Хрон [Кирилл Николаевич Алейников] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Кирилл Алейников ХРОН

Пять коней подарил мне мой друг Люцифер

И одно золотое с рубином кольцо,

Чтобы мог я спускаться в глубины пещер

И увидеть небес молодое лицо.

Н. Гумилев

ГЛАВА 1

Он не знал своего имени, он не знал своего прошлого. Совершенно не знал, будто не было того прошлого. Он не праздновал свой день рождения, ибо не знал даты собственного появления на свет. Он мог лишь догадываться, что принадлежит к азиатско-европейской крови, смешанной и сваренной в отменный коктейль из лучших качеств этих двух народов. Он мог догадываться также, что когда-то в совершенстве овладел искусством боя, открыл многие секреты природы, научился разбираться в травах и камнях. Он мог догадываться, что кто-то подарил или же вручил в его руку прочный меч из затуманенной вороненой стали и научил пользоваться им как орудием смерти и разрушений. Он, определенно, догадывался, что есть в мире люди, способные хоть немного приоткрыть тайну его появления и становления, но ни разу еще не встречал таких людей.

Он не помнил собственное имя. Не помнил дату своего рождения. Не помнил о первой любви, да и была ли она, та первая любовь. Он не помнил совершенно ничего, что лежало двумя годами ранее на временной линейке, если считать от текущего момента. Для удобства называл себя Хрон, хотя иногда казалось, будто это имя ему вовсе не подходит. Некоторые — те немногие, что знали с ним связь — звали его так же. Из-за раскосых зеленых глаз, способных из узеньких щелок вмиг стать огромными блюдцами, иногда говорили, что он похож на кота. А еще из-за его утробного нежного мурлыкания в периоды забвения после бурной ночи с какой-нибудь самкой. Или с Корой…

Он мог справедливо сказать, что не знает себя. Те два года, что отложились в памяти, слились в единый день, каруселью мельтешащий в голове по вечерам. Зато он знал, что вчера ему отдал приказ Хозяин. Отдал приказ, дав наводку на очередную цель. И теперь Хрон обязан отправиться на задание, хотя не знает, почему же именно обязан это делать. Не помнит.

Он открыл свои удивительно красивые для мужчины глаза вместе с рассветом. Солнце едва-едва показало первый луч из-за цепи гор на востоке, скорее не гор даже, а высоких холмов, покрытых тайгой. Сфокусировал взгляд на мухе, что все еще спала на давно беленом, выцветшем уже потолке. Затем расфокусировал, и взгляд сразу же стал туманным, никуда не направленным, задумчиво-таинственным. Повторил этот процесс еще несколько раз. Почему-то ему казалось важным разминать глаза перед тем, как подниматься с постели. Наконец, он откинул тонкое покрывало из сшитых вместе разноцветных ромбиков, спустил ноги на холодный линолеум, почувствовав ступнями крупицы песка. Должно быть, занесло ночным ветром в открытое окно.

Он не знал многое о себе, зато кое-что знал о Коре. Сейчас она точно так же проснулась и спустила ноги со своего старенького голубого дивана, направила взгляд на первый солнечный лучик и вздохнула. Затем прошла и закрыла окно, зябко кутаясь в пижаму. И он встал и закрыл окно, но не озяб, а напротив почувствовал жар: сердце принялось гнать кровь по организму с утроенной силой. Утренняя прохлада, спровоцированная ночной грозой, осталась по ту сторону немытого оконного стекла, по ту сторону выцветших рам. И Кора осталась там же, озябшая, грустная, наблюдающая за восходом с трепещущим в груди нехорошим предчувствием.

Попытавшись прогнать все, не относящиеся к заданию мысли, он быстро и привычно окинул цепким взглядом обиталище. Ничего не изменилось за ночь. На небольшом журнальном столике из стекла — самом красивом предмете интерьера — поверх тряпицы лежал меч в ножнах цвета черного мрамора. Рядом — два кинжала и два черных пистолета «Глок 23». Он ненавидел пистолеты, автоматы и прочее огнестрельное оружие больше, чем тех, кого встречал во время выполнения заданий. Он считал такое оружие грязным и ненадежным, достойным лишь трусов и слабаков. Нет, он прекрасно понимал преимущества огнестрельного оружия перед оружием холодным, но так же прекрасно понимал и то, что нажать на спуск и выпустить пулю — лишиться силы. Но если взмах твоего меча достигнет цели, силы ты не лишишься, но обретешь ее. Рядом со столиком громоздилась совершенно безвкусная тумбочка, по праву могущая зваться комодом. Или ящиком для никому не нужного барахла. На комоде аккуратно лежала простая одежда: черные джинсы, зеленая безрукавка и пиджак модного ныне спортивного покроя, едва ли достойный зваться модной вещью. Подле комода стояли крепкие адидасовские кроссовки из кожи, прекрасно заменяющие собою туфли, и адидасовская же спортивная сумка.

Как он знал, в сумке лежал дополнительный боекомплект для пистолетов, набор медицинских средств первой необходимости, два рациона спецвойск ГРУ, фильтры и химические пилюли для очистки и опреснения воды, совмещенный с биноклем прибор ночного видения, а так же главная часть багажа — Градус. Градус представлял собою серебристую трубку в виде римской цифры V с двумя небольшими ручками на ветвях цифры. И являлся оружием иного рода, нежели холодное или огнестрельное.

Из комнаты вели две одинаковые двери. Одна — в ванную, другая, собственно, служила выходом. Хрон прошел в первую дверь, быстро ополоснул тело, оценил свое отражение в длинном — во всю стену высотой — зеркале, затем обтерся полотенцем докрасна и так же быстро облачился в одежду. Оружие заняло свое место в спортивной сумке, звякнул ключ на кольце брелка, изображающего сову, важный символ в истории человечества. Являясь амбивалентным символом, сова символизирует мудрость и познание, но вместе с тем мрак и смерть. Сова обладает способностью видеть ночью, видеть вокруг не поворачивая головы, летать бесшумно и ловко. Как ночная птица, сова олицетворяет опустошение, несчастье и одиночество.

Спустя минуту Хрон уже вышел на улицу.

Это была окраинная улица города, названия которого он никогда не пытался даже узнать, но изредка слышал от прохожих — Красноярск. Ему, вообще-то, было наплевать, что это за город. Главное — здесь он ощущал себя свободным от всех дел и обязательств перед Хозяином, когда впадал в длительную спячку, в многодневный сон без сновидений.

Внутренняя идиллия рушилась с каждым призывом от Хозяина. Хрон подумал о своем бессилии перед волей Хозяина, о неспособности избавиться от гнетущей тяжести неясных обязательств, о невозможности начать искать Кору.

Кора…

Едва вспомнив ее имя, Хрон ускорил шаг. Да, Хозяин щедро платит за услуги, оказываемые Хроном. Хозяин платит за работу, какую Хрон делает для него в местах, куда не ступит более никто из ныне живущих. И самой желанной частью вознаграждения всегда была Кора… Лишь она могла успокоить Хрона после очередной вылазки, после задания, лишь ей удавалось погружать его гулко стучащее сердце в прохладу умиротворенности и забытья.

Чем быстрее я проделаю работу, тем быстрее смогу увидеть Кору…

Хрон вышел из грязного подъезда дома номер 12В по улице Воронова. Обойдя кучу наваленных тут же мусорных пакетов, обойдя разлившуюся по всему двору грязную лужу, Хрон быстро достиг гаражного массива, что расположен в направлении Садов неподалеку от полка ППС Советского района. На третьей линии в гараже с почти стертой цифрой «32» его ждал сверкающий хромом и плексигласовыми боками мотоцикл «Ниндзя» ZX-10R от японской фирмы Кавасаки. На руле мотоцикла покоился шлем. Хрон вывел двухколесного стального коня из гаража, запустил двигатель и, нацепив на голову блестящий шлем, покатил в сторону микрорайона Солнечный, а оттуда по Северной объездной дороге выехал на трассу до городского аэропорта Емельяново. Однако на полпути к аэропорту Хрон свернул к железнодорожному полотну и параллельно ему вскоре достиг дачных поселков, многочисленных в этой местности. Когда асфальт кончился, Хрон пересек деревню Минино, по грунтовой дороге доехал до следующего поселка и, наконец, достиг цели недолгого своего мотопутешествия.

Перед ним возвышался старый бревенчатый сруб, более похожий на деревенскую хату, чем на дачный домик. Скрипнула калитка, когда Хрон распахнул ее и по неухоженному участку, путаясь местами в длинных сорняках, направился к входной двери. Быстро разобравшись с кодовым навесным замком, Хрон зашел внутрь сруба, где не было ни мебели, ни какого бы то ни было дачного инвентаря. Лишь голые деревянные стены, непокрытые полы и паутина в углах. Шаткая лесенка вела на второй этаж, но Хрон не стал подниматься. Он нашел под лесенкой неприметное кольцо, потянув за которое, смог отворить вовсе уж узкую дверцу, ведущую в погреб. Протиснувшись в проход, Хрон осторожно спустился во мрак и прохладу погреба. Здесь пахло сыростью и плесенью — обычный запах для такого рода мест. Свет сюда поступал лишь слабеньким ручейком из открытой дверцы, человек с непривычки не смог бы увидеть ровным счетом ничего, что скрывал погреб. Хрон же прекрасно ориентировался в темноте, да и искать ему особо было нечего. В погребе, как и во всем доме, оставалось пусто, тут никто ничего не хранил и не собирался хранить. Лишь в дальнем конце помещения прямо в земляном полу, присыпанное влажной землей, находилось еще одно железное кольцо. Хрон разгреб руками землю, нащупал стальную плиту люка, закрытого так плотно, что в щель нельзя было просунуть и кончик иголки. Еще три навесных замка с более сложной системой кода Хрон отпер меньше чем за минуту.

И потянул за кольцо.

Дверца люка была очень тяжелой, не каждый смог бы поднять ее вот так, играючи, как сделал это Хрон. Из мрачного подземелья тут же потянуло могильным холодом, слабый поток воздуха донес и разнообразные запахи, среди которых можно было различить запах смерти.

Запах гниения человеческой плоти.

Хрон ненавидел этот запах, но по роду своей работы часто сталкивался с ним. Привычный, впрочем, к любому неудобству, Хрон и в этот раз не испытал никакого отвращения. Перекинув спортивную сумку через плечо, он уверенно опустил правую ногу в недра совершенно черного проема. Когда кроссовок коснулся каменной ступени, Хрон опустил левую ногу следом. Потом стал медленно погружаться во тьму подземелья, а открытый люк он тянул на себя, закрывая.

Гулкий удар люка. Абсолютная темнота. Шаги по каменным ступеням эхом отдавались из глубины. Отменное зрение Хрона едва ли могло помочь сейчас, в этом месте. Сам Хрон называл это место ущельем и подозревал, что недалек от истины.

Спуск продолжался довольно долго. Для верности Хрон постоянно вел левой рукой по скале, что держала на себе каменную лестницу. Обостренный, как у летучей мыши, слух пытался обнаружить в темноте противоположный край ущелья, но ничего не получалось. До определенного момента Хрон не чувствовал и дна подземной пропасти; лишь когда нога коснулась двести тринадцатой по счету ступени, Хрон смог-таки определить его приближение.

Усилился запах трупного разложения. То гнили тела неосторожных животных, свалившихся в ущелье на острые камни, а еще где-то среди трупиков белок, мышей и зайцев покоились вечным сном несколько человек из числа дачных воров, которым не повезло.

Не повезло, потому что они нашли вход…

Наконец Хрон ступил на скалу в завершении лестницы. Все еще придерживаясь левой рукой влажной стены, он правой нащупал стальной массив очередной двери. Теперь, действуя по памяти, Хрон быстро расстегнул спортивную сумку, достал перевязь для пистолетов, меч в ножнах, прочий походный груз и разместил это все на собственном теле. Отодвинув сумку в сторону, Хрон навалился плечом на тяжелую дверь, и та с громким скрипом стала отворяться. С каждым миллиметром роста прохода в потустороннее пространство Хрон становился собраннее и невозмутимее. Когда же проход стал таким, что можно было протиснуться, Хрон плотно сжал губы. По скулам прокатились желваки. Правая ладонь легка на рукоять меча.

Пора…

Хрон ступил за дверь.

ГЛАВА 2

Пробуждение…

Болезненное. Томительное. Будто бы медленно всплываешь со дна болота. Со дна горячего, ядовитого болота. Так происходит всегда, когда Хозяин вызывает его. Хозяин хочет, чтобы он вновь принялся за дело, за общее дело. За дело Тьмы.

Хозяин силен и грозен. Хозяин не прощает ошибок и не терпит пререканий. Он настоящий Хозяин…

Он может наказать за любое непослушание. Мгновенно. И очень больно. Могуществу его нет предела, и потому нельзя не подчиниться ему. Хозяин дал часть своей силы ради общего дела, пожертвовал частью себя для того, чтобы его детище тоже было сильным и могучим. Хозяин очень хорошо награждает за успехи, дает такое желанное забвение. Пусть непродолжительное, но все же забвение, полное и глубокое. Сон. Летаргический сон, вот что он дает за успехи. Самую высшую награду дает — сон. Без сновидений, безо всего. Простой сон.

Забвение.

Он услышал голос Хозяина. Голос странный, непонятный и понятный одновременно. Нельзя сказать, кому принадлежит этот голос: мужчине ли, женщине ли, ребенку ли или старцу. Он принадлежит всем сразу, ведь Хозяин — это все. Одно в его голосе очевидно — его грозное могущество. Нельзя не подчиниться голосу. Просто невозможно.

Он не мог разобрать слов, да слов и не было как таковых. Скорее — образы. Неясные, порхающие птицами колибри образы, принимаемые за собственные мысли. Но это не его мысли, это слова Хозяина.

Внемли словам моим, Арес! Внемли словам моим, Арес! Внемли словам моим…

Арес. Да, это его имя. Откуда оно — не помнится. В кладовой памяти вообще мало что лежит, в основном там непонятный или малопонятный хлам, а местами и вовсе пустота, как будто память подверглась ковровой бомбардировке или же там бушевал сильнейший торнадо. Но имя он помнил.

Я слушаю, Хозяин.

Отзыв. Простой и понятный, короткий и привычный. Он отвечает так всегда.

Слушай мои слова, Арес! Слушай меня, раб мой! Подчиняйся мне! Я твой вечный Хозяин! Во имя темной воды подчиняйся мне! Во имя серебряной молнии подчиняйся мне! Во имя солнца и луны подчиняйся мне! Во имя неба и земли подчиняйся мне! Я твой Хозяин навеки! Ты мой вечный раб! Внемли же словам моим, раб!..

Образы транслируемых в сознание слов перекатывались по голове Ареса шарами для боулинга, но шарами свинцовыми. Они сталкивались и звенели, как тысяча мечей звенит при ударе о тысячу щитов. Они завораживали, гипнотизировали. Не было спасения от их чар, не было укрытия, ведь где бы Арес ни находился, Хозяин найдет его. Найдет его и свяжется с ним. А если попытаешься сбежать — накажет.

Слушай меня, ибо знаешь ты, как сурова кара за непослушание! Слушай меня, ибо знаешь ты, каков гнев мой! Слушай меня, ибо нет у тебя другого выбора!

Да, выбора нет. Хозяин слишком могущественен, чтобы тягаться с ним. Да и как потягаешься — ведь Арес никогда не встречал Хозяина. Он лишь слушал его повелевающий голос в собственной голове и выполнял те указания, какие Хозяин ему давал. Арес не помнил почему-то, с чего все началось, как он стал марионеткой в руках Хозяина, да и не хотелось ему вспоминать это, как не хотелось противиться воле Хозяина.

Встань, раб мой! Поднимись же, Арес! Поднимись, ибо я повелеваю тебе подняться! Не смотри по сторонам, не замечай ничего, что не нужно ни тебе, ни мне, никому! Не замечай, ибо я повелеваю тебе не замечать! Помни о непослушании! Помни о том, как сурова кара моя! Иди же, раб, к алтарю моему! Иди к алтарю, ибо я повелеваю тебе идти! Не замечай ничего! Помни о том, как сурова кара за непослушание! Иди же к алтарю, и я скажу тебе, что надо сделать! Ты сделаешь это, ты выполнишь мою волю, и я щедро награжу тебя, раб! Иди же!

Арес открыл глаза. Любой, заглянувший в них, мог бы сказать, что Арес сошел с ума. Ведь то были действительно глаза сумасшедшего. Глаза человека, совершенно не реагирующего на внешний мир, но притом хорошо в нем ориентирующегося. Арес, как и велел Хозяин, не замечал ничего вокруг — его сознание ничего не регистрировало. Лишь шелестящие в голове, как морской прибой, слова Хозяина: «Не замечай… Не замечай… Повелеваю… Помни о непослушании… Иди к алтарю… Повелеваю… Помни о непослушании…». Арес ничего не видел и не чувствовал, но знал, что сейчас его тело перемещается в пространстве. Как перемещается — это неважно. По воздуху ли, по земле ли, или в каком-нибудь гиперпространстве — неважно совершенно. Может быть даже, оно и не перемещается, а просто находится рядом с алтарем. Кто знает.

Неважно… Важна только воля Хозяина. Что бы сейчас не происходило с телом Арес, одно он знал твердо: вскоре он очутится у алтаря. Остальное неважно.

Вот уже застывшие, окоченевшие мышцы потеплели и размякли. Прошли мурашки по телу и тут же иссякли. Арес услышал в ушах стук собственного сердца, уловил дуновение ветра. До ушей донеслись какие-то еще непонятные, но почти что узнаваемые звуки. Он оживал после забвения, после летаргического сна. Оживал, чтобы вновь исполнить волю Хозяина. А потом можно будет забыться…

Вдруг, так неожиданно, как и всегда, вернулось зрение. Вернулись и стали полноценными все остальные чувства. На Ареса обрушился поток информации из внешнего мира, будто над головой перевернули бак с ледяной водой. Арес охнул, попытался закрыть глаза руками, прижать уши к плечам, закупорить ноздри. Тихий стон вырвался из его глотки, стон спазматический и мучительный.

Но через минуту болезненные ощущения прошли. Арес осмотрелся сощуренными глазами, пытаясь вспомнить или хотя бы понять, где находится. Обычно он приходил в себя в платной подземной автостоянке по улице Красной Армии, прямо под торговым комплексом «Квант». И обычно то была ночь.

Так случилось и в этот раз. Под высоким потолком холодным светом горели неоновые лампы, бросающие яркие лучи на автомобили, на длинные ряды автомобилей. Тишину и спокойствие нарушал лишь звук проезжающей уровнем выше машины да треск одной из ламп, очевидно, неисправной. Арес бросил взгляд на стену, отыскал большую желтую букву «D». Минус четвертый этаж. Тот самый этаж, что и нужен ему.

Арес зашагал по знакомому маршруту, который помнил отчетливо и мог бы пройти даже с закрытыми глазами. Шагать пришлось недолго: через двадцать метров Арес остановился у парковочного места номер двадцать два. «D-22» было написано на стене и на бетонном полу. А еще стоял автомобиль, серебристый «Прадо» с тонированными стеклами и номерами, говорящими, что «Прадо» принадлежит краевой Администрации. Нащупав в кармане куртки ключи, Арес снял автомобиль с сигнализации и привычно отворил задние двери. Сколько раз он проделывал эти движения, никому неизвестно, но их отточенность, полный автоматизм говорили, что много. Далее Арес привычно скинул с себя всю одежду и затолкал ее в одну из лежащих в багажнике сумок. Из другой сумки он вытащил другую одежду и немедленно надел ее. Он мог видеть и помнить, что НАДЕЛ, но ни за что не вспоминал, что СНЯЛ. Избирательность его памяти была следствием полного контроля Хозяина над оной. Арес никогда и не пытался вспоминать то, что было закрыто от него семью печатями. Когда-то он решил не задавать себе бессмысленных, ненужных вопросов, ответов на которые все равно не найти. И не задавал. Сумку со старой одеждой он запрятал поглубже в багажник, затем проверил содержимое других сумок. Все было на месте, как и всегда. Два автомата Калашникова с подствольными гранатометами, два пистолета-пулемета «Кедр», два пистолета «Пустынный Орел» пятидесятого калибра, готовые к применению многоцелевые пластидные фугасы, боеприпасы к оружию, еще кое-что по мелочи. Арсенал, как и всегда, был полностью укомплектован: патроны в обоймах, оружие вычищено и смазано. Все разложено аккуратно и практично. Арес нацепил на себя черную кожаную перевязь и рассовал в кобуры пистолеты. На пояс поместил запасные магазины. Остальное оружие оставил в сумках.

Когда Арес завел «Прадо», то не удивился: бензобак был до краев наполнен топливом, а пробег показывал ноль. В том числе и общий пробег. Арес догадывался, что на машине нет никаких заводских серийных номеров, никаких идентификационных меток, вообще ничего. Даже отпечатков пальцев или посторонней пылинки ни внутри, ни снаружи. «Прадо» девственно чист, но это именно тот «Прадо», который всегда стоит на парковке с номером D-22 под «Квантом».

Автомобиль, сверкая полированным корпусом, выехал со своего места и медленно покатил к спиральному подъему на поверхность. Шлагбаум на выезде поднялся сразу, едва охранник бросил взгляд на номер машины. Чуть в стороне от «Кванта» Арес выехал на улицу Красной Армии, добрался до перекрестка с улицей Сурикова, затем свернул вниз к реке Каче. Путь он держал туда, куда сказал ему Хозяин.

К алтарю.

Почему так называется то место, Арес не знал. По ночной дороге, свободной от автомобилей и пробок, он выехал за город на федеральную трассу М-51. Мимо проплыл туберкулезный диспансер, одиноко стоящий на возвышении возле дачного поселка. По правую сторону показался огромный круглосуточный гипермаркет, освещенный как новогодняя елка, с никогда не пустующими парковочными площадками и залами, и вскоре исчез позади. Трасса шла в сторону аэропорта, но на пятнадцатом километре Арес свернул на проселочную дорогу. Вскоре он добрался до небольшого городка с аккуратными коттеджами, красивыми и так гармонично соседствующими друг с другом. Найдя нужный коттедж, Арес подъехал к его высоким металлическим воротам, глухим, как и стены. Автоматика ворот распознала сигнал автомобиля, и массивные створки разъехались в стороны. Арес въехал на заасфальтированный двор, по периметру которого росли вечнозеленые кустарники, постриженные и ухоженные. Двор был хоть и небольшим, но очень уютным и чистым, словно за ним каждый день следили садовник и дворник. Арес подозревал, что так оно и было, но никогда он не встречал здесь никого, ни одной живой души. Двор и коттедж всегда были пусты, как будто и не жил тут никто.

Лишь Арес появлялся тут периодически, чтобы получить новое задание.

Он поднялся на крыльцо, открыл входную дверь ключом и оказался внутри. Свет включать не стал — ноги по привычке несли его на второй этаж, в комнату, являющуюся рабочим кабинетом. И одновременно с тем — алтарем. Именно там Хозяин дает ему новые поручения, после которых позволяет отдохнуть, забыться, заснуть. В темноте Арес обогнул большой стол, сел в удобное мягкое кресло за ним и включил компьютер. Мгновенно ожил монитор, по нему побежали какие-то цифры, буквы, строчки пустой, ненужной информации, а потом все пропало, и на совершенно черном мониторе мигал лишь курсор. Арес набрал на клавиатуре собственное имя, и монитор снова ожил. Появились новые строчки, на этот раз несущие в себе информацию.

Информацию о новом задании.

Арес внимательно изучил все, что было написано. Для этого ему пришлось прочитать несколько раз, потому что он не очень то доверял своей избирательной памяти, хотя никогда еще она не подводила его на заданиях.

«Приветствую тебя! Ты славно потрудился в прошлый раз и заслужил щедрой награды. Теперь же, когда ты получил свою награду, потрудись еще раз. Ты мой раб, я твой Хозяин и я повелеваю тебе вновь послужить мне и нашему общему делу. Никогда не забывай о наказании, неминуемо последующим за любой оплошностью, которую ты совершишь! Помни о моем могуществе, раб, не забывай никогда!

Теперь же, когда ты готов к исполнению моей воли, читай и запоминай, что ты должен сделать.

Сегодня утром в шесть часов двадцать две минуты из аэропорта «Емельяново» запланирован вылет чартерного рейса 329 Красноярск-Москва самолетом Ил-62 борт 8088. Твоя задача — не позволить ему взлететь. Конкретная задача: уничтожить самолет. Все должно выглядеть как техническая неисправность.

Проникнуть на территорию летного поля ты должен с северо-запада».

Далее прилагались подробные инструкции на тему, как преодолеть защитные рубежи аэродрома и как подстроить гибель лайнера. Схемы и чертежи переднего шасси Ил-62 Арес запомнил наизусть, как и план пересечения заграждения летного поля и план патрулирования периметра, взлетных полос и самолетных стоянок. Выключив компьютер, Арес знал точно и четко, как проникнуть на аэродром, добраться к стоящему на приколе воздушному судну и что надо сделать с его передним шасси. Он знал это так же хорошо, как и то, что его зовут Арес. Еще он знал, что забудет всю информацию о задании и сам ход выполнения задания, едва погрузиться в желанное забвение.

Тем лучше.

Не надо знать лишнего, ничего лишнего. Ведь такое знание только обременяет. Просто прекрасно, когда каждый раз ты просыпаешься с совершенно чистой памятью, не помнишь прошлой жизни и прошлых деяний. Когда у тебя сохраняются лишь основные навыки и знания, но ничего лишнего.

Арес спустился вниз, на кухню. В холодильнике он нашел пищу, минеральную воду. Подкрепился, разогрев себе целую тарелку еды в микроволновой печи. Использованную посуду оставил прямо на столе — в следующий раз его появления в коттедже посуда будет помыта и убрана в шкаф.

Когда время на настенных часах, с которых Арес долго не отводил взгляд, показало пять двадцать, он вновь поднялся в кабинет, забрал в сейфе необходимые для задания инструменты и направился к машине.

Путь до аэропорта «Емельяново» прошел спокойно. На посту ДПС его «Прадо» с госномерами никто не подумал останавливать. Не доезжая двух километров до конца дороги, Арес свернул на неприметный объездной путь, которым обычно пользуются агенты службы безопасности «Емельяново». С потушенными фарами Арес как мог старался не съезжать с незаметной дороги, а когда показался указанный в брифинге ориентир — мачта низкочастотного передатчика — Арес свернул и поехал прямо по мокрой от росы, пожухлой траве, сокрытый от наблюдательных пунктов и сторожевых постов лесным массивом. Именно там, в лесу, Арес оставил автомобиль и дальше пошел пешком. Добравшись до ограждения летного поля, Арес кусачками проделал отверстие в первом уровне ограды — сетчатом. Далее шли массивные бетонные плиты в четыре метра высотой каждая, преодолеть которые помогла легкосплавная раскладная лестница и опять-таки кусачки: по верху бетонного ограждения намотана была колючая проволока режущего типа, по которой, помимо всего прочего, пущено напряжение в несколько вольт. При повышении сопротивления (а такое случится, если к проволоке что-либо или кто-либо прикоснется) немедленно подается сигнал тревоги. Тревога сработает и при разрыве цепи. Арес, отлично знающий это, пустил ток по «обходке» из точно такого же материала, как и сама цепь, затем стекловолоконными кусачками вырезал часть цепи, пересек бетонную ограду и далее — еще одну проволочную. Все свои действия Арес четко вел по расписанию, дабы не напороться на совершающего обход охранника. Стараясь шуметь поменьше и постоянно оглядываясь в поисках случайно забредших сюда сторожевых доберманов, Арес, наконец, оказался на летном поле. Яркий свет прожекторов делал заметным любое несанкционированное перемещение, но Арес знал о техническом лазе, ведущем чуть ли не от самого забора до взлетных полос. Он срезал портативным автогеном замок, проник в лаз и в совершенной темноте, опасаясь включать фонарь, стал продвигаться вглубь.

На поверхность Арес вылез уже на взлетной полосе номер один, как раз в том месте, где она едва ли освещалась прожекторами. К тому же, на Аресе сидел комбинезон летного техника. Спокойно и уверенно, не опасаясь лишний раз прокола, Арес направился в сторону чартерного борта 8088. Добравшись совершенно без приключений до самолета, Арес присоединил к стойке шасси незаметную мини-бомбу, плюс к тому проделал миниатюрное отверстие в шланге подачи масла. Теперь техники, обязательно осматривающие каждый самолет перед вылетом, ни за что не заметят роковой поломки, да к тому же и заложенный заряд, слабый, чтобы убить человека, но, тем не менее, достаточный, чтобы повредить шасси. Чтобы убить десятки людей.

Обратной дорогой, ни на дюйм не отклоняясь от маршрута, Арес вернулся к своему автомобилю и спокойно поехал в подземный гараж на улице Красной Армии под торговым центром «Квант». Там он вновь переоделся. Во что — неважно.

И едва сел за руль «Прадо», как тут же отключился.

Хозяин наградил его за отличную работу. Неважно, что это была за работа, неважно, что именно проделал Арес. Важно лишь вознаграждение…

ГЛАВА 3

Пассажирский лайнер Ту-154 коснулся взлетно-посадочно полосы. Самолет дернуло и затрясло, натужно взвыли в обратном форсаже двигатели. Мельтешащая за иллюминаторами картина постепенно прояснилась, из размытого бесцветного пятна проступили отдельные деревья, постройки аэродрома, выплыло здание воздушного причала. Когда самолет снизил скорость до минимума и свернул с полосы на рулежную дорожку, капитан приятным глубоким голосом сообщил пассажирам: «Добро пожаловать в Евпаторию!»

На местах с номерами 23 и 24 сидели два молодых человека приблизительно двадцати пяти лет, с загорелыми лицами, с жилистыми руками работяг, с модными ныне прическами истинных мачо: волосы не такие длинные, чтобы их можно было собрать в одну общую косичку позади, но достаточно длинные для создания многочисленных маленьких косичек, зовущихся дредами. Один из парней нацепил солнцезащитные очки на нос, повернулся к другому, сидевшему у иллюминатора, и заулыбался.

— А ты знаешь, что по авиационной классификации НАТО наш Ту-154 имеет кодовое имя «Careless»?

Второй оторвал взгляд от картины за толстыми стеклами иллюминатора и вымученно посмотрел на соседа.

— Хватит уже, Саня. Ей-богу, ты напрашиваешься…

Александр хлопнул друга по коленке и рассмеялся.

— Нельзя же так бояться самолетов, Колян! Ты разве не слышал, что шанс попасть в воздушную катастрофу не более одного на миллион?

Николай вновь отвернулся к пейзажу за бортом. Свой страх перед самолетами он не мог объяснить даже себе, не говоря уже про толковое объяснение другим людям. И натовское имя Ту-154 он прекрасно знал. Слово «careless» с английского переводится как «небезопасный», что и подтвердилось многочисленными крушениями этого советского еще лайнера. Но теперь, когда полет завершился, Николай мог расслабиться. На друга же за постоянные его «подкалывания» он обиды не таил.

К борту подкатили трап. Приветливые, жизнерадостно улыбающиеся стюардессы прощались с пассажирами у выхода. Едва друзья вышли из кондиционированного салона под чистейшее небо Евпатории, как почувствовали духоту и жар черноморского воздуха. После дождливого московского лета местный климат немного удручал.

Уже по другую сторону здания аэропорта они сели в такси, но направились не в сам город-курорт, а на запад вдоль Крымского полуострова. Путь их лежал в древний город-герой Керчь. Там во время Великой Отечественной шли ожесточенные бои сорок четвертой и пятьдесят первой армий Закавказского фронта под командованием генерал-лейтенанта Козлова с одиннадцатой армией генерала Манштейма, ставшие частью операции по обороне Севастополя. Вспоминая историю, Александр вдруг припомнил еще кое-что.

— Мой дед, царствие ему небесное, когда-то воевал в этих краях.

— Ты говорил вроде, что твой дед был летчиком.

— И что с того? — удивился Александр. — Думаешь, летчики в Крыму не воевали?

Николай погрозил приятелю кулаком.

— Получишь, если опять поднимаешь тему альтофобии[1]!

— Да нет же, — отмахнулся Александр. — И, кстати сказать, у тебя, друг мой, вовсе не альтофобия, а… самолетофобия, что ли. — Он беззаботно заржал.

— Эх ты, человек без минуты с двумя высшими образованиями, а не знаешь, как по-научному назвать страх перед самолетами как таковыми, — покорил его Николай.

— А ты знаешь? Ну-ка скажи!

— Не скажу!

Александр ничуть не обиделся.

— Ладно, черт с ними, с фобиями, — закончил он эту тему. — Я вот что хотел тебе рассказать. Мой дед когда-то летал на своей «аэрокобре» именно тут. Ну, стрелял во вражеские самолеты, бомбил и так далее. В общем, все как обычно. Так вот. Однажды ему поручили доставить в Таганрог особо ценный груз, и в качестве транспорта дали грузовой самолет. Людей тогда не хватало, все были заняты оборонными делами, так что дед полетел один, без экипажа и даже без чекистов, что вовсе его удивило, когда он проверил груз и узнал, что там. А там, Коля, были деньги. Целых два миллиона наших родных сердцу рубликов, изъятых из обращения на оккупированной территории!

— Он что ж, пересчитал их перед вылетом?

— Деньги были запакованы в пачки, и на каждой стояла цифра «десять тысяч». Прикинув, сколько там пачек, дед пришел к выводу, что везет наличность на сумму не меньше двух миллионов рублей.

— Так вот каким образом твоя семья разбогатела! — подшутил над другом Николай. — Всегда знал: тут что-то нечисто! Оказывается, твой дед стащил прямо из-под носа чекистов целых два миллиона! Боже, это ж сколько их-то — денег — по тогдашнему курсу?..

— Да заткнись ты! — шикнул Александр. — Дай рассказать до конца!

Николай в смирении положил руки на колени и принял вид прилежного ученика, заучивающего урок.

— В общем и целом, дед полетел через Азовское море с кучей бабок. И никакого конвоя, никакого надзора. Но ты же знаешь, мы, Позняковы, очень честны и никогда не возьмем чужого! Вот и дед не собирался красть. Однако на транспортный самолет во время ночной погрузки пробрался фашистский солдат. Как он туда пробрался, одному черту теперь и известно. Но факт остается фактом. Фашист также прознал о грузе, приставил к голове моего деда автомат и на ломаном русском прокаркал: «Колись, иван, где бабки спрятаны!» Деду ничего не оставалось, кроме как признаться, где именно спрятан мешок с наличностью.

— Твой дед ввел страну в глубочайший экономический кризис, — не удержался, чтобы не вставить, Николай.

Александр пропустил реплику друга мимо ушей. Продолжал:

— На борту самолета было всего два парашюта: один у деда за спиной, а другой — рядом, на кресле второго пилота. Пока фриц ходил смотреть, где лежат деньги, дед безнадежно повредил оба парашюта. Когда же фриц вернулся, дед сказал, что горючее на исходе, мол, пробили ваши зенитки, так что до берега-то хватит, а вот до аэродрома — ни-ни. Ну и так далее. Короче, надо прыгать. Фриц, естественно, схватил лежащий на кресле парашют и затребовал второй у моего деда, так как мешок с деньгами был слишком тяжел, чтобы спускаться с ним на одном парашюте.

— Что-то я не улавливаю смысла, — признался Николай.

Шикнув, Александр объяснил:

— Дед смекнул, что фашист не станет прыгать над морем, так как наличность намокнет и придет в негодность. Кому же нужны такие деньги? Следовательно, фашист прыгнет над берегом в районе Дона, лишь бы спасти бабло. Народ ведь везде одинаков и на деньги ведется еще как. Короче, так и вышло: фриц нацепил парашют, на втором закрепил мешок с деньгами и камнем ухнул вниз. Говорят, его выковыривали из земли несколько часов.

— А как же деньги?

— А что деньги? Что им будет? Мешок для такого груза подобрали сверхпрочный, так что он даже не порвался. Эти два миллиона в конечном итоге дошли до пункта назначения, а мой дед, избавившись от врага на борту, спокойно посадил самолет в Таганроге.

Александр чуть нахмурился.

— Потом, правда, его самого посадили на четыре года в том же Таганроге. Сам знаешь, какие были нравы…

Такси неслось через живописную местность по отличному шоссе. Мимо проскакивали встречные автомобили, небольшие дачные поселки, пронеслась табличка с указанием пути на Симферополь. Раскурив сигареты, приятели насладились их горьковатым вкусом, а затем Александр достал из спортивной сумки толстую папку с бумагами, различными чертежами, планами местности и высотными картами. Там были конверты с фотоснимками, письмами и другие документы.

— Зачем? — спросил Николай, указывая на документы. — Мы на сто раз все перепроверили.

Александр отмахнулся от Николая как от назойливой мухи.

— А, не могу уже ждать. У меня выработалась неусидчивость с этим вояжем. — И повторил: — Не могу ждать.

Он взял в руки карту Керченского пролива. Минуту разглядывал ее, хотя запомнил уже наизусть и мог перерисовать даже в темноте с завязанными глазами. Таксист, пожилой крепкий мужик с орлиным носом и в характерной кепке, очевидно, заскучал, пока пассажиры разговаривали между собой. Потому, поправив зеркало заднего обзора так, чтобы было видно папку с документами, вдруг поинтересовался:

— Туристы? Вижу, карты у вас…

— Археологи, — ответил Николай. — Ищем всякие древности…

— И что же вы надеетесь найти в Керчи-то? Я слыхивал, все, что можно было раскопать там, уже раскопали. Земля вся выворочена наизнанку, как после бомбежки. Ну сущие кроты, ей-богу!..

— А мы не копать будем, — подключился Александр. — Мы нырять будем.

— Нырять?

— Ага. Мы морские археологи. Представляете, даже такая профессия есть в наше время.

— Так а где же ваше водолазное снаряжение, парни? — скептически спросил таксист.

— В Керчи нас ждет.

Сутки назад в Керчь действительно доставили два комплекта аквалангического снаряжения, которое теперь ожидало хозяев в деревушке Таманьская на самой западной оконечности Керченского полуострова.

— Разве под водой тоже можно что-то искать?

— Под водой можно делать все что угодно, в том числе искать археологические памятники. Более того, под водой-то сейчас и нужно искать! Вы вот, товарищ, знакомы с мифом об Атлантиде?

— Ну как не знаком! — улыбался таксист. — Говорят, она ушла в морскую пучину, и никто до сих пор не отыскал, где же именно она погрузилась в воду.

— Именно ушла под воду! — подтвердил Николай. — Однако лишь частично, и, кстати, местоположение ее уже установлено.

— Неужели?

— Честное слово! Мы с другом были в той экспедиции, что отыскала-таки легендарную Атлантиду. Находилась она, как мы и предполагали, в Эгейском море, а именно — на острове Фера. При раскопках мы обнаружили там остатки четырехэтажных зданий и даже более высоких, с удивительной системой подачи воды, с невероятной для того времени архитектурой и поражающими воображение произведениями искусства. Все находки относятся ко второму тысячелетию до нашей эры.

— Эгейское море — это где?

— Это часть Средиземного моря между Балканским полуостровом и Малой Азией. Своим названием оно обязано следующей легенде. Был в Древней Греции герой по имени Тесей, который спас город Афины от страшной дани, платившейся критскому царю Миносу. Афиняне обязаны были каждые девять лет отправлять на Крит семь юношей и семь девушек, где их бросали на растерзание монстру Минотавру в подземном Лабиринте. Тесей победил Минотавра, забрал с собою прекрасную дочь Миноса Ариадну и направился домой, но по пути решил остановиться на берегу для отдыха. Пока Тесей спал, во сне ему привиделось знамение богов, гласившее, что Ариадна предназначена в жены богу Дионису, потому смертный Тесей обязан отпустить ее. Опечаленный утратой красавицы, Тесей продолжил путь в Афины, но позабыл он просьбу своего отца Эгея сменить черные паруса судна на белые, если Минотавра удастся одолеть. Забыл Тесей об этом в своей печали, потому, стоя на крутом берегу моря, завидевший корабль с черными траурными парусами Эгей посчитал, что сын его Тесей погиб. Бросился в море Эгей, где разбился об острые камни и погиб. С тех самых пор море зовется Эгейским.

— Интересно… Говорите, Атлантиду вы нашли? — все ж не верил таксист.

— Во всяком случае, остров Фера больше всех других подходит, — решился помочь приятелю Александр. — Платон, древнегреческий философ и историк, писал: «Когда пришел срок для невиданных землетрясений и наводнений, за одни ужасные сутки Атлантида исчезла, погрузившись в пучину». Вроде как бог Зевс послал на людей наказание за их грехи, уничтожил возгордившихся и переставших чтить богов жителей того мифического острова — атлантов. При исследовании острова нам удалось установить, что во втором тысячелетии до нашей эры он и в самом деле погружался в море, что связано, очевидно, с подводным извержением и подводным же землетрясением, вызвавшими излом дна и огромную волну. Затем остров частично вышел из воды, но большая его часть вместе с древними строениями осталась там, на глубине от десяти до тридцати метров. Мы занимались как раз подводными раскопками.

— Но с чего вы решили, что нашли именно Атлантиду?

— По легендам, атланты были самым развитым и могущественным народом древности, если не считать не менее легендарных гиперборейцев. Археологические находки подтверждают то, что жители Феры находились на высочайшей по сравнению с их ближайшими соседями ступени развития.

Таксист уважительно крякнул.

— Что ж, парни, так вы герои!

Александр и Николай триумфально переглянулись. Да, они во время тех раскопок ощущали себя великими. Великими искателями и первооткрывателями. И еще более они утвердились во мнении, что сумели обнаружить именно Атлантиду, когда вдруг в лагерь археологов прибыла непонятная разномастная делегация от черт знает кого и попросила всех вон. Попытавшись спорить с непрошенными гостями, археологи наткнулись на стволы автоматов, и не оставалось ничего, как отплыть от острова, забрав с собою жалкие крохи того, что удалось обнаружить.

— А что же вы надеетесь найти в Керчи-то?

— О, не менее загадочное и мифологическое место! — заверил Николай. — Вы знакомы с мифологией Древней Греции?

— Поверхностно, — признался таксист. — Зевс, Гера, Афродита и иже с ними.

— Вот преимущественно к их мифологии и относится цель наших поисков, — подтвердил Александр. А затем назвал саму цель: — Мы ищем вход в подземное царство мертвых, в мрачный Аид.

— В ад? — не расслышал таксист.

— Можно сказать и так, хотя термин «ад» не совсем подходит. Аид, согласно верованиям древних греков, был местожительством душ мертвых, причем как праведников, так и грешников. Праведники счастливо жили на так называемых Елисейских полях, или же в Элизиуме, а все остальные души томились в прочих областях Аида, холодных и лишенных солнечного света — в Гадесе. В мифах можно отыскать более десяти входов в этот подземный мир, и все они расположены в разных местах. Самый известный, например, находится в расщелине на мысе Тэнер (Тэнар — другое произношение) южного Пелопонесса. Но многочисленные экспедиции еще в эпоху Великих географических открытий не смогли обнаружить там ровным счетом ничего, разве что действительно мрачныескалы и глубокие расщелины, не ведущие никуда.

— Я так понимаю, вы решили отправиться к самому неизвестному входу в эту пещеру мертвых? — догадался таксист.

— Отнюдь, — покачал головой Николай. — Область Керченского пролива упоминается как Аид в гомеровской «Одиссее» и «Георгиках» Геродота. Плюс еще несколько независимых, как нам кажется, источников.

Таксист наморщил лоб, припоминая то, что когда-то читал еще в пору молодости. Высунув левый локоть в открытое окно, он вновь поправил зеркало заднего вида.

— Интересно, где же близ Керчи есть эта пещера? Почему ее до сих пор не нашли?

— Потому что она под водой, — пояснил Николай. — В Библии и многочисленных нехристианских источниках упоминается некий потоп, скрывший огромную часть суши. В греческих легендах Зевс несколько раз уничтожал человечество, стараясь создать более совершенных людей, в том числе насылал и ужасный потом, при котором выжил лишь сын Прометея Девкалион и его жена Пирра. Уже установлено, что приблизительно шесть тысяч лет назад потоп в самом деле был. До него, кстати сказать, не существовало ни пролива Дарданеллы, соединяющего Черное и Средиземное моря, ни Азовского моря, где, по одной из популярный версий, была Атлантида. Потоп изменил местность до неузнаваемости, и в частности он изменил береговую линию Черного моря. Конкретно — местности близ Керчи. Именно там, согласно Гомеру, находится утес, рядом с которым расположен вход в пещеру Аида, а перед пещерой луг, поросший асфоделом[2]. Утес является также местом, где сливаются в единое русло мифические реки Пирфлегетон и Ахеронт (в иных источниках они названы Флегетоном и Ахероном), а еще неподалеку под землю уходит река Коцит, считающаяся рукавом Стикса. В допотопную эпоху привычные нам реки Кубань и Дон протекали именно там и сливались в единое русло, а Коцит — это река Чолбас, которая и ныне уходит в расщелину, становясь подземной рекой.

— Потому мы считаем, что Пирфлегетон — это Кубань, а Дон, соответственно, есть Ахеронт, — вставил Александр. — Поверьте, у нас более чем достаточно доказательств думать так, и никак иначе.

— В мифах Пирфлегетон, или Флегетон, часто называется «огненной рекой». Это объясняется тем, что Кубань протекает мимо цепи грязевых вулканов Таманского полуострова: Карабетовой горы, Цимбалы, Бориса и Глеба, Ахтенизовской блеваки и других. Эти вулканы шесть тысяч лет назад были очень активны, их постоянные извержения освещали местность в призрачный огненный цвет, а потоки лавы, стекавшие в воду, вызывали обильное испарение и повышение температуры реки.

— Честно говоря, я не разбираюсь в мифологии этих греков, но вы сумели меня заинтриговать, парни, — воскликнул таксист. — Неужто где-то совсем рядом есть вход в ад?

Николай вновь поправил таксиста:

— Не в ад, в царство мертвых. У греков оно было обширным подземным миром, где правил бог Аид вместе со своей женой Персефоной. Многие герои древнегреческих эпосов наведывались в Аид с разной целью. Конечно, следует учитывать преувеличение, с которым рассказывается любой миф, основанный на чем-то реальном, потому мы не надеемся найти вход в МИР мертвых. Скорее всего, где-то под водами Керченского пролива сокрыта пещера, в которой древние киммерийцы, обитавшие там, хоронили своих усопших. Пещера располагалась под высоким утесом, прорытая подводными реками наподобие Новоафонской пещеры близ Сухуми. Естественно, древние считали эту пещеру входом в мистический мир мертвых, где через подземную реку Ахеронт — реку плача — тела покойников перевозил и погребал некто Харон, лодочник, упоминающийся в мифах.

— Вход в Аид упоминается и в славянском фольклоре, — заверил Александр. — Древние славяне часто называли Дон морем, что объяснимо, ведь Дон-Ахеронт стал впоследствии Азовским морем и Керченским проливом. Есть в фольклоре славян река Смородина, за которой и простирается царство мертвых, а по водам Смородины покойников перевозит лодочник.

— Что-то я совсем запутался, — пожаловался таксист.

— Дабы расставить все на свои места, нужно потратить уйму времени и сил. Нам понадобилось полтора года на то, чтобы собрать всю необходимую информацию и установить примерное местонахождение входа в Аид.

— Что ж, — чмокнул губами таксист. — Коли вы, ребята, сумели отыскать Атлантиду где-то в море, то уж ваш Аид в проливе вы найдете обязательно.

— Хотелось бы, — вздохнул Николай.

Машина летела по шоссе, и цель становилась ближе и ближе. Вновь раскурив сигареты, друзья глядели в окна. Теплый ветер трепал их дреды, шумел листами документов и будто обещал нечто захватывающее дух, нечто такое, чему суждено случиться лишь раз в жизни.

ГЛАВА 4

Впереди все таяло. Туман мешал ориентироваться на местности, он вязкими медлительными потоками тек во все стороны сразу. Туман был холодным и липким, обволакивал тело, мгновенно промочив одежду. Туман нес в себе многочисленные запахи, происхождение которых едва ли можно установить. Звуки здесь распространялись с неохотой и совсем недалеко, как и призрачный свет, непонятно откуда исходящий. Хрон когда-то пытался определить источник этого таинственного красноватого свечения, но ничего не вышло. Хрон знал лишь, что этот свет не имеет ничего общего с солнечным. Скорее всего, вокруг в изобилии прорастают какие-то фосфоресцирующие растения или бактерии, или же на каменных стенах проходят вялотекущие химические реакции с выделением света слабого, но в определенном количестве достаточного, чтобы освещать пространство.

Пространство…

Хрон спустился по крутой скале на более или менее ровную поверхность. Глаза не могли видеть ничего далее нескольких десятков метров, зато чутье Хрона подсказало: впереди действительно ПРОСТРАНСТВО. Обширная территория подземелья, наполненная туманом и опасностями. Наполненная мертвецким холодом.

Одежда неприятно липла к телу. Хрон продрог бы, но научился не чувствовать низких температур. С рукой, крепко держащей меч, высвобожденный из ножен, Хрон медленно пошел вперед. Лишь звуки собственных шагов достигали ушей, и ни одного другого. Могло показаться, что пещера вовсе необитаема, но Хрон знал, что это не так. Иначе не доставал бы меча. Шаг за шагом он продвигался вглубь этого подземного царства, шаг за шагом отдалялся он от стальной двери, ведущей на поверхность, к солнцу и теплу. Однажды Хрон едва не заблудился здесь, под землей, но удача, следующая по пятам, не дала ему сгинуть. Теперь же в памяти Хрона как в бортовом самописце самолета откладывалось каждое движение, каждый шаг, каждый поворот. При необходимости он сможет повторить маршрут своего передвижения в обратном направлении практически без погрешностей. Благо идти надо недалеко, как заверил Хозяин. Сравнительно недалеко для подземного царства, в котором пространство и время живут иначе, нежели наверху. Здесь пространство, сокрытое туманом, может прихотливо изгибаться, скручиваться в кольца, восьмерки, растягиваться и сжиматься. Точно так же обстоит и со временем. Потратив, кажется, всего час, ты вернешься на поверхность и обнаружишь, что отсутствовал несколько дней. Или же наоборот.

Чертовщина…

Хрон прошел уже достаточно. Скоро должен появиться мост через бездонную пропасть, что лежит впереди. Пропасть, достигшую, наверное, океана магмы, ведь рядом с нею становится жарко, холод отступает, но вездесущий туман — нет. Как и ожидал Хрон, через минуту он почувствовал увеличение температуры окружающей среды. Чем дальше он шел, тем теплее становилось. Наконец, из тумана впереди выплыл крутой обрыв пропасти, противоположного края которой не различить. Одежда высохла совершенно, капли влаги на обоюдоостром лезвии испарились. Хрон остановился в метре от бездны, недолго пытался разглядеть дно пропасти.

Она не имеет дна…

Затем Хрон пошел вправо, туда, где должен находиться веревочный мост, узкий и опасный, перекинутый невесть кем. Сотня шагов, и вот он, мост. К двум каменным столбам привязано по толстому канату, на которые крепится плетень с прогнившими бревнышками-перекладинами. Линия моста теряется вдали, в вездесущем тумане, немного покачиваясь и прогнувшись вниз. Хрон подошел к столбам, коснулся свободной ладонью их неровных боков, осмотрел узлы канатов, убеждаясь в прочности. Ведь если мост непрочен, лучше воспользоваться другим путем. Конечно, для этого потребуется больше времени, чем дал Хозяин, но толку от Хрона живого будет больше, чем от Хрона мертвого. Да и задание может выполнить только он, Хрон. Хозяин никогда не спустится сюда.

Рядом с каменными столбами — Хрон знал — находится еще один объект. Нечто, в незапамятные времена названное сфинксом: каменная статуя покоящегося льва с человеческой головой, обрамленной гривою словно короной или нимбом. Сфинкс был небольшим, не выше двух метров в высоту, включая каменное основание, на котором лежал. С виду совершенно обычная статуя, не имеющая ничего таинственного, ничего опасного. Мертвый камень, рукою скульптора превращенный в мертвого льва с головой человека.

Но здесь ничто не бывает обычным. Здесь каждый камень и уж тем более статуя несут в себе скрытый смысл и опасность.

Хрон обошел статую вокруг, не надеясь, впрочем, что-либо отыскать. Просто он делал это каждый раз, и каждый раз возвращался на поверхность живым и невредимым. Своеобразный ритуал…

Наконец Хрон встал прямо напротив каменного лика сфинкса. Вгляделся в каменные глаза. Мертвые, как всегда. Ничего не выражающие, смотрящие в никуда. Глаза не просто каменной статуи, но мертвой каменной статуи. Все здесь мертво, все предано забвению.

Хрон вложил меч в ножны. Не смотря на жар, струящийся из пропасти, он пот под одеждой высох.

— Говори! — громко и четко произнес Хрон.

И статуя заговорила.

То ли в плохо проводящем звук тумане, то ли в самой голове Хрона вдруг задребезжала речь сфинкса, соответствующая его природе, подобная камнепаду в горах, подобная ворчанию грома в низких тучах. Внешне мертвая статуя была, скорее всего, мертвой и внутри, но назначение свое она выполняла четко. Как всегда.

— На берегу реки стоят двое мужчин и две женщины. Не намочив даже сандалий, им надо перебраться на другой берег в ладье, способной нести по водам вес лишь одного мужчины либо двух женщин. Как им поступить?

Сфинкс умолк. Он более не скажет ни единого слова. Он выполнил свою работу, и теперь дело за Хроном. Впрочем, Хрон вздохнул с облегчением. Загадка, озвученная каменной статуей, оказалась весьма простой, принадлежащей области задач, связанных с переправой. Такие задачи были известны многим племенам, в частности, африканским, еще тысячу лет назад.

Смотря в мертвые глаза сфинкса, Хрон четко проговорил ответ. Сфинкс никак не отреагировал на него. Сфинкс не подтвердил и не опроверг версию Хрона, потому что вся ответственность должна лежать не на том, кто загадывает логически верную задачу, а на том, кто ее отгадывает. И Хрон знал правила этой игры. Он знал и то, что ответил верно. Потому медлил лишь мгновение, прежде чем кроссовок ноги ступил на первое бревнышко моста.

Хрон отдалялся от кромки пропасти, и каждый шаг давался труднее — мост начал опасно раскачиваться. Канаты на пределе слышимости стонали, «пели», как поют натянутые струны. Когда исчез в тумане сфинкс и каменные столбы, а противоположный конец моста еще не просматривался, Хрон остановился, чтобы передохнуть и успокоить колебания. Через пару минут, вновь вспотевший от жаркого воздуха, рвущегося из глубин земли, он продолжил путь.

Каждая дорога имеет конец. Это Хрон знал четко. И мост, по которому он шел, не вспыхнул вдруг, канаты его держащие не оборвались, бревнышки в плетени, хоть и прогнившие, не проломились под тяжестью тела. Ведь есть строгие правила, которые Хрон не имел желания нарушать. Если бы он ответил на загадку сфинкса неверно, то сгинул бы в этой пропасти. Если бы он не стал даже слушать загадку, но попытался преодолеть пропасть — сгинул бы. Правила существуют вовсе не для того, чтобы их нарушать, а особенно те правила, что царят в подземном мире.

И вот он увидел противоположный обрыв. Два столба с привязанными канатами. Точно такая же статуя сфинкса, надежно закрывающая выход на поверхность. Надежней любой двери, ведь дверь можно сломать, обойти, но нельзя обойти загадку. Хрон с облегчением ступил на твердую землю, бросил безразличный взгляд на сфинкса, вытащил меч и направился дальше.

Должно быть, он шел довольно долго, так как устал.

Время… время здесь идет по другому…

Хрон закинул в рот таблетку пищевого концентрата из военного рациона, запил глотком воды из небольшой фляги. Останавливаться на привал он не стал, так как туман, неотъемлемой частью существовавший доселе, начал редеть, растворяться. Чем дальше шел Хрон, тем свободней становилось дышать, тем дальше могли узреть глаза, тем лучше улавливались звуки. Конечно, за те два года, что Хрон себя помнил, он многократно задавался вопросом, что же это за мир, где именно он расположен. То, что вход в него Хрон таил в деревянном срубе дачного поселка, вовсе не означает, будто подземелье раскинулось близ Красноярска. Нет, этот мрачный мир обширен и велик, как сама Земля, и уж точно он расположен не в окрестностях Красноярска. Может быть — лишь частично, если предположить, что подземелье простирается подо ВСЕЙ поверхностью суши.

Туман. Тот самый туман, что скрывал от глаз и ушей все вокруг, мог быть чем-то вроде буферной зоны меж двумя мирами, и Хрон однажды решил, что впредь будет думать именно так. В любом случае, где бы он сейчас не находился, это не имеет значения, потому что есть определенное задание. И есть вознаграждение.

Есть Кора.

Хрон почувствовал, как почва пошла под уклон. Когда туман окончательно развеялся, впереди обнаружилось самое настоящее поле, поросшее белесыми, чахлыми цветками, названия которых в памяти не отыскалось. Сминая кроссовками растительность, Хрон пересек поле наискосок, пока не достиг массивной скалы, преграждающей путь. По-прежнему непонятно откуда лился таинственный призрачный свет с красноватым оттенком, по-прежнему ничего и никого не встретилось на пути. Но Хрон знал, что встреча должна произойти совсем скоро. Буквально через мгновение.

Так и произошло. Вдруг за спиной Хрона послышалось слабое шуршание, будто шелковый платок пролетел по воздуху. Хрон стремительно обернулся, но ничего не увидел. Лишь поле белесых, как бледные поганки, цветов. Но он ощущал присутствие чего-то так же ясно, как ощущал ладонью рукоять меча.

— Кто бы ты ни был, покажись мне! — приказал Хрон.

Вновь шуршание, но теперь слева. Меч рассек воздух, пропел быструю песню о смерти, но безрезультатно: сталь не наткнулась ни на что.

— Покажись, я не причиню тебе вреда! — повторно приказал Хрон.

Из далекого далека принесся вдруг смех, такой откровенный и яростный смех, что мурашки побежали по спине. Хрон знал: источник смеха где-то совсем близко, буквально на расстоянии вытянутого в руке меча, но, тем не менее, смех был далеким и слабым.

Призрак…

Конечно же, это был призрак. Один из тех призраков, что в несметном количестве населяют подземелье. Одна из тех душ, которой навеки суждено остаться тут, среди чахлых цветов и мрачных мертвых скал. Призракам не дано пересечь туман, не дано выбраться наружу, хотя иногда — крайне редко — некоторые все-таки получают шанс. Но даже в таких случаях призракам кто-то помогает.

Ни одна душа не покинет пределов подземного царства самостоятельно. Таков закон. Таково правило.

— Откройся! — в третий раз приказал Хрон.

И призрак открылся. Он предстал перед Хроном в облике невероятно старого, совершенно седого мужчины в длинном белом хитоне и черном гиматионе — длинном плаще с большим количеством складок. Глаза старика были абсолютно белы, в них не присутствовали зрачки. Узловатые кисти рук с тонкими пальцами теребили полы гиматиона, будто принадлежали неврастенику.

— Ты в самом деле думаешь, что можешь причинить мне вред? — сквозь смех спросил призрак. Голос его по-прежнему оставался невероятно далек, будто шел из глубокого колодца.

Хрон убрал меч. Против призраков не существовало оружия. Призраки, впрочем, и сами вряд ли могли навредить живым. Ведь они были лишь бесплотными духами давно умерших людей.

— Мне нужно найти дорогу в сад Гесперид, — сразу сказал Хрон, не теряя времени на пустую болтовню.

— А что тебе еще нужно, плебей? — хохотал призрак. — Ты не стесняйся, говори!

Хрон, ничуть не смутившись, достал из-за пояса V-образный Градус, взял его за боковые позолоченные ручки и направил в сторону призрака.

— Говори, как пройти к саду Гесперид.

Призрак посмотрел на Градус, даже склонил голову, разглядывая его, затем поднял свои слепые глаза. И вновь расхохотался. Какие-то слова стремились пробиться сквозь истеричный смех призрака, но в них не содержалось ни намека на путь к обозначенному саду. И тогда Хрон нажал на ручки Градуса особым образом, как делал это уже тысячу раз. Яркий свет вырвался из широкого конца магического инструмента, и призрак полностью оказался освещенным. Тут же веселье его иссякло.

— Эй, приятель, ты чего? — удивился призрак, не в силах покинуть широкий луч света. — Ты чего, приятель? Ну-ка отпусти!

— Я задал тебе вопрос, — терпеливо сказал Хрон. — Ответь, будь добр.

Призрак зашипел как кошка, руки его потянулись к шее Хрона, тонкие белые пальцы судорожно сжимались и разжимались, но не могли достать цели. Да и не сделали бы они ничего, ведь то пальцы бесплотного духа.

Наконец призрак прекратил бесполезные попытки освободиться от магнетизма Градуса. Болтаясь в воздухе, старик посуровел.

— Зачем тебе туда?

— Не твое дело, — отрезал Хрон.

— Я не могу просто взять и указать дорогу, о ничтожный плебей! — воскликнул призрак. — Ты понимаешь вообще, куда нелегкая тебя занесла?

— В Аид, — кивнул Хрон. — Подземное царство мертвых.

— Ах, так ты знаешь! — Призрак казался ничуть не удивленным. — И все равно я ничего не скажу! Зачем я должен что-то говорить тебе? Ведь если прознает о том жестокий царь подземелья, он непременно накажет меня! А кара его всегда сурова! — Крик призрака превратился во вкрадчивый шепот. — Ты слыхал о Сизифе? Вот ему все равно нечего терять. Могу показать, как до него добраться…

Хрон нажал на ручки Градуса сильнее. Луч света стал интенсивнее, и призрак заорал от той боли, что причинял ему свет.

— Я знаю, кто такой Сизиф, — грубо сказал Хрон. Сизифом звали некогда основателя Коринфа, сына бога ветров Эола. Никто не мог сравниться с Сизифом в коварстве и хитрости, и даже Танатос, ангел смерти, пришедший забрать с собой в царство мертвых душу Сизифа, был обманут и закован хитрецом в цепи. Когда же Арес, бог войны, освободил Танатоса, ангел смерти все ж исторг душу Сизифа и унес в печальные подземелья. Но и тут Сизиф обманул саму смерть, отпросившись вернуться в мир живых, чтобы приказать своей жене принести богатые жертвы в честь подземных богов. Долго ждали его боги, но так и не возвращался Сизиф обратно, не сдержал от своего слова. Нашли его спустя несколько дней пирующим в своем дворце, вновь забрал Танатос душу Сизифа в подземное царство. А боги за коварство придумали ему тяжкое наказание: обязан Сизиф вкатывать большой камень на крутую гору, и едва камень тот приближается к вершине, едва кажется, будто работа окончена, как тут же срывается камень и скатывается к подножию горы. Отсюда пошло словосочетание «сизифов труд», означающее бесполезную, не дающую никакого результата работу. — Мне нужен сад Гесперид.

Хрон отпустил ручки. Луч потускнел. Упрямства в старике, кажется, тут же стало больше.

— Не скажу! — махнул он двумя руками одновременно. — Не скажу, и все! Ищи сам этот сад! Или стой тут и допрашивай меня хоть целую вечность. Все равно мне не умереть дважды…

И вновь призрак взорвался истерическим смехом. Хрон понимал, что вечности у него в запасе нет. Как нет возможности отыскать в подземном царстве сад Гесперид самостоятельно. И тогда он прибег к тому, что всегда помогало.

— Если ты укажешь мне верную дорогу, я освобожу твою душу от вечных скитаний.

Старик, подумав, стал выглядеть немного заинтересованным.

— А ты можешь? Ты действительно можешь?

Хрон кивнул:

— На Елисейских полях достаточно места для тебя, старик.

Призрак на мгновение стал почти осязаемым, почти непрозрачным. Он еще раз попытался освободиться от магического луча Градуса, но тщетно. Тогда он угрюмо спросил:

— Ты ведь обманешь меня, плебей? Обманешь? Я слыхивал, что ходит по Аиду путник из числа живых еще героев, что может он отправлять души из Гадеса в Элизиум и обратно, а ведь такое под силу только самому Аиду. Еще я слышал, что герой тот никогда не обманывает бедных духов. Его зовут Хроном, героя. Ты ли он?

— Мое имя Хрон. Я тот самый человек.

— Докажи! — взревел призрак.

— Не имею такого желания, — признался Хрон. — Или тебе придется поверить мне на слово, или я найду более сговорчивого духа.

Призрак теперь вовсе перестал колыхаться в воздухе, даже коснулся босыми ногами земли.

— Ты поставил меня в трудное положение, о тот, кто назвал себя Хроном. В по-настоящему трудное положение…

Затянувшаяся беседа надоела Хрону. Твердо решив покончить с этим, он коротко спросил:

— Так да или нет?

Призрак, заметивший эту решимость и осознавший всю драматичность ситуации, сдался:

— Ладно, Хрон. Я покажу дорогу к саду Гесперид, а взамен ты перенесешь мою многострадальную душу на Елисейские поля. Идет?

Хрон хмыкнул и отпустил ручки Градуса. Тут же луч света исчез, и призрак взмыл ввысь, так высоко, что почти пропал из виду. Но Хрон знал: искушение поменять Гадес на Элизиум слишком велико для любой души. Старик-призрак поддался-таки этому искушению и вскоре спустился вниз, к Хрону, где покорно склонил голову и пробормотал:

— Пошли, что ли…

Хрон двинулся за парящим духом.

ГЛАВА 5

Внемли словам моим, Арес! Внемли словам моим, Арес! Внемли словам моим…

Пробуждение…

Болезненное. Томительное. Будто бы медленно всплываешь со дна болота. Со дна горячего, ядовитого болота. Так происходит всегда, когда Хозяин вызывает его. Хозяин хочет, чтобы он вновь принялся за дело, за общее дело. За дело Тьмы.

Хозяин силен и грозен. Хозяин не прощает ошибок и не терпит пререканий. Он настоящий Хозяин…

Я Арес. Я подчиняюсь только Хозяину, за что он дает мне желанный сон…

Он обнаружил себя стоящим в подземном парковочном комплексе. Быстро отыскав стояночное место D-22, Арес отворил заднюю багажную дверь «Прадо», оделся, проверил снаряжение. Все как всегда. Все как обычно. Все идет по простому, никогда не дающему сбой плану Хозяина.

Арес на внедорожнике покинул подземную стоянку «Кванта», по пустынным ночным улицам быстро добрался до городской окраины и по широкой автомагистрали М-51 устремился к алтарю.

Арес ничего не знал о том времени, какое проводит его тело, пока сон накрывает разум непроницаемой стеной. Арес никогда не задумывался над этим, ведь что ему с того? Пока он в состоянии беспрекословно следовать инструкциям, пока он способен не думая выполнить любое задание, он живет и здравствует. Пусть и спит большую часть жизни.

В элитном дачном поселке было тихо и спокойно. Арес быстро отыскал нужный дом, отворил дверь, поднялся на второй этаж и включил компьютер. Набрав пароль, он читал появившиеся строчки, слова самого Хозяина, снизошедшего до того, чтобы написать ему это.

«Приветствую тебя, Арес! Твое предыдущее задание оказалось успешно выполненным, и ты порадовал меня! За то ты получил свою награду, Арес. Ты получил желаемое забвение, то забвение, о котором мечтаешь каждую свободную от работы минуту. Ты отличный солдат, Арес, но ты мой раб. Ты мой раб, я твой Хозяин и я повелеваю тебе вновь послужить мне и нашему общему делу. Никогда не забывай о наказании, неминуемо последующим за любой оплошностью, которую ты совершишь! Помни о моем могуществе, раб, не забывай никогда!

Теперь же, когда ты готов к исполнению моей воли, читай и запоминай, что ты должен сделать…»

Когда Арес прочел задание до конца, он апатично выключил компьютер, спустился, чтобы поесть, и на исходе двадцати минут его «Прадо» уже несся обратно по направлению к Красноярску. Мощные галогеновые фары выхватывали из темноты деревья, дорожные указатели, километровые столбики и редких, низко летящих сов. То, что в брифинге Хозяин приказал ему похитить человека, Ареса ничуть не смутило. Но то, что Хозяин приказал доставить этого человека непосредственно к нему самому, взволновало.

Я никогда не встречал Хозяина… Я не имею представления о том, кто он… Он могуществен и силен, как бог — определенно…

Мистический холодок пробежал по спине Ареса мурашками. В предвкушении встречи он чуть не проскочил нужный поворот.

Если Хозяин считает нужным встретиться со мной лично, он доверяет мне так же, как доверяет, должно быть, самому себе. О, это великая честь для меня!..

Простота задания немного настораживала Ареса. Ведь похищение человека — пустяк по сравнению с тем, что он выполнял ранее. Конечно, он мало что помнил о своих прошлых заданиях, о той работе, какую выполнял для Хозяина. Каким-то чудесным образом воспоминания стирались из памяти, оставляя лишь навыки и умения, могущие пригодиться впоследствии. Но Арес внутренним чутьем подозревал, даже знал о некоторых деталях проделанной работы.

Впрочем, не ему, рабу, судить о простоте и важности задания. Он получил его и обязан выполнить, а все остальное неважно.

Внедорожник, не удосуживаясь останавливаться на красные сигналы светофоров, быстро поднялся в Северо-Западный район, обширным неровным блином раскинувшийся на трех холмах, и ветром понесся по Свободному проспекту. Проспект оказался и впрямь свободным от машин и пешеходов в этот поздний ночной час. Затем Арес, четко следуя инструкциям, прочитанным в брифинге, повернул на улицу Высотную, не менее широкую, впрочем, чем проспект, и далее — по улице Тотмина в Октябрьский район города. Когда две остановки общественного транспорта остались позади, Арес свернул влево, в жилые кварталы, преимущественно состоящие из пятиэтажных многоквартирных домов, стареньких уже, но чистых и аккуратных. Под сенью деревьев, скрывающих джип от фонарей уличного освещения, Арес углубился во дворы, пока не нашел адрес, указанный Хозяином.

Улица Юшкова. Дом 34.

Восемь подъездов. Пять этажей. Окна темны — горожане спят беспробудным сном. Арес припарковался на узенькой дворовой дорожке у подъезда номер шесть. Вышел из машины, отворил дверь багажного отделения и достал пистолет. Оружие — на всякий случай, в качестве страховки. Задание слишком просто, настолько просто, что пистолет вовсе не нужен. Но всегда стоит перестраховаться, ведь планы даже самого Хозяина не защищены от форс-мажорных обстоятельств, от случайностей. Перед подъездом одна напротив другой стоят две деревянные лавочки. Днем старушки любят сидеть здесь, греть старческие свои кости на солнышке, беседовать о прожитой жизни и о том, как раньше было просто и понятно, а сейчас сложно, непонятно, холодно и тоскливо жить. Быстро глянув по сторонам, Арес вошел в подъезд. Квартира с номером 78 располагалась на втором этаже, и он бесшумно поднялся на два пролета выше.

Вот она. Металлическая дверь, выкрашенная в ореховый цвет. Маленькая дырочка дверного глазка, маленькая кнопка звонка сбоку. Простой замок на один ключ, такие продаются в любом хозяйственном магазине за две сотни рублей. Арес достал из кармана универсальную отмычку. Вот такие-то штуки не встретишь ни в одном из самых лучших магазинов даже в столице. И цена им измеряется уже не в рублях. Вставив отмычку, Арес тихо, без суеты отпер замок, опустил дверную ручку и потянул на себя. Смазанные петли и не подумали скрипнуть, что порадовало. Арес собирался справиться здесь без лишнего шума, дабы не тревожить соседей. Ни к чему им знать о похищении. Пусть вообще ничего не знают.

Когда Арес оказался в темной квартире, глаза его вмиг перестроились на новый режим работы, как у кошки. Широкие зрачки забегали из стороны в сторону, оценивая обстановку. Небольшая прихожая, в углу стоит шкаф для верхней одежды, в противоположном — четырехъярусная подставка для обуви. На ней — пара кроссовок и пара легких сандалий. Из прихожей три двери. Двустворчатая, открытая, ведет в гостиную или в зал, что для русского человека звучит привычнее. Вторая и третья двери закрыты, но Арес точно знал, что ближайшая к нему ведет на небольшую кухню, тесную и неудобную для любой хозяйки. Другая — в спальную комнату, где, должно быть, и находится сейчас человек, которого необходимо доставить Хозяину.

Крадясь как призрак бесшумно, Арес пробрался в спальню. Кровать оказалась заправленной, у изголовья возвышается темный платяной шкаф, в углу напротив шкафа небольшой столик с маленькими сувенирными животными, с фотографией в стеклянной рамочке. Немного склонившись, Арес смог разглядеть на фотографии лица мужчины и женщины. Они улыбались и выглядели счастливо.

Не теряя времени на дальнейший осмотр пустой комнаты, Арес вернулся в прихожую, затем свернул в гостиную. И сразу заметил голубой диванчик, на котором спала девушка, укрывшись легким пледом. Из открытой форточки в гостиную веяло слабым ночным ветерком, отчего занавески слабо колыхались. Настенные часы тихо щелкали, отмеряя секунды, неумолимо текущие прочь от прошлого, в режиме ожидания горела красная лампочка на телевизоре. На большом зеркале, прилаженном к стене, Арес краем глаза заметил свое отражение: хмурый, черноволосый и широкоплечий, с физиономией арийца.

Он подошел к дивану и с минуту разглядывал девушку. Она спала глубоким сном, лежа на спине. Одна рука свесилась с дивана, вторая лежала на груди. Под пледом грудь плавно поднималась и опускалась, обозначая дыхание. Лицо ее было чуть тревожно, будто снился девушке не очень хороший сон. Арес подумал мимолетно, что она довольно мила, с аккуратными тонкими бровями, с чуть большим носом и с четкими, будто жемчужными линиями губ. На руке, что свесилась с дивана, кожа казалась бархатной, небольшие белые волосики блестели в лунном свете, на запястье сверкал золотой браслет. Аккуратно и нежно взяв ладонь девушки в свою ладонь, Арес другой рукой провел по ее пальцам. Длинные, выгнутые дугой ноготки выкрашены в темно-красный, тонкие пальчики нежны и изящны. От прикосновения девушка испустила короткий тихий стон и повернула голову в сторону.

Она все еще спала.

Наконец Арес выпрямился и одним резким движением сдернул плед с девушки. Его взору открылась прекрасная фигура в спальной одежде — маечке и шортиках голубого цвета. Девушка смотрелась не просто стройной, но довольно сильной, будто занималась фигурным катанием, синхронным плаванием или иным изящным, но невероятно трудным спортом.

Теперь девушка проснулась. Раскрыла карие глаза, секунду смотрела на массивную фигуру у дивана и хотела закричать. Но Арес прикрыл ее рот ладонью, навалился на девушку и не дал той вскочить с дивана. Несколько секунд Арес подавлял естественные порывы девушки вырваться из-под массы тела чужака, вырваться, закричать и броситься наутек. Когда же ей стало ясно, что все попытки тщетны, она успокоилась, перестала биться и извиваться. Но в глазах все еще горело желание закричать.

Она была напугана так, что затряслась крупной дрожью. Из глаз, в которых страх быстро превращался в ужас, скатились первые слезинки.

— Т-с-с-с… — Арес приложил палец к своим жестоким губам. — Тихо…

Но подозревал, что едва уберет вторую руку с лица девушки, та закричит.

В любое историческое время в любом регионе, где жили люди, женщины всегда боялись оружия. Всегда. Исключения здесь редки и не важны. Арес знал это правило, потому медленно достал из скрытой под курткой кобуры пистолет — черный «Пустынный орел». Достал и демонстративно повертел перед глазами девушки, которые буквально вспыхнули кострами неописуемого ужаса.

— Давай договоримся, — шепотом предложил Арес. — Я убираю руку, а ты не кричишь и не делаешь попыток сбежать. И тогда я не сделаю тебе ничего плохого. Договорились?

Девушка мгновение медлила, не рассуждая даже, а просто переваривая, осознавая сквозь пелену страха, что ей сказали. А затем многократно закивала.

— Вот и славно, — улыбнулся Арес, не торопясь освобождать ей рот. — Но если нарушишь уговор, эта штука, — Арес глазами указал на пистолет, — эта штука пошлет тебе в голову пулю. Смерть будет мгновенной и безболезненной.

Первые слезы девушки давно впитались в подушку. Теперь она плакала по-настоящему. Пригрозив расправой, Арес, конечно же, не собирался приводить ее в исполнение. Хозяин приказал похитить и привезти к нему ЖИВУЮ девушку, а не покойницу с простреленной головой. Помедлив для того, чтобы нагнать еще больше страха, Арес убрал-таки широкую ладонь, смоченную слюной, и рот девушки стал свободен.

Кричать она не начала. Наверное, поняв, что страшный незнакомец пока и вправду не спешит причинить ей что-то плохое, девушка постаралась погасить плач. Потом дрожащим голосом спросила:

— Что вам нужно?

— Мне нужна ты, дорогуша, — ответил Арес. — Ты должна поехать со мной.

— Куда?

— Не важно. Просто вставай и одень что-нибудь. И помни: любая ошибка с твоей стороны будет стоить тебе жизни.

Арес еще раз демонстративно качнул пистолетом. Девушка, которой не пришлось повторять дважды, встала и, не включая свет в комнате, отыскала в шкафу просторную футболку, которую одела поверх ночной майки, и спортивные штаны.

— Что вам нужно? — повторила она с мольбой в голосе. — Господи, что вы хотите от меня?

— Лично я — ничего, — откровенно признался Арес. — Ты нужна моему Хозяину.

Опять в глазах девушки вспыхнул всеобъемлющий страх. Но задавать иных вопросов она не стала, лишь покорно прошла в прихожую, придерживаемая за локоть широкоплечим незнакомцем. Там она обула кроссовки, с потухающей надеждой посмотрела на Ареса, но тот не собирался отпускать ее. Пистолет все еще находился в его руке.

Они спокойно, без резких движений вышли на площадку. Девушка прикрыла дверь и провернула ключ в замке, запирая квартиру. Затем, ведомая Аресом, спустилась и вышла на улицу, к большому черному «Прадо».

— Садись вперед, — коротко приказал Арес.

Когда девушка села на пассажирское сиденье, он захлопнул дверцу, обошел машину и разместился рядом, на месте водителя. Провернулся ключ в замке зажигания, стартер крутанулся, подавая искры в свечи, и двигатель джипа мигом ожил. Машина тронулась и быстро покатила прочь из двора на улицу Тотмина.

— Куда вы меня везете?

— Увидишь, — пообещал Арес.

— Что я сделала вам? — пыталась докопаться до сути страшного ночного происшествия девушка.

— Ничего. Слушай, сиди и ничего не говори. — Арес грозно посмотрел на нее.

Джип вновь оказался на Высотной, оттуда спустился с холмов Октябрьского района в Северо-Западный. Слева проплыл огромный торговый комплекс, ярко освещенный, с сотнями пестрых рекламных плакатов и вывесок. Затем вновь замельтешили жилые дома, первые этажи которых были забиты магазинами, салонами и бутиками. Джип нырнул под железнодорожный мост и вынырнул напротив бывшего кинотеатра «Космос», ныне ставшего элитным боулинг-клубом. Арес свернул влево, на улицу Маерчака, и гнал машину, пока не оказался в Центральном районе. Здесь он быстро отыскал проспект Мира и сквозь весь район, сквозь четырнадцать кварталов бесконечных витрин и парков понесся на северо-восток. Скорость, с какой шел «Прадо» по городу, была гораздо выше той, что позволена правилами дорожного движения. Потому-то на перекрестке с улицей Сурикова, там, где стоит старая, но чрезвычайно популярная у горожан церковь, патруль ГИБДД попытался остановить Ареса. Милиционер в желто-зеленой светоотражающей безрукавке махнул полосатой палкой перед капотом джипа, но тут же заметил номера Администрации Красноярского Края. Скорее ради забавы, чем для чего-то еще, Арес нажал кнопку спецсигнала, и «Прадо» характерно «крякнул», оповещая округу о своем присутствии. Милиционер тут же убрал палку, взмахом приладил раскрытую ладонь к козырьку и пропустил автомобиль.

Когда проспект закончился, «Прадо» оказался на обширной площади. Справа темнело здание Большого концертного зала, слева возвышался форпост китайской экономики — Китайский торговый город. А за ним в небо устремилась высокая башня недостроенного небоскреба, ставшая символом города. Кто-то сможет найти массу разносторонних значений в том, что недостроенный небоскреб является символом большого сибирского мегаполиса, но Арес не стал утруждать себя этим. Ему было плевать и на город, и на символы; он хотел лишь выполнить поручение.

Оставив машину на площади, Арес взял девушку под руку и повел ее к основанию небоскреба, к закрытой для прохода вечной строительной площадке. Она даже не охранялась, если не считать спящего сторожа в вагончике-прицепе со спущенными колесами. Сон сторожа не прервал и собачий лай двух шавок, обругавших ночных визитеров. Отлично ориентируясь в темноте, Арес пробрался на строительную площадку, по нагромождению останков железобетонных конструкций проник на первый этаж небоскреба. Ему казалось немного странным то, что Хозяин захотел встретиться именно здесь, в столь непотребном, пыльном и темном месте. Но задаваться лишними вопросами Арес не стал.

— Куда вы меня ведете? — В голосе девушки слышалась паника. Наверное, она думала, что ее вот-вот убьют.

Арес не ответил. Продолжая шагать по темным переходам первого этажа, он искал спуск под землю. Наконец обнаружил широкую лестницу, уходящую во мрак минусовых этажей, и уверенно пошел по ней. Когда темнота стала настолько густой, что в ней и кошки утратили бы ориентацию, Арес включил небольшой карманный фонарик. Шаря лучом по серым необработанным стенам, он быстро продвигался к месту, указанному в брифинге.

Там Хозяин встретит его.

И тут луч фонарика выхватил на стене большую надпись, сделанную жирными красными буквами:

АРЕС

Он подошел к стене вплотную. Какая-то непонятная волна стала подниматься с глубины его души, и вскоре он смог определить, что это за волна.

Разочарование.

Он так и не увидит Хозяина, хотя поверил, что удостоится такой чести…

На полу Арес приметил бумажный запечатанный конверт, слишком чистый, чтобы лежать тут случайно. Никакой конверт не входил в план задания, но Арес все ж поднял его и распечатал.

«Ты вновь не подвел меня, Арес! Ты лучший мой раб, я горжусь тобой, Арес! Ты непременно получишь вознаграждение, но читай внимательно и запоминай.

Девушка, которую ты привел с собою, нужна мне для одного дела. Ты мой раб, и я доволен тобой, но помимо тебя у меня есть другие рабы, которые не так послушны, как ты. Один из них может не выполнить здание, какое я поручил ему выполнить. Та самая девушка — я уверен — очень дорога для ослушника, потому в качестве страховки я с помощью твоей верной мне руки выкрал ее. И теперь хочу спрятать там, где он никогда ее не найдет, пока не вернет то, что мне принадлежит.

Если он не вернет принадлежащее мне, ты убьешь девушку, но прежде ты должен сохранить ей жизнь. Я дам тебе знать, стоит ли убивать ее.

А теперь запоминай особенно внимательно, Арес! Место, куда ты сейчас отправишься, покажется тебе странным и, возможно, страшным. И непременно оно будет опасным. Но это единственное место, где я смогу укрыть девушку от ослушника. Ты должен сохранить жизнь ей и себе, потому найди Элизиум. Что это такое, ты поймешь позже.

Возьми с собою все, что есть в машине. Это может сослужить тебе верную службу. А еще возьми Градус, спрятанный в восточном углу помещения, где ты нашел это письмо. Что такое Градус и как им пользоваться, прочтешь в коробке».

Арес перечитал письмо еще раз. Он никогда не получал от Хозяина писем с указаниями, потому почерк, аккуратный, красивый почерк казался ему чем-то фантастическим. Когда строчки письма намертво впечатались в память, Арес прошел в восточный угол и среди обломков досок отыскал небольшую картонную коробку. Открыв ее, Арес обнаружил странный V-образный предмет с двумя ручками вроде как для ладоней. Градус, как назвал эту штуку Хозяин, холодно блестел золотом. Под ним было еще одно рукописное послание, рассказывающее, как обращаться с находкой.

Арес развернул лист бумаги и прочел:

«Это Градус. Он поможет тебе в месте, куда ты отправишься. Пользоваться им просто: направь расходящиеся концы Градуса на объект и нажми на ручки, пытаясь их сблизить. Если ты все сделал правильно, вырвется луч света. Он может быть и оружием, и спасением в ситуациях, когда иные средства тебе не помогут.

А теперь ищи вместе с девушкой самое глубокое помещение этого здания. Там под кусками старого стекловолокна ты отыщешь дверь. Открой ее и шагай вперед.

И помни: за дверью тебя подстерегает много опасностей!

Иди же, верный мой раб Арес! Иди и послужи мне верой и правдой, как ты делал это много раз!»

Арес скомкал послание, чиркнул бензиновой зажигалкой и поджег. Пока бумага сгорала, он приковал девушку к арматуре наручниками, с которыми никогда не расставался, после чего вернулся к джипу, переложил весь имеющийся там богатый арсенал в одну большую сумку и перекинул через плечо. Другую — с одеждой — также забрал.

Отыскать самое глубокое помещение небоскреба оказалось просто. Вход в него был за стеной, где красные буквы светились именем «АРЕС». Раскидав большие куски пыльного стекловолокна, Арес увидел дверь, вернее — люк. Массивный, тяжелый, с кольцом для его открытия. Не без труда Арес смог поднять крышку люка.

Из абсолютно черного колодца повеяло могильным холодом.

Арес был уверен, что чувство страха ему неизвестно. Он отличался не просто стоическим характером, но гипертрофированным характером стоика, однако сейчас на душе вдруг заскребли кошки. Слишком уж странным, туманным стало последнее приказание Хозяина. И слишком мрачным был колодец, куда Аресу необходимо спуститься.

Но он получил приказ.

— Вы ведь не собираетесь туда лезть? — в надежде спросила девушка.

Арес посветил фонариком вниз и заметил небольшую железную лесенку, покрытую ржавчиной. Спускоказался небольшим, лестница упиралась в каменную площадку. Арес сбросил вниз сумки, привлек девушку к колодцу и приказал спускаться. Тон его не предполагал никаких возражений, и девушке пришлось подчиниться. Едва ее иссиня-черные волосы скрылись в люке, Арес полез следом, попутно закрывая за собою крышку люка.

ГЛАВА 6

Николай и Александр ныряли уже третий день кряду. До сих пор им не встретилось ни намека на существовавший в Керченском проливе мифический вход в царство Аида, однако вчера уже после заката, когда ныряльщики собирались всплывать и отправляться в деревню, Александр на глубине пятнадцати метров приметил грот, довольно просторный.

То был единственный подводный грот, какой они смогли отыскать. И вот теперь друзья, работая ластами, опускались в воды пролива к тому самому гроту. Пузырьки воздуха в мутной воде обволакивали их, мелкие рыбешки в ужасе шарахались от пловцов, вспыхнувшие фонари осветили песчаное дно.

Вход в подводный грот оказался просторным, в него мог вплыть и бегемот. Александр первым направился внутрь, за ним на расстоянии пары метров держался Николай. Они углубились под камень, немного проплыли вперед, после чего грот вдруг стал заметно уже и вроде как заканчивался. Александр поводил лучом фонаря по мутным зеленым камням, осветил свод, затем развернулся и посмотрел на друга. Развел руками, что означало разочарование.

Но Николай не думал поворачивать обратно. Он кивнул приятелю и стал указывать пальцем куда-то. Александр опять посветил на зеленые камни, и тут заметил то, что ранее прошло мимо его внимания. Под слоем тины едва заметно проступал какой-то рисунок, которому вряд ли положено здесь быть.

Если только это не намек на то, что пловцы, наконец, напали на след.

Александр рукой освободил гранитный камень от тины. Рисунок стал четким, он был искусно выдолблен в камне рукой человека, скорее всего, давно канувшего в Лету. На факультете археологии Александру часто приходилось сталкиваться с этим рисунком. Видел он его и в Египте, куда ездил на практику.

Анкх. Магический символ мудрости, ключ к тайному знанию, силе и власти. А еще, по верованию древний египтян, ключ к вратам смерти. Как иероглиф, анкх обозначает «жизнь», а как символ указывает на бессмертие. В этом знаке объединяются крест — символ жизни, и круг — символ вечности. Нехарактерный для региона Керченского полуострова древний иероглиф был, к тому же, перевернут, чего Александр никогда нигде не встречал. Этот священный знак, получивший широчайшее распространение в культуре Египта, всегда изображался округлой частью вверх. А тут — наоборот.

Александр ощупал знак рукой. Он был взволнован и обрадован чрезвычайно удачной находке. Ведь если удастся установить, что анкху в Керченском проливе столько же лет, сколько его копиям в самом Египте, это докажет распространение египетской культуры в древнем мире на гораздо большее расстояние, чем считается сейчас. А еще Александр верил, что камень с символом не мог оказаться здесь случайно. Наверняка что-то да значит этот символ, перевернутый, спрятанный именно тут, в подводном гроте.

Но что?

Николай бестактно оттолкнул друга, сам коснулся знака. Он был встревожен не меньше и во что бы то ни стало желал побыстрее отыскать еще что-нибудь, указывающее на то, что когда-то эта пещера не была затоплена, что когда-то тут были люди. Возможно, перевернутый анкх, символ жизни и бессмертия, является указателем на дорогу в царство мертвых. На пещеру, где мифический жрец Харон погребал тела мертвых.

Повинуясь странному порыву, Николай вдруг всей ладонью нажал на камень со знаком. Как же было велико удивление археолога, когда камень вдруг легко поддался и провалился вглубь скалы на несколько сантиметров.

И вдруг вода донесла до ушей пловцов дьявольский грохот. Им показалось, что рушатся своды грота, что они через секунду окажутся погребенными под десятками сотен тонн базальта и известняка. Или вход в подводную пещеру окажется завален, и это так же будет равносильно смерти. Отчаянно работая ногами, друзья метнулись к выходу, адреналин в их крови раздувал огонь дикой паники, животного ужаса перед смертью. Николай забыл даже, что под давлением его руки знак подобно каменной кнопке вошел в скалу.

Грохот прекратился так же внезапно, как и начался. Но пловцы решили все ж покинуть пещеру. Они с облегчением, с радостью выплыли из-под давящих каменных сводов и быстро всплыли.

Сняв маску, Александр по-собачьи фыркнул. Все еще дрожа от страха, он звонким голосом спросил:

— Ты видел?! Колян, ты это видел? Анкх, египетская культура, четвертое тысячелетие до нашей эры! Да какое там четвертое!..

Освободившись от своей маски, Николай посмотрел в горящие глаза друга.

— Черт, нас чуть не завалило!

Тут Александр вспомнил грохот.

— Кстати, а что это было? Ты заметил падающие камни?

— Нет. Но грохот стоял такой, будто нам пришел конец.

Александр хмыкнул. Тело его покачивалось на волнах пролива.

— Но ведь не пришел же!

— К счастью… Нам повезло.

— Да брось, Колян! Вполне возможно, где-то здесь в скалах проходит подземная река. Об этом говорят и те легенды, на которые мы в данный момент опираемся. Река могла стать причиной грохота…

Николаю пришлось признать, что даже когда он, выплывая из пещеры, осветил ее напоследок, то не заметил ни единого камня, обрушившегося или упавшего. Вода там была стоячей и не такой мутной, как в проливе, такой же она осталась и после того, как грохот прекратился.

— Мы должны вернуться и посмотреть еще раз, — предложил Николай.

— Конечно, должны! — улыбался все еще трясущийся приятель. — Надо там все сфотографировать…

— Да нет, ты не понимаешь, — перебил Николай. — Дело в том, что я… как бы это сказать-то… Короче, я нажал на камень с символом, и он поддался. Он углубился в скалу, после чего и начался этот грохот.

Глаза Александра, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Не говоря больше ни слова, он порывисто нацепил маску акваланга и нырнул. Николай поспешил следом. Вернувшись ко входу в грот, они обнаружили его в целости. Ничего не обрушилось, вода была по-прежнему чистой. И тогда они поплыли туда, где нашли анкх.

Камень со знаком и в самом деле оказался кнопкой. Он был вдавлен примерно на пять сантиметров вглубь монолитной скалы. Справедливо рассудив, что кнопка должна приводить некий механизм в действие, что стало косвенной причиной подводного грохота, друзья с волнением водили лучами фонарей в надежде отыскать еще что-нибудь. Наконец Николай увидел левее анкха то, чего раньше тут не было.

Непонятно, каким образом, но на совершенно гладкой позеленевшей скале появился какой-то механизм. Во всяком случае, археологи приняли его именно за механизм или же за ручки управления механизмом. Подплыв поближе, чтобы лучше рассмотреть находку, друзья заворожено смотрели на глубокие прямые каналы в камне, составляющие правильный шестиугольник. Верхние и нижние углы шестиугольника соединялись точно такими же каналами в форме буквы «Х». Во всех углах странного механизма расположились гладкие шарообразные ручки то ли из мрамора, то ли из какой-то неподдающейся времени и воде кости. На ручках различимы горизонтальные борозды, и количество борозд везде разное. Начиная с верхнего левого угла и двигаясь по часовой стрелке, их насчитывалось, соответственно, четыре, пять, две, три, шесть и одна. Рядом с левой верхней ручкой, помимо всего прочего, было девять вертикальных борозд.

Александр вытащил из кармашка на своем костюме специальную планку и маркер и быстро начертил на ней схему находки.


Николай протянул руку к одному из шаров, но Александр тут же отстранил его. Показывая знаками, что надо всплывать, он сфотографировал механизм и направился на выход. Когда друзья вынырнули на поверхность пролива, их эмоции бурлили подобно вулкану.

— Чем это может быть? — восклицал Николай.

— Я думаю, это замок.

— Замок?

— Да. Ты нажал на кнопку со знаком, который предположительно служит символом вечной смерти, так как перевернут вверх ногами. Хотя гипотеза о том, что полная противоположность вечной жизни — это вечная смерть, и надумана, но в нашем случае это не столь важно. Важно то, что открыл нам анкх.

И он указал на схему находки.

— Мне кажется, эти ручки могут свободно передвигаться по каналам, — предположил Николай.

— В том-то и дело. Я тоже заметил, что они способны передвигаться, иначе толку-то в них?

— Так надо передвинуть!

— Да не гони ты лошадей! — приструнил друга Александр. — Разве не понимаешь, что это не просто замок, а кодовый замок! Я убежден: ручки должны быть расположены в определенной последовательности, по какой-то системе. И тот, кто запер что-то под таким замком, явно не желал пускать туда дураков.

Николай немного смутился. Повертев схему, он вернул ее приятелю.

— Линии на ручках могут означать цифры.

— Я тоже так подумал. Это похоже на примитивный счет палочками. Такой способ счета существовал с незапамятных времен и известен всем народам. Конечно, где-то вместо палочек использовали бусы, камешки или еще что-то небольшое… Не суть важно. Важно, что это цифры. Иного соответствия я не вижу.

— Цифры от одного до шести, — задумчиво сказал Николай. — И гексагон, то есть шестиугольник. Ручки должны быть расположены в углах шестиугольника в определенной последовательности.

Александр ткнул пальцем в черточки над верхней левой ручкой:

— Тогда это что? Черточки расположены не горизонтально земле, как на ручках, а вертикально.

Николай посмотрел на вертикальные черточки. Всего девять. И шесть ручек.

— Это число разрешенных передвижений ручек, — в конце концов, догадался он.

— Уверен?

— Девятка ориентирована не так, как цифры на ручках. Если мы все ж ПРИНИМАЕМ то, что на ручках расположены именно цифры, то девятка обозначает количество разрешенных передвижений. Если все сделать верно, то через девять «ходов» ручки примут необходимое положение.

— Но ничего не указывает на то, что девять черточек обозначают количество разрешенных передвижений! Если мы что-то понимаем не так, это может стоить нам жизни!

— Ты что, хочешь разгадать тайну этого механизма прямо сейчас?! — удивился Николай, немного испугавшись опрометчивости друга.

— Конечно! Мы можем позвать сюда спецов по древним знакам, можем отправить схему замка на расшифровку, можем сделать еще что-то, но у меня, признаюсь, не хватит сил ждать результатов. К тому же, Коля, мы с тобой отправились искать вход в царство мертвых!

— И?

— Сама цель поисков говорит, что мы должны быть авантюристами по натуре! Чего тянуть с разгадкой?

— Но если что-то сделать неверно, механизм может сработать вовсе не на открытие двери. А, например, на обрушение грота. И тогда никто никогда нас не найдет, как не найдет больше этот механизм.

— Черт с ним! — в сердцах воскликнул Александр. — Пусть будет то, что будет! Можешь считать меня фаталистом.

Николай с упреком покачал головой. Но все ж подплыл поближе к другу и стал вместе с ним рассматривать схему. Если анкх открыл доступ к замку, то, следовательно, рассматривать символы на замке надо с точки зрения египетской культуры. Древние египтяне для счета использовали как вертикальные полосы, так и горизонтальные, и различная ориентация борозд, скорее всего, означает лишь различный смысл представленных ими цифр. Цифры на ручках обозначают определенную последовательность — вне сомнений. А девятка — число попыток.

— Какова же последовательность? — задался вопросом Александр.

— Думаю, девятка в левом верхнем углу находится не спроста. — Николай задумался на минуту. — Наверное, это точка отсчета. Далее можно предположить, что цифры должны расположиться по кругу в порядке возрастания или убывания.

— Так в каком же все-таки порядке?

Николай посмотрел на свои наручные водонепроницаемые часы. Приятель тут же понял намек.

— По часовой стрелке?

— Угу.

— Еще скажи, что в порядке возрастания, — едко бросил Александр.

— Суди сам, — пожал плечами Николай. — Египетский анкх — священный символ жизни. Египтяне, почитавшие солнце, знали, что тень его лучей от вставленного в землю шеста перемещается по кругу так, как сейчас перемещаются стрелки часов. Жизнь в египетской культуре — безусловное развитие, прогресс, рост — как хочешь. Она начинается с единицы и развивается до более крупных чисел. Значит, мы должны расположить ручки по часовой стрелке в порядке возрастания количества борозд. И начинать следует с левого верхнего угла гексагона.

— Не забывай, что анкх перевернут, — напомнил Александр. — Перевернутый анкх символизирует смерть, никак иначе.

— У ранних христиан Египта анкх означал вечную жизнь, которая была подарена человечеству благодаря жертвенной смерти Христа. Иными словами, анкх — ключи от ворот Рая. Предполагаю, перевернутый анкх символизирует лишь вход в Ад. Или в Аид, который мы ищем.

— Но христиане появились намного позже первых изображений анкха.

— Это не меняет его сути. Даже христиане не особо исказили смысл этого символа. Перевернутый анкх — символ смерти, символ царства смерти. Механизм, отпирающий дверь, предназначен, конечно же, для живых. Ведь мертвые не смогут его открыть с той стороны. А живые — они везде живые и подчиняются правилам жизни. Движение по часовой стрелке, возрастающие цифры — это также символы жизни.

Доводы Николая казались убедительными. Александр отчетливо осознавал, что у них есть лишь одна попытка отпереть замок, и потому ошибиться здесь — не просто проиграть, но, возможно, погибнуть. Древние вполне могли запрятать в механизм секрет, разрушающий грот.

— Так что ж, мы попробуем? — поинтересовался Александр.

— Я бы не стал, Саша…

— Хорошо, тогда сделаем так, — предложил Александр. — Я сейчас спущусь в грот и попробую открыть замок. Ты оставайся у входа. Если произойдет обрушение, у тебя будет время вызвать спасателей. К тому же ты будешь точно знать, где расположен грот, и он не станет вновь утерян.

— Что-то ты напоминаешь мне маньяка, — пробасил Николай. — Слишком уж странны твои глаза.

Александр рассмеялся:

— Так ведь мы встали на пороге какого-то открытия! На пороге чуда! Неужели ты не чувствуешь в воздухе дурманящий аромат этого чуда?

В подтверждение своих слов Александр шумно вдохнул, смешно раздув ноздри.

— Всё, я пошел.

Он нырнул так быстро, что Николай не успел среагировать. Нацепив маску, он нырнул следом. Александр успел уже погрузиться почти к донному илу и стремительно плыл к гроту. Николай, не желая пускать друга одного, последовал за ним.

У шестиугольного механизма Александр помедлил. Стараясь не думать о последствиях ошибки, он еще раз глянул на чертеж и вспомнил, по какому принципу надо отпереть замок.

Шесть ручек. Шесть цифр. Ручки необходимо расположить таким образом, чтобы они, начиная с верхнего левого угла, составили правильную последовательность от единицы до шестерки по ходу часовой стрелки. И на все манипуляции — девять ходов.

Боже, я становлюсь параноиком…

Александр взялся за первую ручку и потянул.

Наконец, спустя томительно долгие минуты, когда в мозгу что-то громко щелкало, обозначая очередной ход из девяти разрешенных, все было готово. Цифры легли в нужной последовательности.

Поначалу все было тихо. А потом вновь поднялся чудовищный грохот, оглушающий, заставляющий терять ориентацию в пространстве. Обуянный паникой, Александр ринулся вон из грота, но столкнулся с Николаем. Вдвоем они, будто шальные, отчаянно работали конечностями, пока не выбрались наружу. Переведя дух, друзья посмотрели назад и поняли: опять ничего не обрушилось.

Пещера казалась незыблемой.

Они медлили. Слишком силен был испуг, чтобы тут же броситься проверять, что вышло из манипуляций с механизмом замка. Но сильно было и любопытство, которое в конечном итоге одержало верх. Медленно друзья поплыли обратно в грот.

Каково же было их изумление, когда на месте перевернутого анкха теперь был явный проход в глубины скалы, под берег, под землю.

Вход в царство мертвых.

Лучи фонарей осветили выдолбленный в скале прямоугольный коридор, затопленный водой. Древний механизм, даже будучи погруженным на пятнадцатиметровую глубину, сработал безотказно.

Одними глазами Александр предложил обследовать коридор. Николай так же глазами согласился. Они вплыли внутрь коридора, где не было ничего интересного, лишь голая, но весьма неплохо обработанная скала. Углубившись, они почувствовали, как коридор плавно уходит вверх. Подъем оказался довольно коротким и привел в подземную пещеру, где был воздух.

Александр всплыл. Над колышущейся поверхностью воды торчала лишь его голова. Луч фонаря бил прямо из воды и сказочно освещал пещеру, темную и просторную. Рядом всплыл Николай. Он снял маску и присвистнул:

— Ничего себе кладбище!

— Тихо ты! — в суеверном страхе шикнул Александр.

Они выбрались на гранитный берег и осмотрелись. Пещера была действительно большой и наполненной туманом. Заметив на стенах какие-то рисунки, Александр поспешил к ним и обнаружил богатую коллекцию древних произведений искусства. Здесь отчего-то преобладали рисунки, характерные для египетских археологических памятников, но встречались изображения, оставленные руками представителей таких народов как древние греки и древние же славяне. Благолепно водя мокрыми пальцами по скале, Александр упивался находкой. Он, как при экспедиции на Феру, испытывал настоящий триумф. Почти оргазм. Это было поразительно: и чувство, охватившее молодого археолога, и находка.

Тут Николай, решивший обследовать пещеру вглубь, окриком позвал друга посмотреть на кое-что. Александр, оставив на время наскальную живопись, пошел на зов.

Перед ним предстала еще одна пещера, гораздо более обширная, нежели первая. Концов этой пещеры не было видно из-за густого тумана. Но самое необычное, самое поразительное, самое важное, что заметил Александр — это не то даже, что пещеру освещал непонятно откуда льющийся свет. Нет.

Он нагнулся и сорвал бледный слабый цветок. Пораженный, он долго смотрел на него, пока не проговорил медленно:

— Это асфодел. Коля, мы нашли вход в Аид…

ГЛАВА 7

Хрон шел по подземному лабиринту уже не первый час. Однажды он остановился, чтобы закинуть в рот еще одну таблетку пищевого концентрата. Воду он экономил, потому что знал: под землей достать ее гораздо сложнее, чем может показаться вначале.

Призрак старика маячил впереди, указывая путь к саду Гесперид. Иногда призрак пропадал куда-то, и тогда Хрону приходилось плутать среди скал и сталактитов в попытке найти обратный путь. Но призрак всегда возвращался обратно. Хрон знал: желание попасть в Элизиум сильнее всего остального для этого обезумевшего уже от Гадеса духа.

— Ты и есть тот Хрон, который переносит души мертвых на Елисейские поля? — беспрестанно, с частотой одного раза в десять минут спрашивал дух, пока однажды Хрон не поджег его Градусом.

— Да, это я, — коротко отвечал Хрон.

— Но ради чего ты переносишь их туда? Разве не боишься ты гнева великого бога Аида?

— Я переношу их по той же причине, по которой собираюсь перенести тебя, — объяснял Хрон. — Духи помогают мне, а я помогаю им. А богов я не боюсь.

— Ты слишком беспечен, варвар, — качал седой головой призрак. — Чересчур беспечен даже для варвара. Кстати, меня зовут Тантал.

Хрон продолжал идти, четко чеканя шаг. Подошвы кроссовок поднимали маленькие облачка затхлой пыли.

— Тебе не интересно, как меня зовут?

— Совершенно, — ответил Хрон.

Если бы он спрашивал каждого встречного духа лишь о его имени, то на такие беседы мог бы потратить всю свою жизнь. Но имя Тантал было ему известно. Когда-то один из тех призраков, кому посчастливилось работать на Хрона, рассказывал об этом человеке. Хрона поразила жестокость, дикая жестокость, с какой Тантал решил испытать, всеведущи ли боги.

Тот дух рассказывал о городе Сипиле, что находился в стране с названием Лидия. В том городе и правил Тантал, считавшийся сыном самого Зевса и любимцем богов Олимпа. Правитель был сказочно богат, был богат и его прекрасный город, находящийся под эгидой Олимпа. Огромные прибыли приносили золотые рудники близлежащих гор и торговля с соседними городами. Боги ограждали Тантала и его народ от всяческих бедствий. Принадлежащие городу поля были самыми богатыми, с них снимался огромный урожай. Стада Тантала были самыми многочисленными, в них находились и коровы, и овцы, и козы и прочий домашний скот, какого не видывали случайные гости Сипила. В достатке, даже в излишке богатств прожил Тантал счастливую жизнь в мире с богами, которые считали его равным себе и часто навещали. По слухам, и Тантал наведывался на Олимп, где пировал с богами и даже участвовал в совете богов, на котором решалась судьба человечества.

Но в какой-то момент Тантал возгордился тем, что боги так тепло к нему относятся. Он стал считать себя равным самому Зевсу, главному богу Олимпа, громовержцу. Кроме гордости, воспылавшей в душе Тантала, появилась склонность к воровству: Тантал стал красть пищу богов — нектар и амброзию — с олимпийских пиров к себе во дворец. Таким способом Тантал хотел сделать себя бессмертным, ведь именно нектар и амброзия давали бессмертие богам. Да и тайные решения, принимавшиеся на совете богов, Тантал не держал в секрете и рассказывал смертным у себя во дворце.

Однажды во время пира на Олимпе Зевс обратился к Танталу: «Сын мой, я исполню любое твое желание, все, что ты пожелаешь, ведь любви моей к тебе нет предела!» Тантал же, очевидно, забывший о своей смертной природе, дерзко ответил отцу: «Я не нуждаюсь ни в чем, о всемогущий Зевс! Моя жизнь лучше любой другой жизни, в том числе лучше жизни любого из богов! Я доволен всем, мне ничего не надо!» Зевс хоть и нахмурился, оскорбленный высокомерием сына, но ничего не ответил на его дерзость. Ведь он слишком сильно его любил.

Однако потом произошло следующее. На острове Крит в Средиземном море существовала золотая собака, некогда охранявшая новорожденного Зевса и кормившую его священную козу Амалфею. Когда Зевс подрос и покинул Крит, он оставил золотую собаку охранять свое святилище. Правитель Эфеса, торгового города в Карии, того самого, где находится одно из семи чудес света — храм Артемиды Эфесской, — прознал о золотой собаке, приехал на Крит и похитил ее. Пандарей — так звали карийского правителя, долго размышлял, где же можно спрятать собаку так, чтобы никто, даже боги не прознали о ее местонахождении, и, в конце концов, решил привезти ее во дворец Тантала. Царь Сипила согласился укрыть у себя чудесное животное, но это не прошло мимо глаз и ушей всезнающего и всевидящего бога Гермеса. Предстал Гермес перед Танталом и пригрозил ему: «Пандарей дерзко похитил золотую собаку, охранявшую главное святилище Зевса на его родной земле! Я знаю, что Пандарей спрятал собаку в твоем дворце с твоего же позволения. Верни собаку, Тантал, иначе навлечешь на себя гнев громовержца!» Но Танталу было глубоко плевать и на Гермеса, и на Зевса, и на весь божественный Олимп. Ответил он богу: «Не пугай меня гневом отца моего, ибо нет у меня никакой золотой собаки!» Когда же Тантал поклялся на жертвенной крови, что и в самом деле не имеет представления, где находится страж главного святилища Зевса, громовержец, должно быть, свалился со своего небесного трона от возмущения и гнева.

Но это происшествие потом спустили на тормозах. Конечно, боги не забыли о преступлении Тантала, однако повременили с наказанием, ожидая, что тот добровольно сознается и вернет собаку. Терпению же олимпийцев пришел конец, когда Тантал совершил второе, более страшное преступление против богов.

Однажды собрались боги на пир во дворце царя Сипила. Тантал же задумал выяснить, насколько всеведущи они, бессмертные жители Олимпа, и приготовил им ужасную трапезу. Он собственноручно убил своего сына Пелопса, велел расчленить его тело и приготовить жаркое. Когда чудовищное блюдо было готово, Тантал подал его пирующим богам под видом прекраснейшего угощения.

Но боги оказались достаточно всеведущими. Никто из них не притронулся к мясу Пелопса. Говорят, олимпийцы впоследствии оживили бедного юношу, но в тот роковой для Тантала момент чаша терпения Зевса была переполнена. Убил он своего сына и низверг его поганую душу в Аид.

На сем и завершилась жизнь беззаботного, но возгордившегося царя Сипила.

Хрон помнил еще кое-что из того рассказа.

— Зевс придумал тебе наказание за то, что ты подсунул им мясо собственного сына, — обратился он к призраку. — Он поставил тебя по горло в чистую воду, но едва ты хочешь утолить терзающую тебя жажду и наклоняешься, вода отступает. Вокруг тебя растут прекрасные плоды, но когда ты протягиваешь руку, они исчезают. А над головой твоей висит огромная скала, в любой миг готовая рухнуть и раздавать твое тело.

Призрак удивился такой осведомленности Хрона.

— А ты неплохо знаешь историю моей судьбы.

Хрон продолжал молча идти следом за ведущим.

— Да, я получил наказание за то, что убил Пелопса. — Призрак погрустнел и вновь стал плотнее, менее прозрачным. — И маюсь в этом проклятом Аиде уже не первую тысячу лет. Потому-то мне просто необходимо доставить тебя до сада Гесперид. Ведь ты поклялся перенести дух мой в Элизиум!

— Я не клялся, — напомнил Хрон. — Я всего лишь обещал.

— Ладно-ладно, — сдался призрак. — Но твое обещание все равно что клятва! Помни это! Боги сурово карают тех, кто не держит клятв!

Помолчав, Хрон спросил:

— Почему же сейчас ты тут, а не по горло в воде?

— Аид позволил мне побродить по Гадесу. Он позволяет мне это каждые пятьсот лет.

Хрон подумал, что Аид — добрейшей души бог, да к тому же весьма смелый, раз идет против воли Зевса, отпуская мятежного духа передохнуть от несения наказания. А еще Хрон подумал, что и вправду слишком опрометчиво пообещал Танталу Элизиум. Ведь душу простого грешника, о котором богам ничего не известно, перенести на Елисейские поля несравненно проще и безопасней. Об исчезновении же Тантала станет непременно известно, и еще выяснится, кто именно помог ему бежать.

Хоть боги давно покинули Землю и Олимп, они не стали слабее. И кара их всегда настигает ослушников.

Судя по часам на левом запястье Хрона, путешествовал он по подземелью уже почти сутки. Какое время прошло на поверхности, не сможет сказать никто. Сообщив Танталу о своем намерении поискать место для привала, Хрон узнал, что вскоре впереди должна быть река Эридан, берег которой прекрасно подходит для ночлега. А отдохнув, можно поискать переправу.

Следуя за парящим над землей призраком, Хрон, согласившийся пройти еще немного, прошагал два часа и подошел-таки к берегу. Ожидая увидеть лишь подземный ручей, Хрон с удивлением смотрел на полноводную, широкую реку, по-настоящему могучую даже по сравнению с реками на поверхности. Другого берега Эридана не было видно во мраке.

К самой воде спускались ветвистые деревья, вместо листьев на которых рос мягкий мох. Причудливые формы деревьев вызвали у Хрона ассоциацию с обитателями Аида, противными бесами, ни один из которых еще не встретился за время нынешнего путешествия. Наломав ветвей, Хрон устроил себе ложе в зарослях. Он знал, что смыкать глаза в подземной мире опасно, потому поручил Танталу охранять свой сон. Хотелось верить, что призрак, не нуждающийся в отдыхе, выполнит поручение. Хрон лег, подложив под голову побольше мха, и мгновенно уснул.

Ему снилась Кора. Прекрасная, свежая, черноокая и черноволосая Кора. Он не знал, кто она такая, не знал, почему каждый раз, возвращаясь на поверхность, непременно оказывался у нее. Но он и не хотел это знать. Сам собой пришел вполне удовлетворивший его ответ: Хозяин таким образом награждает Хрона за выполненную в подземелье работу.

О, Кора! Хрон старался не думать о ней в подземелье, но она часто приходила к нему во снах. Она подобна богине, она благоухает как самый прекрасный цветок, ее голос, звонкий смех, ее песни, что пела она Хрону — все это божественно. В любые передряги всегда готов пуститься Хрон, лишь бы скорее увидеть ее, ее, ее… Хрон слышал рассказы о прелестнейшей богине любви Афродите и знал, что богиня действительно очень красива, хотя никогда не встречался с ней. Но прекрасней Коры не было никого. Хрон убьет и Афродиту, если она вдруг встанет между ним и единственной богиней его сердца, Корой.

Кора…

Стерлась из памяти первая их встреча. Возможно, стерлись и многие другие. Но то, что все еще хранилось в сердце Хрона, было дороже всего на свете. Нет, Кора не была единственной его женщиной. В подземелье Хрону приходилось любить многих: и обретших плоть духов, и прекрасных нимф, и даже полукровок с божественной кровью. Но то была лишь плотская любовь, мимолетная страсть, позыв тела. С Корой все обстоит по-другому. Не только плотская, но и духовная любовь — великое счастье для Хрона. И он знал, что Кора питает к нему подобные чувства. Она всегда ждет его прихода, таинственного. Иногда ждет долгие месяцы. Она не спрашивает его ни о чем, не задает вопросов о прошлом, настоящем и будущем. Она просто находится с ним рядом, любит его, нежно ласкает его и шепчет волшебные слова. А потом Хрон уходит. Он закрывает глаза рядом с любимой, его руки нежно обнимают тонкую талию, его лицо утопает в благоухающих волосах. И он засыпает.

А просыпается уже в той каморке, откуда начинается новый поход.

Хрон проснулся и попытался понять, что его разбудило. Взгляд на хронометр сказал, что на сон ушло ровно пять часов. Окинув заросли глазами, Хрон не обнаружил Тантала. Мигом собравшись, Хрон вышел на берег Эридана и тут же понял, почему проснулся.

По берегу, не спеша, прогуливались три обнаженных девушки, прекрасных как лилии. Их юные тела очаровывали и манили к себе, их светлые локоны живописно ниспадали на плечи. А голоса были звонки, когда девушки смеялись. Хрон признал в незнакомках нимф.

Справа материализовался призрак Тантала. Хоть дух и был стар, глаза его запылали похотью, едва он увидал нимф.

— Вот это красавицы! — восхищенно просипел призрак. — Ох, проклятый Аид! Ох, проклятая моя жизни! Отчего свершил я глупость!? Мог бы сейчас позабавиться с этими юными созданиями… Посмотри, Хрон, разве тебе не хочется каждую из них…

Хрон прервал духа:

— Нет.

— Ну и дурак, — заключил призрак, увязавшись следом за пошедшим навстречу нимфам Хроном.

Девушки заметили приближение незнакомца. Как обычно водится, они в голос завизжали, попытались прикрыть руками наготу и бросились наутек.

— Эй! — воскликнул Хрон. — Эй, погодите! Погодите, говорю вам!

Призвание любой нимфы — кокетничать и заигрывать с мужчинами. Это знал Хрон. Это знали и сами нимфы. Повизжав для порядка, они перестали убегать и теперь с интересом и хихиканьем смотрели на Хрона. Когда он подошел к ним, нимфы уже не стеснялись его, не прикрывали свою наготу и не пытались скрыться.

— Приветствую вас, красавицы, — галантно поклонился Хрон, даря каждой улыбку. — Меня зовут Хрон.

— Ты тот самый Хрон? — заискивающе моргала одна из нимф.

Популярность Хрона в подземном царстве росла с каждым новым походом. С одной стороны, это было на руку, так как героические похождения смертного в загробном мире порождали многочисленные легенды о его совсем не человеческом происхождении. Многие обитатели Аида готовы были помочь Хрону, едва узнавали его имя. Но с другой стороны, растущая популярность дала и полностью противоположный результат: бесчисленные орды бесов и служителей Аида с удовольствием оторвали бы Хрону голову.

— О, юные нимфы, помогите мне найти переправу через реку!

Полноводный Эридан нельзя перейти вброд. Создать плот из прибрежных деревьев — сомнительное дело. Но в подземном царстве всегда есть мосты и через реки, и через пропасти и ущелья. Мосты или переправы. Таково уж устройство Аида.

— Паромщики берут золотом вниз по течению, — ответила нимфа.

— До них день пути, — подхватила вторая нимфа.

— А зачем тебе на тот берег? — спросила третья.

— Я ищу сад Гесперид, — не стал юлить Хрон.

— Сад Гесперид? — Нимфы переглянулись. — Но сад Гесперид совсем в другой стороне!

— Разве?

— Конечно, конечно! — закивали нимфы. — Надо отсюда подняться вверх по реке до гранитного утеса, от него ведет дорога…

Но Хрон предпочел не дослушивать. Как дойти до цели, он спросит потом. А сейчас…

— Эй! — закричал Тантал, когда Хрон направил на него луч Градуса. — Эй, ты чего?!

— Ты обманул меня, дух. Ты вел меня не в том направлении. Кто приказал тебе это?

Хрон нажал сильнее. Луч стал ярче и причинил призраку мучительную боль.

— Ах, да никто мне не приказывал! — визжал Тантал, потрясая всклокоченной бородой. — Каюсь, я не знаю где сад Гесперид. Но уж слишком сильно мое желание выбраться из Гадеса! Я надеялся прознать дорогу по ходу дела, пока мы с тобой блуждаем. Я…

Хрон освободил Тантала и спрятал Градус. Повернувшись к раболепно смотрящим на него нимфам, которым эпизод с волшебным Градусом показался до чрезвычайности интересным и героическим, переспросил:

— Так как пройти?

— Иди вверх по реке до утеса. Оттуда дорога приведет тебя к Гермесу. А он подскажет дальнейший путь.

Упоминание имени одного из богов ничуть не смутило Хрона. Зато Тантал стал еще прозрачнее, чем обычно. Ему-то как раз встреча с кем-либо из олимпийцев была вовсе не нужна. И тем более встреча с Гермесом.

— А есть ли другой путь? — в надежде спросил призрак.

— Наверное, и есть, — пожали плечиками нимфы. — Но мы знаем только один.

Хрон поклонился:

— Что ж, спасибо вам, красавицы, и на этом. Вы помогли мне…

Нимфы хором рассмеялись и еще долго следовали за шагающим Хроном, расспрашивая его о жизни на поверхности. Хрон старался говорить сдержанно, и скучные ответы, что давал он, вскоре надоели нимфам. Они увлеклись сбором раковин на берегу Эридана и быстро потеряли к путникам интерес. Спустя четверть часа Хрон уже скрылся из виду.

Вскоре над берегом навис огромный гранитный утес, позеленевший от мха. Под утесом шумно плескались речные волны, разбиваясь на тысячи сверкающих в таинственном свете подземелья капель. Поднявшись на утес, Хрон отыскал неприметную, почти заросшую мхами тропу. Тропа вела прочь от Эридана в скалы, что нависали справа. Высочайшие скалы подземного мира были холодны и страшны, их вершины терялись в темноте и дымке где-то под сводами Аида. Возможно, скалы были гигантскими опорами пещер, несли на себе, подобно титану Атланту, невероятную тяжесть каменного свода над долиной Эридана.

Следуя тропой, Хрон углубился в скалистое ущелье. Под ногами хрустели мелкие камешки, преимущественно черные, оплавленные. Наверное, то есть искрошившаяся под действием времени лава, остывшая и мертвая. Хрон строго следовал тропе, хотя иногда она пересекала опасные участки, готовые вот-вот обрушиться от малейшего шороха, от еле заметного дуновения ветра. В боковых ответвлениях ущелья ревели водопады, гудели, будто в доменных печах, потоки воздуха. Вполне возможно, что Эридан или другая не менее сильная река берут свое начало где-то неподалеку, вырываясь из недр земли или обрушаясь сверху, с поверхности, исполинским потоком. Тантал, уличенный во лжи, старался теперь не маячить впереди. Он покорно и молчаливо парил по пятам Хрона, лишь иногда бросая равнодушные взгляды на опасно нависшие над тропой каменные глыбы или на теряющиеся во мраке бездны глубокие провалы.

Любая дорога когда-нибудь кончается…

ГЛАВА 8

Арес стоял в гроте, мрачном и темном. Кругом царила тишина, луч фонаря едва ли мог пробиться дальше десятка метров вглубь призрачных клубов тумана. Арес ни за что не полез бы в подобное подземелье добровольно, но таков был приказ Хозяина. Ослушаться его не приходило даже в мыслях.

— Куда мы… — попыталась вырваться девушка, но Арес схватил ее за локоть и толкнул вперед.

— Замолчи!

Они прошли еще несколько шагов. Арес не был специалистом в геологии, но мог с уверенностью сказать, что под свечой небоскреба вряд ли присутствует такой скальный массив. Отбросив рассуждения подальше в голову, туда, где они более не беспокоили его, Арес вел девушку постоянно расширяющимся подземным ходом, пока не уперся в стену.

Каменная стена с виду была тупиком. Обследовав ее из конца в конец, Арес заключил: да, это тупик. Но с какой же целью Хозяин вогнал его и его подопечную в тупик? Ведь он говорил о полном опасностей мире, в котором явно предстоит нелегкий быт, однако здесь было полно тумана, и это все, чем полнился ход.

Луч фонаря продолжал шарить по камню в безнадежной попытке отыскать какую-нибудь дверь. Но кроме люка, ведущего в подземный ход, ничего не обнаружилось. Тогда Арес, справедливо полагая, что выбрал не тот ход, не тот путь, что указал Хозяин в письме, вернулся к люку. Крепкие руки ухватили холодные перекладины лестницы, Арес поднялся наверх и толкнул люк. Но тот не поддался. Арес встал таким образом, что обе его руки уперлись в крышку люка. Максимально напрягшись, он приложил всю свою силу на подъем люка. Из глотки вырвалось тягучее булькающее рычание.

Но люк остался неподвижен.

Почувствовав себя крысой, угодившей в западню, Арес тут же принял единственное решение, на какое был способен в данной ситуации. Он метнулся к сумке, в которой хранил арсенал, и достал оттуда тротиловую шашку.

В свете фонаря девушка видела потуги похитителя выбраться на поверхность. Она догадалась: что-то идет не так, как изначально планировал этот здоровенный хмурый тип и те, кто за ним стоит. Но когда девушка опознала в вытащенном из спортивно сумки предмете бомбу, то пришла в ужас.

— Вы что?! — вскрикнула она. — Хотите нас завалить?

Арес помедлил. Действительно, о возможности обрушения потолка он не подумал. Кроме того, если шашка взорвется, но не вышибет крышку люка, а такое вполне возможно, воздуха в подземном ходе может не остаться вовсе.

Он убрал шашку обратно.

Хозяин вряд ли намеренно запер его здесь, в этом склепе. Должен быть какой-то ход, какой-то путь! Тупик лишь выглядит тупиком…

Вспомнив о Градусе, Арес достал его. Как и было написано в инструкции, он взялся за ручки странного инструмента и надавил их, вроде как сводя вместе. Тут же из широкого конца Градуса вырвался яркий луч, но не такой, каким светил электрический фонарь. Этот луч будто переливался всеми цветами радуги, будто был плотным и живым.

Магия…

Арес, не отпуская ручек, осветил Градусом дальнюю стену.

И сразу увидел дверь. Она представляла собою хорошо отражающий свет Градуса прямоугольник. И на нем особенно ярко отражались буквы фразы, написанные хоть и весьма витиевато, но читабельно. Русский алфавит, современное написание. Надпись увидела и девушка. Она подошла к прямоугольнику двери и прочла: «Лишь тот пройдет, кто видит вход»

— Боже, ради всего святого, скажите же мне, что происходит!

Но мольба девушки оставила Ареса равнодушным. Он поразмыслил над надписью, затем отпустил Градус и стал обшаривать сразу же исчезнувшую дверь. Сантиметр за сантиметром Арес ощупал камень скалы, он пытался толкать и нажимать то место, где светился маслянистый радужный прямоугольник, но всякий намек на выход исчез вместе со светом магического прибора.

Тогда Арес вновь использовал Градус. Прямоугольник засветился, засветились написанные на нем буквы.

— Попробуй открыть, — приказал Арес девушке.

Та, помедлив, подошла к стене. Хотя она должна была загородить своим телом луч Градуса, этого не произошло. Девушка не отбрасывала тень на каменную стену, словно луч проходил сквозь нее, не встречая совершенно никакого препятствия. Еще раз прочитав надпись, девушка коснулась стены.

И ее пальцы утонули в камне.

Вскрикнув, она одернула руку. Арес, довольный собою, уже знал, каким способом пройти сквозь волшебную дверь. Погасив Градус на время, он ухватил сумки, перекинул их через плечи, затем подвел девушку к самой стене и коротко сказал:

— Когда засветится, шагай.

— Что, прямо внутрь? — не верила ни глазам, ни ушам, ни своим собственным утонувшим в стене пальцам девушка.

Не ответив, Арес вновь активировал прибор.

— Шагай!

Ощущая спиной тяжелый взгляд похитителя, девушка колебалась. Конечно, сегодня она столкнулась с чем-то необычным, настолько необычным, что в голове не укладывалось. Но она, толком не знающая собственного происхождения, когда-то давно пообещала себе не удивляться ничему, что бы ни произошло в жизни.

Ведь ей уже приходилось видеть волшебство…

Вновь погрузив пальцы в стену, она мысленно перекрестилась, хотя не верила ни в бога, ни в черта, и решительно шагнула вперед.

Арес видел, как девушка исчезла в стене. Не медля ни секунды, он тут же последовал за ней, стараясь светить Градусом так, чтобы луч падал на максимально возможную площадь таинственной двери. На миг, перед тем как утонуть в камне, Арес вдруг подумал, что никогда не сможет выбраться, навсегда вмурованный в скалу.

Но произошло иначе. Он, не испытав никаких особых ощущений, оказался вдруг по другую сторону стены. Здесь тоже было темно и туманно, но здесь — Арес чувствовал — был уже иной мир. Тот мир, что упоминал Хозяин в письме. Мир, полный опасностей. И здесь витал особый запах.

Запах вечности и забвения.

Градус спрятался в сумке с одеждой. Арес положил ношу на пол и медленно пошел вперед, проводя разведку. Он обнаружил, что оказался уже не в подземном ходе, но в подземном гроте, своеобразном помещении почти кубической формы, с темным базальтовым потолком, на котором поблескивали капельки влаги, с шероховатыми стенами, испещренными эрозией. А пол был выложен особыми плитами — правильными шестиугольниками, отчего напоминал ячеистую структуру пчелиных сот. Ступив на первую плиту, Арес услышал слабый щелчок под ней и уже приготовился к чему-то неприятному. Но все было тихо.

Девушка, разглядывая грот, в котором очутилась, так же случайно наступила на одну из шестиугольных плит. Щелчок повторился. Помня о ситуации с невидимой волшебной дверью, Арес сделал предположение, что куда бы ни отправил его Хозяин, путь этот проходит сквозь некие загадки.

Хозяин ведь мог устроить все это с единственной целью: проверить компетентность своего раба.

Арес мысленно кивнул сам себе. Да, этотест. Проверка на компетентность. И если он хочет продолжать работать на Хозяина, то должен пройти тест.

Новый шаг на новую плиту вызвал новый щелчок. Арес прошел до конца помещения, наступив еще на четыре плиты. У стены он свернул влево и ступил еще на три плиты. Неизменно каждый шаг на новую плиту обозначался тихим щелчком, будто под полом был спрятан некий механизм. Вновь свернув налево, Арес снова пошел по плитам, пока не уткнулся в стену. Затем сделал шаг вправо.

И вдруг комнату наполнила короткая очередь щелчков, озадачившая Ареса. Он вернулся к той плите, на которую наступил в самом начале и лег. Тщательно осмотрел пол и обнаружил, что плита под весом его тела немного, едва заметно просела. Соседняя плита, если на нее встать, тоже проседает, как и любая другая…

Нет, не любая…

Арес намеренно ступил на ту плиту, что располагалась справа от него, и очередь щелчков оповестила о том, что все прежние нажатые плиты вернулись в исходное положение.

— Похоже, это какая-то головоломка, — предположила девушка, с любопытством смотрящая на ползающего по ячеистому полу похитителя.

Арес и сам давно понял, что столкнулся с головоломкой. Бросив на время наблюдение за поведением плит, он с не меньшим тщанием стал осматривать стены, но, как и предполагал, не нашел никакого намека на альтернативное решение головоломки — дверь. Луч Градуса так же не помог. Градус не высветил даже того прямоугольника, что привел их сюда, к странному механизму.

А спустя час бесплодных попыток разгадать тайну головоломки Арес в исступлении сел на сумку с оружием. По лицу, пыльному и злому, витала тень ярости. Руки, почерневшие за прошедший час, слабо трепетали от бушующего в крови похитителя адреналина.

Девушка, не принимавшая никакого участия в разгадке, смотрела теперь на здоровяка без страха. Страх отступил, едва она поняла: похититель ныне находится на положении, немногим более лучшим, чем она сама. Похититель понятия не имеет, где оказался и что делать далее. К тому же, судя по его сдержанному поведению, жертва похищения нужна вовсе не ему, а кому-то другому, на кого он работает.

— Меня зовут Кора, — вдруг сказала девушка. Она уже привыкла к темноте, в которой можно было различать помещение даже при выключенном фонаре. Словно стены едва заметно фосфоресцировали.

Арес молчал. Ему было плевать, как зовут девушку. Сейчас он просто отдыхал от решения дурацкой головоломки.

— А как звать вас?

— Никак, — буркнул он.

— Что ж, буду звать вас Никак, — пошутила Кора.

Здоровяк шутки не оценил. Глаза его были закрыты, он думал о чем-то своем.

— Знаете, я тут, пока вы ползали, начертила кое-что. — Она помолчала, после чего продолжила. — Это план.

— План чего? — не открывая глаз, спросил похититель.

— План этих плит. — Девушка кивнула в сторону шестиугольников. — Может быть, он вам поможет?

Арес, прочистив горло, что резко напомнило рык голодного льва, встал и подошел к девушке. Та успела начертить на полу невесть как оказавшимся тут тонким прутиком ровный, весьма точный план расположения кнопок-плит.


Аккуратный рисунок точно отображал поле шесть на шесть ячеек, где в трех углах ячейки отсутствовали. Стрелкой девушка обозначила, очевидно, путь, которым они пришли в комнату с загадкой. А заштрихованная шестиугольная плита означала ту плиту, которая, по мнению Ареса, кнопкой не являлась. Она единственная из всех не издавала щелчок при нажатии.

— Если отмечать путь передвижения по плитам, можно разгадать загадку, — заверила Кора. — Конечно, если вам это надо…

Арес еще раз внимательно посмотрел на рисунок, а потом вспомнил свои тщетные попытки самостоятельно прийти к разрешению. Казалось, не существовало никакого алгоритма или пути, следуя которому, можно прийти к решению. Плиты вставали на место без всякой системы, едва Арес делал очередной шаг, очередной ход.

Молча он встал на первую плиту. На схеме в плиту упиралась стрелка. Раздался щелчок. Арес сделал шаг вперед. Вновь щелчок. Еще шаг вперед — еще один щелчок. Пока все шло хорошо.

Арес свернул влево. Щелчок. Сделал шаг вперед — щелчок. Арес повернул направо, выбрав прежний вектор направления, и ступил на плиту. Очередь щелчков обозначила ошибку; плиты встали в исходное положение.

— Мне кажется, вы делаете что-то неправильно.

— Я и сам это вижу, черт возьми! — ругнулся Арес. Вернувшись к началу, он вновь отправился на ячеистое поле.

Шесть плит до противоположной стены — шесть щелчков. Поворот влево, еще три плиты — три щелчка. Все прекрасно, если не считать того, что скоро Арес непременно ошибется. Ради эксперимента он вернулся к краю поля, с которого начал. Шесть плит — шесть щелчков. Тогда он ступил на свободную правую плиту, и очередь оповестила о новой ошибке.

— Попробуйте пойти по спирали, — предложила девушка.

Арес вернулся к начальной плите. Путь можно начинать лишь с нее — попасть на другие мешают каменные стены.

Два щелчка. Арес свернул на крайнюю правую плиту и наступил. Плиты заняли исходное положение.

— Чтоб вас… — пробурчал он, уже теряя желание продолжать бесплодные попытки понять суть схемы загадочного механизма.

— А если в другую сторону?

— Попробуй сама! — рявкнул Арес.

Девушка не смутилась. Она смело ступила на первую плиту, затем прошла до левой стены, пока не уткнулась в нее. Но едва она повернулась и сделала шаг, чтобы продолжить спиральный обход, очередь щелчков доложила о неудаче.

Затем попеременно в течение часа они пытались вновь и вновь. Но неудачи преследовали каждую попытку. Единственное, что смогла заметить девушка — это разрешение ступать при смене направления лишь на ячейку, находящуюся слева. Да еще разрешалось поворачивать всего десять раз, не более.

— Что-то холодно здесь, — поежилась Кора, когда настало время очередного отдыха.

Арес молча достал из сумки свою бывшую одежду. Ту, что всегда была на нем, когда он обнаруживал себя в подземной парковке под «Квантом» каждый раз после пробуждения. Кинув одежду девушке, он отправил следом и небольшую фляжку с водой. Кора надела просторную для нее куртку, штаны же оставила без внимания. Отхлебнув из фляги, она обратилась к похитителю.

— И все же, как вас звать? Никто — это тоже имя, но все-таки я хотела бы знать ваше настоящее…

— Арес, — коротко представился он.

— Арес… — повторила Кора. — Почему-то это имя кажется мне знакомым.

Она принялась вновь чертить на пыльном полу схему, по которой можно было бы покрыть все поле, наступить на все плиты и ни разу не свернуть вправо.

— Так зачем вы меня похитили?

— Не могу сказать.

— Отчего ж? Мне кажется, сейчас мы с вами скорее партнеры, нежели…

— Не могу сказать, и всё, — повторил Арес.

— Ну и ладно, — насупилась Кора. — Но хотя бы скажите, где мы находимся? Что это за место такое?

— Не знаю.

— Не знаете? — Впрочем, Кора ничуть не удивилась. Она давно догадалась, что Аресу не известно о подземелье ровным счетом ничего. — Но вы знаете хоть, куда мы должны прийти?

— Нет.

— Надо было взорвать вашу бомбу там, в подземном ходе, — вспомнила со вздохом сожаления Кора.

Она спросила Ареса о том, что у того в сумке, еще раз пыталась выяснить, зачем он похитил ее и где они сейчас. Но Арес либо молчал, либо коротко отвечал, что не знает ответа.

— А мы с вами чем-то похожи, Арес, — после минутного молчания заявила девушка. — Ни вы, ни я ничего не знаем о месте, в котором оказались, но отчего-то чувствуем, будто были здесь.

Арес вскинул бровь и с откровенным удивлением посмотрел на Кору. Он и вправду чувствовал, будто бывал здесь, притом неоднократно. Нет, речь не о гроте с плитами и не о подземном ходе. Речь о том тумане, призрачно колеблющемся под потолком; о таинственном свете, непонятно откуда разливающемся по гроту; о волшебной двери и не менее волшебном Градусе. Арес чувствовал не только запах забвения, будто оказался в тысячелетнем склепе, но и запах МАГИИ, ощущаемый не ворсинками носа, а сердцем. Он поймал себя на том, что не сильно-то и удивился той работающей лишь от Градуса двери, как не беспокоится и по поводу не решенной пока головоломки. Будто уже встречался с чем-то подобным…

— Возможно, я когда-то был под землей, — начал он вдруг. — Под землей, в подземном мире…

— В подземном мире… — эхом повторила Кора. — Вы знаете, как он называется?

Арес покачал головой:

— Нет.

— А мне кажется, я знаю… Помню…

— Царство горных гномов? — шутливо предположил Арес.

— Царство мрачного Аида, — поправила Кора. — Место, где живут мертвые души.

— Преисподняя, — перефразировал Арес, уже зная, что сказал неверное слово.

— Нет, всего лишь обитель духов. Всех сразу, а не только плохих, как в преисподней.

— Мы еще не встретили ни одного из мертвых, — напомнил Арес. — Возможно, предположение неверно.

Кора со знанием дела заявила:

— Встретим, не волнуйтесь… Вот решим задачку и непременно встретим.

— Почему ты считаешь, что была здесь?

— Не знаю, — пожала она плечами, утонувшими в просторной куртке Ареса. — Просто такое чувство…

Она вспомнила Хрона. Он приходил к ней не так часто, как хотелось бы, появлялся из ниоткуда и исчезал в никуда. Он был главной загадкой ее жизни, если не считать загадки ее прошлого, о котором Кора ничего не помнила. Хрон однажды обмолвился, будто его работа — спускаться с подземелье. Он так и сказал: «подземелье». Но отчего-то именно в ту секунду по коже девушки пробежал холодок, будто она знала, что именно за подземелье имел в виду ее гость.

Гость…

Нет, он не был просто гостем для Коры. Хоть она и не знала, кто он и откуда приходит, и куда уходит, и скоро ли вернется, она ждала его всегда. Просто ждала, как ждет мужа с войны верная жена. Она поначалу заставляла себя не обращать внимание на Хрона, словно он был лишь сном, о котором лучше сразу позабыть. Но Хрон не был сном, он был совершенно реален.

И, в конце концов, она его полюбила. Ведь у них было много общего, и наиболее важное, чем они походили друг на друга — это отсутствие воспоминаний о прожитых годах. Даже во снах воспоминания отказывались приходить к ним. Кора иногда считала, что и она, и Хрон будто выпали из своего мира, иного мира в мир людей, что они чужие здесь, чужие и никому не нужные. Как позабылись воспоминания о прошлом, так позабылись они сами — заблудшие души — среди людей.

Да, часто Кора думала, что странное ощущение забытости преследует ее везде. Забытости среди людей. Отчего она полагала, будто люди должны непременно помнить о ней? Ведь и сама она ничего не помнила о себе…

А теперь этот Арес, он тоже такой, как она, как Хрон. Он тоже ничего не помнит о прошлом — Кора верила в свою догадку. И ему кажется, будто бы он оказался в подземелье не впервые.

Если бы Хрон был здесь…

— Мне кажется, я смогла составить путь, — вдруг поняла Кора, смотря на свой рисунок. О чем тут же и сказала.

Арес присел рядом с чертежом, с минуту смотрел на него, после чего быстро встал на первую плиту. Щелчок. Далее он пошел, следуя указаниям Коры, пока, наконец, не завершил свой путь на ячейке, не издающей никаких щелчков. Он ни разу не свернул вправо, а левых поворотов сделал всего десять.

Кора оказалась права, она смогла решить эту загадку.

Когда он ступил на последнюю плиту, лежащую вне ячеистого поля, раздался гул. Скрытые механизмы пришли в движение, и на другом конце поля появилась дверь. Она образовалась в результате подъема массивной каменной скалы. Больше не было никаких щелчков, никаких очередей, никаких загадок и ребусов. Арес подхватил сумки, пропустил девушку вперед, затем быстро выскочил из грота сам.

Скала тут же вернулась на прежнее место, еще одним препятствием отгораживая путников от пути в обратном направлении.

Остается следовать лишь вперед. И дай бог, путь не окажется опасным настолько, что кто-то из нас сгинет…

Они стояли на склоне самого настоящего холма среди множества других таких же холмов. Впереди блестело наполненное быстрой водой русло ручья, справа в отдалении раскинулась роща из непонятных деревьев, слева в ущелье серых камней уходила тропа. А позади возвышалась та скала, из которой они вышли.

Целый мир предстал перед взором. Огромный, удивительный, неизвестный. А еще — подземный…

ГЛАВА 9

Над поверхностью появилась голова Александра. Он снял маску, выплюнул попавшую в рот воду, затем устало забрался на каменный берег.

— Ну что? — с надеждой в голосе просил Николай.

— Ничего, — зло ответил приятель.

Они ныряли по очереди уже три с половиной часа. Если прибавить еще полчаса того времени, что провели друзья в обнаруженной пещере, то в заточении они провели почти четыре часа. Та подводная дверь, которую открыл тайный механизм рычагов с бороздками вместо цифр, закрылась совершенно бесшумно сразу, очевидно, как археологи пробрались в грот.

И теперь они оба были обескуражены возникшей ситуацией, ведь не имели ни малейшего представления о том, что делать дальше. Поросшая асфоделом пещера, что следовала далее в анфиладе гротов, оказалась никаким не кладбищем, так как слой почвы там не превышал пяти сантиметров. Глубже — каменный монолит. Продвигаться и обследовать ходы, простирающиеся, вероятно, на сотни метров, друзья пока не решились.

Однако других вариантов у них все равно, по всей видимости, не было.

Наскальная живопись, обнаруженная Александром, не несла в себе информации, подсказавшей бы, как найти выход, да и есть ли еще один выход кроме того, который уже перестал являться выходом… Правда, пока был черед Николая нырять ради проверки пути (глупая затея — проверять, не открылся ли вход в подводную пещеру сам собою), Александр отыскал кое-что, уже не относящееся к наскальным рисункам.

Это кое-что — выдолбленное прямо в камне скалы изображение большого двуручного боевого топора с двойным лезвием, известного под названием секира. Александр заметил его, когда освещал фонариком грот с асфоделом. Топор был помещен в прямоугольный греческий орнамент, живо напоминающий вид сверху на лабиринт. Вследствие этого Александр сделал невеселое предположение, что нашел другой вход. На этот раз — в древний лабиринт. В пользу этой гипотезы выступало так же и то, что секира у древних грехов звалась лабрисом, а слова «лабрис» и «лабиринт» родственны и произошли от древнейшего слова, означавшего «камень».

Каменный лабиринт. Лабиринт в скальном массиве под землей. Лабиринт, в котором тысячи лет назад древние хоронили покойников. Лабиринт, которому многочисленные исследователи приписывали мистические, будоражащие воображение свойства двери в царство Аида.

— Нам стоит посмотреть, что там дальше, Саня, — настаивал Николай, не понимая, очевидно, всей полноты проблемы. — Вряд ли проход откроется сам собой. Кто-то должен повторить манипуляции с замком с той стороны. Иначе… Ты ведь должен понимать, Саня, что создавшие этот механизм люди специально сделали его односторонне открывающимся.

Лодочник Харон перевозит души мертвых лишь на тот берег Ахеронта. И никогда — обратно…

— Я-то как раз все понимаю, Коля! — Александр был не в духе. И причиной тому во многом стала недальновидность друга. — Но и ты пойми: если создатели этой пещеры так не хотели выпускать тех, кто сюда попал, у них были на то веские причины. А явный намек на вход в лабиринт меня и вовсе пугает!

— Не Минотавр же там обитает! — привел контрдовод Николай. — Я дико сомневаюсь, что подводный выход откроется. Значит, нам следует начать поиски другого выхода! Вспомни, легенды обозначали несколько различных входов в Аид. Мы нашли один из таких входов. Но давай же поищем и другие!

— Ты представляешь, какие пространства могут быть там, в лабиринте? И если это действительно лабиринт, мы самым банальным образом рискуем там заблудиться! Я уже не говорю о возможных ловушках на пути…

— Под лежачий камень, знаешь ли…

— Да иди ты со своим камнем! — психанул Александр. — Надо еще понять, почему здесь, черт возьми, так светло! Возможно, радиация или…

— Магия?

Николай предположил о наличии здесь магии шутя. Но Александр отчего-то подозревал, что шутка недалека от истинного положения дел. По спине регулярно пробегали мурашки, едва мысли о магии и потусторонних силах вторгались в разум.

Но, тем не менее, Александр закончил:

— Радиация или определенная химическая реакция. Кто знает, безопасно ли это для человека…

— Не будь таким пессимистом, Саня. В конце концов, мы совершили большое археологическое открытие!

— Это будет уже неважно, если нам не удастся отсюда выбраться.

— Так чего сидеть? — Николай хлопнул друга по спине. — Пойдем хоть поглядим, что там за лабиринт. Глядишь, нет давно никакого лабиринта.

— Это еще хуже. Если лабиринт обрушился, нам точно не отыскать выход.

Оба приятеля поднялись на ноги. Действительно, сидеть и сетовать на судьбу, на рок и все прочее, ничего не предпринимая — глупо. Надо что-то делать. В данном случае единственное, пожалуй, что можно сделать — это пойти вглубь подземного мира и отыскать выход на поверхность. К тому же когда-нибудь захочется есть, а здесь кроме чахлых цветов асфодела больше ничего нет. Воду-то под землей найти проще, чем еду.

Человек без воды протянет от силы трое суток. Без пищи — неделю… Вспомнив это, Александр готов был завыть. Неужели им придется погибнуть от голода или жажды?

Пройдя по подземному лугу, друзья встали у выгравированного изображения секиры. Лабрис. Большой двуручный топор. Таким в старину сражались могучие воины, а еще им же совершались человеческие жертвоприношения. Если представить, что топор выгравирован в натуральную величину, воин, им обладающий, должен быть весьма внушительной комплекции с ростом не ниже трех метров.

— Хочешь, притчу расскажу? — устало спросил Александр. Друг молчал, потому Александр начал: — Однажды учитель отчитывал одного своего ученика за то, что он не подготовился к занятиям по Священному Писанию. Учитель долго ругал мальчика и наконец сказал, что простит его, если тот знает о Боге то, чего не знает сам учитель. И мальчик задал учителю вопрос, которым того полностью обескуражил. Он спросил: «Что есть такое, что мы и я можем видеть, а Бог — никогда?»

— И что же такого никогда не может видеть Бог?

Александр ответил.

— Ты к чему ж клонишь? — сощурился Николай.

— К тому, что мы, похоже, проваливаемся в греческую мифологию со всеми вытекающими…

Опять поганые мурашки по спине…

Из входа в лабиринт чуть заметно поддувало воздухом, холодным и влажным. Движение воздуха само по себе было светлым знамением.

— Насколько хватит заряда батарей?

— Еще на пару часов, — прикинул Николай. — Но, думаю, это не проблема. Посмотри, там так же светло, как и здесь.

Что излучало призрачное красноватое свечение, они не знали. Возможно, и вправду под Керченским полуостровом пролегают обширные залежи тяжелых радиоактивных металлов. Или определенные химические соединения разлагаются под действием влаги и кислорода с выделением света. Черт его знает…

Александр, собравшись с духом, шагнул в лабиринт. Он мог и ошибиться в расшифровке символа у входа, так что, возможно, не все так плохо, как им думается. Николай все время неотступно шагал следом, и через пару минут они подошли к первой развилке.

— Мать твою, это и вправду лабиринт!

— Всего лишь развилка, — подбодрил Николай. — Проверим один из путей. Если приведет в тупик, пойдем другим.

Александр подумал, что путь-то приведет в тупик в лучшем случае из всех возможных. Другие варианты: выбранный путь так же разойдется на два или более, и тогда придется плутать под землей очень и очень долго; еще вариант — наличие ловушек. Кто знает, что было на уме у древних, желавший навсегда сберечь покой своих усопших…

Кинув жребий, друзья выбрали правое ответвление. На счастье, света и в самом деле было достаточно. Да и ходы лабиринта располагали, если можно так выразиться в данном контексте, к тому, чтобы спокойно, без суеты и лишних неудобств идти по ним. Вспомнив о первом правиле всех, кто когда-либо оказывался в лабиринте, Александр вернулся к давешней развилке и пометил маркером выход.

Выход в западню…

Через пять минут широкий коридор привел к еще одной развилке. Опять жребий, и археологи вновь пошли направо, не забыв пометить направление, откуда пришли, заметной сразу стрелкой. До следующей развилки, на этот раз тройной, пришлось идти минут десять. За это время коридор мало изменился. Разве что туман, стелящийся повсюду, местами становился то гуще, то реже.

Жребий выбрал средний путь. Друзья двинулись по нему и не прошли и двадцати шагов, как обнаружилась новая развилка. Выпавшее по жребию левое направление по окружности вывело их к уже посещенной тройной развилке.

— Ну, хоть в две стороны нам больше идти не надо, — обрадовался Николай.

Они пометили обследованные пути и двинулись новым. Чем глубже они вторгались в подземное царство, тем чаще становились развилки, тем меньше шансов оставалось у них отыскать выход с первого раза, тем большее количество времени надо будет потратить на дальнейшие поиски. Через три часа блужданий по лабиринту Александр устал, продрог и впал в бешенство. Катастрофически исчезающая вероятность самого благополучного исхода пугала и выбивала из привычного рабочего ритма.

Единственная «достопримечательность» встретившаяся во время блужданий — обширные залежи хлорида натрия — чистой пищевой соли, или галита. Непонятно, как она образовалась здесь, выбившаяся из недр скалы огромным бело-розовым айсбергом. Впрочем, рядом с залежами галита обнаружился и ключ. Сначала друзья опасались, что вода в ключе соленая, но, попробовав, быстро разубедились в том. Обжигающую холодом воду они пили взахлеб, как животные, после долгой уже пешей прогулки. Напившись буквально впрок, друзья двинулись далее.

Развилки, развилки, развилки. Им уже не было счета, этим развилкам. Поначалу Александр старался на каждом очередном разветвлении подсчитывать количество шансов, необходимых для успешного завершения поисков. Но потом бросил бесполезное дело.

На привале Николай, свесив голову на грудь, растирал содранные пятки. Чтобы удобней было идти, они обрезали ласты, превратили их в некое подобие легких тапочек. Теперь импровизированная обувь местами протерлась насквозь, но даже целая, она приносила мучительную боль.

— Мы бродим семь часов, — заметил Александр.

В его ступнях беспрестанно что-то стреляло. Пальцы болели от тугой резины, кожа ног стала напоминать какой-то бесформенный студень.

— Жрать хочется, — констатировал Николай.

Насчет воды приятели могли не беспокоиться. За все время их подземного путешествия в лабиринте вода встречалась довольно часто. И всегда — вполне пригодная для питья.

— Ну и навонял же ты! — спустя минуту упрекнул друга Николай.

— Я не портил воздух — отозвался Александр. — Не спирай на других…

Они вскочили одновременно. Перекрестия взглядов было достаточно, слова уже не понадобились. Шикая друг на друга, приятели быстро проскочили далее по коридору, откуда шел неприятный запах испражнений. Они нюхали воздух как собаки, напавшие на след. Еще бы, ведь этот запах сейчас означает близость свободы!

На огромную кучу фекалий Александр налетел внезапно, чуть не свалившись прямо туда. Сморщившись, он быстро осмотрел смердящую находку.

— Да здесь нагадил целый легион! — прикинул Николай.

— Или кто-то один, но многократно, — предложил свою версию Александр. — Посмотри, судя по всему, мы оказались в чьей-то выгребной яме.

Не обращая уже внимания на вонь, друзья осмотрели ближайшие ответвления, но не наткнулись больше ни на что кроме голых опостылевших стен лабиринта.

Александр встревожился не на шутку:

— Похоже, в лабиринте все ж кто-то обитает!

— Ага…

— Нам надо скорее выбираться отсюда! Тот, кто в состоянии навалить столько дерьма, раздавит нас как клопов!

Опять вспомнилась секира у далекого входа в лабиринт.

Минотавр… Мифический полубык-получеловек. Да еще и людоед. Неужели Минотавр реален и существует так же, как все прочее? Неужели этот лабиринт — тот самый лабиринт, ставший прототипом критскому Лабиринту? Александр неплохо знал греческую мифологию, в том числе известна ему была история Минотавра.

Каждые девять лет царь Афин вынужден был платить дань правителю Крита царю Миносу за то, что когда-то афиняне убили его сына Андрогея. И вот, когда в третий раз собрали афиняне корабль с черными парусами скорби, когда взошли на его борт те, кто играл роль страшной дани — семь юношей и семь девушек, некто Тесей, мифологический герой, возжелал отправиться вместе с ними. Тесей, свершивший не меньше подвигов, чем Геракл, решил раз и навсегда избавить Афины от кошмара, от жертвоприношения афинских юношей и девушек чудовищу Минотавру.

Когда корабль добрался до Крита, афинян вместе с Тесеем отвели во дворец Миноса, где его дочь Ариадна влюбилась в могучего героя. Ужасаясь от одной мысли, что ему суждено погибнуть в обители Минотавра — огромном подземном дворце Лабиринте, Ариадна помогла Тесею. Перед тем как афинян заперли в Лабиринте, Ариадна в тайне от отца дала герою большой клубок прочной нити и острый меч.

Передвигаясь по Лабиринту, Тесей, дабы не заблудиться в его многочисленных ходах, разматывал клубок нити, конец которой привязал у входа. Он бродил, пока не нашел чудовище с телом человека и головой быка — сильного и свирепого Минотавра. Пронзив чудовище мечом Ариадны, Тесей вышел сам и вывел всех афинян из Лабиринта.

У Тесея был клубок нити, ведущий к выходу из проклятого Лабиринта. У Тесея был острый меч, способный пронзить человека-быка. У Тесея, в конце-то концов, отцом был сам Посейдон, правитель океанов и морей, колебатель земли и бог.

А у Николая и Александра были только потертые ноги, перепуганные глаза и мощная мотивация. Они поспешили по переходам лабиринта подальше от кучи испражнений, кучи достаточно великой для предположения: тот, кто ТАК гадит, как минимум размером именно с быка. Переходы мелькали один за другим, и вскоре Александр с ужасом вспомнил, что не отмечал несколько последних поворотов. Порвалась нить Ариадны, которая, впрочем, все равно вела в ловушку.

Остановившись, чтобы немного передохнуть, археологи вдруг услышали звук, вызвавший приступ дикого, до тошноты сильного ужаса.

Какая-то тварь вдруг взревела где-то неподалеку. Может даже, за парой поворотов позади. Тварь, прекрасно знавшая лабиринт. Тварь, обитавшая здесь, возможно, не одну тысячу лет.

И одному богу известно, когда эта тварь последний раз питалась…

— Скорее! — пискнул Николай.

Друзья теперь побежали. И не просто побежали, но полетели подобно двум молодым ветрам, сорвавшимся с гор. Они уже не бросали жребий на поворотах, не отмечали путь, которым шли, не смотрели под ноги. Только бежали, бежали и бежали, обуянные животным ужасом перед кровожадным хищником, устроившим погоню.

А погоня была слышна. Периодически свирепый рев позади возобновлялся, становясь все ближе. Определенно, БЫК так реветь не мог; во всяком случае, ни один из приятелей еще не слыхивал такого свирепого, полного ярости и жажды убийства рева. Причудливые изгибы лабиринта все не кончались, каждый все больше становился похож на предыдущий. Неловко оступившись, Николай споткнулся и растянулся на пыльном каменном полу, отчаянно пытаясь поскорее встать. В голове его вертелась мысль, что они давно и безнадежно заблудились, что они петляют кругами, бегут постоянно одним и тем же маршрутом. Минотавр (Николай больше не сомневался, что преследует их Минотавр, а не нечто иное) давно устроил засаду на пути бегства людей. Он готов растерзать жалких путешественников, без спроса вторгшихся в его мрачную подземную обитель…

Вой раздался позади. Не думая больше о засаде, Николай бросился бежать дальше. Впереди мелькали кровоточащие ноги Александра…

Кровь! Бык идет по запаху крови!

Николай поднатужился и, чтобы не окрикивать друга, поравнялся с ним, сквозь тяжелое хриплое дыхание воскликнул:

— Кровь! Он чует кровь!

Поначалу Александр не понял слов приятеля. Но когда догадался, в чем их смысл, в глазах его паника взорвалась новой вспышкой. Действительно, Минотавр просто обязан вследствие характера своей жизни обладать отменным обонянием. Он чувствует людей по запаху крови, следы которой остаются там, где шлепают по каменному полу ободранные ступни. Кровь вызвала в чудовище желание убивать, как вызывает она такое желание в примитивном, но чрезвычайно эффективном мозгу хищной акулы. Пираньи сходят с ума и начинают пожирать друг друга, если кровь попадает в их акваторию. Лишь лизнувшие человеческую кровь голодные волки уже не сомневаются, убивать ли двуногое или помиловать…

Разъяренный рев раздался позади так близко, что Александр на миг потерял ориентацию в пространстве, споткнулся, повалился кубарем на пол, а Николай, не успевший вовремя среагировать на то, рухнул следом.

И тут же над их головами пронеслась огромная тень. Не сразу археологи догадались, что это за тень, кому она может принадлежать. Какому существу.

Перед людьми во всем своем кошмарном виде предстало мифологическое чудовище. Оно было реальным, оно несло смерть…

ГЛАВА 10

Тропа вывела Хрона на каменную лужайку среди сотен сталактитов и сталагмитов. Чем ближе был центр этой подземной лужайки, тем меньше становилось сталактитов, тем выше оканчивались сталагмиты. Наконец, Хрон заметил высокий постамент, а на нем возвышалась статуя Гермеса.

Герма — так называется колонна со статуей бога Гермеса, — была выполнена из белого мрамора. Гермес, обнаженный, с подчеркнутыми половыми органами, держал в мускулистой руке кадуцей — посох вестника, подаренный ему богами. Кадуцей обладает магической силой примирять противников, и однажды, чтобы проверить работу этой силы, Гермес поместил посох меж двух дерущихся змей. Змеи тут же примирились и теперь обвили кадуцей, навсегда став частью этого символа. На ногах мраморного Гермеса красовались прекрасные сандалии, окрыленные каждый парой небольших крыльев. Сама статуя гордо смотрела вдаль, чуть повернув голову вправо. А кадуцей указывал на одну из дорог.

Ожидая встречи с богом, Хрон встретился со статуей бога…

Хрон знал, что Гермес, помимо прочих своих обязанностей, покровительствовал путникам. А заодно был богом дорог. Потому Хрон принял как должное разветвление тропы на девять путей, каждый из которых терялся в темноте. И лишь один наверняка был самым простым и коротким до сада Гесперид, ведь нимфы не обманывают странников.

Но какой именно путь выбрать? Поначалу Хрон думал, что верный путь — это тот, на который указывает кадуцей. Но с такой же долей вероятности можно выбрать и путь, куда устремлен взгляд статуи…

Тантал облетел статую вокруг, почти невидимый из-за обуявшего его благоговейного ужаса перед изображением одного из своих судей. Потрясая седой бородой, призрак опустился на землю подле статуи и понес какую-то тарабарщину, являющуюся, очевидно, мольбой о помиловании, адресованной богу.

Хрон сразу заметил символы на основании гермы. Значения символов он не понял, но предположил, что, вероятно, они могут иметь отношение к тому, какой путь следует выбрать. Один путь из девяти возможных.

Символы располагались в три ряда: один, три и пять символов соответственно в верхнем, среднем и нижнем ряду. Под третьим символом нижнего ряда находились три камня, в которых Хрон распознал крупные ониксы.


Тантал также заметил надпись. Покрутившись подле нее, призрак не смог понять, что она означает.

И тут, как гром с ясного неба, над головой вдруг раздался хохот. Хрон мгновенно выхватил меч из ножен и приготовился к драке. Но существо, ставшее источником хохота, драться не намеревалось. Существо восседало на герме и внешне, при беглом взгляде было похоже на человека, но вместо человеческих ног и головы — козлиные копыта и козлиные рога, а лицо — лицо самого настоящего козла.

То был лесной бог, один из близких друзей Диониса. То был Пан, и он был совершенно пьян.

Пока Тантал пытался раствориться в воздухе в попытке скрыться с глаз бога, что, впрочем, у призрака не выходило, Пан, неловко опершись о мускулистую руку статуи, прогадал и рухнул оземь. Поднявшись, он щелкнул зубами, извинился и поначалу хотел забраться обратно на статую, но потом передумал. Одного взгляда в его козлиные глаза хватило, чтобы понять: Пан не просто пьян, но пьян смертельно. Удивительно, как копыта еще держат его.

— Позвольте… — улыбался Пан, а глаза его смотрели в разные стороны. — Ваше имя… Ик?

— Я Хрон.

— К-кто, простите?

— Хрон.

— Х-хро-о-он! — воскликнул Пан, и новая волна веселья пошла из недр его пьяного тела. — А я П-пан! Оч-прятно…

Либо Пан был частым гостем на поверхности, либо эволюция отношений на Земле и под землей шли одинаковыми темпами, ибо бог, представившись, тут же протянул Хрону свою теплую руку. Обменявшись рукопожатием, Хрон попытался выяснить дорогу.

— Вы не подскажете, как пройти в сад Гесперид?

Улыбка на миг застыла на козлиной морде Пана. Он честно задумался, глаза подернулись легкой дымкой. А потом махнул рукой, достал откуда-то свирель и заиграл. Получалось у него не ахти…

Хрон повторил вопрос. Пан играть перестал, но второй раз задумываться не удосужился. Он по-отечески приобнял Хрона и на ухо, дыша убийственным перегаром, прошептал:

— Позвольте, а вас как зовут?

Хрон вновь назвал свое имя. Торопить бога у него не было желания. Даже если тот и пьян, силы его, магические, волшебные силы от этого не стали менее опасными. А ведь Пан из веселого и пьяного может вмиг стать пьяным и агрессивным.

— Хрон! — Пан поднял вверх указательный палец. — Где-то я… чесслово, слышал уже… ик!.. это имя.

— Как пройти к саду Гесперид?

— Да вот так и иди. — Пан махнул рукой настолько неопределенно, что указал сразу на все девять возможных путей. — Послушай… ты… вы… Три нимфы… Видел?

— Я только что видел трех нимф на берегу Эридана. — Хрон указал назад, туда, откуда пришел.

— Вот! — Пан вновь развеселился. — Ой, сладкие!

И бог, потеряв интерес к Хрону, неровно припустил в ущелье, ведущее на берег Эридана.

— Как пройти в сад Гесперид? — вослед ему крикнул Хрон, уже не надеясь получить от пьяного бога ответ.

Но Пан, не оборачиваясь, вдруг проблеял:

— Ониксы подскажут!

И исчез за сталактитами.

— Вот же пьянь, — посетовал Тантал.

Хрон шугнул призрака, подошел к надписи и взглянул на камни. Ониксы поблескивали, вплавленные в постамент гермы, точно под средним символом нижнего ряда. Новая загадка, с которой Хрон столкнулся в подземелье, требовала незамедлительного решения. Похожие на рунические, символы поначалу ничего не говорили, но, разглядывая их все дольше и дольше, Хрон, наконец, ясно увидел их значение.

После того как символы были разгаданы, Хрону пришлось подумать еще, ведь понять значение символов — одно, а выбрать одну из девяти возможных дорог — совершенно другое.

Но через минуту путь был выбран. Хрон поправил ножны, сделал пару глотков из фляги, подкрепился из спецрациона и отправился дальше.

ГЛАВА 11

Целый мир предстал перед взором Ареса и Коры. Он ошеломил их своими размерами, своей сказочной ирреальностью. Привыкший ничему не удивляться Арес даже присвистнул от изумления.

— Где мы? — почти шепотом спросила девушка.

— В царстве гномов, — полушутя ответил Арес. Он не знал, куда их занесло, и более подходящего ответа в голове не нашлось.

Хозяин сказал спрятать девушку здесь, под землей. Еще он сказал беречь ее. Арес быстро сориентировался, затем кивнул влево, куда шла неприметная с первого взгляда тропинка, постепенно спускающаяся в скалистое ущелье.

— Пошли.

Они стали спускаться со склона. Кое-где здесь росли бледные цветы, отдаленно похожие на тюльпаны. Местами встречались пятна сине-зеленого мха, мягкого как пуховая перина. Никаких сказочных жителей этот сказочный подземный мир пока не представил.

И это хорошо…

Быстро достигнув ущелья, путники углубились под грозно нависшие скалы. У их ног журчал кристально чистый, прозрачный ручей. Арес присел и почерпнул воды; та оказалась на редкость вкусной, студеной. Он омыл руки, лицо, заставил Кору сделать то же самое.

— Как вы думаете все-таки, куда мы попали? — поинтересовалась Кора, уже нисколько не боясь своего похитителя.

— Под землю, — справедливо ответил Арес.

— Ну, что под землю, я заметила, — насупилась Кора. — Но разве под землей могут быть такие гигантские пещеры?

Арес не счел нужным отвечать в этот раз.

— Мы словно оказались в другом мире! — рассуждала Кора. — В другом, совершенно ином мире! Кажется, я даже видела этот мир в своих снах… Или не в снах, а в прошлой жизни.

Арес споткнулся на камне. Повернув голову, он бросил взгляд на девушку. Еще бы, ведь и к нему в тех снах, о которых он ничего не знал, приходили странные видения. Видения мира далекого и недалекого, родного и не родного одновременно. Мира, где он, наверное, прожил не один год, но о котором ничего не помнил. Мира, где прошла его предыдущая жизнь.

Арес по-собачьи встряхнул головой. Дурные мысли надо прогонять сразу, как они возникают. Ибо дурные мысли препятствуют работе. А работа превыше всего. Рассудив, что скоро станет ясно, куда они попали, Арес шел дальше.

Вдруг по ущелью разнесся смех. Веселый беззаботный девичий смех. Откуда он шел, трудно было определить из-за многократного отражения звука, потому Арес из соображений безопасности кинулся в приметный высокий грот в скале, из которого выходил еще один ручей. По пути он схватил Кору за плечо и увлек следом.

В гроте стоял шум: откуда-то сверху водопадом лилась вода, дающая начало ручью. Под водопадом расположилось уютное озерцо с каменным дном, просматривающимся совершенно четко даже на глубине трех метров. Блики света красиво играли на сводах грота, раскрашивая сталактиты и сталагмиты, камни и скалы в причудливые тона. Когда смех повторился уже ближе, Арес спрятался за каменным уступом вместе с Корой. Тихо звякнуло снаряжение в сумке, но Арес не спешил доставать оттуда оружие. На первых порах ему хватит и пистолета, таящегося в кобуре подмышкой.

После третьей волны смеха послышались и голоса. Все они принадлежали женщинам, предположительно, молодым. Около пяти беззаботных девушек шли четко по направлению к гроту. Оставалось надеяться, что они пройдут мимо.

Однако вскоре хрустящая под ногами галька сообщила, что незнакомки приближаются именно к гроту с желанием войти в него. Арес осторожно выглянул из-за уступа в надежде что-нибудь разглядеть.

Перед входом в грот стояли пять девушек, почти девочек. Их стройные хрупкие тела едва скрывали прозрачные туники. Зная психологию женщин, нетрудно понять, что эти туники призваны вовсе не скрывать обнаженные, выточенные будто из слоновой кости тела, а наоборот, подчеркивать их изящность, красоту и гибкость линий. Одна из пяти девушек, в отличие от других, была одета более полно. На ней красовался изящный кожаный доспех, прикрывающий живот и грудь, но ничуть не преуменьшающий сексуальность девушки; поверх доспеха развевался шикарный пурпурный фарос[3] с золотыми нитями узоров; на ногах — котурны[4] с высокими плетеными голенищами, отдаленно напоминающие модные женские сапожки там, на поверхности. За спиной молодой воинственной особы был колчан со стрелами, а в руке она держала красивый лук. Длинные каштановые волосы девушки были собраны в две косы и закручены на затылке.

— Проклятие, — прошипел Арес, недовольный случайной встречей в гроте. Отчего-то он подозревал: девушка с луком не так безобидна, как кажется на первый взгляд.

Тем временем девушка прошла в грот. Другие остались снаружи и весело говорили о чем-то, то и дело взрываясь громким хохотом. Девушка скинула фарос, аккуратно сложила его у кромки озера, затем расшнуровала и сняла со стройных ножек котурны. Лук и колчан легли рядом с плащом. Когда настал черед кожаного доспеха, Арес вспотел. Не так часто ему приходилось видеть обнаженные женские тела, да еще настолько красивые. Арес не помнил, вступал ли он в половую связь с женщинами, раньше никогда не задавался таким вопросом. Но теперь, здесь и сейчас он захотел этой связи.

Совершенно обнаженная, если не считать богатого ожерелья на шее да золотых украшений на руках, девушка медленно погрузилась в ледяную воду озера и стала купаться. Ее спутницы все веселились у входа в грот, не обращая внимания на ту, которую называли своей госпожой. Чтобы лучше разглядеть прелести незнакомки, Арес подался вперед, оперся рукой на выступ, но не подозревал, что опора окажется ненадежной. Уступ вдруг захрустел, затрещал и обрушился.

Девушки у входа разом обернулись. В их глазах царил ужас, когда они разглядели в полумраке грота высокого мужчину. Их госпожа также обернулась, но ей хватило мгновения, чтобы рассмотреть Ареса. Спустя это мгновение девушка пулей бросилась из воды к своему луку. О наготе она не беспокоилась.

Но Арес оказался быстрее. Отшвырнув лук и колчан ногой, он рывком выдернул девушку из воды, привлек к себе и жестко схватил так, что она оказалась повернута лицом к выходу. Побледневшие от страха спутницы в нерешительности топтались на месте. Они не знали, то ли броситься на помощь госпоже, то ли бежать за подмогой.

— Что вы встали как дуры! — звонким сильным голосом крикнула девушка, которую Арес крепко держал огромными ручищами. — Бегите же!

И девушки бросились наутек.

— Послушай, ты знаешь, кто я такая? — пытаясь вывернуться, обратилась неудачная купальщица к Аресу.

— Мне все равно, — дерзко ответил Арес, думая, как бы завершить неприятный эпизод. Отпускать пленницу он не хотел, ведь та, скорее всего, побежит за помощью. К тому же, четверка девчат уже сбежала за той самой помощью, и вскоре тут может стать вовсе уж людно.

— Тебе известно, что я делаю с теми, кто увидит меня обнаженной? — с вызовом продолжала девушка.

— Превращаешь в камень? — с насмешкой спросил Арес.

— Нет, в оленей! Я превращаю их в оленей, а потом охочусь и убиваю!

— Значит, я тебя не отпущу, — рассудил Арес. Он чувствовал влажную, нежную какбархат кожу ладонями, отчего стал возбуждаться. Еще немного, и он возьмет ее прямо здесь, на глазах Коры, в этом волшебном гроте.

Спокойно, приятель… Ты начинаешь терять самообладание…

Кора смущенно подошла к аккуратно лежащей одежде, подняла доспех и протянула девушке. Бросив на Ареса испепеляющий взгляд, она сказала:

— Отпустите ее!

— И не подумаю, — улыбался Арес, откровенно щупая упругое женское тело, которое обнял. — Она тут же превратит меня в оленя.

— Отпустите ее, я вам говорю! — воскликнула Кора таким тоном, что Арес заколебался.

— Давай-давай, — поторопила пленница. — Так и быть, если отпустишь, я не стану превращать тебя в оленя.

— А во что же превратишь?

— Ни во что, — заверила пленница. — Попытаемся решить проблему полюбовно.

— Полюбовно — это хорошо, — кивнул Арес, довольный ситуацией. Страха перед магическими превращениями он не испытывал, ибо не верил в такую чушь.

Он отпустил девушку. Ее пылающий взгляд тут же просверлил Ареса насквозь, гневный румянец на щеках делал ее еще красивее, нежели она была.

Чудо… Настоящее чудо… Воплощение красоты… Женская красота, возведенная в абсолют…

Когда доспех сокрыл чудесные линии возбуждающих округлостей, девушка бросилась к луку. Но Арес схватил ее.

— Ни-ни, — повертел он головой. — Мы договорились решить все мирно.

Новый гневный взгляд зеленых очей, больших настолько, что в них может утонуть целый мир.

— Ты не имеешь представления, какие неприятности тебе отныне грозят, — пригрозила девушка. — Я Артемида!

Арес хмыкнул. Имя казалось ему знакомым, но он не помнил, где раньше мог его слышать. Впрочем, какая разница?

Кора оказалась более сведущей в вопросах трактовки имен. Подав Артемиде фарос, она задумчиво сказала:

— В древнегреческих мифах Артемидой звалась богиня, покровительствующая охоте и всему звериному царству. Еще я слышала, будто Артемида была настолько красивой, что на этой почве у нее постоянно возникали конфликты с богинями Афродитой и Афиной. Те вроде как тоже…

— Послушай, а как зовут тебя? — перебила Артемида, обращаясь к Коре. — Ты все правильно сказала: я та самая Артемида, которая покровительствует охоте. Которая богиня! — Гневный взгляд на Ареса. — Но откуда ты все это знаешь?

— Меня зовут Кора. А знаю я это… хм… уже и не помню. Видела когда-то по телевизору, наверное.

Кора пожала плечами. Артемида же вскинула брови и загадочно улыбнулась.

— Так ты из мира людей?

— МЫ из мира людей, — поправила Кора. — Его, кстати, зовут Арес. Ты уж прости, мы…

— Арес?

Артемида обернулась так резко, что Аресу на мгновение показалось, будто сейчас его ударят. Но все прошло более благополучно.

— Арес? — повторила девушка. — Это твое имя?

— Единственное, которое мне известно, — кивнул Арес.

— Так ты… смертный?

— Предпочитаю не думать об этом, — развел он руки. — Но моя спутница сказала правильно: мы спустились сверху, с поверхности.

Артемида с подозрением смотрела на Ареса. Казалось, она пытается понять, насколько глупой считают ее эти двое. Конечно же, Артемида знала имя Арес, но слишком давно не слышала, чтобы кто-то произносил его вслух. Да еще применительно к себе.

— Арес…

— Тебе что, мое имя не нравится? — упер руки в бока Арес.

— Да нет… Просто мне кажется, я уже слышала это имя прежде.

Еще одна загадка повисла в воздухе.

Артемида направилась к колчану и луку. Арес попытался встать на дороге, но Кора воспрепятствовала тому. Когда колчан разместился за спиной, а лук — на плече, Артемида довольно кивнула:

— Ладно, раз договорились на мир, пусть будет мир. В конце концов, если я буду превращать всех, кто бросит на меня похотливый взгляд, в животных, скоро в мире не останется мужчин.

Вместе с Корой они рассмеялись. Арес вернулся за выступ и забрал оттуда свою сумку.

— Что там? — потребовала объяснений богиня.

— Лук со стрелами, — неопределенно махнул рукой Арес.

Когда они вышли из грота, Артемида крикнула, подзывая своих подружек. Но никто не отозвался.

— Трусихи, — поморщилась она.

— Ваши рабыни? — спросила Кора.

— Да нет, они мне не рабыни. Так, нимфы…

— Нимфы?

— Ну да… Кто-то ведь должен скрашивать жизнь богов и богинь. У нимф это прекрасно получается, потому что они бестолковые и никогда не лезут поперек воли богов. Были, конечно, случаи, но так давно, что я уже и не помню…

Кора окинула взглядом ущелье. Голые камни, клубы тумана на высоте, скрывающие своды подземного царства, призрачный красноватый свет непонятно откуда, вроде бы неяркий, но прекрасно освещающий округу.

Подземное царство Аида. Вот что это такое. Обиталище мертвых по версии древних греков. Мир не просто необычный, но мир сказочный…

— Невероятно, — прошептала себе под нос Кора.

Артемида зашагала по ущелью, подзывая остальных следовать за собою.

— Мои нимфы наверняка побежали звать на помощь. Уж не знаю, кого они могут позвать, но вам лучше уйти отсюда поскорее. Кстати, а зачем вы спустились в Аид? Неужели на поверхности совершенно нечем заняться?

— Так получилось, — ответила Кора. — Вон, у него спроси, что мы тут делаем.

Арес невозмутимо крякнул.

— Мне приказали.

— Догадываюсь, вы не шибко знаете друг друга, — смеясь, сказала Артемида.

— Не шибко, — подтвердила Кора. — Он похитил меня из собственного дома и зачем-то притащил сюда. А зачем, так и не говорит.

— Ничего, еще расскажет, — заверила Артемида тоном прорицательницы. — Расскажет, как миленький.

Вскоре ущелье кончилось. Троица вышла на большой луг, покрытый невысокой бледно-зеленой травой. Впереди блестели воды реки. Не ручья уже, но настоящей подземной реки, по берегу которой росли странного вида деревья, отдаленно похожие на кипарисы.

— Позвольте узнать, что вы делаете в подземном царстве? — спросила Кора Артемиду.

— Живу, — вздохнула та. — Среди людей нам не нашлось места, потому все боги поселились здесь. Аид принял нас тепло, благо места в его царстве достаточно на всех.

— Почему же вам не нашлось места среди людей?

— Потому что люди перестали верить в богов, — пояснила Артемида. — Люди утратили духовность и уважение к силам природы, к самой Природе. Они стали будто бы черствыми, как старый хлеб. А все началось с жертвоприношений. Когда-то богам приносили богатые жертвы, даже людей. Но с приходом к власти олимпийских богов человеческие жертвоприношения попали под запрет, лишь в мрачных культах сохранились эти пережитки прошлого. Но каждый бог регулярно получал жертвы от многих людей, от чего сила бога была воистину неиссякаемой.

А потом мы утратили эту силу. Теперь нас мало что отличает от простых смертных. Разве только бессмертие, какое мы получаем от нектара и амброзии…

— Пища богов, дающая им бессмертие, — вспомнила Кора.

— Ага… Живем здесь как крысы, как какие-нибудь кроты.

— Но разве вы не можете в один прекрасный день выйти на поверхность и напомнить людям о своем существовании? Ведь люди гораздо слабее богов, к тому же нынешняя жизнь человечества больше напоминает хаос, люди забиты и запуганы собственным самоубийственным прогрессом. Им нужно чудо, и этим чудом можете стать вы!

— Согласна, людям необходимо чудо. Вроде второго пришествия Христа, — Артемида хмыкнула, — или возвращения древних богов. Но ведь это нужно далеко не всем, так? Нищие и убогие, забитые и обескровленные примут нас с распростертыми объятиями, а те, в руках которых сосредоточена власть, попытаются устранить богов как ненужное препятствие на пути ко все большему обогащению. Нам будут рады не все.

— Но что с того? Подумаешь, горстке людей вы не нужны. Остальным ведь…

— Начнется война против богов, — встрял в разговор Арес. — Война, какой еще не было на Земле. Боги бессмертны и способны творить чудеса, а люди успели придумать такое оружие, каким можно убивать и богов. Не думаю, что боги, какими бы они ни были, — Арес окинул богиню похотливым взглядом с головы до ног, — желают войны с человечеством.

— Ты прав, — оценивающе посмотрела на Ареса богиня. — Богам не нужна война. Вот если бы все прошло мирно, если бы мы смогли вернуться не как угроза существующему на поверхности режиму власти корпораций и денег, а как спасение от неких отрицательных сил… Может быть, когда-то боги вернутся к людям. Но это будет не скоро…

— Ты в курсе дел на поверхности, — заметил Арес. — Корпорации, власть денег…

— Мы все здесь в курсе. Хотя редко кто-то из нас выбирается под солнце. Слишком чужд и негостеприимен стал мир людей для богов.

По руслу реки в отдалении поднялось облако пыли. Оно росло и приближалось, и вскоре все увидели большую золотую колесницу. Снежно-белые кони несли колесницу словно по воздуху, топот их копыт передавался по земле ощутимой вибрацией. Арес подумал, что начинаются новые неприятности.

А надо было тихо и незаметно укрыться здесь… Проклятое подземелье…

— М-да, — причмокнула Артемида. — Мои нимфы не нашли ничего лучшего, как позвать Аполлона.

Колесница летела прямо на путников. Арес видел высокого широкоплечего мужчину, управлявшего колесницей. Он был в золотой кирасе и золотом шлеме с белыми перьями. К колеснице с двух сторон были прилажены сумки с длинными стрелами, лук находился за спиной. Едва колесница остановилась в нескольких шагах от путников, Аполлон спрыгнул на землю и выхватил из ножен длинный меч.

— Сестра, мне сказали, ты в опасности!

Всем своим воинственным видом Аполлон показывал, что готов растерзать сейчас любого. Он презрительно посмотрел на Ареса и едва заинтересованно — на Кору.

— Все нормально, брат, — вышла навстречу Артемида. — Нимфы преувеличили степень опасности, как и всегда.

— Кто с тобой? — указал Аполлон на людей.

— А, это мои новые знакомые. Они спустились в Аид с поверхности…

— Смертные? — Аполлон все еще не убирал меч. — С каких это пор смертные вот так просто разгуливают по царству Аида?

— Я сама удивилась, брат. Но они не представляют опасности…

— Нимфы сказали, будто этот… — Аполлон просверлил Ареса яростным взглядом. — Будто этот видел тебя…

— Нимфы солгали. Никто не видел меня в неглиже.

Кажется, грозный бог немного успокоился. Но меч все еще пребывал в его мускулистой руке.

— Смотри у меня! — пригрозил он Аресу. — За сестру я сверну тебе шею, а потом скормлю тело шакалам.

Арес хищно ухмыльнулся. Угрозы, пусть даже поступающие от бога, его ничуть не затронули. Наоборот, он отдал бы многое, лишь еще раз взглянуть за манящее, нежное и такое очаровательное тело богини охоты.

— Надо выпроводить их отсюда, — предложил Аполлон. — Ради их же блага. Если Аид прознает, то нашлет эриний или кого пострашнее.

— Я как раз веду их к выходу, — сообщила Артемида.

— Постойте-ка, — поспешил Арес. — Нам пока вовсе не надо на поверхность. У меня есть приказ оставаться тут до получения дополнительных инструкций.

— Приказ? — Аполлон удивился. — Ты считаешь, данный тебе приказ важнее моего повеления? Немедленно убирайтесь вон!

— Я считаю, что приказ, данный мне, важнее любого иного слова, пусть слово то принадлежит хоть богу, хоть черту, — дерзко ответил Арес. Еще он мимолетно подумал, что давно в крови его не бурлил адреналин, а ведь это так приятно. Адреналин вызывает стойкую зависимость, без него, без остроты приключений жизнь быстро наскучивает и превращается в сплошную полосу молчаливой апатии.

— Да как ты смеешь так разговаривать со мной?! — воскликнул Аполлон. — Ты, жалкий пес!

— Преврати меня в оленя, — шутя посоветовал Арес. Он успел догадаться: боги утратили свои силы настолько, что в волшебстве теперь немногим превышают обычных людей. В частности, вряд ли они способны превращать что-то одно во что-то другое. Иначе эта юная красотка Артемида, плюнув на свое обещание, непременно превратила бы его в оленя.

Аполлон просто взорвался от такой неслыханной наглости. Подняв меч над головой, он кинулся в бой. Арес, превосходный боец, тренированный в сотнях операций, просто отошел в сторону, и Аполлон с рыком пролетел мимо. Но жажда смерти наглеца оказалась выше здравого смысла, и бог кинулся вновь. Арес извернулся ужом, спасаясь от разящего меча, одним размашистым движением расстегнул спортивную сумку и выхватил автомат Калашникова. Следующий удар меча он погасил автоматом, а потом отпихнул навязчивого бога ногой, направил на него автомат и нажал на спуск. Длинная очередь выбила фонтанчики земли у самых ног Аполлона, раскат выстрелов покатился по лугу на тот берег реки и обратно.

Этого оказалось достаточно, чтобы Аполлон успокоился. Гневно разя глазами, он пытался прожечь Ареса насквозь. Меч подрагивал в руке, нижняя губа открывалась и закрывалась, обнажая белоснежные зубы.

— Остынь, приятель, — сказал Арес. — Хоть я не бог, но тоже могу кое-что наколдовать тут.

— Неслыханно! — шептал Аполлон. — Человек принес в подземное царство свое проклятое оружие! Неслыханная дерзость!

— Аполлон! — громко позвала Артемида. — Да прекрати ты, наконец, сходить с ума! — Богиня повернулась к людям. — А вы говорите немедленно, что нужно вам в Аиде. Немедленно! Иначе я помогу своему брату расправиться с вами!

Арес передернул затвор автомата. Как же, как же, думал он.

Кора смотрела на Ареса испуганными и злыми глазами.

— Ситуация выходит из-под контроля, — тихо говорила она. — Пора бы выложить все как есть…

Демонстративно взмахнув автоматом, Арес поставил его на предохранитель и перекинул через плечо. Три пары глаз смотрели на него в молчаливом ожидании, а ситуация, как сказала девушка, и в самом деле приближалась к катастрофичной. Конечно, Арес не верил, какой-то Аполлон и какая-то Артемида смогут убить его прямо здесь и прямо сейчас. Но приходилось учитывать, что под ногами — земля божественная, ИХ земля, на которой живут еще сотни подобных богов. И дай только повод им всем повеселиться, они непременно одолеют…

— Ладно, черт с вами, — скривился Арес. — Расскажу.

И он стал рассказывать о своей жизни. О том, как из раза в раз слышит в голове призыв подняться, приказ Хозяина идти и служить…

Внемли словам моим, Арес! Внемли словам моим, Арес! Внемли словам моим…

Слушай мои слова, Арес! Слушай меня, раб мой! Подчиняйся мне! Я твой вечный Хозяин! Во имя темной воды подчиняйся мне! Во имя серебряной молнии подчиняйся мне! Во имя солнца и луны подчиняйся мне! Во имя неба и земли подчиняйся мне! Я твой Хозяин навеки! Ты мой вечный раб! Внемли же словам моим, раб!..

Слушай меня, ибо знаешь ты, как сурова кара за непослушание! Слушай меня, ибо знаешь ты, каков гнев мой! Слушай меня, ибо нет у тебя другого выбора!

Встань, раб мой! Поднимись же, Арес! Поднимись, ибо я повелеваю тебе подняться! Не смотри по сторонам, не замечай ничего, что не нужно ни тебе, ни мне, ни Тьме! Не замечай, ибо я повелеваю тебе не замечать! Помни о непослушании! Помни о том, как сурова кара моя! Иди же, раб, к алтарю моему! Иди к алтарю, ибо я повелеваю тебе идти! Не замечай ничего! Помни о том, как сурова кара за непослушание! Иди же к алтарю, и я скажу тебе, что надо сделать! Ты сделаешь это, ты выполнишь мою волю, и я щедро награжу тебя, раб! Иди же!

Арес признался, что не помнит ничего из прошлой жизни. Его память ограничена навыками и знаниями, какие получает он при выполнении заданий Хозяина. Но кто он, где и когда родился, как попал в услужение — это все покрыто непроницаемой стеной мрака. Ему пришлось рассказать также о последнем задании: похитить Кору и спрятать ее в подземном царстве до времени, когда Хозяин позволит вернуться на поверхность. Кем приходится Кора Хозяину, зачем ему понадобилось ее похищать, Арес не ведал.

— Я не хочу никаких проблем, — завершил короткий рассказ Арес. — Мне просто нужно побыть здесь какое-то время. Желательно так, чтобы никто не знал ни обо мне, ни о Коре. Причинять вам хлопоты я не намерен, пока вы не начнете причинять их мне.

— Оставь свою дерзость, человек! — Аполлон все еще был зол. — Неверное место ты выбрал, чтобы показывать свою дурную натуру!

— Вам всем плевать, а я за то, что наговорил лишнего, еще получу от Хозяина, — угрюмо прорычал Арес.

— Но кто такой твой Хозяин? — не понимала Артемида. — Неужели ты ни разу не видел его и не хотел увидеть?

— Зачем? Он дает мне все что нужно. Мне нравится выполнять его поручения.

— Но ведь это… как под гипнозом! Ты не личность, ты марионетка!

— Ну и что с того? У каждого свои недостатки…

— На твоем месте я непременно попыталась бы освободиться от чужой власти. Негоже великим воинам выполнять грязные поручения своих правителей.

— Значит, ты признаешь, что я великий воин? — подмигнул Арес Артемиде.

— Я ВИЖУ, что ты великий воин. Иначе спасовал бы перед Аполлоном.

Арес придерживался другого мнения насчет Аполлона. Но смолчал.

— Что ж… — Аполлон убрал меч. — Пусть остаются. Но только не попадайтесь на глаза служителям Аида. Если попадетесь, то никто вас уже не спасет. Сестра, ты поедешь со мной?

— Пожалуй, я останусь с ними, — задумалась Артемида. — Провожу их к пифиям.

— К пифиям? Но зачем?

— Хочу узнать, кто такой это таинственный Хозяин.

— Что тебе его Хозяин? — недоумевал Аполлон. — Пусть раб останется рабом, тем более он доволен своей участью.

Артемида нахмурилась:

— Ты еще не слышал имени этого раба. Его имя Арес.

На полпути к колеснице Аполлон вдруг замер как вкопанный. Затем медленно повернулся и совсем другим взглядом посмотрел на Ареса. Взглядом, в котором помимо презрения и злости читалось удивление.

— Арес?

— Именно… Мне кажется, это имя когда-то принадлежало одному из богов.

— Это имя принадлежало богу войны, — сообщил Аполлон. — Богу, который исчез давным-давно.

— Странно, но я не помню его, — призналась Артемида.

— Ты была слишком юна, когда он исчез. К тому же, повторюсь, Арес пропал давным-давно, так давно, что я сам не помню… В любом случае, то, что этот плебей носит имя грозного бога, не делает его богом. — Аполлон совершенно серьезно обратился к сестре: — Пожалуй, ты права. Проводи их к пифиям, пусть узнают всю правду. Если вдруг понадобится помощь, зови меня.

Бог вскочил на колесницу, ударил вожжами и помчался прочь. Когда облако пыли от колес и копыт осело, Арес спросил:

— А кто такие пифии? Мне недосуг куда-то ходить… Да и знать о себе больше того, что знаю сейчас, не хочется…

— Пифии — это прорицательницы, — ответила Артемида. — Им открыто то, что не знают ни боги, ни люди. Если не хочешь иметь лишних проблем, то лучше подчинись.

Кора, услышав о пифиях, во что бы то ни стало захотела встретиться с ними. Ведь она знала о своей жизни немногим больше Ареса. Тайна окутала ее прошлое, тайна, какую хотелось раскрыть как можно скорее. Ведь не знать, кто ты — это невыносимо.

— Мы пойдем, — кивнула она. В голосе девушки слышался приказ.

Арес, хоть и не пылал желанием куда-либо отправляться, спорить не стал. Отчасти оттого, что в глубине души сам хотел узнать о своем прошлом и о Хозяине больше, чем знал на данный момент. Отчасти — с Артемидой в подземном царстве было безопаснее, нежели без нее. Ну а третья причина заключалась в том, что Арес положил глаз на Артемиду. Он не знал, что такое любовь, потому не распознал то чувство, которое поселилось в его сердце, привыкшем к убийствам. Лишь много дней спустя Арес поймет, насколько прочно и глубоко укоренилось в душе и сердце самое светлое и самое созидательное в мире чувство — любовь.

ГЛАВА 12

Огромными от страха глазами они смотрели на массивное тело вовсе даже не человека и не быка, но чудовища, лишь отдаленно напоминающего животное. Оно было размером, наверное, с бегемота и такое же массивное, но в отличие от обитателя жаркой Африки, покрыто жесткой черной шерстью. Из-под копыт чудовища вырывались снопы искр, когда оно ударяло ими о камни. Глаза под огромными бараньими рогами светились жаждой немедленной расправы, белки перестали быть белками, сосуды в них полопались и окрасили глаза в красный. Короткий хвост чудовища трепетал по-кошачьи, из пасти и пещероподобных ноздрей рвалось наружу тяжелое влажное дыхание.

Минотавр развернулся. Он ударил копытом оземь, и все вокруг озарил сноп искр. Определенно, таких тварей не водилось на поверхности. Такие твари могли жить лишь в мрачных пещерах преисподней…

Николай и Александр, скользя ободранными ногами, вскочили и бросились в обратную сторону. Минотавр рванул за ними, исторгая вопль ярости. Чудовищный бык быстро нагнал археологов и боднул Николая. Удар получился настолько сильным, что Николай на скорости влетел в стену, потерял сознание и затих. Александр, заметив, как друг только что встретился со стеной лабиринта, в отчаянии попытался изменить направление бега, перехитрить быка и вернуться. Но ему это не удалось. Минотавр поддел его на бараньих рогах, пронес с десяток метров по воздуху и ударил о пол. Александр услышал, как что-то хрустнуло. Мимолетно подумал, что это захрустел перебитый позвоночник.

Бык же, остановив движение, взревел как сотня обезумевших паровозов. Вновь ударил он оземь, выбивая искры, и вновь пошел на людей. Он надвигался все ближе, становясь размером со скалу. Александр, не имея больше сил ни на бег, ни даже на подъем с пола, апатично наблюдал за приближением монстра. Он уже не верил в жизнь, в это счастье — быть живым.

Но вдруг кто-то окрикнул чудовище. Кто-то, назвав Минотавра непонятным именем, заставил того остановиться. Все еще свирепо смотря на Александра, бык подчинился приказу и прекратил надвигаться. Более того, он склонил голову к самой земле и попятился. Александр же, сумев-таки повернуть лицо, разглядел в туманной мгле другого действующего персонажа. От этого археологу стало еще дурнее, и он предпочел потерять сознание.

А увидел Александр иное кошмарно-волосатое чудовище. И в этот раз, пожалуй, второе чудовище как нельзя лучше подходило под мифологическое описание внешности Минотавра: крупный мускулистый человек с темно-коричневой, бронзовой кожей, в набедренной повязке из шкуры какого-то животного, с могучими волосатыми руками, держащими топор с двумя лезвиями. Но главное, что поражало, это голова монстра: вместо человеческой она была бычьей, с грязным черным носом размером с тарелку, со сверкающими могильным холодом глазами. На толстой шее находилось золотое кольцо, крупное настолько, что его обладатель мог бы считать себя неплохо обеспеченным.

Минотавр. Вот он, настоящий хозяин настоящего Лабиринта. Тот огромный монстр, второй, всего лишь его пес, страж.

Во тьме беспамятства Александр пролежал довольно долго. Он не чувствовал, как сильные руки Минотавра схватили его, перекинули через спину быка и повезли куда-то. Он не видел, как рядом на волосатый хребет мешком легло тело Николая. Покачивая руками и ногами в такт шагов быка, ведомого под гриву Минотавром, избитые археологи пересекали Лабиринт по известной лишь Минотавру дороге.

Наконец, мифический монстр оставил быка в загоне рядом с обширной пещерой, в которой обитал сам. Схватив в охапку обоих мужчин, Минотавр занес и бросил их у порога пещеры. Свой топор он оставил на каменном столе, грязном, вонючем, заваленном непонятным хламом. На минуту удалившись, он вернулся, затем перетащил людей по грязному полу в соседнюю пещеру, где стояли несколько странного вида агрегатов, будто в средневековой комнате проведения религиозных экзекуций — пыточной камере. Николая Минотавр разместил на одном из таких агрегатов, Александра же заковал в дыбу.

Так археологи провели примерно два часа, пока первым в себя не пришел Николай. Туманным взглядом он окинул пещеру, в которой невесть как очутился, и содрогнулся от ужаса. Потом рядом заметил закованного в дыбу друга, еще раз оглянулся, удостоверившись, что поблизости нет маньяка, пленившего их. Шепотом позвал:

— Саня! Саня!.. Саня, мать твою!

Со стоном, едва слышимым, Александр поднял голову. Его глаза также были туманны, лицо орошено запекшейся кровью. Торчащие из дыбы руки вздрогнули, попытались освободиться.

— Где я? Что происходит?

— Тише ты! — просил Николай. — Тише будь, говорю! Если нас услышат…

— Где я?

— Там же где и я, черт возьми! Похоже, легенда о Минотавре оказалась правдивой…

Александр мгновенно вспомнил, кто, а вернее — что встретилось в лабиринте. Он забился в желании немедленно освободиться, но путы оказались крепкими, настолько крепкими, что не сломал бы их и Геракл.

Напротив археологов, что они заметили не сразу, висел распятый на деревянной перекладине еще один человек. Когда все же Николай заметил его, то ужаснулся: человек был облачен в рваные джинсы и футболку, когда-то белую, ныне же кровавую, прилипшую к телу коробом. Одежда человека ясно говорила, что он — не мифический персонаж и не обитатель местных катакомб. Он — из того же времени, а возможно, из того же региона, в котором проникли в Аид археологи. Он — жертва тех же обстоятельств. Неясно, случайно ли этот человек попал в подземелье, или намеренно искал вход. Зато ясно, что он здесь давно и так же обречен, как все…

Из соседней пещеры послышался шум. Тут же появился и сам Минотавр, здоровенный человек с головой быка. Не обращая внимания на археологов, Минотавр прошествовал мимо как раз к человеку в джинсах и футболке. Двумя сильными рывками Минотавр вырвал гвозди, крепящие веревки с привязанными к ним руками, освободил человека от пут и перенес на другое место. Там привычными движениями Минотавр привязал человека к чему-то вроде катапульт, заряженных и направленных в противоположные стороны. Человек слабо постанывал.

Александр быстро определил, что это за «катапульты». В древнегреческом фольклоре есть рассказ о разбойнике по имени Синид, убивавшего пойманных им путников оригинальным способом. Злодей привязывал их к верхушкам двух высоких согнутых сосен, после чего отпускал, и распрямившиеся деревья разрывали человека на части. Впоследствии Синида прикончил все тот же Тесей, казнив разбойника его же методом.

И «катапульты» являлись вовсе не катапультами. Это было именно такое устройство смерти, каким забавлялся в свое время Синид. Нетрудно было догадаться, что гибкие шесты, опасно загнутые и привязанные узлами к тяжелым камням скопированы с сосен разбойника. Или же разбойник когда-то скопировал метод казни с увиденного в пещере Минотавра. А может, Минотавр — это и есть тот самый Синид, ведь и того и другого должен был убить Тесей…

Черт, почему ты не убил Минотавра, легендарный герой!.. Мифы солгали нам!

Тем временем Минотавр закончил приготовления к казни. Отступив на шаг, он осмотрел проделанную работу и остался доволен. Потом взял со стола свой боевой топор (тот самый и такого же размера, что выгравирован при входе в Лабиринт), занес его тяжелое топорище над узлом, держащим сразу два шеста, и резко опустил.

Бедняга в джинсах не успел даже крикнуть — такова была сила, разорвавшая его на две части. Кровь и ошметки плоти разлетелись в стороны, настоящий фонтан вырвался из того места, где только что был человек. Один кусок мертвого теперь тела — руку с частью груди и безвольно болтающейся головой, Минотавр отвязал и перенес на стол. А затем… затем он снял с себя голову быка, которая оказалась на деле чем-то вроде ритуального шлема. Под нею археологи увидели не менее ужасную лысую голову истинного маньяка из самых страшных кинофильмов: с огромными безумными глазами, с тонкими безжалостными губами и картофелеобразным носом. Зубы Минотавра были черны и мелки.

Положив голову быка рядом, Минотавр поднес оторванную человеческую часть ко рту и с наслаждением вгрызся в нее. Звуки, сопровождавшие трапезу монстра, ничуть не уступали общей кошмарной картине. Александру сделалось плохо, он еле сдержался, чтобы не вывернуться наизнанку. Так же чувствовал себя Николай.

А Минотавр грыз и терзал человеческое мясо, пока не добрался до костей. Без труда отделив голову от груди, монстр долго сосал кровь из сосудов шеи, припадал то к одному, то к другому куску. Затем, используя в качестве ножа свою секиру, Минотавр вскрыл череп мертвого человека, вынул мозг и бросил его в небольшой таз рядом со столом.

Вот как людоед расправлялся с жертвами, доставлявшимися из Афин… Он съедал их, разрывая на части в своей камере пыток…

Пиршествуя, монстр взрыкивал и часто со всхлипом вздыхал, кровь стекала по его волосатым рукам прямо на грязный пол, где ее тут же слизывали какие-то мелкие зверьки, похожие на мышей. Однако к мозгу в тазу зверьки не притрагивались. Когда же Минотавр утолил голод, он отбросил съеденные почти до костей останки, вытер ладони о набедренную повязку, взял секиру и удалился. Вторая часть разорванного тела так и осталась болтаться на распрямившемся шесте. Фонтаны крови перестали уже бить, лишь тоненькая струйка стекала на камни пола, тут же подлизываемая «мышами».

Едва Минотавр ушел, Александр не сдержался. Его вырвало. Следом вырвало и друга. Еще бы, ведь картина пожирания только что разорванного на два больших куска человека кошмарна…

Археологи молчали. Каждый был в шоке. А еще каждый панически соображал, есть ли способ высвободиться из плена и избежать участи незнакомого бедняги в джинсах. Мимоходом Николай отметил, что прикован не просто к дыбе, а к иному средству пыток и убийства, так называемому ложу, более известному как «прокрустово ложе». Наравне с историями о Синиде ходили по Древней Греции рассказы о еще одном разбойнике по имени Дамаст, которого за садистскую страсть прозвали Прокрустом, то есть «вытягивателем». Убийца заставлял своих жертв ложиться на ложе, и если оказывалось, что жертва короче ложа, Дамаст вытягивал ее. А если длиннее — подрубал ноги. Много бедняг сгинуло в лапах этого злодея…

И вот-вот сгинет еще парочка…

Николай заметил, что его ступни оказались ниже ложа. Значит, Минотавр обязательно их отрубит, иначе ж зачем ему было приковывать жертву к такому средству пыток.

Вдруг друзья увидели необычное атмосферное явление, начавшееся прямо над столом в центре пещеры. Воздух там будто сгустился, потерял прозрачность, заискрился и заиграл, как играет отраженный от воды свет на сводах грота. Чем-то явление напомнило шаровую молнию, однажды виденную при раскопках в Камбодже. «Молния» хотя и искрила, появление ее осталось совершенно бесшумным. Друзья, подозревая в непонятном явлении новую неприятность, внутренне собрались, приготовились к самому худшему. Однако когда светящийся, переливающийся шар угас, на его месте прямо в воздухе летало существо, внешне похожее на человека.

На широких сильных крыльях прямо над столом завис чернокожий человек-птица, а если быть точнее, то человек-летучая мышь. Он был облачен в черный с золотым шитьем короткий хитон, поверх которого блестела антрацитом кираса, защищающая грудь. На ногах крылатого воина были высоко завязанные карбатины[5], а на голове красовался неполный шлем. К правому бедру пристегнут короткий гладиус[6], на левом плече — небольшой круглый щит. Не обращая внимания на археологов, чернокожий летун опустился на пол, бросил взгляд в таз с мозгом, затем осмотрел оставшееся от разорванного человека. Коснувшись его лба, негр проделал какую-то незаметную манипуляцию и уже хотел подпрыгнуть, чтобы взлететь и, вероятно, исчезнуть в воздухе.

Но Николай, пережив новую волну страха в связи с появлением крылатой твари, все ж рискнул. Он в полголоса позвал:

— Эй!

Негр обернулся.

— Эй, дружище! Ты не мог бы нам помочь?

Негр склонил голову набок, пытаясь осознать, кто и с каким вопросом обращается. Сделал шаг к Николаю.

— Послушай, мы тут совершенно случайно! Можешь не говорить, кто ты и что ты, просто освободи нас, а? Прошу!

Негр встал напротив ложа, где прикованным лежал Николай. Лицо крылана ничего не выражало, было скорее скучным. Наполовину сложенные за спиной крылья делали его похожим на ангела смерти.

— Освободи же нас! — умолял Николай. — Если Минотавр придет сюда еще раз, он убьет нас!

— Минотавр будет отдыхать несколько дней, — вдруг ответил негр. — Он насытился и спит.

Голос его был ровным, глубоким, уверенным. Такой голос может принадлежать человеку, никогда ничего не боявшемуся. Впрочем, с подобной внешностью и умением появляться из ниоткуда и исчезать в никуда в самом деле не стоит чего-либо бояться.

— Освободи нас, пожалуйста! — подключился Александр. — Мы совершенно случайно попали в Лабиринт, заблудились и чуть не погибли!

— Кто просил вас забираться в Аид? — упрекнул негр. — Вы сами виноваты.

— Кто бы ты ни был, заклинаю тебя, освободи нас! — взорвался Николай.

Негр заулыбался. Он часто слышал мольбы о пощаде, но никто никогда его не заклинал. Справедливо рассудив, что эта парочка попала сюда по глупости и неосторожности, крылан все ж решил помочь. В конце концов, ничего плохого из этого не выйдет.

— Ладно, я освобожу вас, люди, — обнадежил негр. — Но за это вы должны дать клятву сделать кое-что…

— Боже… — прошептал Александр.

Негр продолжал улыбаться.

— Так согласны или нет?

— А у нас есть выбор?

— Выбор есть всегда, — глубокомысленно ответил негр. — Итак, ваш ответ?

— Конечно, согласны! — в голос ответили археологи.

Удовлетворенный, негр кивнул.

— Нарушившие клятву, данную в подземном мире, понесут суровое наказание. Их души окажутся в Гадесе, откуда никогда не выберутся. Вы знаете, что такое Гадес?

— Преисподняя, — кивнул Александр.

— Значит, вы уже догадались, КУДА ИМЕННО занесла вас дорога судьбы. — Театрально помолчав, крылатый негр наконец-таки озвучил свое предложение: — Клянетесь ли вы в плату за свое освобождение выполнить ровно три моих поручения?

Археологи переглянулись. Они не имели ни малейшего понятия, что это за чернокожий гладиатор с крыльями летучей мыши за спиной. Да, они уже догадались: экспедиция по поиску подземного захоронения превратилась в кошмарный вояж по сказочному, мифическому Аиду, полному опасностей и неожиданностей. Но чем может обернуться подобная сделка?

— У нас все равно нет другого выхода, Саня, — грустно обратился к другу Николай. — Правда нет…

— Тогда я клянусь, что выполню три поручения в качестве платы за свое освобождение!

Николай повторил:

— И я клянусь в том же.

Негр казался довольным собою. Он хлопнул в ладоши и потер их. Затем вытащил гладиус из ножен, неуловимым взмахом перерубил веревки, сковавшие Александра на дыбе, потом освободил и Николая. Археологи, измученные приключениями и неудобными позами, застонали, принявшись растирать покрасневшие, распухшие конечности.

Прошло минут пять, прежде чем негр вновь дал о себе знать. Вложив в ладонь Николая гладиус, он сказал:

— Вот первое поручение, друзья мои. Идите в Лабиринт и убейте Минотавра.

— Что?! Мы только что освободились от него, а ты… вы… предлагаете нам опять вернуться?

— Клятва! — погрозил негр пальцем. — Помните, вы клялись мне!

Николай повертел короткий меч. Он сомневался, что таким примитивным оружием можно прикончить здоровенного людоеда. Но ничего не оставалось, кроме как пойти обратно в Лабиринт, отыскать Минотавра и пронзить его. Как когда-то сделал сие Тесей.

Вернее, как должен был сделать греческий герой…

— Что ж… Хорошо.

Они вдвоем вышли в соседнюю пещеру. Здесь кроме бесформенных куч разнообразного хлама, затянутого паутиной и мхом, ничего не было. Найдя выход, они оказались в туманном гроте, ведущем в Лабиринт. А рядом с гротом в каменном загоне отфыркивался кошмарный бык — первое встреченное в Аиде существо. Бык был занят пожиранием какой-то кроваво-красной каши из огромного каменного блюдца.

Обернувшись, Александр заметил, что крылатого негра с ними нет. Мелькнула мысль свалить по-хорошему, оставив того с носом, но лишь единственный взгляд в сторону Лабиринта обескуражил: найти дорогу там невозможно.

Они незаметно обогнули загон с быком, вошли в Лабиринт, где тут же дорога раздваивалась, и зачесали затылки.

— Как нам найти Минотавра?

— Бес его знает… Тот тип сказал, что Минотавр будет отдыхать несколько дней. Наверное, он где-то спит. Главное — подкрасться к нему спящему, а там уже дело техники.

Страх заставлял друзей трястись. Плотный ком, подступивший к горлу, не желал сдвигаться с места. Ковыляя поврежденными ногами, Александр ощупал свою грудь и пришел к не радостному выводу: сломано три ребра. У Николая был сломан мизинец на левой руке, а еще переносица.

К счастью ли или к несчастью, но археологам не пришлось долго плутать по мрачным переходам Лабиринта. Минотавра они заметили действительно спящим на подстилке из человеческой кожи в обнимку с секирой. Рядом с людоедом стоял и его шлем в форме бычьей головы. И даже спящий, монстр выглядел донельзя страшно.

Николай покрепче сжал потную от напряжения ладонь с гладиусом. На цыпочках, стараясь не дышать, он подкрался к Минотавру вплотную и завис над ним, трясущийся как лист на ветру. Гладиус поднялся вверх, его обоюдоострое лезвие призрачно сверкнуло. Миг, другой… Николай не верил, что хватит сил поразить людоеда.

Но меч со свистом рассек воздух и впился острием в плоть чудовища. Поднялся рев, Минотавр вскочил с ложа и кинулся в стену, раненый. Двумя руками он схватился за горло, стараясь перекрыть бьющую ключом кровь. Николай же попятился, крепко держа окровавленное оружие. Он пятился, пока не уперся спиной в Александра, и тогда друг в порыве ярости выхватил меч, подскочил к Минотавру и нанес еще один удар. Чудовище испустило новую волну яростного рева. Теперь одной рукой оно держало свое горло, а второй старалось сжать расходящиеся на животе ровные концы рубленой раны. Александр занял другое положение и полоснул Минотавра по спине.

Затем еще раз и еще раз, и еще раз… По Лабиринту металось эхо кошмарного предсмертного вопля чудовища. От этого вопля рассвирепел по-новому бык в каменном загоне. Он сломал перегородку загона, выскочил на волю и ринулся в Лабиринт на помощь своему хозяину. Когда Минотавр уже свалился, обессилевший, а кровь залила все вокруг, бык мчался прямо на археологов. С большим сомнением Александр смотрел на быка и на гладиус, вряд ли способный справиться с новым врагом.

Но между мчащимся быком и археологами появился из ниоткуда крылатый негр. Воинственно вскрикнув, он расправил широкие крылья, перегородив проход, схватил быка за его бараньи рога и с невероятной для человека, но обычной для бога силой швырнул того в стену. От удара бык сломал себе шею и издох.

А негр обернулся. Он вновь лучезарно улыбался. Забрав оружие из трясущихся рук, негр вернул его в ножны на бедре.

— Что ж, вы потрудились неплохо. Хотя прикончить спящего противника не так уж и сложно, даже если это Минотавр, я остался вами доволен. Главное ведь, люди, верить в себя и не забывать о данных клятвах. О клятвах богам!

— Ты… вы… бог?

— Мое имя Танатос, — кивнул негр. — Я бог смерти подземного царства Аида.

— Танатос? — Сил удивляться не осталось. Александр высказал свое удивление лишь формально. — Брат бога сна Гипноса? Помощник Аида? Тот, кого так ненавидят и боги, и смертные?

— Ну, ненависть ко мне не так распространена, как поначалу может показаться. Однако, да, это я.

С улыбкой Танатос положил мускулистые руки на плечи археологам, и они втроем растворились в воздухе.

ГЛАВА 13

От статуи Гермеса — гермы, Хрон двигался по выбранной дороге уже почти сутки. По пути встретился ключ, в котором Хрон набрал воды, да подземная рощица с кислыми, но съедобными плодами, похожими на сливы. Призрак Тантала Хрон прогнал, так как освободился от своего обещания доставить его грешную душу в Элизиум, ведь Тантал обманул, сказав, будто знает дорогу к саду Гесперид. Да, Хрон бывал в подземном царстве многократно, но каждый раз он оказывался в разных местах, хотя спускался всегда строго по одной и той же лестнице на заброшенном дачном участке. Аид менялся постоянно, как меняется, перетекая и переливаясь, речная вода. Картографировать Аид невозможно, невозможно в нем ориентироваться. Даже местные жители, и те часто путались в выборе дорог и блуждали, надеясь найти дом.

Несколько часов Хрон шел по просторной долине, своды которой терялись из виду на невообразимой высоте. Ему изредка встречались духи, которые, впрочем, не питали особого интереса к одинокому путнику. Встречались и нимфы, добродушные милые создания, принципиально отвергающие нормальную человеческую одежду. Нимфы всегда занимались одним и тем же делом: пели да танцевали, попутно срывая цветы, бог весть каким образом растущие без солнечного света. На выходе из ущелья Хрон встретил также двоих эриний, грозных богинь мести. Спрятавшись за камнями, чтобы не быть обнаруженным, Хрон проводил колесницы эриний взглядом, а потом отправился дальше.

Когда долина кончилась, и вновь пошли голые дикие скалы, Хрон понял, что местность ему знакома. Где-то поблизости обитало племя кентавров, ранее уже посещаемое. Хрон решил зайти навестить племя, к тому же дорога шла как раз через их владения. Поплутав среди скал, Хрон вышел на расчищенную от завалов просторную площадку, на которой расположилась деревня. Сложенные из плоских камней дома были приземистыми, небольшими, похожими скорее на загоны, чем на человеческие жилища. Подле некоторых домов горели костры, на которых жарилось мясо или кипела в металлических чашах вода. В нос ударила характерная вонь. Хрон смело ступил в деревню и направился к дальнему дому, где жил кентавр Фол. У Фола можно подкрепиться и передохнуть, а заодно справиться о саде Гесперид.

Жители деревни встретили Хрона недобрыми взглядами. Они не препятствовали его движению, ведь хорошо знали, какую опасность таят в себе пистолеты и меч путника, но появлению гостя были явно не рады. Не выпуская острых длинных копий, кентавры расступались перед Хроном, тяжело дышали, глаза их сверкали подозрительностью.

Хрон потоптался у порога искомого жилища, потом откинул кожаный полог и вошел внутрь. Фол оказался дома. Он был старым кентавром с поседевшей шерстью и впалыми глазами. В отличие от других кентавров Фол не носил никаких повязок и поясов, на нем не сверкал гладкой кожей ремень с колчаном, копыта были стерты и разбиты. Обстановка его дома была скудна: пара кувшинов у дальней стенки, мягкая соломенная подстилка для сна дастоящее в углу древнее копье.

Фол как раз ужинал.

— Приветствую тебя, друг, — сказал с порога Хрон.

Фол вздрогнул, повернул седую голову и долго разглядывал гостя. Наконец его седой хвост дернулся, Фол махнул рукой:

— А, это ты. Проходи.

Хрон прошел и сел рядом с кентавром на земляной пол. По наступившему молчанию Хрон понял: кентавр вспоминает очередную загадку. Он, этот старый воин племени, был большим любителем загадок и предлагал их каждому, кто заходил к нему в дом. Не исключением был и Хрон, несколько раз бывавший тут. Приходилось поломать голову, прежде чем Фол получит ответ. Ежели он ответа не получал, то просто закрывался в себе, молчал и напрочь игнорировал все вокруг.

Вот таким чудаком был кентавр.

— Давай уже свою загадку, — поторопил Хрон.

Кентавр крякнул, принял важную позу и заговорил:

— Жил-был старик. Он жил в отдельно стоящем доме на берегу моря у самого утеса в одиночестве. Никто не навещал старика, да и сам он никогда не ходил погостить у соседей. От одиночества старик сошел с ума и однажды ночью погасил огонь, заколотил двери и ушел. Никто больше не видел его, никто ничего не слышал о нем, но от того, что он ушел, погибло сто человек. — Кентавр прищурился. — Почему они погибли?

Хрон улыбнулся. Он уже знал ответ. И он ответил.

Улыбка кентавра показала, что ответ правильный. Удовлетворившись, Фол спросил:

— Что привело тебя в подземное царство на этот раз, мой друг?

— Ищу кое-что, — неопределенно ответил Хрон.

— Ну-ну, — кивал головой Фол. — Все вы кое-что тут ищете, люди. Как будто у вас на поверхности всё уже давно найдено.

Кентавр предложил Хрону отужинать с ним. Хрон не стал отказываться, запустил руку в теплый кувшин и вытащил сочный кусок вареного мяса.

— Не могу есть жареное, — объяснил Фол. — Здоровье уже не то.

Поочередно они вытаскивали из кувшина мясо, сваренное вместе с кислыми плодами, какие Хрон уже успел попробовать в пути. Мясо было приготовлено без соли, но от этого не потеряло своей пищевой ценности.

— Ходят слухи, тобой заинтересовался сам Аид, — поведал Фол. — Слишком многих ты переправил в Элизиум.

— Слухи ходят всегда, — веско заметил Хрон. — На то они и слухи. Я не беспокоюсь по этому поводу.

— А следовало бы, — посоветовал кентавр. — Если Аид всерьез возьмется за дело, плакала твоя головушка.

— Моя голова — не самое ценное, что Аид может получить. Не думаю, будто у него нет других забот.

— Забот у него по горло, как и у прочих. Назревает что-то нехорошее для подземного царства и укрывшихся здесь богов. Что-то, сравнимое, пожалуй что, с великим изгнанием.

Под великим изгнанием Фол, очевидно, подразумевал свержение богов с Олимпа. Когда-то давно люди плюнули на все ритуалы и почести, подобно Танталу возгордились и оставили так давно живших рядом с ними богов. Боги, бессмертные и не очень, вынуждены были бежать с Олимпа в подземное царство, куда человеческий атеизм еще не успел просочиться. Здесь жили теперь боги, утратившие былое могущество, и стали они подчиняться радушно принявшему их хозяину подземелий, грозному Аиду.

— В чем же причина подозрений?

— Богов становится все меньше, Хрон, — объяснял кентавр. — Они исчезают. И дело не в вере людей в могущество бывших олимпийцев, а в чем-то другом. Первым пропал кровожадный бог войны Арес. Следом за ним исчезла жена Аида, Персефона. Поговаривают, будто и сам Зевс бесследно исчез. Сколько не допрашивал владыка мертвых душ своих подчиненных, не смог он найти концов.

— Я об этом не слышал, — признался Хрон.

— Об этом поначалу старались умалчивать. Но тайное рано или поздно становится явным, друг. Аид не смог утаить исчезновения жены и одного из главных генералов (насчет Зевса я до сих пор не уверен, не думаю, что верховный бог и в самом деле пропал).

— Есть какие-нибудь версии?

— Версий-то много, — кивнул кентавр, — да толку никакого. Одни говорят, будто близится конец света, другие утверждают, что низвергнутые в Тартар титаны во главе с Кроносом возвращаются[7].

— А сам как думаешь?

— Я предпочитаю вообще не думать на сей счет. Мне осталось не так уж много времени, и я хочу прожить его без лишних раздумий.

Мясо в кувшине закончилось. Кентавр развалился на подстилке, почесал большое пузо и спросил:

— Так все же с какой целью ты вновь спустился к нам?

— Я ищу сад Гесперид.

— М-м-м, — промычал в задумчивости Фол. — Этот сад далеко отсюда. Но где именно, я не знаю. Могу сказать лишь, что пробраться в него сложнее, чем в опочивальню Аида.

— У меня нет выбора.

Хрон вспомнил слова, звучавшие в приказании Хозяина. Дорога до сада Гесперид обещала стать лишь быстрой прогулкой туда и обратно.

— Выбор есть всегда, друг. Это главная и, пожалуй, единственная истина подземного царства. Выбор есть всегда…

— Ты прекрасно знаешь, что я человек подневольный.

— Что мешает тебе восстать против своего Хозяина? — удивился Фол. — Ты самый удачливый смертный из всех, когда-либо спускавшихся в Аид. Ты ловок и силен, ты умен. У тебя есть все задатки, чтобы надрать задницу своему Хозяину.

— Я его ни разу не видел. И не думаю, будто «надрать задницу» ему так легко.

— Так найди! Сколько можно выполнять для него поручения, грозящие гибелью?

Хрон почувствовал, как в самом деле захотел непременно встретиться с Хозяином. Не просто встретиться и преклонить колено, упасть ниц или как-там-еще-выказывают-почести-своим-боссам. Но увидеться с ним. И спросить, почему…

— Почему ты не помнишь своего прошлого, Хрон? — будто прочитав мысли гостя, вопросил кентавр. — Почему ты после каждого посещения Аида впадаешь в спячку? Неужели тебе не интересно получить ответы на эти вопросы?

Хрон внутренне признался, что ему интересно. Раньше было плевать. Теперь — интересно.

— Я в курсе твоих подвигов в подземном мире, — продолжал Фол. — Мне известно, что ты искал в своих прошлых путешествиях. Я могу перечислить всё это: Палладиум, кровь быка Гелиоса, лоскут золотого руна, вода Стикса и Леты… А теперь ты ищешь сад Гесперид. Можешь не говорить, зачем ты туда направляешься, ведь я и так знаю. За яблоками

Хрон нехотя кивнул. Да, он искал сад Гесперид за тем, чтобы украсть несколько яблок, растущих там на волшебных деревьях. Их иногда называют еще яблоками познания.

Что касается прочих походов, то Фол и тут оказался прав. Хрон спускался в Аид много раз, но главными и наиболее опасными стали походы за тем, что перечислено кентавром. Палладиум, легендарная деревянная статуя богини Афины, обладающая чудотворным действием, украдена Хроном из храма Весты, или Гестии, что одно и то же. Кровь быка солнечного бога Гелиоса Хрон добыл с великим трудом на неприступных пастбищах в позапрошлом вояже. Лоскут золотого руна, божественного артефакта из шкуры золотого барана, Хрон буквально вырвал из пасти кошмарного дракона Пифона. Достал он и воды рек Стикс и Лета, что оказалось невероятно трудным, ведь Стикс замораживает все, чего касается его вода, а Лета растворяет людей и предметы подобно сильной концентрированной кислоте.

И теперь Хрон ищет яблоки.

— Ты хотя бы знаешь, зачем кто-то приказывает искать все это? Ты знаешь, Хрон, зачем кому-то понадобился столь странный набор волшебных вещей?

— Нет. Я никогда не спрашивал…

Фол рассмеялся:

— О боги! Тогда я скажу тебе. Древесина Палладиума, кровь быков бога солнца, золотое руно, вода Стикса и Леты, яблоки Гесперид — это всё ингредиенты, необходимые для приготовления нектара. Нектара, дающего бессмертие любому, кто попробует его.

— Ты уверен?

— Как и в том, что мое имя Фол! — заверил кентавр. — Кто-то из смертных управляет тобой, будто марионеткой, бросает в опасные странствия по подземному царству лишь с тем, чтобы ты доставил ему все необходимое для приготовления напитка богов.

— Но почему он просто не приказал мне принести сам нектар? Ведь в Аиде этого напитка достаточно…

Хрон озадачился.

— Да потому что нектар, употребляемый богами, дает вовсе не бессмертие. Он просто продлевает жизнь. Иными словами, пока ты пьешь тот нектар и кушаешь амброзию, ты бессмертен. Но как только садишься на диету, твое бессмертие пропадает вместе с лишним весом. А приготовленный из волшебных компонентов, найденных тобою, нектар дает истинное бессмертие и власть над богами. Его достаточно выпить единожды, чтобы получить конечный результат!

Фол поднялся со своего ложа, порылся в одном из кувшинов у стены, и на свет показалась большая бутыль из темного мутного стекла. В бутыли что-то булькнуло.

— Вот… — Фол продемонстрировал бутыль Хрону. — Говорят, между воином и вином есть одна общая деталь: со временем они становятся опаснее.

— Опаснее?

— Из-за длительного хранения вино может превратиться в уксус, — пояснил кентавр. — Но будем надеяться, что данное вино таковым не стало.

Фол вместе с бутылью достал и пару деревянных кружек. Вскоре вино уже плескалось в них, источая вкусный, приятный аромат. Хрон хотел было отказаться от угощения, но кентавр настоял. Пришлось пить.

— За благополучный исход! — поднял первый тост кентавр.

Выпили.

— Хорошее вино, — заметил Хрон. — Такого я еще не пил.

— Сам Дионис когда-то подарил племени, — вспомнил Фол. — Если другие узнают, нам несдобровать.

— Может, лучше не стоит его пить?

— А… — Фол брезгливо отмахнулся сухой рукой. — Слушай лучше сюда; я расскажу тебе одну притчу. — И он соорудил на лице поучительное выражение. — Жил когда-то в Аргосе старый крестьянин. У него была земля, которая отчего-то несколько лет подряд не давала урожая, потому крестьянин не мог уплатить аренду за нее. Земля принадлежала правителю Аргоса, и тот однажды явился в дом к крестьянину с ультиматумом: или плати за землю, или выдавай за меня свою красавицу-дочь. Правитель, кроме всего прочего, предложил бросить жребий. Если выиграет он, то забирает дочь крестьянина и прощает все долги. Если выиграет крестьянин, то дочь остается у него, а плата за землю переносится на неопределенный срок. Вся семья крестьянина была от такого предложения в ужасе, но ничего не оставалось делать, кроме как согласиться.

И вот они все вышли на дорожку, усыпанную мелкими камнями черного и белого цвета. Правитель предложил положить в мешок один черный и один белый камни, а девушка должна была вытянуть один из них. Если она вытянет черный, то выйдет замуж за правителя, спасая тем самым отца от непосильной арендной платы. Если же вытянет белый, то останется в семье. Как бы ни хотелось девушке становиться женой некрасивого и старого правителя, она согласилась на все условия. И вот правитель наклонился, поднял два камня и положил их в мешок, но девушка успела заметить, что оба камня были черными.

Она могла бы сказать всем, что в мешке два черных камня, но знала, что правитель отличается суровым нравом. Если его прилюдно уличат в обмане, он может просто-напросто прогнать крестьянина вместе с семьей или придумать более тяжкое наказание. Потому девушка смолчала. Смекнув, она вытянула из мешка один камень и выиграла. То есть замуж за правителя не пошла, да и отцу помогла.

Фол подмигнул.

— Знаешь, как она могла это сделать?

— Не имею понятия, — пришлось признаться Хрону.

— А вот я знаю, — самодовольно улыбался кентавр. — Ты в подобной ситуации, друг. В твоем мешке два камня, и оба — черные. Кто-то создал из тебя идеально послушную куклу и пользуется этим в своих интересах. Притом ты чувствуешь: что-то не так, есть какой-то подвох во всем. А он знает, что ты это чувствуешь, но ему плевать. Так?

Хрон ничего не ответил.

— Мой тебе совет, Хрон: найди того, кто посылает тебя в Аид. Найди хотя бы с тем, чтобы знать, кому ты вскоре должен будешь поклоняться как богу.

— Считаешь, он сумеет приготовить нектар истинного бессмертия?

— Иначе не стал бы собирать ингредиенты для него. Не думаю, что процесс приготовления нектара сложнее, нежели попытки раздобыть все необходимое для него.

От вина в голове Хрона приятно загудело. Желудок, изголодавшийся по полноценной пище, с удовлетворением бурчал своему хозяину слова благодарности. За пологом жилища Фола слышалось какое-то шуршание, но Хрон не придал тому значения. А зря, ведь у входа столпилось почти все племя, вся деревня. Кентавры, украдкой подслушивая за разговором, раздувающимися ноздрями внюхивались в воздух. Они чуяли запах вина, общего вина, подаренного Дионисом за некогда отличную службу при его святилище. А старый дурак Фол откупорил бутыль и угощает вином какого-то человека, невесть откуда взявшегося в деревне.

И кентавры ворвались внутрь.

— Фол, ты предал нас! — кричали они. — Ты присвоил себе то, что принадлежит всем!

— Успокойтесь вы, — сморщился Фол. — Никто из вас не способен прочувствовать весь букет этого напитка. Вы от воды-то отличить его не сможете.

— Ах, вот какого мнения ты о своих братьях?

— Все мои братья и сестры испустили дух задолго до вашего рождения! А внуки погибли в сражениях, в которых не участвовал ни один из вас! Вино, подаренное Дионисом, было преподнесено в качестве награды тем, кого уже нет в живых. И лишь я остался. — Фол разозлился. — Давайте не будем мелочными.

Но кентавры не стали его слушать. Двое подскочили к Хрону, схватили его за руки и вышвырнули вон из дома. Остальные принялись лупить Фола копытами.

Прокатившись по земле, Хрон резко поднялся, вытащил из ножен меч и окрикнул:

— Ну-ка оставьте его! Живо!

Никто не обращал внимания на человека. Кентавры, будучи существами слишком самоуверенными и наглыми, успели позабыть о Хроне до поры. До поры, когда расправятся с Фолом.

Но Хрону такой расклад не нравился. Прыгнув к ближайшему кентавру, он развернул его лицом к себе и ударил кулаком по сплющенному носу. Кентавр взвыл, и на его вой обернулись другие. Тут же они похватали копья и вступили с человеком в бой. Хрон прекрасно отбивал удары копий, рубил древки и раздавал тумаки направо и налево, но вскоре понял, что силы неравны. Несколько раз Хрон пропустил удары копытами, и теперь его левая нога почти не слушалась.

Из жилища Фола раздался оглушительный рев. Куча кентавров разлетелась во все стороны, когда вдруг на пороге, взмыленный и разъяренный, показался старый любитель загадок. На копье он держал пронзенного соплеменника, а вторым копьем, отобранным у врага, колол перед собою. Солидный возраст не сделал из воина доходягу.

Вдвоем Хрон и Фол стали теснить кентавров к ущелью за деревней. Ошалевшие, злые кентавры быстро поняли, что в рукопашную шансы их невелики. Потому несколько кентавров забрались на склоны ущелья и стали кидать тяжелые камни вниз, целясь в голову противникам. Полетели и копья, направленные руками умелых охотников, и оттого несущие смерть, если вовремя не увернуться.

И Хрон достал пистолет. Хоть и не любил он это оружие, оно не раз спасало его от проблем в подземном царстве. Полуавтоматический «Глок 23» прогремел как рев самого Зевса. Звук выстрела многократно отразился в ущелье и вернулся настоящим громовым раскатом.

Кентавры отступили. Они слышали, что по подземному царству бродит герой, способный разить врагов на большом расстоянии, как сам Аполлон. Превращать драку в трагедию кентавры не хотели, хотя один из них уже лежал, насаженный на копье Фола как рыба на жердь. Выкрикивая нелицеприятные, угрожающие слова, кентавры все ж перестали драться…

— Вшивые плебеи, — рявкнул Фол, яростно швыряя наземь копье.

Хрон убрал пистолет и с мечом в руках стал выходить из деревни в том месте, где вошел в нее.

— Пошли, — позвал он Фола. — Здесь тебе уже не жить.

Кентавр фыркнул и заржал как настоящий конь. Он и сам знал: если останется в деревне, то ночью его убьют. Медленно отступая, друзья вскоре потерялись из виду оставшихся кентавров.

— Зачем ты спровоцировал скандал? — спросил Хрон, когда они отошли от деревни на приличное расстояние, так что можно было передохнуть, не опасаясь получить копье в спину.

— Кентавры сейчас не те, — вздохнул с сожалением Фол. — Раньше мы служили тем или иным богам и могущественным правителям. Но потом, когда боги покинули Олимп, а правители разбазарили свое могущество, для нас не нашлось работы. Мы спустились в подземелья, прочь от варваров и охотников за сомнительной славой. Из профессиональных охранников мы превратились в отбросы, нас перестали нанимать, нам перестали доверять. А все потому, что такие вот, — он махнул в сторону деревни, — трусят отойти от своего стада дальше сотни шагов.

Хрон не стал спорить. Фолу были виднее проблемы своего народа.

— Тогда пойдем в сад Гесперид вместе?

— Я бы с радостью пошел, — загрустил Фол, — но года уже не те. Боюсь, на полпути совсем слягу, и тебе придется ухаживать за мной как за старой больной женщиной. Не хочу я быть тебе обузой…

— Да брось, — хлопнул Хрон по теплой спине кентавра. — Ты дрался великолепно, как настоящий воин. С тобой мне будет гораздо проще выполнить задание.

— Что ж, — улыбнулся Фол. — Если ты не боишься брать меня…

И вдвоем они пошли дальше.

ГЛАВА 14

У Артемиды была своя колесница. По роскошной отделке она ничем не уступала колеснице Аполлона. Быстро добрались Артемида, Арес и Кора до Пифийского оракула, одного из главнейших святилищ Аполлона.

Дельфийский оракул (под таким названием он более известен) представлял собою не очень большое здание с четырьмя высокими колоннами-статуями на фасаде. Внутри отсутствовало всяческое убранство, лишь бронзовый Аполлон в темноте, неприметный, да что-то вроде колодца посреди помещения. Из колодца поднимался густой туман, подсвеченный изнутри зеленым светом.

Артемида громко позвала пифию. Через минуту из соседнего помещения послышались шорохи, и в полумрак оракула вышла старая женщина. Она была так стара, что время иссушило ее тело и черную хламиду как гербарий. Старуха была высока и очень худа, ее костлявые пальцы взмахнули в воздухе в приветственном жесте. Лицо старой женщины скрывал капюшон пеплоса[8].

— Приветствую тебя, лучезарная Артемида, чьи стрелы не знают промаха! — проскрипел неприятный голос прорицательницы. — Чем оракул может помочь вам?

— Мне не нужна помощь оракула. — Богиня обернулась и посмотрела на спутников. — Но оракул должен помочь им.

Пифия медленно подошла к Аресу. От нее пахло дымом костра и благовониями, каких Арес не встречал.

— В тебе чувствуется великая сила, воин, — сказала пифия, обойдя Ареса вокруг. — А еще я вижу тысячи поверженных тобою врагов. Да, да, они все здесь, в Аиде, убитые твоими руками…

Арес никогда не сомневался, что на его руках кровь. Судя по тем навыкам, какие он получил в тайных операциях Хозяина, убийство стояло не на последнем месте в жизни Ареса. Но чтобы на его руках была кровь тысяч…

Пифия обошла вокруг Коры.

— Ты несчастна, дочь моя, — говорила прорицательница. — В твоем сердце живет любовь, но ты не в состоянии удержать ее.

— А более подробно вы рассказать не можете? — спросила Артемида. — Дело в том, что эти двое ничего не помнят о своем прошлом. Им, да и мне тоже, хотелось бы узнать поподробнее, кто они, и почему их прошлое сокрыто, недосягаемо для воспоминаний.

Пифия отошла к колодцу. Она двигалась и говорила медленно, будто с минуты на минуту могла умереть от старости и истощения.

— Прошлое… — дребезжал ее голос. — У них нет никакого прошлого. Они чисты как младые дети, твои спутники, о великая Артемида.

— То есть как это нет? — не поняла богиня.

— Они родились заново. Их время идет сначала…

— Оракул должен выражаться поточнее…

— Оракул не обязан истолковывать свои слова, великая, — бестактно перебила пифия. — Слова оракула каждый понимает так, как сможет понять.

— Расскажите об их прошлом! — требовательно настояла Артемида. — Я не верю, что оно отсутствует.

— Оно не отсутствует, светлоокая, оно не имеет значения.

— Для меня — имеет. И для них тоже. Прошу вас, пусть оракул расскажет о том, что сокрыто!

Пифия шумно вздохнула и закашлялась. Она кашляла долго и громко, со скрежетом, точно вместо легких внутри старухи было жестяное ведро, набитое гвоздями. Когда приступ кашля прошел, пифия грозно предупредила:

— Оракул может рассказать всё. Но плата за то будет очень высока.

— Проси что хочешь, — махнула Артемида.

— Мне ничего не нужно, богиня. Я говорю не о той плате, какую привыкли вы преподносить. Не золото, не богатства и даже не власть. Я говорю о плате, которая изменит всю дальнейшую жизнь. А возможно — оборвет ее.

Арес не удержался и посмотрел на Кору. Девушка тоже с тревогой заглянула в глаза своего похитителя. Отчего-то слова старухи в полумраке оракула прозвучали как предостережение. Пифия не желала открывать людям того, что спрятано в глубинах памяти за семью печатями, и предупреждала о тяжких последствиях такого безрассудного эксперимента.

— Неужели в их прошлом что-то настолько кошмарное?

— Кошмары — удел Гипноса и его свиты. В прошлом же твоих спутников — прошлое всего человечества и самих богов. Аид впустил их в подземное царство, но если узнает, то никогда больше не выпустит.

— Узнает что?

Но пифия молчала. Она медленно двигалась вокруг каменного колодца, одной рукой едва касаясь его. Пеплос тихо шелестел, как шелестит легкий, скромный ветерок в листве еще не набравшегося силы весеннего дерева.

— Прорицательница, что Аид может узнать такого? — повторила Артемида.

Но вместо ответа на вопрос пифия молвила:

— Грядут великие времена. Потрясение настигнет всё на свете. Эти люди — вестники перемен.

Пифия опять подошла к Коре и взяла девушку за руку. Отведя ее к колодцу, пифия будто бы вдохнула зеленого, едкого тумана. Она заставила Кору нагнуться над проемом колодца и также вдохнуть туман.

Секунду спустя Кора почувствовала, как ее рассудок куда-то уплывает. Наркотический дым мгновенно вызвал состояние, близкое к экстатическому исступлению. Кора тихо застонала и едва ли могла держать себя на ногах. Захотелось присесть или даже прилечь, помечтать и забыться. Кора утратила интерес к оракулу, позабыла об Артемиде и Аресе, о своем приключении. Мысли неуловимо, но с яростью полетели куда-то вдаль, в то самое неведомое и сокрытое. Мысли были образами, туманными, неясными картинами, едва ли осознанными. Кора вдруг поняла, что никакого оракула на самом деле нет. Она не встречалась ни с Аресом, ни с Артемидой. Не спускалась она и в Аид, это кошмарное царство мертвых. Действительно, зачем ей в Аид? Ведь и здесь, среди людей ей живется очень хорошо…

Кора резвилась на берегу Саронического залива в благоухающей Нисейской долине. Рядом пели океаниды, морские нимфы, такие же беспечные и прекрасные, как любые другие нимфы. Лишь красивые морские раковины в волосах нимф говорили, что девушки — океаниды. Кора беззаботно бегала с подружками среди цветов, срывала самые красивые из них, смеялась, пела что-то. Слова песни рождались тут же, из глубины души, и повествовали о счастье, о красоте природы и совершенстве ее детей: пышных роз, душистых фиалок, белоснежных лилий и красных гиацинтов. Вместе с нимфами Кора плела венки из цветов, украшала голову и платье разноцветными лепестками, а в густую шерсть трусливого барашка, пасущегося рядом, со смехом вплела целый букет ромашек.

«Посмотрите, какая прелесть! — воскликнула одна из океанид, тонким пальчиком показывая на что-то в траве». Кора вместе с остальными подбежала и увидела цветок красоты неописуемой. Такого цветка Кора еще не встречала нигде, его благоухание возбуждало и успокаивало одновременно. Лилово-красные и белые лепестки цветка завораживали и манили. Манили сорвать, говорили: «Сорви меня, о прекрасное дитё! Сорви, ведь я вырос здесь лишь с одним желанием — чтобы ты сорвала меня!»

Кора присела на корточки, и, смеясь, протянула руку к наипрекраснейшему цветку. Она коснулась его тонкого темно-зеленого стебля, такого теплого и чуть шероховатого. А потом сорвала.

Будто гром разнесся по Нисейской долине. Земля задрожала и завыла, как при землетрясении. Нимфы вскрикнули, кое-кто упал, не устояв на ногах. Мелькнула мысль, что этот цветок, так неосторожно сорванный, загубленный, принадлежит отцу ее, громовержцу Зевсу. Потому Зевс разгневан, он хочет наказать глупую дочь.

Но то был не Зевс. Зевс вообще ничего не знал о происходящем в долине.

Нимфы внезапно завизжали и бросились наутек. Они быстро покинули оглушенную громом Кору, оставили ее одну среди цветущей долины с прекрасным цветком в руке. Девушка чувствовала, как земля дрожит все сильнее, как дрожь крупнеет и грозится обернуться настоящим землетрясением, разрушительным, несущим горе и ужас.

И тут прямо перед Корой земля вдруг вздыбилась, пошла волнами. Там, где только что рос цветок с лилово-красными и белыми лепестками, рос теперь земляной холм. Он поднимался выше и выше, он был источником землетрясения и не предвещал ничего хорошего. Испуганная, девушка попятилась назад, запнулась обо что-то и упала. А холм превратился уже в настоящую гору, растительность на его склонах зачахла и увяла, обратилась прахом. В ужасе Кора хотела бежать без оглядки, но колебания почвы под ногами не давали ей встать.

И тут холм взорвался. Земля и песок разлетелись во все стороны вместе с мелкими камнями, закопанными на глубине. Большие куски глины просвистели мимо головы девушки, но не задели ее. Смерч на секунду взвился до небес, пронзая облака, но тут же исчез, а на его месте появилась колесница черного цвета, с острыми шипами, впряженная в черных коней. Глаза коней искрились пламенем, из ноздрей рвались наружу клубы черного дыма.

В колеснице, сжимая одной рукой вожжи, стоял огромный рыцарь. Вся его броня также была черной, матовой, не отражающей света солнца. Из-под забрала торчал тупой бледный подбородок, а в прорези шлема беспощадно сверкали черные глаза. Рыцарь спрыгнул с колесницы и подошел к Коре. «Встань, красавица! — приказал он. — Нечего дочери Зевса валяться на грязной земле!»

Кора подчинилась. Игнорируя протянутую ей руку в черной рыцарской перчатке, она встала, неловко отряхнула платье и со страхом посмотрела в глаза незнакомого мужчины. Она не встречала этого рыцаря раньше, но успела догадаться, кто он.

«Твой отец отдал тебя мне в жены, — сказал черный рыцарь страшные слова. — Теперь ты моя навеки, прекрасная богиня!» Кора закричала, когда рыцарь схватил ее и, перекинув через плечо, понес к колеснице. Кора стала призывать на помощь подружек, свою мать богиню плодородия Деметру, своего отца-громовержца. Но никто не пришел к ней. Заваленная глиной, землей и песком долина будто умерла.

Рыцарь посадил Кору в колесницу и приковал ее руки тяжелыми цепями, чтобы девушка не могла убежать. Затем он взял вожжи и хлестнул коней. Копыта ударили в землю, под ними тотчас вспыхнуло пламя. Огонь перекинулся на истлевшие, но не успевшие рассыпаться травы, и вот уже вся Нисейская долина пылает в пожаре. Краем уха Кора услышала блеяние барашка, которому вплела цветы. Бедному животному суждено сгореть заживо.

Кони взмыли в воздух. Ведомая ими колесница тоже взлетела, будто была невесомой, как пушинка. Рыцарь направил верных ему скакунов прямо в землю, туда, где вырос холм. Там теперь остался широкий проход, мрачный, с затхлым воздухом. Кора не смогла увидеть в том проходе ничего, ведь лучи теплого южного солнышка туда не проникали.

Рыцарь вел колесницу все глубже и глубже под землю. Уже исчезло позади маленькое пятнышко голубого неба, уже утратила Кора последнюю капельку надежды на чудесное спасение. Отец отдал ее в жены своему брату, мрачному и грозному богу, чье могущество ничем не уступало могуществу Зевса.

Кора спускалась в кошмарное царство мертвых, чтобы стать женой самого Аида…

Удары по щекам привели девушку в чувство. Бешеным взглядом она смотрела на обеспокоенного Ареса, заботливо держащего ее в своих сильных руках. Во время видения Кора, вероятно, обессилела и чуть не упала, но Арес вовремя подхватил девушку.

— Ты в порядке? — в голосе его чувствовалось недоумение. — Не стоило вдыхать эту гадость…

Тут же стояла и Артемида. В отличие от Ареса, богиня была в большом замешательстве. Даже более — она находилась на грани паники.

— Невероятно! Уму непостижимо! — восклицала время от времени прекрасная Артемида. — Никогда бы не подумала!..

— Что… что со мной было? — прошептала Кора. — Я будто… мне казалось, что я…

— Богиня? — закончила за нее Артемида. — Что ты дочь самого Зевса?

— Кажется, да, — кивнула Кора. — Но я не уверена. Там был еще черный рыцарь. С холодными глазами.

— Аид, — назвала имя рыцаря Артемида. — Хозяин мира мертвых.

— И я должна была стать его женой, — добавила Кора, постепенно приходя в себя. — Что это может значить?

Артемида склонилась на одной колено рядом. Взяв в свои теплые ладони руку Коры, покровительница охоты молвила:

— Это значит, что ты — жена Аида, брата Зевса. Давным-давно он похитил тебя у матери Деметры, потому что Зевс разрешил это. Ты царила в подземном мире вместе с мужем, смирившись со своей участью. А потом, спустя века, вдруг исчезла. Аид долго искал тебя и здесь, под землей, и на поверхности, в мире людей. Но так и не нашел…

— Я?! — не верила словам Артемиды девушка. — Я жена Аида?!

— Да, подруга, — улыбнулась Артемида, поглаживая руку Коры. — Мне стоило догадаться, кто ты. Ведь имя Кора — это второе твое имя. А первое имя — Персефона.

ГЛАВА 15

Николай и Александр прожили в подземном царстве около трех месяцев. Более точно сказать о времени своего вынужденного пребывания они не могли, так как в Аиде не существовало солнца, не было смены времени суток. Потому приходилось полагаться на интуицию.

Танатос, иногда звавшийся сокращенным именем Танат, чернокожий бог смерти, относился к своим новым подручным весьма неплохо. После убийства Минотавра Танатос доставил археологов в свой дом на берегу реки Стикс, способной заморозить любого, кто коснется ее вод. Танатос жил не в доме даже, а в целом дворце с большим количеством комнат и залов, с великолепным убранством. Помимо самого Танатоса в его дворце жили слуги из числа духов, которым позволено было иногда становиться материальными. Слуги занимались поддержанием хозяйства и стерегли дворец в отсутствие хозяина.

Однажды Танатос пожаловался, что ныне для него почти нет работы. Он приходит забирать души мертвых лишь здесь, в подземном царстве, а на поверхности уже не появляется. Ибо не нужен он стал людям. Поначалу бог смерти считал, что, покинув людей, он обречет их на мучительную жизнь в переполненных городах, на голод и нищету. Отчасти так и вышло, но все ж люди умирать не перестали.

Ведь им не нужны стали боги. Люди отказались от богов.

Но свою работу в царстве Аида Танатос выполнял беспрекословно. Он рано или поздно являлся к каждому погибшему существу Аида и забирал его душу.

Первое время археологи страшились могучего чернокожего божества, но потом прознали о его, в общем-то, не злобном нраве и успокоились. Мысли о побеге, о самостоятельном поиске выхода из подземелья друзья отбросили раз и навсегда, ведь ясно понимали: без посторонней помощи выход не найти. К тому же Танатос обещал проводить их сразу, как только они выполнят три его поручения. А к клятвам боги относятся щепетильно.

Кроме самого хозяина, духов и археологов во дворце жило множество обворожительных, милых созданий, называемых нимфами. Каждая из нимф казалась воплощением женской красоты и чистоты. Они были юны, прекрасны и очень доступны. Танатос, заметив однажды похотливые взгляды археологов, тотчас разрешил им делать с нимфами что угодно, только не обижать их. И друзья приударили. Приударили сразу за всеми нимфами, что попадали в поле видимости. Пожалуй, обилие легкодоступных и дьявольски красивых девушек стало единственной причиной, по которой археологи вскоре вовсе позабыли о поверхности и об оставленной там прошлой жизни. Друзья довольствовались феерическими переживаниями, какие дал им дворец Танатоса, и считали себя счастливчиками.

Конечно, за нимфами приходилось бегать. Хоть девушки и не противились близости, сразу ни одна из них не давалась. В погоне за заветным плодом друзья сочиняли дифирамбы, пели песни и даже научились играть на лире и кифаре, старинных музыкальных инструментах. Часами они пропадали на берегу Стикса, где в хвойных зарослях играли с нимфами в догоняшки, в прятки и другие так любимые девушками игры. По ночам (было решено называть часть суток, когда сильнее всего хочется спать, ночью) друзья водили с очаровательными созданиями хороводы, прыгали через костры и купались в озерах у дворца.

В общем, Александр и Николай попали в рай, и ничуть о том, естественно, не сожалели.

Очень скоро друзья поняли, что нимфы живут во дворце бога смерти добровольно, приходят и уходят по собственному желанию, никто их не приглашает и не удерживает. Никакого намека на гарем, ничего общего с полигамностью. Танатос совсем редко обращал внимание на обнаженные юные тела, чаще прикрикивал на нимф, назойливо попадающихся под ноги. Но никогда не грубил и не оскорблял.

Однажды он рассказал археологам, что не замечает нимф по определенно причине. Оказывается, у страшного по сути, но видного красавца по внешнему виду есть возлюбленная, некая Адмета, тоже, кстати, нимфа. И как настоящий мужчина, Танатос старался хранить ей верность.

Погоняя слуг и развлекаясь с нимфами, Александр и Николай, однако, не все свое время проводили в играх и плотских утехах. Танатос заставлял их тренироваться во внутреннем дворе, где все было усыпано желтым песком и заставлено оружием. Археологи, поначалу неумело размахивая тяжелыми мечами, вскоре стали сносно управляться с любым оружием: копьями, мечами, топорами, луками. И без того крепкие парни, друзья не без удовольствия замечали, как их тела становятся будто каменными, как рельефно выделяются мускулы, как пищат от восхищения их многочисленные подружки; любой античный скульптор посчитал бы за честь сделать с них статую. Иногда тренировал археологов сам Танатос, и эти дни превращались в адское мучение. Танатос выжимал из парней все соки, гонял их вокруг дворца часами напролет, лупил и калечил деревянными мечами и палками, имитирующими копья. Зато после таких тренировок Александр и Николай понимали: бог смерти отдал им часть своего собственного умения вести бой. Потому спустя три месяца жизни в подземном мире археологи превратились не просто в бойцов, умеющих держать меч и знающих о секретах полета стрелы. Друзья стали искусными воинами, против которых не мог выстоять самый лучший боец из числа духов-слуг. В глубине души археологи ничуть не сомневались: Танатос готовит их специально для выполнения нового поручения. Какого — неизвестно. Но и дурак поймет, что весьма опасного. О втором поручении никто не спрашивал Танатоса. Александр с Николаем надеялись, что время его выполнения наступит еще не скоро.

Но оно наступило. Как-то раз Танатос, прибыв из очередного своего путешествия, призвал археологов в главный зал дворца, где на мягких подушках из черно-красного шелка бог смерти любил отдыхать, нежась в клубах дурманного дыма из кальяна. В этот раз он вновь курил, и по залу витали сладкие облака.

— Присаживайтесь, — пригласил он археологов. — Не хотите ли покурить?

Друзья отказались. Внутренне они уже чувствовали, зачем призвал их хозяин.

— Как живется вам в моем дворце?

— Просто замечательно, хозяин, — искренне ответил Александр.

Звать Танатоса хозяином друзья начали вскоре после того, как оказались на попечении бога смерти.

— Осталась ли хоть одна нимфа в округе, которую вы умудрились пропустить?

Друзья смущенно потупили взгляды.

— Да ладно, парни, я и сам мужчина. Понимаю вас прекрасно. — Танатос выпустил струйку дыма и рассмеялся. — Вы как племенные быки, честное слово. Будто на поверхности никогда не существовало женщин.

— Там они несколько… иные, — сказал Николай.

— Не так легко доступны, — перевел Танатос. — Сейчас вам кажется, будто доступность — главное преимущество подземных женщин. Однако могу вас заверить: со временем это приедается. Хочется настоящих приключений, душевных терзаний, любовных переживаний. Хочется совершать подвиги или сеять вокруг смерть, лишь бы та единственная, что заняла твое сердце без остатка, стала твоей.

Танатос впадал в минуты поэтического настроения всегда, когда курил кальян.

— Возможно, вы правы, хозяин, но пока нам достаточно и такого.

— Хм… Кстати, до меня дошел слух, что многие нимфы хотели бы уйти вместе с вами на поверхность, когда вы освободитесь от службы у меня. Вы, ребята, можете спровоцировать здесь революцию!

Танатос опять рассмеялся.

— Мы не против прихватить нескольких девушек с собою, — решил подыграть Николай.

— А ты подумал над тем, как будешь содержать их? — вдруг совершенно серьезно спросил Танатос. — Мужчина вправе иметь столько женщин, сколько способен содержать на полном обеспечении, ни одной ни в чем не отказывая. Сможешь ли ты заработать там, на поверхности, столько денег, чтобы завести гарем?

Николай не нашел подходящего ответа. Зато помог друг:

— Гарем в нашей родной стране вообще невозможно завести. Это противозаконно.

— Чушь, — резюмировал Танатос. — Полигамия — это вовсе не пережиток прошлого. Это одно из важнейших достояний, из ценнейших сокровищ, которые человечество утратило. Надеюсь, когда-нибудь люди это поймут.

— Но ведь вы и сами не желаете никого кроме своей возлюбленной, — напомнил Александр.

— Мое право решать, хочу ли я быть с одной или со многими. Просто сейчас я чувствую, что должен быть только с одной. Проказник Эрос запустил стрелу в мое сердце, и пока я не имею желания вытаскивать ее.

По дворцу разнеслось веселое девичье пение. Нимфы продолжали свою беззаботную жизнь, не подозревая, что, поднявшись на поверхность, непременно столкнутся с трудностями, которые подчас невозможно преодолеть. Там, на поверхности, витают печали, болезни и горечи, выпущенные давным-давно хитрой Пандорой из кувшина в доме Эпиметея, брата Прометея.

Это случилось тогда, когда сердобольный Прометей похитил огонь и подарил его людям, заодно обучив искусству и многочисленным ремеслам. Жизнь на Земле стала много счастливее, а Зевс, разгневанный поступком Прометея, послал людям зло. Он велел Гефесту смешать землю и воду и сделать из полученной смеси прекрасную девушку, которая обладала бы нежным голосом и взглядом, способными разить наповал любого своим очарованием. Когда Гефест вылепил девушку, боги оживили ее и послали на Землю, назвав Пандорой, что в переводе значит «наделенная всеми дарами». Такое имя она получила вследствие того, что многие боги дали ей частичку себя, как, например, Гермес, вложивший в уста Пандоры лесть и лживые речи.

Зло в образе прекрасной девушки проникло в дом Эпиметея, где тот хранил большой плотно закрытый сосуд. Никто не знал, что спрятано в сосуде, и никто не хотел его открывать, ибо знали все: придет большая беда. Но Пандора открыла его, и тут же по всей земле разлетелись несчастия, некогда заточенные, и осталась на дне сосуда лишь одна Надежда. Крышка захлопнулась, и Надежда не успела вылететь наружу.

С тех-то самых пор царят в мире людей беды, выпущенные Пандорой.

Танатос хлопнул в ладоши.

— Итак, пришло время для второго поручения.

Археологи превратились в слух. Сердца их отчего-то провалились в низ живота.

— Заключается оно в следующем. Вы должны направиться в Фемискиру и добыть пояс Ипполиты.

— Погодите, — остановил Александр. — Пояс Ипполиты — это тот самый пояс, который бог войны Арес подарил царице амазонок Ипполите?

— Тот самый, — кивнул Танатос.

— Но я думал, амазонки смертны, как все прочие люди.

— Они смертны, — вновь кивнул бог смерти. — Ипполита давно отошла в мир иной, ныне власть над амазонками сосредоточена в руках Артемиды, богини охоты и покровительницы животных. Но в отсутствие Артемиды делами руководит женщина по имени Аэлла. Она никогда не снимает свой пояс, символизирующий власть.

— Но вам-то он зачем?

— Мне он совершенно не нужен, — рассмеялся Танатос. — Зато он нужен моей любимой Адмете. Я бы и сам мог забрать пояс у Аэллы, но мне нельзя появляться там и уж тем более красть что-то. Аид сурово покарает меня.

— А нас он, получается, не покарает, — проворчал Николай.

— Про вас он ничего не знает, — успокоил Танатос. — Аид способен найти в подземном царстве любую мертвую душу, но совершенно не может чувствовать живую. Так что об этом не волнуйтесь.

— А как же насчет Артемиды?

— Она сейчас где-то развлекается, как обычно.

— А…

— Слушайте, ребята, вы отказываетесь?

Археологи переглянулись. Слово взял Николай:

— Конечно же, нет! Но поход к амазонкам вряд ли принадлежит к разряду легких. Мы можем сгинуть по пути.

— Вы полгода жили в моем дворце, я ни в чем вам не отказывал. Думаю, пора бы и расплатиться за столь радушное гостеприимство. Риск — неотъемлемая часть любого похода. К тому же, есть еще клятва…

Вот так. Оказывается, они пробыли в Аиде не три месяца, как считали, а целых шесть!

— Мы согласны, — покорно ответил Александр.

Танатос удовлетворенно затянулся.

— Как не могу я сам, так не могут мои верные слуги появляться на глазах амазонок. Но на время пути я дам вам в помощники отличных охранников. Когда-то они служили самому Аресу, но потом, после исчезновения бога, пришли ко мне. Кстати, они должны быть уже во дворце.

Будто услышав его слова, в зал прошли два высоких, с головы до пят закованных в угольно-черные доспехи рыцаря. Не смотря на кажущуюся тяжесть брони, они передвигались легко и непринужденно, едва издавая звук при ходьбе. Поклонившись Танатосу, рыцари замерли, будто солдаты перед министром обороны. Их лица невозможно было разглядеть в узких Т-образных щелях на забралах шлемов.

— Знакомьтесь, — указал рукой бог смерти. — Фобос и Деймос.

— Страх и ужас… — прошептал Александр. — Дети Ареса.

— Они ему вовсе не дети, — усмехнулся Танатос. — Впрочем, это неважно. Фобос и Деймос будут сопровождать вас до Фемискиры и обратно.

Николай оторвал взгляд от черных доспехов рыцарей и спросил:

— Когда нам выезжать?

— Немедленно, — ответил Танатос. — Кони уже ждут вас.Возьмите оружие, доспехи и выезжайте тотчас.

Археологи поднялись, попрощались с хозяином и пошли к конюшням. На душе скребли кошки, мысли о нелегком пути не давали успокоиться. А сзади шагали два танкоподобных рыцаря, настолько бронированных, что ни один сантиметр кожи не выглядывал наружу. Фобос и Деймос напоминали вовсе не допотопных солдат, а футуристических космических пехотинцев. Если бы не огромные двуручные мечи у них за спинами, а плазменные винтовки — они вполне сошли бы за таковых.

На конюшнях, как сказал Танатос, уже переминались запряженные и снаряженные кони. Четверка черных, как броня рыцарей, необычайно крупных коней. А рядом ждали археологов комплекты легкой защиты и оружие.

Закрепляя на теле стальную кирасу, Александр кивком указал на охранников:

— Эти парни неразговорчивы.

— Послужи на Ареса, а потом на Танатоса — сам утратишь дар речи, — пошутил Николай.

Кирасы дополнили стальные накладки на ноги и на руки, а так же легкие шлемы без забрала. Из оружия Танатос счел нужным дать длинные резные луки, совершенно не похожие на примитивное оружие из согнутого прутика, перевязанного конским волосом. Луки подземного царства выглядели так же, как современные спортивные луки на поверхности, с незначительными лишь отличиями. Кроме луков ждали своего часа и острые гладиусы, а так же по короткому кинжалу.

Забравшись на коня, Александр обратился к Фобосу:

— Куда скакать-то? Мы тут не местные…

Вместо ответа Фобос и Деймос одновременно пришпорили коней и помчались прочь от дворца бога смерти. Археологи заторопились следом, не так умело управляя своими конями. Неожиданно быстро четверка добралась до моста через Стикс, обледеневшего, оттого опасного. По обе стороны моста расположились статуи сфинксов, но друзья не обратили на них внимание. Деймос, не останавливаясь, пролетел мимо статуй, заскочил на мост и через несколько секунд был уже на другом берегу. Фобос же притормозил коня, развернулся «лицом» к археологам и заставил тех также остановиться. Закованной в броню рукой, где даже перчатка казалась невероятно тяжелой, Фобос указал на одну из статуй. Затем издал звук похожий на рык, пришпорил и присоединился к Деймосу.

— Он что, хочет, чтобы мы оценили местное скульптурное творчество? — удивился Николай.

Александр спешился и подошел к статуе поближе. То был сфинкс, похожий на египетский, но гораздо меньшего размера: в высоту не более трех метров. Рядом стоял еще один точно такой же.

— Думаю, нам не перейти мост так же легко, как тем парням, — понял Александр. — Сфинксы обычно символизируют стражников, охраняющих пути к чему-то. В данном случае мы имеем мост, по обе стороны которого расположены статуи. Статуи стражей. Наверное, еще одна загадка, черт бы ее побрал.

За время пребывания в Аиде археолог сумели убедиться: местные очень любят загадки. Всяческие пакостные ловушки, ребусы, головоломки встречаются в Аиде чаще, чем селения существ.

— И в чем она заключается, эта загадка?

— Надо узнать… — Александр наморщил лоб, силясь вспомнить. — Сфинкс в одной из легенд загадывал путнику определенную загадку. Ответишь верно — пройдешь. Не ответишь — не пройдешь. Наверное, и эти сфинксы работают по той же схеме.

— Так пусть он говорит! — воскликнул Николай.

И сфинкс заговорил. Он по-прежнему оставался каменной статуей, потрепанной временем, но голос его звучал грозно и четко, как гремящие в большом железном баке булыжники. Сфинкс будто кричал в самые уши, отчего слова его приносили боль.

Короткая загадка древней статуи звучала так:

— Чего у младенца больше, чем у взрослого человека?

Грохот в ушах прекратился. Ошалевшие от него, археологи не сразу поняли смысл сказанных статуей слов. Когда же поняли его, то пришли в замешательство.

— Ты знаешь, чего у младенца больше, чем у взрослого человека? — повторил загадку Александр, обращаясь к другу.

— Неа, — пожал тот плечами. — А ты?

— И я не представляю.

Вдвоем они надолго задумались.

— А те хитрецы, мать их… — Указал Николай на рыцарей, ожидавший по ту сторону моста. — Нет бы подсказать. Да и Танатос хорош…

— Ты не плач, ты лучше над ответом подумай.

— Да откуда мне знать, чего у младенца больше? — воскликнул Николай. — Может, ему суждено прожить больше дней, чем уже взрослому, прожившему часть своей жизни человеку?

Они посмотрели на сфинкса в надежде, что этот сумбурный ответ окажется верным. Но статуя продолжала оставаться статуей. Поди разберись, правильно ли ты ответил.

— Думаю, дело тут не в годах, — покачал головой Александр. Он лихорадочно перебирал в уме все возможные варианты, сравнивал младенца как такового со взрослым человеком. И вдруг опыт археолога подсказал ему верное решение.

Назвав ответ, Александр не получил подтверждения своей правоты.

— Слушай, а может не так? — запаниковал Николай, едва они въехали на лед моста. — Давай подумаем подольше.

— Чего думать-то? Иных возможных ответов я не вижу.

Не смотря на оптимистичный тон, Александр тоже выглядел испуганным. Когда они медленно доехали до середины моста, тело сковал холод. Он поднимался от Стикса и замораживал воздух. Облачка пара вырывались изо рта, замерз проступивший пот.

Когда под копытами что-то громко хрустнуло, археологи с истошным воплем пришпорили коней. Двумя шальными пулями они слетели с моста уже по ту сторону реки. Доспехи, лица, руки — всё было покрыто инеем.

— Кажется, ты верно ответил, — отдуваясь, заметил Николай.

Неподвижные Фобос и Деймос секунду рассматривали людей, словно насмехались над их нерасторопностью, а потом пришпорили и поскакали дальше по дороге, петлями скрывающейся в скалах.

Поглядывая на затянутые синевой льда берега Стикса, Александр вдруг ни с того ни с сего спросил у друга:

— Как ты думаешь, что делают на зеленом лугу пять кусочков угля, вялая морковка и шарф, если принять во внимание тот факт, что эти предметы никто туда не клал?

Николай сморщился и отвернулся от леденящей воды мифической реки, куда также смотрел.

— Достали меня все загадки…

— Сдавайся, — хмыкнул Александр.

— Сдаюсь, — с готовностью признал свое поражение приятель.

— А всё проще простого, — вздохнул Александр.

Друзья, отойдя от испуга переправы, поскакали следом.

ГЛАВА 16

Недалеко отошел Хрон в компании кентавра Фола от деревни, когда Фол вдруг сказал:

— Чтобы попасть в сад Гесперид, тебе надо вначале раздобыть эгиду.

— Эгиду? — не понял Хрон.

— Ну, щит богов. Несколько эгид выковал в свое время Гефест. Самую роскошную он подарил Зевсу, а остальные раздал прочим богам. В частности, эгида есть у Афины и Аполлона.

— Ничего не слышал об этих щитах, — удивился Хрон. — Зачем он мне?

— Эгида — это не просто щит, друг мой. Находясь под эгидой, ты становишься почти неуязвим, что непременно требуется в дороге к саду Гесперид. Можешь поворачивать обратно, если решил справиться с заданием без этого волшебного щита.

Хрон поворачивать не стал. Не стал он спорить со старым кентавром.

— Где я могу найти такой щит? — коротко спросил он после раздумья.

Теперь настала очередь Фола задумываться. Смешно наморщив плоский лоб, кентавр вспоминал довольно долгое время, прежде чем ответить.

— Эгида Афины должна храниться в подземном Парфеноне[9]. Эгида Аполлона — в перенесенном в подземное царство Дельфийском оракуле. А где спрятана эгида Зевса, знает только сам Зевс.

— И куда же мы должны отправиться?

— Дай-ка подумать. — Фол опять начал соображать. — Так-с… Скоро наступит время панафинеи[10]. В течение этого праздника всех пускают в Парфенон. Должны пустить и нас, если ты прикинешься каким-нибудь божком или жрецом. Идти, кстати, до Парфенона отсюда всего ничего.

— А что с эгидой Аполлона?

— Ходят слухи, будто она находится в особом зале для мистерий под Дельфийским оракулом[11], но я также слышал, что никаких «особых залов» под оракулом нет. Дорога займет у нас дней десять-двенадцать, но раздобыть эгиду Аполлона не проще, чем эгиду Афины.

— Тогда пойдем туда, куда ближе всего. То есть в Парфенон.

Фол не стал упираться. Он сам сказал, что добыть волшебный щит — дело нелегкое, притом неважно, на чей именно щит положен глаз. И они отправились в путь.

Поначалу Хрон еще сомневался, верно ли поступил, свернув с дороги, указанной гермой, но доверие к старому кентавру взяло верх. Ведь если Фол не ошибается, и эгиды действительно существуют, раздобыть одну из них — неслыханная удача. Кентавр стал рассказывать, что эгиды много раз спасали простых смертных, в особенности жрецов божественных святилищ, от гнева других богов или от нападений разбойников. Эгиды обладали не просто способностью отражать удары меча или полет стрелы, но были вроде непробиваемых доспехов, магии которых хватит еще не на одно сражение.

Когда Хрон спросил, отчего прямо уж так необходим волшебный щит, Фол поведал о местности, примыкающей к саду Гесперид. Оказывается, совсем близко к саду Гесперид расположен еще один мифический объект, не менее загадочный и притягательный для всех искателей приключений. Этот объект — вход в Тартар, куда могучий громовержец Зевс прогнал когда-то своего отца Кроноса вместе с другими титанами. А до Зевса сам Кронос поступил аналогично, низвергнув в Тартар собственного отца Урана. В общем и целом, в Тартаре томились боги настолько могущественные и древние, что их имена успели стереться из памяти ныне живущих, но слухи о могуществе бродят до сих пор.

Естественно, такое место как вход в преисподнюю для великих богов, не может оставаться без охраны. Потому его охраняют. В качестве стражей выступают чуть ли не все существа мифологической Греции, в том числе ужасные животные и чудовища, каких не видел свет. Но главная опасность исходит от гекатонхейров Гиесса, Котта и Эгеона, трех сторуких пятидесятиголовых великанов. Эти порождения богини Геи были замурованы глубоко под землей Кроносом. Но когда Зевс восстал против своего отца и других титанов, гекатонхейров освободили. Именно благодаря им завершилась победой десятилетняя борьба олимпийских богов с титанами, и в награду за верную службу Зевс назначил гекатонхейров стражами ворот в Тартар. Кроме сторуких великанов на страже ворот стоял и Аргус, другой великан, на этот раз стоглазый. Все его тело покрывают глаза, и в каждый отдельно взятый момент времени спят лишь два глаза, а остальные бодрствуют.

Охраняя Тартар, чудовища со временем взялись и за патрулирование границ сада Гесперид, о чем просил их Зевс. Но помимо этих охранников сад нашлось кому защитить от непрошенных гостей.

Так что волшебный щит — необходимая вещь в таком походе.

Фол признался, что никогда не видел лично и не встречал таких, кто бы своими глазами видел гекатонхейров, Аргуса или вход в Тартар. Но земля и подземелье полнятся слухами об их непобедимой силе.

Мимо холмов и скал, мимо озер и ручьев, мимо подземных пастбищ и подземных рек путники шли целый день и часть ночи, пока не прибыли к окраинам большого подземного города. Ни Хрон, ни его друг кентавр Фол не знали названия этого города, однако еще на подходе к нему догадались, кто там живет.

Керы.

— Проклятие! — выругался Фол. — Я совсем позабыл, что керы живут здесь!

Укрытые зарослями невысоких, но густых деревьев, Хрон и Фол разглядывали город, раскинувшийся в небольшой долине на берегах широкого ручья. Город казался покинутым, мертвым, но то являлось обманчивым видением. Достаточно было путникам показаться на виду города, и тут же стаи кер взвились бы в небо и набросились на них. Ведь керы — это демоны смерти, разрушений и несчастья, люди-птицы с алыми губами, сосущие кровь своих жертв. В иных местах керы звались вампирами.

Беспощадные керы служили одновременно и Аресу, считаясь частью его войска, и Танатосу, помогая ему вырывать души мертвых на полях сражений, и Аиду. Они не знали иных господ и повелителей, могли нападать даже на богов. А уж смертный и подавно не проскочит мимо кер, всегда голодных и кровожадных.

— Туда идти — безумие! — Фол испугался, когда Хрон, вооружившись мечом, решил войти в город. — Постой!

— Все равно иного пути нет, — пожал плечами Хрон. — Обойти город кер мы не сможем.

— Нет, нет, нет… — Фол быстро соображал, что делать. — Послушай, где-то здесь, я помню, есть подземный ход. Он ведет на ту сторону долины, как раз под городом кер. Если мы найдем подземный ход, мы сможем им воспользоваться!

Хрон подумал, что довольно смешная ситуация получилась: находясь под землей, искать подземный ход.

— Ты совершенно твердо уверен, что этот ход существует? Может, не будем терять время на его поиски, а попробуем прорваться?

— Ты в своем уме?! Там шесть тысяч кер, не меньше! Они разорвут нас в одно мгновение! Потом даже Зевс не сможет определить, кому принадлежало то, что останется от нас!

— Ладно, уговорил. Давай искать подземный ход.

И они осторожно, чтобы не нашуметь и случайно не выдать себя, принялись шарить по близлежащим скалам и пещерам. Несколько раз они находили пещеры, которые могли служить началом подземного хода, но всегда оказывалось, что это тупики. В одном из таких тупиков Хрон наткнулся на странного вида наскальные рисунки. Они представляли собою прямоугольники с группами арабских цифр, а между прямоугольниками — диски с изображением четырех основных математических действий: сложением, вычитанием, умножением и делением. Хрон быстро догадался, что пять групп цифр и диски между ними представляют собою ряд математических операций, а справа в шестой группе выведен конечный результат: 1000.

Хрон подозвал Фола.

— Как ты думаешь, что это такое?

Фол уткнулся в рисунки носом, прочел цифры, потрогал диски с математическими знаками.

— Это дверь, друг. Дверь, запертая на замок.

Хрон еще раз внимательно посмотрел на структуру загадочного замка.


Тридцать шесть прямоугольников с цифрами. Двадцать четыре вращающихся диска. На дисках рядом с каждым знаком операции имеется небольшой выступ, а на каждом прямоугольнике справа — небольшой паз. Значит, верно подобранный знак должен располагаться слева на диске. Хрон оглядел крайний правый ряд, где в каждый прямоугольник была вписана цифра «1000».

— Это как-то связано с керами? Ты говорил, что в городе их шесть тысяч. Здесь шесть прямоугольников с одной тысячью в каждом.

— Возможно, хотя вовсе не обязательно, — тряхнул седой головой Фол. — Я когда-то встречал подобные замки на сокровищницах храмов, охранявшихся кентаврами. Эти ряды — простые математические операции. Правильно повернуть диски, и в итоге в каждом ряде получится тысяча. Притом приоритета умножению или делению не дается.

— А если повернуть диски неправильно?

Кентавр пожал плечами:

— Дверь не откроется. Или, если твое предположение верно и замок как-то связан с керами, нам придется иметь с этими демонами дело.

Хрон никогда не был силен в математике, но простые арифметические операции выполнять умел. Договорившись с Фолом действовать независимо, Хрон вооружился камешком с острым краем и начал выписывать на пыльном полу грота ход математических действий. Кентавр поначалу считал в уме, но затем последовал примеру спутника. Через двадцать минут они одновременно завершили.

— Что там у тебя?

— Вот, — продемонстрировал Хрон. — Кажется, верно.

— У меня получилось иначе, — почесал затылок кентавр. — Давай-ка еще раз.

И вновь они стали царапать землю камнями, подбирая искомые операции. Во второй раз их ответы совпали.

— Давай для верности проверим, — посоветовал Фол. — Ты смотри у меня, а я гляну у тебя.

Проверив результаты, они пришли к выводу, что внешне все выглядит так как надо. Хрон подошел к замку, коснулся дисков, убедился, что каждый из них свободно вращается, и, руководствуясь подсказками Фола, повернул диски в нужное положение. Выступы у знаков математических операций четко вошли в пазы прямоугольников. Едва последний диск был повернут правильно, гул скрытых механизмов оповестил о работе замка. Через минуту путь был свободен.

Подземный ход оказался длинным и почти прямым. Он пролегал аккурат под городом кер на большой глубине. Здесь, в отличие от «поверхности» не было призрачного красноватого свечения, но Фол отыскал старый факел. Запалив его, путники быстро преодолели эту часть пути и вышли из секретного хода уже по другую сторону города.

Отойдя на несколько километров подальше обиталища кровососущих тварей, друзья решили устроить привал. Под прикрытием скал они подкрепились из рациона Хрона, нашли ключ, где утолили жажду. А потом шесть часов спали, поочередно меняясь для караула.

К Парфенону без приключений они добрались через два дня пути. Как раз к началу панафиней в честь Афины.

Когда боги жили среди людей, многочисленные процессии смертных двигались главной городской дорогой к акрополю — центральной части города, где располагались храмы. Жертвоприношения, пиршества, массовые гуляния сопровождали великие праздники в честь богов. Сейчас же, когда боги ушли в подземное царство, некому стало справлять культы. Демоны, низшие существа Аида, не почитали иных богов кроме своих темных покровителей: Аида, Танатоса, Ареса, других кошмарных бессмертных. Нимфы были слишком ветреными и беспечными для таких важных ритуалов. Сами боги, естественно, не опускались до приношения жертв и почестей самим себе.

Выход была найден, и он оказался довольно простым. В подземном царстве выстроили лишь акрополи, укрепленные центральные области крупных городов, где располагались священные для богов места. Служителей набрали из числа духов Гадеса, в качестве наказания заставив тех справлять ритуалы. Иногда духи Элизиума добровольно покидали свои райские кущи и становились бессмертными и бессменными жрецами.

Храм вместе с находящимся в нем изображением божества — это как бы модель универсума, вселенной, где это божество обладает безграничной властью.

Парфенон, огромный храм эллинской архитектуры с живописной колоннадой, опоясывающей его по периметру, стоял на возвышении акрополя. Подле фасада расположился огороженный каменными стенами теменос — священное место торжественных обрядов. На фронтоне изображались сцены жизни Афины и прочих богов, вырезанные из камня настолько искусно, что трудно оторвать глаза. Восточный фронтон был посвящен, в основном, сцене рождения Афины Парфенос, то есть Девы, из головы Зевса. Западный — соперничеству Афины с морским богом Посейдоном за владычество над древней Аттикой.

На теменосе было довольно людно. Разномастная толпа, составленная в основном духами, по воле Аида обретшими новую плоть, совершала незнакомые ритуалы. Жрецы в белых одеяниях принимали активное участие в ритуалах, подходя то к одному, то к другому человеку и касаясь его деревянными статуэтками Афины. Между строениями акрополя бродили суровые стражники, по словам Фола, принадлежащие к роду эвменид, тех же самых эриний, но мужского пола. Кроме эвменид Хрон разглядел и женщин-воинов, а Фол сказал, что это амазонки.

— Надо раздобыть тебе подходящее одеяние, — заметил кентавр. — В своем тряпье ты похож именно на смертного с поверхности. Если об этом узнает стража, нас убьют.

Подкравшись к акрополю, они взобрались по земляному валу к небольшой каменной стене, где Фолу, в отличие от Хрона, пришлось попотеть, прежде чем он перелез стену. Прячась за стенами зданий, Хрон и кентавр подгадали момент и схватили одного из эвменид. Хороший удар рукояткой меча по темени обездвижил бога-мстителя, а мощный луч Градуса вырвал его бессмертную душу.

Хрон не любил убивать. Тем более — убивать богов. Пусть эвменид и не ахти какой бог, но все же его убийство может спровоцировать огромные неприятности. Однако Хрон сейчас предпочел думать о другом. Быстро нацепив на себя доспехи эвменида и взяв его оружие — длинное копье, Хрон смело вышел из-под тени здания и направился прямиком к теменосу. Прочие стражники города ничего не заподозрили, лишь удивленно посмотрели на кентавра, шагающего рядом с эвменидом.

Уже на теменосе один из жрецов вдруг сказал:

— Что на священной земле делает это животное?

Его слова были адресованы Хрону. А животным жрец обозвал Фола.

Кентавр остался невозмутим, будто не слышал оскорбления. Хрон же высоко поднял подбородок и ответил:

— Этот воин долгие годы верой и правдой служил светлой богине Афине, охраняя ее святилище от посягательств! Он имеет полное право прийти сюда и высказать свое глубочайшее уважение и любовь к богине!

— Грязным животным не место у храма богини! — уперся жрец. По его виду стало понятно, что с минуты на минуту он кликнет стражников.

— Побойся слов своих! — продолжал импровизировать Хрон. — Богиня высоко ценит помощь, оказанную ей кентаврами! Если ты не знаешь этого, ты недостоин носить звание жреца богини!

В этот раз жрец задумался. Импровизация, как ему думалось, эвменида, то есть бога, пусть и низшего, показалась жрецу правдой. Более того, другой жрец подошел к первому и что-то грозно шепнул на ухо.

— Ладно, пусть он присутствует на празднике!

Хрон выдохнул с облегчением. Фол — тоже. До начала переклички стражников необходимо раздобыть эгиду.

Ритуалы на теменосе продолжались еще около десяти минут. Все это время на Хрона и кентавра не обращали внимания. А потом процессия двинулась к Парфенону, длинная вереница духов медленно втекала внутрь храма, где должна стоять статуя Афины. А на статуе или рядом с нею — эгида.

Хрон двинулся вслед прочим присутствующим, и одновременно с тем услышал начало переклички. Капитан стражи поочередно выкрикивал имена своих подчиненных и тут же получал отзывы. Когда дело дойдет до убитого эвменида, наступит кризис, в чем Хрон был уверен.

Фронтон навис над головой Хрона. Массивные высокие статуи давили на психику, что и требуется от них: показать, насколько могущественна власть богини. Переступив порог храма, Хрон проморгался, привыкая к внутренней полутьме. Сразу же в глаза бросилась огромная статуя Афины, опершейся на большой щит (не эгиду, лишь простой пехотный щит). В руке богиня держала длинный меч. Статуя была красиво украшена золотом и драгоценными камнями, а постамент отделан слоновой костью.

Но эгиды Хрон нигде не видел. Пока остальные с почестями продолжали ритуал, Хрон незаметно обошел статую, осмотрел все внутреннее пространство храма, но не нашел волшебного щита.

Снаружи началась легкая паника. Конечно же, Хрон знал, в чем ее причина. Кто-то обнаружил тело мертвого бога, не ответившего на крик капитана.

Но где же, черт возьми, эгида?!

Нагнувшись к уху одного из духов, Хрон тихонько спросил:

— А что, эгиды Афины здесь нет?

Это был удар в лоб, движение напролом, достаточно безрассудный поступок, но иного варианта не нашлось.

— Эгида? — Дух поначалу ничего не понял. Лишь спустя несколько секунд до него дошел смысл вопроса. — Ах, эгида! Афина забрала ее недавно. Странно, что ВАМ это не известно.

Ответ духа был гораздо громче, чем желал того Хрон. Жрецы одновременно посмотрели на подозрительного эвменида и на нежелательного кентавра.

И тут в храм ворвалась одна из амазонок.

— Вот он! Он в храме!

Ее копье смотрело острием в грудь Хрону.

Кентавр заржал, встал на дыбы и оттолкнул амазонку ударом передних копыт. В дверях храма образовалась уже приличная толпа стражников.

— Садись! — рявкнул Фол.

Хрон запрыгнул на его упругую спину, и кентавр помчался к выходу. К сожалению, эллинские храмы подземелья имеют лишь один выход. Редко, очень редко существуют потайные ходы, известные лишь жрецам.

Разметав толпу у порога, кентавр в один прыжок соскочил с длинной лестницы. Взвилась туча копий, но к счастью ни одно не угодило в цель. Со стен акрополя полетели стрелы, однако Фол достаточно искусно петлял, избегая смерти и спасая наездника. Уже у ворот, распахнутых настежь по случаю праздника, Хрон услышал многочисленный топот копыт: преследователи нагоняли. Тогда Хрон достал пистолет, снял его с предохранителя и обернулся. Два выстрела вырвали души из двух ближайших амазонок. Еще два выстрела подкосили коней под эвменидами. Но даже истратив все выстрелы, Хрон не смог бы избавиться от погони.

Потому он убрал пистолет.

По утоптанной дороге Фол изо всех сил мчался прочь от акрополя, но скорости кентавра было явно недостаточно. И тогда Хрон спрыгнул на землю. В руках тут же появился меч, опасно сверкнувший лезвиями. Амазонки, опередившие прочих стражников на несколько секунд, на ходу спешились и вступили в бой. Их оружием были короткие мачете, по одному в каждой руке, и владели женщины своим оружием превосходно. Отбив несколько метких бросков, Хрон пнул одну из женщин ногой, другой женщине тут же вспорол живот.

Смертных убивать гораздо проще…

Воинственные крики амазонок слились воедино с лязгом стали клинков. Хрон успел одолеть половину женщин-воинов, когда им на помощь подоспели эвмениды. Их грозные тяжелые мечи рассекали воздух со свистом, а большие щиты мешали нанести хороший удар. Фол, не оставшись в стороне, поднял одно из оброненных амазонками копий и встал спиной к Хрону. В конце концов, Хрон отдал всех амазонок кентавру, так как справиться с ними было проще. А сам целиком и полностью ушел в бой с эвменидами.

Против вражеских щитов помогло умение Хрона совершать невероятные прыжки и кульбиты. Противник еще не сориентировался в пространстве, не понял, куда вдруг делся дерзкий осквернитель храма и убийца стражника, а тот уже втыкал свой изящный меч в спину. Пятерых Хрон буквально разрубил надвое, еще двоих разоружил и обезглавил. Оставшиеся семеро окружили Хрона, намертво сцепившись щитами, и беспрестанно наносили колющие удары. Изловчившись, Хрон достал Градус. Чтобы использовать его, пришлось рискнуть и отбросить меч.

Луч света вырвался из Градуса, отбросив двоих эвменид прочь. Остальные в ужасе закричали и бросились прочь. Фол уже добивал последнюю амазонку — вонзил копье той прямо в центр лба.

Победа осталась за человеком и кентавром.

— Скорее бежим! — торопил Фол. — Эвмениды никогда не прощают обидчикам! Сейчас они снарядят новую погоню, а потом вызовут подкрепление. Возможно даже, тех самых кер. Быстрее бежим!

Они припустили по дороге, свернули на перекрестке к ручью и по его руслу вскоре добрались к скалам очередного ущелья.

ГЛАВА 17

Пифия, чей голос передавал видения Коры, вновь закашлялась и принесла свои извинения за то, что сеанс необходимо прервать. Старая уже прорицательница удалилась в соседнее помещение, откуда больше не было ни звука, оставив двух богинь и ошалелого Ареса у наркотического колодца. Прокручивая вновь и вновь в памяти слова старухи, Арес все больше впадал в состояние, близкое к умопомешательству. Он принял свое попадание в мифический мир как должное, как факт, не утруждая себя размышлениями по поводу возможности или невозможности сего. Но когда пифия сказала, что похищенная им в Красноярске девушка Кора — дочь Зевса и Деметры Персефона, сил плевать на все вокруг больше не стало. Арес всерьез опасался, что похищение Коры, жены Аида, и странствие вместе с нею во владениях законного мужа грозит обернуться колоссальными неприятностями.

Персефона… Жена бога царства умерших… Дочь Зевса… Непонятно, как она исчезла из Аида и стала жить в мире людей. И еще более непонятно, зачем она понадобилась Хозяину. Кто он, этот загадочный Хозяин, чью волю Арес выполнял беспрекословно? Каким могуществом он обладает, если может позволить себе роскошь управлять судьбой и свободой легендарной Персефоны?

Арес покинул оракул и вышел наружу. Захотелось покурить, хотя он никогда не курил. Во всяком случае, не помнил, чтобы когда-либо курил. Артемида запретила проносить вовнутрь оракула оружие, потому и ее лук, и сумка Ареса лежали сейчас у входа. Повинуясь импульсу, Арес проверил содержимое сумки, перебрал каждый пистолет и каждый автомат, убеждаясь, что магазины заряжены на максимум. Нет, он не считал, что с бессмертным богом можно справиться огнестрельным оружием смертных, но осознание близости оружия немного успокаивало. Оставался еще таинственный Градус, помогший спуститься в Аид. Хозяин говорил, что Градус может быть оружием в ситуациях, когда другие средства бесполезны. Очень даже может быть, что вскоре придется выяснить, насколько большую помощь способен оказать Градус.

Вышла Артемида. Она была озабочена словами пифии, транслировавшими видение Коры, не меньше Ареса, и оттого выглядела еще прекрасней.

— Тебе идет лук со стрелами, — заметил Арес. — Всегда любил воинственных женщин.

— Остынь, приятель, — отмахнулась богиня. — Не стоит тратить свои силы на бесполезную лесть.

— Почему ж бесполезную?

— А сам-то как думаешь?

— Тебя не устраивает то, что я смертный? Или ты все еще злишься за тот случай в гроте?

— За тот случай я не злюсь, хотя, признаться, хотела тебя испепелить. А то, что ты смертный, не имеет никакого значения.

— Тогда что же имеет?

Артемида отошла к колонне. По ней до самого фронтона вился плющ, точно такой же, какие бывают на поверхности. Потрогав растение, девушка оторвала листик, смяла его в пальцах, со вздохом кинула на каменные ступени.

— Бессмертие богам дается по-разному, Арес, — поведала она, когда прошла минута молчания. — Нектар и амброзия — эта пища богов, дело, конечно, хорошее. Но лишь она не может сделать из бога бессмертного бога. Поддерживать молодость, красоту, силу — вот ее предназначение. Но поддерживать жизнь, которая постоянно угасает в любом существе, этой пище не под силу.

— Тогда как вы достигаете бессмертия?

— Каждый бог или богиня дают определенную клятву перед другими богами и перед всей Природой. Эта клятва — залог бессмертия. Нарушив ее однажды, бог становится смертным. Таким же смертным, как человек. Даже нектар не сможет вернуть былой не кончающейся жизни, молодости и силы.

Арес хмыкнул:

— И какова же твоя клятва?

— Это не важно, — ответила Артемида. — Моя клятва — это моя клятва. Я не собираюсь ее нарушать.

— Так сильно хочется жить вечно?

Артемида задумалась.

— Пожалуй, дело не совсем в этом, — призналась она. — Просто мне кажется, что если боги начнут нарушать свои клятвы, их дни будут сочтены. Нас уже прогнали из мира людей, похоронили и позабыли. Мы утратили могущество и власть, стали ненужными, опасными и пугающими. Но в подземном царстве мы наши пристанище и продолжаем жить. Пусть тайно, пусть не с той роскошью и размахом. Но все же…

— Но все же вы исчезаете, — докончил Арес фразу, хотя Артемида хотела сказать вовсе не то. — Ваши боги становятся смертными, как случилось это с Персефоной. Она ведь человек теперь, верно?

Артемида нехотя кивнула:

— Да. Как это ни странно и пугающе, Персефона теперь богиня лишь по статусу. Но не по своей силе. Можно сказать с уверенностью, что от человека ее ничего больше не отличает.

— Возможно, она нарушила свою клятву?

— Возможно, — согласилась Артемида. — Оракул ничего не сказал о клятве, но бессмертие могло утратиться именно таким путем.

Опавший с колонны сухой листочек плюща упал на голову Артемиды, лег на пышные каштановые волосы. Арес смахнул его своей рукой. Богиня наградила его за это теплым взглядом.

— Может быть, самой судьбой богам суждено исчезнуть навсегда. Ты никогда не задумывалась над этим?

— Задумывалась. Если это так, то что ж… Судьбу не обманешь.

Вышла и Кора. На ее бледных щеках заиграл румянец. Девушка казалась поправившейся после сеанса.

— Как ты? — участливо спросила Артемида.

— Вроде нормально, — благодарно кивнула Кора. — Только вот в голове не укладывается вся эта история с Аидом… Уму непостижимо!

Затем Кора коснулась плеча Ареса.

— Пифия зовет вас. Говорит, что готова…

В душе Ареса возникло волнение. Сейчас он предпочел бы ретироваться, уйти подальше от оракула и никогда не возвращаться. Он не хотел узнавать своего прошлого, ведь там могло затаиться потрясение ничуть не меньшее того, какое пережила Кора. Какое уже пережил и он сам.

Арес мог быть вовсе не тем, кем себя считал.

Он мог оказаться богом…

ГЛАВА 18

Амазонки считались дочерьми бога Ареса и богини Гармонии. Жили они, согласно легендам, на берегах реки Фермодонт в городе Фемискира, в Крыму и в предгорьях Кавказа, у Меотиды (современное название — Азовское море). Раскопки племенных захоронений в этих местностях, и в частности раскопки курганов кавказского региона подтвердили, что амазонки существовали на самом деле. В пользу их существования говорят оружие и сбруя, найденные во многих могилах женщин. В древности люди верили, что смерть — это не конец, а переход в иную жизнь, потому часто в могилы усопшим при их захоронении клали оружие, деньги, пищу, благовония, одежду, драгоценности и многие другие вещи, могущие пригодиться в загробном мире.

Легендарные амазонки — племя исключительно женское. Мужчин в нем не было. Когда наступал период воспроизводства, амазонки искали себе половых партнеров. Но если затем рождались мальчики, их немедленно убивали. Оставляли лишь девочек. На деле раскопки показали, что амазонки, то есть женщины-воины, жили вместе с мужчинами в общих племенах, вели общее хозяйство и занимались охотой наравне с мужчинами. Возможно, женщины участвовали и в войнах.

Легендарным амазонкам приписывались качества превосходных наездниц, воительниц и соблазнительниц. Их очарованию историки древности отводили отдельные главы, писали отдельные поэмы. Так или иначе, небольшие полудикие женские племена умудрялись наводить ужас на мегаполисы того времени, потому остались неразгаданной тайной. Участвовавшие в битвах с амазонками солдаты рассказывали, что эти женщины бесстрашны и свирепы как фурии, их невозможно заставить отступить, их нельзя обернуть в бегство. Победить же амазонок можно лишь перебив всех до единой.

— Говорят, амазонки выжигали себе правую грудь. Чтобы тетиву было удобнее натягивать.

Александр услышал слова друга и рассмеялся:

— Думаю, это бред. Возможно, отдельные племена, или даже отдельные женщины и выжигали себе грудь, но не думаю, что это было популярным у всех амазонок.

— Почему ж? Ведь с грудью…

— Да причем тут грудь-то? Уж не думаешь ли ты, что у всех амазонок древности грудь была как у Памелы Андерсон?

— Но тетиву с грудью даже меньшего размера натягивать гораздо неудобнее!

Александр вновь расхохотался:

— Ради спортивного интереса приделай себе что-нибудь наподобие груди и попробуй поупражняться с луком. Ты поймешь, что грудь вовсе не мешает. Ну, если и мешает, то не настолько, чтобы отрезать ее. В нашем мире спортсменки по стрельбе из лука не прибегают к уродованию собственных прелестей. К тому же амазонки носили доспехи, плотно прижимающие грудь, так что выпячивалась она не больше, чем грудь накаченных мужиков.

— Откуда ты все это знаешь-то?

— Книжки читаю. Да еще здравым смыслом руковожусь.

— Уж не книжки ли летописцев того времени? — Николай сощурил глаза. — Поликлет[12], например, в своих работах не отступал от канонов красоты, о чем и писал в «Каноне» при выводе цифрового закона идеальных пропорций человеческого тела. А его статуя «Раненая амазонка» изображает женщину с обеими грудями. Зато Диодор Сицилийский[13] четко писал об амазонках: «Девушкам прижигали груди, чтобы они не мешали во время битвы». Поликлет был теоретиком искусства, а Диодор Сицилийский — теоретиком науки. Историку верить надежнее, чем какому-то скульптору.

— А как же скульптура Кресилая «Амазонка»? Что-то не припомню там изуродованной женщины.

— Кресилай[14] — современник Поликлета. В их эпоху существовали строгие понятия о красоте. Они не хронисты, пойми, не историки. В своих работах они не стремились отобразить историческую подлинность.

— Это твое лично мнение, — был не согласен Александр.

— Отнюдь. Это мнение многих ученых. Само слово «амазонка» в переводе означает «безгрудая».

— И все же ты попробуй проделать эксперимент с приделыванием груди, — посоветовал Александр. — Поймешь, что вовсе необязательно ее отрезать.

— Неужто ты приделывал себе женскую грудь, раз так уверенно об это говоришь? — Наступила очередь Николая хохотать.

— Нет, не приделывал. Я когда-то занимался спортивной стрельбой из лука, а вместе со мной занимались девушки. Девушки, заметь, которым есть чем гордиться! — Александр жестами дал понять, чем именно гордились те девушки. — Что-то не припомню их жалоб по поводу груди.

— Ну ты сравнил! Современный спортивный лук и лук времен амазонок — это как серп и уборочный комбайн!

— Лук всегда остается луком, — поучительно сказал Александр, подняв указательный палец вверх. — А женщина всегда остается женщиной. Добровольно лишать себя своей красоты — подчас единственной ценности — ни одна не согласится. Более того, существовавший в те времена куль женщины, характерный обожествлением женского существа и женской первозданной красоты, не принимал никаких физических отклонений в эталонном женском образе. Ни естественных отклонений, ни искусственных.

— Добровольно амазонок груди не лишали. Девушкам прижигали грудь, когда они были еще молодыми, детьми фактически. Насильно, иными словами. За одно отсутствие груди являлось своеобразным опознавательным знаком в среде амазонок. А упомянутый тобою культ женщины, матриархальные настроения — далеко не повсеместное явление.

— Но если они жили в племенах наравне с мужчинами, то как мужчины могли позволить такие изуверства над телами своих же дочерей и жен?

Николай фыркнул.

— Давай доберемся до места, а там спросим непосредственно у самих амазонок, как обстояли и ныне обстоят дела, хорошо?

Александр кивнул, соглашаясь. Держась на расстоянии десятка метров от черных всадников Фобоса и Деймоса, друзья скакали выполнить второе поручение Танатоса из трех. Похитить пояс Ипполиты — вот что они должны выполнить.

Фермодонт появился в поле зрения на исходе второго дня пути, после того как было преодолено непонятное расстояние (непонятное, потому что и расстояние, и время в подземном мире имеют совершенно другие свойства, нежели на поверхности. Так, проведя всего день верхом, ты можешь преодолеть половину кругосветного пути, но, с другой стороны, находясь в пути неделю, отдалишься от точки выезда незначительно. Археологи вскоре решили, что все зависит от выбора дороги. Пойдешь по одной дороге, время и расстояние будут иметь одни свойства. Пойдешь по другой, пусть параллельной первой — и время, и расстояние изменятся). Река была не очень широкой, но довольно глубокой, о чем свидетельствовало ее спокойное и быстрое течение. Не говоря ни слова, Фобос и Деймос направили коней к системе высоких остроконечных скал, вершины которых терялись в тумане на высоте. Археологи последовали за ними, и вскоре четверка всадников въехала в грот, дающий начало узкому туннелю под руслом Фермодонта. Спрашивать о мостах друзья не стали.

— Слушай, мне тут кое-что вспомнилось, — улыбался Александр. — Вот подумай, как в пятницу ясным солнечным вечером человек может пройти по Москве от Кремля до зоопарка, и притом никого не увидеть, да к тому же остаться совершенно незамеченным для других людей? Никто не страдал слепотой, и этот человек шел пешком.

— Он был человеком-невидимкой, — предположил Николай.

— Неверно.

Они остановились у входа в туннель. Пришлось спешиться, чтобы ненароком не разбить голову о низкий свод туннеля. Коней вели под уздцы. Там, где по предположению Александра, прямо над путниками должна находиться середина реки, Николай вдруг вскрикнул и подозвал приятеля. Осветив стену туннеля небольшим факелом, Николай ткнул в то, что привлекло его внимание.

Александр с интересом уставился на надпись, начертанную чем-то вроде химического карандаша. Поначалу он в странных символах не увидел ничего необычного, лишь бессвязный набор каких-то загогулин.


— Что это такое?

— Не могу сказать, — задумчиво ответил Александр. — На первый взгляд похоже на древнеславянское письмо, но способ начертания мне не знаком.

Получше осветив загадочную надпись, Александр уткнулся в каменную стену буквально носом. Внешне символы действительно напоминали глаголицу, но Александр готов был поклясться, что не встречал еще подобного написания. Да и что здесь, в подземном царстве, могут делать надписи на глаголице?

— Ты можешь расшифровать? — заинтересованно спросил Николай. — Кажется, это глаголический алфавит.

— Но на глаголице ТАК не писали, — напомнил Александр.

— Какая разница, как НЕ ПИСАЛИ на глаголице? Попробуй прочитать, ты ведь знаешь этот язык.

Александр, припомнив институтские занятия по древнеславянской письменности, напрягся и принялся расшифровывать надпись. Для упрощения задачи он достал маркер, с которым никогда не расставался (нимфы приходили в восторг от умения юноши рисовать различных животных и предметы на камнях и кусках кожи; нечастое использование этого «артефакта» и бережное хранение продлили маркеру жизнь). Маркером Александр стал выводить буквы перевода рядом с исходным текстом.

Пока шел процесс расшифровки, Фобос и Деймос топтались рядом. Но вскоре им это надоело, что стало ясно по презрительному фырканью рыцарей. Толкнув Николая в плечо, Деймос сделал знак головой следовать далее, и за Фобосом повел своего скакуна по туннелю.

— Ну как там? — любопытствовал Николай. — Получается?

— Вроде… — неопределенно ответил Александр. Отойдя в сторону, он осветил своим факелом то, что смог написать.

Николай прочел:

ИШТИ ДОМ

ЗМЕЯ МНОГЛАВЫЯ

СВЕТА БОЯГО

СОЛЦНЕ СКРЫВАГО

— Что это значит?

— Ты читать разучился?

— Так о каком змее идет речь? И где его дом?

— Возможно, это некое предостережение, — предположил, хмурясь, Александр. — Предостережение о многоглавом змее, преграждающем путь. Змей боится света, потому скрывает солнце.

— Гениально… А почему на глаголице?

— Мы подошли к владениям амазонок. По преданиям, амазонки жили вПричерноморье, у Кавказа и, вероятно, на берегах Волги. В древние времена в этих краях могла существовать славянская письменность.

Археологам пришлось еще давно признать, что Аид — это не просто мифический мир греческих эпосов. Аид — пересечение времен и культур многих народов. Потому обнаружить в одной из пещер надпись на славянском — не самое удивительное, что можно вообще здесь обнаружить.

Николай, знающий о подземном царстве и другое, забеспокоился:

— Слушай, раз речь идет о змее, мы рискуем с ним повстречаться! Куда пропали эти чертовы рыцари?

Александр же, повинуясь инстинктивному любопытству ученого-археолога, стал ощупывать каждый сантиметр стены, на которой чернела надпись вместе с переводом. Пальцы елозили по шершавому камню, но не могли найти ничего примечательного. Потеряв десять минут на обследование стены, Александр в сердцах сплюнул и оперся двумя руками о скалу. Древнеславянская надпись располагалась прямо напротив его лица, понятная и непонятная одновременно.

И вдруг стена с легкостью подалась вперед, опрокинулась, а Александр, потеряв точку опоры, повалился в образовавшийся темный проход. Он вскрикнул, тут же вскочил с пола, но вновь свалился — Николай, испугавшись за друга, бросился следом и в темноте не разобрал дороги, сшиб приятеля и сам кубарем полетел куда-то.

У археологов сердце упало к пяткам, когда они услышали глухой удар закрывшейся стены. Пятно слабого света от оброненных факелов, оставшихся там, в туннеле, исчезло.

Друзей накрыла непроницаемая мгла.

— О, черт! Проклятие! Мы в ловушке!

— Тише ты! — прошипел Александр. Он помнил о змее.

На ощупь они отыскали свои шлемы, друг друга и закрывшуюся стену — дверцу ловушки. Не могло быть и речи, чтобы найти какой-то рычажок или надпись, дающую ключ к потайному замку, в такой темноте.

— Что нам делать-то? — начинал паниковать Николай. — У тебя хоть зажигалка есть?

— В ней давно кончился газ, — со скорбью сообщил Александр, стараясь подавить внезапный приступ клаустрофобии.

На четвереньках, чтобы ненароком не провалиться в яму, археологи стали ощупывать пол ловушки, в которой по роковой случайности оказались. Но ничего кроме толстого слоя пыли найти не удалось. И все же вскоре Николай подозвал друга:

— Саня, я, кажется, нашел люк.

Александр подполз на голос и смог убедиться, что Николай действительно что-то нашел. Холодное, идеально круглое кольцо, намертво прикрепленное к небольшой плите. На ощупь и впрямь похоже на люк.

— Потяни-ка за кольцо.

Николай выполнил просьбу. Крышка люка с легкостью откинулась. Снизу, освещая металлические скобы-ступени, лился слабый свет.

— Алиллуйя! — пискливо прошептал Николай. — Выход найден!

Александра отчего-то посетило недоброе предчувствие каких-то неприятностей. Но выбирать не приходилось: либо оставаться в ловушке, либо искать выход через этот люк.

И они стали спускаться в шахту. В узкий проход едва влезали широкие доспехи, но все же удалось протиснуться и достичь дна шахты. Отпустив последнюю металлическую скобу, вбитую в скалу, Николай попытался осмотреться. По-прежнему узкий ход прямой линией упирался в более просторную пещеру или грот, но от лестницы ничего нельзя было разглядеть. Когда же друзья вышли в действительно просторную пещеру, их изумлению едва ли существовал предел.

Они стояли на парапете, а внизу, на глубине около десятка метров сверкала идеально гладкая поверхность подземного озера овальной формы. За озером был песчаный берег, круто спускающийся в воду. На берегу росли диковинные цветы и деревья, каких археологи еще не встречали за полгода, проведенных в Аиде. Парапет же огибал озеро и заканчивался каменной лестницей, ведущей прямо на песчаный берег. Неуверенно, с гладиусами в руках, друзья прошли по парапету, спустились на песок и осмотрели весь берег.

Цветы и деревья росли довольно густо. Тут же встретились и асфоделы, предвестники любого входа в подземное царство мертвых. Но, углубившись в заросли, археологи уткнулись в стену пещеры.

Рассматривая ниши на высоте, выдолбленные в камне, в которых горел огонь, дающий освещение, Александр ломал голову над проблемой высвобождения. Но вдруг с берега раздался короткий звонкий смех.

Когда археологи выбежали из зарослей на берег, то никого не обнаружили.

— Кто здесь? — сверкнул мечом Николай.

В ответ — тишина.

Но смех они слышали ясно, в массовые галлюцинации не верили. Потому обшарили весь берег и снова обследовали заросли.

Смех повторился.

— Эй! — позвал Александр. По характеру смеха он понял, что вместе с ними в пещере находится либо нимфа, либо ребенок. Но ребенку здесь делать нечего, потому следует искать именно нимфу. — Выходи! Мы не причиним тебе зла!

И вновь смех. Сложилось впечатление, что он поднимался с глубины озера. Будто сама вода издевалась над незадачливыми путниками. Николай нашел небольшой камень и запустил его в центр озера. Всплеск, по воде пошли круги, нарушая ее волшебную гладь.

А спустя несколько секунд на поверхности озера показалась светловолосая голова девушки.

— Вот же черт! — ругнулся струхнувший уже Александр. — Нимфа.

— Океанида, — уточнил Николай, заметив, как под водой взмахнул рыбий хвост нимфы.

Девушка, улыбаясь, медленно подплыла к берегу.

— Кто вы? — спросила она.

Представившись, Александр поинтересовался у русалки, как выбраться из пещеры.

— А никак! — улыбнулась нимфа. — Отсюда есть подводный канал в русло Фермодонта, но вам его не пройти. Вы ведь смертные!

Океанида фыркнула и звонко ударила хвостом по воде.

— Должен же быть и другой выход! — не теряя надежды, воскликнул Николай. — Подумай хорошенько, красавица!

Русалка сдвинула брови. Ее милое личико приобрело задумчивое выражение. Когда же оно вновь прояснилось, океанида выдала шокирующую фразу:

— Да, есть еще выход на поверхность. Но чтобы его открыть, надо победить хозяйку озера.

Археологи одновременно клацнули зубами. Выход на поверхность! Выход в мир людей, такой светлый и безопасный! ВЫХОД!

— Где он?! — едва не схватив русалку за плечи, крикнул Николай. Его затрясло от напряжения. — Где выход!

— Я не знаю, — виновато улыбнулась океанида. — Знаю только, что сначала надо победить хозяйку озера.

— Что за хозяйка? — подключился к допросу Александр. — Где ее найти?

— А ее не надо искать, — хохотнула русалка. — Она скоро будет здесь. Она умеет чувствовать присутствие людей в своей пещере.

Археологи покрылись холодным потом.

— Кто она такая? — уже зная примерный ответ, требовательно спросил Александр.

— Химера, — доложила нимфа.

— Что? Химера?

— Ага, — кивнула светловолосой головой русалка. — Химера.

— У нас проблемы? — обеспокоено скривился Николай, смотря на друга.

— Химера, огнедышащее чудовище с головой льва, телом козла и хвостом дракона, — припомнил мифологию Александр. — Если это она, то у нас ба-а-а-льшие проблемы.

Будто в подтверждение его слов, поверхность озера вдруг вспенилась, забурлила. Русалка ойкнула, еще раз виновато улыбнулась и нырнула, напоследок ударив по воде рыбьим хвостом.

А секунду спустя в центре озера образовался и тут же взорвался водяной пузырь. Среди брызг и шума падающей воды археологи встретились с Химерой.

— Змей Горыныч, мать твою! — крикнул Николай, отступая к зарослям. В его больших от ужаса глазах отражались три кошмарные головы чудовища, но не львиные, как в мифе, а истинно драконьи.

Ужасный дракон заметил людей и приготовился разделаться с ними без промедления.

ГЛАВА 19

После стычки в храме Афины Парфеноне Хрону и кентавру Фолу пришлось долгое время двигаться практически без остановок, петляя в ущельях и по руслам ручьев. Проводя во сне не больше двух часов в сутки, путники к концу седьмого дня пути окончательно выбились из сил. Зато, по словам Фола, смогли пройти большую часть расстояния до святилища Аполлона.

Уже на подходе к Дельфийскому оракулу Хрон с возвышения увидел дорогу и мчащуюся по ней золотую колесницу. Белые кони свидетельствовали, что колесницей правит не эриния, не разгневанные божества, а какая-то из главных богинь. Пыль высоко поднималась от стремительно летящей по ленте дороги колесницы, топот копыт отдавался в ушах барабанной дробью.

— Чья это колесница? — обернулся Хрон.

Фол встал рядом и пригляделся. Хоть зрение у кентавра было ни к черту вследствие его старости, спутать колесницу Артемиды он не смог.

— Повелительницы животных, покровительницы охоты, лучезарной Артемиды.

— Такое впечатление, будто они посещали Дельфийский оракул…

— Они?

— С Артемидой в колеснице еще два человека.

Хрон отчего-то забеспокоился, когда сумел разглядеть двоих пассажиров. Ему казалось, будто что-то ускользнуло от него, что-то предательски невидимое, как предрассветная дымка.

— Возможно, они и от оракула. Нам-то что с того? Идем.

Через несколько часов путники вышли на площадку среди высоких скал, негусто заросшую карликовыми деревьями. В центре площадки стоял оракул, две его колонны из четырех изображали Аполлона. Плющ разросся у колонн, обвил их и поднялся до самого фронтона. На земле у входа остались следы колес, а в пыли — следы ног трех человек.

— Войдем, — встряхнул хвостом кентавр.

Внутри было тихо и пусто. Одинокая позолоченная статуя Аполлона стояла в стороне от взглядов, зато в самом центре помещения расположился широкий колодец, из которого непрерывно шел зеленоватый то ли туман, то ли дым. Запах, вызванный этим дымом, был сладким, но едва уловимым. Хрон бесшумно прошел в дальний конец помещения, где заметил боковую дверь, ведущую, очевидно, в смежную комнату. Там могла находиться эгида. В первом же зале волшебного щита не оказалось.

Пока Фол для верности осматривал ритуальный зал с колодцем, статую Аполлона и темные стены, Хрон проник во вторую комнату. Обстановка здесь также была спартанской: сундук с тряпьем оракулов, невысокий стол с двумя кубками, кувшином воды и закупоренной бутылью вина, да пара простых стульев. Ни окон, ни дверей Хрон больше не обнаружил.

Черт побери! Эгиды и здесь не обнаружилось! Столько времени потрачено зря, столько пройдено пути — зря…

Хрон уже развернулся, чтобы уйти, но вдруг взгляд его упал на сундук. А вернее, на каменный пол, на котором стоял сундук. Даже неопытный глаз сразу определит, что сундук совсем недавно кто-то зачем-то передвигал. Хрон подошел к сундуку, убедился, что там и в самом деле лишь старые тряпки, а потом без затруднений отодвинул его в сторону.

Под сундуком обнаружился каменный ход вниз. Узкая крутая лестница освещалась голубым светом; его источали мизерные вкрапления какого-то минерала в каменных плитах оракула. Хрон с мечом в руке спустился вниз и попал в еще одну комнату здания, подземную. Здесь стояли сундуки и корзины с самыми разнообразными вещами, начиная от старых поношенных сандалий и заканчивая золотыми амфорами и великолепными длинными мечами из бронзы с дорогой инкрустацией. Эти вещи, должно быть, отданы оракулу в качестве платы за предсказания или же как подношения богу Аполлону.

Но Хрону было неинтересно, каким путем и ради чего оказались здесь вещи. Он стал рыться в сундуках, неосторожно греметь кубками и блюдцами, заглядывал под щиты и в кувшины. Но эгиды он не нашел. Из всех боевых щитов больше всего подходил под звание волшебного и божественного огромный позолоченный пехотный щит с пазами для копья и меча. На щите был выгравирован орел — символ Зевса, и какая-то надпись на древнегреческом языке, которого Хрон не знал. Когда Хрон поднял этот великолепный щит, под ним обнаружился еще один, небольшой, каким отбивали меч или весили на грудь как дополнительную защиту. Но и этот щит вряд ли был легендарной эгидой, ведь состоял из толстых металлических прутьев и натянутой на них грубой кожи. На лицевой стороне кожаного щита был рисунок: женская голова со змеями вместо волос.

Горгона Медуза…

Разочарованный и поникший духом, Хрон вернулся к кентавру.

— Ну что?

— Там нет эгиды. Из той комнаты ведет ход в подвал, забитый всяким хламом. Но эгиды там нет.

— Проклятье! — фыркнул будто конь Фол.

У входа послышалось легкое шелестение. Когда Хрон обернулся, то увидел силуэт человека в прямоугольнике дверей. Человек был облачен в грубый темно-серый, почти черный пеплос с глубоким капюшоном.

— Вы рискуете вызвать на себя гнев златокудрого Аполлона, варвары! — прокаркал человек старческим, неприятным голосом. — Как посмели вы хозяйничать в его святилище?

Кентавр хотел что-то ответить, но Хрон поднял руку, останавливая его.

— Меня зовут Хрон. Мне нужен оракул.

— Оракул? — Человек в пеплосе имел непосредственное отношение к Дельфийскому оракулу. Возможно, он был той самой пифией, что издревле предсказывала здесь судьбу просящих и давала советы нуждающимся. — Какой оракул тебе нужен, варвар? Ты только что осквернил это место!

— Ничего я не осквернял, просто провел осмотр. Я искал эгиду Аполлона.

Пифия — теперь Хрон понял, что человек в пеплосе был пифией — прошла в ритуальный зал, обогнула колодец и встала за ним, чуть наклонившись вперед, чтобы вдыхать зеленый дым.

— Эгиду Аполлона получит только Аполлон или тот, кто достойней него. Я не представляю, кто может быть достойней златокудрого Аполлона, чьи стрелы не знают промаха.

Хрон с неудовольствием понял, что разговор зашел в тупик.

— Ты появился здесь с оружием в руках. Оракул не откроется тебе.

Хрону пришлось оставить меч и пистолеты снаружи. Когда он вернулся, пифия казалась уже погруженной в экстатический мир дурмана. Она двигалась замедленно, жесты ее были плавными и сглаженными, а голос стал сильнее и громче, хотя звучал по-прежнему неприятно.

— Ты знаешь о том, что ты не человек, Хрон?

— Я человек.

— Ты думаешь, что ты человек. На самом деле ты уже существовал тогда, когда не существовал ни один человек, когда не было ни одного города. И почти не было богов.

— Но я человек! — возразил Хрон. — Я пришел из мира живых, с поверхности.

— Это ничего не означает, Хрон. Ты не человек.

— Тогда кто же?

— Я не могу понять… — Пифия сгорбилась и ниже наклонилась над колодцем. — Странные видения… Темнота… Вспышки багровой молнии. Огонь и боль…

— Я вас не понимаю…

Но пифия уже не слышала его. Она вдруг вздрогнула всем своим тощим телом. Пеплос заволновался, как морская вода.

— Великие перемены грядут! О, небеса! Великие силы грядут в мир, несут с собой они разрушения и гибель! Война начнется тогда, когда разрушится великая Печать Богов! Стихии обрушатся на землю и всё живое, сметут прежний уклад во благо рождения новой жизни! Война и перемены грядут! О, небеса!..

Прокричав это, пифия упала без чувств. Хрон подбежал к ней, перевернул на спину и откинул капюшон.

— Господи!..

Поначалу ему показалось, что под капюшоном скрывался лысый череп мертвеца. Но потом, приглядевшись, Хрону стало ясно, что это голова очень и очень старой женщины. Она была настолько стара, что смерть уже позабыла о существовании этой женщины. Кожа плотно обтягивала скулы и зубы, на голове не росло ни единого волоска.

— Померла? — участливо спросил Фол.

— Пока нет. — Хрон пощупал тонкое запястье пифии и едва почувствовал слабый пульс. — О чем она говорила?

— Бред какой-то несла…

— Насколько я знаю, оракулы не несут бред.

— Тогда о чем, по-твоему, она говорила?

Хрон не знал. Пожав плечами, он сбегал в соседнюю комнату и принес несколько старых тряпок из сундука, чтобы подложить под голову пифии.

Но все еще была проблема с эгидой. Щита нигде не обнаружилось, но без него дальнейший поход в сад Гесперид невозможен. Хрон заглянул в колодец в надежде отыскать щит там, но кроме зеленого дыма ничего не разглядел. Уже направляясь к выходу, Хрон вдруг почувствовал слабость в ногах, в руках, во всем теле. Веки сами собою закрылись, одна нога запнулась о другую, и он повалился на пол, глухо стукнувшись головой.

Кентавр подскочил к приятелю, взволнованно потряс его, побил по щекам, но безрезультатно.

Хрон казался мертвым. Он побледнел и совсем не дышал.

ГЛАВА 20

Пифия была одновременно и той же самой, и совершенно другой. Также дребезжал старческий голос, так же шуршал при движении старый пеплос, так же прорицательница заходилась в кашле. Но будто она была уже не той, что общалась с ними ранее.

Незадолго до появления в Дельфийском оракуле Хрона и Фола она беседовала с Артемидой и ее спутниками.

— Иногда незнание лучше знания, но только не в вашем случае, — говорила пифия. — Я чувствую, грядут великие потрясения. Древние силы вырвутся наружу… Хоть вам опасно знать прошлое, вы все же должны его знать.

— О каких древних силах вы говорите?

— Со временем ты узнаешь это, лучезарная Артемида.

Пифия подошла к Аресу и коснулась его щеки иссохшими холодными пальцами. Тут же убрала руку, одернула, будто от огня.

— Ты весь омыт в крови, воин. Ты велик, ибо велико зло, какое принес ты вместе с собою.

Арес нахмурился. Он ничего о себе не помнил, в том числе и того зла, что успел натворить. А потому не собирался пока что брать на себя ответственность за поступки в прошлом. Незнание не освобождает от ответственности, но все же…

— Ты грозен и беспощаден, но таков ты был раньше, — продолжала пифия. — Подойди и вдохни священные пары, чтобы я могла сказать тебе, кто ты.

Арес нерешительно сделал шаг, другой. Он нагнулся над колодцем и вдохнул зеленый туман. Никакого запаха, никакого вкуса. Лишь приятное головокружение, легкость во всем теле и будто ватные ноги. Арес развернулся, чтобы улыбнуться девушкам, но тут же тело отказалось слушаться. Он повалился подле колодца.

А пифия окрепшим, нашедшим где-то дополнительные силы голосом начала передавать видение. Она подняла руки вверх, держа ладони раскрытыми.

— Я вижу сражение. Сотни воинов, тысячи воинов. Сражение велико, хотя никому не ясна его цель. Я слышу крики, лязг доспехов, звон мечей. Я слышу лошадиное ржание и трубы, призывающие в бой. Земля уже орошена кровью, пролившейся сегодня. Но сражение продолжается. Новые силы выставляют противники один против другого. Новые мужчины и женщины вступают в битву, новая кровь льется. Рекой льется она, ее запах повсюду. Руки и лица воинов в этой крови, на больших щитах ее пятна, по мечам стекает она. Сандалии утопают в лужах, как в болоте.

Вижу великого бога! Да, это он, сын Зевса, грозный воин, не знающий поражений. Лишь Афине-Палладе дано право побеждать его в битвах. Но нет ее сейчас здесь, отсутствует она. И он, сын Зевса, опьянен пролившейся кровью. Он носится по полю битвы на черном коне, его черные доспехи в крови и ошметках человеческой плоти. Его мечи, два длинных и опасных меча, никогда не тупятся. Он рубит ими направо и налево. Он не разбирает, кого разит: воины обеих сражающихся сторон падают, убитые им.

Рядом сеют Страх и Ужас его верные соратники…

Его стихия — это битва. Он всегда там, где гремят сражения. Он живет сражениями, ведь они — смысл его жизни. За кровожадность не любит его отец-громовержец, не благодарят его люди, не приносят ему жертвы. Но он сам собирает дань, сам приносит жертвы во имя свое, сам посылает людей на заклание. Давно отказались боги от человеческих жертвоприношений, но только не он. Каждый бой приносит ему радость, каждая смерть отражается в его безумных глазах.

Страшитесь, о смертные! Нет равных ему! Восседает он на огромном черном коне и смеется так громко, что глохнут ближайшие воины. Мечи разрубают головы надвое, отсекают руки и ноги, пронзают сердца и животы. Даже спрыгнув с коня, выше на целую голову он любого воина на поле боя. Не нужен ему щит, не хочет он занимать одну руку щитом. Желает кровавый бог как можно большего числа смертей, потому у него два меча. Вертится смерчем он в толпе дерущихся, брызжет вокруг него кровь фонтанами…

Грозен он! Нет подобного ему! Берегитесь, люди!..

ГЛАВА 21

Химера громоподобно затрубила двумя своими головами, а третья, не теряя времени, бросилась в атаку. Археологи успели увернуться, отпрыгнули подальше под защиту деревьев, но тут же поняли: деревья никакой защиты не дадут. Струя жидкого пламени, как из огнемета, прошлась по зарослям и подожгла деревья. Сама Химера пока не торопилась выбираться на берег, если вообще могла это делать.

Без щитов (они остались прикрепленными к седлам вместе с конями в туннеле под Фермодонтом), только лишь с мечами, друзья стали бегать по доступному им пространству, спасаясь от струй пламени. В любую секунду они рисковали сгореть заживо, запечься в своих доспехах. Огонь не давал возможности подойти к Химере и нанести удар. К тому же она все еще была в воде, в недосягаемости для ответного со стороны людей хода.

Спрятавшись в неглубокую нишу, друзья затихли. Треск от горящих деревьев и удушливая гарь заполнили пещеру, грозя новой опасностью: отравлением угарным газом. Но чудовище перестало метать жидкое пламя. Издавая звуки, ни с чем не сравнимые, но холодящие кровь, Химера выбралась на берег. Ее длинное змеиное тело изгибалось, блестело от воды. Чешуйки при движении чудовища слабо поскрипывали.

Фыркая уродливыми головами, каждая из которых никак не меньше автомобиля «Ока», Химера ползла прямо на горящую растительность. Ее глаза со змеиными, узкими, холодными зрачками не двигались. Струи воды с тела Химеры текли на подпаленную траву, отчего та зашипела. Сама Химера ползла в облаке тумана и дыма, не опасаясь отравиться угарным газом или обжечься.

Николай понимал: надо что-то делать. Но что? Толстая, покрытая чешуей шея каждой головы чудовища вряд ли поддастся короткому гладиусу. Если попытаться всадить острие меча непосредственно ей в тело, в то место, где начинаются все три шеи, есть вероятность задеть важные кровеносные сосуды. Вот только как успеть проделать сие, не попав под пламя или на зубы?

Александр, думая примерно то же самое, решился. Хлопнув друга по спине, он коротко приказал:

— Коли в основания шей!

И выскочил из спасительной ниши.

Химера увидела подбегающего человека, опять затрубила грозным ревом и напала сразу двумя головами. Пока одна голова лила огненную струю, вторая стремительно неслась вперед, разинув зубастую пасть. Раздвоенный язык копьем смотрел прямо в грудь Александра.

Николай выскочил из ниши следом за другом. К счастью, в задымленной пещере Химера не смогла его заметить, что дало несколько лишних секунд для атаки. Николай затормозил в песке подле извивающегося, омерзительного тела чудовища. Размахнувшись как следует, он что есть сил нанес колющий удар прямо туда, где начиналась правая шея Химеры. На удивление легко гладиус вошел в плоть по самую рукоятку.

Александр кувырком избежал встречи с огнем. Затем еще один кульбит спас его от захлопнувшейся в невероятной близости пасти чудовища. Развернувшись, археолог рубанул Химеру по голове, вовремя заметил атаку другой головы и изящно вонзил гладиус точно ей в глаз.

Химера заверещала. От ее визга задрожали стены пещеры, вода озера покрылась мелкими морщинками. Николай вытащил меч из змеиного тела до половины, потом нагнулся, перенося весь свой вес в сторону, и разрезал плоть под основанием правой шеи. По хлынувшему потоку черной крови он понял, что добился желаемого: перебил одну из главных артерий.

Александр не успел увернуться от новой струи пламени. Огонь ударил по нему с невероятной силой и отбросил на горящую траву. Доспехи мгновенно раскалились, но времени снимать их, естественно, не хватило. Превозмогая боль, Александр с криком бросился в новую атаку. Два удара по пасти, раскрывшейся на его пути, рассекли чудовищную морду. Брызнула черная кровь.

Николай почувствовал приближение одной из голов слишком поздно. Когда на его локте сомкнулись зубы Химеры, он уже попрощался с рукой, но не пал духом. Свободной рукой он ударил назад и попал точно туда, куда только что вонзился меч Александра — в раненый глаз. Химера вновь заверещала и выпустила руку человека. К сожалению, рана Николая оказалась серьезной: рука повисла плетью и не хотела подчиняться воле своего хозяина. Но пока еще работала вторая рука, и с ее помощью Николай вогнал гладиус под среднюю шею Химеры.

Оказавшись сразу меж двух голов, Александр прибег к гениальному трюку. Он внезапно повалился наземь, и пламя, предназначенное для него, вырвавшись из одной пасти, угодило в другую. Химера вздрогнула всем телом, с ревом отскочила в сторону, но не сдавалась. Правая ее голова, получив огня, ослепла. Держащая голову шея изогнулась дугой, из раны у основания шеи кровь пошла сильнее. Когда Николай тянул меч в сторону, разрезая основание средней шеи, а Александр свалился в нокдауне от сильного удара Химеры, правая голова чудовища обессилела настолько, что перестала двигаться и представлять собой угрозу. Напоследок клацнув челюстями, она издохла. Глаза тут же затянулись прозрачной пленкой.

Раненая в глаз, средняя голова Химеры попыталась оттащить Николая, но промазала — человек успешно увернулся. Левая же голова, выбрав спасительную тактику непрекращающейся атаки огнем, гонялась за Александром. Доспехи его настолько разогрелись, что кожа под ними почернела, спеклась, превратилась в один сплошной ожог. Но Александр не давал боли взять верх и маневрировал, уклоняясь от огня.

Николай всадил меч в основание третьей шеи. Перенос веса — и снова поток крови. Густой, черной, шипящей, как расплавленный гудрон. Она потоками стекала по песчаному берегу в озеро, которое уже покрылось радужной пленкой, стало черным и смрадным.

Но Химере суждено было погибнуть в этом бою со смертными. Возможно, погиб бы и Александр, окончательно сгорев от жидкого пламени, однако вовремя в пещеру ворвались черные рыцари Фобос и Деймос. Они с мечами наперевес быстро пробежали по парапету, спрыгнули с лестницы и кинулись на Химеру, буквально изрубая ее на куски.

Минуту спустя Химера испустила последний звук и подохла. Песчаный берег почернел от ее крови, заросли выгорели дотла, в пещере стояла вонь и удушливая гарь. Николай скинул шлем, доспехи и бросился к другу. Александр выглядел как печеный картофель, но был жив.

— Ты как? — беспокоился Николай. — Саня, как ты?

— Хреново, — прозвучал честный ответ. А затем уже к рыцарям: — Эй, парни, а вы не могли чуточку раньше подоспеть?

Всегда молчаливые, Фобос и Деймос презрительно фыркнули. Один из рыцарей подошел к Николаю и протянул ему небольшую стеклянную флягу с прозрачной желчного света жидкостью. Второй рыцарь протянул такую же флягу Александру.

— Они хотят, чтобы мы выпили, — догадался Николай.

— Что это?

— Живая вода, — вяло пошутил Николай. — Какая разница? Пей давай.

И они выпили. По вкусу напиток соответствовал фруктовому соку. Хотя люди могли ошибаться.

— Наверное, это нектар, — просипел Александр, морщась от боли ожогов.

Чем бы ни был напиток, он произвел мгновенное действие. Археологи почувствовали себя гораздо лучше, боли отступили, а потом вовсе исчезли. Избавившись от доспехов, Александр осмотрел свое тело, но кроме незначительных, неопасных покраснений не нашел ни одного ожога. Заработала прокусанная рука Николая, а на месте рваных ран от зубов Химеры остались лишь пятна синяков.

— Неплохо, — присвистнул Александр, имея ввиду чудодейственное средство рыцарей. — Вот, оказывается, как боги зализывают свои раны.

Рыцари спрятали стеклянные фляги в недрах своей массивной брони. Археологи, отдохнув несколько минут, вновь облачились в доспехи, подняли и нацепили на головы шлемы, убрали в ножны гладиусы, предварительно все это очистив от копоти и вонючей черной крови Химеры.

Вдруг вода в центре почерневшего озера опять забурлила. Опять пошли по ней волны, обозначая, что с глубины поднимается нечто. Нечто массивное и опасное.

Вся четверка встала в боевые стойки. Фобос и Деймос — впереди, археологи — чуть подальше от воды. Томительно текли секунды, пока бурлило и плескалось о песок озеро. А потом из воды показалось… вовсе не чудовище, не живое даже существо, а каменная площадка с каменной «кафедрой» наверху.

Черные рыцари переглянулись. Переглянулись и археологи. Вспомнив слова русалки о том, что должен открыться выход на поверхность, если Химера будет мертва, Николай подошел к кромке берега. Под водой, сокрытый едва ли на сантиметр, вел к площадке в середине озера мост. Николай шагнул на него и с громким хлюпаньем добрался до «кафедры». За ним пошел Александр, а рыцари предпочли остаться там, где стояли.

На «кафедре» археологи увидели прямоугольник, составленный из квадратов янтарного цвета, а в центре прямоугольника расположилось стилизованное изображение солнца. В каждом квадрате вокруг изображения солнца была вписана буква, принадлежащая тому же алфавиту и начертанная таким же странным образом, что и надпись на стене туннеля, предупреждающая о змее: «Ишти дом змея многлавыя, света бояго, солнце скрываго».


Внимательно осмотрев очередную загадку, Александр с уверенностью заявил:

— Это кнопки. Янтарные квадраты — кнопки.

Действительно, двадцать пять квадратов с буквами глаголицы могли быть только кнопками. Кнопками от замка, открывающего дверь на поверхность.

На свободу!..

— Новая головоломка, — со вздохом признал очевидное Николай.

— Да, — кивнул Александр. — Только не пойму, в чем ее смысл. Если читать буквы по часовой стрелке вот от этого места, — он ткнул пальцем под солнце, туда, где кнопка отсутствовала, — то получается какая-то белиберда. Слушай сам:

«ДАОДСАТВ…»

— А против часовой?

— Такая же ерунда.

Очевидно, что кнопки должны быть нажаты в строго определенной последовательности. Но в какой? Глаголические буквы выглядели разбросанными по квадратам хаотично, без всякой логики.

Но совершенно неожиданно на Николая вдруг снизошло озарение.

— Напиши-ка вот тут, на камне, расшифровку этих иероглифов.

— Это не иероглифы.

— Да не важно! Напиши!

— Надо было посещать занятия по древним языкам! — упрекнул Александр.

— Да напиши же ты, в конце-то концов! — вспылил Николай.

Когда Александр расшифровал другу каждый знак и написал всё это на «кафедре» рядом с загадочными кнопками, Николай сказал:

— Смотри, надо начинать вот от этого места, где нет кнопки. Ты был прав, когда начал именно отсюда. Вот так… А теперь надо двигаться по кругу вот в этом направлении… — Николай касался (но не нажимал) лишь те кнопки, которые подходили под его разгадку. Получилась осмысленная фраза.

Александр с уважением посмотрел на друга.

— Слушай, а ты гений!

— Ты сомневался? — улыбался Николай.

Александр отошел в сторону, давая другу возможность нажать кнопки, ведь именно он разгадал эту загадку. И Николай стал нажимать.

Когда все было кончено, по пещере прокатился рокот скрытых механизмов. И вдруг прямо у лестницы, ведущей на парапет, отворилась дверь.

Николай, задыхаясь, бросился к выходу. Он выскочил под солнечные лучи, о которых успел позабыть. Он полной грудью вдохнул аромат настоящих живых трав, потрогал сморщенную кору настоящих берез, услышал пение настоящих, живых птиц…

Александр сумел сдержаться от подобных порывов. Оказавшись снаружи, археолог осмотрелся. Выход из Аида открылся на каменистом холме среди леса. Определить, где именно на Земле расположен лес, не представлялось возможным лишь по беглому осмотру. Но и его душу тронуло давно позабытое земное царство живой природы.

— Наконец-то всё кончено! — ликовал Николай. — Наконец-то мы свободны! Спасены! Ура!

Александр посмотрел через плечо назад, в пещеру, где молчаливо ожидали Фобос и Деймос, подручные Танатоса.

— Коля, — позвал он развеселившегося друга. — Коля!

— М?

— У нас есть задание.

Николай замер. На его лице отобразилось брезгливое выражение, будто он разговаривал сейчас не с другом, а с безнадежно больным идиотом.

— Ты в своем уме? Какое, к черту, задание?! Мы свободны!

— Мы дали клятву, — заставил вспомнить Александр. — Танатос не простит, если мы нарушим ее.

— Саня, да какая клятва, какой Танатос! Пошел он в задницу, твой Танатос! Мы на свободе, на поверхности, где нет больше никаких богов! Пусть Танатос командует у себя в поганом Аиде! — Николай выглядел решительным. — Пошли же скорее! Пошли отсюда!

Александр медленно покачал головой:

— Не самая удачная мысль, я думаю.

— Ты рехнулся! — крикнул друг.

— Танатос найдет нас рано или поздно, Коля. Давай не будем рисковать.

— Рисковать? Не будем рисковать?! — Теперь Николай истинно был похож на сошедшего с ума. — Ты считаешь, что мы не будем рисковать там, ПОД ЗЕМЛЕЙ?! Да мы только что едва не погибли!

— И все же клятва есть клятва, Коля. Выполним ее и вернемся сюда. К счастью, теперь мы и без посторонней помощи сможем найти выход на поверхность. Мы УЖЕ нашли его.

Николай бессильно опустил руки. Его ноги подкосились, он встал на колени и схватился за сочную, сильную траву. Сжались кулаки, и пучки травы остались в них. Он просидел так, скорбно разглядывая зелень перед собою, еще долго. А потом встал и, не говоря ни слова, вернулся в пещеру, где Фобос и Деймос с насмешкой смотрели на людей своими черными глазками из-под шлемов.

С богами шутки плохи. Николаю пришлось признать это.

Выход на поверхность закрылся, когда люди вернулись в подземное царство мертвых.

ГЛАВА 22

Аид задумчиво сидел на троне своего неприступного дворца. Минувшая ночь принесла ему радостную весть. Настолько радостную, что он едва ли в нее верил поначалу. Наконец-то нашлась его любимая жена, прекрасная, милая Персефона. Злая судьба разлучила их, и еще предстоит выяснить, с чем связана разлука. Аид собственными руками разорвет любого, кто причастен к исчезновению Персефоны.

Персефона исчезла сравнительно недавно. Если сравнивать с общим сроком царствования бога в подземном мире — практически вчера. Но Аид успел истосковаться по любимой, а главное — измучиться от страха утратить свое могущество. Когда-то перед всеми богами Олимпа Аид принес торжественную клятву, что Персефона всегда будет его женой, единственной и вечной. Он поклялся также беречь дочь Зевса, и до тех пор, пока она будет с ним, Аид останется властелином царства мертвых и бессмертным. Иначе никто не отдал бы красавицу-девушку, завидную невесту в жены властелину мрачного царства умерших. Лишь торжественная клятва бога заботиться, оберегать девушку от всех напастей смогла дать ему шанс обрести хоть что-то истинно прекрасное и светлое в подземном мире мрака.

Но жена исчезла. Непостижимым образом. Раз — и нет ее. Точно так же исчез и Арес, этот жестокий убийца. Поговаривают, что время богов подходит к концу. Когда-то они ушли из мира людей, а теперь вот-вот уйдут и из мира духов. Поговаривают всякое… Аид предпочитал не верить слухам, ведь могущество его не иссякало до сих пор, а подземелья не перестают получать новые души умерших.

Но дыма без огня не бывает. Силы богов таяли на глазах, ранее доступные чудеса теперь оказались невозможными. Боги умирали…

Боги стали умирать тогда, когда в них перестали верить. Вернее даже будет сказать, что не в самих богов перестали верить люди, но в их необходимость. Действительно, зачем человеку какой-то бог, если он и сам, собственными руками, собственными силами может достичь практически всего, любых высот, власти и богатств…

И боги продолжают умирать.

Аид подозревал, что Персефона, никогда не любившая его по-настоящему, все время своего отсутствия жила где-то на поверхности. Он уже успел убедиться, что она стала смертной, утратила свое великое счастье быть богиней, но не беспокоился. Нектара в подземельях всегда хватало с лихвой, продлить жизнь своей жене он может надолго. Однако его беспокоило другое: Персефона там, в мире живых, могла найти себе другого.

А это — смерть для Аида.

Он подозревал даже, кто этот другой. Но никак не мог разыскать его. Часто этот тип спускался в подземное царство, воровал священные артефакты, обманывал обитателей подземелий и дерзко переправлял души мертвых грешников из Гадеса в Элизиум. О, да, Аид знал об этом герое, имя которому Хрон. Он пытался отыскать его там, на поверхности, но возможности владыки царства мертвых в мире людей сильно ограничены ныне. Аид пытался напасть на след этого героя и у себя под землей, однако не успевал схватить его. Хрону всегда удавалось уйти от преследования, унося с собою что-то, какую-то часть не принадлежащего ему мира.

Проклятый смертный!..

Еще Хрон сумел завладеть сердцем Персефоны, что вовсе тревожит душу Аида. Необходимо как можно скорее поймать жену и запереть ее здесь, во дворце, под защитой легионов верных Аиду солдат. К счастью, наконец-то после стольких лет бесплодных поисков Персефону удалось найти. Поразительное совпадение: она нашлась вместе с пропавшим Аресом!

И еще одну радостную весть принесла минувшая ночь. Хрон, этот проклятый человек, так долго досаждавший Аиду, совершил оплошность и выдал себя. Теперь за ним по пятам следуют отряды эриний, которые непременно догонят. Они всегда догоняют того, за кем гонятся, иначе Аид давно упразднил бы их войско. Эринии принесут голову несчастного самоуверенного глупца на золотом блюде, и Аид скормит ее Керберу.

Кстати о Кербере…

— Пес, подойди ко мне! — грозно приказал Аид. Его голос многократным эхом разнесся по всему дворцу. Где бы ни находился верный слуга, он непременно услышит приказ.

Минуту спустя двери тронного зала распахнулись. К Аиду, низко пригнув три кошмарных волчьих головы, шагал огромный монстр по имени Кербер. В глазах его пылал огонь беспощадности, с жемчужных зубов стекала вязкая слюна. Из глоток шел низкий, никогда не утихающий полностью рык.

— Кербер! — подозвал Аид. — Ты верно служишь мне, охраняя врата дворца. Но послужи иначе. Выполни мое поручение, найди жену мою Персефону и приведи сюда! Всех, кто помешают тебе, можешь смело убивать.

Кербер зарычал громче. Поочередно три огромных пасти клацнули зубами.

Аид знал, что сейчас с его женой находится Артемида, эта заносчивая девчонка. Но он не боялся покровительницы охоты и животных. При надобности он вырвет из Артемиды душу без колебаний. То же самое он позволил своему трехглавому псу.

— Иди, Кербер! Найди Персефону!

Пес залаял и бросился вон из тронного зала. Еще один грозный преследователь направлен на поиск и возвращение Персефоны. Где бы она ни спряталась, теперь ей не уйти. Ни ей, ни Хрону, проклятому человеку…

Аид поднялся с трона и стал ходить по залу, заложив руки за спину. Он размышлял о причинах исчезновения уже вовсе другого бога. Не так давно ему сообщили, что из своего дворца, никем не замеченный, ушел сам Зевс. Громовержец не объявился и через неделю, и через месяц, и через год. Все в точности так, как в случае с Персефоной и Аресом.

Зевс исчез.

Следовательно, Аид теперь главный среди богов. На жену Зевса Геру ему было наплевать. Может быть, раньше, до позорного бегства богов с поверхности, Аид и уступил бы место главного божества Гере, но сейчас она была его гостьей. Она вынуждена жить в подземном царстве, вынуждена жить здесь на правах и по правилам, какие устанавливает лишь один бог — он, Аид. Ныне он наиглавнейший среди подобных себе, и этот статус он постарается удержать любой ценой.

В конце концов, при разделе власти он вовсе не хотел забирать себе мрачные подземные чертоги мертвых душ. Ему досталась самая не почитаемая, самая отвратительная работа гробовщика. Кто же знал, что спустя века она станет самой выгодной…

Вспомнилась старая загадка: что это такое, если делающий это человек в нем не нуждается, покупающий это человек сам им не пользуется, а пользующийся этим человек об этом не знает?

Аид улыбнулся. Ситуация пока складывалась в его пользу. Слуги обязательно найдут Персефону и Хрона. Жену он заточит во дворце так, что она никогда больше не сможет его покинуть. А Хрона он принесет в жертву самому себе.

Зевс исчез. Стоит надеяться, что навсегда, хотя негоже рассуждать так бессердечно и злобно об исчезновении собственного брата. Ныне ни у кого нет столько власти, сколько сосредоточено в руках владыки подземного царства. И нет столько могущества, каким располагает Аид.

— Да сбудется воля моя! — воскликнул Аид, когда улыбка сползла с его бледного лица. А потом лишь для самого себя одними губами проговорил: — Только бы не упустить Персефону.

Легионы вокруг замка грозно крикнули в ответ, и крик этот разнесся над всем подземным царством.

ГЛАВА 23

Арес не заметил, как полетел прочь от оракула. Куда — он не знал. Мысли сплелись в клубок, который невозможно развязать. Ощущения тела утратились, а когда вернулись, думать оказалось некогда. Арес понял, что кричит что-то. Потом понял, что его крик — это всего лишь непроизвольный вопль от жара…

От жара битвы…

Багровое небо с почти черными облаками нависло над головой так низко, будто собралось упасть и накрыть землю; на его фоне летали многочисленные стаи воронов, крикливо оповещающих о своем присутствии. На горизонте черные облака уже превратились в непроницаемое одеяло грозовых туч, молнии сверкали нескончаемой чередой, атакуя долину. Косые струи дождя приближались сюда, однако Арес не видел их. Не видел он и неба над головой, потому что занят был совершенно другим.

Он сидел на большом угольно-черном скакуне. Конь мчался сквозь безликую, окровавленную массу сражающихся воинов. Копытами конь отбивался от людей, иных топтал, пробивая головы тяжелыми копытами. Арес был в таких же черных, как и конь, как и тучи, доспехах. Золотые плетения узоров подчеркивали рельефы кирасы и шлема, в щели забрала пылали безумные глаза. На плечах прикреплены к доспехам небольшие щиты треугольной формы, обычный же щит Аресу не нужен. К тому же, его руки уже заняты. Каждая держит длинный меч вороненой стали, голомени мечей орошены кровью до самых рукоятей.

Арес с ревом разил направо и налево. Ему было плевать, кто сражается в долине, за что сражается и на чьей стороне останется победа. Он не защищал ни одну из сторон, он просто участвовал в битве, участвовал сам за себя, хотя никто его не призывал сюда. Ничего, он обходится без приглашений. Пока люди будут воеватьдруг с другом, Аресу найдется место в их мире, среди морей крови и гор трупов, среди летающего в предвкушении пира под облаками воронья. Конь пронзает стрелой толпу воинов, мало кто успевает заметить приближение грозного бога и отбить его удар. Но если кто-то отбивает, если кто-то умудряется увернуться от мечей Ареса, конь тут же разворачивается, предоставляя своему хозяину возможность исправить ошибку. Падает воин замертво обезглавленный.

Наконец спрыгнул Арес на землю. Тяжелые его ноги, закованные в массивную броню, по щиколотку утонули в крови. Воины вокруг в ужасе отступают, узнав бога. Никто не желает сразиться с ним. Арес же не желает прекращать бой и смертью влетает в толпу замешкавшихся, разрубая и разрезая их, пронзая и обезглавливая. По щитам на плечах щелкают стрелы, мечи смертных изредка оставляют на щитах неглубокие бороздки. Жарко, но из-под шлема Ареса вырываются клубы пара, будто вовсе не на поле боя он, а на берегу леденящего Стикса.

Но вот окончилась битва. Пали тысячи воинов в ней, и многие — от оружия кровавого бога. Арес ходит по полю боя, останавливаясь подле тех, кто еще жив. Немногие уцелели, и вскоре они будут праздновать победу. Аресу до них нет дела, ведь битва окончилась. Он не убивает просто так, из спортивного интереса. Он убивает только в битвах. Знают это люди, потому безбоязненно ходят рядом с богом, добивая врагов и утаскивая своих раненых, до которых не добрался еще Арес. Доспехи бога блестят от крови, Арес измазан в ней с ног до головы. Длинные его мечи парят, кровь на них запекается.

Грозен он, бог войны Арес…

Так же, как и в случае с Корой, Арес пришел в себя от пощечин. Артемида стояла рядом с ним на коленях и больно лупила по щекам.

Арес застонал и перевернулся на бок. Еле сдержался, чтобы не позволить себе вывернуться наизнанку.

— Проклятие! — простонал он. Теперь стало ясно, откуда на его руках кровь тысяч убитых.

Артемида выглядела уже не озадаченной, но серьезной. В ее взгляде читалась усиленная работа мысли. Помогая Аресу встать на ноги, богиня проклинала себя за недальновидность, за непростительную глупость. Как не узнала она в этом человеке грозного бога Ареса?!

— Добро пожаловать домой, братец, — с грустью усмехнулась Кора. — Вот ведь как получилось. И я, и вы — мы бывшие боги…

— Вы и сейчас формально боги, — напомнила Артемида.

— Мы уже не боги, мы теперь смертные.

Арес вспомнил о клятвах, которые боги дают в обмен на бессмертие. Какую же клятву смог нарушить он? В чем он когда-то поклялся?

Пифия, опять обессилившая от сеанса, еле стояла на ногах, придерживаясь края колодца.

— Слишком трудно читать судьбу богов, — сетовала она. — Слишком сложно мне заглядывать в запретное, куда нельзя смотреть никому и никогда.

Арес, вроде бы вошедший в норму, спросил:

— Так больше вы ничего не сможете нам сказать? — Он имел ввиду хоть что-то, относящееся к Хозяину. Кто этот Хозяин? Как смог он взять власть над Аресом, древним богом войны? Как ПОСМЕЛ он это? А еще Арес не забывал о клятве…

В чем я поклялся?..

— Нет, я поведала всё, что могла, — прокашлявшись, ответила прорицательница. — Если хотите знать больше, ищите Нерея. Здесь же вам ничего не откроется сверх того, что уже открыто.

— Нерей, — задумчиво повторила Артемида. — Это не тот ли Нерей, что известен как вещий старец Посейдона?

— Он самый, — проскрипела пифия. — Найдете его на берегу Пирфлегетона…

И, не говоря больше ни слова, пифия скрылась во втором помещении оракула.

Артемида, Арес и Кора вышли из оракула. У всех на душе было недоброе предчувствие беды. Арес не мог до конца избавиться от потрясения виденной картины битвы. Он никогда не думал, что имеет божественное происхождение. Кора тоже выглядела не лучшим образом. Артемида же казалась не на шутку обеспокоенной.

— Нам надо уходить отсюда. Как можно скорее.

— А что случилось? — поинтересовался Арес, перекинув ремень спортивной сумки через плечо.

— Дельфийский оракул — место магическое. И как любое магическое место в подземном царстве, оно находится под покровительством Аида. Думаю, Аид уже знает или в самое ближайшее время узнает, что его беглая жена была здесь. И что здесь же Арес. Он пришлет своих воинов или прибудет сам.

— Боже, — прошептала Кора. Она не имела никакого желания встречаться с Аидом, хотя тот и был ее законным мужем, великим царем мертвецов. — Тогда давайте поторопимся!

— Насколько опасно встречаться с Аидом и его воинами? — деловито спросил Арес.

— Для тебя — смертельно опасно, — заверила Артемида. — Если вступишься за Кору, Аид убьет тебя не раздумывая. Тем более ныне ты всего лишь простой смертный. Для нашей Коры встреча с Аидом будет означать, что она вновь поселится в его дворце на правах жены. То, что ты, Кора, смертная, Аида не остановит. Он накачает тебя нектаром, тем самым продлив жизнь на достаточный срок. Поверь, тебе не захочется такой жизни…

Кора прошептала:

— Мне и не хочется. Нисколечко. Молю, давайте быстрее уйдем отсюда!

Они взобрались в колесницу. Артемида направила коней прочь от оракула, и колесница понеслась с головокружительной скоростью, петляя по узкой пыльной дороге подземного мира. Но не успели путники отъехать от оракула и на пару километров, как на дорогу вдруг выбежала обнаженная девушка, молодостью и красотой выдавшая собою нимфу.

Колесница остановилась. Нимфа подбежала к сошедшей на землю Артемиде, поклонилась и плаксивым голосом запричитала:

— Хозяйка, я спешу вас предупредить: ваших спутников объявили в розыск по всему Аиду! Сам грозный властелин подземного царства спешит на поиски! Он уже отдал приказ эриниям, керам и эвменидам прочесать каждый метр царства! Я слышала, как он говорил что-то о великом своем брате Зевсе! Он говорил, что Зевс тоже пропал, и теперь Аид верховный бог олимпийцев! О, Хозяйка, я так напугана!

Артемида дослушала до того места, где нимфа перестала говорить информативно и взялась за чисто девчачьи причитания и слезы. Обняв девушку за плечи, богиня поцеловала ее в лоб, и нимфа мгновенно успокоилась.

— Не бойся, девочка моя, тебе ничего не грозит. Спасибо, что предупредила.

— Но зато грозит вам!

— Я как-нибудь выпутаюсь, — пообещала Артемида, лучезарно улыбнувшись своей подчиненной. — Беги живее к подружкам и смотри, никому не говори, что встречалась со мною!

— Я никому не скажу, клянусь! — с жаром воскликнула нимфа. — О, хозяйка, я так за вас переживаю!

— Не стоит. Всё, беги быстрее, девочка!

Нимфа припустила прочь от дороги. Вскоре она исчезла в зарослях невысоких сосен. Артемида взялась за управление колесницей.

— О чем я и говорила… — напряженным голосом сказала богиня. — Аид уже начал розыск.

— Но к чему такая паника? — недоумевал Арес. — Разве Аиду не проще будет плюнуть на смертную и поискать себе жену среди бессмертных?

Артемида покачала головой:

— Нет, не проще… Я говорила тебе о клятвах, которые приносят боги ради бессмертия. Так вот, Аид поклялся перед всеми олимпийцами и самой Природой, что Персефона будет его вечной женой. Персефона пропала, потому Аид был крайне обеспокоен последнее время. Теперь же она нашлась, и он сделает все возможное, чтобы вернуть ее.

— Выходит, Аид стал смертным? Ведь он не смог сдержать клятву, потому что Персефона пропала, да к тому же она стала простым человеком…

— Нет, Аид все еще бог. Он утратит свое могущество тогда, когда Персефона, то есть Кора, найдет себе другого мужа. Проще говоря, если Персефона, полюбив другого, оставит Аида, он погибнет как бог.

Кора вздрогнула. Эти слова покровительницы охоты отчего-то напугали ее. Ведь она уже нашла себе любовь. Любовь, которую готова пронести в сердце всю оставшуюся жизнь. Имя своей любви она помнила всегда, даже в снах. И никогда не забывала.

Имя то — Хрон…

ГЛАВА 24

Лишь Хаос был в самом начале. Темный и безграничный. В нем не существовало ничего, ничего не могло существовать, ничего и не появилось. Но совершенно парадоксально Хаос стал источником жизни, и возникло внутри ничего, внутри того, что никогда не существовало, новое начало. Оно стало началом жизни, из которого вышел весь мир и бессмертные боги.

Был главным среди бессмертных могучий Уран. Его жена Гея родила на свет двенадцать детей — великих титанов, среди которых оказался и Кронос, младший, повелевавший временем. Уран сурово обращался с детьми, прогнал могучих гекатонхейров и заточил их в Земле, грозился расправиться с каждым, кто пойдет против его воли.

Боялись титаны отца своего, не противились ему. Лишь Кронос, одержимый мыслями о свободе и безопасности, о власти и благоденствии, восстал против отца. Он сверг его с трона и отправил в Тартар — самое глубокое и темное место, где могут существовать в заточении лишь древние боги. Победил Кронос армию Урана, разметал всех, кто был на стороне отца, и часть их убил, а часть низверг вослед за отцом.

Но война родила огромное количество несчастий, бедствий и зла. Ужас, раздоры, обман и борьба наполнили мир, в котором воцарился на троне Урана сын его Кронос.

Знал Кронос о предсказании. В предсказании том говорилось, что дети его восстанут против отца, как восстал сам Кронос против Урана. Восстанут дети и свергнут его, с позором прогнав прочь вместе с войском. Тогда решил Кронос убивать всех своих детей, которых рождала ему жена Рея. Но дети были бессмертными богами, и не знал Кронос способа лишить их жизни. Повелел же он тогда помещать в вечное заточение всех рожденных Реей.

Оказалась в темнице Гестия[15], богиня жертвенного огня и огня домашнего очага, покровительница городов и государств. За ней последовала Деметра, богиня плодородия, дающая рост всему на земле, дающая плодородие полям и лугам, благословляющая труд земледельцев. Заточил Кронос и Геру, покровительницу брака, и брата ее Аида, и Посейдона, царя морского. Но обманула Рея своего мужа, не желая терять и последнего своего ребенка. Отправилась она на остров Крит и там в глубокой тайне родила сына, имя которому дала Зевс.

В неведении жил Кронос относительно последнего ребенка. Не знал грозный бог времени, что на Земле растет и мужает последний его сын, которому суждено судьбой свергнуть отца и отправить в Тартар. Когда же узнал Кронос о Зевсе, было слишком поздно.

Началась новая война, длившаяся десять лет. Освобожденные Зевсом, его братья и сестры выступили против отца и выставили свои огромные армии. Велика сила Кроноса, могущественней он любого бога, и потому вынужден был Зевс, нуждаясь в дополнительных силах, высвободить из недр земли сторуких гекатонхейров. Гекатонхейры встали на сторону олимпийских богов, и все вместе, противники Кроноса смогли одолеть его.

Заточил Зевс своего отца в Тартар навеки вечные, повторил Кронос судьбу Урана. А гекатонхейры встали на защиту входа в Тартар.

Но тем не окончилась история великих богов древности. Долго томился Кронос в Тартаре, во мраке и безвременье, где не существовало ничего кроме багровых всполохов и неясных шумов. Томился, пока не открылась ему тайна, как выбраться из Тартара и отомстить подлым детям.

Дабы обрести свободу, Кронос должен лишиться своего великого бессмертия…

ГЛАВА 25

Хрон открыл глаза и тихо застонал. Голова трещала так, словно в ней бесновались все духи Гадеса. Тело ломило от прошедших судорог, одежда взмокла и противно липла к телу. Над собой Хрон увидел плоское обеспокоенное лицо кентавра Фола.

— Наконец-то пришел в себя! — возрадовался кентавр. — Ты испугал меня, друг!

— Что… Что со мной случилось?

— Не знаю. Повалился на пол и принялся биться в конвульсиях. Пожалуй, ты слишком долго находишься в царстве мертвых. Пора бы тебе подниматься на поверхность.

Хрон подумал, что для начала ему не мешало бы подняться хотя бы на ноги. С трудом, корчась от боли, Хрон встал. Придерживаясь рукой спины Фола, Хрон посмотрел туда, где давеча лежала пифия.

— Где прорицательница?

— Пришла в себя, как только ты упал, — рассказал Фол. — А еще…

Кентавр вывел Хрона из оракула и указал мясистым пальцем в сторону и вниз, где Хрон оставил свое оружие. Рядом с мечом и пистолетами лежал кожаный щит с изображением горгоны Медузы, тот самый щит, на который Хрон недавно наткнулся в подвале оракула.

— Это эгида, — медленно проговорил Фол. — Ты должен был узнать ее. Волшебный щит Аполлона отличается вовсе не внешней красотой и богатством, но внутренним содержанием. Бери же ее, эгида теперь твоя!

— Но… как? Как ты узнал, что это именно эгида? Ты спускался в подвал?

— Нет. Пифия сама подала ее мне с тем, чтобы я затем передал эгиду тебе.

— Пифия?

Хрон с сожалением понял, что ничего не понимает.

— Она сказала, что не в праве противиться твоей воле после того, как узнала, кто ты есть на самом деле.

— Она сказала, что я не человек.

— Не только это. Вернее, ты не просто НЕ человек.

— А кто же тогда? Какой я НЕ человек? Чего во мне такого необычного, что оракул Аполлона без вопросов отдает мне принадлежащую Аполлону реликвию?

— Пифия не сказала мне, — потряс головой кентавр.

— Где же она сейчас?

— Я не знаю. Ушла. Советовала тебе быстрее заканчивать свое путешествие в подземном царстве.

Хрон поднял пистолеты и закрепил их в кобурах. Меч с тихим металлическим звуком вошел в ножны. А щит Хрон долго крутил в руках, рассматривая с разных сторон. Ничего необычного, указывающего на волшебную природу, в том щите не оказалось. Обычная кожа, хоть и толстая, прочная. Металлическое армирование. Рисунок, мало похожий на произведение искусства. Да и защитить такой щит вряд ли мог, ведь в диаметре не превышал сорока сантиметров. Действительно, лишь отбивать удары вражьих мечей, притом отбивать так, чтобы лезвие не прошлось по коже.

Хрон с помощью ремешков закрепил эгиду на левом плече. Потом, в последний раз бросив взгляд на оракул, ступил на пыльную дорогу. Теперь, когда он раздобыл древний артефакт, предстоит найти сад Гесперид и умыкнуть оттуда несколько яблок.

Чего особенного в тех яблоках, Хрон не знал. Догадывался лишь, что они волшебные и нужны Хозяину для каких-то тайных ритуалов, для неизвестных целей. Возможно, они нужны как раз для приготовления чудодейственного нектара, дающего абсолютное бессмертие.

Фол догнал Хрона на дороге. Хотя его друг уже пришел в себя и не чувствовал никакого дискомфорта, связанного с прошедшими судорогами и потерей сознания, кентавр до сих пор был чем-то обеспокоен.

— Послушай, Хрон, я тебе не сказал еще кое-что, — признался Фол. — Пифия просила передать, что Кора в опасности…

Хрон остановился как вкопанный и резко обернулся. Его руки легки на плечи кентавра и сильно того встряхнули.

— Что ты сказал?!

— Кора в опасности… — робко повторил кентавр.

Лицо Хрона мгновенно изменилось. Фол еще не видел, чтобы этот человек выглядел так устрашающе, так грозно и опасно. На секунду кентавру почудилось, будто Хрон свихнулся.

— Надо быстрее добраться до этих чертовых яблок! — воскликнул Хрон, ускоряя шаг, почти побежав. — Ты знаешь, какой дорогой идти?

Кентавр не знал точного направления на сад Гесперид от Дельфийского оракула. Но представлял себе примерный маршрут.

— Проклятая эгида! — ревел Хрон. — Не надо было терять время на ее поиски! Я же чувствовал, что ничего хорошего не выйдет!

Фол, быстро шагая рядом с человеком, поинтересовался:

— А кто такая Кора?

— Не важно.

— И все же?

— Я сказал — неважно.

— Она тебе дорога, да?

Хрон вновь резко обернулся.

— Черт побери, Фол, я же дважды повторил: НЕ ВАЖНО! Неужели тебе так хочется знать, кто такая Кора?

Фол прекратил с вопросами. В другой ситуации он затаил бы обиду на этого человека за его дерзкий тон и нежелание делиться информацией в путешествии, где их жизни могут напрямую зависеть от этой информации. Чтобы не вызвать в Хроне новую вспышку гнева, Фол немного отстал и теперь шел позади.

А Хрон был в состоянии, которое можно описать несколькими словами: ярость, страх, беспомощность, неведение. Он не имел представления, какого рода опасность грозит Коре, но подозревал худшее: Хозяин затеял какую-то пакость. Не пакость, нет, а подлость. Подлость, направленную против Хрона.

Ведь у Хозяина все ингредиенты на руках. Все, кроме последнего. Следовательно, Хрон уже не нужен Хозяину. Хрон, великий следопыт и мастер воровства артефактов в подземном мире, может нести в себе опасность для планов Хозяина. Хотя, бесспорно, у того есть определенная власть над Хроном, но ее широта рискует когда-нибудь иссякнуть. Хрон перестанет впадать в спячку на непонятно какое время, перестанет получать таинственные послания-приказы от Хозяина, перестанет выполнять его поручения. Хрон пойдет и найдет логово, где спрятался Хозяин. И убьет его.

А потом найдет Кору. Обязательно найдет…

Какой же я глупец, винил себя Хрон. О, небеса, какой же я проклятый глупец! Почему я ни разу не спросил у Коры, где она живет! Город, хотя бы название города!..

Он мог бы подняться на поверхность прямо сейчас, но что ему это даст? Вернуться без яблок — означает разгневать Хозяина. Подобное уже случалось, когда Хрону не удалось с первого раза раздобыть золотое руно. В наказание за невыполненное задание Хозяин лишил Хрона счастья увидеться с Корой. Да, он способен на такое…

Значит, необходимо достать яблоки и принести их на поверхность. А потом найти Кору и защитить от опасности.

Отчего-то Хрон не думал, что опасность девушке может грозить совсем другая. Хрон поверил в могущество своего Хозяина давно, как поверил и в его трусливый и злобный нрав. И если существует заговор против Хрона и Коры, то исходит он именно от Хозяина…

Где-то недалеко должно быть русло Стикса, вспомнил Хрон. Стикс протекает рядом с садом Гесперид, если верить слухам. Значит, быстрее всего до цели можно добраться по ледяной реке, призвав Харона, этого хмурого лодочника. Хрон уже пользовался услугами Харона и думал, что тот согласится подвести его вновь.

Хрон обернулся, чтобы сказать Фолу о Стиксе…

…Фол замер. Его глаза были широко раскрыты, руки согнуты, пальцы на руках скрючены от боли. В груди кентавра, в человеческой груди торчало длинное черное копье с серебряным наконечником. Копье толщиной в руку. Из раны потекла густая темно-красная кровь, ее тяжелые капли упали на пыль дороги. Фол обхватил копье и попытался извлечь из своей груди, но не успел: две стрелы пронзили голову кентавра крест-накрест, и Фол упал замертво.

Хрон мгновенно вытащил пистолеты. На дороге позади Фола стояли четыре всадницы-эринии. Их плащи развивались за спинами, хотя не было никакого ветра. Красные глаза гневно смотрели на Хрона, острые, вовсе не человеческие зубы блестели меж губ, растянутых в плотоядной улыбке. Эринии, богини мщения, подручные Аида, держали в руках оружие: арбалеты и мечи.

Не тратя время попусту, Хрон нажал на спусковые крючки. Два пистолета одновременно выстрелили, две пули параллельными молниями помчались прямо в лошадей эриний. Две дырки во лбах лошадей — пули убили животных, ближайшие к Хрону эринии соскочили с седел на землю. Еще две пули поразили вторую пару бедных, невинных животных.

Теперь противники были на земле, что упрощало задачу их уничтожения. Хрон знал: договориться с эриниями не получится, не того сорта эти существа, чтобы прекращать преследование. Ведь преследование преступника — смысл их существования. Они выбрались бы и на поверхность в своем мифическом одеянии, на черных лошадях, с арбалетами и мечами наголо, на поверхности они продолжили бы преследовать свою жертву.

Хрон спрятал пистолеты и достал меч. Длинный клинок блеснул смертью. Эринии, те, что держали в руках арбалеты, откинули их. И тоже вооружились мечами, длинными, с более широким лезвием, загнутые на арабский манер.

— У тебя есть возможность сдаться, — сказала одна из эриний голосом вовсе не женским, грубым, не предвещающим ничего хорошего.

Хрон не ответил. Вместо слов он поднял свой меч выше и приготовился.

И эринии бросились в бой. Они окружили Хрона с четырех сторон, их движения были стремительными. Развевающиеся плащи затрудняли бой, сбивали с толку, вызывали удары на себя, а не на эриний. Хрон двигался ничуть не медленнее, отбивая удар за ударом, выпад за выпадом. Первые несколько секунд он был занят только лишь обороной, но затем перешел в контрнаступление. Ударом ноги он отбросил одного из противников, заодно оттолкнувшись от него. Уже в воздухе над головами богинь Хрон кувырнулся, выходя из окружения. Когда кроссовки коснулись земли, острие меча Хрона выскочило из груди другого врага. Тут же исчезнув, меч просвистел дугой, и голова эринии покатилась по дороге.

С ревом Хрон крутанулся, стараясь выбить мечи из рук. Одна из эриний не удержала оружия, и Хрон тут же отрубил ей кисть. Со злобным кошачьим криком лишенная кисти эриния попыталась уцелевшей рукой ударить Хрона в голову, но лишилась и второй руки. Хрон тремя обманными движениями проделал эффектное па подле оставшихся эриний, а когда замер, сжимая повернутый лезвием горизонтально дороге меч, две эринии повалились со вскрытыми животами.

Противники, потерпев поражение, лихорадочно искали в складках плащей стеклянные фляжки. В них хранился нектар, мгновенно заживляющий раны и наполняющий тело новой силой.

Но Хрон не позволил эриниям восстановиться. Достав Градус, он поочередно испепелил преследовательниц…

Фолу уже нельзя было помочь. Даже нектар не спасает от наступившей смерти. Присев подле кентавра, Хрон безрезультатно вливал в его рот волшебный напиток. Он использовал все, что были при эриниях, но смерть нельзя обмануть. Если она наступила, то уже не отдаст обратно душу своей жертвы.

— Прости, друг, — обреченно шепнул Хрон, поднимаясь.

Но вдруг из далекого далека, из неведомых далей подземного царства до ушей Хрона донесся голос кентавра. Хрон оглянулся, силясь разглядеть дух Фола, но дух был не здесь. Он витал где-то далеко, однако слова Хрон все же разобрал.

«Теперь я знаю, кто такая Кора, Хрон. Она — богиня твоего сердца. Знай же, что потеряешь ты ее, если не выполнишь условие Аида!»

На этом слова Фола закончились. Хрон долго стоял в надежде, что дух кентавра обратится сл словами вновь. Но в подземном мире царила тишина, нарушаемая лишь биением сердца человека.

ГЛАВА 26

Вокруг было много света. Так много, что Арес прикрыл глаза ладонью. Немного привыкнув к слепящим стенам из молочного мрамора и каменным плитам пола цвета чистейших облаков, Арес сделал шаг. Он не мог понять, куда попал, что это за место и как отсюда выбраться. Поначалу белая пелена, застлавшая взгляд, рассосалась, и теперь стал виден длинный широкий коридор, уходящий вдаль.

Арес сделал еще один шаг. С удивлением он обнаружил, что держит в руке длинный черный меч.

Разве я когда-то пользовался таким оружием?..

Он со скепсисом относился к холодному оружию. Для него силу и мощь средств уничтожения себе подобных воплощали автоматы, пистолеты и взрывчатка. Даже к ножам он прибегал в исключительных случаях, и уж тем более не доверял свою жизнь и успех операции мечу. Тем не менее, меч он не выпустил.

Коридор шел вперед до бесконечности. Он терялся в перспективе, сливался в белое пятно. Тогда Арес обернулся, чтобы посмотреть в противоположную сторону коридора. И сразу увидел маленькие капельки крови, тянущиеся за ним по белым плитам пола. Арес присел на одно колено и промокнул палец в крови. Она оказалась свежей. Пытаясь понять, что бы это могло значить, Арес быстро пошел по кровавому следу. Чем больше он шел, тем чаще встречались капли, тем меньшее расстояние было между каждыми двумя.

В конце концов, капли превратились в тоненькую кровавую дорожку. Будто пёс, бегущий по следу, Арес не сводил глаз с красной дорожки, пока она внезапно не сделала поворот. Арес едва удержался на ногах и чуть не ввалился в огромный зал. Он также был белым, этот зал, его высокие стены поднимались на головокружительную высоту и там оканчивались снежными арочными сводами. По центру исполинского зала расположился длинный белый стол и изысканные белые кресла с прекрасными резными спинками, с платиновой инкрустацией и подлокотниками с головами орлов.

У дальнего конца стола было возвышение, тронное возвышение и стоящий на нем гигантский трон, пришедшийся бы в поры великану. На троне Арес заметил нечто и пошел к нему, надеясь вблизи получше рассмотреть, что же это — нечто. Тихий звон под ногами остановил Ареса. Он опустил глаза и увидел хрустальную фляжку, небольшую, с серебряной завинчивающейся крышкой. Во фляжке плескалась прозрачная жидкость золотистого цвета. Арес поднял находку, осмотрел ее и увидел, что она окровавлена — несколько грязных пятен крови оставили на ней чьи-то пальцы.

Кровавая же дорожка, ставшая в тронном зале гораздо шире, нежели в бесконечном коридоре, прямой линией упиралась в гигантский трон. Арес почти побежал туда, а в голове завертелись мысли, и одна из тех мыслей несла с собою знание. Знание о произошедшей тут трагедии. Но пока еще Арес не мог схватить эту мысль.

Подходя к трону, Арес увидел раскинувшееся на нем тело человека в белой тунике, с красивой белой бородой, такой пушистой, мягкой, что хотелось приникнуть к ней щекой. Кровь же, кровавая дорожка начиналась из груди этого белобородого человека, из того места, где должно находиться сердце.

Арес поднялся на возвышение и встал прямо напротив мертвеца. В том, что он был мертв, не оставалось сомнений. Руки бедняги были неестественно загнуты, распахнуты, рот открыт в предсмертном крике, голова лежит на плече.

Но кто же он, черт бы его побрал?

Арес, неловко наступивший в лужу крови рядом с троном, сделал шаг в сторону и брезгливо оттер подошву. Когда он поднял взгляд, то увидел огромное зеркало сразу за троном. И в том зеркале — собственное отражение…

Высокий, широкий в плечах, с черными глазами и короткими смоляными волосами, с бледным решительным лицом, на котором отразилась злоба. В антрацитовых, темнее ночи, доспехах, внушающих ужас всем, кто их видит. К плечу пристегнут большой шлем, а за спиной — второй меч. Но главное, что увидел Арес — это кровь, капающую с того меча, который он держал в руках.

Кровь верховного бога и отца Ареса, громовержца Зевса…

ГЛАВА 27

Люди… Дети богов… Смертные, слабые, часто беспомощные. Но все же целеустремленные, обладающие могучим духом и рвением постигать тайны вселенной. Они смогли прогнать отцов своих и матерей, прогнать великих богов. Без войн и предательств. Просто позабыв.

Но правильно ли поступили вы, о несчастные? Верной ли дорогой вы решили идти, отказываясь от тех, кто породил вас, от тех, кто веками опекал вас и оберегал, поучал и наставлял, одаривал за верность и карал за подлость? Неужели достигли вы того развития духа и разума, при котором можете брать на себя ответственность за судьбу всей земли и судьбу будущих поколений? Зачем позабыли вы наставления богов, зачем позабыли их самих?

Вероятно, когда-то люди почувствовали, что сравнялись с богами по силе. Да, это вполне допустимо. Но сейчас совсем другое время. Стерлись из памяти человечества древние имена богов, как стерлись и их заповеди. Придумав себе иных идолов, люди стройными рядами шагают в бездну, гораздо более глубокую, чем Тартар — в Хаос.

А ведь из Хаоса нет возврата.

И не оружием люди дойдут до границы, не оружием перешагнут ее, обрекая навсегда свой род на небытие. Дойдут они обнищанием духа, растратой уважения к Природе и наплевательским отношением ко всему на свете.

Люди уже обнищали духом. Уже растеряли уважение. Уже плюют вокруг…

Боги ушли добровольно, ибо утратили способность свою влиять на людей. Что толку жить, ощущая свою никчемность и ненужность? Не боялись их больше, не нуждались в них, не требовали их советов и не искали их защиты. Отреклись люди от тех, кто их породил.

Что ж… Такова судьба. Не стоит винить ее в чем-то, как не стоит и благодарить — она не нуждается в подобных ритуалах.

Но путь человечества в бездну почти завершен. Природа неустанно предупреждает людей о неверно выбранном направлении, насылая смерчи, землетрясения, тайфуны и болезни. Не видят знаков они, не понимают смысла предупреждений. И теперь, когда осталось пройти совсем немного, сохранился лишь один единственный шанс спасти их. Спасти землю и Природу. Спасти то, что родилось из Хаоса, хотя не должно было родиться.

…Он понимал это. Он ясно ощущал приближение момента, когда закончится история Земли. А вместе с ней уйдут в небытие все, кто обитает или когда-либо обитал на ней. Исчезнет и Тартар с заключенными в нем древними богами. Исчезнет и он сам.

Потому-то он решился на отважный шаг — отказался от бессмертия и покинул Тартар. Став человеком, он выбрался на поверхность в мир людей и быстро слился с ним, имея две цели, к которым начал стремиться сразу же после освобождения. Первой целью стало возвращение тех древних богов, заключенных в Тартаре, которые примут его сторону. Могучие боги, получив свободу, быстро одолеют олимпийцев, растративших свои силы и армии. А второй целью стало воцарение на Земле. Воцарение над людьми и богами, над смертными и бессмертными.

Воцарение навсегда.

Тогда он сможет спасти мир от крушения, от падения в пропасть Хаоса, из которого нет возврата. Тогда он сможет быть тем, кем был до предательства собственных детей. Быть единственным и всемогущим повелителем мира.

Но чтобы встать во главе бессмертных, надо самому быть бессмертным. Он же отказался от этого в пользу свободы. Однако, на удивление и к счастью, свобода подарила ему не только возможность вновь увидеть солнце, вдохнуть живой воздух и насладиться прекрасными песнями Природы. Свобода подарила самое ценное, что может существовать. Оно, это ценное, остается у человека, даже когда тот гол. Его не становится меньше, когда человек с кем-то делится им. И лишь тогда оно уходит, когда умирает сам человек.

Это ценное — знание.

Знание, как вновь получить бессмертие и взойти на трон.

Ему пришлось потрудиться, прежде чем необходимая почва была приготовлена. Он сумел воссоздать могущественный артефакт, сила которого сравнима с силой богов. Название у артефакта уже существовало — Градус, и он взял Градус, воспользовался им по назначению и получил великолепного раба. Марионетку для выполнения миссий, на какие сам оказался неспособен…

Вырванная бессмертная душа бога войны Ареса, кровожадного и бесстрашного воина, одного из лучших бойцов всех времен, подчинилась воле чужой мести. Арес, еще одна послушная кукла, беспрекословно исполнял приказы, любые приказы своего повелителя. Арес стал инструментом в подготовке мира живых к приходу нового времени, к возвращению древних божеств. Арес уничтожал тех из людей, которые обладали наибольшей властью на земле: магнатов, политиков, главарей преступных синдикатов, религиозных деятелей. Он подстраивал несчастные случаи, стрелял в лоб и спину, взрывал и разрушал, если то требовалось. Действуя по всему миру, Арес избавил его от тех, кто мог бы обратить армии людей против возвращающихся божеств. И теперь, оставшись без сильных, влиятельных, могущественных лидеров, люди быстро сдадутся на милость новому времени.

Пока Арес упивался кровью на поверхности, его кукловод действовал в подземном мире. Узнав секрет чудодейственного нектара, вернувшего бы ему бессмертие, он принялся разыскивать все необходимые ингредиенты: древесину Палладиума, кровь быков бога солнца Гелиоса, золотое руно, воду Стикса и Леты, яблоки Гесперид. Он раздобыл почти всё. Остались лишь яблоки.

Скоро яблоки будут у него…

ГЛАВА 28

Оставив поле боя, Хрон пошел искать реку Стикс. Хоть в этот раз ему повезло, и вскоре холодящие воды Стикса блеснули за поворотом ущелья. Приближаться к воде было опасно, но Хрон плевать хотел на опасность. Встав у самой кромки берега, он громко призвал Харона. Он звал лодочника каждую минуту в течение часа, и старания, в конце концов, вознаградились. Харону понадобилось время, чтобы приплыть сюда из вод Ахеронта.

В тумане, вечно стоящем над холодным Стиксом, послышался скрип весел и слабый всплеск воды. Скоро Хрон увидел черное пятно, плывущее к нему с реки. А спустя еще немного времени показалось хмурое лицо Харона. Он греб двумя длинными веслами, обледеневшими до самых рук лодочника. Ладья, на которой он плыл, скорее походила на айсберг, на льдину, нежели на транспортное средство, созданное человеческими руками.

— Кто звал меня? — недружелюбно спросил Харон.

— Я, — ответствовал Хрон. — Доставь меня по реке к другому берегу!

Харон остановил ладью у берега. Черные глаза старого лодочника пронзили Хрона насквозь. Их взгляд холодил так же, как Стикс.

— Живым не место в царстве мертвых, — напомнил Харон. — Я перевожу только души, но не тела…

— Прошу тебя! — взмолился Хрон. — Ведь ты уже переправлял меня! Вспомни, я Хрон, тот, кто приходит в подземное царство и всегда возвращается обратно!

— Ах, это ты, человек, — медленно проговорил Харон, вспоминая. — Безрассудство погубит тебя, авантюрист.

— Так ты перевезешь меня? — игнорируя предостережение, повторил просьбу Хрон.

Лодочник хмыкнул:

— А у меня есть выбор?

Выбора у него и в самом деле не было. Хрон не мог спорить с Хароном, не мог заставить его действовать вопреки правилам, установленным самим Аидом. Но зато Хрон мог убить лодочника с помощью Градуса.

Оказавшись в ладье, Хрон поежился от сильного холода и присел на носу, уцепившись руками в борта, чтобы ненароком не свалиться в воду. Дабы Харон не сомневался в решительности пассажира, Хрон достал и положил на колени Градус.

Ладья отплыла от берега, и вскоре он скрылся из виду в тумане. Скрипели весла в петлях, тяжело дышал лодочник. Облачка пара вырывались из ноздрей Хрона, но только не Харона. Лодочник правил на тот берег, однако его пассажиру нужно было совсем другое.

— Я солгал, Харон. Мне не нужно на другой берег. Мне нужно к саду Гесперид.

— Это невозможно, — отрезал Харон. — Я не гид, чтобы возить тебя по речным экскурсиям.

— Хоть ты и не гид, но доставишь меня к саду, черт бы тебя побрал! — воскликнул Хрон. — Или тебе уже надоела твоя работа? Я с радостью вырву душу из твоего старого тела и брошу ее прямо здесь, посреди Стикса, чтобы вечно она плыла к берегу!

— Хватит кричать, — зарычал Харон. — Не забывай, весла пока у меня, потому я решаю, куда нам плыть.

На берегу, откуда они только что отплыли, поднялся страшный вой. Десятки эриний собрались там и теперь бесновались от ярости, что Хрон ускользнул прямо из-под их носа.

— За тобой много грехов в подземном царстве, — смекнул Харон. — Слышу голоса богинь мщения, потерявших след. Что натворил ты, о исчадие зла?

— Ничего существенного, — отмахнулся Хрон. И, подумав, добавил: — Пока…

Харон, хоть и упирался до последнего, но направил ладью по течению. Теперь они плыли в водах Стикса по местности, которую невозможно было разглядеть. Лишь Харон каким-то чудом ориентировался в тумане и правил так искусно, что ладья ни разу не натолкнулась на камни и не села на мель. Вскоре затихли гневные вопли эриний, остался лишь скрип весел в петлях.

Да биение сердца в обмороженных ушах Хрона…

ГЛАВА 29

Арес вскочил с места и чуть не вывалился из колесницы. Пока Артемида правила скакунами, он, видимо, задремал. И в дреме пришел странный и страшный сон…

Хватило одного мгновения, чтобы понять, какую клятву и каким именно образом нарушил он, вследствие чего стал смертным и попал на поверхность. Конечно же, ведь его клятва звучала так: «Я буду разить направо и налево, я буду убивать столько, сколько посчитаю нужным, пока гремит сражение, пока в гневе кричат воины, пока звенит сталь мечей. Но никто не падет от меча моего, как только сражение завершится».

Он, бог войны, бог сражений и битв, поклялся, что свою кровожадную жажду чужих смертей будет удовлетворять лишь во время боя. Пока идет бой, Арес волен делать что хочет, он имеет право убить хоть тысячу, хоть десять тысяч воинов. Но едва сражение оканчивается, Арес должен покинуть поле брани, никого более не лишая жизни.

Но он нарушил клятву. Войдя во дворец своего отца, он прошел в тронный зал. На троне встретил его Зевс, спрашивая, что привело сына. Арес знал, что отец не любит его за маниакальную склонность к убийствам, за сотни тысяч смертей, лежащих на его мечах. Но Арес не хотел убивать отца.

Тогда что заставило его совершить сей страшный поступок? Ради чего он вонзил меч в сердце Зевса, не дав тому возможности оправиться от раны? Зевс достал сосуд с нектаром и почти открыл его, но Арес широким взмахом выбил нектар из трясущейся руки отца. А потом, вводя меч всё глубже и глубже в сердце, он равнодушно наблюдал, как умирает самый могущественный бог среди олимпийцев.

Зачем?!

…Слушай мои слова, Арес! Слушай меня, раб мой! Подчиняйся мне! Я твой вечный Хозяин! Во имя темной воды подчиняйся мне! Во имя серебряной молнии подчиняйся мне! Во имя солнца и луны подчиняйся мне! Во имя неба и земли подчиняйся мне! Я твой Хозяин навеки! Ты мой вечный раб! Внемли же словам моим, раб!..

К своему изумлению, Арес вдруг вспомнил, какое событие предшествовало убийству отца. Да, конечно, как он мог забыть все это?! Как проклятый ублюдок, называющий себя Хозяином, смог заставить ЕГО, АРЕСА, МОГУЧЕГО БОГА ВОЙНЫ позабыть прошлое? Как он посмел ВЗЯТЬ ВЛАСТЬ, обманув и обесчестив сына самого Зевса?!

Глаза Ареса сузились до состояния тончайших щелочек. Не замечая проплывающих мимо колесницы пейзажей, Арес вспоминал то, что так тщательно спрятали в глубинах его памяти. Да, оно было спрятано надолго и очень хорошо. Но тайное всегда становится явным.

Хозяин. Его Арес встретил перед тем, как отправиться во дворец Зевса с твердым намерением совершить ужасное преступление и нарушить клятву, дающую бессмертие. Хозяин подозвал Ареса у стен акрополя Зевса, почти у самого берега Пирфлегетона, подозвал дерзко и надменно. Никто не может ТАК говорить с богом войны, никому не дано право ТАК бросаться словами в сторону великого героя, пусть и героя отрицательного. Хозяин стоял, скрестив руки на груди, зная, что гордый Арес не пройдет мимо.

И Арес направил коня к незнакомому пока еще человеку. Да, он видел, что тот был смертным, а это еще больше взбесило бога войны. Он не задался вопросом, что смертный делает у стен акрополя Зевса, хотя стоило бы задаться. Он лишь хотел покарать самоуверенного человека за дерзость, сопроводить глупца прямиком к Аиду и бросить в ужасные пасти его пса Кербера.

«Здравствуй, Арес, неугомонный сын Зевса! — улыбался незнакомец. В его удивительно больших зеленых глазах плясал озорной огонек». «Выходит, ты знаешь, кому надерзил, плебей! — прогрохотал Арес, притормозив скакуна. Он смотрел на мерзавца сверху вниз, как и подобает богу смотреть на жалкого смертного. — Но знаешь ли ты, какие муки ждут тебя за твою опрометчивость?»

Незнакомец улыбнулся еще шире. Он совершенно не волновался по поводу расплаты за нерадивое обращение с богом войны. Он чувствовал свое превосходство над Аресом, потому потуги бога испугать его казались донельзя забавными.

Но вдруг незнакомец посуровел, в глазах блеснула жестокость. Быстро и отчетливо он произнес: «Слушай мои слова, Арес! Слушай меня! Подчиняйся мне! Внемли же словам моим!..»

«ЧТО-О-О?!» Изумлению Ареса не было предела. Он впервые за свою многовековую жизнь услышал настолько наглые, дерзкие, не поддающиеся осмыслению слова. «ТЫ УМРЕШЬ ТОТ ЧАС ЖЕ!» Но едва Арес выхватил из-за спины длинный меч, незнакомец направил на него странный предмет, похожий на латинскую букву «V», по бокам которой торчали небольшие стержни. В глаза ударил слепящий свет. Этот свет сводил с ума, хотелось убежать от него, закрыться хотя бы перчаткой, но Арес не в состоянии был пошевелить рукой. Он окаменел телом, окаменел и его разум. Лишь слова в ушах продолжали четко звучать, зомбируя бога, лишая его памяти и воли.

…Слушай мои слова, Арес! Слушай меня! Подчиняйся мне! Внемли же словам моим…

Хозяин получил власть над Аресом именно тогда. В том ему, безусловно, помог странный V-образный инструмент, наполненный магией. Хозяин приказал Аресу пойти во дворец своего отца, отыскать там громовержца Зевса и убить его. Убить и не позволить восстановиться. Убить навсегда, избавив от него мир. «Пусть же и Зевса постигнет участь быть преданным собственным сыном! — напоследок воскликнул Хозяин».

И Арес пошел во дворец. Охрана не препятствовала ему, никто не стал следить за ним. Никто так и не узнал, куда же именно направился Арес и что замышлял. Убив отца, Арес тем же путем вышел из дворца и, не разбирая дороги, поплелся прочь. Он шел несколько суток, прежде чем достиг одного из многочисленных выходов на поверхность. Когда затуманенной головы бога коснулись первые лучи солнца, он перестал быть богом. Стал простым смертным, полностью подчиненным воле Хозяина.

Он отыскал какой-то город и под покровом ночи проник в него. Уже в городе Арес скинул с себя доспехи, выбросил мечи и зарылся в сточную канаву, грязную, холодную и вонючую, где после долгого пути уснул мертвым сном. К счастью, крысы чувствовали остаточный запах утраченной божественной силы валяющегося в канаве, в их крысином мире человека, потому не трогали Ареса. Отдохнув и набравшись сил, Арес, по-прежнему загипнотизированный, ворвался в жилище простой семьи, убил всех кто там был, включая детей, смыл с себя грязь и мерзкий запах канавы, отыскал подходящую по размерам одежду и покинул город. Он побывал еще во многих городах, а может даже — во многих странах, прежде чем добрался до Красноярска. Этот город стал для него берлогой.

Хозяин повелел ему найти торговый комплекс «Квант» в центральной части Красноярска. Под «Квантом» располагалась автостоянка, с которой Арес всегда отправлялся на очередное задание. А под автостоянкой, глубоко под землей пролегали коммуникационные сети, в которых Арес и спал. Спал, пока вновь не требовался Хозяину.

Великий бог стал великим террористом. Арес затруднялся сказать хотя бы приблизительно, сколько убийств он совершил в мире людей, подчиненный воле Хозяина. Много. Очень много. Ведь часто убийства были массовыми, и власти той или иной страны, того или иного государства приписывали ихтеррористическим организациям или сектам.

Но то было дело рук Ареса…

Однако наступило время, когда чары Хозяина больше не властвуют над разумом Ареса. И теперь он найдет и придушит этого мерзавца. Нет, не придушит. Он кинет его в Аид, на растерзание самым страшным чудовищам подземного царства.

— Вы в порядке?

— А? Что? — Арес не сразу вышел из мира мрачных воспоминаний.

Кора повторила:

— Вы в порядке? Выглядите, будто собрались всех нас немедленно убить…

— Нет, что ты, — натянуто улыбнулся Арес. — Просто… задумался. Кстати, Кора, раз уж нас с тобой так много связывает, давай обращаться друг к другу на «ты». Не против?

— Хорошо, — улыбнулась девушка.

Артемида через плечо крикнула:

— Скоро будем на берегу Пирфлегетона! Держитесь крепче!

Она посоветовала держаться крепче вовсе не зря. Кони, впряженные в колесницу, вдруг ускорились и помчали не по дороге вовсе, а по воздуху. Колесница взлетела, зашла в крутой вираж и быстро перемахнула через цепь диких скал, преграждавших путь. Уже по другую сторону скал колеса опять коснулись земли. По зеленому полю мха колесница спускалась в долину Пирфлегетона, где прорицательница-пифия советовала отыскать вещего старца Нерея.

Нерей должен ответить на вопросы, на которые не смогла ответить пифия.

Хотя Арес получил уже все ответы. Кроме одного: где найти Хозяина.

ГЛАВА 30

Фемискира оказалась городом довольно большим для подземного царства. Высокие стены из необработанного камня с башенками и бойницами спускались к водам Фермодонта и утопали в них, образуя своеобразную гавань, в которой стояли длинные триремы амазонок. Разбитая колесницами дорога, по которой скакали археологи, упиралась в массивные железные ворота, наглухо закрытые.

Александр и Николай спешились в рощице карликовых кипарисов, растущих по берегу достаточно плотно, чтобы создать надежное место наблюдения. Рыцари Танатоса предпочли остаться в седлах, но также укрылись в зарослях.

На пристани и у ворот не наблюдалось никакой активности. Из Фемискиры не шли звуки, присущие большому городу, не поднимались столбы дыма из печных труб, не кричали на торговой площади продавцы, не галдели дети и не лаяли собаки. Город казался мертвым, покинутым. Лишь триремы красноречиво говорили о том, что никто не покидал Фемискиры.

— Пойдем к воротам? — неуверенно предложил Николай.

Он все еще был не в духе от вынужденного продолжения скитаний в Аиде. Там, в пещере проклятой трехголовой гадюки, найдя выход на поверхность, молодой археолог возликовал и поверил, что наконец-то всем приключениям, к слову сказать, весьма и весьма нежеланным, пришел конец. Но нет же! Клятва обязывает завершить поход за поясом Ипполиты, она же обязывает выполнить иные поручения Танатоса. Боги не любят, когда нарушаются клятвы. Боги не любят нарушать клятвы и не любят, когда нарушаются клятвы данные им.

Распроклятый Танатос!.. Если бы не он, все могло кончиться иначе.

Николай усмехнулся сам себе. Иначе! Они бы попросту погибли в пещере Минотавра, садиста-людоеда, кабы не бог смерти. Приходится признавать, что Танатос спас им жизни, хотя мог бы этого не делать. После Танатос поселил несчастных горемык в своем дворце, предоставив воистину шикарные развлечения. И попросил лишь о трех услугах взамен.

Я бы добровольно лег под нож Минотавра, если бы знал, что придется спасать задницу от Химеры… Подумав так, Николай тут же отказался от этой мысли.

— Предлагаешь просто пойти и постучать? — вздернул бровь Александр. Он скорчил гримасу скорби и ликования. — Эй, девчонки! Впустите нас! Мы всего-навсего заберем главную ценность вашего племени и провалим восвояси. Если хотите, не откажемся заночевать перед обратной дорогой…

— Умолкни, — фыркнул Николай. — Давай подумаем, чем нам может грозить визит в город амазонок.

— Да ничем. Не думаю, что они вздернут нас на дереве или посадят на кол только потому, что мы — мужчины.

— Надеюсь, им не взбредет в голову оскопить нас, — с тихим презрением сказал Николай.

— Ну уж, — протянул Александр. — Они воительницы, отличаются суровым нравом и жесткими принципами, но на излишний садизм вряд ли способны. К тому же амазонки — это не монахини какие-нибудь. На кой черт им вообще делать нам с тобой что-то нехорошее? Они ведь такие же самки, как и те, во дворце.

Археолог говорил о нимфах, обитающих в доме Танатоса. Николай понял об этом по лицу друга, мимолетно, всего на секунду ставшим мечтательным.

— Скажи им, что они самки. Мигом кастрируют.

Александр хлопнул Николая по плечу. Подойдя к своему скакуну, он обернулся и подмигнул:

— Ладно. Будем надеяться, всё обойдется. После Химеры амазонки что детский чих.

Николай не был настроен так оптимистически, но более возражать не стал. Когда оба археолога оказались в седлах, Николай обратился к рыцарям ныне, судя по всему, почившего в бозе Ареса:

— Эй, парни! Вы с нами не хотите?

Под черными шлемами холодно блестели льдинки глаз. Широкоплечие рыцари казались высеченными из гранита, даже кони под ними не шевелились.

— Похоже, им вырезали языки, — то ли серьезно, то ли в шутку сказал Александр.

— Интересно, за что?

— Чтоб не трепались, — сделал логический вывод Александр. — Поехали. У ворот будет видно, как нам действовать далее.

Они пришпорили коней и легкой рысью поскакали в сторону Феминискиры. Городские стены в высоту были никак не меньше четырех-пяти метров, башни — и того выше. Массивные створки кованых ворот были наглухо закрыты изнутри. Всё это необработанное, мрачное великолепие нависло над головами археологов, отчего их шлемы спрятались в плечи.

И ни звука.

Николай осмотрелся. От ворот стена уходила влево и упиралась в отвесную скалу. Сама скала терялась в вышине, в непрозрачном тумане подземных куполов. Вправо стена спускалась в воду, также не давая возможности попасть в город иначе кроме как посредством ворот.

— Постучать, что ли? — развел руками Александр.

Когда кулак археолога с силой трижды приложился к воротам, по окрестностям разнесся тихий гул вибрирующего металла. Спустя минуты две друзья поняли, что открывать им никто не торопится.

Александр, спешившись, подошел и осмотрел металлические створки. С виду они казались задраенными, как люк на подводной лодке. Но, повинуясь импульсу, он надавил плечом на одну из створок.

— Помоги-ка, — попросил затем он.

— Ты шутишь, — утвердительно ответил Николай.

Поманив друга рукой, Александр заставил-таки того спрыгнуть с коня. Вдвоем они надавили на двери.

Послышался тихий скрип. Створка немного поддалась. Повторив попытку с большим усилием, археологи смогли приоткрыть одну створку на расстояние, позволяющее протиснуться внутрь. Вооружившись мечами, друзья по очереди пролезли в щель и замерли во внутреннем пространстве города, обнесенного стеной.

Николай комично похлопал глазами.

— Мне это снится?

Александр, не выпуская меча, продвинулся на несколько шагов вглубь.

— Тебе — нет. Но вот им определенно что-то снится.

Женщины в доспехах у ворот — очевидно, стражницы — спали крепким сном. Они именно спали, а не лежали убитыми, о чем свидетельствовали ритмично опускающиеся и поднимающиеся грудные клетки, раздувающиеся ноздри, сопение и храп. Просто удивительно, как этот храп не слышен по ту сторону стены.

— Да тут весь город дрыхнет! — присвистнул Николай. Он видел лежащих ничком и навзничь, на боку и в неудобных позах женщин разных возрастов, облаченных преимущественно в доспехи, с мечами в ножнах, с колчанами за спинами и на бедрах, с луками и кинжалами. Все они спали, будто сон в один миг сморил всю Феминискиру, застав его обитательниц за обычными делами.

Будто их усыпили.

Пройдя на площадь подле ворот, археологи более не сомневались в том, что кто-то или что-то заставило всех амазонок разом отключиться. Это мог сделать газ, не иначе.

Или магия подземных богов.

— Не нравится мне всё это, — сказал Александр банальную фразу.

— Да черт с ним! — тихо, стараясь ненароком не разбудить амазонок, ответил Николай. — Давай искать проклятый пояс. Кажется, Танатос говорил о женщине по имени Аэлла…

— Где ж ты тут найдешь Аэллу? — Александр захотел почесать затылок, но пальцы уткнулись в заднюю часть шлема. — И спросить не у кого.

— Посмотрим там.

Николай указывал рукой вглубь Феминискиры, где за рядами приземистых одноэтажных домов из глины и булыжников возвышалось нечто вроде дворца. Если в селении амазонок существует аристократия, жить она должна непременно в том дворце, прямоугольной коробке с неказистой колоннадой по периметру и плоской крышей. Вблизи дворец походил скорее на амбар, какие возводят в хозяйственных нуждах североамериканские фермеры. Вокруг на открытом пространстве спали глубоким сном застигнутые врасплох неведомой силой амазонки.

Александр отметил, что амазонки не могут соперничать с нимфами в красоте, в изящных линиях тела, в чистоте и опрятности волос. Грязные, с засаленными волосами и черными от копоти печей руками, в рваных кожаных доспехах и с плохо обработанными короткими мечами амазонки могли бы посостязаться в красоте разве что с каким-нибудь племенем Каменного века, затерянным в горах Кавказа. Эти женщины, ушедшие вслед за богами в подземелья, обрекшие себя на жизнь без солнца, стали наглядным символом упадка олимпийской эпохи, эпохи светлых чудотворных божеств и героического духа.

А еще Александр узнал, наконец, совершенно точно: амазонки не прижигали, не уродовали иными способами свою грудь. Да, у некоторых женщин она была довольно большой, но тугие бинты и не менее тугие доспехи, надетые поверх бинтов, избавляли от всяческих недостатков, связанных с неспособностью эффективно сражаться на поле боя.

— Интересно знать, зачем смертные женщины поперлись под землю, — проворчал Николай. — Ладно — боги. Их можно более или менее понять. Но эти-то на кой черт?

— Уклад их жизни не позволил им оставаться вместе с людьми. Амазонки изжили себя, как и олимпийские боги.

— Думаешь, в наше время фраза «женщина-воин» звучит абсурдно?

— В наше может и нет, но во времена прочного, я бы сказал — незыблемого патриархата, женщины-воины не могли существовать. Возьми Жанну Д'Арк хотя бы. Героического бойца в образе женщины стеснялась Франция и ненавидела Церковь.

— Причем тут Жанна Д'Арк? Амазонки существовали задолго до нее. Да и Жанну, насколько мне помнится, все же причислили к лику святых.

— Причислили не так давно, — кивнул Александр, — когда патриархальный уклад изжил себя точно также, как выродились и олимпийцы, и амазонки. Женщина должна быть хранительницей домашнего очага и воспитательницей детей. А вот заботу о войне и добыче берет на себя мужчина.

— Ты шовинист.

— Не отрицаю. Сама природа наделила мужчин силой и выносливостью, не сравнимыми с женскими. А против природы переть так же бесполезно, как против локомотива.

— С выносливостью у них всё в порядке. Ты знаешь, какие нагрузки испытывает женский организм во время беременности и родов?

— Беременность и роды — это отдельная глава. К войне они не имеют отношения.

— Но все же воины среди женщин были, и немало! Целые племена полудиких фурий, которых боялись даже великолепно обученные и прекрасно экипированные римские легионы! Зачем им было покидать поверхность? Ладно, согласен, образ женщины-воина в определенное время стал очень непопулярным, но не проще ли было в таком случае ассимилироваться их племенам? Перестали бы воевать, да и дело с концом.

— Уходу амазонок с поверхности есть и другое объяснение, — продолжал Александр. — Ты ведь знаешь, они присягнули богиням, в частности, Артемиде. Поклялись всегда сопровождать ее, быть рядом и так далее. А к подобным клятвам отношение у древних было весьма серьезным. Как и у богов. Одни по объективным причинам вынуждены были уйти в подземное царство, другие же, сами того не желая, вынуждены были последовать за своими покровителями, за теми, кому они принесли клятву верности.

Перед входом во дворец амазонок прямо на глиняном полу, истоптанном до плотности бетона, разлеглись четыре молодых девушки с внешностью гораздо более привлекательной, нежели прочие встреченные обитательницы Феминискиры. Девушки лежали в обнимку с длинными копьями — стражницы входа.

Археологи аккуратно перешагнули их и вошли внутрь. Полумрак дворца и сонная тишина отчего-то нагнали непреодолимую тоску.

— Давай быстрее обыщем тут всё, — поторопил приятеля Николай.

Когда глаза привыкли с тусклому освещению, археологи взялись за обыск. Как оказалось, внутри дворец состоял из нескольких комнат, самой просторной из которых была центральная. Нечто вроде тронного зала. Там за длинным деревянным столом, уронив головы на руки, спали еще несколько женщин. А на одной из них красовался пояс, спутать который ни с чем не удастся.

— Думаешь, это то, что нам нужно? — спросил Александр, нагнувшись над плотно сбитой женщиной лет сорока пяти, с длинными каштановыми волосами, сплетенными в косы. На женщине красовался превосходный пояс вроде тех, какими награждают чемпионов мира по боксу.

— Скорее всего, — неопределенно ответил Николай. Ошибиться ему очень не хотелось.

Он отыскал на поясе кожаные завязки. Промучившись пару минут, археолог наконец снял пояс и поднял на уровень глаз его центральную часть — большой диск золотого цвета с гравировкой. На гравировке был изображен дракон с янтарными глазами. Заметив кое-что еще, Николай указал пальцем:

— Здесь написано, смотри: «AREZ».

Александр прочитал надпись на латинском. Сомнений в том, кому принадлежал этот пояс, больше не осталось.

— Значит, эта милая женщина — Аэлла.

— Не важно, — отмахнулся Николай. — Мы нашли то что искали. Давай убираться восвояси, пока эта сонная лощина не пробудилась и не надавала нам по первое число.

Горящий в глубоких нишах стен слабый огонь блеснул на голоменях мечей, когда археологи поспешили наружу. Тишина и покой были здесь, как и три минуты ранее. Никто не собирался просыпаться, никого не волновало присутствие в городе двоих смертных, выкравших символ власти племени амазонок. Никто не противился, когда друзья быстро пересекли площадь перед воротами и, не захлопывая за собой створок, запрыгнули в седла.

Кони быстро доставили археологов в кипарисовые заросли, где Фобос и Деймос с успехом прикидывались статуями.

— Эй, ребята, смотрите! — Николай, державший пояс поперек седла, показал трофей рыцарям Танатоса. — Это тот самый пояс Ипполиты, так?

Рыцари секунду оставались неподвижными. А затем одновременно потянули за вожжи, поворачивая коней, и пришпорили.

— Это так, — буркнул под нос Николай, торопясь следом за молчаливыми Страхом и Ужасом.

ГЛАВА 31

Стикс опасен. Его воды превращают в лед все, чего касаются. Берега Стикса — сплошные ледники, камни в русле — айсберги, а воздух над водой — арктическая зима. Харон, лодочник, основной работой которого было переправлять души мертвых через Ахеронт, вел свою ладью умело и ловко. Он каким-то чудом ориентировался в непроглядном тумане над Стиксом, сумел найти русло впадающего в Стикс Ахеронта и поднялся по нему вверх. Но и над Ахеронтом ныне лежал густой туман, пригнанный сюда неуловимыми ветрами с ледяных вод и побережий. Призрачная тишина нарушалась сначала только всплеском весел и мелодичным скрипом уключин, а время от времени Харон шумно выдыхал. Но вот Хрон услышал и другие звуки. Именно по этим звукам он понял, что оказался в водах Ахеронта.

Ладья шла вверх по течению с большой скоростью, определить которую являлось невозможным из-за густого тумана. Хрон теперь сидел лицом в сторону движения и слышал, как справа стенают многочисленные души мертвых людей. Они кричат, зовут Харона, некоторые сыплют проклятия, иные полоумно хохочут. Толпы душ умерших ожидают своего часа, который может никогда не наступить. Ожидают, когда же Харон подплывет к берегу и возьмет с собою счастливчиков, коим позволено покинуть Гадес — мрачный мир голых скал и чудовищ, обитель всех грешников и негодников. А на другом берегу Ахеронта все было тихо. Там некому кричать и молить, некому смеяться полоумным смехом и сыпать проклятия. Другой берег — Елисейские поля, эквивалент христианского рая, где счастливо обитают души тех, кто жил в ладах с собою и богами, кто не нарушал заповедей богов и постулатов общечеловеческой морали. Хрон уже бывал на том берегу, но ему не приходилось путешествовать по Элизиуму. Он также брал с собою духов, которые помогали выполнять задания Хозяина, работая проводниками. И Харону приходилось против собственной воли и воли Аида перевозить недостойных.

Но Хрону было плевать. Он не считал, что горстка грешников так уж сильно нарушит правила подземного царства. Пусть они радуются там, в Элизиуме, стране гурий и изобилия, хотя при жизни были мерзавцами. Пусть порадуются и за него, Хрона, ведь после смерти ему никто не позволит попасть в Элизиум. Сам Аид примчится на своей черной колеснице к душе Хрона и будет долго смеяться над нею, а потом придумает изощренное наказание длинною в вечность. И Хрон будет нести свой крест.

Это будет лишь тогда, когда душа покинет тело. Пока же они едины, Хрон продолжит путешествие. Он найдет сад Гесперид, украдет яблоки и вернется на поверхность. Но в этот раз он не станет ждать награды и молча покоряться воле Хозяина. Там, где велено оставить яблоки, он устроит засаду. И когда Хозяин придет за яблоками, он возьмет его в плен.

Коре грозит опасность… Пифия не может ошибаться. Если она сказала, что возлюбленной Хрона грозит опасность, значит так и есть. Иных источников опасности для девушки Хрон не видел. Лишь Хозяин, который, вероятно, обладает определенной властью и над нею, над Корой.

Она рассказывала, что тоже не помнит своего прошлого. Когда и где родилась, как была названа в младенчестве, как прошли годы детства — ничего не помнила. Имя себе она придумала спонтанно, точно также поступил Хрон.

Они похожи, сильно похожи. И еще одна общая их особенность — они чувствовали, будто встречались ранее. В том закрытом покрывалом беспамятства времени. Встречались и, возможно, даже любили друг друга, ведь ныне их чувство велико. Велико, будто выросло уже давно.

Как же я был глуп! Какой же я глупец!

Хрон только теперь стал понимать, что всё это время совершал одну непростительную, наиглупейшую ошибку: был марионеткой в руках Хозяина. Что стоило еще после окончания первой миссии взять Хозяина за горло, приставить к виску пистолет и поинтересоваться, на каких это основаниях он, Хозяин, помыкает им, Хроном? Выбить информацию о прошлом, а потом пристрелить. Пусть Хрон не любил свои пистолеты, он не стал бы убивать Хозяина мечом. Нет, ему не нужна мрачная, поганая энергия, тлеющая в холодном сердце того человека. Потому меч останется в ножнах. А пуля, выброшенная расширившимися газами от сгоревшего пороха, покинет ствол пистолета, раскрученная нарезанными по внутренней поверхности ствола каналами, и на скорости триста тридцать метров в секунду вырвет жизнь и клок головы Хозяина.

Неважно, кто он, этот человек. Теперь — не важно. Ранее Хрон отчего-то даже не задумывался над возможностью вести самостоятельную жизнь, в которой нет спячек, нет миссий в опасный мир духов и древних богов, нет незнания. Он считал своим предназначением служить Хозяину, ведь совершенно ничего не знал о своей жизни. Мир людей был ему дик и незнаком, зато подземное царство — почти домом, хоть и тревожно-опасным. Здесь он чувствовал себя в своей тарелке, и всегда возвращался обратно лишь с тем, чтобы увидеть Кору. А потом он пропадал. И для себя, и для нее. Пока не выполнял новое задание и не получал новое счастье встречи с любимой…

Но теперь все будет иначе. Он перестанет служить кому бы то ни было, начнет свою жизнь, новую. Вместе с Корой…

— Приплыли, — буркнул неожиданно Харон.

Хрон, задумавшись, не заметил, что ладья уже причалила к берегу. Весла сохли над водой, Харон угрюмо смотрел на нежеланного пассажира и более не говорил ни слова. Слабый прибой бился о борта ладьи и о песчаный берег. Что было на берегу, Хрон не видел по причине того же тумана.

— Спасибо.

Поблагодарив лодочника, Хрон покинул лодку. Ему больше незачем будет звать Харона. Найдя яблоки, Хрон воспользуется другим выходом из подземелий, а иных миссий не случится.

Хватит…

— Прощай, Харон, — крикнул он в туман, поглотивший немедленно отплывшую ладью. — Мы больше никогда не свидимся!

Харон предпочел не отвечать. Но наверняка он был рад, этот бессмертный старик.

Не сомневаясь в честности лодочника, Хрон углубился в белесую пелену, постепенно поднимаясь по пологому берегу. Где-то рядом находится сад Гесперид, а в нем — яблоня, дающая волшебные плоды золотистого цвета. Последний ингредиент для эликсира бессмертия.

Зачем люди так стремятся получить его, это бессмертие? Что они выиграют? Время? Годы? Счастье? Неужели не понимают они, что бессмертие — вовсе не благо. Да, поначалу оно приносит счастье, ни с чем не сравнимое. Оно дает ощущение вседозволенности, всеохватывающей власти, упоение. Но пройдут года, многие долгие года, и бессмертный схватится за голову. «Что же я поделал?! — воскликнет он». Уйдут те, кого он любил, пропадет то, к чему он привык, изменится мир и изменятся люди. А он будет все тем же бессмертным, утратившим всё, и даже смерть.

Боги — другое дело. Но даже они не абсолютно бессмертны. Даже за ними ходит по пятам смерть. Но то — боги. Их участь такова, что они живут многие века, тысячелетия, правят человеческими судьбами и строят реальность так, как велит им интуиция. Кроме бессмертия ведь боги имеют еще и могучие силы.

Разве эликсир даст божественную силу? Он даст лишь бессмертие, не более. Стать богом невозможно. Им можно только родиться, но не стать при жизни.

Песок под ногами сменился галькой, а та вскоре перешла в зеленый луг. Туман все еще стоял вокруг, но был не так плотен, как над рекой. Хрон взмок, но останавливаться для привала не стал. Так на ходу он и подкрепился, утолил жажду.

Трава здесь, на правом берегу Ахеронта, была совершенно иной. Она была такой же, какая растет на поверхности, питаясь солнечными лучами. Она была сочной и сильной, пахла вкусно, росла обильно. Элизиум — мир счастья. Он огромен, по сути он бескраен, ведь миллионы душ обитают здесь, и еще миллионы попадут сюда. Но Элизиум меньше Гадеса — всей остальной части Аида. Ибо в Гадесе томится во много крат больше духов, нежели живет в Элизиуме. Таковым получился человек, плод божественной мысли. Отчего-то человек более склонен быть мерзавцем и подонком, чем праведником. Ведь проще дается такая жизнь, и приносит она больше впечатлений и наслаждений. Да и не верят люди, что после смерти воздастся им по заслугам. Считают все рассказы о потусторонней жизни не более чем сказками, выдумкой для массового сознания, существующей лишь с тем, чтобы манипулировать этим самым массовым сознанием. Религия ведь считается изобретением. Именно изобретением. И как любое другое изобретение, она используется с конкретной целью, для выполнения конкретной задачи. Например, чтобы народ в государстве был не шибко склонен к вольности. Чтоб исправно платил налоги и уважал элиту, господ, стоящих на верхних ступенях социальной лестницы. И никогда не роптал на господ…

Папа Римский — наместник Бога на земле. Государь всея Руси — наместник Бога на земле. Цезарь — наместник богов на земле…

Чушь, да и только, если подумать. Чушь, которую могут проглатывать только убогие разумом и нищие духом. А таковых, к сожалению, преобладающее большинство. Человеческое общество подобно стаду баранов, где за высоким забором точит ножи для разделки очередной жертвы царь природы — лев. А рядом виляют хвостами те, без кого его стадо разбежится при первом же выпасе — волки, гиены и шакалы. Они верно служат льву, стерегут по ночам робко блеющих баранов, охраняют стадо на дневных пастбищах, ждут подачки ото льва. Каждый народ — такое стадо. Каждая страна…

Впрочем, стоит ли об этом думать? Бараны рады своей жизни. Они и помыслить не могут о какой-то другой жизни, где не будет точащего ножи льва и беспрестанно лающих волков-охранников, противно ржущих гиен, огрызающихся шакалов. Бараны довольны, что о них так заботятся, ведь забор вокруг загона и пастбища — это проявление заботы! Да, приходится каждую ночь выдавать льву и его прихвостням кого-то на растерзание, но это лишь незаметный мазок грязью на великолепной картине жизни! Бараны знают и то, что там, за лесом, точно такое же стадо, где живут точно такие же бараны. И о них тоже заботятся: у них есть свой «наместник бога» лев, свои охранники. И раз в том стаде нет никаких волнений, то и в этом не будет. Значит, все идет по верному пути.

На горизонте призывно светится солнце, в небе весело порхают птахи, мы идем верным путем. Жизнь прекрасна…

Только не понять никак баранам, что, смотря на солнце, они лишь думают, что идут к нему. На самом деле они пятятся назад.

На то они и бараны. Думать — прерогатива льва. Даже гиены и шакалы не шибко способны к мысленным упражнениям. Да, иногда они выступают с предложениями, как повысить поголовье скота и качество производимой шерсти, но делают это лишь с тем, чтобы сытнее есть и теплее кутаться в шубы. Такие предложения лев принимает с улыбкой. Если же какая-то облезлая собачонка вдруг тявкнет, что, дескать, стоило бы расширить границы пастбища или хотя бы границы загона, лев принимает свой самый грозный вид и один из своих многочисленных мясницких ножей кидает прямо в лоб несчастной собачонке. А бараны, они даже не в курсе, что только что зарезали беднягу.

Пусть пастбище останется таким, какое оно есть. Незачем расширять. Бараны ведь не подохли, следовательно, жратвы им хватает. А расширять загон — это вообще нелепо. Ну что с того, что баранам тесно? На то они и бараны! Как говорится в поговорке: «В тесноте, да не в обиде».

«Но ведь им не хватает места даже для того, чтобы справлять свои естественные нужды! — гавкнет иная собачонка». «Не проблема! — отвечает самодовольный лев. — Съедим побольше баранов!»

На крайний случай пусть спят там же, где справляют свои нужды. Пусть выберут тех, кто будет постоянно там спать, или же меняются от ночи к ночи. Посылаемые для уборки загона шакалы знать не знают, как это делается — уборка, и поплевав на руки, плюют затем на землю и удаляются. В докладе говорят, что, мол, задание выполнено, господин лев.

Когда бараны, возвращаясь с пастбища, узнают о проделанной в загоне уборке, которая на самом деле даже не начиналась, они радуются и танцуют. Все делается для их блага! Затем идут на вечернюю подстрижку, после которой трясутся от холода ночью в собственных фекалиях. Но то — лишь незаметный мазок грязью…

Выкинув из головы ненужные, абстрактные размышления, Хрон стал думать, каким образом отыщет яблоки. И прежде всего надо обмозговать, кто способен помешать ему.

Рядом с садом Гесперид есть вход в Тартар. Мрачное место, где никто никогда не бывал, разве что заточенные там древнейшие боги. Вход охраняют. В частности, сторукие гекатонхейры, мифические чудовища. Плюс всякой другой живности по нескольку штук. Наткнуться на подобных существ рискованно, потому сам вход стоит обходить издали.

Но где вход в Тартар? И где вход в сад Гесперид?

Хрон заметил, что приближается к скалам. Через несколько минут они нависли над головой исполинской стеной, теряющейся в тумане. Скалы выглядели такими же, как и по ту сторону Ахеронта, разве что казались выше и неприступнее. Хрон выбрал направление направо и пошел вдоль препятствия, надеясь отыскать сад как можно быстрее. Хоть он и бывал на этом берегу ранее, местность выглядела незнакомой.

До слуха донесся далекий шум, который можно было расценить как топот копыт. Поначалу Хрон не особо придал этому шуму значение, но когда он усилился, Хрон замер и вслушался внимательней. Откуда-то со стороны берега мчались в примерном на Хрона направлении около двух десятков лошадей. Они приближались быстро, не скрывая своего присутствия.

Эринии.

Хрон догадался, что за ним продолжается погоня. Эринии, богини мести, богини воздаяния за грехи, подчиняющиеся Аиду, не утратили следа, когда Хрон отплыл на ладье Харона. Возможно, Харон сам поведал эриниям, что Хрон недавно переплыл на правый берег Ахеронта и движется к саду Гесперид. Потому преследователи точно знают, куда скачут в тумане.

Хрон еще раз оглядел скалы. Забраться по ним он не мог, надежно спрятаться — тоже. Потому, смекнув и пойдя на изрядную долю риска, он бросился обратно вдоль стены. Харон показал место, где ступил на берег его неугодный пассажир, а потом сказал о пункте назначения — саде Гесперид. Эринии, рассчитав примерно, на какое расстояние Хрон может уйти за время своего присутствия в Элизиуме, поскакали на перехват.

Бежать теперь в обратном направлении — единственное спасение. Но более ценное знание Хрон подчеркнул из ситуации еще раньше, чем решил, каким путем будет спасаться.

Раз эринии скачут вправо от этих отвесных скал, надеясь перехватить Хрона по дороге к саду Гесперид, значит, сад Гесперид именно там.

Но прежде чем попасть в него, надо уйти от богинь мщения. Потому Хрон что есть духу мчался прочь от сада, влево от того места, где вышел на берег. Проклятый туман то редел, то сгущался, его температура скакала не менее редко. Пару раз Хрон едва не провалился в глубокие канавы, один раз даже упал, споткнувшись о камень. Но встал и продолжил бег.

Он перешел на быстрый шаг лишь тогда, когда стук копыт смолк. Скалы по правую руку все еще преграждали дорогу, но стали более пологими, не такими опасными и страшными. Скоро на их серых боках появился мох и даже трава, а потом Хрон сумел забраться на каменный порог, поднялся повыше, отыскал более или менее удобный подъем и продолжил путь. Теперь — наверх.

Возможно, есть путь в обход скал.

ГЛАВА 32

Нерей оказался трудноуловимым стариканом. Артемида второй день кликала его на берегу, но на зов приплывали лишь океаниды. Каждая, завидев богиню, тотчас спешила отыскать Нерея, но пока ни одной это, видимо, не удалось.

На углях от костра, завернутое в капустные листья, лежало мясо — Артемида где-то отыскала и убила большого зайца, а Кора приготовила из него жаркое. Сейчас же, снедаемая скукой, Кора лежала под ветвями карликовых кипарисов на мягком мхе и медленно засыпала. Неподалеку задумчиво бродил Арес, погруженный в некие невеселые мысли. Он пинал небольшие камушки, заложив руки за спину, и Кора была уверена, что в случае опасности он непременно защитит ее. Тем более такой приказ Арес получил от своего таинственного Хозяина.

Сон в конечном итоге одолел девушку. Плавно закрылись ее бархатные веки, лицо расслабилось, голова чуть наклонилась в сторону. Прошло много времени по субъективному его ощущению, прежде чем Кора поняла, что ей снится сон.

Странный сон…

Она в своих покоях в огромном подземном дворце Аида. Муж летает где-то по своему царству, проверяет, все ли грешники томятся в муках и все ли праведники живут счастливо. На необъятной кровати, где мог бы разместиться для сна, пожалуй, легион солдат, Кора нежилась в мягких шелковых подушках. Прекрасные нимфы прислуживали ей, подносили то угощение, то питье, а когда хозяйка просила, нимфы брали большое белое опахало и поднимали прохладный ветерок, такой приятный после духоты и жары дворца. В отсутствие мужа Кора позволяла себе невинные шалости с девушками, благо никто из этих милых созданий не был против. Вот и сейчас она попросила двух нимф остаться в покоях, а остальным выйти вон.

Тонкие девичьи пальчики гладили Кору по животу, спине, по бедрам и шее. Кора блаженно постанывала и прикусывала губу, когда наслаждение достигало пиков. Нимфы ласкали ее, получали ответные ласки и были так же счастливы, как и хозяйка, которую называли Персефоной. В покоях повис особый мускусный запах, сладкий, будоражащий воображение и кровь.

Но вдруг двери распахнулись. В них робко вошла другая нимфа и сообщила, что хозяйку вызывает кто-то незнакомый, очень похожий на смертного. Недовольная прерванным актом любви, Персефона накинула легкую тунику и вышла из дворца к воротам акрополя. Там ее поджидал и в самом деле смертный, спустившийся с поверхности человек.

Завидев Персефону, человек низко поклонился, смущенно пряча глаза, и приветствовал:

— Здравствуй, великая богиня! Ты не гневайся моему навязчивому приходу, но я не в силах был больше обходить дворец твой стороной. Прошу тебя, выслушай и не прогоняй, пока не дослушаешь до конца!

— Говори! — властно велела Персефона. Она поймала себя на мысли, что этот человек показался ей привлекательным, если не сказать больше. Все еще возбужденная нимфами, Персефона заметила, насколько красивы глаза незнакомца: глубокие, большие, вовсе не мужские. В их изумрудной зелени отражалась героическая сила и гордость.

— Совершенно случайно я видел тебя недавно, — рассказывал незнакомец. — Прости меня, но я не подглядывал и не следил, а, как и сказал, увидел тебя совершенно случайно. Твоя красота поразила меня в самое сердце, твой образ с тех пор не выходит из моей головы. А твой смех, прекрасная богиня, до сих пор звучит в моих ушах как самая сладостная, самая прекрасная в мире песня.

Персефона оценила комплименты.

— Ты знаешь, кто я такая? Знаешь, чей дворец перед тобой? — спросила она незнакомца.

— О, да, теперь я знаю, — кивнул тот со скорбью на лице. — Твой муж грозный Аид, брат громовержца Зевса. И потому горе мое еще больше.

— Отчего же?

— Оттого, что не улыбнется мне счастье, не посетит меня великое благо быть с тобой.

— Вот как? — Персефона поразилась прямолинейности и наглости, с которой этот незнакомец говорил. — Не хочешь ли ты сказать, что влюбился в меня?

— Именно для этого я пришел ко дворцу твоего мужа. Для того, чтобы сказать, как сильно я люблю тебя.

Персефона едва не подавилась. Нет, богине было приятно слышать, что кто-то вдруг влюбился в нее. Но все же ситуация была столь неординарной, столь удивительной, что богиня заколебалась.

— А ты столь же дерзок, сколь и отважен, — заметила Персефона. — Немногие из смертных рискнули бы прийти прямо ко дворцу Аида и сказать его жене о своей любви. Но позволь узнать, что ты делаешь в подземном царстве? Неужели на земле тебе не нашлось подходящей девушки?

— Не нашлось, великая богиня. Потому я спустился искать любовь под землю.

— А хочешь, я отпущу с тобой одну из своих нимф? Сам выберешь ту, которая понравится больше других. — Персефона сказала это импульсивно, не подумав. Она тут же покорила себя за необдуманные слова.

— Нет, богиня, я не желаю твоих нимф. Я люблю только тебя, и так будет до тех пор, пока бьется мое сердце.

Пораженная откровенностью и пылкостью, с которой этот человек высказывался о своих чувствах, Персефона не стала прогонять его. Более того, она позволила ему встретиться еще раз, но теперь уже не у ворот акрополя, а в небольшом саду за холмами, дабы не привлекать ненужное внимание.

Почему-то незнакомец заинтересовал ее.

Во сне Кора вновь переживала давно пережитое. Она встречалась с мужчиной неоднократно, долго разговаривала на всяческие темы и звонко смеялась, когда он шутил. Она полюбила смотреть в его зеленые глаза, богине нравилось, когда он якобы случайно дотрагивался до нее. Все меньше и меньше времени она стала проводить во дворце с нимфами и с Аидом, являвшимся к ней вовсе уж редко. Зато все больше времен Персефона-Кора гуляла в саду за холмами, скрывающими от глаз ставший вдруг тесным дворец. Она гуляла и одна, полная печали, когда смертный отчего-то не являлся в назначенный час на свидание.

Вскоре Хрон (таково было его имя) сообщил, что ему все труднее попадать в Аид. Он сказал что-то о голосах, или голосе, перебивающем все мысли в его голове, когда он спускается в подземное царство. А однажды Хрон с великой грустью сообщил, что видится с Персефоной в последний раз.

Богиня не выдержала, когда по щеке Хрона пробежала слеза, а его большие зеленые глаза заблестели от влаги. Она прильнула к нему, к его губам, и поцеловала его. Поцелуй вышел страстным и длительным, он будто молнией пронзил тело богини, заставив кожу вспотеть, а голос и руки — дрожать.

В это же мгновение Персефона поняла, что полюбила Хрона. Она знала о своей клятве, дающей бессмертие. Когда-то, будучи похищенной Аидом, она поклялась никогда никого не полюбить — так сильно было ее горе по утрате нормальной, беззаботной жизни на поверхности. И вот теперь она полюбила. Полюбила так сильно, что сама дивилась силе своего чувства. Она и не предполагала ранее, что любовь может быть такой огромной, воистину всеобъемлющей…

И она попросила Хрона забрать ее с собой наверх, к людям.

— Но ведь ты же богиня! — удивился Хрон. — Твое место среди богов, а не среди смертных!

— Думаешь, я недостойна того, чтобы жить среди людей?

— О, небеса, конечно же я так не думаю, любимая. Но тебе будет трудно оставить прошлую жизнь бессмертной и столкнуться с миром смертных, который сильно изменился за прошедшие века.

Персефона взъерошила волосы Хрона и добродушно улыбнулась:

— Не волнуйся, моя божественная сила вышла вся.

— Как вышла?! — испугался Хрон.

И Персефона рассказала о клятве. Теперь она была лишь смертной, простой девушкой. Потому оставаться в Аиде ей было опасно, ведь законный муж сразу почувствует предательство и начнет искать Хрона. Начнет искать даже на поверхности.

Вдвоем они решили, что тотчас же отправятся из подземного царства наверх. Но прежде Хрон сказал, что должен убедиться в отсутствии силы богини. Ведь не утратившая своей магии, Персефона может быть легко найдена подручными Аида на земле. Хрон направил на Персефону странный предмет, напоминающий римскую пятерку.

— Так нам обоим будет лучше, — прошептали его губы…

Кора проснулась, села и обхватила голову руками. Странный сон явился ей как откровение свыше. Откровение о том, что успела Кора позабыть, что ЗАСТАВИЛИ ее позабыть. Девушка ни секунды не сомневалась, что виденный сон — воспоминание. Именно так она впервые увидела Хрона, именно так развивались их отношения, пылкие и довольно драматичные. Хрону почему-то становилось все труднее попадать в Аид, и Кора решила уйти вместе с ним на поверхность.

Обрывается поток воспоминаний резко и неприятно. В месте, когда Хрон направил на нее ту штуковину…

Кто же он, ее возлюбленный, называющий себя человеком? Зачем спускался он в Аид, что искал там? Неужели лишь из-за нее, Персефоны-Коры подвергал он свою жизнь смертельной опасности? И почему, оставшись в мире людей, Кора так и не смогла жить вместе с Хроном?

Хрон… Таинственный зеленоглазый воин. В моменты их нечастых встреч уже на поверхности он говорил, что стал подневольным человеком, но не помнил того. Говорил, что некто Хозяин решает, когда Хрон вновь придет к Коре и как долго пробудет с ней. Наверное, Хозяин — какой-то бог, ведь иметь полный контроль над человеком способно лишь существо божественного происхождения.

Кора отчего-то захотела непременно встретиться с Хроном и избавить его от гнета чужой воли. Украсть, увезти, спрятать от Хозяина, чтобы Хрон никогда больше не покидал ее…

ГЛАВА 33

Скакать по берегу Фермодонта пришлось около часа. Затем дорога раздваивалась, и правое ее ответвление уходило в обширный конгломерат ущелий и острых скал. Именно оттуда путники прибыли в поисках пояса Ипполиты. Но Фобос и Деймос намеренно свернули налево, где дорога поначалу продолжала идти рядом с берегом, а потом мостом перекинулась через Фермодонт и терялась в пологих холмах, поросших сине-зеленой чахлой травой.

На развилке археологи притормозили коней.

— Куда это повело наших спутников?

Александр окрикнул рыцарей, но те и не думали замедлять движение. Пыль от копыт их коней поднималась высоко в воздух и грозилась совсем скоро скрыть их от глаз.

— Может, там обходной путь?

— Там другой берег!

— Так разве дворец Танатоса не на том берегу? Вспомни подземный ход под руслом реки…

— Слишком рано мы свернули…

— Ну и что? Подумаешь, свернем здесь, свернем там. Один черт нам на тот берег надо.

Александр нахмурился. Со лба градом лился пот, пришлось вытереть его ладонью. Конь под седлом, наблюдая за удаляющимися сородичами, недовольно фыркал.

— Мой отец любил поговаривать: «Где вход, там и выход». Универсальная такая фраза, знаешь ли. На многие случаи сгодится. И с нею я согласен полностью. В нашем случае, Коля, мы пришли сюда проверенной дорогой. ЭТА дорога ведет непонятно куда.

Николай понимал опасения друга. Встретиться в подземном царстве с еще одним монстром вроде химеры или с ловушкой-головоломкой, разгадать которую окажется не под силу — это равносильно смерти. Но Фобос и Деймос, проводники и телохранители археологов, поскакали именно туда, по незнакомому маршруту.

Проводники и телохранители…

Телохранители…

Почему-то слово «телохранители» заставило Николая задуматься. Он попытался поймать мысль за хвост, притянуть и оформить в сознании достаточно четко, но не успел. Александр, принявший решение, пришпорил. Не оборачиваясь, он крикнул:

— Поехали!

Его конь устремился вдогонку за Фобосом и Деймосом.

Показавшийся вскоре новый мост через Фермодонт вновь охраняли каменные стражи с кошачьими телами и человеческими лицами. Внешне они вовсе не отличались от тех, что встретились археологам при переходе через реку Стикс: трехметровые изъеденные эрозией статуи, мертвые, безжизненные, позабытые здесь кем-то, кажется, совершенно случайно.

Для Фобоса и Деймоса преодолеть мост оказалось сущим пустяком: антрацитовые рыцари просто въехали на него и полминуты спустя уже были на другом берегу. Там они соизволили остановиться в ожидании спутников.

— Может, проскочим? — робко предложил Николай.

— Не может быть и речи об этом, — решительно отрезал Александр. Проверять тайные механизмы защиты моста на работоспособность он не хотел. Потому что понимал: механизмы работают.

— Река вроде неглубокая.

— Если здесь стоит мост, значит глубокая. Иначе был бы брод.

Николай с сомнением смотрел на массивный каменный мост в пять пролетов. По нему может пройти танковая колонна, но мост не обрушится.Однако прямо у опор моста плескалась вода, настолько прозрачная, что видны были округлые камни на дне. Глубину археолог определил на глаз; она никак не превышала метра.

— Однажды водитель большого грузовика проехал под мост, который оказался слишком низок для машины, — отчего-то начал Александр. — Грузовик безнадежно застрял так, что ни в перед, ни назад его нельзя было двинуть, не повредив крышу. Пока водитель ломал голову, как избежать повреждения машины, проходившая мимо маленькая девочка дала ему точные на то указания. Как ты думаешь, что посоветовала девочка водителю?

— Почем я знаю?! И вообще, Саня, причем тут грузовик-то?

— Ответ, между прочим, вновь лежит на поверхности, — упрекнул Александр друга. — Подобно тому, как в этой загадке ответ лежит на поверхности, так же и в нашем случае пересекать мост или саму реку в обход условий сфинксов нелепо.

— Но…

— Ты забыл, где мы находимся? — прервал Александр. — Это не аквапарк в Анталии, а древнегреческая версия преисподней! Здесь ничего не бывает просто так, а тем более каменные сфинксы, загадывающие загадки телепатически.

Николай опустил руки. Пришлось согласиться с другом и не идти на неоправданный риск. В крайнем случае, одну из переправ — подземную — они уже знают. Плевать на Фобоса с Деймосом, пусть едут во дворец как хотят. Если вдруг загадка окажется не по зубам, всегда можно воспользоваться прежним маршрутом.

— Ладно, пойдем, узнаем, чем удивят нас местные сфинксы.

Они подъехали вплотную к статуям. Как и на переправе через Стикс, статуи стояли попарно та том и этом берегах. Между ними дорога шла на каменные плиты моста.

Александр, не мудрствуя лукаво, крикнул:

— Загадывайте!

И тут же в головах археологов задребезжали камни, бьющиеся о жестяные стенки бака. Это говорила древняя статуя:

— Однажды две сестры мыли старый навес в своем саду. После работы лицо одной из сестер было грязным, а лицо другой — чистым. Та сестра, лицо которой было чистым, пошла и вымыла его. Другая же сестра с грязным лицом не стала этого делать. — Сфинкс умолк. Но потом, переждав секунд пятнадцать, закончил: — Почему?

Такова была загадка стражей моста.

— О чем это он?

— Не имею представления.

— Хочет, чтобы мы объяснили, почему сестра с грязным лицом не стала мыть его, а сестра с чистым — стала…

— У тебя есть версии?

Николай подумал, свернув губы трубочкой. Долго думать ему не пришлось:

— Потому что одна была грязнулей и не стала мыть свое лицо. А вторая, соответственно, была чистюлей, потому и вымыла.

Александр крякнул.

— Абсурд какой-то…

— Другие версии есть? — насупился Николай. Лично ему ответ нравился. Он был не более абсурдным, чем говорящие статуи.

— Пока нет. Но надо подумать…

— Хватит думать! — отмахнулся Николай. — Танатос уже заждался. Давай скорее вернемся в его дворец, а то мне этот вояж за поясом набил оскомину, знаешь ли.

— Что ж… Будем надеяться, мы ответили верно. — Александр сощурил глаза от напряжения и волнения. — Я пойду первым.

— Нет уж, давай вместе.

Николай сровнял своего скакуна с конем Александра. Они одновременно въехали на мост и медленно направились по нему к противоположному берегу. До невозможности хотелось пришпорить коней и перелететь через мост подобно ветру. Но скакуны не реагировали на команды наездников и ступали аккуратно, с опаской и не меньшим волнением. Животные будто чуяли подвох.

А что, если мы ошиблись, подумалось Александру. Определенно, мы ошиблись… Он и сам прекрасно видел неопасную глубину под мостом, тихое, ленивое течение Фермодонта и игривые отблески воды, словно на нее светили теплые лучи солнца. Но потому-то соблазн преодолеть реку вброд беспокоил еще больше.

Ничего здесь не бывает просто так. Кажется, что тут неглубоко, но кто знает? Кажется, что вода неопасна, но так ли это? Кажется, что мост выдержит попадание авиабомбы, но не иллюзия ли то?

На середине моста друзья вздохнули спокойно. Раз ничего страшного не произошло до сих пор, вряд ли оно произойдет в следующую секунду.

— Мы опять отгадали! — воскликнул Николай.

Его бодрый возглас вдруг сменился истошным воплем, а ликование в глазах — непомерным ужасом. Ведь в следующую секунду мост внезапно с грохотом горного селя обрушился. Третья секция — средняя — рассыпалась на куски, оказавшись под водой. Заржавшие от испуга кони завалились набок, плюхнулись вместе с седоками в реку. Александр и Николай отчаянно заработали руками и ногами, не давая доспехам и тяжелым мечам утянуть их на дно, но…

Дно и впрямь было близко, в метре под водою. Кони быстро встрепенулись и стали выбираться на берег, где меланхолично застыли Фобос и Деймос. Александр, ощущая под ногами крупные осколки моста, тяжело дышал. Николай рядом тоже был в шоке, глаза его округлились, подбородок дрожал.

— Мне показалось, вот и наступил конец, черт бы побрал все на свете!

Отплевавшись, археолог зачерпнул ладонями воду и плеснул себе в лицо.

— А водичка-то хороша!

Александр слабо улыбнулся другу. О произошедшем он старался больше не думать. Произошло — и ладно. Теперь хотелось побыстрее выбраться на берег. Благо, кони были почти там.

Но неприятности не исчерпали себя с обрушением моста. Едва погасший в душе ужас вновь вспыхнул, когда Александр четко понял: с водой творится что-то не то. Перемена в течении Фермодонта шла стремительно, и в недрах нервной системы археолога закричали древние инстинкты самосохранения, предупреждающие о грядущей опасности. Наверное, так чувствует себя японский рыбак, внезапно осознавший, что стоит на голом берегу океана совершенно один и без защиты, а впереди — еще бесшумная, но неумолимо набирающая силу и гнев волна цунами, через пару мгновений достигнувшая берега.

Да, это было похоже на цунами. Медленное течение Фермодонта на несколько секунд обернулось вспять, вода отступила почти до самого дна, так что обломки моста оказались над нею. А потом скорость течения выросла во сто крат, а сам Фермодонт углубился, всё вокруг загудело низким инфразвуком, как при землетрясении. Из спокойной мелководной реки Фермодонт превратился в грозный полноводный поток.

Археологов подняло водой и понесло по течению. Они кричали и кувыркались в волнах, обмокшая кожа доспехов стала тяжелой, тянули ко дну оружие и металлические накладки поножей и наручей. Шлемы слетели с голов еще при обрушении моста. От дикости ситуации Александр захлебнулся, набрав полную глотку воды, и едва успел прокашляться, когда его рот на полсекунды показался над потоком. Где Николай, Александр не знал, да и не беспокоился на данном этапе развития событий. Он лихорадочно греб руками, ноги его трепетали в попытке отыскать ее недавно бывшее таким близким и безопасным дно. Волны перехлестывали через голову, поворачивали археолога так и эдак, швыряли о подводные камни и об отмели, за которые невозможно зацепиться. Река бесновалась, наказывая смертных, не сумевших отгадать загадку стражей. Река влекла их прочь от Деймоса и Фобоса, влекла прочь с головокружительной скоростью.

Мимо проносились унылые берега, темные скалы и пологие холмы, но Александр ничего не видел. Перед глазами бушевала вспенившаяся, взбесившаяся вода, в ушах ревела вода, в легких стояла вода. Уже не в силах кричать, не в силах более бороться с потоком, Александр успел еще заметить большой валун, к несчастью расположившийся прямо по курсу. В следующий миг археолог плашмя ударился об этот валун, отбив голову и легкие, из которых вышел последний запас живительного воздуха. Вновь окунувшись в воду, Александр уже был без сознания.

ГЛАВА 34

Подъем оказался долгим и трудным. На высоте, какую сложно было определить, тумана уже не было. Он стелился непроницаемым покрывалом ниже, пока не терялся во мраке расстояния. Часто дыша, Хрон карабкался наверх, пока совершенно случайно не наткнулся на тропу. По каменному карнизу тропа шла как раз туда, куда и было нужно — в сторону сада Гесперид. Неширокая, местами опасная, но все же четко видимая среди булыжников и скальных навесов, она прямо-таки манила следовать за собой.

Хрон, рассудив, что тропа здесь не спроста, на всякий случай вытащил меч. Аккуратно ступая пыльными кроссовками, предварительно проверяя каждый шаг прочность пути под ногами, он пошел по тропе. Через час-полтора Хрон устал сжимать меч, убрал его в ножны и присел передохнуть. По всему выходило, что он прошел гораздо дальше вверх по течению Ахеронта, нежели ранее. Тропа, впрочем, могла незаметно изменить направление и теперь вела черт знает куда, но только не на сад.

Однако другого пути все равно нет. Отдохнув, Хрон направился дальше. Ущелье по правую руку то мельчало, то становилось глубже, теряясь во мраке. Иногда оттуда доносились шорохи и подозрительные звуки, и тогда Хрон прятался в нишах скал и за валунами. Но никто и ничто не стремились подняться и разделаться с путником.

Любой путь имеет начало и конец. Любая тропа — тоже. Потому Хрон даже не удивился, когда спустя еще часа четыре пришел к концу каменного карниза. Карниз обрывался глубоким ущельем, совершенно не было возможности продолжить движение в прежнем направлении. Но все же тропа привела Хрона к двери.

Она была еле видна в отвесном граните скалы. Между дверью и стеной скалой невозможно было просунуть и волоска, но тем не менее Хрон отчетливо ее видел. Ровный прямоугольник на самом краю карниза, а в центре прямоугольника квадрат.

Очередной замок к «сюрпризом», подумал Хрон. Он и не надеялся, что избежит новых загадок, но все же хотелось их избежать. Можно было вернуться обратно, но это — потеря времени. Да и кто знает, есть ли иной путь к саду?

Но кто знает, ведет ли ЭТОТ путь к саду?

Впрочем, Хрон решил не менять направления движения. Подойдя вплотную к двери, он внимательно осмотрел рисунок, четко и ровно выдолбленный на ней. Подобные загадки уже встречались Хрону в подземельях во время прошлых походов, потому, не ломая головы над ее смыслом, он понял: на двери изображен так называемый «магический квадрат»: большой квадрат, разделенный двумя горизонтальными и двумя вертикальными линиями на шесть одинаковых малых квадратов.


Смысл «магического квадрата» сводится к тому, что на любой вертикали, горизонтали и на главных диагоналях его стоят цифры, сложение которых в сумме дает одно и то же число. Однако перед Хроном не было никаких цифр, а только символы, обозначающие знаки Зодиака. Всего Хрон насчитал десять знаков: Близнецы, Дева, Лев, Водолей, Весы, Рак, Рыбы, Скорпион, Телец и Овен. Ощупав квадрат, Хрон убедился, что на нем нет никаких кнопок и планок, имеющих возможность как-то передвигаться. Просто выдолбленный в скале рисунок.

Пришлось задуматься над знаками. Если это и в самом деле «магический квадрат», то каждый знак Зодиака представляет собой цифру от нуля до девяти. Но есть также вероятность того, что знак имеет ту цифру, какая «закреплена» за ним в самом Зодиаке. Хрону пришлось напрячься, чтобы вспомнить Зодиак, и последнее предположение он тут же откинул. Рыбы являются последним, двенадцатым знаком Зодиака, а Овен — первым. Так что даже если вести отсчет знаков из конца в начало, присутствует цифра двенадцать.

Но ведь можно считать и по другому. Можно присваивать последовательные номера каждому знаку Зодиака согласно его нахождения в самом Зодиаке, при это исключив оттуда недостающие два знака. Выходит, рыбы будут обозначать либо «0», либо «9».

А могут обозначать и «1», черт возьми…

Хрон уперся руками в дверь так, что «магический квадрат» оказался прямо перед его лицом. Оставалась еще одна неопределенность: расположение цифр в каждом малом квадрате. Например, если Водолей обозначает цифру «1», Весы — цифру «2», а Рак — цифру «3», то во втором квадрате среднего ряда какое число следует брать: 123, 231 или 312? А может: 321, 132 и 213?

— Вот же… черт…

Хрон повернулся к «магическому квадрату» спиной и сел подле двери. Захотелось выспаться, захотелось вернуться на поверхность. Захотелось помереть, дьявол побери всё на свете…

Но загадка требовала решения. И осталось еще кое-что: замок. На двери был всего лишь рисунок, схема. Хрон поднялся и осмотрел скалу рядом с дверью. Долго искать не пришлось — в поле зрения сразу попал непосредственно замок.

Замок двери состоял из четырех групп кнопок. По десять кнопок в каждой. И на каждой кнопке был изображен один из знаков Зодиака, что уже встретились на двери. А еще над каждой группой кнопок Хрон увидел явную подсказку — арабские цифры: «1», «1», «6» и «7».


Число 1167 вполне может быть тем самым «магическим числом», которое удовлетворяет условиям «магического квадрата». То есть число 1167 — это и есть сумма чисел вертикалей, горизонталей и главных диагоналей.

Хрон приободрился. Как бы не выглядел конечный ответ к данной головоломке, он испробует все варианты, пока не найдет единственно верный.

И он стал пробовать. Шаг за шагом, ход за ходом он принялся расшифровывать скрытое значение каждого знака Зодиака, помогая себе острым камнем, которым рисовал для памяти на стене рядом с дверью и на самой двери. Его не смущало, что нигде поблизости не встретилось таких же рисунков. Это вовсе не означает, что через дверь еще никто не проходил.

Аид умеет хранить свои секреты…

Наконец, когда прошло приличное время, Хрон выписал значение каждого символа. Еще раз пересчитав суммы, он убедился в своей правоте: в каждом горизонтальном, вертикальном рядах и на главных диагоналях при сложении чисел в малых квадратах выходило число 1167.

Переместившись к замку, Хрон нажал на кнопки с символами, соответствующими цифрам «1», «6» и «7».

Дверь открылась почти бесшумно.

ГЛАВА 35

Нерея удалось изловить на четвертый день ожиданий. Именно изловить, так как старик, вышедший из речных вод, едва заметив на берегу Ареса, тут же бросился наутек. Однако Артемида, чьи стрелы не знают промаха, как стрелы самого Аполлона, пустила в ход лук. Стрела, пронзившая длинное белое одеяние Нерея, глубоко вошла в землю. Плотная ткань не порвалась, и Нерей свалился ничком.

— Ах, вы, бесы! — заорал Нерей, когда подоспевший Арес загреб его в охапку и стал держать мертвой хваткой. — Ну-ка отпусти меня, проклятый варвар!

Артемида, встав рядом, тихим но властным голосом приказала:

— Нерей, именем Зевса, успокойся.

— Что толку ныне говорить от имени Зевса? — рассмеялся Нерей, не оставляя попыток выскользнуть из рук Ареса. Он извивался как змея, был скользким как рыба, и Аресу приходилось напрягаться, дабы не упустить старика.

— Уж какой верткий, — сопел Арес. — Никогда бы не сказал, что держу в руках старикана.

А еще Арес сжал грудь старика так сильно, что тот округлил глаза и захрипел. Склонившись над самым ухом Нерея, Арес совсем тихо произнес:

— Давай не будем про Зевса. А то вырву тебе сердце…

Нерея ничуть не испугала угроза бога войны. Он вновь рассмеялся и прямо в лицо Аресу крикнул:

— Не тебе лишать меня жизни, дурак! Ты просто не успеешь это сделать!

Арес считал иначе.

— Нерей, нам надо кое-что узнать, — сообщила Артемида. — Чем скорее ты скажешь необходимое, тем скорее уплывешь восвояси.

Вещий старец закатил глаза и провыл:

— Да что же это, а? Стоит выйти на берег, тут же найдется кто-то, кому кровь из носу надо вытрясти из меня сведения! Я вам что, бюро справок?!

— Нерей! — прикрикнула Артемида.

Очевидно, голос богини заставил старика поубавить прыть и превратиться в слух.

Артемида, увидев наконец желание выслушать ее, начала:

— Несколько дней назад мы были в Дельфийском оракуле. Там мы узнали кое-что, что требует уточнения…

— Да знаю я всё, что вам там открылось, — фыркнул Нерей, перебив Артемиду. — Персефона (кстати, приветствую тебя, о богиня! Даже утратив божественную суть, красотой ты подобна самой Афродите!)… Так вот. Персефона не помнила что она Персефона, Арес не помнил что он Арес… Да к тому же отцеуб…

Арес сдавил грудную клетку вещего старца, потому у того не хватило духу закончить слово.

— Еще одна попытка, и я раздавлю тебя как клопа! — прошипел бывший бог войны.

Нерей решил не рисковать, хотя точно знал: Арес его не убьет. Нерей вообще много чего знал. По праву он считался самым осведомленным существом всех подземелий.

Артемида проигнорировала частные реплики Ареса и Нерея.

— Кто такой этот Хозяин? — поставила она вопрос ребром.

Нерей беззаботно рассмеялся.

— Вам надобно знать вовсе не это! Лучше спросите меня, кто такой Хрон!

Кора, встрепенувшаяся при упоминании имени возлюбленного, взволнованно присела рядом с извивающимся Нереем.

— Хрон! Вы знаете его!

— Конечно, знаю, Персефона. Еще бы мне не знать его…

— Как он?.. Вернее, что такого вы можете сказать о нем?

— С ним все нормально, дорогая, — подмигнул Нерей. Выдержав паузу, уже загробным голосом он протянул: — Пока — нормально…

— В смысле? — испугалась Кора. — Почему «пока»? Что ему грозит?

— Всем нам что-то да грозит, — уклонился от прямого ответа Нерей. — Особенно всем ВАМ.

— Что именно!

— Зачем вам знать лик своей смерти? — улыбался Нерей. — Никто не должен знать того, чего не должен знать.

— Нам грозит смертельная опасность? — Теперь встревожилась и Артемида.

— Точно, моя дорогая, — кивнул Нерей. — Еще как смертельная.

— Но от кого она исходит? От Хозяина?

— Частично.

— Черт, говори яснее, пожалуйста!

— Не буду!

— Давайте, я его расплющу, — хмыкнул Арес.

— Не стоит, — махнула рукой Артемида. — Нерей! Ради богов, скажи нам, кто такой Хозяин и какая опасность нам грозит?

Вещий старец нахмурил седые брови и надул щеки. Он выглядел весьма комично, и при иных обстоятельствах вызвал бы веселую улыбку. Но сейчас обсуждался вопрос о смерти…

— Я не буду говорить того, что вы сможете узнать и сами. Скажу лишь, что ответы на свои вопросы вы найдете у сада Гесперид. Там, у Печати Богов, вы встретитесь с ним. С ними.

— С кем?

— С ним и с ними, — расхохотавшись, повторил Нерей. — Но торопитесь! Вы рискуете опоздать к началу веселья, что произойдет у Печати Богов!

— Что-нибудь еще?

— Разве только то, что тебе уготована другая жизнь, Артемида. Жизнь среди людей…

Изловчившись, Нерей сумел выскользнуть из стальных объятий Ареса и бросился к воде. Арес хотел догнать старца и вновь поймать, но Артемида остановила его.

— Не надо. Он сказал все, что хотел сказать. Хоть трижды расплющь его, Нерей не поведает ничего сверх.

Всплеск, и старец исчез в водах Пирфлегетона.

Арес, уставший бороться с вертлявым стариканом, уселся на землю и положил руки на колени. Рядом присели девушки.

— Так. Давайте обсудим то, что мы узнали. А узнали мы, по сути, ничего.

— Нерей советовал торопиться к саду Гесперид! — Кора была обеспокоена больше других. Ее не интересовал вопрос собственной смерти. Ее волновало то, что может произойти или уже произошло с Хроном. Опасность, грозящая ему, не давала девушке сосредоточиться на каких-либо иных мыслях. — Может, мы все же поторопимся?

— Арес верно сказал: надо обсудить. — Артемида села точно так же, как и Арес.

Ее плечо нечаянно коснулось могучего плеча бывшего бога. От этого случайного прикосновения Ареса будто пронзило током. Он посмотрел в глубокие голубые глаза богини животных. В них он увидел самую высшую меру красоты, какая может существовать…

Артемида, подарив Аресу длинный взгляд, смущенно отвела глаза.

— Итак, Нерей сказал, что нам надо попасть к саду Гесперид. Он находится на правом берегу реки Ахеронт, в землях Элизиума. Окружен скалами и многочисленными тварями вроде. Сам сад велик, искать там что-то — тратить дни, а то и недели. Но Нерей дал более точное указание по поводу места, а именно: он упомянул Печать Богов.

— Что это? Я, честно говоря, подзабыл собственную историю.

— Эта печать наложена на вход в Тартар. В место, где томятся древнейшие боги начиная от Урана. Так уж вышло, что вход в Тартар расположен рядом с садом Гесперид.

— Так давайте же быстрее туда! — воскликнула Кора.

— Не спеши, дорогая, — невесело улыбнулась Артемида. — Печать Богов отлично охраняется. Приближаться к ней позволено только Зевсу. А так как Зевс в данное время… отсутствует, не осталось больше никого, кто мог бы беспрепятственно достигнуть того места.

— Кто там охраняет-то?

— Легионы солдат. Всего четыре легиона. По пятьдесят воинов в каждом.

— Какая ерунда! — рассмеялся Арес, прекрасно понимая, двести первоклассных воинов — это далеко не ерунда.

— Легионы убивают всех, кто приближается ко входу в Тартар. Мимо них пройти невозможно. Потому-то я не понимаю, что заставило Нерея направлять нас к Печати Богов.

— Может, старик схитрил и решил обмануть нас? — предположил Арес.

— Исключено. Он никогда не лжет.

— Тогда что же делать? Пробиваться с боем?

— Ха! Гекатонхейры вовсе не те, сквозь кого можно пробиться с боем!

— Гекатонхейры? — Арес нахмурился. — Я думал, что гекатонхейры — это чудовища с сотней рук.

— Легенды приукрасили реальность. Они не чудовища, а воины. Потому-то у них сто рук.

— Ясно… Вернее, ничего, черт побери, не ясно! Если приближаться к Печати Богов — верная смерть, то Нерей толкает нас именно на нее!

Артемида поднялась. Следом встали Кора и Арес.

— Нерей не лжет, — повторила богиня. — И он не стал бы советовать нам идти к собственной смерти. Мы задали ему конкретный вопрос: кто такой Хозяин. И он ответил так, как хотел. А именно: мы получим ответ на свой вопрос только у Печати Богов.

Дойдя до колесницы, троица влезла на нее. Артемида взялась за вожжи, и великолепные кони помчали по дороге с головокружительной скоростью. Богиня выбрала самую короткую дорогу, которой можно добраться до сада Гесперид и до расположенного возле сада входа в самое мрачное место всей вселенной. Артемида никогда не была там и никогда не хотела того. Но сейчас… сейчас ее влекло странное чувство долга. Она хотела помочь Персефоне, она хотела помочь Аресу. Их судьбы напрямую зависят от того, кто такой Хозяин и в какие игры он играет.

А еще Артемида поймала себя на том, что ей сильно нравится Арес. Нравится так, как женщине может нравиться сильный и надежный мужчина. И это, пожалуй, заставило Артемиду позабыть об осторожности и об опасности, позабыть обо всем…

ГЛАВА 36

Кашель, исторгавшийся откуда-то с самого низа живота, заставил Николая согнуться пополам. В горле все горело, легкие пылали, в ушах барабанила дробь, в глазах плавали кровавые круги. Судороги продолжались довольно долго, пока археолог, обессилевший настолько, что едва ли хватало сил дышать, не замер. Хотелось уснуть и не просыпаться, но, с другой стороны, он понимал, что остался жив в кошмарном водовороте, в невероятном течении вмиг взбесившегося Фермодонта.

Жив — это хорошо… Пока мы едины, мы непобедимы…

Последняя фраза, устало всплывшая в мозгу, принадлежала одному из современных танцевальных проектов России. Кажется, называется он «ППК». Довольно милая музычка, вспомнил Николай. Она даже стояла на звонке его мобильного телефона, который ныне лежит в шкафу частного дома деревушки Таманьская на западной оконечности Керченского полуострова. Они вдвоем с Александром как-то раз здорово посмеялись, несколько перефразировав единственную фразу той электронной музыки. Получилось у них: «Пока мы едимы, мы непобедимы». Едимы — означает «съедобны», «способные быть пищей». Действительно, пока нас можно есть, космические захватчики не станут истреблять человечество под корень. Будут растить и откармливать, как мы откармливаем кур на птицефермах. А потом вместе с петрушкой и чесноком, с картошечкой под майонезом запекут в духовке и подадут к столу под водочку и оливье. Точно…

Пока мы едины… Керченский полуостров… Александр…

— Черт!

Хрип вырвался изо рта Николая, спровоцировав новый приступ кашля и судороги. Он вспомнил недавнюю трагическую ситуацию после обрушения моста и последующее головокружительное плавание по Фермодонту. Приложив колоссальное усилие, Николай смог подняться с песка, на котором лежал, и сесть. Взглянув на успевшую успокоиться воду Фермодонта, Николай перевел взгляд на берег и насколько мог внимательно осмотрел его в обе стороны. Но Александра не увидел.

Речная вода вынесла археолога на пологий берег перед тем, как схлынуть. Речное цунами ушло вниз по реке, а может и не ушло вовсе, лишь потревожив реку в одном месте. Оно унесло с собой оружие и шлем. Но то теперь не главное. Прежде надо отыскать Александра и, если того потребуют обстоятельства, помочь ему.

Николай позвал друга по имени. Пустынный берег ответил равнодушным молчанием. Когда же сил накопилось достаточно для подъема на ноги, Николай неуверенно зашагал к самой кромке воды. Там, секунду выбирая одно из двух возможных направлений движения, он повернул вверх по течению Фермодонта. Он решил во что бы то ни стало дойти до того моста, и если друг не найдется, то вернуться сюда и идти дальше, пока Фермодонт не впадет в какую-нибудь иную реку. Или в море. Или в преисподнюю. И там Николай обязательно обыщет все берега и притоки, все косы и каналы, пока не найдет Александра.

Конечно же, археолог понимал, что шансов отыскать друга удручающе мало, и с каждой минутой их количество убывает. Но пока шансы есть, пока есть хоть один единственный шанс, Николай будет продолжать поиски…

Лучше бы я пошел учиться на флориста…

Силы мыслить частично вернулись к Николаю, однако слабость во всем теле по-прежнему одолевала его. Хотелось есть, хотелось пить, хотелось спать. Съестным вокруг не пахло и в помине, вода Фермодонта оказалась соленой, а вовсе не пресной, как сначала подумалось, а сон Николай не мог себе позволить. Вернувшиеся было силы пробыли с Николаем недолго, и спустя час или два он еле волочил ноги по прибрежному песку. Периодически он негромко звал Александра, иногда останавливался для того, чтобы разглядеть отмель или какой-нибудь камень, выступающий из воды. Археолог не имел представления, насколько далеко от моста отнесла его река, но когда последняя капля энергии вышла в очередном призыве к другу, Николай упал ничком на песок и понял: сил дойти даже до моста не хватит.

Что уж говорить об обследовании берегов реки вниз по течению…

Сон обрушился на Николая снеговым сугробом, накрыл с головой и погрузил в темноту, где отсутствовало совершенно все. В том числе и время, и потому, очнувшись во второй раз, Николай не мог определить даже примерное свое нахождение в состоянии обморочного сна. Зато сил заметно прибавилось. Не пестрели больше в глазах кровавые пятна, не шумела в ушах кошмарная симфония речного цунами, не тряслись от напряжения руки. Все еще хотелось есть и очень хотелось пить, однако откладывать поиски друга Николай не стал.

Пройдя несколько километров (боже, неужели река смогла отнести меня на такое расстояние? Какова была скорость течения, хотелось бы знать?), Николай вдруг услышал звуки явно искусственного происхождения. Они были похожи то ли на стон, то ли на приглушенный голос человека и шли из ущелья, имеющего начало почти у самого берега Фермодонта. Соблюдая меры предосторожности, Николай быстро добежал до первых мертвых камней ущелья. Там он увидел тропу, петлявшую среди скал. Неясные звуки шли откуда-то из глубины ущелья за поворотом тропы. Рассудив, что Александр мог попасть в беду иного рода, нежели цунами, Николай короткими перебежками двинулся по тропе, стараясь держаться за скальными выступами и валунами. Пришлось преодолеть довольно приличное расстояние, прежде чем его глазам открылась ужасная картина.

То была картина поля битвы. Завершенной битвы. В окружении скал, опасно нависших и грозящихся в любую секунду рухнуть вниз, раскинулась небольшая деревушка. Десятка три домиков из плоских камней, повсюду разбросана металлическая посуда вроде обгоревших сковород, глиняные черепки кувшинов, копья и обломки копий… и трупы. Много трупов существ, ранее не виданных, но известных по мифологии.

Три пары конечностей, две из которых — жилистые ноги лошадей, а одна — мускулистые человеческие руки. Тело изогнуто таким образом, что человеческий торс расположен над лошадиной спиной.

Кентавры!..

Все кентавры были мертвы. Они лежали в разных позах, неловко раскинув шесть своих конечностей. Кто-то все еще сжимал в руке копье, кто-то — булыжник или короткий кинжал. Но все — мертвы. Большие рваные раны кентавров парили, дымились как свежеприготовленное жаркое, из них медленно вытекала густая темная кровь. Николай чуть не упал, когда увидел среди трупов разорванное тело мифологического существа.

Какая же сила способна порвать кентавра надвое?!..

Помимо кентавров на поле брани лежали и другие тела, принадлежащие вовсе непонятным существам. Их было меньше — всего штук пять. Пронзенные копьями по нескольку раз, угольно-черные монстры, отдаленно напоминающие летучих мышей или горгулий с декораций темы собора Парижской Богоматери. Даже издали Николай смог по достоинству оценить ужасный облик этих тварей, их мерзкие морды с алыми даже после смерти губами и длинными клыками.

Пораженный и обескураженный видом разгромленной деревни, Николай забыл об осторожности, покинул укрытие за скалами и вышел на свет. Он уже не помнил о звуке, который, собственно, и привел в деревню. Фантастические существа продолжали лежать на земле, мертвые, убитые друг другом. Было ясно, что археолог очутился в деревне, принадлежавшей кентаврам. А напали на них эти ужасные создания с черными кожаными крыльями и клыками тигров. И напали не так давно…

Неясный звук повторился. Николай вмиг покрылся холодным потом и медленно повернул голову туда, откуда пришел звук. Если бы археолог мог видеть себя со стороны, он непременно удивился бы той скорости, с которой побледнело его лицо, едва взгляд уперся в источник звука.

По визуальной картине мозг быстро идентифицировал звук. То было влажное хлюпанье и похрюкивание, ворчание и тихий рык твари, сосавшей кровь из раны кентавра. Горгулья, раскинув крылья так, что они почти полностью накрыли труп, копалась мордой в глубине раны, выгрызая и высасывая плоть. Периодически горгулья что-то приглушенно выкрикивала, и именно этот выкрик Николай слышал в ущелье.

Не дыша, не в силах оторвать взгляда от страшной картины трапезы крылатого монстра, археолог стал пятиться. Один шаг, два шага, три шага. Десять шагов. Скоро он сумеет спрятаться за скалами, ну а потом со всех ног помчится к берегу Фермодонта и далее — вверх по течению. подальше от монстра-людоеда.

В том, что горгулья не побрезгует его бренным телом, Николай не сомневался. Ведь кентавры, хоть и не очень-то похожи на людей, судя по всему, имеют сходный с человеческим вкус…

…Под ногами хрустнул черепок разбитого кувшина…

От этого громкого, чертовски громкого звука Николая повело: по телу заструились новые ручейки пота, взгляд затуманился, нарушилась координация. Где-то в дальнем уголке сознания Николай подумал, что было бы скверным рухнуть сейчас в обморок. Очень скверным.

Хотя, если посмотреть иначе, я не увижу собственной смерти…

Горгулья оторвалась от поедания кентавра, подняла мерзкую лысую голову.

— Ке?

Казалось, она удивлена. Неужто один из кентавров все еще жив? Удивление или иной фактор не позволили горгулье сразу заметить обратившегося в истукана человека.

— Ке? — повторила горгулья каркающим, истинно вороньим голосом.

И тут пылающий дьявольским огнем взгляд монстра остановился на Николае.

— Рааааааа!!.. — взорвалась горгулья.

Черные крылья чудовища встрепенулись и расправились во всю ширь. Под ними обнаружилось худое, но крепкое тело с ногами, гнущимися в коленном суставе в противоположную для человека сторону. Были и руки — черные, лоснящиеся, с цепкими пальцами, оканчивающимися длинными острыми когтями. Крылья же росли прямо из спины там, где у людей находятся лопатки.

— Рааааааа!! — опять завопила горгулья. Вместе с этим воплем она взмахнула крыльями и на удивление резко бросила свое тело в сторону человека. Приличное расстояние она покрыла за секунду. С расправленными руками и раскрытой окровавленной пастью она свалила Николая на землю.

Археолога от мгновенной смерти спасло то, что он успел выставить вперед собственные руки. Чудовище ударилось о них, не дав зубам вгрызться в лицо — они клацнули в сантиметре от носа Николая. Противный запах гниющего мяса вырвался из пасти горгульи.

Сбитый с ног, Николай вместе с атаковавшим его чудовищем прокатился по земле и врезался в скалу. Теперь ладони его крепко держали горгулью за горло. Но задушить чудовище не получалось: не хватало сил, да и кожа на шее горгульи была толстой и грубой.

Чудовище рычало и хлопало крыльями. Пасть беспрестанно клацала, голова чудовища рвалась вперед в попытке достать-таки человека. Не смотря на размах крыльев, горгулья оказалась не очень тяжелой, потому Николаю удалось сбросить ее с себя ногами. Отлетев в сторону, горгулья рухнула на камни.

— Ке?! — рыкнула она, очевидно, не ожидая такого удара.

Но тут же с новым «Рааааааа!!» бросилась в очередную атаку. На ее исходе Николай опять был сбит с ног и держал чудовище за горло. Длинные когти впились ему в грудь, притом глубоко, почти доставая легкие. Чудовищная боль взорвалась вспышкой, изо рта брызнула струя крови. Горгулья, не в силах достать человека пастью, взялась за дело лапами. Она вынула свои когти и вновь вонзила их, оставляя новые раны. Пальцы горгульи сжались, и несколько ребер тут же захрустели, трескаясь. Николай закричал, руки его ослабли, и пасть тут же сомкнулась на его шее.

Это было еще больнее. Острые зубы проткнули кожу, располосовали мышцы, порвали нервные волокна и добрались до артерий. Раны закипели — так археологу казалось. Не кусали его вовсе, но разрубили шею, вывернули края разруба и влили внутрь кипящую смолу…

В последней попытке освободиться Николай вложил всю свою силу в кулак и ударил горгулью по уху — остроконечному.

С каркающим «Ке?!» горгулья отлетела в сторону. Даже невероятная боль в груди и шее не помешали Николаю удивиться. Он и не предполагал, что способен ТАК двинуть кулаком…

Но реальность оказалась иной. В тот момент, когда археолог ударил горгулью, она получила под дых еще и от… Деймоса.

Рыцарь с обнаженным двуручным мечом угрюмо смотрел сквозь щель забрала на чудовище. Ему потребовалось три шага, чтобы встать рядом с горгульей, и еще одно движение — чтобы разрубить ее поперек на два трепещущих куска.

Николай все еще пытался кричать от боли, но вместо крика из горла рвалось наружу противное клокотание. Не обращая больше внимания на грудь, он обеими руками прижимал рану на горле, пытался остановить кровь и уже позабыл о Деймосе. Боль же, сообщив об опасном ранении, вскоре отступила, и этот факт напугал Николая. Если перестаешь чувствовать боль, ты стоишь одной ногой в могиле.

А могильный холод, холод, струящийся липким промозглым туманом из могилы, Николай уже ощущал. Даже запах смерти он уловил: терпкий, отдающий железом и землей, а еще — чесноком и ладаном.

Те силы, что еще остались, иссякали стремительно. Молчаливый Деймос, легко расправившись с тварью, присел на одно колено подле бьющегося в конвульсиях человека. Николай уже не видел, как Деймос достал из недр своей брони пузырек с желчно-янтарной жидкостью, откупорил и вылил часть содержимого на рану в шее, а часть — в рот Николая. То что осталось, он побрызгал на истерзанную грудь.

Кипящая смола стала остывать. Клокотание в горле сменилось стоном. Николай, закрыв глаза, попытался успокоиться, убрал руки от шеи. Хоть он и не видел манипуляций Деймоса, но понял: рыцарь пытается ему помочь. В подземном царстве ведь наверняка есть сказочное зелье вроде живой воды. Нектар, например…

Хотелось впасть в забвение, но обморок в этот раз проигнорировал свои обязательства. Деймос, выждав полчаса, поднял бессильное тело Николая и донес до ожидавшего поблизости коня. Перекинутый через спину животного, Николай поехал. Куда — знал только Деймос.

Хоть куда. Лишь бы все несчастья поскорее кончились…

Укаченный, Николай все же заснул, когда Деймос вывел коня под уздцы из ущелья и торопливо зашагал вверх по руслу Фермодонта.

ГЛАВА 37

За открывшейся дверью оказался узкий, но постепенно расширяющийся ход. Хрон сделал несколько шагов вперед, пока темнота не стала непроницаемой. Вытащив Градус, Хрон стал светить вперед мощным потоком света.

Проход не был сколько-нибудь примечательным. Голые каменные стены, не особо тщательно вырубленные в камне. Ребристый потолок. К тому же, пройдя несколько десятков метров дальше, Хрон уткнулся в тупик.

Но дверь с хитроумным замком не может вести в тупик!

Хрон тщательно осветил Градусом все стены, потолок и пол, пока в самом конце хода, в тупике не увидел слабо мерцающую лишь в луче артефакта плиту. Ровный квадрат был похож на некое силовое поле, он переливался черным, темно-синим и фиолетовым. Хрон раньше не встречал таких полей и не знал, что с ними делать.

Меч из ножен переместился в руку Хрона. Концом меча он легонько ткнул в квадрат силового поля. К радости меч не встретил сопротивления.

Колодец!

Дальнейший путь черт знает куда шел через колодец, замаскированный и невидимый для невооруженного глаза. Градус же смог обнаружить путь, и, вероятно, лишь с помощью Градуса можно спуститься вниз. Куда бы не вел этот ход, другой дороги не существовало.

Яблоки Гесперид должны оказаться в руках Хрона как можно быстрее.

Сколько не пытался Хрон разглядеть то, что находится по другую сторону силового поля, ничего не вышло. И тогда, набрав полные легкие воздуха, Хрон ступил в неведомое…

Не найдя опоры, ноги Хрона утонули в силовом поле. За ногами провалилось и остальное. Луч Градуса продолжал светиться, но ничего более не освещал. Ощущение невесомости навалилось на Хрона, совершеннейшая темнота и отсутствие чего бы то ни было — вокруг. Лишь спустя секунду Хрон понял, что падает. Летит в свободном падении непонятно куда, но определенно — глубоко.

Внизу могут быть камни… А я попал в ловушку… Вот незадача…

Но падение прекратилось шумным всплеском. Хрон ощутил ледяную воду, и даже подумал было, что свалился прямо в Стикс. Но когда его голова показалась над поверхностью воды, он облегченно выдохнул и вновь глубоко вздохнул.

Границы водоема трудно было определить. Лишь один единственный берег виднелся в отдалении, и Хрон стал грести туда. Пришлось потрудиться, изрядно потратив драгоценные силы, прежде чем ноги коснулись каменистого дна. По нему Хрон вышел из воды на берег, голый и совершенно безжизненный. Ни травинки, ни деревца, никакого присутствия здесь смертных, бессмертных или бестелесных существ. Серые камни, за тысячи лет обточенные водой, хрустели под подошвами изрядно износившихся уже кроссовок. Каменистый берег уходил вдаль, наклон был едва ощутим. Впереди во мраке подземелья в подземелье Хрон не смог увидеть совершенно ничего. К тому же у него возникло устойчивое ощущение лежащего вокруг колоссального пространства, ровного и безжизненного. Отдалившись от берега так, что озеро (или море, или подземный океан — неизвестно) пропало из поля зрения, Хрон по-прежнему ступал по гладкой серой гальке, по-прежнему не видел ничего вокруг кроме утопающего во тьме далекого горизонта, по-прежнему ощущал себя единственной песчинкой в большом аквариуме.

Где я? Что это за место?

Он не имел даже приблизительного представления, где очутился. Таких обширных пещер еще не встречалось за время, проведенное в путешествиях по подземному царству. Теоретически пещеры Аида вообще не могут существовать и должны непременно обрушиться. Но что-то сдерживает их.

Это же место — не просто пещера. Это огромный карман пустоты под целым материком…

Хрон не знал, насколько обширна данная пещера, или грот, или как еще можно назвать сие место. Ее размеры воистину оказались невероятными.

Далекий неясный звук заставил Хрона насторожиться. Вокруг отсутствовало что бы то ни было, где можно укрыться, спрятаться от глаз нежелательных свидетелей. Или от Эриний. По поводу богинь возмездия Хрон не особенно тревожился, ведь с ним все еще был Градус — самое лучшее средство в борьбе со всеми существами Аида. Но Фол предупреждал и о других опасностях. В частности, о чудовищах гекатонхейрах и о стоглазом Аргусе. Кто знает, подействует ли на них луч артефакта?..

Вскоре звук, четкий, не разбавленный эхом и не изломанный поверхностью каменистого покрывала стал звуком копыт. А еще через минуту Хрон увидел в темноте четыре силуэта всадников. Он напряг зрение, пытаясь различить лица или хотя бы детали одеяний незнакомцев, но они все еще были слишком далеко.

Подумалось, а не лечь ли, не упасть ли ничком? Ведь тогда шансов быть обнаруженным поубавится. Но Хрон отмел эту идею, ибо пришла она слишком поздно: всадники заметили одинокого путника и теперь неторопливо скакали прямо на него…

ГЛАВА 38

В костре тлели последние угольки сгоревших сучьев. Сизый прозрачный дымок лениво поднимался вверх, где вскоре растворялся в тумане под сводами подземелья. На расчищенной от веток и камней полянке в окружении на редкость густого леса карликовых деревьев спал Арес, подложивший локоть под щеку. Другой рукой он обнимал сумку с оружием. Эту сумку он уже давненько порывался выкинуть, оставив лишь необходимый запас патронов для пары пистолетов. Но все не решался. Подземный мир, когда-то бывший его прибежищем, теперь пугал и наводил страх. В компании Артемиды путникам практически ничего не грозило, ведь она все еще богиня, однако кто знает, как дела пойдут дальше. Оружие — самый весомый аргумент в любом споре, самое легкое решение любой проблемы. Арес привык быть вместе с оружием, рядом с оружием, привык сам быть оружием. Он считал себя созданным для оружия, а оружие — созданным для него.

В костре треснул уголек. Одновременно с этим звуком тихо раздался другой — треснула веточка у головы Ареса. Полсекунды хватило бывшему богу, чтобы извернуться и направить пистолет прямо в голову визитеру. Именно под его ногой сломалась веточка, когда он подкрался к Аресу.

— Черт! Ты в своем уме?

Арес подержал цель на мушке, а потом убрал пистолет. Прорычав нечто нечленораздельное,он вновь улегся.

— Какой ты нервный, — хихикнула Артемида.

— Я мог тебя пристрелить, — как бы невзначай бросил он.

— Не пристрелить, а подстрелить, — поправила Артемида. — Извини, я не хотела тебя будить.

— Не хотела, не будила бы, — справедливо ответил Арес, принимая прежнюю позу сна.

Артемида присела прямо на чахлую травку рядом с бывшим богом войны. Задумчивый ее взгляд задержался на дотлевающем костре, а потом устремился вверх.

— Тут не хватает звезд, тебе не кажется?

— Тут не хватает мест, где человек мог бы спокойно выспаться, — пробурчал недовольный визитом богини Арес.

— Я серьезно.

Арес вновь повернулся к богине. На фоне деревьев покровительница охоты и животных выглядела прекрасно. Она и была прекрасной, юная и очаровательная Артемида.

— Боги не должны были уходить, — помолчав, сказал Арес.

— Но мы стали не нужны людям. Мы — как старая одежда; поношенная или вышедшая из моды, она становится ненужной своему хозяину. И он без сожаления расстается с нею.

— Неудачное сравнение, — оценил Арес. — Вы… МЫ слишком многого хотели от людей, пожалуй: любви, верности, почестей, ритуалов, уважения, преклонения… Мы забыли, что люди произошли от богов, что они, как всё на этом свете, прежде всего нуждаются в свободе. В свободе выбора, в свободе слова, в свободе мысли и вероисповедания, если хочешь. Притеснения со стороны богов — вот причина, по которой от вас отказались.

— Боги помогали людям. Всегда.

— Так ли это? Герои древности, любимчики богов — сколько их было? Десять? Пятнадцать? А сколько человеческих жизней унесла междоусобная вражда олимпийцев? Цунами, поднятые Посейдоном, землетрясения, штормы и бури Зевса, пожары, болезни… Боги слишком многого хотели от человечества, слишком мало отдавая.

— Ты считаешь, сами боги виноваты в том, что сейчас, подобно кротам, прячутся в пещерах?

— Да.

Артемида, к удивлению Ареса, вдруг прилегла рядом. Он мог чувствовать своим плечом ее плечо, мог ощущать сладкий аромат ее волос и тела. Мог бы положить свою ладонь на ее ладонь, если бы захотел. Если бы решился.

В военном ремесле Аресу во все времена не было равных. Но в любви он ничего не смыслил.

— Как ты думаешь, боги когда-нибудь смогут вернуться на поверхность?

— Даже не знаю. Но если и вернутся, то лишь тогда, когда люди позовут нас.

Сказав последнее слово, Арес поперхнулся. Он уже не был богом, но, вспомнив частично свое великое прошлое, невольно продолжал причислять себя к олимпийцам.

— Мы можем вернуться и сейчас. Но только лишь с огнем и мечом. Я был на поверхности, я знаю, как люди относятся ко всему, что выходит за рамки их понимания. Они не угомонятся, пока последний бессмертный не помрет на поле боя…

— Неужели только война будет спутницей возвращения богов? Почему бы не прийти к людям с цветами, с улыбками, почему бы не подарить им знания, какими они не обладают, и вещи, которые они никогда не создадут?

— Цветы они размажут об улыбки же. Когда-то давно человек преклонялся перед бессмертным, и лишь единицы бросали богам вызов, получая смерть или славу. Теперь каждый или почти каждый из смертных — герой. Он не примет бога, пусть тот подарит ему хоть рог изобилия. Он не будет слушать слова бога, не станет его другом или партнером. Он посвятит себя и свою жизнь уничтожению того, что перевернуло весь привычный мир с ног на голову.

— Ты всегда был воином и рассуждал, прежде всего, категориями войны. — Артемида вздохнула. — Сражался, убивал, соперничал с Афиной… Ты даже гипотетически не можешь представить мира, где нет войн, где люди рады богам и готовы жить с ними бок о бок, лишь бы то являлось благом.

— Категории войны — самые верные категории. В бою все тайное становится явным. В бою каждый показывает то, кем он является и достоин ли он победы, достоин ли дальнейшей жизни. Бой — испытание тела, духа и разума. Потому я рассуждал именно так и не отступлю от своих принципов.

— Дело твое… Но все-таки, Арес, когда, по-твоему, мы сможем вернуться? — Артемида мечтательно смотрела на «небо». Она не видела кажущегося черным тумана под сводами подземелья. Она видела звезды. — Я соскучилась по тому миру.

— Никто не мешает тебе время от времени показываться на поверхности.

Девушка рассмеялась:

— Ну точно как бурундучки какие-то! Высунем головки, посмотрим-посмотрим по сторонам, выглядывая опасность. Опасности нет — побегаем вокруг норки, пособираем орешков… — Смех постепенно затих. — Я хотела бы жить там, а не приходить в гости.

— Так живи!

— Ты сам сказал, что боги не нужны людям. Как же я буду жить?

— Не обязательно каждому встреченному тобой человеку выдавать тайну своей сущности.

— Но… я так не могу.

— Боишься, — догадался Арес.

Артемида кивнула. Хоть Арес и не видел этого, он почувствовал, вернее, услышал по тихому шороху волос девушки.

— У меня скверное предчувствие, Арес.

— Да ладно, я сгустил краски. Люди не так уж и плохи…

— Я не о том. Я о нас.

— Думаешь, в Элизиуме нам грозит опасность?

— Ты опять не угадал, Арес. — Артемида замолчала, но потом продолжила: — Я о нас с тобой, Арес. О тебе и мне.

Арес резко сел и развернулся к богине, чтобы посмотреть ей в глаза. Сердце бывшего бога отчего-то заколотилось так сильно, как не билось оно и в самые жаркие баталии. Никогда еще он не переживал такого странного, непонятного, неописуемого словами ощущения внутри. Словно где-то в животе и груди вдруг все сжалось и задрожало от напряжения, завибрировало, провоцируя спонтанные мысли и образы.

— Удивительно, как это за долгие века наши дороги не пересекались. — Артемида старалась говорить шутя. Но в ее глазах Арес не видел никакого смеха. Там было нечто другое. Доброе, но совершенно не смешное. Притягательное, но вместе с тем и пугающее своей откровенностью и напористостью.

— Мы встречались, разве ты не помнишь? На Олимпе, на Играх, на…

— Да-да, — кивала Артемида, — все это верно. Однако мы никогда не бывали с тобой… наедине, что ли. Не разговаривали, не смотрели друг другу в глаза. Ты был вечно занят своими войнами.

— А ты — своей охотой!

— А ты, кроме прочего, еще и Афродитой!

Аресу пришлось сделать смущенный вид.

— Я понимаю, перед ее красотой ни один мужчина не способен выстоять. Даже такой непоколебимый солдат, как ты. На то Афродита и богиня любви.

— Я… — Арес наморщил лоб, подбирая подходящие слова. Это действие на текущий момент оказалось невероятно сложным. — Я не выбирал себе жену, ты ведь знаешь. И я не влюблялся в Афродиту. Слухи о том, что нет ни одного мужика, который устоял бы перед ее очарованием — преувеличение.

— Но ведь она очень красива, да?

— Да. Она прекрасна.

Артемида чуть заметно поджала нижнюю губу. Всего лишь на секунду. Но Арес заметил это. Он подумал, что сейчас девушка рядом с ним так трогательно мила, так…

Не забывай парень, кто ты и кто она…

— Но ты симпатичней Афродиты, — ляпнул Арес то, что вовсе не хотел говорить. Не хотел говорить, но думал именно так.

Артемида — самая прекрасная богиня из всех… Как я раньше не мог этого замечать?

Улыбка коснулась губ девушки. Она фыркнула:

— Симпатичней… Ну и словечко, мужлан! Полагаю, ты попытался сделать мне комплимент?

— Извини, я не силен в изящной словесности, — пробасил Арес. И добавил: — Это был не комплимент.

Артемида тоже села. Ее глаза оказались на одном уровне с глазами Ареса. Так близко, так мучительно близко…

— Это были слова самой истины, — закончил фразу бывший бог войны.

Ладонь Артемиды, красивая загорелая ладонь с длинными тонкими пальчиками и изящными ногтями, покрытыми золотистым лаком, плавно опустилась поверх грубой, большой ладони Ареса. От этого прикосновения сердце бывшего бога заколотилось с утроенной силой. Он слышал его стук в собственных ушах, сознание чуть повело куда-то вдаль. Тепло от руки девушки проникло в его ладонь, поднялось по руке и теплым одеялом окутало грудь.

— Почему мы не встретились раньше? — тихо прошептала Артемида.

Дальнейшее развитие событий было непредсказуемым. Арес мог бы предположить одно из наиболее вероятных продолжений этого странного вечера, но о чем он в данную минуту точно не думал, так это об эриниях.

Они вышли на поляну неожиданно и совершенно бесшумно. Черные кирасы и черные шлемы их зловеще блестели в вечной полутьме подземелий, из-под закрытых забрал не менее зловеще сверкали холодные звезды глаз. Короткие плащи словно развевались на несуществующем ветру, добавляя ноту демонизма в образ богинь-преследовательниц.

Всего их оказалось двенадцать. В руках каждой оружие: меч или длинное копье.

Рядом закричала Кора…

Аресу хватило пары секунд, чтобы оценить обстановку. Одновременно с тем, как раздался крик Коры, он молниеносно вскочил на ноги, отталкивая Артемиду. В руках блеснули пистолеты.

Артемида сообразила, что их настигла погоня, гораздо позже Ареса. Когда она, медленно поднявшись, потянулась к кинжалу на бедре (остальное вооружение осталось там, где спала Кора, в нескольких метрах от поляны), Арес уже начал танец смерти с ближайшими противниками. Он мягко, по-кошачьи переступал из стороны в сторону, а стволы пистолетов смотрели каждый на свою цель.

— Я приказываю вам немедленно убираться отсюда! — воскликнула Артемида. — Повторяю: немедленно! Иначе вас и того, кто вас сюда послал, ждут большие неприятности!

Эринии не думали убираться. Осознавая свое численное преимущество, они не торопились начинать бой. К тому же, им незачем было убивать Ареса — он пока не препятствовал пленению Персефоны. А нападение на Артемиду действительно чревато — Аполлон, один из сильнейших богов, покарает каждого, кто причинит его любимой сестре хоть какой-то вред.

Но Аид покарает эриний сильнее, вплоть до казни, если они не вернут Персефону.

— Эти красотки подчиняются только Аиду, — напомнил Арес.

«Красотками» он назвал эриний в шутку. Шлемы, скрывающие лица преследовательниц лишь до уровня губ, оставляли свободными для созерцания их изуродованные подбородки, почерневшие от прижиганий углями. Эринии должны быть воинами, а не женщинами. Они — не амазонки, подражая Артемиде, пытающиеся следить за своей внешностью.

— Давайте разойдемся мирно, — в последней надежде предложил Арес.

Эринии стали сжимать кольцо. Персефона вскрикнула еще раз. Затем взвизгнула. Кто-то прикрыл ей рот ладонью.

— Ну хорошо… — Арес сощурил глаза. Адреналин, уже бурлящий в крови, сгустился. Его концентрация многократно повысилась. — Начнем…

И начался бой. Оба указательных пальца Ареса нажали на спусковые крючки. Свинцовые пули пятидесятого калибра со взрывами пороха вылетели из «Пустынных Орлов» и быстро достигли своих целей. Пятидесятый калибр — это вам не шутка. Пистолет такого калибра настолько мощен, что расстрелянная в упор цель рискует разорваться на куски так, как это случается при попадании снаряда крупнокалиберного пулемета какого-нибудь боевого вертолета.

Ну, не совсем так, однако описание недалеко от истины…

Кто-то говорит, что отлетающие при попадании пули тела плохих и хороших парней в кинобоевиках (обычно все-таки плохих — таких парней в разы больше в каждом фильме, следовательно, мрут они чаще) — лишь киношный эффект, созданный для пущей зрелищности. Да, с расстояния и из мелкокалиберных пистолетов подобного не происходит. Но если палить в упор, если палить из «пятидесятки», если палить прямо в голову… Кто сомневается, пусть проверит сам. Если сможет.

…Две эринии отлетели назад с разорванными головами. Их бессмертные жизни прервало оружие, созданное смертными. Теперь даже нектар не поможет, хоть ты используй его цистерну. Остальные тут же бросились на Ареса, расценив его как наиболее опасного противника. Пригнувшись, дабы пропустить копье, Арес ловко перехватил его локтем, пнул копьеносца в живот, продолжил движение копья, послав ему дополнительную энергию. Когда острие копья вошло в живот другой эринии и вышло из ее спины аккурат там, где полагается быть правой почке, Арес стрелял в очередного противника.

Артемида, грубо оттолкнутая в сторону при начале боя, с воинственным кличем набросилась на одну из эриний. Кинжал вошел той в шею, ловко там провернулся, и вот уже искусно отрезанная голова глухо ударилась о землю и покатилась прочь. Шлем слетел с головы, выставляя напоказ превращенное в бесформенное месиво лицо, лишенное носа, и абсолютно лысую голову, серо-черную, с иероглифическими татуировками.

Упустив лишнее мгновение на перемещение прицела в сторону новой жертвы, Арес получил несколько сильных ударов по корпусу и скользящий порез плеча. Он рычал подобно льву и так же грациозно, так же стихийно сражался. Несколько раз Арес промахнулся, но когда, проделав серию сложных маневров, удалось добраться до сумки с оружием, Арес откинул пистолеты и вооружился более пригодным для ситуации средством умерщвления смертных и бессмертных — «Кедром».

Длинная очередь прошила эринию, вторая очередь — вторую эринию. Расстрел в упор мгновенно лишил их жизней. Опустошенный магазин не позволил разить и дальше, и Арес пошел в рукопашную. Под его могучими руками ломались не только кости воительниц, но и древки их копий, и даже один меч Арес просто перерубил надвое ударом ладони.

Двенадцать эриний полегли замертво примерно через минуту. Скоротечные бои никогда не нравились бывшему богу войны, ибо в таких боях он не успевал реализовать себя полностью. Лучшее сражение — это когда ты валишься с ног от бессилия, тело твое изрублено и полностью окрашено кровью врагов, а разум плывет от минувшего сверхнапряжения. Так случалось в счастливую эпоху древних войн, где все было честно: побеждала сила. Сейчас же в мире людей побеждает не грубая физическая сила — предмет гордости любого мужчины, а лисья хитрость, подлый удар в спину и различные изобретения вроде бомб и взрывчатки.

Бомба — это не спорт…

Но Арес, невольно работая на Хозяина, полюбил оружие современной Земли. Он уважал его способность убивать мгновенно и на расстоянии.

Артемида еще резала живот одной из эриний, предварительно сорвав крепившуюся на кожаных ремешках кирасу; внутренности шлепками вываливались наружу. В это же время Персефона, позабытая в пылу драки, взвизгнула опять.

— Кора!

Арес бросился напролом, ломая тонкие стволы карликовых деревьев. В руке он теперь держал автомат Калашникова.

Кора, перекинутая через лошадь, стремительно удалялась. Ее крепко держала подручная Аида, рядом скакали еще четверо.

— Скорей к колеснице! — крикнула Артемида.

— Не-е-е… — плотоядно улыбнулся Арес. — Сейчас я их…

Он присел на одно колено, крепко ухватился за автомат и прицелился. Пять одиночных выстрелов, прозвучавших с интервалом в четверть секунды, свалили скакунов эриний.

— Вот теперь — к колеснице!

Сумка с оставшимся вооружением упала в колесницу уже тогда, когда Артемида разгоняла коней в направлении пытающихся встать после внезапного падения врагов. На ходу Арес схватил Кору за пояс, могучим движением усадил позади себя и щелкнул предохранителем гранатомета.

Как разлетелись в стороны перемешанные ошметки лошадей и эриний, он уже не видел.

ГЛАВА 39

Александр сидел поверх невысокого пня. Рядом валялись несколько кувшинов, безнадежно пустых. Где-то за рощей, у холмов, подступивших к далеким скалам, резвились нимфы. Все красотки как на подбор. Все хохотушки и болтушки. Нимфы хотели бы повертеться вокруг Александра, но археолог прогнал их, едва они выполнили просьбу.

А именно — принесли небольшие кувшины с вином.

Вино оказалось то ли крепленым, то ли особого сорта. Александр, опустошив первый кувшин, сразу почувствовал себя пьяным. Но не собирался останавливаться…

Как бы ни хотелось думать об этом, но Александр все же думал. Думал, что пьянствует на кончине своего друга, Николая. Бедняга утонул в страшном потоке воды, что обрушился на путников, неверно отгадавших загадку древних сфинксов. Выжить в том потоке невозможно — Александр это знал. Он сам лишь благодаря великому чуду смог выжить, зацепиться за торчавшую из воды корягу и по ней выбраться на берег. Именно чудо спасло его от смерти, когда он потерял сознание, врезавшись в валун посреди Фермодонта. Чудо выбрало из двух путников одного. Чуда ведь не бывает много, и уж точно его не хватит на двоих…

Александр сидел, упершись руками в бока. Хотелось спать, но еще больше хотелось напиться до беспамятства. И ему почти удалось это.

Загадка! Какие же мы идиоты! Александр проклинал себя за то, что принял нелепейший ответ Николая за верный. Ну разве может служить ответом фраза: «Потому что одна была грязнулей и не стала мыть свое лицо. А вторая, соответственно, была чистюлей, потому и вымыла» на следующую загадку сфинксов: «Однажды две сестры мыли старый навес в своем саду. После работы лицо одной из сестер было грязным, а лицо другой — чистым. Та сестра, лицо которой было чистым, пошла и вымыла его. Другая же сестра с грязным лицом не стала этого делать. Почему?».

Конечно же, НЕТ!

Подобный ответ мог прийти в голову уставшим от похода и от жизни в подземельях, пережившим страшный смертельный бой с Химерой беднягам, но не здравомыслящим людям. Ответ ведь, что называется, на лицо! Каламбур, черт бы его побрал…

Ответ проще, чем можно было бы себе представить. Такую загадку отгадает и ребенок…

Александр скривил рот в горькой усмешке и обхватил голову руками. Так он просидел, пока веселый смех подбежавшей с очередным кувшином нимфы не заставил вздрогнуть.

— Ну, кыш! — Александр махнул рукой, прогоняя нимфу. От резкого движения он едва не упал.

Отпив сразу половину содержимого кувшина, Александр насмешливо посмотрел на не проронившего до сих пор ни слова Фобоса.

— Приятель, знаком ли тебе термин «коммиоратония»? Ха, готов поспорить на что угодно: ты первый раз слышишь это слово. А я его первый раз произнес. Вот так, дружище…

Александр пьяным разумом решил не думать больше о кончине друга. Он подумает о ней, когда протрезвеет, когда придет в себя и хоть немного отойдет от трагедии. А сейчас, чтобы не свихнуться, надо думать о чем-то другом. Хоть о чем.

— Я с радостью поясню тебе, большой парень, что такое коммиоратония. Это, дружище, патологическая страсть коммивояжеров к нескончаемой трескотне своими речевыми аппаратами. Как, ты не знаешь, кто такие коммивояжеры? Ты никогда не встречал молодых людей и девушек с сатанинским блеском в глазах, давно признавших высшей целью своей жизни подарить тебе «совершенно бесплатно», то бишь на халяву, австрийский миксер китайской сборки, колоду карт Таро с фотографиями гомофобов русской попсы, ножницы для разрезания корабельных канатов, восемнадцатиразрядный инженерный калькулятор с двойной памятью, ультрамодный брелок-приёмник АМ-волн, сборник медитативной музыки для занятий тантрическим сексом на тридцатиминутной аудиокассете, пенал для хранения карандашей веселенькой расцветки и прочий хлам? Тебе повезло, парень. Тебе повезло… Чтобы получить все эти сокровища, достаточно лишь в целях «помощи голодающим Поволжья» пожертвовать сущие гроши в размере двух-трёх сотен рублей — сущий пустяк! Голод на Волге прекратится тут же!

Александр тихо хохотнул. Тут же покорив себя за излишне активное проявление эмоций, он продолжил нести бред:

— Австрийский миксер китайской сборки в эру вполне приличных австрийских кухонных комбайнов австрийской же сборки, несравненно лучших по качеству — явно глупое приобретение. Ты знаешь, что такое миксер? Не знаешь? Это такая штуковина, которая крутится и взбивает что-то там… Ну да ладно. Вот насчет карт Таро ничего дурного говорить не буду, хотя рожи гомо-лесби-попсофилов век бы не видал. Ножницы для резки канатов — тоже весьма сомнительное приобретение хотя бы потому, что канаты не режут, а отвязывают. Лишь в экстренных случаях канаты перерубаются, но не ножницами (представь, что такое разрезать толстый корабельный канат ножницами), а более подходящими для этой цели палашами, топорами или вот таким мечом, как есть у тебя, большой человек. Восемнадцатиразрядный калькулятор с двойной памятью, спору нет, штука хорошая, но персональный компьютер с запущенным математическим приложением всё же лучше. Ну да тебе ведь неизвестно, что такое персональный компьютер… Темный ты, блин… Что там ещё было… АМ-приемник при FM-радиостанциях в эпоху CD- и МР3-плэйеров. Два нескончаемых тантрических наслаждения длиной в пятнадцать минут каждое и пенал для карандашей…

Фобос стоял подле своего коня. Рядом были кони Николая и Александра. Деймос около двух часов назад ускакал в неизвестном направлении. Пусть скачет, думал Александр. Побежал жаловаться Танатосу… Только поздно уже жаловаться.

— Главное, — рассказывал археолог, — кто-то же покупает всю эту муру! Раз есть предложение, значит, подразумевается и наличие спроса. А хотя ладно, хрен с этими коммивояжерами. Про них вообще нечего ни говорить, ни думать. Зато я с великим удовольствием расскажу тебе, приятель, о современном энтертайнменте, то есть об индустрии развлечений нашего брата. Индустрия развлечений призвана нас всех веселить, ублажать жаждущий ублажения наркозависимый мозг, отучая его думать. Иногда получается у этой веселой индустрии неплохо, но в основном — полный отстой, пойло для скота, «бодяжное варево», как выразились бы люди близкие к фармакологической инъекционной жизни. Дерьмо и безвкусие.

Александр насмешливо смотрел на Фобоса. Он готов был поклясться, что черный рыцарь сейчас точно так же насмешливо смотрит в ответ.

— Телевидение. — Александр загнул палец на руке. — Пичкает нас наполненными глубочайшим идиотизмом сериалами «по мотивам романов Такой-то Такой-то», весело отравляет клановыми сходками организованной поп-преступности вроде «Голубого огонька» и «Золотого граммофона», вместо веселых шуток подсовывает деструктивное обострение маниакального психоза в образе госпожи с дубовой фамилией, раздражает наигранными до самопроизвольного опорожнения прямой кишки ток-шоу и бьёт по нервам неискоренимой рекламной тупостью. Развлекаемся, блин. — Александр загну второй палец. — По радио: нарциссизм, онанизм, гомосексуализм, любое другое проявление нездоровой любви. «Я любил…», «Она ждала…», «Он не придёт…», «Хочу ещё в…», «Ты моя лапочка…», «Я твоя пипочка…», «Где ж любимая моя…» «Меня не любят ни х…» и прочее. Общая картина ясна? — Третий палец загнулся вослед первым двум. — В книгах: любовный роман-детектив, боевик-детектив, женский роман-детектив (не путать с любовным романом-детективом!), политический роман-детектив, приключенческий роман-детектив, дилогия-детектив, трилогия-детектив, детектив-детектив… Одним словом, дефектив. Такое впечатление складывается, что у нас не страна, а большой и дружный клуб частных детективов. Скажу прямо, честно и откровенно: иногда жуть как хочется прочитать книжку, где нет никаких детективов и интриг, заморочек и головоломок, зато море крови, мяса и костей. Развлекает, знаешь ли… Вот как у вас тут прямо. Карнавал в Рио-де-Жанейро…

Александр кое-как поднялся с пня, на котором сидел, и шатающейся походкой отошел к деревцам, что произрастают в ближайшей рощице. Справившись, он вернулся, встал рядом с Фобосом и прямо в лицо ему заорал:

— На кой черт вы повели нас той дорогой!! На кой черт вы, гады, не пошли прежним путем!! Из-за вас, — Александр кулаком толкнул широкоплечего Фобоса в центр черной кирасы. Рыцарь даже не пошевелился, — ИЗ-ЗА ВАС, гадов, Колька теперь плавает кверху брюхом где-то в этой сраной реке!! Будьте вы прокляты, все! Все ваше царство, все ваши сраные боги!!

Захотелось ударить Фобоса по голове, сорвать с него шлем и разбить в кровь то, что окажется под шлемом. Но Александр взял себя в руки и не стал затевать драку. Он даже не думал о том, что шансов победить в драке с Фобосом практически нет.

Археолог с видом глубочайшей ярости вернулся и сел на пень. Несколько минут пришлось потратить, чтобы прийти в себя, успокоиться и продолжить пьяную философию.

— Тебе-то все равно, что Колька помер. Ты вон жил себе не тужил при своем Аресе, теперь служишь Танатосу, молчишь и делаешь вид, будто самый умный… Ты даже не в курсе, что конец света близок. Верю, что близок. Ибо не к добру всё это, не к добру. Не к добру бездарно экранизируют бездарных писательниц. Не к добру крутят по радио педофильные песенки «с конечностями вверх». Не к добру на последней стадии разложения мумия госпожи с дубовой фамилией пытается остроумничать с телеэкрана. Не к добру под руководством лохматой бабки, которую ты все равно не знаешь, идет суета на фабрике по клонированию поющих гиббонов. Не к добру общеизвестный сасквач-гомосексуалист с фамилией, произошедшей от первопроходца Аравийской пустыни, бродившего сорок лет в поисках земли обетованной, опять объявил об очередной смене ориентации. Не к добру новая победа ЧистоТайда над ЧистоПерхотью. И уж точно не к добру распад-раскол-раздол-беременность зоогомопедофилической группы-татуировки. Ох, не к бобру, братец, не к бобру… Ты хоть слышишь меня? А то все стоишь такой деловой, смотришь что-то… Гад…

Александр горько вздохнул.

— Вот бы переехать на необитаемый остров, где много-много диких обезьян, бананы-кокосы, красавицы-смуглянки, запас пива на сто лет… Не к вам и вашим нимфам-нимфеткам, а на остров в Тихом океане. Океан большой, островов много… А лучше подальше махнуть: на Марс с первой же экспедицией, к Альфе Центавра или Омеге Циклопа. Главное, чтоб противного хора песняров современной России, имена которых я не называю по цензурным соображениям, там слышно не было. Обойдусь без диких-диких обезьян…

Пустой кувшин полетел к своим собратьям. Он звонко ударился о другой кувшин, и оба они развалились на черепки.

— Не согласен со мной? Если согласен, так хоть кивни. Если не согласен и имеешь контрдоводы — выкладывай. Поговорим, обсудим, обмозгуем да подумаем, как нам дальше жить…

Археолог, уже мало отдающий отчет в своих словах, пьяный, что называется, в дым, вдруг улыбнулся, словно ему открылось нечто сокровенное, нечто очень важное и притом весьма забавное.

— Слушай, Фобос или как тебя там… А давай поднимемся на поверхность вместе! Бери своего дружка Деймоса, коней своих берите. Будете всадниками Апокалипсиса! Будете рубить головы всем подонкам, а их, ты уж мне поверь на слово, с годами накопилось много! Тут видишь ли как получается: годы идут, люди плодятся и размножаются, как велел им Бог, но отчего-то хороших людей становится все меньше и меньше. Вымирают они, как мамонты. Зато всякие твари вроде тех, о которых я говорил, будто вашего нектара обпились. Не мрут, и все тут! Вам двоим работы на поверхности — непочатый край! Туда бы и вас, и Ареса, и еще легионов двести ваших милых эриний…

Смотря на разбитые кувшины, Александр вспомнил:

— Есть неподалеку от моего дома барчик один. Ну в смысле бар, трактир, забегаловка. Дыра дырой, скажу я тебе. С клопами в матрасе спирт пить — и то приятнее, чем в том баре пиво. Но это единственное питейное заведение в округе (глушь, что тут скажешь; окраина города, заводские кварталы; обитель нищих и убогих), доступное пресловутому «среднему классу», расположившемуся где-то на смутной границе между хлебной коркой и рогом изобилия. Бар называется «Кораблик», капитан там разбавляет пиво морской водой, матросы хамят кому ни попадя, боцман опасен сам для себя, а пассажиры считают, что плывут на остров, где вот-вот состоится турнир «Смертельная битва» и потому заранее разминаются. По пятницам в баре столуются собравшиеся на вечеринку «Гибель Титаника», суббота отмечается как «Вечеринка по случаю конца света», а воскресенье проходит под лозунгом «Ну раз ещё что-то осталось…». Другие дни недели с равными шансами борются за звание вечера «Последний из могикан», «Падение Берлинской стены», «Per sphincter ad astra», «В джазе только австралопитеки» и «День взятия Бастилии»… Вот так-то… Может быть, сей популярный по объективным причинам «клуб любителей шампанского» проводит и другие заседания, но я бывал лишь на вышеперечисленных. Большие компании пьяных и оттого шибко говорливых иванов, сигаретный дым с плотностью стоячей воды, драки и склоки я не люблю. Больше предпочитаю тихие попойки где-нибудь на природе, на даче, на берегу озера. Шашлыки, от которых не скрыться, водка, от которой не отказаться, разговоры, которыми не наговориться.

Снова справив нужду в роще, Александр ногами растоптал все уцелевшие кувшины.

— Что-то я устал уже говорить. Хоть ты бы сказал что-нибудь разумное…

Но Фобос с отсутствующим видом продолжал изображать статую. Александру вновь захотелось наброситься на рыцаря, избить его, хоть как-то погасить тупую ярость и боль по утраченному другу. Не сразу Александр услышал звук копыт и не сразу заметил, как по берегу скачет красивый черный конь Деймоса. Сам Деймос что-то придерживал на седле спереди. Какой-то бесформенный мешок.

Когда Деймос остановился у Фобоса, Александр вяло бросил:

— Все в сборе? Поехали к шефу…

Деймос спрыгнул с седла, снял с коня «мешок» и положил на траву рядом с разгромленными кувшинами. Сфокусировав взгляд, Александр узнал в «мешке» своего друга Николая.

— А?! — Он слетел с пня и упал подле друга. — Колян! О, хвала богам, ты жив!

Раны на теле археолога были более чем заметны. Начинающий стремительно трезветь Александр повернулся к Деймосу:

— Кто его так?

Деймос предпочел не отвечать на заданный ему вопрос.

Сплюнув, Александр осторожно осмотрел раны. Они были свежими, но уже успели затянуться. Ясно, что без волшебного нектара не обошлось.

Камень размером с Эверест упал с души Александра. Он не ощущал слез, катящихся по щекам, не замечал вокруг ни поющих нимф, ни истуканов-рыцарей. Ему было хорошо и счастливо оттого, что, потеряв друга навсегда, он все же обрел его вновь…

Николай оклемался очень быстро — сказалось действие нектара. К тому времени как Александр проспался, когда выпитое вино выветрилось из его головы, Николай уже мог самостоятельно ходить и даже залазить в седло. Условное «утро» прошло в обсуждении пережитого. Николай рассказал о своем приключении в истребленной деревне кентавров, о том, как стал жертвой нападения твари с крыльями, клыками и когтями. Александру же особо рассказывать было нечего. Он лишь сообщил, что та тварь, судя по звукам, которые издавала: «Ке» и «Ра», не горгулья, а кера — существо мифологической Греции. Крайне опасное и кровожадное. Нечто вроде европейского упыря.

Но долгими разговорам не суждено было быть. Вскоре со стороны холмов появилось облако пыли, и когда оно приблизилось, стало возможным разглядеть черную колесницу с золотыми украшениями, запряженную в черную же двойку. Колесницей правил Танатос, крылатый бог смерти подземного царства Аид.

Танатос остановил коней, сошел с колесницы и с лучезарной улыбкой красивых жемчужных зубов обратился к археологам:

— Приветствую вас, парни! Слыхал, вам тут не повезло с мостом…

— Твои рыцари намеренно заманили нас в ловушку! — воскликнул вставший навстречу богу Александр. В нем опять закипела ярость.

— Ну-ну, остынь! — махнул Танатос. — Ни в какую ловушку они вас не заманивали. Просто настало время выполнить последнее мое поручение, только и всего. Вы должны были направиться к Ахеронту и далее — на земли Элизиума, а не возвращаться во дворец.

— Кстати о поручении… — Николай смущенно потупил взор. — Кажется, мы потеряли пояс Ипполиты. Такая волна была, что нас смыло как две щепки. Оружие мы тоже потеряли.

— Это не беда. Вы ведь не дураки, ребята. Пояс Ипполиты — подумаешь, ценность. Моя дорогая Адмета прекрасно обойдется и без него.

— Ты проверял нас, — убежденно сказал Александр.

— Естественно! Фобос и Деймос повели вас маршрутом, на котором лежал и выход из подземного царства. Вы обязательно должны были заметить этот выход, и заметили. Бой с Химерой — проверка ваших бойцовских качеств. А доступность выхода на поверхность — проверка вашей верности.

— А если бы мы не одолели Химеру? — Николай не мог без дрожи вспоминать то ужасное существо и тяжелый бой с ним.

— Деймос и Фобос помогли бы.

— Так я и думал, — кивнул Александр. — Они появились как раз тогда, когда Химера была нами практически убита. Хотя ведь могли подоспеть и пораньше, прежде чем она нас поджарила.

— У них были особые распоряжения на этот счет.

— А что, если бы мы свалили на поверхность? — прищурился Николай.

Танатос расхохотался:

— От меня невозможно укрыться! Я нашел бы вас в тот же день…

Археологи представили, что случилось бы, когда Танатос нашел их. Играть с ними в карты он точно бы не стал.

— Значит, проверка на вшивость, — задумался Александр. — Полагаю, новое твое поручение будет посложнее предыдущего…

— Немного, — уклончиво ответил Танатос. — Это зависит от того, насколько удача любит вас, парни.

Слова бога смерти не обрадовали.

— Кстати, а что случилось с амазонками? Почему они все спали?

— У меня есть брат по имени Гипнос. Вы слышали о нем, конечно же. Так вот это — его рук дело. Амазонки не отдали бы пояс без боя, а бой с амазонками — удар по моей репутации. Артемида не простила бы мне.

Конечно, кто еще мог усыпить целый город. Либо газ, либо Гипнос…

— В чем заключается следующее задание?

Танатос стал серьезным. Теперь чернокожий бог был похож именно на бога смерти, а не на балагура и шута. Он приказал Фобосу и Деймосу отойти прочь, а потом склонился так, чтобы его слова слышали только археологи:

— Вы должны убить Персефону.

— Кого?! — удивился Александр.

— Персефону, — терпеливо и по слогам повторил Танатос.

Александр отпрянул от бога смерти.

— Ты в своем уме? Она же жена Аида, твоего босса!

— Мне ли не знать, — скривил губы бог смерти.

— Так на какой…

— Заткнись! — рявкнул Танатос. — Вы поклялись выполнить три моих поручения. Первое я считаю выполненным. Теперь черед за вторым. Прикончите Персефону, и я зачту вам.

— Убить богиню!.. — Николай не верил своим ушам. — Но зачем тебе-то ее смерть?

— Это я вам не скажу. Пока — не скажу. А потом, когда все пройдет гладко, вы поймете, что добились карьерного роста.

Танатос опять рассмеялся. Но в этот раз — зловеще.

— Убить ее будет проще, чем вы думаете, — продолжил он. — Ныне Персефона смертна, фактически она — человек. Не богиня, наделенная магической силой, я простая женщина.

— Так иди и сам разделайся с нею!

— Я не могу, иначе давно сделал бы это. Мое присутствие и присутствие моих солдат — дело опасное. Я бы сказал — смертельно опасное. Но о вас никто не знает. Нимфы — ерунда! Им не поверит и дурак. Фобос и Деймос не особо любят болтать языками. А больше — никто. Но загвоздка в другом, совершенно в другом.

Танатос обернулся и убедился, что Фобос и Деймос находятся на расстоянии от него.

— Персефона сейчас в компании Артемиды и Ареса.

Николай с трудом сглотнул слюну.

— Ареса? Но ведь он вроде исчез.

— Исчез, да вот объявился снова. Он тоже смертен, не бог. Но все еще опасен. Честно говоря, я подумывал сначала не пускать с вами Фобоса и Деймоса, ведь они были верны Аресу. Однако, пораскинув хорошенько мозгами, решил иначе. Арес теперь не бог, а рыцари поклялись служить только богам. Это их клятва бессмертия. Кто же будет добровольно отказываться от блага быть бессмертным богом? Плюс второе: не факт, что Арес доживет до того, как вы найдете Персефону.

— Отчего ж так?

— Аид послал за своей женой целую орду эриний. Понимаете, он обязан вернуть Персефону, иначе утратит свою божественную суть. Арес для него — не фигура. Эринии, коли Арес будет сопротивляться, расправятся с ним в два счета.

— И с нами, — добавил Николай.

— Потому вы должны опередить эриний. Ну, Арес в этом случае будет, конечно же, жив, но с одним противником справиться проще, чем с легионом. Да вам и не надо сражаться с ним! Просто убейте Персефону и сваливайте.

— Легко сказать, — протянул Александр. Ему затея Танатоса не нравилась абсолютно. Хотя бы потому, что Александр не желал быть убийцей ни в чем не повинной женщины.

— А у вас все равно нет выбора, — с оттенком презрения, случайно проскочившим в голосе, напомнил Танатос.

Выбора у археологов не было…

— Я знаю, что сейчас Персефона, Арес и Артемида направляются к Элизиуму. Зачем — не в курсе. Но в Элизиум есть только один вход из подземного мира — правый берег реки Ахеронт. Местность не особо спокойная, скажу вам по секрету. Всякой нечисти там полно. Но вам незачем беспокоиться лишний раз. Фобос и Деймос знают, как успокоить особо рьяных любителей легкой человеческой крови.

— Звучит весьма обнадеживающе, — траурно заметил Александр.

— Оружие я вам привез. Еще — вот это.

Танатос достал на свет и продемонстрировал два небольших закупоренных хрустальных сосуда. В них плескалась янтарно-желчная жидкость.

— Нектар, — узнал Николай.

— Нектар, — подтвердил бог смерти. — На случай, если случится какая-нибудь неприятность. Попусту его не тратьте, ведь он может стать вашей единственной надеждой в беде. Впрочем, хватит о грустном. Ваша цель — Персефона. Вырвете из нее жизнь и тут же возвращайтесь. Ни в какие переделки не лазьте, никуда не сворачивайте. Фобос и Деймос знают дорогу до Элизиума, они проведут вас и обратно. Да и телохранители из них отличные. Только помните, что Артемида и Арес не должны их видеть. Ни в коем случае. Иначе подозрение сразу же падет на меня.

— А чем тебе это грозит?

— Смертью, — загробным голосом ответил Танатос. — Не думайте, что бог смерти сам смерти не подвержен. Как говорят у вас в стране, и на старуху бывает проруха. И насчет эриний особо не беспокойтесь. В конце концов, они служат не только Аресу, но и мне. Пока Персефона не окажется в их руках, эринии для вас не представляют опасности.

Археологи, давным-давно имевшие несчастье случайно попасть в подземный мир древних богов, горестно вздохнули. Теперь они были невольными наемниками, даже не наемниками — рабами. И получили новое задание.

В этот раз — убийство.

Убийство одной из самых важных фигур подземелий…

Но выбора у археологов не существовало. Последнее задание, лишь оно отделяло их от свободы и возвращения в мир солнца, в мир живых. И они покорились воле Танатоса.

Уже в пути они стали рассуждать о смысле последнего задания бога смерти.

— Не понимаю я, зачем Танатосу понадобилась смерть Персефоны.

Николай правил своим скакуном весьма умело. На поясе у него, как и у Александра, бренчал новый меч. За плечом — отличный лук. На седле прикреплен колчан с острыми длинными стрелами.

— Все просто, — рассудительно начал Александр. — Нам известно, что Зевс, главный среди богов, куда-то запропастился. В свете текущей тенденции превращения богов в смертных можно предположить, что Зевс утратил свою магическую суть и бессмертие и выполз на поверхность, где сейчас бомжует или занимается любой другой деятельностью, какой может заниматься обычный человек. После Зевса в подземном царстве вся полнота власти, по идее, должна перейти его жене Гере, но уж мы с тобой знаем, что эпоха матриархата канула в Лету задолго до нашего рождения. Об этом знает и Аид, владыка всей этой преисподней. Я сомневаюсь, что Аид добровольно уступит трон Гере.

— Потому во что бы то ни стало он должен вернуть Персефону, — добавил Николай.

Танатос перед отъездом археологов в Элизиум рассказал, какую клятву дал Аид богам. Так что теперь картина в уме Александра вырисовывалась довольно четкая. Картина банального дворцового переворота.

— Да, Персефона нужна ему как страховка от утери своих сил. Без них Аид — жалкий человечишка, и Гера раздавит его как клопа. Исходя из вышесказанного, можно сделать предположение, что Гера подговорила Танатоса расправиться с Персефоной, и таким образом расправиться с самим Аидом. Ни у кого не останется сомнений в том, кто должен править подземным миром, когда Аид перестанет существовать.

Николай, подумав, сказал:

— А ты не считаешь, что Танатос может вести собственную игру?

— В смысле?

— Танатос может желать того же, чего желает Гера — править подземным миром. Ведь после Аида Танатос — самая тяжелая фигура. Ему подчиняются легионы эриний, других солдат. Именно ему, а не Гере! Да, был еще Арес, который также мог претендовать на трон. Но Ареса теперь не берем в расчет — он простой человек, а не бог.

— Слушай, твоя версия имеет право на существование! — кивнул Александр, принимая доводы друга. — Вероятно, она даже более рациональна, чем моя. После ухода со сцены Аида все войска подземного царства останутся под контролем Танатоса. Гера может управлять дюжиной-другой всяких монстров, но куда ей против огромной армии? Ни один бог не имеет столько верных солдат, сколько в перспективе будет иметь Танатос. Был бы Зевс, он смог бы вмешаться, но Зевса нет.

— А мы втянуты во всю эту дурно пахнущую игру, — вздохнул Николай.

— Что поделаешь… Поскорее выполним поручения этого негра да свалим на поверхность. Я уже, если честно, соскучился по солнцу.

— Солнце, — задумчиво протянул Николай. — Я уже забыл, как оно выглядит…

Повинуясь импульсу, друзья одновременно подняли головы и посмотрели вверх. Но вверху не было неба, не было солнца. Лишь туманный мрак, скрывающий высокие своды подземного мира.

— Вот ты мне все загадки свои загадываешь, — вздохнул Николай. — Давай теперь я кое-что загадаю.

— Валяй.

— В некоторый штатах США определенное преступление считается заслуживающим наказания, и тех, кто пытается его совершить, непременно наказывают. Однако тех, кто пытается совершить это преступление и СОВЕРШАЕТ его, никто не наказывает. Как ты думаешь, что это за преступление?

Александр сморщил нос. Ответ крутился на языке, но так и не показался на свет.

— Сдаюсь.

Николай хмыкнул.

— Так что, это стоит расценивать как намек?

— Может быть, может быть… — Николай вновь посмотрел наверх, где сейчас хотел бы видеть солнце. Но солнца там не было. — Кто знает, что теперь для нас лучше.

ГЛАВА 40

— У меня могут быть большие неприятности. Очень большие.

— Твой большой брат устроит неприятности гораздо страшнее этому мрачному гаду Аиду, — успокаивал Арес богиню.

— Аполлон не тот, кто сейчас может тягаться с Аидом. Черт,и куда запропастился Зевс!

Арес прикусил губу. Он-то точно знал, на каком небе сейчас находится Зевс. Если есть рай для богов, то он — именно там.

— Нам нельзя надолго останавливаться. Погоня не кончилась тем отрядом, я уверен.

Артемида натирала длинную глубокую рану на бедре остатками нектара. Остальное она отдала Аресу — он пострадал значительнее: резаные раны почти повсюду, пропущенный рубящий удар по спине, пропущенное копье в плече. Кора отделалась ушибами, когда свалилась с лошади.

Закончив лечение и переведя дух, троица продолжила путь.

— Быстрее доберемся до Елисейских полей — быстрее все это кончится, — приговаривала Артемида.

Местность пролетала мимо со скоростью звука. Белоснежные кони Артемиды выкладывались на всю, перемахивая одним разом глубокие ущелья и цепи острых скал. Загипнотизированный скоростью, Арес погрузился в состояние дремы, потому время для него сжалось в плотный квант и осталось незамеченным.

Они остановились уже на правом берегу Ахеронта.

— Куда теперь?

— Никто точно не знает, где находится вход в Тартар. Думаю, следует искать самое мрачное и отталкивающее место.

— Такое место — весь Аид, — хмыкнул Арес. — Кстати, а там, дальше — что там?

— Сам Элизиум. Дом для всех праведников.

— Ты была в Элизиуме?

Артемида кивнула:

— Была. Очень похоже на поверхность, знаешь ли. Только солнца нет. И звезд тоже нет.

Колесница быстро помчала вдоль почти отвесной стены скал, через которые даже кони богини животных перелететь не могли. Какой-то частью разума Арес размышлял о скорости, с которой колесница Артемиды способна передвигаться по подземному царству.

— Кто-нибудь знает, что стало первым человеческим изобретением, способным развивать скорость звука?

— Вы это к чему? — удивилась Кора.

— Арес, тебе случаем не поплохело?

— Я в порядке. Так вы знаете или нет?

Девушки не ответили. Арес расценил молчание как незнание верного ответа.

ГЛАВА 41

Они стояли перед огромным зевом пещеры, уходящей в недра земной тверди еще глубже, чем сам Аид. Порода здесь казалась темнее той, что составляла большую часть всех скал и камней подземного мира, а свет там, внутри пещеры, слабо мерцал голубоватым оттенком. А не красным, как везде.

— Мне кажется, или этот вход размером с пирамиду Хеопса?

— Тебе не кажется, — ответил Александр, задрав голову вверх.

И что понадобилось Персефоне и ее спутникам в этом страшноватом, если не сказать больше, месте?

— А титаны, видимо, и впрямь были здоровенными, — сделал вывод Николай, основываясь на размерах входа в пещеру.

Александр обратился к черным рыцарям:

— Печать Богов там?

Как всегда, рыцари не ответили. Но чуть пришпорили коней и не спеша поехали вперед. В объятия голубоватого свечения подземной бездны. Чем глубже въезжали путники, тем выше становились своды пещеры, тем стремительней разбегались в стороны ее стены. Под ногами шуршала мелкая галька, покрывающая здесь все ровным одеялом.

Колоссальность пещеры привела археологов в неописуемый восторг. Николай не сдержался и присвистнул:

— Вот это да! И почему она до сих пор не обрушилась?

— Умопомрачительно! — согласился Александр.

Фобос и Деймос восторгом не искрились. Им что конюшни при дворе Танатоса, что самая огромная на планете, а то и во всей вселенной пещера — никакой разницы.

Чем дальше они ехали, тем сильнее становилось чувство давящей пустоты. В этой пещере как будто не существовало ни времени, ни расстояния, ничего вообще. Лишь видимость и того и другого.

Воистину магическое место. Магическое даже больше, чем подземный мир духов. А при воспоминании, что где-то здесь находится мифический вход в Тартар, где томятся сильнейшие боги древности, провоцировало бег мурашек по всему телу и легкое шевеление волос на голове.

Звуки таяли в пустоте, не отражаясь даже от гальки. У Николая промелькнула сумасшедшая мысль, что если сейчас направить луч самого мощного прожектора вверх, он не наткнется на свод пещеры. Свода нет. Нет стен. Вообще ничего нет, потому что отсутствует надобность в чем бы то ни было.

Но вдруг Александр привлек внимание друга:

— Кажется, там человек!

Николай сощурился, стараясь разглядеть силуэт человека в стороне, куда указывал Александр.

— Кто ж это? Еще один дурак вроде нас?

— Откуда мне знать. Давай спросим у него.

Человек стоял далеко, был виден не четко, но по мере приближения к нему Николай смог разглядеть черты внешности: темно-серый пиджак, черные джинсы, кроссовки, на плече пристегнуто нечто вроде кожаного щита. Если бы все это было чистым, незнакомец сошел бы за какого-нибудь студента-пятикурсника. Хорошо сбитое тело, четкие линии мускул не скрывает даже пиджак; короткая стрижка светлых волос, сурово-сосредоточенное лицо. Он был бы похож на Брэда Питта, если бы не большие, ненормально большие глаза насыщенного зеленого цвета, глубокие как морская пучина. Такие глаза подойдут японским анимационным героям, но совершенно дико смотрятся на живом человеке.

— Не нравится мне этот гуляка, — обеспокоился Александр, еще на подходе заметивший выпирающую под пиджаком кобуру пистолета. — Он выглядит как смертный. А если учитывать еще и нас, то слишком много смертных шастает по миру мертвых.

— Боги лезут на поверхность, а люди — под землю, — философским тоном протянул Николай.

И вот они остановили коней у незнакомца. Поразительно, но когда археологи беспокоились нечаянной встрече, этот зеленоглазый парень смотрел на них хоть и снизу вверх, но так легко и свободно, так бесстрашно и… надменно, что ли? Будто знал много чего такого, о чем археологи и не подозревали.

Игра в переглядки продолжалась с минуту. А потом Александр взял слово:

— Кто ты?

ГЛАВА 42

Хрон разглядывал всадников, так некстати встретившихся на пути. А всадники с любопытством разглядывали Хрона. Несмотря на их доспехи с характерными чертами принадлежности двору Танатоса, Хрон узнал в двоих — парнях лет двадцати пяти — смертных людей. Их сопровождали два широкоплечих, закованных наглухо в толстую броню рыцаря.

Что тут делают эти люди?

Вопрос повис в голове, оставаясь без ответа. Всадники не имеют отношения к отрядам преследующих Хрона эриний, что очевидно по их поведению. Возможно, они просто движутся через пещеру в регионы Элизиума по собственным делам. Хотя странно, какие дела могут быть у смертных под землей.

— Кто ты? — спросил тот, что был посветлее лицом.

— Разве это имеет какое-то значение? — вопросом на вопрос спокойно ответил Хрон.

— Может, и имеет, — с чуть заметным вызовом в голосе подключился второй парень, потемнее. — Назови себя!

Хрон склонил голову. Называть свое имя он любил, почему-то оно казалось ему величественным, наполненным глубочайшим смыслом. Но в свете не прекратившейся погони раскрыться может стать опасным.

— Вы подъехали ко мне и вызвали на разговор. По всем правилам хорошего тона вам и представляться. — Хрон подумал и добавил: — Первыми.

Темненький нахмурил брови. Но его спутник согласно кивнул:

— Что ж, справедливо. Меня зовут Александр. Его, — он указал на спутника, — Николай.

— А ваши бронированные друзья имен не имеют?

— Фобос и Деймос. И они нам не друзья.

Фобос и Деймос!

Хрон еще не сталкивался с этими богами, но знал об их существовании. Говорили, будто они дети Ареса, и это могло быть правдой. Страх и Ужас много лет верой и правдой служили своему отцу-господину, могучему богу войны Аресу, неотступно сопровождая того во всех кровавых битвах и тяжелых походах. Искусством сражаться рыцари могли сравниться только со своим отцом.

— Мое имя Хрон.

— Что же ты делаешь здесь, Хрон? Это место не очень подходит для прогулок.

— Согласен. Аид — вовсе не тот мир, где полагается находиться смертным. Смертным вроде меня и ВАС.

Троица обменялась тяжелыми взглядами.

— Похоже, ты ориентируешься здесь не хуже местных жителей, — заметил Николай. — И вооружен, и, вероятно, чрезвычайно опасен.

Хрон молчал.

— И, что вовсе удивительно, чтобы быть простым совпадением — русский, — добавил Александр, имея ввиду чистое русское произношение Хрона.

Они здесь совсем недавно, усмехнулся про себя Хрон. Ведь в Аиде не существовало языков, наречий и диалектов. Лишь один, общий для всех язык, одинаково понимающийся и произносящийся всеми. Специфика подземного мира, свойство призванное облегчить коммуникационный процесс духов разных народностей.

— Вы тоже неплохо устроились, ребята, — парировал Хрон. — Иметь в спутниках Фобоса и Деймоса — не каждому оказана такая честь. Насколько помнится, последним счастливчиком был Танатос, ангел смерти. Неужели вы убедили его отказаться от своих лучших телохранителей?

— Он дал их для сопровождения.

А как же иначе. Хрон уже не сомневался, что двое русских парней находятся здесь по причине выполнения ими какого-то задания, поручения Танатоса. Зная нрав ангела смерти, гадать о характере поручения даже не стоит.

— А что заставило ТЕБЯ бродить по подземельям?

— Я здесь по той же причине, что и вы, — честно ответил Хрон. — Выполняю задание.

— Опять совпадение. Мне это кажется странным…

Хрон уже хотел распрощаться с нечаянными встречными. Рассказывать им о конкретной цели своего путешествия он не намеревался, да и парни, охраняемые солдатами Танатоса, не стремились к откровенным беседам. Хрон был уверен, что им удастся разойтись мирно, без драки и взаимных претензий. Какое ему дело, что потребовалось двум молодым людям в Аиде и как они сумели добиться расположения Танатоса.

Хотя вероятнее другое: они попали к ангелу смерти в рабство или же в зависимость, близкую по смыслу к рабскому служению.

…Хрон повернул влево на мгновение раньше того, как это сделали Фобос и Деймос. Как и давеча, над пространством каменистого поля шел звук приближающихся лошадей. В этот раз — колесницы.

Колесница… Это не эринии, всегда передвигающиеся верхом. Зато с большой долей вероятности можно утверждать, что скоро здесь будет тот, кто послал за мной эриний.

Колесница быстро неслась с той же самой стороны, откуда приехали молодые люди. Неслась прямо к месту встречи Хрона и археологов.

ГЛАВА 43

Фигуры четырех всадников и пешего человека Арес заметил раньше Артемиды. Он попросил ее сбавить скорость бега коней и подъехать поближе к незнакомцам.

— Ты думаешь, среди них есть Хрон? — Голос Коры дрожал от волнения.

— Узнаем на месте.

Кора вглядывалась в полумрак, силясь узнать возлюбленного. Нерей при разговоре дал понять, что Хрону грозит некая опасность. Она могла исходить лишь от одного человека — от Хозяина. Теперь Кора хотела одного: поскорее отыскать Хрона, зачем-то вновь спустившегося в подземное царство, а после — увезти его далеко-далеко, где никакие опасности не будут угрожать ему.

Незнакомые издали люди вырисовывались в полумраке исполинского грота. Четверо всадников в доспехах, особенно устрашающе смотрятся двое черных рыцарей, огромных как броненосцы времен Первой Мировой. И стоящий рядом обычный для поверхности, но совершенно чуждый миру подземному человек со щитом на плече и с тонкими ножнами боевого меча — на бедре.

Колесница подкатила на расстояние, с которого лица незнакомцев стали различаться. Сердце Коры замерло, когда она вглядывалась в пешего странника. Она будто чувствовала необычные волны, исходящие от него. Волны, какие исходили только от одного человека…

ХРОН!!!

— Хрон!

Кора взвизгнула его имя, а не прокричала. Девушка подалась вперед, и кабы не Арес, непременно вывалилась бы из колесницы.

Артемида узнала в черных рыцарях верных Танатосу солдат. Когда-то эти бойцы были верны лишь Аресу.

— Среди них Деймос и Фобос! — сообщила богиня Аресу. — Твои ребята.

ГЛАВА 44

Все собрались вместе. Александр и Николай, профессиональное любопытство и авантюризм которых привели археологов в подземное царство Аида; невольники Танатоса, обязавшиеся в благодарность за спасенные жизни выполнить три поручения бога смерти. От свободы и независимости их ныне отделяет лишь последнее задание — убийство супруги грозного царя Аида.

Фобос и Деймос, Страх и Ужас, великолепные бойцы и безжалостные убийцы, веками наводившие тот самый страх и ужас на земли древних эллинов и окрестные территории. Верные слуги Ареса, перешедшие после исчезновения бога войны на службу к Танатосу.

Артемида, богиня и покровительница охоты, очаровательная девушка, искусно владеющая луком и мечом, превосходная наездница. Вместе с остальными богами она сошла в подземное царство, когда завершилась эпоха олимпийцев. А теперь Артемида, сама не понимая толком, почему, помогает своим спутникам.

Арес, бывший бог войны, ныне утративший всю свою магическую силу, но оттого не ставший менее опасным для своих врагов. Когда-то Хозяин, подлый человек с неясными целями, заставил Ареса убить собственного отца — громовержца Зевса. А потом стер из памяти все воспоминания о божественной жизни, о тысячах сражений, о сотнях тысяч убитых воинов. И заставил служить себе. Подлый Хозяин, имя которого окутано тайной. Хозяин, которого непременно нужно отыскать и поставить перед ответом.

Кора, жена Аида, красавица Персефона, похищенная мрачным богом и насильно ставшая его супругой. Кора, добровольно оставившая свою силу богини ради любви к человеку по имени Хрон. Она, как и Арес, позабыла совершенно все и жила на поверхности без всякой связи с прошлым. Она не знала ни Хозяина, ни его интриг, но ощущала странную зависимость от него. Теперь — ощущала.

И Хрон. Следопыт и путешественник, несколько раз спускавшийся в подземное царство за артефактами. Он безропотно подчинялся воле Хозяина, доставляя ему ингредиенты для приготовления эликсира бессмертия. Безропотно — до сего момента. Хрону было не менее интересно узнать, кто такой этот Хозяин. И почему он решил, что обладает правом подвергать жизнь Коры хоть малейшей опасности.

Они смотрели друг на друга. Кто-то с удивлением, кто-то со страхом, а кто-то — с растущей яростью…

Арес вспомнил тот роковой день, когда впервые увидел Хозяина. Акрополь Зевса, над головой возвышаются высокие стены дворца громовержца, слышатся обычные для городской жизни звуки, шум Пирфлегетона. И голос, надменно и дерзко обратившийся к великому богу войны. Голос Хозяина…

— Вот он! — Арес не верил собственным глазам. — Клянусь всеми богами Олимпа, это ОН!

Артемида уже поняла, о чем толкует ее спутник. Рука богини метнулась к луку на плече, другая — к колчану со стрелами.

— Конечно, это он! — кричала в ответ Кора. Когда колесница остановилась, девушка спрыгнула на камни и бросилась к Хрону. — Да, это он! О, какое счастье! Наконец-то!..

Хрон узнал в растрепанной, растерянно-обрадованной девушке свою возлюбленную и не поверил в то, что видит ее на самом деле. Только тогда, когда Кора подбежала к нему и со слезами счастья обняла, когда она прикоснулась влажными губами к щетинистой щеке и подарила горячий поцелуй, Хрон поверил.

— Кора, ты в своем уме? — ревел Арес. Его ладонь, вспотевшая от возбуждения, уже сжимала рукоять автомата. Указательный палец подрагивал на спусковом крючке.

Фобос и Деймос, молчаливо наблюдающие за происходящим, выглядели растерянными не меньше Коры. Он спешились и припали на одно колено, едва Арес сошел с колесницы. Рыцари, признавшие в смертном своего бывшего командира, приветствовали его с необходимым почтением.

— Как ты здесь оказалась, Кора? — спросил Хрон, не обращая внимания на автомат в руках Ареса. — Господи, как ТЫ здесь оказалась? Ты представляешь, что это за место?

— Конечно, конечно, дорогой, — кивала девушка, светясь счастьем. — Я потом все объясню, дорогой. Тебе угрожает опасность! Тебе надо где-то спрятаться. Тебе…

— Кора, да отойди же ты, наконец, от этого ублюдка! — ревел Арес, не слышащий ничего кроме своего голоса и ударов обозленного сердца в висках и ушах. — Сейчас я задам ему парочку вопросов!

— Это Хрон! — обернулась Кора. — Ты сошел с ума, Арес! Это же Хрон!

— Не говори ерунды, подруга. Этот тип — тот самый Хозяин, что заставил меня служить себе. Он заставил меня убить собственного отца!

Артемида щелкнула зубами от слов бывшего бога. Ее руки, уже приготовившиеся пустить стрелу в Хозяина при первой опасности, медленно опустились.

— Ты убил Зевса?

Но Арес не счел нужным отвечать на вопрос богини. Сейчас он хотел разобраться с Хозяином.

— Персефона! — властно окрикнула Артемида. — Персефона, немедленно отойди от этого человека! Ты ошибаешься, дорогая! Ты, скорее всего, ошибаешься…

— Да нет же! Вы разве не понимаете?! Этот человек — Хрон! Он такой же невольный раб Хозяина, как и Арес!

— Персефона?! — переглянулись Александр и Николай. До сих пор они не имели ровным счетом никаких соображений по поводу того, кто эти все приехавшие на колеснице и что за спектакль пытаются разыграть. Археологи начали чувствовать себя не в своей тарелке, но едва красивая девушка с луком произнесла имя Персефона, напряглись.

Хрон отодвинул Кору рукой и смело выступил вперед. Его взгляд был тяжел, он смотрел на Ареса с вызовом.

— Кто ты? В чем ты меня обвиняешь?

От ярости бывший бог войны покраснел. На его шее вздулись толстые вены.

— Ты еще смеешь спрашивать, в чем я тебя обвиняю! Ну всё, считай, ты уже труп!

— Да прекрати ты, ради всего святого! Опомнись! — завизжала Кора. Только теперь она поняла, какая угроза для Хрона исходит от Ареса. Бывший бог войны или самым натуральным образом свихнулся, или… или Хрон — тот самый Хозяин.

Но ведь это невозможно! Это совершенно невозможно!

Николай, которого происходящее начало нервировать, решился на отчаянный шаг. Незнакомые персонажи заставляли археолога нервничать, их разнообразное вооружение вплоть до автомата Калашникова — в особенности. Справедливо рассудив, что вопросы можно задать и потом, после спектакля, в антракте, он спрыгнул с коня. Александр догадался о плане друга, словно прочел его мысли. Он отчаянно завертел головой, пытаясь остановить Николая.

— Не надо, Колян! Не спеши ты, не стоит!

Но Николай уже начал. Он подошел к Коре сзади и, пока ни она, ни Хрон не видели, обхватил ее за шею. Короткий гладиус, обоюдоострый меч, отлично заточенным лезвием впился девушке в горло.

— Эй, ты чего творишь, парень! — опешил от такого поворота событий Арес. — Ну-ка отвали от нее!

— Всем спокойно, господа, — шипел Николай. — Не знаю, кто вы такие и что тут делите, но лично нам надо забрать у вас вот эту красотку. Хоть кто-то дернется, и я отрежу ей голову прямо здесь, у всех на виду.

— Отпусти! — Кора заплакала.

Обернувшийся Хрон, все еще безоружный, потянулся за пистолетом.

— Отойди от нее!

Артемида с приготовленным к стрельбе луком стала заходить со стороны. Она готова была послать стрелу в голову схватившего Персефону смертного в любое мгновение.

— Ну что вы встали как олухи? — прокричал Николай Александру и двум рыцарям. — Забыли, что мы здесь ищем? Прикройте же меня!

И он потащил девушку к своему коню.

Фобос и Деймос обнажили огромные черные мечи и двинулись вперед: Фобос — к Артемиде, а Деймос — к Хрону. Страх и ужас не собирались беседовать ни с кем. Они собирались убить богиню и незнакомого человека.

— Стоять! — Артемида перевела взведенный лук на Фобоса. — Арес, это же твои солдаты! Прикажи им остановиться!

Арес не помнил ничего о Фобосе и Деймосе. Да, он знал, что бойцы с такими именами сопровождали его в каждом походе, в каждом сражении они упивались кровью поверженных ничуть не меньше самого кровожадного бога войны. Но сохранилась ли его власть над ними? Ведь теперь он никакой не бог, и приказывать богам — вовсе не из того свода прав, какими Арес обладает ныне.

Но он все ж попытался:

— Парни! Фобос! Стоять!

Фобос остановился. В его руке все еще был меч, глаза излучали холодный свет убийцы. Деймос, заставивший Хрона на пару шагов отступить, тоже замер на месте.

Александр догадался: происходящее выходит из-под контроля. Танатос был чересчур самоуверен, заявляя, что рыцари не станут подчиняться смертному. Пусть даже этот смертный когда-то командовал ими.

— Николай! Может, лучше не стоит?

— Все нормально, Саня! — попытался заверить Николай, хотя едва рыцари остановились по требованию Ареса, археолог начал паниковать. — Поскорее расправимся с этим делом и свалим.

— Никуда вы отсюда не свалите! — прорычал Арес грозное обещание. — Я сдеру с вас шкуру, щенки проклятые! Фобос, отстань от Артемиды! Помоги Деймосу схватить этого гада!

Арес указал на Хрона.

— Лучше не надо! — Хрон поднял пистолет и прицелился в голову Аресу. Он знал: Арес смертен. Против его рыцарей пистолет вряд ли поможет, тут Градус — более подходящее оружие. Но против человека пистолет — самое верное средство. — Стойте где стоите, или я прострелю ему голову!

Затвор автомата щелкнул. Арес дослал патрон в патронник и на вытянутой руке ответно прицелился в Хрона.

— Ну-ка, попробуй, засранец! Давай поиграем в ковбоев!

— Фобос! Деймос! Мать вашу, вы что творите! Забыли, кто и зачем вас послал сюда? — Николай понимал: растущая в животе и груди паника грозится с минуты на минуту стать неуправляемой. Он и в самом деле поспешил, поступил безрассудно и по-дурацки, намереваясь убить Персефону прямо здесь, на глазах у этих людей. Но кто знал, что среди них есть Арес?

— Господи, отпустите меня, пожалуйста! — Кора рыдала. — Кто вы вообще такие?

— Зачем вам Персефона? — воскликнула Артемида. — Хотя бы объясните, что тут происходит!

— Потом, — пообещал Николай. — Но прежде мы вас покинем. Вы уж не серчайте.

Хрон прищурился еще сильнее. Его глаза превратились в узкие щелочки решительного человека, готового умереть за верное дело. Он сбросил сумку и вытащил из кобуры подмышкой второй пистолет. А ведь Арес мог расценить это как сигнал опасности и изрешетить Хрона на месте.

— Если хоть один волосок упадет с головы Коры, я вырву твою душу и навечно впечатаю в это место. — Хрон направил второй «Глок» в центр лба Николая.

— Поздно, — невесело улыбнулся археолог, перевода взгляд то на Хрона, то на Ареса, то на ставших вдруг ненадежными рыцарей Фобоса и Деймоса. — Тот большой парень обещал содрать с меня шкуру.

— Коля, — начал было просить Александр.

— Да заткнитесь вы все! — крикнул Николай. — Дайте уйти спокойно! Иначе, черт бы вас всех побрал, она может пострадать! Неужели вам это непонятно?!

— Хоть один волосок, — прошипел Хрон, повторяя угрозу.

— Ты мертвец, парень! — рявкнул Арес.

— Зачем она вам?! — добивалась ответа Артемида. — Вы хотя бы скажите, зачем вам Персефона?!

Случайная встреча превратилась в нечто невразумительное. У всех присутствующих без исключения сложилось впечатление, будто они попали в нелепый сон с плохим концом. Артемида теперь целилась из лука во все еще сидящего верхом Александра, не позволяя тому спешиться и помочь своему спутнику. Фобос и Деймос незаметно подходили к Хрону с двух сторон, выполняя приказ Ареса. Кора плакала навзрыд, бессильно цепляясь за обвившую ее шею руку Николая. Арес автоматом грозил Хозяину-Хрону, а Хрон направил оружие одновременно на Ареса и пленившего Кору Николая. Все кончилось бы совершенно непредсказуемо, драматично и кроваво, но дальнейшее развитие ситуации стало еще более непредсказуемым.

Никто не заметил, как из темноты приближалась высокая фигура человека. Он шел тихо, даже камни под его ногами не хрустели. Он шел целенаправленно и смело, не опасаясь разборки, что творилась впереди. Одежда на нем совсем не соответствовала декорациям: стильный деловой костюм, ослабленный галстук и расстегнутая верхняя пуговица белой накрахмаленной сорочки, лакированные туфли, начищенные до небесного блеска. Короткая стрижка, расчетливый взгляд и орлиный профиль дополняли картину внешнего вида человека.

Он остановился в паре десятков метров от угрожающих друг другу путников.

— Добрый день!

Голос нового действующего лица заставил всех без исключения вздрогнуть и повернуть головы. На лицах половины присутствующих возникло недоумение, а прочие лишь сильнее нахмурились, не ожидая от ЭТОГО типа ничего хорошего.

— А ты еще кто? — протянул низким голосом Арес.

Незнакомец не посчитал нужным представиться. Он с насмешкой смотрел на всех и презрительно улыбался уголком губ. Когда минута театрального молчания прошла, он хмыкнул:

— Забавно. Если бы я не знал, кто вы все такие, то подумал, что явные идиоты. Просто удивительно, как до сих пор не прозвучало ни единого выстрела.

— С кем имеем честь разговаривать? — не унимался Арес. — Какие пути привели вас, господин Хорошо-Выгляжу, в нашу веселую компанию?

— Весьма длинные и путаные, Арес, — ответил незнакомец. — Но что же ты ждешь, воин? Почему до сих пор не застрелил того ненавистного мерзавца, который заставил тебя убить собственного отца? Да, да, это он, Хрон, и есть Хозяин. Твой Хозяин, лишивший тебя силы, управлявший тобой как какой-то жалкой куклой.

Незнакомец ничуть не опасался оружия присутствующих. Он возобновил шаг и смело вошел в круг противников. Встав напротив Хрона, незнакомец улыбнулся шире, но все так же презрительно.

— Хрон. Лучший следопыт из числа людей, когда-либо спускавшихся в Аид. Великий Хрон, придумавший гениальный план. Кстати, вам известно подлинное его имя?

Никто не ответил. Потому что никто не знал подлинного имени Хрона. Кора же считала, что Хрон — его единственное имя.

— Уран стал самым могущественным среди бессмертных богов, — начал вдруг незнакомец таинственным голосом. — Жена его Гея родила на свет двенадцать детей — титанов, среди которых оказался и Кронос, младший. Дано было Кроносу повелевать временем. Уран сурово обращался с детьми, ведь они не чтили своего отца, не преклонялись перед ним и не признавали его господства над прочими бессмертными. Творили дети Урана что хотели, превратили они Землю в большую площадку для своих дурацких игр и мелких шалостей, и разгневался тогда Уран. Наслал он на Землю страшные бедствия, разрушил всё, что было создано титанами, потопил их прекрасные города и испепелил чудные долины, заморил болезнями народы, чтившие титанов больше него. Боялись титаны отца своего, не противились его разрушительным действиям, не думали даже противиться. Лишь Кронос, младший из детей, одержимый мыслями о свободе и безопасности своих городов и земель, о власти и благоденствии на троне своих владений, восстал против отца. Хитростью, лживыми речами усыпил Кронос бдительность Урана и после того нанес подлый удар в спину. Началась великая война между верными Урану армиями бессмертных и войсками титанов, шла она, покуда не одержали титаны верх, а Кронос, разгромив армию Урана, заточил отца своего в самом глубоком подземелье, в мрачной темнице с именем Тартар, откуда бессмертным не дано было вернуться.

Предал Кронос своего отца Урана. И стал править миром людей и миром богов вместо него.

Незнакомец замолчал.

Артемида медленно повернула голову в сторону Хрона.

— Так выходит… Он — и есть Кронос?! Титан?! Но как? Ведь и Кронос был изгнан в Тартар олимпийскими богами!

Незнакомец стал медленно обходить Хрона по кругу. Он скрестил руки на груди и продолжил повествование:

— Породила война богов столько несчастий и горечей, сколько не существовало на Земле за всю ее историю. В страхе держал Кронос людей и богов, опасаясь восстаний. К тому же предсказано было оракулами всех земель, что суждено Кроносу повторить судьбу своего отца, что дети его восстанут против него, как восстал сам Кронос против Урана. И тогда решил бессердечный и расчетливый Кронос убивать всех своих детей, которых рождала ему жена Рея. Но дети были бессмертными богами, и не знал Кронос способа лишить их жизни. Повелел же он тогда помещать в вечное заточение всех рожденных Реей. Помещать в Тартар. Гестия, Деметра, Гера, Аид, и Посейдон, едва родившись, тут же сослались в вечную ссылку. Суждено было отправиться туда и очередному ребенку Кроноса, но Рея не желала того. Она в тайне от мужа родила на острове Крит последнее дитя, дав ему имя Зевс. И узнала вскоре Рея, что Зевсу уготована великая судьба.

В неведении жил Кронос относительно последнего ребенка. Не знал грозный бог времени, что на Земле растет и мужает последний его сын. Слишком поздно узнал Кронос о Зевсе, когда уже началась новая война. За десять лет величайших смог Зевс пробить дорогу ко входу в Тартар и высвободить своих братьев и сестер. Стали они тут же набирать новые армии и выставлять их против ослабевших сил Кроноса. Когда-то верные Урану легионы гекатонхейров теперь сражались на стороне его внука против его сына.

Кронос проиграл войну. Его армии оказались разбитыми, его крепости пылали в огне, его союзники бежали. Заточил Зевс своего отца в Тартар навеки вечные, повторил Кронос судьбу Урана. А гекатонхейры встали на защиту входа в Тартар.

Завершив очередной круг, в центре которого стоял Хрон, незнакомец оглядел каждого присутствующего. Хотя на лице его сквозила презрение, он получал явное наслаждение от происходящего.

— Но Кронос, даже будучи заточенным в Тартаре, не оставлял мысли вернуться. В его распоряжении была целая вечность, чтобы думать и искать выход, искать путь, которым можно было бы воспользоваться, чтобы выбраться оттуда, откуда не способен выбраться без помощи извне ни один бог. Конечно, никто из воцарившихся на Земле олимпийцев не собирался помогать Кроносу, не хотели того и люди, вступившие с изгнанием бога времени в новую эру, где несчастья и беды наконец оставили их. Кронос ломал голову, пока не увидел ответ, лежавший на поверхности. Конечно же, догадался Кронос, меня удерживает в Тартаре мое бессмертие! Но если я откажусь от бессмертия, добровольно лишу себя высшей силы и стану простым смертным, я смогу беспрепятственно покинуть мрачную темницу!

И он лишил себя бессмертия. Великий и могучий бог времени обратился простым человеком, выбрался из Тартара и тайно поднялся на поверхность. В его голове созревал план нового, триумфального восхождения на трон правителя всей Земли и богов. Потрудившись, Кронос создал великолепные артефакты — Градусы, мощь которых оказалась столь велика, что позволяла лишать жизни даже богов.

Незнакомец встал напротив Хрона. Насмешка в глазах его так и плясала.

— Расскажи Аресу, как его же руками ты отомстил Зевсу за свое изгнание в Тартар.

Хрон молчал.

— О, да, Арес, перед тобой стоит тот самый человек (ныне — человек), который заставил тебя совершить тяжкое преступление. Ты ведь помнишь свою первую встречу с Кроносом?

Арес помнил.

Но еще Арес вспомнил, что в ту первую для него встречу с Хозяином он не слышал никаких слов, даже отдаленно напоминавших бы слова «раб», «повелитель» или «хозяин». Такие слова часто возникали в голове Ареса уже после его бегства на поверхность. После того, как он окончательно превратился в марионетку.

Слушай мои слова, Арес! Слушай меня, раб мой! Подчиняйся мне! Я твой вечный Хозяин! Во имя темной воды подчиняйся мне! Во имя серебряной молнии подчиняйся мне! Во имя солнца и луны подчиняйся мне! Во имя неба и земли подчиняйся мне! Я твой Хозяин навеки! Ты мой вечный раб! Внемли же словам моим, раб!..

Но, естественно, и эти слова принадлежат Кроносу. Иначе быть не может. Градус позволил вероломному Кроносу взять полный контроль над разумом Ареса. Получив указание, бог войны незамеченным прошел во дворец своего отца Зевса, нашел того в тронном зале и вонзил меч в его грудь.

«Пусть же и Зевса постигнет участь быть преданным собственным сыном! — крикнул Кронос вослед Аресу, когда тот отправился на преступление».

— Но в планах Кроноса была не только месть Зевсу, — продолжил незнакомец в дорогом деловом костюме. — Мысль бога времени развивалась дальше, в сторону мирового господства, но на пути все еще стояли олимпийцы. С двумя из них Кронос уже разобрался, убив одним выстрелом двух зайцев: Зевс погиб, а бог войны утратил свое могущество, став всего лишь человеком.

Незнакомец подошел ко всхлипывающей Коре. Николай немного ослабил хватку, но не выпускал девушку, прикрывшись ею как живым щитом.

— Новой жертвой Кроноса стала Персефона. Выбор сей неудивителен, ведь Кронос вновь мог одним махом убрать с дороги двух богов. Несчастная жена Аида, так мечтавшая о солнце, о романтике, о высоких и сильных чувствах влюбленности и любви, не устояла перед бесспорным очарованием Кроноса, беззаветно влюбилась в него, отдалась всем телом и всей душою во власть расчетливого бога времени. И стала смертной, позабыв Аида, своего законного мужа. Без Персефоны Аид не мог быть богом — такова его доля. Тщетно разыскивая пропавшую супругу, Аид, великий владыка подземного царства, сильная и опасная фигура, начал терять свое могущество.

Незнакомец похлопал в ладоши.

— Браво, Кронос! Ты выбирал жертв очень удачно!

Кора, слушавшая рассказ мужчины с растущим ужасом, смотрела на Хрона широко распахнутыми глазами. В них блестели слезы и… боль, сильная боль, которая приходит лишь тогда, когда теряешь нечто бесценное. Нечто такое, чего никогда больше не найдешь…

— Хрон… — Голос девушки сорвался. — Хрон, так это все — правда? Ты и есть Кронос? Скажи, что ты не он! Скажи, что этот человек ошибается!

Хрон опустил руки. Он больше не держал на мушке Ареса и Николая. Уронив пистолеты, Хрон вцепился в голову руками и застонал.

К нему возвращались воспоминания…

Хрон… Кронос… Хрон… Кронос… Эти слова — однокоренные. Они так похожи. Своей главной частью они имеют слово «время». Настало время, когда Хрон вспомнил, кем является на самом деле.

С трудом сдерживаясь, чтобы не закричать от боли, бушующей под черепом, Хрон поднял невидящий взгляд на Кору.

— Этот человек говорит правду, — наконец признался он. — Я тот самый Кронос, сын Урана, отец Зевса.

Арес перехватил автомат второй рукой. Его глаз прильнул к прицельной планке.

— Ну всё, тебе хана!

Но бывший бог войны отчего-то не торопился стрелять.

А Хрон озвучивал воспоминания, возвращающиеся к нему сквозь время.

— Я отдал свое бессмертие ради свободы. Это так. Я покинул Тартар и создал Градус. Затем, имея в сердце обиду и сильное желание отомстить Зевсу за предательство, я с помощью Градуса взял контроль над Аресом. Фактически я стал убийцей Зевса, но для своего преступления выбрал самый страшный путь. Все верховные боги оказались поверженными собственными сыновьями…

— Нет! — шептала Кора. — Нет, это невозможно!..

— После того как я расправился с Зевсом, я встретил Персефону. Это случилось в тот же день, когда я возвращался на поверхность.

— Хрон… — По щекам Коры вновь покатились горькие и горячие слезы. — Как же так?..

— Я увидел Персефону случайно. Она гуляла с нимфами неподалеку от дворца своего мужа. Она была прекрасна…

Хрон потупил взгляд. Боль пульсировала в голове, не становясь слабее. Хотелось вновь забыть все, что пришло, хотелось упасть и уснуть вечным сном. Но Хрон должен был закончить рассказ.

— Поначалу я не знал, кто такая Персефона. Я не знал, что она — супруга Аида, и что Аид утратит свои силы, если лишится супруги. — Хрон зло посмотрел на мужчину в деловом костюме. — Здесь ты ошибаешься. Я не имел намерения добиваться власти над Землей и богами! Выбравшись из Тартара, я хотел отомстить Зевсу — да, но не более того! Устав от вечной тьмы, устав от войн и постоянного страха за свой престол, я решил, что отныне, став смертным, проживу отведенные мне года достойно. Среди людей я хотел заниматься тем же, чем занимаются они, радуясь вместе с ними и печалясь. Нет, не нужно было мне могущество и бессмертие, не желал я повторения страшных войн, не хотел, чтобы вместе с моим возвращением вернулись и несчастья.

Я хотел всего лишь жить. Жить и видеть солнце, травы и деревья, наслаждаться пением птиц, купаться в чистых ручьях. Я хотел забыть ужасный Тартар, забыть, как предал своего отца и как собственный сын потом предал меня. Я хотел забыть всё, что связывало меня с прошлой жизнью в лице Кроноса.

Я хотел малого…

Мужчина в костюме рассмеялся:

— Твоим словам нет веры более, предатель и убийца! С самого начала ты планировал вернуть власть над миром! Ты поработил Ареса, а затем охмурил и Персефону!

— Ты заблуждаешься! — По скулам Хрона прокатились желваки. — Я не стремился к власти! Мое единственное преступление — убийство Зевса!

Незнакомец покачал головой, цыкая:

— Ты стал хуже змеи, Кронос. Ты лжешь, обвиняя во лжи других. Хорошо хоть, что признал свою вину частично. Но зачем ты продолжаешь издеваться над Персефоной? Разве не хватило тебе той боли, что уже причинил ей своей подлой ложью?

Красивое лицо Коры исказила гримаса настоящей, сильной боли. Но не телесной — Николай уже не держал девушку. Боль шла из самого сердца.

— Как ты мог, Хрон… Как ты мог… Лжец!..

Девушка закрыла лицо ладонями и тихо зарыдала.

Хрон же покрылся пленкой холодного пота. Он уже не знал, что думать, говорить и делать. Он утратил сам себя, едва воспоминания вернулись.

— Кора! — обратился он. — Я не врал тебе ни в одном слове! Этот человек не прав, утверждая, будто я стремился к мировому господству! Я не стремился! И я не делал тебя инструментом в том стремлении! Потому что не было самого стремления!

— Ты использовал свой проклятый Градус, чтобы стереть всё из моей памяти! Ты думал, я не вспомню этого? Я вспомнила! Ты сделал меня смертной, заставил полюбить себя, а потом вычистил мою голову, чтобы я ничего-ничего не помнила! Ты использовал меня!..

— Это не так, — отпирался Хрон. — Вернее, это не совсем так, Кора! Я хотел лишь, чтобы ты позабыла Аида и его подземное царство, чтобы ты не помнила о своем прошлом, которое непременно пугало бы тебя, следовало за тобой по пятам. Я сделал это по одной единственной причине: чтобы ты была счастлива!

— Я не верю тебе, Хрон, — сквозь плач говорила Кора. — Ты признал свою вину в смерти Зевса, ты использовал Ареса как зомбированную куклу, ты… Ты обманул меня, заставил полюбить, хотя сам никогда никого не любил…

— Нет же! — воскликнул Хрон. — Кора, я любил тебя! Я люблю тебя! Я каждый раз спускался в Аид только лишь потому, что по возвращении меня ждала встреча с тобой! Я стал пешкой в чужих руках, я стал такой же марионеткой, как Арес!

Незнакомец рассмеялся вновь.

— О, здесь ты прав, Кронос! Не только тебе в голову пришла гениальная догадка, как выбраться из Тартара! Твой отец Уран поступил точно также и отдал свое бессмертие в пользу свободы. Он шел по пятам, Кронос, он предугадывал каждый твой шаг, он был твоей тенью, пока создавался Градус, пока свершалась месть Зевсу, пока в голове твоей дозревал план возвращения могущества. И в определенный момент Уран вышел на сцену, дабы подлый сын его Кронос узнал истинное могущество своего отца.

Хрон смотрел в насмешливые глаза говорившего мужчины.

— Уран создал второй Градус, — догадался бывший бог времени.

— Именно, — кивнул незнакомец. — Создал точно такой же артефакт, какой создал ты. И этим артефактом он взял власть над твоим разумом. Над твоей волей. Твое же оружие обернулось против тебя.

— Уран заставил меня позабыть обо всем, что я знал. Он заставил меня думать, будто служение Хозяину — единственное мое предназначение, единственный доступный мне образ жизни. Он подавил волю и желание искать ответы на несуществующие вопросы. Градусом Уран подчинил меня себе.

— Память все же возвращается, когда того сильно хочется, верно? Ты думал, что самый хитрый, но Уран оказался хитрее. Полагаю, и тебе в голову пришло решение одной весьма сложной проблемы: как вернуть бессмертие. Ведь невозможно править богами, если ты всего лишь человек. Конечно же, ты догадался о том!

— Я не хотел возвращать бессмертие, — пробурчал Хрон.

Мужчина проигнорировал его слова.

— Для приготовления особого нектара, вернувшего бы могущество бога, понадобилось раздобыть древесину Палладиума, кровь быков бога солнца Гелиоса, золотое руно, воду Стикса и Леты и яблоки Гесперид. Кронос еще не приступал к поискам этих составляющих нектара, когда Уран подчинил сына своей воле. И, дабы не рисковать лишний раз, Уран приказал Кроносу разыскать и доставить на поверхность все эти вещи. Кронос безропотно подчинялся, спускался в подземное царство и выполнял всё, что от него требовалось. В благодарность за работу Уран позволял сыну встречаться с Персефоной, которая по-прежнему пребывала в неведении относительно реального положения дел. Все, казалось, были довольны: Уран получал необходимое для волшебного нектара, Кронос ублажал свои низменные желания с Персефоной, а Персефона думала, будто она — сказочная принцесса, затерянная во времени, и Кронос — ее не менее сказочный принц. Ореол таинственности, слабый запах магии, трогательная потеря памяти, робкие потуги жить как все — что еще нужно для поддержания высшей степени романтизма в отношениях между мужчиной и женщиной? Вот только Кронос — всего лишь варвар, не способный на любовь.

Уран не терял времени зря, пока Кронос рыскал под землей. Древний бог понимал: даже вернув былую силу, получить власть над миром станет задачей не из легких. Понятно, боги попытаются сопротивляться, начнут новую войну, и дабы того не случилось, богов необходимо обезглавить. Вернее сказать, не богов обезглавить, а их верхушку: устранить Зевса, Аида, нескольких менее сильных персон. Кроме того, в устранении нуждалась и верхушка человечества: те, кто обладал наибольшей властью в мире людей. Уран использовал для этих целей Ареса. Воистину, хвала Зевсу, родившему такого славного, бесстрашного мастера убийств! Арес расправился со всеми, кто мог бы поднять армии людей против Урана, и сделал это достаточно быстро. Как раз к тому времени, когда все ингредиенты для приготовления нектара оказались у Урана в руках.

Хрон, нисколько не опасаясь выстрела Ареса, нагнулся и поднял пистолеты. Он проделал это медленно, не спеша. Пальцы коснулись спусковых крючков, надавили на них, передавая начальную силу. Хрон направил пистолеты на стоящего рядом мужчину в костюме. В глазах бывшего бога времени бушевал пожар решимости, раздуваемый все сильнее бурей ненависти.

— Кому тызаговариваешь зубы? — процедил Хрон. — Им? Им это не нужно. Мне? Мне не нужно и подавно. Ты пытаешься убедить сам себя в правоте своих слов, только и всего. Ты хочешь поверить, что мировое господство у тебя в руках, а все остальные остались с носом, ловко обыгранные твоим гением.

Незнакомец не испугался, когда оружие опасно прицелилось в его грудь.

— Ты считаешь, я не прав?

— Не имеет значения то, что считаю я, — ответил Хрон. — Ты совершил свою главную ошибку, придя сюда. Подумал, что оклеветав меня в глазах Коры, сведя меня с Аресом, связал мне руки. Но у меня хватит времени на последний выстрел.

— Позволь узнать, что даст тебе выстрел в меня? — склонил голову набок незнакомец.

— Избавлю мир от новых войн, от передела власти и тирании. Ведь ты смертен, не так ли? Тебе не хватает последнего недостающего ингредиента для приготовления нектара бессмертия — яблок Гесперид, ОТЕЦ.

Мужчина опустил руки, доселе остававшиеся скрещенными на груди, и расправил широкие плечи. А потом достал из кармана пиджака нечто и бросил под ноги Хрону.

Все увидели сверкающее золотом небольшое яблоко.

— Ошибаешься, сын, — последовали слова. — Нектар уже приготовлен.

Хрон нажал на спусковые крючки. Два выстрела прогремели одновременно.

ГЛАВА 45

Непонятно почему, но Арес не препятствовал Хрону, когда тот поднял пистолеты и направил в сторону непонятно откуда взявшегося мужчины. Арес понимал, что сейчас Хрон застрелит незнакомца, но отчего-то такой исход казался правильным. Когда Кронос пристрелит этого говорливого болвана, я тут же пристрелю Кроноса, рассуждал Арес. Больше противников среди присутствующих он не видел — Фобос и Деймос контролировали парней, пытавшихся похитить Кору…

Арес в буре своего бешенства совершенно пропустил мимо ушей тот факт, что Уран был его истинным Хозяином, а Кронос виновен лишь в убийстве Зевса. Но скоро Арес понял всё. И смерть Урана он стал жаждать не менее, чем смерть его сына.

Выстрелы грянули. Пламя вспыхнуло на концах пистолетов, две пули мгновенно достигли груди Урана, порвали белоснежную сорочку, вошли в тело и вышли с другой стороны. Но, не считая испорченной одежды, Уран остался невредим.

— Нектар уже приготовлен, — повторил он, смеясь. — Ты опоздал со своим желанием убить меня, сын! Ты опоздал жить!

Грохот вдруг превратил пещеру в нечто ужасное. Задрожали камни на земле, задрожали люди, стоявшие на камнях. Отовсюду из-за окутанного тьмой горизонта сюда спешили всадники. Десятки, сотни всадников на черных скакунах, вооруженные мечами и копьями. Они были еще далеко, когда Уран вопреки закону тяготения вдруг оторвался от земли и воспарил над головами присутствующих. На лице древнего бога торжествовала сумасшедшая улыбка победителя, игрока, закончившего интересную и захватывающую дух партию.

— Бегом к колеснице! — Арес догадался, что должно следовать далее, быстрее остальных. Но едва он крикнул эти слова, почва вздрогнула, прошла волной, под землей что-то загудело. Все, кто стоял, упали. Даже кони заржали и повалились.

Неведомый грохот усилился. Александр с ужасом и нарастающим желанием закричать видел, как ровная поверхность земли пузырится, как из нее, прямо из камней поднимаются сотни голов в коричневых шлемах с «плавниками». Повсюду вырастали воины, много воинов в броне, ничем не уступающей доспехи Фобоса и Деймоса.

— Гекатонхейры! — поняла Артемида. — Легионы гекатонхейров!

Пещера наполнялась врагами. Четыре легиона: Гиесс, Котт, Эгеон и Аргус окружили с четырех сторон. Эринии — это они скакали отовсюду, размахивая оружием — вскоре смешались с легионерами.

А Уран, парящий над землей, вещал:

— Мне больше не нужен ни Кронос, ни Арес, никто! Я вскоре взойду на престол полноправного и вечного царя мира! Ничто более не способно помешать мне!

Рядом с ним возник из пустоты крылатый Танатос в сиянии феномена шаровой молнии. Он злобно улыбался и хохотал в унисон с Ураном.

Поганый ублюдок! Чертов негр! Он с самого начала был за одно с этим типом в пиджаке!

Александр, не зная, что делать, задрал голову и растерянно смотрел на Танатоса.

Конечно же, Уран не мог обойтись без поддержки в подземном мире. И он склонил бога смерти на свою сторону. Потому то археологи должны были убить Персефону, единственную, от которой зависит бессмертие Аида.

Нам не уйти, скорбно понял Арес. Легионы окружили, отрезали все пути для отступления. И тогда бывший бог принял решение биться до последнего. В конце концов, сражение — его стихия. Он вытащил из сумки второй автомат.

— Умеете пользоваться этой штукой?

Археологи не сразу поняли, что Арес обращается именно к ним. Затем синхронно кивнули. Арес бросил каждому по автомату, вослед кинул дополнительные обоймы.

— Стреляйте во всех, кто хочет нас прикончить, — приказал Арес.

А прикончить нас хотят тут все, подумал он следом. Просто удивительно, как всё обернулось…

Гекатонхейры завершили эффектный подъем из земных недр. Они перестали стоять истуканами, встрепенулись, перехватили большие пехотные щиты поудобнее и обнажили мечи. Не теряя строя, легионеры стали сужать круг окружения.

Арес взял «Кедр». Проверил запас патронов, со вздохом констатировал, что патронов катастрофически мало. Артемида держала лук. Археологи — автоматы Калашникова. Хрон был вооружен пистолетами, кроме того, у него оставался меч. Фобос и Деймос заняли места по бокам Ареса.

— Нам их не одолеть, — сказала Артемида.

— Да понятно уж, — прорычал Арес.

Вспомнились слова Нерея, говорившего, что всем им угрожает опасность…

Легионы и отряды эриний приближались. До них осталось всего ничего. Арес, кивнув сам себе, рявкнул:

— Поехали!

«Кедр» в его руке затрещал, плюясь свинцом в передовые ряды легионеров. Тут же застрекотали автоматы, полетели стрелы Артемиды, глухо палили пистолеты Хрона. Начался бой, первый бой в этой пещере и последний для одной из сражающихся сторон.

ГЛАВА 46

Аид был в бешенстве. Мало того, что он узнал о проколе отряда эриний, нашедших Персефону, но тут же упустивших ее. Кроме прокола богинь мщения Аид узнал и о предательстве Танатоса.

Ангел смерти перешел на сторону врага!

Пока еще Аид не понимал всего. Он не представлял, кто способен переманить на свою сторону бессмертного бога смерти, кто плетет интриги в подземном царстве, кто угрожает расправой Персефоне. Но постепенно тайное открывалось богу.

Как же удачно сложились карты: все, кого Аид разыскивал долгое время, собрались в одном и том же месте — в непосредственной близости от Печати Богов.

Он не желал упускать Хрона. Хрон, человек, постоянно появлявшийся в подземном царстве и ускользавший от Аида, тоже там. Хрон — преступник, которого следует казнить незамедлительно на том самом месте, где он будет пойман. И главное его преступление — это не переправа грешных душ на Елисейские поля, а похищение Персефоны. Именно он, хитрец и словоблуд, заставил Персефону влюбиться в себя. И увел на поверхность, где Аид не мог найти простую смертную девушку. Кабы она была богиней — это одно, но свою божественную суть супруга утратила.

Теперь Хрон там, в пещере у входа в Тартар. Затевает нечто более скверное. Напавшие на его след эринии сумели поразить лишь старого кентавра, чья родная деревня превратилась в прах, едва Аид установил место ее нахождения. Керы потрудились славно. Затем эринии упустили Хрона на берегу Стикса, а после — у пограничных скал Элизиума. Но теперь-то эринии точно не упустят Хрона.

Аид знал так же, что у Печати Богов находится ныне Арес, сын громовержца Зевса. Буквально на днях до владыки подземного царства донесли результаты расследования, инициированного в связи с пропажей верховного божества. Оказалось, Зевс был убит собственным сыном в тронном зале своего дворца. Тело Зевса так и не нашли. И после совершения этого жестокого преступления Арес бежал на поверхность.

Но вот опять вернулся. Зачем?

И Танатос, предавший Аида, заплатит за то. Пока еще Аид не понимал лишь одного — что за окутанная тайной персона вдруг выдвинулась на передний план происходящих в подземном мире событий? Кто он, этот человек?

Скоро я выясню всё, скрипел зубами владыка подземного мира. Скоро каждый заплатит сполна за свои преступления, а Персефона вернется во дворец. Наконец-то после стольких лет тревог наступит период спокойствия…

ГЛАВА 47

Сражение вышло скоротечным. Не потому, что одна из сторон быстро сдала. А потому, что среди легионов появилась вдруг черная, сверкающая мрачным великолепием тень — колесница владыки подземного царства, усыпанная шипами. Она летела сквозь плотные ряды легионеров, раскидывая тех в стороны. Глаза бога пылали гневом, длинный плащ развивался за его спиной подобно черным крыльям.

— Довольно! — взревел Аид, когда его колесница преградила путь очередному ряду легионеров и эриний. — Прекратить бой немедленно!

Гекатонхейры остановились в нерешительности. Замерли и богини мщения. По другую сторону сражения Артемида морщилась от боли в ноге — опять пропустила рубящий удар, когда отпинывалась от противников. Археологи, растратившие весь боезапас, тяжело дышали с мечами наголо, их шлемы лежали где-то неподалеку, слетевшие в пылу драки. Хрон с несколькими царапинами на лице стоял рядом с Корой, защищая девушку. Когда Аид прокричал приказ, Хрон как раз добивал легионера ударом меча в сочленение брони между корпусом и головой.

Не успев набрать обороты, сражение завершилось. Но если бы Аид запоздал даже на минуту, сражение все равно завершилось бы — гекатонхейры могут смять жалкую группку людей в мгновение ока.

При появлении Аида Танатос забеспокоился и постарался спрятаться за спиной Урана. Конечно, ему это не удалось хотя бы потому, что огромные крылья трудно спрятать где бы то ни было, не говоря уже о спине человека.

— Пока я владыка подземелий, ни одно сражение не произойдет здесь помимо моей воли, ни одна смерть не наступит, покуда я того не пожелаю! — громогласно вещал Аид с высоты своей колесницы. — Приказываю легионам отступить!

Раздался смех. Аид с гневным удивлением поднял глаза вверх и встретился взглядом с Ураном.

— О, мрачный Аид, сын Кроноса! Не хочешь ли ты воочию увидеть своего отца?

И Уран указал на Хрона.

— Отца?!

— Именно! Кронос твой отец и сейчас он перед тобой, как лист перед травой. Не очень разумно с твоей стороны останавливать воинов, которые хотят уничтожить убийцу твоего брата Зевса, безжалостного отца твоего.

— Отец…

Аид опешил. Такого поворота событий он не ожидал вовсе.

— Я же делаю за тебя твою работу, великий владыка. Кронос должен умереть, и Арес, чей меч пронзил грудь Зевса, должен умереть. И Танатос, предавший тебя, также должен умереть!

Уран схватил Танатоса за крыло и с невероятной силой швырнул его к ногам Аида.

— Ангел смерти заслуживает смерти, — ликовал Уран. — Он поддался на мои обещания отдать в его руки все подземное царство, когда власть над миром сосредоточится у меня. Так убей же их всех, о грозный бог! Не тяни с расправой над теми, кто должен быть так ненавистен тебе! Предатели должны умереть!

Аид переводил взгляд то на Хрона, то на Танатоса, то на Ареса. Наконец, он заметил Кору.

— Персефона!

Колесница тронулась в ее сторону.

— Персефона! Дорогая, я так долго искал тебя! Наконец, слава богам, поискам пришел конец!

Но на протянутую в приглашающем жесте руку Аида Кора отреагировала испуганным взглядом и шагом назад. Она помнила своего законного мужа, но ни за что на свете не согласилась бы вновь стать его супругой и жить в замке, глубоко под землей, где нет солнца, неба, ветра, дождя…

Аид нахмурился. Теперь его внимание было направлено на Хрона.

— Так, значит, ты — Кронос… А одновременно с тем ты еще и похититель моей жены. Какая сложная ситуация…

— Советую тебе прикончить его, — сказал Уран.

— Заткнись! — гневно рявкнул Аид. — Кто бы ты ни был, я не нуждаюсь в твоих советах!

— Да ну? — деланно улыбался Уран. — Мне кажется, что именно в моих советах ты и нуждаешься больше всего на свете, внучок! С моими советами ты сможешь, наконец, получить ту власть и тот пост на Олимпе, какой пожелаешь! Ведь надоело тебе быть владыкой мрачного мира! Не хотел ты, когда олимпийцы делили земли и сферы влияния, становиться гробовщиком! Я прав, Аид? Всю свою жизнь ты мечтал о том же, о чем мечтает каждое дите света, рожденное светом и взращенное светом. Ты мечтал жить не под землей, как какая-нибудь крыса, а на земле, среди прочих богов, среди цветущих лугов и шумных дубрав. Но ты принял на себя обязательства хранить порядок в подземном мире и не мог отказаться от них. Сейчас же, Аид, я даю тебе только один шанс! Шанс навсегда покончить с жизнью под землей и выступить в роли верховного бога Олимпа! Ты станешь самым почитаемым среди смертных и бессмертных, и так будет всегда!

— Верховным богом Олимпа? О чем ты толкуешь, безумец?

— Я не более безумен, чем остальные присутствующие здесь, — снисходительно улыбнулся Уран. — Ты имеешь шанс встать во главе олимпийских богов, и в этом помогу тебе я.

— Но верховный бог — Зевс! Пока Зевс не будет найден живым или мертвым, я не приму его владычество!

— Не будь дураком, Аид. Я прекрасно знаю, каково твое желание быть самым главным. И, повторюсь, Зевс ныне мертв! Вина в его смерти лежит на Кроносе и Аресе, твоих злейших врагах на текущий момент.

Только теперь до Аида дошел смысл обвинения Урана. Его полный гнева и жажды немедленной расправы взгляд столкнулся с тяжелым взглядом Хрона.

— Ты… Конечно! Как я раньше не догадался, в какие игры ты играешь, проклятый Кронос! Ты всегда был жесток и вероломен, и Зевс поступил верно, низвергнув тебя в Тартар! Я повторю его поступок и немедленно отправлю тебя в вечное заточение!

— Для этого Кронос должен быть бессмертным, — как бы между делом заметил Уран. — А он смертен, к сожалению и счастью одновременно.

Уран спустился с высоты, откуда вещал, и заискивающе облетел Аида.

— Убей его, грозный владыка! Убей, и твоя месть за Зевса будет реализована!

Аид, замешкавшись, все ж поддался на уговоры Урана. В его руках сверкнул меч.

— Нет! — Кора подбежала к Хрону и закрыла его своим телом. — Не смей этого делать, Аид!

Уран расхохотался:

— Только что ты, Персефона, отказалась от Кроноса и его слов, от своей любви к нему. От всего, что связывало тебя с этим подлецом! Зачем же сейчас ты мешаешь воцариться справедливости?

Кора повернулась к Хрону лицом. В ее глазах все еще стояли слезы, метались волны страха, но теплилась и слабая искорка надежды. Подобно истории с Пандорой, открывшей сосуд со всеми печалями и горечами мира, в глазах и душе Коры, как в опустевшем том сосуде, осталась лишь одна надежда. И пока крышка не захлопнулась, надежда будет светить, пусть и слабо, теплым светом ожидаемого счастья.

Так тихо, что слова были слышны лишь Хрону, Кора прошептала:

— Скажи мне правду, Хрон. Прошу тебя, умоляю! Скажи мне правду!

Хрон так же тихо ответил:

— Я любил тебя с первой минуты нашего знакомства. И люблю сейчас. Насчет мирового господства — ложь… Я…

— Т-с-с-с… — Кора приложила палец к губам Хрона. — Я верю тебе…

Она задрала голову и с вызовом посмотрела на Аида снизу вверх:

— Если ты хочешь убить Хрона, то сначала тебе придется убить меня!

Аид сделался темнее тучи.

— Персефона, ты не отдаешь отчета в своих словах. Ведь ты моя по праву, я не волен отпускать тебя с кем бы то ни было, даже если захочу того!

— Это верно! — согласился Уран. — Потеряв Персефону, ты превратишься в убогое существо, способное лишь блеять да бояться каждого шороха. Ты станешь человеком! А человек не может править Олимпом…

— Человек не может править Олимпом, но зато человек всегда останется единственным правителем мира! — вдруг сказал Николай. Он перестал уже бояться грозных богов, облепивших местность подобно мухам на трупе собаки. — Никогда боги не смогут подчинить себе всё человечество!

— Юноша, ты говоришь полную чушь, — не смотря на археолога, отмахнулся Уран. — Боги всегда правили вами и всегда будут править. Наше предназначение — править. А ваше — молча подчиняться и не роптать.

— Тогда почему ушли вы все, могущественные боги? Почему позорно бежали в пещеры? Почему не было вас, когда человечество так нуждалось в вашей помощи? Войны двадцатого века, страшные эпидемии Средневековья, природные катаклизмы века двадцать первого, двадцатого, девятнадцатого и других… Где вы были? Где ваша созидательная сила? Где ваша способность управлять и руководить? Или вы достойны лишь титулов тирана и деспота, убийцы и гробовщика? Или вас больше волнуют междоусобные интриги, дворцовые перевороты и борьба за сомнительную власть? Вы оставили тех, кем призваны были управлять. И второго шанса ни у кого из вас уже не появится. Никогда. Пусть ты, Уран, и убрал сильных мира сего, пусть ты подставил Кроноса, тебе не удастся стать владыкой мира.

Николай умолк. Он и сам не ожидал, что выскажет столько всего…

Аид обратился к Урану:

— Этот человек говорит правду?

— Да брось, — усмехнулся Уран. — Этот человек в бреду от страха находиться рядом с могущественными богами. О каком позорном бегстве можно рассуждать, когда вот-вот…

— Ты меня не понял, — остановил Аид Урана. — Этот человек говорит правду, утверждая, что ты подставил Кроноса?

Уран нахмурился и взлетел повыше. Оттуда он стал почти кричать:

— Да хоть бы я прилюдно оклеветал этого стервеца, какое это может иметь значение в свете того факта, что он, Кронос, стал жестоким убийцей твоего брата? Низменное чувство мести толкнуло его на преступление, не менее низменное желание безграничной власти толкнуло Кроноса на преступление иного рода — восстание против меня!

— Я знаю теогонию[16], — задумался Аид. — Я изучал манускрипты, которых давно уже нет — канули в Лету. В них говорилось, что времена царствования первых богов — не самое сладкое время для Земли.

— Наверное, слаще наступило при правлении Кроноса, — язвительно бросил Уран. — С его приходом ко власти в мире появилось столько зла, сколько не было до! Он недостоин даже того, чтобы имя его ныне, присно и во веки веков кем-либо упоминалось!

— В тебе говорит то же самое чувство, какое говорило в Кроносе, когда он решился убить своего сына. Это чувство — жажда мести за утрату власти и могущества и последующее изгнание в преисподнюю. Я не буду уподобляться ни тебе, ни ему, становясь орудием возмездия за смерть брата. Если Кронос черен душой, он окажется в Гадесе, и тогда я вправе буду назначить ему наказание в соответствии с его преступлениями против людей и богов. Я не привык судить живых, Уран. Моя работа — судить мертвых.

— Но как же воцарение на Олимпе?

— Олимп — обитель для сонма поверхностных богов. Те, кому уготовано жить под землей, должны жить под землей. Преисподняя останется преисподней, ей нет места на поверхности.

— Аид, ты говоришь так, будто отказываешься от моего предложения сотрудничать! Подумай хорошенько, что я тебе предлагаю! Я предлагаю Олимп, власть над богами и людьми, безграничную свободу и могущество, которых не было даже у Зевса!

— Ты прочил место владыки подземного царства Танатосу. И тут же сдал его мне с потрохами. Танатос предал меня, а ты предал Танатоса, нарушив уговор. — Аид был грозен. — Боги не имеют право нарушать свои клятвы и действовать вопреки данным обещаниям. Наверное, это единственное отличие богов от людей в лучшую для нас сторону.

— Слова твои напоминают нелепости, которые трещат давно свихнувшиеся титаны в Тартаре.

— Мои слова отражают идеологию и образ жизни олимпийцев на протяжении целой эпохи. Боги могут позволить себе многое, но нарушить данное слово — никогда.

Аид спустился с колесницы на каменную почву. Едва его ноги, закованные в броню, коснулись почвы, она вздрогнула и заволновалась — так могуч был бог. Подойдя к Аресу, Аид сказал:

— Я не обвиняю тебя в убийстве Зевса, сын моего брата. Хотя я никогда не любил тебя, я знаю о твоей клятве бессмертия и уважаю ее как любую другую клятву. Ты совершил убийство, будучи в беспамятстве, потому вина за тобой небольшая.

— Интересно же получается! — забавлялся Уран. — Никто никого не обвиняет, хотя вокруг толпа отпетых негодяев.

— Боги должны быть справедливыми. Их кара — обоснованной. А еще боги не могут позволить своим эмоциям превалировать над разумом. Наше поведение — пример для людей. Если мы, великие бессмертные, плетем интриги, предаем и нарушаем клятвы, люди станут поступать так же. Мы ушли, но мы никогда не вернемся обратно, пока среди бессмертных будут нечестивцы. Людям попросту не нужны такие соседи.

— Соседи! — Уран казался пораженным словами Аида. — Да боги никогда не были соседями людей! Мы — их цари! Они — наши рабы! Никакого соседства в прямом смысле слова, лишь в переносном!

— Ты слишком много говоришь о власти, Уран. Тот, кто грезит властью, не должен допускаться до нее. Лишь тот, кого власть обременяет, способен принимать верные решения и НЕ способен использовать свою власть во вред другим в корыстных целях.

Аид громко крикнул всем легионерам:

— Во светлое имя того, кому вы поклялись в верности, солдаты! Во имя Зевса-вседержителя приказываю вам вернуться туда, откуда призвал вас Уран! Храните Печать Богов в целости и сохранности, исполняйте свой долг!

Но тут Уран расхохотался так, что даже Аид поморщился.

— Ты слишком серьезно относишься к ценности клятв, грозный владыка! Гекатонхейры и легион Аргус — солдаты, верные лишь мне! Они выступили против проклятых детей моих титанов потому, что титаны предали меня. Да, они присягнули и Зевсу, но…

Уран вновь жутко расхохотался. Судя по характеру его смеха ближайшее будущее не сулило ничего оптимистичного.

— Но хватит пустых речей! Раз никто не хочет разделить со мной сладость могущества и упоение властью, я один получу полное наслаждение. О, Аид, я предлагал тебе великий титул, но ты отказался. Что ж, сыновья Кроноса оказались такими же дураками, как он сам.

И Уран приказал:

— Легионы! Уничтожьте их всех!

Ряды солдат двинулись в бой, который сразу же начался с новой силой. Аид понял: уговаривать легионеров остановиться не имеет смысла. Они, как и Уран, не признавали священную силу клятв. Тогда бог призвал свои войска:

— Эринии! Настал час проверить вашу верность и силу! Убивайте же гекатонхейров!

Эринии подчинились Аиду.

Под землей в самой обширной пещере развязался бой, грандиозней которого подземное царство еще не видало.

На поверхности, прямо над местом сражения началось землетрясение.

ГЛАВА 48

…Он вышел из грязного подъезда дома номер 12В по улице Воронова. Обойдя кучу наваленных тут же мусорных пакетов, обойдя разлившуюся по всему двору грязную лужу, он быстро достиг гаражного массива, что расположен в направлении Садов неподалеку от полка ППС Советского района. На третьей линии в гараже с почти стертой цифрой «32» его ждал сверкающий хромом и плексигласовыми боками мотоцикл «Ниндзя» ZX-10R от японской фирмы Кавасаки. На руле мотоцикла покоился шлем…

«…Теперь я знаю, кто такая Кора, Хрон. Она — богиня твоего сердца. Знай же, что потеряешь ты ее, если не выполнишь условие Аида!»

Дух кентавра Фола, убитого эриниями, сказал когда-то эти слова. Их значение открылось много спустя, после битвы в пещере у Печати Богов…

…Он вывел двухколесного стального коня из гаража, запустил двигатель и, нацепив на голову блестящий шлем, покатил в сторону микрорайона Солнечный, а оттуда по Северной объездной дороге выехал на трассу до городского аэропорта Емельяново. Однако на полпути к аэропорту мотоциклист свернул к железнодорожному полотну и параллельно ему вскоре достиг дачных поселков, многочисленных в этой местности. Когда асфальт кончился, мотоциклист пересек деревню Минино, по грунтовой дороге доехал до следующего поселка и, наконец, достиг цели недолгого своего мото-путешествия…

…Сражение. Все смешалось в нем. Влившиеся в ряды легионеров эринии по первому приказу Аида ударили по гекатонхейрам. Выжимая все из своего небольшого преимущества всадников, эринии метались среди стройных рядов бронированных солдат и рубили, кололи, резали, протыкали. Их было меньше, но ярость и беспощадная разрушительная мощь компенсировали численность.

В какофонии звона оружия невозможно стало разобрать отдельные крики умирающих гекатонхейров и яростные вопли эриний. Никто не слышал, как завизжал Танатос, пойманный Аидом за крыло при попытке бегства. «Ты нарушил клятву, бог смерти, — холодно проговорил Аид, склонившись над трясущимся от страха темнокожим Танатосом. — А я не из тех, кто прощает подлецов». Аид сказал свои последние слова, и Танатос расценил их как приговор. Спустя мгновение длинный и широкий меч подземного владыки отрубил голову богу смерти…

…Перед ним возвышался старый бревенчатый сруб, более похожий на деревенскую хату, чем на дачный домик. Скрипнула калитка, когда человек распахнул ее и по неухоженному участку, путаясь местами в длинных сорняках, направился к входной двери. Быстро разобравшись с кодовым навесным замком, он зашел внутрь сруба, где не было ни мебели, ни какого бы то ни было дачного инвентаря. Лишь голые деревянные стены, непокрытые полы и паутина в углах. Шаткая лесенка вела на второй этаж, но человек не стал подниматься. Он нашел под лесенкой неприметное кольцо, потянув за которое, смог отворить вовсе уж узкую дверцу, ведущую в погреб. Протиснувшись в проход, он осторожно спустился во мрак и прохладу погреба. Здесь пахло сыростью и плесенью — обычный запах для такого рода мест. Свет сюда поступал лишь слабеньким ручейком из открытой дверцы, человек с непривычки не смог бы увидеть ровным счетом ничего, что скрывал погреб. Человек же прекрасно ориентировался в темноте, да и искать ему особо было нечего. В погребе, как и во всем доме, было пусто, тут никто ничего не хранил и не собирался хранить. Лишь в дальнем конце помещения прямо в земляном полу, присыпанное влажной землей, находилось еще одно железное кольцо. Мотоциклист разгреб руками землю, нащупал стальную плиту люка, закрытого так плотно, что в щель нельзя было просунуть и кончик иголки. Еще три навесных замка с более сложной системой кода он отпер меньше чем за минуту.

И потянул за кольцо…

…Передовые ряды гекатонхейров встретили серьезное сопротивление. Еще недавно хотевшие убить друг друга Арес, Хрон, археологи Александр и Николай, Артемида, Фобос и Деймос отчаянно бились с сильными легионерами. Под ударами мечей черных рыцарей тяжелая броня гекатонхейров стонала и рвалась, отлетали их головы, пробивались насквозь тела. Ловкая Артемида, сбросив все свои доспехи, пожертвовав их защитой в пользу скорости, искусно орудовала кинжалом и коротким мечом, вонзая их в сочленения брони легионеров. Только так, разя в места схода различных частей коричневых доспехов, можно было убивать легендарных солдат. Артемида, никогда не принимавшая участия в кровавых баталиях, стала частью смертельного танца жизни и смерти.

Арес, завладев мечом сраженного легионера, вновь стал тем, кем был всегда — проворным и бесстрашным ветром, носящимся средь противников. Каждый удар Ареса достигал цели. Каждый выпад его приносил результат. Нет ведь и не существовало никогда бойца искуснее бога войны…

…Дверца люка была очень тяжелой, не каждый смог бы поднять ее вот так, играючи, как сделал это мотоциклист. Из мрачного подземелья тут же потянуло могильным холодом, слабый поток воздуха донес и разнообразные запахи, среди которых можно было различить запах смерти.

Запах гниения человеческой плоти…

…Археологи показали, насколько человеческие существа недооценивались богами. Александр и Николай сражались отчаянно, сражались за свои жизни, вырывая их из лап смерти. Лица молодых археологов, кожа на лицах уже не проглядывала — так густо ее залила кровь легионеров…

…Он ненавидел этот запах, но по роду своей работы раньше часто сталкивался с ним. Привычный, впрочем, к любому неудобству, мотоциклист и в этот раз не испытал никакого отвращения. Он уверенно опустил правую ногу в недра совершенно черного проема. Когда кроссовок коснулся каменной ступени, он опустил левую ногу следом. Потом стал медленно погружаться во тьму подземелья, а открытый люк он тянул на себя, закрывая…

…Хрон пробивался через бушующую массу гекатонхейров и эриний за своим главным врагом. К счастью, когда началось это последнее сражение, Хрон успел заметить, как Уран скользнул по воздуху к горизонту, попытался скрыться во тьме. Но от Хрона он уйти не успел.

«Стой! — Хрон с обнаженным мечом решительно окрикнул Урана».

Они стояли у отвесной, идеально ровной, как поверхность озера в совершеннейший штиль, стены. В стене было нечто, сразу привлекающее внимание. Это нечто трудно поддавалось описанию и могло быть лишь тем, что называют Печатью Богов. Портал высотой метров двенадцать-пятнадцать, такой же в ширину, окаймленный черным мрамором с непонятными надписями на неизвестных языках. Вход в Тартар. Лишь вход, ибо из Тартара нет выхода.

«Тебе не удастся высвободить древнейших богов, — сурово сказал Хрон». Среди богов-современников Урана, заточенных в Тартаре, преобладали чудовища, которым место лишь там — в преисподней. Никогда они не должны вернуться обратно.

«Неужели ты помешаешь мне, сын!? — оскалился Уран. Его костюм больше не казался нелепостью. — Ты всего лишь человек, даже не титан! Не тебе тягаться со мной!»

Это мы еще посмотрим, подумал Хрон, шагая к своему отцу. Он прогнал его один раз, он избавится от него и второй.

Уран махнул рукой. От этого простого жеста Хрон отлетел на приличное расстояние, прокатился по твердым камням и застонал от боли. Уран бросил подле портала Печати Богов спортивную сумку Ареса.

«Передавай привет духам Гадеса, сынок!»

Хрон уже знал, что в той сумке лежит. Взрывчатка. Ее Арес протащил в подземный мир вместе с другим оружием.

Тебе не стать властелином мира. Ты недостоин им быть…

…Гулкий удар люка. Абсолютная темнота. Шаги по каменным ступеням эхом отдавались из глубины. Отменное зрение мотоциклиста едва ли могло помочь сейчас, в этом месте. Сам он называл место, в котором очутился, ущельем и подозревал, что недалек от истины.

Спуск продолжался довольно долго. Для верности человек постоянно вел левой рукой по скале, что держала на себе каменную лестницу. Обостренный, как у летучей мыши, слух пытался обнаружить в темноте противоположный край ущелья, но ничего не получалось. До определенного момента человек не чувствовал и дна подземной пропасти; лишь когда нога коснулась двести тринадцатой по счету ступени, человек смог-таки определить его приближение…

…Уран встал у сумки. Всего лишь один пасс рукой, всего лишь единственное его желание, и сумка взорвется. Взорвется то, что лежит в сумке. Печать Богов, поврежденная взрывом, быстро разрушится, когда Уран нанесет последний удар.

«Не ко власти должен стремиться человек, — прошипел Хрон, вытирая окровавленную щеку».

Меч он поднимать не стал. Зачем это оружие против того, кто все равно бессмертен? Нет, Хрон воспользуется иным оружием.

В руках блеснул V-образный Градус. Ладони обхватили его ручки.

«Не кот власти должен стремиться человек, — повторил Хрон, — и не к мировому господству».

«А к чему же? — спросил Уран, еще не осознающий всю опасность, исходящую от артефакта в руках сына».

«Тебе все равно не понять этого, Уран. Прощай»…

Длинный ярко-белый луч пронзил расстояние между Хроном и Ураном. Пещера осветилась дневным светом, темнота растворилась в нем как сахар в горячем чае. Темнота уступила место свету, стала его рабой, пугливой и вовсе не вездесущей.

Уран закричал голосами своих легионов…

…Усилился запах трупного разложения. То гнили тела неосторожных животных, свалившихся в ущелье на острые камни, а еще где-то среди трупиков белок, мышей и зайцев покоились вечным сном несколько человек из числа дачных воров, которым не повезло.

Не повезло, потому что они нашли вход…

Наконец человек ступил на скалу в завершении лестницы. Все еще придерживаясь левой рукой влажной стены, он правой нащупал стальной массив очередной двери.

По скулам прокатились желваки…

…Уран погиб одновременно с тем, как под его ногами прогремел взрыв. Огненный смерч опалил Печать Богов, достиг высочайших сводов пещеры и распался на отдельные языки пламени, которые быстро затухли. Мощности взрыва хватило, чтобы швырнуть Хрона на пару десятков метров.

Повалившись на землю, он скрипнул от боли и потерял сознание. Казалось, он находился в бессознательном положении всего лишь мгновение, но оказалось не так. Оказалось совсем не так.

Хрон пришел в себя на руках Коры.

«Хрон, любимый, ты жив! — плакала девушка, но ее слезы скатывались по улыбке. — Ты жив!»

Прекрасная Кора… Любовь всей жизни Хрона, всей его новой жизни. Едва началось сражение, Хрон отдал девушке эгиду Аполлона, и лишь этот волшебный щит спас ее от гибели среди бушующего моря гекатонхейров, эриний, богов и людей, среди свистящих клинков и копий.

Хрон постарался не морщиться, когда улыбнулся в ответ, ведь боль все еще не покинула истерзанное тело. Он смог поднять руку и погладил девушку по щеке, утирая мокрые дорожки от слез. Подушечки пальцев ощущали бархат нежной кожи, и по ним тепло тут же полилось в душу, в сердце, во все существо Хрона. Он был счастлив, что сейчас касается Коры. Он был счастлив видеть ее лицо, слышать ее голос, чувствовать ее любовь.

Бой уже давно завершился. Хрон не знал, погиб ли кто из числа тех, что сражались против гекатонхейров. Не эринии, нет. Люди. И боги, вставшие на защиту людей.

Но Аид определенно был жив. Его доспехи походили на рваные тряпки, металл длинными полосами свисал с кирасы и наручей. Весь обагренный кровью, Аид приблизился к Коре и встал у нее за спиной. Девушка не могла видеть бога, но его видел Хрон. А потом Кора заметила отражение в глазах Хрона.

«Люди всегда считали меня бессердечным и жестоким тираном, — дрожащим от жара битвы голосом вещал Аид, — они говорили о моей несправедливости и моем бездушии. Они проклинали меня, когда я забирал души их родных и близких. Они отказывались приносить мне жертвы, и я был лишен почестей, каких с лихвой хватало другим богам. Люди ненавидели меня и мои владения больше самой смерти.

Но я всё понимал. Смерть невозможно любить, ее нельзя почитать, ее невозможно желать. Лишь несчастные безумцы относятся к смерти иначе. Я понимал всё, потому не гневался на людей. Да, я не соглашался с мнением большинства богов, что подземное царство, прибежище мертвецов, должно стать моим владением. Я превратился в князя тьмы против воли. Но едва возложив на себя обязанности главного гробовщика, я стал относиться к ним со всей ответственностью. Ведь на Земле человек живет всего ничего. А потом он попадает ко мне навечно.

Я никогда не претендовал на трон Олимпа. Мой брат Зевс прекрасно справлялся со своей работой, а у меня всегда была своя. Я хотел лишь остаться владыкой подземного мира, хотел быть им, потому что привык им быть. Я не представляю иной жизни, тем более жизни в образе смертного.

Прав был Уран. Я мечтаю о солнце. Иногда тайно я поднимаюсь на поверхность, но чтобы остаться незамеченным, я избираю для своих вылазок лишь ночное время. Я смотрю на звезды и луну, я радуюсь, если резвится в ветвях высоких деревьев ветер или идет дождь. Ведь всего этого так не хватает здесь, под землей. Но я всегда возвращаюсь, ведь у меня есть обязательства. У меня есть работа, которую я поклялся выполнять».

Сейчас мрачный Аид вовсе не выглядел мрачным. Он был уставшим, смертельно уставшим богом, которому выпала самая несчастная доля. Кора, не выпуская из рук головы Хрона, смотрела на Аида с уважением, которое еще никогда не блестело в ее глазах.

«Я поклялся оградить тебя от всех неприятностей, от всех опасностей, какие могут существовать, — продолжал владыка подземного царства. — Но я не смог сдержать клятву».

Аид горестно ухмыльнулся. Хрону не понадобилось долгое время, чтобы понять: еще один бог покинул Землю и то, что укрылось в ее недрах. Аид перестал быть богом, но стал человеком.

«Я не сдержал клятву, и над тобой нависла опасность. К тому же, супруга моя, ты предпочла мне другого, а это — верный признак моей ненадежности. Сейчас все зависит от других богов: если они посчитают нужным, они вернут мне бессмертие и право называться владыкой Гадеса и Элизиума».

«Аид… — Кора с печалью произнесла имя своего теперь уже бывшего мужа. Первый раз в жизни ей стало по-настоящему жалко его».

«Я отпускаю тебя, Персефона. Будь счастлива с тем, кого полюбило твое сердце».

«Аид… Спасибо…»

«Но я не могу отпустить тебя просто так. Не могу — таков закон этого мира. — Аид вдруг смел с лица скорбь и печаль. Теперь он вновь был мрачным повелителем мертвых. — Слушай меня внимательно, Кронос. Я отдаю тебе свою жену, но ты должен доказать, что действительно достоин ее. Ты пойдешь на поверхность, пойдешь не оглядываясь, не смотря назад, а душа Персефоны будет следовать за тобой. Ты станешь идти, пока лучи солнца не озарят твое лицо, и ни разу не оглянешься. Ежели ты, Кронос, посмеешь посмотреть назад, ты навеки потеряешь Персефону. Ее душа умчится в самые сокровенные, самые тайные пещеры Гадеса и будет вечно страдать. Запомни это хорошенько, Кронос!»

Хрон хотел возразить, что Кора все еще жива. Как ее душа может следовать по пятам за Хроном, когда девушка все еще жива…

«Помни мои слова, Кронос! — в последний раз повторил Аид страшное предостережение».

А потом обнажил меч и пронзил Кору в том месте, где билось ее сердечко…

…Человек потоптался у двери. Он знал, ЧТО за нею. Знал, какие существа обитают там, какие опасности подстерегают там на каждом шагу. Он знал это, потому что много раз проходил сквозь дверь. Когда-то он делал это по приказу своего отца, не ведая даже, что то его отец. Когда-то он клялся сам себе, что никогда больше не ступит в тот мир, а навсегда останется среди людей, на поверхности, где и должен жить. Но он хотел разделить свою жизнь и счастье быть живым с девушкой, ставшей богиней его сердца. Он нашел ее, но тут же потерял…

…Хрон быстро шел, почти бежал путем, который указал ему Аид. Хрон шел и рыдал, ничуть не смущаясь своим слезам. Он не пытался остановить рыдание, не утирал слезы. Он не видел ничего вокруг, зато многое слышал. И то, что он слышал, было невыносимо.

Перед внутренним взором стояла и не думала уходить ужасная картина смерти Коры: меч Аида пронзил девушку насквозь, войдя в спину и выйдя из груди. Холодная сталь клинка нанизала сердце девушки как какой-то апельсин, вызвав мгновенную смерть. Только что бывшая живой и почти счастливой, Кора тихо вскрикнула, повалилась на Хрона и несколько раз несильно вздрогнула. Ее руки, нежно обнимавшие голову Хрона, теперь стали безвольными, лишенными нежности и ласки.

Кора умерла прямо на Хроне.

И теперь он уже не шел, но бежал, бежал что есть духу от тех звуков, что преследовали его неотступно, как тень преследует человека. За спиной творилось что-то ужасное, невероятно ужасное, и в центре того кричала душа Коры. Она звала Хрона на помощь, умоляла вызволить ее из кошмаров Гадеса, причитала и плакала навзрыд. Иногда Хрону чудилось, будто рука девушки касается ее плеча, но ощущение тут же пропадало, а душа начинала кричать еще громче. Хрон понимал: Кора страдает. И страдал вместе с нею. Изо всех сил он заставлял себя бежать вперед, не оглядываться, не поддаваться уговорам Коры. Он бежал, пока сердце не заколотилось так, что вот-вот готово было разорваться, а кровь превратилась в горячий свинец, неспособная уже снабжать организм кислородом. Хрон задыхался от удушья и боли в боку, но бежал, бежал, бежал… Спотыкался, поднимался на ноги и снова бежал.

Впереди на дороге Хрон увидел синий клочок неба. Выход из подземного мира.

Кора визжала от неведомых страданий так отчаянно, что Хрон едва не терял разум. Появились другие звуки — голоса грешников Гадеса, убийц и насильников. Они истязали Кору, глумились над нею, смеялись, снова истязали. Хрон слышал звуки насилия, удары и крики любимой, и всё это происходило за спиной, прямо позади, в метре!..

Хрон почти добрался до выхода. Он уже не осознавал ничего, от напряжения его тело и разум отключались. А Кора не просто визжала, она кричала так сильно и яростно, будто ее тело живьем варят в кипятке, будто ее пытают на дыбе или отрезают голову. Она проклинала Хрона за то, что он боится помочь ей, за то, что он поверил Аиду и обрек ее на столь мучительные страдания. Кора билась в предсмертной истерике, а души грешников продолжали насиловать, мучить, пытать ее.

Когда Кора в очередной раз выкрикнула проклятие, страшное по смыслу слов проклятие в адрес Хрона. Надменный смех и поганый голос одного из грешников коротко сказал, чем именно сейчас занят он со своими приятелями, насколько извращенно и изощренно он издевается над красивой девушкой. И как рад он, что царь Аид подкинул в Гадес столь замечательное тело…

Хрон взвыл от ярости, в его горле что-то заклокотало и забурлило. Он метнулся к булыжнику, который приметил, схватил его покрепче и резко развернулся, готовый пришибить духов, пусть даже они и бесплотны. Никто, НИКТО не должен ТАК издеваться над Корой…

Но позади была пустота. Крики девушки прекратились, едва Хрон бросился назад. Тишина, повисшая вдруг, стала еще мучительнее, чем то, что ей предшествовало. Пустой туннель уходил под землю в царство мертвых.

Хрон выронил булыжник и упал на колени. Он даже не рыдал — сил не хватало. Он смотрел большими зелеными глазами в туннель и понимал, ЧТО только что совершил…

Боги верны своим словам…

Он поддался наваждению. Он обернулся. И теперь душе Коры суждено вечно мучиться в Гадесе. Мучиться именно так, как слышал это Хрон.

До выхода осталось лишь несколько шагов…

ЭПИЛОГ

Николай и Александр выбрались из Аида под ночное небо. Сверху, прямо над головой в недосягаемости горели звезды. Их свет, всегда такой холодный и безжизненный, сейчас был ярче солнца и теплее пламени костра. Археологи плакали от счастья, когда прямо тут, у неприметной пещеры на склоне холмаповалились в мокрую от росы траву. Отвыкшие уже от явлений природы, археологи приходили в восторг, когда порывы ветра обдували их грязные лица, их мятые доспехи. Они восклицали будто умалишенные, когда на горизонте вспыхивали молнии приближающейся грозы, и обнимали друг друга, когда слышали гром. Так, резвясь и прыгая от ликования, они скатились по склону к опушке дубовой рощи, где в высокой траве, наконец, успокоились. Грязная одежда полетела прочь.

Лежа на спине, Александр жадно поглощал взглядом рисунки созвездий, яркую полосу Млечного Пути, проносящиеся время от времени короткие штрихи метеоров.

— Нам никто ведь не поверит, — сказал он другу.

— А мы ничего никому не скажем, — отозвался Николай.

Да. Мы ничего никому не скажем. И не потому даже, что рискуем загреметь в дурдом. А потому, что наши рассказы могут подвигнуть различных авантюристов на поиски порталов, связывающих два мира — подземный и надземный. Вдруг сие явление станет массовым?

А ведь всё должно быть строго разделено. Живым место наверху, под солнцем, под небом. А мертвые должны быть под землей. И не надо никаких перемещений…

Они чудом выжили в той битве с гекатонхейрами. Чудом. И во многом благодаря Фобосу и Деймосу, которые хоть и остались верны Аресу, но все же не покидали археологов до самого конца битвы. А потом легионеры убили рыцарей. Прежде Деймоса — огромный боевой топор отсек ему сначала державшую меч руку, а потом и голову. Следом настал черед Фобоса — копье вонзилось прямо ему в голову, в центр Т-образной прорези в забрале шлема. Погиб и Арес, бог войны, ставший человеком, человек, ставший мертвецом. Насчет Артемиды Александр не был уверен: кажется, он видел, как ее изрубили на куски несколько гекатонхейров, но могло и показаться…

Археологи не знали, что Артемида к моменту начала битвы уже не была богиней. Ее клятва, обязавшая богиню хранить целомудрие и неприкосновенность своей женской красоты, оказалась нарушенной. Но Артемида ничуть не сожалела о том. Она понимала, что умрет в бою, однако ее сердце светилось счастьем, ведь она погибнет рядом с Аресом. С богом, который стал человеком. С тем, кто и ее превратил в простую девушку, лишенную божественной силы.

О Кроносе и Персефоне археологи ничего не знали.

— Я подумал сменить профессию, — сообщил Александр. — Хватит с меня древностей, раскопок и пещер. Пойду лучше учителем. Как ты думаешь, из меня получится хороший преподаватель археологии?

Николай молчал.

— Или напишу книгу. Вроде как фантастическую, — продолжал рассуждать Александр. — Расскажу о наших похождениях, но только так, чтобы все выглядело придуманным. Чтобы не дай бог какому-нибудь придурку не пришло на ум искать в ближайших колодцах вход в подземное царство. Да, пожалуй, так и сделаю: напишу книгу и пойду в преподаватели.

Николай не спешил высказать свои мысли по этому поводу.

— А можно ведь пойти подрабатывать и инструктором по фехтованию, или как там называется искусство боя на мечах… — Александр рассмеялся. — Колян, что скажешь?

Вместо ясного ответа Александр услышал вдруг странный влажный звук там, где лежал Николай. Археолог поднялся на ноги, сделал несколько шагов в ту сторону и встал как вкопанный. То, что открылось его глазам, было ничуть не страшнее пережитых приключений…

Николай содрогался от частых спазмов. Кожа его посерела, покрылась волдырями, на ней проступили четкие рисунки кровеносных сосудов. Он не издавал никаких звуков кроме булькающей смеси слабого кашля и протяжного стона.

— Коля! Что с тобой?!

Николай попытался встать, но смог лишь сесть на корточки. Его спина вдруг особенно сильно выгнулась, а потом взорвалась кровавым взрывом. Лицо Александра оросила горячая кровь, и он тут же лихорадочно стал стирать ее.

Когда он вновь взглянул на друга, тот стоял на ногах, вытянувшись во весь рост. Руки его распростерлись к небу, где уже перестали светиться звезды, затянутые толстыми и тяжелыми грозовыми тучами; Николай, посеревший кожей, с изменившимся до неузнаваемости лицом с первыми каплями дождя внезапно закричал, посылая звуковой удар прямо в небо. Но закричал вовсе не как человек.

Александр в свете частых всполохов электрических разрядов увидел длинные клыки, торчащие во рту Николая, страшные глаза, где белок стал совершенно черным, а радужная оболочка — ярко-красной. И лишь потом он заметил огромные черные крылья, расправленные за спиной археолога…


Красноярск, март — апрель 2006 года.

ОТВЕТЫ НА ЗАГАДКИ, СОДЕРЖАЩИЕСЯ В КНИГЕ

ГЛАВА 4

Наконец Хрон встал прямо напротив каменного лика сфинкса. Вгляделся в каменные глаза. Мертвые, как всегда. Ничего не выражающие, смотрящие в никуда. Глаза не просто каменной статуи, но мертвой каменной статуи. Все здесь мертво, все предано забвению.

Хрон вложил меч в ножны. Не смотря на жар, струящийся из пропасти, он вновь вспотел.

— Говори! — громко и четко произнес Хрон.

И статуя заговорила.

То ли в плохо проводящем звук тумане, то ли в самой голове Хрона вдруг задребезжала речь сфинкса, соответствующая его природе, подобная камнепаду в горах, подобная ворчанию грома в низких тучах. Внешне мертвая статуя была, скорее всего, мертвой и внутри, но назначение свое она выполняла четко. Как всегда.

— На берегу реки стоят двое мужчин и две женщины. Не намочив даже сандалий, им надо перебраться на другой берег в ладье, способной нести по водам вес лишь одного мужчины либо двух женщин. Как им поступить?

Сфинкс умолк. Он более не скажет ни единого слова. Он выполнил свою работу, и теперь дело за Хроном. Впрочем, Хрон вздохнул с облегчением. Загадка, озвученная каменной статуей, оказалась весьма простой, принадлежащей области задач, связанных с переправой. Такие задачи были известны многим племенам, в частности, африканским, еще тысячу лет назад.

Смотря в мертвые глаза сфинкса, Хрон четко проговорил ответ:

— Прежде всего должны переправиться две женщины, затем одна из них — вернуться. После переправляется один мужчина, а вторая женщина — возвращается. И снова переправляются две женщины, одна из них возвращается. Затем переправляется второй мужчина, а женщина на том берегу возвращается на исходный берег. И в конце обе женщины переправляются к мужчинам.

ГЛАВА 6

У шестиугольного механизма Александр помедлил. Стараясь не думать о последствиях ошибки, он еще раз глянул на чертеж и вспомнил, по какому принципу надо отпереть замок.

Шесть ручек. Шесть цифр. Ручки необходимо расположить таким образом, чтобы они, начиная с верхнего левого угла, составили правильную последовательность от единицы до шестерки по ходу часовой стрелки. И на все манипуляции — девять ходов.

Боже, я становлюсь параноиком…

Александр взялся за первую ручку и потянул. Сначала он переместил в центр шестиугольника пятерку. Затем на ее место передвинул четверку. Третьим ходом единица встала в левый верхний угол, откуда подразумевается начало отсчета. За ней на место встала шестерка, а потом и пятерка, освободившая центр.

Пять ходов проделано. Осталось еще четыре хода.

Но Александр уже ясно видел дальнейшее. Он переместил четверку из правого верхнего угла в свободный центр, после чего двойка и тройка легко встали на свои места. И последним — девятым ходом — заняла нижний правый угол оставшаяся четверка.

ГЛАВА 8

— Мне кажется, я смогла составить путь, — вдруг поняла Кора, смотря на свой рисунок. О чем тут же и сказала.

Арес присел рядом с чертежом, с минуту смотрел на него, после чего быстро встал на первую плиту. Щелчок. Далее он пошел, следуя указаниям Коры, пока, наконец, не завершил свой путь на ячейке, не издающей никаких щелчков. Он ни разу не свернул вправо, а левых поворотов сделал всего десять.

Кора оказалась права, она смогла решить эту загадку.


Чтобы верно пройти маршрут, сокрытый в секрете механизма, Арес прошел шесть плит прямо. Затем повернул налево и наступил еще на три плиты. Вновь поворот налево и четыре плиты вперед. Поворот налево, четыре плиты вперед. Поворот, три плиты. Поворот, пять плит. Арес всегда поворачивал только налево, старательно считая количество поворотов. Вот вновь поворот, четыре плиты вперед. Поворот, три плиты вперед. Шаг на левую плиту и последний поворот. Теперь до конца пути оставалось лишь три плиты, по двум из которых Арес уже прошел.

ГЛАВА 9

Пройдя по подземному лугу, друзья встали у выгравированного изображения секиры. Лабрис. Большой двуручный топор. Таким в старину сражались могучие воины, а еще им же совершались человеческие жертвоприношения. Если представить, что топор выгравирован в натуральную величину, воин, им обладающий, должен быть весьма внушительной комплекции с ростом не ниже трех метров.

— Хочешь, притчу расскажу? — устало спросил Александр. Друг молчал, потому Александр начал: — Однажды учитель отчитывал одного своего ученика за то, что он не подготовился к занятиям по Священному Писанию. Учитель долго ругал мальчика и наконец сказал, что простит его, если тот знает о Боге то, чего не знает сам учитель. И мальчик задал учителю вопрос, которым того полностью обескуражил. Он спросил: «Что есть такое, что мы и я можем видеть, а Бог — никогда?»

— И что же такого никогда не может видеть Бог?

Александр ответил:

— Себе подобного.

ГЛАВА 10

Хрон шугнул призрака, подошел к надписи и взглянул на камни. Ониксы поблескивали, вплавленные в постамент гермы, точно под средним символом нижнего ряда. Новая загадка, с которой Хрон столкнулся в подземелье, требовала незамедлительного решения. Похожие на рунические, символы поначалу ничего не говорили, но, разглядывая их все дольше и дольше, Хрон, наконец, ясно увидел их значение.


«Рунические» символы на самом деле оказались рядом натуральных чисел от единицы до девятки, начертанные арабским способом. Такое странное их изображение объяснялось тем, что каждая цифра была высечена в камне вместе со своим зеркальным отражением. Получается, в верхнем ряду стояла цифра «1», в среднем ряду — «2», «3», «4», а в нижнем — «5», «6», «7», «8» и «9». Три оникса расположились в линию строго под семеркой, следовательно, цифра «7» указывает на нужный путь.

Но как выбрать путь из девяти возможных? Хрон еще раз посмотрел на герму. Кадуцей строго указывал на одну из дорог, так что справедливо предположение, что это и есть искомый, седьмой путь. Однако так ли это? Издревле люди, дабы произвести подсчет чего-то, находящегося на окружности, интуитивно пользовались «правилом правой руки», то есть начинали с какого-то конкретного объекта и вели счет по кругу в соответствии с ходом часовой стрелки или с бегом дневного светила по небесному своду. Конечно, это правило не универсально, и далеко не во всех областях населенных людьми оно справедливо, однако Хрон решил использовать его не смотря ни на что. Во всяком случае, ему показалось, что вероятность верного решения здесь более высока.

Теперь оставалось лишь посчитать дороги на развилке. Хрон начал с той, куда указывал кадуцей. По часовой стрелке он отыскал седьмую дорогу.

ГЛАВА 13

Хрон прошел и сел рядом с кентавром на земляной пол. По наступившему молчанию Хрон понял: кентавр вспоминает очередную загадку. Он, этот старый воин племени, был большим любителем загадок и предлагал их каждому, кто заходил к нему в дом. Не исключением был и Хрон, несколько раз бывавший тут. Приходилось поломать голову, прежде чем Фол получит ответ. ежели он ответа не получал, то просто закрывался в себе, молчал и напрочь игнорировал все вокруг.

Вот таким чудаком был кентавр.

— Давай уже свою загадку, — поторопил Хрон.

Кентавр крякнул, принял важную позу и заговорил:

— Жил-был старик. Он жил в отдельно стоящем доме на берегу моря у самого утеса в одиночестве. Никто не навещал старика, да и сам он никогда не ходил погостить у соседей. От одиночества старик сошел с ума и однажды ночью погасил огонь, заколотил двери и ушел. Никто больше не видел его, никто ничего не слышал о нем, но от того, что он ушел, погибло сто человек. — Кентавр прищурился. — Почему они погибли?

Хрон улыбнулся. Он уже знал ответ. И он ответил:

— Потому что старик был смотрителем морского маяка. Когда он ушел, погасив огонь, произошло кораблекрушение, а может, и не одно. В результате катастрофы погибло сто человек.


* * *
— А… — Фол отмахнулся сухой рукой. — Слушай лучше сюда; я расскажу тебе одну притчу. — И он соорудил на лице поучительное выражение. — Жил когда-то в Аргосе старый крестьянин. У него была земля, которая отчего-то несколько лет подряд не давала урожая, потому крестьянин не мог уплатить аренду за нее. Земля принадлежала правителю Аргоса, и тот однажды явился в дом к крестьянину с ультиматумом: или плати за землю, или выдавай за меня свою красавицу-дочь. Правитель, кроме всего прочего, предложил бросить жребий. Если выиграет он, то забирает дочь крестьянина и прощает все долги. Если выиграет крестьянин, то дочь остается у него, а плата за землю переносится на неопределенный срок. Вся семья крестьянина была от такого предложения в ужасе, но ничего не оставалось делать, кроме как согласиться.

И вот они все вышли на дорожку, усыпанную мелкими камнями черного и белого цвета. Правитель предложил положить в мешок один черный и один белый камни, а девушка должна была вытянуть один из них. Если она вытянет черный, то выйдет замуж за правителя, спасая тем самым отца от непосильной арендной платы. Если же вытянет белый, то останется в семье. Как бы ни хотелось девушке становиться женой некрасивого и старого правителя, она согласилась на все условия. И вот правитель наклонился, поднял два камня и положил их в мешок, но девушка успела заметить, что оба камня были черными.

Она могла бы сказать всем, что в мешке два черных камня, но знала, что правитель отличается суровым нравом. Если его прилюдно уличат в обмане, он может просто-напросто прогнать крестьянина вместе с семьей или придумать более тяжкое наказание. Потому девушка смолчала. Смекнув, она вытянула из мешка один камень и выиграла. То есть замуж за правителя нет пошла, да и отцу помогла.

Фол подмигнул.

— Знаешь, как она могла это сделать?

— Не имею понятия, — пришлось признаться Хрону.

— А вот я знаю, — самодовольно улыбался кентавр. — Вытянув камень, она якобы случайно бросила его на дорожку, где он тут же затерялся среди других камней. Никто не успел рассмотреть, какого цвета камень вытянула девушка, потому она сама предложила заглянуть в мешок. Если там окажется камень черного цвета, то она вытянула белый. И наоборот. Именно таким способом она и выиграла у обманщика-правителя.

ГЛАВА 15

Александр спешился и подошел к статуе поближе. То был сфинкс, похожий на египетский, но гораздо меньшего размера: в высоту не более трех метров. Рядом стоял еще один точно такой же.

— Думаю, нам не перейти мост так же легко, как тем парням, — понял Александр. — Сфинксы обычно символизируют стражников, охраняющих пути к чему-то. В данном случае мы имеем мост, по обе стороны которого расположены статуи. Статуи стражей. Наверное, еще одна загадка, черт бы ее побрал.

За время пребывания в Аиде археолог сумели убедиться: местные очень любят загадки. Всяческие пакостные ловушки, ребусы, головоломки встречаются в Аиде чаще, чем селения существ.

— И в чем она заключается, эта загадка?

— Надо узнать… — Александр наморщил лоб, силясь вспомнить. — Сфинкс в одной из легенд загадывал путнику определенную загадку. Ответишь верно — пройдешь. Не ответишь — не пройдешь. Наверное, и эти сфинксы работают по той же схеме.

— Так пусть он говорит! — воскликнул Николай.

И сфинкс заговорил. Он по-прежнему оставался каменной статуей, потрепанной временем, но голос его звучал грозно и четко, как гремящие в большом железном баке булыжники. Сфинкс будто кричал в самые уши, отчего слова его приносили боль.

Короткая загадка древней статуи звучала так:

— Чего у младенца больше, чем у взрослого человека?

Грохот в ушах прекратился. Ошалевшие от него, археологи не сразу поняли смысл сказанных статуей слов. Когда же поняли его, то пришли в замешательство.

— Ты знаешь, чего у младенца больше, чем у взрослого человека? — повторил загадку Александр, обращаясь к другу.

— Неа, — пожал тот плечами. — А ты?

— И я не представляю.

Вдвоем они надолго задумались.

— А те хитрецы, мать их… — Указал Николай на рыцарей, ожидавший по ту сторону моста. — Нет бы подсказать. Да и Танатос хорош…

— Ты не плач, ты лучше над ответом подумай.

— Да откуда мне знать, чего у младенца больше? — воскликнул Николай. — Может, ему суждено прожить больше дней, чем уже взрослому, прожившему часть своей жизни человеку?

Они посмотрели на сфинкса в надежде, что этот сумбурный ответ окажется верным. Но статуя продолжала оставаться статуей. Поди разберись, правильно ли ты ответил.

— Думаю, дело тут не в годах, — покачал головой Александр. Он лихорадочно перебирал в уме все возможные варианты, сравнивал младенца как такового со взрослым человеком. И вдруг опыт археолога подсказал ему верное решение. — Постой-ка… У младенца больше костей! Да, точно: костей! Рождаясь, человек имеет триста пятьдесят отдельных костей, а потом, по мере взросления, некоторые кости срастаются, и всего их получается двести шесть!


* * *
Поглядывая на затянутые синевой льда берега Стикса, Александр вдруг ни с того ни с сего спросил у друга:

— Как ты думаешь, что делают на зеленом лугу пять кусочков угля, вялая морковка и шарф, если принять во внимание тот факт, что эти предметы никто туда не клал?

Николай сморщился и отвернулся от леденящей воды мифической реки, куда также смотрел.

— Достали меня все загадки…

— Сдавайся, — хмыкнул Александр.

— Сдаюсь, — с готовностью признал свое поражение приятель.

— А всё проще простого, — вздохнул Александр. — Это всё, что осталось от растаявшего снеговика.

ГЛАВА 16

Тридцать шесть прямоугольников с цифрами. Двадцать четыре вращающихся диска. На дисках рядом с каждым знаком операции имеется небольшой выступ, а на каждом прямоугольнике справа — небольшой паз. Значит, верно подобранный знак должен располагаться слева на диске. Хрон оглядел крайний правый ряд, где в каждый прямоугольник была вписана цифра «1000».

— Это как-то связано с керами? Ты говорил, что в городе их шесть тысяч. Здесь шесть прямоугольников с одной тысячью в каждом.

— Возможно, хотя вовсе не обязательно, — тряхнул седой головой Фол. — Я когда-то встречал подобные замки на сокровищницах храмов, охранявшихся кентаврами. Эти ряды — простые математические операции. Правильно повернуть диски, и в итоге в каждом ряде получится тысяча. Притом приоритета умножению или делению не дается.

— А если повернуть диски неправильно?

Кентавр пожал плечами:

— Дверь не откроется. Или, если твое предположение верно и замок как-то связан с керами, нам придется иметь с этими демонами дело.

Хрон никогда не был силен в математике, но простые арифметические операции выполнять умел. Договорившись с Фолом действовать независимо, Хрон вооружился камешком с острым краем и начал выписывать на пыльном полу грота ход математических действий. Кентавр поначалу считал в уме, но затем последовал примеру спутника. Через десять минут они одновременно завершили.

— Что там у тебя?

— Вот, — продемонстрировал Хрон. — Кажется, верно.

— У меня получилось иначе, — почесал затылок кентавр. — Давай-ка еще раз.

И вновь они стали царапать землю камнями, подбирая искомые операции. Во второй раз их ответы совпали.


— Давай для верности проверим, — посоветовал Фол. — Ты смотри у меня, а я гляну у тебя.

Проверив результаты, они пришли к выводу, что внешне все выглядит так как надо. Хрон подошел к замку, коснулся дисков, убедился, что каждый из них свободно вращается, и, руководствуясь подсказками Фола, повернул каждый диск в нужное положение. Выступы у знаков математических операций четко вошли в пазы прямоугольников. Едва последний диск был повернут правильно, гул скрытых механизмов оповестил о работе замка. Через минуту путь был свободен.

ГЛАВА 18

— Слушай, мне тут кое-что вспомнилось, — улыбался Александр. — Вот подумай, как в пятницу ясным солнечным вечером человек может пройти по Москве от Кремля до зоопарка, и притом никого не увидеть, да к тому же остаться совершенно незамеченным для других людей? Никто не страдал слепотой, и этот человек шел пешком.

— Он был человеком-невидимкой, — предположил Николай.

— Неверно. Просто он двигался по сети подземных коммуникаций — канализации. Вот как сейчас мы собираемся…

ГЛАВА 21

На «кафедре» археологи увидели прямоугольник, составленный из квадратов янтарного цвета, а в центре прямоугольника расположилось стилизованное изображение солнца. В каждом квадрате вокруг изображения солнца была вписана буква, принадлежащая тому же алфавиту и начертанная таким же странным образом, что и надпись на стене туннеля, предупреждающая о змее: «Ишти дом змея многлавыя, света бояго, солнце скрываго».


Внимательно осмотрев очередную загадку, Александр с уверенностью заявил:

— Это кнопки. Янтарные квадраты — кнопки.

Действительно, двадцать пять квадратов с буквами глаголицы могли быть только кнопками. Кнопками от замка, открывающего дверь на поверхность.

На свободу!..

— Новая головоломка, — со вздохом признал очевидное Николай.

— Да, — кивнул Александр. — Только не пойму, в чем ее смысл. Если читать буквы по часовой стрелке вот от этого места, — он ткнул пальцем под солнце, туда, где кнопка отсутствовала, — то получается какая-то белиберда. Слушай сам:

«ДАОДСАТВ…»

— А против часовой?

— Такая же ерунда.

Очевидно, что кнопки должны быть нажаты в строго определенной последовательности. Но в какой? Глаголические буквы выглядели разбросанными по квадратам хаотично, без всякой логики.

Но совершенно неожиданно на Николая вдруг снизошло озарение.

— Напиши-ка вот тут, на камне, расшифровку этих иероглифов.

— Это не иероглифы.

— Да не важно! Напиши!

— Надо было посещать занятия по древним языкам! — упрекнул Александр.

— Да напиши же ты, в конце-то концов! — вспылил Николай.

Когда Александр расшифровал другу каждый знак и написал всё это на «кафедре» рядом с загадочными кнопками, Николай сказал:

— Смотри, надо начинать вот от этого места, где нет кнопки. Ты был прав, когда начал именно отсюда. Вот так… А теперь надо двигаться по кругу вот в этом направлении… — Николай касался (но не нажимал) лишь те кнопки, которые подходили под его разгадку. Получилась осмысленная фраза.

Александр с уважением посмотрел на друга.

— Слушай, а ты гений!

— Ты сомневался? — улыбался Николай.

Александр отошел в сторону, давая другу возможность нажать кнопки, ведь именно он разгадал эту загадку. И Николай стал нажимать. Он двигался по часовой стрелке от того места, где не было кнопки, нажимая поочередно нужные кнопки. Выходило, что он жал каждую вторую кнопку, перепрыгивая через одну. Согласно расшифровке Александра, древние буквы выстраивались во фразу: «ДОСТОЙНЫЙ СВЕТА ДА ВИДИТ СВЕТ». Из непонятного набора букв «ДАОДСАТВОИИДНИЫТИССВВЕЕТТ», путем перешагивания каждой второй, получилась, строго говоря, немного иная фраза, где не было и-краткой.

ГЛАВА 22

В конце концов, при разделе власти он вовсе не хотел забирать себе мрачные подземные чертоги мертвых душ. Ему досталась самая не почитаемая, самая отвратительная работа гробовщика. Кто же знал, что спустя века она станет самой выгодной…

Вспомнилась старая загадка: что это такое, если делающий это человек в нем не нуждается, покупающий это человек сам им не пользуется, а пользующийся этим человек об этом не знает?

Это гроб…

ГЛАВА 33

Николай с сомнением смотрел на массивный каменный мост в пять пролетов. По нему может пройти танковая колонна, но мост не обрушится. Однако прямо у опор моста плескалась вода, настолько прозрачная, что видны были округлые камни на дне. Глубину археолог определил на глаз; она никак не превышала метра.

— Однажды водитель большого грузовика проехал под мост, который оказался слишком низок для машины, — отчего-то начал Александр. — Грузовик безнадежно застрял так, что ни в перед, ни назад его нельзя было двинуть, не повредив крышу. Пока водитель ломал голову, как избежать повреждения машины, проходившая мимо маленькая девочка дала ему точные на то указания. Как ты думаешь, что посоветовала девочка водителю?

— Почем я знаю?! И вообще, Саня, причем тут грузовик-то?

— Ответ, между прочим, вновь лежит на поверхности, — упрекнул Александр друга. — Она посоветовала спустить шины, пока грузовик не освободится от закупорки под мостом.

ГЛАВА 34

Любой путь имеет начало и конец. Любая тропа — тоже. Потому Хрон даже не удивился, когда спустя еще часа четыре пришел к концу каменного карниза. Карниз обрывался глубоким ущельем, совершенно не было возможности продолжить движение в прежнем направлении. Но все же тропа привела Хрона к двери.

Она была еле видна в отвесном граните скалы. Между дверью и стеной скалой невозможно было просунуть и волоска, но тем не менее Хрон отчетливо ее видел. Ровный прямоугольник на самом краю карниза, а в центре прямоугольника квадрат.

Очередной замок к «сюрпризом», подумал Хрон. Он и не надеялся, что избежит новых загадок, но все же хотелось их избежать. Можно было вернуться обратно, но это — потеря времени. Да и кто знает, есть ли иной путь к саду?

Но кто знает, ведет ли ЭТОТ путь к саду?

Впрочем, Хрон решил не менять направления движения. Подойдя вплотную к двери, он внимательно осмотрел рисунок, четко и ровно выдолбленный на ней. Подобные загадки уже встречались Хрону в подземельях во время прошлых походов, потому, не ломая головы над ее смыслом, он понял: на двери изображен так называемый «магический квадрат»: большой квадрат, разделенный двумя горизонтальными и двумя вертикальными линиями на шесть одинаковых малых квадратов.


Смысл «магического квадрата» сводится к тому, что на любой вертикали, горизонтали и на главных диагоналях его стоят цифры, сложение которых дает одно и то же число. Однако перед Хроном не было никаких цифр, а только символы, обозначающие знаки Зодиака. Всего Хрон насчитал десять знаков: Близнецы, Дева, Лев, Водолей, Весы, Рак, Рыбы, Скорпион, Телец и Овен. Ощупав квадрат, Хрон убедился, что на нем нет никаких кнопок и планок, имеющих возможность как-то передвигаться. Просто выдолбленный в скале рисунок.

Пришлось задуматься над знаками. Если это и в самом деле «магический квадрат», то каждый знак Зодиака представляет собой цифру от нуля до девяти. Но есть также вероятность того, что знак имеет ту цифру, какая «закреплена» за ним в самом Зодиаке. Хрону пришлось напрячься, чтобы вспомнить Зодиак, и последнее предположение он тут же откинул. Рыбы являются последним, двенадцатым знаком Зодиака, а Овен — первым. Так что даже если вести отсчет знаков из конца в начало, присутствует цифра двенадцать.

Но ведь можно считать и по другому. Можно присваивать последовательные номера каждому знаку Зодиака согласно его нахождения в самом Зодиаке, при это исключив оттуда недостающие два знака. Выходит, рыбы будут обозначать либо «0», либо «9».

А могут обозначать и «1», черт возьми…

Хрон уперся руками в дверь так, что «магический квадрат» оказался прямо перед его лицом. Оставалась еще одна неопределенность: расположение цифр в каждом малом квадрате. Например, если Водолей обозначает цифру «1», Весы — цифру «2», а Рак — цифру «3», то во втором квадрате среднего ряда какое число следует брать: 123, 231 или 312? А может: 321, 132 и 213?

— Вот же… черт…

Хрон повернулся к «магическому квадрату» спиной и сел подле двери. Захотелось выспаться, захотелось вернуться на поверхность. Захотелось помереть, дьявол побери всё на свете…

Но загадка требовала решения. И осталось еще кое-что: замок. На двери был всего лишь рисунок, схема. Хрон поднялся и осмотрел скалу рядом с дверью. Долго искать не пришлось — в поле зрения сразу попал непосредственно замок.

Замок двери состоял из четырех групп кнопок. По десять кнопок в каждой. И на каждой кнопке был изображен один из знаков Зодиака, что уже встретились на двери. А еще над каждой группой кнопок Хрон увидел явную подсказку — арабские цифры: «1», «1», «6» и «7».


Число 1167 вполне может быть тем самым «магическим числом», которое удовлетворяет условиям «магического квадрата». То есть число 1167 — это и есть сумма чисел вертикалей, горизонталей и главных диагоналей.

Хрон приободрился. Как бы не выглядел конечный ответ к данной головоломке, он испробует все варианты, пока не найдет единственно верный.

И он стал пробовать. Шаг за шагом, ход за ходом он принялся расшифровывать скрытое значение каждого знака Зодиака, помогая себе острым камнем, которым рисовал для памяти на стене рядом с дверью и на самой двери. Его не смущало, что нигде поблизости не встретилось таких же рисунков. Это вовсе не означает, что через дверь еще никто не проходил.

Аид умеет хранить свои секреты…

Наконец, когда прошло приличное время, Хрон выписал значение каждого символа. Еще раз пересчитав суммы, он убедился в своей правоте: в каждом горизонтальном, вертикальном рядах и на главных диагоналях при сложении чисел в малых квадратах выходило число 1167.

Соответствия оказались таковыми: Близнецы — 3, Дева — 8, Лев — 0, Водолей — 6, Весы — 4, Рак — 1, Рыбы — 5, Скорпион — 9, Телец — 2, Овен — 7. Именно этим цифрам соответствовали знаки Зодиака. Следовательно, на замке, чтобы отпереть его, надо было нажать кнопку «Рак» под единицами, кнопку «Водолей» под шестеркой и кнопку «Овен» под семеркой.

ГЛАВА 39

Как бы ни хотелось думать об этом, но Александр все же думал. Думал, что пьянствует на кончине своего друга, Николая. Бедняга утонул в страшном потоке воды, что обрушился на путников, неверно отгадавших загадку древних сфинксов. Выжить в том потоке невозможно — Александр это знал. Он сам лишь благодаря великому чуду смог выжить, зацепиться за торчавшую из воды корягу и по ней выбраться на берег. Именно чудо спасло его от смерти, когда он потерял сознание, врезавшись в валун посреди Фермодонта. Чудо выбрало из двух путников одного. Чуда ведь не бывает много, и уж точно его не хватит на двоих…

Александр сидел, упершись руками в бока. Хотелось спать, но еще больше хотелось напиться до беспамятства. И ему почти удалось это.

Загадка! Какие же мы идиоты! Александр проклинал себя за то, что принял нелепейший ответ Николая за верный. Ну разве может служить ответом фраза «Потому что одна была грязнулей и не стала мыть свое лицо. А вторая, соответственно, была чистюлей, потому и вымыла» на следующую загадку сфинксов: «Однажды две сестры мыли старый навес в своем саду. После работы лицо одной из сестер было грязным, а лицо другой — чистым. Та сестра, лицо которой было чистым, пошла и вымыла его. Другая же сестра с грязным лицом не стала этого делать. Почему?».

Конечно же, НЕТ!

Подобный ответ мог прийти в голову уставшим от похода и от жизни в подземельях, пережившим страшный смертельный бой с Химерой беднягам, но не здравомыслящим людям. Ответ ведь, что называется, на лицо! Каламбур, черт бы его побрал…

Ответ проще, чем можно было бы себе представить. Такую загадку отгадает и ребенок…

Ведь ответ должен звучать так: «У сестер не было зеркала, потому та, у которой лицо было грязным, посмотрев на вторую, с чистым лицом, решила, что и у нее лицо чистое. А другая сестра пришла к противоположному выводу…»

Чертово зеркало…


* * *
Повинуясь импульсу, друзья одновременно подняли головы и посмотрели вверх. Но вверху не было неба, не было солнца. Лишь туманный мрак, скрывающий высокие своды подземного мира.

— Вот ты мне все загадки свои загадываешь, — вздохнул Николай. — Давай теперь я кое-что загадаю.

— Валяй.

— В некоторый штатах США определенное преступление считается заслуживающим наказания, и тех, кто пытается его совершить, непременно наказывают. Однако тех, кто пытается совершить это преступление и СОВЕРШАЕТ его, никто не наказывает. Как ты думаешь, что это за преступление?

Александр сморщил нос. Ответ крутился на языке, но так и не показался на свет.

— Сдаюсь.

— Это преступление — попытка самоубийства.

ГЛАВА 40

Колесница быстро помчала вдоль почти отвесной стены скал, через которые даже кони богини животных перелететь не могли. Какой-то частью разума Арес размышлял о скорости, с которой колесница Артемиды способна передвигаться по подземному царству.

— Кто-нибудь знает, что стало первым человеческим изобретением, способным развивать скорость звука?

— Вы это к чему? — удивилась Кора.

— Арес, тебе случаем не поплохело?

— Я в порядке. Так вы знаете или нет?

Девушки не ответили. Арес расценил молчание как незнание верного ответа.

— Это бич, дорогие мои. Кончик бича способен развивать скорость выше звуковой. Потому-то и слышен характерный хлопок — момент преодоления звукового барьера.


Первая иллюстрированная загадка

Вторая иллюстрированная загадка

Третья иллюстрированная загадка

Ответ к третьей иллюстрированной загадке

Письмо на глаголице

Четвертая иллюстрированная загадка

Ответ к четвертой иллюстрированной загадкой

Пятая иллюстрированная загадка

Шестая иллюстрированная загадка

Шестая иллюстрированная загадка. Продолжение

Примечания

1

Боязнь высоты.

(обратно)

2

Асфодел, дикий тюльпан.

(обратно)

3

Фарос, верхний роскошный плащ, который носила преимущественно аристократия Греции. Изготавливался из дорогого египетского полотна.

(обратно)

4

Котурны, обувь на толстой пробковой подошве. Пользовалась популярностью в античной Греции в высших сословиях. Изготавливалась из разноцветных кусков кожи и богато украшалась.

(обратно)

5

Самый распространенный тип античной обуви. Карбатина представляет собой кусок коровьей кожи, вырезанный в форме подошвы. Прикрепляется к щиколотке шнурками, пропущенными через дырки в кожаной подметке.

(обратно)

6

Меч (лат.)

(обратно)

7

Титаны во главе с Кроносом были побеждены олимпийскими богами, которыми руководил Зевс, сын Кроноса, и заточены в Тартар — преисподнюю для бессмертных богов.

(обратно)

8

Пеплос, женская одежда Древней Греции, возникшая под влиянием Египта. Пеплос представлял собой тяжелую драпировку, полностью скрывающую человеческое тело; изготовлялся из грубой шерсти.

(обратно)

9

Парфенон, расположенный в Афинах храм, посвященный Афине-деве.

(обратно)

10

Панафинеи, ежегодные праздники в честь рождения богини Афины. Проводились в летнее время каждые четыре года в Афинах, назывались также Великими панафинеями. После музыкальных представлений и жертвоприношений большая процессия направлялась по Священной дороге к Парфенону, куда приносились новые одежды для Афины.

(обратно)

11

Мистерии, «таинства», обряды, посвященные какому-либо богу. В мистериях имели право участвовать только посвященные.

(обратно)

12

Поликлет из Аргоса, древнегреческий скульптор, теоретик искусства 5 в. до н. э. Из сочинения Поликлета «Канон» сохранилось всего 2 фрагмента. Бронзовая статуя «Раненая амазонка» известна по копии.

(обратно)

13

Диодор Сицилийский (ок. 90 — 21 г. до н. э.), древнегреческий историк, синхронно излагавший историю Древнего Востока, Греции и Рима с легендарных времен до середины 1 в. до н. э.

(обратно)

14

Кресилай из Кидонии, древнегреческий скульптор 5 в. до н. э. Скульптура «Амазонка» сохранилась лишь в копии.

(обратно)

15

Гестия, богиня домашнего очага. В римской мифологии ей соответствовала Веста.

(обратно)

16

Теогония, история о происхождении богов (лат.).

(обратно)

Оглавление

  • Кирилл Алейников ХРОН
  •   ГЛАВА 1
  •   ГЛАВА 2
  •   ГЛАВА 3
  •   ГЛАВА 4
  •   ГЛАВА 5
  •   ГЛАВА 6
  •   ГЛАВА 7
  •   ГЛАВА 8
  •   ГЛАВА 9
  •   ГЛАВА 10
  •   ГЛАВА 11
  •   ГЛАВА 12
  •   ГЛАВА 13
  •   ГЛАВА 14
  •   ГЛАВА 15
  •   ГЛАВА 16
  •   ГЛАВА 17
  •   ГЛАВА 18
  •   ГЛАВА 19
  •   ГЛАВА 20
  •   ГЛАВА 21
  •   ГЛАВА 22
  •   ГЛАВА 23
  •   ГЛАВА 24
  •   ГЛАВА 25
  •   ГЛАВА 26
  •   ГЛАВА 27
  •   ГЛАВА 28
  •   ГЛАВА 29
  •   ГЛАВА 30
  •   ГЛАВА 31
  •   ГЛАВА 32
  •   ГЛАВА 33
  •   ГЛАВА 34
  •   ГЛАВА 35
  •   ГЛАВА 36
  •   ГЛАВА 37
  •   ГЛАВА 38
  •   ГЛАВА 39
  •   ГЛАВА 40
  •   ГЛАВА 41
  •   ГЛАВА 42
  •   ГЛАВА 43
  •   ГЛАВА 44
  •   ГЛАВА 45
  •   ГЛАВА 46
  •   ГЛАВА 47
  •   ГЛАВА 48
  •   ЭПИЛОГ
  • ОТВЕТЫ НА ЗАГАДКИ, СОДЕРЖАЩИЕСЯ В КНИГЕ
  •   ГЛАВА 4
  •   ГЛАВА 6
  •   ГЛАВА 8
  •   ГЛАВА 9
  •   ГЛАВА 10
  •   ГЛАВА 13
  •   ГЛАВА 15
  •   ГЛАВА 16
  •   ГЛАВА 18
  •   ГЛАВА 21
  •   ГЛАВА 22
  •   ГЛАВА 33
  •   ГЛАВА 34
  •   ГЛАВА 39
  •   ГЛАВА 40
  • *** Примечания ***