Война на улицах [Питер Кейв] (fb2) читать онлайн

Питер Кейв Война на улицах

1

Подполковник Барни Дэвис из 22-го полка специальной авиадесантной службы (САС) медленно вел машину вниз по Стрэнду к Моллу, а затем свернул на улицу Конной гвардии. Не в первый раз его вызывали на совещание на Даунинг-стрит, и за эти годы он усвоил некоторые уроки. Первая задача — найти место для стоянки машины. Нужно лишь знать, где искать.

Как только цель была достигнута, он припарковал свой «БМВ», вышел из машины и досыта накормил счетчик. У подобных встреч была тенденция затягиваться на более продолжительное время, чем ожидалось. Начнется вроде как предварительный брифинг, а потом вполне может перерасти в затяжную дискуссию либо полномасштабное обсуждение по планированию операции. Если не принять мер предосторожности, можно нарваться на штраф за просроченную парковку.

Он поднял голову от счетчика и, взглянув туда, где, по его расчетам, была спрятана телекамера службы безопасности, одарил ее лучезарной улыбкой. Даже малое могло пригодиться. Если они узнают, что он уже на месте, вполне возможно, реже будут останавливать для проверки документов. Проходя между зданиями, он нырнул в лабиринт крытых переходов, которые вывели к Даунинг-стрит с тыла и в конечном счете к охраняемому черному входу дома номер 10.

Фактически Дэвиса останавливали только дважды, хотя он подозревал, что ему удалось засечь по крайней мере еще двоих агентов в штатском, но они пропустили его без слов. Ему хотелось бы думать, что это произошло потому, что его лицо примелькалось, а не по причине слабой бдительности. В борьбе Лондона с терроризмом нельзя было терять бдительность.

Впрочем, последняя проверка документов была весьма тщательной. Дэвис терпеливо ждал, пока охранник у двери просматривал его пропуск, затем передавал данные по рации и получал подтверждение. Наконец ему разрешили пройти внутрь, и он поднялся по лестнице в зал заседаний В.

Он толкнул деревянные двери и вошел в комнату, окинув ее взглядом в надежде увидеть знакомые лица. По опыту Дэвис знал, что у него будет легче на душе, если удастся восстановить любые личные контакты, какими бы мимолетными они ни были в прошлом. Это давало кое-какой шанс на выигрыш, случись попасть впросак.

Из пяти человек, находившихся в комнате, Дэвис знал только двоих: Майкла Винн-Тилсли, парламентского секретаря какого-то большого начальника, и Дэвида Гривса из «зелени». Дэвис решил не связываться с Винн-Тилсли и ограничился сухим кивком головы. С ним довелось иметь дело в прошлом лишь однажды, и Дэвису он запомнился как крайне немногословный и несколько самоуверенный тупица, который слишком дорожил своим местом, чтобы расстаться с нужной информацией. Лучше переброситься парой слов с Гривсом до начала совещания. Хотя он и из МИ-6, но может проникнуться достаточным уважением к пятой степени допуска, которой обладал Дэвис, чтобы дать ему понять, чего можно ожидать от предстоящей встречи. А когда что-то знаешь заранее, это всегда может пригодиться. Дэвис ненавидел ситуации, когда приходилось браться за дело в наглазниках или, хуже того, — вслепую.

Он подошел к Гривсу, улыбаясь, протянул руку для приветствия.

— Дэвид, как поживаете?

Гривс сдержанно пожал поданную руку.

— И не спрашивайте, — предупредил, хотя по его губам скользнула легкая улыбка.

Дэвис снова улыбнулся.

— В чем проблема, Дэвид? Раз уж мы оба здесь, кто-то явно задумал совместную операцию.

Гривс не стал возражать и лишь пожал плечами.

Ободренный успехом, Дэвис продолжал наступать.

— Ну и где же в этом лучшем из миров придется нам намочить ноги на этот раз? — спросил он. — Я так предполагаю, Центральная Африка?

Гривс в ответ усмехнулся.

— Не угадали, — бросил коротко. — Чуть ближе к дому, и это все, что я могу вам сказать до того, как совещание откроет министр внутренних дел.

Негусто информации, но достаточно для двух выводов. Во-первых, если ожидается министр внутренних, а не иностранных дел, значит, речь пойдет о чисто внутренних проблемах. Во-вторых, сдержанность Гривса указывала на то, что созвано одно из тех совещаний, о которых обычно говорят, что «их никогда не было». В общем, информация была ценной. Встречи, проводившиеся «исключительно для служебного пользования», неизменно отличались особой строгостью.

Поразмыслив, Дэвис не стал больше пытать агента военной разведки. Он осмотрел комнату в попытке определить, какие ведомства представляли трое других участников. Самый молодой из них выглядел человеком мягким и бесцветным, и Дэвис отнес его к числу безымянных мелких чиновников. Двое других принадлежали к иному классу. На вид им можно было дать лет по пятьдесят или чуть больше, и оба походили на людей, привыкших отдавать приказы. Тот, что постарше, выглядел удивительно знакомо. Дэвис был уверен, что, скорее всего, видел его лицо на телеэкране либо на фотографиях в газетах. Но никак не мог вспомнить его имени.

Гривс проследил за его взглядом и негромко заметил:

— Я так понимаю, что Макмиллана вы узнали.

Тогда он вспомнил. Конечно же, это Алистэр Макмиллан, комиссар лондонской полиции. Его фотография попадалась Дэвису на глаза по меньшей мере десяток раз в последние годы. Просто сейчас он был в штатском, что и сбило с толку Дэвиса.

— А его коллега? — спросил он.

— Старший лейтенант полиции Джон Фрэнкс из отдела по борьбе с наркотиками, — пояснил Гривс. — А теперь вы знаете практически не меньше меня.

— Надеюсь, это не надолго, — нашелся Дэвис.

Министр внутренних дел только что вошел в комнату в сопровождении еще двух парламентских секретарей. Дэвис узнал Адриана Бендла из министерства иностранных дел и задумался над тем, что может означать его присутствие.

Министр не стал терять времени. Он подошел к восьмиугольному столу из орехового дерева, стоявшему в центре комнаты, положил на него бумаги и поприветствовал присутствующих кивком головы.

— Ну что ж, джентльмены, за дело? — предложил он, садясь на стул.

Когда все заняли места за столом, министр взглянул на Винн-Тилсли:

— Может быть, вы официально представите присутствующих, и мы сможем начать?

Когда все были представлены друг другу, министр окинул сидящих жестким взглядом:

— Надеюсь, мне не нужно напоминать вам, что сегодняшняя встреча сугубо конфиденциальная и неофициальная?

Дэвис усмехнулся про себя. Его ожидания оправдались. Тем и объяснялось отсутствие стенографиста, который вел бы протокол заседания. Но его чувства никак не отразились на лице, и он последовал примеру остальных, согласно кивнув.

— Вот и хорошо, — сказал министр и удовлетворенно кивнул головой. Он посмотрел в сторону молодого парламентского секретаря, который пришел вместе с ним, и приказал: — Закройте, пожалуйста, шторы, чтобы нам было ясно, с чем мы имеем дело.

Молодой человек встал, подошел к окну и задвинул толстые бархатные шторы. С помощью пульта дистанционного управления он включил видеомонитор, стоявший в дальнем конце комнаты напротив большого экрана.

Когда появились первые кадры, министр продолжил:

— Возможно, многие из вас уже видели большую часть того, что мы покажем, в программах новостей за минувшие месяцы. Но мне кажется, полезно снова все это просмотреть вкупе, чтобы всем была ясна сущность врага, с которым мы сталкиваемся.

Он замолчал, как только пошли кадры программ новостей из Европы.

Первый сюжет Дэвис тотчас же узнал. Речь шла о похищении итальянского винодела-миллионера Салво Фрескатини в Милане около трех месяцев назад. В сюжете, который включал любительские съемки, кадры из полицейской хроники и программ телевизионных новостей, повествовалось о похищении, случившемся днем, о последовавших требованиях выкупа и заключительной перестрелке, вспыхнувшей, когда полиции удалось найти убежище банды похитителей. Это была жестокая и кровавая схватка, оставившая после себя восемь убитых полицейских и много раненых случайных прохожих. Фильм заканчивался сценой, которую увидела полиция, когда она наконец нашла похищенного — он был связан по рукам и ногам, а его тело пробито десятками бронебойных пуль из автоматов «франчи». Похитители были вооружены не хуже группы захвата и отличались не только высоким профессионализмом, но и беспощадностью.

По окончании этого сюжета действие переместилось в Германию и перед глазами пошли новые кадры кровавого насилия. Разбушевавшиеся толпы крайне правых сравнивали с землей общежития рабочих-иммигрантов, совершали надругательства над могилами на еврейских кладбищах. Были показаны сцены нескольких убийств, совершенных расистами.

Следующим был бунт студентов в Сорбонском университете в Париже. Телекамера высвечивала жуткие сцены: французские полицейские из спецподразделения лежали в лужах собственной крови после того, как на смену плакатам с лозунгами протеста в руках студентов появились палки, мачете и пистолеты.

Неожиданно экран погас. Раздвинули шторы, и комнату вновь залил дневной свет. Несколько секунд министр внутренних дел внимательно изучал лица сидящих за столом.

— Франция... Италия... Германия, — подытожил он. — Кажется, вся Европа неожиданно охвачена пламенем жестокого насилия. Мы полагаем, джентльмены, что та же опасность вскоре может постигнуть и нашу страну.

Последовало длительное молчание, вызванное шоком от его слов. В конце концов, оно было прервано Адрианом Бендлом.

— Если позволите, господин министр, — сказал человек из министерства иностранных дел, — я продолжу рассказ с того места, где вы остановились.

Министр согласно кивнул и откинулся в кресле. Бендл оказался в центре внимания. Он встал и слегка склонился над столом.

— Как вы наверняка догадываетесь, джентльмены, сейчас мы довольно тесно сотрудничаем с властями большинства стран Европейского сообщества, — заявил он. — Помимо укрепившихся связей с Интерполом, мы также поддерживаем контакты с правительственными учреждениями, происходит обмен информацией по тайным операциям и между службами безопасности. По этим и иным каналам мы получили за последние месяцы сведения, которые вынуждают сделать весьма неприятные выводы. — Он сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и продолжал: — На первый взгляд, сцены насилия, которые вы только что видели, могут показаться изолированными и случайными — в разных странах и по различным поводам. Вроде бы они никак не связаны. К сожалению, такая связь существует, что по меньшей мере вызывает беспокойство.

Последовала еще более продолжительная пауза, прежде чем Бендл вернулся к своему рассказу.

— В каждом из инцидентов, прошедших перед вашими глазами, есть черта, связывающая его с остальными, — продолжал он. — В тех немногих случаях, когда властям удавалось арестовать оставшихся в живых, а чаще — на основе посмертного вскрытия — у всех участников этих кровавых столкновений был обнаружен в крови новый наркотик в больших дозах. По нашему мнению, которое разделяют наши союзники в Европе, это весьма знаменательно.

Его прервал комиссар Макмиллан:

— Когда вы говорили о новом наркотике, что именно вы имели в виду?

Бендл обратился к Гривсу:

— Может быть, вы объясните комиссару, поскольку вам этот предмет лучше знаком?

Гривс встал.

— То, с чем мы здесь сталкиваемся, представляет собой синтетическое, выведенное в лаборатории вещество нового типа, которое прежде нам было неизвестно, — пояснил он. — Хотя оно во многом похоже на популярный ныне «экстази», это вещество, кажется, совмещает характеристики и производит такой же эффект, как некоторые опиумные наркотики и средства, вызывающие галлюцинации. Короче говоря, это химический коктейль, созданный с определенной целью и предназначенный для молодого поколения. Согласно нашим первым исследованиям, это вещество можно производить в больших количествах при минимальных затратах. Пока еще оно не получило широкого распространения, что свидетельствует о том, что сейчас оно проходит стадию испытаний. Если наши предположения справедливы, эта гадость вскоре буквально наводнит улицы городов Европы, и вряд ли наша страна останется в стороне.

— А какая связь со вспышками насилия? — вступил в беседу старший лейтенант Фрэнкс.

— В настоящий момент прямой связи не прослеживается, — признал Гривс, — но из того, что нам сейчас известно, одно из главных последствий употребления наркотика — ощущение всевластия и вседозволенности. Человек освобождается от всех моральных пут, у него появляется такое чувство, будто можно не опасаться никаких наказаний за аморальные и незаконные действия. Мы не уверены, повышается ли прирожденная агрессивность, поскольку испытания продолжаются. Но наши спецы вполне категорически заявляют, что использование этого наркотика определенно дает человеку, который его принял, стимул для насилия, а этого вполне достаточно для большинства сегодняшней молодежи. Им только этого и недостает.

Снова в разговор вмешался министр внутренних дел.

— Есть и другие факторы, вызывающие еще большее беспокойство, — указал он. — Далеко не последний из них — чрезвычайно широкий размах, который приобрели крайне правые движения и фракции, возникающие по всей Европе в настоящее время. Многие, если не все, инциденты, которые вы только что видели на экране, кажется, были вдохновлены подобной идеологией. Отсюда следует неизбежный и тревожный вывод.

Он прервал свою речь и вновь взглянул на Гривса.

— Возможно, вы поясните, что мы сейчас думаем по этому поводу.

Гривс согласно кивнул и продолжил рассказ:

— В том, что мы все увидели, бросаются в глаза два тревожных фактора. Первый — высокая степень организованности, и второй — степень вооруженности и качество оружия, которым обладают эти люди. Мы имеем дело не с мальчишками, размахивающими ножами с выскакивающим лезвием либо случайно попавшим им в руки пистолетом. Мы имеем дело с профессионалами, вооруженными автоматическими пистолетами, автоматическими винтовками, помповыми ружьями, даже гранатами.

Вмешался комиссар Макмиллан, и в его голосе звучало сомнение:

— Из ваших слов можно заключить, что мы имеем дело с террористами, а не с простыми уголовниками.

Лицо Гривса посуровело и окаменело, когда пришел его черед отвечать.

— Да, сэр, именно так вполне и может быть, — веско парировал он. — У нас есть серьезные основания предполагать, что в Европе создается террористическая организация нового типа, которая, возможно, установила контакт с крайне правыми. Если наши догадки оправданы, они формируют структуру, состоящую из высоко подвижных и активных ячеек, у которых уже есть — либо пока еще нет — центр, осуществляющий единый контроль.

Комиссар Макмиллан на некоторое время задумался, усваивая полученную информацию и представляя ее последствия. Потом глубоко вздохнул и молвил:

— Короче говоря, из ваших слов можно заключить, что в ближайшее время может возникнуть единая структура? И мы стоим перед перспективой того, что в наших городах начнет буйствовать совершенно новая террористическая организация?

В этом месте беседу продолжил министр внутренних дел.

— Именно этого-то мы и опасаемся, — мрачно сказал он. — Кроме того, мы считаем, что силы регулярной полиции отнюдь не соответствуют стоящей перед нами угрозе и не готовы с ней справиться.

Он помолчал, обведя взглядом сидящих за столом, и тихо добавил:

— Именно поэтому я и пригласил на сегодняшнюю встречу подполковника Дэвиса из САС.

Это заявление произвело должное впечатление, и какое-то время все молча обдумывали смысл высказывания. Из всех присутствующих больше всех удивился Барни Дэвис, но он же первым и нашелся.

— Простите, господин министр, но следует ли понимать ваши слова как намек на то, что вы хотели бы дислоцировать САС на улицах? Это в наших городах, больших и малых? — спросил он, не скрывая недоумения.

В ответ министр лишь пожал плечами.

— Мы именно так поступили в Белфасте, когда возникла необходимость. — Напомнил он и одарил Дэвиса легкой улыбкой. — Да и нельзя сказать, что ваши люди совсем уж непривычны к операциям в городских условиях.

Дэвис не стал возражать, но сомнения все же оставались, и он их высказал.

— При всем уважении к вашему мнению, согласитесь, что одно дело — осада посольства, и совсем другое — поставить перед спецподразделением по борьбе с терроризмом задачу ежедневного патрулирования улиц. — Он сделал паузу и добавил: — Я так понял, именно это вы имели в виду?

Министр внутренних дел вновь пожал плечами.

— И да и нет, — ответил уклончиво. — Хотя я представляю это себе скорее как сотрудничество между САС и регулярной полицией. Если хотите, совместная операция.

Дэвис промолчал, обдумывая ответ. Затем сказал, глядя прямо в глаза министру, с сомнением в голосе:

— Опять же при всем к вам уважении, сэр, мне кажется, вы не знаете правил. САС не проводит совместных операций со штатскими.

Министр не отвел глаз и холодно ответил:

— Мне кажется, подполковник Дэвис, что вы несколько утрируете. Я бы не стал относить полицию к штатским.

Секунду подумал, подыскивая новые аргументы, и заключил:

— Кроме того, учебный полк САС работает совместно с разными типами гражданских, равно как и военных групп во всем мире, так почему мы должны исключить наши местные условия? Подумайте над этим именно в таком ракурсе, если вам приятнее. Пускай это будет совместная подготовка с целью создания новых сил по борьбе с терроризмом.

Собеседник Дэвиса ступал по очень тонкому льду и, насколько мог понять подполковник, прекрасно это осознавал. Но и он тоже находился в незавидной ситуации, и его позицию нельзя было назвать кристально чистой. Им обоим приходилось вступать в неведомое, и Дэвис решил не спорить и подождать дальнейшего развития событий.

— А как относится полиция к подобной совместной операции? — поинтересовался он.

Ответил Макмиллан:

— Естественно, в прошлом мы не раз обсуждали такую возможность в принципе. Но должен признать, что эта идея для меня такая же новость, как и для вас. — На некоторое время он задумался и продолжал: — Но в настоящий момент внутренний голос мне подсказывает, что мы могли бы прийти к какому-то соглашению.

Министр внутренних дел встал из-за стола. Дэвису показалось, что он остался доволен происшедшим.

— Ну что же, джентльмены, — сказал министр на прощанье, — я вас оставляю хорошенько все обдумать и выработать конкретные предложения.

С этими словами он стал собирать бумаги со стола.

— Одну минуту, господин министр, — задержал его Дэвис, не желая, чтобы тот сбежал с такой легкостью. — Я так понимаю, что по этому вопросу можно рассчитывать на согласие всех соответствующих министерств и ведомств?

Министр тонко улыбнулся. Он явно не собирался просунуть голову в предложенную ему петлю.

— Согласие, но весьма неохотное, — признал он. — Естественно, вы не можете ожидать, что все обладающие властью помогут вам, если у вас что-то не выйдет.

Чего-то в этом роде Дэвис и ожидал. Он ответил улыбкой на улыбку.

— В общем, мы сами по себе, — констатировал он, и это прозвучало не вопросом, а утверждением.

— А разве у вас не всегда так? — возразил министр.

На это у Дэвиса не было готового ответа, и он промолчал, пока политик покидал комнату в сопровождении своих помощников. За столом остались Дэвис, комиссар Макмиллан, старший лейтенант Фрэнкс и Дэвид Гривс. Долгое время никто не нарушал молчание.

Наконец прочистил горло Фрэнкс.

— Что же, мне кажется, что в первую очередь вам понадобится добропорядочный рядовой полицейский, который знает, как обстоят дела с торговлей наркотиками на улицах, — сказал он задумчиво. — Не хочу вас обидеть, но все, что там происходит, — это как в чужой стране.

Все именно так, подумал Дэвис, ничуть не обиженный. Фрэнкс был прав: поле действий было абсолютно новым и незнакомым для его подчиненных и у них не было никаких карт. Им требовался проводник.

— Нужен инициативный человек, способный принимать решения самостоятельно и не ожидающий приказов сверху, — пояснил Дэвис.

Фрэнкс понимающе кивнул и пообещал:

— Я найду вам такого человека.

2

Голубой «порше», отчаянно визжа тормозами, свернул за угол в узкий, заросший кустарником проезд и опасно накренился, заехав задним колесом на кромку тротуара. Соскочил на булыжную мостовую, пару раз вильнул из стороны в сторону, а потом пошел по прямой и, сбавив ход, остановился, наконец, возле коттеджа с террасой. Как и все прочие строения здесь, на юго-западе Лондона, дом был небольшим, но дорогим.

Глинис Джефферсон повернула голову, чтобы взглянуть в боковое стекло машины, высматривая номер дома и уточняя адрес. Но большой нужды в том не было. Звуки громкой музыки и общего веселья, доносившиеся из дома, говорили о том, что вечеринка была в полном разгаре, хотя часы показывали половину четвертого ночи. Лицо девушки осветилось довольной улыбкой, когда она открыла дверцу и вышла из машины.

Ноги ее не слушались и подгибались сами собой. Она прислонилась к машине в поисках опоры, стараясь сохранить контроль над собственным телом, содрогавшимся в конвульсиях. Хотя стояла теплая ночь, ее бил озноб. Ее привлекательное лицо было искажено внутренним напряжением и испещрено старившими ее морщинами. В расширенных глазах застыло пустое выражение, но чувствовалось, что ей явно не по себе, и выглядела она, как беспомощное животное, переживающее страшную боль.

Ей понадобилось немало усилий, чтобы взять себя в руки и пронести свое тело по трем каменным ступенькам ко входу в коттедж. Она надавила на кнопку звонка и нетерпеливо переминалась в ожидании, когда откроют дверь.

Наконец дверь распахнулась, и девушку обдало звуками музыки. На пороге стоял молодой человек лет тридцати. Глинис его не узнала, но это не имело значения. Имена для нее ничего не значили.

Найджел Моксли-Фаррер неуверенно стоял, прислонившись спиной к двери, и рассматривал блондинку на своем пороге. У него были остекленевшие глаза с расширенными зрачками. Он был либо пьян, либо накачался наркотиками, но вполне возможно, его мучило и то, и другое. Игравшая на его лице бессмысленная тупая улыбка свидетельствовала о том, что привлекательная девушка ему понравилась.

— Приветствую тебя, милочка. Хочешь присоединиться к веселью? Ну, ты слишком хороша собой, чтобы тебе требовалось приглашение. Заходи запросто, — сказал он и отклонился назад, чтобы дать ей пройти в дом.

Глинис отрицательно мотнула головой.

— Я не в гости. Я ищу Чарли.

Хотя в голове у него царил сумбур, на лице Найджела читалось подозрение. Сузив глаза, он выкрикнул:

— Чарли? Какого вам Чарли?

Глинис снова пробрала дрожь. Ее голос стал резким, и в нем зазвучало раздражение.

— Послушай, мужик. Не морочь мне голову! — Она выдержала паузу и продолжала: — Сегодня вечером я была у Аннабель. Парень по имени Дэвид сказал мне, что здесь меня поймут.

Теперь все сказано, и притворяться бессмысленно. Оба знали, какого Чарли она разыскивала. Ч, или Чарли, — кодовое название кокаина, как принято в их кругу рейнджеров с площади Слоан.

Все еще улыбаясь, Найджел отрицательно мотнул головой.

— Ты опоздала, дорогая, Чарли был и сплыл.

Он растопырил руки и глупо захихикал.

— Разве сама не видишь?

Глинис снова скрутила судорога. Лицо исказила гримаса отчаяния. «Боже мой!» простонала она и обратила молящий взгляд в сторону Найджела.

— Да помоги же мне. Наверняка кто-нибудь попридержал дозу. Деньги не проблема. Помоги же!

Найджел вновь покачал головой.

— Не осталось и щепотки во всем доме. Мы все приняли свое еще пару часов назад.

Он придвинулся, схватил ее за руку и заворковал:

— Но пускай тебя это не тревожит, дорогая. У нас осталась масса выпивки. Заходи и найдешь замену своему Чарли.

Неожиданно резко Глинис вырвала свою руку. Ее реакция не понравилась Найджелу, и ухмылку моментально смыло. Он пригляделся к ней и заметил струйки пота, смывавшие следы косметики, и подрагивание мышц на лице девушки.

— Да у тебя, я вижу, колики.

Глинис молча кивнула. Вид у нее был аховый. Какое-то время Найджел смотрел на нее, прикидывая, как поступить, а потом принял решение.

— Ладно, я знаю, что можно предпринять. У тебя есть бумага и карандаш?

Глинис снова кивнула, а в глазах появилась искра надежды. Она порылась в сумочке, вынула шариковую авторучку и потрепанный счет из магазина одежды.

Найджел взял, что просил, из ее трясущихся пальцев и стал что-то черкать на бумаге, прижав ее к двери.

— Только ты учти, что этот парень продает только избранным и заламывает цены повыше, чем на улице... Но обычно он уступает, если понимаешь, о чем я толкую.

Девушка благодарно кивнула.

— Да, конечно. И спасибо тебе.

Она повернулась, чтобы спуститься по ступенькам. Найджел крикнул вслед:

— Ты только не забудь сказать ему, что тебя прислал Найджел М. Тогда за ним должок, если понимаешь, о чем я говорю.

Глинис не ответила. Найджел еще какое-то время постоял у двери, наблюдая за тем, как она села в «порше» и задним ходом выбралась из узкой улицы. На плечо ему легла тонкая женская рука, а к уху нежно прикоснулась пара красных губ, сильно пахнущих джином.

— Эй, Найджел, пропустишь все веселье.

Тогда Найджел покинул свой пост у двери.

— Кто это был? Незваный гость? — спросила его спутница.

Найджел отрицательно качнул головой.

— Нет, какая-то наркоманка в поисках Чарли. Я ее послал к Тони Греку.

Его приятельница скривила лицо.

— Фу, эта грязная вонючка? Видно, твою знакомую здорово припекло.

Найджел согласно кивнул.

— Да, мне кажется, так оно и есть.

* * *

Сержант уголовной полиции Пол Карни сидел за столом, разбирая высокую кучу бумаг. Пустые пластиковые чашки из кофеварки-автомата и набитая окурками пепельница свидетельствовали о долгой и трудной прошедшей ночи. В дверь тихо постучали, и в комнату без приглашения вошел старший инспектор Мэннерз. В его глазах читалась легкая укоризна, когда он оказался лицом к лицу с Карни.

— Разве ты не видел, что в расписании стоишь в ночную смену? — спросил с намеком.

В ответ Карни только повел плечами, пояснив:

— Приходится разбираться в этой проклятой уйме бумаги. А мне бы надо быть там, на улице. Как видишь, вынужден подбивать бабки за день.

Мэннерз сочувственно поцокал языком.

— Да, хуже не придумаешь.

У Карни вырвался злой смешок.

— Ты мне еще будешь говорить, как плохо. За последние четыре дня мы конфисковали пять с половиной килограммов кокаина в одном только аэропорту Хитроу. А это значит, что как минимум двадцать пять килограммов прошли мимо нас. А сегодня утром убрали труп с самолета авиакомпании «Индиа эйрлайнз». Внутри у него оказалось героина на двести тысяч фунтов стерлингов, упакованного в презервативы. В пути один порвался. Можно сказать, что он схватил кайф напоследок.

— Боже, а я-то думал, что эти штуки предохраняют от всяких случайностей, — притворно удивился Мэннерз.

— Нечего над этим смеяться, Гарри, — осадил его Карни. — Создается впечатление, будто мы здесь в осаде. Аэропорты в провинции, паромы, теплоходы, частные яхты и самолеты, вонючие любители, которые тащат по десять килограммов гашиша после отдыха по дешевке на Корфу. А у нас нет ни малейшего представления о том, какой поток ожидать из туннеля под Ла-Маншем. Со всех сторон на нас льется грязь, Гарри, и когда-то она покроет нас с головой.

— Нас... или тебя? — не преминул съехидничать Мэннерз.

Карни пожал плечами.

— Какое это имеет значение? При моей работе нельзя не тревожиться.

Мэннерз готов был согласиться, но с оговоркой.

— Можно, конечно, испытывать тревогу, но нельзя все принимать слишком близко к сердцу. А ты, Пол, только об этом и думаешь. Может, есть смысл подумать о переводе из отдела по борьбе с наркотиками в другое место?

Карни взорвался.

— Пошел ты к черту, Гарри. Никуда я не собираюсь уходить отсюда. Единственное, чего хочу, — довести работу до конца. Я хочу лишить заработка, убрать с улиц и отправить в тюрьму всех дельцов, всех торговцев, всех, кто предлагает наркотики у дверей школ.

— Так никогда не будет, и ты это знаешь не хуже меня.

Карни покорно склонил голову.

— Да, с этим спорить трудно. А пока ты мне, видимо, рекомендуешь вести строгий учет жертв и хранить спокойствие, не так ли?

Он немного помолчал, обдумывая сказанное, и добавил:

— Думаю, ты знаешь, что у нас появилась зона заражения на улицах на юго-западе?

Мэннерз отрицательно мотнул головой.

— Нет, я этого не знал, — признался он. — Что, очень плохо?

— Хуже не бывает, — ответил Карни. — Два подростка уже скончались, а третий в бессознательном состоянии находится в реанимации. Но это только надводная часть айсберга. Мы пока не знаем, сколько еще этой дряни разбросано по улицам и насколько широко она распространяется. Да тут еще из Европы стало поступать это синтетическое дерьмо. Если верить первым сообщениям, эта штучка покруче всего, что мы знали до сих пор.

Мэннерз сочувственно улыбнулся.

— Ладно, Пол, подброшу тебе в подмогу как можно больше людей, — пообещал он. — А теперь иди-ка ты домой и поспи. Договорились?

По лицу Карни скользнула усталая улыбка.

— Знаешь, приятель, нам не помощь нужна. Здесь требуется целая армия. Чтоб ты знал, на улицах сейчас идет настоящая война.

— Ты прав, — согласился Мэннерз.

Что бы он ни сказал или сделал, ничего не изменится. Он повернулся к двери.

— Да, кстати, — окликнул его Пол, — ты считаешь, что я все это принимаю слишком близко к сердцу. Хочешь знать почему?

Мэннерз застыл в ожидании, не снимая руки с ручки двери.

— Парень, о котором я тебе говорил, — продолжал Карни, — ну, тот, который в реанимации. Его зовут Кит и ему пятнадцать лет, а его родители живут со мной на одной улице.

* * *

Глинис Джефферсон рассматривала сквозь ветровое стекло «порше» выстроившиеся перед ней в ряд непрезентабельные жилые дома, и ее не покидало чувство тревоги. Этот квартал явно не соответствовал требованиям ее круга — рейнджеров с площади Слоан. Это скорее напоминало гетто. В обычной обстановке она бы вдавила в пол педаль газа и постаралась отсюда поскорее выбраться. Но сегодня она утратила контроль над собой. Жажда получить свою дозу наркотика подавила все остальные желания и чувства. Она сверила адрес по огрызку бумаги и уточнила свое местонахождение. Осторожно поглядывая по сторонам, вышла из машины и приблизилась к двери. Ряды кнопок электрических звонков и визитных карточек свидетельствовали о том, что здание заселено владельцами однокомнатных квартир.

Дверь была приоткрыта. Глинис осторожно ее распахнула, сразу сморщив нос от дохнувшего на нее запаха гнили и грязи. Она нерешительно переступила порог и оказалась в темной загаженной прихожей, заваленной старой рекламной литературой, выброшенной из почтовых ящиков, и прочей рухлядью. Какое-то мгновение она колебалась. Внутренний голос кричал: «Остановись! Беги отсюда!» Но тут ее снова схватили колики, и боль прорезала тело острым ножом. Она двинулась по коридору мимо замызганных дверей. У большинства из них верхняя стеклянная часть была забрана металлическими решетками или прутьями.

Она остановилась у пятой двери и громко постучала. Прошло немного времени, прежде чем дверь чуточку приотворилась и в проеме показалась пара бегающих глаз. Глинис внимательно изучали. Видимо, она понравилась хозяину квартиры, и дверь широко распахнулась. За ней предстал Тони Софридис, небритый и всклокоченный. На плечи спадали жирными спутанными прядями темные волосы. На нем была затасканная безрукавка и не менее грязные трусы. Он окинул взглядом Глинис сверху донизу, как если бы оценивал коровью тушу на крюке в холодильной камере.

— Мне кажется, принцесса, что вы несколько вышли за границы своего круга, — протянул гнусаво, отметив про себя, что на девушке дорогое вечернее платье. — Что произошло? Потерялась по дороге на бал после верховой охоты?

Глинис сунула ему под нос клочок бумаги.

— Меня прислал Найджел М. Мне нужна доза.

Софридис вырвал у нее бумагу и стал ее внимательно изучать, не скрывая подозрительности.

— В самом деле он? Не много ли он на себя берет? И что он вам наплел?

— Он сказал, что на вас можно положиться. Мне нужен Чарли. У вас найдется?

Софридис довольно ухмыльнулся, ощерив желтые зубы.

— У меня всегда есть, дорогая, — похвастался. — Если найти подход, я могу всех нужных людей снабдить конфетками.

Он отодвинулся, чтобы пропустить ее в комнату.

— Заходите, милочка.

Глинис все еще колебалась, хотя ее уже здорово приперло.

Софридис пожал плечами.

— Послушай, ты хочешь получить свое или нет? Я не делаю дела в коридоре и у меня нет времени на пустую болтовню. Ты или входи, или убирайся прочь. Твой выбор.

Глинис сделала свой выбор. Неохотно она проследовала в убогую комнатушку, стараясь не замечать хлам и грязь, пока Софридис закрывал за ней дверь.

Поймав ее брезгливый взгляд, Софридис нахмурился.

— Да, дорогая, это не папина загородная вилла в Эссексе, но я здесь живу. Так что нечего нос задирать. Договорились?

Глинис порылась в сумочке и вынула оттуда тонкую пачку банкнот.

— Послушай, давай завершим сделку и на том расстанемся. Мне нужна пара доз на понюшку, чтобы прийти в себя. Но я готова взять больше, если тебя это больше устраивает.

Софридис посмотрел на деньги, не скрывая презрения, а потом перевел взгляд на тело девушки.

— Чтоб ты знала, дорогуша, я не могу сейчас пожаловаться на нехватку средств, — сказал он.

После непродолжительной паузы мотнул головой в сторону грязной незастеленной кровати в углу комнаты.

— Но мне не хватает человеческого общения, если ты понимаешь, о чем я говорю. Согласна?

Глинис содрогнулась, но на этот раз не физически, не из-за отсутствия кокаина, которого требовало ее тело. Это было духовное отвращение.

— Нет уж, благодарю, — бросила она и повернулась к двери.

Софридис одним прыжком отрезал ей путь.

— Не мудри, девочка, — сказал он, зло усмехаясь. — Сейчас четыре часа утра, и никто тебе не поможет, кроме меня. Ты и в самом деле думаешь, что сумеешь долго продержаться?

Он медленно провел пальцем по ее губам вниз к горлу и глубокому вырезу платья.

— Ну, так как? Трахнемся, что ли?

3

Сексуальная часть знакомства оказалась скоротечной, грубой и убогой. Глинис чувствовала себя так, будто вывалялась в саже, впитавшейся в простыни. Она была рада, что по крайней мере все быстро закончилось, и стала спешно одеваться, пока Софридис возлежал на кровати, благодушествуя после случки.

Глинис зло посмотрела на него, не скрывая отвращения.

— Ну все, я тебе заплатила сполна. Теперь твой черед платить.

В ответ Софридис широко осклабился.

— Вынужден огорчить тебя плохой новостью. Кроме меня, тебе сегодня больше ничего не достанется. У меня нет ни крошки кокаина.

Глинис понадобилось несколько секунд, чтобы уяснить смысл услышанного. А когда до нее дошло, первой реакцией были шок и паника, которые сменила дикая ярость.

— Да будь ты проклят, поганец, — завопила она. — Ведь ты же мне сказал, что у тебя есть в запасе.

Обуреваемая злобой, она бросилась на него, бестолково размахивая руками. Софридис выскользнул из постели, как змея, чтобы отразить нападение. Он схватил ее за кисть, резко заломил руку назад, а другой рукой стал хлестать ее по щекам. Потом столкнул на пол. Девушка залилась слезами.

Торговец наркотиками наблюдал за ней, и в его глазах не было жалости. Затем нехотя подошел к шкафчику в другом конце комнаты, открыл его и вытащил оттуда жестянку из-под трубочного табака. Небрежно бросил на кровать.

— У меня здесь кое-что завалялось. Нет, не кокаин. Впрочем, как хочешь.

Глинис с трудом поднялась на ноги. Ее бил озноб — результат грубого надругательства и неутоленной жажды наркотика. Шатаясь из стороны в сторону, она приблизилась к кровати и открыла жестянку. Долго и тупо рассматривала лежавший там шприц, заполненный жидкостью.

— Вперед, дорогуша. Я не могу с тобой канителиться всю ночь, — подбодрил ее Софридис, заметив ее колебания.

Он придвинулся к ней и вложил ей в руку шприц.

— Вкалывай и прощай, а то я могу передумать.

Глинис не сводила со шприца встревоженного взгляда, а отчаяние на ее лице сменялось страхом и замешательством. Она перевела взгляд на Софридиса. Глаза ее были полны мольбы.

Софридис скривил рот в презрительной улыбке, когда понял, что ее останавливает.

— Да ты, я вижу, привыкла нюхать с серебряной ложечки. Вкалывать шприцем тебе не приходилось?

Глинис смогла только молча кивнуть.

— Ну, так и быть, давай помогу, — снизошел Софридис.

Сжав кулак, согнул руку в локте и несколько раз сжал и разжал кулак, а потом показал на взбухшую вену.

— Вот в это место вставляй иголку и нажимай на гашетку. Всего и дел-то.

Глинис последовала его примеру, но у нее плохо получалось, а шприц она держала на отлете, зажав в вытянутой руке. Содрогаясь, с трудом она поднесла сверкающую иглу к изгибу руки.

Софридис отвел глаза и фыркнул с отвращением.

— Боже мой! Поди-ка ты в ванную и колись там.

Все еще чувствуя себя крайне неуверенно, Глинис прошмыгнула в ванную, напоминавшую свинарник, и закрыла за собой дверь. Софридис повалился на кровать, взбил повыше подушку, устроился поудобнее и закурил. На губах у него играла легкая улыбка, а рот приоткрывался временами, чтобы выпустить дым. Он был очень доволен собой.

Сигарета догорела почти до конца, прежде чем он снова вспомнил о девушке. Он задавил окурок в пепельнице, встал с постели, подошел к ванной и постучал в дверь костяшками пальцев.

— Какого черта ты там засиделась? — спросил раздраженно.

Ответа не последовало.

Он покрутил ручку двери, которая оказалась незапертой. Глинис сидела выпрямившись на крышке унитаза, отбросив голову назад и опираясь затылком о сливной бачок. В опущенной руке виднелся шприц, по-прежнему сжатый пальцами. Ее лицо покрывала смертельная бледность, глаза были широко открыты, а все тело время от времени мелко и неприлично подрагивало.

Софридис не проявил никакого сочувствия.

— Круто же тебя забрало. Но ты не волнуйся. Через пару минут поймаешь кайф.

Он цепко схватил ее за локоть и резко поставил на ноги. Из ее руки вывалился пустой шприц и разбился о кафельный пол.

— Ну все, тебе пора уходить.

С этими словами Софридис попытался протащить девушку к выходу.

Глинис сделал пару нетвердых шагов и замерла, потому что у нее подкосились ноги. Она бы рухнула на пол, если бы торговец наркотиками не держал ее крепко под руку. Он подтолкнул ее к стене ванной, чтобы у нее появилась опора. Впервые во взгляде его мелькнула тревога, когда он заметил ее дико вращающиеся глаза, бившие ее конвульсии и затрудненное дыхание. Под его взглядом Глинис скрутила острая боль. Она содрогнулась и прижала руку к животу. У нее вырвался протяжный стон, она обмякла и сползла вниз по стене на пол, усевшись, как марионетка с подрезанными веревочками.

— Ну, влип, — сердито вырвалось у Софридиса, но на лице читался ужас.

Он опустился перед ней на колени, вглядываясь в широко открытые и ничего не видящие глаза. Сейчас в них не было заметно движения, а тело полностью расслабилось. В панике Софридис схватил ее за кисть и попытался прощупать пульс, но не ощутил биения.

Софридис встал на ноги и постоял несколько минут, приходя в себя и обдумывая ситуацию. Потянулся было к телефону, чтобы вызвать «скорую помощь», но тотчас же раздумал. Черты лица девушки уже начали окаменевать и на щеках появились следы от его пощечин. Он вспомнил об укусах, которые оставил на ее груди, когда они кувыркались в постели. С его криминальным прошлым, если он заявит в полицию о смерти девушки, по меньшей мере его ждет обвинение в непредумышленном убийстве.

Он попытался что-то придумать, кружа по комнате и время от времени натыкаясь взглядом на труп девушки, лежавший за порогом ванной. Потом подошел к окну и уставился на темную безлюдную улицу.

Оставался один выход, понял он наконец. Каким-то образом нужно перенести труп в машину. Да так, чтобы никто не увидел. Потом будет легче. В Лондоне полным-полно переулков и закоулков, где то и дело находят трупы наркоманов, пьяниц и бродяг. Если связь с ним не установят, девушка просто пополнит статистику смертности.

Как только решение созрело, Софридис поволок труп к выходу.

* * *

Пол Карни привел в порядок бумаги у себя на столе и выключил настольную лампу. Поднялся, подошел к двери и щелкнул выключателем верхнего света. Кабинет погрузился в темноту. Заперев дверь, Пол прошагал через опустевший главный зал к приемной.

Дежурный сержант за стойкой проводил его улыбкой.

— В этом году небось поедете отдыхать на Барбадос, не так ли, господин Карни? Или в кругосветное путешествие? С вашими сверхурочными на меньшее грех замахиваться.

Карни устало улыбнулся.

— Ну да, — бросил на ходу, — на меньшее я не согласен. Спокойной ночи, сержант.

— Спокойной ночи, — кивнул тот в ответ.

Карни вышел на ночную улицу и с удовольствием вздохнул полной грудью. Потом направился к стоянке машин у задней части здания. Сел в свой «форд-сьерра» и не спеша повел машину к главным воротам. Он безмерно устал, но домой не торопился. Во всяком случае, не в свою квартиру в Айлингтоне, напомнил сам себе, когда она возникла в памяти. Она перестала быть домом, когда от него ушла Линда шесть месяцев назад. Даже собаку забрала с собой.

На улице было пустынно, и Карни медленно проехал пару миль вдоль рядов казенных зданий с мертвыми окнами, а затем свернул к жилым кварталам возле Кэнонбери. Миновал несколько магазинов. Кое-где в окнах горел свет, а в других местах мерцали огоньки системы безопасности в задних помещениях, служивших складами.

Серый «вольво», выскочивший из узкой боковой улицы всего за несколько метров перед ним, вывел Карни из равновесия. Инстинктивно он надавил на тормоза и позволил другой машине завершить левый поворот и уйти вперед с визгом шин по асфальту.

Совсем с ума спятил, подумал Карни, как и приличествует законопослушному водителю. Но тут же верх в нем взял полицейский, задавшийся естественным в этом случае вопросом. А откуда взялась такая спешка в полпятого утра? И он отжал педаль газа до отказа, решив узнать, в чем дело.

Карни догнал «вольво» у следующего светофора, преградил дорогу, выскочил из машины и распахнул дверцу нарушителя со стороны водителя.

— Можете считать, что приехали. Что за идиотскую игру вы затеяли? — прорычал он, еще не видя, кто сидит за рулем. А когда понял, с кем имеет дело, медленно протянул: — Какой неожиданный сюрприз. Да ведь это же Тони Грек собственной персоной. Хотелось бы знать, какую новую гадость ты сегодня придумал, подонок?

Софридис смотрел на него с ужасом, проклиная причуды судьбы, котораяиз всех ночей избрала именно эту, чтобы свести его с сержантом уголовной полиции Полом Карни. Им случалось и прежде сталкиваться, и почти каждый раз это дорого ему обходилось.

— Я ничего такого не сделал, честное слово, мистер Карни, — заныл Софридис, отчаянно пытаясь вывернуться.

Карни жестко усмехнулся.

— А тебе и не нужно что-то делать, Тони. Достаточно оказаться поблизости, чтобы ты вызвал серьезную угрозу загрязнения окружающей среды.

Держа дверцу открытой, он коротко приказал:

— Выходи!

Неохотно Софридис расстался с машиной, клятвенно заверяя, что не совершил ничего дурного.

— Я чист душой и телом, мистер Карни, честно. Карни покачал головой.

— С чистотой у тебя большие проблемы. Даже если тебя выкупать в отбеливателе и промыть тебе рот жидкостью, которой травят насекомых, чистым ты все равно не станешь, — втолковывал он. Потом замолчал, внимательно разглядывая молодого человека. Что-то в нем казалось подозрительным, происходило нечто ему не свойственное. Софридис не гоношился, как обычно, а выглядел испуганным и виноватым. — Что с тобой сегодня происходит, Тони? — потребовал отчета Карни. — А почему ты мне не возражаешь? Почему не пытаешься запудрить мне мозги? Да ты до смерти перепуган, Тони, и это вызывает у меня большие подозрения.

Все более отчаиваясь, Софридис попытался улыбнуться.

— Я же вам сказал — я ничего не сделал. Просто я себя плохо чувствую, а больше ничего. Должно быть, съел что-то не то.

Нет, не помогло. Теперь Карни был твердо убежден, что пахнет жареным. Он присмотрелся к лицу Софридиса с большим вниманием.

— Должен признать, что ты действительно сегодня плохо выглядишь, — согласился он. — Мне даже кажется, что ты очень болен, как попугай из анекдота.

Он секунду помолчал.

— Знаешь, что мне пришло в голову, Тони? Мне кажется, что ты только что получил передачу, а тут и я случился на твоем пути. Мне кажется, у тебя где-то запрятана куча всякой гадости. Именно так я и думаю. Остается вопрос: что и где?

Карни неожиданно схватил Софридиса за руку и заломил ее ему за спину, заставив сложиться пополам. Потом подтолкнул его к своей машине и достал оттуда наручники. Защелкнув их на запястье Софридиса, вернул его к «вольво», опустил боковое стекло и прикрепил другой конец наручников к дверце.

— А теперь давай посмотрим, что у нас здесь есть, — предложил Пол и вернулся к своей машине за мощным электрическим фонариком.

Казалось, в «вольво» было пусто, что изрядно расстроило Карни. Софридис молча наблюдал за тем, как полицейский тщательно осматривал пространство под сиденьями и за их спинками, в отделении для перчаток и под доской с приборами.

— Видите, я же вам говорил, что ничего такого не совершил. Почему бы вам меня не отпустить, мистер Карни? — взмолился Софридис с надеждой в голосе.

Карни покачал головой.

— Мы еще только начинаем, Тони. Согласись, что нельзя прерывать веселье в самый неподходящий момент. Ты как считаешь?

Закончив осмотр салона, он выпрямился.

— Вот и хорошо, а теперь посмотрим, что у тебя в багажнике.

Софридиса вновь обуял панический страх.

— Послушайте, что я вам скажу. Может, мы с вами договоримся? — вырвалось у него.

На Карни его слова не произвели большого впечатления.

— Говори, говори. А что ты конкретно имеешь в виду, Тони?

Софридис схватился за это, как утопающий за соломинку.

— Я знаю парочку новых ховыр, где можно достать крэк. Они только что открылись. Я могу назвать вам имена... адреса... указать время, когда их лучше всего брать.

Карни хитро улыбнулся.

— Ты и так мне все расскажешь, когда я отведу тебя в участок, — напомнил он. — Ты сможешь полностью облегчить душу, как только увидишь стены камеры. Так что придумай что-нибудь получше.

Софридис достиг той стадии отчаяния, когда уже соломинка кажется спасательным кругом.

— А как вы посмотрите на то, что я вам выдам преступника в упаковке? Причем не какую-то там мелочевку? — предложил он. — Вы же знаете, что я мелкая рыбешка. Вы же это хорошо знаете, мистер Карни.

Карни задумался. Соблазн был велик.

— А кого это ты имеешь в виду? — спросил он.

Софридис назвал первое имя, которое пришло ему в голову:

— Как насчет Джека Мотрэма? У него можно за раз взять килограммов десять.

Карни тяжело вздохнул. Он понял, что этот мерзавец пытается его надуть.

— Джек Мотрэм не стал бы на тебя мочиться, если бы у тебя полыхала задница, — сказал он уничтожающе. — И перестань дергать за цепь. Понял?

Он вытащил из кармана ключ от наручников и отстегнул конец, прикрепленный к дверце машины. Схватил Софридиса за шиворот, приволок его к багажнику и сунул туда носом.

— А теперь, чтобы потом не было жалоб на то, будто улики тебе подбросили, открывай сам, и мы посмотрим, что скрывается в ящике Пандоры.

На какое-то мгновение у Софридиса появилось желание попытаться вырваться и бежать. Как бы почувствовав это, Карни покрепче сжал пальцы на его воротнике.

— Лучше бы тебе об этом и не помышлять, Тони. Я догоню такой жиртрест, как ты, в пределах двадцати метров. Да и может произойти несчастный случай при попытке сопротивления аресту, а нам обоим этого бы не хотелось, не правда ли?

Софридис обмяк, уразумев, что его карта бита. У него сердце заколотилось так что казалось, могло вырваться из груди, когда Карни открыл багажник и направил туда луч фонарика. Свет вырвал из темноты скрюченное тело.

Карни не был готов увидеть то, что предстало его глазам, и открывшаяся картина его потрясла. Вначале это было отвращение, а потом его охватила дикая ярость, когда он увидел ее остекленевшие глаза, выделявшиеся на бледном избитом лице.

— Боже праведный! — воскликнул Карни и тяжело, глубоко вздохнул. Тело его содрогнулось от шока и гнева.

В этот момент Софридиса охватило непреодолимое желание бежать. Недолго раздумывая, он вырвался из цепкой хватки Карни и ударил его коленом в пах.

Карни среагировал моментально, но недостаточно быстро, чтобы избежать удара. Скрючившись от боли, он еле устоял на ногах. После того ужаса, который он увидел в багажнике, да от физической боли Карни утратил самообладание. Глаза заволокла красная пелена ярости. Одно наложилось на другое: усталость, недовольство работой, крайнее отвращение к подонкам типа Софридиса. Он вскинул тяжелый фонарь и ударил торговца наркотиками в висок, разбив стекло. Софридис заорал от боли, тогда Карни сильно двинул его кулаком в солнечное сплетение, а затем добавил по уху, и парень кулем обмяк на асфальте. Последовало еще несколько ударов, Пол уже не владел собой и нашел выход в слепом, бессмысленном насилии. Все закончилось, когда он ткнул Софридиса носом в труп девушки и вдавил в подонка массивную крышку багажника.

Софридис в последний раз простонал и затих.

Духовно опустошенный и вконец вымотавшийся Карни прислонился к машине, тяжело дыша и чертыхаясь. К нему вернулось сознание, и он понял, что зашел слишком далеко.

* * *

Сержант за стойкой не приветствовал его улыбкой, когда Карни пришел в участок утром того же дня.

— Простите, сэр, старший инспектор велел сказать вам, чтобы вы поднялись к нему, как только появитесь.

Карни кивнул. Он этого ожидал.

— Спасибо, сержант.

Он направился сразу же к кабинету Мэннерза и постучал в стеклянную дверь костяшками пальцев.

— Входите, — послышалось из-за двери коротко и резко. Инспектор мрачно посмотрел на входившего Карни. — Присаживайся, Карни, — бросил он, указывая на стул.

Карни послушно сел. Сердце у него ушло в пятки. Тот факт, что Гарри Мэннерз обратился к нему по фамилии, предвещал мало хорошего. Выволочка, которую ему надлежало получить, обещала быть суровой. Он обратил на своего начальника взгляд, в котором, как он надеялся, можно было легко прочитать раскаяние.

Прошла минута напряженного молчания, прежде чем Мэннерз вновь заговорил.

— Тони Софридис находится в Королевском Северном госпитале, — объявил он безучастно. — У него в двух местах проломлен череп, сломана рука, порвана селезенка и сломано три ребра.

Карни не смог сдержаться и взмолился в оправдание:

— Боже мой, сэр, но вы же видели, в каком состоянии та девушка?

Мэннерз кивнул.

— Да, я видел обоих.

Он помолчал, потом тяжело вздохнул.

— Черт бы тебя побрал, парень, что с тобой произошло? Разве не понимаешь, что мог убить его?

Карни опустил голову, хотя он явно не смирился.

— А что мне было делать? Погрозить ему пальцем и сказать, что он не прав? Послушай, Гарри, я знаю, что потерял контроль над собой, и я очень сожалею, что так получилось.

Мэннерз с сомнением покачал головой.

— Боюсь, на этот раз твоего раскаяния недостаточно.

Впервые Карни понял, что ему грозит отстранение от обязанностей, а то и увольнение. Ему оставалось рассчитывать только на их совместную многолетнюю работу и дружбу.

— Не может быть, чтобы все было так уж плохо. Неужели ты не можешь меня отмазать? Ведь можно же как-то выкрутиться? Сопротивление, оказанное при аресте, получил травмы при попытке к бегству...

Он не умолкал, изучая выражение лица начальства.

Мэннерз снова покачал головой.

— Не уверен в том, что мне это удастся, и не убежден, что мне надо это делать, — сказал он. — Дело сводится к тому, что ты мог его просто арестовать, но не воспользовался своим шансом. И это далеко не все. Вдобавок ты избил подозреваемого до полусмерти. Так в полиции не поступают, и ты это знаешь не хуже меня. Вел ты себя неосторожно и превысил свои полномочия. К тому же это опасно.

Он помолчал, вздохнул и заключил:

— Да и не в первый раз ты угодил в такую переделку.

В глазах Карни появилась мольба.

— Боже, Гарри, не пытайся мне еще и лапшу на уши повесить. Действительно, за пятнадцать лет службы три изолированных инцидента. Я всегда был образцовым полицейским, и ты это знаешь не хуже меня.

Мэннерз с сожалением кивнул.

— Да, ты был хорошим полицейским, Пол. Но есть у тебя одна черта, из-за которой ты всех нас ставишь под угрозу: ты забываешься и не способен действовать строго в рамках закона, вступая в борьбу с правонарушителями. И я не считаю, что могу и дальше рисковать.

Ну вот, теперь игра пошла в открытую. Карни тяжело вздохнул.

— И что же будет дальше? Ты собираешься временно отстранить меня от исполнения служебных обязанностей? Или предпочитаешь, чтобы я проявил благородство и подал в отставку? Хочешь, чтобы я сдал полицейское удостоверение и пошел путем всех отставных полицейских — в частные охранники?

Мэннерзу стало несколько не по себе. Стоявшая перед ним задача казалась ему все менее привлекательной.

— Это на тебя непохоже, Пол, и ты это знаешь.

— Что тогда? — воскликнул Карни. — Разве у меня есть выбор?

Казалось, Мэннерз колебался. Потом слегка повел плечами.

— Не знаю, право... Есть кое-что на примете, — пробормотал он.

Карни схватился за соломинку.

— Да говори же ради Христа.

Мэннерз смешался.

— Прости, Пол, но пока я тебе ничего сказать не могу. Понимаешь, до меня дошли кое-какие слухи. Просочились сверху. Мне надо бы об этом еще немного подумать, а это может занять время.

— А тем временем? — спросил Карни.

— Тем временем ты берешь отпуск по моему настоянию, — твердо сказал Мэннерз. — Тебе нужно отдохнуть после стресса. Слишком много работы, недовольство ее результатами, разрыв с Линдой. Давай назовем это пока периодом вынужденного отдыха. Договорились?

4

Может быть, по зрелом размышлении, идея была не такой уж сумасбродной, думал Дэвис на обратном пути в Херефорд. Он провел остаток предыдущего дня и большую часть вечера со старшим лейтенантом Фрэнксом и комиссаром Макмилланом за выработкой деталей приемлемого плана, и, на удивление, они о многом сумели договориться.

Особое впечатление на него произвела горячая привязанность обоих к своей работе, равно как и их готовность к разного рода компромиссам. Хотя ему и не предоставили полную свободу рук, его собеседники внимательно выслушивали большую часть его предложений и идей, а также были готовы их серьезно изучить. К концу дня они в большей или меньшей мере достигли согласия по вопросу об общей численности и структуре задуманного подразделения, а также достигли понимания того, кого именно следовало в него включить.

Одного этого было достаточно для того, чтобы Дэвис предпринял первые важные шаги. Расставшись с двумя полицейскими, он зарегистрировался в гостинице «Интерконтиненталь» и провел ночь у телефона. Большинство самых необходимых для нового подразделения людей нужно было включить в списки подлежащих призыву на действительную службу либо обеспечить перевод на новое место. По понятным причинам первыми в списке стояли офицеры САС с опытом работы на улицах Белфаста, а за ними шли специалисты особого профиля и прочие умельцы, без которых не обойтись в ходе столь необычной операции.

Сейчас он возвращался в Стерлинг-Лайнз, чтобы начать нелегкий подбор рядовых солдат, в то время как старший лейтенант Фрэнкс обещал разыскать и лично отобрать полицейских, которые составят ядро отряда. Ему казалось, что вполне возможно им удастся совместить их интересы и слить особые качества двух сил в единую группу, хотя и смахивающую на гибрид, но способную вдохнуть в гражданскую среду дисциплинированность и тактику воинского подразделения.

Пришлось, правда, внести одно изменение в план, предложенный министром внутренних дел на начальном брифинге. При всем желании Дэвис не мог согласиться с мнением министра, что поставленную им задачу должен выполнить учебный полк САС. Чем дольше он над этим размышлял, тем крепче становилось убеждение, что такая задача была словно нарочно придумана для эскадрильи, которая специализировалась на борьбе с бандами левых экстремистов. Во многих отношениях эта эскадрилья именно тем и занималась уже несколько лет. Ей и намеревался передать Дэвис при первой же возможности оперативное руководство новым подразделением, а сам хотел уйти в сторону, играя лишь роль офицера связи между командованием САС и министерством внутренних дел, если такие контакты вообще понадобятся. Так, во всяком случае, он задумал. Но вначале нужно было решить кадровые вопросы, поскольку любое подразделение — это всего лишь коллектив разных людей, объединенных общей целью. Поэтому так важно найти нужных людей.

Дэвис прекрасно понимал, что предстоящая работа была по плечу лишь немногим молодым людям, а они должны были быть именно молодыми. Ведь если верны теоретические выкладки Гривса и их противник намеренно выбирал в качестве мишени молодежь, вполне возможно, что их лучшим оружием будет проникновение во вражескую среду, по крайней мере в первые дни. В итоге можно было привлекать для выполнения поставленной задачи людей не старше двадцати пяти лет. Но в то же время они должны быть достаточно взрослыми и опытными, чтобы суметь противостоять давлению и, возможно, соблазну, с которыми им придется столкнуться. Они должны быть изобретательными и крепкими, дисциплинированными и одновременно обладать способностью мыслить самостоятельно.

Дэвис согласно кивнул в ответ на свои мысли и свернул с шоссе М4 на дорогу, которая приведет его к северо-восточным пригородам Херефорда. Да, вне всякого сомнения, требовались молодые люди особого склада.

* * *

Белый «форд-эскорт» проскочил на красный свет светофора и, визжа шинами, вылетел из боковой улицы на Оксфорд-стрит, заполненную машинами. Столкновение было неизбежно. Водитель почтового грузовика нажал на тормоза и круто вывернул руль в сторону, но все же задел переднее крыло «эскорта», завертевшегося от удара на месте. Автомобиль занесло на тротуар. Перепуганные пешеходы разбежались в разные стороны. Между тем машина задела боком столб у стоянки автобуса и застыла на месте. Ее передняя часть торчала на тротуаре, а задняя осталась на мостовой. Секунд пятнадцать был слышен скрежет тормозов и глухие удары автомобилей друг о друга. Образовалась гигантская «пробка» из столкнувшихся машин. Они на мгновение застыли, и какое-то время царила тишина. Но ее вскоре нарушил вой клаксонов, на которые гневно давили водители.

Патрульный Джон Бивис хлопнул себя тыльной стороной ладони по лбу и издал протяжный стон. Он заступил на вахту, следя за дорожным движением, всего неделю назад, и надо же было такому случиться, когда он на службе. Хуже того, его смена заканчивалась всего через пятнадцать минут, а в половине первого у его дочери начинался урок физкультуры в школе. А он обещал ей, что обязательно придет, чтобы подбодрить ее на грядущих соревнованиях. Он пошел вдоль изломанной линии изуродованных автомобилей, мрачно подсчитывая их. Расхлебывать эту кашу предстояло по меньшей мере часа два.

Он спешно миновал ряды раздраженных водителей, игнорируя десятки жалоб и проклятий, сыпавшихся в его адрес. Человек в форме неплохой козел отпущения, объект, которого можно было обвинить во всем. Дойдя до конца, полицейский приблизился к белому «эскорту», с которого все и началось, и поглядел в салон через закрытое окно со стороны пассажира.

В машине были двое, оба молодые: парень за рулем и рядом девушка. Оба сидели выпрямившись на сиденьях и не сводили остекленевших глаз с ветрового стекла.

Патрульный Бивис постучал костяшками пальцев в окно. Из машины не последовало никакой реакции. Парочка продолжала тупо смотреть прямо перед собой, игнорируя блюстителя порядка. Тогда он постучал сердито и громко. Сидевшие в машине даже не взглянули в его сторону. Казалось, их абсолютно не интересовало, что происходит снаружи.

Бивис почувствовал прилив гнева. По-видимому, подумал он, они мертвецки пьяны, и эта мысль вызвала новую ярость. Просто чудо, что никто не пострадал и никто не убит. Когда он распахнул дверь, девушка не спеша повернулась к нему, как в замедленной съемке. У нее было пустое лицо, не отражавшее никаких эмоций. У Бивиса волосы встали дыбом, когда он взглянул в ее глаза — широко открытые, но бессмысленные, практически мертвые. Подобно двум маленьким зеленым зеркальцам, они только отражали его изображение. Бивис подметил расширенные зрачки и необычную окаменелость черт лица и пришел к иному заключению. Нет, не пьяные, гораздо хуже. Оба накачались наркотиками до полного одурения.

Он рассердился всерьез и схватил девушку за руку. Ему хотелось вытащить ее из машины, хорошенько встряхнуть, парой пощечин вернуть к жизни ее хорошенькое, но глупое личико.

Девушка скривила губы в презрительной усмешке и стала похожа на осклабившегося в рычании зверька.

— Пошел прочь, гад, — прошипела она с неожиданной и удивительной злобой. Потом, набрав побольше слюны в рот, плюнула ему прямо в лицо.

Оживился и парень. Когда Бивис отпрянул, протирая глаза от липкой жидкости, водитель пошарил впереди, открыл отделение для перчаток и сунулся туда. Когда он выпрямился, в его руке оказался автоматический пистолет «смит-и-вессон» девятого калибра. Не спеша он наклонился из-за пассажирки и тщательно прицелился. С коротким сумасшедшим смешком он выстрелил в полицейского. Пуля попала в лоб между глаз.

Юноша опустил пистолет и медленно открыл дверь со своей стороны, вылез из машины и вытащил за собой свою подругу. Рука об руку они перешли на противоположную сторону улицы и неспешно прошествовали по направлению к Марбл-Арч, стреляя по пути в толпы разбегавшихся в панике пешеходов.

* * *

Два часа спустя на столе комиссара Макмиллана лежал подробный отчет о происшедшем. Он мрачно читал, усваивая жуткие факты. Патрульный, конечно, скончался на месте. Из четырех новых жертв молодая женщина умерла, когда ее доставили в больницу, а пожилая дама находилась в реанимации, и было мало надежд, что она останется в живых. Было еще двое серьезно раненных, но за их жизнь не приходилось опасаться. В «эскорте», который был похищен двумя днями раньше, нашли кучу брошюр и пропагандистских листовок крайне правых организаций, а в багажнике обнаружили автоматический пистолет чешского производства «скорпион». А парочка в конечном счете исчезла в метро, и никто ее не остановил. Сейчас она может быть где угодно.

Когда Макмиллан закончил чтение, у него появилось очень нехорошее предчувствие. Казалось, все складывалось в определенную картину. Отбросив в сторону документ, он тяжело вздохнул. Значит, началось, с тревогой подумал комиссар. А он-то рассчитывал, что у него будет побольше времени.

5

Сержант Эндрю Уинстон бросил внимательный взгляд на кучку денег, лежавшую на столе, прикинул в уме, сколько там может быть, а потом посмотрел на карты, которые держал в руке. Нелегко было принять решение. В банке было семьдесят пять фунтов стерлингов, а чтобы остаться в игре, нужно было поставить пять фунтов. У него был шанс на выигрыш, но небольшой, и Уинстон колебался, предчувствуя поражение. Покер ему был больше по душе, а здесь не было полной уверенности. Да и вообще он позволил втянуть себя сыграть в карты лишь от скуки.

— Давай, Эндрю, шевели мозгами, — подбодрил его Энди Коллинз, сидевший напротив. — Делай ставку или выходи из игры. Или струсил?

Уинстон так и не получил возможности ответить на брошенный ему вызов. Чья-то рука из-за спины вырвала у него три карты и бросила их на стол рубашкой вверх.

— Он не трусит. У него прорезался здравый смысл.

Уинстон круто развернулся, чтобы вскочить на ноги и дать должный отпор обидчику. Подобное вмешательство в игру было серьезным нарушением правил. Но он сразу же остыл, узнав подполковника Дэвиса. На лице появилась радостная улыбка.

— Привет, босс. Никак не ожидал увидеть вас в этой забегаловке.

Дэвис покачал головой.

— Это не случайность. Я искал тебя.

Уинстон не мог скрыть удивления.

— А откуда вы знали, где меня можно найти? Дэвис снисходительно усмехнулся.

— Я и не знал, но перед тем, как зайти сюда, я побывал практически во всех пивных в Херефорде. — Кивнув на карты, добавил: — Забирай свои деньги. Нам надо потолковать.

Уинстон вопросительно взглянул на двух игроков, остававшихся за столом.

— О них можешь не волноваться, — убедил его Дэвис. — Коллинз не представлял для тебя никакой угрозы. Он мог разве что затянуть игру и вынудил бы вас сделать более высокие ставки. Главная угроза — Красавчик. Я думаю, ему пришла хорошая карта, и он мог сорвать большой куш.

Его предсказание решили тут же проверить. Вдохновленный предположением, что он мог бы успешно блефовать и вывести Уинстона из игры, Коллинз торжествующе раскрыл свои карты.

— Ну что, Красавчик. Уделал-таки я тебя.

Красавчик Пэррит возмущенно на него посмотрел.

— Ты, видно, вздумал пошутить, да шутка уж больно неудачная.

Он медленно, по одной, стал раскладывать свои карты на столе: король, дама и туз пик, а потом потянулся к пепельнице, набитой ассигнациями.

У Коллинза вытянулось лицо.

— Ах ты, мерзавец, я-то думал, что ты блефуешь.

Красавчик зло усмехнулся.

— Кто не рискует, тот не выигрывает, — пошутил и стал собирать деньги со стола.

На Уинстона это произвело должное впечатление, и он спросил у Дэвиса:

— А откуда вы знали?

Дэвис пожал плечами.

— Видимо, по той простой причине, что в свое время мне довелось провести больше времени за картами, чем тебе за ужином. И опять же потому, что изучаю людей и могу читать их лица.

Это была не похвальба, а констатация факта.

Уинстон поднялся из-за стола.

— А если бы вы ошиблись?

Дэвис весело рассмеялся.

— Я бы сам с тобой расплатился, — сказал он, и Уинстон нисколько не сомневался, что ему говорят правду.

— Так о чем вы хотели со мной потолковать, босс? — спросил Уинстон, когда Дэвис купил пару пинт пива и они прошли к свободному столику.

Дэвис пригубил из кружки и взглянул на Уинстона.

— Кое-что наклевывается, — сказал коротко, — и я бы хотел, чтобы ты к нам присоединился.

Он помолчал несколько секунд, смакуя пиво, а когда кружка опустела наполовину, пересказал события последних двух дней, внеся кое-какие коррективы.

Уинстон внимательно дослушал его до конца, не перебивая. Когда он заговорил, на его лице появилась ироническая улыбка.

— Прошу прощения, босс, но не упустили ли вы нечто очень важное?

Дэвис удивленно на него посмотрел.

— Что ты имеешь в виду?

Уинстон засмеялся.

— Да разве вы не видите? Или к старости вы перестали различать цвета? Я же черный, если вы не заметили.

Дэвис внимательно посмотрел на высокого выходца с Барбадоса.

— Черт меня побери — неужели ты и в самом деле черный? — сказал он с поддельным удивлением.

Обоим шутка понравилась, и некоторое время они продолжали улыбаться друг другу. Потом снова взял слово Уинстон.

— Нет, давайте поговорим серьезно, босс. Если вы и вправду намереваетесь послать меня к этим сумасшедшим фашистам, я вам вряд ли там смогу пригодиться, не так ли?

Теперь пришла очередь Дэвиса говорить всерьез. Он понимал, что нужно подбирать выражения, чтобы не обидеть собеседника.

— А может быть, ты кое-что забываешь, Эндрю? — спросил он. — Нравится тебе это или нет, но факт остается фактом — именно в черной общине Лондона вовсю торгуют наркотиками, — продолжил он с видимым сожалением. — У тебя есть возможность проникнуть в те места и завоевать доверие тех людей, с которыми у нас, белолицых, нет ни малейшего шанса.

Уинстон согласно кивнул.

— Да, в этом отношении вы правы, босс. Я об этом не подумал.

Они помолчали. Каждый думал о своем.

— Ну и что скажешь? — спросил наконец Дэвис. — Ты согласен?

Уинстону не приходилось долго думать. У него был мягкий характер, и он всегда готов был уступить. Он понимал, что его более воинственно настроенные соплеменники наверняка наградили бы его презрительным прозвищем «белый негр», если бы знали, чем он занимается. Но его отличало чувство гордости, которое никто и ничто не могло поколебать, — чувство гордости за себя как мужчину и как человека с темной кожей. Любые крайние точки зрения — вправо или влево — никак не вписывались в его представления о чести и совести. А когда кто-нибудь ему особо досаждал болтовней по расовой проблеме, он обычно отвечал: «А кровь у нас одного цвета».

Он взглянул Дэвису прямо в глаза и твердо сказал:

— Я с вами. До самого конца.

— Вот и хорошо, — ответил Дэвис, подняв кружку с остатками пива, как если бы хотел произнести тост. — Я провожу брифинг в Кремле в девять утра в четверг. А ты мне пока попробуй назвать имена ребят, на которых можно положиться. Ты теперь ближе к земле, а я несколько утратил контакт.

— А кто у нас уже есть? — поинтересовался Уинстон.

Скрывать от него информацию, казалось, не было нужды, подумал Дэвис. Он был твердо уверен, что Уинстон не проболтается ни при каких обстоятельствах.

— Я уже связался с майором Андерсоном в Белфасте. На нашей предстоящей встрече будут также капитаны Блейк и Финн, — сказал он. — Поскольку ты тоже решил к нам присоединиться, у нас теперь комплект офицерского состава. Теперь нам нужно подобрать пару десятков рядовых, молодых и надежных ребят, которые недавно прошли через «Дом смерти». Если мы выводим на улицы солдат, вооруженных для ведения настоящего боя, они должны обладать очень хорошей реакцией.

Уинстон согласно кивнул. В последнем с Дэвисом нельзя было не согласиться. В бою, естественно, важно знать, где друзья и где враги, но, по сути, это не имело такого уж большого значения. Ошибки случались, и их было трудно избежать: можно погибнуть под огнем со своей стороны, и каждый солдат это знал, и риск был оправдан. Когда подобное случалось, чаще всего назначалось расследование, но никогда не было крупного скандала. Но нельзя было допустить нечто подобное, когда имеешь дело с гражданскими. Достаточно застрелить одного невинного человека, и хлопот потом не оберешься.

Вот здесь-то и мог пригодиться опыт «Дома смерти». У него было и официальное название — здание для обучения служащих САС приемам рукопашного боя. В нем проигрывали на удивление правдоподобные ситуации, в которых происходили схватки грудь в грудь, а они требовали от участников реагировать на происходящее с быстротой молнии и приникать решения, не задумываясь ни на секунду. В любой момент перед ними мог предстать манекен или выскочить мишень, которая могла оказаться чем угодно — от террориста с винтовкой «армалит» до слепого, размахивающего дубинкой. Любое промедление означало смерть и потерю баллов. А если стрелять без разбора, возникал риск возвращения на учебную базу или что-нибудь похуже. Не одного солдата, стремившегося попасть в состав САС, отправляли назад лишь потому, что он плохо показал себя в «Доме смерти».

— Вам, конечно, понадобятся по меньшей мере четыре классных снайпера? — спросил Уинстон.

Дэвис кивнул.

— И еще пара специалистов по разминированию и парочка экспертов-подрывников, — согласился он. — Но главным требованием остается молодость, а это, скорее всего, означает, что придется брать новичков, не старых служак. Именно поэтому для нас так важны индивидуальные характеристики и особенности каждого. У нас не будет возможности потом разбираться с теми, кто чего-то не знает или не может вовремя сориентироваться. Командир каждого отряда должен быть абсолютно и полностью уверен в каждом своем солдате.

Уинстон некоторое время раздумывал над услышанным, а потом тихо присвистнул и сказал:

— Знаете, босс, вы ставите задачу не из легких.

Дэвис согласно кивнул.

— Знаю, говеная работа и тяжелая ответственность. Именно поэтому я бы и хотел, чтобы ты лично этим занялся. Рядовых будем набирать только по твоей рекомендации.

— Ну что ж, спасибо и на этом, босс, — пробормотал Уинстон, невесело усмехнувшись. Когда тебе на плечи взваливали непосильную ношу, это можно было рассматривать как комплимент. Он слегка повел головой в сторону стола, за которым продолжалась карточная игра. — Между нами говоря, я был бы склонен зачислить претендентом Красавчика. Временами он производит впечатление законченного мерзавца, но реакция у него, как у вонючего мангуста.

Дэвис бросил взгляд в сторону человека, о котором зашла речь.

— А есть у него какая ни на есть специальность? — спросил он.

Уинстон кивнул.

— Взрывчатка и подрывное дело. Этот парень способен проделать дыру в стене здания так, что не потревожит ни одно окно.

Это, конечно же, было преувеличением, но Дэвис понял, что имел в виду его собеседник.

— Возраст? — поинтересовался он.

Уинстон пожал плечами.

— Ему двадцать восемь лет, но выглядит он моложе. А на стрельбище показал результаты, внушающие уважение.

Уинстон широко улыбнулся.

— Несмотря на свое прозвище, он может похвастаться не только приятной внешностью.

Настала пора задать самый важный вопрос, и Дэвис не стал колебаться.

— А ты бы доверился этому парню, если бы ему случилось подстраховывать тебя сзади?

Ответ последовал без промедления.

— Скорее ему, чем сотне других, — отрезал Уинстон.

Дэвис воспринял личную рекомендацию так, как и следовало.

— Что же, забирай его с собой, — промолвил тихо.

Он допил пиво и поднялся из-за стола.

— А теперь можешь вернуться к своим партнерам и оставить им еще немного денег.

Уинстон жалобно на него взглянул, но все же усмехнулся.

— Ваша вера в меня, босс, вдохновляет на новые подвиги.

6

У Пола Карни зазвонил телефон. За последние два дня это было самое знаменательное событие. Он буквально пролетел через комнату, чтобы снять трубку.

— Пол? — Голос на противоположном конце звучал нерешительно. В нем проскальзывало чуть ли не извинение.

Так и должно быть, подумал Пол, узнав говорившего. Это был старший инспектор уголовной полиции Мэннерз. Тот самый, который фактически отстранил его от исполнения служебных обязанностей. И в голосе Пола не было должного энтузиазма, когда он ответил:

— Да. Что тебе?

На другом конце провода тяжело вздохнули. Видимо, Мэннерз понял, что чувствует сейчас Пол. В конце концов, приблизительно такой реакции он и ожидал.

— Послушай, Пол, я насчет того специального задания, о котором я тебе говорил, — промямлил он. — Они хотели бы с тобой повидаться.

— Они? Кто они? — с подозрением спросил Карни.

— Прости, Пол, но этого я тебе сказать не могу, — извинился Мэннерз. — Но как раз сейчас пара ребят из особого отдела уже находятся в пути к твоей квартире. Я уверен, что они тебе все объяснят.

Карни крайне возбудился. Еще бы — некая таинственность и ожидание неизвестного. Но подспудно притаилось и разочарование.

— Особый отдел, не много и не мало? — переспросил он раздраженно. — Какого черта, Гарри! Что происходит?

— Извини, но больше я тебе ничего не могу сказать, — отрезал Мэннерз.

Он и сам-то практически ничего не знал и мог лишь строить всякие предположения. Что бы на самом деле ни происходило, разгадку следовало искать на уровне значительно более высоком, чем старший инспектор уголовной полиции. Даже своему близкому другу он не мог сказать больше того, что уже сказал. Однако кое-что он мог добавить от себя и не стал этого скрывать.

— Есть небольшая приятная новость, и я думаю, тебе следует это знать, — продолжал Мэннерз после краткой паузы. — Помнишь ту партию зараженного героина, из-за которой ты так волновался? Ну, то дерьмо, которое убило ту девушку?

Карни среагировал моментально.

— Конечно, помню. Ну и что?

— Нам удалось конфисковать всю партию. Наверное, всю, — сказал Мэннерз. — Между прочим, ты был прав, это действительно оказалась страшная гадость. Разбавлено на семьдесят процентов с добавкой отбеливателя и прочей дряни. Разило наповал.

Карни облегченно вздохнул.

— Ну, спасибо, Гарри. Это действительно хорошая новость. А как вам удалось выйти на всю партию?

— Софридис разговорился, — ответил Мэннерз. — Он вывел нас на человека, который его снабжал. Мужик без стыда и совести. Погнался за прибылью и не подумал о последствиях. — Он немного помолчал. — Подумал, что тебе будет полезно узнать. Вот и все.

— Что ж, и на том спасибо. — Карни было неловко, и он не знал, что бы еще такое сказать своему боссу. Они оба долго молчали.

— Ну ладно, что бы ни было, удачи тебе, — заключил беседу Мэннерз и повесил трубку.

Карни тоже положил трубку на аппарат и стал расхаживать по комнате, размышляя над тем, что мог бы означать предстоящий визит. Ждать долго не пришлось. Не прошло и трех минут после телефонного звонка Мэннерза, как в дверь постучали негромко, но требовательно.

Когда Карни открыл дверь, перед ним стояли два человека. Энергичные и деловые. Смотрели на него без тени улыбки.

— Пол Карни? — спросил один из них.

Карни кивнул. Гости переглянулись и восприняли его признание как приглашение войти. Они пересекли порог, и второй закрыл за собой дверь.

Через несколько минут Карни уже сидел в автомобиле, на котором приехали его гости, и они направлялись к Скотланд-Ярду.

* * *

Макмиллан указал рукой на свободный стул у стола.

— Садитесь, пожалуйста, Карни. Выпить не желаете?

Карни чувствовал напряжение как физическое, так и моральное. Неужели это была первая ступень в каком-то испытании? Он не мог успокоиться. Полицейским не положено пить при исполнении. Может, они хотели его испытать и выяснить, соблюдает ли он устав?

Он заставил себя расслабиться и попытался оценить обстановку. Вся эта секретность кого угодно могла превратить в параноика. Скорее всего, ему предлагали выпить от чистого сердца и без злого умысла. Кроме того, официально он не находился на службе, а немного выпить явно бы не помешало. В конечном счете он кивнул.

— Да, сэр, с удовольствием. Если можно, шотландское виски.

По лицу комиссара пробежала легкая улыбка. Значит, Карни был настоящим мужчиной, а не просто роботом, выполнявшим приказы. Карни заметил улыбку и понял, что его действительно испытывали и он, кажется, выдержал экзамен.

Макмиллан встал, открыл железный ящик шкафа, где хранились архивы, достал оттуда бутылку «Гленфидича» и широкий стакан. Щедро туда плеснул и передал стакан Карни, а потом вернулся на свое место за столом. Некоторое время молча разглядывал Карни.

— Думаю, вы, несомненно, теряетесь в догадках, не можете понять, что происходит, — прервал он наконец молчание.

Карни позволил себе легкую усмешку.

— Да, сэр, можно и так сказать.

Старший лейтенант Фрэнкс взглянул на лежавшее перед ним тощее досье. Какое-то время он перебирал бумаги, а потом обратился к Карни.

— Ваш начальник свидетельствует, что вы хороший служака, Карни, — сказал он. — Вам знакома обстановка на улицах, и вы знаете своего противника.

Карни пожал плечами.

— Я просто выполняю свои обязанности.

Фрэнкс кивнул.

— Но, к сожалению, вам не всегда удается сдержать свои эмоции, — заметил он. Это была констатация факта, не обвинение, но Карни тут же перешел в защиту.

— Я ненавижу наркотики и ненавижу тех, кто их предлагает нашим детям, — с чувством сказал он.

— Как и мы все, — ответил Фрэнкс, — но мы носим форму, что налагает на нас определенные ограничения. Мы обязаны действовать в рамках строгих правил и руководствоваться в наших поступках мерками нашего общества. Вы вышли за все пределы, Карни, и вы знаете это не хуже меня.

Это уже было открытое обвинение, и нужно было как-то оправдываться. Карни слегка склонил голову.

— Да, сэр, я это знаю и сожалею о содеянном. — Он не попытался найти оправдание своему поступку.

Казалось, такой ответ удовлетворил Фрэнкса, лишь кивнувшего в знак согласия головой, и он посмотрел в сторону Макмиллана, обменявшись каким-то сигналом. Комиссар наклонился вперед, уперевшись о стол локтями и сложив пальцы в пирамиду.

— Ладно, джентльмены, — сказал он, — теперь давайте поговорим о деле, если вы не против.

В последующие сорок пять минут Карни пришлось отвечать на нескончаемый поток вопросов. Часть из них показалась ему не имеющей никакого отношения к делу, а некоторые другие носили столь личный характер, что он начал постепенно раздражаться, расценив их как вмешательство в его личную жизнь. Но мере того как беседа близилась к концу, он начал понимать, что присутствующие в комнате теперь знали все, что можно было знать о Поле Карни и как полицейском, и как мужчине: все о его мировоззрении, его личности, сильных и слабых сторонах. Теперь он чувствовал себя не в своей тарелке.

Наконец Макмиллан еще раз взглянул на своих коллег, давая понять, что они могут задать новые вопросы, но вопросов больше не было. Тогда он обратился к Карни.

— В таком случае займемся делом. Мне кажется, господин Карни, что вам не помешает найти работу. Такую работу мы можем вам предложить, если пожелаете. Должен признать, что работа не из простых. — Он помолчал. — Ну как, интересуетесь?

Карни все еще осторожничал.

— Думаю, зависит от того, какую работу вы предлагаете.

— Правильно, — задумчиво сказал Макмиллан со вздохом. — Откровенно говоря, передо мной небольшая проблема. Дело в том, что я не имею права вдаваться в детали, пока не получу вашего согласия, пока вы не скажете, что готовы выполнить эту работу. К тому же вам придется подписать соответствующие бумаги о неразглашении тайны, чтобы вам могли присвоить третью степень допуска.

Карни был поражен и не смог этого скрыть. Несколько секунд он глядел на Макмиллана с открытым ртом, пока не обрел дар речи.

— При всем к вам уважении, сэр, это какая-то дикость. Как я могу согласиться на работу, если не имею о ней ни малейшего представления? Она мне может не подойти, или я могу не подойти для этой работы. При всем желании из меня не получится писарь, заваленный кучей бумаги, и это уж точно.

Губы Макмиллана тронула улыбка.

— Мне нравится ваша откровенность, господин Карни, — промолвил он. — Но я могу вас заверить со всей ответственностью, что вам не грозит оказаться похороненным за столом с бумагами. Вам предстоит быть на воле и сражаться с преступностью. Более того, если можно так сказать, ваше место на переднем крае борьбы. — Он немного помолчал. — Но это все, что я могу вам сейчас сказать, не более того. А теперь решение за вами, и только за вами. Мы не можем продолжать, пока не получим вашего согласия.

У Карни кружилась голова. В отчаянии он возвел глаза на старшего лейтенанта Фрэнкса.

— Сэр, если я откажусь, какие у меня шансы вернуться на прежнюю службу?

Фрэнкс медленно покачал головой.

— Никаких, — отрезал он. — Те же качества, которые привлекают нас, исключают возможность вашего дальнейшего пребывания по прежнему месту службы в обычной полиции.

Суровый и окончательный приговор выбил Карни из колеи. Он принял решение незамедлительно и без колебаний.

— Ладно, скажем, я принимаю ваше предложение, — пробормотал он.

Макмиллан слегка кивнул и жестом пригласил Гривса приступить к делу. Тот вынул из кармана казенную бумагу и положил ее на стол перед Карни.

— Прочитайте и подпишите, — сухо приказал он.

Карни быстро пробежал бумагу глазами в надежде найти ключ к разгадке тайны, но не обнаружил в документе никаких указаний на то, что собой представляет работа, которую ему предлагали. Закончив чтение, он взглянул на Гривса, который молча протянул ему авторучку. Поколебавшись еще секунду, Карни вслух прочитал клятву о неразглашении и поставил свою подпись. Макмиллан и Фрэнкс тоже расписались в качестве свидетелей, после чего Гривс положил документ назад в карман. Дело было сделано.

— Вот и все. Теперь мы можем рассказать вам, что мы задумали, — заключил Макмиллан и приступил к детальному рассказу о планах, которые они к тому моменту разработали.

7

— Должен тебе сразу сказать, что вся эта затея вызывает у меня серьезные сомнения, — откровенно признался Барни Дэвис. — Но я дал свое согласие при условии, что принимаем эту идею как рабочую гипотезу, и вот теперь мне прислали тебя. Значит, если у нас что-то получится, с тебя и начнем.

Карни попытался подобрать подходящий ответ, но из этого ничего не вышло. Когда знакомство начиналось с подобного заявления, трудно было найти нужные слова. Да и к тому же он чувствовал себя здесь явно не в своей тарелке.

Он получил приказ явиться к подполковнику Дэвису в штаб-квартире САС в Херефорде. Так он и сделал. Но простой, казалось бы, акт — миновать часовых у ворот — вызвал в нем не меньше эмоций, чем у христиан, входивших в клетку со львами. Как и большинство штатских, Карни имел довольно слабое представление о САС и его деятельности. Реальных фактов почти никто не знал, и человеку с улицы оставалось лишь рисовать в своем воображении картину, используя легенды и вымыслы. А если верить легендам, САС состоял из людей особого склада, сверхгероев подобно капитану Марвелу или Супермену.

— Я постараюсь запомнить ваши слова, сэр, — сумел он выдавить из себя в конечном счете.

Дэвис улыбнулся.

— Урок первый, — сказал он, — у нас в САС не козыряют воинскими званиями. Человек заслуживает уважения за свои личные качества испособности, а не в зависимости от лычек и нашивок. В твоем конкретном случае и с учетом того, что человек ты здесь посторонний и, по сути, о тебе ничего не известно, на первом этапе на тебя будут смотреть как на еще одного рядового служащего. Так что не ожидай, что тебе будут отдавать честь солдаты, с которыми будешь работать. Для них ты всего лишь один из начинающих.

Дэвис помолчал и несколько смягчил тон.

— И совсем не обязательно величать меня «сэром», когда ко мне обращаешься. Но это так, между прочим. Достаточно называть меня «боссом».

Дэвис быстро перелистал досье, которое старший лейтенант Фрэнкс передал ему по факсу.

— Получается, что ты считаешь себя крутым парнем, — подытожил Дэвис, но в его голосе не было снисходительности.

Карни ощетинился.

— Я ничего такого не думаю, — запротестовал он. — Но мне не требуется чужая помощь, если вы именно это имели в виду.

Дэвис кивнул с довольным выражением.

— Вот и хорошо. Видно, ты не позволяешь наступать себе на пятки. Но не задирай нос. Не забывай, что, скорее всего, любой из моих солдат может тебя свернуть, наклеить марку и отправить почтой второго класса, прежде чем ты поймешь, что происходит.

Карни воспринял эту живую картинку буквально. Да и чувствовалось, что она была нарисована не ради похвальбы, а чтобы у него не осталось никаких иллюзий. И он свято поверил Дэвису.

— Думаю, комиссар Макмиллан уже ввел тебя в курс дела и в общих чертах ты знаешь, о чем идет речь, — продолжал Дэвис.

Карни согласно кивнул.

— Вы хотели бы, чтобы я выступил в роли консультанта отряда особого назначения. И в общем, чтобы служил проводником.

В свою очередь, кивнул и Дэвис.

— Коротко говоря, так оно и есть. Но ты будешь не просто консультантом, а скорее — собакой, идущей по следу. Нам нужен человек на месте. Тот, кто знает нужных людей в нужных местах.

— Либо ненужных людей в ненужных местах, — вставил Карни.

Дэвису это уточнение пришлось по душе, и он улыбнулся. На какое-то время он задумался.

— Конечно, в идеальных условиях тебе ни при каких обстоятельствах не следовало бы ввязываться в боевую обстановку. К сожалению, мы живем не в идеальном мире. Может возникнуть ситуация, когда ты окажешься на переднем крае. Тебе ведь не привыкать обращаться с оружием, стрелять?

Карни слегка пожал плечами.

— Обычная полицейская подготовка: пистолет и немного времени на стрельбище со снайперской винтовкой.

Дэвис еще раз заглянул в досье Карни.

— У тебя неплохо получалось, — заметил он сухо. Его слова походили на комплимент, единственный за весь разговор. Он сделал пометку в досье. — Но мы это вскоре проверим.

Он смерил взглядом Карни, как если бы тот был куском мяса.

— Когда у тебя в последний раз был экзамен по физической подготовке?

Карни попытался вспомнить.

— Не уверен, не помню, — признался. — Наверное, месяцев пять или шесть назад.

Дэвис сделал еще одну пометку.

— Этим, видимо, тоже придется заняться.

Он посмотрел на Карни оценивающе.

— Чисто внешне ты выглядишь недурно. Ты спортом каким-нибудь занимаешься? Может, ходишь в гимнастический зал?

Карни пожал плечами.

— Ну, бываю там, чтобы не потерять форму, раз или два в месяц, не чаще. Упражнения с гирями, на велосипеде, пару миль делаю на бегущей дорожке.

— Спортом не увлекаешься? Чем занят в свободное время? — допытывался Дэвис.

Карни грустно улыбнулся.

— Времени свободного у меня сейчас не так уж и много. В свое время баловался альпинизмом, а в школе был чемпионом по сквошу среди юношей.

Он внимательно посмотрел в глаза Дэвиса, подметив, что его слова не произвели на сасовца должного впечатления.

— Признаться, мы затронули тему, которую я и сам хотел поднять.

Дэвис вопросительно изогнул бровь.

— Ты это о чем?

Карни помолчал, подбирая слова.

— Знаете, я довольно четко себе представляю, с какими именно людьми мне предстоит работать, — начал он. — И я вполне готов смириться с тем, что, скорее всего, меня не примут с распростертыми объятиями, учитывая, что человек я посторонний и всякое прочее.

Дэвис и не пытался это отрицать. Да и не имело смысла. Однако было приятно, что Карни правильно оценивал ситуацию. Он задумчиво на него посмотрел.

— Ну и что ты этим хочешь сказать?

Карни взял быка за рога.

— Если у меня есть хоть какой-то шанс завоевать уважение рядовых, я знаю, что это зависит только от меня, — тихо сказал он. — Именно поэтому я бы хотел начать с азов, если это возможно. Нельзя ли меня подключить к подразделению, которое только начинает учебную программу?

На Дэвиса его предложение произвело большое впечатление. Его собеседник не только правильно оценивал обстановку, но и сам был не промах. Он едва заметно усмехнулся.

— А ты представляешь, какую ношу взваливаешь себе на плечи? — спросил он.

Карни решил быть откровенным до конца.

— Нет, — признался, — но все равно я готов попытаться, если позволите.

Дэвис уже не скрывал широкой улыбки.

— Послушай, мне предельно ясно, что, как и большинство посторонних, ты имеешь крайне упрощенное представление о том, чем мы здесь занимаемся, — сказал он. — У нас нет такого, чтобы кто-то прошел шестинедельную подготовку и его бы автоматически зачислили в САС. Все, кто добровольно приходит к нам, — это солдаты высокого класса. Процесс обучения у нас короткий, жестокий и, возможно, самый насыщенный в мире, но он никогда не заканчивается. Обычно солдаты САС не прекращают учебы с того дня, когда они зачислены в полк, и до демобилизации. Учеба не прекращается ни на минуту.

Карни стоически выдержал поток информации.

— Хорошо, признаю, что я не лучший материал, из которого можно слепить нечто дельное. Но мне все равно хотелось бы хоть какое-то время пробыть с солдатами на учебе.

У Дэвиса крепло убеждение, что Фрэнкс прислал нужного человека, но внешне он никак не проявлял свои чувства. Он лишь слегка кивнул.

— Ну, ладно, я посмотрю, что можно для тебя сделать, — пообещал он и поднялся. — А сейчас пойдем в тир и поглядим, как у тебя получится.

Он провел Карни по длинному коридору и в конце остановился перед дверью со стальными решетками. Вынув из кармана специальный ключ, Дэвис открыл замок и распахнул тяжелую дверь. За ней виднелись цементные ступеньки, ведущие в подвал. Когда дверь открылась, снизу послышался грохот, отражавшийся от ступенек. Карни понадобилось несколько секунд, чтобы опознать звуки: это был шум стрельбы в закрытом помещении. Он последовал за Дэвисом по лестнице, которая привела их к еще одной двери с хитроумным запором. За ней открывался громадный тир в подвале.

Неожиданное появление подполковника Дэвиса, видимо, было воспринято как некий сигнал. Полдюжины или около того солдат, находившихся в тире, сразу же разрядили оружие, аккуратно его положили и вышли. Щелкнув пальцами, Дэвис пригласил своего спутника пройти в кабинку рядом с окошком, где выдавали патроны.

Оружейник вышел к ним, вложил в пистолет обойму и положил его на скамью.

— Каким оружием ты пользовался в прошлом? — спросил Дэвис, взглянув на Карни.

— Принятый на вооружении в армии пистолет «уэбли» 38-го калибра, — ответил Карни.

Дэвис кивнул и взял в руку лежавший перед ним полуавтоматический пистолет.

— Мы обычно используем эти, — пояснил он. — 9-миллиметровый «браунинг» с высокой пробивной силой. Они находятся в употреблении уже немало лет, и нам кажется, что свое дело они делают.

Он вручил пистолет Карни.

Тот взвесил его на руке, присматриваясь к оружию Оно было полегче привычных ему тяжелых пистолетов, но было такое ощущение, будто он держал в руке нечто солидное, настоящее. Внутренний голос подсказывал, что Карни имел дело с оружием, которое проектировали отнюдь не для того, чтобы с его помощью дырявить бумажные мишени. Это был пистолет, создатели которого ставили перед собой одну цель — убивать людей.

Дэвис быстро перечислил характеристики и особенности оружия, особо отметив меры предосторожности.

— В обойме у тебя восемь патронов, — заключил он, — хотя обычно она принимает тринадцать. Не клади пистолет на стойку и не отводи ствол от мишеней до тех пор, пока не кончатся патроны.

Карни принял стойку для стрельбы, слегка расставил ноги и устроился поудобнее. Держа пистолет в двух руках, как было принято, он зажмурил глаз и прицелился в черный силуэт в отдаленном конце тира.

— Продолжай, — приказал Дэвис.

Карни мягко нажал на курок, истратив три патрона на пристрелку. Все три пули прошли поверх мишени: у полуавтоматического пистолета оказалась непривычно сильная отдача. Чуточку снизив прицел, чтобы скомпенсировать верхнюю отдачу, Карни посильнее сжал рукоятку и сделал еще три выстрела. Последние две пули попали прямо в бесстрастное черное лицо мишени. Карни положил оружие на стойку возле себя.

— Неплохо, — подытожил Дэвис, неохотно признавая меткость стрельбы, и тут же появился оружейник, вложивший новую обойму в пистолет. — Но совсем не обязательно стараться попасть именно в голову. Былая традиция, диктовавшая необходимость вогнать подряд две пули в лоб, сегодня уже не так популярна, как прежде.

Карни взглянул на него, не скрывая удивления.

— А я думал, что цель стрельбы — это поразить противника наверняка, — признался он.

Дэвис кивнул.

— Да, ты прав. В основе философии САС лежит мысль о том, что ты не направляешь оружие на человека, если у тебя нет никакого желания его убивать. Но могут быть и иные соображения.

Карни был заинтригован.

— Какие именно?

Дэвис пожал плечами.

— Предположим, — сказал он, — перед нами поставлена задача освободить заложников, которых удерживают вооруженные террористы. Главное в такой ситуации — нейтрализовать бандитов до того, как они смогут причинить вред людям, и в то же время необходимо обеспечить максимальную защиту заложников. Попробуй себе представить эту картину, Карни, и поймешь, что голова — это слишком малая мишень по сравнению с туловищем. Прицельный огонь и не одиночными выстрелами по туловищу произведет тот же эффект, что и пуля в голову, но гораздо меньше шансов попасть в постороннего человека.

Он помолчал, глядя на пистолет в руке Карни.

— Именно поэтому мы и полагаемся на «браунинг». Он обладает убойной силой.

Неожиданно стальная дверь за их спинами с грохотом отлетела под ударом ноги. Вслед за этим последовал злобный рев.

— Я тебя предупреждал, Дэвис, будь ты проклят!

Карни вмиг развернулся и увидел ворвавшегося в тир высоченного солдата. Глаза у него яростно сверкали, а рот искривила злобная гримаса. Казалось, он мог убить одним взглядом, но винтовка L1A1, которую он придерживал у бедра, говорила о его способности зайти значительно дальше.

— Я тебе говорил, что будет, если ты не согласишься с моим переводом, — орал солдат, надвигаясь на Дэвиса. — Теперь я тебя прикончу, сволочь.

Краем глаза Карни заметил, что оружейник пытается незаметно продвинуться в сторону склада. Это увидел и вооруженный незваный гость, остановивший его дальнейшее продвижение жестким предупреждением.

— Ты, падла, не дергайся.

Он все ближе приближался к ним, держа палец на курке.

Оружейник все же сделал попытку схватить оружие. Винтовка в руке солдата дважды вздрогнула. Звуки выстрелов потонули в крике оружейника, и он стал оседать на пол, прижимая руку к животу.

У Карни пересохло во рту. У него не оставалось сомнений, что его ждет та же участь. Это было так глупо и бессмысленно, что его затрясло от ярости. Его дальнейшие поступки были продиктованы гневом и инстинктом. Он не задумывался над своими действиями.

Он совершил пируэт, которому мог бы позавидовать признанный мастер балетного искусства из России. Одним плавным движением он схватил заряженный «браунинг», упал на пол, откатился в сторону от Дэвиса и прицелился.

Такой прыти солдат явно не ожидал. Он никак не мог предположить, что в дело вмешается штатский. За ту долю секунды, которая ему потребовалась, чтобы направить винтовку на Карни, полицейский сделал три выстрела. Солдат зашатался и выпустил из рук винтовку, а затем упал, не издав ни звука.

Карни била дрожь, он тяжело дышал. Трудно было прийти в себя после вспышки энергии, истощившей его душу и тело. Мыслей в голове тоже не было, кроме одной — он только что убил человека. Он не сводил широко открытых глаз с Дэвиса, как бы ожидая от него ответа на невысказанный вопрос.

Ответа не последовало. На лице Дэвиса ничего нельзя было прочитать. Он казался вполне спокойным, как если бы ничего необычного не произошло. У Карни голова шла кругом. У этого человека, казалось, были стальные нервы, и он был лишен всяческих эмоций.

И вдруг Дэвис заулыбался, повергнув Карни в полное изумление.

— Очень хорошо. Значит, ты не испытываешь угрызений совести, если в критической ситуации нужно ухлопать человека, — пробормотал он удовлетворенно. — Ты знаешь, многим это не под силу, даже когда их жизнь под угрозой. Они замирают на месте, а потом уже слишком поздно.

Карни ничего не мог понять. Все еще находясь в шоке, он перевел взгляд с Дэвиса на солдата.

Тот уже поднимался с пола, и на его черном лице сияла улыбка. Оружейник тоже каким-то чудом пришел в себя и спокойно стоял возле склада.

— Холостые патроны, разве не понятно? — небрежно пояснил Дэвис. — Как ты догадываешься, это был небольшой экзамен. Между прочим, ты его сдал.

У Карни появилось желание врезать ему по морде, но он заставил себя дышать медленно и глубоко, пока не почувствовал, что почти пришел в норму. Его жертва теперь стояла рядом.

— Господин Карни, позвольте вам представить сержанта Эндрю Уинстона, — продолжил Дэвис. — В дальнейшем вы будете практически неразлучны. Уинстон пишет стихи и убивает людей. То и другое у него прекрасно получается.

Уинстон протянул руку.

— Привет, — сказал он.

Карни ничего другого не оставалось, как обменяться с ним крепким и дружеским рукопожатием.

— Ты скор на руку, — одарил его комплиментом великан с Барбадоса. — Должен признать, не ожидал такой быстрой реакции.

— Я говорил, что вы будете вместе работать, но это не означает, что вы должны полюбить друг друга, — сказал им Дэвис издевательски.

Он хлопнул в ладоши, а потом довольно потер руки.

— Ну что ж, джентльмены, с этим делом покончено, и если нет возражений, мы могли бы промочить горло в клубе «Палудрин».

8

Три недели спустя Пол Карни физически окреп, набрался мудрости и глубокого уважения к солдатам из 22-го полка САС, а заодно стал открыто гордиться своей причастностью к этой службе.

Дэвис сдержал свое слово и позволил ему проходить подготовку вместе со своими военными коллегами. Первые дни показались сущим адом, а последующие две недели были еще хуже, но Карни выдержал испытание и вынес из него совершенно новый взгляд на то, что ему предстояло. Теперь он по собственному опыту знал, что душу и тело человека можно довести до крайней боли и даже выйти за рамки возможного. Он постепенно начал понимать, откуда берется почти мистическое чувство групповой гордости и спаянности, связывающее солдат лучшего боевого полка в мире.

Вполне оправдались его первоначальные опасения, и солдаты на первых порах действительно отказывались принять его в свою среду. Первые дни его попросту игнорировали. А когда поняли, что это на него никак не действует, к нему стали относиться с плохо скрываемым подозрением, практически враждебно. За этим последовали издевательства, личные оскорбления и унижения, что в конечном счете вылилось в серию дурацких выходок, поданных как шутки, но во многом это были жестокие шутки. Спустя много дней после того, как издевательства прекратились, Карни все еще нужно было время, чтобы привыкнуть ко вкусу чая, не сдобренного мочой.

Но он прошел через все эти испытания, сцепив зубы и преисполненный решимости выдержать экзамен. Он сумел выжить и преодолеть кросс по пересеченной местности протяженностью в двадцать миль с рюкзаком, весившим 24 фунта, за спиной. Случалось испытывать полное истощение от длительной голодовки, и он научился утолять голод живыми улитками и слизнями, корнями и ростками съедобных растений и травы. Больше того, и это было, скорее всего, самым главным, он приобрел уверенность в своей способности выжить при любых условиях и почувствовал себя человеком неординарным. В общем, он овладел искусством крепко стоять на собственных ногах, но не менее важным было ощущение себя как части общего, как члена команды. Карни чувствовал, что ему выпало в жизни большое и редкое счастье.

Он завоевал уважение солдат, хотя нельзя было сказать, что они его полностью приняли как одного из своих. Для этого требовалось время, и, возможно, такое никогда не случится, но это не имело большого значения. Главное было достигнуто: команда сформировалась и была работоспособной. Она состояла из патрулей, в которые входили четыре человека, а они создавали авангард подразделения. Вместе с разведкой и восемью солдатами в резерве они находились в полной готовности к выступлению. Дэвис, как вначале и намеревался, предоставил им автономию. По завершении этапа подготовки он выполнил свою задачу, и ему, по сути, больше нечего было делать. САС не имел ни малейшего желания и не собирался почивать на лаврах.

Оставалось провести заключительный брифинг и поставить первую задачу. Это пришлось сделать значительно раньше, чем кто-либо мог предположить.

Они собрались в Кремле, отделении САС по разведке и оперативному планированию операций в Стерлинг-Лайнз. Первый отряд возглавлял майор Майк Андерсон, которого отозвали из Северной Ирландии, где он выполнял секретную миссию. При нем состояли рядовые Фил Джексон — Джамбо; Эдди Ментит и Пит Делани. Пару месяцев назад все успешно завершили курс 14-недельной подготовки и были приняты в полк. Второй отряд под командованием капитана Барри Блейка — Буча — тоже состоял из трех стажеров, как в старом анекдоте об англичанине, ирландце и шотландце, — коренной житель Лондона Майк Питерс, Джимми Фелан и Иан Ангус — Абердин.

В отряд капитана Брайана Финн вошли очень разные люди, включая деятельную троицу — жителя Ливерпуля Теда Бреннона, уроженца Корнуолла Майлза Трематона и единственного выходца из Уэльса Хью Томаса. Разделения на «южан» и «северян» не происходило в основном благодаря усилиям Хью, которому присвоили кличку Фатальный Валлиец за его успехи в рукопашных схватках.

Официально Карни не входил в состав ни одного отряда, и его обязанности смутно определялись как «советник» для всех четырех. Но при всем желании он не мог порвать связь с Эндрю Уинстоном, с которым у него установился невидимый, но прочный контакт, основанный, казалось, на дружбе и взаимном доверии. Получив подкрепление в лице Красавчика Пэррита, отряд был доукомплектован еще двумя солдатами — Терри Марксом и Тони Тофилдом, которых знали в полку под общей кличкой Твидлидам и Твидлиди, поскольку они были неразлучны. Хотя по возрасту они были старше многих, Уинстон остановил свой выбор именно на них, потому что знал обоих и безгранично им верил. Несколько месяцев назад оба сопровождали его во время особенно опасной миссии в горах Казахстана, в бывшем Советском Союзе.

Собравшиеся в зале ожидали появления Дэвида Гривса, представителя «зелени», который должен был снабдить их самой последней информацией и дать окончательное добро на начало операции. После чего они получат возможность задавать любые вопросы, и собрание превратится в «китайский парламент», когда любой присутствующий, вне зависимости от звания, имеет право голоса.

Появившийся Гривс подошел к трибуне и оглядел зал.

— Джентльмены, теперь у нашего противника имеется имя, — объявил он несколько театрально. — Наркотик называют на улице «нирваной».

Во время наступившей паузы по его губам проскользнула тонкая и грустная усмешка.

— Для тех из вас, кто не знаком с религиями и мистическими верованиями Востока, поясняю, что этим понятием буддисты обозначают состояние высшего духовного умиротворения. Ирония состоит в том, что у этого наркотика прямо противоположный эффект.

— Вы имеете в виду, что он действует как сильное слабительное? — выкрикнул Тед Бреннон, вызвав взрыв хохота в зале.

Майор Андерсон уничтожил его взглядом. Пока Гривс не закончил своего выступления, он правил в зале в силу своего звания. Любые выкрики были допустимы лишь позже, когда открывался «китайский парламент».

Гривс не обратил никакого внимания на реплику.

— Хотя время у наших ученых было ограничено, им удалось установить в ходе испытаний, что употребление этого наркотика повышает уровень прирожденной агрессивности на пятьдесят-шестьдесят процентов, — продолжал он, как если бы его не прерывали. — Иными словами, по меньшей мере в полтора раза возрастает шанс того, что под воздействием этого наркотика любой человек способен совершить акт насилия, даже садизма. Естественно, эти грубые прикидки теряют всякий смысл, если наркоман изначально обладает склонностью к насилию. Хуже того, в этом случае возможные последствия вообще не поддаются оценке. Если же принимать этот наркотик регулярно, наркоман может прибегать к актам насилия просто ради того, чтобы себя показать, либо на постоянной основе.

Карни поднял руку, чтобы привлечь внимание Гривса.

— В какой форме производится наркотик и как его принимают? — спросил он.

Гривс знал, какой следовало дать ответ.

— Сейчас, насколько нам известно, наркотик выпускают в форме пилюли. Основные химические компоненты скрыты под безвредной и безвкусной оболочкой. Однако, поскольку это вещество действует и в минимально малых дозах и чрезвычайно легко усваивается, его можно производить и в форме крупинки.

Карни воспринял информацию стоически, хотя, по его разумению, это был наихудший вариант. Среди подростков, в первую очередь малолеток, ищущих острых ощущений, пилюли пользовались особым спросом. Модные в последнее время наркотики подобно «экстазу» быстро завоевали новые рынки лишь потому, что целому новому поколению молодых людей не льстила перспектива колоться шприцами или вдыхать «крэк». Пилюлям и крупинкам можно было придать облик «чистых» наркотиков, и они легко могли войти в моду.

Положение осложнялось тем, что даже при умеренных возможностях производства выпускать пилюли было легче и быстрее, а распространять и того проще. К тому же крайне трудно вскрыть всю сеть распределения, поскольку нельзя было воспользоваться знаниями и опытом, накопленными в борьбе с наркоманией, где потребители использовали шприцы.

Пока Карни раздумывал над этими проблемами, Гривс продолжал брифинг.

— Мы практически уверены, что наркотик изобрели в Германии, и первоначально именно оттуда контролировалось его распространение на Европейском континенте, — говорил он. — Но сейчас все изменилось. Теперь это вещество начали производить повсеместно.

Гривс сделал паузу перед тем, как подойти к главному в своем сообщении.

— А вот вам и хорошая новость, джентльмены, — объявил он наконец. — Как нам кажется, удалось обнаружить одну из лабораторий, которая находится на заброшенной ферме в графстве Норфолк. Ваша первая задача — прикрыть эту лабораторию.

Гривс сошел с трибуны, давая понять, что поведал все, что собирался сказать. Теперь можно было задавать любые вопросы.

Поднялся майор Андерсон.

— Но согласитесь, что этим должна бы заняться полиция? — возразил он. — Ведь если мы возьмемся за дело, это все равно что колоть орехи паровым молотом.

Гривс мрачно покачал головой.

— Немецкая полиция при полном вооружении попыталась провести сходную операцию больше двух недель назад, — сказал он. — Они потеряли пятерых, и мы не желаем так же рисковать. Кроме того, у вас есть шанс попробовать свои силы. Будем надеяться, что эта операция послужит предупреждением для ублюдков, занимающихся грязным бизнесом, и они поймут, что им не приходится рассчитывать на мягкое обращение. Надежда, конечно, слабая, но может быть, нам удастся их настолько запугать, что они откажутся от планов обосноваться в Соединенном Королевстве, и таким путем мы избавимся от кучи неприятностей в будущем.

— Короче говоря, речь, по сути, идет о том, чтобы натравить одну банду психопатов на другую? — поинтересовался Красавчик без тени улыбки.

Его вопрос вызвал бурю протестов и негодования.

— Ты о себе говори, Красавчик, — выкрикнул Абердин Ангус. — У меня с психикой все в порядке, не хуже других.

Это утверждение стали дружно оспаривать, и кое-кто не преминул указать, что Красавчик сидел рядом с Фатальным Валлийцем, а тут уж не было спора — мозгов у него как у клопа. Возражения Валлийца, попытавшегося защититься, потонули в хоре обвинений, среди которых звучало и напоминание о скотоложстве и прочих прегрешениях, обычно адресуемых жителям Черных гор.

Майор Андерсон не вмешивался, позволив солдатам обменяться приличествующими моменту шутками. Такова была традиция или, если можно так сказать, одна из сторон жизни САС, которая предписывала обмен глупостями по окончании брифинга. Покинув свое место, майор подошел к Карни, сидевшему рядом с Уинстоном.

— Послушай, ты у нас здесь самый грамотный по части наркомании, — сказал он. — Какого черта нужно этим ребятам, которые глотают всякую дрянь и теряют человеческий облик? Этого я никак не могу понять.

Карни в ответ лишь пожал плечами. Такой вопрос ему задавали в прошлом много раз, но до сих пор он не мог дать на него вразумительного ответа.

— А почему бы и нет? — возразил он. — Они уже многие годы занимаются не меньшими глупостями. К примеру, вкалывают в вену всякое дерьмо, хотя знают, что губят свое здоровье и не смогут потом избавиться от дурной привычки. Или принимают амфетамин, а в результате их мозги станут напоминать сыр в дырочках. Или уходят в сновидения, заполненные кошмаром и безумством, — заключил он. Потом сделал паузу, чтобы его слушатели усвоили сказанное. — Так почему бы им не попробовать новый наркотик? Он особо привлекателен для тех, кто приходит почти в экстаз от насилия и буквально рожден для 90-х годов. Достаточно посмотреть на разбушевавшихся футбольных болельщиков.

Андерсон вцепился в него злыми глазами.

— Ты, парень, большой циник, не правда ли? — заметил он.

Карни только горько ухмыльнулся.

— Скажем так, майор, вы сражались на своей территории, а я — на своей.

На это нечего было ответить, подумал Андерсон, вспомнив те ночи, когда он патрулировал улицы в кварталах Шэнкилл-роуд. Едва заметно кивнув, он отвернулся и прошел к Гривсу, чтобы получить дополнительную информацию о местонахождении лаборатории, где, как предполагалось, производили наркотики.

Карни обратился к Уинстону.

— Ну и в какое место я здесь вписываюсь?

Уроженец Барбадоса в ответ только ухмыльнулся.

— Твое место там, где тебе нет места, — жестко сказал он. — Эта прогулка сугубо для нас, а мы, как знаешь, выступаем под девизом «Слава или смерть».

Карни кивнул. Он ждал именно такого ответа, но чувство недовольства его не покидало.

— Да ты не расстраивайся. Перед тобой стоит прежняя ответственнейшая задача, — напомнил ему Уинстон. — Именно там, на улицах, идет настоящее сражение, которое решит исход битвы. Ведь ты наши глаза и уши. Нам все еще требуется информация о том, как они распространяют наркотик, вся сеть распределения.

Эта небольшая речь, как и ожидалось, произвела на Карни должное впечатление. Уинстон был прав. У него было свое место, и он был преисполнен решимости внести свой вклад в это дело.

9

— Не знаю, что вы об этом думаете, босс, но мне кажется, что я выгляжу полным болваном, — пожаловался Красавчик.

Действительно, в форме он выглядел прекрасно, и это все признавали, но сейчас на нем были шорты цвета хаки, толстые коричневые носки, тяжелые ботинки туриста и голубая рубашка в клеточку с плечиками. На спине красовался яркий сине-желтый рюкзак с броской надписью «Друг туриста».

Уинстон, облаченный в похожие одеяния, взглянул на него сочувственно.

— Кончай нюни распускать и смотри на это как на развлечение, — сказал он. — Мы с тобой сейчас всего лишь пара любителей природы, вышедших на легкую прогулку. Что может быть лучше небольшой прогулки по свежему воздуху в такой чудесный день?

Красавчик хмыкнул, давая понять, что убедить его окончательно не удалось.

— Знаете, сдается мне, что со стороны нас можно принять за любовников, — проворчал он. — Может быть, нам взяться за руки, чтобы ни у кого не оставалось сомнений на наш счет?

Он перешел с шага на кокетливую перебежку, прижался к боку Уинстона, вложил ему в руку указательный палец и пощекотал ладонь.

Уинстон его резко оттолкнул.

— Пошел вон! — прорычал он добродушно. — А то ты заставишь меня поверить слухам, которые о тебе распускают в душевой.

Красавчик засмеялся, отодвинулся и пошел рядом нормальной походкой. Они продвигались вверх по узкой извилистой дороге, ступая по корням деревьев. Дорога вела вправо к группе заброшенных строений примерно в ста ярдах от них.

— Так, а теперь гляди в оба, — неожиданно прошипел Уинстон, моментально посерьезнев. — Согласно имеющейся у меня информации, интересующая нас ферма расположена сразу за поворотом между сараями. И ради всего святого не напрягайся, расслабься. Ставлю один против десяти, что у них обязательно окажется кто-нибудь на шухере, а к незнакомцам доверия они не испытывают даже на приличном расстоянии.

Красавчик кивнул и тоже посерьезнел.

— Вы правы, босс, как всегда, — тихо ответил он.

Столь резкая перемена тональности их беседы объяснялась характером порученной им миссии. Они, конечно же, вышли не просто подышать свежим воздухом, а должны были произвести разведку местности в районе фермы, находившейся под подозрением. В последние три дня за ней было установлено круглосуточное наблюдение. Лишь в редких случаях САС проводил операции без тщательной подготовки, и на этот раз не сделал исключения. Очень важно было собрать наиболее полную информацию о расположении и внутренней структуре главного здания и прилегающих к нему помещений. Нужно было также получить сведения о том, сколько там людей, есть ли часовые и какие они приняли меры предосторожности. Хотя майор Андерсон установил наблюдательный пост вдали от фермы, откуда местность круглосуточно контролировалось с помощью биноклей и приборов ночного видения, сейчас наступил момент, когда следовало подобраться к объекту максимально близко.

С воздуха были сделаны фотографии, которые давали представление о расположении строений, но перед Уинстоном и Красавчиком была поставлена задача провести рекогносцировку на местности. Они рассчитывали получить сведения об автомашинах, которые могли быть припрятаны среди складов и сараев, а заодно хотели проверить возможность использования дороги как пути наступления.

Они находились в шестидесяти ярдах от ближайшего сарая, когда Уинстон внезапно насторожился. Он уловил еле слышный гул двигателей машин, поднимавшихся на низкой передаче в гору за их спинами.

Красавчик тоже услышал шум и бросил взгляд через плечо.

— Их пока не видно, босс, — доложил скороговоркой. — Что будем делать? Пора прятаться?

Уинстон остановился, обдумывая предложение. Он обежал взглядом окрестности, прикидывая, где можно укрыться на открытой местности. Можно было нырнуть в кювет у дороги, иных укрытий поблизости не было.

— Забудь об укрытии, — прошипел он. — Продолжаем движение. Кто бы это ни был, возможно, уже нас засек, а если неожиданно исчезнем из виду, навлечем на себя подозрения. Ты как думаешь?

Он продолжал шагать, намеренно сбавляя темп по мере того, как сзади приближался гул двигателей.

Их должно быть две, подсказывало ему чутье. Небольшой вездеход типа «лендровера» или «шогана» и грузовик побольше. Он прошипел в сторону Красавчика:

— Гляди в оба, когда они станут нас обгонять. Я беру на себя вездеход, а ты следи за грузовиком.

Он пропустил Красавчика вперед, чтобы у обоих был полный обзор в обе стороны. В эту минуту машины приблизились к ним вплотную, а до строений фермы впереди оставалось тридцать ярдов. Сержант и рядовой отошли к краю дороги, чтобы пропустить машины.

Первым оказался джип «чероки». Уинстон внимательно осмотрел его и подсчитал пассажиров. Впереди сидели водитель и пассажир, а на заднем сиденье расположился еще один человек.

За джипом следовал старенький грузовик, который, по прикидке Уинстона, мог принять тонны четыре груза. Сержант поглядел в сторону, чтобы Красавчик тоже сделал свое дело. Задние фонари грузовика вспыхнули красным светом, едва только он миновал парочку туристов.

— Приехали, — выдохнул Красавчик.

До того момента, как грузовик тормознул, у них не было оснований предполагать, что между ним и фермой существовала какая-то связь. Но теперь обе машины явно сбавили скорость перед крутым поворотом между строениями фермы.

Уинстон и Красавчик продолжили путь в направлении дальнего въезда, когда скрылся с глаз зад грузовика. Оба внимательно всматривались в промежутки между строениями, проходя мимо них и продвигаясь вверх по дороге. Они не обронили ни слова, пока не очутились снова на открытой местности.

Неожиданно Уинстон резко остановился, сделав вид, будто завязывает шнурок на ботинке. Опустившись на колено, он осторожно взглянул назад в сторону фермы, поднялся и посмотрел на Красавчика. В его глазах читался вопрос: «Ну и что ты теперь скажешь?»

— Мне кажется, — задумчиво протянул Красавчик, — что у нас появилась проблема. Грузовик был пустой.

— Ты уверен? — переспросил Уинстон.

Красавчик утвердительно кивнул.

— Нижняя подвеска в норме, и клиренс в порядке. Я смотрел внимательно, когда грузовик проходил мимо. Груза не было. Это я гарантирую.

— Черт! — выругался Уинстон, вложив в одно слово все свое раздражение. Проблема была яснее ясного. Грузовики выполняли одну из двух задач: они либо привозили, либо увозили грузы. А если этот пришел пустой, можно было смело предположить, что назад пустым он не пойдет.

— Похоже, они готовы что-то отсюда отправить, — заметил Красавчик. — Вам не кажется, что нам придется менять свои планы, босс?

Уинстон согласно кивнул.

— И менять их нужно оперативно, — добавил он. — Теперь нам следует быстренько добраться до своих.

— А продвигаться будем со скоростью, которая принята у туристов? — вопросил Красавчик, не скрывая издевки.

Уинстон испепелил его взглядом.

— А ты как думаешь? Как только скроемся из виду с фермы, ноги в руки и вперед.

Так они и поступили.

* * *

Место сбора и главная база были спрятаны в небольшой рощице на противоположной ферме стороне холма. Такое расположение обеспечивало хорошее укрытие для личного состава и подвоза припасов. В то же время гарантировало стратегическое преимущество и служило идеальным рубежом для подготовки и проведения ночной атаки. Однако в дневное время все эти преимущества отпадали. По выходе из-под укрытия деревьев путь к ферме лежал по склону холма, покрытого травой, и отлично просматривался. Проникнуть на ферму незамеченным было невозможно.

Майор Андерсон выслушал доклад Уинстона в штабном автобусе и хмуро принял плохие новости. Мало того, что все его тщательно разработанные планы летели к чертям, теперь приходилось принимать трудное решение. Все зависело от фактора времени. Как скоро сделают новый шаг производители наркотика? Над этим он и размышлял.

Уинстона тоже тревожил этот вопрос.

— Можем ли мы ждать, пока начнет смеркаться, если следовать нашему плану? — спросил он.

Андерсон пожал плечами.

— А кто его знает?

Он надолго задумался, тщательно и всесторонне рассматривая проблему, взвешивая все возможные варианты и их последствия. Задача предстояла крайне сложная, и ему бы очень не хотелось решать ее в спешке. Его первоначальный план был предельно прост и предусматривал сосредоточение под покровом темноты с последующей атакой на ферму.

Он стал рассуждать вслух. Так ему лучше думалось.

— Если станем ждать, возникает риск того, что они загрузят грузовик и смоются. Значит, еще одна партия этого дерьма попадет на улицы. Если мы выступим слишком рано, потеряем элемент внезапности, а это чревато потерями.

Андерсон взглянул на Уинстона.

— Какие будут предложения?

— Одно, — не замедлил с ответом Уинстон. — А что, если нам пока оставить ферму в покое и перехватить грузовик, когда он отъедет подальше? Тогда мы сможем напасть на ферму позже, как и планировали.

Андерсон отрицательно покачал головой.

— Возникают две большие проблемы. Во-первых, люди из «зелени» могли ошибиться и ничего страшного на ферме не происходит. Мы расстреляем грузовик, и, возможно, погибнет пара штатских, которые ни в чем дурном не замешаны и просто везли мешки с конским дерьмом. В этом случае мы сами окажемся в дерьме по уши. Во-вторых, если они и в самом деле те, за кого мы их принимаем, у них, скорее всего, будет рация для связи между грузовиком и базой. Как только запахнет жареным, птички вылетят из гнезда, и только мы их и видели. Нам ни за что не удастся взять всех, если придется действовать на открытой местности.

— Короче говоря, все сводится к тому, что мы либо отказываемся от риска и позволяем им вывезти наркотики, либо мы выступаем раньше, чем планировали, и тогда уже рискуем головой?

Майор Андерсон кивнул с мрачной улыбкой.

— В общем, большого выбора у нас нет, не так ли?

Он посмотрел на Уинстона и спросил:

— Сколько тебе понадобится времени, чтобы подготовить ребят к атаке?

На такой вопрос можно было ответить просто. Твидлидам и Твидлиди в настоящий момент находились на наблюдательном пункте в четверти мили от штаба. Достаточно было отдать приказ по рации, и они скоро будут здесь. А потом все тоже было предельно просто: получить оружие в грузовике, игравшем роль арсенала, и можно выступать.

— Не больше двадцати минут, — бодро отрапортовал Уинстон. — Если очень спешим, пятнадцать.

Андерсон засмеялся.

— Ну, я думаю, мы можем себе позволить полчаса, — расщедрился он.

Майор достал карту, нарисованную по данным аэрофотосъемки, и расстелил ее на столе.

— Наилучшая диспозиция — разбиться на две группы. Сборный пункт в этом месте, — он указал пальцем на точку, с которой не так давно расстались Уинстон и Красавчик. — Я возьму с собой капитана Финн и его людей, и мы обойдем ферму по дальнему склону холма, чтобы приблизиться к ней с тыла. Ты бери Буча Блейка и постарайся скрытно пробраться вот этим путем.

Он вопросительно взглянул на Уинстона.

— Что ты сможешь использовать как укрытие?

— С этой стороны дороги идет канава. Если не ошибаюсь, до самого конца, — сообщил Уинстон. — Ее мы и используем.

— Очень хорошо, — довольно сказал Андерсон. — Значит, нам удастся дойти незамеченными практически до самых построек. Ну а потом как получится.

Он задумался, внимательно изучая лица Уинстона и Красавчика.

— Надеюсь, мне не нужно вам напоминать, что мы имеем дело с гражданскими лицами, и вообще-то мы оказались в крайне необычной ситуации, чреватой любыми неожиданностями. Мы открываем только ответный огонь. И если это произойдет, действуем строго по правилам. Ведем огонь на поражение, если противник ясно дает понять, что сдаваться не намерен.

— Все ясно, босс, — ответил Уинстон. — Все будет четко и ясно, в зависимости от поведения наших друзей на ферме.

Андерсон кивнул.

— Вот и хорошо.

Говоря это, он провел пальцем по карте вдоль строений и остановился на главном здании.

— Как только мы выйдем из укрытия, из этих строений будем видны как на ладони. Поэтому нам остается лишь лобовая атака. Каждый отряд атакует с центрального входа, с тыла и с флангов одновременно, но предварительно нужно вывести из строя грузовик. Я прихвачу противотанковый гранатомет М72. Если нас встретят огнем, взорву парадную дверь, чтобы вам было легче проникнуть внутрь здания. — Он перевел взгляд с карты на своих собеседников. — Все ясно?

— Как моча девственницы, — с улыбкой ответил Красавчик. — Но это не значит, что мне доводилось их встречать.

Казалось, Андерсон остался доволен в меру того, как позволяли перемены в планах.

— Вот и все, — сказал он, взглянув на часы перед тем, как перевести глаза на Уинстона. — Вызывай своих людей, снаряжайтесь и присоединяйтесь к капитану Блейку. Сбор в 17.30. Минута в минуту.

Уинстон ухмыльнулся.

— Как раз в это время они будут пить чай, — саркастически заметил он. — Для них наше появление будет приятным сюрпризом. Как вы думаете?

Он повернулся к выходу, подтолкнув перед собой Красавчика.

— Да, кстати, — позвал их Андерсон, у которого, видимо, запоздало появилась хорошая идея. — Надеюсь, вы оба догадаетесь переодеться во что-нибудь более подходящее случаю? А то вы смотритесь как пара педиков в этом одеянии.

Красавчик повернулся к нему с улыбкой.

— Мы наденем лучшее, как на церковную службу в воскресенье, — пообещал он.

Андерсон тоже ответил ему улыбкой.

— Нет уж, так тоже не годится. Наденете защитные костюмы и прихватите противогазы. Если на ферме и в самом деле оборудовали лабораторию по производству наркотиков, кто знает, какие химикалии и прочая дрянь разлетятся по воздуху, когда начнется стрельба.

10

Когда Пол Карни поднялся по лестнице к двери своей квартиры, ему почудились слабые звуки музыки, и он сразу же принял меры предосторожности. Бесшумно вставил ключ в замок и стал его поворачивать, стараясь делать это как можно тише. Глубоко вдохнув, резко распахнул дверь и ворвался в комнату, готовый дать отпор.

На диване восседала Линда, лениво потягивая из стакана джин с тоником и слушая музыку, доносившуюся из динамиков стереофонического проигрывателя. Она вскинула голову, когда он ворвался в комнату, и тревогу на ее лице тотчас сменила улыбка.

— Ты кого ожидал? Мафию?

Карни вздохнул.

— Ты что здесь делаешь?

Линда пожала плечами.

— Признаться, я и не ожидала восторженного приема, — протянула она, — но я ведь все еще прихожусь тебе женой, и ключ от дома по-прежнему у меня. — После короткой паузы добавила нехотя: — Мне кажется, Пол, нам надо поговорить.

Карни снова вздохнул.

— Мы уже все обговорили, — напомнил он, — и мы решили, что тебе лучше побыть какое-то время одной. А пока тебя не было, у меня появилась возможность все хорошенько обдумать.

— Прошло почти семь месяцев, — заметила Линда. — А где ты, черт бы тебя побрал, шлялся последние три недели? Ты ушел с работы, на телефон не отвечаешь, а единственное, что мне удалось узнать у Гарри Мэннерза, — это что тебя куда-то перевели, но больше он мне ничего сказать не мог.

— Меня здесь не было, — ответил Карни, не вдаваясь в подробности. Да и не мог он ей ничего больше сообщить, если вспомнить данное им обязательство не разглашатьтайну.

Линда была вынуждена удовлетвориться тем, что он сказал, поскольку у нее не было иного выхода.

— Ну а ты готов поговорить сейчас о нас? Мне, к примеру, хотелось бы знать, есть ли шанс восстановить нашу семью? — Она выглядела маленькой беспомощной девочкой. — Боже мой, Пол, я ведь все еще тебя люблю. Я допустила глупейшую ошибку и очень об этом сожалею. Я провела с ним всего одну ночь, и этого никогда больше не случится. Теперь я знаю, что могу потерять и что я, возможно, уже потеряла.

Карни мучительно переживал и никак не мог решиться. Он буквально разрывался между двумя желаниями. С одной стороны, ему хотелось броситься к ней, обнять, поцеловать и сказать, что готов все простить. Но в то же время не утихла боль внутри и что-то его сдерживало, мешало и напоминало, что простить он никогда не сможет. Это было нечто большее, чем уязвленная мужская гордость и самолюбие. Его останавливали непреходящие чувства. Препятствием служила суть его существа, сила настолько мощная и непреклонная, что она была одновременно и его главной опорой, и основной слабостью.

Он беспомощно посмотрел на свою жену.

— Мне нужно еще немного времени, Линда. Тебе придется еще немного потерпеть.

— Чего ждать? Результатов твоих медитаций на горной вершине? — воскликнула Линда, и голос у нее сорвался. — Тебе что, нужно очиститься перед тем, как у тебя появится мысль о возможности меня простить? Боже мой, Пол, тебе уже сорок три года, а ты по-прежнему не способен взглянуть на мир и принять его таким, как он есть! Ты все еще ищешь совершенства?

Карни почувствовал себя неуютно.

— Ну, это не совсем так, — пробормотал он.

— Так в чем же дело? Ты боишься, что на твоих сверкающих латах останется часть моей грязи?

Карни развел руками, давая понять, что ему нечего, по сути, сказать.

— Послушай, сейчас у меня голова забита другими делами. У меня новая работа, и она для меня много значит.

Линда грустно кивнула, признавая, что сумела прочитать меж строк услышанного.

— А я, надо понимать, значу для тебя меньше?

Она встала, осушила бокал и поставила его на полку над камином. Какое-то время жалобно смотрела на Карни, ожидая, что он ее остановит, не даст уйти, но он промолчал.

Тогда Линда сдалась, признав неизбежное.

— Хорошо, любовь моя, можешь пойти и оседлать своего Росинанта и отправиться на борьбу с ветряными мельницами. А Санчо Панса уходит на покой. На следующей неделе я повидаюсь с адвокатом.

Она вынула из сумочки ключ и положила его рядом с пустым стаканом. Затем направилась к двери.

— Прощай, Пол.

Карни молча проводил ее взглядом. Ему хотелось что-нибудь ей сказать, но ничего не приходило на ум. За Линдой закрылась дверь, и он снова остался один. Мягкий звук ее шагов прозвучал по ступенькам лестницы и затих. Он был в полном отчаянии. От избытка переполнявших его чувств пересек гостиную и грохнул кулаком по стене. Легче ему не стало.

Он снял телефонную трубку и набрал номер Гарри Мэннерза.

— Гарри? Это я, Пол. Скажи, что там слышно о Софридисе?

Мэннерз насторожился.

— А твой какой интерес, Пол?

— Чисто профессиональный, — заверил его Карни. — Меня интересует только один вопрос — он еще сидит или уже на свободе?

Мэннерз ответил не сразу, все еще раздумывая над тем, зачем Карни понадобилась эта информация. Но у него был приказ оказывать Карни всяческое содействие, так что большого выбора не было.

— В общем, — признал он без лишних слов, — Софридис все еще в больнице, но его должны выписать в ближайшие дни. После чего он волен собой располагать, как ему вздумается.

— Черт бы вас всех побрал! — не сдержался Карни, охваченный чувством ярости и полной беспомощности.

В голосе Мэннерза не было и тени сожаления.

— После твоей выходки, Пол, нам ничего другого не оставалось. Софридис утверждает, что девка заявилась к нему, когда едва стояла на ногах под действием наркотиков, а потом просто отбросила копыта. Он говорит, что вез ее в больницу в тот момент, когда ты его остановил, а потом ты лишил его возможности как-то объясниться.

Карни презрительно хмыкнул.

— Он ее вез в больницу? И для этого положил в багажник? Не морочь мне голову, Гарри. Неужели ты веришь в эту муть?

— Я-то не верю, но суд присяжных вполне может поступить иначе, — сказал Мэннерз. — Нет никакого смысла доводить дело до суда. Если он все расскажет своему адвокату и тот не скроет от присяжных всех подробностей, Софридиса наверняка оправдают. К тому же эта мразь способна обвинить полицию в превышении полномочий. — После паузы он продолжил: — Короче, возвращаемся к моему первому вопросу. В чем твой интерес? Если ты снова вступишь с ним в контакт, это можно будет расценить как жестокое преследование со стороны полиции.

— Да мне просто нужно с ним кое-что обсудить, — успокоил его Карни. — Я обещаю, что в разговоре с этим подонком даже не стану повышать голос. Обещаю. Опять же мне кажется, что Софридису изначально не следовало заниматься грязными наркотиками. До сих пор он имел дело исключительно с нюхальщиками, с кокаином. А последний случай говорит о том, что он выходит на новые сферы деятельности. Если это так, возможно, у него есть какой-то слушок о новом наркотике. Может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, есть смысл попробовать. Попытка не пытка.

Все это прозвучало достаточно убедительно, и Мэннерз готов был согласиться, хотя не все его сомнения были развеяны.

— Ладно, я дам знать, что ты можешь с ним повидаться, — смилостивился он. — Но смотри — держи себя в руках. Только так.

— Не волнуйся. Обещаю вести себя как бойскаут, — пообещал Карни и повесил трубку.

* * *

Когда Карни вошел в палату, Тони Софридис, возлежавший на больничной койке, с ужасом на него взглянул и потянулся рукой к кнопке вызова сестры, висевшей над его забинтованной головой.

Карни быстро пересек комнату и вырвал шнур из его руки, прежде чем он успел нажать на кнопку.

— Тебе это не понадобится, Тони, — угрожающе бросил он юноше. — Мы с тобой просто мирно потолкуем, как старые друзья.

Страх на лице Софридиса сменился выражением самодовольства. Он решил, что Карни наверняка приказали держаться в рамках и даже не прикасаться к больному.

— Да что ты говоришь! Небось винограда мне принес? Ну, так выкладывай, коп.

Карни усмехнулся.

— У меня для тебя есть кое-что получше, Тони. Я принес тебе шанс остаться в живых, но не даром. Ты за него заплатишь.

Софридиса вновь обуяла тревога.

— Что за хреновину ты порешь?

Карни пожал плечами и развел руками.

— Ну, все удивительно просто. Если помнишь, ты предложил мне небольшую сделку. Скажем, выдаешь мне кого-нибудь типа Джека Мотрэма со всеми потрохами.

— Пошел ты на хрен, Карни, — вспылил Софридис. — Мне не о чем с тобой толковать. Мне адвокат сказал, что меня освободят без проблем. Это я тебя, мудака, должен благодарить.

Карни сохранил невозмутимый вид и холодную усмешку на губах.

— Тебе, наверное, будет трудно ходить, если тебя лишат обеих коленных чашечек, — сказал он. — Ты же знаешь Джека, он парень крутой и терпеть не может легавых.

Софридис ответил злорадной улыбкой.

— Говори, говори. Только я ведь не стал легавым и не стану. Какой мне смысл теперь? Взамен ведь ничего не поимею.

Карни тяжело вздохнул. Очевидно, торговец наркотиками никак не мог понять картину, и пришлось ему все разъяснить.

— Ты сам мудак, Тони. Ты знаешь, как было дело, и я знаю, но Джек Мотрэм не в курсе дела. А когда его крепко возьмут за шкирку и по-дружески проинформируют, что некий греческий малыш сказал о нем слово, вряд ли кто-нибудь после этого выдаст тебе страховой полис. Твоя песенка спета, Тони.

По лицу Софридиса промелькнул страх, но он тотчас взбодрился и продолжал хорохориться. Копы, в том числе те, которые не в форме и борются с наркотиками, всегда держались в определенных рамках. Между полицией и преступным миром всегда существовала негласная договоренность, основанная на соблюдении неких правил.

Софридис зло хмыкнул.

— Ничего у тебя не получится с Джеком Мотрэмом. Он тебе не пара, и мы оба это знаем, — сказал он убежденно.

Карни снова одарил его холодной улыбкой. Теперь у него был в запасе козырной туз: прежние ограничения на него не распространялись.

— Боюсь, я запамятовал, Тони, и не сообщил, что правила изменились, — сказал он тихо, но с явной угрозой. — Как ты ранее справедливо заметил, никаких больше сделок. Теперь будешь получать по морде без перчаток.

— Ты, сука, хочешь меня запугать? Ты же блефуешь, — пискнул Софридис без былой уверенности в себе.

— Если я блефую, ты в этом скоро убедишься, — пригрозил Карни и сделал вид, будто собирается уходить. — Вообще-то, Тони, я бы советовал тебе поумнеть. Попробуй раскинуть мозгами хоть раз за всю свою недолгую паршивую жизнь. Я тебе предлагаю сейчас лучшее из того, что ты мог бы получить.

Казалось, эта фраза решила дело. Когда Карни повернулся к выходу, Софридис его окликнул.

— Ну ладно. Что ты хочешь узнать?

Карни скрыл довольную улыбку и повернулся к кровати. Лицо хранило серьезное и вдумчивое выражение.

— Тони, что ты знаешь о «нирване»? Когда-нибудь слышал это название?

По лицу Софридиса промелькнула тень недоумения.

— Да, слышал, — признал он. — Но в руках не держал. Это что-то совсем новое.

Карни воспринял новость без замечаний.

— Но если бы ты захотел подержаться, куда бы ты пошел? — спросил он.

Софридис был в полном замешательстве.

— А почему тебя это так интересует? Я слышал, что это всего лишь пилюльки для слабонервных. Говорят, ничего особенного. Я думал, что таких людей, как ты, это вообще не может интересовать.

Интересная информация, подумал Карни.

— Значит, так об этом говорят на улицах, — переспросил он. — Значит, толкуют, что «нирвана» для малолеток?

Софридис пожал плечами.

— Нечто в этом духе. Короче, для членов клубов. Ну, ты понимаешь, о чем я говорю. Во всяком случае, ни один уважающий себя делец не станет иметь с этим дело.

— Но должна же быть какая-то сеть распределения, — настаивал Карни. — Должен же быть где-то оптовик.

Софридис покачал головой.

— Если такой и есть, я о нем ничего не знаю. Клянусь.

Хотя Карни знал, что Софридис врет часто и беспричинно, на этот раз был склонен ему поверить. Тогда он попробовал с другого конца.

— Ты сказал, что это дерьмо ходит по клубам. Можешь вспомнить пару имен или названий?

Софридис заметно воспрянул духом. Внутренний голос ему подсказывал, что на этот раз все обойдется благополучно.

— Если я тебе скажу, ты от меня отвяжешься?

Карни кивнул.

— Абсолютно.

Софридис на секунду задумался, слегка пожал плечами и сказал:

— Хорошо. Но я слышал только об одном месте. Это называется «У Нормы Джин» и находится где-то в районе Килборна.

Он взглянул на Карни, и по лицу у него вновь расплылось самодовольство.

— Ну а теперь иди-ка ты отсюда на хрен и не морочь мне больше голову.

Карни усмехнулся и направился к двери.

— Как прикажешь, Тони. Когда мы увидимся с Джеком Мотрэмом, я обязательно передам ему привет от тебя.

Он вышел из палаты, не оборачиваясь, и не видел, что лицо Софридиса снова побледнело от страха.

11

Уинстон лежал плашмя в кювете в двухстах ярдах от сараев фермы и впервые в своей жизни был очень рад, что на нем защитный костюм. Позади него расположились Красавчик с Твидлидам и Твидлиди. Они ждали, пока майор Андерсон и капитан Фини завершат обходной путь и выйдут к противоположной стороне фермы.

Уинстон посмотрел на часы и повернулся на бок, чтобы не угодил в грязь его автомат МР5 «хеклер-и-кох». Он слегка приподнял голову, чтобы увидеть Буча Блейка и его людей, находившихся в пятидесяти ярдах за Красавчиком, и показал им три пальца, а в ответ Буч поднял два больших пальца, дав понять, что все понял. Через три минуты они должны были приблизиться на достаточное для броска расстояние, а к тому моменту, оставалось надеяться, выйдет на позицию и группа Андерсона.

Красавчик приподнялся над ногами Уинстона, снял маску противогаза и улыбнулся.

— Мы будем выглядеть полными идиотами, если на ферме нас ждут пожиратели морковки. Ты как думаешь? — спросил шепотом.

Уинстон в ответ усмехнулся, не снимая противогаза. Он отлично понимал, к чему ведет его напарник. В своих защитных костюмах и до зубов вооруженные, они представляли смертельно опасную группу нападения, способную вселить ужас в самых закоренелых террористов. Если военная разведка промахнулась и они встретятся с кучкой невинных оболтусов, вполне возможно, кто-нибудь и погибнет, но, скорее всего, от сердечного приступа, без единого выстрела.

Они и в самом деле являли собой ударную группу. Кроме винтовок и кинжалов, каждый имел на вооружении гранаты, висевшие у пояса: по три штуки в расчете напугать противника вспышкой и шумом взрыва и три осколочных гранаты. Они обладали огневой мощью, внушающей ужас — кроме обычных пистолетов «браунинг» в поясной кобуре, у каждого солдата был скорострельный МР5, если не считать Твидлидама, который предпочел вооружиться помповым ружьем «ремингтон-870».

Уинстон снова взглянул на часы, следя за тем, как секундная стрелка приближалась к моменту атаки. Потом перевернулся на живот и стал пробираться ползком вдоль кювета в сторону фермы. Если майор Андерсон правильно рассчитал время, объединенная атака должна была начаться минута в минуту. Через несколько мгновений он с удовлетворением заметил черный силуэт, промелькнувший на зеленом фоне холма по другую сторону зданий фермы в направлении задних ворот. Это мог быть только Андерсон и его люди. Используя рельеф местности, он сумел подойти с главными силами на расстояние в пятьдесят ярдов от сараев. Они практически были готовы к атаке.

Уинстон напряг зрение, стараясь рассмотреть солдат и диспозицию обоих отрядов. Один — по-видимому, Джамбо Джексон, — несколько отстал, чтобы установить ручной пулемет и обеспечить прикрытие огнем с тыла. Остальные осторожно пробирались к воротам, проскальзывая за сараями, которые скрывали их от возможных любопытных взглядов с фермы. Если ее обитатели не выставили часовых в наружных строениях, через несколько мгновений западня захлопнется.

Надежда оказалась тщетной. В тот момент, когда Андерсон вывел своих людей из последнего укрытия, Уинстон услышал звонкий рокот автомата «узи». Он увидел, как у раненого солдата выпал из рук МР5. Он упал, покатился по земле и застыл.

— Твою в Бога мать! — выругался Уинстон.

Расчет на внезапность не оправдался, и не оставалось сомнений, что они имеют дело с хорошо вооруженным и опасным противником. К продолжавшему палить «узи» присоединилась пара пистолетов, и Андерсон со своими людьми оказался в незавидном положении на открытой местности. Ему оставалось одно — атаковать с фронта в надежде, что им придут на помощь Уинстон и Буч. Уинстон вскочил на ноги и выпрыгнул из кювета на дорогу.

— Давай, ребята, — заорал он и побежал к строениям фермы, все время меняя направление.

* * *

При первом звуке стрельбы Андерсон бросился в поисках прикрытия к старому сараю. Прижавшись к толстой шершавой стене, он и те солдаты, кому удалось добежать, на какое-то время были в относительной безопасности, но не могли и носа высунуть наружу. Поглядев назад, он заметил два трупа, валявшиеся на траве. Тогда перевел взгляд на стоявших у стены и понял, что первыми жертвами стали рядовой Эдди Ментит и капитан Фини. Оба отличные солдаты, подумал он, но плохих солдат среди них и не могло быть. Андерсон посмотрел еще дальше назад, туда, где Джамбо устанавливал ручной пулемет, используя в качестве прикрытия небольшой холмик, поросший травой. Понимая, чего от него ждут его товарищи, он короткими очередями стал поливать свинцом ферму через их головы.

Пора двигаться, подумал Андерсон. Чем дольше они оставались на месте, тем большей опасности подвергались, а Буч и Уинстон наверняка уже вышли на исходный рубеж. Пока он не мог уточнить, откуда вели стрельбу из «узи», но если стрелок поменяет позицию, они могут оказаться под прицелом. Пригвожденные к стене сарая, они напоминали жестяных уточек в ярмарочном тире. Андерсон продвинулся вдоль стены и быстро выглянул за угол сарая. За прямоугольником цементного свинарника открывался вид на здание фермы, находившееся чуть пониже на расстояний в двести ярдов.

Андерсон прижался спиной к стене, жестом приказав солдатам приблизиться к нему вплотную. Он стал снимать с плеча противотанковый гранатомет М72, одновременно отдавая приказы.

— Как только я подам сигнал, бегом прямо к зданию фермы. Уинстон и Буч выйдут вам навстречу. Бежать быстро и зигзагами. Когда вы спуститесь под уклон, я вышибу стену гранатометом.

Отдавая приказ, Андерсон постарался вложить в свои слова побольше убежденности, хотя чувствовал себя не очень уверенно. М72 — оружие ближнего боя, и хотя хороший стрелок способен поразить неподвижную цель на расстоянии в триста метров, успех не был гарантирован и вторая попытка была исключена. Это было, по сути, оружие, рассчитанное на один выстрел 66-миллимитровой ракетой с помощью обычного прицела. После выстрела вся система выходила из строя, выгоревшая и бесполезная.

Он выдвинул защитные козырьки по обе стороны пусковой трубы и привел систему в боевую готовность, после чего выскочил и стал на место прицельный механизм. Прижав приклад к правому плечу, как базуку, Андерсон мягко положил палец на спусковой крючок. Теперь он был готов.

— Все, вперед! — скомандовал он, плотно прижавшись к стене сарая, и солдаты выбежали мимо него на открытое пространство. Он медленно досчитал до пяти, чтобы дать им возможность спуститься под уклон, а затем выдвинулся из-за угла.

У него был один выстрел, и он должен был поразить цель наверняка. Андерсон зажмурил левый глаз и стал подводить мушку к месту между парадной дверью фермы и небольшим окном на первом этаже. Этот прицел подсказывала логика, так как стена должна быть слабее у проема окна, а позицию стрелка следовало искать именно в этом районе. Задержав дыхание, он прислонил трубу к стене сарая для придания ей большей устойчивости и нажал на курок.

Как только ракета полетела в сторону фермы, оставляя за собой дымный шлейф, Андерсон отбросил пусковую систему и взял на изготовку МР5. Установив оружие на стрельбу очередями по три патрона, он бросился вслед за своими солдатами.

Ракета произвела глухой взрыв, отозвавшийся эхом от близлежащих холмов и на несколько секунд заглушивший звуки стрельбы. Когда развеялась пыль и осели обломки, в передней части фермы стала видна дыра, в которую мог бы пройти небольшой легковой автомобиль. Андерсон побежал вниз под уклон, чтобы воссоединиться со своими солдатами, нашедшими временное укрытие за цементными стенами заброшенного свинарника. Он упал на землю рядом с Фатальным Валлийцем и замер, пытаясь определить, откуда ведется огонь. Джамбо, расположившийся на вершине холма, продолжал посылать над их головами короткие очереди из пулемета, но скорее для устрашения, чем в надежде поразить цель. Он намеренно вел огонь поверху, чтобы не ранить своих товарищей, и пули калибра 7,62 мм отбивали куски от крыши фермы. В перерыве между очередями пулемета были слышны отдельные выстрелы трех или четырех пистолетов. Один из стрелков, видимо, засел у верхнего окна. «Узи» примолк, и, как думал Андерсон, его обладатель был убит. Если же остался в живых, возможно, загонял свежую обойму либо у него кончились патроны.

Через несколько секунд загадка разрешилась сама собой. Стрельба из автоматического пистолета возобновилась, и пули стали высекать кусочки цемента над головой Андерсона.

— Эта сволочь поменяла позицию, — заметил Фатальный Валлиец. — Я думаю, он вон там.

Дулом автомата он указал на здание старой конюшни, стоявшее справа от фермы.

Андерсону эта новость не пришлась по душе. Если уроженец Уэльса прав, им всем несдобровать. Мало того, что они и головы не могли поднять, стрелок мог вести прицельный огонь по двору, где не было никакого укрытия, между зданием фермы и сараем, то есть именно там, откуда должны были появиться отряды Уинстона и Буча. Тактическое превосходство такой позиции было несомненно даже при учете слабости огня «узи».

Но пока Андерсону предстояло решить иные проблемы. Он оказался в положении, при котором была обеспечена безопасность, но его отряд не мог ни продвинуться вперед, ни отступить и, по сути, был лишен всякой инициативы. Он толкнул Фатального Валлийца в ребра и кивком головы указал на окно слева в верхней части здания фермы.

— Давай попробуем выбить их по одному, — предложил Андерсон. — Я вызову его огонь на себя, а ты выдай ему сполна.

Фатальный Валлиец согласно кивнул.

— Понято, босс.

Он установил свой МР5 на стрельбу в полном автоматическом режиме и стал ждать действий майора.

Ждать пришлось недолго. Андерсон приготовился и затем быстро выкатился из-за свинарника, безостановочно ведя огонь по окну верхнего этажа.

План сработал. Три пули вонзились в землю в том месте, которое он только что покинул. Стрелок явно обрадовался тому, что наконец-то получил возможность стрелять по видимой мишени. Игра стоила свеч, и расчет Андерсона был верен, поскольку попасть в цель из пистолета на таком расстоянии было практически невозможно. Последовали еще два выстрела, и майор слышал визг пуль над своей головой.

— Кончай его, — прошипел он уроженцу Уэльса, продолжая вести огонь по окну на верхнем этаже левой части здания фермы, пока не израсходовал всю обойму.

Фатальный Валлиец вскочил на ноги из-за стенки свинарника и разрядил всю обойму своего МР5 из тридцати 9-миллиметровых патронов. Остатки оконного стекла разлетелись на мелкие хрустальные кусочки, и рухнула вниз оконная рама. Огонь с той стороны прекратился. Фатальный Валлиец победно взглянул на Андерсона и скрылся за укрытием.

— Мне кажется, босс, мы поставили его на правильный путь, — сказал он, отбросив пустую обойму и вставляя свежую.

Андерсон кивнул и осмотрелся, чтобы определить, как разместились солдаты его отряда. Тед Бреннон и великан из Корнуолла Майлз Трематон присели рядом в пятнадцати футах слева от него. О позиции Пита Делани можно было судить по дулу МР5, торчавшему над краем цементной стены по другую сторону прямоугольника свинарника. Если он захочет присоединиться к ним, придется обойти угол, но укрытие было надежным.

Андерсон снова прислушался к звукам стрельбы. Огонь вели из двух автоматических пистолетов: один из них на первом этаже здания фермы, а второй, судя по резкому отзвуку, не отдававшемуся эхом, находился вне стен здания. Не смолкали и очереди из «узи», но из него вели огонь в другую сторону. Андерсону оставалось лишь предположить, что стрелок перенес огонь против второго отряда во главе с Уинстоном и Бучем.

Так что «узи» оставался на их совести, решил Андерсон. По его мнению, наступил момент для фронтальной атаки на здание фермы. Два пистолета не могли противостоять пяти автоматам МР5. Он взглянул на Фатального Валлийца, потом на Майлза и Теда.

— Все, ребята, вперед! — крикнул он. Вскочив на ноги, майор побежал вниз к зданию фермы, ведя стрельбу короткими очередями по проему в стене.

* * *

Уинстон, Красавчик, Твидлидам и Твидлиди, как только ворвались на территорию фермы, нашли укрытие за сараем, где выжидали подходящий момент для нового броска. По другую сторону дороги, которая вела к ферме, Майк Питерс, Абердин Ангус и Джимми Фелан засели за ржавой машиной для вязки снопов в ожидании, когда Андерсон начнет главную атаку.

Казалось, они выбрали самую удачную позицию, подсказанную здравым смыслом, так как им был открыт единственный путь к зданию фермы, откуда все хорошо просматривалось и простреливалось. Хотя нельзя было сказать, что их противник хорошо вооружен, солдаты САС могли пробиться к главному зданию фермы только по открытому со всех сторон двору и их могли перестрелять, как куропаток. Можно было использовать в качестве промежуточного укрытия грузовик, стоявший посреди двора и развернутый в их сторону, но такой шанс у них мог появиться лишь после того, как Андерсон подавит огневые точки в главном здании. При своей нынешней позиции они закрывали все пути для отступления противника и были готовы к новому броску, чтобы прийти на помощь Андерсону и завершить операцию.

Одновременный залп из пяти МР5 возвестил начало главной атаки. Уинстон бросил взгляд на Буча, и тот кивнул в ответ. Когда Андерсон и его люди выскочили из-за укрытия свинарника и побежали в сторону главного здания, восемь солдат вырвались на дорогу и устремились, постоянно меняя направление бега, к грузовику.

«Узи» сердито огрызнулся. Уголком глаза Уинстон увидел, как Джимми Фелан неожиданно споткнулся, издал слабый крик и свалился на землю. Из раны в бедре растекалась кровь. Не раздумывая ни секунды, Уинстон упал плашмя и подкатился к лежавшему солдату. Тем временем их товарищи продолжали бежать к грузовику и приняли огонь на себя. Он перевернул Джимми на бок, сорвал с него пояс и туго перетянул ему ногу повыше бедра, чтобы остановить кровотечение. Больше ничем он не мог помочь. Снова перевернув Джимми на живот, Уинстон вложил ему в руки автомат.

— Можешь прикрыть нас огнем, — сказал он раненому и подготовился к прыжку, чтобы добежать до грузовика.

Потом сдержался, осознав, что оказался в положении, которое обеспечивало ему тактическое превосходство. С того момента, как он пришел на помощь Джимми, над их головами не просвистело ни одной пули. Противник теперь переключил все свое внимание на главные силы отряда, приближавшиеся к грузовику и представлявшие основную угрозу. Уинстон стал прикидывать в уме со скоростью компьютера, как он может использовать свое новое положение.

«Узи», должно быть, находился впереди, чтобы поливать огнем грузовик. Уинстон предполагал, что это место было на возвышении. Он поднял глаза, чтобы внимательно рассмотреть строения возле двора. Одновременно напряг слух в попытке уловить источник огня из болтливого автоматического пистолета.

В старой конюшне, стоявшей справа от главного здания фермы, виднелась небольшая квадратная дыра, откуда просматривался весь двор. Возможно, через эту дыру подавали сено для лошадей, прикинул Уинстон. А теперь она служила амбразурой для ведения огня. Он перевел взгляд на своих товарищей, которым уже удалось укрыться за грузовиком, и увидел, как Твидлидам распотрошил ближайшие две шины из «ремингтона» и всадил пару пуль в радиатор, чтобы покончить с грузовиком, а потом присоединился к своим товарищам, засевшим за машиной.

Сейчас все они находились практически под дырой в стене конюшни, и хотя от прямого попадания их спасал грузовик, Уинстон решил отказаться от своего первоначального плана швырнуть в дыру ручную гранату. Отверстие было сравнительно небольшим, и если он промахнется, граната может отскочить от удара о стену и подкатиться к грузовику. Уинстон стал лихорадочно обдумывать другие варианты расправы с «узи».

Наконец ему в голову пришла гениальная идея, о чем свидетельствовала широкая улыбка, осветившая черное лицо. За этой дырой наверняка валялись остатки сена. Даже если там пусто, старое деревянное строение наверняка вспыхнет как спичка. Подобный сценарий открывал широкие возможности.

Лежа, не меняя положения, он очень медленно и осторожно отсоединил пустую обойму автомата «хеклер-и-кох».

Вначале они готовились к атаке в ночное время и оснащались с присущей САС предусмотрительностью и вниманием к каждой детали. Уинстон потянулся к патронташу и вставил в автомат свежую обойму на тридцать патронов.

В прошлом во время ночных атак возникала необходимость уточнить свою позицию по отношению к другим членам группы. Нередко приходилось указать на невидимую цель либо определить свою мишень, чтобы поразить с предельной точностью. Во всех подобных случаях использовались трассирующие пули, которые сразу же ярко высвечивали объект. Так что Уинстон вставил в автомат обойму с трассирующими пулями. Он знал, что пять магниевых ракет сыграют ту же роль, что и зажигательные снаряды.

Вскочив на ноги, Уинстон разрядил всю обойму в черную дыру конюшни и тотчас же упал на землю. Пока он снова заряжал автомат обоймой с обычными патронами, к его удовлетворению, из небольшого оконца показались первые клубы светлого дыма. Под его взглядом дым потемнел и стал превращаться в небольшое облачко. Потом повалил густо, а из дыры показались языки пламени, вылизывавшего стены.

Огонь из «узи» прекратился, как только появилось пламя пожара, подтвердив первоначальное предположение Уинстона, что за стеной оставалось достаточно много сена или иного горючего материала. Уинстон вновь вскочил на ноги и побежал к грузовику, не сводя глаз с дыры в конюшне и не убирая пальца со спускового крючка.

Неожиданно в прямоугольной дыре появился хозяин «узи», освещенный ярким пламенем бушующего за ним пожара. У него не оставалось иного выхода, как прыгать вниз. Ему предстояло пролететь тридцать футов, и он мог бы остаться калекой на всю жизнь, но Абердин Ангус спас его от боли и неприятностей. Пятисекундная очередь врезалась в падавшего, и он свалился на землю мертвым.

Уинстон добежал до грузовика, где поджидавший его Буч хлопнул сержанта по плечу и поздравил с успехом.

— Отличная идея.

В ответ Уинстон усмехнулся.

— Меня издавна обуревала пламенная страсть преуспеть в жизни.

Затем помрачнел и обратился к Твидлиди:

— Послушай, там остался раненый Джимми. Ты не смог бы оказать ему помощь?

— Обязательно, босс, — бросил Твидлиди без колебаний и бегом направился к раненому товарищу, на ходу вытаскивая из поясной сумки медицинский пакет для оказания первой помощи.

— Отлично, а теперь пора воссоединиться с боссом, — приказал Буч, кивком головы указав на здание фермы. Его уже окружил отряд Андерсона, и замолк последний автоматический пистолет. Его хозяин либо был мертв, либо истратил все патроны, либо осознал бессмысленность дальнейшего сопротивления. В любом случае это не имело значения. Теперь для завершения операции оставалось только закончить уборку помещения.

Андерсон пробирался вдоль стены здания, держа в руке гранату с выдернутой чекой. Когда он приблизился вплотную к изломанному краю проема, оставшегося после взрыва ракеты М72, он небрежно забросил гранату внутрь.

Еще до того, как стихло эхо от взрыва, звук которого донесся до ближайших холмов, Андерсон вбежал в проем, а за ним последовал Фатальный Валлиец и остальные. Через несколько секунд к ним присоединились Уинстон, Буч, Красавчик и Твидлидам, а Майк Питерс и Абердин Ангус остались снаружи, чтобы охранять изуродованный грузовик и отсечь пути к бегству.

Первый этаж главного здания фермы был почти полностью перестроен. Убраны все внутренние перегородки, а с потолка свисали тали, которые использовались в небольшом производственном цехе. Там, где раньше были кухня и гостиная, сейчас стояли бутыли с химикалиями, смесительные баки и машина для производства пилюль. Помещение казалось опустевшим, если не считать трупа мужчины с пистолетом у окна. Андерсон указал дулом автомата на лестницу.

— Посмотрите, что там наверху, — приказал он Майлзу и Фатальному Валлийцу. Потом взглянул на Уинстона.

— Мы проверим на этаже, а ты пройди на склад.

Коротко кивнув в ответ, Уинстон направился к груде ящиков и картонных коробок, наваленных в дальнем углу самодельной лаборатории. Когда он приблизился, в одном из рядов картонок ему почудилось легкое движение. Палец сжался на спусковом крючке «хеклера-и-коха». Коробки разлетелись, и мелькнула белая одежда. Ее обладатель бросился в сторону, ища нового убежища.

— Сдавайся! — закричал Уинстон. — Даю пять секунд на размышления.

Свой автомат он нацелил на точку, куда устремился беглец, и тот не стал отказываться от полученного предложения. Из-за груды поваленных коробок появилась фигура в белом халате. В руках ничего не было, зато глаза были налиты злобой. Жестко и холодно глядя на Уинстона, лаборант выплюнул фразу на немецком языке.

— Что он сказал? — попросил помощи Уинстон у Красавчика, стоявшего за его спиной. Среди прочих талантов за рядовым числилось знание пяти европейских языков, на которых он мог изъясняться практически свободно.

— Он назвал тебя черным говноедом, — доложил Красавчик без тени эмоций. — По-моему, не очень вежливо с его стороны. Ты как считаешь?

Уинстон с трудом сдержался, чтобы не дать ответ из «хеклера-и-коха», говорившего на всех языках. Очевидно, человек в белом халате был химиком и надзирал за производством наркотика в лаборатории. Наверняка он обладал ценной информацией, и нужно было сохранить ему жизнь, пока его не допросили. Так решил для себя Уинстон.

Внезапно лаборант встал по стойке «смирно» и резко вскинул вверх правую руку, тем самым допустив большую ошибку. В ситуациях, когда были задействованы террористы и заложники, солдаты САС были обучены реагировать с молниеносной быстротой. Никаких отступлений от установленных правил не предусматривалось, и сдача в плен была однозначной — полной и безоговорочной. Любое неожиданное и резкое движение расценивалось как возможная угроза, и реакция была соответствующей.

Прогремел «ремингтон» в руках Твидлидама, и на расстоянии менее двенадцати футов лаборант принял в грудь всю силу удара. Безукоризненно чистый халат окрасился кровавыми брызгами, как картина художника-абстракциониста. Тело взмыло в воздух и было отброшено назад на кучу коробок. Последовало недолгое полное затишье.

Молчание прервал Твидлидам.

— Прошу прощения. Кажется, я сделал что-то не то?

Уинстон повернулся к нему с мрачной улыбкой. Ругать молодого солдата за содеянное было бессмысленно. О гибели, кажется, единственного оставшегося в живых свидетеля можно было, конечно, сожалеть, но Твидлидам был здесь ни при чем: он свято выполнил инструкцию. Так ему и сказал Уинстон, чтобы облегчить его участь.

— А какого хрена он это сделал? — не сдержался Твидлидам после короткой паузы.

Уинстон ответил горькой усмешкой.

— Он хотел нас поприветствовать по старой нацистской традиции, — пояснил он. — Ты слишком молод, чтобы помнить о таких вещах.

Из глотки Твидлидама вырвался короткий нервный смешок.

— Господи! Скажите, сержант, с кем мы здесь имеем дело?

Уинстон пожал плечами.

— Не имею ни малейшего представления, солдат. — Признался он. — Никто ни хрена нам ничего не объясняет.

12

Ночной клуб «У Нормы Джин» располагался в полуподвальном этаже дома, стоявшего в квартале бывших складских помещений. О местонахождении клуба возвещала небольшая вывеска на уровне земли и неоновая реклама, на которой была изображена Мэрилин Монро. Здание выглядело опустевшим, почти заброшенным. На темную улицу изнутри вырывались звуки ритмичной музыки.

Внешне клуб был непримечателен, и трудно было понять причину его привлекательности, но все говорило о том, что он был популярен. Спрятавшись на противоположной стороне улицы, Карни вел наблюдение уже больше часа и заметил, что поток посетителей не иссякал. Среди них попадались пары в вечерних туалетах, как если бы они спешили на банкет у лорд-мэра лондонского Сити. Клиенты клуба были преимущественно белыми, и сплошняком шла молодежь.

Карни не дано было понять, что главной приманкой для посетителей служил именно непритязательный внешний облик клуба, хозяева которого соответственно обустроили все внутри, построив на этом свою рыночную стратегию. Клуб был рассчитан на богатых, тянущихся к грязи. Хорошо задуманный и спланированный облик неухоженного заведения создавал иллюзию спонтанности, образ временного, переходного пристанища, в котором можно было себе позволить все, в том числе недозволенное при иных обстоятельствах. Несмолкаемый грохот музыки, подавляющий деятельность мозга, в совокупности с алкоголем и дорогими наркотиками завершали картину вседозволенности.

Карни вышел из укрытия и пересек улицу, чтобы присмотреться к происходящему получше.

— Ты чего здесь шляешься, дед? — остановил его грубый голос, раздавшийся у вдоха в клуб и не оставлявший сомнений, что его обладатель готов перейти от угроз к действиям.

Карни посмотрел в холодные и наглые глаза крепкого вышибалы, загородившего ему дорогу. Полицейский сделал обманное движение, как бы стараясь обойти препятствие, но вышибала тоже двинулся в сторону и по-прежнему стоял у него на пути, уже не скрывая намерения ввязаться в драку.

— Ты что, отец, оглох? — прорычал он.

Карни не двинулся с места, внимательно изучая своего противника. Он был молод, не старше двадцати двух лет, и хорошо сложен: мощная грудь, широкие плечи, над которыми торчала голова с коротко стриженными светлыми волосами, посаженная на бычью шею. Этому человеку больше бы подошла рыбацкая роба, но на нем был принятый у клубных швейцаров наряд: черный смокинг, снежно-белая рубашка с кружевами и черный галстук-бабочка, что было явно не к месту на такой фигуре. Ростом крепыш был выше шести футов и весил примерно пятнадцать стоунов, или почти сто килограммов. Скорее всего, в прошлом боксер, подумал Карни, и наверняка не очень искусный. Из тех, кто отличается неповоротливостью и глупостью, не способен к маневренной защите и полагается исключительно на свою массу и тяжелый удар. Но при этом отнюдь не из тех, кого можно легко убрать с дороги, и Карни не стал пытаться. Ему, естественно, мало понравилось обращение «дед», но нужно было сохранить самообладание.

Карни кивнул в сторону клуба.

— Мне подумалось, — сказал он, — а не зайти ли мне в это местечко? — И добавил с издевкой: — Обожаю музыку.

Вышибала презрительно хмыкнул:

— Пошел на хрен. Ты что, ищешь приключений на свою голову? Педик небось?

Он отступил и засучил правый рукав. В слабом свете неоновой рекламы Карни заметил на запястье своего противника уродливое изображение фашистской свастики, и ему стало несколько не по себе. Подтверждалась связь «нирваны» с крайне правыми экстремистами, и на секунду он опешил. Придя в себя, он быстро прикинул в уме пришедший ему только что в голову план действий и решил, что он может сработать.

Выдавив из себя льстивую улыбку, Карни показал глазами на татуировку свастики.

— Что ж, приятель, единственное, что я могу сказать: у тебя достало ума вступить в Братство, — сказал он, постаравшись придать голосу побольше теплоты. — А я-то думал, что имею дело с тупой и грязной гориллой и что вместо мозгов твоя башка набита свиным дерьмом.

Прошло несколько секунд, пока до вышибалы дошел смысл сказанного. А когда понял, он с криком ярости занес здоровенный кулак над полицейским.

Карни только этого и ждал. Несколько недель, которые он провел в тренировочном лагере САС, обогатили его рядом хитроумных приемов. Он легко ушел от прямого удара, крутанулся на мысках и оказался сбоку от вышибалы. Коротким ударом, как ножом, врезал ему в почку, круто развернулся и добавил ногой в другую почку. Не оставляя противнику и шанса, Карни врубил ему коленом по позвоночнику.

Вышибала издал звериный стон и извернулся в спине. Карни схватил его левой рукой за горло и крепко сдавил, перекрыв дыхание. Поединок завершился ударом ребром ладони по шее, вышибала обмяк и рухнул на землю как мешок. Он был потрясен, не мог дохнуть, но сознание не потерял. Непонимающе смотрел он на своего противника остекленевшими глазами. Карни одарил его улыбкой.

— Мне, конечно, следовало еще и зубы тебе выбить, — небрежно заметил он. — Но так и быть, я тебя прощаю, поскольку ты один из нас. Правда, потренироваться тебе бы явно не помешало. Любой из моих мальчиков мог бы тебя разобрать за пять секунд и снова собрать, но уже как женщину.

— Твои мальчики? — переспросил жалобно вышибала, проглотив наживку.

Карни кивнул.

— Да, мы носим имя «Дети свастики», — назвал первое пришедшее на ум имя. Оставалось лишь надеяться, что оно прозвучит достаточно звучно и уважительно для его слушателя. — Мы к политике относимся вполне серьезно.

Он прекрасно понимал, что времени у него очень мало. Новые посетители были свидетелями короткой схватки и проскочили внутрь, чтобы подать сигнал тревоги. Через несколько секунд из клуба должно было появиться подкрепление его противнику. У Карни оставалось еще время на несколько прощальных слов.

— Может быть, я приведу сюда своих мальчиков на днях, чтобы поглядеть, как у вас здесь с вербовкой, — втолковывал он парню, который по-прежнему не мог прийти в себя. — Но в следующий раз, когда мы увидимся, тебе придется отнестись ко мне с большей долей уважения.

Пора было быстренько уносить ноги. Карни зашагал по улице не спеша и лениво, прогулочной походкой, но, дойдя до угла, повернул и пустился бежать, как если бы за ним была погоня. Он успел скрыться в тени к тому моменту, когда из клуба вырвалась банда из двенадцати крепких парней и тоже завернула за угол.

Когда он решил, что погоня ему не страшна, Карни перешел опять на шаг и стал медленно продвигаться к тому месту, где он оставил машину. Ему предстояло нанести визит еще в один притон.

«Таннел-клаб» больше подходил Карни по возрасту, хотя и не соответствовал его моральным устоям. Питейная забегаловка, в которой подавали до глубокой ночи, служила приютом в основном для преступного сообщества, хотя бывали там и безработные актеры, и случалось, что заходил полицейский агент в штатском, как сейчас Карни.

На этот раз швейцар приветствовал Карни без большой радости, но почтительно.

— Добрый вечер, господин Карни. Вы по делу или просто так?

Карни покачал головой.

— Можешь расслабиться, Дэнни. Я пришел только с одной целью — пропустить стаканчик. Фрэнки Конран случайно не здесь?

Дэнни усмехнулся.

— А разве голуби какают?

Карни воспринял это как утвердительный ответ, и оказался прав. Он проскользнул мимо Дэнни и прошел через крохотную переднюю в бар с длинной и слабо освещенной стойкой.

Конран восседал на высоком стуле в дальнем конце и без умолку болтал с блондинкой из актрис, которые когда-то подавали большие надежды, но давно уже пошли по наклонной вниз. В последний раз Карни видел ее по телевидению в рекламном ролике зубной пасты. Как и следовало ожидать, в ее возрасте она уже стала играть в рекламе роль матери.

— Добрый вечер, Фрэнки, — приветствовал его Карни вполне по-дружески, занимая место на стуле рядом. — Выпить не желаешь?

Конран взглянул на него без улыбки, и в его взгляде не было ни теплого приветствия, ни вражды. Он просто дал согласие на происходящее. Они не были друзьями, но и врагами их нельзя было назвать, хотя формально они находились по разные стороны баррикад. Конран в основном промышлял мошенничеством, о чем Карни знал, хотя тот и скрывал самые неблаговидные свои деяния под прикрытием вполне легальной службыкомпьютерной сети информации. Но в прошлом он был союзником Карни. Три года назад его дочь угодила в переделку, в которой были замешаны сильные наркотики, и ее спасло от обвинения в серьезном правонарушении только вмешательство Карни, а позднее он же устроил ей курс лечения метадоном. В конечном счете ее удалось спасти. В общем, за Конраном остался должок. А теперь между ними установились несколько странные и натянутые отношения. Они оба как бы шли по канату, протянутому над пропастью меж двух миров — законом и преступностью. Однако такая связь не была столь уж необычной между этими двумя мирами. Во многом и нередко она служила на пользу обеим сторонам.

— Ну что, Карни, захотелось попробовать жизни в трущобах? — поинтересовался Конран. Потом мотнул головой в сторону блондинки. — Это Полин Феррис, актриса.

Карни кивнул.

— Ах да, привет. У вас великолепные зубы.

Обратившись к бармену, Карни заказал пиво.

— Я так понимаю, что наша встреча не случайна? — спросил Конран.

Карни усмехнулся.

— Сегодня ты отличаешься редкой проницательностью, Фрэнки. Я был бы очень признателен, если бы ты мог мне уделить минутку наедине. Мы могли бы уединиться на время?

Казалось, Конран не очень расстроился, что ему придется расстаться с блондинкой, вот-вот готовой упасть в его объятия. Видимо, он не предвкушал ничего особенного от продолжения знакомства. Он повернулся к актрисе и нежно обнял ее за плечи, давая понять, что не отказывается от надежды обладать ею.

— Дорогая, извини. Я вернусь через пять минут. Не возражаешь?

Женщина пожала плечами.

— Из-за меня можешь не спешить.

Конран поднялся, прихватил свой стакан и направился к пустующему столику в дальнем конце бара, утопающего в клубах табачного дыма. Карни задержался ровно настолько, чтобы заказать дорогое пиво, и затем присоединился к Конрану.

— Ну и что тебе нужно? — спросил Конран, как только полицейский опустился на стул. — Я не из легавых, и ты это знаешь.

— Да, конечно, — охотно согласился Карни. Отпив из стакана, он продолжал: — Да, кстати, как поживает Дороти?

При имени дочери Конран встрепенулся и оживился.

— Она прекрасно себя чувствует, — сообщил радостно. — По-прежнему блюдет себя и никакой гадостью не балуется, слава Богу. Теперь она нашла новую работу — в бюро путешествий. У нее, между прочим, там неплохо получается.

— Рад за нее, — сказал Карни. Он не кривил душой, говоря это, хотя тему поднял не без задней мысли, чтобы напомнить собеседнику о прошлом.

Конран все понял и тяжело вздохнул.

— Хорошо, Карни, за мной должок, я помню. Ну а теперь раскалывайся — чего ты от меня хочешь?

Карни сделал паузу, чтобы снова отпить из стакана.

— Ты по-прежнему пользуешься компьютерной системой «Евролинк»? — спросил он.

Конран кивнул.

— Ты абсолютно прав, — ответил он. — Откровенно говоря, это была самая блестящая идея, пришедшая в мою голову за многие годы. Сейчас я не только поставляю информацию британским компаниям, но и имею дело со всей коммерческой и промышленной сетью Европейского союза. По обе стороны Ла-Манша у меня выстроились очереди потенциальных клиентов, желающих получать сведения через мою систему.

Карни понимающе усмехнулся.

— И надо понимать, время от времени твоя система может пригодиться для того, чтобы использовать ее в целях индустриального шпионажа?

Конран взглянул на него с укоризной.

— Информационная технология, — поправил он собеседника. — Это бизнес будущего, и все совершенно законно.

Он не сумел переубедить Карни, но тот в этом и не нуждался.

— Да, конечно, но должен тебе признаться, что я бы сейчас не отказался от доступа к твоей информационной технологии.

— Нет проблем, — заверил его Конран. — Просто скажи, что тебе нужно.

Карни минуту помолчал, обдумывая детали пока еще смутного плана, который пришел ему в голову. Кроме того, он не знал, насколько можно доверять Конрану, и в конце концов решил поделиться с ним минимумом информации.

— Значит, так. На наших улицах появился новый наркотик, который производят в Германии, — сказал он. — Насколько нам сейчас известно, скорее всего, он вызывает галлюцинации и не исключена возможность, что это производное от ЛСД. Если это действительно так, можно смело предположить, что наркотик получили как побочный продукт нормального процесса в ходе фармацевтических изысканий. Мне хотелось бы заполучить список европейских фармацевтических компаний, о которых известно, что они проводили подобные исследования в последние два-три года. Естественно, начинать нужно с Германии, но не помешает также изучить ситуацию в Швейцарии, Австрии и, возможно, Италии. Хорошо бы попутно выяснить, какие компании и организации в настоящее время импортируют в нашу страну те виды сырья, которые могут быть использованы для производства наркотика, а в его основе наверняка лежат смолы эрготамина.

Карни изучающе посмотрел в глаза своему собеседнику и заключил вопросом:

— Ну и как? Как ты думаешь, сможешь ли мне помочь?

Конран задумался.

— Этот новый наркотик, — спросил он наконец, — в самом деле большая гадость?

Карни утвердительно кивнул.

— Страшное дерьмо, — подтвердил он с чувством.

Этого оказалось достаточно, чтобы склонить на его стороне Конрана.

— Хорошо, — сказал он, — я посмотрю, чем смогу помочь. Но это может занять пару дней.

— Спасибо, Фрэнки, — поблагодарил его Карни. — Ты мне выдай звонок, когда что-нибудь узнаешь. Только звони домой. Я в офисе теперь не бываю.

У Конрана удивленно изогнулась бровь.

— Неужели ты хочешь мне сказать, что Господин Правоверный порвал с мальчиками в синей форме?

Карни хитро сощурился.

— Нет, Фрэнки, я по-прежнему твердо стою на стороне законности и порядка. Просто скажем, что сейчас я чаще гуляю с мальчиками в коричневой форме.

Он не стал вдаваться в подробности, да Конран и не настаивал. Их взаимоотношения вписывались в строгие рамки, и ни один из них никогда бы не посмел преступить границу.

Карни обернулся, чтобы посмотреть на то, что происходило в баре. Как раз в этот момент актриса поднялась со стула и направилась к выходу в сопровождении мускулистого и видного молодого блондина. Он выглядел так, как если бы только что побывал на тренировке в местном клубе для здоровья.

— Прости, Фрэнки, — сказал Карни, — но мне кажется, что твоя зубная фея только что нашла себе игрушечного мальчика.

Конран пожал плечами и философски заметил:

— Ну и черт с ней. Моя жена все равно не одобрила бы мой выбор.

Он понаблюдал за тем, как Карни допивает свое пиво, и предложил:

— А как ты смотришь на то, чтобы нам с тобой теперь выпить по-настоящему?

Карни не пришлось долго уговаривать. После визита Линды, оставившего горький осадок, одиночество его угнетало.

— Тогда я заплачу за первую порцию выпивки, — вызвался он и осушил бокал до дна.

13

В Кремле, где проводились брифинги, начиналось обсуждение итогов операции, в ходе которого можно было изучить ее успехи и промахи, а потом открыть «китайский парламент», чтобы рассмотреть возможности на будущее.

Майор Андерсон понимал, что нелегко будет дать реальную оценку результатов рейда на ферму. Его можно было назвать успешным лишь в одном отношении — они конфисковали почти сотню килограммов готового к отправке наркотика и уничтожили остававшиеся запасы химического сырья и все имевшееся техническое оборудование. На этом позитивная сторона и кончалась. Ничего более они не добились. У них не появилось никаких новых улик, которые помогли бы продолжить расследование, и никто не знал, как и куда дальше идти, кого и что искать. Фактически они вернулись к исходному пункту и начинать приходилось с нуля.

Ситуация, по мнению Андерсона, напоминала ловлю ящерицы за хвост. Защитная система пресмыкающегося просто избавлялась от попавшего в западню придатка, и рана быстро затягивалась. Ящерица убегала, а со временем у нее вырастал новый хвост. Положение казалось безнадежным, что не только раздражало майора. Его буквально бесило, что во время операции они понесли потери и, скорее всего, бессмысленные. Благодаря в основном усилиям Уинстона, который организовал оказание первой медицинской помощи, рядовой Фелан вскоре вернется в строй, но капитан Фини и рядовой Эдди Ментит больше уже не встретятся со своими товарищами. Майор воспринимал случившееся как личный выпад и готов был пойти на новый риск, чтобы отомстить. Теперь они не просто выполняли очередное задание и не могли относиться к нему с хладнокровием профессионалов. Люди из 22-го полка САС объявили войну, и оставалось выяснить, кто их враг.

В комнате царила настороженная тишина, из чего можно было заключить, что присутствующие разделяли пессимистические оценки Андерсона. Не было слышно, как бывало раньше, громких голосов и обмена репликами, никто не делился жуткими, но неизбежными воспоминаниями о том, как он чисто убрал противника, или о том, как едва избежал смерти. Не было глупых шуток и добродушных насмешек, не чувствовалось радостного оживления оставшихся в живых после еще одного столкновения со смертельной опасностью. Создавалось впечатление, что каждый, из сидевших в комнате ощутил себя выбитым из привычной колеи и оказался в странной и непонятной ситуации, когда усвоенные ими правила уже не действуют.

Скорее всего, это можно было объяснить их молодостью и недолгим пребыванием в рядах САС, решил Андерсон. Жесткие условия, в которые они были поставлены при выполнении последнего задания, наложили на исполнителей свой отпечаток, и с этим приходилось считаться. Практически ни один солдат не имел ни малейшего представления о том, как нужно себя вести, когда имеешь дело с тайным противником в штатском. Кроме него, лишь еще два рядовых отслужили срок в Северной Ирландии.

Конечно, Андерсон все понимал, и значительно лучше других. Два года, дни и ночи, проведенные им на улицах Белфаста, научили его бороться с неопределенностью и страхом, когда ты ни на минуту не можешь быть твердо уверен в том, кто твой враг и где он скрывается.

Скажем, стоит на углу улицы пятнадцатилетний паренек. Тянет руку во внутренний карман куртки. Что в этом необычного? Но достать может пачку сигарет или ручную гранату. Или встречается хорошенькая зеленоглазая девушка с мягким завлекающим голосом, и она может пригласить тебя переспать с ней или завлечь в засаду, где поставят на колени и прикончат выстрелом в затылок.

Или очередной автомобиль, приближающийся к контрольному пункту. Кто это — друг или враг? Кто сидит в машине — мальцы, выехавшие на прогулку, или вооруженные убийцы?

Или серебряный проблеск среди зелени в районе Лондондерри. Что это — солнечный луч, упавший на металл изгороди, или провод, тянущийся от мины, которая заложена террористами всего в нескольких ярдах впереди?

Очень много неизвестного и слишком часто приходилось принимать решения, от которых зависела твоя жизнь или смерть. Причем каждый день, каждый час, ежеминутно. Нельзя ожидать ответа от молодых. Им пока были неведомы даже вопросы.

Голова сержанта Эндрю Уинстона была забита иными вопросами, а возможные ответы на них вселяли в него ужас. Рано утром ему позвонил Пол Карни и поделился информацией о том, что ему удалось разыскать еще одну прямую связь между крайне правыми и наркотиком «нирвана». Это произошло сразу же после того, как Уинстон повстречал немецкого ученого на ферме, и новое подтверждение, полученное от Карни, не придавало бодрости духа.

Неужели все повторяется? Он задавал себе этот вопрос и отказывался ответить утвердительно. Ему не хотелось в это верить. Ведь минуло уже полвека после страшной трагедии, постигшей планету и унесшей жизни почти пятидесяти миллионов человек, а теперь вроде все снова сошли с ума. Уинстон был прекрасно начитан и знал современную историю лучше многих, несмотря на свою профессию. Без труда мог вспомнить любую дату или привести нужную цифру. Погибли двадцать миллионов русских, двенадцать миллионов немцев, шесть миллионов поляков, шесть миллионов евреев, полмиллиона французов, шестьсот тысяч американцев, четыреста пятьдесят тысяч британских подданных — и это только на европейском театре военных действий. Их смерть вызвала сумасбродная вера в превосходство одной расы над всеми прочими.

Неужели это может повториться? Этот вопрос не выходил у него из головы. Можно ли это объяснить тем, что у народов мира короткая память? Либо необходимость кого-то обязательно ненавидеть была запрограммирована в человеческой психике?

Как всегда, ответов не было, а если и были, то какие-то бессвязные. А ему, чернокожему, ответы требовались в большей степени, чем кому-либо другому.

Размышления Уинстона прервал майор Андерсон. Он встал, чтобы обратиться к собравшимся, и сержант вернулся к реальности.

— Не приходится говорить, что все проявили себя достойно, и я должен вам сказать, что горжусь вами, — начал свою речь Андерсон, решив загодя, что лучше начинать с позитивного, хотя развить эту тему в дальнейшем ему вряд ли удастся. — Однако теперь и какое-то время в будущем нам придется выжидать, пока «зелень» или наша собственная разведка не раздобудут какие-нибудь новые сведения.

Андерсон сделал паузу и посмотрел поверх голов сидящих в комнате в надежде, что кто-нибудь дополнит его выступление.

— Так мы и поступим, если, конечно, нет иных конструктивных предложений.

Поднялся капитан Буч Блейк.

— Я надеюсь, — сказал он, — что соответствующие органы ведут поиск по номерным знакам грузовика?

Андерсон кивнул.

— Этим занимается полиция, — сообщил он. — Но боюсь, вполне может оказаться, что грузовик просто угнали или прикрепили фальшивые номерные знаки.

Настал черед Уинстона поделиться полученной им ранее информацией. Он встал и прокашлялся.

— Знаете, босс, нам совсем не обязательно посиживать здесь без дела, — сказал он. — Пол Карни позвонил мне сегодня утром и сообщил нечто, за что можно уцепиться. Он обнаружил клуб в Лондоне, где, по слухам, можно получить этот наркотик. Опять же существуют серьезные подозрения, что это место крепко повязано с ультраправыми организациями.

Новость вдохновляла на новые действия, и Андерсон принял ее с благодарностью.

— Так что ты предлагаешь? — спросил он.

— Не я. По правде говоря, предлагает Карни, — признался Уинстон. — Он считает, что нам бы следовало послать туда наших ребят, кто помоложе, чтобы они на месте поглядели, что из этого может выйти.

Андерсон согласно кивнул, раздумывая над тем, что он услышал.

— Хорошая идея, — признал он. — Может быть, ты этим и займешься?

— Можете на меня рассчитывать, босс, — согласился Уинстон. — У меня есть еще одна идея. По-моему, неплохо было бы составить список всех известных правых организаций и отколовшихся от них группировок, которые не прекратили своего существования. Тогда у нас появится еще одна область, которую мы могли бы взять под наблюдение.

В ответной улыбке Андерсона не было чувства превосходства.

— Чтоб ты знал, наша разведка этим вопросом давно уже занимается, — сказал он Уинстону, достал из кармана и развернул длинный лист бумаги. — Можете выбирать из данного списка. Партия «Национальный фронт», Движение за национальные права, «Британия превыше всего», «Альянс национал-социалистов», Движение за свободу от европейского федерализма, «Ассоциация арийцев», «Белые тигры», группа «Социалистический союз».

Андерсон прервал чтение, чтобы перевести дыхание.

— Между прочим, упоминается здесь и некое «Общество тулейцев», но трудно сказать, что это такое.

Уинстон напряг память, а потом сказал:

— Возможно, мне удастся пролить свет на этот вопрос. Если, конечно, вам интересно.

Андерсон кивнул.

— Валяй. Нам сейчас годится любая информация.

Уинстон пожал плечами и признался:

— Честно говоря, не уверен, что помню все точно, но думаю, что вам станет яснее, с какими сумасшедшими нам приходится иметь сейчас дело.

Он сделал паузу, чтобы вспомнить все, что знал, перед тем, как начать краткий исторический экскурс по «Обществу тулейцев».

— Первая легенда о Туле затерялась во мгле нордической мифологии. В ней шла речь о городе на острове, где обитала превосходящая всех раса сверхлюдей. Они погибли в результате какой-то экологической кататрофы. В общем, похоже на историю Атлантиды. Однако в 1920 году австриец Дитрих Экхардт вытащил эту легенду из забвения и дал ей новую жизнь в своей интерпретации. Он увязал ее с другими сходными мифами и выдвинул гипотезу, что не все тулейцы погибли во время катастрофы, разрушившей их остров. Некоторые, по его утверждению, выжили и сумели замаскироваться, выдать себя за обычных людей, простых смертных. Так они и прожили тысячи лет в ожидании своего часа, когда появится таинственный новый мессия, который вернет им былое величие. Тогда они завоюют мир, уничтожат мелкие и низшие расы и дадут человечеству новую сверхрасу.

— Экхардт основал тайное общество, которое назвал «Обществом тулейцев». Вокруг него сгруппировались фанатики, которые устраивали магические церемонии, приносили жертвоприношения кровью и занимались прочей ерундой. А проделывали они все это, чтобы вызвать к жизни нового мессию.

Уинстон перевел дыхание, и Андерсон воспользовался паузой, чтобы задать вопрос.

— Все это, конечно, крайне интересно, но какое отношение к неонацистам могут иметь этот придурок и его обалдевшие от мистики приспешники?

Уинстон криво усмехнулся.

— Ну, достаточно, думаю, сказать, что одним из первых в «Общество тулейцев» вступил ефрейтор Адольф Гитлер. Экхардт посчитал своим долгом воспитать его как своего преемника. Обряд посвящения включал тайные ритуалы и клятвы на крови, а также, вполне возможно, и принесение в жертву людей, что случалось довольно часто. К тому времени, когда Экхардт умер, в 1923 году, он оставил после себя группу верных единомышленников, а среди них были Гитлер, Гесс и еще Карл Хаусхофер. Именно последний превратил древний магический символ солнца — свастику — в эмблему национал-социалистической партии. Остальное вы знаете из учебников истории. Некоторые вполне здравомыслящие историки утверждают, что, когда Гитлер приказал уничтожить шесть миллионов евреев и три четверти миллиона цыган, он тем самым якобы продолжал приносить жертвы на алтарь суперменов Туле.

Когда Уинстон завершил свою речь, в комнате какое-то время царило неловкое молчание. Первым заговорил Красавчик, не скрывавший восторженности в голосе.

— Вот это да, сержант! Никогда бы не подумал, что столько знаете о мифологии.

Уинстон слегка зарделся и постучал себя пальцем по ноздре.

— Врага нужно знать, — сказал с легкой улыбкой, но не сдержался и весело рассмеялся. — Ладно, займемся делами поважнее. Кто хотел бы прогуляться по ночным клубам Лондона?

Это предложение не вызвало у Красавчика прилива энтузиазма.

— Все зависит от того, с кем придется танцевать, — заметил он с сомнением в голосе.

— Думаю, можешь взять с собой Майка Питерса, — предложил Уинстон. — Он молод и родился в Лондоне. Вы наверняка найдете много общего. Если повезет, у вас все может сложиться как нельзя лучше.

Убедить Красавчика оказалось не просто.

— И что мы от этого будем иметь? — поинтересовался он.

Уинстон пожал плечами.

— Обещаю приличный номер в гостинице на пару дней... полтораста фунтов на карманные расходы.

Красавчик сделал вид, что обдумывает предложение.

— Отдельный номер для каждого? — переспросил он. — Вы же знаете, что этот мерзавец храпит по ночам.

— Два отдельных номера, — согласился Уинстон.

Лицо Красавчика осветила довольная улыбка.

— Добавьте, пожалуйста, дополнительную норму презервативов, и можете считать, что у вас есть первый доброволец.

В ответ Уинстон расхохотался.

— Должен тебе сказать, рядовой Пэррит, что у меня слезы на глаза наворачиваются, когда я вижу человека, проявляющего самоотверженность и бескорыстие при выполнении своего долга.

14

В последовавшие два дня у Пола Карни трижды звонил телефон. Первым оказался Уинстон, который сообщил, что в среду вечером он будет в Лондоне вместе с Красавчиком и Майком Питерсом.

Это была хорошая новость.

Плохую поведал Дэвид Гривс.

— Кажется, мы разворошили осиное гнездо, — с этого он начал, а потом довел до сведения Карни неприятные подробности.

Не прошло и двух суток после налета САС на ферму, как последовала моментальная, судорожная и силовая реакция со стороны людей, стоявших за лабораторией по производству наркотика. Она приняла форму телефонограммы, Поступившей непосредственно в службу новостей Би-би-си. Теперь было ясно, с каким противником они имеют дело.

— Как мы и подозревали, это ультраправые радикалы, — пояснил Гривс. — Группировка мерзавцев, бросившая нам вызов, называет себя «Вторым холокостом». Они угрожают страшной карой в ответ на наше вмешательство в их делишки. Я предполагаю, что мы сделали им больно, и теперь они планируют акцию возмездия.

Карни мрачно переваривал информацию, потом спросил:

— И чем они угрожают?

— Они грозят подложить бомбу в пабе, — сообщил военный разведчик, как нечто само собой разумеющееся. — Они избрали одно из заведений, принадлежащих компании «Консолидейтед брюериз», и первый взрыв — это только предупреждение. Они намерены взрывать другие пабы той же компании, пока не получат выкуп в размере трехсот тысяч фунтов стерлингов.

У Карни перехватило горло.

— Боже праведный, — выдохнул он. — Может, они все же только блефуют?

В голосе Гривса не было большой надежды.

— Они ни разу не блефовали в континентальной Европе, — напомнил он. — Как бы там ни было, очень скоро мы все узнаем.

Карни стал быстро прикидывать варианты возможных действий.

— Сколько пабов в сети «Консолитейтед брюериз»? — спросил он.

— В районе Большого Лондона — сто восемьдесят и еще семьдесят три в близлежащих графствах, — сообщил Гривс. — Боюсь, у нас нет никакой возможности принять эффективные меры предосторожности. Для этого понадобилась бы вся армия.

После краткой паузы продолжил:

— Естественно, я передал эту информацию в Херефорд, но, по правде говоря, нам не остается ничего другого, как сидеть и ждать. Мне кажется, что эти сволочи крепко ухватили нас за яйца.

По мнению Карни, столь короткая и энергичная оценка ситуации отражала ее реалии.

— А почему они вдруг изменили свою тактику? — поинтересовался он.

— Могу с тобой поделиться только личным мнением, — ответил Гривс. — По-видимому, они рассчитывали, что прибыль от продажи наркотика возместит им текущие расходы. Оставшись без лаборатории, они вынуждены искать иные источники поступления денег, а действовать приходится быстро. Мне кажется, именно поэтому они остановили свой выбор на крупной компании, а выкуп требуют сравнительно небольшой. Вполне возможно, что хозяева компании решат скорее заплатить выкуп, чем рисковать, и пойдут на любые условия вне зависимости от того, что им посоветуют или прикажут власти. В прошлом уже не раз таким путем шантажировали крупные корпорации. Откровенно говоря, все это происходит уже много лет, но далеко не всегда об этом становится известно общественности.

Возразить здесь было нечего. Карни прежде не раз случалось слышать о подобных инцидентах, и он не ставил слова Гривса под сомнение. За последние годы было немало попыток заполучить деньги у различных фирм, и многие увенчались успехом. Приемы разнообразились: травили ядом продукты в сети супермаркетов, совершали акты диверсии на производстве, тайно проникали в компьютерную систему. Чаще всего фирмы предпочитали выплатить выкуп, чем рисковать своим добрым именем и своим бизнесом. Даже банки старались приуменьшить масштабы обманных операций с кредитными карточками и списывали потери в конце отчетного периода.

Казалось, Гривс сказал все, что хотел.

— В общем, — закончил он на грустной ноте, — мне хотелось просто информировать тебя, чтобы ты был в курсе событий. Я снова позвоню, если еще что-нибудь всплывет.

— Да, конечно, — ответил Карни и повесил трубку. Если следовать совету Гривса, оставалось только ждать и ничего не предпринимать.

* * *

Ждать пришлось недолго. Первый взрыв в пабе был новостью номер один в телевизионной программе новостей Би-би-си в девять часов вечера. Ведущий ссылался на только что поступившие сообщения, но казалось, что на этот раз вроде обошлось без больших жертв: один человек погиб и семеро получили легкие ранения.

Карни попытался разобраться, почему террористы остановили свой выбор на пабе «Миллерз Армз» на окраине Ноттинг-Хилла, и было это сделано намеренно или случайно. В том районе проживало много выходцев из Вест-Индии. Взрывное устройство было одним из простейших, но произвело должный эффект. Просто присоединили изнутри туалета к двери ручную гранату, для чего потребовалось немного клейкой массы, клейкая лента, несколько канцелярских кнопок и кусок шпагата. Когда дверь толкнули, чтобы открыть, выдернули чеку из гранаты, после чего последовал взрыв. Бедняга, избравший неподходящий момент для визита в туалет, не успел даже понять, что произошло.

Остальным клиентам паба повезло больше. Туалетные комнаты были расположены вдали от бара и были отделены от главного помещения перегородкой, которая и приняла на себя всю силу взрыва. Легкие ранения были нанесены в основном кусками разбитого стекла.

Ведущий программы теленовостей закончил читать краткое сообщение. Карни отметил, что ничего не было сказано о требовании выкупа и угрозе взорвать другие пабы. По-видимому, Гривсу удалось за отпущенный ему небольшой срок уговорить правительство издать запрет на публикацию и выход в эфир деталей информации, связанной с террористическим актом. Только этим можно было объяснить лаконичность теленовостей. Хотя многим хотелось бы думать, что цензуры в средствах массовой информации не существует, на самом деле это было далеко не так.

Раздался резкий звонок телефона. Карни нажал на кнопку дистанционного управления, чтобы приглушить громкость телевизора, прошел в другой конец комнаты и снял трубку. Это был уже третий звонок.

Звонил Фрэнки Конран. Как и обещал, он хотел рассказать Карни, что ему удалось выдоить из своей компьютерной сети.

— Ну и чем ты можешь меня порадовать, Фрэнки? — оживился Карни.

— Боюсь, большой радости не принесу, — сумрачно признал Конран. — Фактически нет никакой серьезной информации по исследованиям в области новых наркотических средств. Кажется, за прошедшие пять лет ни в одной из стран Европы практически не вели коммерческих изысканий в поисках новых средств, вызывающих галлюцинации.

— Не верю, — отрезал Карни.

Конран не стал возражать.

— Я тоже не верю. Именно поэтому я и сказал: «Кажется». Вполне возможно, все устроено так, чтобы нам казалось.

— Ты хочешь сказать, что кто-то принял все меры, чтобы сохранить тайну?

— У меня сложилось именно такое впечатление, — ответил Конран. — Именно отсутствие информации говорит о том, что на эту область наложено строгое табу. Есть, правда, еще один вариант. Возможно, исследования в этой области все-таки проводились, но не частными, а государственными компаниями.

Карни не смог сдержать разочарования. Он тяжело вздохнул и сказал:

— Ладно, спасибо за труд.

Он уж было положил трубку, но в этот момент Конран продолжил беседу.

— Подожди минутку. Я ведь тебе сказал, что у меня практически ничего нет, но не говорил, что вообще нет ничего. — Он сделал небольшую паузу и добавил: — Как я тебе говорил, нет никаких данных об исследованиях в самое последнее время и нет ничего в официальном банке данных. Тогда я решил поискать в далеком прошлом и залез в банки данных, в которые мне, по идее, влезать нельзя.

— Ну и что? — встрепенулся Карни, игнорируя признание Конрана, что тот нарушил закон.

— Короче, мне удалось кое-что раздобыть, и наверняка тебя это заинтересует. Когда у меня возникло подозрение относительно исследований на государственные средства, и я стал там копать, появилось имя. Тогда я пошел глубже, залез еще дальше в историю и понял, что заполучил ящик Пандоры. Правда, небольшой. К тому же выяснилось, что твой якобы новый наркотик не такой уж и новый.

Карни был заинтригован, и его возбуждение возросло.

— Подожди секунду, пока я раздобуду карандаш и бумагу.

Вернувшись к телефону, приказал:

— Все, готово, продолжай. Что там у тебя?

— Тебе во всех подробностях? — спросил Конран. — У меня полно деталей и разных сведений, которые могут и не иметь отношения к делу.

Карни готов был принять любую информацию, о чем и сообщил Конрану.

— Говори мне все, что у тебя есть. Потом я разберусь.

На другом конце провода послышался глубокий вздох. Конран набрал побольше воздуха перед тем, как зачитать свои записи.

— Вначале имя — Дитрих Клайнер. Родился в Мюнхене в 1918 году. Поступил в Боннский университет в 1936 году на факультет органической химии и, надо понимать, с первых же шагов с головой ушел в политику. А тогда там кипели бурные страсти. В том же году вступил в гитлерюгенд, молодежную организацию наци. К тому времени он уже опубликовал пару научных работ по проблемам воздействия химических веществ на человека. Современники считали его вундеркиндом. В годы войны он наверняка работал на нацистов. Вполне возможно, был занят в проектах подготовки к ведению химической или бактериологической войны. Его имя вновь возникает во время Нюрнбергского процесса: его обвинили в экспериментах над еврейскими заключенными в Бухенвальде. Его признали виновным и осудили на десять лет тюремного заключения. В начале 1951 года он был освобожден и поселился в Австрии. Если не ошибаюсь, преподавал в Венском университете в 1953 — 1957 годах и читал курс новой тогда дисциплины — биохимии. В 1959 году вернулся в Германию, где его взяли на работу в крупную фармацевтическую компанию на должность Главы группы исследований. Там он пробыл десять лет. В основном он вел изыскания, оперируя с ЛСД и его новым синтетическим производным — МДА. — После паузы Конран уточнил: — Это, кстати, алфаметил-3, 4-метилин. Теперь ты понимаешь, что я имел в виду, когда говорил, что у меня масса ненужных подробностей.

Карни нетерпеливо отмахнулся от попытки увести разговор в другую сторону.

— Я же тебе сказал: давай мне все подряд, все, что у тебя есть.

— Ладно, не горячись, — осадил его Конран, снова глубоко вдохнул и продолжал:

— В общем, мы проследили жизненный путь Клайнера до начала 70-х годов. Затем он перешел в фирму поменьше — «Фляйш фармасютикалс» — и там, по-видимому, продолжал свои изыскания. Здесь-то и начинается самое интересное. В 1973 году фирмой "Фляйш заинтересовалось правительство Восточной Германии, поскольку эта фирма разработала новое средство, которое, по всей видимости, таило возможности для использования в военных целях. На этом след обрывается, так как, видимо, были приняты самые серьезные меры для того, чтобы сохранить секретность информации.

Все вроде сходится, подумал Карни. Наркотик, вызывающий рост природной агрессивности, наверняка рассматривался как средство, которое может быть использовано в военных целях. А восточные немцы, вне всяких сомнений, выступали в роли посредников для тех, кто был их истинным хозяином, — Советов. В то время «холодная война» была в полном разгаре.

— У тебя есть еще что-нибудь по Клайнеру после этого времени?

— Абсолютно ни слова, — признал Конран. — Он будто испарился с лица земли. Остается предположить, что он пересек Берлинскую стену в восточном направлении.

Это не вписывалось в общую картину, противоречило логике развития событий, решил Карни. С чего бы это закоренелый фашист захочет работать на левый режим? Правда, есть еще и такой вариант — ему ничего другого не оставалось делать, его лишили права выбора.

— В общем, это все, что у меня есть по Клайнеру, — продолжал тем временем Конран. — Вполне возможно, его уже нет в живых. Однако ко всей этой истории есть небольшой постскриптум, который может тебя заинтересовать. Три года назад фирма «Фляйш фармасютикал» столкнулась с серьезными финансовыми затруднениями. Ее купил некий финансовый консорциум, который прибрал к рукам все ее активы, включая все патенты на новые лекарственные препараты. В роли покупателя выступила немецкая компания, но она — дочерняя компания британской корпорации — «Транс-Юроп холдингс», а ее председатель никто иной, как Сесил Харгривс.

Это имя Карни уже где-то слышал, но пришлось крепко задуматься, чтобы вспомнить.

— Харгривс... Это не тот ли мужик, который в середине 80-х начал кампанию под лозунгом «Британия или ничего»? — переспросил Карни своего собеседника.

В трубке раздался довольный смешок.

— Он и есть. Националист, каких поискать. Правее не бывает. Интересно, не правда ли?

Да, это действительно была интересная новость. Весьма любопытная. Казалось, сага проделала полный круг и вернулась на прежнее место. Да и время вроде совпадало. Во всяком случае, именно тогда произошли первые вспышки насилия в Европе, что накрепко увязывало формулу, изобретенную Дитрихом Клайнером, с богатым и могущественным человеком, исповедующим крайне правые взгляды.

Ну а куда дальше потянется ниточка — пока можно было только предполагать.

15

К тому времени, когда Уинстон, Красавчик и Майк Питерс вошли в квартиру Карни в среду вечером, сбылась угроза террористов и произошел взрыв еще в одном пабе. Как и предыдущий, он входил в сеть фирмы «Консолитейтед брюериз», назывался «Принц Альберт» и был расположен в сердце лондонского Сити недалеко от Бишофсгейта. Его постоянными посетителями были бизнесмены, служащие государственных учреждений и секретарши. Взрыв раздался в шесть часов вечера, когда бар был забит до отказа людьми, заскочившими туда выпить после работы.

Это было кровавое месиво. В тот вечер, а может быть, и уже никогда, по меньшей мере двенадцати пассажирам пригородных поездов не доведется ждать вечерней электрички.

Опять, как и в прошлый раз, террористы использовали ручную гранату, но иным способом. На этот раз никакой топорной работы и мины-ловушки. Гранату забросили из гранатомета из проезжавшего мимо автомобиля, и она влетела через окно первого этажа. Последний инцидент служил жутким напоминанием того, что террористы были способны раздобыть самое современное оружие.

К тому же они повысили сумму выкупа — с трех до четырех сотен фунтов стерлингов. Они снова позвонили в службу новостей Би-би-си и предупредили, что сумма будет увеличиваться ровно на одну сотню тысяч каждый день, пока выкуп не будет выплачен полностью.

Уинстон разлегся на диване Карни, пока Красавчик и Майк Питерс переносили в квартиру картонные коробки из «ренджровера», на котором они прибыли из Херефорда. Карни подозрительно посматривал на растущую в углу груду коробок. Его квартира начинала напоминать склад.

— Насколько могу судить, вы с собой не берете много вещей в дорогу, — заметил он Уинстону.

В ответ великан с Барбадоса лишь пожал плечами.

— Нам нужно место в Лондоне, где мы могли бы оставить свое снаряжение, — пояснил он. — Я был уверен, что ты не станешь возражать.

— Снаряжение? — переспросил Карни. У него были свои соображения на этот счет, и он не удержался, подошел к одной из коробок, открыл и стал изучать ее содержимое. Его начальные подозрения были необоснованны. Его квартиру превращали не в склад, а в арсенал. Он мельком взглянул на содержимое пары других коробок и не поверил своим глазам, когда осознал, какую громаду оружия захватили с собой солдаты САС. Винтовки, гранаты, запасные обоймы. Среди прочих вещей Карни разглядел и нечто, что для его непривычного глаза смотрелось как гранатомет.

Он бросил на Уинстона негодующий взгляд.

— Боже праведный! Вы что, ожидаете, что дом обложат со всех сторон и мы окажемся в осаде?

Уинстон сразу же посерьезнел.

— Нам требуется точка, где мы можем быстренько вооружиться, и сделать это в одном месте, — объяснил он. — Ты же видишь, такой багаж вряд ли примут в камеру хранения на вокзале Ватерлоо, а мы не можем бродить по лондонским улицам и выглядеть как статисты из фильма о похождениях Рэмбо. В общем, мы подумали, что твоя хата подойдет нам как нельзя лучше.

Карни неохотно согласился.

— Так или иначе, мне придется подыскать веские причины, чтобы объяснить свое поведение, если приходский священник заскочит ко мне на чашку чая, — сказал он с грустной улыбкой.

В этот момент Красавчик внес последнюю коробку. Взглянув на Уинстона, невинно поинтересовался:

— Куда прикажете положить пластиковую взрывчатку, босс?

С не менее невинным видом Уинстон ответил:

— Пока можешь бросить, где тебе вздумается.

Красавчик воспринял его слова буквально и выпустил из рук тяжелую коробку, которая шумно грохнулась на пол. От этого звука у Карни сердце ушло в пятки.

Подметив его испуг, Красавчик поспешил успокоить хозяина квартиры:

— Не боись. С этой штукой ничего не может случиться, пока нет детонатора.

Переубедить Карни было нелегко. Окинув взглядом гостиную, заваленную грудами коробок с оружием, боеприпасами и взрывчаткой, он обратился к гостям с вопросом:

— Зачем вам так много? Вас же всего трое. Или я чего-то не понимаю?

В ответ Уинстон рассмеялся.

— Черт меня побери, парень, я забыл тебе сказать, что все это предназначено не только для нас, а для всего отряда. Мне, конечно, нужно было тебе сразу все объяснить.

Карни понял, что сморозил глупость.

— Ты действительно мне этого не говорил, — сказал он миролюбиво и покачал головой.

Уинстон посерьезнел.

— Как бы то ни было, судя по тому, как разворачиваются события, все это нам может понадобиться, — признал он. — Мы же не знаем, что пустит в ход противник. По-видимому, ты слышал, что во время последнего нападения они использовали гранатомет?

Карни кивнул с мрачным видом.

— Да, слышал. Хотелось бы знать, какую еще гадость они нам приготовили.

Майк Питерс ободряюще ухмыльнулся.

— У них нет ничего такого, чего бы не было у нас, — заверил он. — У нас есть свои козыри.

Он залез в одну из коробок и вытащил оттуда короткоствольный небольшой автомат, выглядевший не только компактным, но и внушающим уважение.

— К примеру, вот эти красавцы. Великолепно выглядит, не правда ли?

У Карни вертелось на языке другое прилагательное. Ему казалось, что автомат имеет мало общего с красотой и служит одной цели — убивать людей быстро и наповал.

— А что это вообще такое? — поинтересовался он, поскольку впервые видел такое оружие.

— Особая модификация «хеклер-и-кох» МР5, — пояснил Питерс. — Предназначено специально для борьбы с террористами. Достаточно короткий, чтобы можно спрятать в отделении для перчаток автомобиля или под мышкой, если понадобится. Короче говоря, эту малютку можно взять с собой, куда бы ты ни шел.

— Но в дискотеку, боюсь, не получится, — возразил Карни. Ему представилась ничего хорошего не предвещающая картина пары молодых парней, входящих в клуб «У Нормы Джин» с оружием, которым похвалялись в третьей серии фильма "Отряд «Дельта».

— Да, к сожалению, в клуб не получится, — согласился Питерс, и в его голосе прозвучало сожаление, но он тут же просветлел. Приоткрыв полу куртки, он продемонстрировал скорострельный пистолет — 9-миллиметровый «браунинг», рукоятка которого торчала из специальной кобуры под мышкой.

— В этом случае вынужден положиться на старую добрую пукалку.

Уинстон, сохранявший до того момента полную невозмутимость, решил применить власть.

— Ни под каким предлогом, рядовой Питерс, — сказал он тихо и твердо. — Никто тебе не разрешит взять с собой огнестрельное оружие, когда идешь в общественное место. Перед нами поставлена задача произвести разведку, не более того, и ты это накрепко запомни.

Не только Питерс, но и Красавчик был явно раздосадован этим сообщением, и он-то не стал скрывать свои чувства.

— Послушайте, босс, неужели вы намерены выпускать нас голенькими?

На лице молодого солдата читалось неподдельное разочарование, как показалось Карни, но он еще не понимал, что солдаты САС крайне неохотно ввязывались в любую ситуацию безоружными и предпочитали иметь при себе во всех случаях хотя бы кинжал. Такой была полковая традиция, а отказ от нее считался дурной приметой.

Однако Уинстон был непреклонен. Ему было наплевать на традиции и суеверия.

— Никакого огнестрельного оружия, — отрезал он, высвободился из объятий мягкой софы и подошел к одной из закрытых коробок. — Впрочем, на мальчиков из церковного хора вы вряд ли будете смахивать, — добавил он и вынул из коробки пару продолговатых пластиковых приборов размером чуть больше пульта дистанционного управления для телевизора. — У вас на вооружении будут «скорпионы» — электронное устройство, способное ошеломить противника. Пользоваться только при чрезвычайных обстоятельствах.

Карни эта штука сразу же понравилась, и он протянул руку, чтобы присмотреться к ней поближе. Уинстон передал ему прибор, и Карни стал его внимательно изучать. Он и впрямь был похож на пульт дистанционного управления, но на нем не было кнопок. Сверху виднелись три рычажка, а сбоку — кругляш регулировки. В передней части была встроена полупрозрачная хребтообразная пластиковая панелька, напомнившая Карни внешнюю часть вспышки фотоаппарата. Но самой заметной деталью черного ящичка, во всех иных отношениях ничем не примечательного, были острые блестящие металлические усики, торчавшие впереди с двух боков, как рога.

— Что это за штука и как она работает? — спросил Карни.

Уинстон пояснил с усмешкой:

— В принципе это усовершенствованная модель прибора, который придумали в Соединенных Штатах и вот уж несколько лет успешно продают тем, кто хотел бы обезопасить себя от нападения уличных хулиганов и мелких грабителей. В нашей стране эта штука запрещена, хотя одно время говорили, что неплохо бы передать их на вооружение полиции. Откровенно говоря, мы все выжидали случая, чтобы испытать их в действии.

Карни доводилось прежде слышать о таких приборах, но видеть случилось впервые.

— А ты уверен, что они действуют?

Уинстон утвердительно кивнул.

— Еще как работают! При полном заряде этот зверек способен выдать электрошок силой 40 — 50 тысяч вольт, а этого хватит, чтобы остановить или частично парализовать среднего человека по крайней мере на 45 секунд.

— А убить они могут?

Уинстон пожал плечами.

— При определенных условиях — да, и это одна из причин, почему они запрещены в нашей стране. Думаю, опасность угрожает людям со слабым сердцем и эпилептикам. Ну и, конечно, наверняка погибнет человек с вживленным стимулятором сердечной деятельности.

Карни взвесил «скорпион» в руке.

— Я так понял,что нужно уколоть противника усиками и потом послать сигнал?

Уинстон согласно кивнул.

— В основном так, но у этой модели есть парочка своих особенностей. Во-первых, из нее можно выстрелить под действием сжиженного газа небольшой металлической стрелой на пять метров. Так что можно нейтрализовать противника на расстоянии до того, как он до тебя доберется. — С этими словами он указал на пластиковую панельку. — Во-вторых, встроена вспышка ослепительного света в качестве дополнительного механизма обороны. Ее можно регулировать и выдать либо одну вспышку, либо пульсирующий свет с эффектом радиации. В любом случае противник на несколько секунд ослепнет, если свет попадет ему в глаза. Естественно, наилучшие результаты достигаются в темноте.

После паузы Уинстон пред ожил:

— Если хочешь, я тебе продемонстрирую.

Он покрутил кругляш сбоку. Прибор издал легкое жужжание, как если бы стал подзаряжаться. Тогда Уинстон внезапно, без предупреждения сунул прибор в лицо Карни и сдвинул рычажок.

Перед глазами Карни возник ослепляющий белый шар, который тотчас же сменила кромешная тьма. Фигура Уинстона просматривалась, как на негативе фотопленки, и он стал похож на снежного человека. Затем темнота уступила место красноватой прозрачной пелене, в которой плясали, как пьяные бабочки, черные пятна.

Карни полностью утратил всякую ориентировку. Душа как бы рассталась с телом, и его охватили чувства ужаса и беспомощности. Голос Уинстона доносился как будто с другого конца могилы.

— Сейчас ты полностью беспомощен, — внушал ему Уинстон, — и я могу с тобой сделать все, что захочу.

Спорить не приходилось. Карни крепко зажмурил глаза и стал трясти головой, чтобы прогнать наваждение и прочистить зрение. Через несколько секунд вернулась ясность ума, но зрение Карни обрел лишь спустя целую минуту. Он сердито посмотрел на Уинстона и пожаловался:

— Я у тебя просто спросил, как эта штука работает, и не предлагал себя в качестве подопытного кролика.

Уинстона явно не мучили угрызения совести.

— Будем считать, что ты получил первый урок в ходе общей подготовки, — сказал он. — Если тебе когда-нибудь придется использовать этот прибор, нужно закрыть глаза или смотреть в другую сторону до того, как сдвинешь рычажок. — После паузы усмехнулся и спросил: — Ну, и что тебя еще интересует?

Карни ответил с улыбкой:

— У меня такое впечатление, что любопытство мне противопоказано.

Зрение восстановилось настолько, что он сумел взглянуть на часы и понять, что время приближалось к десяти вечера.

— Мне кажется, — сказал он, — пора двигаться.

Уинстон кивнул и, указав пальцем на расставленные по всей комнате коробки, предложил:

— Вначале уберем куда-нибудь все имущество, а потом двинемся. — Взглянув на Карни, спросил: — Куда предлагаешь это девать?

В ответ Карни мог только беспомощно пожать плечами.

— Можете поставить все это, где найдете место, — сказал он, начиная привыкать к тому, что его квартира завалена оружием и боеприпасами. В общем, стал походить на своих товарищей по оружию. — Только одно условие — найдите место подальше от моей кровати. Иначе буду страдать бессонницей.

16

Следуя указаниям Карни, Уинстон запарковал «ренджровер» у кромки тротуара в двухстах ярдах от входа в клуб «У Нормы Джин». Он выключил зажигание и фары, потом повернулся к Красавчику и Майку Питерсу, сидевшим на заднем сиденье.

— Так, приехали. Вы оба проинструктированы и знаете, что делать. Войдете как завсегдатаи и постарайтесь пообщаться с народом. Вы любите красивую жизнь, но при нужде можете постоять за себя. Посмотрите, что там происходит, но не забывайтесь и не тяните время. — После паузы добавил с легкой улыбкой: — Да, чуть не забыл. Если наутро проснетесь в чужой постели, не забывайте, что встречаемся у Карни в десять часов утра без опозданий.

— А чем, интересно, вы будете заняты, пока мы приложим все старания, чтобы не провести время слишком хорошо? — поинтересовался Красавчик.

Уинстон ответил с усмешкой:

— Ничем особенным. Как обычно, прошвырнемся по нашим великосветским знакомым и нанесем пару визитов сановным приятелям. Мы с Карни посетим нашего богатого и влиятельного друга Харгривса, хотя он нас, правда, не ждет.

— Прекрасно, не забудьте передать привет от нас, босс, — в тон ему заметил Питерс и открыл дверь машины. Вслед за ним выпрыгнул на тротуар и Красавчик. Они пошли вверх по улице по направлению к ночному клубу.

Уинстон не сразу включил зажигание, а пошарил рукой под сиденьем и вытащил оттуда «браунинг» в наплечной кобуре. Со словами: «Снаряжайся, пока я не забыл», — он бросил оружие на колени Карни.

Карни удивленно взглянул на пистолет, а потом перевел взгляд на Уинстона.

— Ты же говорил, что оружия с собой брать не будем, — укоризненно сказал он.

Уинстон не стал возражать, но по его лицу было видно, что им предстоит серьезная работа.

— Правильно говоришь, но не забывай, что они пошли на танцы, а у нас иные заботы.

Уинстон уверенно вел «ренджровер» по длинной усаженной по обе стороны деревьями дорожке, которая шла к частному дому Сесиля Харгривса в элитном районе Борэмвуд.

— Впечатляет, не правда ли? — обратился он к Карни с кривой усмешкой.

Карни не ответил, внимательно изучая импозантное здание, похожее на современную крепость, за высокими железными воротами в конце дороги. Несколько сот ярдов отделяли его от массивной глухой стены высотой в десять футов, а поверху стены на восемнадцать дюймов ощерилась острыми иглами колючая проволока, через которую, по-видимому, был пропущен электрический ток. Харгривс явно не жаловал непрошеных гостей.

Уинстон притормозил и остановил машину перед воротами.

— А теперь что будем делать? — спросил он.

Вопрос был к месту, и Карни попытался найти на него ответ, перебирая в уме прочие меры предосторожности, принятые хозяином для защиты дома и прилегающей местности. Все было под контролем, как подобает любому заведению, где есть что скрывать от посторонних. Не вызывало сомнений, что об их приезде обитателям уже известно. Еще раньше Карни заметил ряды прожекторов, установленных между деревьями вдоль всей подъездной дороги, которые никто и не пытался упрятать подальше от глаз. Он также насчитал по меньшей мере четыре телекамеры, скрытые высоко в ветвях. Картину завершали два широкоугольных монитора, видневшихся наверху массивных ворот. Изучив их повнимательнее, Карни пришел к выводу, что они представляют собой часть всеобъемлющей и многофункциональной системы безопасности, оснащенной самыми современными приборами и позволяющей обозревать окрестности в цветном изображении днем и ночью с помощью инфракрасных лучей. Мониторы на воротах, к примеру, были полностью автоматизированы и способны вести круговое наблюдение и по вертикали, так что уйти от их присмотра представлялось невозможным. Горевшие на них красные огоньки индикаторов свидетельствовали о том, что приборы действовали. Нельзя было приблизиться к воротам и остаться незамеченным.

Повернувшись к Уинстону, Карни наконец смог ответить на его вопрос:

— Судя по всему, большого выбора у нас нет. Нам остается только постучать в дверь и спросить, не хочет ли Сесил выйти на улицу поиграть с нами.

Он открыл дверь «ренджровера» и вышел наружу. Как только он ступил на дорогу, зажегся свет и Карни оказался в центре луча прожектора. Скорее всего, тот приводился в действие температурой человеческого тела. Харгривс явно не скупился, когда шла речь о системе его безопасности. Перед тем как сделать новый шаг, Карни остановился, поджидая, когда к нему присоединится Уинстон.

Нажимать на кнопку звонка, встроенную в столб ворот справа, не пришлось. Из динамика, расположенного над кнопкой, проскрипел хриплый голос:

— Кто вы и что вам надо? Незваных гостей здесь не принимают.

Карни вынул из кармана полицейское удостоверение и поднял его над головой так, чтобы его можно было рассмотреть с помощью телекамеры.

— Полиция. Мы хотели бы повидаться с господином Харгривсом.

После некоторого замешательства из динамика донеслось:

— У вас есть ордер на обыск? Если нет, убирайтесь ко всем чертям, и можете вернуться, когда у вас будет ордер.

Система внутренней связи издала щелчок и замолкла.

— Ну что ж, ответ мы получили, — подытожил Уинстон. — Наш Сесил явно не расположен к играм.

— Вынужден с тобой согласиться, — признал Карни, пожав плечами. — Боюсь, нам ничего не остается, как вернуться домой.

С этими словами он пошел назад к машине.

Уинстон последовал за ним и собирался уже что-то сказать, когда Карни упредил его взглядом. Он влез в машину и закрыл дверь, прежде чем обратиться к своему товарищу.

— Мне кажется, — прошептал Карни, — что все пространство у ворот не только просматривается, но и прослушивается.

— Ну и что теперь будем делать? — спросил Уинстон, приглушив голос.

В ответ Карни процедил сквозь зубы:

— Раз уж Харгривс отказывается выйти к нам, мне думается, у нас только один выход — придется самим к нему пройти. Вопрос лишь в том, как это сделать? Это местечко упаковано почище, чем форт Нокс, где американцы хранят свой золотой запас.

Уинстон лукаво улыбнулся.

— Всегда можно найти слабое место, — сказал он. — Остается только его отыскать. А если не получится, придется сделать.

Он включил зажигание и развернулся в обратную сторону, для чего пришлось подавать машину вперед и назад, а как только они отъехали, пространство у ворот вновь погрузилось в темноту: прожекторы автоматически погасли.

Это послужило сигналом к тому, чтобы перестать перешептываться. Карни расслабился и заговорил обычным голосом:

— Мне представляется, что нам остается лишь найти путь внутрь. Как только мы окажемся по ту сторону забора, ничего он с нами не сделает. Дежурный уже знает, что мы из полиции, и, скорее всего, доложит о нашем визите непосредственно Харгривсу. Чем бы он втайне ни занимался, во всех других отношениях он остается уважаемым человеком и фигурой, не безразличной для публики. Рисковать насилием на своей территории не станет.

Карни мыслил здраво, и спорить с ним не приходилось, рассудил Уинстон. Он включил передачу и направил машину на выход, бросив взгляд на спутника.

— Если ничего не имеешь против, — предложил, — давай воспользуемся случаем, чтобы осмотреть окрестности.

* * *

Красавчик мотнул головой в сторону бокала с пивом в руке Питерса и напомнил:

— Босс нам приказал провести время, как принято в высшем обществе.

Ему приходилось почти кричать, чтобы перекрыть грохот музыки.

— А ты наливаешься дерьмовым пивом, уподобившись китайскому кули.

В качестве примера он помахал перед носом Питерса банкой дорогого японского пива.

— В наши дни все нужно делать со вкусом.

На Питерса его слова не произвели должного впечатления.

— На мой вкус, — сказал он, — любое пиво с экзотическим названием — это все равно что моча девственницы.

На что Красавчик с чувством превосходства самодовольно возразил:

— Ты, приятель, просто отстал от жизни. Безнадежно отстал.

В ответ Питерс только пожал плечами и сделал большой глоток из своего бокала.

— А кому какое дело? — философски заметил он. — А ты от своего пива получаешь удовольствие?

Красавчик не сдержал улыбки.

— Ты прав, бродяга, на вкус — чистая моча девственницы. А эти подонки выкладывают за пинту по четыре фунта стерлингов.

Стойка бара располагалась на уровне бельэтажа над танцевальной площадкой, плотно забитой парами. Красавчик взглянул на вихляющуюся и содрогающуюся массу танцоров, прищурив глаза от вспышек света и пульсирующих лазерных лучей.

— Между прочим, — напомнил он Питерсу, — нам было велено общаться. Ты себе уже приглядел кого-нибудь?

Питерс окинул взглядом танцующих и показал на худощавую блондинку в паре с рыжеволосой полноватой девушкой.

— Я бы выбрал эту пару, — предложил он, — хотя твоя мне не очень нравится.

Красавчик мельком взглянул на девушек и, пожав плечами, меланхолично заметил:

— Блондинка недурна. Ну что ж, пойдем, что ли?

Оставив на стойке бара недопитый бокал, он целеустремленно зашагал вниз по ступеням, ведущим к танцевальной площадке. За ним последовал Питерс, почувствовавший себя неловко. Его опять надули. Но это не имело большого значения. Ведь они были на работе.

* * *

Уинстон оказался не прав, когда предполагал, что сможет найти слабое место в системе безопасности Харгривса, и он нашел в себе мужество признать ошибку. После того как они закончили объезд стены в третий раз, сержант был готов признать свое поражение.

— Ничего не скажешь, — заключил Уинстон, — нас-таки поимели. Остается разве что прыгать с парашютом. Но поскольку рассчитывать на воздушную поддержку не приходится, иных предложений и планов у меня нет.

Карни его не слышал. Он лихорадочно перебирал в уме возможные варианты, и у него появилась идея, на первый взгляд казавшаяся нелепой. По мере того как она обретала плоть, его лицо расплывалось в довольной ухмылке. План выглядел настолько сумасбродным, что вполне мог сработать. А почему бы и нет?

Уинстон не мог не заметить довольства, разливавшегося по физиономии его спутника.

— У тебя появился план? — потребовал он объяснений, не скрывая изумления.

Карни задумчиво кивнул и неохотно признал:

— Назвать это «планом» пока нельзя. Но есть идея, от которой можно оттолкнуться.

— А ты не хочешь со мной поделиться? — взмолился заинтригованный Уинстон.

Карни ушел от прямого ответа и стал размышлять вслух:

— Ты помнишь присказку, что прочность цепи определяет ее самое слабое звено? А если посмотреть на это с противоположного конца? По-моему, может сработать.

Уинстон окончательно был сбит с толку, что отразилось на его лице.

Карни продолжал с улыбкой:

— Возможно, для создания самого слабого звена нужно нанести удар по самому крепкому, использовать силу всей системы, чтобы она ее же и разрушила.

Теперь Уинстон вообще уже ничего не мог понять, в чем и признался:

— От твоей болтовни у меня голова пухнет, но никак не могу понять, к чему ты клонишь.

«Пора пояснить свою мысль», — решил Карни. Тем более что план окончательно сложился в его голове.

— Главные ворота, — начал он. — Они наверняка уверены, что там все предусмотрели и осечки быть не может. Нам лишь остается их убедить, что это не так.

Затем Карни стал медленно и детально излагать свой план. Вначале он вызывал сомнения у его спутника, но по мере того, как вырисовывались подробности, крепло убеждение, что идея неплохая. Уинстону нелегко давалось уважение к мнению других, особенно штатских, но на этот раз он был вынужден признать, что Пол Карни заслуживает всяческого уважения и с ним надо немедленно соглашаться.

* * *

Блондинка и рыжая при ближайшем знакомстве разочаровали по всем статьям. В сексуальном отношении блондинка вблизи оказалась столь же привлекательной, как клубные вышибалы, а по лицу рыжей были щедро рассыпаны прыщи, и оно напоминало россыпь грибов на опушке.

Но самое неприятное — из обеих нельзя было выжать и слова. Все попытки завязать разговор наталкивались на пустой отрешенный взгляд остекленевших глаз. Изо рта вылетали невнятные звуки, а челюсти постоянно находились в движении: девушки по-коровьи не переставали перемалывать жевательную резинку. С самого начала стало ясно, что их интересовали только танцы, точнее — они должны были все время двигаться, как заведенные куклы, под неумолчный грохот ударных инструментов. За десять минут, которые Красавчик и Питерс провели со своими партнершами и не сумели вырвать из них даже их имен, стало предельно ясно, что их ценность как источников информации была равна абсолютному нулю.

Обменявшись понимающим взглядом, рядовые прервали танец, не дожидаясь заключительных аккордов очередного номера. Как ни в чем не бывало, покинутые ими девушки продолжали извиваться на танцевальной площадке и не сбились с такта, когда место их партнеров тут же заняла пара других молодых людей.

Красавчик направился к бару.

— Напрасно время потеряли, — пожаловался он и заказал себе еще банку светлого пива.

Питерс согласно кивнул и предложил:

— Надо менять тактику. Видимо, мы на порочном пути. Нельзя выбирать девиц, танцующих друг с другом. От них ничего не добьешься.

— Какие будут предложения? — лениво поинтересовался Красавчик.

Питерс лукаво ухмыльнулся и кивком головы указал на столик, возвышавшийся над танцевальной площадкой. За ним сидела хорошенькая брюнетка, а рядом с ней скучал какой-то мордоворот.

— Как ты смотришь на то, чтобы разворошить этот гадюшник? — предложил Питерс. — Если тебе понадобится помощь, можешь рассчитывать на меня. Я останусь здесь.

Красавчик снисходительно поглядел на него и с вызовом бросил:

— Не боись, сам справлюсь.

Сделал большой глоток из банки с пивом и уставился на Питерса.

— Хочешь напиться до драки, чтоб коленки не дрожали? — поддразнивал тот Красавчика. — Или ждешь, пока я начну?

— Нет, — возразил Красавчик, и в его глазах промелькнула злая искорка, — я жду, пока мы с тобой заключим пари. Ставлю на себя пятьдесят фунтов.

— Идет, — принял вызов Питерс.

— Отлично, — обрадовался Красавчик. — Теперь увидишь, как это делает мастер своего дела, и плакали твои денежки.

С этими словами он покинул стойку бара и направился к столику, за которым сидела парочка.

Когда он появился у столика и стал в упор нагло разглядывать брюнетку, парень встретил его с плохо скрываемой враждебностью.

— Какого черта тебе надо? — прохрипел он.

— Вначале я хочу допить пиво, — сообщил Красавчик с обворожительной улыбкой. — А потом намереваюсь пригласить на танец эту красавицу.

Говоря это, он зорко следил за выражением зеленых глаз брюнетки, подмечая ее реакцию. Пока можно было прочитать лишь проблеск интереса, но этого было достаточно.

Откровенный вызов, брошенный Красавчиком — а по-иному его поступок нельзя было расценить, — вызвал у парня крайнее изумление, на смену которому пришла ярость. В нем взыграли природные чувства, завещанные нам пещерными предками.

— Она со мной, — прорычал спутник девушки, — и останется со мной. А ты иди к своей матери или угодишь в беду.

Настал решающий момент. Красавчик знал правила игры и следовал им неукоснительно. Не скрывая угрозы, он медленно допил пиво, смял банку в кулаке и водрузил кучку искореженной жести на столе. Это был его коронный номер, пользовавшийся неизменным успехом на вечеринках. Для его исполнения требовалась не только грубая сила, но и особая манера подачи.

— Беда? — переспросил Красавчик с невинной улыбкой. — О какой беде может идти речь? У меня и так забот полон рот.

Он снова внимательно взглянул в глаза девушки и подметил в них на этот раз волнение и восторг, чего и ожидал.

Тогда он обратился прямо к ней:

— Так как насчет танца?

С этими словами он взял девушку за руку и вывел из-за столика.

Питерс с довольной улыбкой наблюдал за этой сценой. Убедившись, что спутник девушки ничего не собирается предпринимать, повернулся лицом к бармену, мысленно распрощавшись с пятьюдесятью фунтами. Жизнь таила сюрпризы и неизменно чем-то компенсировала потери, философски рассудил Питерс, когда его взгляд упал на хорошенькую бойкую официантку, приблизившуюся к стойке.

— На редкость скучное у вас местечко, — поведал ей Питерс с доверительной улыбкой. — Не подскажете, как здесь можно чуточку размяться?

— Зависит от ваших желаний, — усмехнулась в ответ официантка, давая понять, что не прочь помочь, но осторожность не помешает.

— Да что вы говорите! По-моему, все зависит от предложения, — поправил ее Питерс, все еще улыбаясь.

Девушка откровенно рассмеялась. Они поняли друг друга.

17

Все зависело от того, насколько велика дистанция и чувствительность детектора, реагирующего на тепло человеческого тела. Он должен был действовать, по прикидкам Карни, под прямым углом и его луч покрывал район непосредственно перед воротами. Если его расчеты были верны, они могли бы приблизиться к воротам, продвигаясь вдоль стены. При этом следовало избежать зоны действия прожекторов. Если же он ошибался, его план с самого начала был обречен на провал.

Сейчас наступил момент проверки теории на практике. Карни находился не более чем в двух футах от высокого каменного столба слева от ворот, плотно прижавшись спиной к стене и сжимая в руке тихо жужжавший «скорпион». Он продвинулся вперед еще на несколько дюймов, не спуская глаз с крохотного красного индикатора на телекамере, а широкоугольный объектив тем временем продолжал медленно двигаться из стороны в сторону, просматривая и записывая все, что попадало в поле его зрения, ограниченное с одной стороны массивным столбом у ворот. Он выпирал наружу и отстоял почти на восемь дюймов от стены, что обеспечивало небольшое пространство, куда не проникал взор телекамеры.

Карни усмехнулся, когда осознал, что в конечном счете Уинстон оказался прав. Конечно же, всегда можно отыскать слабое звено или хотя бы небольшой чужой просчет, которым можно воспользоваться в своих целях. По-прежнему не отводя глаз от телекамеры, он продвинулся еще немного вперед, пока не достиг места, где почувствовал себя в полной безопасности. С противоположной стороны ворот Уинстон занял аналогичную позицию. А прожектора пока не зажглись, так что можно было надеяться на успех.

Он взглянул на «скорпиона» и проверил его установку на одиночный разряд. Убедившись, что все в порядке и прибор полностью заряжен, Карни поднял его над головой на расстоянии вытянутой руки и приготовился к выстрелу.

Главное — выбрать подходящий момент, и Карни стойко выжидал, позволив телекамере проделать два полных круга и подсчитав, сколько на это уходит времени. На полный цикл у нее уходило ровно двадцать пять секунд. Он продолжал наблюдение и дал возможность камере завершить движение в его сторону, на мгновение остановиться и начать движение к центру. Пришла пора действовать.

Карни выскочил из своего укрытия за столбом ворот, направил прибор на объектив телекамеры и произвел выстрел. При ослепительном свете вспышки он с трудом смог разглядеть плотную фигуру Уинстона, в точности повторившего его действия. Телекамеру справа от ворот постигла участь ее соседки.

Разработанный ими план был, в сущности, предельно прост, и в его основе лежала попытка каким-то образом убедить охранников, что система безопасности дает сбои. Яркие вспышки света из «скорпионов» должны были быть восприняты на мониторах внутри помещения как разряд статического электричества, поразивший одну камеру за другой. Если подобное случится раз или два, это будет расценено как временные и случайные перебои в системе, но если последует целая серия разрядов, придется заключить, что вся система вышла из строя.

Тем временем под воздействием дистанционного управления телекамера начала двигаться в сторону Карни. Для перезарядки «скорпиона» требовалось не меньше двадцати секунд, так что лишнего времени у Карни не было. Задержав дыхание и мысленно читая молитву, он вновь нажал на кнопку выстрела в тот момент, когда камера завершала полный поворот. Ему пока везло, и «скорпион» выдал вспышку секунда в секунду.

Спустя несколько мгновений последовал выстрел со стороны Уинстона. Карни с надеждой посмотрел на ближайшую камеру, но она продолжала свой неспешный бег, и светящийся индикатор указывал на то, что система действовала. Тогда он сделал еще два выстрела.

У него радостно забилось сердце, когда увидел, что телекамера неожиданно остановилась, не завершив полного цикла. Погас красный свет индикатора. Как он и рассчитывал, оператор, следивший за мониторами, решил на время отключить систему в надежде, что она автоматически восстановится.

Пора было двигаться. Никто не мог сказать, как долго телекамера будет бездействовать. Оставалось надеяться, что безопасность обеспечивалась единой системой без подстраховки.

Карни расстался с укрытием за столбом ворот и выбежал в центр дороги перед высокими железными воротами как раз в тот момент, когда там же оказался и Уинстон.

Он споро раскатал круг нейлоновой веревки, которую прихватил с заднего сиденья «рэнджровера». В конце веревки была привязана монтировка, служившая грузом. Уинстон раскачал в воздухе импровизированную «кошку», забросил ее поверх ворот и потянул на себя, чтобы монтировка крепко зацепилась за острые штыри. Еще раз дернув за веревку, чтобы убедиться, что она выдержит испытание, Уинстон вскарабкался по ней на ворота и сполз вниз с другой стороны, цепляясь за вертикальные опоры. За ним через несколько секунд последовал Карни. Теперь оба оказались на территории поместья.

— Давай в эту сторону, — прошептал Уинстон.

Длинными скачками он побежал через большую зеленую лужайку к дому, заходя сбоку. Внезапно тишину разорвал громкий лай, звук которого стал быстро приближаться. У Карни душа ушла в пятки. Он совсем не подумал, что здесь могут оказаться и сторожевые псы. Он стал напряженно всматриваться в сторону дома и доносившегося оттуда лая и вскоре мог различить смутный силуэт громадной немецкой овчарки, которая неслась к ним по траве с бешеной скоростью.

— Не ввязывайся, я займусь собакой, — прошептал Уинстон, отстранив Карни, оказавшегося за спиной сержанта. Он опустился на колени и встал лицом к приближающейся овчарке. Когда зверюга закончила разбег и взлетела в воздух в прыжке, чтобы вцепиться ему в лицо, Уинстон вскочил на ноги и выпрямился во весь рост. Он схватил пса за передние лапы и со всей силой развел их резко в стороны. Раздался жуткий треск разрываемой плоти и костей. Собака издала короткий стон, от которого кровь застыла в жилах, и упала мертвой у ног Уинстона. Из пасти выкатилась кровавая пена.

Уинстон отступил назад. Громаду его тела сотрясали гнев и отвращение.

— Будь оно все проклято! Я люблю собак, — с неподдельным чувством вырвалось у сержанта.

— Как тебе это удалось? — не мог скрыть своего удивления Карни, с ужасом разглядывая мертвую овчарку.

— В их строении заложена ошибка конструктора, — мрачно пояснил Уинстон. — Их породу выводили в расчете на форму: удлиненное тонкое туловище и широкая грудная клетка. В результате произошло неправильное развитие скелета. Реберная клетка вынесена слишком далеко вперед. Если резко и сильно сдавить предплечья, они ломаются и осколки костей входят в сердце.

Он взглянул на Карни с грустной усмешкой и добавил:

— Этот прием хорош и для доберман-пинчеров, но ротвейлеры требуют особого отношения: их нужно бить кулаком под нос до того, как они вопьются в тебя зубами.

Карни поморщился, давая понять, что такая информация ему не по нутру.

— Благодарю за ускоренный курс обучения по обращению с собаками, — сказал он. — А теперь давай-ка уберемся подальше от открытого места, пока на нас не натравили боевика из Королевского общества по защите животных.

Шутка была жестокой, но вполне точно отражала ситуацию, в которой они оказались. Заливистый лай овчарки наверняка привлек чье-то внимание, и в любой момент можно было ожидать, что этот кто-то свяжет внезапное исчезновение собаки с неожиданными перебоями в работе телекамер системы безопасности и сделает соответствующий вывод. Судя по масштабности мер охраны, принятых Харгривсом, с которыми они уже познакомились, не вызывало сомнений, что общую картину дополняли вооруженные охранники. Что касается высказанного ранее Карни предположения, будто Харгривс не станет рисковать и не допустит применения оружия на своей территории, оно казалось все менее вероятным. Убийство собаки, чего нельзя было избежать, в корне меняло ситуацию. Теперь у охранников был отличный предлог для ответных прямых действий, а если они нервничали, вполне можно было ожидать, что вначале откроют огонь, а потом уж станут задавать вопросы. Стоя посреди лужайки, они представляли собой заманчивую мишень.

Сходные мысли пришли и в голову Уинстона.

— Куда рванем? — потребовал он у Карни ответа, приготовившись к стремительному рывку.

Карни пожал плечами, понимая, что у них не было иного выхода, как вернуться к первоначальному плану. Им нужно было вступить в прямой контакт с Харгривсом, продолжая надеяться, что он поступит так, как рассчитывал Карни. Кивком головы он показал в сторону дома, где стали зажигаться огни в комнатах на первом этаже.

— Я думаю, — сказал Карни, — что нам следует войти через парадную дверь. Если не ошибаюсь, нас уже там ждут.

Бегом они направились к парадному ходу, а навстречу им уже открывалась массивная дверь.

Рядовой громила, подумал Карни, разглядывая внушительные формы мужчины, показавшегося на каменном крыльце. Слишком много мускулов, чтобы осталось место для мозгов, а подготовку прошел специфическую: строго выполняет полученные приказы. Пока ему не отдан соответствующий приказ, угрозы он не представляет.

Незнакомец встретил Уинстона и Карни сумрачным взглядом и не очень вежливым замечанием:

— Как я посмотрю, вы подонки из настырных.

Ткнул толстым пальцем в грудь Карни и обратился непосредственно к нему:

— Я же тебе сказал, чтобы ты шел к маме. Теперь я повторяю: иди и прихвати с собой черномазого.

Услышав прозвище, которым наделяли чернокожих расисты, Уинстон нахмурился и резко оборвал мордатого:

— Это невежливо с твоей стороны, и я могу сильно рассердиться. Мне не нравится, когда мне грубят. Ты лучше сбегай в дом и передай своему хозяину, что мы хотели бы с ним повидаться. Ведь ты сумеешь это сделать? Тебя же этому обучили?

Лицо громилы потемнело от злости. Он повернулся к Уинстону и прорычал:

— Ты слишком много о себе понимаешь, далеко занесся, и пора преподать тебе урок.

Он скользнул правой рукой под мышку, чтобы выхватить из наплечной кобуры «маузер». Действовал быстро, но не так быстро, чтобы не успел прореагировать хорошо обученный солдат САС. Уинстон опередил его, достав из кармана «скорпион». Одним взмахом руки он приставил усики аппарата к тонкой рубашке противника и нажал на кнопку.

На мгновение громила окаменел. Почти одновременно послышался глухой взрыв и пахнуло бездымным порохом. Огромное тело рухнуло на землю.

Вторично в ту ночь Уинстон устало выругался:

— Черт бы его побрал! Только этого нам и не хватало.

Карни сразу смекнул, что произошло. Должно быть, громила дотянулся до рукоятки своего пистолета как раз в тот момент, когда Уинстон нажал на спусковую кнопку «глушилки». Видимо, он держал палец на курке и готов был выхватить оружие, и в ту секунду его оглушил разряд электричества. Он прошел от руки к ладони и заставил сократиться мускулы, а они рефлекторно сработали. Если пистолет все еще находится в кобуре и дулом упирается в тело, то пуля 32-го калибра способна причинить массу хлопот, и в боку громилы образовалась дыра размером с кулак.

Еще не стихло эхо выстрела, как Уинстон и Карни услышали щелчки взводимых курков двух револьверов за своими спинами.

— Замрите и ни с места, а то оба получите по пуле, — было сказано веско и жестко, не оставляя сомнений, что все именно так и произойдет, если они ослушаются.

Карни медленно стал поднимать руки ладонями вверх. Уинстон выпустил «глушилку», упавшую у его ног, и последовал примеру своего товарища. Карни невольно поморщился, когда ему под ребра жестко вставили дуло револьвера. Его быстро и профессионально обыскали, и «браунингу» пришлось расстаться со своим укромным местом. За ним последовало содержимое его карманов. Уинстону не было уготовано столь милосердное обращение. Жуткий удар сзади под колено отправил его наземь. На шею опустился тяжелый ботинок, плотно прижав сержанта к земле.

Это была дикая и жестокая расправа, в которую невозможно было поверить. Казалось, издевательства затянулись на вечность. Застыв в одном положении, как манекен, Карни в любую минуту ожидал испытать страшную боль от пули, разрывающей его спину. Неожиданно он увидел в проеме полуоткрытой парадной двери фигуру человека, вышедшего в холл.

Это мог быть только Харгривс, подумал Карни. Мужчине можно было дать под шестьдесят, но он был в отличной физической форме для своего возраста. Кожа лица была покрыта загаром, и выглядел он великолепно. На плечи спадала львиная грива серебристых волос, которых явно коснулась рука мастера причесок. На нем был пурпурно-золотой японский халат из чистого шелка, создававший образ обладателя богатства и власти. На губах играла тонкая улыбка, казавшаяся не к месту, но за ней просматривалась плохо скрываемая ярость.

— Введите их в дом, — приказал мужчина.

Карни подался вперед под дулом револьвера, вонзившегося ему в ребра. Второй телохранитель снял башмак с шеи Уинстона и пинками сбоку заставил его встать на ноги.

Небольшая группа вошла в дом, переступив через тело швейцара. Он был еще жив, но никто не сделал и движения, чтобы прийти ему на помощь. Все понимали, что через несколько секунд ему не помогут ни магические лекарства, ни вмешательство хирурга.

— Судя по всему, вы отличаетесь непреодолимым желанием повидаться со мной, — обратился мужчина к Карни, подтвердив тем самым, что он действительно Харгривс. — Должен вам сказать, что если бы вы позвонили по телефону и мы назначили встречу, можно была бы избежать всего этого беспорядка.

Он помолчал, бесстрастно поглядел на умирающего громилу, валявшегося на пороге дома, и пожаловался:

— Вам этого не понять, но в наши дни очень нелегко найти хорошую прислугу.

На мгновение маску застывшей улыбки сменила озабоченность, выразившаяся в вопросе:

— Надо понимать, собаку вы тоже убили?

— Крайне сожалею, но это пришлось сделать, — признался Уинстон, и чувствовалось, что он не кривит душой.

Харгривс его полностью игнорировал и по-прежнему адресовался к Карни.

— Мне будет очень не хватать этого бешеного зверя, — промолвил он, и создалось мимолетное впечатление, что это было сказано с неподдельным чувством. Как будто почуяв, что проявление любой человеческой слабости ему не к лицу, он резко переменил тон.

— Доставьте их в мой кабинет, — коротко приказал Харгривс, повернулся и зашагал через длинный холл к задней части дома.

В кабинете он сразу же занял место за громадным столом, покрытым зеленой кожей.

— Проверьте, чтобы у них не оказалось какого-либо оружия, — приказал телохранителям, — а потом можете нас оставить. Один из вас должен находиться у двери. На всякий случай.

У Карни и Уинстона не было иного выбора, как позволить себя вновь тщательно обыскать. Содержимое их карманов бесцеремонно перекочевало на стол перед Харгривсом. Последними легли туда два «браунинга» рядом с вынутыми из них обоймами.

Харгривс, казалось, остался доволен. Кивком головы отправил телохранителей вон. Когда они покинули комнату, взял полицейское удостоверение и небрежно его просмотрел, а потом перевел на Карни взгляд, в котором сквозило удивление.

— Официальный документ свидетельствует, что передо мной служащий полиции, — начал он, как бы размышляя вслух. Потянулся, чтобы взять пистолет, и стал его изучать. — Однако эта штука, насколько мне известно, не состоит на вооружении полиции.

Он сделал паузу, раздумывая, и ошарашил вопросом:

— Так на кого же вы действительно работаете, господин Карни?

Карни промолчал, что было расценено Харгривсом как ответ, и он понимающе закивал.

— Ага, — поделился мыслью, будто только что пришедшей ему в голову, — вполне очевидно, нет смысла беспокоиться и звонить по телефону высоким чинам, чтобы пожаловаться на то, что вы с вашим компаньоном незаконно проникли в мой дом.

Он откинулся на спинку кресла, и лицо его вновь застыло в улыбке.

— Так чем же я могу вам помочь? — поинтересовался Харгривс.

— Нирвана, — отозвался Карни, решив для себя, что играть в прятки бессмысленно. — Что вы можете сказать по этому поводу?

Он зорко следил за выражением глаз своего собеседника, стараясь подметить хоть тень реакции на свои слова, но ничего не мог прочитать в холодных как лед глазах. Харгривс был абсолютно спокоен.

— Да, состояние внутреннего мира, мира с самим собой, — мечтательно промолвил Харгривс с грустной улыбкой. — К сожалению, на это не приходится в наши дни рассчитывать деловым людям.

— Кончай трепаться, Харгривс, — раздраженно прервал его Уинстон. — Ты прекрасно знаешь, что мы имеем в виду.

Уроженец Барбадоса сумел вызвать реакцию, которая не последовала за словами Карни. В глазах Харгривса промелькнула искра жестокого отвращения.

Карни подметил это с чувством легкого удовлетворения. Ненависть его противника к представителям «низшей расы» была столь всеобъемлющей, что стала слабой чертой его характера. Так что со временем на этом можно было сыграть.

Но тем временем Харгривс сумел взять себя в руки и снова излучал ледяное спокойствие.

— Не имею ни малейшего представления о том, что вы говорите, — сказал он, взглянув на Карни и Уинстона, и в его взгляде читалась младенческая невинность.

Карни заключил, что так дело не пойдет. Словесная пикировка могла продлиться всю ночь, но выиграть в ней можно было только с позиции силы. По-видимому, настал момент выложить карты на стол и сравнить с тем, что было на руках у противника.

— В таком случае, — начал тихо Карни, — позвольте мне разъяснить ситуацию. «Нирваной» называют на улицах новый наркотик, который создает иллюзию хорошего настроения и одновременно повышает агрессивность. Это вещество во многом похоже на лекарственное средство, которое изобрел некий Дитрих Клайнер, когда он работал в фирме «Фляйш фармасютикал» в Германии. Три года назад одна из принадлежащих вам дочерних компаний купила патент на это средство и его формулу. Сегодня этим наркотиком торгуют на улицах, а в результате гибнут люди.

После многозначительной паузы Карни продолжил:

— На мой взгляд, все вышеизложенное ставит вас в неловкое положение. Можно даже говорить о вашей причастности к убийству. Как вы считаете?

Долгое время Харгривс молчал. В его ничего не выражавших глазах мало что можно было прочитать, но в уме он лихорадочно перебирал все возможные варианты и последствия.

Наконец он сказал с усмешкой:

— Боюсь, связь со мной едва просматривается и, можно сказать, надумана. Надеюсь, вы с этим согласитесь. Под моим контролем находятся десятки компаний, и у меня нет, да и при всем желании не может быть, права голоса при решении будничных, повседневных проблем. Я не могу проконтролировать каждый их шаг и решать за них, что покупать и продавать. К моему глубокому сожалению, вам, господин Карни, придется придумать что-нибудь получше.

Иного ответа Карни и не ожидал, а поэтому легко согласился:

— Не спорю. Но в таком случае рассмотрим другие ниточки, которые тянутся в вашу сторону. Если, конечно, вы не возражаете. Дитрих Клайнер был нацистом, а изобретенный им наркотик угодил в руки неонацистов. Ваши личные тесные связи с крайне правыми общеизвестны, и не нужно глубоко копать, чтобы их найти. Но все же кому-то придется копнуть поглужбе.

Теперь уже Харгривс не выглядел так самоуверенно, как прежде. Казалось, в его броне появились кое-какие трещины, и Карни решил этим воспользоваться.

— Если сегодня нам уже кое-что известно, — продолжал он, — можете быть уверены, что со временем мы узнаем еще больше. К тому же вы наверняка поняли, что наши действия не ограничены общепринятыми рамками. Если нам удастся раскопать прямую связь между вами и воинственной неонацистской группировкой, картина изменится не в вашу пользу, не правда ли?

После короткой паузы Карни бросил на весы свой главный аргумент:

— К примеру, что вы скажете, если сейчас планируется второй холокост? Новая массовая расправа с евреями?

С удовлетворением Карни подметил искру страха, промелькнувшую во взгляде Харгривса.

— Значит, вы слышали о таких планах? — требовательно спросил полицейский, стараясь сыграть на перемене настроения своего противника.

В ответ Харгривс согласно кивнул и признал:

— Да, я слышал о таких планах. Люди, которые их вынашивают, мне неприятны и они крайне опасны.

Самоуверенность и дерзость будто ветром сдуло. Харгривс выглядел чуть ли не беспомощным, а во взгляде, обращенном к Карни, появилась почти мольба.

— Послушайте, — взмолился он, — они не имеют ко мне никакого отношения, поверьте.

— В таком случае чего вы боитесь? — с вызовом бросил Карни. У него теперь не было сомнений, что его собеседник чего-то опасался.

Харгривс глубоко вздохнул и признался:

— Знаете, я никогда не скрывал своих политических взглядов, но я всего лишь националист. Меня нельзя назвать нацистом.

— А разве есть разница? — вмешался Уинстон.

Харгривс игнорировал его сарказм и по-прежнему обращался только к Карни:

— Вы же служите в полиции и отлично знаете, что творится в нашем обществе. Мы дошли до того, что прогнила основа основ нашей нации. Наш народ деморализован и попран. Даже нашему суверенитету угрожает превращение Европы в федеративное государство. Преступники свободно разгуливают по улицам, а если их арестовывают и предают суду, они отделываются условным наказанием. Самые страшные убийства совершают дети. Три миллиона британцев, родившихся в нашей стране, не имеют работы, в то время когда наш небольшой и густонаселенный остров продолжают заполнять иммигранты...

Рекламную передачу по заказу политической партии прервал невеселый смешок Уинстона.

— Я все ждал, когда ты к этому подойдешь, — заметил он. — Небось предложишь всех репатриировать? Запихать всех в трюмы, из которых только что разгрузили бананы, и выслать нас назад в страны, где растут кокосовые пальмы?

Впервые Харгривс обратил на него внимание и стал внушать заискивающим тоном:

— Поверьте, я ничего не имею против вашего народа. Это не ваша вина. Виноваты наши собственные бесхребетные либералы, исповедующие левые взгляды. Именно они затащили вас в нашу страну после войны, чтобы вы делали всю грязную и низкооплачиваемую работу, за которую никто другой не брался. Это была большая ошибка. Никто не принял в расчет вашу способность плодиться и размножаться.

Слушать дальше Карни не хотел, считая высказывания Харгривса оскорбительными не только для Уинстона, но и для себя. Его тошнило от этих слов. Достаточно было «вашего народа», что в устах Харгривса звучало, как «вы, подонки».

Карни грохнул кулаком по столу и потребовал:

— Я повторяю свой вопрос. Чего вы боитесь? Второй холокост не дает вам покоя. Почему?

Глаза Харгривса нервно забегали из стороны в сторону. Тяжело вздохнув, он жалобно признал:

— Я передал формулу наркотика другим людям, но я не знал, какими могут быть последствия. Это была моя ошибка. Я не рассчитывал, что так получится, и сейчас сожалеюо содеянном. — В его взоре вновь появилась мольба. — Но поверьте мне, на этом мое участие кончается. Как я уже говорил, эти люди опасны, и я могу об этом судить на личном примере.

— Из личного опыта? — переспросил Карни, развивая успех после такого признания. — Как это произошло?

Бизнесмен выдавил из себя жалкую горькую улыбку.

— Вы удивляете меня, Карни, — пробормотал он. — Если вам удалось раскопать имя Дитриха Клайнера, мне показалось, что вы выполняете свои домашние задания более тщательно.

После короткой паузы он огорошил их сообщением, которое можно было сравнить со взрывом бомбы:

— Разве вы не знаете, что «Консолитейтед брюериз» входит в холдинговую компанию «Транс-Юроп»?

Последовало длительное напряженное молчание, прерванное свистом сквозь зубы, который издал Уинстон.

— Да, — протянул он, — это все равно что рубить сук, на котором сидишь.

Харгривс обвел взглядом своих собеседников. В его хитрых глазах появилась надежда.

— Мне кажется, мы могли бы заключить взаимовыгодную сделку, — предложил он. — Возможно, наши интересы совпадают и мы могли бы помочь друг другу.

С нескрываемым отвращением Уинстон отрезал:

— Я бы с большим удовольствием кормил из рук гремучую змею.

Однако он уже начинал понимать, что иного выбора у них не было.

Карни был настроен не столь агрессивно и холодно поинтересовался:

— А что вы предлагаете?

Харгривс облегченно вздохнул. Карни показалось, что он был слишком доволен собой. Как если бы он ожидал, что их придется еще уговаривать. Их противнику явно было что скрывать, но он не спешил делиться информацией.

— Есть у меня кое-что, что могло бы вам пригодиться, — поведал им Харгривс наконец. — Во-первых, в ближайшем будущем должен состояться грандиозный митинг. Официально его проводит партия «Национальные права», но придут члены родственных организаций, включая «Второй холокост». Я могу вам сообщить имена и явки.

— А во-вторых? — подсказал Карни.

Харгривс вновь почувствовал себя неуютно.

— Я уже принял решение выплатить выкуп, — признал он. — Уже предприняты шаги к тому, чтобы организовать контакт, и отрабатываются детали. Как вы смотрите на то, чтобы вам было доверено передать деньги?

После долгого размышления Карни сурово спросил:

— А что вы собираетесь выгадать из всего этого?

Пожав плечами, Харгривс ответил:

— У меня будут чистые руки, а вы обязуетесь не вести дальнейшее расследование моих политических контактов и деловых связей. Мне также понадобятся заверения, что выкуп будет выплачен по адресу, без всяких условий и прочих штучек с вашей стороны. Деньги не будут фальшивыми, и я хотел бы, чтобы они были переданы спокойно. «Консолитейтед брюериз» не выдержит долгой осады.

— Не пойдет, — покачал головой Уинстон. — Нам нужно остановить этих мерзавцев, а не способствовать финансированию их деятельности.

После паузы он добавил, глядя в глаза Харгривса:

— Я предлагаю иной вариант сделки. Ты нам поможешь, а мы оставим тебя в покое, лично тебя. Но что касается передачи выкупа, мы это провернем по-своему или вообще не будем этим заниматься.

Во взгляде Харгривса появился страх.

— Но они же убьют меня, если узнают, что я их предал, — взмолился он.

— В таком случае ты будешь сидеть тихо и не высовываться, пока мы не закончим свою работу, — парировал Уинстон, и в его голосе не было и тени жалости.

По лицу Харгривса пробежала тень нерешительности, пока он перебирал в уме все возможные ужасные последствия своего поступка. Наконец, он сдался и с глубоким вздохом дал согласие:

— Ладно, поступим так, как вы предлагаете. Я покину страну на некоторое время, нанесу визит в одну из моих компаний в Германии. Там у меня есть друзья.

— Ну, в этом я никогда не сомневался, — вставил Уинстон с презрительной усмешкой.

18

Как и было запланировано, утреннее заседание состоялось на квартире Карни. Настало время для всей группы обменяться полученной на тот момент информацией и спланировать свои действия на будущее.

— Ну и что вы раздобыли? — спросил Уинстон у двух молодых рядовых.

— Все прошло слишком быстро, — сообщил Красавчик с грустной улыбкой. — Выяснилось, что сейчас не сезон для миссии с целью глубокого проникновения.

Уинстон гневно воззрился на него, давая понять, что время для шуток уже прошло. В прошлом можно было допустить вольности и безответственную болтовню, не обратить на это внимания, но только не сейчас.

— Вы все время только обещаете, босс, — не сдавался Красавчик, но под взглядом начальства стушевался и замолк, пристыженный.

— Ну а у тебя что? Может, есть что-нибудь для нас полезное? — обратился Уинстон к Питерсу.

— Кое-что, кажется, есть, — ответил он, кивнув головой. — Мне случилось поболтать с девицей, которая работает в клубе на постоянной основе. По-моему, кое-какие сведения могут нам пригодиться.

— К примеру? — подбодрил его Уинстон.

— «Нирвану» там обычно можно получить по пятнадцать фунтов за разовую дозу, — продолжал Питерс. — Но говорят, что в настоящий момент перебои с поставками и те два парня, которые занимаются снабжением, в последние пару дней не появлялись.

— Да что ты говоришь! — воскликнул Уинстон с довольной усмешкой. — Значит, нам-таки удалось им насолить.

— Я бы так не сказал, босс, — охладил его энтузиазм Питерс. — Девица мне сообщила вполне уверенно, что через день-другой ожидаются новые поставки.

Пожав плечами, продолжил:

— Скорее всего, броню мы не пробили и обошлось небольшой вмятиной.

Его слова не удивили Карни. Они только подтвердили его опасения. Глупо было бы ожидать, что их противники сконцентрируют все усилия на одной лаборатории.

— А тебе не удалось узнать, где находится этот новый источник снабжения? — спросил он у Питерса.

Тот покачал головой и признался:

— К сожалению, узнать ничего не удалось. Если бы я стал задавать слишком много вопросов, девица могла бы заподозрить нехорошее. А так, как мне кажется, у нас установился хороший контакт. Она мне доверяет, и при нужде можно снова обратиться к ней за помощью.

Карни кивнул в знак согласия. У молодого бойца, кажется, складывалось понимание сложившейся ситуации. Отношения с тайными агентами можно было строить лишь постепенно, медленно и на основе взаимного доверия.

— А что происходит в лагере крепких мальчиков? — обратился Уинстон к Красавчику. — Что говорят твои крутые знакомцы?

— Возможно, кое-что есть, — осторожничал Красавчик, проявляя некоторый оптимизм. — Черил, девице, с которой я познакомился, нравятся, насколько я понимаю, парни с крутым характером. Мне кажется, они представляются ей более сексуальными. В общем, я ей дал понять, что для меня нет большего удовольствия, как врезать по морде черномазым, чтоб не забывали своего места. Ничего конкретного выжать из нее не удалось, но она намекала, что некоторые парни из тех, кто крутится в клубе, время от времени нанимаются за плату поработать кулаками на стороне. У меня создалось впечатление, что за несколько фунтов можно организовать при нужде спонтанный бой на улице.

— Тебе доводилось слышать о таком? — поинтересовался Уинстон у Карни.

— Очень хорошо знакомо, — ответил тот с мрачной усмешкой. — Любителям почесать кулаки не приходится платить, как профессиональным громилам. Довольно часто определенные воинственные группировки набирают добровольцев в пабах до того, как выйти на митинг или демонстрацию.

— У меня есть мысль, босс, — не преминул вставить Красавчик. — А почему бы нам самим не устроить митинг или демонстрацию? С вашей помощью, конечно.

Очевидно, у него был какой-то план, и Уинстон, как всегда, готов был его выслушать.

— Выкладывай, — сухо приказал он.

— Мы с девицей договорились встретиться сегодня вечером, — продолжал Красавчик. — Как я уже говорил, она тащится, когда вокруг размахивают кулаками, и знает многих поклонников этого вида спорта. Вот мне и подумалось: а не устроить ли нам специально для нее небольшое представление?

Он сделал паузу, выжидающе глядя на Уинстона. Чувствовалось, что ему несколько не по себе.

Именно выражение его лица, а не смысл сказанного вынудило Уинстона насторожиться.

— Что ты конкретно имеешь в виду? — спросил он

— Мне подумалось, — продолжал Красавчик с более серьезным видом, — мы могли бы устроить нечто вроде конфронтации между мной и вами, и я бы вам крепко навалял, доказав Черил, что действительно не перевариваю черномазых.

Питерс, слушавший их беседу с нарастающим интересом, не мог больше сдерживаться и решил внести свой собственный вклад в общее дело:

— Ну, ты даешь, Красавчик. По-моему, ничего лучше ты бы просто не смог придумать. Значит, ты хочешь набить морду нашему бедному старому сержанту, чтобы произвести впечатление на какую-то безмозглую красотку?

Реакция Уинстона была иной, более сдержанной, и он стал обдумывать предложенный Красавчиком план. Когда идея провернулась в его голове несколько раз, он задумчиво кивнул и согласился:

— Ты прав, это может сработать.

Настала очередь Красавчика.

— Вся проблема в том, — признал он смущенно, — что устроить ложную драку нам вряд ли удастся. Чтобы все выглядело достаточно убедительно, мне придется очень постараться. Короче, вам будет больно.

— Подобная мысль уже пришла мне в голову, — понимающе улыбнулся Уинстон.

Помолчав несколько секунд, пояснил:

— Конечно, можно спрятать под рубашкой какие-нибудь щитки, чтобы предохраниться от ударов, и отработать несколько приемов для пущей убедительности. Главное — чтобы ты постоянно думал, куда бьешь.

Он еще несколько секунд раздумывал и подытожил:

— Ладно, берем на заметку для исполнения, если у нас будет на это время.

Вопрос был решен, и пора было переходить к делам поважнее. Уинстон рассказал в деталях о встрече с Сесилом Харгривсом, не забыв упомянуть о внезапно прорезавшемся у него стремлении к сотрудничеству.

— В принципе все теперь сводится ко «Второму холокосту», — заключил он. — «Консолитейтед брюериз» намерена внести выкуп, как только будут оговорены все условия, а нам останется только передать деньги. Но в конечном счете все зависит от того, получим ли мы «добро» по официальной линии от подполковника Дэвиса и выделят ли нам подкрепление, без которого нам не обойтись.

Вопрос, который терзал всех присутствующих, задал Красавчик:

— А насколько можно доверять этому подонку Харгривсу?

Уинстон был с ним предельно откровенным.

— Ровно настолько, насколько я мог бы доверить тебе несовершеннолетнюю девственницу, — жестко ответил он. — Но с другой стороны, надо полагать, что не в его интересах предавать нас. Он от этого слишком много потеряет.

Потом добавил философски, пожав плечами:

— Пока так смотрится, что это у нас единственный и наилучший шанс встретиться с этими подонками лицом к лицу и поддать им жару.

— Как ты это себе представляешь? — вмешался Карни.

— Если мы сможем ударить по ним с двух сторон — лишить их наркотика и денежного выкупа, по мере того как мы приближаемся к их организационной структуре, — где-то что-то лопнет, — пояснил Уинстон с жестокой усмешкой. — У нас появились кое-какие конкретные планы, и может быть, настала пора с ними больше не нянчиться и надавить по-настоящему. Пускай эти сволочи знают, что мы спуска им не дадим.

— И что тогда? — жестко спросил Карни. — Мы же не знаем с абсолютной точностью, с кем имеем дело и как далеко может зайти наш противник, загнанный в угол, но мы точно знаем, что благородством он не отличается. Уинстон кивнул и мрачно сказал: — Именно поэтому мне и нужно переговорить с Барни Дэвисом. Мне кажется, что давно уже пора тем светлым головам, которые замыслили это мероприятие, решить для себя, как далеко они готовы или намерены зайти в этом деле.

19

Когда пришел ответ, он оказался предельно лаконичным: «Идти до конца». По прямому приказу подполковника Дэвиса все силы были приведены в состояние боевой готовности и могли выступить по первому требованию. Солдаты 22-го полка были готовы к войне и рвались в бой. Вначале все ожидали, что налет на ферму, где находилась подпольная лаборатория по производству наркотиков, принесет быстрый и решающий успех. А когда поняли, что это не так, гордость за хорошо проделанную работу сменило глубокое разочарование. Но теперь снова появилась целеустремленность. На бронзовой доске у подножья полковых часов в Стерлинг-Лайнз были выбиты еще два имени, и ставшее легендарным чувство товарищества САС требовало возмездия, как только станет ясно, где находится противник.

Лондонское подразделение Уинстона получило подкрепление. В него вошли Тед Бреннон, Майлз Трематон и Хью Томас, больше известный как Фатальный Валлиец. Перевод личного состава на новое место службы преследовал две цели: расширить возможности Уинстона пойти по любому следу, на который могут указать его нынешние контакты, и дать нового командира солдатам после гибели капитана Фини. Не меньшее значение придавалось и мысли о необходимости обеспечить наличие на месте достаточных сил, готовых к немедленному выступлению, если неожиданно состоится фашистский митинг, о подготовке которого ходили упорные слухи. Оставался майор Андерсон и главные силы, которые предполагалось использовать, если поступят новые разведданные либо в качестве подкрепления при передаче денежного выкупа, что планировалось совершить, как только будут отработаны все детали предстоящей операции.

Небольшая квартира Карни теперь превратилась во временные казармы, равно как и в арсенал, и хозяин все чаще чувствовал себя лишним. У него сложились хорошие отношения с Уинстоном, и он вполне ладил с Красавчиком и Питерсом, но численное превосходство было на их стороне — один против шести. Да и сказывалась разница в возрасте, и Карни чувствовал себя среди молодых солдат как третий лишний на свадьбе.

Однажды выдался тихий вечер, и он излил душу Уинстону, когда им случилось оказаться наедине, а солдаты в это время резались в карты в его спальне.

Уинстон внимательно выслушал его стенания и, когда понял, что Карни больше нечего сказать, ответил с сочувственной улыбкой:

— Но ведь это еще не все, не так ли?

— Нет, не все, — признал Карни, на которого произвела большое впечатление способность гиганта с Барбадоса выслушать собеседника до конца сочувственно и с пониманием.

После непродолжительного молчания Уинстон подвел черту:

— Мне кажется, больше всего тебя беспокоит перспектива оказаться в стороне от схватки. Ты боишься, что для тебя не найдется дела, если операция примет крутой характер. Скажи, я прав?

Карни был вынужден признать, что его приятель попал в точку, и кивнул, чувствуя себя обделенным.

— А ты не собираешься сказать мне что-нибудь ободряющее? — спросил он, но прозвучало это не как вопрос, а просто как констатация факта. Карни смотрел Уинстону прямо в глаза, ожидая приговора, и ему показалось, что прочитал там сочувствие. Это подтверждало его худшие опасения.

В ответ Уинстон медленно покачал головой.

— Нет, — признал он, — ничего утешительного я тебе сказать не могу.

Помолчал, подыскивая слова, чтобы как-то смягчить удар, а потом решил, что ничего путного придумать не может и остается лишь напомнить Карни то, что он должен был понять с самого начала.

— Еще до нашего знакомства тебе ясно дали понять, что твое участие в боевых операциях крайне нежелательно, — мягко напомнил Уинстон. — С тех пор ничего в этом плане не изменилось.

— Черт побери, — воскликнул Карни с горьким смешком. — Да все к черту поменялось. Начнем хотя бы с того, что я по уши увяз в вашей операции.

Уинстон не стал возражать. Ему было жалко полицейского, который один из немногих был допущен в их мир со своим образом жизни. Обычному человеку со стороны было практически невозможно осознать, что такой мир существует, и не было дано его понять. Карни вкусил от САС и потянулся к нему, потому что захотел стать частью уникально тесного, почти мистического братства, живущего и разделяющего опасность и чувство товарищества на совершенно ином уровне, чем большинство людей. Карни оказался столь близко и в то же время столь далеко, что его оставалось только пожалеть. Уинстон мог лишь сочувствовать новому приятелю, который сейчас остро переживал свою неспособность изменить положение и пребывал в отчаянии.

Свои чувства Уинстон постарался выразить в словах:

— А что, если тебе взглянуть на ситуацию с другой стороны, Пол? — предложил сержант, впервые с момента их встречи назвав Карни по имени, а не по фамилии. — Операция еще не закончена, и так смотрится, что закончится еще очень не скоро.

Как по заказу, чтобы подтвердить справедливость сказанного, раздался резкий телефонный звонок. Одним прыжком Карни перескочил комнату и схватил трубку. Звонил Харгривс, и чувствовалось, что у него дрожат коленки. Карни включил магнитофон, который установил Уинстон для записи разговоров по телефону.

— Вы закончили подготовку к передаче денежного выкупа? — спросил Карни. — Детали согласованы?

На другом конце провода раздался звук, как если бы у Харгривса прервалось дыхание.

— Они готовы, — сказал он слабым голосом, — но возникла одна проблема.

— Какая проблема? — спросил Карни, стараясь скрыть возникшую у него озабоченность.

— Они позаботились о подстраховке, — сообщил Харгривс. — Они заложили бомбу еще в одном пабе, но по-иному, не так, как раньше. На этот раз установили бомбу замедленного действия, и нам сообщат место и время, расскажут, как ее обезвредить, если передача денежного выкупа пройдет без сучка и задоринки.

— А, черт, — не сдержался Карни, лихорадочно обдумывая, как преодолеть новое препятствие.

— Когда и где назначена передача выкупа?

— Это единственное, чего мы пока не знаем, — сказал Харгривс. — Мы пока договорились только о способе передачи денег. Они упакованы в красном чемоданчике фирмы «Самсонит», который сейчас находится у портье гостиницы «Кортленд» в Найтсбридже. На завтрашний день назначена передача. О ее деталях нужно сообщить на полосе, где печатают личные объявления, в «Ивнинг стандард». Информация носит характер послания Глории от Стэнли, в котором указываются время и место.

Карни быстро перебрал в уме предложенный план по косточкам, оценивая его достоинства и недостатки, прикинул, что звучит недостаточно убедительно и что может выйти им боком. По его мнению, Многое вызывало сомнения, но в целом проект выглядел приемлемым и мог сработать.

— Ладно, — сказал он, — остается вопрос — как мы получим деньги?

— Администратор гостиницы проинструктирован ожидать человека по имени Гилмор, — сообщил Харгривс, — и передаст чемоданчик с деньгами, как только такой человек появится, ровно в девять часов вечера сегодня.

Такой порядок Карни не понравился. Его насторожило то обстоятельство, что их действия будут привязаны к определенному времени.

— А почему мы не можем взять деньги до девяти вечера? — спросил он с подозрением.

— Потому что в это время, ровно в девять, он заступает на работу, — ответил Харгривс, — и только он может дать разрешение на передачу чемоданчика. Если хотите, это моя подстраховка, чтобы кто-нибудь другой не перехватил мои денежки.

— И что еще? — настаивал Карни. Он был уверен, что его собеседник что-то от него скрывал.

Харгривс помолчал, обдумывая ответ, а потом признался:

— Ну, хорошо, есть еще одна небольшая деталь. В девять часов я сяду на самолет, вылетающий в Бонн. Я хочу быть в полной безопасности и за границей к тому моменту, когда что-нибудь может нарушить наши планы.

Все складывалось так, как и должно было сложиться, решил Карни, хотя его по-прежнему терзали сомнения. Однако он ничего уже не мог предпринять. Во всяком случае, в данный момент музыку заказывал Харгривс. Карни положил телефонную трубку на рычаг аппарата и перемотал пленку в магнитофоне, чтобы Уинстон мог прослушать весь разговор.

— И что ты скажешь? — спросил он, когда Уинстон трижды прослушал его беседу с Харгривсом.

Барбадосец не стал скрывать своих подозрений.

— Я не верю этому мерзавцу, — честно признал он. — От всего этого дурно пахнет.

Карни полностью разделял его мнение.

— У меня сложилось впечатление, — сказал он, — что во всей этой истории только мы работаем без страховочной сетки. Вопрос в том, как мы можем себе помочь?

— Мне кажется, — заметил Уинстон после краткого раздумья, — что нам следует несколько изменить наши планы.

* * *

Как и было обещано, краткое уведомление, появившееся на полосе личных объявлений в «Ивнинг стандард», содержало точные инструкции: «Глория, встретимся возле концертной эстрады в Грин-парке в полдень. Стэнли».

В более поздних выпусках той же вечерней газеты и последних выпусках телевизионных новостей не сообщалось о новых взрывах бомб. Судя по всему, «Второй холокост», кажется, держал свое слово.

20

— Ну и как я выгляжу? — поинтересовался Уинстон, расхаживая по комнате походкой манекенщицы на подиуме.

Красавчик, Карни и Фатальный Валлиец обозревали его со всех сторон, чтобы внешне он выглядел достаточно презентабельно. Не вызывало сомнений, что смотрелся он несколько странно для тех, кто хорошо его знал и привык видеть огромную, Но стройную фигуру с выпирающей мускулатурой. Но сейчас, когда его ребра были туго обвязаны бинтом, под рубашку надет пуленепробиваемый жилет и чресла опоясаны прочным защитным материалом, он казался необычно бесформенным и раздутым.

— Что я могу сказать? Вы похожи, босс, на японского борца сумо, соблюдающего диету, но мне кажется, сойдет и так, — высказал общее мнение Красавчик.

Уинстон взглянул на Карни, приглашая его выразить второе, и более критическое, мнение. Слегка пожав плечами, тот сказал:

— Тебе не придется, стоять в центре сцены под лучом прожектора, и никто не станет изучать тебя очень внимательно. Мне кажется, проблем не возникнет. — После паузы добавил с улыбкой: — И давайте согласимся, что в этом и состоит искусство шоу-бизнеса.

Казалось, Уинстон остался доволен. Он обратился к Красавчику:

— А тебе нужно не забыть приемы, которые мы отрепетировали, и постарайся ничего нового не изобретать.

— Все будет строго по инструкции, — пообещал Красавчик, и было видно, что на этот раз он говорит серьезно.

Уинстон посмотрел на часы, которые показывали почти восемь вечера. В их распоряжении было ровно полчаса, чтобы Красавчик мог успеть на свидание и на организацию ложной драки. После чего еще полчаса должно было уйти на то, чтобы взять в гостинице деньги для выкупа. Оставалось немного времени на последний инструктаж.

— О'кей, неплохо бы убедиться в том, что каждый знает свое дело, — предложил Уинстон. — Рядовой Питерс отправляется прямиком в ночной клуб, где вступает в контакт со своей знакомой, и там поджидает прихода Красавчика с подругой. Таким образом у нас есть свой человек на месте, который может передать информацию, если она появится у Красавчика по пути к клубу.

Кивнув в сторону Хью Томаса, Уинстон продолжал:

— Фатальный Валлиец остается здесь вместе с Карни. Они выполняют роль пункта связи и одновременно — ударной группы, если возникнет нужда в подкреплениях. Если кому-то понадобится передать информацию, он передает ее сюда, а отсюда она поступит майору Андерсону в Стерлинг-Лайнз, если в том будет необходимость. На случай, если кто-то угодит в беду и потребуется помощь, тоже обращаться сюда.

Уинстон сделал паузу, чтобы передохнуть, и обратился к Теду Бреннону и Майлзу Трематону:

— Вы незаметно следуете за мной до окончания драки. На случай, если кому-то из недозрелых хулиганов взбредет в голову ввязаться в драку и добавить мне жару, перед вами стоит задача позаботиться со стороны о том, чтобы мне не досталось лишку. Как только представление закончится и вы убедитесь, что со мной ничего плохого не приключилось, отправляйтесь прямиком в гостиницу «Кортленд», забирайте деньги и тотчас же возвращайтесь сюда.

По окончании своей небольшой речи Уинстон обвел взглядом своих товарищей одного за другим и спросил:

— Вопросы есть?

Вопросов не было. Уинстон изложил план предстоящих действий четко и логично. Каждый точно знал, что делать.

— Хорошо. К делу, — твердо сказал Уинстон. — Представление начинается.

* * *

Уинстон уже сидел в одиночестве за столиком у входа в паб, когда туда вошли Красавчик и его девушка. Сержант потягивал из кружки с пивом и не обращал никакого внимания на других посетителей, полностью игнорируя в том числе крупную фигуру жителя Корнуолла Трематона и небольшого и подвижного уроженца Ливерпуля Бреннона, сидевших на высоких стульях у стойки бара.

Однако он вскинул голову при появлении подружки Красавчика и стал в упор нахально разглядывать ее с головы до пят. Собственно говоря, все это было заранее оговорено, что не мешало сержанту получать удовольствие при взгляде на стройную и хорошенькую девушку. Он был вынужден признать, что на Черил Тейлор нельзя было не засмотреться. На его вкус, ее грудь, возможно, была чересчур высокой, а бедра слишком широкими, но в целом ее фигура явно предназначалась для комфорта, а не скорости. У нее было достаточно привлекательное лицо, украшенное кудряшками натурально светлых волос. Ее выдавали только уголки большого рта, опущенные вниз в привычной, видимо, для нее гримасе да холодный расчет, просматривавшийся в голубых глазах, что, вместе взятое, придавало ей вид жестокой и расчетливой уличной девки.

В любом случае, подумал Уинстон, ни один уважающий себя мужик не вышвырнет такую девушку из своей постели. Ирония сложившейся ситуации вызвала у него улыбку. Ему предстояло получить трепку лишь ради того, чтобы улучшить шансы Красавчика затащить красавицу в свою кровать, а потом видно будет. Он не сводил с нее восхищенного взгляда, а улыбка могла быть расценена как наглый вызов и не прошла незамеченной.

Черил привыкла к жадным взорам мужчин, белых и черных, и обычно воспринимала их как комплимент. По-иному прореагировал Красавчик, что и было запланировано.

— Тебе не кажется, что эта черная обезьяна хочет тебя обидеть? — обратился он к своей спутнице.

— А, пускай себе помечтает, — отмахнулась Черил. — Это пойдет ему на пользу, пока не вернется домой к своей толстой мамочке.

Она отвела взор от Уинстона, обежав глазами других посетителей паба в ожидании новых комплиментов, щекотавших ее самолюбие. Бреннон и Трематон пошли ей навстречу, одарив ее оценивающими взглядами с головы до пят.

Красавчик провел ее к стойке и заказал напитки. Когда их обслужили, он расплатился и они прошли к пустому столику в глубине паба. Все это время Красавчик бросал яростные взгляды в сторону Уинстона.

— Что это тебе не сидится? — поинтересовалась Черил у своего спутника, видя, что ему не нравится соседство чернокожего. — Ты случайно не ревнивый?

— Ты права, черт побери, — с чувством ответил Красавчик. — Чтоб ты знала, мне не нравится, как эта черная мразь смотрит на тебя.

Говоря это, он внимательно следил за выражением глаз девушки и подметил мелькнувшую в них искорку нараставшего возбуждения. Ей нравится выступать в роли катализатора, подумал он, и она будет не против, даже станет поощрять буйные проявления ревности, хотя и не столь откровенно.

С этой мыслью он громко спросил:

— А ты слышала анекдот о любителе серфинга, который нашел на берегу черного утопленника? Так он содрал кожу с этого ублюдка и сделал себе новый купальный костюм.

Уинстон намеренно проигнорировал злую шутку. В отличие от других ее придумали безнадежно больные люди, но именно этот анекдот ему не доводилось раньше слышать. Хотелось бы знать, пользовался ли он популярностью в казармах в Стерлинг-Лайнз и случалось ли Красавчику его рассказывать в другое время и при иных обстоятельствах. Чисто по личным причинам сержанту хотелось бы надеяться, что этого не было.

— Тише ты. Он может тебя услышать, — предупредила Черил вполголоса с глупым смешком и потянулась через стол, чтобы взять руку Красавчика.

— А мне наплевать, даже если он и услышит, — громко заявил Красавчик с видом победителя. — Он уж и так в штаны наложил от страха. Чего его бояться? Они лезут в драку трое против одного или молчат в тряпочку.

До Черил, наконец, дошло, что она перестала быть в центре внимания. Она посильнее сжала руку Красавчика и потребовала:

— Не обращай на него внимания. Лучше поговорим о том, куда мы пойдем сегодня вечером.

— Я думал, мы пропустим здесь пару стаканчиков и отправимся в клуб, — предложил Красавчик, меланхолично пожав плечами. — Может, повезет и раздобудем нечто из ряда вон выходящее. Ты как думаешь?

— А я-то думала, что у тебя совсем иное на уме, — проворковала Черил, глядя на него с откровенным вызовом. — Была у меня небольшая проблема, как я тебе уже говорила, но все позади.

— Лучшей новости я не мог бы услышать, — в тон ей ответил Красавчик с широкой ухмылкой и крепко сжал ее руку.

Уинстон взглянул на часы и решил, что у них остается мало времени. Он шумно допил пиво и поднялся на ноги, с грохотом отодвинув стул. Повернулся в сторону Черил и с издевательской ухмылкой обежал взглядом ее тело, а потом направился к двери на выход.

Лицо Красавчика исказила злобная гримаса.

— Он опять за свое, — прорычал Красавчик, — Эта черная мразь строит тебе глазки.

Черил поняла, что сейчас полетят пух и перья, но не была уверена, что подобное развитие событий отвечает ее интересам. Затевать драку можно было потом, когда ее спутник на нее потратится и даст ей возможность гульнуть. Ее совсем не прельщала перспектива провести остаток вечера в компании избитого и измаранного парня, от которого мало что может остаться.

— Я ничего не заметила, — солгала она с обезоруживающей улыбкой. — Тебе все это только кажется.

— Ни хрена подобного, — сердито воскликнул Красавчик. — Этот подонок разглядывал тебя так, будто перед ним витрина мясника, и прощать ему это я не намерен. Этот ниггер слишком много о себе понимает, и пора преподать ему урок.

Красавчик одним залпом осушил свой бокал и зло уставился на дверь, захлопнувшуюся за Уинстоном. Потом резко вскочил на ноги и, глядя на Черил сверху вниз, провозгласил:

— Я покажу этому сукину сыну, где раки зимуют. Если ему не вкатить, он совсем нос задерет. А ты подожди здесь, пока я вернусь.

Черил покорно вздохнула, быстро прикинув в уме возможные варианты. Но было очевидно, что рассчитывать на полное внимание ей не приходилось, пока не сыграна партия с черным. Тем временем, подумалось ей, можно будет насладиться сценой боя, если во всех других отношениях вечер не обещает принести ничего более интересного. Ее расчетливый умишко быстренько просчитал самые худшие сценарии. Если Красавчику крепко достанется и он ни на что не будет годиться, от него можно будет избавиться. И в этом случае у нее была свобода выбора. Она могла отправиться в клуб в одиночку и при этом смело рассчитывать на встречу с другим мужиком, у которого найдутся денежки в кошельке и что-нибудь подходящее под брюками. До сих пор так оно и бывало. С другой стороны, можно вернуться в бар и допить из бокала. Она уже приметила пару дюжих парней, подпиравших стойку, когда они вошли в паб с Красавчиком. Для нее не имело значения, что один из них говорил с акцентом глубокого провинциала, а другого просто трудно было понять. Главное — оба были представительными мужчинами и оба не спускали с нее глаз. Черил помнила, как они посмотрели на нее, когда она показалась в двери. Они у нее на крючке, это не вызывало никаких сомнений.

Она поставила наполовину пустой бокал в центр стола и встала, чтобы последовать за Красавчиком, которому явно не терпелось догнать чернокожего, покинувшего паб.

— Я пойду с тобой, — сказала она своему спутнику. — Но ты уж побереги себя. Договорились?

— Я могу с ним справиться одной рукой. Вторую можешь мне привязать за спиной, — отрезал Красавчик, давая понять, что не сомневается в своих силах.

Схватив девушку за руку, он потащил ее к двери и выволок на улицу. Начинало смеркаться. Уинстон перешел улицу и находился у поворота в узкий переулок между зданиями магазинов. Все это было заранее спланировано и должно было послужить для него подстраховкой. Драка обычно выглядит особенно убедительной в темноте, а если нет лишних свидетелей, и того лучше.

— Быстрее, не отставай, — скомандовал Красавчик девушке, и без того поспешавшей за ним через улицу. Когда они ступили на тротуар на противоположной стороне, он вынул из кармана велосипедную цепь.

Черил взглянула на цепь с уважением, и глаза у нее засверкали.

— Я вижу, ты всегда готов ко всяким случайностям, — заметила она. Ей не дано было знать, что все необходимое для готовящегося розыгрыша было закуплено всего за несколько часов до ее встречи с Красавчиком.

— Нет, не готов, — выдавил из себя ее спутник. — Я сам нахожу свой случай, потому что я ненавижу черномазых засранцев.

Говоря это, он скрутил цепь вокруг ладони, оставив свободно висеть конец длиной в восемь или девять дюймов. Приказав Черил стоять на месте, Красавчик вбежал в темный переулок, преследуя своего врага.

Уинстон неспешно шествовал мимо рядов жестяных баков для мусора и пустых картонных коробок. Заслышав звук приближающихся шагов, он остановился и стал поджидать подбегающего противника. Со стороны могло показаться, что на какое-то мгновение он заколебался и чуть было не пустился бежать, но сдержался и остался на месте.

Остановился и Красавчик, чтобы оглядеться и оценить обстановку. В конце переулка виднелась Черил, зорко наблюдавшая за тем, как Красавчик начал медленно продвигаться вперед, остановился в шести футах от великана и стал угрожающе размахивать куском цепи, свисавшим из его кулака.

— Нам надо потолковать, ниггер, — крикнул он.

— Убирайся лучше домой, белокожий, — вызывающе бросил Уинстон, сверкнув белизной зубов в темноте. — А то ведь можешь заработать на орехи.

— Мне не понравилось, как ты смотрел на мою девушку, — прорычал Красавчик, продвинувшись немного вперед и продолжая помахивать цепью.

— А ты бы у нее спросил, как она к этому относится, — с вызовом посоветовал Уинстон со злой ухмылкой и осторожно передвинулся под защиту стены. — Мне показалось, что она из числа тех сучек, которые любят мясо с темными боками.

— Ах ты сука, — заорал Красавчик, задетый за живое прозрачным намеком. Он двинулся на своего противника, размахивая цепью над головой и целясь ему в лоб. У него екнуло сердце, когда на секунду показалось, что он не рассчитал дистанции и может ударить Уинстона по лицу. Если бы это произошло, его приятель мог лишиться нижней челюсти. Волнения были излишни. С быстротой молнии Уинстон пригнулся и отклонился. Конец тяжелой цепи задел стену, рассыпав во все стороны осколки кирпичной кладки. Уинстон отпрыгнул и выхватил из внутреннего кармана пиджака страшный 8-дюймовый кинжал из арсенала коммандос.

Теперь настал черед Красавчика отступить назад и занять оборонительную позицию. Не сводя глаз со своего противника, он пошире расставил ноги и развернул цепь в руке на всю длину. Понимая, что Черил сейчас не может видеть его лица, он послал Уинстону теплую улыбку. В данный момент они занимали позиции, которые им доводилось в прошлом занимать десятки раз, но тогда все происходило по правилам ближнего боя и приемы отрабатывались в спортивном зале казарм в Стерлинг-Лайнз. Два превосходно подготовленных бойца, чье мастерство в обороне и нападении было доведено до совершенства, сравнимого с искусством. С этой секунды их действия как бы направлялись рукой невидимого хореографа.

Выбросив вперед вытянутую руку с кинжалом, Уинстон сделал первый бросок. Кончик лезвия чуть не затронул живот Красавчика. Тот отпрыгнул назад почти на три фута, как если бы его ноги приводились в движение пружинами. Выдвинув перед собой руку с цепью, он стал крутить ее в воздухе, как пропеллер.

Все последовавшие приемы тщательно отрабатывались большую часть предыдущего дня. Уинстон как бы допустил ошибку, вновь попытавшись всадить кинжал в живот противника, держа оружие в вытянутой руке. Цепь со звоном ударила по металлу тяжелого лезвия и вырвала кинжал из руки. Он исчез в темноте на мостовой в нескольких дюймах от Уинстона.

— Попался, черномазый подонок! — заорал Красавчик, поделившись радостью с Черил. Он стал медленно продвигаться вперед, размахивая крест накрест цепью, вырывавшей клочья одежды из груди Уинстона, защищенной толстой прокладкой, и вызывая у него жалкие стоны боли.

Пора было валиться наземь, подумал Уинстон. Он стал отступать под натиском Красавчика, потерял равновесие на неровных камнях мостовой и тяжело упал. Свалился на спину и тут же откатился в сторону, чтобы смягчить падение.

Красавчик приготовился нанести смертельный удар. Когда они разрабатывали детали предстоящей драки, Уинстон убеждал его, что концовка должна быть эффектной. Увлекшись своей ролью, хотя она ему была не по душе, Красавчик шагнул к павшему противнику и занес ногу для жестокого пинка в ребра. Лишь в самый последний момент он изменил направление с таким расчетом, чтобы попасть в цель ребром, а не носком ботинка.

Уинстон издал вопль, красоте которого мог бы позавидовать профессиональный актер, и забился на земле в судорогах, как если бы его тяжело ранили. Красавчик еще несколько раз пнул его в грудь, в конце концов запыхавшись от напряженных усилий.

Когда она осознала, что ее спутник полностью контролирует ситуацию, Черил, как они и предполагали, двинулась по переулку в их сторону.

— Она идет к нам. Время для финала с фанфарами, — прошептал Уинстон.

Просунув руку в карман пиджака, он вынул две капсулы с жидкостью, похожей на кровь, которые он купил накануне в Сохо. Вскрыв капсулы ногтем большого пальца, Уинстон щедро полил свою голову и лицо. Результаты впечатляли, особенно в полутьме. Сержант не двигался, и было полное впечатление, что он потерял сознание. Красавчик отошел в сторону от своей окровавленной жертвы, когда приблизилась Черил. В ее взгляде, брошенном на распростертое тело, не было сожаления и участия.

Пришла пора покончить с противником, решил Красавчик. Он ступил вперед и занес ногу, чтобы нанести завершающий жестокий удар в ребра. Он пришелся точно в то место, где Уинстон подложил две тонкие деревянные плашки, обвязав их бинтом. Хотя носок тяжелого ботинка вошел в полу пиджака и защитную повязку, плашки издали достаточно громкий хруст, чтобы создалось впечатление треснувшей кости.

— Это послужит хорошим уроком черному подонку, — радостно сообщил Красавчик, запыхавшись от напряжения и с трудом выговаривая слова. Он отступил от своей жертвы и посмотрел на девушку с видом победителя.

В глазах Черил пылал пожар безумия. Лицо залила краска, а рот чуть приоткрылся. Она тоже дышала прерывисто и с трудом. Красавчику показалось, что у нее с минуты на минуту начнется оргазм, и эта мысль его волновала и отталкивала. На какую-то долю секунды им овладело непреодолимое желание трахнуть ее тут же, у стены. Ему удалось подавить желание и привести мысли в порядок. Нужно было делать свое дело, и еще многое предстояло. Весь этот дикий и жестокий спектакль был разыгран с целью более значимой, чем произвести должное впечатление на девицу с дрожащими коленками.

Взяв себя в руки, Красавчик пошел прочь от распростертого на земле тела Уинстона, подталкивая перед собой девушку.

— Нам нужно поскорее убраться отсюда, — внушал он ей. Размотав велосипедную цепь, забросил ее подальше в темноту.

Последовавшее восклицание девушки охладило его страсть не менее эффективно, чем холодный душ.

— Ну, ты действительно выдал этому черному подонку, — сказала она, и в ее холодном голосе сквозило одобрение. — Но надо было его, конечно, прикончить.

21

Фатальный Валлиец отчаянно скучал. Он четыре раза перерыл все магнитофонные записи и коллекцию лазерных дисков Карни, но не нашел ничего подходящего. В отличие от других уроженцев Уэльса он не питал пристрастия к оперной или классической музыке, а пластинки с популярными мелодиями, имевшиеся в квартире полицейского, отстали от современных вкусов на многие годы.

Он взял пульт дистанционного управления и прошелся по всем телевизионным каналам, но и там не нашел ничего, на чем хотелось бы остановить взгляд.

— Тебе надо бы подсоединиться к космической связи, — посоветовал он Карни. — Тогда у тебя по крайней мере прибавится спортивных программ.

Хозяин квартиры промолчал. Еще час назад он отказался от попыток завязать беседу с Валлийцем, когда понял, что найти общую тему не представляется возможным. Хью Томас вступил в армию сразу после школы и прослужил три года в Уэльской гвардии до того, как его перевели в САС. Он знал только мир армии, что серьезно ограничивало как его жизненный опыт, так и темы для беседы. Он был способен говорить только о регби и всевозможных способах убить человека голыми руками.

— Думается, как раз в этот момент босс наверняка хромает сюда, — заметил Валлиец, тупо глядя на часы. — Боюсь, сегодня вечером нам не уготовано никаких развлечений, кроме как заштопать его после всех приключений.

Карни его не слушал и не хотел слышать. Он все еще находился под впечатлением недавнего разговора с Уинстоном, оставившего неприятный осадок, и совсем не нуждался в напоминании о своей беспомощности и горечи переживаний. Когда Фатальный Валлиец помянул время, Карни стал лениво размышлять над тем, чем заняты сейчас Тед Бреннон и Майлз Трематон, получили ли они деньги для выкупа и что чувствуют, когда приходится перевозить почти полмиллиона фунтов стерлингов через весь Лондон.

Раздался стук в дверь. Карни все еще не отошел от своих переживаний и не мог сконцентрировать внимание на своих поступках. Он не принял, как обычно, мер предосторожности, без всяких задних мыслей пересек комнату и распахнул дверь, ожидая увидеть ухмыляющееся черное лицо Уинстона.

Он ошибся по всем статьям. Лицо человека, стоявшего перед ним, было белым, точнее — смертельно бледным, и лицо принадлежало Сесилу Харгривсу. Об улыбке не могло быть и речи. В запасе у Карни была доля мгновения, чтобы распознать выражение страха на лице гостя, и тут же до его сознания дошли еще два обстоятельства. Первое — за спиной Харгривса маячила пара громил, не предвещавших ничего хорошего, а во-вторых, в руках они сжимали обрезы. На смену прозрению пришел хаос.

Вооруженная парочка ворвалась в квартиру, толкая перед собой Харгривса. Ближайший к Карни парень направил на него обрез, а второй одним прыжком перескочил через комнату к Фатальному Валлийцу, безуспешно пытавшемуся выхватить «браунинг» из наплечной кобуры.

— Невздумай торопиться! — предупредил второй громила, и Валлиец на долю секунды замер. Этого оказалось достаточно для того, чтобы ему заехали стволом по щеке. Солдат САС беззвучно повалился на бок и потерял сознание. Он не успел коснуться пола, как его обидчик проскочил мимо него, чтобы осмотреть другие комнаты. Вскоре вернулся и ободряюще кивнул своему товарищу.

— Все чисто, — доложил голосом, прозвучавшим очень громко.

Из холла вошел в квартиру четвертый мужчина и тихо закрыл за собой дверь.

Карни стал внимательно изучать нового непрошеного гостя, значительно отличавшегося от своих спутников. Он был высокого роста, но в его телосложении не сказывалась профессиональная принадлежность к телохранителям или бандитам. Да и внешне выглядел иначе: на нем был отлично пошитый костюм, к которому со вкусом были подобраны рубашка и галстук. В цепком и внимательном взгляде его холодных серых глаз читался острый ум. Судя по уважению, с которым относились к нему оба громилы, Карни заключил, что этот человек пользуется у них авторитетом и, скорее всего, играет роль лидера.

Два других незваных посетителя были типичными представителями своей профессии. Тот, который столь эффективно расправился с Фатальным Валлийцем, отличался мощными мускулами, квадратным подбородком и яйцевидной головкой, посаженной на толстую короткую шею. Его сотоварищ был поменьше ростом, что компенсировалось весом, и казалось, чувствовал себя не на месте, даже, возможно, нервничал.

Харгривс попытался оправдаться, что давалось ему нелегко. От его былой выдержки и спокойствия не осталось и следа, и он трепетал от ужаса.

— Они схватили меня в аэропорту, — лепетал он. — У меня не было выбора, как назвать ваш адрес. Иначе они бы меня убили.

— Дурак ты безмозглый, — сказал Карни, не скрывая презрения и жалости. — Они все равно тебя прикончат.

При этих словах человек с серыми глазами повернулся к Карни с легкой холодной усмешкой и одарил его комплиментом:

— Так вы, оказывается, реалист, господин Карни. Мне по душе люди, которые здраво смотрят на вещи. Будем надеяться, что у вас хватит здравого смысла сотрудничать с нами.

— А ты кто такой? — гневно воззрился на него Карни.

Его собеседник сузил глаза в легком раздумье и, пожав плечами, безразлично сказал:

— Поскольку с вами все ясно и это не может иметь большого значения, не вижу причин что-то от вас скрывать. Меня зовут Дэвид Скотт. Но давайте ближе к делу — кто вы такой и чем занимаетесь?

— Мое имя, судя по всему, вам знакомо, — отрезал Карни, глядя своему противнику прямо в глаза.

— О да, — согласился Скотт с мягкой улыбкой, — я знаю, как вас зовут, господин Карни. Наш общий друг господин Харгривс охотно делился имеющейся в его распоряжении информацией, хотя вынужден признать, что запасы у него ограниченные. К сожалению, он не проявил большого желания уточнить детали. Если не ошибаюсь, он находится под впечатлением, что вы принадлежите к какому-то отряду особого назначения либо спецгруппе.

После паузы, долженствующей подчеркнуть важность последовавших слов, он продолжил:

— Дело в том, Карни, что мне не по нраву слухи и небылицы. Я предпочитаю факты.

— Ваша жизнь наверняка заполнена неприятными сюрпризами, — поддразнил его Карни с вызывающей улыбкой.

Скотту это замечание явно не понравилось. Он недовольно поцокал языком о зубы и укоризненно сказал:

— Мой Бог, господин Карни, я очень надеюсь, что вы не доставите нам лишних хлопот. Согласитесь, потом предстоит большая уборка.

Подозвав кивком головы громилу пониже ростом, скомандовал:

— Роджер, покажи, пожалуйста, господину Карни, как мы поступаем с людьми, которые доставляют нам лишние хлопоты.

У Карни все сжалось внутри, когда он увидел приближающегося к нему громилу. Он хихикал как дурачок, и в его глазах читался сумасшедший блеск. Карни пришлось изменить свое первоначальное мнение. Он принял неловкость и суетливость за нервозность и оказался не прав. Роджер не страдал от сознания собственной неполноценности. У него была иная болезнь — психическое расстройство в тяжелой форме. Это был попросту душевнобольной. Скорее всего, психопат.

Скотт закатил вверх глаза с видом хозяина, решающего вопрос о том, не пора ли уволить подчиненного за профессиональную непригодность.

— Постой, Роджер, — остановил он громилу. — Господину Карни еще рано делать больно. Он еще может нам понадобиться. — Затем перевел взгляд на Харгривса, безжизненно осевшего на диване, и раздумчиво сказал: — Мне кажется, что в настоящий момент в целях демонстрации вполне подойдет господин Харгривс. Боюсь, он недостаточно прочувствовал свою вину, потому что мы не познакомили его со всем многообразием наказаний, которые ждут предателей.

Когда громила подошел к постанывавшему от страха бизнесмену, Скотт холодно улыбнулся Карни.

— Посмотрите, — пригласил он полицейского, — как работает мастер своего дела. Поверьте, это искусство, господин Карни.

Последовавшая жуткая сцена вызвала у Карни отвращение, но в то же время он не мог оторвать глаза от громилы, пустившего в ход приклад и ствол своего обреза, чтобы обрушить на беззащитного человека серию чудовищных ударов, не разбирая, куда попадает, по голове или по туловищу. За несколько секунд лицо Харгривса было залито кровью, и он превратился в бесформенную груду плоти, едва подававшую признаки жизни. Садист точно рассчитанными ударами продолжал свое грязное дело, пока судьба не смилостивилась над его жертвой: Харгривс потерял сознание.

Скотт безучастно наблюдал за происходящим, и его лицо ничего не выражало, когда он вновь спокойно обратился к Карни:

— Ну что ж, займемся делом. Мне требуются следующие сведения: что это за отряд, в котором вы служите, его численность, хотя бы приблизительно, и какие поставлены перед вами задачи. Постарайтесь быть точным и не пытайтесь что-то утаить.

Несмотря на то, что он был свидетелем жестокой расправы над Харгривсом, Карни не смирился. Внутренний голос ему подсказывал, что если он даже покорится и все скажет Скотту, это не спасет его от избиения или худшей участи. Более того, может лишь ускорить развязку. Единственное, что ему оставалось, это постараться выиграть время, но здесь все зависело от реакции Скотта. По сути, он был громилой, получившим образование. Он любил покрасоваться, демонстрируя свою власть, и получал наслаждение от своей способности внушать другим страх. Еще, по мнению Карни, он был эгоистом до мозга костей, тщеславным и самовлюбленным, безмерно гордившимся собой и беспредельно хвастливым.

— Для вас не так важно, кто мы, — твердо сказал Карни. — Важно другое — мы достаточно сильны, чтобы остановить вас.

Он ожидал, что за этим последует сигнал громиле взяться и за него, но вместо этого Скотт усмехнулся, как если бы счел заявление Карни забавным и намеревался теперь потешиться.

— Остановить нас? Да что вы говорите, господин Карни! Уверяю вас, что это у вас не получится. В лучшем для вас случае вам, возможно, удастся слегка замедлить или на некоторое время задержать развертывание наших операций в этой стране. Но в континентальной Европе наше движение уже приобрело такой размах, что остановить его нельзя. Мы можем только расти, расширяться и усиливать свой контроль. Пришло наше время, господин Карни. На нашей стороне история. Мир так долго ждал нашего появления.

Карни оставалось только глазеть на своего собеседника. Его слова не укладывались в сознании. Он не мог понять, как такой человек, явно образованный и цивилизованный, был способен вынашивать столь древнюю и пустую мечту. И уж абсолютно безумным казалось то, что тот же человек, очевидно, рассматривал себя как своего рода мессию. Карни с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться прямо в лицо Скотту. Но нужно было держаться, чтобы выиграть еще несколько драгоценных минут и остаться в живых. Глупо было бы отказаться от появившегося у него небольшого преимущества, продемонстрировав открытую враждебность.

— Ваш бывший коллега, — сказал Карни, мотнув головой в сторону Харгривса, — уже обрисовал нам свое понимание того, как бороться со злом в нашем обществе. А какие рецепты предлагаете вы?

Скотт внимательно посмотрел Карни в глаза, чтобы понять, не насмехается ли над ним полицейский.

— Вы позволяете себе шутить, господин Карни? Очень надеюсь, что это не так, — пригрозил он.

— Нет, я говорю вполне серьезно, — ответил Карни, сохраняя самообладание. — В нашей системе немало изъянов, от которых и я бы не прочь избавиться.

— Да, изъянов хватает, — задумчиво промолвил Скотт. — Но должен вам признаться, я не вижу в вас потенциального сторонника. — После паузы продолжал: — Тем не менее, мой «рецепт», как вы его назвали, по сути, крайне простой. Мы изнутри разрушаем прогнившее общество и затем устанавливаем новый порядок. С помощью нового наркотика у нас есть возможность превратить отбросы молодого поколения в неорганизованную и слабо дисциплинированную, но достаточно эффективную армию разрушения. А то, что они разрушат, мы со временем сможем перестроить, используя все скрытые богатства и власть, которые были зарыты в Европе и этой стране вот уже более полувека.

— Выходит, — вмешался Карни, не сумевший утаить нотки сарказма, — революция начинается завтра?

— Мы никуда не спешим, господин Карни, — возразил Скотт с тонкой улыбкой. — Колебания маятника истории научили нас терпению, а сейчас маятник качнулся в нашу сторону. Достаточно проследить за тенденциями развития политических событий в Европе за последние годы. Новая разновидность радикального федерализма играет нам на руку.

Неожиданно для себя Карни утратил уверенность в своей правоте. Легко было, конечно, отмести сумасшедшего с его бредовой идеей и приятно сознавать, что всегда восторжествуют силы здравого смысла и добра. Но в рассуждениях Скотта просматривалась доля правды и внушающая ужас возможность реальности. С чувством глубокого отвращения Карни был вынужден признать, что его оппонент в чем-то был прав.

По-видимому, на лице Карни отразились его переживания, и Скотт почувствовал, что достиг своей цели. Однако он, видимо, устал от разговоров. Тем временем стал приходить в себя Фатальный Валлиец. Медленно и неуверенно он стал подниматься на ноги. Громила с яйцевидной головой позволил ему встать и, направляя стволом обреза, подтолкнул к дивану, на который и повалился солдат рядом с Харгривсом, который пока не пришел в сознание.

Скотт бесстрастно пронаблюдал за этой сценой, а потом снова повернулся к Карни.

— Теперь вернемся к вопросу, который я вам ранее задал, — напомнил он резким тоном. Достал из кармана пиджака 9-миллиметровый пистолет «беретта» и стал методично накручивать на ствол глушитель. Взглянув на Карни со свойственной ему ледяной улыбкой, сообщил: — В целях экономии времени, господин Карни, я решил, что вас не обязательно подвергать побоям. У меня сложилось впечатление, что вы принадлежите к разряду людей, которых приходится долго избивать, прежде чем они раскалываются, а мы уже и так отстаем от графика. Если не ошибаюсь, у нас назначено свидание с вашими коллегами в гостинице «Кортленд».

Незаметно Карни бросил взгляд на каминные часы. Они показывали почти без десяти девять.

— Боюсь, вы безнадежно опоздали, — заметил он, — и потеряли на этом четыреста тысяч фунтов стерлингов.

Казалось, это замечание Скотт пропустил мимо ушей. Он взвел курок «беретты» и прицелился в голову Фатального Валлийца.

— Фактически, — спокойно сказал он, — именно ваши друзья безнадежно запаздывают. А теперь я даю вам ровно десять секунд, чтобы сообщить мне полные сведения о вашей спецгруппе. Иначе ваш товарищ умрет.

— Ни хрена им не говори, — выпалил Фатальный Валлиец, с вызовом глядя на Скотта. — Пускай эти подонки сами попробуют узнать что почем.

Как под гипнозом, Карни следил за пальцем Скотта, лежавшим на спусковом крючке. Он терял драгоценные секунды, а в голову ничего путного не приходило. Полицейский понимал, что решается вопрос не только о жизни и смерти уроженца Уэльса и что в любую минуту Трематон и Бреннон тоже могли угодить в западню. Вырисовывалась и страшная перспектива того, что Скотт со своими сообщниками тщательно обыщут квартиру после того, как расправятся с ее хозяином и Валлийцем. Нельзя было допустить, чтобы тайник с самым современным оружием попал в руки этих фанатиков. Паника и охватившее его чувство отчаяния породили дикий на первый взгляд план.

— Ладно, я все скажу, — выпалил Карни. — Так или иначе через пару минут вы сами все узнаете.

Рука, державшая «беретту», дрогнула. Карни очень надеялся, что ему удалось заронить сомнение в голову своего оппонента. Скотт убрал пистолет и предложил:

— Объяснитесь, господин Карни.

— Как вы и предполагали, — начал врать Карни, глядя прямо в глаза своему противнику, — мы являемся частью специального отряда полиции по борьбе с терроризмом. Естественно, у нас достаточно сил, которые могут быть использованы в качестве подкреплений. — После паузы он продолжал, стараясь придать своему голосу твердость и уверенность, которых ему самому так не хватало: — Вам не приходило в голову, что у нас разработана система обеспечения собственной безопасности. — Он кивнул в сторону телефона и спокойно добавил: — У меня есть приказ каждые полчаса докладывать на базу, если ситуация под контролем. Ваше нежданное появление вынудило меня отложить плановый звонок. — Так что, — закончил свою небольшую речь Карни, выдавив из себя презрительную усмешку, — наше положение гораздо сильнее, чем вам могло бы показаться. В эту самую минуту здание окружают опытные бойцы, которые обычно не промахиваются при стрельбе. Живыми вы отсюда не уйдете.

На лицо Скотта набежала тень сомнения. Он вонзился взглядом в глаза Карни, тщетно пытаясь найти там слабину.

— Ты блефуешь, — прошипел он, но в его голосе не было полной уверенности в своей правоте.

В ответ Карни ухмыльнулся, что на этот раз легко ему далось. Его противник явно занервничал, и надо было развивать успех.

— Ведь ты не дурак, Скотт, — веско сказал Карни. — Возможно, потерял ориентировку, но не дурак, и ты прекрасно понимаешь, что я не блефую. В противном случае зачем бы я проявлял столь большой интерес к твоим бредовым проектам и просил тебя рассказать о них подробно? Неужели ты и вправду поверил, что мне было интересно выслушивать бредни, порожденные больным и безумным умом? Мне нужно было выиграть время, Скотт, то самое время, которое уже истекло для тебя и твоих ручных зверей.

Карни отлично понимал, что перегибает палку, но иного выхода у него не было. Он не знал, как далеко можно было зайти в скрытых угрозах, бросая их в лицо Скотту в присутствии его подручных. Но нужно было продолжать игру и во что бы то ни стало убедить противника в своей правоте. Оскорблять человека с оружием в руках казалось занятием крайне опасным, но это был единственный способ доказать, что с ним говорят с позиции силы.

К тому моменту до Фатального Валлийца дошло, куда клонит Карни, и он подлил свою долю масла в разгорающийся огонь.

— Я так думаю, — пробормотал он, — у нас появился отличный шанс проверить, как действует наша система безопасности. Через пару минут начнется самое интересное.

Его слова стали последней каплей, переполнившей чашу, и неуверенность Скотта сменилась паникой. В его глазах полыхал страх, и он щелкнул пальцами в сторону громилы с яйцевидной головой.

— Посмотри, что происходит за окном, — резко скомандовал он, — и заодно проверь на лестнице.

Громила поспешно повиновался. Прошел к окну и поглядел сквозь задернутые шторы на темную улицу.

— Да ничего там не видно, — проворчал. Вновь пересек комнату и выглянул за дверь. — По мне, так и здесь все чисто, — доложил он.

На какую-то долю секунды на лице Скотта появилась улыбка, но чисто поверхностная, и за ней скрывался страх. Он уставился на Карни, пытаясь прочитать в его глазах ответ на невысказанный вопрос, но полицейский сохранял непроницаемое выражение.

— Ну что ж, — признал Скотт, видимо, приняв какое-то решение, — выходит, мы с вами оба теряем, господин Карни. А жаль.

С этими словами он попятился к двери, держа Карни под прицелом пистолета. У полицейского было такое ощущение, будто его желудок превратился в мешок со льдом и грузно осел под собственной тяжестью. Чем все закончится? Одинокой пулей, которая прошьет мозги, или двойной дозой из обреза 12-го калибра, которая разорвет живот в клочья? Перед его мысленным взором прошли эти две картины, и он так и не решил, какую смерть он бы предпочел. Однако приходилось распрощаться с популярным мифом о том, будто перед лицом смерти перед ним промелькнула вся его жизнь, как видеофильм в режиме «быстро вперед». Напротив, каждая остававшаяся ему доля секунды, казалось, тащилась из прошлого тягуче медленно, как если бы перед его взором проходил фильм кадр за кадром.

Внезапно Скотта не стало, а за ним сразу же последовал громила с яйцевидной головой. В арьергарде оставался Смехунчик. Он медленно пятился к двери, держа наготове обрез.

Карни не мог отвести глаз от двух черных дырок ствола, готовых в любой момент изрыгнуть смерть. Смехунчик уже достиг двери и за держался на пороге, отставив одну ногу назад. Пришла пора прощаться с жизнью, пронеслось в голове Карни. Он лишь успел подумать, удастся ли что-то увидеть либо услышать, прежде чем заряд дроби вопьется смертельными иглами в его тело.

В этот момент дуло обреза склонилось вниз. Смехунчик оказался в холле и стал судорожно шарить в кармане. Послышался легкий металлический щелчок, глухой удар тяжелого предмета о пол, покрытый ковром, и стук захлопнувшейся двери, а затем звуки быстро удалявшихся шагов.

Карни увидел ручную гранату, катившуюся в его сторону. Значит, он был не прав. Смерть имела не две, а три разновидности.

Фатальный Валлиец тоже увидел гранату, и его мозг заработал с молниеносной быстротой. Обычная ручная граната, принятая на вооружении в армии. Скорее всего, взрыв произойдет, как обычно, через семь секунд после того, как выдернута чека и спущена пружина.

Семь секунд...

Сказалась не только превосходная боевая подготовка, которая подвигнула Валлийца на ответную молниеносную реакцию. Это была и ярость, взращенная чувством отчаяния, и сработал инстинкт самосохранения, способный превозмочь все иные человеческие инстинкты и эмоции.

— Ложись! — заорал он Карни, вскакивая на ноги и хватаясь за лежавшее рядом неподвижное тело Харгривса. Бизнесмен оказался непомерной ношей, и потребовалось чуть ли не сверхчеловеческое усилие, чтобы поставить его на ноги. Но Фатальному Валлийцу это удалось, и он швырнул безжизненное тело вперед и вниз, к полу, с таким расчетом, чтобы оно прикрыло собой гранату. Круто развернувшись на пятках, он прыгнул через спинку дивана и упал за ней.

За долю секунды до того, как соприкоснулся с полом, Фатальный Валлиец услышал глухой взрыв гранаты. От взрывной волны зазвенело в ушах и заходила ходуном вся квартира, но тело Харгривса приняло на себя всю силу взрыва и погасило дождь осколков.

Прошло тридцать секунд, прежде чем Валлиец сумел подняться. Голова у него раскалывалась. Вначале поглядел на Карни, лежавшего ничком в дальнем конце комнаты, куда тот прыгнул в поисках укрытия. С облегчением Фатальный Валлиец отметил признаки жизни, подаваемые полицейским, и направился к Карни, который уже смог приподняться на локтях. Тогда солдат взял его за руку и поддержал, пока полицейский с трудом поднялся на колени, а потом сумел стать во весь рост.

Фатальный Валлиец был слишком нехорош собой, чтобы сойти за ангела, подумал Карни, потряхивая головой, в которой еще не стих гул от взрыва. Но это означало, что он остался в живых. В это трудно было поверить, и он осмотрел себя, все еще не веря собственным глазам. Если не считать того, что уши казались битком набиты жидким бетоном и команда чернорабочих терзала изнутри его череп отбойными молотками, все остальное выглядело в порядке. Через некоторое время Карни смог стоять прямо, хотя и опирался рукой на подлокотник дивана, поскольку ноги плохо слушались.

В памяти начали всплывать последние секунды перед взрывом. Он посмотрел на изуродованное бесформенное и кровавое месиво на полу — все, что некогда было Сесилом Харгривсом, а сейчас довершало уничтожение бежевого коврового покрытия, которое обошлось в пятьсот фунтов стерлингов. С огромным усилием удалось подавить приступ тошноты, подкативший к горлу и усиливший пульсирующую боль в голове. Было такое ощущение, будто он проснулся утром после тяжелого похмелья.

— Прости, что косметический ремонт в квартире пришлось проделать в большой спешке, — улыбнулся ему Фатальный Валлиец, осматривая забрызганные кровью стены и потолок. — Надеюсь, тебе нравится красный цвет.

«Нужно бы его как-то поблагодарить», — подумал Карни и сказал:

— Черт возьми, как это тебе удалось, и так быстро?

Он показал головой в сторону останков Харгривса.

— Если бы не ты, — добавил, — мы бы сейчас были, как он. Получается, ты спас мне жизнь.

— Должен тебе признаться, — улыбнулся в ответ Валлиец, пожав плечами, — что в тот момент ты не первым пришел мне в голову.

Карни смекнул, что случившееся действительно можно представить в несколько ином свете. Его восхищение солдатами САС сделало еще шаг вперед — к обожанию героев.

Фатальный Валлиец тем временем направился к телефону и схватил трубку. Прижал ее к уху, но гудка не услышал. Видимо, тончайшая аппаратура не вынесла напряжения от взрыва.

— Вот зараза, — не сдержался валлиец и бросил трубку на пол. Он взглянул на Карни. Чувствовалось, что он хочет что-то предпринять в соответствии с требованиями обстановки.

— Мне нужен телефон, будь он проклят! — воскликнул Фатальный Валлиец. — Необходимо срочно связаться с майором Андерсоном и доложить обстановку. Насколько я могу судить, Тед и Майлз могут попасть в засаду.

Это вернуло Карни к реальности, и он стал быстро соображать, чем может помочь.

— Как выйдешь из дома, сразу налево... на ближайшем углу улицы, — скороговоркой инструктировал он солдата. — Там найдешь телефон-автомат.

Валлиец заскочил в спальню и появился оттуда с пистолетом-автоматом МР5К в руках. Резко повернул к двери.

— Послушай, я позвоню по телефону, а потом прямиком дую в гостиницу. Им наверняка понадобится помощь, и чем скорее, тем лучше.

— А меня бросишь здесь, чтобы я объяснялся с соседями? — возразил Карни со злой усмешкой. — Дудки. Я пойду с тобой.

— Подожди, — попробовал остановить его Фатальный Валлиец. — А разве не говорили, что тебе не следует вмешиваться в боевые ситуации?

Карни весело расхохотался, бросив прощальный взгляд на изуродованную квартиру и труп Харгривса.

— А как бы ты назвал все это?

У Фатального Валлийца не было времени для дискуссий. К тому же в замечании Карни была своя доля правды.

22

Уинстон сидел в баре гостиницы «Кортленд», где за полчаса до того снял номер на третьем этаже. Хотя в тот момент он этого не знал, но его начальные подозрения в отношении Харгривса были вполне обоснованны и планы, разработанные сержантом на случай возможного предательства их союзника, вскоре должны были пройти проверку боем.

С деланным безразличием он обвел взглядом сидевших в баре и находившихся в холле гостей и постояльцев. Два человека были ему более чем знакомы, но здороваться с ними он не спешил. Как всегда вместе, Твидлидам и Твидлиди сидели за небольшим столиком у окна бара, выходившего на улицу. Оттуда открывался вид не только на улицу, но и можно было наблюдать за всем, что происходило возле парадного входа гостиницы. Под столом виднелись два пластиковых пакета, содержавшие, по всей вероятности, результаты похода по столичным магазинам. Только хозяева пакетов да Уинстон знали, что это не так.

По настоянию Уинстона, требовавшего подкреплений, пару солдат доставили из Херефорда вертолетом «Аугуста Ф-109» итальянского производства. Эти машины принадлежали отряду S британских военно-воздушных сил, который постоянно базировался в Стерлинг-Лайнз. Их высадили на вертолетной площадке в городском аэропорту и оттуда сразу же привезли в гостиницу на такси. Они оказались на месте к тому времени, когда Уинстон перенес в свой номер несколько небольших, но крайне необходимых предметов из своего багажа.

Майлза Трематона и Теда Бреннона пока не было видно. Уинстон уже начал было беспокоиться и взглянул на часы в холле. Они показывали семь минут десятого. Сержант почувствовал легкое раздражение, не понимая, что могло задержать в пути его товарищей.

Опоздание, как выяснилось позже, было вызвано определенными чертами характера, присущими уроженцу Корнуолла, а точнее — хитроумием и скупостью. По сравнению с природным продуктом краснозема шотландца можно было бы назвать транжирой, хотя не секрет, что жителям Шотландии приходится очень долго ждать, пока следующий из них решится заказать напитки для всех сидящих за его столом, когда придет его черед.

Непривычный к расценкам в Лондоне, которые он называл «столичными штучками», Трематон взял на себя непосильную задачу, решив оспорить стоимость проезда с водителем такси, истинным жителем Лондона, хотя к тому моменту они уже опаздывали на три минуты. Последовавшая продолжительная дискуссия не привела к падению цены, но впоследствии корнуоллец уверял, и по-своему был прав, что это спасло ему жизнь. Поскольку в холле гостиницы «Кортленд» была еще одна пара глаз, кроме Уинстона, следивших за бегом стрелок на часах. Беспокойство тем временем нарастало.

* * *

Даниэль Джефрис строго выполнял приказы, и у него неплохо получалось, когда случалось командовать другими, но если доводилось принимать собственные решения, фантазия ему отказывала. Именно этот недостаток его характера, как, впрочем, и многое другое, послужил главной причиной его вступления во «Второй холокост». Даже слабый по своей природе человек, когда вступает в организацию, окруженную таинством скрытой мощи и готовую использовать свою силу в деле, оказывается под защитой внешней оболочки и у него появляется иллюзия всемогущества. Но сейчас, оказавшись лицом к лицу с непредсказуемой ситуацией, Джефрис снова почувствовал себя беспомощным. Ему требовались инструкции. Он достал переносной телефон и набрал номер. Ответили практически сразу.

— Здесь что-то неладно, босс, — сообщил Джефрис с тревогой в голосе. — Никто не появился. Что будем делать?

Дэвид Скотт, которому надлежало найти ответ на этот вопрос, резко выпрямился на заднем сиденье автомобиля «лексус», и на его лице появилось выражение тревоги. Он наклонился вперед и спросил у Яйцеголового, сидевшего за рулем:

— Сколько нам понадобится времени, чтобы добраться до гостиницы?

— Трудно сказать, босс, — признал Яйцеголовый. — При таком скоплении машин, может быть, минут пять или десять.

Скотт вполголоса выругался. Как он говорил Карни, ему очень не нравилось, когда складывалось неопределенное положение, и еще меньше — когда что-нибудь не срабатывало. Его первоначальный план был предельно простым и легко выполнимым и преследовал своей целью убить сразу двух зайцев. Джефрису и паре сподручных, находившихся в гостинице «Кортленд», было дано задание пронаблюдать за теми, кто придет за деньгами, проследовать за ними, убить и забрать деньги. Этот проект преследовал две цели: заполучить деньги и вывести из строя часть противников самым элементарным, быстрым и эффективным путем. Тот факт, что противника не оказалось на месте, скорее вызывал раздражение, чем представлял новую проблему.

Скотт перебрал в уме важнейшие задачи, которые предстояло выполнить. Первыми по важности были деньги. Без них ему придется идти с протянутой рукой к своему начальству, которому крутые перемены в планах нравились еще меньше, чем ему самому. Хуже того, если возникали малейшие сомнения в компетентности исполнителей, наказание было неминуемым и решительным.

«Так что, — подумал Скотт, — первым делом — деньги. Другие проблемы придется решать по ходу дела».

Он снова приложил к уху трубку телефона.

— Так как вы думаете? — продолжал настаивать Джефрис, начинавший нервничать уже всерьез. В случае провала его ожидало жестокое наказание, и эта система распространялась на всех членов организации без исключения, но в первую очередь — на непосредственных исполнителей.

— Поступим так, — приказал Скотт, стараясь говорить спокойно. — Пойди и сам забери деньги и уматывай оттуда поскорее. Затем следуй полученным инструкциям, как мы и планировали. Думаю, проблем у тебя не будет.

* * *

Скотт ошибся, потому что не принял в расчет сержанта Эндрю Уинстона.

Тот с некоторым подозрением наблюдал за человеком, говорившим по радиотелефону. Отнюдь не потому, что подобная сценка была чем-то необычным. Такими аппаратами теперь пользовались все кому не лень, и они вошли в моду среди представителей свободных профессий и в кругу серьезных деловых людей. Ими широко пользовались и любители позировать. Но картина, которую он наблюдал, выпадала из общего ряда по двум причинам. Во-первых, говоривший по радиотелефону находился менее чем в десяти футах от бесплатных телефонных аппаратов, установленных администрацией гостиницы для постояльцев и гостей. Звуконепроницаемая крыша над аппаратом изолировала от шума и внешнего мира, обеспечивала тайну беседы и стул для комфорта. Однако незнакомец предпочел звонить по телефону, стоя посреди холла в густой толпе. По мнению Уинстона, такое поведение можно было объяснить только невероятной спешкой, близкой к панике. Приняв такое решение, Уинстон стал присматриваться с большим вниманием к человеку, привлекшему его интерес.

Не вызывало сомнений, что он был встревожен. Уинстон пришел к этому заключению, проследив за тем, как дергался незнакомец во время разговора по телефону, хотя на таком расстоянии не видел выражения его лица. Сержант медленно поднял руку и почесал завитки черной проволоки, служившие ему шевелюрой. Это был сигнал для Твидлиди и Твидлидама. Теперь он знал, что оба следят за каждым его жестом. Тогда Уинстон согнул указательный палец в сторону Джефриса, встал и прошел из бара в холл.

Положив радиотелефон в карман, Джефрис легким кивком головы пригласил свою команду следовать за ним. Жест был мимолетным, и окружающие его не заметили, но Уинстон именно этого и ожидал. Чисто интуитивно он почуял нечто подозрительное в поведении этого человека, а логика подсказывала, что в одиночку тот не работает. Проследив за взглядом противника, Уинстон быстро определил, кому предназначался сигнал: возле столика, где администрация гостиницы разложила рекламные брошюры, двое парней без видимого интереса перелистывали литературу, предлагавшую всевозможные поездки для туристов. Оба молодые и чувствовавшие себя явно неловко в модных костюмах, как если бы им были более привычны джинсы. Необычная для них обстановка сказывалась и в том, как они держали в руках черные «дипломаты»: не легко и свободно, как люди, постоянно таскающие с собой эти предметы, а как-то неловко и судорожно. Уинстон подозревал, что «дипломаты» содержали нечто более смертоносное, чем бумаги для доклада на заседании совета директоров акционерной компании.

Внезапно всякие подозрения были отброшены в сторону. Он знал каким-то шестым чувством, которое было в нем запрограммировано долгой боевой подготовкой, что эти люди — провозвестники беды. Он изменил направление движения и обошел холл вдоль стены, чтобы выйти к дальнему концу стойки портье, в то время как парни с черными «дипломатами» двинулись в сторону Джефриса.

Еще в баре Твидлидам смекнул, что Уинстон чем-то обеспокоен. Ему случалось работать в паре с великаном с Барбадоса достаточно часто, чтобы прочитать любой его жест и телодвижение. Можно даже сказать, что между ними возник телепатический контакт. Он легонько ткнул Твидлиди в бок и шепнул:

— Что-то назревает.

В ответ его товарищ только слегка кивнул. Далее они сработали слаженно, как спаренные детали хорошо смазанной машины: оба скользнули руками в пластиковые пакеты, стоявшие под столом.

Подобно маховику гигантского механизма, постепенно набирающему скорость, события отныне начали развиваться в нарастающем темпе и приобрели свой особый характер, вне связи с окружающим миром.

В сопровождении двух своих коллег Джефрис подошел к стойке портье и привлек внимание стоявшей за ней девушки. Она приблизилась к нему и внимательно выслушала с вежливой улыбкой его просьбу. Затем подозвала администратора, присоединившегося к ним. Последовавшая беседа заняла всего несколько секунд, и в заключение администратор кивнул, достал из кармана связку ключей и нагнулся вниз под стойку. Оттуда он извлек красный чемоданчик фирмы «Самсонит» и, выпрямившись, положил его перед собой.

К тому моменту Твидлидам и Твидлиди уже держали свои пластиковые пакеты на коленях. Из-под красочной оберточной бумаги выглядывали два пистолета-автомата МР5К. Их обладатели не сводили глаз со сцены, разворачивавшейся возле стойки портье, одновременно следя за передвижениями Уинстона, который перемещался вдоль дальней стены холла к парадной двери гостиницы.

— Мне кажется, — поделился своими мыслями Твидлиди, — что все идет наперекосяк.

Твидлидам согласно кивнул, полностью разделяя мнение своего напарника. В холле в тот момент бродили по крайней мере десяток посетителей, и они создавали между солдатами САС и их противниками стену потенциально невинных жертв. Твидлидам взглянул на входную дверь и двинул локтем своего товарища, чтобы привлечь его внимание. Твидлиди наклонил голову в знак того, что понял предложенный план. В вестибюле и по дороге к двери никого не было, что открывало возможность вести огонь, не опасаясь поразить случайную мишень, если в том возникнет необходимость.

Та же мысль пришла в голову Уинстона, и он занял соответствующую позицию. Сержант небрежно расстегнул пиджак, чтобы беспрепятственно достать из наплечной кобуры «браунинг». Он зорко следил за тем, как Джефрис взял со стойки портье чемоданчик и направился к выходу из гостиницы.

Пока все шло отлично, по мнению Уинстона, почувствовавшего некоторое облегчение. Вестибюль представлял идеальную западню. Как только Джефрис со своей командой приблизятся на расстояние в десять футов от двери, он сможет их пристрелить без большого шума. Пара Твидли обеспечит прикрытие и порядок. В общем, все смотрелось просто и операцию можно было завершить быстро и эффективно, так что можно избежать и паники.

По мере приближения к выходу настроение у Джефриса улучшалось. Его опасения, что они могут попасть в засаду, не оправдались, поскольку деньги удалось получить быстро и легко. Ему представлялось ранее, что помешать им могут лишь в тот момент, когда чемоданчик положат на стойку портье. Он очень внимательно наблюдал за происходившим в холле, но не заметил никакой реакции на появление чемоданчика. С каждым шагом нарастало чувство уверенности, что ничего плохого не произойдет, и Джефрису придавало бодрости сознание того, что за ним следуют по пятам Деннингс и Маккинли. Он уже приближался к выходу.

В этот момент створки двери качнулись внутрь, чтобы впустить Трематона и Бреннона, избравших именно эту секунду для своего запоздалого и крайне неуместного по времени появления. А тут еще им навстречу идет человек с красным чемоданчиком фирмы «Самсонит» в руке.

Джефрис застыл на месте, моментально подметив реакцию вошедших в вестибюль. Промелькнувший в его глазах страх послужил четким сигналом для двух солдат, и они прореагировали приличествующим случаю образом. Дальнейшие события разворачивались как бы сами собой и неизбежно должны были достигнуть страшной кульминации.

Вот-вот перед глазами Уинстона должен был произойти взрыв. Он прекрасно осознавал, что сейчас случится, но никак не мог помешать роковому стечению обстоятельств. От сознания собственного бессилия у него комок подкатил к горлу, но он ничего не упускал из вида. Спутники Джефриса как по команде раскрыли «дипломаты» и выхватили оттуда оружие. Уинстон тотчас же признал тупорылые автоматические пистолеты «скорпион» чешского производства со складывающимся прикладом.

Он успел подумать, что теперь не удастся избежать гибели невинных людей. Такой пистолет калибра 7,65-мм был способен выдать очередь, не уступающую по мощности автоматическому ружью. Если парни откроют стрельбу в холле, забитом людьми, наверняка будет очень много жертв.

Помочь Трематону и Бреннону он был не в силах. Их единственным шансом было использовать в качестве прикрытия Джефриса, оказавшегося в тот момент на линии огня между его напарниками и противниками. Твидлидам и Твидлиди в равной мере были беспомощны, потому что им мешали люди, окружавшие двух бандитов. Тем не менее Уинстон начал действовать без дальнейших колебаний.

Выхватив «браунинг», он сделал два выстрела в потолок и с отчаянным криком «Всем лечь на пол!» прыгнул под укрытие автомата с прохладительными напитками, стоявшего в пролете, между двумя клетками лифтов.

Последовала секунда молчания, пока до присутствующих дошел смысл происшедшего. Этого было достаточно для Бреннона и Трематона, сработавших автоматически. Воспользовавшись драгоценной краткой передышкой, они выпрыгнули наружу за толстые стеклянные створки двери и заняли там оборону, выхватив собственные пистолеты.

Тогда началась паника. Холл сразу же оказался забит толпой перепуганных и дико орущих людей. Одни падали плашмя на пол, следуя приказу Уинстона, а другие метались в поисках первого попавшегося на глаза убежища.

Джефрис бросил чемоданчик и нырнул рукой в карман за тяжелым «кольтом». Он схватил за локоть стоявшую рядом женщину и прижал ее к себе, обхватив левой рукой за горло. Потом поставил прямо перед собой, используя как щит, и приставил пистолет к ее щеке. Его глазки быстро обегали холл и прилегающие помещения в поисках врагов.

Тесно прижавшись к боку автомата с прохладительными напитками, Уинстон возносил молитвы Богу, в которого верил ровно наполовину. Ситуация все еще была критической и потенциально взрывоопасной. Только чудом можно было объяснить тот факт, что пока не прозвучала стрельба после его двух выстрелов. Если все сохранят самообладание, возможно, им удастся пережить ближайшие несколько критических минут без больших жертв.

Тем временем напарники Джефриса принялись сбивать вокруг себя группу насмерть перепуганных людей, угрожая им «скорпионами». У их босса была своя заложница, и он мог сам о себе позаботиться. В данной ситуации каждый думал только о своей шкуре.

— Ну, блин. И что мы теперь можем предпринять? — вполголоса вопросил Твидлиди. На коленях он держал МР5К, пряча его под столом, но в сложившейся обстановке пистолет-автомат не мог пригодиться, и солдат тяжело переживал свою беспомощность. Они не могли открыть огонь, пока у бандитов были заложники, а с другой стороны, оба Твидли представляли собой отличные мишени и собственное положение нравилось им все меньше и меньше.

Твидлидам опасливо покосился в сторону Уинстона и напомнил своему товарищу:

— Нам надо бы подумать о том, чем можем помочь боссу.

Положению Уинстона никак нельзя было позавидовать, и он мог оказаться первой жертвой. Солдат судорожно искал выход. Его внимание привлекли крохотные мигающие огоньки справа. Это был указатель положения лифта на этажах. Кабина шла на первый этаж, либо механизм переключили на автоматическое управление, и в этот момент ему пришла в голову идея, показавшаяся дикой на первый взгляд.

Оставались считанные секунды. Он сильно пнул Твидлиди под столом, добившись немедленно полного внимания с его стороны.

— Как только откроется дверь лифта возле босса, — шепнул Твидлидам товарищу, — будь готов к отвлекающему маневру.

— К какому маневру? — недоуменно спросил Твидлиди. — Что будем делать?

— Отсюда только один выход, — ответил его напарник, легким движением головы указав на окно позади них. — Ты же видел, как это делают в кино.

Указатель движения лифта дошел до нижней точки, и раздалось шипенье раскрывающихся дверей. Одновременно два Твидли, свято веровавшие в способность Уинстона реагировать на все события вовремя, вскочили на ноги, схватили стулья и, держа их перед собой, прыгнули в окно. В тот момент, когда они летели вместе с осколками стекла на улицу, Твидлидам успел подать сигнал Уинстону:

— Босс, все наверх!

Уинстон уже слышал легкое шипенье дверей лифта и успел подумать, что еще одна невинная жертва пополнит и без того суматошную ситуацию. Внезапный и неожиданный шум в баре и крик Твидлидама послужили толчком для сидевшего в его голове компьютера, тотчас выдавшего новую информацию. Он переварил и осознал ее в одно мгновение и не стал медлить.

Девушка, вышедшая из лифта, не успела даже как-то прореагировать на открывшийся перед ней вид: вооруженные люди и до смерти перепуганные заложники. Всем своим грузным телом Уинстон втолкнул ее назад в кабину. Прижавшись к стенке, он нажал на кнопку верхнего этажа и одновременно — на кнопку автоматического закрытия дверей. Единственная пуля, выпущенная Джефрисом из «кольта», шмякнулась о створку двери, поехавшей на воссоединение со своей парой.

Лифт начал подниматься вверх. Уинстон наклонился и помог встать на ноги девушке. Она с трудом переводила дыхание, но в остальном была цела и невредима. С ужасом поглядев на пистолет в его руке, она широко открыла рот, чтобы дать волю чувствам.

Уинстон знал, что в его распоряжении всего несколько секунд, так как в гостинице «Кортленд» всего пять этажей. Он закрыл рот девушки своей широкой ладонью и тихо, но убедительно стал ей внушать:

— Послушайте, у меня нет никаких доказательств и вам придется поверить мне на слово, но факт остается фактом — я один из наших, и я на стороне добра. Когда лифт остановится, выходите, найдите первый попавшийся сигнал пожарной тревоги и подавайте сигнал. Потом выбирайтесь на пожарную лестницу и бегите отсюда.

Он убрал ладонь с ее рта и поинтересовался:

— Все поняли?

Девушка согласно, но не очень уверенно кивнула. Лифт слегка содрогнулся и замер. Створки двери начали разъезжаться в стороны. Уинстон подтолкнул к выходу еще не пришедшую в себя от страха девушку, улыбнулся ей на прощанье и попросил:

— Пожалуйста, доверьтесь мне и сделайте так, как я вас просил.

Затем вскочил в лифт и нажал на кнопку третьего этажа.

К тому моменту, когда Уинстон достиг двери своего номера, коридоры гостиницы заполнил резкий и настойчивый звон гостиничной системы противопожарной охраны. Сержант поздравил себя с успехом, поскольку это означало, чтопо крайней мере большинство постояльцев и служащих вскоре окажутся в безопасности. Войдя в комнату, он достал из-под кровати единственную сумку, которую прихватил с собой. Радиотелефон был спрятан под грудой обойм с патронами для «хеклер-и-кох». Уинстон набрал номер майора Андерсона, и ему ответили почти сразу же.

Сержант не стал терять слов и коротко и четко доложил обстановку:

— Майор? Говорит Уинстон. В гостинице «Кортленд» сложилась ситуация с заложниками. Насколько я знаю, трое бандитов. Два «скорпиона» и пистолет. Я на месте и сделаю все, что смогу.

— Сколько заложников? — спросил Андерсон, быстро оценивая положение.

— Возможно, человек двадцать, — сообщил Уинстон. — Я надеюсь, что большая часть постояльцев в настоящий момент покидает гостиницу по пожарной лестнице.

— Обстановка? — продолжал Андерсон. Он задавал главные вопросы, лежавшие в основе оперативного плана, который был разработан на случай ситуации с заложниками или засады с вооруженными людьми. В тактических разработках САС ответы на подобные вопросы обеспечивали ценную и вполне определенную информацию, включая перечень факторов, которые следовало принять во внимание. Они помогали старшим офицерам собрать важные сведения, на базе которых те могли дать начальную оценку конкретной обстановки и спланировать свои действия для достижения успеха.

— В данный момент они находятся на первом этаже в районе холла и бара, — доложил Уинстон. — Но они могут покинуть этот район. Обстановка непредсказуема и чревата тяжелыми последствиями. Я предполагаю, что они, скорее всего, запрут главный вход и переведут заложников в другое место, где будут чувствовать себя в большей безопасности. Мне кажется, они передвинутся в кухню.

Уинстон помолчал, чтобы обдумать собственное положение, и затем продолжал:

— В общем, мне пора убираться из здания гостиницы. Они обо мне знают, и один из них наверняка начнет меня разыскивать. У меня четыре человека вне здания, и мне думается, наибольшую пользу я могу принести, если мы воссоединимся.

— Ты прав, — согласился Андерсон. — Можешь рассчитывать на подкрепления в течение часа. Я свяжусь с подполковником Дэвисом, который оповестит власти и организует сотрудничество с ними. Командный пункт будет находиться в ближайшем полицейском участке. Ничего не предпринимай, пока мы не выйдем на связь и не установим, какие у них могут быть требования.

— А если тем временем начнется стрельба? — спросил Уинстон.

— Тогда следуй плану по освобождению заложников в чрезвычайных обстоятельствах, — ответил Андерсон.

Как только погибал первый заложник, вступал в действие именно этот план, который обычно предусматривал нападение на бандитов, что могло повлечь за собой большое число человеческих жертв. К таким действиям прибегали в исключительных случаях, но тем не менее добивались результатов. В основе этого плана лежало убеждение правительств и органов безопасности большинства стран мира, что идти на уступки террористам нельзя. За смертью заложника должно последовать немедленное и суровое возмездие.

— И последнее, — сказал Уинстон. — Я думаю, что во время переговоров эти подонки могут использовать в качестве козыря бомбу, которую они заложили в одном из пабов. Как вы думаете, не удастся ли нам как-то подстраховаться от этой угрозы?

— Через пятнадцать секунд после того, как ты отключишься и уберешься оттуда, — заверил его Андерсон. — В общем, нам придется прибегнуть к помощи ребят в синей форме.

Уинстон согласно кивнул. Он остался доволен результатами разговора. Сержант засунул радиотелефон под пояс и начал рыться в своей сумке, подбирая себе оружие.

23

Как он и обещал Уинстону, майор Андерсон первым делом позвонил по телефону комиссару Макмиллану.

— Сэр, — сказал он, — я думаю, было бы не лишним приступить к осуществлению плана для чрезвычайных обстоятельств, который мы ранее с вами обсуждали.

Возражений не последовало.

— Я немедленно этим займусь, — пообещал Макмиллан, положив телефонную трубку на рычаг ровно настолько, чтобы прервать связь, и сразу же набрал номер особого отдела Скотланд-Ярда и передал приказ.

Это была широкомасштабная операция, но ее тщательно готовили и неоднократно репетировали. Получив приказ Макмиллана, находившаяся в состоянии готовности команда из двадцати секретарш и телефонисток заняла свои места у телефонных аппаратов, подключенных к линиям специальной связи. По расчетам операция должна была занять ровно двенадцать минут. По их истечении все пабы фирмы «Консолитейтед брюериз» должны были получить предупреждение, персонал и посетители — покинуть помещение, и все здания — находиться под охраной полиции, но на отдалении.

Это была первая совместная операция, спланированная полицией и САС. Она требовала мобилизации значительных человеческих ресурсов, но должна была принести результаты. «Консолитейтед брюериз» могла потерять еще один паб, но главное — ничто не угрожало жизни людей.

* * *

Трематон и Бреннон по-прежнему занимали оборону возле парадного входа гостиницы и одновременно старались проследить за развитием событий внутри через стеклянную дверь. Большая часть заложников к тому моменту была построена и образовала своего рода стену из живых людей между вестибюлем и тремя вооруженными бандитами. Последние расположились за стойкой портье, и каждый удерживал перед собой двоих заложников. Создалась ситуация, при которой ни одна сторона не могла предпринять решительных действий, и оставалось только ждать, что будет дальше.

— Привет! А что это здесь происходит? — раздался знакомый голос за спиной Трематона. — Насколько я могу судить, мы имеем дело с парой засранцев, подсматривающих в замочную скважину.

Корнуоллец развернулся и увидел перед собой Твидлиди и Твидлидама, улыбающихся и вытряхивающих из шевелюр мелкие осколки стекла. Если не считать местами рваной одежды, оба казались целыми и невредимыми.

— А вы откуда взялись, черт побери? — удивился Трематон.

— Мы вышли через запасной выход, — ответил с улыбкой Твидлиди и сразу же посерьезнел.

— Вы случаем не заметили, удалось ли боссу выбраться из ловушки? — спросил он.

— Он неожиданно нырнул в лифт и исчез, — сообщил Бреннон к вящему удовлетворению Твидлиди.

— Пока за ним никто не погнался, — продолжал Бреннон. — Мне кажется, они никак не могут решить, что делать дальше, и только этим и заняты. Что-то мне подсказывает, что наши друзья угодили в непривычную для них ситуацию.

Кивком головы указав на пистолеты-автоматы МР5К в руках у своих товарищей, добавил:

— Возблагодарим Бога, что хватило ума притащить сюда тяжелую артиллерию. У меня с Майлзом на двоих по «браунингу» и по запасной обойме, и это все.

Тем временем Твидлидам бросил быстрый взгляд на живую стену заложников и мрачно заметил:

— В данный момент артиллерия нам мало поможет. Самый меткий стрелок не сможет достать бандитов, плотно прикрытых заложниками.

— Так что будем делать? — задал Бреннон вопрос, над которым все ломали головы, но не могли найти ответ.

— Мне думается, нам остается только ждать, — сделал слабую попытку Твидлидам, пожав плечами. — Все зависит от того, чем занимается наш босс внутри, и вообще от того, что еще может произойти. На мой взгляд, через минуту-другую здесь такое начнется...

Возражать не приходилось, поскольку было вполне очевидно, что очень скоро что-то действительно должно было произойти. По-прежнему громко орал гостиничный сигнал пожарной тревоги, а Джефрис и его команда не догадывались его отключить. Шум уже привлек толпу любителей бесплатных зрелищ, которая держалась на безопасном расстоянии на противоположной стороне улицы. Число зрителей постоянно пополнялось за счет постояльцев гостиницы, покидавших здание через запасные выходы в задней части и присоединявшихся к толпе в тщетных поисках информации и сочувствия. Пожарная команда и «скорая помощь», по-видимому, тоже вскоре должны были прибыть на место. Твидлидам очень жалел, что с ними не было босса, который мог бы взять ситуацию под контроль. Солдат был в штатском, без документов и каких-либо бумаг, которые бы подтверждали его принадлежность к силам порядка. Ему никак не улыбалась перспектива объяснять полиции, как он оказался на улице в центре Лондона с автоматом в руках.

Как бы именно ради того, чтобы ухудшить его положение, вдали послышались и стали быстро приближаться звуки сирены полицейской машины и колокол пожарной команды.

* * *

По мнению Джефриса, ситуация постепенно стабилизировалась и жаловаться не приходилось. Он не имел ни малейшего представления о том, что происходит за стенами здания и какие шаги могут предпринять власти. Его вполне удовлетворяла ситуация, при которой не просматривалось прямой угрозы, а при большом числе заложников власти вряд ли решатся организовать нападение. Единственное, что его волновало в ту минуту, был чернокожий с пистолетом, который сумел скрыться из холла. Джефрис не сомневался, что именно беглец подал сигнал пожарной тревоги и что он по-прежнему скрывается где-то в здании. Оставалось непонятным, кто он и как может поступить, что вызывало дополнительное беспокойство.

Заложники, поддавшиеся вначале панике, постепенно приходили в себя. Те, кто посильнее духом, смирились со своей участью, а более слабые попросту сдались на волю судьбы. На смену крикам и шуму пришло тихое всхлипыванье и нестройный гул пересудов. Не понимавшие происходящего заложники беспомощно расспрашивали друг друга на десятке разных языков. Разобрать отдельные слова было невозможно, потому что сирена пожарной тревоги перекрывала все остальные звуки.

Джефрис сумел подавить в себе панические настроения, которым чуть было не поддался вначале, простым и эффективным путем: при первой возможности он бросил в рот и проглотил небольшую белую пилюлю. Как обычно, наркотик сразу же впитала кровеносная система. Он ударил в голову и принес иллюзорное чувство спокойствия и благодушия. Джефрис знал, что со временем придут и другие ощущения, но в тот момент «нирвана» позволила ему мыслить здраво и контролировать ситуацию. Контроль означал власть, а власть означала контроль. Эти два понятия подпитывали друг друга и были сравнимы со змеей, закусившей собственный хвост.

Джефрис подтащил девушку, которую использовал в качестве личной заложницы, к администратору гостиницы и, размахивая «кольтом» перед его носом, потребовал:

— Немедленно отключи эту проклятую сирену!

Администратор согласно кивнул головой и указал:

— Переключатель находится под стойкой портье.

— Вот и работай, — скомандовал Джефрис. — Только без фокусов.

Администратор прошел вдоль стойки и щелкнул переключателем. Как только смолкла сирена, наступила мертвая тишина. Все разговоры стихли, и холл замер.

Джефрис воспользовался короткой передышкой, чтобы достать радиотелефон. Он оттолкнул от себя девушку-заложницу, грубо приказав:

— Ты постой там тихо. Я за тобой присмотрю.

Он удалился в тихий уголок и набрал номер телефона Дэвида Скотта.

* * *

У Скотта душа ушла в пятки, когда до его сознания дошел смысл сказанного. За приступом гнева, вызванным глупостью Джефриса, последовала острая тревога в связи с крайней уязвимостью собственного положения.

Практически ничего не осталось от самоуверенности, которую он излучал ранее в беседе с Карни. По сути дела, Скотт прекрасно знал, что операции «Второго холокоста» в Соединенном Королевстве были всего лишь на начальной стадии и им не хватало налаженной организационной структуры, которая подпирала организацию на Европейском континенте. Прогресс движения мог быть обеспечен только медленным, но неуклонным развитием. Оно росло и ширилось путем создания все большего числа мелких и в основном независимых ячеек, которые прежде всего играли роль вербовочных пунктов и одновременно служили сетью для распространения наркотика. С учетом характера рекрутов и последствий от приема «нирваны» практически неизбежным становилось проникновение в иные области криминальной деятельности, а в результате каждая ячейка, по существу, сама себя финансировала. Растущая зависимость от наркотика обеспечивала лояльность примкнувших к движению и побуждала вербовать новых членов, а в качестве приманки использовалось бесплатное снабжение наркотиком.

В прошлом подобная подпольная структура была одной из сильнейших черт движения, позволяя ему расти и расширяться практически незамеченным со стороны властей. Подобно грибнице, оно разрасталось под землей до той поры, когда отдельные группы стали достаточно крупными и мощными, чтобы стимулировать процесс их сращивания ради создания более крупной и единой организации. Так произошло в Германии и так случилось в Италии, и, судя по всем признакам, сходные явления наблюдались во Франции.

Но что-то не сработало в Британии. Их слишком рано раскрыли и опознали, а потом на них повели упорное наступление. Потерю лаборатории по производству наркотика в Норфолке можно было бы списать как временную неудачу, но за ней последовали акции разведывательных и карательных органов, которые свидетельствовали о наличии организованной и умело направляемой силы оппозиции.

Создавалось впечатление, будто некто вынуждал их выйти из подполья, думал Скотт. Казалось, кто-то где-то интуитивно догадывался о том, как действует организация и каким путем можно с ней справиться наилучшим образом.

А здесь еще фиаско в гостинице «Кортленд», продолжал раздумывать Скотт. Конечно, ему следовало позаботиться о том, чтобы столь деликатная задача была поручена кому-то другому, а не дурачку типа Джефриса. В данный момент их никак не устраивала прямая конфронтация с властями, и трудно было избрать для нее худшее время. Ведь всего через несколько дней должен был состояться массовый митинг сторонников правого крыла в Лондоне, который мог бы обеспечить бесценную пропаганду их идей и создать возможности для вербовки новых членов. В город съезжались представители и делегаты десятка политических движений, а также главы отделений «Второго холокоста» в Европе. В такой момент следовало демонстрировать силу, а не слабость.

Когда автомобиль приблизился к гостинице «Кортленд», Скотт наклонился вперед к Яйцеголовому и скомандовал:

— Проезжай мимо не спеша, а потом поверни при первой возможности и останови машину в тихом месте. Мне надо подумать, что можно предпринять.

Скотт внимательно следил за происходящим на улице сквозь затемненные стекла «лексуса», когда машина проезжала мимо парадного входа в гостиницу, и приметил группу из четырех вооруженных людей, расположившихся в дверном проеме. Взглянув вперед через лобовое стекло, он увидел мигающие голубые огни первой из группы полицейских машин, мчавшихся к гостинице, и мрачно насупился. Вскоре весь район будет наводнен полицейскими, и задерживаться здесь было бы опасно, особенно если учесть, что в «лексусе» были припрятаны два обреза и ручные гранаты.

Планы нужно было резко менять. Скотт потрепал Яйцеголового по плечу и коротко приказал:

— Последняя команда отменяется. Проедешь еще одну милю, а потом уже сделаешь поворот.

Он откинулся на сиденье, когда автомобиль стал набирать скорость, и попытался обдумать сложившуюся ситуацию и найти разумный выход. Мимо его внимания не прошел тот факт, что у людей в дверном проеме гостиницы были два автомата, и он придавал этому большое значение. Эти автоматы вряд ли были на вооружении полиции, и можно было предполагать с достаточной долей уверенности, что они принадлежали армии. В таком случае, решил Скотт, можно было забыть о его первоначальном предположении, будто его противники входят в состав некоего отряда особого назначения полиции. В то же время наличие автоматов объясняло, почему был столь успешным рейд на ферму, который явно организован и проведен с военной точностью.

Отталкиваясь от этой мысли, Скотт стал рассматривать ситуацию в гостинице в новом свете. Если в деле действительно была замешана какая-то военная организация, у нее наверняка хватит оружия и человеческих ресурсов, чтобы поставить тех, кто захватил заложников, в положение, из которого возможен только один выход. Этот бессмысленный инцидент вскоре перерастет в осадное положение, которое завершится либо полной капитуляцией сообщников Скотта, либо кровавым месивом. В любом случае, как ни грустно это было признавать, «Второй холокост» только проигрывал и его поражение стало бы для всех очевидным. Возможные последствия внушали ужас.

Именно понятие «осада», всплывшее в голове, стало ключом к разгадке тайны. Оно всколыхнуло в памяти Скотта живые и драматические картинки из прошлого. Принсес-Гейт, иранское посольство, 1980 год и группа людей, вошедших в современную историю как новая легенда.

Теперь Скотт точно знал, кто был его противником, и от сознания этого его замутило. Ссутулившись на заднем сиденье, он понял, что злая судьба свела его с весьма достойным противником — САС, и им овладело уныние. Грандиозные мечты, которые он вынашивал всю жизнь, улетучивались как клубы дыма.

24

Первая полицейская машина со скрежетом тормозов прижалась к кромке тротуара у входа в гостиницу. «Начинается самое неприятное», — мелькнуло в голове у Твидлидама. Он осторожно опустил на тротуар «хеклер-и-кох» и медленно подошел к автомобилю, держа руки над головой и стараясь вложить в свою улыбку побольше уверенности.

Полицейский, восседавший на переднем сиденье, показался ему мальчишкой. Через боковое стекло солдат САС видел испуганное молодое лицо. Вполне можно было допустить, что бедняга уже наложил в штаны. Ведь сравнительно недавно он неспешно ехал в комфортабельной патрульной машине, поглядывал на проституток и их потенциальных клиентов, медленно проезжавших мимо, прижавшись к бровке тротуара, а теперь он столкнулся лицом к лицу с группой каких-то сумасшедших, вооруженных автоматами. Главной задачей для Твидлидама было не допустить, чтобы этот парень в машине и его напарник стали паниковать. Все еще держа руки высоко над головой и тем самым давая понять, что готов сдаться в плен, он остановился возле автомобиля и принялся ждать реакции водителя и пассажира.

По-видимому осознав, что вооруженные люди не представляют непосредственной опасности, молодой полицейский открыл окно и осторожно выглянул на улицу. Его напарник, сидевший за рулем, не отключал двигателя и по-прежнему держал руку на рычаге коробки передач.

— Что здесь, черт побери, происходит? — спросил молодой полицейский, и голос у него дрогнул.

«Вполне уместный вопрос», — подумал Твидлидам. Он уж было собирался пуститься в пространные объяснения, но его прервал неизвестно откуда взявшийся Уинстон. Он мягко отодвинул солдата в сторону и взял ситуацию под свой контроль, твердо сказав:

— Я сам этим займусь, воин.

— Рад вас видеть, босс, — облегченно сказал Твидлидам, уступая место. — Я не был уверен, что вы поспеете вовремя.

— Спасибо, что обо мне позаботились, — поблагодарил его Уинстон. — С окном вы хорошо придумали.

После чего он повернулся в сторону двух полицейских, которые пребывали еще в большем замешательстве, чем прежде.

— Вы связывались со своим начальством до того, как прибыли сюда? — спросил Уинстон.

Первый полицейский отрицательно покачал головой.

— Нас сняли с патрульной службы и велели проверить обстановку в связи с поступившим сигналом пожарной тревоги, — пояснил он. — Только пару секунд назад нам сообщили дополнительно, что здесь складывается какая-то необычная обстановка. Я думаю, что вскоре сюда прибудут еще четыре патрульные машины.

После паузы полицейский повторил свой первоначальный вопрос:

— Что здесь, черт побери, происходит?

Уинстон постарался разъяснить ситуацию в двух словах:

— Внутри гостиницы находится группа вооружейных террористов. Они задерживают большое число заложников. Я сержант 22-го полка САС, а это мои солдаты. Я так понимаю, что у вас оружия нет?

Полицейский снова отрицательно мотнул головой.

— В таком случае я бы вам рекомендовал отъехать подальше, — посоветовал Уинстон, — и приступайте к расчистке улицы от народа. Если можно, побыстрее. Нам понадобится свободное место для маневра, а к тому же здесь может начаться стрельба.

Оба полицейских выглядели несколько смущенными и не знали, как поступить. Уинстон прекрасно понимал, что у них не было оснований верить ему на слово. Если бы он был в их положении, у него бы возникла аналогичная реакция. Но сейчас требовалось как можно скорее убедить их в правоте своих слов. Чем скорее район очистят от публики, тем лучше. Он снова заговорил, но на этот раз в его речи прорезались командные нотки:

— Послушайте, в настоящий момент мое начальство наверняка связывается с вашим. В течение ближайших минут с самого верха поступит распоряжение, чтобы мы продолжили начатое дело. Тем временем вы могли бы очень нам помочь, если бы обеспечили положение, при котором не пострадают невинные люди.

Ему удалось почти убедить двух полицейских, но внезапно ситуация резко изменилась, и это уже не имело значения. С другой стороны улицы подъехали еще три полицейские машины, сопровождавшие две пожарные машины. Одна из машин с полицейскими притормозила рядом со стоявшим автомобилем. Из нее выпрыгнул человек в форме сержанта полиции и прокричал, ударив ладонью по боковому стеклу со стороны водителя:

— Вы оба отсюда быстренько убирайтесь. Весь этот район должен быть оцеплен, и никого не впускать на четверть мили с любого направления.

Повернувшись к Уинстону, коротко спросил:

— Вы Уинстон?

Барбадосец согласно кивнул и, в свою очередь, поинтересовался:

— Вы получили полные инструкции?

— Мы получили приказ, — отрапортовал сержант, — поступить под вашу команду до прибытия сюда вашего непосредственного начальства. Нам велено оказать вам посильную помощь. Так что приказывайте, и мы все выполним.

Уинстон проводил взглядом отъезжавшую полицейскую машину, которая первой прибыла на место, и сказал:

— Мне кажется, что вы уже приступили к работе. Ваша задача — очистить этот район и никого сюда не допускать.

Потом взглянул на пожарных, сидевших на двух машинах с потерянным видом, и добавил:

— Пожарным тоже следует вернуться восвояси. Пожара нет, и их присутствие лишь окончательно запутает ситуацию.

— Все будет сделано, — заверил его сержант, но на его лице все еще читалось сомнение. Он посмотрел на Уинстона и попросил:

— Сержант, не бери грех на душу и скажи честно: это не ложная тревога? Я что хочу сказать — это не отработка совместных действий, гражданская оборона или что-то в этом роде?

— Нет, — мрачно ответил Уинстон, — к сожалению, все так, как я сказал. Реальные террористы, реальное оружие и реальные заложники.

— Ну, блин, — ругнулся сержант. Он втайне надеялся на совсем иной ответ.

* * *

Даниэль Джефрис был до смерти перепуган. Прошло уже десять минут с тех пор, как он запросил у Скотта инструкции, но ответа не последовало. Неужели Скотт бросил его на произвол судьбы и вынудил расхлебывать эту кашу? Если это так, то что ему надлежало предпринять? Его команда проявляла признаки беспокойства, поскольку никто им так и не сказал, что нужно делать. А как они поведут себя, если подобная патовая ситуация продлится целую вечность? И оставалась еще проблема с заложниками: как долго еще можно ожидать, что они будут покорно выполнят любые его приказы?

У него голова гудела от множества вопросов, казавшихся ему роем взбудораженных мух. Это были вопросы, на которые у него не было готовых ответов, проблемы, требовавшие решений, на которые он был не способен. А ведь все они касались только обстановки внутри гостиницы. Все, что власти могли планировать или делать за стенами здания, представляло еще один круг вопросов, не имевших ответа. Через толстое стекло парадной двери Джефрис видел мигающие голубые огни нескольких полицейских автомобилей. Ему также становилось неуютно от мысли, что выход из гостиницы перекрыт вооруженными людьми. Но главное — что же там такое творилось?

В отчаянии Джефрис проглотил еще одну пилюлю «нирваны» в тщетной надежде, что наркотик заполнит пустоту, образовавшуюся в его голове и во всем его естестве.

* * *

Скотт почувствовал, как им овладевает чувство странного спокойствия. Возможно, это была безучастность либо он смирился со своей судьбой. Однако было иное ощущение. К нему как бы возвращались уверенность в своих силах и целеустремленность.

Вначале, когда он понял, с каким противником ему приходится иметь дело, и осознал безвыходность ситуации, он ничего не чувствовал, кроме отчаяния. Однако правильная оценка обстановки, как это ни покажется странным, в то же время резко ограничила возможности выбора, что сконцентрировало его внимание и сфокусировало на поисках выхода. Если нет никакой надежды, волноваться из-за этого было бессмысленно и бесперспективно.

Скотт знал, что ситуация в гостинице «Кортленд» во всех отношениях была безнадежной, и это не вызывало никаких сомнений. Джефрис и пара его головорезов ни при каких обстоятельствах не могли рассчитывать на успех в борьбе с мощью САС. Вне зависимости от того, как долго продлится осада — один час, одни сутки или больше, — в конечном счете гостиницу возьмут штурмом, а их убьют или схватят. Так что у Джефриса все-таки был выбор: сдаться или умереть.

Скотт не сомневался, что выберет Джефрис если предоставить его самому себе. Он испытывал большие сомнения относительно способности Джефриса оказать достойное сопротивление, если до него дойдет истинный смысл происходящего. Если признаться, Скотт недоумевал, как это у Джефриса хватило мужества и смекалки, чтобы задержать заложников. Он мог лишь предположить, что эти действия были предприняты не в качестве спланированного и обдуманного шага, а все произошло как бы само собой под влиянием паники.

Теперь Скотту оставалось лишь решить, какой выбор, уготованный им Джефрису, наилучшим образом мог бы послужить его интересам и интересам организации. Когда он обдумывал свой новый план, судьба Джефриса и пары громил его нисколько не волновала. Они не имели никакого отношения к делу, их можно было легко потерять, потому что они были всего лишь пушечным мясом, как и уличные хулиганы и громилы, которых «Второй холокост» использовал в своих целях. Но даже пушечное мясо могло пригодиться, о чем свидетельствовал опыт предводителя гуннов Атиллы и прочих завоевателей. К тому же, по мнению Скотта, у каждого движения должны быть свои мученики.

В его голове зарождалась идея. Пока он способен сохранить жесткий контроль над эпилогом возникшей в гостинице ситуации, он обязан этим воспользоваться. Как только САС сделает первый шаг, Скотт уже ничего не сможет предпринять. Но пока еще он держал в руках веревочки и мог направить своих марионеток в нужную сторону. Джефрис и его напарники все еще подчинялись его приказам, и с их помощью можно будет вынудить противника к определенным шагам.

Приказ сложить оружие казался бессмысленным и ничего бы не принес, кроме поражения в глазах всего мира. В этом случае организация будет изобличена как слабая и беспомощная, и о ней скажут, что она не обладает ни мужеством, ни способностью подкрепить делом свои жесткие заявления. Гораздо лучше будет выглядеть краткий миг славной гибели от рук жестокого противника, подавившего их своим численным превосходством. Это будет искра политической свободы и свободомыслия, потушенная бездумной машиной власти.

Однако в таком плане был большой изъян — слабость, присущая Джефрису. Скотту казалось маловероятным, что у этого подонка хватит мужества для того, чтобы выполнить приказ стоять насмерть и постараться выйти из осады с боем. Нужно было придумать какой-нибудь стимул, нечто большее, чем угроза наказания за неудачу. Ему нужно дать надежду, доказать, что он не одинок.

Скотт ухмыльнулся и остался доволен собой, когда понял, что у него в запасе нечто как нельзя лучше подходящее случаю. По всему городу уже был отдан приказ, и группы хулиганов и мародеров находились в состоянии готовности примкнуть к предстоящему митингу. Нужно было лишь призвать часть этих групп на службу несколько раньше срока. Скотт схватил радиотелефон и стал названивать по разным номерам, после чего позвонил Джефрису. В ответившем ему голосе звучала паника. Если бы Скотт позвонил чуть позже, он мог опоздать.

— Что происходит? Что там у вас делается на воле? — кричал в трубку Джефрис дрожащим голосом.

— Все будет в полном порядке, — заверил его Скотт спокойно и непринужденно. — Я уже принял меры к тому, чтобы тебя вызволить в целости и сохранности. Тебе остается только стоять на своем, не дергаться и ждать новых инструкций. Никакой стрельбы не будет, пока они с тобой не свяжутся и не постараются узнать, с какими требованиями ты выступаешь. Сейчас нам нужно позаботиться о том, чтобы до начала переговоров у нас появились лишние козыри.

Скотт отключил связь до того, как его собеседник мог бы начать задавать слишком много неприятных вопросов. Но в данный момент достаточно было обещания помощи, чтобы заставить его замолчать и ждать.

25

Сидя за столиком бара в клубе «У Нормы Джин», Красавчик заметил, что в его сторону направляется группа лохов, и приготовился к достойной встрече. Он узнал лишь двоих из банды, но этого было достаточно для того, чтобы в нем зазвучал сигнал тревоги. Один из них оказался парнем, у которого он отбил Черил накануне вечером. Вторым был громила, игравший роль швейцара и вышибалы. Остальных Красавчик видел впервые, но смотрелось так, что обиженный им парень попросил помощи у своих приятелей.

— Мне кажется, что твой бывший друг направляется сюда, чтобы восстановить права на свою собственность, — сообщил Красавчик сидевшей напротив девушке. — Как ты считаешь, он из ревнивых?

Черил взглянула на приближающуюся группу, улыбнулась и успокоила своего спутника:

— Ревность здесь ни при чем. Джонни — нормальный парень. Да и мы с ним все обговорили. И чтоб ты знал, Макс, который работает здесь вышибалой, не позволит никакой драки в баре.

Казалось, она была уверена в своей правоте, но Красавчик не ослабил бдительности и осторожно наблюдал за тем, как группа приблизилась к их столику и остановилась рядом. Сохраняя полную невозмутимость, он поднял глаза и с вызовом уставился на бывшего приятеля Черил.

На лице у парня не отражалось никаких враждебных намерений. Напротив, казалось, он пришел с единственной целью поближе познакомиться с Красавчиком.

— Черил говорит, что в драке на тебя вполне можно положиться, — начал он с комплимента. — Это правда?

— Я могу постоять за себя, — не спуская взгляда с парня, небрежно бросил Красавчик голосом, лишенным всяких эмоций. И добавил после короткой паузы, чтобы был точно понят смысл сказанного: — Если меня к этому вынуждают. А в чем, собственно говоря, дело?

— Ну, в данном случае все от тебя зависит, — усмехнулся в ответ Джонни. — Просто нам показалось, что ты был бы, наверное, не против немного развлечься. Заодно и подзаработать несколько фунтов, если, конечно, не возражаешь.

Красавчик пока не догадывался, куда клонит парень, и решил ему подыграть.

— Деньги меня всегда интересуют, — сказал солдат, стараясь сохранить непроницаемое выражение лица. — Все зависит от того, чего от меня ожидают.

Некоторое время Джонни раздумывал над услышанным, а потом кивнул своим мыслям и сказал:

— О'кей, правильно говоришь. Сейчас я тебе все расскажу. Наш большой друг хотел бы устроить небольшую демонстрацию на улице. Ему это требуется прямо сейчас, и нам пригодятся все, на кого мы можем рассчитывать. Чистая показуха, не более того. Ну, ты в курсе, надеюсь. Задрать пару прохожих, побить стекла, один-другой магазинчик почистить. В общей, ничего нового. Всего дела на пару часов. А ты поимеешь пятьдесят фунтов без проблем и вопросов. Ну а если пострадаешь или угодишь в полицию, получишь компенсацию. — После короткой паузы Джонни заключил вопросом: — Ну, как? Что скажешь?

Этого Красавчик не ожидал, и пришлось изрядно поработать мозгами, чтобы найти правильный ответ. Пока ничего не было сказано, что указывало бы на связь с сетью по распределению наркотика или «Вторым холокостом». Судя по тому, что он услышал, ему предлагали принять участие в уличных беспорядках в качестве платного хулигана. Он напомнил себе, что перед ним была поставлена задача проникнуть в круг парней, именно этим и промышлявших, и постараться узнать о них как можно больше. Предложение, с которым выступил Джонни, давало ему наилучший шанс выполнить задание.

Правда, возможен и подвох. После некоторого раздумья Красавчик решил отказаться. Но нужно было это сделать так, чтобы не потерять возможность в будущем воспользоваться подобным шансом. Да и не хотелось, чтобы подумали, будто он струсил. Короче, следовало использовать девушку как предлог для отказа.

Он посмотрел через столик на Черил и поинтересовался:

— Ну а ты что об этом думаешь? Может получиться, что тихий романтический вечер, о котором я так долго мечтал, не состоится. Что скажешь?

Втайне Красавчик надеялся на ее поддержку, но просчитался.

— Какого черта! — воскликнула его подруга, и ее глаза засверкали. — Может получиться очень здорово.

Она взглянула на него нежно и томно, давая понять, что сексуальная часть их знакомства еще впереди.

— Когда все кончится, — пообещала, сложив губки бантиком, — я вылижу твои раны.

Казалось, Джонни не терпелось. Чувствовалось, что ситуация напряженная и требует немедленных действий. Красавчик это ощущал всей кожей и понимал, что решение придется принимать незамедлительно.

— Ну, что скажешь? — теребил его Джонни. — Нам еще нужно добраться до этой вонючей гостиницы в Найтсбридже.

Красавчик в большей или меньшей степени смирился со своим положением, но адрес, который назвал Джонни, окончательно склонил чашу весов в сторону положительного решения.

Упоминание Найтсбриджа было для него шоком. Он не имел ни малейшего представления о том, какая может быть связь, но чувствовалось, что нельзя было это назвать простым совпадением. Он скосил глаз на Питерса, сидевшего у стойки бара в пятнадцати футах от него. Как он и ожидал, его напарник внимательно следил за происходящим у столика Красавчика с того момента, как возле него остановилась группа парней.

Красавчик посмотрел прямо в глаза Джонни и твердо сказал:

— О'кей, я с вами. Но вначале мне надо сбегать в туалет.

До того, как кто-либо мог ему возразить, он резко встал и направился в сторону туалетов, рассчитывая на то, что Питерс поймет его правильно и последует за ним. Краем глаза заметил, что его напарник стал сползать с высокого стула.

Красавчик поджидал его сразу за дверью, которая вела к туалетам.

— Какого хрена ты там делаешь? — набросился на него Питерс. — Тебе хотят навалять?

— Не совсем так, — успокоил его Красавчик и постарался коротко описать создавшуюся ситуацию. В конце признал: — Я пока ничего не могу понять, но мне кажется, тебе нужно дать знать о том, что здесь планируется.

— Ты прав, бродяга, — тотчас согласился Питерс. — Не боись, я все сделаю.

Потом хлопнул Красавчика по плечу и добавил:

— К тебе тоже есть просьба — ты уж там не очень, поосторожнее. Эти подонки на все способны.

— Ну, я тоже не промах, — парировал Красавчик с усмешкой.

* * *

По мнению Уинстона, полиция блестяще справилась с поставленной перед ней задачей. В течение буквально нескольких минут опустел весь район, прилегающий к гостинице «Кортленд», а по периметру были протянуты заградительные полосы. Прибывшие спешно подкрепления оцепили также окрестности. Командный пункт обосновался в полицейском участке Найтсбриджа и сразу же приступил к работе. В придачу к имеющимся средствам коммуникации на место прибыли два микроавтобуса, оборудованные всем необходимым для обеспечения бесперебойной связи. Уинстон теперь мог связаться непосредственно с телефонным узлом гостиницы, который был тем временем отключен от внешнего мира. Ему также предоставили систему громкоговорящей связи, и в его распоряжение поступили два микроавтобуса с динамиками, мощность которых достигала двухсот ватт. В Соединенных Штатах пользовалась популярностью идея заполнять звуками музыки на пределе слышимости район, в котором возникала ситуация с террористами, задерживающими заложников, но Уинстон не очень верил в эффективность такого мероприятия. Он считал, что такая шумовая атака выводила из состояния равновесия не только террористов, но и их жертв, а вконец запуганный и утративший всякую ориентировку заложник мог доставить новые хлопоты. Кроме того, неумолчный грохот не мог не оказать влияния на Уинстона и его людей, а он предпочитал действовать с ясной головой.

С момента его разговора по телефону с майором Андерсоном прошло, вероятно, минут двадцать. Обстановка внутри гостиницы не изменилась и со стороны выглядела спокойной. Настала пора снова выйти на связь.

— Докладывай обстановку, — скомандовал Андерсон бодрым голосом, в котором не чувствовалось тревоги.

— По сути, никаких изменений, — доложил Уинстон. — Они даже не сделали попытки покинуть холл. Мы могли бы проникнуть внутрь через окна хоть сейчас. Хотите знать мое мнение? Как оно есть, без прикрас?

— Валяй, — согласился Андерсон.

— Эти парни, на мой взгляд, любители чистой воды, — убежденно сказал Уинстон. — Мне кажется, они просто поддались панике, а теперь не имеют ни малейшего представления о том, что делать дальше. Я так думаю, что они созрели для приема дружеской подсказки.

— Да, — согласился после некоторого раздумья Андерсон, — скорее всего, ты прав. Во всяком случае, попытка не пытка. Я так понимаю, что связью ты обеспечен?

— Внешней и внутренней, — подтвердил Уинстон.

— Вот и хорошо. Тогда дерзай, — сказал Андерсон. — Предложи им шанс сдаться либо освободить несколько заложников, дабы они могли продемонстрировать свою добрую волю. Возможно, в ходе переговоров они попытаются использовать угрозу взрыва бомбы в пабе как свой козырь. В этом случае, как мне кажется, им совсем не обязательно знать, что в какой-то степени мы себя обезопасили от этой угрозы. Если они будут думать, что у них есть кое-что в запасе, им будет спокойнее. Нам бы не хотелось, чтобы они стали нервничать. Но если есть малейшая возможность покончить с этим делом быстро и чисто, мы вполне можем попытаться.

— А если нет? — возразил Уинстон.

— Капитан Блейк со своими людьми уже на полпути к вам в другом вертолете «Аугуста», — сообщил Андерсон. — Полиция обещает встретить их на своем вертолете в воздухе и направить к вам. Тем временем мы стараемся раздобыть подробный план гостиницы на тот случай, если придется идти на штурм. Уже установили имя архитектора, построившего здание, и сейчас с ним пытаются связаться. Как только чертежи окажутся в наших руках, мы передадим их тебе при первой возможности. — Да, чуть не забыл, — продолжал майор после короткой паузы, — к тебе скоро присоединится Фатальный Валлиец. Однако не один, а вместе с Карни. Я тебе приказываю не допускать участия этого полицейского в боевой операции. Все ясно?

— Не волнуйтесь, босс, порядок обеспечим, — заверил майора Уинстон.

— Ладно. Еще вопросы есть?

— Нет, — ответил сержант. — Пока все ясно. Я перезвоню после того, как побеседую с нашими друзьями. — Тут ему в голову пришла запоздалая мысль и он спросил: — Когда ждать здесь прибытия Буча Блейка и третьего отряда?

— Минут через тридцать, — ответил Андерсон. — Но еще добавь время для того, чтобы они нашли подходящий район для высадки поближе к вам. Мы пока не знаем, какая крыша у гостиницы. Нам бы хотелось, чтобы она оказалась плоской.

Уинстон засунул радиотелефон за пояс и направился к ближайшему микроавтобусу, оборудованному средствами связи. Он решил испытать вначале обычный метод и позвонить в гостиницу по городскому телефону. Такой способ исключал грохот громкоговорящей системы, а значит, не сеял паники. Да и позволял сохранить тайну беседы между двумя людьми. Если его предположения были справедливы, тройка вооруженных бандитов к тому моменту уже созрела для того, чтобы прислушаться к голосу разума, если разговор пойдет в спокойном тоне. Если хоть немного повезет, они, возможно, будут готовы согласиться с первым же разумным путем выхода из создавшегося положения, который обеспечит возможность покончить с этой ситуацией быстро и без потерь. Но выяснить все это можно было только одним способом.

26

Когда гнетущее молчание, царившее в холле, неожиданно нарушил гудок телефонного коммутатора, стоявшего у портье, все вздрогнули, и Джефрис не был исключением. Вначале он не мог определить источник звука и подскочил к администратору, угрожающе размахивая перед его лицом «кольтом».

— Это что такое? — агрессивно спросил Джефрис, но в его голосе звучала тревога. Слишком большая доза принятой им «нирваны» уже оказывала свое действие: его реакция на происходящее отличалась повышенной нервозностью, а настроение непредсказуемо менялось — от резких подъемов до глубокого спада. Хотя наркотик придавал силу гневным вспышкам и ярость играла решающую роль в его поступках, «нирвана» была не способна подавить присущую ему трусость и сознание собственной неполноценности, что, в свою очередь, усиливало бессилие и гнев. В общем, Джефрис пребывал в состоянии, когда сам не знал, что может сделать в следующую минуту.

Администратор дрожащей рукой указал на коммутатор за своей спиной.

— Нам звонят, — с трудом выдавили его спекшиеся губы.

Джефрис стал быстро прикидывать, что мог бы означать этот звонок. Вполне мог оказаться рядовым запросом или просьбой к гостиничному персоналу, но скорее всего, это была первая попытка властей установить контакт. Его несколько удивляло, что это не произошло раньше. Во всяком случае, звонил не Дэвид Скотт, который наверняка воспользовался бы радиотелефоном. Впервые оказавшись в прямой конфронтации с властями, Джефрис внезапно осознал, что не имеет ни малейшего представления о том, как нужно себя вести в такой ситуации, и легче ему от этого не стало. Он не знал даже того, каких от него ожидают требований.

Он даже подумывал о том, чтобы попросту проигнорировать звонок. Пускай эти подонки вспотеют от беспокойства, а потом приползут сюда на пузе, когда им откажет нервная система. Однако желание бросить вызов вскоре улетучилось под напором холодных фактов реальной действительности. В конечном счете все сводилось к вопросу, у кого на лице больше пота отволнения. С того момента, когда они выхватили оружие и угодили в ситуацию с заложниками, ни Деннингс, ни Маккинли не обмолвились с ним словом, но он уже насмотрелся на то, как они обмениваются тревожными взглядами, выдававшими их растерянность, и понимал, что оба бандита пребывают в состоянии нерешительности, как и он. Джефрис отнюдь не был уверен в том, как далеко они готовы зайти и на каком этапе дадут слабину. Оба были головорезами, и он не сомневался, что каждый в прошлом убивал, но совсем иной коленкор — оказаться способным открыть огонь по толпе беззащитных заложников.

Телефон не умолкал, и Джефрис ловил на себе вопросительные и тревожные взгляды администратора. Тогда он принял решение, коротко скомандовав:

— Возьми трубку!

Руки администратора тряслись так, что могли отвалиться, но он заставил себя переключить рычажок коммутатора на ближайший к нему аппарат и поднял трубку.

— Добрый день. Гостиница «Кортленд», — проскрипел он привычную фразу.

Уинстон вслушивался в звуки неверного, дрожащего голоса и сразу понял, с кем имеет дело. Голос в трубке не мог принадлежать одному из бандитов, это уж точно. И он заговорил намеренно спокойно и раздельно.

— С кем я говорю? — спросил сержант.

— Вы говорите с администратором гостиницы, — промямлил тот, отчаянно заикаясь. — Чем могу вам помочь?

— Слушайте меня внимательно, — внушал Уинстон, стараясь передать своему собеседнику чувство спокойной уверенности. — Не волнуйтесь и постарайтесь держать себя в руках. Мы намерены всех вас вызволить оттуда, с ваших голов не упадет и волоса. А теперь передайте, пожалуйста, трубку человеку, который у вас там, по-видимому, контролирует ситуацию.

Подбор слов был явно не рассчитан на замутненное сознание Джефриса, который подслушивал разговор. Прозвучавшая в нем характеристика разъярила его донельзя. Он выхватил у администратора трубку и заорал:

— «По-видимому» здесь ни при чем. Я полностью контролирую положение, чтоб ты знал, подонок. Вы все там, грязные свиньи, зарубите на носу — здесь я командую, и никто другой.

Ответ был для него крайне неожиданным и выбил его из колеи.

— Я намереваюсь прервать нашу беседу, — размеренно и спокойно сообщил ему Уинстон. — Я перезвоню через десять минут, когда вы будете готовы говорить со мной разумно.

* * *

Сержант быстро положил трубку на рычаг и откинулся на спинку стула, чтобы обдумать короткий разговор, позволивший многое узнать. Хотя сказано было немного, на самом деле он получил массу информации и сумел добиться явного психологического преимущества. Теперь он довольно четко мог представить себе умственное состояние своего противника. Человек, удерживающий заложников, явно зарвался, а значит, нервничал; он вел себя агрессивно и, следовательно, подспудно испытывал страх; он также пытался выдать желаемое за действительное, за чем, как правило, скрывалось сознание собственной неполноценности. Все эти черты, свидетельствующие о слабости характера, можно было использовать как сильное оружие, и фактически Уинстон уже сыграл на одной из слабых сторон своего противника. Сержант был убежден, что поступил правильно, когда внезапно прервал телефонный разговор. Как испорченный ребенок, прибегающий к одной из своих излюбленных выходок, чтобы добиться новой поблажки, меньше всего Джефрис ожидал, что на него просто не обратят внимания. Реакция Уинстона должна была привести его противника в замешательство, больно его ударила и в конце концов еще больше подорвала его самоуверенность. Сейчас ему должно быть предельно ясно, у кого в действительности старшие козыри на руках. Контролирующий коммуникации одновременно контролировал переговоры.

Подытоживая события, Уинстон остался вполне доволен итогами первого контакта. Вреда он не причинил и в то же время показал, на чьей стороне сила. А прозвучавшее в разговоре прозвище «свиньи» давало основание предполагать, что противник наверняка ненавидел власть предержащих и, очевидно, находился под впечатлением, будто имеет дело с обычными полицейскими. Уинстон взял себе это на заметку и решил не переубеждать бандита, особенно на начальной стадии. Пусть думает, что с ним будут обращаться, как принято обычно в полиции, тем большим сюрпризом для него станут маленькие фокусы, которые всегда были про запас у САС. В критический момент это может сыграть решающую роль.

* * *

У Пола Карни было чутье на неприятности, и он чувствовал по запаху, что впереди их ждет совсем не то, на что они рассчитывали. По мере того как сокращалось расстояние между такси и гостиницей, ощущение опасности становилось все сильнее. Из окна машины он видел, что на улицах появлялось все больше групп молодых людей, искавших приключений на свои головы.

— Странно, — пробормотал он про себя, но Фатальный Валлиец услышал и тут же возбудился:

— Что там? Что происходит?

Он тоже заметил группы молодых людей, вроде бесцельно бредущих по улицам, но решил, что так и надо, поскольку не был знаком с жизнью столицы.

Карни бросил взгляд на часы, чтобы подтвердить или опровергнуть мелькнувшую в его голове догадку.

— Слишком много молодежи на улице, — протянул он, размышляя. — Что-то необычное. Ведь еще не закрылись пабы, и значит, народ еще не стал расходиться по домам.

— Должен тебе признаться, — поделился с ним Валлиец, который не разделял тревоги Карни, — что в субботу вечером в Кардифе такая же картина.

Но переубедить Карни было нелегко. Его насторожило не только слишком большое число молодых людей, и даже не тот факт, что все они двигались, казалось, в одном общем направлении. Было нечто неуловимое, объединяющее все группы в единое целое — они были удивительно схожи между собой. Все как бы подчеркнуто демонстрировали агрессивность, что проглядывало даже в их походке, а в действиях их чувствовалась какая-то целеустремленность. По непонятной причине они напомнили Карни колонны муравьев-рабочих или мигрирующих леммингов. Он взглянул на Фатального Валлийца и отрицательно покачал головой.

— Нет, — сказал Карни, — в воздухе чем-то пахнет, что-то происходит. У меня даже дурной вкус во рту появился. Заваривается какая-то каша, но я не могу понять, в чем дело.

У Фатального Валлийца не было желания оспаривать мнение полицейского. Карни знал свое дело и знал свой город. Да и босс относился к нему с доверием и уважением, а этого для валлийца было вполне достаточно.

— Ну и что ты предлагаешь? — спросил он, давая понять, что, если у Карни что-то есть на уме, он готов его выслушать.

Полицейский наклонился к водителю такси и попросил:

— Остановите, пожалуйста, машину на минутку.

Таксист повиновался, и тогда Карни обратился к своему спутнику:

— Знаешь что, ты поезжай и присоединяйся к Уинстону в гостинице, а я здесь выйду и посмотрю, что происходит. Может, мне удастся разобраться в этом деле.

— А ты уверен, что сможешь действовать в одиночку? — поинтересовался Фатальный Валлиец, которого несколько смутило предложение Карни. Кроме того, ему передались тревожные токи, исходившие от полицейского, и он ощутил легкую угрозу, повисшую в воздухе.

Тем временем мелкие группы стали постепенно сбиваться вместе. В их общем настрое появились новые нотки. Похоже, это был переход от скрытой враждебности к открытому вызову.

— Может быть, мне лучше пойти с тобой? — спросил Валлиец.

— Нет, — возразил Карни, покачав головой, — Уинстону ты понадобишься скорее, чем мне. И не волнуйся, я задираться не стану. — Он открыл дверцу машины и уже почти высунулся наружу, но на секунду задержался и сказал с мягкой улыбкой: — Да и чего ты, собственно говоря, беспокоишься? Я-то думал, ты будешь рад, если мы расстанемся. Иначе тебе пришлось бы оправдываться перед Уинстоном за мое непрошенное появление.

— Не пори ерунды, Карни, — улыбнулся в ответ Валлиец. — Конечно, я за тебя волнуюсь. Ведь ты практически один из нас.

Карни выскочил из машины и хлопнул дверцей, чувствуя, что его лицо залила краска смущения.

«Но и могло быть, что зарделся от гордости», — подумал Карни.

* * *

Красавчик восседал на заднем сиденье «шогана», сделанного по индивидуальному заказу, плотно зажатый между Черил и огромной тушей Макса. Их машина шла первой из трех, отъехавших от клуба. За рулем сидел Джонни, а рядом с ним расположился долговязый парень из Ливерпуля, которого все называли Пауком. Для лоха, думал Красавчик, автомобиль, которым управлял Джонни, был слишком шикарным. Интересно было бы знать, где он берет на это деньги.

В пути им попалось уже несколько небольших групп парней хулиганского вида, которые брели по улицам в направлении Найтсбриджа. Джонни явно радовался встрече с ними. Он повернулся вполоборота к пассажирам и воскликнул с широкой ухмылкой:

— Так смотрится, что народ повалил на наш зов. Жаркая будет ноченька!

Пора было задать пару вопросов, решил Красавчик, и небрежно спросил:

— А кому мы, собственно говоря, помогаем?

— Услуга за услугу, — уклончиво ответил Джонни. — Ну, ты понимаешь, что я имею в виду? И никаких вопросов, — добавил многозначительно.

Красавчик намек уловил. Хотя ситуация не прояснилась, он замолчал и сидел тихо, пока их машина приближалась к цели. Наконец Джонни остановил машину и выключил зажигание.

— Все, — объявил он. — Дальше я на машине не поеду. Не хотелось бы, чтобы ее разгромили вместе с другими.

Он взглянул через ветровое стекло вперед, где было видно, как группы постепенно сливались в толпу. Снова повернувшись к пассажирам сзади, сказал с хитрой усмешкой:

— Да и надо дать возможность другим принять на себя первый жар встречи с полицией. К тому времени, когда мы туда подойдем, у них будут полны рученьки.

Он полез в карман, вытащил оттуда небольшую плоскую жестянку и откинул крышку. Достал маленькую белую пилюлю и бросил в рот, а потом предложил жестянку пассажирам.

— Кому нужно подкрепиться, пока не подали обед?

Макс и Черил дружно нырнули вперед и благодарно похватали таблетки. Джонни махнул жестянкой в сторону Красавчика.

— «Нирвана»? — спросил солдат.

— Конечно. А что еще? — ответил Джонни удивленно.

Красавчик пожал плечами и взял пилюлю.

— А мне говорили, — холодно заметил он, — что сейчас эту штуку невозможно достать.

Джонни усмехнулся, явно довольный собой, и не преминул похвастаться:

— Достать не могут те, кто не знает нужных людей. Надо принадлежать к числу избранных.

Неожиданно он сузил глаза и взглянул на Красавчика с подозрением.

— Тебе не кажется, что ты очень любопытный? — спросил с издевкой.

Красавчик попытался обратить все в шутку.

— Да, — охотно согласился он. — Одна беда — умнее я от этого не стал.

В ответ Джонни улыбнулся. Видимо, такой ответ его удовлетворил, но Красавчик дал себе слово впредь не совершать подобной ошибки. Он явно недооценил этого парня. Возможно, его заявление о том, что надо знать нужных людей, было простой похвальбой, но солдат чувствовал, что это не так. Скорее всего, Джонни занимал гораздо более высокую ступеньку на иерархической лестнице организации, чем представлялось Красавчику прежде. Если это действительно так, он может оказаться очень ценным источником информации, когда пробьет час покончить с его организацией.

Сейчас ни в коем случае не следовало навлекать на себя подозрения. Для пущей убедительности Красавчик широко раскрыл рот, забросил туда пилюлю и с видимым удовольствием сглотнул. Домашние фокусы никогда не были его специальностью, но он сумел сохранить пилюлю в ладони и затем потихоньку бросить ее на пол машины, прикрыв башмаком. Убедившись, что никто не заметил его трюка, подождал несколько секунд и затолкал таблетку подальше под переднее сиденье.

Остальные автомобили остановились в ряд за «шоганом». Джонни выпрыгнул из машины, подскочил к стоявшей за ней и открыл багажник. Оттуда он стал доставать крепкие деревянные палки, бейсбольные биты и металлические прутья, раздавая их другим членам банды, как признанный хранитель оружия.

Красавчик наблюдал за этой сценой с нарастающей тревогой. Предстояла не просто уличная потасовка, а настоящая война.

* * *

Яйцеголовый завершил второй круг по периметру пластиковых полос, протянутых полицией в виде ограждения вокруг гостиницы. Он остановил «лексус» у кромки тротуара и повернулся к Скотту с вопросом:

— Ну как, босс, увидели все, что хотели?

— Да, — ответил Скотт, — поехали домой.

Он поудобнее устроился на заднем сиденье, обшитом мягкой обивкой, когда машина стала набирать скорость. Он чувствовал некоторое удовлетворение после предпринятых им усилий. Созванная им толпа разрасталась до масштабов, которых он и не предполагал. К тому моменту на улицах собралось свыше двухсот хулиганов, и одного их вида, предвещавшего приключения, было достаточно, чтобы привлечь новые группы. Как только начнутся схватки с полицией, весь этот сброд превратится в дикую, недисциплинированную, но мощную армию. По его прикидкам, сил полиции, размещенных в этом районе, окажется явно недостаточно, чтобы остановить толпу. Даже если уличный бунт и не достигнет какой-то определенной цели, он так или иначе сыграет роль эффективного отвлекающего маневра. После чего Джефрису и его команде предстоит самим решать, что делать, хотя Скотт был не прочь по-прежнему выступать в роли советника.

Он достал радиотелефон и набрал номер своего подопечного.

— Так, все организовано и на месте, — сообщил Скотт. — По улицам движется огромная толпа, которая подойдет к гостинице в ближайшие полчаса. Задача простая — отвлечь внимание полиции и дать вам возможность выбраться на волю.

Понизив голос до шепота, Скотт спросил:

— Кстати, Маккинли и Деннингс где-нибудь поблизости от тебя?

— Нет, — ответил Джефрис, не понимая, куда клонит его собеседник. — А в чем дело?

Скотт продолжал полным голосом:

— Тогда слушай внимательно. У тебя есть единственный шанс выйти сухим из воды, если ты используешь их в качестве живца. Когда толпа пойдет на приступ, отправляй всех заложников через парадную дверь, а Деннингсу и Маккинли скажи, чтобы они следовали по пятам и были готовы открыть огонь, если кто-то станет сопротивляться. Думаю, в то время там будет такая паника и такое смятение, что ты сможешь удрать с черного хода или по пожарной лестнице. Все понял?

— Да, конечно, — ответил Джефрис, но в его голосе не чувствовалось полной уверенности. — Вы в самом деле считаете, что все сработает, как задумано?

— Можешь мне довериться, — солгал Скотт, ничуть не жалея о сказанном. — Конечно, все сработает. Тебе нужно позаботиться лишь о том, чтобы забрать деньги и вовремя смыться из гостиницы, пока полиция занята иными делами. На пару дней где-нибудь схоронись и не пытайся со мной связаться. Я сам выйду с тобой на связь, как только все успокоится.

Скотт отключил связь, понимая, что сделал все, что мог, не ввязываясь в дело. Он ни на секунду не предполагал, что у Джефриса есть хоть малейший шанс выйти сухим из воды. Но и терять больше было нечего, философски рассуждал он. Скотт расценивал шансы Джефриса как один из миллиона, но если ему улыбнется удача и он выберется из гостиницы, тогда появятся на какое-то время средства, чтобы выжить и продолжать борьбу. Если из этой затеи ничего не выйдет, Скотту придется лететь во Франкфурт первым же рейсом и попытать счастья на встрече с начальством. Он пообещал себе, что его время еще придет. Тем или иным путем он получит свой шанс.

* * *

Такси остановилось перед оранжевыми полосами пластиковой ленты, которой полиция перегородила дорогу к гостинице. От группы из четырех полицейских в форме отделился один страж порядка и направился к машине, показывая жестами водителю, что ему следует развернуться и ехать в обратную сторону.

— Прошу прощения, — пояснил он, — но этот район оцеплен и туда нет проезда.

Завидев выходящего из такси Фатального Валлийца, полицейский вопросительно посмотрел на него.

— Я из САС, — сказал Валлиец. — Где наш командный пункт?

Полицейский указал кивком головы на «хеклер-и-кох», который держал в руках пассажир такси, и промолвил почтительно, с легкой улыбкой:

— Признаться, сэр, я и не думал, что вы из отряда бойскаутов. — Большим пальцем руки он указал направление вдоль улицы и добавил: — Остальная часть вашей бригады имени Рэмбо дислоцирована возле гостиницы.

— Спасибо, — поблагодарил Фатальный Валлиец, расплатился с таксистом, нырнул под оранжевую ленту и отправился на поиски Уинстона.

27

Уинстон прождал уже десять минут, но все еще не спешил снова вступать в контакт с террористами в гостинице, считая, что любая задержка может только сыграть ему на руку. Неожиданное появление Фатального Валлийца и обмен информацией о происшедших событиях заняли еще какое-то время, так что когда он снова вошел в микроавтобус, оборудованный средствами связи, прошло по крайней мере пятнадцать минут с момента его последнего разговора по телефону с главарем бандитов.

На этот раз ему тотчас же ответили, и Уинстон узнал голос своего собеседника, хотя его имя было по-прежнему неизвестно. Казалось, он не был настроен так самоуверенно, как прежде, но явно несколько успокоился. Уинстона это удивило. Он ожидал, что к тому моменту бандит полностью созреет для сдачи на милость победителя, а он, напротив, подавал все признаки того, что за минувший промежуток времени скорее приобрел, чем потерял, уверенность в своих силах.

— Ну и как? Не пора ли нам все обсудить как разумным людям? — спросил Уинстон размеренным и спокойным тоном.

— Зависит от ваших предложений, — сдержанно ответил Джефрис. — Но говорить об освобождении заложников не приходится. Ни при каких обстоятельствах.

Безапелляционность этого заявления была для Уинстона второй неожиданностью. Он понял, что утратил инициативу, но никак не мог догадаться, как и почему.

Прозрение пришло внезапно, и Уинстон мысленно обругал себя за допущенную оплошность. Конечно же, радиотелефон. У его противника была возможность связаться с внешним миром, и он ею воспользовался, а это означало, что приведен в действие план с целью прийти на помощь террористам.

Уинстона застали врасплох, но надо было утаить это от противника. Он заставил себя продолжать разговор, хотя его голова была занята иным — поисками выхода, и он старался перебрать несколько возможных вариантов.

— Может быть, — предложил он, — вы мне скажете, чего вы хотите? Тогда мы сможем начать переговоры.

— Я хочу одного, — крикнул Джефрис в трубку с безумным смешком, — чтобы вы, грязные свиньи, убрались отсюда подальше, пока не началось смертоубийство. Но мы же оба знаем, что вы меня не послушаетесь.

Казалось, он был пьян, а скорее всего, накачался наркотиками до синевы. Для Уинстона это было предзнаменованием новой беды, поскольку он знал, к чему ведет прием «нирваны», и на него произвела должное впечатление нарисованная его собеседником перспектива массового кровопролития.

Нужно было спешно менять тактику.

— Послушайте, — стал мягко внушать Уинстон, поняв, что ему надо уйти в оборону, — мне кажется, что нет никакой нужды проливать кровь. Мы могли бы прямо сейчас обо всем договориться. Вы можете выйти из гостиницы в любое удобное для вас время.

— Ишь чего захотел! — презрительно возразил Джефрис. — Ты хочешь, чтобы я вышел отсюда и прямиком — в тюремную камеру? Ничего у тебя, свинья, не выйдет. Когда я пойду отсюда, то выйду на свободу.

— И мы оба знаем, что как раз это у вас и не получится, — твердо заявил Уинстон, повторив прежние слова своего собеседника. Нужно было спешно изыскать путь, чтобы пробить броню уверенности в своих силах, которую неожиданно обрел противник.

— Из этой гостиницы, — убеждал Уинстон, — есть только два выхода: в наручниках или на носилках. Выбор за вами.

Он сделал паузу, чтобы его собеседник мог до конца прочувствовать сказанное, и выложил на стол свою последнюю карту:

— Мы с вами говорим по телефону в последний раз. С этого момента я буду пользоваться громкоговорящей связью, чтобы ваши напарники тоже могли знать, о чем идет речь. Должно быть, вы твердо убеждены, что они останутся на вашей стороне в критический момент. Но мне хотелось бы знать, насколько вы способны довериться каждому из них.

Ответа не последовало. Противник не стал умничать или хорохориться, и Уинстон почувствовал прилив радости. Все-таки он достал этого подонка, напугал и вынудил задуматься над тем, что его положение далеко от благополучного.

Джефрис не просто перепугался. Внезапно им вновь овладела паника. Деннингс и Маккинли были нужны ему, чтобы сработал план Скотта. Если они откажут ему в лояльности и поддержке, у него не было никаких шансов. А проклятая свинья-полицай был прав: если встанет выбор между капитуляцией и смертью, для любого из его подручных вопрос будет предельно ясен и они станут паиньками. По состоянию на данный момент им угрожало минимальное тюремное заключение по обвинению в вооруженном нападении — три года в худшем случае. Неужели кто-то из них решится рисковать пожизненным заключением за убийство заложников? По мнению Джефриса, маловероятно. Если бы его самого поставили перед таким выбором, он точно знал, как бы поступил.

Но выбора у него не было. Он не мог выбирать из-за холодного, иррационального и всемогущего страха, который его никогда не покидал. Джефрис не мог даже представить себя в тюремной камере, что не имело никакого отношения к боязни закрытых пространств. Это было нечто худшее, что он нес в себе с самого детства.

Джефрис вздрогнул, когда на него вновь нахлынули воспоминания о прошлом. Тогда ему было всего семь лет, и он был нормальным и счастливым ребенком в компании себе подобных. Хорошо выглядел, отличался смекалкой, тянулся к знаниям и готов был всем верить. Естественно, такой ребенок потянулся к человеку, который больше всех заслуживал доверия, — своему учителю.

А его доверчивость втоптали в грязь. То, что невинный ребенок принял за интерес к нему профессионального педагога, на деле имело иную причину и оказалось грязной похотью.

Сексуальный контакт не оставил серьезных физических последствий, но привил ребенку ярую ненависть к гомосексуалистам, которая в подростке переросла в иррациональный страх. В пору сексуальной зрелости он постоянно опасался, что его начнут преследовать «голубые». Именно всепоглощающая ненависть к сексуальным меньшинствам привела его к политикам, исповедующим крайне правые взгляды. Сейчас, когда он стал уже взрослым, его ярость не знала предела.

Он был молод и, считалось, хорош собой, и он наслушался массы жутких тошнотворных историй о том, что происходит в тюрьме с красивыми парнями. Изнасилование, сексуальное рабство, заражение СПИДом. Такое в голову не могло прийти. Джефрис скорее умрет, чем позволит засадить себя за решетку хотя бы на сутки.

Его вернул к настоящему голос Уинстона, вновь прозвучавший в телефонной трубке.

— Ну так что? — спрашивал он. — Что вы собираетесь делать?

Джефрис попытался подавить приступ паники и одновременно лихорадочно подыскивал ответ. Обещанная помощь должна была прибыть в ближайшие минуты. Значит, ему нужно было как-то выиграть время.

— Ну, хорошо, — выпалил он. — Предположим, я скажу, что готов к переговорам. Чего ты хочешь?

Уинстона крайне поразила внезапная и резкая перемена настроений его противника. Очевидно, удалось наступить ему на больную мозоль. Но как и почему? Возможно, это побочное следствие приема наркотика. Но что бы ни было причиной, следовало развивать успех.

— Отпустите половину заложников сейчас же, — предложил он. — Потом еще поговорим.

— Нет! — завизжал Джефрис. Заложники ему были нужны не меньше, чем два его вооруженных напарника. В отчаянии он стал подыскивать что-нибудь такое, что можно было бы выменять на затяжку времени. — Послушай, а если я скажу, в каком пабе заложена бомба? — предложил он. — Она установлена на взрыв к середине завтрашнего дня. Я могу тебе сказать, где она спрятана и как ее можно обезвредить. Ты можешь спасти десятки жизней. — После короткой паузы добавил жалобным голосом: — Ведь это же будет жест доброй воли, не так ли?

Уинстону потребовалась пара секунд, чтобы обдумать предложение. Оно не представляло ценности в плане спасения жизни людей, поскольку подобную угрозу отвели. Но Джефрис-то этого не знал, а его готовность пойти на уступки сама по себе многое значила. Когда возникала ситуация с заложниками или осадой вооруженных террористов, труднее всего давался начальный этап переговоров. Позднее появлялась и возможность реального прогресса.

— О'кей, — согласился Уинстон, — для начала неплохо. Давай подробности.

— Бомба находится внутри игрального автомата в более дорогой части бара паба «Бул-энд-Буш» в Камдентауне, — сообщил Джефрис. — Бомба «чистая»: на ней нет никаких хитроумных приспособлений, чтобы не позволить ее обезвредить. Просто нужно отсоединить провод от часового механизма.

Уинстон слабо представлял себе, как удалось засадить бомбу в «однорукого бандита», но решил пока этот вопрос не заострять. Решил позднее напомнить себе, чтобы обязательно допросили всех служащих, имевших отношение к аренде игральных автоматов.

— Вы, надеюсь, понимаете, что нам нужно проверить ваши сведения? — спросил сержант.

— Да, конечно, — охотно согласился его собеседник.

Чувствовалось, что на душе у него полегчало, и Уинстон сразу же подумал — почему.

К тому моменту у сержанта накопилось много вопросов, и ему требовалось время, чтобы все серьезно осмыслить.

— Я позвоню позже, — коротко бросил Уинстон и отключил связь.

По выходе из микроавтобуса он увидел, что к нему бежит Фатальный Валлиец и выражение его лица не предвещает ничего хорошего.

— Боюсь, хлопот нам прибавится, босс, — сказал солдат, указывая в сторону улицы, ведущей к гостинице.

Уинстон проследил за указующим перстом и увидел за участком, очищенным от публики, и полицейским заграждением надвигающуюся толпу людей. Мелкие и крупные группы сейчас слились воедино и образовали плотную стену, неумолимо приближавшуюся к тонкой оранжевой полоске, протянутой полицией поперек улицы. Лента из пластика не могла послужить препятствием, и Уинстон также понимал, что толпу не остановит и редкая шеренга полицейских. Что меньше всего успокаивало, так это тот факт, что и ему с его людьми не удастся противостоять натиску толпы.

Внезапно Уинстон понял с абсолютной убежденностью в своей правоте, почему террорист в гостинице так резко изменился и обрел уверенность в себе и почему на них надвигалась сейчас толпа. Его буквально стошнило от сознания хладнокровного цинизма человека, разработавшего столь жуткий сценарий. «Второй холокост» бросал против них лучшее пушечное мясо, заранее рассчитав, что они не смогут сопротивляться. Они использовали доверившуюся им молодежь в жесткой и безжалостной игре, полагаясь на то, что им на руку сыграет благородство, присущее той самой системе, которую они намеревались разрушить.

Уинстон взглянул на автомат МР5К, который держал в руке. С равным успехом он мог бы вооружиться и пукалкой, так как пользы в обоих случаях никакой. Поскольку он был в Лондоне, а не на площади Тяньанминь в Пекине. Ни при каких обстоятельствах ни одна ветвь власти не отдаст приказ открыть огонь по толпе безоружных людей, какую бы угрозу она ни представляла. У полиции, как и САС, не было иного выбора, как отступить либо позволить толпе втоптать их в асфальт и пройти к гостинице, чтобы ворваться внутрь и вызволить своих коллег.

И это было все, что могли сделать он и его товарищи, понял сержант, скрипя зубами от бессилия. Неожиданно раздался сигнал радиотелефона, торчавшего за поясом. Он выхватил аппарат и включил кнопку приема. В ухо ему ударил неимоверный грохот под аккомпанемент электрических разрядов. Ему понадобилась доля секунды, чтобы опознать шум двигателя и ротора вертолета. С трудом он мог разобрать знакомый голос.

— Уинстон? Это капитан Блейк. Мы будем на земле через минуту. У гостиницы, к счастью, плоская крыша. Согласно начальному плану мы спустимся по шахтам лифтов, если у тебя нет лучших предложений.

Уинстон оглянулся на улицу и увидел, что первые ряды хулиганов прорвались через линию ограждений и уже вступили в жаркую рукопашную схватку с полицейскими. Вторая, еще более мощная волна нападающих пока воздерживалась от вмешательства, находясь в готовности броситься вслед за первой и взять приступом гостиницу, не ожидая сопротивления. На это у них уйдет пара минут, не больше, по оценке Уинстона, и времени у него оставалось в обрез.

Он вернулся к Бучу Блейку и коротко сообщил:

— Вам придется подождать. У нас здесь возникли проблемы.

Теперь он уже мог слышать гул роторов вертолета без помощи радиотелефона. Сержант поднял голову и рассмотрел в ночном небе шестиместную «Аугусту», заходившую на посадку между двумя высокими зданиями учреждений на расстоянии около полумили от гостиницы.

Буч негромко выругался, когда впервые увидел район перед гостиницей и надвигавшуюся на здание толпу.

— А, черт, теперь я понимаю, о чем идет речь.

— Одну минуту, — остановил его Уинстон, быстро прикинув, что еще можно предпринять. — У меня есть идея. Вы сможете высадить на крыше двух или трех солдат и сразу же подняться в воздух?

— Без проблем. А что потом? — немедленно поступил утвердительный ответ.

Следуя доброй традиции САС, капитан Блейк был полностью готов выполнять приказы младшего по званию, если тот находился на месте и был способен принимать решения на основе полной информации. Такая традиция возникла в результате уникальной гибкости САС и его умения приспосабливаться к меняющейся обстановке, и этим отличался 22-й полк.

— Надеюсь, у вас найдутся шумовые гранаты и слезоточивый газ? — спросил Уинстон, имея в виду боеприпасы, состоявшие на вооружении сил по борьбе с угрозой государственному строю.

Ничего больше сержанту говорить не пришлось.

— Я уже все понял, — прервал его Буч. — Закрой глаза и заткни уши. Я вынужден доставить некоторые неудобства нашим приятелям на земле.

Уинстон пронаблюдал за тем, как вертолет снизился над крышей гостиницы и скрылся из виду. Через несколько секунд он вновь взмыл в воздух и пошел над улицей по направлению к главным силам бунтовщиков.

Сам сержант не стал терять и минуты.

— О'кей, отойдите от двери, — приказал двум Твидли, Трематону и Бреннону. — Пора кончать.

Затем повернулся к Фатальному Валлийцу и скомандовал:

— Так, а ты бери с собой Майлза и перекройте выход со стороны пожарной лестницы.

— А как у них там, босс? — поинтересовался Твидлидам, пока все занимали указанные им позиции.

— Похоже, что к нам пришел Дед Мороз, — пробормотал Уинстон со злой усмешкой. — Мы сейчас сбросим на головы наших приятелей несколько подарочков через дымоход.

* * *

Красавчик затесался в самую гущу второй волны почти возле порванных оранжевых лент, протянутых полицией. Не осталось ни одного полицейского, сумевшего выстоять на ногах, и улица была завалена изуродованными и окровавленными телами. Тогда он решил, что настала пора перейти на свою сторону баррикады, хотя он слабо представлял себе, что может сделать, чтобы выправить положение.

Разбушевавшаяся толпа была страшным зрелищем даже для солдата САС, на своей шкуре испытавшего опасность и ужасы смертельных схваток. В его ушах все еще звучали дикие крики и ропот толпы, звон стекла, когда бунтовщики разбивали витрины магазинов и крушили стоявшие у тротуара автомобили. Похоже было на то, как если бы он оказался в военной зоне, с той лишь разницей, что общее безумство того и гляди могло засосать и его. У толпы, казалось, была своя особая жизнь, своя демоническая первобытная сила, которую постоянно подпитывали отдельные люди, составлявшие эту толпу. Это была массовая истерия, болезнь, способная поразить любого человека и заставить его утратить разум.

Черил и Джонни стояли в нескольких ярдах впереди. Остальную часть их компании поглотила толпа. Красавчик протолкался к знакомым через плотную людскую массу, раздумывая над тем, что делать дальше.

Резкий удар носком башмака под сгиб ноги превратил Джонни в пробитый воздушный шарик. Незаметно Красавчик добавил ему ребром ладони по тыльной стороне шеи, и парень свалился на землю, потеряв сознание.

Это событие не прошло незамеченным, хотя Черил могла что-то увидеть лишь краем глаза. Глядя на бездыханное тело Джонни, она развернулась с требованием:

— Какого хрена! Что случилось?

Обсуждать ничего не пришлось. Да и ничего нельзя было сделать. Под натиском напиравшей сзади толпы они были вынуждены двигаться вперед. Красавчик молча переступил через тело Джонни, убежденный, что тот сможет прийти в себя не раньше, чем через час. Если его не затопчут до смерти к тому моменту, когда толпа рассеется, тогда ему придется отвечать на вполне определенные вопросы. А сейчас солдату нужно было выбраться из толпы и добраться до места, где он мог бы принести пользу. Подумать об этом было легче, чем сделать. В этот момент он услышал позади треск стрельбы, который не мог спутать ни с чем.

* * *

Пол Карни пришел к тем же выводам, которые чуть раньше сделал Уинстон. Не существует надежной защиты от плотной массы большой толпы людей. Солдат САС просто сметут, не заметив, если не удастся как-то разогнать толпу. Ему в голову пришла идея, и он вытащил свой «браунинг», нацелил его в воздух и шесть раз подряд нажал на курок.

Резкий звук выстрелов эхом отдался от стен ближайших зданий и перекрыл гул толпы и грохот разрушения. Несколько десятков лиц повернулись в сторону Карни. Удивление сменилось испугом. Ведь никто ничего не говорил об огнестрельном оружии. Раздались разрозненные крики, потом стали перекликаться между собой отдельные люди и небольшие группы. Они стали останавливаться, а их внимание переключилось скорее на себя, чем на бездумную и бесформенную толпу. Затем замешательство переросло в панику и пошло в толпу, как зыбь на озере, разбивая плотную массу людей снова на мелкие ручейки.

Карни не ожидал столь моментальной реакции и не был готов к тому, что толпа развернется в его сторону. Тогда он услышал грохот вертолета над головой и увидел, как машина резко пошла на снижение и пронеслась над улицей, подобно пикирующему бомбардировщику. Толпу обуяла паника, когда вертолет оставил за собой пенящийся светлый дымный след, сбрасывая на землю емкости со слезоточивым газом. Одновременно ночь расцветили жгущие глаза ослепительные вспышки и загрохотали разрывы, от которых, казалось, вот-вот полопаются барабанные перепонки.

Световые и шумовые гранаты окончательно добили уже порядком напуганную толпу. Это было одним из изобретений САС. Гранаты представляли собой не более чем гигантские шутихи, которые используются в фейерверках, с той разницей, что магниевая взрывчатка была заложена в безосколочную гильзу. Они почти не причиняли ущерба, но страшного грохота разрыва и вспышки света мощностью в пять тысяч свечей было достаточно, чтобы оглушить, временно ослепить и полностью дезориентировать всех, кому доводилось оказаться вблизи.

«Пора уносить ноги», — пронеслось в голове Карни, когда он увидел надвигавшуюся на него массу людей. Засунув «браунинг» в кобуру под мышкой, он повернулся и во всю прыть пустился бежать.

* * *

На крыше гостиницы «Кортленд» Абердин Ангус поднял крышку люка, который вел в шахту лифта, и посмотрел в зияющую глубину. Выпрямившись, он повернулся к Джамбо Джексону с довольной усмешкой и радостно пригласил:

— Прошу, до самого первого этажа. Могу поспорить, что эти подонки даже постелили нам внизу красный ковер.

Привязав веревки, солдаты влезли в люк и стали спускаться вниз, отталкиваясь ногами от стенок шахты. Достигнув верха клетки лифта, они сняли крышку люка и медленно и осторожно опустились на пол кабины, ступив на нее на цыпочках.

Теперь их отделяла от холла только дверь лифта. Абердин Ангус взглянул на своего напарника и большим пальцем руки указал на кнопку с надписью «открыть».

— Когда я на это нажму, — прошептал он, — ныряй наружу и падай на пол. Нам легче будет целиться снизу.

Джамбо молча кивнул, понимая, куда клонит Ангус. Если стрелять снизу вверх, террористы окажутся под прицелом, в то время как линия огня пройдет над головами заложников.

Солдаты привели в готовность свои автоматы МР5К, установив их на стрельбу очередями по три патрона. Теперь им осталось лишь дождаться, когда Уинстон предпримет отвлекающий маневр и западня захлопнется.

* * *

Черное лицо Уинстона расплылось в широкой улыбке, когда он увидел, что остатки толпы растворяются в темноте, как утренний туман на восходе солнца. Потом взглянул на часы, чтобы уточнить время. Он рассчитал, что солдатам понадобится четыре минуты, чтобы спуститься с крыши здания в кабину лифта. Для страховки пропустил еще минуту и решил: «Пора».

Кивнув в сторону пары Твидли, показал на разбитое окно в баре и предложил:

— Вы вполне можете вернуться тем же путем, каким выбирались оттуда. А я просто устрою большой шум у двери, чтобы отвлечь их внимание.

Он повернулся к ближайшему микроавтобусу, оборудованному средствами связи, откуда за ним внимательно наблюдал через распахнутую дверь Тед Бреннон. Подняв руку, Уинстон ткнул большим пальцем в небо.

Бреннон кивнул и скрылся внутри автобуса. Через несколько секунд мощные громкоговорители начали изрыгать прелюдию на ударных инструментах к песне группы «Роллинг Стоунз» «Окрасим это в черный цвет». Удачный выбор, подумал Уинстон.

— Все, начали! — скомандовал он свой группе, повернувшись к гостинице.

* * *

Взрывы гранат и ослепительные вспышки света на улице не произвели впечатления только на Джефриса, решившего, что это часть мастерского плана, разработанного Скоттом. Большинство заложников охватила паника, и многие распластались на полу, несмотря на угрозы террористов. Деннингс и Маккинли были тоже изрядно напуганы. Они опасались нападения и тряслись за собственную шкуру. Ни о чем другом не помышляли. Оба утратили самообладание и настолько были поглощены заботой о собственном спасении, что были уже не способны выполнять приказы и вообще ни на что путное не годились.

Джефрис понял, что он предоставлен самому себе, но почему-то это его не волновало. Его мозги заволок дурман наркотика, вселивший иллюзию неуязвимости. Небрежным жестом он взял в руку красный чемоданчик с деньгами и направился к бару и в сторону запасного выхода за ним. Взрыв музыки, прозвучавший на улице, показался ему не более чем музыкальным сопровождением.

Даже когда через разбитое окно в баре неожиданно прыгнули Твидлидам и Твидлиди, чувства страха не появилось. Джефрис поднял «кольт», как если бы от него ожидали именно такого приветствия, и направил его в их сторону.

Впрочем, его движения уже не имели большого значения. Две очереди из автоматов «хеклер-и-кох» ударили ему в грудь еще до того, как его палец сжал курок. Его отбросило назад и он упал, обливаясь кровью.

Деннингс и Маккинли повернулись в сторону звуков стрельбы как раз в тот момент, когда распахнулась дверь лифта. Они этого не ждали, и оказались отличными мишенями для Абердина Ангуса и Джамбо. Солдаты бросились на пол и сразили обоих террористов наповал.

Стрельба внезапно прекратилась, и стали слышны всхлипывания заложников. На улице Мик Джеггер не успел допеть даже второй куплет.

Все закончилось.

28

В баре клуба «Палудрин» проходило неофициальное совещание. Брифинг с разбором операции должен был состояться позднее.

— Ну и что ты думаешь? Нам удалось их остановить? — спросил майор Андерсон.

— Возможно, нет, — признал подполковник Барни Дэвис, пожав плечами. — Мы не остановили этих подонков в 1945 году, и нет оснований настраиваться сейчас на оптимистический лад. Разве можно убить мечту, даже если это безумная мечта? — Но по крайней мере, — продолжал он с улыбкой, — нам удалось их задержать, ударить по их командной структуре. Наверное, пройдет несколько лет, прежде чем они смогут перегруппировать свои силы в нашей стране и снова представлять для нас серьезную угрозу.

— По меньшей мере, мы сумели нейтрализовать угрозу со стороны наркотика, — заметил Андерсон.

Рейд на лабораторию, спрятанную на ферме, дал военной разведке информацию, с помощью которой удалось определить основные химические компоненты «нирваны» и установить, какие фармацевтические фирмы в Европе их производили. Строжайший контроль за импортом на таможне практически гарантировал, что массовое производство этого продукта в Великобритании отныне невозможно.

— Значит, на этом все? — вставил Уинстон. — Теперь до следующего раза?

— Да, до следующего раза, — повторил Дэвис с тяжелым вздохом.

— А Карни? — поинтересовался Уинстон. — Что будет с ним?

— Ну, за него тебе не нужно волноваться, — ответил с улыбкой Дэвис. — Я думаю, что особый отдел Скотланд-Ярда или военная разведка подыскивают ему сейчас работу. Они всегда могут найти место для хорошего человека, чего никак нельзя сказать о нас.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28