает одна бригада. Почерк преступлений очень похож.

– Поясните.

– Первое ограбление совершил бомж неопределенного возраста, – сказал Соловец. – Посетители толком не смогли составить фоторобот. Каждый свидетель описывал преступника по-своему. Вот результат. – Майор положил портрет перед Петренко.

– Да… – произнес Мухомор, взглянув на изображение.

– Второй преступник, судя по внешнему виду, был иностранцем, – сказал Ларин. – Это, пожалуй, самое необычное ограбление, с которым мы когда-либо сталкивались.

– Иностранцев нам только не хватало, – отреагировал Петренко.

– Судя по одежде и манере говорить, преступник был индусом.

– Экспертиза показала, что игла, которой грабитель убил охранника, содержала яд, – доложил Дукалис.

Мухомор покачал головой.

– Вот портрет этого индуса. – Соловец протянул подполковнику фоторобот.

– Третье ограбление совершил врач «скорой помощи», – сказал Волков. – Номер машины, к сожалению, никто из свидетелей не запомнил. В данном случае охранник остался жив, вот фоторобот, который он составил.

На столе перед Мухомором лежали три портрета преступников.

– Значит, банда, – произнес подполковник.

– Выходит, что так, – кивнул Соловец.

Петренко задумался.

– Семь лет назад, – сказал он, – я столкнулся с похожими ограблениями, но тогда преступник был один, хотя выступал каждый раз под разными масками.

– То есть как? – спросил Дукалис.

– Мы имели дело с артистом. Не в прямом, конечно, смысле, а, так сказать, в переносном.

– Он гримировался? – догадался Ларин.

– И гримировался, и парики надевал, и усы приклеивал.

– Кто это был?

– Петр Максимов. Известная в прошлом личность. Я вел его дело и участвовал в задержании. Однако скорее всего нынешние грабежи – дело рук не Максимова.

– Почему вы так считаете? – поинтересовался Соловец.

– Во-первых, Максимов сидит в тюрьме, и, по моим прикидкам, сидеть ему еще долго. Во-вторых, у преступника был особый почерк, который никогда не повторялся.

– В чем это выражалось? – спросил Ларин.

– Максимов как будто издевался над нами. Каждый раз перед ограблением он присылал в отделение открытку со стихами.

– Со стихами? – удивился Дукалис.

– Да, с четверостишиями. В них он с помощью намеков зашифровывал будущее ограбление.

– Действительно артист, – произнес Соловец.

– И как-то ловко у него это получалось, – продолжил Петренко, – Я бы сказал, талантливо.

– Те открытки сохранились?

– Они в архиве, подшиты к делу.

– Зачем ему это было нужно?

– На допросе Максимов сказал, что таким образом самовыражался.

– Открытки со стихами к нам пока не приходили, – сказал Соловец.

– Давайте вернемся к нынешнему делу, – произнес Петренко.

Вдруг Дукалис звонко ударил ладонью по лбу.

– Стоп, мужики! – воскликнул он.

– В чем дело, Толян? – спросил Соловец.

– Были у нас открытки со стихами!

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Мухомор.

– Приходили открытки. Я еще подумал, кто-то не удачно пошутил.

– Какие уж тут шутки!

– Мне Чердынцев их передал, я прочитал, решил, что это либо шутка, либо кто-то адресом ошибся.

– Куда ты дел эти открытки? – спросил Мухомор.

– В кабинете лежат, если их никто не выбросил.

– Сходи-ка принеси.

Дукалис встал из-за стола.

– Да, дела… – произнес подполковник.

Через минуту Дукалис вернулся, держа в руках несколько разноцветных открыток.

– Вот, – сказал оперативник. – Хорошо, никто выкинуть не успел.

– Показывай. – Мухомор протянул руку к посланиям.

Дукалис отдал одну открытку Петренко, две другие – Соловцу и Ларину.

Петренко поднес открытку к глазам и прочитал стихи, написанные от руки:

Мухомор пожал плечами:

– Чепуха какая-то.

– Я же говорил, никакого отношения к делу это не имеет, – сказал Дукалис.

– Погоди-ка, Толян, – остановил его Ларин. – Где у нас первое ограбление произошло?

– На углу Свечного и Литовского.

– А тут написано «Свеча горит…»

– Ты думаешь, имеется в виду Свечной?

– Угол Свечного. Здесь же на углу кто-то оставит следы.

– Читай следующую. – Мухомор посмотрел на Соловца.

Майор прочитал стихи на открытке:

– Ну про Индию я понимаю, – произнес Волков, – грабитель был в одежде индуса. А при чем тут Смоленск?

– Ограбление произошло на набережной Смоленки, – догадался Ларин.

– Точно! – воскликнул Дукалис.

– Стихоплет хренов, – отреагировал Соловец.

– А говорят, на Руси таланты перевелись, – заметил Ларин.

– Читай дальше, – сказал ему Мухомор.

Оперативник прочитал следующее послание:

– Ну с этим все понятно, – отреагировал Соловец. – Тут и Седьмая линия, и Большой проспект, и угол, и врачи.

Возникла пауза, во время которой милиционеры оценивали увиденное и услышанное.

– Насколько я понимаю, – сказал Мухомор, – открытки приходили каждый раз перед ограблением?

– Совершенно верно, Юрий Саныч, – ответил Дукалис.

– Думаю, возможны два варианта. Либо кто-то, зная почерк преступника, работает под Максимова, подражая ему. Либо мы имеем дело со случайнымсовпадением.

– С трудом верится в такие совпадения, – сказал Ларин.

– Надо поднять дело Максимова и посмотреть на его стихи, – предложил Волков.

– Правильно, – согласился Соловец.

– Согласен, но необходимо провести еще одно мероприятие, – сказал Мухомор.

– Какое, Юрий Саныч? – спросил Дукалис.

– Сделайте запрос в колонию, где сидит преступник.

– Хорошо, товарищ подполковник, – сказал Соловец.

Мухомор снял и положил на стол очки.

– Если предчувствия меня не обманывают, это дело преподнесет нам еще немало сюрпризов, – произнес подполковник.

– Будем работать, – отреагировал Соловец.

– Правильно. Если вопросов нет, то за дело. Работы много, хорошо бы закончить с ней до Нового года.

6

Оперативники вышли из кабинета, Петренко подошел к окну. Унылый зимний пейзаж открылся глазам подполковника. Мухомор поежился, в кабинете было прохладно. Стареющий милиционер подумал о стоявшей в сейфе початой бутылке коньяка. Сунув руку в карман, он нащупал ключ.

Вдруг в дверь кто-то постучал.

– Войдите, – сказал Мухомор, оставив ключ в кармане.

Дверь отворилась, в кабинет вошел высокий худой человек.

– дравствуйте, – сказал он,

Петренко рассмотрел посетителя. Сутулый мужчина лет сорока с узким лицом, коротко стриженными волосами и уставшим взглядом. На нем были черное пальто с поднятым воротником, темно-серые брюки и коричневые ботинки. В руках он держал туго набитый портфель.

– Здравствуйте, – ответил Мухомор.

– Епифанов Юрий Денисович, – представился посетитель. – Корреспондент газеты «Петербургская звезда».

– Петренко Юрий Александрович, – ответил милиционер.

– Вы, если я не ошибаюсь, подполковник?

– Не ошибаетесь.

Мухомор не обрадовался неожиданному визитеру, мысль о коньяке, запертом в сейфе, не оставляла милиционера.

– Мне бы хотелось с вами поговорить, если не возражаете, – произнес Епифанов.

– О чем?

– Разрешите присесть?

– Да, садитесь.

Сняв и повесив на вешалку пальто, Епифанов сел напротив Петренко.

– Я вас слушаю, – сказал Мухомор.

– Мне бы хотелось, Юрий Александрович, поговорить о работе вашего учреждения.

– Что конкретно вас интересует?

– Видите ли, в последнее время возрос интерес читателя к криминальной теме.

– Вы считаете?

– Об этом говорит статистика.

– Что же показывает ваша статистика?

– Растет количество криминальной прозы на прилавках, множатся милицейские сериалы на экранах, выросло число молодых людей, желающих поступить в высшие милицейские учебные заведения.

– Вы думаете, это плохо?

– Я, Юрий Александрович, считаю, что это хорошо, и поэтому хочу сделать материал о работе вашего подразделения,

– Давайте конкретнее.

– Если можно, хотелось бы услышать о каком-нибудь случае задержания, о раскрытии крупного преступления. Словом, о деле, которое можно было бы вынести на первую полосу газеты. Видите ли, Юрий Александрович, я хочу сделать материал, в котором имелось бы не только описание уголовного дела, но и аналитические рассуждения о современной преступности, о ее корнях и перспективах развития.

– Вижу, вы замахнулись на большую статью.

– У меня немалый опыт подобной работы. В нашем деле главное – умение обобщать и делать выводы. Увидеть за маленьким большое – это и есть журналистская работа.

Петренко забарабанил пальцами по столу.

– Что ж, – произнес он, – и в нашем деле очень важно умение сделать правильный вывод, в этом наши профессии похожи.

– Тем более! В таком случае приступим. Вы не возражаете, если я включу диктофон?

– Подождите, Юрий…

– Денисович, – подсказал журналист.

– Так вот, Юрий Денисович, я считаю, разговаривать вам нужно не со мной, а с тем, кто не-посредственно занимается оперативной работой.

– Разве вы не имеете к ней отношения?

– Безусловно, имею, но как начальник. Я, так сказать, смотрю на дело с высоты птичьего полета, а вам нужен тот, кто сам сидит в засаде, участвует в погоне и задерживает преступника.

– Кого бы вы порекомендовали?

– Одну минуту… – Мухомор снял трубку и набрал номер кабинета Соловца.

– Да? – услышал подполковник голос майора.

– Олег, ты в ближайшее время никуда не собираешься уходить?

– Нет, Юрий Саныч.

– Я к тебе пришлю одного журналиста, корреспондента…

– «Петербургской звезды», – подсказал Епифанов.

– «Петербургской звезды», поговори с ним.

– О чем?

– Расскажи о нашей работе, приведи в пример пару раскрытых преступлений, одним словом, поведай широкому читателю о работе органов.

– Хорошо, Юрий Саныч.

Петренко положил трубку.

– Идите в двадцать четвертый кабинет, обратитесь к майору Соловцу Олегу Георгиевичу.

– Спасибо, вот моя визитка.

– Возьмите мою.

Мужчины обменялись визитками и пожали друг другу руки.

– Всего доброго, Юрий Александрович, – сказал Епифанов.

– До свидания. И попрошу вас, пришлите нам, пожалуйста, газету, когда статья будет напечатана.

– Обязательно.

Корреспондент взял в руки пальто и вышел из кабинета, плотно затворив за собой дверь. Петренко перевел дыхание и откинулся на стуле.

– Ходят всякие… – произнес он.

Подполковник обвел глазами кабинет, и взгляд его остановился на запертом сейфе. Рука вновь потянулась в карман, где находился ключ. Вскоре на рабочем, столе Мухомора появились коньяк, рюмка и блюдце с сушками. Наполнив и опустошив рюмку, хозяин кабинета с хрустом откусил кусок сушки.

– Хорошо… – произнес Мухомор.

Он подошел к окну и вновь взглянул на унылый зимний пейзаж во дворе. Ранние сумерки окутывали сугробы и скучавшие в ожидании хозяев автомобили. Откуда-то издали доносилась музыка. Вздохнув, подполковник вновь наполнил рюмку.

– Будем, – сказал он и залпом выпил коньяк.

Затем Мухомор съел еще одну сушку, закупорил бутылку и вместе с закуской поставил ее обратно в сейф.

– Вот так, – выдохнул подполковник, на душе у него стало легко.

День выдался трудным, Петренко решил уйти домой пораньше. Подполковник надел пальто и шапку, взял портфель и направился к двери. Выйдя в коридор, он достал и вставил ключ в замочную скважину. Вдруг он с удивлением заметил, что на двери отсутствует ручка.

– Что за черт? – произнес Мухомор.

Подполковник провел рукой по поверхности двери, но нащупал лишь отверстия от шурупов, которыми ручка была прикручена к доскам. Петренко прекрасно помнил исчезнувшую ручку, в свое время он привез ее из Болгарии, где находился на международном симпозиуме. Ручка была подарена милиционеру болгарскими коллегами и имела форму львиной лапы. Мухомор лично прикрутил ее к двери с помощью инструментов, принесенных из дома. Сегодня в обед она еще была на месте.

– Чепуха какая-то, – пожал плечами Петренко.

Озадаченный неожиданной пропажей, подполковник побрел по коридору в сторону лестницы.

7

Епифанов вошел в кабинет Соловца.

– Здравствуйте, – сказал корреспондент.

– Здравствуйте, – ответил майор.

– Меня зовут Епифанов Юрий Денисович. Я пишу для «Петербургской звезды».

– Соловец Олег Георгиевич, – представился оперативник. – Проходите, присаживайтесь.

– Спасибо. – Епифанов подошел к столу и сел напротив Соловца. – Пообщался сейчас с вашим шефом, – произнес журналист. – Интересный человек.

– Вы правы, Юрий Саныч – целая эпоха в Уголовном розыске.

– Меня всегда интересовали крупные личности, такие, как он. Особенно интересно наблюдать и описывать столкновение такой личности с крупным представителем преступного мира.

– Вам уже доводилось делать подобные материалы?

– Увы, нет. Но у меня складывается впечатление, что последнее время преступный мир, так сказать, измельчал.

– Вы так считаете?

– Это, конечно, взгляд со стороны.

– А почему вы сделали такой вывод?

Епифанов прищурился и выпятил нижнюю губу.

– Видите ли, Олег Георгиевич, мне не хватает мощных фигур, так сказать, злодеев века типа Джека Потрошителя или профессора Мориарти.

– Но профессор Мориарти всего лишь литературный персонаж.

– Да, вы правы.

– Итак, о чем бы вы хотели поговорить?

– О вашей работе. Читателя интересует, чем живет, о чем думает, чем, так сказать, дышит сегодняшняя милиция.

– Это разговор не на один час.

– Я не спешу.

Перспектива провести несколько часов в обществе меланхоличного журналиста не обрадовала оперативника.

– Давайте все-таки сузим круг тем.

– Хорошо. В газетных сводках обычно говорится о захватах, погонях, перестрелках. А нельзя ли заглянуть за кулисы милицейской жизни?

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду личную жизнь милиционера.

– Чью именно?

– Скажем, вашу.

Поворот разговора оказался неожиданным, Соловец не собирался обсуждать с Епифановым свою личную жизнь, тем более что обсуждать в ней было нечего.

– Вы считаете, моя личная жизнь будет интересна широким массам? – криво улыбнулся оперативник.

– Безусловно!

Майор вздохнул:

– У меня к вам есть предложение.

– Я вас слушаю.

– Сейчас я позвоню в сороковой кабинет, там работает капитан Ларин. У него в отличие от меня бурная и интересная личная жизнь. Поговорите с ним, он расскажет вам много любопытного.

– Как скажете, Олег Георгиевич.

Сняв трубку, Соловец набрал номер кабинета Ларина.

– Слушаю, – ответил капитан.

– Андрей, к тебе сейчас зайдет корреспондент из газеты, поговори с ним.

– Какой, к черту, корреспондент?

– Спокойно, Андрей, это приказ Мухомора.

– Ладно, пусть подходит.

Соловец положил трубку.

– Поднимитесь на этаж выше и зайдите в третий кабинет направо по коридору. Спросите капитана Ларина.

Епифанов встал.

– Спасибо, Олег Георгиевич. – Журналист протянул руку милиционеру.

Выйдя в коридор, Епифанов направился на лестницу. Пару минут спустя корреспондент постучал в кабинет Ларина.

– Войдите, – сказал оперативник.

Открыв дверь, Епифанов переступил порог кабинета.

– Добрый вечер.

– Здравствуйте.

– Могу я видеть капитана Ларина?

– Это я. Андрей Васильевич. – Встав, оперативник протянул руку посетителю.

– Юрий Денисович. Новые знакомые обменялись рукопожатиями.

– Садитесь, – сказал Ларин.

Мужчины расположились напротив друг друга.

– Я вас слушаю, Юрий Денисович.

Епифанов окинул взглядом кабинет. На противоположной стене висел большой настенный календарь с видом Невы и Петропавловской крепости.

– Скажите, Андрей Васильевич, как вы относитесь к утверждению, что Петербург – криминальная столица России? – спросил журналист.

Ларин улыбнулся:

– Положительно.

– Почему?

– Если бы дело обстояло иначе, мы бы сидели без работы.

– Впервые слышу подобное от милиционера.

– Вы ведь хотели откровенного разговора?

– Конечно. И вот какой мне хотелось бы задать вопрос: вам доводилось стрелять в людей?

– В преступников, Юрий Денисович. Конечно, доводилось, это моя работа. Разумеется, в том случае, если преступник нападал или оказывал вооруженное сопротивление.

– А не возникало ли у вас когда-либо желание в последнюю секунду отвернуть пистолет в сторону и выстрелить мимо?

– Почему у меня должно было возникнуть такое желание?

– Дело в том, что, по последним данным, больше половины военнослужащих во время атаки намеренно стреляют мимо противника, потому что психологически не готовы убивать людей.

Ларин с удивлением посмотрел на Епифанова.

– Для меня это новость, – произнес оперативник.

– Поэтому я и задал вам такой вопрос.

Милиционер задумался.

– Я вот что думаю, – произнес он. – У нас работает один сотрудник. Старший лейтенант Дукалис. У него самый большой опыт в арестах, захватах и перестрелках, он лучше, чем я, сможет рассказать об ощущениях милиционера во время схватки с преступниками.

– Вы так считаете?

– Убежден.

– Когда я смогу поговорить с ним?

– В данный момент Дукалис находится в курилке, это в конце коридора. Он собирался домой, если сейчас выйдете, успеете его застать.

Епифанов поспешно встал.

– Спасибо, Андрей Васильевич.

– He за что, Юрий Денисович.

Пожав руку оперативнику и выйдя из кабинета, журналист направился в курилку. Там, сидя на стуле возле стены, дымил сигаретой Дукалис.

– Здравствуйте, мне нужен старший лейтенант Дукалис, – сказал внезапно возникший Епифанов.

От неожиданности оперативник подавился дымом и закашлялся.

– Это я, – с трудом произнес милиционер.

– Епифанов Юрий Денисович, – представился работник прессы.

В ответ Дукалис только кивнул, не в силах сразу восстановить речь.

– Я из газеты, – сказал журналист, присаживаясь на соседний стул, – ваш коллега посоветовал поговорить с вами, как с самым опытным и уважаемым работником отделения.

– О чем? – прохрипел оперативник.

– О проблемах, связанных с работой вашего ведомства.

Глаза. Дукалиса округлились от удивления.

– И главное, – продолжил Епифанов, – мне бы хотелось услышать о каком-нибудь ярком деле, случившемся в последнее время.

Дукалис затушил и выбросил в урну сигарету. Голос наконец вернулся к старшему лейтенанту. Он посмотрел на нежданного собеседника.

– Послушайте…

– Юрий Денисович, – подсказал журналист.

– Юрий Денисович. Этажом ниже, в шестнадцатом кабинете, работает старший лейтенант Волков. В этом году он вышел вперед по всем показателям.

– Так…

– Поговорите с ним, а у меня, извините, после простуды еще не до конца восстановился голос. Боюсь посадить связки.

– Хорошо, воспользуюсь вашим советом.

– И поспешите, пока Волков не ушел.

8

Когда Епифанов постучал в дверь кабинета Волкова, оперативник уже стоял на пороге. Старший лейтенант спешил на свидание, времени оставалось мало.

– Да, – сказал он, услышав стук в дверь.

– Разрешите? – спросил журналист, входя в кабинет.

– Вы к кому?

– Мне нужен старший лейтенант Волков.

– Я Волков.

– Меня зовут Епифанов Юрий Денисович, я работаю над материалом о современной милиции.

– Над чем работаете?

– Над газетной статьей. Я журналист.

– А… понятно.

– Ваш коллега Дукалис посоветовал мне поговорить с вами.

– Почему со мной?

– Он сказал, в этом году вы вышли вперед по всем показателям.

– Он действительно так сказал? – удивился Волков.

– Две минуты назад.

Оперативник улыбнулся:

– Что еще вам сказал Дукалис?

– Сказал, что вы сможете рассказать мне о крупном преступлении, совершенном и раскрытом совсем недавно.

– Он не уточнил, о каком именно преступлении?

Епифанов отрицательно покачал головой.

Волков посмотрел на часы и вздохнул:

– К сожалению, у меня совершенно нет времени.

– Уделите мне хотя бы десять минут.

– Извините, уважаемый, не могу.

– Очень жаль.

Выражение лица Епифанова стало печальным, он сделал шаг в сторону двери.

– Постойте, – вдруг сказал Волков.

Корреспондент остановился.

– Думаю, я смогу вам помочь. Пойдемте.

Собеседники вышли из кабинета.

– Спустимся вниз. – Волков показал рукой на лестницу. – Я вас познакомлю с нашим коллегой, который расскажет обо всем, что вас интересует.

– Буду вам очень признателен.

– Главное, ему некуда спешить, он сегодня дежурит.

Милиционер и журналист спустились на первый этаж и подошли к дежурному майору Чердынцеву, сидевшему с газетой в руках за столом, на котором стояли термос и железная кружка. Рядом с термосом на газете лежал надкусанный бутерброд.

– Боря, можно тебя на минуту? – обратился к коллеге Волков.

Чердынцев встал и, отложив газету, подошел к оперативнику.

– Мы оставим вас на минуту, если не возражаете, – сказал Волков Епифанову.

– Конечно, конечно.

Волков взял под руку Чердынцева и отвел его в сторону.

– Боря, у меня к тебе дело, – произнес оперативник,

– Говори, Слава.

– Видишь того мужика? Это корреспондент одной центральной газеты.

– Какой?

– Он сам все расскажет.

– Ну и?..

– Ты все равно тут штаны протираешь, расскажи ему что-нибудь.

– Я, Слава, штаны не протираю.

– Извини, я неточно выразился.

– Ладно, не извиняйся.

– Понимаешь, он статью пишет о нашей «конторе». Надо создать образ передового подразделения. Мухомор тебе за это благодарность вынесет. Чердынцев почесал затылок.

– Что мне ему рассказать?

– Помнишь, я тебе рассказывал, как на прошлой неделе теща мужика бутылкой по голове треснула?

– Помню.

– Как же его звали… Вспомнил, Борисов. Василий Борисов.

– Кто он?

– Шофер из автопарка.

– Ясно.

– Вот и расскажи об этом.

Волков улыбнулся и хлопнул по плечу Чердынцева.

– Хорошо, Слава, – отреагировал майор.

– Тогда я пошел.

– Не волнуйся, сделаю все, как надо.

Волков повернулся к Епифанову:

– Оставляю вас с майором. Он ответит на все ваши вопросы.

– Спасибо.

Простившись с Чердынцевым и Епифановым, Волков вышел из отделения и быстрым шагом направился в сторону станции метро.

– Присаживайтесь. – Майор указал корреспонденту на свободный стул.

– Спасибо. – Журналист занял место за столом. – Мы еще не познакомились. Меня зовут Юрий Денисович Епифанов.

– Очень приятно. Борис Евгеньевич Чердынцев.

Собеседники пожали друг другу руки.

– За сегодняшний вечер я познакомился с доброй половиной ваших сотрудников, – сказал Епифанов.

– Значит, вы уже составили впечатление от нашего учреждения?

– В какой-то мере.

– Вам у нас понравилось?

– О да! У вас приятные и приветливые сотрудники.

Чердынцев улыбнулся:

– Вы правы.

– Скажите, Борис Евгеньевич, каковы отношения внутри вашего коллектива?

– Отношения безупречные.

– Неужели у вас отсутствуют внутренние конфликты?

– Откуда им взяться? – добродушно произнес Чердынцев.

– Наверняка каждый желает первым подняться по служебной лестнице. Это естественное желание для любого человека в погонах.

– Да, желание естественное, но у нас сотрудников оценивают по результатам их труда. А труд наш требует не только силы воли, выдержки и героизма, но и недюжинной смекалки. Я даже больше скажу: большого ума.

– Вы не возражаете, если я включу диктофон?

– Конечно, включайте.

– Не хочется пропустить ни одного вашего слова.

– Вряд ли я сообщу вам что-то новое, – кокетливо произнес Чердынцев.

– Вы начали говорить об уме и смекалке.

– Да-да. Вот недавно мы распутали одно сложнейшее дело.

– Очень интересно.

Чердынцев допил чай и поставил кружку на стол.

– На прошлой неделе был обнаружен труп одного шофера, работника автопарка.

– Так…

– Убитого нашли с глубокой проникающей раной на голове. На вызов приехала наша оперативная бригада со мной во главе. Было возбуждено уголовное дело. Сразу возникло несколько версий случившегося.

– Любопытно.

– Первой версией было ограбление. Убитый, его звали Василий Борисов, был обнаружен на пустынной улице, вечером, в день получки.

– Денег при нем, конечно, не оказалось?

– Разумеется. Однако при более глубоком рассмотрении мы отказались от этой версии.

– Почему?

– Дело в том, что в автопарке, где работал убитый, в тот день зарплату не выдали.

– Задержали?

– Совершенно верно.

– Обычная история.

– Вот-вот.

– Какой же была другая версия?

– Другой версией стала месть. Несколько лет назад убитый водитель совершил наезд на человека, который позже скончался в больнице.

– Борисов был пьян?

– В том-то и дело, что нет! Поэтому его оправдали. Однако близкий родственник убитого, присутствовавший на суде, услышав приговор, встал и во весь голос заявил, что рано или поздно отомстит.

– Очень интересно… Можно подробнее?

– Пожалуйста. Человек, которого сбили, являлся директором большой мебельной фабрики. Основным видом продукции, производимой этим предприятием, были гробы.

– Гробы?

– Именно гробы. Родственник задавленного, его племянник, пообещал, что положит водителя в один из дядиных гробов.

– Потрясающе…

– Когда он крикнул это в зале суда, публика замерла, и в образовавшейся тишине племянник покойного громко выругался и вышел из зала, хлопнув дверью.

– Шекспировские страсти, – отреагировал Епифанов.

– Не то слово.

– Что же было дальше?

– Когда мы узнали эту историю, у нас сразу возникла версия мести. Начав ее разрабатывать, мы выяснили, что подозреваемый в детстве привлекался к уголовной ответственности.

– То есть был, так сказать, склонен к насилию?

– Именно.

– Как же вы поступили?

– Мы начали следить за ним и выяснили, что у него не было алиби на день убийства.

– Вы его арестовали?

– Собирались, но тут выяснилось, что убийца был левшой. Дело в том, что удар по голове водителя наносился слева.

– Разве это нельзя было выяснить с самого начала?

– Конечно, можно. Мы так и сделали. – Чердынцев почесал затылок. – Простите, забыл, как вас зовут, – сказал майор.

– Юрий Денисович.

– Не хотите пропустить по стаканчику, Юрий Денисович? – Милиционер заговорщически посмотрел на журналиста.

– Вообще-то я на работе не пью… – неуверенно произнес Епифанов.

– Я тоже. Но, как говорится, нет правил без исключения.

– Ну разве что по стаканчику.

Чердынцев достал из сумки, стоявшей под столом, початую бутылку и пару стаканов. Разлив водку, майор подвинул один стакан Епифанову, а второй обхватил широкой пятерней.

– За вашу статью, – сказал милиционер.

– Спасибо.

Собеседники чокнулись и выпили. Чердынцев подвинул к журналисту стоявшую на столе тарелку с подозрительного вида печеньями,

– Закусывайте.

– Спасибо.

Собеседники захрустели печеньями. Майор сразу почувствовал себя раскованнее, откинулся на спинку стула и широко улыбнулся:

– На чем мы остановились?

– Вы с самого начала выяснили, что убийца был левшой.

– Да, именно левшой. Мы знали это, но никак не могли найти левшу в окружении убитого. И вдруг произошло то, чего я меньше всего ожидал. – Чердынцев сделал многозначительную паузу и поднял вверх указательный палец. – Так часто случается в нашем деле, в один прекрасный момент случается это самое «вдруг».

– Любопытно.

– Представьте себе, во время очередного допроса я общался с одним из близких людей убитого. Неожиданно обнаружив, что этот человек левша, я сразу понял все.

– Вы меня интригуете.

– Может, еще по чуть-чуть?

– Пожалуй.

Чердынцев наполнил стаканы.

– Давайте теперь за вашу работу, – предложил Епифанов.

– Не возражаю.

Милиционер и журналист выпили.

– Мне не терпится услышать развязку, – сказал корреспондент.

– Так вот, уважаемый, убийцей оказалась теша водителя.

– Теща?

– Именно теща!

– Невероятно.

– Тем не менее это так. Убийство совершила теща. Она с такой силой ударила зятя скалкой, что проломила ему голову.

Епифанов задумался и откинулся на спинку стула.

– Вы знаете, Борис Евгеньевич, – произнес он, – услышав вашу историю, я лишний раз пришел к выводу, что правильно поступил, оставшись холостяком.

9

Попадая на Каменный остров, забываешь; что находишься в центре многомиллионного мегаполиса. Тенистые аллеи, дорожки, теряющиеся в зарослях, особняки за высокими заборами. Шумная и суетливая городская жизнь, омывая остров, не нарушает его покоя.

В среду все машины Двенадцатого отделения были на выезде, поэтому Волков направился на Каменный остров на метро. Доехав до станции «Черная речка», оперативник вышел на Каменноостровский проспект, пересек мост и оказался в престижном районе. Было морозно. Куря на ходу, милиционер шагал по дорожке в центр острова. Снег хрустел под ногами. Голые деревья чернели на фоне раскинувшегося вокруг белого полотна. Звуки города удалялись дальше и дальше.

Когда сигарета была докурена, на одной из дорожек парка перед Волковым возник бывший особняк князя Розанова. Здание, построенное в средневековом стиле, возвышалось над парком, устремив вверх острые башни. Когда-то вокруг особняка имелся ров, через который были перекинуты горбатые мостики. При Советской власти ров засыпали, и мостики осиротели, сгорбившись над поросшей сорняками землей. В здании располагалось норвежское консульство. Оглянувшись по сторонам, Волков увидел еще один особняк, бывшую дачу Шуйского. Здание, возведенное в стиле неоклассицизма, выглядело менее изысканно. Мощная лестница, колонны, башня с куполом, венчавшая строение.

«Кажется, здесь», – подумал оперативник.

Бросив в сугроб окурок, он направился к особняку, в котором, судя по жалобе представителей консульства, находились нарушители спокойствия.

Поднявшись по заснеженной лестнице, Волков оказался возле массивной деревянной двери. Не найдя звонка, оперативник тщетно попытался проникнуть в здание, несколько раз постучав в дверь. Звуки ударов милицейского кулака эхом разнеслись по заснеженному острову. Отойдя на несколько метров, Волков окинул взглядом здание. Ему показалось, что внутри никого нет. Вдруг мощный раскат музыки вырвался из окна второго этажа. Оперативник отошел еще дальше, пытаясь заглянуть в окно.

Милиционер не заметил, как метрах в двадцати за его спиной затормозил ехавший по дорожке автомобиль. Машина остановилась возле тропинки, ведущей к зданию.

Музыка продолжала громыхать. Волков вынул из кармана мягкую пачку сигарет и, убедившись, что последняя сигарета сломана, скомкал пачку в ладони.

– Вячеслав Александрович! – вдруг услышал оперативник. – Какими судьбами?

Волков оглянулся. Выйдя из автомобиля, к нему шел Эдик Заславский. Он улыбался, показывая крепкие зубы.

– Здравствуйте, Эдуард, – отреагировал оперативник.

– Рад видеть.

– Вы что, проезжали мимо?

– Нет, я направляюсь сюда. – Заславский показал рукой на особняк.

– Значит, нам по пути.

– Что же вас заинтересовало в этом доме?

– Поступила жалоба от соседей. – Волков кивнул на норвежское консульство. – Шумят, мешают работать.

– Ах, вот оно что…

– Вы, случайно, не знаете, что за организация там находится?

– Я имею непосредственное отношение к этой, как вы выразились, организации.

– Выходит, жалоба написана на вас?

Заславский улыбнулся:

– Вячеслав Александрович, разве я похож на человека, нарушающего покой законопослушных граждан?

Волков посмотрел на упитанное лицо старого знакомого, который не раз проходил по касательной в расследуемых оперативником уголовных делах.

– Судя по музыке из окна, у норвежцев есть основания для жалобы, – сказал оперативник.

– Скажите, Вячеслав Александрович, как вы относитесь к театру?

– Положительно.

– Пойдемте внутрь, я вам покажу нечто любопытное, связанное с театральным процессом.

– У вас ключ? – Волков кивнул на запертую дверь.

– Эта дверь заколочена, вход расположен с другой стороны. Пойдемте, я вас провожу.

Заславский и Волков обогнули здание и оказались у металлической двери, возле которой имелся звонок. Дверь была не заперта, Эдик открыл ее, и они зашагали по черной лестнице.

– Нам туда. – Заславский показал наверх.

Мужчины поднялись на второй этаж и оказались в длинном коридоре, дощатые полы которого были покрыты толстым слоем пыли.

– Лет пятнадцать здесь не ступала нога человека, – сказал Заславский.

– Что здесь было раньше?

– Филиал института геодезии.

– Куда же он подевался?

– Туда же, куда сам институт.

В коридоре можно было видеть самые разнообразные предметы. Возле стены стояла стремянка, на полу лежала стопка деревянных рамок, массивный ржавый штатив был прислонен к подоконнику.

– Странно, что за это время здесь все не растащили, – заметил Волков.

– Растащили, Вячеслав Александрович, – вздохнул Заславский, – самое ценное, к сожалению, растащили.

Они прошли по коридору и остановились возле двери, за которой звучала музыка.

– Здесь, – сказал Заславский.

– Что там происходит?

– Чудо.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду чудо театра. Вы читали Станиславского?

– К сожалению, нет.

– У него есть книга «Моя жизнь в искусстве», в которой автор пишет: «Достаточно, чтобы вышли два человека, постелили перед публикой коврик, и начнется чудо театра».

– Вы это к чему?

– К тому, что в данном случае мы тоже имеем дело с чудом театра, правда, не на коврике, а во вполне цивилизованных условиях.

– Там идет репетиция?

– Совершенно верно.

– А какое вы к этому имеете отношение?

– Прямое. Я являюсь руководителем данного театрального проекта. Сейчас вы познакомитесь с главным режиссером.

Заславский отворил дверь, и они вошли в небольшой зал, где имелась сцена. В зрительской части рядами стояли скамейки со спинками.

– Когда-то здесь проходили профсоюзные собрания, – сказал руководитель проекта.

Волков рассмотрел помещение. На сцене стояли колонки, из которых лился звук, рядом с ними извивалось несколько мужских и женских тел. В переднем ряду, у самой сцены, закинув ногу на ногу, сидел длинноволосый человек.

– Сюда, – сказал Заславский.

Руководитель и милиционер подошли к длинноволосому. Молодой человек лет двадцати девяти имел худую сутулую фигуру, узкое лицо с крючковатым носом и большие голубые глаза. Глядя на сцену, он нервно дергался в такт музыке. Заметив Волкова и Заславского, длинноволосый жестом пригласил их сесть рядом.

– Нет, не так! – вдруг закричал он коллегам, находившимся на сцене, затем, словно кошка, вскочил на сцену и завертелся волчком среди танцоров. Движения его были резкими и упругими. – Улавливайте динамику! Будьте чуть впереди каждого барабанного удара!

Танец продолжался еще несколько минут. Наконец длинноволосый остановился и, тяжело дыша, обратился к парню в полосатом свитере крупной вязки:

– Ваня, выключи музыку.

Ваня выполнил просьбу.

– Пятнадцатиминутный перерыв. – Длинноволосый спрыгнул со сцены и подошел к Заславскому и Волкову.

– Познакомьтесь, пожалуйста, – сказал руководитель, вставая.

Волков тоже поднялся со скамейки.

– Старший лейтенант Вячеслав Волков, Уголовный розыск, – представился оперативник.

– Леонид Попов-Белоцерковский, режиссер.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Очень приятно, – произнес Попов-Белоцерковский. – Я говорю это не из вежливости, мне действительно приятно, что вы здесь. Удивлены?

Волков пожал плечами.

– Видите ли, – продолжил Белоцерковский, – ваш приход органично вписывается в нашу доктрину. Скажу больше, он не противоречит вере, которую мы исповедуем.

– Давайте присядем, – предложил Заславский.

– Да-да, садитесь, в ногах правды нет. – Попов-Белоцерковский показал на скамейку.

Троица села. Волков оказался между Поповым-Бе-лоцерковским и Заславским. Режиссер достал сигареты.

– Курите, если хотите, – сказал он.

– У меня, к сожалению, закончились сигареты, – сказал Волков.

– Угощайтесь.

Все трое закурили. Попов-Белоцерковский поставил на пол пустую консервную банку, служившую пепельницей.

– Я давно к этому шел, – продолжил режиссер. – Еще задолго до поступления в Театральную академию, в детстве, я представлял себе театр, в котором бы не было актеров, не было пьес, не было даже сцены.

– Вы говорите о Станиславском с его ковриком? – произнес Заславский.

– Не терплю Станиславского, – поморщился Попов-Бел оцсрковский.

Заславский понял, что вставил реплику не к месту.

– Я имел в виду не его систему… – произнес он.

– Черт с ними, с этими гипсовыми кумирами! – воскликнул режиссер. – Нам не нужны ни Мейерхольды, ни Гротовские! Нам нужны вот такие люди. – Он показал на Волкова. – Они должны стать субстанцией будущего театра.

– Спасибо за доверие, – отреагировал Волков.

– Дело не в доверии. Моя цель – поставить пьесу «Жизнь». Нет, к Мопассану это отношения иметь не будет. Совсем другая жизнь, другая пьеса и другие исполнители.

– У Леонида необычный взгляд на театральный процесс, – заметил Заславский.

– Театральный процесс должен перемешаться с процессом жизни. Одно должно питать другое. И вы, Вячеслав, можете в этом поучаствовать.

– Поучаствовать в чем? – поинтересовался Волков.

– В процессе взаимопроникновения театра и жизни.

– Почему я?

– Во-первых, я еще ни разу прежде не имел дела с милиционерами. Ваше участие внесло бы новые краски в наше дело….

– А во-вторых?

– Вы же сами пришли к нам. Наш театр – самый необычный театр в городе. Необычно даже его название «Театр». Театр «Театр». Пьеса, которую мы репетируем, называется «Пьеса». Мы создаем ее сами, актеры приходят на репетицию, и материал рождается путем импровизации. Убежден, общение нас взаимно обогатит.

Волков затушил и бросил в консервную банку окурок.

– Леонид, я пришел к вам по другому поводу.

Попов-Белоцерковский с удивлением посмотрел на оперативника.

– К сожалению, музыка, используемая вами на ре петициях, мешает работать вашим соседям.

– Кому?

– Консульству Норвегии.

Режиссер поморщился:

– Чепуха какая-то.

– Это не чепуха. Меня, как представителя власти, уполномочили разобраться в возникшем конфликте.

– Я ни с кем не конфликтую, – заявил Попов-Белоцерковский.

– Мне кажется, я знаю, как поступить, – вступил в разговор Заславский. – Скоро у нас будет премьера во Дворце молодежи, надо пригласить туда этих норвежцев.

– Думаю, лучше будет убавить звук магнитофона.

Руководитель проекта вздохнул:

– Не волнуйтесь, Вячеслав Александрович, раз надо, так надо.

– Что значит раз надо, так надо?! – неожиданно взорвался режиссер.

– Успокойтесь, Леонид, думаю, речь идет лишь о незначительном уменьшении звука, – попытался успокоить партнера Заславский.

– Боюсь, незначительного уменьшения будет не достаточно, – возразил Волков.

– Не волнуйтесь, Вячеслав Александрович, мы сделаем все, что надлежит, – обратился к оперативнику Заславский.

– Не буду вас больше отрывать от дела, – сказал Волков.

Собеседники встали.

– Всего доброго. – Режиссер протянул руку Волкову.

– До свидания.

– Я провожу вас, – сказал Заславский.

Пожав руку Попову-Белоцерковскому, оперативник направился к выходу. Заславский последовал за ним. Они вновь оказались в пыльном коридоре.

– С людьми искусства трудно общаться, – сказал Заславский.

– Мне кажется, вы это делаете добровольно.

– Вы правы, но порой мне хочется все бросить. Впрочем, я вас уверяю, успех будущему спектаклю театра «Театр» и его пьесе «Пьеса» обеспечен.

– Буду очень рад за вас. Я понимаю, что Леонид, как творческий человек, далек от действительности, поэтому призываю вас серьезно отнестись к моему предупреждению.

– Не волнуйтесь, я буду начеку. Что касается пригласительных билетов на премьеру, они за мной.

Вдруг Волкова осенило:

– Пришлите их в отделение на имя подполковника Юрия Петренко.

– Юрия Саныча?

– Совершенно верно.

– С удовольствием.

Простившись с Заславским, Волков побрел обратно в сторону станции метро. Оперативнику показалось, что погода слегка смягчилась. Вдруг он ощутил резкий приступ голода.

«Надо будет проглотить что-нибудь на проспекте», – решил милиционер.

10

На следующий день ударил суровый мороз. Последний раз температура опускалась так низко в январе девяносто два года назад. Утром Соловец, поеживаясь от холода, вышел во двор и подошел к своей видавшей виды «Волге». Замерзший замок отказался открываться, пришлось воспользоваться баллончиком с антифризом, который оперативник зимой всегда носил в кармане.

Наконец дверь машины открылась, Соловец сел, вставил ключ зажигания и попытался завести мотор. Опасения оперативника сбылись: мотор не завелся.

«Чтоб тебя!» – выругался он.

Оставив машину во дворе, Соловец направился на трамвайную остановку.

Тридцать пять минут спустя оперативник переступил порог «конторы». Ему сразу бросился в глаза новый набор мебели, стоявший в вестибюле. Шесть стульев и стол были упакованы в целлофан. В воздухе витал запах свежего дерева.

Поднявшись в кабинет, Соловец обратил внимание, что в помещении необычно холодно. Подойдя к окну и положив ладонь на батарею, оперативник понял, что кабинет не отапливался. Он снял было куртку, но, подумав, накинул ее обратно на плечи.

Раздался телефонный звонок.

– Слушаю, – сказал Соловец, взяв трубку.

– Здравствуй, Олег.

– Здравствуйте, Юрий Саныч, – ответил Соловец, узнав голос шефа.

– Как твои дела?

– Холодно, товарищ подполковник.

– Знаю, об этом мы еще поговорим. Сейчас я тебя попрошу организовать переноску мебели по установленному плану.

– К вам в кабинет?

– Да, но сначала старую надо вынести.

– Понял, Юрий Саныч.

– Постарайтесь управиться до обеда. После обеда будет совещание. Успеете?

– Успеем, Юрий Саныч.

– Ну добро.

Соловец вздохнул. Предстояло решить непростую стратегическую задачу. Куда девать мебель из своего кабинета, если в нем разместить мебель Мухомора? Поразмышляв над этим несколько минут, майор принял единственно возможное решение. Он позвонил в кабинет Ларина.

– Але, – ответил капитан.

– Привет, Андрей.

– Здорово, Георгич.

– Как дела?

– Мерзну.

– Я тоже.

– Не знаешь, что случилось?

– Думаю, авария где-нибудь.

– Только этого не хватало.

– Вот что, Андрюха, надо твои стулья и стол в кабинет Дукалиса и Волкова вынести.

– Зачем?

– Затем, что в твой принесем мои.

Ларин понял ход мысли Соловца.

– А куда денем то, что стоит у Дукалиса с Волковым?

– Поставим пока в коридор, потом что-нибудь придумаем.

– Хорошо.

– Позвони им, скажи, чтобы место освободили.

– Сделаем.

Через сорок минут мебель из кабинета Дукалиса и Волкова перекочевала в коридор, на ее месте расположились стулья и стол Ларина, а Ларин получил обстановку из помещения, занимаемого Соловцом,

Оперативники пришли в кабинет Петренко и перенесли его мебель к майору. Настал ответственный момент. Мухомор, стоя в опустевшем кабинете, сказал подчиненным напутственное слово:

– Еще раз напоминаю, мебель, стоящая внизу, доставлена нам из-за границы. С импортными вещами надо обращаться очень аккуратно. Следите за тем, чтобы ни одна царапина не повредила полировку.

– Не волнуйтесь, Юрий Саныч, – сказал Дукалис.

– Сделаем все, как надо, – заверил шефа Волков.

– Я в академии грузчиком подхалтуривал, – произнес Ларин. – Опыт есть.

– И не с такими тяжестями приходилось сталкиваться, – поддержал коллег Соловец.

Мухомор посмотрел на майора:

– Будешь ответственным за это дело.

– Слушаюсь, Юрий Саныч.

Оперативники направились на лестницу.

– Я не знал, что ты грузчиком халтурил, – сказал Соловец Ларину.

– Было дело. Но долго не выдержал, через месяц сломался.

– Ничего, надеюсь, следующий раз придется этим заниматься не скоро.

Милиционеры спустились в вестибюль и приступили к транспортировке белорусской мебели. Двадцать минут спустя шесть стульев и стол заняли место в кабинете Петренко. За работой оперативники согрелись и уже не замечали царившего в отделении холода. Мухомор между тем продолжал оставаться в пальто. Подполковник велел снять со стульев целлофан и поставить в привычном порядке. Когда указание было выполнено, подполковник прошелся по кабинету, любовно поглаживая стулья по спинкам.

– Хорошо, – сказал Петренко, – до обеда все свободны. Напоминаю, в пятнадцать часов совещание.

– Помним, Юрий Саныч, – кивнул Дукалис.

Оперативники направились к выходу.

– Олег, задержись, – обратился Мухомор к Соловцу. – Вот какое дело, – сказал подполковник, когда они остались вдвоем, – сегодня к нам заедет Федор Степаныч, мне нужно с ним кой-какие вопросы обсудить. Я подготовил для него квартальный отчет.

– Так.

– У тебя в кабинете есть новая папка?

– Найдется, Юрий Саныч.

– Дам тебе отчет, подшей его в папку нового образна, а то эта совсем некрасиво смотрится. – Мухомор вынул из сейфа и передал Соловцу квартальный отчет.

– Хорошо, товарищ подполковник.

Выйдя из кабинета, майор направился выполнять задание шефа. В кабинете Соловец нашел в шкафу новую папку, подшил в нее квартальный отчет и положил в сейф. Ключ от сейфа майор сунул в карман брюк.

В кабинет заглянул Дукалис:

– Пошли пожуем, Георгич.

– Пошли.

Соловец и Дукалис вышли в коридор, где находились Ларин и Волков.

– Куда пойдем? – обратился к коллегам Соловец.

– На угол, куда же еще, – сказал Волков.

– Пошли, – согласился майор.

На углу находилась столовая, куда милиционерьь обычно заходили в обеденный перерыв. Они вышли на улицу. Морозный воздух волной накатил на офицеров.

– Холодина! – поежился Дукалис.

Легче всех был одет Ларин, черное осеннее пальто едва согревало оперативника. Стуча зубами, он поднял воротник и ускорил шаг.

– Дай сигарету, Георгич, – сказал Волков.

Соловец полез за пачкой в карман. То, что случилось дальше, он впоследствии назовет несчастным случаем. Вынимая из кармана сигареты, майор уронил ключ от сейфа в глубокий сугроб.

– Черт подери! – выругался Соловец.

– В чем дело, Георгич? – спросил Дукалис.

– Ключ уронил.

– Какой ключ? – поинтересовался Волков.

– От сейфа.

– От нашего?

– От какого же еще?!

Соловец окинул глазами сугроб и начал шарить в нем руками. Коллеги присоединились к майору. Один Ларин, стоя в стороне, молча наблюдал за товарищами.

– Ты чего стоишь, Андрюха? – спросил Соловец.

– У меня перчаток нет.

– Вечно у тебя отговорки.

Несколько минут поисков ничего не дали.

– Да… – произнес Соловец, стряхивая снег с колен.

– Вот что, Георгич, бросай это дело, – сказал Ларин, – надо сходить к Чердынцеву за металлоискателем.

Оперативники переглянулись.

– А ведь Андрей прав, – заметил Дукалис.

– Да, без металлоискателя здесь делать нечего, – согласился Волков.

– Пошли, – сказал Соловец.

Оперативники вернулись в отделение и подошли к вахте, где сидел майор Чердынцев. Он уплетал бутерброд, запивая чаем из термоса.

– Боря, где у тебя металлоискатель? – спросил Соловец.

– А зачем он вам?

– Потеряли кое-что в сугробе, – объяснил Дукалис.

– Деньги, что ли? – Чердынцев откусил бутерброд и отхлебнул чай.

– Боря, кончай разговоры, давай прибор, – сказал Соловец.

Вздохнув, Чердынцев поставил кружку на стол.

– Сейчас поищем, – произнес он и, нагнувшись, начал рыться под столом. – Был где-то здесь.

Наконец металлоискатель нашелся, Чердынцев положил его на стол перед оперативниками.

– Только с возвратом, – сказал он.

– Вернем через пять минут, – заверил коллегу Дукалис.

Милиционеры направились на улицу.

– С металлоискателем мы его быстро найдем, – сказал Волков.

– Это точно, – согласился Соловец.

Оказавшись на улице, оперативники зашагали в сторону сугроба, где был потерян ключ. То, что милиционеры увидели минуту спустя, заставило их замереть и молча переглянуться. Там, где еще недавно находился сугроб, тянулись следы снегоуборочной машины.

– Вон он! – крикнул Дукалис, показывая рукой на грузовик, поворачивавший на Большой проспект Васильевского острова.

– Чертпобери! – выругался Соловец.

Пока милиционеры ходили за металлоискателем, снегоуборочная машина убрала сугробы возле «конторы». Снег перекочевал в грузовик, шедший следом.

– Все из-за тебя, Андрюха. – Соловец посмотрел на Ларина.

– Я, как всегда, крайний, – махнул рукой Ларин.

– Что теперь делать? – обратился к коллегам Дукалис.

– Надо догонять, – сказал Волков.

Соловец моментально принял решение.

– Значит, так, – сказал он. – Слава, дуй за машиной, а мы пойдем сообщим с дежурного пульта по всем постам.

Сказано – сделано. Через пять минут оперативная бригада рванулась в погоню за злополучным грузовиком. Со включенной мигалкой и сиреной милицейский «уазик» помчался по морозным улицам Санкт-Петербурга. За рулем был шофер Витя.

– Ничего, Георгич, не расстраивайся, – приговаривал Дукалис.

– Через пару кварталов мы его сделаем, – поддержал товарища Волков.

– И не таких догоняли, – согласился Ларин.

– Следите за дорогой, – посоветовал коллегам Соловец.

С Большого проспекта погоня переметнулась на Смоленскую набережную, а затем на улицу Кораблестроителей. Наконец спустя пятнадцать минут милицейский «уазик» перегородил путь грузовику со снегом. Оперативники подбежали к кабине машины.

– ткрывай! – крикнул Соловец, показывая удостоверение.

Водитель, мужчина лет тридцати пяти, с крупным лицом, коротко стриженными черными волосами и сигаретой во рту, испуганно посмотрел на воинственно настроенных офицеров.

– Вы чего, мужики? – спросил он.

– Открывай! – повторил Соловец.

Водитель открыл дверь кабины.

– Майор Олег Соловец, Уголовный розыск, – представился милиционер.

– Евгений Качанов, – сказал человек за рулем.

– Вот что, Евгений, в снег, который вы убрали, попала ценная вещь.

– Что?

– Необходимая нам вещь. Мы должны ее найти.

Качанов поморщился, пытаясь понять, что происходит.

– Какая вещь?

– Ключ от сейфа.

– Да вы что, издеваетесь? – возмутился водитель.

Соловец решил ничего не объяснять человеку за рулем.

– Евгений, снег придется вывалить.

– Вы с ума сошли!

Раньше всех терпение лопнуло у Дукалиеа. Оперативник выхватил пистолет и потряс им перед лицом Качанова.

– Делай, что тебе говорят! – рявкнул старший лейтенант.

– Хорошо, хорошо,

Соловец оглянулся по сторонам. Вокруг лежал заснеженный спальный район.

– Поезжайте за нами, – сказал майор водителю.

– Ты что задумал? – спросил его Волков.

– Я знаю один пустырь на соседней улице, там и вывалим.

– Правильно, – согласился Ларин.

– Я сяду к вам в кабину, – сказал Качанову Соловец.

Майор сел рядом с водителем, оперативники погрузились в «уазик», грузовик последовал за милицейской машиной. Минут через семь «уазик» затормозил возле большого пустыря, за которым начинался Финский залив.

– Вываливайте здесь. – Соловец показал рукой папустырь.

– Прямо здесь?

– Да.

Качанов развернул грузовик, поднял кузов, и снег с шумом высыпался на пустырь.

– Что дальше? – поинтересовался водитель.

– Можете ехать, – ответил Соловец.

Пожав плечами, Качанов завел мотор и покинул пустынную набережную.

Оперативники остались одни с грудой снега, лежавшего перед ними. Холодный ветер гулял по набережной, пронизывая милиционеров до костей. Ледяная пустыня залива простиралась до горизонта.

– Да, дела… – произнес Дукалис.

– И как тебя угораздило, Георгии? – вздохнул Волков.

– Задал ты всем работу, – грустно улыбнулся Ларин.

– Отставить разговоры, – прервал коллег Соловец. – За дело.

Оперативники принялись разгребать снег. Ларин держал в руках металлоискатель, пытаясь определить, где находится ключ. Несколько раз милиционерам попадались металлические предметы, не имевшие отношения к объекту их поиска. Дукалис вытащил из-под снега звонок от велосипеда.

– Это еще откуда? – удивился оперативник.

Волков нашел гаечный ключ.

– Десять на двенадцать, – сказал старший лейтенант.

– Ценная находка, – заметил Ларин.

– Отдай Вите, – посоветовал Соловец.

Волков протянул гаечный ключ шоферу Вите, стоявшему рядом и наблюдавшему за действиями оперативников.

– Спасибо, – сказал водитель, – в хозяйстве пригодится.

Ларин обнаружил в снегу старый механический будильник. Он потряс часы, пытаясь определить, работают ли они.

– Сколько тут всякой дряни, – произнес капитан.

– Выброси ты их, – посоветовал Соловец.

– У моей бабушки такие были, – сказал Волков. – При переезде потерялись.

Металлоискатель переходил из рук в руки. Оказавшись у Дукалиса, прибор отчаянно запикал.

– Что-то есть, – сказал оперативник.

– Давай посмотрим. – Соловец начал разгребать снег руками.

– Смотри, кольцо. – Дукалис показал на кольцо, появившееся в снегу. – У тебя ключ на брелке сидел?

– Да, только кольцо было поменьше.

– Сейчас посмотрим.

Дукалис с силой дернул кольцо, оно оказалось у него в руке после глухого щелчка. То, что увидел оперативник в следующее мгновение, заставило его похолодеть и на пару секунд потерять дар речи. В руке старшего лейтенанта было кольцо ручной гранаты. Еще секунда понадобилась офицеру, чтобы прийти в себя.

– Атас, мужики! – крикнул Дукалис. – Граната!

Милиционеры поняли, что произошло, и бросились

врассыпную. Отскочив на несколько метров, они упали в снег. Мгновение спустя раздавшийся взрыв эхом прокатился по спальному району.

Оперативники лежали в снегу, не решаясь поднять головы.

– Твою мать… – наконец произнес Дукалис.

– Откуда она там? – посмотрел на коллег Волков.

– Подбросил кто-то, – произнес Ларин.

– Вот что, мужики, на сегодня поиски ключа прекратим, – сказал Соловец.

– Куда сейчас? – спросил Витя.

– Давай в «контору», – ответил майор.

– Оперативники поднялись и осмотрели место происшествия.

– Хорошо, что граната была наступательная, – заметил Волков.

– Почему? – поинтересовался Дукалис.

– У наступательной гранаты в отличие от оборонительной меньше осколков. Она применяется при атаке, в то время как оборонительную метают из окопа.

Оперативники оценили эрудицию коллеги.

– Мухомору об этом не говорить, – предупредил Соловец.

– А если он про отчет спросит, который в сейфе остался? – поинтересовался Ларин.

– Будем тянуть время.

Дукалис посмотрел на часы:

– Что у нас с обедом, Георгич?

– Придется отложить.

– Как же так, Олег?

– Не шуми, после смены поставлю всем пиво.

– Тогда другое дело, – улыбнулся Дукалис.

– Витя, заводи мотор, пора в «контору».

Компания направилась к «уазику».

11

В пятнадцать часов началось совещание. Собравшись в кабинете шефа, утомленные оперативники расселись на белорусской мебели. В кабинете было холодно, подполковник разрешил подчиненным присутствовать в верхней одежде.

– На повестке дня несколько вопросов, – начал Мухомор. – Во-первых, возвращусь к стульям и столам. Еще раз настоятельно напоминаю о том, что мебель надо беречь. Нам эти стулья даны не на год и не на два. Давайте бережно относиться к тому, что предоставлено Управлением. Сегодня здесь будет Федор Степаныч, я от вашего имени заверю его, что мы будем действовать в этом на правлении и мебель сохраним надолго.

– Не волнуйтесь, Юрий Саныч, – сказал Дукалис, – приложим все силы.

– Я принесу из дома жидкость для чистки полировки, – произнес Соловей, – Жена в «Гостином дворе» купила.

– Хорошо, – кивнул Мухомор. – Меня, кстати, предупредили, что эта мебель боится воды. – Подполковник посмотрел на графин с водой, стоявший на середине стола.

Поняв мысль шефа, Дукалис переставил графин на тумбочку.

– Перейдем ко второму вопросу, – продолжил Петренко. – Я позвонил сегодня на станцию, и мне сообщили, что произошла авария в теплосети.

– И когда они ее исправят? – поинтересовался Соловец.

– Боюсь, не скоро.

– Значит, нам еще долго мерзнуть, – вздохнул Дукалис.

– Ничего, синоптики обещают потепление, – сказал Ларин.

– Через месяц, – добавил Волков.

– Перед лицом неминуемого холода необходимо сплотиться, – продолжил Мухомор. Оперативники переглянулись.

– Что вы имеете в виду? – спросил Соловец.

– С завтрашнего дня приступим к самоутеплению.

– В каком смысле? – поинтересовался Волков.

– В том смысле, что прошу каждого принести из дома обогревательные приборы. Батареи, рефлекторы, одним словом, все, что работает от электричества.

– У меня дома тоже холодно, – произнес Дукалис.

– Ничего, дома можно и без обогревателя согреться.

– Вы же сами говорили, мы должны бороться за здоровый образ жизни.

– Я имею в виду не водку.

– А что, Юрий Саныч?

– Занимайся физкультурой. И хватит на эту тему, если нет вопросов, жду вас завтра с электроприборами.

– Принесем, товарищ подполковник, – заверил шефа Соловей.

Мухомор перевел дыхание.

– Теперь главное, – сказал он, надев очки.

– Слушаем, Юрий Саныч, – отреагировал Соловец.

– Сегодня я получил запрос из тюрьмы, где отбывал срок Максимов. – Петренко вынул из ящика стола и положил перед собой документ. – Результат оказался одновременно и неожиданным, и ожидаемым.

Оперативники внимательно слушали шефа.

– Мне сообщили, – продолжил Мухомор, – что месяц назад Максимов сбежал из-под стражи.

– Я так и думал, – сказал Соловец.

– М-да… – произнес Дукалис.

– Значит, это все-таки Максимов, – сделал вывод Волков.

– Решил пойти проторенной дорожкой, – заметил Ларин.

– Ну, это пока что наши предположения, – произнес Мухомор.

Милиционеры задумались.

– Я считаю, Юрий Саныч, надо распространить фотографию преступника по постам, – внес предложение Соловец.

– Это само собой, – отреагировал Мухомор.

– Думаю, следует дополнительно поработать с пришедшими открытками, возможно, там есть ключ к разгадке дальнейших действий преступника, – сказал Ларин.

– Согласен, – кивнул подполковник.

– Следует еще раз поговорить со свидетелями, – заметил Волков.

– Особенно с оставшимся в живых охранникои, – добавил Дукалис.

Петренко снял очки.

– Все правильно, – произнес подполковник. – Но я дам вам еще одну наводку на преступника.

– Какую, Юрий Саныч? – спросил Дукалис.

Мухомор задумался. Воспоминания семилетней давности пронеслись в его голове. Вздохнув, подполковник обвел взглядом подчиненных.

– В свое время я неплохо знал женщину, с которой у Максимова был роман. Звали ее Вера Куликова, жила она на набережной канала Грибоедова, дом сорок четыре, квартира тридцать девять.

– Вы считаете, Куликова до сих пор проживает поэтому адресу? – спросил Соловец.

– Не знаю. Надо это проверить.

– Может, поговорить с этой Куликовой? – произнес Дукалис.

– Если Максимов вошел с ней в контакт, можем спугнуть, – возразил Ларин.

– Верно, – согласился Мухомор.

– Как же нам действовать? – спросил Волков.

– Думаю, надо выяснить, где находится Куликова, и установить за ней наблюдение. Может быть, это поможет нам выйти на Максимова.

– Вы правы, Юрий Саныч, – сказал Соловец.

– Будьте осторожны, он опытный и хитрый преступник, на его руках кровь не одного человека.

– Мобилизуем все силы, – заверил шефа Ларин.

– И без геройства. Лишних жертв нам не нужно.

– Хорошо, товарищ подполковник, – произнес Соловец.

– Вопросы есть?

– Как быть в случае обнаружения Максимова? – спросил Волков.

– Действуйте по обстановке. Главное, помните: преступник вооружен и терять ему нечего. Еще вопросы?

– Вопросов нет, – ответил за всех Соловец.

– Тогда идите, работайте.

Выйдя от шефа, оперативники разошлись по рабочим местам. Мухомор встал из-за стола и прошелся по кабинету. Тяжелые мысли одолевали подполковника. Телефонный звонок вывел его из задумчивости.

– Слушаю, – сказал Петренко.

– Здравствуй, Юрий Саныч.

– Федор Степаныч, добрый день.

– Рад тебя слышать.

– Когда ждать?

– Минут через пять-десять, я уже на подходе, звоню из машины.

– Начальству всегда рады, – улыбнулся Мухомор.

– До встречи.

Положив трубку, Петренко подошел к окну. Глядя на улицу, подполковник увидел подъехавшую к зданию черную «Волгу», из которой вышел полковник Воронков. Мухомор с утра приготовился к визиту начальника и старого приятеля. Подполковник достал из сейфа бутылку коньяка, две рюмки и большую коробку конфет.

Минут через пять в кабинет вошел полковник Воронков.

– Рад видеть, – сказал он.

Милиционеры пожали друг другу руки.

– Вижу, вижу! – Воронков посмотрел на новые стулья и столы.

– Спасибо, Федор Степаныч, за обновку.

Полковник улыбнулся:

– Должны же мы помогать нашим лучшим кадрам.

– Надо обмыть.

– Не возражаю.

Петренко открыл бутылку и разлил коньяк.

– Чтоб тебе хорошо работалось на новой мебели, – сказал Воронков.

– Спасибо.

Офицеры чокнулись и выпили.

– Расскажи, что у тебя нового, – попросил Воронков.

Петренко откусил кусок конфеты.

– Работаем помаленьку, – сказал он.

– Это хорошо.

Хозяин кабинета вновь наполнил рюмки.

– Завелся у нас тут один оригинал, открытки со стихами посылает.

– Поздравительные, что ли?

– Типа того. Только вместо поздравления описывает, какое преступление собирается совершить.

Воронков удивленно посмотрел на коллегу:

– И давно?

– С месяц.

– Вот сукин сын! – Полковник поднял рюмку. – Ну, давай за тебя. От нас с тобой ни один жулик не ускользнет.

Они опять выпили.

– Помнишь в шестьдесят девятом дело Солоухина? – произнес Воронков, пережевывая конфету.

Петренко отрицательно покачал головой.

– Солоухин по кличке Соленый, – продолжил полковник, – занимался грабежами богатых квартир. Предпочитал ювелиров. Остроумный был преступник.

– Почему ты его вспомнил?

– Потому что он тоже был оригиналом вроде того, который тебе открытки присылает.

– Вот как…

– Соленый долго и тщательно планировал ограбления и каждый раз оставлял на месте преступления нечто вроде визитной карточки.

– Интересно.

– Еще как! По этим предметам мы смогли догадаться о месте его работы. Он служил гримером в Кировском театре.

– Зачем же он оставлял эти свои визитки?

– Сначала мы думали, забывал. Но потом пришли к выводу, что гример делал это нарочно.

– Для чего?

– Я же сказал, был оригиналом.

Петренко разлил коньяк.

– Как взяли этого гримера?

– По наводке. Он задумал одно сложное дело и привлек к нему напарника. К счастью, тот человек был связан с нами.

Полковник и подполковник молча чокнулись и выпили.

– Как поживает твой квартальный отчет? – поинтересовался Воронков.

– Готов.

– Давай.

– Я отдал отчет Соловцу, чтобы он вложил его в новую папку. Сейчас позвоню, попрошу, чтобы принес.

Мухомор снял трубку и набрал номер Соловца.

– Слушаю, – раздалось в трубке.

– Олег, ты подготовил квартальный отчет?

– Да, Юрий Саныч.

– Занеси ко мне.

– Буду через двадцать минут, товарищ подполковник.

– Нет, зайди прямо сейчас.

– Хорошо.

Петренко положил трубку.

– Ну, еще по одной, – произнес он.

В это время Соловец нервно прохаживался по кабинету возле запертого сейфа.

– Черт возьми! – наконец сказал майор, выходя в коридор.

Через несколько минут оперативник вошел в кабинет Петренко. Полковник и подполковник успели .закончить с коньяком и убрать пустую бутылку со стола.

– Здравствуйте, Федор Степаныч, – обратился Соловец к Воронкову.

– Здравствуй, Олег.

– Ты подготовил квартальный отчет? – Мухомор посмотрел на подчиненного.

– Да, Юрий Саныч.

– Где он?

– В сейфе, в моем кабинете.

– Я же просил его принести.

Соловец замялся.

– Видите ли, Юрий Саныч, я не могу этого сделать.

– Почему?

– Во время обеденного перерыва у меня пропал ключ от сейфа.

– Кто его мог взять?

– Никто. Я уронил его в снег, а когда вернулся с металлоискателем, сугроб уже был убран снегоуборочной машиной.

Воронков и Петренко с удивлением посмотрели на Соловца.

– Ты что, шутишь? – выдавил из себя Мухомор.

– К сожалению, нет.

– Где запасной ключ?

– Утерян год назад, Юрий Саныч.

У Петренко не было слов.

– Ну и что теперь делать? – наконец произнес подполковник.

– Боюсь, без автогена не обойтись.

– Где взять этот автоген?

– Могу одолжить в автомастерской у знакомого слесаря.

Мухомор только махнул рукой.

– Вот какие у нас дела, – сказал он Воронкову.

Полковник вздохнул и покачал головой:

– Работники хреновы, вашу мать! – Он встал из-за стола и направился к двери. – Пошли, покажите ваш сейф.

Петренко и Соловец поспешили вслед за полковником. Миновав коридор, компания оказалась в кабинете Соловца. Воронков молча взглянул на сейф, стоявший возле стены.

– Этот?

– Да. Федор Степаныч.

Воронков сунул руку во внутренний карман и достал увесистый перочинный нож.

– Это вместо автогена, – сказал полковник. – Достался мне от отца, немецкий, трофейный.

– Вы собираетесь открыть сейф с помощью ножа? – удивился Соловец.

– Да, только принеси мне сто граммов спирта из медпункта.

– Понимаю, – произнес Соловец. – Протереть инструмент?

– Да.

Майор направился в медпункт, расположенный этажом выше, и вскоре вернулся с граненым стаканом в руке.

– Здесь сто граммов, как вы просили. – Оперативник протянул спирт Воронкову.

– Молодец. – Полковник принял стакан у майора и в следующее мгновение залпом выпил его, занюхав рукавом пиджака. – Вот так.

Соловец и Петренко с интересом наблюдали за действиями старшего по званию коллеги.

– Десять лет имел дело с медвежатниками, – сказал Воронков, поставив стакан на сейф.

С этими словами он приступил к делу. Минут через пять сейф был открыт. Воронков торжественно распахнул дверцу перед Петренко и Соловцом.

– Где тут ваш отчет? – спросил подполковник.

12

Зима продолжала сжимать город в ледяных объятиях. Мороз крепчал с каждым днем. Находиться на улице больше двадцати минут было тяжело.

Несмотря на исправные батареи, дома у Соловца было прохладно. Поэтому жена майора Юля осталась недовольна, когда тот заявил, что отнесет на работу рефлектор, стоявший в спальне.

– Ты хочешь меня заморозить? – спросила она.

– Что ты, Юля!

– Тогда не трогай обогреватель.

– Юля, дорогая, как ты можешь…

– А как ты можешь забирать из дома единственный обогревательный прибор?

– Юля, с получки куплю тебе такой же.

– Пока тебе дадут получку, я успею сосульками покрыться!

– Мухомор попросил, чтобы каждый принес из дома обогревательный прибор. Мне, как старшему по званию, надо показать пример подчиненным. Это ненадолго, пока аварию на теплосети не исправят.

В конце концов Соловец вышел из дома, неся под мышкой электрическую батарею. Дойдя до машины, оперативник положил груз в багажник.

«Только бы завелась», – подумал Соловец.

Он сделал несколько попыток, но видавшая виды «Волга» не пожелала слушаться и, прорычав для виду несколько раз, осталась неподвижной.

– Чертова железяка! – ругнулся майор.

Перспектива тащиться до «конторы» на общественном транспорте, да еще с батареей под мышкой, не обрадовала Соловца. Однако делать было нечего. Выйдя из машины, оперативник вынул из багажника обогреватель и направился через двор в сторону трамвайной остановки.

Проходя мимо помойки, милиционер, как всегда, отругал местные власти за груды мусора, неделями не убиравшиеся и лежавшие вокруг набитых доверху ржавых контейнеров, в которых копалась пара бомжей. Вдруг среди обитателей помойки Соловец увидел знакомую фигуру. Оперативник не сразу понял, кто это. Лишь когда мужчина кивнул ему, майор узнал приходившего в отделение корреспондента Епифанова.

– Здравствуйте, – сказал журналист.

– Здравствуйте, – ответил майор.

– Если не ошибаюсь, Олег Георгиевич?

– А, вы…

– Юрий Денисович, – подсказал Епифанов.

– Да, да.

– Какими судьбами?

– Я, собственно, иду из дома на работу.

– Вы здесь живете?

– Вон в том доме.

– Хороший район.

– Мне тоже нравится.

– Вас, должно быть, удивляет встреча со мной на помойке. – Епифанов окинул взглядом горы промерзшего мусора.

– Признаться, да.

– Дело в том, что я был вчера в гостях на соседней улице и, когда вечером возвращался домой, приметил здесь одну вещь, за которой специально приехал с утра.

– На помойке?

– Именно.

– Что же это за вещь? Епифанов улыбнулся:

– Видите ли, зная, что люди вашей профессии умеют хранить молчание, я вам открою один секрет.

– Если это государственная тайна, то не стоит.

– Какая там тайна! У меня есть хобби.

– Хобби?

– Да, я уже много лет являюсь коллекционером.

– Что же вы коллекционируете?

– Дверные ручки.

Соловец знал, что среди коллекционеров попадаются люди со странностями, но тем не менее удивился.

– Никогда ни о чем подобном не слышал.

– Напрасно удивляетесь, – продолжил Епифанов. – Нас в мире несколько тысяч, я поддерживаю с зарубежными коллекционерами ручек связь через Интернет.

– Любопытно.

– Еще как! Приходите ко мне домой, я вам продемонстрирую свою коллекцию, у меня более трехсот дверных ручек, начиная от Людовика Шестнадцатого и кончая нашим временем.

– Но при чем тут помойка?

– Немалую часть своей коллекции я собрал на помойках.

– Вы шутите?

– Отнюдь нет. Если бы вы знали, какие ценные вещи можно обнаружить на питерских помойках!

Соловец задумался.

– Может быть, вы правы, – произнес оперативник. – Один раз мы столкнулись с коллекционером старых писем, который отыскивал их на городской свалке.

– Свалка – это вообще золотое дно!

– Значит, вы ходите по помойкам и свинчиваете ручки с выброшенных дверей?

– Я не занимаюсь этим специально., Но если, проходя мимо, вижу вещь, представляющую интерес, не могу устоять.

– Почему же вы не свинтили ручку вчера?

– Во-первых, я опаздывал на метро, а во-вторых, у меня с собой не было необходимых инструментов.

Соловец нагнул.ся и рассмотрел ручку, которую отвинчивал Епифанов. Она имела причудливую форму и была изготовлена из меди. Выброшенная на помойку полусгнившая дверь когда-то стояла в дореволюционной петербургской квартире.

– Действительно красивая вещь, – заметил майор.

– Вы находите?

– Я, конечно, в этом не разбираюсь, подумаю, кто-то погорячился, выбрасывая ее на помойку.

– Вы абсолютно правы.

– Скажите, Юрий Денисович, как поживает статья, которую вы собирались написать?

– Материал готов. Как обещал, я обязательно пришлю газету, когда статья будет опубликована.

Соловец почувствовал, что начинает замерзать.

– Извините, мне пора на работу.

– Всего доброго.

Простившись с журналистом, оперативник поспешил покинуть помойку.

«Каждый по-своему с ума сходит», – вспомнил Соловец услышанную в детстве поговорку.

13

В тот день служащие Двенадцатого отделения доставили на работу обогревательные приборы. Чердынцев принес маленький рефлектор, Ларин – старую электрическую батарею, Дукалис за неимением ничего лучшего – грелку.

– Стану наполнять ее горячей водой и подкладывать под спину, – сказал старший лейтенант.

– А воду где брать будешь? – поинтересовался Ларин.

– Вскипячу в чайнике.

Соловец, войдя в отделение, поднял на второй этаж взятый из дома обогреватель. Установив и включив прибор в кабинете, оперативник отдышался.

– Так… – произнес майор, оглядев рабочий стол, заваленный бумагами. Текущей работы, было много, он не знал, с чего начать. – Начну с конца, – решил он, усаживаясь за стол.

Вдруг в кабинет вошел Дукалис:

– Здорово, Олег.

– Привет.

– Не мерзнешь?

– Мерзну.

– У тебя чай есть?

– Найдется.

– Ставь чайник.

– Что это у тебя в руке?

– Только что внизу мне Чердынцев открытку передал, пришла на наш адрес сегодня утром.

– С этого надо было начинать.

Соловец взял у Дукалиса открытку и прочитал стихи, написанные от руки:

– Это же наш клиент! – воскликнул майор.

– Вижу, – кивнул Дукалис.

– А что же ты – чай…

– Чай делу не помеха.

– Вот что, Толян, сходи-ка за Лариным и Волковым, надо это дело обмозговать.

– Волкова сейчас нет в «конторе».

– Где он?

– Дежурит возле дома Куликовой. Мы установили, что она проживает по адресу, указанному Мухомором..

– Ладно, обсудим без Волкова.

Через двадцать минут Соловец, Ларин и Дукалис расположились за столом в кабинете майара. Оперативники пили чай, хрустели сушками и перечитывали полученное утром послание.

– Я не сомневаюсь, что это Максимов, – сказал Соловец. – Вчера просмотрел его открытки семилетней давности, один и тот же стиль.

– Стиль можно подделать, – возразил Ларин.

– Кому и зачем это нужно?

– Может, кому-то и нужно…

– Что будем делать, мужики? – обратился к коллегам Дукалис.

– Если преступник следует той же логике, в открытке должно быть зашифровано предстоящее ограбление, – сказал Соловец.

– Верно, – согласился Дукалис.

– Надо попытаться разгадать, что тут написано, – произнес Ларин.

– Толян, прочитай-ка вслух еще раз эту писанину, – попросил Соловец. – Я на слух стихи лучше воспринимаю.

Дукалис с выражением прочитал стихи на открытке. л – Тоже мне Евтушенко, – поморщился Соловец.

– Какие есть мысли? – Ларин посмотрел на коллег.

Милиционеры помолчали.

– Боюсь, без поллитры тут ни черта не понять, – сделал вывод Дукалис.

– Погоди ты с этим, Толян, – сказал Ларин. – Давай попытаемся разобраться по порядку.

– Давай.

– Он пишет про небо в алмазах. Что это может означать?

– Все, что угодно.

– Может, он имеет в виду ювелирный магазин? – предположил Соловец.

– Ему бы кроссворды в журнале сочинять.

– Если ювелирный магазин, то где? И когда он его собирается грабить?

– Когда – понятно, – сказал Ларин. – Тут-же сказано: «в вечерних сумерках», то есть вечером.

– Осталось понять где, – вздохнул Дукалис.

Оперативники задумались, глядя на открытку.

– Сюда бы экстрасенса, – произнес Ларин.

– У меня одна знакомая бабка гадает на кофейной гуще, – сказал Дукалис. – Может, ее привлечь?

– Прекрати, Толян, – прервал его Соловец,

– Какие могут быть варианты? – задумался Ларин.

– Может, оттолкнемся от невского берега? – предложил майор.

– На невском берегу… Вероятно, он имеет в виду набережную.

– Но какую? В городе десятки набережных.

– Не скажи, Георгич. Набережных десятки, но не все они невские. Скажем, есть набережные Фонтанки и Мойки.

– Андрей прав, – кивнул Дукалис.

– Налей-ка мне еще чайку, – попросил его Соло-вец.

– Сейчас бы чего покрепче…

– Погоди ты, Толян.

Вздохнув, Дукалис подлил кипятку себе и коллегам.

– Надо посмотреть по карте все невские набережные, – сказал он.

– Где у нас карта?

– Должна быть в шкафу.

– Доставай.

– Подождите, мужики, – вдруг сказал Ларин.

– Что, Андрей?

– Может, пойдем с другого края?

– То есть?

– Давайте посмотрим «Желтые страницы».

Оперативники переглянулись.

– Правильно, Андрюха. – Соловец угадал ход мысли Ларина. – Надо посмотреть список ювелирных магазинов.

– Где у нас справочник?

– Там же, где карта, – в шкафу.

Дукалис подошел к стенному шкафу и вынул толстый справочник в желтом переплете.

– Давай его сюда, – сказал Соловец.

Справочник лег на стол перед милиционерами.

– Так… ювелирные магазины…

– Ты не там ищешь, Георгич.

– Толян, я сам разберусь.

– Дайте мне, – сказал Ларин.

В конце концов список ювелирных магазинов был найден.

– Вот, – сказал Соловец, – читай, Толян.

Дукалис начал зачитывать названия и адреса торговых точек:

– Магазин «Гранат», Будапештская, дом сто тридцать семь. «Рубин», Ординарная, дом шестнадцать… Что-то я здесь набережных не вижу.

– Читай дальше, Толян.

– «Ювелирторг», Гороховая, дом сорок девять, «Агат», Невский проспект, дом пятьдесят один, «Мастер», Вознесенский проспект, дом сто четырнадцать…

Дукалис дочитал список до конца; ни одного ювелирного магазина на набережных Невы в городе не было.

– Да… – произнес Соловец.

– Плохо дело, – сказал Дукалис.

– Постойте, мужики. – Ларин посмотрел на коллег. – Какой, ты сказал, магазин находится на Невском?

Дукалис еще раз пробежался глазами по списку.

– «.Агат», Невский проспект, дом пятьдесят один.

– Думаешь, он имел в виду Невский? – спросил Соловец.

– Почему бы нет?

– Надо узнать часы работы магазина.

– Там указан телефон?

– Да.

– Звони туда, Толян.

Дукалис набрал номер, указанный в справочнике.

– Магазин «Агат», – раздался в трубке женский голос.

– Здравствуйте, – сказал оперативник.

– Добрый день.

– Скажите, пожалуйста, до которого часа вы работаете?

– До двадцати часов.

– А когда у вас обеденный перерыв?

– Мы работаем без перерыва.

– Спасибо.

– Пожалуйста, заходите.

Дукалис положил трубку.

– Что будем делать? – Он посмотрел на коллег.

– Как что? Надо ехать на Невский, – сказал Ларин.

– Да, – кивнул Соловец, вставая. – По коням, мужики.

Вдруг случилось неожиданное. В кабинете погас свет, а гудевший в углу холодильник замолчал.

– Что за черт! – ругнулся Дукалис.

– Пробки вылетели, – сказал Соловец.

– Еще бы, столько электрических приборов, – заметил Ларин.

– Только этого не хватало, – вздохнул Дукалис.

– Не волнуйся, Толян, сейчас заменим.

– Если половину приборов не выключим, пробки и дальше будут вылетать.

– А ты, Георгич, еще меня ругал, что я вместо рефлектора грелку принес.

– Что ты теперь в нее заливать будешь? Воду-то вскипятить нечем.

– Тоже верно.

В полутемном кабинете было неуютно.

– Пошли пробки вворачивать, – сказал Соловец.

Милиционеры встали и вышли в коридор. В холодном и сумрачном отделении милиции, словно тени, бродили замерзшие служащие. Голоса гулко звучали в неуютном коридоре.

– Дожили, – произнес Дукалис.

– Ничего, Толян, по телевизору обещали оттепель, – успокоил товарища Соловец.

– Ты их слушай больше, – махнул рукой Ларин.

Оперативники подошли к электрическому щитку, в котором ковырялся Чердынцев.

– Что там, Боря? – обратился к нему Соловец.

– Пробки.

– Понятно, что пробки.

– Сейчас все сделаю.

Действительно, полминуты спустя в коридоре вспыхнул свет.

– Порядок, – улыбнулся Чердынцев, глядя на оперативников. – Мужики, у меня к вам дело.

– Что случилось? – спросил Ларин.

. – Задержанные в «обезьяннике» замерзают.

– Много их там? – поинтересовался Дукалис.

– Сейчас один Петрович.

– А остальные?

– Пришлось отпустить, а то бы замерзли, как рыбы во льду.

– А почему Петровича оставил?

– Его только что туда доставили.

– Ничего, пусть померзнет, – сказал Дукалис.

– Он рвется с вами поговорить.

– О чем нам с ним разговаривать?

– Кричит, что хочет сообщить что-то важное.

Время от времени бомж Петрович поставлял милиционерам оперативную информацию с улицы.

– Пойдем поговорим с ним, – сказал Соловец.

Оперативники подошли к «обезьяннику». Чердынцев открыл металлическую дверь. На нарах с газетой в руках сидел Петрович.

– О, опера! – воскликнул бомж, оторвавшись от чтения.

– Здравствуй, Петрович, – сухо сказал Дукалис.

– Здорово, рад вас видеть!

– Не могу сказать того же, – отреагировал Соловец.

– Зря вы так, я же от чистого сердца.

– Шел бы ты со своим чистым сердцем, – сказал Ларин.

– Майор доложил, ты хочешь что-то сообщить, – произнес Соловец.

– Да, хочу.

– Говори.

– У меня есть решение одной вашей проблемы.

– Какой проблемы?

– Я как с утра сюда попал, сразу понял: если вы моим советом не воспользуетесь, в скором времени околеете от холода.

– Хочешь предложить нам надраться? – спросил Дукалис.

Петрович улыбнулся:

– Это тоже дело, но я придумал кое-что получше.

– Выкладывай, у нас мало времени.

– Значит, так, у меня свояк на заводе работает, он уже давно наладился буржуйки делать.

– Печки, что ли? – поинтересовался Соловец.

– Точно.

– На кой черт они ему?

– В наше время буржуйка спрос имеет.

– У кого?

– Он ими на дачном рынке в Соснове приторговывает. Вот я и подумал, надо вам в «контору» парочку его буржуек поставить. Глядишь, и потеплеет.

– Ты за этим нас сюда позвал? – спросил Соловец.

– Самим-то не надоело зубами стучать? – вопросом на вопрос ответил Петрович.

– Ладно, обсудим, – сказал Ларин.

– Пошли, мужики, – произнес Соловец.

– А ты здесь до вечера посиди, может, еще чего надумаешь, – обратился к бомжу Дукалис.

– И не шуми тут, – погрозил пальцем Чердынцев.

Милиционеры направились на выход.

– Мужики, я же от чистого сердца! – крикнул вдогонку Петрович.

14

Священник в рясе, с черным кожаным портфелем в руках вошел в ювелирный магазин. Лицо священника было изборождено морщинами, длинную широкую бороду украшала седина, густые брови нависали над глазами.

В зале было безлюдно, пара человек разглядывала украшения, лежавшие за стеклом. Священник подошел к молодой продавщице, стоявшей за прилавком. Продавщица с интересом посмотрела на культового работника.

– Добрый вечер, девушка, – сказал вошедший.

– Добрый вечер. Показать вам что-нибудь?

– Будьте любезны.

– Что вас интересует?

– Хотел бы посмотреть сей крест. – Священник указал пальцем на золотой крест, висевший на стене за спиной продавщицы.

– Пожалуйста. – Девушка сняла крест со стены и протянула его покупателю.

– Дорогая вещь… – произнес он.

– Он отлит из золота.

– Тонкая работа.

– В нем двенадцать бриллиантов.

– По числу учеников Спасителя… Очень мудро. Где же сия вещь изготовлена?

– Крест отлит в Переславле-Залесском.

– Достойное место, – произнес человек в рясе…

* * *

Возле входа в ювелирный салон «Агат» стояли «Жигули», в которых находились Соловец, Ларин и Дукалис. Достав из кармана пачку сигарет и убедившись, что она пуста, Дукалис скомкал и сунул ее в пепельницу.

– Андрей, дай закурить, – сказал старший лейтенант.

Ларин протянул коллеге сигареты.

– Хватит тебе курить, Толян, – посоветовал Соловец.

– А что еще делать? Который час сидим без толку.

– Мы на работе, – возразил майор.

Милиционеры наблюдали за входом в салон. Из машины, припаркованной к тротуару, через витрину было видно помещение, в котором прогуливались редкие покупатели.

– Я жрать хочу, – вдруг заявил Дукалис.

– Ты же час назад сосиску в тесте съел, – сказал Соловец.

– Мне эта сосиска, как слону дробина.

– Съел бы две штуки, – произнес Ларин.

– У меня тогда еще аппетит не разыгрался.

– Почему он у тебя всегда разыгрывается на работе?

– Потому что я на работе много энергии трачу.

– Вижу, как ты тратишь, – заметил Ларин.

От разговоров о еде у Соловца тоже засосало под ложечкой.

– Ладно, – сказал майор, – Толян, сходи к метро, там шаверму продают. Купи себе и нам.

– Давайте деньги, а то у меня закончились.

Милиционеры достали из карманов мятые купюры и, отсчитав нужную сумму, отдали деньги Дукалису.

– Я быстро, – сказал старший лейтенант, выходя на морозную улицу.

Пронизывающий ветер мчался по Невскому, разбрасывая на лету снежинки и залетая за ворот милиционеру, державшему путь в сторону станции метро. Несмотря на мороз, возле киоска, торговавшего шавермой, стояла очередь из нескольких человек.

– Елки-палки! – ругнулся Дукалис, вставая за спину рослого мужчины в ду6ленке.

Человек в дубленке чувствовал себя комфортно, под дубленкой на нем было еще много теплых вещей. Дукалис, одетый в куртку на ватной подкладке, нервно переминался с ноги на ногу, пока мужчина неторопливо делал заказ и расплачивался с продавцом. Наконец подошла очередь оперативника.

– Будьте добры, три шавермы, – сказал старший лейтенант.

Запах жареного мяса дразняще распространялся вокруг ларька. Продавец умелыми движениями начал выполнять заказ. Наконец три порции закуски оказались в руках Дукалиса. Сжимая ладонями вожделенную пищу, оперативник направился в сторону «Жигулей» с товарищами. Дойдя до машины, он ударил ногой по бамперу.

– Открывай!

– Тихо ты! – отреагировал Соловец. – Машину вдребезги разнесешь!

Ларин, сидевший за рулем, открыл переднюю дверь, и Дукалис с пищей в руках плюхнулся на правое переднее сиденье.

– Холодина, – произнес он.

– Давай, – сказал Соловец, протягивая руку за своей порцией.

– Держи.

Милиционеры приступили к трапезе.

– Сейчас бы граммов по сто, – мечтательно сказал Ларин.

– Не помешало бы, – согласился Дукалис.

Соловец только вздохнул. Пару минут оперативники молча утоляли голод. Соус капал Дукалису на куртку.

– Интересно… – сказал он с набитым ртом.

– Что тебе интересно? – поинтересовался Ларин.

– Сколько лет нужно так питаться, чтобы заработать язву желудка?

– Типун тебе на язык, – отреагировал Соловец.

– Тебе, Толян, язва не грозит, – сказал Ларин.

– Почему?

– Мой дедушка любил говорить: «В крестьянском животе и долото сгниет»…

* * *

Священник продолжал любоваться золотым крестом, вертя его в руках и разглядывая рассыпанные по нему бриллианты.

– Когда вещь талантливо сделана, она словно светится, – заметил он.

– Вы правы, батюшка, – сказала продавщица.

– Зови меня отец Викентий, дочь моя.

– Отеп Викентий.

– А тебя как величать?

– Екатерина.

– А по батюшке?

– Екатерина Васильевна.

Священник улыбнулся в густые усы.

– Крещена ли ты?

– А как же! – Продавщица расстегнула верхнюю пуговицу блузки и показала отцу Викентию маленький крестик на золотой цепочке.

– Похвально.

– Я сама приняла решение пройти обряд крещения.

– Вот как…

– Это было пять лет назад, когда я училась в торговом техникуме. В детстве меня не крестили, родители до сих пор атеисты.

– Не были они против?

– Я посоветовалась с мамой, она сказала, что не возражает.

– Не все родители благоволят стремлению чад своих слиться воедино со святой церковью.

– С тех пор как я прошла обряд крещения, во мне что-то изменилось.

– Что, дочь моя?

– Во мне родились новые силы, а в жизни появился смысл, которого не было прежде.

– Отрадно слышать это.

– Спасибо, отец Викентий.

– А скажи мне, дочь моя, давно ли ты была на исповеди? – Священник посмотрел в глаза девушке.

Продавщица потупила взгляд:

– Честно сказать, никогда не была.

Лицо человека в рясе стало строгим.

– Нехорошо, дочь моя.

– Простите, отец Викентий.

– Это ведь не мне, это тебе нужно, дитя мое.

– Понимаю.

Отец Викентий укоризненно покачал головой. Затем служитель культа окинул взглядом помещение салона. Кроме него, в зале присутствовали еще двое покупателей. Возле дальнего прилавка стоял охранник в камуфляже.

– Прости меня, дочь моя, – сказал священник. – У меня есть дело к вашему охраннику.

– Конечно, отец Викентий, вон он стоит.

– Вижу, дитя мое.

Положив на прилавок золотой крест, священник направился к человеку в камуфляже. Проходя по залу, отец Викентий достал из портфеля пистолет и направил его на охранника. Прежде чем тот успел опомниться, раздался выстрел…

* * *

Когда шавермы, принесенные Дукалисом, были съедены, оперативники закурили.

– Хорошо, но мало, – вздохнул Ларин.

– Да, я бы добавил, – согласился Дукалис.

– До закрытия осталось сорок минут, – сказал Соловец. – Потерпите.

Ларин выпустил изо рта несколько колец дыма й в этот момент заметил двух девушек, проходивших мимо машины. Девушки не спеша шли по Невскому, разглядывая витрины. Одна из них была высокой и стройной, вторая ниже и плотнее спутницы.

– Смотри, Толян, – обратился Ларин к товарищу, – девушки специально для нас.

– Не отвлекай его, – сказал Соловец.

Пройдя мимо автомобиля оперативников, девушки свернули за угол. Ларин посмотрел на часы. Девятнадцать двадцать пять. Вечер казался безвозвратно потерянным.

Неожиданно поступил сигнал на рацию, находившуюся в машине.

– Слушаю, – сказал Соловец.

– Ограблен ювелирный магазин на углу Невекого и Суворовского, – раздалось по рации.

– Едем! – крикнул майор.

Ларин, сидевший за рулем, нажал на газ, и автомобиль рванулся с места в сторону Суворовского.

– Откуда там ювелирный, его же нет в справочнике! – воскликнул Дукалис.

– Спроси у того, кто этот справочник составлял, – ответил Соловец.

Не реагируя на запрещающие сигналы светофора, «Жигули» понеслись по Невскому и остановились возле магазина, расположенного на углу.

– Здесь! – крикнул Соловец.

Оперативники выскочили из машины. Несколько мгновений спустя они уже находились в зале ювелирного салона. В углу, раскинув руки, лежал окровавленный охранник. За прилавком стояла белая как полотно продавщица. Милиционеры подошли к ней.

– Майор Соловец, Уголовный розыск, – представился оперативник.

– Козлова Екатерина.

– Это вы позвонили в милицию?

– Да, в милицию и в «скорую». Вы приехали первыми.

Оперативники осмотрели зал магазина, имевший сводчатые потолки.

– Ты не помнишь, как там в открытке у Максимова? – спросил Соловец у Ларина.

Ларин наморщил лоб, вспоминая стихи.

– «В алмазах небо я увижу, когда на невском берегу под эту сводчатую крышу в вечерних сумерках войду», – процитировал преступника капитан.

Соловец кивнул на сводчатый потолок:

– Вот что он имел в виду.

Ларин посмотрел на продавщицу:

– Скажите, Екатерина, в каком году открылся ваш салон?

– Мы начали работать полгода назад.

Оперативники переглянулись.

– Толян, какого года у нас справочник? – спросил Соловец.

Дукалис пожал плечами:

– Не помню, кажется, прошлого.

– Вот именно что прошлого.

– Надо бы купить свежий, – произнес Ларин.

15

Час спустя Волков все еще сидел в машине на набережной Обводного канала, возле сорок четвертого дома. По радио негромко звучала музыка ретроканала: оперативник любил песни прошлых лет. Старший лейтенант барабанил пальцами по торпеде в такт музыке.

Во внутреннем кармане Волкова лежала фотография Веры Куликовой, которую оперативник извлек из дела Максимова. На снимке женщина стояла в обнимку с преступником на дачном участке. За их спинами пышно цвели яблони.

Два часа назад Куликова прошла мимо автомобиля старшего лейтенанта и вошла в подъезд четырехэтажного жилого дома с темно-коричневыми облупившимися от времени стенами. Волков сразу узнал ее. Женщина лет сорока двух, Куликова почти не изменилась. Стройная фигура, вьющиеся каштановые волосы, красивое лицо и уверенная походка.

Итак, Куликова была дома, оставалось ждать возможного прихода к ней Максимова. Морозный вечер окутал сумеречный город. Канал покрывала бледная ледяная скорлупа. Редкие прохожие быстрыми тенями скользили по набережной. Одна из тенейприблизилась к автомобилю Волкова. Раздался стук. Волков опустил стекло.

Возле автомобиля стояла пожилая дама вызывающего вида. Ее старое темно-зеленое пальто было в заплатах и жирных пятнах. Пышные рыжие волосы заплетены в косу, на лицо нанесен толстый слой косметики.

Голову женщины украшала старомодная каракулевая шапочка, на ногах были потрескавшиеся сапоги, а шею окутывал бежевый пуховый платок. На правой руке висела старинная сумочка. Дама смотрела на милиционера сквозь очки с толстыми линзами.

«Должно быть, бывшая актриса», – решил Волков.

– У вас не найдется огня? – сказала прохожая, поднося сигарету ко рту.

Вынув из кармана зажигалку, Волков дал даме прикурить.

– Спасибо, – затянувшись, произнесла женщина.

– Не за что.

– Вы меня очень выручили, так хотелось курить, и ни у кого вокруг не было спичек.

Волков молча закрыл окно машины, курящая женщина не спеша направилась к подъезду дома. Оперативник тоже вынул из пачки сигарету, однако, покрутив ее в руках, вложил обратно в пачку. Курить не хотелось.

«Сейчас бы стаканчик пива», – подумал Волков.

Оперативник окинул взглядом промерзшую пустынную набережную. Рядом не было ни одного продовольственного магазина. Вздохнув, старший лейтенант посмотрел на часы.

– Эх… – Время, казалось, остановилось навсегда.

Между тем рыжая женщина в зеленом пальто поднялась на третий этаж темно-коричневого здания и остановила взгляд на тридцать девятой квартире. У двери, обитой черным дерматином, имелся крючок для сумок на уровне пояса. Медная ручка потемнела от времени. Железная табличка с номером квартиры была покрыта ржавчиной. Несколько минут простояв молча возле двери, рыжая женщина позвонила.

Минуты полторы спустя дверь отворилась. На пороге стояла Куликова. Хозяйка квартиры была одета в длинный серый халат и мягкие красные тапочки. Она взглянула на женщину в зеленом пальто.

– Я никогда не подаю, – произнесла Куликова, собираясь закрыть дверь.

– Я ничего не прошу.

– Покупать я тоже ничего не буду.

– Разве я вам что-то предлагаю?

Куликова хотела закрыть дверь, но рыжая женщина жестом остановила ее.

– Я сама хочу вам кое-что подарить.

– Я не нуждаюсь в ваших подарках.

– Думаю, о моем подарке вы часто мечтаете.

– Объясните, чего вы хотите, или уходите.

– А если не уйду?

– Собираетесь остаться на площадке?

– Нет, у вас.

С этими словами женщина, ловким движением сняв парик и очки, посмотрела в глаза Куликовой. У хозяйки квартиры перехватило дыхание. Перед ней стоял мужчина. Последний раз Куликова видела его семь лет назад.

– Петя… – произнесла женщина.

– Теперь узнала?

– Я так и не смогла привыкнуть к твоим переодеваниям.

– К ним никто не может привыкнуть.

– Ты всегда любил удивлять…

– Можно мне войти?

Куликова задумалась.

– Ты считаешь, после стольких лет можешь прийти ко мне без предупреждения, без звонка, свалиться как снег на голову…

– Даже если бы я хотел тебя предупредить, все равно не смог бы этого сделать.

– Почему?

Максимов махнул рукой:

– Долго объяснять. Впрочем, я могу уйти.

– Ладно, заходи. Только ненадолго.

Максимов зашел в квартиру, Куликова закрыла за ним дверь.

– Раздевайся, – сказала женщина.

Мужчина снял пальто, размотал шарф, стащил сапоги.

– Надень тапки, – сказала Куликова.

– Спасибо. Мне нужно смыть косметику.

– Иди в ванную.

Минут через пять Максимов вернулся в коридор аккуратно причесанный, без следов грима на лице. Перед Куликовой стоял мужчина лет пятидесяти с крупной мускулистой фигурой, волевым лицом и острым взглядом. Волосы его были коротко подстрижены и зачесаны назад.

– Так-то лучше, – улыбнулся Максимов.

Куликова внимательно осмотрела внезапного гостя.

– Ты мало изменился. Только лицо как-то осунулось.

– Я приехал не с курорта.

– Знаю.

– А ты совсем не изменилась.

– Не надо меня обманывать.

– На сей раз я говорю правду.

Куликова вздохнула:

– Проходи.

– С удовольствием.

Они вошли в комнату, Куликова зажгла Свет, Максимов осмотрелся.

– Будешь чай или кофе? – спросила хозяйка.

– Чай.

– Сейчас приготовлю.

Женщина направилась на кухню. Гость прошелся вдоль стен, на которых в рамках под стеклами висели фотографии. С большинства снимков смотрела Вера Куликова. Вот она с институтскими подругами, вот на городской набережной, вот в обнимку с дочерью… На, одной из фотографий Куликова стояла в купальнике возле кромки воды. Максимов долго рассматривал этот снимок.

В комнату вошла хозяйка, она катила перед собой фуршетный столик, на котором стояли две чашки чаю, блюдце с порезанным лимоном, варенье и розетки.

– Садись. – Куликова кивнула на кресло, стоявшее возле дивана.

– У меня есть кое-что к чаю.

– Ты всегда приходил не с пустыми руками.

– Сейчас принесу.

Максимов вышел в коридор, подошел к висевшему на вешалке зеленому пальто и извлек из его недр бутылку коньяка. Вернувшись в комнату, он поставил коньяк на столик. Куликова достала из серванта пару рюмок. Наполнив их, гость посмотрел в глаза хозяйке.

– Давай за встречу.

– Давай.

Они выпили, Максимов положил лимон на язык.

– Тебя досрочно освободили? – спросила Куликова.

– Да.

– Мне казалось, по таким статьям досрочно не освобождают.

– В моем случае сделали исключение.

– Давно ты в городе?

– Около месяца.

– Мог бы позвонить.

– Не будем об этом. Я здесь, и это главное.

Максимов вновь наполнил рюмки.

– Давай за тебя, – сказал он.

– Спасибо.

– Я рад, что ты не изменилась. Оставайся такой всегда!

Собеседники чокнулись и выпили.

– Как дочка? – спросил Максимов.

Куликова улыбнулась:

– Вышла замуж.

– Вот как…

– Ей ведь в прошлом году стукнуло девятнадцать.

Максимов вздохнул:

– Чужие дети растут быстро. Когда мы с тобой познакомились, ей было десять.

– Ты все помнишь.

– Иногда мне кажется, у меня слишком хорошая память. Многое хотелось бы забыть.

– Со мной та же беда.

– Кто твой зять?

– Работает в каком-то банке.

– Вы часто видитесь?

– Общаемся по праздникам. Они живут в Озерках.

Максимов посмотрел на пляжную фотографию Куликовой:

– Я помню этот снимок.

– Еще бы, ты ведь сам его делал.

– Да, помню.

– Я часто вспоминаю то лето.

– А я вспоминал его последние семь лет каждый день.

Куликова улыбнулась:

– Там было хорошо…

– Помнишь ручную обезьянку на улице?

– Которая чуть не укусила меня?

– Да.

– Конечно, помню.

– А поездку на теплоходе?

– Когда мы встретили твоего друга из Грузии?

– Я с тех пор его так и не видел.

Максимов разлил коньяк.

– Выпьем за наше прошлое. Те три года были самыми лучшими в моей жизни. Особенно месяц в Одессе.

Они выпили.

– Недавно моя подруга побывала в Одессе. Судя по ее рассказам, там все переменилось. Город не узнать.

– Питер за это время тоже сильно изменился.

– Живя в городе, этого не замечаешь.

– Расскажи мне о себе. Как ты живешь? С кем встречаешься?

– Нечего рассказывать.

– Неужели за эти годы ничего не происходило?

– Происходило. Сюда приходили и уходили мужчины… Последний из них ушел три месяца назад.

– Ты жалеешь об этом?

Куликова пожала плечами:

– Не знаю. Мне кажется, мои чувства притупились. Жизнь течет медленно, одним словом, полный штиль.

– Ты рада, что я его нарушил?

– Пока не поняла.

– Где ты работаешь?

– В «Каравелле».

– Это ресторан?

– Да, на Малой Садовой. Официанткой.

– Раньше ты работала на Гороховой.

– Наше кафе разорилось.

– А как дела в «Каравелле»?

– Неплохо. Особенно в периоды праздников. Скоро все это закрутится, Новый год, Рождество…

– Значит, ты богатеешь?

– Не я, а мой хозяин. Приходи, сам все увидишь.

– Я бы пришел, но, боюсь, меня там уже ждут.

– Кто?

– Те, кто сейчас думает обо мне. – Максимов наполнил рюмки. – Честно говоря, я волновался, когда шел сюда.

– Почему?

– Разные мысли приходили в голову.

– Думал, жива я или нет?

– Больше о том, с кем и как ты живешь.

– Давай теперь выпьем за тебя. С возвращением!

– Спасибо.

Куликова и Максимов выпили. Гость посмотрел на гитару, стоявшую в углу.

– Ты до сих пор играешь? – спросил он.

– Теперь уже совсем редко. А ты?

– Семь лет не брал в руки инструмент.

– Хочешь попробовать?

– Хочу.

Максимов взял гитару и бережно погладил по струнам.

– Я помню, как в Одессе ты пел всю ночь напролет, – произнесла Куликова.

– В Аркадии?

– Да.

– Сейчас я уже так бы не смог.

Максимов взял аккорд. Звук струн наполнил притихшую комнату. Гость запел негромким хрипловатым голосом:

Допев, Максимов отложил в сторону гитару.

– Ты действительно хочешь, чтобы все осталось без перемен? – спросила Куликова.

– Я хочу, чтобы у нас с тобой все началось сначала.

– Думаешь, это возможно?

– Думаю, да. – Максимов сел на диван рядом с Куликовой, обнял ее за талию и притянул к себе.

За окном догорал январский вечер. Снег опускался на обледеневшую набережную. Подслеповатые окна домов, вытянувшихся вдоль канала, вглядывались в морозный сумрак.

16

Петренко не мог налюбоваться новой мебелью. Утром, придя в кабинет, подполковник вновь прошелся вдоль стульев, бережно поглаживая их по спинкам. Затем он сел за стол и положил ладони на свежеотполированную поверхность. Раздался стук в дверь.

– Войдите, – сказал подполковник.

В кабинет вошел Чердынцев.

– Доброе утро, Юрий Саныч, – сказал майор.

– Здравствуй.

– Красивая у вас мебель.

– Спасибо, Боря, сам не могу нарадоваться.

– Скажите, а на вахте не планируется замена стула?

Мухомор задумался.

– Пока нет, но, возможно, в перспективе поставим об этом вопрос.

– Очень хотелось бы, Юрий Саныч.

– Не все сразу, Борис, в каждом деле должна быть постепенность. Вот в кабинетах мебель поменяли, теперь будем работать и с другими помещениями.

– Понимаю, Юрий Саныч.

В руках Чердынцева были увесистый пакет и красочный конверт.

– Что это у тебя? – спросил Мухомор.

– Почта, товарищ подполковник.

– Покажи.

– Вот. – Майор положил почту перед шефом.

Мухомор надел очки.

– Так… – произнес он, рассматривая пакет и конверт. – Что тут у нас? Посылка и конверт на мое имя.

– Утром пришли.

– Ладно, Борис, ты иди, я с этим поработаю.

– Слушаюсь, товарищ подполковник. – Чердынцев вышел из кабинета.

Мухомор решил начать с маленького конверта. Он достал из ящика стола ножницы и аккуратно срезал край. В конверте лежало сложенное вдвое приглашение.

– «Уважаемый господин Петренко, – прочитал Мухомор. – Мы имеем честь пригласить Вас на премьеру Европейского театра „Театр“. Двадцать первого декабря в помещении концертного зала Дворца молодежи Вы увидите пьесу „Пьеса“ по мотивам поэмы Валерия Брюсова. Ваши места находятся в зоне для особо важных персон, третий ряд, кресла номер одиннадцать и номер двенадцать. После спектакля состоится банкет. Спонсоры мероприятия: продюсерский центр „Северная звезда“, АО „Аврора“, ресторан „Граф Толстой“. С нетерпением ждем Вас на премьере».

Не будь приглашение именным, Мухомор подумал бы, что оно предназначено не для него. Подполковник перечитал и повертел в руках бумагу.

– Странно… – произнес он.

Откинувшись на спинку стула и сняв очки, Петренко стал размышлять, почему кто-то решил пригласить его в театр. Мухомор перебрал в голове знакомых театральных деятелей. Их у подполковника было немного. Он знал Вадима Марецкого, бывшего актера Большого драматического театра, нынешнего алкоголика, часто проводившего время в «обезьяннике». Был у Мухомора знакомый Федор Демешко, заместитель директора Дома культуры имени Первого мая, подполковник регулярно встречал его на банкетах во Дворце милиции. Наконец, знал Мухомор монтировщика Театра имени Симонова Аркадия Месхиева, человека, проходившего по делу о пропаже из театра осветительных приборов. Кроме этих троих, Петренко не смог вспомнить никого из театрального мира. Вряд ли кто-то из них мог прислать ему приглашение. Тогда кто?

Мухомор встал и прошелся по кабинету. Подполковник вспомнил, что жена давно просила сходить с ней куда-нибудь. Почему бы не воспользоваться неожиданным приглашением? Должно быть, в Управлении порекомендовали театру пригласить на премьеру лучших милиционеров района. Последняя мысль особенно понравилась Мухомору. Подполковник вернулся за стол и спрятал приглашение в ящик стола.

– Так, что тут еще?..

Вскрыв бандероль, он обнаружил несколько номеров разных газет.

– «Санкт-Петербургская правда», – прочитал Петренко название одной из них. – Любопытно…

Перелистав газету и обнаружив на последней странице в рубрике «Криминальная хроника» обведенную фломастером статью «Почему у нас множатся убийства?», Мухомор начал чтение:

«Вопрос, вынесенный в заголовок, задают себе сегодня все честные россияне. Впрочем, после слова „убийства“ можно поставить запятую и продолжить список преступлений, совершающихся сегодня в стране. Изнасилования, грабежи, кражи, взятки, нападения собак на людей… Почему это происходит в государстве, где уровень преступности некогда был самым низким в мире?

Попробуем ответить на этот вопрос, воспользовавшись конкретным примером. Недавно сотрудники Двенадцатого отделения милиции раскрыли жестокое кровавое преступление. Прямо на улице был зверски убит работник автопарка шофер Василий Борисов. Как символично, что в первую очередь смерть косит людей труда! Приступив к расследованию, сотрудники милиции сразу выделили несколько версий случившегося, но развязка оказалась самой неожиданной. Убийцей Борисова была его собственная теща, женщина, тоже вышедшая из рабочей среды и угодившая в конце жизни на скамью подсудимых.

Итак, двое людей, всю жизнь напряженно трудившихся на благо семьи и государства, оказались жертвами насилия, один погиб, другая попала за решетку. Можно ли представить, чтобы такое случилось двадцать лет назад? Никогда! В единой и могучей державе, которую мы потеряли, рука тещи никогда не поднялась бы на зятя! В нынешней же экономической обстановке, когда пожилая женщина влачила жалкое существование, живя на нищенскую пенсию, ей ничего не оставалось, как выместить свои боль и разочарование на случайно подвернувшемся под руку близком человеке.

Думается, другой важной причиной случившегося стали иностранные и отечественные боевики, с утра до вечера крутящиеся по телевизору и демонстрирующие насилие и разврат. Выросло целое поколение молодежи, не. видевшей на экранах, ничего, кроме крови и секса.

До тех пор, пока мы не вернем то, что у нас отняли, пока не восстановим государство в прежних границах и не отдадим ему то, что у него украли, тещи будут убивать зятьев, братья – братьев, а дети – родителей.

Пора встать плечом к плечу и сказать «нет!» прогнившему режиму, служащему и потворствующему преступности!

Специальный корреспондент Е. П. Ифанов».

Мухомор положил газету на стол.

– Да… – произнес подполковник.

Самолюбию Петренко польстило, что пресса обратила внимание на дело, распутанное его подчиненными. Отложив «Санкт-Петербургскую правду», он взял в руки газету «Петербургский либерал» и, найдя в ней обведенную фломастером статью под названием «Преступность и мы», начал читать:

«Вновь приходится возвращаться к разговору о преступности. Преступность является неотъемлемой частью нашей жизни, ее невозможно до конца искоренить. Мы знаем, что даже в процветающих странах существуют преступные группировки.

Задача нашего общества заключается в том, чтобы сделать преступность подконтрольной и прогнозируемой. Возможно ли это? Попробуем разобраться на конкретном примере.

Шофер Василий Борисов был убит средь бела дня собственной тещей. Убит жестоко и хладнокровно. Деревянная скалка проломила голову работнику автопарка. Истекая кровью, он попытался назвать подоспевшим на место преступления работникам Двенадцатого отделения милиции имя убийцы, но смерть помешала ему. Милиционеры начали расследование. Сначала под подозрение попал директор мебельной фабрики, основным продуктом которой являлись гробы. Но оказалось, предприниматель не имеет отношения к преступлению. Да и будет ли состоятельный деловой человек совершать убийство?

Человек, адаптированный в обществе, занимающий в нем солидное устойчивое положение, никогда не станет преступником. Поэтому государство должно стремиться к тому, чтобы все его граждане были если не мебельными королями, то хотя бы потребителями, способными приобретать продукцию мебельных фабрик.

Кто же оказался преступником? Как и следовало ожидать, это была деклассированная личность, у которой не было ни высокой зарплаты, ни положения в обществе. Конечно, сыграли роль и родственные связи, так как Борисова убила собственная теща, но не это главное. Семейная ссора стала лишь последней каплей в конфликте, имевшем более глубокие корни.

Много приходится слышать о том, что преступность-де провоцируется боевиками и милицейскими сериалами, демонстрирующимися по телевизору. Позволим себе в этом усомниться. Напротив, показываемое по телевизору насилие заставляет людей выплеснуть накопившиеся в них отрицательные эмоции, сопереживая экранным героям. Не в этом, повторимся, причина стремительно растущей преступности.

Пока в стране не будут созданы нормальные экономические условия и не воцарится комфортный инвестиционный климат, мы ежедневно будем читать в газетах о новых преступлениях.

Консультант по криминальным проблемам

В. О. Нафипе».

Мухомор снял очки и откинулся на спинку стула.

– Витиевато, – произнес подполковник.

То, что городские газеты написали о деятельности сотрудников Двенадцатого отделения милиции, обрадовало милиционера. На столе перед Петренко лежала еще одна газета.

– «Желтый попугай», – прочитал название Мухомор.

Газета была толще других, но имела небольшой формат. Надев очки и отыскав в «Желтом попугае» обведенную фломастером статью «Скалка, проломившая голову шофера», подполковник углубился в чтение:

«Какими только орудиями не пользуются современные киллеры! Это и автоматы, и двустволки, и пистолеты с глушителями. По-прежнему в моде охотничьи ножи и заточки. Однако недавно в Петербурге появился убийца, удививший город необычным орудием преступления.

Страсти, разгоревшиеся в семье шофера Борисова, бушевали подобно волнам шекспировской бури из «Короля Лира». Жена шофера была заподозрена супругом в измене. Разрываемый на части ревностью, Борисов попытался объясниться, но его половина не пожелала разговаривать на эту тему.

Дело усугублялось служебными неприятностями работника автопарка. Недавний наезд на пьяного пешехода, приведший к смерти последнего, чуть было не привел Борисова на скамью подсудимых. Родственник погибшего, директор фабрики, изготавливающей гробы, постоянно угрожал шоферу, делая жизнь Борисова невыносимой. Не выдержав, работник автопарка выместил свою злобу на жене. Сначала он избил ее до полусмерти, а затем ушел из дома, хлопнув дверью.

Как известно, угол падения равен углу отражения. Мать пострадавшей жены решила отомстить Борисову. Когда шофер возвращался с работы, теща, подкараулив его, совершила первое в своей жизни убийство.

Женщина нанесла несколько смертельных ударов кухонной скалкой бывшему родственнику по голове. От полученных ран работник автопарка скончался.

Расследованием дела занялись оперативники Двенадцатого отделения милиции. Обследовав рану Борисова, милиционеры пришли к выводу, что преступник – левша. Это помогло работникам органов быстро определить и задержать убийцу, тещу работника автопарка.

Что ожидает преступницу-пенсионерку? По словам адвоката, защита будет добиваться от суда признания, что женщина совершила убийство в состоянии аффекта.

Собственный корреспондент Вано Пифани».

Мухомор положил газету на стол.

– Ну и дела… – произнес подполковник.

Он встал из-за стола и, подойдя к окну, уставился на заснеженный двор. Раздался стук в дверь, и в кабинет вновь вошел Чердынцев.

– Юрий Саныч, это опять я, – сказал майор.

– Да, Борис?

– Совсем забыл, товарищ подполковник.

– Что забыл?

– Открытка сегодня утром еще пришла.

– Какая открытка?

– Со стихами.

Мухомор изменился в лице.

– Где эта открытка?

– Вот она. – Чердынцев протянул Петренко открытку со стихами, написанными от руки.

17

В четырнадцать часов началось оперативное совещание. В кабинет Петренко вошли Соловец, Ларин, Дукалис и Волков.

– У нас много работы, – начал Мухомор, – поэтому будьте, пожалуйста, собранны.

– Мы собранны, Юрий Саныч, – сказал Соловец.

– Хорошо.

Подполковник посмотрел на подчиненных и заметил, что Дукалис слегка постукивает карандашом по столу.

– Во-первых, хочу напомнить о мерах предосторожности в обращении с импортной мебелью, – произнес Мухомор.

– Мы помним, Юрий Саныч, – отреагировал Соловец.

– Не все.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду Дукалиса, который царапает стол карандашом.

Дукалис вздрогнул.

– Простите, Юрий Саныч.

– Если бы мебель была моя, я бы молчал. Но она предоставлена нам Главком.

– Я больше не буду, товарищ подполковник.

– Надеюсь.

Дукалис спрятал карандаш в карман.

– Второй вопрос. Я уже несколько дней пытаюсь выяснить, куда пропала дверная ручка.

– Я тоже обратил внимание, что на двери нет ручки, – сказал Ларин.

– Никто из присутствующих ее не брал?

– Нет, конечно, – ответил Волков.

– Не могла же она сама отвинтиться!

– Не могла, Юрий Саныч, – согласился Соловец.

– Мистика получается.

– Полтергейст, – сказал Дукалис.

– Вот-вот. С этим нужно что-то делать. – Мухомор посмотрел на Соловца. – Отряди кого-нибудь в хозяйственную часть, пусть выпишут нам ручку.

– Сделаю, товарищ подполковник.

– Лучше две, чтобы была запасная.

– Понял.

– С этим разобрались. Следующий вопрос.

На столе Мухомора лежали газеты, полученные утром. Подполковник протянул их оперативникам.

– Что это, Юрий Саныч? – спросил Ларин.

– В этих газетах описывается работа нашего отделения. Плохого, слава Богу, не пишут, но все-таки хотелось бы понять, почему такой вал материалов о нас? Когда много шума, это тоже нехорошо.

Соловец взял в руки «Санкт-Петербургскую правду», Ларин – «Петербургского либерала», Дукалису и Волкову достался «Желтый попугай».

– Нужные статьи обведены фломастером, – сказал Мухомор.

Милиционеры углубились в чтение. Газеты пошли по кругу, пока каждый оперативник не прочел все три статьи.

– Что вы на это скажете? – спросил Мухомор.

Волков первый понял, что произошло.

– Тут корреспондент из газеты приходил, – сказал старший лейтенант. – Попросил рассказать что-нибудь из нашей жизни.

– Давно это было?

– На прошлой неделе.

– И что этот корреспондент?

– Я его отправил к Чердынцеву, попросил, чтобы тот ему историю с раненым шофером рассказал.

– С каким шофером?

– Которого теща на улице бутылкой по голове отделала. Я докладывал на совещании.

– Да, помню.

– Ну Чердынцев приврал, как положено. Для порядку.

– Когда, ты говоришь, этот журналист приходил?

– В четверг.

Мухомор взял визитницу и, полистав, нашел карточку Епифанова.

– Епифанов Юрий Денисович, – прочитал подполковник. – Он?

– Так точно, Юрий Саныч, – ответил Волков.

Петренко посмотрел на Соловца:

– Я же его к тебе направил.

– Я попросил поговорить с журналистом капитана Ларина.

Подполковник посмотрел сначала на Ларина, потом на Дукалиса и Волкова.

– Все ясно, спустили по служебной лестнице. Но почему все статьи подписаны разными фамилиями и нигде нет этого Епифанова?

Соловец еще раз просмотрел три статьи.

– Есть тут Епифанов, – сказал майор. – Смотрите, в «Санкт-Петербургской правде» автор Е. П. Ифанов.

– Точно, – согласился Дукалис.

– А в «Петербургском либерале» В. О. Нафипе, – произнес Ларин. – Это тот же Епифанов, только в обратном прочтении.

Оперативники переглянулись.

– В «Желтом попугае» Вано Пифани, – сказал Дукалис. – Тот же персонаж.

– Выходит, этот Епифанов многостаночник, – сделал вывод Мухомор.

– Выходит, так, – согласился Соловец.

– Ловко.

– Откуда у вас эти газеты, Юрий Саныч? – спросил Ларин.

– Пришли утром по почте. Теперь я понимаю откуда. Я Епифанова попросил, чтобы он отпечатайный материал обязательно нам прислал.

– Разрешите домой взять? Жене хочу показать, – сказал Соловец. – А то она все не верит, что мы тут делом занимаемся, а не баклуши бьем.

– Возьми, но только на один день. Хочу Федору Степанычу дать почитать.

– Завтра верну, Юрий Саныч.

– И постарайся не рвать и не мять.

– Конечно, товарищ подполковник.

Мухомор снял очки.

– Сегодня на наш адрес еще кое-что пришло. Догадываетесь что?

– Открытка? – спросил Ларин.

– Правильно.

– От Максимова? – сказал Соловец.

– Читайте сами. – Мухомор протянул майору открытку со стихами, написанными от руки.

Соловец прочитал вслух:

В кабинете воцарилось молчание.

– И что все это значит? – наконец произнес Мухомор.

– Про машину у канала мне, кажется, понятно, – сказал Соловец.

– Что понятно?

– Думаю, он имеет в виду наше наблюдение за ним на канале Грибоедова, возле дома Куликовой.

– Допустим, – согласился Мухомор.

– Боюсь, что про рыжую женщину мне тоже все понятно, – вздохнул Волков.

– Разъясни, – попросил Мухомор.

– Когда я дежурил вчера вечером, мимо машины женщина в подъезд прошла. Ярко-рыжая такая. В зеленом старом пальто.

– Ты хорошо ее разглядел?

– Она к машине подошла и прикурить попросила.

Мухомор ударил ладонью по столу:

– Черт подери!

– Может, это случайная прохожая была? – предположил Дукалис.

– Какая случайная! Он же пишет, что стал рыжей женщиной, – возразил Соловец.

– Вы никак не можете понять, что он все время переодевается! – воскликнул Мухомор.

– Понимать-то мы понимаем, – сказал Ларин, – но как действовать в подобной ситуации…

– Не полезешь же к ней под платье! – пожал плечами Волков.

– Да вы сыщики или кто! – взорвался Мухомор. – Преступника от женщины отличить не можете. Работники хреновы! Он просто издевается над вами!

Наступила гнетущая тишина.

– Вы же сами говорили, преступник опытный и коварный, – робко сказал Соловец.

– Он один, а вас много. Проморгали в очередной раз. Ладно, давайте смотреть, что он там дальше пишет.

Соловец протянул открытку Дукалису:

– Толя, прочитай, пожалуйста, вторую часть. Я с голоса легче воспринимаю.

Дукалис взял послание и прочитал вслух:

– Какие есть соображения? – спросил Мухомор.

– Думаю, надо провести аналогию с его предыдущими стихами, – сказал Ларин. – Может, в них найдется шифр к разгадке этих.

– Давайте начнем сначала, – предложил Соловец.

– Давай, – кивнул Дукалис.

– Он пишет про дорогу, которая лежит.

– Любая дорога лежит.

– Понятное дело, не стоять же ей.

– А почему она лежит в Калугу? – произнес Мухомор.

– Может, это название магазина? – предположил Дукалис.

– Или ресторана, – сказал Волков.

– Если не гостиницы, – вздохнул Соловец.

– У вас справочник есть? – спросил Мухомор.

– Есть, но прошлогодний, – ответил Дукалис.

– Я же тебя просил свежий купить, – посмотрел на него Соловец.

– Когда, Георгич?

– Нет свежего, воспользуйтесь прошлогодним, – сказал подполковник.

– Мы один раз уже воспользовались, – вздохнул Волков.

– Постойте, – произнес Ларин.

– Что, Андрей? – спросил Соловец.

– У нас ведь есть Калужская улица.

– Есть, – кивнул Мухомор.

– Может, он ее имел в виду?

– Не исключено, – согласился Дукалис.

Мухомор встал и подошел к карте города, висевшей на стене.

– Вот она Калужская. – Подполковник ткнул пальцем в карту.

– С «Титаником» незадача, Юрий Саныч, – сказал Соловец.

– В каком смысле?

– В городе сеть магазинов «Титаник». Торгуют пластинками и кассетами. У меня сын туда регулярно наведывается, семейный бюджет опустошает.

– Так, может, один из магазинов на Калужской находится? – сказал Дукалис.

Мухомор прошелся по кабинету и вернулся на рабочее место.

– Вот что, – произнес подполковник, глядя на Соловца, – рядом с Калужской находится Сороковое отделение. Позвоню-ка я туда, спрошу, какие у них там «Титаники» поблизости имеются.

Мухомор достал из ящика стола справочник для служебного пользования.

– Вы дежурному звонить будете? – поинтересовался Соловец.

– Зачем дежурному? У меня там старый сослуживец работает. Соколов Святослав. Недавно видел его на банкете в Управлении. Вот его телефон. – Мухомор подвинул к себе аппарат, стоявший на столе, и набрал номер.

– Сороковое отделение, старший лейтенант Гусев, – услышал подполковник.

– Соедините меня, пожалуйста, с Соколовым Святославом Игоревичем.

– Минуту.

Ожидая соединения, Мухомор барабанил пальцами по столу.

– Да, слушаю, – наконец раздалось в трубке.

– Здравствуй, Сева, это Петренко:

– Здорово, Юра.

– У меня один вопрос.

– Хоть два!

– Нет, один, но важный.

– Слушаю.

– Нет ли у тебя поблизости какого-нибудь «Титаника»?

– Не понял.

– Мне нужно знать, нет ли рядом с твоим отделением заведения или гостиницы с названием «Титаник»?

– Дай подумать.

– Думай.

– «Титаник», «Титаник»… Ну конечно, есть.

– Так, записываю,

– А чего тут записывать? Казино у нас недавно открылось. Называется «Титаник».

– Где открылось

– На углу Калужской и Пехотной.

Мухомор задумался.

– Там же раньше универсам был.

– Он два года как закрылся.

– И большое это казино?

– В нашем районе самое крупное. Я был на открытии, там и автоматы, и столы игорные – словом, все, как надо.

– Понятно.

– А зачем тебе «Титаник»?

– Нужно проверить одну версию, – уклончиво ответил Мухомор.

– Желаю удачи.

– Спасибо, Сева.

– Счастливо, Юра.

Мухомор положил трубку.

– Ну что ж, кажется, дело начинает обретать реальные очертания, – произнес подполковник. – Думаю, ждать Максимова нужно в казино «Титаник» на углу Калужской и Пехотной.

18

Казино «Титаник» было единственной достопримечательностью Калужской улицы. Застроенная в конце пятидесятых годов, Калужская несла в себе черты уже отходившего тогда в прошлое «сталинского барокко» и нарождавшегося «хрущевского функционализма». Строительство части домов начиналось по старым проектам, предусматривавшим игривое лепное убранство, башенки и прочие архитектурные излишества. В ходе застройки, однако, проекты менялись, следуя веяниям времени. Часть излишеств сохранилась, но от многого застройщики отказались. Поэтому дома на Калужской представляли собой причудливую смесь напыщенных «сталинок» и скромных «хрущевок».

Директором «Титаника» являлся Борис Кричевский, человек с мягкой походкой и тихим голосом. Мужчина лет сорока пяти, Кричевский обладал невысокой сутулой фигурой, густыми светлыми волосами и бледным лицом, которое украшали дорогие очки. Директор был одет в черный костюм, пиджак которого имел всегда глухо застегнутый воротник-стойку. Карьеру в игорном бизнесе Кричевский начал в начале девяностых, поставляя в страну игровые автоматы. Постепенно бизнес его расширился, и уже полтора года директор возглавлял крупнейшее казино в районе.

Заместителем Кричевского работал Михаил Баранов, мужчина лет сорока. Высокий и энергичный Баранов внешне был антиподом меланхолика-шефа. Он имел брюшко, улыбчивое лицо и коротко стриженные остатки волос на висках. Одежду Баранова составляли серый костюм, белая рубашка и галстук. Работник казино сидел в кабинете, расположенном на втором этаже здания, по соседству с кабинетом Кричевского. Пиджак заместителя висел на спинке стула, узел галстука был ослаблен, а верхняя пуговица рубашки расстегнута. Баранов работал с договорами, разложенными на столе.

Раздался телефонный звонок.

– Да, – сказал Баранов, сняв трубку.

– Миша, ты чем сейчас занимаешься? – услышал заместитель голос шефа.

– Договорами.

– Прервись минут на пятнадцать.

– А в чем дело?

– К тебе сейчас подойдет журналист, расскажи ему о наших делах.

– О каких конкретно делах?

– Ну, объясни, какие мы хорошие. – Голос Кричевского звучал устало.

– Хорошо, Боря.

– Не забудь сказать про благотворительность и все такое.

– Разумеется.

Баранов положил трубку. Заместителя утомила бумажная работа, он рад был отвлечься и поговорить с представителем прессы. Будучи экстравертом, Баранов испытывал недостаток в живом общении. Иногда он просто задыхался в четырех стенах кабинета.

Несколько минут спустя в дверь кабинета раздался стук.

– Войдите, – сказал Баранов.

Дверь отворилась, в помещение вошел Юрий Епифанов. Одетый в черное пальто, газетный работник в одной руке держал меховую шапку, а в другой – портфель.

– Здравствуйте, – сказал журналист.

– Добрый вечер.

– Меня к вам направил Борис Леонидович.

– Да, он мне звонил. – Баранов встал и, протянув руку, шагнул навстречу корреспонденту.

– Епифанов Юрий Денисович, – представился работник прессы.

– Баранов Михаил Юрьевич.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Ваши имя и отчество легко запомнить, – сказал Епифанов.

– Почему?

– Они как у Лермонтова.

Баранов улыбнулся:

– Действительно… Раньше не задумывался об этом. Присаживайтесь.

Собеседники расположились напротив друг друга.

– Хотите чай, кофе?

– Кофе. Маленькую чашку.

Баранов снял трубку.

– Лера, принеси, пожалуйста, пару чашек кофе.

– Уютно у вас, – заметил Епифанов, оглядывая кабинет.

– Создаем все условия для работы персонала.

Епифанов остановил взгляд на кубке, стоявшем в шкафу за стеклом.

– Спортивный? – спросил журналист.

– Совершенно верно. Мой, – гордо сказал Баранов.

– Вы занимаетесь спортом?

– Раньше занимался, сейчас, к сожалению, нет времени. Да и силы уже не те.

– Каким видом спорта вы увлекались, если не секрет?

– Городки.

– Я, с вашего позволения, включу диктофон.

– Конечно.

Епифанов включил и положил на стол диктофон.

– Мне казалось, работники казино занимаются более аристократическими видами спорта, – сказал журналист.

– Нет ничего лучше городков. Кстати, после них я легко переключился на теннис.

В кабинет вошла секретарша, девушка лет двадцати пяти, с крашеными волосами и ярким макияжем. Стройная фигура секретарши была затянута в строгий костюм, в руках девушка держала поднос с двумя чашками, сахарницей и тарелкой с печеньем.

– Спасибо, Лера, – сказал Баранов. – Пожалуйста, Юрий Денисович.

Епифанов положил в кофе ложку сахара и начал помешивать напиток.

– Мне известно, Михаил Юрьевич, – произнес корреспондент, – что ваше казино является крупнейшим в районе. Скажите, с какими проблемами вам приходится сталкиваться?

Баранов отхлебнул из чашки.

– Проблем много. Однако мы, как передовое предприятие, активно преодолеваем их и не намерены останавливаться на достигнутом.

– Поясните, пожалуйста,

– С удовольствием. Мы, Юрий Денисович, многое делаем для нашего района. Вы обратили внимание на сквер, расположенный возле «Титаника»?

– С какой стороны?

– Справа, если стоять лицом к главному входу.

– Я, к сожалению, пришел слева.

– Жаль. Но если бы вы пришли справа, то заметили бы сквер с гранитными скамейками.

– Гранитными?

– Да, это была моя идея.

– Но почему именно гранитными?

– Видите ли, я давно обратил внимание, что самым уязвимым местом в наших скверах являются скамейки.

– Любопытное наблюдение.

– Это же видно невооруженным взглядом. Сам я живу на улице Черняховского, она упирается в Сангальский сад. Несколько лет назад там был произведен ремонт, установлены скамейки на бетонной основе. Казалось бы, сделано всерьез и надолго. И что вы думаете?

– Что?

– Местная публика разбомбила все за несколько месяцев.

– Что вы говорите!

– Разломали до основания.

– Откуда в нас этот вандализм… – вздохнул Епифанов.

– Поэтому, когда мы приступили к реконструкции сквера на Калужской, я лично курировал вопрос со скамейками.

– Обязательно зайду туда на обратной дороге.

– Зайдите, не пожалеете. Кроме скамеек, там имеются мощеные дорожки, металлические поребрики вокруг клумб и главное… – Баранов сделал многозначительную паузу. – Главное – скульптура девочки у фонтана. – Заместитель директора блаженно улыбнулся. – Эта скульптура была куплена у скульптора Потифорова, она символизирует юность, радость и стремление к прекрасному.

– Почему вы остановили выбор на работе Потифорова?

– Во-первых, у нас с ним давние творческие контакты. Пять лет назад мы были соучредителями кафе «Ночной звонок» на Большой Морской. Слышали о таком?

– Слышал, но не бывал.

– Там на каждом столе стоит телефон, по которому можно позвонить на стол соседа.

– Интересная идея.

– Мы почерпнули ее у англичан.

– И она себя оправдала?

– Еще как! Что касается Потифорова, он делал на одной из стен кафе барельеф «Девочка с телефоном». Талантливая работа, сделана с любовью и со знанием дела.

– Я знаком с Потифоровым, он давно зарекомендовал себя как серьезный мастер.

– Вы правы. Поэтому, когда встал вопрос о скульптуре девочки в сквере, я настоял на его кандидатуре.

– Не сомневаюсь, что скульптура удалась.

– Не то слово! Каждый раз, когда я гляжу на нее, у меня теплеет на душе.

– Вы говорили о второй причине установки скульптуры.

– Да-да. Вторая причина заключается в том, что мы давно и активно ведем работу с детьми нашего района.

– Расскажите, пожалуйста, подробней.

– С удовольствием. Мы, видите ли, много делаем для подрастающего поколения. Каждую неделю в концертном зале на втором этаже проводим детские утренники. Кроме того, мы взяли шефство над детской спортивной школой, расположенной на соседней улице. Там, кстати, занимается мой сын.

– Чем вызвано желание вашего заведения помогать детям?

– Прежде всего широтой наших взглядов. В конце концов, дети – наше будущее.

– Вы пропагандируете азартные игры среди детей?

– Ни в коем случае! Человек сам должен решить, играть ему или не играть. Еще кофе?

– Нет, спасибо.

– Может быть, чего-нибудь покрепче?

– На работе стараюсь не пить.

– И получается?

– К сожалению, не всегда.

Баранов встал и, подойдя к бару, вынул бутылку виски.

– Такое виски вы в магазине не купите.

– Если только совсем немного.

– Не волнуйтесь, я ведь и сам на службе. – Хозяин кабинета поставил на стол два бокала и плеснул в них виски. – Ваше здоровье.

– Спасибо. – Епифанов сделал глоток.

– Что касается взрослой публики, – продолжил Баранов, – мы работаем и с ней.

– Очень интересно.

– У нас разработана целостная концепция по созданию постоянного контингента.

– Изложите ее, пожалуйста.

– Мы стремимся к близким, можно даже сказать, родственным отношениям с клиентами.

– В чем это выражается?

– Постоянные клиенты могут у нас бесплатно есть и пить без ограничения.

– Пожалуй, пора становиться вашим клиентом.

– Милости прошу. Кроме того, в наши планы входят проведение совместных с клиентами мероприятий, празднование дней рождения и выезды за город на пикник. – Баранов допил виски и поставил бокал на стол.

– Каковы ваши ближайшие планы?

– Сейчас мы готовимся к Новому году. Хотим, что бы наши клиенты запомнили его навсегда.

– Кто из артистов выступит у вас?

– На сей раз мы решили заявить о себе в полный голос и сыграть, как говорится, ва-банк.

– Что вы имеете в виду?

– Мы ведем переговоры с Пугачевой и, даст Бог, встретим с ней Новый год.

– Потрясающе.

– Да-да. Я лично разговаривал с Аллой Борисовной по телефону, она сказала, что любит встречать Новый год в нашем городе. Таким образом, наши интересы совпадают.

Епифанов тоже допил содержимое бокала.

– Кстати, – заметил Баранов, – забыл спросить, с каким изданием вы сотрудничаете?

– Я работаю с разными изданиями. Нынешний материал думаю отдать в журнал «Досуг горожан».

– Я попрошу вас, Юрий Денисович, перед публикацией переслать его мне по электронной почте. Вот моя визитка.

– Спасибо, вот моя.

Обменявшись визитками, собеседники пожали друг другу руки.

– Всего доброго, – сказал Епифанов.

– Удачи, – улыбнулся Баранов. – Попросить Леру, чтобы проводила вас?

– Спасибо, я найду дорогу.

Выйдя от заместителя директора «Титаника», журналист спустился по лестнице и, пройдя мимо охраны, толкнул входную дверь. Очутившись на улице, он лицом к лицу столкнулся с Соловцом, который вместе с Лариным, Дукалисом и Волковым направлялся в казино.

– Добрый вечер, – поздоровался Епифанов.

– Здравствуйте, Юрий…

– Денисович, – подсказал работник прессы.

– Юрий Денисович.

– А вы, если не ошибаюсь…

– Олег Георгиевич.

– Рад вас видеть. – Епифанов пожал руки оперативникам.

– Вы играете в казино? – спросил Волков.

– Нет, не люблю случайностей. Я здесь по работе.

– Собираетесь писать о «Титанике»?

– Совершенно верно. Сейчасповысился интерес к игорным заведениям. Вы прочитали материал, который я вам отправил?

– Да, – ответил Соловец. – Скажите, Юрий Денисович, почему ваши статьи подписаны разными фамилиями?

Епифанов грустно улыбнулся:

– Всему виной скромность, Олег Георгиевич. Не хочу мозолить глаза читателю, поэтому предпочитаю, так сказать, размножаться.

– Быть единым в трех лицах, – подсказал Дукалис.

– У меня их значительно больше, – вздохнул журналист.

Простившись с оперативниками, Епифанов направился в сторону сквера с гранитными скамейками, чтобы рассмотреть и затем описать скульптуру девочки у фонтана. Милиционеры вошли в казино.

– Здравствуйте, – обратился Соловец к охраннику. – Уголовный розыск. – Майор показал удостоверение:

– Чем обязаны?

– Нам необходимо поговорить с вашим директором. Он на месте?

– Борис Леонидович у себя в кабинете.

– Проводите нас к нему, пожалуйста.

Охранник набрал на мобильном телефоне номер Кричевского.

– Борис Леонидович, к вам из милиции.

– Чего они хотят? – поинтересовался директор.

– Не знаю.

– Скажите, что у нас срочное дело, – сказал Соловец.

– Говорят, у них что-то срочное, – произнес охранник.

– Хорошо, проводи их ко мне.

– Пойдемте. – Охранник кивнул на лестницу.

Оперативники и работник казино поднялись на второй этаж и, пройдя по коридору, оказались возле кабинета Кричевского. Охранник привычным движением собирался открыть дверь, но вдруг увидел, что на ней отсутствует ручка.

– Что за черт? – произнес он.

– В чем дело? – спросил Соловец.

– Еще утром тут была ручка, – пожал плечами охранник.

Кое-как открыв дверь без ручки, он впустил оперативников в кабинет директора казино. Кричевский сидел в кресле, листая иностранный журнал.

– Здравствуйте, – сказал Соловец.

Кричевский встал.

– Добрый вечер, – произнес он.

– Мы из Уголовного розыска.

После того как оперативники по очереди представились, Кричевский пригласил их сесть.

19

Когда милиционеры изложили руководителю казино суть дела, он задумался.

– Значит, вы считаете, – произнес Кричевский, – что сегодня нас должны ограбить?

– Это наше предположение, – сказал Соловец, – но, делая его, мы исходим из фактов.

– Вы представляете себе систему защиты, установленную у нас? – поинтересовался директор.

– В общих чертах.

– Так вот, могу вас заверить, даже теоретически «Титаник» ограбить невозможно. У нас тридцать с лишним камер слежения, а штат охраны – самый большой в городе. Если преступники захотят взять «Титаник» приступом, им придется использовать для штурма роту солдат. Но ив этом случае мы будем неприступны.

– Охотно верим, Борис Леонидович, – сказал Ларин. – Однако в данном случае мы имеем дело с не обычным грабителем.

– Это невероятно хитрый и изворотливый преступник, – сообщил Дукалис.

– Каждый раз он выступает под новой маской, – произнес Волков.

– Одним словом, если он решил ограбить ваше казино, то подготовился к преступлению основательно, и операция его будет многоходовой, – подытожил Соловец.

Кричевский улыбнулся и покачал головой:

– Мне приятно, что работники органов проявляют столь трогательную заботу о нашем заведении. Но мы не зал игровых автоматов и не ресторан. Если я говорю, что нас невозможно ограбить, поверьте, я отвечаю за свои слова. Наш «Титаник», простите за каламбур, непотопляем. Впрочем, если вы считаете, что необходимы дополнительные меры предосторожности, давайте их обсудим.

– Для этого мы здесь, – сказал Соловец.

– Что вы предлагаете?

– Сегодняшний вечер мы проведем в вашем казино, рассредоточившись по всему пространству. Начальник охраны должен быть в курсе.

Кричевский снял трубку и набрал номер.

– Але, Сева, зайди ко мне, – сказал директор.

– У вас есть план помещения? – спросил Соловец.

– Конечно. – Кричевский открыл ящик стола и положил перед оперативниками план.

– Сколько выходов, включая запасные?

– Три. Здесь, здесь и здесь.

– Мы должны осмотреть их.

– Сейчас придет начальник охраны, мы пройдемся вместе с ним. – Открыв сейф, директор вынул несколько пластиковых карточек и стопку фишек. – Возьмите, по этим карточкам можно бесплатно есть и пить в баре, а это фишки для игры.

Дверь открылась, в кабинет вошел высокий молодой человек лет тридцати. Мощная голова охранника была коротко пострижена, под черным пиджаком угадывалась гора мускулов.

– Познакомьтесь, – сказал Кричевский. – Костылев Севастьян Иваныч, начальник охраны.

Оперативники представились.

– Пойдемте осматривать здание. – Директор кивнул на дверь.

За двадцать минут компания обошла весь «Титаник», осмотрела выходы, побывала в баре, ресторане, зале игровых автоматов и помещении, где крутилась рулетка.

– Ну вот, вы все видели, – резюмировал Кричевский.

– Спасибо, Борис Леонидович, – сказал Соловец.

– Вам спасибо за заботу.

– Мы делаем свою работу.

– Хорошо, я буду у себя в кабинете.

Не прощаясь с оперативниками, директор удалился к себе. Начальник охраны пошел на главный вход.

– Ну что, мужики, может, сначала в буфет? Карточки у нас есть. – Дукалис хлопнул себя по карману.

– Прекрати, Толян, – отреагировал Соловец.

– Да я не про алкоголь, жрать охота.

– Правильно, Толян, – поддержал товарища Ларин. – Георгич, пойдем заточим по бутерброду, нам здесь еще долго болтаться.

– И кофе попьем, – сказал Волков.

– Ну разве что по бутерброду, – согласился Соловец.

Оперативники отправились в бар. Устроившись возле стойки, Дукалис начал изучать меню.

– Что там интересного, Толян? – спросил Волков.

– Лично я буду бутерброд с икрой.

– С красной?

– Нет, с черной, красную не люблю.

– Заказывай всем по бутерброду с черной и по чашке кофе, – дал указание Соловец.

Через несколько минут оперативники устроились за столиком возле стены, закусывая и обсуждая сложившееся положение.

– Может, Кричевский прав и «Титаник» действительно невозможно ограбить, – сказал Дукалис, пережевывая бутерброд.

– Скоро узнаем, – отреагировал Ларин.

– Вкусные бутерброды, – произнес Волков.

– Сейчас бы коньячку, – вздохнул Дукалис.

– Не сейчас, Толян, – остановил его Соловец. – Значит, так, мужики. Мы с Андреем пойдем вниз, а вы оставайтесь здесь. Ты, Толян, будь в баре, а ты, Слава, в соседнем зале.

– Может, наоборот, я в баре, а Толян в зале?

– Потом поменяетесь. Связь держим по рации. Есть вопросы?

– Все ясно, Георгич, – ответил Дукалис.

– Тогда за работу.

Соловец и Ларин отправились на первый этаж, Волков пошел в соседний зал, а Дукалис шагнул в сторону стойки бара, чтобы заказать себе еще один бутерброд.

Постепенно в «Титаник» начали стягиваться посетители. Мужчины и женщины с разгоряченными лицами сидели возле игровых автоматов и за столами с зеленым сукном, В ресторане наигрывал джаз. Богато одетая публика дефилировала по помещениям казино.

Время от времени оперативники связывались друг с другом по рации.

– Ну что там, Георгич? – спрашивал Дукалис Соловца.

– Все тихо. А у тебя?

– То же самое.

– Слава, как дела? – обращался Ларин к Волкову.

– Никак.

– Ясно.

На город неумолимо надвигалась ночь. Звезды гирляндами украсили холодное небо. Снег мягко опускался на морозные улицы.

Волков прогуливался по залу, где располагались покерные столы. Вдруг оперативник заметил в зале Эдика Заславского. Тот, в свою очередь, увидел оперативника.

– Здравствуйте, Вячеслав Александрович, – сказал Заславский, подойдя к Волкову.

– Здравствуйте, Эдуард. Решили поиграть?

– Нет, я здесь по службе. Хотел поговорить с директором господином Кричевским.

– Думаете устроиться сюда на работу?

– Нет, собираюсь привлечь «Титаник» в качестве спонсора. Я, кстати, отправил вашему шефу приглашение на премьеру. Приходите и вы, для вас всегда место найдется.

– Спасибо, приду, если буду не на дежурстве.

– Простите, Вячеслав Александрович, мне нужно идти, у меня ночной эфир на сорок восьмом канале. Будем вместе с режиссером рассказывать о предстоящей премьере.

– До свидания.

– Всего доброго. Жду на премьере.

Быстрым шагом Заславский покинул зал.

Волков вздохнул. Впереди была ночь. Появится ли Максимов, или на сей раз его открытка окажется всего лишь шуткой? Волков закурил и стал прохаживаться вдоль столов. Вдруг оперативник почувствовал запах паленого. Он оглянулся и увидел, что сквозь дверь, Ведущую в служебное помещение, пробивается дым.

– Что это? – произнес Волков.

Охранник, находившийся в зале, рванулся к двери. Когда он открыл ее, мощная струя дыма выплеснулась из коридора, заполняя зал.

– Пожар! – завизжала пожилая дама в длинном платье, сидевшая за игровым столом.

– Пожар! – пробасил чей-то мужской голос.

– Пожар! Пожар! – раздался нестройный хор голосов посетителей казино.

Зазвенела противопожарная сигнализация. Публика в панике бросилась на выход.

– Спокойно, господа! – пытался успокоить посетителей охранник. – Не надо паники!

Публика, однако, бежала на лестницу, не внимая словам охранника. Пару минут спустя дым заполнил зал, где находился Волков, и начал распространяться по всему помещению казино.

– Караул! Пожар! Вызовите «скорую»! – раздавались голоса перепуганных посетителей.

– Слава, что там? – обратился Соловец к Волкову по рации.

– Горим, Георгич, – ответил Волков.

С этими словами оперативник последним покинул зал, в котором из-за дыма уже невозможно было находиться.

Толкая друг друга локтями, посетители высыпали на улицу из горевшего «Титаника». Вдруг издали послышалась сирена, из-за поворота на Калужскую выехала пожарная машина. Она подкатила ко входу в «Титаник». Пожарники в противогазах бросились в здание, держа в руках шланги. Оперативники тоже оказались на улице.

У входа в казино образовалась толпа, состоявшая из посетителей и случайных прохожих.

– Что здесь происходит? – поинтересовался человек с овчаркой на поводке.

– Казино подожгли, – ответила дама в шубе.

– Наверное, работа конкурентов, – сделал вывод мужчина в дубленке.

Минут через десять толпа начала редеть, а вскоре из дверей «Титаника» вышел бригадир пожарников. В руках он держал потушенную дымовую шашку. Оперативники бросились к нему.

– Что там случилось? – спросил Соловец.

– Какой-то шутник дымовую шашку подбросил.

К пожарнику и оперативникам подошел Кричевский, до этого сидевший в своей машине.

– Мы можем войти в помещение? – спросил директор.

– Конечно, – ответил бригадир.

– Скажите, Борис Леонидович, – обратился к нему Ларин, – где вы храните выручку?

– У нас специальный кабинет в служебном помещении, кассир относит туда деньги и прячет в сейф.

– Проводите нас туда, – сказал Соловец.

– Пойдемте.

Директор и оперативники зашли в здание, дым в котором начал рассеиваться.

– Это рядом с моим кабинетом, – произнес Кричевский.

Компания поднялась на второй этаж. Пройдя по коридору, милиционеры и работник казино оказались возле двери. Открыв ее, директор вошел в кабинет, оперативники проследовали за ним.

То, что они увидели, заставило всех пятерых застыть на месте и несколько секунд неподвижно разглядывать кабинет. На полу посреди комнаты лежал человек с огнестрельной раной в области сердца. Стоявший в углу сейф был распахнут и пуст.

– Кто этот человек? – спросил Соловец, кивнув на труп.

– Бирюков Александр Михалыч, – ответил Кри-чевский.

Директор устало вздохнул и опустился в кресло.

– Кем он работал? – продолжил майор.

– Кассиром.

– Что было в сейфе?

– Деньги, что же еще!

– Какая сумма?

– Точно сказать не могу. Сегодняшняя выручка.

Соловец посмотрел на коллег.

– Надо вызвать «скорую», – сказал майор.

* * *

В это время Петр Максимов, уже находясь в безопасном месте, снял с себя форму пожарника, под которой была гражданская одежда. Преступник бросил форму в сугроб и присыпал снегом.

20

В тот вечер Петренко попросил Витю подвезти его на набережную канала Грибоедова. Отпустив машину, Мухомор пешком дошел до дома № 44. Подполковник встал возле перил набережной, глядя на два светившихся окна на третьем этаже.

Было морозно. Ветер задувал подполковнику за воротник. Редкие машины стремительно проносились мимо замерзшего милиционера.

Когда-то давным-давно, учась в академии, Мухомор курил, но бросил еще на четвертом курсе. С тех пор подполковник не брал в рот сигареты, но сейчас вдруг почувствовал жгучее желание закурить.

В конце концов Мухомор собрался с духом и направился к подъезду дома напротив. Милиционер пересек набережную и вошел в дверь. Поднявшись на третий этаж, Петренко оказался возле тридцать девятой квартиры. Он позвонил.

Прошла пара минут, прежде чем дверь отворилась. На пороге стояла Вера Куликова. Женщина была одета в халат, волосы распущены. Увидев Петренко, она молча покачала головой.

– Здравствуй, Вера, – сказал Мухомор.

Ответом стало молчание.

– Извини, что пришел без звонка, – продолжил милиционер. – Можно войти?

– Заходи, – наконец сказала Куликова.

Петренко вошел в коридор, хозяйка квартиры закрыла за ним дверь.

– Я разденусь, – произнес Мухомор.

– Раздевайся.

Петренко снял пальто и шапку.

– Можешь не разуваться, проходи на кухню.

– Хорошо.

Они оказались на кухне, где стояли деревянный стол и три табуретки.

– Садись.

Мухомор сел за стол, хозяйка квартиры расположилась напротив.

– Чай не предлагаешь?

– Извини, у меня ничего нет, – сухо произнесла Куликова.

– А у меня коньяк с собой случайно образовался. – В сумке Мухомора лежала заранее приобретенная бутылка. – Может, выпьем?

– Спасибо, я не пью.

– Раньше как будто пила.

– Тебе не с кем бутылку распить?

– Ну зачем ты так…

– Для чего ты пришел?

– Мне нужно с тобой поговорить.

– О чем?

Петренко пожал плечами:

– О прошлом.

– О каком прошлом?

– Нашем.

– У нас с тобой нет прошлого.

Мухомор вздохнул:

– Выходит, у нас с тобой нет, а с ним у тебя есть?

– Может, и было бы, если бы не ты.

– Зря ты так, Вера.

– Послушай, Юра, мне завтра рано вставать. Говори, зачем пришел, и уходи.

– Я занимаюсь делом Максимова.

– Ну и занимайся.

– Я мог бы вызвать тебя на допрос, но решил этого не делать и сам поговорить с тобой.

– О чем?

– Меня интересует, о чем ты говорила с Максимовым?

– Что?

– О чем ты говорила с Максимовым, когда он к тебе заходил?

– С чего ты решил, что он ко мне заходил?

– Мой сотрудник видел Максимова, когда он вошел в твое парадное.

– Почему же твой сотрудник его не задержал?

– У него не было приказа.

– Ах вот оно что! – Куликова улыбнулась. – Проморгал своего Максимова, а теперь пришел ко мне выпытывать, куда он девался.

– Скрывая местонахождение преступника, ты выступаешь как его сообщница.

– А почему ты решил, что он мне станет докладывать, куда направился?

– Я только предположил… – произнес подполковник.

– Предположил… Засунь свое предположение знаешь куда!

Лицо Мухомора начало наливаться кровью.

– Напрасно ты так, Вера.

– Ты еще поучи меня жить после того, как мне жизнь поломал!

– Ты сама сломала себе жизнь, связавшись с таким, как он.

Куликова стукнула ладонью по столу.

– Ну вот что, Юра, запомни, я одинаково не хочу видеть ни тебя, ни его! Вы оба мне не нужны! Да, он приходил сюда, но я его прогнала так же, как сейчас прогоняю тебя!

– Вера, давай поговорим по-хорошему.

– Ни по-хорошему, ни по-плохому я с тобой разговаривать не хочу!

– Вера!

– И ты, и Максимов испортили мне жизнь. Единственно, о чем я тебя прошу, больше никогда сюда не приходи!

С этими словами Куликова встала. Мухомор вздохнул и тоже поднялся из-за стола. Не глядя в глаза женщине, подполковник вышел в коридор и оделся. Хозяйка квартиры открыла ему дверь.

– Жаль, что у нас не получился разговор, – произнес он.

Куликова промолчала. Петренко вышел из квартиры и стал медленно спускаться по лестнице. Неожиданно ему вновь захотелось курить. Ускорив шаг, подполковник вышел на набережную. Морозный воздух волной накатил на милиционера. Оглянувшись по сторонам, он увидел свободное такси салатного цвета, мчавшееся по проезжей части. Мухомор поднял руку. Машина остановилась. Открыв переднюю дверь, подполковник тяжело опустился на сиденье.

– На Васильевский, – сказал он.

Автомобиль полетел по набережной в сторону Невского, чтобы, миновав его, устремиться к Дворцовому мосту…

* * *

Соловец решил составить рапорт по горячим следам и в вечер ограбления «Титаника» прямо из казино поехал в «контору». Подъехав к отделению, майор обратил внимание, что окна кабинета Петренко светятся.

«Что он делает в такое время?» – удивился Соловец.

Оперативник вошел в здание и, прежде чем идти к себе, решил заглянуть в кабинет шефа.

– Можно, Юрий Саныч? – сказал он, отворив дверь в кабинет.

То, что увидел Соловец, еще больше усилило его удивление. За рабочим столом, откинувшись на спинку стула, сидел Петренко, а перед ним стояла полупустая бутылка коньяка. Мухомор посмотрел на починенного.

– Заходи, – сказал подполковник.

– Я не вовремя?

– Нормально, заходи.

Соловец вошел в кабинет.

– Возьми себе стакан. – Мухомор показал на тумбочку, на которой стояли графин и стаканы.

Майор выполнил указание шефа.

– Садись.

Оперативник сел напротив хозяина кабинета. Мухомор наполнил стаканы.

– Вот такая петрушка. – Он молча выпил коньяк.

– Ваше здоровье, Юрий Саныч, – сказал Соловец, поддерживая компанию.

Подполковник захрустел сушкой.

– Закусывай. – Он кивнул на тарелку, стоявшую на столе.

– Спасибо.

– Как дела?

– Плохо, Юрий Саныч.

– Рассказывай.

– Только что Максимов ограбил казино «Титаник». Кассир убит.

Петренко покачал головой:

– А я и не сомневался, что так получится.

– Почему, товарищ подполковник?

– Видишь ли, Олег, у этого Максимова со мной особый счет.

– Понимаю.

– Вряд ли ты это понимаешь.

– Вы ведь брали его семь лет назад.

– Верно, брал.

– Вот он с тех пор на вас и точит зуб.

Петренко наполнил стаканы.

– Тут долгая история, началась она гораздо раньше.

– Поделитесь, Юрий Саныч.

Мухомор поднял стакан. Милиционеры молча чокнулись и выпили.

– Даже не знаю, с чего начать. Когда-то давным-давно была у меня подруга, которую звали Вера. Вера Куликова.

– Та самая?

– Вот именно – та самая.

Соловец открыл рот от удивления.

– Правда, мы с ней недолго были вместе, каких-нибудь полгода. Но я эти полгода на всю жизнь запомнил. Удивлен?

– Честно говоря, да.

– В жизни не такое случается.

– Это верно. Вы встречались с ней до того, как она сошлась с Максимовым?

Мухомор усмехнулся:

– Вот тут-то и начинается история! Ушла от меня Вера. Ушла прямо к Максимову. Клюнула на легкие деньги.

– Вот оно что…

– Так-то. Я только что был у Куликовой и понял одну вещь.

– Какую, Юрий Саныч?

– Она считает, что я поймал и посадил Максимова из-за нее.

– Из ревности?

– Из ревности или из мести, одним словом, чтобы сделать ей больно за то, что она от меня к нему ушла. Налей-ка мне.

Соловец разлил остатки коньяка по стаканам.

– И вот я думаю, что и Максимов всю эту историю со стихами снова закрутил, чтобы унизить меня и втоптать в грязь, – произнес Мухомор.

– Мы его поймаем, Юрий Саныч.

– Дай-то Бог. – Подполковник поднял стакан.

Офицеры выпили.

– У тебя есть сигарета? – вдруг спросил Мухомор.

– Вы же не курите.

– Я тебя спрашиваю, есть или нет?

– Есть.

– Дай.

– Может, не стоит, товарищ подполковник?

– Дай!

Соловец протянул пачку шефу. Петренко достал и поднес к носу сигарету.

– Больше двадцати лет не курил, – сказал он. – Никогда не тянуло, а тут вдруг захотелось. – Подполковник задумался. – Впрочем, лучше не начинать.

Мухомор положил сигарету обратно в пачку.

21

На пятницу в концертном зале Дворца молодежи была назначена премьера пьесы «Пьеса» в исполнении театра «Театр». Билеты в кассах не продавались, пригласительные распространялись исключительно среди театральной общественности Санкт-Петербурга, видных деятелей бизнеса и политики, а также знакомых и родственников участников спектакля.

В фойе перед концертным залом прохаживались светские знаменитости. В буфете шелестели разговоры об искусстве. Атмосфера театрального праздника пронизывала стены дворца.

Нарядно одетый и гладко выбритый Заславский дефилировал среди публики, раскланиваясь с мужчинами и целуя руки дамам.

Наконец двери концертного зала распахнулись, и зрители ручейком потекли туда, где должно было случиться чудо театра. Петренко с женой, до этого сидевшие в буфете, встали из-за стола и направились в зал. По дороге Мухомор купил красочно оформленную программку.

Когда публика расселась, прозвучал третий звонок и в зале погас свет. Перед занавесом, скрывавшим сцену, стоял микрофон. Из-за кулис на авансцену вышел Заславский, луч прожектора вырвал его из полумрака.

– Уважаемые дамы и господа, – обратился к публике Эдик. – Разрешите мне поздравить вас с наступлением сегодняшнего дня, ибо день этот стал праздником для любого человека, любящего и ценящего прекрасное.

В зале раздались аплодисменты.

– Спасибо, – продолжил Заславский, – я переадресовываю эти аплодисменты артистам, которые, стоя за кулисами, волнуются перед встречей с вами. Мне выпала честь представить вам театр, который уже очень хорошо знают в Европе, Америке и Азии. Весь мир рукоплескал театру «Театр», и наконец российский зритель получил возможность тоже познакомиться с его удивительным творчеством. Театр «Театр» – это содружество талантливых людей, сплотившихся вокруг замечательного человека и талантливого режиссера Леонида Попова-Белоцерковского. Что, на мой взгляд, является главной отличительной чертой театра «Театр»? Умение удивлять! Да, именно умение удивлять – это то, чего не хватает сегодняшним театрам и что в избытке имеется у Попова-Белоцерковского. Когда я познакомился с этим человеком, он буквально захлестнул меня своими идеями и поразил нестандартными взглядами. Казалось бы, в театре уже сделано и опробовано все. Но нет. Во время первого разговора со мной Леонид сказал, что мечтает поставить «Горе от ума», в котором Чацкий будет носить бороду. Оригинально, не правда ли? Кто еще из ныне работающих режиссеров может похвастать такими нестандартными взглядами? Не умаляя достоинства других театральных деятелей нашего великого города, должен сказать, театр «Театр» – это значительное явление современного сценического искусства. Позвольте мне предоставить слово петербургскому театральному критику, заслуженному деятелю искусств Антону Михалычу Устименко.

Раздались аплодисменты. На сцену вышел пожилой сутулый человек в поношенном костюме. Остатки седых волос критика были всклокочены, лицо разгорячено, а голос взволнован.

– Уважаемые любители театра, – начал Устимеико, – я много лет занимаюсь театральным процессом и, можно сказать, постиг его до конца. В сороковые годы, будучи ребенком, мне довелось побывать на уникальных спектаклях брянцевского ТЮЗа. Я как сейчас помню уникальных актеров, удивительные декорации и филигранное музыкальное оформление каждого спектакля. Что отличало тогдашних актеров от нынешних? Этот вопрос давно мучил меня, пока я не нашел на него ответ. Тогдашних актеров отличало от нынешних умение играть! Взять, скажем, спектакль «Конек-Горбунок». Ах, какой это был спектакль! Я бы сказал, показательный спектакль! Два слова о самом Коньке-Горбунке. Это была гениальная работа актрисы, чье амплуа определялось тогда как лирическая инженю. Актриса, прежде игравшая школьниц и школьников, сумела сломать стереотип, навязанный ей природой, и расширить горизонты своих возможностей! Актерский подвиг – так можно было сказать о ее работе. Но не только Конек-Горбунок запомнился мне. Я помню другую актрису, исполнявшую роль березки, да-да, простой березки, у которой в пьесе не было ни единого слова. У меня и сейчас стоит перед глазами молодая, тонкая девочка, которая так верила в то, что играла, так до конца отдавала себя сцене, что зрители специально приходили посмотреть на ее огромные голубые глаза и руки, изображавшие березовые ветви! – Устименко перевел дыхание и вдруг всплеснул руками. – Где вы, нынешние березки! Где вы, нынешние Коньки-Горбунки! Я жду вас, я готов на колени пред вами встать, если вы появитесь! Всматриваюсь в нынешнюю молодежь и не вижу ничего. – Критик сделал паузу, о чем-то задумался и хитро улыбнулся. – Я вам сейчас расскажу поучительный случай. Однажды мне довелось присутствовать на репетиции одного детского спектакля в тогдашнем ТЮЗе. Если не ошибаюсь, это был спектакль «Три поросенка». Не стану расписывать художественные достоинства самого спектакля, он вошел в учебники, о нем много написано. Но вот что мне запомнилось. На репетиции у одного поросенка никак не получалась реплика о каменном домике. Он пожаловался режиссеру на то, что текст написан недостаточно литературно. И что, вы думаете, ответил режиссер? – Устименко сделал паузу и обвел взглядом зрительный зал. – Режиссер сказал: «Актер должен оправдать табуретку!» Вдумайтесь в эти слова! Табуретку!

На сцене вновь появился Заславский, быстрым шагом он подошел к микрофону.

– Спасибо, Антон Михалыч, – произнес Эдик. – Чрезвычайно интересно услышать мнение опытного театрального критика.

– Я уже заканчиваю. Хочу только рассказать еще один случай из моей театральной практики.

– Антон Михалыч, а что вы можете сказать о нынешней премьере?

– Премьера – это всегда цветы, всегда слезы, всегда грусть, переходящая в радость, и наоборот!

– Большое спасибо. Надеюсь, вы вместе с нами сегодня испытаете и радость, и грусть во время просмотра спектакля театра «Театр».

Устименко покинул сцену.

– Сегодняшнее событие, друзья, – продолжил Заславский, – было бы невозможно без людей, которые понимают и ценят прекрасное. Я имею в виду спонсоров, чья помощь дала возможность театру «Театр» осуществить сегодняшнюю постановку. Я с удовольствием приглашаю на эту сцену генерального директора фирмы «Империал» Людмилу Леонидовну Врублевскую.

Одетая в темное вечернее платье женщина поднялась из зала на сцену и подошла к микрофону. Оказавшись рядом с Заславским, она обожгла его взглядом. Эдик поправил перед женщиной микрофон и отправился за кулисы.

– Дамы и господа, – начала Врублевская, – в наше время мы горячо и много говорим о защите собственного производителя. Это правильно. Каждая уважающая себя страна должна делать все, чтобы ее жители чувствовали себя комфортно и защищенно. Посмотрите, что происходит у нас. Наша фирма производит мебель, но зачастую покупатель вынужден приобретать более дешевую импортную продукцию, несмотря на ее низкое качество. Особенно это касается мебели из Белоруссии.

Услышав слова Врублевской о белорусской мебели, Петренко, сидевший с женой в третьем ряду, поморщился.

– Защищать нужно все, – продолжила директор «Империала», – и мебель, и станки, и театры, и кино.Хочу сказать несколько слов о кино. Я большая поклонница отечественных картин и сериалов. Меня раздражает, что по телевизору с утра до вечера крутят американские фильмы и южноамериканские «мыльные оперы». Сначала мы смотрим импортное кино, потом слушаем иностранных проповедников, а затем теряем свою веру и забываем свой язык. Давайте наконец поставим заслон мутному заокеанскому потоку и начнем смотреть то, что сами производим. Я не случайно заговорила о кино. Кино и театр – родственные формы искусства. Театр тоже нуждается в поддержке и защите.

Заславский стоял за кулисами, слушая Врублевскую и дымя сигаретой.

– Должна сказать, – произнесла Врублевская, – я не сразу пришла к своим нынешним убеждениям. До последнего времени я почти не бывала в театрах, пока не познакомилась с человеком, который, можно сказать, ввел меня за руку в мир Мельпомены. Я имею в виду руководителя продюсерского центра «Северная звезда» Эдуарда Заславского.

Услышав это, Заславский улыбнулся.

– Благодаря таким людям, как Эдуард Михалыч, театральная культура в нашем городе развивается и шагает вперед. От фирмы «Империал» и от себя лично разрешите мне преподнести несколько скромных подарков театру «Театр».

Двое представителей «Империала» вынесли на сцену дорогую микроволновую печь, лазерный проигрыватель и телевизор. Заславский вышел из-за кулис и подошел к микрофону.

– Спасибо, Людмила Леонидовна, за добрые слова и за дары. Ваше участие, ваше личное обаяние, ваша вера в нас позволили коллективу театра «Театр» довести начатое дело до конца.

Заславский галантно поцеловал руку Врублевской. Подарки отправились за кулисы и были сложены в одну из ближайших гримерок. Руководила складированием спонсорских даров помощница режиссера Вика, невысокая девушка лет двадцати восьми, с сухой фигурой и волосами, собранными в хвост.

Врублевская покинула сцену и вернулась в зал.

– Я хочу представить вам, дамы и господа, еще одного нашего спонсора, – сказал Эдик, – человека широких взглядов, истинного петербуржца, руководителя акционерного общества «Аврора» Вениамина Олеговича Гришина. Прошу вас, Вениамин Олегович.

Сидевший в первом ряду.Гришин встал и, тяжело шагая, подошел к микрофону.

– Начну с главного, – сказал руководитель. – Работая в райкоме партии, я и представить себе не мог, что наступит день, когда ко мне, уже как к бизнесмену, будут обращаться за деньгами работники культуры. Ведь что было раньше? Наше большое единое и мощное государство выделяло много денег на культуру. Того, что оно давало, хватало и на театры, и на кино, и на другие произведения литературы и искусства. Какие тогда были актеры! Какие книги писались! И кому было нужно все это разрушать? На территории района, который подчинялся нашему райкому, имелось три драматических театра. Сейчас их в четыре раза больше. Хорошо ли это? Не уверен. Не всегда количество переходит в качество, особенно если речь идет о драматическом искусстве. Раньше каждый спектакль проходил строгую проверку. Существовала система худсоветов, которая была подконтрольна нам, и никто лишнего слова не мог сказать поперек содержания пьесы!

Гришин сделал паузу и грозным взглядом окинул зал. Публика внимательно слушала оратора.

– Я недаром назвал свое акционерное общество «Аврора». Это революционное название напоминает мне о славных прошлых днях. Знаете, у меня в кабинете над столом висела большая картина с изображением героического крейсера. Мне, кстати говоря, понравилась идея, высказанная Эдуардом Михалычем Заславским, организовать на «Авроре» историко-развлекателъный комплекс. Давно пора через отдых внедрять в массы революционные идеи. Я бы сам с удовольствием стрельнул пару раз из пушки в сторону Зимнего дворца! – Гришин грозно потряс кулаком. Публика замерла. – Так вот, я хочу, чтобы, следующая пьеса, которую будет ставить театр «Театр», была революционного содержания. А чтобы подхлестнуть актеров и режиссера, наше акционерное общество дарит театру эти вещи.

Представители АО «Аврора» вынесли на сцену дорогие подарки, которые вскоре пополнили содержимое ближайшей гримерки.

– Спасибо, Вениамин Олегович, – сказал подошедший к микрофону Заславский. – Благодаря таким, как вы, наш город является настоящей культурной столицей России!

Гришин улыбнулся:

– Для вас, Эдуард Михалыч, у меня есть специальный подарок.

– Я всего лишь продюсер, Вениамин Олегович, первой скрипкой в этом оркестре являюсь не я.

– Знаю, знаю. Но мне известно и другое. Вы люби те домашние растения, я понял это после первого разговора с вами у себя в офисе. Поэтому разрешите мне преподнести вам очень редкий экземпляр мексиканского кактуса. Это петроникус обыкновенный.

На сцену вышел человек, в руках которого был большой горшок с кактусом.

– Вы не перестаете меня удивлять, Вениамин Олегович, – отреагировал Заславский.

– Примите это растение, пусть оно стоит в вашем офисе, напоминая о моем скромном вкладе в наше общее дело.

Следующим спонсором, приглашенным на сцену, стал представитель казино «Титаник» Михаил Баранов.

– Друзья мои, – начал улыбчивый оратор, – нашему казино не привыкать к благотворительной деятельности. Мы много работаем на благо своего района и города в целом. Особое внимание «Титаник» уделяет детям. Сегодня мы расширили круг интересов и выступаем спонсорами нового театрального проекта. Для нас это логичное продолжение всей предыдущей деятельности. Сам я в театре не был ни разу в жизни, но это не мешает мне понимать значение сценического искусства. Я рад, что театр «Театр» объединил вокруг себя молодежь, талантливых юных актеров и актрис. Рассчитываем увидеть спектакли театра на сцене концертного зала казино. Пусть наше участие в этом проекте станет подарком вам, дамы и господа, и городу. А для артистов у нас тоже приготовлены скромные подарки. Прошу вынести их на сцену.

Подарки оказались отнюдь не скромные. Заславский деловито распорядился присовокупить их к тому, что уже находилось в гримерке.

– Спасибо, Михаил Юрьевич, – сказал Заславский. – Нам очень приятно, что работники игорного бизнеса идут на сближение с театром, думаю, это правильная тенденция.

Когда Баранов покинул сцену, Эдик пригласил к микрофону скульптора Андрона Потифорова.

– Все вы знаете нашего выдающегося современника, – сказал Заславский, – скульптора Андрона Викентьевича Потифорова. Этот человек зарекомендовал себя как большой художник. В настоящее время театр «Театр» ведет переговоры с Андроном Викентьевичем об участии его в оформлении следующих спектаклей.

На сцену вышел человек лет сорока двух, с крепкой фигурой, большой головой, длинными волосами, зачесанными назад, и короткой бородой с проседью.

– Извините, что я без подарков, – угрюмо пошутил скульптор. – Последнее время наблюдается интересная тенденция сближения театрального процесса и новых направлений в развитии скульптуры. Я недавно был на фестивале скульптуры в Мехико. Фестиваль проходил в большом парке, и в нем, как ни странно, принимали участие местные и иностранные театральные труппы. Спектакли разыгрывались прямо под открытым небом, тут же работали кафе, продавали пиво, текилу, экзотические мексиканские блюда. Словом, было интересно и вкусно. О чем я тогда подумал? Почему бы нам в Петербурге не организовать нечто подобное? Наш город – идеальная декорация для подобных мероприятий. Это можно сделать, скажем, на пляже Петропавловской крепости. Или в одном из наших замечательных пригородов. Конечно, в Мексике другой климат, там вечное лето. Но зимой мы могли бы перенести спектакли со скульптурами в зимние сады, которых в Петербурге предостаточно. Скажем, в зимний сад Дворца молодежи. Конечно, такие проекты требуют немалых средств. Я уже вступил в переговоры с городским комитетом по культуре, надеюсь заинтересовать и губернатора. Нельзя плестись в хвосте мировой художественной моды, надо ее создавать и диктовать другим!

В зале раздались аплодисменты. Среди зрителей было немало поклонников именитого скульптора.

– Спасибо, Андрон Викентьевич. Радостно слышать, что такие маститые художники, как вы, выражают желание сотрудничать с нашим театром.

Потифоров покинул сцену и, вернувшись в зал; сел в первый ряд возле Баранова. Далее к микрофону был приглашен представитель Дворца молодежи Николай Казанский. Высокий человек средних лет, в строгом костюме и с аккуратной прической, оказался самым немногословным оратором.

– Я много лет работаю во дворце, – произнес Казанский. – За это время сменилось несколько поколений директоров, диск-жокеев, официантов и прочих работников. Кого мы здесь только не видели, лучше не вспоминать. Поэтому я без лишних колебаний отдал эту сцену сегодняшнему коллективу. Меня уже ничем не удивишь.

С этими словами Казанский покинул сцену.

– Спасибо, Николай Евгеньевич! – воскликнул подоспевший к микрофону Заславский. – Благодаря вашему участию театр получил репетиционную базу и площадку для премьеры.

Вновь в зале зазвучали аплодисменты.

– Хочу упомянуть еще одного спонсора сегодняшней премьеры. Это ресторан «Граф Толстой». После спектакля вас, уважаемые гости, ждет фуршет в фойе дворца. Директор ресторана Клара Максимовна Евсеева, моя старая добрая знакомая, с удовольствием согласилась поддержать театр «Театр», за что мы ей бесконечно благодарны. К сожалению, она не сможет сейчас выступить, так как занимается подготовкой фуршета.

При упоминании о предстоящем фуршете публика радостно загудела.

– Если вы еще не были в ресторане «Граф Толстой», обязательно посетите его. Это удивительное место. Во-первых, там вкусно кормят, во-вторых, там удивительная, истинно петербургская атмосфера. Наконец, там регулярно выступают лучшие артисты и ужинают выдающиеся политики. Спасибо вам, Клара Максимовна!

Зал аплодисментами поблагодарил директора ресторана за предстоящий банкет.

– Что ж, дорогие друзья, – продолжил Заславский, – настал самый волнительный момент сегодняшнего вечера, я приглашаю на сцену главного режиссера театра «Театр», человека передовых театральных взглядов, смелого экспериментатора, вольнодумца, как называют его коллеги, опытного мастера и трудолюбивого художника Леонида Попова-Белоцерковского. Он представит вам свой спектакль, пьесу «Пьеса». Напомню, что сразу по окончании спектакля в фойе дворца вас ждут накрытые столы.

Аплодисменты сопроводили выход на сцену Попова-Белоцерковского. Режиссер был одет в шелковую розовую рубашку навыпуск, черные джинсы и ботинки на высоком каблуке. Особенно громко хлопали экзальтированные девушки, сидевшие рядом со сценой. Это были студентки театроведческого факультета Театральной академии, поклонницы мастера.

– К сегодняшней премьере мы шли восемь лет, – сказал Попов-Белоцерковский. – В первых своих работах, поставленных еще в академии, я смело бросился в стихию того, что я называю «новый театр». Еще смутно представляя себе концепцию, имея лишь начавшие формироваться взгляды, я интуитивно двигался в направлении того, к чему в результате пришел. Итак, пьеса «Пьеса», которую мы сегодня представляем, является классическим, лишенным примесей образцом «нового театра». Мои предыдущие работы были в той или иной мере близки к идеалу, но только сейчас мне удалось добиться совершенства, достичь, так сказать, вершины, к которой я стремился всю жизнь. Что такое «новый театр»? «Новый театр» – это сплав художественной фантазии и реальной жизни, круто замешенный на внезапных ощущениях, половина которых рождалась на репетициях, а половина рождается на глазах зрителя. Не стоит недооценивать право актера и режиссера на импровизацию! – Попов-Белоцерковский начал заводиться, голос его стал громче, длинные худые руки то и дело нервно устремлялись вверх. – Но самое главное, нельзя отбирать право на импровизацию у режиссера! Знаете, за что я ненавижу Гоголя? За то, что он лишил режиссера этого права! Вспомните немую сцену в «Ревизоре», в ней описано, что должен делать каждый актер. Описано подробно, с упоминанием малейших деталей. Какое имел право Гоголь указывать режиссеру, как ставить эту сцену? Что мне, как художнику, остается делать, если у автора все уже написано? С этой точки зрения для нас гораздо ближе Шекспир – драматург, никогда не диктовавший постановщику своей воли.

Попов-Белоцерковский перевел дыхание. Зал с интересом слушал рассуждения мастера об искусстве.

– Итак, что же такое «новый театр»? – продолжил Попов-Белоцерковский. – Это прежде всего новое видение, новые слова и новые ощущения. Пьеса «Пьеса» поставлена по мотивам поэмы Брюсова «О, закрой свои бледные ноги!». Почему мы взяли именно это произведение, отвергнув десятки других? Потому что оно идеально отвечает концепции «нового театра». Сейчас у вас будет возможность в этом убедиться.

Закончив речь, Попов-Белоцерковский направился за кулисы. Публика проводила режиссера аплодисментами. Когда они смолкли, раздался негромкий колокольный звон. Зазвучала фонограмма спектакля.

Занавес поднялся. Зрители увидели на сцене стоявший на возвышении гроб, в котором лежал человек. За гробом, выстроившись в шеренгу, стояли одетые в черное артисты. Колокольный звон становился громче и громче, пока не оборвался на одном из ударов. Сцена погрузилась в тишину, продолжавшуюся несколько минут. Сначала зал наблюдал за происходившим затаив дыхание. Однако постепенно зрители стали перешептываться и переглядываться. В зале начали кашлять. На сцене по-прежнему ничего не происходило. Перешептывание и кашель публики нарастали. Но вдруг зал снова замер.

Человек, лежавший в гробу, встал и взглянул на зрителей. В таком положении он находился с полминуты, пока вновь не раздался колокольный звон. Тогда артист всплеснул руками и заговорил.

– О, закрой свои бледные ноги! – услышали зрители.

Сразу после этих слов заиграла громкая веселая музыка, и все находившиеся на сцене артисты пустились в пляс. Это продолжалось минут шесть или семь, пока не опустился занавес. В зале зажегся свет. Публика не сразу поняла, что действие спектакля закончилось. Наконец в зале раздались сначала робкие, а затем энергичные аплодисменты. Громче всех аплодировали поклонницы Попова-Белоцерковского.

– Браво! – кричали они. – Бис!

Занавес вновь поднялся, режиссер и артисты вышли на поклон.

Часть публики была разочарована тем, что спектакль оказался таким коротким, но многих в зале это обрадовало.

– Краткость – сестра таланта, – удовлетворенно произнес Мухомор.

Мысль о том, что впереди банкет, приятно согревала подполковника.

– Я бы поставил две скульптуры на сцене, – сказал Потифоров Баранову, – справа и слева от гроба.

– Не уверен, что этот спектакль можно показывать посетителям «Титаника», – заметил заместитель директора казино. – Слишком сложно.

– Публику надо воспитывать, – отреагировал Потифоров.

Журналист Епифанов опоздал к началу представления, он появился в зале, когда артисты вышли на поклон. Заметив знакомую журналистку Надежду Ермолаеву, Епифанов сел рядом с ней. Надежда Ермолаева, женщина лет тридцати пяти, обладала бойким характером и неистощимой энергией. Высокая худая особа с острым лицом, который украшал нос с горбинкой, она писала о светской жизни Петербурга, часто бывала в модных клубах и посещала театральные премьеры.

– Что здесь было, Надя? – спросил коллегу Епифанов.

– Спектакль только что закончился.

– Значит, я опоздал?

– Ты пришел вовремя, сейчас будет фуршет.

Публика высыпала из зала в фойе, где уже рядами стоялистолы с выпивкой и закуской. Зрители с энтузиазмом приступили к уничтожению предложенных угощений. Особенно усердствовали студенты Театральной академии. Не отставали от студентов и журналисты. Епифанов ухаживал за Ермолаевой, накладывая в ее тарелку бутерброды и салаты.

– Надя, о чем был спектакль? – спросил он.

– Зачем тебе это знать?

– Хочу сделать материал.

Ермолаева пожала плечами:

– Думаю, на твой вопрос не сможет ответить ни кто, включая артистов.

В центре внимания был Попов-Белоцерковский. Он стоял возле одного из столов в окружении поклонниц, выслушивая комплименты зрителей, время от времени пожимавших ему руку.

Негромко звучала музыка, шелестели разговоры, произносились тосты. Вечер шел своим чередом. Вдруг в фойе вбежала взъерошенная помощница режиссера Вика. Увидев Попова-Белоцерков-ского, Вика бросилась к нему.

– Леонид Аркадьевич, пропали все подарки спонсоров! – закричала девушка.

– Как пропали? – отреагировал режиссер.

– Они лежали в гримерке, я ее лично заперла, а сейчас, когда вошла туда, увидела один только кактус.

Попов-Белоцерковский задумался.

– У кого-нибудь еще был ключ от гримерки? – спросил режиссер.

– Был у Заславского.

– А где Заславский?

Только сейчас Попов-Белоцерковский, Вика и другие участники театра «Театр» заметили, что рядом нет их продюсера. Поиски его в зале и за кулисами ни к чему не привели. Вахтерша, сидевшая на служебном входе Дворца молодежи, рассказала, что видела, как полчаса назад солидный мужчина в очках руководил погрузкой в микроавтобус каких-то коробок, после чего сам сел в машину рядом с водителем и уехал.

22

На следующий день буржуйка, изготовленная свояком бомжа Петровича, была доставлена в Двенадцатое отделение. Оперативники отнесли ее в кабинет Соловца, где было больше всего свободного места. Встав вокруг печки, милиционеры начали обсуждать ее достоинства и недостатки. Затем они продемонстрировали буржуйку Мухомору, заглянувшему в кабинет майора.

– Хорошая штука, – произнес подполковник. – У меня у бабки в деревне такая стояла. Она рассказывала, что осталась с войны.

– Думаю, нам буржуйка не понадобится, – сказал Соловец.

– Это почему?

– Синоптики обещают потепление.

– Они его уже вторую неделю обещают, – заметил Ларин.

– Когда наконец у нас топить начнут? – вздохнул Дукалис.

– Боюсь, не скоро, – сказал Волков. – Я вчера звонил на станцию, авария еще не ликвидирована.

– Черт-те что, – покачал головой Мухомор. – Вот что, отнесите печку ко мне в кабинет и затопите. Я сейчас еду в Управление, когда вернусь, начнем оперативное совещание. Хоть единственный раз посовещаемся в тепле.

Оперативники приступили к выполнению задания. Печка была доставлена в кабинет Петренко.

– Чем будем топить? – обратился к коллегам Дукалис.

Оперативники задумались.

– Может, книгами? – предложил Волков.

– Какими? – спросил Ларин.

– В нашем кабинете в шкафу полно всякого хлама.

– Скажи еще, квартальными отчетами из шкафа Мухомора, – отреагировал Соловец.

– В супермаркете на Большом дрова для мангалов продаются, – сказал Волков.

– Точно! – воскликнул Дукалис.

– Сколько стоят? – спросил Соловец.

– Не знаю.

– Сколько бы ни стоили, я не хочу за свои деньги кабинет начальства отапливать, – заявил Ларин.

– Андрей прав, – согласился Волков.

– Плохо дело, – сделал вывод Соловец.

– Зря мы газеты старые выбрасывали, – вздохнул Дукалис.

Милиционеры приуныли.

– Мужики! – вдруг воскликнул Ларин.

– Что?

– У нас же в коридоре мебель стоит, которая осталась после того, как Петренко стулья из Белоруссии получил!

Оперативники поняли мысль коллеги.

– Мебель для растопки использовать нельзя, – возразил Соловец.

– Почему, Георгич?

– Не для того ее нам выдавали.

– Она все равно на слом пойдет, ставить-то ее не куда.

– Андрюха прав, – поддержал коллегу Дукалис.

– Конечно, прав. Она в коридоре только место занимает, – сказал Волков.

Соловец наморщил лоб.

– Ладно, – согласился майор. – Если что, сами будете отвечать. Толян, иди в хозяйственную часть, попроси пилу и топор.

– Сейчас сделаем.

Через пятнадцать минут оперативники приступили к распилке мебели. Стулья и столы, стоявшие в коридоре, вскоре превратились в стопку дров, сложенных возле стены в кабинете Мухомора.

– Порядок, – сказал Волков.

– Хватит до конца зимы, – произнес Дукалис.

– А если отопление подключат, то и на следующую зиму останется, – заметил Ларин.

– Можно затапливать, – резюмировал Соловец.

– Растапливать печь – целое искусство, – сказал Дукалис.

– Я на даче делаю это за пять минут, – отреагировал Соловец.

– Тебе и карты в руки.

– Нужна газета.

– Сейчас принесу от нас, – сказал Волков.

С помощью топорика из хозяйственной части Соловец настругал щепок и, взяв газету, принесенную коллегой, приступил к растопке. Вскоре в буржуйке заиграло веселое пламя. Оперативники вывели трубу в форточку, но часть дыма все же проникла в помещение, разъедая глаза милиционерам.

– Чертова печка, – сказал Дукалис, вытирая слезы.

– Терпи, Толян, – хлопнул его по плечу Волков.

– Зато теперь тепло будет, – улыбнулся Соловец.

– Как у бабки Мухомора в деревне, – заметил Ларин.

Когда появился Петренко, помещение уже было основательно протоплено и задымлено. Войдя в кабинет, Мухомор почувствовал, что у него першит в горле от дыма.

– Что тут у вас, пожар, что ли? – сказал подполковник.

– Топим, Юрий Саныч, – отрапортовал Соловец.

– Откуда дрова взяли?

– Распилили старую мебель.

– Правильно.

– Что говорят в Управлении?

– Садитесь, сейчас все расскажу.

Оперативники заняли привычные места.

– Делом Максимова заинтересовались на самом верху, – произнес Мухомор. – Мне намекнули, что если мы распутаем его и обезвредим преступника, каждый может получить повышение. Во всяком случае, грамоты я вам гарантирую.

– Лучше уж повышение, – заметил Дукалис.

– Сначала надо преступника задержать, – заметил Мухомор.

– А если он на дно залег? – сказал Волков.

– Не залег, – возразил подполковник.

Петренко вынул из внутреннего кармана и положил на стол открытку.

– Вот, это только что мне передал Чердынцёв. Сказал, что почтальон принес ее полчаса назад.

– От Максимова? – спросил Соловец.

– От кого же еще? – Мухомор протянул открытку майору. – Читай.

Взяв открытку, Соловец прочитал вслух стихи, написанные от руки:

В кабинете воцарилось молчание. Оперативники оценивали последнее произведение Максимова.

– Прочти-ка еще раз, – попросил Мухомор.

Соловец выполнил просьбу шефа.

– Ну и как вам это? – поинтересовался Мухомор.

– В стихах почти ничего не сказано, – произнес Ларин.

– Может, шифр находится в словосочетании «без оглядки», – предположил Волков.

– А мне кажется, в слове «последняя», – сказал Дукалис. – Тут может иметься в виду последняя электричка в метро.

– Думаешь, он решил ограбить подземку? – спросил Соловец.

– Не исключено.

– А если последний сеанс в кино?

– Не думаю, что он станет грабить кинотеатр, – заметил Ларин. – Слишком небольшая там выручка.

– Смотря в каком кинотеатре, – возразил Дукалис. – Вон в «Кристалл-Паласе» билеты по триста рублей.

– Я в кино уже пять лет не был, – пожал плечами Ларин.

– Какие еще будут мнения? – спросил Мухомор.

Возникла пауза. Милиционеры вновь и вновь прокручивали в головах стихи Максимова.

– Мало зацепок он дал на сей раз, – вздохнул Соловец.

– А ты хочешь, чтобы преступник тебе, как на тарелочке, будущее преступление выложил? – сказал Мухомор.

– Попробуем плясать от «без оглядки», – предложил Волков.

– Что-то связанное со зрением? – произнес Дукалис.

– Магазин, торгующий очками.

– Я знаю один такой, на Второй Красноармейской. Там есть оправы по нескольку тысяч.

– Это рядом с бывшей мороженицей?

– Да, там теперь грузинское кафе.

– Погоди ты со своим кафе, – сказал Мухомор. – Что еще есть в стихах? Думайте.

– «Отправляюсь в край позапрошлых теплых дней», – произнес Соловец. – Может, имеется в виду поездка к морю?

– Но теплое море сейчас только за границей, где-нибудь в Египте, – заметил Волков.

– Что мешает ему полететь в Египет?

– Зачем ему туда?

– Отдыхать, я слышал, там хороший дайвинг.

– Думаешь, в тюрьме он соскучился по подводному плаванию?

Пока в кабинете Мухомора шло бурное обсуждение, что имел в виду Максимов, на дежурный пульт пожарной станции поступило сообщение о пожаре в Двенадцатом отделении милиции. Причиной сигнала стал дым в кабинете Петренко, из-за которого сработала аварийная сигнализация.

Бригада пожарных во главе с бригадиром Дмитрием Васарским срочно выехала на Восемнадцатую линию Васильевского острова. Красная машина понеслась по городу, воя на ходу и не реагируя на запретительные сигналы светофора.

– Быстрее, быстрее, – подгонял Васарский водителя. – А то на пепелище приедем…

Между тем совещание у Мухомора продолжалось.

– Я вот что думаю, – произнес подполковник. – Он пишет не о нынешних теплых днях, а о позапрошлых.

– Совершенно верно, Юрий Саныч, – сказал Соловец.

– Что это может значить?

– Может быть, что-то связанное с его прошлым?

– Вот и я думаю. Мне известно, что незадолго до того, как его задержали, он вместе с Куликовой отдыхал в Одессе, в Аркадии.

Оперативники переглянулись.

– То есть вы думаете…

– Да, я думаю, не там ли собака зарыта?

– В Одессе сейчас тоже холодно, товарищ подполковник, – заметил Волков.

– Уж теплее, чем здесь, – сказал Дукалис.

– Я когда после задержания допрашивал Максимова, он мне сказал, что рано или поздно опять побывает в Одессе.

– С какого вокзала поезда на Одессу идут? – поинтересовался Дукалис.

– С Витебского, – сказал Соловец. – Каждый день.

– Я считаю, надо сделать вот что. – Мухомор обвел взглядом подчиненных. – Отправляйтесь на вокзал и в аэропорт и выясните, не приобретался ли билет в Одессу на фамилию Веры Куликовой.

– Вы считаете, Максимов поедет в Одессу вместе с Куликовой? – спросил Соловец.

– Я считаю, что она для нас сейчас единственная зацепка.

– Хорошо, Юрий Саныч.

От дыма в горле Мухомора продолжало першить. Кроме того, подполковник чувствовал легкую тяжесть в голове после водки, выпитой вчера на фуршете во Дворце молодежи.

– Налей-ка мне стаканчик воды, – попросил Мухомор Волкова.

Старший лейтенант встал из-за стола и подошел к тумбочке, на которой стояли графин с водой и стаканы. Наполнив стакан до краев, оперативник поставил его на стол перед Мухомором. Вода, плеснувшая через край, оставила на столе мокрый круг. Взяв стакан в руку, подполковник со вздохом взглянул на воду.

– Я ведь уже неоднократно говорил, что мебель боится воды, – сказал Мухомор.

– Простите, Юрий Саныч.

– Да я-то прощу, а что будет со столом?

– В следующий раз буду аккуратнее.

– Если мы так будем себя вести, у нас никакой мебели не останется, ни столов, ни стульев – ничего.

Волков понурил голову.

– Запомните раз и навсегда, – сказал Мухомор, подняв указательный палец, – мебель боится воды!

Того, что случилось в следующее мгновение, не ожидал никто. В ближайшем от Мухомора окне неожиданно появилась пожарная лестница, а еще мгновение спустя возникла голова пожарного в каске. В руках у него был шланг, металлическим наконечником которого он разбил стекло. Мощная струя воды хлынула в кабинет подполковника, сметая все на своем пути.

– Что такое?! – успел крикнуть Мухомор.

– Не волнуйтесь, ребята! – ответил пожарный. – Сейчас потушим!

– Что потушим? – воскликнул Соловец.

– Как что? Пожар!

– Нет здесь пожара! – попытался объяснить Ларин.

Но было уже поздно. Струя воды окатила оперативников, смела все со столов, опрокинула стулья, затушила буржуйку и образовала глубокую лужу на полу. Потеряв дар речи, промокшие до костей милиционеры потрясенно смотрели на устроенный пожарными погром.

23

На следующий день оперативникам удалось выяснить, что на ближайший воздушный рейс до Одессы взят билет на имя Веры Куликовой. Было принято решение устроить засаду в аэропорту. Оперативная бригада на «уазике» приехала к зданию аэровокзала за два часа до одесского рейса. В машине находились Петренко, Соловец, Дукалис, Волков и Ларин.

– Приехали, – сказал капитан, когда автомобиль остановился возле входа.

– Выходим, – произнес подполковник.

Покинув машину, милиционеры зашли в помещение. Поднявшись по лестнице, они оказались на втором этаже. Дукалис с грустью посмотрел в сторону буфета.

– Рассредоточимся, – сказал Мухомор. – Я встану возле окошка регистрации.

– А нам куда, Юрий Саныч? – спросил Соловец.

– Вы с Лариным идите в буфет, а Волков и Дукалис останутся в зале. Связь держим по рации.

– Можно мне тоже в буфет? – робко поинтересовался Дукалис.

– Отставить разговоры.

– Есть.

– Выполняйте задание.

– Слушаюсь, товарищ подполковник.

Милиционеры расположились на местах, указанных

Мухомором. Ларин и Соловец подошли к стойке бара и начали изучать меню. Все столики, кроме одного, были заняты. У стойки стояла очередь из трех человек.

– Что будем пить? – спросил коллегу Ларин.

– Я кофе.

– А я, пожалуй, сок. Как думаешь, не могла Куликова решить одна в Одессу слетать?

– Ты бы полетел один зимой в Одессу?

Ларин пожал плечами. Юноша и девушка, стоявшие первыми, купили по бутылке минеральной воды и отошли от стойки. Полный пожилой господин, переминавшийся с ноги на ногу перед оперативниками, начал делать заказ.

– Будьте любезны, – произнес он, – налейте мне кружку пива, дайте салат оливье, порцию сосисок, бутерброд с беконом и пачку сигарет.

– Каких? – спросила девушка за стойкой.

– «Ленинград».

Работница бара начала наливать пиво в кружку.

– Нет, пожалуй, бутерброд не с беконом, а с сыром, – произнес полный господин.

Оперативники терпеливо наблюдали за девушкой, выполнявшей заказ. Получив пиво, закуску и расплатившись, посетитель буфета направился к единственному свободному столику.

– Чашку кофе, – сказал Соловец.

– Стакан томатного сока, – добавил Ларин.

Получив кофе и сок, оперативники расположились возле потягивавшего пиво полного господина.

– Ты чего такой грустный, Андрюха? – спросил Соловец.

– Что теперь с буржуйкой делать будем? Мухомор велел ее убрать из «конторы».

– Отнеси домой.

– У меня квартира и так маленькая. Забери себе на дачу.

– Хорошо, заберу, когда в ближайшее время туда поеду. А пока надо ее в хозчасть оттащить.

– Слава Богу, Мухомор успел квартальный отчет сдать. Он на чернильном принтере отпечатан, от воды превратился бы в одно чернильное пятно.

– Да, глупо с этими пожарными получилось.

– Не то слово.

– Ты не знаешь, здесь курят?

Ларин пожал плечами:

– Боюсь, что нет.

Дукалис и Волков прогуливались по залу.

– Георгич с Лариным небось пивко потягивают, – вздохнул Дукалис.

– Не думаю, – возразил Волков.

– Если бы «контора» была застрахована от наводнения, могли бы немалую страховку получить.

– Это же не наводнение.

– Хуже чем наводнение. Пол еще дня два сохнуть будет.

– Как бы он теперь от холода не замерз.

– Пусть замерзает, станем на коньках кататься.

– А ты умеешь?

– В детстве с родителями ездил в Парк культуры и отдыха. Там раньше дорожки заливали, коньки напрокат давали.

– Не тяжело тебе было кататься? – поинтересовался Волков.

– Это я сейчас толстый, а раньше был стройнее тебя.

– Верится с трудом.

Разговаривая, оперативники продолжали зорко наблюдать за публикой в зале. Вот человек с двумя мощными чемоданами прошел мимо милиционеров. Вот мама с маленькой дочкой не спеша направились в буфет. Вот группа подростков, шумно смеясь, подошла к кабинке регистрации. Жизнь аэропорта текла буднично и неторопливо.

Наконец женский голос по трансляции объявил о начале регистрации пассажиров на одесский рейс. Возле регистрационного окошка выстроилась очередь.

– Внимание, Толян, – сказал Волков,

– Не волнуйся, Слава.

Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем в одной из пассажирок, стоявшей в очереди, оперативники узнали Веру Куликову.

– Смотри, Толян. – Волков толкнул локтем Дукалиса.

– Вижу, Слава.

Волков связался по рации с Петренко.

– Юрий Саныч, видим Куликову.

– Она одна?

– Одна.

– Будьте внимательны, где-то рядом должен быть Максимов.

Но Максимов стоял в очереди впереди Куликовой. Из предосторожности любовники решили не идти к самолету вдвоем. Когда оперативники передали подполковнику, что видят Куликову, Максимов уже проходил регистрацию. Он держал в руках паспорт на имя Владимира Сергеевича Пашкова. Багаж преступника составляла небольшая туго набитая сумка. Пройдя регистрацию, Максимов направился в сторону накопителя. Шаг его был уверенным и упругим.

– Максимов, стойте! – вдруг услышал преступник.

Оглянувшись, он увидел Петренко с пистолетом в руке. Несколько мгновений Максимов и Петренко смотрели в глаза друг другу.

– Ты? – произнес преступник.

– Да, я.

– Это первая загадка, которую ты отгадал.

– Для тебя она будет последней.

Максимов усмехнулся.

– Пошли. – Петренко кивнул в сторону зала.

Преступник молча развернулся и сделал пару шагов. Но в следующее мгновение он резко дернулся в сторону и мощным движением руки метнул сумку в подполковника. Удар был настолько сильным, что Мухомор едва устоял на ногах. Мгновения, пока подполковник приходил в себя, хватило, чтобы Максимов в два прыжка достиг лестницы, ведущей вниз, в накопитель.

– Стой! – крикнул Мухомор.

Но Максимов уже бежал, перепрыгивая через ступеньки. Мухомор хотел выстрелить, но в накопителе были люди, с которыми секунду спустя смешался преступник.

– Стой! – еще раз крикнул подполковник, вклиниваясь в толпу.

Максимов выбежал налетное поле. Преступник помчался в сторону самолетного ангара. Миновав накопитель, Мухомор оказался на поле и продолжил преследование. Между ним и Максимовым было около тридцати метров, но это расстояние быстро увеличивалось.

– Стой, стрелять буду! – крикнул милиционер.

Он выстрелил, но промахнулся. Максимов забежал в ангар, ворота которого были распахнуты. Десять секунд спустя к ангару подбежал Мухомор. С пистолетом на изготовку подполковник вошел внутрь. Вдруг из-за створки металлической двери выскочил Максимов. В два прыжка преступник оказался возле милиционера. В руках у него был металлический прут, подобранный на полу ангара. Оставалась доля секунды на размышление. Петренко выстрелил. Пуля, попавшая в грудь Максимову, заставила преступника отшатнуться назад. Несколько секунд он стоял, схватившись за грудь рукой, затем качнулся и упал на спину.

Мухомор подошел к раненому Максимову. Тот лежал с открытыми глазами, сжимая рукой, рану на груди. Подполковник склонился и заглянул ему в глаза. Максимов был мертв.

24

Долгожданное потепление наконец вывело город из холодного оцепенения. Горожане с удовольствием прогуливались по заснеженным улицам, после двадцатипятиградусных морозов температура «минус два» казалась весенней. Мегаполис дышал полной грудью, предвкушая скорую радость новогодних торжеств.

Мухомор не зря опасался попадания воды на белорусскую мебель. После инцидента с пожарными столы и стулья в кабинете подполковника пришли в негодность. Дерево ссохлось, потрескалось и изогнулось. Петренко с болью в сердце смотрел на то, во что превратилась обстановка, которой он так гордился. В конце концов подполковник распорядился вернуть себе мебель из кабинета Соловца, а испорченную белорусскую мебель отнести на помойку. Столы и стулья, некогда находившиеся у Петренко, вернулись на прежнее место. Соловец, в свою очередь, забрал мебель из кабинета Ларина, а тот вынес стол и стулья из помещения, занимаемого Дукалисом и Волковым. В результате перестановок, затеянных милиционерами, старшие лейтенанты остались в пустом кабинете, где в углу возле стены сиротливо стоял шкаф, а на стене висел плакат с календарем на фоне ночного Петербурга.

– Докатились, – сказал Дукалис, оглядывая пустое помещение.

– Допрыгались, – согласился Волков.

– Надо что-то делать, а то пока дождемся новой мебели из Управления, сто лет пройдет.

– Согласен.

– У тебя дома есть что-нибудь лишнее?

– Разве что табуретка.

– Одна?

– Если обе сюда принесу, самому на кухне сидеть не на чем будет.

– Дома можно и на диване посидеть.

– Что мы все обо мне? Сам-то что принести сможешь?

– У меня есть столик раскладной, я его для пикников покупал. Сосем новый, почти не пользовался.

– Он же низкий.

– Да, низкий, а что делать?

Дукалис только махнул рукой.

– У меня еще раскладушка в кладовке имеется.

– На кой черт она нам?

– Лежать и сидеть можно.

– Зря мы тогда нашу мебель на дрова порубили, – вздохнул Дукалис.

– Знал бы, где споткнешься, солому бы постелил… В четырнадцать тридцать началось оперативное совещание в кабинете Петренко.

– Сначала по поводу мебели, – начал Мухомор. – Как я предупреждал, дерево оказалось неводостойким. Поэтому результат попадания жидкости не заставил себя ждать. Это хороший урок на будущее.

– А нам что теперь делать, Юрий Саныч? – спросил Дукалис.

– В каком смысле?

– Мы же остались ни с чем, ни сидеть, ни работать не на чем, – сказал Волков.

– Поставлю вопрос в Главке, – произнес Мухомор. – А пока суд да дело, надо, чтобы каждый принес из дома что-нибудь. – Подполковник обвел глазами подчиненных. – Так сказать, поддержал товарищей.

– Сделаем все, что сможем, – заверил шефа Соловец.

– Постараемся, – сказал Ларин.

– Вот-вот, постарайтесь, – кивнул Мухомор. – Теперь второй вопрос. Сегодня я получил документы из тюремной больницы, где лежал Максимов. Оказывается, Максимов был болен раком, жить ему оставалось несколько месяцев.

– А знал ли об этом Максимов? – спросил Соловец.

Мухомор задумался.

– Думаю, знал.

– Почему вы так считаете?

– То, что Максимов знал о своей близкой смерти, объясняет его желание устроить последнюю гастроль. Впрочем, это только предположение, проверить которое мы уже не сможем.

Мухомор снял и положил на стол очки.

– Как я обещал, за раскрытие дела Максимова нам предстоит поощрение в виде почетных грамот, – произнес подполковник.

– Вы говорили про повышение в звании, – сказал Дукалис.

– Не все сразу.

– А премия? – поинтересовался Ларин.

– Я же сказал, не все сразу. Завтра в семнадцать часов нас ждут в Смольном, в двести четвертом кабинете. Грамоты будет вручать лично товарищ Иванищев.

– Может, поговорить с ним по поводу мебели? – робко предложил Дукалис.

– Не надо беспокоить серьезных людей такими мелочами.

– Хорошо, Юрий Саныч.

– Попрошу всех быть в форме и побриться.

– Не волнуйтесь, товарищ подполковник, – успокоил шефа Соловец.

25

На следующий день в семнадцать часов двадцать минут Петренко, Соловец, Ларин, Дукалис и Волков вышли из кабинета Иванищева в Смольном. В руках милиционеры держали почетные грамоты. Настроение было приподнятым. Каждый чувствовал себя героем.

– Это дело надо отметить, – сказал Соловец. – Как вы считаете, Юрий Саныч?

– Не возражаю, – улыбнулся Мухомор.

– Может, пойдем в здешний буфет? – предложил Дукалис.

– Я слышал, здесь коньяк недорогой, – поддержал коллегу Волков.

– А я бы лучше водочки выпил, – произнес Ларин.

Мухомор задумался.

– Предлагаю провести это мероприятие в родных стенах, – сказал подполковник. – В моем кабинете. Там как-то уютнее.

Оперативники переглянулись.

– Правильно, Юрий Саныч, – согласился с шефом Соловец.

– Дома всегда лучше, – сказал Ларин.

– Надо только выпивку и закуску купить, – заметил Дукалис.

– По дороге и купим, – произнес Волков.

Воодушевленные перспективой застолья, милиционеры зашагали по коридору в сторону выхода. Вдруг они увидели идущего им навстречу журналиста Епифанова. Подойдя к работникам органов, корреспондент остановился.

– Добрый вечер, – сказал он, протянув руку.

– Здравствуйте, товарищ корреспондент, – ответил Мухомор, пожимая руку работнику прессы.

– Здрасьте, – улыбнулся Волков.

– Приветствую вас, – сказал Дукалис.

– Добрый вечер, – произнес Соловец.

– Какими судьбами? – спросил Ларин.

Епифанов обменялся рукопожатиями с работниками Двенадцатого отделения.

– Брал интервью у вице-губернатора по культуре, – сказал журналист. – В двести восемнадцатом кабинете, вон там. – Он показал рукой на дверь кабинета, расположенного в стороне, куда направлялись милиционеры. – А сейчас иду к самому губернатору Санкт-Петербурга. У меня с ним назначена встреча на половину шестого.

– Я вижу, вы не стоите на месте, – заметил Мухомор.

– Да, работаем. Кстати, статьи, которые я написал о вашем учреждении, имели хорошие отклики. Мне бы хотелось продолжить эту тему. Так сказать, развить и углубить.

– Не вижу противопоказаний, – сказал Петренко. – Приходите в любой день, для прессы всегда найдем время.

– Спасибо. С вашего позволения, я откланяюсь, меня ждет губернатор.

– Всего доброго.

Простившись с журналистом, милиционеры направились по коридору в сторону лестницы. Проходя мимо двести восемнадцатого кабинета, Соловец обратил внимание, что на его двери отсутствует ручка…

* * *

Неделю спустя, возвращаясь из курилки, Волков встретил Епифанова в коридоре «конторы».

– Вот я и пришел за интервью, – сказал журналист, пожимая руку оперативнику.

Старший лейтенант вздохнул.

– Ну пойдемте, – сказал он, показав рукой в сторону кабинета.

Собеседники подошли к двери. Открыв ее, Волков пропустил в помещение Епифанова. То, что увидел журналист, войдя в кабинет, никак не вязалось с его представлениями о том, как должно выглядеть рабочее место работника правопорядка.

Посреди комнаты стоял раскладной столик, заваленный бумагами, вокруг которого имелись табуретка, венский стул и шезлонг, в котором сидел Дукалис.

– Присаживайтесь, – сказал Волков, кивнув на стоявшее возле окна кресло-качалку.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25