Впадина Минданао [Роберт Франклин Янг] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Роберт Янг Впадина Минданао

Человек, серым ноябрьским днем держащий речь перед огромной молчаливой толпой, был высок, худ и чернобород. Он снял свой высокий цилиндр и теперь стоял на сыром холоде с непокрытой головой. Акры и лиги поля битвы больше не были красны от крови собратьев; вокруг, там, где всего месяц назад грохот мушкетной пальбы смешивался со стонами умирающих и криками тех, кто скоро умрет, теперь снова царили мир и покой.

Слова, те, что теперь говорил человек, знаменитые и незабываемые слова, в печатной форме были знакомы Старфайндеру. Теперь он слышал эти слова собственными ушами, однако разобрать оказалось сложно, потому что порывы ветра заглушали своим воем большую часть сказанного.

Подобно многим другим знаменитым историческим моментам, на которые Старфайндер настраивал временной экран во чреве своего космического кита, данный исторический момент был лишен того драматизма, которым ревностные историки и еще более ревностные писатели усердно стремились их наполнить. Он вновь был разочарован.

- Кит, погружение, - скомандовал Старфайндер. Он выбрал пространственно-временную точку по списку, лежащему на подлокотнике его кресла, в котором он восседал перед смотровым экраном: Лонг-Айленд, Северная Америка, 22 сентября 1776 года от Рождества Христова.

Располагая уже собранными в компьютере данными, по команде капитана кит мог дать изображение любого пространственно-временного участка Океана Пространства и Времени; аудио-визуальная информация была собрана для большого пространства, и потому Старфайндер вынужден был настраиваться вручную на конкретное событие, регулируя пространственно-временные координаты - процесс, который иногда требовал довольно тонкой профессиональной работы, производимой при помощи рядов регуляторов, расположенных на пульте перед креслом пилота.

Когда кит вынырнул в нужном месте, Старфайндер настроился на Повешение Натана Хейла.

В течение следующего часа Старфайндер "присутствовал" при Повешении, на Битве при Банкер-Хилл, встрече в Доме Собраний Вирджинии. Несколько мгновений он тщетно пытался вслушаться в речь Хейла. "Я сожалею лишь о том, что у меня есть только одна жизнь, которую я могу отдать своей стране". Через минуту он не менее тщетно пытался расслышать команду полковника Прескотта: "Не стреляйте до тех пор, пока не увидите белки их глаз". Еще через минуту он слушал, так же безуспешно, решительные слова Патрика Генри: "Если это предательство, то извлеките из него максимальную выгоду!"

Он начал подозревать, что большая часть записанной истории - преувеличение.

Тем более что наблюдать прошлое в одиночестве было вовсе не так приятно, как делать это в компании с Кили Блю, сидящей рядышком.

С тех пор как Кили покинула борт космического кита, его чрево иногда казалось невыносимо пустым. Палубы, по которым проходил Старфайндер, отзывались пустым эхом, которого, он мог поклясться, раньше не бывало.

И он, и она согласились, что некоторое время, хотя бы недолго, Кили должна походить в обычную земную школу, в какой-то определенной пространственно-временной точке.

- Это не для того, чтобы исправить мой характер, - сказала ему она, - а для того, чтобы я смогла приобрести навыки социального общения.

Но прежде чем ступить за борт космического кита, она заставила Старфайндера поклясться, что он будет навещать ее не меньше раза в неделю и что "Чарли" (так она звала кита) будет находиться во время каждого посещения на геостационарной орбите, для того чтобы Чарли тоже участвовал в разговоре, чтобы "они втроем могли легко поболтать".

- Ты встретишь меня после школы и проводишь домой и, может быть, поможешь с домашним заданием. Если захочешь, могу даже дать тебе понести мой портфель.

Школа, на которой они остановили свой выбор, была трехэтажным массивным зданием из красного кирпича и находилась в Соединенных Штатах конца 70-х, в городке, расположенном поблизости от Буффало, штат Нью-Йорк. По сути именно Кили выбрала эту школу, потому что мгновенно влюбилась в ее архитектуру, а также ввиду того, что эта школа, переживающая кризис, предшествовала федеральной новой школе, которая лет через десять должна была прийти ей на смену. Обзаведясь капиталом, накопленным путем прибыльных вложений в 1920-1929-х годах, Старфайндеру не составило труда устроить Кили легенду школьницы, прибывшей по обмену из Франции, поместив ее на жительство в респектабельную семью среднего класса, где она должна была провести один школьный год - то есть, чуть больше девяти месяцев.

До сих пор он еще ни разу не встретил ее после школы и не относил домой ее портфель. У него не было необходимости торопиться. Время на борту космического кита мало или почти не взаимосвязано со временем конкретного планетарного тела, такого как Земля, и по сути дела, он мог устроить все необходимые еженедельные посещения за пару дней и окончательно забрать ее из школы уже завтра. Но понимая, что подобное будет нечестно по отношении к Кили, он решил выждать некоторое время, прежде чем они снова встретятся на борту космического кита. Может быть не девять месяцев, но по крайней мере некоторое время - это точно...

А пока...

С тех пор как он починил вспомогательный нервный узел кита, после чего кит поклялся верой и правдой служить своему капитану, Старфайндер не раз обдумывал идею испытать способность кита погрузиться в прошлое на максимально возможную глубину, чтобы, если это возможно, опустить на самое дно Океана Пространства и Времени. До появления Кили на борту кита он не отваживался на такое, после ее появления он даже и думать не мог, чтобы пускаться с ней в такое опасное путешествие.

Решится ли он на это теперь?

Как бы там ни было, насколько опасным является такое погружение?

До сих пор некоторые ученые мужи настаивают, что Космос является результатом "первородного взрыва", но он сможет, если это на самом деле окажется так, приказать киту прекратить погружение и немедленно всплыть. Ему даже не придется приказывать это киту, тот сделает это сам по собственному пониманию. Если же, как по сию пору утверждали некоторые религиозные фанатики, Космос рукосотворен Яхве за семь дней, погружение окажется прекращено само собой.

Отключив смотровой временной экран, Старфайндер поднялся из кресла пилота, отправился в салон и у бара смешал себе "Магеллановы Облака". Облокотившись о стойку бара, он задумчиво потягивал коктейль, глядя в пустой смотровой экран. Экран был частью "сети", которую Старфайндер организовал, соединив электромагнитной связью нервный узел кита с бортовым компьютером, чтобы получать сигнал от многомерных аудио-визуальных органов чувств кита и использовать эти чувства, кроме прочего, как хронограф и средство контроля пространственно-временного расположения (функция, которая после усвоения китом многочисленных данных, с некоторых пор была почти излишней). Сенсоры ортодоксального хронографа, имеющиеся у космического кита, были настроены на Землю и отражали хронологический входной сигнал материнского мира на основании главных происходящих там геомагнитных изменений. Но такая настройка была не совсем идеальной. Входной сигнал был калиброван в годах, месяцах и днях, в которых, тем не менее, возникала погрешность, накапливающаяся из-за постоянно происходящих на Солнце изменений. Невидимые, улавливающие отдаленное сенсоры аудио-визуального восприятия кита были гораздо чувствительней самых сложных хронографов. С тех пор как Старфайндер подключил к нервному узлу кита компьютер с данными, управление кита стало осуществляться при помощи земного отсчета времени и продвижение кита происходило именно на этой основе. Теперь, при каждом погружении кита земные годы мелькали на контрольных панелях справа и слева от смотрового экрана в салоне и в рубке; где бы кит ни выныривал, год, день и месяц данного момента, соответствующие земным, появлялись у основания обоих экранов.

Старфайндер допил "Магеллановы Облака", но продолжал стоять, облокотившись о стойку. Он все еще думал о путешествии на дно

 (Океана Пространства и Времени). Странным образом он видел это дно как океанское дно, или, точнее, как самую глубокую впадину Тихого океана: Марианскую впадину или впадину Минданао. Удивительно, но эта абсурдная аналогия только похлестывала его воображение и ничуть не пугала его.

В этот момент кит, для которого сознание Старфайндера было открытой книгой, прервал его размышления иероглифическим вопросом:

"Об этом как раз я и думаю, кит. Ты когда-нибудь погружался так глубоко? Или какой-нибудь другой космический кит".

Ответ был красноречив:

Дно 

 моря, по крайней мере для этого кита, было неизведанной территорией.

"Но если я попрошу тебя об этом, опустишься ты на самое дно?"

Ответом было простое напоминание об их договоре, в котором кит согласился повиноваться всем приказал человека, в ответ за то, что тот отремонтировал и будет ремонтировать впредь его нервный узел и освободил кита из Орбитальных Доков на Альтаире 4:

Старфайндер вышел из салона, прошел по коридору третьей палубы к переднему капитанскому отсеку и спустился на мостик. Там он уселся в капитанское кресло и вгляделся в главный экран. На экране по прежнему сияли звезды, те же самые, что светили вечером того дня, когда Патрик Генри произнес свою речь в честь Поставления Печати в Доме Собраний в Вирджинии.

Была ли эта речь изначальной частью всеобщего узора времени или помещена в него волей конкретной личности, вместе с предыдущими и последующими связанными событиями?

Был ли вообще в истории какой-то смысл? И в предыстории? Да во всем на свете.

- Возможно, кит, что весь этот шарик содержит в себе нечто вроде Космической Книги, чьи страницы, взятые отдельно от контекста, кажутся бредом сумасшедшего, но прочитанные последовательно, одна за другой, отображают смысл, цель созидания. Отображают перед нами суть Великого Замысла...

Если на свете и есть Великий Замысел, где лучше всего искать его корни, как не на дне Океана Пространства и Времени?

Он наконец решился.

- Начинаем погружение, кит, - сказал он. - Погружение на самое дно Океана. Мы изведаем глубины впадины Минданао!

Кит содрогнулся. Трепет его 2-омикрон-ви-активаторов прошел по всему его телу. Слабая вибрация, ощутившаяся на палубах и в переборках кают, означала, что погружение началось.

Старфайндер лениво откинулся в удобном капитанском кресле, глядя на то, как на табло внизу у основания экрана мелькают, сменяя один другого, года и столетия: 1699 год от Рождества Христова... 1345 от Рождества Христова... 932 год от Рождества Христова... 419 год от Рождества Христова... 1 год до Рождества Христова...

По мере того как кит погружался в море все глубже и глубже, скорость его движения во времени нарастала по экспоненте. Само движение не ощущалось, ни физическое в пространстве, ни регрессивное во времени, только отмерял года счетчик и перемещались на экране звезды. Наилучшим подобием ощущений от передвижения кита было "нарисованный корабль в нарисованном море".

Кажущаяся неподвижность оказывала на Старфайндера усыпляющий эффект. Прошлой ночью он не выспался - ворочался, силился уснуть и вздыхал. Переживал насчет Кили. Правильно ли он сделал, что отправил ее в земную школу? Отправил так далеко от благ развитого технологического общества, к которому она привыкла? Если она теперь страдает в этом отсталом месте, в этом виновен он и только он. Юридически у Кили имелись родители, в далеком будущем, на Андромеде 9, и освободив Кили от опеки родителей, он автоматически стал ее опекуном, ее родителями. Сегодня, и по сути, и по своему поведению, он стал ее отцом и матерью -


, как говорил об этом кит. Старфайндер совсем не привык к такой ответственности. Груз этого лег свинцом на его плечи и преследовал его во сне.

Сон, который он упустил прошлой ночью, теперь навалился на него, и ему приснилась Кили Блю. Он видел Кили в тот момент, когда они прощались; видел ее, в соответствии с модой, в искусственно вытертых джинсах и тенниске "Шон Кесседи", в которые автогардероб облачил ее перед тем как она покинула кита. Представил ее лазурные глаза, полные любопытства, понятного только молодым; представлял ее худенькое симпатичное личико. Снова ощутил прохладный влажный поцелуй, который она запечатлела на его щеке.

Он вздрогнул и очнулся от грез. Годы, мельтешащие под экраном, превратились в мутное пятно, но одно число подсознательным образом запечатлелось в его мозгу: до Рождества Христова 4201549631 год!

На смотровом экране звезды метались словно разгневанные осы.

Поднявшись из кресла, Старфайндер подошел к экрану поближе, чтобы разглядеть многоцветный звездный вихрь. Для наглядности воображаемой концепции он всегда представлял Океан Пространства и Времени в виде космического водоворота. Понимая, что, по сути, пространство-время ничего общего с подобным представлением не имеет, тем не менее, он также знал, что, принимая во внимание теорию первородного взрыва, что могло быть правдой, всякий объект, движущийся обратно к началу, мог двигаться только по траектории, аналогичной склону воронки. Если кит продолжает свое погружение и теория первородного взрыва на самом деле окажется верной, левиафан окажется испепелен прежде, чем достигнет предположительного дна Океана и сам Старфайндер будет испепелен вместе с китом.

Старфайндер готов был крикнуть "Кит, всплываем!", когда вдруг заметил, что количество звезд уменьшилось. Опустив глаза вниз экрана, он заметил и еще кое-что: стремительное уменьшение лет замедлилось. Последний год, застывший на экране - 522149298 до Рождества Христова.

Прекращение отсчета лет могло иметь два объяснения, причем ни одно из этих объяснений не объясняло уменьшение количества звезд: (1) кит решил начать всплытие; или (2) кит опустился ниже уровня, на котором родилось Солнце.

"Мы продолжаем погружение, кит?"

Ответ кита был вполне однозначным:

К этому времени количество звезд в смотровом экране уменьшилось настолько, что их можно было счесть, да и те превратились в иголки света в дали.

Пока Старфайндер вглядывался в наступающую тьму, одна из звезд погасла.

Потом другая.

Ситуация, имевшая место несколько минут назад, принципиально изменилась.

Пора дать киту команду на всплытие? Если опасности нет, то кит не станет всплывать, если только ему это не прикажет капитан. Или же ему стоит дождаться, когда кит достигнет дна Океана Пространства и Времени?

Теоретически, Океан

 должен иметь глубину в 15 000 000 000 лет.

Теперь на экране светили всего несколько блесток звезд. У него на глазах звезды мигнули и погасли одна за другой.

Полная темнота.

Ну, что будет дальше? А что он ожидал найти на дне впадины Минданано, свет?

Нет. Но впадина Минданао - это просто метафора. Что же мы обсуждаем здесь, леди и джентльмены, на страницах Книги Космоса - во вступительном параграфе, где говорится о "первородном атоме" и последующем взрыве, породившем Великое Сотворение...

Старфайндер рассмеялся.

"Большой Бух, кит - ученые его просто придумали! Но по сути дела в этом не больше научного смысла, чем в утверждении, что Шу, сын Амон-Ра, держит свою сестру Нат, небо, над своим братом Кебом, Землей".

Неожиданный скрежет, перешедший в серию сопровождающихся хрустом рывков, после которых наступила тишина, оборвали его смех. Впечатление было такое, словно кит наконец достиг самого дна Океана, причем физического дна, где и остановился. Смотровой экран перед глазами Старфайндера исчез. Палуба под его ногами исчезла, переборки вокруг него испарились, также как и потолок над его головой. Он обнаружил, что стоит в комнате с картинкой в рамке на стене, изображающей траву и деревья на грядах холмов.

Стены комнаты были выкрашены в черный цвет. Как и потолок. Как и пол. На вид комната имела кубическую форму. В комнате были две двери. Одна дверь посредине стены справа от него, другая посредине стены слева от него. Под картиной возле стены стоял письменный стол и, ему под стать, серый крутящийся стул. Напротив стола, стула и картины имелся камин.

Потрясенный до глубины души, он присмотрелся к траве в окошке на картине. Похоже, что траву недавно постригли. Раскидистые деревья не отбрасывали тени, ради которой располагались здесь. Холмы в отдалении были просто холмы, и только. Над холмами раскинулось просторное голубое небо.

Свет, который освещал все вокруг, лился равномерно из каждого угла комнаты и в то же время ниоткуда. Картина на стене ни в коем случае не могла быть названа источником света. Казалось, свет просто был принадлежностью окружающей обстановки, как воздух.

Старфайндер повернулся к камину, который до сего момента не разглядывал. Камин тоже не служил источником света, поскольку огонь в камине не горел, но очаг являлся главным фактором человеческой цивилизации, а Старфайндеру так было нужно что-то реальное, от чего он мог отталкиваться.

Камин был сложен из прямоугольного красного кирпича, с парой бронзовых - или похожих на бронзовые - подставок внутри, на которых лежало небольшое полено, снаружи камин был облицован мраморными - или похожими на мрамор - плитками и снабжен каминной полкой. Но в этом месте, однако, обыкновенные качества камина заканчивались, потому что на каминной полке лежало нечто, что на первый взгляд могло показаться овальным куском угля, хорошо отполированным и с небольшими отверстиями, расположенными через одинаковые расстояния на поверхности угля, через которые лился неяркий свет.

С тех пор как Старфайндер воскресил кита к жизни и выкрал его из Орбитальных Доков Альтаира 4, кит был им перестроен на девяносто или около того процентов. Внутренние конструкции кита были преобразованы в коридоры и переборки, часть внешней "шкуры" удалена, а внутренняя трансстальная структура местами выплавлена по-другому, в дополнение к тому перестройка включила в себя исправление, насколько это было возможно, асимметрии и приведение формы к гармонии. В процессе перестройки внешняя форма была изменена, и то, что теперь кит именовал себя в своих мыслительных процессах, как:

было в действительности не так далеко от истины, или же было упрощенным реальным образом кита. Сегодня кит выглядел как отполированный снаружи овальный кусок угля с иллюминаторами.

Не веря своим глазам, Старфайндер принялся рассматривать "кусок угля", лежащий на каминной полке.

Наклонившись вперед, он закрыл один глаз и заглянул другим глазом в один из крошечных иллюминаторов. В иллюминаторе он увидел крохотную каюту с малюсенькой кроватью, маленьким умывальником, шкафчиком, стульчиком и гардеробом.

Он заглянул в другое окошко - крохотный иллюминатор - и увидел рубку, в которой имелся крошечный пульт управления и единственное пилотское кресло. Грузовой отсек. Устройства для принятия и погрузки припасов.

Другой иллюминатор, который он выбрал наобум, открыл ему вид на лилипутскую галерею.

Методом проб и ошибок он разыскал иллюминатор на мостике. Заглянув туда, он увидел себя самого, стоящего перед маленьким смотровым экраном, куколку не более четверти дюйма ростом.

Гомункулус стоял, наклонившись вперед и вглядываясь в экран.

Гомункулус?

Старфайндер распрямился. По его лбу струился пот. "Ты слышишь меня, кит?" - мысленно спросил он.

Он не ожидал ответа, потому был приятно удивлен, когда в его сознании мгновенно появился иероглифический сигнал:

В неподвижности на дне Океана Пространства и Времени.

"Где я нахожусь?"

И снова подобный же ответ, без малейшего промедления:

Во чреве кита, стоящего на дне Океана Пространства и Времени.

Старфайндер вытер со лба пот рукавом рубашки.

Если и он, и кит, оба находятся на дне Океана Пространства и Времени, то как могло выйти, что один из них, в уменьшенном виде, стоит на каминной полке, а другой одновременно стоит во чреве кита и в комнате, в которой как раз и находится камин с полкой?

Все это напоминает какой-то сон. Скорее всего он до сих пор лежит в капитанском кресле. И ему снится, что он вроде бы как проснулся.

Он попытался проснуться на самом деле, вырваться из безумного сна. Но его усилия ни к чему не привели. Комната вокруг, эта реальность его сна, никуда не исчезла.

Внезапно он поймал себя на том, что смотрит на одну из расположенных друг напротив друга дверей комнаты. Что ж, отлично, комната. Если ты не хочешь уйти, то уйду я.

Старфайндер направился к двери, открыл ее и вышел в соседнюю комнату. Дверь на пружине мягко захлопнулась за его спиной. Комната, в которой он оказался, была точной копией предыдущей. Обстановка тут была той же самой, вид на картинке на стене был на ту же лужайку с зеленой травой, деревьями и возвышающимися холмами.

Напротив двери, в которую он вошел, была другая дверь. Старфайндер прошел через комнату, открыл дверь и вошел в третью комнату. Третья комната была в точности как вторая.

Влек и меня ученых ореол:
И смолоду их слушал, споры вел,
Сидел у них... Но той же самой дверью
Я выходил, которой и вошел.
Древние строки внезапно всплыли из подсознания. Стих не совсем точно подходил к ситуации, но дал ему зацепку.

Дверь, через которую он вошел, закрылась позади него. Он осторожно прошел через комнату, открыл дверь напротив и сделал вид, что сейчас выйдет в эту дверь в следующую комнату. Потом, стоя в дверях, быстро обернулся назад через плечо на другую дверь. Совершенно верно, та дверь тоже оказалась открыта, и в дверях стоял еще один Старфайндер, быстро обернувшийся назад на более далекого Старфайндера, который, как и оба уже описанных Старфайндера, бросал взгляд на предыдущего Старфайндера, и так до бесконечности.

Он не стал возвращаться в первую комнату. Какой в этом смысл? Ведь на самом деле комната только одна. Вместо этого он пересек комнату и уселся в крутящееся кресло.

Неопределенно долгое время Старфайндер смотрел в нарисованное окно на зеленую траву, на не отбрасывающие тени тенистые деревья и на отдаленные, возвышающиеся холмы. Закралась и пропала мысль о том, что находится за этими холмами. Скорее всего, точно такое же поросшее травой поле в окружении деревьев, а дальше опять возвышались холмы.

У окна не было переплета, и тем более окно даже не казалось вделанным в стену. Окно просто начиналось там, где заканчивалась стена, и заканчивалось там, где стена вновь начиналась.

Под влиянием секундного порыва, Старфайндер снял с ноги ботинок и с силой ударил им в стекло. Стекло, если только это было стекло, издало глухой, плоский звук, но не разбилось и даже не треснуло.

Тогда Старфайндер ударил каблуком в стену рядом с окном. Стена отозвалась точно тем же плоским и глухим звуком.

Он надел ботинок.

После этого его внимание привлек письменный стол. Стол был пуст, за исключением стопки бумаги, прижатой пресс-папье, и вмонтированной в столешницу чернильницей с торчащим из нее гусиным пером, и небольшим голографическим фото в рамке.

Старфайндер взял фотографию в руку и рассмотрел внимательней. Голограмма изображала девушку около двадцати лет, чуть больше или чуть меньше. На лице девушки застыло выражение грусти, будто первая увиденная ею весной малиновка была мертвой. У девушки были взбитые каштановые волосы, челкой спускающиеся на темные брови, напоминающие пару летящих птиц, и голубые глаза, которые заставляли его вспоминать о небе Земли, каким он его запомнил, когда путешествовал в прошлое, в еще не знающие загрязнения атмосферы 1920-е. Лицо девушки было повернуто к нему в полупрофиль, и изящная линия изгиба ее переносицы и сам нос, казалось, продолжали линию ее левой брови. Рот был немного широковат, губы чувственны. Более пристальный осмотр выявлял почти невидимые шрамы с волос толщиной на щеке и на лбу. Странным образом эти шрамы не портили ее, а наоборот, прибавляли ей привлекательность. Внизу, прямо над рамкой на снимке, было написано белыми чернилами следующее:

Старфайндеру, с любовью.
К тому времени Старфайндер уже ничему не удивлялся, позабыв бояться. Он вернул голо-фото в точности на то же место, откуда взял, и обратился к стопке бумаги. Заметив, что верхний лист бумаги исписан убористым почерком, подвинул стопку поближе и убрал мешающее свободно читать пресс-папье. Последующий осмотр выявил, что все до одного листы были списаны одинаковым почерком с легким наклоном.

Чей это почерк?

Господа Бога?

Старфайндер всмотрелся внимательней. Нет, это была не рука Бога. Это был его собственный почерк.

Язык, на котором были составлены фразы, казался американским английским, но сколько бы он ни вчитывался в слова, смысл фраз продолжал ускользать от него, а предложения расплывались, отчего он не смог прочитать ни одного. Это его тоже совсем не удивило. Он аккуратно сложил страницы в том порядке, в котором они были прежде, и вернул манускрипт - потому что это был манускрипт - именно в то место, в котором он располагался на письменном столе. Он уже собирался прижать пачку пресс-папье, когда вдруг заметил, что пресс-папье представляет собой идеальный куб с парой крохотных петелек, вставленных в одну из граней.

Это было не пресс-папье, а ящичек. Может быть, это было все же пресс-папье, но и ящичек одновременно. Как бы там ни было, ящичек мог открываться.

Открыть его?

Вопрос был чисто академический, потому что он уже пытался засунуть ноготь большого пальца в щель на грани куба на противоположной от петель стороне. Наконец его усилия одолели внутреннее сопротивление ящичка, и крышка открылась со щелчком, который, казалось, отозвался эхом под потолком.

Еще не заглянув внутрь, Старфайндер уже знал, что он там увидит, и увидел он именно то, что должен был: крохотного Старфайндера, сидевшего за крохотным письменным столом в крохотной комнате и глядевшего вниз на что-то уже совсем крохотное в своих руках.

Глядевшего вниз, вне всякого сомнения, на содержимое микроскопического ящичка, в котором уже совсем мелкий Старфайндер сидел за совсем уже маленьким столиком, глядя внутрь уже невидимого глазу ящичка, где незримый Старфайндер сидел за совсем-совсем маленьким столиком, и таращился внутрь крохотной комнаты, с микроскопическим Старфайндером, и так до бесконечности.

Сидя за столом и глядя в затылок своей меньшей копии, Старфайндер вдруг ощутил чей-то взгляд на своей шее и, повернувшись и оглянувшись, увидел на месте некогда существовавшего потолка массивную голову, повернутую от него вверх под совершенно тем же углом, под которым повернута его голова. Ухмыльнувшись, Старфайндер снова принялся рассматривать свою коробочку, и Старфайндер внутри его коробочки не успел, конечно же, поймать взгляд меньшего Старфайндера, мгновенно повернувшегося к своей собственной коробке.

Он опустил крышку пресс-папье, закрывшуюся со щелчком, прозвучавшим одновременно с еще более громким щелчком над головой. Положил ящичек на манускрипт. Взглянув верх, убедился, что потолок вернулся на прежнее место.

Старфайндер задумался.

Путем умственного напряжения и самокопания ему удалось вспомнить небольшой отрывок из "Критики чистого разума", который он запомнил во времена слепоты:

"Пространство и время есть не более чем субъективные обстоятельства нашего восприятия, в связи с которыми все объекты являются лишь явлениями, но не "вещью в себе"... В отношении формы явлений многое может быть сказано "априори", в то время как о "вещи в себе", лежащей в основе явлений, невозможно сказать ничего".

Само собой, Кант говорил не об Океана Пространства и Времени. Тем не менее вывод философа мог быть применен и к невероятной ситуации Старфайндера тоже.

Достижение и овеществление дна Океана, в том виде, как оно произошло, лишало действительного смысла и пространство, и время.

Но мог ли Старфайндер заключить, что бесконечная последовательность комнат/ящичков, в которых сидел он, в то время как на самом деле он находился только в одной комнате - если только он действительно сидел хотя бы в одной из комнат - представляет именно эту самую "вещь в себе"?

Нет. Комнатки/ящички, плюс их содержимое, плюс стереотипная сцена в рамке, "окно-картина" на стене, представляют собой мою интерпретацию "вещи в себе".

Вся эта модель ящичков/комнат находится в настолько возможной близости к реальности, насколько в состоянии мое понимание приблизиться к так называемой основе, и, возможно, отражает в минимальной мере, если вообще что-то отражает, истинную картину основы бытия.

Прошлое, настоящее, будущее - я существуют одновременно во всех этих плоскостях. И все три плоскости есть одно.

Возможно, что мое осознание пытается подсказать мне, что нет ни Начала, ни Конца: человек воспринимает реальность одновременно в виде того и другого, аналогично тому, как воспринимается и пространство-время.

Как бы там ни было, к сожалению, теперь становится понятным, что "Книга Космоса", если только подобная книга когда-то существовала, не содержит в себе Великого Плана.

В этот самый момент возникший в голове знакомый образ-ребус заставил брови Старфайндера сдвинуться:

"Какое отношение имеет наше - мое, Кили и твое, кит - странствование в Океане Пространства и Времени к вопросу "курицы и яйца"?"

Вместо ответа кит повторил свой ребус:

Старфайндер еще больше нахмурился. Ясно, что кит пытается подсказать ему что-то, но капитан кита слишком глуп, чтобы понять.

Разумная основа кита, свободная от лжи и самообмана, дала киту возможность проникнуть сквозь дно Океана Пространства и Времени в самой простейшей и непритязательной форме. Одновременно с этим сознание кита проникло и в чувства Старфайндера, и то же самое время отсутствие лишней "усложненности", помешавшей понять Старфайндеру смысл собственной модели, дало киту возможность увидеть реальный смысл.

Вновь картинка-ребус:

На этот раз Старфайндер ее понял.

В старые времена, на Земле, понятие, предлагаемое китом, имело название "экзистенциализм".

Кит хотел сказать, что в отсутствии макрокосмической модели, каждая личность пытается создать для себя микрокосмическую модель. Но кит при этом говорил и кое-что еще.

Кит уверял, что жизнь его, Кили и Старфайндера нерасторжима, и что они должны помогать друг другу и сотрудничать - как помогали и сотрудничали прямо в сей момент - в создании собственной микрокосмической модели.

В манускрипте на письменном столе говорилось именно про это. Хотя почерк принадлежал одному Старфайндеру, одновременных авторов у этой рукописи было трое, и прочитать рукопись можно было только совместно втроем.

Но кто эта девушка на голо-фото?

Он спросил об этом кита. "Кто это, кит?"

Кит не ответил. Либо он этого не знал, либо не хотел говорить.

Наверняка это та, кого ему предначертано встретить в будущем, и та, которой предначертано в будущем его полюбить.

Хорошо, тогда в чем смысл "куска угля" на каминной полке?

Кит это уже объяснил. "Кусок угля" представлял собой микрокосм, являющийся противопоставлением макрокосму.

Старфайндер поднялся и отправился к камину, еще раз осмотреть кусок угля. Но угля на месте не было. Не было и камина. Он стоял на мостике во чреве кита, неотрывно глядя во тьму смотрового экрана.

В некотором смысле, он находился тут все время.

Старфайндер улыбнулся. "Всплываем, кит", - приказал он. "Всплываем назад, в 12 сентября, 1978 года. Мне пора встретить Кили после школы".

Кит натужился, гул и скрип прошли по его чреву, когда 2-омикрон-ви наполняли его двигательные органы, и кит и человек начали подниматься со дна Океана Пространства и Времени...


Оглавление

  • Роберт Янг Впадина Минданао