Леди и лев [Синтия Керк] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Синтия Керк Леди и лев

Глава 1

1895 год

Шарлотта Фэрчайлд закусила губу, чтобы не вскрикнуть. У нее даже не дрогнула рука, когда она наливала кофе. Тонкие фарфоровые чашки лишь слегка звякнули.

– Весьма сожалею, что не могу угостить вас чаем, но наш прораб-управляющий родом из Константинополя и требует, чтобы все мы пили турецкий кофе. А он такой хороший работник, что не хочется с ним спорить. Поэтому пейте кофе. Вам с корицей или с сахаром, леди Хэйверс?

Миниатюрная женщина, сидящая напротив, покачала головой. Ее лицо под украшенной лентами шляпкой было красным, как свекла.

– А вам, сэр Томас?

– С корицей, пожалуйста.

Леди Хэйверс было непонятно, зачем вообще пить такой горячий кофе. Хотя стоял январь, но в Египте даже зимой было невероятно жарко. Жар пустынного солнца был тяжелым, как в кузнице.

Шарлотта указала рукой на медный поднос, на котором горкой возвышались засахаренные фрукты и финики. На ее предложение откликнулся только сэр Томас, нерешительно взяв один финик. Шарлотта посчитала, что выполнила по отношению к ним свои обязанности хозяйки, и поднялась:

– Прошу вас извинить меня.

Сделав шаг назад, Шарлотта исчезла под тентом. Когда она снова появилась у столика, в руках у нее был огромный револьвер. Она, выпрямившись в струнку, не обращая внимания на гостей, которые в испуге уставились на нее, прицелилась в змею и выстрелила. Огромная кобра, издав злобное шипение, завертелась на песке и тяжело осела на землю.

Шарлотта опустила револьвер.

– Я должна сказать, что это самая наглая кобра, какую я когда-либо видела за все годы пребывания в Египте. Если бы она оказалась немного проворнее, ей бы удалось испортить наш небольшой пир.

Повернувшись к гостям, она заметила, что рука леди Хэйверс застыла в воздухе, а чашка лежит на ее коленях и весь подол ее платья забрызган кофе. Сэр Томас чуть не подавился фиником.

На звук выстрела прибежал прораб, который выскочил из палатки, где проживал обслуживающий персонал. Увидев кобру, он широко раскрыл глаза и остановился как вкопанный.

– Мне кажется, вам следует принести нам что-нибудь покрепче, Ахмед. Бренди, например.

Тот сердито нахмурился:

– Мистеру Фэрчайлду это не понравится. Палить из револьвера среди бела дня, привлекая внимание рабочих! Для европейской леди это непозволительно.

– Спасибо за урок хорошего тона, Ахмед. А теперь, прошу вас, принесите бренди.

Лицо управляющего было наполовину скрыто усами, но было видно, как он недовольно ухмыльнулся.

– Днем пить крепкие напитки? Потому-то эти твари кишмя кишат вокруг лагеря. Такое беспутное поведение навлечет на всех нас проклятие пустыни.

Он удалился, бормоча что-то под нос. Шарлотта обернулась к гостям. Леди Хэйверс, казалось, окаменела от только что пережитого ужаса. Сэр Томас носовым платком вытирал лоб.

– Просто не представляю, как у вас рука не дрогнула, моя дорогая.

– Отец довольно долго обучал меня стрельбе из пистолета. Обычно я оттачиваю свое мастерство только на скорпионах, хотя два года назад мне пришлось столкнуться с довольно мерзкой гиеной. – С этими словами Шарлотта сунула револьвер в широкий карман юбки. Лицо леди Хэйверс все еще было необыкновенно бледным. – А с кобрами и вовсе лучше не встречаться. Мне просто повезло, что я заметила ее отражение вот здесь.

Хэйверсы перевели свои встревоженные взоры на медный кувшин, стоявший на столе.

Шарлотта уселась в походное раскладное кресло. Если ей удастся представить это происшествие обычным делом, какие случаются здесь каждый день, тогда, пожалуй, пожилая чета быстрее придет в себя.

– Полно, все уже позади. Не стоит из-за этого так расстраиваться. – Она улыбнулась.

Леди Хэйверс постепенно приходила в себя. Трясущейся рукой она дотянулась до опрокинутой чашки.

– В моем воображении кобры и Египет всегда существовали по отдельности.

Шарлотта не выказала никакого удивления. Сэр Томас имел безупречную репутацию египтолога. Но она догадывалась, что его супруга, утонченная и затянутая в корсет, видимо, редко выходила за порог своего номера в шикарном английском отеле Шепарда.

– Вам совершенно не стоит так волноваться, леди Хэйверс. Я уверена, что здесь, в пустыне, мы гораздо в большей безопасности, чем где-нибудь на улицах Лондона. Думаю, вы со мной согласитесь, что это самое красивое место на земле. – Шарлотта бросила взгляд на песчаные холмы, окружающие лагерь. – В Лондоне такой отвратительный воздух, там совершенно нечем дышать. И небо с самого утра затянуто клубами дыма из топящихся каминов и фабричных труб. А здесь воздух сладкий, как мед.

Она потянула носом воздух и постаралась сдержать гримасу, унюхав лишь запах верблюжьего помета.

– Даже египтологи и те не в состоянии всю жизнь провести в пустыне, как бы она ни была уникальна и очаровательна. – Сэр Томас бросил подозрительный взгляд на мертвую кобру, лежащую в двадцати футах от них. – В один прекрасный момент наступает время, когда пора отложить лопату в сторону. Я это знаю по собственному опыту, потому что много лет копался в песке, лишая себя общества леди Хэйверс. И к тому же, работая в пустыне, я не имел возможности профессионального роста.

– И вы всерьез считаете, что можно профессионально расти, запершись в запасниках Британского музея или в пыльных галереях Коллекции Колвилла? – Шарлотта сделала маленький глоток кофе. – Мне кажется, любая архивная работа не идет ни в какое сравнение с раскопками гробниц пятой династии.

– Ученый должен время от времени возвращаться на родину, если он хочет, чтобы его открытия в далеком Египте были оценены по достоинству. Неизвестному ученому дворянского звания не дадут, миссис Фэрчайлд, даже если он открыл много гробниц.

– Сэр Реджинальд, мой отец наверняка не согласился бы с вами, – возразила Шарлотта спокойно.

Из-за палатки донеслись торопливые шаги. Через мгновение перед ними возник ее муж, запыхавшийся, с винтовкой в руках. С ним был Ахмед, который держал бутылку бренди.

– Шарлотта, ты снова застрелила кобру?

Она указала на распластанные безжизненные змеиные кольца на раскаленном песке.

На обветренном лице Йена отразилось недовольство.

– Я же тебя просил, чтобы ты в таких случаях звала кого-нибудь из мужчин.

Ахмед поддержал его:

– Не годится европейской женщине самой расправляться с кобрами.

– Нет-нет, напротив! Я должен благодарить судьбу, что сегодня рядом с нами была такая отважная европейская женщина, – вмешался сэр Томас. – Иначе моя дорогая жена и я тоже были бы сейчас мертвы, как фивские мумии.

Ахмед, всем своим видом выражая неодобрение, поставил на стол бутылку с бренди и с достоинством удалился.

Йен Фэрчайлд обратился к гостям:

– Сэр Томас, леди Хэйверс. Очень жаль, что меня не было на месте, когда вы приехали. У нас сейчас много работы, мы возводим подпорные стенки в тоннелях.

Несмотря на улыбку, которую Йен постарался изобразить, Шарлотта знала, что муж сердится на нее. Она понимала, что за его гневом прячется лишь забота о ее безопасности, но при этом она почему-то чувствовала себя униженной. Они поженились всего год назад, но знали друг друга уже три года, с того времени, как Йен стал работать с ее отцом. Однако до сих пор он не мог привыкнуть, что она умеет справляться не только с тяготами жизни в пустыне, но и с его мрачным расположением духа.

– Мне в самом деле очень хотелось самому вас встретить. Видите ли, я еще не успел рассказать Шарлотте о вашем предложении.

Шарлотта отвела взгляд от бренди, которое наливала себе в стакан леди Хэйверс.

– О каком предложении?

Йен нервно провел рукой по темным, покрытым пылью волосам.

– Сэр Томас приехал в Египет, чтобы предложить мне должность хранителя Коллекции Колвилла.

Она уставилась на мужчин раскрыв рот.

– Это редкая возможность. Лорда Баррингтона, который прежде занимал эту должность, убили месяц назад при нападении на почтовую карету, в которой он ехал. А джентльмен, которого все прочили ему в преемники, оказался в сетях весьма пагубных привычек.

При этих словах сэр Томас приподнял бровь. Леди Хэйверс наклонилась над столом.

– Опиум, – прошептала она.

– Конечно, Йен с удовольствием продолжил бы работу, начатую вашим отцом в Долине Амона, – произнес сэр Томас. – Все признают, что это знаменитое место. Но даже вы не можете не согласиться, что здесь уже почти все раскопано.

– Чепуха! – Шарлотте показалось, что сэр Томас пытается оскорбить память своего покойного друга. – Здесь, в песках, лежит по крайней мере дюжина неоткрытых гробниц. Одна из них, вероятно, является захоронением принцессы Хатири.

– Принцессы Хатири? – переспросила леди Хэйверс.

– На самом деле ее нельзя назвать настоящей принцессой, хотя некоторые легенды и утверждают обратное, – ответила Шарлотта, не обращая внимания на скептическую усмешку сэра Томаса. – Она была дочерью верховного жреца бога Амона и любимой наложницей Рамсеса Великого. Говорят, что ее убили по приказу ревнивой завистливой царицы. Но Рамсес так сильно любил ее, что воздал ей царские почести. Он похоронил ее тайно и положил в ее гробницу столько сокровищ, что иные фараоны могли лишь позавидовать.

– Чушь! – Сэр Томас указал на глинобитный домик, который много лет назад возвел ее отец. Там в десятках корзин хранились археологические находки, обнаруженные во время раскопок в Долине Амона. – Вон там лежит все, что представляет хоть какую-то ценность. Все, что можно было здесь откопать. Весьма сносная коллекция погребальных принадлежностей. Однако там нет ничего достаточно ценного, чтобы это могло служить оправданием для вашего мужа, если он упустит такое выгодное предложение. Надо признаться себе, что ваши раскопки зашли в тупик. И вам, и Йену пора заняться другим делом.

– Вы ошибаетесь, сэр Томас. Я уверена, что когда мы наконец передадим материалы в Каирский музей, его директор по достоинству оценит нашу «сносную» коллекцию, как вы изволили выразиться.

– Я нахожу, что предложение, поступившее от Колвилла, гораздо более привлекательно, – произнес сэр Томас, хлопнув Йена по плечу. – Эту должность мечтал занять сын графа Морли.

– Вот и чудесно. Сын графа Морли ищет себе работу, так предоставьте ему такую возможность.

– Не говори глупостей, Шарлотта. Этот идиот даже не закончил университет. – Йен не мог отказать себе в удовольствии позлословить.

Она на мгновение задумалась.

– Ну что ж, тогда этот парень – Барнабас Хьюз, кажется. Он специалист по античной истории, достаточно компетентный ученый. И к тому же он работает в Коллекции Колвилла более десяти лет.

– Я думал, ты ненавидишь Хыоза. Действительно, когда Барнабас Хыоз приехал к ним на раскопки в прошлом году, у нее тут же возникла к нему необъяснимая антипатия.

– Так оно и есть. Он грубиян, к тому же с большим самомнением. Но если дело идет к тому, что мы должны покинуть Долину, пусть хранителем Коллекции назначают хоть самого варвара Аттилу. – Шарлотта схватила мужа за руку: – Йен, пожалуйста, я тебя умоляю.

– Йен будет самым молодым хранителем Коллекции за всю ее историю, – произнес сэр Томас, смущенный таким открытым проявлением чувств. – Семейство Колвилт даже согласилось отложить открытие новых египетских галерей еще на год, чтобы дать ему возможность войти в курс дела и устроить все по своему вкусу. Но это предложение – для вас обоих отличный шанс как можно быстрее вернуться в Лондон.

– У меня уже есть несколько набросков, как я бы хотел расположить экспонаты, – сказал Йен. – Я тебе покажу сегодня вечером.

Шарлотта вдруг почувствовала необыкновенную легкость, как будто надышалась гашишем в каирской кофейне.

– Ты говоришь так, как будто уже решил принять это предложение.

– Да, я уже решил. – Ее муж стряхнул пыль с бороды. Она открыла было рот, но ничего не сказала.

– Сейчас это самый лучший выход для вас, миссис Фэрчайлд. Сущее безрассудство оставаться здесь. – Леди Хэйверс подлила себе еще бренди. – Все знают, что Долина Амона проклята. Сначала ваш первый прораб умер чудовищным образом, потом в мир иной отправился ваш бедный отец.

– Я никуда не уеду. – Голос Шарлотты дрожал от гнева и страха. – Когда отец лежал на смертном одре, я дала ему обещание, что доведу до конца его работу. Я просто не представляю, как вам могло взбрести в голову бросить раскопки. Это будет просто преступление, если раскопки в Долине будут прекращены.

Мужчины обменялись взглядами.

Шарлотта дотронулась до амулета, который висел у нее на шее на тонком кожаном шнурке.

– Что вы от меня еще скрываете? Йен вздохнул:

– Директор согласился передать наше разрешение на раскопку другим археологам.

– Вы хотите передать кому-то наше разрешение на раскопки? – Она уставилась на мужа так, будто это был совершенно незнакомый человек.

– Да.

– Кому именно?

Йен отвел глаза, на лице его появилось виноватое выражение.

Сэр Томас нерешительно кашлянул.

– Дилану Пирсу, – ответил он.

– Пирсу! – Шарлотта опустилась на стул как подкошенная. – И у вас поворачивается язык называть его археологом? Это же расхититель гробниц, развратник и пьяница!

– Уверен, что он выпивает не больше, чем любой средний ирландец, – попытался защитить Пирса сэр Томас.

Йен прочистил горло.

– Он родом из Уэльса.

– Можно подумать, что это так важно, ирландец он или валлиец! – Шарлотта не могла поверить своим ушам. – Этот человек настоящий разбойник!

– Он сделал прекрасный перевод арабских стихов, – возразил Йен.

– Я слышала, эти стихи довольно неприличные, – нахмурилась леди Хэйверс. – Сэр Томас не позволил мне прочесть ни одной странички. Тот предостерегающе посмотрел на жену:

– У меня достаточно веские причины считать, что Дилан Пирс сейчас совсем не тот дикарь, каким был когда-то.

– Этот идиот спалил целый квартал шесть месяцев назад. Мы с Йеном как раз в это время были в Каире. Базар и лавки полыхали всю ночь. И все из-за того, что этот Пирс ввязался в отвратительную драку с каким-то танцором.

Леди Хэйверс икнула.

– Просто ужас, до чего могут довести крепкие напитки!

– Я слышал, что сейчас он ограничивает себя в выпивке.

– Плевать на то, сколько он выпивает! – Шарлотта ударила кулаком по столу так, что даже чашки подпрыгнули. – Дилан Пирс грабит раскопки в пустыне, он грабит могилы и храмы. Выбирает дорогие вещицы, не обращая внимания на их ценность для исторической науки, а потом продает тому, кто больше заплатит.

– Если не ставить в один ряд со всеми твоего отца, Шарлотта, именно так до недавнего времени и добывались в Египте все экспонаты, имеющие историческую ценность, – перебил ее Йен. – Тебе не стоит стыдить Пирса за те методы, которыми пользуются все остальные исследователи.

– Он просто охотник за сокровищами, а не ученый. И к тому же еще и пьяница. Может, тебе неизвестно, что он динамитом вскрывал гробницу фараона Тутмоса? – Даже сейчас при воспоминании об этом кровь похолодела у нее в жилах. – Подумай о том, сколько руин он оставит за собой, стремясь добыть как можно больше золота!

– Он образованный и компетентный человек. – Йен сел на стул, скрестив руки на груди. – И больше я ничего не желаю слушать по этому поводу.

– К тому же Пирс очень храбр, – добавил сэр Томас. – Здесь, в Африке, все называют его Львом. Говорят, однажды на него напал лев.

Леди Хэйверс снова икнула.

– Говорят, так окрестила его какая-то женщина. Без сомнения, потому, что в постели он просто дикий зверь.

Сэр Томас взял рюмку из рук своей жены.

– Мне кажется, тебе достаточно «кофе» на сегодня, моя дорогая.

– Зато мне не достаточно! – Шарлотта налила в кофейную чашку бренди и залпом выпила. Спиртное обожгло горло, и она чуть не задохнулась. Она чувствовала, что ей необходимо было вытворить нечто из ряда вон выходящее, чтобы справиться с захлестнувшим ее отчаянием.

– Шарлотта, я никогда не видел, чтобы ты выпивала. – Йен хмуро посмотрел на нее. – Это тебе совсем не идет. К тому же на такой жаре это не слишком мудро.

– Если я не мудрая, тогда ты – не добрый. – Шарлотта снова потянулась к бутылке, но муж перехватил ее. – Это отвратительно – принимать решения, которые могут так изменить всю мою жизнь, и не сказать мне об этом ни слова. Как будто я малый ребенок.

– Да ты и ведешь себя как ребенок. И к тому же при гостях. Тебе двадцать пять лет. К этому возрасту пора научиться владеть собой и справляться с беспричинными вспышками раздражения. Вместо того чтобы устраивать истерику, тебе надо благодарить этого Пирса, что он согласился взять на себя все заботы по раскопкам.

– Ты требуешь от меня благодарности за то, что ты вручаешь работу всей жизни моего отца этому пьянице, вору и развратнику?

– Не надо преувеличивать, – со вздохом ответил Йен. – В этом сезоне Пирс хотел начать раскопки в Дэзэль-Бари, но французы оказались там раньше. К счастью, три дня назад сэр Томас случайно встретился с ним в Каире и за обедом уговорил его сегодня приехать в Долину.

– Сейчас приедет Пирс? – Известие о том, что сюда скачет шайка бандитов, чтобы отобрать ее любимое сокровище, потрясло Шарлотту.

Сэр Томас кивнул:

– Он должен приехать еще до полудня.

– Я отказываюсь верить, что вы действительно это сделали!

– Решение принято и не обсуждается! В тебе говорят упрямство и эгоизм. Нам надо все подготовить к отъезду в Англию через две недели. Тебе предстоит большая работа по упаковке вещей.

– Из Египта… мы… никуда… не уедем, – с расстановкой произнесла Шарлотта и так резко вскочила на ноги, что походное кресло опрокинулось.

– Не воображай, что я буду потакать всем твоим капризам. Я не твой отец, Шарлотта.

Она потянулась и выхватила бутылку у него из рук.

– Действительно, ты совсем не похож на отца. Мой отец и его дело не предмет для торговли на базаре, даже если роль продавца играет семейство Колвилл.

Она повернулась и пошла прочь. В спешке она споткнулась о мертвую змею и чуть не упала. Не обращая внимания на крики, летевшие ей вслед, она уходила все дальше в пустыню.

Подумать только! Всего несколько минут назад ей пришлось застрелить обыкновенную кобру. Это была реальная угроза для ее жизни. А сейчас безрассудное решение Йена поставило под угрозу все их будущее. Больше того – ее любовь к нему.


Дилан Пирс ненавидел верблюдов.

Шхуны, потрепанные штормами, и то укачивают меньше, чем эти воняющие прогорклым салом зверюги. К тому же вокруг них все время вьется несметное количество насекомых.

В довершение всех несчастий в этот раз ему пришлось отправиться в путь в одиночку. Переваливающаяся походка его верблюда наводила на мысль, что не зря их называют кораблями пустыни. Еще немного, и изнуряющая качка доведет его до морской болезни. Он безнадежно окидывал взглядом окружающие его песчаные дюны, золотистые под солнцем и безмолвные. Если бы его не мучил последние дни приступ малярии, он бы ни за что не стал связываться с этим мастодонтом, а пошел бы в Долину Амона пешком. Он не сомневался, что к тому времени, когда они со своим отвратительным спутником доберутся до места, его не один раз вывернет наизнанку.

В который раз за утро он с удивлением думал о том, как это его угораздило совершить такую дикую глупость и взяться за эти раскопки. По всем расчетам никаких настоящих сокровищ в Долине лежать не может. А если что-то и найдется, то придется передать это в Каирский музей.

Нет, Долина Амона – это вотчина ученых, респектабельных, кропотливых и полунищих. Там необходимы люди, обладающие честностью и терпением. Он не был уверен, что отыщет эти качества в своем характере. Правда, его всегда привлекал этот вид деятельности, и он был уверен, что хочет посвятить ему свою жизнь. Но теперь, когда лучшая часть его натуры перевесила, он уже жалел об этом.

– Пожалуй, я им скажу, что заболел малярией, – произнес он вслух. – И стоит намекнуть им, что я подхватил еще и холеру.

Верблюд пошевелил ушами, откликаясь на звук его голоса.

– К тому времени, когда я туда дотащусь, у меня вид будет как у воскресшего мертвеца. Они только на меня взглянут и снова прогонят в пустыню.

В его словах была всего лишь доля шутки. Он и в самом деле неважно себя чувствовал. Неделю назад он проснулся от очередного приступа лихорадки. Больше ста пяти градусов по Фаренгейту, как сказал ему доктор. И хотя он принимал хинин, приступы малярии иной раз так мучили его, что он чувствовал себя как грешник на сковородке. Прошло всего несколько недель, и он еще не до конца оправился. Слишком сильное солнце иногда вызывало приступы головокружения, и он чуть не сваливался с верблюда.

Уж лучше бы он поехал в круиз по Нилу с мадемуазель Евой. Сейчас он бы лежал на палубе в парусиновом кресле, а за бортом журчала бы река. И его возлюбленная обмахивала бы его широким пальмовым листом. Вместо этого ему приходится тащиться на верблюде и молить Бога, чтобы этого одра не укусила ядовитая змея. Просто удивительно, почему респектабельная карьера обязательно должна быть сопряжена с такими ужасными лишениями.

На горизонте появилась какая-то движущаяся точка. Дилан Пирс осадил своего верблюда, и тот нехотя подчинился.

Постепенно мерцающий силуэт стал приобретать очертания. Кто-то, тоже на верблюде, ехал ему навстречу. И это был не мираж. Если только слепящее солнце не играет с ним шутки, то этот всадник – женщина.

Возможно, одна из этих ненормальных туристок. Заблудилась, исследуя развалины в Луксоре.

Раздраженно вздохнув, Дилан поправил козырек от солнца. Мало того что он согласился поехать в Долину Амона, теперь ему еще придется тратить время на то, чтобы препроводить эту обезумевшую дамочку до безопасного места.

Но верблюд приближался, и он смог разглядеть, что женщина вовсе не кажется обезумевшей. Ее лицо, защищенное от солнца широкополой шляпой, имело выражение суровое и сдержанное, как у статуи Анубис, богини подземного царства. Она осадила своего верблюда.

Небрежным движением поводьев женщина заставила животное встать на колени и спустилась с седла с таким изяществом, будто выходила из кареты на площади Лейсчестер.

Раздражение Дилана достигло предела, когда оказалось, что его собственный верблюд не такой сговорчивый. Наконец он все-таки заставил упрямое животное опуститься на колени, спрыгнул на песок и пошел к женщине, которая поджидала его в отдалении.

– Вы заблудились, мадам? Позвольте мне предложить вам свою помощь.

– Вы очень поможете мне, если вернетесь обратно в Каир! – С этими словами странная женщина сдернула с головы шляпу. И тут Дилан понял, кто перед ним стоит.

Несколько лет назад он был в Долине Амона и разговаривал со знаменитым египтологом сэром Реджинальдом Грейнджером. Тогда ему представили его дочь, молодую девушку с волосами цвета луны. Лунное Сияние – так называли ее рабочие из местных жителей. И вот теперь эти необыкновенные волосы рассыпались по ее плечам как мерцающие нити. Хотя он стоял не очень близко, но даже издалека мог разглядеть, что они отливали не серебром, а скорее были похожи на белое золото. И разительным контрастом была ее загорелая кожа и светло-серые глаза.

– Вы дочь сэра Реджинальда Грейнджера, не так ли? Мы встречались пять лет назад.

Когда ее отец представил их друг другу, она была так занята расчисткой обломка колонны, что едва удостоила его взглядом.

– Теперь я миссис Фэрчайлд. Шарлотта Фэрчайлд. – Ее голос был низким и хрипловатым – следствие долгого пребывания в сухом воздуха, пустыни.

Шарлотта Фэрчайлд отвязала от пояса сосуд и сделала несколько глотков. Ее губы стали влажными, капли воды стекали по подбородку. Она даже не побеспокоилась вытереть их. Это было совсем не похоже на манеры воспитанной европейской женщины. И эти светлые глаза на обветренном лице… Она казалась и англичанкой, и египетской принцессой.

– Ну а вы, стало быть, Дилан Пирс? Он уловил в ее голосе раздражение.

– Да. – Несмотря на отвратительное состояние, в нем проснулось любопытство. – Вы, кажется, вышли замуж за того самого человека, который взялся продолжить раскопки, начатые вашим отцом.

– Да, я замужем за тем самым человеком, чей участок вы собираетесь незаконно присвоить. – Она попыталась снова привязать флягу к поясу, но ей это не удалось. Издав неопределенный звук, она швырнула ее на землю. – Я только что узнала, что вы – вы, именно вы из всех возможных кандидатов – собираетесь продолжать раскопки. Ну так вот, я собираюсь помешать вам завладеть этим участком.

Молодую женщину, казалось, качало из стороны в сторону, хотя в воздухе не чувствовалось ни ветерка.

– С вами все в порядке, миссис Фэрчайлд?

– О, со мной не все в порядке! Я просто вне себя от ярости. Я готова выцарапать вам глаза! Вы варвар, который грабит храмы, чтобы добыть жалкую горстку сокровищ. – Она тряхнула головой, как будто стряхивая с себя что-то. – Вы бандит и посланник дьявола!

Дилан, в свою очередь, потряс головой. Он-то по крайней мере мог оправдать свое тошнотворное состояние тем, что у него малярия. А эта женщина явно перегрелась на солнце.

Неужели эти тупоголовые англичане не соображают, что пустыня не лучшее место для женщины? Правда, немногие английские леди могут похвастаться волосами цвета белого золота. Еще меньше из них умеют управлять верблюдом. Большинство английских женщин не отличаются особой красотой. У миссис Фэрчайлд поразительная внешность, но нельзя сказать, что она красавица. Она производит впечатление, у нее стройная, даже величественная фигура. Но в ней не чувствуется нежности и мягкости, что и делает женщину женщиной. Дилан проникся состраданием к тому мужчине, который взялся обуздать эту неистовую натуру. Сам он поостерегся бы связывать свою судьбу с такой женщиной, даже несмотря на ее восхитительные волосы и необыкновенные глаза.

– Мне кажется, вам необходимо присесть и несколько минут передохнуть. У вас скорее всего солнечный удар.

– У меня никогда не бывает солнечных ударов! – Она гордо вздернула подбородок. – Я каждую зиму провожу в пустыне с тех пор, как мне исполнилось тринадцать лет. Только у туристов бывают солнечные удары. В отличие от них я здешняя. И в отличие от вас. Именно поэтому я хочу, чтобы вы убрались отсюда куда-нибудь подальше и не прикасались к моим раскопкам.

– К вашим раскопкам?

– Долина Амона принадлежала моему отцу. Теперь она моя.

– Не думаю, что вы обладаете правом собственности, барышня. Как я недавно слышал, официальным руководителем раскопок является Йен Фэрчайлд.

– Мой муж не археолог. – Она качнулась и чуть не рухнула на землю. – Мой муж – хорек.

Дилан уловил ее дыхание. Он помахал рукой у себя перед носом, отгоняя сильнейший запах алкоголя.

– Неужто вам никогда не говорили, что не следует скакать по пустыне в пьяном виде?

Ее глаза расширились.

– Как вы смеете… что я – Шарлене, Шарлоло, – что мне нельзя глотнуть бренди… я не пьяная… – Она ткнула в него пальцем. – Это вы запойный пьяница. Все говорят, что вы пьяный Лев!

Он тяжело вздохнул:

– Ну и кто же рассказывает обо мне все эти сказки?

– Не отпирайтесь, сэр! Вы – Лев, который грабит. Вы… вы обчищаете храмы так же безжалостно, как древние расхитили гробниц.

– Расхитители, – поправил он ее мягко.

– Значит, вы не отпираетесь! – Она выпрямилась во весь рост. – Так вот, я приехала сюда, чтобы предупредить вас. Никому – даже самому-рассамому Льву! – не будет позволено подрывать динамитом гробницу принцессы Хатири.

Дилан насмешливо поднял руки:

– Успокойтесь, дорогая. Сегодня утром я путешествую без взрывчатки.

– Вы надо мной смеетесь?! – Шарлотта икнула.

– Если бы я чувствовал себя лучше, то, пожалуй, так бы и сделал. – Он попробовал взять ее за руку, но она его оттолкнула. – Послушайте, миссис Фэрчайлд, – Дилан начал терять терпение, – ни вы, ни я не испытываем ни малейшего удовольствия от этой неторопливой беседы под палящим солнцем. Почему бы нам не взобраться на наших верблюдов и не поехать в Долину Амона?

– Это моя Долина! Я ни за что не сдамся вам, сэр, даже если… – Она неожиданно побледнела. – О Боже…

– Что случилось? – Он схватил ее за руки.

– Вы правы. – Ее ноги подкосились. – Кажется, я немного перегрелась…

Дилан опустил ее на песок.

– Я неважно себя чувствую, – пробормотала она. «Это можно сказать про нас обоих», – подумал Дилан.

Но тем не менее он заботливо надел ей на голову свою шляпу. – Посидите и немного отдохните.

Дилан подошел к верблюду Шарлотты и расстегнул седельную сумку. В ней оказалась лишь пустая бутылка из-под бренди.

– Неужели вы выпили целую бутылку, миссис Фэрчайлд?!

Обернувшись, он обнаружил, что она уже лежит на песке, раскинув руки в стороны. Шарлотта снова икнула.

– Солнечный удар – ужасная вещь. Наконец-то она изрекла нечто здравое!

Он огляделся вокруг. Никаких признаков оазиса, только горячий песок, куда ни кинь взгляд. А до Долины Амона еще не меньше часа езды. Что ж, придется привязать ее ремнем к своему седлу. Надо торопиться, пока солнце еще не в зените и не наступила невыносимая жара. Он представил, какой прием окажет ему ее муж, увидев подобное зрелище.

Дилан отвязал свою фляжку с водой и опустился на колени. Вытащив пробку, он плеснул водой ей в лицо.

– Постарайтесь прийти в себя, миссис Фэрчайлд.

– Я не пьяная, мистер Лев. Это от солнца. – Она помолчала, что-то соображая. – И от Йена.

Он приподнял ее голову.

– Меня зовут Дилан, а не Лев. Она кивнула, и глаза ее закрылись.

– Все в порядке, Дилли.

– Дилан!

Она открыла глаза и уставилась на него.

– Не трогайте мои раскопки, Дилли. Пожалуйста! В них вся моя жизнь. Не разграбляйте их. Вы же милый пушистый лев. – Она погладила его по руке. – Отец так хотел, чтобы они сохранились. Я должна продолжить его работу.

– Я очень уважаю вашего отца. Я был однажды на его лекции в Кембридже. Он археолог Божьей милостью.

– Мой отец был величайшим египтологом, когда-либо жившим на свете. – Ее глаза наполнились слезами. – Он хотел, чтобы я вышла замуж за египтолога. А я вместо этого вышла замуж за хорька.

Она разрыдалась.

– Ну, ну, – успокаивал он се.

К счастью, эти пьяные слезы продолжались недолго. Она прижалась к нему, и он вдруг почувствовал, что ему в ногу уперлось что-то твердое.

– Простите, миссис Фэрчайлд, ради всего святого, что у вас в кармане юбки?

– Револьвер! – фыркнула она.

Быстрым движением Дилан вытащил револьвер из складок ее холщовой юбки. Проверив его, он громко выругался, обнаружив, что револьвер заряжен.

– Дорогуша, вы что, собирались испробовать его на мне?

– Не будьте идиотом! Я ношу его против кобр. – Она снова икнула. – Я бы ни за что не стала стрелять в льва. В самом деле, я… мне нужно было выйти замуж за льва. Лев никогда не уехал бы из Египта.

Львы, хорьки, кобры. У этой женщины в голове целый зоопарк.

Дилан положил револьвер на песок, подальше от пьяной миссис Фэрчайлд.

– Когда вы уезжаете из Египта?

– Через две недели. – Это воспоминание вызвало новый поток слез. – Я зачахну и умру в этой ужасной Англии. – Сильные рыдания сотрясали ее тело. – Все, что мне в жизни дорого, находится здесь. Все!

Он не осмелился напомнить, что ей предстоит вернуться в Англию с мужем. Очевидно, ее брак не был счастливым.

– Вы ведь понимаете, правда? Вы ведь не думаете, что я упрямая или эгоистка?

– Может быть, чуть-чуть. – Дилан улыбнулся. – Но поскольку я сам упрямый эгоист, то не могу обвинять в этом вас.

– Мой отец тоже был упрямым. – Она снова разрыдалась. – Он всю свою жизнь искал место погребения принцессы Хатири. И умер, не успев его найти. А теперь, когда мы подошли к нему так близко, Йен все бросает.

Последовало долгое молчание, которое нарушалось только сопением верблюдов. – Он не имеет права этим распоряжаться!

Дилан посочувствовал Шарлотте и ее мужу. Наверняка Йен Фэрчайлд просто устал от Египта. Такое может случиться в любой точке земного шара, и жене придется следовать за своим мужем, куда бы тот ни решил ехать. Даже если отъезд разобьет чье-то сердце. Глядя в ясные серые глаза, Дилан понимал, что сердце этой женщины обязательно разобьется, если она уедет из Африки. Его, впрочем, тоже, если обстоятельства заставят его покинуть Египет. Сколько раз за свою недолгую жизнь он благодарил Господа, что родился мужчиной и поэтому может сам распоряжаться своей судьбой.

– Не отнимайте у меня Долину Амона. – Шарлотта резко села на песке. – Иначе мне придется второй раз пережить смерть отца.

Он присел рядом, задумавшись.

– Но захочет ли ваш муж остаться? Сэр Томас говорил, что он хочет как можно скорее уехать отсюда.

На ее щеках все еще блестели слезы, и ему следовало выбирать выражения, чтобы не вызвать нового приступа рыданий.

– Я хочу остаться. – Она потерла лоб, как будто у нее болела голова. – Я люблю Египет. Я люблю каждую горстку речного ила, каждую песчинку в пустыне. Я люблю даже змей и москитов. В состоянии ли вы понять это?

Он перевел взгляд на расстилающиеся вокруг пески.

– Впервые я приехал сюда десять лет назад. В течение первых трех недель меня успела укусить мангуста, я попал в пыльную бурю и чуть не погиб в пасти бегемота, который перевернул нашу лодку. – Он снова посмотрел на нее. – С тех пор я поклялся, что ноги моей здесь больше не будет.

Она улыбнулась. Ему показалось, что это улыбка на устах сфинкса.

– Все в порядке, миссис Фэрчайлд. Ваши слезные жалобы растопили мою суровость. – Дилан усмехнулся. – Впрочем, ни один валлиец не устоял бы против такой атаки.

– Что? – Глаза Шарлотты расширились от радости.

– Я предоставляю вам с Амоном наслаждаться обществом друг друга.

Она бросилась ему на грудь.

– Благодарю вас, мистер Лев, – произнесла Шарлотта, еще раз всхлипнув. – Благодарю!

Он обнял ее и стоял так, не отнимая рук, пока она не успокоилась. Она с благодарностью прильнула к нему, и он почувствовал, что под ее грубой холщовой одеждой скрывается нежная, соблазнительная женщина. Через некоторое время он мягко оттолкнул ее. Ощущение ее прильнувшего тела было слишком волнующим. А кто знает, что ей может взбрести в голову под одновременным действием благодарности и бренди?

Дилан заметил у нее на шее темно-зеленый амулет. Он висел на тонком кожаном ремешке, прячась в ложбинке между грудей, которые были влажными от жары. Ему срочно нужно отвлечься.

– Я никогда не видел такого амулета. – Он наклонился, стараясь рассмотреть получше. – Это ведь лев, да?

– Львица. Богиня Зекмет. – Шарлотта взяла амулет в руку. – Зеленый фаянс, третья династия. Это мой счастливый талисман. Я подарю его вам, мистер Лев. Это как раз то, что вам необходимо.

Он остановил ее, не дав снять амулет с шеи.

– Пожалуйста, оставьте его себе. У меня нет нужды в счастливых талисманах. Я сам кузнец своего счастья, барышня.

– Но он правда очень хорошо действует, – произнесла она, громко икнув.

– То, что сегодня для вас он хорошо поработал, это совершенно точно, миссис Фэрчайлд. – Дилан поднялся на ноги и потянул ее за собой. – Хотя, когда я скажу вашему мужу, что передумал брать ваш участок, боюсь, вам снова потребуется помощь талисмана.

– Я не боюсь Йена. Если ему так хочется, пусть уезжает из Египта. Зато благодаря вам я теперь могу остаться здесь. – Она раскинула руки в стороны. – Мистер Лев, вы вернули мне мою пустыню! Дайте я еще раз вас обниму.

И Шарлотта тяжело рухнула ему на грудь. – Пьяна как сапожник, – пробормотал Дилан.

Однако он тут же понял, что женщина просто потеряла сознание.

Ворча, Дилан поднял Шарлотту на руки.

– Клянусь всеми святыми, никогда бы не подумал, что среди англичанок бывают такие странные молодые леди. – Он потерся щекой о ее щеку. – Только ты, я и наши верблюды, – прошептал он на ухо бесчувственной Шарлотте. – Надеюсь, твой муж понимает, какое ему досталось восхитительное богатство.

А может быть, только Льву суждено знать, как справиться с такой женщиной, как Шарлотта Фэрчайлд?

Глава 2

Эта женщина была прекрасна и чувственна, как Клеопатра.

Дилан наблюдал, как она изящно двигается по палубе, мурлыча что-то себе под нос. На него она смотрела лишь изредка, что только добавляло ей кокетства. Речной бриз ласкал его лицо, а с берега доносились крики феллахов, пригнавших свои стада на водопой. Дилан откинулся в шезлонге, потягивая прохладный отвар гибискуса. Но чего-то все-таки не хватало ему для полноты счастья.

Весельное судно, которое он нанял для круиза, было верхом утонченности. Здесь было все, чего только может пожелать человек, – всевозможные деликатесы, книги, даже викторина. В окружении музыки, Нила и прелестной француженки Дилан должен был бы чувствовать себя довольным, как паша. И он стремился к этому изо всех сил, но не мог избавиться от абсурдного чувства вины перед миссис Фэрчайлд.

С какой стати ему переживать из-за того, что он отдал какой-то англичанке то, о чем она его так отчаянно просила? Даже, можно сказать, умоляла. Но он не мог забыть, с каким бешенством посмотрел на него ее муж, когда он привез бесчувственную Шарлотту Фэрчайлд в Долину Амона. Она так и не пришла в себя, когда он через час уехал от них. Йен Фэрчайлд еще больше разозлился, когда Дилан объявил ему, что решил отказаться от раскопок.

Фэрчайлд очень разозлился из-за его отказа. Именно это и продолжало мучить Дилана спустя целую неделю. Его отказ от участка не означал, что Фэрчайлду негде было найти другого египтолога, которому он мог бы продать свои раскопки. К тому же он мог найти специалиста с гораздо более надежными рекомендациями, чем те, которые были у Дилана.

Молодая жена Фэрчайлда была права: манеры ее мужа были грубыми, можно даже сказать, жестокими. В Нижнем Египте есть немало специалистов, которые заслуживают большего доверия и имеют лучшую квалификацию чем Дилан Пирс. Тогда почему отказ такого мошенника, как он, настолько взбесил Йена Фэрчайлда?

– Надеюсь, он не выплеснет на нее свою злобу, – пробормотал он.

– О чем ты, дорогой? – Его спутница оперлась на поручни и с милой улыбкой устремила на него свой взгляд.

Мадемуазель Ева была не только обладательницей обворожительной или профессиональной улыбки, но считалась и неплохой актрисой. Конечно, она играла лишь во французских колониях, но Дилан не сомневался, что и в Париже не много наберется столь искусных актрис. И уж наверняка мало кто может тягаться с Евой в очаровании.

– Я как раз раздумывал над тем, простил ли уже мистер Фэрчайлд свою жену.

Ева изобразила на лице недовольную гримасу.

– Пожалуйста, давай не будем снова говорить об этой англичанке.

Дилан почти не слышал, что говорит Ева.

– Мне следовало бы остаться там до тех пор, пока она не придет в себя. У нее, наверное, было жуткое похмелье. И в таком состоянии ей пришлось объясняться с мужем, который готов был ее задушить. Судя по всему, он не считает, что подвыпившая жена – уморительное зрелище.

– О, англичане очень холодно относятся к своим женам. Так что неудивительно, что эта глупая леди пристрастилась к бутылке.

Дилан допил свой напиток.

– Если верить миссис Фэрчайлд, то она напилась впервые в жизни, была вынуждена это сделать из-за меня и из-за своего мужа.

– Что касается меня, то ради тебя я выпью с удовольствием. – Ева направилась к нему. Ее юбка была похожа на облачко небесно-голубого шифона. – Дорогой…

Дилан протянул руку и посадил ее к себе на колени. Почему у него пусто в душе? Почему даже сейчас он беспокоится о той женщине? В конце концов этот Фэрчайлд возьмет в охапку женушку и вернется в свою Англию. И он больше никогда ее не увидит. А у него впереди две недели плавания вверх по Нилу, и он собирается насладиться этим полностью. Ему составляет компанию прелестная женщина, которая всего лишь требует, чтобы он думал только о ней. И так будет по крайней мере до тех пор, пока она не положит глаз на какого-нибудь очередного красавчика, которого может встретить во время гастролей.

Но даже играя золотисто-каштановыми кудрями роскошной француженки, он не мог забыть волосы цвета белого золота Шарлотты Фэрчайлд. И ее широко раскрытые серые глаза, которые скрывали столько тайн, сколько скрывали глаза сфинкса.

Ева устроила свою головку у него на груди и подчеркнуто вздохнула.

– Мне надо было остаться в лагере еще ненадолго, – произнес Дилан спустя мгновение. – Дождаться по крайней мере, пока миссис Фэрчайлд проснется.

– Хватит об этой пьяной англичанке! – В нежном голоске Евы слышалось раздражение.

– Он был в таком жутком настроении. Может, он даже побил ее после моего отъезда…

Ева оттолкнула его от себя.

– Ну и что из того, если бы и побил?

– Мужчина, который способен ударить женщину, – это не мужчина. Не представляю, как можно до этого опуститься. – Дилан покачал головой. – Хотя она кажется достаточно самоуверенной, чтобы принять вызов свирепого алжирского пирата. И выйти победительницей в схватке.

– О Господи! Можно подумать, что эта англичанка – ваша повелительница! – Хорошенькие глазки Евы превратились в узкие щелочки. – Вам надо было отправиться в круиз по Нилу с ней, а не со мной!

«Может быть, так и надо было сделать», – подумал он. Шарлотта Фэрчайлд не была похожа на других женщин, которые встречались в его жизни. Наверное, она не легла бы с ним в постель с такой же готовностью, как эта мадемуазель. Но Дилан догадывался, что каждое мгновение в ее обществе было бы непредсказуемым и восхитительным. Впервые за много лет женщина разбудила в нем интерес, а не просто плотское желание.

– Ева, вы же знаете, я вас обожаю. – Он погладил ее плечи.

Она оттолкнула его и встала:

– Вы играете со мной. И не слишком талантливо. Прежде чем он успел ее остановить, Ева засеменила по палубе, толкнув по пути стюарда, который выронил поднос с фруктами. Дилан услышал, как хлопнула дверь ее каюты. Этот звук разбудил зеленую ящерицу, дремавшую под одним из кресел.

Сначала он хотел было пойти за ней, сказать ей несколько милых лживых утешений. Но вместо этого подошел к поручням и уставился невидящим взором на роскошные берега, мимо которых проплывало их суденышко. Стая фламинго внезапно поднялась из-за борта, распластанные крылья птиц промелькнули всего в нескольких футах от его лица. Но он ничего этого не замечал.

Ничто, казалось, не интересовало его в последнее время. Ни французская актриса, ни ирландское виски, ни даже возможность поохотиться на носорогов в дебрях Абиссинии. Ему исполнился тридцать один год, совсем немного, но он успел почувствовать пресыщение и утомление от жизни.

Но он боялся, что уже перешагнул тот возраст, когда жизнь можно заполнять одной лишь игрой. Он играл с женщинами, играл роль ученого. Но никогда не пытался стать настоящим ученым. Наверное, ему все слишком легко давалось. Способность к языкам у него была от рождения. В Египте обнаружилось его сверхъестественное умение точноопределять, где именно под слоем песка лежит древняя гробница. И конечно, он умел очаровывать даже самых блестящих и порядочных женщин.

Нельзя сказать, что он интересовался исключительно порядочными женщинами. По крайней мере до тех пор, пока ему не встретилась Шарлотта Фэрчайлд. Должно быть, с возрастом в нем что-то изменилось.

Египет и вся археология тоже изрядно изменились. Теперь для всех, кто занимался раскопками, ввели жесткие правила, а в Каире целый штат чиновников следил за тем, как их соблюдают. Сейчас уже нельзя отправиться в пустыню и безнаказанно подорвать динамитом храм, чей возраст насчитывает четыре тысячи лет, только потому, что, возможно, там может быть закопано золото. Да он и не жалеет, что старые методы отмирают. И сам он за прошедшие десять лет разрушил больше, чем надо было бы. Сидящий внутри его ученый сожалел об утратах. Если уж говорить откровенно, он не хотел бы, чтобы его помнили лишь благодаря томику эротической поэзии, разграбленным раскопкам и множеству скандальных приключений.

Так почему же, когда у него в руках была возможность продолжить знаменитые раскопки покойного сэра Реджинальда Грейнджера, он так легко упустил ее?

– Эта барышня захотела остаться в Египте, – пробормотал Дилан.

Он пытался убедить себя, что именно поэтому он с такой легкостью отказался от Долины Амона. Или он просто ищет причину, чтобы вернуться туда?

Сейчас уже слишком поздно. Все, что ему оставалось, – это надеяться, что Шарлотта Фэрчайлд и в самом деле такая же сильная и бесстрашная, какой кажется. Проклятие! У него и так уже много чего лежит на совести. Не хватало еще казнить себя из-за этой ненормальной англичанки. Но все же он знал, что если из-за его решения относительно тех раскопок с дочерью сэра Реджинальда что-нибудь случится, он никогда себе этого не простит.

Лодка медленно развернулась к югу, и он оглянулся назад. Он чувствовал себя трусом, неопытным мальчишкой, который боится взять на себя ответственность. Будь он взрослым мужчиной, он должен был бы сделать все возможное, чтобы заверить миссис Фэрчайлд, что в его руках участок будет в полной сохранности. Ему надо было разогнать ее страхи и оставаться с ней, пока не стало бы ясно, что ни разъяренный муж, ни жаркое пустынное солнце не причинят ей никакого вреда.

А вместо этого он сейчас плывет по Нилу с женщиной, которая ему всего лишь симпатична. А та, которая тронула его сердце, осталась в пустыне. Дилан был явно недоволен собой. Впрочем, это было его обычное состояние. Если бы только он мог придумать, как придать смысл своей бестолковой жизни!

Может быть, для этого ему не хватает амулета миссис Фэрчайлд?


С тех пор как умер отец, вряд ли у Шарлотты была более плохая неделя из прожитых ею в Египте. Каждый день грозил преподнести им новые бедствия. Вчера загорелась палатка, в которой хранились инструменты, позавчера один из рабочих порезал ногу зазубриной на вскрытой крышке саркофага.

А сегодня среди рабочих начались беспорядки. У входа в недавно откопанную гробницу нашли спящего котенка. Суеверные рабочие посчитали это дурным предзнаменованием. Все это вносило нервозность в жизнь лагеря.

Сидя в палатке, она слушала, как Йен спорит с прорабом:

– Мне наплевать на все ваши идиотские приметы, Ахмед. Это просто-напросто глупый котенок. Они стаями бегают по пустыне. Их и в Каире целые сотни. Сегодня днем мне необходимо проникнуть в гробницу вместе с тремя рабочими. Эта кошка ничего не значит. У нас и раньше на раскопках бывали кошки.

– Но они не лежали у входа в гробницу. – Голос старшего мастера звучал еще более зловеще, чем обычно. – Эта гробница находится под защитой богини Бастет, и мы чуть не осквернили ее своим нечестивым присутствием. Богиня послала одного из своих подданных прогнать нас прочь. Никто не сможет войти в гробницу, если на ней лежит заклятие богини. – Он помолчал. – В том числе и я, мистер Фэрчайлд.

Готовясь к битве, Шарлотта сосредоточенно завязывала ленты шляпы от солнца. Она не хотела все утро сидеть в душной палатке, хотя еще меньше ее привлекала перспектива столкнуться снаружи с черным юмором Йена.

Когда она наконец вышла, муж бросил в ее сторону разъяренный взгляд, в котором она без труда прочитала запрет. Шарлотта вздохнула. Да, видно, опять ей сегодня предстоит день, полный бесконечных обвинений.

– Я слышала, рабочие расстроены находкой котенка. Оба мужчины не обратили на ее слова внимания, они смотрели на небольшого зверька, вырывающегося из рук Ахмеда.

Йен, хрустнув пальцами, обратился к прорабу:

– Я сыт по горло этой проклятой чепухой. Давайте сюда эту мерзкую кошку.

Ахмед протянул ему пушистое желтое создание, издающее противные мяукающие вопли. Котенок цеплялся когтями за рукав турка.

– Если я утоплю эту тварь на глазах у рабочих, это, надеюсь, их успокоит?

Ахмед издал протестующий возглас. Шарлотта не дала ему даже раскрыть рот, ринувшись в бой.

– Ты в своем уме? Убивать беззащитного маленького котенка? Дай его сюда! – Она схватила котенка и прижала его к груди. – Неужели в тебе не осталось ничего человеческого?

Йен резко повернулся к ней.

– И это я слышу от женщины, которую приволокли домой пьяную в стельку! Тебе повезло, что я не утопил тебя в бадье с водой. Мало найдется мужей, которые дозволяют своим женам откалывать такие номера. Шарлотта обратилась к прорабу:

– Скажите рабочим, что дочь сэра Реджинальда готова принять на себя любое проклятие богини, если она пожелает послать его на наши раскопки. А котенку не будет причинено никакого вреда. – Она гневно посмотрела на мужа: – Ты слышал мои слова?

Ахмед пошел прочь, качая головой.

– Твое мрачное настроение выводит рабочих из равновесия гораздо больше, чем дюжина кошек. Последнюю неделю ты словно сошел с ума. Орешь на всех, расшвыриваешь вещи. Не схвати я тебя вчера вечером за руку, ты бы разбил тот прекрасный кувшин. – Она погладила котенка, который в ответ громко замурлыкал. – Ты должен взять себя в руки.

– Ты умеешь прекрасно читать лекции, как держать себя в руках. Накачалась бренди и ускакала в пустыню! Просто удивительно, как ты не рухнула с верблюда и не сломала себе шею.

Она почувствовала, что покраснела.

– Я же объясняла тебе! Я сделала всего один или два глотка. Все случилось оттого, что я не привыкла к крепким напиткам.

– Не оправдывай свое постыдное поведение! – Он ткнул рукой в сторону палатки. – Ты под домашним арестом, Шарлотта! Скройся с моих глаз, не то я потеряю терпение и в конце концов побью тебя.

Губы у него побелели, он был в ярости. За последнюю неделю Шарлотта не видела его в таком состоянии. Йен и в самом деле был взбешен.

– Я по горло сыта твоими угрозами и твоим раздражением! – Шарлотта раскаивалась в своем поведении и терпела всю неделю. Но теперь ее прорвало, и она не могла больше сдерживать себя. – Если ты собираешься продолжать в том же духе, это ни к чему хорошему не приведет. Я не буду тебя останавливать, если ты вздумаешь расколотить канопы[1] хоть об свою голову.

Йен сердито нахмурился:

– Тебе только и забот, что об этих проклятых раскопках. Ты просто копия своего отца! Тебя ничто не волнует, кроме очередного открытия гробницы или еще одного обворованного саркофага. Тебе следовало бы выйти замуж за мумию, а не за живого человека.

– Мне казалось, что я вышла замуж за археолога. – Неожиданно она поняла абсурдность того, что вообще вышла замуж за этого человека.

– Так оно и есть. В нашей семье всего один археолог. Пора уже наконец это понять. Если я решил, что мои профессиональные интересы требуют моего присутствия в другом месте, значит, мы собираем чемоданы и уезжаем отсюда. И меня не остановят помехи, которые ты создаешь, суя нос не в свое дело. Как только я найду подходящего кандидата, который возьмется за эти раскопки, мы немедленно отправимся в Англию.

Котенок лизнул Шарлотту в щеку, и она крепче прижала его к себе. Громкое мурлыканье успокаивало ее, помогало не реагировать на злые слова Йена.

– Может, ты передумаешь и не уедешь из Египта, когда мы проникнем в эту последнюю гробницу. Кто знает, что мы там найдем внутри?

– Мы? – Он тряхнул головой. – С этой самой минуты только я один из семьи Фэрчайлд буду проводить исследования. Тебе лучше подыскать себе место в каком-нибудь каирском отеле. Там ты будешь жить до окончания сезона.

– Я понимаю, ты хочешь сделать мне больно. Я огорчила тебя, уговорив мистера Пирса отказаться от прав на раскопки. Но если наше противостояние затянется, мы станем врагами. Разве ты этого не понимаешь? Я хочу сделать лучше для нас обоих. Мне очень жаль, что я нарушила твои планы…

– Ты не нарушила моих планов, Шарлотта, а всего лишь отложила их исполнение. К несчастью, я не могу все бросить – уложить вещи и уехать. Потому что не могу найти археолога, который захотел бы взять на себя ответственность за раскопки, стал бы платить всем этим рабочим, которых я нанял до конца сезона.

– Но ты не оставляешь мне никакого выхода…

– Что ж, ты тоже не оставляешь мне выбора. Как только я найду себе замену, мы уедем из Египта. И больше не вернемся сюда. – Немного помолчав, он добавил: – Никогда.

Шарлотта смотрела, как он твердой походкой удалялся прочь. Неужели она совершила ошибку, бросившись навстречу Дилану Пирсу? Даже не ошибку, а гораздо хуже… Неужели она своим необдуманным шагом разрушила их брак? Йен и раньше сердился на нее, но не так, как сейчас. Он никогда не обходился с ней с такой жестокой, неослабевающей яростью. Будто он никогда и не любил ее. А временами ей казалось, что и она никогда не любила его.

Что-то мягкое коснулось ее щеки. Она рассеянно посмотрела вниз и встретилась взглядом с маленьким котенком. Он смотрел на нее умными глазками янтарного цвета.

– Думаю, он меня теперь ненавидит, киска. Котенок жалобно мяукнул.

Шарлотта решила так не потому, что муж кричал или угрожал ей, а потому, что запретил ей сопровождать его в гробницу. Раньше, до этого случая, она всегда участвовала в раскопках вместе со своим отцом, а потом и с Йеном. Она научилась читать иероглифы, когда ей еще не исполнилось и пятнадцати, и однажды сама откопала мумию царицы, когда они работали недалеко от Нила. Она была таким же хорошим египтологом, как и мужчины-археологи. И вот теперь Йен хочет лишить ее этого. Раньше в такие ответственные моменты она всегда была рядом, а сегодня он уже готов войти в гробницу без нее. Ей было ясно, что ему совершенно наплевать на ее чувства. И это Йен, который всегда говорил, что она приносит ему удачу. – О нет! – Шарлотта уронила котенка, который неодобрительно мяукнул.

Сжав в руке висящий на шее амулет, она побежала за мужем, успев заметить, что Йен стоит у входа в гробницу.

– Йен, подожди! – Расталкивая рабочих, она подбежала к нему. – Вот, надень. – Сняв с шеи амулет, она аккуратно надела его ему на шею. – Если ты не хочешь, чтобы я шла туда вместе с тобой, возьми хотя бы мой талисман.

На какое-то мгновение ей показалось, что он сорвет с шеи амулет. Но вместо этого он погладил его рукой. Лицо его было грустным и усталым.

– Будь осторожен, – прошептала она.

Он поднял на нее глаза. Впервые за всю неделю она увидела в них не только гнев и ярость.

– Я тебя люблю, – сказала она.

В это мгновение она верила, что так оно и есть. Он резко притянул ее к себе.

– Я тоже люблю тебя, Шарлотта, несмотря на твое упрямство и на мой ужасный характер. Но твое вмешательство расстроило все мои планы. – Его объятие стало еще крепче. – Ты должна понять: в том, что с нами происходит, виноваты мы оба.

Она кивнула. Значит, это было еще не полное примирение, но хорошо, что Йен хотя бы не отталкивает ее.

– Удачи, дорогой!

Спустя мгновение он исчез в сумраке галереи, ведущей в гробницу. Какая-то часть ее существа рвалась последовать за ним в темный переход, но в то же время она хотела, чтобы Йен испытал удовольствие и гордость первооткрывателя.

Она села неподалеку от входа в гробницу, обхватив колени.

Если Йен найдет внутри гробницы что-нибудь ценное – эбонитовую статуэтку Бастст или настенную роспись, сохранившую яркость красок, – тогда он не так сильно будет сердиться, что ему пришлось остаться в Египте.

Может, он даже простит ее когда-нибудь за то, что она отговорила Дилана Пирса взяться за раскопки. Хотя она совершенно не могла вспомнить подробностей их неожиданной встречи в пустыне. Умоляла ли она этого валлийца со слезами на глазах отказаться от участка или была гневной и требовательной? А может быть, даже пыталась его соблазнить? Ничего удивительного, что Йен смотрит на нее теперь так, будто хочет задушить. Но откуда ей было знать, что бренди может подействовать на нее так ужасно. До недавнего времени самым крепким напитком, который она пила, был ромовый пунш. Да и пила она его из крошечной рюмочки размером с наперсток.

Несмотря на гнев Йена и на провалы в памяти, она не жалела о том, что отправилась в пустыню дать отпор Пирсу. Что бы ни произошло тогда между ними, она добилась чего хотела. Долина Амона все еще принадлежит ей, и никакие охотники за сокровищами не смогут подорвать ее динамитом.

Неожиданно из тоннеля до нее донесся грохот.

Ахмед с беспокойством оторвался от своих записей.

– Что это? – Шарлотта отбросила котенка в сторону и вскочила на ноги.

Ахмед, побелевший как полотно, шагнул было в сумрак гробницы. Он выкрикнул что-то по-турецки и выскочил обратно.

Она попыталась рвануться за ним вслед, но прораб обхватил ее своими сильными руками. Еще несколько рабочих выскочили наружу, пронзительно крича и причитая.

Из тоннеля снова послышался грохот.

– Йена завалит там! Помоги ему, Ахмед! Несколько человек сдерживали ее. Теперь из входного отверстия вылетали пыль, камни и грязь.

Шарлотта замерла, широко раскрыв глаза. Вскоре грохот стих. Прохода больше не было, как будто никто не копал здесь много дней, а может быть, и много месяцев.

– Йен! – бессильно прошептала она.

Ее наконец отпустили, и она рухнула на землю. Как сквозь мутную завесу она видела снующих вокруг нее людей, слышала их крики по-арабски. Никто не может остаться в живых под таким завалом. Никто.

Эта мысль пронзила ее как молния, и она, корчась, покатилась по земле. Окружающий шум исчез, его заглушил пронзительный вопль. Она долго не могла осознать, что этот нечеловеческий звук вырвался из ее гортани.

Однако она поняла, что не песок и камни обрушившейся гробницы убили ее мужа. Это сделала она.

Глава 3

Лондон, 1897 год

Так вот, значит, как он выглядит, Дилан Пирс.

Шарлотта подалась вперед в кресле, стараясь разглядеть, какого цвета у него глаза. Хотя с их встречи в пустыне прошло всего два года, имя Дилана Пирса не вызывало в ее воображении никакого образа. В этом, безусловно, она могла винить только себя. Неужели она была так смешна и нелепа, что поехала ему навстречу на верблюде, по дороге прикладываясь к бутылке с бренди? Она покраснела при одном воспоминании об этом. Просто чудо, что она тогда не заблудилась.

Низкий голос Пирса разносился по лекционному залу, как бой огромного колокола. Чем больше она слушала, тем больше склонялась к мысли, что стоит, пожалуй, освежить воспоминание о том грубоватом голосе с провинциальным акцентом.

– Может быть, он и перевел эти развратные арабские стихи, но надо признать, что у него самые длинные ресницы, какие я только видела у взрослого мужчины.

За этим нелепым комментарием последовало чье-то писклявое хихиканье.

– Длинные ресницы и широкие плечи – это просто исключительное сочетание. А у него еще и такие чудные каштановые волосы! Мистер Пирс – настоящий красавец.

Шарлотта сердито оглянулась назад, но глаза двух молодых женщин были устремлены на оратора. С каких это пор археолога вызывают такой ажиотаж среди женского населения Лондона? Она никогда о таком не слыхала, а ведь она была дочерью одного из самых известных египтологов современности. Чего же ждать дальше? Наверное, скоро молодые дамы будут падать в обморок при виде географов или писать любовные записки профессорам Кембриджа.

Шарлотте мистер Пирс не казался таким уж необыкновенным красавцем. Черты лица какие-то излишне преувеличенные. Слишком большие глаза. Нос, который, пожалуй, можно было бы укоротить; широкий рот; чересчур густые волосы с отливом темно-красного золота, которые скрывают накрахмаленный воротничок. Такую прическу уже давно никто не носит. На кафедре он чувствовал себя скованно, как человек, который ждет не дождется, когда можно будет сбросить этот серый костюм и новые кожаные полуботинки.

Шарлотте, впрочем, совершенно нет дела до его длинных ресниц и кельтского профиля. Мужчины, какие бы это ни были красавцы, больше ее не интересуют. Вздохнув, она поправила свою черную юбку, что вызвало неудовольствие кошки, которая лежала у нее на коленях. Это она настояла, чтобы Йен продолжил раскопки. Йен погиб. Из-за нее погиб. Она до самой своей смерти будет винить себя в этом. И до самой своей смерти останется одинокой.

– Мама говорит, что не пройдет и десяти лет, как ему пожалуют дворянство.

– Не так уж плохо. Дворянское звание, фамильное поместье в Уэльсе. Подумай только, какие бесстыдные стихи он переводит. Можно себе представить, что он будет вытворять со своей женой!

– Неужели ты и правда так думаешь?! Какая бездна греха!

Это было уже невыносимо. Сидя в кресле, Шарлотта резко повернулась, так что кошка, возмущенно мяукнув, свалилась с ее колен на пол.

– Не могли бы вы продолжить свою занимательную беседу за дверью? Некоторые из сидящих в этом зале интересуются царями восемнадцатой династии.

Две молодые девушки только захихикали. Шарлотта наконец разглядела, что обе они разряжены, как будто собирались на прогулку: белые летние блузки, зонтики с оборками и широкополые соломенные шляпы.

Шарлотта не могла сдержать изумления и вытаращила глаза на огромных матерчатых птичек, украшавших шляпку девицы потолще. Стеклянные глазки-бусинки смотрели на нее сквозь желтые перышки.

– Простите нас, мадам, – произнесла толстушка с насмешливой улыбкой.

Зачем она сюда пришла? Она не думала, что это так взволнует ее. Все эти два с половиной года она решительно отказывалась посещать лекции по археологии, запрещала себе даже ходить в египетскую галерею Британского музея. Она постоянно твердила себе, что Египет был причиной смерти Йена. Она наказывала себя за то, что когда-то оказалась в плену своей страсти. Расплатой за смерть Йена должен был стать добровольный отказ от любых воспоминаний и впечатлений, связанных с великолепием этой пронизанной солнцем земли.

Словно чтобы возразить ей, ее любимица снова запрыгнула к ней на колени и стала устраиваться поудобнее, вертясь и переступая лапками, прежде чем окончательно улечься. Ее длинный полосатый хвост задел Шарлотту по лицу. Видно, у нее все-таки не хватило силы воли отказаться от всего, что связывало ее с Египтом. Пустынная кошечка, которую она вырвала из рук Йена, когда тот уже собирался ее утопить, стала ее самой любимой спутницей. Она была той ниточкой, которая связывала Шарлотту с тем, что она когда-то любила и от чего приказала себе отказаться. Шарлотта могла пожертвовать воспоминаниями о песчаных долинах пустыни и запахе нильского ила, но ни за какие блага на свете не согласилась бы расстаться с Нефер.

Ей удалось снова сосредоточиться на докладе мистера Пирса. Сейчас он говорил о погребальных урнах, найденных в Набеше… Но тут за ее спиной опять послышалось хихиканье.

– Не понимаю, зачем ты уговорила меня пойти на эту лекцию, – прошептала Шарлотта молодой женщине, сидящей рядом с ней. – Сюда надо было послать нашу матушку. Ведь Общество собирается отметить посмертные заслуги ее покойного мужа. Наверное, это все-таки важнее, чем ее собрания по защите прав женщин? Ей не ответили. Она взглянула на свою соседку и увидела, что ее сестра почти заснула.

– Проснись, Кэтрин, не то свалишься со стула.

– А?.. Что? Лекция уже закончилась? – Кэтрин выпрямилась в кресле. Ее шляпка немного съехала набок. – Что, уже начинают чествовать отца?

– Нет, нет еще. Но будет обидно, если ты окажешься совсем в бессознательном состоянии, когда нас попросят выйти на сцену.

– А это было бы смешно, правда? Я храплю, а ты маршируешь на сцену в своей чадре.

Шарлотта дотронулась до черной вуали, украшавшей ее шляпку.

– Не понимаю, почему кому-то может не нравиться, что вдова носит траур.

Сестра посмотрела на нее осуждающе.

– Ты ведь не королева, моя милочка, – прошептала она. – Да и королева вряд ли всю оставшуюся жизнь ходила бы в трауре.

– Я не собираюсь обсуждать с тобой мой гардероб. Кэтрин чихнула три раза подряд.

– Если ты уперлась и хочешь до смертного часа ходить черной вороной, дело твое. Но я требую, чтобы ты перестала таскать с собой повсюду эту ужасную кошку. – Она снова чихнула. – Ты же знаешь, у меня на кошек аллергия.

Шарлотта сгребла Нефер в охапку.

– Кошки в этом не виноваты. – Кивнув в сторону окна, за которым хлестал дождь, она заметила: – Ты всегда чихаешь, когда идет дождь.

Тут Шарлотта почувствовала, что кто-то слегка постучал ее по плечу. Это была пухлая молодая женщина, сидевшая позади нее.

– Извините, но нельзя ли потише? Мы находим, что ваше постоянное бормотание совершенно невыносимо.

Ее приятельница прикрыла усмешку рукой в шелковой перчатке.

Шарлотта снова устремила взгляд на сцену. Она чувствовала, что сегодня не выдержала борьбы с обстоятельствами. Она признала свое поражение и теперь сидит на лекции, посвященной тому самому предмету, о котором она поклялась в своей жизни никогда не вспоминать. И что самое ужасное, докладчик, который с таким знанием дела рассказывает сейчас о фараонах, – это тот самый человек, который, сам того не зная, сыграл роковую роль в гибели ее мужа. Нет, ей не следовало появляться здесь, даже если Общество и решило оказать честь ее покойному отцу. Кэтрин наверняка снова задремлет, а две болтушки в перьях в заднем ряду опять обсуждают внешность Дилана Пирса, в которой теперь находят признаки одновременно страсти и вырождения.

– Понятно, почему Джорджина так настаивала, чтобы мы обязательно пришли на эту лекцию. Из всех новых лиц, появившихся в Лондоне в этом сезоне, он производит самое сильное впечатление.

Шарлотта громко застонала.

– Ты абсолютно права. Любой женщине, у которой в жилах течет кровь, а не вода, придется крепко держать себя в руках, чтобы не броситься ему на шею. Конечно, старым каргам, какие здесь собрались, и в голову не может прийти, что мистер Пирс – настоящий мужчина, даже если не обращать внимания на его привлекательную внешность. – Дама откашлялась, видимо, собираясь изречь нечто важное. – Не понимаю, как их еще терпят мужья.

– У некоторых этих дам такой хмурый вид, что нечего удивляться, если их мужья предпочли загробную жизнь существованию рядом со своими благоверными.

Шарлотта откинула с лица черную вуаль. Нефер подняла к ней умную мордочку. Молодая женщина наклонилась к своей любимице и стала что-то нашептывать ей в пушистое ушко.

– Что ты делаешь? – поинтересовалась Кэтрин.

– Неужели эти две карги так никогда и не замолкнут? – раздался мелодичный голос позади них. – Еще немного, и я попрошу вывести их из зала. Вместе с их отвратительной блохастой кошкой.

Резко обернувшись назад, Шарлотта снова оказалась лицом к лицу со сплетничающими кумушками. Она взяла Нефер на руки, так что кошачья мордочка оказалась на одном уровне с ее лицом.

Молодые дамы, в свою очередь, вызывающе посмотрели на нее, демонстративно подняв брови.

– Вы что-то хотите сказать? – спросила одна из них, с треском раскрывая свой веер, украшенный пышными цветами.

Шарлотта указала пальцем на матерчатую птичку, приколотую к шляпке толстушки.

– Убей эту птицу! – произнесла она по-арабски. Глаза дикой пустынной кошки сузились. Она выгнула спину. Затем с грозным рычанием, как лев, ринулась на свою жертву.


От этих дам было шума не меньше, чем от толпы продавцов воды в Каире. Дилан оторвал глаза от своих записок. Кто бы мог подумать, что сухая лекция в лондонском Обществе любителей древностей привлечет так много женщин? Наверное, виной тому экзотическая тема его доклада. Египетские пирамиды, легенды о проклятии мумий и рассказы о золотых сокровищах, спрятанных в песках, – вот о чем хотели узнать эти дамы. Они явно не ожидали, что вместо этого услышат скучное сообщение об особенностях погребальных монументов Набеши.

Обманул он их ожидания или нет, но они могли бы вести себя потише и прислушаться к тому, что он рассказывает. Однако мгновение спустя Дилан уже сам забыл, о чем говорит, потому что в зале он увидел кошку. По крайней мере на первый взгляд это была кошка: краем глаза Дилан успел заметить длинный хвост, появляющийся то здесь, то там среди дамских шляпок в задних рядах.

Он постарался сдержать рычание. Ох уж эти лондонские дамочки со своими зацелованными любимчиками – комнатными спаниелями, раскормленными кошечками и длиннохвостыми попугаями! Они просто свихнулись на своих домашних зверюшках и всюду таскают их с собой. Но приносить кошку на серьезную научную лекцию – это уже верх умопомешательства.

Дилан до боли сжал руками края кафедры и сказал себе, что ему осталось вытерпеть еще пять минут. Потому что ему предстоит вручить медаль Общества вдове сэра Реджинальда Грейнджера. После чего он собирался пулей выскочить за дверь, и слава Богу, если ему по пути не встретится ни одной ненормальной дамочки из этой шумной компании. Ох, как ему хотелось поскорее вернуться в пустыню, где только шакалы и расхитители гробниц могут помешать его работе! Пожалуй, к шакалам и грабителям он сейчас испытывал даже нежные чувства, не то что к этим идиоткам, которые устроили на его лекции форменный базар.

Он украдкой следил за теми, кто был в самом центре переполоха в задних рядах. Самое отвратительное, что одна из этих дамочек была в черном вдовьем платье и траурной вуали. Дилан молил Бога, чтобы зачинщицей беспорядка не оказалась вдова сэра Реджинальда.

– И в заключение я бы хотел снова упомянуть о своих находках. – Он и сам почувствовал, с каким облегчением произнес эту фразу. – В отличие от моего выдающегося коллеги, сэра Рональда Петри, я не уверен, что…

И в этот момент из дальнего конца аудитории донесся душераздирающий крик.

– Что за дьявольщина! – воскликнул Дилан.

В задних рядах вскочила женщина в огромной, украшенной перьями шляпе. Она вопила не своим голосом и пыталась отбиться от какого-то зверя, похожего на льва в миниатюре.

– Уверена, что на эту женщину напал кот, – зашептала миссис Румпельман, сидевшая на сцене позади Дилана.

И действительно, оказалось, что кошка грызет шляпку визжащей дамы. Другая дама не переставая лупила ее веером, в то время как вдова наотмашь била эту даму своей сумочкой. В довершение картины в самой середине этой кутерьмы сидела еще одна молодая женщина, которая непрестанно чихала.

– Таким образом, я завершаю свой доклад о некоторых особенностях погребальных обычаев, которые были открыты благодаря раскопкам на участке Набеша. – Дилан собрал свои бумаги. – Теперь, если вы не возражаете, пусть кто-нибудь поможет усмирить эту кошку, чтобы она не испортила еще чей-нибудь костюм. Благодарю вас.

Все присутствующие уже вскочили на ноги. Раздавались крики, призывающие, чтобы кто-нибудь спас молодую леди от кровожадной родственницы львов и тигров.

– Все идет хорошо, принимая во внимание… – произнесла миссис Румпельман.

– Принимая во внимание что, мадам?

– Принимая во внимание, что большая часть собравшейся сегодня аудитории даже не принадлежит к членам Общества. – Седовласая матрона похлопала его по плечу. – Уверена, эти дамы вообразили, что вы будете рассказывать о тех самых постыдных поэмах, что вы переводили, мистер Пирс. – Она склонилась к нему ниже. – У меня есть один экземпляр в сумочке, и если бы вы были так любезны, чтобы поставить на ней свой автограф…

Вопль, раздавшийся под сводами зала, избавил его от необходимости отвечать. Неужели эти ненормальные особы настолько опустились, что дошли до кулачного боя?

Быстро спрыгнув со сцены, он бросился в проход между рядами, расталкивая суетящуюся публику. Кто-то должен положить конец этому светопреставлению. Скорее всего эту роль ему придется взять на себя.

– Вот она! Хватайте ее!

Дилан обернулся и заметил, что кошка скрылась за дверью библиотеки, расположенной рядом с главным залом. Чтобы не допустить самосуда над несчастной зверюшкой, он бросился в библиотеку и поспешил захлопнуть за собой дверь.

Небольшое помещение библиотеки от пола до потолка было заставлено книжными шкафами. На возвышении у стены стоял огромный глобус, посередине между шкафами располагался длинный стол красного дерева. Дилан заглянул под один из многочисленных стульев с высокими спинками, стоящих вокруг стола, и заметил пару горящих глаз.

С внешней стороны двери раздавался гул голосов.

– Она здесь! – крикнул Дилан через запертую дверь. Он медленно стал приближаться к столу.

– Ну, иди сюда, я тебе не сделаю ничего плохого, – произнес он успокаивающим тоном. – Если ты не дашь потихоньку вынести себя отсюда, то доставишь большие огорчения одной несчастной даме.

В ответ раздалось жалобное мяуканье.

Дилан уселся на пол, сложив ноги по-турецки. Через несколько мгновений из-под стула показался хвост. Он ждал не шевелясь. Еще минуты через две кошка вышла на открытое место. Она уставилась на него своими золотистыми глазами, мяукнула и уселась на расстоянии нескольких футов от него.

Силы небесные! Ведь эта кошка – прямой потомок древней породы пустынных кошек, которые так высоко ценились при фараонах. Это был довольно крупный экземпляр – слишком крупный для домашней кошки. Шкурка у нее была полосатая, мордочка узкая, а шея стройная и длинная. Та самая порода, которая хорошо знакома археологам по росписям на стенах египетских гробниц. Каким же чудом это экзотическое животное оказалось в затхлом доме на Эустон-сквер? Если бы не украшенный драгоценными камнями ошейник на шее животного, ему и в голову не пришло бы, что это домашняя кошка.

– Иди сюда, моя девочка.

Кошечка в ответ лишь зевнула, а потом широко раскрыла глаза. Какого они изумительного янтарного оттенка! Он склонился в ее сторону.

– Иди-ка сюда, – произнес он по-арабски.

Кошка снова мяукнула, затем медленно преодолела разделявшее их расстояние и потерлась о его ногу.

Дилан почесал ей за ушком и услышал мурлыканье, которое в тихой пустынной комнате напоминало раскат грома.

Эту мирную картину внезапно нарушил бешеный стук в дверь.

– Пустите меня! Я требую, чтобы вы меня сию же секунду впустили! Если вы хоть пальцем тронете мою кошку, я вызову полицию, вас вышвырнут отсюда!

Он посмотрел на кошку.

– Это кто-то из твоих знакомых.

Дверь затрещала, как будто в нее ударили чем-то тяжелым. Дилан встал. Пожалуй, лучше будет открыть дверь, пока ее не разнесли в щепки.

– Перестаньте, пожалуйста. Я сейчас сам открою дверь. Но скорее всего к его словам никто не прислушался, потому что, как только он повернул ключ, дверь со стуком распахнулась.

На пол с размаху упала женщина Ее черное траурное платье при приземлении задралось чуть ли не на голову, так что стала видна нижняя юбка. Женщина какое-то мгновение лежала, тяжело дыша, выставив свои обтянутые черными чулками ноги. Ее черная шляпка с вуалью съехала набок, а прическа растрепалась.

Дилан быстро затворил дверь, потому что снаружи все еще доносились крики женщин. Кошка прыгнула к женщине и стала лизать ее лицо.

– Нефер, ты ранена? – спросила женщина, еле переводя дух.

– Она в полном порядке. Хотя кажется весьма дерзким созданием. Совсем как ее хозяйка.

Дилан шагнул ближе.

– Я предполагал, что вы посетите мою лекцию, миссис Фэрчайлд, но мне и в голову не могло прийти, что это завершится таким потрясающим финалом.

Шарлотта нахмурилась:

– Вот уж не думала, что вы помните меня, мистер Пирс. Ведь мы виделись больше двух лет назад.

– Неужели вы думаете, что я мог забыть женщину, которая выехала мне навстречу в пустыню в полном одиночестве?

«Особенно женщину, которая была в стельку пьяна», – добавил он про себя.

Ее щеки слегка порозовели.

– Боюсь, я мало что могу припомнить из той поездки и нашего разговора. – Я этому не удивляюсь.

Он подал ей руку. Только теперь Шарлотта, кажется, поняла, что она лежит, растянувшись на полу в неуклюжей позе, с задранной выше колен юбкой. Она торопливо одернула подол и попыталась встать. Дилан придержал ее за талию и помог подняться на ноги.

– Благодарю вас, мистер Пирс. – Она глубоко вздохнула и стала приводить в порядок свое платье. – Я должна принести вам свои извинения, что мне пришлось вломиться в дверь. Мне необходимо было убедиться, что с Нефер все в порядке.

– Нефер? Значит, она и в самом деле египтянка?

– Да, это редкая порода североафриканских кошек. Я взяла ее с собой, когда возвращалась из Египта.

Кошка потерлась о юбку хозяйки. Ее янтарные глаза были полуприкрыты от удовольствия.

– Ну, уж я-то ни за что не рискнул бы причинить вред этой обитательнице пустыни, миссис Фэрчайлд. Вы лучше меня должны знать, какие проклятия могут обрушиться на того, кто отважится на такое чудовищное злодеяние.

Дилан, видимо, надеялся своими словами вызвать у нее улыбку, но миссис Фэрчайлд лишь отрешенно посмотрела на него. Ее угрюмый взгляд привел Дилана в замешательство.

Сейчас, более внимательно ее разглядев, Дилан должен был признаться себе, что удивительно, как он узнал ее. Ее волосы уже не были выгоревшими на солнце – их цвет показался ему тогда таким необыкновенным. Теперь они были бледно-золотыми – прелестного, но совсем обычного оттенка. Лицо, когда-то загорелое, сейчас приобрело аристократическую бледность. Ему даже пришло в голову, что, наверное, в последнее время она вообще редко показывается на солнце. Ее черное траурное платье обтягивало хрупкую и тонкую фигуру. Словом, ныне она производила гораздо более слабое впечатление, чем та женщина, с которой он сцепился два года назад в пустыне.

Но больше всего изменилась ее манера поведения. Та Шарлотта Фэрчайлд, которая отговорила его покупать участок ее отца, была страстной, самоуверенной и сильной. Молодая женщина, стоящая сейчас рядом с ним, казалась униженной и слабой. Без сомнения, она превратилась в обычную женщину, в раздражительную и вечно чем-то недовольную особу.

Однако нельзя забывать, что бедняжка потеряла мужа. И несчастье произошло именно на том самом участке, от которого она тогда уговорила его отказаться. Так что совсем неудивительно, что она так странно себя ведет. Да и какой нормальный человек смог бы без потерь перенести подобный удар судьбы? Дилан должен был признать, что его отношение к жизни тоже сильно изменилось, когда он столкнулся с такой несправедливостью, как страдания невинных людей. Однако сейчас он ничем не мог смягчить горечь утраты этой странной женщины.

Шарлотта пыталась привести в порядок растрепавшиеся волосы, но, видимо, в потасовке, которая случилась в лекционном зале, растеряла все свои шпильки. Со вздохом она уложила волосы в узел и постаралась засунуть их под шляпку.

– Я тогда действовала импульсивно, мистер Пирс. Мне не следовало так накачиваться бренди, не говоря уже о том, чтобы упрашивать вас отказаться от участка.

Ее светлые глаза потемнели. Что ж, глаза по крайней мере остались такими же прекрасными.

– Вы не представляете, как я проклинаю себя за все, что натворила в тот злосчастный день.

– А я, напротив, восхищался вами. Вы просто боролись за то, чего очень хотели.

Выражение ее лица стало суровым.

– К несчастью, это было совсем не то, чего хотел мой муж.

На мгновение она застыла, и он испугался, как бы ей не стало дурно. Неужели прошедшие годы сделали из нее истеричку, склонную к болезненной смене настроений и обморокам?

– Надеюсь, вы позволите выразить вам свои искренние соболезнования по поводу безвременной кончины мистера Фэрчайлда. Когда до меня дошли эти печальные новости, я находился в Верхнем Египте. Я вернулся в Долину Амона, но к тому времени вы уже уехали в Англию.

– Да, я постаралась уехать оттуда как можно быстрее. – Она глубоко вздохнула, и ее лицо еще больше побледнело. – Мне сказали, что потребуется много месяцев, чтобы откопать тело. Я должна была уехать. Мне невыносимо было оставаться там. Ведь это я заставила Йена изменить свои планы. Если бы не я, он был бы жив.

Повисло неловкое молчание, нарушаемое только мурлыканьем кошки. Выражение лица миссис Фэрчайлд смягчилось. Она взяла кошку на руки и крепко прижала ее к себе. Лицо молодой женщины, обрамленное пушистой шерсткой, преобразилось.

– Я давно хотела поблагодарить вас за соболезнования, которые вы мне прислали тогда. Это было очень любезно с вашей стороны.

– Я считаю, что тоже в какой-то мере виноват в том, что произошло. Если бы там был я, то обратил бы внимание, что крепления стенок недостаточно надежны. Может быть, обвал тоннеля удалось бы предотвратить.

Она резко прервала его:

– Это несчастный случай, и вы ни в чем не виноваты. Я больше не хочу об этом говорить.

«Судя по всему, она уверена, что виновата во всем сама», – подумал он. Поэтому-то она и ходит до сих пор в трауре, и в этом причина ее нездоровой бледности. Эта казнь себя гораздо более жестокая, чем самопожертвование индийских женщин, поднимающихся на погребальный костер вместе со своим усопшим супругом.

– Я рад по крайней мере, что вы не утратили своего интереса к египтологии.

– Что вы имеете в виду? – спросила она резко. – Безусловно, утратила.

– Но ваше присутствие на моей лекции сегодня…

– Уверяю вас, это никак не связано с темой вашего доклада. Мы с сестрой пришли сюда лишь для того, чтобы получить медаль, которой Общество собиралось отметить заслуги моего покойного отца. К сожалению, матушка не смогла присутствовать. Все эти годы я и не помышляла о мумиях и династических гробницах.

Но ее большие серые глаза утверждали обратное.

– Как жаль, что вы отказались от того, чем когда-то с такой страстью занимались.

– Не вижу в этом ничего необычного, мистер Пирс. А сейчас прошу вас извинить меня. Мы с Нефер злоупотребляем вашим вниманием.

Дилан указал на дверь.

– Там все еще неспокойно. Я бы не советовал вам выходить сейчас. Если только вы не хотите посмотреть, как опять во все стороны полетят пух и перья.

Наконец-то на ее лице появилось некое подобие улыбки.

– Это был настоящий скандал, не правда ли?

– Что же вызвало весь этот шум?

Улыбка теперь осветила все ее лицо. Черт возьми, ей следует чаще улыбаться. Глядя на нее сейчас, он представил, как очаровательно она может смеяться.

Теперь она больше похожа на девочку, не хватает только румянца на щеках и более яркого платья. Не может быть, чтобы горе и ощущение вины до конца иссушили ее.

– Одна молодая дама в аудитории имела несчастье надеть шляпку, украшенную тряпичной птичкой, а Нефер так любит охотиться на птиц!

Он усмехнулся:

– Неужели кошка подумала, что она настоящая?

Она рассмеялась. Смех ее был похож на журчание ручья.

– Нефер не такая безмозглая. – С этими словами Шарлотта указала на чучело сокола, стоявшее на каминной полке. – Убей эту птицу! – скомандовала она на чистейшем арабском.

Кошка прыгнула на каминную полку, и ее когти впились в набитое опилками тело птицы. Со злобным рычанием она вонзила свои острые клыки в безжизненные перья.

Дилан рассмеялся, смахнув с глаз выступившие от смеха слезы:

– Разрази меня гром, вам надо было стать дрессировщицей львов в цирке!

Он внимательно посмотрел на нее. Казалось, она была чрезвычайно довольна своей выходкой, совсем как маленькая девочка. Без сомнения, она просто вбила себе в голову, что ей больше пристало изображать безутешную вдову. Но на самом деле под черным траурным платьем скрывалась трепетная женщина.

– Понимаю, как ужасно то, что я сделала. Но эта молодая дама не дала мне услышать из вашей лекции и двух слов.

– И тогда вы натравили на нее кошку, чтобы обеспечить лекции достойный финал.

– Я искренне сожалею об этом. Правда, мне все же удалось расслышать в вашем докладе несколько неточностей, так что, пожалуй, это и к лучшему.

– Что?

Шарлотта кашлянула.

– Я не согласна с вашей интерпретацией находок изделий из полевого шпата. Вы, должно быть, читали последнюю монографию сэра Лайонелла Кола, посвященную его раскопкам в Фивах. Вы можете положиться на мою осведомленность в этом вопросе. Скарабеи и амулеты довольно долго были сферой моих интересов.

Он подошел к ней ближе. На него пахнуло приятным весенним ароматом. Жасмин, определил он.

– Для человека, который совершенно не интересуется египтологией, вы, кажется, слишком хорошо осведомлены о последних теориях.

Она не отступила от него, хотя теперь он стоял к ней так близко, что ее волосы шевелились от его дыхания.

– Хотя я больше не занимаюсь этим вплотную, но не забыла того, что знала раньше.

– Что очень знаменательно.

– Да. – Она наконец отступила назад. – А сейчас мне и в самом деле надо идти.

Ему не хотелось, чтобы она уходила. Внезапно он подумал, что она самая пленительная женщина во всем Лондоне.

– Но за этой дверью все еще находятся разгневанные фурии, которые жаждут вашей крови. Цивилизованному жителю Лондона и в голову не может прийти, что вы просто дрессировали вашу кошку нападать по команде.

– Увы, Лондон ничего не знает ни о моей кошке, ни обо мне.

Нет, он определенно не хочет, чтобы эта необыкновенная женщина лишала его своего общества. Но он уже и так неприлично долго остается с ней взаперти в библиотеке.

Еще немного, и пойдут сплетни.

Он взглянул на Нефер, которая на полу продолжала терзать птицу.

– Я предлагаю вам оставаться здесь до тех пор, пока у толпы не иссякнет жажда крови и все не разойдутся. – Он взглянул на свои карманные часы. – Держу пари, что это произойдет не раньше чем через полчаса.

– Как раз в файф-о-клок? Дилан рассмеялся:

– Да, в самом деле. А мы оба знаем, что англичане никогда не откажутся от своего чая и овсянки по утрам.

– Я и сама не собираюсь их пропускать. – Шарлотта оглядела библиотеку. – Здесь есть еще одна дверь. Уверена, она выходит прямо на улицу. Моя сестра достаточно сообразительна, чтобы самой выбраться отсюда. Так что у меня нет никаких причин оставаться здесь дольше. Благодарю вас за весьма интересную лекцию.

– Вы позволите мне навестить вас на этой неделе? – Слова вырвались у него прежде, чем он осознал, что говорит.

Она посмотрела на него озадаченно.

– Конечно, нет. Я же говорила вам, что больше не интересуюсь археологией. Я веду сейчас довольно уединенную жизнь и не поддерживаю светских знакомств. Всего хорошего,мистер Пирс.

С этими словами Шарлотта направилась к боковой двери, а кошка трусцой последовала за ней.

– Подождите, вам необходимо задержаться еще ненадолго. Вы не можете уйти, не получив медали вашего отца.

Она остановилась.

– Да, я совсем забыла об этом.

– Подождите меня здесь. Я сейчас заберу ее у миссис Румпельман. Вам придется задержаться всего на несколько минут. Ради вашего отца.

Шарлотта подняла на руки кошку, которая тут же громко замурлыкала.

– Что ж, я подожду.

Дилан колебался, стоит ли верить ей. Вполне возможно, что она так же непредсказуема, как и ее египетская кошка.

Он подошел к запертой двери. Шум, кажется, затих, хотя он еще слышал чей-то визгливый голос, причитающий по поводу оцарапанной щеки.

– Я вернусь очень быстро, миссис Фэрчайлд.

В этот момент дождевые тучи за окном рассеялись, бледный луч солнца проник в широкое окно библиотеки. На короткое мгновение он осветил волосы Шарлотты, и они снова превратились в серебряный огонь, который запечатлелся в памяти Дилана. В черном с ног до головы, она стояла выпрямившись, тонкая и стройная, поглаживая кошку по лоснящейся шкурке. Умное животное повернуло к Дилану мордочку и устремило на него неподвижный взгляд своих янтарных глаз. Ему показалось, что на него смотрит ожившее древнее изваяние таинственной богини. Быть может, даже опасной.

– Я мигом вернусь. Она кивнула.

К несчастью, он целых десять минут пытался отыскать миссис Румпельман в толпе. И еще пять минут потребовалось ей, чтобы отыскать, куда запропастилась медаль.

– Кто-нибудь видел мою сестру, миссис Фэрчайлд? – громко произнес кто-то рядом с ним.

Он не разглядел, кому принадлежит голос, и поспешил к библиотеке. Щелкнув ключом в замке, он проскользнул внутрь, чувствуя себя вором, который только что провернул удачное дельце.

– Вот и я, миссис Фэрчайлд. Я принес медаль, как и обещал, хотя должен извиниться, что это заняло так много…

В комнате никого не было.

– Ну что ж. Теперь, боюсь, вам не удастся избежать моего визита, барышня! – в сердцах произнес он. Его голос громко прозвучал в опустевшей библиотеке.

Дилан Пирс был не из тех мужчин, которые позволяют кому-то выскользнуть у него из рук.

Особенно если это женщина – непредсказуемая и загадочная. Такая, как Шарлотта Фэрчайлд.

Глава 4

Сверху раздался такой громкий звук французского рожка, что задребезжали оконные стекла.

Шарлотта выглянула из ванной. Хотя было всего только девять часов, ее брат Майкл уже начал свой утренний урок музыки. Потом за ним непрерывной чередой последуют различные игры, в том числе война с индейцами и битва подушками. Вся эта физическая активность будет происходить на первом этаже, рядом с общей гостиной, где Кэтрин печатала на своей новенькой печатной машинке. Ее сестре взбрело в голову стать внештатным корреспондентом «Газеты свободных женщин», и теперь целыми днями в доме раздается стук ее пишущей машинки.

Еще один душераздирающий звук донесся сверху, и Шарлотта съежилась. Интересно, есть на свете более шумная семейка? Даже слуги в их доме с каким-то ожесточением гремят столовыми приборами и хлопают дверями. Слава Богу, что она не занимается научными исследованиями, потому что только святой мог бы сосредоточиться в том бедламе, который царил в их особняке на Белгрейв-сквер.

Кошка не могла усидеть на месте в продолжение всего урока музыки. Прижав ушки к голове, Нефер запрыгнула на подоконник и спряталась за флаконами из-под духов и горшками с цветами. Шарлотта вздохнула. Честно говоря, она считала, что ее брат занимается музыкой ничем не хуже любого другого двенадцатилетнего подростка, чье сердце целиком и полностью отдано крикету. Правда, она не могла понять, что же он сейчас пытается сыграть на французском рожке – гимн Британии или «Зеленые рукава».

Она погрузилась в теплую пенистую воду, с улыбкой вспоминая, как вчера Нефер разделалась со шляпкой той дамы. Конечно, ей не следовало потворствовать этому. Нужно помнить, что она уже давно не беззаботная девочка, у которой вся жизнь впереди. Но, даже не переставая носить траур, Шарлотта иногда ловила себя на том, что хочет выйти из скорбной роли вдовы.

– Я никогда не должна об этом забывать, – громко произнесла она. – Потому что я никогда не должна забывать своего мужа.

Привычное уныние овладело ею, и она почувствовала умиротворение. Вот такой она и должна быть: скорбной и безутешной. Ей совершенно ни к чему было идти на эту лекцию. Мало того что она касалась египтологии, но ее к тому же читал тот самый человек. Именно ему одному судьбой было предназначено остаться в тоннеле, когда там не выдержал крепеж. Так оно и было бы, если бы не ее вмешательство.

Конечно, это было ужасно – так думать. Мистер Пирс еще меньше, чем Йен, заслуживал быть заживо похороненным в гробнице. Даже если он когда-то и в самом деле подорвал динамитом усыпальницу фараона Тутмоса.

Почему же тогда она чувствует себя обманщицей? Неужели она в самом деле готова предать забвению свою скорбь после двух лет и семи месяцев вдовства? Если это так, значит, она еще более безнравственна, чем подозревала. Просто упрямая, самовлюбленная, легкомысленная дурочка, ничем не лучше тех двух кумушек на вчерашней лекции. И, натравив на них Нефер, она только испортила всю церемонию, посвященную памяти ее отца.

Больше всего ее огорчало, что она получила ни с чем не сравнимое удовольствие от того небольшого отрывка доклада, который ей все-таки удалось услышать. Какое невыразимое наслаждение она испытала, когда Пирс перечислял имена фараонов восемнадцатой династии! Его описания скарабеев заставляли ее сердце биться от возбуждения. Для нее перечисление амулетов и мумий было таким же соблазнительным и ласкающим слух, как сонеты Петрарки. На лекции мистера Пирса она как будто открывала сундучок с сокровищами и разглядывала его великолепное содержимое. Это было то богатство, которым она когда-то владела и которого больше не заслуживает.

И совсем уж не следовало ей разговаривать с человеком, который читал лекцию. К своему стыду, она получила удовольствие от их беседы в библиотеке. Ей сейчас редко случалось видеть молодых мужчин. Кроме воспитателей и инструкторов Майкла и духовных лиц, которые руководили ее благотворительным фондом, ее окружение состояло в основном из женщин. Но Дилан Пирс был настоящим мужчиной. С его лица еще не сошел загар Египта. Этот мужественный и уверенный в успехе человек странно смотрелся в мрачном дождливом Лондоне – совсем как Игла Клеопатры – обелиск на набережной Королевы Виктории.

Шарлотта сжала в кулаке пахнущую жасмином мочалку, поливая ароматной пеной свои обнаженные руки. У него хорошие глаза, они ей понравились. Правда, она не смогла бы с уверенностью сказать, какого они цвета, голубые или карие, но это были веселые глаза. Трепетные и все время меняющиеся – как и вообще этот человек.

– Отцу бы он понравился, – пробормотала она.

Сэр Реджинальд наверняка бы одобрил его методику раскопок. Судя по доходящим до нее сведениям, за два прошедших года Пирс стал респектабельным археологом. Теперь о нем отзывались как о кропотливом, рассудительном ученом, который с таким же рвением защищает историческую ценность древних памятников, с каким раньше разрушал их ради своего обогащения. Конечно, ей было приятно, что он так переменился. Египет устал от расхитителей гробниц и охотников за сокровищами. Интересно, что же именно заставило его так разительно перемениться?

Дверь ванной комнаты со стуком отворилась. Нефер от неожиданности спрыгнула с подоконника, перевернув цветочный горшок. Оказалось, что кошку испугала веснушчатая девушка.

– Простите, мэм, но леди Маргарет просит вас спуститься вниз, – произнесла служанка запыхавшись. – И вам надо поторопиться.

– Что-то случилось, Лори? – Шарлотта вышла из ванны и позволила служанке накинуть на нее купальную простыню. – Что, бабуля опять приковала себя к номеру десять на Даунинг-стрит?

– Нет, мэм. – Девушка досуха вытерла ее плечи небольшим полотенцем. – Гораздо интереснее – к вам посетитель, молодой мужчина, мистер Пирс.

Шарлотту как будто окатили холодной водой. – Кто?!

– Мистер Пирс, такой высоченный рыжий парень. Выговор у него как у валлийца, это точно. Он сейчас внизу, в передней гостиной. Кажется, он тоже откапывает мумии, совсем как ваш покойный батюшка. Леди Маргарет и ваша сестрица ужасно обрадовались, когда его увидели, несмотря на то что он заявился в такую рань. – Лори вытащила из шкафа кашемировый халат. – Не сказать, что я их осуждаю. Уж больше двух лет прошло, как мистер Фэрчайлд умер, и пора бы молодым джентльменам снова начать вокруг вас крутиться, если вы хотите знать мое мнение.

– Более неуместное рассуждение трудно придумать. Служанка подтолкнула Шарлотту к спальне.

– Я только повторяю то, что все вокруг твердят. Даже мастер Майкл.

– Мастер Майкл еще не вырос из коротких штанишек. У него не может быть никаких мнений, к которым стоит прислушиваться, еще по крайней мере лет пять. Послушай, Лори… Ты сейчас спустишься вниз и скажешь матушке, что я не могу сегодня принимать посетителей. – Она присела на кровать. – Скажи ей, что у меня раскалывается голова. В самом деле, я только что почувствовала, что у меня страшно болит голова.

Лори взялась за дверную ручку.

– Простите, мэм, но леди Маргарет сказала, что, если вы не спуститесь через десять минут, она пошлет за вами Рэнделла, чтобы тот привел вас силой.

– Она не посмеет!

Рэнделл был дворецким. В нем было примерно семь футов росту; это был молчаливый, отличающийся невиданной силой, но добрейший член их семейства, до глубины души преданный ее матери. Если Маргарет Грейнджер прикажет ему переплыть Ла-Манш, он не задумываясь бросится в воду со скал в Дувре.

– И вы не сомневайтесь, она так и сделает. Она ждет не дождется, когда вы наконец перестанете прятаться от людей. А сейчас этот молодой человек пришел выразить вам свое почтение, и она ни перед чем не остановится и заставит вас спуститься вниз.

Шарлотта затянула кушак халата, обдумывая сложившееся положение. Если она совсем откажется спуститься вниз, это может показаться странным, как будто она боится встретиться с Диланом Пирсом. Без сомнения, она и не думает его бояться. Вчера вечером она уже разговаривала с ним наедине.

«И тебе это очень понравилось», – укорила она себя. Она испытала от этого разговора гораздо больше удовольствия, чем положено вдове. Конечно, ей было интересно побеседовать со специалистом-египтологом. Это естественно. Больше двух лет она не позволяла себе этого.

Вышколенная горничная уже вытащила из ящика комода чулки, нижние юбки пенились в ее проворных руках.

– Я слышу, Рэнделл уже шаркает по лестнице. Если вы не поспешите одеться, этот верзила снесет вас в гостиную в одном белье.

– Что же делать, придется одеваться. – Шарлотта поднялась с кровати и развязала поясок халата. – Я надену свое черное шелковое платье.

Лори нахмурилась:

– Почему вы не хотите надеть что-нибудь повеселее? На прошлой неделе я выгладила ваше узорчатое лиловое платье.

– Черное шелковое, пожалуйста.

– А еще есть платье цвета чайной розы. Оно будет очень вам к лицу, мэм.

Шарлотта покачала головой:

– Я не имею права носить ничего, кроме черного. Вспомни ее величество королеву.

– Но вы-то не королева, – пробормотала девушка. Да, она действительно не королева Виктория, но она тоже вдова. И если ее величество носит траур все сорок лет вдовства, значит, Шарлотта тоже должна. К тому же королева не виновата в смерти принца Альберта. Шарлотта не должна обманывать себя и забывать, что она своими руками подтолкнула мужа к гибели. И никто не сможет заставить ее забыть это.


Дилан пытался вспомнить, когда он чувствовал себя настолько не в своей тарелке, как сейчас. Пожалуй, это было четыре года назад, когда на него напали уличные воришки в Порт-Саиде. Поэтому он испытал настоящую благодарность к Шарлотте Фэрчайлд, когда она наконец соблаговолила спуститься. Он был бы рад, если бы его визит прошел незамеченным матерью и сестрой Шарлотты, потому что любопытные женщины устроили ему допрос почище инспекторов Скотланд-Ярда.

Не успел он выпить и одной чашки чая, как леди Маргарет выудила у него все подробности его семейной истории и родословной. Он уже рассказал ей, какое у него образование, а также поделился своим мнением по вопросу всеобщего избирательного права. А когда леди Маргарет на минутку замолкла, чтобы перевести дух, ее младшая дочь Кэтрин взялась критиковать опасные заблуждения по поводу представительства в палате лордов. Ни та ни другая не обратили особенного внимания на медаль Общества любителей древностей, ради которой он, собственно, и пришел.

Их пулеметные расспросы продолжалась, но Дилан все же умудрялся украдкой бросать взгляды на Шарлотту. И должен был признаться самому себе, что ему доставляло удовольствие смотреть на нее.

Этим утром она выглядела не такой изнуренной и хрупкой, как вчера. Ее щеки даже покрывал легкий румянец. И хотя в просторной гостиной он сидел от нее довольно далеко, до него все же долетал хмельной запах жасмина. Этот пьянящий аромат совершенно не вязался с ее черным платьем – ничто, ни украшение, ни кружевная отделка, не скрашивало мрачности ее наряда. Его придирчивый взгляд, однако, заметил сбившийся локон и влажные завитки волос на затылке. Может быть, перед тем как спуститься, она принимала ванну? Он представил себе Шарлотту обнаженной, лежащей в ароматной ванне с благоухающей жасмином пеной… Это видение заставило его смущенно усмехнуться.

– Так почему же вы до сих пор не женаты, мистер Пирс? – спрашивала между тем леди Маргарет.

Дилан чуть не подавился тартинкой с крыжовенным джемом.

– Простите?

– Матушка, ну что вы, в самом деле! – Шарлотта бросила на главу семейства неодобрительный взгляд. – Из всех возможных вопросов вы выбрали самый неуместный.

Леди Маргарет не обратила на нее ни малейшего внимания.

– Этот вопрос всегда задают женщины, которым давно перевалило за двадцать. Почему нашего гостя надо ограждать от любопытства такой пожилой дамы, как я?

– Вовсе не пожилой, – вставил Дилан, надеясь увести разговор в другое, более безопасное русло.

В самом деле, несмотря на седые волосы и немного расплывшуюся фигуру, леди Маргарет была довольно привлекательной женщиной. Наверное, ей еще нет и пятидесяти. Правда, он отметил про себя, что она выглядела бы гораздо привлекательнее, если бы не нарядилась в пышные шаровары цвета морской волны. Пожалуй, в молодости она была такая же, как ее младшая дочь, Кэтрин: такая же пышущая здоровьем брюнетка с большими выразительными карими глазами. Он недоумевал, в кого у Шарлотты Фэрчайлд ее поразительного оттенка волосы.

– Оставьте ваши комплименты для дам, которые на них реагируют. Я уже вышла из этого возраста. – Леди Маргарет одарила его милой улыбкой. – Думаю, дурная слава, которую вы заработали благодаря своим переводам стихов, обеспечила вам в Лондоне толпы поклонниц. И каждая из них жаждет стать миссис Пирс.

– Какие там толпы! Может быть, их всего дюжина или две. – Он подмигнул ей. – И сомневаюсь, что они мечтают именно о свадьбе.

Дилан рассмеялся, а вместе с ним и леди Маргарет. Шарлотта даже не улыбнулась. Интересно, она оскорблена этой двусмысленностью или просто ей скучно?

– Я сейчас пишу статью о браке для «Газетт», – заявила Кэтрин. – Это важный шаг как для женщины, так и для мужчины. Но после свадьбы все меняется. Мужчины несут бремени бесконечного чадорождения. – Она вздохнула. – Равнодушные грубые животные.

Может быть, как раз сейчас надо предложить Грейнджерам попробовать их собственную горькую пилюлю.

– Но, мисс Грейнджер, а как же удовольствие?

– Удовольствие?

– От воспроизведения потомства. Кэтрин слегка порозовела.

– Да, надо признать, что с процессом чадорождения связано некоторое физическое наслаждение.

– Да, безусловно. – Ее мать послала ему еще одну улыбку. – Безусловно, мистер Пирс большой авторитет в этом вопросе.

Он снова чуть не подавился тартинкой. – Я?

– Я читала ваши переводы «Песен раджи». Какая разнузданная безнравственность! Я держу ее под замком, чтобы она не попалась на глаза Майклу.

– Я не знала, что у нас есть эта книга. – Голос Кэтрин звучал обиженно.

– Я дам тебе почитать лишь перед твоей первой брачной ночью, дорогая, да и то если ты когда-нибудь соберешься выйти замуж. – Леди Маргарет покачала головой. – В этих вещах с арабами никто не сравнится. Эти удивительные позиции…

– Мама… – оборвала ее Шарлотта.

– Мне это нужно не для того, чтобы подготовиться к замужеству, – сказала Кэтрин.

Ее мать пожала плечами:

– То же самое всегда говорила Шарлотта. И я ей верила, пока в один прекрасный день не получила от нее телеграмму из Египта, которую она уже подписала как миссис Фэрчайлд. – Она вздохнула. – У меня даже не было времени сделать оглашение в церкви. Они обвенчались в Каире в конце полевого сезона. Какое-то стремительное ухаживание. Не сватовство, а пустынный смерч.

Дилан перевел взгляд на Шарлотту. Та уставилась в потолок и была явно смущена. Он не мог представить себе Шарлотту Фэрчайлд, потерявшую голову от любви или от страсти. Знают ли невинные девушки разницу между этими понятиями? Он почувствовал внезапный приступ ревности к молодому египтологу, который был ее первым возлюбленным, который познакомил ее со страстью. В любви Шарлотта, наверное, похожа на стремительный и горячий пустынный ураган.

– Ну, так почему же вы никогда не были женаты, мистер Пирс? – Леди Маргарет невозможно было сбить с толку.

– Женитьба всегда казалась мне делом вкуса, вроде овсянки или оливок. А я терпеть не могу ни оливки, ни овсянку. – Он улыбнулся, чтобы немного смягчить колкость своих слов. – Так что, надеюсь, мне удастся до конца моих дней избегать ответственности.

– Я много слышала о ваших приключениях в Египте, мистер Пирс. Просто удивительно, что египетские власти вас не арестовали.

– Мама, мистер Пирс – наш гость, – заметила Шарлотта.

– Что ты имеешь в виду? Должна признаться, что мне понравились его стихи. А рассказы о его пикантных приключениях могут тоже составить целую книгу. Меня они занимали долгое время. Особенно слухи относительно его романтической эскапады на вершину Великой пирамиды. – Она наклонилась вперед и шутливо шлепнула его по колену. – Я провела большую часть своей жизни, отстаивая право на подобные вещи, мистер Пирс, поэтому, пожалуйста, извините меня за то, что я получаю удовольствие от всех этих сплетен.

Он усмехнулся, выслушав эту тираду.

– Ваше право получать удовольствие тем способом, который для вас наиболее удобен, леди Маргарет. Для вас это – сплетни, для меня – ирландское виски.

– Мне кажется, что сомнительная репутация мистера Пирса, не слишком подходящая тема для вежливой светской беседы.

Он был поражен, услышав в голосе Шарлотты насмешку.

– Миссис Фэрчайлд, смею вас уверить, что некоторые «подвиги», которые мне приписывают, весьма преувеличены.

Она посмотрела на него взглядом прокурора.

– Что ж, разве неправда, что вы подорвали динамитом гробницу Тутмоса?

Он возблагодарил Бога, что она не вспомнила какой-нибудь более непристойный эпизод.

– Я не единственный археолог, который пользовался такими варварскими методами.

– Да, к несчастью, это так. Но это вряд ли извиняет умышленное разрушение памятников культуры. – Она откинулась в кресле, скрестив руки на груди.

– Шарлотта так же серьезно относится к египтологии, как мы с матушкой – к политике, – пояснила Кэтрин.

– Я это заметил. – Вглядываясь в загадочную молодую вдову, Дилан ломал себе голову, что же все-таки заставило его нанести ей визит. Не похоже, чтобы она проявляла по отношению к нему какой-то интерес. Кроме того, он опасался, что его прошлая приверженность к динамиту как методу археологических исследований всегда будет маячить между ними. И все же он находил ее привлекательной.

– Единственное, что Шарлотту когда-либо интересовало, – это археология, – добавила леди Маргарет. – Совсем как ее отца. Они оба помешаны на мумиях, просто два сапога пара. Она часами просиживает у себя наверху, прочитывая от корки до корки каждую новую монографию о Египте.

– Это неправда, – запротестовала Шарлотта. – У меня очень много времени уходит на благотворительную деятельность. Я не могу его тратить на чтение монографий. Мне кажется, давно пора спросить мистера Пирса, почему он пришел с визитом в такое необычное время.

– Он принес медаль… – начала было Кэтрин.

– Я пришел, чтобы повидать вас, миссис Фэрчайлд, – перебил ее Дилан. Час, проведенный в обществе дам семейства Грейнджер, отбил у него всякую охоту обходить острые углы, даже просто соблюдать правила приличия.

Шарлотта широко раскрыла глаза от изумления.

– Я же вам говорила, матушка, – произнесла Кэтрин шепотом. – Медаль – это просто предлог.

Дилан с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться, так его рассмешило выражение лица Шарлотты.

– Наша беседа вчера вечером была слишком краткой, миссис Фэрчайлд. А между тем меня очень заинтересовали ваши замечания относительно неточностей, которые вы заметили в моей лекции.

– Это было невежливо с моей стороны. Мне не следовало делать вам замечания.

– Не обижайтесь, – вмешалась сестра. – Шарлотта исправляла даже бумаги отца.

– Я не обижаюсь. Напротив, мне бы хотелось услышать все ваши замечания. Я высоко ценю вас как эксперта по амулетам и династическим скарабеям, миссис Фэрчайлд.

Откуда-то сверху донесся вопль. Дилан в тревоге посмотрел на потолок.

– У Майкла закончился урок музыки. – Леди Маргарет с гордостью улыбнулась. – Моего сына исключили из школы. Поэтому он проводит каждое утро, упражняясь в игре на французском рожке.

– Кажется, особенного таланта у него нет, – вставила Кэтрин. – Но его учитель музыки утверждает, что энергия, которую он тратит, играя на рожке, поможет ему справляться с его просыпающимися мужскими чувствами. Правда, Майклу всего двенадцать, и ему больше негде их проявлять. – При этих словах она взглянула на мать. – По крайней мере я так думаю, что негде.

Шарлотта снова откинулась на спинку кресла и закрыла лицо руками.

У Дилана было такое чувство, будто он смотрит какую-то абсурдную пьесу, которую разыгрывают перед ним в этой гостиной с панелями красного дерева, заставленной изысканной мебелью, украшенной подушечками с бахромой и восточными ковриками. Главными действующими лицами были респектабельная мать семейства в невозможных шароварах, юная брюнетка с испачканными чернилами пальцами и сероглазая леди, затянутая в черное траурное платье. Он засомневался, в самом ли деле у него была столь уж веская причина нанести визит этому семейству.

Кэтрин чихнула.

– Так. Наверное, твоя кошка опять проскочила в гостиную.

– Возможно, я неудачно выбрал время для визита. – Дилан огляделся вокруг, но не увидел уже знакомой ему уроженки пустыни.

– Молодой человек, вы зарекомендовали себя как уважаемый специалист по археологии Египта, – сказала леди Маргарет. – Это означает, что вам всегда будут рады в доме сэра Реджинальда Грейнджера. Даже если вы не сможете придумать другого повода для визита, беседа об археологии в любой день доставит большое удовольствие Шарлотте. Не верьте моей дочери, когда она уверяет, что потеряла интерес к Египту. Ее книжный шкаф просто ломится от монографий и высушенных останков древних существ.

Кэтрин снова чихнула.

– Одно из них – мумия крысы. Наша служанка упала в обморок, когда она попала ей под руку.

Шарлотта встала.

– Мистер Пирс, мне кажется, вам стоит уйти. – Она сделала жест в сторону прихожей. – Мой брат вот-вот спустится. Если вы останетесь еще на минуту, он вас заставит организовывать экспедицию на индейскую территорию, и вы потеряете два-три часа.

Леди Маргарет тоже поднялась.

– Хорошо, что ты напомнила мне, дорогая. Я тоже не должна пропускать своих утренних занятий с Майклом. – Она протянула Дилану руку. – Поэтому я в таком костюме, мистер Пирс. Мне бы не хотелось, чтобы вы посчитали, что в нашей семье отсутствует чувство социальной разборчивости.

– Не беспокойтесь. – Он склонился над ее рукой, напоминая себе, что Маргарет Грейнджер не только вдова видного ученого, но и дочь графа.

Кэтрин поднялась следом за матерью.

– Я и так надолго оторвалась от своей работы над статьей. Было очень приятно поговорить с вами, мистер Пирс. Приходите еще.

Не успел он глазом моргнуть, как женщины уже скрылись за дверью. В отдалении послышались приглушенные расстоянием крики мальчика. Затем, мгновение спустя, сбоку раздался стук пишущей машинки.

– У вас необыкновенная семья, миссис Фэрчайлд, – произнес он наконец.

– Скажите спасибо, что здесь нет тетушки Хейзл и дядюшки Луи. – По выражению лица Шарлотты он понял, что в этом случае он живым бы отсюда не выбрался.

– Я думаю, можно их приберечь для следующего визита. – Он прокашлялся. – Послушайте, я прошу у вас прощения за то, что пришел в столь ранний час, но дело в том, что весь предстоящий день я буду занят в Коллекции.

– Да, я слышала, что на вас возложили обязанности по размещению экспонатов. Я была удивлена, когда узнала, что Коллвил попросил вас возглавить выставку, посвященную Долине Амона.

– Говоря по правде, я приложил немало усилий, чтобы добиться этого назначения. Это исключительное место, и его давно бы следовало представить на обозрение публики. – «И я бы таким образом получил возможность покаяться в причастности к смерти Йена Фэрчайлда», – добавил про себя Дилан. Прошло почти три года, а он каждый раз испытывает острое чувство вины, когда появляется на раскопках в Долине.

– С этим я согласна. – Шарлотта немного помолча-ла. – Хотя ваше назначение несколько меня удивляет.

– Удивляет или шокирует? – Дилан был задет ее очевидно невысоким мнением о его способностях.

– Вы, кажется, обладаете определенными способностями. Я не хочу обидеть вас. – Она глубоко вздохнула. – Но Колвилл еще не пришел к определенному решению, кого он собирается назначить директором музея. Если выставка пройдет хорошо, возможно, он предложит эту должность вам.

Дилан рассмеялся:

– Так, значит, вы думаете, что у меня есть скрытые мотивы?

– Меня совсем не интересуют ваши мотивы. Все, о чем я беспокоюсь, так это чтобы на выставке была правдиво отражена роль моего отца. – Она казалась расстроенной. – Со времени гибели Йена раскопки на участке были прекращены; находки, которые мы с таким трудом много лет откапывали, пылятся, запакованные, в Египте.

– Больше не пылятся. Мы уже получили четыре партии багажа из Каира, а остальные прибудут в течение ближайшего месяца.

– Что ж, я рада это слышать. Очень рада. – Ее глаза наполнились слезами. – Прошлое принадлежит нам в такой же степени, что и будущее. Его нельзя оставлять под спудом. Я только хочу, чтобы… – Ее голос сорвался.

– Чтобы археологи снова начали раскопки в Долине Амона? – докончил он за нее. Дилан был тронут таким неожиданным проявлением эмоций.

Шарлотта кивнула.

– Возможно, в один прекрасный день они возобновятся. – Он шагнул к ней ближе. Еще дюйм, и он смог бы дотронуться рукой до завитков волос на шее. Если бы только посмел.

– Может быть, этим займетесь вы? – тихо спросила она.

– И вы не будете возражать?

– Честно говоря, не знаю. – На лице ее промелькнула улыбка.

Ему нравилось, как она улыбается. Это было похоже на восход солнца в пустыне.

– Я уже не пользуюсь такой дурной репутацией, как раньше. Никаких восхождений на вершину Великой пирамиды, никакого динамита. Я стал таким же респектабельным, как архиепископ Кентерберийский. – Он не смог удержаться и нежно поправил выбившуюся серебристую прядь ее волос.

Шарлотта отпрянула назад.

– Вы действительно приехали сюда, чтобы побеседовать о скарабеях?

– Конечно. – На самом деле еще пять минут назад ему это и в голову не приходило, но теперь это был отличный повод приходить без приглашения. – Доктор Роджерс, специалист Коллекции по скарабеям, решил принять предложение, которое ему сделали из Берлинского музея. Он поставил нас в довольно затруднительное положение.

– Да, я слышала об этом. – Она подошла к буфету и позвонила в один из медных колокольчиков, которые стояли в ряд на полированной поверхности.

В дверях появилась веснушчатая горничная.

– Дождь почти перестал, Лори. Принеси мою шляпку и поводок. – Она повернулась к Дилану: – Я думаю, мы можем немного пройтись по скверу. Свежий воздух вернет вам душевное равновесие. Полчаса в обществе моей семейки достаточно, чтобы почувствовать себя как после бури у мыса Горн.

Он оглядел гостиную.

– Разве у вас есть собака?

– О нет. С тех пор как терьер съел прирученную мышку Майкла, он и близко к дому не подпускает собак. Правда, не желает заводить и новых мышей.

– Тогда зачем вам поводок?

– Для кошки, конечно. Я никуда не выхожу без Нефер. Она ужасно расстроится, если ее оставят дома одну.

Несколько диссонирующих нот, донесшихся от стоявшего в гостиной фортепьяно, прервали их разговор. Оглянувшись, Дилан успел заметить кошку, которая прыгнула на клавиши. Громко мурлыкая, Нефер дошла до конца клавиатуры, перескочила на спинку дивана, а потом перепрыгнула к Дилану на плечо.

От неожиданности он покачнулся.

– А этот котик разве не мог съесть мышку вашего брата?

– Конечно, нет! – Она посмотрела на него с таким выражением, как будто он заподозрил Нефер в людоедстве.

Кошка повернула голову в одну сторону, потом в другую и наконец в упор уставилась на Дилана.

– Ради всего святого, миссис Фэрчайлд, мне, кажется, действительно пора немного проветриться.

Глава 5

Английская леди и африканская кошка представляли собой весьма колоритную пару.

Дилан время от времени украдкой посматривал на обеих своих спутниц. Ни кошка, ни ее хозяйка, казалось, не замечали моросящего дождя. В самом начале прогулки Шарлотта произнесла несколько ничего не значащих слов по поводу холодного июля и теперь хранила молчание, разглядывая кусты гортензии, мимо которых они проходили. О его присутствии она как будто забыла.

– Я вижу, вы совсем не боитесь дождя, – сказал наконец Дилан, смахивая со щек дождевые капли. – Жаль, что никто из нас не догадался захватить зонтик.

– Я боюсь совсем не дождя. А вот этого. – Она указала на ровный ряд аккуратно оштукатуренных домиков.

– Простите? – Дилан был озадачен, его взгляд скользнул вдоль старинных фасадов Белгрейв-сквер.

– Всего сотню лет назад мы были бы здесь в опасности. – Она нахмурилась. – А теперь Белгрейв-сквер стал таким безопасным, таким обычным…

– И это вас огорчает?

– Конечно! Вообразите, какой захватывающей могла бы стать наша прогулка через площадь хотя бы в прошлом столетии. Вокруг петушиные бои, травля быков. Тут и там сражаются до смертельного исхода дуэлянты. Разбойники с большой дороги и карманные воры прячутся в садиках, окружающих рынок. И надо всем этим высится кровавый мост.

Он посмотрел туда, куда она указывала.

– В тысяча семьсот двадцать восьмом году на этом мосту нашли какого-то паренька. Его убили прямо там. У него были отрублены пять пальцев, половины лица вообще не было. И горло тоже было перерезано.

Ему показалось, что она это рассказывает с видимым удовольствием.

– А теперь на Белгрейв-сквер безопасно, как в бакалейной лавке, – продолжала она. – Лондон стал каким-то скучным и банальным.

– Уверяю вас, что и в Лондоне достаточно притонов, в которых какая-нибудь кровожадная англичанка могла бы получить удовольствие…

– Не притворяйтесь, что не поняли меня. У меня нет никакого желания близко знакомиться с вооруженными до зубов бандитами. Просто я бы не возражала, если бы со мной разок-другой случилось что-нибудь непредвиденное.

– А мой утренний визит считается? – Он улыбнулся ей и был вознагражден ответной улыбкой.

– Что-то вроде этого. Большое вам спасибо. Они некоторое время дружелюбно шли рядом.

– Прожив столько лет в Африке, вы, должно быть, хорошо меня понимаете. – Она вздохнула. – Ни тебе песчаных бурь, ни наводнений. И ни одной кобры или скорпиона. Все такое обыкновенное и скучное.

Он посмотрел вниз, на кошку в драгоценном ошейнике, рысью поспешающую за ними. Она казалась воплощением безмятежности.

– Не думаю, что кошка из Египта, которая бегает в ошейнике из настоящих рубинов, – обычное зрелище для Лондона. Я встречал спаниелей, которые гораздо больше вашей кошки возмущались, когда на них надевали ошейник.

Нефер остановилась, дожидаясь, пока с грохотом проедет омнибус.

Шарлотта пожала плечами:

– В Каире я как-то видела пашу, который вел на поводке двух взрослых леопардов.

– Но это Египет. В окрестностях Белгрейв-сквер ваша кошка выглядит так же неуместно, как верблюд или кобра. – Он сделал паузу. – Или вы.

– Надеюсь, вы не хотите сказать, что я похожа на кобру?

– Безусловно, но мне кажется, что вы могли бы принести не меньшее беспокойство.

Он хотел пошутить, но увидел, что улыбка ее поблекла.

– Мне об этом говорили и раньше.

Она ускорила шаг, ее изящные черные туфли громко стучали по мостовой. Он поспешил за ней.

– Почему вам кажется, что я здесь не на месте? – спросила она.

Он сначала хотел было отшутиться, но понял, что она говорит серьезно.

– Знаете, вы мне напомнили финиковую пальму в кадке, которую я много лет тому назад видел в Брайтоне, в оранжерее. На первый взгляд дерево выглядело прекрасно. Оно, казалось, процветает в своем новом доме, защищенное стеклянной крышей. За ним ухаживают, поливают и подкармливают удобрениями. Но когда я подошел поближе, то стало ясно, что кора потрескалась и выглядит нездоровой, листья тонкие и блеклые. Финиковая пальма дюйм за дюймом засыхала, погибала, как человек, который уснул в снегу.

Шарлотта внезапно остановилась.

– Финиковая пальма должна жить в пустыне, миссис Фэрчайлд. – Он слегка коснулся ее плеча. – Уверен, что и вы тоже.

Когда она наконец посмотрела на него, он снова поразился, какие необыкновенные у нее глаза. И какие печальные.

– Да, я скучаю по пустыне. Иногда тоска становится такой невыносимой, что… – Голос ее сорвался, она глубоко вздохнула, прежде чем продолжила: – Я скучаю по Нилу. Темза – просто жалкий грязный ручеек.

– Тогда поезжайте обратно. Каждый месяц контора Кука организует не меньше двенадцати туров по Египту.

– Я не туристка! – произнесла она резко. Он пожал плечами:

– В таком случае напишите в египетское Общество любителей древностей. Попросите генерального директора, чтобы вас приняли на работу в Каирский музей. Там знают, какой у вас богатый опыт, и, я уверен, будут рады принять вашу помощь. Но, пожалуйста, не оставайтесь там, где ваши таланты никому не нужны, где вы не испытываете от жизни никакой радости. Если ваше сердце стремится в Египет, поезжайте туда, дорогая моя. Иначе вы в конце концов засохнете, как та финиковая пальма.

– Я никогда туда не вернусь, мистер Пирс. Эта часть моей жизни завершена. Я благодарна судьбе, что она даровала мне столько счастливых лет в Египте.

Говоря это, Шарлотта выглядела такой несчастной, что казалась ему похожей на воробья, порхающего во влажных ветвях над их головами. Она и в самом деле была здесь не на месте – с ее пронзительными глазами, самоуверенной походкой, не боящаяся опасности и тайн.

Подобно ему, она, должно быть, всегда чувствовала себя лишней в стране, где родилась. Потому что Уэльс тоже никогда не трогал его сердца. Его всегда страстно влекла к себе Африка.

– Этап вашей жизни, связанный с Египтом, быть может, и завершен, миссис Фэрчайлд, но жизнь еще не закончилась. Вы слишком молоды, чтобы окончательно рвать связи с миром. Кроме того, ваш муж вряд ли одобрил бы, что вы убиваетесь по нему так долго. Не одобрил бы, если бы заботился о вас и желал вам счастья.

Казалось, ей не понравилось направление, которое принял их разговор.

– Я даже не понимаю, зачем мы разговариваем с вами об этих вещах. Я думала, вы хотите задать мне какие-то вопросы о скарабеях, которые будут экспонироваться на выставке.

– Ах да, выставка. Должен сказать, что Каирский музей поступил очень великодушно. Египетская администрация оставила за собой совсем немного экспонатов из Долины Амона, поэтому большинство находок, сделанных вами и вашим отцом, будут представлены на выставке. Надеюсь, она откроется в октябре.

– Жаль, что придется ждать так долго.

Они снова пошли по дорожке. Нефер семенила впереди, натягивая поводок.

– Это будет дурной тон, если выставку смонтируют слишком быстро.

Она смахнула каплю дождя, упавшую ей на нос.

– Вы, должно быть, неправильно меня поняли. Публика уверена, что это место проклято. Сначала умер отец, потом Йен. И этот печальный случай, который произошел с нашим первым прорабом.

Он кивнул:

– Да, с тех пор Коллвилы стали суеверны, как цыгане. Уверен, что слухи о древнем проклятии очень мешают нормальной работе. Я слышал, что устроить выставку экспонатов из Долины Амона их уговорил астролог. И он же порекомендовал нанять меня в качестве куратора. – Дилан рассмеялся. – Козерог в созвездии Овна, при растущей луне, или что-то вроде этого. Колвиллы обожают все это, что бы это ни значило.

– В самом деле, их уговорил семейный хиромант.

– Правда? Откуда вы это знаете? Шарлотта улыбнулась:

– Тетушка Хейзл умеет гадать по руке, а иногда даже составляет гороскопы. Она очень популярна в высшем свете.

– Мне следовало бы это знать. А дядюшка Луи тоже приложил к этому руку?

– Нет, но уверена, что он еще этим займется. Дядюшка Луи никогда не допустит, чтобы его оставили в стороне от такого важного события. – Шарлотта потянула носом воздух, когда они проходили мимо роскошного розового куста. – Я так рада, что вас назначили курировать выставку.

– Я думал, вы по-прежнему считаете меня расхитителем гробниц.

– Да, раньше я так и думала. Но сведения, которые я получала последнее время из Египта, указывают на то, что вы переменились. – Она внимательно посмотрела на него. – Ведь это на самом деле так? Или вы все еще целыми днями кутите и напиваетесь до умопомрачения?

– Я никогда не отвечаю на подобные вопросы, даже если слышу их от моей матушки.

– Я имею право знать, насколько вы подходите на эту должность.

– Если я не ошибаюсь, вас нет в списке жертвователей Коллекции Колвилла.

– Да, но я несу ответственность за материалы Коллекции. Вы – специалист, которому поручено подготовить экспозицию. Мы много лет работали не покладая рук, раскапывая эти сокровища. И если ваше пьянство будет угрожать успеху выставки, тогда…

– Миссис Фэрчайлд, все эти годы я напивался очень умеренно. – Он насмешливо поднял брови. – Чего нельзя сказать о вас.

Шарлотта от удивления раскрыла рот.

– Простите?

– В своей жизни я совершил немало сумасбродств, – продолжал он, – но скакать в одиночку по пустыне на двугорбой кляче в самый солнцепек, при этом напившись как сапожник, – даже мне это не под силу.

– Я не напивалась, – произнесла она натянуто.

– Вы просто ничего не помните, моя дорогая. Если бы меня не оказалось рядом, чтобы дотащить вас до Долины, сейчас ваши побелевшие косточки растащили бы по пустыне дикие звери.

– Просто не могу поверить, что лекцию о трезвом образе жизни мне читает юбочник и пьяница.

– Еще одно подобное выражение нежности, и я могу обидеться.

– Не понимаю, чему тут обижаться. В Египте вы разорили десятки раскопок, соблазнили сотню женщин. Император Нерон, пожалуй, был меньшим развратником.

Дилан рассмеялся:

– Если бы хоть половина этих историй была правдой…

– Но вы же не будете отрицать, что именно вы совершили нечто аморальное с женщиной на вершине Великой пирамиды?

– Она по крайней мере была трезвой. – Он понизил голос до шепота: – Надеюсь, теперь вы напиваетесь, предварительно тщательно заперев двери, Шарлотта. Англичане невысокого мнения о вдовах, балующихся виски.

– Довольно! – Она явно сдерживалась, чтобы не рассмеяться. – И я что-то не помню, чтобы разрешала называть меня по имени.

– Да, такого позволения вы не давали, но у нас, юбочников и пьяниц, такие манеры.

Она разразилась хохотом.

– Ну, теперь мы квиты и, думаю, можем доверять друг другу.

– Вы в самом деле мне доверяете? – Он был изумлен тем, насколько, оказывается, хотел завоевать ее доверие.

Шарлотта долго на него смотрела, ничего не отвечая.

– Да.

Но видимо, она была не настолько уверена в себе, чтобы выдержать его взгляд дольше. Интересно, почувствовала ли она его жадный интерес к ней? Она казалась прямой и резкой, но при этом все время ставила его в тупик. Разговаривая с Шарлоттой Фэрчайлд, он каждый раз будто пробирался по неисследованной местности; она таила в себе опасности и неизмеримые возможности. Как жаль, что сейчас она совершенно трезвая! Тогда у него был бы шанс снова затащить ее на верблюда или в поджидающую за углом карету.

Неожиданно прогремел гром, поднялся ветер, кустарники вдоль аллеи зашелестели.

Дилан поднял воротник.

– Не хотите ли вернуться домой? Ведь у нас нет зонта…

– Я никогда не пользуюсь зонтом. – Она подняла лицо к небу. – Люблю грозу. Во время грозы становится темно и загадочно.

Шипящий сполох осветил зловещее утреннее небо.

– А молнии? Надеюсь, к молниям это не относится? Шарлотта прикрыла глаза, видимо, наслаждаясь разлитой в воздухе опасностью.

– О, конечно, молнии – это тоже прекрасно.

– Ну а какого вы мнения насчет жареных египетских кошек?

Нефер пыталась отряхнуть свою мокрую шкурку и скорбно мяукала.

– О, я совсем забыла о Нефер. Мне совсем не хочется, чтобы ее убило молнией.

Из черных низких туч потоками хлынул дождь. Шарлотта указала на широкий козырек над крыльцом ближайшего дома.

Пирс подхватил кошку и схватил Шарлотту за руку.

– Бежим! – крикнул он.

Как только они укрылись под сенью козырька, Шарлотта прокомментировала:

– Совсем как во время разлива Нила.

– Нам, кажется, самой судьбой предопределено встречаться в исключительных обстоятельствах. Два года назад мы стояли по колено в песке. Теперь мы едва не утонули посредине Белгрейв-сквер. Не удивлюсь, если в следующую нашу встречу мы окончательно разгневаем инфернальные силы.

Она сильно сжала пальцы, так что они хрустнули.

– Я называла вас тогда Дилли, не так ли? – Что?

– Кое-какие детали, упомянутые вами только что, напомнили мне наш разговор в пустыне. Правда, до сих пор не могу вспомнить большую часть нашей беседы…

– Это меня не удивляет.

Она не обратила внимания на его слова.

– Я тогда называла вас Дилли и мистер Лев. Почему я это делала?

Снова сверкнула молния, осветив всю площадь. Нефер выгнуласпину, шерсть у нее поднялась дыбом от страха.

– Джентльмен вряд ли бы об этом напомнил.

– Да, правда. Зато я это сделаю. Помнится, вы так назвали меня три или четыре раза.

Ее лицо выразило напряжение мысли.

– Я совершенно точно помню, что сэр Томас Хэйверс говорил, что Львом вас назвали египтяне.

– Он мог бы назвать еще несколько прозвищ, которыми сам меня наградил. Он так и не простил мне, что я первым обнаружил гробницу фараона Джосера.

– Но почему все-таки вас называли Львом?

– Вы не должны выпытывать у меня некоторые секреты, Шарлотта.

Она кивнула, как будто решила сдать некоторые позиции.

– Я не возражаю, чтобы вы называли меня Шарлоттой. Между коллегами не должно быть лишних церемоний. Коль скоро мы будем работать вместе, лучше избегать формальностей.

– Работать вместе?

Она не ответила на его вопрос. Ее внимание привлекла промокшая фигура, которая торопливо пересекала площадь.

– Я не могу в это поверить… Этого не может быть! Шарлотта вышла из-под навеса.

– Ахмед, неужели это ты? Что ты делаешь в Лондоне? Мужчина, вздрогнув, завертел головой.

– Так вот вы где! Ну и доставили же вы мне хлопот, миссис Фэрчайлд. Я спешу к вашей матушке, чтобы предостеречь вас от большой беды, пока еще не поздно.

– Но почему вы здесь?

Вместо ответа он ткнул пальцем в кошку, которая терлась о мокрую юбку Шарлотты.

– Значит, это правда. Вы забрали кошку с собой. – Он закрыл глаза. – И проклятие тоже.

Шарлотта не смогла сдержать улыбки. Спустя два с половиной года упрямый прораб по-прежнему распространял вокруг себя уныние и обреченность, совсем как ветхозаветный пророк. Он был одет в европейское платье, но его усы топорщились и манеры остались прежними. Впрочем, его фамильярность была Шарлотте даже симпатична, потому что была связана с самыми счастливыми годами ее жизни. Ахмед снова вернул ее в Египет.

– Ну что ты, Ахмед! Ты же образованный человек. Здесь не существует таких вещей, как проклятия.

Пирс тоже вышел из-под навеса и встал с ней рядом.

– Я бы так не говорил. Он когда-нибудь пробовал английскую кухню?

– Тише, – сказала Шарлотта, подавляя смешок.

– Значит, вы считаете, что проклятие – это просто шутка? – Ахмед осуждающе покачал головой. – Если бы это у меня погибли отец и муж, я бы до конца жизни перестал смеяться.

Настроение Шарлотты сразу же переменилось.

– Зачем вы искали меня?

– Я выехал в Англию тотчас же, как только узнал эти ужасающие новости. Сколько вас, англичан, ни предупреждай, вы все равно все делаете по-своему. И каждый раз призываете несчастье на нашу голову.

– Кто этот человек? – Пирс шагнул вперед, загораживая ее от Ахмеда. Но Шарлотта оттолкнула его в сторону. Ей не нужна защита, особенно от их бывшего прораба.

– Дилан, это Ахмед Вартан. Он был нашим мастером-прорабом в Долине Амона. Ахмед, это…

– Я знаю. Это Пирс. Еще один европеец, который хочет разграбить и осквернить Долину Амона.

– Мне очень жаль, но вынужден разочаровать вас, – сказал Дилан. – Я никогда не работал в Долине. Меня наняли только для того, чтобы разобрать материалы, которые были там обнаружены.

– Да. Вы выставите мертвых и все их погребальные принадлежности для обозрения неверующих, чтобы они глазели на то, что должно быть скрыто от людских глаз. Или вы думаете, что можно безнаказанно выставлять наши секреты перед любопытной британской публикой? Несчастья, которые уже произошли в Долине, доказывают, что наши мертвые хотят, чтобы их оставили в покое. – Ахмед махнул рукой.

– Ахмед, долго ли вы еще будете в Лондоне? Гордый турок ничего не ответил, но его темные глаза под широкими бровями выражали неодобрение.

– Если вы не желаете быть вежливым, мистер Вартан, тогда предлагаю вам избавить нас от вашего общества, – услышала Шарлотта голос Дилана, в котором на сей раз звучали стальные нотки.

Ахмед выглянул из-под своего зонта. В этот момент над их головами раздался гром.

– На вас лежит проклятие, миссис Фэрчайлд. Вы прокляты, как ваш отец и как ваш муж.

Шарлотта почувствовала, как ее сердце бешено заколотилось.

– Мой отец умер от лихорадки. Вы это знаете не хуже меня.

– Он был проклят и наказан лихорадкой, потому что он посягнул на то, что не принадлежало ни ему, ни любому другому европейцу. Теперь я это знаю точно. Никто из нас не осмелится больше ступить в Долину Амона.

– Достаточно, Вартан, – сказал Пирс.

– Она знает, что это правда! – Турок ткнул пальцем в Шарлотту. – Она была там, когда ее муж был засыпан в гробнице. Она знает, что богиня Бастет послала своего вестника предупредить ее и мистера Фэрчайлда, чтобы они убирались оттуда. Я предупреждаю вас, что если вы не откажетесь от затеи с выставкой, эту женщину не спасет даже ее египетская кошка, которую она ни на минуту не отпускает от себя.

Как будто понимая, что речь идет о ней, Нефер зашипела и выгнула спину.

– Пожалуйста, уходите, Ахмед, – сказала Шарлотта. – Вы только расстраиваете Нефер. Она может напасть на вас в любой момент.

Ахмед отступил назад. Его глаза расширились от страха, когда он увидел, что кошка оскалила зубы.

– Я предупредил вас. Это все, что я мог сделать для вас, миссис Фэрчайлд. Я только хочу предостеречь вас от опасности. Больше я ничего не могу сделать.

Он резко повернулся и поспешил прочь.

– И этот мошенник работал у вас мастером-прорабом? – Пирс увел Шарлотту под крышу, хотя они настолько промокли, что в этом уже не было смысла. – Я бы отдал его на растерзание шакалам.

– Ахмед был отличным мастером, по крайней мере пока мы раскапывали стелы и папирусные свитки. Я не замечала за ним никакого суеверия до тех пор, пока мы не обнаружили гробницу, которую охраняла богиня Бастет.

– Ну-ну, не стоит так расстраиваться из-за того, что он тут наговорил.

– Я привыкла к его ворчанию за годы совместной работы. Но каждый раз мне очень больно, когда я вспоминаю о смерти отца и Йена.

Внезапно Шарлотта почувствовала сильный страх. Но она не должна поддаваться ему, как это произошло с Ахмедом. Она не хочет больше бояться: не хочет бояться говорить о Египте, о прошлом, о своем прошлом и о прошлом фараонов. Она не хочет больше бояться жизни. Даже если где-то в глубине ее души и таится страх.

– Я рада, что вы пришли к нам сегодня с визитом, Дилан.

Он с удивлением посмотрел на нее. Ему было странно слышать, что она с такой легкостью назвала его по имени.

– И я решила согласиться быть вашим консультантом по амулетам и скарабеям. В самом деле, я готова работать в Коллекции шесть дней в неделю, до тех пор пока выставка не откроется.

– Простите, – Дилан потряс головой, словно отгоняя наваждение, – я не совсем вас понимаю.

Может быть, это гром на нее так подействовал?

– Вы предложили мне работу эксперта по амулетам и скарабеям, – сказала она громко. – Я согласна. Ваши специалисты по скарабеям могут возвращаться в Берлин. Вам нужна помощь в подготовке находок из Долины Амона к выставке. Наилучшим выходом из положения будет, если этим займусь я. – Он по-прежнему ничего не отвечал, поэтому она наклонилась к нему ближе. – Ведь вы для этого пришли к нам сегодня утром, не так ли?

– О, да-да. Безусловно. Но послушайте, вам совсем необязательно самой приходить в музей. Я мог бы приходить к вам домой всякий раз, когда у меня возникнут какие-то вопросы.

– Чепуха. В археологии ничего нельзя делать наполовину. К тому же я сама хочу принимать в этом участие. В конце концов, если я помогу вам с подготовкой выставки, это будет лучший способ отдать дань памяти моему отцу и Йену.

Ее решение было рискованным, но впервые за эти два с половиной года она ощутила, что чувство вины, гнетущее ее сердце, ослабело. Она чувствовала себя полной сил и необыкновенной энергии. Это состояние было знакомо ей по Египту: там она каждое утро испытывала радость жизни в тот момент, когда солнце поднималось над пустыней. Значит, ее решение правильное.

Дилан не верил своим ушам.

– Но вы были так настроены против возвращения в археологию. Я и не мечтал, что вы согласитесь…

– Я хочу это сделать, – твердо произнесла она. – Мне это необходимо.

Облегченно вздохнув, он вывел ее на улицу, совсем позабыв о том, что дождь еще не кончился. Шарлотта заботливо взяла Нефер на руки. Если молния в нее все-таки попадет, тогда пусть она убьет их обеих.

Шарлотта тронула Дилана за руку, и он повернулся к ней.

– Уже во второй раз вы оказались добры ко мне. Первый раз тогда, в Египте, когда я умоляла вас отдать мне Долину Амона. А теперь вы даете мне возможность воздать должное памяти моего отца и мужа. Вы снова дарите мне Египет. Я чувствую себя грешницей, которая не может больше бороться с искушением.

– Если вы не хотите, чтобы вас искушали… – начал было он.

Но Шарлотта покачала головой:

– Я уже продала свою душу. Теперь я точно это знаю. Когда дело касается Египта, я теряю всякое соображение. Вы думаете, это ужасно, правда?

Под хлещущим дождем она смотрела ему в глаза. Они были темно-голубые, а взгляд был смелый и решительный.

– Должен признаться, что я тоже иногда не в ладах со здравым смыслом, Шарлотта. Так что мы друг друга стоим.

Он пожал ее руку. Это неожиданное пожатие застало ее врасплох, она задохнулась от охватившего ее жара.

Они пошли дальше, как будто между ними ничего не произошло, кроме вежливой беседы. Однако он не выпустил ее руки. И ей не приходило в голову высвободить свою руку.

Почему? Ей нравился Дилан Пирс. И даже больше – она доверяла ему. От него пахло какой-то экзотической туалетной водой. Запах напоминал апельсины и теплое летнее утро. Она представила, что они идут не по Белгрейв-сквер, а вдоль скал, окружающих Долину Амона. В небесах высоко стоит солнце и прожигает насквозь тонкую бумажную ткань на ее плечах. Она увидела, как они вместе, рука об руку, направляются к колоннам храма, смеясь и говоря что-то друг другу. Два счастливых служителя пустыни, единые в своей страсти к ее великому прошлому. В своем воображении Шарлотта прямо смотрела в его голубые глаза, глаза, которые никогда ни в чем ее не обвинят.

Глаза, полные любви.

Ее нога угодила в грязь, она споткнулась и пришла в себя. Неужели она настолько забылась? Краткая прогулка с Диланом Пирсом по дождливым лондонским улицам – и она совсем потеряла голову. Чем она лучше тех дурочек, которые вчера заполнили половину лекционного зала? Это была плата за то, что она все эти годы избегала общества молодых людей. В результате возбуждение охватило ее от одного прикосновения мужской руки. Шарлотта покраснела от стыда.

В это мгновение с оглушающим, раздирающим уши треском в стоящее неподалеку дерево ударила молния. Огромная ветка упала на землю всего в ярде от них.

Дилан схватил Шарлотту за талию и отпрыгнул назад. У нее перехватило дыхание, она крепко прижалась к нему. Испуганная Нефер спрыгнула на землю.

Шарлотта и Дилан ошеломленно уставились на дымящееся дерево.

– Оказывается, и на Белгрейв-сквер случаются сюрпризы, – сказал наконец Дилан.

Она была с ним согласна. Но ее волнение не имело никакого отношения к молнии.

Глава 6

Шарлотта внимательно разглядывала амулет.

Он был выточен из твердого серпентина, и ей было легко определить время его изготовления. Шарлотта вынесла амулет на свет, вспоминая тот день, когда отец откопал его в пустыне.

Улыбнувшись, она положила амулет обратно в лоток. Интересно, принес ли этот специфический амулет счастье своему обладателю? Наверное, до этого было далеко, если судить по тем мужчинам, которых она знала. Правда, она была близка всего лишь с одним мужчиной – своим мужем. Йен никогда не испытывал сомнений ни в своих мужских достоинствах, ни в способности доставить жене удовольствие в постели.

Действительно, это было единственное, что, казалось, совсем не заботило Йена, – чувства, которые он к ней испытывал.

Однако день слишком хорош, чтобы попусту тратить его на грустные воспоминания, решила она. С той ужасной грозы, которая застала их с Диланом на Белгрейв-сквер, прошло уже пять недель, и все это время стояла удивительная погода. Каждый день начинался ярким золотистым утром, который затем плавно переходил в теплый полдень. По небу лениво ползли великолепные пышные облака, подгоняемые ласковым ветерком.

Чтобы не лишать себя удовольствия наслаждаться такой редкой в Англии погодой, Дилан предложил Шарлотте проводить часть дня во внутреннем дворике, прилегающем к помещению Коллекции. Он уверил ее, что там лучше освещение. Она была вынуждена согласиться, что вряд ли где в Лондоне найдется такой райский уголок. Над головой светило по-летнему жаркое солнце, а она ходила по прохладной брусчатке, которой был вымощен дворик, среди разложенных на земле лотков с египетскими амулетами.

Сегодня днем было так тепло, что Шарлотта просто запарилась в своем черном шелковом костюме. Она как можно выше закатала рукава, но все еще не решалась снять хотя бы одну нижнюю юбку. Будь жив отец, он давно бы заставил ее переодеться – работа на солнцепеке в черном платье делает человека отвратительно раздражительным и к тому же быстро утомляет.

Но Шарлотта не замечала за собой раздражительности с тех пор, как начала работать с Диланом в Коллекции Колвилла.

– Я совсем потеряла стыд, – пробормотала она. До чего она дошла – вместо того чтобы предаваться скорби, играется с этими изысканными вещицами!

Шарлотта взяла в руки другой амулет – искусно выточенного аметистового сокола – и приложила его к щеке.

– Просите бога Осириса, чтобы он помог вам разобраться со всеми этими экспонатами?

У фонтана в центре внутреннего дворика стоял Дилан. Его штаны и рубашка были покрыты пылью. Она удивилась, что не слышала, как он вошел сюда, даже просто не почувствовала его присутствия. Этот странный человек обычно возмущал все вокруг себя, как морской ураган, врывающийся на сушу.

– Это Хорас, бог-сокол, – поправила она его. – Он защищает от темных сил – и в этой жизни, и в будущей.

Он приподнял брови:

– Без сомнения, сейчас вы соображаете, как бы сунуть парочку таких амулетов себе за корсаж. Сувенир на память, чтобы он напоминал вам о прелестях работы со мной.

Она оглядела разложенные около нее сокровища.

– Просто не верится, что вокруг меня в самом деле такое количество магических амулетов.

– Вы сами как счастливый талисман для Коллекции. Кстати, помнится, тогда в Египте у вас на шее был надет зеленый фаянсовый амулет. Где он сейчас?

Холодок пробежал у нее по спине, несмотря на то что вся она взмокла от жары.

– Я его кое-кому отдала.

Он присвистнул: – Отдали свою удачу, неужели? Должно быть, этому человеку грозили изрядные неприятности.

Выражение лица Дилана было веселым, он казался спокойным и счастливым. Зачем объяснять ему сейчас, что она надела амулет на шею своего мужа за несколько минут до того, как он встретил свою смерть?..

– Я больше не верю в счастливые амулеты. – Она положила аметистового сокола обратно на лоток.

– Какое святотатство! Будьте осторожны, Шарлотта, не то эта птичка организует вам парочку стихийных бедствий. – Дилан присел рядом с ней на корточки и взял в руки фигурку золотого гиппопотама. – Вы знаете, египтяне опасались бегемотов. Боялись их больше, чем змей и скорпионов. Так что не слишком сердите этого бегемотика.

Она взяла амулет из рук Дилана.

– Это Тоэрис, богиня. Вы и сами могли бы это знать, если бы только уделяли амулетам чуть больше внимания, чем своим пыльным папирусным свиткам.

– Вы просто ревнуете, я могу читать иероглифы быстрее вас.

– А древние египтяне приписывали зловещие свойства только богам, олицетворяющим мужское начало, – продолжала она, не обращая внимания на его поддразнивание. – А богинь всегда считали добрыми и справедливыми, какими в действительности и являются женщины.

Как раз в этот момент проснулась Нефер и громко мяукнула. Они одновременно посмотрели в сторону солнечных часов, в тени которых лежала, развалившись, любимица Шарлотты.

– Вот, даже Нефер со мной согласна.

– Конечно. – Он указал на лотки с амулетами: – Вы скоро закончите их разбирать?

Она кивнула:

– Большинство материалов, которые откопали мой отец и я, уже были занесены в каталог. Мне не терпится поскорее разобрать последние ящики из Египта. То, что мы выкопали вместе с Йеном, еще толком не описано.

Дилан брал амулеты, вертя их в руках и разглядывая на солнце.

– В них находятся результаты раскопок, сделанных в течение двух сезонов. Ящики должны прийти со дня на день, и я уверен, что моя команда экспертов очень пригодится для этого случая. К тому же у меня есть секретное оружие.

– Это я? – спросила она, шутя только наполовину. Он указал на Нефер, которая снова вытянулась в тени и прикрыла глаза:

– И она. Священное животное, которое великодушно защищает нас.

Шарлотта серьезно кивнула:

– Много раз мне казалось, что она как будто наблюдает за нами. Может быть, я слишком много времени провела в пустыне, когда была совсем маленькой. Тогда я очень верила, что магия – дело самое обыкновенное. В просторах пустыни мне это кажется в порядке вещей. Но здесь, в Лондоне… – Ее голос замер.

– Может быть, наша память и есть самая настоящая магия, – в тон ей произнес Дилан.

Он сжал ее плечи, и она вспомнила, как он обнял ее тогда, во время грозы. Она уверяла себя, что это все из-за грозы, из-за сполохов молний и оттого, что перед ней снова возникла перспектива работать египтологом, – от этого она так разволновалась тогда. Но сейчас Дилан стоял очень близко, и когда он внезапно прикоснулся к ней, когда открыто посмотрел ей в глаза, она снова почувствовала, как сердце застучало у нее в груди. Это было возбуждение женщины, которая откликается на безмолвный вызов очаровательного мужчины.

Это было нечто большее, чем просто физическое влечение к нему. Ей нравилось, как он с юмором разговаривал с ее матерью и сестрой, когда приходил к ним на Белгрейв-сквер с визитами. Он даже выжил после утренней схватки с Майклом. Ей нравилось, как ласково он разговаривает с Нефер и иногда громко, по-детски смеется. Она любила, когда он с уважением слушал ее, как будто она говорила что-то необыкновенно важное. Йен – да упокоит Господь его душу! – слишком часто бывал с ней откровенно груб. А иногда ей даже казалось, что от него исходила угроза. Она не могла представить, чтобы Дилан Пирс мог угрожать какой-либо женщине. Или мужчине…

– Миссис Фэрчайлд, это вы?

Шарлотта испуганно оглянулась и увидела сэра Томаса Хэйверса, который стоял у входа во внутренний дворик. Дилан помог ей подняться.

– Сэр Томас? Я думала, вы в Египте. Он нахмурился, вертя в руках шляпу:

– Я пересек Ла-Манш вчера вечером. Мчался в Лондон сломя голову.

Шарлотта и Дилан обменялись взглядами. Пожилой джентльмен казался возбужденным: его лысая голова блестела от пота, морщинистое лицо было болезненно-желтым и со странным выражением. Она могла поклясться, что сердце его ходуном ходит под тонкой тканью пиджака.

– Случилось что-то ужасное, сэр Томас? – спросил Дилан.

– Да, кое-что случилось. Я передумал насчет предстоящей выставки. Я всегда считал, что Колвиллам не следовало ее проводить. Еще в прошлом году я говорил им об этом. – Он вынул из кармана носовой платок и стал вытирать лысину. – В Долине Амона погибло слишком много людей. Выставлять все эти материалы так скоро после их смерти – значит проявлять неуважение к их памяти. – Голос его дрожал.

– Вам не было никакой необходимости ездить в Египет. – Дилан проводил сэра Томаса до железной скамьи, стоявшей в тени. – Хьюз и музейные хранители в Каире могли бы самостоятельно справиться с упаковкой ящиков.

– Будто я мог допустить, чтобы эти варвары дотрагивались до ценнейших экспонатов! Что же касается Хьюза, то он в основном работал в Англии. Бедняга даже не умеет говорить по-арабски. Если бы я не помогал им, таможенники в Александрии задержали бы груз еще на несколько недель. Нет, я должен был поехать. Я был обязан это сделать ради сэра Реджинальда. – Старик бросил на Шарлотту обвиняющий взгляд. – И ради вашего покойного мужа, сударыня.

Неужели симпатия, которую она испытывает к Дилану, так очевидна для всех? Шарлотта опустила глаза. Она вдова, не прошло и трех лет, как погиб ее муж. А она здесь веселится в обществе другого мужчины-археолога с репутацией развратника. Она счастлива, рассматривает амулеты и скарабеев и собирается выставлять на всеобщее обозрение как раз те материалы, из-за которых погиб ее муж.

У нее закружилась голова. Йен был бы жив сейчас, если бы она не встала на пути Дилана Пирса, когда тот хотел выкупить их лицензию на раскопки. Она своими руками убила собственного мужа, это так же верно, как если бы она проткнула его шпагой. А теперь она готова пожинать плоды его работы.

– Что случилось, Шарлотта? – Дилан отошел от сэра Томаса и теперь смотрел на нее. – У вас такой вид, будто вы сейчас упадете в обморок.

– Нет-нет, просто я слишком много времени провела на солнце. Я давно не работала на солнцепеке. Да я уже почти закончила каталог амулетов. – Она попыталась улыбнуться. – Я, пожалуй, пойду внутрь и посижу где-нибудь в холодке. В Ассирийской галерее, наверное. Там самое прохладное место во всем музее.

Когда она проходила мимо сэра Томаса, у того был такой вид, что Шарлотту передернуло.

– Надеюсь, мы увидимся позже, – пробормотала она, довольная, что ей удалось сбежать под прохладные своды музея.

Однако в дверях она задержалась.

– Ради всего святого, что делает здесь эта женщина? – спросил сэр Томас.

У Шарлотты перехватило дыхание; она была потрясена яростью, прозвучавшей в его голосе.

– Шарлотта Фэрчайлд – высокоэрудированный специалист-египтолог. – Голос Дилана звучал не менее грозно. – Почему бы ей не работать здесь?

– Потому что, если бы не она, мой друг и коллега сейчас был бы жив!

Шарлотта громко вскрикнула.

– Не смейте говорить об этом, иначе вы переполните чашу моего терпения!

– Значит, этого не избежать. Я не желаю, чтобы нога миссис Фэрчайлд ступала в этот музей. Она виновата в смерти своего мужа, и больше никаких разговоров на эту тему.

Она не слышала, что ответил Дилан. Зажав уши, она бросилась бежать по галереям.


Дилан уже много лет не приходил в такую ярость. А вид Шарлотты, стремительно убегающей по примыкающей к внутреннему дворику галерее, и спешащей за ней Нефер только подлил масла в огонь.

– Йен Фэрчайлд погиб в завале. Скорее всего он не проверил надежность подпорок туннеля, прежде чем спускаться для исследований. Только его самого можно винить в том, что произошло.

– Как вы смеете?! – Голос пожилого мужчины дрожал. – Йен был прекрасным археологом, достаточно квалифицированным, чтобы предпринять все меры предосторожности. Нет, гробница все равно рухнула бы, независимо от того, сколько подпорок там было бы еще поставлено. Но Йена там не было бы, если бы в дело не вмешалась его жена.

– Если вам обязательно надо кого-то обвинить, вы можете с таким же успехом обвинить в смерти Йена Фэрчайлда и меня. В конце концов именно я расторг соглашение о покупке участка.

– Да, но только после того, как эта упрямая самка отговорила вас от этой сделки. Что она такое сделала, чтобы уговорить вас? Наверное, пустила в ход слезы? Или, может быть, предложила вам себя в качестве выкупа, как ваши каирские танцовщицы?

– Держите себя в руках!

– Время меня достаточно потрепало, мне теперь ни к чему стремиться быть джентльменом. Она пыталась совратить вас, не правда ли? Вы же были совсем одни там, в пустыне. Да к тому же она была пьяна.

– Да, но зато я был трезв! – Дилан заставил себя вспомнить, что сэру Томасу почти семьдесят. Будь на его месте любой другой мужчина, он уже давно бы заткнул ему глотку.

– Вы так уверены в этом?

– Не хотелось бы доставлять вам удовольствия, но вот уже три года я выпиваю не больше двух рюмок ликера за один раз. Если вы уверены в обратном, значит, вы так же заблуждаетесь на мой счет, как и в отношении Шарлотты.

Сэр Томас еще больше нахмурился:

– Ах вот как, уже и Шарлотта? Я заметил, что и вас она называет Диланом. Можно вообразить, какие нежности вы проявляете друг к другу, когда никого нет поблизости.

– Мне кажется, у вас слишком буйная фантазия. Вам стоит дать отдых вашему воспаленному воображению.

– Только после того, как я получу от вас заверение, что миссис Фэрчайлд больше не появится на территорию музея.

Дилан скрестил руки на груди.

– Она приходит сюда каждый день. Так будет продолжаться и впредь.

– Я пожалуюсь Колвиллам и посоветую им прикрыть этот балаган.

Дилан в ответ пожал плечами:

– Делайте что хотите. Но Колвиллы суеверные люди и близко к сердцу принимают все, что им говорит их астролог. Они и шагу не ступят без ее совета.

– Неужели?

– А астролог у них – тетушка Шарлотты. – Дилан не мог сдержать усмешки. – И тетушка Хейзл непременно заставит Колвиллов поверить, что ее любимая племянница и я – обязательное условие успеха выставки.

– Астролог! – Старик скривил губы и стал до смешного похож на страдающего барсука. – Так вот, значит, каким образом вы получили свое назначение. Я просто не мог поверить, когда получил в Каире телеграмму, где говорилось, что вам поручили руководить выставкой.

Бедный Хьюз чуть не тронулся умом. Он имел достаточно оснований надеяться на эту должность, ведь тема выставки относится к его компетенции.

– Меня не интересует Хьюз. – Дилан успел проработать с Барнабасом Хыозом всего пару недель, прежде чем ассистент уехал в Каир. Этого хватило, чтобы двое мужчин почувствовали друг к другу сильнейшую неприязнь. – Очевидно, отзывы о моей работе в качестве археолога произвели на Колвиллов большее впечатление.

– Да, но сначала вы постарались произвести впечатление на читающую в небесах тетушку-хиромантку. Может быть, вы и ее соблазнили, как племянницу, чтобы получить эту работу? Неужели у вас совсем нет стыда?

– Оставляю весь свой стыд вам, сэр Томас.

– Следовало бы его одолжить Шарлотте Фэрчайлд. Сначала она убивает своего мужа, а теперь…

– Я уже сказал: довольно! – Дилан поднялся.

– Она превратит вас и всю эту Коллекцию в абсолютную развалину!

– Если меня не превратили в развалину десять лет развратной и скандальной жизни, я сомневаюсь, что это окажется под силу одной-единственной ученой вдове.

– Вы могли обмануть Колвиллов своим сегодняшним респектабельным положением, но не меня. Я помню те дни, когда у вас на уме не было ничего, кроме золота, виски и шлюх. Я не удивлюсь, если окажется, что вы между развлечениями с женой моего покойного друга приторговываете экспонатами Коллекции на черном рынке.

Дилан сжал зубы.

– Должно быть, вы подхватили в Египте тропическую лихорадку. Только в болезненном бреду можно нести подобную чушь.

– Не стоит опекать меня. Я уже занимался раскопками династических гробниц, когда вы были еще глупым ребенком и бегали без штанов вместе с овцами у себя в грязном Уэльсе.

– Но сейчас я уже не ребенок. Я директор выставки по Долине Амона. Пожалуйста, не забывайте об этом.

Сэр Томас выглядел так, будто только что съел лимон.

– Вы не годитесь даже на то, чтобы подметать заднее крыльцо музея.

– Тогда зачем вы отыскали меня два года назад и умоляли взяться за раскопки в Долине Амона? Мне это до сих пор не дает покоя.

– Тогда я был настолько наивен, что попытался помочь вам. Я надеялся, что подобное предложение сможет сделать приличного ученого из человека, который предпочитает зря тратить время, занимаясь похотливой поэзией и берберийскими девушками. Сейчас мне совершенно очевидно, что я ошибался.

Дилан не собирался поддаваться на провокации старика и вступать с ним в пререкания.

– Где сейчас находятся ящики из Египта? – Возможно, изменение темы разговора предотвратит потасовку, в которой двое мужчин уже готовы были сцепиться, как неразумные школяры.

Сэр Томас с удивлением воззрился на него.

– На вокзале Виктория.

– Мне необходимо сделать распоряжения, чтобы их со всеми возможными предосторожностями доставили сюда. – Дилан взглянул на лотки с амулетами. Полированная поверхность старинных изделий мерцала, освещенная солнцем.

Как только сэр Томас уйдет, ему обязательно нужно будет найти Шарлотту. Он не верил, что она перегрелась на солнце. Это совсем на нее не похоже, ведь она провела большую часть своей жизни в африканской пустыне. Просто этот старый дурак расстроил ее.

– Я вас предупреждаю: эту женщину и на милю нельзя подпускать к материалам из Долины Амона. Она не имеет права прикасаться к ним.

– Надеюсь, вы сами найдете выход, сэр?

– Я расскажу Колвиллам, что на Шарлотте Фэрчайлд лежит проклятие.

Дилан медленно повернулся к сэру Томасу.

– На ком действительно лежит проклятие, так это на вас. Проклятие упрямства.

– Вы только представьте себе, как я могу изложить все дело. – Глаза сэра Томаса загорелись под нависшими седыми бровями. – Живет некая молодая женщина, чей отец таинственным образом умер от лихорадки, причем ее саму лихорадка не коснулась. Их первый мастер-прораб одним не очень прекрасным утром был найден умершим от укуса скорпиона неподалеку от палатки этой молодой дамы. А потом, год спустя, ее муж погибает, засыпанный в пещере, в тот самый день, когда ей самой запретили туда входить. Да, миссис Фэрчайлд кажется очень несчастной – по крайней мере для окружающих ее воздыхателей. Не думаю, что мистер или миссис Колвилл подозревают, что все эти ужасы находятся с ними в такой опасной близости. Держу пари, этого будет достаточно, чтобы перебить выдумки вашей хиромантки Хейзл.

– Отправляйтесь обратно в Египет, сэр Томас. И оставайтесь там. – Дилан, не оборачиваясь, пошел к Римской галерее.

– Я еще сюда вернусь! – прокричал ему вслед сэр Томас. – И когда я здесь появлюсь, эта бесстыжая вдовушка вылетит отсюда, как пробка из бутылки.


Шарлотты не было в Ассирийской галерее. Он не нашел ее и за персидскими статуями. Хорошо, что был понедельник, день, когда Коллекция закрыта для посещения публики.

Он остановился перевести дыхание перед входом в Египетские галереи. Они были отгорожены канатом, потому что там готовилась выставка из Долины Амона.

Солнечный свет, проникапщий через застекленную крышу, отбрасывал яркие блики на огромный саркофаг и базальтовые статуи, стоявшие в галерее. Но самое большое внимание привлекала экспозиция в центре – реконструкция древней гробницы. Дилан подошел к склепу, в котором когда-то была погребена мумия жреца бога Амон-Ра. Когда выставка откроется, эта гробница будет центром экспозиции, и по праву. После того как реконструкция будет завершена, посетители смогут проникнуть по узкому коридору в самое сердце гробницы – туда, где будет лежать мумия в позолоченном саркофаге. Это все было сделано так, чтобы вызвать у посетителей одновременно благоговейный ужас и обычный страх.

Такая выставка могла принести ему известность в кругах египтологов. Дилан на это надеялся. Ему совсем не хотелось, чтобы его запомнили лишь как расхитителя гробниц, алкоголика и любителя скабрезной поэзии.

В нескольких футах от входа в гробницу стояли две колонны из известняка. Сверху их венчала каменная балка, исписанная иероглифами.

Дилан громко прочел надпись, написанную иероглифами на гладко отшлифованном известняке:

– «Остерегайся, жадный человек, дерзающий посягнуть на мертвого жреца. Пусть крокодил будет преследовать тебя по воде, а змея будет гнаться за тобой на суше. Тысячи мучений ты претерпишь, прежде чем дух твой сокрушат твои собственные преступления. И твой обреченный дух никогда не будет допущен в блистающие чертоги Амон-Ра».

Конечно, Дилан не верил в проклятия, по крайней мере в эти. Давно умершие фараоны и жрецы хотели всего лишь защитить от разграбления свои погребальные принадлежности. Но над египтологами и в самом деле тяготело проклятие. Оно заставляло их проникать в прошлое, откапывать и вытаскивать на солнечный свет то, что могло вечно покоиться в песках.

И в этом смысле Шарлотта Фэрчайлд казалась более проклятой, чем все остальные. За эти пять недель она доказала, что может работать без устали. Кажется, она, наоборот, оживала среди этих древних кувшинов, фаянсовых статуэток и неподвижных мумий. Ее лицо уже давно не было бледным, она порхала по музею с такой энергией, что временами Дилан даже боялся, что она от переизбытка энтузиазма разобьет какой-нибудь экспонат. Но ее счастье делало счастливым и его. К тому же каждый день он снова – и снова восхищался ее богатейшей эрудицией.

Дилан был доволен, что Шарлотта согласилась проводить часть дня, разбирая экспонаты на свежем воздухе во внутреннем дворике музея. Ее волосы успели немного выгореть на солнце, а лицо покрылось легким загаром. Шарлотта не принадлежала этому миру, так же как базальтовые статуи и драгоценные лотосы. Она принадлежала Египту. Она была дитя пустыни, и чтобы засверкать всеми своими гранями, ей нужно было солнце и раскаленный песок.

– Я тоже не принадлежу этому миру, – сказал он громко.

– Да, это так! – Голос Шарлотты эхом разлетелся в галерее, напоминавшей пещеру. Откуда-то выскочила Нефер и снова исчезла за фигурой Тота.

– Где вы, Шарлотта?

Она выглянула из-за края позолоченного ящика для мумии.

– Никогда бы не подумал, что вы будете искать защиты у царицы Дендеры. – Он подошел туда, где она сидела, прислонившись к саркофагу. – Если верить древним писцам, она была бесстрашной женщиной, которая построила много храмов для бога Амон-Ра.

Несмотря на то что ее глаза были красными от слез, Шарлотта попыталась улыбнуться.

– Дендера умерла в возрасте двадцати лет, через месяц после того, как вышла замуж за фараона. Бедняжка, наверное, ни разу не была в храме Амона.

– Вот видите, как вы мне необходимы. Если бы вы не обнаружили ошибку, я бы перепутал все династии.

– Единственной вашей ошибкой было то, что вы пустили меня сюда.

Дилан присел рядом с ней на пол.

– Вам не стоит так расстраиваться из-за бредней сэра Томаса. Кстати, что вы успели услышать?

– Мне достаточно и того, что я услышала. – Ее серые глаза снова почернели.

Она казалась такой несчастной и печальной, что он обнял ее. Через мгновение он почувствовал, как Шарлотта обмякла. Он притянул ее к себе, удивляясь, как удобно она устроилась у него в объятиях. Вздрогнув, он осознал вдруг, что мечтал об этом все пять недель их совместной работы.

– Я никогда не видел его в таком состоянии. Сегодня он говорил совершенно невозможные вещи.

Шарлотта глубоко вздохнула.

– Он сказал только то, что я сама себе твержу все эти два с половиной года. Сейчас Йен был бы жив, если бы не я.

– Но это же просто смешно, дорогая моя! – Он уловил аромат жасмина и коснулся губами ее волос. Они были мягкими, как шелк. – Вы не должны винить себя за то, что случилось.

– Если бы я не уговорила вас отказаться от раскопок, обвал в гробнице произошел бы, когда Йен уже плыл бы на корабле, следующем в Портсмут. – Ее голос звучал сейчас еще более подавленно. – И тогда вместо Йена в завале оказались бы вы.

Чувство, которое он уловил в ее голосе, заставило его сердце забиться сильнее. Так, значит, мысль о его смерти была для Шарлотты столь же невыносимой, как и воспоминание о покойном муже.

– Я бы не остался там погребенным заживо.

– Остались бы. Подземелье все равно обвалилось бы, закрыв вам путь наверх, как это случилось с Йеном. – Она вздрогнула, и он еще крепче прижал ее к себе. – Это было так ужасно! Вы просто не представляете, как это было!

– Ш-ш-ш, дорогая моя, не думайте об этом. – Он нежно поцеловал ее в макушку. – В том, что осталось в прошлом, ничего нельзя изменить. Надо просто смириться с этим и жить дальше.

Он приподнял ее подбородок, чтобы посмотреть ей в лицо. Вид ее печальных глаз, так доверчиво глядящих на него, заставил его вздрогнуть. Ему пришлось сдержать себя, чтобы не стиснуть ее в своих объятиях, не впиться в эти восхитительные губы. Другой Дилан в другое время так бы и поступил. Сейчас он не мог воспользоваться беззащитностью Шарлотты, ведь это была не танцовщица с колокольчиками или девчонка с каирской улицы.

Она доверяла ему, считала своим другом и коллегой. Дилан наслаждался тем, что Шарлотта устроилась в его руках, как в гнездышке. Немногие женщины могли так доверять Дилану. Но только подлец с камнем вместо сердца воспользовался бы в такой момент своим преимуществом.

Он снова поцеловал ее в макушку.

– Вы верный друг, Дилан, – прошептала она, и он еще четче осознал, какие преступные мысли роятся у него в голове.

Он немного отодвинулся от нее. Если им суждено остаться хорошими друзьями, между ними должна быть хоть какая-то дистанция.

– Значит, вы должны мне поверить как другу. Если бы я был там в тот ужасный день, я бы ни за что не погиб в завале. – Она начала было возражать, но он протянул ей руку. – Квалифицированный археолог должен знать, когда подземный тоннель не представляет опасности, моя дорогая. Как мне рассказывали, стены обрушились через несколько минут после того, как ваш муж вошел в гробницу. Это означает, что он небрежно подошел к проведению работ, начиная с организации раскопок. Вход даже не был укреплен подпорками.

Шарлотта склонилась к коленям и закрыла лицо руками.

– Вы не должны бросать Йену упреки. Он не может оправдаться перед вами или что-то объяснить. Он мертв.

– Он мертв, но вы-то живы. – Дилан помолчал. – Тем не менее я очень хорошо понимаю, что вы чувствуете. Даже слишком хорошо.

– Пожалуйста, не вините себя за смерть Йена. Ведь это я уговорила вас отказаться от раскопок.

Дилан не был уверен, стоит ли продолжать.

– Я имел в виду не этот случай, даже если и считаю, что мог бы предотвратить несчастье. Мне не дает покоя другой ужасный инцидент, который случился, когда я был в Египте.

– На одном из раскопов?

– Нет, это случилось в Каире три года назад. – Дилан глубоко вздохнул. – Пожар, из-за которого сгорел дотла целый рынок.

На какое-то мгновение он увидел языки пламени и даже почувствовал запах дыма. И как всегда, когда он вспоминал этот случай, в его ушах зазвучали крики людей, метавшихся в огненной ловушке.

– Мы с Йеном были тогда в городе. Я помню. – Шарлотта уставилась в пол, будто не желая встречаться с ним взглядом. – Говорили, что огонь начался, когда вы спьяну ввязались в драку с каким-то танцором.

– Я не был пьян!

Шарлотта даже подпрыгнула, так сильно она удивилась.

– Я не был пьян, – повторил он уже тише. – На самом деле меня даже там не было, когда пожар начался. Мне неинтересно, каких мрачных небылиц вам наговорили про мои похождения. Пьяная драка с танцором! Что за чушь! К пожару это совершенно не относилось!

– Тогда… тогда почему вы говорили, что чувствуете свою вину?

– Я чувствую себя виноватым, потому что три торговца погибли в драке; я чувствую себя виноватым, потому что египетский юноша сильно обгорел и никогда не сможет ходить. – Дилан почувствовал, что его голос начал дрожать, и замолчал. Успокоившись, он продолжил: – Я чувствую себя виноватым, хотя никто не знает, сколько денег я дал семье этого юноши, сколько счетов от докторов я оплатил. Но этот ребенок все равно останется инвалидом, – он закрыл глаза, – и к тому же сильно изуродованным.

Внезапно откуда-то появилась Нефер и стала тереться о его ногу, как бы стараясь его утешить.

– Я все равно чувствую себя виноватым, потому что этот огонь должен был убить меня. Пожар умышленно устроил человек, который желал мне смерти.

– Но кто же хотел вас убить?

– Кое-кто очень похожий на меня самого, – ответил Дилан мрачно. – Такой же охотник за сокровищами, алчущий золота. Человек, который завидовал моей удаче и желал убрать меня с дороги любым способом. И ему это почти удалось. Я как раз ехал на рынок, чтобы встретиться там с торговцем, который перепродавал древности. Но мой возница налетел на верблюда. Это задержало меня почти на целый час. – Он коротко рассмеялся. – Верблюд скончался, чем спас жизнь мне.

– Что же случилось с тем человеком, который хотел убить вас? Кто это был?

– Не знаю. Я никогда не знал его настоящего имени. – Дилан выдавил из себя улыбку. Он ведь хотел только успокоить Шарлотту, а получилось, что она еще больше обеспокоилась. – Это было три года назад… совсем на другом континенте. А сейчас я обычный низкооплачиваемый археолог и не представляю интереса для охотников за сокровищами, которые остались в Египте.

Она посмотрела на него долгим изучающим взглядом.

– Так вот почему вы решили стать честным ученым, не так ли? Из-за людей, которые погибли в огне, и из-за этого изуродованного юноши?

– Лучше сказать по-другому. Я тогда понял, что есть вещи, которых даже золото не в состоянии вернуть. – Он стиснул ее плечо. – Я понял, как ужасно жить с виной в душе, Шарлотта. Это может изменить всю жизнь. Но не давайте своей вине истреблять будущее, не позволяйте ей отнимать у вас последнюю надежду на счастье.

– Вы ничего не понимаете. Я чувствую себя виноватой именно потому, что хочу жить снова. Я хочу вернуться в Египет, в свою любимую Долину Амона. Я хочу откопать ту самую гробницу, которая убила моего мужа. – Она вздохнула. – И если сэр Томас когда-нибудь догадается об этом, он собственными руками бросит меня на погребальный костер.

Она встала, и он тоже быстро поднялся на ноги.

– Вы слишком много времени провели в музее. Здесь все эти статуи и мумии – пленники. Они тоже лишены родного египетского солнца. От этого тоска может поселиться и в самой жизнерадостной душе. – Дилан указал рукой на гробницу, стоящую в центре зала под стеклянной крышей. – А для вас ежедневное лицезрение египетских гробниц – нелегкое испытание.

Она тряхнула головой:

– Я и без древних гробниц каждый день помню о своей вине. К сожалению, у меня хорошая память.

– Значит, вам нужны другие, более веселые воспоминания. Я вас приглашу как-нибудь в оперетту, а потом мы поужинаем в пивной у докеров.

– Так вы думаете, что тарелка жареной рыбы и бокал хорошего вина исцелят мою больную совесть? – Она слабо улыбнулась. – Не помню, когда последний раз ходила в театр, а кроме монографий, я уже давно ничего не читаю.

Дилан поднял брови в притворном ужасе:

– Так вы хотите сказать, что даже не читали моих скандальных стихов?

– Не потому, что не пыталась. Кэтрин нашла матушкин экземпляр «Песен раджи», но не захотела делиться со мной.

– Мне надо подарить вам экземпляр с автографом. Завернутый в коричневую бумагу, конечно. Чтобы никто не начал по углам шептаться о высокоученой миссис Фэрчайлд.

– Боюсь, обо мне и так давно шепчутся. – Шарлотта взглянула вверх, на потемневший стеклянный колпак крыши. – Уже поздно. Мне пора домой.

– Но вы придете завтра, не так ли?

– Да, я приду. Мой последний долг перед Йеном и отцом – сделать выставку, достойную их памяти. И никакие сэры Томасы меня не остановят.

Диланеще долго стоял в галерее, слушая, как ее шаги стихают в отдалении. Он понял, что страдает не только от тоски по Египту и его сокровищам.

Он страдал от страсти к Шарлотте Фэрчайлд.


Сэр Томас не мог поверить, что жене Йена разрешили принимать участие в подготовке выставки. В его время молодые вдовы сидели дома и занимались вышиванием или благотворительными фондами. Правда, он упустил из виду, что урожденные Грейнджеры всегда отличались эксцентричностью – все эти демагоги, журналистки, хиромантки-астрологи. Но такое может присниться только в страшном сне – женщина, вообразившая себя египтологом.

Просто удивительно, что у него не случилось апоплексического удара, когда он увидел, как эта нахальная баба роется в экспонатах, по колено стоя в драгоценнейших амулетах. И еще смеет кокетничать с этим отвратительным подонком Пирсом! Где это только видано?

И этот Пирс выглядит совершенно счастливым. Сэр Томас ожидал увидеть скандального, вульгарного парня, который интересуется только туземками. Однако он сильно переменился. Ну что ж, все это не имеет значения. Больше всего его взбесило присутствие тут этой женщины, которая всегда вмешивается не в свои дела. Ее давно пора убрать отсюда.

Сэр Томас сел в поджидавший его экипаж.

– Шарлотта работает в Коллекции, – сказал он сидевшему внутри пассажиру.

– Что?!

– Она сейчас здесь. Сидят с Пирсом чуть не в обнимку, как голубки, играют в амулеты. Он поручил ей составление каталога материалов, найденных в Долине Амона.

– Вот незадача! А что произойдет, если…

– С нами ничего не произойдет. Пусть только Шарлотта наткнется на что-нибудь, тогда поймет, в чем ее счастье. – Сэр Томас постучал тростью в крышу экипажа. – И это может произойти очень скоро.

Глава 7

Шайка пиратов подкрадывалась к стайке молодых девушек, которые распевали песенку о дожде и теплом лете. Наконец пираты набросились на ничего не подозревающих девушек, что вызвало в публике взрыв смеха.

Однако Дилан больше смотрел на Шарлотту, чем на сцену. Лицо молодой женщины горело от возбуждения и удовольствия. Дилан был рад, что ему удалось достать билеты на вечернее представление, несмотря на то что уличный спекулянт с Дин-стрит запросил за них умопомрачительную сумму.

Сидящий по другую сторону от него Майкл надрывался от смеха.

– Я думал, что ты не любишь оперетту, – шепнул Дилан подростку.

– Вы мне не говорили, что Гилберт и Салливан такие веселые. – Двенадцатилетний мальчик снова зашелся в приступе смеха, увлеченный блестящим представлением оперетты «Пираты из Пензанса».

Дилан откинулся на спинку кресла, чувствуя себя отцом семейства, который вывел своих детишек вечером в театр. Это было непривычное ощущение, однако не лишенное приятности. Если Дилан и жалел поначалу, что пригласил в театр все семейство Шарлотты, то теперь был вознагражден тем, как она по-детски радовалась представлению.

Он снова взглянул на Шарлотту. Она сидела к нему в профиль, который напомнил ему изящную итальянскую камею семнадцатого века. Сегодня вечером Шарлотта отважилась оживить свой обычный черный костюм ниткой жемчуга и украсила гладко зачесанные волосы красивым изящным гребнем. В мерцающем свете газовых рожков ее волосы приобрели тот самый восхитительный лунный оттенок, который так поразил его два года назад в Египте.

Его взгляд медленно скользнул вниз. Хотя она все еще была одета в черное, дорогой шелк платья в совершенстве облегал ее стройную фигуру. Руки до самых запястий обтягивали тугие рукава, а плечи и шею украшала вставка из прозрачной ткани. Если бы он чуть наклонил голову, то мог бы рассмотреть округлость ее груди под прозрачным шифоном. Дилан вспомнил полуобнаженных девушек, исполнявших в Египте танец живота, и решил, что они выглядели не так соблазнительно.

Прикрыв глаза, он глубоко вздохнул. Он твердо знал, что до конца его дней запах жасмина будет напоминать ему эту молодую вдову. Даже несмотря на то что в тесноте театра это изысканное благоухание почти нельзя было различить среди десятков разнообразных парфюмов и запаха газа из светильников на сцене.

– Это просто великолепно, Дилан! Я так рада, что вы сделали нам такой подарок. Я никогда раньше не бывала в оперетте.

Он открыл глаза. Шарлотта наклонилась к нему, так что он мог видеть сладостные округлости сквозь полупрозрачную ткань. Она была довольна, как ребенок.

– А мне казалось, что они поют недостаточно чисто, чтобы удовлетворить высокие требования семейства Грейнджер, – шепнул Дилан ей в ответ.

Она улыбнулась.

До этого момента он видел Шарлотту оживленной, только когда она говорила о династии Рамсесов или когда занималась экспертизой художественной росписи папирусных свитков. Эта женщина провела большую часть своей жизни в Египте и обожала все, с ним связанное. Нельзя сказать, что он не понимал подобной одержимости, но в жизни есть и другие удовольствия, кроме мумий и жуков-скарабеев. Может быть, ее покойный муж не решился объяснить ей это?

Дилан попытался припомнить подробности своей единственной встречи с Йеном Фэрчайлдом. Если говорить честно, воспоминание была окрашено в мрачные тона. Йен Фэрчайлд был в отвратительном настроении, ведь Дилан привез его жену в лагерь в бессознательном состоянии. Тем не менее парень показался ему довольно ограниченным, из того сорта людей, которых не заботит, как проводят время их жены. Больше всего его удивляло, почему вообще Шарлотта вышла за Йена Фэрчайлда. Неужели она действительно влюбилась в него без памяти? Как пустынный ураган, по словам ее матери. Если это так, то почему каждый раз, когда она вспоминала Йена, в ее словах слышалось раскаяние? Казалось, единственное чувство, которое ее связывает с покойным мужем, – это угрызения совести.

Дилан выпрямился, стараясь понять, что же происходит в финале первого действия. Ему хотелось верить, что она не любила своего мужа, по крайней мере не любила его как женщина. Правда, в которой он сам себе не желал признаваться, была такова, что он ревновал ее к Йену Фэрчайлду. Ревновал, что тот разделял с Шарлоттой ложе. Это терзало его даже больше, чем то, что Шарлотта так упорно, можно даже сказать мелодраматически, скорбит о смерти мужа.

Любая из знакомых Дилану женщин наверняка в этом случае пролила бы две-три крокодиловых слезинки, выпила бы стакан вина и посчитала бы, что тем самым выполнила свои скорбные обязанности. Он усмехнулся. Жалость к себе никогда не была ему свойственна, и он не позволит себе раскисать.

Ему нравилась Шарлотта Фэрчайлд. Это была интеллигентная, роскошная, пленительная женщина. Они проработали бок о бок все эти пять недель. Странно, конечно, что она занимает столько места в его мыслях. Из-за нее он отвлекается от подготовки выставки по Долине Амона. Но совершенно ясно, что ей тоже надо отвлечься.

Два дня назад сэр Томас как вихрь ворвался в галереи музея. Увидев Шарлотту, он тут же принялся обвинять ее в смерти мужа. Дилану просто повезло, что как раз сейчас его любимые Гилберт и Салливан ставятся на сцене Новой королевской оперетты. Веселая интрига, которую разыгрывали перед ними начинающий пират Фредерик, дочки генерала Стенли и хитрая служанка пиратов Руфь, – именно то лекарство, которое способно поднять настроение и заставить смотреть на окружающий мир не так мрачно. Как бы в подтверждение его мыслей, артисты на сцене принялись отплясывать комический танец. Король пиратов размахивал огромным флагом, на котором ухмылялся Веселый Роджер. Хор исполнял куплеты про некоего «доктора богословия». Наконец прозвучал звонок к спуску занавеса, который был еле слышен из-за криков «бис» и восторженных аплодисментов.

Когда в зале уже зажигались огни, леди Маргарет крикнула:

– Браво!

– Это восхитительно, – сказала Кэтрин, которая в вышитой светлой блузке и темной юбке была похожа на школьницу. – Особенно мне понравилось, как они высмеяли чрезмерную женскую скромность.

– Да, в самом деле, – искренне согласился с ней Дилан. Леди Маргарет поднялась, разглаживая складки на своем модном голубом платье.

– Я много лет не была в оперетте. Думаю, нам стоит чаще ходить на постановки Гилберта и Салливана. – Она взяла Дилана за локоть. – Хочу снова поблагодарить вас за то, что вы доставили нам такое редкостное удовольствие.

– Мама, можно я сбегаю вниз, куплю лимонный лед? – Майкл уже раскачивал открытую дверь их ложи.

– Только не опоздай к началу второго акта. Мальчик помчался вниз.

– Кэтрин, мне кажется, нам тоже нужно выйти на несколько минут. – Леди Маргарет указала дочери на ближайшую к сцене ложу.

Там в одиночестве сидел пожилой мужчина с роскошными усами, как у моржа. Его руки были сложены на животе, а голова свесилась вниз. Было ясно, что он продремал весь первый акт.

Дилан рассмеялся:

– Вероятно, этот джентльмен не относится к числу поклонников Гилберта и Салливана. Хотя странно, что последний хор его не разбудил.

– Что ж, Кэтрин, думаю, в моих силах разбудить его, – заявила леди Маргарет. – Это удача, что лорд Гамильтон сегодня здесь. Он упорно отказывается встречаться с нами, чтобы обсудить вопрос об избирательном праве для женщин. А сейчас он здесь один, так что у нас есть прекрасная возможность продвинуть вперед наше дело.

Кэтрин поднялась со своего места.

– Пошли скорее, мама. Мы не должны терять времени, а то лорд Гамильтон придет в себя и станет упрямым, как обычно.

– Леди, вы уверены, что хотите этого? – Дилан встал в дверях. – Я хочу сказать, что не против политических дебатов, но мне кажется, что в театре…

– Политические дебаты могут происходить в любом месте, где попирается справедливость. – Леди Маргарет постучала его по плечу веером. – Прошу вас, отойдите в сторону, молодой человек.

Вопреки собственному рассудку Дилан выпустил двух леди Грейнджер из ложи. Затем вернулся к Шарлотте, которая изучала программку.

– Вы не боитесь, что они устроят сцену?

– Может быть, – немного подумав, ответила она. – Это зависит от того, насколько несговорчив будет лорд Гамильтон.

– Что вы имеете в виду?

– Если лорд Гамильтон откажется слушать их заявления по поводу избирательных прав для женщин, тогда они начнут горячиться и произносить речи. – Шарлотта взглянула на дремлющего лорда Гамильтона. – Не думаю, что они отважатся на что-нибудь большее. Они пришли в театр неподготовленные. По крайней мере я не заметила, чтобы мама или Кэтрин взяли с собой чернильницу.

– Чернильницу? Зачем?

– Иногда они рисуют на стенах и дверях надписи «Избирательные права для женщин». Иногда попадает немного чернил и на людей.

– Но не в театре, безусловно.

– О, конечно. В «Савое» маму не пускают даже в вестибюль.

Он сел обратно в кресло, хмыкнув:

– Мне кажется, вам следовало бы предупредить меня об этом раньше. До того, как я привел ваше семейство в театр.

Шарлотта рассмеялась:

– Я просто не могу поверить, что вы тот самый Дилан Пирс, которого исключили из Кембриджа за азартные игры.

– Мне было тогда всего девятнадцать лет. Вряд ли можно ожидать от девятнадцатилетнего юнца зрелости и респектабельности.

– А Кэтрин как раз недавно исполнилось девятнадцать.

– Да, и она готова поливать краской пожилого человека, у которого только одно желание – подремать в театре.

– Я же говорила вам, они не взяли с собой чернил. – Шарлотта, кажется, не принимала всерьез его замешательство. – Странно, что вы так трепещете перед условностями.

– Я не собираюсь обижаться.

– Нет, конечно. Когда я была в Египте, то каждый месяц слышала о вас новые истории. Про то, как вы попали в тюрьму из-за того, что украли девушку из гарема; про то, как на пари устроили скачки на верблюдах вокруг Сфинкса…

– Кто это вам рассказал? Я ненавижу верблюдов. Мы скакали на жеребцах.

– А разве это не вас чуть не до смерти забили камнями за то, что вы попытались зайти в мечеть обнаженным?

– Я был в бриджах, – запротестовал он. Ему было неприятно слышать о своих приключениях в пересказе Шарлотты. – К тому же я был слишком пьян, чтобы понимать, что вытворяю.

Шарлотта насмешливо подняла бровь:

– Это уж точно.

– Не могу отпираться. Пьянство – моя проблема, – произнес он тихо.

Она наклонилась к нему ближе. Выбившийся из прически локон задел его по щеке, и сквозь него прошла необъяснимая нервная дрожь.

– И конечно, это ваше знаменитое свидание на вершине Великой пирамиды, – прошептала она.

Он вдохнул ее восхитительный аромат, наслаждаясь ее близостью, ощущением ее волос на своей щеке, лицезрением ее прелестных округлостей под черным шифоном.

– Не знаю, чем так знаменито это свидание, но уверяю вас, что там было ужасно жарко.

Даже в сумраке ложи он заметил, как ее щеки вспыхнули.

– Какой вы негодник! – сказала она, но при этом в ее голосе слышалась смешинка, и она не отодвинулась от него.

– Вы ведь любите негодников, правда? – Он вдруг неожиданно охрип. Его волновала ее близость. Ему показалось, что он заметил в ее глазах искру чувственности.

– Я люблю археологов. – Она улыбнулась. – Даже если их поведение не совсем безукоризненно.

Неужели она тоже симпатизирует ему? После всего, что произошло два дня назад в музее, когда она лежала в его объятиях, он не знал, что и думать. В тот день сэр Томас довел ее до слез. Шарлотта была расстроена, и он просто утешил ее, как друг, можно даже сказать – как брат. Он не хотел, чтобы его чувства к Шарлотте вышли из-под контроля, по крайней мере до тех пор, пока он не будет уверен в ее чувствах к нему.

Он заставил себя выпрямиться и откинулся на спинку кресла.

– И что же, ваша любовь к археологам распространяется и на уважаемого мистера Хьюза?

Шарлотта демонстративно поежилась.

– Придется уточнить некоторые детали. Существуют мужчины, которых даже занятия археологией не могут сделать привлекательными в моих глазах.

Ассистент прибыл из Египта вместе с сэром Томасом два дня назад. И Дилан, и Шарлотта относились к нему без открытого презрения, но откровенно пренебрежительно.

Краем глаза Дилан заметил, как леди Маргарет и Кэтрин вошли в ложу, в которой дремал пожилой джентльмен.

– Ваша матушка выглядит изрядно разгневанной. И очень решительной.

Шарлотта пожала плечами.

– Вы абсолютно уверены, что они не устроят сцены? Странно, что это вас совсем не трогает.

– А мне странно, что человек, который большую часть своей жизни только и занимался тем, что попирал общественные приличия, так волнуется по поводу обычного политического протеста. Вам следовало бы привыкнуть к публичным выступлениям.

Дилан посмотрел в сторону ложи лорда Гамильтона. Он уже проснулся и таращился на двух неожиданно возникших у него перед носом дам. Наверное, он подумал, что это грабители, собирающиеся лишить его бумажника или золотой цепочки от часов.

– Кажется, публика решила, что ваша матушка и сестра сейчас будут давать еще одно, незапланированное представление.

Дилан наклонился вперед и облокотился на барьер ложи. Даже несмотря на гомон, стоящий в партере, он слышал голос леди Маргарет. Только бы у нее не оказалось склянки с чернилами, спрятанной где-нибудь за корсажем.

Но он уже достаточно изучил женщин семейства Грейнджер и знал, что от них можно ожидать чего угодно.


Шарлотта изо всех сил сдерживала смех, но у Дилана Пирса вид был просто уморительный. Он нервно наблюдал за ее матерью и сестрой. Сейчас Шарлотта была готова поклясться, что по крайней мере половина рассказов о его приключениях и пьяных выходках – сплошные выдумки. За все пять недель, что они работали вместе, она ни разу не видела, чтобы он пил что-нибудь крепче чая.

Дилан был очень образованным и эрудированным человеком. Шарлотта впервые встречала такого полиглота. Он с легкостью мог переводить иероглифы, письмена и арабские рукописи. У нее просто дух захватывало от удивления. Он разговаривал на шести языках, в том числе и на суахили, как на своем родном языке.

Увидев, как он работает в Коллекции, она поняла, что он был хорошим египтологом, даже более знающим, чем ее покойный муж. С одной стороны, Дилан отличался тщательностью и основательностью в работе, а с другой – обладал сверхъестественной интуицией, которая безошибочно подсказывала ему правильное решение в трудных ситуациях. Шарлотта снова испытывала приступы болезненной вины, на этот раз потому, что оценивала его как египтолога более высоко, чем Йена. Но утверждать обратное было бы просто нечестно.

А вот насколько он лучше ее покойного мужа как мужчина? Ей казалось, что, несомненно, лучше. Она вздохнула и снова уставилась в программку.

Спектакль «Пираты из Пензанса» был снабжен подзаголовком «Невольник долга». Эти слова вернули ее к реальной жизни. Два с половиной года после смерти мужа она старалась быть верной, полной раскаяния вдовой, отказывающей себе во всех удовольствиях жизни. Она запретила себе бывать в обществе молодых привлекательных мужчин. Но все оказалось напрасным: в одно дождливое утро в их доме появился Дилан Пирс, а с ним в ее жизнь вернулся Египет.

Она решила, что теперь ее долг – отгородиться от мира, запереться в одиночестве и жить печальными воспоминаниями. Она решила отказаться от мужского общества, а самое главное – навсегда изгнать из памяти, вырвать из сердца все, что связано с Египтом. Но эта жертва не имела смысла, ведь угрызения совести еще никого не возвратили к жизни, зато себя она хоронила заживо. Да она и помыслить не смела о том, что может снова быть счастлива.

Сегодня Дилан был одет в серый открытый сюртук. Дорогая ткань обтягивала его крепкую, мускулистую фигуру, широкую спину, сильные руки. Шарлотте вдруг невыносимо захотелось дотронуться до него, чтобы ощутить его силу под своими пальцами. Она с трудом справилась с этим искушением. Поймав себя на мысли, что слишком много странных желаний возникало у нее за последние пять недель, она осознала, что все они были связаны с этим большим и добрым человеком. Да, в самом деле, самая привлекательная черта в характере Дилана – его доброта. Особенно по отношению к ней и к ее невообразимому семейству.

Как это мило, что он пригласил в театр всех ее родных. Правда, в глубине души она хотела бы оказаться с ним наедине в театральной ложе. Но быть может, Дилан вовсе не испытывает к ней никаких романтических чувств. Хотя два дня назад, когда он обнял ее в музее, это происходило наяву, а не в ее воображении. Правда, в тот момент она была расстроена и нуждалась в утешении. Дилан обнял ее так крепко, так нежно гладил ее. Какие мягкие и ласковые у него руки. Шарлотта вспомнила, как его губы касались ее макушки. Тогда от этого невинного поцелуя у нее перехватило дыхание.

Из соседней ложи донесся женский смех. Две женщины оперлись на бортик ложи и, вызывающе помахивая веерами, повернулись в сторону Дилана. Они явно пытались привлечь его внимание. Шарлотта их не осуждала, как и тех двух, с перьями на шляпках, на лекции почти два месяца назад. Дилан Пирс действительно был привлекательным мужчиной. Хотя его профиль нельзя было назвать образцом совершенства – нос ему, вероятно, сломали в пьяной драке, – но весь его облик выражал мужскую красоту и силу. Неотразимы были его чувственные губы и непокорная грива золотисто-каштановых волос. Сколько раз за прошедший месяц она таяла под взглядом этих темно-синих глаз! Что ж удивительного, если половина женского населения Лондона увлечена им и ходит за ним по пятам!..

А если еще вспомнить, что он разбирается в мумиях и погребальных ритуалах Тебана! Просто удивительно, как она еще не потеряла голову от любви! Но мысль о Йене и непреходящее чувство вины заставляли ее гасить свои романтические порывы. Тем не менее она должна была признаться самой себе, что Дилан трогает ее сердце. Шарлотта поймала себя на том, что флиртует с ним, подшучивает, делает двусмысленные намеки. Уважающая себя вдова никогда бы себе этого не позволила. Но кто сказал, что она заслуживает уважения?

Поэтому вид двух дам в соседней ложе ее встревожил.

Может быть, угрызения совести и не позволят ей влюбиться в него, но не смогут избавить ее от ревности.

– Они говорят слишком громко, – нахмурившись, сказал Дилан и сел в кресло в глубине ложи. – Лорд Гамильтон уже несколько раз потряс тростью. Может, мне стоит вмешаться, пока дело не дошло до кулачного боя?

– Мама устроит еще больший скандал, если вы попытаетесь ее обуздать.

– Должен же быть какой-то способ утихомирить ее.

– Для этого нет никаких причин. Почему женщина не может иметь права голоса? Если правительство желает проводить эту непопулярную политику, то государственные деятели должны быть готовы к общественному протесту. Даже если он случается на представлении Гилберта и Салливана. Дилан был удивлен.

– Я и не представлял себе, Шарлотта, что вы так интересуетесь политикой.

– Я – нет. Как утверждает мама, у меня только одна страсть – Египет. – Шарлотта тряхнула головой. – Но я думаю, что мама с Кэтрин в конце концов добьются успеха. Боюсь, правда, что прежде на членов правительства выльется еще немало чернил.

– Лорд Гамильтон уже красный, как свекла, – проговорил Дилан. – Надеюсь, его не хватит удар и он не скончается у них на руках.

– А в вашем семействе есть женщины, которые увлекаются политикой?

– Моя младшая сестра – валлийская националистка. – Дилан повернулся к Шарлотте. – Вы мне ее немного напоминаете. Моргана всегда больше интересовалась книгами и историей, чем вышиванием или вечеринками. И она такая же отважная.

– Мне бы хотелось с ней познакомиться. В самом деле, мне будет интересно встретиться со всей вашей семьей.

– Ловлю вас на слове. Нас тринадцать человек, и только Моргана лишь слегка цивилизована. Остальные Пирсы – отчаянное и неприветливое племя.

Она поймала себя на том, что не отрываясь смотрит на его профиль. Оказывается, в этот момент она размышляла о том, как это будет восхитительно – целовать его переломанный нос или гладить его непокорную каштановую гриву.

– Единственный Пирс, которого я имею удовольствие знать, может быть, и безрассудный, – сказала она мягко. – Но я не назвала бы его неприветливым.

Дилан довольно усмехнулся:

– Вы еще не видели меня в бешенстве, моя дорогая.

– Возможно, мне понравится ваша ярость. Я люблю грозу – чем страшней, тем лучше.

– Да, в самом деле. Вы не боитесь гроз и бурь. – Улыбка медленно сошла с его лица. – Но у меня есть другие молнии, дорогая моя. И вы можете сгореть дотла.

– Я догадываюсь. – Она ответила на его испепеляющий взгляд, в котором, казалось, скрывалось столько же заряда, как и в ударе молнии. – И эта молния такая же горячая, как та, что чуть не убила нас на Белгрейв-сквер?

– Горячее, Шарлотта, – произнес он совсем тихо, но с таким чувством, что она вздрогнула. – И гораздо опаснее.

– Но я отношусь к тем женщинам, которые находят Лондон слишком скучным и банальным. – Она с трудом сохраняла самообладание. – Мне нужны не только гром и молнии, но и жар пустыни.

– Значит, вам не хватает жара? – Он еще ближе склонился к ней. Теперь его лицо было всего в дюйме от нее, и она была уверена, что еще немного, и он бы ее поцеловал. – Или опасности?

– И того и другого, – прошептала она.

Дверь в их ложу внезапно распахнулась. Испуганные, они вскочили на ноги.

– Мистер Пирс, как чудесно, что вы тоже пришли сегодня в театр! – В ложу как вихрь ворвалась высокая худая женщина в ярком, абрикосового цвета платье, сопровождаемая решительным пожилым господином.

– Леди Беатрис. – Дилан склонился к ее руке, обтянутой перчаткой.

Шарлотта стояла, словно окаменев.

У вошедшей женщины была царственная повадка, очень подходящая к турецкому шелку, из которого было сшито ее платье. Ее обнаженные руки были безупречной формы, а каждый дюйм платья покрывали изящные тонкие кружева. Несмотря на свой возраст (леди Беатрис было не меньше сорока), это была очаровательная и еще соблазнительная женщина. Шарлотта, в своем строгом черном одеянии, рядом с ней почувствовала себя неряшливой старухой. Убранные в высокую прическу каштановые кудри леди Беатрис были украшены белыми страусовыми перьями. Какая жалость, что она на этот раз не взяла с собой Нефер! Кошка быстро бы разделалась с этой красоткой.

– Леди Беатрис, Джереми Брук, позвольте представить вам миссис Фэрчайлд.

– Дочь сэра Реджинальда? Да-да, я помню. Ваш отец был славным малым. Ужасно, что он умер в Египте. – Мистер Брук сдержанно ей поклонился.

– Благодарю вас, – пробормотала Шарлотта.

– Ваш муж тоже скончался в Северной Африке? Или, может быть, это был не тот Фэрчайлд? – Леди Беатрис смотрела на нее с холодным любопытством, как будто та была неизвестной птицей, которую она вдруг обнаружила сидящей на гнезде в углу театральной ложи.

Шарлотта кивнула:

– Да, два года тому назад.

– О, мне это знакомо, ведь я тоже потеряла мужа. – Леди на мгновение приняла скорбный вид, затем быстро повернулась к Дилану, уже с веселой улыбкой: – Где вы прячетесь? Я слышала, вы уже три месяца как вернулись из Египта.

– Я занимаюсь подготовкой выставки в Коллекции Колвилла. – Дилан взял Шарлотту за руку.

Улыбка леди Беатрис превратилась в мрачную усмешку.

– Сэр Роберт Уттеридж, покойный супруг леди Беатрис, был издателем моих «Песен раджи», – объяснил Дилан Шарлотте.

– Да, и вы не можете себе представить, какой переполох поднялся из-за этих поэм в Англии! – Леди Беатрис игриво ударила его по руке шелковым веером. – Клерикальные группировки устраивают у дверей моего дома демонстрации, а книготорговцев время от времени забрасывают гнилыми помидорами. А вы, плут и мошенник, в это время отсиживаетесь в Египте!

– О, и в Египте нельзя оставаться в безопасности. Особенно от прекрасных женщин. – Дилан любезно улыбнулся леди Беатрис.

Шарлотта нахмурилась, увидев, как победоносно сверкнули огоньки в брилиантовом ожерелье и серьгах леди Беатрис. Та сверкала и переливалась при каждом движении.

– Вот-вот. – Джереми Брук, довольно хихикнув, хлопнул себя по ляжкам. – Я бы не стал попусту тратить время, если бы меня на часок-другой занесло в гарем.

– Почему бы нам не обсудить ваши египетские приключения у меня дома после представления? Я даю сегодня вечером небольшой обед. Думаю, место для вас всегда найдется. – Она улыбнулась. – Все будет по-домашнему – бульон и пирожки с мясом. Хотя на десерт мой повар обещал меренги с кремом и шербет.

– Звучит соблазнительно, но, как вы, видимо, успели заметить, я уже связан обязательствами. – Дилан склонил голову в сторону Шарлотты, которая, услышав, что он отказывается от приглашения, едва сдержала улыбку торжества.

– О, безусловно, миссис Фэрчайлд тоже приглашена. – Леди Беатрис грациозно кивнула в се сторону, но при этом ее карие глаза стали похожи на глаза гиены. – Да, кстати, на обеде будет Самсон Поуп, ваш старый школьный товарищ.

– Сэм Поуп, неужели? Я не виделся с ним с самого Кембриджа. Это правда, что сейчас он служит инспектором в Скотланд-Ярде?

– Вы можете прийти и сами расспросить его обо всем. – Леди Беатрис выглядела победительницей.

– Мне бы очень хотелось повидать Сэма. – Дилан повернулся к Шарлотте: – Как вы думаете? Не рискнете ли вы сопровождать меня на этот обед? Если вы не согласны, тогда я провожу вас и все ваше семейство домой, а потом отправлюсь один.

Шарлотта взглянула на торжествующую красотку. Она не собиралась отпускать Дилана одного в логовище этой лисы, задрапированной в абрикосовые шелка и плюмажи.

– Мне будет очень приятно принять ваше приглашение.

Шарлотта слегка наклонила голову в сторону леди Беатрис, и та сдержанно поклонилась ей в ответ.

– Нам пора занимать свои места, – вмешался Джереми Брук. – Освещение уже гаснет.

Леди Беатрис протянула свою руку, и Дилан вскользь коснулся ее губами.

– Так, значит, мы ждем вас.

И они торжественно покинули ложу. Мистер Брук следовал за леди Беатрис, как ливрейный лакей.

– Как вы думаете, ваша матушка и сестра тоже захотят пойти с нами? – спросил Дилан Шарлотту.

– Нет, Боже упаси! Они не относятся к дамам, которые могут наслаждаться обедом в обществе леди Беатрис и ее друзей. А Майкл наверняка захочет после спектакля пойти в кондитерскую, чтобы съесть бифштекс и пудинг.

– А кстати, где же этот мальчишка? Надеюсь, он не попал в вестибюле в какую-нибудь переделку…

– Может быть, вы сходите и посмотрите, где он? – Шарлотта в изумлении покачала головой. – Так, значит, у них все-таки была склянка с чернилами!

Возмущенный лорд Гамильтон стоял в своей ложе, размахивая тростью. Две дамы уже исчезли. Черный сюртук и белая сорочка лорда были забрызганы красной краской.

В этот момент начал подниматься занавес, зазвучала музыка. К счастью, оркестр играл громко, и в его звуках утонули проклятия, которые слетали с уст лорда Гамильтона.

Шарлотта вздохнула и снова открыла свою программку.

– Если они будут продолжать в том же духе, скоро в Лондоне не останется ни одного театра, в который бы их пускали.

– Да, ваша семейка может потягаться с Борджиа! Шарлотта в ответ улыбнулась:

– Вы еще не встречались с дядюшкой Луи!

Глава 8

Все они были злобные, как голодные гиены. Гиены, затянутые в блестящий шелк и дорогие кружева, обутые в бальные туфли из белой лайки. В довершение всех бед легкий обед после театрального представления оказался не чем иным, как роскошным званым обедом.

Снобистская пышность и гордость своим богатством, думала Шарлотта, разглядывая тяжелый канделябр, который стоял прямо напротив нее. Это было громадное серебряное сооружение, украшенное виноградными листьями и белыми цветами. Огромное количество воткнутых в него свечей давало больше тепла, чем камин в охотничьем домике. Каждый раз, когда она тянулась к своему бокалу, ей приходилось следить, чтобы ей на руку не капал раскаленный воск.

Покойный муж леди Беатрис, по-видимому, занимал значительное положение в свете, и теперь вдова не собиралась допускать, чтобы кто-нибудь об этом позабыл. Она даже одела своих слуг в ливреи, как будто это был Бэлморский замок, а не дом вдовы издателя.

– Не желаете ли филе молодого гуся, миссис Фэрчайлд? – От леди Беатрис не ускользало ни одно движение, сделанное Шарлоттой. – Вы ни к чему не притронулись.

– Мне вполне достаточно. Черепаховый суп был выше всяких похвал и удовлетворил мой аппетит. Не говоря уже о заливном и пироге с паштетом из мозгов.

– Уж во всяком случае, лучше, чем те помои, которыми вам приходилось питаться в Египте, осмелюсь доложить. – Этот комментарий исходил от пожилого виконта, который сидел рядом с Шарлоттой. Он тут же проникся к ней антипатией, поскольку счел себя оскорбленным, что его посадили так далеко от знатных гостей.

– Напротив, в кухне Северной Африки множество деликатесов, а блюда отличаются изысканным вкусом и ароматом, – ответила Шарлотта с вежливой улыбкой. – Огурцы, фаршированные мясом, желтый плов, кебабы со сливовым соусом…

Несмотря на то что Дилана почти не было видно из-за огромного канделябра, Шарлотта заметила его внимательный взгляд.

– Баранина, фисташки, кондитерские изделия из фиников, гранаты, – продолжала она.

– И ни кусочка, что годился бы для человека с цивилизованным вкусом, – бросил в ответ виконт.

– По всему видно, что вы часто пробовали египетскую кухню, лорд Вальбурн, – заметил Дилан.

– Нет необходимости пробовать языческую пищу, чтобы понять, что она отвратительна. Ведь нет нужды есть грязь, чтобы убедиться, что она не годится для желудка. – Старик подцепил на вилку кусочек гуся и демонстративно отправил в рот. – Я не собираюсь глотать кузнечиков, чтобы убедиться, что они отвратительны. Шарлотта не могла смолчать.

– А я как раз ела кузнечиков, когда была в Абиссинии. Они очень вкусны, не хуже хрустящих бисквитов.

Все сидящие за столом теперь прислушивались к их перепалке. Шарлотта украдкой бросила взгляд на Дилана, который улыбнулся ей так тепло, что она почувствовала, будто солнечный луч коснулся ее лица.

– Никогда не пробовал кузнечиков, – вступил в их беседу Дилан, – зато я испытываю большую нежность к змеиному мясу.

– Будьте великодушны, но, надеюсь, вы никогда не ели крокодила? – спросил кто-то.

– Очень много раз. Если крокодил достаточно молод, его мясо вкуснее, чем мясо куропатки. – Глаза Дилана сверкнули от удовольствия. – Кстати, а вы никогда не пробовали мяса обезьяны? Когда я был в Конго…

– Я же вам говорил. – Лорд Вальбурн в сердцах швырнул льняную салфетку, так что чуть не опрокинул стакан с кларетом. – Баланда для язычников.

– Мне кажется, что это неподходящая тема для разговора за обеденным столом. – Хотя Дилан сидел с ней рядом, леди Беатрис адресовала свою реплику Шарлотте. – Миссис Фэрчайлд, я понимаю, вы провели свою юность в Египте и привыкли к манерам живущих там туземцев. Но рассказывать об их диких нравах… Это расстраивает воспитанное общество.

Шарлотта подавилась водой, которую она потягивала из стакана.

– Да-да, об этом нельзя говорить в приличном обществе! – Дилан со смехом откинулся назад.

Вздохнув, она поставила свой бокал на стол, снова обжегшись капающим воском. Она подозревала, что леди Беатрис специально посадила ее так близко от подсвечника. Наверное, коварная хозяйка надеялась, что во время обеда он опрокинется и она сгорит, как Жанна д’Арк на костре.

Шарлотте теперь стало ясно, почему она так редко появляется в так называемом приличном обществе. Этот поздний обед никак нельзя было назвать собранием друзей, или единомышленников, или просто симпатизирующих друг другу мужчин и женщин. Этим людям стоило бы поучиться гостеприимству у бедуинских племен, что живут в пустыне.

– Теперь, познакомившись с вами, миссис Фэрчайлд, я понимаю, почему ваша матушка и сестра способны устраивать такие спектакли. – Женщина с орлиным носом, сидящая за канделябром, выглянула из-за него, стараясь завладеть вниманием Шарлотты.

– Поскольку моя мать и сестра не присутствуют здесь и не имеют возможности защитить себя, миссис Бердсли, я бы предпочла не обсуждать их поступки.

– Не могу представить, как им удалось избежать ареста, – продолжала та, будто не слыша слов Шарлотты. – Облить чернилами джентльмена, выкрикивать политические лозунги…

– Мне кажется, можно найти другую тему для разговора.

Но, за исключением краткого экскурса по поводу языческой кухни, общество, собравшееся за столом, ни о чем больше не хотело разговаривать. Наверное, каждый присутствующий здесь гость был свидетелем скандальной сцены в театре.

– Вы и сами должны признать, что редко удается своими глазами увидеть такое дерзкое попрание общественной нравственности, да к тому же дочерью графа. – Леди Беатрис улыбнулась ей. Сейчас она была похожа на кобру с раздувшимся капюшоном, когда та собирается наброситься на свою жертву. – Ваша мать всегда такая неуравновешенная?

– Вот уж не думаю, что ее можно назвать неуравновешенной. Просто ей свойственны смелость и решительность.

Лорд Вальбурн хмыкнул:

– Решительность – прямолинейность дурака.

Шарлотта закусила губу: ей на руку снова капнул горячий воск. Она стерла его салфеткой.

С другого конца стола до нее донесся громкий голос Дилана:

– Будьте осторожны, сэр. Я имею счастье быть знакомым с леди Маргарет и горжусь ее дружбой. Мне бы не хотелось, чтобы о ней злословили в моем присутствии.

Шарлотта поймала его взгляд и благодарно улыбнулась. Если бы их не разделяло длинное пространство стола и бесконечные ряды тарелок, она прижалась бы к нему щекой в знак благодарности.

– Я уверена, что лорд Вальбурн не хотел сказать чего-нибудь обидного, – заметила леди Беатрис, дотронувшись до руки Дилана.

– Надеюсь, что это так. – Дилан тяжелым взглядом посмотрел на лорда Вальбурна, который нервно уткнулся в свою тарелку.

Однако горбоносую даму напротив не так-то легко оказалось угомонить.

– Избирательные права для женщин – полная чепуха! Не думаю, что настоящие леди желают окунуться в этот избирательный балаган.

– Женщины в конце концов обязательно будут участвовать в выборах, и ничто не сможет этому помешать, – заявила Шарлотта.

– О, так вы верите в избирательные права женщин, миссис Фэрчайлд? – Этот вопрос исходил от старого приятеля Дилана по университету, Самсона Поупа. Он единственный из присутствующих не смотрел на нее свысока.

– Конечно. Право голоса должно принадлежать всем взрослым особям человеческого рода, независимо от того, носят они штаны или юбки.

– В жизни своей не встречал женщины, которой я бы доверил избирать правительство, – заявил Джереми Брук с другого конца стола.

– А королева? – спросил Самсон весьма устрашающим тоном. Было ясно, что ответа на свой вопрос он и не ждет.

– Значит, вы согласны с тем, что женщина может избирать правительство? – обратилась к нему Шарлотта.

Самсон потянулся к бокалу.

– Я не доверяю никому, особенно политикам.

– И это говорит полисмен, – вставил Дилан.

– Детектив-инспектор, если позволите. – Самсон приподнял бровь и усмехнулся: – Сомневаюсь, что ваш титул и вполовину звучит так же впечатляюще.

Дилан поднял свой бокал и с нарочитой торжественностью провозгласил:

– За моего скромного школьного приятеля и его стремительный успех. Чтоб нам всем так хорошо жилось!

И двое друзей заговорщицки подмигнули друг другу через стол.

Шарлотта представила, какими закадычными друзьями были двое молодых людей в Кембридже. Несмотря на густую темную бороду и усы, Самсон Поуп выглядел как студент университета. Однако взгляд у него был проницательным и хитрым, и Шарлотта решила, что из него получился отличный инспектор Скотланд-Ярда.

Миссис Бердсли откашлялась.

– Как полицейский и служитель закона, вы должны подтвердить, что леди Маргарет заслуживает ареста за антиобщественное поведение.

– О Боже, опять! – простонала Шарлотта.

– Кроме того, ее выходки нарушают мирный порядок вещей, – добавила неугомонная любительница сплетен. – Облить чернилами бедного лорда Гамильтона! Ее следовало бы вывести из театра в наручниках.

– Прекратите, сударыня, – сквозь зубы произнес Дилан, готовый взорваться.

Выражение лица Самсона Поупа мгновенно стало серьезным.

– Если вы будете продолжать в том же духе, миссис Бердсли, боюсь, что мне действительно придется кое-кого арестовать. К примеру, вас.

Пожилая болтунья побледнела, а леди Беатрис поспешила спросить:

– За что же, инспектор?

– За покушение на убийство. Боюсь, благодаря этой даме всем нам скоро придется похоронить надежду насладиться приятной застольной беседой. А ведь это настоящее преступление.

Шарлотта, Дилан и Самсон рассмеялись.

– Вы обязательно должны прийти к нам в гости, инспектор. Моя матушка получит огромное удовольствие от разговора с вами. – Шарлотта улыбнулась. – Только хочу предупредить вас, что там еще может быть бабушка, а она принадлежит к самому радикальному крылу женской половины семейства Грейнджер.

– Они все такие дикие и неуравновешенные, просто кошмар! – произнес Дилан в притворном ужасе.

– Неуравновешенные – это точно, – пробормотала миссис Бердсли, – лучше сказать, вульгарные.

– Что ж, вульгарные или нет, но женщины должны иметь возможность участвовать в политической жизни. Даже если некоторые из них воспитаны не лучше спаниеля. – Шарлотта улыбнулась. – Никаких обид, миссис Бердсли.

Дилан наклонил голову, очевидно, чтобы сдержать смех. Самсон же весьма своевременно решил попробовать мясного пирога, чтобы за насаженным на вилку куском спрятать свою усмешку.

– Кажется, с вульгарностью вы знакомы не понаслышке, миссис Фэрчайлд! – Оскорбленная дама презрительно фыркнула.

– В этом случае некоторые из нас уже давно были бы облиты чернилами.

Леди Беатрис бросила на Шарлотту взгляд, который заморозил бы и огонь. Было ясно, что дерзкие замечания прощались только Дилану и Поупу. Ведь оба они молодые, привлекательные и преуспевающие молодые люди. Таким гостям многое прощалось за обеденным столом леди Беатрис. Но всепрощение не распространялось на Шарлотту. Остальные гости бросали на нее нервные взгляды, как будто ожидая, что она запоет во весь голос или пустится в пляс по комнате. Шарлотту так и подмывало выкинуть что-нибудь в этом роде, но она посмотрела на Дилана и успокоилась.

На его лице сияла широкая улыбка, но ей показалось, что она замечает что-то еще, чего никогда раньше не видела. Восхищение, наверное. Как бы то ни было, Шарлотта была благодарна, что он здесь и поддерживает ее.

Она подумала, что в его обществе она никого не боится. Если бы даже все гости леди Беатрис объединились и решили выкинуть ее на улицу – ей казалось, что до этого недалеко, – она знала, что Дилан обязательно будет рядом с ней. И ей совершенно наплевать, если дюжина великосветских снобов будет с презрением судачить о ней и ее семье. Она счастлива обществом Дилана Пирса и его дружбой. А все остальное ее не интересует.

– Теперь вы понимаете, почему миссис Фэрчайлд успешно работает в Коллекции? – гордо спросил Дилан. – Самоуверенности ей не занимать, а бесшабашностью она превзойдет и меня самого.

– Просто не могу в это поверить. – Леди Беатрис, вероятно, уловила в голосе Дилана одобрение, и ей это не понравилось. – Особенно если это говорит мужчина, который своими скандальными стихами вогнал в красу всех лондонских дам.

– Это всего лишь переводы, – уточнил Дилан. – С сожалением должен признать, что, несмотря на все мои таланты, я не поэт.

Леди Беатрис обняла его за талию.

– Я прочла «Песни раджи», мой дорогой друг, и различила вашу руку среди всей этой арабской белиберды.

– Для белиберды там слишком много недвусмысленных физических подробностей, – фыркнул лорд Вальбурн.

– Это всего лишь определенный сорт поэзии, который всегда найдет своего читателя. – Самсон допил остаток кларета из бокала.

Леди Беатрис снова шлепнула Дилана по запястью. Шарлотта почувствовала страстное желание выдрать все страусовые перья из волос этой холеной женщины. Было бы славно, если бы вместе с перьями она лишилась и нескольких своих каштановых локонов.

– Да. В самом деле, это очень двусмысленные стихи. – Злая улыбка хозяйки дома стала еще приторнее. Шарлотта подумала, что леди Беатрис хорошая актриса и умело использует особенности своего лица: когда она улыбается, у нее на щеках появляются соблазнительные ямочки. – Вот почему я уверена, что арабы на самом деле не в состоянии испытывать такие сильные чувства.

К ее облегчению, Дилан убрал свою руку.

Леди Беатрис, казалось, была этим обескуражена.

– А вы как думаете, миссис Фэрчайлд? Правда ли, что мистер Пирс привнес в стихи свой собственный чувственный опыт? Вы должны его хорошо знать, чтобы иметь свое мнение по этому вопросу, не так ли?

Шарлотта услышала хихиканье подругую сторону канделябра. Как же ей захотелось вновь оказаться в Египте! Там можно ожидать опасности только от пустынных змей и скорпионов… Зато если бы она была сейчас в Египте, то не могла бы наслаждаться обществом Дилана Пирса.

– У меня не было времени прочитать «Песни раджи». Я очень занята работой в Коллекции. Но если они действительно такие скандальные, как вы утверждаете, я, пожалуй, попрошу его прочитать несколько поэм вслух. – Она через стол взглянула на Дилана, и он в ответ усмехнулся. – Может быть, он даже согласится продекламировать несколько наиболее эротических строф.

Лорд Вальбурн отшатнулся от нее.

– Вы невозможная женщина.

– Совершенно невозможная, – согласился Дилан. – Самсон, может быть, тебе следует арестовать миссис Фэрчайлд вместо ее матушки?

Самсон покачал головой:

– Я сегодня не захватил с собой наручники.

– Вы трое – просто фигляры, – произнесла леди Беатрис, демонстративно вздохнув. – Вы сегодня имеете гораздо больший успех, чем Гилберт и Салливан.

– И при этом получаем удовольствие совершенно даром. – Дилан кивнул Самсону: – Ты не представляешь, сколько этот спекулянт содрал с меня за билеты.

Самсон пожал плечами: – Покажи мне его, я его тоже арестую.

Пока двое молодых людей пересмешничали, леди Беатрис обратила свое внимание на Шарлотту.

– Не могу поверить, что вы не читали «Песен раджи». Ах да, я и забыла, вы же считаете себя египтологом. Наверное, в окружающей действительности вас и в самом деле ничто не интересует, кроме полусгнивших мумий и пыльных пирамид.

– Без сомнения, вы правы. – Внезапно Шарлотте наскучило играть в эту игру ядовитых змей. Она устала от окружающих ее издерганных и напыщенных людей. Ей хотелось, чтобы вечер поскорее закончился.

Леди Беатрис сидела во главе стола и высокомерно поглядывала на гостей, как царица или герцогиня. Вдова издателя казалась настолько же веселой и возбужденной, насколько самой Шарлотте было скучно и печально. Дорогое шелковое платье хозяйки шелестело при каждом ее грациозном движении, а на шее, в ушах и на запястье поблескивали бриллианты. Страусовые перья в прическе добавляли очарования уже немолодой даме. Впервые за два с половиной года Шарлотта подумала, что ей уже пора сменить свой мрачный наряд.

– Вы в самом деле провели всю свою юность в Египте, миссис Фэрчайлд? – спросил Самсон.

– Да. Отец работал в Египте на раскопках каждую зиму. Когда мне исполнилось тринадцать лет, он взял нас с матушкой с собой на один сезон. Мама не могла вынести того, как мусульмане относятся к женщинам, и больше не захотела туда ездить. А я, наоборот, не захотела больше возвращаться в Англию.

– Будь я на месте вашей матери, ни за что бы не разрешила своей дочери столько лет копаться в грязи, рядом с этими развращенными отвратительными туземцами. – Миссис Бердсли повела плечами, содрогнувшись. – Потерянная юность!

Шарлотта в упор посмотрела на говорившую.

– Уверяю вас, нет более приятного способа проводить юные годы. Вокруг меня был Египет и его славная история. Британии предстоит еще выдержать испытание временем. Только тогда мы сможем хвастаться богатым тысячелетним прошлым.

– Хорошо сказано. – Дилан тоже стал серьезным. – Это большое дело – спасать прошлое от забвения.

Она кивнула:

– Мы помогаем умершему обрести вторую жизнь.

– Действительно, я тоже иногда думаю, что мы занимаемся не археологией, а воскрешением из мертвых.

Они посмотрели друг на друга. Дилан подался вперед, чтобы лучше разглядеть ее за цветами и горящими свечами. Он поднял свой бокал, чтобы выпить в ее честь.

Возможно, потому, что канделябр стоял к ней слишком близко, она почувствовала, как ее щеки обдало жаром. Его явная похвала и одобрение пронзили ее огнем. Дилан действовал на нее так же, как пустыня. Стоило ему лишь по-особенному улыбнуться ей или кивнуть, соглашаясь с ее словами, и она начинала чувствовать головокружение, какое всегда охватывало ее на берегу Нила рядом с грохочущими порогами.

Леди Беатрис не могла позволить, чтобы разговор снова ушел в ту сторону, которую навязывала Шарлотта.

– Довольно о прошлом, Дилан! Как долго мы будем иметь возможность наслаждаться вашим обществом? Или вы теперь решили навсегда остаться в Англии?

– Я уезжаю в Египет в ноябре.

– Но вы вернетесь обратно в следующем году? – Шарлотта с трудом скрыла тревогу в голосе.

Он повернулся к ней.

– Да, я буду следить за раскопками в Набеши.

Кто-то еще спросил его о чем-то, но она уже не слышала ответа. Конечно, он должен будет уехать из Англии. Он же египтолог. Египтологи проводят половину своей жизни в Египте. Разве не жила она сама так же целых двенадцать лет? Так она собиралась жить и впредь, когда выходила замуж за Йена.

Тогда почему же ее руки вдруг похолодели, а к горлу подступил комок? Дилан собирается уезжать… Он оставляет ее, оставляет ради песков, Нила, раскопок. Он оставляет ее здесь, на этом сером, сыром острове, оставляет ее в этом промозглом, холодном климате, среди людей с такими же холодными сердцами. Ей захотелось завыть от несправедливости такого порядка вещей.

Шарлотте было больше невмоготу сидеть за этим столом. Не задумываясь, она встала.

Все перестали есть и уставились на нее.

– Шарлотта, – спросил Дилан, – что случилось? Несколько мгновений она не могла сообразить, что следует сказать, но потом заметила злобную усмешку леди Беатрис.

– Ничего, все в порядке. Мне очень понравилось угощение, и я хочу пойти на кухню поблагодарить повара. – Шарлотта бросила салфетку на стол. – Особенно мне понравился пирог с мясом. – Она заставила себя улыбнуться всей компании. – Начинка по вкусу очень напомнила мне крокодиловое мясо.


Не следовало брать Шарлотту на ужин, даже если из-за этого ему не удалось бы повидаться со старым другом Сэмом Поупом. Это просто безумие – сидеть весь вечер за столом, выслушивая бредовую болтовню стареющих снобов, которые из кожи вон лезут, чтобы оскорбить ее. Правда, чтобы вывести из равновесия эту замечательную женщину, у гостей леди Беатрис не хватит ни мозгов, ни остроумия.

Дилан откинулся на спинку дивана тесной двухместной кареты. С облегчением услышал, как кучер захлопнул дверцу. Наконец-то он был с ней наедине.

Шарлотта сидела в другом углу кареты опустив голову. Наверное, многочисленные события этого вечера вконец утомили ее. Он очень хорошо понимал ее состояние. Ему самому пришлось нелегко, когда он отражал неослабевающие попытки леди Беатрис соблазнить его.

– Через двадцать минут вы уже будете дома, – сказал он мягко. – Сегодня такой длинный день. Ничего удивительного, что вы так устали.

Шарлотта подняла голову и посмотрела на него. Каретный фонарь осветил ее лицо, и он увидел на нем удивленное выражение.

– Я совсем не устала. В самом деле, теперь, когда мы сбежали с этого скучного обеда, я чувствую себя вполне бодрой. – Она снова опустила глаза. – Просто у меня все еще болят руки от воска.

– Этот дьявольский канделябр стоял ужасно близко к вам. – Он старался обратить все в шутку, хотя возмущался явной попыткой леди Беатрис отгородить его от Шарлотты горящим канделябром. – Но я и не подозревал, что он мог причинить вам настоящую неприятность.

Она снова потерла свою обтянутую перчаткой руку.

– Несколько капель воска довольно сильно обожгли мне руку.

– Вам надо было сразу сказать мне, что вам больно. – Дилан потянулся к ее руке, но она оттолкнула его.

– Ничего особенного, не беспокойтесь. Когда приеду домой, попрошу Лори намазать мне руки пчелиным бальзамом.

– Дайте я посмотрю, дорогая моя. – С этими словами он решительно взял ее за руку – Клянусь вам, я сниму перчатку так осторожно, что вы даже не почувствуете боли.

– Ах, я и забыла, – сказала она насмешливо, – у вас же большая практика! Вы мастер снимать с женщин всевозможные предметы туалета.

Украдкой взглянув на нее, он убедился, что она улыбается.

– Еще одна фантастическая выдумка о моих безнравственных похождениях. – Он завернул черный шелк перчатки на запястье. – Мне кажется, что обо мне сочинили больше сказок, чем о маленьком народце.

– Из маленького народца никого не ловили на вершине Великой пирамиды с обнаженной женщиной.

– Вы испытываете какое-то нездоровое любопытство к этой истории. – Он держал ее руку, наслаждаясь благородными линиями, затем большим пальцем поддел материю перчатки и нежно потянул.

– Это вовсе не любопытство. – Она говорила уже почти шепотом. – Мне просто интересно, на что это похоже – резвиться с кем-то на вершине мира.

Его палец скользнул по ее ладони, бугру Венеры, плотному, как зрелый гранат. Он надавил на него пальцем и почувствовал, что Шарлотта перестала дышать.

– Что же вы не спросите, на что это похоже?

Мгновение было тихо, слышалось только цоканье копыт по мостовой. Он накрыл ее пальцы рукой, затем медленно, по миллиметру, снял перчатку полностью.

– Спросите меня, – повторил он.

– Так на что это похоже? – едва слышно прошептала она.

– Восхитительно, бесстыдно, непристойно. Животные, спаривающиеся на краю обрыва.

– Там, должно быть, было неудобно. Все эти камни… Он улыбнулся:

– Не будьте такой англичанкой. Или вы никогда не любили мужчину под открытым небом?

– Никогда, – тоскливо прозвучало в ответ.

– Жаль, что мы не знали друг друга, когда были в Египте.

Она попыталась высвободить свою руку, но он не отпустил ее.

Он нежно подул на ее руку, как будто для того, чтобы успокоить боль от ожога.

– Мы с вами очень похожи, дорогая моя. Больше, чем вы даже себе представляете. Мы оба не боимся Африки и ее тайн.

Она молчала.

Он прижался щекой к ее руке.

– Или опасностей.

– Дилан, пожалуйста!

Он посмотрел на нее. В карете было слишком темно, чтобы видеть ее лицо.

– Вы хотели знать, на что это похоже – заниматься любовью на вершине Великой пирамиды? Что ж, попробую рассказать вам.

– Не надо. – Хотя ее голос звучал встревоженно, руку она не убирала.

– Да-да, я это сделаю. Я попытаюсь описать вам это горячечное сумасшествие на вершине мира. Мне кажется, вам стоит об этом узнать.

Они смотрели друга на друга в сумраке экипажа. В этот момент они проезжали мимо уличного фонаря. Свет его проник внутрь, осветив ее широко раскрытые глаза и удивленное лицо, на котором застыло ожидание. Что осветил этот фонарь? Дилан вдруг понял, как страстно он желает Шарлотту.

Он почувствовал, что страсть медленно созревала в нем в течение этих недель, а сейчас готова прорваться и хлынуть из него, как водопад. Это было что-то новое, раньше он такого никогда не испытывал. Никогда раньше он не испытывал вожделения к женщине. Эту женщину он уважал и восхищался ею. Но раньше он никогда не встречал никого – мужчину или женщину, – кто хоть немного был похож на Шарлотту Фэрчайлд.

Он еще раз склонился над ее рукой, тихонько дуя на рану.

– Я еще не сказал вам о ветре. Там, наверху, было ужасно ветрено, как всегда в сумерки.

– Это хамсин, – прошептала она.

– Да-да, хамсин. – Если бы он закрыл глаза, то почувствовал бы на своей щеке обжигающее дыхание хамсина.

– Я люблю пустынный ветер. – Ее голос звучал мечтательно. – Йен говорил, что он доводит его до безумия своим свистом. А мне он всегда казался похожим на пение птиц. Или на музыку.

Он кивнул, скользнув двумя пальцами вниз к запястью. Ее пульс бился учащенно.

– Кто она была такая? – спросила она небрежно. – Эта женщина, которую вы затащили на пирамиду?

– Не помню. – Он прижал ее руку к своей щеке, и она вздрогнула.

– Я вам не верю.

– Но вы хотите мне верить. – В этот момент он наклонился к ее руке и прикоснулся к ней губами.

Она вскрикнула. Ему понравился этот звук. Он означал капитуляцию. Он уже слышал его много раз, но никогда этот вскрик не доставлял ему такого огромного удовлетворения.

– Ведь вы хотите верить, что я отчаянный, дикий и беспощадный, не так ли? Вы хотите, чтобы в моей кровати перебывали сотни женщин и мне все было бы мало.

– Почему я должна думать о каких-то женщинах, с которыми вы когда-то имели дело?

– По той же самой причине, по которой я ревную вас к мистеру Фэрчайлду.

Она откинулась на диванную подушку.

– Ревнуете?

– Я ревную к мужчине, который был вашим мужем. В этом нет ничего странного. Вы допускали его в свою постель, с готовностью любили его. Почему бы мне не ревновать? Я люблю вас, Шарлотта. Я очень сильно вас люблю. Вы должны были уже понять это.

– Но все это время вы вели себя как истинный джентльмен.

Он не мог удержаться от смеха, хотя и чувствовал растущее беспокойство. Неужели он ошибся? Может быть, дерзкая миссис Фэрчайлд не такая самоуверенная, какой кажется? Со вздохом он отпустил ее руку.

– Я считаю, что большинство джентльменов слабые и лживые. Мне будет обидно, если вы посчитаете меня одним из них.

– Нет, вы настоящий джентльмен. И хороший человек. Он вздохнул:

– Кажется, мое чутье притупилось. Я думал, вы тоже симпатизируете мне, Шарлотта. Простите меня.

У нее перехватило дыхание.

– Вам нет нужды просить у меня прощения.

– Что вы этим хотите сказать?

Он внезапно почувствовал себя беззащитным, как мальчишка. Ему нравилась эта неопределенность, она позволяла ему еще раз почувствовать себя юным, наивным, когда слова вылетают прежде мыслей, а весь мир лежит перед ним, полный скрытых возможностей. Шарлотта теперь казалась ему одной из этих возможностей.

– Вы мне нравитесь, Дилан. Много раз я говорила себе, что вы мне нравитесь больше всех мужчин, каких я когда-либо знала.

Он снова потянулся к ее руке. Ее пальцы дрожали, он гладил их, наслаждаясь их нежной кожей и трепетом. Он прикоснулся губами к ее руке. Когда он дошел до безымянного пальца, то остановился. Мягким, но быстрым движением он быстро снял с нее обручальное кольцо.

– Мое кольцо! Верните его мне.

Он сунул кольцо в жилетный карман.

– Это мое обручальное кольцо! Оно не может оставаться у вас.

– Я спрячу его всего на несколько минут. Мне необходимо узнать, что мы чувствуем друг к другу, моя дорогая. И я не хочу, чтобы кольцо напоминало нам вашего покойного мужа.

– Но оттого, что вы сняли кольцо, я не забуду Йена. В этот момент он взял обе ее руки в свои ладони.

– Я немножко знаю женщин. Но я мало знаю вас. Не так, как мне бы хотелось, – он поцеловал ее руки, – и не так, как мне следовало бы.

Она не отпрянула от него.

– Я вдова. Это неправильно, что я…

– К черту манеры и правильные речи. Вы не сделали еще ни одной правильной вещи в своей жизни, кроме этой бесконечной скорби, в которую вы себя сами погрузили. – Он притянул ее к себе.

Ее лицо оказалось всего в нескольких дюймах от его лица. Он мог ощущать ее сладкое дыхание на своем лице, запах жасмина, который исходил от ее бледно-золотистых волос.

– Я мечтал о вас с того самого момента, когда вы выехали навстречу мне в песках. – Коснувшись ее ладони губами, он ее слегка укусил. Она вздрогнула, но руки не отняла.

– Горячая молодая женщина на верблюде, накачанная бренди, готовая вцепиться мне в волосы. Удивляюсь, почему я тогда не перекинул вас через седло и не ускакал прочь.

– Я ничего не помню из этой встречи, – прошептала она, едва дыша. – Мне кажется, вы именно это и сделали.

Он повернул ее к себе, и их губы почти соединились.

– Так, значит, вы думаете, я поскакал с вами в пустыню?

– Да?! – прошептала она.

– Может быть. Может быть, я увез вас и положил на песок в углубление между барханами. Может быть, я стащил с вас ботинки и поцеловал ваши обнаженные пятки.

У нее вырвался нервный смешок.

– Вы этого не делали!

– Откуда вам знать? – Он наклонился и поцеловал ее в щеку. У нее вырвался болезненно сладкий вздох. – Может быть, вы позволили мне снять с вас вашу амазонку и эту пропотевшую блузку, которая тогда была на вас. Потом вы позволили мне распустить ваш корсет.

И он поцеловал ее другую щеку.

– Я никогда не ношу корсет в пустыне. – Она погладила его по щеке. Он почувствовал, что дрожит. Ни одна женщина еще не заставляла его дрожать от страсти.

– В тот день вы были пьяны, моя дорогая. Вы могли надеть десять корсетов и даже не вспомнили бы об этом.

Она засмеялась и прижалась щекой к его щеке. И неожиданно показалась ему очень хрупкой. И очень ранимой. И такой желанной – как спрятанное в горячих песках сокровище.

– Наверное, я снял с вас одну за другой все тряпицы, что на вас были надеты, а потом сбросил свою одежду, – продолжал он. – И мы занимались любовью посреди пустыни, под ярким солнцем, совершенно нагие.

– Нагие, – отозвалась она как эхо, озадаченно и удивленно.

– Барханы мягче пирамид, дорогая моя. Ведь вы не отказали бы мне в любви на песчаных барханах, правда? – Он провел губами по ее губам.

Проклятие, он должен попробовать ее на вкус. Он должен узнать, как это бывает, когда она чувствует к нему то же, что и он к ней.

Первый поцелуй испугал его своей грубой силой, страстью, желанием, которую они не в состоянии были скрыть. У нее был грешный рот, мягкий, влажный и податливый. Он едва перевел дыхание и снова прильнул к ней. И почти в это же мгновение он почувствовал, что ее губы раскрылись ему.

Он и не представлял, что настолько голоден, настолько близок к тому, чтобы потерять над собой контроль. Эти месяцы в Британии притупили его инстинкты, так что он даже не осознавал, как сильно его может захлестнуть жажда женщины. Он крепко прижал ее к себе. Это было единственное, что он мог сделать, чтобы заставить себя сдержаться, чтобы не сдернуть с нее ее черные шелка и не погрузиться в ее плоть.

Он был очарован ею с того самого мгновения, когда увидел ее скачущей по пустыне ему навстречу. И все эти недели в Британии постепенно подтачивали его обычное презрение к европейским женщинам, к их высокомерию и благовоспитанности.

Но Шарлотта Фэрчайлд была совсем другая. Ни одна женщина – ни европейская, ни туземная – не была похожа на нее. Она была ослеплена Египтом и была безразлична ко всему остальному. Точно так же, как и он. То, что она все эти два с половиной года оставалась в тисках общественного мнения, нисколько не повредило ее натуре.

Но он знал, что львица только и ждет случая, чтобы показать свои когти.

Он приподнял ее и обнял. Она не сопротивлялась. Напротив, ее руки обвили его шею, и она прижалась к нему. Он наслаждался ощущением ее тела. Волнение ее груди, биение сердца, мягкое прикосновение ее рук.

Его язык проник в ее рот, и он застонал, когда почувствовал, что она отвечает ему. По вкусу она была похожа на шербет, который подавали на десерт. Как он терпел столько времени? Тот Дилан, каким он был пять лет назад, не стал бы так долго ждать. Он давно взял бы ее в Ассирийской галерее или раздел посреди внутреннего дворика в музее, и полуденное солнце осветило бы каждый дюйм ее желанной плоти.

– Дилан… – простонала она.

Он стал действовать настойчивее, горячее. Под вдовьим трауром скрывалась женщина, которая разгорелась от мужского прикосновения. От его прикосновения. А он так долго не был с женщиной. Сначала многие месяцы тяжелой работы в пустыне, затем работа с Коллекцией в Лондоне. Но больше он не может терпеть.

Он целовал ее шею, а руки расстегивали мелкие пуговки ее, платья. Удивляясь собственному самообладанию, Дилан осторожно потянул шуршащий черный материал и освободил ее плечи. С каким наслаждением он целовал ее. Ее кожа была солоноватой и пахла духами. Он сдерживался, чтобы не впиться в нее зубами. Ему хотелось не только целовать ее, но и поглотить всю целиком.

– Вам не следует раздевать меня, – прошептала она. Но через мгновение она сама вытянула вверх руки и помогла ему спустить платье еще ниже.

Ее дыхание стало быстрым и прерывистым, и он становился все более настойчивым с каждым ее стоном. Под расстегнутым платьем он увидел ее грудь, выступающую над корсетом. Он стал ее ласкать, легонько целуя то одну, то другую грудь. Она так вздрогнула, что страстное желание захлестнуло его с новой силой.

Прикосновения к Шарлотте доставляли ему такое же наслаждение, как если бы он взбирался на пирамиду Хеопса или впервые рассматривал древние статуи в Абу-Симбеле. Это было необыкновенно и восхитительно. Кожа ее была нежной, как шелк.

– Как ты прекрасна, – пробормотал он, и его губы прижались к ней.

Он почувствовал, как ее пальцы погрузились в его волосы. Она была напряжена, как будто тоже изо всех сил старалась сохранить контроль над собой.

В этот момент экипаж резко дернулся и остановился, так что они чуть не упали.

Во внезапной тишине единственным звуком, который он слышал, было затрудненное дыхание Шарлотты.

– Мы дома. – С разочарованием он смотрел, как она торопливо вдевает платье в рукава, ловко застегивает пуговицы сзади на спине. В голове Дилана был туман, но он сообразил, что его одежда тоже не совсем в порядке, и постарался расправить ее.

У них было всего несколько секунд, чтобы привести себя в порядок. Дверца экипажа почти сразу же распахнулась.

– Надеюсь, это ты, Шарлотта? – У раскрытой дверцы стояла Кэтрин. – Ты не представляешь, случилось что-то ужасное!

Забыв обо всем, Шарлотта бросилась к сестре:

– Что-то с мамой? С Майклом? – Она была уже на полпути к крыльцу, когда Кэтрин остановила ее.

– С ними все в порядке, – уверила ее сестра. Дилан выпрыгнул из кареты.

– Так что же стряслось?

– Нефер. Она пропала. – Кэтрин схватила Шарлотту за руку. – Я уверена, ее украли.

Глава 9

– И ты пришел в Скотланд-Ярд, потому что кто-то украл кошку? – Детектив-инспектор Самсон Поуп, казалось, не знал, смеяться или выставить Дилана из кабинета.

– Я понимаю, тебе смешно, но это животное значит очень много для своей хозяйки. – Дилан чувствовал себя неловко под недоверчивым взглядом приятеля.

– Так кому принадлежит эта кошка?

– Шарлотте Фэрчайлд.

Полицейский инспектор насмешливо улыбнулся, чем еще больше смутил Дилана.

– Понятно. У хорошенькой молодой вдовы сбежало полосатое сокровище, и она послала тебя в Скотланд-Ярд, чтобы организовать поиски.

– Не болтай глупостей. Шарлотта не знает, что я здесь.

– О, я не осуждаю тебя, что ты хочешь оказать ей услугу. Миссис Фэрчайлд очаровательная женщина. У нее такие изумительные золотые волосы.

Дилану не понравился поворот, который принимал их разговор.

– Извини, но дело не в Шарлотте, а в ее кошке.

– Ну что ж, тогда продолжим. Дилан подался вперед на стуле.

– Она привезла эту кошку с собой из Долины Амона. Нефер напоминает ей о Египте, поэтому она всегда старается держать ее при себе. Я еле уговорил ее не брать кошку с собой на представление в театр. – Дилан нахмурился. – Я уже готов винить себя за то, что случилось.

– Почему ты должен себя винить? Если мне не изменяет память, она говорила, что вдовствует уже два года или даже больше. Я хочу сказать, что не понимаю, почему ты так беспокоишься о том, что нарушил ее траур.

– Нет, я переживаю совсем не из-за этого. Самсон удивленно поднял брови.

– Да, совсем не поэтому, Сэм. Позволь, я сначала объясню тебе, каким образом я имею отношение к тому, как она стала вдовой.

– Может быть, ты хочешь, чтобы я допросил тебя? – Самсон указал на кучу папок, лежавших на столе и на полках по всем стенам его кабинета. – В моей практике было с полдюжины дел, когда жена и ее возлюбленный отправили на тот свет опостылевшего мужа. Если ты готов дать признательные показания, то сэкономишь мне кучу времени и избавишь от писанины.

– Очень остроумно. – Дилан отпил чай, который налил ему Самсон, и поморщился. Это было какое-то странное зеленое варево с резким металлическим привкусом.

– Почему ты не можешь предположить, что кошка убежала по своим кошачьим делам?

– Нефер никогда не покидала дом без поводка. И к тому же она слишком предана Шарлотте. Она не из тех животных, что гуляют сами по себе. В любом случае в доме налицо явные доказательства вторжения. Окно около буфетной вскрыто снаружи.

– Значит, мы можем предположить, что некто проник в дом перед тем, как вы приехали приблизительно в полночь. – Самсон отхлебнул из своей чашки. – Но почему слуги ничего не слышали?

– В доме прошлой ночью никого не было, только кошка. Поскольку леди Маргарет и все остальное семейство собирались провести весь вечер в театре, они отпустили слуг на ночь. – Дилан пожал плечами. – В это время кто-то мог проникнуть в дом.

Самсон встал, чтобы налить себе еще чаю.

– Хорошо, я подумаю, что тут можно сделать. – Он указал на пачку бумаг у себя на столе. – У меня застопорилось расследование дела об убийстве на дороге Ватерлоо, так что не могу поручиться, что смогу уделить много времени этому подлому похищению.

Дилан почувствовал себя идиотом, но продолжал стоять на своем:

– Я высоко оценю любое время, которое ты или твои люди смогут посвятить этому делу.

– Пожалуй, я сам за него возьмусь. Не осмелюсь попросить ветеранов Скотланд-Ярда за него взяться. Если я пошлю своего сотрудника выслеживать какую-то плюшевую кошку, это будет означать конец моей карьеры. – Самсон хмыкнул.

– Она не плюшевая. Нефер очень крупное животное, рыжевато-коричневая кошка с янтарными глазами. У нее на шее ошейник с рубинами.

– Рубины настоящие? – быстро спросил Самсон. Дилан кивнул.

– Так, может быть, мы здесь имеем дело с воровством драгоценностей, а не с похищением кошки?

– Если это убедит тебя предпринять хоть какие-то усилия, чтобы найти кошку, можешь считать и так. – Дилан со вздохом откинулся на спинку стула. – Прошу тебя, сделай все, что в твоих силах. Шарлотта ужасно расстроена. Если с Нефер что-нибудь случится, ее ничто не сможет утешить.

– А я-то всегда думал, что у тебя огромный опыт по части утешения женщин.

– Ничего ты не понимаешь. – Дилан поднялся, поставив чашку на стол. – У меня довольно странные чувства по этому поводу.

– Пожалуй, это из-за чая, что я тебе заварил, – шутливо заметил Самсон, хотя его проницательные глаза внимательно следили за взволнованным другом. – В Индии требуется целый день работать, чтобы по достоинству оценить его. Никак не могу научиться правильно его готовить.

– Это не из-за твоего ужасного чая. Мне кажется, я знаю, кто украл кошку.

– Ну так, значит, ты сам раскрыл дело. И я тебе совсем не нужен.

– Хотелось бы, чтобы так оно и было. – Дилан тряхнул головой. – Все спуталось в каком-то дьявольском клубке.

– Послушай, Дилан, это же обычная пропавшая кошка. Я понимаю, Шарлотта от нее без ума, но только за один последний месяц мы выудили из Темзы девяносто три мертвых тела. Большинство из них со следами насильственной смерти. – Самсон подошел к открытому окну, которое выходило на реку. – По сравнению с этим дело о сбежавшей кошке кажется смешным недоразумением.

Дилан тоже подошел к окну. День был облачным, но теплым. Легкий ветерок проникал через окно в небольшой кабинет, принося с собой запахи рыбы и отбросов, гудки пароходов и звуки толпы.

– Если бы дело касалось только кошки, Сэм, я бы справился сам. Сейчас в Лондоне находится один турок, которого зовут Ахмед Вартан. У меня есть сильное подозрение, что именно он украл кошку. Но есть кое-что еще. – Дилан сунул руку в карман. – Прошлой ночью я снял вот это с пальца Шарлотты и забыл вернуть ей обратно.

Он раскрыл кулак. Посередине ладони лежало золотое кольцо.

– Могу я поинтересоваться, зачем ты его снял?

– Это не так важно. Иди сюда, посмотри на него.

Самсон взял кольцо из рук Дилана и поднес его к окну. Провел пальцем по гравировке, которая опоясывала кольцо по окружности.

– Похоже на старинное.

– Да уж наверное, кольцо, которому больше четырех тысяч лет, будет казаться старинным.

– Египетское? Дилан кивнул:

– Найдено при раскопках в Секкаре четыре года назад. Я как раз в то время руководил там раскопками.

– Значит, его украли?

– Да, и боюсь, что знаю, кто украл его, – криво усмехнувшись, произнес Дилан.

– Ты сказал, что кольцо принадлежит миссис Фэрчайлд?

– Это ее обручальное кольцо.

– Понятно. – Самсон нахмурился. – Значит, это ее муж украл его?

– Сомневаюсь, чтобы Йен Фэрчайлд сам проник ночью в наш лагерь и украл его. Но тем не менее на нем лежит определенная ответственность.

Самсон еще раз внимательно рассмотрел украшение.

– Я не эксперт по египетским древностям, но сдается мне, что там, в пустыне, порядочно закопано золотых колец. Может быть, это кольцо просто похоже на то, что выкопал ты?

– На нем выгравировано: «Возлюбленная жена, возлюбленная голубка, возлюбленная Нахепсат». Это кольцо из гробницы царицы Нахепсат. Я знаю это совершенно точно, потому что своими руками распечатал эту гробницу. И я нашел это кольцо. – Дилан взял кольцо из рук Самсона. – Нахепсат была женой фараона Акербада III, который умер на семь месяцев раньше ее. Она была первой и последней его женой. Таких колец в пустыне больше нет. И его украли.

Самсон присел на подоконник. Речной ветерок взъерошил его волосы.

– Я слышал, ты в Египте занимался подобным бизнесом.

Лицо Дилана сделалось жестким.

– Откуда ты это знаешь?

– Ты забываешь, мой друг, что с тех пор, как мы покинули Кембридж, я стал профессиональным полицейским. Семь лет в индийской полиции. По нашим каналам циркулирует много полезной информации.

Дилан спрятал кольцо в карман.

– Значит, я все эти годы из кожи вон лезу, чтобы никто ничего не пронюхал, а тут всей полиции известно, за что я отвечаю в Египте.

– Нет, не всей полиции. Знают только те, кто такой же ловкий и умный, как и ты. И конечно, те, кто еще ловчее.

– Как-нибудь нам с тобой надо пообедать вместе и порассказать друг другу обо всех своих приключениях.

– Это еще успеется. – Самсон, казалось, был явно озадачен. – Но я не понимаю, что такого ужасного ты увидел в этом кольце. Йен Фэрчайлд мертв, так что, даже если он руководил вором, какой тебе сейчас от этого прок?

– Он наверняка работал не один. В одиночку обшарить такой раскоп, как Секкара, невозможно. – Дилан подошел к столу и взялся за шляпу. – Единственное, что я от тебя хотел бы получить, – это информацию.

– Информацию о грабителях и расхитителях гробниц в Египте?

– Мне нужна информация о грабителях и скупщиках драгоценностей в Лондоне. – Дилан пригладил волосы и надел шляпу. – Мне уже казалось, что я покончил со всем этим. Теперь я хочу стать наконец настоящим ученым.

– Да, я слышал, – сказал Самсон тихо. – Похоже, что эта работа у тебя тоже неплохо получается.

– Не слишком хорошо. Когда ты долгое время вел определенный образ жизни, потом очень тяжело свернуть с привычного пути. – Дилан потрогал листок бумаги в своем кармане. Было видно, что он колебался. – Я ужасно себя чувствую.

– Ты действительно неважно сегодня выглядишь. Снова малярия?

– Нет. Я совсем не спал предыдущей ночью. – Дилан сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. После всего, что он пережил в Египте, ему нельзя сейчас быть нерешительным. – Тебе не кажется, что я сошел с ума?

– Действительно, есть немного. Но я это отношу на счет того, что тебе много лет слишком сильно пекло голову.

– И слишком много лет я провел в обществе воров и мерзавцев. Мне кажется, что некоторые из них преследуют меня и здесь.

– Ты думаешь, они теперь действуют на черном рынке в Лондоне?

Дилан кивнул.

– Надеюсь, что пропажа кошки связана с попыткой Ахмеда запугать нас и заставить отказаться от выставки по Долине Амона. Но может быть, все гораздо серьезнее. Мне не нравится, что у Шарлотты оказалось ворованное кольцо. Мне все это ужасно не нравится. Такое ощущение, что вокруг меня кругами ходит какой-то давнишний враг и круги становятся все уже и уже… – Голос Дилана дрогнул: он снова вспомнил о пожаре в Каире.

– Ты, наверное, думал, что жизнь ученого гораздо легче, – сказал Самсон, сочувственно улыбаясь.

– Смешно, как иногда некоторые вещи выплывают наружу. Именно тогда, когда ты решил наконец в корне изменить свою жизнь, прошлое встает перед тобой и призывает к ответу… – Дилан умолк.

– Так о ком же мне надо навести справки? – нарушил молчание Самсон.

Дилан вытащил из кармана пиджака листок бумаги.

– Я написал список. Здесь Ахмед Вартан, затем Йен Фэрчайлд, Барнабас Хьюз, сэр Томас Хэйверс, – он сделал паузу, – сэр Реджинальд Грейнджер.

– Грейнджер? Это не отец миссис Фэрчайлд?

– Все они большие знатоки египетской древности. Мало кто может превзойти сэра Реджинальда в этой сфере.

Самсон взял из рук Дилана список. Пробежав его глазами, он помрачнел.

В такие моменты Дилан хотел бы стать беспринципным и аморальным, каким его изображали в бесчисленных рассказах. Тогда он смог бы придумать другой способ выяснить, почему бесценное произведение искусства было украдено и продано на черном рынке. Но он не был тем безответственным негодяем и развратником, каким его представляли.

Ну что ему стоило удержать себя в руках прошлой ночью?! Он совсем потерял над собой контроль. С чего ему пришло в голову снять с нее кольцо? Если бы он этого не сделал, его совесть была бы сейчас совершенно чиста и его не терзали бы сомнения. Но он не хотел вечно помнить о ее трауре. Ему надоели ее мрачные одеяния. У него не было возможности сдернуть с нее это отвратительное черное платье (хотя он и страстно желал этого) – поэтому он снял только обручальное кольцо.

В особняке их встретил переполох, поднявшийся из-за пропажи Нефер, и он совершенно забыл, что оно у него в кармане. Он обнаружил это, когда вернулся в свои меблированные комнаты на Рассел-сквер.

И вот теперь с этим кольцом он пришел в Скотланд-Ярд.

– Если существует контрабандный канал по доставке в Лондон украденных древностей, – продолжал рассуждать Дилан, – то сэр Томас или Ахмед Вартан – самые первые кандидаты на роль посредников. У меня есть подозрения и насчет Барнабаса Хьюза. Он сейчас работает ассистентом в музее. Мне необходимо знать все их связи в прошлом и настоящем, с живыми людьми и с уже умершими.

Дилан открыл дверь кабинета.

– Я попробую тебе помочь, Дилан. Воровство на таком высоком уровне – это серьезное преступление. Пожалуй, на поиски этой кошки стоит потратить немного времени.

– Спасибо. Да, еще одно. Дай мне слово, что любая обнаруженная тобой информация сначала станет известна мне. И только после этого ты будешь предпринимать официальные действия, если в этом возникнет необходимость.

– Согласен. Но все равно, даже если я сначала по-дружески передам тебе собранную информацию, потом мне все равно придется выполнить свой долг полицейского.

– Договорились.

Уже в дверях Дилан обернулся:

– Да, Сэм, мне нужна информация обо всех лицах, указанных в списке.

– Хорошо. Если обнаружится какой-нибудь криминал, я сам этим займусь.

– Отлично, полагаюсь на твое слово.

Это было именно то, на что Дилан надеялся. И чего опасался.


Когда Дилан ушел, Самсон снова подошел к окну. Он любил свой кабинет, ему нравился вид, открывавшийся из его окна. У его начальника, который работал на втором этаже, не было возможности отдыхать, глядя на скользящие по реке лодки и чистую, прохладную воду. Может быть, когда он поднимется еще на одну ступеньку служебной лестницы, то не станет менять кабинета. Но сначала ему надо разобраться с убийствами на дороге Ватерлоо. А также с исчезновением кошки и операциями на черном рынке.

Действительно, теперь это дело о пропавшей кошке казалось ему весьма интересным. Дилана Пирса товарищи по Кембриджу в свое время называли Дон-Жуаном Тринити-колледжа. Теперь он сам, видимо, попался в сети молодой вдовушке-блондинке, которая без ума от кошек. Самсон подивился безрассудству своего друга. Не хотел бы он оказаться на его месте.

Этажом ниже часы пробили один раз. Это были фамильные часы, принадлежавшие комиссару. Ее величество наградило ими его деда за то, что тот раскрыл дело об убийстве ее ливрейного лакея. Самсон был детективом, который отвечал за расследование убийств, но благодарность – и вместе с ней часы – всегда доставалась комиссару. Он поклялся себе, что так не будет продолжаться вечно. Если он раскроет убийство на дороге Ватерлоо, тот кабинет начальника в башенке на втором этаже – не важно, решит он оставить его за собой или нет – в один прекрасный день станет его. Да, Самсону Поупу не нужны женщины, чтобы пробить себе путь наверх. Честолюбие в этом деле гораздо важнее любви.

Значит, дело совсем плохо, если Дилан включил в список подозреваемых даже отца миссис Фэрчайлд. Он, наверное, очень любит эту вдову. Можно даже сказать, что он просто потерял голову. Прошлой ночью он обратил внимание, как Дилан жадно ловил каждое слово этой молодой женщины, как его глаза загорались всякий раз, когда она смотрела в его сторону.

И вот теперь, в этом кабинете, он просил Скотланд-Ярд собрать информацию не только о ее покойном муже, но также и об отце. Самсону стало жалко обоих – и Дилана, и Шарлотту. Ясно, что их отношения не так безоблачны, как ему показалось.

Самсон еще раз просмотрел список подозреваемых и удивленно присвистнул.

Последней в списке была Шарлотта Фэрчайлд.

Он покачал головой.

Было бы гораздо лучше, если бы эти двое еще не успели друг в друга влюбиться. Потому что Самсон опасался, что их романтические чувства не имеют будущего.


Такого искреннего горя Шарлотта не испытывала с того дня, когда Йен остался погребенным в гробнице. Прошлой ночью ее несколько раз захлестывал стыд, когда она замечала, что даже больше переживает из-за пропажи Нефер, чем тогда, когда погиб ее муж. Это заставляло ее снова и снова казнить себя. Она обманщица и лгунья, расчетливая, самовлюбленная лицемерка.

Она остановилась у куста роз и поискала кошку под тяжелыми ветвями. Может быть, Нефер все еще где-нибудь здесь, на Белгрейв-сквер? Может быть, она где-то рядом, кусает и царапает своего похитителя. Или уже вырвалась от него, но поранилась при попытке к бегству и теперь лежит, истекая кровью, где-то совсем близко…

Но под кустом были только галька, мусор и смятая страница «Дейли мейл». Шарлотта выпрямилась, беспомощная и злая. Все, что она любила больше всего на свете, было у нее отнято: отец, Египет, Нефер. И Йен.

Даже хуже, она сама виновата в смерти Йена. Никто не сможет убедить ее в обратном. Она просто самовлюбленная эгоистка, которая заставила его остаться в Египте. Сэр Томас был прав: она убила своего мужа. Это так же верно, как если бы она сама подпилила опоры гробницы, чтобы та рухнула. К тому же ее мучило то обстоятельство, что она не так сильно убивалась по мужу, как по отцу.

О нет, она регулярно посещала фамильный склеп Фэрчайлдов в Линкольншире, где теперь был похоронен Йен. Она приходила туда каждые три месяца. Приносила цветы, рыдала и читала молитвы. Но она не тосковала по нему, она не лелеяла нежных воспоминаний об их кратком супружестве. Не потому, что несколько месяцев их совместной жизни были ей неприятны. Нет, просто теперь она знала, что они не пробудили ее сердца.

– Я его не любила, – прошептала она. Пришло время наконец произнести это вслух. Она твердила эти слова про себя все два с половиной года.

Шарлотта любила Египет. Она любила своего отца. И она любила Нефер.

Теперь, когда Нефер исчезла, она потеряла все, что делало ее жизнь богатой и наполненной. Все, что делало ее счастливой.

Ее внимание привлекла фигура, появившаяся на площади. Ей понадобилось всего лишь мгновение, чтобы узнать Дилана. Несмотря на то что он шел опустив голову, а шляпа скрывала его каштановую гриву, она могла бы узнать его по походке из тысячи человек. Он пересекал площадь как лев: уверенно, смело и красиво.

Может быть, еще не все потеряно. Эти последние пять недель принесли ей больше радости, чем она успела пережить за многие годы. Это были не только те часы, которые она провела, снова работая с экспонатами из Египта. Дилан помог ей вновь почувствовать вкус к жизни.

Прошлой ночью в экипаже ее тело, казалось, отзывалось на каждое его прикосновение. А когда он ласкал ее плечи, прижимался жадными губами к ее рукам, она таяла от наслаждения. Потом были его поцелуи. Поцелуи Дилана были такими же горячими и опасными, как солнце, которое обжигало ее в пустыне.

Ничего удивительного, что столько женщин сходят по нему с ума. Но эти женщины не любят Египет, как она его любит, и поэтому им недоступно истинное наслаждение любви Дилана.

У нее перехватило дыхание. Неужели она действительно произнесла такое чарующее слово «любовь»?

Она испытывает к этому человеку привязанность, восхищается им. Что она знает о любви, она, которая когда-то думала, что любит Фэрчайлда? Ей следует с осторожностью рассуждать об этом слове. Сначала ей нужно проверить свои чувства, прежде чем позволить что-то себе или Дилану.

– Шарлотта, что вы здесь делаете? – Дилан запыхался, казалось, ему не терпелось увидеть ее.

– Ищу Нефер, конечно. – Она обвела рукой площадь, окружающие ее дома и зеленые насаждения. – Остается надежда, что она каким-то образом выбралась из дома и теперь лежит здесь, может быть, раненая, и прячется. – Сама мысль о такой возможности заставила все ее существо съежиться от страха. Чтобы скрыть свои чувства, она наклонилась и заглянула еще под один куст.

Он силой заставил ее выпрямиться.

– У вас ужасный вид, дорогая моя. Вы, наверное, совсем не спали этой ночью?

Если бы она могла выдавить из себя улыбку, она бы посмеялась над его словами. У Дилана вид был не лучше, чем у нее.

– Как я могла спать в то время, как эти отвратительные негодяи удрали с моей Нефер?

– Когда я выясню, кто украл ее, им не поздоровится! Дилан коснулся губами ее лба, и она почувствовала, как напряжение постепенно отпускает ее.

– Уверяю вас, меня ничто не удержит.

– Никто у нас в доме не спал. Мама и Кэтрин до сих пор прочесывают парк. Майкл пошел расспрашивать уличных торговцев, не видали ли они полосатой кошки. С самого утра я разослала слуг во все стороны, чтобы они разыскивали ее. И я попросила Рэнделла отыскать в Лондоне следы Ахмеда.

– Так, значит, вы думаете, что это Ахмед ее украл? Она кивнула:

– Надеюсь, что это Ахмед взял ее. По крайней мере я уверена, что он не нанесет ей вреда. Иначе это принесет ему несчастье, вот увидите. – Ее взгляд скользнул по площади. – Но если это не он, тогда даже не представляю, кто это мог бы сделать.

Ветерок пробежался по траве, цветы на кустах закачались, и воздух наполнился тяжелым ароматом роз. Шарлотта поежилась, хотя солнце уже стояло высоко и было тепло. Вдалеке раздался звук колокольчика, которым разносчик горячих булочек оповещал всю округу о своем приближении. Нефер любила съесть на улице теплую булочку. Если она найдет ее… нет, когда она найдет ее… Шарлотта дала себе слово, что будет кормить Нефер булочками каждый день – утром, днем и вечером.

Дилан поднял руку и поправил ее сбившийся локон. Инстинктивно она на мгновение прижалась к его руке. Она представила себе, что сама выглядит как кошка, ждущая, чтобы ее погладили и приласкали.

– Сегодня утром я ходил к Самсону Поупу, в Скотланд-Ярд.

Шарлоттавыпрямилась.

– Вы просили его разыскать Нефер?

– Я знаю, что похищение кошки для Скотланд-Ярда слишком мелкое дело. Но, пропади все пропадом, это все же преступление.

– Он согласился разыскать ее?

– Сказал, что сам займется этим. В самом деле, я думаю, Сэм сможет, вероятно…

Он не закончил фразу, потому что Шарлотта бросилась ему на грудь. Она крепко прижалась к нему.

– Спасибо, Дилан! Если Скотланд-Ярд взялся за это дело, Нефер обязательно найдется. Большое вам спасибо!

Дилан обнял ее. Склонив голову ему на плечо, Шарлотта замерла. Впервые с тех пор, как исчезла Нефер, она чувствовала, что ничего не боится. Рядом с Диланом любая самая невыполнимая задача кажется разрешимой. Они вместе – и со Скотланд-Ярдом – обязательно найдут Нефер.

– Они найдут ее, – прошептала она, закрыв глаза. – Они найдут Нефер.

– Угу. Сэм служил семь лет в бенгальской полиции в Индии, а до этого два года в Южной Африке. Он надежный человек.

– Вы – надежный человек, – возразила она едва слышно.

Подняв голову, Шарлотта посмотрела ему в глаза. Сегодня утром он выглядел печальным, истощенным и обессиленным. Бедняжка, как сильно он переживает, что Нефер пропала!

Дилан, казалось, был в замешательстве от ее признания.

– Вы, вероятно, удивлены, как полицейский инспектор оказался на приеме у леди Беатрис вчера вечером. Отец Сэма – придворный врач королевского двора; лет десять назад он получил рыцарское звание. С тех пор Поупы стали вхожи в самые изысканные круги. – Дилан нахмурился. – Но это не значит, что я считаю леди Беатрис и всех ее друзей изысканными.

Шарлотта зажала его рот ладонью.

– Вы болтаете чепуху. Я уверена, что вы расстроились из-за пропажи Нефер почти так же сильно, как и я.

Дилан отступил назад и опустил руку в карман.

– Вот, я забыл вернуть его вам прошлой ночью.

Она испуганно посмотрела на кольцо, которое лежало у него на ладони, затем перевела взгляд на свою руку. Боже, она совершенно забыла, что на ней нет обручального кольца! В горячечном возбуждении их первого поцелуя она совсем не помнила, что он прошлой ночью положил его в карман, сняв с ее пальца. Но она должна была заметить, что его нет у нее на руке, ведь прошло почти двенадцать часов! И пропажа Нефер не может извинить такой рассеянности.

После короткого колебания Шарлотта взяла кольцо. При солнечном освещении золото казалось более тусклым, чем обычно. Даже иероглифы, выгравированные по ободку, казались не такими разборчивыми. Ей даже показалось, что эта вещица ей незнакома.

– Спасибо, – пробормотала она, надевая его на палец.

– Я беспокоился, ведь вы могли подумать, что я его потерял.

– О нет… – Интересно, хватит ли у нее когда-нибудь смелости снова снять это кольцо? Наверное, нет. Ей вдруг захотелось, чтобы Дилан никогда не возвращал его.

– Я заметил, что там есть надпись, – сказал он.

Шарлотта кивнула. Возлюбленной жене. Возлюбленной голубке. Когда Йен подарил ей это кольцо, она была тронута его сентиментальностью. Хотя теперь, вспоминая его безразличие и частую раздражительность по отношению к ней, она сомневалась, что он когда-либо считал ее «возлюбленной». Значит, они оба были лгунами?

– Интересно, откуда мистер Фэрчайлд его взял? Оно явно относится ко времени царствования фараона Акербада Третьего.

Она посмотрела на него удивленно.

– Это подделка. Йен купил его в деревеньке неподалеку от Луксора. Один из местных торговцев заявил ему, что оно настоящее, но Йен говорил, что у этого человека был целый кошель, полный колец, и все с такими же надписями. – Шарлотта пожала плечами. – Йен купил его мне, потому что знал, что я предпочту даже поддельное египетское кольцо обыкновенному обручальному.

– Я понимаю. – Дилан казался теперь не таким взволнованным, но выглядел все еще уставшим.

– Идите домой. – Она наклонилась и слегка коснулась его губ. – Я хочу, чтобы вы отдохнули.

Он сжал ее плечи.

– Шарлотта, прошлой ночью… Наверное, я был слишком дерзким и самоуверенным. Я беспокоюсь за вас, моя дорогая. И вы должны знать, что я не хотел причинить вам вреда.

– Да, вы не хотели. – Несмотря на то что они знали друг друга так недолго, она верила ему. Она своими собственными руками причинила себе больше горя и вреда. – Я верю вам, Дилан.

Он застонал и рывком притянул ее к себе.

– Как бы мне хотелось, чтобы это было на самом деле!.. Она хотела было спросить, что он имеет в виду, но мгновение спустя Дилан уже шагал по площади, как будто торопясь убежать от неминуемой грозы.

Глава 10

– Не уроните мумию!

Дилан съежился от страха, когда его помощники с грохотом опустили на пол позолоченный саркофаг.

– Будьте аккуратнее, – снова предупредил он. – Если вы будете так резко опускать их, могут осыпаться резные украшения.

Когда саркофаги были аккуратно поставлены в помещении, носильщики вытерли вспотевшие лбы.

– Мы и раньше носили мумии, Пирс, – сказал Барнабас Хьюз. – Нет необходимости орать на нас, будто мы юные горничные, которые могут опрокинуть поднос с чаем.

Другой носильщик тоже бросил на него неодобрительный взгляд. Было очевидно, что он берет пример с Хьюза, дородного научного работника, который уже много лет проработал в Коллекции. Дилан не осуждал его. Это и правильно, что подсобные рабочие преданы прежде всего Хьюзу. И не обижался, что Хьюз так открыто возмущается назначением Дилана директором предстоящей выставки. Правда, Дилан не мог заставить себя относиться с симпатией к своему ассистенту. Это был мрачный и неприветливый человек, таких Дилан не любил – и не доверял им.

А теперь Дилан вообще перестал доверять всем. Даже Шарлотте. Он не гордился своей подозрительностью, но ему не хотелось лгать самому себе.

Проведя ладонью по поверхности саркофага, он сказал:

– Я беспокоюсь, что у нас осталось мало времени, чтобы подготовить выставку к открытию. Гробница Амон-Ра все еще не полностью укреплена, нет ни подпорок, ни оконных и дверных перемычек.

– Так разве вы в галерее не для того, чтобы надзирать за всем этим? – насмешливо спросил Хьюз. – А вы вместо этого приходите сюда и кричите на моих людей, заставляете нас волноваться и мешаете работать.

– У нас и так произошло больше недоразумений, чем хотелось бы.

Хьюз посмотрел на него обвиняюще.

– Это уж точно.

Дилан смутился. В некоторых «недоразумениях» был виноват он сам. Он все еще не мог поверить, что в самом деле умудрился наступить на жука-скарабея и раздавил его своей пяткой. Потом он опрокинул статую Нахор. Хорошо еще, что она упала на одного из его помощников и не разбилась. Однако это его мало утешало.

– Я не хотел упрекать вас, что вы и ваши люди не можете управляться с вещами. Но вы должны помнить, что это моя обязанность – проверять все по списку.

Хьюз вытащил носовой платок и высморкался.

– Вот уже лет десять распечатывание саркофагов и подготовка мумий для обозрения публики всегда считались моей обязанностью. Если вы думаете, что вы справитесь с этой работой лучше, тогда прошу. Только не возмущайтесь потом, если это задержит срок открытия выставки по крайней мере месяцев на шесть.

Несколько рабочих хмыкнули. Дилан не мог их осуждать. Он действительно был груб с окружающими последние три дня, кричал на всех, кто попадался ему на пути. Подавленный, злой на весь мир, он готов был броситься на любого, кто оказывался с ним рядом, будь то человек или мумия. Но если он будет стоять здесь, позволяя рабочим делать из него посмешище, это не ускорит подготовку выставки к сроку и не поможет исправить его настроение.

Он последний раз нежно погладил саркофаг.

– Что ж, мне лучше избавить вас от своего присутствия. Продолжайте работать.

В коридоре он задержался. Ему действительно нужно было посмотреть, как продвигаются исследования Шарлотты в рабочих комнатах на цокольном этаже. С тех пор как три дня назад украли Нефер, он старался проводить как можно меньше времени наедине с Шарлоттой. Вне стен музея она была поглощена поисками кошки, и Дилан был уверен, что она не замечает его отсутствия. Но в музее избегать ее было трудно. И к тому же глупо.

Она была единственным человеком в Лондоне, кто работал с этими материалами раньше. Она и ее покойный муж выкопали эти исторические памятники из песка. Точно так же, как ее руками и руками ее отца были добыты экспонаты, уже размещенные наверху в закрытом пока для посещений выставочном зале. Раньше, до того как Нефер пропала, он часто заходил к ней, обсуждая предметы искусства, драгоценности, папирусы. Но теперь он искал любого повода, чтобы занять себя где-нибудь в другом месте.

То, что произошло в экипаже, что-то изменило в их отношениях. Шарлотта, казалось, сдала позиции. Теперь она была женщиной, которая хочет – и готова – полюбить снова. Но он сам разрушил эту возможность своим визитом в Скотланд-Ярд.

Включив Шарлотту в список подозреваемых, он почувствовал себя мерзавцем. Он не хотел верить, что она тоже занималась расхищением сокровищ. Разве она не потому ополчилась на него тогда в пустыне, два с лишним года назад, только потому, что верила всем скандальным рассказам о нем? А может быть, наоборот, это было всего лишь уловкой? Она и ее муж могли сговориться, чтобы держать его подальше от Долины Амона. Той самой Долины, где, как он теперь подозревал, проходили не просто раскопки.

Почему его все время преследует невезение? После стольких лет жизни, полных бессмысленных романтических приключений, Дилан наконец встретил женщину, которая заставила его задуматься. Шарлотта ему изрядно нравилась, как говаривала его валлийская бабушка. Действительно, изрядно, и даже больше. Дожив до тридцати трех лет, он никогда не задумывался о возможности длительных отношений с женщиной.

Но что, если она и в самом деле была членом преступной шайки расхитителей сокровищ?

Конечно, он все время твердил себе, что она не может быть причастна к воровству и контрабанде. Шарлотта была прирожденным египтологом, бесконечно преданным своему делу. Она ни за что не согласилась бы лишать Египет по праву принадлежащих ему сокровищ. Так же, как не соглашается забыть своего погибшего мужа. Но с другой стороны, ведь она забыла о Йене той ночью в экипаже. Она искренне ответила на его поцелуй. Она помогла ему снять с себя платье, обнажив перед ним свое тело – и свое желание. Кто знает, какие бы еще вольности она ему позволила, если бы они тогда не подъехали к дому?

Дилан громко выругался. Долгие годы работы в Египте научили его тому, что никому нельзя доверять. Он знал это лучше, чем кто бы то ни было. Нельзя доверять даже тому, кто кажется таким невинным, как Шарлотта Фэрчайдц. Как бы это ни казалось дико и неправдоподобно, Шарлотта тоже может быть виновата. Эта мысль была жестокой и заставляла его сильно страдать, но он не мог выкинуть ее из головы. Но еще больше его приводило в уныние то, что если она не в числе его врагов, тогда она тоже подвергается опасности.

Он еще немного задержался в коридоре, не желая заходить в рабочие помещения. Нет, у него не хватает смелости встретиться с ней сегодня. Может быть, во время обеденного перерыва, когда вокруг будут другие служащие, он найдет в себе силы посмотреть в эти ошеломляющие серые глаза и перекинуться с ней несколькими вежливыми фразами. Но сейчас он лучше сыграет труса.

Он шел по просторным галереям Коллекции Колвилла, кивая постоянным посетителям, которые прохаживались по залам с путеводителями в руках. Не только одни молодые хорошенькие женщины теперь интересовались у него, когда будет открыта выставка по Долине Амона. Одна величественная престарелая дама хотела узнать, правда ли это, что над Долиной тяготеет проклятие. И хотя Дилан разуверял ее, что это не соответствует действительности, ему самому было бы интересно узнать, почему же тогда его преследуют неудачи.

Когда он ступил на окруженную канатом территорию выставки, его взгляд упал на грозную статую Хороса. Черный базальтовый профиль египетского бога блестел в солнечных лучах, льющихся сквозь стеклянную крышу. Эти раскопки не принесли удачи сэру Реджинальду, умершему от лихорадки в возрасте пятидесяти лет. Не были они счастливыми и для первого мастера-прораба, погибшего от укуса скорпиона. А Йен Фэрчайлд был заживо погребен в гробнице. Теперь неудачи, казалось, стали подбираться и к Дилану.

Он бродил по галерее, мимоходом разглядывая ряды каноп, выстроившихся вдоль стен. Нет, он не может представить себе, чтобы Шарлотта могла заниматься расхищением таких сокровищ. Он не раз видел, как бережно она брала в руки находки. Глядя на нее, можно было подумать, что каждый пыльный осколок керамической вазы был драгоценнее, чем бриллиант. Но если она невиновна, это означает, что ее покойный муж и ее отец были вовлечены в этот грязный бизнес. Дилан остановился в замешательстве. Она никогда не простит ему, если он разоблачит их. Да и он сам наверняка себе этого не простит.

– О, Дилан, как я рада, что вы здесь! Я целый день пытаюсь поймать вас.

Дилан повернулся и увидел Шарлотту, которая стояла у витрины с терракотовыми фигурками.

– Что вы здесь делаете? Я думал, что вы в одном из рабочих помещений в цокольном этаже.

Она протянула ему пачку бумаг.

– Я изучала таможенную декларацию, которую прислали из Каира. Два ящика были без пломб, а там экземпляры, которых я никогда не видела. Ничего ценного, но явно из другого раскопа. – Она со вздохом опустила бумаги. – К тому же я могла и ошибиться. Я почти не сплю по ночам, с тех пор как Нефер пропала.

Но Дилан не слышал, что она говорила. Он был ошеломлен переменой в ее внешнем виде.

– Шарлотта! – Он смотрел на ее платье. – Вы… вы больше не носите черное!

На ней было серое платье. Даже и не очень-то темного, густо-серого цвета, но мягкого, светящегося серого оттенка, напоминавшего туман над морем перед восходом солнца.

Легкий румянец вспыхнул на ее щеках. Шарлотта осмотрела свое одеяние.

– Вы думаете, это слишком вызывающе? – спросила она нерешительно.

Дилан рассмеялся бы, если бы не был настолько восхищен. После многих недель, когда он видел Шарлотту неизменно в черном одеянии, ему очень хотелось увидеть ее одетой в яркие цвета, разноцветные ленточки, даже перья. Летнее платье, которое она надела сегодня, не было слишком обильно расшито украшениями, но его серебристо-серый лиф имел спортивный покрой, а рукава спадали свободно, оставляя открытыми ее прелестные ручки. Серая шелковая юбка была совершенной в своей простоте, но с пояска, стягивающего талию, ему подмигнули мелкие изящные пуговки из горного хрусталя. Даже больше того, сегодня она по-другому причесалась, распустив волосы, лишь перехватив их у шеи серебристой шелковой лентой.

Это было похоже на то, как будто засыпанный снегом сад вдруг засиял жизнью и яркими красками лета.

– Вы прекрасно выглядите, Шарлотта, – сказал Дилан, наконец обретя дар речи. – Нет, это не значит, что вы плохо выглядели в черном, но я уверен, что серый цвет идет вам гораздо больше. – Действительно, в этом платье ее глаза приобрели еще более глубокий, неземной оттенок.

– Пора наконец снять траур. – Она глубоко вздохнула. – Пришло время, наверное, оставить и скорбь.

Дилан стоял совершенно неподвижно. С одной стороны, он испытывал блаженство, что Шарлотта наконец-то скинула с себя этот траур, но с другой – его терзало беспокойство. Он терялся в догадках, что бы это могло означать.

– Я рад, что вы готовы жить дальше. – Его голос прозвучал чопорно, как у гувернантки. – Но я надеюсь, что ваше решение оставить траур не имеет отношения к происшествию… к происшествию недавней ночи.

Она оглянулась, чтобы удостовериться, что галерея по-прежнему пуста, и только после этого ответила:

– Вы имеете в виду тот поцелуй?

– Да, конечно, я имею в виду тот поцелуй и все, что было перед ним. Может быть, я был не прав, что позволил себе такие вольности. – Он в замешательстве запустил руку в волосы. Проклятие, но эта женщина снова заставила его ввязаться в разговор с ней. И почему эти серебристо-серые глаза смотрят на него с таким выражением?

– Вы уверены, что вы тот самый Дилан Пирс, о котором ходит так много скандальных слухов? За эти три дня я не раз говорила себе, что ваше место занял некий бледный самозванец. – Она сделала шаг и оказалась совсем близко от него. – Что же будет дальше?

– Но я только пытаюсь вести себя как джентльмен.

Она подошла к нему еще ближе, и ему ничего не оставалось, как посмотреть на эти обнаженные круглые руки, едва прикрытые струящимися шелковыми серебристыми рукавами.

– Я в восторге от джентльмелов, Дилан, до тех пор пока они не превращаются в скучных школьных наставников.

– Скучных! – Он сделал движение ей навстречу и притянул к себе. Наконец он прикоснулся к этим восхитительным рукам, ощутил под своими пальцами их шелковистую мягкость. – Берегитесь, или я покажу вам, каким грубым и невоспитанным я могу быть. Неужели вы забыли, как я себя вел той ночью в экипаже?

Она насмешливо посмотрела на него в упор.

– Вы вели себя как мужчина, который хотел меня, страстно желал. И я не нахожу это ни грубым, ни невоспитанным.

Оказывается, когда она стоит с ним рядом, гораздо легче забыть об украденных сокровищах, пропавших кошках и Скотланд-Ярде. Он был прав: с того памятного поцелуя три ночи назад их отношения сильно изменились.

– Да, я действительно жажду вас, Шарлотта. Вы очень мне нравитесь.

– Очень?

– Очень сильно, чтобы обращаться с вами так, как я всегда обращался с другими женщинами.

– Тогда и не надо.

Он нежно стиснул в своих ладонях ее руки.

– Если мы не остановимся, моя дорогая, тогда я не смогу просто рассказывать вам, на что это похоже – заниматься любовью в песках или на вершине пирамиды.

– Я никогда не уважала мужчин, которые только и умеют, что разговаривать, – произнесла она внезапно охрипшим голосом. – Да и женщин тоже.

– Мне не хочется причинить вам вред. Я слишком уважаю вас. Да что там говорить, вы мне нравитесь больше, чем любая женщина на свете. Поэтому я и не пытаюсь повалить вас на пол, чтобы изнасиловать прямо здесь, под статуей Хороса. – Он посмотрел на нее сверху вниз. – А вы относитесь к этому чересчур легкомысленно. Или вам кажется, что вы можете превратиться из скорбной вдовы в мою повелительницу, не пострадав от последствий?

– Я не школьница, Дилан, и представляю, какие могут быть последствия.

Он почувствовал близость ее тела. Он знал, что она действительно не невинная школьница, но все же достаточно наивна, чтобы понимать, чего он хочет.

– Да, вы слишком долго носили вдовье платье, но вы не из тех женщин, которым можно предложить просто несколько месяцев делить со мной мое ложе. Я пользуюсь у женщин дурной славой. Когда вы снова захотите выйти замуж, любовная связь со мной может сделать это желание невыполнимым.

– Выйти замуж? – Она отступила от него на шаг. – Я не собираюсь снова выходить замуж. Что за глупость!

Эта женщина никогда не устанет изумлять его.

– Вы же не думаете, что вы на всю жизнь останетесь одинокой.

Шарлотта пожала плечами:

– Мне нравится быть одинокой. Кроме того, у меня есть мать, и Кэтрин, и Майкл. И когда-нибудь я все-таки вернусь в Египет. Теперь я это знаю наверняка. Однажды я это сделаю, и тогда у меня будет работа, которая займет меня целиком. Мне непонятно, зачем мне обязательно выходить замуж.

– Я достаточно хорошо вас знаю, моя дорогая, чтобы утверждать, что вы страстная женщина. В какой-то момент вам понадобится мужское общество.

– Может быть, вы и правы. Но ваш опыт показывает, что для удовлетворения этих аппетитов замужество совсем необязательно. – Она встретила его взгляд не моргнув.

Проклятие, это самая странная молодая англичанка, каких он когда-либо встречал. Иногда он удивлялся, как Шарлотта вообще приспособилась к жизни в благовоспитанной Британии. В горах Атласа он встречал цыганок, которые были так же свободолюбивы.

– Если только вы не самый обыкновенный мошенник или искатель приключений. – В ее серых глазах зажглись веселые искорки.

– Не важно, что вы говорите сейчас, но в один прекрасный день вы все равно захотите выйти замуж. Вам не нужна будет скандальная репутация.

– Дилан, у меня уже был один муж, – ответила она спокойно. – И я не горю желанием обзавестись еще одним.

Так вот в чем дело. Она сняла свой черный бомбазин, но все еще скорбит о потере Йена Фэрчайлда.

– Понимаю. Вероятно, вы были так счастливы в своем первом замужестве, что не можете представить, что кто-то займет место вашего покойного мужа, – сказал он вежливо, стараясь скрыть свою ревность к Фэрчайлду.

– Счастливые воспоминания не имеют отношения к моему решению. – Она сделала паузу. – Но, оглядываясь назад, я теперь ясно вижу, что совершила ошибку, выйдя замуж. Йен думал, что я буду ему покорной женой и всегда пойду на компромисс. Он хотел, чтобы я отказалась от своей мечты. Но я не могла с этим согласиться и забыть Египет. Поэтому он умер. – Она провела пальцем по стеклянной витрине. – Вы видите эти фигурки Бастет и Исиды? Я нашла их через час после того, как Йен сделал мне предложение. Он хотел в тот же день уехать в Каир, отметить нашу помолвку в отеле Шепарда. Но я хотела вернуться к раскопкам, к той славе, которая, я знала, погребена под толщей песка.

Он подошел к ней ближе. Его тронули и ее слова, и ее вызывающее поведение.

– Я никогда больше не выйду замуж, – повторила она, снова обернувшись к нему.

– Даже если попрошу об этом я? – Эти слова вырвались так неожиданно, что он сам изумился.

Ее великолепные глаза потемнели.

– Нет, мистер Пирс. Вам еще меньше подходит быть женатым, чем мне – быть замужем.

– А если бы я сказал, что люблю вас? – Он улыбнулся, давая ей понять, что говорит несерьезно.

– Тогда я бы сказала вам, что вы должны быть настороже. – Она поправила ему воротничок. – Потому что я выбрала Египет и пустыню, отказавшись от самого счастливого замужества, какое для меня возможно. В этом тяжело признаваться, но я устала от притворства. – Она посмотрела на него. – Я думала, что вы тоже не любите притворяться. Кажется, я ошиблась.

Он буквально онемел. Чувства в нем смешались. Он чувствовал облегчение, что она не ожидает от него предложений о замужестве, и восторг, что она желает стать его любовницей. А что будет, если он обнаружит, что ее отец и Йен были вовлечены в грязные дела на черном рынке? Тогда она может однажды возненавидеть его…

Когда он ничего не ответил, Шарлотта снова подняла пачку бумаг и подошла к следующей витрине.

Ее великолепные волосы вились по спине потоком белого золота. Как он теперь жалел, что тогда не ускакал с ней в пустыню! Им надо было убежать туда, где есть только песок, египетские храмы и палящее солнце. А он вместо этого притащил ее обратно в Долину Амона, туда, где ее ждало горе.

Сколько раз в прошлом он обманывал, в том числе и себя… Внезапно он понял, что ему не хватает духу обманывать Шарлотту. Дилан не получал от Самсона вестей с тех пор, как отдал ему свой список. Он собирался выждать и посмотреть, какую информацию его друг сможет раздобыть о Фэрчайлде и всех других лицах из списка. Однако это ожидание заставило его избегать Шарлотту, и их отношения стали натянутыми. И это именно сейчас, когда она ясно дала понять, что готова стато его любовницей…

Его захлестнуло горячей волной, когда он представил, что наконец она станет его.

Нет, она не может быть воровкой. И даже если она воровка, он не хочет ничего об этом знать.

– Шарлотта, у меня есть основания предполагать, что Йен мог иметь отношение к контрабанде ворованных ценностей, – раздался голос Дилана в сумрачной галерее, похожей на подземелье.

Шарлотта резко обернулась:

– Не говорите чепухи! Дилан указал на ее руку.

– Это кольцо, которое вы носите… Это не подделка. Оно настоящее.

– Мне опять надо напоминать вам, что ваша специальность – перевод папирусов? – Он не мог понять, говорит она всерьез или снова смеется над ним. – Дайте мне спокойно сверить списки.

– Я не хочу обманывать вас. Если мы станем любовниками, будет нечестно скрывать от вас, что я подозреваю некоторых людей в контрабанде антиквариата на черном рынке. – Он помолчал. – Людей, которые близки вам.

– Например? – Она не знала, то ли смеяться, то ли сердиться на него. – Безусловно, это не Йен. Ведь когда он погиб, оказалось, что на его счету не осталось и шиллинга. Если бы он занимался продажей ворованных сокровищ, тогда где, ради всего святого, капиталы, которые он нажил нечестным путем?

– Я видел это кольцо раньше, Шарлотта. Оно украдено. Она покачала головой:

– Если память мне не изменяет, это у вас была репутация расхитителя гробниц.

Дилан поморщился:

– Понимаю, мне по заслугам приходится выслушивать это обвинение. Но это лишь доказывает, что я могу с первого взгляда распознать украденную вещь, которую уже однажды видел.

Несомненно, своими смелыми речами она сегодня выбила его из колеи. Три дня назад в карете он тоже потерял над собой контроль. Этот самоуверенный мужчина теперь сомневался во всем. Она не должна верить невероятным рассказам и скандальным слухам. Если она смогла выбить из колеи Дилана Пирса несколькими страстными поцелуями и отказом выйти за него замуж, значит, он вовсе не такой аморальный тип, каким его все живописуют. Но она узнала его за время совместной работы. Теперь ей казалось, что она его знала лучше, чем даже он сам.

Поэтому она не рассердилась, когда он заявил, что Йен украл это кольцо. Дилан уже признавался ей, что ревнует к ее покойному мужу. Что же удивительного, что он и дальше будет пытаться дискредитировать его? Конечно, это не очень благородно, но страсть часто забывает о благородстве. Поэтому Шарлотта знала, что их обоих объединяет не только страсть к Египту, но и друг к другу.

– Я совершенно уверена, что это кольцо – хорошо сработанная подделка.

– Значит, вы мне не верите?

– Я верю, что вы убеждены в своей правоте, – сказала она осторожно. – Но я знаю, что вы ошибаетесь.

Дилан нахмурился:

– Мне не следовало ничего говорить вам. Пока не стоило. Я… я не хотел огорчить вас.

– Перестаньте говорить так. Такое впечатление, будто вам известны про меня какие-то ужасные секреты, а я о них даже и не подозреваю.

Он посмотрел на нее со странным выражением. Его глаза были полны чувства, которое, казалось, ежесекундно меняется.

– Я хочу сказать, что вы не будете снова обвинять в этом Йена, – продолжала она более мягко. – Я была несправедлива к нему, пока он был жив. По крайней мере я могу защитить его доброе имя теперь, когда он мертв.

Дилан подошел ближе. Он пробормотал что-то себе под нос.

– Что такое вы говорите?

– Когда мне не хватает слов, я начинаю бормотать по-валлийски. – Он протянул ей руку.

Она без колебаний взяла ее.

– Так о чем же вы бормочете?

– Что я бы женился на вас сейчас же. У нее перехватило дыхание.

Дилан стоял рядом с ней. Рукава его рубахи были закатаны от жары, из кармашка выглядывало увеличительное стекло. Густая каштановая шевелюра делала его похожим на льва, но сейчас он походил не на грозного зверя джунглей, а на переростка-львенка. Прежде она задыхалась от восторга лишь при взгляде на мумии, гробницы, раскопанные в пустыне, или амулеты. Но в этот самый момент Дилан Пирс показался ей таким трогательным, милее любой пирамиды или скарабея.

Действительно ли она его любит? Они вместе работали меньше шести недель. Никто не может по-настоящему полюбить другого человека за такое короткое время, особенно страдающая угрызениями совести молодая вдова. Но, Господи, она никогда не думала, что любить – это такое напряжение. Это невозможно вынести.

– Если мы договорились не заикаться о женитьбе, – ее голос дрожал, – это ведь не означает, что мы не можем поцеловаться.

Он взял ее лицо в свои ладони.

– О, я думаю, мы можем поцеловаться. Просто обязаны.

Их поцелуй на этот раз не был лихорадочным или безрассудным. Один поцелуй перетекал в другой, еще и еще. Медленные, ласкающие поцелуи. Тогда, в экипаже, они потеряли над собой контроль; теперь они были болезненно напряжены, теперь они давали друг другу возможность быть податливыми и нежными. Она чувствовала, как его руки поглаживают ее плечи, прижимают ее к нему. Шарлотта обвила руками его шею, прижалась крепче к его широкой груди. Увеличительное стекло ткнулось ей в ключицу, но она только теснее прильнула к нему.

Он наконец оторвался и посмотрел ей в глаза:

– Думаю, настало время повалить тебя на пол рядом со статуей Хороса.

Она засмеялась:

– А что, если кто-нибудь из посетителей музея проигнорирует заграждения и захочет посмотреть, что тут уже выставлено?

Дилан пригладил ее волосы, его руки играли лентой.

– Осмелюсь предположить, что новые слухи увеличат посещаемость выставки, когда она откроется.

– Это не очень большая статуя, и любой, кто будет проходить мимо, сможет заметить нас. – Она указала рукой на высеченную из базальта статую Хороса. – Но если бы это был лев Апис, тогда, быть может… – Шарлотта замерла.

– Что случилось?

– Не двигайся, – прошептала она.

– Послушай, Шарлотта, я ведь шучу. Я же не собираюсь взять тебя здесь, ни с…

– Тихо!

– Что с тобой?

Она схватила его за рукав:

– Посмотри вниз, на основание статуи.

По мраморному полу медленно полз скорпион.

– Лопни мои глаза, – произнес он хрипло. – Какого черта этот скорпион здесь делает?

– Здесь их два. Другой на амфоре. – Шарлотта указала на неподвижное насекомое, уцепившееся за край античного сосуда для вина.

Сделав глубокий вдох, она стала потихоньку отходить от Дилана.

– Что ты собираешься делать? – прошипел он.

Она сделала еще один шаг в сторону витрины, на которой стояли бронзовые масляные светильники.

– Если я смогу подобраться к ним достаточно близко, я раздавлю их вот этим светильником.

– Ты в своем уме? – Дилан схватил ее за руку. – Эти твари ядовитые!

Она приподняла бровь: – Да? Неужели?

– Сейчас не время для иронии. Шарлотта стряхнула его руку.

– Ты прав. Сейчас время убивать скорпионов. Когда она приблизилась к витрине, Дилан тоже оказался рядом. Он выхватил бронзовый светильник у нее из рук.

– Позволь мне сделать это, – прошептал он. Шарлотта напряженно наблюдала, как он подкрадывался к статуе.

– Не забудь, их там два, Дилан.

Он махнул ей, чтобы она стояла тихо. Тряхнув головой, она схватила еще один светильник и на цыпочках пошла вслед за ним.

– Не забывай о спине, Дилан.

– Ты не можешь говорить потише? – Он отпрыгнул от неожиданности, когда она запустила бронзовым экспонатом в скорпиона, который был почти у ног Дилана.

– Что?

Он смотрел, как Шарлотта поднимает с пола свое импровизированное метательное оружие. Под светильником обнаружился мертвый скорпион.

– Как это он так быстро приполз сюда?

– Это моя ошибка. Здесь их три, а не два. – Она оттолкнула его в сторону и, не тратя лишних слов, смахнула другого скорпиона с амфоры, а затем раздавила и его.

Дилан смотрел на нее с недоверием.

– Жаль, что тебя не было рядом со мной, когда бегемот перевернул мою фелюку.

Она почти не слышала его, сосредоточив свое внимание на скорпионе, который полз к статуе.

– Прости…

– Подожди! – Он схватил ее за руку. – С этим я сам разделаюсь. – Но когда он опустил светильник на пол, раздался лишь звон металла. – Проклятая тварь, она так быстро ползает. Где он, Шарлотта?

Она оглянулась, чтобы понять, куда делся скорпион.

– Вот он!

Раздавив последнего скорпиона, она со вздохом выпрямилась.

– Впервые мне пришлось пользоваться для этого светильником. В пустыне я обычно в них стреляла.

Дилан опустился на корточки, разглядывая мертвых скорпионов, потом посмотрел на нее.

– Ты совсем не испугалась, дорогая?

– Конечно. Поэтому я их и убила. Ты же говорил, что они должны быть мертвыми. – Она поднесла медный светильник к свету. – О нет!

– В чем теперь дело?

– На светильнике трещина. Наверное, я ударила по последнему скорпиону слишком сильно.

Дилан повалился на пол и до слез расхохотался.

– Не понимаю, что здесь смешного? Ты ведь знаешь, я столько лет провела в пустыне. – Она пожала плечами. – Каждый, кто живет в пустыне, кончает тем, что начинает убивать скорпионов. И кобр тоже.

– О, Шарлотта! Ты бесподобна. Нет на свете ни одного человека, ни женщины, ни мужчины, с кем тебя можно было бы сравнить. – Он посмотрел на нее снизу вверх. – Ты все еще уверена, что не хочешь выйти за меня замуж?

– Можно подумать, что я могу выйти замуж за человека, который даже скорпиона не может убить, – ответила она.

В ответ он рассмеялся еще громче, но ей показалось, что теперь в его смехе звучит сожаление.

Глава 11

Самсон Поуп чувствовал себя ищейкой, взявшей след крупного зверя.

Одно дело – заниматься поисками кошки, пусть даже на ней надет ошейник из драгоценных камней; накрыть притон контрабандистов или пресечь канал скупки краденого тоже интересно, но все равно ничто не может сравниться с расследованием убийства. А после недавнего случая в Коллекции Колвилла Самсон был уверен, что налицо попытка убийства.

Дилан сегодня рано утром вызвал его в музей и показал ему трех мертвых скорпионов. Другие сотрудники музея уверяли, что скорпионы могли случайно оказаться в ящиках, прибывших из Африки. В прошлом году такой случай уже был, тогда в ящике оказался тарантул. Но Самсону оказалось недостаточно этих объяснений. У него было безошибочное чутье полицейского, а этот случай явно пах убийством.

Интуиция Дилана подсказывала ему то же самое. Он сразу же заподозрил сэра Томаса Хэйверса, считал, что это он все подстроил, и хотел немедленно получить от него объяснения. Вместо этого миссис Фэрчайлд попросила его проводить ее до дому. Самсон подозревал, что на самом деле она не очень-то нуждалась в сопровождении, а просто хотела удержать Дилана от безобразной сцены. Поскольку Дилан был всерьез обеспокоен безопасностью Шарлотты, ей легко удалось уговорить его. Теперь Дилан играл роль телохранителя. Самсон вздохнул с облегчением.

Дело принимало серьезный оборот, и Самсон не нуждался в помощи влюбленного Дилана, который всюду совал свой нос и все путал. Пока у него не будет очевидных доказательств причастности сэра Томаса, Самсон остерегался предпринимать дальнейшие шаги. Может быть, Дилану Пирсу и нечего терять, у него ведь и так дурная репутация, но он, Самсон Поуп, мог потерять гораздо больше.

Полицейский инспектор оглядел роскошный фасад особняка Мейфэр. Последний раз проверив свой костюм, он несколько раз позвонил.

Дверь широко распахнулась, и перед ним возник одетый в ливрею бледнолицый человек.

– Чем могу быть полезен?

– Я хочу видеть сэра Томаса Хэйверса.

Видимо, дворецкий не один год работал в Мейфэре, так как с первого взгляда определил, что Поуп – невелика птица и не стоит с ним особенно церемониться.

– Относительно чего? – процедил он сквозь зубы.

– Убийство.

Дворецкий вздрогнул и побледнел еще сильнее.

– Убийство?

– Доложите сэру Томасу, что детектив-инспектор Самсон Поуп хотел бы с ним поговорить.

Через минуту Самсон Поуп уже переступил порог гостиной.

Полицейский медленно обошел помещение, внимательно осматривая многочисленные безделушки. Его внимание привлекла статуэтка, она изображала двух любовников, чьи обнаженные тела сплелись в какой-то немыслимой позе.

– Боже мой! – пробормотал он.

В ломбарде, пожалуй, и то меньше вещей. Тем не менее за большую часть из этих старинных безделушек, видимо, заплачено немало. В гостиной то тут, то там стояло множество резных столиков, и каждый украшала бронзовая или фарфоровая статуэтка, ваза с цветами или вычурный подсвечник. Сверкали изделия из венецианского стекла, матовым блеском отливали изящные эмалированные шкатулочки. Самсон никогда не видел такого количества розовой бахромы. Она украшала все подушечки, абажуры на лампах и многочисленные диванчики. Даже бледно-зеленые драпировки были украшены такой же немыслимо-розовой бахромой. Он мог допустить, что просто не привык к такой роскоши, но чехлы из ярко-розовой материи, покрывающие стоящие здесь и там софы и стулья, явно были избыточны. Картину завершали тисненые обои в розово-зеленых разводах.

– Шальные деньги, – пробормотал детектив.

Этот Хэйверс, видимо, сказочно богат, чтобы без разбору скупать драгоценное стекло, восточные ковры и французские пейзажи восемнадцатого века. Приобретением леди Хэйверс были скорее всего веера из страусовых перьев и огромное количество маленьких фарфоровых кошечек.

Это было похоже на будуар статистки из Вест-Энда.

Наконец в зеркале над каминной полкой Самсон заметил лысого мужчину. Он был одет в темно-синий сюртук и вышитый жилет, выделяющийся на фоне сорочки цвета слоновой кости. Явно не слуга.

Самсон повернулся к нему.

– Сэр Томас, я полагаю? – Он слегка наклонил голову. – Инспектор Самсон Поуп, детектив из Скотланд-Ярда.

Хэйверс сел, не отреагировав на его приветствие.

– Мой слуга доложил мне, откуда вы. Не представляю, какие дела могут быть ко мне у Скотланд-Ярда.

– Меня попросили заняться делом об украденной кошке.

Хэйверс посмотрел на него так, будто инспектор сказал ему что-то непристойное.

– Каким боком это может касаться меня?!

– Я опрашиваю всех, кто имел веские основания желать, чтобы хозяйка кошки заболела.

– Кошка? Какая кошка? И кто ее чертова хозяйка?

– Миссис Шарлотта Фэрчайлд. – Самсон внимательно следил за Хэйверсом. При упоминании имени Шарлотты глаза старика сузились и каждый мускул его лица напрягся.

– Миссис Фэрчайлд обвиняет меня, что я украл ее кошку? – Он резко встал с кресла. – Эту психопатку следует попросту выпороть!

– Никто никого ни в чем не обвиняет. Но дом миссис Фэрчайлд подвергся на прошлой неделе нападению, а пропала только ее кошка. Меня поставили в известность, что ее привязанность к этому животному ни для кого не секрет, даже для тех, кто мимолетно знаком с этой дамой. Поэтому существует вероятность, что похититель кошки хотел причинить беспокойство самой миссис Фэрчайлд.

– Не могу поверить, что Скотланд-Ярд тратит свое время на поиски пропавших зверюшек. – Хэйверс с осуждением покачал головой. – Что тут удивительного, если империя рушится.

– Сэр Томас, как я сказал…

– Да, вы сказали вполне достаточно. Мне совершенно наплевать, если у миссис Фэрчайлд пропадут хоть двадцать кошек и ее идиотская мамаша вместе с сестрицей в придачу. С тех самых пор, как она вышла замуж за моего друга, с ней начались проблемы. И до сих пор она мутит воду. Нет, я не хочу ничего о ней слышать, мне опостылело ее аморальное и вызывающее поведение.

Он одернул жилет и направился к двери.

– Простите, сэр Томас, но я задал вам еще не все вопросы.

Тот повернулся, его толстые щеки побагровели.

– И вы смеете занимать мое время этим… этой чепухой!

– Присядьте, сэр, или я буду вынужден препроводить вас в участок.

Челюсть у старика отвисла.

– Из-за кошки? Неужели уже весь Лондон сошел с ума? Я же говорю вам, эта Фэрчайлд ненормальная, с нее станется указать на меня пальцем.

– По какой причине она может это сделать? Хэйверс постарался взять себя в руки. Он старательно расправил свой жилет.

– Два с половиной года назад она воспрепятствовала своему мужу – моему другу и протеже – уехать из Египта. Через месяц его настигла смерть. Он был погребен в обрушившейся гробнице. Все это произошло из-за этой слабоумной женщины.

Самсон кивнул.

– Из того, что вы рассказали, становится понятной ваша антипатия к ней. Но это не объясняет, почему вы желаете причинить ей вред.

– Потому что я единственный человек, который видит ее насквозь. Любого другого она может обмануть своим вдовьим маскарадом, но я-то знаю правду. И она не может отрицать того факта, что в Лондоне существует только один человек, который знает, что это за лицемерка. Я мог бы нагнать на эту даму страху.

Заметив какое-то движение, Самсон оглянулся.

Пока они разговаривали, в комнату вошла миниатюрная седовласая леди. Эта крошечная женщина была с ног до головы затянута в розовый атлас точно такого же цвета, как и ткань на обивке дивана. На какой-то момент Самсону показалось, что вошедшая дама – просто еще одна безделушка в этой немыслимой гостиной.

– Леди Хэйверс? – Самсон поклонился ей. – Инспектор Поуп к вашим услугам.

Сэр Томас быстро повернулся в сторону жены.

– Дорогая, я думал, что ты отдыхаешь.

Леди Хэйверс прошла в гостиную и уселась на бархатный пуфик.

– На какую женщину мой муж собирается нагнать страху?

Самсон заметил, что в руке леди Хэйверс держала небольшой хрустальный бокал с темной жидкостью, похожей на красное бургундское вино.

Сэр Томас подошел и сел рядом с ней.

– Тебе не стоит ни о чем беспокоиться.

– Миссис Шарлотта Фэрчайлд, – ответил Самсон на ее вопрос.

– А, снова эта Шарлотта. Бедняжка. Смерть Йена сломала ей всю жизнь. – Леди Хэйверс сделала глоток. – И я уверена, что она до сих пор не оправилась после смерти своего отца. Жизнь в Египте для женщин может быть очень тяжелой.

– Жизнь в Лондоне тоже, – добавил Самсон мягко. Сэр Томас нахмурился:

– О да, ведь она потеряла свою маленькую кошечку. И теперь подняла на ноги весь Скотланд-Ярд, чтобы они отыскали ей ее проклятую игрушку. Можете вы себе это представить?

– Кошечку? – Леди Хэйверс повернула к мужу озадаченное лицо. – Ради всего святого, о чем вы толкуете?

Тот в ответ только махнул рукой:

– Я тебе все объясню позже, после того как этот человек уйдет. Шарлотта не может найти свою кошку. И она думает, что это я ее украл.

– Это правда? Как ужасно! Я надеюсь, что никто не причинил бедняжке вреда. – Казалось, леди Хэйверс искренне расстроена новостями.

– Действительно, кошку украли. Но никто не обвиняет ни в чем вашего мужа. – Самсон сделал паузу. – Пока.

– Я просто не могу допустить мысли, что кто-нибудь может обидеть маленькую кошку. Как вы, может быть, догадываетесь, сама я просто без ума от кошек. – Леди Хэйверс махнула рукой в сторону фарфоровых созданий, которые украшали гостиную. – Сэр Томас испытывает приступы удушья в присутствии кошек, иначе я бы обязательно завела себе несколько этих удивительных животных.

Ее муж демонстративно закатил глаза.

– Слава Богу, что у меня аллергия на кошек, – пробормотал он.

– Однако боюсь, что ситуация еще более обострилась с тех пор, как кошка миссис Фэрчайлд пропала.

Супруги посмотрели на Самсона настороженно.

– Сегодня в Коллекции Колвилла были найдены три ядовитых скорпиона.

Леди Хэйверс одним глотком опорожнила свой бокал.

– Скорпионы? – Сэр Томас выпрямился на стуле. – Кто-нибудь пострадал?

– Нет. К счастью, миссис Фэрчайлд вовремя обнаружила их и раздавила. Ей повезло, что она не потеряла присутствия духа. Мало найдется женщин, которые с таким хладнокровием разделались бы соскорпионами.

Сэр Томас фыркнул.

– А я этому не удивляюсь. – Леди Хэйверс качнуло вперед. Самсон уловил запах хереса. Интересно, сколько маленьких стаканчиков она успела уже пропустить за сегодняшнее утро? – Я видела, как Шарлотта расстреляла кобру с расстояния двадцати шагов.

– В самом деле? – Самсон с каждой минутой все больше восхищался молодой вдовой.

– О да, – подтвердил сэр Томас раздраженно. – Мечтаю, что в один прекрасный день она ринется в Шотландию и сразится там с лохнесским чудовищем. Дьявольская женщина наверняка победит его. Но я до сих пор не могу понять, каким образом все эти бредни могут касаться меня. Да, я не испытываю симпатий к миссис Фэрчайлд. Я дал вам это понять совершенно недвусмысленно. Но если вы думаете, что у меня есть время бегать по Лондону и воровать ее кошек или подбрасывать ей скорпионов, значит, вы такой же сумасшедший, как ее дядюшка Луи.

– Я просто подозреваю, что кто-то пытается запугать миссис Фэрчайлд. Может быть, даже…

Громкий стук двери прервал Самсона на середине предложения.

– Кто там еще? – Сэр Томас поднял вверх обе руки.

Из прихожей донеслись громкие голоса. Мгновение спустя в комнату ворвался Дилан Пирс в сопровождении обезумевшего дворецкого.

Самсон тихо выругался. Ему следовало предвидеть, что Дилан рано или поздно окажется в этой гостиной.

– Я не мог с ним справиться, сэр Томас, – проговорил трясущийся дворецкий.

– Не стоило и пытаться.

Дилан стоял посередине комнаты в напряженной позе, будто ожидая, что на него вот-вот набросятся.

– Вы! – Сэр Томас покраснел еще больше. – Как вы смеете врываться в мой дом?!

– А как вы смеете подвергать жизнь миссис Фэрчайлд опасности?! – Дилан, казалось, был разгневан еще сильнее, чем сэр Томас. – Неужели вы так ненавидите ее, что ни перед чем не остановитесь, чтобы навредить ей? Сначала украли ее кошку, теперь подбросили скорпионов. Вы старый трус, и вам нет никакого оправдания!

– Вы, оказывается, не только пьяница, вы просто сумасшедший алкоголик! – Сэр Томас ткнул пальцем в сторону Дилана. – Я требую, чтобы вы арестовали этого человека. Он не имеет права врываться в мой дом и предъявлять мне такие неслыханные обвинения!

Самсон встал между двумя рассвирепевшими мужчинами.

– Дилан, я же говорил тебе, что сам займусь этим делом. Это официальное полицейское разбирательство.

– Все, что касается Шарлотты Фэрчайлд, – это мое дело. – Дилан свирепо взглянул на сэра Томаса. – Особенно если это покушение на убийство.

– О, мой дорогой! – Леди Хэйверс от изумления открыла рот. – Кажется, мне нужен еще херес.

– Убийство? – Сэр Томас посмотрел на Самсона недоверчиво. – Инспектор, я не понимаю, о чем говорит этот негодяй, но я определенно заявляю, что у него нет никаких дел в моем доме. – Выражение лица сэра Томаса стало еще более воинственным. – Да, впрочем, и у вас, если это касается упомянутых дел.

Дилан обрел дар речи и начал было говорить, но Самсон положил руку ему на плечо.

– Позволь мне самому этим заняться, – сказал он негромко.

– Ну так давай, – пробормотал Дилан. Самсон снова обратился к сэру Томасу:

– Как я пытался вам объяснить перед тем, как нас прервали, я подозреваю, что некие лица хотят запугать миссис Фэрчайлд и, возможно, даже убить ее.

– И? – нетерпеливо переспросил старый джентльмен.

– И вы являетесь одним из наиболее вероятных подозреваемых, – закончил Самсон.

Сэр Томас сделал шаг назад.

– Это скандал! Как вы смеете являться сюда и обвинять меня в воровстве и в попытке убийства?! Я пожалуюсь на вас, инспектор, клянусь, я это сделаю. Как только вы вымететесь за порог моего дома, я обращусь к комиссару, и вы будете уволены.

– Как вам угодно. Но прежде чем вы сделаете это, я хотел бы уточнить, где вы были в ночь на тридцать первое августа.

Пожилой джентльмен уставился на него, лицо его было теперь мертвенно-бледным.

Леди Хэйверс дернула мужа за рукав.

– Дорогой, вы не можете позвонить моей горничной? Мне нужно немного шерри. И прикажите ей принести также мое лекарство. Мне оно сейчас просто необходимо.

– Я не понимаю, – возбужденно говорил Дилан, сидя в двухколесном экипаже, – почему ты его не арестовал?

– Скажи спасибо, что я не арестовал тебя. – Самсон откинулся на спинку сиденья. Выражение его лица не обещало Дилану ничего хорошего. – О чем ты только думаешь? Вваливаться подобным образом в приличный дом! Это тебе не какой-нибудь кофейный домик в Каире, где курят гашиш, это там ты можешь говорить, что тебе взбредет в голову. Это Лондон. Мейфэр, должен добавить. И к тому же у Хэйверсов множество влиятельных друзей. Ты не имеешь права возводить обвинения на таких людей, не имея веских доказательств.

Дилан в ответ фыркнул:

– Я думал, что полицейские больше заботятся об истине, а не о собственных честолюбивых амбициях.

– Не размахивай руками, Дилан. Ты не имел никакого права вмешиваться. – Самсон покачал головой. – У бедной леди Хэйверс чуть не случился удар, когда ты начал нести свою чушь.

– Ну ладно, я не хотел расстраивать старушку. Но нужно что-то сделать, чтобы сэр Томас понял, что он не сможет избежать наказания.

– За что? У нас нет никаких доказательств. Мне нет дела до того, что он ненавидит миссис Фэрчайлд. У меня нет очевидных доказательств, что он имеет какое-то отношение к похищению кошки и к скорпионам, но пока я могу сделать совсем немного. – Самсон вздохнул. – Могу заставить его немного понервничать. Если у него совесть нечиста, пусть знает, что теперь за ним будут следить.

– Да, уж я послежу за ним! – Дилан откинулся назад.

После бессонных тревожных ночей он был совершенно измотан. Сегодняшний день казался ему страшно длинным. С утра он разволновался при переноске мумий, потом обсуждал с Шарлоттой возможность женитьбы, а затем эти крадущиеся скорпионы. Он чувствовал себя лучше, зная, что она сейчас в безопасности сидит дома. Хотя он не знал, к чему ему волноваться о женщине, которая не моргнув глазом оставила от мерзких тварей мокрое место.

Но после того как он проводил ее до Белгрейв-сквер, он не мог удержаться и бросился к дому сэра Томаса. Возможно, Самсон и прав. Может быть, надо предоставить Скотланд-Ярду возможность официально расследовать инцидент со скорпионами. Но сам он тем не менее будет делать все, что ему под силу. Потому что он был уверен: события этого дня не были случайностью – это определенно была попытка убийства.

По крайней мере теперь Самсон предоставил двух полицейских, чтобы они помогали охранять музей ночью.

– Как ты думаешь, двух полицейских будет достаточно? – спросил Дилан.

– Двух полицейских и четырех охранников более чем достаточно. После всего, что я для тебя сделал, ты просто обязан напоить меня чаем, когда мы доберемся до твоей берлоги.

– Без сомнения. Конечно, у меня может не оказаться того отвратительного зеленого чая, от которого ты без ума. Зато у меня припрятано немного китайского чая, который я храню для исключительных случаев. – Он уныло улыбнулся Самсону. – Таких, как сейчас, когда я хочу поблагодарить верного друга за то, что он оказал мне любезность. Я действительно благодарен тебе за то, что ты для меня сделал, даже если я такой болван, что не могу этого выразить.

Самсон хмыкнул:

– Ты дикий человек, Дилан, ей-богу. Ты сегодня напугал Хэйверса и его жену чуть не до полусмерти.

– Когда я не знаю, как доказать свою правоту, то становлюсь страшно нервозным. – Он наклонился к Самсону и понизил голос: – Послушай, ты что-нибудь узнал насчет тех имен, которые я тебе тогда дал?

– Да. – Самсон откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

– Отлично, дружище, что же тебе удалось узнать?

– Завтра. – Он зевнул. – Мне надо раскопать еще несколько фактов, чтобы получить цельную картину.

– Но сейчас ты можешь мне что-нибудь сказать?

– Давай встретимся завтра в три в служебном ресторане. Тогда у меня будет вся информация.

– Черт побери, Сэм…

– Завтра. – Его друг поерзал, устраиваясь поудобнее на сиденье, как будто собираясь заснуть.

Сэм такой же упрямый, как и он сам. Бесполезно пытаться выудить из него хоть что-нибудь сегодня вечером. Дилан со вздохом откинулся назад.

Он был рад, что кеб был открытый. Нагретый за день вечерний воздух стоял неподвижно, и любое дуновение приятно ласкало лицо. Пока они пробивались по людным улицам, Дилан впервые за этот безумный день расслабился.

Через несколько минут стук копыт лошади начал навевать на него дремоту, и он закрыл глаза. Где-то поблизости мальчишка выкрикивал новости, а какая-то женщина нараспев расхваливала свой товар:

– Спелая земляника, ранние яблоки!

Для земляники, кажется, еще рановато, подумал он, проваливаясь в сон.

– Посмотри-ка!

Дилан подпрыгнул от неожиданности.

– Что случилось?

– Какой-то малый, у которого больше мускулов, чем мозгов, проскочил как раз под носом моей лошадки. – Кучер кеба указал вниз с козлов.

– Наверное, от чего-то убегает, – спокойно произнес Самсон. – Или от кого-то.

Были уже сумерки, и газовых фонарей еще не зажигали Дилан мог рассмотреть только фигуру, бегущую в полутьме.

– Слава Богу, что моя Касси не шарахается от всякой чепухи, – проворчал возница, обращаясь к своей белой лошадке. – Если бы она была молодой и пугливой, этот дурак давно бы лежал с выпущенными кишками под ее копытами.

– Послушай, ты можешь здесь остановиться. – Дилан сунул вознице монету. – Мы пройдем остаток пути пешком. Мои комнаты как раз вниз по улице.

– Думаю, сегодня нам не удастся расслабиться, – проворчал Самсон, вылезая из кеба.

Оказавшись на твердой земле, Дилан неожиданно почувствовал тревогу.

Он огляделся вокруг. На улице не было заметно ничего странного. Мужчины в котелках спешили по делам; женщины торопились домой, прижав к груди свертки. Оборванка-кокни сидела на давно облюбованном ею углу, окруженная клетками с соловьями, которыми она торговала, когда погода была хорошей. Дилан даже уловил запах пирога с мясом, который доносился из открытого окна меблированных комнат миссис Рейман.

– Почему мы идем так быстро? – спросил Самсон, едва поспевая за ним.

– Мне кажется, ты хотел чая. – Дилан обернулся через плечо. Кто-то наблюдал за ними из густой тени на площади. Он понял это сразу. Ему часто приходилось сталкиваться с опасностями в пустыне, и он научился различать, когда за ним следят. И теперь кто-то за ним наблюдал.

Слава Богу, что Шарлотта шла домой не одна. Что, если кто-то поджидал ее у дома на Белгрейв-сквер? Или следил за ней? Но зачем?

– Я действительно люблю чай, но не настолько, чтобы бежать кросс по улице и успеть его выпить. – Сэм стоял рядом с ним, слегка запыхавшись, пока Дилан вынимал ключи.

Еще раз оглянувшись назад, Дилан сунул ключ в замочную скважину. Ключ не встретил сопротивления. Удивленный Дилан нажал на дверную ручку. Она без усилия подалась.

– Кто открывал мою дверь? Самсон тут же встрепенулся.

Дилан распахнул дверь шире. Мужчины стояли на пороге, прислушиваясь. Все, что мог услышать Дилан, – это писк мыши на кухне. Впервые он пожалел, что не обзавелся слугой, когда нанимал эту квартиру. Четыре раза в неделю квартирная хозяйка приходила убирать и готовить обед, но сегодня миссис Кельсингам здесь не появлялась.

Сэм зажег газовый рожок в прихожей, а Дилан тем временем быстрыми шагами вошел в гостиную, чтобы зажечь свет. Трепещущий огонек газового рожка осветил обычную обстановку: книги и бумаги разбросаны в привычном беспорядке, его рубашка, как и вчера, висит на кресле-качалке красного дерева.

Дилан поднял с пола железную кочергу, валявшуюся возле камина.

– Давай посмотрим, может быть, кто-то составил компанию мышке в кухне? – прошептал он Сэму.

Он на цыпочках прокрался по деревянному полу, уже хорошо зная, что в доме есть места, где половицы предательски громко скрипят. Рывком распахнув дверь кухни, он встал, одной рукой размахивая кочергой, в случае если кто-нибудь отважится напасть на него. За спиной он чувствовал дыхание Сэма.

Никого. Дилан зажег свет в кухне, проверил кладовку, но так и не нашел никаких следов незваных гостей.

Он опустил кочергу.

– Да, кажется, у меня начинается старческое слабоумие.

Сэм покачал головой:

– Если только не ты сам оставил дверь незапертой, у тебя все-таки были гости.

Дилан мгновение раздумывал.

– Может быть, этим гостем был тот парень, который только что пробежал под носом у нашего кеба?

– А может быть, он до сих пор здесь прячется? Дилан посмотрел на потолок.

– На втором этаже, быть может?

После того как приятели прокрались наверх, Дилан жестом указал на ближайшую дверь.

– Ты берешь на себя эту гостиную, а я посмотрю в спальне.

Сэм с опаской открыл дверь гостиной и исчез внутри. Дилан услышал, как его друг двигается по комнате, зажигая свет. Скорее всего непрошеных гостей не было и в гостиной.

Дилан уже было собирался войти в спальню, когда услышал из-за двери глухой стук.

Он похолодел. Мгновение спустя он услышал другой звук, как будто упало что-то тяжелое.

Держа одну руку на дверной ручке, он приложил ухо к закрытой двери. Да, кто-то определенно двигался в комнате.

– Сэм, мы его поймали!

Самсон мгновенно появился на лестничной площадке.

– Там? – прошептал он.

Дилан кивнул, затем рывком открыл дверь.

– Прекрасно, подонок! Теперь узнаешь, как славно шуровать в моем доме, когда попробуешь этой кочерги на своей заднице!

Что-то неслось из темноты прямо на него.

Инстинктивно Дилан поднял руки, чтобы защитить лицо. Он оступился и упал назад, когда что-то тяжелое обрушилось ему на грудь. Громкий вопль раздался в доме.

– Где ты, проклятый дьявол?

Но на груди у него сидел совсем не дьявол. Это была Нефер.

Глава 12

Дилан чувствовал себя добрым волшебником.

– Давай звони скорее! – торопил он Самсона. – Не знаю, сколько еще я смогу удерживать эту тварь.

Самсон не отрывал настороженного взгляда от Нефер.

– А ты уверен, что это не маленькая пума или детеныш льва? Я никогда не видел такую огромную кошку.

– Это пустынная кошка. – Дилан с трудом удерживал извивающееся животное. – Это такая же порода, которую любили держать фараоны.

Нефер, должно быть, почуяла близость дома, но Дилан не отпустил ее. Он не имел понятия, сколько времени животное было заперто в его спальне, но этого оказалось достаточно, чтобы ободрать столбики кровати, раскидать все бумаги и разворошить коллекцию репродукций. Хорошо еще, что Нефер тихо вела себя в экипаже, но как только она увидела крыльцо родного дома, то просто превратилась в фурию.

– Да, пожалуй, я согласился бы иметь дело с ирландским волкодавом, чем с этим котеночком, – заметил Самсон.

Нефер уставила свои янтарные глаза на Самсона и зашипела.

– Она кусается? Дилан покачал головой: – Нет.

С молниеносной быстротой кошка резко высунула лапу и царапнула инспектора по руке.

– Но зато она царапается, – добавил Дилан.

– Да, я уже это понял. – Самсон потер руку.

– Не надо обижаться на бедное животное. Кто знает, что с ней делали все эти несколько дней, – пробормотал Дилан по-арабски и почувствовал, что кошка расслабилась.

Самсон покачал головой:

– Подумать только, я обегал весь Лондон, чтобы отыскать это неблагодарное животное.

Нефер только закрыла свои огромные глазищи. Дверь наконец открыли.

Рэнделл стоял в дверном проеме, одной рукой застегивая пальто.

– Мистер Пирс, – произнес он задыхаясь, – все семейство уже в постелях. Завтра утром они собираются на ранний поезд. Леди Маргарет отправляется с туром лекций в центральные графства и берет с собой Майкла, чтобы он погостил у своих кузенов, перед тем как поедет в Итон.

– Да-да, я знаю. – Дилан и Самсон, не слушая дворецкого, оттесняли его в глубину прихожей. – Но вы же видите, мы принесли…

– Господи, спаси мою душу, вы нашли Нефер! – Дворецкий выхватил кошку из рук Дилана.

Мурлыканье Нефер можно было сравнить с грохотом локомотива на Черинг-Кросс.

– Мисс Шарлотта, леди Маргарет! – закричал Рэнделл так громко, что Дилан испугался, что вылетят оконные стекла. – Нефер дома! Быстрее! Скорее спускайтесь!

– Это слуга? – прошептал Самсон, очевидно, сбитый с толку свободными манерами дворецкого.

– Это очень неформальный дом, – объяснил Дилан, хотя и подумал, что Рэнделл мог бы переодеть домашние туфли, прежде чем открывать дверь.

Сверху доносились крики, он услышал, как захлопали двери и заговорили люди. Молодая босоногая женщина выбежала из кухни, одетая только в легкий халат, с бумажными папильотками в волосах.

– Благословенные небеса, это наша маленькая Нефер! – Женщина потерлась лбом о кошку, которая теперь блаженствовала.

– Это Лори, горничная, – шепнул Дилан своему другу. Через секунду дом превратился в настоящий бедлам.

Шарлотта съехала сверху по лестнице, за ней следовало остальное семейство, в различных стадиях одетости. Все вопили и визжали, так что у Дилана заложило уши. Было просто удивительно, как от этого невообразимого шума шерсть у кошки не встала дыбом. Дилану казалось, что у него самого волосы шевелятся.

– Веселая семейка, как я погляжу, – пробормотал Самсон.

В самом деле, подумал Дилан, солдат, вернувшийся после войны с Наполеоном, вряд ли встретил бы более восторженный прием. Шарлотта ликовала, тиская Нефер и разговаривая с ней по-арабски. Нефер, казалось, была в эйфории, глаза полузакрыты, а длинный хвост лениво раскачивался. Все теснились вокруг, каждый старался погладить кошку или поцеловать ее мягкие ушки.

Дилану и Самсону оставалось только ждать, пока весь этот переполох наконец прекратится. Когда они поняли, что до этого еще далеко, то решили скрыться в передней гостиной. Дилан взял экземпляр «Газеты свободных женщин» и устроился читать.

Наконец появилась леди Маргарет в цветастом халате.

– Какой изумительный сюрприз! Великолепно, вот что я вам хочу сказать. Это нужно отметить! – Она щелкнула пальцами. – В кладовке есть кексы. Я собиралась подать их к завтраку в качестве прощального угощения, но лучше мы съедим их сейчас. И я прикажу Рэнделлу, чтобы он распечатал в подвале самый лучший бочонок вина.

Она бросилась к Дилану и обняла его.

– Спасибо вам, дорогой мой, что вы вернули нам Нефер. Вы должны рассказать, как вам удалось ее найти.

Он открыл было рот, чтобы ответить, но она понеслась дальше.

– Сейчас мне надо проследить, чтобы ничего не перепутали. Моя дочь просто счастлива. Я не смогу вас отблагодарить в полной мере. Вас обоих. – Леди Маргарет наконец заметила Самсона. – А вы кто, сударь?

– Инспектор Поуп, мэм.

Но она уже умчалась прочь. Дилан слышал, как она напевает Нефер, какая она прекрасная и благородная кошечка.

Самсон покачал головой:

– Интересный дом. Титулованные леди, которые бросаются пузырьками с чернилами, кошки, перед которыми благоговеют. А сегодня я услышал, что миссис Фэрчайлд с двадцати шагов расстреляла кобру.

– Когда дело касается миссис Фэрчайлд, я уверен, что нет ничего невозможного. – Дилан внимательно посмотрел на Самсона. – Кто это тебе рассказал про кобру? Что она убила…

Но он так и не услышал ответа. В это мгновение в гостиную вбежала Шарлотта, и сердце у Дилана остановилось.

Как и Лори, она была босиком. Волосы цвета белого золота развевались за спиной Шарлотты, покрывая ее, как плащом. Она была одета только в ночную сорочку, и против света сквозь светлую ткань просвечивало все ее стройное тело. Если бы к ее груди не была прижата Нефер, Дилан наверняка мог бы разглядеть гораздо больше.

– Детектив Поуп, я просто не знаю, как выразить вам свою признательность, – обратилась она к Самсону дрожащим голосом. – Ведь вы даже не представляли, что для меня значит Нефер.

Детектив, казалось, был так же потрясен видом полуодетой Шарлотты, как и сам Дилан.

– Благодарю вас, миссис Фэрчайлд. Я рад, что оказался вам полезным.

Дилану не понравилось выражение лица Самсона, а еще больше – внезапная теплота его улыбки.

– Простите. – Он громко прокашлялся, Шарлотта и Самсон разом повернулись к нему. – Смею надеяться, что это мне принадлежит честь находки.

– Если говорить языком протокола, так оно и было, – сказал Самсон. – Но смею утверждать, что расследования, которые я предпринимал в течение этих двух дней, заставили похитителя кошки сделать определенные шаги.

Дилан бросил своему другу предостерегающий взгляд.

– Это я нашел ее.

В таком наряде Шарлотта казалась еще более совершенной. Он уже понял, что во всей Великобритании не найдется женщины, которая могла бы состязаться с ней в уме и силе духа. Теперь он узнал, что никто не может сравниться с ней в красоте. И она казалась ему верхом совершенства.

– Так, значит, вы виновник моего счастья? – Ее глаза сияли. – Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас?

Хотя Нефер лежала, свернувшись, у нее на руках, Шарлотта бросилась к Дилану и ухитрилась обнять его. Даже такое объятие, с кошкой, мурлыканье которой было подобно грому, совершенно обессилило Дилана.

Она отступила назад.

– Хотя у меня нет Египта, – сказала она тихо, – зато у меня есть вы.

Чувства захлестнули его, он не мог произнести ни слова. Наконец Шарлотта решительно отвела от него взгляд.

– Пожалуй, я пойду принесу Нефер что-нибудь поесть. Бедняжка наверняка голодна, как волк. – Она потерлась подбородком о рыжеватую головку Нефер. – Боюсь, что празднование затянется до рассвета. Майкл сможет отоспаться завтра в поезде, так что я постараюсь, чтобы все веселились до утра. А вы сейчас должны подробно рассказать, как вам удалось найти Нефер. Я просто сгораю от нетерпения.

Она уже была почти в дверях, но неожиданно обернулась.

– И вы тоже должны остаться, инспектор. Мы хотим услышать, что вы сделали, чтобы вернуть мою кошку. – Она еще раз внимательно посмотрела на Дилана, и выражение ее лица смягчилось. – Но Дилан – просто настоящий герой.

После того как она исчезла, оба друга не сказали ни слова. С другого конца дома доносились возбужденные голоса, звон ножей и хлопанье дверей. Даже здесь Дилан мог расслышать мелодичный смех Шарлотты.

– Я люблю ее, – сказал он наконец. Самсон уселся в стоящее поблизости кресло.

– Я знаю.


Шарлотта оказалась не права. Забыться коротким сном удалось только под утро, хотя это скорее было связано с большим количеством вина, чем с поздним часом.

Шарлотта замерзла в халате. Стараясь производить как можно меньше шума, она попыталась разжечь камин внизу. Рэнделл вернулся всего час назад, он провожал леди Маргарет, Кэтрин и Майкла на вокзал. Она тоже собиралась попрощаться с ними на вокзале Виктория, но это было еще до того, как вернулась Нефер. Она просто не могла расстаться со своей кошкой и не хотела рисковать: вдруг снова что-нибудь случится, пока они будут ехать в карете?

Нефер ходила за ней по пятам, куда бы Шарлотта ни шла. Сейчас кошка устроилась у ее ног, сладко зевая.

После изматывающей ночи все слуги спали. Можно было услышать, как Рэнделл громко храпит в своей комнатушке возле кухни. Наверное, все проснутся не раньше полудня.

Она обернулась на другой храп, который раздался позади нее.

Дилан, небрежно развалясь, лежал на диване в гостиной; одна нога в носке была на полу, другая закинута на подлокотник. Он заснул задолго до того, как все семейство отправилось на вокзал. Самсон Поуп тоже ушел. Ей понравился детектив из Скотланд-Ярда. У него были острый ум и специфическая манера разговаривать, которая заставляла собеседника нервничать. Поэтому с ним было интересно.

Дилан выдал еще одну руладу. Сдерживая смех, Шарлотта подошла к диванчику и накрыла его одеялом. Неясный утренний свет проникал сквозь оконное стекло, и Шарлотта залюбовалась, какие у Дилана длинные ресницы. Удивительно, но раньше она этого не замечала.

Она встала возле диванчика на колени, положив руку на одеяло. Его грудь поднималась и опускалась в такт дыханию. Она уже изучила каждую черточку на его лице. Ей было известно, что при определенном освещении его густые волосы становятся красновато-коричневыми, что на носу у него два шрама, а маленький рубец пересекает верхнюю губу. Она также знала, что он умный, добрый, храбрый и смешной. Но до вчерашнего дня она не знала, что ее чувства к нему зашли так далеко. С Йеном у нее не было ничего подобного.

Нефер прыгнула к ней, ее большие лапы двигались вверх-вниз, как будто она что-то месила.

– Я о тебе не забыла, моя красавица, – прошептала Шарлотта, поглаживая кошку свободной рукой. Другая ее рука лежала на груди Дилана. – Ты ведь рада, что мы нашли тебя? – Она наклонилась к Нефер и поцеловала ее в ушки.

– Что значит «мы»? Это я ее нашел.

Шарлотта удивленно взглянула на Дилана. Глаза его были широко раскрыты. Он смотрел на нее с улыбкой.

– Почему все хотят отнять у меня честь обнаружения этой кошки? – спросил он, притворяясь сердитым.

Она рассмеялась и хотела было встать, но он быстро взял ее за локоть. Рукой она чувствовала, как бьется его сердце.

– Как бы я ни была вам признательна, однако мне кажется, что вы просто споткнулись о кошку. Как следует из вашего рассказа, Нефер была заперта в вашей спальне. Поэтому мне кажется, что кто-то вам помог.

– Наверняка похититель кошки?

– А кто же еще? – Ей нравилось, что он держит ее руку. Они никогда не встречались в такие ранние утренние часы. Шарлотте пришло в голову, что они живут вместе и проснулись в своем собственном доме. Слуги еще спят, а они разговаривают чуть охрипшими голосами, прижавшись друг к другу, чтобы согреться.

– Пусть Сэм разыскивает похитителя, если только он когда-нибудь проснется.

– Инспектор Поуп ушел час назад. Он пытался сказать вам «до свидания», но вы так храпели, что могли не расслышать его слов.

– Так что же, мне придется уходить одному?

Он резко сел и оглядел пустынную гостиную. Рукава его рубашки были расстегнуты и закатаны. Ей пришлось сдержать себя, чтобы не погладить мягкие рыжеватые волосы, покрывающие его мускулистые руки.

Она кивнула:

– Все слуги пошли спать. А мама, Кэтрин и Майкл поехали на вокзал вместе с инспектором Поупом, который решил их проводить.

– Понятно. – Его глаза, казалось, стали еще синее. – Значит, только мы одни не спим во всем доме?

– Да, – сказала она мягко. Он сжал ее руку.

– Может быть, здесь найдется местечко, чтобы провести несколько часов вместе?

Шарлотта задохнулась.

– Я… я как раз собиралась сама идти спать. Но сначала хотела разжечь камин. – Она снова поежилась, но на этот раз не из-за утреннего холода. – Я совершенно замерзла.

Он схватил ее в свои объятия.

– Нет.

Нефер неодобрительно мяукнула, оказавшись на полу.

– Нет? – Шарлотта закрыла глаза, когда он поцеловал ее в затылок.

– Нет-нет, ты совершенно не холодная, моя дорогая. – Он нежно поцеловал ее в шею. Она откинула голову назад, как бы приглашая его продолжать. – В тебе больше жара, чем в пустыне.

Она улыбнулась:

– Тогда берегись, а то загоришься.

Он сжал ее плечи и прижал к себе так крепко, что она снова услышала биение его сердца.

– Я долго жил в пустыне. Она никогда не была для меня слишком жаркой.

– Да, – выдохнула она, ошеломленная тем, как забилось ее сердце.

Неожиданно, будто не в силах больше себя сдерживать, она поцеловала его. Поцеловала с такой дикой страстью, что сама удивилась, как он не закричал от боли.

Наконец они перевели дух.

– Да, – произнесла она и снова поцеловала его, так же сильно и крепко.

Ей хотелось гладить его плечи, его руки, чувствовать на себе тяжесть его тела. Она раскрыла губы под напором его губ, ей необходимо было чувствовать его вкус на своем языке, его руки на своем теле. Она хотела его, как никого и никогда раньше. После почти трех лет скорби, угрызений совести и одиночества она страстно желала почувствовать мужчину внутри себя. Ей было нужно, чтобы ее хотели и теряли рядом с ней голову – от страсти. И не важно, что Дилан может быть шокирован ее желаниями.

Но ей нечего было бояться, что она покажется Дилану слишком грубой или бесстыдной. Он громко застонал, провел рукой по спине, срывая с нее халат. Он развязал завязки ее ночной сорочки. Обхватив ее за талию, он прикоснулся губами к ее обнаженной груди, целуя, посасывая и покусывая ее, пока она не поняла, что сейчас сойдет с ума от желания.

Шарлотта вскрикнула, когда он стал ласкать ее соски языком.

Дилан сел. Его лицо покраснело, волосы спутались и растрепались.

– Мы должны подняться наверх, – произнес он, тяжело дыша. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь помешал нам.

Ее трясло, она не могла отвечать. Ночная сорочка была распахнута на груди. Шарлотта выпрямилась на диванчике и попыталась встать. Но ноги ее дрожали, она почувствовала, что качается.

– Из-за тебя я разучилась держаться на ногах, – произнесла она смеясь.

– Тогда я сделаю то, что уже делал тогда в пустыне, моя дорогая. – Он подхватил ее на руки. – Я украду тебя, и пусть кто-нибудь попробует мне помешать.

Она обвила руками его шею.

– Мне начинает нравиться это похищение. Это так захватывающе!

Его руки стали стальными, когда она поцеловала его в шею.

Она посмотрела ему в глаза.

– Если тебе кажется это захватывающим, – сказал он хрипло, – значит, ты не знаешь, что будет, когда мы поднимемся наверх.

Просто удивительно, как ему удалось поднять ее по лестнице, чтобы его ноги не подогнулись в коленях. Очутившись в ее спальне, он захлопнул за собой дверь, едва позволив Нефер проскользнуть вслед за ними, так что кошка недовольно зарычала.

После долгого поцелуя Шарлотта шепнула, чтобы он опустил ее на пол. Он подчинился.

Отступая от него назад, она медленно освободилась от своей ночной сорочки. Он едва мог вздохнуть, наблюдая, как сначала обнажилась одна длинная нога, потом другая. Когда она полностью сняла сорочку, то не отбросила ее в сторону, а держала ее перед собой, так что он мог видеть только неясные отблески ее голого тела. Округлое бедро, гладкое, шелковистое плечо. Его с ног до головы пронзило страстное желание.

Ее серые глаза смотрели на него со спокойным тихим очарованием. Ее взгляд напомнил ему изображение Нефертити. В следующее мгновение он почувствовал аромат кардамона и услышал плеск Нила.

Она была для него Египтом – ошеломляющим, таинственным, экзотическим. Шарлотта Фэрчайлд была ни на кого, не похожа, ни одна женщина не обладала ее прелестью, ее огнем, ее непредсказуемой натурой. И то, что он чувствовал к ней, было непохоже на его чувства к другим женщинам. Это было похоже на его любовь к пустыне – к ее тайне, ее опасности, ее дикой красоте.

Нефер с шумом запрыгнула на туалетный столик, он на секунду отвлекся. На первый взгляд комната могла принадлежать любой состоятельной женщине с Белгрейв-сквер: на стенах бледно-золотистые обои, украшенные виноградными листьями и белыми лепестками, дубовая мебель и большая соблазнительная кровать, загроможденная огромным количеством золотых и зеленых подушек в гобеленовых наволочках.

Но каждый свободный квадратный дюйм в этой комнате был занят монографиями, книгами и журналами. Рядом с открытым окном висела репродукция настенной росписи из Луксора, ее цвета были изумительно яркими в унылом лондонском сумраке. Среди бумаг были разбросаны фаянсовые фигурки, глиняные статуэтки, картинки с изображениями скарабеев, голубых гиппопотамов, позолоченных крокодилов. На туалетном столике – рядом с отделанной серебром щеткой для волос – лежала мумия мыши.

Он снова повернулся к Шарлотте, которая стояла, сосредоточенно наблюдая за ним.

– И тебя люблю.

Она могла растеряться от этого признания, но как он мог не сказать этого? Она заполнила все его мысли и сердце. Впервые в жизни нечто помимо Египта и его сокровищ заставило его кровь быстрее бежать по жилам.

Но она лишь кивнула.

– А я – тебя, – ответила она просто. – Тебя бы здесь не было, если бы я не любила тебя.

Все еще наблюдая за ним, Шарлотта опустила сорочку, и та упала к ее ногам, так что теперь наконец она стояла перед ним совершенно нагая. В ее позе не было смущения, но и бесстыдства тоже. Она была готова отдаться ему, и этот момент был таким естественным, как ветерок над пустыней. Он почувствовал такой жар, как будто заблудился в Сахаре в самый разгар полудня.

Но он не потерял головы. Он стремился к этому моменту с тех самых пор, как увидел ее верхом на верблюде два с половиной года назад. И он знал, что эта женщина тоже будет ждать его. Они предназначены друг для друга. Она любит его. Чем он заслужил это счастье?

Будто очнувшись от лихорадочного сна, Дилан наконец подошел к ней, чувствуя, что ему необходимо дотронуться до нее. Его руки должны исследовать каждый миллиметр этого гладкого теплого тела.

Ее обнаженная плоть, казалось, прожигает его одежду, от которой он хотел побыстрее избавиться. Она помогла ему раздеться, ее пальцы дрожали, когда расстегивали его рубашку. Он рывком сдернул брюки.

Дилан не мог тратить время на то, чтобы перенести ее на роскошную кровать. Он уже и так ждал слишком долго, целую жизнь. И сейчас, когда любимая женщина здесь, перед ним, он, кажется, потерял разум. Он почувствовал на своем теле ее искусные руки. Горячая волна ревности захлестнула его, когда он вспомнил, что Йен Фэрчайлд имел права на эту женщину до него. Но когда она начала ласкать его, он забыл про ревность и чувствовал одну только благодарность за то, что у нее такие умелые руки, что она так бесстрашно отдается любви.

Она наклонилась и поцеловала его в грудь, ее длинные волосы щекотали его. Он сжал ее плечи, а она начала целовать его соски, которые неожиданно стали твердыми и чувствительными.

– Шарлотта, не надо… – Он еле сдерживался, чтобы не швырнуть ее прямо на ковер. – Я не хочу, чтобы все кончилось так быстро.

Но она снова поцеловала его сосок.

– Дорогая, ты сводишь меня с ума. – Он попытался заставить Шарлотту посмотреть себе в глаза, его руки сжали ее ягодицы. Он сдавил ее упругое тело и прижал к своим бедрам. – Позволь мне отнести тебя на кровать.

– Кровать? – Она медленно осела на пол, ее руки скользили вдоль его тела. У него подогнулись колени.

Улыбаясь ему, Шарлотта раскинулась на ярком, красном, с золотом, ковре, который был похож на шатер бедуина.

– Откуда в пустыне кровать на четырех ножках?

Он бросился на нее, не думая, что его вес может быть для нее слишком тяжел. Ему было не до рассуждений. Она задохнулась.

– Можешь представить, что это бархан, о котором ты рассказывал мне в карете. Давай думать, что мы снова в Египте.

– Никаких представлений, моя любимая, – сказал он и раздвинул ее ноги коленом. – Я не хочу ничего представлять рядом с тобой. Я не могу притворяться.

Он больше не мог ждать. Он хотел медленно изучить ее тело, но желание переполняло его. Он не мог чувствовать себя спокойным, пока не окажется внутри ее, пока не почувствует, что она наконец целиком отдается ему – а он ей.

Она тоже чувствовала необходимость полностью отдать ему свое тело и свое сердце. Обхватив своими длинными ногами его спину, она прижала его к себе еще крепче.

С громким стоном он вошел в нее, его тело пронзило, как электрическим током, и он содрогнулся. Она была здесь, дикая, жаркая и влажная – и он должен был оставаться неподвижным в течение длинной секунды, обнаруживая с восторгом, что он внутри ее, ее сердце стучит рядом, ее руки и ноги обнимают его.

– Никакого притворства, – выдохнул он и начал свой чувственный танец.

Шарлотта двигалась ему в такт, бормоча сначала по-арабски, потом по-английски. Он слышал, как со стороны, что отвечает ей, неизвестно на каком языке.

Его ноздри наполнил запах жасмина, смешанный с острым запахом страсти. Он почувствовал внезапно, что его окружают тепло и краски Африки. С закрытыми глазами, двигаясь внутри женщины, которую он обожает, он на миг представил, что они снова в Египте. Снова в душной пустыне, среди песчаных холмов, и на них дует хамсин, который превращает воздух в огонь.

Он открыл глаза, трепеща при мысли, что Шарлотта смотрит на него. Она тоже сейчас была великолепием Египта. Он сжал ее еще сильнее, как будто хотел поглотить целиком, впитать ее в себя без остатка. Она была как секретная комната, наполненная неисчислимыми сокровищами. А он хотел, чтобы это сокровище всегда было с ним.

От этой мысли его охватил экстаз, и он закричал. Он чувствовал себя как человек, который пережил песчаную бурю: истощенный, горящий и чудесным образом выживший.


Она едва понимала, где находится. На полу, это ясно, потому что она чувствовала спиной ворсистую поверхность ковра. Но она, наверное, потеряла сознание от приступа малярийной лихорадки. За все свои двадцать семь лет она никогда не чувствовала такого физического истощения. Каждая клеточка ее тела вибрировала.

Дилан лежал на ее груди, скользкий от пота, и тяжело дышал. Она погладила его по спине, улыбнувшись, когда он в ответ застонал. Шарлотта получала удовольствие от физической близости с Йеном, но те несколько месяцев замужества никогда не были такими неистовыми и бесстыдными. Никогда Йен не кричал в момент близости с ней. Просто удивительно, что Рэнделл еще не прибежал наверх, таща на буксире лондонского полисмена.

Она усмехнулась. Она и сама закричала во весь голос, когда достигла точки наивысшего наслаждения. Какое это было восхитительное, неистовое наслаждение! Она поцеловала его пышные каштановые волосы.

Подумать только, этот романтический мошенник признался, что любит ее!

При этом она сама считала, что ее собственное признание в любви – самая естественная вещь на свете. Она любила его так, как никого не любила, только Египет. Самым поразительным было то, что она любила этого человека больше, чем Египет.

Если даже она никогда не увидит, как солнце поднимается над Сахарой, если она никогда не опустит своих рук в нильские воды и не пройдет по долине Абу-Симбела, она все равно узнала трепет восторга. Теперь она может просто посмотреть в глубину его глаз.

– Я люблю тебя, – прошептала она по-арабски.

Он наконец приподнял голову. На нее смотрели его темно-синие глаза.

– И как я мог жить без тебя все эти тридцать три года, любовь моя?

Она откинула волосы с его лица.

– У тебя был Египет. Он кивнул:

– Да. Но теперь у меня Египет и ты.

Они поцеловались с удивительной нежностью, изумленные своим счастьем.

– Когда я этой осенью поеду в Египет, ты поедешь со мной.

Из ее глаз ручьем хлынули слезы. Она не раз давала себе слово обязательно вернуться в Египет, но не представляла себе, когда и как это может произойти. И вот она лежит на ковре, рядом с ней – ее любимый мужчина, и все ее самые несбыточные мечты готовы стать действительностью.

– Правда? – прошептала она.

Выражение его лица было серьезным, почти мрачным.

– Я ни за что и никогда не разлучусь с тобой. Я слишком долго был одинок. Если меня и окружало множество женщин, но они чувствовали ко мне только благодарность. Я хочу провести остаток своей жизни с тобой. – Он поцеловал кончики ее пальцев. – Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Она села, осторожно оттолкнув его в сторонку. Сама мысль о браке, даже с таким выдающимся человеком, тревожила ее.

– Я… я не вижу необходимости выходить замуж. Я готова жить рядом с тобой и без брачного договора. Правда, мне бы так хотелось.

– Может быть, ты недостаточно любишь меня, Шарлотта? Поэтому? Понимаю, наверное, ты все еще любишь Йена. Мне это не очень-то нравится, и я не знаю, как можно соревноваться с покойником. Но если ты в самом деле доверяешь своим чувствам, если ты доверяешь мне…

– Я действительно доверяю тебе. – Она наклонилась и поцеловала его. – И я люблю тебя. Но мне казалось, что и Йена – я люблю тоже. Мы были связаны обетом, и я повиновалась ему, как должна была повиноваться верная жена. Хотя десять месяцев спустя и отказалась покинуть Египет. Я отказалась уехать, даже несмотря на то что он хотел этого больше всего на свете. Я отказалась, и поэтому он сейчас мертв. Он мертв, потому что я не могу быть преданной и покорной женой. – Она погладила его по щеке. – Даже если я буду твоей женой.

Он попытался что-то возразить, но она накрыла его губы рукой.

– Я не придаю значения тому, что будут говорить обо мне в обществе. Все дело в том, что мы с тобой думаем – и чувствуем. Давай уедем обратно в Египет. Мы проведем остаток дней, изучая пустыню. – Она помолчала. – А ночью будем изучать друг друга. Дилан резко притянул ее к себе.

– Жена, любовница, наложница, – произнес он хрипло. – Ты можешь быть кем угодно, Шарлотта, если это значит, что мы вместе.

Она долго не могла ничего сказать, ее захлестнула волна благодарности, так что она едва сдерживала рыдания. Почти три года она была уверена, что жизнь для нее кончена: счастье, любовь, страсть – все позади. Она хоронила себя в скорби так же надежно, как Йен был погребен в пустыне. Но несколько недель, которые она прожила рядом с Диланом, дали ей надежду. Она отважилась снять оборону, признаться в своей любви, позволила себе отдаться мужчине – сделала то, чего поклялась никогда в жизни не делать.

Рядом с Диланом она чувствует себя в безопасности. Она больше не хочет быть безутешной вдовой.

– Я обещаю никогда не расставаться с тобой, Дилан, – произнесла она торжественно. – Я буду рядом с тобой, пока мы будем любить друг друга.

Его взгляд смягчился.

– Даже если я взвалю тебя на плечо и потащу в Египет? – улыбнулся он.

– Если мне придется принести такую жертву… И оба рассмеялись.

Она устроилась у него на груди.

– Каждый раз, когда я с тобой, мне кажется, что я снова в пустыне. Жизнь сразу кажется горячей и яркой, полной приключений.

– Да. Мне пришло в голову еще одно приключение, которое нам может понравиться, моя любовь.

Она засмеялась, когда он снова стал гладить ее плечи. С такой же легкостью она могла бы разрыдаться – от радости.

Слишком много счастья не бывает, но сейчас Шарлотте так не казалось.

Она была уверена, что теперь с ней ничего не случится.

Глава 13

Дилан не был уверен, что сможет когда-нибудь снова ходить. В изнеможении он лежал на спине, смутно осознавая, что откуда-то снизу доносится грохот посуды и запах жареных сосисок. Сколько времени прошло, пока они здесь занимались любовью? Три часа? Четыре?

Дилан заставил себя выпрыгнуть из постели. Может быть, это и необыкновенный дом, но слуги – всегда слуги, и они явно занимаются сплетнями. Ему не хотелось, чтобы Шарлотта сделалась скандальной фигурой, даже если она уверяет, что ей нет дела до мнения общества. Она слишком привлекательная мишень для злобной клеветы и жестоких, безжалостных оскорблений.

Он натянул брюки и обнаружил, что все пуговицы отлетели.

Шарлотта рассмеялась:

– Если ты не хочешь всю дорогу домой придерживать штаны, могу тебе посоветовать одолжить у Рэнделла пару подтяжек.

– Это ты виновата. – Он сел на край кровати и стал надевать рубашку. – Если бы ты не была такой страстной, я бы не сталрвать на себе одежду.

– Для человека, носящего прозвище Лев, ты слишком смущен таким обыкновенным диким поведением.

– Очень остроумно! – Он расправил рукава, оглядываясь в поисках золотых запонок. – Хотя я рискую разочаровать тебя, но должен признаться, что я не тот человек, которого на самом деле зовут Лев.

– Ну конечно же, это ты. – Шарлотта села, одной рукой придерживая у груди простыню, из-под нее соблазнительно выглядывало обнаженное плечо и угадывалась окружность груди.

Дилан подумал, что она прекраснее, чем золотой бюст из сокровищницы гробницы Рамсеса Третьего.

– Нет, моя любовь, это не я.

– Хорошо, если не ты Лев, то кто же?

– Я не знаю.

Она посмотрела на него недоверчиво.

– Я говорю тебе правду.

Он хотел быть правдивым с этой женщиной, ему просто необходимо было быть правдивым. Никаких уверток, никаких отговорок. Он и так провел слишком много лет, играя роль, так что сейчас сам едва мог понять, где настоящий Дилан Пирс, а где – образ, созданный сплетнями и легендами. Ему больше не нужно было, чтобы Самсон добывал ему информацию. Йен Фэрчайлд, сэр Томас, Ахмед, Хьюз, даже сэр Реджинальд Рейнджер – пусть все они будут ворами и контрабандистами. Но только не Шарлотта. Порукой в этом была его интуиция – и нескольких часов у нее в объятиях.

Она улыбнулась ему и опустила простыню, обнажив свою прекрасную грудь.

– Наверное, ты боишься, что я разочаруюсь в твоем прошлом? Ошибаешься. Меня не шокируют твои скандальные выходки. Напротив, я ими даже восхищаюсь.

Он нахмурился. За исключением тех, кто знал о нем всю правду – как Самсон, например, – все остальные относились к Дилану Пирсу как к негодяю и развратнику. Регулярно, раз или два в год, он встречал женщину, которая его увлекала, которая заставляла его осознать, насколько он одинок. Но потом он понимал, что эту женщину привлекает не обыкновенный валлиец, обладающий огромными познаниями в лингвистике, а парень с репутацией поджигателя каирского рынка. Не образованный мужчина, который любит поэзию и разбирается в династических настенных росписях, а дерзкий повеса и распутник, который умыкает женщин из гарема и соблазняет танцовщиц.

Его любовниц захватывала мысль, что он пользуется тайными знаниями, чтобы находить засыпанные песком гробницы и храмы только для того, чтобы обчистить их, вынести все сокровища, как это делают настоящие пираты пустыни. Женщины, казалось, наслаждались тем, что имеют дело с мужчиной, который грабит, оставаясь ученым. Им нравился беспринципный головорез с изощренным умом.

Его считали негодяем, который никому не открывает своего сердца. Множество женщин искали его внимания, мечтали завести с ним интрижку. В этом смысле все скандальные рассказы о нем были правдивы. Потому что он не отдавал своего сердца никому, кроме Египта… до сегодняшнего дня.

– Шарлотта, Лев – это грабитель. Человек, который обчищает археологические раскопки, а потом продает украденные древности на черном рынке. После этого большинство находок оказываются навсегда потерянными для науки. – Он посмотрел на нее долгим взглядом. – Мы с тобой работали бок о бок шесть недель. Неужели ты в самом деле думаешь, что я способен на такое?

Ее улыбка погасла. Она протянула ему руку, он нежно пожал ее.

– Я знаю, как ты работал эти два с половиной года в Египте. Конечно, ты совсем не такой. Никто не работал с такой самоотдачей, как ты, в Набеши и здесь, в Коллекции. – Она пожала ему руку. – Я не ставлю тебе в упрек твое прошлое.

– Значит, тебя не волнует, что мужчина, которого ты любишь, обворовывал храмы и гробницы? – спросил он тихо.

Ее серые глаза казались теперь темнее и строже.

– Но ведь ты больше этим не занимаешься.

– Шарлотта! – Он взял ее за плечи. – Я никогда этим и не занимался.

– Если ты хочешь, чтобы я в это поверила, не буду с тобой спорить.

– Нет необходимости спорить. Я в самом деле могу доказать тебе, что в Египте не украл и стеклянного амулета.

Она выглядела слегка озадаченной.

– Как ты можешь это доказать?

– Я могу привезти тебе Хайрэма Тенанта. Он сейчас отошел от дел и живет в Шотландии. Но если тебе нужны доказательства, он с радостью тебе их предоставит.

– Хайрэм Тенант? Это не тот, что занимался делом о нелегальной торговле древностями?

– Именно этим он и занимался. Как и я. – Дилан помолчал. – Хайрэм был руководителем Службы древностей здесь, в Лондоне. А я работал на него в Египте.

Шарлотта откинулась на спинку кровати.

– Я ничего не понимаю.

– Еще мальчишкой я удивлял всех в школе, потому что мог переводить с пятнадцати языков. Некоторые могут в три года, не взяв ни одного урока, играть на пианино или, первый раз оседлав лошадь, ездить верхом не хуже кавалерийского офицера. Таких детей называют вундеркиндами. Я был лингвистическим вундеркиндом, и это заметили.

– В Службе древностей? Он кивнул:

– Они разыскали меня, когда я учился на третьем курсе Кембриджа. В то время я уже решил стать египтологом. Мне рассказали о гораздо более интересной возможности послужить прошлому. Зачем заниматься рутинными раскопками, когда можно работать, преследуя и настигая людей, которые расхищают на этих раскопках древности, а потом контрабандой продают их? Я согласился, ведь тогда я был романтиком. Так я стал тайным агентом Службы, и они устроили мое исключение из университета. Мне хотелось начать с какого-нибудь более романтического приключения, но Хайрэм решил, что достаточно будет игры в азартные игры на лекции.

– Зачем было нужно, чтобы ты оставил Кембридж с позором?

– Чтобы надежнее убедить определенные круги в археологии, чтобы мне доверяли. Если мне было суждено расследовать, кто провозит контрабандой кольца и амулеты, моя репутация должна быть такой же подмоченной, как и у них. Исключение из Кембриджа – лучшее начало карьеры торговца похищенными древностями.

– Но это же ужасно! Это пятно на твоем прошлом, и совершенно незаслуженное.

– А ну ее, университетскую жизнь. Я был доволен, что оставил Кембридж. Большинство профессоров знали о Египте гораздо меньше своих учеников. Предложение, которое я получил, было более престижно, чем дюжина университетских степеней. – Дилан до сих пор помнил возбуждение, которое охватывало его каждый раз, когда он принимался за новое дело.

– Значит, это Служба древностей послала тебя в Египет?

– Сначала я был в Малой Азии и Сирии, пытался напасть на след банды, грабившей гробницы вдоль Евфрата. Именно там я впервые прочел «Песни раджи» на арабском, – он бросил на нее строгий взгляд, – которые ты до сих пор так и не удосужилась прочитать. Наверное, ты просто не любишь поэзию, и с этим, видимо, ничего не поделаешь.

– Почему? – Ее серьезный взгляд немного смягчился.

– Потому что жаль проводить всю оставшуюся жизнь с женщиной, которая не любит поэзии. – В его словах была лишь доля шутки.

– Я начала читать их прошлой ночью. А тут как раз кто-то заколотил в дверь и принялся кричать во все горло, что Нефер нашлась.

Кошка услышала свое имя и подняла голову. Она все еще лежала на туалетном столике.

– Может быть, лучше прочитать тебе поэму вслух? – Он придвинулся к ней ближе. Как восхитительно, что можно еще раз погладить ее руки, ощутить их тепло и бархатистую кожу! Он знал теперь, что голод любви горит в ней так же жарко, как и в нем самом. – Особенно ту часть, в которой говорится о тайном меде.

Он пробежал пальцами по ее обнаженному бедру, пока не коснулся кончиками пальцев бледно-золотых завитков внизу живота.

Шарлотта остановила его руку, мешая ему продолжать исследование.

– Стихи потом. Сначала расскажи мне, куда ты отправился после Малой Азии.

Со вздохом он откинулся на спину.

– Я поехал в Египет и приобрел там известность как честолюбивый, жадный малый, который мечтает прибрать к рукам какой-нибудь богатый археологический раскоп. Я обещал коллекционерам, что смогу раздобыть им что-нибудь вроде посмертной маски Клеопатры или мраморной статуи Рамсеса. Говорил всем, что мало забочусь о научности раскопок, больше о золоте.

Дилан взглянул на Шарлотту. Она смотрела на него очень серьезно.

– Чтобы это выглядело более правдоподобно, иногда мне приходилось прибегать к скверным поступкам.

– И поэтому ты взорвал гробницу фараона Тутмоса?

– Ага. Из-за этого случая я едва не вылетел из Службы, но тут мне наконец удалось нащупать гнездо контрабандистов, которые занимались скупкой колец в Александрии. Это позволило мне выйти на огромную партию статуй, которую собирались отправить на континент.

– Так, значит, все эти истории о беспробудном пьянстве, о женщинах… все они сфабрикованы?

Он уловил в ее голосе задумчивость.

– Должен признаться, что одно время я злоупотреблял виски, но когда меня свалила малярия, мне пришлось об этом забыть. Алкоголь может вызвать рецидив лихорадки.

– У отца тоже была малярия, – сказала она, больше для себя.

Дилан наклонился и поцеловал ее в макушку. Шарлотта улыбнулась ему в ответ.

– А эти истории насчет женщин? Неужели все они тоже выдумка?

– Все в них правда.

– Значит, ты занимался любовью на вершине пирамиды? – Она оперлась на локоть и посмотрела на него.

– Не сомневайся, Шарлотта. Так оно и было. И во многих других местах тоже.

– А танцовщиц ты тоже соблазнял?

– Я просто восхищаюсь любыми женщинами, которые умеют управлять своим телом.

Она в изумлении приподняла бровь. – А женщины из гарема?..

– Здесь я должен кое-что объяснить. Любой мужчина, знакомый с обычаями мусульманского мира, знает, что не следует заводить интрижку с женщинами из гарема – иначе тебя могут просто оскопить. Поэтому я никогда не позволял себе слишком сильно сближаться с такими женщинами, Шарлотта. Это было бы сопряжено с большой опасностью и обманом.

– Но не сейчас. Ты же не работаешь больше в Службе?

– Нет. Когда я встретил тебя в Египте, я как раз закончил с ними все свои дела. Мне предложили заняться раскопками в Дэз-эль-Бари, но французы поторопились и получили лицензию раньше меня. Поэтому, когда сэр Томас предложил мне заняться Долиной Амона, я ухватился за это предложение обеими руками. Я усмотрел в этом возможность заработать честное имя и репутацию ученого-египтолога.

Шарлотта вздохнула:

– Мне не следовало становиться тогда у тебя на пути. Если бы ты стал работать в Долине, то мог бы откопать гробницу принцессы Хатири.

Он посмотрел на нее с удивлением:

– Неужели ты в самом деле веришь легенде о любимой наложнице Рамсеса?

Теперь была ее очередь удивляться.

– Конечно, верю. И отец верил. Существуют три папируса времен восемнадцатой династии, которые рассказывают о том, как ее тайно захоронили, чтобы ревнивая царица не осквернила ее гробницу и не забрала сокровище фараона. Сам Геродот пишет о сокровище Хатири.

– Древние греки упоминают массу вещей, но мало что в действительности является правдой. – Он взял ее за руку. – В Долине Амона не осталось нераскрытых гробниц, которые ждут своего часа. Твой отец работал там десятки лет. Неужели ты думаешь, что он мог бы пропустить такую гробницу? А если он не нашел ее, то его отважная дочь обязательно должна была на нее наткнуться.

– Ты надо мной смеешься.

– Совсем чуть-чуть. – Он поцеловал ее в голову. – Но ты бы не стала искать Атлантиду. Как и сокровище принцессы Хатири.

– Сейчас ты рассуждаешь совсем как Йен, – пробормотала она.

Он нахмурился. Меньше всего он хотел хоть в чем-то походить на покойного Йена Фэрчайлда.

– Прискорбно слышать это. Я видел его лишь однажды, но не думал, что у нас есть что-то общее. – «Кроме тебя», – подумал он с унынием.

Она села в кровати.

– У тебя нет причин обижаться на Йена. Ведь люблю я – тебя. Самое смешное, но мне кажется, будь такая возможность, вы отлично бы поладили. Ты знаешь, он ведь был наполовину валлийцем.

– Что? – Он вскочил с кровати вне себя от волнения. – Это невозможно. Его фамилия Фэрчайлд.

– Фэрчайлд – фамилия его отца, но у него была еще и мать. А его мать родом из Уэльса. Мне помнится, его семейство из Аберисуита. Он отлично говорил по-валлийски – может быть, не так хорошо, как ты, но он очень гордился своими предками. А когда он был мальчиком, то иногда принимал участие в ежегодном фестивале бардов в Уэльсе.

– Я не хочу ничего о нем больше слышать.

Дилан стал искать свои ботинки. Он уже не мог ни о чем другом думать, только о Йене Фэрчайлде. Мало того что он делил с ним любовь к археологии и к Шарлотте, но он к тому же был и валлийцем! Но когда Дилан услышал, что покойный муж Шарлотты принимал участие в валлийском бардовском фестивале, кровь бросилась ему в голову. Значит, этот Фэрчайлд тоже имел склонность к стихосложению.

Проклятие, ему пришло в голову, что Шарлотта любит его только потому, что он напоминает ей ее покойного мужа. Он подозревал, что именно поэтому она отказалась стать миссис Дилан Пирс. Не важно, что теперь она утверждает, будто любит его, но Фэрчайлд был первым. И всегда им будет.

– Твои сомнения не имеют оснований, – произнесла она тихо. – Я люблю тебя, Дилан. Йен давно умер. Не позволяй ему встать между нами.

Набрав в легкие побольше воздуха, он обернулся. Шарлотта лежала обнаженной на кровати, вытянув руки ему навстречу. Какой мужчина мог бы устоять перед такой картиной? В одно мгновение он оказался рядом с ней и прижал ее к себе.

– Никогда больше не буду вспоминать Йена, – прошептала она.

– Ты можешь говорить о ком хочешь, моя дорогая. Я уже научился не быть ревнивым ослом.

Ревнивым и виноватым, подумал он про себя, обнимая ее крепче. Как и Шарлотта, он осознавал свою ответственность за смерть Фэрчайлда. Если бы тогда в пустыне его не мучила лихорадка, может быть, он устоял бы под натиском Шарлотты… и тогда Фэрчайлд остался бы жив. Но малярия, ее слезные мольбы и перспектива круиза по Нилу с той милой француженкой – все это вместе снова сделало из него негодяя. Однако к голосу совести примешивалась и радость. Ведь если бы Фэрчайлд был жив, Дилан никогда не смог бы держать в своих объятиях обнаженную и такую желанную Шарлотту.

Она высвободилась из его рук и села, ее таинственные серые глаза были устремлены на него. Как бы он хотел читать по ним так же легко, как читал древние персидские или греческие тексты.

– Я никогда никого не любила сильнее тебя, – сказала она тихо.

– Постараюсь это запомнить.

– Нет. – Она покачала головой. – Постарайся поверить в это.

Он погладил ее по голове.

– Боюсь, я слишком долго работал на секретную Службу. Мне нелегко поверить кому бы то ни было.

– Почему же ты порвал с ними, любимый? – Она погладила его по щеке. – Из-за того пожара в Каире?

Он кивнул.

– Одно дело – подвергать опасности свою собственную жизнь или жизнь воров и жуликов. Но когда страдают невинные люди, случайно оказавшиеся свидетелями… или дети… Моя секретная деятельность кому-то очень мешала, и однажды меня попытались убить. Уверен, что они не оставили бы своих попыток. И я не мог позволить, чтобы невинные люди снова подвергались опасности из-за меня. Проведя десять лет в компании жадных, нечистых на руку подонков, начинаешь терять ориентиры. Может быть, ты сам уже не в состоянии поступать порядочно. Я гордился той работой, которую выполнял. Но всю свою жизнь провести в борьбе с контрабандистами… этого мне было бы мало. – Он снова обнял ее, зарывшись лицом в ее ароматные бледно-золотые волосы. – Я хотел снова заняться раскопками. Нужно было повернуть жизнь вспять.

Она прильнула к нему всем телом.

– Никогда раньше ни одной женщине на свете я не говорил таких слов, – сказал он наконец. – Я занимался не только контрабандой колец. У меня влиятельные враги.

– Умолкаю. – Она поцеловала его в макушку.

– Подозреваю, что у тебя тоже есть парочка врагов. Шарлотта испуганно хмыкнула:

– У меня?

– Кто-то украл Нефер. Ей не причинили вреда, но я думаю, что это было предупреждение.

– Вполне возможно, это Ахмед со своими выходками, это в его стиле. Кроме того, о чем меня могут предупреждать?

– Чтобы ты не работала со мной, наверное. – Он задумался. – Или с выставкой из Долины Амона.

Она пожала плечами:

– Но почему?

– А как ты объяснишь появление скорпионов?

– Они могли просто случайно оказаться в ящиках, доставленных из Африки. Такое часто случается.

– Да-да, часто… – Но ведь кто-то следил за ними прошлой ночью. Человек, который вернул Нефер? Или кто-то, кто хотел еще сильнее навредить ему? – Я снова чувствую себя как в пустыне, когда пытался перехитрить воров и контрабандистов.

Она взяла в ладони его лицо, пытливо вглядываясь в его глаза.

– Мы должны помешать прошлому вмешиваться в будущее. Наше будущее.

Он поцеловал ее.

– И как ты предлагаешь этого достичь? Она принялась стягивать с него рубашку.

– Думаю, это будет хорошее начало.

И Шарлотта доказала Дилану, что, несмотря на его скандальную репутацию, она может тягаться с ним на равных.


Шарлотта пригладила волосы, подавляя желание погрозить пальцем своему отражению в зеркале. Она бы никогда не призналась самой себе, что была немного разочарована, что мужчина, которого она так глубоко полюбила, не тот легендарный негодяй, которого называли Львом. Конечно, она и раньше знала, что большинство историй, которые про него рассказывали, скорее выдумка, чем правда. Но все же было так интересно находиться в обществе опасного, дерзкого парня.

Она украдкой посмотрела на отражение Дилана в зеркале. Он пытался одеться второй раз за это утро. Правда, время близилось к полудню, судя по голосам торговцев фруктами и мальчишек-газетчиков, которые доносились с площади.

Боже, почему она такая глупая гусыня?! Она бы никогда не уважала его по-настоящему, если бы он оказался вором и негодяем. К тому же он признался, что большинство его любовных приключений действительно имели место Оказалось, что он знает множество способов доставить женщине удовольствие, она о таком не могла и мечтать. Ей обязательно надо прочитать «Песни раджи», и как можно быстрее, хотя бы затем, чтобы остаться с ним рядом.

Она улыбнулась его отражению, наслаждаясь его мужским запахом, тем, что его вещи разбросаны по комнате вперемежку с ее вещами. Нет, в действительности Дилан Пирс лучше, чем любая фантазия из жизни Льва. И он всегда будет ее львом – сильным и нестрашным.

Напевая себе под нос, она откинула волосы за спину и заколола их бронзовой филигранной шпилькой. Шарлотте хотелось, чтобы ее волосы были распущены по плечам, как у молодой незамужней девушки. С тех пор как она сбросила свою вдовью одежду, ей казалось, будто она снова выходит в свет. Впервые в жизни. Она взбила оборки, которые украшали ее блузку цвета лаванды, удивляясь, как она могла столько лет не вылезать из мрачного черного цвета.

Дилан подошел и встал рядом, положив руки ей на плечи.

– Мне лучше уйти. Я обещал Самсону встретиться с ним после полудня, а мне еще надо зайти домой побриться. Судя по твоим красным щекам, моя щетина за ночь сильно выросла.

Она слегка отклонилась назад.

– Ты еще не видел, что твоя корявая щетина сделала с моими бедрами.

– Надеюсь, что не сильно тебя разочаровал, но мне не хочется больше притворяться Львом. Это как-то слишком глупо.

– Должна признаться, что я разочарована совсем чуть-чуть. Примерно так, как если бы узнала, что Санта-Клауса не существует.

– Я не говорил, что Льва не существует. Я просто сказал, что не знаю, кто он.

Она повернулась к нему.

– А почему тогда тебя стали называть Львом? Он притянул ее к себе.

– Я был в Египте уже пять лет, когда услышал о человеке, которого на черном рынке все зовут Львом. Это было обычным делом. Контрабандисты и воры часто берут себе прозвища вместо имен. Был один контрабандист из Верхнего Египта, известный под именем Сокола, но он погиб, когда попытался сбежать через пороги.

– Но почему ты решил быть Львом?

– Это моя собственная глупость. У меня тогда была любовница, маленькая требовательная танцовщица из Гизы. В один прекрасный день Аянна заболела. Возможно, она отведала курицы, которая слишком долго провисела в лавке на рынке. Но она была убеждена, что ее отравила моя бывшая любовница.

– Кажется, мне не очень хочется слушать эту историю. – Шарлотта приподняла бровь.

Дилан пожал плечами:

– А больше нечего и рассказывать. Аянна подговорила своих братьев, и они были готовы закопать бедную женщину живьем. Она ничего не хотела слушать, пока я наконец не брякнул ей, что я Лев. Это сразу же их охладило.

– Зачем ты это сделал?

– Это была семья, которая зарабатывала на жизнь тем, что обворовывала раскопки. Поэтому я беспокоился, что если они нанесут увечья этой женщине, никто из контрабандистов не станет покупать у них ворованные древности.

– И они поверили тебе?

– У меня уже была определенная репутация на черном рынке, поэтому это на них подействовало. И на меня тоже. Когда я увидел, как они отреагировали на мою откровенность, я решил воспользоваться новым преимуществом. Приняв на себя имя Льва, я неожиданно приобрел влияние, которое отличает настоящего контрабандиста. Это имя стало для меня пропуском в самые отвратительные круги преступного мира.

– Но неужели ты не боялся, что настоящий Лев нападет на твой след?

– Думаю, он так и сделал. Очень возможно, что тот человек, который пытался убить меня в Каире, и был настоящим Львом. Ведь я украл его имя и мог собирать секретную информацию.

На самом деле Дилан подозревал, что этот тип также причастен к скорпионам в музее. У такого человека в руках изрядная сила, он обладает достаточным количеством золота, чтобы подкупить целую банду англичан.

– Жаль, что тебе так и не удалось схватить его.

– Да, мне очень хотелось это сделать. Тогда я смог бы приблизиться к одному из самых высокодоходных каналов черного рынка. Но этот Лев слишком умен, чтобы проглотить наживку. Он преуспел, налаживая большие грузовые потоки, в которых растворяются экспонаты, предназначенные для Каирского музея. Боюсь, у него есть надежные контакты в серьезных археологических кругах.

При этом Дилан смотрел прямо на ее обручальное кольцо, но Шарлотта этого не заметила.

– А почему его называли Львом? Он покачал головой:

– Никто этого не знает. В прошлом году золотой буйвол исчез по дороге из Каира в Александрию. Уверен, что без Льва тут дело не обошлось.

– И несмотря на то что мы в Долине Амона никогда не находили ничего похожего на золотого буйвола, ты думаешь, что он заинтересовался нашими раскопками?

– Может быть. – Дилан указал на закрытую дверь. – Ты знаешь, нам стоит спуститься вниз прежде, чем сядет солнце. Рэнделл и другие слуги могут подумать, что я тебя замучил до смерти своими ласками.

Она отступила назад, расправляя подол своей бархатной юбки.

– Ерунда. Они не такие испорченные, как ты, и наверняка вежливо нас спросят, скоро ли мы закончим читать монографии. Или что-нибудь в этом роде.

Дилан только хмыкнул в ответ.

– Как обидно, – произнесла она со вздохом. – Все эти годы я думала, что Лев – это просто самонадеянный искатель приключений, которого зовут Диланом Пирсом. Я и не представляла себе, что это такой матерый преступник, каким ты его обрисовал.

– Значит, ты довольна, что я всего лишь самонадеянный искатель приключений?

– О, ты гораздо лучше! – Она схватила его за уши и – потянулась, чтобы поцеловать, но ее остановил стук в дверь.

Дверь с треском распахнулась, и в комнату заглянула Лори. Ее глаза сверкали от веселья.

– Рэнделл велел передать, что если вы уже закончили миловаться, он прикажет повару подавать завтрак в столовой.

Лори исчезла столь же стремительно, как и появилась.

– Я же говорил тебе, – пробормотал Дилан, глядя на Шарлотту. – Ты знаешь, я не удивлюсь, если узнаю, что ваш дворецкий и есть тот самый Лев. Он такой нахальный!..


На улице стоял кеб. Не переставая шел дождь, тоскливый и моросящий. Сильный ветер трепал деревья и нес холод, который безошибочно указывал на то, что наступила осень. В такую погоду прохожие старались поскорее пройти мимо, прикрываясь зонтами, не обращая внимания ни на карету, ни на ее одинокого пассажира. Что же до человека в карете, то его внимание было приковано к окнам второго этажа прекрасно отделанного особняка на Бел-грейв-сквер.

Через некоторое время он заметил фигуру, которая прошла мимо окна. Кто-то с бледно-золотыми волосами. Он знал, кто это, и он также понял, что она обнажена. Грязная шлюха. Неужели у нее и так мало забот? А она ходит в чем мать родила и не заботится о том, что любой может увидеть ее. И конечно, она не одна. Вот уже несколько недель ее редко встретишь одну, с тех пор как она снюхалась с этим алкоголиком валлийцем.

Дилан Пирс. Это имя и звучит как-то гадко. Ему всегда так казалось. Теперь он видит, что у этого отвратительного негодяя к тому же злая, бесчестная душонка. Завалить в постель безутешную вдову среди бела дня, в доме, полном идиотов слуг, которые только и ждут, чтобы превратить каждый шорох в сплетню.

Он видел, как ее мать с братом и сестрой уехали на рассвете. Он не обольщался мыслью, что присутствие родственников сможет помешать этим двоим заниматься любовью. Весь Лондон знал, какие эти Грейнджеры эксцентричные, бесстыдные и беспокойные создания. Если бы не голубая кровь леди Маргарет и рыцарское звание сэра Реджинальда, этого дома следовало бы остерегаться, а возможно, и избегать.

Шарлотта снова показалась в окне. Его глаза сузились, когда он увидел, что она одета во что-то лиловое. Он покачал головой. Несколько часов распутства с Пирсом, и вся скорбь забыта. Конечно, и так ясно, что она только разыгрывала тоску все это время. Он сомневался, горевала ли она вообще. Он знал, что дочери сэра Реджинальда всегда были эгоистками, упрямыми и эксцентричными. Но он даже представить себе не мог, что она свяжется с Диланом Пирсом так открыто – чуть ли не под носом у слуг.

Как было бы прекрасно – ворваться в особняк и удивить их обоих! Но они не стоят этого.

То, что действительно бесценно, так это его безопасность и безопасность материалов, присланных из Долины Амона. Эти двое шутов думают, что они снова разрушили его планы, но они жестоко ошибаются. Он еще преподнесет им хороший сюрприз.

Как он не предусмотрел эту возможность? Кто бы мог предположить, что эти двое встретятся в Лондоне и увлекутся друг другом? Он фыркнул при этой мысли. Они ничем не лучше встретившихся в подворотне дворняжек.

Он откинулся назад и стукнул в крышу кареты. Кучер тронул лошадь. Да, вот они кто: собачки. Тупые, грязные и несносные.

А он – Лев.

Глава 14

Самсон Поуп указал в темный угол ресторана.

– Я слышал, что здесь есть потайной выход.

Дилан повернул голову, не выпуская изо рта куска куропатки.

– И что же?

– Дело в том, что эта дверь была устроена так, чтобы принц Уэльский и Лилли Лангтри могли приходить сюда незамеченными.

Самсон отодвинул от себя тарелку, его вальдшнеп с рисом остались нетронутыми. Он привык есть один раз в день, поздно вечером; а в середине дня позволял себе только бисквиты с индийским чаем, все остальное он считал лишним. К тому же обильная еда угнетающе действовала на его мыслительный процесс.

Дилан пожал плечами:

– Не вижу причины, по которой меня или инспектора Скотланд-Ярда должно интересовать аморальное поведение принца, если только тебя не наняла принцесса, чтобы ты не сводил глаз со старого козла.

– Просто мне все время надо помнить, что обман везде – и в ресторане на Мейден-лейн, и в конторе Лондонской фондовой биржи, и в роскошном доме ученого, удалившегося от дел.

Дилан с любопытством взглянул на него, не прекращая есть.

– Ты что-то разузнал о сэре Томасе?

– Ничего особенного. Мои исследования позволили заключить, что его жена гораздо интереснее. Можно даже сказать, что это сильная личность. – Он понизил голос: – Боюсь только, что она морфинистка.

– Леди Хэйверс?! – Дилан от неожиданности выронил вилку. – Я слышал, что она любит выпить. Вчера она выдула несколько бокалов шерри, пока мы там были, но морфий?..

– Ты помнишь, как она приказала принести лекарство? Дилан кивнул.

– Когда сэр Томас наливал его в бокал, я заметил, что это был голубоватый сироп. Так выглядит жидкий морфий. Сразу после того как она приняла это «лекарство», она расслабилась почти до бессознательного состояния. Алкоголь, как ты знаешь, только усиливает эффект морфия.

Дилан откинулся на спинку стула.

– Остается лишь пожалеть старушку. Моей тетушке тоже прописали морфий, когда та сломала бедро. В результате последние годы своей жизни она провела в жалком состоянии.

– Не знаю, насколько часто леди Хэйверс употребляет наркотик, но должен сказать тебе, что она – главное лицо в этом доме. Ручаюсь, что каждая вещь в доме выбрана ею. Ты заметил?

– Я был слишком занят стычкой с сэром Томасом. У меня осталось воспоминание об огромном количестве розовых безделушек в комнате.

– Да, а еще в ее гостиной полно обнаженных мужских фигурок, все в довольно-таки эротичных позах.

– Что? Этой даме скоро стукнет шестьдесят. – Дилан покачал головой. – Может быть, это хобби сэра Томаса? Возможно, что он, как и мистер Уайльд, страдает приверженностью к лицам собственного пола?

– Я покопался в прошлом тех лиц, которых ты внес в свой список. Как выяснилось, у сэра Томаса не было никаких пороков подобного рода, никаких сексуальных скелетов в шкафу. Чего не скажешь о его жене. – Самсон нахмурился. – Кажется, у леди Хэйверс любовная связь с Барнабасом Хьюзом.

Дилан ошеломленно посмотрел на приятеля:

– Эта крошечная старушка и здоровяк Хьюз?

– Она прелестная женщина, даже если слегка перезрелая для Хьюза.

– Мне противно об этом и подумать. Я не имею никакого желания вмешиваться в частную жизнь людей, которые не сделали мне ничего плохого. Кроме того, я не просил, чтобы ты собирал материал о жене сэра Томаса. – Дилан кивнул на официанта, принесшего счет. – Я не хочу больше ничего слышать об этой леди.

– Не понимаю твоей внезапной деликатности. Кроме того, ты просил меня собрать информацию о женщине, в которую ты влюблен, и о ее отце.

Дилан покраснел.

– Это было раньше. С тех пор многое переменилось. В самом деле, я собирался сказать тебе сегодня, чтобы ты прекратил свои расследования, по крайней мере в отношении Шарлотты и сэра Реджинальда.

Самсон постарался сдержать раздражение. Он уже потратил довольно много времени, собирая информацию о лицах, перечисленных в списке Дилана. Детектив терпеть не мог попусту тратить время. А тут еще с убийством на дороге Ватерлоо по-прежнему не все ясно.

– Как я вижу, ты сейчас испытываешь приступ угрызений совести, поэтому не стану продолжать. Но вскоре естественное любопытство может вернуться. Когда это случится, может быть, тебе захочется просмотреть вот это. – Самсон положил на стол аккуратно завязанную кожаную папку. – Здесь все, что нам удалось узнать о лицах из твоего списка. Имена, даты, вся их жизнь год за годом.

Дилан взял папку.

– Что за гадкая у тебя профессия, друг мой…

– Я копаюсь в чужом прошлом для того, чтобы предотвратить будущие преступления. Ты тоже пользовался такими методами, будучи агентом Службы древностей. Ведь тебе была нужна информация о твоих врагах…

Дилан поднялся.

– У меня было слишком много врагов. Да и сейчас предостаточно. Боюсь, они появились и у Шарлотты.

– По крайней мере хорошо, что Нефер нашлась. Я уверен, что мы должны благодарить за это леди Хэйверс.

– Почему ты так думаешь?

– В ее гостиной полно фарфоровых кошечек. Я обратил внимание, как она расстроилась, услышав, что у Шарлотты украли кошку. Она тогда сразу же повернулась к сэру Томасу, как будто требуя разъяснений, что все это значит.

– Значит, она допускала, что ее муж что-то знает?

– Я просто уверен, что он был в курсе. Леди Хэйверс всего лишь посетовала на то, что произошло с кошкой. Потом она намекнула, что с ней не произойдет ничего дурного. И той же ночью кошка оказалась в твоей спальне. Простое совпадение? Я думаю, что нет. – Самсон застегнул пальто. – Полицейский не должен верить в совпадения.

– Значит, это сэр Томас в числе наших врагов. – В голове у Дилана все смешалось, так что он вручил целую пачку банкнот удивленному официанту.

– Может быть. Я уверен только, что, несмотря на свое пристрастие к морфию и алкоголю, леди Хэйверс держит в своих руках весь дом и самого сэра Томаса. Остальные выводы делай сам. – Он поднялся. – Кстати, их особняк украшен в дурном вкусе, но это очень дорогой дурной вкус. Я не верю, что у Хэйверсов столько денег.

– Спасибо тебе за работу. Не обращай внимания на мое плохое настроение. Я очень ценю твою помощь.

– Ты поэт, поэтому придаешь большое значение чувствам. Просто удивительно, как тебе удалось выбраться из Египта живым.

– Теперь надо остаться живым в Лондоне.


Друзья вышли на Мейден-лейн и подняли воротники своих плащей. На улице было промозгло и моросил дождь.

Дилан размышлял, отправиться ли ему в музей или вернуться домой. Ему очень хотелось просмотреть материалы, которые передал ему Самсон. Разум говорил, что надо прочитать их как можно скорее, но время близилось к пяти часам. Шарлотта наверняка уже ждет его в музее. Несмотря на двух полицейских, которые патрулируют теперь галерею, сердце у Дилана было не на месте.

Сначала он хотел занести документы домой, но сегодня вечером он собирался привезти Шарлотту к себе на Рассел-сквер. Теперь, когда они так сблизились, он не представлял, как можно провести даже одну ночь без нее. Их первая встреча в постели была восхитительна, но сегодня он хотел заняться любовью в своем собственном доме, а не под семейной крышей, несмотря на то что леди Маргарет с семейством в отъезде. И он не хотел оставлять материалы в комнате, где Шарлотта могла случайно их увидеть.

Кожаная папка жгла ему руки. Самсон проделал тщательную работу, может быть, даже слишком тщательную. Когда он прочтет его доклад, ему следует рассказать все Шарлотте. Их совместная жизнь не может начаться с обмана. Слишком много в его прошлом было лжи, пусть даже из благородных побуждений. Он молился, чтобы отец Шарлотты оказался незапятнанным, ведь до сих пор в обществе и среди ученых его репутация считалась безупречной.

– Меня в конторе ждет еще много дел, так что я пойду в подземку. – Самсон сделал еще несколько шагов и остановился. – Да, тебе стоит узнать, что Йен Фэрчайлд тоже был валлийцем. Смешно, не правда ли? Такое впечатление, что у вас очень много общего, помимо этой вдовы.

Дилан нахмурился:

– Он всего лишь наполовину валлиец.

– Да, и еще кое-что насчет Фэрчайлда…

– Что такое?

– Насколько я понимаю, его завалило в пещере.

– Да. Это была только что откопанная гробница. Самсон указал на папку, которая торчала у Дилана под мышкой.

– Отбрось угрызения совести и просмотри материалы, которые касаются Фэрчайлда.

– Зачем?

– Оказалось, что у него было образование инженера, а не египтолога. Прежде чем начать работу в Египте, он три года занимался строительством мостов.

– Как – инженер? – Дилан почувствовал, что сердце его забилось чаще. – Значит, именно он лучше всех должен был знать, как укрепить стены гробницы.

– Именно. – Самсон потянул носом холодный воздух. – Если только кто-то не организовал диверсию.

– Но кто? И зачем? Самсон пожал плечами:

– Египетские пустыни – твое ведомство, не мое. Я только высказываю предположение, что муж миссис Фэрчайлд был убит. Или, может быть, ты готов поверить, что бывают такие совпадения, когда инженер погибает в пещере от несчастного случая, который вполне мог предотвратить?

– Да-а-а… – Дилан перевел взгляд на кожаную папку, его рука непроизвольно сжала ее крепче. – Ведь я тоже полицейский и тоже не верю в случайные совпадения.


Он ненавидит ее. Шарлотта представила себе его ненависть в виде ледяного дождя, который льет ей за шиворот.

Вздохнув, она вернулась к своим записям. Она не могла позволить, чтобы недовольная физиономия Хьюза испортила ей такой замечательный день. Прежде всего нашлась Нефер. Она не пострадала, даже рубиновый ошейник не был украден. И самое главное, они с Диланом любят друг друга.

Она прикрыла глаза, вспоминая, как он держал ее в своих объятиях. Как приятно было лежать с ним утомленной и влажной после любви. Ни с кем она не испытывала такого наслаждения. А теперь, после долгих лет одиночества, Дилан Пирс вошел в ее жизнь и в ее сердце. Она не могла поверить, что судьба снова дает ей счастливый шанс. Подумать только, она сможет вернуться с ним в Египет уже в ноябре! Даже ангелы, наверное, не испытывают такого блаженства.

Она снова почувствовала на себе жесткий, враждебный взгляд. На этот раз она возмущенно обернулась:

– Что случилось, мистер Хьюз?

Он сидел за столом, нацелив на нее свой огромный и острый, как клюв, нос. Хьюз был мужчиной средних лет, но невероятно крепким и мускулистым. Если бы Шарлотта не знала, что он обладает весьма обширными познаниями в египтологии, его можно было бы вполне принять за рабочего-докера.

– Никак не ожидал, что вы сегодня придете работать. – Его голос всегда напоминал ей грохот сыплющегося гравия. – Ведь сегодня воскресенье.

– Я часто работаю по воскресеньям.

Действительно, она любила бывать в Коллекции в выходные дни, когда только Дилан и один-два ассистента работали в пустынных галереях. Сегодня тем не менее она бы предпочла шум и суету рынка обществу Хьюза.

Нефер, которая лежала, свернувшись, у нее на коленях, тихонько мяукнула. Без сомнения, она почувствовала, что у ее хозяйки изменилось настроение.

Мрачное выражение лица Хьюза стало еще более мрачным.

– Я вижу, ваша знаменитая кошка нашлась. Какая удача!

– Если вам не нравится присутствие в музее моей кошки или меня, я бы предпочла, чтобы вы сказали об этом прямо. Ни к чему прибегать к мелким уколам, в которых вы такой мастак.

Хьюз откинулся на спинку стула, неприятно усмехнувшись.

– Что ж, бегите жаловаться мистеру Пирсу. Он наверняка меня уволит или, во всяком случае, переведет в какой-нибудь мелкий музей в Глазго или Йорке.

– Я в состоянии сама разобраться с вами, не прибегая к помощи мистера Пирса.

– Ну, тогда прекрасно, – кивнул он. – Буду говорить прямо. Я не одобряю необразованных дам, которые заявляются в Коллекцию и занимают чужое место. Я проработал в археологии двадцать лет, но прежде получил классическое образование в Оксфорде. Объясните мне, почему все экспонаты предстоящей выставки сначала попадают в ваши утрнченные ручки?

– Это неправда. Я не претендовала на то, чтобы распаковывать мумии, которые поступили из Каира.

– И то лишь потому, что в тот день вы рылись в ящиках, как какая-нибудь дамочка, которая ищет любимую ленточку в своих шляпных картонках.

Шарлотта выругалась про себя. Он дразнил ее, чтобы она потеряла терпение.

– Я много лет проработала в Долине Амона, сначала с моим отцом, а затем с мужем. Я знаю эти материалы в тысячу раз лучше, чем вы.

Он хмыкнул.

– А что до образования, то я встречала довольно молодых людей, которые либо купили себе диплом, либо проспали все обучение в университетах.

– Правду про вас говорил сэр Томас. – Хьюз снова уткнулся в бумаги. – У вас больше самонадеянности, чем у императора Наполеона.

Шарлотта встала, взяв Нефер на руки. Кошка громко заворчала.

– Такое впечатление, что это у вас переизбыток самомнения. Что же касается сэра Томаса, он еще меньше знает о Долине Амона, чем я и даже чем вы.

– Конечно, мы оба знаем гораздо меньше, чем лихой мистер Пирс. Ведь мы с сэром Томасом не проводили свою юность в кроватях красоток двух континентов. Как я посмотрю, такое образование сильно подогревает интерес к египтологии.

Шарлотта едва сдержалась, чтобы не скомандовать Нефер напасть на него. Кошачьи коготки славно бы поработали с его седой шевелюрой.

– Ваше благородное негодование объясняется обыкновенной ревностью.

– Ревностью? К этому алкоголику и развратнику валлийцу и выскочке вдове? – Он окинул презрительным взглядом ее отделанную оборками лиловую блузку и бордовую бархатную юбку. – Хотя, как я вижу, ваша скорбь уже приказала долго жить.

Ей вдруг стало интересно, имел ли Хьюз отношение к похищению Нефер и к ее чудесному возвращению. Да и с появлением скорпионов в галерее тоже не все было понятно. Но она подавила свое любопытство. Было бы неблагоразумно раздражать этого человека, особенно когда никого нет поблизости.

– Не собираюсь больше наслаждаться вашим обществом и терпеть от вас оскорбления. Мне надо посмотреть кое-что наверху в выставочном зале.

– Ужасно буду скучать без вас, – самодовольно ухмыльнулся он. – Поскорее возвращайтесь.

Шарлотта схватила стопку бумаг. Проходя мимо его стола, она швырнула их ему под нос.

– Я просмотрела ваши комментарии относительно пигментов, которые использовали для раскраски статуй, найденных в этом раскопе. Я сделала необходимые исправления.

Лицо Хьюза налилось краской от гнева. – Вы исправляли мои записки?

– Кому-то ведь надо было это сделать. Например, связующее вещество пигментов, превращающее их в краску, – гуммиарабик, смола, добываемая из египетских акаций. А вы пишете, что связующее вещество неизвестно. – Она сделала паузу. – Наверное, это неизвестно только тому, кто провел столько лет за чтением классиков в Оксфорде.

– Вы просто ведьма! – Хьюз смотрел на нее с откровенной злобой.

– И вы можете писать, что красная краска времен Среднего Царства состояла из окисей железа и мышьяка? – Она покачала головой. – Оказывается, практические навыки в химии гораздо важнее Вергилия.

– Поберегитесь, миссис Фэрчайлд! Кто бы ни взял вашу кошечку, вы можете оказаться на ее месте.

Шарлотта почувствовала, как по спине побежали мурашки, но только пожала в ответ плечами:

– Ну что ж, если они на это отважатся, предлагаю вам на досуге перечитать заметки относительно росписей на династической стене. Семь лет назад я работала там с отцом. Это поможет вам избежать ошибочных выводов относительно состава штукатурки. – С этими словами она отворила дверь рабочей комнаты. – Ее состав – гипс, ангидрит, толченый известняк и нильский ил. Могу написать на бумажке, если вам угодно.

Закрыв за собой дверь, она услышала, что он кричит ей вслед. На этот раз он обозвал ее покрепче, чем просто ведьмой.


Шарлотта услышала, как Дилан вошел в музей, прежде чем увидела его. Он поприветствовал полицейского у входа. Нефер побежала ему навстречу, ее мурлыканье эхом отдавалось в пустынных галереях.

Она повернула за угол и улыбнулась, увидев, что Дилан несет кошку на руках, как большого ребенка.

– Ты балуешь ее даже больше, чем я, – сказала она, когда наконец догнала их у двери кабинета Дилана.

– Я думал, ты внизу, в рабочих комнатах. – Дилан позволил Нефер спрыгнуть на пол и наклонился, чтобы обнять Шарлотту.

Она прильнула к нему.

– Там, внизу,никого нет, кроме полицейского и Хьюза. А ты знаешь, что за приятная компания этот Хьюз.

Дилан отстранил ее, чтобы посмотреть ей в лицо.

– Он опять расстроил тебя? Клянусь, я долго сдерживал себя. Конечно, он думал, что будет директором этой выставки. А вместо этого назначили меня. Понятно, его самолюбие пострадало. Но я слишком долго терпел его скверное настроение, особенно там, где это касалось тебя.

– Его дурное настроение не так важно. Меня беспокоит его обида на нас обоих. Я не удивлюсь, если узнаю, что он ставит нам палки в колеса.

– Ты думаешь, он имеет какое-то отношение к скорпионам? – спросил Дилан.

Поблизости кто-то кашлянул. Хьюз стоял, прислонившись к стене, и наблюдал за ними.

– А я-то удивляюсь, куда это вы так быстро побежали, миссис Фэрчайлд!

Шарлотта отступила назад, чувствуя себя неловко от того, что Хьюз застал их, когда они разговаривали о нем.

– Что вам нужно, Хьюз? – Дилан даже не потрудился скрыть свое раздражение.

Хьюз рывком оторвался от стены.

– Только что получено сообщение для миссис Фэрчайлд. – Он протянул ей письмо. – Полицейский, дежурящий у черного хода, просил ей передать. Похоже на то, что сначала посыльный пошел на Белгрейв-сквер, а оттуда его направили сюда.

– Для меня? – Она поспешила взять письмо. – Надеюсь, ничего не случилось с мамой или с сестрой.

– Это приглашение на ужин к Колвиллам. – Хотя Хьюз обращался к Шарлотте, его глаза были устремлены на Дилана. – Обед сегодня вечером, кстати, это необычно даже для них. – Он протянул еще два листка. – Вы также получили приглашение. И я тоже.

– Весьма интересный состав гостей, – заметил Дилан.

Что-то в его голосе заставило Шарлотту насторожиться, и она вопросительно посмотрела на него:

– Почему приглашения на обед пришли с таким опозданием?

– Королевский приказ, – рассмеялся Хьюз. – Конечно, для тех, кто работает с древностями в Британии, Колвилл и есть король.

– Ну что ж, стоит подождать до вечера, и тогда мы узнаем, чего он хочет. – Дилан рывком распахнул дверь своего кабинета.

Шарлотта вошла за ним следом.

– Интересно, тетушка Хейзл тоже приглашена? Если нет, то думаю, что мне стоит взять ее с собой.

Дилан покачал головой:

– Ни к чему втягивать в это дело астрологов.

Хьюз снова кашлянул, демонстративно взглянув на свои карманные часы.

– Кажется, у нас очень мало времени, чтобы приготовиться к обеду у Колвиллов.

– Это правда. Едва хватит времени, чтобы переодеться. – Шарлотта заметила у Дилана в руках кожаную папку. – Что это?

– Ничего особенного, я тебе покажу позже. Подожди здесь минутку. – Он исчез в своем кабинете, оставив ее наедине с Хьюзом.

Когда Дилан снова появился в коридоре, папки в его руках уже не было. Он вынул из кармана ключи и запер дверь, повернув ключ на два оборота. Казалось, он хочет удостовериться, что дверь заперта надежно.

Шарлотта подошла к нему, наслаждаясь его близостью. Пусть Хьюз брызжет ядом, если ему так нравится. Если они с Диланом будут вместе, им не страшен вызов ни Хьюза, ни Ахмеда, ни сэра Томаса, ни даже Льва, если он в Лондоне. Она страшно устала от осуждения всех этих людей, от их неодобрительных взглядов. И ощетинилась еще больше, потому что теперь они были направлены также и на Дилана.

Хотя, если признаться, она немного нервничала из-за неожиданного приглашения.

– Как ты думаешь, чего хотят Колвиллы? – спросила она вполголоса, остерегаясь чрезмерно любопытных ушей Хьюза.

– Веселенький вечер! – крикнул Хьюз, когда они прошли. – Интересно, как они его переживут?

Глава 15

Колвиллы редко принимали летом или осенью. Кажется, это было связано с тем, что планеты бывали неблагоприятны для приема гостей, пока не наступит зимнее солнцестояние. Почему же они так внезапно решили устроить званый вечер в сентябре и разослали приглашения всего лишь за три часа до него?

Дилан вручил свою шляпу дворецкому, который проводил его в отделанный мрамором холл особняка Колвиллов в Мейфэре.

– Сэр Томас Хэйверс уже здесь? – Дилану захотелось проверить свои подозрения, что старая лиса тоже в числе приглашенных. Он подозревал, что Хэйверс каким-то образом причастен к этому неожиданному обеду.

– Сэр Томас приехал раньше. – Дворецкий указал на резные двери в другом конце прихожей. – Мне кажется, что он на воздухе с другим джентльменом, сэр.

– И кто же этот джентльмен?

– Мистер Барнабас Хьюз. Прошу извинить меня, я доложу миссис Колвилл, что вы прибыли.

Присутствие двух заговорщиков, которые судачат сейчас во внутреннем дворике, определенно не сулит ничего хорошего. Теперь Дилан не сомневался, что этот злобный старикашка спровоцировал приглашение на обед. Без сомнения, это он высказал Колвиллам свои бредовые подозрения.

Дилан был уверен, что сэр Томас и Хьюз попытаются дискредитировать его. Казалось, у него не оставалось выбора, как только сыграть Цезаря. Кассий и Брут уже были. Дилан удивился, как сильно, оказывается, его огорчает перспектива потери своей должности в Коллекции Колвилла. Что же, неужели он такой самолюбивый? Да, скорее всего так оно и есть.

Сначала он согласился поработать на выставке по Долине Амона, чтобы заглушить чувство вины за смерть Йена фэрчайлда. Но чем дольше он работал с Коллекцией, тем больше ему это нравилось. Если он свяжет свою научную карьеру с одним из двух самых больших музеев Британии, это поправит его репутацию. Это даже важнее долгих лет раскопок в Египте. Но сэр Томас и Хьюз настроены против него, и Дилан подозревал, что вот-вот его лишат обязанностей ответственного за выставку. И видимо, ему придется расстаться с мечтой, что его могут назначить директором всей Коллекции Колвилла.

В другое время он бы посмеялся над собой. С тех пор как три года назад скончался лорд Баррингтон, место директора Коллекции Колвилла оставалось вакантным. Много выдающихся и честолюбивых ученых претендовали на это место, но Колвилл до сих пор не назначил генерального директора. И надо быть идиотом, чтобы воображать, будто его работа в качестве руководителя выставки по Долине Амона убедит Колвилла в том, что он лучший кандидат на должность генерального директора музея в двадцатом столетии. Кажется, ему придется отправиться в Африку скорее, чем он предполагал. По крайней мере Шарлотта будет счастлива.

Кстати, где же она?

Она настояла, что приедет самостоятельно. Наверное, надеется таким образом опровергнуть сплетни об их связи. И снова по этому случаю облачится в свои вдовьи одежды. После того, что произошло сегодня утром, ему будет неприятно, если она вновь станет изображать вдову.

Не успел он сделать и двух шагов, как из гостиной выглянула Шарлотта.

– Мне послышался твой голос, – сказала она. – Сэр Томас и Хьюз вышли на воздух, курят сигары и изображают полное довольство собой. Уверена, они строят какие-нибудь отвратительные планы. Хорошо еще, что миссис Колвилл пока не спустилась.

– А где мистер Колвилл и леди Хэйверс?

– Леди Хэйверс плохо себя чувствует, а мистер Колвилл здесь. – Она махнула рукой себе за спину. – Ему как раз сейчас гадают по руке.

– Только не говори мне, что ты привела с собой тетушку Хейзл!

– Тише. – Быстро оглянувшись, Шарлотта прикрыла дверь гостиной.

Он обрадовался, увидев, что она в платье из желтого шелка. Ее шею украшали янтарные бусы, а в высокую прическу были воткнуты два желтых пера. В таком наряде она была похожа на яркое и теплое египетское солнце.

– Ну конечно, я прихватила с собой тетушку Хейзл. Ее мнение имеет большое значение для Колвиллов. Ведь они пригласили нас сегодня на обед не потому, что им не с кем съесть свой пудинг.

– Я уверен, что сэр Томас попытается обстряпать мое удаление из Коллекции.

– Совершенно точно. Вот поэтому тетушка Хейзл здесь. Если понадобится, она пустит в ход хрустальный шар. Я ей посоветовала захватить его с собой.

– Хрустальный шар? Дорогая моя, мне необходимо с фактами в руках отразить все обвинения сэра Томаса. Никаких хрустальных шаров, никаких гаданий на кофейной гуще, никаких фокусов-покусов и надувательства!

– Если ты уверен, что на Колвиллов могут подействовать сухие факты, тогда ты просто безумец, не лучше дядюшки Луи. – Покачав головой, Шарлотта скрылась за дверью гостиной.

– Стало быть, дядюшка Луи просто сумасшедший шляпник, – проговорил Дилан себе под нос.

Как бы в подтверждение его слов рядом раздалось громкое мяуканье. Он обернулся и увидел Нефер, царственно растянувшуюся на роскошном диване.

– Ну, конечно, она и тебя притащила с собой, – заметил он, а кошка снова принялась вылизываться.

Он решил связать свою судьбу с прелестной вдовой, и это означает, что в его жизнь теперь вошла не только Шарлотта, но и вся ее эксцентричная семейка. И кошка тоже. Надо любить женщину до безумия, чтобы согласиться стать членом этого дикого племени.

Да, это была настоящая романтическая любовь. Это чувство потрясло его, как малярийная лихорадка. Из-за Шарлотты он стал уязвимым, его будто лишили воли и мужества. До сегодняшнего утра он не знал, сможет ли любовь к ней заставить его взглянуть на их отношения по-иному. Может быть, все это время он чувствовал к ней лишь вожделение? Да и что он знал о настоящих чувствах между мужчиной и женщиной, о подлинной романтике? Единственная романтика, с которой он до сих пор был знаком, – романтика пустыни, неисследованных и неоткопанных сокровищ. Все остальное было всего лишь сентиментальностью или страстью. До тех пор, пока в его жизни не появилась Шарлотта.

Она здесь, за дверью, всматривается в хрустальный шар вместе с тетушкой Хейзл, а он разглядывает бронзовые фигурки в прихожей. Поскольку у него не было желания присоединяться к Хьюзу и сэру Томасу, он решил занять себя экскурсией по частной коллекции Колвиллов. Слухи утверждали, что где-то в этом особняке висят два автопортрета самого да Винчи. Он едва успел осмотреть три бронзовых фигурки, как услышал шаги по винтовой мраморной лестницы.

– Мистер Пирс, как мило, что вы смогли выбраться к нам сегодня вечером. – Миссис Колвилл помахала ему украшенным драгоценностями веером.

Он всегда считал ее одной из самых элегантных женщин: высокая, подтянутая, с волосами цвета древнего серебра, с профилем, который выдавал ее романское происхождение. В молодости она, наверное, была похожа на девственную весталку.

– Я тронут оказанной мне честью быть приглашенным в ваш дом, мадам. Я знаком с собранием произведений искусства в вашей ричмондской резиденции, но о том, что вы храните в Мейфэре, ходят легенды.

Если он не ошибся, часть этой художественной коллекции украшала в настоящий момент саму миссис Колвилл. Золотые серьги работы греческих мастеров относились к шестому веку, а блестящая брошь, приколотая к ее платью, сшитому из бургундских кружев, наверняка когда-то красовалась на груди византийских императриц.

Она протянула ему руку, и он почтительно склонился над ней.

– С течением времени эти сокровища становятся обременительными. Теперь-то я знаю, что на некоторых вещах из нашей коллекции лежит проклятие, потому что они приносили несчастья своим бывшим владельцам. Двадцать лет назад мой муж продал все, что было связано с Марией Антуанеттой и с осужденными Капетингами. Оглядываясь назад, могу сказать, что мы проявили непростительное безрассудство, притрагиваясь к этим проклятым вещам, не говоря уж об их приобретении.

– Я бы не отказался взглянуть на некоторые из этих сокровищ, чья история отмечена несчастливой звездой.

– О, боюсь, поздний час воспрепятствует подробному осмотру. А поверхностный не позволит воздать должное всем экспонатам. – Миссис Колвилл мягко взяла Дилана под руку и склонилась к его уху. – Я хочу, чтобы вы заранее знали мою позицию. Я уверена, что вы заслуживающий внимания ученый, мистер Пирс, даже если и причастны к переводу этих неподобающих стихов. Ваше профессиональное будущее не может быть поставлено под сомнение любыми обвинениями, которые вам могут предъявить сегодня вечером.

Дилан нахмурился:

– Простите, миссис Колвилл, но если вы хотите сказать, что меня отстранят от выставки по Долине Амона, меня бы устроило, чтобы я узнал об этом как можно быстрее.

– Позже, мистер Пирс. – Она похлопала его по руке.

Вошел дворецкий и низко поклонился: – Обед подан, мадам.

В тот же самый момент дверь гостиной со стуком отворилась. На пороге стояла женщина в мантии, спадающей с ее плеч свободными складками.

– Мы уже закончили. Моя дорогая Эдвина, – провозгласила она дрожащим голосом, – тебе будет приятно узнать, что здоровье Сомса к середине октября придет в норму. А к Рождеству твоя младшая дочь произведет на свет здорового сына. Только следи, чтобы дитя спало головой на запад.

Миссис Колвилл молитвенно сложила ладони.

– Какие изумительные новости вы сообщили нам, дорогая миссис Дансмор!

Очевидно, это и была тетушка Хейзл. Дилан уставился на женщину, которая сейчас двигалась по фойе. У нее были светлые волосы, почти такие же белые, как у Шарлотты, и светлые глаза. Очевидно, это было их фамильной особенностью. В Шарлотте она проявилась лучше всего, но Дилан надеялся, что сходство касается только внешности.

У тетки Шарлотты золотисто-белые волосы не были уложены в аккуратную прическу, они рассыпались дикой массой завитков, которые покрывали всю ее спину до талии. А поверх того, что оказалось всего лишь обычным голубым платьем, тетушка Хейзл носила жакет из серебристого сверкающего материала с немыслимыми ниспадающими рукавами. Когда она подошла ближе к светильникам, Дилан заметил, что у нее в руке хрустальный шар, а все пальцы унизаны огромными кольцами, каждое со сверкающим камнем. Несмотря на театральную внешность, он должен был признать, что тетушка Хейзл не производила отталкивающего впечатления. Более того, она была похожа на прелестную фею.

Шарлотта вышла в фойе под руку с мистером Колвиллом.

– Я предполагаю, это ваша тетушка, миссис Хейзл Дансмор? – спросил Дилан.

– Ну конечно, я ее тетка. – Тетушка Хейзл устремила на него свои серые глаза. – Каждый скажет, что она дочь моего обожаемого брата, который сейчас смотрит на нас с того света.

Он наклонил голову:

– Сочту за честь наконец познакомиться с вами. Я слышал очень много о вас и о вашем муже. Позвольте, в свою очередь, представиться. Я…

– Постойте… – Она поднесла хрустальный шар к лицу, так что почти коснулась им носа. – Я вижу совершенно точно, кто вы и что собой представляете, молодой человек. – Она скосила глаза к середине шара. – Вы не тот, кем кажетесь, даже для тех, кто вас любит. Вы настоящий кельт, упрямый и подозрительный. Вас зовут Дилан, что значит «рожденный в море», но это не то море, что манит вас, это пустыня и… и…

Неужели кто-нибудь, даже эти легковерные Колвиллы, может попасться на такую дешевку?

– И?.. – спросил он, не обращая внимания на предупреждающий взгляд Шарлотты.

Тетушка Хейзл подняла глаза к потолку и усмехнулась:

– У вас были плотские отношения с женщиной на вершине Великой пирамиды.

Миссис Колвилл в восторге зааплодировала.

– Миссис Дансмор совершенно неподражаема, не правда ли, мистер Пирс?

Дилан только покачал головой:

– Неподражаема, это уж точно.


Казалось, это было невозможно, но дальше вечер пошел еще хуже.

Сэр Томас и Хьюз взяли инициативу в свои руки. Они хвастались друг перед другом древностями, которые случайно в свое время обнаружили. В конце концов, можно было подумать, что они откопали не только древний ковчег, но и вытащили на свет живого Ноя.

Тетушка Хейзл время от времени прерывала их рассказы какими-то странными возгласами, которые не имели ничего общего с действительностью. Ее последним замечанием было:

– Внимательно следите за сумчатыми в зоопарке, потому что зима своим смертоносным дыханием касается их первых.

Колвиллы многозначительно кивали на каждое ее заявление, так что Дилан начал подозревать, что это они переговариваются с помощью какого-то секретного кода.

Единственной радостью было то, что его посадили рядом с Шарлоттой. Когда разговор приобретал слишком причудливое направление, он мог просто повернуть голову в ее сторону и почувствовать, как ее рука касается его руки, вдохнуть ее колдовской аромат.

Она поднесла к губам льняную салфетку.

– Не строй таких ужасных рож всякий раз, когда тетушка Хейзл что-нибудь изрекает, – проговорила она, прикрывшись салфеткой. – Колвиллы этого не любят.

Ему пришлось тоже воспользоваться салфеткой.

– Я морщусь не от речей твоей тетки, – прошептал он. – А из-за этих помоев, которыми нас кормят.

Очевидно, Колвиллы все свое богатство тратили на приобретение произведений искусства и скупились нанять хорошего повара.

– А еще говорил, что в Конго ты ел обезьян. – Она украдкой взглянула на него, ее глаза сверкнули весельем.

Он наклонился к ней ближе:

– Это правда, и они гораздо вкуснее, чем то, что нам подали.

Шарлотта хмыкнула:

– Только бы тетушка Хейзл об этом не услышала, она и так озабочена содержанием сумчатых в зоопарке.

– Может, это из-за того, что мы как раз одного из них сейчас и поедаем.

Шарлотта не смогла сдержать смеха и поспешила прикрыть рот салфеткой.

– Я вижу, что мы до смерти надоели нашим соседям напротив своими тоскливыми рассуждениями о заброшенных замках. – Сэр Томас барабанил пальцами по своей миске с пудингом из почек, который, как и большинство блюд, остался нетронутым.

– Вовсе нет, – ответил Дилан. – Я обожаю слушать всевозможные небылицы. Почему бы вам не рассказать еще одну, о том, как вы чуть не упали, споткнувшись о каменную дощечку с десятью заповедями? Все остальное вы, кажется, уже отыскали.

– Самонадеянный, высокомерный ублюдок! – зашипел на него Хьюз, но потом, кажется, сообразил, где находится. – О, прошу вас, простите меня, миссис Колвилл, мистер Колвилл. Именно такое звание заслужил этот выскочка с порочной репутацией. Я даже удивляюсь, как он вообще смеет называть себя археологом.

– Моя порочная репутация не помешала мне найти заброшенный город Бени-Алаан. – Дилан откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

– Это была чистой воды удача, что вы наткнулись на этот город. – Сэр Томас швырнул салфетку на стол.

– Удача? Так говорят все неудачники о тех, кто хоть немного их опередил. – Дилан широко улыбнулся. Он считал, что ему уже нечего терять. Хьюз и Хэйверс держат себя слишком уверенно. Так что в этих обстоятельствах безразлично, что он будет говорить или делать. – Просто стыдно, что ни вы, ни Хьюз не удосужились раскопать участок, который, по вашим словам, вы же и нашли, – продолжал он. – Все время висите у кого-нибудь на хвосте. Вы никогда не были настоящими исследователями, никогда не были первооткрывателями.

– Дилан, я не думаю, что здесь следует это обсуждать, – пробормотала Шарлотта.

– Лучше быть вторым, чем быть проклятым. – Хьюз ткнул в него своим мясистым пальцем. – Ведь мы об этом говорили, мистер Колвилл. Дилан Пирс приносит несчастье везде, где появляется. Вы же знаете, что этот негодяй чуть не спалил весь Каир дотла четыре года назад.

Дилан напрягся при упоминании о каирском пожаре. Он был благодарен Шарлотте за ее сочувственную улыбку.

– Не стоит снова вспоминать об этом. Скоро вы, наверное, повесите на меня и все знаменитые ограбления поездов.

– Да у вас мозгов не хватит организовать хоть что-нибудь. Просто вы человек, который приносит сплошные неудачи. – Сэр Томас кивнул в сторону Шарлотты. – Или вот, например, миссис Фэрчайлд.

– Это вывод, к которому вы пришли в результате научных исследований, сэр Томас? – спросила она.

– Этот вывод не требует научных умозаключений, миссис Фэрчайлд. Разве ваш отец не умер от загадочной лихорадки? А вашего первого прораба не укусил скорпион? – Выражение лица сэра Томаса становилось все более свирепым. – И разве вы не препятствовали своему мужу уехать из Египта, с помощью Пирса, кстати, и это не закончилось его трагической гибелью?

Дилан услышал, как Шарлотта глубоко вздохнула. Он потянулся и взял ее за руку.

– Мы услышали достаточно, сударь.

– Мистеру и миссис Колвилл тоже стоит кое о чем услышать. – Хьюз наклонился вперед. – С тех самых пор как Пирс был назначен руководителем выставки по Долине Амона, музей стал получать угрожающие письма.

Шарлотта и Дилан посмотрели друг на друга с удивлением.

– Мы ничего об этом не слышали, – сказала она.

– Боюсь, что это правда, – вздохнул Колвилл. – За это лето моя жена и я получили несколько анонимных писем. Все они написаны одной рукой, в них нас предупреждают о страшных трагедиях, которые начнутся, когда выставка откроется.

– Наверное, это Ахмед, – шепнула Шарлотта Дилану.

– Мы не хотели вас тревожить этими письмами, мистер Пирс. – Миссис Колвилл грациозно взмахнула веером. – Вы были так заняты, да и миссис Дансмор уверила нас, что звезды благоприятствуют выставке.

Тетушка Хейзл глухо стукнула рукой по столу.

– Духи пустыни поют песню. Им осталось петь еще два дня.

Когда все устремили на нее свои взоры, она, не обращая ни на кого внимания, сосредоточилась на тарелке со сморщенной спаржей.

– Ну что ж, я уверен, что теперь звезды изменили свой строй. – Сэр Томас бросил настороженный взгляд в сторону тетушки Хейзл. – Сначала произошла кража египетской кошки миссис Фэрчайлд.

– Но ее вернули, – вставила Шарлотта.

– Да, и что интересно, она обнаружилась в спальне мистера Пирса, – насмешливо произнес Хьюз. – Очень подозрительно.

– А потом эти скорпионы. – Сэр Томас перевел взгляд на мистера Колвилла.

Колвилл вздохнул:

– Должен признать, что я был обеспокоен, когда сэр Томас проинформировал меня сегодня утром о трех живых скорпионах, которых обнаружили в галерее Долины Амона. И именно трех!

– Очень несчастливое число. – Миссис Колвилл поежилась.

– Совершенно точно. – Сэр Томас выглядел триумфатором. – Более того, они появились именно тогда, когда миссис Фэрчайлд и мистер Пирс вошли в галерею. Такое впечатление, что эти твари их там поджидали.

– О, продолжайте, сэр Томас. – Дилан потянулся к своему бокалу и одним глотком выпил кислый кларет. Наплевать на малярию. Он чувствовал, что сегодня вечером ему необходимо напиться. – Сейчас вы еще заставите нас поверить в существование фей и драконов.

Сэр Томас не обратил внимания на его слова.

– Даже теперь, когда ваш музей кишит полицейскими…

– Всего двумя, – подчеркнула Шарлотта.

– И одного полицейского слишком много. Зачем тогда нам нужен Скотланд-Ярд? Я вам скажу: даже муниципальная полиция уверена, что в Коллекции Колвилла вот-вот должно что-то произойти. – Сэр Томас поднял руки, как бы взывая к небесам. – И после этого вы удивляетесь, что я советую удалить этих двоих из музея? И, без всяких сомнений, отменить выставку по Долине Амона.

– Отменить выставку? – Шарлотта стиснула руку Дилана так сильно, что он вздрогнул. – Три года все, что было выкопано в Долине Амона, лежало в ящиках и собирало пыль. Наконец мистер и миссис Колвилл любезно предложили Каирскому музею выставить экспонаты в своей Коллекции. Через два месяца весь мир наконец сможет увидеть, как мой отец провел последние два года своей жизни. Неужели вы действительно воображаете, что я позволю вам оставить работу моего отца без официального признания только потому, что вы считаете меня виновной в смерти Йена?

– Да, вас следует обвинить и в этом, – с вызовом ответил старик. – Послушайте, я должен предостеречь вас, мистер и миссис Колвилл. Если эти люди будут продолжать работать в Коллекции, я не смогу поручиться за чью бы то ни было безопасность.

– Это угроза, сэр Томас? – спросил Дилан. – Лучше уж продолжайте воровать кошек.

– Как вы смеете обвинять меня, что я притрагивался к этой мерзкой кошке?! – воскликнул сэр Томас. – Вы просто развратный пьяница.

– Который только и может, что пьянствовать да затаскивать дамочек в постель, – добавил Хьюз.

– Это как раз то, что предсказывала нам миссис Дансмор, – мрачно обратилась миссис Колвилл к мужу, который сидел, покачивая головой. – Между этими людьми существует давняя вражда, которую нельзя развеять.

– Я с этим согласен. – Мистер Колвилл повернулся к Хьюзу: – Поэтому мы вынуждены отказаться от ваших услуг. Я с сожалением расстаюсь с вами, мистер Хыоз, особенно после того как вы проработали у нас последние десять лет. Но боюсь, что вы не оставили нам другого выбора.

– Что? – Хьюз застыл в недоумении. – Вы увольняете меня?

– Сэр Томас, мы также просим, чтобы вы больше не предпринимали попыток входить в музей, даже в качестве платного посетителя, – добавил мистер Колвилл, обращаясь с сэру Томасу.

– Я… я не понимаю, – произнес сэр Томас дрожащим голосом. – С какой стати?..

– После длительного обсуждения всех событий, произошедших в Египте и здесь, мы сделали заключение, что именно вы двое являетесь причиной всех проблем. – Миссис Колвилл указала на тетушку Хейзл, которая послала своей племяннице улыбку. – Наша проницательная миссис Дансмор помогла нам разгадать, на ком лежит истинное проклятие.

– Что все это значит? – вскричал Хыоз.

– Причина в ваших амбициях и зависти, джентльмены. – Мистер Колвилл прикрыл глаза, как будто пытаясь скрыться от свирепых взглядов обоих разгневанных мужчин. – Вы мало что делали, только жаловались на миссис Фэрчайлд и мистера Пирса. Такое количество отрицательной энергии скоро доведет мою жену до обморока.

– Вы оба настолько пропитаны завистью, что это притягивает злых духов сильнее, чем египетское проклятие. – Миссис Колвилл улыбнулась Дилану. – Мистер Пирс по крайней мере достаточно молод, чтобы научиться держать в узде свое самолюбие.

Дилан не знал, что и сказать. Он был ошарашен не меньше сэра Томаса и Хьюза.

– Я постараюсь оправдать ваше доверие, – произнес он наконец.

Миссис Колвилл похлопала его по плечу веером.

– И еще. Ваше очевидное лингвистическое дарование ясно доказывает, что вы пережили множество воплощений. Прекрасное качество для директора музея.

Тетушка Хейзл ткнула в него пальцем, унизанным драгоценными камнями.

– Мой духовный руководитель подсказывает мне, что когда-то вы были главным писцом при фараоне Сети.

– Вот видите! – торжествующе произнесла миссис Колвилл. – О чем тут еще говорить?

– Я не могу в это поверить. – Хьюз тяжело ударил по столу кулаком, так что опрокинул графинчик с уксусом.

Мистер Колвилл не обратил на это внимания.

– Поэтому мы приняли решение предложить мистеру Пирсу должность директора Коллекции Колвилла.

Дилан посмотрел на Шарлотту, которая казалась изумленной не меньше его.

Что-то тут было не так. Несмотря на бурную радость, Дилан не позволил себе расслабиться.

– Я высоко ценю ваше предложение. Тем не менее вы можете не принимать окончательного решения, пока я не закончу подготовку выставки по Долине Амона. Может быть, вас не удовлетворят ее результаты.

– В этом нет необходимости. Миссис Дансмор заглядывала в свой хрустальный шар за месяц до того, как вы приехали, и сказала, что выставка по Долине Амона будет иметь сногсшибательный успех. – Мистер Колвилл поднялся из своего кресла, его длинная, стройная фигура выпрямилась.

– Вы отказали мне – и это после десяти лет самоотверженной работы! – Хьюз встал, резко отодвинув свой стул. – Вы стоите того, чтобы с вами что-нибудь случилось – с вами и с вашим проклятым музеем!

Дилан тоже рывком отодвинул стул.

– Вы призываете проклятие на свою голову, Хьюз.

– Посмотрите на себя! – засмеялся Хьюз, его мрачный пронзительный голос резал уши. – Чем вы занимались в Египте? Только лгали и воровали, а теперь пытаетесь изображать джентльмена. Вы думаете, что выиграли? Думаете, что в одной руке у вас Коллекция, а в другой – хорошенькая вдовушка, не так ли?

– Поберегитесь, Хьюз, – предостерегающе произнес Дилан.

– Мы не можем больше слушать эту перебранку, – сказала миссис Колвилл. – Если вы не прекратите, я буду вынуждена выпроводить вас из дома, мистер Хьюз. Небеса не выдерживают вашей злобы.

– Прежде чем вы выпроводите мистера Хьюза из помещения, надеюсь, вы позволите ему – и мне – представить вам свои доказательства, – заявил сэр Томас. – Я прошу лишь, чтобы вы разрешили мне зачитать всего один листок бумаги.

– Что такое? – спросил Дилан, которому не понравилось выражение лица сэра Томаса.

– Прошу вас, мистер и миссис Колвилл, – продолжал сэр Томас. – Прощальная просьба от коллег, которые проработали с вами несколько десятков лет. Не говоря уже о моей дорогой жене, если не остается ничего иного.

Колвиллы кивнули друг другу.

– Хорошо. – Мистер Колвилл снова сел, а сэр Томас вышел из столовой.

Шарлотта повернулась к Дилану.

– О чем они толкуют? Тот пожал плечами.

Когда сэр Томас вернулся в столовую, в руках у него была кожаная папка.

– Где вы взяли эту папку? – Дилана захлестнула волна гнева. И страха.

– Это та папка, которую ты сегодня днем оставил в своем кабинете? – спросила Шарлотта.

– Да, это она, – улыбнулся им Хьюз. – Мне кое-что понадобилось в вашем кабинете после того, как вы и миссис Фэрчайлд ушли. Поэтому, признаюсь, мне пришлось взломать замок.

– Значит, вы ворвались в мой кабинет и украли мои бумаги?! – Дилан готов был избить негодяя. – У вас не было на это никакого права.

– Все, что находится в музее, по праву принадлежит Колвиллам. – Сэр Томас спокойно достал из папки пачку листов.

Дилан похолодел.

– Вы оба отвратительные негодяи.

– Дилан, что там? – Шарлотта потянула его за рукав. – Скажи мне.

Он сделал глубокий вдох, прежде чем посмотреть на нее.

– Шарлотта, я как раз собирался показать тебе эти бумаги. Клянусь всей моей жизнью! Пожалуйста, запомни это. – Он схватил ее руку. – И помни, как я сильно люблю тебя.

Впервые с тех пор, как он узнал ее, она выглядела по-настоящему испуганной. – Это так ужасно? – прошептала она.

Он чувствовал, что небеса собираются рухнуть на его голову.

– Да.

Шарлотте захотелось подняться и убежать из столовой за тридевять земель. Сейчас произойдет что-то невыносимо ужасное. И даже Дилан, кажется, не в состоянии предотвратить этого.

– Ужасно? – как эхо повторил сэр Томас. – Что ж, это зависит от того, что вы имели в виду, занявшись расследованием частной жизни некоторых лиц с помощью Скотланд-Ярда.

– Скотланд-Ярд? – спросила миссис Колвилл. – Это не повредит репутации музея?

– Все может быть. Инспектора Самсона Поупа недавно попросили собрать материалы по некоторым лицам, связанным с Коллекцией Колвилла. Он проделал тщательную работу и раскопал эпизоды из жизни некоторых уважаемых людей, о которых порядочные люди предпочитают открыто не распространяться. – И сэр Томас многозначительно посмотрел на Дилана.

– Сожалею, что леди Хэйверс не вошла в список, – сказал он спокойно.

– По крайней мере вы не отрицаете причастности к этим исследованиям Скотланд-Ярда? Хотя если бы вы в этом не признались, мне и так было бы все ясно, поскольку список сделан вашей рукой. – С этими словами сэр Томас вытащил злосчастный листок бумаги.

– Но почему мистер Пирс должен поручать сбор сведений о леди Хэйверс Скотланд-Ярду? – Мистер Колвилл потянулся к своему кларету.

– Позвольте мне зачитать, что инспектор Поуп написал в своей докладной записке. – Сэр Томас прочистил горло. – «Дилан, здесь представлены результаты наших исследований по тем лицам, которых ты включил в свой список. Я постарался тщательно выполнить всю работу. Некоторые из этих лиц действительно вызывают подозрение. Если мне удастся еще что-нибудь обнаружить, некоторые из этих лиц могут предстать перед законом».

– Кто в этом списке? – спросила Шарлотта у Дилана. Но он не мог даже поднять на нее взгляд, а только неподвижно уставился в центр стола. Шарлотта почувствовала, что замирает от страха. Хьюз торжествовал.

– Почему бы вам не зачитать список вслух, сэр Томас?

– Сначала мистер Пирс попросил, чтобы исследовали мою частную жизнь. – Сэр Томас вздохнул. – Хотя любой знает, какую жизнь я вел все свои шестьдесят шесть лет.

– Пожалуйста, продолжайте, – попросила миссис Кол-вилл.

– Что ж, прошу. – Он еще раз откашлялся и стал перечислять имена: – Сэр Томас Хэйверс, Барнабас Хьюз, Ахмед Вартан. – Здесь он сделал паузу. – Соме и Эдвина Колвилл…

– Что? – Мистер Колвилл поперхнулся вином.

– Ты хотел, чтобы Скотланд-Ярд собрал материалы о частной жизни Колвиллов? – Шарлотта повернулась к Дилану, лицо которого было белым как снег. – Это просто смешно. Зачем тебе это было надо?

– Позвольте мне продолжить. – Сэр Томас посмотрел на Шарлотту. – Следующее имя в списке – это ваш покойный муж, Йен Фэрчайлд.

Комната вдруг стала вращаться вокруг нее.

– Ты просил полицию навести справки о Йене? Дилан наконец повернулся к ней.

– Я тебе все объясню позже. Пожалуйста, Шарлотта.

– Я не понимаю, как ты мог это сделать. Бедный человек уже мертв, а ты проявляешь такую бесчувственность, что…

– Я еще не закончил, – неумолимо продолжал сэр Томас. – Где я остановился? Ах да, вот здесь. Итак, Йен Фэрчайлд, сэр Реджинальд Грейнджер…

Шарлотта открыла рот от изумления:

– Мой отец?!

Она встала и поискала глазами, чем бы запустить в Дилана.

Он попытался схватить ее, но она оттолкнула его прочь.

– Позволь я объясню тебе!

– Мой отец! И вы просили полицию, чтобы она собрала сведения о частной жизни этого самого честного, самого высоконравственного человека, который когда-либо жил на свете! Как вы посмели?! Вы, самонадеянный, лживый, лицемерный… – Английского языка явно не хватало ей, чтобы выразить свои чувства, и она стала проклинать его по-арабски.

– Послушайте-ка, послушайте! – Хьюз поднял свой бокал с вином в качестве приветствия.

– Я никогда вам этого не прощу! Никогда, слышите? Достаточно того, что вы все еще продолжаете считать бедного Йена вором!

– В чем дело? – Сэр Томас выглядел встревоженным.

– Он сказал мне, что это Йен украл мое обручальное кольцо из раскопа в Секкаре. – Она вытянула руку, и золотое кольцо сверкнуло в пламени свечей.

– Вы и в самом деле опасный человек, Пирс, – произнес сэр Томас тихо. – Я думаю, что именно вами полиции следовало бы заняться в первую очередь.

– Я же говорил тебе, что у меня есть подозрения относительно твоего мужа, Шарлотта, – сказал Дилан.

– Может быть, вы и моего отца тоже подозревали в воровстве? Благословенные небеса, у отца вообще не было никакого богатства. Мы живем на Белгрейв-сквер только потому, что моя мать – дочь графа, а не потому, что мой отец торговал древностями на черном рынке. Где вы нашли столько желчи, чтобы возводить клевету на такого прекрасного, безупречного человека?

– Я еще не закончил. – Сэр Томас постучал по столу ложкой.

Тетушка Хейзл прикрыла глаза рукой, ее кольца загадочно сверкали.

– Я не хочу этого слышать!

– Еще одно имя в списке жуликов, составленном мистером Пирсом…

– Вы наслаждаетесь этим, подонок! – Дилан схватился за голову.

– … Шарлотта Фэрчайлд, – закончил сэр Томас с явным удовольствием.

– Я?! – У Шарлотты перехватило дыхание. – Вы просили Скотланд-Ярд собрать сведения обо мне?

Она чувствовала себя так, будто кто-то ударил ее в солнечное сплетение. На какое-то мгновение она не могла даже вздохнуть.

Дилан схватил ее за плечи.

– Шарлотта, я вовсе не подозревал, что ты могла действительно иметь отношение к контрабанде колец, но я не был уверен, не был окончательно уверен. И потому, что я люблю тебя так сильно, я должен был знать правду. Как ты не понимаешь? Я должен был выяснить все, что мог, о тебе… и все, что связано с тобой. Я должен был знать правду!

– Правду? – Она сбросила с себя его руки. – Я скажу вам вашу правду. Правда в том, что вы не в состоянии доверять никому! Если бы даже Скотланд-Ярд доказал, что все мы невинны, как ангелы, вы бы все равно нашли какие-нибудь причины сомневаться, причины, которые заставили бы вас думать, что мы лжецы. И это потому, что вы сами отвратительный лгун!

– Вы знаете, что это неправда!

– Я знаю? Но вы говорили, что пошли в Скотланд-Ярд, чтобы попросить их найти Нефер.

– Я именно так и сделал. Я просто не хотел раньше времени рассказывать вам об этом списке, который я им дал… пока. Но я собирался…

– Когда? После того, как еще несколько раз затащили бы меня к себе в постель? – Шарлотта услышала, как миссис Колвилл вскрикнула от изумления.

– Я так и знал, – произнес Хьюз с грубой ухмылкой.

– Да, признаюсь, я вела себя как дура. – Шарлотта сделала глубокий, судорожный вдох, даже не понимая, как она может говорить. – Я действительно оказала вам доверие, пустила вас в свой дом и в свою постель!

Из-под стола донеслось рычание Нефер. Дилан схватил Шарлотту за руку. – Не надо, Шарлотта, позволь мне объяснить…

– Уберите руки! – предостерегающе проговорила она. Тут вмешалась тетушка Хейзл:

– Думаю, вам следует поступить так, как она говорит, молодой человек. Моя племянница Скорпион, вы ведь знаете.

Но он сжал ее руку как тисками.

– По крайней мере пойдем со мной в другую комнату, где мы сможем поговорить наедине. Дай мне еще одно мгновение, чтобы изложить все дело.

– Вы уже и так достаточно полно все изложили. – Ее голос стал жестче. – Вы уверены, что Йен и мой отец всю жизнь лгали и воровали. И вы уверены, что и я делала то же самое. Да, вы очень хорошо все объяснили. А теперь отпустите меня!

Нефер запрыгнула на стол, обнажив клыки.

– Вы должны сначала выслушать меня. – Он не отпускал ее.

– А я говорю: нет!

Нефер рассерженным львом вытянулась в прыжке, выставив наружу когти.

Миссис Колвилл завизжала, а Шарлотта рванулась вперед, чтобы предотвратить беду. Но было слишком поздно.

С холодящим кровь рычанием африканская кошка бросилась на Дилана.

Глава 16

Дилан чувствовал себя так, будто по нему пробежалось стадо бизонов.

Последние два дня он невыносимо страдал, как нравственно, так и физически. Он не знал, что его угнетает больше: раны, нанесенные Нефер, или презрительный взгляд Шарлотты, которым она одарила его, узнав, что он просил полицию собрать сведения о ней.

– Ты уверен, что эта злющая львица тебя не изуродовала? – Самсон поморщился, наблюдая, как Дилан смазывает одну из глубоких царапин. – Никогда бы не подумал, что это сделала обычная домашняя кошка.

– Домашняя кошка? У Нефер коготки такие, что она может справиться с Джеком Потрошителем.

Самсон подошел к стоящему неподалеку от кровати расшатанному креслу. По полу гостиной были разбросаны книги и бумаги.

– Лондонские барышни сойдут с ума, когда тебя увидят. Несколько шрамов на знаменитом профиле добавят тебе шарма. В следующий раз тебя станут называть «поэтом пиратов».

– К черту Лондон и всех его барышень. – Дилан снова прилег на диван, дожидаясь, пока мазь начнет оказывать свое действие. Он чувствовал себя совершенно жалким и никудышным. – Как только я встану на ноги, я тут же отправлюсь обратно в Египет.

– Один?

Дилан приоткрыл глаза и посмотрел на своего друга.

– Не думаю, что Шарлотта теперь составит мне компанию.

– Милые бранятся – только тешатся, – произнес Самсон, раскуривая трубку. – Вы помиритесь.

– Да что ты вообще знаешь о любовных ссорах? Ты имеешь еще меньше представления о нежных чувствах и любви, чем твой выдуманный двойник Шерлок Холмс.

Самсон нахмурился:

– Пожалуйста, не обижай меня, упоминая этого монстра, известного под именем Холмса. Можно подумать, что Конан Дойл имеет хотя бы отдаленное представление о том, как происходит настоящее полицейское расследование.

– Не думал, что у инспекторов есть время, чтобы читать эти выдумки.

– Мы их не читаем. Мы тратим свое время, чтобы среди дня навещать друзей, на которых нападают кошки. – Самсон с удовольствием выпустил из трубки кольцо дыма. – Твое счастье, что мы получили новую разнарядку по убийству на дороге Ватерлоо, так что я могу потратить часок-другой, чтобы зайти проведать тебя и узнать, как у тебя дела.

– Ну и какие, ты думаешь, у меня дела? Эта кошка в два счета разодрала мне все лицо. Я всего одну минуту наслаждался назначением на должность хранителя Коллекции Колвилла. А потом меня вынесли. – Дилан положил на лицо влажную салфетку, глаза щипало от мази. – Я ухитрился так обидеть женщину, которую люблю больше всего на свете, что она отказывается меня видеть.

– А ты пробовал?

– Я вчера пошел к музею, но эти Колвиллы отдали приказание, чтобы меня не пускали. Поэтому теперь я такой же изгнанник, как сэр Томас и Хьюз.

– А ты пробовал застать ее дома?

– И не напоминай мне. Я просидел у нее на ступеньках всю прошлую ночь. Единственный, кто в конце концов надо мной сжалился, был этот огромный дворецкий. Он вышел и приложил к моим ранам чистую марлю, а потом позвал экипаж. – Дилан потянулся за полотенцем. – Мне кажется, что на правой щеке началось заражение.

– Может быть, тебе полегчает, если я поговорю с ней? Объясню, что ты хотел вычеркнуть ее имя из списка… и сэра Реджинальда тоже.

– Это не имеет значения. Сам факт, что я хотел получить о них сведения, уже преступление в ее глазах. Да и в моих тоже. – Он скомкал полотенце и запустил его в угол комнаты. – Я не осуждаю ее за то, что она ненавидит меня. И что мне действительно взбрело в голову?

– Ты рассуждал как человек, который беспокоится о том, чтобы преступник был пойман.

Дилан только хмыкнул.

– Так может говорить только полицейский.

– Ты фактически и был полицейским целых десять лет. Отслеживание контрабандных каналов – попытка положить конец нелегальной деятельности. С какой стороны ни посмотреть, твои египетские похождения были не только скандальными, но и весьма эффективными. Если тебе когда-нибудь надоест потрошить мумии и пирамиды, Скотланд-Ярд примет тебя с распростертыми объятиями.

– Спасибо за совет, но я сыт по горло полицейскими приключениями. – Дилан сел в кровати. Голова у него кружилась от виски и от лекарств. Виски он пил не переставая все эти два дня. – Хотя боюсь, что десять лет работы в полиции наложили на меня определенный отпечаток.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты сам отлично все понимаешь. Я никому не доверяю, Самсон. Я даже не могу представить, что вообще когда-нибудь смогу доверять людям.

– Это можно понять. Ты провел десять лет как разведчик в стане врага, и всегда тебя окружали люди, которым нельзя было доверять. Почему ты думаешь, что я живу в безвоздушном пространстве? – Самсон затянулся трубкой, его глаза потемнели. – Я тоже видел в своей жизни много грубого и бесчеловечного и тоже имею веские причины потерять доверие к людям.

Дилан потер лоб. Хотя его друг пришел навестить его с самыми лучшими намерениями, но ему стало только хуже.

– Если говорить правду, мне кажется, что единственный, кому я не верю, – так это я сам. Единственный человек,которому я не могу доверять.

– Ты просто устал и переживаешь за Шарлотту. Тебе станет лучше, как только эти раны заживут.

Но Дилан опасался, что они не заживут, по крайней мере раны, которыми кровоточили его сердце и душа. Он прожил до тридцати трех лет в одиночестве и рассчитывал наслаждаться им и дальше. Ему хватало своего собственного общества, и он даже бравировал тем, что ему ничего не нужно, кроме пустыни. Он легко вступал в связи с женщинами и так же легко рвал их. Только иногда чувствовал он тоску по чему-то неосуществимому и надеялся, что не всегда жизнь его будет похожа на одинокое перекати-поле. Кроме Египта с его чудесами и великолепием, в его жизни не было никого или ничего, что имело бы смысл. Но это было прежде, до того, как он встретил женщину с волосами цвета лунного света.

А теперь он своими собственными руками разрушил возможность быть рядом с ней.

– Хотя она меня теперь ненавидит, я все равно должен рассказать ей, как на самом деле умер Фэрчайлд.

– Мы не знаем наверняка, что обрушение пещеры кто-то подстроил.

Дилан посмотрел на него недоуменно. Самсон пожал плечами:

– Действительно, это очень похоже на убийство. Но все это произошло больше двух с половиной лет назад и к тому же на другом континенте. Как говорят в Скотланд-Ярде, «холодный след».

– Я думаю, что кто бы ни убил Фэрчайлда, сейчас он находится здесь, в Лондоне. Я думаю, что это он устроил похищение Нефер и подбросил скорпионов в музей. – Дилан замолчал, припомнив, с какой свирепостью сэр Томас и Хьюз добивались удаления его и Шарлотты из музея. – Нет, причины убийства Фэрчайлда нужно искать здесь, в Коллекции. Мне необходимо пробраться в музей и проверить каждый экспонат, который был найден в Долине Амона.

– Но ведь тебе запрещено входить туда.

– Как будто я не могу проникнуть в музей, минуя охрану и полицейских. Мне известно одно окно или даже два, через которые я смогу легко проникнуть в помещение музея, если мне удастся поддеть раму ломом.

– Лучше бы ты не говорил мне, что собираешься нарушать закон.

Дилан медленно поднялся. Все его тело болело, и он стал подозревать, что у него все-таки началась лихорадка. Он надеялся только, что это не новый приступ малярии.

– Я всего лишь собираюсь ненадолго зайти туда. Кроме того, мне необходимо хоть одним глазком взглянуть на Шарлотту.

– Неужто она позволит тебе приблизиться к себе так близко?

– Я не буду ее об этом спрашивать.

Самсон тоже встал.

– Может быть, ты отложишь штурм музея до завтра? Ты сейчас в таком состоянии, что даже моя полуслепая бабушка успеет заметить, как ты заползаешь в окно.

– Очень остроумно! Послушай, ты не сможешь сделать мне второй экземпляр своего доклада? Хьюз украл тот, который ты тогда отдал мне, а у меня не было возможности прочитать его. Сейчас он находится у сэра Томаса. Я хотел было отобрать у него папку, когда мы были у Колвиллов, но тут Нефер вцепилась мне в лицо, и я едва мог что-либо видеть сквозь потоки крови.

Самсон пожал плечами:

– Я чрезвычайно тебе благодарен. Оказывается, я все это раскапывал только для того, чтобы у сэра Томаса было увлекательное чтиво. Уверен, что старикашке особенно понравится та глава, которая касается связи его жены с Хыозом.

– Ладно, я ведь не просил тебя собирать сведения о леди Хэйверс. – Дилан снова почувствовал себя виноватым. Черт его дернул заняться сбором информации. – Наверное, именно поэтому ее не было на обеде у Колвиллов в тот вечер. Может быть, он ее побил или еще хуже…

– Я послал вчера своего человека на Мейфэр, чтобы быть в курсе, как там идут дела, но ни сэра Томаса, ни леди Хэйверс он не застал. Или, во всяком случае, они приказали слугам отвечать именно так. – Самсон нахмурился. – Пожалуй, мне следует самому нанести им визит. Мне не нравится, что этот доклад оказался в руках у сэра Томаса. Или у Хьюза.

– Да. Пожалуй, во всем Лондоне я единственный не успел прочитать, что было в этот проклятой папке. – Дилан нахмурился. – Если они оба знают, что содержится в докладе, почему на обеде они держались как закадычные друзья? Сэру Томасу вряд ли было приятно узнать, что жена ему изменяет.

– Может быть, все трое, как говорят французы, «нашли общий язык». Безнравственные типы эти французы. – Самсон встряхнул свой все еще мокрый зонтик. – Что же касается докладной записки, я уверен, что могу прислать тебе второй экземпляр.

– А я тем временем постараюсь увидеться с Шарлоттой. И не важно, что она меня теперь ненавидит. Кто-то ведь должен сказать ей, что ее муж скорее всего был убит.

– Потерпи по меньшей мере денька два. – Самсон направился к двери. – Я тебе советую посидеть дома, никаких вылазок в течение ближайших двадцати четырех часов. Сейчас такая погода, что хороший хозяин на улицу собаку не выгонит, дождь хлещет как из ведра, так что я даже вспомнил тайфуны в Индии, а у тебя такой вид, будто ты только что спасся после кораблекрушения.

– Это снова малярия. Большое количество алкоголя обычно вызывает рецидив, а я последние два дня только и делаю, что пью виски. К тому же у меня кончился хинин.

– Малярия, любовь, убийство!.. – Самсон отворил входную дверь, и порыв холодного, яростного дождя ворвался в прихожую. – Ничего удивительного, что ты заболел. У меня всего лишь убийство, и то голова кругом.

После того как Самсон ушел, Дилан снова повалился на диван. Если бы только его друг в этом хоть что-нибудь понимал, подумал он.

Любовь во много раз опаснее убийства.


На земле лежал мертвый человек. Его убийца стоял позади него с поднятым в руке мечом.

– Везде предательство, – пробормотала Шарлотта, закончив изучать папирус, на котором была изображена сцена убийства фараона Хотепа.

Предательство может грозить каждому, будь это молодой фараон или глупая, безмозглая женщина, которая доверилась лживому валлийцу и отдала ему свое сердце.

Нефер пронеслась у ее ног, охотясь за колечком стружки, выпавшим из упаковочного ящика.

Шарлотта была благодарна своей любимице, что та отвлекла ее от мрачных мыслей, отложила в сторону папирус и стала смотреть, как она играет со стружками. Она не знала, надо ли ей наградить Нефер за то, что она напала на Дилана, или оттрепать ее за хвост.

– Сдается мне, что ты неплохо поработала над его внешностью, – произнесла она громко.

Кошка подняла голову, вопросительно посмотрела на нее и тихонько мяукнула.

Шарлотта надеялась, что раны, которые нанесла Нефер Дилану, не слишком серьезны. С другой стороны, она была уверена, что он заслуживает каких-либо знаков внимания с ее стороны. Рэнделл вчера достаточно о нем позаботился, принес ему чистую марлю, когда Дилан просидел на ее ступеньках несколько часов. Правда, в некоторые глубокие царапины может попасть инфекция.

– Ну, уж это его дело, – пробормотала она. – Зачем ему надо было лгать мне все это время, бегать за моей спиной в полицию, подозревать отца и меня в том, что мы занимались контрабандой?..

Она была настолько шокирована новостью о том, что Дилан обратился в Скотланд-Ярд с просьбой собрать сведения о ней и ее отце, что не обратила внимания, когда из-под стола раздалось угрожающее урчание Нефер. Слишком поздно она вспомнила, что ее кошка всегда с яростью встает на ее защиту.

Ну что ж, зато предатель получил по заслугам. Это было неплохое кровопускание. Чем больше она думала о Дилане, тем злее и печальнее становилась. После двух с половиной лет вдовства она наконец позволила себе на что-то еще надеяться. Ей следовало бы знать, что такая внезапная, дикая страсть никогда не бывает искренней. И вообще, как она могла довериться смазливому валлийцу, балующемуся стихосложением?..

Она вернулась к своим записям, но никак не могла снова сосредоточиться. Каждый раз, когда ее взгляд останавливался на росписи кувшина или на списке экспонатов, присланных из Каира, ее мысль соскальзывала на отношения с Диланом. Как мог он поверить, что она способна на противозаконную деятельность, на контрабанду? Неужели он так плохо ее знал, так не доверял ей?

Ей было невероятно больно, что он не доверял ей, однако это она еще могла бы ему простить. Но у нее в голове не укладывалось, как он мог подозревать ее отца.

Реджинальд Грейнджер был единственным ребенком в семье священника города Солсбери. Его матерью была руководительница церковного хора. Он окончил школу и самостоятельно подготовился к поступлению в университет. У этого молодого человека было огромное желание учиться, и он подавал большие надежды. Перед смертью он был известен во всем мире как один из самых выдающихся египтологов своего времени. Королева Виктория возвела его в рыцарское звание, ученые трех континентов уважали его и считали светилом науки. Никто никогда не позволял по отношению к нему критики или сплетен – до тех пор, пока Дилан Пирс не обратился в полицию с просьбой покопаться в его прошлом.

Мысль о том, что Скотланд-Ярд осквернил память ее отца, снова заставила ее рассвирепеть. Как он посмел натравить на ее отца полицию?! Сам факт, что сэр Реджинальд включен в список, означает, что кто-то всерьез подозревает его в причастности к низкой, противозаконной деятельности. За это Шарлотта собственными руками была готова выцарапать Дилану глаза.

Но еще сильнее она хотела вырвать его из своего сердца. Боль, которую причинил ей Дилан, была сильнее, чем от сотни царапин. Ее захлестнуло горестное осознание того, что ее снова ждет потеря, что они теперь расстанутся. Господи, она так надеялась, что наконец нашла того единственного мужчину, рядом с которым можно прожить жизнь! Но подозрения Дилана разрушили эфемерную возможность счастья.

Глубоко вздохнув, она подняла голову и осмотрела выставочный зал, в котором были размещены экспонаты из Долины Амона.

Раскрашенные саркофаги стояли в тени вдоль стен. В каждом лежала мумия члена царской фамилии или священника. Канопы, фигурки божеств и животных, алебастровая посуда – все эти экспонаты заполняли бесчисленное количество стеклянных шкафов. Невидящими глазами на нее уставились головы фаянсовых фигурок и базальтовых статуй. Даже при дневном освещении они внушали благоговейный ужас. Можно представить, как загадочно они будут выглядеть при свете газовых рожков, которыми планировалось освещать выставку.

Но самым замечательным экспонатом, гвоздем выставки была гробница из полированного известняка, которая стояла в центре помещения. Чтобы успеть вовремя завершить реконструкцию гробницы, Дилан работал как самый последний раб на строительстве пирамид. Он не зря старался – до открытия выставки оставался еще целый месяц, а гробница почти полностью готова к экспозиции. Рабочим оставалось только стянуть ее металлическими прутьями, чтобы каменные блоки крепче держались.

По спине Шарлотты пробежал холодок. На какое-то мгновение темный вход в склеп напомнил ей тот, в который в последний раз в своей жизни вошел Йен, чтобы исчезнуть там навсегда.

Какая чепуха, оборвала она себя. Почти три года прошло с той катастрофы, и она не позволяла печальным воспоминаниям отравлять свою жизнь. Неужели ей мало несчастий в сегодняшней жизни, чтобы еще ворошить прошлое? Кроме того, строители постарались очень тщательно восстановить гробницу, сделали ее настолько надежной, чтобы она выдержала наплыв тысяч посетителей. У Дилана было много новых интереснейших планов по организации выставочного пространства. Он не только ученый, но и художник.

Она могла лишь посочувствовать, что он упустил шанс получить пост директора Коллекции. Потому что как только Коллвилы услышали, что Дилан обращался в полицию за информацией об их частной жизни, они тут же забрали обратно свое предложение. Более того, они просто запретили пускать Дилана в музей. Если бы она не чувствовала себя оскорбленной его вопиющим недоверием, она бы посочувствовала, что судьба так несчастливо с ним обошлась. Хотя сама она оказалась в выигрыше в результате этого скандала. Следуя рекомендациям тетушки Хейзл, Колвиллы поручили ей возглавить подготовку выставки по Долине Амона. На сердце у нее было тяжело, но она хотела сделать все, что от нее зависело, чтобы воздать должное Долине – и своему отцу.

Она услышала приближающиеся шаги, гулко раздававшиеся в пустынных галереях музея. В проеме дверей показался один из музейных охранников. Он явно колебался, стоит ли ему входить. Шарлотта подумала, что сейчас не до конца оформленная выставка и в самом деле выглядит угрожающе и отталкивающе, особенно если за окнами стучит дождь и завывает ветер.

– Мистер Пирс снова в музее, миссис Фэрчайлд. Она поежилась, когда услышала имя Дилана.

– Пожалуйста, выставьте его за дверь. Колвиллы недвусмысленно запретили пускать его сюда.

– Боюсь, этот джентльмен уже где-то в залах. – Казалось, охраннику было неприятно, что ему приходится выставлять за дверь человека, который в течение последних нескольких месяцев был его начальником. – Его невозможно остановить, мэм.

– Тогда возьмите себе в помощь кого-нибудь из полицейских и выведите его.

– Они пытаются, но разбитое стекло… Один из полицейских поранил руку…

– Что такое вы говорите? Какое стекло?

– Это мистер Пирс, мэм. Он где-то достал лом и разбил окно в Ассирийской галерее.

– Он… что?

– Он устроил настоящий переполох. Мы прибежали на звон стекла и увидели, что он уже наполовину влез в окно.

– Кто-нибудь серьезно пострадал?

– Всего несколько царапин у полицейского, мэм. Но нам нужно как можно скорее заделать разбитое окно. Дождь льет как из ведра.

– Где сейчас мистер Пирс? – Она отбросила блокнот, который держала в руках.

– Все еще в Ассирийской галерее. Мне кажется, он вряд ли будет искать еще каких-нибудь приключений на свою голову. Он неважно выглядит, такое впечатление, что он не в себе.

– Пойду найду его. Я скоро вернусь, но хотела бы попросить вас, чтобы вы побыли здесь и посторожили Нефер. – Она кивнула в сторону кошки, которая теперь грызла стружки. – Боюсь, как бы кошка снова не бросилась на мистера Пирса.

– Хорошо, мэм.

Но Шарлотта обратила внимание, что музейный охранник остался недалеко от выхода, чтобы в случае чего успеть ретироваться.

– Сиди здесь, Нефер, и будь умницей, не трогай этого человека – приказала она кошке по-арабски. – Я не хочу, когда вернусь, увидеть, что ты напугала его.

В ответ ей раздалось игривое рычание.

Она ободряюще улыбнулась охраннику и вышла.

Войдя в Ассирийскую галерею, она сразу же обратила внимание на то, что там страшно холодно. Через разбитое окно задувал сильный ветер и хлестал неистовый ливень. К счастью, вода попадала только на спину каменного изваяния, изображавшего крылатого буйвола.

– Сходите скорее в рабочую комнату и принесите крышку от упаковочных ящиков, – велела она двум полицейским, у одного из которых запястье было обернуто тряпкой. – Мы пока приспособим ее, чтобы загородить окно, а потом я вызову стекольщика.

Оба полицейских поспешили уйти. Она окинула взглядом галерею и убедилась, что посетителей в ней нет. За это ей следовало благодарить плохую погоду. Даже любителям древностей не хотелось в такой дождь выходить на улицу, чтобы насладиться общением с искусством. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь из посетителей поранился.

Интересно, куда девался Дилан? От этого человека больше хлопот, чем от дюжины пустынных кошек. Шарлотта заметила ломик, валяющийся рядом с изразцовой панелью из дворца Артаксерксов.

– Дилан, где вы? – Ее голос эхом прокатился под высоким потолком галереи. – Я бы на вашем месте не стала ходить по музею. Нефер бегает без привязи.

– Шарлотта? – произнес кто-то позади изразцовой панели.

Ей не понравился слабый, хриплый звук знакомого голоса.

– Дилан, в чем дело? С вами все в порядке? Почему вы не выходите?

Она решительно направилась к нему, собираясь прочесть ему лекцию. Все в ней кипело от возмущения. Сейчас он получит выговор, каких не слыхивал с тех пор, как ходил в коротеньких штанишках. Но слова застряли у нее в горле, когда она увидела Дилана, дрожащего в углу на холодном мраморном полу.

Он поднял голову.

– Меня просто не держат ноги, дорогая.

Хотя на нем был дождевой плащ, он был насквозь мокрый. А под широкими полями шляпы она ясно могла разглядеть ужасные порезы – следы когтей Нефер.

Шарлотта поежилась, увидев ярко-красные полосы вдоль щеки, одна проходила почти рядом с левым глазом.

– Я не знала, что Нефер поранила вас так сильно…

Она вспомнила, какой переполох начался, когда Нефер выскочила из-под стола и напала на Дилана. Миссис Колвилл завизжала, Хьюз и сэр Томас изрыгали проклятия, Дилан изо всей силы размахивал руками, пытаясь сбросить с себя кошку, но попадал только по столу, так что тарелки подскакивали в воздух. Нефер рычала и царапалась как тигр, пока Шарлотта в конце концов не оттащила ее. Шарлотта была так расстроена, что уехала от Колвиллов почти сразу же. Она не успела тогда разглядеть, что сделала с Диланом Нефер. Но она все же чувствовала за собой вину, как будто сама исцарапала его так.

– Вы совершенно промокли. – Она присела на корточки рядом с ним. Вода лила с него ручьями, а ботинки были все в грязи.

– Там идет дождь, – еле выговорил Дилан охрипшим голосом.

– Я и так это вижу. На улице холодно, как на Святках. Ради всего святого, что вам взбрело в голову выходить на улицу в такую погоду? Не говоря уже о том, что вы разбили окно в музее.

– Мне нужно было видеть вас, а я знал, что меня просто так не впустят.

– И вы решили, что проще будет выбить парочку стекол? Он потряс головой:

– Я только хотел вытащить оконную раму, но потерял равновесие. Все, что я помню, – это как окно разбилось вдребезги и я свалился вниз.

Она сняла с себя шерстяную шаль и стала вытирать его лицо. Он раз или два вздрогнул, но в остальном казался необъяснимо бесчувственным и почти не реагировал на ее прикосновения.

– Вы дрожите. – Шарлотта вздохнула. Да, он предал ее и ее отца, но сердце у нее не каменное, и ему надо помочь. – Снимайте ваше пальто, иначе вы простудитесь.

Он попытался стащить пальто, но руки его сильно дрожали. Ей пришлось помочь ему справиться с пуговицами.

Она закусила губу, когда увидела вблизи порезы на его лице.

– О, мне очень жаль, что вы так пострадали! Я не могла предположить, что Нефер вздумает напасть на вас.

Его зубы клацнули.

– Не беспокойтесь об этом.

– Безусловно, об этом надо беспокоиться. Просто удивительно, что она не выцарапала вам глаза. Раньше она никогда не вытворяла ничего подобного. – Шарлотта закутала его в свою шаль до самого подбородка. – Наверное, она просто решила, что вы хотите причинить мне вред. Если бы вы отпустили тогда мою руку, ничего бы не случилось.

– Нефер не виновата. Я виню во всем только себя. Теперь, когда он дотронулся до нее, она почувствовала, что его бьет озноб.

Она потрогала рукой его лоб. Даже несмотря на то что он был мокрым от ледяного дождя, ее испугал его жар.

– У вас лихорадка.

Шарлотта выругалась про себя. Наверняка это из-за того, что в рану попала инфекция. Она никогда не простит себе, если он из-за нее серьезно заболеет. Как ни была она разгневана и уязвлена его подозрениями, Дилан не заслуживал таких страданий. Кошке предстоит выслушать строгую лекцию.

– Пойдемте в коридор, там теплее.

С невероятным усилием она подняла его на ноги. Он оперся рукой о ее плечо, и она медленно повела его к одной из мраморных скамеек, стоявших в коридоре.

Он безвольно повалился на нее.

– Лихорадка у меня не из-за порезов… Это малярия.

– И вы бежали через весь Лондон с приступом малярии! Что теперь я с вами буду делать?

Она попыталась снова дотронуться до его лба, но он схватил ее руку.

– Вы должны простить меня. – Он дрожал так сильно, что было удивительно, как он еще может сидеть.

Слезы, которые она до сих пор старалась сдерживать, предательски побежали по ее щекам.

– Дилан, я не думаю, что сейчас подходящее время говорить о том, что произошло. Вы больны и…

Он сжал ее пальцы. Его рука была пугающе горячей.

– Я не хотел причинить вам зла. Клянусь вам в этом. Просто ваше обручальное кольцо было украдено из моего раскопа. Что мне оставалось делать? Я не мог не подозревать…

– Не надо снова про кольцо.

– Может быть, и ваш муж тоже не крал этого кольца, – продолжал он хрипло. – Может быть, он просто купил его у торговца в Луксоре… но это кольцо было украдено в Секкаре. – На мгновение он остановился, не в силах сдержать дрожь. – Его украли у меня из раскопа.

Шарлотта вздохнула. Он оставался самим собой: ищейкой, которая в течение десяти лет вынюхивала следы контрабандистов. Он привык никому не доверять, работая в Службе древностей. Даже ей. Это разбило ей сердце, но сейчас оно болело от того, что он был такой больной и слабый.

– Все это сейчас не важно. Я хочу вызвать экипаж и отвезти вас домой. Потом пошлю за доктором.

– Мне просто нужен хинин. – Он схватил ее за руки. – Я хотел рассказать вам, как я сожалею… Я люблю тебя, Шарлотта, я не хотел огорчить тебя.

Отведя взгляд, она смотрела поверх его изуродованного лица, сосредоточив свое внимание на мраморных бюстах греческих философов, которые стояли вдоль стен. Все, что угодно, только бы не видеть его искаженного болью лица.

– Да, вы не хотели огорчить меня, – проговорила она наконец. – Но все-таки огорчили, и очень сильно.

– Я… я хочу доверять людям. – Он снова сжал зубы, и слезы еще сильнее хлынули из глаз Шарлотты. – Я хочу доверять, мне нужно доверять тебе. Просто это невероятно тяжело для меня.

Она заставила себя посмотреть на него. Господи, она не может больше любить его, особенно после того, как он обвинил ее в воровстве. И отца тоже. Конечно, он никогда по-настоящему не знал ее отца. Если бы он знал, то понимал бы, что такое просто невозможно представить. И еще у нее в голове не укладывалось, как он мог сначала говорить ей слова любви, а потом со всех ног побежать в полицию, чтобы собирать на нее досье.

Но если даже он по-прежнему думает, что она виновата в краже обручального кольца, сейчас в ее сердце не было на него ярости. Сейчас, когда он весь горит в лихорадке.

– Не надо об этом сейчас беспокоиться. Сидите здесь. Я пойду вызову экипаж.

Но когда она попыталась встать, он дернул ее, чтобы она снова села.

– Сначала скажите, что вы простили меня. Мне необходимо услышать это, дорогая.

– Вы больны. Вам нужно в постель. Сейчас нет времени вести разговоры. Он затряс головой, дрожь становилась все сильнее.

– Но я должен тебе сказать… Я должен сказать тебе о Долине Амона. Эта катастрофа вовсе не катастрофа…

– У вас бред. – Она огляделась вокруг, ища глазами музейного охранника или полицейского, кого-нибудь, кто мог бы вызвать экипаж.

Он схватил ее дрожащей рукой за подбородок и заставил посмотреть прямо ему в глаза.

– Вы в опасности. Он тоже был.

– О чем вы говорите?

– Его убили. Я думаю, его убили.

– Кого убили? – спросила она, не понимая, что он бормочет.

Но в этот момент Дилан без сознания упал ей на колени.

Глава 17

Дилан лежал на песчаном бархане. Каждый вдох опалял его грудь огнем. Казалось, его тело лишено кожи и в пылающую плоть вонзаются горячие осколки стекла. Он чувствовал себя обнаженным, незащищенным. Где тент? Куда девался его проклятый верблюд? Голова раскалывалась на мелкие кусочки, и он вспомнил, что вышел в пустыню, даже не захватив с собой шляпу, чтобы защитить голову от палящих лучей солнца. Его лицо горело, и когда он попытался сесть, то понял, что совершенно голый.

Он закричал и повалился обратно. На него напали египетские разбойники. Наверное, так оно и было. Отобрали у него ценности и оставили умирать голым и одиноким в пустыне. Этого он всегда боялся. Его всегда окружали ненадежные и вероломные подлецы. Он никогда не знал наверняка, кому можно верить. Теперь злая судьба его настигла. Он попробовал дотянуться рукой до своего пылающего лица, но что-то мешало ему. У него не было сил, чтобы предпринять еще одну попытку. Лучше покориться неизбежности. Все люди умирают, а он по крайней мере сможет умереть в своей любимой пустыне. Но умирать в одиночестве так печально, неутешительно… Если бы только он в последний раз мог увидеть Шарлотту! Он должен что-то сказать ей, нужно так много сказать ей, но теперь слишком поздно.

– Шарлотта, – пробормотал он спекшимися губами.

– Ш-ш-ш, не надо говорить.

Эти ласковые слова были, очевидно, последней стадией предсмертной лихорадки, которая началась от солнечного удара. Он почувствовал влажное и прохладное прикосновение к своему лицу, успокаивающее боль и жар. Застонав, он вернулся к своему бреду и миражам, которые разговаривали с ним мягкими голосами. У самого главного миража были нежные руки, которые пахли жасмином. Оказывается, умирать не так уж и плохо. Жаль только, что он не смог прожить лучшую жизнь.

– У отца никогда не было таких сильных приступов, – произнес его мираж.

– Инфекция от ран на его лице усугубила ситуацию, – ответил грубоватый голос в отдалении. – Полагаю, что в последнее время он принимал недостаточно хинина.

Его тряхнуло, как будто весь мир вокруг него рушился. Удивительно, как песчаная буря может так его разозлить. Снова что-то прохладное коснулось его лба.

– Он как в огне, доктор.

Дилан прислонился к чему-то прохладному, слабый и изнемогающий от боли.

– Помнится, один капитан с немецкого судна однажды…

Голоса постепенно затихли. Какая, в сущности, разница, о чем говорят его призраки? Его снова охватил жар, он погрузился в запах жасмина, которым пах обжигающий хамсин. Это напомнило ему о Шарлотте, его смелой женщине с длинными волосами цвета белого золота. Если он сможет разлепить веки, то представит себе, что смотрит в ее серые глаза, а они смотрят на него, и у них такой неземной оттенок, какого еще никогда не было…

Но долго он не мог смотреть. Его веки сомкнулись, и в его горячечное сознание ворвались другие видения, он все больше приходил в замешательство. То он видел свою обожаемую Шарлотту, а в следующий момент перед ним вырастали огромные пирамиды. Он тряс головой, но странные видения продолжали преследовать его: хрустальный шар в руках, унизанных кольцами, свирепое лицо Барнабаса Хьюза, поющие пираты, размахивающие саблями, рычащие коты…

Это было слишком странно и утомительно. Наверное, он сойдет с ума, если эти видения не прекратятся. Скорпионы карабкались по его обнаженному телу, и женщина с оранжевыми перьями в волосах не переставала хохотать. Она хохотала и хохотала, и звук ее смеха был хрупким, как мел.

Он взмахнул руками, когда на него прыгнул огромный лев, его голодная, широко раскрытая клыкастая пасть нависла над ним. Он умирал. Его мучило раскаяние, но больше всего он сокрушался о Шарлотте.

– Прости меня, Шарлотта, – прохрипел он, – я люблю тебя.

И он отдал себя на волю судьбы, той судьбы, которую, к несчастью, по праву заслужил.


Годы, проведенные в Африке, подготовили ее к этому. Шарлотта не очень сильно испугалась, поняв, что у Дилана приступ малярии. Ее отец тоже страдал от малярии, и она хорошо знала все признаки этой мучительной болезни: озноб, головная боль, жестокая лихорадка, ломота в мышцах, изнуряющий кризис. Она уже три дня ухаживала за Диланом и поняла, что лучше разбирается в течении этой тропической болезни, чем их семейный доктор, который привык иметь дело с болезнями типа подагры.

Да, несмотря на то что она не впервые видела приступы лихорадки, последний показался ей необычно сильным. Потому что Дилан страдал не только от малярии, но и от заражения, вызванного этими ужасными порезами. Она не винила Нефер, да как она могла? Ревнивая кошка всего лишь пыталась защитить ее.

Необходимость ухаживать за Диланом мало-помалу смягчила ее гнев. Было трудно продолжать сердиться на человека, который звал ее в бреду, который все время умолял ее простить его. Он таким жалким шепотом признавался ей в своей любви…

Она пыталась подогревать свое негодование. Ее никогда никто не обманывал так коварно, да к тому же именно тот человек, которого она любила. Можно еще понять, когда он обвинял Йена, что он вор и контрабандист. Просто он позволил своей ревности взять на себя роль судьи. Но подозревать ее отца и ее саму в таких преступлениях – это просто необъяснимо. Особенно после того, что было между ними.

– Я люблю его, как люблю Египет, – громко произнесла она.

Потому что она всегда прощала Египту все испытания и трудности, которые выпали на ее долю за годы, прожитые в пустыне. То, что она чувствовала к Египту, было безоговорочным и неизменным. Шарлотту потрясло осознание, что ее любовь к Дилану так же сильна.

Этим утром он выглядел немного лучше, мирно спал, впервые с тех пор, как она привезла его к себе домой на Белгрейв-сквер. Его лоб был блаженно прохладен, и она заметила с облегчением, что дрожь и испарина прошли. Она снова и снова благодарила небо, что оно дало людям хинин.

Она была так успокоена улучшением состояния Дилана, что решила вернуться к своей работе в Коллекции. Ей еще многое предстояло сделать, чтобы подготовить выставку к открытию, которое намечалось через четыре недели. Она чувствовала еще большую ответственность за ее успех, с тех пор как Колвиллы взяли ее в штат. Все эти дни она передавала в музей, что не может там появиться, но больше уже не могла оставаться дома. В музее было много дел, которые требовали ее личного присутствия.

Рэнделл и Лори могли бы сегодня по очереди присматривать за Диланом. Шарлотта уже распорядилась, чтобы дом как следует проветрили. Утро было ясным и солнечным, дождя не было и в помине. Свежий воздух и солнце могут сотворить чудеса.

Уже одевшись и собираясь выходить, Шарлотта присела рядом с Диланом на краешек кровати. Она поморщилась при взгляде на раны, которые наконец начали затягиваться. Во время лихорадки он все время хватался за ее руку и звал по имени. Тысячи извинений, произнесенных в здравом уме, не тронули бы ее так глубоко, как мольбы и слова раскаяния, которые он заплетающимся языком бормотал в бреду.

Она услышала, что в дверь кто-то царапается. Потом дверь приоткрылась.

– Нефер, я же говорила, тебе сюда нельзя!

Кошка уселась на полу, ее янтарные глаза невинно сияли.

– Ты же знаешь, тебе надо оставить Дилана в покое. Нефер горестно мяукнула, будто доказывая, что она не хочет причинить валлийцу вреда, и запрыгнула на кровать.

– Нет, тебе нельзя, – снова сказала Шарлотта, готовая схватить свою любимицу.

Кошка подняла лапку и, спрятав коготки, осторожно тронула руку Дилана. Затем с громким мурлыканьем она уютно устроилась у него под боком.

Хотя Шарлотта была рада видеть, что Нефер хочет исправиться, она беспокоилась, что Дилан может переволноваться, если проснется от того, что на него опять взобралась кошка.

– Ты можешь полежать здесь всего несколько минут, – предупредила ее Шарлотта и направилась к туалетному столику. Она взяла в руки шляпку и вытащила шпильку, воткнутую в ее зеленый бархат. – Нам с тобой нужно идти в музей. Мне предстоит сегодня большая работа.

– Шарлотта! Это ты?

Она резко повернулась. Дилан проснулся, и, хотя выглядел бледным и изможденным, его глаза горели не от лихорадки.

– Дилан, ну наконец-то! – Она бросила шляпку обратно на туалетный столик и поспешила к нему.

– Где я? – Он уставился на биту для крикета, которая висела перед ним на стене.

– На Белгрейв-сквер. – Она потрогала его лоб. Он был влажный, но прохладный. – Мы положили тебя в спальне Майкла. У тебя был страшный приступ малярии.

– Клянусь громом, это кошка! – Его удивленный взгляд остановился на Нефер, лежащей чуть ли не у него на груди.

– Все в порядке. Она не причинит тебе вреда. – Подняв кошку с кровати, Шарлотта добавила: – Я уверена, что она пришла сюда, чтобы сказать, как сильно огорчена.

Она что-то прошептала на ухо животному. Нефер еще раз посмотрела на Дилана, затем спрыгнула на пол и рысью выбежала из комнаты.

Он попытался сесть. Шарлотта бросилась к нему, чтобы подоткнуть подушку ему под спину.

– Значит, она приходила извиняться, так, что ли? – устало спросил он.

– Я думаю, она действительно сожалеет о том, что напала на тебя. У нее совсем не было аппетита все эти дни. Даже любимые оладьи ее не прельщали.

Шарлотта присела рядом с ним на кровать. Теперь, когда он проснулся, она внезапно почувствовала себя стесненно.

Дилан внимательно смотрел на Шарлотту, его глаза как будто изучали ее.

– Не только одна кошка хочет извиниться. – Он потянулся к ее руке. – Мне очень жаль, дорогая. Я ни за что не должен был ходить в Скотланд-Ярд, я просто сумасшедший, что просил их копаться в вашем прошлом.

Шарлотта опустила глаза и рассматривала теперь его руку.

– Мы очень беспокоились о тебе все эти дни. Я привезла тебя сюда прямо из музея. У тебя была высоченная температура. Хорошо еще, что на твой организм действует хинин.

Он потянул ее за руку.

– Посмотри мне в глаза.

После небольшого колебания она посмотрела на него.

– Я могу только умолять тебя о прощении. Ты не обязана меня прощать, но тогда ты разобьешь мое сердце.

Она проглотила комок в горле.

– Боюсь, ты уже разбил мое.

– Признаю, я убийственный идиот. Мне надо научиться доверять людям. Особенно тем, кого люблю. Потому что я в самом деле очень люблю тебя. – Он попытался подняться, но упал обратно на подушки. – К черту все! Шарлотта, клянусь, я никогда, до самой смерти не посмею больше сомневаться в тебе. Клянусь тебе!

– Как мне хотелось бы, чтобы все было так просто. – Она отвела от него взгляд. Его глаза были полны страха – и надежды.

– Но я люблю тебя.

– И я люблю тебя.

Она почувствовала, что напряжение его спало.

– Тогда давай попробуем все это забыть, любовь моя. Мы начнем все сначала. – Он притянул ее к себе и заключил в объятия. – Больше между нами не будет никаких секретов, никаких обманов. Выходи за меня замуж или не выходи – как ты хочешь, – но мы с тобой должны быть вместе до самой смерти. И когда мне станет лучше, мы снова вернемся в Египет. Обратно в Долину Амона или в какое-нибудь другое место, куда ты захочешь. – Он поцеловал ее волосы. – Это будет совершенно не важно, – если мы снова будем вместе.

Она позволила себе прильнуть к нему на короткое мгновение, с удовлетворением отметив, что лихорадка его прошла и что его сердце бьется ровно, а тело не сотрясается болезненной дрожью. Он жив и здоров, и она любит его. Но это не важно.

Она заставила себя отодвинуться от него и снова подошла к зеркалу. Стараясь унять дрожь в руках, она поправила воротник жакета.

– Ты все еще сердишься на меня? – Его голос звучал, как у маленького мальчика, которого мать лишила любимого десерта.

В зеркале она видела отражение Дилана за своей спиной.

– Нет, я не сержусь. Больше не сержусь.

– Но все равно что-то не так? Клянусь, я никогда не буду сомневаться в тебе.

Она повернулась к нему.

– Дело в том, что теперь я больше не доверяю тебе.

– Да, я понимаю. – Он выглядел так, будто она его ударила.

– Если я не верю тебе, как можем мы надеяться на совместное будущее?

– Это ужасно, Шарлотта! Я же объяснял тебе, почему пошел в Скотланд-Ярд. Твое обручальное кольцо было украдено из моего раскопа. Это ведь естественно, что я просто попытался выяснить все о тебе и о Фэрчайлде.

– Может быть, это и естественно, по крайней мере для человека, который когда-то занимался поимкой контрабандистов. Но я нахожу неестественным, что ты мог лгать мне, рассказывая, как ты встречался с детективом Поупом по поводу Нефер. Я считаю неестественным, что ты пошел в полицию и просил собрать на меня досье, а потом затащил к себе в постель. И при этом еще говорил, что любишь меня.

– Так оно и есть!

– И все это время полиция исследовала мое прошлое, мое и моего отца. И все потому, что ты подозревал, будто я имею какое-то отношение к краже. Ты мог допустить, что я буду воровать в Египте, в той стране, перед которой я благоговею. – Она долго изучала его взглядом. – Что бы ты стал делать, если бы полиция обнаружила что-нибудь подозрительное?

– Не знаю, – произнес Дилан упавшим голосом. Ей было тяжело дышать.

– Вот еще одна ложь, в которую ты пытаешься заставить меня поверить. Ты знаешь. Ты бы привел меня в полицию. Ты бы надругался над памятью моего отца. Неужели ты позволил бы им отправить меня в тюрьму?

– Что за чепуха! Теперь я понимаю, что ты и твой отец никогда не могли быть причастны к контрабанде. Она попыталась рассмеяться, но не смогла.

– Я не об этом спрашиваю. Он помрачнел:

– Я бы предусмотрел, чтобы памяти твоего отца – и тебе – было нанесено как можно меньше вреда. Как только возможно. Именно поэтому я и пошел к Самсону. Как друг, я знал, что могу положиться на его благоразумие. Если бы ты оказалась виноватой, Сэм и я могли бы выхлопотать для тебя более мягкую статью.

– Благодарю вас! Я восхищена такой предусмотрительностью!

– Ты требуешь от меня слишком многого, Шарлотта Я ведь рассказывал тебе, как жил в Египте. Все мое существование было пропитано ложью и притворством. Иначе и не могло быть, если я хотел выжить. Но последние три года доказали мне, что я могу жить нормальной жизнью. Это было нелегко. Бывали времена, когда я просто хотел забросить все это и сбежать обратно в Египет. Навстречу опасности, восторгу, может быть, даже хитрости и обману.

Она кивнула:

– Да, ты вряд ли смог бы полностью отказаться от хитрости.

Он нащупал кувшин рядом с кроватью, налил себе стакан воды. Его руки дрожали. Шарлотта еле остановила себя, чтобы не броситься ему на помощь.

Он сделал несколько глотков и поставил стакан обратно на столик.

– Прости меня за все. Я забыл, что твой муж был образцом совершенства.

– Я никогда этого не говорила.

– А ты и не должна была это говорить. И так ясно, что ты любила этого человека. Не важно, какие слова ты говорила мне. Я просто не верю, что все это время ты одевалась в черный бомбазин только из-за чувства вины.

– Я думала, что ты все-таки начнешь мне доверять.

– Конечно, я верю тебе. Я просто не думаю, что ты была до конца откровенной со мной.

Она не хотела пререкаться. Он был еще очень слаб, и такие встряски ему пока не по силам.

– Йен не был образцом совершенства, он был обыкновенным человеком. И если говорить всю правду, боюсь, он тоже иногда что-то скрывал от меня, как и ты.

Дилан посмотрел на нее в недоумении.

– Я не знала, что он получил место хранителя Коллекции Колвилла, пока он не стал укладывать вещи, – продолжала она. – Просто в одно прекрасное утро в Долину Амона приехали сэр Томас и леди Хэйверс и объявили, что ты уже едешь туда, чтобы принять раскопки на моем участке. Я единственная к тому моменту не знала, что через две недели мы уезжаем в Англию. Позже я узнала, что даже Ахмеду они сказали об этом раньше меня.

Воспоминания о тех днях до сих пор причиняли ей боль. Даже по прошествии стольких лет она все еще помнила свое потрясение, когда узнала, что Йен отказался от Долины Амона. Отказался от ее прошлого и ее будущего, не позволив ей высказать свое мнение при таком важном решении. Она вздохнула. Наверное, мужчины не могут не быть эгоистами. Вся жизнь убеждает, что мир крутится вокруг них, вокруг их работы, их нужд, их обязанностей. Никогда Йен не принимал во внимание ее чувства. Точно так же и Дилан, когда отправился в Скотланд-Ярд.

Только пустыня, кажется, всегда правдива.

Она одернула жакет и стала застегивать агатовые пуговицы. Все, что угодно, только бы не смотреть на израненное лицо Дилана.

– Но ты любила его, ведь так? – Его голос звучал слабо. – Ты очень сильно любила его, даже несмотря на то что он все-таки решил покинуть Египет.

Что пользы притворяться дальше? Пусть мужчины притворяются.

– Я никогда не любила Йена, – произнесла она тихо. Он недоверчиво покачал головой:

– Почему тогда ты так убивалась по человеку, которого не любила?

– Я чувствовала свою вину именно потому, что никогда не любила его. О, я говорила себе когда-то, что люблю его. И он был очень добр ко мне, особенно первое время после смерти отца. Не было человека добрее и нежнее его. Но теперь я понимаю, что вышла за него замуж только для того, чтобы остаться в Египте.

– Не понимаю.

– Я была молодой незамужней женщин. Мне нельзя было оставаться в Долине без сопровождения, в окружении рабочих-туземцев и в обществе молодого холостого англичанина с привлекательной внешностью. Моя мать, может быть, не совсем обычная, но она вовсе не сумасшедшая. Она собиралась послать в Египет Рэнделла, чтобы он привез меня обратно в Англию. Так что у меня не оставалось выбора. Мне нужно было либо покинуть Египет, либо выйти замуж. Когда Колвиллы узнали о нашей свадьбе, они сразу же спросили Йена, возьмется ли он за раскопки. Он согласился, и лицензия перешла к нему.

Дилан снова упал на подушки.

– Но я помню, что твоя мать говорила о том, как ты влюбилась в него. Она даже рассказывала, что это было похоже на пустынный ураган.

– Ну конечно! Я же не буду признаваться матери, что вышла замуж за Йена только потому, что мне просто хотелось остаться работать в пустыне.

– Так, значит, ты вообще ничего к нему не испытывала? – В его голосе прозвучала надежда.

– Я не такое каменное чудовище, как ты думаешь. Мне нравилось его общество, он больше года работал с отцом и со мной. Мы отлично поладили. – В самом деле, только после свадьбы между ними начались ссоры. – Он мне нравился больше, чем другие мужчины, с которыми я к тому времени была знакома. Без него я бы осталась совершенно безутешной после смерти отца. – Она помолчала. – И у него были такие чудные карие глаза.

Дилан нахмурился:

– Я только один раз встречался с Фэрчайлдом, он мне показался вполне нормальным парнем.

Шарлотта глубоко вздохнула. Она не могла спокойно говорить о Йене. Ей было тяжело вспоминать своего покойного мужа как привлекательного, жизнерадостного молодого человека.

– Он был больше чем просто привлекательный мужчина. Он заслуживал того, чтобы взять замуж женщину, которая действительно любила бы его. Вместо этого он связался с женщиной, которая больше заботилась о пустыне, чем о нем.

– Ты изображаешь из себя какую-то злодейку.

– Так оно и есть. – Она рывком натянула перчатки. – Я не горжусь тем, что рассказываю о себе такие вещи. Господь свидетель, я бы вышла замуж за мумию Тутмоса Третьего, если бы это могло помочь мне остаться в Египте.

– Но ты не хочешь выходить за меня?

– Нет, не хочу. – Знакомая боль кольнула ей грудь. Вина, угрызения совести. И жесткая уверенность, что ей не суждено быть счастливой в любви. – Я вышла замуж за человека, которому доверяла, но которого не любила. Это закончилось несчастьем. Я не хочу совершить похожую ошибку, выйдя замуж за человека, которого люблю, но которому не доверяю.

– Шарлотта, я же говорил тебе, как я раскаиваюсь…

– Знаю. Я тоже раскаиваюсь. Мне жаль, что я не встретила тебя много лет назад, когда отец еще был жив. Мы бы тогдасоставили изумительную партию, и между нами не было бы никаких подозрений. – Она тяжело вздохнула, опасаясь, что сейчас заплачет.

– У меня в голове путаница от всего этого. – Дилан откинул назад взмокшие волосы, вид у него был несчастный.

– Мы оба запутались. Давай не будем запутываться дальше. – Она пошла к двери. – Эти царапины до сих пор выглядят неважно. Прежде чем уйти, я попрошу Лори положить немного бальзама на твое лицо.

– Уйти? Куда ты собираешься уходить?

– Я присматривала за тобой все эти три дня, Дилан. Мне надо снова продолжить работу в музее, не то Колвиллы откажутся от выставки.

– Ты не можешь идти в музей без меня. – С видимым усилием он откинул в сторону одеяло. С удивлением посмотрел на свои голые ноги. – Что на мне надето?

– Это пижама Майкла. Я знаю, она немного тебе коротка, но это было все, чем мы располагали. – Шарлотта услышала, как кто-то позади нее деликатно прокашлялся. Она повернулась и увидела верного дворецкого, стоящего в дверях. – Рэнделл, как хорошо, что ты здесь.

Дилан попытался встать, но колени у него подогнулись.

Она жестом указала Рэнделлу, чтобы он помог ему лечь обратно в кровать.

– Сейчас ты еще не в состоянии спуститься вниз, не говоря уже о том, чтобы идти в музей.

– Мне нужна одежда, Рэнделл. – Дилан оттолкнул дворецкого в сторону и, шатаясь, сделал несколько шагов. Но даже это небольшое усилие было чрезмерным, и ему пришлось опереться на высокую спинку кровати. – Я собираюсь проводить вашу хозяйку до музея.

Шарлотта вздохнула:

– Как вы можете видеть, мистер Пирс сегодня нуждается в отдыхе. Пришлите сюда завтрак и позаботьтесь, чтобы он не перенапрягался слишком сильно.

– Хорошо, мадам. – Рэнделл еще раз озабоченно посмотрел на Дилана, прежде чем выйти из комнаты.

– У тебя снова начнется лихорадка, Дилан. Пожалуйста, вернись в постель.

– Но ты не можешь уйти! Нам надо еще о многом поговорить. – Дилан сел на кровать. Его голые ноги торчали из короткой пижамы, он выглядел таким беспомощным и жалким.

Ей не следовало соглашаться работать с ним в Коллекции. И уж конечно, не следовало становиться его любовницей. Хуже всего, что она по-настоящему влюбилась в него и, к несчастью, вызвала в нем ответное чувство. Казалось, что ей на роду написано приносить несчастье и причинять боль всем мужчинам, которые любят ее: сначала Йену, а теперь вот Дилану. Она поклялась, что отныне только Египет будет в ее сердце.

– Он был инженером. Ты об этом знала? – спросил Дилан, обессиленной своей краткой попытки пройтись.

– Йен? Конечно. Я знала, что он инженер. – Она уложила его обратно на подушки. – Его отец был инженером в армии, и он хотел, чтобы Йен последовал по его стопам. Но ему никогда не нравилось это занятие. Потому-то он и занялся египтологией.

– Как ты не понимаешь? Если он был инженером, то не мог не увидеть, что стены гробницы недостаточно надежно укреплены!

Она отпрянула.

– Это был несчастный случай. Они каждый сезон случаются в археологических экспедициях. Я не хочу, чтобы ты снова начал его обвинять.

– Я не обвиняю его. Но инженер должен был заметить, что гробница плохо укреплена.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что кто-то поработал в гробнице перед тем, как он зашел в нее в последний раз. – Дилан отер покрытый испариной лоб тыльной стороной руки. – Кто-то хотел его смерти.

Слезы поднялись к ее глазам, и она затряслась. Шарлотта думала, что больше не будет переживать из-за смерти Йена, снова вспоминать ужасный звук обрушивающейся гробницы. Она думала, что уже давно примирилась с этой смертью – и со своей собственной виной.

– Это был несчастный случай, – произнесла она судорожно. – Несчастный случай.

Дилан попробовал дотянуться до нее, но она оттолкнула его руку.

– Неужели ты не можешь оставить память этого несчастного человека в покое? – вырвалось у нее. – Сначала ты раскапываешь память отца, пытаясь найти что-нибудь грязное… и нечестное. Теперь добрался до могилы Йена и хочешь разворошить ее.

– Шарлотта, пожалуйста… Я только хочу защитить тебя. У меня есть подозрения, что, кто бы ни убил Йена, этот человек где-то рядом, он еще жив.

– Да, – она попятилась к двери, – я виновата в смерти Йена, и я все еще жива! Неужели ты думаешь, что я об этом забыла?

– Это совсем не то, что я хотел сказать!

Но Шарлотта не хотела больше ничего слушать. Не обращая внимания на крики Дилана, она выбежала в прихожую – туда, где только Нефер могла видеть ее слезы.

Глава 18

Только увидев мраморные колонны здания Коллекции Колвилла, она перевела дух. Теперь по крайней мере несколько часов ей не придется больше думать о смерти Йена или пытаться найти оправдания лжи Дилана. Работа всегда доставляла ей самое большое удовольствие и надежно защищала от всех невзгод.

Дилан так расстроил ее, что она решила пройти две мили, отделявшие ее дом от музея, пешком. Она наслаждалась свежим утренним воздухом и лучами нежаркого осеннего солнца. Ее толкали люди, которые ничего не знали ни о ней, ни о Йене, ни об этом проклятом валлийце, и это было ей даже приятно. Нефер семенила с ней рядом, ее большие лапы шуршали листьями, которые уже начали опадать с деревьев.

Шарлотта остановилась под кроной большого бука. Здание музея окружал небольшой парк, в котором росли эти могучие деревья. Она подняла лицо к небу и позволила себе немного задержаться здесь, чтобы полюбоваться оранжевыми и золотистыми кронами. Единственное, что могло примирить ее с тем, что она живет здесь, была английская осень. Разноцветье увядающих листьев и мягкий свет осеннего неба заставляли ее иногда забывать о милой ее сердцу египетской зиме в дельте Нила. Она благодарно подставила лицо ветерку, который холодил ее щеки и высушивал слезы.

Что такое случилось с ней? Разразилась слезами, как инженю в примитивной мелодраме. Она позволяла себе оплакивать только смерть близких людей, но, как ей казалось, уже давно выплакала все слезы по отцу и по Йену.

После всего, что произошло за последние несколько дней, ее потрясло, когда Дилан снова напомнил ей о смерти Йена. Почему она решила, что может когда-нибудь забыть про это? Разве можно отложить в сторону свою кровоточащую совесть, как хозяйка убирает после Рождества праздничное серебро в дальний ящик буфета?

Нет, ей придется нести свою вину за смерть Йена еще очень-очень долго, до самой своей смерти. Когда сегодня вечером она снова увидит Дилана, ей надо оставаться спокойной, не обращая внимания на то, как ее расстраивают их разговоры. К счастью, через день-другой он встанет на ноги и вернется в свой дом. Чем скорее их будет разделять расстояние, тем быстрее оба они осознают, что их отношения закончились.

– Закончились, – пробормотала она, съеживаясь от бесповоротности этого слова.

Ей никогда больше не следует позволять себе так привязываться к другому человеку. Как только выставка откроется, она уедет в Египет. Если выставка будет иметь успех, может быть, ей удастся уговорить Колвиллов профинансировать еще один полевой сезон. Если они откажутся, надо будет обратиться к маме, может, она сумеет найти какую-нибудь даму, которая заинтересуется древностями. В окружении леди Маргарет всегда было много свободолюбивых дам с набитыми золотом кошельками, надо только уговорить одну из них стать ее покровительницей. Не важно как, но она хочет закрепить свое право на Египет, чтобы провести остаток своих дней, копаясь в песке. Она археолог. Никто не должен об этом забывать – прежде всего она сама.

Нефер мяукнула. Встрепенувшись, Шарлотта оглянулась. В десяти футах от нее стоял приземистый коренастый мужчина с феской на голове.

– Ахмед, что ты здесь делаешь?

– Вам не следует ходить одной, миссис Фэрчайлд. – Турок указал на кошку, которая сидела у ног Шарлотты как часовой. – Даже если вы с кошкой, которая может вас защитить. Это нехорошо, что вы ходите по улицам Лондона без охраны. Ничего удивительного, что вы все время попадаете в бедственные ситуации.

– Ахмед, ты хуже моей шотландской нянюшки. Ты опять пришел напомнить мне о древнем проклятии?

Большие черные глаза их бывшего прораба выглядели сейчас еще более скорбными, чем обычно.

– Долина Амона проклята на века. Но не мертвыми фараонами, да дарует Аллах мир их усопшим душам.

– Тогда кто же навлек на нее проклятие? – Шарлотта улыбнулась. – Святотатцы-египтологи?

– Нет. Те, кто ворует и грабит.

Она была так ошарашена его ответом, что более внимательно присмотрелась к его озабоченному лицу.

– После того как я уехала из Долины, там были еще грабители?

Ахмед кивнул:

– Они были там еще задолго до того, как вы уехали.

– Я не понимаю. Ты хочешь сказать, что наш раскоп обворовывали, пока я там работала?

– Много чего было в вашей Долине… и сейчас еще не кончилось. У меня все эти годы было много подозрений. И только сейчас я знаю все наверняка. Только теперь я понял, что воры и убийцы завладели Долиной целиком.

Шарлотта почувствовала тошноту.

– Убийцы? Кого убили? – Она внезапно испугалась возможного ответа. Сейчас она услышит имя своего мужа.

– Самира Жаэля.

– Нашего первого прораба? Но… но он умер от укуса скорпиона!

– Это правда, но кто подкинул ему этого скорпиона? Воспоминание о трех скорпионах в музее всплыло в ее памяти.

– Зачем кому-то было нужно желать смерти Самира? Он был честным человеком, хорошим работником. У него не было врагов.

Ахмед нахмурился:

– У честного человека всегда есть враги. Поэтому его и убивают. Он знал о сокровище, миссис Фэрчайлд, и о том, что его хотели тайно вывезти из Египта.

Шарлотте показалось, что у нее начинается приступ малярии, так подействовало на нее то, что она услышала. У нее закружилась голова.

– Вы же знаете, мы никогда не находили настоящих сокровищ. Погребальные принадлежности, мумии, папирусы – вот все, что нам удавалось откопать. Ничего достаточно ценного, чтобы этим можно было оправдать убийство.

– Так говорит легенда. – Он шагнул к ней ближе и понизил голос: – В Долине Амона лежит золото королевской наложницы, огромное богатство, спрятанное по приказанию величайшего из династии Рамсесов.

Она широко открыла глаза.

– Сокровище принцессы Хатири? Кто-то нашел в моей долине сокровище принцессы Хатири?

Ахмед замахал на нее руками.

– Говорите тише, миссис Фэрчайлд! Нам вообще не следовало бы разговаривать вот так, у всех на виду. За вами следят.

Она оглянулась вокруг, но увидела только шелестящие под ветром деревья и продавца яблок на углу улицы.

– Кто может за мной следить?

– Полиция. – Он сделал паузу. – И те люди, которые тайно вывозят сокровища из Египта. Именно поэтому я и должен был предупредить вас. Если они решат, что вы можете встать между ними и сокровищем, вы будете следующей, кто пострадает от древнего проклятия.

Он подошел к ней слишком близко, так что Нефер предостерегающе зарычала. Ахмед быстро отступил назад.

Шарлотта нагнулась и стала гладить Нефер, пока та не успокоилась.

– Это вы украли Нефер? Чтобы предостеречь меня! Турок посмотрел на нее обиженно.

– Конечно, нет. Я не посмел бы поднять руку на кошку, которая жила еще во времена фараонов. Это может принести несчастье. Кто бы ее ни украл, это должно было предостеречь вас.

Она выпрямилась и наклонилась к Ахмеду, так что со стороны их действительно можно было принять за мошенников, обсуждающих свои планы.

– А сэр Томас знает, что сокровища Харити найдены в Долине Амона?

Тот кивнул:

– Старая лиса знает все. И человек по имени Хьюз.

В памяти Шарлотты всплыло воспоминание о визите Хэйверсов в Долину Амона. Сэру Томасу тогда очень сильно хотелось, чтобы Йен уехал из Египта и принял на себя руководство Коллекцией Колвилла. Теперь ей стала понятна причина такого желания удалить Йена. Сэр Томас знал, что царское золото лежит, спрятанное в песках, и хотел, чтобы ее муж не мешался у него под ногами. Но если это так, почему он просил Дилана взяться за раскопки? Если только он не надеялся его подкупить… Кроме того, лишь ей и Службе древностей было известно, что Дилан на самом деле не был беспринципным охотником за сокровищами, каким старался казаться.

Шарлотта поежилась, на нее внезапно повеяло могильным холодом.

– Ахмед, мой муж погиб в результате несчастного случая?

Выражение лица мрачного турка стало еще более страшным. – Нет. Казалось, земля начала колебаться под ее ногами.

– Значит, кто-то хотел, чтобы он погиб, – произнесла она дрожащим голосом. – Так же, как они желали смерти бедного Самира.

Ахмед, казалось, даже больше страдал, чем она. Шарлотта никогда не видела его таким взволнованным.

– Мне не следовало бы вообще ничего вам говорить. Это только принесет вам новые несчастья. Но вы должны понимать, какая вам грозит опасность!

– Я не боюсь опасности! Как вы не понимаете? Все это время я была уверена, что сама виновата в смерти Йена! – Шарлотта не могла разобраться, что чувствует – облегчение или ужас. Наверное, и то и другое вместе. – Как вы могли скрывать это от меня все эти годы? Почему вы ничего не сказали мне сразу, три года назад, после того как он погиб?

– Я тоже был уверен, что это несчастный случай. Только недавно я заподозрил, что тут что-то не так. Это страшная правда, миссис Фэрчайлд, но кое-что я должен был предусмотреть. Поэтому я и следил за вами, чтобы предупредить: вам следует держаться подальше от всего, что связано с Долиной Амона.

– Вы должны мне сказать, кто желал смерти моего мужа. – Она изо всех сил старалась оставаться спокойной. – Это сэр Томас? Хьюз?

Он взял Шарлотту за локоть, чем сильно испугал ее. Ахмед никогда не смел прикасаться к ней за все те годы, которые они проработали вместе в Египте. Нефер снова предостерегающе заворчала.

– Не только вы подвергаетесь опасности, но и я тоже. Я все эти недели пытался поговорить с вами, но за вашим домом следят.

Она понизила голос до шепота:

– Нам нужно пойти в полицию.

– А вы уверены, что им можно доверять? Сэр Томас имеет большое влияние и богатых покровителей. Многие покупают у него древности. А лондонскую полицию так же легко подкупить, как каирскую или константинопольскую.

– Может быть, нам нужно обратиться к мистеру Пирсу… – Несмотря ни на что, она знала, что ни к кому другому не обратится. – Он может подсказать, что делать.

Ахмед бросил на нее сердитый взгляд.

– Пирс – обычный воришка, самый жадный из всех них. Вы не должны ничего говорить ему. Он только сам попытается украсть все сокровище.

Она уже была готова рассказать Ахмеду, что Дилан работал в Службе древностей, но вовремя остановилась. Какое право она имеет разглашать его секреты? Дилан говорил ей, что у него были влиятельные враги, когда он работал тайным агентом. Ее необдуманная откровенность могла бы повредить Дилану.

И опять же… какие у нее доказательства, что Дилан сказал ей правду? Что, если он лгал ей о своей работе в Службе древностей? Что, если он все это время обманывал ее? Что, если он и есть настоящий Лев?

– Я сейчас сойду с ума, – пробормотала она.

– Что вы сказали? – Казалось, это уже невозможно, но Ахмед выглядел еще более встревоженным.

– Нет, вы правы, Ахмед. До тех пор пока мы не будем знать наверняка, кому можно доверять, не следует никому ничего говорить.

– Мы оба должны как можно скорее уехать из Англии, миссис Фэрчайлд. Пусть сокровище пропадает. Гораздо более важно сохранить свою жизнь.

– Я никуда не уеду, пока не увижу, чем все кончится.

– Да, в самом деле, чем все кончится?

Оба они подпрыгнули. В нескольких футах от них стоял Самсон Поуп, глядя на обоих прищуренными глазами. Ахмед повернулся к ней.

– Вам нельзя больше работать в музее, – сказал он по-арабски. – Я уверен, что сокровище спрятано там. Они захотят вынести его оттуда – и очень скоро.

– Но где? – спросила она тоже по-арабски. – Я проверяла все ящики, которые прибыли из Долины Амона, и не нашла там ничего необычного.

– Говорите по-английски, – приказал Самсон.

– Сокровище должно быть там, – продолжал Ахмед по-арабски. – Я не удивлюсь, если в это дело вовлечено большинство служащих, а также полицейские, которые теперь патрулируют музей. Не надо его искать. Вы бы поступили мудро, если бы вернулись домой и оставались там, пока это сокровище не увезут подальше. Только тогда можно будет чувствовать себя в безопасности.

– В безопасности от кого?

– Чем меньше вы будете знать, тем крепче будете спать. Я лишь предупреждаю вас, потому что вы дочь великого человека… и я бы не хотел, чтобы вам причинили зло, если только Аллах позволит мне предотвратить это.

Самсон схватил Шарлотту за руку и оттащил от Ахмеда.

– Я же сказал вам, чтобы вы говорили по-английски! Итак, что происходит?

Шарлотта стряхнула с себя его руку.

– Вы не имеете права приказывать нам говорить по-английски или на каком-либо другом языке, инспектор Поуп.

– Я имею право допрашивать подозреваемых, миссис Фэрчайлд.

– В самом деле? Так кто же подозреваемый – я или мистер Вартан?

– Вы оба. Судя по всему, сэр Томас исчез.

Ахмед пробормотал что-то по-арабски, помянув Аллаха.

– Перестаньте бормотать тарабарщину.

– Это не тарабарщина, – ответила она. – Он говорит по-арабски. Это прекрасный и благородный язык, и если бы вы его знали, то не гордились бы так своим невежеством.

Шарлотта и Самсон уставились друг на друга. Мгновение спустя на его лице неожиданно появилась усмешка.

– Теперь понятно, почему Дилан потерял голову. Уверяю вас, он будет ходить вокруг вас на цыпочках ближайшие пятьдесят лет и наслаждаться каждой минутой такой жизни.

– Меня не интересуют Дилан и его цыпочки. Я хотела бы знать, почему представители Скотланд-Ярда позволяют себе хватать меня за руки среди бела дня.

– Может быть, вы не расслышали, что я сказал? Сэр Томас исчез. Леди Хэйверс совершенно растеряна. Вчера утром он уехал на свидание со своим банкиром, но так и не вернулся. – Самсон сделал паузу. – Мы не можем также найти Барнабаса Хьюза.

Хотя Шарлотта была ошарашена новостями, она решила не показывать этого. Детектив Поуп собирал сведения о ней и о ее отце, и при этом еще имел наглость называть себя ее другом. Она больше не доверяла ему.

– Очень интересно, но какое это имеет отношение ко мне?

– Возможно, никакого. Но все, кто знал сэра Томаса и Барнабаса Хьюза, особенно те, кто имел основания недолюбливать их, находятся под подозрением. Боюсь, что в этот список входите и вы, миссис Фэрчайлд.

– Вы хотите меня допросить? – поинтересовалась Шарлотта, сдергивая перчатки.

– Нет, но мне кажется, что вам лучше вернуться домой и оставаться там, по крайней мере до тех пор, пока мы не выясним, что случилось с этими джентльменами.

– Не сомневаюсь, Дилан будет в восторге от того, что ему удалось удержать меня взаперти.

– Мы только заботимся о вашей безопасности.

– В то время, когда вы оба думаете о моей безопасности, я должна думать об открытии выставки. – Она отмахнулась от него. – Так что если вы займетесь каким-либо другим невинным жителем Лондона, я буду вам чрезвычайно признательна.

Самсон явно не был удовлетворен таким решением, но у него не было выбора, и он отступил назад.

Ахмед воспользовался возможностью и зашептал ей по-арабски:

– Мне необходимо еще кое-что сказать вам.

– И вам я не советую выходить из своей комнаты в Челси, мистер Вартан, – громко добавил Самсон. – У меня может возникнуть необходимость задать вам несколько вопросов.

Ахмед не обратил на него внимания.

– Пожалуйста, будьте осторожны, миссис Фэрчайлд. Если сэр Томас и Хыоз уехали – это очень плохой признак. Это означает, что они готовы действовать. Я больше не смогу препятствовать им украсть сокровище, но я по крайней мере могу попытаться избавить вас от несчастья.

– Снова по-арабски? – Самсон положил руку Ахмеду на плечо. – Что за секреты могут у вас быть?

Шарлотта повернулась к Поупу спиной.

– Приходите вечером в музей, – отвечала она по-арабски. – За час до закрытия.

– Не в музее, – запротестовал он. – Это очень опасно. Она размышляла одно мгновение.

– Тогда ждите меня в ресторане «Сент-Джеймс» на Пиккадилли. В семь часов.

Ахмед наклонил голову в знак согласия. Только после того как он исчез за поворотом, Шарлотта соизволила обратить свое внимание на Самсона Поупа.

– Зачем вы преследуете меня?

– Я вас вовсе не преследую. Сегодня утром я пришел в Коллекцию, чтобы приказать моим людям провести еще один обыск в музее. Может быть, в бумагах Хьюза или в одном из кабинетов мы найдем указание на то, куда подевались он и сэр Томас. – Он покачал головой. – Я в самом деле не ожидал увидеть вас здесь. Мне казалось, вы не выходите из дома, ухаживая за Диланом.

– Сегодня ему гораздо лучше. Поэтому у меня не было необходимости оставаться с ним. А сейчас, если ваш допрос окончен, попрошу вас оставить меня одну, чтобы я могла продолжить свою работу. Я не желаю, чтобы Скотланд-Ярд вмешивался в мою жизнь.

Дернув Нефер за поводок, она пошла по дорожке, мощенной камнем, которая вела к музею.

Но Самсон пошел рядом с ней и не собирался отставать. Ее мысли и чувства были в полном беспорядке, ей необходимо было побыть одной. Она не представляла, что ей делать с информацией, которую только что вывалил на нее Ахмед. Если только она в силах что-то с этим поделать… Но она наверняка не сможет собраться с мыслями, если этот Самсон Поуп будет шагать рядом с подозрительным видом.

– О чем вы разговаривали с этим турком?

– Это касается только меня.

– Людям, которые так тщательно оберегают свою частную жизнь от посторонних взглядов, часто есть что прятать.

– Некоторые люди предпочитают не допускать полицию в свою частную жизнь.

Самсон едва слышно присвистнул.

– Я вас обидел…

Шарлотта ускорила шаги, ее каблучки независимо выстукивали по камням. Детектив едва поспевал за ней.

– Боюсь, я рискую заработать от вас еще одно обвинение.

Что-то в его голосе заставило Шарлотту остановится.

– Что такое?

– Как вы знаете, я проделал большую тщательную работу, собирая материалы относительно вас и вашего мужа.

– И моего отца, – добавила она язвительно. Он кивнул.

– Миссис Фэрчайлд, по моему мнению, а сейчас я говорю с вами как профессионал, ваш муж принимал участие в нелегальном вывозе антиквариата.

– Что? Где ваши доказательства?

– Назовите это очевидностью обстоятельств. И к тому же я доверяю Дилану. Если он говорит, что кольцо украдено из Секкары, значит, так оно и есть.

– Допускаю, что это и в самом деле так. Но вам не приходило в голову, что, когда Йен покупал это кольцо, он не был осведомлен об источнике его происхождения?

– Это возможно, но маловероятно.

– А как насчет меня? – спросила она ледяным тоном. – Вы подозреваете, что я тоже занималась контрабандой?..

– Это маловероятно, но… – Самсон почувствовал себя неуютно.

– Но?..

– Но не невозможно.

– Понятно. – Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы справиться с волнением. Значит, они оба, и Дилан, и Самсон, имеют подозрения на ее счет. Она не знала, сердиться ей или печалиться.

– Я только делаю свою работу, миссис Фэрчайлд, – произнес Самсон, и в его тоне она уловила извиняющиеся нотки.

– Меня не интересует ваша работа, инспектор. Хотелось бы, чтобы вы не мешали мне делать мою работу.

Но когда она наконец вошла в музей, то услышала, как Самсон отдает приказания двум полицейским охранять и парадный, и черный входы. Еще одному полицейскому он приказал не отставать от нее ни на шаг, если она вздумает выйти из музея.

Ничего удивительного, что они с Диланом близкие друзья. Два сапога пара. Подозрительные и навязчивые, как шакалы в пустыне.


Никому-то он не нужен. Дилану было странно, как он вообще жил среди контрабандистов и воров целых десять лет. Покалеченный домашней кошкой, обессиленный приступом малярийной лихорадки, он лежит пластом и не может встать, как жертва Крымской войны. Как он мог притворяться, что он знаменитый Лев?

– Это просто смешно. Я в полном порядке. – Он сердито бросил взгляд на служанку, которая сидела в углу комнаты в качалке. – Совершенно ни к чему смотреть на меня с таким видом, будто я сумасшедший, собирающийся сбежать из лечебницы. Я сплю весь день, а когда просыпаюсь, вы или Рэнделл пытаетесь впихнуть в меня тосты с супом.

– Миссис Фэрчайлд приказала не спускать с вас глаз. – Лори отложила в сторону льняную салфетку, которую она вышивала. – Если вы не устали и не хотите есть, я положу еще немного бальзама на ваши царапины.

– И не посмеете! Вы потратите еще одну банку этой дряни, и моя кожа станет отслаиваться, как кожура у банана. – Он нахмурился, и раны на лице снова напомнили о себе. – Я не выношу, когда с меня ни на минуту не сводят глаз, как в тюрьме. Если вы не дадите мне побыть одному, я сбегу из этого дома в пижаме, если вам так угодно.

Лори довольно долго изучала его. Наконец она усмехнулась:

– Хорошо, сэр. Должна признаться, что вы выглядите сейчас гораздо лучше, чем нынче утром. – Служанка собрала свое шитье. – Не стесняйтесь, звоните, если вам что-нибудь понадобится. И не беспокойтесь насчет кошки, она пошла в музей вместе с миссис Фэрчайлд.

– Мне наплевать на кошку. Я беспокоюсь о твоей хозяйке.

Лори, очевидно, уже слышала это много раз за сегодняшнее утро.

– Не стоит больше беспокоиться, сэр, уже почти сумерки. Скоро она придет. А я пойду помогу повару с ужином.

Как только служанка ушла, Дилан почувствовал, что его охватило беспокойство. По крайней мере когда Лори или Рэнделл были в комнате, он мог сокрушаться о том, какие они идиоты, что позволили Шарлотте уйти из дому. Неужели кошка сможет ее защитить, если понадобится?

Он откинулся на подушку и уставился на полк игрушечных солдатиков Майкла, которые выстроились наверху книжной полки. Как ему надоело, что все уверяют его, что кошки нет дома! Неужели они думают, что он теперь боится Нефер, после того как она оставила у него на лице несколько царапин? Лучше вернуться в Египет, чем дожидаться, когда из развратника и негодяя он превратится в сопливого, хнычущего труса.

Как бы то ни было, Нефер, с ее когтями, совсем не заботила его, он беспокоился о Шарлотте. Ей не надо было отправляться в музей одной. Кто знает, какой там может поджидать ее следующий скверный сюрприз… В прошлый раз это были скорпионы, а теперь, наверное, окажутся ядовитые змеи. Хотя она в состоянии недрогнувшей рукой расправиться с парочкой кобр.

Дилан сбросил с себя одеяло. Короткий сон прояснил ему голову, и теперь тело не так ломило. Он осторожно спустил вниз сначала одну ногу, потом другую. Они лишь слегка дрожали. Если ему удастся найти свою одежду, он мог бы одеться и доехать до музея в экипаже.

Пятью минутами позже он уже нашел свою одежду – выстиранную и поглаженную, – которая висела в гардеробе Майкла. Но когда он уже собирался сбросить пижаму, у него закружилась голова. Он успел добраться до кровати прежде, чем колени отказались ему служить.

– Проклятие! – выругался он.

Дилан не мог припомнить, когда в последний раз у него был такой сильный приступ малярии. Наверное, виной тому перенапряжение последних дней, недостаток хинина и излишек виски. Он давно об этом догадывался: Египет гораздо лучше подходил для его натуры, чем Англия. Даже малярию он там переносил легче.

В изнеможении он закрыл глаза. У него совсем не осталось сил. Наверное, Мафусаил и то чувствовал себя бодрее в свои годы, чем он сейчас. Но еще больше, чем слабость, его огорчало, что Шарлотта так и не простила его. Что, если она никогда его не простит? Что, если она откажется вернуться вместе с ним в Египет?

Он обязательно вернется к раскопкам, к той работе, которая составляет для него смысл жизни. Но без Шарлотты это казалось ему бессмысленным. Он представил, как будет стариться и никого не будет рядом, кроме танцовщиц и актрис. Они могут согреть его постель, но сердце – никогда. В его сердце навсегда останется царить Шарлотта.

Но Шарлотта сказала ему, что он разбил ее сердце.

Это причиняло ему невыносимую боль. Он не хотел думать о том, какое он причинил ей горе. Казалось, что все его слова и поступки теперь расстраивают ее. Сегодня утром он попытался рассказать ей о своей уверенности, что Йен был убит. Но его рассказ только всколыхнул в ней старые угрызения совести. Шарлотта была убеждена, что это она виновата в гибели своего мужа. Так что ничего удивительного, что она не прощает его. Да он и сам не может простить себя.

Дилан открыл глаза и заметил кожаную сумку, лежащую на шкафу. Еще одно напоминание о его безрассудстве. Самсон прислал сегодня утром второй экземпляр своего доклада. Дилан бегло просмотрел его и еще больше расстроился, потому что в этом подробном отчете не было ничего, что подтверждало бы подозрения в отношении Шарлотты, Колвиллов и ее отца. Зачем только он включил их в этот проклятый список?

Потому что он не знал, как можно доверять кому-нибудь или чему-нибудь. Даже своим собственным чувствам.

Может быть, стоит перечитать бумаги, пока Шарлотта еще не вернулась. Самсон сообщил ему, что Хьюз и сэр Томас пропали. Наверное, этот доклад имеет какое-то отношение к их исчезновению. Он так быстро просмотрел бумаги, что, может быть, некоторые детали от него ускользнули. Особенно если учесть, что у него тогда раскалывалась голова и его тошнило.

Он вспомнил, что какая-то деталь в этом отчете задела его за живое. Сейчас голова у него прояснилась, может быть, он сможет понять, в чем же там дело.

Надеясь, что ноги его не подведут, он медленно встал с кровати и дотянулся до папки.

Она раскрылась на страницах, которые касались Шарлотты. Нет, он не будет обижать ее и перечитывать их. Она невинна. Хотя Самсон говорил ему, что сегодня утром он видел, как она увлеченно говорила с Ахмедом, причем по-арабски. Его друг-детектив решил, что они что-то скрывают. Ладно, даже если это и так, Дилан был уверен, что они не обсуждали чего-то противозаконного. Он верил ей. Только теперь было слишком поздно. Он снова выругался про себя.

Дилан перешел к следующему разделу, касающемуся Йена Фэрчайлда, сэра Томаса, Ахмеда Вартана, Барнабаса Хьюза. Вдруг он резко сел. Наконец его взгляд упал на строчку, которая засела у него в мозгу и не давала покоя с тех пор, как он просматривал этот отчет сегодня днем.

Все теперь было ясно, чертовски ясно!

К черту малярию! Хватит у него сил или нет, но он должен увидеть Шарлотту немедленно. Он должен все рассказать ей.

Только теперь он наконец понял, кто такой Лев.

Глава 19

Шарлотта опасалась, что Скотланд-Ярд просто сведет ее с ума.

Полицейские целый день ходили за ней по пятам. Сотрудники музея не успевали поработать без перерыва и десяти минут, как врывались полицейские, требовали ключи от шкафов и кабинетов или просили помочь передвинуть особенно ценные экспонаты. Двое полицейских до сих пор простукивали дорическую статую Аполлона, и при этом отбилось немного мрамора. Шарлотта находилась в ужасном настроении, к тому же ей пришлось сдерживать Нефер, чтобы та не бросилась на неуклюжих полицейских.

Не в силах больше смотреть на пострадавшую статую, она наконец гордо удалилась, найдя убежище в галерее, отведенной под экспозицию из Долины Амона.

– И что они искали под основанием статуи? – во весь голос спросила Шарлотта, и ее голос эхом раскатился вдоль похожей на пещеру галереи.

Она беспокойно обошла вокруг восстановленной гробницы.

– Может быть, они думали, что под пятками Аполлона на камне выбиты указания, где искать сокровище, а внутри романских шлемов спрятаны ценные бумаги? Гнусные обыватели! Бруты! Если и дальше так пойдет, они половину музея превратят в развалины.

Нефер мяукнула, стараясь не отставать от своей хозяйки. Шарлотта посмотрела вниз, на свою преданную подругу.

– Как будто им мало того, что они вышвырнули вон всех посетителей! Теперь они шляются по музею и ведут себя как вандалы. Скоро они все стены превратят в пыль.

– Это было бы неплохо, мэм, – произнес чей-то голос.

Она резко обернулась, но галерея была пуста.

– Мы здесь уже почти закончили, – продолжал голос, доносящийся из гробницы.

– Сию же секунду выходите оттуда! – приказала она.

Мгновение спустя двое полицейских показались в узком проеме входа в гробницу. Их голубые мундиры и котелки были покрыты пылью.

Шарлотта бросилась вниз и быстро осмотрела внутреннее помещение склепа. Когда она снова выбралась наружу, то с изумлением увидела, что опоры и перемычки дверного проема покачиваются.

– Не трогайте их! – вне себя от злости зашипела она на полицейского, который держался за каменный столбик. – Перекладины только что залили цементом. Состав даже еще не высох. Вы можете вызвать обвал.

Полицейский посмотрел на тяжелую, покрытую резьбой балку.

– Да, пожалуй, это выглядит чертовски ненадежно. Кто-нибудь из ваших посетителей тоже может случайно задеть эту штуку, и ему раскроит череп.

Она досчитала про себя до десяти по-арабски и по-английски.

– Как я вам уже раньше объясняла, выставка в этой галерее еще не готова к экспозиции и к посещению публики. До ее открытия еще целый месяц. Именно поэтому она отгорожена канатами. И именно поэтому мы повесили предупреждения через каждые десять футов. – Вздохнув, она указала на значок, расположенный непосредственно на балке. – Теперь, джентльмены, если вы закончили свою работу, я буду вам признательна, если вы покинете эту галерею и дадите мне возможность вернуться к своим обязанностям.

Это было просто чудо, что она еще в состоянии говорить спокойно.

– И пожалуйста, больше не входите в гробницу. Она тоже еще недостаточно укреплена. – Шарлотта выдавила из себя улыбку. – Я бы не хотела, чтобы музей обвинили в том, что кто-то из лондонских полицейских получил здесь увечья.

Полицейский помоложе слегка покраснел.

– Простите, мадам, но мы выполняем приказание детектива Поупа. Он снимет с нас головы, если мы со всей возможной тщательностью не обыщем все помещения.

Шарлотта запаслась терпением.

– Поскольку вы обыскиваете Коллекцию уже более восьми часов, я могу заключить, что вы благополучно завершили свою работу?

– Нам надо еще проверить содержимое вот этих ящиков, – сказал другой полицейский.

Сердце у Шарлотты чуть не остановилось.

– Каких ящиков?

Оба полицейских указали на саркофаги, которые выстроились в ряд вдоль задней стенки галереи.

– Вот этих.

– Это несерьезно! Надеюсь, вы шутите? В этих саркофагах лежат мумии!

– Вы имеете в виду мумии тех самых умерших фараонов, о которых говорят, что на них лежит проклятие?

– Именно так. Они прокляты. – Она указала на иероглифы, вырезанные на перемычках. – Вы знаете, что это? Это предупреждение о том, что будет, если какой-нибудь идиот нарушит покой усопших. Они грозят тому всеми возможными отвратительными и ужасными наказаниями.

Было ясно, что полицейских это сообщение застало врасплох.

– Может быть, не стоит вскрывать их все? Но инспектор Поуп захочет узнать, что мы увидели хотя бы в одном или двух.

– Джентльмены, пожалуйста!.. Даже мы не рискуем открывать большинство саркофагов. Они запечатаны смолой, которой уже более пяти тысяч лет. А если мы все-таки их открываем, то это процедура очень долгая. Надо быть чрезвычайно осторожным, чтобы не…

– Мы нашли кое-что!

Еще трое полицейских вошли в галерею, один из них размахивал ломом.

– Вы можете разбить бесценные экспонаты! – Она лихорадочно соображала, как бы остановить их. – Подумайте о проклятии!

Но оказалось, что Скотланд-Ярду нет дела до древних проклятий. Ей оставалось только съежиться от ужаса, когда лондонская полиция принялась бесцеремонно вскрывать покрытые бесценной росписью гробницы.

– Мне безразлично, кто вы такой. Вы не можете войти сюда. – Полицейский постучал согнутым пальцем по вывеске у входа в музей. – Вот, здесь написано, что Коллекция Колвилла закрыта уже час назад.

– Но я пришел не для того, чтобы осматривать музей. – Хотя Дилан приехал сюда в экипаже, он чувствовал себя изможденным, как будто прошел сотню миль. Если он сейчас не присядет, скоро ноги откажутся его держать. – Мне необходимо увидеть миссис Фэрчайлд, – продолжал он. – Она занимается подготовкой египетской выставки. Если бы вы только смогли просто передать ей, что ее пришел повидать Дилан Пирс. – Он ухватился руками за ближайшую колонну – У меня для нее информация, которую она должна услышать как можно быстрее. Срочная информация.

– Очень жаль, мистер Пирс, но миссис Фэрчайлд очень занята. Она просила, чтобы ее никто не отрывал от работы. – Полицейский отступил назад, в тень вестибюля.

Дилан заставил себя оторваться от колонны.

– Послушайте, я требую, чтобы вы впустили меня! Миссис Фэрчайлд наверняка хочет услышать то, что я собираюсь ей сказать. Я не уйду отсюда, пока не увижу ее. – На него накатила волна слабости и тошноты, он споткнулся и чуть не упал.

– Пойди проспись, парень. – Теперь голос полицейского звучал насмешливо. – Миссис Фэрчайлд не из тех женщин, которые якшаются с такими, как ты.

Увидев, что тяжелая дверь начала закрываться, Дилан бросился вперед. Но он был так слаб, что не мог справиться с рослым полицейским, который тянул за ручку двери с другой стороны.

– Пустите меня! – Оставалась всего лишь щелка, и Дилан по-валлийски разразился потоком проклятий.

– Нечего использовать этот язык для ругани, – ответил полицейский тоже по-валлийски. Секундой позже дверь захлопнулась у Дилана перед носом.

Оглушенный и почти бездыханный, Дилан бессильно прислонился к запертой двери. Потом он начал колотить в тяжелую бронзу, как будто вся его жизнь зависела от этого.

Он теперь знал – и от этого мурашки пробегали у него по спине, – что от него зависит жизнь Шарлотты.


Шарлотта сидела, опустив голову на руки. Полисменам потребовалось всего лишь полчаса, чтобы обыскать два саркофага, но ей казалось, что это мучение тянулось бесконечно. Ей было тяжело поднять глаза и заглянуть в саркофаг. Она просто сидела на полу, молча дожидаясь, пока эти варвары завершат свою отвратительную работу.

– Мы закончили, мадам.

Отняв руки от лица, она увидела, что рядом с ней стоит молодой полицейский.

– Уверена, что вы не нашли для себя ничего интересного, – сказала она.

– Вы были правы, – он устало зевнул, – там, внутри, оказалось еще несколько саркофагов поменьше, а в самом центре лежала мумия. Очень жаль, однако, что мы так сильно испортили ваши ящики.

Она собрала все свое мужество и посмотрела туда. Везде валялись куски дерева.

– Неужели вы уже закончили? Вы разорили всего лишь два ящика! А здесь их по крайней мере двадцать, можно поупражняться еще.

– Нет, мэм. У нас нет никаких причин открывать остальные саркофаги. Кроме того, эти ящики запечатаны составом, который крепче строительного цемента.

– Вы хотите сказать, были запечатаны. Полицейский отступил на шаг назад.

– В самом деле, мы закончили с поисками. Трое полицейских, которые должны патрулировать музей вечером, наверное, уже прибыли. Как только мы соберем всех наших людей, мы уйдем.

– Слава Богу! – Она снова уронила голову на руки. – Пожалуйста, уходите отсюда. Идите домой и возьмите с собой ваш лом.

– Я… я извиняюсь, что нам пришлось устроить весь этот беспорядок, мэм. Может быть, кто-нибудь из нас останется, чтобы помочь вам все тут прибрать?

Шарлотта вскочила на ноги.

– Нет! Я не хочу, чтобы вы прикасались к чему-нибудь еще в этой галерее. Я сама все уберу. А теперь уходите.

Но еще долго после того, как они ушли, Шарлотта бессмысленно осматривала разрушения, которые оставили эти варвары. Они были даже хуже грабителей, потому что разрушали прошлое не в поисках золота, а только потому, что так им приказал их начальник. В следующий раз, когда она увидит детектива Поупа, она обязательно натравит на него Нефер. «Клянусь, я так и сделаю!» – подумала она.

Когда она наконец взяла себя в руки и заглянула в один из разбитых саркофагов, оказалось, что разрушения больше, чем она предполагала. Шарлотта застонала от горя.

Но больше воплей не последовало. Полиция наконец убралась восвояси, за исключением двух или трех полицейских, которые патрулировали коридоры и галереи музея.

Уверенная, что никто не может ее слышать, она начала по-арабски браниться на этих идиотов, которые надругались над древними саркофагами. Они даже разрезали льняные полосы, в которые были завернуты мумии, срывали священные амулеты только для того, чтобы потом разбросать их по полу.

– Черт побери! – снова пронзительно вскрикнула она.

Нефер сидела, широко раскрыв глаза. Даже ее кошка, кажется, боялась приближаться к ней, когда она была в таком настроении.

Опустившись на четвереньки, Шарлотта начала осторожно собирать амулеты. Каждый из них что-то значил для мертвого, защищал его от опасностей, которые могли встретиться в загробном мире. А теперь их легкомысленно разбросали вокруг, как будто это была простая речная галька.

– Что это?

Она села на пол, ощупывая руками зеленый фаянсовый предмет. Это был амулет в виде львицы, богини Секмет. У Шарлотты перехватило дыхание. Много лет назад она нашла точно такой же амулет на раскопках в Долине Амона. Он стал тогда для нее счастливым талисманом.

Она поднесла вещицу к газовому рожку и стала внимательно ее рассматривать. Она никогда не снимала своего амулета, до того самого дня, когда надела его на шею Йена.

Ее начала бить дрожь. Чушь! Наверняка существовал не один такой фаянсовый амулет с изображением богини Секмет. Йен погиб. Погиб и похоронен в фамильном склепе Фэрчайлдов в Линкольншире.

– Я вижу, что ты нашла свой счастливый талисман, Шарлотта, – произнес голос за ее спиной. – Как жаль, что больше он не принесет тебе удачи.

Вскрикнув, она повернулась. За ней наблюдал полицейский, его темный силуэт четко вырисовывался на фоне освещенной вечерним солнцем стеклянной крыши галереи.

Глава 20

– Йен?! – Амулет в виде львицы выпал из ее внезапно онемевших рук.

Он сделал шаг ей навстречу. В мерцающем свете газового рожка ее глаза разглядели его светлые волосы, шрам на лбу, гладко выбритое лицо. Она чуть не вздохнула от облегчения. У него были иссиня-черные волосы, румяное лицо без всяких шрамов и аккуратно ухоженная небольшая бородка. Значит, это просто мужчина, чей голос был похож на голос ее покойного мужа.

– Кто… кто вы?

– Я понимаю, прошло уже почти три года, любовь моя, но я все-таки надеялся, что ты не совсем забыла меня. – Он рассмеялся, и все вокруг нее закружилось. Она прижала руки ко рту, пытаясь заглушить готовый вырваться вопль ужаса.

Он указал на амулет, валяющийся на полу.

– Мне следовало бы самому проверять упаковку саркофагов. Все ценное предполагалось поместить внутри мумий. Но мои люди слишком жадные и пошвыряли в ящики всех скарабеев и все амулеты, чтобы их тоже можно было продать.Чтобы спать спокойно, мне надо было раздавить твой амулет.

– Этого не может быть!

Он бросил быстрый взгляд на ворчащую кошку.

– Это проклятое животное до сих пор помнит меня.

– Это невозможно, – повторяла она прерывающимся голосом, – это невозможно!

– Какие тебе еще нужны доказательства, Шарлотта?

– Ты умер! Ты погиб, заваленный в рухнувшей гробнице. Я там была. – На нее страшной волной накатили воспоминания. – Я сама там была! Ни один человек не смог бы там выжить…

Он пожал плечами:

– Значит, ты разговариваешь с привидением.

Но он не был привидением или призраком. Он стоял от нее всего в пятнадцати футах, и Шарлотта могла видеть, что он состоит из плоти и крови. Теперь он был так близко, что она без труда разглядела давно знакомые черты. Безусловно, она везде смогла бы узнать его голос. Он снился ей во сне, преследовал все годы после его смерти…

Он не погиб. Он был жив – и все эти годы, омраченные угрызениями совести и самообвинениями, напрасны. Напрасны!

– Рабочим понадобилось три месяца, чтобы вытащить твое тело. – Она пыталась успокоить бешеное биение сердца, пыталась осмыслить происходящее. – Они написали мне, когда наконец его обнаружили. Чье же тело они откопали вместо твоего?

– Они не откапывали никакого тела. Я просто решил, что трех месяцев хватит, чтобы вытащить валуны и камни. Кроме того, мне нужно было уверить тебя и весь свет, что я мертв. – Он потрогал пальцем шрам на лбу. – Правда, от этого приключения у меня осталась пара царапин.

– О чем ты говоришь? – Шарлотта чувствовала, что сейчас у нее начнется истерика. – Из Египта привезли гроб с твоим телом! Кто же похоронен в вашем фамильном склепе в Линкольншире?

– В гробу были совсем другие вещи.

Шарлотта попыталась подняться на ноги, но не смогла. Внезапно она все поняла.

– Сокровище! В гробу было сокровище, не так ли?

– Молодец, Шарлотта. – Выражение его лица было почти одобрительным, как будто она была не очень догадливой ученицей, которая удивила его правильным ответом.

– Сокровище Харити, – закончила она. Йен прищурился:

– Кто рассказал тебе о сокровище Харити?

– Я. – На пороге галереи стоял Ахмед. Шарлотта вскрикнула с облегчением:

– Слава Богу, это ты, Ахмед! – Она наконец справилась со своими ногами и взяла на руки Нефер. – Йен жив!

Оба мужчины посмотрели на нее насмешливо, даже слегка с сожалением.

Йен повернулся к Ахмеду:

– Мне следовало это предусмотреть. Ты все-таки сделал по-своему и захотел пожалеть эту сумасшедшую женщину. Клянусь, тебе следовало бы побыть ее мужем.

Облегчение, которое она испытала при появлении Ахмеда, быстро улетучилось.

Турок двинулся дальше по галерее.

– Я надеялся, что если скажу вам часть правды, этого будет достаточно, чтобы удержать вас дома, миссис Фэрчайлд. Когда вы не встретились со мной сегодня вечером в ресторане на Пиккадилли, я понял, что мне не повезло. – Темные глаза турка были неподдельно печальны. – Мне очень жаль. Мне так хотелось, чтобы вы последовали моему совету…

Йен расхохотался:

– Этот человек питает к тебе слабость, моя дорогая! Я говорил ему, что ты ни за что не уберешься отсюда, не расстанешься со всем этим. – Он кивнул в сторону мумий и статуи Амон-Ра. – Эти мертвые реликвии для тебя неотразимы, более неотразимы, чем твой любовник, простой, смертный. Я говорил Ахмеду, что мы не сможем ничем тебя запугать. – Значит, это ты подкинул мне скорпионов?

– На этом настоял мистер Хьюз, – сказал Ахмед. Она крепче прижала к себе Нефер.

– И вы украли Нефер.

– Это была идея сэра Томаса. – Йен презрительно ронял слова. – Идиотская идея, должен добавить. Когда его жена обнаружила это, она заставила немедленно вернуть глупое животное обратно. Я говорил ему, что его выдумка смехотворна. Мы могли похитить всю твою семейку, но ты бы все равно каждый день приходила сюда играть своими любимыми амулетами и скарабеями.

– Йен, я пытаюсь понять, что произошло… – Шарлотта чувствовала себя совершенно ошеломленной.

– Я думал, Ахмед рассказал тебе. – Йен пожал плечами. – Оказывается, он упустил самое интересное.

Она отступила и споткнулась о разоренный саркофаг.

– Самое интересное? Он сказал, что в Долине нашли сокровище Харити. Я… я допускаю, что ты был одним из тех, кто нашел его. Если оно настолько огромно, как утверждают легенды…

– Гораздо больше, – тихо произнес Йен. – Это горы золота, моя дорогая. Настоящие горы. Нам понадобилось три года, чтобы целиком выкопать его.

В это время оба мужчины начали медленно двигаться в ее сторону, как будто загоняли в угол дикое животное. Если бы ей удалось каким-то образом очутиться по другую сторону гробницы, она смогла бы ускользнуть от них.

– Могу представить, что такое сокровище может вскружить человеку голову. – Она дюйм за дюймом двигалась вдоль саркофага. – Даже человеку с принципами.

– Пожалуйста, стой на месте, – произнес Йен, – я не собираюсь выпускать тебя отсюда.

– Но… но это не причина, из-за которой можно сходить с ума, – продолжала она. – Или отбрасывать работу всей твоей жизни. Нет причины становиться разбойником и грабителем.

– Ты и в самом деле такая бестолковая, Шарлотта? С того самого момента, как я назвался археологом, я никогда не был никем, кроме грабителя.

– Ваш муж гораздо больше чем грабитель, – запротестовал Ахмед. – В Египте все называли его Львом.

Силы оставили ее, и она безвольно опустилась на пол.

– Ты – Лев?

– Неужели ты до сих пор воображаешь, что этот пьяница Пирс и есть настоящий Лев? – Казалось, Йен был оскорблен самой этой идеей. – Хотя мне было на руку, когда все стали приписывать ему мои подвиги. Но на самом деле он был агентом, который работал на Службу древностей. И эта Служба слишком близко подобралась ко мне. Они намеревались нарушить мое инкогнито. Я не стал рисковать и решил уехать из Египта, не дожидаясь завершения последнего полевого сезона.

Шарлотта посмотрела на него с тревогой. Неужели Дилан был так близок к тому, чтобы разоблачить Йена? Почему он не успел это сделать тогда? Сколько боли и горя могли бы все избежать!

– Поэтому я и хотел, чтобы Пирс взялся за Долину Амона. Я бы в безопасности сидел в Лондоне, разбирая Коллекцию Колвиллов, а он еще несколько месяцев послонялся бы по раскопу, а потом я бы убил его. Весь мир поверил бы, что Лев мертв, а я продолжал бы жить в безопасности. – Йен рассмеялся. – Я пытался избавиться от него за год до этого, в Каире. Я устроил встречу Пирса с одним из моих людей. Но этот идиот так и не появился. Нам пришлось ни за что ни про что спалить пол-Каира.

Господи, и этот монстр был ее мужем!

– Я вижу, что одна мысль о его смерти расстроила тебя. – Голос Йена стал жестким. – Уверен, что ты бы действительно сильно переживала смерть Пирса, а не притворялась, как это было в случае со мной.

– Притворялась? Откуда тебе знать, что я чувствовала все эти два с половиной года?

– Да, несомненно, каждый раз, когда он занимался с тобой любовью, ты проливала целую бочку слез.

Она почувствовала, что заливается краской.

– Если бы ты была настоящей женой, – продолжал Йен, – настоящей женщиной, я бы доверился тебе. Несмотря на твою упрямую натуру, я действительно был привязан к тебе. Мы могли бы быть вместе все эти годы. Я жил в Северной Африке как паша. Ты просто не представляешь, какое это выгодное дело – контрабанда. И когда наконец это огромное богатство будет продано, я стану богаче любой коронованной особы в Европе.

– Дилан был прав. Он во всем был прав. Он сказал, что ты украл мое обручальное кольцо из Секкары. А я-то ему не верила…

Все это время она обвиняла Дилана, что он не доверял ей, в то время как на самом деле оказывается, это она не доверяла ему. Она отказывалась верить, когда он уверял ее, что кольцо украдено, отказывалась верить даже после того, как узнала, что он работает в Службе древностей. Она была такой лицемеркой, что собиралась порвать с ним из-за его подозрений, в то время как сама подозревала его. Она не заслуживала ни его доверия, ни его любви.

– Мне надо было довериться ему, – пробормотала она снова.

Йен покачал головой:

– Удивляюсь, как он узнал кольцо. Я постоянно слышал, что Пирс так много пьет, что едва может стоять на ногах, не говоря уж о том, чтобы отличить династические драгоценности от дешевой подделки. Он никогда бы не смог обнаружить сокровище Харити.

Йен снял с головы котелок полицейского и швырнул его на пол. Теперь она могла разглядеть, как странно обесцвечены его волосы.

– Представь себе, Шарлотта, ты и твой отец копали в Долине Амона целых десять лет. Вы оба копали, как собачонки, пытаясь обнаружить гробницу Харити. А я, проработав на раскопе всего месяц, открыл ее. Я!

– Где? – Несмотря на страх, ей было действительно интересно это знать.

– Она была спрятана под уже раскопанной гробницей, в которой были погребены останки ничем не выдающегося жреца бога Амон-Ра. На самом деле еще ваш первый прораб обнаружил секретный тоннель. Бедняжка со всех ног бросился ко мне с этой новостью, даже не очень понимая, что за тоннель он обнаружил. Но я-то это знал. Тебе тоже следовало бы это знать. – Он помолчал. – Как и твоему отцу.

Она выронила кошку, когда до нее дошел смысл сказанного.

– Ты убил и отца, не так ли? Не только прораба Самира. Ты убил отца!

Выражение лица Йена стало еще более мрачным.

– У нас не было выбора.

У нее вырвался вопль ужаса.

– Он был высоконравственным человеком, – продолжал Йен. – Он бы наверняка передал все сокровище в Каирский музей, и что тогда было бы проку от всей нашей работы? Все это золото просто лежало бы в пыльных витринах в каком-нибудь Богом забытом музейном зале.

– Мистер Фэрчайлд предлагал, чтобы и вы тоже умерли от лихорадки, – вставил Ахмед, – или от чего-нибудь, очень похожего на лихорадку. Но я убедил его, что вы больше пригодитесь нам живая.

Она в ужасе уставилась на них. Все эти годы она была окружена лжецами и грабителями.

– Колвиллы всегда были в восторге от вашей семьи, особенно от твоей ненормальной тетушки Хейзл. Я предложил, чтобы они попросили Каирский музей передать лицензию твоего отца мне. – Йен насмешливо ей поклонился. – Если я стану твоим законным преданным мужем.

– Мне надо было убить тебя своими руками! – Шарлотта плюнула ему в лицо.

– Вот теперь я узнаю ту Шарлотту, которую когда-то помнил, – довольно усмехнулся Йен.

– Как бы я хотела теперь, чтобы ты остался заваленным в пещере!

– Неужели ты в самом деле думаешь, что я мог сунуться в гробницу, если бы не был на сто процентов уверен, что она надежно укреплена? Право, моя дорогая, ты же знаешь, что когда-то я был инженером. Я беспокоился, что мой план из-за этого не сработает, но мы одурачили тебя. – Йен кивнул с очевидным удовольствием. – Мы одурачили всех.

– Я все это время корила себя за твою смерть. – Она чувствовала себя совершенно обессилевшей от испытанного потрясения и от безнадежности. – Какая же я идиотка, мне стыдно за себя!

– Да, тебе действительно должно быть стыдно. Если бы ты не вмешалась, я бы давно был в Лондоне, разбирая Коллекцию Колвилла. Ты помчалась навстречу этому Пирсу и уговорила его отказаться от участка. Ты разрушила все мои планы и сделала вынужденной мою преждевременную и весьма трагичную смерть. – Он кивнул в сторону Ахмеда, который тут же бросился к ней. – Не подходите ко мне! – Она прижалась спиной к саркофагу.

Нефер выгнула спину и зашипела. Турок остановился, его глаза расширились при виде рассерженной кошки.

– Проклятая тварь! – произнес с отвращением Йен. – Мне надо было утопить ее еще тогда, в Египте. Я приказал Ахмеду, чтобы он нашел кошку и потом говорил всем, что обнаружил ее у входа в гробницу. Я знал, что это отпугнет суеверных рабочих и они не станут заходить в гробницу вместе со мной. – Он рассмеялся. – Ахмед нашел этого котенка, когда он спал на пороге гробницы. И что же после этого он сделал? Уговорил сам себя, что котенок и в самом деле посланец богов.

– Она была послана богиней Бастет. – Ахмед вытер покрытый испариной лоб. – Если бы мы причинили ей зло, фортуна отвернулась бы от нас.

Йен указал на Шарлотту.

– Моя жена принесла нам больше несчастья, чем целая дюжина кошек.

– Как же это у меня получилось? – спросила она, отчаянно стараясь заставить Йена продолжать говорить.

– Мне необходимо было вывезти материалы из Египта. Годами я пересылал украденные древности Хьюзу и сэру Томасу сюда, в Коллекцию. – Он поднял погребальную урну. – Иногда они были аккуратно упакованы в основания статуэток, их легко быю вынуть и продать в частные коллекции. Но потом у лорда Баррингтона неожиданно начались приступы угрызений совести. У нее закружилась голова.

– Лорд Баррингтон? Предыдущий хранитель Коллекции?

– Да. Он смалодушничал, начал ныть, что его наверняка отправят в тюрьму, если все это всплывет. Мы не могли доверить сокровище Харити этому старому ослу, поэтому Хьюз и сэр Томас устроили небольшой несчастный случай. В один прекрасный день лорд Баррингтон скончался. Кто, кроме меня, мог стать директором Коллекции?

Он поднял урну и прицелился ею в кошку.

– А потом появилась ты и все испортила. Как всегда!

Йен метнул урну в Нефер. Шарлотта закричала. Экспонат просвистел в дюйме от мордочки Нефер, испугав кошку, так что она прыгнула за стоящий поблизости саркофаг.

Поскольку кошка больше не загораживала ему дорогу, Ахмед бросился к Шарлотте и завел ей руки за спину. Она отбивалась и пронзительно кричала. Йен подошел к ним и заставил ее подняться на ноги.

– Здесь никто не услышит тебя, Шарлотта. Все полицейские, патрулирующие сегодня вечером музей, преданы мне, как и двое охранников. – Йен вытащил из кармана носовой платок. – Но в случае чего… – Он засунул платок ей в рот, так что она чуть не подавилась. – В гробницу, – приказал он Ахмеду, который поволок ее прочь. – Ирония судьбы, не правда ли, дорогая? Ты верила, что я умер в древней гробнице, а теперь тебя саму похоронят там заживо. – Он мимоходом похлопал по известковым блокам. – Вообрази, как твоя смерть чудесно дополнит список проклятий Долины Амона.

Шарлотта попробовала стукнуть Ахмеда ногой под колено. Но он только ухватил ее крепче.

– Нам надо чем-то связать тебе руки. – Йен обвел взглядом галерею.

– Я пытался предупредить вас, миссис Фэрчайлд, – прошептал Ахмед. – Я говорил, чтобы вы держались подальше отсюда, пока сокровище не вывезут. Надо было подождать всего один день. Если бы вы только послушались меня!.. Мы бы убрались отсюда со своим богатством, а вы могли бы остаться в живых. – Он вздохнул. – Теперь у меня на совести будет еще одна смерть.

Шарлотта колотила его ногами, но Ахмед не ослаблял своей хватки. Напротив, он стал толкать ее ко входу в гробницу. Она в ужасе смотрела на тяжело нависшие над входом блоки. Неужели они хотят связать ее и бросить внутрь? Им осталось приложить небольшое усилие – и эти плохо скрепленные камни раздавят ее.

Только бы ей еще раз увидеть Дилана! Если бы только он знал, как она жалеет, что не верила ему. Ей бы хотелось верить ему до самой последней секунды своей жизни. Но теперь ее жизнь кончена. И он всегда будет думать, что она умерла, так и не поверив ему. И не будет знать, как она любила его.

Она попыталась крикнуть и толкнула Ахмеда. От неожиданности тот потерял равновесие и упал. Шарлотта повалилась на него.

– Неужели ты не можешь удержать эту психопатку? – закричал Йен.

Ее руки были теперь свободны, и она быстро вытащила кляп. Хватая ртом воздух, она попыталась вырваться из рук Ахмеда, но турок был очень силен. Ругаясь сквозь зубы, он продолжал волочить ее в гробницу.

Шарлотта впилась зубами в его руку. Ахмед вскрикнул от боли и выпустил ее.

Она встала на колени, собираясь броситься на него с кулаками. Но увидела, что глаза его расширились от страха.

Позади нее раздалось зловещее рычание.

– Уберите эту кошку! – завопил Ахмед, но Нефер уже прыгнула.

В следующий момент Шарлотте показалось, будто она второй раз присутствует при нападении Нефер на Дилана, но теперь на месте Дилана был Ахмед. Клыки Нефер впились в щеку Ахмеда. Передние лапы скользнули по глазам турка, и тут же по его лицу заструилась кровь. Вопли наполнили галерею, отдаваясь эхом от высоких стен. Ахмед пытался сбросить с себя рассвирепевшее животное, но безуспешно.

Внезапно перед ней возник Йен, отрезав дорогу к отступлению.

Шарлотта кинулась на него и сбила с ног. Краем глаза она успела заметить, что Ахмеду наконец удалось сбросить с себя кошку. Истекающий кровью и напуганный, он пятясь заполз в гробницу. Рычащая кошка исчезла следом за ним.

Йен оттолкнул ее.

– Я сейчас убью эту тварь! И тебя вместе с ней! Но он не успел ничего сделать.

Сверху раздался оглушительный звон. Йен и Шарлотта посмотрели вверх. Осколки стекла посыпались на них с потолка, и Шарлотта прикрыла лицо руками.

Ей показалось, будто ее жалят осы или крошечные ледяные иголки впиваются в ее кожу. Вокруг грохотало так, будто начался град.

Когда шум немного утих, она осмелилась поднять голову.

– Какого дьявола, что там такое? – изрыгал ругательства Йен. – Какой дьявол все это устроил?

Знакомое лицо смотрело на них через дыру в стеклянной крыше. Шарлотте захотелось кричать от радости и облегчения.

– Дилан! – вскрикнула она.


Расстояние до пола оказалось больше, чем он рассчитывал, но у него не было выбора. Он разглядел Шарлотту, которая в неловкой позе растянулась на полу рядом с полицейским, по виду похожим на того валлийца, который не пускал его в музей. Правда, теперь стало ясно, что это не полицейский. Это был Йен Фэрчайлд. Это мог быть только он. Йен выглядел не так, каким его помнил Дилан. Но все кусочки головоломки наконец легли на свои места.

Фэрчайлд был наполовину валлиец и очень гордился своими корнями, так же, впрочем, как и Дилан. Ничего удивительного, что он взял себе прозвище Лев. Потому что в отчете Скотланд-Ярда было указано, что отцом Йена был Джошуа Фэрчайлд, а мать была урожденной Элизабет Ллуэ, что по-валлийски значит «лев».

– Я сейчас спрыгну, Шарлотта! – Дилан высматривал, где безопаснее приземлиться. Ничего подходящего не было.

Он решил прыгнуть на крышку гробницы, хотя от сотрясения она могла разрушиться. Но у него не было выбора.

Хорошо, если он только переломает руки и ноги.

– Дилан, не прыгай! – Шарлотта с трудом поднялась на ноги.

Полицейский попытался схватить ее, но она вырвалась и скрылась из виду.

– Ты разобьешься, – донесся до него ее голос. Видно, она спряталась в углу галереи.

– Стой там! Я сейчас! – Дилан держался порезанными руками за неровный край разбитой стеклянной крыши и с замиранием сердца смотрел вниз.

Внизу он увидел Фэрчайлда, который поднимался на ноги. Ему нужно прыгнуть сейчас же, ждать нельзя.

За мгновение до прыжка он услышал, как Шарлотта позвала Нефер. И полетел, как Алиса через кроличью нору. Его полет показался ему бесконечным, статуи завертелись под ним. Снова он услышал крик Шарлотты. Его ноги ударились о крышку склепа, и ослепляющая боль пронзила все тело.

– Шарлотта, – прошептал он.

Затем он почувствовал, что камни под ним задрожали. Один каменный блок упал на пол, потом другой. Крышка гробницы, на которую он приземлился, сдвинулась и стала медленно распадаться на куски.

Не в силах пошевелиться, Дилан мог только лежать там, куда по прихоти судьбы угодил. Конструкция под ним разваливалась. Один из каменных блоков ударил его по руке, и он застонал от боли. Дилану показалось, что он уловил приглушенный крик, но грохот камней быстро заглушил его.

Наконец все кончилось.

«Странно, что я еще жив», – подумал Дилан. Сколько у него переломано костей?

Его слух долго ничего не мог уловить, и он испугался, что Шарлотту каким-то образом задело падающими камнями.

Потом он услышал крики, доносящиеся из другой части музея, но это не имело для него никакого значения. Ему нужно было только одно – знать, что Шарлотта жива. Дилан с усилием приподнял голову. Боль обожгла его как огнем, но он не обратил на нее внимания.

– Шарлотта, где ты, с тобой все в порядке?

– Я здесь, Дилан. Меня придавил столбик. – Ее голос звучал почти так же слабо, как и его. Мгновение спустя появилась и сама Шарлотта, вся покрытая пылью. Струйка крови стекала по ее лицу. Она улыбнулась, хотя он видел слезы в ее глазах. – Не беспокойся обо мне. Ты сильно пострадал?

Дилан попытался шевельнуться, но его ноги, казалось, были наполовину распилены. Но если Шарлотта жива и невредима, не важно, что случилось с ним.

Тут он вспомнил о Фэрчайлде.

– Где Йен? – хрипло спросил он.

– На него упало перекрытие двери.

Он не был уверен, что понял ее правильно. Он боялся, что у него галлюцинация. Где-то в отдалении он различил голоса, громкие и возбужденные, и мог поклясться, что один из них принадлежит Самсону Поупу.

Дилан чувствовал, что его овевает холодный ночной воздух, но от сияния звезд, которые он видел сквозь разбитый стеклянный потолок, у него кружилась голова. Сознание покидало его. Но ему это было безразлично, как и боль. Ведь его Шарлотта в безопасности.

– Что ж, миссис Фэрчайлд, – услышал он громкий голос Самсона, – похоже, что вы теперь вдова. Снова.

Дилан с облегчением откинул голову назад. Затем все скрылось во мраке.


– Он самый храбрый человек на свете! – рыдала Шарлотта. – Самый храбрый!

Самсон следил, как его люди осторожно укладывали бесчувственное тело Дилана на носилки.

– И к тому же весьма удачливый. Этот прыжок мог оказаться для него последним.

Шарлотта стояла на коленях рядом с Диланом и нежно целовала его. Самсон возблагодарил Бога, что ему пришло в голову зайти вечером к Шарлотте, чтобы сообщить ей самые последние новости. Как только он обнаружил, что и Шарлотта, и не оправившийся еще от малярии Дилан отправились в музей, он тут же поехал за ними.

Но им не понадобилась его помощь. Этот влюбленный идиот прыгнул сквозь стеклянную крышу! Самсон никогда о таком не слышал. И в результате этого прыжка рухнул склеп, под обломками которого нашел свою смерть, теперь уже подлинную, Йен Фэрчайлд.

Дилан застонал. Самсон считал, что у него сломаны обе ноги, рука, несколько ребер и, возможно, плечо. Из-за любви пойти на такой безрассудный риск!.. Впервые в жизни полицейский инспектор позавидовал влюбленному.

– Полагаю, что мистер Вартан тоже находится где-то под обломками. – Самсон указал на камни, которые когда-то были склепом.

Шарлотта кивнула, даже не повернув головы:

– Я надеюсь, что он мертв.

Самсон ответил ей коротким смешком.

– Скорее всего – да.

– С Диланом все будет в порядке, правда?

– Он поправится. Хотя не думаю, что переломанные кости помогут его организму быстрее справиться с малярией.

Шарлотта посмотрела на него, ее прекрасные глаза были полны восхищения.

– Вы представляете? Он пришел сюда, чтобы освободить меня, а сам едва держался на ногах.

– Вам сейчас придется хорошенько ухаживать за ним. Она кивнула:

– Как только он сможет ходить, я увезу его обратно в Египет. Ему необходимо тепло и солнце. – Шарлотта мгновение помолчала и сказала: – О, инспектор, мне кажется, вам следует знать. Здесь, в музее, спрятано огромное сокровище.

– Да. – Самсон указал на саркофаги, которые рядком выстроились вдоль стен галереи. – Золото спрятано внутри мумий. Вернее, в болванках, которые похожи на мумии.

– Откуда вы это узнали?

– Леди Хэйверс. – Самсон нахмурился, вспомнив, как сразу сдала старая женщина. Ведь она потеряла все, что наполняло ее жизнь смыслом. – Йен Фэрчайлд поступил довольно неблагоразумно и решил убрать сэра Томаса и Хьюза. Мы нашли их сегодня днем в реке.

Шарлотта содрогнулась.

– Когда мы рассказали леди Хэйверс об их смерти, она сразу поняла, кто в этом виноват. И рассказала нам все. – Он откашлялся. – Такое впечатление, что она была в восторге от обоих мужчин.

– Но ведь Йен сказал, что Хьюз и сэр Томас работали на него. Зачем же он убил их?

– Жадность, как я подозреваю. Леди Хэйверс утверждает, что Фэрчайлд мало полагался на ее мужа и Хьюза и больше доверял Ахмеду. Мужчины повздорили, и сэр Томас и Хьюз решили присвоить себе часть сокровищ. Фэрчайлд, должно быть, догадался об их планах и убил их. Поэтому-то они исчезли два дня назад.

Он опустился на колени рядом с телом Йена, все еще засыпанным обломками древних камней.

– О чем говорят эти иероглифы? Один из моих людей сказал мне, что здесь написано какое-то про-клятие.

– Да, это в самом деле проклятие, – сказала Шарлотта и торжественно прочла: – «Остерегайтесь жадного человека, который посягнет на смерть мертвого жреца. Пусть за ним охотится крокодил в воде, змея преследует его на суше. Тысячи мучений перенесет он, прежде чем его душа будет бесконечно стенать в мире мертвых от грехов и беззакония».

Он кивнул:

– Египтяне знали толк в проклятиях. Вы живете в темном и опасном мире, мадам.

– На самом деле египтяне накладывали заклятия лишь на немногие объекты, инспектор. – Она указала на маленькие драгоценные вещицы, разбросанные вокруг них по полу. – Это все защитные амулеты. Вот эту покрытую зеленой глазурью лягушку носила женщина, которая хотела забеременеть; алебастровый кузнечик помогал обрести богатство и процветание. А вот этот маленький аметистовый амулет в виде обезьянки служил чарам любви. Тот, кто носил такой амулет, верил, что его сексуальная сила будет увеличиваться, а любовь будет сопровождать его всю жизнь.

– Понятно. – Самсон с новым интересом взглянул на все эти экспонаты.

У входа в галерею показался полицейский, который доложил, что прибыла карета «скорой помощи».

– Пожалуйста, осторожнее, – засуетилась Шарлотта, когда полицейские подняли носилки с Диланом.

– Одну минутку, миссис Фэрчайлд, – остановил ее Самсон, когда она хотела идти вслед за носилками.

Она остановилась, очевидно, желая поскорее оказаться рядом с Диланом.

– Мы узнали от жены сэра Томаса, что в контрабанду было вовлечено достаточно ограниченное число сотрудников. В основном это те, кто помогал Хьюзу в работах с мумиями. Возможно, все мумии, которые за последнее время привезли в Коллекцию, не более чем обмотанные льняными лентами контейнеры с сокровищами. Надеюсь, вы не будете возражать, если мы допросим ваших сотрудников?

– Это сотрудники Колвилла, а не мои. И я бы хотела, чтобы в отношении всех, кто был причастен к контрабанде, восторжествовал закон. – Она украдкой взглянула на тело своего покойного мужа. – Не могу поверить, что все эти годы я была такой дурой. Ни разу не догадаться о том, что происходит у меня под носом!

– Дилан тоже не предполагал такого. Он их очень сильно удивил. Леди Хэйверс рассказала, что ее муж был просто взбешен, когда Колвиллы предложили Дилану возглавить подготовку выставки по Долине Амона. Они надеялись, что на эту должность будет назначен Хьюз. Потом, когда в Коллекции появились вы, они все запаниковали. Фэрчайлд был уверен, что вы ничего не заметите, потому что одержимы – простите, я имел в виду вашу хорошую осведомленность об этих экспонатах.

Она покачала головой:

– На этот раз вы правы. Я была просто одержима всем этим. И это заслонило от меня правду.

– Может быть, что-нибудь еще отвлекало вас. – Самсон усмехнулся.

К его облегчению, в ответ Шарлотта улыбнулась. Эта женщина, как всегда, выглядела ослепительно, даже несмотря на то что сейчас ее волосы растрепались, одежда была порвана и покрыта пылью, а лицо поцарапано осколками стекла. И он уже не удивлялся, что его друг ради нее прыгнул сквозь стеклянный потолок.

– Дилан и в самом деле немного отвлекал мое внимание, – сказала она. – Боюсь, мне придется здорово помучиться, чтобы научиться распределять свое время между ним и Египтом.

Пустынная кошечка, слегка прихрамывая, подошла к своей хозяйке и с тихим мяуканьем прыгнула к ней на руки.

Шарлотта прижала ее к себе и стала нашептывать ей что-то по-арабски. Кошка прикрыла глаза и замурлыкала.

Самсон рассмеялся:

– Опять секреты?

Но Шарлотта только посмотрела на него поверх головы Нефер. На какой-то краткий миг она показалась ему ожившей статуей недоступной египетской царицы.

– Я должна идти, – сказала она тихо. Потом повернулась и выскользнула из галереи.

Самсон принюхался. В воздухе пахло жасмином. Это был запах Шарлотты. Он был рад, что Дилан нашел свою любовь, что его любит такая женщина. Он был рад за него… Но к черту все, если бы Дилан Пирс не был его лучшим другом, он бы отбил у него эту сероглазую леди. Он бы придумал, как завоевать ее, какой-нибудь такой способ, чтобы…

Он остановился, изумленный.

– Господи, что это я? – громко произнес он, уставившись на своих полицейских, которые с любопытством заглядывали в раскрытые саркофаги.

Лучше всего вернуться к работе и забыть об этой женщине с волосами цвета лунного света. О женщине, которая что-то разбередила в его душе и которой нет места в его холостяцкой жизни. Как нет места ни романтике, ни любви.

Самсон стал перебирать валяющиеся камни, пока не нашел то, что искал.

Удостоверившись, что никто за ним не наблюдает, детектив-инспектор Самсон Поуп сжал в кулаке маленькую аметистовую обезьянку, зажмурился и прошептал:

– Принеси мне удачу в любви.

Эпилог

Египет, 1900 год

Если бы не песчаная буря, сейчас они уже были бы давно женаты.

Потом вдруг откуда-то взялся леопард, который терроризировал всю округу почти два месяца. В этой части Египта не встречали леопардов почти целое столетие. Дилан и Шарлотта были так обеспокоены появлением этой дикой кошки, что отложили свое бракосочетание еще на четыре недели. Но леопарда подстрелили, и наступила египетская зима, что означало перерыв в бесконечной череде песчаных бурь по крайней мере до марта.

Для того чтобы приехали все родные, нельзя было выбрать лучшего времени. Шарлотта настояла, чтобы вся ее семья была рядом с ней, когда она будет выходить замуж. Ее первая свадьба была торопливой и безликой церемонией. Если она снова будет выходить замуж – а Дилан все последние шестнадцать месяцев пытался уговорить ее на этот шаг, – все Грейнджеры должны собраться вместе.

Шарлотта предложила, чтобы они подождали до возвращения в Лондон в мае, но к тому времени она должна уже родить. Невзирая на свое скандальное прошлое, Дилан Пирс хотел, чтобы его первый ребенок непременно был рожден в законном браке. Даже если ему придется для этого выписать в пустыню целую орду родственников, как того, требовала Шарлотта.

Дилан прищурился на солнце. Нил сверкал в отдалении, как голубой бриллиант, но его больше интересовали восемь верблюдов, которые прокладывали путь среди песков. Чтобы лучше видеть, Дилан поднялся на пьедестал гранитной статуи Тота. Когда он спрыгнул вниз, то едва не наступил на одного из котят Нефер.

Изис напал на его шнурок от ботинка.

– Неужели ты не можешь найти какую-нибудь пустынную мышку, чтобы с ней играть, малыш?

Тот пискляво мяукнул и побежал охотиться за навознымл жуками.

Вокруг Дилана поднялось облако пыли, когда тот пошел вдоль участка с раскопами. Куда бы он ни бросал взгляд, везде работали местные рабочие, команды топографов, молодые египтологи – выпускники университетов. На него произвела большое впечатление щедрость мистера и миссис Колвилл. И своя собственная удачливая фортуна. Колвиллы не только восстановили его в должности хранителя Коллекции, но и согласились начать раскопки в Дар-Фаеме. Они были готовы финансировать их столько времени, сколько они с Шарлоттой захотят там работать.

Шарлотте очень нравилось их новое положение. Дилан был благодарен ей, что она не уговаривала его вернуться в Долину Амона, которую он теперь считал проклятой. Шарлотта же решила, что память ее отца по достоинству отмечена находкой сокровища принцессы Харити. Выставку наконец открыли, и она пользовалась огромным успехом. Он забрался на вершину огромного валуна.

– Шарлотта!

Ее голова вынырнула из ближайшего раскопа. Восхитительные волосы цвета белого золота кокетливо прикрывал тропический шлем.

– Дорогая, я только что насчитал восемь верблюдов. Следовательно, и всадников восемь. Это больше, чем мы ожидали.

– Один из них может быть местным проводником. – Ее изящный носик шелушился от январского солнца. – Ты же не думаешь, что мама, Кэтрин и Майкл отправились в пустыню одни, без проводника. И я просила их, чтобы они привезли священника, иначе некому будет совершить обряд.

– Все равно остается еще три верблюда неизвестно с кем. – Дилан спрыгнул в раскоп и обнял ее. Он не прикасался к ней по крайней мере целый час, что казалось ему невыносимым.

Она уютно устроилась у него на груди.

– Ты уже почти не хромаешь, сердце мое. Должно быть, кости окончательно срослись.

– Со временем все срастется. Ведь больше года прошло. – Дилан нежно поцеловал ее. Ее губы пахли тамариндовым соком.

Когда он наконец оторвался от ее губ, она украдкой взглянула на него.

– Нам необязательно жениться, Дилан. Я люблю тебя и обещаю оставаться с тобой до самой смерти. Нет нужды в каких-то обрядах.

– Зачем начинать все сначала?

– Просто запомни, что я не буду очень покорной и послушной женой первое время. – Ее прекрасные глаза стали темными и серьезными.

– Я совсем не хочу покорной и послушной жены, любимая моя. Я хочу тебя, и я хочу, чтобы у нашего ребенка было мое имя, – он снова поцеловал ее, – и твои глаза.

Колокольчики верблюдов доносились уже от дальнего конца участка раскопок. Нефер выпрыгнула из раскопа и побежала встречать караван.

Шарлотта оглянулась.

– Наши гости уже приехали.

– Даже не верится. – Дилан прикрыл глаза ладонью. – Ваш дворецкий здесь. И Самсон!

– Рэнделл и Самсон? Совершенно невероятно. Дилан вылез из раскопа. Еще более невероятным было появление светловолосой женщины в пурпурном наряде.

– Неужели это тетушка Хейзл?

– Вот этому я не удивляюсь. Она всегда хотела исполнить в пустыне свой танец солнца.

– Мне кажется, она уже начала его исполнять.

Как только тетушка Хейзл слезла со своего верблюда, она побежала к развалинам храма и стала метаться между полуразрушенных колонн из песчаника. Все, что он мог разглядеть теперь, – это развевающееся пурпурное платье и тетушку Хейзл, размахивающую руками так, будто ее укусил паук.

– Боже мой, – пробормотал он, идя навстречу прибывшим.

Он был слишком изумлен неожиданным появлением Самсона Поупа, который выглядел как завзятый археолог: парусиновые туфли, шляпа с козырьком, рабочая рубашка с закатанными рукавами, обнажавшими по локоть загорелые руки. Он выглядел таким отдохнувшим и счастливым, каким Дилан его никогда в жизни не видел.

– Сэм, старина, что ты здесь делаешь?

– Не отказывай мне в небольшом удовольствии. У меня не было отпуска целых восемь лет. – Самсон хлопнул его по плечу. – И когда я узнал, что вы с Шарлоттой наконец собираетесь пожениться, я посчитал, что как раз настало время взглянуть на пирамиды.

– Дилан, посмотри на меня! – Майкл размахивал широкополой шляпой в воздухе, как ковбой. – Я в первый раз еду верхом на верблюде. Так здорово! Я могу доехать на нем до самого Синая.

Леди Маргарет поцеловала Дилана в щеку.

– Мы никак не можем снять его с этого животного. То же самое было, когда он в первый раз сел на пони.

Рэнделл выглянул у нее из-за спины, предлагая питье из парусиновой фляги.

– Не понимаю, почему нельзя было провести церемонию бракосочетания в Каире, сэр? – произнес он с неодобрительной гримасой.

Дилан рассмеялся:

– Рад видеть тебя, Рэнделл!

Леди Маргарет отодвинула предложенную флягу.

– Чепуха, Рэнделл. Шарлотта выходила замуж за мистера Фэрчайлда в Каире. Это может принести несчастье, если еще раз устраивать там свадьбу. Кроме того, я нахожу, что плавание на фелюке очень нас взбодрило.

– Что мать, то и дочь, – произнес Дилан с улыбкой.

– Кстати, где моя дочь? – Леди Маргарет оглядела обширную площадку со склонившимися над раскопами рабочими. – Раскапывает здесь какую-нибудь царственную мумию?

Кэтрин слезла с верблюда. Хотя Самсон старался помочь ей, она отказалась. Все-таки она оперлась на его дружескую руку, оказавшись на твердой земле. Дилан нашел, что для двух молодых людей, которые публично декларируют свое неодобрительное отношение к противоположного полу, они ведут себя вполне дружелюбно по отношению друг к другу.

– Где же Шарлотта? – Кэтрин обняла Дилана. Темные волосы и загорелая кожа делали молодую женщину похожей на египтянку. – Она писала нам о своем интересном положении. Надеюсь, с ней все в порядке?

– Шарлотта всегда чувствуют себя здоровой в Египте. – Дилан указал на раскоп, в котором та работала. – Наверное, вы сможете уговорить ее перестать копать. У меня такое редко получается. Если ничего не поможет, скажите ей, что у нас на обед будет торчи.

– Торчи? – переспросила леди Маргарет.

– Маринованная репа с лимоном. – Он понизил голос: – Она и бэби, кажется, не могут обойтись без нее ни дня.

Усмехнувшись, леди Маргарет подала руку Рэнделлу, чтобы тот помог ей идти по неровной земле. Самсон и Кэтрин шли рука об руку, как будто совершали прогулку по Тоттенгемской дороге. Нефер побежала вслед за ними, мяукая, пока Кэтрин не взяла ее на руки. Даже сквозь грохот работы Дилан мог расслышать ее чихание.

Он перевел взгляд на развалины храма, где между колоннами все еще танцевала тетушка Хейзл. Грейнджеры остались такими же: даже после изнурительного переезда на верблюдах они были все так же чужды условностей. Очень немногие английские семьи решились бы проделать такой далекий путь в Египет, чтобы присутствовать на свадебной церемонии где-то посреди пустыни. Да и невеста на пятом месяце беременности. Оставалось надеяться, что священник, которого они привезли, окажется достаточно либерально настроенным.

– Кстати, где же священник, Майкл? – спросил он подростка, который протрусил мимо него на верблюде.

– Вон там! – указал Майкл на двоих мужчин, которые стояли рядом со своими верблюдами и вели оживленную беседу.

Оба человека были облачены в арабские головные уборы и балахоны, известные под названием джеллаба. Дилан нахмурился. С этого расстояния ни одна из странных фигур не походила на протестантского священника. Может быть, они решили, что он с Шарлоттой собирается сочетаться браком по исламскому обряду?

Дилан решил сначала выяснить все у других. Было похоже, что все каким-то образом ухитрились втиснуться в маленький раскоп, где работала Шарлотта. Подойдя ближе, он расслышал крики и возбужденный смех.

– Что тут происходит? – Он прыгнул в самую гущу, пробрался к тому месту, где на коленях стояла Шарлотта, и присел рядом с ней на корточки. – Шарлотта, здесь слишком тесно. Давай скорее вылезай из раскопа, пока ты не упала в обморок.

– В обморок? Не смеши меня. Вот ты уж точно упадешь в обморок, когда увидишь это.

Она указала лопаткой на иероглифы, едва видные сквозь грязь. Он молча читал надпись.

– Это что-нибудь важное? – спросила ее младшая сестра.

Он сел на землю, ошеломленный. Шарлотта крепко обняла его.

– Ведь это великолепно, правда? – воскликнула она. – Мы сейчас находимся наверху дворцового комплекса фараона Аменемхета.

Она выпрямилась. Все подошли ближе, когда она начала рассказывать об Аменемхете, могущественном и богатом властителе Среднего Царства, и о дворце, который, как считалось, был разрушен. Но Шарлотта нашла его, раскопав в песках пустыни. Дилан рассмеялся от удивления. Потерянный и погребенный в песках на тысячи лет, дворец Аменемхета теперь снова обретет жизнь – точно так же, как любовь Шарлотты вернула жизнь ему самому.

– Мы должны срочно послать нарочного в Каир, чтобы прислали побольше рабочих, – возбужденно говорила Шарлотта. – Нужно обязательно сообщить Масперо в Каирский музей, а он должен будет послать телеграмму Колвиллам. Наверное, лодки еще не отплыли обратно. Если мы поторопимся, может быть, у нас хватит времени отплыть сейчас в Гизу. Я хочу сама рассказать об этом Масперо.

Дилан встал на ноги, что было довольно сложно в маленьком раскопе, в котором находились шестеро человек и одна большая кошка.

– Шарлотта, мы собираемся жениться. Она выглядела смущенной и рассеянной.

– Да, конечно, Дилан.

– Мы собираемся жениться сегодня. – Он притянул ее к себе и взял ее за плечи. – Ты весь год находила разные отговорки.

– Несколько дней ничего не значат. Это такая важная находка, что… – Ее голос потерял силу. Она вспыхнула под его взглядом.

– Ты обещала выйти за меня замуж, любовь моя. Ты уже достаточно времени была моей любовницей. – Он нахмурился. – Я устал от любовниц. Жена – это другое дело.

– У тебя нет причин отказываться выходить замуж за Дилана, – вмешалась леди Маргарет.

– И достаточно веская причина выйти, – добавила Кэтрин. – Подумай о ребенке. Кроме того, даже миссис Панкхерст вышла замуж, и если замужество достаточно хорошо для нее…

– Ты любишь меня, Шарлотта? – спросил Дилан.

– Ты же знаешь, что да, – ответила она тихо.

– Так же сильно, как вот это? – Он кивнул на окружающие их колонны и статуи – и на вновь откопанную находку у них под ногами.

Она пристально посмотрела ему в глаза, и на секунду ему показалось, что по крайней мере какая-то часть тайны, которую хранила Шарлотта, раскрыта.

– Может быть, даже больше, – прошептала она. – Наверное, я люблю тебя больше всего этого.

Рэнделл вылез из раскопа и заявил:

– Пойду схожу за священником.

– Я не видел там никого, похожего на священника в сутане.

– О, но мы же привезли священника! – воскликнула Кэтрин.

– Да, он развлекал нас всю дорогу от самого Лондона. – Самсон, кажется, развеселился. – Лучше, чем цирковое представление, доложу я тебе.

Дилан посмотрел на Рэнделла и на мужчину, который широкими шагами следовал за ним. Мужчина неожиданно сбросил свою джеллабу и головную повязку. На нем и в самом деле был воротничок священника – и в то же время белые бриджи, сандалии и ярко-желтая рубашка с вышитыми на ней золотистыми цветами. Он как раз в это время повернул голову, и Дилан увидел, что густые коричневые волосы мужчины зачесаны назад и завязаны цветастой ленточкой.

А когда он улыбнулся, его рот засверкал! Дилан только через мгновение сообразил, что у священника передние зубы инкрустированы бриллиантами.

– Что это за чудо такое? – спросил Дилан, ошеломленный его видом.

– Дядюшка Луи! – Шарлотта захлопала в ладоши от восторга. – Какой изумительный сюрприз!

Дядюшка Луи ответил на это, прыгнув прямо в раскоп, и чуть не повалил всех вповалку. Он обнял племянницу.

– Как только я услышал, что тебе нужен кто-нибудь для совершения бракосочетания, я вскочил в первую же лодку, отплывающую из Исландии.

– Исландия? – переспросил Дилан. – Что вы делали в Исландии?

Вместо ответа дядюшка Луи обнял его медвежьейхваткой.

– Так, значит, этот тот самый парень, что прыгнул сквозь стеклянную крышу к моей племяннице? Я бесконечно одобряю это сумасшествие и вашу безрассудную храбрость. Да, именно так!

– Иди сюда, Хейзл, они собираются жениться! – Леди Маргарет стала махать руками в сторону храма.

– Как, прямо сейчас? Я думал, что мы проведем церемонию после ленча. – Дилан почувствовал, что Нефер забирается по его ноге вверх. – По крайней мере нам надо хотя бы выбраться из этого раскопа.

Шарлотта приложила руку к губам, не обращая внимания на то, что в раскопе уже нет места.

– Ну-ка, кто найдет причину, чтобы еще раз отложить нашу свадьбу?

Он вновь поцеловал ее.

– Начинайте службу, преподобный Луи.

Позже он постарается выяснить, к какой конфессии принадлежит дядюшка Луи. Он не удивится, если окажется, что это какая-нибудь новая конфессия с Марса.

– Мы собрались в этот знаменательный день, чтобы…

– Нет еще! – Тетушка Хейзл подбежала к раскопу в своих развевающихся пурпурных шелках. Все застонали, когда она спустилась к ним. Кэтрин пришлось положить руку на плечо Самсона, чтобы освободить для нее место.

– Мы собрались в этот знаменательный день, чтобы перед лицом Господа…

– Подождите!

К раскопу бегом приближался Майкл, за которым вприпрыжку мчались котята Нефер. У подростка было больше соображения, чем у взрослых, поэтому он просто встал на краю раскопа, загораживая лицо от солнца своим кепи. Котята тем не менее прыгнули в толпу, и это вызвало у Кэтрин очередной приступ чихания.

Шарлотта весело рассмеялась и поцеловала Дилана в щеку.

– Теперь все готовы? – усмехнулся дядюшка Луи. Его зубы сверкнули на солнце.

Но прежде чем он снова начал, Нефер прыгнула на руки Шарлотте. Пустынная кошка потерлась головой сначала о Шарлотту, потом о Дилана. Устроившись на руках своей хозяйки, Нефер удовлетворенно замурлыкала.

– Теперь мы готовы, – улыбаясь, сказал Дилан.

Примечания

1

Канопа – в Древнем Египте сосуд для хранения внутренностей умершего.

(обратно)

Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Эпилог
  • *** Примечания ***