Народы моря [Иммануил Великовский] (fb2) читать онлайн

ИММАНУИЛ ВЕЛИКОВСКИЙ
НАРОДЫ МОРЯ

НАРОДЫ МОРЯ
БЛАГОДАРНОСТИ

На ранних этапах моей работы я был очень обязан покойному египтологу доктору Вальтеру Федерну за информацию, большей частью библиографического характера, предоставленную им в порядке научного сотрудничества. После того, как мы а течение многих лет обменивались суждениями и информацией, к концу ашзни он стал решительно склоняться в пользу моей реконструированной хронологии.

Эта работа была прочитана а гранках доктором Н.Б-Мнлле, куратором отделения египтологии Королевского музея Онтарио в Торонто, который высказал целый ряд полезных замечаний. Доктор Мартин Диксон, профессор-ориенталист Принстонского университета, имеющий особый интерес к персидским штудиям, и профессор Р.Дж.Шорк, бывший в то время заведующим отделением классических исследований в Бруклинском колледже, также прочитали гранки и выразили полное одобрение этой в высшей степени революционной реконструкции истории периода, который охватывается в данном томе. Они оба предложили дополнительные сведения, связанные с областью их специальных исследований. Эдди Шорр, магистр классической археологии, посвятил много времени чтению гранок, сверив множество источников и предложив ряд изменений. Доктор Линн Э.Роуз, профессор философии Государственного университета в Буффало (штат Нью-Йорк), весьма великодушно уделил время последней сверке гранок перед отправлением их в печать, проявив небывалую самоотверженность. И этот перечень еще далеко не полон. Я выражаю благодарность каждому из них, но только я сам несу ответственность за свой труд, вплоть до последних мелочей.

Ни я, ни те, кто здесь упомянут, не придавали особого значения перечислению всех недавних исследований, если только они не шли вразрез с установившимися мнениями. Похоже, что большинство новых публикаций следуют столбовой дорогой, проложенной предшествующим поколением.

ВСТУПЛЕНИЕ

Этот том, который является составной частью серии «Века в хаосе», посвященной реконструкции древней истории, может быть прочитан независимо от других томов. Весь период реконструкции охватывает двенадцать столетий, от конца Среднего Царства в Египте, которое, как я заявляю, синхронно Исходу израильтян из Египта, до прихода Александра Македонского, и даже дальше, вплоть до ранних Птолемеев – эллинистических правителей Египта. В настоящем томе рассматриваются последние два столетия этого периода.

«Века в хаосе. (Т. 1). От Исхода до Эхнатона», опубликованные в 1952 году, представили эту реконструкцию на материале шести столетий, заканчивающихся царствованием Иосафата в Иерусалиме и Ахава в Самарии и периодом эль-Амарны в Египте, незадолго до окончания восемнадцатой династии, которую я отнес к девятому веку. Обещание представить читателям в скором времени продолжение этой реконструкции было сделано вполне искренне: второй, заключительный том «Веков в хаосе» был уже в гранках. Но последующее решение расширить второй том до трех н даже четырех томов само по себе замедлило выполнение плана. (Завершающие историю восемнадцатой династии события стали темой моей книги «Эдип и Эхнатон», опубликованной в 1960 году.)

«Народы моря», как уже было сказано, охватывают приблизительно два века персидского владычества над Египтом и доходят, освещая завоевание Египта Александром Великим, до времени'ранних Птолемеев. Внутри этого временного периода я располагаю двадцатую (династию Рамзеса И!) и двадцать первую династии, которые обычно отодвигают на восемь веков назад. Ни в одной из других частей моей реконструкции нет столь значительного разрыва с общепринятой структурой хронологии событии.

После того как восемнадцатая династия сдвинулась по шкале времени более чем на пять столетий, первый том «Веков хаоса» убрал из ортодоксальной истории одну опору и возвел вместо нее другую. С передвижением двадцатой и двадцать первой династий на епоху персидского владычества в Египте, что сдвигает их на целые века с их привычных мест, эта книга возводит еще одну такую опору. Если об-щеприштая история смещена с обоих концов, она уже не может взывать о*'спасении середины.

Промежуточные тома «Веков в хаосе» (один из которых, «Рам-зес II и его время», как раз сейчас готовится к печати) имеют дело как раз с этой самой серединой – девятым-шестым-вёкамн,

Разрастание первоначально задуманного второго тома «Веков в хаосе» до четырех томов, а именно: книг «Темные века Греции», «Ассирийское завоевание», «Рамзес II и его время» и «Народы моря» – может объяснить, почему ни одной моей книги не появилось между 1961 и 1977 годами. В свое оправдание я мог бы сослаться на «Кембриджскую древнюю историю», которая потребовала многих лет работы, объединила труд большого числа ученых, каждый из которых писал отдельную главу, и стала изданием хорошо оснащенным, снабженным редактором и целым секретариатом, в то время как я работал в одиночку и должен был сам заниматься разысканиями и письменным оформлением.

При этом армада ученых, заново написавших «Кембриджскую древнюю историю», не обновила и не изменила радикально этой истории, в то время как мне выпала задача сделать именно это. Такое сравнение может извинить мою медлительность. Но если это извинение является лишь частичным, то истина состоит в том, что космическая эра, начавшаяся в октябре 1957 года с запуском первого спутника, и годы, последовавшие за этим, с полетами Маринера и Аполлона, обратили мой интерес к астрономическим проблемам. В космологии стали высказываться мнения, что небесные тела Солнечной системы не пребывают на своих первоначальных орбитах, мирно повторяемых с начала времен, что земная ось изменила свою позицию, а день – свою длительность. В небесной механике неизбежно возникла идея, в соответствии с которой, кроме гравитации и инеруни, существенную роль играют также электромагнитные поля и силы. Эти перемены в понимании природных явлений оказали существенную поддержку моим идеям, сформировавшимся еще в предшествующие десятилетия, и доставили мне определенное удовлетворение. Нетрудно понять, что открытие раскаленного состояния Венеры, покрывающей ее плотной облачности и ее атмосферы, достигающей у поверхности давления в 99 земных атмосфер, или путешествия на Луну и прогулки по ней, сопровождающиеся открытием сильного магнетизма в ее коре, мощной радиоактивности на определенных ее участках, вроде кратера Аристарха, непомерно высокой температуры под ее поверхностью, следов углеводорода и богатых запасов неона и аргона в ее породах, или изобилие в марсианской и лунной почве радиоактивных элементов – все это, уже заявленное в моих книгах и заметках, надолго отторгло.меня от фараонов и ассирийских и персидских царей.

Возможно, мое промедление было связано я еще с некоторыми психологическими мотивами. Разве не все больше и больше археологов получат возможность прочесть первый том «Веков в хаосе», прежде чем появится продолжение? И разве те, которые не поддадутся этому умственному порыву, не запутываются все в ббльших и больших противоречиях, не сталкиваются все с новыми тупиками? И разве не появятся в печати все новые и новые тома, от которых им лучше было бы воздержаться? Может быть, после некоторого горького опыта я испытаю счастье быть единственным обладателем знания, которое в последние годы я делил с немногими близкими единомышленниками, истинных путей истории?

Если такое самообвинение не состоялось, значит, мои интерес к проблеме реакций человеческого сообщества на травматический опыт прошлого, несомненно, заставил меня соблюдать осторожность, когда мои читатели заявляли, что я не выполнил обещания издать второй том «Веков в хаосе».

Но я в самом деле желал одного, прежде чем свод «Веков в хаосе» будет опубликован, – подтверждения путем радиоуглеродного исследования. Проблема углерода 14 и ее приложение к хронологии древней истории в данном случае в высшей степени значимы, потому что после некоего космического катаклизма должно было произойти нарушение баланса С_и-С_и в гидросфере и биосфере. Я как-то уже занимался этой проблемой¹. Но я могу здесь признаться, что в течение двенадцати лет после публикации работы Либби «Радиоуглеродная датировка», которая появилась в том же самом году, что и «Века в хаосе» (1952), я тщетно пытался всеми возможными путями добиться, чтобы соответствующие предметы эпохи Нового Царства в Египте, в особенности восемнадцатой династии, подверглись углеродному тестированию². Только в 1963 году я добился, чтобы Каирский музей доверил мне три маленьких кусочка дерева иэ погребальной утвари Тутан-хамона для тестирования в лаборатории Музея Пенсильванского университета. В то время как, по общепринятой хронологии, юный царь умер в 1350 г. до н. э.³, а в соответствии с моей реконструкцией – около 835 года, углеродный анализ указывал на 1030 г. до н. э. (или, по данным Либби, 1120 г.). Далее я написал доктору Элизабет К.Ральф из Музея Филадельфийского университета, задав вопрос, отражает ли углеродный возраст дерева время формирования его колец. Я предполагал, что если это так, то самый большой из трех кусков, тестированных одновременно (для одного теста необходимо 30 г), будучи-очень древним кедром из Ливана, мог вызвать расхождение результатов. Если бы исследовался только недолговечный материал, такой, как тростник,зерно или папирус, то результат указывал бы приблизительно на 840 г. до н. э. Доктор Ральф подтвердила, что радиоуглеродный возраст – это отражение времени формирования колец, а не того момента, когда дерево было срублено.

Но на все это понадобилось еще семь лет. Весной 1971 года лаборатория Британского музея подвергла анализу тростник и верно из могилы Тутанхамона (тростник из подстилки и зернышки из пальмы). Последнее показало на результат 899 г. до н. э., а первый – 846 г. до н. э. Я узнал об этих |$ифрах из письма доктора Эдвардса, эксперта-египтолога из Британского музея, направленного доктору Майклу из музея Пенсильванского университета 6 апреля 1971 года¹. Британский музей не опубликовал полученные им результаты, как первоначально было договорено, вероятно, на основе подозрения, что, ввиду такого расхождения с установленными датами, тростник и зерна могли оказаться попорченными, хотя склеп Тутанхамона оставался нетронутым с момента погребения до того, как был вскрыт Ховардом Картером в 1922 году, а все содержащиеся в нем предметы переданы в Каирский музей. Не проникала в могилу и вода.

Было бы вполне естественно, имея в виду такие результаты, которые были предсказаны мною задолго до этого, повторить тест на каких-нибудь других предметах из погребального убранства Тутанхамона. Но если такие тесты н были сделаны, то об их результатах не объявлено.

Было бы полезно сравнить углеродный возраст слоновой кости из могилы Тутанхамона с возрастом слоновой кости из крепости Салмана-сара И! близ Ннмруда. Если катаклизмы восьмого – начала седьмого вв. могли воздействовать на результаты углеродной датировки, то два образца слоновой кости, которые мне представляются почти современными (с отклонением на два или три десятилетия), должны представить такие же результаты. Я бы не удивился, если бы в огромной куче изделий из слоновой кости в военной крепости Салманасара обнаружили бы один или несколько оригиналов писем аль-Амарны.

Деле не в том, что эта работа по реконструкции нуждается в подтверждении углеродными тестами: я считаю ее достаточно обоснованной, чтобы рассматривать как средство проверки эффективности указанного метода, а не наоборот. Но у многих, кто занимается историей и археологией, такое подтверждение, не раз повторенное, вызвало бы желание изучить предложенную мной реконструкцию, прочитав в первую очередь книгу «Века в хаосе». И возможно, это способствовало

1 Копия этого письма была дана докторов! Эдвардсом г-ну Брюсу А. Мейнуорингу из Колледжгаува (Пенсильвания) на случай его поездки в Лондон с целью оказать воздействие на Британский музей, чтобы он провел тесты для проверки результатов моей работы по реконструкции хронология.

бы обнародованию мношх углеродных датировок, которые не появлялись в печати из-за того, что их результаты на полтысячелетия или даже больше расходились с общепринятыми.

С течением времени другое методы определения возраста (например, термосвечение неорганических материалов – черепицы, стекла, керамики) могут представить данные для разрешения спора между реконструированной и канонизированной версиями истории. Так, например, черепица из дворца Рамзеса III (см. главу 1) может дать прекрасный материал для термолюмннесцектного определения ее возраста.

Читатели этой книги встретят немало сюрпризов. «Народы моря», которые сражались в Египте, были не бродягами двенадцатого века, а наемниками четвертого века, главным образом из Малой Азии н Греции времен Платона. Александр Великий посетил святилище оракула Амона в Ливийской пустыне, и историки говорят, что мы никогда не узнаем, что здесь произошло, потому что Александр никогда об этом не говорил. Но читатель этой книги об атом узнает, так как в ней представлено сообщение о том, что произошло, составленное жрецом этого оракула. И еще один жрец-князь, Сн-Амон, которого обычно относили к десятому веку и иногда считали возможным тестем царя Соломона, оказывается, жил при Птолемее И в третьем веке.

I ЧАСТЬ
ГЛАВА I
ДВЕНАДЦАТЫЙ ИЛИ ЧЕТВЕРТЫЙ ВЕК?
Схема событий

Схема событий, предлагаемая в каждой книге по древней истории, представляет начало двенадцатого века как время огромных потрясений в жизни народов Восточного Средиземноморья – района, обычно известного как Древний Восток. Согласно этой схеме, на территории древних цивилизаций обрушились орды народов с сумрачного севера и превратили в руины все, что составляло их богатство и великолепие. Порядок был превращен в хаос, изобилие сменилось нуждой и обнищанием народов, оставивших позади славу собственного прошлого на волне миграции и пересекших границы других народов. Микенская культура, центром которой были греческие Микены и которая охватывала Эгейские острова, пришла к концу. Троянская война рассматривается многими учеными как одно из заключительных следствий общего брожения, вызванного миграционными волнами, лишившего народы целых стран их корней.

Эта схема предусматривает также, что после Троянской войны, всего через несколько лет, вооруженные орды, организованные в той мере, чтобы называться армиями, достигли Египта, в котором в это время правил Рамзес III.

Рамзес III обычно считается последним великим фараоном императорской эпохи в Египте. Три великих династии Нового Царства, восемнадцатая, девятнадцатая и двадцатая, прошли через апогей и упадок. И подобно тому, как Тутмос III был величайшим завоевателем на троне восемнадцатой династии, Аменхотеп III – самым богатым из фараонов, а Сети I и Рамзес II – самыми великими войнами девятнадцатой династии, так Рамзес III, и только он, был героическим монархом двадцатой династии. С кон-цом этой династии наступает эпоха, которая завершилась поздним периодом Позднего Царства, в отличие от Царства Нового. В этой установившейся схеме Позднее Царство охватывает период между концом двадцатой династии в последние годы двенадцатого века и угасанием последней династии местных царей – Тридцатой – за десять лет до завоевания Египта Александром Македонским.

Согласно подсчетам современных историков, Рамзес III начал царствовать в 1200 г. до н. э. или только чуть позже этой даты¹. Главным событием его царствования было успешное противодействие армиям, движущимся с севера. Охваченные победным пылом, северные орды подошли к самым воротам Египта -самого большого и самого величественного царства. Во все века Египет был заветной целью завоевателей – Эсархаддона и ассирийского Ассурбани-пала, персидского Камбнза, Александра Македонского, римлянина Помпея, араба Омара, турка Селима и Наполеона. И еще раньше их неизвестные вожди или группы вождей водили свои войска попить воды из Нила. Но Рамзес III восстал против этого. Он сражался с захватчиками на земле и на море и обратил вспять волну, которая грозила поглотить Египет,

Эта война известна как война против народов моря, или народов островов, как называл их Рамзес III². В Египте сохранились исторические тексты и многочисленные иллюстрации, высеченные в камне, которые восславляют эту войну и конечную победу фараона. Но о нашествии армий захватчиков на земли Ближнего Востока перед их появлением у границ Египта ни из каких исторических источников, письменных или археологических, ничего не известно. Только на основании косвенных данных был сделан вывод: микенская Греция, хеттская империя и многие другие мелкие царства были уничтожены странствующими завоевателями – народами моря. Этот вывод был сделан на том основании, что почти все царства и империи прекратили свое существование примерно в 1200 г. до н. э. Дело в том, что в последующие четыре или пять веков не имеется никаких сведений о них и никаких следов их существования, и даже никаких признаков обитаемости этих земель.

Что может показать Греция и ее острова» включая Крит, за период с 1200 по 750 или даже 700 г. до н. э.? После окончания микенского периода и падения Трои историю этих земель обволакивает тьма, и первые лучи света проникают сюда с началом греческого, или ионического, периода, примерно в 700 г. до н. э. Внезапно, как будто ниоткуда, приходит гомеровская поэзия, и глубочайшее знание поэтом мельчайших деталей жизни микенской эпохи, отстоящей во времени примерно на пять-десять веков, является постоянным поводом для удивления ученых и предметом бесконечных дискуссий.

Столетия с 1200 до 750 г. до н. э. назвали «темными веками». Они не были темными в том смысле, в каком этот термин применяется к периоду европейской истории между концом Римской империи в 475 году и войнами крестоносцев на Востоке: эти столетия с конца пятого до-середины тринадцатого века нашей эры представляли регресс в области науки, торговли, государства н права, в сравнении со временем Римской империи, но они обильно представлены историческими материалами и письменными свидетельствами. В отличие от этого, «темные века» между 1200 и 750 гг. до н. э. действительно являются темными, поскольку от этого времени не сохранилось никаких документов ни в Греции, ни на Крите, ни в Эгейском регионе, ни в Малой Азии.

Такой порядок вещей никогда не вызывал вопросов. Однако следование ему порождает множество трудных проблем, которые или не решаются или решаются ценой создания дополнительных трудностей. С некоторыми из них мы столкнемся в этой работе.

Учеными, работавшими над этой проблемой, установлено, что народы моря пришли из Эгейского региона, и поскольку ареной действия является начало двенадцатого

века, они должны были быть микенскими греками и их союзниками, покинувшими свои родные земли. Рамзес III перечисляет отдельные племена, из которых состояли народы моря, и были предприняты усилия, чтобы соотнести их с различными ахейскими племенами ранних времен,

За падением Трои последовала миграция, отзвуком которой являются странствия Одиссея из лагеря ахейцев и Энея, уцелевшего троянца. Хотя Одиссей посетил Египет, не потревоженный войной, было высказано предположение, что какая-то большая миграционная волна принесла ахейцев по суше и морю в царство на Ниле.

Кроме народов моря, в войне против Египта участвовало и еще одно мощное племя прекрасно оснащенных воинов, которое называлось Регсае*. О них упоминалось под этим названием, и они выделялись своим одеянием. Возможно, они руководили этой экспедицией, а народы моря были их наемниками.

Существует мнение, что филистимляне, не упомянутые как участники осады Трои, принимали участие в последующих миграциях и войнах, и основанием для такого утверждения является фонетическое сходство названии РЫ-1 amp;1те8 и РегевеЬ Их войны с Египтом в эпоху правления Рамзеса III связываются со временем их появления на палестинском побережье, и это появление, незадолго до завоевания Израилем гористой части этой страны, рассматривается в связи именно с этими событиями. Такая точка зрения обязывает изменить дату вступления израильтян в Ханаан на время после 1200 г., и у нее есть сторонники. Согласно такой схеме, эпоха Судей охватывает примерно чуть более века, тогда как традиционно она составляет четыре столетия.

Чтобы раскрыть истинное отношение между микенской, библейской и египетской цепью событий, нужно заново исследовать исторический материал, оставленный Рам-зесом III. Сначала мы займемся его дворцом в Тель эль-Иахудия, ближе к северному краю Дельты, а потом его надгробным храмом в Мединет-Абу на противоположной стороне Нила от Луксора и Карнака.

Греческие буквы на изразцах Рамзеса III

Тель эль-Иахудия, или «Рот еврея», – это арабская деревушка на востоке Дельты, в двадцати милях к северо-востоку от Каира, по дороге в Измаилию. Свыше девяноста лет назад швейцарский египтолог Эдуард Невилл раскопал там руины дворца Рамзеса III. Когда-то его стены украшали раскрашенные я глазурованные изразцы. Они в большом количестве были обнаружены в этом месте странствующими археологами, а также Эмилем Бругшем из египетского департамента древностей – еще до Невилла, который начал вести здесь раскопки с по-мощью-Ф.Л.Гриффита. На изразцах были богатые рисунки, главным образом растительные, и некоторые из них носили иероглифическое имя Рамзеса III. На обратной стороне этих изразцов были обнаружены нечеткие знаки: они были похожи на инициалы художника, который их изготовил, и нанесены еще до обжига.

Не было никаких сомнении в том, что знаки на многочисленных изразцах во дворце Рамзеса III в Тель эль-Иахудии представляли собой греческие буквы. «Наиболее важная особенность состоит в том, что на обратной стороне некоторых из этих изделий имеются греческие буквы, очевидно, оттиснутые в процессе изготовления», – писал Т.Х.Льюис, ориенталист и эксперт-искусствовед, на чей суд были отданы эти изразцы¹.

Но как могли использоваться греческие буквы в эпоху Рамзеса Ш, в начале двенадцатого века до нашей эры? Греческий алфавит возник из финикийского или еврейского^' намного позже. До 750 г. никаких его следов не обнаруже-" но в Греции, на островах или в Малой Азии. Проблема греческих букв на изразцах Рамзеса III не может быть решена, даже если предположить, что греческий алфавит возник из финикийского не в седьмом, восьмом или девятом веке, но на несколько столетий раньше. Дело в том, что греческие буквы на египетских изразцах выглядят не так, как ранние греческие буквы седьмого века, а так, как классические буквы времен Платона.

Судя по этим буквам, изразцы должны были быть изготовлены в один из последних веков до нашей эры. Особое начертание буквы «альфа» было введено только тогда¹, и формы некоторых других букв также указывают на последнее столетие. Например, «сигма» обозначалась как С, а не как 2. Учитывая эти очевидные факты, ученые сначала решили, что эти изразцы были изготовлены в последнем столетии Позднего Царства (четвертый век до нашей эры), возможно, даже в период греческого правления, начавшегося после Александра Великого в эпоху Птолемеев.

«Греческие буквы, и в особенности «альфа», обнаруженные на обломках и дисках, не оставляют никаких сомнений в том, что эта работа была выполнена в последние века египетской империи и, возможно, в эпоху Птолемеев; но трудности начинаются, когда мы задаем вопрос, кто был автором этой работы»². Так писал Эмиль Бругш.

В самом деле, кто же был автором этой работы? Имеется существенное несоответствие: судя по титлам и наружному орнаменту, изразцы были сделаны в эпоху Рам-зеса III; но судя по греческим буквам на обратной стороне, самой ранней датой является четвертый век.

«Любопытны диски» которые были обнаружены в таком большом количестве; некоторые из них имеют на обратной стороне греческие буквы, а некоторые -египетские значки. Греческие буквы указывают на то, что в течение какого-то времени к этой работе привлекались и чужеземцы… Маловероятно, чтобы поздние цари, такие, как представители саитской династии или Птолемеи, стали бы строить для своего предшественника Рамзеса III такие пдекрасные покои» стены которых были украшены не только изображениями растений и животных» но и картинами военных подвигов Рамзеса III». Так писал Эдуард Невилл¹.

Дилемма была очень проста» но неразрешима: греческие буквы не могли быть написаны в эпоху Рамзеса III в начале двенадцатого века; они могли появиться только в последние десятилетия египетского царства или в последующую эпоху Птолемеев. Но эти изразцы должны были быть изготовлены ремесленниками Рамзеса III» и царское имя этого фараона украшает их лицевую сторону. Существует ли возможность разделить эти изразцы'и отнести часть из них к эпохе Рамзеса Ш, а другую часть – к более позднему времени?

«Эта проблема связана с большими трудностями. Метки на керамике включают, помимо вполне определенных букв, несколько иероглифических знаков и следующие буквы, которые можно счесть (заглавными) греческими буквами АЕ1ЛМОСТ X… Я обнаружил Т на задней стороне головы пленника, а на одном из подобных же изделии к кольцу была прикреплена бирка с именем Рамзеса II!… Я не вижу возможности четко классифицировать их по датировке. Иероглифы и рисунки относятся к эпохе Рамзеса Ш, но на изразцах с рисунками имеются греческие буквы»². Так писал Ф. Л.Гриффит, участник экспедиции Невилла.

Значки» сходные с обнаруженными в Тель эль-Иаху-дии, были найдены в литейных.формах а Квантнре – одной из царских резиденции Ранессидов в Дельте. Эти формы» по оценке археологов» могли быть на пятьдесят-сто лет старше» чем изразцы из дворца Рамзеса III в Тель эль-Иахудии. Идея реставрации при Птолемеях должна быть отвергнута. «Вопрос о происхождении фаянсовых дисков в Тель эль-Иахудин ныне решен… Они, несомненно, принадлежат эпохе Рамзеса III и не имеют никаких признаков реставрации Птолемеями». Так писал Махмуд Хамза, арабский египтолог¹. Но категоричность этого суждения никак не изменила формы греческих букв, которые характерны для четвертого века до нашей эры.

Были предложены два объяснения того факта, что греческие буквы были высечены на обороте изразцов двенадцатого века в процессе юс изготовления.

«Наибольшие затруднения в ранних перечнях этих изделии вызывало наличие «греческих букв» на обратной стороне многих изразцов», – писал сэр Флиндерс Петри². Согласно одному из предложенных им объяснении, греческие буквы еще ранее существовали в Египте³. Это предполагает, что египтяне, которые пользовались иероглифами, имели также алфавитное письмо, использовавшееся только в редких случаях для нанесения знаков на кувшинах, изразцах или кирпичах. Это письмо, вероятно, было известно в Египте в течение тысячи лет или целых тысячелетий. Оно никогда не использовалось для записи египетского текста. Позже финикияне и греки заимствовали это письмо у египтян.

Эта теория давно забыта. Археологические и эпиграфические исследования не предложили ничего в ее поддержку: все было против нее. Развитие еврейско-финикийского письма, его перемещение в Грецию, дальнейшее развитие вплоть до формирования латинских букв, не отличающихся от тех, которыми мы ныне пользуемся, – все это изучено в той степени, что не остается и тени доверия к теории Петри. 1

Выход из трудной ситуации, как казалось, мог бы быть найден, если бы подлинность этих греческих букв могла быть оспорена. После того, как многие знаменитые ученые один за другим в течение пятидесяти лет читали эти буквы на изразцах как греческие, появилась новая идея, и была предпринята попытка истолковать их как иератические знаки¹. Иератическое письмо использовалось жрецами как упрощенное плавное написание, при котором иероглифы лишались своих орнаментальных рисунков и украшении. Из примерно десяти тысяч знаков иератической палеографии², которая охватывает наиболее разнородные и специфические формы, использовавшиеся в многообразных почерках целых поколений писцов, лишь немногие могут претендовать на сходство с греческими буквами. Несмотря на то, что десять тысяч знаков поворачивались в различных направлениях, чтобы облегчить сравнение, они вовсе непохожи на греческие буквы.

Чтобы иллюстрировать это, я представляю здесь «эквиваленты» Махмуда Хамзы. «Альфа», перевернутая основанием кверху, интерпретировалась как новый иероглифический знак в форме лотоса, хотя он никогда прежде не встречался ни на папирусе, ни на камне и, разумеется, не включен в полный каталог иератических знаков. Следует также учитывать, что на задней стороне изразцов имеется еще и множество других букв и знаков и что почти все они представляют собой четко очерченные греческие буквы. Как могло случиться, что все эти многочисленные иератические знаки были отброшены, а использовались только те, которые казались похожими на греческие буквы?

Греческие буквы, обнаруженные на египетских изделиях, отнесенные ко времени за четыре или пять веков до Гомера, то есть предположительно к эпохе или предшествующей, или современной полулегендарной осаде Трон, не прекращали вызывать недоумение. Пользовались "ли Ахилл и Одиссей, а также и ремесленники греческим алфавитом? Почему ни в Финикии, ни в Малой Азии тринадцатого и двенадцатого веков не было обнаружено никаких греческих надписей, выполненных финикийским письмом? И самое главное: как могли греческие ремесленники в Египте в двенадцатом веке до нашей эры использовать буквы с начертанием, которое появилось на восемь или девять веков позже?

Проблема классических греческих букв на изразцах Рамзеса III, относящихся к двенадцатому веку, и более древних греческих букв, датированных столетием ранее, так и не была решена и воспринималась во многом как некое парапсихологическое явление. «Когда-нибудь забрезжит свет вокруг этой тайны», – писал один из вышецитированных ученых, когда он осознал масштаб этой проблемы и возникший тупик¹. Но вот уже три поколения исследователей, уходят от нее, не предлагая никаких решений.

Мы занимались главным образом обратной стороной этих изразцов. Теперь мы перевернем их лицевой стороной и рассмотрим рельефные рисунки на голубом поле, которое равномерно и изящно покрыто глазурью вместе ч: рельефами.

Невилл говорит: «Эта работа поразительно напоминает персидское искусство как современное, так и древнее. В Персии, как кажется, оно достигло гораздо более высокого уровня, чем в Египте»². Это наблюдение добавляет к «греческой проблеме» еще и «персидскую», если иметь в виду, что эти изразцы были изготовлены более чем за шесть столетии до завоевания Камбиэом Египта, Греки впервые пришли в Египет и обосновались там в эпоху Псамметиха, в седьмом веке, согласно Геродоту, который сам посетил Египет в пятом веке. Персы достигли Египта в конце шестого века и оставались там с короткими промежутками до 332 г. до н. э., когда были изгнаны Александром.

Если, проводя раскопки в поле, вы находите в земле несколько образцов древнего оружия с геральдическими эмблемами какого-то древнего царя, который умер восемь веков назад» а на внутренней стороне этого оружия вы обнаруживаете четкое торговое клеймо шеффилдской мануфактурной фирмы викторианских времен, и если вы уверены, что не являетесь жертвой нахального шутника, а лучшие эксперты заверяют вас, что это оружие было сделано для Ричарда Львиное Сердце, а другие эксперты, столь же безупречные в своей области, заверяют вас, что торговая марка подлинная и что шеффилдская фирма, которая ею пользовалась, не существовала ранее периода Ганноверской династии в Великобритании, тогда вы тоже повторите вслед за Гриффитом, имя которого стало одним из самых значительных имен в египтологии, те самые слова, что мы цитировали на предшествующей странице: «Эта проблема связана с большими трудностями». Однако есть шанс, что вам захочется последовать мнению экспертов, занимавшихся торговой маркой шеффилдской стали.

Некрополь: двенадцатый или четвертый век?

_На расстоянии одной мили от Тель эль-Иахудии Невилл и Гриффит обнаружили некрополь, древнее местное кладбище с несколькими небольшими искусственными холмами или курганами, выстроенными из базальтовых блоков и песка. Почти все эти могильные курганы в прошлом были ограблены искателями утвари, скарабеев* и драгоценностей. В каждом случае могила состояла снаружи из больших необработанных плит; сводчатая кры^ ада была сделана из плит, подпирающих друг друга. Внутри располагался терракотовый гроб в форме закутанной мумии, сделанный из монолитного куска, с большим отвер-

* Скарабеи – имеются в виду керамические фигурки или металлические пластинки с изображением жука-скарабея. У древних египтян служили'как украшения или амулеты. – Прим. ред.

стием для головы, через которое закладывали тело, как кажется, не мумифицированное. «После того, как это было сделано, голова покрывалась маской, на которой воспроизводились черты лица, волосы, а иногда даже руки. Лица делались очень грубо, в стиле многочисленных гробов, обнаруженных на поздних кладбищах Эрмента или Александрии»¹. Некоторые из этих могил были «ограблены неумело», потому что археологи нашли в них бронзовые блюда, а также маленькие горшки с двойной ручкой на крышке и «прекрасные образцы так называемых кипрских «походных бутылей». Одна могила – она оказалась детской – была нетронута: в ней обнаружили фарфоровое ожерелье, стеклянных птиц и кольцо с вставленным в него маленьким скарабеем. На груди ребенка находилась маленькая кипрская ваза, помещенная на его сердце в момент захоронения.

Большинство гробов были раскрашены. «Краски, порой очень живые, – писал Невилл, – вскоре исчезли после соприкосновения с воздухом. Роспись оказалась очень грубой, как на мумиях греческой и римской эпохи». На ней воспроизводились мумии, обернутые в холст (мертвые не мумифицировались, но мумии рисовались на гробах). Нарисованы были также ленты с иероглифами и могильные духи с головами крокодилов. Обнаружилось, что иероглифы на гробах являются «весьма несовершенными»; «сразу бросается в глаза, что они относятся к очень поздней эпохе». В некоторых случаях эти иероглифы казались «просто элементом орнамента», не требующим прочтения и не обладающим смысловым содержанием.

«Эти надписи ясно указывают на то, что эти гробы относятся к поздней эпохе, что подтверждается полным отсутствием каких-либо признаков мумификации». Иероглифическое имя на гробу, еще частично поддающееся прочтению, оканчивается греческими буквами о^. «Иероглифы, написанные на этих гробах, так небрежно выполнены, что чрезвычайно трудно определить точную дату этих захоронений, хотя общий стиль указывает на греческий или римский период». Невилл продолжал: «Я готов был считать их современными некоторым еврейским захоронениям, которые, судя по стилю письма на табличках, должны быть отнесены или к эпохе поздних Птолемеев или к началу римской эпохи». Это замечание связано с другим кладбищем, которое находится немного, ближе к Тель эль-Иаху-дии и где могилы были высечены в скале с нишами для захоронений. В них было найдено несколько табличек с надписями на греческом языке – эпитафий с именами умерших, среди которых Глаусиас, Агатокл, Аристобул, Онезимос, Трифона, Эйрас, т. е. чисто греческие имена, «которые можно встретить в любой стране, где говорили на греческом». Но кроме того, встречались «греческие формы еврейских или чисто еврейские имена». Невилл считал весьма вероятным, что оба кладбища принадлежат одному времени, по крайней мере, оба они датируются не ранее эпохи греческого владычества в Египте, а еврейское кладбище – не ранее эпохи поздних Птолемеев.

В кратком предисловии к своей книге, содержащей отчет об этих раскопках, которую он опубликовал в соавторстве с Гриффитом, Невилл писал: «Читатель заметит, что наши мнения относительно датировки предметов, обнаруженных в некрополе Тель эль-Иахудии, расходятся. Каждый из нас полностью отвечает за позицию, которой он придерживается и которую мы представляем на суд читателей». Так завершается его предисловие.

И расхождение мнений действительно оказалось очень значительным. Всего через двадцать страниц после только что цитированных высказываний Гриффит таким образом описал тот же самый некрополь в пустыне: «Здесь находятся тела в гробах, сделанных из раскрашенной керамики, которые лежат на поверхности естественных или искусственных базальтовых блоков или прям0_;~. на песке пустыни. Вокруг каждого гроба, который з%* щищен примитивной аркой (из кирпичей), разложено определенное количество глиняной и бронзовой утвари, после чего все погребение было засыпано слоем камней и песка толщиной почти в два фута». Эти груды свобод-. но наваленных базальтовых блоков создавали небольшой могильный курган.

«Гробов много, и они лежат рядами, параллельно друг другу. Мы обнаружили, что в древние времена они подвергались грабежу, и почти все гробы взрослых оказались открытыми и расхищенными. С другой стороны, детские мо-гнлы оказались нетронутыми: воры хорошо знали, что они не содержат ничего ценного. В одной из них были найдены два глиняных скарабея, носящих имя Рамвеса III и являющихся, таким образом, самым убедительным доводом для уточнения датировки этого могильного кургана».

В одной из могил были найдены два скарабея, «оправленных в серебро и золото». «На одном из них было грубо высечено имя Сетнехта (отцд Рамзеса III)». Другой скарабей носил имя Рамзеса VI, одного из ближайших преемников Рамзеса III. Гриффит описал содержимое отдельных могил и обнаруженные в них вазы, кувшины и бутыли различных форм, а также бронзовые сосуды. В детских могилах, кроме скарабеев, находились стеклянные ожерелья и глазурованная керамика. В двух могилах, которые были описаны.последними, на керамике были обнаружены несколько знаков, похожих на буквы М и.С. Они были нанесены на вазу перед ее обжигом. Но никаких выводов из этого сделано не было, так как Гриффит написал: «Предметы в обеих этих могилах принадлежат той же эпохе, что и все прочие, т. е. к эпохе XX Династии». Свой отчет он завершил следующими словами:

«Общий итог раскопок в этих могильных курганах продемонстрировал, что они принадлежат к эпохе XX династии», точнее середине этой эпохи. «Из семи первых курганов ни один не оказался более поздним или более ранним, а обнаруженные скарабеи с именами Рамзеса III и Рамзеса VI, вкупе с тем обстоятельством, что наиболее поразительный образец керамики, так называемая «ложная амфора», обнаружен также на росписях в могиле Рамзеса III,указывают на точную дату».

В могиле Рамзеса III, которая находится на расстоянии более трехсот миль, в Фивах, в Долине Царей, на стенах были нарисованы очень похожие амфоры (кувшины с двумя ручками и очень узким горлом). Но Невилл заявил, что кипрский керамический сосуд, обнаруженный в могильных курганах пустынного некрополя, безошибочно указывает на позднюю датировку этих захоронении, и он при этом ссылался на тот факт, что Флиндерс Петри «уже обнаружил подобные экземпляры в Небеше», греческом военном поселении в Дельте, которое находится на расстоянии одного дня пути от Деффене (Дафны)./ Греки впервые поселились в Египте в седьмой веке.

Гриффит также писал: «В тот период, когда был построен царский зал (Рамзеса 111), в городе (на месте Тель эль-Иахудии) должно было находиться немало зажиточных людей, которые могли себе позволить достойное захоронение в этих курганах». Зал фаянсовых дисков, описанный ранее, относился к тому же времени, что и кладбище.

Теперь мы снова перед той же проблемой – как в связи с кладбищем, так и в связи с залом. Датируются ли эти могилы временем Рамэеса III, т. е. двенадцатым веком до нашей эры, как уверенно заявил Гриффит^ Или эти могилы принадлежат греческой, а может даже римской эпохе, как не менее уверенно заявил Невилл?

Между эпохой Рамзеса III и временем первых греческих *юселении в Египте прошло более пяти ^ столетий; но Невнлл, сравнивая росписи на гробах в могильных курганах с росписями греческой и римской эпох, имел в виду время, когда греческое влияние в Египте уже сильно возросло, т. е. четвертый век, или даже эпоху Птолемеев, которая началась после смерти Александра в 323 г. до н. э. н продолжилась до первого века до н. э., когда во времена Помпея н Клеопатры она сменилась римской оккупацией.и соответственно римским влиянием.

Несомненно, мы вновь сталкиваемся с одной и той же проблемой. Обитатели этих могил жили или при Рамзесе III в первой половине двенадцатого века, как свидетельствуют скарабеи этого фараона и его отца, а также амфоры, или они жили в четвертом веке или даже позже: разрыв составляет по меньшей мере восемь столетий.

Весьма странно, что в одних н тех же обстоятельствах археологи вторично сталкиваются с одной н той же дилеммой. И это были не любители, не новички, легкомысленные и задиристые. В анналах франко-швейцарской археологии имя Невилла одно из известнейших. А имя Фрэнсиса Гриффита стало одним из ярчайших в созвездии британских египтологов. Они поставили проблему возраста этих могильных курганов перед читателями, но на каком основании должен решать читатель, если в руках у археологов, которые вели раскопки, изучали все на месте и описали свои находки, были все данные? Совершенно очевидно, что имелись основания для датировки временем Рамэеса III, т. е. двенадцатым веком. Но столь же очевидно, что были основания и для датировки греческим периодом¹.

Проблема не решена. Вместо того, чтобы искать в атом некрополе разгадку греческих букв на изразцах Рам-зеса III, мы получаем всего-навсего головоломку, которую задают читателям в одной и той же книге два археолога, отстаивающие противоположные позиции.

Египетский данник Арсы, чужеземца

Поскольку имеются два аналогичных и сбиваю-^ щих с толку вывода исследователей в отношении датировки фарфоровых изразцов из дворца Рамзеса III в Тель эль-Иахудни и могильных курганов на ближайшем кладбище, следующим верным шагом должно было бы стать обращение к текстам, которые сохранились от эпохи этого фараона. Он оставил пространные надписи, выбитые в камне, сопровождавшиеся рисунками набарельефах, на стенах своего погребального храма в Мединет-Абу в Западных Фи* вах. В них рассказывается прежде всего о его военных подвигах. Он оставил также тексты на папирусе. Самый длинный из них имеется на так называемом папирусе Хар-риса, который ныне находится в Британском музее – это самый длинный из существующих папирусов. Это поистине

величественный документ, вовсе не переписанная копия, имеющий 133 Фута в длину и 16,5 дюймов в высоту и включающий 11/ колонок иератического текста, или плавного письма, которое использовалось главным образом для религиозных текстов¹. Этот документ является своего рода завещанием царя и выражением его последней воли. Было также высказано предположение, что он был составлен от имени Рамэеса III его сыном и преемником, хотя и не первенцем, известным современным историкам как Рамзес IV². О царе, хотя повествование и ведется от первого лица, говорится так же, как о «боге» – обращение, принятое по отношению к умершему царю, хотя нам известны случаи, когда о царствующем монархе говорили как о «боге». Этот папирус превозносит дары Рамзеса III, сделанные храму Амона-Ре, Мут и Хэнсу, фиванской триады, а также храмам Тога в Гермополисе, Осириса – в Абидосе, Сутеха – в Омбосе, Птаха – в Мемфисе, Гора – в Атрибе, Ре – в Гелиополе и во многих других святилищах, некоторые из которых также были выстроены по его распоряжению. Его щедрость описывалась в мельчайших деталях, и таким образом гарантировалась благосклонность богов и могущественного жреческого клана. Текст написан разными почерками и заключается обзором прошедших времен, предшествующих Рамзесу III и Сетнахту, который избрал его своим преемником. Подчеркивается, что царь обеспечил безопасность своих земель. И пехота, и колесницы, и наемники ныне бездействуют, потому что царь победил всех своих врагов и принес мир на свою землю, засадил деревьями долину Нила, привез мирру с «большого моря с опрокинутой водой» (мы установим, что это Мертвое море), доставил медь из «Атики» на кораблях этой страны (н об этом пока не установленном месте мы поговорим позже) и превратил Египет в восхитительный край: «Я добился, чтобы любая египетская женщина свободно ходила в любом месте и чтобы к ней не приставали на дорогах».'Свиток заканчивается приказом и призывом, обращенным ко всем государственным лицам и военачальникам, проявить полную лояльность по отношению к его сыну и наследнику Рамзе-су!У.

С исторической точки зрения наиболее важной частью папируса является обзор времен, предшествующих правлению Рамзеса и Сетнахта, его предшественника. «Земля Египетская была сокрушена извне, и каждый был лишен своих прав. Они не имели главных уст вплоть до наших времен. Земля Египта была в руках военачальников и правителей городов, сосед убивал соседа, большого и малого».

Страна покорилась чужеземной силе («сокрушена извне»), и население развратилось. Слова «они не имели глав-нцгх уст» означают, что не было царя и не было никакого централизованного правительства. Местные властители, мэры и им подобные действовали беззаконно.

«Когда после этого наступили другие времена, пустые годы, Арза, некий сириец (Н-г*^г)¹, был с ними как предводитель. Он сделал всю страну своим данником; он объединил своих сообщников и ограбил их владения. Они превратили богов в подобие людей, и никакие жертвы не приносились в храмах».

После этих безотрадных лет Узикхауре-мерамун-сет-пенре Сетнахте-меррере-мерамун «навел порядок во всей стране, которая взбунтовалась; он убил мятежников, которые были в земле египетской; он очистил великий египетский трон». Царская власть была восстановлена, и в государстве был установлен порядок после многих лет угнетения и эксплуатации. Рамзес III (Узимаре-мерамун Рамес-се-хекаон, Жизнь, Процветание, Здоровье!) преуспел в дальнейшем наведении порядка, обеспечения благосостояния и безопасности страны.

1 И з-за неопределенности гласных в иероглифах это имя может читаться как Арса, Ирсу или каким-то подобным образом. Дж. Брэс- тед предлагает читать его как Ярау, Аризу или Арзу, У.Хейес и Дж,Уил- сон – как Ирсу, А.Гардинер – как Арсу.

Хвалы в честь славных свершений Рамзеса Ш н его предшественника Сетнахта не удивляли ученых, изучавших этот документ. Удивление вызвало загадочное упоминание о сокрушении страны «извне», поскольку, если следовать сложившейся исторической версии, ничего не известно о том, что Египет был покорен какой-то чужеземной силой в годы, предшествующие двадцатой династии, т. е. династии Рамзеса III. «Не обнаружено ни малейшего намека», который бы подтвердил слова Рамзеса, указывающие на чужеземное владычество при Арсе¹. Более того, общепринятая историческая версия оставляет всего несколько лет между концом девятнадцатой династии и началом двадцатой. Однако текст папируса повествует о долгом периоде, когда не было царской власти, завершившемся владычеством Арсы, который превратил страну в своего даншша и в данника своих сообщников. Не существует времени, которое могло бы соответствовать в цепи исторических событий всему описанному, и эти описанные события не соответствуют данному периоду. Личность Арсы остается тайной, но «правление какого-то другого неизвестного» чужеземного захватчика «наверняка является реальным»², и все это благодаря четким фактам, содержащимся в данной папирусе.

Этот отрывок называли «странным»; он привлекал широкое внимание историков. Чтобы установить личность Арсы и объяснить его происхождение и возвышение, было предложено несколько весьма надуманных идей. «Вполне вероятно, -писал один из ученых, – что «Ирсу» – это или эпитет («сам себя создавший») одного из последних правителей девятнадцатой династии, у которого могла быть сирийская мать, или имя одного из сирийских канцлеров, который во времена Рамессидов достиг власти и влияния»³.

Но было сказано о времени, которое прошло без законного правителя страны; имя Арсы следует за знаком, который должен обозначать чужеземца, и оно не присоединялось бы к имени египетского фараона, даже если бы его мать.была сирийкой.

Быть может, это реминисценция гораздо более древних времен – периода оккупации гиксосами до начала восемнадцатой и девятнадцатой династий? Такой вопрос задал А.Г.Гардинер, делая еще одну безнадежную попытку: «В этом странном отрывке великие достижения XVIII и XIX династий обойдены, и мы возвращаемся в эпоху, предшествующую гнксосам. Единственный характерный факт, о котором упоАИшуто, – это вторжение какого-то сирийского разбойника, который завладел целой страной. О личности этого чужеземца было много споров…»¹.

Сбивает с толку тот факт, что Рамзес III свидетельствует о покорении Египта «извне» или о чужеземном владычестве в эпоху, предшествующую правлению его отца, и при этом ничего не известно о столь важном событии в истории императорской эпохи в Египте. Поразительно, «то Египет находился в рабстве у чужеземного военачальника, и при этом ни один источник, ни одна цепь событий, известных из принятого летоисчисления, не указывают на какую-то зависимость от чужеземного правителя, и менее всего – от сирийского. Как следует нам толковать эту загадочную и в высшей степени важную информацию, завещанную Рамзесом III потомкам?

1 А.Н.Саийпег, Е$дР* °/ amp; е Р^пгаоЬз, стр. 281 1 -282. Еще одно предположение было высказано И.Черни: Арсу можно отождествить с человеком по имени Беи, влиятельным лицом в период правления Сего- са П. В книге, посвященной ассирийскому завоеванию Египта, будет показано, что Сетос II и Бен принадлежат самому началу эпохи, извес тной как эпоха девятнадцатой династии, что, согласно нашей реконструкции, соответствует первой четверти седьмого века.

Арзамес

Персидские мотивы на изразцах Рамзеса III обращают нас за разъяснениями к персидскому периоду египетской истории.

Персидская эпоха на Ближнем Востоке началась с победы Кира над лидийским Крезом (546 г. до н. э.), захвата Вавилона (539 г. до н. э.) и установления наследственного права на Вавилонскую империю. Сын Кира Кам-биз (530-521 гг. до н. э.) покорил Египет в 525 г. до н. э., преемник Камбиза Дарий (521-486 гг. до н. э.) сделал Фракию и Македонию персидскими провинциями и дважды вторгался в Грецию. Во время второй экспедиции его армия была разбита при Марафоне (490 г. до н. э.). Он организовал морскую торговлю и прорыл канал от Нила до Суэцкого залива на Красном море.

Его сын Ксеркс (486-465 гг. до н. э.) возглавил еще одну экспедицию против Греции (480 гг. до н. э.) и разбил греков при Фермопилах, но греки одержали победу на море у Саламина. Разбитый затем при Платеях, Ксеркс воздержался от дальнейших нападений на Грецию. Он правил «от Индии вплоть до Эфиопии над ста и семью и двадцатью провинциями», согласно книге Эсфирь, которая предположительно была одной из его цариц. Он никогда не посещал Египет. Когда он умер, его сын Артаксеркс I (465-425 гг. до н. э.) вступил на трон. Спустя несколько лет в Египте произошло восстание под предводительством Инароса, местного вождя. Афинский флот, состоящий из двухсот трирем, отправился к Нилу на помощь Египту в его борьбе с великим царем. Сначала персидский гарнизон был разбит и укрылся в крепости Мемфиса, но через несколько лет новая персидская армия освободила осажденный гарнизон и разбила афинский флот, повернув вспять русло канала и оставив корабли на суше. Афиняне сожгли свой флот и отступили в Кирену. Египет остался в персидском рабстве.

В Афинах наступила великая эпоха процветания – век Перикла. В Палестине Неемия с разрешения Артаксеркса 1 восстановил иерусалимскую стену, все еще пребывавшую в руинах со времен захвата и разрушения города вавилонянами более двухсот лет назад.

Вскоре после подавления мятежа, возглавленного Ина-росом, Артаксеркс I назначил своим сатрапом в Египте Арзамеса, одного из представителей царского дома. Сохранились глиняные таблички, повествующие о нем и его деяниях, на арамейских папирусах, на свитках из кожи (здесь он назван Архамом) и у греческих авторов Ктесия и Поли-ена (где он назван Арзамесом). Самая ранняя из табличек, связанных с ним, датирована временем до начала восстания Инароса, т. е. первыми годами правления Артаксеркса I (463 или 462 г. до н. э.)¹. До своего назначения сатрапом Египта, а также, как кажется, всего региона между Евфратом и Египтом, он уже занимал и другие заметные посты в обширной империи персов.

После смерти Артаксеркса персидский трон был захвачен одним из его сыновей, который принял имя Ксеркса (II), а потом его сводным братом, который убил его, а затем в свою очередь был убит. Арзамес помогал сохранить трон для Охуса, который переименовал себя в Дария (II). Хроникеры называли его Нотусом, бастардом, поскольку он был незаконным сыном последнего царя. Он был жесток и тщеславен. Поддержка, оказанная Арзамесом, оказалась решающей для достижения Охусом верховной власти, и в качестве Дария II он осыпал Арзамеса почестями и богатством, причем последнее обрело форму огромных земельных владений в Вавилоне и Египте.

Время от самого раннего упоминания об Арзамесе (при Артаксерксе I) до самого позднего (при Дарий И) охватывает пятьдесят три года. Его влияние в продолжение всего этого времени оставалось непререкаемым и распространялось на весь регион «за рекой», или на запад и юг от Евфрата. На крестьян и пастухов, которые жили и тяжко трудились на бескрайних пространствах земли, отданной ему, а также захваченной им, он возложил тяжелую дань. Управители (губернаторы) и казначеи этих сатрапий действовали так же» как его личные слуги, собирая доходы главным образом для него, а также для других привилегированных членов царской семьи, имевшей резиденции в Вавилоне, Сузе или Персеполе.

В разгар этой эксплуатации, осуществляемой сатрапом, Египет вынужден был ежегодно платить дань персидской короне, и эта дань собиралась управляющим (губернатором), который одновременно являлся главным казначеем, и передавалась лично Арзамесу в Вавилон.

Со времени Дария I каждая из сатрапий была обложена постоянной данью. Египет, как повествует Геродот и подтверждают современные историки, был «одним из главных источников дохода для трона, принося по 700 талантов, т.е. в два раза больше, чем вся Сирия-Палестина»¹. Кроме того, Египет обязан был также содержать персидский гарнизон и объединенные войска, главным образом из района Анатолии, в количестве 120 000 пайков². Во времена Дария И тяжкая дань еще более увеличилась.

Современным историкам Арзамес был хорошо известен еще до того, как надписи на кожаных свитках, о которых мы скоро будем говорить, стали доступны ученым. О размахе его хозяйственной деятельности в Вавилоне, где он имел большие скотоводческие фермы, можно судить по клинописным табличкам: в одиннадцатый год царствования Дария II (приблизительно 413 г. до н. э.) им была совершена сделка по приобретению 1809 голов крупного рогатого скота в Ниппуре, в Вавилонии, а в течение двух последующих дней – еще 582 головы. Этот скот обычно сдавался в аренду, и арендатор нес ответственность за уход и за сохранность стада³.

2 Геродот, Ш, 91. Сто двадцать тысяч пайков «предполагает ар мию численностью от десяти до двенадцати тысяч человек»

В 1932 году Л.Боркхардт, интерес которого в сфере египтологии был связан, главным образом, с изучением древних календарей, начал в Каире переговоры с одним торговцем антиквариатом, который предложил ему-для продажи кожаный мешок, заполненный кожаными свитками с арамейскими надписями. Торговец не хотел или ие мог указать место, где были обнаружены эти кожаные свитки, но по текстам можно судить, что они были извлечены из канцелярии сатрапа Арзамеса в Вавилоне, где он устроил свою главную резиденцию, появляясь в Египте только от случая к случаю, чтобы присматривать за своими владениями н давать инструкции. Его полномочным представителем в администрации Египта^ или губернатором и главным казначеем, был сначала некто Псамхек, а затем некто Нект-хор – оба египтяне. Нам следует обратить внимание на этих людей и их имена, потому что в нужном месте мы уделим им особое внимание.

Всего, кроме многочисленных фрагментов, в этом мешке находилось четырнадцать свитков. Один из них практически распался при попытке развернуть его. Информация Кте-сия, греческого ученого при персидском дворе в начале четвертого века и автора «Персики», о том, что официальные и представляющие важность послатш писались б персидской империи на царских ремнях, была подтверждена этой находкой.

Пришлось с удивлением обнаружить, что арамейский был официальным языком переписки между персидским сатрапом и его подчиненными в Египте. Э.Миттвох, исследователь еврейско-арамейского языка, прочел эти свитки. «Арам» по-еврейски обозначает Сирию, и арамейский был одним из сирийских диалектов. Он вошел в употребление в девятом веке до нашей эры, как на это указывают единичные факты. В дни вавилонской ссылки евреев он был,одним из нескольких языков, употреблявшихся при вавилонском дворе (Книга Даниила 2:4); в пятом веке, при персах, он использовался в официальной переписке, заменяя также аккадский (ассиро-вавилонский) в Вавилоне, как показывают эти свитки¹. К первому веку нашей эры арамейский стал разговорным языком населения Палестины, как свидетельствуют об атом некоторые выражения в евангелиях, написанных по-гречески, И иерусалимский, и вавилонский Талмуды, созданные в период с первого по пятый век нашей эры, написаны по-арамейски.

Свитки, о которых идет речь, написанные большей частью в канцелярии Арзамеса в Вавилоне и сохраненные в канцелярии его представителя в Египте, были адресованы различным людям: на внешней стороне свитка обычно писалось имя адресата с обозначением темы, которая рассматривалась в письме. Письма из этой коллекции не имеют дат, но из их содержания можно сделать вывод, что они были написаны при Дарии II Нотусе с 424 по 410 г, до н. э.

Десять из этих посланий – от Арзамеса (в большинстве случаев они подписаны писцом от его имени), и четыре из них адресованы Нект-хору. Оставшиеся три письма тоже адресованы Нект-хору, но они от различных корреспондентов, причем во всех этих письмах упоминается имя Арзамеса. Таким образом, его имя присутствует в каждом из писем этой коллекции. Самые ранние из писем свидетельствуют, что Нект-хору на его посту предшествовал Псамхек, и одно из этих посланий содержит также строгий выговор командиру гарнизона за неповиновение Псамхеку. В письмах Арзамеса Нект-хору отсутствуют вступительные приветствия, что указывает иа высокомерное отношение этого сатрапа к своему представителю египетского происхождения.

Письма большей частью связаны с исчислением дани с земли Египта и скорее даже с личных земель и владений Арзамеса и двух-трех лиц его окружения, которые, подобно ему, были связаны с персидским царским домом.

Вот одно из типичных писем:

«От Арсама к Нект-хору (Нетихуру): И вот прежде, когда египтяне взбунтовались, тогда Псамхек, прежний правитель, всячески позаботился о наших людях и имуществе, которые находились в Египте, так что мое достояние нисколько не пострадало. Он также разыскал немало умельцев всех народностей и другое имущество и присоединил все это к моим владениям…»

В этом письме Арзамес упрекал Нект-хора, нынешнего губернатора, и его помощников за расхлябанность и приказывал: «Ты должен проявить активность и неукоснительно заботиться о моих людях и имуществе, чтобы мое достояние ни в, чем не могло пострадать; и ищи также умельцев от разных народов и отовсюду, и приведи их к моему двору, и пометь их моим клеймом, и сделай их моей собственностью, как это обычно делал предшествующий управляющий. Пусть тебе будет известно: если моим людям (рабам) или другому имуществу будет нанесен хоть малейший урон, и ты не найдешь других откуда бы то ни было и не сделаешь их моим достоянием, ты будешь призван к строгому ответу и наказан». Арзамес сослался Нект-хору на один пример: некоторые его доверенные лица в Нижнем Египте «показывают свою активность и неукоснительно пекутся о людях своего хозяина и об его собственности, а также ищут новых повсюду и присоединяют их к достоянию хозяина, в то время как ты этого не делаешь». И затем последовал приказ, чтобы он поступал подобным же образом.

Из подобного письма сатрапа своему правителю можно узнать, что и в Верхнем и в Нижнем Египте земельная собствейность бесцеремонно подвергалась конфискации и присоединялась к личным владениям сатрапа; люди из любых мест («отовсюду» по-арамейски) становились рабами, и их «гетили его клеймом, превращая их таким образом в его собственность.

Даже самые маленькие и захудалые владения не имели возможности избегнуть политики аннексий, которую проводил сатрап. Так, канцелярия Арзамаса информировала управляющего, что человек по имени Петосири, написал сатрапу, прося разрешения вступить во владение фермой, своего отца. Его отец, Памун, погиб вместе со всеми женщинами своего семейства во время «беспорядков», происшедших в Египте. Брошенная ферш «не была присоединена к моизд владениям» – так писал писец от имени Арзамаса. Управляющему было приказано позволить этому сыну занять ферму, но, получив эту ферму, он «обязан будет платить земельный налог в мою казну…» Писец подписал это письмо.

Охваченный алчностью, Арзамес не думал о том, чтобы облегчите условия жизни, которые вызвали «беспорядки», но желал лишь увеличить свой доход, присоединяя разоренную и, возможно, сгоревшую ферму к своему уделу.

Из этих «царских свитков», написанных сирийскими идиомами, мы узнаем об эксплуатации Египта Арзамесом и его когортой.

Об Арздмесе мы можем сказать то же самое, что Рамзес III сказал об Арсе, чужеземце, который в течение многих лет после захвата Египта «извне», в результате чего в стране не было местного правителя, «был у них предводителем». Все указывает на Арзамеса, сатрапа и автора арамейских писем, который эксплуатировал Египет и злоупотреблял своим положением, как Арса из папируса Харрнса, который «сделал всю страну своим данником» и «завладел ее имуществом».

Икя Арзамес (Арсам по-арамейски или сирийски) легко могло превратиться в египетском языке в Арсу не только потому, что египтяне обычно укорачивали личные имена (в том чис-.е н имена своих царей), но даже скорее потому, что в этом случае окончание – тез, которое встречается во многих епшетских именах, н означает «сын» – например, е имени Тутмес (Тутмос) – могло восприниматься как несущественное.

Поскольку Арзамес писал свои письма по-арамеиски, его следовало бы считать сирийцем. Кроме того,.в те времена, как мы знаем из Геродота, понятия «сириец» и «ас-сприец» (месопотамец) не различались и одно и то же применялось к обоим².

Личным именем Артаксеркса П, под которым он был известендо вступления на трон после смерти Дарня П (404 г. до н. э.), было имя Артаеис, которое в персидско-арамейских текстах пишется как Арсу (Олмстед). Он вполне может претендовать на роль Арсы (или Арсу) как угнетателя Египта. Он действительно потерял Египет на пятый год своего царствования (399 г. до н. э.), когда восстание Неферита освободило страну от персидского владычества, и египтяне вступили с ним в войну в 374 г. до н. э.

8 одном вавилонском астрономическом тексте, датированном восьмым годом его царствования (387 г. до н. э.), его еще называли Арсу: «Арсу, который назван именем Артаксатсу (Артаксеркс II), царь…» (Куглер). Это было совсем незадолго до событий, которые мы здесь описываем. Судьба Артаксеркса II оказалась тесно связанной с Вавилоном: он, как коронованный принц, вырос в Вавило не, и здесь, в Вавилоне, являвшемся в то время центром арамейской культуры, находилась'его вторая резиденция. Это может объяснить тот факт, что в папирусе Харриса об Арсу (Арсе) говорится как о сирийце (арамейце). У него могла быть сирийская мать.

О ком бы из двоих ни говорилось в этом папирусе – об Арсаме (Арзамесе) или об Арсу (Арсакесе) – оба они соответствуют описанию как угнетатели египетского народа в период, непосредственно предшествующий тому, о котором мы собираемся рассказать. Однако Арзамес, который умер до того, как Артаксеркс поднялся на трон, выполнял в Египте сбои служебные обязанности. Артаксеркс II никогда не посещал Египет, и поэтому я считаю более обоснованным видеть в Арзамесе (Арсаме) Арсу¹.

1 В предшествующих моих работах, прежде чем столю дуться с этой дилеммой, я считал, что Ездра, книжник, возможно, может быть идентифицирован с Арсой или Эрэу из папируса Харриса. Он получил от персидского царя мандат для сбора дани из казны сатрапий «за (этой стороной) Евфрата» для.иерусалимского храма. Египет не составлял исключения среди сатрапий, обязанных платить такую дань или налог. В его юрисдикцию входила прерогатива карать смертной казнью за неповиновение. Он прибыл в Иерусалим з седьмой год царствования Дарня II (417 г. до н. э.) или в седьмой год царствования Артаксеркса (3? 7 г. до н. э.). См. об этом подробнее на последующих страницах.

Проведя такую идентификацию, мы почти замкнули круг: кажется, все проблемы, о которых мы говорили, обретают решение, если Рамзес III – а вместе с ним и вся двадцатая династия – передвигаются в четвертый век до нашей эры. Но как же быть тогда с его войнами и его хрониками, им посвященными?

ГЛАВА II
ПЕРСЫ И ГРЕКИ ВТОРГАЮТСЯ В ЕГИПЕТ
Реreset: филистимляне или персы?

В западных Фивах, более чем в трехстах милях вверх по Нилу от Дельты, Рамзес III выстроил для себя величественный погребальный храм. На его стенах он высек для потомства историю своих военных побед, и этот рассказ был иллюстрирован многочисленными барельефами. Это место, которое называется Мединет-Абу, находится на противоположной от Луксора стороне Нила, под скалами, которые скрывают Долину Царей с ее-царскими захоронениями. Узимаре-мерамун Рамессе-хекаон (Рамзес III) защитил и спас страну, когда она оказалась под угрозой завоевания большими вторгшимися армиями и морскими силами.

Против Рамэеса III в Ханаане.- Палестине была собрана огромная военная сила – армия, состоявшая из многочисленных людей, которую возглавлял народ, название которого читалось как «РегесеЬ», и флот, готовый к вторжению в Египет. В соответствии с принятым летонс-числениеи, этот период наступил сразу после 1200 г. до и. з., через несколько лет после того, как Рамэес III поднялся на трон, и на основании этого летоисчисления было решено, что «Регезе!» должны быть филистимлянами. В египетском письме отсутствует буква «Ь», а буква «К» может также произноситься как «Ь». Однако почти во всех случаях, когда эта буква появляется, ее обычно произносят как «К», н таким образом мы читаем Рамзес, а не Ламзес.

Кроме предполагаемого упоминания о филистимлянах в военных анналах Рамзеса III, единственным письменным источником наших знаний о филистимлянах является Ветхий Завет. Согласно Второзаконию (2:23), Книге Амоса (9:7) и Иеремии (47:7), филистимляне пришли в Ханаан с острова Кафтор. Иеремия говорит о «филистимлянах, остатке острова Кафтора». Обычно считалось, что под Каф-тором имеется в виду Крит; однако более вероятно, что это Кипр¹. Филистимляне в полном составе явились на побережье Ханаана очень незадолго (за несколько десятилетий, а может быть, и лет) до того, как израильские племена, движущиеся из-за Иордана, достигли гористой части Ханаана².

Рамзес III не упоминал об израильтянах или о ком-нибудь из их двенадцати колен в своих подробных военных хрониках, и соответственно в Книге Иисуса Навина и а Книге Судей нет упоминаний о войне, которую вели египтяне в Ханаане. Поскольку «Реге$е(» были ордами захватчиков-филистимлян, то предполагалось,' что израильтяне еще не дошли до Ханаана, ото могло бы объяснить тот странный факт, что Рамзес III смог вести масштабную и победоносную войну против филистимлян и их союзников частично на территории Палестины, а израильские племена не были вовлечены в нее ни по одну, ни по другую сторону. Обычно данную ситуацию интерпретируют следующим образом: столь позднее появление израильтян может объяснить тот факт, что о них не упоминалось в египетских хрониках о войнах в Ханаане, и равным образом это объясняет молчание Библии по поводу событий, описанных в этих хрониках.

Датировка завоевания Ханаана Иисусом Навином временем после 1180 года не лишена серьезных противоречий: вместо традиционных четырех столетий, отведенных для странствий в пустыне, покорения Ханаана и эпохи Судей, остается только чуть более ста лет. К 1000 г. уже прошла часть сорокалетнего царствования Давида, и Саул, первый израильский царь, завершил царствование за несколько десятилетий до Давида. Сто лет для эпохи Судей – это в самом деле слишком мало.

2 «Они ни в коем случае не были потомками тех филистимлян,к оторые заключили договор с Авраамом (см. Книга Бытия 21 и 26):они мигрировали с Кипра в гораздо более поздние времена

Датировка завоевании Иисуса Навина временем, следующим за войной Рамзеса III в Палестине, противоречит также более приемлемым теориям; в соответствии с которыми эти завоевания произошли в период восемнадцатой династии (в письмах Тель аль-Амарни) или в период девятнадцатой династии. Но читатель «Веков в хаосе» знает, что Исход произошел в конце Среднего Царства, задолго до Рамзеса III из двадцатой династии, Минепты – из девятнадцатой или Аменхотепа III или IV (Эхнатона) из восемнадцатой. Тогда остается головоломка: как получилось, что Рамзес III не встретился с израильскими племенами во время войны,-которую он вел с вторгшимися народами моря в Египте и Палестине, и как получилось, что еврейские хроники тоже не сохранили никакого воспоминания об этой кампании?

Предполагалось, что произошла какая-то обширная миграция народов, равную которой знали лиши немногие эпохи. «1200 г. до н. э. – это примерная дата кульминации всяческих беспорядков в политической жизни Древнего Востока… изменений, не имеющих равных по своим далеко идущим последствиям, кроме завоеваний Александра», – писал один из участников многолетней археологической экспедиции в Мединет-Абу¹.

Поскольку ни один народ вскоре после 1200 года не казался столь подходящим, «РегезеЬ» стали отождествлять с филистимлянами. И в школьных учебниках появились изображения филистимлян, народа Голиафа, чрезвычайно известного в эпоху Судей: эти изображения скопированы с барельефов погребального храма Рамзеса III.

На стенах этого храма в Мединет-Абу «РегезеЬ и их союзников, народы моря, можно легко узнать по их вооружению. «Регезе*» носят на головах шлемы, напоминающие короны, и одеты в богатые доспехи. Солдаты народов моря носят рогатые шлемы, причем между рогов иногда имеется шар или диск.

«Регезе!» были бргатьш и культурным народом, судя по их изысканному и красочному убранству. Несомненно, великолепно одетые и вооруженные войска не были похожи на бродячие орды кочевников, как их порой представляли, в соответствии с теориями миграционных волн сменявших место обитания племен, достигших Египта, Одна из современных исследовательниц выразила эту самую точку зрения и свою уверенность в том, что эти армии представляли собой силы хорошо организованного государства, а не мигрирующие.орды, сорвавшиеся с родных мест¹. Народы моря тоже не были похожи на кочующие орды: они были дисциплинированной и хорошо организованной армией.

Мы не располагаем сведениями о других древних народах, которые обладали бы сходством с филистимлянами. Однако если мы перелистаем отчеты о раскопках в различных странах и фоторепродукции произведений древнего искусства, мы еще раз встретим шлемы в форме короны, которые, как нам известно из барельефов Рамзеса III, были головным убором «Регезеи. Мы обнаруживаем их на головах персидских воинов.

– В Персеполе, древней столице, находящейся в тридцати милях к северо-востоку от Шираза, сохранились руины дворцов древних царей Персии с грандиозными, еще высящимися лестницами. На барельефах, украшающих стены этих лестниц, представлены многочисленные фигурки персидских воинов. У них на головах шлемы в форме короны: этот головной убор состоит из многочисленных пластинок или лепестков, укрепленных на ремне, охватывающем голову и отделанном орнаментом, и из небольшого защитного экрана для задней части головы. Коронообразный головной убор «РегевеЫ на египетских настенных росписях также состоит из многочисленных пластинок или лепестков на ремне, охватывающем голову и отделанном орнаментом, и из небольшого защитного экрана для задней части головы.

Рядом с Персеполем, в Накш-н-Руетаме, находятся могилы великих царей Персии: это погребальные комнаты, высеченные в мощной скале, высоко над землей. На моги-ле Дария имеются наскальные барельефы, изображающие стражу персидского монарха. На них вновь легко узнать головные уборы «Рсге amp;Ы»¹.

Кроме пиарской стражи в головных уборах из множества лепестков, барельефы в Персеполе и Накш-и-Рустаме изображают сатрапов и самого царя, увенчанного простой тиарой. На египетских росписях Рамзеса III можно увидеть узников, которые также носят такие простые тиары. Они не изображены в процессе битвы, но некоторых из этих узников с простыми тиарами ведут в торжественной процессии фараона. Очевидно, это были узники высокого ранга.

Типичный и уникальный головной убор на персидских стражниках и военачальниках можно увидеть также и у воинов «РегезеЬ, а тиары великого царя и его сатрапов – на военачальниках «РегезеЬ. Это весомый аргумент в пользу того, что «Регезе!» следует толковать как «персы». Но персидские контакты с Египтом н персидские войны с Египтом ограничены периодом между 525 г. до н. э., когда Камбиз завоевал Египет, и 332 г. до н. э. – годок, когда Александр вошел в Египет и положил конец персидскому владычеству.

1 Т акой тип головных уборов в своем роде уникален; он был характерен для персидского народа на протяжении столетий. В дворце Кукнъюк, построенном поздними ассирийскими царями, были обнаружены барельефы, изображающие некоторые фигуры с головными уборами, не слишком отличающимися от шлемов .

Отдельные сек ции в форме лепестков имели выпуклый характерный орнамент; фиур-ки были облачены в длинные туники. Эти изображения были высечены или поздними ассирийскими царями, которые, как нам известно из хроник, вели войны в Елаям, персидском высокогорье, и захватывали узников, или персидскими з.<воевателями Ассирии, которая оказалась в их власти вместе с Вавилонией во второй половине шестого века нахвся эры. Фигура воина на одном из барельефов в Накш-в^Рустаме, датированная эпохой Сасанядов с третьего по седьмой век нашей ары, имеет головной убор, схожий с головным убором Исиды, изображенной в качестве кормилицы Рамзеса Ш.

Если судить по тому факту, что солдаты «Регезе1» на египетских барельефах безбородые и только у военачальников имеются бороды, в то время как на барельефах Дария, датированных примерно 500 г. до н. э., военачальники и стража,имеют бороды, тогда мы упираемся прямо в четвертый век: одно столетие отделяет Дария от четвертого века. В это время была проведена реформа, обязывающая солдат брить бороды, чтобы лишить врага возможности легко за нее ухватиться¹. Но военачальники высокого ранга сохраняли свои бороды. На египетских барельефах бороды украшают лица высших офицеров '«РегезеЬ>.

Значит, не богатое убранство «Регезе!», которое поразило современных ученых², а одеяния персов поразили греков того времени?

Во времена Геродота, в середине пятого века, персы «носили на головах просторные головные уборы, называвшиеся тиарами, а на телах туники с рукавами самых различных цветов с железными чешуйками, похожими на рыбью чешую». Сирийцы в армии Ксеркса «носили на головах шлемы, сделанные из бронзы, и такой странной формы, которую нелегко описать»³. Аммиан Марцеллин, описывая гораздо позже вооружение персов, сообщает нам, что они были одеты с головы до ног в железные пластинки в форме перьев⁴.

В некоторых случаях лепестки на коронах-шлемах «Регезеб» были сделаны в виде перьев. Это заставляет историков говорить о «коронах из перьев» у филистимлян на манер американских индейцев. Но от Аммиака мы узнаем, что железные чешуйки делались у персов как имитация перьев.

1 Плутарх б «Сразнительных жизнеописаниях» говорит, что Алек сандр ввел этот обычай бритья бороды солдатами; в этом он следовал восточной воинской традиции.

2 Г.Масперо говорит о присущем персам «вкусе к определенной роскоши и изысканности».

Климат Египта в течение большей части года исключает использование кольчуги. Солдаты «РегезеЬ были одеты в легкие туники с кольчужными полосками и шлемы, сделанные из чешуек. При раскопках в Дафне (библейском Тафнисе), греческой колонии в Египте, были найдены железные чешуйки. «Кольчуги – это самая необычная находка»¹. Но идентичное оснащение, в частности «латы из чешуек в могиле Рамессу (Рамзеса III)», Флиндерс Петри изучал тоже не без удивления².

Тот факт, что железные чешуйки были найдены при раскопках в Дафне, основанной в седьмом веке для греческих наемников, служивших в Египте, и латы из аналогичных чешуек обнаружены в могиле Рамзеса III, пополняет коллекцию анахронизмов, которыми, как кажется, изобилует эпоха этого фараона.

Очевидно, что «Реге$еЬ> были не филистимлянами, а персами. Такую интерпретацию этого названия легко проверить. Ведь почти в течение двух веков Египет находился под персидским владычеством или сражался против него, н не слишком трудно найти название, которым в египетских текстах персидского периода и эпохи Птолемеев обозначалась Персия и персы.

В иероглифических текстах персидской эпохи между 525 и 390 гг. до н. э., когда Египет добился временной независимости, есть множество упоминаний о Персии: ока всегда называлась Р-г-з (погеврейски Персия также называлась Р-г-5 или Парас); это название, столь привычное в египетском письме, сопровождалось знаком «чужеземная страна»,

При третьем Птолемее, в 238 г. до н. э., жреческий конклав создал декрет и выбил его на камне – он известен как Канопский декрет, по тому месту в Египте, где заседал этот конклав. В нем идет речь о реформе календаря: мы займемся этим текстом на последующих страницах этой книги. В этом декрете содержится упоминание о персах как о нации и, что важно для нашего исследования, их название пишется как Р-г-в-и¹.

Какопский декрет относится к тому времени, когда все священные изображения были унесены «Регезе!»: «И статуи богов, которые аловредный Р-г-8-И унес из Египта-его величество (Птолемей III) пошел в земли Азии, он захватил их и вернул их назад в Египет».

Канопский декрет написан тремя видами письма на каменной плите: по-гречески, египетским демотическим письмом и иероглифами. Греческий текст гласит: «И те священные изображения, которые были унесены из страны персами, Царь, совершивший поход за пределы Египта, благополучно вернул их в Египет и возвратил их храмам, откуда они были унесены…»². •

Если и могло быть сомнение в значении названия «Регеве1», то греческий текст Канопского декрета его рассеивает. И после этого не будет существовать никакой проблемы, касающейся идентификации «Реге$е1» в надписях Рамзеса III в МединетгАбу – это персы.

1 Д-р Н.Б.Мнллет из Королевского музея Онтарио любезно собрал по моей просьбе некоторые.упоминания о Персии и персах в египетских текстах. Он полагает, что двойное I в слове «РегезеИ» использовалось во имя чисто эстетических требований иероглифическо го письма, что не является необычным. Эдди Шорр указывает, что в тексте Канопского декрета н другие географические названия также имеют второе прибавленное ь, Так, к примеру, Кефту (Кипр) – это Кефтет, а слово Ретену (Палестина) пишется как Ретенутет.

Масштаб проблемы

Прежде чем мы пойдем дальше, позвольте сделать небольшую паузу и осмыслить огромный масштаб этой проблемы. Уже несколько раз ситуация направляла нас к персидскому периоду: в первый раз, когда мы говорили об изразцах Рамзеса III с греческими буквами и персидскими изобразительными мотивами; во второй раз, когда мы прочли, что могилы, построенные в период царствования Рамзеса III, имеют явные характерные признаки четвертого или более позднего столетия; в третий раз, когда мы заметили, что угнетение Египта чужеземцем, Арсой, было немыслимым в тринадцатом или двенадцатом веках, но что нечто весьма похожее происходило во второй половине пятого века; и наконец, когда мы пришли к пониманию того, что Рамзес III вел войну с персами. Персы, однако, впервые вступили в войну с Египтом в 525 г. до и. э., а потом снова сражались с Египтом в четвертом веке, когда египтяне заявили о своей независимости под властью местных царей.

Здесь мы можем остановиться, озадаченные явно немыслимым предположением о том, что могла произойти ошибка иа восемь столетий, или испуганные при виде полной пертурбации, к которой нас может привести это исследование. Но разве не стоит нам решиться пойти немного дальше и разве не испытаем мы облегчения, если какие-то новые данные подтвердят многовековую концепцию древней истории? Ибо следует четко осознать: мы не можем позволить Рамзесу III воевать с персами и при этом сохранить границы мировой истории неприкосновенными. Какой лавиной должно сопровождаться такое открытие: царства должны рухнуть, империи должны сдвинуться на столетия, потомки и предки должны поменяться местами, И вдобавок ко всему этому сколько книг должно устареть, сколько научных исследований должно быть начато вновь, сколько инерции должно быть преодолено? Это не просто лавина, но полный обвал, казалось бы, вечных массивов.

Теперь, когда читатель оценивает все последствия, вызванные установленным тождеством между «Реге$е1» и персами, мы приглашаем его познакомиться с дальнейшими свидетельствами, чтобы его не убедили в том, что не доказано, или не привели к тому, что является всего лишь иллюзорной картиной прошлого.

Что мы будем описывать – двенадцатый или четвертый век? Поскольку начало четвертого века – это уже не седая древность, а войны, в которых принимали участие греки, даже в качестве наемников, большей частью точно описаны некоторыми греческими авторами, мы подвергаем нашу историческую схему самому беспощадному тесту: все фрагменты этой истории должны быть описаны и истолкованы в греческих источниках. Если это не может быть сделано, мы выдвинули недоказуемые тезисы. Но если события, изображенные и прокомментированные фараоном, обнаруживаются и у греческого историка, шаг за шагом, со всеми участниками, играющими подобающие им роли в том самом порядке, который обозначен на египетских настенных росписях и сопровождающих их текстах, тогда схема, которую мы здесь предлагаем, лишена какого-либо отпечатка произвольности:

Ах, если бы, любовь, нам удалось С Ним в заговор вступить, Чтоб этот жалкий мир рассыпать в прах И новый воссоздать, для сердца милый¹.

Какой бы отпор ни встретила эта пересмотренная схема истории, необходимо осознать, что главная цель в этом поединке заключается в отстаивании статуса подлинной истории.

Пересматривая заново указанный исторический период, мы не можем обращаться за помощью к Библии или к ассиро-вавилонским источникам, и по очень простой причине: к началу четвертого века до нашей эры Ветхий Завет был окончательно или почти завершен, и его наиболее поздние исторические части – книги Есфирь, Неемии и Ездры -посвящены периоду, предшествующему Рамзесу Ш; что касается Асснро-Вавилонии, то она уже не существовала как государство. Однако мы располагаем возможностью найти необходимый материал для сопоставления у греческих авторов.

Это был четвертый век, и всего за шесть лет до его начала Софокл впервые вступил в соревнование с Эсхилом. Перикл, именем которого назван золотой век Афин, умер примерно пятнадцать лет назад. Сократ тоже умер. «Лягушки» Аристофана разыгрывались и читались уже в течение многих десятилетий.

Мы не заглянем в книги историка Фукидида в поисках сведений о Рамзесе III: этот историк умер вскоре после 400 г. до н. э. Не можем мы обратиться и к книгам Геродота: когда он посетил Египет, Рамзес III еще не родился.

Когда- библейские источники прекратили снабжать информацией, греческие авторы стали составлять современные летописи. Египетские цари Неферитос, Акоряе, Не-ктанеб 1,Тахус и Нектанеб II – знакомые фигуры в этих летописях и хрониках, написанных историками более позднего поколения, чем Геродот и Фукидид. В египтологии эти поздние фараоны отнесены к двадцать девятой и тридцатой династиям царей (последнимперед кратковременным повторным захватом Египта персами за десять лет до его завоевания Александром). Нектанеб I, который правил с 379 по 361 год до н. э., – это самая впечатляющая фигура среди этих поздних местных фараонов. Но если, как здесь утверждается, Рамзес III жил не в двенадцатом, а в самом начале четвертого века, кем тогда был Нектанеб, который жил в то же самое время?

Мы собираемся доказать, что фараон, для которого современные историки избрали из его нескольких имен имя Рамзеса III, был Нектанебом I у греческих авторов. Поскольку оба они жили в одно и то же время и не были разделены восемью веками, и поскольку оба они были египетскими фараонами, нет другой альтернативы, как считать их одним и тем же лицом. И мы увидим, сравнив летописи Рамзеса III и греческие письменные источники о Нектане-бе, что особенности их личности, их биографии, их правление.и их войны имеют столько сходства, что не оставляют никаких препятствий для полного отождествления. Более того, мы обнаружим, что на некоторых надписях Рамзес III использовал имя Нект-а-неб как одно из своих царских, как считалось, данных Гором, имен.

Рамзес III оставил летописи о своей войне с «Регезе!» и народами моря. Диодор Сицилийский, историк, писавший по-гречески в последнем веке до нашей эры, детально повествует о войне Нектанеба I с персами и греческими наемниками. Диодор, который провел годы между 60 и 57 гг. до н. з. в Египте, очевидно, располагал многочисленными документами и источниками, когда он составлял историю последних коренных династий в Египте. Мы подвергаем оба эти отчета самой строгой проверке, проведя сравнение. Эти две летописи должны представлять собой историю одной и той же войны, иначе мы сбились с 'верного пути в нашей попытке распутать истинный ход исторического времени.

«Острова были беспокойны…»

После смерти Дария II (Нотуса) его сын Арсакес поднялся на трон, приняв имя Артаксеркса II. Прозванный Мнемоном за свою хорошую память, ои занимал трон с 404 по 358 г. до н. э., в период больших исторических событий. В начале его царствования его брат, сатрап Анатолии, Кир, прозванный Младшим, поднял мятеж и выступил против царя. В этом известном военном походе участвовала армия греческих наемников в количестве от десяти до двенадцати тысяч человек. Афинянин Ксе-нофонт, один из ее предводителей, описал этот поход и отступление в книге «АпаЬа amp;18» («Восхождение»), Кир продвинулся вплоть до Вавилона н вскоре погиб в сражении (401 г. до н. э.). Греческая армия отступила и после многих тяжелых испытании достигла Черного моря.

В течение последующих нескольких лет персидские сатрапии в Малой Азии постоянно сотрясались мятежами и попытками Спарты освободить ионийцев на азиатском побережье от персидского владычества. Эти попытки приняли весьма агрессивный характер, когда в 396-395 гг. до н. э. спартанский царь Агесилай одержал победу в военных действиях в Западной и Центральной Малой Азии¹.

Подвиги Агесилая предвосхитили деяния Александра. Корнелии Непот писал в короткой биографии Агесилая:

«Агесилаи… захватил множество земель и богатую добычу… Когда он задумал поход на Персию и нападение на самого царя, к нему из дома явился вестник, по приказу эфоров, уведомить его, что афиняне и беотийцы объявили войну против лакедемонян (спартанцев) и что ему поэтому не следует медлить с возвращением. Хотя он был во главе победоносной армии и чувствовал уверенность, он повиновался приказам… Агесилаи предпочел честь самой могущественной империи и решил, что более почетно повиноваться законам своей страны, чем покорить в войне Азию»².

Началась восьмилетняя Коринфская война. Персидский царь оказал поддержку Афинам; в действительности он содействовал разжиганию этой вражды. Замысел состоял в том, чтобы заставить Агесилая вернуться в Грецию и способствовать тому, чтобы греческие государства уничтожили друг друга в продолжительной войне. В 394 г. до н. э. спартанцы выиграли битвы при Немее и Коронее, но их флот был уничтожен персидским флотом под командованием афинского адмирала Конона у Книда, и они навсегда лишились своего морского владычества. Ионийцы на побережье Анатолии восстали и объявили о своей независимости от Спарты. Афины захватили острова Делос, Скнрос, Имброс и Лемнос и заключили союз с Хиосом, Митилена-ми, Родосом, Косом и Книдом.

1 Он постоянна вступал в военные, а также в дипломатические контакты с персидским наследственным сатрапом Фарнабазом, провинция которого была известна в Персии как «Туа5у ОгауаЬуа», или «Те (или народы), что с моря». Мы называем здесь этого человека,потому что еще с ним встретимся по прошествии некоторого времени.Мы также напомним тогда о названии, которое имела его сатрапия.

2 Эфорами были пять государственных чиновников, осуществляв ших контроль над царями Спарты.

Многие широко известные события происходили во время Коринфской войны (395-387 гг. до н, а.), и многие острова участвовали в них. Евагор, царь Саламнна на Кипре, обратился к помощи афинян, оказав, таким образом, услугу персидскому царю. Но несколько лет спустя (в 390 г. до н. а.) Евагор поднял восстание против Артаксеркса, будучи спровоцирован на это Великим Царем, который негодовал по поводу мужества и независимости Евагора. Артаксеркс к тому же нуждался в услужливом царе на этом острове, так как готовился к войне с Египтом. Но война с Евагором продлилась десять лет и стоила Персии очень дорого, ибо с течением времени Евагор перебрался в Малую Азию, убедил киликийцев восстать и захватил несколько городов в Финикии.

На другой стороне восточного Средиземноморья, в Сицилии и Южной Италии, тоже продолжалась война. В Италию вторглись карфагеняне; Дионисий, тиран Сиракуз в Сицилии, начал войну против Кротона – греческого поселения в Южной Италии. Афинский флот тоже участвовал в этой войне, и в конфликт вступили острова к западу от Греции.

Во время Коринфской войны спартанцы главенствовали на суше. Но одной из сенсаций этой войны стала победа афинского полководца Ификрата, который в 391 г. до н. э. разгромил отряд с тяжелым вооружением и медленно теснил спартанские войска с легко экипированными и.маневренными афинскими полками, оборонительное и наступательное вооружение которых он реформировал таким образом, чтобы обеспечить лучшую их мобильность и возможность нанесения внезапного удара.

В Египте персидское угнетение перед смертью Дария II заставило Амиртеоса установить свою власть над частью Египта. Он был единственным представителем очень непродолжительной двадцать восьмой династии. После него восстал еще один гражданский лидер – Неферит. Он достиг такой степени независимости, которой Египет не имел уже в •течение ста тридцати лет. Когда он умер, после нескольких лет относительной независимости, ему не наследовал собственный сын. Вместо этого трон был захвачен неким Акорисом. Возможно, за этим захватом скрывалась какая*то персидская интрига. Сначала Акорис признал персидское владычество, но спустя некоторое время поднял мятеж: когда Еаагор при поддержке афинян восстал против персидского царя, Акорис тоже предпочел мятеж. В 381 г. до н. э. флот Евагора был разбит персами. Акорис умер в 379 или 378 г. до н. э., и трон был захвачен Нектакебом I, который объявил Неферита своим отцом, но на самом деле был сыном военного и сам являлся военачальником. Вероятно, он действовал на ливийском фронте, достигнув там некоторых успехов, прежде чем объявил себя царем.

Поражение Евагора, кипрского царя, укрепление отношений между Афинами и Персией и помощь, оказанная Персией Афинам против Спарты, повлияли на состояние дел в Египте. Нектанеб тоже сначала признал персидское владычество, но вскоре поднял свои войска и флот, чтобы отразить атаку персидской армии и военных кораблей. Лишь очень недолго он казался лояльным.

Диодор писал, что (в 375~374 гг. до н. а.) «Артаксеркс, царь персов, намереваясь вести войну с египтянами н будучи полностью занят организацией мощной армии наемников, решил попытаться прекратить войны, идущие в Греции». Установив мир на западном фронте (в Греции), он рассчитывал сконцентрироваться на южном фронте (в Египте); он надеялся также, что «греки, освободившись от своих внутренних войн, с большей готовностью пойдут служить наемниками». Но результат так называемого Царского мира, который должен был предоставить автономию каждому греческому городу, вызвал новые раздоры, когда фиванцы под руководством Эпаминонда не приняли такой процедуры. Кроме того, получив автономию, «города погрузились в большие волнения и внутренние раздоры, особенно на Пелопоннесе»'.

Попытка достичь общего соглашения привела к новой вражде между Спартой и Афинами. Спарта, установив блокаду Геллеспонта, вынудила Афины заключить мир с Персией. Спарта заняла крепость Кадмею я Фивах, столице Беотии. Фнванские беженцы успешно отвоевали Кадмею. Афины заключили союз с Фивами. В 376 г. до н. э. афинский адмирал Хабрий в решающей битве уничтожил спартанский флот с Наксоса.

В следующем году «царь Артаксеркс направил военную экспедицию против египтян, которые восстали против Персии»¹. Представляя описание этой экспедиции и ее разрушительных последствий, о которых будет сказано на последующих страницах, Диодор вернулся к политической ситуации греческих государств и заметил: «По всей Греции ее несколько государств пребывали в смуте изгза непривычных форм правления… посреди всеобщей анархии вспыхивали многочисленные мятежи…»².

Такое положение дел иллюстрирует происходящее в Греции брожение. Коринфская война еще едва закончи' лась, когда стала назревать новая война между греческими городами-государствами и островами.

На втором пилоне своего погребального храма в Ме-динет-Абу Рамзес III написал, что «острова» были беспокойны, постоянно воюя друг с другом.

«Страны… северяне на своих островах пребывали в смуте, разобщенные враждой… Ни один не встал, чтобы удержать их руки (оружие), из Кхета (Н*). Кода («окружность» сирийского побережья у залива Искандера), Кархемнша, Арвада (в Северной Сирии), Алазии (Кипр) они были отброшены. Они обосновались лагерем в одном месте, в Аморе (Сирия)»³.

Эти слова похожи на описание истинного положения дел перед завоеванием Египта персами: с того времени, когда спартанцы при Агесилае покорили западную часть Малой Азии, греческие острова пребывали в состоянии беспорядочной войны; Сицилия и Кипр тоже были вовлечены в войны и мятежи.

Более детальное описание «лагеря в одном месте» Сирии мы найдем у Дкодора. Но прежде чем мы двинемся дальше, мы поставим несколько вопросов и найдем на них ответы.

Quid Рго Quo

Изучение барельефов Рамзеса III позволяет увидеть, что между группировками, участвующими в войне, заключались и перезаключались запутанные союзы. Отношения между египтянами, Реreset и народами моря на протяжении лет, запечатленные Рамзесом III на надписях и барельефах, принимали различные формы, поскольку народы моря меняли союзников. Однако Реге$е1 также меняли союзников, в одно время будучи на стороне Египта, а в другое – его врагами.

Есть что-то странное в отношениях между этими народами – египтянами, Регеве! и народами моря. Когда фараон в начале своего царствования'начал войну против захватчиков из Ливии, народы моря в'своих рогатых шлемах и Регезе1 со своими тиарами помогали ему и его армии, и можно увидеть, как они убивают ливийцев (плита 4). Таким образом, в момент первого своего появления они были не врагами, а союзниками Египта.

Позже, во втором акте, Реreset видятся как главные врапГ египтян. В войне против Регезе1 народы моря помогают фараону, показывая примеры героизма; отдельные воины сражаются с целым полчищем (плита 5). Барельефы также изображают, как они участвуют в параде вместе с армией фараона; их внешний вид и вооружение – шлемы, щиты, копья и мечи – точно воспроизведены на этих картинах, где они маршируют под звуки египетской трубы или где они стремительно движутся в боевом порядке (плита 6).

Но во время великой битвы у устья Нила народы моря в своих рогатых шлемах – на этот раз без дисков между рогами – появляются на вражеских кораблях, и египетский флот обращает в бегство и корабли Регеае1, и корабли народов моря. Определенное количество воинов Регезе! и народов моря находится и на египетских кораб лях, но это захваченные пленники (плита 7).

После битвы мы видим процессию пленных с руками и шеями в колодках, связанных веревками. Среди них воины Реreset и народов моря (плита 8).

Что означает эта смена ролей? Сначала Реге$е1 и народы моря вместе с фараоном. Затем армия народов моря на стороне египтян, а Регеве! являются врагами. И наконец, и Реreset, и народы моря становятся врагами, пытаясь осуществить попытку вторжения.

Реreset были гордыми воинами. Они помогали фараону, но вскоре стали его главными врагами, Почему?

Народы моря были наемниками. Они были храбрыми воинами. И они сменили лагерь. Почему?

Тексты, сопровождающие стенные росписи, не объясняют причин такой странной перемены ролей союзников и врагов в этих битвах и постоянных превращений.

Предпринимая попытку определить время Рамзеса III как четвертый век и признать в нем личность одного из последних местных фараонов на египетском троне, мы подвергаем нашу схему весьма любопытному тесту. В начале четвертого века до нашей эры, вскоре после того, как Ар-замес воспользовался своей властью, чтобы вымогать дань с Египта и вершить там закон, в Египте началось политическое и военное развитие, в котором принимали участие персы и греки. Если мы на правильном пути, то порядок событии требует, чтобы, во-первых, персы и греки были на стороне фараона в его попытках поддержать порядок на своей западной границе. Потом греки остались бы его союзниками, а персы стали бы его врагами. На третьем этапе и греки и персы должны были превратиться во врагов фараона, и должна была произойти битва флота в устье Нила, в которой египтяне одни сражались против персов и греков.

Греческие наемники меняют позиции

В момент своего восхождения на трон Нектанеб I находился в дружественных отношениях с персами. Возможно даже, что он занял этот трон как персидская марионетка, поскольку он не был сыном Акориса, который проводил недружественную политику в отношении Великого Царя. В начале своего царствования Нектанеб вынужден был защищать западную границу своего царства, Кирены и Ливия страстно желали (и это же заботило Персию), чтобы западные подходы к Египту были защищены и таким образом препятствовали растущей мощи Карфагена распространяться в атом напраа\енин. В этом состояла политика персидских царей, оказывающих помощь афинянам в их войнах против спартанцев, хотя афнняне пользовались относительной свободой, воюя и против Персии. На этом же основывалась и персидская помощь египетскому варю, который получил определенную меру независимости в своих пограничных конфликтах с ливийцами.

Но спустя несколько лет фараон начал войну с персами. Диодор писал, что этот конфликт начался еще как будто при Акорнсе, но некоторые специалисты с этим не согласны, относя эту историю ко времени Нектанеба, преемника Акориса¹. По словам Диодора, эти события в Египте начались в то самое время, когда образовалась вторая афинская морская конфедерация, целью которой было препятствовать спартанскому первенству в Греции, и это произошло в 377-376 гг. до н. э. Одним или двумя годами ранее Нектанеб сменил на троне Акориса.

Диодор описывал это так:

«Когда асе эти события происходили в Греции, Ако-рис, царь Египта, уже давно затаивший вражду к персидскому царю, собрал отовсюду большую армию чужеземцев. Ибо платя много и будучи при этом очень щедрым, он за короткое время собрал вместе множество греков, которые записались к нему на службу. Но, желая иметь искусного военачальника, он послал за Хабрием, афинянином, превосходным командующим, высоко чтимым за свои заслуги, который принял эту должность, но без согласия народа (Афин), и таким образом со всем усердием приготовился к войне против персов»¹.

В тех схватках, которые армия Нектанеба имела с персидскими отрядами, Хабрнй и его наемники'играли главенствующую роль. Персы были изгнаны из Египта.

Но Фарнабаз (назначенный персидским царем главнокомандующий), сделав большие запасы денег для этой войны, направил послов в Афины с жалобой на Хабрия, дав им понять, что, приняв на себя должность главнокомандующего при египетском царе, он сильно восстановил царя Персии против афинского народа². Тогда он попросил прислать к нему Ификрата, чтобы помочь командовать армией. После этого афиняне (которым чрезвычайно важно было сохранить доброе мнение царя и обеспечить поддержку Фарнабаэом их интересов) без промедления отозвали Хабрня из Египта и назначили Ификрата помогать персам³.

Мы теперь видим, что странная смена ролей, запечатленная на стенах храма Мединет-Абу Раизесом III, получает полное объяснение. Сначала персы и греки поддерживали фараона. Под предводительством Хабрия греки служили фараону в его войне против персов. Затем Хабрии был отозван в Афины, а Ификрат с греческими наемниками прибыл на помощь персам, и они вместе сражались против египтян.

Диодор также рассказал, что когда Сократил был ар-*хонтом,в Афинах, а Квинт Красе (Сервилий), Сервий Корнелий и Спурий Папирий были военными трибунами в Риме, «в это время царь Персии выступил против египтян, которые восстали незадолго до этого». Четко назван год – 374-373 до н. э.

«Армия находилась под командованием Фар на база и Ификрата, афинянина; варвары были у Фарнабаза и двадцать тысяч наемников у Ификрата, который был в такой милости у царя за свое превосходное поведение (стратегическое искусство), что тот поручил ему ими командовать. Фарнабаз посвятил много лет подготовке к этой войне»¹.

Ификрат, впечатлительный и пылкий, в отличие от Фарнабаза, немедленно приступил к действиям. Зная о «ловкости его (Фарнабаза) языка», Ификрат как-то обратился к нему, говоря, что удивляется, «как человек, столь словоохотливый, может быть настолько медлителен в своих действиях». Фарнабаз ответил, что он «мастер слов, но король своих поступков».

Персидский сатрап и греческий стратег собрали свои армии в Акко в Северной Палестине. Диодор писал:

«Когда войска царя явились в Акес (Акко), в Сирию, и там собрались, всего обнаружилось двести тысяч варваров под командованием Фарнабаза и двадцать тысяч греков под командованием Ификрата»².

Похоже, что Рамзес III упоминал именно об этом лагере, когда писал: «Они собрались лагерем в одном месте в Аморе (Сирия)».

Вторжение флота в Дельту

В этой воине основной стратегической силой, игравшей главную роль, должна была стать не огромная армия, оснащенная и расположившаяся лагерем в Акко, а морской экспедиционный корпус, хотя эта роль и не оказалась для него успешной.

«К началу весны военачальники, собрав все морские и сухопутные силы, отправились в Египет. Когда онн приблизились к реке Нил, то обнаружили, что египтяне готовы к битве»¹.

В течение тех лет, когда персидский сатрап вел тщательную подготовку к внезапному нападению на Египет, у фараона было время подготовиться к обороне. План атакующих состоял в том, чтобы прорваться через одно из устьев Нила с помощью флота.

Можно сравнить то, что писал Рамзес III о своих приготовлениях и ходе войны, с тем, что Диодор сообщал о приготовлениях и ходе войны фараона Нектанеба I. Диодор писал:

«В обозначенное время Нектанеб, царь египетский, успел разузнать о мощи персидского войска; но он в высшей степени доверял силе собственной страны, поскольку доступ в Египет был очень труден со всех сторон, и путь был блокирован Нилом по суше и по морю в течение семи месяцев. Ибо в каждом устье, где Нил впадал в море, был выстроен город с большими крепостями или башнями на каждом из берегов реки…

Из них из всех наиболее укрепил он Пелусий, потому что все сочли, что, будучи ближайшим к Сирии пограничным городом, он может побудить врага войти в страну этим путем. Поэтому они сделали вокруг этого города ров, а там, где было место, через которое мог войти какой-нибудь корабль, они возвели стены, чтобы препятствовать проходу. А если были какие-нибудь броды, через которые открывался путь на Египет по суше, то их затопили водой. А где мог пройти корабль, там он навалил камней и гравия. Из-за таких мер было очень трудно и почти невозможно пройти кораблю, коннице или пехоте»¹.

Рамзес III писал:

«Они шли к Египту, где для них был приготовлен огонь. В их союз входили Регезе!, ТЬекег, ЗЬеЫевЬ, Оепу-еп и \*/езЬезЬ – объединившиеся земли. Они наложили свои руки на владения во всех концах земли, их сердца были полны уверенностью: «Наши планы сбудутся!»

…Я подготовил мою границу в Захи… Я заставил приготовить устье Нила, как мощную стену, укрепив его военными кораблями и галерами»*.

Возведение укреплений на входе в устья Нила описано и Рамзесом III и Диодором. Оба они говорят о том, как в целях предотвращения насильственного вторжения в устья Нила фараон возвел в них стены – очень необычное инженерное сооружение, не известное ни из ранней, ни из более поздней истории Египта.

Диодор рассказывал, что, когда флот атакующих понял непроходимость Пелусианского устья Нила, он отправился к другому, Мендесскому устью… Здесь кораблям удалось прорваться, и после короткой схватки с египетским войском они пристали к суше и заняли крепость в устье Нила. Диодор продолжал:

«Они направили свой путь в Мендес, в другое устье Нила*; где берег отходит на большое расстояние от основного материка. Здесь они спустили на сушу три тысячи людей, и Фарнабаз и Ификрат захватили крепость, построенную в самом устье реки. Но египтяне подошли с тремя тысячами конницы и пехоты к этому месту, после чего разыгрался жаркий бой»³.

Один из барельефов Рамзеса III изображает морскую битву в устье Нила (плита'7). Пять кораблей неприятельского флота захвачены четырьмя египетскими кораблями. На этот раз врагами египтян оказались воины в рогатых шлемах и коронообраэных тиарах. Египетский текст, сопровождающий эту сцену, гласит:

«Теперь северные страны… проникли в каналы на\ь-ских устьев… Его величество устремился на них, как вихрь…»

Рамзес III, подобно Диодору, писал, что врагу удалось войти в устья Нила. Это проникновение в Мекдес-ское устье Нила и захват крепости на берегу этого устья вряд ли были успешными, Рамзес писал:

«Те, кто пришли на землю, были отброшены и уничтожены… Они, вошедшие в устье Нила, были подобно птицам, попавшим в силки»¹.

. Диодор об-ьяснил, почему захват теперь полуразрушенной крепости стал ловушкой для нападающих. Ифик-рат и Фарнабаз, греческий и персидский военачальники, не пришли к согласию, вплоть до ссоры, по поводу тактики. Ификрат хотел попытаться подняться по Нилу до самого Мемфиса и захватить этот город, прежде чем егшпяне смогут собрать там достаточно сильный гарнизон. Этот афинский генерал был одним из самых тонких стратегов, каких когда-либо знала Греция.

«Он (Ификрат) посоветовал, чтобы они плыли всем флотом дальше, прежде чем соберется вся египетская армия; но Фарнабаз и все его воины были за то, чтобы ждать, пока подойдут все персидские сухопутные и морские войска, так чтобы экспедиции угрожала меньшая опасность. Но тогда Ификрат предложил предпринять захват этого города силами тех наемников, которые были с ним, если ему дадут свободу действий. По атому поводу Фарнабаз преисполнился зависти к доблести и чести этого человека и начал опасаться, как бы весь Египет не был завоеван только силами его армии, и потому отказал ему в этой просьбе. После этого Ификрат с достоинством выступил против всех них, заявив, что вся эта экспедиция будет бесполезной и напрасной по их недомыслию, если они позволят упустить такую возможность. Но Фарнабаз испытал к нему еще большую зависть и ответил ему оскорбительными речами»¹.

Старый персидский сатрап убеждал, что им следует ждать прибытия главных военных сил, движущихся по суше.

Отказ от плана стратега, который был приглашен персами для помощи в ведении войны против Египта, по-видимому, имелся в виду и Рамзесом III, когда он написал:

«Они вопрошали вождя своими устами, но не своим сердцем».

Египтяне, говорил Диодор, имели теперь достаточно времени, чтобы «установить сильный гарнизон в Мемфисе, и в составе всей своей армии отправились к маленькому городку, прежде чем он был разрушен. И, побеждая персов в многочисленных стычках, они не давали им никакой передышки и, становясь все сильнее и сильнее, устроили их большое истребление и с каждым днем становились все решительнее».

Рамзес III писал:

«…И пока они двигались в Египет, передав порыв сердца своим рукам, для них были приготовлены силки, чтобы захватить их.

Те, которые вошли в устья Нила, были схвачены, брошены в него, связанные, убитые, и их тела были изрублены»².

И Рамзес III и Диодор почти в одинаковых выражениях описывали уничтожение захватчиков – Регезе! и народов островов, или персов и греков.

На барельефе, который сопровождается этой надписью, Рамзес III изображен стоящим на носу корабля перед крепостью, выстроенной в устье Нила. Его государственные чиновники демонстрируют ему пленных. Рамзес говорит:

«То, что я приказывал, исполнилось, и все мои указания и мои планы свершились».

Над крепостью написано: «Мигдал». «Мигдал» по-еврейски означает «башня» или «бастион». Это, должно быть, та самая крепость, которая, как сообщал Диодор, была построена в устье реки и захвачена нападавшими, где они подверглись осаде. Действительно в тексте Днодора есть слово «ругвоз», т. е. башня – то самое, которым воспользовался и Рамзес III. Именно так оно воспроизведено и в современном переводе Днодора¹. Стоит также обратить внимание на то, что Рамзес III воспользовался еврейским словом для обозначения башни: о внедрении еврейских слов в египетский язык в эпоху этого фараона мы поговорим чуть подробнее позже.

Эта военная экспедиция оказалась полным провалом. Персидская армия заняла крепость на несколько месяцев, но, когда уровень воды в Ниле стал подниматься, «военачальники решили немедленно покинуть Египет» (Диодор).

Рамзес пнсал:

«Их флот прекратил наступать на границы Египта».

О том же писал и Диодор:

«Таким образом, все эти большие приготовления к военной экспедиции в Египет не привели ни к чему».

Поспешное отступление имело драматические последствия. Рамзес писал:

«Их вожди…бежали жалкие и дрожащие».

Диодор подтвердил, что Ификрат тайно бежал от персидского сатрапа, боясь, что его могут обвинить в неудачном ходе кампании.

«Потому как только они вернулись в Азию, Фарна-баз возобновил ссору с Ификратом: в ответ на это Ификрат разузнал, как ему тайно исчезнуть из этого лагеря. В конце концов (приготовив для этой цели корабль) он ночью поднялся на борт и так поплыл в Афины: но" Фарна-баз направил за ним послов и объявил его виновником неудачи плана, связанного с захватом Египта. На что афиняне ответили: если он виновен, то они накажут его согласно его проступкам. Но очень скоро после этого они сделали его адмиралом всего своего флота»¹.

Рамзес II! очень гордился своей победой не просто над сильным врагом, но над известными военачальниками, отмеченными успехами и увенчанными лаврами. Он знал настроение Греции, никогда не испытывавшей искренней преданности персидскому царю. Она скорее всего приветствовала эту победу.

«Их народ воздает хвалы мне».

Война Рамзеса III на суше и на море против захватчиков из Сирии, которая закончилась их изгнанием, была описана им самим. Греческие историки рассказывали историю Рамзеса III как историю Нектанеба I.

«Из египетских надписей мы ничего не знаем об истории Египта во время царствования Нектанеба I, и только к классическим авторам, в особенности к Диодору, мы должны обращаться за информацией, касающейся хода войны между греками и персами, а также роли, которую играл в ней Египет»².

О «войне Нектанеба» не удастся обнаружить никаких египетских источников, потому что отчет о ней уже содержится в летописях фараона, которому современные историки дали имя Рамзеса III. Никаких исторических данных о войне Рамзеса III не будет обнаружено ни в еврейских, ни в греческих источниках, потому что отчет о ней содержится в истории Нектанеба I

Среди своих повершенных врагов Рамзес III в первую очередь называл «Оешеп» или «ТЬешеп». Скорее всего это были афиняне (а не данайцы, как порой предполагается).

ГЛАВА III
ВОИНСКОЕ ИСКУССТВО
Воины народов моря

Солдаты народов морябыли выходцами из региона Малой Азии. О «Оешеп», однако, Рамзес III говорил как «о народах островов». Мнение о том, что эти солдаты были древними греками, уже высказывалось учеными, которые рассматривали события, рассказанные и проиллюстрированные Рамзесом III, как греческое вторжение в Египет, которое произошло вскоре после падения Трои. Если быть более точным, то именно этих воинов следовало бы считать микенскими греками и их союзниками или, если такая классификация более предпочтительна, гомеровскими греками, поскольку троянская война велась последним поколением эллинов, предводитель которых Агамемнон, сын Атрея, был царем Микен.

Чтобы обосновать тождество «Оешеп» и микенских греков, было заявлено, что «Оешеп» (Опп) означают данайцев (гомеровское название архаических греков). В некоторых текстах, однако, они связываются с сирийским побережьем, а в других – с Кипром. Я же склоняюсь к отождествлению «Оешеп» с афинянами, поскольку звуки «<]» и «I» обозначаются в египетском языке одной и той же буквой.

Выражение «народы островов» также указывает на эгейский регион и в широком смысле может охватывать Кипр, Крит, Сицилию, а также Пелопоннес, так как со времен древности южная часть Греции, ниже коринфского Истма (Пелопоннес), упоминалась как остров. Равнина Аргоса (Арголида), Спарта, Аркадия и Ахайя рассматривались как части какого-то острова. И действительно, узкий Коринфский перешеек – это всего лишь мостик между континентальной Грецией и Пелопоннесом (островом Пело па).

Еврейские пророки Исайя И, Иеремия и Иезекннль обычно говорили об эгейском архипелаге и об эллинском мире в целом как об «островах». «Слушайте Меня, острова, и внимайте, народы дальние» (Книга Исайи 49:1}»*. «И всех царей Тира и всех царей Сидона и царей островов, которые за морем» (Книга Иеремии 25:22)².

Народы моря – это общее название конгломерата племен или конфедерации народов. Рамзес III называет эти многочисленные народы, обозначенные этим родовым названием: Т]Ь", 5кЬ, Тг5, \^55 И ЗггЬ. БЫЛИ ПрСДПрИНЯТЫ

различите попытки идентифицировать эти племена. Т}е)<сг могут быть тевкрами или греками, которые обосновались в пятом веке в Доре, городе Т)е1сег- ЗЬеЫезЬ – это, вероятно, производное от сагалассов из Малой Азии. ТегезЬ может быть производным от Тарса или Тира-'^езЬевЬ, вероятна _? происходит от Аса, Иаса или Исоса в Малой Азии. 8аго!ап известны как наемники фараонов девятнадцатой династии Сети и Рамзеса Н. Фонетическое звучание этого названия побудило одних ученых выбрать Сардинию»а других – Сардяс, столицу Лидии в Западной Малой Азии. Лидийское царство, однако, датируется начиная с восьмого и последующими столетиями³.

3 Ханфманн, проводя раскопки Сардиеа к обнаружив стену, по добную стенам Трои VI , заметил, что древний Сарднс восходит к тринадцатому веху. Не следует ли опровергнуть его точку зрения ?

Говоря о Загнал, служивших при фараонах девятнадцатой династии, я могу доказать на основании независимых источников, что эти народы следует считать народами Сар-диса.

Важно отметить, что провинция, которой управлял Фарнабаз, называлась «Тушу Огауавуа», или «Те (народы), что с моря». Эта сатрапии находилась в Малой Азии и, очевидно, была той самой территорией, которая у Рамзеса III называлась землей «народов моря».

Надпись рядом с одним из барельефов Мединет-Абу, где изображена группа пленных в одеяниях, характерных для РегсмК, называет их «Л)екег» (Т|кг); другая подобная же группа обозначена в иероглифической надписи как «Ое-шеп». Третья, и самая многочисленная, с идентичными головными уборами и одеждами, названа Регезе!¹.

1 . Внеш ний вид воинов, представлявших народы моря на барельефах Мединет- Абу, дал повод Рейхелю отнести фечеекий портрет на вазе из Акропо ля к гомеровской эпохе.

Это позволяет выяснить, что солдаты и матросы из персидских сатрапий, составлявшие императорскую армию Артаксеркса II, были одеты так же, как персидские войны. Но они были призваны на военную службу, а солдаты в рогатых шлемах были наемниками.

С того времени, как Геродот посетил Египет в пятом веке, создается впечатление,'что применительно к народам западного побережья Малой Азии в целом или, возможно, к какой-то отдельной их группе чаще всего применялось название «тевкры». Т|е!«ег как матросы появляются также в истории Венамона, о чем будет сказано дальше в нашей книге.

Тип лица солдат в рогатых шлемах, изображенных на барельефах Рамзеса III, очень напоминает внешность греков века Перикла, и на это также обращено было внимание. Европейский, в частности греческий, тип очень характерен: лицо явно напоминает хорошо известный бюст молодого человека VI-V вв. до и. э., находящийся в Музее Акрополя в Афинах². Эксперт-искусствовед» который описывал таким образом воина с барельефа в Мединет-Абу, датированного 1190 г. до н. э„ не имел намерения вносить какие-либо уточнения в эпоху Рамзеса Ш; он исходил из общепринятой хронологии, согласно которой между временем создания двух сходных моделей пронеслось семь столетий.

Однако имеются и внешние различия между греческими моделями пятого или любого из предшествующих столетий и народами моря. Народы моря, подобно Регеве!, были безбородыми. Сохранившиеся образцы греческого искусства, с тех времен, от которых допели какие бы то ни было сведения или изображения, показывают, что греческие мужчины отращивали бороды, и только не раньше конца пятого или в четвертом веке они начали бриться. Микенские вазы часто украшались человеческими фигурами в ярких одеждах, и мужчины на этих картинах обычно бородатые. Гомеровские герои, за исключением Ахилла, изображались греческими художниками седьмого и последующих столетий с бородами. Но Ахилл, чтобы избежать участия в троянской войне, смог выдать себя за девушку и жил среди девственниц при дворе Ликомеда, царя острова Скирос, где он был изобличен Одиссеем, разложившим перед ним оружие, а Ахилл выдал себя восторгом, который испытал при виде его. Греческие мужчины носили бороды при Пери-кле. Это касалось взрослых мужчин. Эфебы, юноши в период возмужания, подобно тем, что изображены на фризе Парфенона, рисовались, разумеется, безбородыми. Воины народов моря не были эфебами, только что вступившими в армию, это были взрослые мужчины, имевшие привычку бриться.

Как уже упоминалось, Александр скопировал древний военный обычаи брить бороды, когда македонцы отправились с походом в Малую Азию. Следовательно, можно предполагать, что различные этнические группы в Малой Азии и находившиеся там греки уже привыкли бриться. Безбородые греческие солдаты на барельефах Мединет-Абу, отнесенных к началу двенадцатого века, к концу микенской эпохи, предположительно ко времени странствий Одиссея, – это явный анахронизм. Только этой детали достаточно, чтобы подвергнуть серьезному сомнению общепринятую точку зрения, в соответствии с которой народы моря были микенскими греками.

Вооружение народов моря – также весьма значимый указатель. Шлемы, туники, латы, мечи, щиты, копья – все это принадлежит греческим наемникам четвертого века, находящимся на персидской службе. Греческий воин в шлеме с двумя рогами изображен на вазе, обнаруженной в афинском Акрополе⁵. Но шлем с рогами и с гребешком был первоначально головным убором лидийских воинов из армий Ксеркса¹.

1 Детально описав внешний вид азиатских фракийцев, иди бнсто ео, Геродот писал еще об одна» греческом контингенте, название({второго отсутствует в дошедших до нас списках его трудов (УН,76): «Они носили бронзовые шлемы с ушами м бьпыши рогами, сделанны ми нз бронзы, а также гребни». Эти воины скорее всего были из Сардиеа – места, которое по дотике смекало Битшшю.

Через сто дет после того, как Ксеркс вступил на трон, шлемы с рогами, но не прикрывающие уши, стали, вероятно, частью униформы греков, состоявших на службе в персидской армии, прежде всего на морской службе².

2 Рогатый шлем с диском обычно использовался а Персии в более поздние времена: царь Хосроа I из персидской династии Сасани дов (относящейся к эпохе Римской империи) был изображен в таком шлеме во время озюты на каменных козлов

Рогатые шлемы носили афинские солдаты четвертого века, состоявшие на службе сначала у египтян, а потом у персов. Существует отличие между афинским шлемом, который носили солдаты, служившие у Хабрия (диск между рогами), и тем шлемом, который характерен для воинов Ификрата (без диска между рогами). Это изменение формы шлема говорит о том, что народы моря» покинувшие своего союзника – Египет, и те же народы, атакующие Египет в союзе с РегезеЕ, – это не одни и те же войска, перебежавшие на другую сторону. Афинские солдаты не переходили от египтян на сторону персов; солдаты Хабрия были отозваны из Египта, а другие войска под командованием Ификрата получили приказ отплыть на помощь персам.

Сорок лет спустя двурогий шлем носил Александр во время своей кампании в Азию и Египет. Прозвище Александра по-арабски звучало как «ОЫ-Каглеш», или «Два рога». Рога Александра, однако, были больше похожи на бараньи.

Правильная датировка народов моря может быть подтверждена еще более надежными свидетельствами – их оборонительный и наступательным оружием, мечами и щитами.

Сначала мы видим мечи нормальных размеров, но у народов моря эти короткие мечи меняются на очень длинные.

Народы моря также постепенно меняли длину своих копий: мы тоже встречаем и короткие и длинные копья. Щиты также имеют две различные формы: почти прямоугольный, который закрывает большую часть тела, и круглый.

Дальше мы прочтем о том, что такая перемена в вооружении афинских солдат произошла в начале четвертого века.

Реформа Ификрата, запечатленная Рамзесом III

Как уже упоминалось, Ификрат в 399 (нлн 391) г. до н. э. завоевал себе славу победой с помощью полка афинских солдат над спартанской «тогг о! Ьоршеб» (тяжеловооруженными воинами) под стенами Коринфа, Это он решил увеличить наступательную мощь своих солдат, усовершенствовав их оборонительное оружие. Он одел их в туники вместо тяжелых доспехов; он ичмгнил форму щитов; он удлинял пики на половину их прежней длины; мечи тоже стали более чем в два раза длиннее, почти утроив свою прежнюю длину. Уже в первом бою «тога о$ ЬорШез» были разбиты «ре amp;а amp;и» (легковооруженными воинами), н малоподвижные спартанцы были обращены в бегство афинянами. Ификрат ввел множество и других стратегических инновации в искусство вооружения.

На картинах в Медмнет-Абу мы имеем возможность видеть, какие перемены переживала греческая армия. Солдаты народов моря одеты в туники, некоторые в легких латах, но ни один не имеет тяжелых доспехов. Можно также проследить за изменениями меча, копья, дротика и щита. Мы видим как короткие мечи, так н очень длинные, введенные Ификратом, короткие и длинные копья, а также щиты двух различных форм – квадратные, которые закрывают большую часть тела, и маленькие круглые. Новое афинское вооружение, возможно, было введено в Египте Лабрием, который помогал фараону в более ранних военных кампаниях.

В период между 390 г., когда «ре1(а$1б» были в первый раз введены в действие, и 375 г., когда Египет при Нектанебе,порвал с Персией, реформы Ификрата были приняты и другими греческими генералами, но оружие старого образца еще использовалось в некоторых полках. Хотя тяжелые кольчуги не были приняты в армии наемников, как это показано на барельефах Рамзеса III, рядом с батальонами, заново вооруженными очень длинными мечами и круглыми щитами, все еще оставались солдаты со старинными короткими мечами и тяжелыми щитами, прямыми внизу и закругленными кверху. Реформа, как мы видим, только шла и постепенно приобретала сторонников.

У народов моря, «участвовавших в сухопутной и морской войне при Рамзесе III, были огромные мечи», пишет Лоример¹, и это тоже соответствует тому, что мы ожидали увидеть у греческих наемников в тот период, когда вводилась реформа Ификрата, и в войсках, которыми он командовал.

. Сам Рамзес III писал, что необычные мечи, использовавшиеся в период ливийской кампании, имели в длину «пять локтей»².

Поскольку Ификрат присоединился к Фарнабазу в 374 г. до н. э. с греческим войском в двадцать тысяч человек, которое теперь выступило против Египта, мы вновь можем провести сравнение и более четко выяснить, каковы были его последние новшества. Диодор Сицилийский посвятил несколько фрагментов реформам Ификрата, рассказывая о войне между Нектанебом и персами, в которой этот афинский генерал принимал участие. Он «уделял особое внимание созданию новых видов оружия» и сделал мечи почти в три раза длиннее. «У греков ранее был обычай носить большие и тяжелые щиты; но, поскольку своим весом они задерживали солдат во время марша, он (Ифик-рат) изменил их форму и заказал для их вооружения щиты меньших размеров… Он также изменил образцы их пик и мечен. Он сделал, чтобы пики были в полтора раза длиннее прежних, а мечи'- почти в два раза. Такое изменение теперь оправдалось практикой и опытом, и репутация этого генерала чрезвычайно укрепилась благодаря полезности его хитроумных изобретений. Позже он изменил и солдатскую обувь, чтобы ее можно было быстрее надевать, чтобы легче было в ней ходить и легче ее сбрасывать. И потому эта обувь в то время называлась ификратиками. Он изобрел множество других вещей, связанных с мореходством, о которых слишком долго было бы здесь рассказывать. Но все эти великие приготовления к военной экспедиции в Египет не привели ни к чему»¹.

Картины в храме Рамзеса III в Мединет-Абу иллюстрируют описание Диодора.Может быть, реформы Ификрата уже были обдуманы¹ и проведены за восемь столетий до его рождения?

Повозки с «ихналожницами»

Во время военной кампании в Египет воинов Регеве! сопровождали повозки, заполненные женщинами. Один из барельефов в Мединет-Абу, в верхнем ряду сцены, изображающей битву, показывает несколько повозок с девицами, попавшими крайне неудачно в самую гущу схватки. Три женщины поднимают руки, как бы защищаясь или моля о пощаде, а одна юная девушка, по-видимому, пытается бежать или падает из повозки (см. плиту 5).

Геродот, рассказывая об обычаях персов в ходе войны, говорит, что, когда они отправлялись в военные походы, их сопровождали повозки, «в которых ехали их наложницы»¹.

Повозки, занятые женщинами, имеют кубическую форму. В них запряжены быки.

На монетах, отчеканенных в Сидоне в самом начале кампании Фарнабаза против Египта, можно разглядеть царскую колесницу². Сидон находился под персидским владычеством. В эту колесницу запряжены лошади, но любопытно, что она тоже имеет кубическую форму, резко отличающуюся от колесниц ассирийцев, «хнттитов», египтян, микенцев, или греко-ионийце в, этрусков и миной це в.

В морском бою, изображенном на стенах храма в Мединет-Абу, Регеее! используют главным образом мечи, а не оружие, соответствующее конкретной ситуации; народы моря, находящиеся на своих собственных кораблях, но сражающиеся в союзе с Регезе!, пользуются копьями, но египтяне используют луки и очень длинные пики, хорошо приспособленные для морского боя с близкого расстояния. Можно видеть одного египтянина, которому удается со своего корабля пронзить противника на другом корабле длинной пикой.

Геродот (VII, 89) говорит,что египтяне в армии Ксеркса «были вооружены пиками, предназначенными для морского боя, и очень длинными алебардами».

Брандеры

Есть возможность предложить новую интерпретацию одного выражения в тексте Рамзеса III. Там так сказано о приближающемся флоте врага: «Они пришли, а огонь был приготовлен для них»³. И вновь при описании входа в устье Нила: «И для тех, кто пришел морем, пламенем были охвачены все устья Нила»¹. 8 двенадцатом веке зажигательные факелы были неизвестны как оружие для штурма или обороны крепостей. Поэтому эти фразы были истолкованы как риторические фигуры, аллегорически изображающие ярость. «Когда в этом тексте говорится об «охватившем пламени», кто может догадаться, что имеется в виду египетский флот; или когда говорится о «металлической стене», кто может предположить, что речь идет об египетской армии?»². Следует признать, что, ввиду свойственного Рамзесу III цветистого стиля, такое объяснение может казаться вполне приемлемым. Тем не менее повествовательный характер отрывков о «приготовленном пламени» и «охватившем пламени» заставляет нас усомниться в том, что это всего-навсего простые аллегории.

Ассирийцы стали применять «зажигательное» оружие, используя горящую смолу и горящие горшки при осадах, как об этом свидетельствуют их барельефы. Геродот³ рассказывает, что персы применяли стрелы с горящей паклей на концах, когда Ксеркс захватил Афины в 480 г. до и. э. В Пелопоннесской войне (413 г. до и. э.), согласно Фуки-диду⁴, использовались брандеры и метались горящие просмоленные факелы.

«Эней Тактик (360 г. до н. э.) описывает способ устройства мощного пожара с помощью горшков, наполненных смесью смолы, серы, сосновой коры и ладана или канифоли. Эта ароматическая смесь могла также, как он говорит, прикрепляться к широким деревянным пестикам с металлическими крючьями на концах, которые бросались на деревянные палубы кораблей, сами к ним прикрепляясь, или на деревянные укрепления осажденных войск»⁵.

Когда в 332 г. до и. э. Александр Великий штурмовал Тир на горе вблизи Финикийского побережья, воины Тира использовали брандеры. Они также возвели на стенах башни и атаковали корабли выбросами огня¹.

Точной датой встречи Рамзеса III с вражеским флотом в Мендесском устье является 374 г. до н. э. Использование брандеров и зажигательных снарядов через тридцать девять лет после осады Сиракуз во время Пелопоннесской войны и за сорок два года до осады Тира Александром вовсе не было аллегорическим действием.

Mariannu

Остается еще один участник войны Рамзеса-Не-ктанеба с персами и греками, идентифицировать которого пока не удалось. Рамзес III писал, что усиливая оборону сухопутной границы, он укрепил место, называемое Захи, на египетско-синайской границе, и это соответствует тому, что говорил Диодор об оборонительных работах, проведенных Нектанебом I на восточной сухопутной границе. Рамзес III упомянул и об организации гарнизона:

«Я организовал свою границу в Захи, поставил перед¹ней князей, командующих гарнизоном и Мапаппи»².

Кем были эти Мапаппи – единственные достойные доверия союзники Египта? Сначала предполагалось, что Мапаппи – это арамейское слово «Магеши», означающее «благородные». Но кем могли быть эти чужеземные воины в Египте двенадцатого века, называемые арамейским словом, Арамейский – это семитский язык, который заменил в Палестине еврейский после вавилонской ссылки и на котором был* написаны Книги Ездры и Даниила, а позже Талмуд. В начале нашей эры он был обиходным языком евреев в Палестине. Древнейшие арамейские надписи датируются девятым и восьмым веками.

Присутствие в Египте двенадцатого века представителей семитской знати, обозначаемых арамейским названием, требовало объяснений. Эта идея была отвергнута как абсолютно противоречащая условиям места и времени, и были выдвинуты другие теории, в соответствии с которыми слово «Мапаппи» заимствовано из языка Митании или из санскрита¹. Сдвигая историческую сцену, мы можем вновь задать вопрос: не является ли Мапаппи Рамзеса III ара-менским обозначением «знатных людей»?

В 1906 году среди развалин древних строении в южной части Элефантины, острова на Ниле напротив Асвана, были обнаружены папирусы, написанные по-арамейски. Они были найдены всего на глубине полметра от поверхности, в песке и мусоре, ничем не защищенные. Установлено, что эти документы должны относиться к пятому веку до нашей эры, ко временам персидского владычества в Египте. Старейший из них датируется 494 (или 483) г. до н. э., самый последний – 407 г. На многих из них упоминаются имена персидских царей вместе с годами царствования царя, при котором был написан данный документ, что делает возможной точную датировку папируса.

Эти документы обнаруживают тот факт, что в Аб-Элефантине существовало еврейское военное поселение. Это место находилось на южной границе Египта, и его задачей была охрана земель от вторжения со стороны Нубии. В этом поселении находился храм, где почитался Яхо (Яхве) совместно с Анат-Венерой. Этот храм и поселение уже существовали, когда Камбиз напал на Египет. Разрушив египетские храмы, он не повредил храм Элефантины – так записано на одном из папирусов.

Социальный статус членов этого военного поселения был привилегированным: у них были рабы, и к ним относились с уважением как к профессиональным военным, составляющим постоянный гарнизон страны.

Но в 410 г. жрецы Хиума, исполненные враждебности, воспользовавшись отсутствием персидского наместника, убедили местного правителя позволить разрушить храм в Аб-Элефантине. Старейшины военной общины получили некоторую сатисфакцию сообщением о наказании преступников. Но храм так и не был восстановлен, и по этому поводу они писали персидскому сатрапу Багоазу в Иерусалим и двум сыновьям Санбаллата – сатрапа в Самарии. Вагоаз был тем человеком, который сменил Неешво¹, и Санбаллат постоянно упоминался в Книге Неемии как противник его благочестивого стремления восстановить стену в Иерусалиме.

Это частное письмо было написано в 407 г. до н. а. и является последним в найденной коллекции. Вскоре после этого Египет с оружием в руках восстал против персидского владычества. Неизвестно, что случилось с еврейским военным поселением. Выдержало ли оно мятеж и продолжало ли существовать? Участвовало ли оно в освободительной войне и защищало ли Египет от посланных Персией войск?

Нам следует только открыть опубликованный текст Элефантинских папирусов², чтобы найти ответ на вопрос, кем были Мапашш Рамзеса III, и попутно выяснить судьбу еврейской военной колонии в Египте после 407 г. до н. э.

Самые первые слова одного из этих папирусов, написанного в 407 г. до н. э., – е!-тагап, что означается «господину», и слово «таган» повторяется вновь и вновь в этом и в других Элефантинских папирусах. Слово «тагап» или «тагепи» («наш господии») ставилось перед именем сатрапа в Иерусалиме, когда старейшины колонии писали ему. К ним самим рядовые члены колонии в письмах адресовались как к «тагеши» («наши господа»). Эти притяжательные формы единственного и множественного числа – тагепи и тагеши – широко использовались в папирусах Элефангина.

Таким образом, мы имеем доказательство от самого Рамзеса III, что еврейское военное поселение еще существовало в Египте в 374 г. до н. а., что его члены были верны египетским интересам и что во время нашествия они были перемещены со спокойного юга на угрожающую восточную границу.

В 1953-1954 гг. были опубликованы новые арамейские документы, обнаруженные в Египте: они в течение десятилетий лежали неопубликованными в европейских и американских собраниях, и об их существовании широкой научной общественности было неизвестно. Некоторые из них, написанные на коже, датируются периодом с 411 по 408 г. до н. э. и писались персидским сатрапом Арсаном¹. Другая группа частных писем, написанных членами еврейской колонии в Элефантине, датируется периодом 499-399 гг. до н. э.² Из этой последней коллекции видно, что Артаксеркс II еще признавался царем в Элефантине в 401 г. до н. э. Из этих писем можно сделать точно такой же вывод по поводу идентификации «тагеши», как и из тех, которые были опубликованы в начале нашего века.

Руда из земли «Аtiса»

В дни Рамзеса III (Нектанеба I) сообщение между Грецией и Египтом развивалось необычайно быстро. В эпоху первых царей, в первой половине седьмого века, греческие наемники и купцы поселились в Египте, а в шестом веке, при Амазисе установился интеллектуальный обмен, когда греческие философы посетили страну, которая манила их возможностью познать древнюю науку и историю. Но во времена Рамзеса III контакты стали очень тесными, и Афины в Аттике сыграли важную роль в военной, политической н экономической жизни Египта. Наемники приходили, уходили и возвращались; корабли с дарами полей плыли в Грецию, а оттуда шли корабли с товарами.

Такие отношения, почти прекратившиеся в пятом веке, когда Египтом управляла Персия, и тогда, когда Греция была ввергнута в Пелопоннесскую и Коринфскую войны, снова достигли расцвета с приходом к власти Рамзеса III, даже до того, как он порвал с персами.

В папирусе Харриса Рамзес III говорит:

«Я послал своих послов в страну «Атики»… на большие медные рудники, которые находятся на этой земле. Их доставили на своих галерах, а другие ехали сушей на своих ослах. Об этом и не слыхано было прежде, с тех пор как правят цари. Выяснилось, что в их рудниках изобилие меди, десять тысяч человек нагружали ею галеры»¹.

Где находилась земля «Атики», о которой идет речь в этом тексте? Брэстед говорит, что так называлась «некая территория, до которой можно было добраться из Египта и по морю и по суше, – всего вероятнее Синайский полуостров».

Это не мог быть Синай, ибо тогда Рамзес III не сказал бы: «Об этом и не слыхано было прежде, с тех пор как правят цари», т. е. со времен монархии в Египте, насчитывающей к тому времени несколько тысяч лет. Добыча меди в синайских рудниках производилась в течение Нового, Среднего, а возможно, и Древнего царства. Синайские вожди при Рамзесе III или в любой более ранний период не имели возможности отправлять руду на своих собственных судах. К тому же в иероглифических- текстах этих ранних времен не было обнаружено никаких упоминаний об Аттике, а Синай находился буквально на пороге Египта.

Руда доставлялась на «их галерах», и это означает, что использовались не египетские корабли, а корабли той земли, которая производила руду. Первым делом приходит мысль о финикиянах, киприотах, лидийцах или греках,которые все были народами-мореплавателями. Кипр имел и имеет до сих пор большие медные рудники – само название этого острова дало название данному металлу или, наоборот, остров получил свое название от металла. Но описание Аттики как территории, на которую можно попасть и по морю и по суше, исключает Кипр. В течение десятилетий царь Евагор вел войну против Персов, препятствовавших вывозу товаров с Кипра, и, вероятно, поиски новых месторождений руды велись в странах, которые при обычных обстоятельствах ввозили бы эту руду с Кипра. Финикияне также зависели от кипрской руды, необходимой им для ремесленного производства.

Если расположение Аттики зависит от конкретного условия, что на эту территорию можно попасть и по морю и по суше, как понимал это Брэстед, тогда можно сказать, что Аттика в Греции, государство, столицей которого были Афины, соответствует такому условию. Пересечение Геллеспонта (Дарданелл) совершалось регулярно в условиях войны и мира, и на галерах, и на плотах, и на временных плавучих мостах, составленных из барж: так поступил Ксеркс в 481 году до н. а., отправившись на завоевание Греции, и вслед за ним это повторил Александр, двигаясь на восток сто пятьдесят лет спустя.

Но данный текст не связан с таким условием. В действительности здесь говорится о том, что руда доставлялась из рудников на корабли на «их» («народов Атики») ослах и перевозилась оттуда в Египет вновь на «их» («народов Атики») кораблях.

Вопрос стоит об идентификации Атики, упомянутой в данном папирусе, с Аттикой, столицей которой были Афины, и проблема в том, были ли обнаружены в Аттике необычно твердые металлы или сплавы. В Большом папирусе Харриса металл из рудников Атики называется «ЬтЬ>, что переводится Брэстедом как «медь», хотя и с оговорками, поскольку «ЬпН» – это не вполне обычное название этого металла. В другом тексте это же самое слово «Ьпй» используется для обозначения трех различных разновидностей руды или сплава, ни один из которых не был идентифицирован, хотя подчеркивалась твердость этой руды или сплава¹. Таким образом, это слово использовалось для обозначения металла (или минеральной руды) вообще. Ныне Греция не является производительницей меди, однако минеральная руда составляет значительную долю ее экспорта и лидируют среди ее разновидностей пирит и хромит.

Пирит внешне напоминает латунь; это бледно-желтый минерал, бисульфид железа; другими металлами, которые частично включают железо, являются кобальт, никель и медь. Пирит называли «золотом дураков» однако он нередко в действительности содержит золото.

Хромит состоит из железа и хрома. Последний элемент по твердости превосходят только бор и алмазы. При добавлении свинца хромит приобретает желтый цвет. Металлический хром получают путем извлечения посредством углерода оксидов. Он используется для покрытия других металлов из-за своей крепости и присущего ему свойства не тускнеть. При производстве стали хром широко применяется для укрепления сплава.

Закалка железа, которое наравне с хромом содержится в хромите, сделала бы его предпочтительным для производства оружия, а также инструментов для работы с камнем. Ведь так и не решен вопрос: с помощью каких инструментов египтяне Бронзового века, начиная с эпохи Древней Бронзы, высекали иероглифы в твердом граните, еще более твердом базальте и самом твердом из всех диорите (сплав бронзы, меди и олова притупился бы через несколько ударов), или высекали каменные скульптуры с исключительно четкими линиями век, губ и глаз? На этот вопрос можно ответить, 'если при изготовлении инструментов использовалась руда хромита, даже в качестве абразивного порошка. В древние времена, с начала эпохи строительства пирамид, эта руда могла привозиться из Родезии, которая богата ее залежами.

Представляется вполне вероятным, что Рамзес III говорил о хромите и пирите – рудах, которыми богата Греция, когда он писал о металлической руде, привезенной на галерах из Аттики в Египет в момент нависшей угрозы войны с Персией. Если это было так, то греческая руда была даже предпочтительней медной руды Кипра или Синая.

ГЛАВА IV
О ЯЗЫКЕ, ИСКУССТВЕ И РЕЛИГИИ
Семитское влияние на язык и религию Египта

Более двухсот лет, после падения Иерусалима, в Египте существовала еврейская колония. Влияние еврейско-сирийского языка, уже заметное в шестом веке, должно было стать исключительно сильным в эпоху Рамзеса III. Это действительно так. Во многих случаях семитские_ч слова заменили египетские, и писцы Рамзеса III «зачастую отказывались от вполне добротного египетского слова» в пользу еврейского эквивалента. В надписях Мединет-Абу – если взять наугад любой пример – семитское слово «ЬагекЬ» (благословлять) используется вместо соответствующего египетского слова¹.

«Тексты Мединет-Абу крайне, непривычны с точки зрения выбора слов. Они демонстрируют склонность к необычным словам или фразам… У них особое пристрастие к использованию иностранных слов, заимствованных обычно из семитских языков. Здесь ясно виден расчет на изумление, детская игра эрудицией, а также усиливающийся интернационализм. То, что в Мединет-Абу в таком обилии представлены семитские слова, указывает на очень активный культурный обмен, который происходил в районе Древнего Востока в древности»².

Эта особенность вполне понятна» если принимать в расчет влияние еврейской колонии в Египте. Она становится источником недоразумений, если считать Рамзеса III современником судей Гедеона, Иеффая и Самсона, а в особенности потому» что во всей Книге Судей нет ни одного упоминания о каком-либо контакте с Египтом.

Рамзес III писал: «Я на путях…, Всемогущего, моего царственного божественного отца. Властелина богов»¹.

' Однако «Всемогущий» – это выражение, уже встречавшееся в одной надгробной надписи начала Среднего Царства:

Влияние еврейских поселений в Египте могло также наложить определенный отпечаток на египетскую религиозную мысль,

Рамзес III часто упоминал о Ваале, и это тоже подчеркивает, что культ Ваала, прежде почти неизвестный в Египте, стал чрезвычайно заметным в это время. Расцвет этого культа в Египте должен быть увязан с влиянием нееврейского населения Палестины в эпоху, последовавшую за изгнанием, и его контактами с Египтом.

Совершенно очевидно, что влияние еврейской религии на египетскую идею Верховного Божества не было ни глубоким, ни постоянным. Храм в Мединет-Абу заполнен изображениями богов с человеческими телами и головами птиц н животных, которым царь приносит дань. Он также стоит перед богом Амоном, который изображен в состоянии непристойного возбуждения. Но больше всех их Рамзес III почитал собственную персону. Храм Мединет-Абу был построен как место почитания его собственной божественной сущности. Утомительно читать бесконечные самовосхваления. Самое простое из них – это скромное заявление; «Мой характер превосходен».

Можно задать вопрос: имеет ли литературный стиль изучаемого нами периода, т. е. периода двадцатой династии, близкое сходство со стилем двух непосредственно предшествующих, согласно установленному летоисчислению, династий? Ответ на этот вопрос может стать аргументом за или против представленной здесь реконструкции, а также за или против установленного летоисчисления, в соответствии с которым Рамзес III жил в первой половине двенадцатого столетия.

«Культурный египетский писец двенадцатого века до н. э., весьма сведущий в классических образцах своей литературы, может скорбеть по поводу выродившегося стиля храмовых писцов своего времени. Вспоминая о чеканных военных анналах Тутмоса III, он бы содрогнулся при виде цветистых преувеличений, которыми заполнял Рамзес III свои летописи…Его бы привела в уныние сознательная искусственность, выражающаяся в обилии иностранных слов и избыточных метафор. Вспомнив, если бы он был на это способен, о более строгих правилах грамматики, которые отстаивал» чистоту классической литературы, он бы испытал жалость к тем писцам, которые трудились над созданием древней грамматики, но чьи усилия были уничтожены невежеством, торопливостью и лепювесностью разговорного языка»¹.

Но существовал ли этот «культурный египетский писец» при Рамзесе III? Если и существовал, то не оставил никаких следов своего умения или вкуса для потомства. «Храмовые надписи его дней, судя по текстам в Мединет-Абу, напыщенны, небрежны и грамматически неправильны». Кроме того, они «до нелепости помпезны». Более длинные тексты заполнены «всевозможными восхваляющими сравнениями и превосходными эпитетами, какие только могли изобрести самоуверенные писцы», а короткие тексты, сопровождающие барельефы, «состоят из нарастающих в темпе стаккато восхвалений царя, комплиментарных диалогов между царем и богом или хвалебных песнопений греческого хора придворных льстецов и пленников»². (Слово «греческий» было употреблено автором этого отрывка не для указания на возраст текстов или на национальность придворных и пленников: оно лишь передает впечатление от подобных хоровых вставок).

Это «постоянное выпячивание величия и значения фараона» могло означать то, что «средний правитель должен был возвыситься до стандарта своих предшественников, или, что более вероятно, пресытившийся вкус его народа требовал более изысканной и очень пряной пищи». Эти напыщенные излишества подобны «звучанию духовых инструментов и звенящих цимбал».

Что касается грамматики, письмо Рамзеса III «стремилось к стилю, который вышел из общего употребления». В нем использовались архаизмы, указывающие.на то, что не так уж мало оборотов уже вышли из употребления. «Некоторая расплывчатость» свидетельствует о том, что «столь же неточной была и разговорная речь, или о том, что она уже тоже подверглась общему процессу сокращения окончаний (суффиксов)».

Если судить с позиций палеографии, то «усечение знаков было грубым и безжалостным… Налицо какая-то всеобщая поспешность». Писцы, которые готовили тексты для граверов по камню, были гораздо лучше знакомы с иератическими знаками, употреблявшимися на папирусе, а не на камне, чем с иероглифами, и потому искажали последние. Их иероглифы «полностью утратили признаки первоначальных знаков»¹.

И наконец, сами барельефы в Мединет-Абу свидетельствуют о «решительном разрыве с прошлым». «Утрата величия и правильности отчасти уравновешивается обретением силы и разнообразия».

Прежде чем мы перейдем к архитектуре и ее стилю, обратим внимание на следующее: во времена Рамзеса III язык – его грамматика, его фразеология и начертание, в особенности на камне, – в значительной мере отошел от классических форм, предположительно свойственных предшествующим поколениям.

Искусство: сцены охоты

Рамзес III приказал своим художникам украсить свои постройки в Мединет-Абу и военными сценами, и сценами охоты. Эти охотничьи сцены имеют много общих черт с ассирийскими барельефами, изображающими царские забавы и выполненными художниками Ассурбанипала, а до него – Ашурназирпала. «Всегда предполагалось, что сцены ассирийской охоты девятого-седьмо-го веков были подражанием соответствующим египетским сценам, которые служили нм образцом. Однако никаких доказательств этого представлено не было. Эта проблема должна быть полностью пересмотрена», и Л. Спелеерс провел такую работу¹. Он внимательно исследовал ассирийские и египетские сцены охоты с точки зрения реализма изображения, оружия, которое применялось, общей композиции и, наконец, животных, на которых охотились.

Спелеерс убедился, что ассирийские сцены были более реалистичными, на них лучше выписаны животные с их разнообразными позами, И основные мотивы были развер* нуты ассирийцами вполне оригинально. Этого нельзя сказать о сценах в Мединет-Абу. Хотя им присущи некоторые особенности, которых нельзя проследить на более древних египетских образцах эпохи Древнего и Нового Царств, многие новые детали явственно обнаруживают свое азиатское происхождение.

Трудность в соотнесении результатов этого анализа с хронологической последовательностью, разумеется, обнаружилась с самого начала. «Чтобы правильно подойти к этой проблеме, мы должны помнить о том, что ассирийские сцены охоты появились на несколько веков позже, чем сцены египетские (эпохи Рамзеса III)». Автор вынужден был повторить это предостережение для самого себя несколько раз, поскольку все указывало на то, что Рамзес II! заимствовал у А.ссурбанипала.

Ассурбанипал вторгся в Египет в 663 г. до н. э., а царствование Рамзеса III достигло расцвета, как считается, в двенадцатом веке. Однако Ассурбанипал ничего не заимствовал у Рамзеса III: это стало ясно в ходе исследования. «Трудно обнаружить в ассирийских сценах хоть один мотив, заимствование которого у египтян было бы неоспоримым». И даже более того: «Отнюдь не утверждая, что ассирийцы копировали египтян, я вынужден задать вопрос,не заимствовали ли последние некоторые мотивы у азиатов, поскольку бесспорно, что некоторые ассирийские мотивы, которые, казалось, указывают на египетское происхождение, в действительности пришли из Азии»¹.

Египетские сцены демонстрируют заимствование из Азии, а с другой стороны, выбор мотивов, общая концепция и реализация сюжетов доказывают, что ассирийские сцены не были заимствованы у Египта. Все эти мотивы получили у ассирийцев оригинальную интерпретацию, и если в них и ощущается некоторое влияние, то оно идет от ела-митян (ранних персов), а не от египтян.

Охотничьи сцены Рамзеса III после детального исследования обнаруживают влияние азиатских мотивов. Но поскольку мы отвергаем двенадцатый век как время Рамзеса III, нас больше не смущает трудность объяснения того, каким образом мотивы двенадцатого века могли быть заимствованы из произведений, созданных в седьмом веке.

Спелеерс был также поражен сходством изображения животных (львов) художниками Рамзеса III и художниками эпохи поздних Птолемеев: эта особенность хорошо видна в фигурках, созданных в Ком Омбо².

Это тоже не вызывает никаких затруднений, потому что по времени Рамзес III только на полстолетия предшествовал началу династии Птолемеев. Было бы вполне естественно, если бы формы искусства, созданные в Египте четвертого века, стали бы образцом для последующих царей династии Птолемеев.

Архитектура храмов и религиозное искусство

Рамзес III после победоносной войны с Фарна-базом и Ификратом провел остаток своего царствования в мире и покое. Он построил множество величественных сооружений, перечисленных в длинном папирусе Харриса. Некоторые из этих зданий, подобно храму в Мединет-Абу, сохранились лучше других древних памятников Египта.

Как могло случиться, что храм Рамзеса III уцелел, в то время как храмы более «поздних» династий лежат в руинах? «Это здание (Мединет-Абу) – один из наиболее полно сохранившихся храмов Египта, предшествующих эпохе Птолемеев… Поэтому храм Мединет-Абу в своем роде уникален»¹.

• Элефантинский папирус сообщает, что «когда Камбиз пришел в Египет, он обнаружил (еврейский) храм (в Эле-фантине) уже построенным. Все храмы египетских божеств были уничтожены, только вышеуказанный храм совсем не пострадал»². Но тот же самый папирус сообщает нам, что храм Элефантины на южной границе Египта, будучи не тронут Камбизом, впоследствии был разрушен толпой.

Тот факт, что здания Рамзеса III, относящиеся предположительно к двенадцатому веку, сохранились в хорошем состоянии, противоречит информации, содержащейся в данном папирусе, датированном 407 г. до н. э., в соответствии с которой все храмы, стоявшие в Египте в то время, когда Камбиз вступил в эту страну (в 525 г. до н. э.), были разрушены этим царем. Мединет-Абу, погребальный храм Рамзеса III, н храм Хонсу, возведенный им в Карнаке, относятся к лучше всего сохранившимся сооружениям Египта. Здания двенадцатого века едва ли избежали бы разрушения в седьмом веке Ассурбанипалом. И если бы по счастливой случайности один или несколько храмов или дворцов императорского Египта избежали бы разрушения от рук ассирийцев, они бы не пережили персидского завоевания, происшедшего сто сорок лет спустя. По крайней мере, их существование оспаривается документом, написанным в Египте, покоренном персами.

Все меняется, если радикально пересмотреть дату правления Рамзеса III. Чтобы судить о возрасте уцелевших строений Рамзеса III по присущим им особенностям, следует сравнить их со зданиями эллинистической эпохи в Египте.

В этой книге воспроизведен пилон (порталы) погребального храма Рамзеса (Мединет-Абу) на равнине, на противоположном от Луксора берегу Нила, и другой пилон храма Хонсу в Карнаке (этот последний пилон был возведен Хирхором из двадцать первой династии сто лет спустя, согласно принятой хронологии, после того, как Рамзес III выстроил храм, перед которым стоит этот пилон).

Нельзя не поразиться при виде этих пилонов их явному сходству¹ с пилонами храмов Птолемеев в Эдфу, в Ком Омбо и других местах. В целях сравнения пилоны, предположительно относящиеся к двенадцатому-одиннадцатому векам, и пилоны третьего и второго веков изображены на 'иллюстрациях последовательно. Поразительное сходство бросается в глаза при первом же взгляде. При ближайшем рассмотрении впечатление переходит в уверенность, что перед нами памятники одной и той же эпохи или близко отстоящих друг от друга поколений, во всяком случае не разделенных восемью или десятью веками. Я предоставляю дотошному читателю вглядеться в многочисленные детали, идентичные на пилонах Рамзеса III и Хирхора (о котором пойдет речь далее в нашей книге) и на пилонах эллинистической эпохи. Начиная с общей формы и прослеживая многие характерные особенности, сравнительный анализ выявляет такое разительное сходство, что исключаются какие-либо стилистические основания для того, чтобы отнести одни из этих зданий к началу двенадцатого и началу одиннадцатого века, а другие – к третьему веку или даже еще более позднему периоду.

Одни современный автор выразил свое удивление по поводу очень близкого сходства пилона в Филе (как предполагалось, четвертого.а в действительности пятого века) и ворот в стене Мединет-Абу, а также сходства некоторых барельефов, изображавших сцены гаремной жизни и казни узников¹. А несколько десятилетий назад Адольф Эрман, египтолог, констатировал: «И если бы мы не прочли надписей, мы не смогли бы догадаться, что храмы Эснеба,Эдфу, Дендераха и Филы относятся ко времени Лагидов (от Лага, отца Птолемея I), Цезарей и Антониев»¹.

1 Антонии – это общее название семи римских императоров второго века (от Нервы до Комода)

С нашей точки зрения, было бы вполне естественно, если бы тексты на стенах храмов Птолемеев также имели явное сходство с текстами храмов Рамзеса III, Жан Иоотт, который исследовал храм Птолемеев в Эдфу, с удивлением обнаружил на стенах этого храма, строительство которого было завершено Птолемеем VIII (Сотером И), текст, говорящий о царе, уничтожающем своих врагов, «разрубающем на куски МезЬи/евЬ, убивающем ЗНази, казнящим Т)еЬег». Иоотт недоумевал по поводу упоминания названий народов, которые были известны в Египте почти тысячу лет назад и которые, как считалось, уже покинули историческую сцену задолго до Александра²^ Одна из надписей в Ком Омбо говорит о МезЬ^екЬ, ЗЬаки, Т}е amp;ег – врагах, известных по войнам Рамзеса III. «При нынешнем состоянии исторической документации известно, что единственное мощное наступление Т|екег, одного из народов моря, на Египет произошло в период царствования Рамзеса III», – писал Иоотт. Тогда почему же некоторые народы моря названы и обозначены как враги в храме одного из поздних Птолемеев?

Ответ состоит в следующем: война народов моря происходила всего за полстолетия до Птолемея I, сына Лага, военачальника в армии Александра, возведенного на трон Египта и основавшего новую династию.

Вопрос о том, каким образом храм Медииет-Абу сохранился после разрушений 663 и 525 гг. до н. э., находит готовый ответ: этот храм был возведен не около 1180 г., а около 370 г. до н. э., и, следовательно, в отличие от более ранних храмов и дворцов, не пострадал от рук Ассурбани-пала или Камбиза. И еще одна проблема – близкое сходство сооружений Рамзеса III и Птолемеев – находит аналогичное объяснение. Упоминание о народах, перечисленных в храмах Птолемеев в перечне народов моря, вторгшихся в Египет, теперь не представляет никакой загадки.

Взаимовлияние персидской и египетской религии и искусства

От Персеполя остались только великолепные лестницы, а от дворцов и храмов на огромной площадке – только лес одиноких колонн и множество порталов, поднимающихся над землей. Стены же превратились в пыль. Над порталами обычно располагается изображение Мазды (Ормузда) в виде человеческой головы, помещенной над диском – планетой Юпитер; у этого диска длинные крылья: бог летит на вытянутых крыльях.

То же самое изображение, только без головы Мазды, но с теми же характерными деталями – диск с распростертыми крыльями – можно увидеть на многих порталах Египта эпохи двадцатой династии (Рамзес II! и последующие Рамессиды) и при двадцать первой династии (Хир-хор). Такое же изображение можно увидеть на порталах храмов Птолемеев. И не только это украшение, но и сама форма порталов поражает удивительным сходством. Здесь явно имело место взаимное влияние, потому что первоначальное архитектурное воплощение диска с распростертыми крыльями восходит к восемнадцатой династии и даже к эпохе Древнего Царства в Египте. Персеполь начал строиться при Дарий, продолжил его Ксеркс, но Египет был захвачен персами за несколько лет до вступления Дария на трон, и Дарий провел в Египте довольно мгого времени.

Рамзес III жаждал божественных почестей, достойных фараона. Не принадлежа по рождению к царской крови, вопреки своим настойчивым напоминаниям о таком происхождении, он желал подчеркнуть свое божественное вознесение. На одном из барельефов он изображен как мальчик лет четырнадцати-пятнадцати, стоящий рядом с Исидой, которая кормит его молоком из своей груди.

Интересен и нов облик Исиды. Ее привычное обличье и рога с расположенным между ними планетным диском знакомы по бесчисленным картинам, барельефам и скульптурам. Художник Рамзеса III, однако, изобразил головной убор богини в полном несоответствии с традицией. Этот головной убор похож на шлемы с многочисленными лепестками, которые носили Регезе1, но он гораздо выше и имеет более изысканную форму, с ободком, расположенным над этими лепестками.

То же самое изображение (хотя здесь головной убор не так высок) можно увидеть на одном персидском барельефе на скале в Накш-и-Рустаме, в районе царских могил, рядом с Персеполем. Этот барельеф датируется временем династии Сасанидов в Персии, т. е. вторым-пятым веками нашей эры. Головной убор, украшающий голову рыцаря с развевающимися волосами, – это явный персидский мотив, который ведет свое происхождение от формы шлема с лепестками.

Глубоко укоренившаяся традиция, в соответствии с которой должна была изображаться богиня Исида, не была воспринята художником Рамзеса III, и он избрал принципиально новый подход. Произведенный эффект можно представить, если вообразить, что современный художник изобразит Мадонну в современной расхожей одежде.

Чтобы настолько далеко отойти от традиции, египетский художник должен был испытать почти непреодолимое влияние иранского искусства, или, что вполне возможно, эта картина была создана персидским художником, состоящим на службе у Рамзеса III. Мы знаем, что в персидскую эпоху между Персией и Египтом происходил обмен художниками¹. Разве персидский головной убор на Исиде не является признаком глубочайшего, отнюдь не эпизодического, влияния персидского искусства на египетские религиозные идеи четвертого века, ошибочно отодвинутого на восемь столетий в прошлое?

'

ГЛАВА V
ОТ РАМЗЕСА III ДО ДАРИЯ III
Последние Рамессиды

На предшествующих страницах мы сопоставили исторический материал из греческих и египетских источников и пришли к выводу, что Нектанеб I у греческих авторов – это аЬег е§о Рамзеса II! у современных историков, или Узимаре-мерамун Рамессе-хекаон на египетских царских монументах и в официальных папирусах. В свое время, и в особенности среди греков, он был известен как Нектанеб – имя, которое он мог от случая к случаю использовать в менее формальных ситуациях. Так ли это было и имел ли Рамзес III, как это бывало с друга-' ми фараонами, более одной серии царских имен, или разные имена как царь Верхнего и Нижнего Египта Нектакеб греческих авторов – это то имя, под которым им был известен этот монарх? Установив это, мы можем рассчитывать на то, что-некоторые сложные проблемы истории поздних Рамессидов смогут быть разрешены. «Если верно, что народ, не имеющий истории, счастлив, то Египту, должно быть, больше повезло при маломощных потомках Рамзеса III, чем при самых известных фараонах»¹. Полностью тот период, в течение которого эти потомки занимали трон, продолжался, как считается, только в течение двух поколений (1170-1100 гг. до н. э.), хотя после Рамзеса III правили еще восемь царей с этим же именем от IV до XI. После этого, как предполагалось, династия угасла при неизвестных обстоятельствах.

Определив, что Рамзес III – это Нектанеб I у греческих авторов, мы должны признать этот вывод решающим, но наша попытка воссоздать подлинные личности поздних Рамессидов остается гипотетической из-за скудности информации, которая с ними связана.

Мы предпримем попытку, даже если она будет весьма 1реждевременной, внести некоторую ясность в историю наследования престола, опираясь на то, что нам известно о преемниках Нектанеба I, а также о некоторых его предшественниках. С другой стороны, некоторые детали, не объясненные в греческих источниках, проясняются, когда привлекается материал, касающийся Рамессидов.

Неизвестно, например, при каких обстоятельствах Тахус наследовал Нектанебу I и на каком основании племянник Тахуса заявлял о своих правах на престол, поднял мятеж против Тахуса и занял его трон: он известен как Нектанеб II Расскажут ли нам памятники о том, какие основания были у Нектанеба II для претензий на тро»?

Еще до того, как умер Рамзес III, уже начались интриги среди его жен, обитательниц его гарема и офицеров царской стражи. После смерти фараона один из принцев, возможно законный наследник, его мать и несколько других лиц были обвинены в заговоре против покойного монарха. Другой принц, не являющийся прямым наследником, усадил себя на трон, арестовал военачальника и некоторых придворных и устроил суд против своего сводного брата и его камарильи, пытаясь доказать, что против его отца был устроен заговор. Пространный документ, касающийся этого суда, существует¹; несколько сторонников принца были осуждены на смерть от руки палача, а другие были изувечены. Обвиняемого принца, однако, заставили покончить с собой с помощью яда – приговор, не чуждый Греции четвертого века: в ходе процесса афинян против Сократа (399 г. до н. э.) был вынесен смертный приговор, принуждающий осужденного выпить яд. Принц, который поднялся на трон, известен нам как Рамзес IV, но мы считаем его Тахусом греческих авторов. Рамзес IV «заявлял, что он законный царь, а не узурпатор. Впрочем.он, вероятно, слишком рьяно защищался», – писал один современный автор. Говорилось, что от времени Тахуса не сохранилось ни одной надписи, но если Рамзес IV – это Тахус, то надписей имеется множество, и загадка исчезает.

Цари, следовавшие за Рамзесом III, обычно добавляли к другим своим тронным именам и эпонимам имя Рамзес. Такой же обычай существовал в императорском Риме, когда имена Цезарь или Август, скорее в форме титула, добавлялись к именам римских императоров в качестве некоего прозвища. В действительности 'это был Рамзес II, правивший перед Рамзесом III, чье имя стало добавляться к любому имени царя, занимавшего трон, или претендента на трон.

Рамзес IV царствовал шесть лет и был смещен при обстоятельствах, о которых иероглифические тексты не содержат никакой информации. О Рамзесе V почти ничего не известно: должно быть, он был юным соправителем у своего отца Рамзеса IV. Он умер от оспы. Рамзес VI, однако, оказался сыном осужденного принца и внуком Рамзеса III. Захватив трон, он отомстил за своего отца, уничтожив имя Рамзеса IV на всех монументах и заменив его своим собственным. Он также присвоил себе недостроенную могилу Рамзеса V и таким образом, обеспечив себе трон при жизни и могилу после смерти, начал бурное строительство во всех частях своего государства. Мы узнаем его в Нектанебе II у греческих авторов. И как мы вскоре прочтем, он восстал против своего дяди и вслед за ним взошел на трон.

Рамзес VII и Рамзес VIII были просто претендентами, не оставившими никаких следов в истории, кроме заявленных прав на престол. Были также Рамзес IX, X и XI, но ими и их истинными позициями в династии Рамессидов мы займемся позже на последующих страницах. Существует, однако, общее мнение, что линия от Рамзеса III до Рамзеса VIII, а также от Рамзеса IX до Рамзеса XI неясна и что, следовательно, нет доказательств их непрерывно-То следования от Рамзеса III до Рамзеса VIII.

С этими скудными фактами, известными о Рамесси-дах, мы предпримем попытку установить личности преемников Рамзеса III-Нектанеба I.

С того дня, когда Неферитос освободил Египет, за шестьдесят лет своей независимости страна увидела девять или десять царей, некоторые из них правили всего в течение недель, а другие оставались ^только претендентами.

«Дитя», призванное на помощь фараону

Когда Артаксеркс II умер (359 г. до и. э.), его сын Охус был провозглашен царем под именем Артаксеркса III. Чтобы защитить трон от любых попыток захвата одним из его родных или сводных братьев, он обрек их всех, численностью в восемьдесят человек, на смерть.

Артаксеркс считал своей главной задачей новое завоевание Египта, потерянного его отцом, и уже в начале своего царствования начал готовиться к военной экспедиции. За род дотого, как Артаксеркс-Охус занял трон Персии, Тахус (Рамзес IV), лишив своего старшего брата права наследования, поднялся на египетский трон. Обеспокоенный угрозой войны с персидским царем, Тахус направил приглашение спартанскому царю Агесилаю, чтобы тот явился ему на помощь за определенное вознаграждение. Старый воин находился на пороге своего восьмидесятилетия.

Агесилай привял роль наемника и поплыл в Египет. Плутарх, писавший четыре столетия спустя, рассказывает, что, по его мнению, а возможно, и по мнению современников Агесилая, такой поступок не приличествовал закату жизни человека, который более трех десятилетий «был величайшим и самым влиятельным из эллинов». Но Ксено-фонт, который знал Агесилая лично, представил доводы в его оправдание.

Агесилай был проницательным психологом. Ксенофонт говорит нам, что «у него была привычка общаться с людьми самого разного сорта, но сближаться только с достойными… Когда ему случалось слышать, как люди хвалят или бранят других, он считал, что в такой же мере постиг характер критиков, как и тех, кого критикуют… Клеветников он ненавидел больше, чем воров»¹.

Этот прославленный воин и предводитель должен был вызвать лишь враждебность у египтян, непривыкших к свойственному спартанцам пренебрежению к помпе и церемониям. У Агесилая, кроме того, была невыигрышная внешность.

«Насколько благосклонна была к этому великому человеку природа, наделив его блестящими качествами ума, настолько он ощутил ее недоброту по отношению к своему телу: он был невзрачен, мал ростом и хромал на одну ногу. Все это придавало его внешности нечто отталкивающее, и посторонние, глядя на него, испытывали к нему только презрение, в то время как те, которым известны были его заслуги, неустанно им восхищались. Такая судьба ждала его, когда в возрасте восьмидесяти лет он пришел в Египет на помощь Тахусу и расположился со своими людьми на берегу без какого-либо навеса, имея вместо ложа солому, покрытую кожей, и все его сподвижники устроились так же, в простой и сильно поношенной одежде… Весть о его прибытии скоро дошла до царских чиновников; ему принесли различные дары. Но когда чиновники спросили об Агесилае, их едва удалось убедить, что он один из тех, кто сидит перед ними». Когда Агесилай выбрал лишь несколько из принесенных ему подарков, а остальные приказал унести, «варвары посмотрели на него с еще большим презрением, считая, что он сделал выбор лишь по невежеству, не понимая, что именно ценно»².

Отчет Плутарха о прибытии Агесилая в Египет также передает неблагоприятное впечатление, которое этот спартанец произвел на египтян своим малым ростом, своим обликом и манерами,

«Как только он причалил к Египту, военачальники и наместники царя пришли встретить его и отдать ему почести. И другие египтяне ожидали его с живым нетерпением, зная имя и славу Агесилая, и все побежали приветствовать его. Но когда вместо пышного облачения они увидели старого человека, лежащего в какой-то соломе у моря, маленького и жалкого, покрытого поношенным и неказистым плащом, они принялись смеяться и издеваться, говоря, что все это иллюстрация басни о горе, которая родила мышь»¹.

Какие-либо исторические летописи фараона Тахуса отсутствуют, и история его царствования известна нам только от поздних греческих и латинских авторов: причина в том, что иероглифические документы идут под именем Рамзеса IV. Как уже было сказано, многие ученые приписывают авторство Большого Папируса Харриса Рамзесу IV, хотя этот папирус написан так, словно его автором был Рамзес III.

На стене погребального храма Рамзеса III в Мединет-Абу есть следующая надпись, связанная с ливийской войной:

«Его величество привел дитя из земли ТетеЬ – ребенка, которого поддержала его сильная армия, где он назначен был военачальником, чтобы наладить порядок в стране».

Было высказано предположение, что речь идет о каком-то ребенке. Ребенок, которого фараон привел себе на подмогу, – это бессмысленно, и потому данный фрагмент рассматривался как «трудный текст»².

Слово «военачальник» по-египетски означало царя. Поэтому предполагалось, что фараон, интересующийся делами соседней Ливии, заключил союз с ее царем, который был еще ребенком. Но текст говорит не о поддержке, оказанной фараоном, но о помощи, полученной им. Упоминание об этом «ребенке», который является в Египет по приглашению фараона и получает поддержку войск, является загадочным для исследователей, занимавшихся этой проблемой.

Внешность Агесилая, описанная его биографами, и в особенности то впечатление, которое произвела по прибы-

тйи в Египет его низкорослая фигура, делают текст в храме Мединет-Абу не только понятным, но и вполне соответствующим ситуации¹.

1 Е сли этот текст имеет отношение к Рамзесу III (Нектанебу I ), а не к его сыну Рамзесу IV (Тахусу), то наша гипотеза о том, что «дитя» означает Агссилая, может быть подтверждена только в том случае, если этот воин являлся в Египет не только во времена Тахуеа (Рамэсса IV ), но и пятнадцать лет назад, во время царствования его отца. Такое предположение может опираться на следующее обстоятельство: известно, что Евдокс, будущий знаменитый астроном, в возрасте примерно двадцати трех лет привез Некташбу рекомендательное письмо, подписанное Агесилаем. Создается впечатление, что Агесилай знал Нектанеба лично. Было высчитано, что Евдокс отправился к Нектанебу в 367 или 366 году. Это позволяет нам отнести надпись в Медииет-Абу к периоду правления Рамзеса Ш (Нектапеба) и установить тождество того самого «ребенка» и Агесилая. Мы знаем, что афинский адмирал Хабрнй дважды отправлялся в Египет для участия в военных действиях, – первый раз при Нектанебе, а второй раз при Тахусе.

Название земли или народа, «ТетеК», откуда явилось это дитя, «поддержанное сильной армией», по приглашению фараона, – это, разумеется, решающий аргумент, способный решить, прав я или неправ, отождествляя Аге-силая с вышеупомянутой личностью.

Египтяне называли население соседней Ливни «ТеЬе-пи». «ТеЬепи» изображались темнокожими, с вьющимися волосами. Они были известны египтянам под этим названием со времен первой династии. Но в течение некоторого времени в качестве жителей Ливии или ее восточной части, Киренаики, стал описываться и изображаться какой-то другой народ или раса, названный «ТетеЬи». «ТетеЬи были совершенно другой расой, имевшей светлую кожу, белокурые волосы и голубые глаза. Исконной землей этого народа не могла быть Африка, и по всей вероятности они пришли из Европы и обосновались в Северной Африке…»². Они были явно не семитского или хамитского, а арийского происхождения. Тогда кем же они были?

У нас еще будет возможность поговорить о ранней миграции греков в Ливию. Здесь, однако, наиболее уместно вспомнить то, что было сказано Плутархом в его биографии Лизандра. Этот спартанский герой участвовал в Пелопоннесской войне в захватил афинским флот в битве при Эгоспотамах (405 г. до н. э.). Он стремился стать царем спартанцев и имел поддержку оракула Додона, но ему не удалось заручиться поддержкой Дельфийского оракула. Он послал дары оракулу Амону в Ливийскую пустыню, но снова потерпел неудачу. Однако жрецы Амона во время своей миссии в Спарте о amp;ьявили, что спартанцы скоро придут жить в Ливию в соответствии с пророчеством старейшего оракула¹.

Мы можем сделать вывод, что название ТетеЬи применялось и к спартанцам из Ливии, и к спартанцам из Лакедемона в Греции. «Царь (вождь) ТетеЬи», которого фараон привлек на помощь, был спартанским царем; описание «ребенка» указывает на Агесилая.

Последний из местных фараонов

Ксенофонт рассказывает нам, что Тахус, готовясь к войне с Персией, «имел мощную пехоту и кавалерию, а также много денег», и что Агесилай «был очень рад, когда до него дошла просьба о помощи от египетского царя, который обещал доверить ему командование». Однако вскоре Агесилай разгневался, «когда сей проситель о помощи не сделал его главнокомандующим. Агесилай понял, что его нагло обманули». Тахус доверил ему только частичное командование, отдав флот в руки Хабрия, вновь появившегося в Египте, и сохранил за Хаб-рием должность главнокомандующего. Тахус находился в Сирни, часть которой была им занята после смерти Артаксеркса Н. Между тем в Египте тайно готовился заговор с тем, чтобы посадить на трон его племянника. Хабрий желал сохранить верность Тахусу, своему хозяину, и решил посоветоваться с Агесилаем. Старый спартанский царь, разгневанный отстранением от командования, спросил свой народ, как ему следует поступить, но выразил при этом мнение, что в интересах Греции лучше было бы принять сторону мятежника (Нектанеба II). Ксенофонт писал: «В этот момент сначала группа египетских войск, действовавших в качестве сепаратной армии, восстала против этого царя, а потом и остальные войска покинули его».

Тахус в ужасе бежал с палестинского фронта в Финикию, в Сидон, а оттуда отправился к персидскому царю просить прощения. «Египтяне раскололись на две партии, и каждая из них выбрала своего собственного царя. Агеси-лай теперь понял, что если он не поможет ни одному из них, то ни тот, ни другой не заплатит грекам их жалованья». Поэтому, «обдумав кто из них (из двух претендентов) более явно склоняется к дружбе с греками, он принял его сторону». Таким образом, покинув Тахуса и сражаясь против еще одного претендента, Агесилай сделал царем Нектанеба II.

У Плутарха мы читаем, что когда соперничающие претенденты принялись оспаривать трон, освобожденный Та-хусом, и попросили помощи у Агесилая, спартанец счел, что было бы неловко еще раз менять позиции, и в военной кампании встал на защиту Нектанеба II -г- последнего местного фараона Египта.

Следуя этим событиям, известным нам от греческих историков, мы узнаем Рамзеса IV, узурпатора трона своего отца, в Тахусе, а Рамзеса VI – в Нектанебе И, как мы раньше узнали Рамзеса III в Нектанебе I. Нектанеб II был сыном законного наследника Нектанеба I, как Рамзес VI был сыном законного наследника Рамзеса III. Отцу Нектанеба II не удалось подняться на трон по вине своего сводного брата – узурпатора Тахуса – Рамзеса IV.

Претенденты, которые пытались склонить Агесилая на свою сторону, были, вероятно, персонами, известными нам как Рамзес VII и Рамзес VIII. Ни один из них в действительности не царствовал, если только не считать царствованием кратковременные захваты власти в отдельных районах страны. От них не сохранилось почти ни одной надписи.

После провала военной экспедиции, возглавляемой Фарнабазом, и ухода из Палестины всех войск, находившихся под его командованием, Нектанеб I (Рамзес III) мог захватить ату практически беззащитную страну. И это действительно свершилось: в Мегиддо, в куче мусора, оставшейся от прежних раскопок, был найден футляр для пера, принадлежавший посланнику Рамзеса III, а также его скарабей.

В Лахисе также «подобрали» скарабей Рамзеса III, а в Бефсане нашли его статуэтку. Эти находки подтверждают, что он действительно завладел Палестиной после своей победы над «Регеве1».

Следующий царь, Тахус (Рамзес IV), находился в Палестине, когда мятеж Нектанеба II, поддержанный Аге-силаем, заставил его бежать в Сидон, а оттуда к персидскому царю. Между первой неудачной кампанией Артаксеркса (III), Охуса, против Египта в 350 г. до н. а. и второй, успешной, кампанией 343 г. до н. э. Палестина находилась под властью Нектанеба П (Рамзеса VI). Следовательно, мы вправе ожидать, что будут обнаружены какие-то следы и его оккупации этой страны. И действительно в 1934 году во время раскопок в Мегиддо было обнаружено основание бронзовой статуи Рамзеса VI. Еще раз были сделаны определенные заключения относительно стратиграфической хронологии Мегиддо. В пояснительной сноске археолога Г.Лауда, сопровождающей небольшое сообщение Джеймса Брэстеда об этой статуе, говорится, что она была «обнаружена под стеной в слое VII Б 1832 года, как будто она была намеренно там закопана»¹. На основании такой оценки трудно или даже невозможно извлечь собственно хронологические выводы. Археологи относят слой VII Б к «девятнадцатой и началу двадцатой династии».

Неудачные результаты раскопок в Бефсане, Мегиддо, Лахисе и других библейских местах станут предметом более внимательного рассмотрения в книге, посвященной пересмотру библейской хронологии. Здесь достаточно сказать, что раскопки в Бефсане, Мегиддо и Лахисе стали предметом многочисленных дискуссий среди археологов с обилием взаимных обвинений и даже оскорблений •- и все это, на наш взгляд, потому, что существует ошибочное соотнесение временной шкалы палестинской и египетской хронологии. Находки предметов, датированных эпохой Рамзе-са III (Нектанеба I) и Рамзеса VI (Нектанеба И), могли только дополнить хаос, царящий в стратиграфической археологии Мегиддо. При раскопках в Мемфисе, которые проводились экспедицией музея Пенсильванского университета, был выявлен поразительный факт: слои двадцать первой династии находились непосредственно под слоями Птолемеев.

Комедия ошибок

На основании фактов, представленных на предшествующих страницах, фараон, известный в книгах по египтологии как Рамзес III, «освободил» трон, который ошибочно был приписан ему в двенадцатом веке, и передвинулся в свое истинное место, в четвертый век: он стал царем Нектанебом I у греческих историков. За ним следуют его непосредственные преемники, «шег едо, которых следует искать в том же самом четвертом веке, незадолго до появления Александра.

Пересматривая имена и прозвища Рамзеса III, мы обнаруживаем, что одним из его так называемых имен Гора было Нектанеб (Канехт-мау-пехти-нект-а-неб-кепех-Сати)¹. Б ад ж, который составил перечень имен, использовавшихся этим и другими царями, не предпринял попытки прочесть это имя как Нектанеб, потому что и не подозревал, что у него в руках ключ к необычной идентификации. Создается впечатление, что Рамзес III – это единственный фараон, о котором мы точно знаем, что он имел среди своих царских имен то самое имя, которое известно от греческих авторов, писавших о Египте четвертого века. Слог «неб» также обнаруживается в имени Рамзеса'У! (Небмаре-мерамун Ра-мессе-итамун-нутехакаон); «Нехт» (или «Нект» в греческой версии этих имен) – обычно часть царских имен, означающая «могущество». Следовательно, именно слог «неб» вызывает недоумение.

Отождествление Рамзеса(Ш)-Нехт-а-неба с Некта-небои греческих историков обосновывалось на предшествующих страницах доводами гораздо более убедительными, чем тождество имен: но как итог всех прочих фактов тождество имен тоже в высшей степени желательно.

Однако недостаточно соединить воедино Рамзеса III и Нектанеба I: необходимо осуществить еще один этап детективного расследования, а именно исключить какую-либо ассоциацию Нектанеба! с некоей личностью, которую современные историки считают египетским вариантом Нектанеба. В ходе поисков среди персонажей, действовавших на египетский сцене в персидскую эпоху и оставивших в Египте памятники, претендующие на демонстрацию принадлежности к царской фамилии, были обнаружены два кандидата с именами, содержащими часть имени Нектанеб. Им приписывается по крайней мере более двух памятников, носящих их имена, – Нект-хор-хеб и Нект-небеф¹. В прошлом веке один из них был избран на роль Нектанеба I греческих историков, а второму была отведена роль Нектанеба II.

При этом беспокоило то обстоятельство, что ни один из них не упомянул в своих многочисленных надписях ничего о тех войнах, которые они оба вели: Нектанеб I – против Артаксеркса II и его наемников на суше и на море, а Нектанеб II – против Артаксеркса III, прежде чем был окончательно разбита завершающем сражении. Эти надписи хвастливы, и потому отсутствие в них каких-либо упоминаний о военных подвигах представляется загадочным. Ввиду очень большого количества оставленных ими надписей, нельзя было утверждать, что их многочисленные постройки и дарственные надписи сохранились лишь по случайности,-в то время как монументы, посвященные войнам, и мемориалы в честь триумфальных побед были полностью уничтожены. Однако, за недостатком лучших вариантов, такая идентификация была проведена. Затем в начале нынешнего века В.Шпигельберг, немецкий египтолог, нашел повод пересмотреть эту точку зрения, и Нект-небеф был провозглашен Нектанебом I, а Нект-хор-хеб, который прежде играл эту роль, был назначен на роль Нектанеба II, менее удачливого правителя¹. Со времени опубликования работы В.Шпигельберга большинство египтологов приняли его концепцию, хотя время от времени раздаются голоса оппонентов в защиту предшествующего варианта.

Поскольку Нектанеб I имел своего реального двойника в Рамзесе III, а Нектанеб II, с той же вероятностью, был Рамзесом VI, нам необходимо подобрать для Нект-небефа и Нект-хор-хеба их реальных исторических двойников. Теперь мы приступим к осуществлению этого детективного расследования. Прежде чем мы окончательно расселим Рамэеса III и Рамзеса VI в их настоящих владениях, мы должны изгнать оттуда незаконно поселившихся жильцов.

Внимательный читатель этой книги сразу об-ьявит решение относительно Нект-хор-хеба. Мы уже встречались с ним на предшествующих страницах – с управляющим и государственным казначеем, а также администратором владений Арзамеса, который был всемогущим сатрапом, обосновавшимся в Вавилоне и считавшим Египет только частью своей безграничной сатрапии. В своих письмах Арзамес постоянно предписывал Нект-хору лучше заботиться о его личных владениях, увеличивая число рабов на принадлежащих ему территориях и расширяя сами эти территории любыми средствами, даже незаконными. Письма, адресованные Нект-хору, свидетельствуют о недостатке личного уважения к этому «реЫ<1а» (чиновнику), местному жителю, находящемуся в зависимости. Тем не менее этот чиновник обладал большой властью по отношению к своим соотечественникам и, кроме того, имел доступ к значительным суммам денег: все деньги проходили через его руки, прежде чем попадали к сатрапу в Вавилон. Я цитировал в разделе «Арзамес» (глава I) одно из таких типичных писем от сатрапа к его управляющему.

Дотошный критик может задать вопрос: может ли Нект-хор соответствовать имени Нект-хор-хеб? Письма сатрапа адресовались следующим образом: «От Арсама к Нект-хору». Помня о той бесцеремонности, с которой сатрап писал своему чиновнику в Египет, мы считаем вполне естественным, что Арзамес опускал последнюю часть имени своего адресата (он опустил также все приветственные фразы в письме одному знатному персу, посетившему Египет, о чем скоро будет сказано). Однако для более точной идентификации было бы лучше найти доказательство того, что Нект-хор заменяет имя Нект-хор-хеб, И, к счастью, это тоже можно сделать.

В статье, опубликованной в 1933 году, аббат П.Трес-сон провел собственную экспертизу двух фигурок, обнаруженных в одной частной коллекции¹. Одна из них представляет собой коленопреклоненного человека (голова отсутствует), держащего в руках маленькое изображение (икону) с фигуркой Осириса. Основание этой статуэтки исписано иероглифами.

«… (совершая жертвоприношение) Нехбет, великой Божественной Матери… ради души (ка) благородного Бога, наследственного принца… Царя Севера… (совершая жертвоприношение Нехбет), великой Божественной Матери, чтобы она дала погребальную еду, все самое лучшее… для «Ка» благородного властелина, наследного принца, носителя царской печати Севера, единственного защитника, главного управляющего владениями,… надзирающего за всеми входами (в Египет) по суше и по морю, от Нект-хор-хеба, рожденного от Нес-ан-пер-Мут».

Далее Нект-хор-хеб заявляет: «Я был истинно отличен манерами, прекрасен характером, служил безупречно, сердце мое было (всегда) исполнено гармонии, в мыслях был бесхитростен, и мне нечего было скрывать в глубине моей души…».

В этой надписи Нект-хор-хеб убеждал, что он честно служил держателю царской печати – • в последнем мы узнаем Арзамаса, Молитва о душе этого «благородного властелина и наследного принца» подтверждает, что фигурка была изготовлена по случаю смерти Арзамеса, Изображение Осириса, бога мертвых, и молитва о еде для покойного говорят о том же самом. Правив более половины столетия, Арзамес, в последний раз упомянутый в элефантинском письме, написанном в 407 г, до н. э., должно быть, умер вскоре после этого или даже до этого, скорм всего в Вавилоне, а возможно, в Персеполе, потому что. элефантинское письмо связано с его визитом к царю, совершимся в 410 г. до н. э. Дарий II (Нотус) умер в 404 г. до н. э.

Слова о Царе Севера в надписи на статуе безошибочно указывают на персидского монарха. В списке династий Манефона персидские цари составляют двадцать седьмую династию. Однако Манефон не называет их имен. По памятникам известны только царские имена Камбиза н Да-рия Великого; что касается последующих персидских царей, египетские писцы предпочитали говорить о них как о царях Севера, не называя их. Из персидских царей только Камбиз и Дарий посетили Египет, и, с точки зрения жрецов, чтобы быть освященным царем и носителем Двойной Короны, нужно было пройти через церемониал в южных и северных святилищах страны. Никогда не посещая Египта, персидские цари после Дария не могли законным путем приобрести египетского тронного имени.

Можно предположить, что управитель- помощник решил обойти нелегкую ситуацию, и в надписи он просит Божественную Мать, чтобы «сын Ре», Аамес, смог достигнуть «тридцатилетней годовщины на троне Гора»,

«Сын Ре», Аанес, упомянутый в этом отрывке, заставил аббата Трессона предположить, что здесь имеется в виду царь Амазис, предпоследний в, двадцать шестой династии (который умер за несколько месяцев до завоевания Египта Камбизом). Отнеся данную статуэтку к эпохе Ама-зиса, аббат Трессон вынужден был предположить, что кроме царя Нект-хор-хеба, возможного Нектанеба II четвертого века, существовал два века спустя, в эпоху Амазиса, какой-то его тезка. Такая интерпретация упоминания об Аамесе должна вступить в противоречие с упоминанием в той же надписи о Царе Севера: молящийся не мог в эпоху Аамеса воздавать почести «Царю Севера».

Имя Аамес (Амазнс), обведенное овалом (картушем), может относиться к иному лицу, но не к «Царю Севера», и у нас есть возможность выяснить его личность: в персидскую эпоху, в пятом столетии, «военачальник, в обязанности которого входило собирать со всех местных начальников дары для бальзамирования Аписа, быка, носил то же самое имя, что и царь Амазис, и писал его с картушем, хотя его стела указывает на персидское вторжение (оккупацию)»¹. Этот человек, главнокомандующий всего Египта, вероятно, назван Нект-хор-хебом в тексте, выгравированном на коленопреклоненной фигурке с иконой, если только это имя не относится к самому Царю Севера.

От этой жертвенной статуэтки мы узнаем, что Нект-хор-хеб, помимо исполнения обязанностей агента покойного и других должностей, занимался также сбором чужеземной дани («надзирающий за всеми входами (в Египет) по суше и по морю»). Действительно, Нект-небеф, о котором мы будем говорить ниже, возвел стелу в морском портовом городе Навкратисе, на которой указал размеры этой дани.

Кроме того, мы узнали, что мать Нект-хор-хеба звали Нес-эс-пер-Мут. Очень пространный текст на саркофаге «царя» Нект-хор-хеба, который никогда не переводился и не публиковался, должен быть прочитан, ибо разумно предположить, что он также может заключать в себе имя его матери. Но свидетельства о личности Нект-хор-хеба, агента сатрапа и управляющего, уже налицо в собрании писем Арзамеса и в тексте на статуэтке с иконой.

Таким образом, установлена и эпоха Нект-хор-хеба: он действовал в последние годы жизни Арзамеса и находился на посту, когда тот умер, т. е. в 407 г. до н. э. или даже немного ранее.

Чтобы доказать, что Нект-небеф жил и действовал немного раньше, но тоже во времена сатрапа Арзамеса, нам понадобится заняться личностью Псамхека.

В одном из писем, написанных Арзамесом Нект-хору и уже цитировавшемся в этой книге, он упомянул о Псам-хеке как о человеке, который занимал должность адресата непосредственно перед ним. В другом, более раннем, письме, адресованном персидскому принцу Артаварту, который оказался в Египте, Арзамас писал:

«Желаю тебе много мира и благоденствия. Что касается дани, которую давал мне царь, а для меня – А-хапи, мой слуга, который управлял моими владениями в Верхнем и Нижнем Египте, то Псамхек, сын А-хапи, который теперь сделан управляющим (ракИа) вместо него в моих владениях, что в Верхнем и Нижнем Египте, просил меня об этом.

Теперь то обеспечение, которое давалось мне царем, а через меня А-хапи, будет позволено собирать здесь в Египте Псамхеку, его сыну».

Мы стоим у разгадки одного из наиболее странных недоразумений египетской истории, или, если только стиль научного исследования позволяет такие выражения, на пороге разоблачения одного человека, который незаслуженно играл роль не только одного из последних царей, как об этом говорилось, но который воплощал собой, вероятно, образ одного из величайших египетских царей. Важность того, что мы должны рассмотреть, может легко бросить свет на проблему, решение которой мы здесь ищем, а именно – место в истории Нект-небефа (уже не Некта-неба I), с которого мы и начнем, хотя мы установим время его жизни только в связи с его отношением к Псамхеку.

Базальтовые плиты балюстрады с изображениями Псамхека и Нект-небефа были обнаружены и описаны. Из этого мы узнаем, что Псамхек и Нект-небеф были, современниками, и поскольку Псамхек был непосредственным предшественником Нект-хор-хеба на его посту, Нект-небеф должен был быть еще более высокопоставленным чиновником при Арзамасе. Я уже упоминал о его стеле с декретом, касающимся взимания дани, обнаруженной в Навкратисе, торговой греческой колонии, основанной в седьмом или шестом веке.

Нект-небеф и Нект-хор-хеб обогащали персидскую корону, сатрапа Арзамеса и прежде всего самих себя. Из их собственных признаний мы узнаем, что каждый из них демонстрировал щедрость по отношению к жреческому классу и одаривал храмы и святилища земельными владениями и рабами¹. Оба они, а также Псамхек писали свои имена в обрамлении картушей, претендуя таким образом на царские титулы. Персидского Великого Царя это не заботило: он был Царем Царей,

Изысканно отделанный саркофаг Нект-небефа был найден в одном из частных дворцов в Александрии, где о'н использовался многими поколениями в качестве ванны. Теперь он выставлен в музее Каира.

Саркофаг Нект-хор-хеба пережил немало приключений, прежде чем обрел свое постоянное место в Британском музее. Он служил купелью в церкви св-Анастасия, которая позже была превращена в мечеть, где он был выставлен как гроб Александра.

Важно отметить, что саркофаг Рамзеса III, который ныне находится в Лувре, был построен по образцу саркофага Нект-хор-хеба: сходство простирается от полуовального очертания до многих других деталей, и это неудивительно, ибо их владельцы, как мы теперь знаем, при жизни были разделены всего одним поколением, а не многими столетиями.

Огромная путаница в установившейся временной шкале истории Египта может быть проиллюстрирована целым рядом примеров, начиная с конца Среднего Царства. Однако одним из самых темных периодов остается история двадцать первой династии, и не только потому, что она отодвинута на шесть-восемь столетий назад от своего истинного исторического времени, но и потому, что некоторые из ее представителей были ошибочно отождествлены с личностями более ранних или более поздних эпох.

Египетский царь Псамметих – это наиболее яркая фигура в египетской истории, как говорили Геродот и другие греческие историки. Современные историки помещают его в седьмой век и отводят ему место в начале двадцать шестой династии, в соответствии со шкалой Манефона. В этой, реконструированной версии истории он является Сети-Птах-Маатом из девятнадцатой династии, и это было предметом подробного обсуждения в книге «Века в хаосе», посвященной периоду ассирийского завоевания и владычества. Подробное исследование тождественности девятнадцатой и двадцать шестой династий – это главная тема книги, посвященной халдейскому владычеству. Поэтому здесь мы не уделим этому вопросу внимания. Достаточно сказать, что история девятнадцатой династии написана на основе египетских памятников, а история (та же самая) двадцать шестой династии написана на основе данных греческих авторов.

Сети-Птах-Маат на монументах – это Псамметих в истории Геродота, но современные историки ищут памятники Псамметиха независимо от памятников Сети. Были обнаружены предметы с именем, которое читается как Псамхек. Однако наиболее удивительным оказался тот факт, что среди этих довольно многочисленных реликвий не оказалось ничего, что напоминало бы историю, содержащуюся у Геродота и других классических историков. Почему Псамметих воздержался от повествования о своих великих деяниях в дни войны и мира: как ему удалось обойти одиннадцать других правителей Египта, каким образом он вернулся из Палестины, куда бежал от эфиопов, каким образом он получил помощь от карийцев и ионийцев, которые прибыли морем, как он построил для них военные лагеря и стал перв'ым из фараонов, кто позволил трекам поселиться в Египте; как он освободил Египет от ассирийской гегемонии; каким образом, будучи теперь союзником своего прежнего властителя Ассурбанипала, он начал войну в Сирин? Ничего, даже отдаленным образом напоминающего эти события, не было обнаружено на памятниках, носящих иероглифическое имя Псамхека.

Еще одна загадка состоит в самом этом имени: Псамхек, как оно написано иероглифами, звучит довольно странно для царского имени. Гардинер размышлял: «Это имя, на вид чужеземное, на самом деле является египетским и означает «продавец лимонада»¹

Но фараон не взял бы себе имя «продавец лимонада». Птах и Маат в царском имени и прозвище Сети – все это египетские божества, и именно этого должно ожидать от царских имен и прозвищ. Но «продавец лимонада».,, – вряд ли это лучшее, что можно было отыскать в египетском языке, если только это имя вообще является египетским. Поскольку, кроме знаменитого Псамметиха, греческие авторы называли по крайней мере еще семерых правителей, носивших то же самое имя, но менее представительных, можно дойти и до предположения, что «продавец лимонада» стало любимым царским именем, вроде Цезаря во времена римлян.

Смысл данной ситуации совсем иной. Памятники с именем Псамхека, написанным иероглифами, можно спокойно связать с Псамхеком, управителем Египта при сатрапе Арзамесе, и именно поэтому мы уделили здесь внимание этому человеку и его социальному положению. Из писем, написанных на коже и посланных из канцелярии Ар-замеса в Вавилоне, которые были адресованы его подчиненным в Египет, мы узнали, что перед Нект-хором управителем Верхнего и Нижнего Египта был Псамхек.

Псамхека необходимо вернуть в его истинное время – в середину пятого века. Его имя, заканчивающееся на «ек», звучит на персидский манер, как мне говорил профессор Мартин Диксон из Принстонского университета. Его эпоху можно также выяснить по тем сведениям, которые мы имеем из греческих источников. В 445 г. до н. э. «царь Псамметих» послал на кораблях зерно для народа Афин. Полагалось, что эта.информация относится к тезке знаменитого Псамметиха из седьмого века, жившему в пятом веке, и что ничего иного о нем неизвестно. Это неверно: этот «царь Псамметих» не кто иной, как Псамхек, правитель при Арзамесе. Совершенно ясно, что Псамхек не отправлял зерно в Афины без ведома и даже распоряжений 'Арзамеса. Должно быть, это было то время, когда персидские интересы требовали поддержки Афин.

Восстание Инароса против персидского владычества в Египте, которое началось в 463 г. до н. э, и продолжалось до 454 г., было поддержано афинянами и их флотом. Афинянам удалось захватить крепость Мемфис, затем они двинулись к Просопиту и подверглись там длительной осаде, во время которой персы отвели воду из канала. Эта война закончилась мирным договором в 448 г. до и. э. между персами при Артаксерксе I и Афинами. Афины оставили персам Кипр и Египет, а Персия пообещала не нападать на греков на побережье Малой Азии. В результате этой политики невмешательства и наладившихся отношений последовал мирный договор 446 г. до к. э. между греческими государствами – Аттикой (Афины), Беотией (Фивы), Лакедемоном (Спарта) и другими, который позже получил название 1 ридцатилетнего мира. Артаксеркс I восстановил полный контроль над Египтом и предоставил его в качестве сатрапии Арзамесу, который сохранил свою резиденцию в Вавилоне (третьей столице империи после Персеполя и Сузы), а А-хапи, упоминавшийся в письме I, которое уже оптировалось, стал с некоторого времени его полномочным лредставителем в Египте. После смерти А-хапи его сын Псамхек был назначен на должность отца. Восстановив все это, мы получили две точные даты: Псамхек отправил зерно в Афины в 445 г. до н. э., а Нект-хор-хеб, его преемник на службе у Арзамеса, оплакивал смерть своего хозяина в 407 г. до н. э. или приблизительно около этого времени.

С этими двумя точными датами мы сможем решить еще несколько проблем. Еще несколько исторических лиц, сорванных со своих исторических якорей, были бесцеремонно передвинуты через границы столетий. Насколько запутывает такая ситуация общепринятую историческую схему, читатель может судить, познакомившись с заключением эксперта в области египетского искусства и истории, У.С.Смита, изучавшего плиты балюстрады с портретами Нект-иебефа и Псамхека:

«Странные портреты двух царей, Псамметиха I и Нектанеба I (Нект-небефа) были обнаружены на царском барельефе, и они свидетельствуют о том, что стремление к передаче индивидуальных характерных черт не утратилось в период между началом XXVI династии и эпохой Птолемеев. Они изображены на базальтовых плитах, в 4 фута высотой, которые, казалось, составляли балюстраду какого-то одного памятника. Нелегко представить первоначальный вид этого памятника или обменить, почему большая его часть оставалась без надписей в течение почти 200 лет, пока Нектанеб скова не взялся за работу. На двух основаниях плит, по обе стороны, нанесены аналогичные рисунки. На одной стороне – занимающая всю площадь коленопреклоненная фигура царя, приносящего жертвы различным божествам, с бордюром, составленным из ястребов, наверху. На другой стороне плиты – одиночная фигура царя расположена на черном фоне, а карниз – в форме змеи (урея)».

Насколько может судить читатель, эти две личности, Псамхек и Нект-небеф, идентифицированы неверно: одни представлен как фараон седьмого века, а другой – как фараон четвертого века. Они не были разделены периодом «почти в 200 лет» (в действительности скорее тремя веками), а оба принадлежали пятому столетию до н. э.

Нект-небеф, изображенный в серии барельефов рядом с Псамхеком, должен был быть его современником и, следовательно, также чиновником при Арзамесе. Вполне возможно, что они служили одновременно, один как управитель, второй как казначей, или один на севере, а второй на юге. А может быть, их функции при Арзамесе были разделены каким-то другим, путем.

Перемещенные на восемь столетий

В разделе, названном «Масштаб проблемы», мы были озабочены мыслью, что могла произойти ошибка на восемь столетий в общепринятой истории двадцатой династии, и испытывали беспокойство при виде еще больших пертурбаций, в которые может нас вовлечь это исследование. Мы были поражены серией несогласующихся фактов, каждый из которых указывал на необходимость решительного приближения эпохи Рамзеса III и всей этой династии именно на такой огромный временной промежуток. Среди этих фактов были и персидские мотивы, и глазурь, и греческие буквы классического периода, эпохи Платона, на изразцах во дворце Рамзеса II! в Тель зль-Иаху-дин; кроме того, могилы, в которых один археолог видел связь с двадцатой династией, т. е. с двенадцатым веком, а другой датировал их не ранее как четвертым веком; упоминания в официальных документах, составленных Рам-зесом III или от его имени его сыном, Рамзесом IV, о владычестве Арсм, какого-то арамейца, которому не имеющий царя Египет одним-двумя поколениями ранее платил дань и который демонстрировал неуважение к местным богам, – ситуация немыслимая в установившейся версии истории, которой неведомо такое событие или даже вероятность подобного события в период между девятнадцатой и двадцатой династиями, когда, как считается, Египет находился в самом апогее своей имперской мощи.

Чтобы выяснить, являются ли эти факты иллюзорными и ложными или, наоборот, исполненными значения и вернымя, мы предприняли сравнительное исследование летописей Рамзеса III, в которых он описывал свою войну против народа, названного «Регене!», воинов в богатом убранстве, и его союзников, народов моря, с описанием, найденным у Диодора Сицилийского, войны Нектанеба I, фараона первой половины четвертого века. Мы показали, что установить, кем были Регезе!, можно, сравнив их характерные головные уборы с головными уборами гвардии Дария на скульптурах в Персеполе, и мы доказали свой вывод тем, что то же название Регезе! употреблялось в Египте по отношению к персам при составлении Каноп-ского декрета при Птолемеях. «Народы островов» не были похожи на микенских греков ни вооружением, ни' снаряжением, ни своими бритыми лицами. Греки тоже были известны поздним еврейским пророкам как «народы островов».

Оккупация бастиона в Мендесском устье Нила войсками захватчиков; контратаки фараона и уничтожение многих осажденных захватчиков, изнурительная осада; рааног-ласия₃ которые возникли среди лидеров захватчиков, их отстуилеине-без попытки дальнейшего продвижения в страну; бегство главного стратега и многие другие детали – все это описано и Рамзесом III и Диодором.

События, которые предшествовали этой войне, внутренний раздор между народами моря, военная поддержка, предоставленная Регезе! фараону в начале его царствования; сбор солдат народов моря и их приход на службу к фараону; их участие на стороне египетских войск в последовавшей за этим войне с РегезеС; наконец, сражение египетских солдат и матросов с объединенными силами Реге-ве1 и народов моря – все это изображено Рамзесом III на барельефах, а также описано у Диодора, который детально рассказывает, как в 377 г. до н. э. фараон поднялся против персидского владычества и пригласил афинского адмирала Хабрия и его наемников к себе на службу, и они помогли изгнать персов с его земли. Но афиняне отозвали Хабрия и его войска и послали Ификрата на помощь персам в их войне против египтян. Мы обнаруживаем одни и те же события, представленные со множеством деталей у Рамзе-са III и Диодора: большой военный лагерь, собранный Ре-гезе1 в Палестине для нанесения удара по Египту с помощью пехоты и флота, состоящего из множества галер, в котором сражались в качестве наемников и народы моря; укрепление сухопутной границы (в Захи), проведенное фараоном; его верный расчет на то, что враг попытается прорваться через одно из устьев Нила и укрепление им этих устьев вооруженными судами и стенами (дамбами), а также крепостями; морская битва в одном из устьев Нила, во время которой использовались прибрежные укрепления и огнеметательиые снаряды.

Все рассказанное Рамзесом III и Диодором – это не истории двух разных войн, разделенных восемью веками, но история одной и той же войны.

Реформа армии, проведенная Ификратом, известная из греческих источников, иллюстрирована также барельефами Рамзеса. Мечи стали в два раза длиннее, и Рамзес также упоминает в одной из своих надписей о мечах в пять локтей длиной (в два раза больше обычного), введенных в этой армии. Прямоугольные щиты солдат Хабрия сменились круглыми, и оба типа щитов можно увидеть на барельефах Рамзеса.

Использование судов-поджигателей также относит все эти события к четвертому веку, как и упоминание о гарнизоне «Мапаппи» на египетской границе.

Если всего этого недостаточно – а это так и есть, в соответствии со стандартом научного исследования, – чтобы установить идентичность событий и лиц, отделенных в общепринятой истории восемью столетиями, тогда мы можем также напомнить о наблюдениях специалистов-искусствоведов, которые выяснили, что ассирийские и персидские сцены охоты, вероятно, послужили образцами для художников Рамзеса, изобразивших аналогичные сцены. Храмы, воздвигнутые Рамзесом III, имеют странное сходство с храмами эпохи Птолемеев. Египетский язык и религия в эпоху Рамзеса III подвергались семитскому влиянию, а религиозное искусство – явной «иранизации».

Параллели были продолжены и в следующих поколениях – Тахуса (Рамзеса IV) и Нектанеба II (Рамзеса VI). Прибытие Агесилая со своим войском и маленький рост старого спартанского воина описаны на папирусе Рамзесом IV и греческими авторами, Нект-небеф и Нект-хор-хеб, которые у греческих историков обычно считаются малозначащими царями Нектанебом I и И, являются, как было показано, управляющими при персидском сатрапе, а не вышеупомянутыми царями.

Читатель может задать недоуменный вопрос: как могли произойти такие ошибки при написании истории? Кто был первым, допустившим оплошность и поместившим Рамзеса III со всей его династией, которая проходит под названием «двадцатая», в двенадцатый век? Рамзес III и его династия были размещены там, где они уже издавна находились в книгах по хронологии, т. е. в течение многих столетий. Первые иероглифы были расшифрованы только в первой четверти девятнадцатого века. Мы будем помнить об этом, когда приступим к исследованию основ, на которых была воздвигнута египетская хронология.

ЧАСТЬ II
ГЛАВА I
ДИНАСТИЯ ЖРЕЦОВ

Во второй части мы предпримем попытку восстановить историю династии, которая известна под ошибочным названием двадцать первой. Это период, богатый документами, большей частью юридическими или религиозными, редко содержащими какие-либо исторические сведения, и потому считалось, что в историческом смысле это один из самых темных периодов в истории Египта. Были предприняты значительные усилия, чтобы установить порядок в этой смене царствующих жрецов и обнаружить смысл их политической деятельности. «Двадцать первая династия _;- это все еще чрезвычайно темный период египетской истории», – пишет И.Черни в «Кембриджской древней истории»¹. И нет ничего удивительного: этот период, будучиперемещен на множество столетий со своего истинного места в истории, сопротивляется попыткам выяснить его исторические связи с миром за пределами Египта или его внутреннюю политическую ситуацию. Мы признаем, что постижение этих связей и последовательности событий было достигнуто лишь в результате постоянных усилий, чем объясняется то, что я не раз откладывал публикацию этой книги.

Как выяснит мой читатель, династия, о которой мы начинаем разговор, существовала перед двадцатой (так же, как двадцать девятая и тридцатая). Она также развивалась параллельно с двадцатой и пережила ее на несколько поколений, перешагнув через эпоху Александра.

Поскольку дело обстоит именно так, кажется более разумным не говорить об обеих династиях, до некоторой степени совпадающих во времени, одновременно, но рассмотреть сначала двадцатую, а потом двадцать первую. Это означает, до определенной степени, что по одному и тому же полю придется пройти дважды, особенно, когда имеешь дело с персидским порядком наследования.

Химерическое тысячелетие

Двадцать первая династия в Египте, согласно установившейся временной шкале, относится к одиннадцатому веку и к первой половине десятого, т. е. приблизительно к периоду 1100-945 гг. до н. э. В Израиле это было время поздних Судей и царей Саула, Давида и Соломрна. Данный период израильской истории наиболее величественен. Большое число страниц Ветхого Завета посвящено событиям этого времени: войны Саула и освобождение страны и всего древнего Востока «от Хавилы до окрестностей Сура, что пред Египтом» (1-я Книга Царств 15:7), или от Месопотамии до Египта, от владычества ама-ликитян; последующее поражение Саула от рук филистимлян; захват Иерусалима Давидом и его войны против Амо-на, Моава и Идумеи; блестящая эпоха Соломона, который вел строительство в Пальмире и в Иерусалиме и который участвовал вместе с финикийским царем Хирамом в строительстве гавани, в далеких морских экспедициях н в заморской торговле колесницами и конями; ливанские кедры были привезены из-за моря для строительства Храма и дворцов. Царица Савская (8Ь\га) приехала, чтобы удостовериться в слухах о чуде, и «все цари на земле искали видеть Соломона» (3-я Книга Царств 10: 24). Но во времена Соломона устраивались также и заговоры с целью расколоть его империю, и центр этих заговоров был в Египте. Адер 1И Идумеи, который бежал в Египет, когда его страна была разорена Исавом, военачальником Давида, вернулся в Идумею, оставив своего сына Генувата во дворце фараона в Египте. Иеровоам, вассал Соломона, который бежал в Египет и женился на сестре царя, вернулся, чтобы отделить Израиль от Иудеи. Спустя пять лет после смерти Соломона фараон Сусаким вторгся в Иудею, захватил Иерусалим и унес все ценное из дворца и храма. Это было бурное время подъема и упадка, когда в политические дела Израиля и Иудеи были вовлечены соседние народы,.прежде всего Египет, время продолжительного мира и военных походов, активного строительства и торговли, заговоров и столкновений, возникающих и рушащихся империй. Истории Израиля и Египта постоянно пересекались в продолжение всей этой эпохи.

В первом томе «Веков в хаосе» я на основе детального исследования документов определил соответствующий период египетской истории: конец эпохи Судей и их попыток освободить свою страну от владычества амаликитян-филис-тимлян соответствует завершающей фазе владычества Аму (гиксосов) в Египте и Палестине-Сирии. Саул был современником Камеса и Аамеса, основателей восемнадцатой династии, и они вместе осадили и взяли Аварис – крепость-столицу гиксосов-амаликитян. Я также определил, что Аварис – это зль-Ариш. Здесь Саул взял в плен последнего царя гиксосов Агсга. Давид был современником Аменхотепа I, и оба они остались в памяти своих народов как святые, независимо от того, было ли это заслуженным. Соломон был современником Тутмоса I, на дочери которого он женился и чья втора» дочь и наследница – Хатшепсут – стала правительницей Египта. Яркое описание ее путешествия в Святую землю (Божественную землю) и Финикию (Пунт) детально соответствует описанию визита царицы ЗЬта (Савской), которую историк Иосиф Флавий назвал царицей Египта и Эфиопии. Читателю нужно лишь вновь обратиться к соответствующим страницам книги «Века в хаосе», чтобы осознать многочисленные пересекающиеся факты. Террасы, которые она увидела, деревья, прежде невиданные, обезьяны и павлины, и даже народ Офира – обо всем атом рассказано, и все это даже изображено. О подарках, которые она получила, рассказано в Книгах Царей и Паралипоменон. Паруах (Р'-г'-Ьм/) встретил царицу Хатшепсут по ее прибытии, и это был тот самый Паруах, отец Иосафата, который управлял.Ецнон-Гавером при Соломоне (3-я Книга Царств 4:17). Тутмос III (Сусаким в Библии) вторгся в Палестину, осадил ее укрепленные города и принял капитуляцию царя Кддеша-Иерусалима. Сосуды и утварь, которые он вывез из храма и дворца и изобразил на стенах храма в Карнаке, сравнивались, поштучно, с описанием этих сосудов в храме Соломона. Сын Адера Генуват (3-я Книга Царств 11:20) упоминается в надписях Тутмоса III. Ано, жена Иеровоама (ее имя называется в Септуагинте), была принцессой из дома Тутмоса III, и ее канопский кувшин хранится в музее искусств Метрополитен. В общих очертаниях и в мелких деталях эти две истории сочетаются друг с другом, и описания времен, предшествующих данному периоду (время Исхода и кризиса Среднего Царства в Египте) и следующих за ним (время писем аль-Амарны), – это не что иное* как плотная цепь совпадений, соответствий и тождеств, расширяющих эту рамку на столетия назад и вперед.

В общепринятой истории двадцать первая династия отнесена к самому концу эпохи Судей, царствовании Саула и Давида и к середине царствования Соломона. Что может предложить такая схема, с точки зрения контактов между двумя данными государствами? Является ли это единственной точкой пересечения? Двадцать первая династия исключительно богата папирусными документами. Какие существуют основания для того, чтобы считать двадцать первую династию современной Саулу, Давиду и Соломону?

Чтобы представить традиционную точку зрения, я буду следовать главе XXXV «Египет от смерти Рамзеса III до конца двадцать первой династии» (написанной И.Черни) второго тома «Кембриджской древней истории»(третье издание 1975 г.).

Преамбула такова: «Нам немного известно об отношениях Египта с внешним миром в эпоху двадцать первой династии». «Сирия и Палестина были политически независимы – факт, подтвержденный библейским преданием о возвышении царства Израиля. Один безымянный фараон из двадцать первой династии предоставил, однако, убежище Адеру, молодому принцу из Идумеи, когда царь Давид захватил его страну, а позже этот фараон отдал ему в жены сестру своей царицы. Сын Адера Генуват был воспитан при дворе вместе с сыновьями фараона. После смерти Давида, несмотря на возражения фараона, Адер вернулся в свою страну как заклятый враг Соломона. Личность этого фараона не установлена.

Также неясно, какой именно фараон из двадцать первой династии находился в столь дружеских отношениях с Соломоном, что послал в Иерусалим свою дочь, чтобы она стала одной из жен Соломона»¹.

Разве это не 1е$йтопиет раирег1а113? Ни о каких отношениях с Израилем в египетских документах не сообщалось: разве можно оправдывать и объяснять это молчание тем, что Сирия и Израиль были независимыми государствами? Согласно такой схеме, грандиозный размах деятельности Давида и Соломона, по необъяснимым причинам, оставил Египет совершенно безучастным. В то время как в Палестине, Финикии и Сирии возводились огромные здания, посылались в далекие страны флотилии, велись войны и одерживались победы, в Египте в то же самое время плелись политические интриги и готовился развал империи с северных ее границ. И после этого нам предлагают поверить в то, что ни в одном египетском документе эпохи двадцать первой династии, столь богатой папирусными источниками, не сохранилось никаких сведений об этой деятельности или каких-нибудь международных контактах.

При этой династии Египет представлял собой картину распада и нищеты. Главным занятием населения, жрецов и чиновников стала охота за древними могилами и их содержимым. Население, угнетаемое «чужеземцами», называемыми также «варварами», ждало темноты, чтобы приступить к недозволенным раскопкам. Жрецы под предлогом смены повязок на мумиях древних царей очищали их от драгоценностей, которые еще можно было отыскать между слоями тканей, и как об этом свидетельствуют многочисленные папирусы, суды занимались делами грабителей могил. В стране не было промышленности, торговых контактов с другими государствами. Жалкая поездка Венамона с целью добыть в Библосе кедровую древесину для единственной ладьи Амона – судна, которое использовалось жрецами во время процессий, – это все, что могут сообщить папирусы двадцать первой династии об отношениях Египта с Сирией или Палестиной, Мы скоро будем рассматривать путешествие Венамона и поймем, каким жалким было положение Египта в международных отношениях и торговле. Его вряд ли можно охарактеризовать как «дружеские торговые отношения с приморскими городами Палестины и Сирии» (И.Черни), не располагая никакими иными фактами.

На принципиально другом уровне находилась торговля при Соломоне, когда кедровые леса Ливана перевозились по морю в Яффу – это не только различие возможностей, но и различие эпох.

Сто пятьдесят пять лет (с 1100 по 945 г. до н. э.) без какого-либо контакта, даже без подобия контакта, даже без каких-то косвенных свидетельств! Вот две истории предстали перед судом. «Никаких аргументов, никаких свидетельств» – вот и все, что говорит в свою защиту один из претендентов на титул истинной истории?

На последующих страницах так называемая двадцать первая династия (неверное название, которое мы вынужденно сохраняем для жреческой династии, которую оно обозначает) помещается на свое истинное историческое место. Заняв его, он обнаруживает многочисленные контакты с чужеземными странами той же самой эпохи, а именно – эпохи персидского завоевания Египта, простиравшейся до эпохи Птолемеев, после прихода Александра.

То, что проходит под названием двадцать первой династии, это династия наследственных жрецов-князей, которая правила в Фивах, Танисе, но главным образом в оазисах Ливийской пустыня: южном оазисе эль-Харгех и северном оазисе Сива. Их династия по времени предшествовала, сопутствовала эпохе двадцатой династии и продолжалась после нее, т.е. после периода царствования Рамзе-са III – Нектанеба I.

Завоевание Камбизом Египта

Персидскии период древней истории начинается с Великого Кира. От захудалого князька в Аншане, колонии индийского царства Астиагеса, он возвысился до верховного правителя империи, не имеющей себе равных среди государств древности. Завоевание им лидийского царства Креза произошло в 546 г. до н. э., а завоевание Вавилона, где правил Набонид и его сын Валтасар, – в 539 г. до н. э., и это событие, согласно Книге Даниила, случилось в ту ночь, когда появились письмена на стене¹

. 1 Книга Даниила приписывает завоевание Вавилона Дарию. Не исключена возможность, что Дарий, который в это время служил под началом Кира, действительно взял Вавилон штурмом.

Но Египет оставался за пределами владений Кира.

Кир вступил в войну с племенами на северной границе своей империи, к востоку от Каспийского моря. Его сын Камбиз, поднявшись на трон и защищая его от других претендентов, сразу замыслил завоевание Египта, которым тогда правил фараон Амазис II².

2 Амазис I (Аамес) царствовал после изгнания гиксогов из Егип та как первый царь восемнадцатой династии.

Но прежде чем Камбиз дошел до Египта в 525 г. до н. э., Амазис умер, и его трон был унаследован его сыном, Псамметихом II, названным у Геродота Псамменитом. Состоялась битва при Пелусии, которая была проиграна египтянами. Мемфис был окружен, и царь был взят в плен. Из Кнренаики, что на западе, были направлены послы к Камбизу с декларацией о капитуляции. Не удовлетворенный этим,и планируя завоевание всей Ливии, он направил свою арми'ю в Ливийскую пустыню, но сам поднялся по Нилу и занял Египет вплоть до южных границ, блокировав его со всех сторон.

Геродот дает живое описание завоевания Египта Камбизом: это история жестокости и святотатств, граничащая с безумием со стороны завоевателя. Это также картина полного обнищания покоренного населения, примером которого служит обездоленность лишенной средств к существованию старой знати, которая открыто просила у солдат-захватчике в кусок хлеба. Многие ученые выражали сомнения по поводу истинности рассказа Геродота, В особенности много нареканий вызывала история убийства Камбизом священного быка Аписа, когда в 1845 году А.Э.Мариэтт обнаружил опровергающие ее факты, открыв обширные погребальные покои, где покоилось не менее шестидесяти четырех священных быков, мумифицированных и уложенных в великолепные саркофаги, с датами их рождений и смертей, написанными на повязках.

Имя Камбиза, написанное египетским письмом, было обнаружено на папирусе и на камне, но только одна иероглифическая надпись, сообщающая о завоевании и оккупации Египта, известна до настоящего времени. Она написана неким Удиехарресне: это небольшое автобиографическое сообщение на статуе, которая ныне хранится в Ватикане. Он был в составе египетского флота в Средиземном море. После падения Мемфиса и свержения фараона он единственный из местных жителей смог завоевать доверие Камбиза, стал его советником по делам Египта и был также назначен придворным лекарем – удивительный виток карьеры после должности адмирала.

Удиехарресне приказал написать на этой статуе:

«И вот пришел в Египет великий вождь всех чужеземных земель, Камбиз, и с ним чужеземцы из всех стран. Когда он овладел всей этой землей, они там обосновались, чтобы он мог быть великим правителем Египта и великим правителем всех чужеземных стран. Его Величество приказал мне быть главным лекарем и приказал мне служить ему помощником и управляющим дворца, и я стал его служащим во славу его имени царя Верхнего и Нижнего Египта Месутира»¹.

Все, что этот Удиехарресне осмелился сказать о великих бедствиях населения, сводится к одной фразе: «Большая печаль пришла на всю землю египетскую». Кое-что можно понять из того факта, что он получил царский приказ изгонять «всех тех чужеземцев, которые поселились в храме Нейт», где он был управляющим: «Его Величество приказал, чтобы храм Нейт был очищен». Этот храм был расположен в Саисе.

Такая позиция Камбиза, о которой сообщил его египетский лекарь и советник.^ а также находка Мариэтта, подорвали доверие к геродотовской версии событий, происходивших в Египте после его завоевания¹.

Какому рассказу мы должны доверять: рассказу Уди-ехарресне – современника, но отступника, который дает понять, что бремя оккупации смягчалось законом и царскими декретами, или Геродоту, который приехал в Египет собирать материал для своей ястории спустя три четверти столетня после Камбиза и который был способен преувеличить, чтобы больше заинтересовать своим рассказом читателей? Как нам это выяснить?

Но верно ли прежде всего то, что мы не располагаем никакими другими современными египетскими сообщениями о завоевании Египта персидским царем Камбизом?

Жалоба Урмая

В 1891 году русский египтолог В.С.Голенищев купил у торговца антиквариатом в Каире несколько папирусов, один из которых, письмо Урмая, сына Хеви, был опубликован в 1961 году, семьдесят лет спустя после его приобретения. Он хранится в государственном музее им. А.С.Пушкина в Москве. О его существовании известно спеп^налистам, но публикация текста и перевод его на русский язык откладывались, пока М.А.Коростовцев не взялся за эту далеко не легкую задачу². Переводчик признается,.что не совсем уверен в порядке слов или предложений.

Папирус Урмая датируется началом двадцать первой династии. Урмай, «божественный отец» из храма в Гелиополисе, адресовал свое письмо Ре Некту, царскому писцу в Гераклеополисе. Титул «божественный отец», как можно судить на основании весьма убедительных данных, означает родственные связи через брак с царским домом, а более конкретно – царского тестя¹ (царь мог иметь множество тестей, в зависимости от количества его жен). Очевидно, и автор письма и адресат принадлежали к местной аристократии.

Начало этого письма сохранилось полностью, но с середины третьей страницы имеется много лакун*. Все вместе оно составляет пять страниц и короткий постскриптум на обратной стороне папируса. Вся первая страница и начало второй (практически половина сохранившегося текста) заполнены формулами вежливости с пожеланиями адресату жизни продолжительностью в сто десять лет, без каких-либо недугов, а потом сохранения его мумифицированных останков среди великих усопших Гелиополиса. Завершив приветствия и благословения, автор письма сразу же приступает к истории своих бедствий:

«Я беззаконно изгнан, всего лишен, я лишен голоса (протестовать), я ограблен, хоти не совершил ничего плохого. Я выброшен из моего города, мое имущество захвачено, ничего не оставлено (мне). Я (беззащитен) перед всесильными злодеями…»

Урмай – только одна из многих жертв. В следующей фразе он скорее всего говорит о своих коллегах или верных слугах:

«Они оторваны от меня, их жены убиты (на их глазах); их дети разбросаны по свету: одни взяты в тюрьму, другие схвачены как добыча.

Я выброшен из моего вчерашнего жилища, обреченный на тяжкие скитания. Земля охвачена вражеским огнем. Юг, север, запад и восток – все принадлежит им».

«Морской флот» ушел из страны, завоеванной врагом, и последний «прошел через всю страну вдоль течения реки».

Урмай перечисляет места, через которые он прошел, и все пешком, потому что «увели всех его лошадей, захватили колесницы и сбрую». «Я был вынужден идти целый день из моего города, но это уже не мой город».

Его город – это Гелиополис, где^он был влиятельным жрецом, связанным родственными отношениями с царским домом. Но, похоже, никакого царского дома в Египте уже не было: враг захватил в стране власть вместе с собственностью наиболее заметных граждан. Возможно, в Гераклеополисе, месте, где жил адресат, в восьмидесяти милях к югу, дела еще не обстояли так плохо, как в северном Гелиополисе, находившемся на вершине Дельты, чуть к северу от нынешнего Каира.

Враги не только грабили людей, забирали у них детей и убивали женщин, но совершали.святотатства против богов н мертвых.

«Тела (мертвых) и кости выброшены на землю и кто прикроет их?…»

Далее многие строки папируса не поддаются расшифровке, но потом следует продолжение:

«Их алтари исчезли, а также жертвоприношения, соль, сода, овощи».

Этот обездоленный жрец жалуется: «Я страдаю от голода». Он также замечает: «… зерно, которое дали мне солдаты». И это звучит так, как будто Урмай вынужден был просить зерно у солдат-захватчиков.

Враг возложил на страну большую дань («тяжела его дань»), и было совершено «великое преступление против бога». Он молит:

«Пусть твоя власть, О бог-создатель, заявит о себе. Приди, спаси меня от них».

Кем могли быть эти захватчики в начале двадцать первой династии? Согласно установленной исторической шкале, неизвестны какие-либо захватчики, овладевшие Египтом в ту пору, когда на трон вступила двадцать первая династия, т. е. в начале одиннадцатого века. Считалось, что после угасания двадцатой династии двадцать первая династия мирным путем взяла в свои руки бразды государства. Поэтому текст папируса Урмая сразу после опубликования вызвал недоумение: пытались искать объяснения странной истории бедствий, рассказанной Урмаем, но тщетно'.

Однако в данной работе мы относим время двадцать первой династии не к одиннадцатому-десятому векам, а к персидскому периоду египетской истории. Поэтому нам и приходилось рассчитывать, что какие-то жалобы подобного рода должны были дойти от эпохи начала двадцать первой династии. Урмай говорит о Верхнем Египте как о уже завоеванному автор письма обладает титулами, указывающими на недавнее существование монархии в Египте, закончившееся из-за вторжения захватчиков.

Как уже было сказано, один из главных источников по истории завоевания Египта Камбизом, сыном Кира, – это Геродот. Он посетил Египет спустя всего несколько поколений, когда страна находилась под персидским владычеством и время завоеваний Камбиза и страданий, причиненных им, были еще живы в памяти народа.

По словам Геродота, Камбиз совершил «множество диких злодеяний, пока он оставался в Мемфисе. В числе прочего он вскрыл древние усыпальницы и обыскивал тела, которые в них покоились. Он также отправился в храм Гефеста и надругался над святыней… Камбиз неистовствовал, словно в безумии; он не мог удержаться от того, чтобы глумиться над священными обрядами и вековыми обычаями» (Геродот, III, 37-38).

Он убивал детей. «Ты даже детей обрек на смерть» – таковы слова Геродота, вложенные им в уста Креза, ли-дийна, который сопровождал Камбиза как узник (Геродот)

После остановки в Мемфисе Камбиз предпринял военный поход на юг, двигаясь вдоль Нила. Возвратившись в Мемфис, «он изгнал греков, позволив им отправиться на кораблях домой» (Геродот, III, 25).

В истории Геродота и в жалобах Урмая мы находим сходные сетования на совершенные кощунства против богов и усопших, на разорение усыпальниц, из которых выбрасывались тела мертвых, на жестокости, совершенные по отношению к населению, даже к детям. И в папирусе и у Геродота говорится о военном походе вдоль реки. Оба источника сообщают об отбытии судов. История, рассказанная Геродотом о первых днях завоевания Кдмбиза, заставляет нас вспомнить об Урмае и его жалобах:

«Десять дней спустя после падения крепости (Мемфиса) Камбнз решил испытать дух Псамменита, египетского царя, царствование которого длилось -всего шесть месяцев. Потому он поместил его в одном из предместий и многих других египтян вместе с ним, и здесь они подверглись оскорблениям. Во-первых, он выгнал его дочь из города, облачив ее в одеяния рабыни, с кувшином для воды. Многие девушки, дочери знатных особ, сопровождали ее, одетые таким же образом. Когда эти девы подошли к тому месту, где сидели их отцы, проливая слезы и испуская горестные крики, их отцы, все, кроме Псамменита, в свою очередь стали рыдать и сетовать, видя своих детей в таком плачевном положении. Но он, когда все это увидел, склонил голову к земле. И так прошли эти водоносы. Вслед за ними появился сын Псамменита, и с ним 2000 египтян того же возраста, все привязанные за шею веревками и с уздечками во рту, и они тоже прошли этим путем, смертельно страдая… Царь Псамменит увидел, как проходила эта процессия, и узнал своего сына, которого вели на смерть, но в то время как все остальные египтяне, сидевшие вокруг него, плакали и были охвачены горем, он не подавал никаких признаков страдания, как и тогда, когда увидел своюлочь. А когда и эта процессия прошла, случилось так, что один из его прежних верных соратников, человек уже преклонного возраста, который был лишен всего, что имел, и вынужден был нищенствовать, пришел туда, где находился Псамменит, сын Амазиса, и остальные египтяне, чтобы попросить у солдат милостыни. И при виде этого царь разрыдался… «Мои собственные несчастья слишком велики, чтобы исторгнуть слезы, но бедствия моего друга вызвали их. Когда человек повержен из величия и благосостояния в нищету на пороге старости, его можно только оплакивать»¹.

Письмо Урмая подтверждает рассказ Геродота. Это – опровержение общего мнения современных историков о том, что Геродот нарисовал эту картину слишком мрачными красками и что история святотатств, совершенных Камбн-зом в Египте, вымышлена. Может даже показаться, что положение Урмая, родственника царя, послужило своего рода основой для описанной здесь сцены. Урмай тоже просил кусок хлеба у солдат оккупационной армии.

От Дария I до Артаксеркса I

После падения Мемфиса Египет не оказывал ^ дальнейшего сопротивления Камбизу. Персы намеревались атаковать Карфаген, но жители Тира отказались предоставить свои корабли для завоевания государства, основанного колонистами из Финикии. Тогда Камбиз послал из Фив на запад войско численностью в шггадесят тысяч человек, имея целью оазисы Ливийской пустыни как первый шаг в осуществлении стратегической задачи присоединения северного побережья Африки к империи, завещанной е.\гу Киром. Эта армия прошла через оазис эль-Харгех (Харга), но так и не достигла оазиса Сива. Она вся погибла во время песчаной бури в пустыне, и, согласно Геродоту, не осталось в живых ни одного человека, который мог бы поведать об этом бедствии¹.

Не отказываясь, однако, от плана захвата Карфагена, Камбиз задумал покорить Нубию и Эфиопию и направился на юг. Слова Урмая («земля охвачена вражеским огнем. Юг, север, запад и восток – все принадлежит им») точно описывают эту ситуацию. Камбиз вел свою армию, слишком большую для похода по стране обезлюдевшей и бедной провизией: похоже, что он выбрал путь, который шел через пустыню прямо к Напате – столице Нубии. Когда тягловые животные были с-ьедены и возникли случаи каннибализма, он приказал вернуться на север. В Египет он вошел в полном неистовстве и, если можно доверять Геродоту, именно тогда он вскрыл древние могилы, сжег священные статуи и убил Аписа. Он также обрек на смерть свою беременную жену Роксану и приказал убить Креза, царя-узника, находившегося в его свите, но потом передумал и отменил приказ, когда обнаружил, что он не выполнен. Зато он убил тех, кто осмелился не исполнить этого приказа. Перед этим он отослал своего брата Бардию (Смерди-са) из Египта домой, но при этом послал за ним убийцу, чтобы от него избавиться. Когда он сам находился в Палестине на пути домой, он услышал, что Смердис занял трон империи, и понял, что задуманное убийство не было осуществлено; он умер близ горы Кармел, возможно, сам лишив себя жизни. Однако вновь провозглашенный царь не был Смердисом, который был убит по тайному приказу Камбиза: это был маг Гаумата, который внешне был очень похож на Смердиса¹.

Дарий, сын Гистаспа, служил при Кире и сопровождал Камбиза в его египетской кампании. Он восстал против Гауматы, убил его и стал царем в 521 г. до н. э. Подобно Камбизу, он был потомком Ахеменидов в пятом поколении и поэтому заявил о своих правах на престол. Затем он выступил против узурпатора, который заявлял, что является воплощением Навуходоносора, уже умершего несколько десятилетий назад. Он также подавил мятежи в различных частях своей империи и, пройдя всю Малую Азию, пересек Босфор, прошел через Фракию и вторгся в земли скифов. Но осознав, сколь обширны пространства этой земли, он повернул назад, прошел маршем через свою империю и завоевал земли вокруг Инда. Отсюда он направил экспедицию вокруг Аравии, чтобы найти проход к Египту. После этого он приказал вырыть канал, соединяющий Средиземное море с Красным, связав Нил с Суэцким заливом.

Дарий не вел строительство в самом Египте и предоставил обездоленному населению занимать без особого разрешения города и деревни, многие из' которых были опустошены армией его предшественника, но притеснениям население не подвергалось. В начале своего царствования он провел кодификацию египетских гражданских законов. Он также предпринял определенные шаги, чтобы умиротворить египетских жрецов: он построил крепость-святилище в эль-Харгехе, или Большом Оазисе, известном в папирусных текстах под названием Хиб или Хеб: это самый южный из цепи оазисов, находящихся напротив Лидии.

Сооружения, воздвигнутые по приказу Дария в элъ-Харгехе, все еще стоят, хотя разрушительное действие времени оставило на них свои следы. Длинные иероглифические надписи, гимны во славу небесных светил и царя, восславляющие божественное начало, были высечены на их стенах. Их дешифратор, Генри Бругш, признал, что если бы в тексте не было прямых указаний, то невозможно было бы догадаться, что Сетту-Ре означает Дария. Но его привлекло также и персидское имя этого царя,- Эндарий. В храме эль-Харгеха почитался «Амон Сильной Руки», и создается впечатление, что здесь явно наблюдается влияние пантеона маздаизма.

Бругш, который посетил эль-Харгех в 1877 году, заметил, что, согласно тексту одной стелы, найденному в Луксоре, оазис в древние времена использовался как место ссылки политических узников. Здесь они находились далеко от густо населенной долины Нила и под присмотром военных жрецов. На последующих страницах мы еще поговорим об этой стеле, найденной в Луксоре.

Проявляя заботу о пограничных военных постах, подчиняющихся командованию жрецов, имевших статус князей, Дарий, очевидно, проявлял особое внимание к защите западной границы Египта от набегов ливийских банд, или, что вполне возможно, он сознавал растущую мощь Карфагена на далеком западе.

Неизвестно, когда именно подобный пограничный пост – крепость и храм -поднялся в северном оазисе Сива, но вероятнее всего он был выстроен в то же самое время, что и северный пост и также по приказу Дария I. Вскоре он стал знаменит из-за своего оракула, и «оракул-Аммона» (греки писали это имя с двумя «м») высоко ценился ливийцами и египтянами, а слава о нем распространилась за пределами страны. Аристофан в «Птицах» (414 г.до н. э.), говоря об оракулах, упомянул об оракуле Амона рядом с Дельфийским оракулом и Додоной. Ответы оракула Амона были обычно лукавыми: последующие события соответственно могли интерпретироваться как исполнение слов оракула. Так было, когда во время войны афинян и сиракузцев Амон предсказал, что афиняне возьмут всех сиракузцев в плен, но захватили они всего лишь один вражеский корабль с листами переписи жителей Сиракуз. Еще ранее Пиндар написал гимн или оду Амону, и треугольную стелу с этим гимном увидел в атом оазисе Павсаний шесть веков спустя. Египетские жрецы поддерживали популярность своего оракула среди греков и распространяли легенду, что сам Геракл просил его совета. Филипп Македонский, отец Александра, видел сон, который его встревожил, обратился к Дельфийскому оракулу за его толкованием, и ему было велено почтить Амона – так рассказывал Плутарх. У нас нет возможности судить, насколько верна эта история.

Египет, который потерял свою независимость при персах и был превращен в сатрапию, обладал тем не менее некоторым самоуправлением как теократическое государство. Жрецы были сделаны военачальниками, храмы находились в определенной безопасности, и страна, не имея собственного автономного гражданского правительства, впала в подобие феодальной зависимости от храмов и их жрецов.

Подобная же политика создания теократического вассалитета проводилась персами в Иудее. Кир издал декрет, разрешающий восстановление храма в Иерусалиме, разрушенного Навуходоносором, и возвращение всех изгнанников. Они были приведены из Вавилона Зоровавелем, назначенным управляющим, н Иисусом, сыном Иоседека, назначенным верховным жрецом. Они установили алтарь для жертвоприношений, но «храму Господню еще не было положено основание» (Книга Ездры 3:6). Они выдали деньги «Сидонянам и Тирянам, чтоб они доставляли кедровый лес из Ливана по морю в Яффу, с дозволения им Кира, царя Персидского» (Там же: 3:7). Но местное население, большей частью потомки колонистов, приведенных в эту страну Саргоном, Сеннахеримом и Эсархаддоном, ассирийскими царями, «подкупали против них советников,чтобы разрушить предприятие их, во все дни Кира, царя Персидского, и до царствования Дария, царя Персидского» (Там же: 4:5). Когда Дарий пришел к власти, иудейские пророки Аггей и Захария потребовали возобновления работ по строительству храма. Вскоре сатрап Татнай доложил Дарию о возобновлении работ. Был произведен поиск в государственных архивах, и во дворце Ахмета в одной из провинций Мидии был найден свиток с оригиналом декрета Кира, который Дарий утвердил. Пророки прозрели время прихода Мессии. «И будет называться Иерусалим городом истины», – провозгласил Захария. -… И будут приходить многие племена и сильные народы, чтобы взыскать Господа Саваофа в Иерусалиме и помолиться лицу Господа» (Книга Захарии 8:3, 22).

На шестой год царствования Дария храм был закончен. «И поставили священников по отделениям их, и левитов, по чередам их»(Книга Ездры 6:18). Ранние мессиани-ческие ожидания, сосредоточившиеся сначала на Зороваве-ле, гражданском предводителе, вскоре были притушены, и жрецы взяли верх в руководстве «пленниками надеющимися» (Книга Захарии 9:12). Таким образом, Иудея из «детей, вернувшихся из рабства», преобразилась в теократическое государство с наследственной кастой жрецов.

Последним пророком был Захария. Малахия, последний по каноническому списку, был всего лишь оракулом, первой заботой которого были жертвоприношения и сакральное очищение. Подобно греческим храмовым оракулам, он был рупором жреческой касты. «Можно ли человеку обкрадывать Бога? А вы обкрадываете Меня. Скажете: «Чем обкрадываем мы Тебя?» десятиною и приношениями»¹.

Израильские колена – Северное царство – уведенные в ссылку ассирийскими царями, так и не вернулись и были потеряны для истории. Большинство обитателей Южного царства – колена Иуды, Вениамина, Симона и Левия – отправившись в вавилонскую ссылку, остались там. Из вернувшихся при персидских царях была воссоздана новая нация на обломках былой славы, отвергнутой поселенцами, которые заменили изгнанных предков – многообещающая федерация, центром которой стало скромное здание храма. Они вошли в период, который должен был длиться около шести столетий и известен как Ва11 ЗЬеш – Второй Дом, или второе сообщество.

Прежде чем Дарий умер, он совершил свое первое вторжение в Грецию и испытал первые неудачи в своей военной карьере. Его сын Ксеркс объединил все ресурсы своей империи и сконцентрировал все усилия во время своего царствования на том, что получило известность как Персидская война – военное столкновение Греции, расколотой между своими городами-государствами Афинами, Фивами, Спартой и другими, с персидским колоссом. Эта война детально описана греческими авторами. Ксеркс (по-персидски Кхайярша) был библейским Артаксерксом, который «царствовал над ста двадцатью семи областями от Индии и до Ефиопии» (Книга Есфирь 1:1). Согласно Геродоту, «никто своей красотой и статью не был более него достоин такой власти». История гаремного романа, связанного с царицей Астинь, царицей Есфирь, которая заменила ее, ее дядей Мардохеем и Аманом, вугеянином (потомком Агога, амаликитянина), рассказана в Книге Есфирь. Имена еврейских патриархов, участвовавших в этой интриге, восходят к именам вавилонских божеств (Мардука, Иштар) и свидетельствуют о процессе ассимиляции, разрушающем национальную основу тех, кто решил остаться в диаспоре.

Ксеркс продолжил строительство Персеполя, начатое его отцом. На большой равнине, примерно в сорока милях к северо-востоку от Шираза, перед крутой горой, Дарий возвел фундамент из камней, некоторые из которых достигали пятидесяти футов в длину, к которому вела лестница, достаточно широкая, чтобы на ней разместились десять всадников. На этой платформе он выстроил царский дворец и зал со ста колоннами для царских аудиенций. Стены этой лестницы были украшены барельефами, изображающими царскую стражу, состоящую из равного количества персидских и мидийских знатных особ, или «бессмертных». Другие барельефы изображают знатных лиц покоренных народов, которые платят дань царю Персии, или Царю Царей, в день Нового года, когда в пышных празднествах «обновлялось» царство.

В Сузе Ксеркс построил еще один дворец и гарем, а в Накш-и-Рустаме, рядом с Персеполем, вблизи могилы Дария, выбитой в скале, Ксеркс приготовил для себя такую же могилу, которую можно увидеть издалека. Там он и был положен, когда его убили.

Когда Артаксеркс I поднялся на трон, население Дельты подняло восстание под предводительством Инароса. Аха-мениду, родственнику персидского царя, было доверено подавить этот мятеж. При первом столкновении Ахеменид одержал победу, но тогда афиняне приказали флоту из двухсот кораблей, стоявшему на якоре у Кипра, двигаться в Египет на помощь Инаросу. Он поплыл вверх по Дельте к Мемфису, атаковал персидский гарнизон и захватил большую часть города. В 460 г. до н. э. большая армия под командованием Мегабизоса при поддержке трехсот финикийских кораблей атаковала египтян и их греческих союзников, заставив последних отступить к Просопиту, где они в течение восемнадцати месяцев выдерживали осаду. Тогда персы отвели воду из рукава Нила, где стоял ₍афинский флот, и греки сожгли свой бездействующий флот. После этого осажденные сдались.

Спустя некоторое время Геродот посетил Египет, добравшись на юг до Элефантина; он описал эту страну, которая, по-видимому, хорошо управлялась.

В период царствований Кира, Дария, Ксеркса и Артаксеркса обвинения против евреев, которые «строили мятежный и нечестивый город» Иерусалим, произносились обычно «на сирийском языке» представителями потомков тех колонистов, которые были поселены на землях Самарии Ассурбанипалом (Аснафером у Ездры 4:10) и другими ассирийскими царями. «Город этот издавна восставал против царей»¹.

В двадцатый год царствования Артаксеркса Неемия, его виночерпий, попросил царя послать его в Иерусалим, «город, дом гробов отцов моих», пребывающий в запустении, «чтобы я обстроил его». Царь, тронутый «сердечной печалью своего виночерпия», согласился и дал Неемии в сопровождение, всадников для этого опасного путешествия и вручил Неемии письмо к хранителю царских лесов в Ливане, в котором предписывал, чтобы Неемии дали леса для ремонта ворот стены, окружавшей Иерусалим. Они были разбиты и сожжены Навуходоносором сто сорок лет назад.

Прибыв в Иерусалим, Неемия сам осмотрел город и его стены, не спеша объехав его ночью верхом, и наутро поговорил со старейшинами. Они сказали: «Будем строить», Вместе с Елияшивом, великим священником, строившим Овечьи ворота, многочисленные группы строителей разделились по всей окружности стен, где находились разрушенные ворота, и стали работать, в то время как остальные с оружием в руках охраняли их. В течение долгих недель «они не снимали с себя одеяния своего», поскольку Санаваллат, правитель Самарии, и его сподвижники угрожали им: «Что это за дело, которое вы делаете? уже не думаете ли возмутиться против царя?»

• Правление Неемии продлилось двенадцать лет, с двадцатого по.тридцать второй год царствования Артаксеркса I, и все это время его донимали недоброжелатели, среди которых были самаритяне и арабы. Пробыв на троне сорок один год, Артаксеркс умер в 429 г. до н.э., и вскоре его сменил его сын – Ксеркс II, который буквально в течение нескольких недель был смещен Дарием П.

«Варвары пришли и захватили храм»

Культ Амона остава\ся б Египте господствующим на протяжении всей персидской эпохи. Поскольку Амон (Юпитер) был эквивалентом иранского Мазды (Ахурамазда), персы с достаточной терпимостью относились к сохранению фиванского культа. Жрецы Амона из оазисов использовались также в святилище Кдрнака (Фивы). Поскольку в Египте не существовало местной династии, а персидские цари, которые следовали за Дарием Великим – Ксеркс, Артаксеркс I и Дарий II, – никогда не бывали в Египте, а держали здесь своих сатрапов, власть жрецов Амана, которым было также доверено командование войсками гарнизонов, была весьма весомой.

В одном документе периода двадцать первой династии сказано, что в году первом какого-то царя – он так и назван «Год Первый» (месяц и день обозначены) – было проведено расследование по поводу ограбления могил великих царей восемнадцатой и девятнадцатой династий. Во время слушания, прежде чем комиссия назначила расследование ограбления могил, среди других свидетелей и обвиняемых был допрошен один грузчик по имени Ахотино-фер. Так называемый папирус Мейера А, который ныне хранится в музее Ливерпуля, гласит:

«Он сказал: «Варвары пришли и захватили Храм, пока я занимался ослами, принадлежащими моему отцу. Пехети, варвар, схватил меня и отвел меня в И-пип. Это случилось через шесть месяцев после того, как Аменхотеп,которому назначено было быть Верховным Жрецом Амона, был изгнан». Свидетель сообщил, что ему было позволено вернуться домой только «через девять месяцев после изгнания Аменхотепа, которому назначено было быть Верховным Жреиом Амона»¹.

Это единственное из известных упоминаний о смещении верховного жреца Аменхотепа. От того времени, как он приступил к обязанностям, сначала как Третий пророк, потом – как Второй, и наконец – как Первый пророк, сохранилось несколько надписей. На одном из барельефов изображается, как он подносит цветы царю Неферкере-сечпенре, которого современные историки определяют как Рамзеса IX. Поскольку на этом барельефе размеры фигуры жреца и царя одинаковые – ситуация, прежде неизвестная египетскому искусству, – было высказано предположение, что Аменхотеп соперничал с царским домом в вопросах власти, что стало причиной его падения¹. Довольно обширная литература, посвященная падению Аменхотепа, исследует лишь причины, которые к нему привели.

Однако очевидная связь между захватом храма (храма Амона в Карнаке) «варварами» и изгнанием, или отставкой, верховного жреца обнаруживается в свидетельских показаниях Ахотинофера.

Захват храма был произведен варварами, «которые, по-видимому, были организованы в той мере, что имели «Ьгучт-рсК» (войсковых капитанов)»². Эти варвары не были ни арабами, ни ливийцами: эти соседи египтян обычно назывались «обитателями шатров». Не были они и эфиопами, южными соседями, которые никогда не назывались «варварами».

Общепринятая хронологическая схема, согласно которой двадцать первая династия царствовала в Египте, когда Саул, Давид и Соломон царствовали в Израиле, требует разъяснения того, кем были эти «варвары». Если их не называли так, как обычно называли ливийцев, эфиопов или арабов, можно ли сделать вывод, что они были израильтянами? Такой вывод сделан не был, и это правильно. Если бы Давид или Соломон овладели Египтом, это не могло бы остаться без упоминания в Библии.

Но при этом сложившаяся схема египетской истории не знает о каком-либо чужеземном вторжении и оккупации Египта в одиннадцатом веке, в конце двадцатой или в период двадцать первой династии.Однако современный документ говорит о варварах, ведущих себя как победители.

Поскольку эти «варвары» были организованы в военные отряды под руководством капитанов, не приходится видеть в их действиях лишь выражение «недовольства некоторых национальных меньшинств, поселившихся в Египте», как полагали некоторые историки, за неимением лучшей идеи.

К тому времени, когда «храм был захвачен», а верховный жрец Аменхотеп «изгнан», предводителем капитанов был человек по имени Пннехас, который считался инициатором смещения верховного дерева. Он появился в Верхнем Египте во главе сильного военного контингента, изгнал Аменхотепа и восстановил порядок.

, В папирусе Мейера А сказано также, 'что некоторые грабители могил были «убиты Пинехасом». Они были убиты, после того" как были признаны виновными. Следовало бы ожидать, что человек, который установил порядок, будет высоко оценен населением, но это было не так. «Имя Пинхаси (Пинехаса) написано так, что обличает в нем врага верноподданных в Фивах, а отсутствие какого-либо титула показывает, что он был хорошо известной личностью»¹.

Если Пинехас после суда сурово наказал воров, а также установил в Египте порядок, почему его считали «врагом верноподданных», или националистов? Но он был также известен как человек, устанавливавший или собиравший налоги в городах к югу от Фив и заставлявший население в страхе разбегаться при виде людей, которых в иероглифических текстах называли чужеземным словом «теЬк^'-п». «Кем были эти «тсЫ'-п», в точности неизвестно»². Поскольку с самого начала это слово обозначало каких-то людей, был сделан вывод, что это мидийцы.

Пинехасу также приписывается назначение Херигора, человека военного и незнатного рода, на должность верховного жреца, на место Аменхотепа. Пинехасу был направлен царский приказ (имя этого царя нам неизвестно), предписывающий ему сотрудничать с царским дворецким Иенесом, чтобы обеспечивать полудрагоценными камнями ремесленников города-резиденции.

Кем были эти «варвары», которые собирали налоги, снимали с должности верховного жреца и назначали другого – человека военной профессии; которые наказывали преступников и отвечали за наведение порядка, были организованы в военные отряды под руководством капитанов; которые держали население в страхе перед обыском и арестом н при атом собирали полудрагоценные камни для неведомого царя, живущего в неназванном городе-резиденции?

«Варвары» – это название, которое греки дали персам; оно постоянно встречается в сочинениях греческих авторов четвертого и пятого веков по отношению к персам эпохи Дария, Ксеркса, Артаксеркса и других царей династии Ахеменидов. Они назывались «варварами», а не персами, несмотря на изысканную роскошь их двора в Персе-поле и богатое оснащение их воинов. Во всех их сатрапиях оккупационные войска подчинялись, капитанам, а капитаны – сатрапам.

«Варвары» в египетских документах двадцать первой династии были персами; они собирали налоги, вершили суд, приговаривая «или к смерти, или к изгнанию, или к конфискации имущества, или к тюремному заключению», как явствует из персидского декрета, о котором упоминалось в Книге Ездры (7:26). Город-резиденция был персидской столицей. Пинехас, независимо от того, был ли он по национальности египтянином или чужеземцем, был персидским губернатором. Он, будучи во главе «варваров», захватил Фивы и их храмы.

Если бы мы захотели более точно установить время и обстоятельства смещения Аменхотепа, нам следовало бы прежде всего выяснить, какое время, согласно установленной схеме, лучше всего соответствует этому описанию захвата храма «варварами». Это тот момент, когда на троне был Артаксеркс I, который решительно расправился с попытками египтян восстановить свою независимость. Если данное предположение верно, то это был 458 г. до н. э. Отсюда должно следовать, что Херигор был назначен не сразу после отставки Аменхотепа с поста верховного жреца Амона, но несколько лет спустя.

ГЛАВА II
«СЛАБЕЙШЕЕ ИЗ ЦАРСТВ»
«Дурацкие поездки»

Со времен персидского завоевания при Камбизе Египет был «слабейшим, из царств» (Книга Иезекииля 29:15). Пророчества Иеремии и Иезекииля, касающиеся падения Египта, исполнились, но не в их время, а в конце царствования Амазиса, когда Камбиз захватил Египет, унизил его народ, разрушил его храмы, и так продолжалось в течение большей части периода персидского владычества.

Когда Голенищев приобрел папирус с письмом Урмая, в это же время он получил и еще один папирус, содержащий очередную историю бедствий – историю поездки Венамона в Библос на Сирийском побережье. Подобно письму Урмая, путешествие Венамона датируется временем двадцать первой династии. Оба документа написаны одной и той же рукой, но очевидно, что история Венамона повествует о событиях, происшедших несколькими поколениями ранее. В то время как письмо Урмая было переведено и опубликовано только недавно (в 1961), история Венамона была обнародована давно самим Голенищевым – в 1899 году.

Ни один документ не живописует лучше плачевное международное положение Египта в период последних лет персидского владычества, чем описание Венамоном его испытаний.

Жрец Венамон был послан своим начальником, верховным жрецом Херигором, чтобы раздобыть в Ливане кедровую древесину для строительства ладьи Амона. Когда он добрался до Таниса в Дельте, он получил письменный мандат или рекомендательное письмо к Несбиндиди, правителю Нижнего Египта, и к Та-нет-Амон, его жене, и эти письма были прочитаны а их присутствии. Они прогнали его вместе с капитаном его корабля Менгсбетом.

Прежде чем Венамои добрался до Библоса – цели своего путешествия – он потерял все золото и серебре, которое вез с собой для оплаты древесины для священной ладьи: когда его корабль вошел в Дор, «город, принадлежащий Некег-», "на Палестинском побережье, один моряк ссгпел с корабля и унес с собой золотую Базу, четыре серебряных кувшина и «мешок с серебром» – скорее всего кошелек с серебряными монетами, Веиамон задержался в Доре на девять дней, обращаясь с жалобами к местному князю, Беделу, и возлагая на него задачу поимки вора. Однако Бедел отказался признать, что ему следует возместить пропажу, и указал на тот факт, что вор является не жителем его города, а матросом с корабля. Венамон продолжил свой путь в Бнблос.

Несчастья, которые преследовали его на пути, нетерпимость и презрение, с которыми он столкнулся в сирийских городах из-за своего египетского происхождения и гражданства, отсутствие защиты в морях – все это описано в днепнике его путешествия¹.

В это время путешествие по Сирин грозило гибелью. Иеемня (2:7) н Ездра (8:22) говорили о небезопасности больших дорог даже для царских поездок. Ездра ощущает неловкости прося персидского царя дать ему «отряд солдат и всадников», чтобы защитить его во время пути через Сирию, потому что до этого он уверял паря, что Бог сам охраняй! того, кто к Нему стремится. Но он испытывал стр."х. Негмия *ле взял с собой письмо от царя к правителям чзяог.*шъшч(за Евфратом) и конный отряд, чтобы обезопасить сеОя на неспокойных дорогах.

Когда Венамон на другом корабле приплыл в Библос, городской князь Закар-Баал приказал ему покинуть это место, «Итак я провел двадцать девять дней в этом городе, а он посылал ко мне каждый день, чтобы сказать: «Убн-рзася из моего города!»

Египетский посол ждал корабль, который должен был увезти его домой. Наконец, в тот вечер, когда он уже был готов уехать, один молодой человек из окружения князя впал в траке и изрек пророчество бракула относительно миссии Венамона. Тогда поступило предложение остаться. Экстатическую горячку этого юноши называют «самым ранним из известных нам примеров пророческого экстаза»¹. Но к этому времени последние пророки Израиля были уже мертвы.

Князь Бкблоса согласился предоставеть аудиенцию Венамону. «Я застал его сидящим в своих верхних покоях, прислоненным к окну спиной, в то время как волны огромного сирийского моря обрушивались сзади него»². Венамон описывает эту сцену так живо, что мы видим ее, словно там присутствовали.

«Давно ли ты приехал из того места, где живет Амон?» – спросил князь. «Пять месяцев и один день».

Закар-Баал спросил Венамона, кто может за него поручиться. Ответ был: Несбиедиди из Таниса. Тогда князь рассердился и продолжил допрос: «Где тот корабль, который Несбивдиди предоставил в распоряжение Венамоиа? Где его сирийская команда?»

Князь скорее всего знал, что Венамон оставил свой корабль с капитаном Менгебетом в палестинском городе Доре, когда были украдены его золото и серебро³. Эмиссар, который явился, чтобы получить кедровую древесину для священной ладьи Амона, не имел ни поручительства, ни корабля, ни золота или серебра, чтобы заплатить за дерево.

Из дипломатических соображений Венамон перевел разговор, затронув тему национальной принадлежности команды, находившейся на корабле, на котором он вышел из Таниса. «Разве это был не египетский корабль?». И он продолжал уверять, что на кораблях, плывущих из Египта, не бывает сирийских команд. На это князь возразил, что в его собственном городе имеется двадцать кораблей, которые регулярно плавают в Египет, и продолжал:

«А что касается Сидона, через который вы проходили, разве не имеется там более пятидесяти кораблей, которые делают торговые рейсы в Веркет-эль, а потом доставляются к себе домой?»

Веркет-эль, или Биркат-эль, – «это, вероятно, финикийское торговое представительство в Египте, которое вело торговлю и с Сидоном», – пояснял переводчик этого текста¹. Это название является важным ключом, и мы к нему вернемся, когда завершим изложение разговора между За кар-Баалом и Венамоном, а также событий, которые за ним последовали.

Князь в гневе заявил, что «если бы правитель Египта был моим хозяином», он мог бы попросить о подарке. Но «я не ваш слуга, я не слуга тому, кто тебя послал, кем бы он ни был!» И он презрительно фыркнул: «Как это тебя отправили путешествовать, словно нищего?»².

Венамон ответил, что не существует корабля, который бы не принадлежал Амону: «И море принадлежит ему, и Ливан – его!» Он просил князя, чтобы послали отряд в Танис с просьбой от Венамона к Несбиндиди о займе, который будет выплачен (Херигором) после его возвращения. Князь согласился, и через несколько недель Несбиндиди прислал золота, серебра, пять рулонов папируса, пятьсот воловьих кож, пятьсот веревок. Князь послал триста человек рубить деревья в горах и перетаскивать бревна к морю. После этого принц сказал Венамону, чтобы тот забирал бревна и уезжал. Венамон колебался. Море штормило, и он боялся кораблей Тшкег. Закар-Баал потерял терпение: «Прекрати смотреть на гнев моря! Если ты будешь смотреть на гнев моря, ты увидишь и мой гнев!»

1 дж.а.уилсон. Он также замечает: «Выражение «доставляются к себе домой» может означать или пришвартовку к берегу в сидонском представительстве или доставку буксиром по водным путям Нила».

2 Перевод Брэстеда. В переводе Уилсона: «… отправили в дурац кие поездки»

Разъяренный князь сказал Венамоку, что он должен быть благодарен судьбе; эмиссары, которые явились из Египта поколение,, назад, в дни правления Ха-эм-вазета, чтобы купить кедровую древесину, были задержаны предком этого князя и, проведя в Библосе семнадцать лет, умерли. «И он сказал своему дворецкому: «Возьми его и покажи ему могилу, в которой они лежат». На что Венамон ответил: «Не показывай ее мне».

Снова получив приказ отбыть, Венамон был охвачен страхом, что «корабли "Пекег* захватят его в открытом море. «Я следил за одиннадцатью кораблями, принадлежащими НеКег, которые возвращались с моря со словами: «Задержите его, не дайте его кораблю уйти в землю египетскую». Тогда я сел и залился слезами». Князь Библоса пожалел этого перепуганного человека. Он ответил капитанам кораблей ТкЬос, котррые требовали его выдачи: «Я не могу арестовать посланца Амона на моей земле. Позвольте мне отослать его, а потом вы последуете за ним, чтобы задержать его».

В персидскую эпоху пиратство на Средиземном море было вполне законным промыслом¹. Афиняне, спартанцы, сицилийцы плавали на своих кораблях во все концы моря. Сидон был крупнейшим центром кораблестроения, и продажа кораблей здесь велась не только для честных купцов.

В результате избранного плана двигаться в обход и морского шторма, корабль Венамона выбросило на берега Кипра, в город, которым правила принцесса Хетеб. Как он добрался до Египта, неизвестно, так как конец папируса отсутствует.

Любопытно, что в истории странствии Веиамона встречается немало еврейских слов: «собрание» он обозначает еврейским словом «тоео!», а «лигу», или «альянс» – еврейским «Кеуег»; имеются и другие подобные ситуации, когда Венамон отдает предпочтение еврейским словам перед египетскими.

Два имени в тексте этого папируса озадачили ученых. Одно иэ них – Хаэмвис (Ха-зм-васет), в дни правления которого посланцы Египта были задержаны в Библосе против их воли; другое – имя судовладельца Веркет-зль, или Бкркат-зль, который осуществлял товарные рейсы между Сидоном и Танисом.

Проблема идентификации Хаэмвиса так и не была решена. В качестве вариантов рассматривались Ракзес IX, или Неферкаресетпенре Ранессе-хаэмвис-мерер-ам>'н, и Рамзес XI, или Менмаресетпенптах Рамессе-хазмвис-ме-рер-амун-нутехекаон, но оба были отвергнуты. Хаэмвис, несомненно, «был царем»¹, а поскольку Ракзес IX и Рам-зсс XI царствовали совсем недавно, Бенамон, жрец и лицо официальное, не опустил бы при упоминании любого из них титула «царь». Такая манера именовать титулом, будучи обязательной формой вежливости для жреца и писца, не могла быть нарушена². Отклоняя оскорбительное предложение посетить могилы послов, прибывших в дни Хаэмви-со, Венамон говорит: «Не показывай их мне. Что касается Хазм-Васета³, это были люди, которых он послал, и он сам был человеком». Уилсон комментирует это так: «Это уже должно исключить возможность того, что Хаэм-Васет был Рамзесом IX, так как Венамон вряд ли стал бы говорить о фараоне как о «человеке»⁴.

Фараон, который проходит под именем Рамзеса IX, был современником Херигора, но Рамзес, известный как Рамзес XI, должен был преда^ествовать ему, так как на одном барельефе изображено, как ему подносит цветы верховный жрец Аменхотеп. Оба эти царя относятся к пятому веку, оба имеют в числе имен «Хазм-Васет». В папирусе Венамона может говориться о более раннем из них двоих, который был смещен вместе с верховным жрецом Аменхотепом в начале царствования Артаксеркса I. Скорее всего это был Инарос из греческих источников, который восстал против Артаксеркса I. Гипотеза, в соответствия с которой Хаэм-Васет является Камбизом, должна столкнуться с филологическими трудностями.

Еще одно имя, обнаруженное в папирусе Векамона и вызвавшее затруднения, -это имя хозяина-судовладельца, который имел свою штаб-квартиру в Танисе на Дельте. О нем князь Библоса сказал, что только в Сидоне пятьдесят кораблей «в союзе с Биркат-элем» и плывут «к его дому».

В своей книге, посвященной путешествию Венамона, А,Эрман, выдающийся немецкий египтолог, пришел к вывод)⁷, что правильным прочтением иероглифического имени <о»-г-1с-1-г» является Биркат-эль (в иероглифах существует один знак для г н 1, а v и в были взаимозаменяемыми)¹. Имя Биркат-зль, по заключению Эрмана, указывает на семитское происхождение этого корабельного лзагната, скорее всего финикийское. Оно означает «божественное благословение» и не очень отличается по своей конструкции от других семитских имен, оканчивающихся на «зль».

М.Бурхардт высказал дополнительные аргументы в пользу такого прочтения имени Эрманом, ко в то же время и усомнился в нем на том основании, что хотя египтяне позднейших времен меняли местами согласные в и v, одиннадцатый или десятый век до нашей эры – это слишком рано для подобной лексикографической вольности².

В 1924 году Р.Эйслер опубликовал работу «Барак-хель-сьш и компания. Представительство торгового флота в Танисе»³, в которой обратил внимание на тот факт, что один поздний еврейский источник содержит упоминание о той же самой судоходной компании. Завещание Нафталин из «Завещаний двенадцати патриархов» (двенадцати сыновей Иакова) говорит о судоходной компании, называемой Беракхель-сын. Завещание Нафталин – это псевдоэпиграфическое сочинение, созданное около 148 г. до н. э., тот год, когда Ионатан из дома' Маккавеев завоевал Яффу и таким образом открыл доступ к морю и к морской торговле.

В этом Завещании рассказывается видение о корабле, который проходит близ берегов Яффы без команды или пассажиров. Но на мачте этого корабля написано имя его владельца – сын Беракхеля.

Имя Беракхель, как и Биркат-эль, означает «божественное благословение» и представляет собой слегка измененную конструкцию притяжательного прилагательного (напр.: «божественное благословение» и «благословение Бога»).

Зйслер был в недоумении: как могло случиться так, что эта судовладельческая компания существовала еще в 150 г. до н. э.? Из этого следовало бы, что ее корабли плавали вдоль сирийских берегов по крайней мере более девяти веков, поскольку поездка Венамона произошла «примерно в 1100 г. до н. э.». Но такой промежуток времени «в три раза превышает период существования самой старой английской или ганзейской компаний». Предположение, что автор Завещания Нафталин мог почерпнуть свои сведения из какой-нибудь копии с рассказом Венамона, должно быть отвергнуто, как заявил Эйслер, как по существу, так и на том основании, что в двух сообщениях об этой судоходной компании ее название пишется с небольшими отличиями.

По нашей оценке, Венамон отправился в свои путешествия не «примерно в 1100 г. дол. э.», а около 400 г., и поэтому между двумя этими источниками не'пролегают девять с половиной веков. Более того, вполне возможно, что Завещание Нафталин было составлено до того, как Маккавеи добились независимости от власти Селевкндов, может быть, даже еще в персидскую эпоху. Если же, однако, это завещание действительно относится к середине второго века до н. э., эта судоходная фирма еще могла существовать или об ее существовании за один или два века до этого могло быть известно автору завещания. Но между ними не пролегает без малого тысячелетие.

У.Ф.Олбрайт был несогласен с Эрманом и высказал предположение, что это имя, прочитанное им как Варкар, «не является ни египетским, ни семитским, а скорее всего азиатским (анатолийским или эгейским)», и принадлежало какому-то человеку, который участвовал в миграции народов моря, а потом обосновался в Египте¹. Аргументы Ол-брайта основаны на факторе времени, к которому относят набеги морских народов. Тем не менее большинство египтологов предпочитают следовать прочтению Эрмана, как об этом свидетельствовал Дж.А.Уилсон².

«Повторение рождений»

Венамон предпринял свою поездку примерно в конце эпохи персидского владычества в Египте. Можем ли мы определить ее время с большей точностью?

В начале папируса Венамона сказано, что Венамон начал свое путешествие в «год 5, 3-й месяц 3-го сезона». Но какой эре принадлежал этот год 5? Обычно в египетских документах год, обозначенный в начале текста, указывал на год правления царствующего монарха. Тогда кто же был монархом в тот год, когда Венамон отправился в путешествие? Его имя не сообщается. Сказано, однако, когда Венамон добрался до Таниса в Дельте, то, прежде чем отплыть, он вручил рекомендательное письмо Несбиндиди, написанное Херигором. А в Доре, когда украли золото и серебро, Венамон сказал Бенделу, местному князю: «Оно (золото и серебро) принадлежит Амону-Ре, царю богов, властителю земель; оно принадлежит Несбиндиди; оно принадлежит Хери-хору, моему господину, и другим высоким особам Египта». Ни об одном царе не упоминается, и об этих личностях как о царях не говорится.

Херигор, жрец, который послал Венамона, и Несбин-диди, правитель Дельты, считались могущественными сановниками при Рамзесе XI, предположительно последнем царе из династии Рамессидов. С ним пришла к концу двадцать первая династия. Предполагалось, что Рамэес XI уже не был у власти, поскольку ограбленный посол в своей жалобе сирийскому князю в Доре взывает только к авторитету верховного жреца Фив и правителя Дельты. И позже, когда его удерживал Закар-Баал, князь Библоса, он скова упоминает только этих людей, но не египетского царя, защиты которого он должен был бы просить, если бы в Египте была царская власть. Поэтому было высказано предположение, что пятый год может относиться к «периоду безвластия, последовавшему за двадцатой династией»¹. Это, однако, кажется неправдоподобным. Время безвластия не может отмечаться годами и месяцами в начале документа. Египтяне обозначали время годами царствования монарха, находящегося у власти. В Египте в это время монарха не было, и, однако, данный документ датирован «год 5».

В других документах этого нее времени в первых предложениях подобным же образом называются определенные годы, но царь не назван. Однако время от времени упоминается о «повторении рождений». А.Г.Гардинер в своей книге «Египет и фараоны» пишет о времени великого жреца Херигора: «Вместо дат промежутки времени выражались обычно указанием на годы правления монарха, когда начиналась таинственная новая эра, названная «повторением рождений»².

Папирус Мейера А озаглавлен «Год I в повторении рождений». В этом папирусе названы те же грабители могил, что и в папирусе Эбботта, который имеет следующую дату: «Год I, первый месяц сезона дождей, день 2, соответствующий году 19». Очевидно, использовались два метода датировки событий. Год 19 мог, к примеру, относиться к правлению верховного жреца, но что означает «год I в Повторении рождений»? Что это за Ренессанс?

Иногда высказывалось мнение, что Херигор возвестил о новой эпохе Возрождения для Египта своим восшествием на пост первосвященника или на трон (время от времени, но не всегда, его имя помещалось в овале, или в картуше, что было отличительным знаком царей). Но с чего бы это время Херйгора восславлялось как начало некоего Ренессанса? Из истории Венамона и его поездки, совершенной по поручению Херйгора, нельзя извлечь впечатления, что Херигор готов был возвестить о заре новой эры или хотя бы о царском титуле.

Кроме того, «Повторение рождений» и датирование в связи с этой таинственной эрой известны уже со времен Рамзеса XI, т. е, задолго до Херйгора. Например, дата «год 7 Повторения рождений» обнаружена в документе эпохи Менмаре-сетпенптаха Рамессе (Рамзеса XI), повествующего о том, как по золе оракула состоялось назначение некоего Незамуна на должность писца на складе в Карнаке¹.- >

После некоторых раздумий «год 5» в начале папируса Венамона интерпретировали как указание на эру «Повторения рождений», начатую Херигором.

Но нам кажется, что «год 5» относится к году царствования персидского властителя – или Дарйя II Нотуса (424-404 г, до н. з.), в связи с чем поездка Венамона должна была совершиться в 419 г., или Артаксеркса II, который начал свое царствование в 404 г. (в этом случае поездка^состоялась в 399 г. до н. э.).

Наша догадка относительно значения этой даты и «Повторения рождений» в целом подтверждается обычаем, введенным в период царствования персидских царей. Нам стоит лишь открыть книгу по истории древней персидской империи, например «Мидийцы и персы» У.Кью-ликена², чтобы прочесть на первой же странице:

1 Фраза «Повторение рождений», по-видимому, должна была встречаться и в эпоху Аменсмхета I и в эпоху Сети Великого

«Персеполис… строительство которого начал Дарий в 518 г. до н. э., был достроен Ксерксом… Здесь в каждый день Нового года царство Ахеменкдов обновлялось, и люди со всех концов империи приходили, чтобы продемонстрировать свое повиновение».

Венамон строит святилище

Венамон, что известно абсолютно точно, добрался до Египта и, прибыв домой, после успешного завершения своего рискованного'предприятия, написал историю своей миссии в Библос.

В качестве эмиссара верховного жреца Херкгора Венамон должен был как-то выделяться на фоне жреческой иерархии, и, возможно, полезно было бы поискать его следы в Карнаке или даже в оазисах эль-Харгех и Сива – в тех местах, где в персидский период египетской истории продолжалось почитание Амоиа. И такой поиск, как мы вскоре убедимся, не будет бесплодным.

Храм оракула Зевса-Амона в Сиве ныне известен как храм Агурни и находится в разрушенном состоянии. Еще меньше осталось от храма Умм-Эбейда в том же самом оазнсе. Диодор, основываясь на' Клитархе, биографе Александра, говорит о том, что неподалеку от акрополя с храмом оракула «в тени больших деревьев находился еще один храм Лиона. По соседству с ним ручей, который называется «Ручей Солнца».

Как и во времена Александра, Умм-Эбейда окружен купами деревьев. Сегодня здесь остались лишь развалины единственной стены с выбитыми на ней барельефами и иероглифами. Вокруг каменные плиты, на некоторых имеются знаки. В конце девятнадцатого века стен было больше, и их даже накрывал потолок, но потом они были взорваны каким-то местным начальником, желавшим получить камень для строительства.

. В 1900 году Г.Штейндорф посетил оазис Сива, исследовал оставшуюся стену и прочел имя ее строителя: Венамон. Текст на этой стене был переведен им следующим образом: «Истинный мастер, великий предводитель чужеземных земель, Венамон…» Барельеф изображает его коленопреклоненным перед богом Амоном: бог храма оракула почитался также и в святилище, воздвигнутом Вена-моном.

Штейндорф не был готов связать Венамона, совершившего путешествие в Библос, с Венамоном, который возвел святилище богу Амону: ни одно из строений Сивы не датируется ранее, чем началом персидского владычества в Египте¹. Путешествие Венамона в Библос относят, однако, к одиннадцатому веку.

Знаменательно, что на стене храма, который он построил, Венамон представил себя как «властителя» или «хозяина» чужеземных земель. Простой гражданин или жрец не могли, естественно, считаться «предводителями чужеземных земель». Но в свете того, что мы знаем о поездке Венамона в чужеземные страны, он мог претендовать на особое отличие как персона, авторитетная для чужеземцев. Мы также узнаем из этой надписи, что отцом Венамона был Нахт-тит, а матерью – Нефер-ренпет. Папирус Венамона (в сохранившемся тексте) не называл имен родителей автора.

Можно ли более точно определить, когда именно Венамон построил святилище для своего бога Амона?'

Более ста пятидесяти лет назад Минутоли посетил и описал этот оазис и его храмы². Он заметил на одной из обвалившихся плит в Умм-Эбейде два картуша и воспроизвел их на рисунке в своей книге. Эти картуши потом не были обнаружены среди уцелевших развалин, «несмотря на некоторую нечеткость букв, нет сомнения, что они принадлежат Нектанебу II», – писал Ахмед Фахри в своей книге «Оазис Сива»³. «Имя Нектанеба II было написано на фасаде, но во внутреннем помещении мы находим имя строителя этого храма (Венам о на), повторенное несколько раз». Мы уже показали, что Нект хор-хеб, картуши которого были найдены повсюду, был не Нектанебом II греческих авторов, а управляющим при царе Дарий П.

Теперь совершенно ясно, что «год 5», обозначенный в начале путевого дневника Венамона, относится к пятому году царствования Дария II, т.е. к 419 г. до н. э.

Поскольку в эту поездку отправил Венамона Хери-гор, а Нект-хор-хеб, по-видимому, был связан с Венамо-ном при строительстве святилища в Умм-Эбейде, отсюда следует, что Херигор также жил в эпоху Дария П. Ему был пожалован религиозный сан верховного жреца, но в оазисах – южном (эль-Харгех) и северном (Сива) он занимал также светскую должность главнокомандующего.

Мы можем с полным основанием утверждать, что тот, кто совершил «дурацкие поездки», чья-рукопись дошла до нас, не имея конца, благополучно добрался до Египта и, что наиболее важно, он жил в персидскую эпоху египетской истории, а более точно – при Дарий II. Рукопись и храм было делом рук одного и того же человека, и таким образом воссоединились две жизни, разделенные семью столетиями.

Как мы скоро увидим, верховный жрец в храме Зев-са-Аммона (Амона) в Сиве, который встретил и благословил Александра Великого, был потомком Херигора в третьем поколении. Эти поколения охватывают период от путешествия Венамона в 419 году до н. э. до прихода в Египет Александра (332 г. до н. э.), т. е. восемьдесят семь лет.

Царский тайник

Примерно за десять лет до 1881 года к туристам и торговцам в Луксоре, Каире и Париже стали стекаться древности из какого-то таинственного источника.

Эти антикварные вещи, очевидно, исходили из какого-то тайника или из могил, не известных археологам. Когда нелегальная торговля достигла опасных масштабов, расспросы и детективное расследование вывели на одну арабскую семью из деревни Курнах на западном берегу Нила, напротив Луксора. Во время допроса представители этого клана решительно отрицали какую-либо причастность к незаконным раскопкам н заявляли, что даже не слышали о таких вещах. Египетский хедив проявил личный интерес к этому делу, получая информацию от Гастона Масперо, известного египтолога и эксперта древностей. Один из членов этой семьи был заключен в тюрьму просто по подозрению. Он провел там два месяца, ни в чем не признавшись. Но когда он был освобожден за недостаточностью улик, он поссорился со своими сообщниками, в числе их со своим старшим братом, требуя половину, а не пятую часть доходов от предстоящей продажи древних реликвий в компенсацию за время, проведенное в тюрьме. Получив отказ и оскорбленный этой несправедливостью, он был готов открыть тайну властям, когда его опередил старший брат.

Рядом с храмом Деир-эль-Бахри, построенным царицей Хатшепсут из восемнадцатой династии, под скалами, оказалась замаскированная яма метров в двенадцать глубиной, которая вела в проход более двухсот футов длиной. В конце его находилась комната площадью семь метров на четыре и в пять метров высотой. В середине этого коридора имелась еще одна, маленькая комната, или ниша. В большой комнате и в нише находились гробы и мумии многих великих фараонов прошлого, и имена некоторых из них Масперо и его ассистеггг Эмиль Бругш прочитали при свете свечи.

В этом тайнике были обнаружены мумии Аамеса I, который основал восемнадцатую династию после изгнания гиксосов из крепости Аварис, Аменхотепа I, самого почитаемого из всех царей и считавшегося святым, Тутмоса I и его сына Тутмоса III, великого завоевателя, Сети Великого из девятнадцатой династии и его сына Рамзеса П, а также Рамзеса III из двадцатой династии. Это было почти невероятно. Масперо допускал, что найдет тошное захоронение какого-нибудь неизвестного царя или принца, но он обнаружил царей, известных любому студенту-историку. И они были найдены не поодиночке, но все вместе – настоящая Валгалла. Имена этих царей были написаны на повязках и сопровождались заявлениями тех, кто, по-видимому, менял эти повязки. Эта смена повязок началась при верховном жреце Херигоре; некоторые мумии были заново обернуты под присмотром его сына Пайянха, другие – при Пенузе-ме I, сыне Пайянха, иные – при его сыновьях Мезахерте и Менхеперре и еще несколько – при Пенуземе II, сыне последнего. Вся эта работа была завершена Си-Амоном.

Этот тайняк датируется эпохой двадцать первой династии наследственных жрецов, и сюда добавились многие мумии данной эпохи, даже мумии тех, кто совершал смену повязок, как, например, Пенузем II. Первоначально эта могила была построена для малоизвестной царицы Инхапи, и создается впечатление, что Си-Амон собрал здесь и в последний раз перепеленал те царские мумии, которые до этого были обновлены царствующими жрецами двадцать первой династии.

Но прежде чем все это стало известно, содержимое могил было унесено.

Это было совершено в спешке. В своем отчете о находке¹ Масперо признался, что вынужден был даже допустить вооруженный налет каких-то бедуинов, которые, услышав, что найдены сокровища древних египетских царей, были не против их похитить, прежде всего золото и бриллианты. Но любой, кому известно, с какой решительностью обычно действовали египетские власти при хедивах, подумал бы, что истинным мотивом столь спешного перемещения мумия было волнение при известии о такой находке, вынудившее египтологов незамедлительно удовлетворить собственное любопытство и рассмотреть при дневном свете знаменитых царей древности.

«Две сотни арабов быстро собрались и приступили к работе. Принадлежащий музею корабль, в спешке снаряженный, еще не прибыл, но имелся «шеф», Мохаммед Абдессалем (который открыл эту тайну), и на него мы можем положиться. Он спустился в яму и занялся извлечением ее содержимого». Два его помощника из отдела древностей принимали предметы по мере их извлечения из-под земли и складывали их под горой, «нимало о них не заботясь». Масперо продолжает: «Сорок восемь часов энергичной работы в конце концов довели всех до изнурения, но задача была выполнена лишь наполовину». Потребовалось семь или восемь часов, чтобы перенести большие гробы с помощью нескольких человек от подножия гор до реки при июльской жаре и клубах пыли. Количество предметов оказалось столь значительным, что едва ли была возможность следить за их сохранностью, и некоторые исчезли, но были возвращены, за исключением примерно пятидесяти фигурок, покрытых голубой эмалью. «К одиннадцати часам вечера мумии, гробы, убранство достигли Луксора. Три дня спустя прибыл корабль музея, он был нагружен и отправлен в Баулак (место, где находится каирский музей) с этим царским грузом на всех парах».

Некоторые из мумий, которые сохранялись в течение тысяч лет, начали издавать запах тления и были открыты. Прочие открыл Эмиль Бругш, которому не терпелось узнать, что они скрывают, в отсутствие Масперо и не заручившись его разрешением. Но мумии Сети Великого, Рам-зеса I! и некоторых других царей были открыты только два года спустя в присутствии хедива.

Между повязками мумий не было найдено истинных сокровищ. Если рассказ Геродота верен, то вполне возможно, что, когда Камбиз приказал открыть некоторые древние могилы, их сокровища были конфискованы, и этим был подан пример. Многочисленные случаи ограбления могил и сообщения о судебных процессах по этому поводу заполняют большинство письменных текстов той эпохи, которая известна нам как вторая половина пятого века и начало четвертого – время Херигора и его последователей. Их часто называли благочестивыми жрецами за то, что они совершали перезахоронения. Но создается впечатление, что и сами жрецы с готовностью разыскивали и присваивали сокровища, которые они могли обнаружить в могилах. Когда все ценное убранство было уже унесено, разыскивали золотые украшения и драгоценные камни, вложенные между повязок. И разве не жрецы так называемой двадцать первой династии, как мы выясним из описания других захоронений, присваивали для собственного погребения саркофаги, убранство и драгоценности, принадлежащие первоначально царским особам прежних времен?

Мумии древних царей и жреческой династии были собраны из различных тайников Си-Амоном, который опечатал свой тайник в «год десятый».

Через десять лет после того, как Масперо извлек царские и другие мумии из тайника в Деир-эль-Бахри и переправил их в Каир, тот же самый араб, который вывел археологов на эту находку, привлек внимание Э.Гребо, преемника Масперо на посту директора департамента древностей, к другому тайнику, расположенному неподалеку от того же самого места, на этот раз к северу от Деир-эль-Бахри. Шахта вела в длинный узкий проход (около ста метров на одном уровне и почти шестидесяти метров на уровне, расположенном ниже первого), заставленный гробами: это были настоящие катакомбы. Г.Даресси в процессе работ обнаружил здесь сто пятьдесят три гроба. Все они принадлежали членам жреческих семейств, обычно людям заметным, но не относящимся к высшей иерархии¹. Многие мумии оказались женскими – «наложницы Амона» и храмовые певицы. Одна комната была приготовлена для семьи верховного жреца Менхеперре и его жен (вскоре мы встретимся с этим человеком как со жрецом, который принимал Александра Великого в храме Зевса-Амона в оазисе Сива).

Прежде чем был опустошен и этот тайник, Даресси провел несколько ночей в палатке у входа в шахту, чтобы защитить его от современных грабителей. Когда гробы были доставлены в Каир, выяснилось, что музей не может принять все эти гробы и мумии. После этого примерно шестнадцать коллекций, каждая из четырех-пяти мумий с гробами, были направлены в качестве подарков различным европейским правительствам, от Португалии до России, и Каирский музей не должен был контролировать их дальнейшую судьбу. Как обнаружил Даресси, одна из мумий добралась до Иркутска в Сибири – путешествие, о котором и помыслить не мог хозяин этого тела при жизни.

Надписи на мумиях из обоих тайников предоставили богатый материал для уточнения династической преемственности царей и верховных жрецов двадцать первой династии. Но один «темный период» так и остался темным, и путаные и противоречащие друг другу факты стали предметом постоянных дискуссий¹.

Для наших целей важно знать, что Пенузем, сын Пайянха, сына Херигора, поменял повязки на мумии Рам-зеса III, а может быть, и впервые наложил эти повязки. Это приводит нас к выводу, что Пайянх, а также Псусени ^которого Пенузем называл своим отцом, хотя тот в действительности был его тестем) были современниками Рам-зеса III (Нектанеба I). Херигор, начав свою жреческую карьеру при Дарий II, в последней четверти пятого века, предшествовал Рамзесу III.

Царский тайник был закрыт и опечатан танитским князем-жрецом Си-Амоном, который считался последним из двадцать первой династии, в «год десятый». В нем не могла находиться, согласно общепринятой временной шкале, мумия человека, жившего при двадцать второй (ливийской) династии. Но среди прочих мумий в этом тайнике находилась и мумия жреца Амона Диетптаха-эфонха из двадцать второй династии. Вследствие этого было высказано предположение, что тайник был открыт при ливийских царях, чтобы поместить туда тело этого жреца³. Это, естественно, весьма шаткий вывод. Но, с точки зрения данной реконструкции, мы могли бы допустить, что в этом тайнике были погребены не только мумии семнадцатой,восемнадцатой и девятнадцатой династии, но и мумия, датированная ливийской династией девятого-восъмого веков. Отсутствие мумии, отнесенной к ливийской династии, стало бы фактом, требующим объяснения, а ее присутствие противоречит общепринятой хронологии и ставит в тупик.

Теократические государства в Иудее и в Египте

При персах Иерусалим был зависимым городом, и на территории, находившейся в его юрисдикции, общественный порядок обеспечивали жрецы. Во главе с Неемией, а затем с Ездрой эта теократическая форма правления стала еще более выраженной.

'Любопытно сравнить теократические режимы в Фивах, Танисе и в оазисах при так называемой двадцать первой династии с порядком правления в современном им Иерусалиме. Жрецы, верховные жрецы, пророки при храмах и оракулы, храмовые певцы, храмовая обслуга, потомственные рабы при храмах – все это совпадает в Иерусалиме и в Фивах, Танисе и оазисах. Во многих случаях мы лучше понимаем египетский текст или ситуацию, изучая библейские тексты, относящиеся ко времени после вавилонской ссылки, или к храмовой службе в Иерусалиме в персидский период. Например, когда «привратник» по имени Ахотинофер, обвиненный в краже из храма позолоченного сундука, свидетельствует перед египетским судом и говорит о смещении верховного жреца (каким-то неустановленным представителем власти), мы можем с помощью стиха 73 из 7-й главы Книги Неемии установить, что «привратник» был служащим храма в определенном ранге. Еврейский текст говорит о «священниках, и левитах, и привратниках, и певцах…» Само смещение верховного жреца Аменхотепа с его поста, о котором говорится в свидетельских показаниях, имеет соответствие в попытке сместить первосвященника иерусалимского Ионатана сатрапом Багоа-сом: это событие было описано Иосифом Флавием¹.

На территории храма находились жилые помещения для жрецов: так было и в Иерусалиме и в Египте. Удие-харрасне просил Камбиза дать приказ о выселении незаконно проживающих лиц, в том числе солдат оккупационной армии, из жилых кварталов храма Нейт в Саисе, и был отдан приказ о выселении незаконных жильцов со всеми их пожитками. «Все эти лишние люди, которые находятся в храме, должны быть выброшены, все их вещи следует вынести за пределы стен храма. И Его Величество приказал, чтобы храм Нейт был очищен…». И подобная же процедура была совершена в Иерусалиме, когда Неемия «выбросил все домашние вещи Товиины вон из комнаты», поскольку первосвященник Елиашив выделил Товии комнату «на дворах дома Божия». Товия был врагом Не-емии. «И сказал, чтоб очистили комнаты» (Книга Неемии 13:7-9).

На население Иерусалима и прилегающих городов были возложены налоги в деньгах и провизии для нужд Храма, его жрецов и левитов; эту провизию составляли крупный рогатый скот, птица, вино, хлеб и масло. Налогообложение населения в пользу казны храмов было гораздо более значимым в Египте в эпоху двадцать второй династии, и демотические и иероглифические тексты, связанные с налбго-обложеиием, весьма многочисленны. Скот, птица, виио, хлеб и масло были той данью, которую государство и его население обязано было выплачивать храмам и их жрецам.

В храме Иерусалима в персидскую эпоху были невольники, или потомственные рабы, которые закреплялись за этим храмом. Неемия (11:3) так говорит о них: «… священники, левиты, и нефинеи…», и под последними имеются в виду потомственные рабы. Множество таких рабов было приписано и к храмам Египта; к тому же обширные земельные владения, или феоды, храмов обрабатывались зависимыми крестьянами – фактически рабами.

Книги пророков Аггея, Захарии (который вещал при Дарий Великом) и Малахии, подобно Книгам Неемии и Ездры, воплощают картину теократии, господствовавшей в храме и в стране. Главное различие между Иерусалимом и Египтом состоит в почитании Иерусалимом высшего божества, ке имеющего никаких союзников или претендентов на его верховную власть, и почитанием в Египте верховного бога Амона, у которого вегипетском пантеоне были и союзники и противники. Характер законов Моисея и этическое наследие пророков не имеют ничего общего с духом египетских храмов, где все богослужение окрашивал культ Аписа – наследие прошлых веков.

Пророчества оракулов были тем институтом, который главенствовал в деятельности жрецов и даже перевешивал другие доводы при решении в Египте государственных дел. В эпоху персидской гегемонии в Храме Иерусалима тоже был оракул – «СЕЯщенник с уркмом и туммимом» (Книга Ездры 2:63).

Пост верховного жреца был наследственным как в Иудее, так и в Египте. Хотя мы не очень хорошо знакомы с генеалогией верховных жрецов при персах перед воцарением Херигора, человека ничем не выделявшегося в жреческих кругах, мы знакомы с порядком наследования, который начинается с него – Псусенн, Пенузем, Менхепер-ре, Пенузем П.

В Иудее вся линия первосвященников ст времен Кира до Александра известна из списка в Книге Неемии (12:10- 11): Иисус, Иоаким, Елеашив, Иоиад, Ионафан и Иаддуй. Эта линия известна также от Иосифа Флавия.

Книги с генеалогиями жрецов хранились в храмах, и к ним часто обращались как в Иерусалиме, так и в Египте. Ездра, хотя и был потомственным жрецом, не принадлежал к линии первосвященника. Тем не менее ему удалось отлить еврейскую религию в тс форы, которые остались нерушимыми в течение персидской, греческой и римской эпох и девятнадцати веков Диаспоры. Египетские жрецы его времени заменили свой доход от налогов и подношений набегами на древние могилы с их сокровищами, грабя мумии своих предков в поисках чего-либо ценного. Соответственно и религии Египта и Израиля разными дорогами вступили в грядущие столетия.

Ездра

Роль Ездры в создании раввинского иудаизма нельзя переоценить. Он был издателем Пятикнижия и, возможно, автором тех его частей, которые известны как кодекс священнослужителей. Вполне вероятно, что он издал Книги Царей и Паралипоменон, как предполагают некоторые библиеведы, приложил руку к составлению книг, которые носят имя Неемии и Ездры и могли первоначальна составлять одну книгу. Его вдохновляло видение прошлого – туманная эпоха патриархов, дни и годы, когда народ, ведомый Моисеем, прошел через самый возвышенный период испытаний, через семь веков оседлой жизни при судьях, пророках и царях, которые закончились для Северного царства Израиль, разгромленного ассирийцами, а Иудея обречена была вести в течение ста тридцати пяти лет борьбу с несметными полчищами из Вавилона и Египта, пока в свою очередь не была разгромлена. Непосредственно перед временем Ездры проходила жизнь изгнанников в вавилонском пленении, из кото:рого после падения Вавилона под натиском персов в 538 г. до н. э. вернулись лишь небольшие группы. И одну из них привел более ста лет спустя сам Ездра. Он также принес из этой ссылки видение о будущей роли Израиля, название которого приняла Иудея. Он ввел публичное чтение Торы (Пятикнижия); он установил праздник Кущей (5иссо1Ь), заимствуя некоторые из его языческих обрядов, как, например, несение пальмовых ветвей, из персидских празднеств. Но он был яростным защитником идеи неделимости священной миссии еврейского народа с неевреями и таким образом воздействовал на свой народ, чтобы он не искал новообращенных. Поэтому в грядущие века одной из еврейских сект, христианам, выпала роль «побеждать победителей», т. е. римлян, которые привели к концу ВаН ЗЬеш, или Второе сообщество – период, который продолжался от времени персидского завоевания через века эллинского господства до 70 г, н. э.

Ездра возвысил роль Моисея, который жил более чем за тысячу лет до него, и поднял его над всеми другими авторитетами и над тем, что представлял собой Моисей в эпоху Первого сообщества. Это чистый монотеизм, еще не заметный в такой степени даже у большинства пророков, предшествующих Иеремии, выкристаллизовавшийся в ссылке, и его толкователем стал ученый писец, не пророк, не человек царского происхождения и даже не имеющий знатных предков. Он наделил абсолютной святостью Субботу и стал таким образом великим социальным реформатором и защитником рабочего люда вплоть до наших дней. Более, чем любой другой пророк, жрец или писец, он несет ответственность за ту форму, которую принял и сохранил иудаизм на протяжении истории Второго сообщества – персидской, эллинистической и римской эпохи, а после разрушения своего государства римлянами – на протяжении девятнадцати веков разбросанности (Диаспоры) среди других народов, В раввинской традиции Ездра уступает только Моисею. Он осуществлял свои цели не под раскаты грома и не с окутанной облаками горы, но на улицах Иерусалима, все еще лежащих в руинах после разгрома города Навуходоносором, – в обезлюдевшем городе, который еще не поднялся из пепла.

Историческая проблема, которая никогда не переставала волновать библиеведов, состоит в следующем: был ли Ездра предшественником Неемии (каждый из них имеет в Библии собственную книгу¹) или следовал за ним? Согласно канону, Ездра предшествовал Неемии: Ездра пришел из Вавилона на седьмой год царствования Артаксеркса, а Неемия явился из Суз на двенадцатый год правления этого царя. Однако были представлены весомые аргументы в пользу того, что Ездра следовал за Неемией, а не предшествовал ему. Один из этих аргументов состоит в том, что во времена Ездры первосвященником в Иерусалиме должен был быть Ионатан, сын или внук Елиашиеа, в то время как в дни Неемии пост первосвященника принадлежал Елиашиву. Упоминание о том, что Ездра и Неемия

' В древние времена книги Неемии -и Ездры составляли одну общую книгу,

действовали вместе (Книга Неемии 7:9), рассматривается как ошибка в тексте, а неверное грамматическое оформление этого стиха подтверждает такую догадку¹. Много было написано на тему их временной соотнесенности, но неоспоримым остается вывод о том, что Неемия приехал в Иерусалим в двадцатый год царствования Артаксеркса I (в 445 г. до и, э.) и оставался там в течение нескольких лет, возвратившись в Персию и приехав еще раз ненадолго в период царствования этого же царя (Книга Неемии 13:6). Ездра явился в Иерусалим не в седьмой год царствования Артаксеркса I (458 г. до н. э,), а в седьмой год царствования Артаксеркса II (398 г. до н. э.), т. е. на шестьдесят лет позже. Отсутствие всяких упоминаний об Ездре в Элефан-тннских папирусах, последний из которых был написан в 399 г. до н. э., по-видимому, является аргументом в пользу того, что он приехал в Иерусалим в следующем, 398 году.

Примирительную позицию заняла школа библиеведов, представители которой относят поездку Ездры ко времеии между двумя этими датами, считая «год седьмой» искажением написания «год тридцать седьмой» Артаксеркса I, т. е. 328 г. до н. э. Такую точку зрения выдвинул У.Ф.Олбрайт. Это должно означать, что Ездра еще оставался в Иерусалиме, когда Дарий II Нотус поднялся на трон.

Можно высказать предположение, в соответствии с которым следует изменить не год, а имя царя, и читать данный текст «в седьмой год Дария», подразумевая при этом Дэркя И, сына Артаксеркса I и отца Артаксеркса II. Относя пребывание Ездры в Иерусалиме к эпохе Дария II, мм можем руководствоваться намеком, содержащимся в Книге Ездры 10:16 (это стих, грамматическая форма которого нуждается в исправлении). Когда Ездра дал повеление, чтобы евреи разводились с женами-нееврейками, «…собрались все жители… в девятом месяце, в двадцатый день месяца», чтобы обсудить это дело. Слово «ГёгозЬ» («изучать^ или «обсуждать») написано ке так, как полагается, а с буквой «5<оф>, чю придает ему вид имени Дария на еврейском языке. В той же самой Книге Ездры (4:24, 6:16, 7:13) имя Дария (Великого) написано так, что его можно принять за слово «изучать». В свете многочисленных примеров, имеющихся в этой же Книге и в Книге Неемии, где день, месяц и год царствования персидского царя даются как дата того или иного события, еще более усиливается впечатление, что в стихе, о которой идет речь, имеется в виду Дарий. Указан день и месяц, но год опущен в результате порчн текста, может быть, и по вине более позднего переписчика, который не смог понять, какое отношение Дарий Великий имеет к данному контексту, при этом и не ведая о существовании Дария II (424-404 гг. до к. э.). То, что переписчики висели путаницу в порядок наследования персидских царей, очевидно пз Киши Ездры 4:25, где Дарий И перепутан с Дариеы I (см. также Книга Ездры 6:15). Если Ездра явился в Иерусалим в год тридцать седьмой царствования Артаксеркса (428 г. до и. э.)₅ он должен был быть современником Венамона, посланного Херигором в Бйблос за кедровым деревом для ладьи Амона. Однако если Ездра уехал из Вавилона в Иерусалим в седьмой год царствования Артаксеркса И, то поездка Венамона в эпоху Дария II предшествовала возвращению Ездры из Вавилона на двадцать два года (с пятого года царствования Дария II до седьмого года Артаксеркса II). Однако, что менее вероятно, если Венамон отправился в Библос на пятый год царствования Артаксеркса Н, то Ездра и Венамон могли двинугься в путь с разницей всего в два года.

Князь-жрец Псусенн

Псусенн, сын Несбиндиди, который фигурировал в истории путешествий Венамона как военный киязь, резиденция которого была в Танисе, унаследовал от своего отца ату резиденцию и титул и добавил к ним титул верховного жреца и первого пророка Амона, принадлежавшие его тестю Херигору, а во многих случаях пользовался титулом «царь». В этой северной столице, на территории владений большого храма, Псусенн выстроил собственную резиденцию, окруженную массавной кирпичной стеной. Территория храма была обследована Пьером Мон-те. Он сразу же установил личность строителя этой резиденции: в северо-восточном ее углу обнаружился фундамент, носящий имя Псусенна. Это имя было также обозначено на многих кирпичах наружной стены¹.

В углу между храмом и кирпичной стеной Мойте нашел могилу этого князя-жреца. Но вместо того, чтобы укрепиться во мнении, что данная резиденция была воздвигнута Псусенном, Манте был вынужден заявить следующее:

«Точка зрения, заявленная в наших недавних публикациях, ошибочна. Теперь мы знаем, что большой храм в законченном виде датируется эпохой гораздо более поздней, так как в северо-восточном и юго-западном углах мы обнаружили слои, относящиеся к эпохе Осоркона II, а в юго-восточном углу – слой Нектанеба I (Нект-небефа)»².

Разумеется, фараон одиннадцатого века не мог построить здание на фундаменте, из-под которого извлечены слои, оставленные царем девятого или восьмого века. Он не мог продолжать строительства, начатого царем четвертого века, если только он сам не стал царем одиннадцатого века только по ошибке, а в действительности принадлежит самое позднее четвертому веку. Эта мысль не пришла в голову Монте, но проблема не была решена простым опровержением выводов, сделанных в его прежних публикациях: необходимо было показать, каким образом Псусенн одиннадцатого века мог строить на фундаменте, относящемся к четвертому веку. Если нижеследующее можно считать объяснением, давайте примем это к сведению:

«Храмы Таниса перестраивались так много раз и так менялись в современную эпоху, что ни один камень Древнего, Среднего и Нового Царств не занимает своего первоначального места»¹.

Храмы были перестроены, старый материал использовался повторно, но то, что Мойте продолжал перечислять в своих более поздних публикациях («Храм Псусенна»), не могло составить слой более поздних столетий под фундаментом этого храма.

Явно противоречащие друг другу факты – слои восьмого и четвертого веков под сооружением, предположительно относящимся к одиннадцатому веку, не составляют никакого противоречия, если мы осознаем, что Псусенн был в расцвете своей деятельности всего через одно поколение после Нект-небефа: это была первая половина четвертого века.

На фрагменте плиты фундамента, найденной Менте, имя Псусенна стоит рядом с каким-то «варварским именем» – Шахедет – обведенным картушем. Монте воспроизвел этот фрагмент и недоумевал по поводу имени, стоящего в тексте рядом с именем Псусенна. Он пришел к выводу, что Шахедет могло быть именем малоизвестного женского божества, скорее всего ливийской богини². Это, как кажется, явная натяжка: с чего бы это Псусенн поставил рядом со своим собственным именем имя какой-то малоизвестной ливийской богини, обведенное картушем и нигде более в такой форме не встречающееся?, Оно, несомненно, звучало варварским для египетского уха.

С назначением картуша, который указывает на имя и титул царских особ, как кажется, больше согласуется то,что Шахедет не более чем титул, причем, в соответствии с уточненной нами хронологией, титул персидский, и первая его часть означает «царь»¹. На вопрос, может ли это слово означать «царь-жрец», «наследственный правитель», «вице-король» или что-нибудь в этом роде, профессор Джордж Г.Кэмерон из Мичиганского университета ответил, что это слово «могло иметь соответствующую (персидскую) этимологию»².

Осоркон II. потерь;.¹*! оставил свои слои под двумя углами внутреннего храма, также выстроил себе могилу внутри ограды. Из погребального убранства уцелело немногое: могила уже была разграблена и пустовала с древности. Рабочие, расчищавшие для Монте эту могилу, «незаметно» дошли и до могилы Псусенна, совершив таким образом ее открытие. Из этой могилы сокровища не были вынесены: грабители не нашли ее. Монте писал: «Воры, которые ограбили могилу Осоркона II, прилаживались к могиле Псусенна, пытаясь совершить подкопы со всех сторон. Но, ничего не обнаружив, они прекратили поиски»³.

Как могло случиться, что после многих попыток древним грабителям могил не удалось добраться до этой могилы, в то время как феллахи, работавшие у Монте, даже не подозревая об этой находке, перешли из одной подземной могилы во вторую? Однако следы поисков и прорытые туннели вокруг могилы Осоркона все еще заметны.

Похоже, что могила Осоркона была разграблена до того, как Псусенн обрел вечный покой, а может быть, и самим Псусенном. Более того, как мы скоро узнаем, могила Псусенна также была первоначально построена для какого-то царя или принца из ливийской династии. Псусенн присвоил ее себе.

Когда эта могила была впервые открыта, возникла мысль, что она была построена для царя или принца, гроб которого – без саркофага – был обнаружен в комнате,

которая, как было позже установлено, была лишь вестибюлем. Монте описывает эту сцену. Это произошло в 1939 году. Как только в царском дворце в Каире стало известно, что открыта могила какого-то древнего царя, а в ней найден гроб, царь Фарук в сопровождении Канона Этьена Дриотона, директора египетского департамента древностей, прибыл, чтобы «своими руками вести археологические раскопки». Монте продолжает: «Я помог ему поставить (серебряную) крышку рядом с гробом, в котором находилась мумия и ее драгоценности в золотой оправе. В этот момент было выяснено, что данный гроб принадлежал какому-то неизвестному царю -Хека-кхепер-ре Шешанк (Шешонк), который не мог царствовать менее чем через век после Псусенна»¹.

Это, разумеется, так, но при условии, что Псусенн царствовал в одиннадцатом веке и что ливийская династия следовала за династией жрецов, ошибочно названной двадцать первой.

Из вестибюля вели заблокированные ходы в четыре погребальные комнаты². В них вошли не сразу. Было обнаружено, что огромные монолиты вделаны в проходы, опечатав их почти герметически. В сезон 1939 года до отъезда из Таннса Монте открыл только одну комнату. В ней оказался большой саркофаг. «Он был пустым. Имя и титулы персоны, которая его занимала, были уничтожены со стен (комнаты и саркофага). Мы были полностью заинтригованы. В могиле, построенной для Псусенна, лишенной всяких признаков взлома, мы (до этого) нашли (в вестибюле) гроб какого-то неизвестного царя гораздо более поздней эпохи; потом мы находим боковое помещение, которое оказалось вскрытым, а имя его первоначального владельца – уничтоженным».

В следующий сезон были открыты дае хорошо защищенные комнаты, соединенные с вестибюлем, но запечатанные монолитными плитами (в действительности былиподняты плиты верхнего перекрытия). Одну из комнат занимал саркофаг Псусенна. Сделанный из розового гранита, он первоначально предназначался для Минепты-Хотефир-ш (или Хофра-Маата) из девятнадцатой династии. Это имя было уничтожено, но в одном-единственном месте оказалось нетронутым. «Все представители двадцать первой династии обычно вынуждены были менять картуши» (Мон-те). Внутри этого розового саркофага находился еще один, из черного гранита, «позаимствованный» у какого-то неизвестного владельца (его имя-сделали неудобочитаемым). Внутри черного саркофага находился серебряный гроб. Лицо царя было покрыто золотой маской.

Псусенн был похоронен с роскошью. Но почти все убранство было заимствовано из захоронений более ранних царей, и даже сама могила оказалась «присвоенной».

Трудно понять психологию тех, которые устраивались так, чтобы их мумии уютно размещались в могилах, построенных для других, в чужих саркофагах и надеялись таким образом обрести блаженство в потусторонней жизни. Были, следовательно, особые причины, чтобы, занимая погребальную комнату, Псусенн не полностью изгнал первоначального владельца могилы. Сосенка (Монте называл его Шешанком или Шешонком), одного из наименее известных князей ливанской династии.

Среди множества золотых и серебряных изделий, погребенных вместе с Псусенном, были многочисленные ожерелья, а также бусина из ожерелья с выгравированными на пей клинописными знаками. Специалисты в области клинописи тщетно пытались прочесть эти три короткие строчки и в конце концов добрались до не слишком многозначительного текста. Если этот текст не персидский (клинописный), а аккадский (ассиро-вавилонский), то вполне вероятно, что эта бусина также явилась из более древней могилы – возможно, того же Сосенка: в его гробу был обнаружен фамильный цилиндр, тоже имеющий клинописные знаки.

В похоронном убранстве Псусенна имелось двадцать восемь браслетов. Один из них привлек особое внимание археологов. Золотой браслет с декоративными вставками имел иероглифическую надпись: «Царь, хозяин двух земель (Верхнего и Нижнего Египта), владелец меча, первый пророк Амен-ре-Сонтера (Псоусенн Миамоун), дающий жизнь». Внимание Монте прежде всего привлекло то, как было написано слово «царь» (п-з-^): его написание было не привычным, а весьма своеобразным. Оно было воспроизведено рисунком бабуина, держащего глаз (оис1]а). «Слово «п-8~\р», или «царь», написано здесь так, как оно писалось в эпоху Птолемеев…». Бабуин и глаз в его ладонях был иносказательной формой, в сущности игрой слов, для выражения слова «царь» и появился в египетских текстах очень поздно¹.

Монте обратил внимание еще на одну особенность в этом предложении: «п-1-г»(сопровождающее имя Амон-Ре) «написано с крючком, как часто писали в эпоху Птолемеев».

Такие открытия должны быть не только зафиксированы и описаны: из них следует извлекать выводы.

И еще одна находка: на стене комнаты, занятой Псу-сенком». одна надпись сообщает, что «Псусенн, говорящий правду», взывает в восторге к богине Мут, «небесной владычице, правительнице Двух Земель, хозяйке эллинского побережья…'»

По этому поводу Монте пишет: «Морем эллинов (Не1ои-пеЬои1) для египтян было Средиземное море от Александрии до Розетты. Морское побережье эллинов частично было египетским побережьем к западу от Дамиата»².

Поскольку и в гораздо более ранних надписях встречалось упоминание о Не!ои-пеЬои1, Монте предполагает, что это название сначала прилагалось к Эгейскому морю, а потом и к египетскому побережью, что является, по его мнению, доказательством того, что греки появились в Египте довольно рано и наверняка раньше общепринятых дат первого появления греков в Египте при Псамметихе, в седьмом веке³, и уже прочно обосновались на побережье от одного конца Дельты до другого⁴.

Но от Геродота мы узнаем, что «эллинское побережье» было территорией вдоль берегов Дельты, которой владело множество греческих городов – своего рода колониальный анклав, с эллинскими храмовыми службами, разрешенными Амазнсом, долгое царствование которого предшествовало персидской оккупации страны. Геродот писал (И, 178):

«Амазис был участлив к грекам, и среди других милостей, которые он им жаловал, дал разрешение на основание в Египте города Навкратиса для их поселения. Тем, кто желал только торговать на побережье и не хотел обретать пряют в. этой стране, он предоставил земли, где они могли бы возводить алтари и храмы в честь своих богов. Из этих храмов величайший и самый знаменитый, который также больше всего посещали, – это тот, который назывался Эллениумом. Он был построен совместно ионийцами, дорийцами и эолийцами, и следующие города принимали участие в этой работе: ионийские государства Хиос, Теос, Фокея и Клазоменм; Родос, Книд, Галикарнас и Фазелис у дорийцев и Митилеиа у эолийцев. Бот этим государствам принадлежит храм, и они имеют право назначать правителей этого порта. Другие города, которые претендуют на участие в строительстве, заявляют права на то, что ни в коем смысле им не принадлежит. Три народа, однако, освятили для себя отдельные храмы: эгейцы – Зевсу, самниты – Гере, а миласийцы – Аполлону».

«Эллинское побережье», упомянутое в могиле Псу-сенна, ведет свое начало от эпохи Амазиса, а поскольку Псусенн жил в четвертом веке до нашей эры, то вполне естественно обнаружить в его могиле обращение к богине Мут как «властительнице Двух Земель, хозяйке Эллинского побережья». Если Псусенн вместе с так называемой двадцать первой династией будет отодвинут на пять веков раньше Амазиса, то анахронизм ссылки на Эллинское побережье в Египте остается неразрешимой проблемой.

Таким образом, в комнате, скрывающей мумию Псу-сенна, зятя Херигора, имеется несколько указаний, и каждое из них в отдельности свидетельствует о том, что этот член военного княжеского семейства принадлежал времени, гораздо более близкому эпохе Птолемеев, чем одиннадцатый век. Написание им титула «царь» в манере, характерной для эпохи Птолемеев, и то, что он назвал побережье к западу от Дамиата Эллинским, подтверждают то же самое, что и использование им персидского титула в картуше.

Комната, находящаяся рядом с комнатой Псусенна, была открыта в тот же самый сезон, в ней также находился саркофаг, и его занимал «царь» Аменемоп. Из этого был сделан вывод, что он был потомком Псусенна, возможно, его внуком. Археологи обратили внимание, что место его погребения и убранство совсем не были похожи на царские. Все устройство этого погребения не соответствовало уровню царских могил восемнадцатой династии в районе Фив, но нищенский вид комнаты Аменемопа не мог не удивить археологов. Саркофаг прежде был занят Маутнедиеми, то ли матерью, то ли женой Псусенна¹. Ее тело было унесено, чтобы освободить комнату для этого самого Аменемопа. Ее имя переделали в имя этого царя, но сделано это было без должной тщательности.

В четвертой комнате был погребен сын Псусенна. В той комнате, которая была открыта в первый сезон и которая, как оказалось, не была занята, прежде покоился, как впоследствии выяснилось, какой-то однополчанин, а может быть, и родственник Псусенна. Его тело было унесено, чтобы освободить помещение для кого-то из потомков, но план этот не был выполнен до конца.

Совершенно очевидно, что все позднейшие перестановки в этой могиле и ее комнатах были делом рук Си-Амона: в вестибюле был найден скарабей с его именем².

Эта могила с вестибюлем и четырьмя комнатами намного меньше, чем царские могилы Фив: Псусенн скорее всего искал незаметное, но хорошо защищенное место, чтобы спрятать свои бренные останки, зная по собственному опыту, что его тело в будущем может подвергнуться той же участи, на которую он сам обрекал других.

1 Монтс в разных местах своей книги, посвященной могиле Псу сенна, говЬрит о Маутиедиеми то как о матери Псусенна, то как о его жене, никак не объясняя этих разночтений.

Последняя персидская оккупация Египта

Артаксеркс III самим своим характером и стилем государственной деятельности тяготел к реставрации империи в ее прежних границах. Когда Тахус (Рамзес IV) бежал к нему, он еще не был готов к покорению Египта, которые освободился от рабства сорок лет назад, в начале царствования его отца (Артаксеркса II). Нектанеб II (Рамзес IV) царствовал при поддержке греческих наемников более десяти лет. Он строил и поддерживал храмы и приготовил для себя большую могилу, но когда Артаксеркс III двинулся на Египет и сломил оборону в Пелусии, Нектанеб не смог удержаться у власти: этот последний местный фараон бросил все – свой дворец, свою страну и свой народ – и бежал в Судан. С тех пор о нем ничего не было слышно, если не считать так называемых романов об Александре, сочиненных гораздо позже: это он, в качестве земного воплощения бога Амона, посетил Олимпию, жену царя Филиппа, в ее спальне, чтобы произвести Александра. В соответствии с другой версией божественного происхождения Александра, к Олимпии явился Амон-Зевс в облике питона¹.

1 Н аходясь в Судане, Нектанеб I ! пытался восстановить свою власть в Южном Египте (Диодор, XVI , 51); поэтому вполне возмож но, что с приходом Александра Нектанеб II в качестве частного лица вернулся в Египет и там умер. См. также: Неппапп Веп amp;8и>п, ТАе СтееН апЛ 1Ъ amp; Решат /тот 1Не 5Ы amp; 1о {Не РоийН Сеп1иге amp; (Меш Уогк, 1965), р. 351. (Такус, который ещё раньше бежал в Персию, не мог находиться среди репатриантов после победы Александра'.)

В течение этого короткого периода – менее десяти лет ~ последней персидской оккупации Египта некто Пе-тосирис, сановник или хранитель храма Тота в Гермополи-се, приобрел известность своими познаниями. Он, вероятно, был тем самым Петое ирисом, который, согласно Сер-вию, римскому автору четвертого века нашей эры, был одним из важнейших источников древнего знания катастрофических событий, вызванных «огромным шаром» огня, «кровавым заревом», связанных с кометой Тифона, которая нарушила границы верха и низа¹.

Легенда о невероятных природных катаклизмах древних времен, о которой узнали Пифагор и Соломон во время их путешествия в Египет (Соломон получил информацию от Сонхиса, жреца в Саисе), не представлялась чем-то кз ряда вон выходящим в эпоху, непосредственно предшествующую кризису персидской империи. В могиле Рамзеса VI в Долине Царей близ Фив имеется астрономический потолок в традиции более ранних могил Сенмута – архитектора эпохи царицы Хатшепсут² и Сети, величайшего из царей девятнадцатой династии (эту тему мы оставляем для промежуточного тома). Эти потолки дают богатый материал для исследования расположения небесных светил в течение тех столетий, о которых шла речь в книге «Столкновения миров».

Для целей предпринятой нами реконструкции истории Египта в период персидского владычества весьма значим один отрывок из эпитафии на могиле Петосириса:

«Я провел семь лет ка» управитель этого бога То-та…чужеземцы правили Египтом… Никакие работы не проводились (в храме), с тех пор как чужеземцы пришли и завоевали Египет».

Фраза о том, что персы, названные «чужеземцами», «пришли и завоевали Египет», в точности повторяет слова и выражения из одного папируса эпохи двадцать первой династии, точнее из письма Урмая, в котором мы узнали современника Камбиза, а кроме того, судебные отчеты с показаниями Ахотинофера, служащего храма, который говорил о «чужеземцах», захвативших храм и сместивших верховного жреца.

Порой документы персидского периода упоминают о «Р-г-в», или Персии. И в одном документе, датированном третьим Птолемеем (Канопский декрет), персы называются Регезе1 (Р-г-з-Ц), о чем говорилось выше: это упоминание о РегевеЬ как о народе, который унес статуи богов из Египта в Персию (они были возвращены Птолемеем III и вновь установлены в храмах после падения Персидской империи)» имеет такие последствия для пересмотра древней истории, которые трудно переоценить.

Иногда говорилось, что.к падению Персидскую империю привел не Александр, а евнух и доверенное лицо царя Богоаз, который отравил Артаксеркса III (в 338 г. до н. э.), чтобы посадить на трон его сына, но вскоре, заметив в юноше дух независимости, отравил и его, положив таким образом конец династии Ахеменидов. Евнух разыскал дальнего родственника последнего царя и посадил его на трон как Дарня III (336 г. до н. э.). Чтобы защитить собственную жизнь, Дарий незамедлительно отравил человека, который сделал его царем. Но его трехлетнего царствования не хватило, чтобы сплотить империю, установить собственную власть и добиться повиновения сатрапов. От ионийского берега Малой Азии до Туркестана в Центральной Азии, от реки Инд до нильских водопадов начала шататься эта империя: вся ее конструкция всегда воплощалась в персоне Великого Царя, а волна дворцовых убийств разорвала эту цепочку.

Без малого десятилетний период последней оккупации Египта Персией считался эпохой тридцать первой династии, а ее фараонами были Артаксеркс III и Дарий III.

ГЛАВА III
АЛЕКСАНДР

Эпопея войны Александра с Дарнем III, со знаменитыми битвами при Гранине (334 г. до н. э.) и Иссе (333 г. до н. э.), хорошо известна, и данная реконструкция истории ничего не может к ней добавить и не имеет нужды что-то в вей менять. Но с приходом Александра в Египет взору является одна из самых ценных находок этой реконструкции. Читатель должен помнить, что князь-жрец Мен-хеперре, сын Пенузема, который вскоре встретит царственного гостя в храме оракула Амона, жил, согласно традиционной исторической шкале, в одиннадцатом веке до нашей эры

Александр перед оракулом Амона в оазисе

Осенью 332 г. до н. з. Александр пересек пустыню и вошел в Египет. Персидский сатрап, который не мог рассчитывать на поддержку египетского народа, не оказал никакого сопротивления. Население встретило Александра с восторгом. «Египетский народ радостно приветствовал его как освободителя от персидского ига»¹. Он посвятил себя Апису и принес царские жертвоприношения. Это означало, что он был коронован царем Египта, где «фараоны считались воплощением верховного бога»². Он устроил атлетические и литературные состязания, а также проявил уважение к обычаям Египта: все его религиозные службы должны были отправляться достойно.

Во время пребывания Александра в Египте к нему была доставлена большая группа пленных 'мятежников с Эгейских островов, и он сослал мятежнику из Хиоса -Апполонида и его последователей в Иеб в Южном Египте. Сначала Александр продвинулся на юг, затем он достиг западного устья Нила и приказал своим топографам спланировать большой город – будущую Александрию. Отсюда он совершил визит к оракулу Амона в оазис Сива, где был провозглашен сыном Амона (Зевса) и воплощением самого божества. Вернувшись из пустыни, он организовал управление страной, а потом, не имея возможности задерживаться по военным соображениям (в Тире он отказался от мира, предложенного Дарием), покинул Египет ранней весной 331 г. до н. э-

Самое примечательное событие – посещение оракула Амона – описано многими авторами. Некоторые из них воспользовались несохранившимся отчетом Каллисфена, который сопровождал Александра во многих походах и любил хвастаться, что Александр стал знаменитым не из-за того, что он совершил, но из-за того, что о нем написал Каллис-фен. Птолемей и Аристобул, а также другие современники Александра – их сочинения не сохранились – и Кли-тарх, правитель Александрии, который собирал материал от свидетелей подвигов Александра, служили источниками для греческих и римских авторов последующих^ веков, которые писали об Александре в Египте¹.

Египетские источники, как считается, молчат относительно посещения Александром оракула Амона в пустыне. Но Александр не принадлежал к числу постоянных гостей Египта, а оракул Амона был главной святыней для египетского народа в четвертом веке. Поэтому молчание по поводу паломничества Александра представляется загадочным.

Один из наиболее важных документов периода тридцать первой династии – это так называемая стела Изгнанников, или стела Мауниера, обнаруженная в Луксоре и ныне хранящаяся в Лувре. Эта стела очень плохо сохранилась («чрезвычайно трудна для прочтения»²). Ее текст посвящен оракулу Амона и жизни оазиса. Он был составлен верховным жрецом Амона Менхеперре, сыном Пену-зема. Пенуэем был одним из тех князей-жрецов, которые меняли повязки на царских мумиях.

В начале этого текста имеется дата: «Год 25, третий месяц третьего сезона, день 29». После нескольких разрушенных строчек следует: «Величие этого царственного божества (снова разрушенные строчки)… Тогда он обратился к писцам, землемерам³, народу». Верховный жрец назван также иа этой стеле «главнокомандующим армией» и именуется так; «Менхеперре, побеждающий, сын царя Пену-зема-Мернамона… идущий по стопам его».

Текст далее гласит:

Стела Мауннера: Их сердца возрадовались, пото-мд что он пожелал прийти на Юг с могуществом и победой, чтобы ублаготворить сердце этой страны и изгнать ее врагов.

Победитель, который изгнал врагов, был принят с радостью. В первый месяц третьего сезона произошло следующее:

Стела Мауияера: Он вошел в город с сердечной радостью; юноша аз Фив встретил его, отдавая ему почести вместе с посольством. Величие этого дарственного бога… поставило его (верховного жреца Амона) на трон его отца, как Верховного жреца Амона-Ре, царя. богов,

Победоносный бог – или божественный победитель – даровал ему почести и подарки и утвердил его на этом посту.

В четвертый месяц третьего сезона, на пятый день празднества «Рождение Искды», было так:

Стела Мауниера: Его Величество, этот царственный бог, бог богов, Амон-Ре, царь богов, появился (в процессии), подошел к большим залам дома Лиона и остановился перед стеной ограды Амона. Верховный жрец Амона-Ре, царя богов, главнокомандующий армией, Менхеперре, исполненный радости, подошел к нему и воздал ему хвалы, повторяя их долго, много раз. и принес (для него) жертвоприношения, очень (каждое) обильные. -

Современные ученые полагают, что в этой истории два действующих лица: верховный жрец и его бог-оракул. Эти ученые недоумевают по поводу происходящего: «Создается впечатление, что он долго отсутствовал в Фивах и ему необходимо заслужить признание божества; это, без сомнения, диктуется положением главы жреческого клана»¹.

«Его Величество», который прибыл на юг как победитель – это явно не Менхеперре, потому что о нем в этом же тексте говорится как о человеке, которому его величество предоставил пост верховного жреца.

После того как верховный жрец Амона восславил своего божественного гостя и принес жертвоприношения «ради него», он начал вопрошать оракула.

Стела Мауииера: Тогда Верховный жрец Амона, Менхеперре, преисполненный радости, обратился к нему, говоря:

«О мой славный бог, (когда) рассказать ли об этом дедеР» И великий бог кивнул очень охотно¹.

Верховный жрец задал вопросы:

Стела Мауниера: … об этих рабах, на которых ты разгневался, которые находятся в оазисе, куда они изгнаны. Тогда великий бог кивнул охотно, когда этот главнокомандующий (верховный жрец), подняв к небу руки, возносил хвалы своему властителю, как оте# говорит с собственным сыном².

Конец последнего предложения в высшей степени неожиданный. Жрецу следовало бы говорить с богом Амо-ном как сыну с отцом, а не как отцу с сыном. Тем не менее текст стелы гласит, что "жрец говорил с богом, как отец говорит с сыном. Озадаченный переводчик этого текста заметил: «Инверсия в конструкции сравнения присутствует в оригинале»⁵.

Повторяя и уточняя свой вопрос, жрец в конце концов получает ответ, что ссыльные, находившиеся в оазисе, должны быть выдворены и что в дальнейшем сюда не следует ссылать новых изгнанников. Жрецу, очевидно, было важно убедиться, что эта воля божества понята и всеми замечена.

Стела Мауяиера: «О мой славный бог, ты изречешь великий закон от твоего имени, чтобы ни один народ земли не был сослан в этот отдаленный оазис… с этого дня». И тогда великий бог кивнул с готовностью…

Создание декретов и запись их на стелах – все это было прерогативой царей.

Второй вопрос, заданный жрецом оракулу Амона, в определенной степени касался убийц. Следует ли предавать их казни?

Стела Мауннера: Тогда. Верховный жре# Амона. Менхеперре, подошел к великому богу, говоря: «Что касается любого, о ком тебе расскажут, как об убийце живого… ты будешь уничтожать его, ты убьешь его». И великий бог кивнул с готовностью.

Словосочетание «убийца живых» в вопросе, заданном верховным жрецом оракулу Амона, кажется странным, и его значение признано неясным. Оно вызвало затруднения у первого (Бругш) и у последнего (Брэстед) переводчиков и в конце концов вошло в тот отрывок, который только что цитировался.

Перед этим последним вопросом и ответом на него оракула в тексте есть предложение, которое, кажется, не связано с общим контекстом: «Когда я был в утробе, когда ты формировал меня в яйце…», как будто бог Амона был причастен к физическому созданию божественного властителя, когда тот был еще в утробе.

Стела содержит также просьбу о благословении или о пророчестве удачи и щедрости со стороны богов: «Сделай, чтобы я мог прожить счастливую жизнь…». Она сопровождалась вопросом: «Будут ли все свершения моим уделом?»¹. Эта просьба удовлетворена, и оракул провозглашает: «Чистота и здоровье повсюду, где ты пребываешь».

В целом эта стела считается загадочной. «Об удивительной миссии жреца намеренно говорится столь туманным языком, что невозможно точно определить, в чем она состояла»². Но мы покажем, что этот текст вполне ясен.

. Нельзя не заметить следующего обстоятельства: данный текст свидетельствует о том, что жрец просил, чтобы декрет, основанный на ответах оракула, был обнародован в городах Египта, и стела, обнаруженная в Луксоре (Фн-вах), указывает на то, что эта просьба была выполнена. Следовательно, оракул необязательно должен был быть оракулом Амона того самого места, где была найдена эта стела. Проблемы, связанные с оазисом, создают впечатление, что эта стела имеет отношение к оракулу Амона из оазиса. Но мы узнаем больше, если последуем за Александром в его знаменитом путешествии к оракулу Амона.

Он явился с севера как победитель и освободитель страны от персидских врагов, которых он изгнал; он устроил празднества в городах Египта и был с восторгом встречен местной молодежью. Он утвердил в должностях светских и религиозных правителей страны и «позволил местным губернаторам управлять на своих территориях, как они это делали и раньше»¹. «Из Мемфиса, поднявшись по реке, царь проник в глубь Египта»², а потом «он поплыл вниз по реке к морю» и «сам начертил план расположения города (Александрии)»³. Он направил туда местных землемеров, которые измерили это место, и «приказал им заняться этой работой, пока сам он отправится в храм Амона»⁴. Он совершил свое путешествие в оазис в сезон дождей, так как было сказано, что дождь поможет ему в пустыне.

Замок в центре оазиса был окружен тройной стеной. Квинт Курций Руф-писал по этому поводу:

«Первая стена замыкала древний дворец их царей; за второй – размещались жены, дети н наложницы князя, здесь же находился оракул божества. За внешним окружением бастионов располагались царские вооруженные слуги и гвардейцы»⁵.Это дает нам понять, что верховные жрецы оракула в оазисе претендовали на царские титулы. Геродот (II, 32), который в середине пятого века писал о северном оазисе, описывая Ливию и Египет, говорил, что в оазисе правил царь? «из святилища оракула Амона».

Диодор Сицилийский несколько более детально описывал эту дворцовую стражу:

«За третьей стеной селились лучники и метатели дротика, а также те, кто составлял охрану князя, когда он выходил за пределы укреплений»¹.

Из этих описаний мы видим, что жрец оракула Амона в оазисе был князем, у которого была собственная армия, и это объясняет титулы, встречающиеся на стеле: князь, жрец, главнокомандующий.

Когда Александр и.его стража прибыли к внешней стене, окружавшей замок, верховный жрец вышел и приветствовал царя. По словам Плутарха, это было так:

«Когда Александр прошел через пустыню и подошел к месту оракула, пророк Амона приветствовал его от имени бога, как от имени отца»².

Страбон, который цитировал Каллисфена, писал:

«Жрец позволил только царю войти в храм в обычной одежде, но все остальные переоделись… все слушали пророчества снаружи, кроме Александра, который находился внутри»³.

Лестный прием, который оказал Александру жрец в момент встречи у стены, отмечен несколькими авторами: так, Курций Руф говорит о «полном низкопоклонстве» жреца перед Александром. Стела гласит:

Стела Мауниера: Его Величество, этот дарственный бог, бог богов, Амон-Рг, царь богов, появился (в процессии), подошел к большим залам дома Амона и остановился перед стеной ограды Амона. Верховный жрец Амона-Ре, щаря богов, главнокомандующий армией, Мен-хеперре, исполненный радости, подошел к нему и воздал ему хвалы, повторяя их долго, много раз, и принес (для него) жертвоприношения, очень (каждое) обильные¹.

0 жертвоприношениях упоминается у Плутарха: «Александр принес великолепные жертвоприношения этому богу».

Все авторы, которые описывали этот визит, говорили о том, как этот жрец обращался к Александру. Диодор говорит:

«Когда Александр был введен жрецами в храм и увидел божество, один из старых пророков обратился к нему и сказал: «Да хранит тебя бог, сын мой, и этот титул придет к тебе от самого бога».

Александр ответил: «Отныне я буду называться твоим сыном».

Теперь мы видим, что слова на стеле «как отец говорит со своим собственным сыном» не являются «инверсией сравнительного оборота».

Курций Руф также писал (IV, VII):

«Как только царь приблизился, главный жрец приветствовал его, назвав «сыном» и заявив, «что его отец, Юпитер (Амон), даровал ему этот титул».

Это употребление слова «сын» применительно к Александру жрецом Анона, чтоподчеркивалось Диодором, Плутархом и Курцием Руфом, имеет особое значение из-за своей непривычности, а также потому, что проясняет и уточняет в ином случае абсурдную фразу, написанную на стеле.

Способ, каким этот оракул отвечал на вопросы; имел свои особенности. На этой стеле постоянно повторяется: «Великий бог кивнул с большой готовностью». Диодор говорит то же самое об оракуле Амона, которого посетил Александр: «Этот бог направлял их кивком своей головы». Страбон тоже подчеркивал эту особенность:

«Ответы оракула давались не словами, как в Дельфах и у Бранхидов, но большей частью кивками и знаками, как у Гомера:

«Рек и во знаменье черными Зевс^помавает бровями», причем прорицатель принимал на себя роль Зевса. Однако прорицатель в точных выражениях сказал царю, что Александр – сын Зевса».

Это еще одно объяснение того, почему жрец обращался к своему идолу и к Александру одинаково (называя обоих богом Амоном): Александр был провозглашен воплощением самого бога Амона (Зевса). Более того, ему назначили быть физическим сыном Амона. Слова на стеле, говорящие о божественном победителе, которого Амон сформировал в яйце, приобретают особый смысл.

Александр «не только позволил называть себя сыном Юпитера, но потребовал этого». «Когда удача заставляет людей полностью ей довериться, она обычно делает их более жаждущими славы, чем способными ей противостоять»¹.

Из большого папируса Харриса, который датируется царствованием Рамзеса III или IV, известно, что изгнанники обычно посылались в южный оазис, чтобы выполнять подневольную работу в садах, принадлежащих* храму. С древности до христианских времен южный оазис был местом депортации нарушителей закона. Прежде чем Александр явился в оазис к оракулу Амона, он отослал некоторых своих врагов, доставленных К4?ему из Хиоса, в Хеб, ошибочно названный греками как Иеб, являвшийся на самом деле Элефантином на Ниле. А Хеб был названием южного оазиса.

Жрец оракула Амона очень хотел, чтобы царь приказал не посылать больше изгнанников в этот оазис.

Согласно Диодору, вопрос, который интересовал Александра, состоял в следующем:

«Совершу ли я правосудие по отношению ко всем убийцам моего отца или кто-то ускользнет?». На что оракул изрек: «Выражайся точнее, ибо не смертный мог убить твоего отца, но все убийцы Филиппа уже понесли наказание»³.

Курций Руф рассказывает об этом так:

«Царь продолжал спрашивать, все ли, замыслившие смерть его отца, были наказаны. Ответ был таков, что ничье преступление не могло нанести вред его отцу, но что все убийцы Филиппа понесли наказание».

Сходна с этил! и версия Плутарха («Александр», XXVII):

«…Жрец Амона, обратившись к Александру, сказал ему, что бог Амон приветствует его как своего сына. Царь спросил, не избег ли наказания кто-либо из убийц его отца. Но жрец запретил Александру кощунствовать и сказал, что отец его не из числа смертных. Тогда царь изменил форму вопроса и осведомился, все ли убийцы Филиппа понесли наказание… Бог ответил… что Филипп отомщен полностью».

Так мы приходим к реальному значению неудачно переведенного предложения на стеле о наказании убийц. Вопрос о том, должны ли быть наказаны убийцы, не имеет смысла. Даже без оракула всякий знает, что должны, В действительности же вопрос состоит в том, были ли наказаны все убийцы отца Александра, и ответ был таков: никто из убийц (Филиппа) не избег наказания.

Иероглифы на стеле, где слова «убийца» и «живой» были обнаружены в одном предложении, говорили не об «убийце живого», но о том, находился лн еще кто-нибудь из убийц в живых. И ответ заключался не в том, что «ты уничтожишь его, ты убьешь его», а в том, что «тебе удалось уничтожить его, убить его».

Александр также спросил, будет ли ему сопутствовать удача и даст ли ему бог во владения весь мир (или, по словам Плутарха, «будет ли ему дано стать властителем и хозяином всего человечества?»). На это жрец ответил, что «бог непременно дарует ему то, что он желает», и что «его поразительные успехи и славные свершения являются свидетельствами его божественного происхождения» (Диодор). Мы помним слова на стеле: «Сделай, чтобы я мог прожить счастливую жизнь…» н «Будут ли все свершения моим уделом?»

Александр «принес много богатых и пышных даров оракулу»¹ и дал жрецу «много денег»², или, говоря словами стелы, «его величество предоставил ему множество удивительных милостей».

Двадцать пятый год, царская дата стелы, – это дата, связанная с Александром. Он родился в 356 г. до н. а. Во время визита в Египет, длившегося с поздней осени 332 г. до весны 331 г., ему было двадцать пять лет. Царские годы Александра должны были начинаться с его рождения, так как он был провозглашен оракулом сыном бога, а не простым смертным.

Двадцать пятый год, обозначенный на стеле; появление победителя, который двинулся на юг и освободил страну, изгнав ее врагов; восторг местного ^населения; чествования и праздники; утверждение в ранге жрецов; осмотр страны (с целью основания нового города); визит царя к оракулу Амона со всеми деталями (появление царя перед неприступными стенами, выход жреца с благословением и хвалебными речами, тот факт-, что этот жрец был наследственным князем и командующим стрелками и метателями; его обращение к «его величеству царю» как к Амону и титул «сына», который он дал своему царственному гостю, а также заявление, что тот телесно создан богом еще в «яйце»; необычный способ ответов оракула с помощью кивков, вопросы о ссыльных и просьба о царском декрете; вопрос об убийцах и о том, избег ли кто-нибудь из них наказания, все йще оставаясь живым; дары жрецу и жертвоприношения божеству) – все это описано греческими и латинскими авторами, освещавшими историю посещения Александром оракула Амона в оазисе, а также самим жрецом этого оракула. К тому же порядок вопросов и ответов полностью совпадает на стеле Изгнанников и в греческих и в латинских биографиях Александра.

Эта стела датируется четвертым веком, точнее – ранней весной 331 г. до н. э.

Вновь так называемая двадцать первая династия предстает как династия князей оазисов, где они были назначены персами командовать пограничными пунктами на ливийском фронте. Стела князя-жреца Менхеперре, служившего оракулу Амона в оазисе Сива, описывает посещение Александром этого самого места. Отчеты греческих авторов соответствуют рассказу князя-жреца в мельчайших деталях.

Часто говорилось, что не существует никаких египетских источников о посещении Александром оракула Зевса-Амона в этом оазисе¹. Но это не так: стела Изгнанников является именно таким источником. "

Говорилось также, что мы никогда не узнаем, какой ответ получил Александр от оракула а оазисе, кроме того, что было сообщено теми, кто его сопровождал, но-^не находился а храме в момент явления оракула. Они сказали, что он обещал раскрыть тайну своей матери после возвращение в Македонию. Александр «в письме к своей матери говорит, что он получил некие тайные ответы, о которых он скажет ей и только ей одной»(Плутарх), но он так и не вернулся домой. «Какие вопросы ои (Александр) задавал оракулу, какие ответы он получал – это проблемы, которые обсуждаются историками до сих пор и которые никогда не будут разрешены, потому что Александр держал это в тайне. Он написал своей матери, говоря ей, что сообщит свою тайну только ей после возвращения; но поскольку он не вернулся в Македонию, она умерла вместе с ним»². Это сожаление по поводу нашего неведения пророчеств, данных оракулом и отказ даже от попытки узнать о том, что произошло между жрецом и царем, совершенно неоправданны, поскольку теперь мы располагаем ответами на вопросы Александра, высеченными на камне стелы Изгнанников, воздвигнутой жрецом – еще одним человеком, принимавшим участие в этом знаменитом, но тайном сеансе.

Посетил ли Александр египетские Фивы?

Александр пробыл в Египте с осени 332 г. до н. э. до весны 331 г. О его деятельности в Египте, об основании им Александрии и о его поездке в оазис Сива известно лучше всего/потому что все это описано его более поздними греческими и латинскими биографами. Они, однако, черпали материал из несохранившихся текстов соратников Александра в его завоевательных походах в Азию и Африку, в Египет. Клитарх, правивший Александрией вскоре после ее основания, собрал письменную и устную информацию об Александре, чтобы составить его биографию. Его труд известен главным образом из цитат и ссылок в работах более поздних авторов.

Проблема, которую мы теперь собираемся поднять, не столь уж велика: посещал ли Александр Фивы, столицу Верхнего Египта? В описаниях его пребывания в Египте, имеющихся в его более поздних биографиях, такая информация отсутствует, и создается впечатление, что он ограничил свой маршрут Дельтой,.или Нижним Египтом, поскольку упомянуты старая столица Мемфис, место будущей Александрии и дорога через пустыню в северный оазис. Что касается этого путешествия, свидетельства Птолемея и Каллисфена противоречат друг другу: в то время как один утверждает, что Александр вернулся тем же путем, каким пришел, то есть вдоль побережья, а потом на юг, другой сообщает, что обратный путь проходил по сухопутной дороге внутри страны. Курций Руф, один из более поздних авторов, обронил фразу, которую я уже имитировал на предшествующих страницах: «Из Мемфиса, спустившись по реке, царь направился в глубь Египта». Но ближе к концу своего повествования тот же автор заявляет: «Александр испытывал сильное желание… посетить внутренние районы Египта и даже Эфиопию. Знаменитый дворец Мемнона и Тифона привлекали его, жаждущего познать древности, почти так же, как Тропик Рака. Но приближавшаяся война… не оставляла времени».

Под дворцом Мемнона Курций Руф скорее всего имел в виду храм Луксора, построенный Аменхотепом III, поскольку его колоссальные сидящие статуи на западной равнине Физ, на противоположном от Луксора берегу Нила, были известны в греческом мире как воплощение легендарного Мемнока*. Таким образом, Курций Руф, как кажется,считал, что Александр проник в глубь Египта, поднявшись вверх по реке, но не далее Асвана, вблизи Тропика Рака, не до самих Фив.

Натура Александра, человека любознательного, пытливого, а также тщеславного, вряд ли удержала бы его от посещения храмов древней столицы, известной ему после чтения Гомера: Ахилл, любимый герой Александра, говорит о неисчислимых богатствах стовратных Фив, где у каждых ворот стояло по двести колесниц. Для греков это был самый великолепный город мира. Даже ныне Фивы ежегодно привлекают множество туристов. Как сын бога Амо-на, Александр должен был испытывать сильное желание посетить величественный храм Амоиа в Карнаке – восточных Фивах: он не пощадил себя, когда предпринял утомительную поездку по пустыне в Снву, тяжелое многодневное путешествие, а удобная ладья могла доставить его в Фивы довольно быстро. Он провел полгода, странствуя по Египту, и стремление сэкономить время не могло бы удержать его от того, чтобы подняться вверх по реке до Фив. Разумно также предположить, что, дабы быть коронованным царем Верхнего и Нижнего Египта – титул, который он себе присвоил, – ему следовало бы появиться на церемонии не только в Мемфисе, но и в Фивах.

В храмах Амона в Луксоре и Карнаке Александр построил, в соответствии с обетом, специальные комнаты, и в них сохранились барельефы с изображением Александра, которые до сих пор показывают туристам. Эти комнаты являются весомым аргументом в пользу предположения, что Александр посетил Фивы и был посвящен здесь Амо-ну – верховному божеству египетского пантеона.

Тот же самый вывод можно сделать на основании стелы Изгнанников (стелы Мауниера). «Их сердца возрадовались, потому что (его Величество) пожелал явиться на Юг с полной мощью и победой, чтобы успокоить сердце этой земли и изгнать ее врагов…» Слова о «Юге» вполне могут означать, что царь прибыл в Египет с севера: он шел из Македонии через Анатолию, Сирию и Палестину. Но в следующем фрагменте мы читаем: «Он прибыл в этот город с радостным сердцем; фиванский юноша встретил его с поздравлениями, во главе посольства». Следуюгцая фраза на этой поврежденной стеле говорит о назначении его величеством Менхеперре «на трон его отца как верховного жреца Амона-Ре, царя богов, командующего армиями Юга и Севера». Совершенно натянутым выглядело бы предположение о том, что все это «празднество» было устроено для верховного жреца, который прибыл в Фивы после своего назначения, а не для «его величества», который назначил его или утвердил его на наследственном посту.

Надпись, содержащая обет Александра, в храме Амо-на в Карнаке заслуживает особого непредвзятого внимания археологов. Тутмос III был известен своим царским прозвищем Менхеперре. Таким же, как мы выяснили, было имя князя-жреца, который принимал Александра в оазисе. Следовательно, было бы полезно повторно исследовать сохранившиеся части надписи, чтобы решить, правильным ли является прочтение: «Александр по обету построил комнату для Тутмоса III». Так быть могло, поскольку Тутмос III был величайшим полководцем египетской истории, жившим и воевавшим за шесть веков до Александра¹. Но не могло ли случиться так, что имя Менхеперре относится к верховному жрецу и что сам Менхеперре был одним из тех, кто позаботился, чтобы имя или изображение Александра было высечено в Карнаке в определенной связи с его собственным именем? Сын Менхеперре, как мы увидим, составил длинную надпись по самому ничтожному поводу и запечатлел ее на стенах Карнака. разве могло бы гораздо более важное событие остаться никак не обозначенным его отцом? Стела Изгнанников была найдена именно в Луксоре – еще одном храмовом комплексе Фив. И остаются сильные сомнения в том, что часовня, построенная Александром, посвящалась, как обычно считали, знаменитому древнему фараону.

«Оракул Амона в Сиве был «филиалом» оракула Фив»². Это также объясняет, почему Менхеперре вынужден был действовать и в том и в другом месте. Или до своего паломничества в оазнс или после возвращения из него Александр посетил Фивы.

ГЛАВА IV
СИ-АМОН
Пенузем II

Когда Александр после своих походов в Центральную Азию и в долину Инда лежал на смертном одре в Вавилоне, его спросили, каковы его последние желания. Он попросил только об одном – быть погребенным в оазисе Сива, где восемь лет назад он услышал, как оракул провозгласил его сыном бога. Кортеж доставил тело Александра в Египет, но Птолемеи был против того, чтобы отдавать тело жрецам оазиса, и выбрал для него могилу в Александрии. Она так никогда н не была найдена. В Сидоне был найден мраморный саркофаг невероятной красоты. Он был украшен изображениями войны и охоты. Теперь он находится в музее Стамбула и известен как саркофаг Александра, но, кроме его великолепия, ни надпись, ни какое-либо другое свидетельство не подтверждают этого вывода.

Когда империя, созданная Александром, после его смерти развалилась, Птолемей, сын Лага, который сопровождал Александра в его победоносных походах вплоть до Индии, приберег Египет для себя и сражался на суше и на море за расширение своих наследственных владений. Некоторые формальные знаки лояльности были оказаны Филиппу Арридею, полоумному сводному брату Александра, а после его смерти – мальчику Александру, сыну царя от Роксаны, родившемуся после его смерти, пока и она и ее сын не были убиты (в 310 г. до н. в.). Только после этого Птолемей объявил себя царем Египта и Палестины и стал основателем династии, которая просуществовала (в Египте) почти триста лет н угасла с Клеопатрой в 30 г. до н. э.

Менхеперре, сын Пенузема, который принимал Александра в оазисе, был сменен на своем посту верховного реца сыном, Пенуземом, названным в честь деда. От него осталось несколько надписей (одна из них довольно пространная), выбитых на стене храма Амона в Карнаке. Пенузем II изображается как верховный жрец, или как пророк, но не как царь. И он никогда не говорил- о своем покойном отце, Менхеперре, как о царе или как 6 последнем царе. Пенузем датирует свои надписи 2, 3, 5 и 6 годами царствования какого-то царя, который не назван. «Хотелось бы установить личность этого неназванного паря», – писал Невилл¹. В качестве сына и преемника Менхеперре, Пенузем должен был жить и действовать в эпоху Птолемея I. Годы 2, 3, 5 и 6 тогда следует считать годами царствования Птолемея I, хотя они могли относиться к тому времени, когда Птолемей, после смерти Александра, осуществляя фактически верховную власть в Египте, еще не провозгласил себя царем². Мы считаем, что Пенузем И исполнял обязанности пророка Амона в последние два десятилетия перед 300 г.

В пространной надписи Карнака Пенуэем обращается к «великому богу», который, как заметил Невилл, выполняет роль «царя». Как и на стеле Изгнанников, «великий бог» назначает писцов, инспекторов и надсмотрщиков. Некоторые из них совершили мошеннические поступки. Пенузем спрашивает оракула Амона, виновен ли некий Тут-ыос, сын Сау-Амона и храмовый служащий, в присвоении части имущества храма. Оракул отвечает яростным движением бровей, как на стеле ^Изгнанников. Длинный текст просит о реабилитации подозреваемого. Насколько верным был приговор оракула, мы не знаем, но то, что на древних стенах храма Карнака было высечено такое пространное изложение столь ничтожного дела, само по себе свидетельствует об упадке.

Было установлено, что у_ч Пенузема II был сын Псу-сенн. Этот Псусенн II иногда считается последним «царем» двадцать первой династии. Не существует надписи, которая со всей определенностью была бы приписана ему или касалась его. Кроме того, установлено, что у Псусенна была дочь, по имени Макаре. На каком основании сделаны такие выводы? Чтобы установить связь между династией, которая проходит под названием двадцать первой, и ливийской династией, считающейся двадцать второй, которая правила в восьмом-девятом веках.

Статуэтка нильского бога, дар во имя обета какого-то паломника, не смогла бы привлечь особого внимания археологов. Но была обнаружена одна из таких статуэток с надписью. И когда эта надпись была прочтена, выяснилось, что она является посвящением верховного жреца Мериамуна-Сосенка, который называет себя сыном царя Осоркона, и его жены Макаре, дочери царя Песибкенно (Псусенна). Было высказано предположение, что обнаружена связь между двумя династиями – угасающей и поднимающейся¹. Был также сделан вывод, что верховный жрец Сосенк позже взошел на престол как царь Сосенк, хотя в монументальных надписях этот Сосенк считается предшествующим, а не следующим за Осорконом.

Не имеется никаких точных сведений о том, что у Пенузема II был сын Псусенн (II), нет и никаких доказательств того, что, даже если таковой отпрыск в династии жрецов и существовал, он имел дочь Макаре. Но предположение о том, что Псусенн II следовал за Пенуземом И, что он имел дочь Макаре и что, наконец, она вышла замуж за Осоркона I и родила сына Сосенка, ведет к путанице, в которой потомки меняются ролями и эпохами с предками. Считалось, что таким образом удалось установить порядок династий. В действительности же это единственная цепочка, связывающая ливийскую и последовавшую за ней эфиопскую династии с династией князей-жрецов, которая, как мы знаем, достигла расцвета при персах и существовала еще при первых Птолемеях. Поскольку Пенузем II исполнял обязанности при Птолемее I, его сын не мог быть тестем монарха, который царствовал более.шестисот лет назад.

Си-Амон

Мы одошли к последней фигуре в этом исследовании, посвященном реконструкции древней истории. В наше время в ходе многообразных попыток установить порядок царей и жрецов двадцать первой династии в конце перечня царей неизменно оказывался царь Си-Амон¹.

Это Си-Амон закрыл и опечатал царский тайник в Деир-эль-Бахри, но лишь после того, как разместил среди мумий древних фараонов останки Пенузема II, который сам перебинтовывал некоторые мумии древних царей. Это, вероятно, Си-Амон заменил останки жены Псусенна мумией «царя»Аменемопа в, могиле при храме Таниса. Скарабей из зеленого камня с именем Си-Амона был найден в вестибюле этой могилы, а «это равняется подписи»(Монте).

Пенузем И, сын Менхеперре, царствовал при Птолемее I (Сотере), и Си-Амон, должно быть, жил при том же самом царе или, что более вероятно, при его преемнике Птолемее II Филадельфе (285-246 гг. до н. а.). В то время как Птолемей I был царем-воином, его младший сын, которому он завещал трон за два года до своей смерти, был любителем роскоши и поклонником эллинской культуры. Филадельф женился на собственной сестре, следуя в этом отношении обычаю египетских царей, но при этом его отталкивала мистическая атмосфера национальных религиозных культов, и жизнерадостный культ Сераггаса во многом сменил древние культы Амона, Птаха и других божеств. Библиотека Александрии, основанная Птолемеем I, стала при Птолемее II огромным просветительским центром. Александрия, ставшая теперь столицей Египта, затмила Саис, Мемфис и другие города Дельты. Птолемей II был покровителем искусств.Живя при Птолемеях, Си-Амон должен был засвидетельствовать смену декораций. Египетская культура, хотя и самобытная, испытала влияние вторжения гиксосов, ливийского, эфиопского, ассирийского и персидского владычества, а теперь восприняла дух и стиль, который даже не являлся восточным. Если в прежние времена в Египте селились греческие наемники, сюда приезжали купцы, а философы, начиная с Солона, Пифагора, Геродота и Платона, ехали туда за знаниями, то теперь новый потек двинулся из Эллады в Египет, вызвав перемены не только в стиле жизни, но и в самой системе знании. Особенно это коснулось Александрии, которой суждено было скоро стать культурной столицей мира, заменив собой Афины. Это была не чисто греческая культура на землях, завоеванных Александром. Македонское завоевание обусловило распространение так называемой эллинистической культуры, совершенно отличной от эллинской: это была амальгама эллинства и восточных культур. Если же, однако, существовало место на всей территории, завещанной Александром своим соратникам, унаследовавшее сам дух Афин, то это была Александрия.

Египетские жрецы продолжали пребывать под покровительством царей. Были построены храмы в Ком Омбо, в Эспехе и в других местах, в архитектурном отношении не отличающиеся от храмов двадцатой династии. Эти храмы и их жречество получали большие доходы от своих феодов, от царских щедрот и от подношений мирян. Но древние ритуалы были подвержены влиянию духа эллинизма, и новое божество, Серапис, скоро стало верховным.

Хотя в оазисах существовало больше возможностей для сохранения освященных временем верований и предрассудков, эллинизм пронесся очистительной бурен и над пустыней. Культурные перемены в Дельте в определенной степени можно было бы сравнить с теми переменами, которые принес век Просвещения в Европу восемнадцатого века. Но при Птолемеях ощущался также и дух Версаля семнадцатого века, определенная индифферентность к религии, несмотря на преобладание представителей духовенства в политической и культурной жизни. Придворный мир был «величествен и распутен, интеллектуален и искусственен».

Чтобы украсить Александрию, Птолемеи заказали несколько обелисков, которые должны были быть перевезены и установлены в общественных местах. Два из них стоят- и в"наши дни: один на набережной^Темзы в Лондоне, другой в Центральном парке а Нью-Йорке. Они были воздвигнуты Октавианом Августом перед приходом Цезаря в Александрию. Но неизвестно, когда они были привезены в Александрию из Гелиополиса, к северу от Мемфиса, где они первоначально были установлены Тутмосом III из восемнадцатой династии. Предполагалось, что перевез их Октавиаи Август, но это ничем не подтверждено.

Вполне вероятно, что перевозка обелисков из Гелиополиса (у египтян – Он) требовала разрешения жрецов. Тексты на них датируются временем Тутмоса III, но ближе к основанию имеются иероглифы с именем Си-Амона, дописанные в более позднее время¹. Если эти строчки, не очень хорошо сохранившиеся, были добавлены во время перевозки, тогда они, вероятно, свидетельствуют, что именно, он, Си-Амон, дал разрешение на эту акцию.

Известно и множество других примеров, когда Си-Амон оставлял свое имя или подпись на предметах, найденных в Мемфисе, Тайнее и некоторых других местах Верхнего Египта. Он был чрезвычайно активен в своих усилиях сохранять и реставрировать храмы и памятники прошлых столетий. Он также считал своим долгом сохранять жалкие остатки пышных царских погребений великих фараонов, а также погребения членов своего собственного клана.

Превратив могилы двух древних и малоизвестных цариц в хранилище мумий великих царей, верховных жрецов и представителей не столь высокой иерархии, Си-Амон придал этим местам вид столь неприметный, что на протяжении всего периода греческого, римского, византийского, арабского, мамелюкского и турецкого владычества, вплоть до конца девятнадцатого века, эти могилы оставались неизвестными. Он не выдал этих хранилищ возведением монументов. Скорее всего погребальные приготовления, доставка и перенос гробов совершались под покровом темноты.

После шестого века ни одна могила, в особенности принадлежащая известному представителю военной или жреческой касты, не была защищена от ограбления. Даже

если при Птолемеях стало больше порядка, надзора и безопасности, чем раньше, для Си-Амона, наследника династии военных князей и жрецов, вполне естественным было желание построить для самого себя могилу по собственному плану, выбрать место в оазисе Сива, под сенью храма оракула Зевса-Амона, в святой земле, и мы последуем за ним туда. Александр мечтал быть похороненным здесь, но так и не смог это осуществить.

В этом оазисе, в стороне от холма, который называется Габал-эль-Мота, имеется несколько могил, которые ныне остаются открытыми. Одна из них была построена для Ни-пер-па-Тота, представленного в кратком тексте на стене как «пророк Осириса, писец божественных книг, жрец». Его также восхваляли как «величайшего человека города», «последователя своего бога» и «превосходного человека». Бог Амон не упоминался, и создается впечатление, что Нн-пер-па-Тот, пророк Осириса, благочестивый человек, избрал оазис как святую и чистую землю в противовес Абидосу или Серапиуму в Мемфисе, который издавна был связан с культом Осириса, а теперь стал культурным центром Сераписа.

«Дэресси датировал ее (могилу Ни-пер-па-Тота) эпохой двадцатой династии, когда он впервые исследовал ее план, но потом предпочел более позднюю дату, считая, что она относится ко времени Александра Великого»¹. Это, очевидно, перенос на восемьсот лет по отношению к дате, основанной на общепринятой хронологии.

На северо-западной стороне холма находится могила Си-Амона, которая была найдена в ноябре 1940 года. «Эта могила, бесспорно, лучшая из тех, которые когда-либо находили в Западной пустыне, и может соперничать с любой из могил этого периода в Нильской долине»².

«Когда эта могила была найдена, это чрезвычайно взволновало жителей Сивы, все отправились взглянуть на нее, и были предложены самые фантастические объяснения сцен (изображенных на стенах)… Некоторые жители даже заявили, что в иероглифических текстах можно прочесть предсказания катастрофы, которая на них обрушилась (т. е. о второй мировой войне). Один из магов утверждал,что по числу звезд на потолке он может вычислить, когда наступит Судный День для человечества».

Вскоре после того, как она была найдена, эта могила стала жилищем одной большой семьи с домашним скотом, овцами и курами. Они готовили там пищу и выпекали хлеб, и поэтому «многие участки расписанных стен покрылись сажей или утратили свою яркость…» Но еще страшнее было то, что «многие фрагменты росписей были разбиты солдатами, находившимися в Сиве (во время второй мировой войны), которые приходили взглянуть на вновь открытые памятники». Могила, которая сохранялась с начала христианской эры, подверглась быстрому разрушению. «Человек, который жил в этой могиле, позволял каждому посетителю входить в нее и делать что ему заблагорассудится, рассчитывая на вознаграждение»¹*

Это погребение состоит из вестибюля примерно в тридцать футов длиной и восемь футов шириной и из недостроенного могильного помещения около десяти футов длиной и пяти футов шириной. Как постоянно повторялось в иероглифических текстах, расположенных рядом с раскрашенным изображением владельца могилы, она была построена Си-Амоном и именно для него. Стены и потолок вестибюля украшены цветными росписями, причем некоторые из них были весьма изысканными, например, фреска, изображающая богиню Нут рядом с цветущим деревом: она сама предлагает пишу, воду и благовония владельцу могилы. На другой фреске Си-Лион поклоняется Йене, которую сопровождает птица Бену. Есть еще изображение грифа, распростершего свои крылья над Си-Лмоном.

Ни на одном из сохранившихся изображений у Си-Амона над бровью нет урея, или кобры – знака царской власти, но гриф с распростертыми над ним крыльями – это царский знак, В надписях, которые еще сохранились,, – многие из них неудобочитаемы – его имя не окружено картушем. Но фриз вдоль стен сделан из незаполненных картушей – украшение, довольно необычное для могилы частного лица. Человек, даже богатый или прославившийся общественной деятельностью, не стал бы украшать свою погребальную комнату множеством картушей -"знаками царского достоинства. Эти картуши расположены группами, по два голубых и два желтых.

Потолок вестибюля украшен царскими символами: ястребы и грифы с распростертыми крыльями и царскими эмблемами, которые они держат в когтях. Будучи настолько склонен заявлять о своем царском статусе, почему же тогда Си-Амон не обрамлял свое имя картушами и не изобразил над своей бровью урея ни на одном из портретов?

Ответ найти нетрудно. При Птолемеях, и особенно при Птолемее И, для любого, кроме самих Птолемеев, было бы тяжким государственным преступлением претендовать на царские титулы. Си-Амон сделал максимально возможное: он украсил царскими символами стены и потолок, но не стал приказывать художнику добавить к этому компрометирующие претензии на царский титул, а таким образом и на трон. Уже Пенузем, сын Менхеперре, не осмеливался добавлять к имени своего отца и к своему собственному титул «царь»¹.

Не имея возможности писать рядом со своим именем и изображением «царь», Си-Амон предпочел не писать ничего. В то время как в другой могиле -Ни-пер-па-Тота – на стенах были написаны должности, которые занимал покойный («пророк Осириса», «писец божественных текстов», «великий человек своего города», «жрец»), имя Си-Амона и его изображение остаются без всяких обозначений должностей, которые он занимал при жизни. Могила не была закончена и, возможно, должны были быть изображены овалы картушей, в которые позже было бы вписано имя покойного, в зависимости от изменения политической ситуации, но даже при этом внешне эта могила во многих отношениях похожа на царские могилы Долины царей близ Фив.

Говоря об этих деталях, мы еще ничего не сказали о двух манерах, в соответствии с которыми Си-Амон желал быть изображенным. В большинстве сцен он представлен в традиционном египетском облике, его лицо и голова выбриты. Но на некоторых росписях он изображен с копной черных волос и черной кудрявой бородой. Более того, на картине, где он представлен со своим младшим сыном, – он сидит, а мальчик стоит перед ним, на мальчике «короткийплащ в греческом стиле». «У него черные кудрявые волосы, а на плечи накинут плащ в чисто греческом стиле» (Фахри),

Это не вызывает вопросов: могила Си-Амоиа датируется эллинистическим периодом египетской истории. Си-Амон, живший в эллинистическую эпоху, не мог избегнуть влияния преобладающего духа и моды.

В то время, когда умер Си-Амон, его погребальная комната еще не была достроена. Вскоре после его смерти в стенах вестибюля было вырублено несколько ниш и мумии размещались в них. Эти мумии были найдены Фахри и отнесены им к эпохе Птолемеев. Эта эпоха продолжалась до смерти Клеопатры в 30 г. до н. э.

Поскольку тридцать первая династия была ошибочно перенесена в одиннадцатый-десятый века н, по некоторым оценкам, годы правления Сн-Амона располагаются между 969 и 950 гг… до н. э.¹, он был превращен в современника царя Соломона. Один известный египтолог, который написал главу «От смерти Рамзеса III до конца двадцать первой династии» для нового пересмотренного издания «Кэм-бриджской древней истории», признал, что «неизвестно, какой именно царь из двадцать первой династии был настолько дружен с Соломоном, что послал в Иерусалим свою дочь, чтобы она стала одной из жен Соломона»². Отсюда следует предположение, что тестем Соломона мог оказаться Си-Амон, поскольку Соломон царствовал в первой половине десятого века.

Си-Амон жил и умер при Птолемеях, семьсот лет спустя после Соломона. Он похоронил Пенузема II, сына Менхеперре. Менхеперре, как.мы доказали, принимал Александра в храме оракула в оазисе в 331 г. до н. э. Таким образом, мы пришли к выводу, что Си-Амон жил при Птолемеях.

Мы имеем также дополнительные и убедительные свидетельства в пользу тою, что Си-Амон, хозяин могилы в оазисе, и Си-Амон, который опечатал в «году десятом» царский тайник в Деир-эль-Вахри, – это одно и то же лицо.

Войдя впервые в этот тайник, Э.Бругш поднял у входа в длинный коридор какой-то толстый свиток свернутой кожи¹. Должно быть, он был оставлен в могиле египетским жрецом, прежде чем тот ее опечатал. Когда его развернули, он оказался кожаным пологом для покрытия гроба во время погребальной церемонии Пенузема П. Украшенный цветными рисунками, он имел орнамент из розеток, попеременно желтых и красных, по восемь лепестков в каждой, окруженных четырехугольниками с вписанными в них грифами с раскинутыми крыльями и держащими в когтях пышные страусовые перья. Две боковые полоски полога украшены каймой, состоящей из ряда копий (концы копий обведены кругами), а под каймой – изображения животных (утки н антилопы, приготовленные для жертвоприношений). Каждая из антилоп размещена на клетчатой доске из маленьких зеленых и красных клеток, создающих ковер или мозаичный пол. Между изображениями животных вписаны картуши с именем Пенузема!!.

Потолок в могиле Си-Амона в оазисе имеет весьма сходный рисунок: вновь изображены грифы с головами, увенчанными царским головным убором и с распростертыми крыльями (вперемежку с соколами в тех же самых позах): в своих клювах, как и на кожаном пологе, они держат плоские пластинки с раскинувшимися на них страусовыми перьями: эти перья, как и на пологе, изображены чередующимися темными и тремя яркими полосками. Головной убор, когти, перья, края крыльев (полуовальные снизу и выпрямляющиеся к верхнему краю) – все это представляет собой весьма сходные и своеобразные орнаменты, которые имеются также на пологе, использованном Си-Амоном при погребении Пенузема II. Как и на пологе, царские птицы изображены в цвете, одна над другой, в продолговатых четырехугольниках, также обрамленных розетками. Кайма из наконечников копий, обведенных кругами, и клетки встиле ковра дополняют необычное сходство дизайна и мотивов между пологом в тайнике, где Си-Амон оставил свою подпись на многих царских мумиях, и могилой, которую Си-Амон выстроил для самого себя.

Ахмед Фахри, который описал могилу Си-Амона в оазисе Сива, не связывал ее с князем Си-Амоном из двадцать первой династии, которую относят к первой половине десятого века. В данной могиле египтолог увидел бесспорное влияние греческого стиля – даже «элементы чисто греческого стиля». Не найдя в могиле рядом с именем Си-Амона никаких сведений о постах, которые тот занимал при жизни, Фахри решил, что Си-Амон не мог быть жрецом или государственным служащим. Поэтому им была предложена гипотеза, в соответствии с которой Си-Амон должен был быть греческим иммигрантом, который женился в Египте, принял египетскую веру, но не расстался с греческим стилем жизни и, разбогатев в качестве купца или землевладельца, построил себе величественную усыпальницу, равной которой нет в Западной пустыне.

С одной стороны, могила Си-Амона была построена и оформлена в эллинистический период египетской истории: греческий хитон на юном сыне Си-Амона и некоторые из его собственных портретов не допускают другой датировки. С другой стороны, полог, использовавшийся при погребении Пенузема II, был помещен в царский тайник в Деир-эль-Бахри Си-Амоном из так называемой двадцать первой династии. К тому же он оставил свою подпись на повязках мумии Пенузема II и опечатал этот тайник.

Росписи в могиле, находящейся в оазисе, и полог, найденный в тайнике, были изготовлены в одно и то же время и, возможно, одним и тем же художником, работавшим для Си-Амона. Если у нас нет других оснований для того, чтобы сдвинуть двадцать первую династию как можно ближе к нашему времени, то одно это доказательство перевесило бы любые другие аргументы, если бы таковые существовали, в пользу общепринятой датировки Си-Амона, Пенуэе-ма, Менхеперре и всей династии князей-жрецов в целом. Но это только последнее малое свидетельство в долгой цепи бесспорных фактов, которые поступают от каждого из поколения династии жрецов.

Выводы

В начале этой второй части нашей книги читателю были предложены две версии периода, известного как двадцать первая династия, обе из которых претендуют на истинность. Одна из них относит эту династию к одиннадцатому-десятому векам, но при этом не может установить ни одного синхронного пересечения между Египтом при этой династии и чужеземными странами той же эпохи, и это вопреки тому факту, что соседняя Палестина, как свидетельствует Библия, в это самое время, при Сауле и Давиде, была весьма активна в военном отношении, а при Соломоне – в торговом и культурном. Во времена Соломона Египет стал центром заговора против Израиля. -Сторонники этой гипотезы молчат, когда их пр*> сят привести свидетельства или доказательства, однако продолжают на ней настаивать.

Другая версия предложила доказательства – и насколько они весомы, может судить любой читатель этой книги – что вся эта династия относится к персидской эпохе и к началу греческого периода в Египте. Были пересмотрены, заново проверены и перепроверены все свидетельства.

Из письма Урмая мы узнаем, что Египет был со всех сторон окружен чужеземными войсками и что оккупационная армия угнетала население; дети продавались в рабство, священные места осквернялись, открывались могилы. Повествователь, представитель бывшей аристократии страны, бродил пешком и выпрашивал хлеб у солдат армии захватчиков – все это присутствует в истории завоевания Египта персами при Камбизе у Геродота. Согласно общепринятой истерии, эти события, о которых стало известно после опубликования в 1960 году* письма Урмая, не согласуются с ее планом… Считалось, что двадцать первая династия держала в руках управление страной без всякого чужеземного вмешательства.

Однако предполагалось, что какие-то политические волнения имели место в период двадцать первой династии, и отсюда мог быть сделан вывод о том, что вмешалась какая-то посторонняя сила. Служащий храма Ахотииофер на судебном заседании по поводу ограбления храма показал, что верховный жрец Аменхотеп был смещен с должности и что он сам, обвиняемый, был арестован чужеземцами и бежал. Из этого свидетельства и из отчетов о других судебных процессах выясняется, что состоялась какая-то оккупация страны чужеземными войсками под командованием капитанов. Многие личности имели не египетские, а зачастую персидские имена.

«Загадочный» отсчет времени по эпохам «обновления», или «повторного рождения», на документах верховного жреца Херигора имел, как мы обнаружили, параллели в обычае, установившемся в Персидской империи, – церемонии «обновления царства» в дни маздаисгского нового года: послы всех покоренных государств обычно прибывали в Пер-сеполь для празднования «обновления», или «возрождения».

Венамон, который при Херигоре поплыл в Библос за кедровой древесиной, упоминает о судоходной компании Биркат-эль," которая осуществляла торговый обмен между Танисом и сирийскими городами. Та же самая судоходная компания, теперь уже под названием Беракель-сын, была известна автору Завещания Нафтали – письменного памятника, созданного в персидскую или эллинистическую эпоху. Тот же самый Венамон, «хозяин чужеземных стран», выстроил святилище в оазисе Сива. Это святилище относится к пятому или четвертому веку. В действительности оно было построено, когда управителем Египта при Дарий II был Нект-хор-хеб.

Князь-жрец Псусенн, который последовал за Хери-гором, писал свое имя с картушами и рядом с первым титулом второй, персидский – Шахедет. В одной из надписей в своей могиле Псусенн говорит о Средиземноморском побережье Египта от Дамиата до Розетты как об Эллинском побережье, хотя греки не селились в Египте раньше 663 г. до н. э. Титул «царь» написан им в том стиле, какой известен со времен Птолемеев.

Внук Псусенна, Менхеперре, принимал Александра в храме оракула Амона в оазисе, и все детали этого визита имеют соответствия у биографов Александра и на стеле Изгнанников, как выяснили мы, сравнивая эти тексты построчно.

Пенузем, сын Менхеперре, менял повязки на мумиях, вывезенных из разоренных могил древних царей, и сам похоронил их в царском тайнике, в Девр-эль-Бахри, прежде чем он был опечатан Си-Амоном. Погребальный полог Пенузема, оставленный в опечатанном тайнике, сравнивался нами с настенными и потолочными росписями могилы Си-Амона в оазисе Сива, и не остается сомнения, что речь идет об одном и том же Си-Амоне, который опечатал тайник и который выстроил для себя могилу. На росписях, имеющихся в ней, его сын изображен одетым в греческую одежду, а сам он имеет греческую прическу.

Таким образом, не остается даже малейших оснований для того, чтобы двадцать первая династия была отодвинута во времени от персидского периода и эпохи ранних Птолемеев. И если мы вспомним о находках, сделанных нами, и о выводах, к которым мы пришли в отношении двадцатой династии, о которой шла речь в первой части этой книги, возможности удержать обе эти династии, двадцатую и двадцать первую, в рамках двенадцатого-десятого веков следует признать равными нулю.

И этот вывод появился независимо оттого факта, что, как было показано в «Веках в хаосе», период двенадцатого-десятого веков в Египте исключал возможность внедрения какой-либо случайной династии; власть гиксосов в Египте продолжалась до середины одиннадцатого века, а после них, в течение двух столетий, Египтом в одну из самых блестящих его эпох правила восемнадцатая династия и трон последовательно занимали Аамес, Аменхотеп I, Тутмос I, Хатшепсут, Тутмос III, Аменхотеп II, Тутмос IV, Аменхотеп III, Эхнатон, Саанехт и Тутанхамон.

Итоги и перспективы

Не было случайностью, что этот том «Веков в хаосе», посвященный персидскому периоду и таким образом последний двум векам того периода истории, которая подвергается реконструкции, следует за первым томом. В первом томе, заключающем попытку заново написать древнюю историю, повествование охватывало эпоху от падения Среднего Царства в Египте до периода эль-Амарны на закате восемнадцатой династии (последние годы этой династии освещены в моей книге «Эдип и Эхнатон»). Но, как было показано, в еврейской истории изучаемый период включает время от Исхода из Египта до царей Иосафата в Иерусалиме и Ахава в Самарии: еретический фараон был их современником, и они обменивались с ним письмами, которые еще сохранились.

По общепринятой исторической версии, конец восемнадцатой династии относят ко второй половине четырнадцатого века, т. е. приблизительно к 1340 г. до н. э. Однако синхронистическая версия относит завершающие годы этой династии примерно к 830 г. до н. э. Определяется разница более чем в пять веков.

Персидское завоевание Египта произошло в 525 г. до н. э. По общепринятой схеме, конец восемнадцатой династии отделен от персидского завоевания более чем восемью столетиями, а в синхронизированной истории – всего тремя веками.

Возникает, однако, вопрос: как могут восемь столетий сложившейся истории уместиться в промежутке времени, настолько менее продолжительном? В нашем распоряжении только три столетия, которые должны вобрать эту историю. Этот промежуток времени кажется совершенно недостаточным, чтобы охватить собой девятнадцатую династию (династию Сети, Рамзеса II н Минепты), двадцатую (династию Рамзеса III и последующих Рамессидов), двадцать первую (династию князей-жрецов), династии с двадцать второй по двадцать пятую (ливийскую и эфиопскую) и двадцать шестую, так называемую саитскую династию Псамметиха, Нехо, Априя и Амаэиса, которая пришла к концу после персидского завоевания. Все эти династии должны быть расположены на временном промежутке, который кажется совершенно недостаточным, чтобы все их объять. Критические замечания, выраженные специалиста' ми по древней истории после публикаций первого тома «Веков в хаосе», касались не сайого специфического предмета исследования, но того, что представлялось им препятствием для завершения предпринятой реконструкции. И те, которые внимательно читали первую часть данной работы и были готовы принять основанную на документах синхронистическую версию древней истории от пятнадцатого до девятого века, спрашивали: но как можно исключить целые исторические столетня? где эти призрачные годы или династии-фантомы?

В данной книге показано, что две из этих династии, двадцатая и двадцать первая, не относились к эпохе, предшествующей персидскому завоеванию. Они представлены «самозванцами»: цари двадцатой династии – это всего лишь а amp;ег евоз царей двадцать девятой-тридцатой династий четвертого века, и цари, которые считались принадлежащими двадцать первой династии, – это князья-жрецы оазисов, назначенные Дарием II и его преемниками. И двадцать первая династия не только не относится к отведенному ей в истории времени – к одиннадцатому и первой половине десятого века, – но предшествует двадцатой династии, существует одновременно с ней и даже продолжается после нее. В действительности последние «цари» двадцать первой династии продолжали выполнять по совместительству своп обязанности командующих пограничными постами и жрецов оракулов еще во времена Птолемеев.

После того, как мы исключили «призрачные» династии, двадцатую и двадцать первую, из перечня претендентов на историческое место в эпохе, предшествующей покорению Египта Персией, вышеупомянутая проблема временного разрыва в пять столетий между двумя историческими версиями может быть разделена на две: в соответствии с общепринятой временной шкалой, эти две династии охватывают период от 1200 до 945 г. до н. э., или более двухсот пятидесяти лет. Таким образом, эта проблема уже наполовину решена.

Могли ли династии, о которых мы еще не говорили – девятнадцатая и двадцать вторая-двадцать шестая, – разместиться на временном пространстве в три столетия?

Мы коснемся последней проблемы в нескольких томах, охватывающих темные века Греции, ассирийское завоевание и эпоху Рамзеса Ц¹. В этой книге я намерен показать, что темные века в Греции и Малой Азии – это фантом, что империя «хеттов» в действительности была халдейским царством. И мы сможем уложить весь этот период в промежуток от 830 до 525 г. до н. э.

С позиции завершенной реконструкции, «Народы моря» следует считать шестым томом серии, потому что он повествует о событиях от персидского завоевания до эллинистической эпохи.(эпохи Птолемеев).

Как уже было сказано во Введении, после того как восемнадцатая династия переместилась на временной шкале более чем на пять столетий («Века в хаосе: От исхода до царя Эхнатона»), мы переместили одну пограничную веху общепринятой истории и возвели другую. С передвижением двадцатой и двадцать первой династий в эпоху персидского завоевания Египта, что отодвигает их на целые столетия с отведенного им места, мы возводим еще одну границу. На этих двух пограничных вехах покоится ныне весь ход древней истории.

Древняя история, которая, как было показано, сдвинута н смещена с этих границ, не может рассчитывать на неприкосновенность временного пространства, располагающегося между ними.

Читатель, не следивший с должным вниманием за развитием предложенной реконструкции древней истории, наверняка придет в полное недоумение: за восемнадцатой (фиванской 'династией, по Манефону) следует не девятнадцатая (танитская), а двадцать вторая и двадцать третья (ливийские) династии; после эфиопской, или двадцать пятой, династии приходит девятнадцатая, которая одновременно является двадцать шестой; за ней следует двадцать седьмая (персидская), а двадцатая династия местных царей, которая добилась определенной независимости, – это то же самое, что двадцать девятая и тридцатая династии; двадцать первая существует в основном параллельно с двадцатой, но начинается раньше (при Дарий И) и продолжается вплоть до эпохи Птолемеев. При тридцать первой династии происходит реставрация персидского правления в Египте перед завоеванием Александра, за которым последовала эпоха Птолемеев.

Чтобы внести ясность в этот ход истории и избавить ее от перечня династий, предложенного Манефоном, который ведет только к хаосу, я ввожу другие обозначения египетских династий.

Среднее Царство в Египте (разделение его на одиннадцатую и двенадцатую династии не является необходимым) пришло к концу в результате какой-то природной катастрофы, происшедшей в середине пятнадцатого века до нашей эры. Страна была завоевана арабами (амаликитяна-ми, известными как аму египтянам и как гнксосы греческим авторам). Арабская династия правила более четырехсот лет, примерно до 1020 г. до и. з. Уже перед этой датой появились вассальные князья в Фивах. Арабское владычество над Египтом закончилось благодаря объединенным усилиям Саула из Израиля и Камеса и Аамеса из Фив. В течение следующих без малого двух столетии (1020- 830 гг. до н. а.) страна управлялась фиванской династией (известной как восемнадцатая) Тутмосов и Аменхотепов. Незадолго до конца этого периода Эхнатон перенес свою столицу в Ахет-Атон (эль-Амарну), но Фивы вскоре вновь стали столицей при Саанехте и ан.

За фиванским периодом последовало ливийское правление Сосенков и Осорконов, которое длилось примерно сто лет (830-720 гг. до н. э.). Затем наступает эфиопское правление, продолжавшееся примерно пятьдесят-шестьдесят лет. Однако в это время с севера наступали ассирийцы, и страна была завоевана сначала Сеннахеримом (который короновал Хоремхеба), затем Эсархаддоном и Ассурбанипалом (который сделал своим вассальным д$а-рем Нехо 1 – Рамэеса 1). Когда Нехо был убит вторгшимися в страну эфиопами, Ассурбанипал еще раз оккупировал Фивы (663 г. до н. э.).

Период тавитской династии представлен следующим образом: Сети (Псамметих у греческих авторов), сын Рам-зеса I (Нехо I) получил независимость от Ассурбаннпала и действовал как его союзник в войнах против халдеев и мидийцев. Столица Сети находилась в Тайное в Дельте. Танитская династия продолжалась с 663 по 525 г. до н. э. После Сети царствовал Рамзес II (Нехо II), его сын, который в течение продолжительного периода времени был соправителем Сети. Он вел долгую войну с Навуходоносором, халдеем. Наследник Рамзеса Минепта (Вафрий у Иеремии и Априй у Геродота) лишился трона в пользу мятежника – генерала Амазиса. Последний мирно царствовал более сорока лет и умер, когда Камбиз персидский уже отправился на завоевание Египта.

С 525 по 332 г. до н. э., почти двести лет, Египет был под властью персидских царей (Кдмбиза, Дария, Ксеркса, Артаксеркса I, Дария II, Артаксеркса II и III). Некоторые из них были также коронованы как египетские фараоны. Они сохраняли в Египте местных правителей, подобных Псамхеку или Нект-хору.

В четвертом веке, в период царствования Артаксеркса II и Артаксеркса III, Египет достиг относительной независимости, подобной независимости греческих государств в эпоху великих персидских царей. Неферит, Акорис, Не-ктанеб I (Рамзес III), Тахус и Нектанеб II были местными царями в эту эпоху, и ими можно завершить династию местных царей, или себенннтскую, в соответствии с местом рождения наиболее известных из этих царей. В это же самое время уже при Дарий II (около 420 г. до н. э.) была учрежденная династия жрецов, которая управляла военными пограничными постами в оазисах ливийской пустыни. Она продолжалась примерно до 300 г. до н. э.

3 343 г. до н. э. персам удалось отвоевать Египет, Нектанеб II бежал в Судан, но десять лет спустя Египет обрел своего освободителя в лице Александра (332 г. до н. э.). Македонская династия продолжалась три столетия, на троне находились Птолемеи вплоть до самоубийства Клеопатры в 30 г. до н. э. После этого Египтом правили римские цезари.

Этот порядок династической последовательности, не перегруженный бесчисленными династиями, достаточно прост для восприятия: арабская, фиванекая, ливийская, эфиопская (прерываемая периодически ассирийскими завоеваниями), танитская, персидская (частично Ссбеннитская) и македонская династии составляют 'итог ряд. Как легко можно убедиться, более четырнадцати веков (примерно с 1450 до 30 г. до н. э.) Египет управлялся чужеземцами: тремя эпохами, когда.им правили местные цари, были фиванская (1020-830 до н. э.), танитская (663-525 до н. э.) и Себеннитская (391-341 до н.э.) династии, что в сумме составляет примерно 380 лет из 1420.

ПРИЛОЖЕНИЕ
АСТРОНОМИЯ И ХРОНОЛОГИЯ
ГЛАВА I
ОСНОВЫ ЕГИПЕТСКОЙ ХРОНОЛОГИИ
Мощное древо

Исследователь древней истории» в особенности второго тысячелетия до нашей эры, привык соотносить хронологию всего Древнего Востока с египетской временной шкалой. «Система относительной хронологии может быть установлена путем раскопок в любой стране, которая в течение долгого времени была заселена, но она повисает в воздухе, пока не будет прямо или опосредованно, через какой-то промежуточный регион, связана* с египетской»¹. Цари и династии, законодательная и строительная деятельность, войны и мирные договоры империй и царств располагаются по столетиям в соответствии с правилами египетской хронологии. Когда на свет извлекается документ, в котором есть сведения об отношениях какого-то царя с фараоном определенной династии, то время правления этого царя устанавливается в зависимости от известной датировки правления фараона. Династическая последовательность ассирийских и вавилонских царей с датами их правлений изучалась с помощью так называемых царских листов, но она постоянно сверялась с египетскими датами, когда предполагалась возможность синхронизации. Так, царь-законодатель Хаммурапи из пергой вавилонской династии, которого в течение долгого времени относили примерно к 2100 г. до н. э., в последние десятилетия был сдвинут к 1700 г. до н. э., чтобы синхронизировать египетское Среднее царство.с первой вавилонской династией на основе того, что материал из обоих регионов был обнаружен в общем слое на Крите. Прошлое минойской культуры на Крите и микенской на материке Эллады также распределялось по векам с соблюдением решающей роли Египта.

Египетская хронология должна быть мощным древом, чтобы поддерживать ветви истории многих царств и культур прошлого. Но основана ли сама египетская хронология на точных данных? Может показаться, что уже слишком поздно поднимать этот вопрос: не только вся научная литература по египтологии, но и все труды, имеющие дело с прошлым человечества, составлены в соответствии со схемой, предложенной египтологами для всех других ветвей древней истории.

Каждый согласен с тем, что египетская хронология настолько хорошо обозначена, столетие за столетием, десятилетие за десятилетием, и часто год за годом, что никакие новые факты не могут сокрушить эту массивную глыбу. В чем же тогда основа этой системы, которую египтологи сочли абсолютно нерушимой и из которой ученые других областей знания доверчиво черпают даты и стандарты?

Египтянам неизвестна была какая-то устойчивая система отсчета времени по эпохам. События датировались согласно годам правления ныне царствующего монарха. Визит Хатшепсут в Божественную Землю произошел на девятый год царствования этой царицы; битва при Кадеше случилась на пятый год царствования Рамзеса П. Иногда, однако, царь и его сын правили вместе; в этом случае хронология династии не могла быть выстроена путем простого прибавления лет царствования монархов, поскольку не всегда было ясно, сколько именно лет составлял период соправле-. ния. Тогда продолжительность обоих царствований устанавливалась только приблизительно, на основании документов: последняя из названных на монументальных надписях дат принималась в качестве возможной, завершающей, но это не обязательно был последний год правления. Во многих случаях невозможно установить по дате на монументальных надписях последовательность царей данной династии. Но что гораздо важнее и что мне хотелось бы подчеркнуть – также невозможно с достаточной точностью определить и последовательность самих династии. Лишь в немногих случаях существуют исторические свидетельства, которые указывают на порядок двух династии, правивших друг за другом.

Было признано, что монументальные памятники не дают материал, сам по себе достаточный для создания некоей хронологической системы. Если такая система может быть выстроена с помощью других средств, то монументальные надписи могут здесь оказать помощь в более точной фиксации дат событий в периоды царствования отдельных царей. Немногие документы, подобно Туринскому папирусу, разорванному на бесчисленные клочки и с большим трудом, хотя и не напрасным, восстановленному, и камню Палермо, начиная генеалогию царей с древнейших времен, в действительности не доводят ее до эпохи Нового Царства, которое вместе с Поздним Царством входит в период, подвергшийся реконструкции. Однако в рамках тех периодов, которые охвачены этими документами, обозначено начало этих династий, например более ста царей тринадцатой династии, последней в эпоху Среднего Царства. Напряженные попытки по возможности продлить эту древнейшую историю Египта выявили очень ограниченную ценность-подобных документов.

«Скелет, облеченный плотью»

Можно без преувеличения сказать, что мы продолжаем выстраивать историю Египта и располагать факты этой истории в том самом порядке, который был выработан Юлием Африканским, писавшим в третьем веке нашей эры»¹. Юлий Африканский, один из отцов церкви, сохранил порядок, установленный Манефо-ном в третьем веке до нашей эры. Манефон был египетским писателем, историком, полемистом и.антисемитом, создателем беспочвенной выдумки о том, что Моисей был Тифоном, злым духом, а израильтяне – гиксосамн. При этом, противореча сам себе, он отождествил Моисея с мятежным жрецом Осарсифом из гораздо более поздней эпохи, который призвал прокаженных Иерусалима помочь ему в войне с собственной страной.

Составляя историю Египта и собирая список его династий, Манефон руководствовался желанием доказать грекам, хозяевам его земли, что египетский народ и его культура намного древнее их или даже вавилонского народа и его цивилизации. Бсроз, халдейский жрец и современник Манефона, пытался доказать грекам, которыми правили Селевкиды, древность ассиро-вавилонской истории и потому растягивал эту историю на десятки тысячелетий. Подобным же образом Эратосфен, ученый грек из Киренаики, главный библиотекарь Александрии при Птолемеях II и III и младший современник Манефона и Береза, пытался доказать исключительность греческой нации, заявляя о ее древности, уходящей в мифические времена. Это из его расчетов мы имеем все еще многими признаваемую дату – 1183 г. до н. э. как время падения Трои (или 871 год до начала эпохи Селевкидов в 312 г, до н. э.).

Такую тенденцию, которая поддерживалась этими тремя людьми, следует иметь в виду, когда мы имеем дело с хронологией древнего мира.

Перечень династий Манефона представлен в двух версиях. Версии Евсевия и Юлия Африканского отличаются главным образом продолжительностью этих династий: они обе варьируют последовательность царей, которую воспроизвел Иосиф Флавий на основании Манефона¹. Помимо этих расхождений, главная путаница связана с тем обстоятельством, что нелегко определить, какой из царей, известных по монументальным надписям, подразумевается у Манефона. Этот список «так безжалостно искажен переписчиками, что было бы в высшей степени небезопасно-доверять этим датам», если они не подтверждены какими-то другими данными².

Цепь царей со странными именами, которые никогда не встречаются на монументах, заполняет различные версии списка Манефона. Есть основания считать, что переписчики исказили этот список, который уже из рук автора появился в хаотическом и не заслуживающем доверия состоянии.

«Хронология Манефона» – это «поздняя, недобросовестная и некритичная компиляция, которая в большинстве случаев опровергается современными памятниками, если таковые сохранились»¹.

Все, что до нас дошло от Манефона, – это «все лишь искаженные конспекты в сочинениях христианских хронографов (Юлия Африканского, Евсевия и Синселла).,. Несмотря на все очевидные дефекты, разделение на династии пустило прочные корни… так что очень невелик шанс с ним окончательно расстаться. Если судить по тому, в каком виде дошла до нас эта книга, в ней есть поразительные неточности… Юлий Африканский и Евсевий часто с ней не соглашаются… Царские имена порой искажены до неузнаваемости… Продолжительность правления постоянно отличается в двух версиях, а также сильно отклоняется от точно установленных дат. Какие бы результаты ни дала текстологическая и прочая работа, даже восстановленный текст Манефона остается крайне несовершенным…Тем не менее его книга по-прежнему главенствует в наших исследованиях…»²

Несмотря на тот факт, что списки Манефона были дискредитированы документальными свидетельствами эпохи восемнадцатой и девятнадцатой династий, наиболее известных и наиболее богатых документами, династии, не имеющие документальных подтверждении, все еще рассматриваются в соответствии со схемой Манефона, поскольку не сохранилось памятников, способных опровергнуть соответствующие части списков. Тот факт, что во многих случаях существование таких династий не подтверждается обнаруженными документами, не всегда воспринимался как достаточное препятствие. Не имелось никаких конкретных сведений даже о существовании династий с седьмой по десятую, в соответствии с Манефоном, и о некоторых других, более поздних.

Общее количество лет, охватывающих династии Ма-нефона, серьезно обсуждалось; это время вытягивалось или сжималось, в зависимости от историографов. Все это можно было делать без всяких опасении, потому что в современную эпоху никто не доверяет точности подсчетов Ма-нефона.

Попытки отождествить царей, известных по современным им надписям, с царями из списков Манефона часто заканчивались простым произволом. Чтобы иллюстрировать это, рассмотрим простой пример. Когда был обнаружен обширный документальный материал, касающийся царствования фараона, для которого историографы избрали имя Рамзес III, он не был отождествлен ни с одним из царей из списка Манефона. Не будучи обнаружен в этих списках, он был отнесен к двадцатой династии, возможно, потому, что цари из этой династии не были названы по имени в династических списках Юлия Африканского и Евсевия, хотя Георгий Синселл, византийский монах и переписчик, представил перечень царей этой династии, но среди них нет ни одного с царским именем Рамзес III. Двенадцать (непоименованных) царей Диосполиса из двенадцатой династии царствовали 135 лет (Африканский) или 178 лет (Евсе-вий), и показалось удобным поместить Рамзеса III и последующих Рамессидов в эту династию. В действительности, как я попытался показать в этой книге, Рамзес III был Нектанебом в списках Манефона, и он принадлежал к последней династии египетских царей – тридцатой. Расположить вслед за ним десять династий – с двадцать первой по тридцатую – значит, создать неразбериху, за которую Манефон не может нести ни малейшей ответственности, так как он не относил Рамзеса III к двадцатой династии. Следовательно, этот царь предстает как фиктивный Рамзес III в двенадцатом веке и как Нектанеб I в четвертом веке.

Переход от двадцать первой к двадцать второй династии обычно представляется, с точки зрения хронологии, весьма неясным. Как показывает данная реконструкция, двадцать первая династия правила в оазисах до, во время и после двадцатой династии (точно так же, как двадцать девятая и тридцатая), царствовавшей в долине Нила. Двадцать вторая, или ливийская, династия правила, однако, после восемнадцатой династии, как нам предстоит показать в одном из промежуточных томов данной серий.

О двадцать четвертой династии Синселл, переписывая версию списка Манефона у Юлия Африканского, писал: «Двадцать четвертая династия. Бохорис из Саиса, 6 лет: во время его царствования ягненок говорил (далее в рукописи небольшой пробел) 990 лет». Евсевий писал примерно так же, но он намного расходится в определении длительности этой династии: «Бохорис из Саиса 44 года: в его царствование говорил ягненок. Всего 44 года». Подобная информация как источник исторического материала о двадцать четвертой династии абсолютно бесполезна. Мы можем только гадать, какая цифра верна: 6 лет, 44 или 990.

Несмотря на то, что хронологию Манефона заклеймили как «недостоверную и некритичную компиляцию», которая в большинстве случаев опровергнута свидетельствами памятников, она остается основной рамкой истории Египта. Разделение на династии, сделанное Манефоиом, продолжает использоваться до наших дней. Его работа считается обобщением исторических преданий Египта, в то время как последовательность событий в прошлом тех народов, которым недоставало такой традиции, остается умозрительной, пока не существует общей рамки для упорядочения археологических данных.

«Абсолютная определенность в этих вопросах возможна только тогда, когда существует непрерывная письменная традиция. Современное изучение, к примеру, европейской и американской доисторической археологии, которая не имела параллельной письменной традиции, обречено всегда оставаться на уровне догадок. Главная схема истории древнего Египта теперь вполне определена, а не является простой гипотезой. Но весьма сомнительно, что она стала бы таковой, если бы ее конструкция зависела только от археологов. Законченный скелет этой схемы был составлен с помощью непрерывной письменной традиции, сохраненной египетским жрецом Манефоном; этот скелет облекли в плоть археологи»¹.

Все это было написано тем самым автором (Х.Р.Хол-лом), которого мы цитировали гек предшествующих страницах в связи с искажениями и недостоверностью сохранившихся текстов Манефоиа.

Но в действительности вовсе не археологи изначально заполнили схему Манефона фактами, почерпнутыми из иероглифических текстов, выбитых на монументах или написанных на папирусах. Вся загадка состоит в том, что задолго до того, как впервые была прочитаны эти иероглифы, цари Египта были размещены по столетиям, в которых их, как узников, до сих пор держит общепринятая хронология.

Кто первый поместил Рамзеса III в двенадцатый век?

В 1799 году, в четырех милях от Розетты, в западном устье Дельты, господин Буссар, французский офицер из армии генерала Бонапарта, нашел камень, исписанный тремя типами надписей: по-гречески, иероглифами и незнакомым курсивным письмом, обычно применявшимся на папирусах, которое позже получило название демотического. Томас Юнг, английский врач и физик, который первый объяснил, что цветовые ощущения происходят от присутствия специфических нервных окончаний для красного, зеленого и фиолетового цвета в радужной оболочке глаза, первый постиг и определил астигматизм и феномен световой интерференции, что явилось решающим аргументом в защиту волновой теории света, за которую его так высмеивали, был также первым, кто прочел несколько слов, написанных иероглифами, и имя Птолемея на камне из Розетты – имя, обведенное овалом (картушем), – стало первым ключом к разгадке. История его борений и успехов, а также трагических отношений с Шампольоном поистине захватывающая. Создается впечатление, что Юнг достиг гораздо большего, читая иероглифы, чем обычно ему приписывается.

Жан Франсуа Шампольон (1790-1832) в возрасте одиннадцати лет услышал о камне из Розетты и решил посвятить себя задаче расшифровки иероглифов. Одаренный мальчик изучил коптский язык и приобрел известность в области филологии восточных языков. Только двадцать лет спустя, 21 декабря.1821 года, ему пришла в голову простая мысль, что поскольку на камне из Розетты иероглифов было примерно в три раза больше, чем греческих слов в параллельном тексте, то иероглифы, или изображения людей в различных позах, частей человеческого тела, цветов и птиц, не служат для обозначения понятий – как считали в течение веков – и не являются в этом смысле символами, а представляют собой фонетические значки, или буквы (почти исключительно согласные, напоминая в этом отношении еврейское письмо). 22 сентября 1822 года он объявил о своем успехе в Академии в Париже. В 1825 году он смог перевести надпись Аменхотепа III. Однако «в течение более чем трех десятилетий даже ученые не желали признать ничего, кроме того факта, что в лучшем случае можно было расшифровать несколько царских имей, но они настаивали, что все прочее было чистой фантазией»¹. Не ранее 1866 года произошла находка еще одного трехъязычного текста – Канопского декрета, о котором читатель узнает больше на последующих страницах, полностью подтвердившего прочтение Шампольона. Но к тому времени он уже был мертв тридцать четыре года.

Как скоро после первого прочтения Шампольоном иероглифов расшифровка монументальных надписей или папирусных текстов дала ключ к решению проблемы, которая нас интересует, т. е. к датировке царствования Рамзеса III? Можно начать гадать, что это было во времена Лепсия (1810-1884), или Шаба (1817-1882), или Г. Бругша (1827-1894), людей, которые подняли египтологию на уровень точной науки. Но это было не так. Дело в том, что Рамзес III был отнесен к двенадцатому веку до того, как Шампольон прочел иероглифы и, таким образом, до того, как какие-нибудь монументальные надписи могли обосновать такую датировку.

В одной книге шотландского психиатра Дж.С.При-чарда, опубликованной в 1819 году, т. е. за два года до памятного дня в жизни Шампольона, на странице 61 написано, что Рамзес III начал свое царствование в 1147 году до н. э. Очевидно, что эта дата не могла основываться на каком-нибудь иероглифическом тексте. Скорее всего При-чард заимствовал свою датировку у какого-то более раннего хрониста. Может быть, к такому заключению привело упоминание о Рамзесе III у классических авторов? Но ни Геродот, ни Фукидид, ни один из других классических авторов-историков не упоминают о Рамзесе III – по крайней мере, ни об одном из таких упоминаний не известно.

Барельефы в Мединет-Абу, весьма впечатляющая группа батальных сцен, не остались, разумеется, незамеченными: со времен древности каждый любознательный путешественник в Фивы, который пересекал Нил, чтобы взглянуть на колоссов Мемнона (статуи Аменхотепа III), или на надгробный храм царицы Хатшепсут в Деир-эль-Бахри, или на Рамессиум, надгробный храм Рамзеса И, и на поваленную колоссальную статую этого царя, лежащую в пыли, посещал также храм в Мединет-Абу. Царь, который построил этот надгробный храм, получил у современных историков имя Рамзеса III.

Похоже, что французский хронолог Жозеф.Жюст Скалигер (1540-1609) предпринял самую раннюю попытку датировать египетские династии Манефона в своей книге «ТЪезаигш 1етрогит» (1606). Расчеты по «сотическому периоду» – астрономический ключ к египетской хронологии – казалось, вселяли надежду. В семнадцатом и восемнадцатом веках никаких новых попыток датировки египетских царей предпринято не было. Дата восхождения на трои Рамзеса III, названная Причардом, была изменена Розеллини (1841) на 1477 г. до и. э. без каких-либо объяснений. Шампольон-Фижак (1778-1867), брат упомянутого дешифратора, а 1839 году отнес Рамзеса III к 1279 г. до н. э., но вновь не сослался на какие-либо аргументы или данные.

Когда были прочитаны тексты рядом с барельефами в Мединет-Абу, выяснилось, что этот царь сражался с филистимлянами, и это хорошо согласуется с датировкой его правления двенадцатым веком – эпохой библейских Судей: в Книге Судей филистимляне играют важную роль. Тогда есть ли какие-то основания для пересмотра датировки, сложившейся во времена, предшествующие Шам-лольону?

Но сражался ли Рамзес III с филистимлянами?

ГЛАВА II
СИРИУС

Династии Манефона стали основной схемой египетской истории. Только его цифры не вызывали доверия, потому что считались «непомерно завышенными»¹. Историки, однако, считают, что у них есть астрономические основания для уточнения главных цифровых данных.

В Египте, в отличие от Вавилонии, ге сохранилось никаких сведений о солнечных и лунных затмениях². Соти-ческий период, основанный на расчете восхождения звезды Сотис (8р amp;1 в Египте), или Сириуса, стал альфой и омегой числовых конструкций египетской хронологии.

Египетский год в течение довольно продолжительного периода истории состоял из 360 дней; в какой-то момент, при проведении реформы календаря, к нему было добавлено еще пять дней. При Птолемеях была проведена еще одна реформа – введение каждые четыре года високосного года. В 238 г. до н. э., на девятый год царствования Птолемея III Эвергета, в Дельте был обнародован жреческий декрет. В прошлом веке он был найден в Танисе и получил известность как Канопский декрет, по названию того места, где заседал конклав, готовивший реформу календаря. Подобно камню из Розетты, он был трехъязычным, включая греческий текст, иероглифы и демотическое египетское письмо. Если бы этот декрет был найден раньше камня из Розетты, он стал бы ключом к расшифровке иероглифов.

Чтобы праздник звезды Исиды и другие празднества «не бродили по всем временам года», в Канопе было решено, что каждые четыре года должен добавляться один день

2 «Небо не (?) поглотило луну» – так ткалось во времена одного из ливийских царей (Такелога II ), н это обычно трактуется как упоминание о лунном затмении.

и что календарь должен стать независимым от наблюдений за звездой Исиды.

Эта реформа не состоялась из-за противодействия наиболее мощной группировки жрецов, не.согласных с тем, чтобы праздник Исиды стал постоянным, вне зависимости от времен года. Введение високосного года связано с именем Юлия Цезаря. Октавиан Август сделал календарь с високосными годами официальным в пределах Рима, а в 26 г. до н. а. или, по другим расчетам, в 29 г., он был введен и в Александрии.

Египтяне эллинистической и римской эпох знали, что продолжительность года составляет 365 1/4 дня: это доказывают Канопский декрет и сочинения Диодора Сицилийского¹. Возможно, что и Цезарь почерпнул эти представления у египтян, но они сами воздерживались от того, чтобы приравнять свой религиозный год к астрономическому.

Римские авторы первого века до н. э. и последующих столетий, которые ощущали, что имеют право на более совершенный календарь, были знакомы с простым расчетом, который состоял в том, что четверть дня, добавляемая каждый год, составляет полный год за каждые 1461 год (при годе в 365 дней).

В 238 г., или через четыреста семьдесят пять лет после Канопского декрета (238 г. до н. э.), Цензорин, один из римских авторов, писал: «Египтяне, формируя свой большой год, не берут в расчет луну; греки называют его (этот большой год) кшшческим, а латиняне – каникулярный, потому что он начинается с восхождением созвездия Пса в первый день месяца, называемого египтянами Тотом… И продолжительность их четырех лет короче, чем продолжительность четырех природных лет примерно на один день;, это соответствие заново восстанавливается каждые тысячу

' «Они добавляют пять с четвертью дней к двенадцати месяцам и таким путем завершают годовой цикл. Но они не прибавляют месяцев и не вычитают дней, как делают греки. Похоже, что они более тщательно наблюдают за затмениями солнца и луны и предсказывают их, безошибочно предугадывая все события, которые действительно происходят». Книга I, 50.

четыреста шестьдесят один год. Этот (большой год) называется также некоторыми солнечным, а некоторыми г- «годом Бога»¹. Затем Цензорам объяснил «последний год»' в толковании Аристотеля, продолжающийся, пока солнце, луна и планеты не возвращаются к позиции, с которой они начали свое движение, и год катаклизмов, охватывающий период между двумя следующими друг за другом мировыми катастрофами, будь то потоп или пожар; согласно Аристарху Самосскому, этот год длится 2484 солнечных года.

Цензорин объяснил, что Сотис является египетским названием Сириуса – Собачьей звезды в южном созвездии Пса. В течение определенного периода года эта звезда невидима в северном полушарии, где находится Египет, и каждый солнечный год, в одно и то же летнее время, она возвращается на свое первоначальное положение в небе Египта.

Кроме 365 1/4 вращений земли в течение года, ее обращение вокруг солнца производит еще одно дополнительное вращение по отношению к звездам. Из-за этого звезды каждую ночь проходят через горизонт на четыре минуты раньше.

Начиная с весеннего равноденствия северное полушарие.склоняется своей освещенной частью к югу (так что освещена Арктика), а своей затененной частью – к северу. После летнего солнцестояния ночная сторона северного полушария медленно поворачивается к югу и начинают появляться южные звезды. И во второй половине лета Сириус всплывает в небе Египта в сверкании рассвета, незадолго до восхода солнца.

Сначала эта звезда только слегка поднимается над горизонтом, пока восходящее солнце не заглушает ее свет и сверкание других звезд. В каждую последующую ночь она восходит на несколько минут раньше и поднимается на рассветном небе все выше. Гелиокальное восхождение звезды происходит по утрам, и впервые его можно наблюдать перед восходом солнца.

Гелиокальное утреннее появление Сириуса возвещает о разливе Нила, который переполняется, когда тропические ливни обрушиваются на Эфиопию и начинается таяние снега в горах. Дни собаки (от названия Собачьей звезды) в древнем Египте охватывали конец июля и большую часть августа – самый жаркий сезон года.

По календарю, имеющему только 365 дней в году и укорачивающемуся на одни день каждые четыре года, ге-лиокальное восхождение любой звезды, включая Сириус, происходило бы на один день позже каждые четыре года¹.

Как объяснил Цензорин, «большой год» начинается тогда, когда гелиокальное (утреннее) восхождение Сириуса ^роисходит в первый день месяца Тога. Через четыре года он поднимался бы на второй день. Через 1461 год из 365 дней, или через 1460 лет из 365 1/4 дня, Сириус снова совершил бы утреннее восхождение в первый день Тота. Этот промежуток времени-ежватмвает одни сотичес-кнй период. Это означает, что первый день Тота, или Нового года, и все остальные дни совершают в продолжение сотического периода движение через четыре времени года. Сириус совершает утреннее восхождение каждое лето, но только раз за 1460 лет (в течение четырех лет подряд) в первый день месяца Тота. Тем не менее, как полагают современные ученые, эта дата отмечалась ежегодно как день символического восхождения Сириуса, или день начала Нового года.

1 Такое исчисление далеко от точности, так как юлианский год из 365 1/4 дней не является истинным (звездным) годом; 1460 юлианских лет из 365 1/4 дня (или 1461 год из 365 дней) отличаются от 1460 звездных лет примерно на девять дней, составляя разницу примерно в тридцать шесть лет за время сотического периода. Как же тогда египтяне могли приобрести знание сотического периода с помощью непосредственных наблюдений? В поисках ответа на втот вопрос было высказано предположение, что, находясь в исключительно редком положении по отношению к Сириусу, Египет имел естественный природный, а не звездный год по двум основным причинам: прецессия точек солнцестояния, или вращения земной оси, с периодом примерно в 26 000 лет, и ориентация Сириуса по отношению к другим звездам действовали одновременно в период с первого по четвертое тысячелетие до нашей эры и обусловили на широте Египта, в соответствии с положением Сириуса, преимущество юлианского, а не звездного года.

Ценэорин заметил, что за сто лет до того, как он написал свою книгу (УЬег <1е О'ю На*аН), начался новый сотический период. Он написал ату книгу в 238 г. и указал, что новый сотический период начался в 139 году. Как легко подсчитать, предшествующий период начался в 1322 г. до к. а.¹ Эта дата – 13/2 (или 1321) г. до н. э. – составляет основу египетской хронологии,

Теон Александрийский из Египта, автор четвертого века нашей эры, писал, что апокастазис египетского года – период, в течение которого пренебрежение юлианской реформой календаря, введенной в Александрии Августом, приводит к накоплению погрешности в объеме целого года, – пришел к завершению 8 пятый год царствования Августа, или в 26 г. до н. э., в тот самый год, когда согласно некоторым источникам, была введена реформа календаря в Александрии. Как уже говорилось выше, Ценэорин отнес начало нового сотического периода к 139 г.

На рукописи Теона обнаружили аннотацию, написанную на «варварском греческом»², в которой говорится, что «со времен Менофра и до эпохи Августа, или до начала эпохи Диолектиана, прошло 1605 лет». Последним годом царствования Августа был 283-284. Уменьшив эту дату на 1605 лет, мы приходим к 1321 г. до н. э., к тому самому году, когда начался сотический период, согласно Цензорину.

Чтобы создать хронологическую таблицу, первым делом следовало бы идентифицировать Менофра. Обычно считалось, что МенофрогЗ у Теона был Рамзес I, основа-

1 Следует заметить, что между первым днем Тога первого года нашей эры и первым днем Тога первого года до нашей эры проходят не два года, а только один. Между определенной датой 139 г. до н. э.и соответствующей датой 1322 г. до н. э. пролегает не 1460 лет, а 1461 год. Следовательно, 1322 г. до н. э. – его на самом деде 1321 г. до н. в., согласно астрономическим расчетам (за исключением особо ого воренных случаев, все даты, названные в этой книге, являются «исто рическими», а не «астрономическими». Разница состоит в том, что астрономическая датировка исходит из года 0, в то время как «истори ческая» датировка не подразумевает существования года 0).

тель девятнадцатой династии¹. Таким образом, год 1321 до «. э. был определен как год вступления Рамзеса I на трон, а так как на его царствование отводился всего один год, то 1321 год должен был считаться годом его царствования.

Было бы легко выстроить хронологию на основе этой фиксированной даты, чтобы египтяне отсчитывали годы правлений своих царей или даты других событий годами сотических периодов, но они этого не сделали: нет ни одного известного примера, чтобы какое-то событие отмечалось годами сотического периода. Нет ни одного известного египетского документа, который упоминал бы о сотическом периоде или содержал указание: «В такой или такой-то год сотической эры…» Согласно господствующей ныне точке зрения, сотический период не считается эрой, лежавшей в основе летоисчисления древних. Он используется в наше' время только как указатель для отсчета хронологических дат. Но для таких целей вполне приемлемы и скудные сведения античных текстов, соответствующие временным пределам. Все наследие древнего Египта было перерыто в поисках каких-либо упоминаний о восхождении Сириуса, даже если это происходило не в первый день месяца Тота, но результаты оказались ничтожными.

В одном папирусе, найденном в окрестностях храма Иллахун в Фаиуме, сказано, что Сотне взошел в первый день месяца Фармутн, в седьмой год правления неназванного царя, скорее всего из Среднего царства. После раздумий Л.Боркхардт ограничил выбор Сенвосретом III и Аме-немхетом III, а после дальнейших размышлений сделал вывод, что предпочтение следует отдать Сенвосрету. Месяц Фармути считался четвертым месяцем второго, или зимнего сезона, поэтому его перемещение в летний сезон, когда происходит гелиокальное восхождение Сириуса, указывает на то, что седьмой год царствования Сенвосрета приходится на время более 900 лет после начала сотического периода или за 555 лет до окончания сотического периода в 1321^! году до н. э. (четыре года составляют в

1 Л .Боркхардт предпочитает видеть а царе Менофре Сети Вели кого, Сына Рамзеса I и отцаРамзеса П.

совокупности дни, когда происходит смещение гелиокаль-ного восхождения Собачьей звезды с первого дня месяца Тога). Таким образом, седьмым годом Сенвосрета должен быть 1876 г. до н. э.

Установив время царствования одного царя двенадцатой династии, можно также вычислить даты правления других царей той же самой династии, если и не с точностью, то по крайней мере приблизительно. Таким образом, двенадцатая династия.угасла примерно в 1788 г. до н. э.

На одном камне, найденном в Элефантнне, есть сообщение о восхождении Сотиса в дни Тутмоса III из восемнадцатой династии, и оно трактуется как гелиокальное восхождение¹, месяц и день названы, но год царствования Тутмоса, в который произошло это событие, не обозначен. Это придает всем расчетам приблизительный характер, если учитывать, что и о гелиокальном восхождении не говорится со всей определенностью.

Так называемый папирус Эберса известен своим календарем, состоящим из двенадцати месяцев- по тридцать дней в каждом, без всяких дополнительных дней в конце или в начале года. Таким образом, год составляет 360 дней, В этом папирусе есть одна точная дата, которая после тщательной проверки и многочисленных сопоставлений с другими текстами связана с праздником Нового года в период царствования Аменхотепа I из восемнадцатой династии. Тот факт, что календарь Эберса состоит не из 365, а из 360 дней, спутывает все расчеты, при которых разница в, четверть дня за год становшся основой для хронологического использо'вания времени восхождения Сотиса (Сириуса).

Следовательно, только сведения из папируса Иллаху-на эпохи Среднего царства и упоминание в рукописи Теона об эпохе Менофра могут быть приняты в расчет при разработке хронологии, основанной на астрономии, или на гелн-окальном восхождении Сириуса, или на сотическом периоде длительностью в 1460 лет.

Между концом двенадцатой династии и началом девятнадцатой династий Рамзеса I должен быть оставлен промежуток времени для тринадцатой династии -последней династии Среднего царства, для трех или четырех династий гиксосов, которые правили в течение длительного переходного периода от Среднего к Новому царству, и для величественной восемнадцатой династии, которая началась с Новым царством. Сюда же следует вместить и пока темный период, последовавший за окончанием восемнадцатой династии и предшествующий началу девятнадцатой династии между 1788 и 1321 гг. до н. э.

Время восемнадцатой династии также исчислялось с помощью астрономии. «Даты празднования определенных новолуний, которые отмечались в определенные дни месяца в определенные годы царствования царей Тутмоса III и Аменхотепа I (из восемнадцатой династии), можно, отсчитывая их от эпохи Менофра, определить как годы 1474 и 1550»¹. Все это не так просто: расчеты позиций луны осуществлялись с помощью расчетов гелиокальных восхождений Сириуса. Празднование одного новолуния при Аменхотепе I зафиксировано 1550 годом, а другого, при Тутмо-се III – 1474 годом. Аменхотеп I был преемником Ааме-са, основателя восемнадцатой династии, н таким образом устанавливается также и дата начала Нового царства – 158Ф г. до н. э.

Последний шаг – установить даты отдельных событий, упомянутых в надписях, – кажется весьма простым делом после того, как установлена датировка этих праздников. Итак, мы читаем, что Тутмос III выехал из Египта в свой первый военный поход против Палестины 19 апреля 1483 г. до н. э.²

Двести лет – это слишком мало, а 1660 – слишком много

Первая трудность возникает в связи с количеством лет, которые приходятся на период между двенадцатой и восемнадцатой династиями, который по историческим соображениям кажется совершенно неадекватным для охвата тринадцатой династии и всех династий гик-сосов. Несколько царей из тринадцатой династии так же, как и из династий гиксосов, имели долгие царствования. «Все, кто изучал исторический материал той эпохи, согласятся с тем, что выделить всего два столетия на период между двенадцатой и восемнадцатой династиями чрезвычайно проблематично»¹. Как могли эти два века (1788-1580 г. до н. э.) охватить целую историческую цепь династий и в особенности широкий размах культурного развития?

Здесь, по-видимому, возможны два выхода, которые были намечены в книге «Века в хаосе». Можно попробовать доказать, что если отвести для тринадцатой династии сто лет, то еще одного столетия будет достаточно для времени гиксосов, хотя Иосиф Флавий, который опирался на Маиефона, писал, что гиксосы правили 511 лет. Такой путь избрал Эдуард Мейер, который обнаружил, что для эпохи гиксосов достаточно одного столетия. Несмотря на возражения, высказанные выше, точка зрения о «столетнем правлении гиксосов» преобладала.

Другой метод соединения истории с хронологией, выработанный с помощью астрономии, демонстрирует еще большие крайности. Чтобы выявить соответствие между упоминанием о Сириусе в папирусе Иллахуна эпохи Среднего Царства и датой (1580 г. до н. э.), установленной для начала Нового Царства, должен быть введен еще один готический период продолжительностью в 1460 юлианских лет. Таким образом вместо двухсот лет на этот период должно быть выделено 1660 лет. С введением добавочного сотического периода должна быть отодвинута назад история Среднего и Нового Царства, и история Египта должна удлиниться на соответствующее количество лет. Эту точку зрения выдвинул и отстаивал Флиндерс Петри, но ее сторонники остались в явном меньшинстве.

С точки зрения исторического материала» двести лет кажутся недостаточными, чтобы вместить правление царей тринадцатой и четырнадцатой-семнадцатой (связанных с гиксосами) династий и чтобы охватить культурные перемены, пережитые Египтом. С другой стороны, 1660 лет для того же самого периода – это явно слишком много,

«Независимо от сотического периода, по нашим данным требуется не более 400, в крайнем случае 500 лет между двумя (с конца двенадцатой до начала восемнадцатой) династиями»¹. И именно такой отрезок времени отводится на указанный период в книге «Века в хаосе». («Продолжительность эпохи гиксосов»).

Никто не предлагал сдвинуть начало Нового Царства на более поздний срок. Если датировка Древнего и Среднего Царства является постоянным предметом дискуссий, все соглашаются с тем, что Новое Царство четко фиксировано во времени, почти так же, как структура звездного неба. По этой причине точная и устоявшаяся хронология мировой истории начинается с 1580 г. до н. э. – года изгнания гиксосов и начала восемнадцатой династии. Как говорят, это «самая ранняя из дат», «в которой мы можем быть абсолютно уверены с погрешностью в несколько лет в ту или другую сторону»².Историография разделяет прошлое мира на две большие части: период до начала Нового Царства в Египте, для которого не запретны любые хронологические гипотезы, и период от начала Нового Царства до наших дней, в котором историки не предвидят каких-либо изменении, разве что уточнение датировок отдельных событий в пределах нескольких лет. Все истории различных народов тесно связаны начиная с 1580 г. до н. э.

Совокупность выводов Цензорина и Теона

Сложившаяся хронологическая система полностью зависит от точности выводов Цензорина и Теона и от правильной интерпретации этих выводов. Первый из них сообщил, когда закончился сотический период, и путем простого вычитания 1460 юлианскюс-лет мы можем определить, когда он начался. Второй, комментатор первого, сообщил имя предполагаемого царя, который жил в начале этого периода. Узнав от Теона имя царя, который открыл эту эпоху, и поместив этого царя в то время, которое Цензорин определил как начало сотического периода, историки получили тот отправной пункт, от которого они начали строить египетскую хронологию и историю древнего мира в целом.

Цензорин и Теон, подобно многим другим авторам третьего и четвертого веков нашей эры, были эпигонами великой эпохи науки и литературы, компиляторами и комментаторами, имевшими малый доступ к подлинным источникам древней мудрости.

«Начало XVIII династии датируется с отклонением не более чем в двадцать лет», остальные царствования «между 16 и 11 веками» имеют отклонения «всего в пределах нескольких лет».

Труд Цензорина «УЬег о!е В1е Ыа1ай» обычно рассматривался как произведение автора, который не смешивал приобретенные знания с собственными фантазиями. Источниками его информации были, однако, довольно часто труды его предшественников, которые далеко не все сознавали важность отдельного факта и предположения.

Теон Александрийский был преимущественно составителем учебников и комментариев, но по мнению некоторых современных ученых, его труды не блещут ни глубокомыслием, ни точностью. То и дело его труды дополнялись писцами; «варварский» язык, на котором написано сообщение о египетском календаре, которое приписывается ему, позволяет заподозрить, что это было всего лишь добавление¹.

Весьма дерзкой является попытка выстроить историю древнего мира на хронологической основе, представляющей собой комбинацию выводов двух авторов третьего и четвертого веков, даже если эти выводы совпадают друг с другом. Мы знаем, как много ошибочных утверждений, даже явных выдумок и величайших нелепостей, было собрано латинскими авторами, которые писали о Египте. Вот, например, некоторые из заявлений Тацита: «В период консулата Пауласа Фабия и Луция Виталия (34 г., во времена правления Тиберия), впервые после многих веков, птица, известная как феникс, посетила Египет и дала мудрецам этой страны, а также Греции, повод долго изучать это чудо…Что касается продолжительности времени (между двумя визитами этой птицы), то предания существуют разные. Обычно принимается число пятьсот; но есть те, которые утверждают, что ее посещения происходят каждый 1461 год и что при царствовании сначала Сезостриса, потом Ама-зиса и наконец Птолемея (третьего из Македонской династии), три прежних феникса взлетели в небо, названное Гелиополисом, сопровождаемые множеством обычных птиц…»². Указывая на то, что между Птолемеем III и Ти-берием прошло менее двухсот пятидесяти лет, Тацит предполагает» что один из фениксов был поддельным, «но то, что эта птица время от времени появляется в Египте, не вызывает никакого сомнения». Не слишком отличаются от этого и писания Плиния, который ссылался на Манилия в связи с тем, что «продолжительность Большого года совпадает с жизнью этой птицы и что те же самые обозначения времен года и звезд возвращаются вновь»¹. Перечисляя свои источники, Плиний указывает на год консулата Квинта Плация и Секста Папиния (36 г.) как время, когда феникс прилетел в Египет.

• Цензорин и Теон принадлежали к тем авторам поздней античности, которым казалось вполне оправданным проецировать период в 1460 лет на прошлое Египта. Но о таком сотическом периоде ни разу не упоминали сами египтяне. Сотические теории поздних авторов, подобных Цен-зорину и Теону (или его комментатора), в действительности не Являются тем надежным основанием, на котором следует возводить всю историю древнего мира. В самом деле, если мы сможем установить личность Менофра, названного Теоном, сообщения Цензорина не будут представлять никакой ценности для датировки Нового царства.

Кем был Менофр?

Кем был Менофр> чье имя, согласно Теону, было дано целой египетской эре? Теон не. написал, что Менофр был царем. Он мог быть мудрецом или астрономом, который высчитал этот период, или его имя могло быть дано эпохе за какие-то иные заслуги. Все эти варианты не исключены, пока мы доверяем точности сообщений Теона. Если мы не имеем такого доверия, то в существовании Менофра следовало бы усомниться с самого начала. Ни в одном египетском источнике ни при каких обстоятельствах не встречалось упоминаний об эре Менофра.

Один исследователи прошлого века выразил мнение, что Мекофр – это Мен-Нофр, египетское название Мемфиса¹. Такое объяснение было в свое время отвергнуто, но оно, несомненно, привлекает, потому что наблюдение за Сириусом, которое вели жрецы Мемфиса, имело значение для всего Египта, по крайней мере в эллинистическую эпоху. Гелиокальное восхождение Сириуса наступает в Фивах (Луксоре, Карнаке) на четыре дня раньше, чем в Мемфисе (близ Каира), так как каждый градус северной широты означает появление южной звезды примерно на один день позже. От устья Нила в Александрии до Сйны (Асван) разница составляет в 7°1 минуту. Когда Сириус поднимается в первый день Тота в Мемфисе, его еще не видно в Саисе или Танисе в Дельте, в Фивах он виден уже на пятую ночь, а на седьмую ночь – в Сине. Какой же из этих дней считался днем гелиокального восхождения для календаря? Олимпиодор³, греческий ученый, который жил в Египте в пятом веке нашей эры, решил эту проблему, не решенную основателем «берлинской школы» египтологов⁴, объяснив, что дата восхождения этой звезды в Мемфисе была принята также и в Александрии. Эдуард Мейер, не знакомый с утверждением Олимпиодора, пытался выяснить, что явилось основой датировки по Сириусу, если эта звезда на разных широтах Египта восходит в разное время. Из этого он сделал вывод, что основой сотических дат были непрямые наблюдения и что они помещались в кален- * дари в заранее вычисленные дни. Л.Боркхардт, еще один из крупнейших специалистов в области египетской астрокомической хронологии, также обнаружил незнание фрагмента из Олимпиодора: он предположил, что датировка Гелиополиса принималась во всем Египте¹. Объяснение Олимпиодора создает полную вероятность того, что Ме-нофр означает Мен-Нофр, или Мемфис.

Но если Менофр – это город, а не человек, тогда не существует той единственной точки, на которой возводится хронологическая система. Как уже подчеркивалось, во все те периоды египетской истории, о которых шла речь в данной работе, – в эпоху гиксосов, Нового царства, Позднего царства и вплоть до Александра Великого – нет ни одного отмеченного египетского упоминания о летоисчислении по годам готического периода.

Даже если Менофр был царем, который жил в начале некоей эры и этой эрой был сотический период, трудность идентификации его личности еще более возрастает. В династических списках Манефона, представленных у Евсевия и Юлия Африканского, есть множество царей со сходно звучащими именами, но ни один из них не назван именем Менофр. Царь Мернере из шестой династии, Меннофирре из династии гиксосов, Аменофтах из восемнадцатой династии, Аменептас и Мииепта из девятнадцатой династии (из списков Юлия Африканского и Евсевия) или вновь Аменофес и Меррхес из восемнадцатой династии Манефона, указанные у Иосифа Флавия, – все они могут рассматриваться как возможные претенденты на имя Менофр, хотя далеко не все из них были историческими личностями или, по крайней мере, не все из них известны из памятников Египта. Наиболее подходящим кандидатом является скорее всего Минепта, преемник Рамзеса II, и именно его часто называли как Менофра у Теона. Но по соображениям «ре1Шо рпшмрц» берлинская школа египтологов заявила, что совершенно невозможно отнести Минепту к 1321 г. до и. э., т. е. к началу сотического периода, «так как самой ранней датой, когда Рамзес II (отец Минепты) мог вступить на трон, является приблизительно 1300 г. до н. э.» (Мейер)¹. Следовательно, Сети, отец Рамзеса II, был идентифицирован Боркхардтом и его учениками как Менофр, о котором идет речь у Теона².

Метод подобных конструкций ни на чем не основан. Хронология Егцпта должна быть выстроена после датировки царствования Менофра с помощью сотического периода. Но если точно известно, что «самой ранней датой, когда Рамзес II мог вступить на трон, является приблизительно 1300 г. до н. э.» и, следовательно, его преемник не мог начать какую-то новую эру в 1321 г. до н. э., тогда к чему же весь этот обходной метод расчета замедления звезды Сириус по календарю, который укорачивал каждый год на четверть дня, и попытки идентифицировать личность Менофра? Хронология уточнена без Менофра и без сотического периода.

Поскольку восхождение Рамзеса II на трон относят к 1300 г, до н. э., год 1321 должен относиться или к царствованию его отца Сетоса (Сети), вторым именем которого было.Менмаатр, или к деду Рамзеса II – Рамэесу I-Менпехтире. Совершенно ясно, что выбор может быть только произвольным*. И однако Рамзес 1-Менпехтнре часто выбирается на роль царя Менофра по той единственной причине, что его царствование, длившееся один год, рассматривается как начало девятнадцатой династии¹. Но не лишним будет обратить внимание на то, что в списках царей девятнадцатой династии у Манефона, а также у Ейсе-вия и Юлия Африканского, нет упоминаний о Рамзесе I – Менпехтире; эта династия начинается с Сетоса (Сети). Если Теон воспользовался какой-то версией Манефона, а не египетскими памятниками, а по-видимому, это так и было, тогда отождествление Меиофра с отсутствующим Рамзе-сом-Менпехтире – это еще одна явная натяжка.

Датировка царствования Рамзеса I 1321 годом до н. э., при отсутствии какой-либо опоры в выводах Цензо-рина и Теона, была совершенно неоправданной. После того как Рамзес I был таким образом идентифицирован как Ме-нофр, годы царствования царей девятнадцатой династии стали отсчитываться от 1321 г. до н. э. С другой стороны, были высчитаны празднования новолуний в эпоху восемнадцатой династии, и годы правления царей этой династии определялись путем арифметического прибавления. После восемнадцатой и девятнадцатой династий великие династии Нового царства, были распределены по соответствующим векам с помощью такого же метода» а истории других народов выверены по этим датам.

Вся историческая структура была построена на следующих посылках: I) существовала какая-то эра Менофра; 2) эта эра совпадала с сотическим периодом; 3) этот соти-ческий период начался в 1321 г. до н. э.; 4) Менофр был царем, который жил в начале этой эпохи. Вдобавок ко всем этим посылкам и предположениям было установлено, 5) что этим Менофром являлся Рамзес I, поскольку начало царствования Рамзеса II было а рпоп (и без всяких достаточных на то оснований) отнесено к 1300 г. до н. э.

Хронология мировой истории, выстроенная на подобных гипотезах, не кажется столь стабильной и надежной, как принято было думать; она похожа скорее на скопление многих несвязных фактов, каждый из которых сам по себе является весьма шатким,.произвольно нагроможденных друг на друга.

Астрономическая неопределенность астрономической хронологии

Цепь логических аргументов нисколько не крепче ее слабых звеньев. В этой цепи аргументов,' на которук Ляодвешена хронологическая система Египта, полностью отсутствуют несколько звеньев. Нет нужды выдвигать дополнительные аргументы, выявляющие шаткость хронологии, основанной на расчете эры Менофра и соти-ческого периода. Поэтому мы можем закрыть этот вопрос. Поставленная нами задача показать, почему «астрономические основы» историографии произвольны и неточны, уже выполнена, и нет необходимости демонстрировать дальше допущенные ошибки.

Мы еще немного задержимся на этой теме только для того, чтобы объективно представить особенности египетского календаря. Однако в ходе обсуждения в еще большей мере выявится полная необоснованность этого астрономического летоисчисления. Астрономические основы со-тического летоисчисления также весьма ненадежны.

Во-первых, необходимо отметить несколько противоречивых положений. Мы с доверием приняли сообщение Цен-зорина о дате гелиокального восхождения Сотиса в первый день месяца Тога в 139 году («в год второго консула императора Антония Пия и Брутия Презенса»); определенное подтверждение этой даты было обнаружено в календарной дате восхождения Сириуса в год Канопского декрета¹.

Но если один Большой год закончился, а второй начался в 139 г., то это событие должно было случиться во времена Клавдия Птолемея, точнее в период расцвета творчества (127-151) этого выдающегося астронома древности. Клавдий Птолемей был жителем Александрии. В его сочинениях нигде не упомянуто об этом событии; он к тому же никак не проявил своих познаний в области сотического летоисчисления, хотя детально занимался астрономическими и календарными проблемами своего времени и предшествующих столетий, даже изучал вавилонские сведения о затмениях восьмисотлетней давности. Живя в Александрии и занимаясь всеми этими вопросами, разве мог он оставить без внимания или обойти молчанием наступление очередного Большого года в Египте, совершившееся при нем?

В этой связи полезно также знать о последующих астрономических расчетах гелиокальных восхождений Сириуса в небе Египта. В начале нынешнего века такие расчеты были предприняты Перси Дэвисом. Согласно его исследованиям, в 139 году, в первый день месяца Тота, в Египте не было гелиокального восхождения Сириуса, несмотря на утверждения Цензорина: в это время Сириус восходил примерно за час до рассвета и, следовательно, перед восходом солнца находился высоко в южном небе. Соответственно и в отношении трех предшествующих дат, которые считались началом новых сотических периодов, Дэвис обнаружил, что Сириус восходил за час до рассвета. Если эти расчеты верны, то данные четыре даты не обозначают дни гелиокального восхождения Сириуса в небе Египта.

Следовательно, празднование Сотиса «не должно быть связано с каким-то небесным явлением или с гелиокальным восхождением». «Может быть, оно просто связано с появлением (не гелиокальным) Сириуса в ночном небе? Если это так, то понадобится серия новых расчетов, и сомнительно, что из них можно будет извлечь достаточно точные данные для обоснования такой хронологической системы»¹.

Египетская хронология не пересматривалась. Египтологи чувствовали, что с того времени никакие изменения не могут быть сделаны: конструкция исторического здания уже была абсолютно несокрушимой или, как выразился Брэс-тед, «математически точной»².

. Выводы Аегга основывались на расчетах, сделанных Пфси Дэвнсом. Следует, однако, заметить, что расчеты Дзви-са могут оказаться ошибочными. Возможно, он пользовался 1 днем месяца Тота по александрийскому календарю (30 августа 139 г.) вместо 1 дня месяца Тота по египетскому календарю (20 июля 139 г

Сама интерпретация 8рЖ (Сотиса) как название Си* риуса тоже спорна. Дункан Макнаугтон в своей пространной работе попытался доказать, что 5рс11 – это звезда Спика из южного созвездия Девы, а не Сириус¹. Однако шансы определить звезду Зрс11 весьма незначительны по причине вполне однозначного заявления Оенэорина, которое нашло поддержку в научном мире. Поэтому вопрос, который мы задаем, прозвучит с некоторым коварством: возможно ли, что под звездой ЗреН имеется в виду звезда Канопус? Сириус – это самая яркая из фиксированных звезд, Канопус – это вторая ярчайшая звезда, ярче любой другой, за исключением Сириуса². Канопус расположен к югу от Сириуса, почти по прямой линии от него к Южному полюсу и ближе к нему. Он никогда не бывает виден в северном полушарии севернее широты Норфолка (штат Вирджиния). Он никогда не виден в Палермо, Сицилии, хотя, возможно, в течение нескольких ночей за год его можно увидеть с вулкана Этна. В Египте каждое его ежегодное появление на очень ограниченный срок очень эффектно. Тот факт, что декрет, фиксирующий Новый год (первый день Тота) в связи с гелиокальным восхождением орсн, был провозглашен конклавом жрецов, заседавшим в городе Каноп (греческое название египетского Пер-гута), как кажется, дает основания для подобного вывода. Канопус был легендарным кормчим Менелая, брата Агамемнона, предводителя греков в Трое. Согласно этой легенде, Каноп умер в Египте, и город, в котором он умер, находящийся на самом западном (канопском) рукаве Дельты (теперь засыпанном песком), был назван в честь него, как и эта звезда. Разве не более вероятно, что греки назвали этот город в честь звезды? Не могло ли это место быть названо Канопом из-за декрета, составленного здесь и связанного со звездой Канопус? Однако Геродот еще раньше-называл один из рукавов Дельты Каноне ким.

Я высказал это предположение, независимо от того, соответствует ли оно истине. Я, однако, воздержусь от но-

,

" В действительности, Канопус гораздо болыпе и гораздо ярче, чем Сириус, но он отдален более «км на 300 световых лег, в то время как Сириус находится на расстоянии 8,8 световых лет от земли.

вой интерпретации Канопского декрета: как мы вскоре увидим, в этом декрете говорится не только о звезде 8рЖ, предположительно Сириусе, но также и о звезде И с иды. И учений мир безнадежно заблуждается, если считает, что оба эти названия относятся к одной и той же звезде.

Канопский декрет был составлен группой льстивых жрецов и предлагал введение нового праздника в честь царя Птолемея III Эаергета и его царицы Вероники, «благословенных богом». Пять лунных дней в конце года уже были праздниками в честь фараонов из династии Птолемеев. Конклав установил, чтобы в каждый четвертый год во все времена добавлялся один високосный день для чествования Птолемея III Эвергета и его царицы.

Греческий, демотический и иероглифический тексты^ декрета довольно сильно отличаются друг от друга. Считалось, что греческий текст был первоначальным, а потом первоначальным сочли демотический текст. Из-за несогласованности этих версий создается впечатление, что писцы, переводившие текст с оригинала, каким бы он ни был, не слишком хорошо понимали значение декрета, в котором шла речь об астрономических проблемах, и потому допускали много вольностей.

Другая точка зрения, на которую необходимо обратить внимание, состоит в том, что хотя в данном тексте говорится об изменении календаря за счет введения дополнительного дня каждые четыре года, ни в одной из трех версий, не обнаружено никаких упоминаний о 1460 (или 1461) годе или о каком-либо сотическом периоде. В декрете говорится о временах, когда год состоял только из 360 дней, и о реформе, когда к году было добавлено пять дней. Как я уже отмечал, это само по себе разрушает основу каких-либо расчетов начала сотического периода во втором или предшествующих тысячелетиях до нашей эры – расчетов, основанных на Цензорине, а не на Ка но пеком декрете, который появился раньше сочинений латинского автора почти на пять столетий. Но даже Цензорин, освещая дискуссию по поводу сотического периода, писал о календарном летоисчислении, основанном на цифре 2484 года, которая отделяет один катаклизм от другого.

ГЛАВА III
ВЕНЕРА
Венера

Продолжительность года была точно известна во втором и третьем тысячелетии, сознательное пренебрежение четвертью дня каждый год, что составляло потерю двадцати пяти дней за столетне, было скорее всего намеренным отклонением от точности, достигнутой египетскими жрецами. Почему же египтяне допускали такую ошибку в течение столетий и тысячелетий, если они о ней знали?

Ученый, который задал этот вопрос (М.Кнапп)¹, предположил, что сотический период скорее связан с Венерой, чем с Сириусом. Сириус – самая яркая звезда, Венера – еще более великолепная планета.

Венера, подобно Сириусу, остается невидимой в течение определенного периода года. Но это не является результатом сезонного перемещения северного полушария, когда из поля видимости уходят южные звезды, как в ситуации с Сириусом ил» Канопусом. Это происходит потому, что Венеро, вращаясь лишь под небольшим углом по отношению к плоскости земли, исчезает за солнцем примерно на два месяца и шесть дней, будучи заслоненной солнцем в этот период.

Находясь к востоку от солнца, Венера является вечерней звездой; когда она располагается к западу от солнца, она становится утренней звездой. Венера совершает оборот вокруг солнца за 224,7 земных дня. Однако при наблюдении с земли, которая вращается по более широкой орбите и на меньшей скорости, но в том же направлении, Венера возвращается, чтобы пересечь линию, идущую от солнца к земле, один раз в 584 дня¹. Это называется синодическим годом Венеры.

Восемь земных лет составляют примерно пять синодических лет Венеры, отклонение составляет приблизительно один день за четыре.года. Пять синодических обращений Венеры равны 2919,6 дням²; восемь лет из 365 дней составляют 2920 дней, а восемь лет из 365 1/4 дня – 2922 дня.

Клавдий Птолемей в своем «Альмагесте» показал, что такое исчисление было известно в его время, за столетие до Цензорина и за два столетия до Теона. Он писал, что «восемь египетских лет без каких-либо значимых отклонений равны пяти обращениям Венеры»³. Согласно Кнаппу, для упрощения египтяне пренебрегали небольшим различием между пятью синодическими годами Венеры и восемью годами по 365 дней.

В работе Гемина «Ьа^оее» ясно сказано, что фестиваль Исис проходит через все времена года в течение 1460 лет⁴.

Мы можем развить этот тезис дальше и доказать, что Венера играла решающую роль в египетском календаре в период, следующий за седьмым веком.

Источником Гемина был Эратосфен, который жил в третьем веке до нашей эры и служил у царя Птолемея III Эвергета в его библиотеке в Александрии. В Канопском декрете, обнародованном при этом же царе, сказано, что праздник звезды Исиды и другие праздники являются сезонными: чтобы календарь мог соответствовать порядку природы, год должен следовать за звездой Сотис. Различие между календарем Исиды и календарем Сотиса снима-

1 Хотя в целом синодический год Венеры составляет 584 дня,п родолжительность отдельных синодических годов может варьировать ся на несколько дней, о зависимости от соотношения позиций земли и Венеры.

2 До недавнего времени он считался равным 2919,6097 дням.В последнее время с помощью радарных измерений обнаружено, что он равен 2919,57 дням.

ется, если к каждым четырем годам Исиды добавляется один день. Календарь и праздники стали регулироваться годами фиксированных звезд.

Толкования этого декрета и сотического периода в целом привели к большой путанице, потому что звезда Исиды и звезда Сотис были сочтены одной и той же звездой – Сириусом. Но звезда Исиды – это Венера – Плиний говорит, что Исида – это планета Венера¹ – и Канопс-кий декрет может говорить о двух разных звездах. Греческий текст этого декрета² гласит, что «… всеобщее празднество и процессия будут проводиться каждый год… в день, когда восходит звезда Исиды, что согласно священным книгам, считается Новым годом… но если случится, что восход этой звезды раз в четыре года изменится иа один день, празднества и процессии не будут перенесены», и будут проводиться в тот же самый день, что и в год подписания декрета. Этот календарь должен был следовать «нынешнему положению (или структуре) Вселенной», так чтобы «не могло случиться, что какой-то из народных праздников, который отмечается зимой, стал отмечаться летом (из-за) Звезды… отклоняющейся на один день каждые четыре года, а праздники, которые отмечаются летом, стали бы в будущем праздноваться зимой, как это прежде случалось». Было установлено, чтобы каждые четыре года добавлялся бы дополнительный первый день к первоначальным тремстам шестидесяти дням и к пяти дням, которые уже были добавлены раньше.

Общепринятое толкование этого декрета подразумевает, что и звезда- Исиды и звезда Сотис означают Сириус. Даже не поднимался вопрос о том, могут ли Сотис и Исида, упомянутые в декрете, оказаться двумя звездами. Однако сам Бадж, переведя греческий текст, понял, что речь должна идти о двух разных небесных телах, и потому предположил, что должно иметься в виду солнце.

Кроме того, немного поразмыслив, мы можем догадаться, что дата утреннего восхождения фиксированной звезды Сириус могла бы постепенно сдвигаться по календарю из 365 дней, продвигаясь на один день каждые четыре года, но не по временам года, поскольку это восхождение всегда происходит летом. Гелиокальное восхождение планеты Венера совершается во все времена года, повторяя естественный годовой цикл весны, лета, осени и зимы, и по календарю из 365 1/4 дня, задерживаясь почти на два дня каждые восемь лет или на один день каждые четыре года, Таким образом, название звезды Исиды, которую Плиний толковал как планету Венера, и утверждение, что ее гелиокальное восхождение совершается «во все времена года» не оставляют никаких сомнений в том, что греческая версия декрета говорит о Венере и о ее соотношении со звездой Сотис.

Однако демотический текст говорит о Сотисе, а потом о звезде, которая «отстает на целый день каждые четыре года», вследствие чего «празднества, которые проводились в Египте и должны были проводиться зимой, стали отмечаться летом, поскольку данное светило (т. е. звезда) меняло свое положение на один день каждые четыре года…,»¹.

Этот декрет имел целью освободить календарь от наблюдений за восхождением Венеры, утвердив раз в четыре года год високосный. Новый год (первый день месяца Тота) был связан с Венерой, а «Открытие года» – с Сотисом, и для этого использовались два различных слова – Еру гпр1 и фр гпр{.

Празднование Открытия года смещалось по календарю, а празднование Нового года – по временам года. В намерения конклава входило соединение празднования Нового года с празднованием Открытия года. Какой смысл был в том, чтобы отмечать утреннее восхождение звезды Сириус 1457 раз за 1461 год в дни, когда его восхождение не совершалось, и только раз, четыре года подряд, на протяжении этого огромного отрезка времени в нужный день? Стали бы мы называть какой-то августовский или декабрьский день днем весеннего равноденствия?

Эта реформа Птолемея Эвергета и жрецов из Канона не пустила корней. Объяснение этого содержится в одной из схолий Германию¹. Этот комментатор говорил, что египетский царь (во времена династии Птолемеев) обычно приносил клятву в храме Исиды сохранять год продолжительностью в 365 дней и не вводить промежуточные месяцы или дни, которые могли бы нарушить ход празднеств. Это тоже легче понять, если обещания царей имели целью подчинить календарь чествованию планеты в храме, воздвигнутом в ее честь. Почему интересы Сириуса были бы задеты реформой, которая установила, чтобы праздник восхождения звезды совпадал с ее действительным восхон^де-нием?

Как уже было сказано раньше, эта реформа, задуманная Птолемеем Эвергетом, была осуществлена Юлием Цезарем, который два столетия спустя установил календарь с дополнительным днем раз в четыре года. Этот календарь был введен в Александрии Августом и.вероятно, заставил Цензорина, через более чем два столетия после Августа, написать, что ошибка в четверть дня за год накапливается целый год в течение 1461 года (из 365 дней), и отметить, что в его время этот временной отрезок, связанный с Сириусом, наблюдался в Египте. Египтяне за пределами Александрии продолжали праздновать утреннее восхождение Венеры, справлять в этот день Новый год, иметь в году 365 дней и позволять праздникам не спеша двигаться по временам года. Клавдий Птолемей написал весьма многозначительную фразу, которую мы цитировали выше, о том, что восемь египетских лет «без заметных погрешностей» равны пяти обращениям (синодическим годам) Венеры. Однако поскольку между этими двумя периодами имеется небольшое расхождение около 0,4 дня, можно поставить вопрос: почему в течение достаточно длительного времени это расхождение не стало явным и не обусловило отклонений года Венеры и года из 365 дней сначала на один, а через некоторое время еще на один день? Вполне могло быть так, что синодический год Венеры в более ранние времена отличался от нынешних оценок и составлял менее 0,1 дня, если Венера все еще находилась в процессе сокращения эклиптики своей орбиты примерно на одно обращение. Суть состоит в том, что приравнивание синодического периода Венеры к восьмикратным 365 дням или к 2920 дням существовало только в египетском летоисчислении.

Синодический период Венеры и празднества

В течение столетий наблюдения за утренним восхождением Венеры, или Иштар, велись вавилонянами¹', майя² и инками³ в полушариях, разделенных океанами; велись и хранились записи, некоторые из них не дошли до наших дней. Хорошо известно, что майя также соблюдали календарь Венеры, и весьма странно, что египтологи не обратили внимания на тот факт, что «майя отсчитывали годы Венеры группами по пять, делая 2920 дней равными 8 годам из 365 дней»⁴. И исследователи календаря майя не извлекли никаких выводов из египетского календаря.

2 «Они хранили сообщения о днях, когда появлялась Утренняя Звезда (гелиокальное восхождение), и исполняли это так тщательно,ч то никогда не допускали сшибки», – писал Район-и-Замора, кото рый в шестнадцатом веке изучал верования и традиции майя

Маня более чем за тысячу лет до открытия Америки уже знали точную продолжительность солнечного,' или тропического, года¹. Тем не менее они не отказались от календаря Венеры и продолжали соблюдать его и после открытия Америки. Этот факт соответствует обнаруженной нами двойной календарной системе египтян в эпоху династии Птолемеев.

Календарь Венеры демонстрирует близкое совпадение с годом из 365 дней с интервалами в восемь лет. Восьмилетний период может быть легко разделен пополам, и каждая половина состоит из двух с половиной синодических периодов Венеры, имея в качестве разделительных точек нижнюю конъюнкцию и центр высшей конъюнкции. Соответственно год Венеры в Египте был равен четырем годам из 365 дней.

Вот почему Гораполло говорил, что египетский год равен четырем годам². Это утверждение всегда казалось комментаторам, привыкшим утверждать, что такого природного цикла не существует, очень странным. Но перед нами объяснение.

И древние, и современные авторы, которые с недоумением воспринимали утверждение Гораполло, слишком легко забыли, что в Греции большой год, или год Олимпиад, тоже был равен четырем годам. Олимпийское празднество проводилось с восьмого века до нашей эры. Сначала, как считалось, его проводили раз в восемь лет³, а потом

3 «Интервал в восемь лет был слишком долгам. Поэтому мы можем предположить, что обычай вырос из празднования не только начала, но и середины указанного периода, подобно тому, как начало и середина месяца имели специальные ритуалы…Это изменение коснулось олимпийских Иф, по крайней мере, уже в 776 г. до н. э

каждые четыре года. Три древних праздника в Дельфах – Стептерия, Героис и Харила – продолжали проводиться раз в восемь лет до поздних времен. Дафнофория – фестиваль в греческих Фивах – также праздновался каждые восемь лет. Пифийские празднества, проводившиеся каждые восемь лет, в шестом столетии стали отмечаться каждые четыре года. Панафинейские процессии в афинском Парфеноне проводились каждые четыре года*.

Историки, изучавшие проблему этих праздников с циклом в восемь лет и в четыре года, не могли найти объяснения таким периодам и задавали вопрос: почему праздник повторялся раз в восемь лет или раз в четыре года, если ничто в сельскохозяйственном цикле народов не было связано с подобными периодами?

Согласно одному из ранних исследователей, Бернар-дино де Сахагану, в Мексике тоже «туземцы справляли каждые восемь лет торжество, которое они называли Ата-мальквалицтли»¹. У американских индейцев праздники, связанные с утренним восхождением Венеры, справляются до настоящего времени, и их описания свидетельствуют о том, что многие обычаи, которые отмечались у майя, чествовавших утреннее восхождение Венеры, остались неизменными².

Восьмилетний, а позже четырехлетний цикл этих праздников имел одно и то же происхождение в Мексике, Греции и в Египте. Они были связаны с синодическим годом Венеры, называвшейся также «царицей небес»³.

Египетский календарь из 365 дней был связан с Венерой, так что каждый восьмой год утреннее восхождение

* Здесь следует иметь в виду, что традиционные процессии в Парфеноне проводились в ходе великих Паиафинейских празднеств, то есть один раз в четыре года, тогда как ежегодно организовывались малые Пакафинеи. – Прим. ред.

¹ этой планеты приходилось на первый день месяца Тота: это и был Новый год. Смещение гелиокального восхождения Венеры приблизительно на два дня по отношению к временам года могло наблюдаться при одновременных восходах и закатах этой планеты и любой из фиксированных южных звезд. Чтобы сравнить гелиокальный восход и заход Венеры с восходом или заходом фиксированных нвезд, была выбрана самая яркая из них – Сириус. В египетских рисунках есть символические намеки на то, что этим звездам отведена подсобная роль¹, и Канопский декрет прямо говорит о соотношении движения звезды Исиды со звездой Сотис.

Путаница между Венерой и Сириусом обесценивает расчеты, сделанные в связи с египетской хронологией. Если этого недостаточно – хотя на самом деле вполне достаточно, то календарная реформа, проведенная в середине второго тысячелетия и с восьмого по седьмой век первого тысячелетия до нашей эры, решительно препятствует любой попытке использовать сотическое летоисчисление или что-нибудь вроде этого как хронологический путеводитель.

Но если читатель обратится к книге «Столкновение миров», он найдет множество "сведений о внезапных и бурных переменах в природном порядке. Солнечные часы египетской древности не показывали точного времени на тех широтах, где их находили; водяные часы вообще не работали, хотя оставались неповрежденными. И вавилонские и египетские надписи говорят о времени, когда наблюдался в году день, который был в три раза длиннее самого короткого – коэффициент, который менялся в различные периоды. Северный небесный полюс однажды оказался в созвездии Малой Медведицы, и это смещение было внезапным. Весеннее и осеннее равноденствия как-то сместились на 30,4 дня, а в другом случае на 9 дней. Была изменена ориентация храмов в Греции, в Палестине (Шехеме), в

«Сотис-Сириус раньше отождествляли с Хатор, или Исидой… На одном весьма примечательном изобралазнии она представлена вместе (йаи скорее напротив) с Гором как утренняя звезда, и при этом в таком странном полоакшии…которое мы не можем объяснить, исходя из текстов».

Египте и Судане. Продолжительность месяца постоянно менялась, как и количество дней в году (камень из Палермо содержит сведения о годе из 320 дней в эпоху Древнего царства)¹, а также продолжительность суток. Календари подвергались вновь н вновь изменениям, и начало года было смещено в большинстве древних цивилизации, чтовсегда следует за глобальными катаклизмами.

Перед лицом всего этого и собранных воедино данных о внезапных природных изменениях, представленных в книге «Земля в перевороте», насколько прочным может быть здание астрономической хронологии, фундаментом которого стало убеждение в неизменности, по крайней мере с древнейших времен, ни одного элемента природной структуры? Но я сознательно предпринял проверку хронологии сотического периода, не возвращаясь к аргументам, имеющимся в других моих книгах.

«Три столпа» древней истории

Астрономическая хронология» представляет собой каркас научной концепции египетской истории и, следовательно, истории всего древнего мира. Внутри этого каркаса размещены по столетиям династии Манефона, Исторических фараонов пытались угадать в схеме Манефона. Рамзес I, из девятнадцатой династии, о котором Манефон не упоминает, был принят за Менофра, названного Теоном. Эра Менофра, заявленная Теоном, была определена как сотический период из трудов Цензорина. Дата 139 г. была принята как дата окончания этого периода, и 1321 г. до н. э. был установлен как год правления Рамзеса I. Время царей восемнадцатой и девятнадцатой династий определялось с помощью весьма приблизительных расчетов лунных празднеств.

Специалисты в области астрономической хронологии произвели расчеты и объявили о результатах своих ученых изысканий. Специалисты в области керамики воспользовались результатами специалистов по септическим расчетам как прочной базой, на которой следует все выстраивать. Специалисты в области истории искусств, истории религии, филологии и общей истории последовали за ними. Все трудности были сметены с дороги, и открытия этих специалистов подкрепляли друг друга. Таким образом, они приобрели доказательство, что системы выстроены с достаточной точностью и со всех сторон защищены. Читатели клинописи черпают свои датировки у читателей иероглифов, библейские толкователи – у археологов, историки – у них у всех одновременно. Так рождается на свет тщательно отработанная нерушимая система, которая имеет весьма мало сходства с реальным прошлым.

Сотическая схема древней истории выстроена на заблуждении; Менофр неизвестен, если он вообще существовал, список династий Манефона – это сбивающий с толку лабиринт. Однако египетская хронология выстроена на этих трех «столпах», а история всего мира воздвигнута на этой хронологии.

Оглавление

НАРОДЫ МОРЯ БЛАГОДАРНОСТИ

ВСТУПЛЕНИЕ

I ЧАСТЬ ГЛАВА I ДВЕНАДЦАТЫЙ ИЛИ ЧЕТВЕРТЫЙ ВЕК? Схема событий

Греческие буквы на изразцах Рамзеса III

Некрополь: двенадцатый или четвертый век?

Египетский данник Арсы, чужеземца

Арзамес

ГЛАВА II ПЕРСЫ И ГРЕКИ ВТОРГАЮТСЯ В ЕГИПЕТ Реreset: филистимляне или персы?

Масштаб проблемы

«Острова были беспокойны…»

Quid Рго Quo

Греческие наемники меняют позиции

Вторжение флота в Дельту

ГЛАВА III ВОИНСКОЕ ИСКУССТВО Воины народов моря

Реформа Ификрата, запечатленная Рамзесом III

Повозки с «их наложницами»

Брандеры

Mariannu

Руда из земли «Аtiса»

ГЛАВА IV О ЯЗЫКЕ, ИСКУССТВЕ И РЕЛИГИИ Семитское влияние на язык и религию Египта

Искусство: сцены охоты

Взаимовлияние персидской и египетской религии и искусства

ГЛАВА V ОТ РАМЗЕСА III ДО ДАРИЯ III Последние Рамессиды

«Дитя», призванное на помощь фараону

Последний из местных фараонов

Комедия ошибок

Перемещенные на восемь столетий

ЧАСТЬ II ГЛАВА I ДИНАСТИЯ ЖРЕЦОВ

Химерическое тысячелетие

Завоевание Камбизом Египта

Жалоба Урмая

От Дария I до Артаксеркса I

«Варвары пришли и захватили храм»

ГЛАВА II «СЛАБЕЙШЕЕ ИЗ ЦАРСТВ» «Дурацкие поездки»

«Повторение рождений»

Венамон строит святилище

Царский тайник

Теократические государства в Иудее и в Египте

Ездра

Князь-жрец Псусенн

Последняя персидская оккупация Египта

ГЛАВА III АЛЕКСАНДР

Александр перед оракулом Амона в оазисе

Посетил ли Александр египетские Фивы?

ГЛАВА IV СИ-АМОН Пенузем II

Си-Амон

Выводы

Итоги и перспективы

ПРИЛОЖЕНИЕ АСТРОНОМИЯ И ХРОНОЛОГИЯ ГЛАВА I ОСНОВЫ ЕГИПЕТСКОЙ ХРОНОЛОГИИ Мощное древо

«Скелет, облеченный плотью»

Кто первый поместил Рамзеса III в двенадцатый век?

ГЛАВА II СИРИУС

Двести лет – это слишком мало, а 1660 – слишком много

Совокупность выводов Цензорина и Теона

Кем был Менофр?

Астрономическая неопределенность астрономической хронологии

ГЛАВА III ВЕНЕРА Венера

Синодический период Венеры и празднества

«Три столпа» древней истории