Двое в лунном свете [Аманда Квик] (fb2) читать онлайн

Аманда Квик Двое в лунном свете

Посвящается всем учителям, преданным своему делу. Каждый раз, входя в классную комнату, вы изменяете будущее.

Глава 1

Англия

Последние годы правления королевы Виктории

Ровно в полночь Энни Петри вошла в ворота окутанного туманом кладбища. Она поежилась и плотнее запахнула плащ, подумав, что вряд ли на земле найдется более мрачное место. Никогда в жизни Энни не было так страшно. Однако слухи, ходившие о человеке, с которым ей предстояло встретиться, были вполне определенными. Встреча с ним либо происходила в том месте и в то время, которое он назначал, либо не происходила вовсе.

Целый день Энни раздумывала о предстоящем разговоре и была уже готова отказаться от этой затеи, но все же заставила себя покориться принятому раньше решению. Однако утром, когда, едва проснувшись, Энни Петри обнаружила на туалетном столике записку, ее нервы были готовы окончательно сдать.

Дрожащими руками она взяла листок бумаги, с ужасом думая о том, что он входил в ее жилище посреди ночи. Каким-то непостижимым образом ему удалось миновать запертые двери и закрытые ставнями окна. Энни не слышала ни малейшего шороха, более того, она даже не почувствовала присутствия постороннего человека в комнате. Как будто ночью ее навестило привидение.

Успокоившись настолько, чтобы прочесть записку, Энни развернула ее и обнаружила лишь список указаний. Понимая, что все равно не успокоится до тех пор, пока она не получит ответы на некоторые вопросы, Энни Петри решила точно последовать всем его инструкциям.

Среди прочих было и приказание притушить фонарь, когда она войдет в кладбищенские ворота. Так что теперь фонарь источал лишь слабый свет, тающий в клубах тумана. Темные силуэты надгробных камней, склепов и памятников растворялись в насыщенном влагой воздухе.

Энни понадобилась вся сила воли, чтобы не броситься наутек.

«Ты зашла уже так далеко, – убеждала себя перепуганная женщина, – что теперь не время отступать».

К тому же это самое малое, что она могла сделать для бедной Нелли.

– Добрый вечер, миссис Петри. – Голос, раздавшийся у нее за спиной, был столь же мрачным и зловещим, как само кладбище.

Энни застыла на месте – она была до того напугана, что не могла не только убежать, но даже закричать.

И все же ей пришло в голову, что она услышала голос джентльмена. Это внушило Энни некоторую уверенность, ей опять захотелось довести начатое до конца. Она заставила себя медленно повернуться и попыталась различить его силуэт в кладбищенской тьме. Но слабый свет фонаря лишь едва осветил двери старого каменного склепа в нескольких шагах от нее.

– Я сделала все, как вы велели. – Энни безуспешно силилась сдержать невольную дрожь в голосе.

– Замечательно! – произнес голос. – Интересно, будете ли вы удивлены, узнав, что люди, желающие со мной встретиться, почти никогда не следуют моим указаниям?

– Нет, сэр, это нисколько меня не удивляет, – промолвила Энни, поражаясь тому, что у нее хватает смелости разговаривать с прячущейся в склепе тенью. – Не думаю, что найдется много людей, которые решатся встретиться с человеком вашей репутации в такое время и в таком месте.

– Верно. – Казалось, он был несколько удивлен ее прямотой. – Но, видите ли, я пришел к выводу, что столь… непривычное место и время для встреч отсеивают тех, кто сомневается в необходимости обращаться ко мне за помощью. – Он помолчал. – Я работаю лишь с теми клиентами, которые готовы получить ответы на свои вопросы любой ценой.

– Я твердо приняла решение, сэр, – сказала Энни.

– Я вам верю. А теперь почему бы нам не перейти к делу? Насколько я понимаю, вас беспокоит смерть вашей сестры, которая произошла два дня назад?

Его замечание поразило женщину.

– Откуда вы знаете про Нелли? – спросила она.

– Когда до меня докатились разговоры о том, что вы желаете встретиться со мной, я, разумеется, задал себе вопрос, чем вызвано это желание, какова ваша цель. Я навел кое-какие справки и узнал, что вы недавно потеряли сестру, погибшую в трагическом несчастном случае.

– В том-то и дело, сэр, что никакой это не несчастный случай, – раздраженно проговорила Энни. – Мне известно мнение полиции, но это неправда.

– Нелли Тейлор нашли в бассейне Донкастерских бань – ее тело плавало на поверхности воды лицом вниз, – сказал он. – По словам очевидцев, она поскользнулась на кафельном полу у края бассейна, ушиблась головой, упала в воду и утонула.

Холодное, безучастное перечисление фактов вновь всколыхнуло в Энни гнев и боль утраты, тлеющие в ее существе со дня смерти Нелли.

– Я не верю в это, сэр, – упрямо повторила она. – Моя сестра работала в этих банях больше десяти лет – с тех пор, как ей исполнилось тринадцать. Тогда еще сам доктор Донкастер лечил в банях людей при помощи водных процедур. Нелли знала там каждый уголок и никогда не забывала о необходимости быть осторожной на мокром кафельном полу.

– И все же это не исключает несчастного случая, миссис Петри, – возразил он.

– Говорю же вам, Нелли пострадала не от несчастного случая, – горячо произнесла Энни, крепче сжимая в руке ручку фонаря. – Кто-то убил ее.

– Почему вы так уверены в этом? – В его голосе зазвучало вежливое любопытство.

– У меня нет никаких доказательств, сэр. – Энни вздохнула. – Я хочу, чтобы вы нашли для меня ответы на некоторые вопросы. Ведь именно этим вы занимаетесь, не так ли?

Наступило долгое молчание.

– Да, миссис Петри, именно такие вещи я и делаю, – проговорил наконец он. – Расскажите мне еще что-нибудь о вашей сестре.

Энни снова глубоко вздохнула, чтобы собраться с силами, и напомнила себе о том, что не стоит болтать лишнего.

– Нелли работала в женском отделении бань, – заговорила она.

– Но ее тело обнаружили в бассейне мужского отделения, – напомнил он.

– Да, сэр, это мне известно. Этот факт, в частности, вызывает у меня подозрения, – призналась Энни.

– А ей никогда не приходилось работать в мужском отделении? – спросил он.

– Да, сэр, порой такое бывало. – Энни Петри почувствовала неловкость – она надеялась, что ей удастся избежать разговоров на эту тему. – Некоторые джентльмены были готовы щедро заплатить за то, чтобы женщина помыла им голову или как следует потерла их губкой в отдельной комнате.

– Мне известно, что работницы бань оказывают такие услуги, – безучастно заметил он.

Все внутри у Энни похолодело. Если он решит, что Нелли была всего лишь проституткой, то наверняка откажется помогать, сочтя, что дело не стоит его трудов.

– Это не то, о чем вы подумали, сэр, – торопливо проговорила Энни. – Моя сестра была уважаемой женщиной и очень много работала. Она не была шлюхой.

– Прошу прощения, – промолвил он. – Я не хотел, чтобы вы именно так истолковали мои слова.

Надо же, до чего вежлив, подумала совершенно сбитая с толку Энни. Похоже, он вполне искренен. Не много найдется мужчин среди представителей его класса, которые снизошли было извинений перед простой торговкой.

– Я точно не знаю, что именно происходило в отдельных комнатах мужского отделения бань, – призналась Энни. – Мне лишь известно, что Нелли иногда там работала. Сестра говорила, что некоторые постоянные клиенты вызывали именно ее и щедро платили за услуги.

Мужчина, с которым она разговаривала, молчал так долго, что Энни уже начала сомневаться, здесь ли он. Неестественная тишина охватила кладбище.

Судя по доходившим до нее слухам, этот человек обладал способностью внезапно появляться и исчезать. Услышав о нем впервые, Энни не обратила внимания на пересуды, сочтя их досужим вымыслом и полной бессмыслицей. И вот теперь, когда она стояла в полночный час посреди окутанного туманом кладбища, было очень легко поверить в то, что ее собеседником был гость с того света.

Возможно, при свете дня он спит в гробу в том самом склепе, возле дверей которого стоял всего несколько мгновений назад.

При мысли об этом Энни ощутила леденящий душу ужас.

– Так вы полагаете, что Нелли убил кто-то из ее постоянных клиентов? – спросил он.

– Это предположение не кажется мне лишенным смысла, сэр, – ответила Энни Петри.

Снова наступило молчание. Похоже, туман сгущался все сильнее, поглощая скупые остатки лунного света, проникающие на землю. Стало так темно, что Энни уже не видела очертания склепа.

– Ну что ж, очень хорошо, я наведу для вас справки, – сказал он наконец. – Если, конечно, вы уверены в том, что хотите получить ответы на свои вопросы.

– Что вы имеете в виду, сэр? – удивилась Энни.

– Знаете, в делах такого рода не редкость, когда клиенты признаются, что предпочли бы не знать правду о покойном, – помолчав, промолвил он.

– Кажется, я понимаю, о чем вы говорите, сэр. Но Нелли была моей сестрой. Как и большинство из нас, она делала все для того, чтобы свести концы с концами. Нелли была очень хорошим человеком. И я не смогу в зеркало смотреть на собственное отражение до тех пор, пока хотя бы не попытаюсь выяснить, кто так чудовищно обошелся с ней.

– Понимаю вас, миссис Петри, – проговорил он. – Я свяжусь с вами, как только мне удастся что-нибудь выяснить.

– Спасибо, сэр, я очень вам благодарна. – Энни откашлялась. – Я слышала, что ваши услуги небезвозмездны.

– Да, миссис Петри, я всегда назначаю за них цену.

Услышав это, Энни почувствовала, как по ее телу снова пробежала дрожь, но постаралась не подать виду, что ей страшно.

– Что ж, полагаю, нам следует обсудить, каковы же ваши условия, сэр, – проговорила она. – Я честно зарабатываю продажей солнечных зонтиков, но я не богатая женщина.

– Я не беру деньги за свои услуги, миссис Петри, – возразил голос. – Скорее, цена за них выражается в других услугах.

Энни сковал страх.

– Прошу прощения, сэр, но я не понимаю, о чем вы говорите.

– Возможно, в один прекрасный день мне понадобится один солнечный зонтик. Или два, – ответил он. – В таком случае я обращусь к вам. Вы согласны на эти условия?

– Да, сэр, – с облегчением прошептала Энни. – Только мне трудно представить, что вам когда-то может понадобиться женский солнечный зонтик.

– Кто знает… – со вздохом промолвил он. – Важно, что сделку мы заключили. Никому не говорите о том, что встречались со мной тут ночью.

– Нет, сэр, никому не скажу, – кивнула Энни. – Обещаю.

– Доброй ночи, миссис Петри.

– Доброй ночи, сэр. – Она не знала, что делать дальше. – Спасибо вам. – Повернувшись, Энни быстро зашагала к воротам кладбища.

Выйдя на улицу, миссис Петри разожгла фонарь и поспешила в свое уютное жилище, расположенное над магазинчиком, в котором она торговала солнечными зонтиками.

Она сделала все, что могла. О человеке, с которым она только что встречалась, судачили немало, но, что бы там о нем ни говорили, теперь она была уверена в одном: ему можно доверять и слово свое он держит.

Глава 2

После второго взрыва древние каменные стены задрожали, а фонарь, который Конкордия Глейд судорожно сжимала в руке, закачался. Слепящий свет яростно рвался в ледяную тьму, окружавшую саму Конкордию и четырех юных леди, которые следом за ней спускались вниз по потайной лестнице.

Все они, включая и Конкордию, то и дело испуганно вздрагивали.

– Что, если эта лестница не выдержит и развалится, прежде чем мы спустимся вниз? – Судя по голосу Ханны Радберн, она была на грани истерики. – Мы же окажемся заживо похороненными здесь.

– Со стенами ничего не случится, они не обрушатся, – с деланной уверенностью проговорила Конкордия.

Уравновесив фонарь в руке, чтобы он меньше качался, она поправила очки, плотнее прижав их к носу.

– Вспоминайте, что мы знаем об истории замка Олдвик? Мы же внимательно изучали ее, прежде чем принять решение о том, где установить взрывные устройства. Эта секция замка стоит уже несколько сотен лет. Это самая старая и мощная часть строения, она способна выдерживать удары катапульты. Так что уж сегодня она точно выстоит. – «По крайней мере я надеюсь, что она не рухнет», – добавила про себя Конкордия.

На самом деле истина заключалась в том, что сила двух взрывов, мягко говоря, превзошла все ее ожидания. При первом – вылетели стекла из окон новой пристройки, распложенной неподалеку от той комнаты, в которой два джентльмена из Лондона наслаждались после обеда портвейном и сигарами. Со своего «наблюдательного пункта» в классной комнате, занимавшей часть старой секции замка, Конкордия видела, с какой ошеломляющей скоростью и яростью пламя начало пожирать все вокруг.

Второе устройство было приведено в действие через несколько мгновений, и последствия взрыва оказались еще более разрушительными.

– Второй взрыв был еще громче, не так ли, мисс Глейд? – дрожащим голосом спросила Феба Лейленд. – Я все думаю, не было ли какой-нибудь ошибки в формуле, которую мы нашли в той старой книге.

– Да нет, инструкции по смешиванию химикатов были вполне правильными, – отозвалась Конкордия. – И мы в точности следовали им. Видимо, дело в том, что устройства не следовало приводить в действие в закрытых комнатах. Обычно происходит что-то… неожиданное, невероятное, во всяком случае, именно на это мы рассчитывали.

Мисс Глейд старалась говорить уверенно и спокойно. Им всем несдобровать, если только она хоть словом, хоть движением выразит тот страх, который переполняет все ее существо. Жизнь четырех девушек, которые следом за ней спускались по лестнице, была в ее руках. Им суждено выжить и убежать, только если они будут точно следовать ее указаниям. А истерики и паника приведут к настоящей катастрофе.

Со двора до них доносились приглушенные тревожные крики. Вся немногочисленная челядь замка боролась с огнем. Если повезет, с тушением пожара провозятся долго, и тогда ей и девочкам удастся добежать до конюшен.

Они должны выбраться отсюда этой ночью, или все погибло. Вечером Конкордия подслушала разговор двух лондонских джентльменов и была уверена в своей правоте. Но важно было все держать в тайне. Мисс Глейд ничуть не сомневалась: грубые и мрачные стражники, которые маскировались под садовников и рабочих, без раздумий перережут горло или застрелят невинных девчушек по команде одного из двух роскошно одетых мерзавцев, приехавших из города.

– Тут так темно, – едва слышно прошептала Ханна.

Конкордия приподняла фонарь повыше. Здесь не просто темно – лестница была узкой и кривой. Им всем было очень трудно спускаться, но Ханна, ко всему прочему, страдала фобией – боялась замкнутого темного пространства.

– Да мы уже почти внизу, – уверенно проговорила Конкордия.

– Я чувствую запах дыма, – заявила шестнадцатилетняя Теодора Купер.

Ее сестра-близняшка Эдвина ойкнула.

– Может, это крыло замка тоже горит? – шепнула она.

Ошибиться было невозможно – по лестнице действительно зловеще поднимались клубы дыма. Еще один удар по напряженным нервам Конкордии, однако она сумела взять себя в руки и заговорила спокойным, ровным голосом – таким, каким обычно говорила в классе:

– Эта секция замка совершенно безопасна. Запах дыма мы чувствуем по одной причине – оттуда, где горит, дует ветер, и дым разносится по помещению, попадая в него через щели под дверями.

– Может, нам стоит вернуться, мисс Глейд? – захныкала Эдвина.

– Не говори глупостей, Эдвина, – меланхолично заметила Феба. – Тебе же отлично известно, что пути назад у нас нет. Если только ты не хочешь, чтобы нас захватили эти ужасные люди.

Эдвина замолчала, остальные девочки тоже притихли.

Оглянувшись назад, Конкордия улыбнулась Фебе. Как и она, девочка носила очки. Из-за прозрачных стекол на Конкордию смотрели удивительно умные голубые глаза, полные решимости, которая казалась слишком зрелой для ее пятнадцати лет.

За то время, что Конкордия провела в замке Олдвик, она не раз видела у своих подопечных подобное выражение, свидетельствовавшее о том, что они очень хорошо понимают реалии окружающего их мира. Бывало, смотрит мисс Глейд на кого-то из них – девчонки как девчонки, которые любят предаваться невинным развлечениям и веселятся, как и подобает молодым леди, готовящимся вступить во взрослую жизнь. И вдруг, спустя какое-то мгновение, сияние молодости, ожидание чего-то волнующего исчезает из их глаз, оставляя в них лишь страх и обреченность.

Конкордия подумала, что причины для столь внезапного изменения настроения ее подопечных были очевидны. За последние несколько месяцев все эти девочки осиротели, остались без поддержки семьи, без материальной помощи. Горечь тяжелых утрат и страх перед неопределенным будущим заставляли метаться их неокрепшие девичьи души.

Конечно, Конкордия понимала их. Она сама потеряла родителей, когда ей было шестнадцать. Это произошло десять лет назад. Но до сих пор горе и страх нередко наполняли ее душу, преследовали ее во сне.

– А что, если и конюшня тоже горит? – спросила Эдвина.

– Она же на противоположной стороне замкового двора, – напомнила ей Конкордия. – Пройдет еще немало времени, пока огонь доберется туда, если это вообще произойдет.

– Мисс Глейд права. – В голосе Теодоры снова зазвучал энтузиазм. – Помнишь, мы же специально расставили устройства так, чтобы взрыв был в стороне от конюшен.

– Ставки сделаны, – объявила Ханна. – Мы все в руках судьбы.

Когда Ханну не мучили бесконечные тревоги, она проявляла поразительный актерский талант. Среди девочек Ханна была самой юной – ей только недавно исполнилось пятнадцать лет, однако она часто удивляла Конкордию своей интуитивной способностью сыграть какую-то роль или очень похоже изобразить какого-то человека.

– Нет, вовсе мы не в руках судьбы, – возразила Конкордия.

Она оглянулась на девочек:

– Не забывайте, что у нас есть план. Мы должны всего лишь точно придерживаться его, но именно это мы и собираемся сделать.

Без сомнения, Теодора, Эдвина, Ханна и Феба черпали силы из ее показной уверенности. Конкордия уже много дней втолковывала девочкам, как важно придерживаться разработанного плана. В трудные минуты он должен был стать для них талисманом – как она и рассчитывала. Уже давно мисс Глейд поняла, что, имея определенный план, человек может миновать множество серьезных препятствий.

– Да, мисс Глейд. – Кажется, Ханна стала повеселее.

Ее огромные темные глаза все еще были широко распахнуты от страха, зато голос зазвучал увереннее.

– Мы же все изучали наш план.

– Ну вот, значит, прочь сомнения в том, что он сработает. – Конкордия дошла до низа лестницы и оглянулась на своих юных спутниц.

– Первую ступень мы преодолели успешно. Теперь я отворю дверь, чтобы убедиться, что путь свободен. Кто-нибудь помнит, что мы должны делать дальше?

– Мы вместе должны пройти к конюшням, держась в тени старых сараев, стоящих вдоль южной стены, – заученно повторила Феба.

Остальные девочки согласно закивали. Капюшоны были отброшены назад, открывая душещипательную картину – искаженные тревогой и в то же время решительные юные личики.

– Все захватили свои котомки? – спросила Конкордия.

– Да, мисс Глейд, – ответила Феба, сжимавшая свою маленькую полотняную сумку обеими руками.

В одном-двух местах из нее что-то подозрительно выпирало – похоже, девочка прихватила с собой научные инструменты.

А ведь еще днем, всего несколько часов назад, Конкордия пыталась убедить своих подопечных, что в их рискованное предприятие следует брать с собой только самое необходимое. Впрочем, она отлично понимала: когда имеешь дело с юными созданиями, то понятие «необходимое» расширяется практически до бесконечности.

Котомка Ханны Радберн явно была слишком тяжела. Конкордия подозревала, что девочка нарушила инструкции и затолкала в нее один из своих любимых романов.

Теодора набила свою сумку принадлежностями, необходимыми для рисования, которые ей было велено оставить в замке. В котомке Эдвины лежало одно из новых модных платьев, которые на прошлой неделе привезли из Лондона.

Именно этот подарок в виде дорогих нарядов и насторожил Конкордию – женщина поняла, что ситуация становится критической.

– Запомните, – ласково произнесла она, – если что-то пойдет не так, я подам сигнал тревоги. Если это случится, вы, как и обещали мне, должны бросить свои котомки и изо всех сил бежать к конюшне. Это понятно?

Все четверо немедленно прижали к груди полотняные сумки. Их послушное: «Да, мисс Глейд», – не внушило Конкордии оптимизма. Если случится катастрофа, похоже, будет нелегко упросить девочек бросить свои пожитки. Когда маленький человек остается в мире один, каждая принадлежащая ему мелочь обретает для него необыкновенное значение.

К тому же ей не обмануть своих учении – котомка Конкордии не была образцом того, как мало вещей надо брать с собой в опасной ситуации. Да она была готова вступить в противоборство с самим сатаной, лишь бы не бросить собственную полотняную сумку. Там был скорбный медальон, в котором она хранила фотографию своих любимых родителей, и философская книжка, написанная ее отцом и опубликованная незадолго до его смерти.

Мисс Глейд потушила фонарь. Ханна тихо и испуганно вскрикнула, когда лестница погрузилась во тьму.

– Успокойся, дорогая, – пробормотала Конкордия. – Через несколько секунд мы выйдем на воздух.

Отодвинув старую щеколду, мисс Глейд нажала на металлическую ручку. Для того чтобы открыть древнюю дубовую дверь, понадобилось больше усилий, чем она ожидала. Появилась полоска света, до них донесся шум пожара. В помещение тут же проскользнул поток холодного воздуха, наполненного дымом. Крики людей, занятых тушением пожара, стали громче.

Кажется, между дверью и первым из старых сараев никого не было, во всяком случае, Конкордия никого не увидела.

– Путь свободен, – объявила она. – Вперед!

Взяв погашенный фонарь, мисс Глейд направилась к сараям; девочки спешили за ней, как стайка утят за мамой-уткой.

Картина, открывшаяся их взорам, была залита дьявольским желто-красным светом. Во дворе замка царил полный хаос. Конкордия видела темные силуэты, бестолково мечущиеся по двору и отдававшие приказания, которые никто не выполнял. Двое мужчин вытягивали из колодца ведра с водой, однако было понятно: немногочисленная челядь замка не готова к бедствию подобных масштабов.

А масштаб бедствия производил впечатление! Всего несколько минут назад длинные языки пламени рвались из разверстых оконных глазниц. Но за короткий промежуток времени огонь превратился в настоящего посланника ада, быстро захватившего все новое крыло.

– Боже мой! – прошептала Теодора. – Они же никогда не смогут справиться с огнем. Не удивлюсь, если к рассвету сгорит весь замок.

– Мне и в голову не приходило, что использование формулы может привести к такому пожару, – с ужасом призналась Феба.

– Мы всего лишь устроили беспорядок, что и требовалось, – заявила Конкордия. – А теперь поторопитесь, мы не должны терять ни мгновения.

С этими словами она направилась вперед, сгибаясь под весом собственного плаща и платья. Бежать этим вечером ей было трудно не только из-за длинных юбок и тяжелого материала, из которого была сшита ее одежда. В последние недели она пришила в потайных местах на своей одежде множество кармашков, в которые спрятала настоящие ценности. Смысл воровства Конкордия видела в том, чтобы на вырученные деньги содержать девочек какое-то время после бегства. Замысел был неплохим, однако сейчас женщине казалось, что ее платье отлито из свинца, таким оно стало тяжелым.

Девочки толпились у нее за спиной – им-то было легко двигаться в юбках, подолы которых были прошиты посередине, отчего они напоминали широкие брюки.

Прижимаясь друг к другу, они быстро шли мимо старых сараев с провисшими крышами, в которых раньше держали зерно и провизию для обитателей замка. Через несколько мгновений они обогнули старую кузню, и впереди появились очертания конюшни.

Конкордия хотела напомнить девочкам следующий пункт плана, как вдруг навстречу им из-за старой ветряной мельницы вышел крупный мужчина и загородил путь.

Лунного света и отблеска пламени было достаточно для того, чтобы Конкордия узнала его. Это был Римптон, один из двоих мужчин, приехавших из Лондона утром. Его одежда была порвана и покрыта сажей.

В руке Римптон держал пистолет.

Конкордия застыла на месте. Девочки тоже остановились вероятно, они интуитивно скопировали ее движение перед лицом надвигающейся опасности.

– Ого! Не учительница ли это со своими хорошенькими маленькими ученицами! – проговорил Римптон. – И куда это мы направляемся, а?

Конкордия с такой силой сжала ручку фонаря, что костяшки ее пальцев побелели.

– От огня спасаемся, болван! Так что уйди с дороги, прошу тебя!

Он внимательно посмотрел на нее:

– А мне кажется, что вы бежите к конюшне, не так ли?

– Похоже, конюшня дальше всего от огня. – Конкордия постаралась выразить голосом презрение к этому животному.

Римптон не понравился ей с первого взгляда. Конкордия сразу заметила, с каким вожделением он посматривает на девочек.

– Ты что-то задумала, – заявил Римптон.

– Ханна! – обратилась Конкордия к ученице, не сводя глаз с Римптона.

– Д…да, мисс Глейд? – запинаясь, пролепетала девочка.

– Будь добра, а ну-ка продемонстрируй, как Араминта отреагировала на разоблачение Локхарта в «Опасной прогулке по Шервуду».

Мясистая физиономия Римптона скривилась в недовольную гримасу.

– Да какого черта?..

Но Ханна уже успела взять себя в руки и вышла на воображаемую сцену. Она мгновенно перевоплотилась в Араминту – героиню нашумевшего романа, который Ханна прочла на прошлой неделе. Из ее груди вырвался сдавленный крик боли и отчаяния, и девочка упала на землю в притворном обмороке – она играла столь талантливо, что ей могла бы позавидовать и опытная актриса.

Римптон, оторопев, повернул свою большую голову, чтобы посмотреть на лежавшую на земле девочку.

– Да что эта маленькая сучка о себе вообразила? – рявкнул он. – С меня довольно этих глупостей.

– Не совсем, – пробормотала Конкордия.

С этими словами она изо всех сил обрушила на его голову потушенный фонарь. Тяжелое дно фонаря со стуком ударилось о его череп, разбилось и разлетелось в стороны стекло.

Не ожидавший подобного нападения, Римптон упал на колени, по-прежнему сжимая в руке пистолет.

Конкордия поняла, что у Римптона всего лишь закружилась голова – сознания здоровяк не лишился. С ужасом она смотрела, как он силится подняться на ноги. Потом снова в каком-то исступлении замахнулась фонарем и во второй раз ударила Римптона по голове.

Мужчина странно зарычал и упал ничком. На этот раз он не двигался, пистолет выпал из его руки. Было достаточно светло, чтобы увидеть, как из раны струится темная жидкость, образуя лужицу вокруг его головы.

Наступила зловещая тишина. Потом Ханна неловко поднялась на ноги и подобрала с земли свою сумку. Вместе с другими девочками она изумленно смотрела на Римптона, пораженная результатом внезапной агрессии.

– Пойдемте, – промолвила Конкордия, стараясь, чтобы ее голос звучал холодно и спокойно.

Она наклонилась, чтобы поднять пистолет, и только сейчас заметила, как сильно дрожат ее пальцы.

– Мы совсем близко от конюшни. Ханна, ты великолепно исполнила свою роль.

– Спасибо, мисс Глейд, – автоматически проговорила Ханна, которая была не в силах оторвать глаз отлежавшего Римптона. – Он… он умер?

– Он похож на мертвого, – прошептала Феба.

– Вот и хорошо, – заявила Эдвина, в голосе которой звучало удивительное удовлетворение. – Это именно он со своим другом мистером Боннером увез мисс Бартлетт. Мы же говорили вам, что они сделали с ней что-то ужасное. Нас пытались убедить, что она уехала в Лондон на поезде, но мисс Бартлетт никогда бы не пустилась в путь без перчаток.

– Сюда, леди, – сказала Конкордия. Она больше не сомневалась в предположениях девочек относительно того, что произошло с ее предшественницей в замке.

– Встаньте ближе.

Ее уверенные и спокойные указания, кажется, немного разрядили обстановку, во всяком случае, девочки уже не смотрели на подозрительно спокойного Римптона с прежним ужасом. Они быстро собрались у Конкордии за спиной.

Женщина вела своих подопечных к конюшне, с ужасом думая о том, что самая опасная часть плана еще впереди. Вывести лошадей, стоящих в темной конюшне, было очень трудно, несмотря на то, что Конкордия много раз отрабатывала с девочками эту часть плана.

Когда Конкордия сказала Крокеру, главному конюху, что ее воспитанницам необходимо брать уроки верховой езды, поскольку это входит в программу обучения, тот лишь пожал плечами и даже не проявил интереса к словам учительницы. В конюшне не нашлось подходящих дамских седел, но после уговоров Конкордии Крокер все же сумел достать три поношенных седла и подходящие уздечки.

В конюшнях замка содержались лишь здоровые терпеливые животные, которых использовали для того, чтобы съездить в деревню или привезти в замок провизию.

К счастью, Эдвина и Теодора выросли в богатой усадьбе. Их с младых ногтей учили ездить верхом, так что обе прекрасно держались в седле. Поэтому они смогли давать уроки верховой езды Фебе, Ханне и Конкордии. Юным Фебе и Ханне не составило большого труда освоить новое для них дело. А вот у Конкордии возникли трудности, и она, честно говоря, сильно сомневалась в том, что когда-нибудь сумеет почувствовать себя уверенно на спине лошади.

К огромному облегчению учительницы, больше они не встретили ни души, пробираясь в тени к конюшням. Как Конкордия и предполагала, все были заняты тушением пожара.

Три лошади были сильно возбуждены – Конкордия слышала, как они в темноте перебирают копытами. В отблесках огня Конкордия увидела три лошадиные головы с подрагивающими от напряжения ушами – животные с тревогой смотрели в сторону двери. Пожар еще не дополз до конюшни, но лошади, видимо, слышали крики людей и чувствовали запах дыма, а потому сильно волновались.

Войдя в конюшню, Конкордия зажгла принесенный с собой фонарь.

– Быстрее, девочки! – скомандовала она. – У нас нет ни минуты лишней. Положите свои сумки и займитесь лошадьми.

Побросав на пол котомки, девочки принялись собирать одеяла, седла и уздечки.

Конкордия с облегчением заметила, что ее усилия не пропали даром – девочки проворно и ловко оседлали лошадей.

Эдвина с Теодорой заранее договорились о том, кто на какую лошадь сядет. Близняшки взяли себе самую живую из трех – кобылу, ездить на которой верхом они уже привыкли и знали, как успокоить ее, если занервничает. Фебе и Ханне достался добродушный жеребец.

Конкордия вывела из денника крепкого коня по кличке Блотчи. Эдвина и Теодора распределяли животных в зависимости от их нрава. В обычных условиях было очень трудно заставить Блотчи двигаться побыстрее – животное предпочитало бежать неторопливой рысью. Но близнецы хвалили этого коня – Блотчи не был пугливым и явно не попытался бы сбросить Конкордию на землю.

Положив пистолет на деревянную скамейку, мисс Глейд взялась за уздечку, стараясь скрыть свой страх. Блотчи послушно сунул голову в узду и закусил мундштук. Похоже, он был рад возможности убраться из конюшни – как сама Конкордия и четыре девочки.

– Спасибо тебе, Блотчи, – прошептала ему на ухо Конкордия, поправляя узду. – Пожалуйста, будь со мной терпелив. Я знаю, что толком не умею ездить верхом, поэтому мне так нужна твоя помощь этой ночью. Мы должны увезти девочек из этого зловещего места. – С этими словами Конкордия вывела коня из денника, прихватив по пути пистолет.

Эдвина и Феба последовали ее примеру – каждая вышла из денника, ведя по уздцы лошадь.

Лошадей оседлали, котомки крепко привязали к седлам.

– Садитесь верхом, – приказала Конкордия.

Девочки по очереди – как они отрепетировали – подвели лошадей к колоде. Эдвина и Теодора сели на кобылу, Феба и Ханна с легкостью забрались на своего жеребца.

Конкордия ждала, пока девочки сядут на лошадей, не спуская глаз со входа в конюшню, а когда подошла ее очередь, распахнула полы плаща, сунула пистолет в один из карманов и забралась на колоду.

– Спасибо тебе за терпение и понимание, Блотчи, – поблагодарила она коня.

Сунув носок ботинка в стремя, Конкордия уселась на широкую спину Блотчи. Жеребец с непривычной для него готовностью шагнул вперед, Конкордия ухватилась за уздечку обеими руками.

– Спокойнее, – взмолилась она. – Прошу тебя.

Внезапно в дверях конюшни вспыхнул фонарь. Посмотрев туда, женщины увидели крупного мужчину. Неровный свет фонаря играл на пистолете, который он держал в руке.

– Так вот куда сбежали эти хорошенькие шлюшки, – сказал он. – И их учительница. Я сразу подумал о том, что вы решили сбежать, когда не нашел вас в ваших комнатах.

Конкордия застыла от ужаса – она узнала голос Боннера, компаньона Римптона.

– Уйдите с дороги, сэр, – призвав на помощь всю свою решимость, властно проговорила Конкордия. – Я должна увезти учениц в безопасное место.

– Заткнись, глупая женщина! – Боннер направил на Конкордию пистолет. – Я не дурак. Если бы вы повскакивали с постелей, услышав крики о пожаре, то на вас были бы только ночные рубашки. Вместо этого вы одеты как для прогулки в парке. Да я отлично понимаю, что тут происходит. Ты пытаешься украсть девчонок, не так ли?

– Мы пытаемся уехать в безопасное место, – холодно повторила Конкордия. – Я отвечаю за своих учениц.

– Да я об заклад готов биться, что ты догадалась о том, что эти малышки кое-чего стоят! Правда? Решила, что сама сумеешь на них заработать, да? – прорычал Боннер.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, сэр.

Конкордия украдкой переложила поводья в левую руку, а правой дотронулась до кармана, в котором лежал пистолет Римптона. Не зная, как правильно вести себя в сложившейся ситуации, женщина пустила Блотчи вперед.

– Да ты полная идиотка, если надеешься улизнуть отсюда, украв то, что принадлежит Ларкину, поняла? – с отвращением бросил Боннер. – Считай себя трупом, вот так!

Свободная рука Конкордии опустилась в карман, ее пальцы обхватили рукоятку пистолета.

– Сэр, вы несете какую-то чушь, – проговорила она. – Я отвечаю за девочек, а потому должна увезти их подальше от пожара. Может быть, вы не заметили, но пламя распространяется очень быстро.

– Заметил я, заметил, – проворчал Боннер. – Я еще кое-что заметил: чем больше я обо всем этом думаю, тем яснее мне становится, что все это – вовсе не несчастный случай. – Только сейчас мерзавец обратил внимание на то, что Блотчи наступает прямо на него. – Стой на месте!

– Из-за вас девочки рискуют жизнью, – сказала Конкордия уверенным тоном. – Если они действительно представляют ценность для какого-то Ларкина, о котором вы упомянули, то он наверняка не будет в восторге от того, что вы подвергаете их жизни опасности.

– Если ты немедленно не остановишь эту чертову клячу, я тебя пристрелю! – пригрозил Боннер.

Внезапно Блотчи шарахнулся в сторону. Конкордия не могла понять, чем это вызвано – то ли она неопытной рукой случайно потянула поводья не в ту сторону, то ли конь, испуганный приближающимся пожаром, решил проявить норов. Впрочем, какова бы ни была причина странного поведения Блотчи, Конкордии пришлось вынуть из кармана руку, в которой она держала пистолет, чтобы успокоить коня, похлопав его по шее, и удержать равновесие. В ответ на это движение, почувствовав, как натянулись поводья, Блотчи сделал круг на месте, задрав голову.

– Держи эту чертову клячу! – заорал Боннер, торопливо отступая назад.

Только сейчас Конкордия поняла, что Боннер, видимо, умел обращаться с лошадьми еще хуже, чем она. Он явно был горожанином, в городе родился и вырос. А в городе держать конюшню могли лишь очень богатые люди. Всем остальным приходилось ходить пешком, а если путь был неблизок, то нанимать кеб или ездить на омнибусе. Правда, на негодяе была дорогая одежда, но грубый говор выдавал его с потрохами. Боннер – явно дитя улицы, а не высшего света. Сомнительно, что он хоть раз в жизни ездил верхом.

– Поосторожнее с вашим пистолетом, сэр, – прикрикнула Конкордия, пытаясь удержать поводья. – Если вздумаете палить в конюшне, лошади смертельно испугаются, и уж тогда их не остановить – вышибут двери и передавят всех, кто попадется им на пути.

Боннер быстро оглядел каждую из трех лошадей. Только в это мгновение мерзавец понял, что между ними и выходом из конюшни лишь одна преграда – он сам. Поставив фонарь на пол, он неохотно отступил назад.

– Следи за тем, чтобы удержать этих чертовых кляч!

– Мы делаем все, что можем, сэр, но, боюсь, из-за вас животные нервничают. – Конкордия натянула поводья, заставив Блотчи еще раз крутануться на месте.

Когда конь повернулся к мерзавцу крупом, женщина умудрилась сунуть руку в карман и вытащить пистолет.

Но не успела Конкордия выпрямиться и прицелиться в Боннера, как возле двери возникла темная фигура. Человек беззвучно подкрался к Боннеру сзади и нанес ему два резких удара.

Негодяй сильно дернулся, словно его пронзили электрическим разрядом. А потом упал на землю.

Наступила мертвая тишина. Конкордия и девочки оторопело смотрели на незнакомца. Тот направился к Конкордии.

– Вы, должно быть, учительница, – сказал он.

Только в это мгновение Конкордия поняла, что по-прежнему сжимает в руке пистолет.

– Кто вы? – спросила она. – Что вам нужно?

Незнакомец даже не замедлил шага. Когда он оказался в свете фонаря, Конкордия увидела, что вся одежда на нем черного цвета. Неровный свет фонаря быстро пробежал по его темным волосам и холодным суровым чертам. Однако Конкордия не успела рассмотреть незнакомца получше – он опять ушел в тень.

– Предлагаю потолковать по душам, когда все мы будем в безопасности, – сказал он. – Вы не возражаете?

Этот человек только что свалил лондонского здоровяка с ног простым ударом, и это могло свидетельствовать о том, что он не на стороне таинственного Ларкина. Конкордия вспомнила старую истину: «Враг моего врага – мой друг». Стало быть, этой ночью она сможет воспользоваться помощью друга.

– Нет, сэр, разумеется, не возражаю, – сказала она, убирая пистолет в карман.

– Рад слышать. – Незнакомец оглядел учениц Конкордии. – Эти молодые леди хорошо ездят верхом?

– Да, все они прекрасно держатся в седле, – не без гордости промолвила Конкордия.

Незнакомец схватил уздечку Блотчи и успокоил жеребца.

– Это первая хорошая новость за последнее время; все остальные новости этой ночи ну просто катастрофические. – С этими словами незнакомец отвязал котомку, которую Конкордия так тщательно прикрепила сзади к седлу.

– Это мое! – прикрикнула она. – Я не могу бросить свои вещи!

– В таком случае предлагаю вам самой держать котомку, – вымолвил мужчина.

Схватив свою сумку одной рукой, другой Конкордия вцепилась в уздечку.

Но тут сильные пальцы сжали ее лодыжку. Конкордия, опешив, посмотрела вниз.

– Что вы делаете, сэр? – возмутилась женщина.

Однако она и без слов тут же поняла, что незнакомец вовсе не давал волю рукам. Он просто вынул ее ногу из стремени, сунул в него носок собственного сапога и ловко запрыгнул на коня позади Конкордии. Мужчина высвободил поводья из ее рук и подвел Блотчи ближе к остальным коням.

– Прошу вас, леди, дайте мне поводья, – обратился незнакомец к девочкам. – Дым за дверью все плотнее. Разумеется, нам он послужит хорошим прикрытием, но, боюсь, во мгле мы можем потерять друг друга.

Эдвина и Феба безоговорочно передали ему поводья.

– Очень хорошо, – кивнул он. – Тогда поехали. – Незнакомец сделал движение коленями, и жеребец быстро двинулся вперед.

Увидев, каким, оказывается, проворным может быть Блотчи, Конкордия до того удивилась, что едва не выронила котомку, которую до сих пор судорожно прижимала к себе.

– Мои ученицы – отличные всадницы, – сдавленным голосом произнесла она. – Но сама я, к сожалению, толком не умею ездить верхом.

– Что ж, в таком случае предлагаю вам держаться в седле покрепче, – промолвил мужчина. – Вы и без того доставили мне немало хлопот этой ночью. И если вы упадете, я не обещаю, что смогу остановиться и подобрать вас.

Что-то подсказало Конкордии, что незнакомец ничуть не преувеличивал. Она что было сил вцепилась в луку седла, моля Бога о том, чтобы он сохранил ей жизнь.

Под прикрытием плотной пелены дыма, под пугающий треск пламени и крики людей, борющихся с огнем, они галопом выехали из конюшни и проскакали к южным воротам.

Конкордия подумала, что две картинки из этой ужасной ночи она запомнит на всю оставшуюся жизнь: устрашающий рев огня, пожирающего замок, а еще – силу и мощь мужчины, который крепко прижимал ее к себе, увозя прочь от опасности.

Глава 3

Когда маленькая группа беглецов добралась до невысокого склона холма на противоположном берегу реки, незнакомец остановился.

Не привыкший к столь долгой и утомительной езде Блотчи, да и две другие лошади были рады остановке.

Они стояли, опустив головы и тяжело дыша, отчего бока их так и ходили ходуном, а воздух шумно вырывался через ноздри.

Конкордия оглянулась назад, туда, где по-прежнему бушевало пламя. Таинственный лунный свет придавал местности какие-то неземные очертания. Языки пламени казались в ночной мгле кроваво-золотыми. Даже на расстоянии воздух был наполнен горьковатым запахом дыма.

– Смотрите! – громко проговорила Феба. – Пожар достиг старого крыла. Как хорошо, что мы не стали прятаться в одной из комнат этой секции замка.

– Скоро весь замок превратится в пепел, – тихим от удивления голосом произнесла Теодора.

Конкордия почувствовала, как напряглось тело незнакомца, когда он обернулся, чтобы тоже посмотреть на пугающее зрелище.

– Полагаю, пожар – дело ваших рук, леди? – спросил незнакомец.

Его голос звучал задумчиво, словно он оценивал и анализировал невероятно интересное открытие, которое каким-то непостижимым образом прежде ускользало от его внимания.

– Феба и мисс Глейд приготовили огнеопасную смесь по специальной формуле, – сказала Ханна в ответ. – Эдвина, Теодора и я пришивали фитили. Фитили следовало сделать очень длинными, чтобы никто не заметил, что мы протянули их вдоль стены за мебелью.

– И еще их следовало сделать из ткани, которая не должна была разгореться слишком быстро или чересчур медленно, – добавила Теодора.

– Мы провели несколько экспериментов, – вставила Эдвина.

– Мисс Глейд спрятала взрывные устройства и фитили в тех комнатах, где лондонцы, по нашему предположению, должны были курить сигары и пить портвейн после обеда, – проговорила в заключение Феба.

Она помолчала, задумчиво посмотрев на далекий пожар.

– Вот только мы и предположить не могли, чтонаши усилия приведут к столь сильному возгоранию.

– Да уж, ваши слова впечатляют, – сухо промолвил незнакомец. – Стало быть, только меня следует винить в этом просчете. В деревне уже давно ходили слухи о том, что в замке существует очень своеобразная школа для девочек, но я считал, что это не более чем сплетни, цель которых – скрыть то, что там действительно происходит. – Он отдал поводья Эдвине и Фебе.

Конкордия чувствовала прикосновение незнакомца к своей спине – все более интимное, если можно так выразиться. Первая опасность осталась позади. Настало время оценить ситуацию и вновь взять ее под контроль.

– Мы перед вами в неоплатном долгу, сэр, но я настаиваю на том, чтобы вы назвали нам свое имя и сообщили, кто вы, – сказала Конкордия.

– Меня зовут Эмброуз Уэллс, – представился незнакомец.

– Одного имени недостаточно, мистер Уэллс, – тихо вымолвила Конкордия.

– Я тот человек, – сказал Уэллс, – тщательно разработанные планы которого оказались полностью порушенными из-за вас и ваших учениц.

– Прошу вас объясниться, сэр, – настаивала Конкордия.

– Буду вам весьма признателен, если сначала вы назовете ваше имя и имена юных леди, – попросил Уэллс. – Надеюсь, я заслуживаю этого после того, что мы только что прошли вместе.

Конкордия почувствовала, как начинают гореть ее щеки после этого изысканного указания на ее грубость. «Эмброуз Уэллс оказал нам неоценимую услугу, – напомнила себе молодая женщина. – И самое малое, что можно сделать в этой ситуации, – это вести себя с ним предельно вежливо и быть приветливой.»

– Да, разумеется, – спокойно ответила она. – Меня зовут Конкордия Глейд. Меня наняли для того, чтобы я учила этих юных леди – Эдвину и Теодору Купер, Ханну Радберн и Фебу Лейленд.

– Леди. – Эмброуз галантно поклонился в знак благодарности.

Девушки что-то вежливо пробормотали в ответ. Конкордия подумала, что даже в критической обстановке люди не забывают о хороших манерах.

– Итак, теперь я могу спросить, – сделав ударение на слове «теперь», поинтересовалась она, – какими судьбами вы так вовремя оказались в нужном месте?

Уэллс слегка натянул поводья, заставив Блотчи повернуть голову в сторону от тянущегося с реки дыма, и пустил коня вперед.

– Ответить на ваш вопрос довольно сложно, мисс Глейд, – после некоторого раздумья произнес он. – Думаю, нам надо повременить с серьезным разговором до более подходящего времени. Ваши ученицы стойко держатся, но я подозреваю, что на сегодня им достаточно приключений. Так что давайте подумаем, где нам устроиться на ночлег.

– Вы что же, в гостинице собираетесь ночевать? – спросила Конкордия.

– Да, – коротко ответил Эмброуз.

Конкордия нахмурилась:

– Прошу вас не обижаться, сэр, но, согласно моему плану, мы должны были ехать до самого рассвета, чтобы оказаться как можно дальше от замка. Мы предполагали держаться подальше от большой дороги. Мы намеревались устроить привал в каком-нибудь укромном уголке – возможно, в сени деревьев, где можно было бы перекусить тем, что мы прихватили с собой из замка.

– Серьезно? – скептически приподняв брови, бросил Эмброуз. – Что-то не кажется мне этот план подходящим. Лично я предпочитаю есть в харчевне, а спать в гостиничной кровати.

Постепенно становилось ясно: Эмброуз Уэллс не из тех, кто привык слушать чужие советы и следовать в указанном кем-то направлении.

– Похоже, вы не способны в полной мере оценить масштаб грозящей нам опасности, мистер Уэллс, – сказала Конкордия. – Боюсь, что, едва придя в себя, оба лондонца бросятся нас искать.

– Вот что я вам скажу, мисс Глейд. Отчего-то мне кажется, что эти негодяи не смогут искать кого-то ни сейчас, ни в будущем, – проговорил Эмброуз.

От его холодного уверенного тона по спине Конкордии поползли мурашки.

– А вы… вы в этом уверены? – запинаясь, спросила она.

– Да, мисс Глейд, вполне уверен. Один из них мертв. А другой, придя в сознание, еще долго будет испытывать головокружение и страдать от отсутствия координации. – Эмброуз слегка потянул поводья, Блотчи ускорил шаг. – Полагаю, это именно вы свалили с ног здоровяка, которого я нашел возле старого сарая?

Конкордия с трудом сглотнула.

– Так вы… видели его?

– Да.

– И он был… – Она не договорила.

– Да, – ответил Эмброуз на незаданный вопрос.

Мисс Глейд судорожно вцепилась в свою сумку.

– Я никогда в жизни не делала ничего подобного, – в отчаянии прошептала она.

– Вы сделали то, что должны были сделать, мисс Глейд.

Стало быть, второй из нанесенных ею ударов оказался смертельным – она убила Римптона. По телу Конкордии пробежала дрожь, ее затошнило.

И тут Конкордию поразила еще одна мысль.

– Значит, теперь меня начнут разыскивать за убийство, – прошептала она.

– Успокойтесь, мисс Глейд, – вымолвил Эмброуз. – Когда местные власти возьмутся за расследование того, что произошло в замке – если они вообще за него возьмутся, – смерть этого негодяя спишут на несчастный случай. Наверняка они придут к выводу, что он погиб, пытаясь бороться с огнем.

– Почему вы так в этом уверены?

– Мисс Глейд, уверяю вас, никому и в голову никогда не придет, что слабая женщина, которая зарабатывает на жизнь преподаванием и воспитанием юных леди, способна угрожать закоренелому преступнику пистолетом.

– А тот человек, которого вы ранили? – тревожилась Конкордия. – Разве он не расскажет всем, что случилось?

– Придя в сознание, он не будет помнить ничего до того самого мгновения, когда я ударил его и он упал, – сказал Эмброуз.

Мисс Глейд по-прежнему крепко сжимала свою сумку.

– Почему-то мне кажется, сэр, что вы знаете обо всем, что произошло в замке этой ночью, – промолвила она.

– Как и вы, мисс Глейд, – отозвался Уэллс. – Нам остается только довериться друг другу – иного выхода у нас нет.

Глава 4

В начале первого ночи Эмброуз и Конкордия наконец-то остались одни в опустевшем обеденном зале гостиницы. Ради запоздалых гостей хозяин подбросил дров в гаснущий очаг, и теперь веселое пламя отбрасывало красноватые блики на поношенную, истертую многими поколениями постояльцев, мебель.

Сонная жена хозяина накормила измученных долгой дорогой девочек холодным мясом и картофельным пирогом, а потом их отвели наверх, в комнаты. После этого владельцы заведения во второй раз заперли изнутри все замки и отправились в свою спальню.

Плеснув хозяйского хереса в стакан, Эмброуз протянул его Конкордии.

Она нахмурилась:

– Да я не…

– Выпейте, – тихо приказал Уэллс. – Вино поможет вам уснуть.

– Вы так считаете? – Взяв у Эмброуза стакан, Конкордия сделала глоток вина. – Спасибо.

Уэллс кивнул, подумав, что спутница все еще с опаской относится к нему. Что ж, винить ее за это нельзя. У него тоже было к этой женщине немало вопросов, касающихся ее роли в ночном происшествии в замке Олдвик.

Подойдя к очагу, Эмброуз положил одну руку на каминную полку и задумчиво посмотрел на Конкордию.

Отблески огня играли на ее блестящих волосах, уложенных в кольца, сверкали на золотой оправе очков. Вероятно, ей около 25 лет, подумал он. Черты лица Конкордии были лишены классической правильности, традиционно ассоциирующейся с женской красотой, однако это не делало молодую женщину менее привлекательной. Особенно хороши были ее серо-зеленые глаза, взгляд которых выдавал в ней куда более зрелую и опытную женщину, чем мисс Глейд казалась вначале.

Узкий лиф ее платья подчеркивал округлость маленькой крепкой груди; изгиб талии был очень изящен, правда, сама талия не была такой тонкой, как предписывала мода. Благодаря совместному путешествию верхом на одном коне Эмброуз теперь твердо знал, что у его спутницы очаровательная круглая попка.

Он никогда не был поклонником дамской моды. Да, возможно, пропорции Конкордии не во всем соответствовали журналам мод, но и такой она была ему вполне по вкусу.

Женщина держалась с достоинством и природной грацией. А ум и явная внутренняя сила говорили о здоровом, несгибаемом духе, который не изобразить на лице с помощью косметических средств. Даже сейчас, когда Конкордия явно утомлена, в ней бурлила энергия и решимость, которые вызывали восхищение Эмброуза.

Впрочем, заметил про себя Уэллс, это вовсе не восхищение, а желание. Именно желание возбуждала в нем эта женщина. Не вовремя, надо признать, но что проку отрицать факты.

Эмброуз понимал, что его реакция на близость Конкордии отчасти физическая, которую к тому же подогревала опасность и двухчасовая скачка вдвоем на одной лошади. К тому же эта мисс Глейд до сих пор была для него загадкой. Уэллсу безумно хотелось взглянуть, что скрывается под ее сдержанной внешней оболочкой, и получить наконец ответы на все свои вопросы.

Впрочем, эти доводы никак не объясняли того очарования, которое он почувствовал при знакомстве с Конкордией.

Эмброуз наблюдал за тем, как она попивает херес. Стакан слегка подрагивал в ее руке. Напряжение, опасность, страх все еще владели ею. Впрочем, Уэллс подозревал, что худшее еще впереди. Труднее всего ей будет, когда она осознает, что убила человека ударом по голове.

Такие душещипательные открытия обычно приходят по ночам – это Эмброуз Уэллс знал по собственному опыту. Темные часы – для темных мыслей. Если Конкордия будет чувствовать себя так же, как он, то скорее всего время от времени – спустя дни, недели, месяцы и даже годы после трагедии – будет просыпаться ночью в холодном поту, с ужасом вспоминая произошедшее.

И тот факт, что на преступление Конкордия решилась лишь ради спасения собственных воспитанниц, не поможет ей избавиться от ночных кошмаров. По опыту Эмброуз знал: насилие сродни опасной форме алхимии. Владевший ею обладал большой силой, но платил за это высокую цену.

– Если хотите, мы можем отложить разговор на утро, когда вы отдохнете, – предложил Эмброуз, дивясь собственным словам.

Вовсе он не собирался откладывать разговор. И ответы на свои вопросы хотел получить немедленно, а не завтра. Все сегодня идет наперекосяк! Его тщательно разработанные планы в буквальном смысле слова растворились в дыму. Необходимо как можно скорее разработать новый план. Но не может же он требовать от нее еще каких-то действий этой ночью!

– Нет, – решительно проговорила Конкордия, поставив на стол стакан с хересом. – Думаю, нам обоим лучше ответить на все вопросы прямо сейчас. Для начала я бы хотела узнать, как и почему вы оказались вечером в замке. С какой целью приехали туда.

– В течение двадцати четырех часов из заброшенного фермерского коттеджа я наблюдал за тем, что происходит в замке, кто приезжает туда и уезжает оттуда, – заговорил Эмброуз. – Меня интересовал один человек. Мой информатор сообщил, что он непременно приедет – в крайнем случае завтра или послезавтра. Однако, учитывая события последних часов, я сильно сомневаюсь в том, что он там появится.

– Кто этот человек?

– Александр Ларкин, – ответил Уэллс, не сводя с Конкордии пристального взгляда: он хотел понять, знакомо ли ей это имя.

Ее глаза под стеклами очков широко распахнулись.

– В замке я несколько раз слышала это имя, но его всегда произносили шепотом, – сказала она. – Я поняла, что при мне об этом Ларкине говорить не хотят. Однако прошлым вечером мне опять напомнили имя Ларкина.

– Как это? – недоуменно спросил Уэллс.

– Второй негодяй из Лондона – тот самый, который напал на нас в конюшне, – сказал, что я могу считать себя полной дурой, если намереваюсь сбежать из замка, прихватив с собой его собственность. – Видно было, как пальцы Конкордии с силой сжали стакан. – И еще он сказал… Хотя нет, не обращайте внимания, ничего… Это уже не важно.

– Что же еще он сказал? – мягко спросил Эмброуз.

– Он сказал: «Считай себя трупом, вот так!» – Конкордия распрямила спину, хотя ее осанка и без того была «идеальной. – А вам что известно об этом Александре Ларкине?

– Этот человек пользуется самой дурной славой в Лондоне. Это мастер преступлений или, если хотите, лорд преступного мира, – промолвил Эмброуз. – Он вырос на самом дне Лондона, знаком с его худшими нравами. Сейчас Ларкин живет жизнью преуспевающего человека, однако среди его знакомых нет порядочных людей и, разумеется, в обществе его не принимают.

– Ну да, понимаю, ему знакомы все хитрости и ловушки высшего света, куда его все-таки не принимают, – задумчиво проговорила мисс Глейд, обхватив стакан ладонями, словно у нее замерзли руки. – Как и любой другой богатый человек, сколотивший свое состояние на торговле.

– Да уж, торговля – это его стихия, – кивнул Уэллс. – Финансовые интересы Ларкина касаются незаконных предприятий, начиная с борделей и заканчивая опиумными притонами. Вот уже много лет его подозревают в совершении нескольких убийств. Однако ему всегда удавалось сохранять дистанцию между собой и собственным криминальным бизнесом. В результате полиции никогда не удавалось собрать достаточное количество улик, чтобы арестовать его.

Лицо Конкордии обрело суровое выражение.

– Думаю, это подтверждает предположение моих учениц о том, что случилось в замке с моей предшественницей, – заметила она.

– В замке до вас была еще одна учительница?

– Да! Речь идет о некоей мисс Бартлетт, – объяснила Конкордия. – Она пробыла в замке всего несколько недель. Однажды в замок приехали Римптон и его дружок. Ночью учениц заперли в спальне, а когда утром выпустили оттуда, мисс Бартлетт нигде не было. Как и парочки негодяев из Лондона. Кто-то из замковой прислуги сказал девочкам, что учительницу уволили, а с утра пораньше мужчины отправились провожать ее на станцию, прихватив, разумеется, сундук со всеми ее вещами. Однако девочки уверены, что эти двое сделали с мисс Бартлетт что-то ужасное.

– Откуда у них такие подозрения?

– Кое-что из вещей мисс Бартлетт осталось. Например, ее любимые перчатки, – сказала Конкордия.

– Стоящее наблюдение, – удивленно приподняв брови, заметил Эмброуз.

– Девочки гораздо наблюдательнее, чем казалось кое-кому в замке, – сказала Конкордия, вздергивая подбородок. – Одинокие люди, не имеющие средств к существованию, очень быстро привыкают обращать внимание на такие вещи, которых другие просто не замечают.

– Мне это известно, мисс Глейд, – заметил Уэллс.

Женщина смерила его оценивающим взглядом:

– Правда?

– Да, – кивнул он.

Больше Эмброуз ничего не добавил, но Конкордия поверила ему.

– Видите ли, спустя некоторое время я пришла к выводу, что девочки правы относительно судьбы их первой учительницы, – сказала она после небольшой паузы. – Как вы понимаете, это случилось не сразу. Мне прекрасно известно, что юные леди порой придумывают то, чего на самом деле нет, особенно если они долгое время предоставлены сами себе. Пока девочки жили в замке, на них большей частью никто не обращал внимания – до тех пор, пока я не приехала туда.

– Надо понимать, вы предоставили им достойные занятия, – удивленно проговорил Уэллс.

– Вообще-то я не верю в строгие правила, мистер Уэллс, однако я пришла к выводу, что определенный порядок и даже рутина дают многим молодым людям, особенно осиротевшим, чувство стабильности.

На Эмброуза Уэллса слова Конкордии, похоже, производили впечатление.

– Прошу вас, продолжайте, – попросил он.

– Когда девочки показали мне перчатки, найденные в комнате мисс Бартлетт, – откашлявшись, вновь заговорила Конкордия, – которые она носила, находясь на территории замка, я, признаться, была весьма заинтригована. Жалованье учительницы нельзя назвать высоким, поэтому мы, как правило, своими вещами не бросаемся, дорожим ими. К тому же перчатки были почти новыми и на вид казались дорогими.

Эмброуз приподнял брови – похоже, доводы Конкордии Глейд убедили и его.

– И когда же девочки рассказали вам о своих подозрениях? – поинтересовался он.

– Первое время они помалкивали, – призналась Конкордия, – потому что немного побаивались меня. – Она с улыбкой махнула рукой. – Впрочем, этого следовало ожидать, ведь им пришлось столько всего перенести в жизни, поэтому они были очень осторожны, прежде чем решились доверить мне свои сокровенные мысли. – Мисс Глейд тяжело вздохнула. – Хотя и без их слов я с самого начала поняла, что в замке Олдвик не все благополучно.

– Что натолкнуло вас на такие подозрения?

– Вы же знаете, что говорят о вещах, которые слишком хороши, чтобы быть правдой, – заметила Конкордия.

Эмброуз Уэллс на мгновение задумался.

– Прошу прощения, мисс Глейд, но почему должность учительницы в полузаброшенном замке, расположенном в далекой глуши, от которого до города ехать и ехать, – это «слишком хорошо, чтобы быть правдой»? – спросил он. – Мне что-то эта поговорка не кажется уместной для данной ситуации.

– Любую должность можно справедливо оценить, лишь учитывая, в какой ситуации и на каких условиях ее предложили человеку, – сухо заметила Конкордия.

– Не стану спорить, – сказал Уэллс.

– Так уж получилось, что я в ту пору лишилась места в очень хорошей школе для девочек, расположенной недалеко от Лондона, – объяснила мисс Глейд. – Я отчаянно нуждалась в новой работе, так что, получив письмо от миссис Джервис с предложением поехать в замок Олдвик, я с радостью и благодарностью приняла его.

– Что еще за миссис Джервис? – нахмурившись, спросил Эмброуз.

– Эта женщина владеет агентством, которое и нашло мне работу в школе для девочек, – объяснила Конкордия. – Она находит учителей и гувернанток для школ и богатых людей, которые нанимают частных преподавателей.

– И что же эта ваша миссис Джервис сообщила вам о работе в замке? – спросил Эмброуз.

– Мне сказали, что в замке Олдвик открылась новая благотворительная школа для осиротевших девочек. И мне предложили стать там директрисой. Мне дали понять, что в школе только четыре воспитанницы, но со временем их непременно станет больше. Все это казалось таким… – Конкордия задумчиво пожала плечами, – таким замечательным, – договорила она. – Я решила, что мои мечты сбываются, если хотите.

– А о чем вы мечтаете, мисс Глейд?

– Я мечтаю возглавлять собственную школу. – Несмотря на усталость, Конкордия явно оживилась при этих словах. – Такую, в которой я могла бы на практике воплощать свои идеи, касающиеся воспитания и образования девочек.

– Поня-ятно, – протянул Уэллс. Его переполняло любопытство, но время для разговора о мечтах было явно неподходящим. – А вам назвали имя благотворителя, содержавшего эту академию для девочек в замке Олдвик?

Эмброуз понял, что его слова прозвучали слишком грубо, лишь в тот момент, когда увидел, как испуганно съежилась мисс Глейд.

– В письме из агентства упоминалась некая миссис Джонс, – сказала она. – Мне сообщили, что эта миссис Джонс – одинокая вдова, ведущая замкнутую жизнь.

– Что еще вам сообщили? – продолжал расспросы Эмброуз.

– Совсем немногое, – пожала плечами Конкордия. – Лишь то, что я должна буду безоговорочно следовать инструкции, которую мне предоставят. Главное требование миссис Джонс заключалось в том, чтобы я тщательно оберегала репутацию девочек. Приехав в замок Олдвик, я с радостью познакомилась со своими новыми воспитанницами. Феба, Теодора, Эдвина и Ханна оказались умными девочками, жаждущими знаний. А что еще нужно учительнице? Но, как я уже говорила, не все обстояло так уж гладко.

– Думаю, вам следует знать, что никакой миссис Джонс на свете не существует, – заметил Эмброуз. – А что еще, кроме оставленных в комнате перчаток, вызвало ваши подозрения?

– Экономка оказалась мрачной, замкнутой особой, которую невозможно разговорить, – вымолвила Конкордия. – Позднее мне стало известно, что она пристрастилась к опиуму. Я была вынуждена несколько раз потолковать с кухаркой на повышенных тонах – та не желала готовить для моих учениц здоровую пищу. Старший конюх был ленивым выпивохой. Садовники и не думали ухаживать за садом, зато вместо ножниц для кустов… – она помолчала, прищурив глаза, – носили с собой пистолеты.

– Выходит, это были стражники, а не садовники, – заметил Уэллс.

– Именно об этом я и подумала. – Конкордия отпила еще один глоток вина и медленно опустила стакан. – Но больше всего меня взволновали платья.

Эмброуз удивленно посмотрел на нее:

– Какие платья?

– Десять дней назад из Лондона приехала портниха, – продолжала свой рассказ учительница. – Она привезла с собой дорогие ткани и трех белошвеек. Для девочек сшили несколько очень милых платьиц. Мне сказали, что миссис Джонс хочет вывести девочек в свет. Но это было бессмысленно.

– И что вы на это сказали?

Конкордия даже не стала скрывать свое нетерпение, вызванное вопросом Уэллса.

– Все мои воспитанницы родились в уважаемых семьях, – промолвила она. – Между прочим, Теодора и Эдвина жили раньше очень богато. Но теперь все они осиротели, ни одна не может похвастаться какой-либо собственностью, либо наследством, либо большими связями в обществе. У них есть дальние родственники, но никто из них не счел нужным разыскать девочек и забрать их к себе в дом.

– Я понял, что вы имеете в виду, – перебил ее Эмброуз. – В высшем свете никто из них не нужен, о них попросту не знают.

– Именно так! – воскликнула Конкордия. – Самое большее, на что они могут рассчитывать, так это на карьеру учительниц или гувернанток. Так к чему шить им платья, которые подходят для бальных залов и театров?!

– Понимаю! Вы заподозрили худшее!

– Да, мистер Уэллс, так оно и было. Я пришла к выводу, что моих учениц готовят к тому, чтобы продать в качестве дорогих и модных куртизанок.

– Думаю, такой поворот событий был вполне возможен, – подумав, произнес Эмброуз Уэллс. – Я же говорил вам, что Ларкин весьма заинтересован в развитии сети борделей.

– Должно быть, вы слышали о нескольких шумных скандалах, которые освещала пресса. Речь шла о девочках, которых забирают из сиротских домов и отправляют работать проститутками. Это ужасно! Однако полиция не предпринимает особых усилий для того, чтобы положить конец преступному бизнесу.

– Это так, но ваших девочек отправили не в бордель, а в замок Олдвик. Им даже учительницу наняли! Вы же сами говорили, что вам вменялось в обязанность блюсти их репутацию и следить за их развитием, – сказал Уэллс.

– Я не считаю, что из моих подопечных хотели сделать обычных проституток, – заметила Конкордия. – Подумайте о сложившейся ситуации, мистер Уэллс, учтите все факты. Все четыре мои воспитанницы из хороших, уважаемых семей. У них хорошие манеры, они воспитаны и хорошо образованны. Они даже говорят как представительницы высшего общества.

– Иными словами, вы хотите сказать, что они не из уличных девок, – перебил ее Эмброуз.

– Именно так, сэр! Я же не наивная дурочка, которая не понимает, что к чему. Я видела немало на своем веку и знаю, что на рынке куртизанки, которых без труда можно выдать за настоящих леди и которых с радостью принимают в высшем свете, ценятся очень высоко.

Эмброузу удалось скрыть собственное удивление. Похоже, есть вещи, в которых он совсем не разбирается, как это ни странно. Такие женщины, как Конкордия, редко говорят о подобных вещах, да еще так равнодушно.

– Верно, – согласился он.

– Представляете, насколько выше цена тех куртизанок, которые вышли из хороших семей и умеют подобающим образом вести себя! Я не говорю уже о невинности, молодости и безупречной репутации!

– Не стану спорить с вами, – согласился Уэллс. – И тем не менее…

– Прошлым вечером я подслушала, как Римптон со своим дружком толкуют о каком-то аукционе, который будет проводиться в ближайшем будущем, – продолжала учительница. – Ничуть не сомневаюсь, что моих учениц намеревались продать по самым высоким ставкам.

– Аукцион? – переспросил он.

– Да, – кивнула она.

– Возможно, вы правы, – обдумав ее слова, сказал Эмброуз. – Во всяком случае, ваши предположения объясняют очень многое в этой ситуации.

– Что вы имеете в виду, сэр? – взялась за расспросы мисс Глейд. – Почему вы следили за замком и ждали приезда Ларкина? – Ее лицо просветлело. – Вы полицейский? Может быть, вы из Скотланд-Ярда?

– Нет. – Эмброуз отрицательно помотал головой. – Но я занимаюсь частным расследованием от имени клиента, который нанял меня для того, чтобы узнать правду о смерти своей сестры.

– Так вы частный сыщик? – Конкордия явно была поражена, но уже через мгновение ее чудесные глаза вспыхнули любопытством. – Как интересно! В жизни не встречала человека, имеющего такую же профессию.

– Надеюсь, вы и в дальнейшем будете считать меня интересным человеком, мисс Глейд, потому что в обозримом будущем нам с вами придется очень много времени проводить вместе.

– Прошу прощения? – не поняла Конкордия.

Отойдя от камина, Эмброуз приблизился к ней.

– После того, вчерашнего происшествия в замке Олдвик Ларкин догадается, что вам что-то известно о его планах, – сказал он. – И разумеется, он захочет вернуть себе то, что ему принадлежит, – его собственность. А это означает, что он ни перед чем не остановится, чтобы найти вас и ваших воспитанниц.

Конкордия затихла.

– Я прекрасно понимаю, что он не в восторге оттого, что я увезла девочек из замка, – промолвила она. – Поэтому я и хотела спрятать их где-нибудь на некоторое время.

Подойдя к Конкордии, Эмброуз взял ее за плечи и нежно, но уверенно поднял со стула.

– Вы пока еще не поняли сути этого чудовищного типа, с которым мы имеем дело, – сказал он. – Вряд ли вам удастся спрятаться от Александра Ларкина, не говоря уже о том, чтобы спрятать от него ваших учениц.

– Я подумала, что если мы поедем в Шотландию… – неуверенно проговорила Конкордия.

– Вы можете с таким же успехом отвезти их к Северному морю, но и там вы не будете в безопасности, если Ларкин вздумает преследовать вас, – заметил Эмброуз. – И почему-то мне кажется, что именно так он поступит.

– Ну да, возможно, несколько недель или даже месяцев он будет нас искать, – спокойно согласилась она. – Но я не думаю, чтобы этот человек тратил огромные средства и кучу времени на преследование четырех девочек и их учительницы. Уверена, что у лорда преступного мира – так, кажется, вы его назвали? – есть куда более важные дела.

– Собственная безопасность – вот что представляет для Ларкина наибольшее значение, – уверенно заявил Эмброуз. – Так что можно не сомневаться в том, что это чудовище будет преследовать вас до тех пор, пока вы будете представлять для него угрозу.

– Ну как я могу считаться угрозой для человека такого пошиба? – Конкордия явно была раздражена. – Господи, подумайте только, я же простая учительница, неужели вы не понимаете? У меня нет никаких связей, никаких влиятельных знакомых! Даже если бы захотела, я бы не смогла ничего сделать Александру Ларкину, и он, вероятно, не хуже меня понимает это.

– Нет, мисс Глейд, это вы пока ничего не понимаете, – терпеливо вымолвил Уэллс. – Когда Ларкин сплетает свое преступное полотно, он не оставляет свободно болтающихся ниток. Узнав, что вы с девочками бежали из замка, он тут же сделает вывод, что вы теперь представляете для него и для его дел опасность. Поверьте мне, этот человек убьет вас, если найдет.

Конкордия заморгала, а затем медленно и глубоко вздохнула.

– Понятно, – промолвила она через несколько мгновений.

Эмброуз был поражен ее сдержанностью и умением держать себя в руках. Немногие люди – как женщины, так и мужчины – смогли бы воспринять подобные новости с таким спокойствием. Так что Конкордию Глейд можно вполне счесть женщиной выдающейся.

– Идите спать, мисс Глейд, – сказал Эмброуз. – Вам необходимо выспаться, а утром мы с вами обсудим сложившееся положение.

И тут женщина, к большому удивлению Уэллса, насмешливо улыбнулась:

– Не думаете же вы, что я смогу заснуть после того, что вы мне сказали.

– Возможно, заснуть вам и не удастся, но попробовать стоит, к тому же отдохнуть вам необходимо. Я полагаю, что всем нам необходимо уехать отсюда как можно раньше.

Ее глаза вновь наполнились усталостью.

– Звучит так, будто у вас уже есть какие-то планы, касающиеся моих учениц, мистер Уэллс.

– Не только их, но и вас, мисс Глейд, – заметил Эмброуз.

– И что это за планы?

– Завтра мы доедем до ближайшей железнодорожной станции, – ответил Эмброуз. – Оттуда вы с девочками поедете в Лондон в вагоне первого класса, так что вас увидят лишь очень немногие.

– Но то, что вы сказали о Ларкине, совершенно правильно, – вздохнула Конкордия. – Он очень быстро узнает, что мы поехали в Лондон, и будет искать нас там.

– Да, Ларкин будет искать четырех молодых леди и их учительницу, – согласился Уэллс.

Теперь мисс Глейд смотрела на своего собеседника с нескрываемым интересом.

– И что же вы собираетесь сделать, сэр?

– Нечто волшебное. Оказавшись в Лондоне, вы все исчезнете.

– Что вы хотите этим сказать? – резко спросила она.

– Утром объясню, – пообещал Эмброуз.

Конкордия медлила. Уэллс прекрасно понимал, что она не может решить, попрощаться ли с ним на ночь или потребовать у него объяснений.

– Доброй ночи, сэр, – наконец тихо произнесла она. – Я должна поблагодарить вас за помощь. Не уверена, что нам удалось бы убежать из замка, если бы не вы.

– А вот я ничуть не сомневаюсь в том, что вы великолепно бы со всем справились, мисс Глейд, – возразил Эмброуз. – Мы с вами знакомы всего несколько часов, но и за это короткое время у меня сложилось о вас определенное мнение. Без сомнения, вы наиболее выдающаяся женщина из всех, кого мне доводилось встречать в жизни.

Конкордия кивнула, явно не зная, что ответить, А затем стала медленно подниматься по лестнице. Эмброуз услышал тихое «спасибо», когда подол ее платья коснулся первой лестничной площадки.

– Мисс Глейд, – сказал ей вслед Эмброуз, – я не мог не услышать, что вы ходите с каким-то странным позвякиванием. Я заметил это еще раньше, когда ваши юбки задели дверной косяк. Не стану скрывать, я человек любопытный. Но все же скажите мне, это что – новая мода?

Задержавшись на ступеньках, Конкордия оглянулась на своего спутника.

– Не думаю, что это так, сэр, – ответила она. – Я знала, что, когда мы окажемся вдали от замка, нам понадобятся деньги, чтобы выжить. За последние две недели я собрала кое-какие серебряные изделия и несколько других вещичек, которые, как мне кажется, представляют кое-какую ценность. И зашила их в мои юбки.

На Эмброуза ее слова явно произвели впечатление.

– Умный поступок, мисс Глейд, – сказал он, наклонив голову. – Так, насколько мне известно, чаще всего поступают уличные воришки и карманники.

– Я вам не какая-то уличная воровка! – возмутилась Конкордия.

Ну что заставило его говорить такую глупость? Должен же он понять, что такое замечание она не воспримет как комплимент, хотя на уме у Эмброуза именно что-то вроде этого и было.

– Мне и в голову не приходило счесть вас воровкой, мисс Глейд, – сказал Уэллс поспешно – увы, понимая при этом, что извиняться слишком поздно: он уже обидел ее.

– Я сделала лишь то, что считала необходимым для безопасности и благополучия моих учениц! – возмущалась Конкордия. – И выбор у меня был не слишком велик.

– Мне это прекрасно известно, мисс Глейд. Прошу вас принять мои извинения.

– Спокойной ночи, мистер Уэллс.

Конкордия снова пошла вверх, позвякивая юбками на каждой ступеньке, и вскоре исчезла в темноте.

Эмброуз Уэллс вернулся к камину и долго смотрел на огонь. Сомневаться не приходилось: мисс Глейд далеко не самого высокого мнения о ворах.

А жаль. Потому что он был весьма умелым вором.

Глава 5

Конкордия быстро шла по коридору к своей комнате. Итак, он считает, что она чуть лучше простой уличной воровки или проститутки, которая обворовывает своих клиентов. Но почему ее так волнует, что он о ней думает? Ее и Эмброуза Уэллса свел вместе причудливый поворот судьбы. Как только ситуация разрешится, каждый из них пойдет своей дорогой.

«Ну хорошо. – сказала себе Конкордия. – Если он счел ее воровкой, когда она в силу чрезвычайных обстоятельств украла кое-какие мелочи, то что же он о ней подумает, если узнает о ее сомнительном прошлом? Хватит думать об этом! К тому же мелкая кража – наименьший из ее сегодняшних грехов. Она убила человека.»

Во рту у нее пересохло. Перед внутренним взором встала картина, воссоздающая недавнюю реальность: лежащий ничком на земле Римптон, из раны на его голове хлещет кровь.

Конкордия отогнала от себя пугающий образ – пусть подождет более удобного случая, когда ее нервы не будут на пределе. А сейчас есть более важные вещи, которые требуют ее вмешательства. Она должна сосредоточиться на мысли о том, как помочь Фебе, Ханне, Эдвине и Теодоре.

Конкордия на цыпочках вошла в комнату, которую ей предстояло разделить с Ханной и Фебой.

– Наконец-то вы пришли, мисс Глейд, – раздался в темноте голос Фебы, которая уселась в постели, прижимая к груди одеяло. – Мы с Ханной очень тревожились за вас.

– Да. – Это Ханна заворочалась в постели, приподнимаясь на локте. – С вами все в порядке, мисс Глейд?

– Да, все хорошо, спасибо за заботу. – Конкордия разожгла свечу возле столика для умывания и принялась вынимать шпильки из волос. – Но скажите мне, ради Бога, что стало причиной вашего волнения?

– Ханна говорит, что мистер Уэллс положил на вас глаз и может воспользоваться ситуацией, – сообщила Феба.

– Воспользоваться ситуацией?! – переспросила Конкордия, поворачиваясь, отчего ее юбки со звяканьем задели ножки умывального столика. – Господи, Ханна, что это вы себе вообразили? Можете мне поверить, мистер Уэллс – настоящий джентльмен.

Во всем джентльмен, кроме того, что он сделал это неприличное замечание о выходках проституток и уличных воришек. Впрочем, возможно, этой ночью она слишком переволновалась и чересчур остро на все реагирует.

– Вы уверены в том, что он не позволял себе лишнего? – с тревогой в голосе спросила Ханна.

– Да нет, конечно, – поспешила разубедить девочку Конкордия. Правда, ей немедленно пришло в голову, что равнодушие Эмброуза почему-то огорчает ее.

– О! – Ханна упала на подушки – похоже, она была разочарована. – А я-то боялась, что он, возможно, ждет от вас поцелуя.

– Да с чего же это? – Конкордия расстегнула впереди крючки своего платья, сильно стягивавшего ее. – Мы с ним едва знакомы.

– Ханна предположила, что мистер Уэллс может вообразить себе, что вы многим ему обязаны, а потому должны подарить ему поцелуй, – объяснила Феба.

– Понятно. – Конкордия стянула вниз лиф платья, а затем выбралась из него, испытывая невероятное облегчение от того, что избавилась от тяжелых юбок и давления узкого лифа. – Не стоит думать о подобных вещах, Ханна. Я абсолютно уверена, что мистер Уэллс и в мыслях не допустил бы ничего подобного – это не по-джентльменски.

– Почему вы так уверены в этом? – недоумевала Ханна.

Конкордия задумалась над ее вопросом, пристраивая платье на вбитых в стену крючках. Почему это она вообразила себе, что Эмброуз Уэллс не позволил бы себе воспользоваться ситуацией?

– Видишь ли, я не думаю, что такому человеку, как Эмброуз Уэллс, приходится навязывать дамам свое внимание, – сказала учительница. – Представить себе не могу, что он испытывает недостаток в женщинах, жаждущих поцеловать его.

– Но почему они захотели бы это сделать? – не унималась Ханна. – Он даже не очень красивый. Если хотите знать, у него весьма диковатый вид. Он напоминает мне льва, волка или какое-нибудь другое дикое животное.

– К тому же он такой старый, – равнодушно заметила Феба.

Глядя на их отражение в зеркале, освещенном свечой, учительница на миг едва не лишилась дара речи. Неужели они говорят об одном и том же человеке? Эмброуз Уэллс – самый неотразимый мужчина из всех, кого она встречала когда-либо в жизни.

– Наверняка мистер Уэллс кажется тебе слабоумным старичком, Феба, потому что тебе всего пятнадцать лет, – заговорила Конкордия, стараясь, чтобы ее слова звучали легкомысленно. – Можешь мне поверить, что он совсем ненамного старше меня.

Вероятно, всего на несколько лет. Должно быть, суровый жизненный опыт вкупе с холодной решительностью добавляли Уэллсу еще несколько лет, пришло ей в голову.

Подтянув под одеялом колени к груди, Феба обхватила их руками.

– Возможно, так оно и есть, – заявила девочка. – Но я согласна с Ханной: я даже представить себе не могу женщин, которые бы с радостью поцеловали его.

Сев на край кровати, Конкордия принялась расшнуровывать свои старенькие высокие ботинки.

– Вот подождите еще несколько лет, когда вы сами станете постарше, – промолвила учительница. – Я абсолютно уверена, что тогда мужчины вроде мистера Уэллса будут казаться вам не только весьма привлекательными, но и… редкими, – добавила она, смеясь.

От изумления Феба на мгновение лишилась дара речи. И вдруг расхохоталась, зажав рот рукой, чтобы не нарушать громким смехом ночную тишину.

Конкордия наградила ее уничтожающим взглядом.

– И что же это вас так развеселило, юная леди? – поинтересовалась она.

– Так вы бы поцеловали мистера Уэллса, если бы он попросил об этом, не так ли? – Феба едва сдерживалась. – Я уверена, что вы стали бы одной из тех леди, которые выстраиваются в очередь, в нетерпении ожидая, пока он изволит заключить их в объятия.

– Ерунда. – Учительница задула свечу. – Не стала бы я стоять в очереди, чтобы меня кто-то поцеловал, каким бы красивым ни был мужчина.

– Так, значит, мистер Уэллс действительно кажется вам очень красивым, – заключила Ханна. Теперь она была явно заинтригована словами Конкордии.

– А если бы и очереди никакой не было? – Ханна, по обыкновению, методично задавала вопросы. – Что, если бы вы были единственной леди, которую мистер Уэллс захотел бы поцеловать? В таком случае вы бы позволили ему обнять себя?

– Ну все, хватит, – заявила Конкордия. – Объявляю этот дурацкий разговор законченным. Я отказываюсь и дальше обсуждать, буду ли я целоваться с мистером Уэллсом или нет. Спокойной ночи, леди.

– Доброй ночи, мисс Глейд, – прошептала Ханна.

– Спокойной ночи, мисс Глейд. – Феба устроилась на подушках.

Приподняв лоскутное одеяло, Конкордия нырнула под него. Девочки тут же заснули – она догадалась об этом, услышав их тихое ровное дыхание. Конкордии оставалось лишь завидовать им. Она уже давно выучилась забывать в трудные минуты о прошлом и думала только о будущем. Но этой ночью обстоятельства изменились. Правда, такое в ее жизни произошло не в первый раз. Конкордии был нужен новый план. Если есть план, то можно двигаться вперед.

Вот только как вписать в новую схему мистера Уэллса? Да, его знакомство с таинственным Александром Ларкином может оказаться для них неоценимым. Однако у него, без сомнения, есть и свои цели. Кстати, что, интересно, должен делать частный сыщик? Кто нанял его? Следует ли ей довериться его заботам и позволить ему помогать девочкам? А если так, то как долго?

Тихий хриплый крик, раздавшийся с другой стороны кровати, оторвал ее от сонных раздумий.

Ханна села в постели, судорожно хватая воздух ртом.

– Нет! Нет, прошу вас, пожалуйста, не закрывайте дверь!

– Мисс Глейд? – сонно позвала Феба.

– Все хорошо, я здесь. – Конкордия уже выбралась из постели.

Обогнув кровать, она села на краешек и обняла испугавшуюся ночного кошмара девочку.

– Успокойся, Ханна, – прошептала она ей на ухо.

– Тут так темно, – шепнула девочка в ответ.

Она явно еще толком не проснулась и не могла понять, где находится.

– Я буду хорошо себя вести, только не закрывайте дверь.

– Ханна, послушай меня. – Учительница похлопала девочку по дрожащим плечам. – Эта комната совсем не темная. Посмотри, на небе видна луна, и от нее достаточно света. Открыть окно?

Ханна задрожала.

– Мисс Глейд!

– Я здесь, – отозвалась Конкордия. – И Феба тоже. Все хорошо.

– Это был сон, – пробормотала Ханна.

– Да, я знаю. Думаю, тебе привиделось что-то нехорошее после всех сегодняшних происшествий. Но теперь ты в безопасности.

– Простите меня, мисс Глейд. – Хана вытерла глаза уголком простыни. – Я не хотела беспокоить вас и Фебу.

– Мы это понимаем, тебе не о чем тревожиться. – Конкордия продолжала утешать и поглаживать девочку, пока та не затихла. Конкордия уложила ее и встала, чтобы обойти кровать.

– Мисс Глейд! – опять позвала ее Ханна.

– Да, дорогая?

– Я смогу написать письмо своей подруге Джоан из школы Уинслоу, когда мы приедем в Лондон? Я очень о ней тревожусь. Я много раз ей писала из замка Олдвик, но она ни разу мне не ответила.

Конкордия помедлила с ответом, раздумывая над словами Эмброуза о смертельной угрозе, исходящей от Александра Ларкина.

– Видишь ли, Ханна, в силу некоторых обстоятельств нам лучше не общаться с кем-то некоторое время, – ласково сказала она. – Но ты не беспокойся: как только все наладится, ты сможешь написать Джоан.

– Мы все еще в большой опасности, мисс Глейд? – спросила Феба, приподнимаясь на подушке.

– Некоторое время мы должны быть очень осторожны, – тщательно подбирая слова, промолвила Конкордия. – Зато теперь мы можем положиться на мистера Уэллса, который умеет справляться с подобными ситуациями.

– А что за подобные ситуации, мисс Глейд? – с любопытством спросила Феба.

«Хотела бы я и сама это знать», – подумала Конкордия.

– Это очень сложное дело, Феба, – произнесла она вслух. – Но мы справимся со всеми трудностями, девочка, так что не бойся. А теперь постарайтесь заснуть.

Конкордия замерла в постели, прислушиваясь к ровному дыханию своих юных спутниц. Лишь убедившись в том, что Феба и Ханна снова заснули, учительница закрыла глаза…

…и увидела Римптона, упавшего на колени и пытавшегося встать на ноги. Он по-прежнему держал в руке пистолет. А с головой у него что-то было не в порядке – что-то сзади, на затылке, сильно смущало ее…

Вздрогнув, Конкордия проснулась, чувствуя, что сердце готово вырваться у нее из груди.

В коридоре кто-то был – прямо за дверью их комнаты. Конкордия не была уверена в том, что именно напугало ее, но она чувствовала присутствие человека за закрытой дверью.

«Эмброуз, – подумала она. – Это, должно быть, он. Скорее всего Эмброуз поднимался снизу в свою комнату, он провел весь последний час, угощаясь хозяйским хересом.» – Но, едва подумав об этом, Конкордия отказалась от своего предположения.

Она, конечно, почти не знала этого человека, но видела его вечером и была уверена в том, что он едва ли потеряет контроль над собой. Разговаривая с ней, Эмброуз даже не пригубил хереса, хотя угостил вином ее.

Конкордия ждала, когда откроется и закроется дверь его комнаты, но не услышала ни звука. Что, интересно, он делает? Почему незаходит к себе?

А что, если она ошибается? Возможно, по холлу бродит кто-то еще. Еще один постоялец гостиницы? Эдвина или Теодора? Может быть, кто-то из обитателей замка все же выследил их.

Страх охватил все существо Конкордии, словно ее пронзило электрическим током. Она оцепенело уставилась на тонкую полоску света под дверью.

Несколько секунд она была не в состоянии шевельнуться от ужаса. Затем заставила себя выбраться из-под одеяла. Ни одна из девочек не шелохнулась.

В комнате стало очень холодно, однако, несмотря на это, Конкордия чувствовала, что у нее вспотело под мышками. Нашарив в темноте очки, она надела их на нос. Потом прокралась на цыпочках к своему плащу и сунула руку в карман. Пальцы Конкордии обхватили рукоятку пистолета, прежде принадлежавшего Римптону.

Дойдя до двери, она замерла на месте и прислушалась. Кем бы ни был этот человек, он все еще находился в коридоре – Конкордия буквально кожей чувствовала его присутствие.

Должно быть, это Эмброуз, подумала она. Но ей не удастся расслабиться, если она не убедится в том, что это именно он.

Отодвинув щеколду, Конкордия приоткрыла дверь.

Из окна, расположенного в конце коридора, лился лунный свет. Узкая щелочка позволяла увидеть лишь верхнюю часть лестницы. Ни души! Только сейчас Конкордия поняла, что не сможет разглядеть, что творится за дверью и в скрытой от обзора правой части коридора.

– Надо понимать, херес вам не помог, – раздался из темноты голос Эмброуза.

Едва не подскочив от страха, Конкордия с облегчением вздохнула. Она опустила пистолет, распахнула дверь шире и высунула голову, чтобы увидеть, что кроется за углом.

Сначала она даже не увидела его, и лишь через мгновение поняла почему. Эмброуз сидел на полу по-турецки, положив слегка согнутые руки на колени. Вся его фигура выражала спокойствие.

– Мистер Уэллс, – тихо промолвила женщина, – мне показалось, что я слышала вас. Почему вы сидите тут на полу? Скажите мне, ради Бога! Вы должны быть в постели. Вам необходимо выспаться и отдохнуть – как и всем нам.

– Не беспокойтесь, мисс Глейд, – тихо произнес Эмброуз. – Идите спать.

Вряд ли стоит задавать вопросы в столь поздний час, подумала Конкордия. Не хватало еще разбудить девочек, не говоря уже о хозяевах, которые непременно проснутся, услышав разговор в коридоре.

– Очень хорошо, раз уж вы настаиваете. – Она и не думала скрывать свои сомнения.

– Хотите – верьте, хотите – нет, но я знаю, что делаю, мисс Глейд.

Конкордия неохотно закрыла дверь и задвинула щеколду. Подойдя к кровати, она сняла очки, положила пистолет на стол и забралась под одеяло.

Некоторое время она смотрела на полоску света под дверью, раздумывая над странным поведением Эмброуза. Ей не нужен был ответ на ее вопрос – Конкордия и без того знала, что он делает в холодном холле и почему раньше, когда они разговаривали, он даже не пригубил хереса. Эмброуз Уэллс охранял их.

Она поежилась от холода под тяжелым одеялом.

Тот факт, что Эмброуз считал нужным охранять их даже ночью, говорил о многом, в частности, о том, насколько опасным считал их провожатый неведомого ей Александра Ларкина.

Глава 6

Эмброуз слышал, как с тихим щелчком захлопнулась щеколда. Несколько мгновений он напряженно прислушивался к звукам и шорохам спящей гостиницы. Слышал он замечательно: его тонкий слух умел различать даже малейший шорох, нарушавший гармонию ночных звуков. Похоже, сейчас причин для тревоги не было.

Эмброуз позволил себе слегка расслабиться и окунуться в море собственных размышлений. Спать ему не придется до рассвета, однако в этом состоянии относительного спокойствия Уэллс мог неплохо отдохнуть. У него появилась возможность оценить существующие проблемы и имевшиеся возможности.

В данный момент ничто не интересовало или даже не тревожило его больше, чем недавние слова Конкордии:

«Мне показалось, что я слышала вас».

Это невозможно! Эмброуз был уверен в том, что не издал ни звука, ни шороха. Пробираясь по коридору к ее комнате, он ничем не нарушил тишину дома, не потревожил его теней. Он умел двигаться по ночам. У него был к этому настоящий талант.

«Мне показалось, что я слышала вас». Эмброуз позволил себе нырнуть в воспоминания о другой ночи.

Мальчик, дрожа, прятался в тени наверху лестницы. Он прислушивался к сердитым приглушенным голосам, доносившимся из кабинета. Его отец ссорился с каким-то таинственным гостем. Слов он разобрать не мог, но, судя по тому, что голоса становились все громче, собеседники о чем-то яростно спорили. Такое впечатление, что весь дом затопляло опасными, темными водами прилива.

Голос отца был полон гнева.

– …Так ты хладнокровно убил ее, не так ли?! Доказательств у меня нет, но я не сомневаюсь в том, что это твоих рук дело…

– Да кто она такая, подумаешь! – Незнакомец говорил низким сердитым голосом. – Обычная горничная, которая случайно узнала больше, чем должна была знать. Забудь о ней. Еще немного – и мы будем богаты…

– Я не желаю больше заниматься такими делами…

– Ты не можешь просто так взять и уйти…

– Нет, именно это я намереваюсь сделать.

– Ты удивляешь меня, Колтон, – заявил незнакомец. – Ты всю жизнь был жуликом, занимался мошенничеством. Я считал, что ты более практичен.

– Одно дело обмануть нескольких богатеев, которые могут позволить себе потерять тысячу-другую фунтов, – возразил отец. – И совсем другое дело – убийство. Ты отлично знал, что я никогда не захочу иметь дело с подобными преступлениями.

– Именно поэтому я тебе ничего не рассказывал, – сказал незнакомец. – Я так и знал, что с тобой непросто будет договориться.

– Ты надеялся, что я ничего не заподозрю? Она была обычной невинной молодой женщиной!

– Не такой уж невинной. – Незнакомец безжалостно расхохотался, однако его смех сменился тяжелым кашлем. – Ничуть не сомневаюсь в том, что моя постель была далеко не первой из тех, что согрела эта девчонка.

– Убирайся отсюда и никогда не возвращайся! Ты понял меня?

– Да, Колтон, я очень хорошо тебя понял. Очень жаль, что ты так чувствителен. Мне будет недоставать тебя – ты был неплохим партнером. Но я вынужден уважать твои желания. Можешь не сомневаться: ты никогда больше не увидишь меня.

Неожиданно по дому пронесся резкий звук пистолетного выстрела.

Мальчик замер на месте. Он сразу понял, что произошло, но не хотел верить этому.

Тем временем внизу распахнулась дверь кабинета. Застыв от ужаса на лестничной площадке, мальчик смотрел, как незнакомец движется в свете газовой лампы, стоявшей на письменном столе. Несмотря на страх, он автоматически запоминал его приметы и одежду. Светлые волосы, усы, очень дорогое пальто…

Мужчина направился к лестнице.

Мальчик был уверен в том, что незнакомец хочет подняться наверх, чтобы убить его. В этом он не сомневался – точно так же, как не сомневался в том, что его отец убит.

Незнакомец поставил на ступеньку ногу в сапоге.

– Я знаю, что ты там, наверху, и не спишь, молодой человек! – заговорил он. – Боюсь, это была трагическая случайность. Твой отец только что покончил с собой. Иди сюда, вниз. Я позабочусь о тебе.

Мальчик затаил дыхание, стараясь слиться с тьмой, окружающей его.

Убийца начал подниматься по лестнице, однако внезапно замер на месте.

– Черт возьми, экономка, – проворчал он, задыхаясь от тяжелого кашля.

Мальчик видел, как он повернулся и стал спускаться вниз. Убийца исчез в тени холла. Он намеревался осмотреть комнату миссис Далтон, чтобы найти ее.

Но мальчику было известно, что убийце не найти миссис Далтон. Экономки не было в ее комнате, потому что ей дали выходной – отец не любил, чтобы в доме находились слуги, когда он обделывает одно из своих тайных дел.

Однако как только убийца обнаружит, что взрослых свидетелей преступления нет, он тут же отправится на поиски свидетеля юного – того, который сможет поведать полиции, что произошло в доме ночью.

Глядя вниз, через поручни, мальчик думал о том, что ему не удастся преодолеть три лестничных пролета, ведущих к входной двери, и выскочить на улицу, где он окажется в безопасности.

Он попал в ловушку…

Глава 7

На следующий день обещанные Эмброузом чудеса начались безо всяких проволочек. Конкордию поразило, как четко он все спланировал, как распределил время. Без сомнения, немного нашлось бы на всем белом свете людей, которые смогли бы организовать их побег столь блестяще.

– Фокус в том, чтобы держаться как можно проще, – объяснял он мисс Глейд, провожая их к вагону на железнодорожной станции. – И никогда не забывать о том, что люди видят только то, что ожидают увидеть.

А потом Эмброуз как-то незаметно исчез – был рядом, и вдруг его не стало. Лишь когда поезд тронулся, Конкордия увидела в окно какого-то облаченного в лохмотья фермера, который забирался в вагон третьего класса. Что-то в его манере двигаться насторожило ее, и, приглядевшись, она догадалась, что это Эмброуз Уэллс.

Спустя несколько часов после многочисленных остановок в городах и селах, на которых многие пассажиры выходили из вагонов, что давало оставшимся возможность наконец-то вытянуть ноги и расслабиться, четыре благовоспитанные юные леди в сопровождении своей учительницы вышли из вагона первого класса на людном лондонском вокзале. Все пятеро тут же сели в кеб. Экипаж мгновенно затерялся среди других карет и повозок, громыхающих по городским улицам.

Через час из большого магазина вышли четыре рабочих паренька. Кепки, штаны, рукавицы и простые куртки составляли их одеяния. Следом за ними шествовала торговка цветами в поношенном платье.

Небольшая группа пробралась через толчею овощного базара и забралась в пустую фермерскую повозку. Верх повозки был накрыт брезентом, чтобы скрыть седоков от посторонних глаз.

Выглядывая в щелочку, Конкордия видела, как кто-то время от времени вскидывал взгляд на громыхавшую мимо повозку. Вскоре шумный базар остался позади, и повозка покатилась по лабиринту небольших улочек и темноватых переулков. Потом они ехали по улице, изобилующей преуспевающими магазинами и скромными домами. После этого повозка свернула в сторону и через какое-то мгновение оказалась среди дорогих особняков и красивых площадей.

К удивлению Конкордии, фермерская повозка въехала в тяжелые железные ворота и, прокатившись по мощеному двору, остановилась возле большого дома.

Брезент откинули в сторону, с козел на них смотрел Эмброуз, на голове которого была нахлобучена фермерская шляпа.

– Добро пожаловать в ваше новое убежище, леди. – Уэллс бросил поводья высокому худощавому человеку средних лет – садовнику, судя по его одежде. – Это мистер Оутс, – представил Эмброуз садовника женщинам. – Оутс, позвольте мне представить вам мисс Глейд и ее четырех учениц – Фебу, Ханну, Теодору и Эдвину. Они некоторое время поживут у нас.

– Леди. – Оутс приветственно прикоснулся рукой к шляпе.

– Рада познакомиться с вами, мистер Оутс, – улыбнулась Конкордия.

Девочки весело закивали Оутсу.

Похоже, садовника их радость немного смутила, впрочем, ему явно было приятно. Пробормотав что-то приветливое, он густо покраснел.

Тут к гостям выбежали две большие упитанные собаки с острыми стоящими ушами и хорошо развитыми челюстями. Добежав до повозки, они остановились прямо перед ней. Под холодным взглядом их умных глаз по спине Конкордии поползли мурашки. Эти животные напомнили ей изображение египетского бога с головой шакала, которое учительница видела в музее.

– Познакомьтесь с Данте и Беатриче, – улыбнулся Эмброуз.

Конкордия со страхом смотрела на собак.

– А они кусаются? – спросила она.

– Разумеется, – шире улыбнулся Эмброуз. – Какой иначе прок держать в доме сторожевых собак, если они не готовы перегрызть горло непрошеному гостю? Но вы не бойтесь. Теперь, когда я представил вас должным образом, собаки вас не тронут.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно, мисс Глейд, – ответил Эмброуз.

– Какие хорошенькие! – Соскочив с повозки, не дожидаясь помощи мужчин, Феба подбежала к Данте и почесала у него между ушами. – До чего мне нравится ходить в брюках! В них куда удобнее, чем в переделанных юбках. – Девочка с надеждой посмотрела на учительницу: – Я смогу оставить их у себя, мисс Глейд?

– Не вижу причин тебе отказать, – сказала Конкордия.

Она немного расслабилась, заметив, что собаке по нраву внимание Фебы.

– В некоторых случаях лучше брюк одежды не придумать.

В это мгновение к ней трусцой подбежала Беатриче и ткнулась в руку своим длинным холодным носом. Конкордия с опаской погладила ее.

– А я тоже хочу оставить у себя мальчишескую одежду. – Поднявшись в повозке на ноги, Ханна сунула большие пальцы за пояс брюк и приняла щегольскую позу.

В мгновение ока девочка перевоплотилась в паренька-газетчика, который торгует на углу оживленной городской улицы.

– Насколько же в них удобнее, чем в платьях и юбках. Я в этой одежде чувствую себя совершенно другим человеком.

Оглядев свой грубый костюм, Эдвина недовольно наморщила носик.

– Да, может быть, в этой одежде и удобно, но она совсем не модная, – заметила девочка.

– А мне показалось весьма забавным переодеться в мальчика, – заявила Теодора, позволив Оутсу помочь ей выбраться из повозки. – Кстати, вы обратили внимание на то, что люди расступались в стороны, когда мы шли мимо них по магазину?

– Думаю, они шарахались от нас, потому что приняли за карманных воришек и опасались, как бы мы не пошарили по их сумкам и карманам, – сухо произнесла Ханна.

Похоже, ее слова понравились Эмброузу.

– Ты совершенно права, Ханна, и это делает честь вашему актерскому мастерству. Оно произвело на меня большое впечатление. – Легко соскочив на землю, Уэллс, к изумлению Конкордии, наградил ее озорной улыбкой. – Это касается и вас, мисс Глейд. В жизни не видел более убедительной цветочницы.

– Да уж, мисс Глейд, не могу с ним не согласиться, – добавила Феба. – В этих обносках вы выглядите гораздо старше.

Конкордия со вздохом развязала старый шарф, которым была обмотана ее голова.

– Спасибо тебе, Феба.

– Где вы только раздобыли этот старый рыдван и эту клячу? – пробормотал Оутс, вопросительно взглянув на Эмброуза.

– Один добрый фермер одолжил их мне, – ответил тот.

– Одолжил? – со скептической усмешкой переспросил Оутс.

– Нечего так глазеть на меня, Оутс. – Эмброуз похлопал садовника по спине. – Фермер внакладе не остался, к тому же он получит свой экипаж назад. Ты сможешь позаботиться об этом? Я сказал, что оставлю и повозку, и его славного скакуна на Бринкс-лейн возле театра.

– Угу, сэр. – С этими словами Оутс взобрался на козлы и взялся за вожжи.

Похоже, необычная одежда и странная повозка, на которой Эмброуз приехал в дом, ничуть не удивили Оутса, подумалось Конкордии. Почему-то у нее сложилось такое впечатление, что садовник привык к подобным явлениям.

– Пойдемте в дом, – пригласил Эмброуз. – Я представлю вас миссис Оутс. Она занимается хозяйством и покажет вам ваши комнаты.

Не успела Конкордия понять, что происходит, как Эмброуз подхватил ее под руку и повел к кухонной двери. Она почувствовала прикосновение сильных мужских рук. Как ни странно и ни смешно, ей вдруг стало неловко в этих старых обносках и захотелось одеться во что-то другое. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, она стала разглядывать большой дом, пока они шли к кухне.

Это был красивый особняк в палладианском стиле с высокими пропорциональными окнами и колоннами. Дом стоял в окружении ухоженного сада, обнесенного высокой каменной оградой. На вид все было довольно мило и радовало глаз, однако отчего-то у Конкордии сложилось чувство, что дом вместе с садом и оградой каким-то непостижимым образом напоминает крепость. Данте с Беатриче подчеркивали это впечатление.

Возбужденные девочки, галдя, вбежали в дом в сопровождении собак. Конкордия смотрела на них, чувствуя, как щемит ее сердце. Имела ли она право привозить их сюда? Не было ли у нее более приемлемого выхода?

Прежде чем войти в дом, женщина задержалась на ступеньках.

– Какой большой особняк, – промолвила она, понижая голос, чтобы девочки ее не слышали. – Мистер Уэллс, я полагаю, он принадлежит вам?

– Вообще-то нет.

Конкордия едва не лишилась дара речи от изумления.

– Господи, что вы имеете в виду?

– Этот дом принадлежит человеку по имени Джон Стоунер, – ответил Эмброуз.

Конкордия нахмурилась.

– Он сейчас здесь? – спросила учительница.

– Нет, – ответил Эмброуз. – Уж так вышло, что в данный момент мистера Стоунера нет в его резиденции.

Конкордии показалось, что Эмброуз как-то слишком небрежно говорит о том, что таинственного хозяина особняка нет дома.

– А вы вполне уверены в том, что мистер Стоунер не стал бы возражать против визита незваных гостей?

– Если только он не вернется неожиданно, то даже не узнает о том, что ему выдалась возможность принять гостей, – заверил учительницу Эмброуз.

Конкордии все это не нравилось.

– Я не понимаю, – промолвила она с сомнением. – Где мистер Стоунер?

– Думаю, в данный момент он где-то на континенте, – отозвался Уэллс. – Трудно сказать с уверенностью. Стоунер – человек непредсказуемый, с ним никогда ничего не знаешь наверняка.

– Поня-ятно, – протянула Конкордия. – А могу я в таком случае полюбопытствовать, какое вы имеете отношение к этому мистеру Стоунеру?

Эмброуз на мгновение задумался.

– М-м… Можно сказать, что мы с ним старые знакомые, – ответил он наконец.

– Не обижайтесь, сэр, но это звучит как-то неопределенно.

– Ни о чем не беспокойтесь, мисс Глейд, – очень тихо произнес Эмброуз. – Можете мне поверить: здесь вы с юными леди будете в полной безопасности.

По телу женщины пробежала знакомая дрожь. Интуиция подсказывала ей, что Эмброуз Уэллс не причинит вреда девочкам. Вот только она не была уверена в том, что ее собственное сердце в полной безопасности, когда этот человек рядом.

Глава 8

Конкордия проснулась от тихого стука. Приподняв голову, она поняла, что ее разбудил дождь, капли которого беспрестанно барабанили по оконному стеклу. Такой мирный, приятный и успокаивающий звук. Несколько мгновений Конкордия лежала спокойно, прислушиваясь к собственным ощущениям. Впервые за последние несколько недель она, проснувшись, не испытывала жгучей тревоги и невероятного напряжения. Впервые ей не надо было обдумывать мельчайшие подробности плана побега.

Стоит, конечно, признать, что все пошло не так, как она задумывала, однако успокаивал тот факт, что девочки были далеко от замка Олдвик, а значит, в безопасности. В это мгновение ничего важнее для нее не было. Правда, в ближайшее время ей придется придумывать новый план на будущее, но по крайней мере до завтрака это дело может и подождать.

Откинув одеяло, Конкордия нашла свои очки и накинула халат, который миссис Оутс каким-то чудом сшила ей прошлым вечером. Прихватив с собой многие туалетные принадлежности, что ей удалось вывезти из замка, она отворила дверь.

В холле возле ее спальни никого не было. Миссис Оутс упоминала накануне, что одна из комнат на этом этаже принадлежит Эмброузу. Девочек разместили в спальнях этажом выше.

Удовлетворенная тем, что в коридоре никого нет, Конкордия поспешила в ванную, полная радостного предвкушения. Она уже успела оценить достоинства этой большой комнаты вчера вечером. Да, возможно, мистер Стоунер – человек весьма таинственный, но в комфорте он явно толк знает и постарался оборудовать свою ванную всем необходимым.

Ванная комната представляла собой роскошный маленький дворец, выложенный полосками сверкающего белого кафеля. Все приспособления представляли собой самые последние новинки сантехнической моды. Горячую и холодную воду можно было включить с помощью кранов, расположенных на стене. Ванна так и сияла. Тут можно было даже принять душ.

Рядом с ванной находился не менее внушительный туалет, тоже занимавший большое помещение. Он ошеломлял, являясь одновременно произведением искусства и показателем развития современной инженерии. Унитаз снаружи и внутри был расписан яркими желтыми подсолнухами. Не часто можно встретить такое совершенство вкупе с декоративностью.

Конкордии подумалось, что она смогла бы быстро привыкнуть к роскоши такого рода.

Едва женщина взялась за ручку двери в ванную, как та резко распахнулась. Опешив, она замерла на месте, оглянувшись через плечо на приоткрытую дверь своей спальни, прикидывая, далеко ли бежать до нее.

Впрочем, на побег времени у нее не было. Из белокафельной ванной вышел Эмброуз. На нем был черный шелковый халате затейливой вышивкой. Его влажные волосы были взъерошены.

– Мистер Уэллс, – смущаясь, прошептала она.

Одной рукой Конкордия судорожно сжимала на груди полы халата, в другой она держала туалетные принадлежности. Ей было не по себе при мысли о том, что она, должно быть, выглядит как человек, только что вставший с постели.

Конечно, на самом деле так и было, но от этого она чувствовала себя еще хуже. К тому же ее до головокружения смущал тот факт, что под халатом на Эмброузе ничего не было. Правда, и на ней под халатом была всего лишь ночная сорочка.

Эмброуз наградил Конкордию медленной улыбкой, от которой по ее телу побежали мурашки.

– Вижу, вы ранняя пташка, мисс Глейд, – сказал он.

– М-да… Я думала, в доме еще все спят. Мне и в голову не пришло, что вы уже встали и пошли в ванную.

– Я тоже привык вставать рано, – заметил Эмброуз. – Похоже, у нас с вами есть кое-что общее.

Конкордия в замешательстве попятилась назад.

– Я вернусь попозже, – пролепетала она.

– Зачем же попозже? – удивился Эмброуз. – Ванная в вашем распоряжении.

– Ох, благодарю вас. – Конкордия заглянула через плечо Эмброуза в ванную, все еще наполненную паром, от нее шло приятное тепло. – Знаете, должна сказать, у вас очень хорошая ванная.

У Эмброуза дернулся уголок рта.

– Вы так считаете?

– Да, она мне очень нравится. – Конкордия не могла скрыть своего воодушевления. – Подумать только, такая современная, так хорошо оборудована. Даже душ с горячей водой есть!

Сунув руки в карманы, Эмброуз серьезно кивнул.

– Да-да, душ я тоже заметил, когда стоял под ним несколько минут назад, – с невозмутимым видом проговорил он.

Конкордия не просто покраснела – ее лицо стало пунцовым от смущения. Если бы только можно было спрятаться в каком-нибудь чулане! Она была готова отдать все на свете, чтобы исчезнуть с его глаз в этот момент.

– Вы, должно быть, принимаете меня за полную дурочку, – промолвила она. – Но все дело в том, что мне никогда не доводилось работать в доме со столь современным оборудованием.

– А вы здесь не работаете, мисс Глейд. – Взгляд Эмброуза ожесточился, морщинки в уголках глаз стали резче.

Казалось, его внезапно охватило раздражение.

– Вы гостья в этом доме.

– Что ж, с вашей стороны очень любезно говорить мне такие вещи, но мы с вами оба знаем, что ситуация весьма сомнительна, не говоря уже о том, что сейчас, когда хозяина в доме нет…

– Вовсе я не принимаю вас за дурочку, – перебил ее Эмброуз, словно не слыша последних слов. – Кстати, если вам вздумается принять душ, будьте осторожнее. Эта чертова штука вовсю плюется горячей и холодной водой. Я считаю, что вся эта душевая штуковина нуждается в существенном усовершенствовании, если уж вообще говорить о том, что душ может каким-то образом заменить хорошую ванну.

Конкордия откашлялась.

– Буду иметь в виду ваше предостережение, – сказала она. Повернувшись, Эмброуз направился к своей спальне.

– Как только покончите с мытьем в этой сверхсовременной ванной – чуде сантехнической мысли, спускайтесь вниз, – пригласил он. – Я буду ждать вас к завтраку, мне надо задать вам несколько вопросов.

– Что же вы хотели бы у меня узнать? – осторожно поинтересовалась Конкордия.

– Среди многих прочих вещей я был бы не против узнать кое-что и о вас самой, мисс Глейд, – ответил Уэллс. – Пока что вы представляете для меня загадку.

Сердце у нее упало.

– Какое отношение подробности о моей скромной персоне имеют к розыскам Александра Ларкина?

– Может быть, никакого. – Остановившись в дверях спальни, Эмброуз оглянулся на Конкордию. – Но среди моих многочисленных пороков есть и такой: если меня донимают какие-то вопросы, я не успокоюсь, пока не получу на них ответы.

Конкордия наградила его таким мрачным взглядом, какой мог бы угомонить целый класс расшалившихся девочек-подростков.

– Боюсь, вам теперь придется провести немало бессонных ночей, мистер Уэллс.

– Возможно, но это не представляется мне серьезной проблемой. – Эмброуз посмотрел на Конкордию с многозначительной улыбкой. – У меня почти никогда не возникало проблем с тем, чем бы, кроме сна, заняться ночью.

Уж в этом-то Конкордия не сомневалась ни на йоту. Чувствуя, что краска на ее лице стала еще гуще, она вошла в ванную и захлопнула за собой дверь.

Глава 9

Внизу, в комнате для завтраков, наслаждаясь тихим уединением, Эмброуз пил чай и, по обыкновению, читал газеты. При этом он с нетерпением и почему-то с некоторым раздражением ожидал Конкордию.

Мелочь, нелепость! Но почему-то Уэллса раздражало, что мисс Глейд чувствовала себя неловко в качестве гостьи в этом доме. Словно она вознамерилась как можно дольше сохранять дистанцию между ним и собой. Эмброуз стал вспоминать Конкордию такой, какой увидел всего несколько минут назад – в уютном халате, с растрепанными волосами и все еще розовыми после сна щеками. Его воображение не на шутку разыгралось – Эмброуз живо представил себе, как заключает ее в объятия и несет на руках в свою спальню.

Не трудно представить, как она отреагирует на предложение сыграть страстную интерлюдию в его комнате, усмехнувшись, подумал Эмброуз. Без сомнения, Конкордия и так чрезмерно осторожна с ним, и даже винить ее в этом нельзя.

Он не оставил мысли как следует надавить на Конкордию, чтобы выведать все ее секреты, когда через несколько минут она спустится вниз. Разумеется, она будет сопротивляться и постарается не посвящать его в свою частную жизнь, отчего их отношения станут еще более напряженными. Однако выхода у Эмброуза не было.

Конкордия немало времени провела в стенах замка, общаясь с работниками Ларкина. Так что, понимает мисс Глейд это или нет, но она является для него неоценимым источником информации, подумал Эмброуз, рассеянно листая страницы газет.

Собственно, эти слова он говорил себе с того самого мгновения, когда уселся на лошадь позади нее и вывел девочек из конюшни. Но уже тогда Уэллс знал, что лжет самому себе. Даже когда Эмброуз понял, что его план рухнул из-за Конкордии, он знал, что хочет получить от нее не только информацию.

К тому же ему было бы весьма приятно, если бы Конкордия рвалась к общению с ним с таким же энтузиазмом, с каким она мечтала попасть в эту чертову ванную.

– Газеты?! – воскликнула Конкордия, только что вошедшая в комнату. – Это замечательно! Я не видела газете тех пор, как уехала работать в замок.

Услышав ее теплый, чуть звенящий голосок, Эмброуз почувствовал, как по его телу пробежала дрожь, чресла напряглись, отчего кровь тяжело запульсировала в жилах.

Подняв голову, он увидел, что мисс Глейд стоит в дверях. Ее темные волосы были уложены на затылке в аккуратный пучок. Стекла очков сверкали. На ней было то же строгое, без украшений платье, которое она носила в замке. Правда, турнюра под юбкой не было. Что ж, когда женщина отправляется ночью в рискованное путешествие, ей волей-неволей приходится делать кое-какие изменения в собственном туалете.

Он должен что-то сделать с ее гардеробом. Если у человека полон дом молодых леди, имеющих лишь ту одежду, в которой они приехали, то ему просто необходимо подумать о таких вещах, как платья и перчатки.

– Сильно сомневаюсь, что вы упустили что-то важное. – Отложив газету, Эмброуз встал со стула. – Так… Обычные скандалы и сплетни.

– Уверена, что вы правы. – Конкордия села и развернула салфетку. – Но если быть оторванной от жизни и ничего не знать о происходящем так долго, как я, начинаешь скучать по новостям, пусть даже и тем, что печатает жаждущая сенсаций бульварная пресса. – Учительница взяла газету, лежавшую ближе всего к ней. – Кстати, о новостях… Какая же последняя сенсация?

– Разумеется, убийство. – Эмброуз указал на заметку, которую только что прочел. – Похоже, пока мы с вами прогуливались по загороду, здесь, в Лондоне, с неким джентльменом расправилась его любовница – после того, как он сообщил ей, что намеревается бросить ее ради другой женщины. Говорят, она подсыпала ему яду. Каждая газета напечатала свою версию, которая, разумеется, имеет мало общего с действительностью.

– Понятно. – Конкордия быстро проглядела газету. – Похоже, истории об убийствах пользуются особой популярностью, когда бывают замешаны на сплетнях о неверной любви, не так ли?

Эмброуз был поражен тем, с каким серьезным видом она говорила об этом.

– Я и сам обращал на это внимание, – сухо заметил он. – Меня всегда удивляло, как близко, бывает, шествуют по жизни любовь и смерть.

Опустив газету, Конкордия с любопытством посмотрела на своего собеседника:

– Вы подозреваете, что в том деле, которое вы сейчас расследуете, та же подоплека?

Уэллс отрицательно покачал головой.

– Нет, ничто не указывает на то, что к этому делу имеет какое-то отношение любовь или страсть, – задумчиво промолвил он. – Судя по всему, Ларкина больше всего в жизни интересуют две вещи: власть и деньги.

Дверь, ведущая в кухню, отворилась. На пороге появилась миссис Оутс – ее круглое веселое лицо покраснело от жара плиты. Женщина несла в руках серебряный поднос с омлетом, жареной хрустящей рыбой и тостами.

– Доброе утро, мисс Глейд, – приветливо поздоровалась миссис Оутс, тепло улыбаясь гостье. – Надеюсь, вы хорошо выспались?

– Да, очень хорошо, благодарю вас, – кивнула Конкордия. – А вот молодые леди все еще спят. Думаю, будет лучше, если вы не станете их сейчас будить – девочки просто измотались за прошлый день.

– Разумеется, я не потревожу бедняжек, – заверила ее миссис Оутс. – Будьте уверены, ничто не помешает их отдыху. – Поставив поднос на стол, добрая женщина налила Конкордии чаю. – Как хорошо, когда в доме много гостей! Мы тут так редко развлекаемся. – Миссис Оутс посмотрела на Эмброуза Уэллса: – Разве я не права, сэр?

– Совершенно правы, – кивнул Эмброуз.

Конкордия деликатно откашлялась.

– А мистер Стоунер не возражает против гостей? – спросила она.

– Ох, нет, моя дорогая, с этим проблем не возникнет, – проговорила миссис Оутс. – Проблема в другом – в этом доме нет женщины. Знаете, как трудно живется без женщин мужчинам? Их не уговоришь устроить званый обед или бал. Даже гостей они звать не любят.

– Понятно, – пробормотала Конкордия. – Надеюсь, мы не причиним вам слишком много беспокойства.

– Господи, нет, конечно! Подумать только – какое там беспокойство! – Причитая таким образом, миссис Оутс попятилась к двери и исчезла в кухне.

Конкордия положила себе на тарелку ложку омлета.

– Мистер Уэллс, – заговорила она, – чем больше я думаю о сложившейся ситуации, тем более странной она мне кажется.

«Черт возьми! – выругался про себя Эмброуз. – Не слишком-то обнадеживающее начало».

– Странные ситуации, как правило, влекут за собой необычные ассоциации, – произнес он многозначительно.

– Это мне известно. – Конкордия взяла вилку. – Но мне просто кажется, что было бы лучше, если б мы с вами больше говорили о деле и меньше – обо всем остальном, к делу отношения не имеющем.

– Прошу прощения, мисс Глейд, но что, черт возьми, вы имеете в виду?

Конкордия посмотрела ему прямо в глаза.

– Вы упоминали о том, что работаете частным сыскным агентом, – напомнила она.

– Да, – кивнул Эмброуз.

Они ступили на скользкую почву, и ему надо быть предельно бдительным.

– Очень хорошо. Я хочу нанять вас для того, чтобы вы провели расследование от имени четырех моих учениц, – заявила Конкордия.

Уэллс медленно выпрямился.

– Вам нет нужды нанимать меня, мисс Глейд; – заметил он. – Я уже расследую ситуацию, в которую вы с девочками оказались вовлечены. – Помолчав, он добавил: – От имени другого клиента.

В глазах Конкордии вспыхнул огонь.

– Вы должны непременно рассказать мне обо всем в мельчайших подробностях.

– Мой клиент поручил мне расследовать обстоятельства, касающиеся недавней смерти его сестры, – сказал Эмброуз. – Клиент – женщина, и она полагает, что сестра умерла не в результате несчастного случая, как утверждают власти, а потому, что ее убили.

– Понятно. – Конкордия нахмурилась. – И что же привело вас в замок Олдвик?

– В ходе расследования я разговаривал со своим информатором, который намекнул мне, что между смертью женщины и происходящим в замке Олдвик существует определенная связь, – сказал Уэллс. – Вот я и отправился туда, чтобы разузнать кое-что. Остальное вам известно.

Уголки рта Конкордии напряглись.

– Вы занимаетесь невероятно таинственными делами, сэр, – проговорила она. – Это еще одна причина, по которой я бы чувствовала себя более спокойно, если бы мы с вами заключили официальный контракт.

Как ни странно, у Эмброуза это предложение заключить контракт вызвало раздражение.

– Не вижу в этом необходимости, – заявил он.

Красивые брови Конкордии почти сошлись под линзами очков.

– Несмотря на добрые слова миссис Оутс, мои ученицы и я не чувствуем себя полноправными гостями в этом доме, – проговорила она. – Господи, вы только подумайте: хозяин дома даже не знает о том, что мы здесь!

– О Стоунере не беспокойтесь, – заверил ее Эмброуз.

Конкордия, казалось, не слышала его слов.

– Вы предложили нам свою защиту, и я приняла ваше предложение, сочтя, что оно отвечает интересам моих подопечных, – продолжала она. – И все же я бы предпочла, чтобы наши отношения были абсолютно прозрачными. Думаю, если я найму вас на работу, то добьюсь этого. По-моему, я предлагаю наиболее приемлемый способ договориться.

Положив локти на подлокотники, Эмброуз составил вместе кончики пальцев. Подумать только, ему больше всего хочется уложить ее в постель, а она толкует только о бизнесе. Нельзя сказать, что их отношения развиваются по наиболее оптимальному сценарию.

– Понятно, – вздохнул Эмброуз. Хороший это ответ – ни к чему не обязывающий.

– Вот и замечательно. – Конкордия улыбнулась, приняв слова Уэллса за согласие. – А теперь скажите мне: сколько вы обычно берете за свои услуги? Думаю, некоторые из тех вещиц, что я прихватила в замке, немалого стоят. У меня, например, есть чудесная солонка из серебра и хрусталя – полагаю, несколько фунтов за нее непременно дадут.

– Так вы намереваетесь расплачиваться со мной крадеными вещами, мисс Глейд? – удивился Эмброуз Уэллс.

Лицо Конкордии залилось стыдливым румянцем, но в глазах сохранилось серьезное выражение.

– Да… Боюсь, денег у меня нет. К тому же в сложившихся обстоятельствах мне, вероятно, не стоит надеяться на квартальную оплату за работу в замке, – добавила она с улыбкой.

– Да уж, думаю, это было бы самонадеянно, – заметил Эмброуз с усмешкой.

Подбородок Конкордии вздернулся вверх.

– Но если вы полагаете, сэр, что те вещи, которые вы именуете «крадеными», не могут быть приняты в оплату за ваши услуги, то скажите об этом прямо: я рассмотрю и другие возможности, – заявила она.

– Нету вас никаких других возможностей, мисс Глейд, —

ответил Уэллс. – И, думаю, вам это известно не хуже, чем мне.

Конкордия судорожно вздохнула.

– И тем не менее…

– И тем не менее вы хотите нанять меня для того, чтобы чувствовать, что выдержите ситуацию под контролем, – договорил Эмброуз за учительницу.

– Звучит довольно грубо, однако стоит признать, сэр, что в ваших словах есть доля правды.

– Очень хорошо, мисс Глейд, если вы настаиваете на том, чтобы платить мне за работу, я приму ваше предложение, – сказал Эмброуз. – А теперь потолкуем о плате. Вам следует знать, что я не беру деньги за свои услуги.

– Не понимаю вас, сэр.

– В оплату за свои услуги я обычно прошу услуги ответные, – пояснил Эмброуз.

Конкордия напряглась.

– Ответные? – изумленно переспросила она.

– Большинство моих клиентов бывают не в состоянии заплатить мне деньгами, мисс Глейд. Поэтому мне пришлось установить систему бартера. Вот как она работает: я делаю все необходимое для того, чтобы мой клиент получил ответы на все вопросы, которые его интересуют. В благодарность за это он обязуется когда-нибудь в будущем расплатиться со мной – если, конечно, у меня возникнет необходимость взыскать с него плату.

– И какие же услуги вы обычно требуете в качестве платы за свою работу? – холодно спросила учительница.

– Когда как – чаще всего разные, – пожал плечами Уэллс. – Иногда мне требуется кое-какая информация. Иногда – товары или услуги. Например, несколько лет назад меня наняла экономка, работающая в большом богатом доме. Эта женщина хотела получить ответы на некоторые вопросы, касающиеся частной деятельности ее нанимателя. После того как я провел расследование и подтвердил ее опасения в том, что наниматель действительно был членом одного довольно… скверного клуба, она пришла к выводу, что больше не хочет на него работать. Я поинтересовался, не выразит ли она желания потрудиться в доме, где мы с вами сейчас находимся. И вот эта женщина и ее муж, оказавшийся весьма опытным садовником, который неплохо владеет всевозможным инструментом, стали работать здесь.

– То есть вы таким образом наняли на работу мистера и миссис Оутс?

Эмброуз кивнул:

– Да, а с ними в дом пришла еще и Нэн, горничная. Она кузина миссис Оутс, так что все сложилось как нельзя лучше.

Конкордия сдержанно откашлялась.

– Вы хотите сказать, что сами нанимали мистера Оутса, миссис Оутс и ее кузину Нэн? И мистер Стоунер даже не принимал в этом участия, никак не влиял на ваше решение?

– Стоунер не возражал, а в доме в ту пору как раз нужны были слуги, – ответил он.

– Я просто поражена тем, что хозяин дома доверяет кому-то столь важное дело, как наем прислуги. – Голос Конкордии был полон изумления.

– Стоунер куда больше интересуется научными исследованиями, книгами, которые он пишет, и путешествиями, чем управлением этим большим домом, – сказал Эмброуз.

– А как часто мистер Стоунер бывает в своей резиденции?

– Он приезжает и уезжает, когда ему заблагорассудится, – невозмутимо ответил Уэллс.

– Как это удобно для вас, – холодно заметила Конкордия. – Создается впечатление, что вы имеете возможность наслаждаться всеми удобствами и привилегиями житья в большом доме без необходимости платить за них. Я правильно оценила ситуацию?

– Вы совершенно правы. – Эмброуз, наклонившись вперед, взял вилку. – А вот дело, которым я занимаюсь сейчас. Женщина, которая недавно наняла меня для того, чтобы я расследовал смерть ее сестры, держит магазин. И она пообещала оплатить мои услуги дамскими солнечными зонтиками, если они мне когда-нибудь понадобятся.

– Боже правый! – Конкордия заморгала. – А солнечные зонтики-то вам для чего могут понадобиться?

– Кто бы знал, – пожал плечами Эмброуз.

– Кое-кто вашу манеру вести дела мог бы счесть весьма эксцентричной, если не сказать хуже, – заметила Конкордия.

– Честно говоря, меня не слишком интересует чужое мнение.

– Вижу, – кивнула Конкордия. – Что ж, похоже, я поняла, как вы ведете свои дела. Но какого же рода услуги вам могут понадобиться от профессиональной учительницы?

– Понятия не имею. – Раздражение Эмброуза росло с каждой минутой. Он отложил вилку и продолжил разговор, пытаясь передать голосом нечто вроде робости.

– Прежде я никогда не работал с учительницей, так что мне необходимо подумать, в чем бы могла выразиться плата. Непременно сообщу вам, когда мне в голову придет что-либо путное. А пока можете считать, что вы меня наняли.

Конкордия, похоже, не поняла его скрытых намеков.

– Что ж, значит, дело сделано, – сказала она с чувством удовлетворения. – Так что вы можете считать меня своим работодателем.

– Нет, мисс Глейд, так дело не пойдет, – отрезал Эмброуз.

– Но ведь тут логика простая, – заметила Конкордия. – Я наняла вас для того, чтобы вы провели расследование, потому и считаю себя вашим работодателем. А раз мы все-таки четко установили, какого рода отношения нас связывают, я – в качестве вашего клиента – ожидаю, чтобы вы обстоятельно рассказывали мне, как у нас идут дела.

– Я никогда не позволяю своим клиентам вмешиваться в расследование, – спокойным, почти равнодушным тоном заметил Эмброуз.

– Но я – не один из ваших обычных клиентов, сэр! – воскликнула Конкордия. – Дело в том, что я сама замешана в этом деле и очень много знаю. Вы должны понять, что если бы я не проводила расследование того, что на самом деле происходит в замке Олдвик, то мне не пришлось бы составлять план побега.

– Да, кое-что вам будет дозволено, однако…

– Вдобавок ко всему, – перебила его Конкордия, – вы должны признать, что это именно я снабдила вас кое-какой информацией, касающейся схемы Ларкина.

Доводы мисс Глейд не производили на Эмброуза должного впечатления.

– Ха! – только и произнес он.

Надо признать, он не самым лучшим образом отреагировал на ее слова, однако в данный момент Эмброуз не смог придумать ничего лучшего.

– Я сочту ваше замечание как признание своей правоты, – сказала она. – К тому же, когда расследование пойдет вперед, мы с девочками, возможно, сумеем рассказать что-то важное, поделиться своими наблюдениями, которые могут оказаться полезными для дела. Не станете же вы это отрицать?

– Нет.

Конкордия улыбнулась с довольным видом. Эмброуз приподнял брови.

– Мне сразу следовало принять во внимание, что спорить с профессиональной учительницей – пустое дело, – признался он.

Мисс Глейд его замечание явно понравилось.

– Ну а теперь, когда мы с вами обговорили условия нашего сотрудничества, нам, вероятно, следует перейти к более важным делам.

– К каким, например? – пробормотал Эмброуз.

– Ну разумеется, к разгадыванию разных загадок, касающихся моего дела. Что вы намереваетесь делать дальше?

А дальше ему больше всего хотелось встать с места, подойти к Конкордии, поднять ее со стула, впиться в ее губы своими губами и целовать до тех пор, пока на ее лице не останется и следа оттого триумфа, который она только что пережила.

Вместо этого Эмброуз заставил себя перейти к тому единственному делу, которое ее, похоже, интересовало.

– Вы как-то упоминали, что получили свое место в замке через агентство, которым заправляет некая миссисДжервис, – напомнил Уэллс.

– Совершенно верно.

– А вам, случайно, не известно, пользовалась ли услугами этого же агентства несчастная мисс Бартлетт?

Похоже, его вопрос удивил Конкордию.

– Не знаю, – задумчиво произнесла она. – Я как-то не задумывалась об этом. Но почему вы спрашиваете?

– Если и вы, и Бартлетт были наняты в замок через агентство Джервис, это стало бы для нас интересной ниточкой расследования.

– Боже правый! – воскликнула Конкордия. – Не хотите же вы сказать, что миссис Джервис может иметь к делу какое-то отношение?

– Пока я не представляю, может так быть или нет, но я твердо намереваюсь это выяснить. У вас есть адрес ее фирмы?

– Да, разумеется. Но едва ли вы сможете навести справки о мисс Бартлетт или о ее работе в замке Олдвик, если миссис Джервис каким-то образом связана с этим Ларкином и занимает определенное место в его игре. Она наверняка что-то заподозрит и сообщит ему.

– Хотите – верьте, хотите – нет, но это приходило мне в голову, – признался Эмброуз.

– Еще бы! – Наморщив нос, Конкордия потянулась к чайнику. – Вы должны простить меня за то, что я пытаюсь давать вам советы и учить чему-то, имеющему отношение к вашей профессиональной деятельности, сэр. Думаю, это во мне говорит голос учительницы – никак не могу отказаться от привычки давать указания.

К собственному удивлению, Эмброуз рассмеялся.

– Вы ничуть не обидели меня, – ответил он.

– Что вы будете делать дальше, могу я полюбопытствовать?

– Для начала я изучу у этой миссис Джервис папки с делами.

– Вот уж не думаю, что она будет в восторге от вашей затеи, – заметила Конкордия.

– Вообще-то я не собираюсь спрашивать у нее разрешения.

Чашка Конкордии застыла в воздухе.

– Неужели вы хотите проникнуть в контору в ее отсутствие?

– Думаю, это будет наиболее результативным поступком, – сказал Уэллс. – Но пожалуй, я дождусь завтрашнего вечера. А сегодня я собираюсь потолковать с одним знакомым, который немного знает Ларкина. К тому же, похоже, весь день будет идти дождь.

Конкордия оторопело смотрела на него.

– Боже мой, но погода-то ко всему этому какое отношение имеет?!

– Предпочитаю не заниматься подобными делами в дождливую погоду, если обстоятельства позволяют, – пожав плечами, ответил Эмброуз. – Это слишком опасно, можно оставить где-нибудь следы.

– Понятно, – кивнула Конкордия.

Голова у нее пошла кругом.

– Но даже если забыть о погоде, ваш план кажется мне весьма рискованным. Что, если вас поймают?

Эмброуз поднял вверх палец.

– Это самая хитрая часть моего плана, – вымолвил он. – Я не намерен допустить такого поворота дел.

Лицо Конкордии обрело неодобрительное выражение.

– Судя по всему, вы уже имеете определенный опыт в подобных делах, – заметила она.

– В моей профессии подобные умения всегда полезны, – кивнул Эмброуз.

– Должна признаться, вы для меня – большая загадка, сэр.

– То же самое могу сказать и о вас, мисс Глейд, – промолвил Эмброуз, глядя Конкордии в глаза. – В вас мне тоже многое непонятно. Рассказывая мне о всяких интересных вещах, вы упоминали, что пошли работать в замок после того, как вас уволили из школы для девочек, не так ли?

Лицо Конкордии напряглось, однако голос остался очень холодным и спокойным.

– Совершенно верно, сэр. Мне сказали, что я не получу рекомендации.

– Почему вас уволили?

Положив на тарелку кусочек тоста, Конкордия задумчиво посмотрела на своего собеседника:

– Не понимаю, какое это имеет отношение к событиям в замке. Зачем вам знать, по какой причине меня когда-то уволили из школы для девочек?

– Стало быть, в дело был замешан мужчина? – спросил Эмброуз, наклонив голову.

Конкордия смяла салфетку, лежавшую у нее на коленях, ее глаза наполнились гневом.

– Ну разумеется, иного вывода вы сделать не могли, – проговорила учительница. – Мужчина… Обычное дело, не так ли? Как просто запятнать чью-то репутацию, не говоря уже о том, что такими словами можно просто уничтожить учителя. Сплетни о любовном приключении – кого-то якобы застали в интересной, компрометирующей позе, да что там, даже любая неучтивость – и карьере учительницы конец!

– Простите меня, мисс Глейд, я не хотел пробуждать в вас эти неприятные воспоминания, – извинился Эмброуз Уэллс.

– Да будет вам! Именно это вы и хотели сделать, сэр, – с горечью промолвила Конкордия. – Без сомнения, вы рассчитывали на то, что я разгневаюсь на ваше замечание и выложу вам все, что вы хотите знать. Что ж, вам это удалось. Только мое увольнение не имело никакого отношения к любовному приключению с мужчиной.

– Так, может, с женщиной?

Несколько мгновений Конкордия изумленно смотрела на Уэллса, а затем тихо и мелодично рассмеялась.

Эмброуз впервые услышал ее смех и был совершенно очарован им.

Конкордия торопливо прижала салфетку к губам.

– Простите меня, – пробормотала она сквозь слой льна.

Отодвинув в сторону пустую тарелку, Эмброуз сложил перед собой руки.

– Вы сочли мой вопрос смешным? – спросил он.

– Нет, не вопрос. – Мисс Глейд уже взяла себя в руки и опустила салфетку. – Больше всего меня рассмешил ваш небрежный вид, когда вы затронули столь интересный вопрос. Едва ли найдется на свете много мужчин, которые смогли бы говорить о любовной связи двух женщин с таким… такой… – она помолчала, подбирая подходящее слово, – невозмутимостью.

– Я же не первый день живу на этом свете, мисс Глейд. И прекрасно знаю, что любовь и страсть некоторых людей отличаются от обычных проявлений этих чувств. Кстати, не могу не заметить, что мой вопрос не столько шокировал вас, чего можно было бы ожидать, сколько удивил.

Отмахнувшись от него, Конкордия выбрала себе еще один кусочек обжаренного хлеба.

– Я выросла в семье, которую трудно назвать традиционной, – призналась она.

– Я тоже.

Конкордия оценивающе оглядела своего собеседника. Эмброузу казалось, будто его взвешивают на невидимых весах. Он почувствовал, что прошел испытание, когда женщина опустила несъеденный тост и откинулась на спинку стула.

– Я ценю широту ваших взглядов и восхищаюсь ею, – проговорила Конкордия. – Могу честно сказать вам, что я потеряла работу не из-за недостойной связи. Мои проблемы уходят корнями в нетрадиционное воспитание, о котором я упомянула.

– Поня-ятно…

– Вы можете узнать, что вас только что наняла женщина, которая на протяжении всей ее карьеры скрывала от нанимателей свое прошлое, – сообщила она.

– Ваш рассказ становится все более интересным, мисс Глейд.

– С сожалением вынуждена заметить, что выбор у меня был невелик, – продолжала учительница неестественно спокойным тоном. – Профессий, которыми могут заниматься женщины, совсем немного. А уж те женщины, у которых за плечами тяжелый груз прошлого, и подавно почти не имеют шанса хорошо устроиться.

– Можете мне не верить, но я отлично понимаю, что вы имеете в виду, – заметил Эмброуз.

– Заняв вакансию в школе для девочек, я придумала себе псевдоним, – продолжала Конкордия, – назвалась Ирен Колби. Прежде подобные вещи легко сходили мне с рук, но на сей раз все было иначе. Каким-то образом правда выплыла наружу, и как только это случилось, меня, разумеется, немедленно уволили.

История была весьма печальной, однако Эмброуз не смог сдержать улыбки.

– Так вы несколько раз использовали псевдонимы для того, чтобы устроиться на работу? – спросил он. – Как вы изобретательны, мисс Глейд! Я восхищаюсь вашей находчивостью. А что остальные члены вашей семьи? Все они столь же необычны, как вы?

– У меня нет близких родственников, сэр, – призналась Конкордия. – Мои родители умерли десять лет назад, когда мне было шестнадцать. Есть у меня какие-то кузены с отцовской стороны, но, кажется, я с ними даже не знакома. К тому же они не считают меня законным членом семьи.

– Почему же?

– Вероятно, потому, что я и есть незаконная, – легко произнесла учительница.

Слишком легко, подумал он.

– Опять все дело в нетрадиционном воспитании?

– М-м… Да. – Наклонив голову набок, Конкордия посмотрела на него: – Может, оставим эту тему, а?

– Я же говорил вам, что люблю получать ответы на свои вопросы, – напомнил Эмброуз.

Конкордия помедлила с ответом, словно он был для нее жизненно важен, а затем, похоже, пришла к определенному решению.

– Мои родители были печально известными вольнодумцами, мистер Уэллс, – начала она. – Оба не верили в брак – вероятно, потому, что к моменту своего знакомства оба уже имели неудачный семейный опыт. Они оба рассматривали институт брака как клетку, где в особенно жестоких условиях содержатся женщины, к которым очень несправедлива жизнь.

– Понимаю, – кивнул Уэллс.

– Не думаю, что вы это понимаете. – Она холодно улыбнулась, словно бросая Эмброузу вызов. – Мой отец – Уильям Гилмор Глейд. Моя мать – Сибил Марлоу.

Эти имена показались Эмброузу смутно знакомыми. Однако понадобилось несколько мгновений, прежде чем он вспомнил старый скандал, в который были вовлечены эти люди.

– Это не те ли Марлоу и Глейд, которые организовали общество «Чистый родник»? – спросил Уэллс, против воли заинтригованный ее рассказом.

– Вижу, вы слышали об обществе, – заметила Конкордия.

– Десять лет назад все слышали о Марлоу, Глейде и обществе «Чистый родник», – отозвался Эмброуз.

Уголки ее рта напряглись.

– Когда общество было расформировано, в скандальной прессе появилось множество статей о тех ужасах, которые якобы происходили в «Чистом роднике». Все эти выдумки приводились с чудовищными подробностями всяких мерзостей, – сказала мисс Глейд.

– Да, я припоминаю кое-какие статьи об этом, – произнес Уэллс.

– Но большая часть этих статей – полная выдумка! – возмущенно воскликнула Конкордия.

– Естественно. – Эмброуз махнул рукой, словно желая показать, что он не верит в подобные выдумки. – Пресса никогда не славилась правдолюбием. Ее больше интересуют скандалы и сплетни, чем факты. – Помолчав, он слегка нахмурился. – А почему общество распустили?

– Оно развалилось почти сразу после смерти моих родителей, которые погибли в Америке, в ужасной снежной буре, – спокойно промолвила учительница. – А они были основателями и руководителями «Чистого родника». Без них остальные члены общества не смогли отстаивать свои идеи и бороться за поставленную цель.

– А что ваши родители делали в Америке?

– Они отправились туда на корабле, чтобы основать в Америке подобное общество. – Конкордия взяла в руку чашку. – Они считали, что Америка окажется более восприимчива к их вольнолюбивой философии.

– Примите мои соболезнования по поводу того, что вы потеряли родителей в столь юном возрасте. Должно быть, вам пришлось нелегко.

– Да. – Конкордия произнесла это короткое слово быстро и совершенно спокойно, выражение ее лица при этом было холодным и непроницаемым.

Но Эмброуз чувствовал, какая буря бушует в ее душе – она ждала, что он станет смеяться над ней или, возможно, даже проклинать ее и ее родителей.

– Я не слишком хорошо знаком с философией «Чистого родника», – проговорил Уэллс, тщательно подбирая слова. – Но, полагаю, ваши родители защищали то, что кто-то назвал бы чересчур либеральным взглядом на отношения полов.

– Это благодаря прессе люди больше почти ничего не вспоминают об обществе. – В голосе Конкордии звучали гневные нотки. – Но мои родители во многих других вещах придерживались прогрессивных взглядов. Например, они верили в то, что женщины должны получать образование в соответствии с теми же стандартами, что и мужчины. Они считали, что женщин должны принимать в колледжи, университеты и присваивать им профессии по тем же правилам, по каким присваивают мужчинам.

– Понятно, – кивнул Эмброуз.

– Моя мать всегда мечтала учиться в медицинской школе. – Конкордия сумела быстро взять себя в руки, и ее лицо больше не выражало боли и гнева. – Когда ей отказали в приеме, родители заставили маму выйти замуж за нелюбимого человека.

– А ваш отец? – поинтересовался Эмброуз.

– Папа был замечательным человеком, философом, ученым, который страстно увлекался всевозможными современными идеями. И у него тоже позади был неудачный брак. Папа познакомился с мамой на лекции о правах женщин… – Конкордия задумалась, как ни странно, на ее лице мелькнула печальная улыбка. – Они оба всегда говорили, что это была любовь с первого взгляда.

– Судя по вашему тону, вы не слишком-то верите в этот феномен, – усмехнулся Эмброуз.

– Напротив! – горячо воскликнула Конкордия. – И мои родители могли служить тому доказательством. Но им пришлось заплатить слишком большую цену за свою любовь. Два брака развалились, в обществе вспыхнул грандиозный скандал – вот что им пришлось пройти на пути к собственному счастью.

– К тому же они повесили вам на шею груз незаконного рождения.

Конкордия тихо и грустно засмеялась.

– Это не самое страшное, – вымолвила она. – С наиболее серьезными проблемами я сталкиваюсь, когда люди узнают, что я выросла и была воспитана в «Чистом роднике».

– Эти проблемы возникают вследствие вашего поведения? – удивился Эмброуз.

– Именно так, мистер Уэллс. – Конкордия резко поставила чашку на стол, отчего тонкий фарфор мелодично зазвенел. – Как только люди узнают, что я – незаконнорожденная дочь Уильяма Гилмора Глейда и Сибил Марлоу, они тут же делают вывод, что я, как и мои родители, придерживаюсь весьма свободных взглядов на отношения мужчин и женщин.

– Теперь я понимаю, почему вы предпринимали столь титанические усилия к тому, чтобы скрыть от работодателей свое прошлое, – заметил Эмброуз.

– На свете найдется немного людей, которые захотели бы нанять учительницу, воспитанную в столь прогрессивной среде, – вздохнула Конкордия. – Словом, как только в школе узнали мое настоящее имя и прошлое, меня немедленно уволили.

Эмброуз задумался.

– Надо сказать, для целей Александра Ларкина вы подходили идеально, – сказал он наконец. – Вы так не считаете?

– Прошу прощения?

– Вам отчаянно была нужна работа, но связей у вас при этом не было никаких, – проговорил Уэллс. – Ларкин мог беспрепятственно использовать вас. Если бы вы пропали, никто не стал бы разыскивать вас, задавать какие-то вопросы.

Конкордия поежилась.

– При мысли об этом у меня мурашки по телу побежали, – призналась она.

– Вот интересно, предъявляли ли точно такие же требования к мисс Бартлетт?

– Что вы хотите… – Конкордия не договорила. – Ох, кажется, я понимаю! Похоже, все именно так и было, да? Мисс Бартлетт исчезла из замка, и, насколько мне известно, никто не наводил о ней справок. – Конкордия помолчала. – А потом никто не интересовался мной. В конце концов, я всего лишь учительница, на которую в замке и внимания-то почти не обращали.

Эмброуз медленно кивнул, его охватило знакомое волнение. Такое чувство он всегда испытывал в те мгновения, когда бывал близок к тому, чтобы найти ответы на свои вопросы.

– Что-то подсказывает мне, что вы – ключ к разгадке этого дела, Конкордия, – тихо промолвил он. – Думаю, что Ларкин совершил фатальную ошибку, когда дело коснулось вас. Возможно, это приведет его к краху.

– Что вы хотите этим сказать? – спросила Конкордия удивленно.

– Он недооценивает учительниц.

Глава 10

Жене владельца гостиницы сразу не понравился мужчина, который задавал так много вопросов ее мужу. И даже не потому, что он не стал скрывать своего презрения к скромной гостиничной обстановке, когда вошел в дом несколько минут назад. Богатые высокомерные джентльмены, которые демонстративно относились к ее аккуратненькой, уважаемой гостинице так, словно это какая-то жалкая хибара, встречались здесь нередко. В худшем случае они напивались и пытались приставать к горничным, а иногда пачкали простыни. Но этот человек даже на них не был похож. Хозяйка сомневалась, что он из тех, кто способен даже на эти мелкие, но раздражающие преступления. Незнакомец был слишком аккуратен и чересчур безупречен. Накануне он приехал на поезде из Лондона и провел ночь в деревне возле замка Олдвик, объехал по утру руины и нанял экипаж, чтобы наводить справки.

Впрочем, несмотря на все его расспросы, никто в округе ничего толком ему сказать не мог, так что привез незнакомец лишь тонкий слой пыли на своем дорогом пиджаке. Зато воротник его рубашки остался чистым и накрахмаленным.

Слишком безупречен, отметила хозяйка. Он из тех типов, которые путешествуют со своими простынями и полотенцами, потому что не верят в чистоту гостиниц вроде той, которую держали они с мужем.

Жена владельца гостиницы сидела в конторе, делая вид, что занимается счетами, пока Нед разговаривал с этим человеком. Но дверь была открыта. Со своего места женщина краем глаза видела стойку и слышала все, о чем они толковали.

– Четыре молодые леди и их учительница останавливались здесь на ночь? – Задав этот вопрос, мужчина бросил на стойку несколько монет. – Вы говорите, они уехали вчера утром?

Нед не прикоснулся к монетам.

– Они что-то говорили о том, что едут на станцию, чтобы поспеть на утренний поезд в Лондон, – сказал он.

– А они упоминали о пожаре в замке? – резким тоном спросил незнакомец.

– Нет, сэр. Старый замок довольно далеко отсюда, – ответил Нед. – Мы услыхали о пожаре лишь после того, как они уехали вчера на станцию. – Нед покачал головой. – Говорят, замок сгорел дотла и один человек погиб в огне.

– Да, это верно. – В голосе незнакомца зазвучали нетерпеливые нотки, словно смерть этого человека произвела на него большее впечатление, чем сообщение о страшной трагедии в замке. – Однако причину смерти погибшего до сих пор не установили, – добавил он.

– Прошу прощения, сэр? – переспросил хозяин гостиницы.

– Не важно, эти дела вас не касаются, – оборвал его незнакомец. – А еще что-то вы можете мне рассказать о молодых леди и их учительнице?

– Боюсь, что нет, сэр. Как я уже говорил, они приехали очень поздно, а уехали довольно рано, – терпеливо отвечал на вопросы Нед.

Лицо незнакомца напряглось.

– Хотел бы я знать, что они сделали с лошадьми? – пробормотал он вопросительным тоном, обращаясь скорее к самому себе, чем к Неду.

– А вот это я вам сказать могу, – с готовностью проговорил Нед. – Они оставили лошадей в свободном деннике конюшни, что рядом с железнодорожной станцией.

Незнакомец бросил на стойку еще несколько монет.

– А как учительница расплатилась за комнаты, в которых они остановились? Она заплатила вам деньгами?

– Понятия не имею о том, в каком состоянии находятся ее финансы, сэр. – Нед даже не пожал плечами, а как-то неловко приподнял одно плечо. – По счету платила не она.

Нельзя было сказать, что лицо незнакомца мгновенно обрело какое-то иное выражение, но перемена была очевидна. Жена владельца гостиницы вдруг почувствовала, что ей стало трудно дышать.

– Кто расплатился за комнаты? – леденящим тоном спросил он.

– Как это кто? – пожал плечами Нед. – Тот самый мужчина, которого учительница наняла, чтобы он охранял их в пути. – Он не терял самообладания и говорил совершенно спокойным голосом.

Рука незнакомца с силой сжала золоченую ручку прогулочной трости. Несколько мгновений он молча смотрел на Неда холодными, как у рыб, глазами.

– Она наняла телохранителя? – переспросил незнакомец.

– Я сразу подумал о том, что это весьма разумный поступок с ее стороны, сэр, – заметил Нед. – Ведь эта дама со своими ученицами была вынуждена путешествовать ночью.

– А как звали телохранителя? – спросил незнакомец.

– Кажется, Смит. – Открыв регистрационную книгу, Нед пробежал пальцем по строчкам. – Да, вот, смотрите. Мистер Смит. Он ночевал в пятой комнате. А учительница и девочки занимали номера три и четыре.

– Дайте-ка-мне взглянуть. – Незнакомец так резко развернул к себе регистрационную книгу, словно хотел выхватить ее из рук Неда, и стал внимательно вглядываться в запись. – Судя по почерку, это писала учительница.

– Да, – согласился хозяин гостиницы. – Она записала в журнал всю их компанию – учениц, Смита и себя саму.

– Как выглядел этот Смит? – продолжал допытываться незнакомец. – Опишите мне его.

Нед опять недоуменно пожал плечами.

– Да в его внешности не было ничего примечательного, – ответил он задумчиво. – Среднего роста, я бы сказал. Да нет… Честно говоря, я даже не знаю, что описывать – ничем не примечательный человек. – Он оглянулся назад. – Лиззи, ты не припомнишь, как выглядел мужчина, сопровождавший учительницу и четырех молодых девушек, которые прошлой ночью останавливались у нас?

Женщина заставила себя медленно повернуться в их сторону, как будто вопрос мужа оторвал ее от какой-то важной работы.

– Кажется, у него были русые волосы, – вежливо проговорила она.

– Это что, все? Больше ничего не помните? – сердито осведомился незнакомец.

– Боюсь, что так, сэр, – промолвила Лиззи в ответ. – Как Нед и сказал, в его внешности не было абсолютно ничего примечательного.

– А где же, черт возьми, она смогла найти этого человека? – раздраженно спросил незнакомец. – Она его здесь наняла?

Хозяин гостиницы и его жена вежливо, но равнодушно смотрели на него, давая понять, что не могут больше ничем ему помочь.

– Я зря трачу с вами время, – злобно пробормотал незнакомец.

И, не говоря больше ни слова, он резко развернулся, вышел из гостиницы и направился к поджидавшему его экипажу.

Собрав со стойки монеты, Нед направился в кабинет. Он положил руку на плечо Лиззи, отчего той сразу стало спокойнее, и они вместе наблюдали затем, как экипаж с грохотом выехал со двора гостиницы, свернул на дорогу и покатил в сторону деревни и железнодорожной станции.

– А мистер Смит был прав, когда сказал, что кто-то, возможно, будет наводить справки об учительнице, – промолвил Нед.

Его жена зябко поежилась.

– Слава Богу, что мистер Смит не попросил нас лгать в обмен на деньги, что он дал тебе, – сказала женщина. – Не думаю, что нам было бы легко обмануть этого человека.

Просьба Смита, с которой тот прошлым утром обратился к хозяевам, была простой и прямолинейной. Он положил на стойку десять фунтов и очень вежливо сказал Неду:

«Вам наверняка будут задавать вопросы. Вы можете спокойно ответить, что учительница наняла меня для того, чтобы я сопроводил их на станцию и посадил в лондонский поезд. Но я был бы весьма признателен вам, если бы вы как можно неопределеннее описали мою внешность».

– В некотором роде мы все же солгали, – заметил Нед. – Мы сказали этому господину из Лондона, что во внешности мистера Смита не было ничего примечательного.

– Но это действительно так, – отозвалась Лиззи. – Во всяком случае, ни его рост, ни черты на себя внимания не обращают.

– И все же было в его внешности что-то… – Нед не договорил, его слова так и повисли в воздухе.

Впрочем, в словах не было необходимости. Они оба уже давно работали в гостиничном бизнесе и научились довольно точно разбираться в человеческих характерах. В самом деле, было во внешности мистера Смита что-то неуловимо опасное. Однако учительница, похоже, вполне ему доверяла, и это послужило для хозяйки гостиницы хорошим знаком. Впрочем, и во внешности самой учительницы было что-то примечательное.

Лиззи почувствовала в этой женщине какую-то удивительную решимость и силу – такие черты люди наблюдательные, как правило, подмечают у самок животных, когда их потомству угрожает опасность.

Подняв руку, Лиззи накрыла ладонью ладонь мужа.

– Хватит думать об этом, дело кончено, во всяком случае, в той части, которая касалась нас с тобой, – промолвила она. – Отрадно, что мы внакладе не остались, так что жаловаться нам не на что. Согласись, мы весьма недурно заработали.

– Да уж, что верно, то верно, – кивнул Нед.

– Так что же тогда тебя до сих пор волнует? – спросила Лиззи.

Владелец гостиницы глубоко вздохнул:

– Безумно мне любопытно, отчего же этот мистер Смит все-таки не попросил нас солгать. Увидев, сколько деньжат он мне отвалил, я сразу же решил, что он попросит меня вообще ничего не говорить о нем, об учительнице и ее ученицах.

– Ну да, а вместо этого он всего лишь попросил свести описание его внешности к минимуму, – закивала Лиззи. – Это действительно любопытно, ты не находишь? Десять фунтов – немалая сумма за столь простую просьбу.

– Может быть, Смит хотел, чтобы приезжий из Лондона узнал о том, что учительница наняла для своих учениц телохранителя.

– Это еще зачем? – недоуменно спросила Лиззи.

– Возможно, для того, чтобы предупредить незнакомца, – Нед задумчиво почесал в затылке. – Но есть и другой вариант. Не исключено, что Смит пожелал отвлечь внимание этого лондонского модника.

– Я по-прежнему не понимаю тебя, Нед, – призналась Лиззи.

– Вот ты представь себе голодного тигра, который подкрадывается к отаре беспомощных овечек, – стал объяснять Нед. – Единственный способ отвлечь его и не дать совершить убийство – это поднести прямо к его носу более соблазнительную дичь.

Лиззи крепко сжала его пальцы.

– Тебе было необходимо использовать слово «убийство»? – спросила она.

– Да нет, это всего лишь выражение такое, фигура речи, знаешь ли, – поспешил успокоить ее муж.

– Хотелось бы мне в это поверить. – Лиззи вздохнула. – Надеюсь, мы с тобой больше никогда не увидим никого из этих мужчин.

Глава 11

– Голубое и зеленое платья очень идут Эдвине и Теодоре, – объявила Конкордия.

Она посмотрела на девочек и на миссис Оутс:

– Разве вы не согласны?

В ответ все дружно закивали.

– Замечательно, – подтвердила миссис Оутс, с теплой улыбкой разглядывающая Эдвину и Теодору. – Эти цвета удивительно подходят к их чудесным светлым волосам.

Прижимая к себе платья, Эдвина и Теодора вертелись перед зеркалом, любуясь собственным отражением. Их юные личики светились от восхищения. Ханна и Феба стояли позади них, ожидая своей очереди подойти к зеркалу.

Было пять часов пополудни. Большую часть платьев, которые накануне утром заказали у портнихи, еще не привезли, но, как выяснилось, и тех нарядов, что были уже готовы, довольно для того, чтобы девочки пришли в полный восторг. Оно и понятно: давненько юные красавицы не имели столько обновок.

Вдобавок ко всему миссис Оутс съездила в один большой магазин на Оксфорд-стрит и вернулась оттуда нагруженная коробками с туфельками, шляпками, перчатками и бельем.

Данте и Беатриче, которые уже успели стать постоянными спутницами девочек, на время отправили в холл, чтобы собаки по неосторожности не испортили новые наряды. Все присутствующие в комнате буквально светились от восторга, то и дело охали и ахали. Лишь Феба была исключением. Девочка вызывающе стояла в стороне, одетая в свои дешевые мальчишеские штаны и рубашку, с которыми не расставалась со дня приезда.

– Вы были правы, когда выбрали для Ханны желтый и коричневый цвета, – сказала миссис Оутс, удовлетворенно глядя на Ханну, которая наконец-то смогла приложить к себе платье, стоя перед зеркалом. – Они удивительно подходят к цвету ее глаз.

– Какие на подоле замечательные оборочки, – проговорила Ханна. – Как бы мне хотелось показать платье Джоан!

Конкордии не понравилась печаль, зазвучавшая в голосе ее подопечной.

– Не беспокойся, – ласково промолвила она. – Джоан очень скоро увидит твой новый наряд.

Лицо Ханны засияло от радости.

– Как было бы здорово, если бы у Джоан было такое же платье! – воскликнула она.

– Не думаю, – заметила Эдвина. – Во всяком случае, до тех пор, пока она в Уинслоу. Там же все ученицы должны носить эти ужасные серые платья, и тебе это отлично известно.

– Да, но когда ей исполнится семнадцать лет, она уедет оттуда и сможет носить такое платье, как у меня, – настаивала Ханна.

– Джоан станет гувернанткой или учительницей – как и большинство девочек, которые учились в Уинслоу, – безжалостным тоном промолвила Теодора. – А женщины этих профессий никогда не носят красивые платья.

Верхняя губа Ханны задрожала, она несколько раз моргнула.

– Прошу тебя, моя милая, не плачь, – проговорила Конкордия, вкладывая в руку девочки носовой платок. – Как только все неприятности улягутся, мы непременно позаботимся о Джоан.

Ханна вытерла навернувшиеся на глаза слезы.

– Благодарю вас, мисс Глейд, – прошептала девочка.

– А теперь давайте продолжим примерку, – предложила миссис Оутс. – Возьми вот эти милые туфельки. – Она протянула Ханне пару бледно-желтых туфель с пуговками. – Они отлично подойдут к твоему платью.

Конкордия взглянула на Фебу:

– А что ты скажешь о розовом платье?

Феба, сделав гримасу, взглянула на платье.

– Не хочу я носить платья, – заявила она. – Мне больше нравятся брюки.

– И они действительно тебе очень идут, – спокойно заметила Конкордия. – Можешь ходить в брюках, когда захочешь. Но если вдруг тебе вздумается переодеться, ты бы хотела надеть это розовое платье?

Несколько успокоенная тем, что никто не собирается силой отнимать у нее брюки, Феба критично осмотрела платье, о котором говорила Конкордия.

– Полагаю, в нем можно выходить к чаю, – произнесла девочка.

– Совершенно верно, – кивнула Конкордия. – Что ж, в таком случае все решено.

Миссис Оутс довольно кивнула.

– Думаю, все платья нужно слегка подогнать по фигурам, – сказала она. – К счастью, Нэн отлично управляется с нитками и иголкой. Я пришлю ее.

Конкордия махнула в сторону нераспакованных свертков:

– А теперь выбирайте себе перчатки, леди.

Эдвина, Теодора, Ханна и Феба принялись разрывать упаковочную бумагу. Конкордия подошла к миссис Оутс, и обе женщины стали с улыбкой наблюдать за тем, как девочки примеряют перчатки.

– Я вам очень благодарна, миссис Оутс, – тихо проговорила учительница. – Вы отлично справились с покупками.

– Это не проблема, – усмехнулась женщина. – Честно говоря, я и сама получила от этого удовольствие.

– Признаться, я удивилась, когда узнала, что портниха так быстро смогла прислать платья, – сказала Конкордия. – Думаю, ей пришлось отложить другую работу, чтобы поскорее выполнить наш заказ.

Миссис Оутс выразительно приподняла брови – судя по всему, ей было что-то об этом известно.

– Я уверена, что она именно так и поступила, – заметила она.

– Портниха – приятельница мистера Уэллса? – спросила Конкордия.

– Скорее, бывшая клиентка, – ответила миссис Оутс. – Ничуть не сомневаюсь в том, что она была счастлива наконец-то оплатить свой счет.

Конкордия оторопело уставилась на дорогие платья.

– Боже мой, неужели вы хотите сказать, что мистер Уэллс берет за свои услуги столько, сколько стоят все эти платья? – в ужасе спросила она.

– Нет, нет, нет, мисс Глейд! – с усмешкой возразила миссис Оутс. – Мистер Уэллс заплатил за платья, не сомневайтесь. Он лишь попросил, чтобы портниха сшила и прислала нам платья как можно скорее. Именно таким образом портниха оплатила ему свой долг.

– Понятно, – кивнула Конкордия. – Должна сказать, мистер Уэллс весьма необычным образом ведет свой бизнес, вы не находите?

– Да, мисс Глейд, – согласилась миссис Оутс.

– Кое-что сильно смущает меня, миссис Оутс, – промолвила Конкордия.

– Да, мисс Глейд?

– Если мистер Уэллс не берет деньги за свою работу и вместо этого просит лишь об ответных услугах, когда они ему понадобятся, он должен быть очень состоятельным человеком.

– Так оно и есть. Мистер Уэллс – джентльмен состоятельный, – согласилась миссис Оутс.

– Но при этом он живет в чужом доме, – продолжала недоуменно Конкордия.

– Просто мистер Стоунер не возражает против того, чтобы мистер Уэллс жил здесь.

– И при этом они даже не родственники?

– Нет, мисс Глейд. Родство их не связывает. Но они хорошие друзья.

– Очень, – на слове «очень» Конкордия сделала ударение, – хорошие друзья.

– Верно, мисс Глейд, – кивнула экономка. – Так оно и есть, так и есть.

– Насколько я понимаю, мистер Стоунер очень доверяет мистеру Уэллсу, – тактично заметила Конкордия.

Миссис Оутс слегка качнулась в знак согласия:

– Совершенно верно.

«Очень хорошие друзья», – пронеслось в голове Конкордии, которая вдруг вспомнила о том, с какой легкостью Эмброуз говорил о том, что одна женщина может быть любовницей другой. Так, может, он так спокойно рассуждал на столь щекотливую тему, потому что его физические интересы были направлены на представителей одного с ним пола? Это могло бы объяснить связь между Эмброузом и таинственным мистером Стоунером.

Однако, честно говоря, эта мысль не доставила учительнице никакой радости. Больше того, она как-то сразу загрустила. Впрочем, Конкордия тут же поспешила напомнить себе, что не питала в отношении Эмброуза никаких иллюзий и не рассматривала его как возможный предмет страсти.

– Нет, вы только посмотрите, сколько времени! – воскликнула миссис Оутс, прерывая затянувшееся молчание. – Кто бы мог подумать, что уже так поздно! Я должна идти – мне надо немедленно заняться обедом. Если вы позволите, мисс Глейд, я оставлю вас и этих юных леди. Наслаждайтесь своими обновками. – С этими словами миссис Оутс поспешно вышла из комнаты.

Конкордия задумчиво барабанила пальцами по столу, рассеянно слушая, как ее подопечные расхваливают платья, туфельки и перчатки.

Как она ни старается, ей не удается узнать о том, что на самом деле происходит в этом доме. Что ж, если эта тема будет интересовать ее и дальше, придется ей поднапрячься, чтобы получить ответы на свои вопросы.

Глава 12

Стук в дверь оторвал Эмброуза от созерцания сада, раскинувшегося за высокими балконными дверьми. Этим занятием он был поглощен уже давно. Эмброуз медленно вернулся от раздумий к реальности.

– Войдите! – пригласил он.

Уэллс слышал, как отворилась дверь у него за спиной, но поворачиваться не стал. Молодой человек остался в той же позе, в какой был до сих пор: сидя, скрестив ноги, на ковре и положив руки на колени.

– Прошу прощения зато, что отрываю вас, сэр, – откашлявшись, начала миссис Оутс, – но я хотела вам сообщить, что мисс Глейд начала расспрашивать меня о мистере Стоунере.

– Это неизбежно, миссис Оутс, – отозвался Эмброуз. – Если повезет, она будет раздумывать над этой тайной все время, пока я занимаюсь другими делами.

– Будь я на вашем месте, сэр, я бы постаралась не зависеть в такой степени от мисс Глейд, которая так рьяно интересуется происходящим здесь, сэр.

– Благодарю вас, миссис Оутс, – кивнул Эмброуз. – Я буду держать ваше предостережение в голове.

– Очень хорошо, сэр.

– Юные леди довольны новыми нарядами? – поинтересовался Эмброуз Уэллс.

– Да, сэр, все довольны, кроме мисс Фебы, – ответила миссис Оутс. – Насколько я поняла, ей очень понравилось ходить в брюках.

– Здесь она может поступать как ей заблагорассудится, – улыбнулся молодой человек. – Она может одеваться во что хочет.

– Да, сэр, – согласилась женщина. – Вы будете обедать сегодня с мисс Глейд и ее подопечными?

– Жду этого обеда с нетерпением. – Эмброуз помолчал. – Совершить прогулку я намереваюсь позднее, когда наши гостьи разойдутся по своим комнатам. Ждать меня нет необходимости – это всех касается. Вероятно, я вернусь довольно поздно.

– Очень хорошо, мистер Уэллс.

Дверь за его спиной тихо закрылась. Эмброуз вернулся к медитации с созерцанием сада. Прошлое с тихим шелестом вернулось в его память.

Ему едва исполнилось восемнадцать лет, когда он проник в дом Джона Стоунера через окно верхнего этажа, расположенное на задней стене дома.

Его карьера грабителя началась на улице и тоже ночью, однако его инстинкт выживания был невероятно силен, даже когда ему было всего тринадцать лет. Тогда он пробрался на ближайшее кладбище, взломал замок небольшой часовенки и оставшееся до утра время прятался за алтарем.

В ту ночь он не спал, опасаясь снов, которые – он знал это совершенно точно – ждали его. Даже тогда он знал, что воспоминания о событиях этой ночи будут преследовать его всю оставшуюся жизнь.

Он заставил себя сделать то, чему учили его отец и дед, – те считали, что перед всяким новым делом необходимо составить план. Когда дело было сделано, он позволил себе роскошь – пролить немного редких холодных слез.

На следующее утро, вспоминая старую истину, что Господь помогает тем, кто сам помогает себе, он обогатил себя некоторым количеством церковного серебра. Он выбрал пару великолепных подсвечников и две чаши, прочел молитву и вернулся в мир, где ценили его семейные таланты. Ему было отлично известно, как сдавать вещи в ломбард. В те годы, когда дела его отца и деда шли не слишком-то хорошо, они часто отдавали под залог разные вещи.

А вообще-то преступный образ жизни оказался не таким уж плохим, во всяком случае, он не ругал себя за такой выбор, вспоминал Уэллс, задумчиво рассматривая кабинет мистера Стоунера. И дело не в том, что его не научили трудиться. Он прошел долгую карьеру мошенника, обманщика и вора.

В комнате никого не было, как он и ожидал. Он хорошо подготовился к делу – целую неделю следил за Джоном Стоунером, прежде чем решиться проникнуть в его дом. В то время он уже знал, что его предполагаемая жертва – большой ученый, который в молодые годы немало времени проводил на Востоке.

Стояла ночь, слуг в доме не было. Осмотр дома незадолго до этого показал, что в библиотеке по-прежнему горел свет. Через щелочку в портьерах он увидел Стоунера – одетый в очень дорогой халат темно-бордового цвета, тот уютно сидел возле камина. На столике сбоку от кресла стоял бокал с портвейном, сам Стоунер был полностью поглощен чтением тяжелого старинного тома.

Эмброуз открыл шкаф. Первым, что бросилось ему в глаза, были карманные часы. Даже в скупом лунном свете он разглядел ни с чем не сравнимое сияние золота. Он потянулся к часам. Дверь из соседней комнаты неожиданно распахнулась.

– Кажется, зрение у тебя даже лучше, чем было у меня в твоем возрасте, – раздался из тени голос Джона Стоунера.

За делом его поймали впервые, но Эмброуз знал: рано или поздно катастрофа произойдет. Он всегда был готов к такому повороту событий – как его учили отец и дед. И, как наставляли его старшие члены семьи, у него был не один план, а два.

Скорость и ловкость составляли основу Плана Побега Номер Один.

Он ни на мгновение не задержался, чтобы обдумать ситуацию, не говоря уже о том, чтобы схватить карманные часы. Он бросился к окну, чтобы ухватиться за веревку, которую заранее привязал там. На то, чтобы соскользнуть по ней вниз, ему требовались считанные секунды.

До окна он так и не добрался. Его ноги внезапно потеряли опору. Через какое-то мгновение он обнаружил, что лежит на спине на полу. От удара у него перехватило дыхание.

– Не двигайся!

Не обращая внимания на приказание, он набрал полные легкие воздуха и поднялся на колени. В то мгновение он думал лишь о том, как добраться до окна.

Обутая в сапог нога прижала к полу его лодыжку. Он опять рухнул на пол.

Не успел он подняться во второй раз, Стоунер склонился над ним и схватил сначала одну его руку, а затем другую. Эмброуз пытался сопротивляться. Он был намного сильнее и моложе своего противника. К тому же он был в отчаянии. Одним словом, у него были все преимущества. Тем не менее в считанные секунды Стоунер связал ему руки за спиной прочной веревкой.

Эмброуз резко выбросил вверх обе ноги. Стоунер проворно отскочил в сторону.

– Восхищаюсь вашей решимостью, молодой человек, но я не намерен отпускать вас, – проговорил хозяин дома. – Во всяком случае, пока. – Он посмотрел на Эмброуза сверху вниз. – Есть такая поговорка: не пытайся перепрыгнуть через крепостную стену – гораздо проще сделать подкоп под ней.

Эмброуз едва справлялся с поднимавшейся в нем паникой. Он знал, что она может уничтожить его быстрее, чем выпущенная из пистолета пуля.

Похоже, настала пора применить План Бегства Номер Два. Эмброуз начал говорить. Быстро.

– Прошу прощения, сэр. Кажется, я никогда не слышал этой старой пословицы. Это Шекспир или из Сборника поговорок, сэр? – Он говорил холодным, бесстрастным тоном – таким он обычно разговаривал с джентльменами.

Так Эмброузу удавалось внушить им, что он одного с ними круга, рожден среди знати.

Впрочем, это было наполовину правдой. Его отец и дед стали негодяями и грабителями благодаря случаю, но по рождению они принадлежали к знати. Он прекрасно осознавал, что происхождение гораздо важнее чьей-то морали.

Если хоть немного повезет, ему удастся заболтать Стоунера и сбежать от него. Одни джентльмены не любят отправлять других джентльменов в тюрьму.

Глубоко засунув руки в карманы халата, Стоунер наклонил голову, вид у него был весьма довольный.

– Отличная работа, молодой человек, – проговорил он. – Не каждый взломщик домов решится заводить с хозяином столь вежливый разговор в такую щекотливую минуту. Значит, вы сохраняете способность разговаривать, даже когда вас сбивают с ног, а это очень важно.

Эмброуз толком не мог понять, о чем это толкует хозяин дома, но тот хотя бы вел разговор, а не звал констеблей, что приятно.

– Искренне прошу у вас прощения за эту неприятную встречу, сэр. – Эмброуз осторожно приподнялся и сел. – Можете мне поверить, дела обстоят не так плохо, как вам кажется.

– В самом деле?

– Боюсь, сегодняшняя наша встреча стала результатом нескольких бутылок портвейна и неудачного пари с одним из моих друзей. – Он скорчил недовольную гримасу. – Вы же знаете, какие обязательства отягощают плечи всех тех, у кого за спиной Оксфорд. Я не смог противиться вызову.

– И что же за пари это было? – с любопытством спросил Стоунер.

– Как я уже сказал вам, мы с группой друзей проводили вчерашний вечер за выпивкой, – принялся врать Эмброуз. – Один из них – кажется, это был Келбрук – начал травить истории, которые недавно печатались в бульварных газетах. Может, вы их читали? Забавные рассказы – безусловно, выдуманные – о талантливом воре, который очень ловко грабил богатых джентльменов.

– Да, сэр, теперь, когда вы упомянули об этом, я припоминаю, что видел один или два раза что-то похожее в газетах, – закивал Стоунер. – Кажется, журналист, написавший статьи, присвоил грабителю кличку Призрак.

Эмброуз недовольно заворчал:

– Журналисты из бульварной прессы так и рвутся на придумывать всякие забавные клички для негодяев, чтобы привлечь внимание читателей.

– Совершенно верно, – согласился Стоунер.

– Да, верно. – Эмброуз был доволен своей фантазией. – Как я и говорил, Келбрук упоминал о Призраке. Мы с друзьями принялись спорить о том, трудно ли прикидываться успешным грабителем. Я утверждал, что это совсем не трудно. Кто-то со мной не согласился. Так, слово за слово, мы настолькопогрязли в споре, что я, к моему глубокому сожалению, принял пари.

– Понятно, – кивнул Стоунер. – А почему для своего опыта вы решились выбрать мое окно?

Эмброуз глубоко вздохнул.

– Боюсь, вы как раз подходите под описание тех жертв, которых предпочитает Призрак, – сказал он.

– Вы действительно очень проворны, молодой человек, – усмехнулся Стоунер. – Готов отдать вам должное. Как вас зовут?

– Эмброуз Уэллс, – ответил Эмброуз, назвавшись тем самым именем, которое он придумал для себя в ту ночь, когда сбежал из отцовского дома.

Если ему удастся справиться и с этой ситуацией, можно будет связать оба эти случая воедино.

– Что скажете на то, чтобы спуститься вниз и обсудить сложившуюся ситуацию и ваше будущее за чашкой чая, мистер Уэллс? – предложил Стоунер.

– За чашкой чая?

– Думаю, вы предпочтете этот вариант другому, который я тоже готов предложить вам, – вежливо объяснил Стоунер.

– Что еще задругой вариант? – поинтересовался Эмброуз.

– Встреча с полицейским сыщиком. Впрочем, я сомневаюсь, что вы предпочтете этот вариант чашке чаю, – повторил он.

– Думаю, чай – это замечательно!

– Ничуть не сомневался, что услышу от вас именно это. Что ж, пойдемте в кухню. Только придется мне самому возиться с чаем – у слуг сегодня выходной. Правда, полагаю, это вам давно известно, не так ли? – улыбнулся Стоунер.

По-прежнему связанный, Эмброуз сел на деревянный стул и в молчаливом оцепенении наблюдал за тем, как хозяин заваривает чай. В отличие от большинства мужчин его положения Стоунер, кажется, отлично ориентировался в собственной кухне, более того, он чувствовал себя там вполне комфортно. Не прошло и нескольких минут, как он поставил на плиту большой чайник с водой, а в маленький и изящный заварочный насыпал чайных листьев.

– И как давно вы увлеклись карьерой привидения, мистер Уэллс? – заинтересованно спросил Стоунер.

– Не обижайтесь, сэр, но уж больно прямолинейный вопрос вы мне задали, – отозвался Эмброуз. – Как бы я ни ответил на него, все равно выйдет, что Призрак – это я и есть.

– Полагаю, что при сложившихся обстоятельствах мы можем больше не цепляться за вашу прекрасную сказку о пари со светскими друзьями, не так ли? – заметил Стоунер.

Он принес к простому дощатому столу чайник и две маленькие чашечки и умело расставил посуду. – Позвольте-ка… Насколько я заметил там, наверху, вы правша. И поскольку вы, должно быть, чуть хуже владеете левой рукой, то я развяжу именно ее.

– Вы так хорошо видите в темноте? – Эмброуза с каждой минутой все больше интересовал Стоунер.

– Сейчас мое зрение не такое острое, как в прежние годы, но все равно я вижу гораздо лучше, чем большинство мужчин в моем возрасте.

Усевшись за стол напротив Эмброуза Уэллса, Стоунер налил чай. Эмброуз обратил внимание, что у изящных чашечек не было ручек. Как и чайник, они были расписаны экзотическими сценами, только он никак не мог разобрать, какими именно.

«Вероятно, это не японские и не китайские чашки, – подумал Эмброуз.

Однако что-то в их дизайне говорило о том, что посуда привезена откуда-то с Востока.

Осторожно взяв чашку, Эмброуз с наслаждением вдохнул чайный аромат. Он оказался очень тонким, сложным и интригующим.

– Не будете ли вы любезны объяснить мне, как вы догадались о том, что я наверху? – спросил воришка. – Я был уверен, что вы читаете книгу в библиотеке.

– Я ждал вас вот уже несколько дней, – отозвался хозяин дома.

Элегантная маленькая чашечка едва не выпала из рук Эмброуза.

Стоунер медленно кивнул, словно не сообщил только что непрошеному гостю ничего сногсшибательного. Ни одна из его прежних жертв ни разу не замечала того, что он за ней следит и наводит справки.

– Поэтому не могу сказать, что ваше сегодняшнее появление здесь произвело на меня слишком уж большое впечатление, – сказал Стоунер. – Я много читал о Призраке в газетах и заключил из прочитанного, что он тщательно изучает жизнь своих будущих жертв и их привычки, прежде чем забираться в их дома. Ваши методы меня заинтересовали. Большинству грабителей и в голову не приходит действовать с помощью столь тщательно разработанной тактики. Можно было бы смело сказать, что они в большинстве своем авантюристы, а не стратеги.

– Я же сказал вам, сэр, что я не Призрак, – произнес Эмброуз. – Я лишь пытался скопировать его повадки – и все из-за нашего пари. И, как видите, ничего у меня не получилось.

Стоунер с задумчивым видом прихлебнул чаю.

– Вообще-то вы провернули дельце весьма умело, – заметил он. – Кто обучил вас этому ремеслу?

– Я джентльмен, сэр, – заявил Эмброуз. – И никогда не опустился бы до того, чтобы заниматься ремеслом.

– У нас получится весьма односторонняя беседа, если вы будете настаивать на своей версии и не станете отвечать на мои расспросы, – усмехнулся Стоунер.

– Прошу прощения, сэр. Вы задали мне вопрос – я попытался ответить на него.

– Стратегия притворной искренности – хорошая тактика и помогает в некоторых случаях, к тому же у вас настоящий талант в этом деле, – проговорил Стоунер. – Но поверьте, со мной этот номер сегодня вечером не пройдет.

Только в это мгновение Эмброузу впервые пришло в голову, что, возможно, Стоунер – безумец.

– Я не понимаю вас, сэр, – промолвил он упрямо.

– Возможно, я веду себя с вами неправильно. – Стоунер сжал чашечку двумя пальцами – элегантный жест, который в тоже время говорил о том, что он ни на миг не теряет контроля над ситуацией. – Раз уж вы не расположены поведать мне вашу историю, я расскажу вам свою. Когда я закончу, мы вместе обсудим ваше будущее.

Глава 13

Контора Джервис находилась на верхнем этаже уродливого каменного здания, расположенного не в лучшей части города. Вскоре после полуночи Эмброуз проник туда с помощью связки отмычек.

Войдя в комнату, он закрыл за собой дверь и, по обыкновению, несколько мгновений стоял неподвижно, чувствуя, как знакомое возбуждение бурлит в его жилах.

Эмброуз подозревал, что эта холодная энергия, переполнявшая его существо в мгновения, подобные нынешнему, была заложена в нем с рождения. Все его чувства были напряжены до предела, ему казалось, что он даже может летать, как какая-то огромная птица. Но как бы ни был Эмброуз возбужден в такие мгновения, он впоследствии испытывал полное опустошение – как после приема сильного наркотика. Понадобится немало времени, прежде чем бурлящее чувство притупится, а возбуждение уляжется.

Приемная, похоже, была закрыта долгое время. Дышалось здесь тяжело, к запаху застоявшегося воздуха примешивался какой-то другой запах, куда более неприятный.

Этой ночью луна светила очень ярко и ее света, проникавшего в комнату сквозь незашторенное окно, было довольно для того, чтобы Эмброуз мог внимательно осмотреться по сторонам и убедиться в том, что в помещении никого нет. И все же Эмброуз был готов поспорить на солидную сумму, что здесь недавно произошло убийство.

Все пространство вокруг тяжелого письменного стола было засыпано битым стеклом, бумагами и ручками. Вероятно, здесь боролись.

Эмброуз обшарил ящики стола, но не нашел там ничего примечательного, лишь обычные для такого места предметы – несколько тетрадей, почтовая бумага, канцелярские принадлежности, несколько запасных бутылок чернил и восковая печать.

Черную муфту он обнаружил в нижнем ящике.

Перейдя к шкафу с ящиками для каталогов, Эмброуз открыл первый из них. Ящик был набит документами. Он разжег огонь и быстро, но внимательно осмотрел папки. К его удивлению, он не обнаружил папки с делом учительницы по имени Бартлетт. Никаких свидетельств того, что она нашла работу именно через это агентство. А вот тот факт, что не было среди бумаг и документов на имя Конкордии Глейд или Ирен Колби – как она назвалась на старой работе, – был весьма примечателен.

Задвинув ящик на место, Эмброуз потушил свет и задумался. Спустя несколько мгновений он вернулся к письменному столу и вновь открыл нижний ящик. Вынул оттуда муфту. В ней был только маленький внутренний кармашек, но, сунув туда руку, Эмброуз обнаружил лишь носовой платок. Он стал засовывать муфту назад в ящик. Однако внезапно его насторожили внутренние размеры ящика. Что-то не так! Ящик изнутри гораздо мельче, чем кажется снаружи.

Наклонившись, Эмброуз стал осторожно ощупывать пальцами дно ящика. Маленькая вмятина в дереве оказалась в дальнем углу. Со стороны ее было не разглядеть – даже при ярком дневном свете.

У Эмброуза был некоторый опыт – он уже имел дело с потайными и фальшивыми ящиками. Он осторожно нажал пальцами, и крохотная пружинка отозвалась на его движение. Дно ящика поднялось вверх, слегка скрипнув при этом потайными пружинами. Взору Эмброуза предстало второе дно ящика.

Собственно, ничего особенного там не было – лишь дважды сложенная пополам и оттого превратившаяся в маленький прямоугольник газета. Эмброуз вынул ее и развернул – теперь газета была сложена всего лишь вдвое. Он еще раз зажег свет и прочел знакомую «шапку» – «Флайинг интеллиндженсер». Это бульварное издание имело особенно недобрую славу за пристрастие к репортажам о кровавых преступлениях и всяким сомнительным историям, из которых в газете раздували целые дела.

Почему эта Джервис прятала газету? Что с ней связано? Возможно, она убрала ее с глаз долой, чтобы потенциальный богатый клиент не застал ее за чтением подобного издания. Да, временами во «Флайинг интеллиндженсер» можно встретить увлекательные материалы, но все равно такой газете не место в агентстве, которое занимается трудоустройством учительниц и гувернанток.

И все же весьма странно, что газету прятали в тайнике. Если бы Джервис хотела всего лишь убрать газету от взоров потенциальных клиентов, она бы могла просто сунуть ее в ящик стола – туда же, куда, к примеру, убрала муфту.

Спрятав газету под куртку, Эмброуз вышел из конторы.

Спустившись вниз, он вышел из пустого здания через заднюю дверь, поднял воротник, надвинул на глаза шляпу, чтобы прикрыть лицо, и пошел прочь по лабиринту неосвещенных переулков.

Эмброуз вышел из района, где была расположена контора Джервис, не тем путем, каким вошел туда. Около какого-то борделя он увидел вереницу кебов. Эмброуз сел в первый попавшийся.

Оказавшись внутри экипажа, он сразу же притушил свет. Конечно, едва ли кто-то обратит внимание на одного из подвыпивших мужчин, который возвращался домой после греховно проведенного времени, но искушать судьбу все же не стоило.

Откинувшись на спинку сиденья, где было совсем темно, Эмброуз подумал, будет ли Конкордия спать, когда он вернется. Сильное желание видеть ее и говорить с нею, которое Эмброуз с удивлением обнаружил в себе этой ночью, несколько обеспокоило его.

Под курткой тихо зашуршала газета. Дома в спокойной обстановке он внимательно рассмотрит ее. В темноте Эмброуз видел превосходно, но даже он не мог читать без света.

Глава 14

Слышно было, как собаки заплясали у двери, царапая половицы когтями. Значит, Эмброуз вернулся домой. Конкордия испытала невероятное облегчение. Он в безопасности. Теперь, возможно, ей удастся избавиться от страха, переполнявшего все ее существо с того мгновения, как Эмброуз уехал из дома.

Едва услышав, что он вернулся, Конкордия стала изнывать от нетерпения. Ей было безумно интересно узнать, удалось ли ему собрать какую-то информацию, побывав в агентстве миссис Джервис.

Конкордия слышала, как Эмброуз что-то тихо сказал собакам. Те еще несколько мгновений стучали когтями по деревянному полу, а потом затихли. Надо понимать, Эмброуз отправил Данте и Беатриче на этаж, где спали девочки.

В узкой щели под дверью ее спальни появилась слабая полоска света. Эмброуз остановился возле двери. Ожидая услышать стук в дверь, Конкордия отбросила в сторону одеяло, села и разыскала очки. Нацепив их на нос, она потянулась к халату.

Стука не было. Тени в щели под дверью опять шевельнулись. Конкордия догадалась, что Эмброуз передумал и стал спускаться вниз.

Встревожившись, Конкордия подвязала поясок халата, сунула ноги в новые мягкие тапочки, подаренные ей миссис Оутс, и бросилась к двери. Если Эмброуз надеется, что ему удастся лечь спать, не поведав ей о ночных приключениях, он ошибается.

Конкордия распахнула дверь в то самое мгновение, когда дверь в спальню Эмброуза с тихим стуком закрылась. Она вышла в коридор и пошла к его комнате.

Эмброуз распахнул дверь, едва Конкордия подняла руку, чтобы постучать.

«Словно ждал,» – подумала учительница.

Его силуэт четко выделялся в полумраке на фоне горящей лампы, которая стояла на небольшом столике за его спиной. Черная льняная рубашка Уэллса была расстегнута и свободно висела поверх брюк.

– Довольно странное время для визитов, мисс Глейд, – улыбнулся Эмброуз.

Только сейчас Конкордия поняла, что ее взор устремлен прямо на его обнаженную грудь, часть которой была видна между расстегнутыми полами рубашки. Поначалу она просто оцепенела, но затем, взяв себя в руки, поправила съехавшие было очки и напомнила себе о цели своего визита.

– Да и вам тоже поздновато ходить по дому, сэр, – парировала Конкордия. – Что случилось? Вам удалось найти что-нибудь интересное?

– Не могу быть абсолютно уверен, но у меня появилось сильное подозрение, что миссис Джервис мертва, – ответил Эмброуз. – Я обнаружил в ее конторе следы отчаянной борьбы. А вот папок с документами на вас и мисс Бартлетт там не было.

– Боже мой!

По телу Конкордии пробежала дрожь. Ухватившись за дверной косяк, она повторила про себя ужасное сообщение Эмброуза. Разум отказывался верить в него.

– Так миссис Джервис мертва? – убитым голосом прошептала она.

– Доказательств этому у меня пока нет, – ответил Уэллс. – Завтра я наведу кое-какие справки. Однако вам не следует уж слишком удивляться этой новости, учитывая, что к делу имеет отношение такой тип, как Александр Ларкин.

– Если вы не ошибаетесь в своих подозрениях, то это дело омрачено уже тремя смертями, – проговорила Конкордия. – Убиты сестра вашей клиентки, мисс Бартлетт и миссис Джервис. – Поежившись, она плотнее запахнула полы халата и крепче вцепилась руками в воротничок. – Должно быть, этот Ларкин очень высоко ценит моих девочек.

– Согласен. – Эмброуз провел пятерней по волосам.

Этим жестом он, к удивлению Конкордии, выдавал собственное беспокойство, хотя это было вовсе не похоже на него.

– Подождете несколько минут, чтобы выслушать мой подробный отчет? – спросил он. – Мне надо умыться и привести себя в порядок. Надо сказать, я вернулся домой не в лучшем виде.

– Что? – не поняла учительница. – Ах да, конечно! – Она быстро отступила назад, уступая ему дорогу. – Прошу прощения.

– Думаю, вам лучше подождать меня в библиотеке, – предложил Эмброуз. – Я не задержу вас больше чем на три минуты, зато потом расскажу все то немногое, что мне известно.

– Очень хорошо. – Конкордия явно была в нерешительности. – С вами все в порядке? – смущенно спросила она. – Вы не ранены?

– Все замечательно. – Он нетерпеливо двинулся вперед мимо нее. – Вы позволите?

– Извините.

Уэллс пересек холл и взялся за ручку двери ванной.

– Я не заставлю себя ждать, – пообещал он.

– Ох, еще одна секунда, если вы не возражаете, – взмолилась Конкордия, не в силах совладать с собой. – Вы нашли что-нибудь интересное?

Эмброуз оглянулся на нее через плечо.

– Ничего, если не считать газеты, – ответил он.

– Какой газеты?

– Той, что лежит на моем письменном столе. – Кивком головы Эмброуз указал на свою спальню. – Сомневаюсь, правда, что именно в этой газете кроется какая-то тайна, но у меня создалось впечатление, что спрятали ее не случайно. Я нашел ее в тайнике стола миссис Джервис. Если хотите, можете взглянуть. – С этими словами он скрылся в ванной.

Конкордия подождала, пока вода загудит по трубам, а затем осторожно вошла в спальню Эмброуза и осмотрелась по сторонам.

Это была по-настоящему мужская комната, выдержанная в зеленом и сочном янтарном тонах. На пышном ковре зеленели огромные папоротники. Массивная кровать с пологом на четырех столбиках и большой гардероб составляли основную часть обстановки. Куртка, в которую Эмброуз был совсем недавно одет, валялась на кровати.

Конкордия сразу увидела сложенную газету на письменном столе, стоявшем возле окна. Ей нужно было всего лишь подойти к столу, взять газету и уйти. И все же она медлила. Войти в спальню Эмброуза было для нее делом нелегким и очень интимным.

Набрав полные легкие воздуха, Конкордия стремительно добежала до стола, схватила газету и бросилась назад к двери. Лишь оказавшись в коридоре, она поняла, что для чего-то задержала дыхание.

Смешно! Это всего лишь спальня. К тому же, если Конкордия правильно поняла неясные намеки миссис Оутс, эта спальня принадлежала мужчине, который не проявлял сексуального интереса к женщинам.

Учительница поспешила в свою комнату, зажгла лампу и развернула газету. Ее охватило невероятное разочарование, когда она увидела, что держит в руках выпуск «Флайинг интеллиндженсер». Конкордия развернула газету во всю ширину, пытаясь найти взглядом пометки или замечания, которые могла там сделать миссис Джервис.

Когда она перевернула вторую страницу, из газеты выпали два листочка и, кружась, легко опустились на ковер. Это были письма, сразу поняла Конкордия. Оба письма адресованы миссис Р. Дж. Джервис. Оба подписаны «Мисс С. Бартлетт».

Схватив листочки с письмами, Конкордия пробежала одно из них глазами, чувствуя, как кровь в ее жилах леденеет с каждой фразой.

Дочитав, она бросилась назад, в холл. Вода в ванной перестала шуметь. Конкордия забарабанила кулаками в дверь ванной.

– Мистер Уэллс! – заговорила она, едва сдерживая себя, чтобы не закричать.

Меньше всего ей хотелось разбудить спящих на верхнем этаже девочек.

– Мистер Уэллс, вы должны увидеть, что я нашла в газете.

Эмброуз с мрачной покорностью открыл дверь. Рубашку свою он снял, так что взору Конкордии предстал его обнаженный до пояса торс. Он явно ополоснулся холодной водой, и теперь крупные капли поблескивали на его груди и лице. Его безупречное сложение – широкие плечи, мощная грудь, узкая талия – могло бы посоперничать со сложением какого-нибудь мифологического героя. Густая курчавая поросль волос на его груди треугольником сбегала вниз, под пояс брюк.

– Что взволновало вас на этот раз? – вежливо осведомился Эмброуз.

Конкордия как зачарованная глазела на него, чуть приоткрыв рот.

– Боже правый, сэр, это у вас татуировка?

Эмброуз опустил глаза на небольшую татуировку в виде цветка, украшавшую справа верхнюю часть его груди.

– Совершенно верно, мисс Глейд, – кивнул Уэллс. – Надо сказать, вы очень наблюдательны.

– Боже правый! – повторила Конкордия, делая глубокий вдох. – Я еще никогда не видела человека с татуировкой.

– Что ж, похоже, мне наконец-то удалось шокировать вас, – усмехнулся Эмброуз.

– Нет-нет, что вы, – поспешно сказала она. – Так это и есть на самом деле татуировка? – Конкордия наклонилась, чтобы лучше рассмотреть небольшой рисунок. – Это ведь какой-то цветок, не так ли? Не пойму только, какой именно.

– Очень сожалею. – Эмброуз взял Конкордию за подбородок, приподнял его, чтобы заглянуть в ее затуманенные глаза. – Однако я не в силах противиться. Вы поймали меня в минуту слабости, мисс Глейд. Я надеялся, что вода послужит мне противоядием, но, похоже, оно оказалось неэффективным.

– Противоядием? – удивилась учительница. – От чего? Вы что, больны? Лекарства принимаете? У вас лихорадка?

– Я весь горю, мисс Глейд.

Внезапно Конкордия ощутила, как своими губами он накрыл ее губы, и вся она растворилась в страстном и глубоком поцелуе, который заставил ее забыть обо всем на свете, включая и татуировку.

Глава 15

Он не собирался целовать ее. Не сейчас. Не этой ночью. Слишком рано, да и время было неподходящее. Именно поэтому несколько минут назад Эмброуз пытался отправить Конкордию вниз, поэтому он обливался ледяной водой, чтобы хоть немного остудить свой пыл.

И вот она сама пришла к нему. Конкордия была слишком соблазнительна, когда стояла в дверях ванной, одетая в халат, с приоткрытым от удивления, вызванного его татуировкой, ртом.

Ни у логики, ни у здравого смысла шансов не оставалось.

Эмброуз поцеловал ее медленным, умелым, болезненно-сладким поцелуем, и в этом, безусловно, была его грубейшая ошибка.

«Но в конце концов, это именно она пришла к дверям ванной комнаты, когда он был там. – напомнил себе Эмброуз. – И не стоит забывать при этом, что она – мисс Конкордия Глейд, незаконнорожденная дочь подозрительных вольнодумцев Уильяма Гилмора Глейда и Сибил Марлоу. Так что едва ли она такая уж неопытная и пугливая.»

Какое-то мгновение, показавшееся обоим чуть ли не вечностью, Конкордия стояла не шелохнувшись. Эмброуз обхватил ее затылок ладонью, откинул ее голову назад и с новой силой впился в ее губы, ожидая ответа, который послужил бы доказательством, что она испытывает те же чувства, что и он.

Конкордия дрожала. Потом ее губы чуть расслабились, она стала невольно отвечать на поцелуй. Из глубины ее существа вырвался тихий стон наслаждения.

– Мистер Уэллс, – прошептала она прерывающимся голосом, когда поцелуй прервался, – похоже, вас все-таки интересуют женщины.

Эмброуз оторопел, а затем медленно, очень осторожно поднял голову.

– Что, черт возьми, вы хотите этим сказать? – спросил он.

– М-м… Просто миссис Оутс сказала… – нерешительно заговорила Конкордия. – В общем, из ее слов у меня сложилось впечатление, что вы с мистером Стоунером больше чем просто хорошие друзья.

– Понятно, – кивнул Уэллс, который был буквально поражен ее словами. – Хорошенького же она обо мне мнения!

– Да не огорчайтесь вы! – поспешила успокоить его Конкордия. – Теперь это уже не важно.

– Да уж, не важно… Но все же позвольте мне исправить эту недомолвку. – Еще крепче сжав ее в своих объятиях, Эмброуз поцеловал Конкордию снова – осторожно и ласково на этот раз.

Конкордия обвила его шею руками и ответила на поцелуй Эмброуза с таким энтузиазмом, что у него голова пошла кругом. Желание – горячее, даже жгучее – охватило его с такой силой, что он едва сдерживал себя. Запустив пальцы в волосы Конкордии, Эмброуз вновь завладел ее губами. Прошло немало времени, прежде чем он оторвался от нее, чтобы схватить ртом воздуха.

– После того, что мы с вами пережили вместе, – заговорил Уэллс, – думаю, было бы разумно перейти на ты. И можете называть меня Эмброузом, хорошо?

– Эмброуз… – тихим эхом отозвалась Конкордия.

Откинув голову назад, Уэллс увидел, что стекла ее очков запотели от их дыхания.

– Примите мои извинения. – Улыбнувшись, Уэллс снял с Конкордии очки. – Должно быть, это напоминало поцелуй с незнакомцем в темноте.

– Нет, – ответила она, моргая и слегка щурясь, чтобы разглядеть его лицо получше. – Я отлично знаю, кто вы такой.

– Конкордия, – услышал Уэллс собственный шепот. – Что ты со мной делаешь? – Он крепче прижал ее к себе, изнывая от желания ощутить тепло ее тела, прижимающегося к его восставшей плоти.

Ничто больше не могло утолить того голода страсти, которая пылала у него внутри. Конкордия льнула к нему – казалось, она чувствует то же, что и Эмброуз. Опустив руку, он развязал поясок ее халата.

Когда его рука коснулась ее груди, тело Конкордии напряглось.

Эмброузу удалось оторваться от ее губ.

– Что такое? – спросил он.

Ее глаза были широко распахнуты, и, казалось, они потемнели. Конкордия опустила руки и отступила назад.

– Боже мой, я едва не забыла! – вскричала она, засовывая руку в карман халата.

– Чего не забыла?

– Письма! – Конкордия показала Уэллсу два листка бумаги. – Я же из-за писем пришла сюда. Они были спрятаны в газете. Это письма от мисс Бартлетт. Она написала их миссис Джервис, когда находилась в замке Олдвик. На письмах есть даты – одно она написала незадолго до своего исчезновения.

Вздохнув, Эмброуз заставил себя переключить внимание с Конкордии на листки бумаги.

– Дай-ка мне их посмотреть, – попросил он.

Конкордия протянула ему письма.

– Мисс Бартлетт обнаружила, что в замке происходит что-то нехорошее. В первом письме она с некоторым удивлением пишет о том, что из замка невозможно отправить письмо или получить его там. Мисс Бартлетт удалось отправить письма лишь после того, как она подкупила одного из фермеров, привозивших провизию в замковую кухню.

Эмброуз отдал ей очки.

– Ступай вниз, в библиотеку. Я присоединюсь к тебе через несколько минут.

Спустя десять минут Эмброуз, облаченный в халат, стоял у своего письменного стола в библиотеке. Оба письма мисс Бартлетт, адресованные миссис Джервис, лежали перед ним на промокательной бумаге.

– Очевидно, что они с миссис Джервис были хорошо знакомы, – промолвил он.

– Да. – Конкордия нервно мерила библиотеку шагами. – Судя по тону писем, они знали друг друга продолжительное время.

– В первом письме мисс Бартлетт упоминает о том, что, кажется, нарвалась на незаконную организацию, в которую втягивают девочек, ее учениц.

– Она пришла к такому же выводу, что и я. – Конкордия сжала губы. – Это совершенно точно, ошибки быть не может. Этот злодей, Александр Ларкин, пытался организовать бизнес по продаже юных и высококлассных куртизанок.

Эмброуз несколько долгих мгновений смотрел на письма.

– Судя по всему, с Фебы, Ханны, Эдвины и Теодоры он хотел начать свое дело, они были у него вроде экспериментальных образцов, – вымолвил Уэллс. – Если бы дело пошло, Ларкин стал бы привозить в замок других сирот.

– Омерзительный тип!

Эмброуз задумался.

– Кстати, она не упоминает имени Ларкина, – заметил он. – Не исключено, что мисс Бартлетт не знала о его связи с этим бизнесом.

– Но ты же сам говорил, что Ларкин очень осторожен и всегда старается держаться подальше от нелегальщины любого рода.

– Да.

Конкордия сжала руки в кулаки:

– Отвратительное, мерзкое, злое существо!

Положив ладони на стол, Эмброуз прочитал отрывок из первого письма:

– «…У меня почти нет сомнений насчет того, что происходит в замке. Если первый аукцион пройдет удачно, за ним последуют другие. Не вижу причины, по которой бы мне и вам не получить своей доли дохода с этого бизнеса…»

– Похоже, – резко перебила его Конкордия, – что мисс Бартлетт и миссис Джервис намеревались шантажировать кого-то из компании Ларкина, не так ли?

– Да, жаль только, что ни в одном из писем она не указала, кто должен был стать их предполагаемой жертвой.

Конкордия нахмурилась.

– Ты сам говорил мне, что Ларкин прилагал все усилия к тому, чтобы его имя не упоминалось в связи с подобными делами, – сказала она. – Стало быть, шантажировать наши дамы хотели еще кого-то.

– Да, я, пожалуй, соглашусь с тобой. К тому же твое предположение не лишено смысла. – Обойдя стол, Эмброуз встал к нему спиной – так он оказался ближе к Конкордии. – На самом деле я еще не все рассказал тебе.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Вот уже несколько месяцев ходят слухи о том, что Ларкин завел дружбу с каким-то представителем высшего света, – начал Эмброуз. – Так что, возможно, именно этот новый человек из компании Ларкина и обратился к миссис Джервис с просьбой подыскать ему подходящую учительницу для четырех девочек – в качестве эксперимента. Вот его-то, полагаю, мисс Бартлетт с миссис Джервис и пытались шантажировать.

Конкордия сложила на груди руки.

– Если новый партнер Ларкина вхож в высшее общество, то он, несомненно, опасается шантажа, – сказала учительница. – Потому что шантаж может отразиться на его репутации.

– Ну да, и такой человек будет готов на убийство, чтобы защитить себя самого, – кивнул Уэллс.

Наступило долгое молчание – собеседники обдумывали сказанное.

– Но как мисс Бартлетт могла сделать это? – наконец спросила Конкордия.

– Как она могла решиться на шантаж? Не испугаться риска? – уточнил, пожимая плечами, Эмброуз. – Она же зарабатывала на жизнь трудом учительницы, который никогда не оплачивался высоко. Увидев возможность подзаработать, мисс Бартлетт решила ее не упускать.

Конкордия покачала головой.

– Но я говорила не о попытке шантажа, – возразила она. – Я хочу понять, как она решилась так глубоко внедриться в эту преступную сеть. Как могла сделать это, когда на попечении у нее были девочки.

По лицу Эмброуза пробежала мимолетная улыбка: он вспомнил сцену в конюшне, когда Конкордия пыталась успокоить вставшего на дыбы коня, наводя при этом пистолет на негодяя, чтобы дать возможность Фебе, Ханне, Теодоре и Эдвине убежать.

– Думаю, нам стоит предположить, что характер у мисс Бартлетт сильно отличается от твоего, – с нежностью проговорил Эмброуз.

– Но она же была учительницей! – выразительно произнесла Конкордия.

– Нет, Конкордия. – Выпрямившись, Эмброуз приблизился к молодой женщине. – Учительница – это ты. Мисс Бартлетт была особой совсем другой породы.

– О чем ты сейчас думаешь? – спросила Конкордия, пытаясь совладать с охватившим ее волнением.

– О том, что если бы я окончательно не потерял голову, то отправил бы тебя немедленно спать, – сказал Уэллс в ответ. – Уже совсем поздно.

Тело Конкордии оцепенело.

– Да, действительно, – прошептала она. – Очень поздно.

– Да, поздно, даже для меня.

Подняв руки, он обхватил шею Конкордии, привлек ее к себе, склонил к ней голову и вновь поцеловал. По ее телу пробежала сладостная дрожь. Эмброуз пальцем приоткрыл ее губы и приник к ним своими губами. Ее пальцы судорожно вцепились в его плечи. Эмброуз развел в стороны полы ее халата – второй раз за эту ночь. Его взору предстала белая ночная сорочка из льна. Когда рука Эмброуза обхватила ее грудь, Конкордия пробормотала что-то невнятное. Даже через слой ткани он чувствовал, как напряглись маленькие пики ее сосков. Опустив руки ниже, он нащупал изящный изгиб ее талии, ее округлые бедра.

Конкордия, вздрогнув, запустила пальцы в его волосы.

Подняв на руки, Эмброуз понес ее к дивану. Она смотрела на него затуманенными от страсти глазами.

Усадив Конкордию, он снял с нее очки.

Внезапно в дверь библиотеки громко забарабанили.

– Мисс Глейд! – Конкордия услышала приглушенный голос Теодоры – дверь была из очень толстого дерева. – Прошу вас, пойдемте быстрее. У Ханны опять ночной кошмар. Она плачет и никак не может успокоиться.

Эмброуз заметил, что Конкордия тут же напряглась. Выражение чувственности мгновенно исчезло с ее лица. Она вскочила с дивана, схватив на ходу халат.

– Иду, Теодора! – откликнулась она и повернулась к Эмброузу: – Я должна немедленно пойти к Ханне!

Он поправил халат, глядя на то, как Конкордия подбежала к зеркалу, чтобы привести себя в порядок. Покончив с этим, она отворила дверь.

Теодора, в тапочках и халате, металась по коридору, вид у нее был крайне встревоженный. Ее глаза прищурились, когда она увидела Эмброуза.

– Я заходила к вам в спальню, мисс Глейд, но вас там не было, – сказала Теодора. – Потом я заметила, что в библиотеке горит свет.

– Мы с мистером Уэллсом обсуждали одно важное сегодняшнее событие, – запинаясь, пробормотала Конкордия.

Выходя из библиотеки, она оглянулась на Эмброуза:

– Надеюсь, вы извините меня, сэр. Я не думала, что приступ у Ханны повторится так скоро.

Уэллс покосился на Теодору, которая внимательно смотрела на него с подозрительно невинным видом.

– Да уж, очень интересно, что этот ночной кошмар посетил Ханну именно сейчас, – заметил он.

Конкордия мгновенно встрепенулась:

– Что вы хотите этим сказать, сэр?

– Доброй ночи, мисс Глейд. – Эмброуз почтительно наклонил голову. – Не сомневаюсь, что мы закончим нашу беседу в другое время.

– Спокойной ночи, сэр, – покраснев, ответила Конкордия.

Выйдя в коридор, она чересчур поспешно затворила за собой дверь.

Эмброуз подождал несколько мгновений, а затем выключил свет и вышел из библиотеки. Поднимаясь по лестнице, он внимательно прислушивался. Оказавшись на втором этаже, он услышал приглушенный шепот и сдавленное хихиканье откуда-то сверху. Потом раздался быстрый топот ног, дверь хлопнула, и наступила тишина.

Глава 16

На следующее утро со своего места во главе стола Эмброуз оглядел полную гостей столовую. Конкордия заняла место напротив него, с противоположной стороны стола. Уэллсу пришло в голову, что она прекрасно там смотрится, словно это место предназначено специально для нее, к тому же он мог постоянно ее видеть.

Ее волосы были убраны в новую – аккуратную и элегантную – прическу. Одета Конкордия была в одно из новых платьев, присланных портнихой. Платье было приятного бронзового оттенка с полосками цвета красного воска для печатей.

Все девочки, обратил внимание Эмброуз, этим утром были в отличном расположении духа. Молодость, никуда не денешься!

Ханна казалась особенно веселой – и это после якобы тревожной ночи. Феба, сидевшая возле нее, так и лучилась весельем и счастьем в своих мальчишеских штанах и рубашке. Эмброуз отметил для себя, что надо попросить портниху прислать девочке другую мальчишескую одежду – качеством получше.

Эдвина с Теодорой, расположившиеся напротив них, казались сущими ангелочками. Они жизнерадостно обсуждали поход в теплицу, который обещала им устроить миссис Оутс.

Жуя яйца с тостами, Эмброуз прислушивался к оживленному девичьему диалогу. Как ни странно, присутствие в доме и за столом Конкордии с ученицами не только не раздражало Уэллса, но даже, напротив, доставляло ему удовольствие. А ведь долгие годы до этого он привык проводить утренние часы в одиночестве, читая газеты. Слушая болтовню учениц Конкордии, сосредоточиться он бы не смог, подумалось Эмброузу.

Что ж, он почитает газеты позже.

– Сегодня утром я намерена возобновить занятия, – объявила Конкордия решительным голосом.

Ее слова привели девочек в такое замешательство, что они даже приумолкли от удивления.

– Но, мисс Глейд, – искренне произнесла Теодора, – у нас нет ни книг, ни тетрадок, ни глобусов, ни карт.

Конкордия вызывающе посмотрела на Эмброуза:

– Я уверена, что мистер Уэллс с радостью позволит нам превратить библиотеку во временную классную комнату.

Подумав минуту-другую, Эмброуз равнодушно пожал плечами:

– Мистер Уэллс не возражает.

– Благодарю вас, сэр, – сказала Конкордия.

Феба с сомнением посмотрела на него.

– А в библиотеке найдутся книги по химии? – поинтересовалась она.

– Книги по химии можно найти во втором шкафу справа от двери, – мгновенно ответил Уэллс.

– А по истории Древнего Египта? – спросила Эдвина. – Это мой любимый предмет.

– Материалы по Древнему Египту найдешь на балконе, сразу за лестницей. Там также много увлекательных книг о Китае, Америке, Индии и многих других странах.

Девочка засияла от радости.

– Правда? – воскликнула она.

– Правда, – кивнул Эмброуз, насаживая на вилку кусочек яйца. – Мистер Стоунер много лет путешествовал по миру и написал несколько книг, которые вы тоже найдете в библиотеке.

Девочки были в восторге, Конкордия, судя по ее виду, вежливо сдерживала недоверие.

– Вы также найдете там немало интересных произведений искусства, которые мистер Стоунер привозил из своих путешествий, – продолжал Эмброуз. – Одно из них может особенно заинтересовать вас. Это называется «ларцом тайн». Легенда гласит, что в нем спрятан сто один рисунок, но никому еще не удавалось найти и открыть все их.

– Ларец со спрятанными рисунками! – восхищенно повторила Феба. – Это же чудесно! Можно, мы попытаемся открыть некоторые из них, мистер Уэллс?

– Конечно, можно, вы же мои гости, – ответил Эмброуз.

– А в библиотеке могут быть книги миссис Браунинг? – с надеждой спросила Эдвина. – Я обожаю ее поэзию.

– И Элизабет Барретт Браунинг, и ее муж здесь есть, – заверил девочку Эмброуз. – Стоят в шкафу справа, рядышком. По-моему, они дополняют друг друга.

Теодора наклонилась грудью на стол, чтобы получше видеть Уэллса.

– А там, случайно, нет акварельных красок и кистей? – спросила она.

– Кажется, в одном из ящиков можно найти принадлежности для рисования, – подумав, ответил Эмброуз. – Правда, они довольно старые, засохшие. Вот что, попрошу-ка я миссис Оутс прикупить новых.

– Благодарю вас, сэр, – засияла Теодора.

Она явно была очень довольна.

– Это было бы замечательно. Когда мисс Глейд приехала в замок, она привезла с собой чудесные кисточки и краски, но, убегая, мы были вынуждены бросить почти все, что у нас было.

– Понимаю, – сказал Эмброуз.

– А как насчет романов, сэр? – задала свой вопрос Ханна. – Я так люблю романы, особенно те, в которых пишут о тайных замужествах и пропавших знатных наследницах.

– Стало быть, ты предпочитаешь бульварные романы, – заметил Эмброуз.

– Да, сэр. – Ханна удовлетворенно улыбнулась.

Уэллс откусил кусочек тоста.

– Могу сказать с абсолютной уверенностью, что в библиотеке не найдется ни единого бульварного романа, – сказал он.

– О! – только и смогла воскликнуть Ханна.

Ее личико мгновенно помрачнело.

Остальные девочки тоже как-то сразу запечалились.

– Как жаль, – пробормотала Ханна. Эмброуз по очереди оглядел всех четырех.

– Но в этот дом доставляют массу газет, – наконец сказал он. – В некоторых из них печатают романы с продолжением. Если хочешь, можешь читать эти газеты. – Он замолчал, увидев, что Конкордия прожигает его взглядом. – Если, конечно, мисс Глейд не возражает, – добавил молодой человек.

– Конечно, не возражаю, – сказала Конкордия, намазывая маслом кусочек жареного хлеба. – Я прекрасно знаю цену чтению романов. Они развивают воображение и позволяют читателю пережить некоторые сильные чувства и эмоции, которые среди воспитанных людей положено сдерживать.

– Вы удивляете меня, мисс Глейд, – приподняв брови, заявил Эмброуз. – Сомневаюсь, что среди представителей вашей профессии найдется много людей с такими же взглядами, как у вас. Я уверен, что подавляющее большинство деятелей образования и родителей считают, что бульварные романы тлетворно влияют на юные умы.

– Я знаю, что мои взгляды на воспитание и даже образование юных леди отличаются от традиционных, – ответила Конкордия на его замечание. – Они несколько необычны.

– Я бы сказал – уникальны, – заметил Уэллс.

– Возможно. – Глаза Конкордии загорелись от возбуждения, в ее голосе зазвучал энтузиазм. – Но я верю в силу собственных теорий, верю! И надеюсь, что в один прекрасный день мне удастся возглавить школу для молодых девушек, в которой я смогу применять и развивать разработанные мною принципы.

Рука Эмброуза, державшая недоеденный тост, опустилась – так он был захвачен ее энтузиазмом, тем, с каким волнением Конкордия рассказывала ему о своих чаяниях и надеждах.

– Надеюсь, вы действительно верите в то, о чем говорите, – сказал он.

– Моя школа будет основана на тех же понятиях об образовании, которые разработали и пропагандировали мои родители, – горячо проговорила Конкордия Глейд. – Они были убеждены – и я согласна с ними в этом, – что широкая, всеохватывающая программа учебных занятий не только развивает силу логики и мышления у молодых девушек, но и готовит их к различным профессиям и карьере. Я твердо уверена в том, что юные леди, получившие хорошее образование и способные сами выбрать свой жизненный путь, больше не согласятся выходить замуж, руководствуясь материальными соображениями, спасаясь от нищеты.

– Да, – кивнул Эмброуз, – но, как вы уже заметили, женщины просто не могут овладевать некоторыми профессиями и выбирать себе карьеру.

Брови Конкордии сошлись вместе над круглой оправой очков.

– Один из аргументов, с помощью которых женщинам отказывают в поступлении в медицинские школы и другие профессиональные учебные заведения, – это низкая академическая подготовка. Но девушки – выпускники моей школы – не будут знать таких проблем, потому что их уровень образования будет сравним с тем, который получают молодые люди. Более того, они смогут доказывать свои права, бороться за них и их отстаивать.

– Понимаю…

– Запомните мои слова, сэр, – продолжала Конкордия. – Когда большое количество женщин объединятся для того, чтобы потребовать исполнения своих прав, мир переменится.

Эмброуз уважительно наклонил голову.

– Ваша преданность поставленным целям произвела на меня должное впечатление, мисс Глейд, – сказал Уэллс. – Желаю вам всего лучшего и надеюсь, что ваши планы будут воплощены в жизнь.

В ответ Конкордия наградила его сияющей улыбкой.

– Благодарю вас, сэр! Ваше отношение к моим словам показывает, что у вас весьма прогрессивные взгляды на такие вещи.

– Для мужчины, вы хотите сказать? – усмехнулся Эмброуз.

Лицо Конкордии залилось краской.

– Для кого угодно – для женщины или мужчины, – отозвалась она. – Наверняка вам известно, что в обществе существует предубеждение против того, чтобы женщины имели общие права с мужчинами.

– Да, возможно, в общем для общества, извините за каламбур, это свойственно, – проговорил Эмброуз. – Но в этом доме, как, вероятно, и в том, где вы выросли и воспитывались, на многие вещи смотрят и смотрели иначе. И то, что неприемлемо для других, здесь зачастую воспринимают совершенно спокойно.

Конкордия откашлялась.

– М-да… Но довольно об этом. У нас у всех впереди долгий и напряженный день. – Смяв салфетку, Конкордия положила ее на стол рядом с тарелкой. – Если вы меня извините, я пойду в библиотеку и осмотрю книги, чтобы выбрать кое-какие для сегодняшних уроков.

Эмброуз поспешно встал со своего места и обошел стол, чтобы помочь Конкордии подняться.

– Дайте мне знать, если у вас возникнут какие-нибудь вопросы, связанные с библиотекой, – сказал он. – Может, книг каких-нибудь не найдете – я подскажу, где они.

– Спасибо, непременно, благодарю вас. – Помедлив мгновение, Конкордия резко встала из-за стола, быстро подошла к двери и оглянулась на Фебу, Ханну, Теодору и Эдвину: – Жду вас в библиотеке через несколько минут.

В ответ она услышала четырехкратное послушное «Да, мисс Глейд».

Конкордия выплыла из комнаты. Небольшой турнюр под ее платьем заставил бронзовую с красными полосками юбку заколыхаться манящей волной, за которой, показалось Эмброузу, он наблюдал уже несколько часов.

Он прекрасно заметил, что у него за спиной в комнате наступила необычайная тишина. Оглянувшись, Эмброуз увидел, что четыре девочки внимательно наблюдают за ним с самым серьезным выражением лица.

Эмброуз вернулся к своему месту во главе стола и сел.

– Что-то не так? – вежливо спросил он.

Ханна, Теодора и Феба устремили взоры наЭдвину. Та, без сомнения, приняла возложенную на нее роль и ответственность. Встав из-за стола, Эдвина подошла к двери и покрепче затворила ее. Затем она с лицом, полным решимости, вернулась на свое место.

– Мы беспокоимся о мисс Глейд, точнее, о ее ситуации… о той, в которой она оказалась, – промолвила девочка не совсем связно.

Эмброуз подлил себе чаю.

– Что еще за ситуация? – поинтересовался он.

– Ну-у… в которую она попала в этом доме, – пояснила Теодора.

– Ага, кажется, я понимаю, в чем дело, – кивнул Эмброуз. – Вас волнует, в какой ситуации мисс Глейд оказалась в этом доме.

Феба усиленно закивала головой, довольная тем, что Уэллс так быстро уловил суть дела.

– Совершенно верно, мистер Уэллс, – сказала она.

– Дело в том, – мрачно проговорила Ханна, – что мисс Глейд, хоть она и очень умная, и хорошо образованная, и у нее такие современные понятия обо всем, на самом деле совсем неопытная в некоторых вещах.

Эмброуз по очереди обвел всех девочек недоуменным взглядом.

– Думаю, вы все недооцениваете ее, – вымолвил он наконец. – Мисс Глейд смогла без посторонней помощи выжить в нашем непростом мире, а это чего-нибудь да стоит. Можете мне поверить, что человеку без определенного опыта в некоторых делах такие вещи попросту не по плечу.

– Это вы кое-чего недопонимаете, сэр, – нетерпеливо сказала Эдвина. – Разумеется, у мисс Глейд есть некоторые практические знания и навыки в некоторых делах. К примеру, она может разобрать расписание поездов и знает, как починить платье, чтобы его можно было носить больше одного сезона. Но вот опыта общения с джентльменами у нее практически нет.

– Ясно…

– Леди, которые вынуждены зарабатывать на жизнь учительским трудом, должны быть предельно осторожны в отношениях с джентльменами, – искренне и с надеждой на понимание проговорила Теодора. – Для них недопустимо, чтобы даже их имена упоминали в связи с каким-нибудь скандалом, иначе они могут лишиться своего места.

Эмброуз поднял чашку и задумчиво прихлебнул чаю.

– А вы уверены, что мисс Глейд не имеет опыта общения с мужчинами? – спросил он.

– Всю свою жизнь мисс Глейд работала гувернанткой или преподавала в школах для девочек, – невыразительно произнесла Феба. – Именно поэтому мы совершенно уверены в том, что у нее нет практического опыта общения с джентльменами.

Эмброуз поставил чашку на стол.

– Вы завели этот разговор из-за событий минувшей ночи, не так ли? – полюбопытствовал он.

Ханна, Теодора, Феба и Эдвина обменялись мрачными взглядами, а затем посмотрели на него. Эмброуз увидел, что на него нацелены четыре пары встревоженных глаз.

– Похоже, мы должны раскрыть свои карты, – сердито промолвила Эдвина. – Да, прошлой ночью мы просто обязаны были спасти мисс Глейд, потому что опыта у нее нет никакого и она не в состоянии противиться той опасности, перед лицом которой оказалась.

– Что за опасность, позволю себе поинтересоваться?

Девочки как по команде покраснели и вновь взволнованно переглянулись. Но ни одна не отступила. Эмброуз спросил себя, понимают ли они, что даже жестами копируют Конкордию – та точно так же задирала подбородок и приподнимала плечи, когда говорила о том, что непременно добьется своей цели. За последние несколько недель они научились у нее куда большему, чем предполагали, размышлял Эмброуз. Конкордия стала для них образцом поведения. Женского поведения.

– Мы говорим о том, что женщина, оставшаяся посреди ночи наедине с джентльменом, сильно рискует, – выпалила Феба.

– Тем более если на ней только ночная сорочка и халат, – поспешила добавить Ханна.

– А этот джентльмен, ко всему прочему, тоже одет в один лишь халат, – вставила словечко Эдвина.

– Мы прекрасно понимаем, – вмешалась сердито Теодора, – что мисс Глейд может заворожить мужчину своими прогрессивными взглядами, она же такая умница. Вот мужчина и может вообразить себе, что у нее предостаточно опыта во всех делах.

– Я понимаю вашу тревогу, – наклонил голову Эмброуз.

Казалось, его слова удовлетворили Ханну.

– Мы не хотим, чтобы мисс Глейд пострадала так же, как Люсинда Роузвуд.

– А кто это – Люсинда Роузвуд? – спросил Уэллс.

– Люсинда Роузвуд – героиня романа «Роза и шипы», – объяснила Ханна. – Это чудесная книга, которую написала одна из моих любимых писательниц. В седьмой главе Люсинду Роузвуд соблазняет мистер Торн, который воспользовался ее наивностью и доверчивостью. Впоследствии она поняла, что ее обманули и обесчестили, и ушла в ночь.

– И что потом? – заинтересованно спросил Эмброуз.

– Я не знаю, – призналась Ханна. – Мне пришлось оставить книгу в замке Олдвик, когда мы оттуда бежали, так что я не дочитала ее до конца – времени не было.

– Понятно, – коротко заметил Эмброуз. – Знаешь, я бы на твоем месте не стал из-за этого тревожиться. Думаю, что если у тебя появится возможность дочитать эту книгу, то ты узнаешь, что, обнаружив исчезновение Люсинды Роузвуд, мистер Торн непременно догонит ее, извинится за то, что так поступил с ней, и попросит ее руки и сердца.

– Вы правда так считаете? – взволнованно спросила Ханна.

– Не будь смешной, – перебила ее Феба в своей обычной безапелляционной манере. – Джентльмены никогда не женятся на тех женщинах, которые им отдались вне брака, если только эти женщины не являются богатыми наследницами. Это всем известно.

– Совершенно верно, – согласилась Эдвина. – Бедные женщины из романов, которые уступили притязаниям мужчин, всегда плохо кончают – и в книгах, и в жизни.

Теодора состроила гримасу.

– Это еще не факт, – заявила она. – Мисс Глейд говорила нам, что порой плохо приходится не женщинам, а мужчинам.

– Возможно, в высшем моральном и философском смыслах она и права, но факт в том, что мир не таков, каким мы хотели бы его видеть, – объявила Эдвина.

Эмброуз был сражен убедительностью ее слов. Но это все, собственно, из-за того, что она опасается, как бы мисс Глейд не произвела на джентльмена плохого впечатления.

– Зато ты высказала свою точку зрения, – заметил Эмброуз.

Похоже, Эдвину этот разговор удовлетворил. Она по очереди оглядела своих подруг.

– Нам лучше пойти в библиотеку, пока мисс Глейд не начала нас искать.

– Скорее бы увидеть «ларец тайн», – мечтательно проговорила Феба.

– И сборники поэзии! – воскликнула Теодора.

Эмброуз поднялся, намереваясь помочь девочкам встать, но те уже гуськом спешили к двери.

– Одну минуту, если вы не возражаете, – остановил он их тихим голосом.

Девочки послушно остановились и вопросительно посмотрели на него.

– Да, сэр? – спросила Эдвина.

– Насколько я понимаю, все вы жили в приюте, прежде чем вас отправили в замок? – спросил Эмброуз.

Казалось, в комнате, до этого мгновения наполненной солнечным светом, повисла темная туча. Лица девочек вмиг погрустнели.

– Совершенно верно, сэр, – едва слышно ответила Теодора.

– Вы все были в одном заведении? – полюбопытствовал Эмброуз.

– Да, сэр, – шепнула Феба.

– Прошу вас, сэр, не отправляйте нас назад в это ужасное место! – взмолилась Ханна, сжав руки в кулаки и прижимая их к бокам.

Ее глаза наполнились слезами.

– Мы будем очень-очень хорошими и послушными.

Губы Теодоры задрожали, Феба заморгала, Эдвина как-то вся съежилась.

Эмброуз почувствовал себя сущим чудовищем из волшебной сказки.

– Да что за ерунду вы говорите!

Услышав его слова, все явно удивились. Эмброуз напомнил себе, что ему еще не приходилось вести разговор с таким количеством женщин, к тому же совсем юных.

– Прошу извинения за свои слова. – Вынув из кармана носовой платок, он сунул его в руку Ханны: – Вытри глазки, девочка. Никто не собирается отправлять вас назад в приют.

– Благодарю вас, сэр. – Сделав элегантный книксен, Ханна заторопилась к двери.

Теодора, Эдвина и Феба поспешили вслед за ней.

– Еще один вопрос, – остановил их Эмброуз.

Четыре девочки замерли, как зайцы, оказавшиеся рядом с волком.

– Что за вопрос, сэр? – с трудом сглотнув, спросила Теодора.

– Я хотел бы узнать название благотворительной школы, в которой вы учились, прежде чем вас отправили в замок, – сказал Эмброуз.

Девочки задумались, словно все еще опасались угрозы, исходящей от Уэллса.

Наконец Эдвина решилась поднять глаза и ответить ему:

– Это заведение называется благотворительной школой Уинслоу для девочек.

– А ее адрес? – не унимался Эмброуз.

– Рексбридж-стрит, дом шесть, – ответила Феба.

У нее был такой вид, будто эти слова ее заставили произнести насильно.

– Это ужасное место, сэр.

Ханна справилась со слезами, но ее лицо побледнело как полотно.

– Мисс Пратт, директриса, наказывает всех, кто не подчиняется ее «золотым правилам для благодарных девочек», – она запирает их в подвал. Иногда она оставляет их там в темноте на несколько дней. Это так… так страшно, – пролепетала она.

«Этот подвал и был источником ее ночных кошмаров,» – понял Эмброуз.

– Ну, довольно, – объявил он. – Ни одну из вас не вернут в школу против вашей воли.

Туча, закрывавшая свет в столовой, растаяла как по мановению волшебной палочки. В комнату вернулся солнечный свет.

Девчушки быстро шли по коридору, их веселые звонкие голоса эхом отдавались от стен большого дома.

Оставшись один, Эмброуз снова сел за стол. Несколько мгновений он смотрел на стопку газет, а потом потянулся за «Таймс».

Лишь через несколько мгновений Уэллс понял, что его любимая столовая для завтраков, место, в котором он всегда чувствовал себя так уютно и спокойно, вдруг стало каким-то непривычно пустым.

Глава 17

В начале четвертого Конкордия ощутила ставшее уже знакомым волнение. Оторвавшись от списка меню, который собиралась передать миссис Оутс, она подняла голову и увидела на пороге библиотеки Эмброуза. Одной рукой он прижимал к себе какой-то ящичек.

– Ах, это вы, сэр. – Отложив листки в сторону, Конкордия взглянула на молодого человека из глубины уютного кресла-качалки. – Я составляла список свежих фруктов и овощей, которые я хочу попросить миссис Оутс включить в меню. Почему вы так поздно? Сказали, что вам надо всего лишь навести кое-какие справки, а задержались на несколько часов.

– Я думал, что ты будешь заниматься с девочками до моего возвращения. – Эмброуз прошел через библиотеку и уселся за свой стол. – Где твои ученицы?

– Я отправила их на экскурсию по теплице в сопровождении мистера Оутса, – объяснила Конкордия. – Думаю, это куда полезнее, чем мои уроки ботаники, как бы я ни старалась.

– Не сомневаюсь, что ему это задание по душе. – Эмброуз поставил ящик на стол. – Оутс испытывает настоящую страсть к садоводству.

– Это очевидно. – Конкордия наблюдала за Эмброузом. – Итак? Чем ты занимался все время, что тебя не было дома?

– Среди прочего я порасспрашивал кое-кого на улице, где жила миссис Джервис, – ответил Эмброуз.

Конкордия мгновенно обратила внимание на то, что он говорил о миссис Джервис в прошедшем времени.

– Стало быть, она точно мертва? – спросила она.

– Ее тело выловили из реки около шести недель назад, – ответил Эмброуз. – Власти сочли, что миссис Джервис покончила жизнь самоубийством.

– Если это и в самом деле было убийство, то оно произошло как раз в то время, когда исчезла мисс Бартлетт, – заметила Конкордия.

– Очевидно, Ларкин или его партнер использовали документы в конторе миссис Джервис, чтобы найти мисс Бартлетт замену.

Конкордия судорожно вцепилась в ручку кресла.

– И это была я… – прошептала она.

– Да, – кивнул Эмброуз. – Получив эту информацию, я нанес визит в одно заведение, расположенное на Рексбрйдж-стрит.

– В благотворительную школу, где жили мои ученицы? – переспросила Конкордия. – А зачем ты пошел туда? – От волнения она почти оцепенела. – Надеюсь, ты не собираешься вернуть девочек в это чудовищное место? Потому что если это так, то я должна тебе сказать, что об этом и речи быть не может. Если мы с девочками надоели тебе, то так и скажи: мы немедленно уйдем отсюда. Но я не могу позволить, чтобы…

– Да, Боже мой, с чего ты взяла! – Эмброуз поднял руку, чтобы остановить ее. – Я уже прошел через это с твоими ученицами сегодня утром. Ни одна из них не вернется в благотворительную школу для девочек Уинслоу против ее воли, даю тебе слово.

Конкордия облегченно вздохнула.

– Я же понимаю, что мы тут мешаем, нас же так много.

– Дом большой, – остановил ее Эмброуз. – Места хватает всем.

– Спасибо тебе… Уинслоу – это ужасное место, страшное… Думаю, что современные тенденции в обучении и воспитании никак не коснулись директрисы школы мисс Пратт, а работники этого заведения – сплошь изверги. Именно там у Ханны начались ее ночные кошмары.

– Я все знаю о заточении в подвал.

– Такое ужасное наказание! Как только вспомню об этом, мне сразу хочется придушить эту мисс Пратт! – горячо проговорила Конкордия.

– Я не виню тебя за это, – понимающе произнес Эмброуз. – А теперь, если не возражаешь, может, вернемся к более насущным делам?

– Да, разумеется. – Сложив руки на коленях, Конкордия внимательно посмотрела на него.

– Итак, потолкуем о моей экспедиции на Рексбридж-стрит. – Откинувшись на спинку стула, Эмброуз вытянул вперед ноги, а руки закинул за голову. – Утром мне вдруг пришло в голову, что благотворительная школа – это единственное, что объединяло девочек.

– Да, ты прав, – согласилась Конкордия. – Это связь в некотором роде, не так ли?

– Да, – кивнул Уэллс. – И вот, учитывая это, я сегодня прогулялся по Рексбридж-стрит.

– А ты заходил в школу?

– Нет. – Эмброуз отрицательно помотал головой. – Я не мог придумать подходящего повода, а обращать на себя внимание мне не хотелось.

– Понятно, – кивнула Конкордия. – Но, надеюсь, ты не собираешься проникнуть туда ночью – как в контору миссис Джервис?

– Это не исключено, – заметил Эмброуз задумчиво. – Но в доме слишком много людей, а я рискую заблудиться и забрести не в тот коридор, в который нужно. Вдруг я разбужу кого-то из девочек или работников, которые могут не спать в это время.

– Совершенно верно.

Эмброуз задумчиво посмотрел на нее.

– Ты же говорила, что хочешь принимать участие в расследовании, – напомнил он. – Тебя следовало понимать буквально?

– Разумеется. – От внезапного волнения у Конкордии перехватило дыхание. – Ты хочешь, чтобы я пошла в школу?

– Если только тебе по нраву роль шпионки.

– От твоих слов мурашки по коже, – поежившись, заметила Конкордия.

Эмброуз нахмурился.

– Надеюсь, ничего вызывающего мурашки по коже в этом походе не будет, – сказал он. – Ты пойдешь туда просто так, имен Теодоры, Эдвины, Фебы или Ханны упоминать не будешь. Ты также ни словом не обмолвишься о замке Олдвик или других событиях последнего времени. Это понятно?

– Да, совершенно понятно, – утвердительно кивнула учительница. – В Уинслоу меня никто не знает, так что проблем не возникнет.

– Верно. Тем не менее судьбу испытывать не стоит, – сказал Уэллс. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь, особенно эта мисс Пратт, мог разглядеть тебя вплотную.

– Мне придется загримироваться?

– Что-то в этом роде. – Расцепив пальцы, Эмброуз наклонился вперед и потянулся к стоящему на столе ящичку. – Об этом я позаботился на обратном пути, поэтому и пришел так поздно. – Открыв ящик, Уэллс вытащил оттуда большую широкополую шляпу из соломки.

Шляпа была украшена черными цветами и густой черной вуалью.

– Вдовья вуаль! – восторженно выдохнула Конкордия.

Вскочив с места, она подбежала к столу, схватила шляпу и стала медленно вертеть ее в руках, чтобы рассмотреть вуаль со всех сторон.

– Как это предусмотрительно, сэр! Никто не сможет разглядеть мое лицо под такой вуалью.

– Есть еще черные перчатки, – улыбнулся Эмброуз. – Надень свое темно-серое платье, и ты ничем не будешь отличаться от любой другой вдовы.

Глава 18

Глядя на своего делового партнера, сидевшего напротив него на резной мраморной скамье, Ларкин с трудом скрывал раздражение. Температура в этой отдельной парилке была столь высока, что у любого нормального человека пот лил градом, а Эдвард Тримли, казалось, оставался таким же холодным и элегантным, каким бывал в своем клубе.

«Да, но Тримли на самом деле был джентльменом, – напомнил себе Ларкин. Этот негодяй родился не в соломе.»

Он правильно говорил и держался с тем прирожденным высокомерием, которое отличало представителей высшего света.

«Тримли никогда не надо было воровать, чтобы выжить. – подумал Ларкин. – Он никогда не потел, как потеешь, когда оказываешься лицом к лицу с человеком, у которого в руках нож и который готов перерезать тебе горло с такой же радостью, с какой потом стянет с тебя сапоги.»

– Вы уверены, что пожар не был результатом несчастного случая? – спросил он. – В конце концов, кухни в замке были очень старые.

– Можете мне поверить, это не кухонный пожар, – настаивал Тримли.

Уверенность Тримли раздражала Ларкина. В начале их сотрудничества он с радостью схватывал все, чему Ларкин мог его научить. Но в последнее время он вел себя как его старший партнер.

Они оба сидели, завернувшись в большие белые льняные простыни. Ларкин казался себе смешным в таком наряде, ему было крайне неудобно. Он был вынужден постоянно придерживать эту чертову простыню, чтобы она не соскочила с него. А вот Тримли удавалось держаться с достоинством древнеримской статуи, вроде тех, какими богатые украшают свои особняки. Ларкин позаботился о том, чтобы достаточное количество таких вот статуй украшало вестибюль его шикарного большого дома, который он приобрел несколько лет назад.

– А что вы скажете о газовой горелке, установленной в ванной в новом крыле? – Вскочив с места, Ларкин принялся бегать туда-сюда по маленькой комнате, полной пара. – Всем известно, что такие вещи непредсказуемы.

– Пожар начался не в ванной, – нетерпеливо проговорил Тримли. – Я потолковал со всеми работниками, которые в ту ночь были в замке. Все сходятся в одном: было два взрыва, причем оба произошли недалеко от столовой.

– Что же, выходит, это часть плана, разработанного для того, чтобы похитить девочек? – проворчал Ларкин.

– Похоже, так оно и есть.

– Черт возьми! – Дойдя до противоположной стены, Ларкин постоял там мгновение, а затем повернулся и зашагал в обратном направлении. – И никто даже не видел, как учительница и девчонки убегали оттуда?

Тримли отрицательно помотал головой.

– Подумайте только, была середина ночи, кругом дым, крики, огонь, все напуганы. Двое мужчин говорили мне, что слышали цокот копыт, но они оба решили, что кто-то попросту отвязал лошадей, чтобы спасти их от огня.

– Но почему, черт возьми, никто не побеспокоился о девочках, как только начался пожар? – закричал Ларкин. – Все мои люди знали, насколько ценными я их считаю.

– Очевидно, Римптон сказал остальным, что он сам позаботится о юных леди. – Тримли развел руками. – Но он исчез, и в ту ночь его больше никто не видел. А на следующий день его труп был обнаружен возле старых сараев.

– И никому даже в голову не пришло подумать о том, что учительница исчезла вместе с девчонками в тот же день?

– Поначалу все считали, что они погибли в огне. – Тримли слегка подвинулся на скамье, чтобы сесть поудобнее. – Резонное предположение при сложившихся обстоятельствах, я бы сказал. А учитывая, что в воздухе еще долго плотной пеленой стоял дым и все вокруг было покрыто дымящимися обломками и руинами, устраивать поиски было бессмысленно.

– Дьявол и преисподняя! – Ларкин почувствовал, что его переполняет знакомая, кипящая внутри его существа ярость. – Подумать только, все пропало, все усилия потрачены зря! До аукциона осталось всего несколько дней. Не могу поверить, что все так обернулось.

Ярость бурлила и кипела в нем с такой силой, что грозила удушить его. Ларкин со всего маху стукнул кулаком по сверкающей, покрытой белой плиткой стене.

– Дьявол и преисподняя! – прорычал он снова.

Ругань и удар кулаком не помогли, поэтому Ларкин взял кувшин с водой, стоявший на маленьком столике, и швырнул его в угол. Керамика с грохотом лопнула. Осколки разлетелись по всей парилке.

Ларкину стало легче, он смог овладеть собой. И тут же пожалел о собственной вспышке гнева.

Ларкин глубоко вдохнул, постепенно выпуская из себя гнев, давая крови остыть. Такие вот внезапные приступы преследовали его всю жизнь. Временами ему удавалось совладать с ними, но иногда – вот как сейчас – он ничего не мог поделать с собственной яростью. Хотя было в этом и своеобразное преимущество – присутствовавшие при этих вспышках гнева люди начинали нервничать. Ларкин считал это хорошим знаком. Никогда не следует допускать, считал он, чтобы твои работники и деловые партнеры чувствовали себя комфортно.

Но, черт возьми, этот элегантный мистер Тримли вел себя совсем не так, как остальные. Ларкин чувствовал, что его вспышка лишь усугубила испытываемое этим высокомерным негодяем презрение.

Крепче схватив простыню, Ларкин резко обернулся, надеясь вывести Тримли из равновесия, желая увидеть хотя бы страх в его глазах. Но на лице его партнера, как обычно, не дрогнула ни единая мышца.

– От этих четырех девчонок зависело все, – пробормотал он. – И вот теперь они сбежали, спасибо этой чертовой учительнице. Почему, дьявол ее разбери, она это сделала?

– Вероятно, нам следует предположить, что, узнав об исчезновении своей предшественницы, она сделала соответствующие выводы и заключила, что ее жизнь находится в опасности, – спокойно проговорил Тримли.

– Да, это может объяснить, почему она сама сбежала из замка, – кивнул Ларкин. – Но я никак не возьму в толк, зачем она взяла с собой девочек. Это бессмысленно. Она же должна была понимать, что с ними ей будет труднее убежать и прятаться. И не могла не осознавать, что без сопровождения четырех учениц ей было бы куда легче сбежать.

– А вот это очень интересный вопрос, – тихо промолвил Тримли. – По пути в Лондон я почти все время думал об этом.

Остановившись, Ларкин резко обернулся к своему партнеру.

– И что? – нетерпеливо спросил он. – Вы сделали какой-то вывод?

– Я согласен с вами в том, что для женщины, опасавшейся за свою жизнь, сбежать в сопровождении четырех девочек было весьма обременительно. – Тримли многозначительно помолчал. – Поэтому я считаю, что можно быть уверенным в том, что учительница действовала не в одиночку.

– О чем, черт возьми, вы толкуете?

– Как бы ни была умна эта мисс Глейд, я не верю, что ей удалось самой разработать план бегства, да еще в компании молодых леди, – произнес Тримли.

– Ей помогали? Кто-то из стражников? – спросил Ларкин сердито. – Черт возьми! Уже не в первый раз меня предают мои же люди! Правда, стоит заметить, что такие вещи не так уж часты, это факт. Всем известно, какова плата за предательство.

– Нет, ваши люди тут ни при чем, – промолвил Тримли. – Мне удалось добыть описание этого человека в одной из гостиниц, куда он привез учительницу и девочек на ночлег. Хозяин заведения смог описать их. – В его глазах появился заинтересованный блеск. – Так вот, судя по словам хозяина гостиницы, это был воспитанный человек, правильно говоривший и с хорошими манерами. Одним словом, джентльмен.

– Он уверен, что это был джентльмен? – спросил Ларкин. Или, может, он всего лишь притворялся?

Тримли приподнял брови.

– Прошу прощения за то, что говорю об этом, но роль джентльмена сыграть не так уж просто, если ты им не родился, – улыбнулся он. – Мне не раз доводилось опрашивать хозяев гостиниц, продавцов – эти люди всегда безошибочно определяют, к какому классу принадлежат их клиенты. У них очень много общего с вами, Ларкин, – их житье во многом зависит от того, как они себя проявят в разных ситуациях.

Ларкин ужасно хотел пропустить слова Тримли мимо внимания, поскольку считал его вполне подходящим партнером для деловых отношений, но негодяй и не думал скрывать своего презрения, когда речь заходила об их происхождении.

– А владельцы гостиницы сообщили вам еще что-нибудь стоящее? – спросил Ларкин.

– Нет, – покачал головой Тримли. – Они лишь сказали, что леди и их сопровождающий направлялись в Лондон. Я проверил их слова у станционного смотрителя. Тот очень хорошо запомнил учительницу и ее четырех учениц – они ехали первым классом.

– А что же тот джентльмен, их сопровождающий? – поинтересовался Ларкин.

– Как это ни странно, станционный смотритель не заметил рядом с ними никакого мужчину, – слегка пожал плечами Тримли. – Такое впечатление, что тот пропал где-то по пути из гостиницы на станцию.

Ларкин почувствовал, как сзади по его шее покатились крупные капли пота.

– Что ж, по крайней мере присутствие мужчины хоть что-то объясняет, – сказал он.

– Ну да, например, раскроенный череп Римптона или контузию и сломанную руку Боннера, – согласился Тримли.

– О чем это вы говорите? – нахмурился Ларкин. – Вы же мне сообщили, что Римптон погиб при пожаре.

– Я сказал, что Римптон погиб в ту самую ночь, – поправил его Тримли. – Но мне удалось осмотреть тело, и я абсолютно уверен в том, что причиной его смерти стал не огонь, а человек.

– Ни одна учительница на свете не могла сделать этого, – пренебрежительно фыркнул Ларкин. – Вы правы, кто-то помогал ей. Вопрос теперь только в том, зачем этот мужчина взялся помогать учительнице. Даже если он в курсе наших планов, ему не удастся взять их выполнение на себя. Нам потребовалось несколько месяцев для того, чтобы устроить аукцион.

– Ему ни к чему делать то же самое, что намеревались сделать мы, чтобы подзаработать хорошенько, – заметил Тримли. – Вы же знаете толк в таких делах, Ларкин. Как бы вы поступили, оказавшись в подобной ситуации? Ну, если вы раздобыли что-то такое, что – вам это было бы точно известно – представляет большую ценность для кого-то другого?

Ларкин начал испытывать облегчение – впервые с тех пор, как узнал об исчезновении девочек.

– Я бы предложил бывшему владельцу этой собственности заплатить хорошие деньги за пропавшие ценности, – сказал он.

– Совершенно верно, – согласился Тримли. – Думаю, рано или поздно тот человек, который припрятал у себя девочек, выйдете нами на переговоры. И уж тогда-то мы с ним разделаемся.

– Черт возьми! Но не можем же мы сидеть спокойно и ждать, пока он решит вести с нами переговоры! – возмутился его собеседник. – Я – Александр Ларкин! Я не привык ждать. Удобства других меня не интересуют.

– Успокойтесь, Ларкин. – Встав со скамьи, Тримли направился к двери.

– Мы же меньше всего хотим привлекать внимание к собственным персонам. Рано или поздно этот джентльмен пришлет вам весточку, где сообщит, что он готов вести переговоры.

– Мне ваши приказания не нужны, Тримли! – оборвал его Ларкин, сжимая руку в кулак. – Да я весь город переверну вверх дном, чтобы найти девчонок.

– Ради Бога, только это будет пустой тратой времени.

– Почему вы так считаете?

Тримли задержался в дверях.

– С моей стороны было бы нелепо утверждать, что у вас нет хороших связей в некоторых районах Лондона, – вымолвил он. – Однако нам обоим известно, что в респектабельные круги вас близко не пустят. А тот человек, похоже, именно оттуда.

Ларкин похолодел, несмотря на жару.

– Ваш грубый подход имеет и свои плюсы, Ларкин, – с легкой улыбкой промолвил Тримли. – Но эта ситуация требует тонкости. Позвольте мне справиться с ней. Если вы помните, это было одной из причин того, что вы пригласили меня в свой бизнес. У меня есть связи там, куда вашей ноге никогда не ступить.

Выйдя в холодную комнату, Тримли закрыл за собой дверь.

Ларкин долго смотрел ему вслед. Пора с ним кончать, наконец решил он. Тримли был ему полезен несколько лет, но всему же есть мера. Довольно! Как только это дело, связанное с похищением девчонок, завершится, он позаботится о том, чтобы его партнерство с Тримли прекратилось. Навсегда.

Поправив вновь начавшую сползать простыню, Ларкин стал думать о том, как ему справиться с этим делом. Для того чтобы избавиться от человека, вращающегося в высшем свете, необходим тщательно разработанный план. Если кто-то из кругов, в которых вращается Тримли, оказывается в сомнительной ситуации или попадает в нехорошую, подозрительную переделку, полиция очень тщательно ведет расследование. Пресса бушует. Проводят допросы.

«В этом деле слишком много рискованного,» – сказал себе Ларкин. Меньше всего ему хотелось привлекать внимание Скотланд-Ярда.

И все же с делом справиться можно, необходимо только тщательно подготовиться. Тримли ошибается. Стена, разделяющая представителей высшего класса и людей более низкого пошиба, не так уж прочна и непроницаема, как кажется Тримли. Смерть может преодолеть любой классовый барьер.

Глава 19

Благотворительная школа для девочек Уинслоу располагалась в огромном особняке. Конкордии показалось, что зданию каким-то непостижимым образом удалось впитать в себя все весеннее тепло и свет и остаться холодным и угрюмым.

Кабинет директрисы прекрасно гармонировал с остальными помещениями школы – там царила мрачная, тяжелая атмосфера. А обстановка, в свою очередь, соответствовала самой директрисе Эдит Пратт – женщине, сидевшей за большим письменным столом.

Эта внушительная особа на деле оказалась куда менее древней, чем ее описывали Ханна, Теодора, Эдвина и Феба, хотя, признаться, Конкордия почти поверила девочкам и была готова увидеть совсем уж древнюю старуху. На самом деле мисс Пратт была лишь немного старше самой Конкордии – лет тридцати или около того.

И даже непривлекательной ее нельзя было назвать. Директриса оказалась высокой, хорошо сложенной женщиной с пышным бюстом, красивыми чертами лица, светло-русыми волосами и ореховыми глазами.

Однако бесспорная физическая привлекательность Эдит Пратт давно скрывалась за мрачной оболочкой. Без сомнения, она была из тех женщин, которых жизнь жестоко разочаровала. Конкордия подозревала: мисс Пратт считала своим долгом внушить ученицам столь же суровый взгляд на жизнь, каким она обладала сама. Вероятно, именно в этом мисс Пратт видела свою главную задачу.

– Примите мои соболезнования по поводу смерти вашего супруга, миссис Томпсон, – проговорила директриса.

Конкордии пришло в голову, что мисс Пратт и не пытается сочувствовать ей. Вероятно, чувство сострадания, равно как и все остальные чувства, давно покинуло ее душу.

– Благодарю вас, мисс Пратт, – вежливо кивнула Конкордия.

Она быстро оглядела комнату из-под своей черной вуали. На обитых темными панелями стенах не было никаких украшений, если не считать двух фотографий и обрамленной настенной пластинки прямоугольной формы.

На одном из снимков фотограф запечатлел королеву. Виктория была одета в один из тех мрачных нарядов, которые она начала носить несколько десятилетий назад после смерти ее любимого Альберта.

На другой фотографии красовалась дорого одетая дама лет сорока – сорока пяти, щедро увешанная украшениями. Снизу под снимком была подпись, выведенная причудливой золоченой вязью: «Миссис Хокстон, наша дорогая благотворительница».

Надпись на пластинке, висевшей на стене над письменным столом, гласила: «Золотые правила благодарных девочек». Далее следовал список пугающих наставлений. Конкордия прочла самое первое: «Благодарная девочка всегда послушна».

Дальше Конкордия читать не стала.

Положив перед собой на стол сложенные руки, директриса с вежливым недоумением смотрела на Конкордию.

– Чем я могу помочь вам? – спросила она.

– Меня привело сюда весьма деликатное дело, мисс Пратт, – заговорила Конкордия. – Оно касается нескольких пунктов из завещания моего покойного мужа. Надеюсь, я могу рассчитывать на вашу профессиональную сдержанность?

– Вот уже много лет я возглавляю это учебное заведение, миссис Томпсон. И я привыкла справляться с деликатными делами.

– Да-да, разумеется. – Конкордия вздохнула с притворной печалью. – Простите меня, мисс Пратт. Видите ли, я все еще не отошла от шока.

– Какого шока?

– Понимаете… Похоже, никто из членов семьи не знает о том, что несколько лет назад у моего мужа родился незаконный ребенок, – сбиваясь, произнесла Конкордия.

– Как это ни печально, такие истории далеко не редкость, – неодобрительно заметила мисс Пратт.

– Я догадываюсь, что, занимая свой пост в школе Уинслоу, вы нередко встречаетесь с последствиями мужской безответственности, – проговорила Конкордия.

– Мужчины всегда будут мужчинами, миссис Томпсон. – Директриса позволила себе презрительно фыркнуть. – Не думаю, что мы можем надеяться на то, что их натура когда-нибудь изменится. Нет, с моей точки зрения, только женщины могут уменьшить количество незаконнорожденных детей – они должны об этом заботиться. Их следует научить достойному поведению, они должны постоянно держать себя в руках – во всех сферах нашей жизни, разумеется, но особенно тогда, когда речь идет о темных страстях.

– О темных страстях? – переспросила Конкордия.

– Те женщины, которые позволят себе купиться на льстивые речи мужчин, всегда будут расплачиваться за это, равно как и их незаконное потомство, – заявила мисс Пратт.

Горькие нотки в ее голосе говорили о многом. Конкордия была готова поспорить на крупную сумму, что мисс Пратт сама в свое время попала в подобную переделку и польстилась на щедрые обещания какого-нибудь недостойного кавалера.

– М-м… да, как я уже говорила… – начала было Конкордия.

– Можете не сомневаться, – перебила ее мисс Пратт, – что здесь, в благотворительной школе для девочек Уинслоу, мы прилагаем максимум усилий к тому, чтобы наши воспитанницы вырабатывали в себе самодисциплину, самоконтроль и учились держать себя в узде. Каждая из них! – провозгласила мисс Пратт многозначительно.

Конкордия чуть не поежилась от ее слов, но вовремя напомнила себе, что она пришла в Уинслоу для того, чтобы изучить интерьер особняка, кабинета директрисы и увидеть саму мисс Пратт, а вовсе не с целью вступить в философский спор о том, как правильно воспитывать молодых девушек.

– Цель, достойная внимания, мисс Пратт, – безучастно проговорила Конкордия.

– Можете мне поверить, это непростая задача, – продолжала директриса. – Молодые леди часто бывают дерзки, чересчур шумны и практически неуправляемы. Здесь, в Уинслоу, мы делаем все для того, чтобы подавить подобные веши.

– Ничуть не сомневаюсь в том, что вы достигли огромных успехов в этом деле. – Конкордия заметила, что одна ее рука, лежавшая на коленях, непроизвольно сжалась в кулак. – Как я уже говорила вам, результатом несдержанности моего мужа стала незаконнорожденная девочка. Ее назвали Ребеккой. Ее мать умерла года два назад, кажется. Мой муж побеспокоился о том, чтобы отправить девочку в приют, но мне он, разумеется, ничего не рассказывал. Собственно, до его смерти я понятия не имела о том, что у него была вторая семья. Все это оказалось крайне неприятно.

– Кто бы сомневался! – Мисс Пратт нахмурилась, что придало ее лицу еще большую мрачность. – Но какое все это имеет отношение к вам, миссис Томпсон?

– В своем завещании мой муж выразил сожаление по поводу того, что он позволил отправить Ребекку в благотворительный приют, – принялась объяснять Конкордия. – Он явно хотел, чтобы девочку забрали в отчий дом.

– Какая чушь! – воскликнула мисс Пратт. – Не мог же ваш муж рассчитывать на то, что вы займетесь воспитанием его незаконной дочери! Это чересчур для приличной, хорошо воспитанной леди, обладающей столь тонкой чувствительностью, как у вас.

«А чувства невинного ребенка тебя не волнуют? – так и хотелось закричать Конкордии. – Боль и страдания маленькой девочки вообще ничего не значат? Взрослые обязаны заботиться о бедной малышке, вот что. И в том, что Ребекка родилась у невенчанных супругов, не было ее вины».

Конкордия почувствовала, как неистово забилось ее сердце. «Держи себя в руках, – то и дело повторяла она про себя. – Успокойся, или ты все испортишь. К тому же это выдуманная трагедия, ты ведь всего лишь играешь роль обиженной вдовы».

Однако в то же время Конкордия понимала, что вся эта история звучит столь правдиво именно потому, что в мире много настоящих маленьких Ребекк.

– Возможно, – сквозь зубы процедила она. – Но факт остается фактом: мой муж искренне сожалел о том, что отправил ребенка в благотворительный приют. В своем завещании он просил меня устроить Ребекку так, чтобы она получила небольшое наследство и… фотографию отца.

– Понимаю, – пробормотала мисс Пратт. – Так вы говорите, речь идет еще и о наследстве?

Похоже, она весьма оживилась, когда речь зашла о деньгах, подумала Конкордия.

– Да, – кивнула Конкордия. – Конечно, сумма не очень большая.

– О! – только и воскликнула мисс Пратт.

Ее заинтересованность стала угасать.

– Проблема заключается в том, – продолжила Конкордия, твердо намереваясь придерживаться заранее разработанного сценария, – что мой муж не указал, в какой именно приют он отправил Ребекку. Я же со своей стороны пытаюсь объехать как можно больше из них, чтобы найти девочку.

– Видите ли, если бы ее отправили в работный дом или один из тех приютов, которые принимают детей, не имеющих достойных связей, она бы уже стала к этому времени служанкой, – сказала мисс Пратт.

– Но Ребекке только девять лет! – Опять Конкордия забыла свою роль.

– Достаточно для того, чтобы трудиться на кухне какого-нибудь респектабельного дома, должна признаться, – пожала плечами директриса. – Детям, у которых на роду написано стать слугами, следует с младых ногтей внушать, что они должны тяжело работать, если хотят получить хорошее место и не остаться на улице.

– А вы отправляете своих девочек в услужение, мисс Пратт? – спросила Конкордия.

Директриса явно была обижена таким предположением.

– В Уинслоу принимают только девочек из высшего света. Наших юных леди готовят к тому, чтобы они стали гувернантками или учительницами. Обычно они остаются в школе до семнадцати лет. – Она нахмурилась. – Конечно, они могут начать зарабатывать и раньше, чтобы оплачивать свое пребывание здесь, но нам бывает довольно трудно убедить школу или семью взять в услужение девушку моложе семнадцати лет.

– Да уж, – еле сдерживаясь, промолвила Конкордия, вспомнив о том, что ей и самой пришлось прибавить себе лет, когда она нанималась на свою первую работу.

Она тогда солгала, сказав, что ей уже восемнадцать.

– А что, все ваши ученицы занимают достойные вакансии?

– Те, которые держатся с положенной скромностью, не перечат и изо всех сил стараются соблюдать «золотые правила для благодарных девочек», обычно находят места, да. – Мисс Пратт помолчала. – Но разумеется, случаются и неудачи.

– Понятно. – Конкордия почувствовала, что ее руки опять сжимаются в кулаки. – И что же с ними происходит?

– Что происходит? – беспечно переспросила мисс Пратт. – Обычно они кончают на улице. А теперь давайте вернемся к разговору о незаконной дочери вашего мужа. В Уинслоу воспитываются тридцать семь девочек. Насколько я помню, среди них есть две Ребекки. Буду счастлива просмотреть записи, чтобы выяснить, не носит ли одна из них фамилию Томпсон.

– Очень мило с вашей стороны, мисс Пратт, – через силу вымолвила Конкордия.

Директриса задумчиво посмотрела на шкаф, набитый папками с документами.

– Видите ли, миссис Томпсон, я очень занятая женщина, – многозначительно произнесла она. – Для того чтобы просмотреть все папки, мне понадобится некоторое время.

Намек был слишком очевиден, чтобы не понять его.

– Можете не сомневаться, я постараюсь компенсировать вам беспокойство, – поспешила заверить ее Конкордия.

«Эмброуз был прав, – подумала она. – Мисс Пратт ждет взятку.»

Сунув руку в муфту, Конкордия вынула оттуда купюру, которую Эмброуз дал ей специально для этой цели, и положила ее на стол.

– Очень хорошо, я просмотрю папки, чтобы выяснить, нет ли в них дела девочки, фамилия отца которой Томпсон. – Купюра как-то незаметно исчезла в кармане ее платья. – А вы, случайно, не знаете, как звали ее мать?

– Нет, ее имя мне неизвестно, – ответила Конкордия.

Поднявшись с места, мисс Пратт направилась к шкафу с папками и ящичками. Она открыла тот из них, на котором были указаны буквы от «П» до «Т». Конкордия увидела, что ящик был полон папок и документов. Она почувствовала, как все сжалось у нее внутри.

«В этом полумраке, в этих ящиках так много трагичных историй, историй маленьких жизней,» – подумалось ей.

Тут кто-то постучал в дверь кабинета.

– Входите, мисс Берк, – отозвалась мисс Пратт, даже не оглянувшись.

Дверь отворилась, Конкордия увидела маленькую сухонькую женщину – ту самую, что недавно открыла ей дверь.

– Прошу прощения за то, что беспокою вас, мисс Пратт, – заговорила она, – но вы просили немедленно известить вас, как только прибудет развозчик угля.

– Совершенно верно, мисс Берк. – Захлопнув ящик, директриса на удивление быстро оглянулась, ее глаза засверкали. – Вы должны извинить меня, миссис Томпсон, мне нужно всего несколько минут. Мне необходимо потолковать с этим развозчиком. Что-то слишком много угля мы тратим в Уинслоу, несмотря на то, что уже наступила весна, вот я и хочу уменьшить количество поставок.

– Разумеется, – кивнула Конкордия, думая о том, что в здании царит чудовищный холод, несмотря на время года.

Директриса широкими шагами пересекла свой кабинет и вышла в коридор. Кивнув Конкордии с извиняющейся улыбкой, мисс Берк закрыла за собой дверь.

Конкордия осталась в кабинете одна.

Она посмотрела на шкаф с документами, потом перевела взор на закрытую дверь. Шаги мисс Пратт быстро удалялись. Такой возможностью просто грех не воспользоваться.

Вскочив на ноги, Конкордия бросилась к ящикам, в которых содержались документы девочек.

Она обнаружила там несколько папок с фамилией Купер, но к Эдвине и Теодоре эти документы отношения не имели.

Закрыв этот ящик, Конкордия решила попытать счастья еще раз и стала искать документы Фебы Лейленд. И снова поиск не дал результатов.

Дела Ханны Радберн Конкордия тоже не обнаружила. Складывалось впечатление, что эти девочки никогда не существовали на свете.

Конкордией овладело беспокойство и недоумение. Ну должны же были здесь сохраниться хоть какие-то записи, касающиеся четырех ее воспитанниц! Ведь все они были привезены в замок из благотворительной школы для девочек Уинслоу.

Вспомнив, как Эмброузу повезло с письменным столом миссис Джервис, Конкордия подошла к огромному письменному столу мисс Пратт. И первым, что она там увидела, был большой, обтянутый кожейжурнал.

Конкордия торопливо открыла его. Сначала ей на глаза попался календарь встреч и расписание – обычные для директора подобного заведения записи. Мисс Пратт вела подробный письменный отчет обо всех делах, что, собственно, не удивило мисс Глейд. Подробные домашние задания, меню на неделю, записи о ежемесячной смене постельного белья – все это было учтено, записано мелким аккуратным почерком.

Стало быть, простыни здесь меняли только раз в месяц? Это ужасно, подумала Конкордия. Во всех уважаемых домах и школах действует правило: постельное белье меняется раз в две недели. Можно не сомневаться: это был еще один способ, с помощью которого мисс Пратт экономила деньги. Да, стирать, сушить и гладить простыни нелегко, на это нужно потратить немало времени и усилий, но делать это просто необходимо, хотя бы из соображений гигиены.

Конкордия просмотрела записи, сделанные на прошлой неделе, но не обнаружила в них ничего для себя примечательного, а потому быстро пролистала следующие страницы. Не в силах думать ни о чем ином, Конкордия вернулась к записям, сделанным в тот месяц, когда Фебу, Ханну, Эдвину и Теодору увезли из школы в замок Олдвик.

За два дня до того, как девочкам, по их воспоминаниям, сообщили о том, что их готовятся увезти, для чего они должны собрать свои вещи, в журнале появилась запись: «Г. Катберт, Дорчестер-стрит», – дважды подчеркнутая жирной чертой. Под этой надписью была другая – счет на четыре фунта за четыре пары новых перчаток и четыре капора.

Конкордия внимательно просмотрела расписание мисс Пратт, составленное на предыдущие дни, но ничего полезного там не нашла. Закрыв журнал, она выдвинула самый большой ящик стола. Там лежала папка с надписью «Корреспонденция».

Очень тонкая папка.

Конкордия быстро осмотрела ее содержимое. Большая часть писем была от потенциальных работодателей, которые описывали в своих посланиях, какая внешность учительниц для их детей предпочтительна, и интересовались, какими достоинствами они обладают. Конкордия обратила внимание на то, что большая часть работодателей хотела заполучить в гувернантки или учительницы девушек скромных, непримечательной, неброской внешности. Несколько женщин хотели, чтобы у них, напротив, гувернантками работали яркие девушки, которые могли бы понравиться живущим в доме мужчинам.

Конкордия уже собиралась было сунуть папку на место, как вдруг ее внимание привлекла подпись, поставленная в конце одного из писем: «У. Лейленд».

Феба носит фамилию Лейленд.

Из холла раздался звук приближающихся шагов.

Времени прочитать письмо у Конкордии уже не было. Выхватив листок с посланием из папки, она спрятала его во внутренний карман своего плаща.

Обежав вокруг стола, Конкордия остановилась у окна и притворилась, что смотрит на улицу.

Дверь в кабинет резко распахнулась.

– Ну вот, с этим небольшим дельцем я справилась, – объявила мисс Пратт.

От удовлетворения она даже слегка покраснела.

– Ни в одной комнате до конца октября топить больше не будут.

– Вы собирались просмотреть папки, чтобы проверить, нет ли там документов Ребекки, – напомнила ей Конкордия, отворачиваясь от окна.

– Да, разумеется, – кивнула мисс Пратт.

Открыв ящик с документами на букву «Т», она быстро просмотрела их, а затем захлопнула ящик.

– Мне очень жаль, но документов на имя девятилетней девочки по имени Ребекка, рожденной незаконно, отцом которой является джентльмен по фамилии Томпсон, у нас нет, – сообщила директриса.

– Благодарю вас, мисс Пратт, – кивнула Конкордия. – Вы мне очень помогли.

Когда она оказалась в коридоре, ей понадобилось все ее самообладание, чтобы спокойно, не спеша пройти до входной двери. Инстинкт самосохранения таки подталкивал ее броситься отсюда бегом, чтобы поскорее вырваться из удушающей атмосферы школы.

Бледная мисс Берк открыла ей дверь и слабым голосом попрощалась. У Конкордии сложилось впечатление, что эта женщина с радостью покинула бы особняк вместе с ней. Увы, мисс Берк была в школе точно такой же узницей, как и большинство учениц.

Лишь выйдя на улицу, Конкордия смогла облегченно вздохнуть. Только сейчас ей пришло в голову, что она не увидела ни единой ученицы, находясь в школе.

Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Ханна, Теодора, Эдвина и Феба объясняли ей, что большую часть девочек заставляют находиться на верхних этажах здания. Спускаться им позволяли лишь дважды в день, когда они направлялись в столовую. Трижды в неделю занятия проводились на огороженном высоким забором заднем дворе большого школьного здания.

Оказавшись на углу, Конкордия оглянулась, чтобы последний раз взглянуть на темную махину особняка. В одном окне верхнего этажа она приметила какое-то движение – чье-то бледное лицо следило за ней. Конкордия подумала о подруге Ханны по имени Джоан, которая находилась где-то в школе.

Конкордия поежилась. Ей повезло. Сегодня у нее была возможность выйти из этого ужасного здания. Но для маленькой девочки, следящей за ней из окна, равно как и для тридцати шести ее подруг, этот дом стал настоящей ловушкой.

Глаза Конкордии наполнились слезами. Повернув за угол, она направилась к кебу, в котором ее поджидал Эмброуз.

Никто из прохожих и внимания не обратил нато, что она утирает глаза. В конце концов, вдовы часто без всякой видимой причины разражаются слезами.

Глава 20

– Ты что, совсем разума лишилась? – спросил Эмброуз, сидевший в экипаже напротив Конкордии. – Какого черта ты все это сделала?

Только сейчас Конкордия поняла, что он был в ярости. Реакция Эмброуза Уэллса поразила ее.

Когда несколько минут назад Конкордия усаживалась в поджидавший ее кеб, она ждала от Эмброуза одобрения и похвалы зато, что ей удалось проявить инициативу. Вместо этого он разозлился.

– Я всего лишь просмотрела папки с документами, когда мисс Пратт вышла из комнаты. – Раздраженная, Конкордия подняла черную вуаль вверх, зацепила ее за поля шляпы и посмотрела Уэллсу в глаза: – Никак не могу понять, что вам так не нравится, сэр. Уверена, что, будь вы на моем месте, вы поступили бы точно так же.

– Что я бы сделал или чего не стал бы делать, сейчас не важно, – парировал Эмброуз. – Я же дал тебе точные инструкции о том, как ты должна вести себя в школе. И еще я предупредил, чтобы ты не делала ничего такого, что может вызвать подозрения.

– Никаких подозрений ни у кого не возникло, можешь мне поверить, – сказала Конкордия.

– Лишь потому, что тебе, так сказать, повезло: тебя не застали на месте преступления, не увидели, как ты рылась в папках, – проговорил Эмброуз возмущенно.

– Вовсе не из-за какого-то там везения меня не поймали, – возмутилась Конкордия. – Все удалось благодаря моему уму и осторожности. И еще интересно, с чего бы это джентльмен, привыкший рыться в чужих документах, когда хозяев нет дома, то есть рискующий так же, как и я несколько минут назад, вздумал читать мне лекцию о том, как надо себя вести?

– Мы сейчас говорим не о моей карьере, – заметил Уэллс сердито.

– Но ведь я права, не так ли? – Конкордия улыбнулась фальшивой улыбкой. – Просто ты с самого начала почти ничего о себе не рассказывал. А ведь у тебя немало секретов, тебя можно было бы назвать человеком-загадкой, правда, мистер Уэллс?

– Не пытайся увести разговор в сторону, – оборвал ее Эмброуз. – Сейчас мы обсуждаем твое недавнее поведение.

– Боже мой, ты ведешь себя так, словно у тебя есть право давать мне советы! – заявила Конкордия. – Между тем позволю себе напомнить, что я всего лишь твоя клиентка.

– Я эксперт в таких делах, – заявил Эмброуз. – И было бы вполне резонно, если бы ты получала от меня кое-какие инструкции.

– Правда? Да что ты! – язвительно проговорила Конкордия. – Да что тебе известно о правилах, которые действуют только в школах для девочек? Рискну предположить, что очень немногое. Зато я со своей стороны знаю о них почти все, потому что давно работаю в подобных заведениях.

– Ты, черт возьми, всего лишь учительница, а не детектив!

– Но это же смешно! Почему ты так трагично воспринял сообщение о том, что я немного порылась в чужих вещах? К чему драму-то из этого устраивать?

– Да, возможно, я и переигрываю, – не стал спорить Эмброуз. – Но только из-за того, что вы меня до полусмерти напугали, Конкордия Глейд.

Учительница недоуменно заморгала.

– Прошу прощения? – переспросила она.

Застонав, Эмброуз протянул к Конкордии руки и схватил ее за плечи. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что она каким-то образом переместилась к нему на колени.

– Мне не на что надеяться, не так ли? – с деланным смирением спросил он. – Ты же меня с ума сведешь.

Конкордия вцепилась рукой в шляпу, едва не свалившуюся с ее головы в результате внезапного перемещения.

– Господи, о чем ты только толкуешь?

Он впился в ее губы с такой силой, что она не смогла не только говорить, но и дышать.

Весь мир вокруг заколыхался, подпрыгивающий на ухабах кеб вообще перестал существовать. Конкордия положила руки на плечи Уэллса. Он целует ее во второй раз. Чудесная возможность повторить урок и избежать ошибок, совершенных в первый раз.

Ради эксперимента Конкордия приоткрыла рот. Эмброуз тут же пробормотал в ответ что-то невнятное и крепче обнял ее.

«Эксперимент удался,» – заключила про себя Конкордия.

К тому мгновению, когда она подняла голову, ее очки затуманились, а сама она раскраснелась и возбудилась. Конкордия сняла очки.

– Как это меня раздражает! – бросила она.

Эмброуз с невозмутимым видом внимательно наблюдал за ней.

– Полагаю, ты ждешь моего извинения, – промолвил он утвердительным тоном.

– За то, что мои очки запотели? – Конкордия протерла стекла носовым платком и посмотрела через них на свет, чтобы убедиться, что линзы чистые. – Не думаю, что в этом есть необходимость. В этом же нет твоей вины, просто когда теплый и влажный воздух вроде того, какой мы выдыхаем, попадает на стеклянную или зеркальную поверхность, на ней образуется напоминающая туман влага. Это всего лишь научный факт.

Нацепив очки, Конкордия посмотрела на Эмброуза и увидела, что его взор, устремленный на нее, полон восхищения и удивления.

– Что-то не так, сэр? – Она нахмурилась.

Эмброуз с таким видом покачал головой, будто она у него кружилась.

– Да нет, все в порядке, во всяком случае, нет ничего такого, что я мог бы объяснить простыми словами, – отозвался молодой человек.

Только сейчас Конкордия ощутила, что его чресла, скрытые одеждой, сильно напряглись.

«И это она была причиной внезапной физической перемены в его анатомии,» – подумалось Конкордии.

Это неожиданное свидетельство ее женской силы ошеломило учительницу.

Кеб опять запрыгал на неровной дороге. Обстановка стала еще более интимной. Однако не стоило терять голову и забывать о реальности. Они едут в наемном экипаже, и там не место для подобных вещей.

– Вероятно, мне следует пересесть на мое сиденье, – откашлявшись, промолвила она.

Губы Эмброуза слегка скривились, но пылающий в глазах огонь выдавал его чувства с такой ясностью, что у Конкордии перехватило дыхание.

– Да, мисс Глейд, возможно, так будет лучше.

«Что ж, хорошо хоть он больше не сердится», – подумала Конкордия. Она подобрала юбки и пересела на противоположное место.

– Ну а теперь, когда ты закончил читать мне нотации, может быть, ты захочешь узнать, что я обнаружила в кабинете у мисс Пратт?

Эмброуз нахмурился.

– Но, по-моему, ты сказала, что среди бумаг не было документов девочек, – заметил он.

– Верно, – кивнула Конкордия. – Можно подумать, они никогда и не бывали в этой школе. И все же мне удалось найти в столе две интересные вещи. Первая – запись в журнале, который аккуратно ведет мисс Пратт. Это счет на четыре пары перчаток и четыре капора, которые следовало отправить некоему Г. Катберту, проживающему на Дорчестер-стрит.

– Что еще за Катберт?

– Понятия не имею, – пожала плечами Конкордия. – Но его имя было записано в журнале за два дня до того, как девочек передали на попечение мисс Бартлетт, которая должна была доставить их в замок Олдвик. Полагаю, тот факт, что чек выписан на четыре пары перчаток и четыре капора, – это не просто совпадение. Совершенно очевидно, что девочек готовили к поездке в замок.

Брови Эмброуза взлетели вверх.

– Прими мои извинения, Конкордия, – сказал он. – Ты и в самом деле заговорила как эксперт-детектив.

– Спасибо. – Довольная, она сунула руку в карман. – Вторая вещь, которую я обнаружила в столе мисс Пратт, – это письмо, подписанное «У. Лейленд».

Глаза Эмброуза вспыхнули – эта фамилия теперь была знакома и ему.

– Думаешь, оно как-то связано с Фебой? – нетерпеливо спросил он.

Охотник в Эмброузе наконец-то проснулся и теперь рвется вдело, с облегчением подумала Конкордия. С ним гораздо проще иметь дело, когда он в таком состоянии.

– Возможно. Я его еще не прочитала – возможности не было. – Она осторожно развернула листок. – Видишь, слегка помялось. Едва я обнаружила его в столе мисс Пратт, как из холла донеслись ее шаги. Вот и пришлось мне засовывать его в карман плаща.

– Что ж, я был очень близок к истине, – проговорил Уэллс. – Тебя едва не поймали.

Положив письмо на подушку сиденья, Конкордия разгладила его рукой.

– Ради нашего общего дела я тебя прошу не возвращаться к недавнему разговору, – попросила она.

Эмброуз не стал спорить.

– Читай, – попросил он.

Конкордия поднесла письмо к глазам.

«Тому, кто может мне помочь. Я пишу вам для того, чтобы узнать, не живет ли моя племянница в вашей школе. Ее имя – Феба Лейленд. Четыре месяца назад она попала в кораблекрушение, и ее тело так и не было обнаружено. Власти уверены в том, что девочка утонула. Но в отличие от большинства девочек Феба умела плавать, причем очень хорошо. Вот мне и пришло в голову, что она, возможно, пережила этот несчастный случай, но потеряла память от удара по голове или еще по какой-нибудь причине. Вдруг мое предположение верно, Фебу нашли и отправили в приют, где она не может вспомнить своего имени и прошлого? Я пишу вам и в другие подобные заведения именно по той причине, что не теряю надежды. Посылаю вам подробное описание ее внешности. Обратите, пожалуйста, внимание на…»

Конкордия быстро прочитала описание девочки. Закончив, она подняла глаза на Эмброуза:

– Здесь стоит подпись: «У. Лейленд». Феба не раз говорила мне о незамужней тетушке по имени Уинифред Лейленд. Ее отец предполагал, что Феба будет жить вместе с Уинифред после его смерти. Вместо этого девочку забрал к себе дядя со стороны матери. Дядя и его жена сказали Фебе, что Уинифред умерла от лихорадки…

– …и послали девочку в приют, – договорил за нее Уэллс.

– Да. – Конкордия побарабанила пальцем по письму. – Но это же бессмысленно! Если дядя и его жена не хотели воспитывать не нужную им племянницу, то почему было не отпустить ее к Уинифред Лейленд? С какой стати они отправили ее в приют и наврали, что Уинифред умерла?

Эмброуз откинулся на спинку сиденья и несколько минут раздумывал о чем-то.

– А знаешь, что в этой истории самое интересное? – наконец оторвался он от размышлений. – То, что дядя с тетей постарались изыскать способ и сообщить Уинифред Лейленд, что Феба утонула.

Рука Конкордии судорожно сжалась.

– Но почему кто-то опустился до подобной жестокости в отношении осиротевшей девочки и единственного на свете человека, который хотел принять ее у себя, любить? – воскликнула она. – Это же чудовищно!

– Подозреваю, что Ларкин и его партнер неплохо заплатили тете и дяде за сотрудничество и молчание, – промолвил он.

Конкордия невидящим взглядом посмотрела на письмо.

– Так ты хочешь сказать, что они продали… – на этом слове она сделала особое ударение, – Фебу этим ужасным людям?

– Ничего другого мне и в голову не приходит, – пожал плечами Эмброуз. – Совершенно очевидно, что Эдит Пратт тоже вовлечена в их бизнес. Вероятно, Ларкин и его люди платили ей за то, чтобы она принимала девочек в школу, не задавая лишних вопросов, и передавала их в другие руки, когда настало время отправлять их в замок Олдвик.

– Да уж, подозреваю, что Эдит Пратт получала за содействие весьма щедрое вознаграждение, – проговорила Конкордия, сжимая свою ручку в маленький кулак. – Уж больно богато она одета для директрисы благотворительной школы. Что ты на это скажешь?

Эмброуз задумчиво покачал головой.

– Полагаю, настало время задать некоторые вопросы тем четверым, которые знают об этом деле больше других, – проговорил он.

Глава 21

Усевшись за стол, Эмброуз обвел взглядом Ханну, Фебу, Эдвину и Теодору. Девочки сидели напротив него, вытянувшись в струнку. На их юных личиках застыло выражение любопытства, ожидания и возбуждения одновременно.

Конкордия устроилась в кресле-качалке, стоявшем возле окна. В отличие от девочек она казалась очень серьезной и явно не на шутку тревожилась. Эмброуз знал о причине ее тревоги: Конкордия опасалась, что его вопросы заставят девочек вспомнить самые неприятные моменты из их коротких жизней.

Признаться, предстоящий разговор радовал Уэллса не больше, чем Конкордию, но он никак не мог обойтись без него. Он считал, что Ханна, Феба, Теодора и Эдвина знают куда больше, чем сами предполагают.

– Мисс Глейд сказала, что вам нужна наша помощь в расследовании, – нарушила молчание Теодора.

– Мы будем счастливы хоть чем-то помочь вам, – добавила Эдвина.

– Означает ли это, что отныне мы – помощники детектива? – оживленно спросила Феба.

За стеклами очков ее глаза буквально горели от энтузиазма.

– Да, теперь вас можно так называть, – подтвердил Эмброуз.

– Потрясающе! – прошептала Ханна. – Все это похоже на настоящий роман.

Впервые с того момента, как они собрались в библиотеке, Конкордия улыбнулась.

– Совершенно верно, Ханна, – сказала учительница. – Вы вчетвером оказались вовлечены в таинственную историю, причем каждая из вас сыграла в ней определенную роль. И теперь мы хотим с вашей помощью узнать, кто же был тем негодяем, который втянул вас в нее.

– Что вы хотите узнать? – поинтересовалась Феба.

Эмброуз вопросительно посмотрел на нее.

– Выслушай меня, Феба, – начал он. – Прежде всего я хотел бы сообщить тебе, что твоя тетя Уинифред Лейленд, похоже, жива. Больше того, она разыскивает тебя.

– Тетушка Уинифред?! – изумленно воскликнула Феба, прожигая Уэллса нетерпеливым взглядом. – Она жива?! Но дядя Уилберт говорил мне, что она умерла от лихорадки!

Эмброуз посмотрел на дату письма, которое лежало перед ним на столе.

– Во всяком случае, еще два месяца назад она была в добром здравии и жила в деревне под названием Хай-Хорнби.

– Да, она там жила, – прошептала Феба. – Она жила в этой деревне много лет, – добавила она. – Но почему тогда дядя Уилберт и тетя Милдред сказали мне, что она умерла? – Личико девочки стало кривиться, глаза наполнились слезами.

В мгновение ока Конкордия вскочила со своего кресла и подбежала к Фебе. Она обняла ее за трясущиеся плечи и прижала к себе.

– Все хорошо, моя дорогая, – тихо проговорила она. – Можешь не сомневаться: если твоя тетя Уинифред все еще жива, мы непременно разыщем ее.

Всхлипнув несколько раз, Феба посмотрела на Конкордию.

– Я ничего не понимаю, мисс Глейд, – сказала девочка.

– Не только ты – мы все ничего не понимаем, – вмешался в разговор Эмброуз. – Но мы обязательно выясним, в чем тут дело. Итак, судя по письму твоей тети, кто-то сообщил ей, что ты утонула, попав в кораблекрушение. У тебя есть какие-то мысли на этот счет? Можешь хотя бы предположить, кто мог сказать тете такое?

Феба медленно покачала головой.

– Папа часто возил меня кататься на лодке, – проговорила она задумчиво. – И он научил меня плавать на случай, если я вдруг упаду в воду. Но я не каталась на лодке с тех пор, как папа заболел и умер.

Сложив перед собой руки, Эмброуз посмотрел на девочек.

– Я понимаю, что мои слова причинят всем вам боль, – сказал он. – Но я хочу, чтобы каждая из вас мысленно вернулась к тому времени, когда вас отвезли в Уинслоу. Мне нужны имена и адреса тех родственников, которые отправили вас к Эдит Пратт.

Казалось, его просьба смутила всех учениц Конкордии.

– Но дядя не отвозил меня в школу, – сказала Феба, слегка приподнимая брови.

Конкордия нахмурилась:

– Не хочешь же ты сказать, что он отправил тебя туда одну, посадив на поезд?

– Нет. – Феба отрицательно помотала головой. – Дядя Уилберт отвез меня в гостиницу. Там какой-то джентльмен ожидал меня в личном экипаже. Дядя велел мне сесть в экипаж, сказав, что этот джентльмен отвезет меня в мой новый дом. Это было очень долгое путешествие.

Глаза Ханны округлились от изумления.

– Надо же, со мной все произошло точно так же! – вскричала она. – Моя тетя передала меня на руки какому-то незнакомцу, который увез меня в частном экипаже. С тех пор тетю я не видела.

– И мы в точности таким же образом попали в школу – нас увезли из дома, – заявила Эдвина. – Не так ли, Теодора?

– Боже мой! – Конкордия встала перед девочками на колени и взяла их за руки. – Вы ни разу не говорили мне, что вас отправили в школу в сопровождении чужого мужчины. Должно быть, вы были очень напуганы. А он… он не причинил вам зла?

– Нет. – Эдвина пожала плечами. – Не могу сказать, что он обошелся с нами грубо или был недобр к нам. Насколько я помню, за всю поездку он не проронил ни слова. Я права, Теодора?

– Почти всю дорогу он читал газеты, – добавила Теодора.

– Джентльмен, который отвез меня в Уинслоу, почти не обращал на меня внимания, – рассказала Ханна. – Так что его я не боялась. Скорее, мне было страшно от того, что я не знала, куда он меня везет.

Феба согласно закивала головой:

– Он не сделал мне ничего плохого, мисс Глейд. Честное слово.

Конкордия ласково улыбнулась своим воспитанницам.

– Хоть от этого мне чуть легче, – сказала она.

– А этот джентльмен, который сопровождал вас на пути в школу, он назвал свое имя? – спросил Эмброуз.

Все четверо серьезно покачали головами.

– Вы могли бы описать его? – попросил Эмброуз Уэллс.

Эдвина посмотрела на Теодору:

– Он напомнил мне мистера Филлипса.

– Да, это верно, – быстро кивнула Теодора.

Вынув ручку, Эмброуз положил перед собой листок бумаги.

– Кто этот мистер Филлипс? – спросил он.

– Деловой человек, папин знакомый, – объяснила Эдвина. – Он ушел в отставку незадолго до смерти наших родителей.

– Джентльмен, который отвозил меня в школу Уинслоу, тоже весьма походил на делового человека, – добавила Ханна.

Девочка ссутулила плечи, опустила подбородок и скривила лицо, словно пыталась прочесть какую-то бумажку, которую держала в руке.

– Да, именно в такой позе он и сидел в карете всю дорогу! – воскликнула Феба.

Встретив вопросительный взгляд Конкордии, Эмброуз покачал головой.

– Нет, это не Ларкин, – тихо промолвил он. – Возможно, это его партнер, джентльмен.

Конкордия повернулась к Теодоре.

– Ты же отличная художница, моя дорогая, – сказала она. – Сможешь нарисовать этого человека?

Все посмотрели сначала на нее, а потом перевели глаза на Теодору. Эмброуз почувствовал, что от нетерпения все его тело напряглось, как тетива лука.

– Вообще-то я могла бы попробовать, – неуверенно проговорила Теодора. – Но я видела его несколько месяцев назад. Возможно, я не смогу точно вспомнить черты его лица.

– Но мы же все его видели, – напомнила ей Феба. – Ты только начни рисовать его, а уж мы постараемся – каждая дополнит твой рисунок своими замечаниями. Так из мелких деталей составится точный портрет.

– Это замечательное предложение, Феба, – сказал Эмброуз, вставая со стула. – Садись на мое место, Теодора. Я сейчас дам тебе бумагу.

– Неплохо бы Ханне еще раз изобразить, как этот мужчина сидел в карете, – сказала Теодора, усаживаясь за стол на место Уэллса.

Ханна немедленно опустила плечи. Эмброуз с удивлением смотрел на то, как быстро девочка могла преображаться. Из живой и подвижной молодой особы она в считанные мгновения превратилась в сутулого подслеповатого джентльмена средних лет.

– Он был лысоват, – сказала Теодора, выбирая карандаш. – Я отчетливо помню его плешивую голову.

– А те волосы, что у него еще остались, были какими-то очень светлыми, – добавила Эдвина, морща нос. – Его костюм и туфли, кажется, были очень дешевыми.

Девочки столпились вокруг Теодоры, каждая вспоминала какие-то черты незнакомца, который отвозил их в школу.

– У него были усы и бакенбарды, – напомнила Феба. – И не забудь про очки.

Спустя час Эмброуз и Конкордия остались в библиотеке вдвоем. Они стояли около стола, глядя на портрет, который нарисовала Теодора.

– Что-то, глядя на него, не скажешь, что этот человек преуспевает в своем деле, – заметил Эмброуз, разглядывая рисунок. – Девочки были правы.

– Говорила же я тебе, что они очень наблюдательны. – Конкордия тоже не сводила глаз с портрета. – Ты не думаешь, что этот человек и есть тот самый таинственный партнер Ларкина?

– Нет, – покачал головой Эмброуз. – Я полагаю, что он именно тот, за кого девочки его принимали. Чей-то поверенный.

– Почему ты так думаешь?

– Знаешь, эта ситуация была очень сложной с самого начала и такой оставалась до конца. Ты только подумай, сколько денег они вбухали в это дело! Нанимали учительниц. Платили родственникам зато, чтобы те отказались от обременительной заботы о девочках. Нанимали экипажи, чтобы только не возить их на поездах. И это еще далеко не все – список можно продолжать и продолжать.

– Кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать, – кивнула Конкордия. – Такие люди, как Ларкин или его партнер, не стали бы всем этим заниматься. Стало быть, им нужен был помощник, на которого можно было возложить выполнение всех этих дел.

Эмброуз развел руками:

– Ну и кто мог справиться с ними лучше, чем хороший поверенный?

Лицо Конкордии засияло.

– Ты подумал о том самом мистере Г. Катберте, имя которого упоминалось в журнале мисс Пратт! – довольным тоном проговорила она. – Том самом, которому мисс Пратт послала чек на четыре пары перчаток и четыре капора.

Эмброуз еще раз посмотрел на портрет.

– Вот что, – сказал он задумчиво. – Пожалуй, съезжу-ка я сегодня на Дорчестер-стрит.

– Замечательная идея! – обрадовалась учительница. – Я поеду с тобой.

– Конкордия… – начал Эмброуз.

– Кем бы ни был этот Катберт, – перебила она Уэллса, – он, похоже, имеет отношение к похищению девочек. Я еду с тобой, Эмброуз!

Глава 22

– Благодарю вас за то, что согласились побеседовать с нами, хотя вы не назначали нам встречу, мистер Катберт, – промолвил Эмброуз.

Он отодвинул стул для Конкордии, после чего уселся на предложенное Катбертом место. Поправив складочку на брюках, молодой человек поставил прогулочную трость между колен, а сверху на рукоятку положил руки в перчатках.

Конкордия пробормотала что-то нечленораздельное и холодно-вежливое. Судя по невозмутимому виду Герберта Катберта, он не заметил звучащей в голосе посетительницы ненависти, зато Эмброуза обмануть было нельзя. Хорошо хоть ее лицо скрыто под густой черной вуалью, подумал Эмброуз.

– Все в порядке, сэр, вам не за что благодарить меня, – угодливо промолвил Катберт.

Пылкое желание услужить, граничащее с отчаянием, блестело в его бесцветных глазах.

– У меня как раз выдалось свободное время сегодня днем.

На самом деле, подозревал Эмброуз, дело было вовсе не в свободном времени, просто они с Конкордией так удачно изображали знатную и богатую чету, что Катберт сразу нашел «окно» в своей книге записей предстоящих встреч.

Теодоре удалось передать в своем рисунке суть Катберта, подумал Уэллс. По виду Катберта нельзя сказать, что дела у него процветают. Судя по выгоревшим шторам в его конторе и обшарпанной мебели, он просто не мог себе позволить отпугнуть потенциальных богатых клиентов.

– Очень мило с вашей стороны, – пробормотал Эмброуз в бороду.

Фальшивые волосы – парик, усы и бакенбарды – были щедро забелены благородной проседью. Не любил Уэллс этот маскарад, потому что через некоторое время в накладных волосах становилось нестерпимо жарко. Зато маскировка отличная, с этим не поспоришь. Кроме проседи, возраста ему добавлял старомодный сюртук и толстый шарф, обвязанный вокруг горла.

Ханна, Феба, Теодора и Эдвина с большим любопытством оглядели его со всех сторон, прежде чем они с Конкордией вышли из дома около часа назад. Девочки были в восторге от перемены во внешности Эмброуза.

«Вы кажетесь еще старше, чем на самом деле, – заявила Феба. – В таком виде вы похожи на чьего-нибудь старенького дедушку».

«Зато для джентльмена ваших лет вы сохранили юношескую стройность фигуры», – с удивительно серьезным видом промолвила Конкордия.

Катберт уставился на Уэллса с вежливо-вопросительным выражением на физиономии.

– Итак, чем я могу быть вам полезен? – спросил он.

– Я перейду сразу к делу, – начал Эмброуз. – Мы с миссис Далримпл ищем молодую леди. Она наша дальняя родственница, которая несколько месяцев назад потеряла родителей и была отправлена в приют. Мы хотим нанять вас, чтобы вы нашли ее.

Лицо Катберта застыло, в его глазах промелькнуло выражение, весьма напоминающее панику.

– Прошу прощения, сэр, – сказал он. – Я деловой человек и занимаюсь финансовыми делами. Завещания, капиталовложения и прочее. Я не ищу пропавших родственниц.

– Даже в том случае, если речь идет об огромном состоянии? – холодно спросила Конкордия.

Казалось, Катберту стало трудно дышать. Его щеки приняли нездоровый багрово-красный оттенок. Он нервно затеребил узел на своем галстуке, пытаясь ослабить его.

– Так вы говорите о большом состоянии, миссис Далримпл? – Жадный интерес, вспыхнувший было на его лице, стал быстро исчезать, уступая выражению страха.

– Совершенно верно.

«Она нарочно поддразнивает его,» – подумал Эмброуз.

Как Уэллс и опасался, враждебность Конкордии Глейд по отношению к Катберту стала угрожать его планам. Настала пора взять контроль за ситуацией на себя.

– Мы не станем докучать вам деталями, которые, вероятно, только нам кажутся весьма печальными, – ровным тоном заговорил Эмброуз. – Полагаю, достаточно будет сообщить вам, что недавно скончалась родственница моей жены. Некоторое время она чувствовала себя ужасно, была совершенно изнурена возрастом и болезнью. Мы всегда были уверены, что ее деньги достанутся жене. И лишь после смерти этой родственницы выяснилось, что она изменила свое завещание и оставила все деньги той самой девочке, о которой я уже говорил вам.

Катберт нервно откашлялся.

– Могу себе представить, как вас это огорчает, мистер Далримпл, но, ей-богу, не представляю, чем я могу помочь вам, – проговорил он внезапно охрипшим голосом.

– Вы можете разыскать ее для нас, вот чем вы можете помочь нам, мистер Катберт, – нетерпеливо промолвил Эмброуз. – Из этого чертового завещания следует, что если деньги не получит упоминаемая мною молодая леди, то они перейдут к кузине, еще более дальней родственнице. Мы не можем этого допустить. Наследство должна была получить моя жена.

Казалось, Катберт не хочет понимать его.

– Да уж, ваше положение не из приятных, – сказал он. – Но найти девочку не так-то просто. В Лондоне множество приютов и благотворительных домов. – Он замолчал и нахмурился. – А сколько лет этой молодой леди?

– По моим прикидкам, в последние месяцы ей должно исполниться пятнадцать лет, – вымолвила Конкордия.

– Это еще более усложняет ситуацию, – тяжело вздохнул Катберт. – К пятнадцати годам многих сирот уже выставляют из приютов, чтобы они сами зарабатывали себе на жизнь. А уж дальше чего только не бывает! Видите ли, вокруг всегда находится немало молодых людей, не обремененных заботами, которые без труда договариваются о чем угодно с теми, кто облагодетельствовал этих девушек своей добротой.

– Но если дело происходит именно так, как вы говорите, должна же хоть где-то быть запись о том, где сейчас работает эта молодая леди, – вымолвил Эмброуз.

– Возможно, вы и правы, – задумчиво произнес Катберт. – Тем не менее…

Эмброуз с силой ударил кончиком прогулочной трости по полу. Катберт от неожиданности вздрогнул и едва не подскочил.

– Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли, – сказал Эмброуз. – Для меня найти эту девушку – дело чрезвычайной важности.

– Понимаю… – пробормотал Катберт. – И тем не менее…

– Малышка чрезвычайно важна для нас, – продолжал Эмброуз, многозначительно глядя на хозяина конторы и делая ударение на слове «чрезвычайно». – И я бы хотел очень щедро наградить того человека, который разыщет ее. Вы меня понимаете?

– Насколько щедро? – осторожно поинтересовался Катберт.

– Ну-у… – Эмброуз сделал вид, что колеблется. – Скажем, я был бы готов предложить ему тысячу фунтов.

Катберт несколько раз безмолвно открыл и закрыл рот, прежде чем к нему вернулся дар речи.

– Это действительно очень щедрое вознаграждение, – наконец промолвил он, откашлявшись. – Полагаю, я бы мог навести кое-какие справки. А как зовут эту юную леди?

– Ханна Радберн, – безучастно ответил Уэллс.

Катберт вздрогнул; судя по его виду, можно было подумать, что кто-то душит этого человека его же галстуком.

– Радберн? – переспросил он хрипло. – Вы уверены?

– Абсолютно уверены, – ледяным тоном подтвердила Конкордия.

Эмброуз сунул руку в карман и вытащил оттуда листок бумаги.

– Моя жена записала приметы Ханны и кое-какие данные из ее биографии, – промолвил он. – Вот… Дата и место рождения, имена ее родителей и так далее и тому подобное. Я прошу вас очень тщательно наводить справки. Мы не хотим получить чужую девочку, не так ли, дорогая?

Конкордия молча кивнула. Катберт был в полном смятении.

– Сэр, – скороговоркой заговорил он, – я… м-м…

– Если выяснится, что она, как вы и предполагаете, покинула приют, – не обращая на него внимания, продолжил Эмброуз, – мы будем вам очень признательны, если вы сумеете сообщить нам, где ее можно найти.

– Видите ли, сэр, осиротевшие девочки не всегда занимаются… пристойными делами, когда их берут в услужение, – слабым голосом проговорил Катберт. – Вынужден с сожалением заметить, что некоторые из них вообще исчезают.

– Насколько я понимаю, вы имеете в виду, что многие из них оказываются в борделях или на улице, – вмешалась Конкордия. – И кто, по-вашему, должен отвечать за это? До тех пор, пока женщины, которым нужна работа, не будут в равном положении с мужчинами, мужчины будут этим по…

Эмброуз поспешно поднялся, положил руку ей на плечо и крепко стиснул его. Конкордия смущенно замолчала. Эмброуз посмотрел на Катберта, который с изумлением глазел на Конкордию.

– Вы должны извинить мою жену, сэр, – сказал Эмброуз. – Она сама не своя с тех пор, как узнала, что все ее состояние переходит в руки этой Ханны Радберн.

– Да, разумеется, да… – Катберт сумел взять себя в руки. —

Ужасное положение, я хорошо понимаю вас. От такого у любой женщины сдадут нервы.

– Совершенно верно, – кивнул Уэллс. – Так вот, возвращаясь к нашему делу… Мы должны разыскать Ханну Радберн, даже если она совершенно опустилась. Эта девочка для нас в буквальном смысле слова на вес золота. Как я уже говорил вам, я готов заплатить тысячу фунтов стерлингов, если вы найдете нам малышку.

– Дело в том, что я, возможно, не сумею разыскать ее, – вздохнул Катберт. – Но я бы мог разузнать, где она в настоящее время обитает. За эти сведения вы готовы что-то заплатить мне?

– Пять сотен фунтов, это без вопросов, за то, что вы назовете мне имя человека, который сможет предоставить о Ханне хоть какую-то существенную информацию, – тихо проговорил Эмброуз.

От изумления глаза Катберта округлились.

– Пять сотен фунтов всего лишь за имя? – переспросил он.

– Мы должны найти ее, мы в отчаянном положении, – сказал Уэллс раздраженно. – И я буду рад получить хотя бы какую-то информацию. И если она находится в борделе или переживает еще какую-нибудь неприятную ситуацию, я не жду, что вы вытащите ее оттуда. Просто сообщите нам, а я уж дальше сам обо всем позабочусь.

Катберт лишь всплеснул руками:

– Сэр, это самое необычное предложение, какое я когда-либо получал!

С силой стиснув ручку трости, Эмброуз прищурил глаза.

– Назовите мне имя – и вы получите пять сотен фунтов стерлингов, – повторил он. – Вы поняли меня?

– Определенно понял, – выдохнул Катберт.

– Что ж, очень хорошо, не будем больше отнимать у вас время. – С этими словами Эмброуз вынул из кармана визитную карточку. – Если вы узнаете хоть что-то, касающееся Ханны Радберн, немедленно сообщите мне в клуб. Тамошний менеджер знает, как связаться со мной. Как только получу от вас какие-то сведения, я тут же приеду к вам.

Эмброуз бросил карточку на стол Катберта, Конкордия поднялась со стула, чувствуя, как каждая клеточка ее тела вибрирует и трепещет от ярости. Не оборачиваясь, Эмброуз и Конкордия направились к двери.

Глава 23

На улице уже темнело, сгущался туман. Откуда-то из туманной мглы к ним подъехал кеб. Эмброуз остановил экипаж и распахнул перед Конкордией дверцу.

Молодая женщина села в кеб и, устроившись на сиденье, расправила свою юбку. Ее все еще поколачивало от ярости. Больше всего Конкордии хотелось вернуться в дом Катберта, вихрем ворваться в его кабинет и сказать ему, что она собирается сообщить полиции обо всех его проделках. Однако с этим придется подождать – удовлетворение от такого поступка она получит позже.

– Совершенно очевидно, что этот чудовищный Катберт вспомнил имя Ханны, – сказала она Эмброузу.

– Да, – кивнул тот, бессильно уронив руки на колени и глядя на опустевшую улицу. – В этом можно не сомневаться. Катберт встревожился не на шутку, однако мне доводилось иметь дело с такого рода типами. В конце концов жадность возьмет верх над тревогой.

– Согласна, – отозвалась Конкордия. – Но что он, по-твоему, сделает? Как бы там ни было, Ханна для них пропала. Исчезла!

– Если я прав, Катберту немало известно об этом деле, – заметил Эмброуз. – И уж он постарается продать мне кое-какую информацию.

Конкордия осторожно откашлялась.

– Ты сказал мистеру Катберту, что он может послать тебе записку в твой клуб… – заговорила она.

– Да, – перебил ее Эмброуз, утвердительно кивая.

– Мне как-то и в голову не приходило, что вы являетесь членом какого-то клуба, сэр.

– Но ведь в клубах можно припасть к полноводному источнику всевозможных сплетен и слухов, – рассеянно произнес Уэллс. – А я в своем бизнесе завишу и оттого, и от другого.

– Понятно, – промолвила Конкордия, стараясь не выдавать голосом своих эмоций. – Но если ты член клуба, то тебя должны знать и остальные его завсегдатаи.

Эмброуз продолжал смотреть на улицу, но уголок его рта слегка дернулся.

– Они знакомы с эксцентричным джентльменом по имени Далримпл, – сказал он.

– Потрясающе! – Конкордия расправила свои перчатки. – Должна признаться, что я не слишком-то осведомлена в таких тонких делах, но мне всегда казалось, что в клуб принимают только по рекомендации кого-то из постоянных членов этого клуба. Разумеется, этот человек должен очень хорошо знать кандидата на место в клубе.

– Да, и джентльмен, рекомендовавший меня в клуб, очень хорошо меня знает, – согласно кивнул Эмброуз.

Конкордия поморщилась.

– Ты имеешь в виду мистера Стоунера? – спросила она.

– Имя Стоунера отворяет многие двери в этом городе, – проговорил Эмброуз.

Учительница вздохнула:

– Тебе вся эта игра по нраву, не так ли?

Эмброуз из вежливости сделал вид, что его удивил ее вопрос.

– О какой игре идет речь?

– Ох, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, – слегка улыбнулась Конкордия. – Задавать тебе личные вопросы – это то же самое, что ловить лунный свет. Каждый человек явственно видит его, но схватить, потрогать не может.

Несколько мгновений Уэллс молчал, уголок его рта больше не дергался.

– Я не привык объяснять что-то, касающееся меня, кому-то, – наконец промолвил он.

– Я тоже.

Откинувшись назад, Эмброуз положил руку на спинку сиденья.

– Мне это известно.

– Похоже, что ради карьеры нам обоим пришлось создать целую систему конспирации, скрывающую нашу личную жизнь, – заметила Конкордия.

С минуту Уэллс раздумывал над ее словами, а затем демонстративно кивнул.

– И что же для тебя главное? – поинтересовался он наконец.

– Мне кажется, что если человек долгое время имел дело с тайнами, ему трудно отказаться от этой привычки, – промолвила Конкордия.

В глазах Эмброуза промелькнула какая-то тень. Заметив ее, Конкордия подумала было, что зашла слишком далеко в своих предположениях.

К ее удивлению, Эмброуз наклонился к ней поближе и провел пальцем по ее подбородку.

– Временами лучше не изменять старым привычкам, – сказал он.

– Я же нарушила собственную привычку и поведала тебе о своем прошлом в обществе «Чистый родник», – заметила Конкордия.

– Можешь не сомневаться: я сохраню твои тайны, – пообещал Эмброуз.

– В этом я как раз не сомневаюсь. Но мы с тобой находимся в разном положении, потому что не все рассказали о себе друг другу, Эмброуз. Я до сих пор тебе доверяла. А ты можешь доверять мне?

Уэллс снова откинулся на спинку сиденья, пытаясь взять себя в руки.

– Это вовсе не вопрос доверия, – заметил он.

– Следует ли мне понимать, что твои секреты просто ужасны?

Брови Уэллса приподнялись – он явно хотел остановить дальнейшие расспросы на эту тему.

– Я же не одна из твоих учениц, которым хорошо от твоего участия и желания выслушать их, Конкордия. Я давно храню свои секреты.

Учительница напряглась, услышав довольно суровую отповедь Эмброуза. Не похоже, чтобы он собирался ей довериться.

– Что ж, очень хорошо. – Она сложила руки на коленях. – Вы слишком скрытны, сэр, и слишком много думаете о своих тайнах. Но я не буду давить на вас.

Уэллс стал вновь задумчиво смотреть в окно. Между ними повисла тишина. Через некоторое время, будучи не в силах больше выносить ее, Конкордия попыталась завести разговор.

– Хотелось бы мне знать, что бы сказала миссис Хокстон, узнав, что происходит в благотворительной школе для девочек Уинслоу, – промолвила она.

– Что еще за миссис Хокстон, черт побери? – сердито спросил Эмброуз.

– Благотворительница этой школы, – объяснила Конкордия. – Ее портрет висит в кабинете Эдит Пратт – напротив фотографии королевы.

– Да неужели? – Уэллс удивленно приподнял брови. – В таком случае ты задала очень интересный вопрос. Мне тоже любопытно, знает ли миссис Хокстон о том, что происходит в школе.

– Полагаю, ей ничего обэтом не известно.

– А почему ты так думаешь?

– Судя по тому, что рассказывали мне о ней девочки, миссис Хокстон из тех женщин, которые становятся филантропами, потому что верят: благотворительность повысит их общественный статус. На самом-то деле все эти миссис Хокстон ничуть не интересуются ни сиротами, ни школами, которые они опекают.

– А девочки когда-нибудь видели миссис Хокстон?

– Лишь однажды, – ответила Конкордия. – Как-то раз миссис Хокстон появилась в школе на Рождество и задержалась там ровно столько времени, чтобы вручить каждой девочке по паре митенок. По словам Ханны, Эдвины, Теодоры и Фебы, ради этого в столовую привели всех девочек без исключения. Мисс Пратт произнесла короткую речь о том, как им всем повезло, потому что им попалась такая чудесная и щедрая благотворительница, затем девочки спели несколько рождественских гимнов, а потом миссис Хокстон уехала.

Эмброуз с отвращением покачал головой.

– Вероятно, эту встречу устроили для того, чтобы ученицы навсегда запомнили то Рождество.

– А я считаю, можно с уверенностью сказать, что миссис Хокстон не слишком-то интересуется делами в школе Уинслоу, – добавила Конкордия.

– Совершенно с тобою согласен, – кивнул Эмброуз. – И тем не менее…

– Да?

– Было бы интересно задать миссис Хокстон несколько вопросов о том, как она осуществляет свою благотворительность и насколько бывает при этом щедра, – сказал Уэллс.

Конкордия изумленно уставилась на своего спутника.

– Ты собираешься задавать вопросы миссис Хокстон? – спросила она.

– Да, – подтвердил молодой человек. – Но думаю, с вопросами стоит подождать до завтра, сегодня уже слишком поздно.

– Ты с ней знаком?

– Никогда не видел эту женщину, – признался Эмброуз.

– Очевидно, она очень состоятельная дама, которая вращается в высшем свете, – проговорила Конкордия. – Так скажи мне, ради Бога, как ты собираешься проникнуть к ней? Как убедишь ее потолковать с тобой?

– Я собираюсь призвать себе на помощь высшие силы, – улыбнулся Эмброуз.

– Не поняла…

Его улыбка стала еще шире.

– Видишь ли, высший свет состоит из нескольких кругов, которые находятся на разной высоте, – промолвил он. – Наша миссис Хокстон непременно обратит внимание на человека, который окажется в более высоком круге, чем ее собственный. Да она его даже за божество сочтет!

– Понятно, – мрачно бросила Конкордия. – И что же, ты знаком хотя бы с одним из этих высокопоставленных божеств?

– В высшем свете всегда найдется человек, занимающий более высокую ступень, чем другой. – Эмброуз пожал плечами. – Ну разумеется, если этот другой не королева. Что-то подсказывает мне, что миссис Хокстон находится где-то рядом именно с этим кругом.

Сидя в своей конторе. Герберт Катберт размышлял о неожиданно свалившейся на его голову удаче. Решить поставленную перед ним задачу можно было двумя способами. Дна способа для получения неплохой прибыли…

Разумеется, ему надо быть очень осторожным. Очень. Оба – и Ларкин, и Тримли – весьма опасные типы И они, оба будут готовы пойти на что угодно, лишь бы получить информацию, которую он собирается предоставить им. Если повезет, их благодарность выльется в очень большую сумму.

Была, правда, одна загвоздка, однако Катберт не думал, что она превратится для него в серьезную проблему. Он продаст этому Далримплу какое-нибудь выдуманное имя, прикарманит пять сотен фунтов стерлингов и тут же отправится в свой любимый ад азартных игр.

Наконец-то удача улыбнулась ему.

Глава 24

– Кем бы ни был этот мерзавец, ему удалось выйти на Катберта! – воскликнул Тримли, нервно меряя шагами парную. – Вы понимаете, что это означает?

Ларкин лежал на кушетке, держа в одной руке чашку с холодной водой. Его наполняло приятное чувство удовлетворения.

«Наконец-то, – подумал он, – Тримли стал показывать признаки волнения. Он тоже стал потеть. И его элегантная римская тога тоже стала соскальзывать с него.»

Самое время. Впрочем, он всегда понимал, что рано или поздно нервы у Тримли сдадут. Потому что у него нутро с гнильцой. Не было в нем той закаленной стали, которая поддерживает лишь тех, кто вырос на улице.

– Это означает, – проговорил Ларкин, лениво вытягивая ноги с таким видом, словно он находился не в бане, а в каком-нибудь модном клубе, – что мы можем установить ловушку, чтобы узнать, кто же такой этот Далримпл. Должен признаться, я сгораю от любопытства.

– Да совершенно очевидно, кто он такой! – раздраженно сказал Тримли. – Именно он украл девочек из замка.

– Это не обязательно, – заметил Ларкин. – Не исключено, что он работает на кого-то еще. На кого-то, кто хочет занять мое место.

Грязную работу он больше сам не выполнял, поэтому предполагал, что человек, стоящий за похищением юных леди, вполне мог тоже держать дистанцию между собой и своим бизнесом.

Тримли сжал рукой узел на своей простыне, напоминающей тогу, едва удерживая ее – казалось, еще немного, и простыня соскользнет вниз с его плеча.

– Как бы там ни было, мы возьмем его, когда он явится к Катберту, – проговорил он.

– Это будет слишком глупо, – вымолвил Ларкин, отпив глоток воды. – А я не глупый человек.

– О чем вы только говорите, черт вас побери? Мы должны остановить Далримпла, прежде чем он приблизится к нам, – возмутился Тримли. – Дела идут все хуже, мы теряем контроль над ситуацией! Разве вы не видите этого?

– Нет, ситуацию мы по-прежнему держим под контролем, – спокойно возразил Ларкин. – Если этот Далримпл действительно каким-то образом оказался вовлеченным в наши дела, то он в конце концов приведет нас к учительнице и девчонкам. Я хочу, чтобы за ним проследили после его визита в контору Катберта. А уж после того, как мы разыщем девочек и Конкордию Глейд, займемся Далримплом.

Челюсть Тримли дернулась пару раз, однако спорить он не стал.

– Да, полагаю, в этом есть свой смысл, – кивнул он. – Но что делать с Катбертом? Он ждет, что мы заплатим ему, если он сообщит нам о визите Далримпла.

– Катберт получит свою награду, – вымолвил Ларкин.

Тримли остановился.

– Да черт возьми, вы что, вообще ничего не понимаете?! – зарычал он. – Если Далримплу удалось выйти на Катберта, то и полиции не составит труда сделать это.

– Нету меня причин считать, что полицию интересует это дело, – заметил Ларкин. – Но если это случится, то, обещаю, Катберт никому ни о чем не расскажет.

– Будь я на вашем месте, я бы не был так уверен в этом.

Ларкин едва сдержал улыбку: Тримли явно был на грани срыва.

– Успокойтесь, Тримли, – проговорил он. – Катберт больше не доставит нам неприятностей.

Глава 25

Дорчестер-стрит погрузилась в море тумана и теней. Целый строй газовых фонарей выступил на борьбу с ночной тьмой, однако неровный, мерцающий свет не мог глубоко проникнуть в туманную мглу.

Эмброуз внимательно осматривался по сторонам. Записку от Катберта ему принесли меньше часа назад. Ошибиться в смысле неровных торопливых каракулей было невозможно:

«У меня для вас интересная новость. Встретимся в моей конторе. Сегодня вечером в одиннадцать часов. Приходите один. Будьте добры прихватить с собой чек на оговоренную сумму».

Все магазины на первом этаже были закрыты, ставни на окнах и витринах опущены. В большей части окон верхних этажей свет тоже не горел, однако Эмброуз разглядел тонкую полоску света под занавеской в конторе Катберта.

Улица была пуста, если не считать одинокого кеба. Кучер, закутавшийся в тяжелый плащ, надвинул на глаза шляпу и неуклюже осел на сиденье. Казалось, он спит. Тощая кобыла терпеливо ждала, низко опустив голову, – наверняка ей грезилась кормушка со свежим сеном и теплое стойло.

Эмброуз подождал еще некоторое время. Никакого движения в тени, ни души. В конторе Катберта по-прежнему горел свет.

Одно ясно: он ничего не узнает, если не поднимется в контору. Эмброуз направился к дому Катберта, громко стуча каблуками по мостовой. Мистер Далримпл не из тех, кто привык прятаться. Он уважаемый и преуспевающий джентльмен, состоящий в членах дорогого клуба, который заказывает себе одежду у модного портного. Этим поздним вечером он пришел сюда по делу и торопится поскорее завершить его.

Дверь оказалась не заперта. Эмброуз шагнул в темноту и замер на мгновение, прислушиваясь к собственным ощущениям. Кажется, никого… Он поднялся на второй этаж и осмотрел коридор.

В темноте выделялась лишь узкая полоска света под дверью Катберта.

Эмброуз пошел по коридору, двигаясь на этот раз совершенно бесшумно. Он проверил все остальные двери на этаже, мимо которых проходил, – все оказались запертыми.

Удовлетворенный тем, что на этаже нет никого, кроме него и Катберта, Эмброуз подошел к нужной двери и нажал ручку. Она легко опустилась вниз.

Стучать Эмброуз не стал. Вместо этого он очень быстро распахнул дверь, чтобы его появление оказалось неожиданностью для хозяина. Он мог бы и не стараться. Катберта за столом не оказалось. Комната была пуста. Эмброуз осмотрел стоящую на столе лампу. Почему ее оставили гореть? Может, Катберт просто вышел ненадолго по делу и вот-вот вернется, чтобы поговорить с мистером Далримплом?

Или, может, этот деловой человек чего-то испугался и так торопливо убежал из собственной конторы, что забыл выключить свет?

Эмброуз закрыл дверь и запер замок. Он не хотел, чтобы кто-то мог неожиданно застать его за обыском комнаты. Это было бы неприятно.

Эмброуз подумал, что, занимаясь этим делом, он то и дело шарит по каким-то папкам, читает какие-то документы. Не то что в добрые старые дни, когда объекты его поисков оставляли интригующие улики, которые так и сияли, так и сверкали при свете.

Однако его, как всегда, переполняла бодрящая энергия, которая не утратила своей силы. Жаль, он не может каким-то образом сохранить ее и продать кому-нибудь. Выгода от такой сделки была бы огромной.

Он быстро просмотрел ящик с документами Ничего интересного – лишь всевозможные деловые бумаги, пожелтевшие от времени. Судя по именам и адресам на папках с бумагами, большую часть клиентуры Катберта составляли одинокие женщины с весьма скромным достатком.

Задвинув последний ящик на место, Эмброуз подошел к столу, почти не надеясь найти что-либо интересное для себя. Ожидания его не обманули. Большая часть ящиков и отделений для бумаг была забита обычными документами, визитными карточками, ручками, карандашами и запасными бутылочками с чернилами.

В среднем ящике Уэллс обнаружил небольшой блокнот в кожаном переплете. Он быстро пролистал его – почти все странички были заполнены столбцами цифр и суммами. Должно быть, это блокноте расчетами, заключил Эмброуз. Что ж, изучая подобные записи, можно немало узнать о финансовом положении человека.

Сунув блокнот себе в карман, Эмброуз задвинул ящик на место и подошел к окну. Прислонившись к стене, он выглянул на улицу сквозь щелочку в занавесках.

Похоже, на улице все было по-прежнему. Туман так же вился вокруг фонарей. Темный силуэт кеба виднелся на том же месте, что и раньше, да и кучер, кажется, сидел в той же позе.

Эмброуз подошел к двери, отпер замок и выскользнул в темный коридор. Он снова замер на месте и, пользуясь своей уникальной способностью видеть в темноте, осмотрелся по сторонам.

Удовлетворенный тем, что вокруг так никого и не было, Уэллс стал спускаться вниз.

Оказавшись на улице, он прямиком направился к наемному экипажу. Громкий звук его шагов нарушал оцепеневшую туманную тишь.

– Эй, кучер, я бы хотел перемолвиться с вами парой словечек! – закричал он с легким акцентом, подражая речи Далримпла.

Возница зашевелился и очень быстро повернул голову, наблюдая за приближающимся Эмброузом. В темноте разглядеть его лицо было невозможно, к тому же он высоко поднял воротник, замотал нижнюю часть лица шарфом, а на глаза низко надвинул шапку.

– Прошу прощения, сэр, но я сейчас несвободен, – заговорил он. – Жду, когда мне принесут деньжата.

– Да неужели? – не сбавляя шага, спросил Эмброуз.

– Ага, сэр, так оно и есть, – подтвердил возница. – Ежели вам кеб нужен, то лучше ступайте на соседнюю улицу.

– Да не нужен мне кеб, – остановил Уэллс разговорчивого кучера. – Я просто хочу задать вам несколько вопросов.

Теперь он был всего в каких-нибудь десяти шагах от экипажа. Внутри кеба свет не горел, окна были задернуты шторками.

Краем глаза Эмброуз увидел влажное пятно на мостовой аккурат под дверью для пассажиров. Вероятно, либо возница, либо кобыла облегчились прямо посреди улицы, не выдержав долгого ожидания. Хотя… Для лошади лужа маловата, да и запаха нет.

– Можете не сомневаться, я вам заплачу, – сказал Эмброуз.

Сунув руку в карман, он вытащил несколько монет.

Возница неловко заерзал на месте.

– И что вы хотите узнать? – спросил он недоверчиво.

– Я ищу одного поверенного – он держит контору в здании, из которого я только что вышел, – ответил Эмброуз. – Мы должны были встретиться с ним вечером, но он так и не появился. Вы, случайно, не видели, чтобы кто-нибудь входил или выходил из этого дома до моего прихода?

Уэллс был уже совсем близко от кеба, всего в паре шагов. Лужа на мостовой под дверцей кеба казалась ему все более странной. Его охватила тревога. С чего бы это кучер стал справлять нужду под дверь собственного экипажа, когда всего в нескольких шагах от него есть темный переулок?

– Не видал я никого, – проворчал кучер.

По телу Эмброуза пробежала электрическая волна. Его чувства, и без того напряженные до предела, обострились невероятно, почти сверхъестественно, он был в таком состоянии, когда даже едва заметное движение, еле слышный звук или покачивание теней приобретают огромное значение.

– А как же ваш пассажир? – спросил он у возницы. – Его-то вы должны были видеть недавно.

– Он взял себе маленькую уличную потаскушку, – неожиданно заявил кучер. – Она живет в комнате над одним из магазинов. Он поднялся туда около часа назад. И велел мне обождать. Больше я ничего не знаю.

– Поня-ятно, – протянул Эмброуз.

Взявшись за ручку, он рывком открыл дверцу экипажа. Рука, которая до этого, видимо, упиралась в дверцу, выпала из экипажа и неестественно застыла в воздухе. Заглянув внутрь, Эмброуз увидел неподвижное тело, застывшее на полу кеба в нелепой позе.

Света фонарей, отражавшегося в странной луже, было довольно, чтобы разглядеть смертельную рану на груди Катберта.

– Похоже, ваш пассажир закончил свои дела быстрее, чем предполагал, – промолвил Эмброуз Уэллс.

Глава 26

– Да ты просто тупой ублюдок, вот ты кто! – закричал кучер, поднимаясь с места и шаря в кармане своего тяжелого плаща. – Нечего было соваться не в свое дело!

Эмброуз уже успел поставить ногу на нижнюю ступеньку лесенки, которая вела к сиденью возницы. Ухватившись левой рукой за ручку, Эмброуз подтянулся и изо всех сил ткнул возницу в живот кончиком прогулочной трости. Кучер закричал и согнулся от боли. Нож, который он только что вытащил из кармана, выпал из его руки и со звоном упал на мостовую.

Со стороны переулка раздался звук приближающихся шагов. Оглянувшись, Эмброуз увидел спешащего к ним человека. В свете фонаря блеснуло дуло пистолета.

Спрыгнув на землю, Эмброуз нырнул под экипаж и скатился в сторону, туда, где было темнее всего.

Пистолет загремел. Пуля попала в деревянную панель четырехколесного экипажа.

Пробудившись от внезапного грохота, кобыла фыркнула, дернула головой и рванулась вперед. Стоявший на козлах человек, все еще хватавшийся за воздух, все же удержал равновесие и умудрился схватиться за поводья.

– Чертова тупая кляча!

Эмброуз поднялся на ноги, тихо забрался на запятки экипажа и съежился там. Опыт подсказывал ему, что люди редко поднимают голову, пока не обыщут все, что можно.

– Да где же ты, тупой мерзавец? – Выбежавший из переулка человек нервно метался из стороны в сторону, пытаясь высмотреть свою жертву.

Он заглянул под кеб.

– Если выберешься отсюда без шума и с поднятыми руками, я сохраню тебе жизнь.

Экипаж снова дернуло – лошадь опять рванулась вперед.

– Да удержи ты эту чертову кобылу! – крикнул вооруженный пистолетом человек своему компаньону.

Он был явно в ярости из-за того, что ситуация вышла у него из-под контроля.

Эмброуз выпрямился и с маху прыгнул на своего преследователя, оба упали на землю сбоку от экипажа.

– Уйди с дороги, Джейк! – крикнул возница.

Эмброуз вскочил на ноги, ловко извернулся и наклонился, чтобы схватить пистолет. Краем глаза он увидел, что кучер сунул руку в свой тяжелый неуклюжий сапог.

«Второй нож! Мне следовало догадаться, что у него должен быть второй нож!» – подумал Уэллс.

Он спрятался за кебом, чудом увернувшись от острого лезвия, которое спустя какой-то миг вонзилось в бок кареты.

Второй преследователь наконец-то поднялся на ноги и побежал к кучеру.

– Этот мерзавец забрал мой пистолет! – крикнул он вознице.

Ухватившись за ручку, преследователь взгромоздился на козлы рядом с кучером.

– Уматываем отсюда, черт побери!

Возница отпустил поводья. Лошадь, напуганная до предела, бросилась вперед. Карета пугающе качнулась, однако удержала равновесие.

Эмброуз остался стоять на окутанной туманом улице, чувствуя, как по его телу бегут ледяные потоки темной энергии. Цокот копыт и стук колес по булыжной мостовой становились все тише и вскоре вовсе затихли в ночи.

Для того чтобы найти кеб поздно ночью, Эмброуз прибегнул к своей обычной тактике – направился к ближайшей таверне и взял первый двухколесный экипаж из нескольких, что стояли возле питейного заведения.

Спустя двадцать минут Уэллс велел кучеру остановиться на уютной небольшой площади, окруженной красивыми городскими домами. Ни в одном из них не горел свет.

Обойдя кусты, Эмброуз вышел на дорожку, бегущую вдоль ряда домов, отодвинул щеколду на каких-то воротах и прошел по ухоженному саду к зданию.

Набалдашником трости он постучал в заднюю дверь. Вскоре дверь отворилась. Светловолосый мужчина в халате, открывший Эмброузу дверь, был примерно его возраста, правда, немного выше. Судя по богатому опыту, включавшему многочисленные посещения всевозможных заведений – нескольких таверн, двух театров и бесчисленного количества пивных, – женщины предпочитали из них двоих именно Феликса Денвера.

– Полагаю, твой визит вызван крайней необходимостью, Уэллс, – проговорил Феликс. – Я не один.

По лицу Эмброуза пробежала легкая улыбка. К великому сожалению лондонских дам, инспектор Скотланд-Ярда Феликс Денвер не интересовался женщинами, точнее, заводил с ними лишь дружеские отношения. Кто бы ни находился этим вечером в постели Феликса, это мог быть только мужчина.

– Прости, что мешаю твоему отдыху, Феликс, – сказал Эмброуз.

Подняв вверх свечу, Феликс внимательно осмотрел Эмброуза и скривил лицо в недовольную гримасу.

– Будь я на твоем месте, я бы не стал приклеивать усы и бакенбарды, – заявил он. – Не сказал бы, что они тебя красят.

– Красить не красят, а внешность меняют, – заметил Уэллс. – Больше мне ничего не нужно. Я пришел, чтобы сообщить тебе о том, что ситуация сильно осложнилась.

– Ну да, так всегда происходит, когда ты вмешиваешься в дела, Уэллс, – усмехнулся Феликс.

В ответ Эмброуз рассказал Феликсу Денверу о том, что недавно произошло на улице напротив конторы Катберта.

– Ох, не вяжутся у меня концы с концами, – сказал он в завершение. – Не могу себе представить, что вся эта катавасия затеяна лишь для того, чтобы превратить четырех юных леди в дорогих куртизанок. В сердце Ларкин бизнесмен. Он предпочитает никогда не рисковать без необходимости. Происходит что-то еще – пока не пойму, что именно, но чутье подсказывает мне, что я не ошибаюсь.

– Возможно, четыре юных леди и их учительница – лишь часть айсберга, – предположил Феликс Денвер. – Не исключено, что Ларкин со своим новым компаньоном-джентльменом проворачивают крупное дело по торговле живым товаром. И если их бизнес приносит неплохой доход, то я понимаю, почему они готовы на убийство, лишь бы защитить его.

– Ты узнал что-нибудь новенькое, наводя справки? – поинтересовался Уэллс.

– Да, я получил ответы на телеграммы, которые подтвердили твои подозрения, – кивнул Денвер. – Судя по всему, все четыре девушки умерли при различных трагических обстоятельствах. Никто из их родных особо не переживает по этому поводу.

– Должно быть, тетя Фебы Лейленд составляет исключение, – заметил Уэллс. – Она наводила справки в разных приютах для сирот после того, как ее племянница исчезла. Предлагаю тебе послать кого-нибудь к ней. Поговорить, – добавил он.

– У тебя есть ее адрес?

– Да. – Он протянул Феликсу адрес. – Я иду домой – длинной выдалась эта ночка. – Он поднял глаза на темное окно спальни. – Кстати, меня кое-кто ждет.

Феликс улыбнулся:

– Стало быть, в твоей жизни могут быть перемены, не так ли?

– Да, – отозвался Эмброуз Уэллс. – Могут.

Глава 27

Крепко сжав руками воротник халата, Конкордия нервно ходила по библиотеке. Она уже и счет потеряла тому, сколько раз за последний час пересекла эту большую комнату. С каждой минутой ее тревога все возрастала. Эмброуз уже должен был вернуться домой. Должно быть, с ним случилось что-то ужасное, Конкордия нутром это чувствовала. Ах, как жаль, что он не позволил ей составить ему компанию!

Большой дом замер, ничто не нарушало ночной тишины. Девочки ушли наверх, в свои спальни, несколько часов назад. Мистер и миссис Оутс и Нэн отправились в свою половину, проверив предварительно замки. Когда все улеглись спать, Данте и Беатриче пришли к ней в библиотеку и теперь дремали возле камина, в котором догорал огонь.

Остановившись перед старым «ларцом тайн», Конкордия посмотрела на часы. С тех пор как она последний раз смотрела на них, стрелки передвинулись всего на пять минут. По ее телу снова пробежала дрожь. В комнате было тепло и уютно, однако тлевший в камине огонь не мог избавить напуганную Конкордию от озноба.

Эмброуз должен был взять ее с собой на встречу с Катбертом. Как только он вернется, она даст ему понять, что не намерена впредь оставаться в стороне от расследования. Она была его клиенткой, его нанимательницей. И он должен соблюдать ее права!

Приподняв голову, Данте внимательно посмотрел на нее. Конкордия понимала, что собака чует, как она тревожится.

– Интересно, твой хозяин доверяет тебе свои тайны? – спросила она у собаки.

Беатриче открыла глаза. Обе собаки поднялись и направились к женщине, мягко ступая лапами по ковру. Наклонившись, Конкордия почесала псинам за ушками.

– Об заклад готова биться, что никому из вас дела нет до тайн вашего хозяина, – промолвила учительница. – Когда это дело завершится, я, возможно, больше не увижу его. Интересно, почему же меня так интересует, что он скрывает от меня?

Усевшись на пол, Данте доверчиво прислонился к ее ноге. Беатриче продемонстрировала два ряда острых зубов в широком зевке. Ни одно из животных не сочло нужным ответить на ее вопросы.

В напряженной тишине было слышно лишь тиканье часов. Открыв передние дверцы ларца, Конкордия посмотрела на искусно украшенный ящик с секретами. Сочные краски, тонкая инкрустация – все это придавало ларцу экзотический вид, во всяком случае, сама Конкордия в жизни не видела ничего подобного. Тщательно выполненные, изысканные треугольники и бриллиантовые контуры явно были призваны обманывать глаз.

– Ты точно такой же, как этот ларец, Эмброуз Уэллс, – прошептала Конкордия. – Чем больше отделений в ларце я открываю, тем больше их скрывается от моих глаз.

Феба, Теодора, Эдвина и Ханна долго возились с ларцом, пытаясь найти потайные отделения. Конкордия развернула рисунок, который девочки оставили в ларце и на котором они отмечали свои успехи в разгадывании его тайн. Судя по диаграмме на листке бумаги, девочкам удалось добраться до двадцати трех отделений. Местонахождение каждого из них было аккуратно помечено на рисунке.

Конкордия долго рассматривала набросок, а затем заглянула в ларец. Оставалось найти еще немало скрытых отделений.

Конкордия осторожно провела пальцами по поверхности одной из инкрустированных панелей, чувствуя небольшие, не видимые глазу вмятинки на некоторых изображениях, аккуратно нажала на них в поисках скрытых пружинок и рычажков, с помощью которых можно было добраться до тайных отделений.

Чтобы проверить, как работает затейливая система, Конкордия открыла некоторые из тех отделений, которые были найдены девочками. Большинство из них были пусты. В некоторых находились какие-то мелкие предметы, которые, видимо, забыли в ларце много лет назад. В одном ящике Конкордия обнаружила маленькую баночку от мази с римскими цифрами, в другом наткнулась на колечко с сердоликом.

«А интересно было бы обнаружить отделение, которое еще не нашли девочки, – подумалось Конкордии. – Тем более что поиски помогут ей отвлечься от пугающих мыслей, одолевающих ее в ожидании Эмброуза.»

Конкордия принялась за работу.

Прошло двадцать минут, но ни единого отделения она не обнаружила.

– Пожалуй, это труднее, чем я предполагала, – пробормотала она, обращаясь к собакам.

Данте и Беатриче вернулись к очагу. Уши собак стояли торчком, но глаз они не открыли.

Конкордия обошла ларец со всех сторон, внимательно оглядывая каждый угол. Она была всерьез заинтригована его загадкой. Затем она вернулась к его передней панели и стала еще более внимательно рассматривать отделения, которые уже были обнаружены.

Внезапно Конкордию осенила идея! Чтобы проверить свою догадку, она засунула руку в одно из отделений и внимательно прощупала его кончиками пальцев. Ничего!

Конкордия принялась осматривать другие отделения. Когда она дошла до того, которое значилось на рисунке под номером пятнадцать, ее пальцы наткнулись на небольшую вмятину в самом дальнем углу. Женщина осторожно нажала на нее и тут же услышала приглушенный скрежет крохотных пружинок и шарниров. А потом неожиданно в большом, внешнем отделении раздвинулись панели и ее взору открылась целая секция.

– Как это разумно, – пробормотала Конкордия, поглядывая на собак. – Девочкам я ничего не скажу. Они будут рады сами обнаружить все секреты ларца.

Ободренная успехом, она принялась осторожно нажимать на рисунки то тут, то там. Когда ее пальцы пробежались по ряду треугольников, так же неожиданно ей открылось длинное узкое отделение. В нем Конкордия увидела старую сложенную газету. Без сомнения, много лет назад кто-то сунул ее туда и забыл об этом.

Вынув газету, Конкордия развернула ее. Несколько колонок на первой странице были отданы репортажу о самоубийстве и финансовых махинациях.

Судя по дате, газета была двадцатилетней давности.

Конкордия принялась читать заметку:

«…Во вторник в доме на площади Лексфорд-сквер было найдено тело джентльмена, который, как предполагают, принимал участие в большом количестве отлично разработанных финансовых махинаций… Скорее всего замученный угрызениями совести из-за страданий разоренных им невинных инвесторов, мистер Джордж Колтон покончил ночью жизнь выстрелом из пистолета. Лишь наутро тело было обнаружено экономкой. Женщина была так потрясена, что не смогла сообщить следствию сколь-нибудь существенные детали. Она также очень сильно переживает из-за исчезновения сына мистера Колтона…»

Внезапно Данте и Беатриче вскочили, бросились к двери и исчезли в коридоре.

Наконец-то Эмброуз вернулся домой!

Второпях закрывая ларец, Конкордия услышала его шаги в холле. Когда последние отделения оказались захлопнутыми, она увидела, что по-прежнему держит в руках старую газету, положила ее на стол и побежала к двери.

На пороге библиотеки появился Эмброуз в сопровождении Данте и Беатриче. Фальшивые бакенбарды и усы он уже успел снять. Конкордия почувствовала, что от него, почти потрескивая в воздухе, исходит опасная энергия, разумеется, невидимая глазу. Стало быть, она была права в своих предположениях: случилось что-то ужасное.

– Я думал, что ты уже легла, – сказал он, не двигаясь с места.

– С тобой все в порядке? – испуганно спросила Конкордия.

Она осторожно шагнула вперед, изнывая от желания прикоснуться к Уэллсу, ощупать его, чтобы убедиться, что он не ранен.

– Я так тревожилась! Тебя не ранили?

– Неужели я настолько плохо выгляжу? – Войдя наконец в библиотеку, Эмброуз скинул пальто.

– Ради Бога, Эмброуз, скажи мне, что случилось?

– Катберт мертв, – сообщил Уэллс, бросая пальто на спинку дивана. – Я так и не смог потолковать с ним.

– Боже правый! – Конкордия обессиленно опустилась на кожаный подлокотник кресла. – Я так и думала, что случилось нечто ужасное.

– Рядом с домом, где располагается его контора, я встретил двух человек. – Эмброуз подошел к столу, на котором стоял хрустальный графин с бренди, и взял его в руку. – У меня создалось впечатление, что они поджидали меня – видимо, для того, чтобы проследить за мной, когда я выйду из конторы.

Конкордия с ужасом смотрела на то, как Эмброуз быстро осушил внушительную часть графина. От страха по ее телу побежали мурашки.

– Нет, все-таки тебя ранили. – Вскочив на ноги, она бросилась к нему. – Послать за доктором?

– Нет, я не ранен, – с досадой буркнул Эмброуз. – И доктор мне сейчас нужен меньше всего на свете. – С этими словами он еще раз глотнул спиртного.

– Но у тебя вся одежда перепачкана, – проговорила Конкордия с подозрением. – Эти двое мужчин напали на тебя?

На мгновение Уэллс задумался, а затем наклонил голову.

– Да, можно сказать, что они на меня напали, – ответил он. – Но я тоже напал на них – в этом можешь не сомневаться. К моему глубочайшему сожалению, я действовал недостаточно быстро.

– Эмброуз!

– С сожалением сообщаю тебе, что им удалось убежать. – Он нахмурился. – Они увезли с собой тело Катберта. Полагаю, они уже успели сбросить его в реку.

– Это ужасно! – прошептала Конкордия. – И что же нам делать?

– Ну-у… Для начала предлагаю лечь в постель.

– Ты с ума сошел! – Она всплеснула руками. – Не можешь же ты вот так запросто вернуться домой глубокой ночью, сообщить мне, что нашел труп, а затем преспокойно отправиться наверх, к себе в спальню!

– Думаю, будет лучше, если мы отложим разговор до утра, – предложил Уэллс.

– Нет, мы поговорим сейчас же! – заупрямилась Конкордия.

Глаза Эмброуза потемнели, в них мелькнуло опасное выражение.

– Это мой дом, и распоряжения здесь отдаю я, – сказал он.

– В самом деле, сэр? – язвительно проговорила Конкордия, вздернув вверх подбородок. – А мне-то казалось, что это дом мистера Стоунера, во всяком случае, вы недвусмысленно дали мне это понять.

Эмброуз пожал плечами:

– В отсутствие Стоунера я здесь всем распоряжаюсь.

– Как это, должно быть, удобно, – усмехнулась учительница.

– Да ничуть! – Эмброуз посмотрел на стол: – А это что такое?

Она проследила за его взглядом.

– Старая газета, – ответила Конкордия. – Я нашла ее в потайном отделении «ларца тайн».

– Черт возьми – Эмброуз в два огромных шага миновал расстояние до стола, схватил газету и просмотрел первую полосу. – Я совсем забыл о ней.

Он направился к камину, на его суровом лице застыло выражение давнего гнева и страдания.

– Эмброуз, погоди! – Конкордия взяла его за руку – Ну почему ты хочешь ее сжечь? Что в этой газете такого важного?

– Да ничего важного… – невыразительным голосом отозвался Уэллс. – Сейчас – уже ничего. – Он разжал ее пальцы, вцепившиеся в его рукав. – Только старые новости, мисс Глейд.

– Остановись! – Не в силах остановить его, Конкордия встала у него на пути. – Довольно с меня секретов и всевозможных намеков. Я хочу получить ответы на свои вопросы, сэр. Причем еще до того, как закончится эта ночь.

– Так вам нужны ответы? – Резко остановившись, Эмброуз приподнял подбородок Конкордии. – Какое удивительное совпадение! Дело в том, что и я бы не прочь получить кое-что, мисс Глейд.

Конкордия едва дышала. Она твердо решила не позволить ему запугать себя.

– И чего же вы хотите, сэр? – пролепетала она, силясь придать уверенность своему голосу.

– Тебя, – хрипло ответил Уэллс.

Вообще-то от одной его ледяной улыбки ее кровь могла бы застыть в жилах. Однако, как ни странно, Конкордия испытала удивительное тепло.

– Ты пытаешься запугать меня, – прошептала она.

– Да, мисс Глейд, я и в самом деле пытаюсь напугать тебя.

– Ничего у тебя не получится, – уверенно заявила Конкордия. – Я не уйду отсюда, пока ты не ответишь на мои вопросы.

– Тебе нужны ответы, мне нужна ты, – невесело усмехнулся Эмброуз. – Забавная дилемма, ты не находишь?

– Я говорю совершенно серьезно.

– Я тоже. Хорошее в том, что, если только ты не побежишь к двери и не поднимешься очень быстро к себе в комнату, а, как обычно, пойдешь спокойно, один из нас получит этой ночью то, чего он хочет, – заявил Уэллс.

– Прошу прощения?

– … А плохое, – не обращая на ее вопрос внимания, продолжил Уэллс, – для тебя состоит в том, что это будешь не ты. Я достаточно понятно выразился, мисс Глейд?

У Конкордии было ощущение, словно ее ударила молния. Она оторопело уставилась на Эмброуза, а затем по ее телу пробежала томительная дрожь.

Она может настаивать на том, чтобы получить ответы позднее.

– Вы угрожаете изнасиловать меня, сэр? – спросила она. – Если это так, я бы хотела для начала снять очки. Вы же знаете, как они запотевают, когда мы сливаемся в жарких объятиях.

Закрыв глаза, Эмброуз опустил голову и уперся лбом в лоб Конкордии. Она услышала, как за его спиной на пол упала газета.

– Ну что мне с вами делать, мисс Глейд? – прошептал он.

Конкордия обвила его плечи руками.

– Я подумала, что вы хотите изнасиловать меня, – тихо проговорила она. – Мне это показалось чудесной задумкой.

Эмброуз запустил пальцы в ее волосы. Шпильки тут же вылетели из прически и упали на ковер.

– Я пропала, не так ли? – пробормотала она.

– Не знаю, – отозвался Уэллс. – Ты думаешь, что пропала?

– Да…

Подняв руки, он осторожно снял с нее очки. Конкордия даже не увидела, а почувствовала, как он потянулся и положил их на каминную полку. Когда оправа коснулась мрамора, раздался едва слышный стук.

Через мгновение его губы накрыли ее губы. Та темная энергия, которая – чувствовала Конкордия – переполняла его, превратилась в иную силу. Эта сила переливалась в ее жилы, требуя ответа, захватывая все ее существо.

– Эмброуз! – прошептала Конкордия, прижимаясь к его широкой груди.

С ее уст сорвался едва слышный стон, в ответ на который Уэллс схватил Конкордию в объятия, поднял и, не прерывая поцелуя, понес к двери.

Данте и Беатриче, решившие, что все собираются уходить из библиотеки, вскочили и побежали следом, чтобы не остаться в пустой комнате. Конкордия слышала, как их когти стучат по натертому до блеска паркету холла.

Однако Эмброуз, дойдя до двери, не вышел в коридор. Вместо этого он захлопнул дверь обутой в сапог ногой.

– Запри замок, – прошептал он, касаясь ее губ своим ртом.

– Что? Ах да… Хорошо, – шепнула Конкордия и принялась возиться с замком дрожащими руками.

– Быстрее! – торопил ее Уэллс.

– Извини.

Наконец Конкордии удалось запереть дверь на замок. Едва услышав тихое щелканье пружины, Эмброуз понес ее через всю комнату к дивану и уложил на подушки, затем он потушил газовый светильник, чтобы комната освещалась лишь светом теплившегося в камине огня.

Конкордия, будто зачарованная, наблюдала, как он нетерпеливо расстегивает пуговицы на сорочке. Высвободив ее из брюк, Эмброуз уселся на край дивана и снял сапоги.

Несколько мгновений он молча смотрел на Конкордию, словно желал убедиться в том, что она настоящая и не исчезнет внезапно, как привидение. Или для того, чтобы навсегда запечатлеть ее образ в своей памяти.

– Я знал, что ты будешь меня ждать, – прошептал он наконец.

Заглянув в его серьезные глаза, Конкордия улыбнулась.

– Это так плохо? – спросила она ласково.

– Я не привык к тому, чтобы кто-то ждал меня, – промолвил Эмброуз, словно этой фразой можно было все объяснить.

Хотя… Возможно, отчасти так оно и было. Конкордию охватило какое-то непривычное, странное чувство.

– Я тоже, – отозвалась она.

– Я хочу тебя.

– Это хорошо. – Она провела по его подбородку кончиками пальцев. – Я тоже тебя хочу.

Не сводя с нее глаз, Эмброуз развязал узел на поясе ее халата. Конкордия видела мохнатую поросль на его груди и странную татуировку в виде цветка. Заинтригованная, она скользнула руками под полы расстегнутой сорочки, прижалась ладонями к его коже, наслаждаясь его силой и теплом.

Халат упал, Конкордия осталась в ночной рубашке. Он провел рукой по ее бедру. Почувствовав, что его пальцы оказались около самого сокровенного ее уголка, Конкордия сильно вздрогнула. Впрочем, первоначальный шок быстро прошел, уступая место горячему желанию.

Эмброуз поцеловал ее шею и расстегнул пуговки на рубашке. А затем, внезапно, она ощутила его губы на своем соске. Ее чувства были наэлектризованы до предела.

Конкордия запустила пальцы в его волосы; теперь все ее тело содрогалось от неистовой дрожи.

– Эмброуз!

Расстегнув брюки, он с силой прижался своей восставшей плотью к ее обнаженному бедру.

Когда он коснулся влажного уголка между ее ног, изнывающего под его прикосновениям, Конкордия ощутила, как в ее теле заплясали электрические искорки. Ее тело потянулось за его рукой, стремясь быть поближе к нему, получать то неведомое наслаждение, которое доставляли его прикосновения. Новые ощущения заставили Конкордию забыть о скромности, вихрь страсти закружил ее, ей безумно захотелось узнать, куда он ее приведет.

Его отвердевшая плоть вызвала у нее такое любопытство, что она сжала ее рукой. В ответ Эмброуз громко застонал – непонятно только, от удовольствия или от боли.

– Я сделала тебе больно? – встревожилась Конкордия.

– Я в агонии, – отозвался он.

– Ох, Эмброуз, я не хотела…

– Сделай это еще раз! – грубо приказал он.

Конкордия исследовала его плоть своей рукой, а Уэллс тем временем осыпал горячими поцелуями ее шею, плечи и грудь. Внезапно он оторвался от нее и – нехотя, кажется, – приподнялся. Его пальцы обхватили лодыжку Конкордии.

Решив, что Уэллс хочет довершить начатое, она обхватила себя руками.

Однако он не вошел в нее. Вместо этого Эмброуз закинул ее ногу на спинку дивана и стал целовать ее снизу вверх. Когда его губы коснулись того места, которое он только что ласкал руками, у Конкордии появилось такое чувство, будто ее охватило пламя. Она не могла промолвить ни слова, не в силах была остановить его.

Когда к ней наконец вернулся дар речи, было уже поздно. Все его тело было напряжено, словно сжатая пружина Внезапно что-то с ней произошло – что-то непонятное, непривычное. Тело содрогнулось от переполнявшего ее восторга, от рвущихся наружу, пляшущих где-то в глубине ее существа огоньков. Это было настолько потрясающее ощущение, что Конкордия даже не заметила, что лицо Эмброуза вновь склонилось над ней. Она открыла глаза, чтобы поймать на себе его внимательный взгляд, и тут он скользнул в ее разгоряченное лоно, жаждущее его проникновения.

Невыносимо! Боль смешалась с удовольствием, поднимая Конкордию на вершину наслаждения. Она громко застонала. Губы Эмброуза зажали ей рот, принимая в себя ее сладострастный стон. С его уст тоже сорвался крик страсти, тело ритмично задвигалось.

Конкордия вцепилась в его плечи руками и, сжав зубы, заставила себя забыть о боли и некотором чувстве дискомфорта, словно понимая, как ему нужно получить разрядку, зная, что у нее есть тот дар, который Эмброузу так нужен.

Его толчки становились все сильнее, резче, все неистовее. Вдруг на мгновение он замер.

– Держи меня! – прошептал Эмброуз.

Неожиданно его тело сотрясла сильная дрожь, он застонал, дернулся, его голова упала на плечо Конкордии.

Время для обоих остановилось…

Глава 28

Спустя немало времени Конкордия почувствовала, что Эмброуз зашевелился. Приподнявшись, он встал с дивана. Открыв глаза, она наблюдала за тем, как он натягивает брюки, и лишь в это мгновение ощутила собственную наготу.

Что-то изменилось в атмосфере библиотеки. Ночь уже не казалась обоим раскаленной – напротив, несмотря на то, что в камине еще тлели угли, стало как-то холодно и неуютно.

Быстро сев, Конкордия завернулась в халат. Эмброуз подошел к камину, взял ее очки и вернулся к дивану. Осторожно надев их на нос Конкордии, он взял ее за руку и рывком поднял.

– Ты в порядке? – спокойно спросил он.

– Да, разумеется, – ответила Конкордия, расправляя полы халата и стараясь не обращать при этом внимания на тянущую боль в самом сокровенном уголке ее тела и небольшие кровавые пятна на ночной сорочке.

«Так все и должно быть в сложившихся обстоятельствах,» – подумала она.

– А почему ты подумал, что я могу нехорошо себя чувствовать?

Уэллс криво усмехнулся:

– Ты решила до победного конца играть роль свободолюбивой женщины с вольными взглядами, нескромной, которую не смущают никакие темы разговора, не так ли?

– Никакая это не роль, – обиделась Конкордия. – Я и в самом деле такая.

– А еще ты была девственницей, – добавил Эмброуз.

– Послушай-ка, – нахмурилась Конкордия, – надеюсь, ты не будешь испытывать чувства вины из-за такого пустяка, как лишение меня невинности? Если это так, то, будь уверен, ты напрасно переживаешь. Меня, во всяком случае, это не огорчает.

– Ты абсолютно в этом уверена?

– Конечно! – заверила его Конкордия. – Как бы там ни было, я получила неплохой опыт.

– Неплохой опыт… – эхом отозвался Эмброуз, которого это слово, похоже, смутило.

– Я бы даже сказала, что была… потрясена. – Подойдя к висевшему на стене зеркалу, Конкордия принялась поправлять волосы. – Конечно, юным девушкам следует хранить девственность, но, когда достигаешь определенного возраста, она начинает тяготить.

– Понятно, – кивнул Эмброуз.

Встретив его взгляд в зеркальном отражении, Конкордия не смогла сдержать усмешку.

– Так что успокойтесь, сэр, – промолвила она. – Время для этого было подходящее. И вы оказались подходящим мужчиной. Если бы этой ночью вы не проявили инициативы, я бы сама взялась за это, но, признаться, испытывала бы некоторую неловкость.

Эмброуз сзади подошел к Конкордии, положил руки ей на плечи и внимательно посмотрел на ее отражение.

– Как ты узнала, что я для тебя подходящий мужчина? – полюбопытствовал он.

Конкордия задумалась, не зная, в какие слова лучше облечь свои мысли. Не могла же она сказать ему о своей любви. Если она сделает это, его чувство вины станет еще сильнее.

– Язнала это, вот и все, – промолвила она, положив руку поверх его руки. – Ты мне с самого начала очень понравился.

Эмброуз крепче сжал ее плечи и наклонил голову, чтобы поцеловать Конкордию в ухо.

– И ты тоже сразу понравилась мне, – шепнул он перед этим.

– Правда? – восхищенно переспросила она.

Эмброуз удивил ее одной из своих редких улыбок, а затем выпустил из объятий и медленно направился к столу со спиртным.

– Только я все время повторял себе, что все дело лишь в том, что ты сидела на лошади передо мной… Вот так…

Конкордия медленно обернулась:

– Тогда ты испытывал… некоторое возбуждение, не так ли?

– Да уж, от тебя ничего не скроешь, – признался Эмброуз. – И я никогда не забуду того ощущения.

«Лучше прекратить этот разговор. – подумала Конкордия. – Женщина с независимыми взглядами не стала бы его продолжать.»

Плеснув бренди в два бокала, Уэллс поставил графин на место.

– Не стоит ли нам поднять тост за твой новый, просвещенный статус? За то, что ты получила потрясение и неплохой опыт?

– Ну конечно. – Она взяла у него бокал, испытывая чувство торжества.

Наконец-то она превратилась в женщину с опытом.

Эмброуз поднял свой бокал:

– За вас, Конкордия Глейд!

– И за вас, Эмброуз Уэллс! – Отпив глоток бренди, она опустила бокал и тут увидела валявшуюся на полу газету. – Кем бы вы ни были на самом деле.

Призраки вернулись в его глаза.

Подняв газету, Эмброуз долго смотрел на нее. Конкордия поняла: он читает статью о самоубийце.

– Кем он был? – спросила она.

– Моим отцом, – ответил он, не поднимая глаз.

– Ох, Эмброуз, я так этого боялась! – Приблизившись, она положила руку на его рукав. – Мне так жаль! Сколько лет тебе тогда было?

– Тринадцать. – Эмброуз сложил газету и аккуратно положил ее на стол.

– Боже мой! – Конкордия крепче сжала его руку. – Потерять отца в таком возрасте, да еще когда он умер такой ужасной смертью! Какой кошмар!

– Мой отец не совершал самоубийства. – Эмброуз сделал еще один глоток обжигающей жидкости. – Его убили.

Конкордия нахмурилась.

– Ты в этом уверен? – спросила она.

– Да. – Он отвернулся, высвободив свою руку. – Я был там, когда это случилось. И я был единственным, за исключением убийцы, кто знал правду.

– Эмброуз, ты должен рассказать мне, что тогда случилось!

Уэллс наградил ее каким-то странным, затуманенным взором.

– Это весьма неприятная история, – заметил он.

– Ничуть в этом не сомневаюсь, – пожала плечами Конкордия. – Но теперь, когда ты рассказал мне так много, я просто должна узнать остальное.

Эмброуз покрутил бокал между ладонями, явно увлекшись игрой света в хрустальных гранях. Она поняла, что он подбирает нужные слова, решает, что можно ей рассказать, а о чем лучше помалкивать.

– В тот вечер отец рано отправил меня наверх, – начал Уэллс. – И твердо велел мне не выходить из комнаты ни под каким предлогом. Он ожидал позднего гостя – человека, с которым имел деловые отношения.

– А твоя мать? – перебила его Конкордия. – Она где была?

– Моя мать умерла при родах, так что я ее никогда не видел, – объяснил Уэллс. – Отец так больше и не женился.

«Трагедия за трагедией.» – подумала Конкордия.

– Понятно, – сказала она.

– Отец весь день был очень расстроен и напряжен, – продолжал Эмброуз. – Я знал, что он переживает именно из-за того человека, который должен был его навестить, но даже предположить не мог, насколько опасен этот визит. Когда гость явился, я еще не спал. Услышав, что отец разговариваете ним, я встал с постели и вышел из комнаты. Там, в коридоре, притаившись в тени, я и слушал их приветствия. Затем они ушли в кабинет.

– А дальше?

– Началась ссора, ужасная ссора… Отец и его гость были партнерами – они создали какую-то незаконную финансовую схему. – Эмброуз покосился на газету. – Об этом пресса написала правду.

– Так они спорили о каких-то своих делах? – поинтересовалась Конкордия.

Уэллс утвердительно кивнул.

– Что-то у них там не заладилось, – промолвил он задумчиво. – Кажется, горничная заподозрила что-то незаконное или раскопала какие-то детали их сговора. – Он помолчал. – Так вот, партнер моего отца убил ее, чтобы она никому не проговорилась об этом.

– Боже мой! – прошептала Конкордия.

Эмброуз горько усмехнулся.

– Говорил же я тебе, что это будет невеселая история, – напомнил он.

– Продолжай, Эмброуз.

– Мой отец сказал своему партнеру, что убийство – вещь недопустимая и что он хочет прекратить с ним сотрудничество. У того человека был с собой пистолет… – Эмброуз надолго замолчал, глядя на бренди, казавшийся почти красным в отблесках каминного огня. – Едва услышав выстрел, я сразу понял, что произошло, – наконец продолжил он свой печальный рассказ. – От страха и шока я просто оцепенел.

Конкордия снова взяла его за руку. На этот раз Эмброуз не противился прикосновению – ей даже показалось, что он просто не обратил на это внимания, настолько поглотили его воспоминания, которые он высматривал в бокале с бренди.

– Я все еще прятался в темноте у лестницы, когда мужчина вышел из кабинета, – вновь заговорил молодой человек. – Оглядевшись по сторонам, незнакомец стал подниматься наверх. Он знал, что я нахожусь в доме, и не собирался оставлять в живых свидетеля.

Конкордия крепче стиснула его руку.

– А я так и стоял там, оцепеневший, не в силах тронуться с места… Снизу, находясь у основания лестницы, незнакомец не мог видеть меня, но я знал, что, поднявшись на один пролет, он сразу меня заметит, – с трудом проговорил Эмброуз. – Но тут он вспомнил об экономке. Полагаю, мужчина решил, что она представляет для него большую опасность, чем я. Собственно, он был прав. Как бы там ни было, незнакомец решил сначала разделаться с ней. Повернувшись, он направился в сторону кухни.

Конкордия обвила его шею руками и прижала к себе так же сильно, как и в те недавние мгновения, когда они слились в любовном экстазе. Эмброуз замолчал, словно не знал, как вести себя. Спустя несколько мгновений он медленно обнял ее, позволяя приласкать себя.

– Слава Богу, в тот вечер миссис Далтон не было дома, – продолжил он. – Отец специально отослал ее восвояси, чтобы она не услышала ничего лишнего, когда они будут разговаривать с его партнером. Однако я уже знал, что, не обнаружив экономки, незнакомец продолжит охоту на меня.

– И что же ты сделал?

– Когда он исчез из моего поля зрения, отправившись на поиски миссис Далтон, у меня появилось такое ощущение, будто я освободился от оков. Я вновь смог дышать и двигаться. Я понимал, что времени на то, чтобы найти хорошее укрытие наверху, у меня очень мало, однако я имел перед незнакомцем существенное преимущество: я отлично знал расположение комнат и вещей в доме. В спальне моего отца возле окна стоял сундук, накрытый покрывалом и подушками. Когда крышку поднимали, он превращался в буфет, но когда он был завален подушками, никому и в голову не могло прийти, что внутри есть пустое место.

– Так ты в нем и спрятался?

– Ну да, – кивнул Эмброуз. – Правда, сначала мне пришлось вынуть из сундука одеяла, которые там хранились. Я умудрился освободить сундук, спрятаться в нем и опустить крышку как раз в тот момент, когда незнакомец вновь подошел к лестнице.

– Господи, какой ужас! – прошептала Конкордия. – Как много тебе пришлось пережить!

– Самое страшное в том, что незнакомец то и дело окликал меня, предлагая выйти, – хрипло проговорил Уэллс. – Он говорил, что мой отец только что выстрелил в себя и что он теперь обо мне позаботится.

По телу Конкордии пробежала дрожь. Она крепче обняла Эмброуза.

– Он обшарил каждую комнату, – продолжал тот свой рассказ. – Я слышал, как он открывает платяные шкафы и буфеты… Когда он вошел в спальню, где я прятался, мое сердце билось так громко, что я опасался, как бы он не услышал его стук. Я старался не дышать, боялся пошевельнуть пальцем… Знаешь, в те страшные мгновения я был абсолютно уверен, что он вот-вот откроет крышку сундука и найдет меня.

– Но вероятно, он этого не сделал, – заметила Конкордия.

– Нет. Я слышал, как он ругается, проклиная меня. Помогло мне, вероятно, другое: как бы ни разъярен был незнакомец, он все-таки нервничал и торопился уйти из нашего дома. Не хотел он задерживаться на месте преступления дольше, чем необходимо. Думаю, он решил, что я смог каким-то образом убежать из дома. Одним словом, он ушел. Но еще долго я не выходил из своего убежища, понимая, что незнакомец мог затаиться где-то возле дома и наблюдать за ним, ожидая, что я, возможно, зажгу где-нибудь свет.

– И что же ты сделал? – спросила Конкордия.

– Когда задерживать дыхание стало уже совсем невмоготу, я тихонько выбрался из сундука и спустился вниз, не зажигая света. В кабинете по-прежнему горела лампа. Подойдя к двери, я увидел лежащего на полу отца. – Эмброуз посмотрел на угасающий в камине огонь. – Там все было… залито кровью…

– Боже мой, ты ведь был совсем маленьким и увидел такой кошмар… – прошептала Конкордия.

И повторила:

– Боже мой!

– Я даже не смог с ним попрощаться… – Эмброуз сжал руку в кулак. – Временами я спрашиваю себя, как бы обернулось дело, если бы я спустился вниз, когда отец с незнакомцем все еще спорили…

Встревожившись, Конкордия чуть отстранилась, чтобы заглянуть ему в лицо.

– Нет-нет, Эмброуз, ты не должен думать о таких вещах, – поспешила она заверить его.

– Возможно, мое присутствие изменило бы что-то и финал этой трагедии был бы иным, – пожал плечами Эмброуз.

Конкордия зажала ему рот рукой.

– Выслушай меня, – сказала она. – Я знаю, о чем ты думаешь, и знаю, что это неправильно. Ты не должен проклинать себя за то, что случилось тем вечером, ты за это не несешь ответственности. И ты ничего не мог сделать.

– Но я же был там… Только я был так беспомощен…

– Ты был мальчишкой, тебе было всего тринадцать лет, – напомнила Конкордия. – Удивительно другое: я вообще не понимаю, как ты умудрился перехитрить убийцу и спасти свою жизнь.

Эмброуз ничего не ответил на ее замечание, но не пытался высвободиться из ее объятий.

– А полиция схватила того человека, который убил твоего отца? – спросила Конкордия спустя несколько мгновений.

Наступила короткая пауза.

– Нет, – покачал головой Эмброуз. – Они его не поймали.

Конкордия разгневалась не на шутку:

– Ты хочешь сказать, что справедливость так и не восторжествовала?

Похоже, ее гнев весьма удивил Эмброуза.

– На это потребовалось некоторое время, – проговорил он. – Можно сказать, что справедливость лишь отчасти одержала верх, но это не было истинной местью.

– Что ты имеешь в виду? Я не понимаю.

– Разумеется, не обнаружив меня, убийца стал предельно осторожен, – принялся объяснять Эмброуз. – И он уехал в Америку на четыре года. Но когда он вернулся, я его ждал. У меня был разработан хороший план.

– И что случилось?

Уголки его рта напряглись.

– Возвращаясь в Англию, он был болен туберкулезом и умирал, – сказал молодой человек.

– Стало быть, ты дал природе сделать свое дело, не так ли? – предположила Конкордия.

– Природе и лондонскому смогу. – Эмброуз пожал плечами. – Я решил, что убить его – значит проявить милосердие.

– Ты виделся с ним?

– Нет. – Эмброуз отрицательно помотал головой. – Но я послал ему записку, в которой сообщал, что постоянно наблюдаю за ним… За тем, как он умирает… Он продержался еще шесть месяцев.

– А что было с тобой после того, как твоего отца убили? – поинтересовалась Конкордия. – Ты стал жить у родственников?

– Да не было у меня близких родственников, – горько ответил Уэллс. – Дедушка умер за год до убийства отца, а больше никого в живых не осталось.

– И ты попал в приют? – спросила она. – Или в работный дом?

– Нет, – бросил Эмброуз.

– Но как же ты жил? Тебе ведь было всего тринадцать лет!

– Однако я не был невинным ягненком, Конкордия, – приподняв брови, промолвил молодой человек. – Я же из старого рода мошенников и преступников. Мой дед был светским человеком, но на жизнь он зарабатывал себе тем, что крал бриллианты у тех богатеев, которые приглашали его в свои гостиные и бальные залы. Мой отец был профессиональным мошенником. К тринадцати годам я был вполне в состоянии сам о себе позаботиться. Так что, учитывая мои таланты, образование и прошлое, можно было не сомневаться в том, куда заведет меня будущее.

– Понятно, – откашлявшись, пробормотала Конкордия.

– В тот же вечер, когда отца убили, я изменил свое имя, – сказал Эмброуз. – Вскоре после его смерти я начал зарабатывать тем, что забирался через окна в богатые дома и воровал там ценности. – Лицо Уэллса оставалось безучастным, словно он говорил не о себе, а о ком-то еще. – А что ты думаешь? Я профессиональный вор, Конкордия. С младых ногтей я учился мошенничать и воровать, и весьма преуспел в этом.

– Но больше ты этим не промышляешь! – едва не выкрикнула она. – Теперь ты стал профессионалом в другом деле – имеешь собственное сыскное агентство.

Эмброуз лишь пожал плечами.

– Да разница-то невелика, честно говоря, – заметил он. – Для сыска требуются те же умения, к тому же я по-прежнему занимаюсь работой все больше в ночное время.

– Ты отлично понимаешь, что между тем, чем ты занимаешься сейчас, и тем, что ты делал много лет назад, для того, чтобы выжить, пролегает громадная пропасть! – воскликнула Конкордия возмущенно.

Эмброуз опустил глаза на ее руки, сжимавшие его рубашку. Подняв голову, она заметила какое-то странное выражение в его глазах.

– Не пытайся сделать из меня героя, – медленно проговорил он. – Я далеко не рыцарь в сверкающих латах.

Конкордия наградила его кривой усмешкой.

– Нет, Эмброуз, ты именно рыцарь, – возразила она. – Да, стоит признать, что латы твои в некоторых местах поизносились и поистерлись, но это неудивительно, ведь ты так давно носишь их.

Уэллс медленно улыбнулся.

– Всему, что у меня есть, я обязан Стоунеру, – сообщил он.

– Но все-таки кто же он, Эмброуз?

– Полагаю, можно было бы сказать, что он занимается чем-то вроде того, что и ты.

– То есть Стоунер – учитель? – удивилась Конкордия.

– Да, пожалуй, его можно так назвать… Да! – кивнул Уэллс. – Если бы не знакомство с ним, я бы по-прежнему промышлял воровством бриллиантов, картин и антиквариата.

– Сомневаюсь. – Встав на цыпочки, Конкордия ласково потерлась губами о его губы.

А затем повернулась и направилась к двери.

– Спокойной ночи, Эмброуз.

– Но, Конкордия…

Но она уже отперла замок и распахнула дверь.

– Кем бы ни был Джон Стоунер, он не волшебник, – промолвила она. – Не смог бы он сделать из тебя героя, если бы не твои большие задатки.

Глава 29

Когда Конкордия ушла, Эмброуз налил себе еще один бокал бренди. А затем уселся по-турецки на ковер перед камином и, глядя на тлеющий, почти гаснущий огонь, стал вспоминать давнюю беседу в кухне Джона Стоунера. Он почти дословно помнил разговор, который состоялся много лет назад, словно это было лишь вчера.

– Когда мне было столько лет, сколько вам сейчас, я оказался почти в такой же ситуации, в какой находитесь вы. – Стоунер подлил ароматного чая в крохотные чашечки. – Я был одинок, у меня не было близких. Зарабатывал себе на жизнь в игорных заведениях… Потом, когда мне не стало хватать средств на то, чтобы платить ренту, я стал мошенничать, причем достиг в этом деле немалых успехов.

– Вы мошенничали, играя в карты?

– Что я могу сказать? – пожал плечами Стоунер. – Это талант. Но мошенничать в карточной игре – рискованное дело, очень рискованное. Однако в те годы для джентльменов было обычным делом отправиться с утреца на дуэль, если у них возник спор по поводу игры в вист.

– Дедушка часто говорил мне то же самое, – кивнул юноша. – Кажется, даже была такая пословица: «Пистолеты для двоих, завтрак для одного».

Стоунер задумчиво улыбнулся.

– В те годы мир был совсем иным, – промолвил он. – Королева, да благословит ее Господь, еще не взошла на трон, еще не забылось Ватерлоо, платья женщин были куда откровеннее современных. И куда красивее, должен заметить, – добавил Стоунер.

– Более откровенные? – удивился Эмброуз, заинтересованный воспоминаниями Стоунера.

– Не обращайте внимания, – покачал головой хозяин дома.

Откашлявшись, он продолжил:

– Как бы там ни было, мое будущее выглядело почти беспросветным – до тех пор, пока мне не посчастливилось повстречать одного джентльмена, члена тайного общества, основанного на принципах древней философии, которая включала в себя изучение боевых искусств и некоторые упражнения по медитации.

Эмброузу стало еще более любопытно.

– А его-то кто обучил столь странным вещам? – поинтересовался он.

– Он узнал их от группы монахов, которые жили на отдаленном от земли острове на Дальнем Востоке, – ответил Стоунер. – Впрочем, не буду докучать вам излишними деталями. Достаточно лишь сказать, что тот джентльмен дал мне возможность путешествовать по миру, съездить на этот остров и постичь те боевые искусства, которым обучали его монахи.

– И вы… научились всему?

– Да, – кивнул Стоунер. – Я провел почти пять лет, обучаясь в Золотых храмах Ванзагары. После этого я отправился путешествовать, чтобы посмотреть мир. Египет, Америка, южные моря… Я очень долго не был в Англии. Вернувшись, я обнаружил, как многое тут переменилось.

– Кроме женских платьев, вы хотите сказать?

– Да, – снова кивнул Стоунер, погрузившийся в меланхоличные воспоминания.

Глаза его затуманились, казалось, мыслями он улетел куда-то далеко-далеко.

– Я узнал, что в мире никто больше не интересуется древней философией ванза.

– А что было с тем джентльменом, который помог вам отправиться на остров к монахам? – не унимался Эмброуз.

– Ничуть не сомневаюсь в том, что он сам и, возможно, некоторые другие последователи ванза, которые изучали эту философию в молодые годы, сохранили тайны общества и передали их своим сыновьям, – ответил Стоунер. – Но их наследники считали себя людьми современными. Не было у них терпения для того, чтобы постигать древнее искусство и философию, тратить на них время.

– А что же сейчас? – возбужденно воскликнул Эмброуз. – В наши дни можно отправиться в Ванзагару, в Золотые храмы?

Стоунер отрицательно покачал головой.

– Двадцать лет назад остров был уничтожен землетрясением, – проговорил он. – Монастырь, в котором я постигал древнюю философию и боевые искусства, исчез навсегда.

Как ни странно, Эмброуз испытал непонятное чувство горького разочарования.

– Как жаль, – неожиданно для самого себя произнес он.

С чего это его вдруг стала заботить утраченная философия и какие-то там монахи? В конце концов, он тоже современный человек.

– Вернувшись пять лет назад в Англию, я понял, что мне здесь нет места, – продолжал Стоунер.

– Почему?

– Возможно, потому, что я отсутствовал слишком долго. Впрочем, не исключено, что и по другой причине: я оставался позади, когда весь мир двигался вперед, – предположил Стоунер. – Как бы там ни было, я мог заниматься лишь своими книгами и исследованиями.

Наступило молчание. Эмброуз испытывал неловкость из-за того, что его охватила неожиданная симпатия к хозяину дома.

«Держи себя в руках, – говорил он себе. – Стоунер только что сбил тебя с ноги привязал к стулу. И как только он перестанет развлекать тебя всяческими побасенками, он немедленно передаст тебя в руки констеблей. Поэтому нечего расслабляться и сочувствовать ему».

– А изучить искусство ванза трудно? – услышал Эмброуз собственный голос.

Стоунер недолго раздумывал над ответом.

– Видите ли, для того чтобы постичь боевые искусства, требуется немного природного таланта. Однако я уверен, что любой человек, который может взобраться по стене дома с такой же легкостью, с какой это делаете вы, может их освоить.

– Хм! – хмыкнул Эмброуз, отпив глоток чаю и раздумывая над тем, насколько полезно искусство ванза может быть в его профессии.

– Хотелось бы заметить, – вновь заговорил Стоунер, – боевые искусства —это всего лишь один аспект ванза. Причем далеко не самый важный.

– Попрошу вас не обижаться, сэр, но что-то мне в это не верится, – покачал головой Эмброуз. – Особенно после того, как вы обошлись со мной несколько минут назад.

– В основе философии ванза лежит умение держать себя в руках, властвовать над своими эмоциями, – улыбнулся Стоунер – Мастер ванза – это в первую и в последнюю очередь мастер собственных страстей. Вдобавок к этому он умеет заглянуть под поверхность любого явления и рассмотреть аспекты любой ситуации, а потом приниматься за дело.

Эмброуз задумался над его словами. И решил, что ему бы понравилось быть мастером хоть чего-нибудь, пусть даже и собственных страстей. К тому же, похоже, способность заглядывать под поверхность могла бы весьма пригодиться ему.

В кухне вновь наступила тишина.

Эмброуз поерзал на стуле, проверяя крепость веревок, которыми были связаны его лодыжки и запястье. Ни одна не поддалась.

– И как вы поступите теперь? – спросил он. – Отдадите меня полиции?

– Нет, не думаю, что сделаю это, – сказал Стоунер, покачав головой.

Его слова внушали некоторую надежду.

– Если вы отпустите меня, сэр, то, клянусь, вы никогда больше меня не увидите.

Стоунер ничего не ответил на эти слова, лишь задумчиво посмотрел на молодого человека.

– Насколько мне известно, я последний мастер ванза в Англии, – наконец проговорил он. – А возможно, не только в Англии, но и во всем мире.

– Должно быть, это очень странное чувство, – предположил Эмброуз.

– Верно, – согласился хозяин дома. – И сегодня, наблюдая за тем, как вы карабкаетесь по стене моего дома, я подумал, что мне, должно быть, стоит завести ученика.

Эмброуз замер на месте.

– Меня? – оторопело спросил он.

– Уверен, что вы стали бы отличником.

Эмброуз почувствовал, как по его жилам побежали электрические искорки. Ощущение было почти таким же, какое он испытал, убегая из отцовского дома. Тогда он смог взять с собой лишь самые необходимые вещи, понимая при этом, что его жизнь коренным образом переменится.

– Вы должны кое-что знать, сэр, – заговорил он, тщательно подбирая слова. – У меня есть друг… Точнее, вы, должно быть, назвали бы его моим деловым партнером.

– Вы говорите о том молодом человеке, который следит за домом с противоположной стороны улицы? – улыбнулся Стоунер.

Эмброуз был потрясен.

– Так вы и его приметили?

– Разумеется. Похоже, вы оба очень умны, но лишены мудрости, которая обретается лишь с годами под руководством опытного человека.

– Дело в том, что я не могу оставить партнера и стать вашим учеником, – пожав плечами, заметил Эмброуз. – Мы с ним друзья.

Стоунер согласно кивнул.

– Не вижу причины тормозить дело, – сказал он. – Я вполне могу иметь и двоих учеников. Все равно у меня нет более важного и интересного занятия, которое помогло бы мне убить время.

Глава 30

На следующее утро Эмброуз, проходя мимо комнаты Конкордии, остановился и прислушался. Ни звука, ни шороха. Должно быть, она все еще спит.

Что ж, это очень хорошо, убеждал себя молодой человек, быстро направляясь к лестнице. После того, что произошло ночью в библиотеке, ей необходим отдых.

А вдруг она все-таки не спит? Что, если Конкордия съежилась клубочком на кровати и тихонько плачет, сожалея о том, что между ними было?

Хотя нет… Не станет Конкордия прятаться от него, независимо от того, какие чувства испытывает после ночных событий. Она из тех женщин, которые смело смотрят жизни в лицо и отважно идут вперед, несмотря ни на что.

А вот сам Эмброуз вовсе не был преисполнен отваги. С тех пор как он проснулся, неприятные мысли так и одолевали его, не давая покоя. Он свалял дурака.

Данте с Беатриче уже бежали вверх по лестнице, приветственно виляя хвостами. Эмброуз замедлил шаг, чтобы почесать собакам за ушками.

«О чем, черт возьми, я только думал, так много рассказывая Конкордии о своем прошлом?» – спрашивал себя Уэллс.

Ведь он хранил почти ото всех свою тайну больше двух десятилетий. Единственными людьми, которые знали почти всю правду или догадывались о ней, были Джон Стоунер и Феликс Денвер. Так почему прошлой ночью он забыл об осторожности?

Сопровождаемый собаками, Эмброуз вновь зашагал вниз по ступенькам.

И даже не свалить своей болтливости на огонь страсти, заставивший его забыть все на свете. Эмброузу было отлично известно это состояние, он нередко испытывал страсть и знал, что она не делает его более откровенным. Более того, дело обстояло как раз наоборот. За долгие годы взрослой жизни Эмброуз научился быть особенно сдержанным в обществе женщин.

Вероятно, все дело в шоке, который он испытал при виде старой газеты. Именно шок заставил его забыть об осторожности.

Однако было бы неверно сваливать все на какую-то газету. Спустившись вниз, Эмброуз направился к библиотеке. Вообще-то он большой умелец справляться с неловкими ситуациями.

Оказавшись в библиотеке, Эмброуз замер на месте, пораженный эмоциями, которые его обуревали. В нем вновь запылало то пламя, которое объяло все его существо накануне ночью. Ни одну женщину в жизни он не хотел так сильно, как хотел Конкордию Глейд.

По лестнице застучали быстрые шаги. Феба, Ханна, Теодора и Эдвина спускались вниз к завтраку. Признаться, этим утром Эмброуз без малейшего удовольствия думал о встрече с доблестными ученицами Конкордии. Оставалось только надеяться на то, что они крепко спали, когда он с их учительницей занимался любовью в библиотеке.

Занимался любовью…

Эти слова как-то неприятно зазвенели, даже загремели у него в голове, а потом внезапно затихли. Он действительно занимался любовью с Конкордией Глейд.

Подойдя к столу, Эмброуз взял в руки блокнот Катберта в кожаном переплете, который нашел в конторе.

– Доброе утро, мистер Уэллс, – вежливо поздоровалась с ним Эдвина, застывшая в дверях библиотеки. – Мы можем войти? Нам надо поговорить с вами.

Эмброуз оторвался от блокнота. Эдвина была не одна. За ней с ноги на ногу переминались Теодора, Ханна и Феба. На юных серьезных девичьих личиках застыло решительное выражение.

Пожалуй, стоит оставить надежды на то, что всю прошлую ночь они тихо проспали в своих постелях и не догадывались о том, что произошло в библиотеке.

– Здравствуйте, юные леди, – отозвался Эмброуз, закрывая блокнот. – Чем могу быть вам полезен?

– Мы хотим поговорить с вами о мисс Глейд, – в своей обычной прямолинейной манере заявила Феба.

Где-то в глубине существа Эмброуза зазвучал лозунг, который он не то чтобы впитал с молоком матери, но совершенно явно унаследовал его суть от своих отца и деда: «Если тебя загнали в угол, то никогда не признавай вины – это первое правило».

– Понятно, – нейтрально ответил Уэллс.

Руководство операцией взяла на себя Теодора, которая чуть отстранила подругу и первой вошла в комнату.

– Прошлой ночью мы видели, как мисс Глейд очень поздно поднималась наверх, – сказала она. – Ее одежда была в полном беспорядке, можно было бы даже сказать, что она была почти раздета.

«Правило номер два: парируй обвинение, направляя его против обвинителя».

– В самом деле? – приподняв брови, спросил Эмброуз. – Я удивлен, что после бессонной ночи вы все выглядите такими свежими и отдохнувшими, особенно если учесть, что вы шпионили за своей учительницей поздней ночью.

– Мы и не думали шпионить. – быстро промолвила Ханна. – Мы просто увидели, как она поднимается по лестнице.

– Потому что Данте подошел к моей комнате и стал царапать когтями дверь, – объяснила Феба. – Я подошла к двери, чтобы впустить его, и увидела мисс Глейд.

– Феба разбудила остальных, – заключила Эдвина.

Эмброуз кивнул.

– Ну да, и это, по-вашему, объясняет, почему вы все толпились на лестничной площадке, когда мисс Глейд поднималась к себе, чтобы лечь спать, – саркастическим тоном вымолвил он.

Девочки обменялись смущенными взглядами.

– Дело в том, – серьезно заговорила Эдвина, – что у нее были распущены волосы.

– В точности как у Люсинды Роузвуд из «Розы и шипов», – добавила Ханна. – После того, как она встречалась в саду с мистером Торном. Именно там мистер Торн овладел ею, если хотите знать.

– Ну да, в саду, – кивнул Эмброуз.

– А потом он ее бросил, – печально вздохнула Ханна. – Помните? Я уже рассказывала вам эту часть книги за завтраком.

– Насколько я помню, ты также упоминала, что тебе удалось прочитать только половину романа, – сказал Уэллс. – У тебя уже была возможность дочитать его до конца?

– Вообше-то нет, – призналась Ханна. – Но и без того совершенно понятно, что для Люсинды Роузвуд все кончилось плохо. И мы не хотим, чтобы мисс Глейд ждала такая же судьба.

Эдвина приосанилась.

– Одним словом, в сложившихся обстоятельствах мы все считаем, что вы просто обязаны попросить мисс Глейд стать вашей женой, – без обиняков заявила она.

– Понятно, – опять сказал Эмброуз.

Девочки в нетерпеливом ожидании уставились на него. Напряженное молчание прервала сама Конкордия.

– Всем доброе утро! – крикнула она от двери. – А что это вы все делаете в библиотеке? Завтракать пора!

Девочки как по команде оглянулись, чтобы посмотреть на нее. Они были немного смущены неожиданным появлением учительницы.

– Доброе утро, мисс Глейд, – поспешила поздороваться Эдвина. – Мы как раз шли в столовую комнату.

– По пути мы заметили в библиотеке мистера Уэллса и заглянули сюда, чтобы поговорить с ним, – добавила Феба.

Теодора наградила Конкордию сияющей улыбкой.

– Мистер Уэллс как раз рассказывал нам историю некоторых артефактов – из тех, что вы видите на балконе, – проговорила она.

– Совершенно верно, – присоединилась к вранью Ханна. – Очень познавательный рассказ.

– В самом деле? – улыбнулась Конкордия. – Как это мило с его стороны.

– Честно говоря, мы вовсе не обсуждали древние артефакты, – вмешался Эмброуз.

– Правда? – Конкордия удивленно оглянулась на него.

– Ваши милые ученицы с утра пораньше зажали меня в угол, чтобы сообщить, что при сложившихся обстоятельствах, с их точки зрения, я обязан сделать вам предложение, мисс Глейд.

От изумления Конкордия лишилась дара речи. Она сильно покраснела и уцепилась рукой за косяк двери, словно боялась не удержаться на ногах.

– Сделать мне предложение? – хрипло переспросила она.

Конкордия в ужасе оглядела своих учениц.

– Вы обсуждали с мистером Уэллсом мое замужество?

– У нас не было выбора, – сказала Ханна, расправляя плечи. – Прошлой ночью мы видели вас на лестнице, мисс Глейд.

– У вас волосы были распущены, – добавила Феба.

– Судя по вашему виду, можно было сказать, что вас изнасиловали, – заявила Теодора. – Так что вполне естественно, что мы сказали мистеру Уэллсу о том, чтобы он женился на вас.

– Именно так должен поступить джентльмен, если он овладел леди, – объяснила Эдвина. – Однако бывают случаи, когда джентльмены ведут себя неподобающим образом, и тогда леди оказывается обесчещенной навсегда. Но мы не хотим, чтобы такое произошло с вами, – заключила она.

Конкордия обратила потрясенный взор на Эмброуза.

У него было такое ощущение, будто он тонет.

– Я только что пытался объяснить юным леди, что наша ситуация довольно сложна, – спокойно проговорил он. – Я хотел сказать им, что вы современная женщина без старых предрассудков, которая не чувствует себя обязанной следовать побитым молью светским правилам и условностям, которые свет диктует женщинам.

– Совершенно верно. – Конкордия с явным усилием взяла себя в руки. – К тому же не следует забывать, что внешность обманчива. – Учительница, нахмурив брови, оглядела по очереди Фебу, Ханну, Эдвину и Теодору. – Сколько раз я говорила вам, что нельзя делать какие-то выводы, не получив существенных доводов и доказательств в их пользу?

– Но, мисс Глейд, – напомнила ей Феба, – у вас волосы были распущены.

– Вечером у меня голова разболелась от шпилек, – заявила Конкордия. – Вот я их и вынула.

Ханна нахмурилась:

– Но, мисс Глейд…

– Однако даже если не говорить о внешности, – перебила ее Конкордия, – я хотела бы напомнить вам о необходимости уважать права других людей на личную жизнь. И юным леди, которые все еще ходят в школу, негоже вмешиваться в дела взрослых. Я достаточно понятно выражаю свои мысли?

Судя по недовольному перешептыванию девочек, которые принялись тихо переговариваться, едва завязался этот неприятный разговор, было понятно, что они не привыкли слышать столь серьезные замечания от их обожаемой мисс Глейд.

– Да, мисс Глейд, – прошептала Эдвина.

Губы Ханны задрожали.

– Да, мисс Глейд, – повторила она.

Феба прикусила губу. Теодора с несчастным видом наклонила голову.

– Простите нас, пожалуйста, мисс Глейд, – тихо проговорила она. – Мы только хотели помочь.

Конкордия немедленно смягчилась.

– Знаю, – кивнула она. – Но могу вас уверить, что между мною и мистером Уэллсом прошлой ночью не произошло ничего такого, что потребовало бы вашего вмешательства. Разве это не так, мистер Уэллс?

– Я хотел бы напомнить всем присутствующим, что подобные ситуации задевают репутацию не одного человека, – вымолвил Эмброуз.

Все вопросительно посмотрели на него.

– Прошу прошения? – не поняла его Конкордия.

Судя по звуку ее голоса, она говорила сквозь стиснутые зубы.

– Видите ли, дело в том, что общество, как правило, бывает обеспокоено только репутацией леди, – начал объяснять свою позицию Эмброуз. – Но я считаю, что о чести джентльмена тоже неплохо бы подумать.

Лицо Конкордии обрело каменное выражение.

– Мистер Уэллс, с моей точки зрения, наша беседа постепенно заходит в тупик, – заявила она. – Предлагаю немедленно перейти в столовую для завтраков и сменить тему разговора.

Эмброуз и глазом не моргнул.

– Так вот, – продолжил он, – поскольку речь идет о моей чести, потому что именно я тот джентльмен, который имеет отношение к этому делу, я не могу не заметить, что и у меня есть некоторые права в этом разбирательстве.

– Признаться, я никак не могу взять в толк, каким это образом были задеты ваши права, сэр, – сказала Конкордия сдавленным голосом.

– Ну-у… На самом деле мне бы не хотелось, чтобы вы считали, что я не уважаю ваши современные взгляды, мисс Глейд, – проговорил Уэллс. – Поэтому, с моей точки зрения, нам бы следовало прийти к компромиссному решению. Предлагаю альтернативный выход из ситуации – не такой, к каким прибегают обычно.

Фебу, Эдвину, Теодору и Ханну его слова явно очень заинтересовали.

– О чем это вы говорите? – спросила Конкордия со скрытой угрозой в голосе.

– Мне кажется, – начал Эмброуз, – что существует очень современный, хотя, вероятно, и не совсем приемлемый для каждого из вовлеченных лиц, способ разрешить ситуацию. И все же, думаю, он устроит каждую сторону.

– Мистер Уэллс, – мрачно вымолвила Конкордия, – прекратите говорить загадками. Вероятно, прошлой ночью вы совсем не выспались.

– Нет, я спал отлично, благодарю вас, – заверил учительницу Уэллс.

Ханна сделала шаг вперед. Ее личико светилось любопытством.

– О каком это способе вы говорили, сэр? – спросила она.

Эмброуз улыбнулся Конкордии.

– Думаю, каждый останется удовлетворен, если мы позволим самой мисс Глейд решить, хочет она сделать мне предложение или нет, – объяснил он наконец.

Конкордия изумленно уставилась на него – она явно была шокирована предложением Уэллса.

Феба, Эдвина, Ханна и Теодора были в восторге от предложения Эмброуза.

– Да уж, позволить леди самой сделать предложение руки и сердца – это весьма современно, – заявила Феба.

– Отличный план, сэр, – поддержала подругу Эдвина.

– Благодарю вас, леди, – с деланным смущением промолвил Эмброуз.

Ханна засияла от радости.

– Только подумайте, если бы у Люсинды Роузвуд была возможность сделать мистеру Торну предложение, она бы не осталась несчастной на всю жизнь! – воскликнула она.

– Очень умно, – заявила Теодора. – Предложение мистера Уэллса позволяет отлично решить проблему, не так ли, мисс Глейд?

К Конкордии наконец-то вернулся дар речи.

– Вообще-то никакой проблемы не существует, – сказала учительница.

На нее никто и внимания не обратил.

– Да, это очень оригинальное предложение, – вымолвила Феба. – Интересно только, сыграет ли оно свою роль.

Ханна скривила губы.

– Ты беспокоишься о том, что мисс Глейд не захочет сделать мистеру Уэллсу предложение?

Брови Теодоры неожиданно сошлись на переносице.

– Или вдруг мисс Глейд сделает мистеру Уэллсу предложение, а он ей откажет?

При этих словах все затихли. Девочки устремили взоры на учительницу.

Конкордия наконец-то отпустила косяк двери и церемонно посмотрела на часы, висевшие у нее на поясе.

– Боже мой, надо же, как поздно! – Она улыбнулась присутствующим вежливой улыбкой. – Не знаю, как вы, а я умираю с голоду. Если вы позволите, я бы хотела перейти в столовую и наконец позавтракать. – С этими словами учительница развернулась и вышла в коридор.

Каблучки ее туфель легко застучали по натертому до блеска паркету. Как только она ушла, девочки осуждающе посмотрели на Эмброуза.

– Да-да, боюсь, и в самом современном поведении тоже есть кое-что не совсем удобное, – проговорил он, разводя руками. – Хорошо хоть, что эти новшества нас как-то развлекают. Вот только, к сожалению, нельзя быть уверенным в том, что, когда все окажется сказанным и сделанным, некоторые не пожалеют, что не вели себя по старинке.

Глава 31

С раздражением натянув черную перчатку на левую руку, Конкордия уставилась на Эмброуза сквозь черную вуаль, скрывавшую ее лицо. Противоречивые чувства переполняли ее. Конкордия никак не могла понять, что это: гнев, подавленность или обеспокоенность.

В конце концов она решила все свалить на гнев. Это было наиболее безопасным.

– Просто не могу поверить, что мы зашли так далеко, – начала она. – Разве тебе неизвестно, что, имея дело с молодыми девушками, взрослые люди должны твердо придерживаться своей точки зрения на обсуждаемые вещи?

Эмброуз смотрел на нее с противоположного сиденья кеба. Он приклеил усы, бакенбарды и нацепил очки. В сочетании со старомодным пиджаком, подбитым на животе ватой, тугим, тесным воротничком и старомодными брюками весь этот маскарад превращал его в не совсем процветающего поверенного.

– С сожалением должен заметить, что мой опыт общения с молодыми людьми этого возраста, особенно с девушками, весьма ограничен и не идет ни в какое сравнение с тем опытом, который есть у тебя, – сказал он.

Конкордия никак не могла понять, поддразнивает он ее или нет, и это ее беспокоило. Она должна знать, не вздумал ли Эмброуз развлечься, избрав ее жертвой своего красноречия.

Они направлялись в резиденцию миссис Хокстон. После катастрофической ночи в библиотеке они впервые оказались наедине. Конкордия убедила себя в том, что ей удалось взять себя в руки, однако только сейчас она начала понимать, что нервы ее все еще на пределе.

– Да уж, сэр, о чем только вы думали, когда вбивали им в головы свои мысли?

– Какие еще мысли? – удивился Эмброуз.

– Не пытайтесь притворяться невинной овечкой, сэр, – резко ответила Конкордия. – Вы отлично понимаете, что я говорю о вашей неудачной шутке, которую вы отпустили в библиотеке.

Уэллсу каким-то непостижимым образом удалось сделать вид, что ее обвинение поразило его.

– Я не помню, чтобы хоть одна шутка сорвалась с моих уст в то утро, – промолвил он.

Все отрицать?! Это было уже слишком! Конкордия больше не могла сдерживаться.

– Я говорю о ваших дурацких замечаниях, касающихся достойного поведения леди и джентльмена после… после… – Она не находила подходящих слов.

Конкордии оставалось только смущенно взмахнуть руками, затянутыми в перчатки. Лишь осознав, что она делает, учительница быстро сложила их на коленях.

– Да ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю!

– Ты хочешь сказать, после ночи безумной страсти? Когда мужчина, о котором идет речь, полностью очарован, потрясен, влюблен настолько, что даже на следующий день не может ни о чем думать? – подсказал ей Эмброуз.

– Знаешь, что я тебе скажу? – возмутилась Конкордия. – Каждый мужчина, который толкует о том, что он очарован, потрясен и влюблен, да еще использует эти слова в одном предложении, способен очень четко оценивать ситуацию!

Эмброуз вжался глубже в подушки.

– А я-то считал, что ты оценишь, с каким изяществом я сумел разрешить эту неловкую ситуацию с твоими ученицами, – сказал он.

– Так ты полагаешь, что если я прислушаюсь к твоему предложению и заявлю о своем желании стать твоей женой, то это называется «разрешить непростую ситуацию»?!

– Нет, но ты должна согласиться, что я предложил тебе поступить очень современно, – защищался Эмброуз.

– Вы невозможны, сэр, – тяжело вздохнула Конкордия.

Наступила короткая пауза.

– Или ты предпочла бы, чтобы я поступил так, как диктует традиция? – спросил Эмброуз спокойным тоном. – Ты думаешь, мне следовало попросить тебя стать моей женой этим утром?

Конкордия напряженно выпрямилась и стала с деланным вниманием рассматривать пейзаж за окном.

– И все из-за какой-то ночи любви, когда мы вели себя как равные? Разумеется, нет, – проговорила она. – Я не могу сказать, что вы использовали или принудили меня, сэр. Так что нечего стенать и переживать из-за того, кто кому сделает предложение.

– А что, если бы предложение сделал я? – спросил Эмброуз.

– Конечно, я бы отказала тебе, – сделав недовольную гримасу, ответила Конкордия.

– Потому что ты такая современная и не любишь подстраиваться под ситуацию?

Нет, он нарочно дразнит ее, заключила про себя Конкордия.

– Нет, – коротко ответила она. – Я бы отказала тебе, потому что понимаю: сделать мне предложение тебя заставила твоя собственная честь джентльмена. Я не стану выходить замуж за человека, который повинуется только чувству долга.

Уэллс посмотрел на нее непроницаемым взором.

– Полагаю, ты переоцениваешь степень моей джентльменской чести, – проговорил он.

– Все это ерунда! Ты очень порядочный человек, Эмброуз, – отрезала Конкордия. – Я почувствовала это в первую же нашу встречу. И именно поэтому я буду вынуждена отказаться от любого твоего предложения. Не могу я выйти за тебя замуж в сложившихся обстоятельствах. Когда ты вынужден поступить именно так.

– Вынужден… – эхом отозвался Эмброуз. – Какое неприятное слово.

– Да что уж там, слово как слово, – пожала плечами Конкордия. – Брак, заключенный, по сути, по расчету, в результате каких-то там невнятных понятий о чести, старомодныхизмышлений или для того, чтобы удовлетворить лицемерным требованиям света, общества, сродни пожизненному тюремному заключению для обеих сторон. Потому что оба супруга окажутся в застенках, пусть даже и невидимых глазу.

– Полагаю, именно это мнение высказывали твои родители? – полюбопытствовал Эмброуз.

Конкордия не смогла ничего ответить ему, потому что Уэллс сказал правду. Как часто она слышала от родителей именно эти слова? Да постоянно! Потому что выросла под разговоры, подобные тому, который она вела с Эмброузом.

– Ты, вероятно, полагаешь, что, выйдя замуж под давлением этих обстоятельств, ты изменишь памяти своих родителей и всему тому, чему они тебя учили? – ласково спросил Уэллс.

Конкордия взяла себя в руки и решительно вздернула подбородок.

– Я не желаю приговаривать никого из нас к несчастному браку, – отрезала она.

– А почему ты так уверена в том, что он будет несчастным? – спросил Эмброуз.

В это мгновение кеб остановился. Эмброуз потянулся к ручке двери.

– Что ж, учитывая твое благоговейное отношение к этим делам, я вынужден сказать тебе, что нам остается положиться лишь на мое современное отношение, – заметил Эмброуз.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, – с сомнением покачала головой Конкордия.

– Как я уже говорил тебе утром перед твоими ученицами, я оставлю решение о свадьбе за тобой, – с готовностью объяснил Уэллс. – Если ты решишь попросить моей руки, то знаешь, где меня найти.

Эмброуз отлично понимал, что со своим последним замечанием он зашел слишком далеко, и знал, что со временем обязательно пожалеет о своих словах.

Все утро он наблюдал за Конкордией и видел, что нервы ее на пределе, она едва сдерживается. Совершенно ясно, что ему вообще не следовало заводить разговор о браке и тем более не надо было делать предложение в такой нетрадиционной форме.

Но что ему оставалось делать после того, как Феба, Теодора, Ханна и Эдвина буквально загнали его в угол?

В те минуты Уэллсу показалось, что он придумал прямо-таки замечательный выход из сложной ситуации. Потому что понимал: попроси он утром у Конкордии руки, она непременно ему откажет. Однако, с некоторым удивлением отметил он, ему это было бы неприятно. Разделив бремя трудного решения между ними, Эмброуз не почувствовал облегчения, напротив, ему стало казаться, что его затягивает болотная трясина, а он, в свою очередь, тянет за собой Конкордию.

Все это, между прочим, служило отличным доказательством того, что его хваленые самоконтроль, спокойствие и логическое мышление имели свои пределы. Не больше пользы приносила Уэллсу и выработанная двумя поколениями Колтонов мудрость. Впрочем, никогда не следовало сбрасывать со счетов тот факт, что его отец и дед, хоть и занимались нечестным промыслом, всегда оставались неисправимыми романтиками. Наверное, это у них семейное.

Эмброуз с нетерпением ждал разговора с миссис Хокстон. Приятно было сосредоточить свое внимание на чем-то ином, кроме становившихся все более сложными отношений с Конкордией Глейд.

Дверь им распахнул импозантный дворецкий, который, после короткой консультации со своей нанимательницей, пригласил Конкордию с Эмброузом в гостиную, битком забитую мебелью.

Без сомнения, декоратор, к которому обращалась миссис Хокстон, изо всех сил старался не упустить ни единого модного элемента при разработке дизайна комнаты. В результате взору открывалась чудовищная смесь цветов, моделей и тканей.

Сливового цвета портьеры спускались на ковер, украшенный гигантскими цветами – синими, фиолетовыми и кремовыми. На коричневом фоне обоев глаза резали устрашающие изображения огромных розовых бутонов. Мебель была обтянута разноцветной тканью. В темных углах громоздились высокие вазы с искусственными букетами. Все стены от пола до потолка были увешаны картинами в рамах.

Конкордия уселась на стул с бархатной обивкой.

– Благодарю вас за то, что согласились принять нас, только сегодня узнав о нашем визите, миссис Хокстон, – заговорила Конкордия. – Это очень мило с вашей стороны.

Эмброуз был поражен тем, с каким изяществом женщина перешла к исполнению своей роли. Не будь он с нею знаком, ему бы и в голову никогда не пришло, что перед ним кто-то иной, а не богатая, преуспевающая вдова, которую изображала Конкордия.

– Что вы, не беспокойтесь, миссис Неттлтон, – защебетала миссис Хокстон, на круглой физиономии которой расползлась приветливая улыбка. – Любая приятельница леди Честертон – моя приятельница, можете в этом не сомневаться.

Ассоциация с состоятельной и могущественной графиней Честертон была весьма смутной, ведь ее имя он придумал всего несколько минут назад, когда нацарапал его на визитной карточке, которую передал внушительному дворецкому.

Сделать так Эмброуза заставили сплетни о миссис Хокстон, которых он вдоволь наслушался в клубе. Эта дама просто с ума сходила по светским условностям и, разумеется, не в силах была отказаться принять «близкую личную приятельницу» самой леди Честертон.

– Это мой поверенный, – проговорила Конкордия, небрежно махнув затянутой в черную перчатку рукой в сторону Эмброуза. – Можете не обращать на него внимания. Я привезла его с собой, чтобы он записывал кое-что. Он занимается всеми этими скучными деталями, касающимися моих крупных финансовых дел.

– Я вас очень хорошо понимаю, – проворковала миссис Хокстон и, мельком взглянув на Эмброуза, больше не замечала его.

Теперь все ее внимание было поглощено Конкордией.

– И что же леди Честертон говорила вам обо мне? – поинтересовалась она.

– Синтия назвала мне ваше имя и заверила меня, что вы поможете мне выбрать благотворительную школу, – проговорила Конкордия, принимая из рук горничной чашку чая. – Она сказала, что вы успешно развиваете какой-то филантропический проект.

Горничная тут же исчезла, тихо прикрыв за собой дверь гостиной. Догадавшись, что ему чаю никто предлагать не собирается, Эмброуз выудил из кармана прихваченные с собой карандаш и блокнот и постарался раствориться в тени стула с цветастой обивкой.

– Так леди Честертон, то есть Синтии, известно о моих филантропических деяниях? – Миссис Хокстон была не в силах скрыть охвативший ее восторг. – А я и не знала этого.

– Ну да, конечно, – подтвердила Конкордия. – Она много слышала о вашей замечательной деятельности в благотворительной школе для девочек Уинслоу.

Миссис Хокстон радостно закивала головой.

– Видите ли, мой покойный муж оставил мне в наследство приличную сумму, – принялась объяснять Конкордия. – Поэтому мне очень хочется использовать часть этих денег на создание академии для осиротевших девочек. – Она вздохнула. – Только я понятия не имею о том, что надо делать. Вот я и надеялась, что выдадите мне какие-нибудь практические советы, ведь у вас наверняка большой опыт.

Миссис Хокстон как-то сразу загрустила.

– О каких практических советах идет речь? – уныло спросила она.

– Ну-у… хотя бы скажите мне, сколько времени у вас уходит на то, чтобы заниматься благотворительной школой? – с невинным видом осведомилась Конкордия.

– О, теперь я понимаю, о чем идет речь, – вновь засияла миссис Хокстон. – Об этом как раз не беспокойтесь. Должна вас заверить, что деятельность школьной благотворительницы не отнимает много времени. На Рождество я отправляю нескольким девочкам подарки и позволяю им выразить мне свою благодарность. Вот и все, можете мне поверить. Одно скучнейшее утро в году – вот все, что от вас потребуется.

– Я не понимаю, – недоуменно произнесла Конкордия. – А кто же нанимает персонал школы?

– Такие вещи я оставляю директрисе, разумеется, – сказала миссис Хокстон.

– А ее кто нанимает? – не унималась Конкордия.

Явно озадаченная этим вопросом, миссис Хокстон нахмурилась, однако ее черты быстро прояснились.

– Понимаете, мне же не пришлось никого нанимать, – заговорила она. – Благотворительная школа для девочек Уинслоу уже существовала, когда я решила стать ее благотворительницей. В ту пору ее возглавляла мисс Пратт, и я не видела необходимости увольнять ее. Больше того, мне казалось необходимым оставить ее на этом посту. Мисс Пратт – отличный распорядитель, она лично следит за всеми расходами, у нее ни пенни даром не пропадает.

– А что произошло с прежней благотворительницей школы? – поинтересовалась Конкордия.

– Это был мужчина, и он умер, а наследники не захотели возиться со школой, – ответила миссис Хокстон. – Так уж получилось, что я как раз в ту пору искала подходящий благотворительный проект. В общем, все вышло очень удачно.

Конкордия прихлебнула чаю.

– Но каким образом вы поняли, что именно эта школа подходит вам? – спросила она.

– Это было совсем просто, – отозвалась хозяйка дома. – Один мой близкий друг, некий мистер Тримли, узнал о сложившейся ситуации и предложил мне стать благотворительницей.

Конкордия задумалась на мгновение, ее рука с чашкой застыла в воздухе. Сквозь густую вуаль ее лицо было невозможно разглядеть, однако Эмброуз догадался, что его приятельница пристально разглядывает миссис Хокстон.

Собственно, он делал то же самое, правда, старался приложить все усилия, чтобы скрыть свой интерес к этой даме.

– Похоже, я не знакома с мистером Тримли, – деликатно заметила Конкордия.

– Он очаровательный, очень элегантный джентльмен, – заверила ее миссис Хокстон. – Я полностью полагаюсь на него, когда дело касается моды и вкуса.

– Потрясающе! – воскликнула Конкордия. – И как же вы с ним познакомились?

– В прошлом году нас представили друг другу на вечере у Даннингтонов. – Миссис Хокстон заговорила вежливо-доверительным тоном. – Наверняка вы тоже там были, миссис Неттлтон. Хотя, признаюсь, я не помню, чтобы видела вас там. Но потом эта чудовищная катастрофа, не так ли?

«Черт!» – выругался про себя Эмброуз.

Он не подготовил Конкордию к такому вопросу.

– В то время я почти не выезжала, – сообщила Конкордия. – Мой муж страдал тогда от своей последней… – ее голос дрогнул, – и как выяснилось, смертельной болезни. Я чувствовала, что должна быть рядом с ним день и ночь.

Эмброуз был просто в восторге от Конкордии – эта леди быстро справлялась с любой ситуацией.

– Да-да, разумеется, – закивала миссис Хокстон. – Простите меня, я как-то не подумала. В общем, я познакомилась с мистером Тримли именно в прошлом году. Мы с ним отлично поладили.

– Похоже, у вас с ним довольно близкие отношения? – продолжала давить на нее Конкордия.

– Совершенно верно, – подтвердила хозяйка. – Мистер Тримли завтра вечером будет сопровождать меня на бал к Грэмам. – Она с гордостью улыбнулась. – Надеюсь, вы тоже получили приглашение?

– Да, разумеется, – кивнула учительница. – Но к сожалению, меня не прельщают развлечения подобного рода.

– Понимаю.

Конкордия очень аккуратно поставила чашку на блюдце.

– Насколько я понимаю, вы нанимаете поверенного, который занимается деловой стороной вашей благотворительной деятельности в школе Уинслоу? – осведомилась она.

– Об этом заботится сам мистер Тримли, – ответила миссис Хокстон. – Я же вообще на такие мелочи не обращаю внимания. Как я вам уже говорила, деятельность, подобная благотворительной, совершенно не обременяет.

– Похоже, мистер Тримли оказывает вам неоценимую поддержку, – заключила Конкордия.

– Представить даже себе не могу, что бы я без него делала, – призналась миссис Хокстон.

Спустя непродолжительное время, испытывая невероятную гордость за устроенное ею представление, Конкордия позволила Эмброузу взять ее под руку и сопроводить вниз по лестнице, к передней двери городского дома миссис Хокстон.

Выйдя на улицу, они обошли дом и завернули за угол.

– Насколько я понимаю, ты в восторге от своего поведения в гостиной этой дамочки, – сухо промолвил Эмброуз, обращаясь к своей спутнице.

Впрочем, он не мог скрыть звучавшего в его голосе удивления ее способностями.

Конкордия сосредоточилась на том, чтобы заговорить полным высокомерного негодования тоном, который был так популярен у знатных дам.

– Что ты хочешь этим сказать? – процедила она надменно. – Я считаю, что играла весьма правдоподобно.

– Так оно и было, – кивнул Эмброуз. – У меня было полное ощущение того, что я всего лишь ничтожный поверенный, которого наняла на службу высокомерная особа.

– Что ж, сэр, должна признаться, что и вы свою роль сыграли неплохо, если эти слова могут хоть как-то вас утешить, – проговорила Конкордия. – Честное слово, я в жизни еще не встречала поверенного, который выглядел бы именно таким поверенным, каким его представили вы.

– Вот спасибо. – Эмброуз махнул проезжавшему мимо кебу. – Впрочем, долгие годы научили меня умению становиться незаметным, практически сливаться со стенами.

Конкордия улыбнулась за своей вуалью и протянула Эмброузу руку, чтобы он помог ей сесть в кеб.

– Послушай-ка, Эмброуз, да ты просто скопище самых разнообразных талантов, – сказала она.

– Ты тоже, Конкордия. – Закрыв дверь в экипаж, он уселся на противоположное сиденье. – Мое восхищение учительской профессией растете каждым днем.

– Итак, что дальше? – спросила Конкордия, вглядываясь в лицо Уэллса сквозь вуаль. – Полагаю, нашим следующим шагом должны стать поиски этого таинственного мистера Тримли?

– Именно так. – Эмброуз стал задумчиво смотреть в окно. – Мне кажется, он очень важный персонаж всей этой истории. Возможно, именно он и окажется тем самым знатным партнером Ларкина.

– Вероятно, можно почти с полной уверенностью сказать, что миссис Хокстон в этой шайке дела не вершит, – промолвила Конкордия. – Без сомнения, она распускает слухи о своей благотворительной деятельности лишь для того, чтобы о ней говорили в обществе.

– Совершенно с тобой согласен, – кивнул Эмброуз. – Более того, я подозреваю, что мистер Тримли, этот замечательный друг миссис Хокстон, манипулирует ею. В свете это обычное дело, когда какой-то джентльмен-мерзавец использует богатую дамочку в своих целях. Вероятно, он добился не меньшего успеха, когда уговаривал Эдит Пратт сотрудничать с ним.

Конкордия с отвращением сморщила нос.

– А вот я подозреваю, что согласие на это мисс Пратт дала, получив хорошую взятку.

– Что ж, тебе виднее, – усмехнулся Уэллс.

– Но как мы найдем Тримли? – с любопытством спросила Конкордия. – Может, ты станешь следить за домом миссис Хокстон, чтобы узнать, приезжает ли он к ней?

– Это один из возможных вариантов, – сказал Эмброуз. – Но боюсь, мне понадобится потратить немало времени на то, чтобы выяснить, бывает ли у нее Тримли и как часто. Однако кажется, у меня есть более простой способ выяснить это.

– Какой же? – удивилась учительница.

– Миссис Хокстон упоминала, что завтра вечером мистер Тримли будет сопровождать ее на бал в дом Грэмов, – ответил Эмброуз. – Я тоже пойду туда. Вокруг будет полно народу. Думаю, не составит большого труда понаблюдать за этим мистером Тримли в толпе.

Конкордия изумленно уставилась на него.

– Нет, ты, должно быть, шутишь, – прошептала она.

Эмброуз нахмурился:

– С чего это ты взяла?

– Не может быть, что ты всерьез собираешься заявиться на этот модный бал.

– Почему бы и нет? – пожал плечами Уэллс.

– Да хотя бы потому, что у тебя нет такой малости, как приглашение.

– Во-первых, такие вещи проще простого подделать, – вымолвил Эмброуз. – Но в данной ситуации я даже возиться с этим не буду – необходимости нет. На сборищах у леди Грэм всегда настоящее столпотворение, так что никто и внимания не обратит на незнакомого человека.

– Я бы хотела пойти с тобой, – заявила Конкордия. – Я могу помочь тебе вести наблюдение.

Эмброуз посмотрел на свою спутницу долгим задумчивым взглядом.

– Хм-м… – протянул он.

– Боюсь, это невозможно, – покачала головой Конкордия, – но спасибо хотя бы за то, что ты задумался об этом.

– Да нет, не вижу причины не взять тебя с собой, – промолвил Эмброуз. – Как женщина, ты можешь узнать такие вещи, которые мне окажутся недоступными.

– Видишь ли, дело еще и в том, что у меня не найдется подходящего платья, сэр, – напомнила учительница. – Те наряды, что ты мне купил, очень милы, но, боюсь, на бал в таких не явишься.

– Платье тоже проблемы не составит, – сказал Уэллс.

– Ты в этом уверен?

Эмброуз улыбнулся:

– Вполне.

Конкордия была в восторге.

– Как это замечательно, ведь я же ни разу в жизни не бывала на балу! – воскликнула она. – Я буду чувствовать себя настоящей Золушкой.

– Да нет, как я часто говорю, это не будет похоже на волшебную сказку. – Вытянув вперед ноги, Эмброуз скрестил руки на груди. – Кстати, давай-ка сменим тему разговора. Я совсем забыл тебе сказать, что рассмотрел блокнот, который взял из стола Катберта прошлой ночью. Я пришел к выводу, что в блокноте он вел записи каких-то счетов или еще чего-то в этом роде.

– Каких счетов, интересно? Думаешь, они имеют отношение к благотворительной школе?

– Нет, – покачал головой Эмброуз. – Скорее, это скрупулезные записи его проигрышей в игорных заведениях. – Эмброуз помолчал. – Ничуть не сомневаюсь в том, что Катберт не был удачливым игроком. К тому моменту, когда его убили, он был должен кому-то внушительную сумму.

– Александру Ларкину? – предположила Конкордия.

– Думаю, именно ему, – кивнул Уэллс.

– Так ты полагаешь, что Ларкин и Тримли шантажировали Катберта карточными долгами, заставляя его действовать по их схеме?

– Вероятно, так оно и было, – отозвался Эмброуз.

Конкордия поежилась:

– И вот теперь Катберт убит…

– Люди, вступавшие в игру с Александром Ларкином, часто именно так заканчивали свой путь, – проговорил Эмброуз. – Однако в прошлом эти люди были либо точно такими же негодяями, как он, либо представителями самого дна. Можно сказать, все они были преступниками, только не теми, которыми так увлекается пресса, потому что их имена не составили бы сенсацию. Более того, они были так ничтожны, что представители закона не считали своим долгом проводить всестороннее и тщательное расследование их преступлений или смерти. Однако, похоже, сейчас Ларкин и этот Тримли готовы рисковать по-крупному.

– Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, – промолвила Конкордия, кивая головой. – Жертвы последних убийств – профессиональная учительница, владелец агентства, который направляет воспитателей и учителей в школы для девочек, и поверенный.

– Да, никто из них, правда, не был вхож в высший свет, однако все они были более или менее уважаемыми людьми, – сказал Эмброуз. – И в отличие от убийства сестры моей клиентки их убийства привлекут внимание общественности.

– Ну да, только после того, как их обнаружат, – напомнила Конкордия. – Вспомни-ка! Мисс Бартлетт просто исчезла. Миссис Джервис предположительно покончила с собой. А тело мистера Катберта еще не обнаружено.

– Совершенно верно, – согласился Эмброуз. – И тем не менее меня не перестает удивлять то, что Ларкин и его помощник тратят так много сил на поиски твоих учениц, которые, без сомнения, для них на вес золота.

Глава 32

Вцепившись руками в переносную лестницу, Конкордия подняла голову и посмотрела на самый верх кирпичной стены, на которую ей предстояло взобраться.

– Ты, наверное, не поверишь мне, Эмброуз, но, когда ты сказал, что мы пойдем вечером на бал у Грэмов, я представляла себя совсем в другом наряде.

Эмброуз крепко держал руками лестницу, чтобы она не качалась под весом Конкордии.

– Да брось ты, зато ты отлично сойдешь за горничную какой-нибудь знатной дамы, – заверил он учительницу. – Тебе так идут чепец и фартук.

– Хорошо хоть мне не пришлось напяливать убогий костюм лакея, как у тебя, – парировала Конкордия его замечание.

– Мне-то казалось, что я вполне доступно объяснил тебе, ради чего весь этот маскарад, – заговорил Эмброуз терпеливо. – Леди Грэм – дама знатная, уж если она устраивает званый бал, то это настоящее событие, ради которого ей приходится нанимать дополнительную прислугу. Так что никто не заметит незнакомых горничную и лакея.

Конкордия опять посмотрела на верх стены, понимая, что лестницу Эмброуз притащил только ради нее – сам-то он без труда залез бы на стену просто так.

– Теперь я понимаю, почему ты решил не возиться с подделкой приглашения, – проворчала она.

– Ну к чему заниматься всякой ерундой, когда можно без затей перелезть через садовую стену?

– Да уж, взгляд на вещи у тебя практичный.

Конкордия отпустила на мгновение лестницу, чтобы убрать мешавший ей подол платья и нижних юбок. Затем она быстро вскарабкалась наверх, перекинула сначала одну, а затем и другую ногу через стену. Тяжелые льняные панталоны, которые она поддела под наряд горничной, защищали ее кожу от грубых синяков и царапин.

Оказавшись наверху, Конкордия увидела по другую сторону стены залитый лунным светом огромный сад. Вдали сверкали огни особняка Грэмов. Из бального заладились звуки музыки. На мгновение Конкордия представила себя в сказочно красивом платье. Рядом Эмброуз, они танцуют вальс. Фантазия быстро нарисовала ей шикарную прическу, украшенную шпильками с бриллиантовыми цветами. Ну разумеется, Эмброуз тоже великолепен в официальном черно-белом костюме.

Конкордия улыбнулась.

– О чем, черт возьми, ты думаешь? – спросил молодой человек, внезапно оказавшийся рядом с ней.

От неожиданности Конкордия едва не упала вниз – она даже не слышала, как Уэллс поднимался по лестнице следом за ней.

– Да так, о пустяках, – бросила она.

– Постарайся думать о делах и обращать внимание на важные вещи, – напомнил он ей. – Я не хочу, чтобы сегодня ночью ты совершала ошибки.

– Можешь не читать мне нотации, Эмброуз! – огрызнулась Конкордия. – Я отлично знаю, что должна делать этим вечером.

– Надеюсь на это, – недовольно проворчал Уэллс.

И, втащив лестницу наверх, он пристроил ее с другой стороны стены.

– Запомни, что ты не должна проявлять инициативу. Если возникнут какие-то проблемы, если тебе что-то не понравится, немедленно дай мне знак.

– Знаешь что, Эмброуз, с тех пор как мы вышли из дома, ты это повторяешь уже в десятый раз, – раздраженно бросила Конкордия. – Вам известно, в чем ваша проблема, сэр?

– Какая именно? – спросил Эмброуз, с кошачьей ловкостью спускаясь вниз по лестнице. – А то в последнее время что-то у меня слишком много проблем возникло.

Конкордии стало обидно, однако она постаралась не подать виду. Двигаясь очень осторожно, учительница стала спускаться вниз – далеко не так грациозно, как ей бы того хотелось. Эмброуз ждал ее на земле. Когда Конкордия повернулась к нему лицом, он бережно поправил ее очки.

– Твоя проблема в том, что ты не ценишь инициативу своего партнера, – промолвила она.

– Возможно, я веду себя так, потому что привык работать в одиночку, – сказал Уэллс. – Вот уже много лет у меня нет партнера.

Вмиг забыв об обиде Конкордия заинтересованно спросила:

– А раньше был, да?

– Был, в самом начале, – рассеянно ответил Уэллс и снял плащ. – Как я выгляжу?

Конкордия попыталась внимательнее разглядеть его лакейскую ливрею, однако ей удалось увидеть в ночной тьме лишь белый парик.

– Не знаю, – призналась она. – Здесь чересчур темно, ничего не видно.

– Твой чепец набок съехал, – сказал Эмброуз, поднимая руки к ее голове. – Погоди-ка, я поправлю.

– Господи, да ты видишь в темноте, как кошка, Эмброуз!

– Стоунер часто говорил мне это. – Уэллс взял ее за руку. – Пойдем, дорогая, нам пора на бал. После этого вечера ты уже не сможешь говорить мне, что я не посещаю званые вечера.

Прошло два часа. Проскользнув по темному холлу, Конкордия отворила узкую дверь. Луч света, ворвавшийся в темное помещение из коридора, осветил просторный чулан, в котором стояли ведра, швабры, щетки и веники.

Она протиснулась мимо ряда швабр и закрыла за собой дверь.

«Наконец-то одна», – подумала Конкордия, устало прислонившись спиной к двери чулана.

Ну кто бы мог подумать, что исполнять роль горничной настолько утомительно? У нее минутки свободной не было с тех пор, как она вошла в гардеробную для дам.

Вместе с двумя другими сбивавшимися с ног служанками Конкордия помогала и помогала требовательным гостьям. Большую часть времени ей пришлось стоять на коленях, натягивая на ноги гостьям леди Грэм бальные туфельки и подкалывая шлейфы их пышных платьев, чтобы те не мешали им танцевать вальс. Вдобавок ко всему ей приходилось разбираться с разными мелкими неприятностями вроде пятен от пролитого шампанского или порванных нижних юбок. Раз или два ее звали для того, чтобы она отчищала подозрительные травяные пятна на шелковых юбках.

«Одно утешало: никто ничего не заподозрил,» – подумала Конкордия удовлетворенно.

Белый чепец и фартук горничной служили ничуть не худшим средством маскировки, чем густая вуаль. Ни одна из элегантных дам, проплывавших по гардеробной, не обратила внимания натрудившихся как пчелки служанок.

Другие горничные не задали Конкордии ни единого вопроса. Все были слишком заняты, чтобы интересоваться тем, откуда она взялась, к тому же лишняя пара рук была очень кстати. Да и кого могла заинтересовать личность горничной, которую наняли в дом всего на один вечер?

Лишь однажды Конкордия почувствовала себя не в своей тарелке: это было в тот момент, когда в дверь гардеробной вплыла миссис Хокстон, разряженная в громоздкое шелковое платье розово-сиреневого цвета с обилием рюшей и оборочек.

Впрочем, милосердная благотворительница школы для девочек Уинслоу и парой слов не обмолвилась со служанкой, которая, стоя на коленях, подкалывала ее длинный пышный шлейф.

… Прикоснувшись к чепцу, чтобы убедиться в том, что он не сбился набок, Конкордия открыла дверь и осторожно выскользнула в холл, думая о том, удалось ли Эмброузу вычислить мистера Тримли среди собравшихся на бал гостей.

– Та-ак! – раздался совсем рядом с ней слегка заплетающийся мужской голос. – Кто это тут у нас? От работы отлыниваешь? Прячешься? – Говоривший, вероятно, успел перебрать шампанского.

Притворившись, что не слышит его, Конкордия заспешила в сторону дамской гардеробной. У нее за спиной зазвучали тяжелые шаги. Она уже подобрала юбки, готовясь пуститься в бегство, но тут мясистая мужская рука схватила ее за плечо. Конкордия была вынуждена остановиться.

– И куда же это мы так спешим? – Мужчина дернул ее за плечо, и она повернулась к нему лицом.

Учительница увидела перед собой высокого, крепкого мужчину, облаченного в дорогой черный костюм с белоснежной рубашкой. В холле царил полумрак, но это не помешало Конкордии разглядеть его черты. Вероятно, подумала она, в свое время этот человек был довольно привлекателен. Однако его лицо огрубело и опухло от злоупотребления спиртным, переедания и разгульного образа жизни.

– Очки носишь, да? – спросил незнакомец, вглядываясь в лицо Конкордии. – Быть того не может! В жизни не встречал служанки в очках! Да, ты первая!

Больше всего Конкордии хотелось залепить ему затрещину, однако она была вынуждена напомнить себе о своей роли. Горничная не посмела бы так поступить. Слуги не поднимают рук на знатных гостей. Также, как и учительницы, оказавшиеся в трудной ситуации, если они хотят сохранить свое место.

– Прошу прощения, сэр, – пролепетала Конкордия, стараясь говорить спокойным, холодным, но уважительным тоном. – Моего возвращения ждут в дамской гардеробной.

Здоровяк вульгарно хохотнул:

– Да не беспокойся ты, крошка! Я тебя надолго не задержу.

– Прошу вас, сэр, пустите меня, – уговаривала его Конкордия. – Если я немедленно не вернусь к исполнению своих обязанностей, меня будут искать.

– Я очень сомневаюсь в том, что кто-то хватится одной-единственной маленькой горничной, которая исчезла всего на какие-то несколько минут, – проговорил незнакомец. – Их тут и без тебя сегодня полон дом. – С этими словами он потащил Конкордию назад, в чулан. – Пойдем со мной, развлечемся немного. Тебе понравится, вот увидишь.

Женщину охватила ярость. Отбросив присущую горничным вежливость, она заговорила громко и четко – так, как обычно разговаривала в классной комнате:

– Да как вы смеете, сэр?! Это так вы обращаетесь с теми, кто занимает более низкое общественное положение, чем вы?! Где ваши манеры? Воспитание? Вы забыли о приличиях?!

Похотливый пьяница замер на месте и уставился на Конкордию с таким видом, словно с ним говорила не женщина, а какой-то неодушевленный предмет.

– Что это? – оторопело спросил он наконец.

– Вам должно быть стыдно за свое поведение! И вы не имеете права принуждать к чему-то женщин, которые честно зарабатывают на жизнь, прислуживая знати! Между прочим, – продолжала кричать Конкордия, – истинный джентльмен счел бы своим долгом защищать таких женщин, а не пользоваться их слабостью. – Конкордия попыталась высвободить руку, пользуясь его замешательством.

Увы, безрезультатно – толстые пальцы здоровяка крепко держали ее. Более того, его похоть постепенно ослабевала, уступая место праведному негодованию.

– Да что ты о себе возомнила?! Кто ты такая, чтобы разговаривать таким тоном с одним из лучших? – Незнакомец с силой тряхнул ее. – Сейчас я тебя поставлю на место! Ты у меня узнаешь, почем фунт лиха! – Он дернул ее за собой в сторону чулана.

Конкордии впервые стало страшно. Ситуация выходила из-под ее контроля, становилась неуправляемой. Понадеявшись на то, что вокруг могут быть другие слуги, она открыла рот, чтобы позвать на помощь. Пьяница тотчас зажал ее губы своей мясистой лапой.

– Молчи, или хуже будет, можешь мне поверить! – прохрипел он ей на ухо. – И чаевых не получишь, если будешь кривляться! – Распахнув дверь чулана, он стал вталкивать туда Конкордию.

Его ладонь зажимала ей нос и рот так крепко, что она едва могла дышать.

Охватившая ее паника придала ей сил. Подняв руку, она полоснула его по щеке ногтями. Заревев от боли, незнакомец выпустил ее и зажал рукой поцарапанное лицо.

– Что ты натворила, тупая сучка?!

Упершись обеими ладонями в грудь нападавшего, Конкордия что было сил толкнула его. Он попятился назад, потерял равновесие и тяжело осел на пол среди ведер и швабр. Воспользовавшись этим, Конкордия выскочила в коридор, захлопнула за собой дверь и быстро повернула ключ в замке.

– Так вот ты где, – раздался откуда-то из темноты холла голос Эмброуза. – Я повсюду тебя искал.

Эмброуз – именно тот, кто ей нужен в этот момент, подумала Конкордия, поправляя на носу очки. Однако если он узнает, что ее только что едва не изнасиловали, он тут же отправит ее назад, в свой дом.

– Я просто решила немного передохнуть, – прошептала она, расправляя фартук и чепец. – Знаешь ли, это очень тяжело – быть горничной у знатных леди.

В дверь чулана за ее спиной яростно забарабанили. Сердитый, хоть и приглушенный деревянной перегородкой, голос закричал:

– Выпусти меня отсюда, сука поганая! Да как ты смеешь разговаривать со знатным человеком таким тоном?! Уж я позабочусь о том, чтобы тебя сегодня же уволили отсюда, не заплатив ни пенни! Опомниться не успеешь, как окажешься на улице!

Эмброуз окинул взглядом дверь чулана.

– У тебя возникли какие-то проблемы?

– Нет, никаких проблем, с чего ты взял? – Конкордия наградила его сияющей улыбкой. – Во всяком случае, таких, с которыми я не смогла бы справиться. Так почему ты меня искал? – решила она переменить тему разговора.

Дверь чулана сотрясалась от яростных ударов.

– Немедленно открой дверь!

– Отойди в сторону, – велел Эмброуз Конкордии.

Ее опять охватила паника.

– Эмброуз, я тебя умоляю, ничего не делай! Этим вечером ты не должен ввязываться в какую-то историю, да еще со знатным джентльменом. Это нарушит все твои планы.

– Подержи. – Эмброуз сунул ей в руки свое пальто и ее плащ.

– Эмброуз, пожалуйста, остановись, у нас есть более важные дела сегодня! – умоляла Конкордия. – Мы не можем рисковать.

– Это не займет много времени, – заверил ее Уэллс.

Отперев дверь в чулан, он быстро вошел внутрь.

– Самое время… – начал разъяренный незнакомец.

Но, увидев перед собой Эмброуза, он замолчал на мгновение.

– Что здесь происходит? Кто вы такой? Что вы о себе возомнили?..

Дверь захлопнулась, Эмброуз и незнакомец остались в чулане одни. Конкордия услышала несколько тихих слов, затем до ее ушей донеслись какие-то неприятные глухие удары. Она заморгала.

Дверь открылась, из чулана вышел Эмброуз, на ходу поправляя белый парик. Он стал закрывать за собой дверь, но Конкордия уже успела заметить безжизненное тело, осевшее на пол рядом с посудным шкафом.

– Ну вот и все, – проговорил Эмброуз удовлетворенно. – Давай-ка продолжим наши дела, а то мы и без того потеряли немало времени.

– Надеюсь, ты не убил его? – с тревогой спросила Конкордия.

– Нет, не убил, – спокойно ответил Эмброуз, подталкивая ее вперед.

– Это я во всем виновата.

– Нет, я, – возразил Уэллс. – Потому что позволил тебе прийти сюда. Мне следовало предположить, чем все это кончится.

– Нет, Эмброуз, это несправедливо, – стала возмущаться Конкордия. – Я была уверена, что отлично справляюсь с ситуацией.

– Против этого я возражать не стану, – кивнул Уэллс. – Но меня беспокоит другое.

– Что именно?

– То, что ему удалось хорошенько разглядеть твое лицо и теперь он может описать тебя кому-нибудь еще, – объяснил Эмброуз.

– Ни к чему об этом тревожиться, – заверила его Конкордия. – Свет был совсем слабый, к тому же он был пьян, а если еще учесть и то, что ты только что сделал с ним, он едва ли что-нибудь вспомнит. Я говорю не только о своих приметах, но и вообще о том, что сегодня произошло. Я абсолютно уверена, что описать меня он не сможет, к тому же никто никогда не помнит горничных.

– Об этом мы поговорим позже, – остановил ее Уэллс, – а пока нам не стоит терять время.

Эмброуз двигался так быстро, что Конкордии приходилось то и дело пускаться бегом, чтобы поспевать за ним.

– Как ты меня нашел? – спросила она.

– Одна из горничных, что работает в женской гардеробной, сказала мне, что ты пошла в сторону этого холла.

Теперь они шли по балкону, вдоль бального зала. Конкордия слышала смех и томные голоса опьяненных то ли шампанским, то ли окружением собеседников. Она взглянула на ослепительное зрелище. В дамских бриллиантовых украшениях отражался свет сотен свечей, а мужчины казались особенно элегантными в своих черных костюмах, подумала она.

– Сожалею о том, что ты не смогла понаслаждаться этой волшебной сказкой, – тихо проговорил Эмброуз.

– Я абсолютно уверена: ничто из того, что сейчас происходит внизу, по остроте ощущений даже не приближается к нашим с тобой переживаниям, Эмброуз. Тем более что нам гораздо интереснее, чем им.

Казалось, ее слова удивили Уэллса. Потом на его лице расползлась медленная улыбка.

– Да уж, – кивнул он. – Скучно мне не бывает.

– Но почему мы так спешим? Что случилось? Ты видел Тримли?

– Да. Он приехал вместе с миссис Хокстон и весь вечер околачивался возле нее.

– Отлично! – довольно воскликнула Конкордия. – Но тогда зачем же ты пошел разыскивать меня? Я думала, что в твои планы входит слежка за ним.

– Так оно и было. Но несколько минут назад один из лакеев вручил ему записку. Уж не знаю, что в ней было написано, но Тримли она явно встревожила. Он извинился перед миссис Хокстон и остальными гостями и очень быстро ретировался из бального зала. Я отправился следом за ним и слышал, как он попросил подать ему шляпу, плащ и экипаж.

– Значит, он уезжает?

– Да, – кивнул Уэллс. – Но если нам повезет, на то, чтобы поймать кеб, понадобится несколько минут. Напротив дома вся улица запружена частными экипажами – и все из-за нынешнего события у Грэмов.

– Интересно, почему он не попросил миссис Хокстон одолжить ему экипаж?

– Я подумал об этом и заподозрил, что Тримли просто не хочет, чтобы она или ее кучер знали, куда он направляется. – В голосе Эмброуза звучало удовлетворение.

Тело Конкордии вибрировало от возбуждения.

– Ты считаешь, что он отправился на какое-нибудь тайное собрание? – спросила она.

– Да. Видела бы ты, как он заторопился, когда слуга передал ему записку, как спешил поскорее уйти с бала.

– И что мы будем делать?

– Сначала я хотел, чтобы ты осталась здесь, пока я буду следить за ним, – ответил Эмброуз. – Я же видел, как изменилось его лицо, когда он прочел записку. Там наверняка было что-то очень важное для него. И я хочу знать, куда он направился…

– Я хочу пойти с тобой, – перебила его Конкордия.

– Вот об этом не беспокойся, – мрачно отозвался Уэллс. – Тебе придется пойти со мной. После печального инцидента в чулане я и думать не могу о том, чтобы оставить тебя здесь одну.

– Эмброуз, ну что ты из мухи слона делаешь? Ничего серьезного там не произошло, так, пустяк.

– Пустяк? – мгновенно вскипел молодой человек. – Да этот тип пытался изнасиловать тебя!

– Да что, в первый раз, что ли? – пожала плечами Конкордия. – Я умею справляться с такими попытками. Знал бы ты, сколько раз за то время, что я работаю учительницей или воспитательницей юных леди, ко мне приставали их родственники-мужчины! Ты даже представить себе не можешь, как ведут себя эти так называемые джентльмены, когда в их власти оказывается одинокая молодая женщина, за которую некому заступиться.

Эмброуз удивленно посмотрел на нее, на его лице постепенно проступало выражение восхищения.

– Похоже, у вас позади жизнь, Полная приключений, мисс Глейд, – заметил он.

– Как и у вас, мистер Уэллс, – парировала Конкордия.

Повернув за угол, они влились в целую реку лакеев, которые носили тяжелые серебряные блюда с едой из кухни в столовую и с объедками обратно. Едва Эмброуз с Конкордией вошли в жаркую, полную чада кухню, кухарка с ходу набросилась на них.

– Это куда ж вы направляетесь? – закричала она, утирая вспотевшее лицо краем фартука. – Здесь полно работы.

– Мы только на минутку, выйдем и сразу же вернемся, – пообещал Эмброуз. – Бетси нужно на свежий воздух.

– Да неужели? – не сдавалась кухарка. – Пусть наслаждается свежим воздухом, когда знатные дамы разъедутся по домам. – Тут она заметила плащ и пальто, которые держала в руках Конкордия. – А это что еще такое? Вещи кого-то из гостей прихватили? И поэтому торопитесь сбежать отсюда?

Кухарку перебил ужасающий грохот – на пол упал большой поднос, заставленный фарфоровой посудой. Все присутствующие, включая и раздраженную кухарку, оглянулись на незадачливого лакея, который выронил поднос с посудой.

– Нет, вы только посмотрите, что этот чертов урод натворил! – завопила кухарка. – Да мне столько времени понадобилось, чтобы испечь пироги с омарами! Мадам будет в ярости, когда узнает, сколько продуктов сегодня зря израсходовали! Клянусь, тебя уволят, не выплатив жалованья!

– Пойдем скорее, – прошептал Эмброуз, подталкивая Конкордию к двери.

Они выбежали в сад. Эмброузу пришлось задержаться на мгновение, чтобы снять с головы белый парик и стянуть с себя затейливо вышитую ливрею, а затем забросить их в заросли кустарника.

– Дай мне твою одежду и сама накинь плащ, – сказал он своей спутнице. – Не хочу, чтобы кто-нибудь заметил, как лакей с горничной садятся в закрытый экипаж возле дома. – Оглядев Конкордию с головы до ног, он снял с нее белый чепец. – Слуги в наемных, да еще закрытых экипажах не разъезжают.

– Но и уважаемые дамы в них тоже не ездят, – напомнила ему Конкордия. – По крайней мере в сопровождении мужчин, которые не являются их мужьями. Считается, что они должны довольствоваться омнибусами или открытыми каретами. Можешь не сомневаться, кучер непременно что-нибудь заподозрит, если я сяду вместе с тобой в закрытый экипаж.

– Ничем не могу помочь, – проговорил Эмброуз, сворачивая в заросли кустарника. – Надвинь капюшон поглубже, чтобы он скрыл твое лицо, и держись поближе ко мне.

Они пробежали по саду к тому месту, где всего два часа назад перелезали через заднюю стену. Конкордия не замечала брошенную на землю лестницу до тех пор, пока не споткнулась об нее.

– Осторожнее! – шепнул Эмброуз, легко поддержав ее.

Затем он поднял лестницу и приставил ее к кирпичной стене.

– На этот раз я поднимусь первым.

Конкордия последовала за ним, борясь со складками на своих юбках и на плаще, так и чувствуя нетерпение Уэллса. Уже через минуту оба были на улице по другую сторону стены.

– Сюда! – позвал Эмброуз, взяв ее за руку и увлекая за собой вниз по улице. – Быстрее, я не хочу упустить Тримли.

– А как же лестница? – попыталась напомнить ему Конкордия.

– Да пусть остается там, где есть, – бросил Уэллс. – Нам она больше не понадобится.

Улица напротив парадного входа в особняк Грэмов была запружена частными экипажами. Дальше, вдоль парковой аллеи, тянущейся к дому, Конкордия увидела огни кебов, выстроившихся в аккуратную линейку. Тут она услышала знакомый свист – один из лакеев подзывал кебмена. В ответ первый кеб из линейки тут же тронулся по направлению к дому.

– Должно быть, это Тримли, – прошептал Эмброуз. – Он спускается по ступеням.

Подтолкнув Конкордию в спину, Уэллс быстро провел ее к ряду кебов и выбрал один из последних экипажей. Кучер, сидевший позади закрытого отделения для пассажиров, бросил на Конкордию любопытный взгляд. Впрочем, дальнейшего любопытства он не проявлял и молча ждал, пока Эмброуз со своей спутницей поднимутся по ступенькам и усядутся на сиденье.

Лишь устроившись на мягком диванчике, Конкордия поняла, почему в обществе отрицательно относятся к тому, чтобы женщины ездили в закрытых экипажах наедине с мужчинами. Спереди двухколесный кеб был открыт, но внутри, под откидным верхом, близость двух пассажиров ошеломляла, там даже воздух был другой, к тому же тесный диванчик заставлял седоков прижиматься друг к другу.

Эмброуз обратился к кучеру, заглянув в специальное окошечко:

– Следуйте за кебом, который только что отъехал от дома, однако постарайтесь, чтобы нас не заметили. – С этими словами он сунул в отверстие несколько купюр.

– Слушаюсь, сэр, – ответил кучер, убирая деньги в карман. – в это время суток ваше задание вполне выполнимо.

Кеб тронулся с места. Конкордия была в восторге оттого, насколько быстрым и маневренным оказался двухколесный экипаж.

– Как замечательно ездить в такой карете, – заметила она. – С этого места видно всю дорогу, все, что впереди. А как быстро мы едем! Потрясающе! Никак не могу понять, почему это благовоспитанным молодым дамам возбраняется ездить в таких кебах.

Эмброуз не отрывал глаз от экипажа, в котором ехал Тримли.

– И ты постараешься внушить эту свою мысль девочкам из той школы, в которой будешь преподавать? – усмехнулсяон.

– Да, думаю, что постараюсь, – отозвалась учительница.

В это мгновение они проезжали под газовым фонарем. Свет его был совсем слабым, однако Конкордия успела разглядеть, что по лицу ее спутника опять пробежала мимолетная усмешка.

– Ты не одобряешь мои планы, касающиеся школы для девочек? – спросила она.

– Да что ты, Конкордия! Я нахожу их замечательными, смелыми и полезными во всех отношениях.

– О! – Других слов у Конкордии не нашлось.

С тех пор как умерли ее родители, никто и никогда не одобрял ее планов, никто не хвалил ее. Она была очень благодарна Уэллсу.

Они катили вслед за кебом, в котором ехал Тримли, по лабиринту людных улиц. Вот экипаж Тримли свернул за очередной угол.

– Черт! – шепотом выругался Эмброуз. – Вот, значит, куда он направляется.

Конкордия чуть ли не физически ощутила, что все его существо наполняется опасной энергией.

– Ты о чем? – спросила она.

– Кеб едет к Донкастерским баням, – ответил Уэллс.

– Но ведь уже далеко за полночь. Бани наверняка закрыты в столь поздний час.

– Да, – согласился ее спутник. – И это еще увлекательнее.

Через несколько минут Эмброуз обратился к вознице:

– Остановитесь здесь, пожалуйста.

– Слушаюсь, сэр.

Кеб остановился. Конкордия посмотрела на Эмброуза.

– Что ты собираешься делать? – поинтересовалась она.

– Совершенно очевидно, что Тримли направляется в бани. – Эмброуз снял шляпу и поднял воротник куртки. – Подозреваю, что кто-то, возможно, сам Ларкин, пригласил его туда на встречу. Прослежу за ним, посмотрю, что из этого выйдет.

Конкордия оглядела темневшую улицу. Туман постепенно закутывал газовые фонари. По ее телу пробежала дрожь.

– Думаю, мне следует пойти с тобой, – сказала она.

– Это невозможно, – отрезал Уэллс. – Ты останешься здесь, с кучером, до моего возвращения.

Говорил он спокойным и даже невыразительным тоном, однако Конкордия, уже научившаяся различать его настроение, поняла, что в данной ситуации спорить бесполезно. Иногда с Эмброузом можно было вступать в спор, но бывали случаи, когда ему лучше было не перечить. Сейчас был один из этих случаев.

– Не нравится мне твоя затея, Эмброуз, – сказала Конкордия. – Пообещай мне, что ты будешь очень-очень осторожен.

Однако Уэллс уже поднялся на ноги и готовился спуститься из кеба на тротуар. Услышав ее слова, он оглянулся и запечатлел на ее губах поцелуй – короткий и страстный.

– Если я не вернусь через пятнадцать минут или если ты по какой угодно причине встревожишься, прикажи кучеру отвезти тебя на Рэнсомхит-сквер, дом семь. Там спросишь Феликса Денвера, – наставлял Конкордию Эмброуз. – Ты меня поняла?

– Кто такой Феликс Денвер?

– Мой старый приятель, – ответил Уэллс. – Расскажешь ему, что произошло. Он поможет тебе и девочкам. Ты поняла меня, Конкордия?

– Да, – кивнула она. – Но, Эмброуз…

Он уже соскочил на землю.

– Не позволяйте никому подходить к леди, пока меня не будет – мне нужно отойти по делу, – обратился Уэллс к кучеру. – Вам понятно? Если кто-то подойдет к ней, немедленно уезжайте. Если я задержусь, леди скажет вам, куда ехать.

– Слушаюсь, сэр. – Возница потрогал поводья. – Не тревожьтесь за свою леди, я за ней пригляжу. Но я знаю эти места – здесь довольно безопасно.

– Спасибо вам, – кивнул Эмброуз.

С этими словами он быстро пошел прочь. Конкордия наблюдала за ним до тех пор, пока его фигура не исчезла в ночной мгле.

Глава 33

Замерев в тени дома, расположенного напротив Донкастерских бань, Эмброуз наблюдал за тем, как Тримли открывает своим ключом дверь, ведущую в мужское отделение.

«Личный ключ в баню – это интересно.» – подумал молодой человек.

Неужели у Тримли есть своя доля в банном бизнесе? Или он просто в очень хороших отношениях с владельцем бань? Конечно, не исключено, что ключ украден, однако уверенность, с которой Тримли отпирал замок, говорила о том, что он здесь далеко не новичок и приходить в бани в столь поздний час – обычное для него дело.

Тримли вышел из своего кеба за углом на соседней улице всего несколько мгновений назад. Наверняка он остановил экипаж вдалеке от бань, чтобы кучер не знал, куда привез своего пассажира.

«Что ж, Тримли – очень осторожный человек. – сделал вывод Эмброуз. С другой стороны, чему удивляться? Джентльмен, имеющий дело с лордом преступного мира, и должен быть осторожным.»

Когда Тримли приоткрыл дверь, Эмброуз увидел тонкую полоску света. Либо кто-то из посетителей забыл выключить лампу, либо свет зажег тот, кто пришел в баню раньше Тримли и теперь ждал его там. Возможно, это Ларкин.

Едва Тримли вошел, дверь тут же захлопнулась.

Эмброуз подождал несколько минут – ему было необходимо, чтобы преследуемая им дичь взялась за то дело, которое привело ее в бани. Потом он быстро пересек улицу и слегка толкнул дверь. Она была не заперта. Что ж, можно сделать вывод, что Тримли не собирается задерживаться в банях слишком долго.

Эмброуз медленно отворил дверь. В маленьком вестибюле царил полумрак. Слабый свет, который он успел заметить раньше, лился из полуоткрытой двери, ведущей в соседнее помещение.

Молодой человек проскользнул в вестибюль, тихо прикрыл за собой входную дверь и неслышно подошел к другой двери.

Здесь Эмброуз уже бывал – когда только начинал расследование смерти Нелли Тейлор по заказу своей клиентки, поэтому он неплохо знал расположение комнат. Дизайн бань был разработан архитектором, который любил темный готический стиль. Высокие сводчатые потолки, глубокие дверные проемы – все это создавало пространство для вездесущих теней.

Приоткрыв дверь в раздевалку пошире, Эмброуз оглядел ряд зашторенных кабинок. Настенный фонарь освещал стол с большой стопкой банных простыней.

Тримли видно не было, однако откуда-то из глубины бань раздавался звук быстрых шагов, эхом отдающихся от кафельных стен.

«Это Тримли почти бежит по кафельному полу в своих бальных туфлях.» – решил Эмброуз.

Быстро пройдя через раздевалку, Уэллс скользнул в первую парную. Похоже, нагреватель выключили еще несколько часов назад, когда бани закрывались, однако в парной все еще было жарко. На сверкающей белой плитке отражался голубоватый свет шарообразного светильника.

Пробежав мимо ряда стульев и лавок, которыми днем пользовались клиенты бани, Эмброуз приотворил другую дверь.

Газ в фонаре едва горел, однако и этого слабого света было достаточно для того, чтобы можно было различить в полумраке темные очертания большого квадратного бассейна в центре комнаты. Где-то в тени капала вода.

Эмброуз направился к противоположной стороне комнаты.

Он был уже на полпути к своей цели, как вдруг увидел, что в остывшей воде бассейна плавает тело.

Точнее, поначалу ему показалось, что это всего лишь мужское пальто, которое кто-то беспечно бросил в воду. Но тут же Эмброуз заметил белые, безжизненные руки, выглядывающие из рукавов пальто.

Из-под воды на Эмброуза смотрели мертвые глаза – почему-то смотрели с осуждением. Это были глаза Александра Ларкина.

Тут дверь в соседнее помещение с шумом распахнулась. Внезапный взрыв новых звуков нарушил зловещую тишину. Кто-то быстро побежал по кафельному полу. Это были не те шаги, что Эмброуз слышал несколько минут назад, он был в этом уверен. Как и в том, что кто-то пытается убежать.

Эмброуз увидел человека, огибающего глубокий бассейн и спешащего к сводчатому входу вестибюля. Уэллс бросился за ним. Но вдруг человек резко остановился, нелепо скакнул в бок и поднял руки вверх.

– Не стреляйте, – заговорил он, пятясь назад. – Прошу вас, пожалуйста, я никому не скажу, клянусь!

Эмброуз остановился и стал медленно продвигаться к кабинкам, что тянулись справа от него. Теперь он более четко видел человека, которого преследовал: худой, ссутулившийся от возраста и тяжкого неустанного труда. Судя по кепке и тяжелому, пропитанному водой фартуку, это был банщик.

Эмброуз узнал его – в банях этого человека прозвали стариной Генри.

– Боюсь, тебе сегодня не повезло – ты оказался в неподобающем месте и в неподходящее время, – раздался у сводчатого входа голос Тримли. – Не могу же я позволить, чтобы ты рассказал полиции, что видел, как я убиваю Ларкина, не так ли?

Тримли сделал несколько шагов по направлению к старине Генри. Висевшая у входа лампа осветила пистолет, который Тримли держал в руке. Он поднял оружие.

– Пожалуйста, прошу вас, не убивайте меня, сэр, – молил Генри.

Эмброуз шевельнулся, постаравшись издать тихий звук. Тримли напряженно замер, лишь глаза его забегали вокруг в поисках убежища потемнее.

– Кто здесь? – спросил он. – Покажитесь!

– Отпусти банщика, Тримли, – проговорил из темноты Эмброуз. – Он не имеет к этому делу никакого отношения.

– А-а, так это ты, не так ли? – Тримли устремил взор в сторону зашторенных кабинок. – Ты тот, кто увез девчонок из замка. Наконец решил завязать с нами деловые отношения? Что ж, за девочек мы готовы предложить тебе хорошую цену. Но и учительница нам, разумеется, тоже нужна. Мы не можем оставить ее в живых – она слишком много знает.

– Отпустите банщика – тогда поговорим, – настаивал Уэллс.

– Да что тебе дался этот чертов банщик! – с досадой воскликнул Тримли. – Он что, знает что-то важное?

Для таких типов, как Тримди, остальные люди представляли значимость лишь в том случае, если они могли помочь им в достижении каких-то целей. Самым же главным для них были деньги и власть.

– Можешь не сомневаться, – многозначительно промолвил Эмброуз, – что этот человек куда более важная персона, чем ты начинаешь догадываться.

Тримли искоса посмотрел на перепуганного банщика.

– Что-то мне с трудом в это верится, – пробормотал он.

Эмброуз оглядел горевшие повсюду лампы и решил привлечь в пользу своих доводов логику.

– Ларкин ведь никогда не рассказывал об этом человеке, не так ли? – спросил он.

– О чем ты говоришь?

– Думай головой, Тримли, – посоветовал Уэллс. – Почему, с твоей точки зрения, Ларкин позволял этому человеку приходить сюда по ночам и зажигать свет?

– Да он всего лишь обычный слуга! – бросил Тримли. – Зажигать свет – его обязанность.

– А ты не слишком хорошо знал Ларкина, не так ли? Было всего несколько человек, которым он полностью доверял, – продолжал говорить Эмброуз. – Полагаю, ты в их число не входил.

– Это неправда. – Тримли слова Эмброуза явно задели. – Ларкин считал меня своим партнером и доверял мне.

– Партнером! – холодно усмехнулся Уэллс. – И несмотря на это, он так и не сказал тебе, зачем позвал сегодня сюда этого человека.

– Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

– Ларкин и этот банщик были старыми приятелями, – с легкостью блефовал Эмброуз.

Он ни разу не запнулся, его речь текла плавно и свободно – так, как научили его отец и дед.

«Брось им несколько унций выдуманных деталей, сынок, и они заглотают целый фунт дыма», – наставляли они мальчугана.

– Немало переделок они пережили вместе. Этот человек когда-то давным-давно спас Ларкину жизнь. А Ларкин такого рода услуг не забывал.

Старина Генри всхлипнул, но, кажется, он начинал понимать, куда клонит Эмброуз. И не стал возражать против утверждения о его давнем знакомстве с лордом преступного мира.

– Откуда тебе все это известно? – резко спросил Тримли.

– Я давно слежу за Ларкином, – ответил Эмброуз. – Можно сказать, я изучил этого человека.

– Дьявол и преисподняя! – пробурчал Тримли. – Ларкин говорил мне, что кто-то хочет посягнуть на его империю, но я считал это всего лишь параноидальным бредом.

Эмброуз ничего не сказал в ответ. Где-то в темноте плескалась вода, и этот звук тихим эхом отдавался от стен бани.

– Покажись! – приказал Тримли. – Ты говоришь как джентльмен. Нам нет причин сторониться друг друга, мы можем вместе заниматься бизнесом. Ты же сам видишь, что мне теперь нужен новый партнер.

Эмброуз шагнул вперед и оказался возле подставки, на которой стояли два сосуда, по форме походящие на кувшины. Ими клиенты бань пользовалисьдля мытья головы. Свет от лампы падал на его спину, так что лицо Уэллса оставалось скрытым в тени. От Тримли и старины Генри его отделял бассейн.

На таком расстоянии и при таком освещении Тримли едва ли смог бы успешно воспользоваться своим пистолетом: Однако банщику по-прежнему грозила смертельная опасность.

– Что ты предлагаешь? – тихо спросил Эмброуз.

– Стой там, где стоишь, – спокойнее проговорил Тримли.

Теперь, увидев силуэт Эмброуза, он явно почувствовал себя увереннее и был готов отдавать приказания.

– Подними руки вверх – хочу увидеть, есть ли у тебя пистолет.

– Я не вооружен, – сказал Эмброуз, показывая ему ладони. – Но только знай: если ты задумал убить меня, то у тебя возникнут еще более серьезные проблемы, чем если бы ты застрелил банщика.

– Что ты имеешь в виду?

– Я в самом деле следил за Ларкином, – заговорил Уэллс. – Но есть человек, который многое знает о тебе, Тримли. Я единственный, кто знает имя полицейского инспектора, который пришел к выводу о том, что ты и Ларкин – партнеры.

– Ты лжешь, – уверенно возразил Тримли. – Обо мне не знает никто. Никто! Я джентльмен, черт побери, а не представитель преступного мира. С чего бы это твоему инспектору обращать на меня внимание?

– Вот оно как! – усмехнулся Эмброуз. – В таком случае у меня для тебя есть новость. Полиция уже давно начала подозревать представителей высшего света, так что и они не могут быть уверены в том, что их особы вне подозрений. Полицейским пока – пока! – уточнил он, – нелегко проводить аресты в определенных кругах. Нужно собирать большое количество доказательств. Но будь уверен, против тебя у полицейских доказательств предостаточно.

– Откуда тебе все это известно?

– Разве ты еще не понял, к чему я клоню? Я тот самый человек, который собирал необходимые доказательства.

Теперь Тримли занервничал.

– Это невозможно, – уже не таким уверенным голосом проговорил он. – Ты лжешь.

– Я не собираюсь тебя в чем-то убеждать, – равнодушно вымолвил Эмброуз. – В сердце я бизнесмен. И считаю, что правосудие – это всего лишь вещь, которую можно покупать и продавать. Что-то вроде тех самых девочек, которых вы с Ларкином украли.

– И ты захочешь назвать мне имя полицейского инспектора? – с сомнением спросил Тримли.

– Я продам тебе его имя, – уточнил Эмброуз, – если только мы сговоримся о цене. И еще, за дополнительную плату, о которой мы тоже потолкуем, я получу твое свидетельство о некоторых делах минувшего.

Глава 34

Эмброуз уже должен был вернуться. Поежившись, Конкордия плотнее закуталась в плащ. Что-то случилось. Еще никогда в жизни она не была в чем-то уверена так, как в этом.

Встав с места, она спрыгнула из кеба на землю.

– Эй, куда это вы направились? – попытался остановить ее кучер, вглядываясь в темный силуэт Конкордии. – Я обещал джентльмену, что не спущу с вас глаз.

– Я опасаюсь, что он подвергается серьезной опасности в Донкастерских банях, – ответила учительница. – Возможно, кто-то пытается его убить. Я должна пойти туда за ним. Вы сможете помочь мне? Пожалуйста.

– Убить? – переспросил кучер. – Вы говорите об убийстве? – Возница торопливо отвязал поводья. – Мне никто не говорил о том, что дело может повернуться таким образом.

– Прошу вас, подождите! – воскликнула Конкордия. – Мне нужна ваша помощь.

– Я получил от джентльмена хорошие деньги, но этой суммы недостаточно, чтобы оказаться замешанным в убийстве. – С этими словами возница щелкнул поводьями. Коляска тронулась с места.

– Прошу вас хотя бы найти полисмена и отправить его в Донкастерские бани, – взмолилась Конкордия.

Но кучер ничего ей не ответил. Он взмахнул кнутом, погоняя лошадь, чтобы поскорее убраться подальше.

Спустя всего несколько секунд Конкордия осталась одна посреди улицы.

Оглядевшись по сторонам, она побежала к баням. Ее плащ, как крылья какой-то огромной птицы, вздымался у нее за спиной.

Глава 35

– Так ты тот самый бизнесмен, который захаживал к этой тупой, помешанной на титулах корове Ровене Хокстон, не так ли? – спросил Тримли. – А что за женщина была с тобой? Та самая, которая сказала Ровене, что хочет открыть благотворительную школу?

– Да я и не знаю ее толком, она к делу отношения не имеет, – ответил Эмброуз. – Это актриса, я нанял ее, чтобы она сыграла свою короткую роль.

– Так, выходит, на меня тебя вывела эта тупая сучка Хокстон? – Голос Тримли был полон отвращения. – Вот откуда ты узнал мое имя. Должно быть, ты сегодня был на балу. И проследил за мной, когда я сюда поехал.

– Возможно, – согласился Эмброуз.

– И я едва не поймал тебя, когда ты поздно вечером заходил в контору Катберта, да?

– Твои люди не слишком-то расторопны, – заметил Уэллс.

– Это не мои люди, – фыркнул Тримли. – Это люди Ларкина. Когда Катберт попытался продать мне информацию о некоем мистере Далримпле, наводившем у него справки о девушке по имени Ханна Радберн, я сразу понял, что произошло.

– Ты согласился купить информацию у Катберта, а затем заставил его отправить записку в мой клуб, – договорил за него Эмброуз. – Когда Катберт стал тебе не нужен, ты сделал так, чтобы Ларкин организовал его убийство.

– План был не совсем таким, – возразил Тримли. – За тобой должны были проследить после того, как ты вышел из конторы Катберта. Я хотел узнать, кто ты такой и где прячешь девочек. Но все пошло кувырком.

– Точно так же, как в замке, – скептически добавил Уэллс. – Кстати, это ты приказал убить банщицу Нелли Тейлор? Или приказ об убийстве отдавал Ларкин?

– Ее так звали? – безучастно спросил Тримли.

– Да.

– Вообще-то я никакого отношения к ее смерти не имею, – ответил Тримли. – Она была одной из банных шлюшек, услугами которых пользовался Ларкин. Ему очень нравилось кувыркаться с банщицами, и, кажется, в ту пору Нелли Тейлор была его любимицей. Подозреваю, что она узнала о его бизнесе чуть больше, чем это было допустимо и безопасно для нее.

– Так он от нее избавился? – полюбопытствовал Эмброуз.

– Разумеется. – Внезапно голос Тримли стал резче. – Но забудем о Тейлор, она не была важной персоной, так что и говорить о ней ни к чему. Потолкуем-ка лучше о деле. Как зовут того полицейского инспектора, который, как ты говоришь, следит за мной?

– Господи, поверить не могу, что ты надеешься получить от меня какую-то информацию, держа меня на прицеле! – усмехнулся Уэллс. – У меня же нет оружия. Ты можешь меня не бояться. Убери свой пистолет, и мы поговорим, как подобает говорить джентльменам.

– Я не могу разглядеть тебя, – вымолвил Тримли. – Выйди на свет.

Эмброуз прошел чуть вперед и оказался под кругом тусклого света от настенного светильника, ближе к кувшинам для воды.

– Чего ты не видишь? – спросил он, вытягивая вперед руки ладонями вверх. – Того, что у меня в руках ничего нет?

Тримли внимательно посмотрел в его сторону и, похоже, остался удовлетворен.

– Ну хорошо, – бросил он. – Тогда назови мне свою цену за девочек. Только это должна быть разумная цена или… – Внезапно Тримли замолчал, услышав какой-то звук, приглушенный рокот, приближающийся откуда-то сзади, из коридора. – Это еще что такое? – вскрикнул он. – Кто там?

«Черт возьми!» – Проругался про себя Эмброуз.

Стоунер мог бы им гордиться. Стратегия переговоров была разработана великолепно. Но, как учили его отец и дед, умный человек всегда должен быть готов к неожиданным поворотам фортуны.

– Похоже, к нам гости, – произнес Эмброуз.

Воспользовавшись замешательством Тримли, он взял в руку один из тяжелых кувшинов.

– Это кто-то из твоих людей? – спросил Тримли.

Его взгляд метался между темным холлом и Эмброузом.

– Нет, это точно не мои люди, – отозвался Уэллс, прижимая кувшин к правой ноге, почти скрытой тенью. – Но возможно, это люди Ларкина.

Грохот все приближался.

– Ты узнаешь этот звук? – обратился Тримли к трясущемуся от страха банщику. – Узнаешь? – повторил он грозно.

– Прошу прощения, сэр, – ответил старина Генри дрожащим голосом. – Мне кажется, это едет одна из тележек для белья. Мы развозим на таких тележках по местам полотенца и простыни.

– Черт бы их всех побрал! – выругался Тримли. – А что, этой ночью в бане работает и другой банщик?

– Нет, сэр, – пролепетал Генри. – Только я. Во всяком случае, мне казалось, что только я.

В конце коридора показалась тележка, доверху нагруженная полотенцами и простынями.

– Стой! – приказал Тримли.

Эмброуз понял, что обежать вокруг бассейна ему уже не успеть. Придется бросать кувшин через воду.

В это мгновение тележка рванула вперед еще быстрее, набирая скорость. Вероятно, ее подтолкнул тот, кто прятался за полотенцами.

– Черт возьми! – закричал окончательно растерявшийся Тримли.

Он выстрелил прямо в белье.

Эмброуз бросил кувшин. Однако Тримли уже сдвинулся с места, пытаясь избежать удара тяжелой тележки, стремительно приближавшейся к нему.

Кувшин задел его плечо, вместо того чтобы угодить ему в голову, на что рассчитывал Эмброуз.

Тримли вскрикнул, но не упал. Правда, пистолет он выронил, и тот с грохотом упал на кафельный пол. Тримли споткнулся, а затем стал озираться по сторонам в поисках оружия.

Эмброуз бросился бежать вокруг бассейна – он увидел пистолет, тот лежал возле самого бортика.

– Хватай оружие! – крикнул он оцепеневшему от страха банщику.

Старина Генри пришел в себя и повернулся, чтобы разыскать в полумраке пистолет.

– Не вижу ничего, – пробормотал он. – Где оружие?

«Не говорить же ему, в какую сторону идти. – подумал Эмброуз. – Тримли скорее воспользуется этими советами.»

Еще несколько шагов – и он схватит Тримли.

– Я вижу пистолет, – раздался из коридора голос Конкордии, которая стояла там, закутавшись в плащ.

А потом она направилась прямо к кромке воды. Тримли резко оглянулся и проследил за ее взглядом. Он наконец тоже увидел оружие.

«Черт возьми!» – ругнулся про себя Уэллс.

Именно то, что надо Тримли. Конкордия опередила Тримли всего на несколько мгновений. Правда, она не стала поднимать пистолет – Тримли все равно выхватил бы оружие у нее из рук. Вместо этого она ногой столкнула его в воду.

– Что ты наделала, идиотка?! – завопил Тримли.

В ярости он толкнул учительницу в воду. Раздался громкий всплеск, брызги разлетелись во все стороны. А Тримли развернулся и бросился бежать в сторону холла.

Конкордия вынырнула из воды, хватая ртом воздух.

– Ты в порядке? – спросил Эмброуз, чуть замедлив шаг.

– Да. – Откашлявшись, Конкордия нащупала под ногами дно. – Со мной все в порядке, не беспокойся. Беги за ним.

Эмброуз бросился в полумрак коридора. Тримли уже не было видно, однако Уэллс слышал, как он бежит по направлению к выходу в переулок.

В этой части здания было совсем темно, но Тримли продвигался вперед с уверенностью человека, знакомого с внутренним расположением помещений.

Оказавшись в конце коридора, Тримли толкнул какую-то дверь и исчез.

Эмброуз, следовавший за ним, увидел за дверью узкую винтовую лестницу. Выходит, Тримли бежал на крышу.

Вот где-то вверху скрипнула дверь. В здание хлынул поток ночного воздуха.

Эмброуз поднялся наверх в то самое мгновение, когда Тримли прыгнул на каменный парапет, окружавший здание, откуда перескочил на крышу соседнего дома. Эмброуз двигался проворно, быстро сокращая расстояние между ними.

«Неудивительно, что Феликс никак не могу следить затем, как Ларкин приходит в баню и уходит оттуда. – мелькнуло в голове Эмброуза. – Лорд преступного мира разработал оригинальный путь отступления. Интересно, догадывался ли Ларкин, что Тримли тоже известен этот способ убежать из здания?»

Видимо, осознав, что ему не удастся скрыться от своего преследователя, Тримли неожиданно остановился, наклонился и подобрал на крыше какой-то предмет. А затем медленно развернулся.

В свете луны Эмброуз разглядел, что Тримли держит в руках длинную трубу.

– Уж не знаю, кто ты такой, – медленно проговорил Тримли, – но ты мне порядком надоел. – С этими словами он ринулся вперед, размахивая трубой и явно рассчитывая обрушить ее на голову Эмброуза.

Уэллс упал на твердую поверхность крыши – труба просвистела в нескольких дюймах от него. Перекатившись в сторону, он вскочил на ноги и бросился к Тримли.

– Нет, держись от меня подальше! – закричал Тримли, пятясь назад. – Не подходи, черт тебя возьми! – И он занес трубу над головой для следующего удара.

Эмброуз скакнул влево. Тримли пришлось повернуться, чтобы оказаться к нему лицом. Эмброуз махнул правой ногой. Тримли попытался избежать удара. Его нога оказалась на самом краю крыши.

Он споткнулся, потерял равновесие и замахал руками, пытаясь удержаться на ногах.

– Не-е-ет!..

Его вопль эхом разнесся в ночной тиши.

Глава 36

– Ты уверена, что тебе тепло и сухо? – уже в который раз спросил Эмброуз сидевшую на противоположном сиденье кеба Конкордию.

– Да, спасибо, все в порядке, – вежливо ответила она – Я же сказала тебе, что вода в бассейне была еще теплой, а банщик был очень любезен и выдал мне целую кучу полотенец.

Старина Генри также вытащил очки Конкордии со дна бассейна с помощью длинной палки с крючком на конце. И все же Конкордия понимала, что выглядит странно, закутанная в длинное пальто Эмброуза. Это тяжелое пальто казалось ей довольно нелепым, однако в нужный момент пригодилось. Со стороны Конкордию можно было даже за мужчину принять – это на случай, если бы кебмен обратил внимание на странную фигуру.

Вот только Конкордия не знала, что делать с большим полотенцем, которым она замотала свои длинные мокрые волосы. Впрочем, пусть считает, что это последняя мода. Может, с ее легкой руки все снова начнут носить на голове тюрбаны, как это было модно некоторое время назад в самых экстравагантных салонах.

А вот о своем здоровье Конкордия и не вспомнила. Она была уверена, что без проблем переживет купание в бассейне. Куда больше ее беспокоил Эмброуз. Спустившись с крыши, он пребывал в самом мрачном расположении духа.

– Этой ночью ты спас жизнь бедняге банщику, – сказала Конкордия. – Если бы ты вовремя не оказался в бане, Тримли без раздумий пустил бы ему пулю в лоб.

– Старина Генри – тот самый информатор, который рассказал мне, что Нелли Тейлор упоминала разговор с Ларкином, в котором речь шла о замке Олдвик, – промолвил Эмброуз. – Именно Генри дал мне первый серьезный ключ.

– А что, этот старина Генри – один из твоих бывших клиентов?

– Да, – кивнул Уэллс. – Он полностью и даже сполна расплатился по своему счету.

Экипаж остановился. Выглянув в окно, Конкордия увидела ряд фешенебельных городских домов.

– Должно быть, это Рэнсомхит-сквер, – сказала она. – Господи, до чего же красивый городской дом! Знаешь, мне было известно, что люди, работающие в службе криминальных расследований, получают больше констеблей, стоящих на улице, но мне и в голову не приходило, что их жалованья хватает на подобную роскошь. Эмброуз отворил дверь кеба.

– Феликс не платил за этот дом из своего инспекторского жалованья, – заметил он.

– Стало быть, он с детства купается в деньгах? – продолжала допытываться Конкордия.

– Нет, но ему удалось скопить немалую сумму, когда он занимался своим прежним делом, – еще до того, как он стал полицейским. Феликс сделал удачное капиталовложение. – Уэллс выпрыгнул из кеба на землю. – Подожди меня здесь, я вернусь через минуту.

Откинувшись в тень, Конкордия наблюдала за Эмброузом, который легко взбежал по лестнице дома номер семь. Едва он постучал, дверь открылась. За дверью горела свеча. Эмброуз что-то быстро сказал тому, кого Конкордия не видела со своего места.

Дверь захлопнулась. Эмброуз сбежал вниз со ступенек и занял свое место в кебе.

Через минуту дверь дома номер семь отворилась во второй раз. Какой-то человек легкой пружинящей походкой спустился вниз и направился к экипажу. Когда он проходил под фонарем, Конкордия заметила в его руках пальто. Брюки и туфли он надеть успел, а вот с пуговицами рубашки все еще возился. На его шее болтался незавязанный галстук.

– Донкастерские бани, – сказал он кучеру, прежде чем сесть в темный кеб.

Экипаж медленно тронулся с места. – Какого черта ты вечно являешься ко мне в два часа ночи, Уэллс? – проворчал незнакомец. – Не можешь приходить днем, как все вежливые люди? – Только в это мгновение он заметил Конкордию, сидевшую напротив. – А вы, должно быть, та самая учительница?

В темноте Конкордия не могла разглядеть черты его лица, но звучание его голоса ей понравилось.

– Да, так оно и есть, – ответила она.

Эмброуз откинулся на спинку сиденья.

– Конкордия, позволь представить тебе инспектора Феликса Денвера, – проговорил он. – Феликс, это мисс Глейд.

– Добрый вечер, мисс Глейд, – приветливо поздоровался Феликс. – Или лучше сказать «доброе утро»? – Он ловкими движениями быстро завязал галстук. – Прошу вас не обижаться, но не могли бы вы сказать мне, что это у вас на голове? Шляпка по последней моде, вероятно?

– Это полотенце, – смущенно промолвила учительница, прикасаясь к влажному полотенцу. – У меня мокрые волосы.

– Ну да, – бросил Феликс. – Только что-то я не заметил, чтобы сегодня вечером был дождь.

– Это довольно длинная и запутанная история, – сказала Конкордия. – Пусть лучше мистер Уэллс обо всем расскажет.

– Замечательно! – Феликс слегка повернулся, чтобы оказаться лицом к лицу с Эмброузом. – Объясни, в чем дело, Уэллс.

– История длинная и вместе с тем короткая, – вымолвил Эмброуз. – В общем, и Ларкин, и его таинственный партнер мертвы.

– Они оба мертвы? – переспросил Феликс.

– Да, – кивнул Уэллс. – Неизвестный партнер оказался человеком по имени Эдвард Тримли. Он был связан с богатой вдовой, некоей миссис Хокстон. Это была одна из тех взаимовыгодных связей, которые так часто можно встретить в высшем свете. Он пользовался ее деньгами и связями ради своего блага. Она получала элегантного сопровождающего, когда ей было нужно.

– Миссис Хокстон – благотворительница благотворительной школы для девочек Уинслоу, – с готовностью добавила Конкордия.

– Так вот какая ниточка тянулась в школу, – задумчивым тоном промолвил Феликс.

– Да, – подтвердил Эмброуз. – А сегодня вечером мы с мисс Глейд проследили за Тримли, который поехал в Донкастерские бани. Выяснилось, что он отправился туда на встречу с Ларкином. Очевидно, они поссорились. К тому времени, когда я пришел в бани вслед за Тримли, Ларкин уже был мертв. Его труп плавает в одном из бассейнов.

– А где же труп Тримли? – спросил Феликс. – Или мне не следует спрашивать об этом?

– Лежит в переулке за зданием бань, – ответил Эмброуз тем равнодушным голосом, каким он говорил с того самого мгновения, когда вернулся с крыши.

– Смерть Тримли – несчастный случай, – быстро объяснила Конкордия. – Эмброуз преследовал его, Тримли выбежал на крышу. Они боролись, а затем Тримли упал с парапета.

Наступило недолгое напряженное молчание. Никто не проронил ни слова. Только в это мгновение Конкордия внезапно осознала, что произошедшее на крыше никак нельзя счесть несчастным случаем.

– Что ж, как бы там ни было, дело завершено весьма удачно, – безучастно заметил Феликс. – К сожалению, мне теперь некому задавать вопросы, не так ли? – Он помолчал. – Или, может, остался все-таки свидетель-другой?

– Единственный свидетель – это банщик, – признался Эмброуз. – Я уже успел переброситься с ним парой слов, и выходит, что самого убийства он не видел. В это время Генри находился в другой части здания.

– Тримли намеревался убить банщика, чтобы заставить его замолчать, – добавила Конкордия. – Если бы Эмброуз вовремя не вмешался, бедняга был бы уже на том свете.

– Но каким образом банщик-то оказался замешанным в это дело? – спросил Феликс.

– Он рассказал мне, что получил записку, в которой ему велели открыть бани поздно вечером, после закрытия, – сообщил Уэллс. – Такое приказание он получал далеко не в первый раз. Похоже, Ларкин имел обыкновение устраивать в банях тайные встречи с представителями преступного мира – как ты и подозревал.

– Я был уверен, что в Донкастерских банях что-то происходит, – подтвердил Феликс.

– Ларкин пользовался потайным ходом, расположенным на крыше, – сказал Эмброуз. – Именно поэтому ни ты, ни твои люди не видели, как он входит в бани. Однако Тримли разнюхал, что в дом можно войти через крышу. Подозреваю, что о потайном ходе было известно и кому-то из работников бани, но у них хватило ума помалкивать, чтобы не навлечь на себя неприятности.

– А что же Нелли Тейлор? – спросил Феликс.

– Тримли назвал Нелли одной из банных шлюх Ларкина и намекнул, что Нелли, на свою беду, узнала о планах Ларкина, касающихся Фебы, Ханны, Эдвины и Теодоры, за что и поплатилась жизнью, – сказал Уэллс.

– Итак, он ее убил, – заключил Феликс.

Несколько мгновений он молчал, а затем с отвращением добавил:

– Мерзавец!

– Да уж, – согласился Эмброуз.

– Мы считаем, что миссис Джервис – та самая особа, которая держала агентство, снабжавшее замок учительницами, и мисс Бартлетт, моя предшественница, были убиты при схожих обстоятельствах, – произнесла Конкордия. – Они догадались, что девочки были первыми из многих хорошо воспитанных молодых леди, которых Ларкин намеревался сделать дорогими куртизанками и продать на аукционе за большие деньги. Вряд ли им было известно об участии в деле Тримли и Ларкина, однако они знали, как связаться с Катбертом. Миссис Джервис и мисс Бартлетт совершили ошибку, пытаясь шантажировать его.

– Стоит ли говорить, что Катберт немедленно сообщил Тримли об угрозе, а Ларкин организовал их уничтожение, – вмешался Эмброуз. – Позднее Тримли и Ларкин избавились от самого Катберта. Вероятно, ответственность за это надо возложить на меня. Они заключили, что если я нашел Катберта, то полиции не составит труда сделать то же самое.

– Как много смертей, – спокойно проговорил Феликс. – Кстати, как был убит Ларкин?

– Я не стал вытаскивать тело из бассейна, – промолвил Уэллс, – но, судя по всему, Ларкину нанесли мощный удар в затылок, он потерял сознание, упал в воду, где его и оставили умирать. Точнее, тонуть. Если бы не сопутствующие обстоятельства и не личность убитого; его смерть можно было счесть всего лишь очередным несчастным случаем в бане.

– Ну да, как и смерть твоей клиентки, – добавил Феликс.

– Совершенно верно.

– Что ж, что сделано, то сделано, – сказал Феликс. – Если подумать, то все даже к лучшему. Конечно, я бы хотел задать Ларкину немало вопросов, особенно касающихся его бизнеса. Однако, честно говоря, было бы невероятно трудно доказать виновность этих людей в убийствах. Против Ларкина, к примеру, не было существенных доказательств, а социальный статус Тримли, вращающегося в высшем свете, не позволил бы заставить его предстать перед правосудием.

– И, пожалуй, самое неприятное состоит в том, – добавил Эмброуз, – что пройдет совсем немного времени, и кто-то другой займет место Ларкина.

– Это обычный порядок вещей, – философски заметил Феликс. – Но есть в этой ситуации и положительная сторона: я не останусь без работы. До тех пор, пока не перевелись негодяи, полиция будет востребована. – Он покосился в сторону Конкордии, которую почти не было видно в темноте: – Могу я полюбопытствовать, как это вы вымокли до нитки, мисс Глейд?

– Тримли столкнул меня в один из бассейнов, – объяснила учительница.

– Когда я приехал в баню, Тримли пытался сделать из пожилого банщика заложника, – объяснил Эмброуз. – Ситуация была тупиковая. У меня пистолета не было. У Тримли – был.

– Ясно, – вздохнул Феликс.

– Конкордия нарушила планы Тримли, толкнув на него тележку, доверху нагруженную бельем, – добавил Уэллс. – Наступило смятение, все были в замешательстве, а потом вышло так, что Тримли удалось столкнуть Конкордию в воду.

– Эмброуз многого недоговаривает, – вымолвила женщина. – На самом деле он почти держал ситуацию под контролем, но тут появилась я и попыталась спасти его. Боюсь, я серьезно нарушила его планы. Впрочем, должна сказать, Эмброузу удалось очень быстро исправить мою ошибку.

– Да уж, мне известно, что Эмброуз способен мгновенно принимать решения, – немного удивленно промолвил Феликс. – Этот талант проявился у него еще в юные годы.

– Так, выходит, вы давно знаете друг друга? – спросила Конкордия, силясь скрыть одолевавшее ее любопытство.

В это мгновение кеб остановился на улице напротив Донкастерских бань. Открыв дверцу, Феликс спрыгнул на тротуар и оглянулся, чтобы посмотреть на Конкордию. В свете уличного фонаря женщина лучше разглядела его лицо и пришла к выводу, что он весьма красивый мужчина. Она также заметила, что он, похоже, удивлен услышанным.

– Так Эмброуз ничего не говорил вам, мисс Глейд? Когда-то давно мы были деловыми партнерами, – проговорил Феликс. – Мы отлично сработались и вместе вели дела до тех пор, пока в нашей жизни не появился Джон Стоунер, который настоял на том, чтобы мы превратились в честных людей.

– Стоунер также сделал нас своими наследниками, – добавил Эмброуз. – Необходимость продолжать карьеру стала весьма спорной, не сказать бы хуже. К чему воровать, когда у тебя есть приличный доход? Более того, мы оба были обязаны найти себе такую профессию, которая бы позволила проявить наши таланты лучшим образом.

Глава 37

– Так ты работаешь на Скотланд-Ярд? – спросила Конкордия, наблюдая в темноте за Феликсом, который пересек улицу и направился к Донкастерским баням.

– Периодически. – Эмброуз постучал по крыше экипажа, делая кучеру знак трогаться в путь. – Расследуя какие-то частные дела, я нередко сталкиваюсь с Феликсом. Так случилось и в самом начале этого дела. Как только я понял, что смерть Нелли Тейлор может иметь отношение к Ларкину, я немедленно сообщил об этом Феликсу.

– А когда ты с ним познакомился?

– Через несколько дней после гибели моего отца, – ответил Уэллс. – Мы оба пытались украсть одежду, которую вывесили для просушки в одном саду. Мы с ним подрались из-за пары отличных брюк. Дело кончилось тем, что мы решили работать вместе.

– А как Феликс оказался на улице?

– Его родители умерли от лихорадки, когда ему было двенадцать лет, – вздохнул Уэллс. – В ту пору, когда мы с ним познакомились, он уже целый год промышлял на улице. Феликс был весьма опытным преступником, надо сказать, и я многому научился у него.

– Как же вы оба познакомились со Стоунером? – продолжала свои расспросы Конкордия.

– Можно сказать, в процессе работы, – усмехнулся Эмброуз. – Мы проникли в его дом, прибегнув к нашей обычной стратегии. Феликс стоял на часах. Я влез в дом, и Стоунер схватил меня.

– Боже правый! – воскликнула Конкордия. – Странно, что он не позвал полисмена! Вас обоих могли арестовать.

– Стоунер – очень необычный человек, причем во всех отношениях, – убежденно произнес Уэллс.

– Так же, как ты и как Феликс Денвер, – заметила Конкордия. Она помолчала. – А когда ты сообщишь своей клиентке, что люди, виновные в смерти ее сестры, умерли? Причем оба?

– Скоро, – коротко ответил Эмброуз.

– Эта новость, без сомнения, успокоит ее, вернет мир в ее душу.

– Думаю, что отчасти – да, – кивнул Эмброуз. – Вот только, боюсь, она не даст ей того, что эта женщина ищет. Правосудие и месть чаще всего не приносят утешения. Да, некоторое удовлетворение они дают, но комфортно человеку не становится, в этом я уверен.

Что-то в его словах задело Конкордию.

– Ты всегда бываешь таким после завершения дела, Эмброуз? – спросила она.

– О чем, черт возьми, ты толкуешь?

– У тебя всегда на время падает настроение после того, как ты получил ответы на все вопросы?

Несколько мгновений ей казалось, что она так и не дождется ответа.

– Ты очень наблюдательная женщина, Конкордия, – наконец промолвил Эмброуз. – Как ты догадалась об этом?

– Полагаю, что, закончив дело, ты испытываешь депрессию, потому что сердце подсказывает тебе: результаты расследования не принесут радости твоим клиентам, – промолвила Конкордия. – Ты думаешь, что обманул их ожидания – в некотором роде.

– Видишь ли, я не могу дать им то, что они ожидают получить от меня, когда заключают со мной договор о расследовании, – сказал Эмброуз.

– Эмброуз, но это же неправда! – воскликнула Конкордия. Наклонившись к своему спутнику, она взяла его руку и крепко сжала.

– Ты даже не понимаешь, что такое – заниматься бизнесом, продавать результаты своего труда. Ты же не обещаешь своим клиентам совершить правосудие или отомстить за кого-то.

– Однако именно за этим они приходят ко мне, – тихо промолвил Уэллс.

– Может быть, они этого и не понимают, но месть и правосудие – это дело закона, полиции и судов, – горячо проговорила учительница. – К твоей профессии все это отношения вообще не имеет!

Его пальцы крепко сжали ее руку.

– Но если это так, – хрипло прошептал Уэллс, – то, выходит, мне практически нечего предложить надеющимся на меня клиентам.

– Ты ошибаешься, – возразила Конкордия. – Ты даешь им то, что они не могут получить в другом месте.

– Что именно?

– Ответы.

Она только сейчас ощутила, что Уэллс очень крепко сжимал ее руку. Он с такой силой цеплялся за нее, словно надеялся, что его спутница может удержать его на краю пропасти, не дать ему попасть в беду.

– Ты даешь своим клиентам ответы на те вопросы, которые не дают им спать по ночам. А это, между прочим, дорогого стоит. Узнать правду – это, конечно, не то же самое, что совершить правосудие или отомстить, однако правда очень важна для множества людей.

В свете промелькнувшего за окном фонаря Конкордия увидела, что Эмброуз невидящим взором смотрит в окно. Тени четко выделялись на его застывшем, словно изваянном из мрамора, лице – как в ту ночь в конюшне замка Олдвик, когда она увидела его в первый раз.

Спустя некоторое время Эмброуз медленно повернул к ней голову.

– Я никогда не рассматривал свою карьеру с той точки зрения, с которой ты ее только что описала, – задумчиво промолвил он. – Ты заставила меня взглянуть на вещи с другой стороны. Многое я увидел другими глазами. И как только тебе это удается, хотел бы я знать.

– Думаю, это просто учительница говорит во мне, – улыбнулась Конкордия. – Вы, сэр, занимаетесь поиском ответов на всевозможные вопросы. У меня другое занятие.

– Какое же?

– Мое дело – научить своих подопечных задавать правильные вопросы.

Едва Эмброуз открыл дверь особняка, как навстречу им радостно выбежали собаки. Конкордию поразило, что в доме, несмотря на поздний час, оказалось неожиданно тепло и светло. А ведь к этому времениогонь в очагах должен был давно угаснуть, подумала она.

– Ну вот и вы! – услышали они голос миссис Оутс, которая выплыла им навстречу из кухни с подносом в руках, на котором были расставлены чайные принадлежности. – Давно пора вернуться домой! – Тут добрая женщина увидела Конкордию, и ее глаза расширились от изумления. – Боже мой, что это случилось с вашей одеждой, мисс Глейд?

– Это долгая и несколько запутанная история, – сказала Конкордия, похлопывая Данте по спине.

– Простите мне мое любопытство, но неужели у вас на голове намотано полотенце? – осторожно спросила миссис Оутс.

– Боюсь, что так, – вздохнула учительница.

– Сегодня вечером мисс Глейд попала в неприятную переделку, – вмешался Эмброуз. – И теперь ей нужен огонь в камине и теплый халат.

– Да-да, сэр, разумеется, – закивала экономка. – Думаю, библиотека вполне подойдет, там тепло и уютно. – Миссис Оутс поспешно зашагала по коридору. – Пойдемте. Я как раз несла всем чай.

– Девочки все еще не спят? – изумилась Конкордия. – Но ведь уже почти три часа ночи! Они должны были лечь несколько часов назад.

– Все хотели дождаться вас, – сказала миссис Оутс.

С этими словами она отворила дверь в библиотеку, откуда раздался веселый девичий смех.

Эмброуз подтолкнул Конкордию в комнату.

– Успокойся, – тихо проговорил он. – Кажется, мы должны смириться с тем, что пройдет еще немало времени, прежде чем все разойдутся по своим спальням.

– Я ничего не понимаю… – пробормотала Конкордия, входя в библиотеку. – Почему все не спят в столь поздний час и даже не лежат в постелях? Девочкам нужен полноценный ночной отдых. Вам же отлично известно, как серьезно я отношусь к соблюдению режима.

Увидев Ханну, Фебу, Эдвину и Теодору, Конкордия остановилась. Подружки сидели за столом. Каждая держала в руках карты, перед каждой на столе лежала небольшая стопка монет.

Но главное было не в этом – девочки находились в библиотеке не одни. Вместе с ними за столом сидел элегантный седовласый джентльмен. В его руке с длинными тонкими пальцами тоже была зажата часть карточной колоды.

– Боже мой! – прошептала Конкордия, силясь сдержать удивление. – Неужели вы, юные леди, опустились до азартных игр?

Хихиканье немедленно стихло. Девочки, разинув рты, уставились на учительницу.

– Ох, нет, что вы, мисс Глейд! – поспешила успокоить ее Феба. – Мы только что проводили потрясающие опыты с картами, чтобы проверить закон вероятности.

– Как это нелепо, – заметила Конкордия. – С виду ваше занятие больше всего походит на карточную игру, да еще на деньги.

– Мисс Глейд! – вскричала Эдвина. – А что случилось с вашей одеждой?

– Думаю, он снова воспользовался ее неопытностью, – уставившись на пришедших, проговорила Теодора.

– Она пропала, – прошептала Ханна. – В точности как Люсинда Роузвуд.

Сухопарый джентльмен приятной внешности неожиданно проворно для его пожилого возраста встал из-за стола.

– Наконец-то вы вернулись с бала, – промолвил он, оглядывая Конкордию, облаченную в мужское пальто и с полотенцем на голове.

Потом он устремил свой взор на Эмброуза – тот все еще был в лакейской рубашке и штанах.

– Я так понимаю, это был костюмированный бал, маскарад?

– В некотором роде, – отозвался Эмброуз, решительно направившийся к столику, на котором стояло спиртное. – Конкордия, позволь мне представить тебе Джона Стоунера.

– Мистер Стоунер, – улыбнулась Конкордия, поправляя очки, – выходит, вы все-таки существуете. Должна вам признаться, это для меня приятный сюрприз.

Стоунер рассмеялся. Его смех был столь теплым и сердечным, что он согрел библиотеку не хуже пляшущего в камине огня.

– Надеюсь, вы не слишком разочарованы, – промолвил он, склоняясь над рукой мисс Глейд.

Заметив озорные огоньки в его глазах, Конкордия улыбнулась:

– Напротив, я испытала огромное облегчение, удостоверившись в том, что вы не похоронены где-нибудь в саду.

– Вообще-то нет, – весело вымолвил Стоунер.

И добавил:

– Пока. Но идите же скорее к огню, садитесь в кресло. Вид у вас такой, что стаканчик бренди вам явно не помешает.

События минувшей ночи так измотали Конкордию, что она не стала пускаться в пространные и, бесспорно, бесполезные рассуждения о вреде азартных игр.

– Какое чудесное предложение! – сказала она.

Глава 38

Прошло немного времени. Облаченная в ночную сорочку, теплый халат и мягкие тапочки, Конкордия уютно устроилась в кресле у камина в своей спальне. Ханна и Эдвина уселись на ковер у ее ног. Феба сидела в кресле. Теодора ласково и осторожно расчесывала волосы Конкордии, приподнимая прядь за прядью и поднося их ближе к огню, чтобы быстрее просушить.

– Так мистер Тримли и мистер Ларкин умерли? – спросила Феба.

– Да. – За последние двадцать минут Конкордия уже несколько раз отвечала на этот вопрос.

Но это не раздражало ее, Конкордия понимала, что должна быть терпеливой, ведь девочкам так хотелось еще и еще раз убедиться в том, что их преследователей больше нет в живых.

– Теперь вы все в безопасности. Никто из этих людей больше не может причинить вам вред.

Обхватив колени руками, Ханна с каким-то странным выражением стала смотреть на огонь.

– Ну а теперь, когда опасность миновала, вы уверены в том, что по-прежнему хотите быть с нами, мисс Глейд? – спросила девочка.

– Конечно, уверена, – без раздумий ответила Конкордия. – Хотя мы не настоящая семья, но мы так много пережили вместе… И пережитое, – добавила она после минутного раздумья, – связывает нас сильнее, чем могли бы связывать кровные узы.

Теодора криво улыбнулась:

– Да уж, наша близость гораздо сильнее, чем та, которая связывает Эдвину и меня с дядей Роджером и тетей Агнесс. Они уж и не знали, как избавиться от нас после смерти наших родителей.

Феба поправила очки.

– А что же мистер Уэллс? – спросила она.

– Ты это о чем? – не поняла Конкордия.

– Он был очень мил с нами, но это не означает, что он готов постоянно терпеть нашу компанию, – пояснила девочка.

– Да уж, это верно, – вздохнув, промолвила Ханна. – К чему вам мы вчетвером после того, как вы поженитесь!

– Вот что, хватит болтать об этом, – холодно остановила ее Конкордия. – Позвольте мне объяснить вам кое-что. У нас с мистером Уэллсом не было никакого разговора о браке.

Дверь в спальню тихо отворилась, в комнату заглянул Эмброуз.

– Кто-то упоминал мое имя, или мне послышалось? – спросил он.

– Мисс Глейд только что сказала нам, – мгновенно повернувшись к нему, проговорила Ханна, – что вы и не думали разговаривать с ней о свадьбе.

Все девочки уставились на молодого человека, ожидая подтверждения этому обвинению. Сложив на груди руки, Эмброуз прислонился к дверному косяку.

– А вот это уже полное вранье, – заявил он насмешливым тоном. – Я прекрасно помню, как мы говорили об этом. Разговор состоялся в кебе, когда мы ехали к миссис Хокстон. – Он выразительно посмотрел Конкордии в глаза: – Разве вы не помните этого, мисс Глейд?

– Разговор был каким-то… неопределенным… – нерешительно пробормотала Конкордия.

– Ну вот, слышали? – обратился Эмброуз к девочкам. – Неопределенный, определенный – не знаю, но разговор был.

– Слава Богу! – с облегчением выдохнула Теодора.

– Но это же отличная новость! – радостно воскликнула Феба.

– Стало быть, все решено, – промолвила Эдвина.

– Ну что ж, если вы все удовлетворены, то, думаю, пора расходиться спать, – произнес Эмброуз. – Рано вставать не понадобится. Завтракать завтра будем поздно. Очень поздно, – добавил он, пропуская мимо себя Фебу, Эдвину, Теодору и Ханну, которые поспешили в свои спальни.

Когда звук их шагов стал удаляться, он посмотрел на Конкордию.

– С тобой все в порядке? – спросил Уэллс.

Он так и стоял в дверном проеме, даже не заходя в комнату.

– Да, – машинально ответила Конкордия.

Потом она сморщила нос.

– Хотя нет, честно говоря, нет. Я чувствую себя почти так же, как в ту ночь, когда мы сбежали из замка Олдвик. Мне как-то не по себе. Я не могу успокоиться. Не знаю, чем это объяснить.

– Думаю, что это нормальная реакция, – заметил Эмброуз. – Я ведь уже объяснял прошлым вечером, что подобные ощущения появляются после пережитой опасности, сильного волнения. И у меня точно такое же чувство.

– Да, но тебе чаще приходилось оказываться в похожих ситуациях, ты к ним должен был почти привыкнуть.

Губы Эмброуза слегка скривились.

– Я бы сказал, что просто научился маскировать свои чувства.

Конкордия посмотрела на него. Волна страсти, желания с такой силой обрушилась на нее, что даже горло перехватило. Конкордия поняла, что желание поцеловать Эмброуза в это мгновение было сильнее, чем какое-либо другое желание за всю ее жизнь.

«Держи себя в руках, – напомнила она себе. – Ты не можешь броситься в его объятия. Не здесь, не в твоей спальне, во всяком случае. Иначе весь дом будет знать о том, что произошло».

Ее руки, лежавшие на коленях, сжались в кулаки.

– Что ж… М-м… Думаю, нам всем нужен хороший отдых.

– Совершенно верно, – сказал Эмброуз, собираясь уйти. – Но я, как и ты, сильно взволнован и не думаю, что смогу уснуть до тех пор, пока мои чувства не успокоятся.

– И что же вы намерены предпринять, чтобы успокоить свои чувства, сэр? – осведомилась Конкордия. – Выпить еще стаканчик бренди?

– Нет, – задумчиво ответил Эмброуз. – Думаю, я отправлюсь прогуляться.

– Ты пойдешь гулять? – изумленно переспросила Конкордия. – Сейчас?! Ночью?!

– Пойду, но недалеко, – улыбнулся Уэллс. – Пожалуй, я ограничусь прогулкой до теплицы. Это меня успокоит.

– Понятно…

Эмброуз медленно улыбнулся.

– Теплица не только успокаивает нервы – там никого не бывает в это время суток. И если два человека совершенно случайно встретятся там ночью, то об этом никто не будет знать. – С этими словами он вышел из спальни.

Конкордия долго смотрела ему вслед, в открытую дверь спальни.

Кто-то – должно быть, это была миссис Оутс – погасил свет в библиотеке и в холле. Топот девичьих ног наверху затих.

В доме постепенно воцарилась тишина. Конкордия не могла оторвать глаз от открытой двери…

Глава 39

Он ждал ее в тени пальмовой рощицы. Ждал – и не знал, придет ли она к нему, и как он поведет себя, если она все же появится.

Теплица обогревалась проложенными под полом трубами. Сквозь стеклянный куполообразный потолок в помещение проникал лунный свет, освещая темные листья рукотворных джунглей. Здесь было очень тепло, стоял запах удобренной земли и свежей зелени.

У Эмброуза едва хватало силы воли стоять спокойно в темноте. В его жизни не раз бывало, когда после трудной ночи он хотел женщину. Но еще никогда он не тосковал по женщине, не испытывал нужды в общении с ней. Ведь он был ванза, научившийся управлять страстями.

С Конкордией все было по-другому, но, как ни странно, это не раздражало его.

Лунный свет чуть переместился, последние огни в доме погасли. Эмброузом начинало овладевать меланхолическое чувство потери.

Похоже, она не придет. А чего еще он ждал? Прошлой ночью она немало перенесла, испытания измучили ее.

Эмброуз услышал, как дверь теплицы отворилась. Отчаяние, еще мгновение назад овладевшее им, моментально исчезло, уступив место нетерпеливому ожиданию.

Он наблюдал затем, как Конкордия приближается к нему – колышущаяся, неземная фигура в светлом халате. Когда она оказалась в столбе серебристого лунного света, Эмброуз разглядел, что Конкордия оставила волосы распущенными. Волнистые пряди рассыпались по плечам, создавая таинственную тень, которая почти скрывала ее лицо.

Эмброуз почувствовал себя очарованным, словно он видел перед собой волшебницу, которая лишила его воли.

Конкордия осторожно продвигалась вперед по узкой тропе между кустами и деревьями, раздвигая руками сочную листву.

– Эмброуз! – тихо позвала она.

Только сейчас Уэллс понял, что Конкордия не видит его. Сбросив с себя чудесное оцепенение, в которое ввергло его ее присутствие, молодой человек вышел из тени пальм.

– Иди сюда, – откликнулся он.

И шагнул ей навстречу с той самой уверенностью, которую когда-то испытал, решив стать учеником Джона Стоунера и заняться изучением философии ванза.

Увидев его, Конкордия побежала. Эмброуз распахнул ей свои объятия, наслаждался ее теплом, ощущением ее близости. Она обвила руками его шею, всем телом приникла к нему, подставила ему лицо для поцелуя.

Когда их губы встретились, Эмброуз сразу почувствовал, что этой ночью ее желание по силе не уступает его страсти. Осознав это, он понял, что теряет голову. Ожидая Конкордию, Уэллс так много хотел сказать ей, но теперь, когда она была рядом, он лишился дара речи. Впрочем, слова сейчас не нужны, решил он. Говорить ни к чему.

Сорвав с Конкордии халат, он бросил его на скамейку. Когда он развязал тесемки ее сорочки, маленькие упругие груди Конкордии мгновенно оказались в его руках. Он чувствовал, как твердые бутоны ее сосков упираются в его ладони.

Конкордия дрожащими руками рванула в стороны полы его сорочки и провела ладонями по его груди, накрыв и татуировку ванза. Тепло ее рук еще больше распалило его неистовое желание.

Краем глаза Эмброуз увидел кусок сложенной ткани, который лежал на столе. Оторвавшись от Конкордии, он схватил ткань за угол и, рванув, расстелил ее на зеленой поросли молодого папоротника.

Конкордия не воспротивилась тому, чтобы Эмброуз уложил ее на такое необычное ложе. Она осыпала поцелуями его шею, крепко вцепившись руками в его плечи. Задрав вверх подол ее рубашки, Эмброуз прикоснулся к горячему и влажному уголку ее лона, жаждущему ласк. Голова у него пошла кругом.

Сгорая от желания, Конкордия подалась вперед, за его рукой. Эмброузу пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы расстегнуть брюки. Она тут же обхватила его восставшее естество, стала нежно поглаживать его.

Желание обладать Конкордией лишало Эмброуза разума. Он должен войти в нее, иначе не сможет даже дышать. И, дрожа от напряжения, силясь сдержать свою страсть, чтобы продлить эти волшебные мгновения, он резким толчком вошел в нее. Конкордия приподнялась, чтобы проникновение стало еще глубже.

Сдерживаться не было сил. Перед тем как волна удовлетворения захлестнула Уэллса, в его голове пробежала мысль о том, что, независимо от того, права Конкордия или нет, когда говорит, что смысл его работы в поиске ответов на вопросы, ясно одно: эта женщина сама была ответом на те вопросы, которые так часто не давали ему спать по ночам.

Глава 40

На следующий день завтракать сели только в одиннадцать часов.

– Мистер Оутс говорит, что кто-то открыл вчера ночью дверь в теплицу, – объявила миссис Оутс.

Она поставила на стол тяжелый чайник.

– Туда забежали собаки и потоптали весь молодой папоротник. Говорит, все побеги уничтожили.

Рука Конкордии, державшая вилку, застыла в воздухе. Она почувствовала, как ее щеки заливает краской, и надеялась лишь на то, что никто не заметит этого. Женщина украдкой посмотрела на Эмброуза, который сидел напротив нее и преспокойно ел яйца.

– Собаки всегда валяются на свежевскопанной земле, когда есть такая возможность, – философски заметил он. – Феба, будь добра, передай мне вазочку с джемом.

– Да, сэр, – ответила девочка, подавая ему джем. – Хотя я и уверена, что вы не должны ругать Данте за то, что он испортил побеги. Вечером, до вашего с мисс Глейд прихода, он был с нами в библиотеке. А оставшуюся часть ночи Данте провел в нашей с Ханной спальне. Я ведь права, Ханна?

Ханна подняла голову. Ее лицо приобрело недоуменное выражение, будто ее оторвали от важных размышлений.

– Да, права, – рассеянно подтвердила девочка.

– Тогда это была Беатриче, – сказала миссис Оутс.

– Нет, прошлой ночью Беатриче спала в нашей спальне, – беспомощно промолвила Теодора.

Джон Стоунер намазывал маленьким ножичком масло на тост.

– Да будет вам ругать собак, – заметил он. – Скажите мне: что случилось с побегами папоротника?

Заметив озорной блеск в его глазах, Конкордия поняла, что хозяин дома прекрасно знает, что именно стало причиной гибели побегов. Она нахмурила брови, выразительно глядя на Эмброуза, но тот сделал вид, что ничего не замечает. Было совершенно ясно, что неприятный оборот, который принимала беседа, совершенно его не огорчает.

Ожидая катастрофы, Конкордия взяла себя в руки и решила сменить тему разговора.

– Скорее всего в теплицу забрел какой-нибудь бездомный пес, – хриплым голосом промолвила она. – Но довольно об этом. Ханна, девочка, что-то у тебя нездоровый вид. Тебя опять мучили ночные кошмары?

– Нет, мисс Глейд. – Ханна быстро выпрямилась. – Я просто задумалась о чем-то другом, вот и все.

Ответ Ханны не вполне устроил Конкордию, но настаивать она не стала. Завтрак – не самое подходящее время донимать девочку вопросами.

– Я думаю, что теперь, когда опасность миновала, мы с девочками можем отправиться на прогулку. Свежий воздух и движение нам не помешают, – объявила она. – Девочки слишком долго пробыли взаперти. Конечно, сад здесь чудесный, но для хорошей прогулки он маловат.

– А мы можем пойти в магазин, мисс Глейд? – с сияющим от радости лицом спросила Эдвина. – Это будет отличной прогулкой.

– Но я хочу пойти в музей, – сказала Феба. – Хождение по его залам – замечательная зарядка.

– Я бы предпочла отправиться на художественную выставку, – заметила Теодора.

Ханна разминала на тарелке вилкой яйцо, не говоря ни слова. Эмброуз взял чашку.

– Думаю, на сегодня лучше ограничиться парком, – сказал он, взглянув на Конкордию. – Разумеется, вы возьмете с собой собак – им необходимо размять лапы.

Конкордия удивилась – это явно был приказ, а не предложение. По ее телу от страха побежали мурашки. Ей очень хотелось спросить, почему они могут выйти из дома только под защитой собак, однако она не решилась сделать это в присутствии девочек.

– Мисс Глейд, а можно я пойду гулять в брюках? – весело спросила Феба.

– Только в том случае, если ты уберешь волосы под кепи, чтобы сойти за мальчика, – ответила Конкордия. – Иначе девочка в мальчишеском платье привлечет к себе ненужное внимание. А нам это ни к чему.

– Ну и ладно, – не стала спорить Феба. – Ведь я могу ходить в брюках дома.

– А я надену мое новое голубое платье для прогулок, – нетерпеливо проговорила Эдвина.

– Надо взять с собой альбом и карандаш, – решила Теодора. – Уж не помню, когда у меня в последний раз была возможность рисовать пейзажи.

Ханна отложила вилку.

– Вы не будете против, если я пойду к себе в спальню? – спросила она. – Что-то мне не хочется на прогулку.

– Что с тобой происходит, дорогая? – нахмурившись, спросила Конкордия. – У тебя голова болит?

– Нет, – помотала головой Ханна. – Просто я устала, вот и все. Я плохо спала прошлой ночью.

– Позволь мне тебя поздравить, Эмброуз. – Изящно пристроив в кресле свое худое вытянутое тело, Стоунер сцепил кончики пальцев и с удовлетворением посмотрел на Уэллса. – Юные леди успели сообщить мне, что ты и мисс Глейд скоро поженитесь.

– Вообще-то это еще не решено. – Эмброуз отошел в дальний конец библиотеки и задумчиво посмотрел в сад. – Я все еще жду, когда мисс Глейд сделает мне предложение.

– Прошу прощения? – недоуменно переспросил Стоунер.

– Мисс Глейд – необыкновенная леди, – начал объяснять Эмброуз. – И она придерживается весьма современных, непривычных для других людей взглядов на отношения между мужчинами и женщинами.

Стоунер откашлялся.

– Ты меня извини, но из девичьей болтовни я понял, что речь идет чуть ли не об изнасиловании. – Он помолчал. – Я уж не говорю о печальном происшествии в теплице прошлой ночью, в результате которого погибли все ростки папоротника.

Резко обернувшись, Эмброуз направился к письменному столу.

– Уверен, что мисс Глейд могла бы многое прояснить по этому делу, – сказал он. – Я лишь надеюсь, что она в конце концов ощутит груз ответственности за это происшествие и сделает для себя правильные выводы, поступит как порядочный человек.

– Груз ответственности? – приподняв брови, переспросил Стоунер.

– Именно так, – кивнул Эмброуз. Несколько мгновений Стоунер смотрел ему прямо в глаза.

– Черт меня побери! Да ты просто боишься попросить у нее руки, не так ли? – усмехнулся он наконец. – Ты опасаешься, что она откажет тебе!

Уэллс с силой сжал рукой спинку стула. Похоже, Джон Стоунер слишком хорошо его знает, подумал он.

– Давайте сойдемся на том, что я не хочу, чтобы мисс Глейд считала, что я делаю ей предложение лишь для того, чтобы сберечь ее репутацию.

– Ага, теперь мне все понятно, – закивал Стоунер.

Улыбнувшись, он наклонил голову:

– Ты используешь косвенную стратегию.

– Это больше похоже на стратегию отчаяния, – пробормотал Эмброуз.

– Но что, если мисс Глейд останется верна своим современным, неприемлемым для кого-то принципам и никогда не попросит тебя стать ее мужем? – спросил Стоунер. – Уверен, что ты не захочешь заводить затяжную интрижку с профессиональной учительницей. Это было бы непростительно!

– Я сделаю все для того, чтобы быть вместе с мисс Глейд, – уверенно проговорил Эмброуз. – И хватит говорить об этом. – Он вынул из среднего ящика стола листок бумаги. – Я не желаю все утро говорить о будущей свадьбе или о том, что она не состоится. Мне нужен ваш совет по другому делу.

Судя по виду Стоунера, он был готов вступить в спор, однако через мгновение, похоже, передумал и всего лишь пожал плечами.

– Ну хорошо, хорошо, – кивнул он. – Чем я могу тебе помочь?

Эмброуз посмотрел на собственные заметки на листке.

– Есть в этом деле кое-что… – Он помолчал, подыскивая подходящее слово. – Кое-что незавершенное, – поправился он.

– Вопрос-другой, на которые ты не нашел ответов? – подсказал Стоунер.

– Да, – кивнул Эмброуз. – Возможно, я так и не получу ответы, потому что и Ларкин, и Тримли мертвы. Однако я все же хочу попробовать.

Стоунер поерзал в кресле, усаживаясь поудобнее.

– Так что же тебя по-прежнему беспокоит?

Эмброуз оторвался от своих заметок.

– Вопрос, который я вновь и вновь задаю себе, состоит в том, что именно Ларкин и Тримли собирались сделать с Ханной, Фебой, Теодорой и Эдвиной.

Серебристые брови Стоунера сошлись на переносице.

– Но ты, кажется, говорил, что они хотели продать девочек на аукционе, чтобы превратить их в дорогих куртизанок, – напомнил он Уэллсу.

– Это вывод, к которому пришли Конкордия и ее предшественница, мисс Бартлетт, и определенная логика в их доводах есть, – ответил Эмброуз. – Меня беспокоит другое. У Ларкина были финансовые интересы в других борделях – вроде бы в двух-трех, в которые были вхожи только весьма состоятельные клиенты. Но Феликсу удалось узнать, что он не особо следил за этими заведениями в последние годы. Ему передавали деньги, и больше его ничто не волновало. Ларкин считал себя инвестором, а не сводником.

– И что ты думаешь по этому поводу? Эмброуз откинулся на спинку стула.

– Я думаю, что Ларкин разработал какую-то особо изощренную схему, касающуюся четырех девочек, – задумчиво промолвил он. – Мне безумно интересно узнать, что было у него на уме, потому что такое поведение было вовсе несвойственно ему, когда он занимался своими преступными делишками.

– Возможно, он считал, что получит от них очень большой доход, поэтому его вмешательство было необходимо, – предположил Стоунер.

– Не исключено, – кивнул Эмброуз. – Но есть и другие аспекты этого дела, вызывающие мое любопытство. Один из них – невероятное количество смертей, так или иначе связанных с девочками. Да, Ларкин был человеком безжалостным и не раздумывая устранял каждого, кто, по его мнению, мог хоть как-то угрожать его империи. Но при этом он никогда не оставлял повсюду трупы, чтобы люди вроде Феликса могли найти их. Я уж не говорю о трупах тех, кого можно отнести к высшему свету или хотя бы к обществу людей уважаемых.

– Теперь мне понятно, к чему ты клонишь. – Стоунер стал очень серьезным и задумчивым. – Ларкин ничуть не сомневался, что в деле об убийстве Нелли Тейлор ему удастся ловко спрятать концы в воду. Но ему следовало быть стократ осторожнее, когда было совершено убийство таких людей, как мисс Бартлетт, миссис Джервис и Катберт, потому что их смерти могли привлечь к себе внимание Скотланд-Ярда.

– Между прочим, Ларкин с Тримли вели себя так, что их было бы трудно обвинить в совершении убийств, – сказал Уэллс. – И все преступления, которые мы им приписывали, не похожи на предыдущие, тактика иная, – так считает Феликс.

– Возможно, убийства были совершены под влиянием Тримли, – промолвил Стоунер, кривя губы от отвращения. – Для него это было делом новым, и, кто знает, может быть, он получал особое удовольствие, имея власть такого рода.

Эмброуз наклонился вперед.

– Уж так получается, что присутствие Тримли в деле – это третий вопрос, на который я так и не получил ответа, – произнес он. – Почему Ларкин завел себе партнера? Он же не был ему нужен! У Ларкина было все, о чем мог мечтать человек вроде него, – приличное состояние, шикарный особняк, элегантные экипажи, красивые женщины. Чего еще ему было желать?

– У ванза есть поговорка: «Алчность – жадный дикий зверь, которого невозможно накормить досыта».

Эмброуз побарабанил рукой по столу.

– А еще мои отец и дед часто повторяли: «Узнав, чего больше всего на свете хочет человек, ты сможешь продать ему что угодно».

– Я думал, Ларкин завел себе партнера-джентльмена для того, чтобы расширить свой бизнес и войти в высший свет, – заметил Стоунер.

– Да, мы считали это рабочей гипотезой до сегодняшнего дня, – сказал Уэллс. – Но теперь у меня появились кое-какие сомнения. Ларкин вообще был склонен никому не доверять, так что представитель высшего класса вряд ли был способен вызвать у него доверие. Вот я и считаю, что он мог сойтись с таким человеком лишь в том случае, если тот имел возможность помочь ему достичь чего-то, почти несбыточного. Того, чего он хотел до отчаяния. Едва ли только деньги были его целью. Деньги он и без партнера мог раздобыть.

– И к какому же выводу ты приходишь?

– Я думаю, – проговорил, поднимаясь с места, Эмброуз, – что мы с Феликсом недооценили амбиции Ларкина. Однако есть человек, который может пролить свет на этот предмет.

– Кто же это?

– Ровена Хокстон, – ответил Уэллс.

– Боже мой, – скривив гримасу, промолвил Стоунер, – только не эта безмозглая дура, у которой нет других забот, кроме как подняться еще на одну ступеньку вверх по социальной лестнице.

– Насколько я понимаю, вы с ней знакомы, – усмехнулся Эмброуз. – Может, составите мне компанию, когда я поеду к ней с визитом?

Глава 41

Стоял теплый день. Легкий ветерок разогнал обычную туманную дымку. Прогулка по парку могла бы стать весьма приятной, подумала Конкордия, если бы только девочки не решили воспользоваться случаем, чтобы выспросить ее об отношениях с Эмброузом.

– Мисс Глейд, а вы попросите мистера Уэллса стать вашим мужем? – спросила Феба, когда они возвращались домой.

Девочка потянула поводок, удерживая Данте, который проявил особенный интерес к какому-то дереву.

– Будь я на вашем месте, я бы не стала долго раздумывать. Может появиться еще кто-нибудь и занять место в его сердце.

– В этом я как раз не уверена, – заметила Конкордия. – Как вы с Ханной уже заметили во время нашей первой встречи в гостинице, мистер Уэллс не так уж молод. И мимо вашего внимания не могло пройти то, что еще не появилась такая женщина, которая бы привела его к алтарю. Так что особо опасаться того, что у меня может появиться соперница, не стоит.

– Да вы просто дразните нас, мисс Глейд, – сказала Теодора. – Вы прекрасно понимаете, что мистер Уэллс вам подходит как никто другой.

– Ты так считаешь? – спросила учительница. – Может, более молодой человек подходил бы мне больше.

– Едва ли вы найдете другого, более молодого человека, – заявила Эдвина. – В вашем-то возрасте.

– Спасибо тебе за то, что напомнила мне о возрасте, – парировала Конкордия.

– Мисс Глейд, может, вам стоит подарить мистеру Уэллсу букет цветов? – предложила Теодора. – Это было бы весьма романтическим поступком.

Эдвина поправила поводок Беатриче.

– Женщины не дарят мужчинам цветы, – заметила она.

– Вообще-то нет, – согласилась Теодора. – Но мистер Уэллс не похож на других джентльменов.

– Да уж, – подтвердила Конкордия, поднимаясь по ступенькам к двери особняка. – Мистер Уэллс совсем не таков, как другие.

«Эмброуз – тот человек, которого я люблю, – подумала она. – И это делает его уникальным в моих глазах. Что же мне с этим, черт возьми, делать?»

Миссис Оутс отворила им дверь и наградила их одобрительной улыбкой.

– Сразу видно, прогулка пошла вам на пользу, – проговорила она удовлетворенно. – Думаю, вы не станете возражать против чая с пирожными.

– Благодарю вас, миссис Оутс, – улыбнулась Конкордия, снимая перчатки. – Ханна уже спустилась?

– Нет, она все еще отдыхает, – ответила миссис Оутс, запирая дверь после того, как все девочки и собаки вошли в дом.

– А мистер Стоунер дома? – спросила Феба. – Он обещал рассказать нам о некоторых антикварных вещицах, которые привез из своих путешествий.

– Мистер Стоунер и мистер Уэллс ушли вскоре после вас, – сообщила миссис Оутс. – Они сказали, что их не будет некоторое время. Кажется, им необходимо найти ответы на какие-то мелкие вопросы. Но почему же вы не идете в библиотеку? Я пошлю туда Нэн с подносом.

Конкордия направилась к лестнице.

– Зайду-ка я сначала к Ханне, – сказала она. – Лежать целый день в постели – это совсем на нее не похоже. Я спущусь к вам в библиотеку через несколько минут. – И она заспешила наверх, чувствуя, как с каждой ступенькой возрастает ее тревога.

У Ханны есть некоторые проблемы, но в целом у нее отличное здоровье. Может, события последних дней так плохо подействовали на нее?

Дверь в комнату Ханны оказалась закрытой. Конкордия тихо постучала.

– Ханна! – позвала она. – С тобой все в порядке, дорогая?

Ответа не было. Встревожившись еще больше, Конкордия нажала на ручку и открыла дверь. Ханны в комнате не было. Но на аккуратно застеленной постели лежал сложенный листок бумаги.

«Дорогая мисс Глейд!

Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. Я вернусь домой к чаю. Понимаю, что вы с мистером Уэллсом не одобрите моего поступка, но мне просто необходимо побывать в благотворительной школе для девочек Уинслоу. Ученицам в Уинслоу трижды в неделю разрешают выходить на двадцать минут на улицу – для разминки. Сегодня один из таких дней. В стене, окружающей школу, есть небольшая дырка, скрытая кустами. Хочу пролезть в нее, чтобы повидать свою подругу Джоан. Мне надо сообщить ей, что со мной все в порядке. А то, думаю, она очень тревожится за меня.

Искренне ваша, Ханна».

Конкордия уронила руки и обвела взором миссис Оутс, Фебу, Теодору и Эдвину, которые тоже поднялись наверх и теперь толпились в дверях, с тревогой наблюдая за ней.

– Это ужасно! – промолвила молодая женщина в отчаянии. – У Ханны даже денег не было. Должно быть, она направилась в Уинслоу пешком. Неудивительно, если она заблудится.

Прикусив губу, Феба переглянулась с Эдвиной и Теодорой, а затем посмотрела на учительницу.

– Думаю, денег на кеб у нее хватило, мисс Глейд, – промолвила девочка.

– Что ты хочешь этим сказать? – удивилась Конкордия.

– Вчера вечером мистер Стоунер показал нам, как открываются некоторые потайные ящики в старом ларце, который стоит в библиотеке, – объяснила Эдвина. – В одном из них мы нашли несколько банкнот и монеток. Мистер Стоунер позволил нам взять их, и мы поделили деньги между собой.

– Именно эти деньги мы ставили на кон, когда мистер Стоунер демонстрировал нам теорию вероятности, – сказала Теодора. – Когда вы с мистером Уэллсом вошли в библиотеку, Ханна как раз выиграла приличную сумму.

Эдвина выглядела потрясенной.

– Если только мисс Пратт узнает, что Ханна пыталась встретиться и поговорить с Джоан, она посадит ее в подвал, – прошептала она.

– Думаю, единственное, что мы можем сейчас сделать, – это ждать и надеяться, что Ханна скоро вернется домой, – промолвила Феба с несчастным видом.

– Вот что, я не могу предоставить все случаю, – проговорила, поднимаясь, Конкордия. – Поеду в школу немедленно. Как только вернутся мистер Стоунер и мистер Уэллс, сразу же расскажите им, что произошло.

Глава 42

– Когда я узнала о смерти мистера Тримли, я была потрясена до глубины души. – Положив руку на свой внушительный бюст, Ровена Хокстон вяло улыбнулась Стоунеру. – И вот теперь до меня доходят слухи о том, что он, возможно, имел какие-то отношения с человеком, который был вхож в криминальный мир! Просто поверить не могу в то, что я до такой степени ошибалась.

– Понимаю. – Стоунер взял у горничной чашку с чаем и блюдце. – Поэтому я и приехал к вам утром, как только эти слухи дошли до меня. Не хочу, чтобы вы подумали, будто ваши знакомые из высшего света отвернулись от вас только из-за того, что вы имели несчастье водить знакомство с Эдвардом Тримли.

Глаза Ровены Хокстон расширились от ужаса.

– Но я понятия не имела о его связях в преступном мире! – воскликнула она.

– Разумеется, мне это и в голову не приходило. – Стоунер несколько раз прищелкнул языком. – Но вы же знаете, как это принято у людей воспитанных. Понимание прежде всего.

– Боже мой! – Миссис Хокстон была потрясена. – Но как вы считаете, не может кто-нибудь поверить в то, что мне было известно о деятельности мистера Тримли в преступном мире?

– Я абсолютно уверен, что последствия этого дела можно будет как-нибудь смягчить, – заверил ее Стоунер.

Эмброуз спокойно стоял позади него, спиной к окну, полностью поглощенный исполнением той роли, которую он взял на себя на время визита к миссис Хокстон, – роли помощника Стоунера.

Он невольно восхищался той тактикой, которую Стоунер избрал для беседы с миссис Хокстон. Столько лет они знакомы, а ему до сих пор есть чему учиться у своего наставника.

Миссис Хокстон не сводила со Стоунера глаз.

– Что вы имеете в виду? – спросила она.

– Дело в том, – начал Стоунер, многозначительно кивнув хозяйке дома, – что я готов… м-м… скажем, исправить то ошибочное представление об этом деле, которое сформировалось или могло сформироваться у некоторых представителей высшего света.

Миссис Хокстон побледнела.

– Боже мой! – в который уже раз прошептала она.

– Итак, если вы сообщите мне некоторые детали ваших отношений с мистером Тримли, я подумаю о том, что надо сделать, чтобы общество верно истолковало их.

– Я так благодарна вам, сэр! Что мне поведать вам? Только скажите.

Эмброуз с некоторым удивлением наблюдал за миссис Хокстон. Эта женщина испытывала чуть ли не звериный страх при мысли о том, что ее имя окажется замешанным в скандале.

Откинувшись на спинку стула, Стоунер поправил брюки и элегантно вытянул вперед ноги.

– Этот Тримли когда-нибудь говорил с вами о двух молодых леди по имени Эдвина и Теодора Купер? – осведомился он.

– О близнецах Купер? – Миссис Хокстон нахмурилась, она явно была сбита с толку. – А они-то какое отношение имеют к делу? Я слышала, что обе девочки погибли несколько месяцев назад при трагических обстоятельствах.

– Именно так, – кивнул Стоунер. – А вы когда-нибудь говорили о них с мистером Тримли?

– Да, было такое, я упоминала их имена в разговорах с ним. – Миссис Хокстон нетерпеливо махнула рукой. – Но лишь между делом.

– А вы не помните, при каких именно обстоятельствах о них зашла речь?

– Никак не пойму, какое отношение все это имеет к тому делу, которое мы с вами обсуждаем, – недовольно пробормотала миссис Хокстон.

– Доверьтесь мне, миссис Хокстон, и поверьте мне, я знаю, что делаю, – проникновенно произнес Стоунер.

– Да, конечно… Простите меня, – поспешно проговорила хозяйка. – Просто сегодня утром я сама не своя. – С трудом сделав глоток чаю, она поставила чашку на стол. – Мы заговорили о близнецах Купер в связи с одной нелепой игрой, в которую захотел сыграть мистер Тримли.

– Что это была за игра?

– Мистер Тримли проверял, насколько хорошо я знаю представителей высшего света, и попросил меня назвать имена нескольких молодых леди из хороших семей, которые редко бывают в Лондоне, – ответила миссис Хокстон. – Все девочки должны были отвечать определенным условиям, которые он сам и задал.

Эмброуз не шелохнулся. Он видел, что и Стоунер тоже замер как изваяние.

– Что это были за условия? – спросил он.

– Эти девочки должны были жить в провинции, иметь мало близких родственников и быть богатыми наследницами. – Миссис Хокстон тихо хмыкнула: – Тоже мне, проверка! Да я почти сразу назвала ему имена близнецов Купер и еще двух девочек.

Глава 43

Благотворительная школа для девочек Уинслоу была такой же серой и неприятной, какой Конкордия увидела ее, когда приходила сюда прошлый раз. Казалось, дневной свет не мог пробиться сквозь темные окна старого особняка.

Для поездки в школу Конкордия выбрала одно из самых строгих платьев, которые купил ей Эмброуз, – синее, с небольшим турнюром, высоким воротником и длинными узкими рукавами. Пара высоких ботиночек на пуговицах, лайковые перчатки и соломенная шляпа с простой бархатной лентой лишь подчеркивали эффект, которого она добивалась. Сегодня нужды в густой вдовьей вуали, полностью скрывающей ее лицо, не было.

Все время, пока Конкордия ехала в кебе, она раздумывала о том, как же вытащить из школы девочку, если Ханна все же пробралась в Уинслоу. Не могла же она просто постучать в дверь и спросить, не приходила ли к ним Ханна. В конце концов, не стоит забывать о том, что Эдит Пратт имела к нехорошей истории, в которую оказались вовлечены ученицы Конкордии, непосредственное отношение. Так что едва ли она признается в том, что Ханна где-то в особняке.

Если только Ханна действительно там, а не где-нибудь на полпути к дому Стоунера.

Именно в этом заключалась главная трудность. Конкордия понятия не имела о том, была ли обнаружена Ханна, или девочка избежала опасности и сейчас едет домой.

Конкордия трижды с силой постучала дверным молотком.

Дверь открыла мисс Берк, та, что провожала посетительницу в кабинет мисс Пратт, когда Конкордия недавно приезжала в Уинслоу.

Судя по невозмутимому выражению лица, мисс Берк не узнала гостью.

– Чем я могу помочь вам? – спросила она.

Конкордия помахала у нее перед лицом записной книжкой, которую предусмотрительно взяла в руки.

– Будьте добры сообщить мисс Пратт, что к ней с визитом мисс Шелтон, – сказала она. – Можете передать ей, что меня послала миссис Хокстон.

Имя школьной благотворительницы явно произвело впечатление на мисс Берк.

– Прошу вас следовать за мной, мисс Шелтон, – пригласила она. – Я провожу вас в кабинет мисс Пратт. Она сейчас обсуждаете кухаркой недельное меню. Мисс Пратт считает, что школа закупает слишком много продуктов, поэтому нам необходимо сократить закупки овощей и мяса. Но я передам ей, что вы ее ждете, – заверила она Конкордию. – Уверена, что мисс Пратт скоро выйдет к вам.

Мисс Берк быстро провела Конкордию по коридору и отворила дверь в кабинет мисс Пратт.

– Благодарю вас, – кивнула Конкордия и прошла в кабинет.

Мисс Берк тихо закрыла дверь и поспешила на поиски своей начальницы.

Конкордия оглядела комнату. С тех пор как она побывала тут, почти ничего не изменилось. Дорогой серый плащ мисс Пратт висел на крючке возле двери. Обрамленный список «золотых правил благодарных девочек» все так же украшал стену прямо над письменным столом мисс Пратт. Миссис Хокстон и королева по-прежнему смотрели на находящихся в комнате людей со своих фотографий.

Покосившись на стол, Конкордия решила, что будет разумным еще раз обыскать его ящики. Не исключено, что она обнаружит что-то имеющее отношение к Ханне.

Из дальней части коридора послышались приглушенные голоса.

– Никогда не слыхала ни о какой мисс Шелтон. – Директриса явно была сильно раздражена. – И не представляю, зачем миссис Хокстон отправила ее ко мне.

Что ж, ничего не выйдет, поняла Конкордия. У нее нет времени обыскивать ящики стола мисс Пратт.

Приготовившись сыграть придуманную ею роль, Конкордия решительно повернулась лицом к двери. И тут она обратила внимание на плащ, висевший возле двери. Что-то в нем было не так. Да! Большие темные пятна на подоле! Подойдя ближе, Конкордия встряхнула тяжелую ткань. Впереди на плаще было еще больше темных влажных пятен. Можно было подумать, что директриса попала под весенний ливень.

Но в последнее время дождя не было. Пульс Конкордии, и до этого бившийся с невероятной скоростью, стал выстукивать и вовсе торопливое стаккато. Она живо представила себе, что произошло, и пришла в ужас.

Плащ мог промокнуть таким образом, если его обладатель стоял около большого бассейна с водой в тот момент, когда в его глубину упало тело. Вокруг во все стороны разлетелись брызги, вот плащ и намок так сильно.

«Успокойся, – сказала она себе. – Подумай обо всем как следует. Не торопись с выводами».

Вообще-то плащ мог намокнуть и при других обстоятельствах, подумала Конкордия. Она так живо представила себе падающее в воду тело, потому что у нее еще были свежи воспоминания о подобной трагедии.

Тем не менее Эдит Пратт с самого начала замешана в этом деле. Предположительно она играла небольшую роль в пьесе со смертельным исходом – роль, которая заключалась в том, чтобы спрятать девочек на территории благотворительной школы.

Но что, если все недооценивали мисс Пратт? Приуменьшали ее участие в драме?

Конкордия прикоснулась к темному пятну на плаще. Складки плаща были влажными, но не намокшими. Но если такой тяжелый шерстяной плащ сильно намочить, он будет очень долго сохнуть, особенно в помещении, подумала она.

– Непременно доведу до сведения миссис Хокстон, что меня нельзя беспокоить по пустякам, – негодовала мисс Пратт, голос которой звучал теперь намного ближе.

Мисс Берк ответила ей что-то, но так тихо, что Конкордия не расслышала. От волнения у нее перехватило дыхание. Она должна увести отсюда Ханну, должна любой ценой освободить девочку. Если эта Пратт действительно имеет более серьезное отношение к делу, чем они предполагали, она, без сомнений, пойдет и на убийство, лишь бы скрыть свои секреты.

Господь Вседержитель, а вдруг худшее уже произошло?

Дверь с треском распахнулась. Директриса широким шагом вошла в комнату, на ее красивом лице было написано выражениенетерпения и раздражения.

– Мисс Шелтон? – спросила она. – Я мисс Пратт. Что это за разговоры о том, что вас послала ко мне миссис Хокстон? Мне никто ничего не говорил о вашем визите.

– Разумеется, вас не предупредили, – отозвалась Конкордия, инстинктивно переходя на холодный командный тон. – Я основатель и директор Общества по защите девочек-сирот. Наша миссия состоит в том, чтобы убедиться, что за девочками в приютах и благотворительных школах ухаживают должным образом. Возможно, вы уже слышали о нашей группе?

– Нет, – отрезала мисс Пратт, которую слова Конкордии явно смутили, так сильно напряглось ее тело.

Конкордия сдержанно улыбнулась.

– Очень жаль, – процедила она сквозь зубы. – Так уж случилось, что миссис Хокстон попросила меня провести неожиданную проверку вашей школы.

Директриса на мгновение лишилась дара речи.

– О чем это вы говорите? – наконец спросила она. – Да миссис Хокстон никогда и в голову не приходило проводить тут какие-то проверки!

– Ваша замечательная благотворительница недавно прочла в газете статью о невыносимых условиях, в которых содержатся девочки в некоторых приютах, – ответила Конкордия. – Говорят, есть даже бедняжки, которых продали в публичные дома. Вы не читали эту статью?

– Да, видела я эту скандальную побасенку в бульварной прессе! – пробормотала мисс Пратт. – Но можете мне поверить, Уинслоу – респектабельное заведение, куда принимаются девочки только из хороших семей. Наши ученицы становятся учительницами и гувернантками, а не проститутками.

– Ничуть не сомневаюсь в ваших словах, мисс Пратт, – промолвила Конкордия. – Тем не менее миссис Хокстон для самоуспокоения настаивала на тщательной инспекции. Она очень встревожена.

– Чем встревожена? – раздраженно переспросила мисс Пратт, краснея от ярости.

– Миссис Хокстон желает убедиться в том, что в Уинслоу не может разразиться подобный скандал, – сказала Конкордия в ответ. – Уверена, что вы ее понимаете. Миссис Хокстон – дама светская, постоянно бывает на людях, так что даже упоминание ее имени в какой-то скандальной истории может повредить ей.

Мисс Пратт приосанилась, стараясь взять себя в руки.

– Уверяю вас, в моей школе вы не найдете ничего предосудительного, мисс Шелтон. Так что можете успокоить миссис Хокстон – здесь все в порядке.

– Тем не менее я получила определенные инструкции и твердо намерена выполнить их, – настаивала Конкордия. – Миссис Хокстон потребовала, чтобы я осмотрела школу сверху донизу.

– Но…

– Сверху донизу, мисс Пратт, – перебила директрису Конкордия. Достав карандаш, она открыла свой блокнот. – Меня попросили передать вам, что, если вы откажетесь сотрудничать, в школу немедленно будет назначен другой директор.

Черты мисс Пратт исказились, так она была шокирована.

– Это невероятно! – вскричала она. – Вот уже больше года я успешно управляю Уинслоу! У нас никогда даже намека на скандал не было.

– Если хотите и дальше сохранить свою должность, то советую вам исполнять распоряжения школьной благотворительницы, – произнесла Конкордия уверенно, проскальзывая мимо директрисы в коридор. – Пойдемте, мисс Пратт, – позвала она. – Чем скорее мы начнем, тем скорее закончим. Я начну с подвала и кухни.

– Нет, подождите, – попыталась остановить ее директриса. – Если вы дадите мне несколько минут на то, чтобы я могла проинструктировать работников и отдать кое-какие распоряжения, уверена, вам будет гораздо удобнее.

Но Конкордия уже спешила вперед по коридору.

– Прошу вас позвать всех девочек в столовую, – велела она. – Я хочу убедиться в том, что все они здоровы. И позовите также всех работников школы. Их я тоже хочу проверить.

Директриса остановилась у нее за спиной.

– Мисс Берк, – позвала она. – Немедленно приведите в столовую всех девочек и работников школы.

– Да, мисс Пратт, слушаюсь! – ответила мисс Берк, шаги которой тут же стали удаляться в другую часть здания.

Отвратительный запах испорченных продуктов, скисшего молока и прогорклого сала привел Конкордию в кухню. Она быстро вошла в дверь и…

…и очень аккуратно осела на свой элегантный турнюр, поскользнувшись на толстом слое старого жира, которым был покрыт расстеленный на полу линолеум.

– Боже мой! – воскликнула Конкордия, хватаясь за край большого деревянного стола, стоявшего посреди кухни, чтобы удержать равновесие. – Когда здесь в последний раз как следует мыли пол с мылом и уксусом?

Две женщины в грязных, заляпанных пятнами фартуках и таких же неопрятных чепцах изумленно уставились на нее. Одна из них помешивала содержимое большого железного котла. Запах из него шел такой, что о еде как-то думать не хотелось.

– Ну да ладно, ерунда. – Выпрямившись, Конкордия переключила все свое внимание на одну из кухарок. – Я провожу инспекцию по поручению школьной благотворительницы. И я намерена начать с подвала. Прошу вас, укажите мне, где дверь, ведущая туда.

– М-м… С другой стороны от очага, – неуверенно сказала одна из женщин.

– Спасибо. – Конкордия заторопилась к узкой двери.

– Но она заперта. – добавила кухарка. Сердце Конкордии ухнуло куда-то вниз.

– А где ключ? – спросила она.

– Он у мисс Пратт, – задумчиво промолвила вторая кухарка. – Она не позволяет никому ходить в подвал без ее разрешения.

– Мисс Шелтон! – раздался из коридора громкий голос директрисы. – Прошу вас, подождите меня. Я сама проведу вас по всей школе.

– Ты поосторожнее, держи лучше язык за зубами, – тихо сказала одна кухарка другой. – А то она сегодня весь день не в духе.

Мисс Пратт вошла в кухню и, остановившись, посмотрела на кухарок.

– Ступайте в столовую и дождитесь там остальных, – велела она. – Мы с мисс Шелтон скоро придем туда.

– Но суп выкипит, – запротестовала первая кухарка.

– Забудь о супе.

– Слушаюсь, мисс Пратт.

Обе женщины поспешно вышли из кухни.

– Ключ от подвала, пожалуйста, мисс Пратт, – приказным тоном произнесла Конкордия.

– Да, конечно. – Директриса отстегнула большой железный ключ от цепочки, которая висела у нее на поясе.

Помедлив мгновение, она бросила его Конкордии, которая едва сумела поймать ключ руками в перчатках.

– Ступайте! – Мисс Пратт махнула рукой в ее сторону. – Открывайте дверь в подвал. Не понимаю, что это вам вздумалось начать именно с подвала, но это ваша работа. Надеюсь, вы убедитесь в том, что там все в порядке.

Конкордия осторожно повернулась к двери и сунула ключ в старый замок.

– Только побыстрее шевелитесь, – прикрикнула Эдит Пратт, приближаясь к ней. – У нас не весь день впереди.

Лишь двумя руками Конкордия смогла сдвинуть с места старую тяжелую дверь. Когда свет из кухни проник в подвал, она увидела узкие каменные ступеньки, спускающиеся вниз. Все остальное помещение было погружено в адскую тьму.

Конкордия открыла было рот, чтобы окликнуть Ханну. Но тут у нее за спиной раздался звук бегущих шагов.

Женщина оглянулась и увидела, что Эдит Пратт с перекошенным от злобы лицом спешит к ней. Со стола директриса схватила тяжеленную сковороду и сжимала ее двумя руками, словно клюшку для гольфа.

Эта женщина готова совершить убийство, поняла Конкордия.

Она попыталась избежать страшного удара. Но ботинки опять подвели ее – она вновь поскользнулась и упала на грязный пол.

Жизнь Конкордии спасла случайность – сковорода опустилась в каких-то дюймах от ее головы.

Споткнувшись, директриса остановилась и поспешила исправить свою ошибку – она прицелилась, чтобы вновь обрушить на голову Конкордии страшное тяжелое орудие.

Зная, что запутается в юбках, Конкордия даже не пыталась подняться. Вместо этого она поползла под стол.

И сделала это вовремя. Сковорода обрушилась на стол с такой силой, что верх столешницы раскололся, от ее края полетели щепки. Несколько крышек, загромыхав, попадали на пол.

Неудача еще больше распалила Пратт, она окончательно рассвирепела.

Конкордия доползла до противоположного края стола, кое-как поднялась на ноги и расправила юбки.

– Это ты! – вопила Эдит Пратт. – Ты все испортила! – На ее физиономии застыла страшная маска ярости. – Ты заплатишь за то, что натворила! – С этими словами она сорвала огромный разделочный нож с висевшей на стене доски для ножей.

Конкордия смотрела на острое лезвие, оцепенев от ужаса. Она попала в ловушку между длинным столом и стеной. Мисс Пратт приближалась.

– Ну что, испарилась твоя смелость, Конкордия Глейд?

– Так вы знаете, кто я? – Конкордия быстро оглядела стоявшую на столе посуду.

И схватила единственный предмет, который можно было выставить против огромного острого ножа, – большую тяжелую крышку от сковороды.

– О да, я тебя знаю, Конкордия Глейд! Едва Ханна проникла сегодня в школу, она сразу заговорила о тебе! – Казалось, зловещая улыбка мисс Пратт высечена во льду. – Когда я бросила ее в подвал, она все повторяла, что ты обязательно придешь за ней. И я в этом ни на секунду не усомнилась. Ты ведь догадалась, насколько ценны Ханна и остальные девчонки, не так ли?

– Это ты убила вчера ночью Александра Ларкина?! – воскликнула Конкордия, поразившись собственной догадке.

– Я должна была убить его, – ответила мисс Пратт. – Он меня предал.

– Но как он мог это сделать?

– Я узнала, что Ларкин хочет жениться на одной из девчонок! – Голос Эдит Пратт подрагивал от злости, изо рта брызгала слюна. – После того, что я для него сделала, он собирался взять кого-то из них в жены! Ему было даже наплевать, кого именно, лишь бы она была девственницей и из уважаемой семьи с хорошими социальными связями. Ты понимаешь?! Ему нужна была такая девчонка, на какой захотел бы жениться приличный человек! Ему было наплевать на то, что я его любила! – вопила она.

Конкордия осторожно обходила край стола. Внезапно она почувствовала неприятный запах супа, который начинал подгорать.

– Но к чему Ларкину было жениться на бедной сироте, даже если она хорошо воспитана? – спросила Конкордия, отчаянно пытаясь протянуть время, задержать мисс Пратт.

Должен же кто-то прийти в кухню, чтобы выяснить, почему они не идут в столовую.

– Вовсе они не бедные, – бросила директриса с отвращением. – Все девчонки – богатые наследницы. У каждой огромное состояние. Это был мой план – мой! С самого начала.

– Твой?! – Конкордия была поражена.

– Мы собирались продать их на аукционе за самые большие деньги. Без труда можно найти сколько угодно охотников за состоянием, только и мечтающих о том, чтобы любым способом проникнуть в высший свет. А что может быть полезнее в этом плане для мужчины, чем женитьба на богатой наследнице с безупречной репутацией из респектабельного семейства? И самое привлекательное в том, что они могли заплатить за будущую невесту из тех денег, которые составляли ее приданое.

Конкордия постепенно постигала смысл злого умысла.

– А я-то считала, что девочек хотят продать в качестве куртизанок, – проговорила она.

– Ха! Да на свете и без того полно шлюх! А вот богатые наследницы с незапятнанной репутацией в цене, потому что их единицы. В том-то и прелесть моего плана, что он был совсем прост. Девчонки должны были временно исчезнуть, – хвасталась мисс Пратт. – Их родственники должны были счесть девочек мертвыми и поторопиться завладеть их деньгами и собственностью.

– Но после аукциона каждая из наследниц должна была таинственным образом «ожить» и выйти замуж за джентльмена, которому в руки перешло бы все ее состояние, так?

– Именно так, – с довольным видом кивнула директриса.

– Все это напоминает пересказ какого-нибудь бульварного романа, в котором описываются тайные свадьбы и исчезновения богатых наследниц, – заметила Конкордия.

– Ну разумеется, когда девочки нашлись бы живыми-здоровыми, да еще обвенчанными с уважаемыми господами, это вызвало бы сенсацию в обществе, – фыркнула Эдит Пратт. – Но прессе и публике такая история наверняка пришлась бы по вкусу, и положение девочек в обществе ничуть не пострадало бы, потому что их же не изнасиловали.

– Именно поэтому ты и взяла на себя все хлопоты, связанные с устройством хорошей школы-интерната для девочек, когда поняла, что их надо увезти из Уинслоу? – догадалась Конкордия. – Ты должна была любыми силами защитить их от скандала.

– Ты же понимаешь, что изнасилованные наследницы, конечно, были бы в цене, однако стоили бы куда дешевле тех, кто сумел сохранить чистоту, – ухмыльнулась Эдит.

– Это ты убила миссис Джервис? – спросила Конкордия.

– Эта дуреха и ее подружка Бартлетт каким-то образом вычислили, что девочки вот-вот начнут приносить доход. И две идиотки попытались шантажировать Катберта. Алекс распорядился, чтобы его люди позаботились о них.

– Но тебе было нужно, чтобы место Бартлетт в замке занял еще кто-то, так? – допытывалась учительница.

Губы Эдит Пратт искривились в зловещей усмешке.

– Алекс настаивал на том, чтобы репутация девчонок не пострадала ни в коем случае, – сказала она. – Одно время я думала, что он не хотел, чтобы они теряли в цене. Но потом поняла: он заботился о себе. Хотел быть уверен в том, что его невеста останется непорочной.

– Стало быть, ты просмотрела у Джервис папки с делами и наткнулась на мое, – промолвила Конкордия.

– Джервис сделала в документах кое-какие пометки, касающиеся тебя, – сказала Эдит. – Ты знаешь, что ей была известна твоя тайна? Да-да. Джервис отлично знала, что ты дочь основателей общества «Чистый родник».

– Джервис было известно о моем прошлом? – удивилась учительница.

– Можешь не сомневаться: в будущем она предполагала шантажировать тебя, – заверила ее мисс Пратт. – Но благодаря мне у нее не будет такой возможности.

– Вместо этого ты сама использовала эту информацию, не так ли? Именно тебя надо поблагодарить за то, что директриса школы, в которой я прежде работала, узнала о моем прошлом, – проговорила Конкордия. – Ты все рассказала ей и добилась того, чтобы я лишилась работы. А потом прислала мне приглашение занять место учительницы в замке, потому что знала, что я нахожусь в отчаянном положении.

– Да, и я совершила серьезную ошибку! – взвизгнула мисс Пратт. – Я-то думала, что ты будешь сидеть тише воды, ниже травы, лишь бы не нарваться на новые неприятности и не остаться без работы. Но, выходит, я очень в тебе ошиблась. Черт бы тебя побрал! – С этими словами мисс Пратт бросила острый нож через стол.

Расстояние между двумя женщинами было столь ничтожным, что промахнуться она не могла. Но Конкордия инстинктивно подняла вверх руку, в которой держала крышку от сковороды. Нож отскочил от крышки и со звоном упал на пол.

Быстро развернувшись, мисс Пратт побежала назад к доске с ножами.

Тем временем Конкордия обежала вокруг стола и бросилась к плите, прихватив большое посудное полотенце. С его помощью она взялась за ручки большого котла с супом. Чтобы приподнять котел, потребовались все ее силы – Конкордия и не ожидала, что он такой тяжелый.

Когда она обернулась, мисс Пратт была совсем рядом – она целилась острием ножа прямо ей в сердце. И тут Конкордия, поднатужившись, наклонила котел и выплеснула его содержимое прямо на директрису.

Слишком поздно та поняла степень опасности.

– Но… – Вскрикнув, мисс Пратт подняла руки и прикрыла ладонями лицо, чтобы спастись от обжигающих жирных брызг, но тут же буквально взвыла от боли – кипящая жижа обварила ей руки и лицо.

Застонав, Эдит Пратт упала на колени. Всхлипывая от ярости и боли, она шарила вокруг себя руками, чтобы подобрать подол юбки и стереть им суп с лица и рук.

Из коридора раздался звук торопливых шагов. Конкордия услышала взволнованный голос Эмброуза, который на ходу говорил что-то резким тоном.

– Где они? – спросил он.

– В кухне, – ответила ему мисс Берк. – Но мисс Пратт строго запретила нам заходить туда. Никто не может прервать ее разговор с мисс Шелтон.

Эмброуз ворвался в кухню. Следом за ним спешили Феликс, Стоунер и констебль в форме.

– Осторожно, тут очень скользкий пол, – предупредила их Конкордия.

Все, кроме Эмброуза, остановились, глядя на мисс Пратт.

– Черт возьми! – выругался констебль. – Вы только посмотрите, какого размера нож был у нее в руках.

Подбежав к Конкордии, Эмброуз схватил ее в свои объятия.

– Скажи мне, что с тобой все в порядке, – прошептал он хрипло.

– Все хорошо, я не ранена, – ответила Конкордия. – Но мы должны поскорее найти Ханну.

Эмброуз устремил свой взор за нее, туда, где находилась ведущая в подвал дверь. Конкордия быстро оглянулась и увидела Ханну, стоявшую в дверном проеме. Лицо и руки девочки были перепачканы сажей, новое платье тоже испачкалось и помялось, но, кажется, она не пострадала. Девочка серьезно посмотрела на Конкордию.

– Ханна! – Она бросилась к ученице и крепко обняла ее. – Деточка моя, дорогая, я так за тебя беспокоилась. Должно быть, ты очень испугалась.

Ханна вцепилась руками в ее плечи и разрыдалась.

– Я знала, что вы придете за мной, мисс Глейд! – всхлипывала она. – Все время в подвале я повторяла себе, что вы придете за мной. И я не ошиблась.

Констебль вытащил из кармана маленький блокнот и карандаш. Посмотрев на Конкордию, он откашлялся и спросил:

– Кто вы такая, мадам?

Стоунер с улыбкой наблюдал за тем, как Эмброуз обнял Ханну одной рукой и крепко прижал к себе Конкордию другой.

– Позвольте мне представить вам мисс Глейд, – сказал он. – Мисс Глейд – учительница.

Глава 44

Вечером все собрались в библиотеке. Эмброуз налил бренди Феликсу, Стоунеру и себе. Конкордия получила бокал хереса. Ханна, Теодора, Эдвина и Феба – по чашке чаю. Данте и Беатриче заняли свое обычное место у очага.

Подняв бокал, Эмброуз подошел к своему письменному столу и сделал внушительный глоток бренди. Молодому человеку пришло в голову, что ему больше всех присутствующих нужно укрепляющее средство. Гибель Конкордии была так близка, что он даже вспоминать о страшном эпизоде боялся и думал лишь о том, что не смог бы перенести ее смерти.

Феликс посмотрел на Конкордию.

– Пратт хотела обрушить на ваш затылок тяжелую сковороду, когда вы возились с проржавленным замком двери, ведущей в подвал, мисс Глейд. В этом состоял ее план, – сказал он. – Вы упали бы вниз по каменным ступенькам, а она объявила бы вашу смерть трагическим несчастным случаем. При необходимости она спустилась бы в подвал вслед за вами и довершила свое грязное дело, то есть еще несколько раз ударила бы вас сковородой. Можете мне поверить, ей и в голову не пришло, что справиться с вами окажется так трудно.

– Школа была ее царством, – спокойно сказала Конкордия. – А она – его полноправной правительницей, не терпящей вопросов и сомнений в правильности ее поступков. Ученицы и работники боялись ее как огня. Никому и в голову не пришло бы заподозрить, что моя смерть может быть чем-то иным, кроме несчастного случая. К тому же свидетельницей ее преступления могла стать лишь Ханна – остальным Пратт приказала убраться в столовую и ни под каким предлогом не беспокоить нас.

– Если ты не возражаешь, – заговорил Эмброуз, покачивая в руке бокал с бренди, – я бы предпочел сменить тему разговора и не судачить о том, что могло бы произойти, если бы… Можете мне поверить, я все еще не пришел в себя после шока, пережитого в этот день, так щедро наполненный неприятными событиями. А ты, Конкордия, постарайся представить себе, что далеко не у всех такие железные нервы, как у учительниц.

– Да уж, это так, – усмехнулся Стоунер.

Криво улыбнувшись, Феликс откинулся на спинку стула и вытянул вперед ноги.

– Конечно, план Эдит Пратт по избавлению от вас, мисс Глейд, был весьма поспешным, вынужденным, она составила его в последнюю минуту, – промолвил он. – Она точно знала только одно: нельзя допустить, чтобы вы увидели в подвале Ханну, поэтому надо немедленно что-то предпринять. Рискованно, конечно, но, учитывая ее успех в двух по крайней мере похожих ситуациях при применении такой же тактики, она особо не сомневалась. И в самом деле: почему то, что сработало дважды, должно дать осечку в третьем случае?

Оторвавшись от чашки с чаем, Феба подняла на Феликса глаза, казавшиеся просто огромными под стеклами очков.

– Так мисс Пратт убила двух человек? – спросила девочка.

– Сестра моего клиента была первой жертвой, – ответил Эмброуз. – Она была одной из ларкинских… – Заметив предупреждающий взгляд Стоунера, Эмброуз поспешил смягчить собственные слова: – Она была работницей бань и – уж так вышло – довольно близкой приятельницей Александра Ларкина.

– Именно поэтому мисс Пратт убила ее? – спросила Ханна.

– Ну-у… – Эмброуз опять замялся и вопросительно посмотрел на Конкордию.

Он не знал, насколько откровенным можно быть с девочками, что им дозволено знать, а что девичьим ушам лучше не слышать.

Конкордия пришла ему на помощь:

– Думаю, после того, что этим юным леди пришлось пережить, с ними можно разговаривать без намеков, вполне откровенно. – Она повернулась к девочкам: – Мисс Пратт любила Александра Ларкина. Они имели привычку встречаться в потайной комнате принадлежавших Ларкину бань. Однако со временем мисс Пратт начала подозревать Ларкина в том, что у него свои виды на аукцион. Однажды ночью она, разгневанная, пришла в Донкастерские бани, чтобы потолковать с ним начистоту. Именно тогда он так непредусмотрительно сообщил ей, что собирается жениться на одной из вас.

Все девочки, как по команде, брезгливо наморщили носики.

– Но он же был такой ста-арый, – простонала Феба.

– Мало того, он был преступником и убийцей, – поежившись, добавила Ханна. – Ни одна из нас не вышла бы замуж ни за него, ни за кого-то из этих чудовищных охотников за нашими состояниями, которых Ларкин собирался пригласить на свой аукцион.

В следующие несколько мгновений никто не проронил ни слова. Эмброуз посмотрел на Феликса, а потом перевел взгляд на Стоунера. Уэллс знал: они думают то же самое, что и он. Злодеи, купившие девочек, изнасиловали бы их и погубили. Бедняжкам оставалось бы только выйти за них замуж – другого выхода они бы не нашли. А уж общество с готовностью приняло бы их мужей. Джентльмены – охотники за большим состоянием не вызывают в высшем свете негодования – там к таким привыкли. И Тримли был тому доказательством. Состояние финансов любого мужчины далеко не столь важно, как то, принадлежит ли он к надлежащему социальному слою, родился ли в «подобающей» семье.

– Ты правильно рассуждаешь, умница! – с гордой улыбкой промолвила Конкордия. – Я абсолютно уверена, что ни одна из вас не позволила бы кому-то насильно выдать ее замуж, даже если бы ей грозили скандалами или физической расправой. Но Эдит Пратт, Тримли и Ларкин понятия не имели, что все вы такие современные молодые леди с весьма свободолюбивым и нетрадиционным мышлением.

Ханна, Эдвина, Теодора и Феба засияли от удовольствия. Эмброуз с трудом подавил улыбку. Влияние Конкордии на девочек с каждым днем становилось все сильнее.

– Так вот, – продолжила Конкордия, – как я уже говорила, Эдит Пратт была влюблена в Александра Ларкина. Поэтому, когда он сообщил ей, что собирается жениться на одной из юных леди, которых она же нашла для него, в банях произошла ужасная ссора. Уходя из потайной комнаты, в которой они с Ларкином устраивали свидания, Эдит Пратт была в ярости. Но не успела она сделать и нескольких шагов, как Ларкин выглянул за дверь и пригласил к себе Нелли Тейлор.

– Такого Эдит перенести не могла – это было слишком для нее, – заметил Феликс. – До того мгновения Эдит Пратт могла уверять себя, что Ларкин предпочитает ее женщинам, работавшим в бане. Но в ту ночь Пратт поняла, что Ларкин уважает ее не больше, чем несчастную Нелли. Иными словами, совсем не питает к ней уважения.

– Пратт спряталась в отдельном банном номере и дождалась, пока Ларкин уйдет и бани закроются на ночь, – добавил Эмброуз. – Когда Нелли принялась, по обыкновению, мыть полы, Эдит подкралась к ней сзади и ударила ее по голове кочергой. Это можно назвать убийством, совершенным в ярости, в состоянии аффекта, однако у него была определенная цель. Пратт должна была убедиться в том, что Нелли никому не расскажет о том, что она стала свидетельницей ее встречи с лордом преступного мира.

Конкордия взглянула на Феликса.

– А как Тримли и Ларкин стали партнерами? – спросила она.

– Думаю, этим мы тоже обязаны Эдит Пратт, – ответил он. – Пратт и Ларкин давно были связаны друг с другом. Их союз образовался несколько лет назад, когда она заведовала другим приютом для осиротевших девочек. В то время Ларкин еще своими руками творил зло, не нанимая для этого помощников. Вот он и поинтересовался у Пратт, нельзя ли ему прикупить несколько сирот для своих борделей. Пратт согласилась, и с тех пор они вместе занимались бизнесом, а также их связали личные отношения.

Конкордия поежилась.

– Ужасная женщина! – промолвила она.

– Да уж. – Феликс посмотрел на девочек и заерзал на стуле.

Казалось, ему неожиданно стало неудобно сидеть.

– Пратт отлично понимала, что Ларкин – настоящий ловелас, однако она утешала себя тем, что занимает особое место в его жизни. Она же была уважаемой женщиной. Правда, она не имела состояния и ей приходилось зарабатывать учительским трудом, но тем не менее происхождением она была из мелкопоместных дворян. Пратт знала, что для Ларкина это очень важно, ведь он мечтал хоть как-то возвыситься в обществе. Поэтому Пратт и полагала, что их союз основан не только на страсти и бизнесе.

– Ну да, она ведь считала себя деловым партнером Ларкина, – тихо проговорила Конкордия. – Своеобразным партнером, – добавила она.

– Да-а, – протянул Эмброуз и, встав, подошел к окну, выходящему в сад. – Между тем Ларкин относился к ней совсем иначе, ему просто было удобно держать ее рядом. И все же кое-какие знаки внимания он ей оказывал, и Пратт это нравилось. Но потом она вдруг решила отказаться от опасного бизнеса – продажи сирот в бордели. Дело было слишком рискованным. Один большой скандал, упоминание ее имени в прессе в связи со столь грязными аферами – и она могла все потерять. К тому же ей хотелось стать хозяйкой более респектабельного заведения. Ларкин помог ей получить высокую должность в благотворительной школе для девочек Уинслоу.

– Мисс Пратт мгновенно поняла, что лучший способ получать от школы наживу – это найти щедрого благотворителя, который будет жертвовать заведению большие суммы денег, но при этом не станет особо интересоваться школой, – сказала Конкордия. – Она навела кое-какие справки и в результате вышла на миссис Хокстон.

Стоунер кивнул.

– Да, а уж вместе с миссис Хокстон она получила дополнительный бонус в виде нового друга этой леди, Эдварда Тримли, – вымолвил он. – Одного наметанного взгляда на Тримли ей хватило для того, чтобы она угадала в нем мерзавца и безжалостного общественного паразита. Из чего наша героиня заключила, что этот тип может быть ей полезен.

– Именно тогда в ее голове созрел грандиозный план, – заговорил Эмброуз. – Это она предложила приобрести несколько юных и богатых наследниц, а затем продать их на аукционе молодым амбициозным повесам, мечтающим занять более высокое положение в свете. Пратт решила, что таким образом можно сколотить себе неплохое состояние. Обдумав все как следует, она изложила свой план Ларкину, и тот был в восторге. Они договорились о сотрудничестве с Тримли – равно как и о том, что денежки поделят поровну.

– Пратт хорошо понимала Тримли, – сказал Феликс. – Он с готовностью принял предложение вступить в альянс с гениальным лордом преступного мира. Думаю, Тримли мечтал о том, чтобы получить большую власть. Однако следует заметить, что Эдит Пратт этот человек недооценил. В ней он видел всего лишь одну из любовниц Ларкина.

Конкордия вздохнула:

– Но сама Эдит Пратт слишком поздно поняла, что Ларкин всего лишь пользуется ею, а сам думает о том, чтобы с ее помощью жениться на девушке из хорошей семьи с большими деньгами. Когда Эдит узнала, что именно он намерен сделать, она почувствовала себя преданной. Убив Нелли Тейлор, Пратт стала немедленно разрабатывать план убийства Александра Ларкина.

– Это дело она наметила на тот вечер, когда в доме Грэмов устроили бал, – проговорил Эмброуз. – Пратт написала записку старине Генри с просьбой, по обыкновению, открыть двери бани – как будто для обычного свидания. Затем она отправила срочные сообщения Тримли и Ларкину – сказала, что у них возникли серьезные проблемы и что им необходимо как можно скорее встретиться. Она надеялась, что Тримли арестуют за убийство.

– До прихода Тримли Эдит поссорилась с Ларкином, – продолжил Феликс. – Он разозлился, что она обманным путем заманила его на свидание. Убить его Эдит не составило никакого труда. Ларкину, придававшему такое большое значение собственной безопасности, и в голову не приходило, что Пратт сможет поднять на него руку. Эдит ударила его по затылку кочергой. Ларкин упал в воду – он был без сознания, возможно, он уже умирал. В воде он быстро утонул.

– Пратт поспешила уйти из бани, – сказал Эмброуз. – Вскоре туда приехал Тримли. Увидев труп, он запаниковал и попытался убежать через одну из задних дверей. Но тут Тримли наткнулся на банщика и сразу же сообразил, что старина Генри представляет для него серьезную опасность, ведь тот наверняка подумал бы, что убийство Ларкина совершил он. Вот Тримли и задумал убить старину Генри.

– Но тут пришел ты, – заметила Конкордия.

Эмброуз кивнул.

– А вскоре следом за мной – ты, – добавил он.

– В противостоянии с вами у Тримли не было шанса, – удовлетворенным тоном заметил Стоунер.

Он посмотрел на Феликса и девочек, ожидая их поддержки.

– Они ведь составляют отличную пару, не правда ли?

– Да уж, – согласился Феликс с подозрительно доброжелательной усмешкой.

– Вы совершенно правы, – с энтузиазмом проговорила Эдвина.

Теодора кивнула:

– Мисс Глейд и мистер Уэллс – замечательная пара.

– Даже удивительно, как легко и хорошо им работается вместе, – горячо произнесла Феба. – Думаю, у них очень современные и нетрадиционные отношения, не так ли, Ханна? – Она сделала ударение на слове «современные».

– Да, но их отношения не только деловые, но и романтические, – заметила Ханна.

– Пратт разработала удивительно тонкую и умную схему, – поспешил сменить тему разговора Эмброуз, прежде чем кто-либо из присутствующих скажет еще что-нибудь о его отношениях с Конкордией. – Тримли воспользовался познаниями миссис Хокстон, которая отлично знает свет и которая помогла ему набрать первую партию богатых наследниц. Они хотели найти девочек из хороших, знатных и респектабельных провинциальных семейств, которые были бы не слишком известны в модных кругах.

– Идеальной кандидаткой могла стать молодая девушка, осиротевшая богатая наследница, мешавшая кому-то из родных заполучить это наследство, – добавил Феликс.

– Иными словами, если бы она пропала, ее деньги смог бы получить кто-то другой, – сказал Стоунер.

– Именно так. – Феликс сделал еще один глоток бренди. – Да эти наследницы с большими деньгами вечно кому-то мешают! Оставалось только найти подходящих людей. Тримли со своей задачей справился успешно. В каждом случае он сумел разыскать человека, который был готов заплатить за исчезновение девочки, не задавая лишних вопросов.

– А потом девочка и вправду исчезала в каком-нибудь трагическом происшествии, да так, что тела ее не обнаруживали, – промолвил Стоунер.

– Но вместо того чтобы убивать девочек в этих так называемых происшествиях, Тримли привозил их в Уинслоу, – добавил Эмброуз. – По плану Эдит Пратт их следовало держать там до тех пор, пока слухи о подробностях их смерти не затихнут. Потом должен был состояться аукцион. Но все дело им испортила тетушка Фебы – она начала наводить справки. Пратт это напугало, и она решила увезти куда-нибудь девочек из школы. Она не могла позволить, чтобы их обнаружили в ее заведении.

– Тримли и Ларкин заставили Катберта устроить так, чтобы девочек отправили в замок, – сказала Конкордия. – Репутация девочек была важной составляющей их цены. Поэтому преступники так беспокоились о том, чтобы Ханна, Феба, Эдвина и Теодора получали достойное образование и воспитание. В результате в замке Олдвик была организована так называемая академия для юных леди.

Эмброуз посмотрел на Конкордию, чувствуя гордость за эту женщину, восхищаясь ею.

– Теперь понятно, почему мисс Бартлетт стала жертвой этой драмы, – сказал он. – Когда ее не стало, Эдит Пратт обратилась в агентство, чтобы найти ей замену. Тут-то она и совершила свою самую большую ошибку – наняла на работу тебя, – промолвил Уэллс, проникновенно глядя в глаза Конкордии. – А ты серьезно заботилась о своих подопечных, их судьба была тебе небезразлична, ты болела за них душой. Эдит Пратт и представить себе не могла, что наняла на службу истинную учительницу.

Глава 45

Лежа ночью в постели, Конкордия ждала, пока дом затихнет. Тогда она откинула одеяло, тихонько поднялась с кровати и потянулась за халатом.

Нашарив в полумраке очки, Конкордия нацепила их, после чего глубоко вдохнула, зажгла свечу, открыла дверь и вышла в коридор.

Дверь в комнату Эмброуза была плотно закрыта. Конкордия постучала лишь раз, причем очень тихо.

Эмброуз отворил дверь мгновенно, словно поджидал ее. Он был в черном халате. Конкордия, сама не зная почему, обратила внимание на то, что он босой, и пришла к выводу, что у него очень красивые большие пальцы.

– Ты пришла для того, чтобы еще раз скомпрометировать меня? – спросил он.

Конкордия быстро подняла голову. Пламя свечи подрагивало на сквозняке. Она поняла, что пальцы у нее дрожат.

– Нет, – ответила она.

– Жаль, – усмехнулся Эмброуз.

Конкордия начала раздражаться, и от этого ее нервы немного успокоились.

– Вот что, Эмброуз, у тебя довольно странное чувство юмора, но я уже наслушалась твоих шуток сегодня, – сухо промолвила она. – Нам надо поговорить.

– О чем?

– О нас.

– Понятно. – Сложив на груди руки, Эмброуз прислонился одним плечом к дверному косяку. – И где же ты собираешься проводить эту беседу?

– Может, в библиотеке? – предложила она несмело.

– Насколько я помню, в тот раз, когда мы остались с тобой в библиотеке наедине, ты меня обесчестила, – улыбнулся он.

– Эмброуз, клянусь, если ты не перестанешь поддразнивать меня…

– И даже не вздумай предложить мне отправиться в теплицу, – перебил ее Уэллс.

Он поднял вверх одну руку.

– Было бы жестоко по отношению к Данте и Беатриче вновь подставлять их под удар, ведь кого же еще обвинят в том, что они испортили цветы!

– С меня довольно! – прошипела Конкордия, приосаниваясь. – Следуйте за мной, сэр.

– Да, мисс Глейд, слушаюсь. – Эмброуз послушно вышел в коридор и тихо прикрыл дверь своей спальни. – Куда мы направляемся?

– В то место, которое даже тебе не покажется подходящим для любовной игры, – отрезала Конкордия.

– Будь я на твоем месте, я бы не был так уверен в этом, – усмехнулся Уэллс.

Притворившись, что не слышит его замечания, Конкордия повела Эмброуза вниз и вдоль по длинному коридору, в мир миссис Оутс – безупречно чистую кухню. Обойдя один из рабочих столов, Конкордия поставила на него свечу и посмотрела на Эмброуза.

– Сэр, я понимаю, что вы находите все эти шуточки и саркастические замечания по поводу женитьбы увлекательными, но я требую, чтобы вы их прекратили, – начала она гневно.

– Да что ты! – возмутился Уэллс. – Можешь мне поверить, что я вовсе не шутил, а был абсолютно серьезен.

Конкордия зажмурила глаза, силясь сдержать наворачивающиеся слезы. Справившись с собой, она смело посмотрела Уэллсу в глаза.

– Я понимаю, что долг чести заставил тебя предложить мне самой сделать выбор и, если захочу, навязаться тебе в жены, – проговорила она. – Я очень ценю твое благородство, но в нем не было необходимости.

– Говори за себя, – перебил ее Эмброуз, оглядываясь по сторонам. – Интересно, не осталось ли кусочка пирога с лососем?

– Эмброуз, выслушай меня, пожалуйста! – возмутилась Конкордия. – Не отвлекайся!

– Извини. – Уэллс уселся за стол, чинно сложил перед собой руки и посмотрел на Конкордию с видом внимательного и послушного ученика. – Так о чем ты говорила?

– Мы оба прекрасно понимаем: несмотря на твои попытки пролить свет на это дело, твоя репутация в этом доме опасности не подвергается, – промолвила она. – Собственно, и моя тоже.

– Ха! – Эмброуз почесал подбородок. – Ты в этом уверена?

– Да. – Конкордия приосанилась и попыталась смело улыбнуться. – Я справлюсь с любыми проблемами, которые могут возникнуть в связи с этой ситуацией. Не забывай о том, что я много лет скрывала свое прошлое, так что для меня не составит труда вновь придумать образ, которому я буду соответствовать. В результате рано или поздно я смогу найти себе место в школе для девочек.

– Понятно, – кивнул Уэллс. – Одним словом, ты не хочешь, чтобы я пекся о твоей репутации, верно я тебя понял?

– Моя репутация – это мое дело, Эмброуз, а не твое! – едва ли не выкрикнула учительница. – С твоей стороны очень мило проявлять такую галантность, но, поверь, в этом нет необходимости.

– А как же девочки? У меня создалось впечатление, что им понравилось жить тут, – проговорил Эмброуз. – Мне известно, что Феба написала тетушке и с нетерпением ждет, когда они смогут поселиться вместе. Но я уверен, что ты не хочешь отправить остальных к тем самым родственникам, которые были счастливы заплатить Тримли и Ларкину за то, чтобы девочки исчезли.

– Разумеется, нет! – Видимо, эта мысль прежде не приходила Конкордии в голову, потому что она была шокирована словами своего собеседника. – Я дала девочкам слово, что они смогут остаться со мной столько, сколько пожелают. Неужели ты считаешь, что я могла бы нарушить такое обещание?

– Нет, – решительно ответил Эмброуз. – Этого ты не сделала бы никогда.

– Да, возможно, теперь они богатые молодые леди, но им до сих пор нужна защита и покровительство. Пройдет еще немало времени, прежде чем они созреют для того, чтобы выйти в мир, – продолжала Конкордия. – Еще они должны научиться с умом тратить свои деньги и опасаться тех мужчин, которые захотят взять их в жены только из-за их состояния.

– Согласен.

– Но за девочек отвечаю я, Эмброуз, – напомнила Конкордия. – Я, а не ты. Теперь, когда опасность позади, ты не должен считать себя обремененным обязательствами по отношению к ним. Или ко мне.

Эмброуз встал, наклонился вперед и уперся ладонями в стол.

– Иными словами, я могу вернуться к тому образу жизни, к которому привык, – вымолвил он. – Ты ведь об этом говоришь?

– М-м… – на мгновение замялась Конкордия. – Да! Кажется, именно это я и пытаюсь сказать.

– Но что, если тот образ жизни меня больше не привлекает? – спросил Уэллс.

– Прошу прощения? – не поняла Конкордия.

– Что, если я решил завести партнера?

– Эмброуз…

– Прежде чем ты снова изольешь на меня поток извинений за неспособность сделать из меня порядочного человека, ты сможешь ответить на мой вопрос?

У Конкордии перехватило дыхание.

– Какой это вопрос? – прошептала она едва слышно.

– Ты любишь меня, Конкордия?

Слезы, которые женщина так долго сдерживала, покатились у нее из глаз, и она, сорвав очки, принялась яростно утирать их рукавом халата.

– Ты должен знать, что люблю… – шепнула она.

– Нет, я не знал этого, – возразил Уэллс. – Признаюсь, я надеялся на твою благосклонность, но я не был уверен, а неуверенность становится просто невыносимой. Конкордия, взгляни на меня.

Яростно заморгав, чтобы смахнуть с ресниц слезинки, она снова надела очки.

– Что ты хочешь сказать?

– Я люблю тебя.

– Ох, Эмброуз!.. – Слезы рекой хлынули у нее из глаз. – Ты должен понимать, что это невозможно.

– Почему?

Конкордия развела руками.

– Ты богатый человек, один из наследников огромного поместья Стоунера, – проговорила она. – Если ты действительно хочешь обзавестись семьей, то без труда сможешь найти партию получше, чем обнищавшая учительница с запятнанным прошлым.

– Ну сколько раз можно повторять тебе, что я не джентльмен, – усмехнулся Уэллс. – Я всего лишь слегка изменивший свой образ жизни вор. Я до сих пор рискую, пробираясь ночами через окна в чужие дома, вскрывая запертые ящики и узнавая секреты, до которых мне в общем-то нет никакого дела.

– Ты отлично понимаешь, что это описание для тебя не подходит, – нахмурившись, промолвила Конкордия. – Ты благородный, преданный рыцарь, который борется за справедливость.

– Нет, моя любовь, – возразил Уэллс. – Я профессиональный вор, в моем роду было немало мошенников и негодяев. Если в этой кухне и есть человек благородный и преданный, так это ты! Совершенно ясно, что мне до отчаяния будет необходимо твое руководство и влияние, если я вдруг вздумаю вернуться к старым привычкам.

– Эмброуз! – Конкордия не понимала, плакать ей или смеяться. – Я уже не знаю, что и сказать.

– Попроси меня жениться на тебе. – Выпрямившись, Эмброуз обошел вокруг стола, чтобы заключить ее в свои объятия. – Это лучший способ убедиться в том, что я на верном пути. К тому же своим предложением ты оплатишь счет.

– Что-то я не понимаю, – недоуменно покачала головой Конкордия.

– Если ты помнишь, я беру плату за свою работу услугами, – напомнил Уэллс. – Твою плату я установил – это предложение стать твоим мужем.

Конкордия положила руки ему на плечи. Устремленный на нее взор был таким теплым и многообещающим. Она доверила ему свою жизнь и жизни своих учениц. Он сказал, что любит ее. Она может доверить ему свое сердце.

Что-то внутри ее – что-то, до той поры замерзшее и застывшее, – вдруг расцвело, словно отогрелось в теплых солнечных лучах. Она нашла человека, которого может любить. И она не откажется от этого чудесного дара.

– Я люблю тебя всем сердцем, – прошептала Конкордия. – Ты женишься на мне, Эмброуз?

– Да, – ответил он, касаясь губами ее губ. – Да, конечно. Как можно скорее.

Все ее существо возликовало от радости. Обвив руками шею Эмброуза, Конкордия вернула ему поцелуй со всей той страстью и любовью, что она хранила в себе для человека, которого ждала всю жизнь.

А потом его губы прикоснулись к ее шее.

– В одном ты серьезно ошиблась, – сказал он.

– В чем же это?

– У меня куда более богатое воображение, чем ты предполагаешь, – прошептал Уэллс. – К примеру, я вполне в состоянии смотреть на кухонный стол как на потенциальное ложе для любовных утех.

– Эмброуз!

– Только не перед собаками, прошу вас, – раздался от двери голос Стоунера.

В кухню ворвались Данте иБеатриче.

– И не перед этими юными леди, – добавил Стоунер.

Ханна, Феба, Теодора и Эдвина толпились в коридоре позади Стоунера.

– Так она все-таки сделала ему предложение? – спросила Ханна.

Стоунер приветливо улыбнулся Эмброузу и Конкордии.

– Да, кажется, сделала.

– И что ответил мистер Уэллс? – нетерпеливо спросила Эдвина.

По-прежнему находясь в объятиях Эмброуза, Конкордия оглядела своих друзей. Они все теперь связаны накрепко, подумала женщина. Конкордия чувствовала невидимые нити, которые привязали ее не только к Эмброузу, но и ко всем четырем ученицам. Даже Феликс Денвер входил в этот круг.

Конкордия узнала это чувство. Правда, оно согревало ее так давно, но забыть его она не смогла. Это было чувство того, что у нее есть семья.

– Я рада сообщить вам, что мистер Уэллс сказал «да», – с улыбкой ответила Конкордия.

Глава 46

Энни Петри пришла на кладбище вскоре после полуночи. Вокруг надгробных камней и склепов клубился туман – почти так же, как и в ту ночь, когда она впервые встречалась с ним.

Зажав полы плаща на груди одной рукой, другой Энни высоко подняла фонарь.

– Вы здесь, сэр? – шепотом спросила она, вглядываясь в темноту.

– Прошу вас, притушите фонарь, миссис Петри. – Голос раздавался из ближайшего склепа.

Вздрогнув, женщина резко обернулась, но послушно прикрутила фитиль фонаря.

– Я получила вашу записку, – сказала она. – И еще утром я читала газеты с сообщениями об интересующем меня деле. Все о том, как Эдит Пратт убила Нелли. Уж не знаю, как вас благодарить, сэр.

– Так вы удовлетворены результатами моего расследования? – спросил он.

– Да, сэр.

– Порой ответы не приносят нам того утешения, которое мы ждем, – заметил он.

– Возможно, так оно и есть, – согласилась Энни, дивясь силе собственного голоса. – Но я с уверенностью могу сказать вам: на душе у меня стало много спокойнее после того, как я узнала, что человек, убивший мою сестру, заплатит за свое преступление.

– Я был рад помочь вам, – промолвил он.

– Вот еще что, сэр, о вашей плате… – помолчав, проговорила Энни. – Надеюсь, вы не передумали и до сих пор ждете, что я заплачу своими услугами в обмен на ваши? Видите ли, деньги у меня есть, но немного…

– Я ведь уже сказал вам, когда вы нанимали меня, что в один прекрасный день мне могут понадобиться ваши товары, – напомнил он. – Этот день пришел раньше, чем я ожидал.

– Что вы хотите этим сказать, сэр?

– Я хочу купить тридцать восемь солнечных зонтиков, – заявил он.

Энни была поражена.

– Но зачем же вам так много зонтиков, сэр? – осмелилась спросить женщина.

– У меня есть план, – сообщил он.

– Да, сэр. – Энни напомнила себе, что, судя по доходившим до нее слухам об этом человеке, он был весьма эксцентричен.

Впрочем, простые люди едва ли станут заниматься такими делами, какими занимается он.

– Вы можете получить столько солнечных зонтиков, сколько хотите, сэр. Вам не надо платить за них. Я просто отдам их вам. После того, что вы для меня сделали, это меньшее, чем я могу отблагодарить вас.

– Давайте сделаем так, – предложил он. – Один зонтик я возьму бесплатно в качестве гонорара за мою работу. За остальные вы получите хорошие деньги.

– Если вы настаиваете, сэр.

– Только я хочу, чтобы тот зонтик, который мы сочтем платой за мою работу, был сделан по особому заказу. Это возможно?

– Да, сэр, – закивала Энни. – Моя помощница сделает все, как надо. Какого рода рисунок вы хотите видеть на этом особом зонтике?

– Вам пришлют картинку, я позабочусь об этом, – сказал он.

– Очень хорошо, сэр.

– Благодарю вас, миссис Петри.

Энни Петри почудилось, что в густой тени склепа что-то шевельнулось. Неужели он поклонился ей, словно она была настоящей леди, а не какой-то торговкой?

– Это все, сэр?

– Да, миссис Петри. Надеюсь, вы порекомендуете меня, если кому-то из ваших знакомых понадобится такая же помощь, какая понадобилась вам.

Не может быть, чтобы он просто поддразнивал ее, подумала Энни Петри. Едва ли у человека с такой репутацией есть чувство юмора.

– Доброй ночи, сэр. – И, подняв фонарь повыше, Энни Петри торопливо зашагала к воротам кладбища.

Она знала, что грядущей ночью будет спать чуть спокойнее, чем прежде.

Глава 47

Перешептывание в столовой сразу стихло, когда туда вошла Конкордия. Тридцать семь взволнованных юных леди уважительно поднялись со своих мест. Тридцать семь пар глаз устремили на нее свои взоры. Мисс Берк и те из работников школы, которых оставили на службе, стояли небольшой группой возле стены. Впрочем, и у них был такой же нерешительный и встревоженный вид, как у воспитанниц. Ханна, Феба, Эдвина и Теодора стояли в противоположной части большого зала. Тетушка Фебы Уинифред присоединилась к девочкам и счастливо улыбалась.

Конкордия быстро прошла по проходу между собравшимися. Остановившись в конце комнаты, она повернулась лицом к ученицам и работникам школы. Учительница заметила подругу Ханны Джоан – девочка стояла в первом ряду. На ее личике светилась надежда и ожидание.

Эмброуз наблюдал за происходящим от дверей. Все его существо излучало любовь и гордость, которые волнами летели к Конкордии через разделявший их зал. Рядом с ним замер Феликс – он элегантно прислонился к дверному косяку. За ними стоял Джон Стоунер, на лице которого застыло удовлетворенное выражение.

Конкордия посмотрела на девочек, стоявших перед ней, и испытала настоящее торжество. Никто не смотрит в будущее с такими чувствами, как учитель. И это потому, что учитель смотрит в глаза своим ученикам.

– Вы можете сесть, – сказала она.

Раздался тихий шорох платьев и нижних юбок – девочки послушно расселись по своим местам.

– Доброе утро, – проговорила Конкордия. – Мое имя – мисс Глейд, я новая директриса вашей школы. Скоро я выйду замуж, и вы будете называть меня миссис Уэллс, однако свой пост я не оставлю и буду по-прежнему работать в школе Уинслоу.

По залу пролетел недоуменный шепот. Несколько девочек обменялись разочарованными взглядами – леди никогда не работают после замужества.

– Как вы вскоре обнаружите, у меня очень современные, нетрадиционные взгляды, касающиеся образования молодых женщин, – продолжала Конкордия. – Здесь, в Уинслоу, вас ждут большие перемены. К вам придет новая кухарка, и готовить она будет по новому меню. Также вам сошьют новую форму, а в холодные дни в школе будет тепло. Простыни будут менять чаще. Вдобавок ко всему в школу будут принимать всех девочек, у которых не осталось близких, независимо от их происхождения и положения в обществе.

Гул голосов распространился по залу.

– Вашим главным инструктором буду я, но мне будут помогать четыре выпускницы школы, которые решили стать учительницами. Их зовут Эдвина и Теодора Купер, Ханна Радберн и Феба Лейленд.

Четыре подружки, стоящие в конце зала, засияли от удовольствия.

– Мы также будем иметь честь познакомиться с новым благотворителем, – продолжала Конкордия. – Его зовут мистер Стоунер. Мистер Стоунер будет не только помогать школе материально. Уже совсем скоро здесь оборудуют новый класс, в котором вас будут обучать древней философии, а также дадут уроки восточной гимнастики и медитации. Вы станете первыми женщинами, которые когда-либо изучали искусство ванза.

Лица девочек загорелись любопытством.

– Моя цель, – продолжала Конкордия, – дать вам образование и те навыки, которые пригодятся каждой из вас во взрослой жизни, когда вы покинете Уинслоу. Мир меняется с невероятной скоростью. И юные леди, выпускницы школы Уинслоу, будут готовы воспользоваться преимуществами этих перемен. Более того, я надеюсь, что некоторые из вас станут инициаторами некоторых изменений.

Теперь девочки смотрели на нее, разинув рты и широко распахнув глаза от изумления.

Конкордия улыбнулась:

– Нас ждет немало приключений. Но сейчас за окнами светит солнце и воздух такой чистый. Мне известно, что с тех пор, как вы прибыли в Уинслоу, немногих из вас отпускали с территории школы. Но я абсолютно уверена, что вам необходимы ежедневные прогулки. Думаю, тренировать привычку прогуливаться мы начнем немедленно. Следуйте за мной!

Конкордия прошла по проходу между рядами стульев. Сначала у нее за спиной на мгновение наступило молчание, которое, однако, тут же сменилось смехом и суетливым топотом. Девочки вскочили со своих мест и поспешили следом за учительницей.

У дверей Конкордия задержалась и еще раз посмотрела на своих новых учениц.

– Вот еще что, – сказала она. – В прихожей вы обнаружите милые новые зонтики от солнца. Каждая может взять себе зонтик. Они теперь ваши, так что берегите их.

Конкордия повела учениц к передней двери. Когда она проходила мимо Эмброуза, он заговорщически подмигнул ей. Она улыбнулась ему с любовью, которая переполняла ее сердце.

В вестибюле Стоунер и Феликс раздавали девочкам солнечные зонтики. Потом Эмброуз галантно распахнул перед всеми дверь.

– Куда мы идем, мисс Глейд?

Конкордия опустила глаза на маленькую веснушчатую девочку. На вид ей было не больше восьми лет, но глаза ее были полны взрослой усталости и нерешительности. Однако за тревогой и опасением на ее личике просвечивало выражение надежды.

– Как тебя зовут? – ласково спросила Конкордия.

– Дженнифер, мэм, – ответила девчушка.

– Сегодня в парке проводится ярмарка, Дженнифер, – сказала Конкордия. – Я подумала, что всем вам неплохо побывать там. На ярмарках можно многому научиться.

Дженнифер и остальные девочки замерли от восхищения.

– Мы идем на ярмарку, – прошептал кто-то.

Эмброуз еще раз подмигнул Конкордии.

– Вечером я буду с нетерпением ждать вашего рассказа о том, как вы погуляли, мисс Глейд, – сказал он. – Развлекайтесь со своими ученицами.

– Непременно, – пообещала Конкордия.

Выйдя на ступеньки, Конкордия раскрыла чудесный зеленый зонтик, который подарил ей Эмброуз Уэллс. Цветок ванза, вышитый золотыми нитями, засиял в лучах утреннего солнца.

– Следуйте за мной, леди! – крикнула она девочкам, толпящимся в холле.

С этими словами Конкордия Глейд повела своих подопечных на улицу, к солнечному свету. Повела в будущее.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47