Зигзаги судьбы [Линда Фрэнсис Ли] (fb2) читать онлайн

Линда Фрэнсис Ли Зигзаги судьбы

Как всегда, посвящается Майклу

Глава 1

Джек Беренджер выбрался из постели и голым прошелся по комнате. Несмотря на холодную погоду – все же конец февраля, – ему было жарко. Джек испытывал тревогу, будто его заперли в клетке. Стрелки часов показывали почти час ночи, улицы Нью-Йорка затихли, однако Джек не мог уснуть.

Натянув потрепанные джинсы и оставив пуговицу на поясе незастегнутой, Джек подошел к столу, стоявшему возле окна. Он принес домой из больницы стопку историй болезней пациентов, сложные случаи, кое-что хотелось проанализировать еще раз. Но не успел он включить лампу, как рука замерла, потому что он выглянул в окно и увидел ее.

Молодая женщина сидела на деревянной скамейке перед церковью, расположенной на противоположной стороне узкой улицы. На ней было сверкающее белое свадебное платье, подол которого лежал на покрытом снегом асфальте. Джек никогда не видел ее раньше, однако при виде этой женщины его беспокойство несколько улеглось.

Он прищурился, подошел поближе к окну и уперся широкими ладонями в деревянный переплет рамы.

В свете уличных фонарей он разглядел, что волосы у нее темные, почти черные. Неизвестная сидела, наклонившись вперед и опершись локтями на колени, и теребила в ладонях букет белых роз. Медленно, задумчиво женщина отрывала от одного из цветков лепесток за лепестком.

Любит, не любит...

Джек почти услышал, как она произносит эти слова, хотя, если невеста сидела в одиночестве ночью у церкви, она знала ответ на этот вопрос.

Несколько часов назад, когда Джек почти закончил дежурство в приемном покое больницы Св. Луки, санитары прикатили носилки с очередной жертвой несчастного случая. День и так выдался нелегкий, а вид очередного пострадавшего, который был так близок к смерти, очень расстроил Беренджера.

Больница находилась к югу от Гарлема, а так как наиболее опасные районы Манхэттена обслуживала единственная травматологическая бригада, именно к ним везли самых тяжелых. Дежурство Джек сдал ординатору, который работал в больнице первый год, и сестра стала уговаривать Джека идти домой. Доктору необходимо отдохнуть, а они сами со всем справятся. Однако Джек отложил в сторону свой саквояж и облачился в хирургический костюм, ощущая прилив адреналина.

Так было всегда. Всегда возникала неотложная необходимость спасать кого-то. Джек словно вел постоянную битву за жизнь, не видя конца этому сражению. Сегодня вечером он спас пациента. Но, когда операция закончилась, Беренджер не произнес ни слова в ответ на поздравления коллег. Он молча разделся, тщательно вымыл руки. Ему хотелось поскорее уйти из больницы, ощутить кожей покалывание холодного зимнего ветра.

Тело ныло от усталости, голова просто отказывалась соображать. Когда Джек выходил из больницы, автоматические двери распахнулись с легким шипением, похожим на дыхание доктора, уставившегося на шпили расположенного по соседству собора Иоанна Богослова.

Джек уже было направился на квартиру, которую снимал по соседству, но вовремя вспомнил, что переехал в Верхний Вест-Сайд. Сунув руки в карманы пальто, он направился на юг по Амстердам-авеню, не желая воспользоваться ни метро, ни такси. Джек прошагал несколько длинных кварталов, но уже приближаясь к своему новому дому на Западной Шестьдесят девятой улице, Джек осознал, что ни прогулка, ни холод не принесли облегчения.

Поначалу у него возникла мысль позвонить одной из тех женщин, которые пытались завладеть его вниманием. Однако, подумав, он не стал этого делать – в данный момент не хотелось с ними общаться. Вместо этого Беренджер включил проигрыватель, и музыка Баха разлилась по двухэтажной квартире с высокими потолками. И все же тревога не ослабевала. Тогда Джек решил, что надо прокатиться на автомобиле. Уселся в свой черный «БМВ» с затененными стеклами, словно они могли отгородить его от окружающего мира, и влился в транспортный поток, сосредоточившись на управлении машиной.

Но не помогла и езда на автомобиле. И вот теперь, спустя несколько часов, от стоял перед окном с раздвинутыми шторами. Тело Джека оцепенело, но вид молодой женщины, сидевшей внизу, расшевелил его воображение, потребовал совсем иного внимания – не того, которое было необходимо в приемном покое или во время операций.

Наверное, незнакомка почувствовала, что кто-то наблюдает за ней, потому что ее пальцы замерли на лепестках розы. Женщина подняла голову, и Джек понял, что она увидела его в темном окне.

Неизвестная продолжала смотреть в его направлении, задумчиво склонив голову набок. Она не выглядела ни встревоженной, ни смущенной и через несколько секунд продолжила выщипывать лепестки.

Джек не знал точно, почему сделал это, но он отвернулся от окна и надел массивные ботинки и кожаную куртку, не став тратить время на поиски рубашки. Уже выходя из квартиры, прихватил еще и пальто. Однако к тому времени, когда он спустился по лестнице на первый этаж, толкнул входную дверь и вышел на улицу, жадно глотая кристально чистый ночной воздух, женщина уже исчезла.

Улица была пуста, никого. Единственным доказательством того, что все это ему не привиделось, являлись несколько белых лепестков розы, разметаемых ветром, да отпечаток на снегу подола ее белого атласного платья.

Джек стоял на тротуаре, держа в опущенной руке пальто и чувствуя, как тяжело колотится сердце. Он вздохнул, не понимая, что с ним происходит. Всегда старался держать себя в руках, и вот раскис.

Налетевший порыв ветра заставил его почувствовать прохладу. Проклиная свой идиотский порыв выйти на улицу, Джек сказал себе, что ему нет никакого дела до женщины, которая сидела ночью на скамейке и обрывала лепестки розы, занимаясь старинным любовным гаданием. Однако едва он повернулся к дому, как эта мысль тут же вылетела из головы.

Потому что незнакомка стояла на тротуаре, шагах в пяти от него.

– Вы искали меня? – спросила она тихо, едва слышно.

Женщина была красива, как фарфоровая куколка, с пухлыми красными губками и голубыми глазами – большими и необычайно выразительными. Джек не сомневался, что не знает ее, никогда не видел раньше.

Оба стояли, обдуваемые холодным ветром, однако от этой женщины исходило какое-то тепло, которое Джек ощущал своим телом. По какой-то необъяснимой причине захотелось дотронуться до нее, поцеловать, раствориться в ней.

Не думая о том, что делает, Джек преодолел те несколько шагов, что разделяли их. Ростом эта чужая невеста едва доставала ему до подбородка. Вблизи Джек услышал, как постукивают ее зубы, и обратил внимание на то, какая у нее бледная, словно прозрачная кожа. Но самое главное – он увидел слезы на ее глазах.

Джек понял, что должен поймать такси, укутать незнакомку в пальто и проводить домой. Но вместо этого он медленно протянул руку и осторожно провел пальцами по ее подбородку. Ее губы разомкнулись, она прерывисто вздохнула. Тревога мелькнула в глазах женщины, словно та подумала: а что я делаю здесь, на улице, в обществе этого мужчины? И тут же тревога исчезла, уступив место чему-то другому, чему-то вроде отчаяния и усталости. А затем она оказалась в объятиях Джека.

До конца своей жизни он так и не смог объяснить, почему это произошло и каким образом. Однако его губы коснулись губ незнакомки, подчиняясь примитивному, всепоглощающему инстинкту. Женщина прильнула к нему, ее губы были столь же жадными, как и его, они никак не могли насытиться поцелуем. Незнакомка дышала прерывисто, ее влажные щеки касались щек Джека, и в какой-то момент он понял, что она снова плачет. Однако, когда он попытался отстранить ее, та всхлипнула и прижалась еще крепче.

В темном стекле входной двери Джек на миг уловил их смутное отражение. Теперь оба этих силуэта казались Джеку чужими. Но он не смог сдержать себя.

Не выпуская незнакомку из своих объятий и продолжая жадно целовать ее, Джек нашарил в кармане ключ, отпер входную дверь и почти втащил в тесный вестибюль, стукнувшись при этом о почтовые ящики. Бросив на пол пальто, Джек положил ладони на бедра женщины, затем поднял ее и забросил ее ноги себе на талию. Длинный шлейф белого платья закрыл его грубые черные ботинки.

– Это безумие, – прошептал Джек.

Но незнакомка просунула ладони ему под куртку, и прикосновение ее холодных ладоней к голой коже пронзило Джека до самых костей. Он распахнул куртку, и ее тело, затянутое в белый атлас, прильнуло к его телу. Уже не холод, а жар охватил обоих.

Их жадные губы не размыкались, и в таком положении им удалось, шатаясь и спотыкаясь, преодолеть узкий лестничный пролет и добраться до запертой двери в квартиру Джека. Он даже не подумал о том, чтобы под няться еще на один пролет, откуда можно было попасть в его спальню. Тусклый золотистый свет уличных фонарей проникал сквозь окна, но Джек, не обращая внимания на этот свет, прижал незнакомку к стене, обхватив ее голову ладонями. Его охватило возбуждение, похожее на безумие.

Вскинув голову, Джек взглянул в ее глаза и увидел в них отражение собственного недоумения. Но он увидел в ее взгляде и желание.

– Кто вы? – спросил Джек, чувствуя, что едва сдерживает себя.

Ему показалось, что незнакомка обдумывает свой ответ. Ее волосы рассыпались по плечам, губы распухли от его поцелуев. Убрав ладони с тела Джека, женщина осторожно дотронулась ими до собственных губ. Затем внимательно посмотрела на его ладонь.

– Холли, – наконец сказала она и посмотрела в глаза Джеку. Он не понял, лжет она или нет. Женщина не стала спрашивать Джека, как его зовут. Вместо этого печально улыбнувшись, добавила: – Я вас знаю.

Джек очень удивился:

– Знаете? Откуда?

– Я не то имела в виду. Хотела сказать, что мы с вами родственные души. Я поняла это, посмотрев в ваши глаза.

Родственные души.

Что у него общего с женщиной, которая холодной ночью гадала на скамейке, одетая в свадебное платье?

– Наверное, я обидела вас, – смущенно прошептала незнакомка. – Я просто хотела сказать, что многие за всю свою жизнь так и не находят родственную душу.

Джек прищурился. Он молчал, поскольку мог только смотреть на ее губы, голубые глаза, темные растрепанные волосы. А еще на кожу, белую и чистую, на плавный изгиб груди под атласным платьем... Невинная искусительница. Странное сочетание вызова и незащищенности. Но самое главное, кто бы ни была незнакомка, сейчас она целиком завладела его мыслями.

И снова они слились в поцелуе, двигаясь по комнате в каком-то сексуальном танце, пока бедро Джека не наткнулось на край массивного обеденного стола. Застонав, он расставил ноги и притянул женщину к себе. У нее перехватило дыхание, когда ее тело прижалось к его набухшей плоти. Ее пальцы и ногти впились в грудь Джека.

Вскоре они потеряли последние остатки терпения. Учащенное дыхание партнеров слилось в одно, оба начали срывать друг с друга одежду. Незнакомке никак не удавалось справиться с пуговицами на джинсах Джека.

– Чертовы пуговицы, – нервно прошептала она.

Одним быстрым движением Джек ухватил платье на ее плечах и сорвал лиф. Нежная кожа была теплой, и Джек стал целовать ее. Сначала его губы блуждали по шее, затем опустились и сомкнулись вокруг одного из торчащих сосков. Женщина судорожно вздохнула и вцепилась пальцами в волосы Джека.

Подняв голову от ее груди, Джек обнял женщину одной рукой, а другой принялся шарить по столу, с грохотом сбрасывая на пол книги. Он уложил незнакомку спиной на стол из красного дерева, поднял подол свадебного платья, и его ладони скользнули по ее ногам, обтянутым чулками. Пояс с подвязками и тонкие шелковые трусики Джеку удалось снять одним легким рывком. Он сбросил свои ботинки и джинсы и склонился над женщиной, опираясь руками на крышку стола.

В течение одной долгой секунды мужчина и женщина смотрели друг на друга, однако тот момент, когда они могли еще остановиться, уже прошел, они проскочили его, словно поворот на темной дороге. Сейчас уже ничего не имело значения, и Джек мельком подумал, что эта женщина напрочь заставила его забыть обо всех тревогах.

Когда она вытянула руку и провела пальцами по его груди, там, где билось сердце, Джек смог только прошептать ее имя, не зная, настоящее оно или нет. А затем осторожно погрузился в нее.

Женщина вскрикнула. Джеку не пришло в голову, что незнакомка может быть девственницей, но он сразу почувствовал, что она очень давно не была с мужчиной. Сердце его грохотало, он дрожал всем телом от желания войти в нее глубже. И понимал, что необходимо действовать очень осторожно.

Он начал потихоньку отодвигаться, но женщина неправильно поняла его и прошептала:

– Нет, не уходи.

Джек не успел ничего ответить, потому что она сама подалась навстречу ему и стала двигать бедрами, медленно, ритмично... И он забыл обо всем.

Казалось, она хочет чего-то еще, чего-то большего, нежели он мог дать ей. Они судорожно обнимали друг друга, и Джек, который не мог оторвать взгляда от ее лица, увидел, как глаза женщины закрылись, губы разомкнулись и тело задрожало. Чувствуя приближение оргазма, Джек утопил свое лицо в ее волосах.

А потом они лежали рядом на столе и молчали, неровное дыхание постепенно успокаивалось. Единственным звуком, нарушавшим тишину, был шум от случайных машин, проезжавших по пустынной улице. Так продолжалось несколько долгих минут, затем Джек приподнялся на локте.

Он ничего не говорил, просто смотрел на нее, и чувствовалось, что незнакомку охватил стыд. Она как будто впервые осознала, что происходит, ощутила твердый стол под ними и голое бедро Джека, прижавшееся к ее бедру.

– На меня это совсем не похоже. Честное слово. – Женщина закусила губу. – Мне пора идти.

Едва Джек собрался заговорить, спросить ее обо всем, как запищал его пейджер.

– Проклятие, – пробормотал Беренджер.

Этот номер знал только персонал больницы, и тревожили его только в экстренных случаях.

– Я вернусь через минуту, – сказал он и встал, не потрудившись натянуть джинсы.

Джек позвонил из кухни и говорил недолго. Дал указания ординатору – того беспокоило состояние жертвы несчастного случая. После этого вернулся в комнату.

Но ее уже не было.

Он стоял в свете длинного луча уличного фонаря, положив ладони на бедра. На этот раз не осталось ни лепестков розы, ни следов на снегу, которые могли бы подтвердить, что она – Холли? – была здесь. Только куча книг и всякой всячины на полу. Глядя на это, Джек Беренджер задумался: что же, черт побери, он только что натворил?

Глава 2

Грейс Коулбрук просыпалась, нежась в теплых лучах солнца, проникавших сквозь незашторенные окна. Ей снова приснилась жара. Тепло. Ласковый поцелуй солнца и песок на голой коже, широкий сверкающий белый пляж, далекий от холодных и мрачных зимних улиц.

Еще окончательно не проснувшись, она укуталась в одеяло, не желая покидать объятия сна. Однако зыбкое состояние между сном и реальностью разрушил сигнал проезжавшего по улице грузовика, и Грейс рывком села в постели. Глубоко вздохнув, она поняла, что находится не на пляже... и что прошлая ночь не была сном.

Грейс крепко зажмурилась, помотала головой, от чего разлетелись в стороны распущенные темно-каштановые волосы, и взмолилась, чтобы это оказалось сном. Однако реальность предстала перед ней во всей своей суровости, когда, вновь открыв глаза, она увидела атласное свадебное платье, бесформенной кучей валявшееся на полу.

Грейс уткнулась лицом в подушку.

– Ох, – простонала она, – что же я натворила? О чем я думала?

Разумеется, истина заключалась в том, что она вообще ни о чем не думала, когда бросилась в объятия незнакомца. Партнера на одну ночь.

Этот мужчина наверняка не знал, что они соседи.

Застонав громче, Грейс перевернулась на спину, вытянув руки вдоль туловища. Неделю назад миссис Неймарк из квартиры 1А рассказала ей массу подробностей о мужчине, который купил квартиру 2А. Его звали Джек Беренджер.

Он был врач, довольно преуспевающий. Миссис Неймарк предположила, что ему за тридцать, но, похоже, нет ни жены, ни семьи. При этом миссис Неймарк презрительно фыркнула.

Теперь, после того как Грейс лично побывала в его двухэтажной квартире, расположенной прямо под ее квартирой, она могла кое-что к этому добавить. Он явно не беден, получил хорошее образование, хотя, возможно, и не то, которое могли позволить очень большие деньги. Если догадки Грейс были верны, этот человек вырос в семье, где царила атмосфера строгой любви и соблюдались жесткие правила. Он жил в мире, который контролировался и где подчинялись приказам. То есть был человеком, существовавшим в рамках, сдерживавших эмоции, а поэтому должен был возненавидеть себя за то, что потерял вчера ночью контроль над ситуацией. Грейс прочитала это в его глазах.

Она знала, кто этот мужчина, и, слава Богу, была уверена, что он не имеет ни малейшего понятия о том, кто она такая. За ту неделю, которую он прожил в новом доме, они ни разу не встречались.

Конечно, можно было бы переехать отсюда... Ведь теперь ей придется входить и выходить из дома через задний ход, чтобы не проходить мимо его двери.

С тоской Грейс снова подумала о том, что она натворила.

Совершила непростительный поступок, вступила в случайную связь с незнакомым человеком, обманула его, назвавшись другим именем, а затем тайком ускользнула из квартиры, ничего не объяснив и даже не попрощавшись. Как же низко она пала, поступила, как женщина с сомнительными моральными принципами, почти как проститутка, как одна из героинь сериала «Секс в большом городе».

При этой мысли глаза Грейс расширились. «Секс в большом городе» – фильм о женщинах нового тысячелетия, которые сами несли ответственность за собственную судьбу. И все же Грейс охватила гордость. Конечно, бесконечное расстояние разделяло секс с незнакомцем и мир за изгородью из белого штакетника в пригороде, ради которого она трудилась всю жизнь. Однако ей почти тридцать, и шансы заполучить мир за изгородью из белого штакетника где-то еще с каждой неделей становились все призрачнее. И еще одна важная деталь – секс с незнакомцем был просто потрясающим.

Гораздо легче было думать об этом, чем вспоминать о том, как он смотрел на нее. Нет, лучше уж думать о сексе.

Если бы она знала, чего лишает себя, то наверняка приложила бы больше усилий, чтобы раньше приобрести сексуальный опыт. Нельзя сказать, что она вовсе не пыталась. Пыталась, но после неудачного опыта – это было давно, еще в колледже, – она и не стремилась всем сердцем к близости с мужчиной. Грейс знала, что о ней думали люди, – главным образом хвалили ее ум, добрую душу, но никто никогда не сравнивал ее с потрясающе красивой старшей сестрой Сюзанной. И Грейс Коулбрук никогда не считала себя дешевой девкой. Во всяком случае, до прошлой ночи.

Грейс решила забыть обо всем, что произошло в последние сутки. Однако мысли о соседе продолжали лихорадочно крутиться в голове.

Как объяснить то, что произошло на улице, почему она оказалась рядом с привлекательным мужчиной, который буквально пожирал ее взглядом? Почему ее так потянуло к нему? Как объяснить пламя, сжигавшее ее тело, желание, превратившее реальность в ночные тени? И ощущение его сильных ладоней, скользящих по ее коже... Наверное, на какое-то время она стала кем-то другим. Свободным существом. И ничто не имело значения – ни холод, ни свадьба...

Свадьба. Ох! Грейс обхватила голову руками и взмолилась, чтобы все это оказалось просто дурным сном. Но конечно же, это был не сон, и как бы теперь она ни старалась отогнать прочь неприятные мысли, рано или поздно придется взглянуть в лицо фактам. Она сбежала с собственной свадебной церемонии, прямо у церкви.

А что же ей оставалось делать?

Пожелав на время побыть в тишине и одиночестве, перед тем как выйти в проход между рядами, где сидели нарядные гости, невеста скрылась в южной галерее церкви, выложенной из массивных камней и украшенной цветными витражами. И тут Грей узрела голый зад собственного жениха, втиснутый между ляжками, обтянутыми чулками с подвязками. Это оказалась одна из подружек Сюзанны. Что и говорить, не лучшее начало для брака, который, как предполагалось, должен был продлиться всю жизнь.

Ошалев от такой наглости, она не стала выслушивать ни протесты матери, ни лихорадочные уговоры сестры, а стремительно миновала толстые церковные двери из дерева и стекла и сбежала по гранитным ступенькам на Пятую авеню. При этом шлейф белого свадебного платья струился за ней, словно белый поток. Не желая ничего, кроме как побыстрее скрыться отсюда, Грейс очень удивила ожидавшего водителя в ливрее, когда ворвалась в лимузин без жениха и приказала ехать. Шофер подчинился, отвез Грейс на другой конец Манхэттена, буркнув только: «Это ваши деньги, вы платите», – когда Грейс спросила, не сможет ли он отвезти ее на Кони-Айленд.

Но в парке развлечений было холодно и пустынно, карусели и аттракционы выглядели мрачными и одинокими без гирлянд разноцветных огней. Около часа ночи шофер высадил ее возле дома, и, не обращая внимания на холод, Грейс перешла на другую сторону улицы и присела у небольшой церкви, которая совсем не была похожа на ту, на Пятой авеню.

Сердце громко стучало, слезы буквально душили ее. В какой-то момент Грейс подняла голову и увидела в окне мужчину. Даже в темноте она разглядела мускулистые руки, которыми он упирался в оконный переплет. И когда мужчина вышел на улицу, броситься в его объятия показалось ей столь же естественным, как дышать.

Грейс несколько раз ударила кулаками по матрасу. Какой идиотизм с ее стороны, какая глупость и уж по крайней мере полная безответственность.

Обещая себе больше никогда не быть такой безответственной, Грейс свесила ноги с кровати. Что ж, пусть она приобрела опыт непростительного ночного поведения, но она накрепко замурует этот опыт и вернется к безупречной, строгой жизни, какой жила все свои двадцать девять лет.

Некоторое время она просто сидела, прислушиваясь к собственным ощущениям. Слава Богу, чувство вины постепенно утихало.

Пошарив ногами возле кровати, Грейс отыскала лишь домашние туфли без задника, украшенные страусиными перьями. Никогда в жизни Грейс не носила ничего такого броского, предпочитала уютные твидовые тапочки, отороченные мехом. Но когда она увидела эти домашние туфельки в витрине фешенебельного магазина, то обрадовалась, решив что они прекрасно подойдут к ее туалету в первую брачную ночь. И действительно, если женщина и могла позволить себе что-нибудь вызывающее, то, конечно, в первую брачную ночь.

Пройдясь по комнате, Грейс наткнулась на свадебное платье. Она с удовольствием выбросила бы его в корзину для мусора. Но мать и так вряд ли переживет то, что ее младшая дочь сбежала из-под венца, когда уже зазвучали первые аккорды торжественной музыки, а уж если узнает, что дочь вышвырнула очень дорогое платье от Веры Уонг, то ее вообще хватит удар. Грейс затолкала ком атласа в самый дальний угол гардероба и захлопнула дверцу.

Лучи солнца, проникавшие сквозь окна, освещали квартиру. Стены квартиры Грейс были выкрашены в светло-желтый цвет с белым бордюром, паркетные полы повсюду покрывали ковры с орнаментом из желтых и синих цветов. Мебель представляла собой эклектическую смесь стилей, а гордость хозяйки составляли «сокровища», которые Грейс собирала в течение многих лет: горшки ручной работы из Боливии, резные деревянные шкатулки из Санта-Фе, многочисленные нравившиеся ей изделия из стекла и зеркала.

В квартире царил полный порядок, если не считать кучи коробок, больших и маленьких, некоторые из которых были открыты, другие закрыты и украшены лентами. Свадебные подарки, сотни подарков. Грейс поняла, что ей предстоит тяжелая задача – вернуть каждый из них.

К сожалению, а может, и к счастью, ее расстраивало скорее то, что она станет объектом сплетен, чем то, что она потеряла Уолтера. Они были знакомы три года, и в течение этого времени говорили о жизни, о бытовых проблемах, о детях – главным образом о детях, потому что Грейс ничего так не хотелось в жизни, как иметь детей.

Она закрыла глаза, чувствуя наворачивающиеся слезы, повернулась к окну и уставилась в него невидящим взглядом.

Ее мать и сестра настаивали на том, что они с Уолтером идеально подходят друг другу, и Грейс даже начала верить в то, что обе правы. Улыбчивый блондин... Легко было поверить, что он станет превосходным мужем и отцом. Грейс настолько закружил вихрь свадебных планов и надежд на будущее, что она отгоняла прочь малейшие сомнения. Разве у них с Уолтером не одинаковое чувство юмора? Разве у них не одинаковые вкусы, касающиеся кинофильмов и еды? Разве обоим не нравится имя Луиза для их первенца – девочки?

Очень жаль, что они не занимались любовью до свадьбы. Но Уолтер хотел дождаться первой брачной ночи. А вот если бы они не дожидались, то она, возможно, раньше разглядела бы в нем негодяя с одутловатым лицом и прыщавой задницей.

Эта мысль заставила Грейс криво усмехнуться. Что ж, лучше усмешка, чем бесполезные слезы, которые просятся наружу вот уже шестнадцать часов, двадцать три минуты и девятнадцать секунд – с того момента, как она сделала последний судьбоносный шаг в церковную галерею. Значит, у Господа другой план в отношении ее.

Правда сейчас, сидя в одиночестве в своей квартире и стараясь изо всех сил забыть и о подарках, и о ночном любовном приключении, Грейс не была полностью уверена в том, какой же у Господа может быть план. Ведь ей почти тридцать, у нее сестра и мать, которые доводят ее до истерики, и отец, любитель гульнуть на стороне. А вот перспектив заиметь собственную семью теперь никаких.

Однако, несмотря на все это, Грейс не жалела о браке, который, без сомнения, закончился бы полной катастрофой, хотя она и осознала это в последнюю секунду.

Покончив со свадебным платьем, Грейс принялась расхаживать по комнате, но внезапно остановилась. С запозданием она подумала, что стук каблуков ее туфель по паркету эхом будет отдаваться в нижней квартире. Грейс сняла туфли, решив, что вовсе не обязательно тревожить нового нижнего соседа – вдруг он решит подняться в ее квартиру, чтобы пожаловаться на шум.

Да, если бы он сделал это, то очень удивился бы. Интересно, а что бы он сделал, узнав ее? От этой мысли сердце Грейс забилось сильнее.

Все, хватит. Никаких мыслей об этом мужчине. Она будет избегать своего соседа, как чумы, даже если для этого придется никогда больше не надевать шикарные комнатные туфли!

Грейс собрала волосы в конский хвост, укуталась в длинный халат и отправилась на кухню. Из всех помещений своей квартиры она больше всего любила кухню. Стены здесь она выкрасила в тот же светло-желтый цвет, а потом нанесла по трафарету цветной бордюр вокруг окна и дверного проема. Белые кухонные полки сливались по цвету с кафельной плиткой над раковиной, в которой было и несколько цветных вставок. Окно кухни выходило на двор, выложенный красным кирпичом и окруженный заснеженными растениями и деревянными скамейками. Нельзя сказать, что Грейс охотно готовила, но она любила печь, находя столь необходимое успокоение в смешивании муки и сахара, ароматной ванили, корицы и мускатного ореха.

Раздался звонок телефона. На автоответчике уже накопилось двадцать три сообщения, наверняка оставленных матерью и сестрой. От кого же это сообщение? Чуть поколебавшись, Грейс прошла в гостиную и сняла трубку:

– Алло.

– Наконец-то! А мы с мамой ужасно переволновались. Я звонила тебе всю ночь. Где ты была?

Чувство вины окрасило румянцем щеки Грейс при звуках голоса старшей сестры, Сюзанны. Высокая, красивая, образец элегантности и хороших манер, с врожденной склонностью все драматизировать, почти такой же, как у их матери.

Грейс всегда как-то выделялась в семье, она отрицала театральность, не поддавалась порывам эмоциональной напряженности, которая вечно витала вокруг Коулбруков, словно мотыльки вокруг пламени. На протяжении многих лет решительно избегала той шаткой грани, на которой балансировали мать и отец, словно не видели другого способа существования.

Не будучи уверенной в том, что готова сейчас к разговору с сестрой, Грейс пробурчала в трубку с каким-то ближневосточным акцентом:

– Ох, мисс, я не знаю, кто вам нужен.

– Грейс, не пытайся одурачить меня, – возмутилась Сюзанна.

На этот раз Грей изобразила китайский акцент.

– Плостите, невелный номела. – И положила трубку. Уже не обращая внимания на телефон, который тут же снова зазвонил, Грейс приготовила себе чай с молоком и сахаром, уселась у окна и наклонилась, прижавшись лбом к холодному стеклу. Эту квартиру она купила три месяца назад, когда они с Уолтером решили, что разумнее купить жилье, чем снимать. Конечно, это был не загородный дом, о котором мечтала Грейс, но Уолтер обещал, что вскоре появится и дом. И Грейс поверила будущему мужу, действительно поверила.

Слава Богу, эта квартира принадлежала ей. В качестве свадебного подарка отец оплатил первый взнос, но взял с нее обещание, что бумаги на квартиру она оформит только на свое имя. Что ж, все вполне в духе мужчин.

Зажужжал домофон, извещая о том, что кто-то стоит у входной двери. Первой мыслью Грейс было, что это сестра. Но сегодня была суббота, а субботний ленч с друзьями – это для Сюзанны святое. Она могла позвонить по телефону, но уж никак не нашла бы время пройти через Центральный парк, чтобы вразумить сестру. Нет, Сюзанна может появиться утром в понедельник или во вторник после обеда. В свое свободное время.

На какую-то секунду сердце Грейс дрогнуло при мысли, что это может быть Джек Беренджер. Но конечно же, это не мог быть он. Он ведь понятия не имел, где она живет, а она старалась не шуметь, чтобы не беспокоить соседа. И потом, человек, живущий в этом доме, не стал бы выходить на улицу к домофону, а просто позвонил бы в ее дверь.

Грейс осторожно нажала кнопку домофона.

– Кто там?

– Уолтер.

Грейс отпрянула, словно ее обожгло. Уолтер? Неужели пришел извиняться?

Грейс охватил приступ ликования. Уолтер. Он пришел, чтобы упасть перед ней на колени, вымолить прощение. Ей не терпелось увидеть эту сцену. Она будет сидеть в кресле, откинувшись на спинку и в задумчивости приложив палец к подбородку. А он будет стоять перед ней столбом.

Грейс нажала кнопку домофона, впуская Уолтера, и поспешила в ванную привести в порядок прическу. Увидев свое отражение в зеркале, Грейс ахнула. Торопливо ополоснула лицо холодной водой, удалила с помощью крема остатки размазанного макияжа, попудрила плечи. Побежала в спальню, скинула халат, натянула джинсы и вязаный свитер, сменила красивые домашние туфли на легкие теннисные тапочки. В гостиной Грейс появилась в тот момент, когда несостоявшийся муж постучал в дверь второй раз.

Открыв дверь, Грейс обнаружила, что Уолтер стоит, прислонившись к стене и опустив руки вдоль тела. Он тяжело дышал, видимо, после быстрого бега по лестнице. При виде Грейс Уолтер выпрямился, оторвался от стены и нерешительно улыбнулся. Ох уж эта улыбка! Именно из-за нее Грейс позволила матери и сестре убедить себя в том, что Уолтер хороший человек.

Он вскинул голову. Прядь золотистых волос упала на лоб, и Грейс почувствовала, что ее злость начинает утихать. Что ж, возможно, она обдумает его извинения...

– Я и забыл, что ты живешь так высоко, – начал Уолтер.

– Ничего, это хорошее физическое упражнение. – Грейс считала, что подъем пешком по лестнице идет на пользу ее фигуре. А после сцены в церкви поняла, что такое упражнение было бы полезно для задницы и бедер Уолтера. Внезапно его золотистая прядь показалась ей не такой уж привлекательной.

Уолтер сунул руки в карманы и качнулся на каблуках.

– Да-а, вот...

Ага, ему неловко. Грейс подумала, что извинение дорого обойдется жениху. И все же возмущение постепенно отступало. Ладно, она устроит ему хорошую головомойку, а потом пошлет в магазин.

– Я хочу забрать кольцо.

Прошла минута, а может, и четыре. Грейс никак не могла вникнуть в смысл слов, прозвучавших вовсе не как извинение...

– Что?

– Кольцо. – Уолтер пожал плечами. – Я хочу забрать его.

– Ты за этим явился сюда?

– Я же не квартиру у тебя прошу.

– Уолтер, ты в своем уме? Это моя квартира.

– Ты сотню раз говорила, что это наша квартира. – Уолтер прошел в гостиную и остановился возле кучи свадебных подарков. Его взгляд упал на часы с цветным циферблатом, лежавшие в коробке на белой подушечке. – А это кто прислал?

Грейс недоуменно покачала головой:

– Мистер и миссис Герберт Блэкуолл, наверное.

– Какая прелесть! Я могу их взять?

– Нет, не можешь. Я их верну. Как и остальные подарки.

– Ну и зря.

– Зря?

– Сомневаюсь, что эти часы нужны Блэкуоллам. Они люди состоятельные. Ладно, я не претендую на квартиру или подарки. Но кольцо – совсем другое дело. Ведь это я заплатил за него.

– Половину! Ты ведь сказал, что мы должны быть равноправными партнерами и что мне следует заплатить половину. Помнишь?

Уолтер вяло усмехнулся. Чувствовалось, что пыл его поугас, но сдаваться он не собирался.

– Пусть так, но я не могу позволить себе выбросить на ветер полторы тысячи долларов!

Грейс подбоченилась и расправила плечи.

– Полторы? Но мне ты сказал, что кольцо стоит четыре тысячи. И я дала тебе две тысячи!

Уолтер съежился, но было ясно, что он еще не сломлен. Он работал на Уолл-стрит через день. Когда коллеги по работе называли его акулой, ему это нравилось. А когда акулой его называли конкуренты, он даже благодарил их. Из любых сделок, несмотря на обстоятельства, Уолтер всегда пытался извлечь выгоду. И вот до Грейс наконец дошло – из их отношений он тоже пытался извлечь выгоду.

– Ну, полторы тысячи, две, – вяло пробормотал Уолтер. – Какая разница? Просто отдай мне полторы тысячи, и я исчезну из твоей жизни.

Грейс уставилась на бывшего жениха. Ни попытки извинений, ни угрызений совести. Только очередное предательство. Как она могла быть такой дурой?

Возмущение усиливалось. Наконец наступил момент, когда возмущение Грейс переросло в злость. А ведь она никогда не злилась. Ни после очередной выходки отца, который не пропускал ни одной юбки. Ни после общения со старшей сестрой, которая кичилась своим превосходством, или с матерью, которая предпочитала вести себя как эгоистичный ребенок, а не как взрослая женщина. Нет, Грейс Коулбрук никогда не приходила в ярость. Но вот внезапно, стоя посреди кучи полураскрытых коробок со свадебными подарками, Грейс почувствовала, что ярость изливается из нее, словно лава из вулкана.

– Убирайся.

– Послушай, Грейс...

– Убирайся, пока я не вызвала полицию!

Уолтер принял воинственную позу.

– Я хочу получить свои деньги, Грейс. Ты должна мне полторы тысячи.

И тут Грейс не выдержала. Выхватила из развернутой упаковочной бумаги серебряный подсвечник и швырнула. Подсвечник пролетел в нескольких дюймах от головы Уолтера, ударился о противоположную стену и с грохотом упал на паркет. Наглец широко раскрытыми от изумления глазами уставился на свадебный подарок.

– Ты могла убить меня.

– Жаль, не получилось!

– Сумасшедшая! Такая же полоумная, как твоя мать. Я знал это, но сказал себе, что это не имеет значения. Ведь у твоей семьи водятся деньги. – Уолтер наклонился вперед. – Но за любые деньги не стоит жениться на бесчувственной рыбине, которая ничего не понимает в мужчинах!

– Что ты такое говоришь? Ты же сам не допускал близости, говорил, что хочешь подождать до свадьбы.

Уолтер с высокомерным видом провел ладонью по волосам.

– Черт побери, да я бы с радостью ждал вечно. Ты ведь даже целоваться не умеешь, и фигура у тебя совершенно нескладная.

Голова Грейс откинулась назад, словно от пощечины, у нее не было сил сдерживаться.

– Прошу тебя, уходи, – пробормотала она.

– Ладно, уйду. Но не надейся, что я забуду про свои деньги.

Захлопнув за Уолтером дверь, Грейс навалилась на нее всем телом. И только услышав, как внизу хлопнула входная дверь, глубоко вздохнула. Рыбина, которая не умеет целоваться. Господи, как же он ее унизил! Грейс подумала о мужчине, живущем этажом ниже. Неужели и он того же мнения? Может, она лишь выдумала ту страсть, которую он испытывал в ее объятиях?

Грейс снова глубоко вздохнула, стараясь ни о чем не думать. Нельзя было позволять Уолтеру оскорблять ее. Он старался отомстить за то, что она сбежала от него из церкви. И говорил гадости только для того, чтобы оправдать свое безобразное поведение. Сколько раз она наблюдала, как отец вел себя точно так же! Влипал в историю, а затем искал способ обвинить других. Нет, она ни в чем не виновата. Ладно, все будет хорошо, сказала Грейс сама себе, чувствуя облегчение, такое же, как в тот момент, когда засунула в шкаф свадебное платье.

Медленно ступая, она прошла на кухню. Машинально начала извлекать из шкафов кухонную посуду. Грейс решила что-нибудь приготовить. Наверное, чтобы избавиться от отчаяния. Но почему от отчаяния? Да, она лишилась жениха, переспала с незнакомым мужчиной, возможно; за эту ночь стала совершенно другим человеком. Но она не впала в отчаяние. Наоборот, стала сильнее, чем была.

Грейс достала муку, сахар, яйца – слава Богу, она не выбросила их из холодильника перед отъездом в свадебное путешествие, – пакет со сливками, пряности, и уже к полудню на кухонном столе красовались маленькие пирожные, приготовленные по ее любимому рецепту.

Закончив посыпать еще теплые пирожные мятным порошком, Грейс оглядела свое творение. И почувствовала прилив оптимизма. Все наладится. Просто надо найти способ в ближайшие лет десять избегать встреч с соседом.

Но нет, так не получится. Возможно, ей придется переехать...

Глава 3

Джек проснулся с трудом. Голова болела, тело ныло от неутоленного желания. Он выругался, вспомнив странную ночную женщину. Кажется, ее звали Холли.

Вздохнув, Джек прищурился. Вчера ночью он занимался любовью с незнакомой женщиной... специально вышел за ней на улицу.

Он попытался убедить себя в том, что он врач, а женщина, сидевшая февральской ночью в одиночестве на скамейке, нуждалась в помощи. Но в душе Джек понимал, что не все так просто. Он ощутил волнение, увидев ее, а на улице, когда она оказалась всего в нескольких шагах от него, это волнение перешло в настоящее возбуждение. Он так возжелал ее, как не желал еще ни одну женщину. И пока будет жив, не забудет, как незнакомка ринулась в его объятия и ту страсть, которая охватила их обоих.

Черт побери, он не мог бы даже точно сказать, что его привлекло в ней. В последние месяцы он встречался с несколькими женщинами, и каждая обладала той классической красотой, которая кружит головы мужчинам. А Холли, если это действительно ее имя, вовсе нельзя было назвать красивой. Темные курчавые волосы, светлая кожа, пухлые губы, большие голубые глаза... а вместе – ничего особенного.

Поднявшись с кровати, Джек дал себе слово: то, что произошло прошлой ночью, никогда больше не повторится. Он доктор, ему надо быть осторожным, да и Холли наверняка поняла все безумие своего поведения, если вспомнить, что она тайком ускользнула из его квартиры. Словно преступница.

И черт побери, он испытал раздражение и разочарование, обнаружив, что она ушла. Во всяком случае, именно раздражением он объяснял тяжесть в груди. Неизвестная оставила больше вопросов, чем ответов, да еще огонь, медленно разливающийся по телу при воспоминании о том, с какой страстью и желанием она принимала его.

– Проклятие, – пробормотал Джек, открывая кран с холодной водой. Ступив под ледяные струи душа, он сказал себе, что даже рад ее уходу. Рад тому, что больше никогда не увидит ее.

Спустя час Джек вытащил из сумки три клюшки для гольфа, решив проехаться до Челси-Пирс, чтобы проветрить мозги.

Было воскресенье, следующее дежурство только в среду. Часы дежурства в приемном отделении врачи считали благословенными и одновременно проклинали их. Джек мог дежурить двое, иногда трое суток подряд, зато потом отдыхал три или четыре дня. Когда-то он работал по регулярному графику, то есть пять дней в неделю по восемь часов. Но в приемном покое говорить о регулярности просто не приходилось. Ежедневная работа в приемном отделении выматывала персонал до такой степени, что люди плохо соображали и в такие моменты допускали ошибки.

Выходя из квартиры, Джек столкнулся в вестибюле с миссис Неймарк, одетой в банный халат и домашние шлепанцы. Она подметала возле своей двери.

– Здравствуйте, доктор Беренджер, – приветствовала она Джека. – Рада вас видеть. Тимми так и носит тот пластмассовый стетоскоп, который вы дали ему на прошлой неделе. Всем говорит, что будет доктором, как вы.

Джек терпеливо выслушал ее болтовню. Но когда миссис Неймарк взяла достаточно долгую паузу, чтобы перевести дыхание, Джек, к собственному удивлению, спросил:

– Миссис Неймарк, а вы не знаете никого в нашем доме по имени Холли?

– Холли? – удивилась миссис Неймарк не столько имени, сколько тому, что ее отвлекли от темы. – Нет, пожалуй, не знаю. Может быть, если вы расскажете о ней немного больше, я смогу как-то сопоставить имя и внешность.

Джек мысленно отругал себя. Незнакомка ушла, и скатертью ей дорога.

– Да нет, я просто так поинтересовался...

Торопливо распрощавшись с соседкой, Джек поймал на углу такси и через десять минут вышел у крупнейшего в этом районе крытого спорткомплекса, построенного на месте старых пирсов на Гудзоне. Проследовав по длинному широкому коридору мимо гимнастического зала, баскетбольной площадки, хоккейной площадки, причала для прогулочных яхт, ресторанов, булочной, он наконец добрался до поля для гольфа. Поле ограждали огромные сети, чтобы мячи не улетали в воду.

Игроков здесь хватало, но Джеку удалось найти место для тренировок. Он принялся отрабатывать удары разными клюшками, и тут кто-то окликнул его:

– Эй, парень, давай покажу, как это делается.

Клюшка Джека, уже поднятая для удара, замерла в воздухе. Он обернулся, чтобы посмотреть, кто, черт возьми, осмелился ему помогать. Недовольство сменилось бурной радостью, когда Джек обнаружил, что позади, широко улыбаясь, стоит его брат.

– Эй, дурень, а ты что тут делаешь? – поинтересовался Джек.

Несмотря на нарочитую грубость, оба рассмеялись, и Джек заключил младшего брата в крепкие объятия.

Хью был примерно одного роста с Джеком, где-то метр восемьдесят пять, такие же темные волосы и глаза.

Несмотря на разницу в десять лет, любой, кто увидел бы их вместе, сразу бы понял, что они братья. Вот только глаза у Джека были какие-то бездонные, а у Хью взгляд лучился смехом, улыбка притягивала к нему людей.

– Дай-ка мне вот эту клюшку, – потребовал Хью Беренджер. – Стой в сторонке и наблюдай, дружище. Я покажу тебе, как играют в гольф.

Хью не потрудился даже размяться, но после его удара мяч приземлился вблизи отметки в двести ярдов. С гордым видом он повернулся к старшему брату и торжествующе поднял бровь.

Джек, решив не ударить лицом в грязь, послал мяч с такойскоростью, что тот помчался, словно ракета, и врезался в оградительную сеть. После чего доктор передал клюшку брату.

Хью, пробормотав что-то насчет сомнений по поводу их родства, сделал еще несколько ударов.

– Нет, тебе еще далеко до меня, – подытожил Джек.

– Не задавайся, – буркнул в ответ Хью. Джек хлопнул брата по плечу:

– Ладно, пойдем угощу тебя пивом.

Они зашли в кафе, располагавшееся в конце комплекса, заказали по кружке темного пива и гамбургеры с жареным картофелем.

– А как ты меня нашел? – поинтересовался Джек, когда принесли гамбургеры.

– Это было нетрудно. Дома тебя не оказалось, в больнице тоже, и я подумал, что ты у Стейси Мидлтон. Но когда я ей позвонил, Стейси сказала, что давно тебя не видела – кстати, она очень этим огорчена, – и я решил, что ты здесь, гоняешь белые мячики.

Братья откинулись на спинки кресел и уставились через широкое окно на реку. С палубы круизного лайнера махали руками пассажиры.

– А зачем это я тебе понадобился? – спросил Джек. – Что-то случилось?

Хью посмотрел на старшего брата и внезапно нахмурился.

– Нет, ничего.

Джек мысленно выругал себя за глупый вопрос.

Они росли в бедности, в захудалом районе Бруклина. Чтобы там выжить, надо было знать, как вести себя на улице. Мальчикам пришлось быстро повзрослеть. Родители их любили. Мать была главой семьи, и она заставляла Джека и Хью думать о будущем. Если сыновья не делали уроки, она бралась за ремень. Джек всегда знал, что порка доставляет боль скорее матери, чем им. Но как еще она могла справляться с подростками, когда соседские мальчишки уже баловались наркотиками? С малых лет Джек был вынужден исполнять роль опекуна при младшем брате.

– Хорошие новости, – сказал Хью. – Я женюсь.

Джек напрягся.

– Женишься? На ком?

– Ты ее знаешь. Надин.

– Ох, Хью, да она же использует тебя...

Казалось, между братьями повисло ощутимое напряжение, неприятное и такое острое, что можно было порезаться.

– Не говори так, Джек, – предостерег брата Хью.

– Но ты ведь ее едва знаешь.

– Знаю достаточно, чтобы понять – это она.

Джек швырнул на стол салфетку.

– Черт побери, Джек, – возмутился Хью. – Я люблю Надин и женюсь на ней! Даже без твоего благословения.

Джек посмотрел на брата и вдруг понял, что не прав. Осознание этого удивило его, поскольку он всю жизнь заботился о младшем брате. Однако Хью уже повзрослел и был способен сам позаботиться о себе.

– Ладно, прости, – искренне попросил Джек. – Что ж, девочке чертовски повезло.

Хью кивнул, улыбка вернулась на его лицо.

– Ты встречался с ней всего один раз, и вы оба были не в лучшем настроении. Если бы ты провел с ней побольше времени, то она бы тебе понравилась. Позволь, я как-нибудь приведу Надин к тебе.

Джек сомневался, стоит ли это делать. У него вовсе не было желания снова видеть эту женщину. Недалекая, жадная до денег, интересовалась только тем, на машине какой марки он ездит и где живет. Но кто он такой, чтобы осуждать ее?

Джек поднял свою кружку.

– Предлагаю тост. За тебя и твое прекрасное будущее.

Прежде чем выпить, Хью добавил:

– За нас. Мы оба заслужили кусочек спокойной, счастливой жизни. Я вот нашел Надин. Желаю и тебе найти кого-то.

Джеку ничего не оставалось, как выпить за это, хотя он сомневался, что в ближайшем будущем его ожидает спокойная жизнь. Кошмары прошлого не так легко забыть.

Когда они закончили, Джек заплатил по счету, и братья вместе направились на стоянку такси.

– Я рад, что ты разыскал меня, – сказал Джек. – Мы так редко видимся... Если Надин как раз та женщина, с которой тебе будет хорошо, то еще раз прими мои поздравления.

Хью сел в первое такси, а когда подъехала вторая машина, Джек пропустил вперед тех, кто стоял позади него. Ему захотелось пройтись пешком.

Он дошел до Седьмой авеню, затем направился на север. Его младший брат собрался жениться. Невольная улыбка появилась на губах Джека, но тут же погасла, потому что он вновь вспомнил о той женщине, с которой встретился прошлой ночью.

Эти глаза. Страсть, похожая на неукротимый огонь.

Кто же она?

Шагая под лучами полуденного зимнего солнца, Джек раздумывал о том, что было бы хуже: увидеть ее снова или не видеть вообще.

Глава 4

В понедельник днем Грейс тихонько открыла дверь своей квартиры и прислушалась.

Вообще-то ей не надо было ходить на работу две недели. Вчера она заняла себя тем, что листала стопку промышленных журналов, скопившихся за последний месяц, потом долго лежала в ванной, добавив в воду мятное масло, затем плотно поела, приготовив куриный салат и добавив в него половинку авокадо, свежие фрукты и овощи, которые доставили из магазина на углу. И даже не помышляла выйти из квартиры, чтобы не проходить мимо двери Джека Беренджера.

Но в понедельник Грейс заставила себя подумать о том, что не может сидеть взаперти вечно. Упаковав оставшиеся пирожные в коробку, выложенную фольгой, она решила отправиться в офис. Надела твидовый костюм, туфли на низком каблуке, шерстяное пальто и закуталась шарфом.

Когда Грейс вышла в вестибюль, все было тихо. Сделав несколько шагов, она перегнулась через перила и оглядела лестницу, которая вела на первый этаж. На лестнице никого не было. Главное, она не увидела Джека Беренджера.

Когда Грейс бросилась в его объятия той сумасшедшей ночью, то совсем не подумала, что каждый раз, выходя из дома, придется проходить мимо его двери. Теперь, когда отступать было поздно, Грейс инстинктивно поняла – хотя и слишком поздно, – что ей в принципе следовало бы избегать таких мужчин, как Джек Беренджер. Как и ее отец, Джек был врачом, а по словам любопытной миссис Неймарк, за те несколько недель, которые доктор Беренджер жил в их доме, он приводил к себе не одну симпатичную гостью. Хотя это Грейс не удивляло. Она не знала ни одного из врачей, коллег отца, кто до седых волос был бы женат первым браком. Изобилие покладистых медсестер и прекрасных пациенток создавало соблазны, от которых мало кто из эскулапов мог отказаться.

Держа в руках сумку и коробку с пирожными, Грейс тихонько захлопнула дверь, заперла замки, затем осторожно прошла вниз первые два пролета лестницы. Затаив дыхание, она на цыпочках проследовала мимо двери квартиры, из которой сбежала в ту ночь. Но когда Грейс торопливо спустилась на первый этаж, удача отвернулась от нее.

Джек Беренджер стоял на крыльце, держа входную дверь открытой, и разговаривал с Тимми, сынишкой миссис Неймарк, и Марвином, его закадычным приятелем из соседней квартиры. Несколько секунд Грейс просто не могла пошевелиться.

Она слышала его голос, низкий и чистый, и ей казалось, что слова долетают до ее голой кожи и гладят ее, точно так, как его губы ласкали ее спину. Дрожь пробежала по телу Грейс, дыхание участилось.

При дневном свете он был так же красив, как и в сумраке ночи. Высокий и элегантный, широкоплечий, темные волосы спадали на воротник белой рубашки. Его бездонные глаза светились весельем, он внимательно слушал какую-то забавную историю, которую рассказывали мальчишки.

На нем была та же самая кожаная куртка, что и позапрошлой ночью, потертые голубые джинсы и черные ботинки. Выглядел он мужественным и симпатичным. Такой мужчина при обычных обстоятельствах и не взглянул бы второй раз на такую женщину, как она. Грейс почувствовала, что щеки залились румянцем от смущения при мысли о том, какой может быть его реакция, когда он увидит ее без искусно наложенного макияжа и хорошей прически.

Но эта мысль дала ей и надежду. Может, он не узнает ее?

Джек сказал что-то такое, от чего мальчики рассмеялись, и бросил беглый взгляд в вестибюль. Грейс подумала, что он не обратил на нее внимания, но в этот момент доктор осекся на полуслове.

Он медленно выпрямился, повернулся и посмотрел на нее. Их взгляды встретились. Изумление на лице Джека сменилось удивлением, а затем его выражение стало каким-то грозным, гневным.

А ведь она так надеялась, что он не узнает ее.

Грейс задержала дыхание, на несколько секунд застыла словно парализованная, затем машинально поднялась на три ступеньки.

Ничего не сказав Тимми и Марвину, Джек направился ко входной двери. Тогда Грейс повернулась и бросилась бежать, перескакивая через ступеньки, насколько позволяли каблуки.

– Холли?

Когда через мгновение Грейс поняла, что Джек окликает ее, ее охватила волна смущения и вины. Но что стоила невинная ложь по сравнению с той сексуальной распущенностью, которую она позволила себе в ту ночь? И неужели он поверил, что она назвалась настоящим именем?

– Холли!

Грейс продолжала бежать по лестнице.

– Кого вы так называете, доктор Беренджер? – заинтересовался Тимми. – Это Грейс.

– Грейс! – хором крикнули мальчики, и ее имя эхом отозвалось от стен, обитых панелями из дерева, и паркетных ступеней.

«Ох, да отвяжитесь!» – подумала Грейс. Она остановилась на лестничной площадке и посмотрела вниз. Одно дело не обращать внимания на нового соседа, но совсем другое дело – игнорировать крики мальчиков.

Изобразив на лице нечто похожее на улыбку, Грейс перегнулась через перила.

Приятели уже взбирались по ступенькам, задрав головы. А Джек Беренджер замер у лестницы внизу с таким видом, словно он отказывался верить в то, что она стоит выше этажом.

– Привет, Тимми, привет, Марвин, – поздоровалась Грейс.

– Доктор Беренджер думает, что вас зовут Холли, – сообщил Тимми. Шестилетнему мальчугану это показалось забавным.

А вот Джек, похоже, не находил ничего смешного в этой ситуации. Если минуту назад в его взгляде и было какое-то тепло, то теперь оно испарилось. Мужчина выглядел весьма грозно, и Грейс не понимала почему.

Потому что она назвалась чужим именем?

Потому что они соседи?

Потому что она сбежала тайком?

Грейс замедлила подъем, и Джек быстро догнал ее. Прижимая к бедру коробку с пирожными, Грейс надеялась, что выглядит спокойной и беззаботной.

Игривое настроение мальчиков сменилось неподдельной радостью, когда они увидели в руках Грейс кондитерскую коробку.

– А что вы сегодня приготовили? – полюбопытствовал Марвин. – Можно нам попробовать?

– Только если будете себя хорошо вести. – Грейс любила этих ребятишек, она вообще любила детей. И те отвечали ей взаимностью. Мальчики с улыбкой смотрели на нее, и сердце Грейс совсем растаяло. – Ладно, можете взять по кусочку. – Она открыла крышку коробки.

– Песочные, – разочарованно вздохнули дети. Джек, не отрывавший до этого взгляда от лица Грейс, тоже заглянул в коробку.

– Оказывается, они не очень любят песочные пирожные, – пояснила Грейс.

– А шоколадных нет? – Марвин даже поднялся на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть содержимое коробки.

– Прости, нет. Так что либо берите эти, либо вообще ничего не получите.

Мальчики пожали плечами и взяли по пирожному. Несмотря на отсутствие энтузиазма, они быстро справились с ними.

Джек стоял рядом, вертел в руках перчатки и оглядывал Грейс с головы до ног.

– Вы ведь сказали, что вас зовут Холли. – Его тон был холодным, как зимний ветер. Было совершенно ясно, что он считает ее не только шальной распутницей, но и лгуньей.

Досада, окрасившая щеки Грейс румянцем, боролась с засевшим в глубине ее души чувством вины. Но что она могла сказать? Грейс давно уяснила для себя, что лучший способ справляться с рискованными и неловкими ситуациями – делать вид, что тебя это не волнует.

Небрежно пожав плечами, она переложила коробку из одной руки в другую, а затем закинула на плечо конец шерстяного шарфа щегольским жестом, который отрабатывала перед зеркалом.

– Это была литературная аллюзия. Я намекала на Холли Голайтли.

Джек прищурился, и Грейс не могла понять, то ли он сконфузился, то ли разозлился еще больше.

– Ну, вы, наверное, читали эту книгу.

Джек не проронил ни слова.

– Автор Трумэн Капоте, – подсказала Грейс. – Холли Голайтли из рассказа «Завтрак у Тиффани». В кино ее играла Одри Хепберн.

– О, да, – кивнул Джек с мрачным видом. – Девушка по вызову, которая жила над писателем в большом доме в Манхэттене.

Грейс уже почти улыбнулась, радуясь тому, что Джек понял, о чем она говорит, однако ей вовсе не понравилось сравнение с девушкой по вызову. Она с гораздо большим удовольствием сравнила бы себя с Одри Хепберн.

– К вашему сведению, она была девушкой для сопровождения, – поправила Грейс.

– А какая разница?

Грейс подумала, что, возможно, никакой разницы между этими, понятиями и нет. Надо было бы выбрать более положительный персонаж. Однако у нее не было опыта по мгновенному выбору фальшивых имен.

– Ну, вот мы и встретились, – сказала Грейс, пытаясь улыбнуться. – Однако у меня нет времени, тороплюсь на работу.

Джек посмотрел на часы, и Грейс непроизвольно съежилась, заметив, что уже почти три часа дня. Можно предположить, о какой работе он подумал. Однако Грейс не собиралась объяснять, что для нее безразлично, сколько сейчас времени, три часа дня или половина девятого утра, поскольку ее не ждали на работе в ближайшие две недели. Пусть думает, что хочет.

– Чао! – попрощалась Грейс.

– Чао, Грейс, – хором отозвались мальчики. – Спасибо за пирожные.

– Пожалуйста.

Она вышла из подъезда, спустилась по ступенькам, оглядела улицу в поисках такси. Машин еще не было. Морозный воздух затруднял дыхание, но небо было безоблачным, ярко-голубым. Надев солнечные очки, Грейс направилась в сторону Бродвея быстрым шагом, стараясь при этом, чтобы со стороны не показалось, что она бежит. Но не успела она пройти и тридцати метров, как Джек догнал ее.

– Нам надо поговорить, – заявил он.

– Неужели? Не вижу смысла. – «Господи, ну где же такси!» – мысленно взмолилась Грейс.

– Наверное, вы забыли, что мы спали вместе?!

Грейс поняла: Джек не намерен проявить благородство и сделать вид, что между ними ничего не было.

– Я всегда считала, что спать вместе с кем-то – это значит лежать в одной постели. А мы, если я не ошибаюсь, просто занимались любовью!

«Боже мой, что я говорю?» – Грейс сама испугалась своих слов. Но язык опережал мозг, она не принадлежала себе, как и той ночью.

– И после этого вы исчезли из моей квартиры, даже не попрощавшись, – упрямо продолжил Джек.

– А чего вы ожидали? Записки со словами благодарности, оставленной на ночном столике? Если для вас это так важно, я завтра пришлю вам такую записку!

Грейс была уверена, что он выругался сквозь зубы. Джек легко шагал рядом с ней, тогда как Грейс старалась выглядеть степенной, загадочной женщиной.

– Мне не нужна благодарственная записка. – Грейс поскользнулась, и Джек подхватил ее под руку. – Я просто ожидал...

Он осекся, и Грейс посмотрела на него. У нее затекла рука в том месте, где Джек держал ее, и Грейс не раздумывая отдернула руку.

– Чего вы ожидали?

Джек провел рукой по волосам.

– Не знаю. Но уж точно не ожидал, что вы вот так смоетесь!

Что-то в его голосе привлекло внимание Грейс. Она была эмоциональным и мечтательным человеком, наверное, даже надеялась, что та ночь что-то значит... если только он не посчитал ее холодной рыбиной. Нет, даже думать об этом не хотелось.

– А вы всегда такая дерзкая? – поинтересовался Джек.

– Стараюсь. – Она и впрямь старалась. Так было легче, отпадала необходимость вести серьезный разговор о вещах, которые так много значили для нее и могли больно ранить. Хотя и неохотно, с большой осторожностью она попыталась открыть душу Уолтеру – и получила. Так что резкие ответы и язвительные замечания гораздо лучше. Безопаснее.

– Вы переспали с незнакомцем, – выпалил Джек. – Как вы могли решиться на такое?

– На самом деле это вы переспали с незнакомкой, – парировала Грейс, не желая вступать в дискуссию. – Я-то знала, кто вы такой. – Она почувствовала напряжение, охватившее Джека.

– Откуда?

– Миссис Неймарк рассказала мне о вас все. Кто вы, чем занимаетесь, где работаете. Никто не даст о жильце более подробные сведения, чем руководитель правления кооператива. А вот вы понятия не имели, кто я такая. Так что вам должно быть более неловко, чем мне.

Сунув руки в карманы, Джек остановился. А Грейс продолжала идти.

– Неужели я не заслуживаю хоть какого-то объяснения относительно того, что произошло в ту ночь?

Грейс вздохнула, сделала еще пару шагов и тоже остановилась. Понимая, что впоследствии будет жалеть об этом, она все же повернулась лицом к Джеку. И при виде его у нее заныло сердце. Но просто разглядывая Джека Беренджера, его темные волосы и еще более темные глаза, точеный подбородок и широкие плечи, было трудно представить себе, что для этого супермена может иметь какое-то значение то, что произошло между ними. И тут Грейс заметила ту самую поволоку в его глазах, которую так хорошо запомнила.

– Что вы хотите знать? – тихо спросила она.

– Ваше настоящее имя. Ведь вы знаете мое.

Грейс невольно улыбнулась.

– Коулбрук. Грейс Коулбрук. И если вам будет от этого легче, то мне двадцать девять лет, я совершенно здорова, в этот дом въехала три месяца назад, хотя позвольте заметить, моя квартира значительно дешевле вашей. У меня всего одна спальня, а у вас дорогая двухъярусная квартира, где наверняка полно спален и ванных комнат.

Грейс знала, что, когда нервничает, способна тараторить без остановки. Но Джек, похоже, и не слушал ее рассуждения о квартирах. Он шагнул ближе.

– Очень хорошо, значит, Грейс Коулбрук, и вы совершенно здоровы. Но почему вы сидели на улице в свадебном платье? Вы что, в этот день выходили замуж? – Прищурившись, Джек бросил взгляд на руку Грейс. – Так вы замужем? Или свадебное платье было просто сценическим костюмом, а вы актриса из бродвейского шоу?

Улыбка исчезла с лица Грейс, а сердце билось все сильнее с каждым шагом Джека. Она хрипло рассмеялась:

– Актриса? Нет, это была бы плохая пьеса. Хотя на самом деле так и получилась. Я действительно собиралась выйти замуж в тот день...

Джек, помедлив, задал следующий вопрос:

– А почему же не вышли?

– Передумала. – Грейс меньше всего желала распространяться на эту тему. Она понимала, что слова ее звучат легкомысленно, однако горло сдавило так, что ей просто было трудно говорить.

– Неужели?

– Что в этом особенного? Но если вам так интересно, то я застала своего жениха в сомнительной ситуации.

– Вы говорите о финансовой ситуации?

– Нет, если только он не заплатил подружке моей сестры за то, чтобы пристроиться у нее между ляжек в последнюю минуту перед тем, как поклясться мне в любви и верности до самой смерти.

Темные глаза Джека, казалось, стали еще темнее.

– Вы шутите.

– Нет.

Джек сделал последний шаг, преодолев разделявшее их расстояние. И в эту секунду Грейс буквально почувствовала приступ гнева, охватившего его. Она могла поклясться: если бы сейчас Уолтер находился где-то поблизости, Джек избил бы его. Господи, она понятия не имела, откуда взялась эта нелепая мысль.

Но Уолтера рядом не было. Джек удивил ее другим – он протянул руку и осторожно снял с переносицы Грейс темные очки. В этот момент легкий ветерок растрепал ее волосы, закинув прядь на лоб. Джек сложил очки, а затем нежным движением убрал локон со лба Грейс.

Сейчас, стоя совсем близко, он казался еще выше. И несмотря на холод, Грейс чувствовала его тепло. В голове у нее все перепуталось, поэтому пришлось приложить усилие, чтобы вспомнить, о чем она говорила.

– Там же, в церкви, я решила, – торопливо продолжила Грейс, – что, пока слова клятвы не произнесены, я свободна. И убежала. Вот так, все просто.

– Мне очень жаль.

– Не стоит сожалеть. Жизнь продолжается.

Джек оглядел Грейс с головы до ног, затем отдельно губы, груди, словно припоминая. От этого взгляда ее бросило в такой жар, что казалось, того и гляди расплавятся кости. Но суровое лицо Джека смягчилось.

– Вы в порядке, Грейс? – тихо спросил он. Низкий грудной голос сделал этот банальный вопрос каким-то интимным и сексуальным, от чего у Грейс возникло желание упасть ему на грудь и раствориться в исходившем от него тепле. Но если она кое-как смогла простить себе одну безумную ночь, то уж две не простила бы вовеки. Резко повернувшись, Грейс направилась к Бродвею. Джек догнал ее и зашагал рядом. Улыбнувшись, продемонстрировал сверкающие белые зубы.

– Ладно, если не хотите говорить о той ночи, тогда расскажите мне что-нибудь о себе. Вы родились в Нью-Йорке? Где работаете? Или расскажите о своей семье. У вас наверняка есть семья.

Однако Грейс не так легко растаяла от обворожительной улыбки Джека, как Тимми и Марвин. Она плотно сжала губы, раздумывая о том, как сестра и мать настаивали на продолжении брачной церемонии, хотя сама Роберта Колдуэлл Коулбрук подошла сзади к ней как раз в тот момент, когда Уолтер натягивал брюки, а подруга Сюзанны улепетывала.

– У меня нет семьи.

– Ну что вы, у каждого есть семья.

– Я сирота.

– И явно обеспеченная сирота, если можете позволить себе жить в этом районе, – улыбка Джека стала еще шире, – пусть даже ваша квартира гораздо дешевле моей.

«Он что, играет со мной?» – подумала Грейс.

– Это не моя квартира, я снимаю, – солгала она.

– В этом доме не сдают жилье. Наверное, у вас очень хорошие отношения с домовладельцем.

– Совершенно верно. Очень хорошие. Я у него на содержании.

– Тогда непонятно, чего ради ему вас содержать. Возможно, я очень мало знаю о вас, но в ту ночь мне все же кое-что стало известно. У вас очень давно не было мужчины.

Эти слова ударили Грейс, словно током, самообладание, которое она изо всех сил старалась сохранять, улетучилось. Она резко остановилась и повернулась к Джеку.

– Так что вам нужно от меня? Извинений? Ладно, вы их получите. Простите за то, что переспала с вами! Простите, что назвалась чужим именем! Простите, что мы с вами снова встретились! Вы этого хотели?

Некоторое время Джек молчал, внимательно глядя на Грейс. На какое-то мгновение Грейс показалось, что вот сейчас он протянет руку и проведет пальцами по ее подбородку, как он сделал это в ту роковую ночь. При мысли об этом у нее участился пульс и зазвенело в ушах. Сколько будет жить, она никогда не забудет прикосновения его сильных ладоней к ее груди, его язык, ласкавший ее язык, их переплетенные ноги и то потрясающее ощущение, когда он мощным движением вошел в нее.

Губы Грейс разомкнулись, взгляд потупился. При дыхании у обоих вылетали изо рта клубочки пара... неудивительно, учитывая холод. Грей снова захотелось ощутить, как он прикасается к ней, почувствовать его тепло.

Но только она решилась прикоснуться к нему, как он заговорил:

– Я только хотел знать, почему это случилось.

Слова Джека озадачили Грейс. Внезапно она поняла, что не может больше прикрываться шуточками и отговорками. Ее охватило такое смущение, что стало трудно дышать. Как она могла позволить себе попасть в такую ситуацию? Сбежала с собственной свадьбы, вся семья в панике, а она кинулась в объятия к незнакомому мужчине.

– Потому что я вела себя, как идиотка, – ответила Грейс, подводя итог своим размышлениям.

После этих слов ей следовало бы повернуться и уйти, но выражение лица Джека остановило ее. Казалось, ему действительно был важен ответ на его вопрос, он так же был ошеломлен случившимся, как и она. И Грейс почувствовала настоятельное желание все объяснить.

Она глубоко вздохнула, обдумывая то, что собиралась сказать. Хватит скрывать правду.

– Это случилось потому, что мне было горестно и одиноко, а вы в этот момент вышли на улицу, такой красивый и полный энергии. – Грейс показалось, что это не те слова. Во всяком случае, они не объясняли, что она в действительности почувствовала, когда увидела Джека. – Я понимаю, это звучит глупо, но когда вы вышли, у меня появилось ощущение, что я знаю вас всю жизнь и только ждала этого момента. Больше всего мне хотелось, чтобы вы обняли меня. – Грейс снова вздохнула и посмотрела на Джека. – Вы поняли меня?

Поначалу Джек не вымолвил ни слова, какое-то время единственными звуками вокруг них был только шум, доносившийся с Бродвея. Наконец он кивнул:

– Понял.

Должно быть, боги сжалились над Грейс, потому что в эту секунду возле них притормозило такси. Она моментально распахнула дверцу машины, но не успела забраться внутрь, как Джек окликнул:

– Грейс!

То, что он назвал ее по имени, показалось ей даже чем-то более интимным, чем прикосновение его ладоней к ее коже. Грейс замерла, потом обернулась, не зная, что сказать, и не уверенная, хочет ли что-то вообще говорить.

– Да?

– Ваши очки.

Ей понадобилась целая секунда, чтобы сообразить, о чем он говорит.

– Ох, да, спасибо. – Она взяла у Джека очки, их пальцы соприкоснулись. Прежде чем убрать руку, Грейс внимательно посмотрела на ладонь Джека. – Как бы там ни было, никогда в жизни я не делала ничего подобного. Поверьте, это правда.

С этими словами Грейс юркнула в такси, и машина рванула с места. В конце квартала Грейс обернулась. Джек стоял там, где они расстались, и смотрел ей вслед. Это заставило ее пожалеть, как она еще никогда не жалела в жизни, что в ту ночь она вела себя так глупо.

Глава 5

Грейс откинулась на спинку сиденья такси, влившегося в поток машин. Попыталась прийти в себя. Однако мысли о Джеке Беренджере отнюдь не способствовали спокойствию. Да еще возникла какая-то дурацкая гордость, когда она подумала, что Джек все-таки узнал ее. Хотя она ничем не напоминала какую-нибудь фотомодель, с которыми наверняка привык общаться такой мужчина, как Джек, он все же смотрел на нее с интересом, и даже огоньки сверкали в его глазах. А Уолтер обозвал ее холодной рыбиной.

Подняв голову, Грейс посмотрела в окно такси на здания из бетона и металла, устремлявшиеся в небеса. А такси еле-еле ползло в потоке транспорта, поэтому прошло довольно много времени, прежде чем Грейс все же добралась до центрального офиса корпорации «Кендрик тойз».

Вспомнив о работе, Грейс поморщилась. Она любила свою работу – старший сотрудник отдела развития одной из крупнейших корпораций в стране по производству игрушек. А вот мать терпеть не могла ее работу. Роберта Колдуэлл Коулбрук считала, что если уж дочери приходится работать, то почему бы не заняться чем-нибудь более серьезным?

Грейс нравилось придумывать, создавать что-то новое. Она буквально трепетала в те восхитительные моменты, когда возникала идея, причем вполне осуществимая. Грейс пыталась объяснить это матери, но безуспешно. Однако она никому не говорила, да и самой себе редко позволяла думать о том, что больше всего в своей работе она любит те минуты или часы, которые проводит в детской лаборатории, сидя позади двустороннего зеркала и наблюдая за тем, как малыши с широко раскрытыми глазами знакомятся с новыми игрушками.

В эти благословенные минуты Грейс просто сидела и наслаждалась детским любопытством и изумлением, словно заглядывала сквозь зеркало в мир чистой и простой радости.

Грейс часто задумывалась: а была ли она вообще такой же маленькой, как эти дети? И еще ее изумляла собственная способность придумывать игрушки, учитывая тот факт, что она выросла, приготавливая то коктейли для отца, то компрессы для матери. Грейс помнила, как однажды попросила купить ей духовую печь для выпечки. На что мать ответила: «Господи, Грейс, не уподобляйся всем остальным».

Роберта Колдуэлл Коулбрук всегда считала себя важнее самой жизни. Она тщательно выстраивала свой мир изобилия, напоминая при этом скорее эксцентричную красавицу южанку, чем покровительницу искусства с Пятой авеню, действительно разбирающуюся в нем. Разумеется, Коулбруки не испытывали недостатка в средствах, но это были деньги, собранные за долгие годы работы и разумных вложений. Многие считали, что денег у них гораздо больше, чем было на самом деле.

Отцу было наплевать на то, что думают люди, а вот Сюзанна в этом плане пошла в мать, любила пустить пыль в глаза и не делала ничего, чтобы разубедить своих друзей, имена которых не сходили со страниц светской хроники, в их богатстве.

Грейс выросла в холодной, как пещера, квартире на Пятой авеню. В годы детства и юности она приглашала домой друзей. Девочка боялась, что нудные вечерние чтения в одиночестве покажутся ее одноклассникам более привлекательными, чем драматические сцены, которые устраивала ее мать. Читая книги, Грейс уяснила для себя, кем хотела бы стать. Отдельные черты характера, обнаруженные на страницах разных книг, слились воедино, и получилась та женщина, какой она стала, – совсем не похожая на мать.

Подъезжая к высокому офисному зданию, Грейс посмотрела на часы, отметив про себя, что если поторопится, то сможет успеть на так называемый еженедельный мозговой штурм. Эти совещания были важны для нее. За четыре года работы в «Кендрик тойз» в жизнь воплотилось больше идей Грейс, чем любого другого сотрудника, включая основателя фирмы, самого Сесила Кендрика. Во всяком случае, так было три месяца назад, когда на работу в фирму пришел Джей Гастингс Родман.

Джей, как все его называли, имел степень бакалавра искусств Принстонского университета, он стал любимчиком Сесила Кендрика и вознамерился заполучить место Грейс. Хотя за время пребывания в компании ему пока не удалось выдвинуть ни одной новой идеи. Однако, если быть честной, с момента поступления на работу Джея и Грейс не удалось ничего придумать.

Она всегда любила и умела работать. И ей очень не хотелось признавать тот факт, что последние три месяца присутствия в фирме Джея буквально выбили ее из колеи. Постоянное осознание того, что этот самовлюбленный тип только и ждет ошибки с ее стороны, чтобы занять ее место, сделало свое черное дело. Грейс начала совершать поступки, которые раньше не могла себе позволить, особенно в отношении своего работодателя, Сесила Кендрика. У него был тяжелый, непредсказуемый характер – случалось, что босс увольнял кого-нибудь из сотрудников за пять минут.

Грей знала в «Кендрик тойз» всех, от почтовых клерков до самого Сесила Кендрика. Причем знала даже по имени. Вот почему, когда она вышла из лифта на одиннадцатом этаже, ее тут же окружили люди, предлагавшие свою поддержку, отпускавшие нелестные замечания в адрес Уолтера и заверявшие, что она обязательно найдет кого-то более приличного и достойного. Грейс смутилась, однако ее тронуло внимание коллег.

Когда она вошла в зал заседаний, вся творческая команда уже собралась вокруг овального стола из красного дерева. Окна зала выходили на Бродвей и Двадцать четвертую улицу. Грейс вздрогнула, заметив, что на ее обычном месте сидит Джей. Вроде бы пустяк, но он имел большое значение. Официально ни у кого не было персональных кресел, однако всегда каждый садился на одно и то же место. Как старший сотрудник команды, Грейс всегда сидела в торце стола, а напротив, во главе стола, располагался Сесил Кендрик.

Грейс вскинула брови, но Джей даже не пошевелился. Он восседал, словно король в окружении свиты, в дорогом костюме в полоску, в синей рубашке с белым воротником, которую Грейс терпеть не могла, а дополняли его наряд галстук-бабочка и подтяжки. Джей молча, с вызовом смотрел на Грейс сквозь стекла очков в черепаховой оправе.

– Грейс! – восторженно приветствовала коллегу вся команда.

Сесил Кендрик поднял взгляд от бумаг, которые просматривал.

– Смотрите, кто пришел! Девушка, сбежавшая с собственной свадьбы. Кто бы мог подумать, что наша маленькая благоразумная Грейс способна на такое?

Все в зале заседаний почувствовали себя неловко и поспешно углубились в чтение лежавших перед ними бумаг.

Если бы Грейс не была так удивлена словами Сесила, она непременно покраснела бы. Растерявшись, она направилась к свободному креслу. Но не успела она сесть, как раздался голос Марка Бичера, самого близкого друга Грейс.

– Послушай, Джей, ты занял место Грейс, – с нажимом заметил он.

Глава фирмы взглянул на Джея, но ничего не сказал, только откинулся на спинку кресла, словно хотел понаблюдать, кто же выйдет победителем из этой маленькой стычки.

Основатель компании когда-то окончил курсы выживания в условиях военных действий и, похоже, считал, что способы выживания в экстремальных условиях применимы ко всем сферам жизни. Грейс считала этот коллектив творческих людей командой. А Сесил натравливал своих работников одного на другого при каждом удобном случае.

– Ничего страшного, – буркнула Грейс.

– Ох, Боже мой, прошу прощения. – Джей поднялся с кресла и стал собирать свои вещи. – У меня и в мыслях не было наступать кому-то на пальцы, особенно тебе после всего того, что с тобой случилось.

Грейс показалось, что все в зале услышали, как она скрипнула зубами.

– Спасибо, Джей, в этом действительно нет необходимости. – Грейс поставила на стол коробку с пирожными, но никто из сидевших за столом даже не попытался потянуться к ней.

– Хватит чепухи! – крикнул Сесил, внезапно потерявший терпение. – Садитесь, черт побери. Нам многое сегодня надо обсудить, и главным образом то, что мы не начали год с чего-то грандиозного. Эй, люди, где ваши идеи? Я хочу, чтобы этот год стал самым лучшим для «Кендрик тойз», а это означает, что нам нужны чертовски хорошие игрушки. Грейс, раз уж ты здесь, то тебе и начинать.

Как обычно, Сесил взвалил все на Грейс, а сам приготовился слушать. Хотя сегодня – Грейс была уверена в этом – Сесил сделал это с долей неохоты.

– Да, спасибо, – выдавила Грей, не готовая сегодня вести совещание. А ведь раньше она отлично чувствовала себя в этой роли. Но похоже, ее уверенность улетучилась настолько, что даже было страшно вообще выдвигать какие-то идеи.

Грейс знала, что новые идеи существуют в ее голове, но в какой-то момент перестала доверять собственным оценкам. Любая мысль казалась ей идиотской. Грейс обдумывала каждую концепцию так долго и с таким усердием, что в конце концов все так тщательно обдуманное казалось просто глупостью.

Правда состояла в том, что, сидя здесь, с потными ладонями и учащенно бьющимся сердцем, она не могла отрицать своей беспомощности. И этот факт пугал ее.

Но Грейс не собиралась так легко сдаваться. Расправив плечи, она спросила:

– Кто хочет предложить первую идею?

Все заерзали в креслах, пока Марк, пожав плечами, не начал. Он изложил концепцию улыбающейся куклы в пушистом пальто, которую с помощью нескольких манипуляций можно было превратить в лохматую собаку.

– Предварительно я назвал куклу доктор Тикл и мистер Файд.

Присутствующие с удивлением уставились на Бичера.

Кендрик наклонился вперед.

– Я понял бы игру слов о докторе Джекиле и мистере Хайде. Но что, черт побери, означает мистер Файд?

– Конечно, над этим надо поработать, я просто не придумал, как назвать собаку. Искал что-то, рифмующееся с Хайдом, но, кроме Файда, ничего не пришло в голову.

Джей громко рассмеялся, и лицо Марка омрачила тень смущения. Грейс никогда не могла молчать, когда оскорбляли других, и сегодняшнее совещание не являлось исключением. Джей Родман не предложил ни одной собственной идеи, но у него хватало наглости смеяться над другими.

– Я так понимаю, Джей, что у тебя идея лучше, – выпалила Грейс.

На мгновение глаза Родмана расширились, под внимательным взглядом Кендрика он заволновался. Но тут же сумел взять себя в руки и снова превратился в хладнокровного, надменного типа, каким его и знали.

– Мистер Морковная Голова.

Это озадачило присутствующих.

А Джей продолжил говорить о морковке с ушами, глазами и губами.

– Мистер Картофельная Голова очень популярен. Настало время, чтобы у него появился конкурент, – многозначительным тоном заявил Джей.

Сесил Кендрик в задумчивости сложил пальцы домиком. Вся команда уставилась на босса, пытаясь определить его реакцию. Джей с вызовом посмотрел на Грейс, но она проигнорировала этот взгляд и продолжила:

– Ну, что у нас есть еще?

Несколько секунд стояла гробовая тишина, затем Марк прокашлялся и начал:

– Мы могли бы...

– По-моему, мы еще не закончили обсуждения мистера Морковная Голова, – оборвал его Джей.

Все члены команды откинулись на спинки кресел, будто желая уйти с линии прямого огня. Только Грейс и Джей подались вперед. А Сесил, похоже, наслаждался.

– Твое предложение чистый плагиат, – твердо сказала Грейс. – Такая игрушка уже существует, не говоря о том, что ее товарный знак принадлежит не нам. Я не адвокат, но предполагаю, что изготовитель мистера Картофельная Голова подаст на нас в суд, прежде чем мы успеем пошевелиться. И кроме того, «Кендрик тойз» производит много игрушек, но не копирует чужие, у нас достаточно своих изобретений.

У Джея побагровело лицо, затем краснота спустилась под белоснежный воротник рубашки. Но не успел он что-то возразить, как Грейс продолжила:

– Что ж, насколько я понимаю, мы... – И тут она осеклась. Все мысли улетучились, внезапно она почувствовала, что не может дышать. Десять пар глаз смотрели на нее в ожидании, но ей нечего было предложить.

– Грейс? – подбодрил ее Марк.

– Ладно, – снова заговорил Джей, и голос его звучал на удивление спокойно, – не нравится эта идея, а как насчет другой? Я назвал ее «розовый "кадиллак"».

Грейс напряглась всем телом, команда навострила уши.

– Розовый «кадиллак»? – Сесил вскинул голову, ясно давая понять, что идея его заинтересовала. – Какова концепция?

Джей принялся пояснять:

– «Кадиллак» из розовой пластмассы, модель тысяча девятьсот пятьдесят девятого года, с откидывающимся верхом, белые крылья. Мы сделаем два размера. Один для кукол Барби, а другой достаточно большой, чтобы ребенок действительно мог ездить на нем.

Идея была потрясающая, изумительная, и по выражению лица Сесила Грейс поняла, что компания бросит все силы на производство этой игрушки, которую захочет иметь каждая девочка в возрасте от четырех до восьми лет.

Отличная идея... и эта идея была ее.

Грейс просто остолбенела, не в силах вымолвить ни слова, а команда начала потихоньку высказывать свое одобрение.

Кендрик улыбнулся и кивнул:

– Отличная работа, Джей. Великолепно.

– Простите, Сесил. – В голове стучало так, что Грейс казалось, та вот-вот лопнет. – Но это моя идея.

В зале повисла тишина, а улыбка исчезла с лица Сесила. Он долго разглядывал Грейс, затем вскинул густые брови.

– Вы обвиняете Джея в воровстве, мисс Коулбрук?

Слово «мисс» Кендрик употреблял только тогда, когда сильно злился.

– В воровстве? Насколько мне известно, сэр, я составила письменное предложение относительно розового «кадиллака» на прошлой неделе. – Грейс бросила взгляд на Джея. – Во вторник я обнаружила мистера Родмана сидящим в моем кабинете, а на следующий день не смогла найти свое предложение. Но в то время я была занята предсвадебными хлопотами и решила, что просто засунула бумагу куда-то. Теперь мне совершенно ясно, что это Джей украл его.

Джей вскочил с кресла.

– Возмутительно!

– И у вас есть доказательства? – угрожающим тоном спросил Сесил.

В зале воцарилась тишина, все присутствующие уставились на нее, но в этот раз даже верный друг Марк не пришел на помощь. Грейс почувствовала резь в животе. Все ее записи были сделаны от руки, и они исчезли.

По истечении нескольких мучительных минут глава фирмы, не дождавшись ответа, добавил:

– Грейс, а может, в последнее время твой творческий запас иссяк, и ты от отчаяния пытаешься выдать идею розового «кадиллака» за свою?

Казалось, все в зале перестали дышать в ожидании ответа Грейс. Но она не знала, как их убедить. Доказательств у нее не было. И Грейс совсем растерялась. Она не смогла найти нужных слов, поэтому поднялась с кресла и пробормотала, что ей нужно выйти. Не успела дверь зала заседаний закрыться, как Сесил крикнул ей вслед:

– Ума не приложу, что это с ней случилось!

– Да просто правда выплыла наружу, – угодливо поддержал патрона Джей. – Вот она и несет какую-то чушь.

Грейс шагала по коридору, ничего не видя перед собой. И этот негодяй еще посмел обвинять ее! Своей ложью он разрушил то, что она создавала годами. Войдя в свой кабинет, Грей села за стол и уронила голову на руки. Господи, да что же такое происходит? Почему вся ее жизнь буквально разваливается? Что она делает неправильно?

Но Грейс не успела найти ответы на свои вопросы, помешал стук в дверь кабинета.

– Я занята.

Дверь тем не менее распахнулась. Сесил Кендрик вошел в кабинет. Грейс редко видела его таким серьезным.

– Послушай, Грейс, мы с тобой оба понимаем, что это не сработало, – начал он без всякой прелюдии.

Слова эти буквально хлестнули Грейс, словно плетка. Потрясенная, она уставилась на Кендрика.

– Розовый «кадиллак» действительно моя идея. Вы ведь знаете меня четыре года. Как вы могли поверить, что я лгу?

– Дело не в этом, Грейс. Просто ты действительно исчерпала себя.

– Но это не так...

– Нет, Грейс, именно так. Черт побери, последние несколько месяцев ты постоянно торчала в детской лаборатории, наблюдая непонятно за чем, вместо того чтобы сидеть в своем кабинете и работать над новыми идеями!

– Возможно, на несколько недель я действительно отвлеклась от работы. Приготовления к свадьбе и все такое прочее. Но этой проблемы уже не существует, – поспешно добавила Грейс.

– Извини, Грейс, но меня это не устраивает. Ты уволена. – Глава фирмы кивнул, прощаясь, сунул руки в карманы, повернулся и направился к двери.

«Вот так просто, – подумала Грейс. – И это не кошмарный сон, это происходит на самом деле». К шоку, испытанному Грейс, примешался страх. Мысли лихорадочно крутились в ее голове, она соображала, что же сказать, как убедить Сесила не увольнять ее. Но тут Грейс вдруг поняла, что не намерена умолять босса, и сразу успокоилась. Нет, она не покажет ему, как ей больно.

Закинув ногу на ногу, она принялась постукивать карандашом по столу. Будь у нее сейчас сигарета, Грейс закурила бы и стала пускать дым кольцами.

– Я могу подать на вас в суд. У вас нет причин для моего увольнения, – заявила Грейс.

– У меня есть причина, Грейс. За три месяца ты не предложила ни одной идеи, и только что бездоказательно обвинила одного из ведущих сотрудников компании во лжи и в воровстве. Причина для увольнения вполне веская. – Сесил подошел к двери, но остановился. – Надеюсь, тебе хватит часа, чтобы убрать свой стол и покинуть кабинет.

Кендрик распахнул дверь, и сердце Грейс екнуло, когда она увидела ожидавшего в коридоре охранника.

– Мистер Макдугал выведет тебя из здания, когда ты соберешь свои вещи.

И вновь Грейс охватило уже такое знакомое чувство – смесь страха, боли, растерянности. Но она не собиралась сдаваться. Нет, она не будет ни злиться, ни плакать.

С гордым, даже высокомерным видом Грейс сложила свои вещи в картонную коробку. Улыбка не сходила с ее лица, она улыбалась всем, кто забегал в ее кабинет, поскольку новость об увольнении мгновенно распространилась среди работников компании. И никому из них Грейс не показала, как ей плохо.

С пересохшим ртом и сдавленным горлом, Грейс отпустила несколько колких замечаний в адрес угрюмого вида охранника, нашла слова ободрения для преданного друга Марка – тот просто остолбенел. Шагая покоридору, Грейс разбрасывала шутки направо и налево.

Наконец Грейс очутилась за плотно закрывшимися за ней дверями офисного здания. Некоторое время она стояла на тротуаре, не обращая внимания на пронизывающий холодный ветер, а затем медленно побрела вперед.

Грейс не помнила точно, как добралась домой, но к тому времени, когда она свернула на Западную Шестьдесят девятую и подошла к подъезду, тени уже стали совсем длинными. И тут она обнаружила, что в своем стремлении покинуть офис с гордым видом забыла там свою сумочку.

Держа перед собой картонную коробку, Грейс уставилась на запертую входную дверь. Только сейчас до нее дошло, что у нее нет ключа. Стараясь отогнать нараставшую панику, Грейс нажала кнопку домофона с номером квартиры миссис Неймарк.

– Только бы она была дома, – прошептала Грейс, прижимаясь лбом к стене.

Однако никто не ответил. Продолжая давить на кнопку, Грейс почувствовала, как из глаз хлынули слезы. В этот момент дверь распахнулась, едва не сбив ее с ног. Грейс вскрикнула, но тут же непроизвольно съежилась, увидев перед собой соседа.

Удивление Джека сменилась озабоченностью, когда он взглянул Грейс в глаза. Не дожидаясь, что скажет Беренджер, Грейс пробормотала какие-то слова благодарности, проскочила под рукой Джека и устремилась к лестнице, моля Бога, чтобы тот не последовал за ней. Ее и так достаточно унизили на работе, не хватало еще терпеть унижение в присутствии этого мужчины.

И все же Грейс успела заметить, что входная дверь осталась открытой. Ее сердце учащенно забилось при мысли, что Джек, наверное, стоит на крыльце и рассуждает, как быть. Но через несколько секунд дверь все же закрылась, а шагов Джека не было слышно. Значит, не вернулся. Слава Богу.

Тяжело дыша, Грейс нащупала запасной ключ от квартиры, который на всякий случай хранила в футляре для зонтика, висевшем на стене рядом с дверью. Очутившись наконец у себя дома, выпустила из рук коробку, содержимое которой рассыпалось по полу.

Но она не стала ничего поднимать, а прошла в комнату. Ей показалось, что в квартире холодно. Грейс включила обогреватель и принялась расхаживать по комнате.

Зазвонил телефон, но Грейс не стала брать трубку. Отправилась на кухню, включила свет, подошла к холодильнику, распахнула дверцу и надолго замерла, но так и не смогла выбрать, что бы ей хотелось съесть. Грейс открыла морозильную камеру, вытащила шоколадное мороженое и принялась есть его прямо из стаканчика. Однако и это не помогло. Тогда Грейс отставила мороженое, швырнула ложечку в раковину и подошла к окну. Вид из окна тоже не отвлек ее. Грейс вышла из кухни в прихожую и замерла в изумлении.

На пороге входной двери стоял Джек. Вид у него был какой-то растерянный, словно он не был уверен, сюда ли хотел прийти.

– Черт побери, вы всегда возникаете ниоткуда, – заявила Грейс, ненавидя себя за то, что теряется в его присутствии.

Одной рукой Джек откинул со лба волосы, а другой протянул Грейс пластмассовую табличку с ее именем, треснувшую от падения на пол.

– Думаю, что это ваша вещь, – сказал Джек. – Нашел в холле.

Грейс не спешила взять табличку, она уставилась на Джека. На нем была та же куртка, что и в ту ночь, мускулистые бедра обтянуты джинсами.

Джек повернул табличку и прочитал:

– Награждается лучший сотрудник, Грейс Коулбрук. – Он поднял взгляд.

– Вот видите, это мое настоящее имя, – прошептала Грейс, чувствуя подступающий к горлу комок.

– Насколько я понимаю, у вас сегодня что-то случилось. – Джек оглядел разбросанные по полу офисные принадлежности.

Грейс закрыла глаза, сжала губы, глубоко вздохнула, задержала дыхание, а затем резко выдохнула.

– Ничего. – Она подошла к небольшому письменному столу, стоявшему у дальней стены, порылась в ящиках и обнаружила пачку сигарет, оставшуюся после какой-то вечеринки. – Хотите сигарету?

Джек положил табличку на столик в прихожей, прислонился спиной к стене и скрестил руки на груди.

– Спасибо, я не курю. Да и вы, по-моему, не похожи на курильщицу.

– Раньше не курила, а теперь курю. И вообще, сейчас я делаю многое из того, чего никогда не делала раньше. – Как бы демонстрируя себя, Грейс развела руки, в одной из которых держала сигарету, в другой зажигалку. – Совсем недавно у меня не состоялась свадьба, сегодня я лишилась работы, вот и решила начать курить.

– Вы серьезно?

– Да, серьезно, – ответила Грейс, постукивая сигаретой по крышке стола, как это делала ее мать. – Я сейчас серьезна, как никогда. Настолько серьезна, что задумалась над своей жизнью, – голос Грейс дрогнул, а сигарета сломалась в ее пальцах, – и поняла, что жить мне следует по-другому.

Тут слезы, которые она так долго сдерживала, хлынули из глаз.

– Почему так случилось? Мой жених изменил мне в день свадьбы. Меня уволили с работы, потому что один негодяй украл мою идею. Мне почти тридцать, а я никогда не видела изгороди из белого штакетника!

Грейс закрыла лицо ладонями, чувствуя, что ее мир рухнул. Рыдания сотрясали ее тело. И тут она ощутила тепло обнявших ее рук и прильнула к Джеку, прильнула смело и решительно, будто бросилась в темную пропасть, понятия не имея, к чему это может привести.

– Господи, вы сводите меня с ума, – пробормотал Джек. – Я же ничего не знаю о вас, а то немногое, что все-таки знаю, подсказывает, что мне надо было бы держаться подальше от вас. Но я не могу, поэтому я здесь.

– Если хотите помочь мне, надо делать это иначе, – прошептала Грейс.

Застонав, Джек вцепился губами в мочку ее уха, затем отступил назад к стене и увлек женщину за собой. И когда его губы нашли губы Грейс, она уже ни о чем не думала. Ей только хотелось, чтобы крепкое тело Джека, прижимавшееся к ее телу, помогло унять ее душевную боль.

Глава 6

Джек смотрел в глаза Грейс, широко раскрытые, но с потухшим взглядом, и чувствовал, как исчезает его раздражение. Он чертовски удивился, встретив ее днем, а потом разозлился, когда понял, что она все наврала. Как будто женщина из той ночи и женщина, с которой он случайно встретился в своем доме, были совершенно разными людьми.

Вот эта, в обычной одежде, выглядела какой-то чопорной. Встреть он ее при других обстоятельствах, возможно, и не взглянул бы в ее сторону. Но сейчас, разглядывая Грейс, Джек пришел к выводу, что она какая-то ненастоящая. Какое-то внутреннее тепло, скрывавшееся под строгим костюмом, вызвало у Джека желание дотронуться до Грейс, обнять ее. Он ведь знал, что под одеждой соблазнительное хрупкое тело с плавными изгибами.

Медленно, будто против своего желания, Джек протянул руку и большим пальцем провел по подбородку Грейс. И это простое прикосновение подсказало, что он хочет не только успокоить Грейс, но и чего-то большего.

Он вспомнил ту ночь, когда они спали вместе – точнее, просто занимались любовью, как жестоко поправила его Грейс, – и его осенило: на самом деле он не видел ее тела. Желание настолько сжигало обоих, что Грейс так и не сняла длинного шелкового свадебного платья.

Повинуясь своему желанию, Джек снял с Грейс пальто – она до сих пор этого не сделала – и отложил в сторону. Грейс стояла перед ним совершенно беззащитная, и Джеку захотелось вот так, слой за слоем снимать с нее одежду, чтобы увидеть ее груди, бедра, белизну живота и мягкий бугорок между ног. После той их первой встречи он мечтал об этом каждую ночь.

Джек нежно поцеловал Грейс, не обнимая, едва касаясь губами ее губ. Она закрыла глаза, робко отвечая на его поцелуи. Затем его губы скользнули ниже, легонько коснулись нежной кожи шеи, стали настойчивее... И Джек почувствовал, что в Грейс, как и в нем, нарастает желание.

– Грейс, – с благоговением прошептал он.

И это стало последней каплей, разрушившей ее сдержанность. Грейс жадно прильнула к Джеку, их губы слились в поцелуе. Одной рукой Джек запрокинул голову Грейс, чтобы лучше ощущать ее тело, прижимавшееся к нему. А Грейс, почувствовав его возбуждение, затрепетала. Она подумала, что ждала именно этого момента, ждала человеческого тепла, тепла Джека. Ведь заслуживала же она хоть немного счастья в такой ужасный день. Когда мужская ладонь, гладя ее по спине, опустилась вниз, Грейс почувствовала легкое головокружение.

А ласковые ладони и ловкие пальцы Джека продолжали отыскивать самые потаенные места, прикосновения к которым все больше возбуждали Грейс.

– Боже мой, кто же ты такая? – пробормотал Джек, тяжело дыша.

В ответ она поцеловала его, наслаждаясь его запахом – мужским, резким и чистым, как полевая трава.

– Ты сводишь меня с ума. Ты заставляешь меня желать тебя. – Эти слова Джека прозвучали, словно обвинение.

– Тогда уходи, – прошептала Грейс, не размыкая объятий. – Я не просила тебя приходить сюда.

– Не могу, – со стоном признался он, продолжая страстно целовать губы Грейс, мочку уха, шею.

«Господи, разве может быть так хорошо?» – подумала она.

– Я хочу тебя, – прохрипел Джек. – Здесь, прямо сейчас.

Это было безумием. После той ночи Грейс обещала себе, что больше никогда не будет вести себя так безрассудно. Однако нестерпимое желание буквально сжигало ее, и сейчас она могла думать только о нем.

– Тогда люби меня, – прошептала Грейс.

Джек склонился над ней, высокий, красивый, словно высеченный из камня. Яростное выражение его лица могло бы испугать Грейс, но почему-то не испугало. Какое-то чувство подсказывало ей, что этот мужчина никогда не прикоснется к ней в злости или в ярости. И точно, когда Джек крепче прижал ее к себе, его поцелуи были необычайно нежными.

А когда Джек завернул подол ее юбки, все мысли вообще улетучились из головы Грейс. Она почувствовала, как его ладони легли на бедра, обтянутые колготками, затем пальцы скользнули под пояс колготок и резинку трусиков. Грейс чувствовала, что задыхается, а Джек медленно опустился на колени, одновременно стягивая с нее все нижнее белье. Затем осторожно уложил Грейс рядом с собой на цветной сине-желтый ковер.

Продолжая целовать ее, он перекатил Грейс на себя и стал ласкать ладонями обнаженные бедра и ягодицы. Однако, несмотря на приятные ощущения, Грейс не смогла подавить в себе чувство стыда. Стыда за то, что хотела этого, желала ощутить Джека в своем теле и забыть обо всем.

В этот момент зазвонил телефон. Джек напрягся. По выражению его лица Грейс поняла, что он и сам с трудом верил в происходящее.

Грейс мысленно выругала себя. Господи, как же она дошла до такого? Сама упала в объятия незнакомого мужчины и потребовала, чтобы он любил ее. Грейс уже не понимала, что происходит с ее жизнью, чувство вины жгло все сильнее и сильнее. Нет, она не из таких. В ее жизни не было беспорядочных связей с малознакомыми мужчинами.

Однако, несмотря на здравомыслие и порядочность, которые она воспитывала в себе всю жизнь, увидев этого мужчину, она почувствовала, что бархатный занавес поднимается, знаменуя этим начало драмы, в которой она намеревалась сыграть.

От этой нелепой мысли Грейс преисполнилась презрением к себе: выдать похоть за разумные действия ради оправдания своего поведения!

– Пожалуйста, отпусти меня, – спокойным тоном попросила Грейс, наблюдая, как лицо Джека вновь приобретает суровое выражение. И почувствовала, как он нехотя убрал ладони с ее тела.

Снова прозвучал резкий звонок телефона, но Грейс не взяла трубку. Затем включился автоответчик, после чего раздался голос матери:

– Грейс, это твоя мать. Немедленно возьми трубку.

Джек удивленно вскинул бровь:

– Твоя мать?

Она усмехнулась, поднялась с пола, торопливо натянула трусики и поправила юбку.

– Грейс, нам обязательно надо поговорить об этом... неприятном случае, – продолжала настаивать мать.

– Неприятном случае? – пробормотала Грейс, но трубку снимать не стала.

– Ты понимаешь, о чем я. О свадьбе, разумеется. Все только об этом и говорят, задают вопросы. Что мне отвечать?

– А почему бы тебе грудью не встать на защиту младшей дочери? – продолжила Грейс воображаемый диалог с матерью.

– Ты же знаешь, мы очень подружились с матерью Уолтера. Как я теперь посмотрю ей в лицо? Грейс, ты не можешь вечно избегать меня.

– А я попробую, – буркнула Грейс. Она наблюдала за Джеком, поднявшимся с пола. Он был невероятно красив: стройный, мускулистый.

– Должна напомнить, – продолжала Роберта, – что ты уже не молоденькая выпускница колледжа. И знаешь, что за мужчины в Нью-Йорке. Зачем им жениться на старых женщинах, когда вокруг полно двадцатилетних!

– Да я бы не назвала себя старой женщиной, – хмыкнула Грейс.

Джек поднял с пола свою куртку. На лице его читалось недоумение.

– Что такое? – спросила его Грейс.

– Ты всегда разговариваешь с автоответчиком?

– Я хорошо знаю свою мать и то, что она может сказать.

– Что ж, ладно, можешь не отвечать. – Мать тяжело вздохнула. – Думай о себе, а обо мне можешь забыть. А мне следует утешиться тем, что могло быть и хуже. По крайней мере ты не наркоманка, как дочь Марджери Хартуэлл...

– Наркоманка? – удивилась Грейс. – Да мать нашла у нее в сумочке диетические пилюли, которые продают без рецепта.

– ...или неразборчивая потаскушка, вроде старшей дочери Ханны Стюарт. Как ее? Нэнси? Донна Рэндольф только сегодня утром рассказывала мне, что Ханна пришла навестить дочь и застала ее в постели с каким-то мужиком. Для Ханны это шок на всю жизнь.

– Надо просто предупреждать о своих визитах, – посоветовала Грейс.

– Ханна приходит к дочери попить чаю и встречает голого мужчину. Можешь себе представить? – Роберта Коулбрук хмыкнула. – Я, во всяком случае, могу рассчитывать на твое благоразумие.

Теперь уже хмыкнула Грейс, и Джек внимательно посмотрел на нее.

– Что ж, значит, я не благоразумна, – выпалила Грейс. – Или по крайней мере была благоразумной до того момента, как ты вышел в ночь и бросился на меня, словно бык на красную тряпку.

– Не надо во всем обвинять меня, – парировал Джек.

– Ох, Грейс, доченька, я люблю тебя, дорогая. Пожалуйста, позвони мне, – закончила Роберта Коулбрук.

Грейс едва не схватила трубку телефона и, возможно, сделала бы это, если бы Джек не стоял рядом с каким-то растерянно-сочувствующим взглядом.

Автоответчик пропищал последний раз, это означало, что мать повесила трубку. Грейс любила ее, как любила сестру и отца. Однако это была любовь, полная драматизма. Сейчас Грейс не хотелось анализировать свои чувства, она отогнала прочь мысли об отношениях с матерью и обнаружила, что Джек внимательно разглядывает ее.

– Что тебя так заинтересовало?

– Ты, разумеется.

– Почему?

– Ты ведь сказала, что сирота.

Грейс усмехнулась и пожала плечами:

– Что ж, я соврала.

– У тебя это неплохо получается.

Чувство вины Грейс стало еще острее.

– Каждый человек хорош в чем-то. – Она больше не могла выносить пронизывающий взгляд Джека, поскольку понимала, что снова потеряет контроль над собой. – Прости, – пробормотала Грейс, – но тебе лучше уйти.

– Что это за игра, в которую ты играешь? – поинтересовался Джек.

– Никакой игры... просто ошибка.

Этот мужчина и раньше казался Грейс опасным. А сейчас в нем медленно закипала ярость, и Грейс поняла, что элементарно оскорбила его.

Джек прищурился, крепко сжал губы, затем повернулся и вышел, не сказав ни слова.

Грейс слушала, как звучали его шаги по ступенькам, пока не хлопнула входная дверь. Она подошла к окну и увидела, что доктор Беренджер направился к Коламбус-авеню упругой походкой спортсмена.

Грейс задумалась, но ее размышления прервал звонок домофона. Она посмотрела на крыльцо и увидела экстравагантно одетого блондина. Задрав голову вверх, тот размахивал руками:

– Дорогая, пусти меня! Здесь холодно!

Грейс поспешила к домофону, нажала кнопку, затем торопливо подняла с пола свои колготки и туфли, унесла их в спальню, переобулась в любимые домашние тапочки и вышла в прихожую.

Спустя минуту в квартире появился Марк, ее лучший друг.

– Ну как дела, дорогая? – с порога поинтересовался он.

Грейс махнула рукой и чмокнула его в щеку.

– Ты же меня знаешь, я в порядке. – Ей не хотелось, чтобы кто-то жалел ее, хотя увольнение действительно скверная штука. – Я всегда в порядке. Найду новую работу, что-нибудь получше.

– Грейс, ты действительно в порядке? – В голосе Марка прозвучали нотки сомнения.

– Да, конечно.

– Уверена?

– Уверена, не волнуйся.

– Ну и хорошо. Может, выпьем? У тебя есть виски?

– Бутылка в буфете, осталась после твоего прошлого визита.

– А тебе налить?

– Нет, спасибо.

– Может, хотя бы бокал шампанского?

– Не сегодня, Марк.

Грейс прошла в спальню и переоделась. Когда она вернулась, Марк сидел в кресле, прихлебывая виски. Грейс жестом пригласила его на кухню, где усадила на стул, а сама принялась доставать из шкафов чашки, сковородки и разные продукты.

– Знаешь, Грейс, Джей просто негодяй, – заявил Марк.

– А когда он впервые появился у нас, ты назвал его симпатичным, – напомнила Грейс.

– Ты же знаешь, смазливое лицо всегда сбивает меня с толку. Он негодяй. Я сразу понял, что розовый «кадиллак» – твоя идея. И все это знают. Я так и сказал Кендрику.

– Ну и что ответил шеф?

Марк нарочито тяжело вздохнул.

– Потребовал доказательств. Тогда я ответил ему, что лично мне не требуется никаких доказательств, кроме твоего слова.

– Понимаешь, Марк, на самом деле он хотел уволить меня. А этот спор стал подходящим поводом.

– Понимаю. Но не вижу никакого смысла в твоем увольнении.

– А его и нет. Помнишь Летицию Троулинг? Как только она перестала выдавать идеи, ее тут же уволили. И Херба Ритмана...

– Да, но и Джей не выдает никаких идей, однако его не увольняют.

– Пока, но со временем Кендрику придется уволить и его. Вспомни, как Сесил говорил о нем в интервью для «Тойз ревю» два месяца назад. Его новый служащий обладает опытом в бизнесе, что так важно для компании. И Сесил не допустит, чтобы его любимчик оказался ничтожеством.

Марк покрутил в ладонях стакан.

– Надеюсь, ты права. Но только прекрати этот шоколадный кошмар. Поплачь или разбей что-нибудь. Ты всегда заставляешь меня нервничать, когда у тебя появляется вот такой остекленевший взгляд и ты принимаешься за стряпню.

– В моей ситуации нет ничего драматичного. – Грейс добавила в муку соль, сахар и все перемешала.

– Разумеется, есть. Тебя уволили!

– Спасибо, что напомнил. – К муке добавились молоко, масло, ваниль, орехи, и процесс перемешивания продолжился.

– Грейс, я предлагаю тебе поплакать, не надо сдерживать свои чувства.

– Спасибо за совет, доктор Фрейд.

– Но ведь глупо заниматься самолечением с помощью огромных доз сахара и шоколада. Лучше впасть в истерику.

– А я предпочитаю шоколад.

Вылив смесь в сковородку, Грейс налила в чашку горячей воды, размешала в ней еще немного обычного сахара, жженый сахар и какао, затем залила этим тесто и сунула сковородку в духовку. Установив таймер, сложила тарелки в раковину и вытерла руки полотенцем.

– Так, до шоколадного рая осталось сорок минут.

Марк отхлебнул виски.

– Ты еще ничего не ела?

– Нет.

– А когда будешь есть?

Грейс взглянула на таймер.

– Через тридцать девять минут и сорок пять секунд.

Грейс направилась в гостиную, Марк последовал за ней. Когда она подошла к видеомагнитофону, он взмолился:

– Ох, только не «Проявление нежности». Почему бы не сменить тему? Поставь что-нибудь забавное, даже глупое. Комедию или какой-нибудь детектив.

Грейс поморщилась.

– Что угодно, – продолжил Марк, – только не эту любовную сагу, текст которой ты наверняка уже знаешь наизусть.

Грейс наградила Марка презрительной усмешкой, вставила кассету в видеомагнитофон, уселась с пультом на софу и нажала кнопку «Воспроизведение».

Марк тяжело вздохнул.

– Нечестно с твоей стороны, Грейс. Давай лучше поиграем в карты? Или в шарады? Ты же обожаешь шарады.

– Ты спутал, Марк, это ты обожаешь шарады!

– Ну да. Но мне противно смотреть, как ты уставилась на экран.

– А ты мешаешь мне смотреть кино. Шел бы лучше куда-нибудь развлечься.

– Ну ладно, тогда я пойду. – Марк направился к двери.

– Марк!

– Что, куколка?

– Спасибо за поддержку.

– Всегда к твоим услугам, – с легким поклоном ответил тот.

После его ухода Грейс успокоилась, в комнату начали проникать запахи шоколадного кекса, и она уже считала минуты до остановки таймера. Да, никаких мужчин, любимый кинофильм и много шоколада. И будет очень хорошо, если она вообще никогда больше не увидит ни Уолтера, ни Джека Беренджера.

Глава 7

Хорошо известно, что существует три способа исправить плохое настроение: покурить, выпить и поесть. К курению Грейс относилась скептически, алкоголь с утра мог только ухудшить ее настроение.

Оставалась еда.

Грейс выбралась из постели и сунула ноги в любимые домашние тапочки. Вчера вечером она съела почти все, что испекла, и, как всегда, получила от этого большое удовольствие. Но сейчас, глядя на тарелку с оставшимися кусочками шоколадного кекса, стоявшую на кофейном столике, Грейс усомнилась, что будет еще когда-нибудь готовить и есть этот кекс.

Прошлёпав на кухню, она распахнула дверцу холодильника, изучила его содержимое, затем налила себе стакан апельсинового сока. Когда Грейс вернулась в гостиную, ее взгляд упал на коробку с вещами, которые она вчера забрала из кабинета. Вчера вечером в промежутках между просмотром видеофильмов она собрала все папки с бумагами и сунула их в картонную коробку, стоявшую рядом со свадебными подарками. И вот сейчас, при виде всех этих упаковок, Грейс решила половину из них отправить Уолтеру и попросить его помочь вернуть подарки. Хотя скорее всего часть подарков он оставит себе.

Уолтер звонил несколько раз после того, как заходил к ней, и ни разу не поинтересовался, как у нее дела. Все, что ему нужно было, – знать, это когда он получит свои деньги. Но у Грейс не было денег, чтобы отправить ему. Слава Богу, кое-какие сбережения у нее имелись, но Грейс не собиралась трогать эту заначку, пока не найдет новую работу.

Решив, что сейчас с удовольствием съела бы пончик с глазурью, Грейс отправилась в ванную, натянула пластиковую шапочку, украшенную розовыми и синими цветами, и шагнула под горячие струи душа, чувствуя, как расслабляются напряженные плечи. После душа натянула потрепанные джинсы, свой любимый старый вязаный свитер, шерстяные носки, обулась в кроссовки. Собрав волосы в конский хвост, она посмотрела на себя в зеркало, удивилась, но заверила себя, что выглядит достаточно хорошо. Да и потом, кого можно встретить в шесть часов утра?

Сжимая в руке кошелек, Грейс вышла из дома на холодный утренний воздух. Изо рта тут же выпорхнули клубы пара. Грейс, поплотнее закутавшись в куртку, направилась по Коламбус-авеню к Семьдесят второй улице. Улицы были пустынны, лишь изредка проезжали машины, да несколько желтых такси стояли на углах, словно проститутки в ожидании клиентов.

Подросток с заспанными глазами в зеленом форменном фартуке и бумажной шляпе как раз распахнул двери кондитерской, когда Грейс появилась на крыльце. Она вошла внутрь и увидела высокие стопки белых прямоугольных коробок с зелеными и красными надписями, приготовленные для отправки в отели и магазины по всему городу.

Бросив взгляд на витрину, Грейс сразу заметила пончики с глазурью и подумала, что купит один. Но всем известно, что гораздо дешевле купить сразу дюжину, чем двенадцать раз по одному. А поскольку ей теперь приходилось думать об экономии, она и купила дюжину, съев по дороге домой два горячих, таявших во рту пончика.

Уже через пятнадцать минут она вновь очутилась в относительно теплом вестибюле дома, щеки слегка пощипывало от холода. В вестибюле не было ни души, но как только Грейс поднялась на первый этаж, удача отвернулась от нее – дверь квартиры Джека распахнулась. У нее не было времени, чтобы посетовать на такое несчастье, даже чтобы подумать о том, как она выглядит, потому что из квартиры появился не Джек.

Грейс едва не поперхнулась третьим пончиком, столкнувшись лицом к лицу с женщиной, молоденькой женщиной – на ум даже пришло слово «нимфетка» – с полными грудями, едва прикрытыми платьем, уместными более для вечернего, чем для утреннего выхода. Не надо было напрягать мозги, чтобы догадаться, что эта ранняя пташка спала в квартире Джека, хотя Грейс сомневалась, что они спали, скорее уж занимались любовью.

Грейс отметила про себя, что женщина выглядит в тысячу раз лучше, чем она. Грейс не смутилась, нет, она была ошарашена... расстроена... испытала приступ ревности.

– Могу я помочь вам? – холодно поинтересовалась женщина, заметив, что Грейс уставилась на нее.

– Ох, нет, простите, – пробормотала Грейс. Проследовала мимо женщины и двинулась дальше по лестнице. Но только поднялась на пару ступенек, как из квартиры с ключами в руках вышел Джек. Каждый раз, когда они встречались раньше, на нем были потертые джинсы. А этим утром он надел отличные брюки из серой фланели, накрахмаленную белую рубашку и темно-красный галстук. Джек выглядел таким красивым, необычайно респектабельным... и крайне удивленным, когда повернулся и увидел Грейс.

Ей стало очень неловко, поскольку Джек оглядел ее с головы до ног и поднял брови, уголки его полных, чувственных губ изогнулись в легкой улыбке. Грейс не желала думать о том, что делали эти губы последние несколько часов.

– Доброе утро, – поздоровался доктор Беренджер.

– Ох, да... доброе. Я только что ходила за пончиками. – Совсем расстроенная, Грейс протянула коробку. – Хотите?

Женщину, похоже, ошеломило это предложение, а Джек хмыкнул и вежливо отклонил его.

– Ну ладно, – пробормотала Грейс, не в силах оторвать взгляд от красивого лица Джека, – тогда до свидания.

И помчалась вверх, перепрыгивая через ступеньки. Легкие ныли от недостатка кислорода. Когда Грейс ворвалась в свою квартиру, то дала себе слово, что отныне будет пользоваться пожарной лестницей.

– Кто это? – поинтересовалась Стейси Мидлтон, и четкая линия ее губ, накрашенных помадой от Шанель, скривилась в презрительной гримаске.

Джек смотрел на удалявшуюся спину Грейс, улыбка исчезла с его лица, когда он услышал, как хлопнула дверь ее квартиры.

– Соседка.

– Похожа на нищенку. Я-то думала, что это престижный дом!

– У нее выдалось несколько тяжелых дней, – вступился за Грейс Джек, сам не понимая, почему защищает ее. Вчера он сгорал от желания овладеть Грейс, а она его выставила. Тогда он вспомнил о Стейси, пригласил красотку к себе, словно пытался вытолкнуть Грейс из памяти. Но ни поцелуи, ни ласки Стейси не вытравили из его памяти Грейс. Мысли о ней продолжали лихорадочно крутиться в голове Джека. И они настолько сводили его с ума, что у них со Стейси ничего толком и не получилось.

Но что бы ни влекло его к Грейс, нельзя было сбрасывать со счетов тот факт, что она использовала его. Дважды. Использовала, чтобы забыться. И оставила ему больше вопросов, чем ответов, и еще жар, который медленно охватывал его каждый раз, когда он вспоминал, с какой страстью Грейс отдавалась ему в ту первую ночь.

Джек с силой, в которой не было необходимости, повернул ключ в замке. Стейси взяла его под руку.

– Только не говори мне, доктор Беренджер, что относишься к соседке как к пациентке. Хотя не думаю, что она в твоем вкусе.

Стейси прижалась грудью к плечу Джека, и его охватило нетерпение, хотя раньше он не испытывал ничего подобного по отношению к тем женщинам, с которыми встречался. Скуку – да, бывало, ко многим просто терял интерес. Но нетерпение, желание отделаться – никогда.

Джек взял Стейси за руку и повел вниз по лестнице.

– Джек? – Ее пухлые губы, еще недавно так искусно ласкавшие его, теперь надулись. – Что случилось? – Стейси вырвала руку у Джека и принялась теребить пальцами шарф. – Ты хочешь расстаться со мной, да? Но ты не посмеешь. Меня еще никто не бросал. – Тон ее повышался с каждым словом.

– Разумеется, нет. – Джек вышел на улицу и вскинул руку, останавливая такси. – Я думаю, это тебе пора бросить меня.

– Джек, не делай этого! – протестующе вскричала Стейси. – Я люблю тебя.

Джек ласково взял ее пальцами за подбородок и заглянул в глаза.

– Нет, не любишь. Я просто был для тебя чем-то новеньким. Но не волнуйся, твой телефон будет трезвонить постоянно, потому что все мужчины Нью-Йорка хотели бы встречаться с тобой.

– Да, телефон зазвонит и будет звонить постоянно, – с вызовом подтвердила Стейси, презрительно хмыкнув.

Джек улыбнулся:

– Ну вот и хорошо. Ты красивая и молодая, у тебя вся жизнь впереди.

– Ох, Джек...

Он оборвал женщину, прижавшись губами к ее лбу:

– Не надо, Стейси. Все кончено. Ты это знаешь, и я это знаю. Я уже опаздываю, да и тебе пора на съемку.

Понимая, что ничего уже не вернешь, Стейси уселась в такси, бросив на прощание:

– Если передумаешь, позвони.

Джек ничего не ответил, он сел в следующее такси и поехал в больницу.

Больница Св. Луки располагалась рядом с прекрасным готическим собором Иоанна Богослова. Людям не надо было смотреть куда-то далеко, чтобы убедиться во власти Господа – она обнаруживала себя в больнице, где люди часто лишались жизни, и в соборе, где они молились Богу в надежде на милосердие. Джек вел постоянную борьбу с Богом за жизни людей. Иногда он задумывался, а ведет ли кто-нибудь счет в этой борьбе?

Будучи заведующим травматологическим отделением, он имел собственный кабинет с небольшой комнатой для отдыха, где стояла софа, превращавшаяся в постель в тех случаях, когда ему приходилось дежурить сорок восемь часов подряд. Быстро проверив сообщения на автоответчике, Беренджер надел белый халат и отправился в приемное отделение, к которому как раз подъехала карета «скорой помощи». Несколько секунд спустя санитары уже вкатили носилки с жертвой дорожной катастрофы. В палате почти ощущалась наэлектризованная обстановка, сопровождавшаяся громкими сообщениями о состоянии пациента.

– Мужчина, семьдесят лет. Микроавтобус перевернулся на Вестсайдском шоссе. Давление шестьдесят на тридцать.

У пострадавшего были обнаружены обширные внутренние переломы, травма головы, множественные порезы тела. Трудно было ожидать, что старик выживет, но Джек не мог с этим смириться.

Он рывком натянул резиновые перчатки. Бригада работала четко, обследуя пациента и квалифицируя травмы. Однако через несколько секунд ассистент сообщил об остановке сердца. Сестры расступились, уступая место реаниматорам. Бледное тело пациента лежало неподвижно, но на нем продолжали появляться кровоподтеки. Хотя сердце остановилось, кровь все еще шла по венам.

– Дефибриллятор! – крикнул Джек, интенсивно массируя грудную клетку. На экране монитора тянулась прямая линия.

Ярость и отчаяние охватили Беренджера.

– Нет, – прошептал он. – Нет, – продолжал он твердить, словно заклинание.

Кто-то протянул ему пластины дефибриллятора, Джек с уверенностью взял их.

– Всем от стола! Сорок вольт.

– Ничего! – крикнула сестра.

– Шестьдесят!

Все уставились на монитор, но не увидели никаких изменений. Бригада делала все, что могла, однако безрезультатно. Врачи и сестры работали четыре минуты, и все эти долгие минуты на мониторе тянулась прямая линия. Пациент умер.

Реаниматоры отошли от стола, испытывая знакомое и очень неприятное ощущение потери. Но Джек не сдавался, словно одержимый, он продолжал массировать грудную клетку старика. Синди, старшая сестра, шагнула к нему. Ее перчатки были выпачканы в крови, озабоченное выражение лица не скрывала даже марлевая повязка.

– Доктор Беренджер?

– Кислород, сестра Уокер! – приказал Джек, но анестезиолог только удивленно посмотрела на заведующего. А Синди попыталась оттащить его от стола.

– Джек, оставь его в покое.

– Нет! – заорал Беренджер. Он продолжал ритмичный массаж, пот ручьями стекал по его лбу.

И вдруг монитор запищал, сигнализируя о возобновлении сердечной деятельности.

Бригада снова заработала слаженно, как всегда. А еще через несколько долгих, томительных минут пациента подключили к системе жизнеобеспечения и отвезли в операционную, где удалили селезенку, сшили кишки я сняли черепное давление. Когда состояние стабилизировалось, его отвезли в палату интенсивной терапии, куда пришли родственники и ортопед, чтобы наложить гипс на сломанные кости. На пациента было страшно смотреть, однако старик все-таки остался жив.

Остаток дежурства выдался таким же, если не хуже, поскольку начался дождь. В итоге Джек отдежурил подряд пятьдесят восемь часов и вышел из больницы ранним утром на третьи сутки, едва держась на ногах.

– И все-таки на этот раз счет в мою пользу, – прошептал доктор, глядя на крест кафедрального собора. Сунув руки в карманы, он медленно побрел домой. А добравшись до квартиры, тут же рухнул в постель, несмотря на ранний час. Однако уснуть не удалось.

Мозг продолжал перемалывать события тяжелого дежурства, Джек никак не мог расслабиться. И двери на лестничной площадке хлопали громче, чем обычно. Беренджер старался не обращать на это внимания, но без особого успеха. Да еще в голову лезли мысли о Грейс. Закинув руки за голову, Джек задумался: что же с ним такое?

Идея фикс.

Нет, слишком сильно сказано. У него никогда не бывало навязчивых идей. Но почему тогда он не может выбросить эту женщину из головы?

Ведь она ему даже не нравилась. Какая-то странная, наверняка дикая, несмотря на внешность серой мышки. А главное – лгунья. Однако Джек не мог заставить себя перестать думать о Грейс.

Коллеги знали о замечательной способности Беренджера концентрироваться на чем-то одном. Однако во время дежурства Джек несколько раз ловил себя на том, что мысли его устремляются к Грейс Коулбрук. Ее глаза, губы, греховные и полные, вселявшие в него жизнь. А ее тело! Если у него и была какая-то навязчивая идея, так это увидеть Грейс обнаженной. Ему хотелось увидеть то, что ощущали его ладони.

Голова Джека слегка дернулась, и он глубоко вздохнул. Нет, ничего ему не нужно от Грейс Коулбрук. Лучше уж бездумный секс с такими женщинами, как Стейси Мидлтон.

Где-то наверху раздались громкие шаги, затем снова хлопнула дверь. Поднявшись с кровати, Джек выругался. Паркет под ногами показался ему холодным. Джек натянул джинсы, спустился вниз и включил свет на кухне. Открыв дверцу холодильника, он обнаружил все, что требовалось для сандвича. Нарезал мясо и сыр и съел сандвич, запивая его ледяным пивом.

Затем включил телевизор и стал переключать каналы, но не нашел ничего интересного. За окном было пасмурно, снова шел дождь. Джек подумал, что если еще похолодает, то пойдет снег.

Выключив телевизор, Джек снова отправился наверх. Необходимо было хоть немного поспать. Но только он лег, как наверху снова загремели шаги и зазвучала громкая музыка.

Напряжение и раздражение достигли предела. Извергая проклятия в адрес беспокойных соседей, Джек оделся, вышел из квартиры и решительно поднялся этажом выше. Бесцеремонно стуча в дверь, он подумал: черт дернул купить квартиру в доме, где соседка буквально сводит его с ума. Когда ответа не последовало, Джек застучал в дверь двумя кулаками. На этот раз в квартире выключили музыку.

– Войдите.

Джек повернул ручку, оказалось, что дверь не заперта, и это только усилило его раздражение. Кто же в здравом уме оставляет в Нью-Йорке дверь квартиры незапертой!

Войдя в квартиру, он сразу увидел Грейс. Она лежала на софе, растрепанная, укрытая толстым одеялом. Но не успел Джек как следует рассмотреть ее, как почувствовал запах какао. Это напомнило ему родительский дом, вспомнился голос и смех матери, заполнявшие кухню. И еще кое-что вспомнилось. Дни в Коннектикуте. Дни, которые он хотел забыть.

– Так-так, ну и кто это?

Джек наконец отвел взгляд от Грейс и увидел стоявшую посреди гостиной крупную женщину. Яркие рыжие волосы, наверняка парик, короткое черное платье, ноги с такими мощными икрами, которыми мог бы гордиться футболист. Джек прищурился, пытаясь хоть что-то понять.

Женщина подошла ближе, и Джек с трудом удержался от презрительной гримасы. В жизни он не видел такой отвратительной физиономии, а когда она протянула руку, ее рукопожатие оказалось решительным и крепким. В следующую секунду до Джека дошло, что перед ним не женщина, а мужчина.

– А ты симпатичный, – проворковал незнакомец. Джек напрягся и выпрямился во весь рост.

– Марк, оставь его в покое, – со смехом заявила Грейс. – Это не твой тип. Я мало что знаю о Джеке Беренджере, но уверена – тут тебе ничего не светит. Его привлекают молоденькие, пышногрудые дамы. А ты, дурень, не так уж молод и не женщина.

Джек нахмурился, Марк бросил взгляд на Грейс, а затем обратился к Джеку:

– Не знаю, откуда она набралась этой чуши. Но точно не от меня. Я всегда спокоен и вежлив.

– Рад слышать, – ответил Джек, криво усмехнувшись.

– А вот Грейс последние дни ведет себя плохо и совсем не вежлива, – пожаловался Марк.

– Эй, похоже, вы забыли, что я здесь, – вмешалась она сама.

Только сейчас Джек заметил, что Грейс выглядит ужасно. На фоне одеяла ее кожа выглядела белее мела. Рядом на кофейном столике были разбросаны огрызки шоколадных батончиков, стояли стаканы и лежала раскрытая книга. Забыв об усталости и раздражении, Джек взял себя в руки.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он озабоченным тоном. – Выглядишь, во всяком случае, ужасно.

– И это говорит такой завидный жених, – пожаловалась Грейс Марку. – Неудивительно, что такая умная женщина, как я, до сих пор одинока и видит радость жизни только в шоколаде.

Марк рассмеялся:

– Но он по крайней мере поинтересовался твоим здоровьем. Что ж, Грейс, как бы я ни хотел остаться, у меня назначена встреча.

– С Пьером?

– Нет, с Чарлзом.

– А кто такой Чарлз? – полюбопытствовала Грейс.

Марк бросил взгляд на Джека, как бы решая для себя, можно ли быть откровенным.

– Известный банкир с Уолл-стрит. Очень богатый и очень умный. – Марк вздохнул. – Как-нибудь расскажу тебе о нем. Кстати, я же принес кое-что. – Он протянул Грейс белую коробку, перевязанную голубой лентой.

Грейс оживилась:

– Подарок? Мне? А что это? Шоколад? Ты же знаешь, я обожаю шоколад.

Марк замялся и посмотрел на Джека.

– Насколько вы осведомлены о последних... несчастьях Грейс?

– Марк! – возмутилась Грейс.

– Я знаю достаточно, – ответил Джек.

– Тогда вы должны согласиться, что она не может всю оставшуюся жизнь лежать вот так и жалеть себя. Правильно?

– Я не жалею себя!

Джек ничего не ответил, он разглядывал Грейс.

– Ладно, открывай коробку, – приказал Марк. Когда Грейс открыла коробку, Джек заметил, как расширились ее глаза, затем потемнели. Видно, подарок расстроил ее.

Грейс вытащила из коробки футболку, прочитала надпись на груди и подняла взгляд на Марка, словно растерявшийся ребенок.

– Зачем?

– Прости, Грейс, но я должен был сделать это. Тебе пора взять себя в руки. Последние четыре дня ты только и делаешь, что лопаешь шоколад и смотришь видео.

Грейс швырнула футболку на одеяло, и Джек прочел надпись: «Держи хвост пистолетом».

По обиженному лицу Грейс Джек понял, что Марк переборщил со своим сочувствием, появилось желание заехать Марку в ухо.

Если Марк и заметил обиду Грейс и догадался о желании Джека, он не подал виду. Подойдя к подруге, опустился на колени.

– Грейс, тебе пора взять себя в руки. Не позволяй этому подонку Родману праздновать победу. – С этими словами Марк поднялся и направился к двери, но остановился перед Джеком. – Возможно, вы окажетесь более удачливым и сможете вдохнуть в нее жизнь. Четыре дня депрессии – это уже очень много. – Он надел норковое пальто, сшитое на заказ, учитывая его габариты.

– Марк, я сто раз говорила тебе – нет у меня никакой депрессии, – сварливо сказала Грейс. – Просто набираюсь сил.

Глаза Марка округлились, но он не стал ничего возражать, а молча удалился.

Джек замялся, сказав себе мысленно, что нужно убираться отсюда к чертовой матери. Однако вместо этого прошел в гостиную.

– Я хочу, чтобы отныне ты держала дверь запертой, – произнес он властным тоном. – Любой может войти к тебе в квартиру.

– Например, трансвестит или доктор, которого не приглашали? – огрызнулась Грейс.

– Меня больше беспокоят грабители и убийцы.

– А что им здесь нужно? Ограбить меня? Убить? Если им это понадобится, запертая дверь не поможет. – Грейс со стоном вздохнула. – По крайней мере, если меня убьют, это произойдет быстро.

– Что за чушь ты несешь?

– Я и так умираю, только медленно.

– Что? – Джек рванулся вперед.

– У меня лимфосаркома.

Джек оторопел:

– Когда тебе поставили такой диагноз?

– Вчера вечером.

«Может, она ходила в больницу?» – подумал Джек.

– Грейс, ты уверена? Какие симптомы?

Она сморщила нос и натянула одеяло до подбородка.

– Лимфатические узлы увеличены, но не болят, лихорадка и озноб, потею по ночам, потеря веса... или скоро начну терять вес... и, без сомнения, увеличена селезенка.

Джек машинально присел на край софы и положил ладонь на лоб Грейс. В приемном покое он действовал быстро, автоматически. Но здесь, в этой квартире, рядом с этой женщиной мозг работал медленно, осмысливая ее слова.

– Грейс, да нет у тебя никакой лихорадки.

– Что ж, тогда пощупай лимфатические узлы, – посоветовала Грейс.

Джек отвернул одеяло, осторожно, но настойчиво высвободив его край из пальцев Грейс, затем ощупал ладонями ее подбородок, шею, плечи. Потом поднял свитер, и кончики его пальцев коснулись кожи Грейс.

У Грейс перехватило дыхание, она оттолкнула руки Джека. На ее щеках горел румянец, но это был румянец смущения, а не лихорадки.

– Что ты делаешь? – возмутилась она. Чувствуя даже через толстое одеяло, как бедро Джека прижимается к ее бедру, Грейс ощутила слабость в коленях и учащенное сердцебиение. И решила – вот еще один признак того, что она умирает.

– Грейс, я хочу осмотреть тебя.

– Осмотреть? – Грейс вытаращила глаза. – То есть как это... осмотреть?

– Как осматривает доктор.

– Тогда осматривай шею. Пощупай лимфатические узлы. Они огромные. – Грейс с трудом сглотнула слюну, а когда пальцы Джека начали осторожно ощупывать ее кожу под подбородком, у нее пересохло во рту. – Они так распухли, что я с трудом глотаю.

Джек профессиональным жестом ощупал лимфатические узлы на шее.

– Но они у тебя в норме. – Он устремил на нее строгий родительский взгляд. – Грейс, позволь мне осмотреть другие узлы.

– Под свитером? – испуганно спросила она.

– Да не буду я на тебя смотреть... если тебе от этого легче.

Грейс запрокинула голову на подушку и закрыла глаза.

– Ладно, делай, что нужно.

– Успокойся, это же не пытка, – сухо бросил Джек. Но Грейс уже не слышала его. Ее кожа горела от его близости. Его прикосновения под свитером были осторожными и нежными, и Грейс слишком поздно вспомнила, что на ней нет лифчика. Дыхание ее стало прерывистым, когда Джек стал нажимать на лимфатические узлы подмышек, а затем его пальцы, совершая круговые движения, двинулись к груди, и ладони накрыли соски.

Грейс закусилагубу, чтобы не застонать. Соски тут же напряглись, отвердели, но, слава Богу, если Джек и заметил это, то не придал значения.

Закончив свое дело, доктор сел прямо и пристально посмотрел на Грейс.

– Кто тебе поставил такой диагноз? – спросил он. Грейс почувствовала себя настоящей дурой.

– Ты ведь не ходила к знахарям в китайский квартал, я надеюсь? Конечно, я всецело за альтернативные методы лечения... если только целитель не какой-нибудь слесарь, который изображает из себя светило восточной медицины, повесив на стенку в кабинете фальшивый диплом.

– Нет, в Чайна-таун я не ходила. И в больнице не была. В этом не было необходимости. – Она кивнула на книгу, лежавшую на журнальном столике.

Джек взял массивный том, прочел название на обложке: «Клиника Майо. Семейный медицинский справочник», затем статью на той странице, где был открыт справочник: «Лимфосаркома: симптомы, диагностика, лечение».

– Так, значит, ты сама поставила себе такой диагноз?

– Не надо много ума, чтобы прочитать и сравнить симптомы.

– Слава Богу, мало кто знает об этом справочнике, иначе я бы остался без работы, – с усмешкой сказал Джек.

– Да эту болезнь распознал бы ученик шестого класса. Явное заболевание лимфатических узлов, – безапелляционно заявила Грейс. – Кроме того, меня бросает то в жар, то в холод. Добавь к этому упадок сил. Полное истощение. – На секунду Грейс задумалась. – Вот насчет селезенки точно не скажу, потому что не уверена, где она находится. Но она наверняка увеличена, учитывая то, как жутко я себя чувствую. Ты, наверное, просто не хочешь говорить со мной серьезно.

– Грейс, ты перечислила симптомы многих заболеваний. – Джек бросил взгляд на обертки от шоколадных батончиков. – Ты от многого можешь себя плохо чувствовать. Расскажи-ка мне о потере веса. Ты здорово похудела за короткий период времени?

– Ну... нет. Но я никогда в жизни не чувствовала себя так паршиво. Вчера вечером смотрела «Историю любви». Господи, какая ужасная смерть... Но у нее по крайней мере был мужчина, который заботился о ней. Как он подхватил ее на руки и понес в больницу! А когда вышел оттуда, то сказал своему сволочному папашке, что, когда любят, никогда не говорят «очень жаль, но ничем не могу помочь». – Грейс снова откинулась на подушку. – Никогда не видела ничего печальнее, чем Дженни, умирающая от лимфосаркомы...

– По-моему, у нее была лейкемия, – заметил Джек. Прежде чем ответить, Грейс несколько секунд осмысливала его слова.

– Да какая разница! И симптомы у нас одинаковые, и несчастны мы с ней обе.

– Я очень сомневаюсь, что у тебя рак в какой-либо форме. А слабость у тебя от того, что ты уже несколько дней не ешь нормальной пищи, а питаешься только шоколадом.

– Ну, может, за последние пару дней я и съела несколько шоколадных батончиков, – пробормотала Грейс и бросила взгляд на медицинский справочник. – А еще у меня, наверное, грипп, поэтому и тошнит, – как-то неуверенно добавила она.

Джек, услышав это, моментально напрягся.

– А когда у тебя последний раз была менструация?

Грейс заморгала, широко раскрыв глаза.

– А это что еще за вопрос?

– Вполне уместный вопрос. Грейс, может, ты беременна?

– Беременна? – растерянно переспросила она. Джек нахмурился.

– Но мы же занимались с тобой любовью. У тебя были месячные после этого? – Джек увидел, что Грейс пропустила его вопрос мимо ушей, на лице ее появилось удивление, смешанное с выражением надежды.

– Ребенок, – прошептала она, – мой ребенок. – На секунду Грейс закрыла глаза ладонями, затем отдернула их и посмотрела на Джека. – Нет... я не беременна. Только не выражай радость по этому поводу.

– А что, я действительно рад. Ты ведь не раз подчеркивала, что мы совсем не знаем друг друга. Более того, я не собираюсь жениться и заводить детей.

– Ты говоришь как беззаботный холостяк. Мне это трудно понять. Взрослый мужчина не желает взваливать на свои плечи ответственность за семью. Вот из-за таких мужчин, как ты, такие женщины, как я, не могут выйти замуж. По-моему, это очень печально. Не подумай, что я хочу быть твоей женой и иметь детей от тебя. Но об этом могут мечтать другие женщины.

Если бы Грейс сейчас присмотрелась к соседу повнимательнее, она бы увидела, что возмущение начинает искажать черты его лица. Но она этого не сделала, а продолжила говорить, не заботясь о том, какое впечатление производят на Джека ее слова:

– Я просто не понимаю, почему для вас, мужчин, женитьба – это такая страшная проблема?

Беренджер ничего не ответил, и Грейс наконец внимательно посмотрела на него. Она тут же сменила тон:

– Джек, что с тобой? Прости меня, я несу чушь. Это вовсе не преступление, если ты не хочешь жениться. Действительно. Оставайся хоть всю жизнь холостым и одиноким. Кто в наше время посмеет обвинить тебя за это?

– Ты ошибаешься, Грейс. Я был женат.

Глава 8

Бостон, Массачусетс – много лет назад

Марша Грэм вошла в свой маленький дом в Бруклин-Виллидж, расположенный в одной трамвайной остановке от Гарвардского медицинского колледжа. Джек поднял голову от учебника и снова с восхищением подумал, что проведет остаток своей жизни с этой женщиной.

Они познакомились, когда Джек учился на предпоследнем курсе Гарвардского университета, а Марша только что поступила на первый. С того времени они и начали встречаться – любимая дочка богатого отца из Коннектикута и уже много повидавший в своей жизни студент родом из Бруклина. Они были парой, которая словно сошла со страниц романа: Марша, белокурая красавица с зелеными глазами, и симпатичный мужественный смуглый Джек.

Их любви ничто не препятствовало. Семье Марши очень нравился Джек, и после того, как дочь окончила учебу, родители купили ей домик в Бруклин-Виллидже и помогли устроиться на работу учительницей в начальной школе, чтобы Марша могла быть поближе к Джеку, который продолжил обучение в Гарвардском медицинском колледже.

Джек захлопнул толстый том и откинулся на спинку софы с цветастой обивкой. Была у него и своя комната в обветшалом трехквартирном доме, который владелец превратил в общежитие для студентов, но там постоянно гремела музыка, поэтому все свое время, кроме занятий и библиотеки, Джек проводил в доме Марши.

Марша положила свою сумочку на столик рядом с висевшим на стене расписанием ее уроков.

– Привет! – Джек отложил в сторону учебник, встал, потянулся, а затем последовал за Маршей на кухню, где она мыла руки. Открыв холодильник, он достал пакет молока и несколько бутербродов с мясом. – Как у тебя сегодня прошли уроки?

Марша ничего не ответила, и, уже намазывая мясо горчицей, Джек осознал, что она молчит. Он посмотрел на Маршу. Она продолжала стоять возле раковины, текла вода, а по щекам у нее катились слезы.

– Эй, что случилось?

– Все плохо. – Марша закрыла лицо ладонями и расплакалась.

Джеку не нравились плачущие девушки. Его мать была образцом волевой женщины, а кроме нее, в семье были только мужчины. Когда Джек начал встречаться с девушками, он никогда и близко не подходил к той, которую когда-либо видел расстроенной на людях. А Марша никогда раньше не плакала.

– Как все может быть плохо? – Джек подошел сзади к Марше, закрыл кран, а затем повернул ее лицом к себе.

– Мэри Гамильтон выходит замуж, – сообщила Марша.

Несколько секунд Джек удивленно смотрел на свою подругу, пытаясь сообразить, что же это может значить. Он не помнил, чтобы Марша рассказывала о Мэри Гамильтон хоть что-нибудь такое, что заслуживало бы внимания.

Джек понимал, что сейчас говорить с Маршей следует очень осторожно, как пробираться по минному полю, на зная, в какой момент может раздаться взрыв.

– А какая проблема в том, что Мэри Гамильтон выходит замуж? – осторожно поинтересовался он. – У тебя увеличится классная нагрузка?

Ответом ему стали усилившиеся рыдания, и Джек понял, что задал не тот вопрос.

Больше Марша ничего не сказала, а убежала в спальню. У Джека мелькнула мысль сбежать в общежитие – грохочущая музыка, с его точки зрения, была все же привлекательнее, чем плачущая женщина. Но он уже достаточно долго встречался с Маршей, чтобы понимать: если он сейчас уйдет, то будет только хуже, не говоря уже о том, что размолвка затянется. Если он уйдет, то к расстройству Марши, вызванному поступком Мэри, добавится еще и обычное «тебе на меня наплевать». А на носу экзамены, поэтому очень не хотелось выслушивать ее упреки.

Джек с неохотой направился в спальню. Дверь, как всегда, была приоткрыта. Не распахнута, но и не заперта на замок, как сделала бы Марша, если бы действительно не хотела видеть его сейчас.

– Эй, хочешь поговорить? – спросил Джек, входя в спальню и садясь на постель рядом с ней.

– Нет, – буркнула Марша, плакавшая в подушку. Уже не в первый раз Джек пожалел о том, что его девушка не такая, как его мать. Если мать что-то тревожило, та выговаривалась, объясняя все четко и ясно. И никому из домочадцев не приходилось гадать, в чем причина ее плохого настроения. Джек погладил Маршу по голове.

– Ну успокойся, расскажи мне, что случилось.

Джеку очень не нравилось, когда Марша расстраивалась. Он заботился о ней, оберегал от неприятностей, нежно любил.

Марша повернулась на спину.

– Сегодня утром Мэри вошла в учительскую и продемонстрировала всем обручальное кольцо, которое ей подарил Ричард. В пятницу у них свадьба. – Она подавила новый взрыв рыданий и продолжила: – Я осталась одна! Я единственная учительница в школе, которая не замужем и даже не обручена. Мне уже двадцать лет, и мне суждено остаться старой девой.

Джек с трудом подавил желание рассмеяться.

– Двадцатилетнюю женщину вряд ли можно назвать старой девой.

– Это не имеет значения! Джек, мы встречаемся с тобой уже три года. Я готовлю для тебя, помогаю тебе учиться, мои родители обожают тебя. Я тебя люблю! Чего же ты ждешь?

Если еще несколько секунд назад Джеку хотелось рассмеяться, то теперь такое желание исчезло.

– Джек, ты не любишь меня? Не думаешь жениться на мне? – настаивала Марша.

– Марша, мы же говорили об этом и решили, что подождем со свадьбой, пока я не окончу медицинский колледж.

– Это ты решил! А у меня не было шанса даже слово вставить.

Отшатнувшись, Джек поднялся с постели и провел ладонями по волосам.

– Вот видишь, ты ушел от меня, – обиделась Марша. – И так всегда. Каждый раз, когда я завожу разговор о своей жизни, ты устраняешься.

– Неправда, Марша. Все дело в том, что мне учиться еще два с половиной года, и если я не буду лучшим в группе, то ни за что не попаду на практику в приличную больницу. Я должен сосредоточиться на учебе, и мне казалось, дорогая, что ты это понимаешь.

– Разумеется, понимаю. Но разве, будучи женатым, ты не сможешь учиться?

– Но я не могу позволить себе иметь жену! – Джек изо всех сил старался успокоиться. – Марша, ты же знаешь, я несу ответственность за брата, и у меня нет денег, чтобы содержать семью. Если я женюсь, мне придется работать. А я и сейчас-то едва высыпаюсь между занятиями и дежурствами в больнице.

Марша состроила презрительную гримасу.

– До сих пор не могу поверить, что ты устроился в больницу сторожем.

– Не у всех есть такие деньги, как у тебя, – огрызнулся Беренджер.

– Не понимаю, почему ты не можешь позволить мне содержать нас обоих!

Лицо Джека окаменело.

– Я не стану жить за счет женщины.

– Господи, Джек, я не собираюсь вечно содержать тебя. Просто буду делать то, что веками делали сотни жен. Буду платить за нас обоих, пока ты не станешь врачом. – Марша поднялась с постели, подошла к Джеку и обняла его. – А когда ты станешь преуспевающим врачом, то я стану настоящей женой. Буду воспитывать детей, встречаться с подругами... это чудесно. Мы же оба хотим этого.

Джек не пошевелился и не сказал ни слова. Марша вздохнула и отстранилась.

– Я не собираюсь ждать вечность, Джек. Я люблю тебя, но хочу выйти замуж сейчас. Не позже.

Марша вышла из спальни и вернулась на кухню. А Джек облокотился на подоконник и уставился в окно. Он не хотел жениться на Марше, не хотел той жизни, которую она рисовала ему все те годы, пока они встречались. Жена, дети, тихий городок в штате Коннектикут – все это было столь же чуждо, сколь и привлекательно. А с кем лучше разделить это, если не с Маршей?

Через две недели после окончания второго курса медицинского колледжа Джек Беренджер женился на Марше Грэм. Скромная церемония состоялась в Гринвиче, штат Коннектикут, присутствовали брат Джека и семья Марши. Сожалел Джек только о том, что родители не дожили до его свадьбы.

Джек глубоко вздохнул, почти боясь верить в свою удачу. Мечты о новой жизни становились реальностью. Это означало, что он будет счастлив.

И когда Джек перевез свои вещи из общежития в маленький домик Марши, он даже представить себе не мог, как он ошибается.

Глава 9

– Ты был женат? – повторила Грейс. Беренджер не ответил. Он стоял у окна и смотрел на улицу.

Грейс удалось взять себя в руки.

– Даже не знаю, почему меня это так удивило. Удивляться тут вовсе нечему. – Она всплеснула руками. – Разумеется, ты мог быть женат. А может, ты до сих пор женат?

– Нет, – бросил Джек.

– Ну и хорошо. – Грейс съежилась. – То есть хорошо в том смысле, что к моим грехам не добавилось еще и прелюбодеяние. Ты умный, симпатичный, у тебя хорошая работа... – Она хотела было добавить, что ее отец, например, большой любитель женщин, но и он женился... правда, не один раз. Но промолчала.

Этот факт биографии Джека лишний раз напомнил Грейс о том, как мало она знает об этом мужчине.

Каждый раз при виде его у нее перехватывало дыхание от мысли, что этот сильный и красивый мужчина очень хорошо изучил ее. Всякий его взгляд, движение пальцев, прикосновение тела, случайное или нет, заставляли трепетать каждую клеточку ее тела. А вот о нем она не знала даже такого важного факта, что он был женат.

Затем в течение нескольких секунд Грейс подумала о возможности беременности. Да, она хотела ребенка больше всего на свете, но ее желанию не суждено было осуществиться, по крайней мере теперь, поскольку после близости с Джеком у нее уже были месячные.

– А долго ты был женат? – спросила Грейс. Джек оперся ладонями в оконную раму.

– Шестнадцать лет.

– Господи! – Значит, не шестимесячная ошибка и не семилетняя мука. Шестнадцать лет – это более чем серьезно. Грейс не знала, как к этому относиться, поэтому решительно заявила себе, что не должна испытывать вообще никаких чувств. Джек просто сосед, хотя и «близкий» сосед. – А что случилось? Вы развелись, или она...

– Развелись.

Грейс могла видеть только силуэт Беренджера, застывший, напоминавший холодную каменную статую. Никаких эмоций, никаких проявлений чувств по отношению к женщине, на которой он так долго был женат.

– А ты любил ее? – не удержалась Грейс. Джек резко отвернулся от окна.

– Пойду спать. Я дежурил почти трое суток.

– Да ты что? Обрушил на меня настоящую бомбу в виде известия о своем браке, а теперь собираешься уйти спать?

Джек, направившийся к двери, остановился и посмотрел на Грейс. Выражение его лица было таким же хмурым, как и небо за окном.

– Мое прошлое тебя не касается, – отрезал он и вышел.

Грейс вскочила с софы и крикнула ему вслед:

– Это нечестно!

Но Джек не вернулся. Да Грейс и не ожидала, что он вернется. Она знала его, как мужчину, но, оказывается, совершенно не знала, что он за человек. Меньше всего ей хотелось уподобляться тем женщинам, которые продолжают навязывать себя мужчине, хотя тот и не смотрит в их сторону. А безответная любовь к такому человеку, как доктор Беренджер, не могла принести ничего, кроме боли в сердце.

И Грейс дала себе слово, что у нее никогда не будет близости с Джеком. Никогда. Никаких поцелуев, никаких даже случайных прикосновений к нему.

На следующий день после клятвы раз и навсегда покончить со своим безответственным поведением Грейс решила, что пора начинать возвращать свадебные подарки. А еще пора было искать работу.

Но сначала следовало составить резюме, и Грейс, включив тихонько музыку, принялась перечислять на бумаге все грамоты и награды, полученные за время работы в «Кендрик тойз». Закончив, она просмотрела список и подумала, что он производит впечатление. Гордость сменилась расстройством при воспоминании о том, как ее уволили... Но что толку горевать, надо было налаживать жизнь. Грейс решила, что разошлет резюме в различные компании, начнет вести здоровый образ жизни, приведет в порядок свой бюджет. Съездит в супермаркет и заполнит холодильник овощами, будет посещать гимнастический зал.

В течение нескольких следующих часов Грейс выискивала в справочнике адреса нью-йоркских компаний, производящих игрушки, вкладывала в конверты резюме. В конце концов у нее получилась довольно большая стопка писем. Но когда она вернулась с почты, в сердце закралась тревога. А если ни одну из компаний не заинтересует ее кандидатура? Что, если так и не удастся найти работу?

Ох, надо было найти способ отвлечься от мрачных мыслей. Может, устроить вечеринку, пригласить друзей?

А кого она пригласит?

Джека Беренджера! Это имя само собой выскочило из памяти, и Грейс тут же мысленно вычеркнула его из списка гостей.

У Марка, без сомнения, новое любовное увлечение, он захочет привести партнера с собой. Она пригласит несколько старых подруг по Колумбийскому университету. Отличная получится вечеринка.

На следующий день прямо с утра зазвонил телефон. Грейс по привычке не стала снимать трубку, но потом решила, что если уж она готова начать новую жизнь, то начнет с того, что будет отвечать на телефонные звонки.

– Грейс, наконец-то! – раздался радостный голос матери.

– Здравствуй, мама.

– Очень хорошо, что ты начала брать трубку, а то я целую неделю не слышала от тебя ни слова. В голову даже стали лезть дурацкие мысли, а вдруг ты лежишь мертвая в своей квартире.

– Мама, если уж ты так волновалась... У тебя ведь есть ключи от моей квартиры. Могла бы приехать и проверить.

– Да, конечно, но я была очень занята.

– Посещала очередной благотворительный обед?

– И это тоже. Но главная причина в твоем отце.

– Что-то с папой? – встревожилась Грейс.

– Фи! Ничего необычного. По-прежнему не может пропустить ни одной юбки.

– Значит, Жанетт решила развестись?

– Нет, конечно. А бедняжка Уиллоу наконец-то бросила его.

– Бедняжка Уиллоу? Помнится, когда мы говорили последний раз, ты называла ее деревом, которое метят все собаки.

– Ну что ты, Грейс, я никогда не употребляю такие выражения. У твоего отца новая пассия... по-моему, ее зовут Бетти.

– Значит, новое увлечение?

– Да. – Роберта подчеркнуто тяжело вздохнула. – Разумеется, крашеная блондинка, а груди такого размера, что вываливаются из платья. По виду настоящая шлюха. Никогда не понимала, что он в них находит.

Грейс не стала напоминать матери, что она тоже крашеная блондинка, а ее груди никто бы не назвал маленькими. Да, очевидно, Колдер Коулбрук предпочитал определенный тип женщин.

– А где ты их видела? – поинтересовалась Грейс.

– Возле его дома.

– Ты ходила туда?

– Нет, просто случайно проходила мимо и заметила, как он увивается за этой телкой, словно пятнадцатилетний школьник. Не хватило ума хотя бы увести ее в дом.

– И что он сказал, когда тебя увидел?

– Ну, на самом деле он не видел меня.

– Значит, ты снова шпионила за ним?

– Ну что ты! На Пятой авеню была пробка, и поэтому я попросила водителя сделать небольшой крюк. Однако и там мы попали в пробку, прямо рядом с его домом. Ладно, я звоню не поэтому. Слышала, ты потеряла работу...

– Кто тебе сказал?

– Я вчера была в гостях у Летти Николз, она недавно разговаривала с Кэти Мейнард, а та лучшая подруга Джой Кендрик.

– Да, слухи распространяются быстрее летящей пули.

– Грейс, тебе следовало все рассказать мне. Просто не представляешь, как мучительно больно слушать такие новости о собственной дочери из уст такой сплетницы, как Летти Николз!

– Извини, мама.

– Ладно, но объясни мне, почему ты не звонишь Уолтеру?

– Уолтеру? Мама, о чем ты говоришь? Я же... застала его с другой женщиной. И это была лучшая подруга Сюзанны.

– Дорогая, только не обвиняй в этом Сюзанну.

– А я ее и не обвиняю. Я обвиняю Уолтера. Даже не думай, что я буду звонить ему, унижаться и умолять вернуться.

– Грейс, я не предлагаю тебе умолять его вернуться. Просто можешь пригласить зайти в гости. Знаешь, все мужчины одинаковы. Ты и впрямь думала, что Уолтер может отличаться от миллионов других самцов, понятия не имеющих, что такое верность? Дело в том, что из Уолтера получился бы хороший кормилец семьи. А от таких мужчин женщины не воротят свой нос.

– Какой, к черту, кормилец! Он заставил меня заплатить половину за все. И знаешь, на самом деле получилось больше, чем половина!

– Грейс, прошу тебя, успокойся. Повторяю в сотый раз, что женщине в Нью-Йорке нужны три вещи: муж, работа и приличное состояние.

«Или щедрый плательщик алиментов», – хотела добавить Грейс, но сдержалась.

– И если я не ошибаюсь, – продолжила Роберта, – сейчас у тебя нет ни работы, ни мужа. А твой отец всего лишь доктор, а не банкир с Уолл-стрит. – Намек был слишком прозрачный.

– Не беспокойся, мама, я не собираюсь просить у вас денег. Сбережения позволят мне продержаться, пока я не найду новую работу.

– Новую работу. – Роберта вздохнула. – Неужели так трудно позвонить Уолтеру?

– Мама, может, он ничем и не отличается от прочих мужчин Америки, но я никогда не прощу ему измены прямо во время свадьбы.

– Ну, как хочешь. Ладно, мне пора бежать. Кстати, хочу предупредить – сегодня вечером тебе будет звонить мужчина по имени Дональд Лоуэлл, это младший сын Мейзи Лоуэлл.

– Очередное сватовство? Тебе не надоело?

– Я твоя мать, Грейси, и мой долг устроить твою судьбу.

– Но ты же знаешь, что из этого никогда ничего не получалось.

– Как ты можешь так говорить? Это ведь я познакомила тебя с Уолтером!

– Вот об этом я и говорю.

– Ладно, Грейс, будь хорошей девочкой и веди себя вежливо, когда позвонит Дональд. Сделай для матери хотя бы это.

Роберта всегда умела заставить младшую дочь испытывать чувство вины, и когда их разговор закончился, Грейс дала себе слово, что будет вежлива с Дональдом и даже пригласит его на вечеринку.

В течение следующего часа Грейс обзванивала тех, кого решила пригласить на свой «светский прием», а кого не заставала, оставляла сообщения. Затем она отправилась за покупками, по пути подкралась на цыпочках к двери Джека, постояла возле нее несколько секунд, мысленно отругала себя за это и выскочила на улицу. Она не знала, сколько сможет выдержать вот так, пробираясь по лестнице тайком, чтобы не встретиться с этим мужчиной.

Оказавшись в супермаркете, Грейс решила, что сейчас не сможет позволить себе тратить деньги на гимнастический зал, поэтому пошла в отдел, где продавались видеокассеты, и купила кассету с упражнениями по аэробике в исполнении Джейн Фонды. Затем набрала всякой еды, полезной, по ее мнению, для здоровья, и отправилась домой. В этот момент в сумке зазвонил сотовый.

– Грейс! – раздался в трубке крик Марка. – Чарлз не пришел на свидание.

– Ну и что?

– Я сижу в кафе «Люксембург», проторчал тут два часа, а он не пришел. Ты где?

– Только что вышла из магазина.

– Отлично. Приезжай сюда, пообедаем вместе.

– Но у меня сумка с продуктами.

– Да наплевать, бери такси и приезжай. Я заказал шампанское, не могу больше сидеть один, как идиот.

– Марк...

– Прошу тебя, – взмолился Марк.

Грейс никогда не отказывала друзьям, когда те нуждались в ее помощи, тем более что обед с Марком не мог ей ничем повредить. Приехав в кафе, она сунула сумку с продуктами под стол и заказала любимое фирменное блюдо – с голубым сыром и золотистым, хрустящим жареным картофелем. Когда официант отошел от столика, Марк разлил по бокалам шампанское.

– Знаешь, я не хочу пить, тем более что сейчас только полдень. И кроме того, у меня сегодня еще миллион дел, – сказала Грейс.

– Ну всего один бокал. Я не в состоянии выпить всю бутылку.

– Ну, если только один бокал.

Они выпили. Марк начал жаловаться на жизнь, за первым бокалом последовал второй...

– Кстати, я получил твое сообщение о вечеринке, – сказал Марк через некоторое время. – В субботу, это отлично. К этому времени я успею найти нового партнера. Но хватит обо мне. У меня для тебя новость. Эта крыса Джей нервничает – тебя нет, и ему не у кого красть идеи. Думаю, Сесил очень скоро поймет, каков Джей на самом деле.

– Вот как? – Грейс наклонилась вперед. – А что он делает?

– Орет на всех и паникует. Так ему и надо.

Грейс никогда не желала несчастья другим, но она не могла заставить себя пожалеть Джея Родмана. Он украл у нее идею и работу. Грейс надеялась, что его ждет крах.

– Грейс, я вот что думаю. Почему бы тебе пока не наработать несколько идей и не подержать их в заначке? Готов поспорить, когда Джей с треском провалится, Сесил сам приползет к тебе. И если у тебя будут идеи, ты станешь хозяйкой положения и сможешь диктовать свои условия. Возможно, даже выбьешь из этого скряги прибавку к жалованью.

Возможно, виной тому стало шампанское, а может, и выпавшая ей тяжелая неделя, но Грейс громко расхохоталась.

– Ох, Марк, ты, как всегда, оптимист. Он меня уволил. И ни в коем случае не станет менять своего решения. Мы же оба с тобой знаем, что Сесил Кендрик скорее сядет на кол, чем признает, что был не прав!

– Посмотрим. Ну ладно, куколка, мне пора бежать. – Марк уже рассчитался с официантом, поэтому они собрали свои вещи и вышли на улицу. На прощание расцеловались. – Увидимся в субботу! – крикнул Марк, садясь в такси.

Грейс вернулась домой в прекрасном настроении. Все проблемы сейчас казались ей далекими и решаемыми. На крыльце она встретила Марвина и Тимми.

– Привет, Грейс! Ты не пекла сегодня ничего вкусненького? – поинтересовался Марвин.

– Нет, сегодня не пекла. Но у меня есть брюссельская капуста.

– Брюссельская капуста? – Тимми поморщился. – Фу, какая гадость!

– Да, гадость, – согласился Марвин, и мальчики захохотали.

Потрепав приятелей по волосам, Грейс вставила ключ в замок и отперла входную дверь.

– А может, испечешь чего-нибудь? – предложил Тимми. – Могу поспорить, доктор Беренджер тоже съел бы чего-нибудь вкусненького.

– Он наш друг, – с гордостью объявил Марвин.

– Он врач, у него много всяких инструментов. Он позволил нам послушать через стетоскоп, как бьется сердце!

– Да, это было здорово.

– Стоило ему дать вам стетоскоп, как он тут же стал для вас другом, – проворчала Грейс.

– Что ты сказала?

– Да ничего. Хорошо, когда есть друзья.

– Грейс, а чего это ты так покраснела?

– Я? Покраснела? Я никогда не краснею.

– Да что ты говоришь?

Войдя в вестибюль, Грейс обнаружила там Джека. Он стоял, сунув руки в карманы пальто и удивленно вскинув бровь, как делал это, когда не сердился.

Джек не видел Грейс два дня. Он сказал себе, что только рад этому, но вот сейчас, встретив ее, не смог бы отрицать, что Грейс наполняет его голову противоречивыми мыслями. Джек сам не знал, что его больше привлекает в Грейс – ее почти прозрачная кожа или вспышки, вызванные крайней ранимостью.

А еще Джека тревожило то, что этой хрупкой женщине доступны его чувственные струны. Ему хотелось заниматься с ней любовью, но ничего более серьезного – ни с ней, ни с какой-либо другой женщиной. Джеку не нравилось, что Грейс путает его мысли, заставляет задумываться, пробуждает чувства. Но, хотя он часто повторял себе, что не желает иметь с ней никаких дел, Джек понимал, что это ложь. Он хотел ее физически, хотел ощущать под собой ее обнаженное тело, хотел слышать, как она стонет от удовольствия.

– И долго ты стоишь здесь? – строгим тоном осведомилась Грейс.

Джек заметил, что в ее глазах появилась тревога, губы разомкнулись. Внезапно ему захотелось поцеловать ее. Джек мысленно выругался.

– Достаточно долго, чтобы узнать, что мой стетоскоп не производит на тебя никакого впечатления.

– Доктор Джек! – Мальчишки подбежали к Беренджеру, но, как только поняли, что у того нет для них ничего интересного, снова убежали на улицу.

Грейс с вымученной улыбкой проследовала мимо Джека и подошла к почтовым ящикам. Открыв ключом дверцу, заглянула внутрь, вытащила пачку бумаг и закрыла ящик.

– Это в корзину, в корзину, в корзину, – бормотала Грейс, просматривая одну бумагу за другой. Она сунула под мышку номер еженедельника «Ю.С. ньюс энд уорлд рипорт» и продолжила: – В корзину, в корзину, в корзину. – Закончив просмотр почты, Грейс облегченно вздохнула, и это не ускользнуло от Джека. Он почти прочел ее мысль: «Слава Богу, никаких счетов».

Не сказав больше ни слова, Грейс направилась к лестнице. Джеку стало ясно: когда у этой женщины нет желания заняться с ним любовью, она старается избегать его. Глупо, но эта мысль жутко разозлила его.

Он сам не хотел никаких серьезных отношений. Однако, черт побери, ее явное пренебрежение выводило его из себя. Она ошибается, если думает, что сможет использовать его каждый раз, когда ей захочется поплакать на плече у мужчины, переспать с ним, а потом смотреть на него, как на незнакомца!

На какое-то мгновение Джек подумал – он сам виноват в том, что его покинули все женщины, с которыми он встречался до последнего времени. Однако тут же возразил сам себе. Он уважительно относился к своим подругам, никогда не встречался одновременно с несколькими, дарил им подарки, не давал им повода чувствовать, что их используют. Он просто не хотел ни на ком жениться. И никогда ни одну из них не отшвыривал презрительно, когда понимал, что пришло время расстаться.

Чтобы пройти к лестнице, Грейс должна была обойти его. И Джек видел, что она заколебалась, словно боясь приблизиться к нему. Он чувствовал лимонный запах ее волос, нежный запах духов, и это выводило его из себя.

– Пропусти меня, пожалуйста, – попросила Грейс.

Когда Джек не двинулся с места, ее пухлые, красные губы разомкнулись. Но едва он решил послать все к черту и поцеловать ее, как она удивила его тем, что расхохоталась. При этом Джек уловил слабый запах алкоголя. Только сейчас он обратил внимание, как у Грейс раскраснелись щеки, и когда Джек, не сводя с нее взгляда, прищурился, она, похоже, все поняла. Смех тут же оборвался – Грейс закрыла рот ладонью.

– Ты, оказывается, выпила, – заявил Джек.

– Совсем чуть-чуть.

– Но сейчас только два часа дня.

– Спасибо, что напомнил. А какое тебе дело до этого?

Джек подумал, что при каждой встрече с этой женщиной его подстерегает какая-нибудь неожиданная выходка.

Словно прочитав его мысли, Грейс пробормотала:

– Есть поговорка о таких, как ты.

– Что за поговорка?

– Она касается напыщенных, угрюмых личностей, – начала Грейс, но осеклась, закусила губу и подавила улыбку, и это подсказало Джеку, что ему вряд ли понравится продолжение. – И очень правильных людей, которым нравится всех поучать, – закончила Грейс.

Джек почувствовал нарастающее раздражение, а Грейс улыбнулась еще шире, в больших голубых глазах светились насмешка и раскаяние.

– Джек, ты обиделся?

Джек пожал плечами.

– Нет, не обиделся.

– Обиделся, я же вижу. Но ты не расстраивайся, я знаю многих напыщенных парней. – С лукавой усмешкой Грейс добавила: – Ты лучший из них.

Джек окаменел.

– Эй, Джек, не надо строить такую кислую мину, как будто ты только что съел лимон.

«А не придушить ли ее? – подумал Джек. – Лучше уж сидеть в тюрьме, чем жить с ней в одном доме».

– Ладно, извини. Чтобы загладить свою вину, я официально приглашаю тебя к себе на вечеринку. В субботу, в восемь вечера. Ну как, тебе стало лучше?

– А мне и не было плохо.

Грейс проскользнула мимо Джека, поднялась на один лестничный пролет, остановилась и обернулась.

– Будет весело. Несколько друзей, молодой человек, с которым мать хочет меня познакомить. – Перегнувшись через перила, Грейс громким шепотом сообщила: – Роберта Коулбрук по-прежнему полна решимости выдать меня замуж!

Джеку показалось, что по его спине проползла шипящая змея.

– Если вечеринка не понравится, то хоть поешь как следует, – продолжила Грейс. – Я ведь ем не только шоколад и пирожные. И потом, тебе не будет мешать наш шум.

Она не стала дожидаться ответа, а продолжала подниматься и скрылась за углом.

Джек стоял в вестибюле, смотрел перед собой невидящим взглядом и слушал удаляющиеся шаги, пока не хлопнула дверь ее квартиры. Некоторое время он не шевелился, затем помотал головой и дал себе слово, что ни в коем случае не пойдет на вечеринку, которую устраивает соседка.

Глава 10

Джек мысленно проклинал себя, когда два дня спустя остановился у двери квартиры Грейс, держа в руке коробку шоколадных конфет. Ситуация усугублялась тем, что рядом с ним стояли младший брат и его невеста, Надин.

Еще несколькими часами раньше Джек решительно отгонял прочь мысль о Грейс и ее вечеринке, сказав себе, что пойдет в больницу. Но затем, словно движимый какой-то неодолимой силой, сходил в магазин и купил коробку конфет. Для Грейс.

Ругая себя за глупость, он вернулся из магазина и принял душ. Оказывается, он просто не в силах прогнать из памяти женщину, которая живет над ним, которая являлась ему в снах. Джек уже собирался выходить из квартиры, когда запищал домофон: пожаловал Хью со своей невестой. Ему хотелось, чтобы Джек и Надин подружились, поскольку Хью всегда нуждался в одобрении старшего брата.

– Джек, ты помнишь Надин? – начал Хью, когда они вошли в квартиру.

– Да, разумеется. Рад тебя видеть, Надин. Насколько я понимаю, вас с Хью уже можно поздравлять.

– Спасибо, Джек. Обещаю, что буду твоему брату хорошей женой.

Джек заметил, как горделиво засверкали глаза Хью. Он любил младшего брата, и если эта женщина действительно сделает его счастливым, то и слава Богу.

– Мы собрались поужинать в ресторане и подумали, что ты составишь нам компанию, – объяснил Хью. – Но я вижу, ты куда-то собрался?

– На вечеринку, этажом выше. Но я с большим удовольствием поужинаю с вами в ресторане.

– А кто устраивает вечеринку? – поинтересовался Хью.

– Соседка.

– Судя по громкой музыке, которая доносится сверху, думаю, она будет не против еще двух гостей. Мы пойдем с тобой, ладно?

Джек нахмурился.

– Не понимаю, с чего это тебе захотелось пойти на вечеринку к человеку, с которым ты даже не знаком.

– Успокойся, Джек. Просто хочется посмотреть, кому это удалось заполучить к себе на вечеринку труднодоступного Джека Беренджера.

Хью взял Надин под руку, вывел из квартиры, и парочка стала подниматься по лестнице. Джеку ничего не оставалось, как последовать за ними.

И вот сейчас, стоя перед дверью квартиры Грейс, Джек слышал раздававшиеся внутри голоса, вспышки смеха, звук шагов по паркету. Сейчас он уже сожалел, что решил все же пойти на вечеринку, тем более в компании Хью и Надин.

Из-за шума никто не услышал их стука. Хью вскинул бровь и улыбнулся.

– Джек, что за друзей ты завел себе в последнее время?

– Безумие какое-то, – пробормотал Джек. – Идем отсюда. – И он бы ушел, но почему-то не мог отойти от двери, несмотря на насмешливо-подозрительный взгляд Хью и откровенную скуку, написанную на лице Надин.

Проклиная себя за глупость, Джек снова забарабанил в дверь. Но когда и на этот раз его никто не услышал, он просто повернул дверную ручку и вошел. Словно по команде, все гости повернулись в сторону выхода.

– Эй, посмотрите, кто пришел!

Джек узнал друга Грейс, трансвестита, и едва сдержался, чтобы не поморщиться.

– Ну, я так и думал, – пробормотал Хью.

А с лица Надин тут же исчезла скука, она с улыбкой оглядела Марка с головы до ног.

– Джек, неудивительно, что ты не хотел брать нас с собой, – подковырнул Хью. – Хотел скрыть от нас свою новую подружку, а?

Марк подошел к вновь прибывшим гостям. На нем было короткое шифоновое платье, более скромное по сравнению с тем нарядом, в котором Джек видел его последний раз.

Оглядывая присутствующих, Джек заметил еще двух трансвеститов, они общались с пышнотелой дамой, которая не могла быть мужчиной, если только не сделала хирургическую операцию. Еще две женщины и мужчина стояли возле окна, господин в однотонной рубашке, свитере и брюках с манжетами как-то не вписывался в эту разношерстную толпу. В руке он держал стакан, похоже, с апельсиновым соком.

– Ты Джек, да? – спросил Марк.

– Да, Джек Беренджер.

– А я Марк, если помнишь. Это мой друг, Дэниел. Дэни, иди познакомься с новым соседом Грейс.

После знакомства Джека окружили женщины, и он почувствовал себя медведем, загнанным в угол, отчего с сердитым видом озирался по сторонам. Хью и Надин это явно забавляло.

– Вот теперь он похож на того брата, которого я знаю и люблю, – с насмешкой заметил Хью.

– А где Грейс? – спросил Джек. Марк засмеялся.

– Она на кухне, надеюсь, что-нибудь готовит. – Он проводил Хью и Надин в гостиную и принес им выпивку.

А Джек отправился на кухню, где и нашел Грейс. Ее волосы, собранные в узел, растрепались, лицо и фартук были в чем-то перепачканы. Она с сосредоточенным видом склонилась над кулинарной книгой.

Но больше всего Джека поразил наряд хозяйки. Грейс была в ярких оранжевых брюках, обтягивавших бедра, красном топе с блестками, на шее нечто вроде боа из красных и оранжевых перьев. Грейс выглядела одновременно и вызывающе, и маняще, у Джека возникло желание либо набросить на нее плащ, либо скинуть все со стола на пол и овладеть Грейс прямо на кухне, среди этого беспорядка.

– Мне сказали, что ты здесь, готовишь, – проговорил он, весь во власти того смешанного чувства, которое охватило его, когда он увидел ее. Желание? Нет, презрение... Джек сам себе не верил. Неужели его чувства меняются?

Грейс вскинула голову. На долю секунды ее лицо озарилось радостью.

– Джек, ты пришел!

В руке Грейс держала ложку с шоколадным кремом, на столе стоял торт, и, похоже, на данный момент это было единственное готовое блюдо.

Джек подошел к Грейс и протянул коробку.

– Подарок? Мне? – Она открыла коробку. – Шоколадные конфеты! Спасибо, Джек.

– Мой брат настоял.

– Чтобы ты купил подарок?

– Чтобы я вообще пришел сюда, – солгал Джек, не желая признаваться, что просто не в силах был усидеть дома.

– А, ну понятно, тебя могли привести сюда только чрезвычайные обстоятельства, – с ехидцей заметила Грейс. – Буду рада познакомиться с твоим братом. – Не успел Джек что-нибудь ответить, как она добавила: – Еда скоро будет готова.

Джек обвел взглядом кухню. Трудно было поверить, что еда будет готова раньше следующей недели. Он заглянул в сковородки, расставленные повсюду, они были чем-то перепачканы, а на пол просыпалась мука. Неудивительно, что Марк не проявлял особого оптимизма по поводу ужина.

Джека охватило раздражение. Ему расхотелось присутствовать на этой вечеринке. Он не желал находиться ни здесь, на кухне, в обществе Грейс, ни в гостиной, среди ее странных друзей. Внезапно он разозлился на Хью, который заставил его прийти сюда. Нет, такое общество не для него.

Без всякой связи Джеку вспомнилась его жизнь в Коннектикуте. Другая жизнь, не похожая на эту. Если бы только мать дожила и увидела, что старший сын оправдал ее надежды. Стал респектабельным, ответственным человеком.

Они с родителями жили на третьем этаже дома в Бруклине. Соседи сверху часто затевали скандалы, и тогда отец заключал мать в объятия и кружил ее в танце по кухне. Мать смеялась, отец целовал ее в щеку.

Нахлынули и другие воспоминания, годами позже.

– Прекрати, Джек! Что это за ребячество!

Строгий голос жены заставил его вздрогнуть. Но он все равно продолжал кружить ее в танце по кухне.

– Ну ладно, Марша, давай немного повеселимся.

Марша поджала губы, это означало, что она обиделась. На этой почве у них всегда возникали разногласия. Марша хотела, чтобы они со стороны выглядели безупречной парой, и не желала, чтобы кто-то узнал, что Джек вырос всего лишь в Бруклине.

– Тебе нравится? – Голос Грейс вернул его к реальности. Джек уставился на нее и заметил, что одно из перышек боа прилипло к ее нижней губе. Его охватило желание сорвать с Грейс это боа, поскольку картина его теперешней жизни никак не вязалась ни с воспоминаниями о родителях, ни с мыслями о Марше. Джек мысленно сказал себе, что он просто устал.

– Что нравится? Торт? – спросил Джек.

– Нет, мой новый наряд. Марк считает, что это превосходно. – Грейс замялась. – А тебе не кажется, что выглядит чересчур вызывающе?

Джек подумал – в тот момент, как он увидел Грейс в этом наряде, у него возникло желание тут же овладеть ею. Тут же вспомнилась Марша, то, как она переживала, когда вот-вот должны были прийти гости, а у нее был готов только торт. Тогда он только посмеялся над ее переживаниями и снова закружил в танце по кухне.

– Марша, да ну их всех к черту, идем лучше в спальню, а гости пускай едят торт, – прошептал он в ухо жене.

Но она оттолкнула его, бормоча сквозь рыдания:

– Прекрати думать только о сексе. Господи, у нас званый обед, приглашены двадцать человек, они будут здесь с минуты на минуту. Это мой первый званый обед, и он провалился. А ты думаешь только о себе!

Джек снова вернулся к реальности, чувствуя, что его мысли становятся все более мрачными. Грейс уставилась на него, словно на экзотическое животное в зоопарке. Она вовсе не выглядела расстроенной, ее, похоже, мало волновало то, что у нее не готов ужин. Ей просто было любопытно, о чем он задумался.

Присутствие этой женщины то и дело вызывало у него грустные воспоминания. Нет, он не собирается позволить ей нарушить свой устоявшийся, размеренный образ жизни. Вот сейчас он уйдет из этой квартиры и больше никогда не вернется!

Беренджер сделал шаг в направлении двери, но в этот момент в кухню вошли Хью и Надин.

– Значит, это и есть твоя новая соседка, – проворковала Надин.

Грейс застыла, услышав ее голос. Хью выглядел удивленным, а Надин свысока усмехнулась при виде царившего на кухне беспорядка. Элегантно одетая, с безупречной прической, Надин направилась к Грейс, но Хью опередил ее и протянул хозяйке руку.

– Великолепно выглядите, – произнес он и на французский манер поцеловал Грейс руку. – Гм, шоколадный торт, отлично, – добавил Хью.

Джек мог поклясться, что заметил тень смущения в глазах Грейс, но она моментально справилась с этим и рассмеялась, вытирая руки полотенцем.

– Приготовила по новому рецепту. Спасибо, что похвалили мою стряпню. Но скажите мне, кто вы?

– Младший и лучший из братьев Беренджер. Неудивительно, что Джек не хотел нас знакомить.

– Хью! – предупредил Джек брата.

Грейс бросила лукавый взгляд на Джека и повернулась к Хью.

– Думаю, будь его воля, ваш брат с радостью выселил бы меня из этого дома. Я не принадлежу к числу его любимых соседок. Он сказал, что это вы заставили его прийти сюда.

Хью прыснул:

– Ну, старший братец, как не стыдно. Мы перехватили его, когда он уже направлялся сюда.

Вскинув брови, Грейс повернулась кДжеку:

– Так оно и было?

– Да, именно так, – подтвердила Надин. – Но мы, наверное, отвлекаем вас...

– Грейс, не обращайте внимания на Надин, – сказал Хью, обнимая невесту. – Она слегка растерялась при виде вашей кухни, поскольку, что касается кулинарии, Надин знает только, как читать меню доставки блюд на дом и как звонить в рестораны.

Надин поджала губы, но Хью крепко обнял ее и поцеловал в щеку, стараясь загладить свою вину.

– Поскольку уж мы здесь, – продолжил Хью, обращаясь главным образом к брату, – и поскольку у нас праздничное настроение, то могу сообщить, что мы определились с датой свадьбы. Двадцать девятое мая.

Лицо Джека стало каменным.

– Эй, расслабься, – с усмешкой заявил Хью, – лучше порадуйся за нас.

Вздрогнув, Джек поймал себя на том, что он все же улыбается, хотя ему до сих пор не верилось, что его брат женится на этой недалекой женщине.

– Хью, я желаю тебе только счастья, – промолвил Джек.

– До чего же здорово! – оживилась Грейс. – Давайте откроем бутылку шампанского и произнесем тост!

– Оставим тосты для свадебной церемонии, – возразил Хью. – Джек, я хочу, чтобы ты был моим шафером.

Братья пристально посмотрели в глаза друг другу. Надин прикусила губу.

– Я счастлив, Джек, – произнес Хью тихим, мягким тоном. – Порадуйся за меня.

Джек крепко обнял младшего брата и даже поцеловал Надин в щеку. После поздравлений Хью и Надин удалились, сказав, что отправляются в ресторан. Это был намек на то, что они проголодались, а поужинать здесь им, похоже, не светило.

– Значит, это и есть твой брат.

– Да.

– Должно быть, хорошо иметь такие близкие отношения с родными.

Джек задумался.

– Вообще-то Хью трудно сходится с людьми. Он тихоня и обычно занят самим собой.

– Сегодня он совсем не выглядел тихоней. Жизнь так и бьет из него ключом, – пошутила Грейс.

– Да, я заметил. Очень не хочется признавать это, но, похоже, он действительно счастлив с Надин.

– Насколько я понимаю, она тебе не нравится.

– Не нравится.

– А ты, по-моему, нравишься ей еще меньше.

– На самом деле еще месяц назад я ей очень нравился.

– Что же случилось?

Джек пожал плечами и прислонился к стене. Он отказывался признавать за собой вину.

– Как-то мы ужинали вместе, и я, устав от ее бесконечных расспросов, – она хотела все знать о моей жизни и финансовом положении, – сказал что-то насчет ее туфель.

– Что именно ты сказал? Ох, какие у тебя красивые туфли? Похвалил ее безупречный вкус?

– Что-то вроде того. Я предположил, что она купила их у проститутки из стрип-бара.

После нескольких секунд изумления Грейс от души расхохоталась.

– Не могу себе представить, чтобы ты ляпнул такое, – сказала она, когда удалось перевести дыхание.

– Я и сам не мог. Вырвалось само собой.

– Ты совершил большую ошибку.

– А Хью мои слова позабавили.

– Но это еще хуже. Женщины любят свои туфли. – Грейс вытянула ногу, продемонстрировав красно-оранжевую туфельку. – Что скажешь об этих?

– Отвратительные.

Грейс фыркнула.

– Придется научиться сдерживать свой язычок, если хочешь ладить с женой брата.

– Меня волнуют отношения только с братом.

– Ты их испортишь, если будешь плохо относиться к женщине, которую он любит.

Джек хмыкнул, признавая, что Грейс права.

– Так какой тост ты скажешь на их свадьбе? – поинтересовалась Грейс.

– Не знаю. Пока ничего не приходит в голову, разве что «трагическая ошибка».

Она снова рассмеялась.

– Придумайте что-нибудь получше, доктор Беренджер, если не хотите потерять брата. – И вернулась к кулинарной книге, водя по строчкам пальцем, перепачканным шоколадом.

Джек повернулся, намереваясь уйти, но ему помешал гость в унылом свитере, появившийся на кухне.

– Боже мой! – воскликнул он, увидев царивший там хаос. – Что тут происходит? – В его тоне звучало презрение, и это не понравилось Джеку. – А я-то думал, мы будем ужинать в половине девятого.

– Гм, Дэвид... – начала было Грейс.

– Я Дональд.

– Да, конечно, Дональд. – Она отбросила за ухо выбившийся локон. – У меня тут проблема...

Гость огляделся.

– Но ты не волнуйся, ужин будет вовремя, – заверила Грейс. – Попробуй пока закуски.

– Мне все рассказали про тебя, – заявил Дональд. – Ты сбежала со свадьбы, тебя уволили с работы. Да, не следовало мне слушать мать, это она уговорила меня прийти сюда!

Было видно, что эти слова очень сильно задели Грейс, у нее просто перехватило дыхание. Но уже через пару секунд она расправила плечи, как бы принимая оборонительную стойку, глаза ее засверкали.

Еще десять минут назад Джек думал то же самое, однако, когда он услышал такие слова в адрес Грейс от какого-то хлыща, у него возникло желание заехать нахалу кулаком в морду.

Плохо соображая, что он делает, Джек подошел к Дональду и остановился в нескольких дюймах от него. Тому пришлось задрать голову, чтобы посмотреть в лицо Беренджеру.

– Вы здесь в гостях, сэр, и если не будете выбирать выражения, то ответите за это, – предупредил Джек.

Дональд съежился, покраснел, но ничего не сказал и молча вернулся в гостиную.

Некоторое время Грейс и Джек молчали, затем она сказала:

– Я не нуждаюсь в твоей защите.

Джек не успел ничего ответить, потому что в кухню влетел Марк.

– Ну, как тут у нас дела? – поинтересовался он.

– Все в порядке, ужин скоро будет, – заверила Грейс. – Иди отсюда и закрой за собой дверь поплотнее.

Когда Марк удалился, Грейс в отчаянии схватилась за голову.

– Господи, что же делать? Надо спешить. А я еще даже не поставила в холодильник салат из манго.

Она подскочила к столу, открыла банку с консервированными плодами манго и вылила ее содержимое в стакан миксера. Затем добавила пакетик кремового сыра, движения ее были торопливыми, почти лихорадочными. Грейс включила миксер, стала переключать скорости, но ничего не помогало, сыр налип на стенки стакана.

– Проклятие. – Она выключила миксер, открыла крышку и ножом соскребла сыр со стенок. Затем снова включила миксер, но вскоре сыр снова облепил стенки стакана.

А потом это случилось. Слишком быстро, Джек даже не успел ничего сообразить. Грейс снова принялась соскабливать сыр со стенок стакана ножом, но на этот раз не выключив миксер. Через секунду нож попал между вращающихся лопастей и с такой силой расколол стакан, что тот буквально взорвался.

Осколки стекла разлетелись повсюду. Грейс и Джек оцепенели, и, казалось, прошла вечность, прежде чем они пришли в себя. На бледном лице Грейс был написан ужас, и это встревожило Джека. Но уже через несколько секунд он понял, что она не пострадала.

– Что же теперь делать? – прошептала Грейс. На ее лице было написано отчаяние. – Я дала себе слово, что вечеринка получится грандиозная. Так хотелось хоть что-то сделать хорошо.

В следующий момент послышались шаги, кто-то направлялся в кухню, но Джек прислонился к двери спиной, не позволяя открыть ее.

– Что у вас случилось? – крикнул Марк, когда ему не удалось открыть дверь. – Вы в порядке?

Грейс молчала, она стояла с ножом в руке, вся забрызганная пюре манго и сыром.

– Ничего страшного! – крикнул в ответ Джек. – Я уронил на пол сковородку и кое-что рассыпал.

– Значит, все в порядке? – уточнил Марк с сомнением в голосе.

– Да, в порядке, – заверил Джек, и Марк удалился.

– Что же со мной такое происходит? – прошептала Грейс. – Почему моя жизнь разваливается? Почему сейчас? Почему после почти тридцати спокойных лет?

Джек готов был поспорить, что Грейс вряд ли сейчас осознает, что он присутствует на кухне.

– Наверное, я просто бестолочь! – со всхлипом добавила она.

Минут двадцать назад Джек согласился бы с этим, да и сейчас, пожалуй, отчасти был готов согласиться. Но всегда, когда Грейс находилась рядом, его мысли улетали куда-то не туда. Джеку по-прежнему хотелось уйти из этой квартиры, но сейчас он не мог этого сделать. Он решил, что уйдет позже, когда утрясется проблема с неудавшимся ужином, и уже никогда не вернется сюда.

– Нужно навести порядок, – предложил Джек приказным тоном. – Я тебе помогу.

Грейс уставилась на него, словно до нее только что дошло, что он стоит рядом.

– Спасибо, – пробормотала она.

– Не спеши благодарить. Мы еще ничего не сделали.

Они торопливо принялись все вытирать и мыть, собрали в мусорное ведро осколки стакана. Вдвоем справились быстро, и вскоре кухня выглядела почти прилично... если не считать пятен от манго и сыра на потолке. Задрав головы, они разглядывали эти пятна, а затем Грейс расхохоталась. Джек сначала хмыкнул, а потом все же не удержался от смеха. Он протянул руку, медленно вытер с лица Грейс следы пюре манго, и в ту же секунду они разом замолчали. Их взгляды встретились, и оба позабыли о манго.

Джек вглядывался в лицо Грейс, оно было настолько близко, что Джека охватило нестерпимое желание. Снова протянув руку, он провел пальцами по ее щеке. У нее перехватило дыхание, губы разомкнулись, а когда Джек положил ладонь ей на грудь, Грейс едва не задохнулась.

– Нет, этого не будет, – прошептала она, отстраняясь. – Никогда больше не будет.

Джек нахмурился.

– Почему?

Не ответив, Грейс отошла к столу, щеки ее пылали румянцем. Она принялась возиться с мисками и сковородками, но Джек подошел сзади, обнял ее за плечи и повернул лицом к себе. Она смотрела на него широко раскрытыми голубыми глазами.

Джек понимал, что Грейс права, у них нет ничего общего, но ему хотелось услышать ее ответ.

– Почему? – снова спросил он.

Джек почувствовал, как она сопротивляется, как возмущена и полна решимости не подчиняться ему. Ей хотелось уйти, убежать, но она не двинулась с места. Ее храбрость одновременно и восхищала, и раздражала Джека. Никогда в своей жизни он не пугал женщину намеренно. Но Грейс снова и снова превращала его в мужчину, которого он и сам не узнавал.

– Потому что, несмотря на твое мнение обо мне, я совсем не такая, – заявила Грейс.

Джек машинально усмехнулся.

– Это правда, – торопливо продолжила Грейс. – Но ты творишь со мной что-то непонятное, нечто такое, что мне не нравится. Когда ты рядом, я плохо соображаю и могу думать только о том, как ты прикасаешься ко мне.

– Я и сейчас хочу прикоснуться к тебе.

– Очень жаль, но я не желаю быть одной из длинной череды твоих поклонниц.

– Да нет никакой длинной череды.

– Для меня больше одной женщины – это уже очередь. Потому что две или десять уже не имеет значения. Ты олицетворяешь собой то, чего мне не хочется в жизни. По правде говоря, ты мне даже не нравишься!

Откровенность Грейс ошарашила Джека. Но если она и заметила это, то не подала виду. Теперь, начав говорить, она просто не могла остановиться.

– Думай, что хочешь, но я по крайней мере чиста перед собой. А ты лицемер, Джек Беренджер. Ты хочешь меня, но ненавидишь себя за это.

Грейс направилась к двери и, наверное, вышла бы из кухни, но в этот момент дверь распахнулась.

– Эй, что вы тут делаете вдвоем? – поинтересовался возникший на пороге Марк.

– Обсуждаем кое-что, – ответила Грейс. Марк оглядел обоих и фыркнул.

– Больше похоже на то, что ссоритесь. Даже в гостиной слышно.

Грейс вздохнула и улыбнулась:

– Нет, мы не ссоримся. Просто у меня проблема с ужином.

Марк прошелся взглядом по кухне.

– Так, все ясно.

– Предлагаю поужинать в ресторане, – добавила Грейс, направляясь в гостиную с таким видом, словно уже забыла про Джека. – Кому нужна домашняя стряпня, если в нашем городе полно прекрасных ресторанов? Только я переоденусь.

Через несколько минут Грейс вернулась, а затем с небольшой группой гостей вышла в прихожую. Она обернулась, и на какое-то мгновение ее взгляд и взгляд Джека встретились. Но Грейс тут же опустила голову, ничего не сказав. Не пригласила Джека присоединиться к ним. Не стала ждать, пока он уйдет.

Вернувшись в свою квартиру, Джек выпил пива с чипсами. Затем лег на постель и уставился в потолок, потому что не мог сейчас делать ничего другого, кроме как думать о Грейс.

Может, она сумасшедшая? Или это он сошел с ума, потому что его так тянет к ней? Но самое главное, сумеет ли он найти способ выбросить ее из головы?

Глава 11

Проснувшись на следующее утро, Грейс сказала себе, что ей совсем не стыдно за вчерашнюю вечеринку. Просто она запланировала слишком изысканное меню, вот и все. Такое могло случиться с каждым. И никто не мог возразить, что торт получился просто божественным. Марк, Дэниел и она вернулись в ее квартиру после обильного и вкусного ужина в ресторане и с удовольствием ели десерт. Так что можно было не сомневаться – печет она отлично.

Выбравшись из постели, Грейс натянула старые колготки, надела просторную рубашку, собрала волосы в конский хвост и занялась делами. Она убралась в квартире, помыла посуду, вытряхнула все пепельницы. Так прошла большая часть дня, и, когда раздался звонок телефона, Грейс обрадовалась, что кто-то вспомнил о ней.

– Алло?

– Грейс, привет. Как дела?

– Привет, Марк, все хорошо.

– А я и не сомневался. Но я звоню по другому поводу. Я тут полазил в Интернете и отыскал кое-что про твоего загадочного соседа.

Грейс зажмурилась и хотела положить трубку, но было уже поздно. Вновь возникла тема, которую она весь день гнала прочь. Доктор Беренджер.

– Ты не говорила мне, что он известный врач.

Грейс решила увести разговор в сторону:

– Марк, а тебе не показалось, что торт получился слишком сладким?

– Нет, в самый раз. Я сейчас как раз посылаю тебе по электронной почте статью о нем.

– Мог бы не утруждать себя. – Грейс не нужна была никакая информация о Джеке, которая заставила бы ее снова думать о нем.

Марк рассмеялся:

– Да мне не составило труда нажать несколько кнопок. И потом, ты можешь изменить свое мнение, когда узнаешь, что твой симпатичный, но старомодный сосед когда-то был настоящим столпом светского общества. Он работал нейрохирургом в Гринвиче, штат Коннектикут. Вот так.

– Нейрохирургом? В Коннектикуте?

– Вот теперь я слышу ту Грейс Коулбрук, которую знаю и люблю, охочую до сплетен.

– Ненавижу сплетни!

– Разумеется, но всегда рада выслушать хорошую историю.

– Ладно, ладно, – Грейс начало разбирать любопытство, – рассказывай.

– На самом деле я уже все сказал.

– То есть как это все? Намекаешь на какую-то историю, а оказывается, тебе и сказать нечего?

– А чего ты ждала? В любом случае, я думал, тебя это не заинтересует, – ехидно добавил Марк.

Грейс не могла себе представить, что откопал ее приятель. Возможно, нечто такое, что могло бы объяснить мрак в глазах Джека Беренджера или что могло бы объяснить его взгляд, заставлявший ее думать, что она знает этого человека всю жизнь.

С телефонной трубкой в руке Грейс подошла к компьютеру и включила его. Пока Марк болтал о том, каким скучным типом оказался Дэни, Грейс просмотрела статью и поняла: должно было случиться что-то серьезное, если Джек пожертвовал престижной работой в Гринвиче и стал работать в травматологии в одном из самых опасных районов Нью-Йорка. Всех, покалеченных в Гарлеме, отправляли в больницу Св. Луки.

И кроме этого, Грейс не могла отделаться от мысли, что должна извиниться перед Джеком за вчерашний вечер.

Неужели она действительно заявила ему, что он ей не нравится? На самом деле ей не нравилось то, что по вине Джека творилось с ней. Он заставлял ее голову кружиться, а тело изнывать от желания. Ничего подобного она не испытывала никогда в жизни.

Вчера он помог ей убраться, а она убежала из квартиры, словно капризный ребенок, даже не проводив его. Так что непременно следовало извиниться. А может, всему есть более простое объяснение? Может быть, она хочет видеть его, хочет, чтобы он продолжил с того момента, когда вчера вечером его ладони легли на ее грудь?

Закончив говорить с Марком, Грейс приняла душ, потрудилась над прической и макияжем, переоделась в черные брюки и голубой свитер. Ничего вызывающего. День уже клонился к закату, когда Грейс подошла к двери квартиры Джека.

«Стучи», – приказала она себе, но рука почему-то не поднималась. А если он встретит ее презрительным взглядом? Сегодня она могла и не перенести такого. Обозвав себя трусихой, Грейс постучала в дверь даже сильнее, чем требовалось.

Дверь распахнулась почти мгновенно.

– Джек! – воскликнула Грейс и поняла, что ее возглас прозвучал как удивление.

Беренджер распахнул дверь квартиры пошире, выглянул и посмотрел на номер.

– А-2, да, это моя квартира. А кого ты ожидала здесь найти?

Грейс саркастически улыбнулась, но Джек в ответ лишь вскинул темную бровь.

– Я пришла извиниться, – решительно заявила она.

– Будешь извиняться, даже если тебе противно это делать?

Грейс мысленно посчитала до десяти, не понимая, почему она так сердита. Потому, что Джек выглядел потрясающе в брюках цвета морской волны и белой, рубашке с короткими рукавами? Или потому, что он смотрел на нее со скучным равнодушием? А может, потому, что он не кинулся обнимать ее и не сказал, что очень рад ее видеть?

Тем временем он надел пальто и взял ключи.

– Ты куда? – поинтересовалась Грейс.

– В больницу.

– Правда? Здорово, мне тоже нужно в тот район, – на одном дыхании соврала Грейс. – Почему бы нам не поехать вместе?

Джек выразительно оглядел Грейс, и тут до нее дошло, что на ней нет пальто, да и сумочка с кошельком остались дома.

– Подожди минутку. – Не дожидаясь ответа Джека, Грейс метнулась вверх по лестнице и тут же вернулась, уже в пальто и с сумочкой.

– А зачем ты едешь в больницу? – спросила Грейс, когда они вышли на улицу.

– Я-то еду проведать пациента. А вот ты зачем едешь в тот район?

– Понимаешь... у меня кое-какие дела... недалеко от больницы.

Джек подозрительно посмотрел на Грейс.

– На Сто тридцатой улице? Видимо, наш район слишком спокойный для тебя.

– Послушай, Джек, ты никогда не задумывался над тем, чтобы бросить врачебную практику и стать комедиантом?

– Мы оба с тобой хороши в этом плане. Острые на язык, любим съязвить.

Они направились к метро. Возле турникетов Джек достал карточку, вставил и жестом предложил Грейс пройти.

– Как романтично, – проворковала Грейс. – Ты платишь за меня, как будто это наше первое свидание.

Они спустились на перрон и стали ждать поезда. Когда он подошел, в нем оказалось много пассажиров, и Джеку пришлось подталкивать Грейс в спину, чтобы втиснуться в вагон. А потом, когда поезд тронулся, он подхватил Грейс под руку, потому что она качнулась и налетела на какого-то мрачного вида мужчину.

Улыбнувшись, Грейс извинилась. В ответ пассажир буркнул что-то о неуклюжих дурочках, но, слава Богу, Джек этого не услышал. Грейс не хотелось, чтобы в его глазах снова вспыхнула та грубая мужская решимость защитить ее, какую она наблюдала вчера вечером.

– А я прочитала о тебе статью в «Ньюсуик», – сообщила Грейс.

Джек прищурился и помрачнел.

– Где ты ее нашла?

– В сети. Просто удивительно, что сегодня могут компьютеры.

– Так ты искала в Интернете сведения обо мне?

– Конечно, хотя на самом деле искал Марк. Мне кажется, он положил на тебя глаз. – Грейс едва удержалась, чтобы не рассмеяться.

– Этот парень опасен, – усмехнулся Джек.

– Он мой лучший друг. И потом, разве ты не расспрашивал обо мне?

– Нет.

Разочарованная, Грейс вздохнула.

– А если бы расспрашивал, то что бы я узнал? – поинтересовался Джек.

– Ты и так уже обо мне все знаешь. Все самое важное. Я скучная, как рогалик без начинки и остывший чай.

– Можно было бы подобрать много определений, но уж скучной тебя никак не назовешь.

Через несколько остановок они вышли из метро на улицу.

– Так куда тебе нужно? – Джек взял Грейс за руку. – Я тебя провожу, а потом пойду в больницу.

– Честно говоря, мне никуда не нужно. Я же сказала тебе, что хочу извиниться за вчерашнее. Ты долго будешь в больнице? Может, я подожду, пока ты осмотришь пациента?

Джек издал сдавленный звук, нечто среднее между рычанием и вскриком от боли.

– Ладно, идем. – Он потащил Грейс за собой между домами, и вскоре они вышли к собору.

– Какой красивый! – восхитилась Грейс, оглядывая храм. Джек замедлил шаг, тоже взглянул на собор, а затем продолжил путь к приемному отделению больницы. В дверях с Джеком поздоровались охранники, и они прошли в приемное отделение, где оказалось полно больных.

– Можешь подождать в моем кабинете, – сказал Джек, пропуская Грейс через другие двери. Но не успели они выйти из приемного отделения, как относительное спокойствие больницы буквально взорвалось. Грейс никогда не видела ничего подобного. Под завывания сирен карет «скорой помощи» лихорадочно забегали санитары и прочий персонал больницы.

Грейс почувствовала, как напрягся Джек, она взглянула ему в лицо и не узнала его.

– Джек, что случилось?

Он усадил Грейс в ближайшее кресло.

– Сиди здесь, – приказал он.

Когда сестры и санитары заметили Беренджера, Грейс показалось, что среди них как бы прокатилась волна облегчения. Джек ушел, оставив Грейс ждать в кресле. Она прикрыла глаза, чтобы не видеть того, что творилось вокруг. В этот момент санитары пронесли носилки прямо рядом с ней, и окровавленная простыня задела за плечо Грейс. Она вскочила с кресла, потому что не могла сидеть... но и не знала, как уйти. Так и стояла, прижавшись спиной к стене, а все происходившее в приемном отделении разворачивалось перед ней словно фильм ужасов.

Сирены замолчали, и до Грейс стали доноситься голоса:

– Белый мужчина, лет двадцати, огнестрельное ранение в грудь... давление стремительно падает...

Грейс почувствовала, что атмосфера в приемном отделении снова меняется, напряжение нарастает. С шумом распахнулись двери, и все, что смогла увидеть Грейс, – опять окровавленные простыни и безжизненное тело, опутанное трубками капельницы, которую держал санитар.

Джек немедленно включился в работу. Сначала Грейс не узнала его, он был уже в белом халате, лицо закрыто пластиковым защитным козырьком. Стоя всего в нескольких дюймах от Грейс, Джек даже не заметил ее.

Санитары подкатили носилки под огромную лампу с колпаком из нержавеющей стали и перенесли пациента на металлический стол. Через несколько секунд все трубки и провода были подключены уже к стационарному оборудованию. Моментально ожили и запищали приборы, выдавая показания о состоянии пациента на экраны.

– Возможно, повреждение сердца или аорты, – заключил Джек. – Будем вскрывать. – Он склонился над столом и несколькими быстрыми, точными движениями сделал разрез меж ребер, затем раздвинул грудную клетку с помощью какого-то приспособления. Грейс едва не потеряла сознание, когда грудная клетка разверзлась и оттуда хлынула кровь. Однако она не могла оторвать взгляд от умирающего... или от врача.

– Кровь для переливания! – крикнул Джек. – Быстрее!

– Уже несут, – ответила сестра.

– Быстрее!

Сестра повернулась к другой женщине:

– Поторопи их.

Та куда-то побежала, а хирург продолжил работу.

Грейс наблюдала, словно завороженная, и вдруг ей опять стало плохо, когда Джек сунул руку внутрь грудной клетки пациента.

– Давление падает, восемьдесят на сорок, – сообщила сестра.

– Мы его теряем.

– Давление сорок на двадцать.

– Черт побери, где кровь? – взревел Джек.

Но кровь еще не принесли, а на экране монитора появилась прямая линия. Медики прилагали все усилия, чтобы вернуть к жизни молодого человека, но даже Грейс понимала, что мало надежды воскресить того, чья кровь сейчас была разбрызгана повсюду, но практически отсутствовала в его теле.

Послышались горестные вздохи – делать нечего, медицинская бригада смирилась с потерей. И в этот момент по радио снова прозвучал сигнал экстренного вызова.

Грейс захотелось поговорить с Джеком, однако для этого не было никакой возможности. Слишком много покалеченных людей везли на носилках в приемное отделение.

– Все дело в хорошей погоде, – сказал кто-то. – Людям хочется погулять по улицам, а там все это и случается.

Грейс хотела уйти, но ее остановил громкий голос, прозвучавший из-за угла:

– Назовите, пожалуйста, свое имя, мисс.

– Да зови как хочешь, приятель.

Грейс выглянула за угол и увидела врача, который разговаривал с девушкой лет шестнадцати-семнадцати, хотя по ее виду можно было сказать, что она уже многое повидала в этой жизни. На одной щеке у нее кровоточили порезы, видимо, ножевые.

– Тогда расскажите, что с вами случилось, – предложил врач.

– Да придумай сам!

Разговоры вокруг стихли, присутствующие повернулись в их сторону. Даже полицейский, что-то писавший в блокноте, прервал свое занятие. Но девушке было на это наплевать.

– Зашей меня побыстрее, и я свалю отсюда, – потребовала она.

Медсестры вполголоса переговаривались, оскорбленные подобным хамством.

– К сожалению, доктору придется это сделать, – обратилась одна из них к девице. – Но сначала дождитесь своей очереди.

– Как бы не так! Хотите, чтобы я сидела здесь вместе со всякими идиотами и истекала кровью?!

По лицу врача было видно, что его терпение на пределе. Заметивший это полицейский придвинулся поближе. И тут появился Беренджер, его мрачный взгляд соответствовал духу этого места.

– Что за проблема? – спросил заведующий.

И врач, и девица посмотрели на него. Врач вздохнул, а девица внезапно притихла.

– Я хотел узнать, что с ней случилось, а она предложила мне придумать самому, – пояснил врач.

Грейс не поверила собственным глазам – девица покраснела, хотя это и нелегко было заметить, поскольку большая часть ее лица была перепачкана кровью.

– Эй, да я просто шутила, – неуверенно пробормотала девица.

– Идемте, я посмотрю, что можно сделать с этим лицом, – приказал Джек. Он увел девицу, но через минуту вернулся.

– Джек, что ты сделал с ней? – с усмешкой спросил дежурный врач. – Задушил?

Беренджер покачал головой.

– Передал ее Хэнку. Он лучше всех нас накладывает швы.

Грейс была поражена. Она увидела Джека в совершенно новом свете, оценила его дар, поняла, почему он стал врачом. Грейс хотела сказать ему что-нибудь, но в этот момент без всякого предупреждения вкатили очередные носилки, и уже через несколько секунд новый пациент лежал на металлическом столе.

– Это он стрелял в того молодого парня, которого мы привезли несколько минут назад, – пояснил санитар.

Грейс удивилась. Тот парень уже умер. Неужели прошло всего несколько минут?

А новый пациент выглядел даже моложе того, который погиб. Невозможно было представить себе, что этот мальчишка мог убить кого-то. Но Грейс тут же поняла, что рассуждает глупо и наивно. Несмотря на семейные драмы, она жила в безопасности, а настоящей жизни не знала.

– Его подстрелил один старикан, который все видел. Этот старик бывший полицейский, – сообщил санитар и добавил: – Чертовски точный выстрел.

Врачи и сестры направились к столу, на котором лежал убийца, а Беренджер на секунду замялся. На это никто не обратил внимания, кроме Грейс, наблюдавшей за ним. Во взгляде Джека Грейс увидела смесь отчаяния и яростного гнева, почти ощутимого. Она даже подумала, что Джек не станет спасать жизнь этому убийце.

Но тут его взгляд встретился со взглядом Грейс. Казалось, Джека изумило то, что она здесь, как будто он забыл о ней, потому что в этих стенах у него была совсем другая жизнь.

– Доктор Беренджер! – позвала медсестра. Оклик заставил его отвернуться и пойти к столу.

Джек трудился над убийцей так, как будто и не было того секундного замешательства, и на этот раз пациента спасли. У Грейс сдавило в груди от чувства несправедливости – жертва умерла, а убийца будет жить.

Она стояла, прижавшись спиной к стене, невидимая для персонала, занятого своей работой. Господи, как Джек выживает в этом мире крови и смерти? Как справляется с собой, когда не удается спасти человека?

Внезапно перед Грейс остановился огромный темнокожий парень лет двадцати в форме санитара.

– Эй, вы кто такая? – строго спросил он. Грейс замялась, не зная, что ответить.

– Может, вы сбежали из психиатрического отделения? – Санитар взял Грейс за руку. – Почему она здесь? – спросил он уже у проходившей мимо медсестры.

– Пришла с Джеком, – ответила та. Санитар усмехнулся:

– Лично я бы не стал приводить сюда такую хорошенькую женщину, но у доктора Беренджера, видимо, свои соображения на этот счет. – Не отпуская руку Грейс, он повел ее сквозь суматоху к выходу. – Вам не стоит смотреть на то, что здесь происходит. Посидите в приемной, я принесу вам кофе. – Санитар подвел ее к креслу и удалился.

Грейс оглядела мужчин и женщин, которые с напряженными лицами ожидали известий о состоянии своих близких. Через стеклянную перегородку Грейс увидела, как еще одна команда санитаров повезла по коридору каталку, бежавший рядом врач массировал пациенту грудную клетку. Все это было выше ее сил. Не дождавшись кофе, Грейс вышла на улицу и, судорожно глотая холодный воздух, почти побежала по темной и пустынной боковой улице.

Она замедлила шаги только тогда, когда добралась до станции метро. И с чувством облегчения спустилась под землю, будто могла похоронить там свои мысли. Людей на платформе было очень мало, но Грейс это не волновало. Когда подошел поезд, Грейс шагнула в вагон и только тут обнаружила, что, кроме нее, в этом вагоне были лишь несколько подростков свирепого вида, с массивными золотыми цепями на груди.

Они оглядели ее одежду, обратив внимание на серьги с бриллиантами.

– Что вы на меня так смотрите? – задала Грейс глупый вопрос.

Подростки заржали и подошли ближе.

– Эй, телка, а ты ничего, – заявил один из них.

– Точно, – подтвердил второй, – и сережки мне нравятся.

Грейс понимала, что должна испугаться. Совсем одна, в полутемном вагоне, в окружении бандитов. Но внезапно все несчастья, которые произошли за последние месяцы, как будто сплелись в тугой узел в этом вагоне метро, и Грейс почувствовала, что она на грани безумия. Но вместе с тем ей сейчас было на все наплевать. Сверкая глазами, она закричала:

– Вам нужны серьги? Хотите ограбить? Грабьте, черт с вами! Я сейчас видела столько смертей и увечий, сколько другие не видят за всю жизнь. Забирайте эти чертовы серьги. Может, еще что-то нужно? – Грейс задрала рукав пальто и свитера. – Вот часы, они дорогие. Часы нужны?

Подростков ошеломил ее выпад, они смотрели на Грейс широко раскрытыми глазами. Она уже сама собралась снять украшения, но в этот момент поезд резко затормозил, и Грейс ухватилась за поручень, чтобы не упасть. Через несколько секунд поезд остановился у платформы, и подростки высыпали из вагона.

– Чокнутая! – заорал один из них на прощание, покручивая пальцем у виска.

До Семьдесят второй улицы Грейс ехала одна в пустом вагоне. А когда вышла на улицу, еще плохо соображала, поэтому просто побрела куда-то, не думая ни о чем. Минут через десять ей удалось взять себя в руки. Грейс определила, где она находится, и свернула в сторону дома. Добравшись до подъезда, подняла голову и посмотрела на свои окна. Темнота, одиночество.

Домой не хотелось, поэтому Грейс села на ступеньки и прижалась щекой к коленям. Она знала, что не сможет все это забыть: мужчина, у которого остановилось сердце, девушка с окровавленным лицом, убийца, которого Джек не хотел спасать...

А ведь Джек попадает в этот мир каждый раз, когда переступает порог больницы. Какую же цену надо платить, чтобы выжить там? Может, темнота в глазах Джека и есть эта цена? Но зачем так мучить себя? Судя по статье, которую прислал ей Марк, доктор Беренджер мог бы иметь любую работу, какую только захотел. А он выбрал травматологию, приемное отделение совсем не фешенебельной больницы, прилагая нечеловеческие усилия для того, чтобы спасти сломанные жизни.

Наверное, мысли Грейс материализовались, потому что, подняв голову, она увидела, что он стоит перед ней – высокий, освещенный лунным светом.

– Ты в порядке? – тихо спросил Джек таким заботливым тоном, что Грейс захотелось расплакаться. – Я очень волновался, когда обнаружил, что ты ушла.

Глава 12

Грейс видела, как он устал и вымотан, и когда она встала, их глаза оказались на одном уровне – Джек стоял на ступеньку ниже. Грейс заметила на его лице морщинки, которых не было еще несколько часов назад, когда они выходили из дома.

Протянув руку, Грейс кончиками пальцев провела по лицу Джека, и от этого прикосновения он расслабился и закрыл глаза. Здесь, рядом с домом, мир казался Грейс уютным и безопасным, но сегодня она обнаружила, что он может быть другим, жестоким и беспощадным, и эта мысль не давала ей покоя.

Почти все свои тридцать лет она мечтала о загородном доме с белым штакетником, о детях, о муже, который будет приходить с работы в половине седьмого, а она – кормить его жареным мясом с картофелем и капустой, тортом с шоколадным кремом. И они будут любить друг друга, хранить верность...

Жизнь разочаровала ее. Будучи создателем игрушек, Грейс придумала свой мир, наблюдая за детьми через стекло и читая книги о настоящей любви. И вот теперь ее мирок рассыпался, как замок из песка.

– Со мной все в порядке, – прошептала Грейс.

Джек запрокинул голову, вглядываясь в небеса, будто надеялся увидеть там Бога. Грейс видела, как пульсирует жилка у него на виске, и понимала, что Джек изо всех сил старается держать себя в руках.

Беренджер устремил на Грейс напряженный, пытливый взгляд. И ей уже в который раз показалось, что она знает этого мужчину всю жизнь, хотя они не встречались до той роковой ночи.

Грейс показалось, что в темном омуте его глаз кипит водоворот страстей, и она поняла, что он хочет ее. Хочет точно так, как и она хочет его. Это было губительно для нее. Но когда Джек обнял ее, Грейс, понимая, что делает ошибку, лишь молча выругала себя и прильнула к нему. Они стояли, крепко обнявшись, на виду у тысячи окон, и Грейс было наплевать на это. Ей казалось, что они с Джеком наедине в этом многомиллионном городе.

Обняв Грейс за плечи, Джек повел ее в дом. На этот раз она не спотыкалась, не испытывала жуткого отчаяния. Ее вело только желание. Грейс не могла отрицать, что, когда этот мужчина, во многом по-прежнему остававшийся для нее незнакомцем, дотрагивался до нее, мир казался ей менее непонятным, менее опасным. Может, вот так это и происходит? Мужчина обнимает женщину, при этом весь остальной мир исчезает, и женщина уже не задумывается, что представляет собой этот мужчина?

Ответа Грейс не знала. Однако она понимала: несмотря на то что Джек не ее мужчина, поскольку своим отношением к женщинам слишком напоминает ее отца, все это не имеет значения, когда он прикасается к ней или просто смотрит на нее своими бездонными глазами.

Джек хотел ее, она это знала. Но могла ли она надеяться, что он относится к ней не так, как к другим женщинам? Или все же просто секс, и ничего более? Ох, как же не нравился Грейс этот вопрос, потому что она не знала на него ответа.

Джек не отпускал руку Грейс, пока вел ее к себе, отпирал и захлопывал за ними дверь своей квартиры. А затем, не останавливаясь в гостиной, он провел ее сразу наверх, в спальню. Грейс попыталась что-то сказать, но Джек прижал палец к ее губам.

– Не надо сейчас ничего говорить.

И когда Джек начал раздевать ее, Грейс не стала сопротивляться. Она даже вскинула руки, чтобы ему было удобнее снимать кашемировый свитер. Потом Джек ловко справился с застежкой бюстгальтера, расстегнул пуговицу на поясе брюк и, спуская их вниз, опустился перед Грейс на колени. Он прижался лицом к мягкому бугорку живота Грейс, и она, тихонько вскрикнув, стала гладить ладонями его темные волосы.

Пальцы Джека скользнули под эластичную резинку шелковых трусиков, и уже через секунду они валялись на полу. Джек встал и осторожно накрыл ладонями груди Грейс. И от этого прикосновения, всего лишь легкого прикосновения она задрожала всем телом.

Джек сделал шаг назад и снял брюки, отшвырнув их в сторону. Расстегивая одну за одной пуговки на рубашке, он не отрывал взгляда от Грейс. И вот они уже оба, совершенно обнаженные, стояли в центре комнаты с высоким потолком. Однако вместо того чтобы отнести Грейс на кровать, Джек отступил еще на несколько шагов, оглядывая Грейс с головы до ног. Он просто смотрел, как бы вбирая в себя все, что видел.

– Я знал, что ты прекрасна, – прошептал он.

От этих слов у Грейс закружилась голова, она почувствовала себя желанной, и если у нее и оставались еще какие-то сомнения, то теперь они исчезли без следа.

Джек взял ее за руку, и в этот момент зазвонил телефон. Грейс почувствовала, как он напрягся всем телом. Она поняла: Джек испугался, что это может быть звонок из больницы, а чувство ответственности не позволит ему проигнорировать его. Но, когда звонивший стал диктовать на автоответчик сообщение, никак не связанное с больницей, Джек облегченно вздохнул. А затем отключил телефон, снова взял Грейс за руку и повел в ванную.

В ванной Грейс взглянула в большое зеркало и как бы со стороны увидела себя и Джека вместе. Темноволосый, красивый, высокий, широкоплечий мужчина казался рядом с ней воином, с которым можно было чувствовать себя в безопасности. Джек распахнул дверцу душевой кабинки и открыл воду. Затем, держа Грейс за руку, шагнул в кабинку.

Струи воды обрушились на Грейс, она запрокинула голову и убрала волосы с лица, ожидая, что Джек поцелует ее. Но он не поцеловал. Взял с полки мочалку, намылил ее и стал осторожно тереть шею Грейс, плечи, грудь... Он ничего не говорил, просто мыл ее, словно хотел смыть все ужасы сегодняшнего дня. Намыливал каждый палец, ладони, запястья.

Отступив в сторону, Джек позволил струям воды смыть пену с тела Грейс. Затем опустил голову, поцеловал ложбинку между грудей, а потом взял в рот сосок. Из глубины его груди вырвался стон.

Тело Грейс жаждало большего, но Джек продолжал гладить и ласкать ее. Обняв ее за талию, он прижался к ней членом, набухшим и твердым. Грейс охватило желание коснуться его, но Джек сделал шаг назад, продолжая намыливать мочалкой тело Грейс. Медленно, кругами, он намылил живот, затем ладонь с мочалкой опустилась ниже. Грейс застонала от удовольствия, а Джек осторожно провел мочалкой между ног, затем намылил ей ноги до кончиков пальцев.

Поднявшись, Джек снова стал намыливать мочалку, чтобы вымыться самому, но Грейс не позволила. Несмотря на его возражения, она забрала у него мочалку, а затем, восхищаясь собственной смелостью, взяла в ладони его пенис. Она гладила его, чувствуя, как он пульсирует в ее ладонях.

У Джека побелели костяшки пальцев, которыми он упирался в мраморные стенки кабинки. Каждый мускул его тела напрягся так, что, казалось, может вот-вот взорваться. Дыхание Джека участилось, и Грейс подумала, что он, наверное, близок к пику. Но он чуть слышно выругался, убрал ее ладони от себя и уже несколько секунд спустя пришел в себя.

Грейс это несколько обидело, но когда в следующий момент Джек опустился перед ней на колени, прижимаясь лицом к животу, она забыла обо всем. Осторожно раздвинув ее ноги, Джек коснулся ее языком. Грейс задрожала всем телом, ей показалось, что изнутри ее сжигает огонь. Она вцепилась пальцами в волосы Джека и машинально раздвинула ноги еще шире. Язык Джека продолжал ласкать ее, его движения становились все более интенсивными. Чувствуя приближение оргазма, Грейс хотела остановить Джека, как он остановил ее, но не успела – ее тело пронзила сладкая судорога. Не в силах сдержаться, она закричала, а потом почувствовала такое изнеможение, что удивилась, как это ее еще держат ноги.

Подхватив Грейс на руки, Джек вынес ее из душевой кабинки, поставил на толстый ковер и закутал в огромное полотенце. Он долго и тщательно вытирал ее тело, голову, после чего достал из полки фен и высушил ей волосы. Более того, он усадил Грейс на банкетку и расчесал локоны. Такая нежность и забота просто изумили Грейс.

А когда он подхватил ее на руки и понес к постели, у Грейс перехватило дыхание. Она представила себя принцессой, которую воин несет на ложе любви. Но, уложив Грейс на постель, Джек не накрыл ее своим телом, а лег рядом, обнял ее и крепко сжал в объятиях.

Так они и лежали молча, пока Грейс не услышала ровное, сонное дыхание Джека. Она поняла, что сейчас ему ничего от нее не надо, кроме покоя.

Наверное, это было подтверждением того, что только вдвоем можно выжить в этом безумном мире.

Глава 13

Грейс разбудил шум воды. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, что она в квартире Джека. Опять у него.

С губ ее слетел тихий стон. Похоже, запоздалые утренние сожаления о встречах с Джеком стали входить у нее в привычку.

Зажмурившись, Грейс подумала, что их вчерашняя встреча не могла закончиться иначе. Хотя всю ночь они спали, и никакого секса.

Нет, если честно, то следовало признать, что секс все же был. В душевой кабинке. И она получила больше удовольствия, чем Джек. От этой мысли Грейс почувствовала себя неловко.

Она торопливо оделась, спустилась вниз, забрала пальто и сумочку и выскользнула на лестничную площадку, пообещав, что постарается разобраться в своих чувствах, но сделает это дома, в одиночестве, после того как умоется и почистит зубы.

Едва Грейс оказалась у себя в квартире, как зазвонил телефон. Ей стало неловко, она подумала, что это звонит Джек, который сейчас стоит в спальне, закутанный в полотенце, и хочет узнать, куда она, черт побери, подевалась. Грейс неохотно сняла трубку.

– Алло?

– Ну, наконец-то!

Облегченно вздохнув, Грейс опустилась на стул.

– Доброе утро, Сюзанна.

– Названиваю тебе уже целых полчаса!

– Я была в душе, – солгала Грейс.

– Во сколько ты придешь на семейный совет?

– Что еще за семейный совет?

– Господи, Грейс, ты хоть иногда проверяешь сообщения на своем автоответчике?

– Я вчера поздно пришла домой.

– Ты вообще в последние дни где-то пропадаешь. Ладно, как бы там ни было, отец собирает семейный совет.

Грейс выпрямилась на стуле, прижавшись плечами к спинке.

– А что случилось?

– Не знаю.

– Он заболел?

– Грейс, я же сказала, что не знаю. Но мама очень нервничает. Совет в три, не опаздывай.

Положив трубку, Грейс стала прослушивать сообщения, записанные на автоответчик. Три от Сюзанны, ни одного от отца и ни одного от матери. Очень странно.

Семейные советы раньше собирала мать или Сюзанна, и Грейс не могла припомнить, чтобы когда-либо инициатором подобного совета был отец. Даже когда он повторно женился, даже когда продал свою квартиру и переехал. И даже когда задумал совершить путешествие через Атлантический океан на воздушном шаре.

Тогда почему он сейчас решил собрать всю семью?

К матери Грейс приехала без пятнадцати три. В квартиру ее впустила служанка Берта. Вроде бы ничего не изменилось, но выглядела квартира как-то по-другому. Может, она просто соскучилась, а может, от мысли, что годы уходят безвозвратно, Грейс потянуло в ее детскую спальню. Она замерла на пороге, совершенно не узнав свою комнату.

Смущенная, Грейс вернулась в холл и огляделась, подумав, что, может быть, ошиблась дверью. Но нет, это была ее комната, во всяком случае,когда-то была таковой. Но и она исчезла вместе с детством.

– Ох, вот и ты, дорогая.

Грейс обернулась и увидела мать, на ней были светло-кремовые брюки и в тон им кашемировый свитер. Волосы Роберта собрала в высокую прическу, и сейчас очень походила на даму из светского общества, какой всегда стремилась быть.

– Тебе понравилась твоя комната? – поинтересовалась мать.

– А где все мои вещи?

Роберта неопределенно махнула рукой, унизанной кольцами.

– В кладовке, наверное. Я больше не могла терпеть царивший в ней беспорядок. Да и ты не возражала. Я ведь спрашивала тебя, помнишь?

Только сейчас Грейс смутно припомнила, что вроде был какой-то разговор. Но в данный момент это не имело значения. Она начала новую жизнь, так к чему тосковать о том, что было.

– Как у тебя дела? – спросила Роберта, внимательно разглядывая дочь.

Под пристальным взглядом матери Грейс слегка покраснела.

– Ты в порядке? – встревожилась Роберта.

– Все в порядке, мама.

– Правда?

– Правда.

– А Дональд звонил?

– Да.

– Он тебе понравился?

– Он стал хорошим дополнением к моей вечеринке, – уклончиво ответила Грейс.

– Вот и отлично. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Но иногда мне кажется, что ты... – Роберта замялась.

– Ну, договаривай, мама.

– Иногда мне кажется, что ты живешь в ожидании сказки. Тебе хочется какой-то идеальной жизни, Грейс, а такой не бывает. Не бывает идеальных мужчин, идеальной работы, идеальных друзей и семьи. Мы можем только стараться скрашивать нашу жизнь, делать ее по возможности лучше. – Роберта взяла дочь за руку. – Разве я не права?

Еще месяц назад Грейс не согласилась бы. Но сегодня, особенно после того, что ей пришлось увидеть в больнице, Грейс думала иначе. Она старалась жить своей жизнью, не похожей на жизнь матери, придумывала для себя безопасный мир. Безопасный... от чего? От чувств и переживаний?

Правда заключалась в том, что Грейс искала в жизни порядок и покой, но не находила, а каждое решение, казавшееся ей здравым и правильным, оборачивалось для нее неприятностью.

– Похоже, пришел кто-то еще, – заметила Роберта. – Не могу себе представить, что нужно Колдеру. Ладно, скоро узнаем.

Когда они вошли в гостиную, все остальные уже находились там. Сюзанна Коулбрук Гарриман была на три года старше Грейс. Такая же красивая, как мать, всегда безупречно одетая. У нее было двое детей, мальчик и девочка, родившиеся именно в этом порядке с интервалом два с половиной года, словно Сюзанна рожала их в соответствии с заранее намеченным планом. Они с Грейс никогда не были близки и еще больше отдалились друг от друга после того, как Сюзанна вышла замуж за Герберта.

Грейс раздражал этот человек. Маленький, толстый, с лысиной на макушке, а смеялся он так, что Грейс не понимала, как только Сюзанна может терпеть это противное хихиканье.

Отец поднялся с кресла и достал сигару.

– Колдер, прошу тебя, не кури здесь, – попросила Роберта.

Только по пути на террасу отец заметил Грейс. В течение нескольких секунд Грейс могла бы поклясться, что он удивлен, увидев ее здесь. Но это ощущение быстро прошло, она увидела знакомый блеск в добрых глазах отца.

– А вот и моя девочка! – воскликнул он, пряча сигару в карман.

– Здравствуй, папа. – Грейс подошла к отцу, и они обнялись. Она любила этого человека, талантливого врача, который становился совершенно безответственным в тот миг, когда выходил из операционной.

– Папа, к чему этот совет? – прошептала Грейс ему на ухо. – Ты здоров?

Колдер взял дочь за руку и широко, сердечно улыбнулся.

– Ты слышала, Роберта? Грейс приехала сюда, потому что ее волнует, не заболел ли я. Настоящая дочь. Неудивительно, что в соответствии с моим завещанием ей достанется больше, чем другим.

Сюзанна покраснела, а Герберт нахмурился.

– Грейс всегда тебя жалела, а вот у меня, Колдер, нет жалости, – парировала Роберта. – Учитывая тот факт, что мы разведены, я не вижу для себя смысла заботиться о твоем здоровье. Меня волнует только твоя способность выполнять свои юридические обязательства и ежемесячно выплачивать мне содержание.

– Черт побери, – пробормотал Колдер. Улыбка исчезла с его лица. – Знай я, что ты не выйдешь замуж еще раз, ни за что бы не согласился на условие содержать тебя до момента повторного замужества.

– Отец, мама, прошу вас, – вмешалась Сюзанна.

– Она начала, – буркнул Колдер, словно обиженный ребенок. – И потом, если она заявляет, что ей нет до меня никакого дела, то зачем она целыми днями крутится возле моего дома, словно шпионка?

– Да что ты возомнил о себе, старый козел!

– Сама ты старая овца!

– Хватит! – воскликнула Грейс. – Папа, скажи лучше, для чего мы здесь собрались?

Колдер молча жестом пригласил всех присутствующих сесть. И когда все устроились на местах, его лицо стало очень серьезным.

– Думаю, вы помните моего старшего двоюродного брата Артура, – начал он, закинув ногу на ногу.

– Это тот, который давно умер? – спросила Сюзанна.

– И который не разговаривал с тобой много лет? – добавила Роберта.

– Да, тот самый. – Колдер покачал головой. – Недавно со мной, как с единственным из его живых родственников, связался его адвокат.

– А мне помнится, у него была дочь, – заметила Роберта.

– Да, была. – Колдер поморщился. – Дженнин Коулбрук умерла три недели назад.

– Ох, Господи, – удивилась Сюзанна, – да ведь она, по-моему, была не старше меня.

– Даже моложе. Ей было тридцать. Она погибла в автокатастрофе.

– Все это очень печально, Колдер, но какое отношение это имеет к нам? – спросила Роберта.

– Очень тронут твоим сочувствием, – сухо бросил Колдер.

Роберта усмехнулась, но ничего не ответила.

– Дело в том, – продолжил Колдер, – что у Дженнин осталась семилетняя дочь. Ее зовут Рут, и теперь ребенок сирота.

– А где же муж Дженнин, отец ребенка?

– Его ищут.

– Ах, да, она была матерью-одиночкой, – вспомнила Сюзанна.

– Все ясно, – снова вмешалась в разговор Роберта, – но я должна повторить: какое отношение это имеет к нам?

– Ребенку нужен дом.

В гостиной воцарилась тишина, кровь в ушах Грейс стучала так громко, что, казалось, все слышат это.

– И что дальше? – осторожно поинтересовалась Роберта.

Колдер наклонился вперед и сцепил пальцы.

– Адвокат предложил мне взять над ней опекунство.

– Господи, ты не сумел толком вырастить собственных дочерей, так как же сможешь воспитывать чужого ребенка? – съязвила Роберта.

– Вот и я так подумал. Девочке было бы лучше с тобой. – Колдер обращался непосредственно к Роберте.

– Ты с ума сошел? Почему я должна воспитывать чужого ребенка, к которому не имею никакого отношения? Да и тебе это зачем? Пока Артур был жив, он ненавидел тебя, вы даже не разговаривали. Ты забыл об этом?

Колдер в смущении склонил голову.

– Нет, не забыл, – честно признался он. – Но еще я не забыл, что сам был виноват в этом.

– Да, конечно, ты переспал с его женой!

Колдер как-то съежился.

– Робби, прошу тебя, не надо об этом при девочках.

– Не смей называть меня Робби. Тебе все равно, а мне больно это слышать. Если ты хочешь упомянуть в своем завещании этого ребенка, что ж, твое дело. Но меня уволь ото всего этого. Мне шестьдесят пять, у меня интересная и насыщенная жизнь, но явно не хватит сил на воспитание ребенка.

Колдер вздохнул и повернулся к Сюзанне:

– А ты, Сьюзи? Ты достаточно молода, и эта малышка твоя родственница.

– Простите, Колдер, – вмешался Герберт, – но Сюзанна не имеет возможности взять на себя дополнительную ответственность за чужого ребенка. Ей хватает забот с собственными.

Давняя неприязнь Колдера к Герберту вырвалась наружу:

– Ну, конечно, Сюзанна ведь не может пропускать визиты к парикмахеру или посиделки за чаем с подругами!

Сюзанна раскрыла рот от возмущения, а Герберт так поджал свои губы, что, казалось, они вовсе исчезли.

– Не вам упрекать нас, Колдер, – заявил Герберт. – Насколько я знаю, вы никогда не отличались бескорыстным самопожертвованием.

Все присутствующие затаили дыхание. До настоящего момента возражать подобным образом Колдеру Коулбруку осмеливалась только Роберта.

– Да, Герберт, оказывается, ты кое-что соображаешь, – спокойно промолвил Колдер. – А то мне всегда было больно думать, что моя старшая дочь вышла замуж за тупицу и слюнтяя.

Герберт открыл и закрыл рот. Сюзанна, казалось, вот-вот разрыдается.

– Колдер, что на тебя нашло? – упрекнула бывшего мужа Роберта. – Герберт обеспечил нашей дочери достойную жизнь, а Сюзанна образцовая жена и мать.

– Это я обеспечил им обоим достойную жизнь! – взорвался Колдер.

– Отец! – вскрикнула Сюзанна.

– Это правда, и Герберт знает это. Это я создал ему практику, направляя к нему пациентов, это я поддерживал его репутацию перед коллегами, считавшими, что он ни черта не смыслит в медицине!

Лицо Герберта опасно побагровело, но Колдера это не смутило.

– Есть маленькая девочка, которая нуждается в нас. Она ведь попадет в приют, если о ней не позаботятся кровные родственники, вполне способные сделать это. Кто-то из нашей семьи должен проявить милосердие и помочь ей.

– Это сделаю я. – Слова Грейс оказались быстрее ее мысли. Взгляды присутствующих тут же устремились на нее, и она почувствовала, как краснеет. Но Грейс понимала, что поступает правильно. Если ребенку требуется помощь, она поможет.

– Ты? – хором изумились все.

И тут Грейс все стало ясно. Она ведь не получала от отца приглашение на этот совет. Вот почему он так удивился, увидев ее здесь. Значит, он и не звал ее. А Сюзанна только предположила, что отец собирает всех. Оказывается, этот разговор не предназначался для нее. Эта мысль не только разозлила Грейс, но и укрепила ее решимость.

– А почему бы и нет? – с вызовом заявила она. – Я не так уж часто отвлекаюсь на парикмахерские и встречи с подругами. И средств на воспитание ребенка у меня вполне хватит!

– Послушай, Грейс, ребенок – это большая ответственность, – осторожно проговорила Роберта.

– Но поскольку никто из присутствующих, похоже, не собирается брать на себя такую ответственность, почему бы мне не сделать этого?

В комнате снова воцарилась тишина. Сюзанна сидела с широко раскрытыми глазами, Роберта прижала ладони к щекам, Колдер только хмыкнул.

– Почему вы считаете, что я не справлюсь с этим? – спросила Грейс.

– Во-первых, – начал объяснять отец, – здесь нужен семейный человек...

– Но ведь ты не женат, – возразила Грейс.

– Обо мне речь не идет, адвокат сразу потерял ко мне интерес, когда узнал, что мы с твоей матерью разведены. И потом, им нужен человек, который имел бы опыт общения с детьми. Девочка наверняка травмирована после смерти матери, поэтому необходим опекун с опытом.

– Но я же несколько лет проработала с детьми!

Отец посмотрел на Грейс с сочувствием.

– Дочка, ты наблюдала за детьми через двустороннее зеркало. Наблюдала и делала записи. Воспитание ребенка – это совсем другое.

Это было справедливо, но все же обидно. До недавнего времени Грейс жила в созданном ею же замкнутом, нереальном мире. Оказывается, существовал и другой мир, который она увидела в приемном отделении больницы. И осознание того, что реальный мир очень жесток, только усилило желание Грейс бороться за ребенка, поскольку она сердцем чувствовала, что нужна этой девочке.

– Социальную службу больше устроила бы кандидатура твоей матери или Сюзанны, – извиняющимся тоном добавил Колдер. – Не думаю, что им подойдет незамужняя двадцатидевятилетняя женщина, которая только что лишилась работы.

– Это их не касается, – возмутилась Грейс.

– Скажи это властям. И не переживай, вопрос в любом случае скоро решится. Они найдут другую семью, которая справится с этим лучше, чем мы.

– Но пока они не нашли, почему бы Грейс действительно не позаботиться о ребенке? – предложила Сюзанна. – Если она свободна и считает, что справится...

Фраза осталось незаконченной, но смысл был ясен. Сюзанна считала, что у сестры ничего не получится.

«Оказывается, они меня совсем не знают, – подумала Грейс. – И никогда не знали».

– Я справлюсь, Сюзанна, – заверила Грейс. – Главное, этот ребенок нуждается во мне, а я полна любви, которую могу подарить девочке.

Глава 14

Грейс не пришлось долго убеждать родных. Колдер пообещал, что маленькая Рут Коулбрук будет жить с Грейс, пока ей не подыщут подходящую семью. Таким образом, у Грейс оставалась неделя на подготовку.

Принятое решение как бы отодвинуло все неприятности и переживания. Забылись долгие минуты отчаяния, проведенные в приемном покое больницы Св. Луки, улетучились прочь мрачные мысли. Перед Грейс теперь стояла цель, имевшая важное значение. И она сочла это знаком того, что в конце любого тупика всегда может неожиданно открыться выход.

Грейс вернулась домой в приподнятом настроении. Теперь она будет заботиться о ребенке. В голове кружилась куча вопросов. А какая она, эта Рут? Красивая и жизнерадостная? Или застенчивая? Впрочем, это не имело значения. Грейс решила, что в это трудное время обеспечит девочке спокойную жизнь и окружит ее любовью.

Грейс нажала кнопку автоответчика, чтобы прослушать сообщения, и услышала голос Джека:

– Грейс, позвони мне, нам надо поговорить.

Она подумала, что приобрела плохую привычку посещать постель Джека, но и у него появилась плохая привычка – он все время хочет это обсудить. И Грейс решила не звонить ему.

Надо было, не теряя ни минуты, заняться приготовлениями к приезду Рут. Первым делом следовало вернуть все свадебные подарки. На это у Грейс ушло три часа. Она облегченно вздохнула, когда на прилавок почтового отделения легла последняя посылка с подарком. Все, в ее квартире больше не было ничего, что напоминало бы о несостоявшейся свадьбе.

Затем Грейс в очередной раз дала себе обещание не встречаться с Джеком, однако теперь сдержать слово было не так-то просто, учитывая намерения Джека увидеться с ней. Он звонил по телефону, стучал в дверь, даже пару раз пытался вызвать ее с улицы по домофону. Но Грейс не желала видеть его. Главным образом потому, что боялась не сдержаться и броситься ему в объятия.

Нет, это больше не повторится.

На четвертый день приготовлений Грейс наконец открыла шкаф, из которого лестница вела наверх, там находилось еще одно помещение, нечто вроде мансарды. Нормальная хозяйка давно бы уже навела там порядок и устроила еще одну спальню.

Облачившись в старые джинсы и свитер, Грейс собрала волосы в пучок и приступила к работе. Она вымыла полы, стены, окна и только после этого сообразила, что у нее нет мебели для этой комнаты.

Как только Грейс спустилась вниз, зазвонил телефон, но Грейс не снимала трубку, пока не услышала голос матери, диктовавшей сообщение на автоответчик.

– Алло, мама?

– Здравствуй, дорогая.

– Мама, мне нужна моя старая мебель, – заявила Грейс.

– Господи, зачем?

– Для Рут.

– Для какой Рут?

– Для маленькой девочки.

– Ах, да...

– Я только что закончила убирать мансарду, и теперь мне нужна мебель. Поскольку ты не пользуешься моей мебелью...

– Грейс, – оборвала дочь Роберта, – этот ребенок пробудет у тебя несколько дней, ну, самое большее, несколько недель. Так что я бы не советовала тебе привязываться к девочке.

Грейс с сожалением признала, что в словах матери есть доля правды.

– Мама, но что же ты предлагаешь? Чтобы Рут спала на полу?

– Может, она поспит на диване?

– Мама!

– Ну ладно, ладно, что ты хочешь?

– Можешь прислать мне старую мебель? Она понадобится к концу недели.

– Господи, Грейс, а как это сделать?

– Мама, ты же прекрасный организатор. Лучше тебя этого никто не сделает.

– Это уж точно. Я посмотрю, что можно сделать. – По тону матери Грейс почувствовала: Роберта уже начала прикидывать, как решить эту проблему.

– Мама, а что ты хотела?

– Ах, да, я просто хотела сказать, что на том совете я гордилась тобой.

– Правда? А мне показалось, ты не хотела, чтобы я брала ребенка...

– Так и есть. Но я гордилась, что ты добровольно вызвалась решить этот вопрос. У тебя всегда было доброе сердце. – Роберта вздохнула. – Просто мне очень не хочется, чтобы ты страдала.

– Не волнуйся, мама, я не собираюсь привязываться к ребенку настолько, чтобы потерять голову. Я же понимаю, что это временно. Но пока девочка будет у меня, я хочу, чтобы ей было здесь хорошо.

– Ладно, я тебя поняла.

Грейс положила трубку и, несмотря на усталость, ощутила подъем душевных сил. Позвонила Марку, который пообещал привезти кучу игрушек. Закончив разговаривать с Марком, Грейс встала с кресла, раскинула руки и закружилась по комнате.

– Я превращу эту комнату в сказку, – шептала она. – В сказку, полную счастья, смеха и любви. И не важно, сколько ты пробудешь у меня, не имеет значения. Обещаю, что буду заботиться о тебе, обещаю, что здесь тебе будет хорошо.

Джек просмотрел почту и отложил в сторону счета. В течение последней недели он не раз стучал в дверь квартиры Грейс, оставлял сообщения на автоответчике, а однажды даже долго прождал ее на улице. Вроде бы надо было радоваться, что Грейс Коулбрук больше не попадается ему на глаза. Но правда заключалась в том, что ему страшно хотелось ее увидеть.

Джек пытался убедить себя, что просто хочет узнать, здорова ли она, не более. Однако обмануть себя не удалось, Джек понимал, что дело совсем не в этом.

Он вспоминал, как той последней ночью, которую они провели вместе, тело Грейс оживало от его прикосновений, и в который раз его изумляла ее страсть. А потом она несколько часов спала в его объятиях, и Джек не мог припомнить, когда в последний раз сам спал так крепко и спокойно. Но утром, когда он пошел в душ, Грейс удрала.

И вот теперь она избегала его. Осознание этого огорчало Джека, и он старался гнать эту мысль. Он привык получать все, что хотел, а сейчас ему хотелось увидеть Грейс.

Любая другая из его знакомых женщин уже позвонила бы сотню раз. Хотя, черт побери, ни одна из них не сбежала бы из его постели. Грейс совсем не такая, как они. За время их знакомства она дважды сбегала из его квартиры, назвалась чужим именем, часто заставляла его терять контроль над собой. И все же он продолжал желать ее. Не мог выбросить из головы.

Вот и сегодня он в очередной раз поднялся этажом выше и постучал в дверь ее квартиры. К его изумлению, дверь тут же распахнулась. Джеку понадобилось несколько секунд, чтобы узнать стоявшего на пороге Марка, которого он никогда не видел в мужской одежде. Сегодня на Марке были брюки, пиджак и гарвардский галстук.

– Обрати внимание на мой галстук, – вместо приветствия заявил Марк. – Я читал в статье, что ты тоже выпускник Гарварда.

– Да, – только и смог вымолвить Джек.

– Меня зовут Марк Бичер. По-моему, нас так и не представили друг другу. – Марк протянул руку.

Джек пожал ее.

– Я Джек Беренджер. Мне нужно увидеть Грейс.

– Сейчас узнаю, принимает ли она. – Не успел Джек шагнуть в квартиру, как Марк закрыл перед ним дверь.

«Что это значит?» – про себя возмутился Джек. Через несколько секунд дверь снова распахнулась, и появился Марк, уже в пальто.

– Она не хочет тебя видеть, – сообщил он.

– Очень жаль, – пробормотал Джек, – но ей придется увидеть меня.

Марк усмехнулся:

– Иногда Грейс сама не знает, что для нее лучше. Входи. Не представляю, что между вами происходит... хотя, наверное, вы и сами этого не понимаете. Но думаю, вам следует выяснить отношения.

Марк резко шагнул вперед и остановился перед Джеком.

– Только не заставляй меня пожалеть о том, что я впустил тебя. Если обидишь ее, то ответишь мне за это.

Джек был на целую голову выше Марка и мог бы сбить его с ног одним ударом. Но Джек с уважением относился к его дружеской заботе о Грейс.

– Не обижу, обещаю тебе.

Несколько секунд Марк пристально смотрел на Джека, словно оценивая его слова.

– Вот и хорошо, – вымолвил он наконец. – И пусть тебя не вводят в заблуждение ее шуточки и подковырки. Она очень душевная женщина. Иди, она на кухне.

Джек подождал, пока внизу хлопнула входная дверь. И только после этого, глубоко вздохнув, тихо вошел в квартиру и направился прямо на кухню.

Грейс стояла у стола, разделявшего раковину и плиту. Джек не был здесь после памятной вечеринки, и сейчас его поразила царившая повсюду безупречная чистота и свежий запах лимона. Джек прислонился к дверному косяку, скрестив на груди руки. Некоторое время он наблюдал за Грейс, а затем тихо заметил:

– А ты выглядишь вполне счастливой.

Грейс резко обернулась, при виде Джека ее глаза сверкнули гневом.

– Я же просила Марка сказать, что меня нет дома.

– Он так и сказал.

– Сказал, что меня нет дома, или передал мои слова?

Джек покачал головой и отстранился от косяка.

– Посоветовал мне не обращать внимания на твои подковырки.

– Предатель.

– А мне начинает нравиться этот парень. Оказывается, он тоже выпускник Гарварда.

– Тогда иди и купи себе женскую одежду, а я устрою вам свидание.

– Нет, спасибо. Марк не в моем вкусе.

Джек преодолел пространство, разделявшее их, и остановился прямо перед Грейс. Она была вынуждена поднять голову и посмотреть на него.

– У тебя скверная привычка тайком удирать из моей квартиры, – сказал Джек. Он заметил, как запульсировала жилка на шее Грейс, и, не в силах сдержаться, поднял руку и провел кончиками пальцев по коже на ее шее.

– У нас обоих плохая привычка оказываться в ситуациях, которых следует избегать, – парировала Грейс. – Я вовсе не девушка по вызову.

Джек рассмеялся:

– А кто же ты?

Грейс бросила на Джека сердитый взгляд.

– Ты знаешь, кто.

– Знаю. Ты страстная и полная жизни женщина.

– А мне помнится, ты как-то назвал меня невыносимой.

– Неужели? – усмехнулся Джек.

– Ну, ты сказал что-то в этом роде.

– Наверное, была причина.

– А вот я не видела никакой причины. Можно еще поспорить, кто из нас невыносимый!

– Может, поспорим? – Пальцы Джека легли на мягкую кожу плеча Грейс.

– Я и так уделяю тебе внимания гораздо больше, чем другим.

– Рад слышать.

– Ой-ой! – Грейс покачала головой. – А вот у тебя целая толпа женщин, и большое тебе спасибо за это.

– Да пожалуйста.

– Ты никогда не бываешь серьезным, когда говоришь со мной, – раздраженно бросила Грейс.

– Зато бываю серьезным, когда думаю...

– О чем?

– О тебе. О нас.

– Да нет никаких «нас». Мы просто живем по соседству, вот и все.

– Нет, не все.

– Ну, иногда еще...

– Занимаемся любовью?

– Это случилось однажды! Ну ладно, дважды. И больше не повторится.

Медленно водя большим пальцем по руке Грейс, Джек задел край груди, и у нее тут же перехватило дыхание. Она отшатнулась, поспешно подошла к холодильнику и открыла его. Внезапно очень захотелось есть. Лучше всего шоколадку...

– А когда ты расстроена, тебе помогает что-нибудь, кроме еды? – спросил Джек, подходя сзади.

– Я вовсе не расстроена. – Грейс с сожалением отметила, что ничего похожего на шоколад нет. Крем ушел на пирожные, которые она испекла для Рут. А их трогать Грейс не хотела.

Тогда она вытащила из холодильника тарелку с брюссельской капустой и, отщипывая по кусочку, стала есть. А затем как бы вспомнила про Джека, стоявшего рядом.

– Хочешь кусочек?

Джек поморщился.

– Нет, спасибо. Хотя надо признать, ты приготовила ее так, что смотрится аппетитно.

Грейс пожала плечами, в данном случае это значило «как угодно, тебе же хуже», и отправила в рот очередной кусочек. Тогда Джек, чувствуя себя как дома, распахнул холодильник, отыскал крупную морковку, помыл ее, почистил и впился в нее крепкими белыми зубами.

– Так, теперь давай обсудим вот что: почему ты всегда убегаешь из моей постели?

– Послушай, Джек, ну что ты ко мне пристал, я не желаю разговаривать на эту тему. Я вообще не люблю, обсуждать некоторые вопросы.

– Например, секс?

– Да, например, секс. Это меня бесит.

– Секс?

– Нет! Ты!

Лицо Беренджера стало серьезным.

– Знаешь, Грейс, мы оба повели себя неправильно.

– И что из этого следует?

– Надо все начать сначала. Давай сделаем вид, что мы с тобой не знакомы.

И тут без всякого предупреждения Грейс завопила во весь голос. Ошарашенный, Джек даже отшатнулся.

– В чем дело, Грейс?

– Наверное, я именно так повела бы себя, обнаружив в своей квартире незнакомого мужчину.

Серьезное выражение на лице Джека сменилось широкой улыбкой. Он медленно, но решительно двинулся к Грейс, словно хищник на охоте.

– Эй, что ты задумал? – встревожилась Грейс.

– А как ты считаешь?

– Наверное, хочешь представиться, – с надеждой в голосе промолвила Грейс. – Мы ведь с тобой не знакомы. – Она выставила вперед ладони, но Джек, не обращая на это внимания, подходил все ближе и ближе. Грейс отступала, пока не уперлась спиной в край кухонного стола. – Послушай, Джек, я не уверена, что это лучший способ начать все сначала.

– Я был глупцом, думая, что нам это удастся.

– Глупцом? Ты? Ни в коем случае. Наверное, просто чрезмерным оптимистом.

Джек продолжал наступать.

Тогда Грейс схватила со стола вилку:

– Не смей подходить ближе.

– А то что? Проткнешь меня вилкой?

Они смотрели в глаза друг другу, и Джек сделал еще несколько шагов. Теперь он мог уже дотронуться до Грейс. Но не стал этого делать. Он просто стоял и смотрел на нее.

– Грейс, ты сводишь меня с ума.

– Значит, теперь ты решил начать с комплимента? – спросила Грейс, и сама же услышала, как дрожит ее голос.

– Я хочу сказать тебе, что между нами есть что-то... нечто такое, что я не могу потерять. Я хочу тебя. – Ладони Джека легли на плечи Грейс, и от этого прикосновения ее бросило в жар. – Ты творишь со мной что-то невероятное.

Сердце Грейс забилось сильно-сильно, ей так захотелось, чтобы слова Джека были правдой! Но на самом деле она хотела большего, чем просто услышать от мужчины, что он хочет ее.

За годы своей жизни ее отец желал многих женщин, которые охотно играли с ним в любовные игры. Так, может, и для Джека это лишь очередная игра? Что с ней будет, если уступать всем его требованиям? Ведь имея перед глазами пример отца, Грейс всю жизнь мечтала найти такого мужчину, который так бы любил ее и был настолько ей предан, что не желал бы никакую другую женщину.

В свое время она пыталась убедить себя, что Уолтер именно таков. И вот прекрасный пример того, как можно обмануться, пытаясь увидеть в ком-то то, во что хочется верить. Все, с нее хватит, больше она не собиралась обольщаться.

– И что это означает? – спросила Грейс. – Почему ты хочешь меня? Потому что любишь?

Джек прищурился и убрал ладони с плеч Грейс. Она буквально почувствовала то напряжение, которое его охватило. Грейс подумала, что Джек может желать ее, а любовь здесь вовсе ни при чем. Стало обидно... Хотя чего обижаться – ведь она сама вовлекла их обоих в эту сумасшедшую сексуальную «русскую рулетку».

– Люблю? – переспросил Джек. – Это слово для дурацких песенок с примитивными стихами.

Если бы Грейс не понимала ясно, что он имеет в виду, то, наверное, рассмеялась бы. Но сейчас она чувствовала, как Джек отдаляется от нее. Не в физическом плане, нет, он по-прежнему стоял рядом, а в мыслях.

– Думай что хочешь, но мне нравятся некоторые лирические песни, – заявила Грейс и, решив, что теперь он не станет ее удерживать, попыталась проскользнуть мимо Джека. Но тот схватил ее за руку. Их взгляды встретились. Переведя дыхание, Грейс сказала: – А я, Джек, не признаю желание без любви.

Джек пристально смотрел на нее, эмоции переполняли его, буквально жгли ему грудь. Но он не произнес ни слова. Тогда Грейс вырвала руку и направилась из кухни в гостиную.

– Проклятие, – пробормотал Джек, глядя ей вслед. Своими разговорами о любви Грейс застала его врасплох, и теперь он должен был кое-что ей объяснить.

Однако Джек не обнаружил Грейс ни в гостиной, ни в спальне. Остановившись посередине гостиной, он прислушался и уловил тихие звуки – играли на пианино. Повернувшись в ту сторону, откуда доносилась музыка, Джек увидел лестницу, которую не замечал раньше. Он подошел к лестнице и стал подниматься наверх, почти касаясь плечами стен.

Наверху его ослепил яркий солнечный свет, а когда глаза привыкли к нему, Джек увидел, что Грейс сидит на полу посередине комнаты, склонившись над игрушечным инструментом. Она пыталась наигрывать какую-то неизвестную ему мелодию, не обращая на него внимания. Джек с удивлением оглядел мансарду с белой мебелью, заполненную книгами и игрушками. Стали всплывать воспоминания, отдававшиеся болью в груди.

– Я всегда хотела иметь такое.

Джек не сразу сообразил, что это сказала Грейс.

– Пианино? – спросил он.

– Да, игрушечное пианино. У моей подружки было такое, и оно мне очень нравилось.

Игрушечное пианино... Он постарался отогнать непрошеные воспоминания. А Грейс поднялась и стала расхаживать по комнате от игрушки к игрушке.

– Надеюсь, Рут здесь понравится, – прошептала она.

– Кто такая Рут?

– Моя маленькая родственница, о которой я буду заботиться. Она приедет завтра. – Грейс посмотрела на Джека. – Надеюсь, мы сможем быть вежливыми друг с другом, пока девочка здесь?

– А с чего нам быть невежливыми? – холодно спросил Джек.

– Ладно, Джек, забудем.

Но он не мог забыть. Ни игрушки в этой комнате, ни игрушки из далекого прошлого. Джек повернулся, торопясь покинуть эту квартиру, эту женщину. Воспоминания обрушились на него с неистовой силой.

Глава 15

Бостон, Массачусетс – много лет назад

– Я беременна.

Джек поднял голову от учебника, который читал в библиотеке.

– Ох, Джек, представляешь? Я буду матерью!

По библиотеке пробежал приглушенный шепот, а Джек молчал, уставившись на свою молодую жену, стоявшую возле стола. Одета она была, как обычно: шерстяная юбка, блузка с галстуком-бабочкой и кожаные туфли типа мокасин. Щеки ее пылали здоровым румянцем.

– Я только что от врача, он подтвердил. У нас будет ребенок!

Поначалу новость ошеломила Джека. Они ведь так тщательно предохранялись. А затем разозлила. К столу подошла библиотекарша:

– Миссис, я попрошу вас говорить потише.

Марша засмеялась и посоветовала библиотекарше самой говорить потише.

– То есть как это беременна? – спросил Джек почти угрожающим тоном.

Марша не поняла, что муж расстроен. Наклонилась, оперлась локтями на стопку книг, лежавшую на столе.

– Но мы же спали вместе, глупенький, – кокетливо промурлыкала она.

– Послушайте, здесь не место, чтобы обсуждать подобные вопросы, – возмутилась библиотекарша.

Беренджер захлопнул учебник и схватил Маршу за руку. Только теперь она поняла, что он зол.

– Джек, что с тобой?

Он молча вывел Маршу из библиотеки и только в коридоре заговорил:

– Что значит беременна, Марша? Мы же обсуждали этот вопрос. Строили планы. Договорились не заводить детей, пока я не окончу учебу. А я только что перешел на третий курс!

Теперь уже глаза Марши сверкнули гневом.

– Ничего мы с тобой не обсуждали. Ты просто объявил, как мы будем жить. Мои желания тебя не интересовали. А я хочу ребенка.

– И Марша всегда получает то, что хочет!

Четыре года назад, когда они только познакомились, чрезмерные запросы Марши казались Джеку даже интересными, поскольку в то время эта девушка олицетворяла для него другой мир, разительно отличавшийся от его собственного, – как увитый плющом гарвардский дом из красного кирпича отличался от нью-йоркского небоскреба. И тогда Джеку хотелось жить ее жизнью. Теперь приходилось расплачиваться.

– Джек, я не собираюсь рожать, когда уже состарюсь!

– Марша, тебе двадцать один год. Мы женаты всего несколько месяцев.

– Вот-вот, мне давно пора рожать. И потом, все мои подруги беременны...

– Понятно, то же самое ты говорила, когда настаивала на свадьбе. Выходит, мы только для этого и поженились? Мы строим планы – не спорь, мы обсуждали этот вопрос, и ты согласилась, – а ты тайком делаешь все по-своему? Значит, ты не принимала таблетки?

Марша отвернулась.

Джек вздохнул и провел ладонями по волосам.

– Марша, у меня есть определенные обязательства. Перед тобой, перед моим братом. Я из кожи вон лезу, учусь и работаю ночами. Но иногда мне кажется, ты не хочешь, чтобы я окончил медицинский колледж.

– Да, иногда я задумываюсь, стоит ли тебе продолжать учебу, – призналась Марша. – Ты мог бы работать у моего отца. Он с удовольствием ввел бы тебя в бизнес, и ты бы добился больших успехов, продавая страховки. – И с энтузиазмом продолжила: – Только подумай. Отец будет платить тебе огромное жалованье, мы сможем купить чудесный дом и будем играть в гольф-клубе...

Джека охватил приступ холодной ярости. Он злился на жену, на сложившуюся ситуацию, на самого себя. Может, он захотел слишком многого? Он, мальчишка из хулиганского квартала. Не обманывал ли он себя, надеясь, что сможет стать врачом?

Но Джеку не пришлось отвечать на все эти вопросы. Не пришлось расставаться со своей мечтой. Снова на помощь пришли родители Марши, если бы не они, Беренджер вряд ли стал бы врачом. Он был обязан им... и Марше.

Но как бы там ни было, семь месяцев спустя Марша родила девочку, Дафну Джейн Беренджер. Родители звали ее Дейзи.

Джек никогда не испытывал такого чувства любви и нежности, как в тот день, когда медсестра положила дочь ему на руки.

Глава 16

На следующий день в дом на Западной Шестьдесят девятой улице прибыла Рут Коулбрук.

Как только прозвучал сигнал домофона, Грейс выскочила из квартиры, бегом скатилась по лестнице и сама распахнула дверь подъезда, полная мыслей о том, что отдаст этому ребенку всю свою любовь.

– Привет!

От неожиданности усталая на вид женщина и маленькая девочка сделали шаг назад.

– Вы, наверное, Рут и мисс Бэнкрофт. Я так рада, что вы здесь. Я Грейс.

– Здравствуйте, – отозвалась женщина и обняла девочку за плечи. – Рут, поздоровайся со своей кузиной.

Рут скорчила гримасу и показала язык. Широко раскрыв глаза от удивления, Грейс уставилась на нее. Настроение у Рут явно оставляло желать лучшего. На ней было тоненькое пальтишко, хотя в начале марта еще стояли холода, плиссированная юбка, не сочетавшаяся ни с какими другими предметами одежды, видавшие лучшие дни шерстяные чулки, начищенные, но потрескавшиеся туфли.

Стараясь успокоить девочку, Грейс наклонилась к ней:

– Привет, Рут. Я рада, что ты здесь.

– Ну и радуйся, – огрызнулась та. – А я не рада.

– Рут, следи за своими манерами, – заметила женщина – социальный работник.

– Сами следите за своими! Вцепились в мое плечо так, что оно болит.

Женщина моментально отдернула руку.

Грейс знала, что Рут семь лет. Фигурка соответствовала возрасту, но по выражению лица, поношенной старушечьей одежде, не говоря уже о словах, вылетавших из ее рта, ей можно было дать все сто семь. Хотя, наверное, девочка и сама ощущала себя взрослой после того, что пережила за свою короткую жизнь.

– Рут, я сейчас как раз собралась есть пирожные. Любишь пирожные?

Девочка задумалась, а Грейс мысленно поздравила себя.

– А какие пирожные? – поинтересовалась Рут.

– Шоколадные.

– Что ж, попробую.

Социальный работник решила, что ее миссия выполнена.

– Ну ладно, вы знакомьтесь, а мне нужно возвращаться на работу.

Грейс удивилась. Неужели она даже не войдет в квартиру, чтобы посмотреть, в каких условиях будет жить ребенок?

Мисс Бэнкрофт протянула Грейс конверт.

– Здесь все, что вам может понадобиться. Номера телефонов, фамилии. Звоните нам, если возникнут проблемы.

– Да не будет никаких проблем, – с энтузиазмом в голосе заявила Грейс. Она попрощалась с женщиной, взяла у Рут крохотный чемоданчик, и они стали подниматься по лестнице.

– У-у-ф, – с усталым видом вздохнула девочка. – Ты где живешь? На крыше?

Грейс усмехнулась:

– Почти. На третьем этаже, скоро придем.

Пока Грейс запирала дверь, Рут прошла в глубь квартиры. Грейс обнаружила ее в гостиной, девочка расхаживала по комнате, а затем остановилась возле кресла, на спинке которого висела футболка, подаренная Марком.

– Держи хвост пистолетом, – прочла девочка. – Что это?

– Футболка.

– Я и сама вижу. А что означает надпись?

– Просто шутка. – Грейс отправилась на кухню, а когда вернулась, то замерла от удивления, заметив, как Рут быстро сунула в карман кофты небольшое пресс-папье в виде божьей коровки. Ошеломленная, Грейс не знала, что делать. Отругать Рут или сделать вид, что ничего не произошло?

Остатки надежд или иллюзий относительно того, как приятно будет заботиться о ребенке, улетучились. Грейс пожалела о том, что не почитала предварительно литературу о воспитании детей. Но инстинкт подсказал ей, что лучше не поднимать скандал. Во всяком случае, пока.

Подождав еще несколько секунд, Грейс изобразила на лице улыбку и окликнула девочку.

– Что? – Рут обернулась, сжавшись, будто поняла, что ее уличили в воровстве.

– Будешь пирожные? Таких ты еще не пробовала. А запивать их мы будем молоком.

Еще как бы сомневаясь, что все идет нормально, Рут проследовала за Грейс в кухню.

– Молоко пьют дети, – заметила она.

– Не только. Я вот, например, обожаю молоко. Не представляю себе, как можно есть пирожные без молока.

– А я хочу кофе, – заявила Рут.

Грейс наклонила голову. Она могла бы поклясться, что социальные работники ее обманули, этому ребенку не семь лет, а гораздо больше. Но она понимала, что надо быть терпеливой, как бы ни вела себя девочка. Что касается кофе, то Грейс вдруг вспомнила: когда она сама была маленькой и кто-то говорил ей, что кофе нельзя, его хотелось выпить еще сильнее.

– Значит, пирожные и кофе, – заключила Грейс, подогревая кофе, оставшийся от завтрака.

Глаза Рут заблестели, когда она увидела перед собой дымящуюся чашку с кофе, а затем в них появилась зависть, когда Грейс стала наливать себе молоко в высокий стакан. Грейс начала есть пирожное, а Рут пригубила кофе и отставила чашку в сторону.

– Очень горячий, подожду, пока остынет.

– Хорошая мысль. Может, выпьешь немного молока, пока кофе остывает?

– Можно, – небрежно бросила Рут. – Надо же чем-то запивать пирожное.

«Нет, все же она маленький ангел», – подумала Грейс, улыбаясь.

– Ну, расскажи мне, как вы добирались сюда, – попросила она.

– Жуть. Мы ехали в набитом автобусе, а рядом все время торчала эта женщина, которая, наверное, в свободное время подрабатывает в тюрьме надзирательницей!

– Рут, а сколько тебе лет?

– Семь. А что?

– Нет, ничего, просто ты выглядишь... такой взрослой.

– А ты что ожидала увидеть? Хнычущего младенца? Какую-нибудь обезьянку, которая будет лезть к тебе целоваться от радости, что ты взяла ее к себе домой? Забудь об этом. Мне все равно, где жить, на свалке или в каком другом месте. Для меня это не имеет значения. – Рут отправила в рот кусок пирожного, перепачкав губы шоколадом.

Они покончили с пирожными, а кофе остался нетронутым. Как и салфетка Рут. Она вытерла губы рукавом, от чего Грейс передернуло.

– Ну, пойдем, покажу тебе твою комнату, – предложила Грейс.

– Пошли.

Грейс взяла маленький старомодный чемоданчик, принадлежавший девочке, и направилась в спальню. Рут следовала за ней. Но как только Грейс распахнула дверцу шкафа, в котором находилась лестница, Рут замерла на месте.

– Эй, что это? Хочешь, чтобы я спала в шкафу? Надо было меня предупредить, что среди родственников, о которых я никогда не слышала, есть сумасшедшие. – Девочка скрестила на груди тоненькие ручки. – Ты рехнулась, если думаешь, что я соглашусь спать в шкафу!

– Рут, ну что ты! Ты не будешь спать в шкафу. Наверху спальня, а в шкафу только лестница.

По лицу Рут было видно, что она не верит Грейс.

– Посмотри сама.

Прищурившись, Рут осторожно подошла к шкафу и заглянула внутрь.

– Эй, а кто это додумался устроить лестницу в шкафу?

– Думаю, это произошло в результате какой-то перепланировки. Надо будет как-нибудь сделать нормальную лестницу, но я ведь живу здесь недавно.

– А как насчет замков?

– Замков?

– Да, замков на двери. Не надейся, что будешь держать меня взаперти на этом чердаке, пока у меня не отрастут волосы до пола и не выпадут зубы.

Грейс вздрогнула. Господи, какие же книжки читала эта девочка? Все-таки она надеялась, что пример взят из книжки, а не из жизни.

Взявшись за ручку двери, Грейс несколько раз повернула ее.

– Вот видишь, никаких замков.

Рут внимательно осмотрела дверь, словно искала какие-то потайные запоры.

– Ладно, – наконец сказала она и стала подниматься по лестнице с видом обреченного заключенного.

Но только девочка оказалась в мансарде, как Грейс услышала крик радости, и у нее полегчало на душе. Она тоже поднялась в комнату и увидела в глазах Рут настоящее восхищение, хотя девочка и пыталась скрыть его. Словно зачарованная, Рут бродила по комнате и трогала каждую игрушку, принесенную Марком. Но больше всего ей понравилась кровать под балдахином и кружевным покрывалом, на которой еще Грейс спала ребенком.

Осторожно Рут подошла к туалетному столику, открыла лежавший на нем несессер и достала овальное зеркало с ручкой. Она уставилась на свое отражение, как будто не узнавала смотревшую на нее из зеркала девочку. Затем опустилась на бархатное сиденье маленького стульчика и дрожащими пальцами извлекла из несессера старинную расческу с серебряной ручкой.

– Тебе нравится? – тихо спросила Грейс. Внезапно настроение Рут совершенно изменилось.

Она отбросила в сторону расческу и встала.

– Это комната для глупой, избалованной девчонки!

Грейс показалось, что ее швырнули в глубокий бассейн, даже не объяснив, как нужно плавать. Как вести себя с этим ребенком? За то короткое время, что Рут находилась в ее квартире, Грейс уже в который раз не знала, что ей делать.

– Жаль, что тебе не понравилось. Прости. Тебе помочь распаковать чемодан?

– Нет, я сама.

– Ладно. Ванная внизу, туалет вот здесь. Когда закончишь со своими делами, приходи на кухню, я буду там готовить обед.

Спустившись вниз, Грейс прошла на кухню, включила телевизор и занялась приготовлением обеда, надеясь, что это отвлечет ее. Но когда прошло сорок пять минут, а Рут так и не появилась на кухне, Грейс вымыла руки и вернулась в мансарду. Оказалось, что та мирно спит на кровати.

Грейс подошла к кровати и поправила матрас. Рут только застонала и перевернулась во сне. Спящая Рут была очень похожа на ангела. Грейс вытянула руку, теперь уже у нее дрожали пальцы, и осторожно погладила девочку по курчавым каштановым волосам. На глаза Грейс навернулись слезы, она поняла, что всегда хотела именно этого: иметь ребенка и любить его.

После нескольких долгих восторженных минут Грейс поднялась, сняла с Рут туфли и укрыла ее пледом. Открыв маленький чемоданчик, Грейс обнаружила в нем только потрепанную одежду. Однако на самом дне лежал снимок.

С поблекшей фотографии смотрела женщина, растянув губы в подобии улыбки, словно она боялась расслабиться и стать счастливой. Грейс не надо было объяснять, что это мать Рут.

Грейс поставила фотографию на столик рядом с кроватью, а одежду убрала в шкаф. Затем включиланочник и в его свете еще раз взглянула на фото. Портрет кое-что объяснил ей: как и мать, Рут боялась быть счастливой, боялась того, что все хорошее в этой жизни быстро исчезает. А смерть матери Рут только подтверждала, что на самом деле счастья не существует. Жестокий урок для такой малышки.

– По магазинам? – возмутилась Рут. – Зачем еще? Это занятие для глупых девчонок!

Разговор этот происходил на следующее утро. Грейс и Рут стояли друг напротив друга, словно противники по разные стороны линии фронта.

– Рут, я вовсе не считаю тебя глупой, просто подумала, что тебе будет приятно купить новую одежду.

Девочка приняла оборонительную позу, выставив вперед подбородок.

– А чем плоха моя одежда?

Грейс не стала говорить, что смотреть не может на ее тряпье.

– А после магазинов мы могли бы зайти куда-нибудь пообедать, – предложила Грейс. Конечно, учитывая то, что она лишилась работы, со стороны Грейс это было расточительством, но сейчас она старалась не думать об этом. Тем более что столик в ресторане отеля «Плаза» уже был заказан. – Но может, ты хотела бы что-нибудь другое?

Девочка тяжело вздохнула.

– Ладно, пойдем по магазинам, – согласилась она.

Они переходили из магазина в магазин, но Рут ничего не нравилось, пока они не отыскали цветастый свитер и синие вельветовые брюки. Впервые с момента приезда Рут ее глаза засветились радостью. Но и это быстро прошло. А второй раз Рут не смогла удержаться от восхищения, когда швейцар в красивой форме провел их в ресторан.

– Ох! – воскликнула Рут, запрокинув голову и разглядывая высокие, отделанные позолотой потолки. Ей все больше и больше нравилось здесь, она даже позволила Грейс взять ее за руку, когда они проходили мимо столиков, за которыми сидели элегантно одетые мужчины и женщины. И только когда они подошли к своему столику, Рут как будто вспомнила, что не собиралась вести себя хорошо, отдернула руку и плюхнулась на богато украшенный стул с высокой спинкой, который ей подвинул метрдотель.

Заказ блюд оказался нелегким делом, а еда и того хуже. Рут заявила, что ей ничего не нравится, и отталкивала все тарелки, за исключением слойки с кремом, которую подали в конце обеда. Расковыряв тесто, Рут высосала из слойки крем, перепачкав при этом все лицо.

Грейс расстроилась, но не пала духом. Не было ничего удивительного в том, что их отношения складывались так непросто. Они ведь совсем не знали друг друга, так что нужно было запастись терпением.

Однако спустя три дня оптимизм Грейс поугас. Все это время она водила Рут по тем местам Нью-Йорка, которые могли бы представлять интерес для ребенка. Но Рут не понравились ни сверкающие огни Таймс-сквер, ни зоопарк, а каток Рокфеллеровского центра вызвал лишь презрительное фырканье. Ей вообще ничего не нравилось, и Грейс ничего не могла с этим поделать.

А кроме всего прочего, Грейс не видела Джека с того самого дня, когда он внезапно замолчал и вышел из ее квартиры. Глупо, конечно, но Грейс так часто смотрела в окно, что даже Рут поинтересовалась, кого это она там выглядывает. Грейс говорила себе, что отсутствие Джека ее только радует, и при этом старалась не замечать, что сама же не верит ни единому своему слову.

Ситуация усугублялась и тем, что Грейс до сих пор не получила ни одного ответа от компаний, в которые разослала резюме. В перерывах между прогулками с Рут она обзвонила все компании, и везде отвечали одинаково – ей сообщат, если она их заинтересует.

За помощью к родителям обращаться не хотелось. Слава Богу, все эти годы она практически не тратила свои сбережения, так что средств к существованию было пока достаточно. Но надолго ли их хватит?

Рут жила у нее уже две недели, когда Грейс наконец увидела Джека. Погода в последние дни марта начала медленно меняться к лучшему, обещая вместо зимы солнце и тепло. Как-то вечером, когда девочка уже уснула, Грейс открыла окна в квартире и вышла на улицу подышать воздухом. Она сидела на крыльце пригорюнившись, размышляя о том, что у них с Рут ничего не получается. Девочка все больше замыкалась в себе, проявляла агрессивность и уже потихоньку стала таскать из кошелька Грейс монеты, пополняя свою копилку украденных вещей. Грейс не знала, как они обе доживут до того времени, когда для девочки будет найдена более опытная семья.

Джека Грейс не заметила, пока тот не остановился перед ней и не окликнул по имени. Она подняла голову.

– Джек, – промолвила она и сама удивилась тому, каким нежным тоном произнесла его имя.

Беренджер, как всегда, выглядел прекрасно, хотя при ближайшем рассмотрении можно было сказать, что у него выдался трудный день.

– Что случилось? – спросила Грейс. – Ты неважно выглядишь.

Джек усмехнулся:

– Хочу напомнить тебе, что ты как-то назвала меня бесчувственным и бестактным, когда я сказал тебе, что ты плохо выглядишь.

– Все дело в том, что ты мужчина, а я женщина, и мужчины ни в коем случае не должны говорить дамам такие слова, как бы жутко те ни выглядели.

– Ты вычитала это правило в какой-то книжке? – поинтересовался Джек.

– Нет, это обычная норма вежливости.

Несколько секунд Джек внимательно разглядывал Грейс, затем поинтересовался:

– Что это за игра, Грейс, в которую мы играем? В ней кто-то должен победить, а кто-то проиграть?

Грейс ошарашенно уставилась на Джека, ее поразила и ужаснула эта мысль. Один из них победит? А второй проиграет?

– Прости, – извинился Джек, – я дежурил двое суток подряд и очень устал.

Грейс вспомнила несколько часов, проведенных в приемном отделении, и вздрогнула.

– Надо издать закон, не позволяющий работать так долго.

– Скажи это тем безумцам, которые, почувствовав приближение весны, сломя голову выскакивают на улицу и попадают в аварии. Больница едва справляется с потоком пострадавших.

Несмотря на морщины на лбу и щетину на подбородке, Джек оставался очень симпатичным. По телу Грейс разлилось чувственное тепло, и ей потребовалось определенное усилие, чтобы взять себя в руки.

– А зачем тебе это нужно? – спросила Грейс, вспомнив статью о его прекрасной работе в Коннектикуте. – Ты ведь мог бы работать в других, лучших условиях.

Лицо Джека потемнело, было заметно, что он сдерживает себя.

– Я занимаюсь этим, потому что кто-то должен это делать, и у меня хорошо получается.

– Значит, ты один из тех докторов, которые выполняют роль Господа?

Джек нахмурился.

– Нет, я веду борьбу с Богом за человеческие жизни. Каждый день, каждую минуту. И очень часто выхожу победителем.

Грейс поразило его высокомерие.

– Значит, ты сражаешься, Джек? Пытаешься спасать людей... или что-то доказать?

Морщины на лице Джека стали еще глубже.

– Я не понимаю, Грейс, о чем ты говоришь.

– О том, что, когда у тебя мрачный взгляд, я задумываюсь: кто ты на самом деле? Почему ты здесь, почему работаешь в больнице? Почему не желаешь признавать тот факт, что тебя ко мне тянет?

– Я такой, каким ты меня видишь, не больше и не меньше, – ледяным тоном ответил Джек. – А почему меня тянет к тебе, я и сам не понимаю, как, впрочем, и ты.

Джек стал подниматься на крыльцо, но замер у входной двери, потому что в этот момент Рут высунулась в окно и позвала:

– Грейс?

Грейс и Джек разом подняли головы.

– Я здесь, Рут! – крикнула Грейс.

– Рут? – спросил Джек. – Это та маленькая родственница, которая живет у тебя?

– Да.

– Что-то голос у тебя невеселый.

– У меня? Нет, что ты.

Джек снова спустился вниз на несколько ступенек и внимательно посмотрел на Грейс.

– Ну и как вы уживаетесь? Только честно.

– Замечательно, просто чудесно.

Джек усмехнулся:

– По твоему виду не скажешь.

– Ну, скажем, мы живем хорошо, день ото дня все лучше и лучше, – солгала Грейс, понимая, что на самом деле хуже уже некуда.

Дверь подъезда распахнулась, и на пороге появилась заспанная Рут. При виде Джека ее обычная агрессивность сменилась смущением, а затем и вовсе робостью. Девочка ухватилась за ручку двери и прислонилась головой к косяку.

Джек отошел от Грейс и подошел к Рут. Они смотрели друг на друга, как бы оценивая. А затем Джек улыбнулся. Такой улыбки Грейс раньше у него не видела, это не было похоже на то, как он улыбался ей или Тимми и Марвину. Это была какая-то особая улыбка, делавшая его совсем не похожим на строгого и сдержанного мужчину. Сейчас Джек напоминал большого доброго медведя, правда, очень усталого.

– Привет, – сказал Джек.

– Рут, это доктор Беренджер, – представила его Грейс.

– Привет, – пробормотала Рут, все больше удивляя Грейс своей застенчивостью.

– Можешь называть меня Джек. – Он протянул свою большую ладонь. После секундного колебания Рут вложила свою маленькую ладошку в руку Джека.

– А ты можешь называть меня Рут.

– Рад познакомиться, Рут, – добавил Джек. – Какая хорошенькая у тебя пижама!

Рут слегка распахнула на груди полы халата, который, как и пижама, был куплен сегодня после обеда на распродаже в универмаге.

– Смотри, какие здесь красивые утята.

– Они тебе нравятся?

– Очень.

Когда Грейс покупала пижаму, Рут высказывала неудовольствие, и надела ее сегодня на ночь только после того, как Грейс пригрозила, что выбросит ее потрепанную кофту.

– У меня, конечно, нет такой красивой пижамы, но я все равно пойду спать, потому что очень устал, – сказал Джек.

– А ты будешь жить с нами? – неожиданно спросила Рут.

– Нет, я живу в квартире под вами.

– Ох, здорово, – обрадовалась Рут. – Ты доктор, да?

– Да.

– А ты придешь к нам в гости?

– Конечно, только в другой раз. – Джек улыбнулся, потрепал Рут по волосам и скрылся в подъезде. Грейс и Рут проводили его взглядами.

– А он красивый, – благоговейно произнесла Рут.

– Это точно, – с горечью согласилась Грейс. – Оказывается, тебе тоже нравятся высокие, темноволосые симпатичные мужчины.

Рут посмотрела на Грейс, и неожиданно они обе рассмеялись. А затем, не переставая хохотать, вернулись домой.

Глава 17

Рут влюбилась в Джека Беренджера со всей преданностью, решительностью и отчаянной страстью одинокого ребенка, внезапно обнаружившего для себя нечто ценное в этом мире. Грейс понимала, что девочка будет прилагать все усилия, чтобы снова увидеть Джека, однако она не предполагала, что это произойдет так скоро.

Спустя три часа после встречи с Джеком, когда она сама сидела на диване в гостиной, а Рут лежала на постели в своей спальне, Грейс услышала первый стон, доносившийся сверху.

Встревоженная, Грейс отложила в сторону газету и поспешила наверх, где обнаружила, что Рут корчится на постели.

– Рут, что случилось? – спросила перепуганная Грейс.

– Я умираю. Это из-за еды, которую ты заставляешь меня есть, – простонала девочка. – Ты меня отравила, я чувствую!

Грейс ела все то же самое, но сейчас, охваченная паникой, не подумала об этом.

– Надо отвезти тебя в больницу.

Рут повернулась к Грейс и нахмурилась.

– В больницу? А может, позвать доктора Беренджера? Он же живет под нами.

Если бы Грейс так не паниковала, она, возможно, догадалась бы. Но страх был очень велик, и Грейс даже обрадовалась, когда Рут вспомнила про Джека. Моментально выскочив из квартиры, она сбежала на второй этаж и постучала в дверь его квартиры:

– Джек!

Никто не ответил, но Грейс продолжала стучать, пока не услышала бормотание и шаркающие шаги. После нескольких минут, показавшихся ей вечностью, щелкнули замки, и Беренджер распахнул дверь.

Он стоял перед Грейс взъерошенный, заспанный, но почти одетый, только без рубашки. Наверняка пришел домой, едва успел стянуть рубашку и рухнул на постель.

– Что случилось? – пробормотал Джек.

– Не знаю, у Рут жуткие боли!

Джек моментально преобразился и, забыв даже о рубашке и туфлях, помчался наверх. Грейс едва поспевала за ним. Когда они поднялись в спальню Рут, Джек подошел к постели и первым делом внимательно оглядел девочку.

– Здравствуйте, доктор Беренджер, – поздоровалась Рут, садясь на кровати. Ее волосы были тщательно причесаны, одеяло она отвернула, чтобы была видна пижама с утятами. – Что привело вас сюда в такой поздний час? – спросила она, улыбаясь ангельской улыбкой.

Джек с угрюмым видом медленно повернулся к Грейс.

– Что это значит? – грозно вопросил он.

Грейс стало ужасно стыдно, что ее так одурачили. Она посмотрела на Рут, а та скорчила ей рожицу. Но тут Джек повернулся к Рут, и на лице девочки моментально появилась все та же ангельская улыбка. Грейс не знала, что хуже: мысль о том, как сильно, наверное, ребенок ненавидит ее, или осознание того, насколько она бездарный воспитатель.

– Я просто подумала... – начала она, но не смогла найти нужных слов.

Джек провел ладонями по волосам.

– Я слишком устал, чтобы сейчас разбираться с вами. – Он направился к выходу, остановился перед лестницей и наградил Грейс и Рут свирепым взглядом. – Сейчас лягу спать и не встану, пока не высплюсь. Будить меня только в случае пожара.

Кто-то снова барабанил в его дверь. Беренджер выругался, хотя, слава Богу, к этому моменту он уже поднялся с постели!

Это происходило на следующее утро, и Джек готовил завтрак. Вытерев руки полотенцем, он подошел к двери и распахнул ее. В коридоре стояла Рут.

– По-моему, ты что-то вчера говорил насчет пожара? – спросила она, серьезная и спокойная, как судья.

– Да, – осторожно согласился Джек. Не успела Рут сказать что-то еще, как он почувствовал запах дыма. А затем раздался вой сирен пожарных машин, остановившихся перед домом.

Второй раз менее чем за сутки Беренджер сломя голову устремился в квартиру Грейс. Рут бежала за ним. Испуганный, Джек ворвался в кухню в тот момент, когда Грейс заливала последние языки пламени. И хотя огонь удалось погасить, кухня обгорела, а квартира была полна дыма.

– Что случилось? – крикнул Джек, уставившись на Грейс. Ее лицо, раскрасневшееся от жары, покрывали пот и пятна сажи. Джеку захотелось обнять ее и успокоить, сказать, что все уже позади.

Но стоявшая сзади Рут потянула его за рубашку.

– Я говорила ей, что терпеть не могу эти яйца, которые она любит готовить на завтрак! Попросила сделать тосты с сыром. Кто же знал, что все так получится?

Джек внимательно посмотрел на маленькую лгунью, которая, в свою очередь, вызывающе смотрела на него, как бы спрашивая: ну, что скажешь? Джек медленно повернулся к Грейс. Та стояла, застыв, как каменная. Она не сдвинулась с места, даже когда в квартиру ворвались трое пожарных.

Понимая, что Грейс в шоке, Джек все взял в свои руки. Прочитал отчет, составленный пожарными, позвонил в страховую компанию и попросил прислать оценщика. Кухню предстояло ремонтировать полностью, комнаты можно было просто проветрить, хотя ковры и шторы следовало отправить в чистку.

Уже во второй половине дня, когда оценщик ушел, Грейс села за кухонный стол и уронила голову на руки.

– У меня есть приятель, он занимается строительством, – сказал Джек. – Я ему позвоню.

Грейс пробормотала какие-то слова благодарности.

– Но тебе нельзя здесь оставаться, – добавил он. Грейс подняла голову, вид у нее был растерянный. Впервые за все время и на лице Рут появилась тревога.

– А меня куда? – спросила она, покраснев от страха. При звуках ее голоса лицо Грейс прояснилось, она выпрямилась.

– Ты будешь со мной.

– Я ни в чем не виновата! – громко заявила Рут.

– Ладно, все будет хорошо, – успокоила ее Грейс. – Иди, собери вещи, которые тебе понадобятся. А я пока договорюсь...

По лицу Рут было видно, что она не поверила Грейс, а испугалась, что теперь ее прогонят. Губы ее задрожали, и она отправилась в свою спальню.

– Наверное, надо позвонить маме, – сказала Грейс. Джек одобрительно кивнул:

– Это будет самый лучший выход.

Грейс сняла трубку телефона, набрала номер Роберты.

– Мама, здравствуй. – Некоторое время Грейс пришлось помолчать, слушая мать. – Мама, почему ты сразу решила, что у нас что-то случилось? Ничего не случилось. У Рут все в порядке. Я же говорила тебе, что вполне справлюсь с ребенком. – Пауза. – Конечно, уверена. Просто хотела сообщить тебе, что мы весело проводим время. – Снова пауза. – Да, хорошо, созвонимся. Пока. – Грейс положила трубку.

– Очень интересный способ сообщить матери, что ты поживешь у нее несколько недель, – заметил Джек.

Грейс зажмурилась.

– Я не смогла ей этого сказать.

– Я так и понял. Но рано или поздно она узнает о том, что здесь произошло.

– Не думаю.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Почему она должна узнать?

Джек махнул рукой, давая понять, что ему неинтересен этот разговор.

– Никто из моих родных никогда не приезжал на квартиры, в которых я жила. Так с какой стати вдруг у них возникнет мысль приехать сюда? А сообщения на автоответчике можно будет проверять время от времени. Так что они ничего не узнают.

– А ты уже придумала, где поживешь? – спросил Джек, подозрительно прищурившись.

Ответом ему стала широкая, лучезарная улыбка.

– Ни в коем случае, – встревожился Джек. – У меня ты жить не будешь.

– Джек, пожалуйста. У тебя большая квартира, и ты совсем один...

– Значит, мне так нравится.

– Успокойся, мы не будем тебя утомлять.

– Грейс...

– Но я не могу поехать к матери, – прошептала Грейс. – Ты нас даже не заметишь. Джек, умоляю.

Джек замотал головой, словно и сам не верил в то, что собирался сказать.

– Ну ладно.

Грейс вскочила и бросилась ему на шею:

– Джек, ты чудо.

– Или полный идиот.

Он снова помотал головой, но подумал: если Грейс постоянно будет рядом, то, возможно, ему удастся избавиться от безумного влечения к ней. И тогда наконец он снова станет хозяином своей жизни.

Джек, Грейс и Рут перенесли самые необходимые вещи в его квартиру. Беренджер в основном молчал, его явно не радовал такой поворот событий. Грейс тоже молчала, чтобы не усугублять ситуацию.

Она впервые как следует рассмотрела его квартиру, поскольку в прошлые разы ее мысли были заняты совсем другим. Высокие потолки с лепниной, в гостиной стены светло-серого, а в столовой ярко-красного цвета. Когда взгляд Грейс упал на обеденный стол, ее щеки залил румянец.

– Что с тобой? – спросила Рут, почуяв неладное.

– Ничего, – торопливо заверила ее Грейс.

Джек повернулся и тоже посмотрел на Грейс.

– Нет, тут что-то не так, – добавила девочка, нахмурившись. – Увидела стол и сразу покраснела.

Джек перевел взгляд с лица Грейс на обеденный стол, и губы его растянулись в улыбке.

– Наверное, ей очень понравился этот стол. Слава Богу, Рут больше не стала задавать вопросов на эту тему.

– Джек, может, покажешь нам наши комнаты, – процедила Грейс сквозь стиснутые зубы.

Ее смущение явно позабавило Джека. Он повел их на второй этаж, где находились три спальни, расположенные рядом. И тут Грейс одолели сомнения: а разумно ли она поступает, оставаясь в одной квартире с этим мужчиной, особенно учитывая то, что он предложил ей разместиться в ближайшей к его спальне комнате?

– Только без глупостей, – прошептала Грейс, когда Рут удалилась в свою новую комнату.

– О чем ты говоришь? – с усмешкой спросил Джек, подходя ближе.

Грейс съежилась, повернулась и бросилась вслед за Рут, не обращая внимания на преследовавший ее раскатистый смех хозяина дома.

Войдя в комнату, Грейс заметила, как Рут быстро спрятала фотографию матери. Грейс ничего не сказала, она просто стояла и наблюдала, как девочка аккуратно раскладывает свои вещи.

– Я сейчас уезжаю в больницу, – раздался позади голос Джека.

– Сейчас?

– Да, если, конечно, у тебя нет другого предложения.

– Джек. – Грейс кивнула головой в сторону Рут. Джек усмехнулся:

– Тогда я пошел.

– А когда вернешься?

Джек посмотрел на Грейс с таким видом, как будто она лишилась разума.

– Зачем это тебе?

– Хочу знать, к какому часу приготовить ужин.

Улыбка исчезла с лица Джека.

– Послушай, Грейс, давай не будем играть в семью. Позаботься об ужине для себя и Рут. А я позабочусь о себе сам.

– Но это же глупо, – не сдавалась Грейс. – Тебе нет необходимости готовить самому, раз уж я здесь. И потом, должна же я отплатить тебе за твою доброту. Во сколько вернешься?

– Грейс, я могу вернуться к ужину, а могу и не вернуться.

Грейс и Рут проводили его взглядом.

– Он вернется, – пробормотала Грейс.

Теперь уже Рут посмотрела на нее, как на сумасшедшую.

Разобрав вещи, Грейс и Рут уселись рядышком на диване в гостиной, не зная, что делать дальше. Пока они бездельничали, непрестанно звонил телефон. Пять часов спустя, когда Джек вернулся домой, настроение Грейс значительно ухудшилось.

Войдя в столовую, Джек обнаружил там Грейс и Рут, сидевших за столом.

– Посмотри, Джек, мы приготовили тебе ужин, – похвасталась девочка.

Джек нахмурился.

– Я не голоден.

– Может, хотя бы попробуешь, – ласковым тоном предложила Грейс. – Мы с Рут так старались, несмотря на то что нас постоянно отвлекали.

– Что ты имеешь в виду? – Джек огляделся по сторонам, проверяя, не случилось ли чего в его квартире.

– Телефон звонил без умолку, – пояснила Рут. – Миллион звонков.

– Рут, не преувеличивай, – сделала ей замечание Грейс. – Какой там миллион, всего звонков двадцать. И все женщины.

– Вы отвечали на звонки?

Рут сбегала на кухню и вернулась со списком звонивших.

– Сначала отвечали, потом надоело, и мы включили автоответчик. Но первых звонивших я записала. Бренди... – начала перечислять Рут.

Грейс фыркнула.

– Бренди? Наверное, продавщица из ближайшего универмага.

– Дженнин...

– Официантка из ресторана, да?

– И еще Тиффани, целых три раза.

– Ах, да, Тиффани. Судя по имени, она, наверное, танцовщица из ночного клуба.

Джек не дал Рут закончить, выхватил у нее список, бегло проглядел его и улыбнулся.

– Ошибаешься, милочка, – обратился он к Грейс. – Это сотрудница ипотечного банка, модельер и доктор философии. Именно в таком порядке.

Грейс снова фыркнула.

– Я видела, с какими дамами ты общаешься. Трудно представить, что кто-то из них даже слова такие знает. И потом, я тебе не милочка!

Рут захихикала, но, спохватившись, закрыла рот салфеткой. Грейс поднялась из-за стола и унесла на кухню лишнюю тарелку.

– Похоже, она обиделась, – прошептала Рут.

– А что я такого сделал? – Джек прислушался к шуму на кухне. – Я же сказал ей, что не нужно готовить мне ужин. И я не виноват, что мне звонили женщины.

– Тебе в любом случае стоит извиниться, – посоветовала Рут. – Могу поспорить, она выбросила в мусорное ведро пирожные, которые мы приготовили. И никому даже не дала попробовать...

Грейс вернулась в столовую, и от ее укоризненного взгляда Джеку стало не по себе.

– Извини, Грейс, – промолвил он строгим, почти официальным тоном.

Рут одобрительно кивнула и потерла ладони в предвкушении пирожных.

Грейс глубоко вздохнула.

– И ты меня извини. Я вела себя глупо.

– Рад, что ты это поняла. Я ведь предупредил тебя, что не приду к ужину. И давай договоримся. Если ты намерена оставаться в этой квартире, тебе придется привыкнуть к тому, что я ухожу и прихожу тогда, когда хочу.

Грейс поджала губы и снова убежала на кухню. Из груди Рут вырвался стон.

– Ох, теперь она выбрасывает десерт.

* * *

Женщины. Десятки женщин! Конечно, это было не ее дело, но Грейс испытывала какое-то странное чувство. Ревность? Нет, не похоже. Скорее, отвращение. Оказывается, Джек Беренджер ничем не отличался от ее отца, не пропускал ни одной юбки. Грейс не могла представить себе, как Джек управляется со всеми своими любовницами.

Вздохнув, она вымыла последнюю тарелку и вытерла полотенцем. Что ж, Джек очень обаятельный мужчина, этого у него не отнимешь.

Час назад Джек удалился в свою спальню, а Рут, съев пару пирожных, оставленных специально для нее, искупалась в ванной и тоже легла в постель. Закончив с уборкой на кухне, Грейс отправилась наверх.

В квартире стояла тишина, не слышно было даже шума машин за окном. Грейс заглянула в спальню Рут, убедилась, что та крепко спит, и прошла в свою комнату, расположенную всего в нескольких шагах от спальни Джека.

Внезапно их с Рут пребывание в его квартире показалось Грейс безумием. Ну что страшного, если бы она призналась матери, что у нее случился пожар?

И все же Джека Беренджера Грейс боялась меньше, чем Роберты Коулбрук, хотя он и поселил ее в соседней со своей спальне.

Грейс разделась, накинула фланелевый халат и направилась в ванную. Задумавшись, распахнула дверь и замерла в оцепенении. Это была та самая ванная, в которой она побывала однажды. Только сейчас посреди комнаты стоял Джек. Он только что вышел из душевой кабинки и энергично растирал полотенцем широкую спину, не подозревая о присутствии Грейс.

Мгновение спустя Джек повернулся, чтобы повесить полотенце на вешалку, увидел Грейс и замер, но не произнес ни слова. Стянув полы халата у горла, Грейс приказала себе повернуться и уйти. Но не смогла ни пошевелиться, ни оторвать взгляд от его тела. Он был великолепен: широкие плечи, узкая талия, бедра...

– Ты заблудилась? – спросил он сдавленным голосом.

– Боюсь, что это случилось не сейчас, а раньше.

Джек убрал ладонями волосы со лба. Грейс по-прежнему не могла пошевелиться, в ее груди медленно разливалось тепло, опускаясь к животу и ниже. Джек шагнул ей навстречу.

– Что ты делаешь? – спросила Грейс дрожащим голосом.

– Я и сам не знаю.

Она попыталась засмеяться, но смех застрял в горле.

– Тогда я тебе объясню. Ты идешь ко мне.

– Это ясно.

Джек не остановился, пока не оказался в нескольких дюймах от Грейс. Волосы на его груди, еще влажные, поблескивали в золотистых лучах света. Грейс ощутила слабость в коленках от желания дотронуться до него, но не позволила себе отпустить полы халата.

– Но почему? – выдавила из себя Грейс. – Почему ты идешь ко мне, ведь у тебя столько женщин, они едва не оборвали сегодня телефон?

– Ревнуешь? – с улыбкой спросил Джек.

– Вовсе нет.

– Я тебе не верю.

– Да мне все равно, можешь встречаться хоть со всеми женщинами Нью-Йорка.

– Послушай, Грейс, давай не устраивать сцен, подобных той, что ты устроила, когда я вернулся домой.

– Я устроила тебе сцену? Ничего подобного. – Грейс вскинула подбородок, глаза ее сверкали. – Ты повел себя как грубиян. А я просто сказала, что телефон звонил не переставая.

– Звонили женщины, с которыми я ни разу не встречался после знакомства с тобой.

– А как же та, с которой ты утром выходил из квартиры?

– Да, я пригласил ее, но все время думал только о тебе.

– Хочешь сказать, что не спал с ней?

– Нет, не спал.

Эти слова вызвали у Грейс глупое чувство удовлетворения. И когда она увидела, как по груди Джека стекает капля воды, Грейс не удержалась, протянула руку и вытерла ее. Она заметила, что с лица Джека исчезла улыбка, и почувствовала, как он напрягся от этого прикосновения. Ее бросило в жар и сердце забилось сильнее и чаще, когда Джек протянул руку и закрыл дверь ванной.

Их взгляды встретились, и хотя она мысленно сказала себе, что сейчас нужно уйти, пальцы ее не послушались и продолжили свой рискованный путь вниз по груди Джека. А он положил ладони на ее шею, погладил большими пальцами скулы.

Губы Грейс разомкнулись, дыхание участилось, а по телу пробежала дрожь, когда ладони Джека опустились ниже и раздвинули полы халата. Вот его пальцы коснулись сосков, и она закрыла глаза. А когда снова открыла их, то увидела, что Джек смотрит на нее.

– Тебе нравятся мои ласки? – тихо спросил он.

– Я их терпеть не могу, – выдохнула Грейс.

Джек улыбнулся:

– Но ты же хочешь, чтобы я сорвал с тебя этот жуткий халат, накрыл ладонями груди, приподнял их и поласкал соски языком.

– Ни в коем случае. – Эти слова едва не застряли в горле Грейс.

Но когда Джек освободил ее плечи и халат упал к ее ногам, она лишь тихонько вскрикнула, чувствуя, как горит огнем все тело. Она хотела этого. Она хотела этого мужчину, и он хотел ее. Грейс все поняла по звуку, похожему на рык, который вырвался из груди Джека при виде ее обнаженного тела.

Джек придвинулся совсем близко, положил одну ладонь на талию Грейс, другую на бедро и прижал к своей возбужденной плоти. Грейс инстинктивно ответила на прикосновение, выгнувшись всем телом. Он наклонил голову, горячий и влажный язык ласкал ее грудь, а затем его губы сомкнулись вокруг соска, и Грейс задрожала всем телом от удовольствия.

– Тебе это нравится, – пробормотал Джек. – Ты хочешь обхватить меня ногами и забыться, отогнать прочь все мысли.

Не в состоянии сделать что-либо другое, Грейс вцепилась пальцами в волосы Джека и попыталась оторвать его голову от своей груди.

– Зачем ты так, Грейс? Разве тебе плохо? Чего ты боишься?

От этих слов у Грейс почему-то перестала кружиться голова, и ее охватило полнейшее спокойствие.

– Мне тоже хочется спросить: а чего ты боишься?

Взгляд темных глаз Джека стал холодным.

– О чем ты говоришь?

– Да, я боюсь, но и ты боишься. Боишься быть искренним со мной, боишься пускать меня в свою жизнь дальше постели!

Джек резко убрал руки. Они стояли лицом друг к другу, и хотя Грейс чувствовала себя незащищенной без халата, она не смутилась под тяжелым взглядом Джека и не стала поднимать одежду с пола.

Ответа Джека Грейс так и не услышала, потому что он внезапно насторожился и шагнул в сторону.

– Рут проснулась, – прошептал Джек. Тут же послышался голос Рут:

– Грейс?

– Господи, – пробормотала Грейс.

– Грейс, ты где?

– Похоже, она тебя ищет, – сказал Джек. Наградив его убийственным взглядом, Грейс крикнула:

– Я здесь. – Торопливо надела халат, туго завязав пояс, вышла из ванной, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. В ее комнате стояла заспанная Рут.

– Есть хочется, – промямлила она.

– Может, выпьешь воды? – предложила Грейс.

– Здесь что, тюрьма? Я хочу твоих дурацких пирожных.

– Для пирожных слишком поздно. Хочешь молока?

– Да, но только с шоколадом, я видела в холодильнике у Джека, и еще там есть бутылка сиропа.

Невольная улыбка появилась на губах Грейс. Трудно было представить себе, что огромный мужчина, который сейчас совсем голый стоял в ванной, любит сладкое.

– Ладно, возвращайся в постель, а я сварю тебе какао.

Грейс спустилась вниз, приготовила какао, добавила туда сиропа и вернулась наверх. Когда она вошла в спальню Рут, девочка разглядывала фотографию матери. Грейс почувствовала, как у нее сжалось сердце.

Заметив Грейс, Рут быстро сунула фотографию под подушку.

– Что-то ты долго, – проворчала она.

Грейс подошла к постели и протянула стакан. Рут выпила какао едва ли не залпом. Попавшие на подбородок капли девочка вытерла ладонью. Грейс забрала у нее стакан и присела на постель.

– Ты можешь не прятать фотографию матери, – тихо сказала она.

– А я и не прячу. – Рут нахмурилась и вытащила портрет из-под подушки. – Я не ребенок.

– Конечно, но все мы независимо от возраста скучаем по людям, которых мы любили, но которых больше нет с нами.

– А я не скучаю! – Рут отложила фотографию в сторону.

Грейс очень боялась этого разговора, ей захотелось уйти к себе в спальню. Однако она собрала всю свою храбрость и решила продолжить разговор, моля Бога, чтобы не ранить ребенка своими словами.

– Понимаешь, это вполне естественно – переживать, когда умирает мама.

Рут гневно посмотрела на нее:

– Ты разве не знаешь, что моя мама не сама умерла?

– Знаю, но ты можешь переживать и не скрывать своих чувств. Я уверена, твоя мама очень любила тебя, и сейчас она очень скучает без тебя.

В наступившей тишине лицо девочки исказила боль, но потом ее черты смягчились. Внезапно Рут схватила фотографию и прижала ее к груди.

– Я тоже очень скучаю, – прошептала она.

– Очень хорошо понимаю тебя, Рут.

Грейс обняла девочку и, к своему изумлению, почувствовала, как руки Рут крепко обвились вокруг ее шеи. Слезы хлынули из глаз девочки, и она еще сильнее прижалась к Грейс. Успокаивая, Грейс и жалела ее, и радовалась ее душевному порыву. Она баюкала Рут, пока не стихли рыдания, но и после того, как девочка уснула, Грейс еще долго держала ее в объятиях, переполненная чувствами от того, что впервые в жизни не наблюдает за ребенком через стекло, а прижимает его к своей груди.

Глава 18

Если Джек надеялся, что постоянное присутствие Грейс рядом утомит его и изменит его отношение к ней, то он сильно ошибался.

Спустившись на следующее утро в гостиную, он остановился посередине комнаты и потянулся. Солнечные лучи заливали комнату, и это означало, что весна наконец пришла.

Джек все еще находился под впечатлением вчерашней сцены в ванной. Он не мог забыть красоту обнаженного тела Грейс, трепет от его прикосновений и то, как она выгибалась всем телом, отзываясь на его ласки.

Никогда еще он не испытывал такого сильного влечения к женщине, такого стойкого неутолимого желания, которое заставляло его терять контроль над собой, а значит, делало слабым.

В своих прежних подругах Джек ценил красоту и ум, наслаждался их телами, доставлял им удовольствие, да и сам удовлетворял свой сексуальный аппетит.

А вот с Грейс все было по-другому, с самой первой ночи, когда он увидел ее на заснеженной улице в свадебном платье. Стоило ему вспомнить ту ночь, как его бросало в жар и сердце начинало биться чаще.

Черт побери, надо было вчера, после того как Грейс уложила Рут спать, пробраться к ней в спальню и закончить то, что началось в ванной. Тогда он не чувствовал бы себя сегодня утром быком, которого не подпускают к коровам, а был бы совершенно спокоен. Ну и глупец же он, если думал, что присутствие Грейс в его квартире охладит его желание и поможет выбросить ее из головы. Эта женщина продолжала сводить его с ума и вить из него веревки.

Услышав шум на кухне, Джек направился туда, и когда вошел, все его разумные мысли о необходимости контролировать себя улетучились при виде Рут. Она стояла на стуле перед кухонным столом, уставленным чашками, сковородками и прочей утварью. Первым делом Джек бросил взгляд на плиту и, убедившись, что она не включена, успокоился и даже едва не засмеялся. На девочке была ее пижама с утятами, а на шею она повесила боа из перьев, его Рут, должно быть, разыскала в одном из сундуков, которые Джек видел в квартире Грейс.

– Ты уверена, что тебе надо готовить? – дружелюбно поинтересовался Джек.

Рут повернулась на стуле, улыбнулась и перепачканной в чем-то ладошкой отбросила волосы с лица.

– Не беспокойся, я не собираюсь готовить. Не хватало еще спалить и эту квартиру, тогда мы все трое окажемся на улице. Я просто хотела сделать сюрприз.

Рут повернулась, намереваясь продолжить свое занятие, но потеряла равновесие и едва не свалилась. Джек успел подскочить, обнял ее и удержал на стуле. Рут благодарно улыбнулась, и близость девочки неожиданно напомнила Джеку другую девочку. Его маленькую дочку. Рут и Джек смотрели друг на друга, и на Джека нахлынули воспоминания о другой жизни, грустные воспоминания, ранившие душу.

– А Грейс сказала, что хочет быть моей мамой, – внезапно прошептала Рут.

Слова эти ошеломили Джека, ведь, насколько он знал, Рут поселилась у Грейс лишь временно.

– Когда это она сказала?

– Ночью. Я не могла уснуть, и ей, по-моему, тоже не спалось.

Джек подумал, что Грейс и Рут не следовало бы слишком привязываться друг к другу, это могло только еще сильнее травмировать ребенка при неизбежном расставании.

– А ты не хотел бы стать моим папой? – робко продолжила Рут.

От этого вопроса у Джека заныло сердце. Грейс и Рут, две особы, от которых у него голова шла кругом. К Грейс его влекло как мужчину, а к Рут... как отца.

На лице девочки, не получившей конкретного ответа, появилось разочарованное выражение.

– Нет, ты не думай, что я не хочу быть твоим отцом... – начал Джек.

Та махнула рукой и отвернулась.

– Ладно, не переживай, я просто пошутила.

Джек понимал, что Рут не шутила, но не знал, что ей сказать. Вдруг над головой раздались громкие удары.

– Что это? – удивился Джек.

– Строители, которых ты нанял, – пояснила Рут. – Они пришли рано утром, позвонили в домофон, и я их впустила. Они сейчас работают в квартире Грейс, думаю, быстро все отремонтируют.

Именно на это Джек и надеялся, когда звонил своему другу. Тот пообещал сделать ремонт как можно быстрее. Джек поднялся в квартиру Грейс и поговорил с бригадиром.

– Не волнуйтесь, доктор Беренджер. Макс предупредил нас, что работа срочная. Сделаем все быстро и качественно.

Вернувшись на кухню, Джек обнаружил там Грейс.

– Доброе утро, – поздоровался Джек, пристально взглянул на Грейс и улыбнулся. Она поняла: Джек не забыл того, что произошло прошлой ночью.

– Доброе утро, – ответила Грейс и, чтобы скрыть свое смущение, взяла банку кофе. – Я сейчас сварю кофе.

– Я тоже хотела, но не рискнула. – Рут о чем-то задумалась, а потом сказала: – Вот, возьми. – И неожиданно стала извлекать из карманов пижамы разные безделушки, принадлежавшие Грейс. – Я забрала это из твоей квартиры.

По напряженной позе Рут Грейс поняла: девочка была готова к тому, что сейчас ее прогонят за воровство.

– Спасибо, что вернула, дорогая, – только и сказала Грейс и обняла малышку. Смущенная, Рут выбежала из кухни.

Грейс быстро приготовила кофе, и они с Джеком уселись за стол.

– Спасибо тебе за рабочих, – поблагодарила Грейс. – Я слышала, что они начали.

– Да пожалуйста. – Джеку пора было на работу, но почему-то не хотелось подниматься из-за стола, и он решил, что может задержаться еще на пару минут.

– А Рут здорово изменилась со вчерашнего дня, когда она чуть не спалила весь дом, – заметил Джек. – С чего вдруг?

– Наверное, во мне проснулся материнский инстинкт, и Рут почувствовала это, – предположила Грейс.

– Понятно. Она даже призналась мне, что ты хотела бы стать ей матерью.

– Так и есть. Я не думала об этом, когда мы с ней не ладили, но теперь... – Грейс не закончила фразу.

– Что теперь?

Грейс пожала плечами и провела пальцем по ободку чашки.

– Теперь между нами возникло понимание, я это чувствую. Она нужна мне, а я нужна ей.

– Но социальная служба может отказать тебе, – предупредил Джек.

– А почему? – растерялась Грейс.

– Во-первых, у тебя нет работы.

– На прошлой неделе я разослала резюме в несколько компаний. Я найду работу и докажу социальным работникам, что могу быть Рут хорошей матерью.

– Как ты им это докажешь, если даже не подумала устроить девочку в школу?

– О Господи! – всполошилась Грейс. – Мне это и в голову не пришло!

– Грейс, а что тебе еще не пришло в голову? Есть множество вещей, о которых должны думать родители, – в раздражении бросил Джек, допил кофе и направился к выходу. Как раз в этот момент пожаловал Марк.

– Что это с ним? – поинтересовался Марк, когда Джек, буркнув что-то вроде приветствия, проскочил мимо него.

Грейс пожала плечами.

– Наверное, встал не с той ноги.

– А ты разве не заметила, с какой ноги он поднимался с постели? – с лукавым видом осведомился Марк.

– Совсем не смешно, – парировала Грейс, но смутилась и отвернулась.

– Ладно, я могу допустить, что прошлой ночью вы спали в разных постелях. Но, судя по твоему виду, между вами что-то происходит.

– А ты почему не на работе? – поинтересовалась Грейс, чтобы сменить тему.

– Позвонил и сказал, что заболел. Я действительно заболел, смертельно устал от той ахинеи, которую несет этот идиот Джей. И решил, что заслужил выходной. – Марк налил себе кофе. – Ну, как тут у вас дела?

– Я хочу удочерить Рут, – без обиняков заявила Грейс.

Марк внимательно посмотрел на нее:

– Ты серьезно?

– Марк, как ты думаешь, я справлюсь? – спросила Грейс дрожащим голосом, поскольку не знала, что будет делать, если и Марк не поверит в нее, как не верил Джек.

– Разумеется, справишься. Я не знаю никого более подходящего на роль матери.

– Спасибо, Марк. – Грейс облегченно вздохнула. Марк поцеловал подругу в лоб.

– Пожалуйста. Но хватит о тебе, давай поговорим обо мне, у меня сплошные неприятности.

– А что случилось?

– Дела на работе с каждым днем все хуже. Джей по-прежнему не предложил ни одной новой идеи, а Кендрик орет на всех, потому что у нас нет ничего в загашнике.

– Так уж совсем ничего?

– Ничего такого, о чем стоило бы говорить. Все, что предлагает Джей, давно в продаже, и Кендрик даже начал худеть от злости. Конечно, ему это только на пользу, но что будет, если компания начнет разваливаться? Где я тогда найду работу? Судя по тебе, это не так просто.

Марк не понимал, что затронул очень больную для Грейс тему. Он подвинул к себе тарелку с пирожными и уставился на них.

– Знаешь, – пробормотал Марк, – тебе надо продавать пирожные по Интернету.

– Мне некогда заниматься чепухой, надо устраивать Рут в школу.

Но Марк уже не слушал Грейс. С чашкой кофе в руке он вышел из кухни, огляделся и направился к лестнице, которая вела на второй этаж.

– Эй, Марк, ты куда? – окликнула его Грейс.

– Ищу компьютер. У такого солидного человека наверняка где-то есть компьютер.

– Марк, не надо.

– Не мешай. – Он стал подниматься по лестнице, и Грейс пришлось последовать за ним. Осматривая комнату за комнатой, Марк задержался в спальне Грейс. – Очень удобно для ночных свиданий, – заметил он, намекая на то, что ее комната соединялась через ванную со спальней Джека.

Грейс густо покраснела.

– Ага, так вот что произошло здесь прошлой ночью, – развеселился Марк.

– Марк, прекрати, давай вернемся вниз.

– Погоди. – Марк прошел в спальню Джека. – Ого, здесь очень уютно. Я бы и сам провел ночку в этой постели. Очень жаль, что твой Джек предпочитает женщин. Ага, вот и комп.

Компьютер стоял на столе перед окном. Без малейших колебаний Марк подошел и включил его.

– Марк, нельзя этого делать, – еще раз попыталась убедить его Грейс.

– Да не будь ты такой трусихой, дорогая.

И приступил к работе. В течение пары часов они сделали фотографии пирожных и предложили их на продажу по всем адресам, какие только пришли в голову Марку. Рут тоже принимала самое активное участие в этой деятельности, а вот перспектива пойти в школу ее совсем не обрадовала.

– Тебе понравится учиться, – заверила ее Грейс, – рядом как раз есть начальная школа.

Когда они все вместе вышли из дома, чтобы пойти в школу, на крыльце им встретилась эффектная дама. Яркая блондинка с пышной грудью, в обтягивающих бедра леопардовых бриджах. Грейс подумала, что такую женщину отец ни за что бы не пропустил.

– Здравствуйте, – сказала та и принялась нажимать кнопки домофона. Ради любопытства Грейс проследила за ней, и оказалось, что женщина звонит в квартиру Джека. Рут тоже наблюдала за блондинкой.

– Его нет дома, – заявила Рут.

– Ох. – Красотка явно была разочарована. – Ты уверена, девочка?

– Конечно уверена, потому что мы живем у него!

Незнакомка нахмурилась.

– Может, мы чем-то поможем? – предложил Марк.

– Передайте, пожалуйста, Джеку, что приходила Тиффани. И пусть перезвонит мне, – сказала незнакомка, но, похоже, без особой надежды на то, что ее просьба будет выполнена.

Грейс кивнула, взяла Рут за руку, и они спустились натротуар.

– Не рассчитывай, – тихонько пробормотала Рут, чтобы блондинка на услышала ее. Грейс пожала ее ладошку, и обе расхохотались.

Домой они вернулись уже вечером, все было улажено. Завтра утром Рут предстояло впервые пойти в школу. Девочка выглядела потерянной, молчала, и Грейс не удалось добиться ни одной улыбки, пока она не включила компьютер, чтобы проверить электронную почту.

– Вот это да! – воскликнула Рут, увидев, как много поступило предложений. – Мы разбогатеем!

Грейс тоже поразило, сколько людей заинтересовались ее пирожными.

За ужином Рут болтала без умолку, через каждые пять минут спрашивая у Грейс, когда вернется Джек. Грейс ничего не могла ответить ей на это, а уже уложив Рут в постель, и сама начала волноваться.

Только за полночь в двери повернулся ключ. В квартире было темно, лишь свет от ночника на кухне проникал в гостиную. Грейс сидела на ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж, она слышала шаги Джека, видела, как тот бегло просмотрел почту. А Джек ее не видел, и, только направившись на кухню, он остановился, заметив Грейс.

Несколько секунд он смотрел на нее, будто удивляясь, затем улыбнулся, прошел в гостиную, остановился перед Грейс и наклонился. И как уже бывало, она подумала, что он очень красивый и выглядит ужасно усталым.

– Что ты тут делаешь? – спросил Джек.

– Сижу.

– Сидишь? – Улыбка Джека стала еще шире, он поднял голову и посмотрел наверх. – А Рут?

– Спит.

– А ты дежуришь, да?

– Да.

Улыбка исчезла с лица Джека.

– Послушай, Грейс, извини меня, утром я был не прав.

– О чем ты?

– Я был не прав, когда усомнился, что социальные работники могут передать Рут тебе на воспитание. Мне кажется, я оскорбил твои чувства.

– Да, я правда обиделась. Потому что я буду ей хорошей матерью. Если хочешь знать, она уже завтра пойдет в школу.

– Рад это слышать.

– Неужели? – с вызовом спросила Грейс. – А мне показалось, ты не хочешь, чтобы у меня все получилось.

– Дело не в том, чего я хочу, и даже не в том, чего хочешь ты. Главное, чтобы хорошо было ребенку.

– Ей будет очень хорошо со мной. Я люблю ее и буду заботиться о ней. – Грейс зажмурилась. – Ты понятия не имеешь, что значит до боли хотеть ребенка. – Она открыла глаза и посмотрела на Джека. – Ты не знаешь, как это тяжело, смотреть со стороны на ребенка, улыбающегося своей матери. Мне наплевать на увольнение с работы, наплевать даже на подлую измену жениха. А вот то, что у меня нет ребенка, которого я могла бы любить, всегда не давало мне покоя. Где бы я ни была, постоянно думала об этом, особенно когда видела витрины с детской одеждой. – Грейс вздохнула. – Знаешь, почему я на самом деле согласилась выйти замуж за Уолтера?

Джек молча покачал головой.

– Просто хотела ребенка. В глубине души я понимала, что он бабник, но старалась на все закрывать глаза, мне больше хотелось ребенка, чем его любви. Однако даже я не смогла стерпеть измены в день свадьбы. Это было хуже чем пощечина. Но самое печальное в том, что я не могу сама родить себе ребенка, для этого требуется мужчина.

Их окружала полутьма, сердце Грейс стучало так, что готово было вырваться из груди. Она смотрела Джеку в лицо, но не смогла разглядеть его выражение.

– Джек, сколько я себя помню, всегда мечтала о ребенке. А Рут нужна мать. Я вижу по ее глазам, что ей не хватает любви. Возможно, у меня сейчас и не лучший период в жизни, но я найду работу. Я окружу ее заботой, придумаю для нее новые, интересные игрушки.

Грейс внимательно вгляделась в лицо Джека, ожидая услышать возражения, но он только с сочувственным видом покачал головой.

– Боюсь, твои родители не одобрят этого.

Грейс обрадовало то, что Джек не пытался ее отговорить. Наверное, понял ее чувства.

– Пойми, Джек, если мужчина и женщина женаты, это отнюдь не значит, что они хорошие родители. Мои родители были женаты, они заботились обо мне, но у них была масса своих проблем. А я всего лишь хочу, чтобы мне предоставили шанс сделать для Рут все самое лучшее, что я могу. – Грейс слегка замялась. – Что в этом плохого?

Глава 19

Рано утром на следующий день дверь в комнату Джека распахнулась так, что ударилась о стену, и он тут же проснулся, будто от раската грома.

Рут подбежала к компьютеру. Ее не смутило, что Джек сидел на постели голый по пояс, пытаясь со сна сообразить, что происходит. Девочка включила компьютер, и через несколько минут раздался ее ликующий крик:

– Вот это да! Ставки поднялись до пятидесяти долларов! Грейс!

Грейс вбежала в комнату, слегка напуганная криком.

– Что случилось?

– Все хотят наши пирожные! Ты только посмотри!

Поняв, что Рут кричала не от страха, а от радости, Грейс успокоилась. И только после этого до нее дошло, что они в спальне Джека, а сам Джек сидит на постели.

– Доброе утро, – поздоровалась она, вмиг вспомнив, как стояла перед Джеком обнаженная, а халат валялся на полу. От этой мысли по телу разлилась приятная истома.

– Эй, что происходит? – сухо осведомился Джек. – Дверь хлопнула так, что я тут же проснулся.

Грейс смутилась:

– Я забыла сказать тебе, что мы вчера воспользовались твоим компьютером. Надеюсь, ты не будешь сердиться?

– Компьютером? Нет, конечно, не буду. Я сам им редко пользуюсь.

– Вот и хорошо, а то я возражала, а Марк настоял. Мы выставили на продажу пирожные.

– Шутишь. Кто покупает пирожные по Интернету?

Грейс во фланелевой пижаме, босая, положила ладонь на плечо Рут, уставившуюся на экран монитора.

– А ты спроси это у тех пятерых, которые откликнулись на наше предложение, – с жаром возразила Грейс, хотя и сама была удивлена не меньше Джека. – Они даже торги устроили. Так что продать можно все, даже тебя, если опубликовать в сети твою фотографию, – пошутила Грейс.

Джек ухмыльнулся.

– Если послать мою фотографию, откликнутся не пять человек, а гораздо больше.

– Грейс, посмотри! – снова закричала Рут. – Пришло еще одно сообщение, они хотят сто пирожных!

– Ты что-то там сказал насчет своей фотографии, – обратилась Грейс к Джеку, скрестив руки на груди.

Он громко рассмеялся:

– Ладно, беру свои слова обратно. А сейчас я хотел бы встать. Ты, конечно, можешь остаться, но я сомневаюсь, что Рут пойдет на пользу этот урок анатомии.

– Анатомии? – Грейс посмотрела на голую грудь Джека и почувствовала, как по телу разливается тепло. – Ах, ну да.

– А еще лучше, – продолжил Джек, понизив голос, чтобы его могла слышать только Грейс, – если ты отправишь Рут переодеваться, а сама останешься и убедишься, что я полностью проснулся.

Грейс раскрыла рот, не зная, что и сказать на это.

– Рут, пойдем, оставим Джека одного.

Девочка, мурлыча что-то веселое, побежала к себе в спальню. Грейс последовала за ней, но остановилась на пороге.

– Кстати, Джек, вчера к тебе приходила поклонница. Просила, чтобы ты позвонил ей.

– Поклонница?

– Да. Тиффани.

С лукавой усмешкой Джек откинул одеяло, представ перед Грейс во всей своей наготе.

– Это которая доктор философии?

При виде его обнаженного тела Грейс с трудом сглотнула.

– Тебе лучше знать.

Джек поднялся с постели, сунул ноги в тапочки и медленно приблизился. Закрыв дверь, он обнял Грейс, и сделал это каким-то привычным движением, как будто они много лет жили вместе.

– Тебе лучше позвонить Тиффани, – посоветовала Грейс. – Она больше меня понимает в сексе.

– А ты что, говорила с ней об этом? – удивился Джек.

– Нет. А если бы заговорила, она наверняка сказала бы мне, что ты потрясающий мужчина.

– Никогда в этом не сомневался, – со смехом заявил Беренджер, повернулся и направился в ванную.

Грейс накинула халат поверх пижамы и поспешила на кухню кормить Рут завтраком.

– Ну, Рут, какой сегодня день? – с энтузиазмом воскликнула Грейс.

На лице девочки появилось выражение упрямства и агрессивности.

– Сегодня ты первый раз идешь в школу! – напомнила Грейс.

– Я не хочу туда идти!

– Тебе там понравится. Ты многое узнаешь, заведешь друзей.

– А я хочу остаться с тобой.

Сердце Грейс запрыгало от радости. Пару дней назад она созвонилась с адвокатом и попросила составить заявление об удочерении Рут. Так что пока все складывалось удачно, если только Уолтер не начнет настойчиво требовать деньги, которые, по его словам, она должна ему. Грейс понятия не имела, где взять дополнительные полторы тысячи долларов.

Но почему до сих пор нет ответа на ее резюме от компаний, производящих игрушки? Очень не хотелось бы обращаться за помощью к родителям.

Усадив Рут завтракать, Грейс сходила за газетами. Когда к завтраку спустился Джек, волосы которого были еще влажными после душа, она уже сидела за столом, прихлебывала кофе и отмечала карандашом в газете объявления о работе.

– Что ты делаешь? – поинтересовался Джек.

– Ищу работу. А вот ты что делаешь? – спросила Грейс, заметив у него в руках компьютерную мышку.

– Я подумал, для Рут будет удобнее, если перенести компьютер в гостиную.

Рут тут же вскочила из-за стола:

– Я приготовлю для него место.

Через несколько минут Джек и Грейс перенесли компьютер в гостиную и поставили на небольшой журнальный столик. Рут забралась с ногами в кожаное кресло, включила компьютер, проверила электронную почту и снова радостно вскрикнула:

– Еще заказы! Люди хотят пирожные!

– Рут, иди наверх и почисти зубы, – скомандовала Грейс. – Через полчаса мы уходим. Не хватало еще опоздать в первый день занятий.

– Посмотри сюда! – радовалась девочка, не обращая внимания на слова Грейс.

Джек подошел к монитору и взглянул на экран.

– А она права. Действительно много заказов.

– Вот видишь! Я не могу идти в школу. Нам надо готовить пирожные! Мы скоро разбогатеем!

– Рут, вы не сможете готовить пирожные и продавать их по Интернету, – мягким тоном произнес Джек.

– А почему? – удивилась Рут. Грейс тоже заинтересовалась.

– Да, почему?

– Пока заказчик их получит, пирожные зачерствеют и развалятся.

Грейс принялась расхаживать по комнате.

– Не зачерствеют, если упаковать в пластик, – пробормотала она, обращаясь скорее к себе. Голова лихорадочно заработала, как всегда, когда она обдумывала новую идею. Правда, на сей раз идея не имела отношения к игрушкам.

– Грейс, что с тобой? – удивился Джек.

– Мы можем открыть страничку в Интернете и предложить большой ассортимент пирожных, – продолжила Грейс, сверкая глазами. – Пирожное «Мама» и пирожное «Дочка». Господи, да какие угодно! А страничку назовем «Пирожные от Грейс и Рут».

– Здорово! – восхитилась Рут.

– Грейс, но это же просто очередная безумная идея, – предостерег Джек.

– Ну, спасибо тебе, Джек. А вот я думаю, что у нас все получится!

Джек подошел к Грейс, не удержался и провел пальцами по ее щеке.

– Ладно, думай, что хочешь, а мне пора в больницу. – Пожелав Рут хорошей учебы, Джек ушел. Как только дверь за ним захлопнулась, Грейс закружилась по комнате, словно юная девушка, приглашенная на свой первый бал.

Одевшись, Грейс повела Рут в школу. Всю дорогу девочка что-то бормотала себе под нос, тяжело вздыхала, заявляла, что в школе ей наверняка не понравится и, может быть, она даже умрет там от тоски. Грейс с рук на руки передала Рут учительнице, и у нее подступил комок к горлу, когда она смотрела вслед малышке, которая шла по коридору в сопровождении учительницы, словно приговоренная к казни.

Остаток дня Грейс занималась делами, но не могла как следует сосредоточиться, все смотрела на часы, ожидая прихода Рут из школы. А Рут, вернувшись, с порога заявила, что школа еще хуже, чем она себе представляла. И будет лучше, если она не вернется туда. Грейс потребовался весь вечер, чтобы убедить Рут, что без учебы ей никак не обойтись.

Затем потекли обычные дни. Грейс отводила Рут в школу, работала над созданием своей страницы в Интернете, проверяла, как идет ремонт в ее квартире. И запрещала себе думать о том дне, когда им с Рут придется вернуться домой. А еще отказывалась вспоминать те редкие моменты, когда оставалась наедине с Джеком и замечала, как вспыхивал в его глазах огонь желания.

К Грейс постепенно возвращалась утраченная было уверенность в себе. Она строила планы, разрабатывала новые идеи, создавала новые пирожные в виде кукол: некоторые с голубыми глазами и зелеными волосами, другие с зелеными глазами, синими волосами и оранжевыми губами. Пирожные получались очень забавными. Грейс упаковывала их в пластик, укладывала в коробочки и перевязывала коробочки лентой, наклеивала этикетку с названием пирожного и электронным адресом изготовителя. И пирожные уходили по адресам заказчиков, что называется, с пылу с жару.

Марк поддерживал все идеи Грейс, он даже устроил ей интервью в журнале для предпринимателей.

Как-то – прошла почти неделя после пожара – в квартире Беренджера раздался звонок домофона. Джека дома не было, Рут третий день мучилась в школе, а Грейс, преисполненная оптимизма, на кухне колдовала над пирожными. Вытерев руки, она поспешила к домофону.

– Кто там?

– Здравствуйте, это Хью Беренджер.

Грейс нажала кнопку домофона, впуская его в дом.

– Здравствуйте, – еще раз поздоровался Хью, входя в квартиру. – А я ломал себе голову, кто это мне ответил. Вы, да?

– Да, а Джека нет дома.

– Оно и к лучшему, вы мне более интересны, – с лукавым видом заявил Хью.

– Спасибо за комплимент, но вы, наверное, шутите. Не надо, я и так Бог знает чего наслушалась от вашего старшего брата.

Хью расхохотался.

– Неудивительно, что Джек просто без ума от вас.

– Джек? Без ума от меня? Неужели? – Грейс просто не могла себе такого представить. Последнее время она редко видела Джека, только слышала, как он приходит поздно ночью и валится на кровать. Вставал он рано утром, когда они с Рут еще спят. Из разговора с рабочими Грейс выяснила, что Джек заходил несколько раз, и у нее закралось подозрение, что Джек приплатил им, чтобы они как можно быстрее закончили ремонтировать ее квартиру. Да, возможно, Джек страстно желал ее в сексуальном плане, но не хотел видеть у себя дома. – Может, мы говорим о разных людях?

Хью рассмеялся еще громче.

– Джек никогда не показывает своих чувств. Но я, собственно говоря, пришел по другому поводу. Он оставил сообщение на автоответчике, попросил прийти, сказал, что будет дома в одиннадцать, самое позднее в половине двенадцатого.

– Тогда подождите его. Надеюсь, вы не будете возражать, если я продолжу свою работу? Мне после полудня надо отправить целую партию пирожных.

– Да, я наслышан о вашей затее. – Хью проследовал за Грейс на кухню и уселся за стол напротив нее. – Великолепно, – похвалил он.

– Спасибо.

– А хотите, я вам помогу?

– Что ж, не откажусь.

Хью внимательно пригляделся, как Грейс упаковывает пирожные, и они молча принялись работать вместе.

– А откуда вы знаете про пирожные? – нарушила молчание Грейс.

– От Джека. Он с гордостью рассказал об этом.

– Признавайтесь уж честно, наверное, он жаловался на меня. – Грейс не стала добавлять, что Джек избегает ее, как чумы. – Я ведь целыми днями эксплуатирую его плиту.

Хью снова рассмеялся и внимательно посмотрел на Грейс.

– Вы ведь любите моего брата, не так ли?

Грейс едва не выронила пирожное.

– Люблю? – Она не стала бы возражать, что испытывает к Джеку сумасшедшее сексуальное влечение. Но могла ли она позволить себе более глубокие чувства по отношению к человеку, который не пускал ее в свою жизнь ни под каким видом?.. – Я не могу представить себе двоих людей, которые бы так не подходили друг другу, как я и Джек, – договорила Грейс.

– Почему же?

– А вам не кажется, что вы задаете слишком много вопросов?

Хью пожал плечами.

– Если вас это смущает... – Он не закончил фразу, как бы намекая на то, что Грейс есть что скрывать, но он не собирается лезть в ее личную жизнь.

– Нет, не смущает. Просто Джек... он выдержанный, очень строго контролирует себя.

Хью откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на Грейс.

– Я всегда надеялся, что Джек встретит кого-то, кто сможет разрушить этот... контроль.

– Что вы имеете в виду?

– Понимаете, Джек всегда был довольно замкнутым и очень требовательным к себе. Наверное, иначе и нельзя было, учитывая, в каких условиях мы росли.

Несмотря на то что следовало торопиться с заказом, Грейс не могла сосредоточиться на работе.

– А в каких вы росли условиях?

– В бедности. Отец был неудачником, а в своих неудачах винил кого угодно, но только не себя. Мать трудилась изо всех сил, чтобы мы были сыты и одеты. И Джек еще в детстве поклялся, что, когда вырастет, будет зарабатывать столько, чтобы мама могла не работать.

– Что ж, он преуспел.

– Да, преуспел. Но произошло это слишком поздно. Мама умерла еще до того, как он получил диплом врача. Мы очень расстроились, но Джек почему-то себя винил в ее смерти.

– От чего она умерла?

– Может, от слабости, от непосильных жизненных невзгод... Кто знает? Врачи сказали, что у мамы был сердечный приступ. Наверное, сердце не выдержало, оно болело у нее еще задолго до смерти.

Грейс вспомнилась темнота в глазах Джека. Может, смерть матери стала тому причиной?

– Поэтому Джек и решил стать врачом? Потому что мама долго болела?

– Возможно. Многое легло на плечи Джека, и он осознавал эту ответственность. Он говорил вам, что оплатил мою учебу в колледже?

– Джек не отвечает на вопросы о своем прошлом. По крайней мере когда я об этом спрашиваю.

– Да, брат довольно замкнут, – согласился Хью. – Джек получил стипендию для обучения в Гарварде. Я на десять лет моложе его, и к тому времени, когда я закончил школу, мама уже тяжело болела. Она взяла с Джека слово, что он поможет мне окончить колледж. Господи, как же тяжело ему было! Он в то время женился, а надо было еще учиться и подрабатывать. Но Джек никогда не позволял мне чувствовать себя обузой. – Хью нахмурился. – Не знаю, как ему все удалось. Я, боюсь, не потянул бы...

Грейс протянула руку и дотронулась до ладони Хью.

– Почему вы рассказываете мне об этом?

– Потому, что я очень многим обязан Джеку, а он заслуживает счастья. Насколько я вижу, после знакомства с вами у него появился... вкус к жизни, чего раньше я не замечал. – Хью замялся, затем продолжил: – Мне кажется, вы сможете помочь ему понять, что иногда следует ослаблять свой жесткий самоконтроль. Ему нет необходимости нести ответственность за весь мир. Возможно, он смог бы начать новую жизнь.

– Но сможет ли Джек измениться? – Грейс говорила совсем тихо, как бы размышляя вслух. – Захочет ли ослаблять этот самоконтроль, пустить меня в свой мир? А если захочет, что тогда произойдет с ним?

Эти вопросы так и повисли в воздухе, поскольку они услышали, как открывается дверь квартиры. Через несколько секунд Джек вошел в кухню и огляделся.

– Ох, я вижу, она и тебя приобщила, – с легкой улыбкой пошутил Джек, обращаясь к брату.

– Я сам напросился. И у меня все здорово получается, у тебя бы так не вышло, – с вызовом заявил Хью.

Джек молча принял вызов – уселся за стол рядом с Грейс и приступил к работе. Несколько минут она с интересом наблюдала, как взрослые мужчины трудились наперегонки, словно мальчишки.

– Стоп! – скомандовала Грейс. – Уже почти полдень, и мне надо отправлять готовую партию. Спасибо за помощь!

– А что будешь делать с остальными пирожными? – поинтересовался Джек.

– Можете попробовать в качестве поощрения, – улыбнулась Грейс.

– Ну, если ты настаиваешь. – Джек подошел к холодильнику и достал из него пакет молока. Братья съели по паре пирожных и запили молоком.

– А вы действительно знаете в этом толк, – похвалил Хью.

Грейс зарделась от удовольствия.

– Спасибо. – Внезапно ей в голову пришла новая мысль. – Хью, хотите, я испеку вам свадебный торт?

Хью нахмурился.

– Дело в том, что свадьбы не будет. Об этом я и хотел поговорить с тобой, – пояснил он Джеку.

– Простите, я не знала, – смутилась Грейс.

– Джек оказался прав. Я интересовал Надин только потому, что она считала меня состоятельным мужчиной. Она думала, что я совладелец фирмы, а не просто служащий.

– Но хороший сотрудник со временем может стать совладельцем, – заявила Грейс.

– Да, но ей хотелось иметь все и сразу.

Джек понимающе кивнул и посмотрел на брата с видом заботливого отца.

– Мне очень жаль.

– Когда мы стали обсуждать приготовления к свадьбе, Надин предложила ужин на двести персон в ресторане «Четыре сезона». А я предложил скромно поужинать вчетвером в том пабе, где мы с ней познакомились. Надин возмутилась, сказала, что скрывает от всех историю нашего знакомства в каком-то там пабе. А мне противно было излагать знакомым какую-то выдуманную историю. Разговор состоялся неделю назад, и с тех пор я ее не видел.

– И как вы пережили это? – сочувственным тоном поинтересовалась Грейс.

– Вполне нормально. Я даже рад, что все выяснилось сейчас, а не позже. Да, нужно было слушаться Джека. Мой старший брат всегда прав.

– Жаль, Хью, что я оказался прав насчет Надин.

Взгляды мужчин встретились, и по выражению их лиц Грейс поняла, что братья очень любят друг друга.

– Эй, Джек, а может, съездим поиграем в гольф? – предложил Хью. В его голосе прозвучал какой-то неискренний энтузиазм, из чего можно было сделать вывод, что, несмотря на его заверения, он тяжело переживает разрыв с Надин.

Грейс знала, что Джек устал после дежурства. Но тот улыбнулся и поднялся со стула.

– Конечно. Только возьму клюшки.

Через несколько минут братья направились к двери. Грейс провожала их взглядом, и в последнюю минуту Джек обернулся и посмотрел на нее – просто посмотрел. Но ей на секунду показалось, что он хотел что-то сказать: например, что соскучился по ней. Но вместо этого Джек улыбнулся и произнес:

– Спасибо за пирожные.

И они ушли, оставив ее на кухне одну, в таком состоянии, что Грейс и сама не понимала, чего ей сейчас хочется больше – посмеяться над своими фантазиями или запустить чашкой в закрывшуюся дверь.

У нее еще было достаточно времени, чтобы отправить заказ и сходить в школу за Рут. Но когда Грейс вернулась домой с почты, то с удивлением обнаружила девочку сидящей на ступеньках крыльца.

– Рут, что ты тут делаешь? Ведь занятия еще не закончились. – В голову Грейс полезли тревожные мысли.

У Рут задрожала нижняя губа, она с силой сжала кулачки.

– Я больше не пойду туда. Ненавижу эту школу!

– Что случилось? – Грейс опустилась перед девочкой на колени.

– Ничего не случилось. Дети противные, учительница глупая. Я просто ушла и не вернусь туда!

– Просто ушла? А как ты сумела уйти?

– Да оттуда любой идиот может улизнуть. А уж пройти пару кварталов и вовсе пустяки.

– Рут, дорогая, семилетние девочки не должны ходить одни по улицам Нью-Йорка. И потом, нужно учиться в школе. Этого требуют социальные работники. Ты же хочешь жить со мной, правда?

– Да, хочу.

– Значит, надо ходить в школу.

– Я же сказала, что ненавижу эту школу, – огрызнулась Рут.

– К сожалению, социальным работникам нет дела до того, нравится тебе школа или нет. Рут, пообещай мне, что не будешь больше сбегать с уроков!

Рут задумалась, затем вздохнула.

– Ладно, я буду туда ходить. Но это не значит, что мне там нравится. А если этот противный Билли Уокер хоть еще раз скажет, что хочет жениться на мне, прямо не знаю, что с ним сделаю!

Грейс крепко обняла малышку и подняла со ступенек.

– Сейчас уже поздно возвращаться на занятия. Я позвоню учительнице... во-первых, скажу ей, что думаю об охране в их школе... кстати, не хочешь пирожное?

– С удовольствием. – Рут подняла ранец, который ей купила Грейс, и тут что-то вспомнила. – Кстати, пока я тут сидела, приходил почтальон, и я взяла нашу почту. – Она протянула Грейс несколько конвертов.

Два письма привлекли внимание Грейс, она вздрогнула и напряглась всем телом. Одно было от адвоката Уолтера, а второе из социальной службы.

Глава 20

Адвокат Уолтера уведомлял о том, что Грейс обязана вернуть Уолтеру полторы тысячи долларов.

Письмо едва не выпало из рук Грейс, когда она прочла это. Адвокат предупреждал, что в случае невыплаты указанной суммы иск будет передан в суд. Грейс не могла поверить, что Уолтер зайдет так далеко. Но она понимала, что дело здесь не в деньгах, а в уязвленном самолюбии. Неверный жених не мог простить ей побега из-под венца, вот и решил отомстить таким образом.

Во втором письме сообщалось, что в мае ее без предупреждения посетят работники социальной службы – проверить, как Грейс заботится о ребенке.

До этого момента и удочерение Рут, и кулинарный бизнес казались ей скорее мечтой. И вот сейчас появился шанс воплотить свои мечты в реальность. Но Грейс тут же охватила тревога: а как это сделать? Следовало признать – сейчас, когда у нее не было ни работы, ни других доходов, в глазах социальных работников она отнюдь не лучший кандидат на удочерение Рут. А это значило, что следует добиваться успехов в кулинарном бизнесе.

Сидя за кухонным столом, Грейс снова и снова подсчитывала свои сбережения, определяла перспективы бизнеса. Даже если спрос на ее изделия будет увеличиваться в таком объеме, в каком увеличивается сейчас, а она сможет выполнять заказы, то все равно понадобится более двух месяцев, прежде чем она сможет нанять пекаря, который работал бы полный рабочий день. А без помощи ей не справиться. И если она не будет справляться с заказами, то клиенты очень скоро перестанут обращаться к ней. Тогда бизнес развалится, не успев толком начаться.

Аккуратно сложив письма, Грейс отодвинула их в сторону. Надо было работать, и работать быстрее, возможно, следовало обратиться за помощью к миссис Неймарк. Тревога уступила место решимости, и Грейс занялась делами.

Сначала она позвонила в школу и сказала учительнице, какая у них плохая охрана. Затем поднялась в свою квартиру и получила заверения от рабочих, что ремонт будет закончен в конце апреля. На следующий день Грейс отправилась в Бриллиантовый центр, чтобы продать кольцо. Она обошла много магазинчиков и выяснила, что стоит злосчастное кольцо максимум тысячу долларов. Значит, Уолтер обманул ее по всем статьям.

Но Грейс не стала падать духом. Она вернулась домой, уложила Рут спать, а сама занялась выполнением заказов, пока не заснула прямо за кухонным столом. Ей приснились маленькие пирожные, которые корчили рожицы и смеялись над ней.

Утром Грейс проснулась усталая, как никогда. Она с трудом припомнила, как Джек пришел домой, взял ее на руки и отнес в спальню. А потом наклонился над ней, поцеловал в щеку и укутал одеялом. Или это тоже был сон?

Когда Грейс выбралась из постели, Джек еще спал. Провожая Рут в школу, она вспомнила, что интервью для журнала назначено на сегодня в половине двенадцатого. Ощущая свинцовую тяжесть в ногах, Грейс поднялась в свою квартиру, пробралась к шкафу с одеждой и попыталась выбрать для интервью что-нибудь эффектное. Но ее гардероб состоял главным образом из однотонных костюмов, так что выбор был невелик.

Отобрав четыре разных наряда, Грейс спустилась вниз и, услышав шум в спальне Джека, решила посоветоваться с ним, что лучше надеть. Однако пока она размышляла, какой костюм примерить первым, Джек уже ушел. И Грейс отправилась давать интервью в первом попавшемся костюме.

Спустя два часа она убедилась, что зря ломала голову над нарядом. Журналиста, бравшего интервью, совсем не интересовал ее внешний вид. За время разговора он ни разу не улыбнулся, а интервью скорее напоминало допрос в полицейском участке. И это почти убедило Грейс в том, что идея торговли пирожными по Интернету никуда не годится.

Скорее всего это было правдой. Грейс понимала: как бы она ни старалась, без посторонней помощи не сможет вовремя выполнять заказы и отправлять их клиентам. И кроме того, сбережения таяли быстрее, чем она ожидала. Следовало признать, что ничего у нее не получится.

Но тут Грейс разозлилась. На Уолтера, на журналиста, на себя. Нет, она не собиралась сдаваться, даже если придется просить денег у родителей.

Грейс поняла, что надо делать. Она позвонила матери и попросила о встрече.

На следующий день, когда Беренджер ехал по Шестьдесят девятой улице, направляясь в гараж, моросил мелкий дождь. Рано утром была назначена встреча в Медицинском центре, поэтому он решил отправиться туда на машине. Уже много дней Джек был до предела занят на работе, уходил из дома очень рано, а возвращался очень поздно. Как только на улице стало теплее, приемное отделение стали заполнять жертвы криминальных разборок, бандитских нападений и автомобильных катастроф. В больнице не хватало врачей, так что Джеку практически все время приходилось проводить на работе.

Теперь он отдыхал за рулем, слушая музыку и проезжая по улицам, еще не заполненным машинами. Сегодня он мог вернуться в больницу только после обеда, чтобы посмотреть прооперированного вчера пациента.

Проезжая мимо дома, Джек заметил, как из подъезда вышла Грейс. Она только раскрыла зонтик, когда Джек лихо затормозил возле нее и опустил стекло.

– Тебя подвезти?

– Джек? – удивилась Грейс.

– Садись.

Повторного приглашения Грейс не потребовалось, она юркнула на сиденье и захлопнула дверцу. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и Джек почувствовал, что рад видеть ее. Грейс сидела так близко, что он ощущал нежный запах ее духов.

Грейс улыбнулась, и Джек перевел взгляд на ее полные губы, накрашенные яркой красной помадой. Ему страшно захотелось ее поцеловать.

– Как дела? – спросил Джек, чтобы не молчать. Грейс пожала плечами.

– Последний раз, когда я видел тебя, ты спала, уткнувшись лицом в чашку с кремом.

– Не может быть!

– Ну ладно, чашка стояла рядом. Но ты, наверное, не помнишь, как я отнес тебя в спальню.

На щеках Грейс появился легкий румянец, и это только усилило желание Джека поцеловать ее. Как всегда, эта женщина выбивала его из колеи. Беренджер резко отвернулся.

– Куда тебя отвезти? – спросил он.

– Я собиралась к матери, на Пятую авеню, если тебе по пути.

– Как дела у Рут?

– Все в порядке, если не считать того, что она терпеть не может школу.

– Привыкнет.

– Надеюсь, а то недавно она сбежала с уроков.

Джек снова посмотрел на Грейс и вопросительно вскинул бровь.

– Да, представь себе. Дождалась, пока охранник отвлекся, и прошмыгнула мимо. Я вернулась домой и обнаружила ее сидящей на крыльце. Я молила Бога, чтобы ее поведение не имело никаких последствий. Сейчас нельзя допускать ошибок, а то мне могут не позволить удочерить ее.

– А как твой бизнес?

– Сама еще не знаю. Я как раз еду к маме, чтобы занять денег. Платежи за выполненные заказы еще не начали поступать, и если я сейчас не найду денег, то не смогу нанять помощницу. А если не найму помощницу, то не смогу быстро выполнять заказы. Какой-то замкнутый круг.

– Послушай, Грейс, я понимаю, это не мое дело, но мне кажется, что ты должна сделать выбор. Либо ты занимаешься своими пирожными... либо воспитываешь Рут. Я не представляю, как ты сможешь делать эти оба дела. Во всяком случае, не представляю, как можно делать и то и другое хорошо.

– Джек, как ты можешь такое говорить? Миллионы женщин одновременно работают и воспитывают детей.

– Даже в идеальных условиях это очень сложно. А ты начинаешь бизнес, и это не обычная работа. Нужны тебе лишние проблемы в тот момент, когда придется доказывать социальной службе, что ты можешь быть хорошей матерью для Рут?

Грейс потупила взгляд, и Джек понял: она боится, что он прав. Ему захотелось обнять Грейс, прогнать печаль из ее глаз. Да, жизнь сложная штука, то и дело приходится выбирать.

– Разве ты не хочешь, чтобы у меня все получилось? – прошептала Грейс.

Этот вопрос удивил Джека.

– Пойми, Джек, я мечтаю о том, чтобы удочерить Рут. Согласна, начало бизнеса – это не обычная работа, но если у меня все получится, это принесет мне и доход, и свободу, я смогу находиться дома и воспитывать ребенка. Я близка к успеху, очень близка, я буквально ощущаю его. Так разве плохо с моей стороны стремиться к осуществлению своей мечты?

Радость, которую Джек испытал при встрече с Грейс, улетучилась. Ее сменил медленно закипающий гнев – чувство, с которым он жил уже почти два года.

– Джек, ты не веришь в осуществление мечты? – мягко спросила Грейс, не дождавшись ответа.

Беренджер вцепился в рулевое колесо с такой силой, что побелели костяшки пальцев. В памяти всплыли воспоминания о жизни в Бруклине. Их квартира, его родители. Отец, вечно недовольный несправедливым миром, где никто не оценил по достоинству его способности.

– Верил когда-то. В детстве. Я мечтал, что у меня будет другая жизнь, не похожая на жизнь моего отца. Работал без устали и добился своего. Прекрасная карьера, дорогой дом, красавица жена... и дочь.

– Дочь? – Грейс приоткрыла рот. – Господи, я и понятия не имела, что у тебя есть дочь.

В памяти Джека всплыл образ улыбающейся Дейзи. «Папочка, ты любишь меня? И всегда будешь любить?»

– Моя Дейзи, умная и красивая. Я ужасно скучаю по ней. – Джек повернулся к Грейс, посмотрел на нее. – Однако, несмотря на все мои усилия, несмотря на все мечты, я был для своей дочери не лучшим отцом, чем мой старик для меня. Я был просто другим отцом, совершавшим другие ошибки по отношению к жене и ребенку. Я потерпел поражение, Грейс. И случилось это потому, что я был слишком занят, стараясь получить сразу все. Точно так, как ты сейчас.

– Джек, я не верю, что ты мог потерпеть поражение. Насколько я могу предположить, ты не был идеальным отцом. Но покажи мне идеального человека! Таких нет. Я же видела, как ты работал в больнице, словно соперничал со Всевышним, не позволяя ему забрать у тебя ни одного пациента.

Грейс попросила Джека остановить машину, поскольку они уже подъехали к дому ее матери. Джек выполнил ее просьбу, но она не торопилась вылезать из машины. Да и Джеку, похоже, не хотелось уезжать. Грейс понимала его состояние. Он всю жизнь заботился о ком-то. Сначала о матери и брате, потом о жене и дочери. И ему в голову не приходило делиться с кем-то своими собственными проблемами, поэтому Джек и не мог сейчас выговориться до конца.

– Никто из нас не идеален, Джек. И ты не исключение, – еще раз примиряюще заметила Грейс.

Они сидели в машине, будто отгородившись от остального мира. Джеку было легко с Грейс, его вдохновлял ее оптимизм. Но в этот момент кто-то постучал в лобовое стекло.

– Грейс, это ты? – услышала она голос Роберты.

– Моя мать, – пояснила Грейс и поморщилась, недовольная тем, что мать нарушила их уединение. – Мне пора. – Она распахнула дверцу, но обернулась и посмотрела на Джека. – Спасибо, что рассказал мне про Дейзи. Возможно, позже ты расскажешь мне побольше. И еще спасибо за то, что подвез. Здравствуй, мама, – поздоровалась Грейс, выбравшись из машины.

Роберта наклонилась и заглянула внутрь машины.

– А кто тебя привез?

– Просто друг. – Грейс тайком махнула Джеку, чтобы он уезжал.

– Если это твой друг, я хотела бы познакомиться с ним. – Роберта обошла автомобиль спереди и постучала в окошко со стороны водителя.

Грейс тяжело вздохнула, а Джек вылез из машины.

– Мама, это Джек Беренджер, – с неохотой представила Грейс. – Джек, это моя мама.

– Прошу вас, называйте меня Роберта. Откуда вы знаете Грейс?

– Мы соседи.

– Правда? – В глазах Роберты появился подозрительный блеск. – Вы поступили истинно по-соседски, привезя ее ко мне через весь город.

– Шел дождь, – пояснила Грейс, взяла мать за локоть и попыталась увести. – До свидания, Джек. Еще раз спасибо.

Роберта Коулбрук убрала руку дочери.

– Прятать такого симпатичного мужчину! Как не стыдно, дорогая!

Грейс со стоном вздохнула:

– Моя мама любит пофлиртовать.

– Я вовсе не флиртую, – с улыбкой возразила Роберта.

– Ну ладно, мама, хватит об этом. Может, пройдем в дом?

– Рад был познакомиться, – сказал Джек, прощаясь.

– Нет-нет, вы не можете вот так уехать.

– Мама! – воскликнула Грейс.

– Не кричи на меня, девочка. Я не учила тебя грубить матери. Невежливо с моей стороны не пригласить Джека на чай. И потом, – Роберта кивнула на стоявшие в сторонке сумки, – как мы дотащим все это наверх без помощи сильного мужчины.

У Джека не было желания идти в гости к матери Грейс, но он не мог отказать даме в помощи.

– Я сама все отнесу, – предложила Грейс.

Но Джек уже захлопнул дверцу машины, взял сумки и последовал за Робертой. Они поднялись на лифте, вошли в квартиру, и Грейс замерла на пороге гостиной.

– Сюзанна, а ты что тут делаешь? – спросила она. Джек увидел женщину, примерно одного возраста с Грейс, но выглядела она одновременно и старше, и моложе. Он тут же распознал признаки начальной пластической хирургии.

– Мама позвонила мне и сказала, что у тебя какая-то проблема, – объяснила Сюзанна, глядя при этом не на Грейс, а на Джека.

Джек подумал, что если Роберта просто кокетничала, то Сюзанна оглядела его оценивающим взглядом, будто прикидывала его материальное положение. Этим она напомнила Джеку Надин, бывшую невесту Хью.

– Мама, я не говорила ни о какой проблеме, – процедила Грейс.

– А тебе и не надо было говорить, я сама все понимаю. Не помню, когда последний раз ты звонила и просила о встрече. Значит, что-то стряслось.

– Да, мы так и решили, – подтвердила Сюзанна. – Похоже, последнее время у тебя все не ладится.

– Ладно, Сюзанна, не будем об этом, – осадила ее Роберта. – Грейс привела с собой такого красивого мужчину, не будем пугать его.

– Мама! – едва не плача, воскликнула Грейс. Роберта не обратила на это внимания:

– Сюзанна, это сосед Грейс, Джек Беренджер.

Старшая сестра с улыбкой протянула руку:

– Очень приятно. – И резко повернулась к Грейс. – У меня нет времени, через час я должна быть в музее. Так что рассказывай, что у тебя случилось.

Джека удивил не слишком любезный прием, оказанный Грейс родственниками. Теперь ему было ясно, почему Грейс долго не выходила из машины, предпочитая беседу с ним обществу матери.

– Я тоже рад познакомиться с вами, – сказал Джек, обращаясь одновременно к Роберте и к Сюзанне.

Он посмотрел на Грейс, испытывая странное желание не оставлять ее здесь одну. Но, понимая, что это не его дом, Джек направился через гостиную к двери. Однако не успел он сделать и нескольких шагов, как до него донесся голос Сюзанны:

– Ну, Грейс, во что ты вляпалась на этот раз? Чего моя скромная младшая сестренка только не натворила за такой короткий срок! Ты сбежала с собственной свадьбы, тебя уволили с работы, устроила вечеринку – и там опозорилась, оставив гостей голодными! Дональд рассказал об этом всем нашим знакомым.

Джек невольно замедлил шаг и оглянулся на Грейс. Лицо ее было мертвенно-бледным. Джека охватила ярость, но он напомнил себе, что это не его дело.

– Что-то случилось с Рут? – услышал он, уже подходя к двери. – Я предупреждала, что забота о девочке будет для тебя непосильной ношей.

«Не останавливайся», – приказал себе Джек. Но когда в зеркале, висевшем в коридоре, он увидел отражение Грейс, в памяти всплыли ее успокаивающие слова: «Я не верю, что ты мог потерпеть поражение».

– С Рут все в порядке, мама. Я приехала, чтобы попросить...

– Грейс! – крикнул Джек, перебив ее.

Та смолкла, их взгляды встретились в зеркале, и Джек увидел растерянность и смущение, написанные на ее лице. Ругая себя за глупость, Джек вернулся в гостиную и оглядел родных Грейс строгим и холодным взглядом. Под этим взглядом Роберта разинула рот, а удивленная Сюзанна опустилась на диван.

– Судя по вашим словам о Грейс, – начал Джек резким тоном, – мы с вами знаем разных женщин. Лично я знаком с Грейс, которая сбежала от жениха, застав его в церкви со спущенными штанами в объятиях другой женщины. Я знаю Грейс, которая устроила прекрасную вечеринку, а тот нахал заслуживал того, чтобы его сбросили с третьего этажа. И еще я знаю Грейс, которая пришла сюда, чтобы рассказать вам о необычайно изобретательном бизнесе, за который она взялась. – Джек медленно повернулся к Грейс. – Лично я очень рад за тебя.

Грейс в изумлении уставилась на него.

– У тебя открыт рот, – прошептал Джек, – а это не лучший способ придать правдоподобность моим словам. – Схватил Грейс за руку и повлек за собой, оставив в гостиной Роберту и Сюзанну, которые не могли вымолвить ни слова, так их ошарашили его слова и действия.

И Грейс молчала. Она смогла заговорить, только когда машина выехала на Шестьдесят шестую улицу.

– Джек... – она замялась, – я благодарна тебе... во всяком случае, за теплые слова обо мне. Но мне придется оставить этот бизнес.

Нахмурившись, он сосредоточенно вел машину и расслабился, лишь когда автомобиль остановился возле их дома.

– Грейс, о чем ты говоришь?

– Понимаешь, возможно, мать и сестра чересчур строги со мной, даже несправедливы, но если я попрошу, они помогут мне... а мне как раз сейчас нужна помощь. А твое выступление в мою защиту, пусть и благородное, только все усложнило.

– Я не подумал об этом, – пробормотал Джек и посмотрел на часы. – Ох, я опаздываю, надо осмотреть пациента. – Он протянул руку и открыл дверцу.

– И это все? – возмутилась Грейс. – Ты только что лишил меня шанса получить ссуду, и тебе больше нечего сказать?

В который раз Джек подумал, что эта женщина сводит его с ума. И не только в сексуальном плане. Вот теперь у него возникло желание помочь ей, защитить.

– Ничего не предпринимай, пока я не вернусь, – приказал он. – Что-нибудь придумаем.

Грейс неохотно выбралась из машины, постояла в замешательстве на тротуаре, но все же заставила себя повернуться и пойти к подъезду. Но когда Джек бросил взгляд в зеркало заднего вида, он увидел, что Грейс, застыв у крыльца, смотрит ему вслед. И почувствовал, как у него предательски заныло сердце.

Было уже поздно, когда Грейс услышала, что Джек пришел домой. Пару часов назад она уложила Рут спать, да и сама уже собиралась лечь.

Грейс все еще никак не могла полностью осознать тот факт, что Джек встал на ее защиту. Она восхищалась его поступком и была благодарна ему за это. И еще она постоянно думала о том, что у него есть дочь.

Зная, как мало Джек распространялся о своей личной жизни, Грейс почувствовала, что его рассказ о Дейзи в какой-то степени сблизил их. Не следовало торопить Джека, возможно, в свое время он расскажет ей больше.

Грейс забралась в постель и натянула одеяло до самого подбородка. Она лежала и слушала, как Джек прошел на кухню, открыл холодильник и что-то вытащил оттуда. Минут через десять щелкнул выключатель на кухне, и мужские шаги раздались уже на лестнице.

Сердце Грейс затрепетало, когда он остановился возле ее спальни. Но Джек не вошел, видимо, проклятый самоконтроль ему не позволил. Через пару минут зашумел душ, Грейс показалось, что вода текла целую вечность. Но наконец Джек закрыл воду, и когда уже Грейс подумала, что он сейчас вернется к себе в спальню, дверь из ванной в ее комнату распахнулась, и он появился на пороге.

Он стоял в дверном проеме, красивый и мускулистый, с мокрыми волосами, вокруг талии было обернуто полотенце.

– Привет, – тихо промолвилаГрейс.

– Прости меня за сегодняшнюю выходку, – произнес Джек, и Грейс было видно, что эти слова даются ему с трудом. – Мне не следовало вмешиваться.

– Да ладно, все нормально. Около часа назад мне пришла в голову мысль, что ты даже поднял меня в глазах матери. Когда я снова приеду к ней и попрошу взаймы, она уже по-другому отнесется к моим планам, ведь ты высоко отозвался о моем бизнесе.

– Я не хочу, чтобы ты ехала к ней просить деньги.

– Почему?

– Весь вечер я думал о том, как тебе помочь. И пришел к выводу, что единственный способ – это самому дать тебе денег.

– Что? Я не могу взять у тебя деньги...

– Считай, что я даю взаймы. Или на любых других условиях, меня это не волнует. – Суровое выражение лица Джека смягчилось. – Ты рассказывала мне о своих мечтах, затем я услышал, как твоя сестра незаслуженно обижала тебя, и понял одну вещь: независимо от того, исполнились мои мечты или нет, именно эти мечты помогали мне пробиваться в жизни. Грейс, ты не заслуживаешь того, чтобы все твои планы рухнули. Я этого не допущу.

Даже в полутьме Грейс видела, как он серьезен.

– Бери эти деньги, Грейс. Мечтай. Дерзай. И не позволяй таким людям, как я, заставлять тебя забывать о том, что только надежды и мечты делают нас живыми людьми.

Они смотрели друг на друга. В голове Грейс лихорадочно крутились мысли, она была очень благодарна Джеку, ей так много хотелось сказать ему. Но она не знала, с чего начать. Через минуту Беренджер повернулся, чтобы уйти.

– Джек?

Он снова повернулся к Грейс.

– Что?

– Я... забрала твою почту и положила на столик.

– Видел. Спасибо. И еще нашел в холодильнике оставленную для меня тарелку с ужином.

Грейс вцепилась пальцами в край одеяла.

– Надеюсь, ты не станешь снова обвинять меня в том, что я пытаюсь играть в семью?

От этих слов выражение лица Джека смягчилось, должно быть, он вспомнил тот вечер, когда Грейс приготовила к его приходу роскошный ужин, хотя он и просил ее не делать этого. Он медленно приблизился к постели, от чего у Грейс заныло внизу живота.

– Разве я обвинял тебя? – На губах Джека появилась улыбка. – Не может быть. Но если ты и впрямь хочешь поиграть во что-нибудь, то, может, поиграем в доктора? – Он лег на кровать рядом с Грейс, подперев голову локтем. – Давай решим, кто из нас будет доктором? – Не дождавшись ответа, Джек продолжил: – Ну ладно, если ты настаиваешь, доктором будешь ты. – Он перевернулся на спину и закрыл глаза. – Доктор, как хорошо, что вы здесь, – со стоном произнес Джек, приоткрывая один глаз, – у меня все болит.

Грейс с трудом подавила смешок.

– По-моему, пациент, у вас заноза в заднице.

Джек громко расхохотался, затем повернулся на бок, и лицо его приняло притворно-суровое, профессиональное выражение.

– Великолепный диагноз, коллега, – заявил он. – А теперь я буду доктором. Давайте посмотрим... – Джек попытался откинуть одеяло, но Грейс со смехом не позволила ему сделать это. – Послушайте, мисс Коулбрук, не надо стесняться.

– А я и не стесняюсь. Просто здорова, как лошадь, и не нуждаюсь в осмотре.

– Позвольте мне самому судить об этом.

Грейс по-прежнему не позволяла Джеку откинуть одеяло, и тогда он просунул руку под одеяло сбоку. Она вскрикнула, когда пальцы Джека коснулись ее ноги.

– Гм, – промычал Джек, водя ладонью по ноге Грейс, – похоже, случай серьезный. Искривление ног и шишки на коленях. – И он скорчил забавную рожицу.

– Нет у меня никаких шишек. И ноги прямые, как стрела, – с гордостью заявила Грейс.

Джек погладил ногу Грейс.

– Ах, да, я ошибся. Но не будем рисковать, надо еще проверить прочность бедер, поскольку очень часты травмы тазобедренного сустава. – Ладонь Джека легла на бедро Грейс, а затем неожиданно скользнула под резинку пижамных брюк. Она застонала, когда ладонь Джека оказалась между ног. – Ага, вот где источник вашей боли. – Внезапно Джек отбросил в сторону одеяло, перевернулся на спину и рывком уложил Грейс на свою широкую грудь. Он нежно погладил ладонями ее бедра, затем ягодицы. – А вот здесь все в порядке.

И тут их игра закончилась. Грейс вгляделась в лицо Джека и поняла, что в его душе происходит борьба. Желание близости с ней боролось с самоконтролем. И похоже, желание побеждало. Застонав, Джек перекатил Грейс на спину, накрыл своим телом и жадно впился в ее губы.

Когда поцелуй закончился, Джек вскинул голову, и их взгляды встретились. Не удержавшись, Грейс задала вопрос, который не давал ей покоя:

– Почему ты сделал это?

– Что сделал?

– Там, у мамы, ты защитил меня.

Джек взял в ладони лицо Грейс.

– Просто не мог слышать, как они над тобой издеваются. Да они понятия не имеют, какая ты на самом деле.

– А еще совсем недавно и ты говорил, как они, – прошептала Грейс.

– Тогда я тоже не знал тебя.

К горлу Грейс подступил комок, на глаза навернулись слезы.

– А вдруг они все же знают меня? Вдруг они правы? Ты предоставляешь мне возможность превратить бизнес из мечты в реальность. Ты защитил меня от нападок мамы и сестры. У меня появился шанс доказать, что я могу быть для Рут достойной матерью. А если у меня ничего не получится? Что, если меня ждет поражение?

Джек погладил Грейс по голове.

– Нет, твои родные не правы. И поражение ждет тебя только в том случае, если ты не попытаешься осуществить свои мечты.

Джек крепко обнял Грейс, но она уже поняла, что к нему возвращается проклятый самоконтроль. Тот момент, когда он дал волю своим чувствам, миновал, их будто разделила стена. Джек поцеловал Грейс в лоб и поднялся с постели.

Без тепла его тела Грейс сразу замерзла, и когда Джек направился к двери, окликнула его:

– Джек!

– Да?

– Спасибо тебе за все, – прошептала Грейс.

– Да пожалуйста.

– Надеюсь, ты не пожалеешь о своем решении.

На лице Джека мелькнула улыбка.

– Я тоже надеюсь.

Глава 21

Раздавшийся на следующей неделе звонок телефона круто изменил ход событий. Приближался май, Джек был занят на работе, а Рут старалась привыкнуть к школе.

Сняв трубку телефона, Грейс услышала крик Марка:

– Грейс! Ты видела?

– Что видела?

– Статью в журнале для предпринимателей.

– А разве ее уже напечатали?

– Я как раз держу в руках экземпляр.

– О Господи, что там написано?

Марк зачитал Грейс несколько отрывков из статьи, и она радостно воскликнула:

– Здорово! Он меня хвалит!

Марк хмыкнул.

– А вспомни, ты говорила, что журналист не проявил к тебе никакого интереса.

Через несколько часов после того, как журнал появился в киосках, заказы и предложения посыпались один задругам. Позвонили из инвестиционного фонда с предложением вложить деньги в бизнес. Затем поступил заказ от известного производителя матрацев из Нью-Джерси, ему требовалась тысяча пирожных для церемонии презентации.

Грейс с трудом верила в свою удачу, ей звонили из разных газет и журналов, даже из «Нью-Йорк тайме», просили дать интервью и восхищались идеей продавать по Интернету давно известную, но оригинальную продукцию.

Шла последняя неделя апреля, была суббота, и Грейс вместе с Рут готовили на кухне пирожные, распевая при этом песни. Они даже не сразу услышали звонок. Открыв дверь, Грейс с изумлением увидела перед собой Сесила Кендрика.

– Рабочие, которые делают ремонт в твоей квартире, сказали мне, что ты здесь, – пояснил он, когда Грейс позволила ему войти в квартиру.

В этот момент на кухне зазвонил таймер, и Грейс поспешила вынуть из духовки очередную порцию пирожных. Сесил, последовавший за ней, поздоровался с Рут.

Грейс нечасто видела в своей жизни людей в таком подавленном состоянии, в каком находился ее бывший босс.

– Что-то случилось? Может, что-то с Марком? – встревожилась она.

– Нет-нет. – Сесил вяло улыбнулся. – Марк в порядке, ничего не случилось... не считая того, что я вчера уволил Джея Гастингса Родмана.

Мысли лихорадочно закружились в голове Грейс.

– Вот как? Уволили? – Она нахмурилась. – Я...

А что она? Грейс не знала, что и сказать. На самом деле ей уже было наплевать на это.

– А я тут при чем? – спросила она.

– Я подумал, что тебе понравится эта новость. – Сесил оглядел ряд свежеиспеченных пирожных. – Значит, вот они какие, эти пирожные, – пробормотал он.

– Да, вот такие. – Грейс сунула ладони в задние карманы джинсов и стояла, покачиваясь взад-вперед. – Детям они очень нравятся.

– Понимаю. – Сесил прокашлялся. – Я пришел, чтобы сделать тебе предложение.

Как только он произнес это, Грейс стало ясно: Сесил хочет, чтобы она вернулась в компанию. Но теперь вопрос состоял в том, нужно ли ей это. Еще три недели назад она охотно согласилась бы, но три недели назад у нее не было своего бизнеса. Правда, платежи еще не начали поступать, но Грейс не сомневалась, что нужно просто чуть-чуть подождать, и все будет в порядке. Она вспомнила слова Джека: «Мечтай. Дерзай».

– Спасибо, Сесил, но...

– Выслушай меня, – оборвал ее Сесил, вскинув ладони. – Я хочу купить права на твой бизнес и вернуть тебя в компанию. «Кендрик тойз» нуждается в модернизации, и этому будет способствовать включение в ее деятельность твоего бизнеса.

Грейс растерялась, не зная, что думать и как поступить. Она стала бормотать что-то неопределенное, но в конце концов Сесил взял с нее слово встретиться в понедельник у него в кабинете. Когда он ушел, Грейс продолжала стоять посреди кухни, ошеломленная тем, что произошло.

Вернуться в компанию? Всего несколько минут назад ответ был ясен. Но теперь, когда ей предложили реальный гарантированный заработок и работу, которую она любила, Грейс задумалась: а стоит ли рисковать, отвергая предложение Сесила? Что, если ее сбережения иссякнут раньше, чем начнут поступать платежи? Нельзя же постоянно занимать деньги у Джека.

Погруженная в свои мысли, Грейс не заметила, как Рут тихонько встала со стула и отправилась к себе в спальню. Однако уже через несколько минут она заметила отсутствие ребенка. Грейс поднялась в спальню и нашла Рут лежащей на кровати поверх одеяла.

– Что-то случилось, дорогая?

– Нет. – Девочка отвернулась. – Я просто устала.

– Ты уверена?

– Да.

Грейс кивнула.

– Тогда отдохни и поспи. – Она повернулась, чтобы уйти.

– Грейс.

– Что, дорогая?

– Этот человек хочет забрать наш бизнес?

– Ну, не совсем так. Если мы передадим ему права, го он заплатит нам деньги, а я буду работать в офисе.

– А я?

Грейс подошла к кровати и присела на краешек.

– Ты будешь со мной.

– В офисе?

– Нет, будешь ходить в школу.

– Но мне больше нравится готовить с тобой пирожные.

Грейс обняла девочку.

– Рут, после школы мы будем с тобой дома вместе.

– Всегда?

Грейс слишком поздно осознала, что завела очень рискованный разговор. Она молила Бога, чтобы ей позволили официально удочерить Рут. Однако все же существовала опасность того, что ей не дадут разрешения.

– Всегда, – заверила Грейс.

– Обещаешь?

– Конечно, обещаю.

Грейс поняла, что теперь ей придется приложить все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы добиться удочерения Рут, потому что она не могла нарушить данное ребенку слово.

Грейс вошла в здание «Кендрик тойз» с высоко поднятой головой, хотя ее колотила дрожь. Она тщательно готовилась к визиту: сделала прическу, макияж, долго подбирала костюм. Судя по реакции встречавшихся служащих, она трудилась не зря. Все говорили ей комплименты, отмечая, что она прекрасно выглядит. Да Грейс и сама понимала, что сейчас совершенно не похожа на ту женщину, которую почти три месяца назад вывели из этого здания в сопровождении охраны.

Когда она вошла в кабинет Кендрика, тот сразу перешел к делу:

– Я хочу, чтобы ты вернулась. И готов заплатить сто тысяч за права на твой бизнес. – Он наклонился вперед. – Компания возьмет на себя всю ответственность за изготовление и распространение пирожных.

– Сто тысяч? – переспросила Грейс, не веря своим ушам.

Но Сесил понял ее иначе:

– Ладно, насчет суммы можно поторговаться. Я готов прибавить еще, чтобы этот бизнес оказался под зонтиком «Кендрик тойз», – признался он.

У Грейс закружилась голова, она поняла, что такая сделка может решить все ее финансовые проблемы. Но какой ценой?

Согласятся ли социальные работники на удочерение Рут, если она будет занята полный рабочий день, делая для кого-то ту работу, которую начала сама... и довольно успешно?

И главное, стоило ли возвращаться в компанию, учитывая тот факт, что человек, который сейчас предлагал ей вернуться, совсем недавно уволил ее с таким позором? А может, он пригласил ее назад только для того, чтобы вскоре снова уволить?

И тут, словно распахнулась дверь, к Грейс пришла ясность. Она вспомнила, как тогда в приемном покое преобразился Джек, когда по радио передали сообщение о поступлении нового тяжелого пациента. Он моментально собрался, четко зная, что должен делать. У него не было ни вопросов, ни сомнений. Это отличительная особенность человека, знающего свое место в жизни. А вот у нее не было своего места в жизни. До настоящего момента.

Грейс сама себе удивилась, когда грациозно поднялась со стула с высокой спинкой, испытывая одновременно чувство свободы и страха.

– Я ценю ваше предложение, Сесил, но мой бизнес не продается.

– Ты с ума сошла? – прорычал Кендрик, моментально забыв о хороших манерах. – Неужели думаешь, что сможешь справиться одна?

Грубость и снисходительный тон Кендрика только убедили Грейс в ее правоте. Она положила ладони на стол и наклонилась вперед.

– А я уже прекрасно справляюсь, и доказательство этому – то, что я здесь! – Грейс выпрямилась и направилась к двери, но в последнюю минуту обернулась. – На самом деле я вам очень благодарна.

Кендрик удивленно сдвинул брови.

– Если бы вы не уволили меня так несправедливо, то мы с Рут никогда бы не придумали свой бизнес.

Грейс оставила бывшего босса молча сидящим за столом. В коридоре ее тут же обступили друзья. Марк протиснулся к Грейс.

– Ну, как дела? – спросил он.

– Она ему отказала, – с удовольствием сообщил кто-то, кто стоял ближе к двери и, наверное, подслушивал разговор. – Грейс утерла нос Кендрику!

– Значит, ты не вернешься в компанию?

На губах Грейс появилась ослепительная улыбка.

– Нет, я отклонила его предложение.

Раздались негромкие аплодисменты, Марк стоял и молчал, а Грейс покинула здание с видом королевы-победительницы.

Было уже поздно, очень поздно, когда Грейс наконец отправилась в спальню. Завтра ее квартира будет готова, полы высохли, так что можно возвращаться.

Практически все их вещи были уже упакованы, часть из них Грейс перенесла вниз к двери.

Рут давно спала, Джек в кабинете просматривал истории болезней пациентов. За ужином они чуть-чуть выпили за процветание бизнеса, и по глазам Джека Грейс поняла, что он верит в нее.

В спальне Грейс разделась, прошла в ванную комнату. Здесь она набрала воды в просторную мраморную ванну, добавила пену, собрала волосы в пучок и погрузилась в воду, чувствуя, как тепло разливается по всему телу. Грейс закрыла глаза, отгоняя прочь все страхи и сомнения.

Услышав, как открывается дверь ванной, она подумала, что ждала этого. Хотя не надо было ждать. Если Джек мог сдерживать свои эмоции, то и ей следовало держать себя в руках. Грейс открыла глаза, и, как всегда, при виде Джека у нее перехватило дыхание. Эти темные волосы, бездонные глаза...

На нем были только потертые синие джинсы, и ничего более. Ни рубашки, ни даже тапочек. Полоса темных волос, пересекая его грудь и живот, скрывалась под поясом джинсов.

Тело Грейс заныло от желания, слава Богу, что грудь ее была прикрыта пеной.

– Я заметил внизу чемоданы и коробки. Приготовилась к переезду? – тихо спросил Джек.

– Да, завтра утром ты избавишься от нас. – Грейс попыталась улыбнуться.

Джек подошел к ванной, опустился на колени, оперся кулаками на край и положил подбородок на кулаки. Он выглядел необычайно печальным.

– Я горжусь тобой, – сказал Джек, глядя Грейс прямо в глаза. – Ты не сдалась. Не упала духом, несмотря на все неприятности. И вот теперь словно возрождаешься из пепла.

– У меня ничего не получилось бы без твоей помощи. Ты позволил нам пожить у тебя, пока ремонтировали мою квартиру. Одолжил денег в тот момент, когда я особенно нуждалась в них. – Грейс пошевелилась, ее грудь слегка приподнялась над пеной. – А признайся честно, Джек, мы тебе очень надоели?

– Очень, – вслух произнес Джек, отрицательно качая головой. Его взгляд упал на плечи Грейс. Он протянул руку и осторожно коснулся пульсировавшей жилки на ее шее. Затем осторожно погладил плечо. Его пальцы медленно спустились вниз и скрылись в пене. Грейс наблюдала, как рука Джека исчезла под водой, а потом почувствовала его прикосновение к своей. На какое-то мгновение их пальцы сплелись, а затем ладонь Джека двинулась дальше: сначала на живот Грейс, потом ниже. Джек посмотрел на Грейс. Это был вопросительный взгляд, он как бы спрашивал: «Ты не против?»

Грейс не знала. Она не могла думать ни о чем, кроме того, что происходило в настоящую минуту.

Джек не стал дожидаться ответа, он резко выдернул руку из воды, забрызгав при этом свой лоб пеной, а затем уже обеими ладонями накрыл груди Грейс. Лаская ее соски, Джек приблизил свое лицо к ее лицу. Одна из его ладоней стала опускаться все ниже и ниже, пока не оказалась между ног.

– Джек!

– Тихо, – прошептал Джек, прерывисто дыша.

– Не надо... – простонала Грейс, но не смогла закончить фразу.

– Ложись на спину, – произнес Джек повелительным, но ласковым тоном.

– Джек...

– А теперь согни ноги в коленях.

Грейс машинально послушно выполнила его просьбу, и когда палец Джека проник в нее, застонала от наслаждения. Оказывается, именно этого она хотела и ждала. Губы Грейс разомкнулись, но с них не сорвалось ни единого звука. Палец Джека медленно двигался взад и вперед, теплая вода ласкала тело Грейс, и уже через несколько секунд она с удивлением обнаружила, что начала двигать бедрами, помогая Джеку. Она не могла поверить в то, что делала, но тело как бы жило своей собственной жизнью.

В какой-то момент она забыла про все. Про смущение и стыд. Про здравый смысл и приличия. Джеку пришлось свободной ладонью накрыть рот Грейс, удерживая ее от крика.

– Тихо, а то разбудишь весь дом, – прошептал он.

Грейс казалось, что каждую клеточку ее тела пожирает пламя страсти, и существовал только один способ загасить этот огонь. Она уже не могла остановиться и, закрыв глаза, все энергичнее двигала бедрами, а Джек продолжал ласкать ее. Но, когда Грейс показалось, что ее тело вот-вот взорвется от оргазма, она непостижимым образом сумела взять себя в руки.

Задыхаясь, Грейс плотно сжала бедра, и Джек был вынужден убрать руку. Отдышавшись, она глянула ему в лицо, в глаза, полные страсти.

– Не так, – только и сумела вымолвить Грейс. И тогда Джек забрался в ванну.

Глава 22

– Джек, ты доставляешь мне удовольствие, а сам не получаешь его, – прошептала Грейс. – Не надо так. Забудь про свой самоконтроль.

Грейс выбралась из ванны, взяла полотенце и вытерлась. Джек, напрягшийся всем телом, наблюдал за ней. Бросив взгляд на его отражение в зеркале, Грейс увидела на его лице одновременно и злость, и растерянность. Она стояла и смотрела на него, прижимая к груди полотенце.

– Тогда я уйду, – пробормотал Джек.

– Почему? Почему ты хочешь уйти?

– Потому что.

– И ты считаешь это нормальным объяснением? Нет, Джек, это не ответ.

Судорожными движениями Грейс плотно завернулась в полотенце.

– Ты хочешь меня, я знаю. Но боишься потерять этот дурацкий самоконтроль, которым ты окружил себя, как стеной. – Она подошла поближе, так близко, что могла дотронуться до Джека, но не сделала этого.

В глазах Джека Грейс увидела злость, смешанную с болью.

– Для чего тебе это, Джек? Почему ты не хочешь довериться своим чувствам? Если не считать той первой ночи, ты доставлял удовольствие только мне, не более того. Я устала от этого.

Не сказав ни слова, Джек поднялся, вылез из ванны и, наверное, ушел бы. Однако Грейс не могла позволить ему уйти. Джек стал для нее наркотиком, и она понятия не имела, как излечиться. Грейс хотела, чтобы Джек обнял ее, окружил своим телом, как окружает изгородь из белого штакетника дворик с зеленой травой.

Грейс желала этого мужчину, и дело здесь было не только в физическом влечении. Глядя ему прямо в глаза, она поняла, что в этом мужчине покорило ее с самого начала. Не его внешность. Не сексуальность. Конечно, и это тоже, но главное заключалось в том, что с ним она чувствовала себя в безопасности.

Ее тянуло к Беренджеру, несмотря на то что тому ничего не стоило возобновить отношения с какой-нибудь из прежних любовниц. Несмотря на то что он не желал принимать на себя никаких обязательств. И даже несмотря на неизбежную правду, состоявшую в том, что Грейс совершенно не знала человека, который в ту ночь вышел к ней из дома. В глубине души Грейс понимала, что Джек очень заботливый мужчина. Впервые в жизни он дал ей почувствовать, что у нее имеется очень надежный друг.

Джек принимал ее такой, какой она была. Он не думал о том, что она дочь Колдера Коулбрука или сестра Сюзанны Коулбрук Гарриман. В ту ночь он вышел к ней, понятия не имея, кто она такая... а потом не смог выбросить ее из головы.

И тут Грейс осознала, что любит Джека. Любит всем сердцем. Любит за его преданность, за его искреннее желание помочь ей. За благородство, которое Джек проявлял ежедневно. Но достаточно ли ее любви? Может Джек испытывать к ней нечто большее, чем просто плотское желание? Сможет ли и он полюбить ее в ответ, когда уляжется страсть? Но самое главное, удастся ли ей сделать так, чтобы из его глаз исчез этот мрак?

Грейс подняла взгляд на Джека, пытаясь по каким-то признакам получить хоть приблизительные ответы на свои вопросы. Но его лицо представляло собой непроницаемую маску: взгляд тяжелый, глаза прищурены.

Грейс почувствовала слабость в коленях, протянула руку и дрожащими пальцами коснулась голой груди Джека. Ей было необходимо найти способ разрушить его самоконтроль. Он был сильным человеком, и он сопротивлялся. Но ей нечего было терять, тем более после того, как она поняла, что любит его. Либо Джек сейчас уйдет, либо она наберется смелости и бросится ему на шею. Если он уйдет, все будет кончено. Но она не сдастся без боя, она прорвется через эту чертову преграду.

Приняв решение, Грейс развернула полотенце, и оно упало на коврик между ней и Джеком. Вся дрожа, она вытащила заколки, тряхнула головой, и волосы рассыпались по плечам. Джек смотрел на нее, его лицо по-прежнему было непроницаемым. Грейс не увидела никакого намека на чувства. Беренджер не шевелился, казалось, даже не дышал, он просто стоял перед ней, похоже, еще более грозный и недоступный, чем раньше. Но это не поколебало решимости Грейс.

Она была уверена, что Джек заметил пульсирующую жилку на ее шее, однако шагнула ближе. Джек по-прежнему не шелохнулся. Но когда Грейс вскинула подбородок и прижала ладонь к его сердцу, то почувствовала, как он вздрогнул, и увидела теплый блеск в его глазах.

– Прошу тебя, не уходи, – прошептала Грейс.

Джек стоял, словно скала. Они пристально смотрели друг на друга, Грейс показалось, что эта изматывающая борьба будет длиться вечно. И тут ей в голову пришла мысль, которая испугала ее.

– Неужели у тебя действительно нет никаких чувств ко мне? – дрожащим голосом спросила Грейс.

Внезапно Джек ожил. Он с силой схватил Грейс за плечи.

– Боже мой, я хочу тебя! Ты сводишь меня с ума. Стоит мне тебя увидеть, как все мое тело тянется к тебе. Но я не хочу испытывать никаких чувств. Я долго подавлял в себе всякие чувства. И тут в моей жизни появилась ты, перевернув мой мир с ног на голову. Я хочу тебя. – Тон Джека стал еще более резким. – Хочу быть с тобой. Хочу чувствовать, как ты обвиваешь ногами мою талию, хочу ощущать твои груди под своими ладонями. Я хочу раствориться в твоих голубых глазах, которые смотрят на меня с таким простодушием и с такой страстью. Но кроме этого, я ничего не хочу. Мне не нужны никакие обязательства. – Джек запрокинул голову, жилы на его шее напряглись. – Я готов заниматься с тобой любовью, но потом я уйду.

Грейс испугалась, что Джек уйдет, оставив ее одну стоять в этой ванной. Это будет означать, что все ее старания напрасны.

– Джек, прошу, – пробормотала Грейс, запинаясь, – не заставляй меня умолять тебя. Я люблю тебя, Джек.

Грейс услышала, как из груди Джека вырвалось резкое, прерывистое дыхание.

– Люблю тебя, как не любила никого в этой жизни, – добавила она тихим, но уже решительным тоном.

Лицо Джека потемнело, сейчас он напоминал охваченное отчаянием животное, угодившее в капкан.

– Я люблю тебя, потому что ты наполнил мое сердце чувствами. Люблю, потому что чувствую себя рядом с тобой настоящей женщиной. И я люблю тебя за твое благородство.

Джек сдался. Мраморные стены отразили сдавленный стон, вырвавшийся из его груди. Он крепко обнял Грейс, и они слились, как две встретившиеся одинокие души. Джек лихорадочно гладил ладонями тело Грейс, словно не мог поверить, что эта женщина действительно здесь, в его объятиях. Их губы соединились в страстном, обжигающем поцелуе. А потом Джек стал покрывать поцелуями ее лоб, щеки, подбородок. Затрепетав всем телом, Грейс ухватила губами мочку его уха.

– Да, – простонал Джек. Он прижимал Грейс к груди, и волосы на его груди щекотали ее соски. Грейс буквально изнемогала от желания. – Как ты это делаешь со мной? – Джек поцеловал Грейс в лоб. – Я хочу тебя, хочу чувствовать твое тепло. И всегда хотел, с той самой первой ночи. Не представляю, как смогу жить без тебя. Ты вызываешь у меня желание изменить мою жизнь.

Грейс погладила ладонями плечи Джека, ощущая, как он дрожит всем телом от ее прикосновений, и прислушиваясь к его судорожным вздохам.

– Грейс, я хочу тебя, как не хотел никого в своей жизни.

Чувствуя, как колотится его сердце, Грейс поверила, что этот красивый, сильный мужчина действительно страстно желает только ее. Ее душа буквально запела от радости, пальцы, гладившие грудь Джека, осторожно коснулись его соска.

Джек закрыл глаза и глубоко вздохнул. Грейс ошеломило и изумило то, какую власть она имеет над ним. Губы Джека плотно сжались, когда она начала гладить его грудь. Затем ее пальцы, следуя вдоль волос на груди, спустились к поясу джинсов.

Снова раскрыв глаза, горевшие огнем, Джек языком раздвинул губы Грейс. Целуя ее, он нежно гладил ее по спине. Нащупав пуговицы на поясе джинсов, Грейс принялась расстегивать их, и когда справилась с этим, Джек сбросил джинсы. А затем взял ладонь Грейс и положил ее на свой твердый, пульсирующий пенис. Она охнула, ощутив его готовность, и стала осторожно гладить его, но Джек не выдержал и схватил ее за руку.

– Грейс, ты победила, поставила меня на колени, – прошептал Джек. Он резко повернул Грейс спиной, крепко прижал к себе и накрыл ладонями ее груди. – Тебе нравится эта картина? – тихо спросил он, кивая в сторону зеркала.

Грейс посмотрела на их отражение, но не смогла сказать ни слова, она лишь тихонько стонала от наслаждения, пока пальцы Джека ласкали ее соски.

– Думаю, что да, – пробормотал Джек. – Мне кажется, мы созданы друг для друга. – Его ладони медленно опустились ниже, на живот Грейс, затем скользнули между ног. Грейс тихонько вскрикнула. – Ты такая мягкая, – тихо сказал он. Сделал шаг в сторону, и теперь они стояли рядом, глядя на свое отражение в зеркале. Джек положил ладонь на спину Грейс и осторожно наклонил ее над мраморным столиком. Она подчинилась.

Казалось, распалиться больше было невозможно, но это произошло. Его ладонь, опускаясь вниз, погладила ягодицы Грейс, а пальцы одним движением проникли глубоко в нее. Тело Грейс затрепетало от желания, и, когда она попыталась выпрямиться, Джек осторожно надавил на ее спину, не позволяя Грейс сделать этого. Его пальцы двигались взад и вперед, медленно и ритмично.

Дыхание Грейс участилось. Джек не мог поверить тому, сколько страсти в этой женщине. Наверное, ее сейчас сжигал такой же огонь, какой каждый раз вспыхивал внутри его, когда он думал о ней, видел ее. Ее переполняло желание, и у самого Джека ныло в паху. Грейс начала двигать бедрами взад и вперед, ягодицами терлась о него, и Джек подумал, что может не сдержаться, словно подросток...

С трудом взяв себя в руки, он отнял пальцы и не удержался от улыбки, когда Грейс протестующе вскрикнула. Он поднял ее и повернул лицом к себе. Джек знал, что он хорошо сложен, но обожание в глазах Грейс относилось не к его физическим достоинствам. Когда бы она ни смотрела на него, он всегда замечал в ее взгляде восхищение, но восхищалась Грейс не его телом, а чем-то более важным и глубоким.

Да, она любила его, Джек ясно видел это. Грейс не испугалась собственного чувства.

Преисполненный нежных чувств, Джек подхватил Грейс на руки, отнес в свою спальню, уложил на постель и лег рядом. Он снова стал покрывать поцелуями ее лоб, скулы, шею, груди, живот. Затем согнул ноги Грейс в коленях, и его пальцы вновь оказались в шелковистой ложбинке между ее ног. Джек водил пальцами по кругу, но, дразня Грейс, не проникал внутрь. Он чувствовал, что ей очень приятно, но ему хотелось довести подругу до полного блаженства.

Встав на колени, Джек наклонился и поцеловал сокровенное место между ног Грейс. Она со стоном вцепилась пальцами в его волосы. Язык и губы Джека продолжали ласкать Грейс, доводя до экстаза. Затем он приподнялся на локтях и обхватил ладонями ее лицо.

Они смотрела друг на друга, не отводя взгляда. Джек не сводил с нее глаз даже тогда, когда глубоко вошел в нее, овладел ею так, как давно хотел, как постоянно мечтал после той ночи, когда нашел ее сидящей на заснеженной скамейке.

Прерывисто дыша, она всем телом подалась ему навстречу, вскинула ноги, и это помогло Джеку проникнуть в нее еще глубже. Он начал двигать бедрами, поначалу очень медленно и осторожно, боясь, что иначе их близость будет совсем недолгой. Но Грейс не устраивал такой ритм.

– Я больше не могу... – прошептала она, тяжело дыша.

В ответ он, уткнувшись лицом в ее шею, выкрикнул ее имя, дал волю своим чувствам и стал входить в нее все сильнее и сильнее. Тело Грейс содрогнулось, и только тогда Джек позволил и своему телу утонуть в блаженных волнах оргазма. И эта близость означала его полную капитуляцию. Перед Грейс. Перед судьбой. Перед его сомнениями в том, как он сможет жить с ней.

Или без нее.

Глава 23

Реальность нахлынула с такой силой, с какой волна разбивается о берег. Джек ладонью заслонил глаза от лучей солнца, пробивавшихся в спальню. Он лежал на постели один, погруженный в мрачные мысли.

Прошлой ночью он потерял контроль над собой, поддавшись мучительному желанию, которое терзало его с момента встречи с Грейс. Даже сейчас одна только мысль о ней вызвала у него эрекцию. Ему захотелось уткнуться лицом в ее волосы, крепко сжать в объятиях, ощутить аромат ее тела.

Но это было невозможно.

Он не желал брать на себя никаких обязательств, как не раз говорил об этом Грейс. Когда он вернулся в Нью-Йорк, то совсем не хотел покупать квартиру. Однако ему хватило ума сообразить, что снимать квартиру – значит выбрасывать деньги на ветер. Поэтому и купил квартиру, но больше не хотел связывать себя ничем.

По этой причине он не желал серьезных отношений с Грейс, держался стойко, сколько мог. Но когда она сказала, что любит его, лед был сломан. Исчез, растаял. Даже сейчас Джек содрогнулся, почувствовав то ненасытное желание, перед которым капитулировал.

Несмотря на ранний час, Грейс разговаривала по телефону. При виде ее у него защемило в груди. А Грейс, увидев Джека, покраснела, и улыбка появилась на губах, распухших от его поцелуев.

– Мне звонит редактор из журнала «Фортуна», – пояснила Грейс почти виноватым тоном.

Джек наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Я закончу через минуту, – добавила Грейс.

Джек принял душ, оделся, затем спокойным, размеренным шагом спустился на кухню. Остановившись на пороге, он посмотрел на Рут, сидевшую за столом. Склонив голову набок, девочка сосредоточенно трудилась над пирожными, которые уже стали частью их жизни. В памяти Джека всплыли картины прошлого. Воспоминания унесли его на два года назад, затем еще дальше. К другому ребенку, задумчиво склонившему головку.

– Что случилось, Джек?

Он почувствовал, как учащенно бьется его сердце, ладони сделались влажными. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что это Рут обращается к нему.

– Ты здоров? – явно озабоченным тоном допытывалась девочка. – Ты ведь не умрешь, а?

Джек заставил себя сосредоточить взгляд на Рут.

– Нет, не умру.

Опустив взгляд на пирожное, лежавшее перед ней, Рут прошептала:

– Вот и хорошо.

Джек подошел к девочке, понимая, что надо успокоить ее, а Рут протянула ему на ладони пирожное.

– Это я сделала специально для тебя.

Джек уставился на пирожное. Оно изображало робко улыбающуюся мордашку с темными волосами и темными глазами. И снова заколотилось сердце, нахлынули воспоминания. Маленькая девочка протягивает ему на ладошке подарок.

– Пирожное называется «Папа доктор», – добавила Рут.

Она сидела за столом, такая маленькая, полная надежд. У Джека перехватило дыхание, ноющая боль пронзила грудь. Его протянутая рука задрожала, но, слава Богу, присутствия духа хватило, чтобы взять пирожное.

– Спасибо, Рут. – Джек посмотрел на подарок, хотя на самом деле не видел его. – Прекрасная работа.

Положив свободную ладонь на голову девочки, он через силу улыбнулся и сел за стол. Рут продолжила свое занятие, оживленно болтая. Джек попытался привести в порядок свои мысли, но перед глазами стояла вытянутая рука Рут. А затем в его воображении рука Рут превратилась в другую руку, из другой жизни, в руку другой девочки.

– Папа, ты пришел!

Джек закрыл глаза, стараясь отогнать прочь все мысли.

– Папа, посмотри, что я тебе приготовила!

Джек не мог дышать, воспоминания, которые, как он надеялся, остались в прошлом, наплывали на него, как туман. Дейзи. Но нет, это же Рут жила у него, он видел ее каждый день.

– Это отпечаток моей ноги! Он сохранится у тебя навсегда!

«Где же он? – подумал Джек. – Что случилось с подарком ребенка?»

– Ох, папа, я так тебя люблю.

А затем детские ручонки, обнимавшие его за шею, превратились в руки девочки-подростка. Они с девочкой держались за руки и понимающе улыбались, а жена качала головой и говорила, что он избаловал их дочь.

Теперь Джек понимал – действительно избаловал.

Он резко вскочил из-за стола, но не успел подойти к двери, как на кухне появилась Грейс.

– Грейс! – Рут подбежала к ней и обняла.

– Доброе утро, дорогая.

– Представляешь? Со дня на день придут с проверкой работники социальной службы, а потом мы сможем официально оформить мое удочерение! – радостно сообщила Рут.

– Грейс, я отнесу вещи в твою квартиру, – предложил Беренджер. – Дай мне ключи.

– Что? Ах да. – Грейс почувствовала, как напряжен Джек, но не могла понять причину происшедшей с ним перемены. Она нашла ключи. – Но ты же занят. Я сама перенесу вещи, после того как провожу Рут в школу.

– В этом нет необходимости, – отрезал Джек. – Я отнесу их сейчас. – Он молча проследовал мимо Грейс, которая нахмурилась и закусила губу.

– Спасибо! – крикнула она вслед Джеку, выходившему из квартиры с чемоданами в руках.

Почти всю дорогу до школы Рут молчала, Грейс пыталась что-то говорить, но делала это через силу.

– Когда вернешься домой из школы, тебя там будет ждать сюрприз, – пообещала Грейс.

– Джек переедет к нам? – оживилась Рут.

– Нет, но он, безусловно, зайдет нас проведать, – сказала Грейс, сомневаясь в своей правоте.

Грейс не могла понять то, что увидела утром в глазах Джека, и когда они уже подходили к школе, задумалась: не совершила ли она прошлой ночью роковую ошибку? Может, сломав ограждавшую его стену, заставив Джека дать волю своим чувствам, она причинила ему боль? И теперь он возненавидел ее?

Оставив Рут в школе, Грейс вернулась домой, чтобы помочь Джеку перенести остальные вещи. Но тот уже ушел. Грейс обратила внимание, что он перенес к ней абсолютно все их вещи, даже пирожные из своей кухни перенес в ее отремонтированную кухню. Несколько минут Грейс стояла молча, вдыхая едва ощутимые запахи краски и побелки, которые легкий ветерок уносил через открытые окна.

Ей всегда нравилась эта квартира, но внезапно она показалась Грейс маленькой и пустынной. Отогнав прочь эту мысль, она сказала себе, что это и есть место, где они будут жить вместе с Рут.

Сейчас надо было думать о визите представителя социальной службы, который мог состояться в любой день. Если она сумеет доказать свою состоятельность как мать, то, наверное, это здорово поможет в суде. «Все будет хорошо», – заверила себя Грейс через некоторое время, когда спускалась в метро, чтобы поехать в центр и произвести кое-какие закупки. Хотя тревога все еще не покидала ее.

Рут тихо сидела в школьной столовой, дожидаясь, пока дежурная преподавательница повернется к ней спиной. Улучив такой момент, девочка, стараясь не привлекать внимания, тихонько выскользнула из столовой, а затем после нескольких осторожных маневров прошмыгнула мимо охраны и оказалась на улице. Здесь Рут помчалась с такой скоростью, что плиссированная юбка разлеталась во все стороны. Этим дуракам охранникам только воробьев ловить. Рут хотелось откровенно поговорить с Грейс, рассказать, какие в этой школе тупые дети, а преподы просто идиоты. Сегодня им рассказывали про чуму. И это прямо перед обедом. Что себе думают эти учителя?

Погода стояла отличная, в ярком синем небе виднелось лишь несколько небольших облачков. Рут подумала, что, возможно, удастся уговорить Грейс пойти погулять в парк. Еще несколько месяцев назад ей бы не понравилось в парке, но тогда ей вообще ничего не нравилось. А сейчас нравилось все. Кроме школы.

Уже подбегая к дому, Рут резко остановилась, заметив женщину, стоявшую на крыльце у входной двери.

Она ахнула, потому что узнала ее. Именно эта женщина привела ее сюда в первый раз. Мэгги или Мэри... Нет, Марджори.

Рут увидела, как женщина нажала кнопку домофона, и сообразила, что будет плохо, если эта Марджори увидит ее одну на улице. Рут уже собралась тихонько улизнуть, но в этот момент женщина повернулась, и их взгляды встретились.

– Рут, это ты? – с удивлением окликнула ее Марджори.

– Нет, я не Рут.

– Ну конечно же, ты Рут. – Марджори, сжимая в руке портфель, спустилась с крыльца. – А что ты здесь делаешь? – Она огляделась. – Где мисс Коулбрук?

– Ох, гм, она дома, спит. Она себя плохо чувствует, так что не надо ее будить!

– Хочешь сказать, что гуляешь по улице одна, а она болеет? Кстати, почему ты не в школе?

– Я? В школе? – Надо было срочно что-то придумать. – А я... я тоже заболела! – Рут наклонилась и натужно закашляла. – У меня чума. Очень заразная форма, когда тело покрывается черными и синими пятнами. Я была вынуждена пойти домой, мне с такой болезнью не разрешили оставаться в школе. – Она снова закашляла, теперь уже со стоном. – Лучше пойду домой, пока не заразила вас. Вы скажите, что вам нужно, а я передам Грейс, когда она проснется.

– Но я хотела лично поговорить с ней. Я здесь для того, чтобы оценить способности мисс Коулбрук как матери.

– Надо было предварительно позвонить, – заявила Рут.

Марджори от удивления заморгала.

– Мисс Коулбрук была предупреждена, что мой визит будет неожиданным.

– Ну ладно, тогда заходите в другой раз. А я пойду домой. – Рут помахала рукой. – До свидания.

– Рут, ты никуда не пойдешь одна. Мы пойдем вместе, и я поговорю с мисс Коулбрук. – Марджори взяла Рут за руку, подтащила к входной двери и нажала кнопку домофона.

Рут поняла, что Грейс скорее всего нет дома. Ее мысли закрутились в попытке придумать какой-нибудь план. Так и не дождавшись ответа, социальный работник посмотрела на Рут.

– А как ты собиралась попасть в квартиру?

Честно говоря, об этом Рут не подумала. Но на худой конец она знала, где лежат ключи. Так ничего и не придумав, Рут нащупала потайное место под крыльцом. Грейс как-то сказала, что не хочет опять оказаться запертой, и тогда они спрятали под ступеньку запасные ключи и от квартиры Грейс, и от квартиры Джека. Ключи выглядели одинаково, Рут не знала, какой из них от какой квартиры, поэтому взяла оба.

Пока они поднимались на третий этаж, Рут молилась в душе, чтобы все их вещи оказались в квартире Грейс. А то эту даму хватит удар, если придется вести ее в квартиру Джека. Подобрав нужный ключ, Грейс открыла дверь квартиры.

– Чем это пахнет? – поинтересовалась Марджори.

– Краской и всем таким прочим. – И тут Рут заметила новую лестницу, которая вела в ее спальню. Она тут же забыла обо всем. – Смотрите! Лестница! Новая, настоящая лестница в мою комнату!

Значит, Грейс велела рабочим не только отремонтировать квартиру после пожара, но и специально для нее сделать новую лестницу. Рут взбежала по ступенькам, развернулась на самой верхней, затем спустилась вниз поступью принцессы. Затем помчалась в спальню Грейс, и тут вернулись все ее страхи – она обнаружила, что Грейс нет в комнате.

– Рут, прекрати бегать и разбуди мисс Коулбрук, – начальственным тоном заявила Марджори. – Я не уйду отсюда, пока не получу ответы на свои вопросы!

Радость, охватившая Рут при виде новой лестницы, лопнула как воздушный шарик.

– Я не могу ее разбудить.

Марджори подозрительно прищурилась.

– Ее нет дома, – пояснила Рут и закусила губу.

– Хочешь сказать, что она позволяет тебе больной в одиночестве расхаживать по улицам Нью-Йорка?

– Ладно, на самом деле я здорова. Если бы я заболела, Грейс ни за что не оставила бы меня одну.

– Значит, здоровую она может оставлять тебя одну?

Рут попыталась защитить Грейс:

– Ох, нет, мадам. Она не знает, что я одна гуляла по улице.

– Не знает? – В голосе Марджори прозвучали угрожающие нотки. – А где, по ее мнению, ты сейчас должна находиться?

– В школе, конечно. Грейс лучшая из матерей. Она меня любит. Это она уговорила меня ходить в школу. Но я ненавижу эту школу, и один раз уже сбегала оттуда. Грейс взяла с меня слово, что я больше не буду убегать.

– Но ты все равно убежала?

«До чего же трудно говорить с этими взрослыми», – подумала Рут.

– Утром Грейс сказала, что дома меня ждет сюрприз. Вот я не удержалась и прибежала, чтобы посмотреть, что это за сюрприз. – Рут указала на лестницу. – Вот он! Когда рабочие делали ремонт, они соорудили и лестницу.

Марджори скрестила руки на груди.

– А для чего понадобилось делать ремонт?

Рут испугалась, что снова проболталась. Не надо было говорить об этом.

– Ну, в кухне было что-то вроде пожара. Так, небольшое пламя, и просто удивительно, что такой маленький пожар доставил столько неприятностей.

Марджори нахмурилась, достала из портфеля блокнот, что-то записала и спрятала блокнот назад в портфель. Затем подошла к дивану и села, давая понять, что не уйдет отсюда до возвращения Грейс.Рут подумала, что, возможно, рассказ о чуме перед обедом – это и не так уж страшно. Жаль, что это не пришло ей в голову до побега из школы.

Глава 24

Держа в руке сумку с покупками, Грейс поднялась по ступенькам крыльца, вошла в подъезд, подошла к почтовым ящикам и, прижимая сумку бедром к стене, с трудом отперла свой ящик. Почта тут же посыпалась на пол.

Глядя на разбросанные конверты, Грейс почувствовала, как к горлу подступил комок. Поставив сумку на пол, она опустилась на колени и стала подбирать конверт за конвертом. Первым Грейс решила вскрыть конверт с адресом компании из Миссури, для которой она выполнила заказ на пирожные. Зажмурившись, Грейс разорвала конверт, и только после этого открыла глаза, чтобы посмотреть на содержимое. Чек с оплатой заказа. Тогда Грейс принялась лихорадочно вскрывать другие конверты. По ее щекам покатились слезы. Чеки, во всех конвертах были чеки.

Вот оно, реальное начало работы!

Грейс с трудом запихнула почту в сумку и поднялась наверх. По привычке едва не остановилась возле квартиры Джека, но вспомнила, что больше не живет там. Но даже это не смогло омрачить ее радостного настроения.

Но когда Грейс открыла дверь своей квартиры, то едва не выронила сумку, увидев сидящую на диване женщину, в которой тут же узнала работника социальной службы. Грейс с тревогой отметила угрюмое выражение ее лица.

– Мисс Бэнкрофт? – пробормотала она, не понимая, как эта женщина могла попасть в ее квартиру.

– Да.

И тут Грейс увидела Рут, которая вышла из кухни. Она все поняла, чувствуя, как заныло в груди.

– Нет, Рут, не может быть...

Личико Рут скривилось, казалось, девочка вот-вот расплачется.

– Грейс, прости меня. Я знаю, что не должна была убегать из школы. Но это произошло как-то само собой, и я очутилась здесь. – Рут бросила взгляд на Марджори. – Вот с ней.

– Так, Рут, поднимись, пожалуйста, к себе. Мы поговорим с мисс Бэнкрофт, а после этого поговорим с тобой о школе.

Облегченно вздохнув, Рут побежала вверх по лесенке, но остановилась посередине.

– Грейс?

– Да?

– Спасибо за лестницу.

Грейс не смогла сдержать улыбки.

– Пожалуйста. А теперь иди к себе.

Рут продолжила свой путь, а Грейс заметила, что девочка на счастье скрестила пальцы. Марджори огляделась по сторонам.

– Рут рассказала мне про пожар.

Грейс кивнула:

– Да, это был несчастный случай. Хотите чаю? – Она направилась на кухню, где стала разбирать сумку. Ей было необходимо хоть немного времени, чтобы собраться с мыслями.

– Нет, спасибо, – отказалась Марджори. – Думаю, будет разумнее сразу приступить к делу. Меня очень тревожит сложившаяся ситуация. Пожар, девочка убегает из школы, одна разгуливает по улицам...

– Мисс Бэнкрофт, прошу вас, давайте сядем и все обсудим.

– Я пришла сюда не в гости, мисс Коулбрук. А чтобы узнать, как вы заботитесь о Рут. – Марджори бросила взгляд на кухонный стол. – А, вот они, знаменитые пирожные. – Она направилась к столу, и стук ее каблуков по паркету отдавался в голове Грейс ударами молота.

– Вы знаете про пирожные? – удивилась Грейс.

– Разумеется. Вы же подписали документ, позволяющий нашей службе проверять ваше финансовое положение.

– Тогда, наверное, вам известно, как они популярны.

– Популярны? А вот наша служба в ходе проверки выяснила, что вы изготавливаете пирожные, которые не принесли вам ни цента дохода. И это при том, что вас уволили с работы. Кроме того, в суд поступило на вас исковое заявление на полторы тысячи долларов от некоего Уолтера Рида, а сбережения практически иссякли. Однако две недели назад на ваш счет поступила большая сумма, вряд ли такую можно заработать на пирожных. Так что суд непременно заинтересует, откуда взялись эти деньги. И еще судья поинтересуется, ищете ли вы работу.

Грейс захотелось закрыть глаза, будто таким образом можно было убрать отсюда эту женщину.

– У меня есть работа, мисс Бэнкрофт. Это мой кулинарный бизнес. Кроме того, в ближайшее время мой банковский счет увеличится. Причем значительно. – Грейс вытащила чеки из конвертов и протянула их Марджори.

Но мисс Бэнкрофт лишь мельком взглянула на них, тяжело вздохнула и с неодобрительным видом покачала головой:

– Мисс Коулбрук, я аплодирую вашему таланту предпринимателя, но это не та ситуация, в которой я порекомендовала бы суду оставить у вас Рут, которой и так довелось испытать слишком многое. Должна предупредить вас, что, основываясь на увиденном, я буду предлагать подыскать для девочки более подходящую семью.

От этих слов у Грейс перехватило дыхание.

– Но вы не можете отнять у меня Рут. Она моя.

– Нет, мисс Коулбрук. Она не ваша и никогда не была вашей. Вам это прекрасно известно.

– Но теперь я ее семья. Я для нее самая лучшая мать.

– Не может быть самой лучшей матерью безработная незамужняя женщина, которая позволяет ребенку одному слоняться по улицам Нью-Йорка. Господи, мисс Коулбрук, да на вас в суде лежит исковое заявление. И потом, насколько я выяснила, ваша семья вас не поддерживает. У вас нет опоры, мисс Коулбрук, нет мужа. Не понимаю, почему вы возомнили себя подходящим кандидатом на удочерение.

– Но я люблю Рут, и девочка меня любит. Она здесь счастлива.

В ответ на это Марджори поджала губы и снова вздохнула.

– Не сомневаюсь. Но только любви и счастья недостаточно.

– Тогда посмотрите на эти чеки. У меня прочное финансовое положение!

– И все же я не уверена, что вы подходите на роль матери. Есть кое-что более важное, чем деньги. Мисс Коулбрук, если вы действительно хотите удочерить Рут, то вам нужен муж. Отец для Рут.

– Но это просто смешно! – воскликнула Грейс, лихорадочно подыскивая разумные доводы. – Сегодня в стране почти пятьдесят процентов неполных семей. И потом, одинокие знаменитости постоянно берут на воспитание детей!

– Но вы не богачка и не знаменитость. – Марджори извлекла из портфеля документ на официальном бланке и протянула Грейс. – Наши соображения вам изложит судья через неделю. Учитывая ситуацию, могу посоветовать вам привести с собой Рут на заседание суда.

Внезапно Грейс разозлилась. На эту женщину, на суд, на жизнь, которая постоянно чинила ей препоны.

– Вы не можете так поступить. Я хорошая мать. Рут счастлива со мной. Только я одна знаю, чего она боится по ночам. Только я знаю, что Рут обожает мороженое, посыпанное шоколадной крошкой. Девочка будет страдать, если попадет к чужим людям, которые не станут заботиться о ней так, как забочусь я.

Мисс Бэнкрофт устремила на Грейс долгий, внимательный взгляд, словно хотела сказать что-то еще. В конце концов она повернулась, направилась к двери и остановилась только у порога.

– Мне очень жаль, мисс Коулбрук. Действительно очень жаль.

В два часа ночи Джек сидел за столом в своей спальне. Он не мог уснуть и пытался сосредоточиться на лежавшей перед ним истории болезни. Однако его мысли то и дело возвращались к Грейс.

Черт побери, он скучал без нее. Она и Рут ушли из его квартиры, не оставив ни малейшего следа своего пребывания. За исключением пирожного «Папа доктор».

Джек сказал себе, что это наилучший вариант. Но почему тогда он сидит здесь и не может перестать думать о Грейс? Джек ненавидел себя за то, что сдался тогда, в ванной, как будто нырнул в море надежды и счастья, горя и потерь. Но он не мог отрицать, что скучает по Грейс. Скучает по ее остроумию, смеху, скучает по ее курчавым волосам и голубым глазам. Его тянуло к Грейс. Ведь она заставила его смеяться, заставила думать. Облегчила терзавшую его боль.

До слуха Джека донеслись шаги, раздававшиеся в квартире наверху. Звук то усиливался, то стихал, словно кто-то расхаживал по комнате взад и вперед. Джек знал, что Грейс не из тех, кто расхаживает по квартире ночью. Когда она ложилась спать, то засыпала быстро и спала крепко, практически не шевелясь. Когда она жила в его квартире, он часто по ночам заглядывал в ее спальню и смотрел, как она спит.

Шаги не стихали, и Джек, ругая себя за глупость, поднялся этажом выше и постучался в дверь квартиры Грейс. Ему пришлось проявить настойчивость и постучать несколько раз, прежде чем дверь открылась.

Она открыла ему. Растрепанная, воинственная, возбужденная. Из глубины квартиры доносилась тихая музыка в исполнении Элтона Джона.

– Что случилось? – спросил Джек.

– Ничего.

– Я тебе не верю.

Грейс потупила взгляд, повернулась и отошла от двери. Джек вошел в квартиру, захлопнул за собой дверь и прислонился к ней спиной. Он наблюдал, как Грейс подошла к стереосистеме и сменила компакт-диск.

– Где Рут? – спросил Джек.

– Наверху. Спит. – Грейс подошла к дивану, села, затем резко вскочила и принялась зачем-то поправлять кофейный столик.

– Грейс...

Когда он произнес ее имя, она напряглась всем телом, и Джек заметил, что на глаза у нее навернулись слезы. Грейс резко отвернулась, подошла к темному окну и положила ладони на оконный переплет.

Джек приблизился и остановился сзади. Ему хотелось обнять Грейс, но он сдержался. Лицо Грейс, отражавшееся в оконном стекле, исказила гримаса боли.

– Грейс, что случилось?

Она закрыла глаза, сжала пальцы в кулаки и склонила голову. Джек понял, что она изо всех сил борется со своими эмоциями. И тут он вспомнил слова Грейс, сказанные ею в самую первую ночь.

Мы с вами похожи.

Тогда Джек не понял смысла этих слов, а вот сейчас понял. Их объединяло желание контролировать себя, не демонстрировать свои чувства. Джек подумал о семье, в которой выросла Грейс. В доме дорогой фарфор, до которого нельзя дотрагиваться, мать, которая флиртует с поклонниками Грейс, искренне считая, что у нее больше шансов привлечь их внимание, чем у дочери. Могла ли Грейс демонстрировать какие-либо сильные чувства в этом доме? Наверное, нет, поэтому она и излила их на него, на Рут. Джек неожиданно понял, что эта хрупкая женщина, стоящая перед ним, возможно, гораздо храбрее его.

Не удержавшись, он положил ладони на плечи Грейс и почувствовал, как та вздрогнула.

– Я с тобой, Грейс.

Грейс повернулась к нему лицом.

– Правда?

– Вот он я. Скажи мне, что случилось?

Из глаз Грейс хлынули слезы, она припала к груди Джека, не переставая всхлипывать. Чтобы успокоить Грейс, Джек принялся нежно целовать ее. Ее пальцы нащупали пуговицу на его рубашке, расстегнули ее, и ладонь Грейс легла на голую грудь Джека. Охваченный желанием, Джек поцеловал Грейс в губы, а затем прошептал ей в ухо:

– Позволь мне любить тебя.

Его слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Грейс резко выпрямилась и толкнула его ладонями в грудь.

– Нет! Этого никогда больше не будет! И давай уясним это раз и навсегда. Нам обоим только хуже после этого.

Она снова принялась расхаживать по комнате, а Джеку удалось прийти в себя.

– Черт побери, Грейс! Ты можешь сказать, что случилось? – закричал он.

– Я старалась изо всех сил, выполняла заказы, давала интервью для прессы. И уже начали поступать деньги. Можешь сам посмотреть чеки.

– И что дальше?

– Сегодня приходила женщина из социальной службы.

– Уверен, ты произвела на нее прекрасное впечатление.

– А вот я в этом совершенно не уверена. Она столкнулась с Рут на улице, когда та сбежала из школы. Через неделю суд, и я боюсь, что они отнимут у меня Рут!

Джек смотрел на убитую горем Грейс. Он не знал, что сказать. Тогда вместо слов обнял ее и крепко прижал к себе, словно боялся, что она убежит.

– Мне очень жаль, – пробормотал Джек.

– Твое сожаление не поможет! – Грейс вырвалась из его объятий. – Сожаление никогда не помогает!

– Прекрасно. Я уже говорил тебе, если хочешь, чтобы Рут осталась с тобой, то борись за нее. – Джек схватил Грейс за руку и посмотрел ей в глаза. – У тебя много недостатков, но ты всегда была храброй. Так будь же храброй и сейчас.

Грейс, открыв рот, смотрела на Джека, словно пыталась заставить себя поверить ему.

– Но как бороться? – промолвила она.

– За тебя тот факт, что ты превратила обычное пирожное в очень популярный продукт.

– Это не означает, что я могу быть хорошей матерью.

– Разумеется, означает, поскольку ты занялась бизнесом ради Рут. Ради любви к ней.

– Социальная служба не верит в это.

– Пока не верит. Но ты заставишь их поверить. Предстанешь перед судьей и докажешь, что способна воспитывать Рут. Ты расскажешь, каких успехов добилась за такой короткий период времени. И все поймут, что вас с Рут нельзя разлучать.

– Думаешь, я не говорила этого мисс Бэнкрофт?

– А теперь скажешь судье. Я помогу тебе. Пойду на заседание суда и расскажу, какой прекрасной ты стала матерью. Я сделаю все, чтобы помочь тебе удочерить Рут.

– Даже если для этого тебе придется на мне жениться?

Глава 25

В комнате воцарилась тишина, медленно тянулись секунды. Грейс могла поклясться, что Джек не дышит. Да она и сама не дышала.

Эти слова вырвались у нее непроизвольно, и сейчас Грейс испытывала огромное сожаление и смущение, поскольку Беренджер продолжал упорно молчать.

– Прости, – пробормотала Грейс. – Просто мисс Бэнкрофт сказала... Главная моя проблема в том, что я не замужем. Рут остается без отца, и я подумала... – Эта идея захватила Грейс и не оставляла, несмотря на все ее безумие. – Послушай, Джек, это будет фиктивный брак, но вполне официальный, чтобы я могла удочерить Рут. Я видела в кино, люди вступали в фиктивный брак, чтобы получить вид на жительство!

– Это противозаконно.

Теперь уже Джек принялся расхаживать по комнате, и с каждым его шагом Грейс все больше впадала в отчаяние.

– Но всего несколько секунд назад ты сам предложил мне помощь.

Джек повернулся и посмотрел на Грейс.

– Конечно, я тебе помогу. Выпишу еще один чек, набью морду Уолтеру, выступлю в твою защиту в суде. Черт побери, я даже готов помогать тебе печь эти проклятые пирожные. – Джек остановился, чувствовалось, что он взял себя в руки. – Но фиктивный брак в конечном итоге никому не сможет помочь.

– Да наплевать мне на конечный итог, меня интересует данный момент.

Джек отвернулся и продолжал расхаживать по комнате, запустив пальцы в волосы.

– Прости, Грейс, но я не могу.

– Не можешь или не хочешь?

– Разве это имеет какое-то значение?

– Да, имеет! – Грейс понизила голос, опасаясь разбудить Рут. – Скажи мне, Джек, скажи мне раз и навсегда, от кого ты хочешь убежать? От меня? Сомневаюсь. Ты был таким задолго до нашей встречи.

– Я же говорил тебе, что ни от чего я не бегу, – огрызнулся он.

– Ох, Джек, а так ли это? Ты был известным хирургом в Коннектикуте. И насколько мне известно, долгое время встречался с разными женщинами, убегая от одной к другой, не принимая на себя никаких обязательств и не допуская, чтобы отношения зашли слишком далеко. Ты с головой ушел в свою работу.

– Работа в приемном покое забирает основную часть моего времени.

– А вот я так не думаю.

Грейс видела, что Джек с трудом сдерживает ярость, но решила не отступать, потому что зашла уже слишком далеко.

– Почему ты не хочешь признаться самому себе, что нуждаешься во мне?

– Послушай, Грейс, я лучше пойду.

– Не смей убегать! – Грейс глубоко вздохнула, чтобы хоть немного успокоиться. – Хочешь ты это признавать или нет, но ты любишь меня. И я знаю, что ты любишь Рут.

Понимая, что он на грани срыва, Джек повернулся и сделал несколько шагов в направлении входной двери.

– А знаешь, Джек, что я думаю по этому поводу? Ты боишься. Боишься обязательств, боишься серьезных отношений. И больше всего ты боишься, что тебе придется страдать.

Джек продолжал стоять спиной к двери, и Грейс увидела, как он буквально окаменел. Она поняла, что затронула очень опасную, болезненную для него тему. И растерялась, когда Джек наконец повернулся, а глаза его были черными от горя.

– Джек, – тихо промолвила Грейс, – я никогда не причиню тебе боль. Прошу тебя, доверься мне, помоги понять, почему ты сторонишься людей? – Ей захотелось обнять его, прижать к себе сильное тело, чтобы исчезло выражение горя с его лица. Грейс уже пожалела о своих опрометчивых словах, но было поздно.

– Моя жена часто говорила, что Дейзи была папиной дочкой.

Грейс и сама не знала, каких слов она ждала от Джека, но только не этих. Она сделала несколько шагов к нему, но остановилась, испуганная болью, исказившей его лицо.

– Она была папиной дочкой, – промолвил Джек, сделав ударение на слове «была». – Я избаловал ее. Она вертела мной, как хотела.

– Значит, она была счастливым ребенком.

– Нет! – яростным тоном выкрикнул Джек. – Мне следовало быть строже с ней. Жена сотни раз говорила мне об этом!

– Господи, Джек, прекрати баловать Дейзи. Она совсем отбилась от рук.

– Но она же подросток, – с усмешкой возразил Беренджер, завязывая галстук безупречным узлом. На сегодняшний прием к нему записалось много пациентов, в том числе и губернатор, пожелавший, чтобы Джек осмотрел его.

Марша скрестила руки на груди, пышные рукава ее халата соскользнули с плеч.

– Этот подросток никого не слушается. Только вчера вечером полицейский патруль привез ее домой за то, что она курила на улице вместе с дочерью Ланкастера. А ведь она сказала, что пойдет к подруге учить уроки.

– Марша, ну что ты так расстраиваешься? Кто из подростков не пробовал курить?

– Я не пробовала.

– Да, это точно. – Джек вспомнил ту молоденькую девушку, с которой познакомился много лет назад. – Но ты дружила главным образом с книгами, а не со сверстниками.

Марша надула губы. Джек вздохнул и подошел к жене.

– Ну, прости. Я любил тебя такой, какой ты была, и люблю сейчас. Но нам не следует ожидать, что наша дочь будет такой, как мы. У нее своя жизнь, и не надо ей мешать.

– С такой жизнью недалеко до беды. Ты в молодости был хулиганом, но сумел стать достойным членом общества. Однако это не значит, что и Дейзи это удастся. Она должна заниматься делом, а не шляться с друзьями по улицам. Когда ты был молодым, тебе было за что бороться, у тебя была мечта, которую ты осуществил. А у Дейзи сейчас есть все, ей нечего желать, нечего добиваться. И если подросток страдает от скуки, он непременно попадет в беду. Как ты не можешь этого понять?

Марша повернулась и вышла из спальни. Джек впервые задумался над ее словами: может, жена права? Он проследовал за ней на кухню, и они молча уселись завтракать. Стул Дейзи оставался пустым.

– Дейзи! – крикнула Марша. – Если ты не поторопишься, то опоздаешь!

Ответом Марше была только музыка, доносившаяся из комнаты дочери. Марша уже собралась пойти за ней, но в этот момент на улице прозвучал сигнал автомобиля. Музыка в комнате Дейзи моментально смолкла, и через секунду послышались ее шаги.

Девушка ворвалась в кухню, словно луч солнца. Темные волосы, голубые глаза, пухлые губы, на которых всегда сияла улыбка. Дейзи была счастливым ребенком. Джек впервые внимательно присмотрелся к ее одежде. Ничего вызывающего, просто масса ярких цветов, плохо сочетающихся друг с другом. Когда дочь наклонилась, чтобы взять тост, Джек заметил в ее волосах несколько прядей, выкрашенных в пурпурный цвет.

Его переполняла почти болезненная любовь к этому ребенку. Джек понимал, что все эти годы позволял ей многое, очень многое, потому что не хотел, чтобы улыбка исчезала с лица дочери. Он любил ее и хотел, чтобы девочка была счастлива.

Снова раздался сигнал автомобильного клаксона.

– Это Сисси. Мне пора, – заторопилась Дейзи, вскочила со стула и направилась к двери.

– Дейзи! – окликнул ее Джек.

Она тут же остановилась и обернулась.

– Что, папуля?

Опять «папуля». Когда же она повзрослеет и перестанет называть его «папуля»?Джек замялся. А что он хотел сказать Дейзи? Что любит ее? Или чтобы она смыла пурпурные полосы в волосах?

– Я сейчас еду в офис. Составь компанию старику. А по дороге поболтаем, как в старые добрые времена.

Дейзи вытаращила глаза, засмеялась, подбежала к отцу и обняла его за шею.

– Это ты-то старик? – Она чмокнула его в щеку. – Прости, папуля, Сисси ждет. Пока!

Выбежала на улицу, и Джек увидел в окно, как от дома отъехала ярко-красная двухдверная «БМВ».

– Ох, Джек, надо было настоять, чтобы она поехала с тобой, – недовольным тоном промолвила Марша.

Джек почувствовал себя каким-то потерянным, а мир вокруг показался ему запутанным и странным. Неужели он просто не заметил, как дочка выросла? Занятый своими мыслями, Джек машинально закончил завтракать, по привычке поцеловал на прощание Маршу. Надев спортивный пиджак цвета морской волны, отыскал в карманах ключи и направился в гараж.

Выехав в своем «мерседесе» на красивую улицу, где они купили дом по настоянию Марши, Джек поехал медленно, и не только потому, что с утра в понедельник движение было особенно оживленным, а потому, что был занят своими мыслями. Весь день был расписан по минутам, так что подумать можно только по пути на работу.

Отъехав от дома полмили, Джек обнаружил впереди пробку. Из некоторых машин люди вылезали и шли вперед. Сам не зная почему, Беренджер съехал на обочину, выбрался из машины и тоже пошел вперед. Чем ближе он подходил к месту затора, тем явственнее слышались крики, плач. Кто-то кричал, чтобы вызвали «скорую помощь».

Тогда Джек побежал, подгоняемый смутными дурными предчувствиями. При виде красной «БМВ» из его груди вырвался крик:

– Нет!

Вопль пролетел над толпой. Расталкивая людей в стороны, Джек рвался к «БМВ». Сначала он не увидел ничего, кроме груды искореженного металла. А затем заметил лежавшее поодаль тело Сисси. Многолетний опыт подсказал Джеку, что девушка мертва.

А потом он увидел Дейзи, голубые глаза были широко раскрыты, по щекам текли слезы. У Джека промелькнул луч надежды, может быть, его ребенок жив.

В тот момент, когда Дейзи увидела отца, в ее глазах появилось облегчение. И только упав перед дочерью на колени, Джек заметил, как много крови вокруг. Ноги Дейзи застряли внутри перевернутой машины, телом она лежала на асфальте. И тут Дейзи пробормотала слова, которые остались с Джеком на всю жизнь:

– Папуля... спаси меня.

Джек работал как одержимый: сорвав с шеи галстук, он наложил жгут, носовым платком заткнул рану на шее, чтобы остановить кровотечение. Но ничего не помогало. Платок моментально стал красным, кровотечение продолжалось, пока тело Дейзи не обмякло на его руках. Из ее груди вырвалось последнее судорожное дыхание, глаза закрылись.

– Нет! – закричал Джек, сжимая в руках безжизненное тело своего ребенка.

Когда голос Джека смолк, Грейс обняла его и почувствовала, как измучен этот сильный мужчина.

– Я не спас ее, – ледяным тоном заявил Джек. – Не смог спасти. Я, с моим опытом хирурга. Я, который так сильно любил ее. Моя девочка умерла у меня на руках.

Грейс закрыла глаза и прошептала:

– Значит, с тех пор ты во всем винишь себя.

Джек ничего не ответил.

– И работаешь в приемном отделении, чтобы спасать людей. А когда в ту первую ночь увидел меня в окно, ты вышел на улицу, потому что подумал, что меня тоже надо спасать?! Но ты сторонишься людей, спасать незнакомых всегда безопаснее. Наверное, ты испытал шок, встретив меня после той ночи.

Джек распахнул дверь, давая понять, что намерен уйти.

– Но ты не можешь отвечать за всех, Джек.

Некоторое время он молчал, потом сказал:

– Наверное, не могу, но я стараюсь. – Посмотрел на Грейс, и она поняла, что к нему вернулся этот проклятый самоконтроль. – Прости, Грейс. Но правда заключается в том, что каждому ребенку нужны мать и отец, которыми не сможем стать ни ты, ни я.

И Джек ушел, оставив Грейс одну. Единственным напоминанием о том, что он только что был здесь, стал тихий щелчок замка.

Глава 26

Медленно текли дни, и Джек почти все свое время проводил в больнице, ночуя на кушетке в кабинете. Он не хотел никого видеть. Когда позвонил Хью, Джек сослался на занятость, очень коротко ответив на вопросы брата. Ему было тяжело говорить даже с Хью.

Беренджер с головой ушел в работу, затерялся среди воющих сирен карет «скорой помощи», среди санитаров, то и дело привозивших носилки с пациентами, медсестер и врачей, выбивающихся из сил. И хотя ему было мучительно больно видеть сломанные жизни жертв автокатастроф, Джек даже испытывал некое удовлетворение, слыша вой сирен «скорой помощи». Ведь этот звук означал, что, забыв о своих проблемах, он торопится спасать чьи-то жизни. Джеку требовалось восстановить привычку работать без всяких эмоций, такую привычку он выработал в себе до знакомства с Грейс.

Джек провел в больнице почти неделю, лишь изредка заскакивая домой. А потом в отделении вдруг наступило затишье. Поскольку не надо было дежурить, а старшая сестра уже начала приставать с вопросами, интересуясь, почему доктор все время торчит на работе, он буквально заставил себя уйти из больницы. Надо было прогуляться, проветрить голову от назойливых мыслей... как в ту ночь, когда он встретил Грейс. Джек вспомнил, как его терзала непонятная тревога, пока он не выглянул в окно и не увидел эту женщину. И она заставила его забыть обо всем.

Нет, все же не забыть. Благодаря Грейс он всего лишь нашел способ спрятать воспоминания о смерти Дейзи в отдаленный уголок памяти. Своей настойчивостью и скрытой страстью Грейс удалось положить конец его постоянным мыслям о разводе, состоявшемся девять месяцев спустя после гибели дочери. Тогда и он, и Марша поняли, что не смогут жить вместе. Обоих одолевали чувство вины, отчаяние, и ни один из них не хотел, да и не мог помочь другому.

Не помогло и бегство, в котором Джек когда-то видел спасение. Мысли о Дейзи не оставляли его, чувство вины и отчаяние только усиливались. И это понятно. Разве можно быть счастливым, когда твой ребенок погиб?

Ровно год назад он сбежал из Коннектикута в Нью-Йорк. Любая больница с удовольствием приняла бы в штат такого хирурга. Он мог бы даже открыть собственную клинику. Но Джек удивил всех, выбрав в качестве места работы приемное отделение больницы Св. Луки, куда попадали пациенты из самых опасных кварталов города.

Может, он сделал это, пытаясь забыть о том, что не смог спасти дочь? Или ему захотелось спасать людей, но при этом держаться от них подальше?

Ответ не имел значения, ведь сам Джек понимал, что он просто бежал, бежал от вида искореженной машины. От своего ребенка, умиравшего у него на руках, от тех страшных слов, изменивших всю его жизнь. Папа, спаси меня.

А потом, уже в больнице, убитая горем Марша смотрела на него пустыми, холодными глазами и повторяла вопрос, от которого можно было сойти с ума: «Теперь ты согласен, что надо было быть с ней построже?»

Прогулка пешком не успокаивала, и Джек ощутил настоятельное желание сесть за руль автомобиля. Хотелось почувствовать, как летит под колесами асфальт, утонуть в мягком кожаном сиденье. Добравшись до гаража, Джек вывел машину и поехал, что называется, куда глаза глядят. Через некоторое время он осознал, что мчится во Вестсайдскому шоссе. И тут до Джека дошло, куда он едет и зачем.

На кладбище он приехал через два с лишним часа после того, как выехал из гаража. Он не мог не приехать: сегодня исполнилось два года со дня гибели Дейзи.

Те, кто говорит, что время лечит, не понимают, что означает годовщина смерти для тех, чьи близкие трагически ушли из жизни. И кроме того, разве может какой-нибудь родитель свыкнуться с мыслью о смерти ребенка?

Беренджер остановил машину на обочине узкой дороги, которая, петляя, шла через ухоженное кладбище, и выбрался из машины. Некоторое время он стоял, не в силах двинуться вперед и желая, чтобы у него не было причины приезжать сюда. А затем, сунув руки в карманы, медленно побрел между надгробий и бронзовых табличек. Он совсем не удивился, увидев Маршу, стоявшую у могилы дочери.

Они не виделись больше года, но и она не удивилась, когда Джек подошел к ней и остановился рядом.

– Я так и думала, что ты приедешь, – тихо сказала Марша, не отводя взгляда от гранитного надгробья.

Джек чуть вздрогнул, услышав голос женщины, с которой прожил много лет.

– Конечно. – Он помолчал немного, прислушиваясь к шелесту листьев. – Как ты живешь?

Марша пожала плечами. На ней был дорогой костюм, явно сшитый на заказ, туфли на низком каблуке. Она выглядела как состоятельная женщина, жена известного врача, какой и была много лет.

– Я скучаю без нее, – прошептала Марша.

– Знаю. И я тоже.

Они стояли молча, каждый погруженный в собственные мысли, а затем Марша спросила:

– А ты никогда не задумывался, как бы мы жили сейчас... если бы она не погибла?

– Иногда задумывался.

– Интересно, мы до сих пор были бы женаты?

– Что? Да, конечно.

– Что ж, может быть, – промолвила Марша, но по ее тону Джек понял, что она не верит в это. – Как ты думаешь, какой бы она была сейчас?

– Марша, не надо об этом.

– Не волнуйся, с психикой у меня все в порядке. Мне просто нравится думать о ней, о том, как она повзрослела бы, превратилась в молодую женщину.

– Она была бы красивой и жизнерадостной, как ее мать.

– Спасибо.

Джек почувствовал, что Маршу душат слезы. Он взял ее за руку, а та обеими руками вцепилась в него, будто цеплялась за жизнь. Джек обнял ее, и Марша, разрыдавшись, припала к его груди.

– Моя девочка...

Джек держал себя в руках, он никогда не плакал, зная по опыту пребывания в мире, полном горя, что слезы не приносят облегчения.

– Марша, все будет хорошо, – сказал он, сам не веря своим словам.

Женщина продолжала плакать, и эти минуты показались Джеку вечностью. Наконец она тяжело вздохнула и сделала шаг назад. Впервые с момента приезда Джека бывшая жена посмотрела ему в глаза.

– Я тоже думаю, что все будет хорошо.

Джека удивило то, каким уверенным тоном это было сказано.

– Пора возвращаться к жизни, – заявила Марша. – Нам обоим.

– О чем ты говоришь?

– Я два года носила траур, я не жила эти два года. Заперлась в четырех стенах и боялась сойти с ума. Но больше я не могу, я хочу жить.

– Да, конечно, – осторожно сказал Джек, не понимая, о чем идет речь.

– Хочу начать новую жизнь. – Марша на секунду замялась. – Я встретила мужчину. Я не такая сильная, как ты, Джек. И не хочу оставаться одной до конца своих дней.

– Кто он?

– Местный адвокат. Джек, я снова хочу быть счастливой, я устала чувствовать себя умирающей. Я никогда не забуду нашу девочку, но мне нужно начать новую жизнь. Ты меня понимаешь?

Джек ничего не ответил, не смог. Он почувствовал, как внутри нарастает волна злости. Или он позавидовал Марше, которая нашла способ избавиться от невыносимой пытки, которой они оба подвергались?

– Думаю, и тебе следует начать новую жизнь, – добавила та. – Не знаю, как твой отказ от полноценной жизни может помочь Дейзи. – Она снова замялась, было видно, что она не закончила. – Я знаю о Грейс Коулбрук.

– О чем ты, Марша?

– О твоей соседке. И о ребенке, кажется, Рут, да? Знаю, что ты заботишься о них.

– Ты что, шпионишь за мной?

– Ну что ты. Мне рассказал Хью.

– Хью?

– Да, мы перезваниваемся. В конце концов, он мой деверь и играл важную роль в нашей жизни, пока ты помогал ему получить образование.

– Ему не следует вмешиваться не в свое дело!

– Джек, брат любит тебя, переживает за тебя. Он даже за меня переживает, поэтому и познакомил меня с Лоуэллом.

Джек, разнервничавшись, запустил пальцы в волосы.

– Господи, почему я об этом ничего не знал?

Не успел Джек закончить эту фразу, как почувствовал облегчение. Да, облегчение. Марша не одна, появился мужчина, который будет заботиться о ней. Видимо, Хью понял, что Джек не станет заниматься своей жизнью, пока не будет налажена жизнь Марши. Пусть они разошлись, но ведь она была его женой, матерью его ребенка.

– И знаешь, я снова счастлива, – продолжила Марша. В ее печальных глазах уже поблескивали лучики надежды. – Я каждый день думаю о Дейзи, это так. Но мне еще нет и сорока. Я не готова похоронить себя. И не заставляй меня испытывать чувство вины за то, что я решила начать новую жизнь. Я люблю нашу дочь не меньше, чем любил ты, Джек.

Джек вспомнил тот день в больнице, и у него защемило сердце.

– Ты был хорошим отцом, Джек. Чудесным отцом.

Джек вздрогнул, чувствуя, что уже из последних сил сдерживает слезы.

– И Дейзи очень любила тебя, – добавила Марша.

– Но я не должен был разрешать ей ехать на той машине. Ты же сама об этом говорила!

– Ты не знал, что такое может случиться. – Лицо Марши как-то разом изменилось, обмякло, и сейчас она выглядела гораздо старше своих лет. – Я поняла, что обвиняла тебя только по одной причине – это было легче, чем раскрыть глаза и разделить ответственность. Ведь она была и моей дочерью. Мы оба разрешили ей поехать в той машине. Оба позволяли ей дружить с такими, как Сисси. Но мне было проще во всем обвинить тебя.

Джек устремил взгляд вдаль, крепко сжав кулаки.

– Прости меня, Джек. Сможешь простить? Ты очень любил Дейзи, и это всегда заставляло меня думать, что моя материнская любовь не такая сильная, как твоя. – Марша вздохнула. – Я ревновала, потому что дочка всегда любила тебя больше, чем меня. Наверное, именно за это я и обвиняла тебя.

И тут слезы, которые Джек сдерживал два долгих года, потекли по его щекам обжигающими струйками. Марша тоже заплакала и обняла Джека.

– Ты был чудесным отцом. Ты прекрасный мужчина и заслуживаешь большего, чем я давала тебе. Возвращайся к своей Грейс и не теряй ее, потому что не сможешь позволить кому-то другому войти в твою жизнь. И позволь себе полюбить маленькую Рут. Надеюсь, они обе достойны твоей любви.

Джек стоял молча, не в силах ни пошевелиться, ни ответить.

– Ох, Джек, – со вздохом промолвила Марша. – Неужели ты не понимаешь, что любовь к другому ребенку не будет означать, что ты стал меньше любить Дейзи?

Глава 27

Назад в Нью-Йорк Джек гнал автомобиль на большой скорости. Перед этим он проводил Маршу до машины, пожелал ей удачи и уехал. Он торопился в Нью-Йорк, чтобы отыскать Грейс и исправить свою ошибку.

Как он вообще мог отказаться от нее?

Вопрос этот болью отозвался в сердце Джека. Но боль отступила при мысли, что он не успокоится, пока Грейс не станет его женой. Его сердце наполнится новыми чувствами. Наполнится светом надежды.

И тут Джек вспомнил – именно на сегодня было назначено слушание в суде. Он бросил взгляд на часы, они показывали два пополудни. Слушания, наверное, уже начались, а ему ехать еще целый час.

Охваченный тревогой, Джек вдавил педаль газа, и машина послушно рванулась вперед. Однако в глубине души он понимал: не имеет значения, когда он приедет в суд. Все равно он опоздал помочь Грейс так, как она предлагала.

Джека охватили растерянность и сожаление, но эти чувства тут же сменились решительностью мужчины, хирурга, которому часто приходилось спасать человеческие жизни. Он сделает все, чтобы помочь Грейс и вернуть Рут. Подаст апелляцию, выступит в суде. А потом будет строить новую жизнь с Грейс и Рут и уже никогда не отпустит их от себя.

Понимая, что в суд ему не успеть, Беренджер направил машину к дому. Припарковав «БМВ», вбежал в подъезд, пулей взлетел на третий этаж и постучал в дверь квартиры Грейс.

Когда ему никто не ответил, Джек постучал снова.

– Грейс, это я, Джек! – И снова молчание.

Тогда он отыскал ключ под стойкой для зонтиков и сам вошел в квартиру. Из кухни доносилась музыка, медленная и печальная мелодия.

– Грейс?

Джек пошел на звук музыки, на кухню. И замер на пороге, увидев Грейс, сидевшую за столом. Перед ней стояла тарелка с нетронутой едой, по щекам катились слезы, а в руке она сжимала нож.

Джек никогда еще не видел ее такой потерянной.

– Грейс. – Он подошел к приемнику и убавил звук. Она вскинула голову, но при виде Джека на ее лице не появилось ни облегчения, ни радости. Только слезы и холодная отрешенность.

– Мы вернем ее, – уверенным тоном заявил Джек. – Прости, все это время я был слепцом. Но теперь я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе вернуть Рут.

Грейс продолжала молчать.

– Послушай, Грейс, позволь мне помочь тебе.

Грейс смахнула ладонью слезы со щек и отложила в сторону нож.

– Я не нуждаюсь в твоей помощи, Джек.

Слова эти прозвучали с холодной, бесчувственной неотвратимостью. Джек понял, что опоздал. И тут он услышал торопливые шаги по паркету, а затем кто-то окликнул его:

– Джек! Ты вернулся!

Девочка вбежала на кухню и обняла его. Он крепко обнял ее, чего никогда не позволял себе раньше, наслаждаясь ощущением того, что держит в своих руках ребенка.

– Мы победили! – радостно крикнула Рут. – Я никогда не уйду отсюда! – На лице девочки промелькнула легкая тень неуверенности. – Правда, Грейс?

– Конечно, дорогая. Никто нас с тобой не разлучит.

Переваривая эту новость, Джек заметил, что на тарелке, стоявшей перед Грейс, громоздится горка мелко нарезанного лука.

– А как это произошло? Что ты сказала судье?

– Сказала, что я хорошая мать и что могу обеспечить Рут достойную и безопасную жизнь. Показала платежные чеки, статью из «Нью-Йорк таймс», представила свой бизнес-план. А потом представила справку о стоимости обручального кольца, за которое Уолтер требовал с меня деньги, и доказала, что он просто надул меня. Я произвела на судью хорошее впечатление, – с гордостью заявила Грейс. – Сама. Без твоей помощи. Вообще без чьей-либо помощи!

Радость за Грейс вытеснила из души Джека чувство вины перед ней.

– Сколько я тебя знаю, ты всегда справлялась со всем сама.

Грейс посмотрела на Джека, не понимая причины происшедшей с ним перемены. Она напряглась всем телом, когда он взял ее за руку и посмотрел на ее пальцы.

– Грейс, выходи за меня замуж. Выходи за меня замуж, потому что я не могу жить без тебя.

– Что случилось, Джек? – резким тоном спросила Грейс. – Ты хочешь и меня спасти? Но я не нуждаюсь в спасении, как ты сам только что сказал. Мне не нужна ничья помощь.

Она махнула рукой, встала и направилась к двери. Рут посмотрела на Джека и молча кивнула головой ей вслед, как бы говоря ему: иди за ней.

Джек нахмурился, чувствуя, как в груди разгорается пламя.

– Грейс, не уходи. Прошу тебя.

Грейс замедлила шаг, но не обернулась.

– Я понимаю, ты не нуждаешься в спасении... и никогда не нуждалась. – Джек понизил голос, чувствуя, как сжимается горло. – А вот меня надо спасать. Ты открыла мне глаза на то, что я бегу от жизни. Я понял и готов признать, что сейчас я гораздо больше нуждаюсь в тебе, чем ты во мне.

Грейс остановилась, обернулась и внимательно посмотрела на Джека.

– Я не в силах изменить прошлое, – продолжил он. – Я могу только начать новую жизнь, с тобой и с Рут. Если, конечно, ты согласишься. Я хочу только этого и больше ничего.

Она по-прежнему молчала, но Джек не собирался сдаваться. Он сделал несколько шагов и приблизился к Грейс.

– Я думал, что не смогу стать отцом чужому ребенку. Но я вижу, какая ты чудесная мать, ты не сдалась, когда, похоже, все ополчились против тебя. Я восхищаюсь тобой, Грейс.

Джек уловил ее прерывистое дыхание.

– Но главное – я люблю тебя. – В эту секунду Джек осознал, что говорит истинную правду. – Люблю тебя, люблю Рут и сделаю все, что в моих силах, чтобы у нас была настоящая семья. Я не отступлюсь, Грейс, потому что на самом деле тебя люблю. Всем сердцем, как никогда еще не любил ни одну женщину.

В глазах Грейс Джек увидел мучительный проблеск надежды.

– Ты отважная, прекрасная женщина. – Он сделал еще шаг к ней. Джек понимал, что просит сейчас у Грейс снова открыть ему свою душу и сердце. – Люблю и прошу оказать мне честь стать моей женой.

Из глаз Грейс хлынули слезы радости, и когда Джек уже подумал, что сейчас она бросится ему в объятия, оба вспомнили про Рут. Джек и Грейс разом повернулись к Рут и увидели, что девочка зажмурила глаза и скрестила пальцы на счастье.

– Да, Джек Беренджер, я выйду за тебя замуж, – тихо сказала Грейс.

Рут открыла глаза и радостно закричала:

– Наконец-то вы оба пришли к правильному решению!

Эпилог

– Мама!

– Да, Рут?

– А папа мне ничего не разрешает.

Рут влетела в освещенную солнцем кухню, заполненную белыми шкафчиками и разноцветной посудой. Когда-то эта кухня была отделана камнем и металлом. Грейс вытерла полотенцем руки, испачканные кремом, обняла ладонями личико дочери и отбросила со лба Рут непокорные пряди волос.

– Возможно, он тебя слишком оберегает, но это от того, что он тебя очень любит.

Рут испустила театральный стон, как это делают подростки во всем мире. В свои тринадцать Рут определенно становилась девушкой.

В душе Грейс не очень нравилось такое поведение, но она улыбнулась. Любовь, которую она испытывала к этой девочке, которая вошла в ее жизнь и коренным образом изменила ее, по-прежнему вызывала у Грейс слезы счастья при одном только взгляде на Рут. Грейс понимала, что они созданы друг для друга, и время только подтвердило эту истину.

– Все мои подруги идут в субботу в парк, а мне папа не разрешает, – пожаловалась Рут.

– А может, пойдешь вместе с папой? На лице Рут появился притворный ужас.

– Я, папа и девочки... не думаю, что это хорошая идея.

– Рут! – строгим тоном одернула Грейс. Озорница тут же изобразила раскаяние:

– Я все понимаю, я люблю его и рада, что он так беспокоится за меня. Но я же не Дейзи и не буду такой, как она!

В их доме помнили о первом ребенке Джека, но, несмотря на то что прошло уже столько лет, любимый муж Грейс так и не смог до конца избавиться от чувства вины за ее гибель. Поэтому он очень строго воспитывал Рут, чтобы не повторить дважды одну и ту же ошибку. Они очень не любили вспоминать тот день, когда Рут пришла домой, случайно запачкав волосы порошком для приготовления прохладительных фруктовых напитков. Это пятно напомнило Джеку пурпурные полосы в волосах Дейзи.

Грейс нравилась забота Джека о ребенке, хотя в душе она и считала ее чрезмерной. А с рождением маленького Джека большой Джек буквально помешался на детях. Их сыну исполнилось четыре года, и Грейс любила его так же сильно, как Рут. Оба ребенка были для Грейс настоящим чудом, и Грейс знала, что и для Джека тоже. Над малышом Джек дрожал точно так же, как и над Рут.

В кухню вбежал маленький Джек.

– Пирожные! – радостно вскричал он и посмотрел на сестру, которую обожал. – Пирожные для тебя и для меня!

Рут улыбнулась и взлохматила ладонью волосы мальчика:

– Привет, шалун.

Джек звонко рассмеялся:

– Шалун! Шалун!

Грейс подхватила малыша на руки и ткнулась лицом в нежную детскую шейку. Джек радостно заверещал, пытаясь вырваться и дотянуться до шоколадного пирожного.

Конечно, пирожные, от них никуда было не деться. Хотя Грейс давно расширила бизнес и поставила его на производственную основу, она не могла отказать себе в удовольствии собственноручно готовить пирожные для семьи. Успех привел ее на обложки журналов, посвященных бизнесу, и всевозможных женских журналов. Теперь компанией руководил Марк, а Грейс уже играла в ней менее значительную роль. Ее дни были заполнены делами в школьном родительском комитете и различных благотворительных организациях.

– Мамочка, пожалуйста, поговори с папой, – взмолилась Рут. Она сунула палец в крем, а затем себе врот.

– А может, найдется компромиссное решение? – предложила Грейс.

– Какое? – скептическим тоном поинтересовалась Рут.

– Что, если мы пойдем в парк всей семьей? Уверена, Джеки там понравится.

– Мама, ну какой это компромисс?

– Тогда такой вариант: вы пойдете в парк втроем – ты, папа и дядя Хью. Дядя Хью отвлечет папу, и он не будет приглядывать за тобой каждую секунду.

– Ох, дядя Хью, это здорово. Ладно, пойду позвоню Миранде.

– Подожди, я сначала должна спросить у отца.

Грейс спустилась этажом ниже, где теперь располагалась клиника Джека: детская нейрохирургия.

– Здравствуйте, Грейс, – улыбнулась секретарша, сидевшая в приемной.

Через полгода после женитьбы они купили квартиру миссис Неймарк, а теперь полностью владели двумя этажами. На третьем они жили, а второй этаж занимала клиника. Дела у Джека шли прекрасно, но Грейс знала, что иногда он скучал по работе в приемном отделении.

– Доктор Беренджер только что спрашивал о вас, – сообщила секретарша.

– Он в кабинете?

– Да.

Грейс прошла в кабинет, чувствуя, как затрепетало ее сердце, словно у школьницы. Даже по прошествии стольких лет она не могла представить себе, что можно любить другого мужчину.

– Здравствуйте, доктор Беренджер.

Джек оторвал взгляд от истории болезни, которую читал. При виде жены он откинулся на спинку кресла и улыбнулся.

– Здравствуйте, миссис Беренджер. Что привело вас сюда? – Он поднялся и подошел к жене.

Грейс тоже улыбнулась, когда сильные руки мужа обняли ее.

– Гм, как ты аппетитно пахнешь, – пробормотал Джек, целуя Грейс в щеку. – Может, мне отменить прием?

– Не надо, дождись вечера.

– Ладно, подожду. И потом, у нас с тобой впереди два выходных.

– Да, но, возможно, нам не все выходные удастся провести вместе.

Джек вопросительно вскинул бровь.

– Я подумала о том, что ты давно не виделся с Хью.

– Да я видел его в воскресенье. Вспомни, он ужинал у нас вместе с твоей семьей. Кстати, мне и твоему отцу в апреле предстоит поездка на медицинскую конференцию. Вот мы и подумали, что ты и твоя мать могли бы составить нам компанию.

Грейс покачала головой.

– До сих пор не верю, что мои родители снова сошлись.

– А у меня такое впечатление, что они по-настоящему и не расставались.

– Возможно. Или просто папе надоело, что мама постоянно следит за ним. – Грейс улыбнулась при мысли, что ее родители, взрослые люди, ведут себя так, будто им лет по двадцать. – Я рада, потому что по отдельности ни один из них не был счастлив. Но я хотела поговорить не об этом.

– А о чем?

– О тебе и Хью. Вы давно не встречались, что называется, в мужской компании. Почему бы вам в субботу не пойти в парк поиграть в гольф?

Джек подозрительно прищурился.

– А это твое предложение не подразумевает, что мы должны взять с собой Рут?

– Подразумевает. Джек, пожалуйста, там будут ее друзья.

Джек вернулся за стол в свое кресло. Грейс подошла сзади, обняла мужа за шею и прижалась щекой к его макушке.

– Джек, нельзя держать ее взаперти.

– Я стараюсь оградить ее от неприятностей.

– Понимаю, но не нужно следить за ней каждую минуту. Она хорошая девочка, и в ее возрасте требуется немного свободы.

Джек нахмурился, но Грейс знала, что он согласится. Так бывало всегда, просто приходилось его уговаривать.

Через несколько секунд Джек поднял руку и погладил Грейс по волосам.

– Да, она хорошая девочка. И Джеки тоже прекрасный малыш.

Грейс не могла видеть, но почувствовала, что Джек улыбается.

– Что ж, они пошли в своего отца, – с гордостью добавил он. Грейс одновременно и развеселили его слова, и заставили ее почувствовать себя в полной безопасности.

Безопасность.

Всю жизнь она искала место в жизни, где могла бы чувствовать себя в безопасности. И вот она нашла это место, рядом с сильным мужчиной, который любит ее, и рядом с двумя детьми.

– Ладно уж, позвоню Хью, – проворчал Джек и добавил ласковым тоном: – Но только потому, что я люблю тебя.

А затем он удивил Грейс, резко развернув кресло и рывком усадив ее к себе на колени. Губы Джека слились с губами Грейс, и она почувствовала, что счастлива, что она, Грейс Беренджер, обрела настоящий дом и настоящую семью.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Эпилог