Наследники предтеч(Обновление от 22.10.2008.) [Софья Николаевна Непейвода] (fb2) читать онлайн

Софья Николаевна Непейвода
Наследники предтеч

Пролог

Перед рождением. Воспоминания.

Часть 1. Выживание

1 День 1 Года. Лесное болото. 2 День 1 Года. Лесное болото – Джунгли. 3 День 1 Года. Джунгли. 4 День 1 Года. Джунгли – Лесное болото – Джунгли. 5 День 1 Года. Верхний ярус джунглей. 7 День 1 Года. Верхний ярус джунглей. 9 День 1 Года. Верхний ярус джунглей. 10 – 15 День 1 Года. Верхний ярус джунглей. 16 – 22 День 1 Года. Верхний ярус джунглей. 23 День 1 Года. Джунгли. 24 День 1 Года. Джунгли. 25 – 29 День 1 Года. Верхний ярус джунглей. 32 День 1 Года. Джунгли – Лесное болото – Джунгли. 37 – 40 День 1 Года. Джунгли. 41 – 42 День 1 Года. Верхний ярус джунглей. 49 День 1 Года. Джунгли. 52 – 55 День 1 Года. Джунгли. 61 – 67 День 1 Года. Верхний ярус джунглей. 69 День 1 Года. Джунгли. 69 – 72 День 1 Года. Джунгли. 74 – 75 День 1 Года. Джунгли. 76 День 1 Года. Над человеческим лагерем в джунглях. 76 – 78 День 1 Года. Над человеческим лагерем в джунглях. 78 – 85 День 1 Года. Над человеческим лагерем в джунглях – У реки. 86 День 1 Года. Человеческий лагерь в джунглях.

Вечер 86 – Утро 87 Дня 1 Года. Человеческий лагерь в джунглях. 87 День 1 Года. Река. 88 День 1 Года. Река. 89 День 1 Года. Джунгли. 90 День 1 Года. Река. 91 День 1 Года. Джунгли. 92 День 1 Года. Река. 93 – 94 День 1 Года. Река. 95 День 1 Года. Река – Джунгли – Река 97 День 1 Года. Река у селения 98 День 1 Года. Неподалеку от человеческого поселения Ночь 98 – 99 День 1 Года. Где-то в окрестностях цитадели 99 – 100 День 1 Года. Джунгли – Река 101 День 1 Года. Река 102 – 108 День 1 Года. Река 109 День 1 Года. Джунгли 111 День 1 Года. Джунгли 111 – 113 День 1 Года. Река – Джунгли 114 – 116 День 1 Года. Река – Джунгли – Река 116 – 117 День 1 Года. Река – Джунгли 119 День 1 Года. Джунгли 120 День 1 Года. Река 121 День 1 Года. Джунгли Ночь 121 – 123 День 1 Года. Река – Джунгли 124 День 1 Года. Джунгли 125 – 130 День 1 Года. Река – Джунгли – Река 131 – 132 День 1 Года. Река – Джунгли Вечер 132 – 143 День 1 Года. Река – Степь 144 День 1 Года. Река – Степь 145 – 159 День 1 Года. Река – Степь – Река 160 День 1 Года. Река – Степь

Пролог

Перед рождением. Воспоминания.

Мы – керели. Наш вид вымирает. Мы слишком поздно обратили на это внимание, поэтому не успеваем разобраться в причинах и перебороть судьбу. Но уходить, оставив свои земли, богатство и влияние конкурентам… это не для нас. В поисках решения мы вспомнили об одной из недавно открытых планет ближе к окраине галактики. Там живут существа, чем-то похожие на нас самих в древности. Мы приняли решение о переселении избранной части населения далекой планеты. Вашей планеты, Земли.

Вы должны стать нашими наследниками. Но резко обращать вашу расу в нашу культуру, быстро передавать свои знания и могущество – значит лишить вас внутреннего стержня, той основы, которая делает каждый вид уникальным. Поэтому мы решили, что молодая раса должна пройти все стадии развития, которые прошли мы сами.

Могущество нашей расы позволило нам на много тысячелетий защитить свои звезды от проникновения извне искателей богатства и приключений, что и мы и проделали.

Чтобы оставить вам, наследникам, свои достижения и, одновременно, минимизировать влияние на вашу культуру, мы уничтожили большую часть следов своей цивилизации.

И практически все следы пребывания на обитаемых планетах.

Вам, существам с далекой планеты в наследство останется только несколько баз на необитаемых планетах и множество космических станций и межзвездных кораблей. К тому времени, когда ваша молодая цивилизация достаточно разовьется, чтобы выйти в космос и разобраться в наших технологиях, она уже приобретет собственное устойчивое мировоззрение.

Теперь вы все снова молоды и здоровы. Каждый из вас, родоначальников, получит кольцо с серым камнем. Этот прибор позволит вам отличить безопасные продукты от ядовитых. Каждому поселенцу мы дарим в вечное пользование несколько вещей по вашему выбору. Также мы позволяем задавать вопросы, не ограничивая в их количестве, но ограничив во времени. На любой вопрос мы будем давать всего три варианта ответа: "да", "нет", или "вопрос поставлен некорректно".

Часть 1. Выживание

1 День 1 Года. Лесное болото.

Пустыня. Огромное полуденное солнце неспешно сжигает незащищенную одеждой кожу, а тени нет и не предвидится. Я бреду вдоль магистральной линии электропередач в надежде выйти к людям. От гула проводов звенит в ушах и кружится голова. Хочется пить. Очень. Во рту сухо, движения огрубевшего как терка языка вызывают боль и царапают десна до крови, которая даже не течет, а выделяется вязкими каплями, создавая привкус солоноватого металла. Глаза слепит яркий свет, отраженный от светло-серого песка. Слез уже не осталось, и роговица постепенно высыхает, противно стягиваясь, в результате зрение падает, и вместо цельной картины я вижу только расплывчатые белые и серые пятна. Нарастает чувство приближающейся опасности. Гул. Слепота. Жажда. Страх. Металл…

Я проснулась потная от ужаса и, вскочив, по пояс провалилась в воду. Пить. Нет, не тут. От резких движений поднялся серый ил, превратив воду в жидкую грязь. Гул.

Сухость во рту. Жжение в глазах. Страх. Сон кончился, но ощущения остались. Надо уходить. Прямо сейчас. Как можно дальше. Как можно быстрее. Я побежала. Ноги вязли в илистом дне, я падала, вставала, на ходу откашливаясь от попавшей в легкие воды. Вокруг мелькали черно-белые расплывчатые пятна… Иногда по лицу и телу хлестали ветки, кто-то дергал за волосы, я обдиралась о колючки и просто стволы деревьев. Ужас вытеснил все мысли, я понимала лишь, что надо спасаться.

Бежать! И я бежала, не в силах перебороть страх, даже не в состоянии понять, от чего или кого я бегу. Главное – уйти от опасности. Но чем быстрее я двигалась, тем сильнее становился страх, и от этого я опять ускоряла бег…

Внезапно окружающий мир, переливающийся ранее всеми оттенками серого цвета, резко окрасился, как будто с глаз упала туманная пелена. Гул тоже потихоньку начал стихать. Но даже когда большинство негативных ощущений пропало, я все еще продолжала бежать, настолько сильным оказался пережитый ужас. Зрение еще не восстановилось полностью, и вместо светло и темно серых, я теперь ориентировалась по зеленым и красно бурым пятнам. Наконец паника отступила.

Отдышавшись, я огляделась. Болото. Или, точнее, что-то вроде мангровых зарослей.

Внезапно вспомнила о своем имуществе. Так, кулон на шее, перстень на пальце, нож на поясе. Все при мне. Облегченно вздохнув, задумалась. А что если не только я поддалась панике, ведь по имеющимся у меня сведениям, группа, с которой меня поместили, превышает четыре сотни человек. И что, если у них с самого начала не четыре, как у меня, а все тридцать три или хотя бы двадцать две вещи, которые давали керели. Да не по одной, а по десятку и больше? А ведь эта ситуация несправедлива по отношению к людям. Как, впрочем и наличие счастливчиков, которым вместо двадцати двух, выдавалось по тридцать три типа вещей и взять они их могли больше в десять раз… Нет, я, конечно, и не подумала отказываться от выпавшей мне удачи, но разумом-то понимаю, что такое деление нечестно. Разве что керели хотели, чтобы общество расслоилось буквально в первые же дни. Впрочем, с них станется. Разделили же они людей на три вида, один из которых в процессе своего развития должен уничтожить остальные. Только один из трех видов останется в живых! Причем не мой. Вот и доверяй после этого их первоначальным словам, что мы де их наследники. Если бы мне совершенно случайно не пришла в голову идея спросить, а все ли люди наследники, а бы так и не узнала, что обречена на вымирание. Обидно. Хотя этим знанием, наверное, можно объяснить мой первый страх.

Взвыв дурным голосом, я дернулась, свалившись в воду с воздушных корней дерева оттого, что крупная блестящая красная муха впилась в нежную кожу у уха.

Отдышавшись и успокоившись, я почувствовала, что местная живность не теряла времени даром, и все мое тело покрылось отекшими болезненными дулями, как от ужалений пчел. А насекомые и не думали успокаиваться: надо мной гудел целый рой разнообразных мух, мошек и прочих кусачих тварей. Нет, из воды к ним не вылезу.

Но мое решение тут же поколебал болезненный укол под коленку. Взобравшись обратно на корни, я поморщилась, увидев, как крупный серый жук с громким чпоком и тихим плеском свалился с моей кожи вниз, и остервенело почесала кровоточащую ранку. Надо как-то выбираться отсюда. Иначе меня заживо съедят. Но в какую сторону не глянь, везде тот же затопленный лес. Яростно отмахиваясь от насекомых, я полезла на дерево, надеясь хоть с него увидеть что-то новое. Мухи, покрывшие тело и разъедающие и без того саднящие болячки, здорово стимулировали, ведь не забравшись и не устроившись надежно, я даже не могла от них защищаться без риска сорваться. Мне казалось, что прошла вечность, прежде чем я добралась до вершины.

Устроившись покрепче и всласть навоевавшись с насекомыми, я задумчиво почесала под коленкой. На месте укуса уже появлялась дуля. Н-да, а ситуация-то не из приятных… Очень скоро я обнаружила, что, во-первых, здесь вверху мух гораздо меньше, а, во-вторых, – дерево оказалось гораздо выше, чем я предполагала, глядя снизу. Снизу обзор здорово затрудняла густая листва, создавая даже легкий полумрак. А теперь в одиночных просветах вода поблескивала… как с высоты девятиэтажного дома, не ниже. Я покрепче ухватилась за ветки. Н-да и вершиной-то это назвать сложно, скорее ближе к центру кроны. Куда не глянь – зелень, сверху проглядывает небо, а снизу мрачно поблескивает черными бликами вода. Как я отсюда спускаться буду? Профессиональным древолазаньем никогда не занималась, а падать с такой высоты… брр!..

Так, спокойно, у меня в вещах есть антиграв, только я не знаю, как им пользоваться. Информация по всем вещам должна храниться в кулоне, который на самом деле является ничем иным как компьютером. Но его тоже надо еще как-то включить. Повертев амулет в поисках выключателя и, разумеется, его не обнаружив, я принялась экспериментировать. Наконец попытки увенчались успехом, и перед моим взором появился слегка прозрачный голографический экран, а чуть ниже – такая же клавиатура, висящая в воздухе. Пока я соображала, что делать дальше, на экране включилась обучающая программа для начинающих пользователей, то есть меня. Уже через пару часов я знала где, что и как искать, вот только к виртуальной клавиатуре привыкнуть оказалось весьма сложно – я все время пыталась положить на нее кисти рук, к тому же пальцы, не ощущая сопротивления, постоянно проходили сквозь кнопки. Первым делом я настроила нож, чтобы он принимал удобную для меня форму при доставании из ножен и не резал свою хозяйку. Потом проверила кольцо-анализатор ядовитости и, только убедившись, что оно настроено на меня (интересно, зачем еще и индивидуальная настройка, ведь я и так заказала с переключением на все три вида?) перешла к инструкциям по антиграву. Оказалось, что управлять им можно как через компьютер, так и непосредственно. Второе для меня предпочтительней.

Внимательно перечитав все материалы по кокону-флиграву (так правильно назывался антиграв) я отключила компьютер и покрепче ухватилась за ветки. Не хотелось бы случайно улететь в небеса, а, судя по описанию, такое вполне может случиться.

После целой серии попыток, в результате которых я сильно прокачала мышцы груди и пресса и к тому же чуть не сломала ветку, на которой сидела, мне удалось облегчить свой вес в два раза. С облегчением потянувшись, я вновь почувствовала жажду. Оглядевшись и сорвав с дерева сочный крупный, размером с лопух, лист с толстым черешком прикоснулась к нему кольцом-анализатором. Камень окрасился в приятный желтый цвет, сигнализируя о безвредности растения. На вкус лист оказался слишком горьким и с плотной кожурой, зато очищенный черешок, хотя тоже немного горчил, но великолепно утолял жажду. Я долго сидела и с наслаждением обрывала листья, высасывая из черешков сок и сплевывая вниз жесткие не пережевывающиеся волокна. Наконец напившись, а заодно и несколько притупив голод, задумалась. Все-таки до уровня обезьяны я пока не доросла, чтобы по кронам деревьев скакать. А долго одними листьями не пропитаешься. Значит, надо спускаться и выбираться из этих зарослей пешком. Конечно, можно еще попробовать вылететь, но пока я не умею хорошо пользоваться флигравом, летать меня почему-то тянет только на маленькой высоте и над чем-то мягким. Поэтому снова придется терпеть укусы. Почесавшись, я прихлопнула очередную красную муху и автоматически слизнула ее с руки, пытаясь разглядеть в просветах листвы землю. Только бы чего покрупнее и поагрессивнее мух не попалось. Например, крокодилов. Или местных пираний. Прихлопнула следующее насекомое…

Заставив руку остановиться на полпути ко рту, я внимательно изучила как ее, так и маленький красный трупик. А ведь раньше я не наблюдала за собой привычки тянуть в рот убитых насекомых. Вряд ли она появилась ни с того ни с сего. Значит, ей должно найтись разумное объяснение. Внезапно все части головоломки встали на свои места, и я раздраженно хлопнула себя по лбу, убив сразу трех крупных мух.

Ну конечно! Людей ведь три разных вида. С чего я вообще взяла, что я тот самый Homo sapiens, которым себя помню? Как раз логичней предположить иное. Да и вообще, если как следует подумать, становится ясно, что как раз представителей Homo sapiens здесь нет. В этом случае пришлось бы переделывать природу целой планеты, ведь наши тела ей знакомы, иначе откуда бы взялись болезни и паразиты человека, о которых я узнала от керел. Гораздо проще и удобнее изменить небольшую группу людей, приспособив ее под местную природу. Или… не изменять, а пересадить человеческий разум в другое тело, как иногда делают в фантастике. Я внимательно осмотрела себя. Странно. Сейчас, обратив на это внимание, я поняла, что моя стопа, выглядит слишком длинной и пальцы на ней тоже слишком длинные, как на руках и хорошо развитые, к тому же соединены тонкой кожистой перепонкой.

Да и на руках пальцы где-то на треть длиннее, чем раньше, и тоже соединены перепонкой, хотя и только на половину своей длины. Однако хотя разумом я осознавала, что форма тела изменилась, для меня нынешней именно это его строение казалось естественным, а прошлое – измененным. Значит, керели не просто пересадили разум в другое тело, имеющее другие инстинкты, а еще и деформировали сам разум. Я принялась вспоминать свою прошлую жизнь и с ужасом поняла, что да, я помню факты, но эмоциональной окраски они не несут, как будто то, что произошло раньше – скучная книга или полузабытый сон. Но ведь я знаю, что эмоции должны присутствовать, я помню, что я что-то испытывала, и когда происходили события из воспоминаний, и когда они всплывали в памяти. Но что? Я заплакала от обиды, что керели забрали такую важную для меня эмоциональную часть жизни.

Ненавижу керел!

Успокоившись и еще раз осмотрев свое тело, я занялась длинными – метра два и основательно запутанными волосами. Первые попытки обрезать большую часть из них потерпели неудачу, но, быстро вспомнив, что сама задала ножу такие настройки, я легко справилась с непокорными лохмами, оставшись с короткой кудрявой стрижкой.

Не парикмахерская, конечно, прическа получилась (разве что там новая мода "тут отрезал, там отсек"), зато гораздо удобнее. Изучила отрезанный пук, похожий скорее на скопище грязных колтунов с застрявшими в них палочками и листьями.

Сначала хотела его просто выбросить, но потом передумала. Из волос можно сделать леску, шнур, веревку, что-нибудь сплести… Если б еще была в этом специалистом.

Но сейчас я и так в костюме Евы, неразумно выбрасывать то, что можно использовать. Поэтому я с тяжелым вздохом устроилась поудобнее, приготовившись распутывать срезанные волосы, с целью потом заплести их в пару тугих косичек, чтобы не запутались обратно. Это оказался адский труд. Я успела и листьев, точнее, черешков от листьев наестся раза четыре, не говоря уж о мухах (ладно уж, раз организм требует – только сначала убедилась, что они не ядовиты), и даже подремать в неудобном положении. К счастью, наступившая ночь была теплой.

Наконец, в сотый раз пожалев, что я их не бросила, завязала получившие косы в кольцо, после чего перекинула через плечо. Пора. 2 День 1 Года. Лесное болото – Джунгли.

Последний раз перекусив, я полезла вниз. Благодаря тому, что еще вчера активировала флиграв, сильно уменьшив вес тела, спуск прошел очень легко. Уже не так легко, поскольку непривычно, а потому с многочисленными ошибками и падениями я начала перепрыгивать с воздушных корней одного дерева – на корни другого.

Поскольку ближайшую к краю болота сторону я так и не смогла определить, то и отправилась на север (точнее туда, куда указывала стрелка виртуального компаса).

Над водой кружились тучи мух, но мной они почему-то интересовались гораздо меньше, чем вчера. С одной стороны это очень радует, а с другой – с чего бы им так себя вести? Может погода собирается меняться? Я с опаской покосилась на темные кроны деревьев. Вчера стояла ясная жаркая погода, так что меняться она может только в одну сторону – ухудшаться. Либо станет еще жарче, либо резко похолодает, либо собирается дождь. Странно, на Земле мухи как раз становились злее перед дождем. Хотя еще можно предположить, что у этих насекомых четкая смена фаз развития и поведения и сейчас, например, время размножения. Приму пока эту версию и поспешу – вдруг через несколько часов они опять решат, что неплохо бы перекусить. Кстати мне и самой есть очень хочется. Но это подождет.

К моему удивлению, на твердую почву я вышла достаточно быстро – уже через несколько часов и сразу же дезактивировала флиграв, чтобы мышцы не ослабли без тренировки. За это время насекомые не просто не возобновили охоту, а вообще потеряли ко мне интерес. А еще у меня свело живот от голода! Есть хочу! Поняв, что если буду затягивать с завтраком дольше, то просто не выдержу, я приступила к поискам пищи. Причем решила не ограничиваться растительными продуктами.

Вспомнив об одном из способов питания в тропиках, я осторожно расковыряла отслаивающуюся кору первого же попавшегося поваленного дерева. Поиски были вознаграждены крупными, с палец и жирными беловатыми неядовитыми личинками. И как ни странно, собственный организм мне не пришлось перебарывать, видимо он посчитал живых шевелящихся личинок естественной пищей, поскольку никакого отторжения не вызвал ни их внешний вид, ни запах, ни даже шевеление на языке – только здоровый аппетит. Личинок оказалось великое множество – я не просто утолила голод, а хорошо наелась, а они все еще оставались. Значит с голоду, скорее всего, не пропаду.

После завтрака мне стало грустно. Как-то не так я представляла себе дикую жизнь в мечтах. Реальность давила своей реалистичностью. Например, в мечтах мой рацион состоял вовсе не из листьев и насекомых! С запозданием пришел страх. Незнакомый, дикий тропический лес чужого мира. Сколько хищников может поджидать за ближайшим деревом или на нем, или вон в той куче опавших листьев. А еще змеи и ядовитые насекомые! И болезни всякие. И люди, которые уничтожат мой вид… Так, не стоит зацикливаться на себе. Есть еще один вид, который керели запланировали для уничтожения. Значит надо найти и объединится с его представителями, ведь вместе легче бороться. Да и вообще найти людей не помешает. Я скептически посмотрела в сторону болота. Нет, туда меня не тянет. Поэтому остается надеяться, что люди есть и в других местах. Да и такое ли это счастье – люди?

Через некоторое время я наткнулась на бурые с черными пятнышками фрукты размером с небольшой кабачок, рассыпанные по нескольким соткам лесной подстилки.

Насыщенно сладкий с явным оттенком спирта и легким – ванили запах витал в воздухе. Камень анализатора окрасился в желтый цвет, позволяя попробовать новый потенциальный продукт питания. Я села на корточки и подняла один из фруктов с наименьшим количеством трещин, из которых выделялись блестящие капли розоватого сока. Корка оказалась настолько мягкой, что разъехалась в стороны под пальцами, являя на обозрение слизистую шоколадно-коричневую мякоть, пестрящую многочисленными беловатыми косточками. Пока я с сомнением осматривала содержимое, большая часть плода отвалилась под собственной тяжестью и с тихим шлепком упала обратно на землю. В результате удара мякоть окончательно вылезла, приобретя непрезентабельную форму коровьей лепешки. Подковырнув небольшой кусочек получившейся массы, я решилась продегустировать. На вкус что-то среднее между фиником, фигой и сильно перезревшим бананом. Немного забродивший, но этого и следовало ожидать. Наверное, там, откуда упали эти фрукты, есть более плотные и свежие. Разглядывая густые кроны деревьев и пытаясь понять, на каком из них растут такие плоды, я увлеклась, поэтому, услышав за спиной недовольное фырканье, резко подскочила от испуга и обернулась.

На меня с расстояния всего в несколько метров смотрел огромный рыжий кабан в холке достигающий, если не превышающий, мой рост. Вот и мясо пожаловало. У кабана, похоже, возникла аналогичная идея на мой счет. В устремившуюся ко мне тушу полетел перезрелый фрукт, а я рванула из положения сидя со спринтерской скоростью. За пару мгновений добежав до ближайшего дерева, полезла вверх по голому стволу, цепляясь за малейшие трещины в коре. Несколько раз едва не сорвавшись, успокоилась только достигнув первых ветвей. Отдышавшись и только сейчас уменьшив свой вес, посмотрела вниз. Нет, прошлый рекорд все-таки не побит, сегодня я забралась на высоту шестиэтажного дома. Устроившись на ветке поудобнее, принялась за изучение несостоявшегося шашлыка. Кабаны, а их оказалось шестеро, да еще и с целым выводком поросят, удовлетворились моим бегством и, совсем не обращая внимания на занятое мною дерево, с чавканьем и фырчаньем поедали фрукты.

Включив компьютер, я принялась копаться в находящихся на диске файлах, экспериментировала с программами, посматривая то на кабанов, то на высокие кроны и с нетерпением ожидая, когда же эти животные уйдут. Они не спешили. Сначала доели фрукты. Потом покопались в лесной подстилке и почве, с аппетитом чем-то похрустывая. Сытно перекусив, взрослые улеглись отдыхать, а поросята с визгом затеяли игру в догонялки вокруг старших сородичей. Наконец, выспавшись, самый большой из кабанов лениво поднялся на ноги, шумно вздохнул и, потоптавшись на месте, неспешно отправился в путь. За ним подтянулись и остальные.

Подождав, пока они скроются из вида, я приступила к опасному процессу спуска. За это время я успела прийти к выводу, что на деревьях гораздо безопасней, чем внизу, но хотелось посмотреть, что выкапывали кабаны. Спустившись, отключила флиграв и приступила к изучению следов. Через некоторое время поиски увенчались успехом. У высоких, по грудь и выше, папоротников, в избытке растущих под покровом леса, на корнях имелись морщинистые клубневидные образования величиной с мой кулак. Я проанализировала выкопанный клубень на ядовитость. Съедобен. Под жесткой плохо отслаивающейся коркой оказалось сочная желтоватая мякоть со вкусом сырой, сильно перемороженной картошки. Я поморщилась. Возможно, если их сварить или испечь, вкус улучшится. Надо как-нибудь поэкспериментировать. Хотя почему как-нибудь? Но не успела я собрать более-менее сухого хвороста, как хлынул ливень. Или, скорее, он начался раньше, но только сейчас пробрался сквозь густую листву. Наверное, поэтому мухи и не кусались. Я спряталась в развилке корней одного из множества гигантских деревьев, но уже через полчаса оказалась вынуждена сменить укрытие, поскольку дождь оказался огромной силы, и вода быстро прибывала. Забравшись на те же корни, что раньше служили мне крышей, я прижалась к стволу, пытаясь поменьше попадать под холодные струи.

Через некоторое время дождь несколько стих, а может быть, и вовсе прекратился, хотя с крон все еще капало. Несмотря на то, что воздух оставался теплым, столь долгий душ заморозил меня настолько, что я стучала зубами от холода. Поняв, что не только костер развести, а и просто найти сухое место на земле не представляется возможным, полезла на дерево, надеясь согреться движением, а заодно, если повезет, найти укрытие где-нибудь под толстой веткой. Замерзнув, я не только забыла активировать флиграв, но и потеряла бдительность, за что вскоре поплатилась, заметив довольно большую змею только, когда она раздраженно зашипела в ответ на мою попытку использовать ее в качестве опоры. Я замерла.

Вскоре змея успокоилась и замолчала, вместо этого сначала обвившись вокруг моей руки, а потом даже частично свесившись на спину. Я висела неподвижно, надеясь, что рептилия просто проползет мимо. Но видимо замерзла не я одна и теперь змея, найдя теплую грелку в моем лице, уходить не собиралась. Шло время. От неподвижности и холода руки и ноги, а потом и шею стали сводить болезненные судороги. Но поскольку на малейшие движения рептилия отзывалась недовольным шипением, я не рискнула выбираться из-под нее, радуясь только тому, что, хотя то тут, то там тело сводит судорогами, пальцы, отчаянно вцепившиеся в кору дерева, самостоятельно разжиматься не собираются. Я уже успела припомнить всех змеиных родственников, мысленно приготовить добрую сотню блюд из непрошенной наездницы и так же мысленно (к счастью) много раз свалиться с дерева с разнообразными результатами, когда змея, наконец, соизволила сползти на одну из расположенных рядом ветвей, а потом отправилась по ней в дальнее путешествие.

Облегченно вздохнув, я осторожно отцепила намертво приклеенные к дереву пальцы… и конечно же сорвалась. Затормозить удалось только через несколько метров, ободрав кожу на руках и сильно стукнувшись коленом. Кое-как добравшись до ближайшей ветки, изучила полученные травмы. Содранная кожа в принципе ерунда, особенно учитывая, что мухи до сих пор не проявляют ко мне интереса, а вот колено… Попробовав распрямить ногу, я поморщилась от боли. Приехали, как говорится. К счастью ветка, на которой я расположилась, оказалась достаточно толстой, чтобы удобно сидеть или даже лежать, свесив по бокам руки и ноги, что я и сделала. Ну что, налазилась, теперь довольна? Остается надеяться, что с ногой все не так серьезно. После нескольких попыток мне удалось активировать флиграв до такой степени, что вес снизился, наверное, раз в десять, и я закрыла глаза, решив отдохнуть. Сначала мне казалось, что поспать совсем не удастся, настолько сильно билось сердце, и каждый из многочисленных лесных шорохов заставлял напряженно прислушиваться. Но усталость сделала свое дело, и я быстро провалилась в глубокий сон. 3 День 1 Года. Джунгли.

Пробуждение оказалось не из приятных. Тело затекло, живот сводило от голода, а когда я пошевелилась, обнаружила, что рядом пригрелись две небольшие змеи, которые с тихим шипением поспешили покинуть беспокойное лежбище. Растерев конечности, с удивлением отметила, что глубокие ссадины на руках практически полностью зажили. А вот колено продолжало болеть, хотя и потише. Интересно, сколько я проспала? Но голод заставил прервать размышления и заняться поисками пищи. Поскольку выбор у меня не велик, я решительно спустилась на землю, благо в облегченном состоянии эти оказалось не слишком сложно даже с плохо действующей ногой. Но вот ходить с малым весом совсем неудобно, что бы там не говорили по этому поводу. Поэтому, вырезав из подходящей хворостины что-то вроде костыля, я попробовала ослабить действие флиграва, чтобы вес составлял хотя бы половину нормального. Но вместо этого флиграв просто-напросто выключился. На попытку его включить обратно мышцы груди отзывались болезненными спазмами, а результат был нулевой. В конце концов я решила, что смогу передвигаться и так, а непокорной техникой займусь позже. Ну что стоило керелям сделать управление флигравом поудобнее?

Завтрак составляли уже знакомые корнеплоды, крупные бурые с розовыми прожилками личинки, найденные в лесной подстилке и какие-то насекомые. Последние представляли собой нечто среднее между тараканами и саранчой коричневато-бежевого цвета, а в длину достигали половины кисти. Утолив голод, я побрела по лесу в поисках источника воды, чтобы попить, а заодно умыться и руки помыть. Колено ныло и стоило неосторожно поставить ногу, как ее простреливало сильной болью.

Наконец, добралась до ручья в неглубоком овраге, где и задержалась, тем более что по его берегам росли высокие кусты с крупными листьями по форме и цвету напоминающие листья кувшинки, но с темно красными прожилками, а по вкусу – огрубевшую капусту. Совсем молодые, небольшие и более светлые листья оказалась нежнее и мягче старых. Заодно я смыла с себя толстый слой грязи, облепивший тело в процессе добычи пищи, а также отцепила полтора десятка насосавшихся, но почему-то мертвых клещей. Отдохнув, побрела вдоль ручья вверх по течению в надежде найти родник.

Вскоре показались первые признаки цивилизации в виде небольшой запруды и вырытых в склоне ступенек, а также настила из веток для более удобного доступа к воде.

Сердце сжалось от радости, что я все-таки нашла людей… и страха, что они где-то рядом. Ощущения чужого присутствия не замедлили оправдаться, материализовавшись в виде бородатого блондина с двумя ведрами, который ростом превышал меня на целую голову. Увидев меня, он махнул рукой куда-то в сторону зарослей кустов и почти сразу к нему присоединился рыжий мужчина с вилами. Тоже, кстати почти на голову выше меня.

– Привет, а где вещички? – почему-то меня насторожил как тон, так и сам смысл вопроса. В голову незамедлительно пришла идея, как скрыть правду, которой я незамедлительно воспользовалась.

– В болоте утонули, – тяжело вздохнув, ответила я. Люди переглянулись, и блондин разочарованно сплюнул в сторону.

– В общем так, сука. Сейчас ты или сдаешь свои жалкие шмотки в общак и идешь вкалывать или проваливаешь отсюда и дохнешь в лесу под кустом как шавка.

Ничего себе нашла людей. Лучше бы не находила. Сердце забилось как бешеное, а колени непроизвольно слегка согнулись, приготовившись к быстрому старту в случае необходимости. Даже боль в поврежденной ноге немного отступила.

– Я уже ухожу, – тихо, чуть не плача сказала я. Мужчины опять переглянулись, после чего рыжий махнул рукой.

– Да пусть проваливает, вещей все равно ни шиша нету, – потом добавил, обращаясь ко мне. – А ты мотай давай отсюда по быстрому, поняла? По быстрому, я сказал! – повысив голос он направился в мою сторону и я припустила во весь опор, до крови закусив губу от боли в поврежденной ноге. Отбежав на приличное расстояние, села, а точнее почти упала в заросли кустов и прислушалась. Погони не слышно. Видимо, они посчитали, что добыча слишком мала, чтобы ради нее тратить силы. А если бы они знали, что мои четыре (ну три, поскольку кокон-флиграв внутри меня) стоят тридцати трех счастливых, а еще и как будто по максимальному количеству набранных… Меня затрясло. От полученной нагрузки колено опухло и нога почти не подчинялась, превратившись в мертвый болезненный груз. Надо решать, что делать.

Хотя чего решать? Найти укромное место и переждать, пока ко мне не вернется подвижность. Если вернется. С трудом встав, я медленно похромала дальше вверх по течению, тем более что убегала как раз в эту сторону. Хотелось уйти как можно дальше от той группы людей. Пару раз я делала привалы, чтобы отдохнуть и подкрепиться: один раз у поросшего мхом поваленного дерева с отслаивающейся корой и трухлявой древесиной, другой – у зарослей папоротника. Укрытия, которое я бы посчитала надежным, все не попадалось. Уже подумывая сильно снизить свои требования и прикорнуть у ближайшего дерева, я не заметила, что за мной следят и, шарахнувшись от прозвучавшего голоса, рухнула на землю, но тут же вскочила обратно (точнее с трудом поднялась, опираясь на костыль и сильно подволакивая правую ногу).

– Привет, – мужчина шагнул ко мне, но я снова шарахнулась, и он отступил, успокаивающе показывая пустые руки. – Ты ранена? Давай помогу добраться до лагеря, а то в лесу и пропасть недолго, – он вновь шагнул ко мне. Я не стала отступать, с тоской подумав, что в нынешнем состоянии убежать не получится, а демонстрировать возможности флиграва не хочется, тем более, что я у меня нет уверенности, что получится именно так, как я хочу. И что вообще что-нибудь получится.

– Спасибо, – кивнула я мужчине. Тоже мне доброхот нашелся. Да без него я бы чувствовала себя в гораздо большей безопасности.

– Меня зовут Дмитрием, – представился он, взяв меня под руку. – А тебя? – я неопределенно пожала плечами. Говорить свое имя не хотелось. Дальше все происходило как во сне. Как в кошмаре. Я поскользнулась на влажном склоне и покатилась в ручей, Дмитрий, пытаясь меня удержать, сам не устоял на ногах и упал сверху. В нос ударил странный легкий запах, от которого закружилась голова, и вокруг стало очень светло. Я увидела над собой расширяющиеся зрачки мужчины.

– Что… Я… – он не успел договорить. Я с удивлением взирала на то, как непокорное тело с рычанием притягивает к себе Дмитрия. Потом сознание почти полностью покинуло меня и о том, что случилось между нами, у меня остались очень смутные, отрывчатые воспоминания. Что было дальше? Вроде бы он привел меня куда-то, и мы уединились в палатке. Пробуждение оказалось продолжением кошмара. Сладкий запах пищи вкупе в голодом во сне вылился… в кровавое пиршество наяву.

Очнувшись, я обнаружила, что с урчанием жадно вгрызаюсь в руку спящего (ага и почему-то не дышащего) мужчину. С трудом взяв тело под контроль разума, в чем немало помог ужас от происходящего, я заставила себя убрать судорожно сжатые на шее Дмитрия пальцы. От запаха крови скрутило живот, что самое страшное – от голода. Слизнув густую солоноватую жидкость, я поняла, что вот-вот продолжу "кушать".

Из последних сил удерживая себя под контролем, беспомощно огляделась и, увидев совсем рядом миску с уже знакомыми подбродившими фруктами, жадно набросилась на них. Утолив дикий неуправляемый голод, я, как в бреду, провалилась обратно в сон. 4 День 1 Года. Джунгли – Лесное болото – Джунгли.

Я открыла глаза и долго лежала, глядя в матерчатый потолок палатки и не решаясь оглядеться. Очень хотелось, чтобы все произошедшее оказалось продуктом моей больной фантазии. Наконец решившись, я до боли закусила губу и заставила себя повернуть голову. Трупа не было. На всякий случай я посмотрела и в другую сторону и, убедившись, что мертвеца не наблюдается, бодро седа. Настроение резко исправилось: возможно, все же это только сон. По крайней мере, частично.

Потянувшись и порадовавшись, что нога почти не болит, я вылезла из палатки. У горящего костра ели Дмитрий и незнакомая мне пара. Увидев меня, Дмитрий вскочил и, затянув меня обратно в палатку, достал футболку с длинными рукавами. Оглядел ее с двух сторон, приложил ко мне и, убедившись, что она доходит мне почти до колена, вручил мне. Судя по тому, что сам он был одет в такую же, мне она длинна в основном потому, что он почти на две головы выше меня. Я судорожно сжала ткань, не отрывая взгляда от багровых синяков на его шее и обширной повязки на левом плече. Все-таки не сон. К горлу поднялся противный ком, и я нервно сглотнула.

– Одевайся и присоединяйся к завтраку, – шепнул он, ободряюще сжав плечо здоровой рукой, после чего ушел к остальным. Что я натворила? Как так можно! Я ненавидела себя. Это неправильно! Я не могла, просто не могла так себя вести!

Почему-то сразу вспомнились все странности моего поведения в этом мире. Раньше я и мух не ела. Поняв наконец, что происходит, я похолодела от ужаса. Из меня сделали монстра! Еще бы после этого мой вид не был обречен на вымирание, если в нем и остальные такие же озабоченные людоеды. Я рухнула на подушку, кусая ее, чтобы заглушить рыдания. Почему именно мне так "повезло"?! Я оплакивала судьбу и проклинала керелей, постепенно отдавая свое горе бездушному предмету. Потом долго лежала, неподвижно глядя в пустоту. Жить не хотелось. Хотя нет, очень даже хотелось. Постепенно отчаянье уходило, и его место занимала тихая ненависть. Ну что ж они хотели получить из меня монстра, они его и получат. Получат адскую тварь в лучшем виде! Вытерев слезы и быстро одевшись, я вылезла наружу.

– Доброе утро, – я постаралась, чтобы кипевшая ярость не превратила улыбку в оскал.

– Доброе, – мне передали тарелку с кашей. Какими добрыми прикидываются.

Наследнички чертовы, гуманисты проклятые.

– Кстати, мы тут такой вопрос обсуждаем, – как бы ненароком сказал Дмитрий. – Где твои вещи? – я украдкой проверила и, убедившись, что все со мной, мысленно усмехнулась. Еще одни любители халявных вещичек. Обломается вам! Совесть почти перестала подавать голос.

– В болоте утонули… почти все, – я всхлипнула, пытаясь заглушить истерический смех. – А те, что не утонули, злые дяди отобрали.

– Надо попробовать вытащить те, что утонули, – я отрицательно помотала головой, протягивая тарелку за добавкой каши, и пояснила. – Слишком глубоко. Я сама чуть не утонула. Да еще и место найти трудно будет, я там так плутала, – подумав, что излишне пессимистический настрой вызовет подозрения, добавила. – Хотя можно попробовать, – и представив, как они копаются в грязи в поисках несуществующих вещей, злорадно улыбнулась.

– Не волнуйся, главное – место найти, – ободряюще кивнул Дмитрий. – Кстати, как ты себя чувствуешь? Как нога?

– Почти в порядке, вполне могу идти, – поняв, что мне выдается замечательная возможность проявить свою злобную натуру, заверила я.

– Тогда сразу после еды и отправимся, – с готовностью предложил старый знакомый.

– Сначала вдвоем, поскольку еще надо место найти.

– Ты уверен, что справишься? – поинтересовался другой мужчина. – Все-таки рука…

– Да все в порядке, – Дмитрий демонстративно помахал рукой, потом почти незаметно поморщился. – Я в норме.

И я повела его искать "место", а точнее бродить по кочкам и воздушным корням деревьев, выискивая наиболее глубокие места и бормоча себе под нос "может тут",

"это не то", "вроде я там ветку обломала, когда выбиралась" и тому подобное.

Через некоторое время вообще замолчала, тем более что первоначальная ярость начала отступать. Создается впечатление, что весь мир, включая меня саму, настроен против меня. За что?

– Как тебя зовут все-таки? – спросил спутник. Увидев, что я не собираюсь отвечать, продолжил. – Ну хочешь, я сам угадаю? – я безразлично кивнула.

– Аня? Вера? Маша? Наташа?.. – я быстро перестала слушать его предположения.

Стояла жара, а в болоте еще и туман, замечательно скрывая вновь навернувшиеся на глаза слезы. Снова проснулась совесть. А вдруг он хочет помочь мне бескорыстно, просто от доброты душевной, даже несмотря на то, что я его чуть не убила ночью?

Хотя… какое там бескорыстно! Плавали, знаем. Я тяжело вздохнула. Выживать, а тем более жить одной… Не то, чтобы мне особенно нравятся человеческие группы, которые обычно представляют из себя ничто иное как глупую и жестокую толпу, но и мне хочется защиты, любви и крепкого мужского плеча, на которое всегда можно опереться. И детей тоже хочется. И семью. Хотя я и решила тщательно скрывать такие желания под маской синего чулка. Почему? Даже сейчас, лишившись чувственных воспоминаний, я понимала, что раньше, на Земле, меня слишком сильно била жизнь. Я разучилась верить людям. Разучилась их любить. А может, никогда и не умела? Не помню. Но теперь, в этом новом мире, где так мало нас, людей (а как ни грустно приходится признать, что я такой же человек) проснулись странные надежды. Да уж, плохой из меня получается монстр. Чуть что нюни распускает.

Просчитались со мной керели. Эта мысль невольно вызвала злорадную улыбку.

– О, ну наконец-то, хоть какое имя тебе подобрали, – неизвестно чему обрадовался Дмитрий. – А, ничего, тебе подходит, – я подозрительно на него покосилась.

– Послушай, Пантера, – неуверенно сказал мой спутник через некоторое время. – Я хотел попросить прощения за то, что произошло вчера. Я сам не знаю, что на меня нашло тогда… все как в тумане было. Вообще-то, у меня нет привычки набрасываться на всех проходящих мимо симпатичных девушек. Извини, – я резко остановилась. Странно, разве не я была инициатором вчерашнего, будем уж называть вещи своими именами, грубого сексуального контакта? В душе проснулась дикая надежда. Хотя, если подумать, я тоже предпринимала активные действия. И не могу не признать, что мне понравилось. Значит то, необычное бредовое состояние завладело обоими? – Пантера, прости. Я действительно очень виноват.

Воспользоваться твоей беспомощностью… Готов искупить свою вину чем угодно.

Вот как. Выходит, что жертвой жестоких шуток керелей оказался не только мой вид?

Или? Я внимательно посмотрела на Дмитрия. Нет, у него и стопы нормальные и уши небольшие и округлые, в отличие от моих, крупных и заостренных. Не только мой.

Что же я делаю? Какое право я имею мстить за свои обиды всему окружающему миру, в том числе тому, кто не причинил мне зла?

– Все в порядке, – я тепло улыбнулась, почувствовав в нем родную душу. В конце концов, если первыми мне попались подонки, это вовсе не позволяет автоматически записывать в них всех остальных. Совесть замучила с новой силой, все-таки, сколько времени уже по болоту бродим. – Не находится. Ничего не находится, – представив, что Дмитрий может проявить упорство в поисках несуществующего "места захоронения", я чуть не завыла от чувства вины. – Мы тут в болоте утонем! И заблудимся! – признаться, что ли? Нет, я бы на его месте меня в ближайшем омуте утопила за такие дела. – Давай вернемся?

– Ладно, идем обратно, в крайнем случае у нас вещи есть, не пропадем, – как-то подозрительно быстро, прямо-таки с готовностью согласился он, облегченно вздохнул и остервенело захлопал себя по лицу. Ну конечно! Его же тут заживо едят!

Значит дело не в погоде, а во мне. Дмитрий промычал что-то неопределенное и чуть позже добавил, нервно оглянувшись. – Кстати, ты случайно не помнишь с какой стороны мы пришли? – я принялась лихорадочно вспоминать дорогу. Потом кивнула.

– Кажется с этой, – я махнула рукой немного вбок. Точного пути я не знала, но сейчас главное из болота выбраться, а там разберемся.

Примерно через час мы вышли на твердую землю, но вот лагерь искали гораздо дольше. И, на мой взгляд, вышли к знакомым моему спутнику местам совершенно случайно. За это время у меня созрело решение. Нельзя так жить. Я буду бороться, буду воевать, но с керелями, а не с такими же их жертвами, как я. Не хочу жить во лжи, скрываясь и маскируясь. Заметив роскошные папоротниковые кусты, я остановилась и подозвала Дмитрия.

– Вы знаете о местной картошке? – он недоуменно моргнул. – Вот, – я выкопала клубень и протянула ему. – Проверь, как он для тебя?

– Спасибо, – улыбнулся он, проверив продукткольцом-анализатором. – Ты что?.. – спросил с оттенком страха, когда я, стянув с себя грязную рубашку, сунула ее в руки мужчине. Я грустно улыбнулась.

– Я не пойду в лагерь.

– Но почему? Как ты одна? – я смутилась. С другой стороны нельзя начинать новую жизнь со лжи. Тем более что нога полностью прошла, так что в случае чего убегу.

– Я врала, – он вопросительно посмотрел мне в глаза. С трудом, но я заставила себя не отводить взгляд. – У меня никогда не было "утонувших" вещей. И никто меня не грабил. Я солгала, потому что думала, что вы хотите прибарахлиться за мой счет. Мне очень стыдно за свое поведение.

Некоторое время он молчал. Потом улыбнулся и, наконец, залился веселым смехом. Я удивленно открыла рот, но, подумав, закрыла его обратно, так и не задав вопроса.

– Так это же замечательно, – пояснил он причину своего веселья. – А то у меня, честно говоря, сложилось впечатление, что ты дурочка какая-то. А ты так здорово так всех вокруг носа обвела. У нас у самих уже трижды пытались отнять имущество, – добавил Дмитрий погрустнев. – Это страшно, когда люди так грызутся из-за материальных благ. Но это не причина уходить. У нас разумный народ, никто тебя винить не станет. Разве что за болото, – он ехидно подмигнул опухшим от укусов веком.

– Но это еще не все! – с болью воскликнула я. – Тогда, ночью… – Дмитрий от этих слов сник и с тяжелым вздохом отвел взгляд.

– Я понимаю.

– Ничего ты не понимаешь! Я не о том. Во время акта я тоже ничего не соображала, поэтому не могу тебя винить! Но потом… Понимаешь, потом… я чуть тебя не съела, – я кивнула на забинтованное плечо. – Чуть не сожрала заживо.

– О… – он тоже посмотрел на повязку. – А я думал, это случайно, в порыве страсти… или при самозащите, – как-то виновато добавил он.

– Не знаю, как так получилось, – мой голос задрожал. – Но, проснувшись от голода, я обнаружила, что ты не дышишь, а я тебя душу и грызу, – я отвернулась, понимая, что мне нет прощения. – Еле смогла остановиться и то только потому, что рядом фрукты оказались. Я думала, что убила тебя.

Он молчал. Через несколько минут я решительно вытерла слезы. Все, я призналась в своих грехах. Теперь можно уходить. Я встала.

– Подожди. Но ведь даже с этим, наверное, можно как-то бороться. Я не верю, что на Земле ты занималась людоедством.

– Не занималась, конечно. Но какое теперь это имеет значение, – не оборачиваясь, прошептала ближайшему дереву.

– Большое! Может тебе просто стоит брать еду в постель, чтобы всегда под рукой была. Все равно вместе легче. Вместе мы что-нибудь придумаем.

– Слишком большой риск. Я не хочу однажды обнаружить, что убила человека. Тем более друга. Поэтому пока не смогу справиться, лучше быть одной.

Дмитрий не возразил. Я все-таки решила повернуться к нему лицом. Теперь, когда между нами не стало черных тайн, душе полегчало.

– Теперь ты понимаешь, почему я не могу вернуться? – он грустно кивнул. – Вот такие вот дела. Я сильно тебя погрызла… тогда?

– Не очень, – он посмотрел на меня, потом шагнул и сжал здоровой рукой мне плечо.

– Знаешь, ты все-таки возвращайся. Когда захочешь. Я тоже за последние дни сильно изменился и понимаю, что тебя нельзя винить в том, что от тебя не зависит.

Мне иногда начинает казаться, что мы не наследники, а жертвы. Не благословленные продолжать род керел, а проклятые. Так что возвращайся. Да и еще, – он протянул мне футболку. Она тебе нужнее. Наверное, тебе все равно стоит зайти в лагерь, а то ты без вещей пропадешь. Рюкзак тебе соберем, – я осторожно отвела его руку.

– Не надо. Ты и так сделал мне много хорошего. Это уже слишком. Если честно, я просто не хочу чувствовать себя обязанной. А так могу тешить себя мыслью, что никто ничего никому не должен. Так легче жить, без обязательств. Ведь неизвестно, встретимся ли мы еще когда-нибудь. А за меня не волнуйся. Я выживу.

Он подумал, а потом убрал футболку. Рассмеялся.

– Жаль, что ты уходишь. Но ты права, лучше, когда никто никому ничего не должен.

Спасибо, кстати за корнеплод, сами бы мы вряд ли его нашли. По крайней мере, не так быстро. Но ты помни, что всегда можешь вернуться. Всегда, понимаешь? Если честно, я надеюсь, что ты вернешься. Ты очень интересная девушка.

– Ты мне тоже нравишься. Если бы не обстоятельства… Вы осторожней все-таки.

Внизу по течению есть какая-то агрессивно настроенная группа. Так что вы следите за окружающей обстановкой. И знаешь, на всякий случай, опасайтесь таких, как я.

Ну, прощай, – я улыбнулась Дмитрию.

– Не прощай, а до свиданья, – поправил он меня. – Я надеюсь, что, все-таки, до свиданья. Ты тоже осторожней. Береги себя. И удачи.

Так мы расстались, и я вновь осталась одна. Я шла, вдыхая влажный ночной воздух и чувствовала себя свободной. И спокойной. Впервые, после появления в этом мире.

Раньше я все время ждала неприятных сюрпризов, теперь же, когда они выплыли наружу… Проходя мимо куста, сорвала капустный лист и помахала им лесу.

Рассмеявшись, доверительно шепнула высоким кронам: "Теперь я знаю, что вы задумали. Теперь я еще поборюсь с вами, керели!" И кроны откликнулись мне счастливыми птичьими криками.

Отойдя на приличное расстояние, я вернулась с небес на землю и приступила к поискам пищи. Почти сразу обнаружила, что вокруг ручья в изобилии встречаются бурые с зелеными пятнами хвостатые лягушки, самые крупные из которых размерами достигали моего кулака. Они оказались не просто съедобными, а очень вкусными: с нежным и слегка горьковатым мясом и двумя тонкими полосками жира по бокам брюшка.

Ела я их прямо сырыми, поскольку боялась, что огонь горящего костра может привлечь людей. Да и что теперь капризничать? Уж лучше сырая лягушатина, чем сырая человечина. Как следует наевшись, а именно, когда ловить лягушек надоело, я устроилась на вечерний отдых у огромных корней дерева-гиганта и задумалась. С людьми встречаться не хочется, по крайней мере, пока не справлюсь со своими инстинктами. Как этого проще всего добиться? Можно попробовать уйти дальше в лес, но кто сказал, что там не проживают другие группы или хотя бы отдельные люди?

Вообще интересно, по какому принципу керели "посеяли" нас на этой планете.

Наверное, по какой-то схеме, но, поскольку я ее не знаю, не стоит и голову ломать. Лениво следя за передвижением по корню крупного длинноусого жука, я перебирала различные варианты. А ведь ситуация проще, чем мне представлялась.

Вряд ли люди пойдут занимать верхний ярус леса, это не характерно для человеческой цивилизации. Значит можно одновременно быть и недалеко от них и вне пределов их достигаемости. Воодушевившись, я вскочила, но тут же вспомнила про выключенный флиграв и остановилась. Он подчиняться не желал, но я тоже проявляла упрямство, поскольку считаю, что в облегченном состоянии падать не так больно, да и зацепиться легче. Положительно результата удалось добиться только через пару часов, заодно я выяснила, что антиграв может работать и наоборот, то есть увеличивать вес. Интересно… судя по инструкции его грузоподъемность составляет более полутоны… если их повернуть в другую сторону… ничего себе пресс получится. Надо обращаться с флигравом поосторожнее. Пока я боролась со сложной техникой, почти стемнело, если можно так назвать то, что лес приобрел другую, необычную расцветку. Интересно, я вижу в темноте, или ночи здесь такие светлые?

Пожалев, что не расспросила Дмитрия о его впечатлениях, я приступила к сложному процессу подъема. Забравшись, выбрала ветку поудобнее и устроилась на ночлег.

Ночью пошел дождь. Прохладные струи, стекающие с верхних листьев, быстро намочили как меня, так и ветвь на которой я сидела. Попытавшись перебраться туда, где посуше, я поскользнулась и чуть не полетела вниз. Решив не рисковать, устроилась понадежнее и занялась физическими упражнениями, чтобы не замерзнуть.

Зря я все-таки не взяла с собой одежды. Надо либо найти нормальное укрытие, либо обзавестись теплой накидкой, а лучше и то, и другое. К счастью, дождь продолжался недолго и остыть я не успела. Зато устала и здорово проголодалась.

Решив, что ночь – это все-таки ночь и с едой лучше подождать до утра, вновь устроилась на отдых. Мне снились различные блюда из моей прошлой жизни и, открыв глаза, я вновь оказалась во власти "жора", который погнал на поиски пропитания.

К счастью, поскольку людей поблизости не наблюдалось, на этот раз обошлось без страшных эксцессов. Я ловила крупных ночных насекомых, объедала съедобные листья, а потом добралась до каких-то плодов, которые и пожирала, давясь и чавкая от жадности и истекая слюной. После незапланированного пиршества задремала на первой же пригодной для этого развилке ветвей. 5 День 1 Года. Верхний ярус джунглей.

Утром меня разбудило, пустив в глаза яркий луч, теплое ласковое солнце. Вспомнив "жор", я сначала поежилась, а потом порадовалась, что все-таки решила не контактировать с другими людьми. Сладко потянулась и только потом огляделась.

Ночью я забралась почти на самую вершину кроны и теперь, впервые с момента появления в этом мире, наблюдала за обширными небесными просторами и встающим желтовато-белым солнцем. Почти как на Земле. Только небо более насыщенного голубого цвета, а солнце наоборот – менее желтое. И раза в полтора крупнее. Но все равно почти, как дома. Все-таки это жестоко со стороны керелей – лишить людей всех прошлых привязанностей. Хотя если подумать, так действительно легче привыкнуть к новому миру. Ностальгия не мучает. Громкие обезьяньи крики отвлекли меня от философских размышлений. Переругиваясь, стайка хвостатых огненно-рыжих представителей этого племени завтракала ярко оранжевыми фруктами, выглядящими то ли как мелкие персики, то ли как крупные абрикосы. Я покинула занятую ими часть кроны и осторожно присоединилась к пиршеству с другой стороны дерева. Все-таки с негативными проявлениями инстинктов необходимо бороться. Надкусив очередной сочный плод, по вкусу похожий на черешню, я приступила к планированию своих дальнейших действий.

Наконец, наевшись и обдумав все необходимое, решила приступить к решению насущных проблем. Во-первых, надо найти укрытие. Облазив большую часть дерева, на котором проснулась, я пришла к выводу, что на нем нет ничего пригодного, зато вполне возможно передвигаться по верхнему ярусу леса, не спускаясь на землю. На всякий случай еще уменьшила свой вес и приступила к процессу перелезания на соседнее дерево. Это отняло достаточно много времени, в первую очередь оттого, что я испытывала целую гамму ощущений (попросту говоря – жуткий страх), пытаясь зацепиться за отросток соседнего дерева и одновременно удержаться на качающейся от ветра и моих действий ветке, и это на высоте доброй сотни метров над землей.

Хотя земли-то как раз совсем не видно, только колышущееся зеленое море. Наконец, самая опасная часть пути закончилась. Отдохнув, я приступила к дальнейшим поискам, которые тоже оказались безрезультатными. Точнее укрытие-то я нашла, но большое просторное дупло оказалось занято крупными, с большую собаку, агрессивно настроенными бурыми крысами. Ну агрессия вполне логична, не радоваться же им было, когда я пыталась ворваться в их дом. Обследовав еще пару деревьев, я пришла к выводу, что все подходящие места уже заняты, и освобождать их ради меня никто не собирается. Зато параллельно отыскала довольно большие плоды неопределенной формы, которые сами по себе ввиду отвратительного вкуса пищевой ценности не представляли, но в них часто встречались многочисленные белые личинки. Очищенные от головы и большей части внутренностей (а они легко вынимались, когда я отрывала голову) личинки оказались вполне приятного вкуса.

Пообедав, отдохнула на толстой ветви, сонно любуясь на быстро проплывающие мимо кучевые облака. Да уж, когда-то мечтая о дикой жизни, я представляла ее себе совсем иначе. К вечеру устроила в развилке ветвей что-то вроде вороньего гнезда из веток и листьев, в котором и заснула, несмотря на прошедший ливень. К тому же оказалась, что влажная зелень начинает преть и нагревается до вполне комфортной температуры. Так я и спала, прикрытая сверху несколькими крупными листьями и греясь снизу влажным теплом.

Под утро началась гроза. Молнии рассекали темное небо речными руслами, а грохот грома сливался в сплошную канонаду взрывов. Гроза проходила прямо надо мной, и сильный ливень лишь иногда утихал, чтобы после очередного громового залпа возобновиться с новой силой. В страхе мне хотелось сбежать, спуститься вниз под деревья, дающие хоть какую-то защиту. Но густая пелена дождя скрывала окружающий мир, и я не осмелилась покинуть гнездо, в страхе сорваться. К тому же неизвестно, не притянет ли флиграв в работающем состоянии молнию. Единственное, что я смогла сделать – это открыть рот, чтобы раскаты грома не так били по ушам, и закрыть глаза, чтобы их не слепили яркие вспышки. Я вжималась в гнездо, пытаясь слиться с ним, и, намертво вцепившись в несущие ветки, раскачивалась вместе с ними под сильными порывами ветра.

Часы складывались в дни, и постепенно я привыкала к новому образу жизни. Меня уже не пугала высота и качающиеся под ветром ветви. Освоив, наконец, флиграв, я иногда просто перелетала с дерева на дерево. Однако оказалась, что ощущение полета вовсе не так прекрасно, как о нем говорили в моем прошлом мире. Гораздо приятнее, раскачавшись на упругих ветвях, огромным прыжком перескочить на соседнее, наслаждаясь несколькими мгновениями полета, чем висеть или передвигаться в невесомости. Но флиграв все равно пригодился: облегчив тело и увеличив инерцию в прыжке, у меня уже через пару недель получилось увеличить дальность свободного полета до двадцати и более метров. Несмотря на ужасные грозы и участившиеся дожди, которые теперь проливались по несколько раз на дню и длились иногда по много часов, я больше не срывалась с влажных ветвей. На землю не спускалась, утоляя жажду дождевой влагой. Питалась в основном фруктами, листьями и насекомыми. Поскольку на деревья со зрелыми плодами претендовала не только я, первые дни приходилось довольствоваться малым, но позже это мне надоело, и вскоре я обнаружила, что мои передразнивания визгливых обезьяньих криков обычно приводят к тому, что мне оставляют облюбованный кусочек кроны. Я привыкла даже к ночевке в компании со змеями, которые очень редко обходили меня своим вниманием. Теперь я уже не вздрагивала от их присутствия, а просто осторожно ссаживала на ветви, но чаще они сами покидали меня, стоило проснуться и пошевелиться. 7 День 1 Года. Верхний ярус джунглей.

На седьмые сутки моего пребывания в этом мире, то есть через два дня после переселения в гущу крон, зарядил дождь. Кое-как укрывшись под нависающей толстой веткой, я от нечего делать второй раз за все время активировала компьютер. Долго копалась в имеющихся программах, а потом вышла в сеть (я заказала устойчивую и надежную, а также, разумеется, анонимную и хорошо защищенную связь, когда узнала о наличии сети). Некоторое время смотрела в голографический экран, который удалось настроить так, чтобы он выглядел полностью непрозрачным. Искусав все губы от обиды на керел, вышла из сети. Да связь действительно присутствует, но во "всемирной паутине" никого не оказалось. Ни одного компьютера, кроме моего.

Толку-то от такого Интернета. Взгрустнув, я присоединилась к тучам в их безрадостном занятии по увлажнению окружающей среды. А я-то надеялась, что если не удастся справиться с "жором" то можно будет удовлетворять свои потребности в общении через Интернет. Но этот путь оказался тупиком. Погоревав всласть, тем более что погода не собиралась исправляться, я вновь приступила к освоению компьютера. Увлекшись, через некоторое время с удивлением обнаружила, что напеваю себе под нос. Сначала замолчала, испугавшись, что могу привлечь хищников, но какие хищники на деревьях? Да и вообще, если так пойдет дальше, я забуду, как звучит человеческая речь. Поэтому я вновь тихонько замурлыкала себе под нос простую песенку и в последующие дни не ограничивала себя в этом невинном развлечении, составляя, таким образом, компанию самой себе. Еще через пару часов вдоволь наэкспериментировавшись с компьютером и с тоской посмотрев на хмурое истекающее водой небо, вновь уставилась в экран. Именно тогда ко мне пришла идея записывать историю своей жизни. Даже не для потомков или других людей, а в первую очередь для себя, чтобы нашлось, что почитать при охоте. А то инструкции и хелпы по пятому разу читать не прельщает, и так уже скоро наизусть заучу.

Вдохновленная новой идеей я с энтузиазмом принялась воплощать ее в жизнь.

Заметки получились оформлены не совсем в виде дневника, а скорее как какое-то полухудожественное произведение, что, наверное, и к лучшему. Читать интересней.

Я пообещала себе постараться вести записи регулярно, по крайней мере, фиксировать все важные события. Кстати именно с этих суток зарядили сильные и долговременные ежедневные дожди. Они оказались вовсе не похожи на весенне-осеннюю моросящую холодную капель, скорее на короткие летние грозовые ливни, затянувшиеся на несколько часов. 9 День 1 Года. Верхний ярус джунглей.

Еще через день я попыталась систематизировать свои знания об этом мире, полученные от керел. Занеся в компьютер все, что смогла вспомнить, заодно обнаружила, что то ли память моя стала лучше, то ли информация от керелей намертво запечатлелась в голове. По крайней мере, я легко воспроизводила полученные тогда, в темноте и небытии, многозначные цифры и прочие сложные факты.

После того, как привела все известные мне сведенья в более-менее удовлетворительный вид, задумалась. Сейчас, задним числом, я понимала, что тогда задала слишком мало и часто совсем не те вопросы, что следовало бы. Но сделанного не воротишь, придется обходиться той информацией, которая есть в наличии. Потом перешла к анализу воспоминаний "сна" моего прошлого мира. Странно, но я прошлая отнюдь не стремилась к активному общению с людьми, хотя такая возможность присутствовала. Более того, я могла сутки и даже недели проводить в одиночестве или, чаще, в очень ограниченной компании. Но, судя по тому, как меня тянет к себе подобным, сейчас такого общения мне не хватает. Почему? Это не похоже на меня прежнюю. Копаясь в глубине своей души, я внезапно поняла, что керели не смогли полностью стереть прошлые чувства. Откуда у меня страх и неверие людям, если не из прошлого? Я попыталась проанализировать, что из нынешних ощущений принадлежит лично мне, а что нанесено сверху, привито керелями.

Боязнь людей, недоверие к ним, любовь к древолазанью, хорошее отношение к дикой природе… Да, по поступкам, исходящим из этих отношений, я похожа на себя прошлую. А противно моей прошлой натуре огромное стремление к людям, необузданные сексуальные инстинкты, "жор", наконец. И то мое поведение, когда я заставила Дмитрия целый день ходить по болоту… Оно не совсем из прошлого, но и не из настоящего. Видимо эта неприглядная черта сформировалась в результате получившегося адского коктейля из плохо совместимых чувств и привязанностей.

Думая об этом, я как будто повернула ключ в замке переполненного шкафа и на меня огромной кучей высыпались воспоминания. Яркие, эмоциональные воспоминания моей прошлой жизни. Кажется, я потеряла сознание от перегрузки впечатлениями, потому что мне показалось, что день сменился ночью за пару мгновений. Теперь я все вспомнила. Теперь я стала почти прежней, да, с некоторыми новыми инстинктами нового тела, но душой – прежняя. Меня уже не тянуло к людям, как вначале, но где-то внутри притаилась тихая тоска. Мне хотелось, чтобы рядом оказались те немногие, которым я доверяла. Или хотя бы кто-нибудь из них. Понимая, что такое желание невыполнимо, я попыталась перевести его в общую форму. Мне нужен тот или та, кому я могла бы полностью доверять, кто бы не предал, кого можно было бы любить просто за то, что он есть. Просто как человека, не портя отношений низменными инстинктами. Но позже я призналась себе, что при условии настоящего доверия более близкие отношения и совместная жизнь ничего не испортят. Ну что ж. Теперь, став прежней, мне оказалось гораздо легче переносить отсутствие компании, и окружающая природа окрасилась в яркие цвета и наполнилась прекрасными звуками.

Вернув себе прежние чувства, я вновь обрела свою личность как индивида, свой внутренний стержень. На что рассчитывали керели, пытаясь его разрушить? Может на то, что в новом мире сформируется новая личность? С наслаждением прислушиваясь к ощущениям моего нового тела, я потянулась и полезла за фруктовыми личинками на вершину кроны, тем более что дождь временно прекратился. Интересно, многих ли людей керелям удалось изменить как личностей? Жизнь покажет. В любом случае, в одном керели ошиблись: даже лишившись себя, человек будет стремиться оставаться человеком. Каким – другой вопрос. Вспомнив всех встреченных в этом мире людей, я улыбнулась возмущенно кричащей на меня птице – все они могли жить и на Земле.

Значит, можно надеяться, что мой опыт и оценки окажутся достаточно объективными.

А это хорошо. Заполняя дневник, я внезапно поняла, что пользуюсь не русским, а каким-то другим, ранее мне не знакомым, но тем не менее воспринимаемым как родной языком. Проверив его на звучание, убедилась, что говорила все это время тоже на нем. Даже сейчас русский казался иностранным, хотя и не совсем чужим.

Новый язык, который я окрестила керельским, оказался очень красивым и музыкальным, на нем можно петь практически любой текст. Проанализировав, я поняла, что даже думаю не на своем родном. И хотя на душе остался неприятный осадок от такой неожиданной подмены, я все же решила оставить все как есть, поскольку передо мной стоят гораздо большие проблемы, взять тот же "жор". 10 – 15 День 1 Года. Верхний ярус джунглей.

На следующий день я убедилась, что даже на верхнем ярусе леса отнюдь не безопасно. Когда я собирала разные виды фруктов для очередной попытки справиться с проблемой "жора", обезьяны на соседнем дереве подняли дикий гвалт.

Приглядевшись, увидела странное животное, выглядящее как большая зеленая шестирукая паукообразная обезьяна без головы. Однако уже через мгновение я поняла, что голова у нее находится на своем законном месте, просто в тот момент она склонила ее на грудь, судя по всему перекусывая хребет пойманной "мартышке".

Громкие крики остальных членов стаи, а особенно забрасывание ветками и плодами не понравилось хищнику, и он негромко рыкнул. Голос оказался низким глубоким вибрирующим, от него вся стая на мгновение затихла, а потом поспешила покинуть негостеприимную крону с неприятным соседом. Тот же, удобно устроившись на развилке ветвей, сытно перекусил свежим мясом, сбросив остатки вниз, на второе пожевал зрелые фрукты, и лишь после этого неспешно, но с удивительной грацией, которую я совсем не ожидала от такого неуклюжего на вид существа, направился вниз по стволу, быстро скрывшись в густой листве. Несмотря на то, что я и раньше вела себя достаточно осторожно, с этой минуты я еще увеличила бдительность. Но как ни странно постоянное внимание оказалось совсем не в тягость, наоборот, помогало замечать красоту и гармоничность окружающего мира, наблюдению за которым я и посвятила пять следующих дней.

Кроме обезьян, в кронах водились крупные птицы, напоминающие павлинов, и другие, похожие на попугаев и птиц-носорогов. Множество видов птиц поменьше размером, небольшие симпатичные животные, похожие на лемуров, древесных енотов, крыс, мышей и летучих мышей. Несколько раз я замечала осторожных ночных хищников, величиной с крупного домашнего кота. У каждого из них по бокам тела располагались две широкие складки кожи, которые, расправляясь, позволяли животным планировать при прыжке. На деревьях со сладкими сахаристыми плодами часто встречались бурые, зеленые и красновато-золотистые ящерицы, достигающие иногда метровой длины и пары килограммов веса. Большую часть тела у них занимал хвост, который часто составлял две трети общей длины. Кстати, ящерицы во время ливня становились малоактивны, добыть их в это время не составляло труда, а мясо обладало нежным вкусом, чем-то напоминая нежирную курятину. Разумеется, наверху также водилось несколько видов змей, пара из которых если и не растительноядна, то, как минимум, разнообразит свой рацион фруктами. Описанию местной природы я посвящала целые часы и ничуть не жалела об этом. Кроме паукообразной обезьяны опасными для меня хищниками оказались летающие в небе крупные, иногда более шести метров в размахе крыльев, ящеры, похожие на птеродактилей, которые, высмотрев жертву, резко пикировали с высоты, вцепляясь в добычу крупными, хорошо развитыми когтями на задних лапах. Однажды на закате я видела далеко в разрыве облаков крылатого ящера другого вида, похожего на дракона, но возможно, это просто игра света и воображения.

Когда выдавалось ясное утро, я еще до рассвета забиралась повыше, чтобы встретить первые лучи солнца. Буквально за несколько минут до его появления лесной шум стихал и создавалось впечатление, что все живые существа, от обезьяны до последнего жучка, соблюдают торжественную тишину перед входом верховного владыки. Но вот над лесным горизонтом появляется синевато-зеленоватый яркий край небесного светила, и мир оживает, ликующими криками приветствуя наступление дня.

Лишь иногда в пересменку я слышала песни птиц, причем пели преимущественно представители одного вида. Крупные, с белым, часто с небольшим оттенком розового или голубого, оперением, с широкими более насыщенного цвета пушистыми крыльями, длинным хвостом и хохолком на голове. Они взлетали на вершины деревьев и, полураскрыв крылья, быстро ими подрагивали, испуская негромкое многострунное гудение. Оно звучало благородно и спокойно, как гимн наступающему дню.

Потихоньку солнце поднималось над горизонтом, приобретая свой натуральный желтовато-белый цвет. И я спускалась в глубину крон, возвращаясь к обычным ежедневным заботам.

Дневные джунгли поражали своей красотой. Множество оттенков зелени, различного размера и формы плотные листья, стебли, колючки и выросты. Разнообразные цветы всех оттенков радуги, белые и даже черные и под цвет древесины. Одни деревья цвели, другие, даже того же вида, уже приносили плоды. А встречались и такие, на которых одна часть кроны или даже отдельной ветки пестрела яркими цветами, а другая гнулась под тяжестью фруктов. Днем в лесу кипела жизнь. То возмущенно, то радостно перекрикивались обезьяны, на сотни разных голосов пели птицы, древесные крысы, раздув горло, выдавали звуки похожие на быструю барабанную дробь. То тут, то там раздавался призывный свист, чириканье, трели, мяуканье, писк, рычание.

Лес можно было слушать часами, каждые раз находя для себя что-то новое.

Вечером перед закатом я в хорошую погоду тоже поднималась наверх, чтобы проводить последние лучи светила. Закатное небо часто окрашивалось в разнообразные оттенки красного, желтого и даже фиолетового. Но один раз я видела желто-сине-зеленый закат, немного похожий на рассвет. Когда ярко-желтое или даже красное закатное солнце скрывалось за горизонтом, лес замирал на несколько минут, лишь пышнокрылые музыканты и ветер осмеливались нарушить тишину. Однако уже скоро животные как бы оживали, и воздух снова наполнялся звуками, но не аналогичными дневным. Вытянувшись в струнку, мелодично свистели самцы фруктовых ящериц, приглашая подруг. Собравшись группами в несколько десятков особей, тонко тренькали крыльями крупные древесные тараканы. Быстрый стрекот ночных мушек напоминал звуки, издаваемые земной саранчой. Иногда над лесом проносился низкий вибрирующий зов паукообразной обезьяны и скрипел, как давно несмазанная дверь, голос маленького лемура.

Ночью мир изменялся порой до неузнаваемости, только небо темное грозовое или, реже, ясное и звездное оставалось прежним. Окружающая природа, как хамелеон, меняла расцветку и даже как будто начинала светиться, неярко, но вполне достаточно для того, чтобы не замечать темноты. Листья становились желтыми или оранжевыми, самые молодые из них и почки иногда даже зелеными. Бурые древесные тараканы и беловатые личинки превращались в очаровательных зеленых светлячков.

Зеленые, синие и голубые огоньки кружили в воздухе вместо дневных насекомых.

Змеи тоже излучали мягкое голубоватое или синеватое свечение. А пушистые музыканты становились золотыми жар-птицами. Однажды я видела паукообразную обезьяну, которая ночью переливалась всеми цветами радуги, сияя красными, как кровь, глазами. Сначала я думала, что видеть ночью мне помогает инфразрение, но, понаблюдав, поняла, что цвета и сила свечения окружающего мира не зависят от температуры.

Наслаждаясь чистой природой, отсутствием запахов гари, бензина, пластмассы и пыли, а также бесформенного городского шума, я уже почти перестала скучать по человеческому общению. Тем более, что жизнь оказалась гораздо комфортнее, чем можно было ожидать: меня после кратковременного знакомства предпочитали избегать местные кровососы, клещи тоже больше не кусались. Благодаря тому, что почти все время температура находилась в комфортном интервале, а от прохладного дождя я спасалась с помощью простейших укрытий, я не страдала от отсутствия одежды. Все больше я принимала этот мир как новую родину, все больше проникалась к нему нежной любовью. 16 – 22 День 1 Года. Верхний ярус джунглей.

На шестнадцатый день после моего рождения или, наверное, правильнее сказать перерождения, я с утра решила заняться плетением корзины, короба или хоть какой-то емкости, поскольку переносить вещи в руках или наколотыми на ветку окончательно надоело. Выбрав, на мой взгляд, самый подходящий материал, нарезала длинных гибких прутьев и приступила к их чередованию, параллельно припоминая все прочитанные на Земле книги и журналы на эту тему. Однако воплотить в жизнь прочитанное оказалось гораздо сложнее, чем представлялось в теории. Во-первых, влажные прутья все время разъезжались в стороны, выбиваясь из ровной, прямо как на картинке заготовки и расплетались. Во-вторых, если все-таки удавалось собрать некоторое их количество в достаточно плотную вязь, они не с того, ни с сего начинали расслаиваться и ломаться. В результате, промучившись большую часть дня, я получила два замечательных вороньих гнезда, которые грозили развалиться, если их сдвинуть с места, более того, одно из них каким-то загадочным образом я намертво приплела к ветке. К моей радости, кроме этих произведений сумасшедшего импрессиониста, мне удалось сплести что-то вроде большого блюда. Неэстетичного и с большими щелями в паре мест, но, по крайней мере, оно не пыталось развалиться при перемещении. Я с удовольствием воспользовалась получившейся емкостью, и она исправно послужила мне… весь остаток дня и всю ночь. А утром развалилась под тяжестью полукилограммового пьяного фрукта, когда я неосторожно взяла ее в руки.

Убедившись, что либо найденные прутья все-таки не подходят для поделок, либо у меня антиталант к плетению корзин, я решила воспользоваться более простым, но и более трудоемким решением, то есть, попросту говоря, потратить те самые волосы, которые таскала с собой все это время мертвым грузом. Единственное, что я уже использовала, так это одну тонкую прядь, чтобы намертво завязать короткую косичку, когда растительность на голове доросла до плеч. С тех пор волосы еще подросли, и лохматая коса спускалась почти до пояса, но у меня так и не дошли руки даже до того, чтобы просто ее переплести. Теперь я собиралась потратить время на переплетение срезанных волос в одну длинную достаточно тонкую леску, из которой потом можно связать хоть какую-то авоську. Вырезав удобную веточку, я привязала к ней начало лески и, ухватившись пальцами ног за палочку, неспешно сплетала волосы в очень тонкую косичку по необходимости поворачивая ногами импровизированную катушку, чтобы получающаяся нить все время была достаточно натянута для более легкого плетения. К тому времени, как я разобралась со старыми запасами и дополнительно срезанными почти под корень колтунами, прошла почти целая неделя, а точнее шестидневная рабочая. А ведь местные сутки длятся чуть менее двух с половиной земных, так что не удивительно, что я возненавидела плетение косичек! Еще бы – плести нить добрых две недели! Посмотрев на получившийся клубок, я передумала вязать авоську. Конечно можно легко вырезать из тонкой веточки простейший крючок или несколько спиц, но тратить такую драгоценную нить на какую-то сумку… Поэтому, сделав на катушке с большим клубком удобную петлю, я просто привесила ее на пояс, который прилагался к ножу.

А сама и без емкости пока обойдусь.

Разумеется, всю эту неделю мне, кроме плетения, приходилось добывать пищу. На третий день я нашла огромное муравьиное гнездо в одном из высоких дупел. В тот раз они быстро отогнали меня, неожиданно набросившись и здорово покусав, но уже на следующий вечер я обнаружила, что теперь и этот вид насекомых старательно избегает прикасаться к моему телу. Решившись, ближайшим же утром вновь наведалась к гнезду. В его районе муравьи меня по-прежнему не трогали, но стоило сунуться внутрь, как невидимая защита пала, и схватив первый попавшийся серый сот, я поспешила покинуть столь хорошо защищенную крепость. И хотя все тело зудело почти до вечера, я осталась очень довольна своей вылазкой. Во-первых, выяснила, что при защите гнезда моя естественная защита не достаточна, то есть соваться куда попало все же не стоит. Во-вторых, выяснила, что как минимум один из видов местных муравьев строит большие соты, состоящие из многочисленных круглых ячеек. Ячейки есть покрупнее – с черно коричневой кисло-горько-сладкой питательной массой и помельче – в них выводится новое поколение насекомых. Сами ячейки сделаны из грязно-серой бумажной массы и соединены вперемежку, так что отделить горький мед от личинок невозможно. Тем не менее я растянула своеобразное лакомство до следующего вечера.

В тот же вечер, когда доплела нить, я подвела итоги экспериментам со своими инстинктами, а конкретно с "жором". За это время я выяснила, что класть рядом продукты питания при засыпании не помогает: в приступе "жора" я всегда хватала первый попавшийся продукт, а не тот, который планировала. Кстати выяснилось, что приступы "жора" могут возникать не только во сне – в первую неделю жизни в кронах я дважды испытывала его во время бодрствования, и надо отметить, что дневные приступы проходили еще жестче, полностью лишая разум контроля над телом.

Есть на ночь тоже не помогало – приступы происходили независимо от этого.

Постепенно взять приступы под контроль силой воли также не получилось – наоборот, после кратковременного и слабого периода просветления "жор" захватывал с удвоенной силой, не оставляя даже шанса на сопротивление. Однако в процессе экспериментов мне удалось найти, как предотвратить приступы "жора". Все оказалось проще простого – мне необходимо регулярно хорошо питаться. Причем неоднократно, приступы проходили примерно за трое суток усиленного питания.

Прикинув, сколько я должна принимать пищи во избежание, удивленно присвистнула – выходило в несколько раз больше, чем на Земле за то же время. Сначала такие огромные объемы меня обеспокоили, но позже я убедилась, что никаких негативных последствий это высококалорийное питание не повлекло, и пришла к выводу, что у меня просто очень высокий обмен веществ. А вначале я несколько дней не восполняла энергетические потери организма в должном объеме, посчитав, что голод не самое главное, поэтому-то и возник "жор". Так что проблема решалась очень просто – достаточным питанием. Единственное что надо помнить – мне голодать в обществе противопоказано… для общества. Теперь, решив этот вопрос, я могла навестить Дмитрия, но не затем, чтобы присоединиться, к этому я еще не готова, а чтобы просто узнать, как у них дела, а заодно расспросить об их биологических особенностях. 23 День 1 Года. Джунгли.

Поэтому наутро я сразу после завтрака, не обращая внимания на упругие струи дождя, легко спустилась на твердую землю. Неизвестно, сколько еще ждать, пока он прекратится, а моя активная натура требует действия. По пути вниз я иногда перепрыгивала между ветками, расположенными на расстоянии порядка семи метров по вертикали, и улыбалась, вспоминая, как осторожничала вначале.

Земля встретила меня необычным багрово-красным моховым ковром с редкими вкраплениями зелени. Задержавшись на мгновение, я аккуратно ступила на столь необычную растительность. Ноги утопали в моховом болоте больше чем по колено, но более глубокие земельные слои оказались достаточно устойчивы. С чавканьем потоптавшись по мху, я, как обычно, когда находилась на твердой опоре, активировала антиграв наоборот, чтобы проводящее часть времени в облегченном состоянии тело не растренировалось. После чего внимательно изучила красный ковер.

Мох оказался чуть жестковатый, почти покрытый водой и очень хорошо восстанавливал свою форму после нагрузок: даже после меня с весом в двести кило следы пропадали всего за полминуты. Убедившись, что хищников вокруг не наблюдается, я с удовольствием повалялась в своеобразной ванне и даже потерлась самодельной губкой из мха. И нацепляла каких-то кровососущих червей на все тело.

Осторожно отцепив самых мешающих, я оставила остальных, заодно решив проверить, сработает ли натуральный репеллент на этот раз и через какое время. А для того, чтобы не кормить всех желающих, залезла на небольшую высоту и засела за компьютер, проверяя реакцию червей на меня каждые полчаса. До устойчивой антипатии прошло целых двадцать девять часов, за это время я успела несколько раз слазить наверх поесть, да и светлое время суток приближалось к концу. Решив, что нехорошо тревожить людей ночью, я отложила запланированный визит на завтра.

А пока еще раз насладилась лесной ванной. После купания отправилась на поиски лагеря, в котором живет Дмитрий, или хотя бы знакомого мне ручья. Потратив на это большую часть активного времени ночи, отправилась на покой. Теперь, когда я получала питание в достаточном количестве потребность в сне сильно сократилась: если раньше, чтобы сохранить работоспособность, мне приходилось спать более тридцати часов, то есть более полусуток, то теперь, чтобы выспаться, вполне хватало десяти часов. 24 День 1 Года. Джунгли.

На рассвете я продолжила поиски, и к середине дня они увенчались успехом. Из-за ствола дерева я грустно смотрела на полуразрушенный лагерь. Судя по всему, а именно – по кучам вещей, они собирались уйти. Но не успели.

Однако скоро выяснилось, что я сильно ошибалась. Услышав звуки приближающихся животных, поспешила залезть на приличную высоту. Животные оказались… людьми. Я узнала в одном из них Дмитрия, хотя и с трудом. Полуголые, с безобразно разросшейся и свисающей толстыми многочисленными складками плотью, они казались гораздо шире, чем раньше. Кожа местами поросла даже уже не волосами, а самой настоящей шерстью, а голые участки покрылись бурыми и коричневыми пигментными пятнами, гноящимися язвами и красными рубцами шрамов. Волосы выросли еще сильнее, чем у меня за это же время, губы, нос и надбровья или сильно опухли или тоже разрослись. Кисти и стопы увеличились в размерах, наверное, на четверть, пальцы утолстились. Казалось, они даже несколько выросли, хотя уж куда им расти и так под два метра были. Но самое страшное – они принесли с собой добычу. И добычей являлась невысокая окровавленная девушка и груда вещей, которые они, рыча и невнятно огрызаясь, принялись растаскивать по трем кучам. Вдоволь наругавшись и поделив, наконец, отвоеванное имущество, они обратили внимание на еле живую жертву. И оба самца приступили к тому, что обычно совершают сексуальные маньяки садисты, а самка с визгливыми маловразумительными криками прыгала вокруг.

Наконец, ей надоело ждать, когда ее напарники натешатся и, взяв топор, она с размаху отрубила у девушки большую часть руки, после чего, схватив свою добычу и вцепившись в нее зубами, радостно убежала на свою кучу. Я поспешила подняться к вершинам крон. Все равно одна я ничего не смогу с ними сделать, а присутствовать при кровавом пиршестве не хочется.

Сердце щемило от жалости и отнюдь не только к полумертвой жертве. Ведь раньше, в нашу первую встречу, они были людьми. И что главное – изменился не только внешний облик – они лишились своих личностей. По крайней мере, не думаю, что Дмитрий мог опуститься до такого. Иначе что мешало ему показать свои наклонности тогда, при общении со мной? Да, на нас нашло сексуальное помутнение, если так можно выразиться, но, во-первых, оно охватило обоих, а во-вторых, после того, как к нему вернулся разум, он раскаивался не меньше меня. А что, если они тоже подвержены "жору"? Но почему изменился внешний облик? На всякий случай я осмотрела себя. Вроде никаких патологических признаков… Мне вспомнились слова Дмитрия, что он тоже заметил в себе какие-то изменения. Однако про "жор" не говорил. Значит такое перерождение начинается иначе… И, возможно, оно не характерно для моего вида. По крайней мере, надеюсь на это.

Он предчувствовал тогда свою судьбу. "Не дар, а проклятье"… Как точно сказано.

Я подозревала, что его вид – наследники. А они жертвы ничуть не меньше, чем подобные мне. Я вытерла скупые слезы – с такой жизнью скоро совсем разучусь плакать – и отправилась в путь, чтобы удалиться как можно больше от злополучного лагеря до темноты. 25 – 29 День 1 Года. Верхний ярус джунглей.

Ночью, несмотря на теплое гнездо, я сильно замерзла. Поправив его в третий раз, я еле двигалась от навалившейся слабости. Только заболеть не хватало. А что, если поведение и внешний облик обусловлены какой-то заразой и, пока я за ними следила, подхватила то же самое? К и без того быстро ухудшающемуся состоянию прибавился ужас. Да лучше сдохнуть, чем стать такой!

В горле пересохло, я слизывала дождевые капли с листьев гнезда. К утру слабость усилилась и к тому же заболела голова. Меня бросало в жар, а уже через несколько минут снова бил озноб. Дышать становилось все сложнее, грудь будто сдавили железным обручем, но кашля не появилось. Минуты казались часами, часы – сутками.

Из гнезда я не вылазила, остатками благоразумия понимая, что в таком состоянии однозначно сорвусь. Так и лежала, то с тоской умоляя дождь прекратиться, то, когда наступал период жара – благословляя его прохладные струи. День закончился и начался следующий, а потом еще один. Только к вечеру мне полегчало настолько, что я смогла кое-как поправить почти развалившееся гнездо и, главное, заснуть.

Проснувшись под властью "жора", добралась до ближайших фруктов и, проглотив порядочное количество, провалилась в забытье на первой же приемлемой ветке. Так я и провела двое следующих суток –питаясь и спя. Наконец, достаточно оправившись, принялась внимательно осматривать кожу и вообще себя, в страхе найти что-то похожее на разрастание. К моему огромному облегчению, ничего подобного не наблюдалось, но на всякий случай я следила за своим телом еще около недели, прежде чем окончательно успокоилась. 32 День 1 Года. Джунгли – Лесное болото – Джунгли.

Несмотря на странные изменения, произошедшие с Дмитрием и компанией и, судя по всему, не слишком миролюбивую обстановку на земле, я не прекратила попытки обследовать лес под кронами. На землю, точнее на влажный красный мох, спускалась редко, предпочитая передвигаться на небольшой, двадцати-тридцати метровой высоте.

На тридцать второй день моего пребывания в этом мире забрела в болото, похоже то самое, в котором очнулась в самом начале или очень похожее на него. Но это событие не стоило бы столь пристального внимания, если не случайная находка.

Заметив что-то странное, блестящее среди воздушных корней одного из болотных деревьев, спустилась пониже, а потом, убедившись, что опасности нет, и вовсе приблизилась. Из мутной воды торчали обломки какой-то техники. Причем выяснилось, что большая часть приборов скрывалась под водой, в общей сложности достигая объема двух легковых автомобилей. Но что здесь случилось? Я задумчиво повертела в руках обломок металла с множеством микросхем. Как будто танк прошелся – металл искорежен, внутреннее содержимое вырвано и измельчено на кусочки меньше моего кулака. Попытавшись разломать кусочек, я убедилась, что, даже прилагая все силы, могу лишь немного согнуть тонкую стенку, но как только нажим прекращается, она возвращается к прежней форме. Какую же силу необходимо затратить, чтобы буквально разорвать металл в клочки? При этом необходимо учитывать, что сила применялась направленно, потому что корни дерева не покорежены. Или разрушали ее в другом месте. Но тогда какой смысл в перетаскивании горы хлама в болото или именно сюда?

Копаясь в технике, я безуспешно пыталась найти хоть один целый приборчик. Через некоторое время что-то привлекло мое внимание, но, не успев осознать что, я утопила обломок в болоте. Подумав, полезла за ним и, вытащив, тщательно осмотрела. Так. На металле четко обозначились следы чьих-то зубов. Зачем-то приложив деталь к собственной челюсти, убедилась, что для меня отпечаток великоват. Достаточно сильно, хотя и не на порядок. Еще раз осмотрев обломок, оторвала ближайший отслаивающийся кусок коры и вонзила в него зубы. Потом сравнила получившиеся слепки. Зачем я это делала? Возможно, таким образом проявились подсознательные подозрения или даже предчувствия. В любом случае эксперимент показал положительный результат – во всем, кроме размера, отпечатки оказались почти идентичны. Я еще раз осмотрела слепки, изучая все бугорки и ямки и мучительно припоминая занятия по анатомии млекопитающих. Судя по размерам моей челюсти и его, агрессивный представитель моего вида в несколько раз крупнее меня.

И у него обломан правый верхний клык. Кстати, насчет клыков – почему я раньше не замечала, что они длиннее человеческих? Наверное, потому, что они совсем не мешались и не привлекали к себе внимания. Прекрасно. Теперь знаю. И что?

Почесав в голове и выудив оттуда какую-то колючку, я тяжело вздохнула. Хотелось бы понять, откуда такая агрессивность именно к технике? Инстинкт? Я тщательно изучила собственное имущество и прислушалась к ощущениям. Никакого негатива. Или это потому, что, памятуя о многочисленных болячках, аллергических реакциях и прочих "радостей" жизни я заказала безвредные вещи, обговаривая этот параметр для каждой из них в отдельности? Кто знает. Но если отвоевывание техники еще можно списать на приступ жадности, то ее разрушение вызвало что-то совершенно другое. А зубы наверняка об металл обломались. Я бы точно все зубы потеряла, если бы попыталась разгрызть даже железо, а не представленный бесформенной грудой твердый сплав и такой же по крепости пластик. А ведь здесь все погрызено.

Погрызено, покорежено и разорвано. Уничтожено. Но с какой целью, или по какой причине? На этот вопрос я не смогла найти ответа. Зато стала понятна причина пустой компьютерной сети. Если нет компьютеров, то чего вообще ожидать? Войдя в сеть, я грустно посмотрела на пустой экран. Протерла глаза и снова посмотрела.

Вышла из сети, выбросила погрызенный обломок и, забравшись на безопасную высоту, вновь наладила соединение. Интернет жил, пестря многочисленными точками связи.

Смоделировав новую точку, то есть сделав вид, что я в сети, приступила к ознакомлению. И на первом же открытом сайте – когда только успели – обнаружила программу типа ICQ, которую предлагали скачать и установить, причем совершенно бесплатно! От смеха я чуть не упала с ветки: интересно, а как бы они плату собирали? Скачала программу, и тут же моя система безопасности предложила деактивировать несколько обнаруженных лазеек, в том числе две "для удаленного администрирования". Я расстроилась, ожидая, что после таких изменений программа откажется работать, но то ли они не входили в ее основное тело, то ли защитные программы, установленные на моем компьютере, могли обезопасить инородные программы, не лишая их работоспособности. Вместо номера в аське использовался ник и я, недолго думая, вошла под "Котом". Ну что поделаешь, нравятся мне эти животные, а свой пол в Интернете я еще на Земле обычно скрывала. Не успела я решить, каким образом начинать разговор, а главное стоит ли вообще вступать в контакт, как мне пришло сообщение:

– "Ты – гад, козел и свинья!" Обидевшись, я послала в ответ три вопросительных знака, на что меня начали яростно ругать за какое-то невыполненное обещание. Я пулей вылетела из аськи, поняв, что со своим заказом полного набора инструментов для шпионизма и хакерства я, не заметив, вошла под уже зарегистрированным ником. Потерев следы и перенастроив программу так, чтобы она хотя бы предупреждала, что я кого-то взламываю, вновь попробовала зарегистрироваться. Вот теперь оказалось что и "коты" и "анонимы" и многие другие ники уже заняты. Подумав, я решила попробовать "Пантеру" и это имя, как ни странно, оказалось свободно. Видимо в сети больше мужчин, потому что представительницы моего пола уже давно бы использовали этот ник.

Войдя, на сей раз под "Пантерой", я некоторое время изучала чужую информацию "о себе". Заодно заглянула в профайл пользователя, который обругал меня, когда я зашла под "Котом". По описанию получалось, что это девушка, по профессии психиатр, последнее место работы – тюрьма. Сидела она там, что ли? Похлопав глазами, я решилась-таки постучать.

– "Привет", – я не знала, что еще написать. Да и вообще, зачем здороваться, если не знаю, о чем говорить дальше? Спросить что ли о тюрьме…

– "Привет, а ты кто?" – быстро пришел ответ. После моей фразы:

– "Пантера, а что, так не видно?" – мне грубо посоветовали не придуриваться, а лучше выполнять данные обещания. Чуть не ляпнув "опять?", я поинтересовалась, какие это обещания я давала. Выяснилось что Алла, так звали собеседницу – считает меня неким Котом, который обещал прислать ей какие-то ссылки и программы.

На мои заверения что я – это не он, мне посоветовали поменьше врать.

Окончательно обидевшись, я вообще отключилась. Но через несколько часов, уже к вечеру, снова залезла в Интернет, просто посмотреть сайты и почитать информацию, а заодно и посидеть в аське. Просто посидеть, полюбоваться на чужие статус картинки. Даже от такого виртуального присутствия становилось тепло на душе и появлялось чувство причастности.

Когда я даже уже ничего не читала, а просто любовалась на полный жизни Интернет, в аську постучалась Алла. Извинившись, она рассказала историю о том, что сегодня утром ненадолго увидела появившегося в сети Кота, но не успела сказать ему все,что о нем думает, как он ушел. А через пару часов вернулся и принялся допытываться, как она все-таки узнала, что он в сети. Я чуть не подавилась сладким фруктом – оказывается, я не просто взломала, а вошла, когда этот человек вообще находился в сети. Потом Алла похвастала, что, задурив ниндзе голову про крутого друга хакера, выманила-таки необходимые ей программы. Дожевав, я потянулась к виртуальным кнопкам. Выяснилось что ниндзя, он же Кот, известен Алле и в настоящей жизни и мнение о нем у нее совсем нелестное. Как впрочем, и о большинстве других своих знакомых. Постепенно разговорившись, я пришла к выводу, что Алла чем-то похожа на меня – критично оценивает как себя, так и других людей.

Себя она почти с гордостью назвала редкой стервой. Как-то незаметно мы подружились и теперь регулярно встречались в аське, хотя я так и не решилась открыть ей те сведенья, которые считала секретными, более того, опасными. Но даже простая болтовня о будничных делах здорово поддерживала моральный дух. Алла тоже оказалась одинока, хотя и жила в группе. Сама она говорила, что ей нравятся двое: один редкий самовлюбленный эгоист, а другой деспотичный козел, но с хищной язвительной стервой, как она характеризовала себя, ни один из них не уживется.

Поэтому ее тоже тянуло пообщаться и поделиться впечатлениями. 37 – 40 День 1 Года. Джунгли.

Через четыре дня после открытия всемирной сети я решила, что хватит дикой жизни, пора и честь знать. Эта мысль пришла в мою голову, когда я висела вниз головой, уцепившись пальцами ног за тонкие ветки, одной рукой придерживая зеленый побег, с которого обкусывала кисловато-терпкие ягоды, а другой чесалась в давно немытых колтунах. За эти дни волосы опять успели отрасти чуть ли не до полуметровой длины, ни разу не чесанные спутались и стали пристанищем для лесных насекомых.

Нет, меня не кусали, просто использовали как своеобразное бегающее гнездовье. В результате голова неимоверно чесалась. Перехватившись ногой поудобнее, я вытащила из шевелюры зеленую гусеницу и сунула ее в рот, в качестве приправы использовав горьковатый листик.

– Вообрази, я здесь одна, – проникновенно поведала пробегающей мимо ящерице, проглотив. – Никто меня не понимает! – я перелезла поближе к созревшим ягодам, объев все лучшие в пределах досягаемости. – Рассудок мой изнемогает, – почесав под мышкой, я возмущенно закончила, сделав ударение на "молча". – И молча гибнуть я должна?

Представив, как я сейчас выглажу со стороны, рассмеялась, но потом взгрустнула.

Дичаю. По настоящему дичаю. Скоро превращусь в пещерного человека с компьютером.

Да почему скоро? Я уже такая. Надо что-то менять. Хоть как-то возвращаться к цивилизации. Поделившись своими мыслями с Аллой, я задумалась, с чего бы начать.

Пожалуй, стоит найти людей. Посмеявшись, Алла сказала:

– "Вот у нас типа группа. Но толку-то от нее. Только пищу вместе добываем.

Цивилизацию никто не строит, даже укрытиями не озаботились, пользуясь тем, что взяли с собой. Так что опустишься ли ты на дно или нет, зависит только от тебя, а вовсе не от других людей".

– "Неужели ваша группа не достигла никакого результата? Не верится".

– "О, результат, конечно, есть. Танцы каждый день. И джем из ягод варить научились. Безопасней вместе – это конечно. Но это все. Мне иногда кажется, что некоторые люди от природы настолько ленивы, что вообще ничего бы не делали, пока беда не рухнет на голову. Даже страшно от такого бездействия".

– "И никто не стремится изменить ситуацию? А как же хищники? Насекомые? Плохая погода, наконец? К тому же совместная добыча пищи – неплохое начало".

– "Начало может и неплохое, если б дела дальше шли. У нас знаешь, как ситуация обстоит? Нашли одну ягоду, несколько травок, пару корешков и все. Ими и питаемся.

Еще рыбу, конечно, ловим. Сетями. Перегородили сетью реку и два-три раза в день проверяем. Еще мужчины иногда ходят местных летучих мышей камнями бить. Это все.

Большая часть народа и не стремится к чему-то еще. Типа еда же есть, что заморачиваться? Тем более что хищников мы пока не встречали, по крайней мере, на нас ни разу никто не нападал. Комаров и мух вообще не видно. Продукты практически не портятся, разве что высыхают, даже рыба не гниет, может потому, что за все время дождя ни разу не было. Да я думаю, что и не будет – мы живем так высоко в горах, что все облака проходят гораздо ниже. Смотришь с обрыва – сверху небо ясное, снизу – море облаков. Красота".

Мы проговорили еще почти полчаса. В чем-то Алла права – отсутствие людей не должно приводить к таким последствиям. Значит за дело! Для начала я решила обзавестись одеждой. А для этого – выделать шкуру. Поймав и съев одну из крупных древесных ящериц, я тщательно соскребла с ее шкуры остатки мяса и жира. Что дальше? В книгах обычно рекомендуют засыпать шкуру солью. Но соли нет. От мысли о белых кристаллах потекли слюнки. Давно я не ела солененького. А хочется. Ладно, вернемся к шкуре. Вроде бы еще можно вымачивать в растворе золы, так? Но для этого, во-первых, нужна зола, а во-вторых, емкость, в которой ее разводить.

Может, сойдет просто натереть золой? В этом случае все просто – надо спуститься вниз и развести костер, чем я и занялась, собрав максимально сухие дрова, которые получилось найти в затопленном лесу, когда и сверху и снизу постоянно течет вода. Выбрав место повыше, я расчистила будущее кострище от мха, сложила растопку и приступила к процессу получения огня. Развести костер мне удалось, наверное, только благодаря тому, что я заказала у керел встроенную в кольцо зажигалку с большой температурой огня. Когда древесина загорелась, она, к моему удивлению, не совершала никаких попыток погаснуть, хотя от нее и получилось гораздо больше дыма, чем огня. А попросту говоря – почти один дым. Зато густой и летящий сразу во все стороны. Поэтому я устроилась на мокром мхе метрах в десяти от источника дыма и подходила только подбросить хворосту, но даже этот краткий контакт вызывал слезы и быстро превратил меня в грязного трубочиста. Пока нагорало достаточное количество золы, я решила попытаться вырезать из отломанного куска коры хоть какую-то расческу, которая, хотя и получилась кривая с неравномерно расположенными редкими толстыми зубьями, но вполне годилась для приведения запутанной шевелюры в более приемлемое состояние. Однако, помучившись около часа, я пришла к выводу, что на сей раз все-таки слишком запустила волосы и вновь обрезала большую часть. Даже в обрезанном состоянии их так и не удалось распутать, и весь грязный ком полетел в огонь. Расчесав остатки волос, я затушила костер и немного подождав, выгребла получившуюся золу. К тому времени она достаточно остыла, и ее хорошо промочил дождь, поэтому я щедрой рукой нанесла получившуюся пасту на внутреннюю сторону шкуры. Сколько там держать надо?

По-моему, чуть ли не сутками у нас время мерили. Значит, полежит до завтра, и хватит.

На следующее утро очистила шкуру от золяной пасты и повесила сушиться, растянув на примитивной раме из веток. Чтобы на шкуру не попал дождь, поместила ее под толстую ветвь, но все равно к следующему дню она равномерно покрылась плесенью и даже поросла еще какими-то грибами. Разочарованно осмотрев ее, я пришла к выводу, что в такую погоду сушить надо над костром. Добыв еще одну ящерицу, решила попробовать сразу просушить, ведь если не получится и мазать золой не стоит.

Заодно во второй раз поела сготовленной пищи, а именно запекла клубни папоротника и попыталась поджарить мясо ящерицы. Печеные клубни оказались еще больше похожи на картошку, чем в сыром виде и очень вкусными, а вот ящерица кое-где подгорела, а кое где осталась почти сырой и к тому же сильно отдавала дымом.

Выбрав съедобные куски мяса, я с наслаждением заедала их папоротниками, пока шкура "сушилась". Через несколько часов она основательно прокоптилась, стала более хрупкой и вполне съедобной… на голодуху. Посмеявшись, я поделилась способом "просушки шкуры" с Аллой, заметив, что наверное привесила ее слишком низко. Пока мы болтали, показались представители уже знакомого мне кабаньего племени. Я поспешно уступила им холмик, но далеко не ушла, поскольку считала, что оставлять горящий костер даже во влажном лесу не стоит. Но я зря беспокоилась. Взрослые кабаны целенаправленно обступив источник дыма и огня принялись закидывать кострище мокрым мхом, а потом и вовсе землей, пока не пропала последняя тонкая струйка дыма. После чего удовлетворенно повалялись, приминая получившийся могильный холмик, и организованным строем удалились дальше в лес. Вот это да! А умные здесь животные! Или это сложный поведенческий инстинкт? И, если это действительно инстинкт, то какова причина его возникновения? На этот вопрос я пока не смогла ответить. А попытки выделать шкуры решила отложить на будущее, когда станет посуше и дождей поменьше. 41 – 42 День 1 Года. Верхний ярус джунглей.

На следующий вечер я заметила, что меня как будто все время кренит в одну сторону, что особенно хорошо заметно при передвижении по тонким ветвям и уже назавтра выяснила причину. Забравшись на самую вершину возвышающегося над зеленым океаном крон дерево, чтобы как обычно в нечастую ясную погоду проводить закат солнца, я вместо него обнаружила наполовину взошедший огромный, на добрую шестую часть горизонта темный круг, частично скрывающий солнечный диск. Пока я гадала о его природе, солнце скрылось, оставляя лишь яркую полоску по окружности непонятного образования. Тогда я впервые подумала, что темный круг может оказаться одним из спутников этой планеты. Я уже видела в ночном небе крупную голубую луну и чуть поменьше – белую и сине-зеленую, а также еще несколько маленьких, но такую огромную… Однако утром, когда освещенный рассветным солнцем диск приобрел яркий насыщенно желтый с легким зеленоватым отливом по краям цвет и даже стал виден до некоторой степени его рельеф в виде более темных пятен я полностью убедилась, что этот огромный круг не что иное, как очередная луна. День за днем она медленно поднималась над горизонтом, обеспечивая такую силу притяжения, что даже ветви деревьев клонились в сторону, а тяжелые плоды поворачивались под углом к земле. Желтая луна превращал часть дня – в ночь, заслоняя вечернее солнце, а часть ночи – в день за счет отраженных световых лучей.

Еще в этот день у меня прервался контакт с Аллой. Хотя она по-прежнему находилась в сети, но не отвечала ни на одно сообщение и даже не меняла статус картинку.

Если выдавалась ясная ночь, то можно было пронаблюдать все фазы желтой луны за один день. И не только их, а и еще несколько интересных небесных явлений. На закате я наблюдала полное солнечное затмение, потом постепенно луна освещалась, но не как в первой фазе на Земле, а наоборот – обычный светлый серп оставался темным, а полукружная сторона луны наоборот освещалась. Постепенно наступало полнолуние, которое, в свою очередь, через несколько часов превращалось в новолуние, а к утру – обратно в полнолуние. И заканчивалась это обычным солнечным затмением. Сначала мне казалось, что эта луна вращается очень медленно, но потом я поняла, что наоборот – очень быстро, лишь немного отставая от вращения планеты вокруг своей оси.

С восходом желтой луны природа преобразилась – ночью раскрывались новые виды цветов, появились крупные крылатые летающие насекомые, которых я не видела ранее.

Наблюдая за лесом, я поняла, что восход спутника лишь обогатил его, ничего не отняв. 49 День 1 Года. Джунгли.

Примерно через неделю после появления желтой луны, когда я в очередной раз занималась исследованием под пологом леса, нашла два слегка покрытых красным мхом человеческих тела. Мужчина и женщина, скорее погибшие от рук своих соплеменников, чем животных, судя по ровным краям глубоких резаных ран. Совсем недавно, тела еще не начали разлагаться. Заметив отсутствие некоторых органов и кусков мяса, я поняла, что, возможно, это жертвы Дмитрия и его компании. Или еще кто-то занимается людоедством. Проверив окрестности и убедившись в собственной безопасности, я сначала с омерзением, а потом, увлекшись, с научным интересом приступила к вскрытию. Спеша закончить, пока охотники не вернулись за добычей, сфотографировала все, что смогла, многое не по одному разу, и только потом приступила к более подробному изучению. Постепенно я все больше убеждалась, что от нас прежних остался только разум. Первоначальной целью был поиск отличий от Homo sapiens, но, изучив тела, стало ясно, что говорить можно скорее о поиске сходств, а не отличий. Да, внешне тела напоминали прежние, но внутренним строением отличались не просто от человеческих, но даже от строения тел земных млекопитающих. Хотя и не на столько, чтобы не понять назначение большинства органов.

Все-таки не изменили, а создали совсем другие тела. Или… не создали. Точнее создать-то создали, но по уже известному генотипу. Их генотипу. Да, мы же наследники керел. Почему я сразу не сообразила, что, скорее всего наши организмы идентичны их?

Услышав шаги, я быстро удалилась на безопасную высоту. Дмитрий, как я и думала.

Или нет, не Дмитрий. Шестеро людей с еще более деформированными и разросшимися телами. Значит, эта патология проявилась не только у компании Дмитрия.

Их присутствие заставляло меня нервничать, хотя я и находилась достаточно высоко.

Но я ощущала запах, странный запах этих людей. Вопреки моему ожиданию, от них пахло не гнилью и не отходами жизнедеятельности, даже дух болезни почти исчез.

Впрочем, приглядевшись, я обнаружила, что ни язв, ни болячек практически не видно. Но запах… этот странный слабый запах… он одновременно и привлекал и отталкивал.

Немного понаблюдав за ними, я вернулась в безопасную гущу крон. 52 – 55 День 1 Года. Джунгли.

На третий день после неприятной находки я направилась к лагерю моего старого знакомого, с целью скорее даже не навестить, а просто оценить ситуацию. Она не улучшилась. Ткани людей разрослись еще сильнее, изменения стали ярче и заметнее.

Если бы я не приходила сюда почти месяц назад, то вряд ли бы поняла, что это те же самые существа. Речь их окончательно потеряла членораздельность.

Приглядевшись, я заметила на одном из пальцев руки отдыхающего монстра вросшее, почти полностью погрузившееся в разбухшую плоть кольцо керел. То самое кольцо-определитель, которое давали каждому. Палец за кольцом приобрел нездоровую сине-фиолетовую окраску, ноготь почернел, и рядом с ним открылась большая гноящаяся незаживающая язва. Значит, эта болезнь очень быстро убивает разум, иначе, заметив дискомфорт, любой человек снял бы кольцо прежде, чем это станет невозможно. В тот раз я так и ушла, но уже назавтра вернулась, поставив перед собой цель: понаблюдать за поведением "мертвецов", обладающих живыми телами, но мертвым разумом, чем и занималась почти трое суток.

За это время я многое узнала об их повадках и образе жизни. К моему удивлению, несмотря на, казалось бы, частые конфликты, группа уживалась вполне мирно, и я ни разу не видела, чтобы они нанесли раны друг другу. Агрессия проявлялась неожиданными вспышками, человек вскакивал, начинал кричать на других и размахать руками… Но уже через несколько минут останавливался, некоторое время недоуменно погукивал, как будто бы сам не понимал, почему совсем недавно так злился, и вскоре подходил к объекту агрессии с виноватым видом, ласками и тихими звуками прося прощения, после чего вновь воцарялся мир. Кстати, как ни странно, жертвы агрессии реагировали на чужие приступы совершенно спокойно, не пытаясь оправдаться или ответить – просто останавливались, поворачивались к задире лицом и так стояли, как будто ожидая, пока нападающий образумится. Похожая картина наблюдалась и с пристрастием "мертвецов" к вещам. Они то активно боролись за свои "горы сокровищ", обычно это случалось при появлении новой добычи, то, гораздо чаще – совершенно не обращали на них внимания, позволяя другим членам группы брать и перекладывать вещи, как им заблагорассудится. Спала вся группа рядом, держась за руки и даже обнимаясь и прижимаясь друг к другу. Питание "мертвецов" не отличалось особым разнообразием, зато я сильно удивилась их непривередливости: они ели не только фрукты и клубни, но и жесткие невкусные листья, кусочки коры, красный мох и многие другие малосъедобные продукты.

Наблюдая за группой в темное время суток, я с удивлением поняла, что они в эти часы становятся очень темными (для моего "ночного" зрения) и почти невидимыми, в отличие от большинства других животных. Часто даже если они находились непосредственно подо мной, приходилось сильно напрягать глаза, чтобы увидеть их, поэтому я определяла их местоположение по издаваемым ими звукам и запаху. По понятной причине вскоре я прекратила попытки следить за ними в темноте. И по ночам стала, несмотря на яркие цвета и хорошую видимость, ориентироваться, в том числе, по звуку и, особенно, запаху, с помощью которого мне удавалось почуять больных почти за километр.

Также я убедилась, что Дмитрий с друзьями не единственные жертвы страшной болезни. Она эпидемией охватила большую часть леса и поразила большинство найденных мною людей. Лишь дважды я видела маленькие, из пары человек, группы здоровых представителей, но все остальные не просто страдали ей, а степень изменения тел почти не отличалась от Дмитриевской, отчего создавалось впечатление, что все они заболели в один день. Или еще того хуже – керели заселили джунгли уже больными людьми. Но зачем это могло понадобиться керелям?

Постепенно, понаблюдав за многими "мертвецами" и еще несколько раз мельком увидев нормальных людей, я заметила, что все оставшиеся здоровыми меньше ростом, чем заболевшие, даже если сделать скидку на быстрое увеличение размеров тела в процессе болезни. А однажды натолкнувшись на труп "мертвеца", окончательно уверилась в предположении, что это представители двух разных видов, только один из которых, более высокорослый, подвержен "омертвению", поскольку внутреннее строение "мертвеца" значительно отличалось от того, что я наблюдала у нормальных людей. 61 – 67 День 1 Года. Верхний ярус джунглей.

На шестьдесят первые сутки, когда желтая луна почти достигла зенита, к полудню, точнее дневной полуночи у меня внезапно скрутило живот. Приступы становились все чаще, и некоторое время я ломала голову над вопросом, что же я такое съела.

Потом, почувствовав внутри себя шевеление, которое оказалось гораздо сильнее, чем раньше, ругнулась на беспокойных глистов – и только тут до меня дошло. В ужасе я кляла себя последними словами – питаясь чем попало, я, впервые почувствовав жизнь внутри себя, естественно свалила ее на многочисленных глистов, совсем забыв о случившемся при первом контакте с людьми. Судорожно устраивая гнездо и прислушиваясь к учащающимся схваткам, я совсем потеряла голову от беспокойства. Но ведь мы же вроде принадлежали к разным видам, значит, детей не должно появляться. Я закусила губу от силы очередной схватки. Межвидовое скрещивание. Межвидовое. Это плохо.

Против ожидания роды прошли легко, хотя во время потуг я умудрилась незаметно для себя перегрызть ветку в руку толщиной. Их оказалось двое. Их. Не детей. Мои наихудшие опасения оправдались, и теперь я с ужасом взирала на двух шевелящихся монстров, мало напоминающих человеческих детей. У мальчика кроме прочего вместо четырех было шесть конечностей – средние в виде каких-то недоразвитых плавников.

Инстинкт говорил, что дети выглядят и пахнут ненормально, но он же толкал кормить, ласкать и оберегать. Сразу вспомнились предсказания керел о вымирании моего вида. Межвидовые полукровки. Монстры. Дети. Мои дети. Кровиночки. Я изо всех сил вцепилась зубами в руку, пытаясь перебороть материнский инстинкт, и сильная боль помогла ненадолго прояснить затуманенный разум. Я не буду плодить монстров и выродков. Никогда. Вцепившись в руку еще сильнее, я закрыла глаза и, собрав волю в кулак, приступила к уничтожению собственного потомства. Оно оказалось живучим как насекомые – безголовые тела крепко вцеплялись в ветки гнезда, когда я пыталась сбросить их вниз, а головы моргали бесцветными выпуклыми глазами и щелкали зубастыми пастями. Я едва смогла удержать тело под контролем, пока совершала сей омерзительный поступок. А потом громко отчаянно закричала, срывая голос. Я ненавидела себя и окружающий мир. Как безумная бросалась на стволы деревьев, грызла собственную плоть, клочьями вырывала подросшие волосы вместе с кусками кожи. Припадки бешенства сменялись тупым отчаяньем. Тогда я потеряла счет времени, но позже, заглянув в компьютер, обнаружила, что безумие продолжалось почти трое суток.

Я очнулась в разгар лунного дня. Голова кружилась, конечности дрожали от слабости, на правом предплечье мышцы напрочь содраны и даже на кости видны отпечатки зубов, левая рука выглядит чуть получше, даже пальцы шевелятся, хотя и превратились в кровавые гноящиеся отростки без ногтей. Во рту мерзкий привкус и наполовину сломанный, загнувшийся вовнутрь клык в кровь изрезал язык. Кожа на груди изодрана, глубокие ссадины воспалились и набухли. На голове остался единственный тонкий пучок волос, кроме того, похоже, в безумии я сняла с себя большую часть скальпа, по крайней мере. прикасаться к голове больно и на руке остается кроваво-желтовато-зеленоватая липкая тягучая масса. Но нервы, как ни странно, в порядке. Произошедшее воспринималось как что-то далекое и почти безразличное. Теперь я снова считала, что поступила разумно, ликвидировав полукровок.

Медленно и с трудом, через боль и слабость кое-как добралась до ближайших фруктов и осторожно поедала их уцелевшими остатками зубов. Избавившись от сумасшествия, я снова захотела жить. Поскольку никаких антисептиков и вообще средств первой помощи у меня не было, оставалось надеяться, что организм сам справится со всеми ранами. Все, что я могла сделать, это обеспечить его достаточным питанием и отдыхом, чем и занималась целых шесть суток. К моей радости, уже на следующий день я поняла, что и иммунитет и регенерационные резервы моего нового тела гораздо выше, чем раньше. Как только пальцы достаточно окрепли, вытащила из челюсти сломанный клык. Пока организм активно латал сам себя, меня постоянно мучил голод и часто бил озноб. На второй день ссадины затянулись и к вечеру покрылись нежной кожей, на третий я с трудом сдерживалась, чтобы не расчесать до крови пальцы, на которых прорывались новые ногти, на третий резались новые зубы. В тот же день окончательно вернулся на свое законное место скальп. К концу шестых суток даже изгрызенная до кости рука зажила и почти обрела прежнюю подвижность, хотя на ней и остался глубокий уродливый шрам, который постепенно уменьшался, пока через пару недель не исчез полностью. 69 День 1 Года. Джунгли.

Как только к телу вернулась прежняя подвижность, я с удвоенной энергией возобновила исследования. И почти сразу же натолкнулась на полусъеденные подгнившие останки представителя своего вида. К выводу, что мы с трупом находимся в родственных связях, подталкивала слишком длинная характерной формы стопа и хорошо развитые пальцы на ногах, что не характерно ни для "мертвецов", ни для их жертв. Но в остальном… Мужчина обладал более высоким ростом, чем у "мертвяков", а уж мой превышал более чем в полтора раза. Попросту говоря, при встрече я бы доставала ему до пояса. Когда-то он был пепельноволосым, с длинными и густыми бровями, усами и бородой, а также густо обшерстенными заостренными ушами.

Преодолев нежелание касаться разлагающегося трупа, внутри и на поверхности которого копошилось множество личинок и насекомых, я заставила себя приступить к вскрытию. Все-таки это можно сказать первая "встреча" с представителем своего вида. Пока есть такая возможность, надо максимально ее использовать и извлечь всю возможную информацию.

Вскрытие показало, что мой вид сильно отличается как от "людей", так и от "мертвяков", причем больше похож на первых. Но все равно в меньшей степени, чем два других вида между собой. Я резала, фотографировала и рассматривала труп пока не поймала себя на параллельном поедании жирных личинок, выползающих из объекта исследования. Это открытие сильно подпортило мне настроение, но я все же закончила препарирование трупа, стараясь получше следить за своими инстинктами.

Однако в самом конце отвлеклась и опять поймала себя на процессе перекуса.

Поспешно перепроверив, все ли осмотрено и сфотографировано, я поспешила уйти от тела. Хотя воспоминания о червеядении не портили аппетита, сама мысль о поедании чего-то, что ело мне подобного, оказалась неприятна.

Подумав, я все-таки вернулась к телу и старательно прикрыла его красным мхом, с избытком набросав сверху. Все-таки как никак это, можно сказать, мой первый родственник. И не хотелось оставлять его не погребенным. Когда я стояла перед получившимся холмиком и соображала, какие бы сказать прощальные слова, вспомнила одну важную деталь и, разбросав мох, внимательно осмотрела челюсти и зубы мужчины. Нет, все клыки на месте. Хотя по размеру челюсть, наверное, как раз подошла бы к отпечатку найденному в болоте. Я задумчиво провела по своим зубам языком. А ведь отсутствие отсутствия правого верхнего клыка еще ни о чем не говорит. Вон у меня всего три дня прошло пока зубы новые не начали расти. С сожалением подумала, что зря выбросила обломок с отпечатком. Теперь его не найти, а значит и не сравнить. Снова покрыв мертвеца мхом, я наскоро попрощалась и отправилась обедать в гущу крон, про себя отметив, что стала гораздо спокойнее относиться к смерти, чем раньше. Меня уже не пугают и даже почти не волнуют найденные в лесу мертвецы. Даже кабаны, пожирающие человеческие останки, не вызывают неприязни. Тогда я даже порадовалась за животинок.

Да, за относительно небольшой срок жизни в этом мире, я сильно изменилась. Хотя… если пересчитать на Земное время, я здесь уже не шестьдесят девять дней, а, поскольку сутки здесь равняются почти пятидесяти семи земным часам, почти пять с половиной месяцев. Скоро полгода моего пребывания здесь праздновать можно. И все еще жива. И, даже, можно сказать – здорова. Время летит…

А дожди все не проходят. Я задрала голову, ловя ртом стекающую сверху струйку.

Здесь вообще бывают не такие мокрые дни? Вроде должны бы, вон в самом начале почти неделю стояла нормальная погода. Напившись, я перепрыгнула на ветку посуше и устроилась на заслуженный отдых. 69 – 72 День 1 Года. Джунгли.

После отдыха я отправилась дальше по джунглям, то поднимаясь на вершины деревьев, то, когда гроза разыгрывалась с новой силой, спускаясь почти на землю. Через несколько часов, когда дождь прекратился и сквозь изрядно поредевшие тучи показалась желтая луна, ярко, как днем, осветив полуночный лес, я добралась до крупной реки. Мне и раньше попадались бурные речные потоки, часто достигающие десяти и более метров в ширину и появившиеся, скорее всего, из разлившихся от дождей ручьев, но эта река превышала все прежние в добрые двадцать раз, даже кроны деревьев не смыкались над ее руслом, оставляя голубую полосу неба. Выбрав место поспокойнее, с удобным подходом к воде, я полезла купаться, но сразу же выскочила как ошпаренная, простимулированная к этому средней величины зубастыми и очень голодными рыбами. Зализав кровоточащие ранки, обнаружила, что в паре мест лишилась кусочков плоти с крупную вишню. Чешуйчатые пираньи еще некоторое время кружили вокруг места несостоявшегося обеда, а я злорадно наблюдала за их бесплодными попытками. Надо проверить где-то через сутки, проявляет ли рыба еще ко мне интерес, или естественный репеллент работает не только на червей и членистоногих. Хорошо бы.

За время ожидания ранки затянулись, хотя еще и остались шрамики. Через положенное время я вновь, на сей раз гораздо осторожнее, зашла в воду. Не нападают. Подобралась к пираньям поближе, а потом и вовсе попыталась поймать рыбину. Через несколько часов активного купания я окончательно убедилась в безопасности, заодно поймала кое-что на перекус, хотя при попытке схватить добычу репеллент не мешал ей сопротивляться и кусаться. Правда рыбка попалась невелика – до середины предплечья длиной и всего одна, зато оказалась не только съедобной, но и достаточно вкусной, со слегка солоноватым мясом. Поскольку на ее поимку пошло много времени, я съела ее прямо сырой, решив, однако, в следующий раз запечь в углях. Мелькнула мысль сплести из лески рыболовную сеть, но я поленилась, тем более что пришлось вырезать новую расческу.

Через сутки я обнаружила на берегу заросли кустов с длинными ровными прутьями побегов, которые не ломались даже при наматывании на руку во много слоев.

Обрадовавшись, я предприняла новые попытки соорудить емкость для переноса и, хотя первые поделки не блистали качеством, но оказались гораздо крепче предыдущих. Да и плести из этих прутьев было намного легче. Уже к утру с гордостью любовалась на небольшую криво сплетенную корзинку. Вдохновленная результатом, продолжила заниматься производительной деятельностью еще почти двое суток, в результате чего приобрела несколько корзин разной глубины и величины, последняя из которых, к моей радости, выглядела вполне прилично. Но потом оставила это занятие – даже с уже имеющимися четырьмя емкостями мой кочевой образ жизни несколько пострадал, а с еще большим количеством вообще придется осесть на одном месте. Но как удобно переносить вещи в корзинке, а не в руках, наколотыми на палку или, в лучшем случае, привязанными к леске! Хотя совершать переход с место на место мне теперь приходилось осторожнее – при резких прыжках или передвижении вниз головой продукты все время норовили вывалиться из емкостей.

Поэтому я приложила еще некоторые усилия и все корзины обзавелись такими же плетеными крышками. А передвижение стала осуществлять прерывисто – сначала перенесу на несколько километров имущество, а потом, оставив в укромном месте, обследую окрестности. 74 – 75 День 1 Года. Джунгли.

Через сутки в недолгий промежуток между дождями я решила спуститься на землю, накопать папоротниковых клубней и запечь с рыбой. Но мои планы нарушило непредвиденное обстоятельство, а именно то, что внизу уже находились люди.

Причем нормальные, то есть здоровые, к тому же на редкость большой группой – аж семь человек. Притаившись на одной из нижних веток, я с наслаждением слушала человеческую речь. Да что там еда, членораздельные слова – вот настоящее наслаждение. Группа куда-то целенаправленно двигалась со всеми своими небогатыми пожитками. Подумав, я направилась вслед за ними, чтобы проследить, а потом возможно даже присоединится.

Из их разговоров мне стало ясно, что двое из этой кампании являются членами какой-то поисковой группы, которая собирает всех уцелевших людей для совместной защиты от неких "троллей". Троллями, насколько я поняла, они называли "мертвяков".

Ну что тоже подходящий термин. Двое мужчин вели остальных туда, где, по их словам, уже собралось несколько десятков людей. Все члены группы прикрывали свои тела скорее листьями, чем одеждой, которой было мало и большая часть в виде обрывков. Да и остальное имущество, насколько удалось разглядеть, не представляло особой ценности: большая часть неумелые самоделки вроде моих корзин.

Наследства от керел практически не видно – пара ножей и топор, принадлежащий одному из проводников. Как-то мало, если учесть, что почти всем давали по двадцать два типа вещей и не по одной каждого типа. Разговор об этом среди них не заходил, поэтому мое любопытство осталось неудовлетворенным. Когда стемнело и лес накрыла ночь от лунного затмения, путники расположились на одном из небольших возвышений. Наскоро устроили своеобразные кровати из нарванного мха и, выставив дежурных, легли спать даже не разжигая костра. Поскольку мне "ночь" не мешала вести активную жизнь, я отправилась перекусить и собрать фруктов с собой.

После чего тихонько вернулась и удобно расположилась на толстом суку, присоединившись к нижнему сонному царству.

Я проснулась от чувства опасности и первым делом перелезла повыше. Ничего подозрительного не наблюдалось, но меня насторожил слабый запах мертвяков.

Впрочем, если меня разбудили действительно "мертвяки", я их и вряд ли увижу, поскольку слишком темно. Прислушавшись и принюхавшись, я различила как минимум две приближающиеся особи. Предположительно две. Посмотрела вниз. Дежурные еще не заметили опасности. Скорее по наитию, чем по голосу разума, быстро вытащила из корзины самый большой из плодов и швырнула его вниз, но не в лагерь, а в ствол дерева сбоку. Встрепенувшись от смачного шлепка люди на несколько мгновений замерли, напряженно прислушиваясь и близоруко вглядываясь в темноту. Я невольно затаила дыхание и замерла, боясь быть обнаруженной.

– Подъем, тролли идут, – прошептал один из дежурных, расталкивая спящих. Те мгновенно вскочили на ноги и, похватав вещи, без лишних вопросов побежали в противоположенную от опасности сторону. Но уйти без боя им не удалось. Поняв, что их заметили, "мертвяки" с ревом и подвываниями погнались за людьми, уже не пытаясь двигаться бесшумно. Стычка длилась всего пару минут и большую часть происходящего от меня скрыли стволы деревьев, поскольку люди успели отбежать, а я на всякий случай осталась на месте, чтобы не привлекать излишнего внимания. К тому же "мертвяки" и так для меня практически невидимы в это время суток.

Человеческие вопли и рев "мертвецов" слились воедино, после чего подо мной пробежали темные тени, которых я заметила только потому, что один из "мертвецов" тащил мужчину. Тот не кричал, только слабо подергивался то ли в агонии, то ли теряя сознание. К моему удивлению, люди не бросились в погоню, а, наскоро обработав полученные раны и подобрав брошенное имущество, быстро отправились в путь. О попавшем к "мертвякам" мужчине никто не заговорил, его вещи достались девушке, которая, единственная из группы, тихо плакала, но так и не попросила отправиться на поиски. Через некоторое время один из провожатых положил ей на плечо руку и тихо сказал:

– Мне, правда, очень жаль. Но ты и сама понимаешь, что мы не можем так рисковать, – женщина кивнула сквозь слезы. – Вот доберемся до лагеря, найдешь себе новую пару. Ты здоровая и с приданым к тому же. Такие всем нужны, – она стряхнула его руку и отвернулась. – Ну, как знаешь. Но ты все-таки помни, что надо не горевать о потерях, как бы горьки они не были, а думать о будущем и устраивать свою жизнь.

Цинично. Но из всех пятерых он единственный хоть как-то попытался ободрить страдающую девушку. Другие просто молчали, делая вид, будто ничего не произошло.

Так, в тишине, и прошла большая часть пути. К этому дню луна уже медленно опускалась на восток, из-за чего по вечерам становилось очень светло, и даже когда шел дождь, солнце и желтая луна совместными усилиями освещали лес. В это светлое время группа и вышла в обжитую местность.

То тут, то там во мху попадались протоптанные тропинки, капустные кусты у ручьев торчали голымипеньками с ободранными листьями, а в местах скопления папоротников земля разрыта, будто трактор пропахал. Еще где-то через час я увидела людей. Большую группу людей. Проводник сильно приуменьшил их количество, скорее оно оценивалось не десятками – а сотнями представителей рода человеческого. С непривычки мне показалось, что здесь собралось все население полумиллионного города. В основном люди жили в широких зарослях кустов у той самой большой реки, которую я нашла неделю назад. Человеческий лагерь растянулся почти на полкилометра ниже по течению реки до того места, где в нее впадала другой поток – поменьше, достигающий всего четырех дюжин метров в ширину.

Чаще встречались одиночки или небольшие группы, но иногда попадались более крупные, до нескольких десятков человек. Я нахмурилась и еще раз осмотрела поселение. Если рассматривать имущественный вопрос – большинство находилось примерно на уровне тех, кто привел меня сюда. Это очень странно, более того, как-то даже нелогично. Не могли же вещи просто взять и пропасть? Даже если предположить, что, уходя, приходилось бросать часть имущества, все равно слишком мало.

Подозрительно мало. Ну не стали бы люди бросать вещи. Разве… разве что им действительно угрожала огромная опасность, и приходилось выбирать между жизнью и имуществом…

Внизу то тут, то там горели и дымили костры, куда не посмотри – везде вытоптанный мох и люди, люди, люди. Поняв, насколько отвыкла от общества, я поднялась повыше, чтобы отдохнуть от людей и решила перенести первый контакт на завтра. Даже здесь, наверху, отчетливо ощущался запах дыма и был слышен гул людских голосов, хотя из-за шума крон становилось невозможно понять, о чем идет речь. Устроившись на ночь, я еще долго прислушивалась к человеческому шуму и чувствовала себя вполне счастливой. Может, мне нет необходимости присоединяться к людям, достаточно просто находится неподалеку? К тому же, наверняка, именно этот вид керели сделали своими наследниками, а значит, существа там, внизу, представляют для меня реальную угрозу. С другой стороны, если я останусь рядом с ними, то лучше их узнаю и даже, возможно, смогу разрушить планы керел. С этой мыслью я и заснула. 76 День 1 Года. Над человеческим лагерем в джунглях.

Выспавшись и перекусив, я спустилась пониже и, укрывшись за ветвями, приступила к наблюдению за людьми. Вскоре стало ясно, что большинство из них подчиняются темнокожему шатену. Мускулистый, одетый в широкие штаны неопределенного цвета он как будто излучал силу, власть и уверенность в своих возможностях. К нему постоянно подходили люди: кто с вопросами, кто с просьбами, а кто и с докладами о выполненной работе, и, когда шатен говорил, его голос вливал в собеседников новые силы. Устроившись рядом с его лагерем, чтобы лучше разобраться в местных порядках, я смотрела и поражалась количеству выполняемых работ. Сергей, так звали лидера, большую часть времени находился в движении, он координировал и добычу пищи и сбор хвороста, распределял дежурства по лагерю, разрешал споры, но наибольшее внимание уделял постройке плотов. Насколько я поняла, на них люди планировали сплавиться вниз по течению до тех мест, где уже не встречаются тролли. Видимо больные еще сильнее, чем мне казалось, если несколько сотен людей даже вместе предпочитают не связываться с ними.

Однако еще через некоторое время выяснилось, что подчиняются Сергею не все, а меньше половины собравшихся. Некоторые приходили качать права, кто-то возмущался, что люди Сергея собирают хворост на территории его стоянки. Ближе к вечеру его посетили двое мужчин, главный из которых коротко кивнул Сергею и уселся на подушку из мха.

– Привет и тебе, Илья, – не слишком радостно ответил тот. – Как дела в вашем лагере?

– Прекрасно, – широко и язвительно улыбнулся пришелец. – Мои люди получше твоих будут. И поорганизованней. У тебя, я слышал, все время какие-то проблемы, ничего-то ты организовать не можешь… – Илья презрительно огляделся вокруг. – Я уверен, что у тебя все разбегутся, как крысы.

– Сомневаюсь, – спокойно сказал Сергей. – А насчет порядка: здесь ведь не только мои люди. Просто я, в отличие от тебя, не прогоняю тех, кто не присоединился ко мне. Перед нами стоит общая проблема, и решать ее надо совместно, а не избавляться от всех неугодных.

– Ты действительно считаешь, что побег от проблемы является ее решением? Если так, то ты трус и слабак! – рассмеялся Илья. – Ты никто, как и твой народ.

Смелые и умные присоединились ко мне, и уж мы-то не собираемся избегать опасности. Всего делов-то – очистить лес от троллей.

В это время Сергея позвали, он встал и отошел поговорить с одним из своих людей, не обращая внимания на вытянувшееся лицо Ильи. Последний переглянулся с напарником и гневно прошипел что-то про неуважение, но к возращению Сергея снова надел маску высокомерности.

– Если ты сможешь очистить лес от троллей, я поклонюсь тебе в ноги, честное слово, – заверил Сергей, как будто разговор и не прерывался. – Но мне кажется, это гораздо сложнее, чем ты думаешь.

– Чушь. У троллей есть сила, но ума явный недостаток. И хитрости тоже. Мы легко справимся с ними.

– Если так, то зачем ты пришел ко мне в лагерь?

– Поискать сильных и смелых людей, разумеется. Уж не помощи у тебя просить, крыса трусливая.

– Я так и понял, – вздохнул Сергей. – И, кстати, тоже считаю, что люди вольны делать свой выбор сами. Поэтому мои люди сейчас ищут союзников в твоем лагере. У меня больше людей, Илья. И на каждого сманенного от нас ты теряешь двоих. Что ты можешь предложить своим людям? Бессмысленную войну?

– Я предлагаю им бороться за свободу, бороться за свое имущество, за свои права, наконец! – яростно вскричал Илья. – А ты предлагаешь бежать, бросив все, что у них было! Ты предлагаешь оставить все врагам и пойти по миру!

– Я предлагаю попытаться выйти из сложившегося положения с наименьшими потерями.

Лишиться вещей не так страшно, как лишиться жизни. Ты соблазняешь людей сокровищами… но ты не учел, что большинство из авантюристов уже погибли, пытаясь защитить свои вещи или украсть что-нибудь у троллей. Выжили преимущественно те, кто ценил свою жизнь больше чем тряпки и железки, даже качественные. Люди не хотят войны. Они хотят покоя и безопасности.

– Покой будет только в гробу! – Илья сплюнул и, подозвав напарника, собрался уходить. – Ты король крыс, правь своими крысами, но как только возникнет такая возможность, они сбегут от тебя, – бросил он напоследок.

Этот разговор оставил у меня неприятный осадок. Подумав, я всецело приняла сторону Сергея. Если большая часть имущества у троллей, и если они смогут им воспользоваться, а насколько я видела, они достаточно умны для этого, не стоит рисковать жизнями ради вещей. Попыталась представить, а как бы сама поступила, достанься мои вещи троллям? И после долгого анализа пришла к выводу, что не стала бы связываться с ними, предпочтя потерять все имущество, нежели рисковать своей шкурой. И кто я после этого? Трусиха или осторожный и разумный человек?..

На закате еще один из разговоров привлек особое внимание. К Сергею подошел низкорослый голый худощавый мужчина с горящим взором и бородой, торчащей нелепыми клочками во все стороны. Приглядевшись, я поняла, что волосы выглядят лохматыми из-за неровной стрижки. Пришелец сел по другую сторону костра, поерзал, устраиваясь поудобнее. Потом подкинул в огонь толстую палку и, прокашлявшись от дыма, начал:

– Сергей, ты ведь собираешься государство основывать, так? – он замолчал, поглядел на лидера слезящиеся от дыма глазами и, дождавшись кивка, продолжил. – А в любом государстве нужны ученые, исследователи, которые станут двигать науку, познавать этот мир, находить все новые способы увеличивать производительность труда граждан и улучшать его качество, а также способы обезопасить мирных жителей от стихийных бедствий, голода и болезней, обеспечивать высокий уровень образования и медицинского обслуживания, возрождать культуру и искусство, разрабатывать справедливые и гуманные законы и просто поддерживать государство в жизнеспособном состоянии. Мои люди могут обеспечить все это.

– По твоим словам, Свинтус, получается, что они у тебя не ученые, а военные и рабочие, крестьяне и художники, полиция и спасатели. Не думаю, что ты действительно сможешь обеспечить то, что так расписываешь. Лучше говори по-простому, что ты хочешь от меня и что дашь взамен.

– Я предлагаю сделку, – названный Свинтусом поворошил костер, подняв новый столб дыма. – Вы обеспечиваете моим людям безопасность, достойное питание и достаточно хорошие условия для работы. Мои ученые занимаются своим научным трудом и предоставляют вашему государству все полученные результаты и даже могут проводить исследования по заказу правительства.

Сергей засмеялся. Он смеялся долго, весело и открыто, безо всякой злобы и ехидства. Потом отрицательно мотнул головой.

– Нет, Свинтус, так не пойдет, ты и сам должен это понимать. Ты хочешь воспользоваться результатами труда моих людей, ничего не гарантируя взамен.

Лучше просто присоединяйтесь и работайте вместе со всеми. Тогда и блага и безопасность также будут, как у всех, – Свинтус толкнул разгоревшуюся ветку, вызвав фейерверк огненных искр.

– Ты не понял, Сергей. Я много даю взамен. Все результаты нашей работы. Да, может быть, они видны не сразу, появляются только через год, два, десять, но это важный и тяжелый труд. И его плоды необычайно велики. Мои люди – ученые, они не должны тратить свои силы и интеллект на простейшие дела, которые может выполнить почти любой. Мы ученые и будем двигать науку. А взамен хотим всего-то достойную жизнь, – Сергей нахмурился.

– Нет, это ты не понял. Я не собираюсь кормить тех, кто не хочет вкладываться в общее дело. Когда-нибудь, когда у нас появится избыток пищи и работников, вот тогда начнете двигать науку. А сейчас наша задача выжить. И поверь, высоким материям места не хватает.

– Государство без ученых – как младенец с гранатой! А ты не хочешь приделать к ней даже предохранитель.

– А ученые без государства – груднички без мамки, – резко ответил Сергей. – Я не намерен продолжать пустой разговор. Если твои люди хотят получать пищу и кров – пусть приходят и работают как все. Или обеспечивают себя сами. Хотя насколько я видел, они на это не способны.

– Ты не имеешь права так говорить, – возмущенно вскочил Свинтус. – Не все обязаны уметь выживать, но воспитать настоящего ученого, обладающего острым пытливым умом и достаточным багажом знаний гораздо сложнее, чем простого рабочего. Погубить же интеллект легче легкого. Мои люди – ученые и будут заниматься наукой в любом случае. Даже если придется погибнуть от голода, мы не сдадимся!

– Уходи, глупец, – тоже поднялся Сергей. – Передай своим, что если хотят есть – пусть не выпендриваются. Надеюсь, они не такие упрямые, как ты.

Свинтус гордо вскинул голову и неожиданно спокойно, с железной решимостью в голосе произнес, глядя на лидера снизу вверх с легким презрением и снисхождением, как будто на неразумного или больного.

– Ты – сказал. Я – услышал. Теперь я скажу, а ты послушай. Здесь, на этой планете, никто и никогда не заставит меня поступиться своими принципами. Я – ученый. И мои люди – ученые. И мы будем заниматься наукой. Но без вас. На Земле нас любили унижать и втаптывать в грязь. И мы вынуждены были терпеть. Здесь этого не будет. Никогда. Удачи твоему государству, – и Свинтус ушел, провожаемый демонстративным стоном Сергея. И я, как привязанная, двинулась следом. Слова Свинтуса задели, да что там – разбередили старую плохо заживающую рану. Несмотря на то, что разумом я понимала, что в этом споре однозначно побеждает Сергей, душа моя брала сторону Свинтуса. Сразу вспомнились все переживания и несправедливости там, на старой Земле. Внезапно я с особой ясностью осознала, что здесь я свободна. В силах прокормить сама себя, я могу проявить независимость и занять ту сторону, к которой лежит сердце, не попав при этом в безвыходное положение. Возможно, именно из-за своей нынешней свободы я и отправилась за Свинтусом.

На мгновение где-то в глубине сознания шевелилось смутное подозрение, что Свинтус и не хотел, чтобы договор был заключен. Слишком уж демонстративно и нагло он себя вел. То же самое можно было сказать намного мягче и не с такой претензией и пафосом в голосе. И возможно результат оказался бы другим. Но я отогнала непрошеные мысли, не желая верить сама себе. 76 – 78 День 1 Года. Над человеческим лагерем в джунглях.

Группа Свинтуса состояла почти из восьми десятков мужчин и женщин.

– Нам отказали, – просто, хотя и немного ожесточенно поделился он с остальными.

– Но мы не сдадимся.

Однако воодушевления это заявление не вызвало. Среди ученых начались ссоры и взаимные обвинения, которые продолжались в течение нескольких часов. Из их разговоров я поняла, что раньше прокормиться удавалось легко, но после появления троллей и объединения людей в большую группу пищи стало катастрофически не хватать. К счастью, пока не до такой степени, чтобы люди ослабли от голода, но в достаточной, чтобы постоянно хотелось есть. Конкуренция за удовлетворение этой потребности вынуждала людей объединяться, но она же и разрушала все связи. После крупного скандала от Свинтуса ушла, чтобы присоединиться к Сергею, почти половина группы, еще десяток покинул лагерь ночью, не прощаясь. Под утро, популярно объяснив, что принципы принципами, а голодать ради них никто не собирается, ушло еще четырнадцать. Я испытывала к сбегающим двоякие чувства. С одной стороны, их уход являлся ничем иным как предательством, причем предавали они не своего лидера и свою группу, а, прежде всего, науку. Ту науку, ради которой страдали и умирали великие люди. Но, с другой стороны, попробовав прикинуть, что бы я сделала на их месте, я поняла, что не могу гарантировать, что мое решение в той же ситуации оказалось бы отличным от их решения. Скорее наоборот. Через несколько часов Свинтуса покинула еще одна девушка. Она была последней из ушедших, и теперь в группе осталось всего двенадцать человек, причем, как ни странно, поровну мужчин и женщин. Что-то негромко обсудив, группа разделилась: большая часть покинула стоянку, видимо отправившись на поиски пропитания, а меньшая осталась сторожить вещи.

– Да, нам приходится заниматься неподобающим делом, – сказал кудрявый черноволосый мужчина. – Но в любой ситуации мы, прежде всего, останемся учеными и при первой же возможности вернемся к своему истинному призванию.

– Да-да, и никто никогда не собьет нас с этого пути, – ехидно и пафосно добавил улыбающийся рыжий.

Я продолжила наблюдать за ними. В целом, их лагерь произвел на меня весьма благоприятное впечатление. Пара низких столиков из веток, с валиками мха вместо сидений, удобно расположенное кострище, небольшой настил у воды в разрыве прибрежных зарослей полуводных растений. Кстати, вещей у них не так мало, хотя в основном и далеких от простого бытового применения: микроскоп, градусник, колбы, пробирки, еще какие-то измерительные приборы… А ни одежды, ни котелка, ни лопаты, ни топора я у них не видела. Даже ножа всего два, на дюжину человек.

Куда это годится?

Общество в группу собралось неплохое. Через некоторое время я пришла к выводу, что мне не нравятся двое. Первый – это Свинтус, манеры и поведение которого с каждым часом казались мне все искусственней, как будто он играет свою роль, а не живет ею. Меня никогда не привлекали такие люди. И второй, единственный среди группы ученых, с зеленой кожей. Люди с такой расцветкой вообще встречались нечасто, хотя я и видела нескольких. Он не понравился мне с первого взгляда, было в нем что-то хищное, звериное, нечеловеческое. Предчувствие меня не обмануло: характер у него тоже оказался не сахар. Ехидный эгоистичный монстр – таково мое мнение.

Сбор пищи для ученых действительно представлял трудности: все ближайшие съедобные растения уже объедены, удаляться далеко они опасались, причем похоже обоснованно, поскольку ходили слухи, что недалеко орудует большая стая в несколько десятков троллей. Залазить в реку тоже опасно – в отличие от меня они не обладали естественным репеллентом, а орудий лова я никаких не видела.

Нормальных продуктов достать им не удавалось, поэтому чаще всего приходилось собирать жесткие деревянистые стебли папоротников, долго варить до размягчения, а потом поглощать малоаппетитную слизистую массу. К вечеру второго дня, то есть через пять Земных, они иногда бродили между чужих костров, подбирая очистки и выброшенные кусочки.

Вскоре после этого их посетил Сергей.

– Может, хватит доказывать свою силу воли, или упрямство, в просторечии? Почти все ваши уже с нами и еще ни разу не ложились спать голодными. Давайте и вы, не стоит играть из себя героев. Подбирание объедков, на мой взгляд, гораздо унизительнее, чем смирить гордыню и пойти работать. В конце концов, голод все равно победит остальное. В том числе и лень.

– Нет, не унизительнее, – возразил черноволосый мужчина. – Мы ни у кого не просим милостыни, а чем сейчас питаемся – это только наше дело. И мы не лентяи, как изволит полагать уважаемый царь-батюшка. Те, что ушли – они ушли. Мы – остались. И мы не собираемся предавать своих.

– Хотя, – погромче заявил зеленокожий и обернулся к остальным. – Если кто-то захочет покинуть группу, я думаю, его или ее никто не станет задерживать.

– Ну что, есть среди вас умные люди? – ничуть не смутившись, спросил Сергей.

Ученые промолчали, в большинстве демонстративно его игнорируя. – Ничего, у меня много терпения. Не думаю, что вы выдержите долго! – неизвестно почему разозлился Сергей. – Тоже мне, принципиальные нашлись. Дурью маетесь, – и резко вскочив, он ушел быстрым шагом.

– Сам ей маешься, – обиженно бросила яркая брюнетка, когда Сергей окончательно покинул их территорию.

– На дураков не обижаются, – ободрил ее Свинтус и задумчиво пожевал губу.

– Но в чем-то он прав – есть действительно хочется все сильнее. Говорят, в войну опилки варили и ели, – как-то без особого воодушевления припомнил невысокий шатен. – Можно попробовать мох варить, он на кольце не ядовитый, – он глубоко вздохнул и палочкой помешал кипящую воду со стеблями папоротников. Народ замолчал. Буквально через мгновение после этого из кустов сбоку вышел высокий золотоволосый и желтокожий мужчина с десятком крупных пираний, нанизанных через жабры на кожаный шнурок. Все взгляды как магнитом притянула рыба, кто-то сглотнул выделившуюся слюну.

– Люблю упрямых, – улыбаясь, заявил пришелец. – Вот, ешьте, – он бросил связку на импровизированный столик из хвороста и направился обратно.

– Подожди, Ясон, – окликнул его черноволосый, и мужчина, остановившись, обернулся, показывая в улыбке весь набор белых зубов. – Это ведь много рыбы. Нам нечего дать тебе взамен, – Ясон рассмеялся и небрежно махнул рукой, одним движением отметая все возражения.

– Люблю упрямых. Ешьте, чтобы упрямство никуда не сбежало.

– А сам? У тебя ведь жена, – напомнил рыжий. Ясон заулыбался еще шире, я и не думала, что такое возможно.

– У меня есть золотые руки. Я – золотой мальчик. Я еще поймаю. Ешьте.

– Спасибо, – склонил голову Свинтус.

– Мы вернем долг, как только сможем. Слово ученого, – добавил черноволосый.

– А я дарю. У меня золотое сердце, – похвастался Ясон. – Люблю упрямых, – чуть тише добавил он и радостно закончил свою речь. – Я и сам упрямый.

Как только золотой мальчик скрылся, сразу несколько человек склонились над рыбой, звучно столкнувшись головами.

– Надо сварить и поделить хотя бы на два раза, лучше – больше, – скомандовал зеленокожий, потирая ушибленный лоб. 78 – 85 День 1 Года. Над человеческим лагерем в джунглях – У реки.

Действие Ясона пристыдило меня, из-за этого я решила присоединиться к благородному делу. Поскольку на деревья люди не лазили, высоко в кронах фрукты встречались в огромном количестве и немалом разнообразии. В ту же ночь, с горкой набрав две самые большие корзины, я направилась к лагерю, но на полпути задумалась. Я еще не уверена, что хочу показываться на глаза людям. Поэтому, тихонько спустившись, высыпала подарок в ближайших к костру кустах, а потом выбрала удобную некрупную, но плотную ягоду и бросила ее в спину рыжеволосому, но промахнулась и попала в зеленокожего, после чего поспешно залезла повыше на дерево. Подпрыгнув от неожиданности, мужчина оглянулся и, подобрав костянку, с любопытством ее рассмотрел.

– Надо же, кто-то едой кидается, – однако на кольце проверил. Я удовлетворенно кивнула, поскольку уже выяснила, какая из настроек к какому виду относится. – Ну спасибо тебе, доброжелатель, – улыбнулся он кустам, но идти в них, к счастью, не собирался. Подождав, я спустилась и снова, на сей раз метко, бросила в рыжеволосого ягодой. Обернувшись, он поднял ее и заинтересованно окинул взглядом кусты. После третьей попытки, когда я, промахнувшись, угодила в невысокого шатена, тот подскочил и направился в мою сторону, я едва успела скрыться в кроне.

– Народ, а тут оказывается целый клад. Интересно, от кого?

– На золотого мальчика не похоже, – потянул Свинтус, вертя в руках ягоду. – Он бы не преминул явиться лично и расписать какой он "золотой".

Зеленокожий, задумчиво прищурившись, окинул взглядом деревья, и мне стало не по себе. Я затаилась, прижавшись к ветке.

– Мы благодарим тебя… – начал черноволосый, но рыжий перебил его. -…о таинственный незнакомец, – шутливо поклонился он.

Так и повелось. Я прятала фрукты в кустах, а потом швыряла что-нибудь в рыжего или низкого шатена. Почему именно в них? Наверное, потому что они казались наиболее безопасными.

Вскоре меня начал раздражать бесконечный шум селения. Поэтому ночью я удалилась от человеческого лагеря на достаточное расстояние и, устроив удобное гнездо, с удовольствием растянулась в нем, наслаждаясь чистыми звуками ночного леса. Мне надо решить, присоединюсь ли я к людям или останусь одна. С одной стороны, несомненно общество располагает гораздо большими возможностями в возрождении цивилизации, с другой… Ну, во-первых, я не принадлежу к их виду, а объединяться однозначно лучше со своим. Во-вторых, опять-таки проблема: как меня примут наземники? Не будет ли негативной реакции с их стороны от моего внешнего облика? И, главное, в-третьих, готова ли я сама к тому, чтобы жить рядом с кем-то?

Это ведь не просто общаться или работать вместе, а, в первую очередь, мириться с чужими недостатками и как-то нивелировать свои.

Сложив кисть в горсть, я подставила ее под струйку дождевой воды, стекающую сверху и, подождав пока наберется достаточно, отхлебнула. Разберем по пунктам.

Во-первых, насчет общения со своим видом: для этого надо хотя бы его найти. А пока единственный "встреченный" мной родич находился, мягко говоря, не в лучшей форме. Поскольку времени прошло много, а я так и не встретила никого другого ни на земле, ни в кронах, можно предположить, что нас немного. Или, скорее, даже мало. И шанс найти себе подобного, а особенно группу себе подобных, микроскопический. Поэтому даже если я когда-нибудь найду представителей своего вида, нет никаких гарантий, что к тому времени от одиночества не одичаю окончательно. Поэтому в этом смысле привередничать нельзя. Второй пункт… да, с ним сложнее, я не могу узнать заранее, не проверив на практике, как меня примут.

С третьим еще сложнее. Действительно ли я готова смириться с чужими недостатками?

И насчет собственных: кто сказал, что другие люди посчитают у меня недостатком то же, на что думаю я? Не в силах окончательно определиться я, тем ни менее, решила подстраховаться. Судя по всему, они собираются сплавляться не один день и, скорее всего, даже больше недели, судя по тому, что к постройке плотов подходят очень серьезно. Значит, если я все-таки решу присоединиться, мне тоже нужен плот, причем отдельный. Ведь даже если кто-нибудь возьмет меня в группу и на свой плот, как минимум неразумно рисковать хорошим отношением: вдруг пищи в какой-то момент пути будет не хватать и что тогда? Неизвестно насколько они задержатся, поэтому лучше не ждать у моря погоды, а раз я еще не готова входить в контакт, приступить к постройке плота.

Изучив берег, я поняла, почему люди остановились именно здесь – на не слишком удобном болотистом месте. Большую часть мелководья на несколько километров вверх и вплоть до места впадения притока вниз по течению покрывали густые заросли высоких, достигающих двух и более дюжин метров в высоту растений очень похожих на бамбук, только с пурпурно-красными стеблями и длинными пальчатыми темно-зелеными листьями с красными прожилками. Они-то и использовались как основной строительный материал.

Деревянистые стебли оказались необычайно твердыми и на удивление легкими, что я обнаружила, превратив мой нож в острейшее мачете и срубив один из них. Полый внутри, он достаточно густо разделялся непротекающими перемычками, сильно повышая свою грузоподъемность за счет таких своеобразных воздушных подушек. Я приступила к постройке на пару километров выше по течению, чем основная часть людей, рассчитывая в случае опасности скрыться в кронах или, если кто-то отрежет этот путь к отступлению, просто улететь. Работа шла споро, так что вначале я даже удивилась, почему у других возникают с этим такие трудности, но потом вспомнила, что их режуще-рубящие инструменты не идут ни в какое сравнение с моим ножом, ведь он даже "весил" аж восемь счастливых слотов, каждый из которых в десять раз больше обычного. Так что такой инструмент могли взять очень немногие, да и то им бы при этом пришлось отказаться от многих других вещей. Я и сама долго жалела, что выбрала именно такое наследство. Но с каждым проходящим днем все меньше. Мой нож, флиграв, компьютер и кольцо-анализатор – вот мое богатство.

Настоящее богатство, и оно стоит такой цены. Я все больше убеждалась, что керели не схалтурили и я получила вещи высочайшего качества. Можно сказать, артефакты.

И никому их не отдам. Ну и пусть у меня ни одежды, ни котелка – это наживное. А от керел стоило взять то, что так просто не сделать. И я совершила правильный выбор.

Собирать плот на воде оказалось неудобно, а если перенести постройку на берег, то, как я потом собираюсь выводить его на чистую воду через заросли бамбука?

Поэтому пришлось мириться с неудобством постройки прямо в реке. Ко всему прочему, после нарезки достаточного количества стеблей дело застопорилось, поскольку возникла проблема их соединения в единое целое. Некоторое время я раздумывала, как же лучше справиться с этой проблемой, после чего решила оставлять на концах стеблей примерно половину междоузлий, в твердой древесине которых вырезать взаимные выемки, с таким расчетом, чтобы они плотно входили друг в друга. Стены таким образом соединились нормально, но настилать дно не получилось. А если для дна вырезать выемку только в верхнем слое, а потом плотно закрепить положенными сверху по бокам стеблями? Когда днище плота разъехалось в третий раз, я сдалась и пошла подсматривать, как соединяют конструкцию другие. После многих попыток мне с помощью вырезок, забиваемых отрезком стебля клиньев и длинной косички из гибких прутьев тех же кустов, из которых плела корзины, удалось закрепить дно настолько, что оно не разъезжалось, даже если я каталась и прыгала по нему.

Плот получился небольшим, но и не маленьким, почти три моих роста в длину и два в ширину. На одном краю плота я сделала комнатку во всю ширину и длиной в один мой рост. Над всей поверхностью плота возвела односкатный навес от непрекращающихся дождей. Крышу выложила разполовиненными вдоль стеблями, постелив их двумя слоями: нижний вогнутой стороной вверх, а верхний на стыки между нижними, выпуклой вверх. Некоторое время после этого я только совершенствовала и укрепляла плот, но вскоре, утром, когда тучи разошлись, а солнце еще не выглянуло из-за почти касающейся горизонта луны, мне вдруг подумалось: вот от дождя я защитилась, от солнца выходит тоже, а позагорать? В результате с открытой стороны плот удлинился почти на полтора метра, точнее говоря, к нему я просто привязала еще один – помельче. 86 День 1 Года. Человеческий лагерь в джунглях.

Через несколько дней я поняла, что если продолжу тянуть с вступлением в первый контакт, то все просто уплывут, а я, вместе со своим плотом, останусь. Поэтому, спустившись на землю за пределами внешнего круга охраны, я решительно направилась к нему… для того чтобы с таким же решительным видом пройти мимо в пределах видимости. К этому времени я уже настолько насмотрелась на людей в костюмах Адама и Евы, которых здесь больше половины, что совсем перестала стесняться своего обнаженного тела. Гордо удалившись в заросли кустов, я остановилась и осторожно выглянула. Так пока все в порядке, никакой особой реакции на мое появление у дежурных не заметно. Решившись, я еще раз прошла мимо, на сей раз немного поближе и помедленней. Ноль внимания. Значит пора.

Сделав вид, что занята какими то своими проблемами, я пошла к границе охраняемой территории и пересекла ее совсем неподалеку от дежурных, после чего облегченно вздохнула. Все-таки небольшие опасения, что меня остановят и завернут, оставались. Итак, теперь я в лагере. Поежилась. Больше всего хотелось сейчас сбежать подальше в лес. Но если я позволю себе такой поступок, вернуться будет еще труднее, в первую очередь, морально. Несколько раз глубоко вздохнув, попыталась успокоиться. Я ведь хотела проверить, как реагируют на меня люди, так?

Выбрав более-менее свободные кусты, я принялась расчищать рядом с ним кусочек земли для кострища. Как же здесь все-таки неспокойно. Везде люди, все время кто-нибудь да проходит мимо… хорошо хоть внимания особо не обращают. Хотя…

– Привет, – остановился рядом со мной сероглазый блондин. – Мне сказали, ты тут новенькая?

Вот так-то, может дежурные мне ничего и не сказали, а вот кому-то, похоже, все доложили. Я недовольно глянула на незваного визитера, но он смотрел куда-то вбок и даже не соизволил встретиться со мной взглядом.

– Будь здоров, – буркнула я. – Что-нибудь надо?

– Меня зовут Алекс Дет, а точнее просто Дет, – не подходя слишком близко, он устроился на выступающем изо мха корне, удобно прислонившись спиной к стволу дерева и наблюдая за проходящими мимо людьми. – Удобнее, конечно, продолжать разговор, если и ты представишься. Не соизволишь? – мне показалось, что последние слова произнесены с легкой усмешкой.

– Ну Пантера, и что из этого? – я решила сохранить прозвище, данное мне Дмитрием, как последнюю память о нем прежнем. Дет промолчал, а я, подумав, что не слишком разумно начинать первый контакт с конфликта, попыталась исправить негативное впечатление о себе. – Ты что-то хотел?

Вздохнув, блондин ответил на кивок проходящего мимо мужчины.

– Да, – подтвердил он, так и не обернувшись ко мне. – Я тут пока, так сказать, исполняю обязанности просветителя. Поэтому прихожу к каждому новичку и объясняю что здесь и как.

Я внимательно слушала, ожидая продолжения, которое не замедлило последовать.

– Ну, во-первых, самое главное: на территории этого лагеря запрещено грабить, воровать и брать чужие вещи без спроса. Наказание у нас одно, причем мягким его назвать сложно, поскольку это – смерть. Есть еще правило, но думаю, что тебе как девушке оно не актуально: здесь непозволительно сексуальное насилие. Разумеется, драки и прочее тоже наказуемы, но не в такой степени, – Дет глубоко задумался.

Как и ожидалось, люди не идеальны. Тихо вздохнув, я отодрала еще пучок мха. Жаль, что я не ошиблась. Иногда так хочется чего-то лучшего.

– И много здесь такого происходит? – с тоской спросила я. – То есть, часто ли преступление совершаются, если не секрет? – на мгновение мне показалось, что он все-таки посмотрит на меня, но его взгляд остановился на расчищенной площадке.

– Нет. Сейчас здесь практически безопасно, возможно именно из-за жестоких правил.

А если сама не совершишь преступления, тебе и дружины опасаться нет необходимости. Ладно, хватит об этом, – резко встряхнулся Дет, заставив меня насторожится. – Мы собрались здесь, чтобы сплавиться вниз по течению до тех мест, где не встречается троллей. Плыть придется достаточно долго, поэтому рекомендую позаботиться о плавсредстве. Вообще-то у тебя есть выбор, – блондин, поджав ногу, слегка изменил позу, по-прежнему изучая оголенный клочок земли. – Ты можешь присоединиться к группе Сергея, он объединил под своим началом большую часть собравшихся. В случае, если решишь так, о плавсредстве для тебя позаботятся, но придется работать наравне с остальными и не факт, что там, где хочется. Второй вариант: попробовать присоединиться к одной из нескольких других небольших групп.

Еще можно остаться одиночкой или организовывать собственную группу. Или, если даже самые общие правила не устраивают – уйти из этого лагеря.

Дет замолчал, а я не спешила комментировать его слова. Через несколько минут, поняв, что это все, негромко поинтересовалась:

– А ты с Сергеем?

– Я? Нет, – блондин усмехнулся. – У меня есть своя группа, – оторвав пучок мха, размял его в пальцах. – Хотя она еще и не знает, что я ее лидер.

– Если не секрет, что это за группа?

– Придет время, узнаешь, а пока не хочу болтать лишнего, – покачал головой Дет.

– Вопросы по существу есть?

Я задумалась. Не спеша, перебрала в уме все, что знала и поняла, что пока мне по сути нечего спросить. Да и вообще остался только один незаданный вопрос.

– Спасибо. Только… Дет, почему ты избегаешь смотреть мне в глаза? – не выдержала я.

Он улыбнулся, вставая.

– Это тоже узнаешь в свое время. Не стоит спешить. Удачи тебе и верного решения.

Я провожала блондина взглядом, пока он не скрылся из вида. А он высокий для человека. Дмитрий, конечно, был выше, но ведь он относится к другому виду. Меня же и Дет превышает больше, чем на голову. Я вздохнула. На Земле я обладала вполне нормальным средним ростом. Неприятно чувствовать себя такой… низкой.

Создается впечатление, что Дет говорит меньше, чем знает. Или делает вид, что знает больше, чем говорит. Но все же почему он так избегает встречаться со мной взглядом? Я противно выгляжу? Найдя подходящую лужу, рассмотрела свое отражение.

Вроде нормально. Нет, конечно, отличаюсь от большинства женщин, но не такая страшная, чтобы отворачиваться от отвращения. Или дело как раз в моих отличиях?

Пройдя мимо нескольких людей, я убедилась, что они не избегают встречаться со мной взглядом. Не понимаю.

Наскоро устроив лежанку, больше для вида, чем по надобности, я некоторое время ходила по охраняемой земле, наблюдая за другими людьми, но к собственной радости так и не обнаружила признаков особой агрессии. А значит, можно попытаться присоединиться к тем, ради кого и затевалось это путешествие по земле.

Я решительно направилась к лагерю Свинтуса, немного поплутав по пути – все-таки снизу дорога выглядела несколько иначе, чем с крон. Наконец обнаружив стоянку ученых, ненадолго замедлилась и, несколько секунд поколебавшись, вышла к костру.

Заметив, что на меня обратили внимание, начала разговор.

– Здравствуйте, мне нужно поговорить с вашим лидером, – зеленокожий усмехнулся и кивнул в сторону Свинтуса.

– Привет и тебе, – как всегда встрепанный Свинтус жестом пригласил присесть. – Я лидер.

– Может, отойдем? – помявшись, предложила я, поежившись от нежеланного внимания зеленокожего. Будто мало мне одного Свинтуса. Ученые в ответ на мою реплику обменялись многозначительными взглядами. – Хотя бы к реке, например.

– Можно, отчего же нельзя, – мужчина неспешно поднялся и направился к воде. Я пошла следом, а сзади увязался зеленокожий, что снова заставило меня занервничать. – Это Росс. Мы полностью доверяем друг другу. А меня здесь обычно называют Свинтусом, – преувеличенно доброжелательным тоном представился лидер.

Мужчины расположились в паре метров от воды, и Росс принялся следить за мной своими неприятными ядовито-желтыми глазами. Я не смогла перебороть себя и устроилась чуть сбоку, защитив спину стволом дерева. Чтобы отвлечься от пристального внимания зеленокожего, оторвала отслаивающийся кусочек коры и повертела в руках.

– Пантера. Я бы хотела присоединиться к вам, – вспомнив, что однажды я застала конец разговора о каких-то правилах в группе, поспешно добавила. – Только у вас вроде какие-то условия есть.

– Есть, – Свинтус бросил в воду кусочек мха. – Мы ученые, поэтому главное наше правило – заниматься наукой. Кроме того, после некоторых событий мы решили стать закрытой группой, то есть принимаем не всех, да и уйти так просто не получится.

Научные открытия и достижения – тайные сведенья и не должны выносится за пределы ордена Видящих, как мы назвали наше объединение, без решения совета, в который входят все старые члены группы. Так же не могут использоваться для личного обогащения чужие открытия и достижения или открытия, сделанные с использованием чужих трудов. Финансами также заведует совет. Но все-таки главное – заниматься интеллектуальным трудом. Ты все еще просишь рассмотреть твою кандидатуру?

Я глубоко задумалась, кроша кору на мелкие кусочки. Потом швырнула остаток в реку и некоторое время смотрела, как он качается на беспокойных волнах, часто попадая под тонкие струйки воды, стекающей с листьев деревьев. Перебрав все варианты, решила сказать правду, хотя и не слишком лестную для меня.

– Кое-что я могу… постараюсь гарантировать. А именно – сохранять в тайне общие открытия и достижения, не использовать их для обогащения, хотя если честно, скорее всего, буду ими пользоваться для себя и своей семьи, если она у меня появится. Работа головой меня не страшит и даже радует. Но вот насколько я задержусь в вашей группе, совершенно не представляю. Хотя даже после выхода постараюсь не разглашать ваши тайны. Если вы согласитесь принять меня на таких условиях – хорошо, нет – разойдемся с миром, – я вздохнула. Посидев и послушав журчание воды, Свинтус оборвал еще кусочек мха и автоматически принялся скатывать его в шарик. Росс переменил позу, моргнул и как бы между прочим спросил:

– Какое у тебя было образование там, на Старой Земле? – я заморгала, не ожидая вопроса. Мне казалось, они принимают решение.

– Высшее. Биолог. Специализация – экология животных, энтомология, – добавила я, подумав.

– Где работала? Должность, степень? – едко продолжил допрос зеленокожий.

– В НИИ сельского хозяйства. Научный сотрудник. Почти кандидат наук.

– Почему почти? – заулыбался Росс.

– Сюда попала. А здесь почему-то подходящей комиссии не нашлось, – не выдержав давления, ехидно-агрессивно поведала я. – Да и тематика работы тут заинтересует разве что историков. В этом мире многое отличается. И начинать исследования приходится с нуля. Мне, например, гораздо больше пригодились высоко теоретические знания, общие законы, а не частные случаи из практики на Земле.

Хотя и они совсем небесполезны, – меня охватила ностальгия. Все-таки Земля – это родное, и ее природа – потерянное богатство.

– Ладно, а с кем жила и как выживала в этом мире? – я снова насторожилась. Да что надо этому зеленокожему?

– Одна жила. А как выживала, это все-таки в первую очередь мое личное дело. И я не собираюсь делиться этими сведеньями.

– Тогда, может, соизволишь сообщить хотя бы самый минимум? Ты убивала? Грабила или воровала? Хотя о чем я спрашиваю, – решив, что я не отвечу, Росс безнадежно махнул рукой и отвернулся. Однако в этом вопросе я решила не скрывать правду, лучше сказать и уйти, чем солгать и завязнуть в болоте лжи.

– Не грабила и не воровала, – он язвительно улыбнулся и не ожидая иного. – Но убивала. Два раза – с гарантией, один – почти, – я заставила себя замолчать, осознав, что в голосе проскользнули истеричные нотки. Мужчины вздрогнули и переглянулись. – Но о причинах и самом процессе предпочитаю пока не распространяться, – пытаясь выдержать спокойный тон, продолжила я. – Еще вопросы?

Или допрос окончен, и вы соизволите таки открыть мне свое решение? – в конце голос снова сорвался.

– Мы должны посовещаться с остальными, – вставая, произнес Свинтус. – Можешь подождать здесь, как только мы определимся, тебе сообщат, – снисходительно бросил он, и они удалились, а я разозлилась на себя. Зачем нагрубила? В следующий раз надо лучше сдерживаться. Они ведь интересовались вполне естественными вещами, действительно такое лучше знать до того, как принимать или прогонять. Теперь, остынув, я поняла, что мне не светит место в группе. А чего я хотела: приперлась чужая тетка и хочет, чтобы ее мало того, что приняли, так еще и на ее условиях. Не жирно? Вздохнув, я подобрала еще кусок коры. Все-таки стоит дождаться ответа. Хотя бы чтобы просто уважать себя.

Где-то через полчаса к воде вышел зеленокожий. Присел рядом и долго смотрел на разбегающиеся от капель круги.

– Знаешь, мы обсудили твою кандидатуру и решили… – я обреченно вздохнула. – Что тебе стоит дать шанс. Так что мы принимаем тебя. И даже на твоих условиях, – я возбужденно вскочила. Не понимаю. Они же должны были прислать отказ?

– Но почему? Я ведь вам никто и никаким боком! Вы приняли неправильное решение… в смысле я не понимаю, с какой стати… – я замолчала, испугавшись, что сейчас сама все испорчу. – Почему все-таки вы решили именно так?

– Мой ответ зависит от того, что ты хочешь услышать: горькую правду или сладкую ложь? – Росс прищурился, и я поежилась под пронзительным взглядом желтых глаз.

Только сейчас я обратила внимание, какое у него хищное, ястребиное выражение лица. Нервно сглотнула. Почему-то хотелось согласиться на сладкую ложь. Но если я так поступлю, то потом все равно не успокоюсь и стану докапываться до истины.

– Давай лучше правду, – тихо сказала я, глядя на водную рябь. Он медленно моргнул, снова приковывая внимание к своим глазам.

– В твою пользу мы нашли несколько аргументов. Первое – ты хочешь присоединиться сейчас, когда мы, мягко выражаясь, не на коне. Во вторых, посовещавшись, мы решили, что скорее всего ты ответила на вопросы честно. На те, на которые соизволила ответить, разумеется. И, наконец, в-третьих, ты нам не так чужда, как хочешь это представить… таинственная незнакомка. Негласно мы общаемся уже неделю, – я смутилась: меня выследили, а я-то считала, что хорошо пряталась. – Мы, может, и не лучшие следопыты, но и не слепые. Хорошо лазаешь, кстати, – у меня начало закрадываться нехорошее подозрение, зачем меня приняли, но Росс продолжил, пытаясь снять камень с моей души. – Но никто не обязывает тебя и дальше нас кормить. Это сугубо твое дело и мы можем договариваться об этом только в личном порядке. Орден занимается наукой, и от тебя мы требуем соблюдать наши правила. Мы даже согласились принять тебя на особых условиях. Ну что идем к остальным? – он протянулмне ладонь, но я, вспомнив, что произошло в мой прошлый контакт, поспешно спрятала свои руки за спину, напряженно прислушиваясь к ощущениям. Не найдя даже намека на сексуальное возбуждение осторожно коснулась его пальцев. Все в норме. Или страсть у меня бывает припадками, как "жор", или меня притягивает только к тому виду, а с этим гормоны не совместимы. Улыбнувшись моей внезапной неуверенности, Росс ободряюще сжал мою кисть и повел к остальным.

Меня охватила эйфория. Меня приняли! Приняли! Я больше не одна!

– Вот знакомьтесь, это наш загадочный древолаз по имени Пантера, – представил меня ученым. – По профессии, как вы уже знаете – биолог. Наш лидер Свинтус, на Земле занимался юриспруденцией, это, – указал на вечно улыбающегося рыжего парня.

– Маркус, наш физик, это Илья, химик по профессии, – кивнул на шатена, который когда-то предлагал готовить мох. – Игорь – математик, Сева – инженер, и конечно представительницы прекрасной половины человечества: Юля – астроном, Вера – геолог, агроном – тоже Вера, но мы чаще называем ее Вероникой, экономисты – Лиля и Света и, наконец, Надя – врач, – я вопросительно посмотрела на него. – Ах да, я тоже врач.

– Добро пожаловать в общество гнилой интеллигенции, – с изрядной долей самоиронии поздравила Юля, самая высокая из девушек в группе. Впрочем, даже из мужчин выше нее только Росс и то совсем незначительно. – А почему именно Пантера?

– В память одного человека. А почему именно Свинтус? – радостно отпарировала я, тут же смутилась своего поведения, но лидер только рассмеялся.

– Прилипло ко мне это прозвище, еще в самом начале. Вот и решил возвести его в ранг имени. Угощайся, – мне протянули колбу со своеобразной ухой. Я отхлебнула прямо из горла, как все, и закатила глаза от наслаждения. Люблю супы. Просто обожаю, особенно хорошие.

– Что, неужели так плохо? – почему-то обиделась Вера.

– Наоборот – очень вкусно. Просто понимаешь, последний раз я ела что-то вареное на четвертый день после того, как попала сюда, – пояснила я.

– А как же ты питалась? – с подозрением поинтересовалась Надя. – И чем, если не секрет?

– Чаще всего занималась сыроядением, иногда запекала еду в золе или поджаривала, но редко. А чем… фруктами, ягодами, листьями, орехами и семенами, почками, клубнями папоротников – это из растений, а еще – насекомыми, червями, улитками, ящерицами, лягушками, змеями и рыбой.

Врачи многозначительно переглянулись, после чего Росс подбросил в костер веток и корректно спросил:

– А ты не думала, что так питаться, не слишком гигиенично? – я рассмеялась.

– Думала. Но мой желудок думал, что ему очень хочется есть, причем неважно, что и в каком виде. И его аргументы оказались сильнее.

– Глистов, наверное, нахватала, – задумчиво потянул Росс, с интересом ученого-патологоанатома посмотрев на мой живот. Я поспешно прикрыла его руками, и мне показалось, что внутри что-то шевелится. Глисты или… Да нет, я точно знаю, что на сей раз у меня ни с кем не было сексуального контакта. Я отмела тяжелые мысли, прислушалась к ощущениям – все равно подозрительные и пару раз повторила для себя: "глисты, глисты".

– Мне пока не мешают, – на всякий случай заверила зеленокожего. – Но вполне вероятно, даже, скорее всего, глисты есть.

– О нет, биологи, врачи имейте же, наконец, совесть, – взмолился Игорь. – Не за едой! Не портите аппетит.

Это прозвучало так по-домашнему, что я невольно заулыбалась и вернулась к еде, инстинктивно стараясь прикрыть живот от задумчивых хищных глаз Росса.

Вечер 86 – Утро 87 Дня 1 Года. Человеческий лагерь в джунглях.

– Кстати ты, наверное, знаешь, но все же: мы собираемся спускаться вниз по течению, а для этого нужен плот, – я кивнула. – Мы уже давно строим для нашей группы, точнее строили несколько, но остался только один на всех, – вздохнул Сева, тщательно расчесывая мелкие черные кудряшки своей густой окладистой бороды.

– Почему-то мне кажется, что плыть придется гораздо дольше, чем пока запланировано. Так что крепкое и достаточно большое плавучее средство просто необходимо.

– Я уже думала над этим вопросом и собираюсь сплавляться отдельно. Без обид, но так безопаснее и для меня и для вас, – Росс скептически поднял бровь, но комментировать не стал. И на том спасибо.

– А успеешь одна? – С сомнением потянул инженер. Я уверенно кивнула.

– По нашим сведеньям сплав начинается завтра к полудню, – сообщил математик. – Уверена, что успеешь? Может, помочь?

– Уверена, – кивнула я. – А как дела у вас: – они недоуменно переглянулись. – Ну, с плотом-то что, достраиваете уже?

Росс рассмеялся.

– У нас уже все готово. Сева, покажешь свою гордость?

– Покажу, а как же иначе, – отложив кривую расческу, инженер радостно сверкнул фиолетовыми глазами из-под густых бровей и повел меня к плоту. Следом увязались зеленокожий с математиком. Ладно, последний, но Росс-то что ко мне пристал, как банный лист?!

Плот ученых находился совсем близко, к нему по мелководью, через заросли бамбука вел узкий настил из обрезков их стеблей. Добравшись до открытой воды, я пораженно замерла, уже второй раз поняв, что сильно недооценила ученых. Может они и не смогли выдержать жестокой конкуренции за пищу, но плот… Даже его внешний облик поколебал мою уверенность в том, что я соответствую их уровню.

Длинный и широкий, с толстым дном, удобными бортиками по краям, отступив от которых на небольшое, но достаточное для комфортного перемещения одного человека, расстояние возвышались ровные стены внутренней комнаты. Над всей площадью днища раскинулась шикарная четырехскатная крыша, застеленная крупными листьями одного из прибрежного растений. У края плота в трех местах (по крайней мере, с видимой стороны) находились какие-то хитрые конструкции из бамбука и дерева. Вдоль бортиков лежали три длинных, почти в десять метров, весла оригинальной формы.

– А… э?.. – маловразумительно спросила я у наслаждающихся моим шоком людей, показывая на заинтересовавшие меня приспособления.

– Это? Это подгребицы с наклонными подголовниками. И гребли, – кивнул на весла Сева. Мне эти слова ничего не прояснили, что явно отразилось на моем лице, поскольку инженер снисходительно пояснил. – Подставки для весел и сами весла, чтобы плыть поперечно течению реки. Понимаешь?

Я задумалась, после чего неуверенно кивнула.

– Разве шеста не хватит? – голос прозвучал жалобно. Я все еще надеялась обойтись без вникания в тонкости этих высоких технологий.

Математик залился веселым смехом, Росс с ехидной улыбкой отрицательно повел головой, а Сева фыркнул:

– Я тоже раньше в плотах не разбирался. Но нужда заставила, как говорится. Кое-что вспомнил Игорь, – инженер кивнул на математика. – Кое-что узнал у людей, которые на Земле туризмом увлекались…

– Угу, – вставил зеленокожий. – Только почему-то больше теоретически. Ни одного настоящего!.. -…ну а остальное пришлось рассчитывать и на моделях испытывать, – скромно пожал плечами Сева. – Шесты годятся только для рек с малой глубиной. А в этой реке она больше трех метров. Так что шест здесь не годится.

Я тяжело вздохнула.

– Да ты залазь на него, внутри посмотри, – гордо предложил инженер.

У стен в качестве постелей возвышались аккуратные стожки подсушенного красного мха, в центре виднелся сложенный из нескольких стеблей бамбука в виде невысокого сруба и засыпанный землей очаг, по бокам невысокие столики, даже что-то похожее на шкаф или навесные полки. Несколько натянутых между толстыми бамбуковыми колоннами плетеных веревок. И две бамбуковые лестницы, ведущие на второй этаж. Я смотрела на все это великолепие и молчала. У меня просто не было слов, чтобы выразить эмоции. Моя поделка будет выглядеть на этом фоне, как лачуга рядом с дворцом.

– Это мы делали уже из обрезков, – пояснил Сева, показывая на мебель. – Не пропадать же трудам. Осталось только дров побольше насобирать, да если найдется какая-нибудь еда, ее тоже. Здесь и тебе место найдется, если передумаешь, – с намеком добавил он. Я смутилась.

– Это просто замечательный плот… Я такого никогда не видела, – честно призналась я. – Даже и не знаю, как сказать… – я помолчала, но все же не смогла удержать вырвавшийся вопрос. – А он крепкий?

– Еще бы! Все проверено и рассчитано, с тройным запасом прочности. И на крышу не смотри, по ней ходить спокойно можно и не протекает, – хвастливо поведал он. – Пришлось, конечно, потрудиться, но результат стоит того. Ну что, не передумала?

Какой соблазн! Я поспешно замотала головой.

– Нет, нет, я отдельно. Только… Сев, а можно тебя попросить посмотреть мой плот? – ко всему прочему, увидев этот шедевр инженерного искусства, я испытала неуверенность: а вдруг моя поделка развалится в первый же день сплава, как первая корзина? К моей радости, Сева сразу согласился, но, к огорчению, двое его спутников выразили настойчивое желание составить инженеру компанию.

По пути я вспомнила, что у меня нет удобной тропы к плавсредству, а если они будут добираться пешком, то рискуют стать жертвами прожорливых пираний. К моему удивлению, их ничуть не смутило мое предупреждение и, добравшись до места, они достаточно ловко и с явным опытом преодолели бамбуковые заросли, цепляясь руками и ногами за стебли, даже не замочив ног.

Мы все вчетвером забрались на пошатнувшийся под нашей тяжестью плот. Росс с Игорем удобно устроились по краям, а Сева принялся осматривать и ощупывать, чуть ли не обнюхивать каждый стебель и соединение, беспрестанно комментируя непонятными мне терминами, рыская то туда, то сюда и постоянно перегоняя остальных с место на место. Периодически он прекращал свое исследование и обращался к математику с просьбой произвести какие-то расчеты, после чего снова продолжал исследование. К моему удивлению, Игорь проявил себя ходячим калькулятором, запросто перемножая и деля в уме многозначные числа. На Земле я была знакома с математиками, но чтоб они показывали такие фокусы…

– Как у тебя получается? – тихо, чтобы не мешать инженеру, спросила я у Игоря.

– Все просто, – так же тихо ответил он. – У меня здесь был друг, который недавно погиб, – математик вздохнул, но потом резко встряхнул головой, отгоняя грустные воспоминания. – Так вот, мы когда на добычу с ним ходили, чтоб не скучно было, играли в вычисления. Вот и натренировались. Он, кстати, еще лучше меня умножал.

А делил я лучше, – гордо добавил Игорь.

Эх, а я, вместо того, чтобы самосовершенствоваться, тратила свободное время на прыжки по деревьям, лазанье по Интернету и праздное ничегонеделанье. Стыд мне и позор.

Наконец, Сева закончил и ошарашил меня длинной малопонятной тирадой, после чего счастливо замолк, похоже, ожидая моей оценки его знаниям. Почесав в голове, я еще раз попыталась вникнуть в суть фразы и, разумеется, потерпела неудачу.

Вздохнув, честно призналась:

– Понимаешь Сева, я не инженер и вообще от этих строительно-конструкторских дел достаточно далека, поэтому почти ничего не поняла, кроме того, что многое сделала плохо. Можно перевод для неспециалистов?

– Ладно уж, – покровительственно произнес он. – Но я не говорил, что многое сделано плохо, я даже достаточно высоко оценил твою работу… для новичка. Но все же, если подправить и укрепить некоторые детали, добавить кое-что и сместить центр равновесия, то твоя плавучая крепость станет гораздо устойчивей и надежней, – и он принялся описывать, что и как следовало бы изменить, в конце немного грустно добавив. – Только на это может не хватить времени.

– Но я все же попробую управиться, – решила я, прикинув, что работа выполнимая.

Сева с сомнением пожал плечами.

– Помочь? Завтра к полудню отплываем, – напомнил он.

– Нет, спасибо, ты и так мне уже много для меня сделал, – мне хотелось поскорее приступить к переделке. Попрощавшись и, пожелав удачи, мужчины удалились, оставив меня в легкой обиде: уж не могли понастойчивей помощь предлагать. Хотя чего я хотела?

Едва оставшись одна, я с удвоенной энергией приступила к переделке плота.

Глубокой ночью сделала перерыв, чтобы как следует поесть, а заодно набрать фруктов. Первую партию отдала ученым, следующую оставила себе. После чего продолжила править плот. Закончила уже утром, но, решив, что выспаться успею и во время сплава, пошла благоустраивать свое жилище – чем я хуже остальных, мне тоже комфорта хочется.

Когда я размышляла, как бы получше обустроить жилое пространство и выдержит ли плот вес самодельного очага, из зарослей бамбука показался взволнованный Росс.

Запрыгнув, пошатнул мое плавсредство и принялся работать забракованным ранее шестом, сталкивая его с мелководья. Потом приказным жестом велел мне присоединяться.

– Уходим, – я сонно заморгала глазами, когда он сунул мне в руки шест. – Начало сплава переноситься на утро. Сюда идут больше полутысячи троллей. 87 День 1 Года. Река.

– Что, прямо все к моему плоту? – скептически усомнилась я, но упоминание о троллях быстро разбудило, и я приняла активное участие в выведение плота на чистую воду, а потом, уже гораздо медленнее, к середине реки. Только теперь я заметила, что мы не одиноки – вся река ниже по течению пестрела разнообразными плавсредствами, а с берега все еще отчаливали новые: большие и маленькие, с навесами и открытые, крепкие и разваливающиеся на глазах. Некоторые явно не успели достроиться, на других людей собралось столько, что вода то и дело заливала перегруженные плоты, а кое-кто вообще уплывал на огромных связках хвороста или бамбука. Здесь, на реке, я по настоящему смогла оценить количество собравшихся людей, и их оказалось много, по самым приблизительным прикидкам точно не меньше тысячи. Шел сильный дождь, прямо над головой проходил грозовой фронт: ярко сверкали молнии, и раскаты грома, как обычно, заглушали все звуки.

Люди торопились, спешили, кричали и ругались в перерывах между раскатами грома.

Я невольно поежилась от этого хаоса, дикой паники, охватившей народ.

– Ничего, мы уже в безопасности, пираньям без разницы, что человек, что тролль – всех сожрут, – покровительственно успокоил меня Росс. Я посмотрела на него – зеленокожий спокойно сидел на краю, лениво пошевеливая шестом, опушенным в воду.

Почему предупредить меня прислали именно его, а не кого-нибудь другого, хотя бы Севу или Игоря? Или Росс сам вызвался? Что ему от меня надо? Я отвернулась, разглядывая скрывающийся за пеленой дождя красновато-зеленый берег. Раздраженно тряхнула головой. Хорошо хоть Свинтус ко мне не пристает. А этот… этот самец… хоть бы разрешения спросил, прежде чем на чужой плот залезать! Кстати, действительно, что это он пользуется моим жильем как своим? Пришел, уселся, запах свой везде оставил… Как будто я ему жена. Многого хочешь, голубчик. Я не твоя подруга, чтобы безнаказанно в мое гнездо лазить! Непреодолимая ярость жаркой волной поднялась в голову, застилая глаза красным маревом.

Боль привела меня в чувство, и я резко отбросила Росса в сторону, схватившись за укушенную руку. Место укуса кровоточило. За что?!

Повторив вопрос вслух, я обернулась и, вздрогнув, бросилась к лежащему телу.

Зеленокожий лежал практически без движения, хрипло дыша и откашливаясь. При моем приближении резко дернулся и отстранился.

– Прости… я… – почувствовав вновь появляющееся раздражение, я поспешно отодвинулась на самый дальний от него край плота. Спокойно… Я спокойна… Как же меня раздражает его присутствие. Хоть вплавь, но пусть проваливает, и побыстрее. Да что же со мной?! Боль. Возможно, именно боль помогла мне на этот раз. Но все же не стоит слишком надеяться на этот способ и поэтому…

– Припадок кончился? – немного хрипло поинтересовался Росс. Я еще пару раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, но, поняв, что самовнушение не помогает, отрицательно помотала головой и спрыгнула в воду. Прохладная глубина слегка остудила эмоции, этому же поспособствовали тугие струи дождя.

– Ты знаешь, где остальные ваши? – я решила не возвращаться на плот, пока зеленокожий не окажется в безопасности. Так, по крайней мере, даже, если я потеряю над собой контроль, чтобы добраться до него, потребуется больше времени.

– Вон, недалеко, – с опаской следя за мной, показал Росс.

– Подгребай быстрее, – я и сама приняла посильное участие в подталкивании плота в нужном направлении. Зеленокожий подчинился безо всяких вопросов и возражений.

– Перелазь, – приказала я, как только мы приблизились на достаточное расстояние к ученым. Стоило Россу покинуть мою территорию, как внутренний дискомфорт отступил, я выбралась на плот и облегченно вздохнула, отдыхая от борьбы с желанием снова напасть на него и хотя бы вытолкать за борт. Посмотрела на возбужденных людей. Зеленокожий не спешил поведать остальным о случившемся, но молчать вечно тоже не станет. Такие тайны хранят только мертвые. В глубине души зашевелилась гаденькая мысль, что не стоило сдерживаться, а пираньи бы обеспечили хорошее алиби. И никто бы меня не обвинил в его гибели: я ведь такая маленькая… Я потрясла головой, на мгновение ощутив отвращение к самой себе.

Нет. Убивать можно, но нельзя опускаться до того, чтобы убивать без причины.

Хотя Росс мне и не нравится, но он не сделал ничего такого, что дало бы мне это право. А в данном случае он наверняка рисковал, чтобы предупредить меня, ведь мой плот находился за пределами охраняемой зоны. Я разумное существо и никогда не опущусь до того, чтобы убивать от одной антипатии.

– Вы видели? – восторженно поделилась Вера. – Тролли пытались добраться до плотов, но пираньи мигом выгнали их на сушу. Молодцы ребята!

– Да, это еще то зрелище, – подтвердил Росс, и я поняла, что он не собирается меня выдавать. По крайней мере, пока.

– Ладно, я отплыву пока, мне отдохнуть надо, – не в тему влезла я и изо всех сил оттолкнулась от их плота. Недалеко, только чуть больше, чем на длину шеста. Но пока хватит. Густая пелена дождя скрывала не все, но достаточно, чтобы не видеть деталей.

Я задумчиво поглядела на слегка покосившуюся от непредвиденных нагрузок стену и щель в крыше, через которую дождь бодро мочил и без того влажный мох подстилки.

Вздохнула и принялась поправлять стены, пытаясь выровнять и хоть как-то укрепить строение.

Все-таки я монстр. А имеет ли монстр право на жизнь? Может, моему виду потому и предсказано вымирание, что мы по сути своей беспричинно агрессивны? Если мы – машины для убийства, так не лучше ли станет мир, если в нем не будет нас?

Непрошенные слезы покатились по щекам. Не хочется верить, но похоже на правду…

Стоп. Я неправильно мыслю. Если исходить из того, что все мы созданы по уже известному планете генотипу, то есть первоначально произошли естественным путем…

Природа не создает бездушных монстров или машины, предназначенные только для убийства. Это бессмысленно. Тогда все мои инстинкты должны иметь под собой какое-то рациональное обоснование. И если "жор", скорее всего, предназначен для индивидуального выживания, то в этот раз я занималась ничем иным, как защитой своего дома. Но вроде раньше я так не привязывалась к чему-то одному, легко оставляя гнездо и устраивая новое в другом месте. Только ли в том дело, что в эту постройку я вложила больше сил, или этот тот же инстинкт, который проявляется у многих животных… Так, опять я о чем-то не том думаю. В очередной раз почувствовав внутри себя шевеление я раздраженно фыркнула. Теперь мне везде дети мерещатся. Чушь какая. Но все-таки я уверена, что все происходящее логично и объяснимо. Надо только найти это объяснение.

Постепенно я успокоилась и стала рассуждать, что же теперь делать дальше. Росс в любой момент может рассказать о происшествии, и тогда меня однозначно выгонят из группы. И это в лучшем случае. С другой стороны, он может и промолчать… Вообще в идеале следовало бы признаться самой, но вряд ли после этого реакция будет иной, чем если об этом они узнают от зеленокожего. Как ни смотри, не слишком радостные перспективы. Особенно если учесть, что его вид – наследники и, в конце концов, уничтожит мой. Нет, неправильно. Я знаю только, что моему виду предсказано вымирание, и наследниками является не он. Нельзя обвинять кого-либо без доказательств, лучше заняться возвышением себе подобных, чем предаваться депрессивным настроениям. Да, я одичала, да, единственный встреченный мной родич оказался мертвым, но если бы нам полагалось вымереть почти сразу… да нет, это не имеет смысла. Логичнее всего как раз, что мы размножимся и расселимся, а потом нас медленно и постепенно вытеснят наследники. Из этого и буду исходить.

Значит, предположительно главные опасности таковы: первоначальное выживание, но это уже пройденный этап, размножение и расселение и последующее уничтожение.

Выжить-то я выживу, теперь я в этом почти уверенна, следовательно, наибольшее внимание обратить на второй этап: размножение и расселение. Необходимо ни в коем случае не плодить монстров полукровок, а также позаботиться о размножении со своим видом. Я закашлялась, подавившись от собственных мыслей. Еще надо добиться, чтобы его уважали остальные и, разумеется, проследить, чтобы мои потомки не деградировали до полуразумного состояния, а, значит, и самой нельзя скатываться.

И никогда, ни перед кем не считать свой вид ниже и хуже других, потому что тогда и другие не станут этого делать. Я такая, какая я есть, полноправный представитель своего вида, и мне нечего стыдиться. Да, у меня есть не самые приятные привычки и инстинкты, но это ничуть не принижает меня. Я ни разу не грабила и не убивала, чтобы разжиться чужим имуществом, и уверена, что во многих случаях поступала даже разумнее большинства людей. И в первую очередь, сама должна научиться принимать саму себя такую, новую.

Почему-то мне пришлось по душе принятое решение и, убедившись, что крыша снова не протекает, а стена приняла хм… более вертикальное положение, я закопалась во влажный красный мох. Надо отметить, что спать в нем оказалось не так тепло и уютно, как в гнезде на дереве, но бессонная ночь сделала свое дело, и я быстро задремала под убаюкивающие звуки дождя.

Проснувшись, я обнаружила, что мое плавсредство привязано к плоту ученых, со стороны почти сплошной стены.

– Течением прибило, вот мы и решили прицепить, на всякий пожарный, – негромко пояснил ожидавший моего пробуждения Росс. Он сидел на подушке из мха, по-турецки скрестив ноги и обстругивал стебель бамбука. Остальные, похоже, находились внутри помещения или с других боков. Опять зеленокожий. Я прислушалась к ощущениям. Симпатии к нему не прибавилось, но и агрессии я не чувствовала.

Скорее страх под давлением ядовито-желтых глаз. – Сейчас ты в состоянии нормально общаться?

– Думаю да, – кивнула я, доставая из корзины фрукт и приступая к ужину.

– У меня вопрос, – сказал Росс. – Ты говорила, что убивала дважды и один раз почти. Это случилось в таких же припадках, как со мной? – ну не мог об этом не вспоминать!

– Когда почти, да, это случилось, примерно как с тобой, хотя и по другой причине, а те два убийства, тоже связаны, хотя и не непосредственно, – неопределенно пробурчала я.

– С чем ты сама связываешь эти припадки? Болезнь? Дурные привычки? – мне показалось, или его голос действительно звучит насмешливо? Я покосилась на зеленокожего из-под спутанных колтунов.

– А ты не боишься, что это случится снова? – попыталась я перевести тему.

– Здесь безопасно. Стоит нам чуть поднять голос или зашуметь, как все прибегут посмотреть, – снисходительно пояснил Росс. – А тихо меня утопить у тебя не получится.

Значит, я его топила. Он тогда правильно поступил. Я почесала воспалившуюся в месте укуса руку. Заразу какую-то занесла, что ли?

– Они знают?

– Нет. И не узнают, если ты честно ответишь на мои вопросы, – я удивленно посмотрела на зеленокожего. – Так ты можешь предположить причину приступа?

– По-моему, это был территориальный инстинкт, – честно ответила я, чувствуя перед Россом свою вину. – По крайней мере, в самом начале мне в голову полезли всякие нехорошие мысли на эту тему, – зеленокожий кивнул и глубоко задумался. – Главное, я не могу обещать, что не всплывет что-либо еще и это не приведет к гораздо худшим последствиям.

– Хорошо, что ты сама это понимаешь. А как сейчас?

– Вроде ничего, – неуверенно сказала я.

– Вот и проверим, – решительно отложил стебель Росс. – Иди ко мне.

Поколебавшись, я перелезла на плот ученых.

– Итак?

– Без разницы, – подумав, решила я.

– А теперь? – зеленокожий бодро перепрыгнул на мое плавсредство. В глубине сознания зашевелилось недовольство: мог бы хоть разрешения спросить.

– Теперь хуже.

– И последнее испытание, – призывно махнул рукой Росс. Стоит ли? Хотя, если он так хочет…

– Еще хуже, – буркнула я. Раздражение действительно усилилось, но пока никакого желания нападать на непрошенного гостя я не почувствовала.

– Прекрасно, – кивнул зеленокожий, покидая мой дом, после чего я облегченно вздохнула. – В идеале еще бы проверить, сколько времени ты можешь выдержать мое присутствие, но такой эксперимент ставить почему-то нет никакого желания.

– Росс, ты извини меня за то, что произошло, – зеленокожий великодушно пожал плечами и, подобрав стебель, повернулся, чтобы уйти. – Подожди.

– Ну, что еще?

– Почему ты не рассказал остальным?

– Ты говорила, что любишь горькую правду? – усмехнулся Росс. – Я не уверен, что, узнав о происшествии, тебя не выгонят. А ты не человек. Мне интересно изучить тебя и твое поведение. Понять, кто ты на самом деле. Где еще я найду такой уникальный экземпляр?

Зеленокожий ушел, а я села ужинать. На правду не стоит обижаться, даже если это горькая правда. Но следовать этому правилу получается отнюдь не всегда. Я сидела и смотрела на полет редких капель утихающего дождя. Потом, когда дождь припустил с новой силой, перебралась к ученым. Чем я хуже, в конце концов? Они будут изучать меня, а я – их. Все честно.

С другой стороны большого плота внезапно оживились, заметив что-то в воде, и в шесть рук втащили это что-то на борт. Находка оказалась ничем иным, как разумным существом мужского пола, скорее всего, упавшим с соседнего, удаленного всего на дюжину метров плота. От укусов пираний по коже мужчины тонкими струйками бежала кровь, живот раздулся до огромного размера, но больше всего меня поразило лицо: осунувшееся с землисто-зеленого цвета кожей, и желтыми белками закатанных глаз.

Лицо уже не живого человека.

– Обратно в воду его, – настаивал Свинтус. – Не видите, он и так умирает, заразит еще, – он попытался вернуть жертву реке, но зеленокожий грубо оттолкнул лидера и наклонился над бессознательным телом, внимательно исследуя и ощупывая живот.

– Ты что, не понимаешь, – прошипел Росс, сверкая желтыми глазами. – Это же такая возможность! По признакам похоже на сильно запущенную обтурационную непроходимость, я уже оперировал то же самое у другого человека еще в лесу. Тот, правда, не выжил, хотя кровеостанавливающие и антисептики тогда еще были, а сейчас их нет, но сама возможность… Мы ведь собирались двигать науку, нет? Я сказал, что буду его оперировать, значит так и сделаю. Все равно он полумертвый, а такой опыт бесценен!

– Негуманно ставить опыты на людях, – одобрительным тоном, совершенно не вязавшимся со смыслом фразы, заметил Илья, с интересом прислушивающийся к разговору. – Хоть у пациента спроси разрешения, что ли.

– Да какое разрешение, нет никакой необходимости спрашивать, – зеленокожий глядел на больного, как раньше на мой живот.

– Все, хватит маяться дурью, выбросите эту гадость, я здесь лидер, в конце концов, или нет? – возмутился Свинтус. Но, похоже, что большинство ученых негласно поддерживали Росса. Он у них что, серый кардинал? Или просто Свинтус сдает свои позиции? Под руководством зеленокожего мужчину перенесли на быстро освобожденный математиком столик, и Росс лично накрепко привязал лозой его руки и ноги, почти лишив возможности сопротивляться.

– Вы что спятили? – испугалась очнувшаяся жертва. – Отпустите меня немедленно, – мужчина задергался, пытаясь освободиться, а потом начал звать на помощь.

Зеленокожий ласково, как любящая мать, погладил мужчину по голове и успокаивающе произнес:

– Не бойся, я врач, все будет хорошо, – и, воспользовавшись его секундным замешательством, поспешно вставил в рот жертвы самодельный кляп из красного мха.

– Наркоза у нас, кстати, тоже нет, а без него этот несдержанный всю округу криками переполошит, – пояснил он нам, удалившись к своей лежанке и доставая скальпель и изогнутую хирургическую иглу. – Кипятите воду, и побольше, Пантера – прокали мои орудия труда, Надя – готовь больного к операции, – Росс замолчал и задумался, тщательно моя руки в реке, а потом просушивая их над костром. – Черт, ни тампонов, ни зажимов, как вообще в таких условиях можно оперировать? – Свинтус радостно вскинулся, но его предложение просто избавиться от умирающего никто не поддержал, поэтому он разочарованно вернулся к остальным наблюдателям.

– Нитки хоть какой ни у кого нет?

– У меня есть кое-что, – я достала моток самодельной волосяной лески.

– Можно попробовать прокипятить и отжать мох, – предложила Надя, очищая кожу на животе мужчины. – Вместо тампонов использовать, – Росс с энтузиазмом кивнул, а Илья сразу принялся нащипывать из постелей помягче и почище. Примерно через полчаса все приготовления завершились, и зеленокожий приступил к выполнению своего кровавого замысла. В первые минуты большинство ученых заинтересованно смотрело, но потом поспешило покинуть поле действия и перебраться на противоположенный конец плота, остались помогать только мы с Надей и, как ни странно, Игорь.

– Может, его по голове стукнуть, – участливо предложил последний, всем весом наваливаясь на ноги пациента, чтоб тот не дергался.

– Может, тебя? – огрызнулся Росс, быстро расширяя надрез, через который пытался вылезти деформированный, надутый как пузырь кишечник. – Чтобы глупые предложения не подавал, – математик засопел, но тут же забыл об обиде, поскольку ему пришлось приложить все силы, чтобы удержать судорожно забившегося мужчину. Пару минут операцию продолжать не представлялось возможным, мы вчетвером просто навалились на пациента, от резких движений которого края надреза медленно расползались рваными ранами. Наконец, он дернулся еще раз и затих. Отпустив обмякшую руку, Надя положила пальцы на шею мужчине и напряженно прислушалась, в то время, как зеленокожий вернулся к рваному разрезу, еще немного расширил его и осторожно извлек наиболее деформированную часть пищеварительной трубки, которая заканчивалась крупным уплотнением, следующая за ним часть выглядела гораздо лучше, хотя несколько спавшийся. На стыке двух зон ткани приобрели нездоровый серовато -фиолетовый оттенок.

– Кровь, уберите же кровь, я ничего не вижу, – поторопил зеленокожий.

– Он умер? – взволнованно спросил бледный Игорь, держа наготове большой пук мха, пока я промокала брюшную полость.

– Если умер, то так ему и надо, – зло бросил Росс.

Уродливые пузыри, в которые превратился кишечник, сильно мешали. Теперь, когда значительная доля пищеварительной трубки оказалась снаружи, стало видно, что она настолько раздулась, что невольно возник вопрос: как вообще раньше это помещалось в брюшной полости? К тому же стерильного мха, конечно, не хватило, пришлось отжимать окровавленные ошметки и использовать снова и снова.

– Пульс есть, – почему-то шепотом ответила Надя. – Но все-таки в следующий раз в бессознательное состояние лучше отправлять до начала операции.

– Еще мха прокипяти, – велел Росс математику. – И воды. Да уберите же вы, наконец, кровь! – зеленокожий резким взмахом руки согнал мух с вынутых внутренностей. – Надя, принимай у Игоря воду и тампоны, сейчас будем в полость проникать.

Едва Росс сделал надрез на кишечнике, как оттуда с мерзким шипением полезло пузырящееся содержимое, облив как хирурга, так и ближайшие окрестности и распространяя тошнотворно-гнилостные ароматы. Болезнь оказалась очень запущенной, и в воздухе поселилась насыщенная вонь разлагающейся плоти, от которой перехватывало дыхание, и желудок захотел извергнуть все содержимое. Когда пузыри сдулись, мы с Надей принялись очищать брюшную полость от попавших на нее загрязнений, а зеленокожий извлек плотное образование из фекальных масс и густого переплетения беловатых волокон из кишечной трубки и принялся промывать ее внутри теплой кипяченой водой. Еще раз промыв кишечник, Росс приступил к укладке его в брюшную полость и зашиванию разреза кишечной стенки, тщательно, частыми стежками стягивал края разреза, не задевая серозного слоя и постоянно проверяя, не осталось ли малейшего отверстия.

– Резекция тут нужна, серьезная резекция, – бурчал он себе под нос. – Но я не могу так рисковать.

К этому времени и без того сумрачный день подошел к концу и сгущающаяся тьма начала сильно затруднять работу. Увидев, как Росс постоянно критикует освещение, независимо от того, с какой стороны Игорь держит чадящий факел, я предложила помочь с зашиванием внешнего разреза.

– И без тебя темно, невозможно рассмотреть, что делаешь, – раздраженно буркнул зеленокожий и погнал Игоря с источником света на другую сторону операционного стола.

– Я достаточно хорошо вижу в темноте, – негромко пояснила я, после чего, устало подняв на меня глаза, Росс кивнул и тут же начал раздавать указания.

– Осторожнее, в центре оставь отверстие, чтобы снять швы с кишечной трубки, неизвестно, как у него приживутся твои волосы. К тому же наверняка заражение начнется. Теперь здесь. Давай промокну, вот, так лучше, – зеленокожий, облегченно вздохнув, прикрыл швы только что прокипяченным мхом. – Ну вот, теперь все, можете отдыхать, – Росс с какой-то обреченной гордостью посмотрел на остальных и добавил. – Всем спасибо, мы молодцы, хотя шансов на выживание у пациента почти нет, в связи с ужасной антисанитарией, – после чего тяжело опустился на незанятый пациентом край операционного стола.

Свинтус недовольно заерзал, потом встал, подошел к нам и с претензией указал на заляпанный пол.

– А кто грязь убирать будет? Нечего тут рассиживаться отдыхать, сами напачкали – сами и чистите, – в жиже пошевелился длинный и плоский бледно-розовый глист и Свинтус с отвращением отшатнулся. – И чтоб все тут мне начисто вымыли, ясно?

– И не собираемся, – холодно ответил зеленокожий. – Мы только что провели длинную и сложную операцию, а вы отдыхали – вот и убирайте сами.

– Да знаешь, кто ты вообще? – разозлился Свинтус. Пока они препирались, я присела на корточки и визуально изучила местных представителей паразитической фауны. Выделив, по внешнему облику, три разных вида, решила их не трогать, да и вообще отправилась к воде, как следует промыть в ней руки. Конечно, за это время я наверняка стала носителем не меньшего числа глистов, но зачем рисковать понапрасну? Ссора разгоралась, к Свинтусу присоединился только что проснувшийся и не разобравшийся в ситуации Сева, а на сторону Росса встал Игорь. Благоразумно отойдя в сторону, чтобы в случае чего сбежать на свой плот, я остановилась.

Почему-то эта бурный скандал напомнил мне о Земле. Наконец поняв, что зеленокожий твердо намерен отдыхать, инженер разъярился.

– Да я тебя, как глупого котенка, – схватив Росса за волосы, он попытался ткнуть его лицом в грязь, но математик бросился между ними в результате чего все трое поскользнулись и рухнули, прокатившись по содержимому кишечника. Кто-то взвизгнул, Свинтус выругался, а я сделала еще пару шагов в сторону. – Ты вымоешь мой плот, слышишь – вымоешь! – Рычал Сева, мутузя зеленокожего под одобрительные крики Свинтуса, но вмешиваться в драку тот не спешил, хотя математик с Россом явно начали брать вверх. Подкатившись к операционному столу, все трое на мгновение остановились, отодвинулись и с новой яростью набросились друг на друга.

– Вычистишь!

– Не дождешься, – шипел зеленокожий, пытаясь заломить инженеру руки за спину. – Плот не твоя собственность, все делали! – почувствовав близящееся поражение, Сева рванулся из последних сил, не удержался на скользком бамбуке, и полетел в реку, увлекая за собой своих противников. Попав в воду, мужчины почти сразу прекратили драку и, помогая друг другу, быстро выбрались обратно, подгоняемые заинтересовавшимися пираньями.

– Вымоешь? – воинственно спросил Сева, отмываясь от грязи у края плота. Чуть дальше за вонючей преградой этим же занимались Росс с Игорем.

– Не вымою, – убежденно заверил зеленокожий. Они обменялись яростными взглядами, но вопреки моим ожиданиям драку не продолжили.

– Все равно вымоешь, – повторил Сева. Росс с отсутствующим видом закончив процедуру очищения, демонстративно улегся отдыхать. Подождав еще немного, я поняла, что теперь они пытаются перебороть друг друга в упрямстве и, вернувшись на свой плот и отвязав его, оттолкнулась от их плота на всю длину шеста, чтобы насыщенный запах источника ссоры не так мешал отдыхать.

Мне действительно будет жаль, если после стольких усилий прооперированный погибнет. 88 День 1 Года. Река.

К полудню дождь прекратился, и через разрывы в темных грозовых облаках показалось теплое солнце. Я полулежала, слегка облокотившись о стену, на плоту ученых, и лениво поедала забродившие остатки фруктов, отправляя наиболее испорченные и заплесневелые части на корм рыбам. Рука в месте укуса почти прекратила болеть, зато теперь сильно чесалась и, чтобы отвлечься, я принялась рассматривать растительность по берегам. Бамбука было не видно, зато в изобилии встречались заросли местного аналога ивы. То тут, то там среди них яркими желтыми пятнами выделялись другие кусты, густо усыпанные крупными шишечками золотистых соцветий. Каждый раз, когда мы проплывали мимо цветущих растений, ощущался сладкий медовый аромат.

К краю плота неподалеку от меня подошел Росс с длинным заостренным и зазубренным на одном конце стеблем бамбука и немигающим взглядом вперился в реку. Потом вскинул руку с самодельным гарпуном и резко вонзил его в воду. Я перебралась поближе к краю и с любопытством посмотрела. Зеленокожий с разочарованным шипением вытащил гарпун и снова замер, подстерегая добычу. После нескольких попыток его действия привлекли всеобщее внимание. Почти все мужчины, кроме Свинтуса, собрались вокруг, с интересом следя и обсуждая процесс ловли рыбы.

– Ты не туда метишь, – физик взъерошил свою кудрявую шевелюру. – Ты ловишь, где видишь, а рыба немного в другом месте находится, коэффициенты преломления света в воде и воздухе разные.

– Не говори под руку! – возмутился Росс, в очередной раз промазав. – Если такой умный, давай, сам лови! – добавил он, сунув гарпун Маркусу. Тот с готовностью принял орудие труда. Минут через десять бесплодных попыток эстафета перешла в руки предлагающего придумать упрощенную формулу для расчетов преломления математику, потом – к Севе. Илья во время охоты пытался одновременно приманить пираний собственной ногой, отчего чуть не свалился в воду. Новое развлечение затянуло всех, и мужчин и женщин, мы занимали очередь, засекая время пользования гарпуном на часах Игоря. Все безрезультатно.

Намахавшись рыболовным орудием, я снова развалилась на полу, разглядывая наших соседей по реке. Вот плывет бесформенное гнездо из веток с недовольной семейной парой, чуть дальше большой открытый плот, небрежно скрепленный из бамбуковых стеблей, по всему периметру окруженный вместо бортика вязанками хвороста.

Большая его часть устлана красным мхом, а где проглядывает дно, заметно, что через щели то и дело проступает вода, что не удивительно, учитывая количество людей на борту. Немного впереди виден небольшой, но добротный плавучий домик, с навесом над маленьким двориком, где дымит костерок и рядом с ним хлопочет симпатичная рыжеволосая меднокожая женщина. С другой стороны неподалеку друг от друга плывут два средней величины плота: один, с большим навесом, с чисто женским экипажем, другой, с уютным домиком в центе, с чисто мужским. Часть населения обоих плавсредств собралась у ближних друг к другу бортов и лениво переругивалась на тему: "какие же все мужики козлы" и "любая женщина по природе своей стерва". Послушав их перепалку, я перевела взгляд дальше вверх по течению, где виднелся еще один небольшой плот, с шумной дружной компанией и отдельно сидящим, грустно уставившимся в пространство мужчиной. Еще дальше вверх по течению виднелся то ли один большой, то ли множество совсем мелких плавсредств, а, скорее всего, множество мелких из вязанок хвороста и обрезков бамбука, соединенных в один большой. Удивительно, на чем умудряются сплавляться люди.

– Вы не знаете, кто вокруг? – спросила я, обведя рукой соседние плоты. Росс безразлично пожал плечами, а Илья снизошел до словесного ответа:

– Понимаешь, мы гораздо больше времени тратим на сбор пищи, чем на знакомство с другими плотовладельцами…

Неожиданно для меня вмешался только что передавший гарпун девушке Игорь.

– Вон тот домик, где рыжая дама готовит, это Ясонский, царские, то есть Сергеевские, плоты нас обгоняют, впереди, видишь, вон вдали виднеются, – махнул рукой в сторону целой вереницы крупных добротных плотов математик. – Остальных не знаю. Хотя нет, вот там феминистки с женоненавистниками, – я фыркнула, а Маркус ехидно пояснил:

– Уже здесь голубые и розовые свои коалиции основали, скоро права качать начнут.

– Между прочим, наш пациент как раз из женоненавистников, – заметил Игорь. Росс, с интересом прислушивающийся к нашему разговору, заулыбался.

– Так что ждите визита разгневанных нашим самоуправством представителей меньшинств, – с видом пророка провозгласил физик.

– Интересно и откуда же они узнают, что их "друг" у нас? – спокойно поинтересовался Росс. – И вообще, с какой стати они вдруг будут предъявлять к нам какие-то претензии, если сами же первые выкинули его в воду?

– Нет, насколько я слышал, Таля никто не выбрасывал, наоборот его оплакивали, думая, что он соскользнул во время дождя. А узнают… – математик пожал плечами,

– Все тайное рано или поздно становиться явным.

– Если никто ничего лишнего болтать не станет, ничего не откроется, локатор ты наш, – самоуверенно заявил Росс. – А если что пойдет не так – раз, и концы в воду.

– А "никто" болтать и не собирается, – обиделся Игорь.

Разговор затих. Немного посидев с ними, я перешла на другую сторону плота, чтобы спокойно отмыть освободившуюся от погнивших фруктов корзину.

– Пантера, – вполголоса обратился ко мне Свинтус, присаживаясь рядом.

– Да? – я опустила емкость в воду.

– Как тебе здесь нравится?

– Пока средненько, но могло быть и хуже, – честно сказала я.

– Тяжело опытной волчице в среде неумех? – сочувственно спросил Свинтус. Я удивленно заморгала: вот чем-чем, а "опытной волчицей" я себя не считала. Иученые не "неумехи". – Приходится кормить толпу народа, а благодарности ноль.

Скажи честно, разве тебе по душе такая ситуация? Разве не хочется, чтобы твои труды оценивались по достоинству, и за них была соответствующая награда?

– Кому ж этого не хочется, – вздохнула я, доставая корзину и промывая ее самодельной мочалкой из мха.

– Думаешь, здесь сможешь достичь этой цели? – я покосилась на лидера. Испытывает?

– У тебя есть другие предложения?

– Если честно, я считаю, что тебе нечего делать в этой группе. Она не жизнеспособна, ты и сама это видишь. Стоит уйти тебе, да если еще их прекратит подкармливать "золотой мальчик", и все, орден развалится за пару дней. Никто не сможет прокормить себя, – я почувствовала внутренний протест. Жили же они как-то раньше. Два с лишним месяца жили. Не думаю, что все это время их обеспечивал Ясон. – Этой группе не быть. Тебе, красивой успешной умной женщине, стоит поискать компанию получше, где тебя оценят. Я, кстати, знаю одну, могу порекомендовать тебя. Замечательные люди, весьма самостоятельные, кстати говоря, – нет, однозначно переигрывает. Слишком много заботы в голосе. Отвернувшись, я попыталась успокоиться. Получилось плохо.

– Ты же вроде лидер? Почему уговариваешь меня уйти? – голос прозвучал тише, чем я хотела. Пришел и наплевал прямо в душу.

– Я, может, и лидер, но не дурак и прекрасно понимаю, что все это затянувшийся фарс. И не собираюсь пропадать вместе с остальными.

Значит, здесь не все такие. У меня снова появилась надежда, и я твердо посмотрела Свинтусу в глаза.

– Я остаюсь.

– Ну, как знаешь. Если тебе нравиться, когда дюжина взрослых мужиков и баб сидят на твоей шее… – Свинтус беспомощно развел руками и, встав, разочарованно ушел в помещение.

Буквально через несколько минут меня навестила целая делегация, аж из одиннадцати человек. Причем настроенная отнюдь не дружелюбно. Я, бросив корзину, поспешно перелезла на свой плот. Отвязать его уже не успею. Ну что же, своя шкура дороже даже, чем дом. С этой мыслью я отодвинулась на дальний от толпы край. Взбесились они, что ли? Хорошо хоть гарпуна не видно.

– О чем ты говорила со Свинтусом? – с претензией в голосе поинтересовался Сева.

– А что? – с опаской спросила я.

– А ничего! – взорвался инженер. Игорь положил ему руку на плечо, мужчины переглянулись, и Сева продолжил уже более спокойным тоном. – Тебе что, трудно ответить на вопрос, о чем ты с ним говорила?

– Он говорил, что ваша группа развалится и предлагал поискать другое место. Даже обещал порекомендовать одним своим знакомым, – предельно честно сказала я.

– И что ты? – фраза прозвучала без особого интереса, инженер уже отвернулся к остальным, но я все же решила ответить:

– Отказалась.

Похоже, их не интересовали мои слова. И еще, кажется, они собрались вовсе не из-за меня.

– Видите, я был прав! – возбужденно заявил Илья. – Свинтус предатель!

– Да, ты был прав, – кивнул Сева. – А я оказался дураком. Но ничего, на каждого преступника найдется свой палач!

Народ решительно направился в дом. Когда они ушли, я облегченно вытерла пот со лба. Хорошо, что не я являюсь их мишенью. Что теперь? Не люблю присутствовать при крупных скандалах, но лучше знать, что от них ожидать в случае чего. Я тихо обошла строение с другой стороны и осторожно заглянула внутрь. -…Ты предал всех, кто тебе верил! Ты специально сеешь между нами ссоры! Ты нарочно провалил все переговоры с другими группами, чтобы мы попали в безвыходное положение! Сначала пытался меня сманить, теперь Пантеру? Не получится! Сейчас сам у нас за борт вылетишь! – вдохновенно вещал инженер.

Свинтус не стал оправдываться.

– Хорошо. Я уйду на первом же привале. Но вы должны выплатить мне мою долю, ведь на одну двенадцатую этот плот принадлежит мне, – уверенно заявил он.

– Что?! С какой это стати? – опешил Сева.

– Нет, голубчик, все будет с точностью наоборот. Ты покинешь нас прямо сейчас, причем даже без своих вещичек, – язвительно сказал зеленокожий. – Они пойдут в зачет нанесенного тобой ущерба.

– Или просто вылетишь за борт! – вернулся к своей идее инженер.

– Глупо с вашей стороны. Вон сколько зрителей привлек поднятый вами шум. Если со мной что-то случится или у меня отберут вещи, все засвидетельствуют это перед Сергеем. Люди гибнут за золото, да?

– Да ты!.. – Сева бросился в сторону Свинтуса, но был остановлен несколькими парами рук.

– Стой! Он прав. Однако, – Росс хищно улыбнулся. – Думаю, что, учитывая все обстоятельства, нас оправдают, если мы просто хорошенько изобьем тебя.

– Компромисс, – осознав реальность высказанной угрозы, срочно предложил Свинтус.

– Вы даете мне что-то, на чем я могу отплыть, не накормив рыбок, и я ухожу прямо сейчас, целый и невредимый. А взамен не буду претендовать на свою долю плота.

Ученые нерешительно переглянулись.

– Ладно, но повтори все это погромче, чтобы все свидетели слышали! – потребовала Лиля.

Свинтус без возражений выполнил ее условие, после чего сел, ожидая, пока для него скрепят несколько вязанок хвороста. Ни капли страха, неуверенности или сожаления. Сильный человек, даже жаль, что на другой стороне.

– Странные вы люди, – задумчиво поведал он Севе, вымещающем свою ярость на невинной древесине. – Серьезно хотели, чтобы я был вашим лидером? Лидером кого?

Здесь вы никто. В каменном веке не нужны ученые. Сейчас востребованы хорошие охотники, а не слабосильные яйцеголовые. К тому же, я никогда не буду жить рядом с людоедом, – все обернулись на эти слова. – Да, да, Росс, я именно тебя имею в виду.

– Врешь, ты жил с рядом с ним достаточно долго, – презрительно сказала Лиля. – Так что замолкни и уходи, пока мы не перерешили.

– Итак, один нож уплыл, – успокоившись и проводив взглядом Свинтуса, вздохнул Сева. Созвав всех в комнату, повернулся к зеленокожему и негромко спросил:

– Это правда?

– Я уверена, что против тебя у Свинтуса нет никаких улик, – с намеком добавила Лиля.

Росс улыбнулся.

– Перед своими буду честен. Да. И, кстати, я считал и продолжаю считать, что вел себя правильно. Не лишая людей жизни ради пищи, тем ни менее, склоняюсь к мысли, что уже мертвым безразлично, что станет с их телами. А живым ради каких-то дурацких принципов не стоит лишаться качественного питания, недостаток которого может настолько их ослабить, что излишне брезгливые присоединятся к мертвым, – ударился в длинные рассуждения зеленокожий.

– Все-таки мы не настолько голодали, – куда-то в сторону сказал Сева.

– А я вообще не сторонник голодания, – пожал плечами Росс.

Я смотрела на них и поражалась насколько все-таки отличается их реакция от типичной, Земной. Возможно, именно этого добивались керели, когда лишили нас чувственной памяти прошлой жизни, превращая ее в некое подобие смутного сна. Я не видела в глазах людей ни осуждения, ни отвращения или брезгливости, только небольшое опасение, усталость и, как ни странно, у некоторых даже понимание и одобрение. Другой мир – другая мораль.

Этот разговор затих сам собой. Все просто сделали вид, что внезапно вспомнили о каких-то срочных планах и отправились заниматься своими делами. Я тоже решила вернуться к недомытой корзине. Уже у моего плота меня догнала Лиля.

– Пантера, – я обернулась. Она превышала меня на целую голову, поэтому стояла и смотрела на меня сверху вниз. Глаза в глаза.

– Ты не ушла. Но когда ты рассказывала про разговор со Свинтусом, то назвала нашу группу "вашей". Не "нашей", а "вашей". С такими взглядами ты навсегда останешься одна.

Ее слова обожгли меня хуже пощечины.

А к вечеру опять пошел дождь. И Игорь сплясал танец пещерного человека, размахивая лично выловленной крупной пираньей. 89 День 1 Года. Джунгли.

На следующее, удивительно солнечное утро, с Сергеевских плотов сообщили, что сейчас будет остановка для добычи пищи. Я обрадовалась этому не только из-за того, что со вчерашнего вечера ничего не ела, а, честно говоря, еще и просто потому, что соскучилась по твердой земле и, особенно, деревьям.

– Пантера, на тебя рассчитывать? – спросил Илья, когда плот сел на мель рядом с маленьким, всего в несколько метров пляжем, притулившемся между зарослей кустов.

– В смысле? – не поняла я, спрыгивая прямо в воду.

– В смысле, в общий котел будешь складываться? – пояснил химик, с вожделением оглядывая берега. На мгновение возник соблазн отказаться, но я вовремя вспомнила вчерашнюю "пощечину".

– Конечно, если получится.

Перебросив с плота на берег узкие, но длинные бамбуковые мостки, ученые бодрой рысью достигли земли и, крепко привязав плот с помощью двух плетеных из лозы канатов, переглянулись.

– Так, а мы не решили, кто дежурить будет, – хмуро сказал Сева.

– Без проблем, я могу, – предложил математик, заметив, что остальные не выражают желания. Мы радостно согласились и почти сразу же разбрелись по лесу.

Отойдя на пару сотен метров, я залезла наверх и уселась перекусывать на первой же подходящей кроне. В этот раз надо запасти побольше продуктов и, лучше всего, не таких спелых, чтобы портились помедленнее. Наевшись, отдохнула в развилке веток и только после этого приступила к сборам плодов, на этот раз выбирая потверже, а не повкуснее. Забравшись на самые вершины, удивленно отметила, что огромной желтой луны не видно. Совсем. Даже краешка. Видимо, она зашла в какой-то из предыдущих ненастных дней.

Набрав фруктов, я вернулась с двумя полными корзинами и высыпала их на свой плот, прикрыв сверху мхом, после чего и отправилась обратно в кроны. Кстати, что-то Игоря не видно. Хорошо же он охраняет, нечего сказать. Сделав еще две вылазки, и оставив добычу теперь в помещении ученых, я задумчиво огляделась. Только сейчас я поняла, что не знаю времени отъезда, а попадать в ситуацию "поезд ушел" не хотелось.

– Игорь! – неуверенно позвала я.

Почти сразу же из кустов вынырнул что-то с аппетитом жующий математик.

– Да, да, я здесь.

– Ты не знаешь, когда все отплывают?

– Если тролли не нападут, то к полудню, если нападут – раньше, – бодро доложил Игорь, сглотнув.

Да уж, очень определенно. Ну да ладно. Сделав еще один рейд, я решила отойти поглубже в джунгли, глядишь, папоротниковых клубней наберу, или поваленное дерево с вкусными личинками отыщется. Собрав полкорзинки фруктов, чтобы заглушить снова проснувшийся голод, я отправилась в путь.

Меньше, чем через полчаса вышла к поросшему мхом и растениями трухлявому куску ствола или толстой ветви и, раскрошив верхний слой, принялась вылавливать аппетитных личинок. Смакуя шевелящееся лакомство, наслаждалась его чуть солоноватым с легкой горчинкой вкусом. Насыпала в корзину древесных обломков и принялась собирать в нее червяков побольше и пожирнее, чтобы употребить позже, на плоту.

Когда отдирала очередной кусок коры, недалеко показался тролль. Если точнее – троллиха. Я активировала флиграв, но в последний момент передумала, просто приготовившись к взлету, и настороженно посмотрела на изувеченную женщину. Она выглядела типично: высокая, с поросшей пучками волос и покрытой пигментными пятнами, блестящей от пота кожей, свисающей складками. Но агрессии, как ни странно, не проявляла. Подойдя к бревну – я немного отодвинулась – она удивленно посмотрела на меня, потом на личинок и охотно присоединилась к пиршеству, закусывая их трухлявой древесиной и почти не обращая на меня внимания. Я надкусила одну из щепок и пожевала, но быстро пришла к выводу, что в этом наши вкусы не совпадают. Мы мирно сидели и крошили бревно с разных сторон.

Параллельно с добычей насекомых я наблюдала за своей соседкой. Впервые я видела живого тролля так близко, буквально на расстоянии пары метров. Почему она не нападает? Исключение? Или это просто я не вызываю агрессии? Решив поэкспериментировать, достала из корзины и протянула женщине зеленый фрукт. Она неспешно взяла его и обнюхала, и в это время я заметила, что на одной руке у соседки не хватает большей части безымянного пальца. Травма? Невольно переведя взгляд на свои пальцы, я погладила кольцо-анализатор. Возможно, все гораздо проще: опухшая плоть зафиксировала кольцо, оно, в свою очередь перекрыло кровоток, и от этого палец постепенно отсох… Пока я придумывала причину отсутствия пальца, женщина съела клубень и, выковыряв из древесины личинку, протянула мне. Я взяла и тоже съела. Ну совсем не агрессивная. Почему?

Сбоку до меня донесся запах самца тролля. Я медленно переместилась так, чтобы между нами оказался поваленный ствол. Мне показалось важным посмотреть, как отреагируют на меня самец. И только теперь заметила еще одно действующее лицо.

Дет стоял, расслабленно прислонившись к дереву, и наблюдал на всей нашей компанией. Похоже уже давно. Ладно, с ним разберемся попозже.

Высокий деформированный мужчина вышел из кустов и направился к обедающей самке, но на полпути остановился и настороженно принюхался. Я замерла. Тролль посмотрел на меня, на Дета, подошел к женщине, тихонько фыркнул ей в затылок, после чего снова посмотрел на меня. Я уже собиралась улетать, несмотря на присутствие непрошенного свидетеля, но в этот момент мужчина что-то буркнул и в несколько прыжков преодолел расстояние до Дета. Я невольно зажмурилась: не хотелось присутствовать при кровавой расправе, но тут же заставила себя открыть глаза, из опасения, что тролль передумает и решит сначала заняться мной.

Дет то ли оцепенел от ужаса, то ли наоборот, совсем не испугался, по крайней мере, продолжал стоять даже не сменив позы, только слегка запрокинув голову, чтобы встретиться взглядом с нависшей над ним тушей. В неподвижности прошло несколько долгих секунд. Потом блондин медленно потянулся и аккуратно поправил волосы. И все это буквально перед носом у агрессивно настроенного тролля, уже занесшего руку для удара. Последний на мгновенное замер, потом остервенело почесал себе бок и, больше не обращая внимания на Дета, развернулся ко мне. Не дожидаясь, пока он приблизится, я бросилась наутек, надеясь скрыться за деревьями от взгляда блондина, прежде чем использую флиграв. Но меня не преследовали. Через несколько минут остановилась и прислушалась. Погони вроде нет. Вздохнув, я огляделась и, подойдя к ближайшему папоротниковому кусту, принялась выкапывать клубни. Почему все-таки тролль не напал на Дета? Если я отношусь к другому виду, то он-то как все! Перебирая в уме различные варианты, я так и не смогла найти логичное объяснение. Загипнотизировал он его, что ли?

– Ты кое-что забыла, – блондин поставил корзинки и присел рядом. Вот и еще один вопрос: как он меня нашел?

– Спасибо, – я подняла на него глаза. Действительно: жив и здоров. И, кстати, опять смотрит в сторону. С троллем так в переглядки играть не стеснялся!

– Раз уж мы случайно встретились, можно задать несколько вопросов? – ничего себе случайно! Скорее: раз уж он меня выследил…

– Ладно, но только если взаимно, – кивнула я. – И по очереди.

– Согласен. Почему ты присоединилась к посвященным? – я так удивилась, что уронила клубень.

– Каким посвященным? Я не с ними, – попробовала разубедить блондина, но тот только рассеялся.

– Так все твою группу называют: "посвященные в упрямство". И думаю, что именно это название приживется, а вовсе не какой-нибудь "орден", – пояснил Дет, подкапываясь под соседний куст.

– Ну, наверное, потому, что мне показалось, что их точка зрения похожа на мою, – сумбурно высказала я свои мысли вслух. – То есть, что мы в каком-то плане имеем похожие идеалы. Я имела в виду… – окончательно запутавшись, я замолчала.

Пытаясь собраться с мыслями, потерла лоб запачканной в земле рукой.

– Ладно, будем считать, что ты ответила на мой вопрос, – сжалился надо мной блондин. – Теперь твоя очередь.

– Как ты меня выследил?

– Очень просто. Ты так спешила, что на всем протяжении своего пути по бокам оставила небольшие выдранные кусочки мха, – я облегченно вздохнула, пообещав себе в следующий раз лучше заметать следы. – У тебя есть цель? Я имею в виду не такую мелочь, как например, накопать папортошки про запас, а именно глобальные цели, – пояснил Дет. – Например, с какой целью ты присоединилась к группе?

Да что он все время задает мне такие вопросы, на которые я сама не знаю ответа?

– Ну… э… Построить совместную цивилизацию? – нерешительно предположила я.

– Нет, так не пойдет. Ты что, сама не знаешь, чего хочешь? – возмутился блондин.

– Почему же, в общих чертах знаю, – нерешительно возразила я.

– И?.. – я неопределенно пожала плечами. Ну, как можно высказать то, что чувствуешь, но описать не получается?

– В таком случае, почему бы тебе не уйти от них и не присоединиться к какой-нибудь другой группе?

– Не хочу, – что-то уже второй человек предлагает мне покинуть ученых.

– Прошу тебя как следует подумать, чего ты на самом деле хочешь, к чему стремишься. За что ты готова бороться и куда согласна вкладывать свои силы.

Сейчас у нас есть уникальная возможность переиграть всю историю человечества. Не осознав, чего ты хочешь, ты не сможешь ничего сделать. Будешь просто плыть по течению.

– А сам-то ты знаешь, чего хочешь? – скептически спросила я.

– Разумеется, – уверенно подтвердил Дет. – Ладно, ты как следует подумай, а потом поговорим, – предложил он. – Разрешаю задать еще один вопрос. Но только один, раз уж договорились соблюдать очередность и взаимность.

Я помолчала. Не потому, что не знала о чем спросить, наоборот долго не могла выбрать всего один вопрос, столько их роилось в голове. В конце концов, остановилась на том, который показался мне наиболее актуальным.

– Объясни, почему на тебя не напал тролль? – Дет рассмеялся.

– Не ты первая этим интересуешься, – пояснил он, вытирая выступившую в уголку глаза слезу. – Те, кого ты называешь троллями, тоже люди. Зачем им нападать на братьев по разуму?

Я возмущенно засопела.

– Это не ответ!

– Не хуже твоего, – улыбнулся блондин. – Ладно уж, – добавил он вставая и складывая выкопанные клубни в свернутый кульком широкий лист. – Понимаешь, время убедило меня, что они по сути своей не слишком агрессивны. Нет, честно, – заверил меня Дет, заметив недоверчивый взгляд. – Особенно, если знать, как себя вести при встрече с ними и понимать их настроение.

– Не верю! – вскочила я. – Если бы все было так просто, то откуда столько жертв?

Вон, когда отчаливали, их, говорят, больше пятисот собралось! Это ли не агрессия?!

– А я и не стремился общаться с разозленной толпой, – на мгновение заглянув мне в глаза, подмигнул блондин. – Но, случайно встретив одного или небольшую группу, можно достаточно легко уйти невредимым… разве что часть вещей потерять.

– Но почему тогда столько жертв? – все еще не могла понять я.

– К сожалению, большинству людей свойственно судить о других по себе. А такое поведение часто ошибочно. К тому же, – грустно пожал плечами Дет, – Гораздо легче обвинить врагов в том, что они монстры и их следует уничтожить, чем пытаться найти другой выход. Поэтому я и здесь. Несмотря на все недостатки, решение Сергея избежать, а не вступать в конфликт, мне ближе. Оно дает нам время.

– Время для чего?..

Блондин не ответил. Слегка поклонившись на прощанье, он удалился в сторону плотов. Подумав и дополнив корзину клубнями, я отправилась туда же. 90 День 1 Года. Река.

Только мне показалось, что погода начала налаживаться, как опять на целый день зарядил дождь. Под грохот грома и стук тяжелых капель медленно проходили часы.

Не то, чтобы я ощущала особенную скуку, просто в джунглях привыкла к более деятельному образу жизни. К вечеру Надя, как обычно, позвала меня помочь с пациентом. Заметив, что очередной "лист" его медицинской карты заканчивается, я отправилась к стеллажу с толстыми обрезками бамбука и большими кусками коры.

Неправда, что если лишить людей бумаги, они перестанут записывать необходимые им сведенья. При желании человек всегда найдет ей замену, что в данном случае и произошло. Для записей ученые использовали широкие стебли бамбука, выцарапывая буквы ножом вдоль растительных волокон на междоузльях, а также крупные куски коры, на которых в отличие от твердого бамбука удавалось делать записи хорошо заостренной палочкой. Поскольку всю попавшуюся мне на глаза кору уже покрывали различные записи, начиная от сложных математических и химических формул и кончая шутливыми стишками и расчерченными полями для игры в крестики-нолики или морской бой, пришлось довольствоваться самым толстым, а значит и наиболее удобным обрезком бамбука. Единственное лезвие ученых оказалось занято, а своим имуществом я, несмотря на сложившиеся обстоятельства, наотрез отказывалась делиться, поэтому, вытащив нож, присоединилась к компании врачей, приготовившись записывать под диктовку.

За прошедшие дни пациент так и не пришел в себя. Каждый час мы измеряли его пульс, температуру и частоту дыхания, а также смачивали губы и ротовую полость теплой кипяченой водой. Два раза в сутки проверяли состояние раны, осторожно очищая ее от гноя. До сих пор состояние, на мой взгляд, не улучшалось: больной весь горел и усыхал прямо на глазах, рана загнаивалась. Зеленокожего тоже не радовало состояние пациента: каждый раз проводя осмотр и проверяя карточку, он витиевато ругался латинскими терминами.

– Там черви завелись, – сказала Надя, убирая прикрывающий рану мох. И Росс и я заинтересовались этим сообщением и наклонились к больному. Действительно, в нагноившейся плоти ползали мелкие червеобразные личинки. Поймав одну, я проверила ее на анализаторе, предварительно переключив последний на Homo oculeus, людей глазастых, как назвала для себя вид, к которому принадлежали ученые.

Неядовита. Но это почти ничего не меняет.

– Думаю, что их надо убрать. Некоторые, наверное, уже успели заползти внутрь, – поделилась сомнениями Надя. Я еще раз внимательно осмотрела червей.

– На Земле личинки некоторых мух помогали очистить рану от гноя и омертвевших тканей, не повреждая здоровые, – поделилась я своими воспоминаниями.

– А еще мухи на Земле заразу переносили, – возразила Надя, брезгливо раздвигая края незашитой раны. Там тоже оказались мелкие черви.

– Не могу отрицать, – кивнула я. – К тому же, неизвестно, чем питаются эти конкретные личинки. Так что даже и не знаю, как лучше поступить.

– Оставим как есть, а там посмотрим, – за всех решил Росс, заглянув в старую бамбуковую медицинскую карту.

– А если?..

– Если заметим негативное влияние червей – сразу уберем. Все равно я так и так склоняюсь к тому, что мы потеряем пациента. Так что ему уже ничего не повредит.

– А я надеюсь, что он выживет, – тихо сказала Надя. – Он для меня уже почти как родной, – но ее вздох показал, что надежда очень слаба.

– Лучше не надеяться, – буркнул зеленокожий. – Тогда если умрет, расстраиваться не станешь, а выживет – все равно обрадуешься, – и хотя голос Росса прозвучал сердито, мне показалось, что в глубине души он тоже хочет, чтобы пациент поправился. Но чисто ли из человеколюбия или просто потому, что вложил силы в его здоровье? Я искоса смотрела на Росса и чувствовала просыпающееся тепло. Этот зеленокожий хищник, такой циничный и упрямый, начинал мне нравиться. Нет, он по-прежнему каждый раз вызывал раздражение, и страх перед ним не ушел, но только теперь я поняла, что, несмотря на все это, привыкла к Россу.

К вечеру мы выявили два типа личинок, которые приносили скорее вред, чем пользу, и выбрали их из раны, что заняло немало времени, поскольку одни из них прятались в прогрызенных в тканях, но, к счастью, неглубоких ходах.

Ночью меня разбудили, огорошив сообщением, что наступила моя очередь дежурить.

На недоуменный вопрос, в чем состоит моя задача, математик пояснил, что надо всего-то следить, чтобы плот не сносило с центральной части реки, а пока русло идет ровно, почти не изгибаясь, это совсем легкий процесс. После этого Игорь сказал мне будить Юлю в три и передал наручные часы, чем-то похожие на командирские. Они выглядели довольно массивными, но оказались легкими, хотя и сделаны из материала напоминающего металл. К моему удивлению, их циферблат состоял из двух окружностей чисел: внешняя имела восемьдесят делений, а внутренняя – тридцать два. Но стрелки вроде три, как обычно: секундная, минутная и часовая. Подойдя к математику, я поинтересовалась, почему циферблат разделен именно так.

– Все очень просто, – сонно ответил Игорь. – Сутки здесь равны двухсот пяти тысячам пятидесяти шести Земным секундам, это я вплоть до одной десятой секунды выпытал у керел. Потом посчитал, что если увеличить длину каждой секунды на сто двадцать пять стотысячных, то время вполне можно будет разделить на тридцать два часа по восемьдесят минут по восемьдесят секунд. Тогда я подумал, что таким образом измерять время гораздо удобнее, чем переводить каждый раз, используя Земное, вот и заказал такие часы. Они у меня по-местному показывают. На это, кстати, большую часть своего времени и потратил, – с легким оттенком грусти добавил он.

Дежурить действительно оказалось достаточно легко, поскольку до смены мне пришлось подкорректировать путь плота всего один раз, и то я обошлась всего лишь фиксацией на некоторое время греблей в специальных пазах с одной стороны плавсредства. 91 День 1 Года. Джунгли.

К полудню следующего дня мы пристали для добычи продуктов питания, и я с удовольствием покинула поднадоевшее плавсредство. Вопрос об охране плота опять решали в последний момент, и снова дежурить остался математик. Сделав две ходки за фруктами, я решила просто прогуляться по джунглям, как это привыкла делать обычно – то есть, передвигаясь по верхнему ярусу леса.

Джунгли дружелюбно встретили меня намокшими от дождя ветками. По наиболее сухим местам коры деловито сновали древесные муравьи. Стайка небольших обезьянок, недовольно переговариваясь, поспешила перебраться на другую часть кроны, когда я перепрыгнула на занятое ими дерево. Как будто впервые любуясь окружающим миром, я наслаждалась свободой движения после почти полутора суток, проведенных на ограниченной площадке, и внутренней свободой, которую ощущала только когда удалялась от людей на достаточно большое расстояние. Только здесь, среди зеленых листьев и упругих капель дождя, я становилась независимой сильной личностью. Да, я привыкла к ученым, но ни один из них не сможет заменить этой дикой свободы.

Свободы от обязательств и норм повседневной жизни. Здесь, наверху, возник соблазн вообще не возвращаться, но я смогла перебороть себя. Я не должна уходить сейчас. Вот когда они поселятся где-то в одном месте, тогда уже можно рассмотреть этот вариант. Я улыбнулась. А ведь наверняка большинству гораздо труднее отвыкнуть от общества, чем вернуться к людям. Мне – наоборот. Странно, но почему-то это отличие не испортило мне настроения, возможно, просто начала привыкать, что я "не человек", как говорил Росс.

Только через пару часов я заметила, что удалилась далеко в джунгли, и поспешно отправилась в обратный путь. Не хочется, чтобы плоты ушли без меня, хотя, скорее всего, их вполне возможно догнать по берегу. Добравшись до реки, спустилась пониже, чтобы видеть землю, и начала поиски людей. Как обычно, я знала примерное направление на лагерь, но не его точное месторасположение.

Вскоре увидела людей, но не тех, которых искала и, к сожалению, даже не троллей.

У последних можно посчитать смягчающим обстоятельством их болезнь. Эти же… Три мужчины жестоко избивали четвертого. От явной несправедливости такого действия я чуть не вмешалась. Нет, разумеется, лезть в драку было бы величайшей глупостью с моей стороны, но захотелось высунуться и с безопасной высоты прокричать что-нибудь типа "я все вижу". Но, заметив у одного из агрессоров лук, резко передумала, ведь неизвестно, насколько хорошо он умеет им пользоваться. Пока я колебалась, ситуация разрешилась сама собой: прекратив избиение и забросав неподвижную жертву мхом, мужчины удалились в сторону лагеря. На всякий случай подождав несколько минут, я спустилась вниз. Убрав с тела мох, положила пальцы на шею, пытаясь прощупать пульс. Жив. Но без сознания. Сильной кровопотери не наблюдается, но без переломов явно не обошлось. Тащить к остальным? Ну, во-первых, я не так сильна, а во-вторых, это может только повредить, если у него травмирован позвоночник. Отправиться звать на помощь и оставить жертву одну? Все снова решили за меня. Из леса вышли три девушки, две из которых были вооружены луками, и я поспешно спряталась за дерево. Но, похоже, меня успели заметить.

– Эй, кто там? Выходи! – скомандовала низкая, лишь немного больше меня ростом шатенка с округлившимся животом. Заметив, что хотя женщины насторожились, но к оружию не потянулись, и подумав, что я успею укрыться за деревом, пока они натягивают лук, осторожно выглянула.

– Надо же, я думала, что там зверь какой-то незнакомый, а это мелкая! – с облегчением поприветствовала меня самая высокая из девушек. – Можешь это объяснить? – указала она на лежащего мужчину.

– Когда я подошла, все уже так было, – не хватало только чтобы на меня еще и труп повесили. Все трое оценивающе посмотрели на меня, потом на избитое тело и с готовностью кивнули.

– Верю, – добавила шатенка, опустившись на колени и прощупывая пульс.

– Он жив, – сообщила я.

– Он еще жив, ты хочешь сказать. Девчонки, готовьте носилки, – шатенка профессионально осматривала мужчину. Остальные без промедления приступили к заданию, с готовностью приняв мою посильную помощь. Глядя, с какой сноровкой они связывают жерди и ветки в конструкцию для переноса мужчины, я поинтересовалась:

– Уже есть подобный опыт?

– Нет, такого не было, – вздохнула высокая девушка. – Но вещи переносить приходилось. Да еще мой бывший однажды умудрился ногу сломать, – я понимающе кивнула.

Всего за несколько минут крепко связанные скрученной из растительных волокон веревкой носилки были покрыты небольшим слоем мха, и осторожно, в восемь рук переложив на них неподвижное тело, мы отправились к плотам.

– Уже как минимум второй раз какие-то уроды нападают, – поделилась со мной шатенка. – Похоже, из своих же, но узнать бы кто…

– Я их видела, – я вкратце рассказала, что происходило до их прихода.

– Это хорошо, что ты их видела, – я кивнула, невольно порадовавшись, что спутницы не стали осуждать меня за невмешательство.

Пройдя пару километров, мы добрались до лагеря, где, заметив нашу ношу, к нам сразу же подбежало несколько человек. Забрав у женщин и опустив на землю носилки, они склонились над пациентом, но уже через несколько минут почти потеряли интерес. -…уже мертв, – донеслись до меня их слова. Я вздохнула и отправилась к нашему плоту. Стоило ли прилагать столько сил, если человек все-таки умер?

– Что там происходит? – выскочил мне навстречу математик.

– Труп, – неприветливо буркнула я. – Не наш.

– А чей? – я пожала плечами, и Игорь, попросив меня посторожить плот, поспешил к телу.

Забравшись на свое плавсредство, я освободила корзины и с нетерпением принялась ожидать возвращения математика, чтобы успеть сделать хотя бы еще одну ходку за продуктами. Ждать пришлось долго. Наконец, увидев возвращающихся из леса Юлю с Верой, я приободрилась, надеясь смениться, но в это время с другой стороны ко мне выскочил Игорь.

– Тебя Сергей зовет, срочно, – заявил он и, не обращая внимания на удивленные взгляды девушек, почти потащил меня за собой.

Нас ждали. Рядом с трупом находилось достаточно много народу, в том числе и вышеупомянутый Сергей, почему-то с двумя деревянными костылями, Дет в аналогичном состоянии и несколько мельком виденных мной здоровых людей.

– Опознать сможешь? – без предисловий спросил Сергей.

– Думаю, да, – пожала плечами я.

– Проводите ее по подозрительным группам. И примите меры, если понадобится, – обратился он к доброму десятку неплохо вооруженных мужчин.

Пройдясь вдоль берега, я почти сразу же увидела преступников, даже и искать не пришлось. Все трое занимались погрузкой хвороста на небольшой открытый плотик, при этом вели себя абсолютно спокойно, похоже, полностью уверенные в своей безнаказанности.

– Это они, – пройдя мимо, указала я.

– Все, возвращайся к Сергею, – приказал старший из группы, и я подчинилась, не желая стать свидетелем дальнейших событий.

– Уже? Подожди пока, – кивнул мне "царь".

– Ну, как, нашла? – поинтересовался ожидающий сбоку математик.

– Нашла, – только теперь я поняла всю сложность ситуации. А что если для нападения у тех троих были веские причины? Хотя если это действительно уже не первое их преступление… – Игорь, а ты не знаешь, кем был убитый?

– Махаоном, – название мне ничего не сказало. – Ну, с чисто мужского плота.

– Гомосексуалистом? – я поморщилась.

Математик усмехнулся.

– Нет, махаоны вполне нормальные парни, как, впрочем, и амазонки – нормальные девчонки, хотя насчет и тех, и других многие заблуждаются. Просто они считают, что большая часть проблем у мужчин из-за женщин, а у женщин, соответственно из-за мужчин, поэтому в своей группе другой пол видеть не хотят. А неофициально, по секрету друг от друга, большинство из махаонов крутят романы с амазонками. Те, кстати, тоже скрывают от своих "сестер" эти связи.

Я недоуменно пожала плечами.

– Глупо как-то. Зачем скрываться? И ты-то откуда это знаешь?

– У меня есть и глаза и уши. Вообще, я, честно говоря, думаю, что скоро эти тайные встречи станут явными, – Игорь заложил руки за голову и поудобнее развалился на сыром мхе. – Хотя жить эти принципиальные по-прежнему будут раздельно.

Мы замолчали, тем более, что в это время вернулся отряд, приведя с собой троих арестованных. Впервые мне удалось наблюдать суд в полевых условиях, и надо отметить, что он прошел неожиданно споро. Найденные на плоту подозреваемых вещи убитого и мои показания оказались основными уликами. Хотя справедливости ради стоит упомянуть, что, прежде чем принимать решение, судьи обсудили, не может ли у меня быть причины лжесвидетельствовать, но к счастью, по их мнению, таковой не оказалось. Найти своим действиям объяснение, устраивающее судей, обвиняемые не смогли, после чего почти сразу прозвучал приговор: всем троим – смертная казнь.

Не желая присутствовать при исполнении приговора, я отошла в сторону, и глухой стук топора почти не долетал до моих ушей. Но где не хватило слуха, в полную силу поработало воображение. Двоякие ощущения. С одной стороны, любое преступление должно быть наказано, но с другой, всегда ведь есть хотя бы маленький шанс совершить ошибку и обвинить не того. И если даже у меня, всего лишь выступившей свидетелем по данному делу, возникают сомнения, то каково приходится судьям и тем, кто исполняет приговор? Я никогда не захочу оказаться на их месте и выбирать из двух зол.

Почти сразу после казни караван продолжил сплавляться вниз по реке. 92 День 1 Года. Река.

– Можно с тобой поговорить? – спросила Юля, предварительно удобно устроившись рядом с моим плотиком. Не понимая, зачем задавать риторический вопрос, я кивнула, скептически подняв бровь. – Тут несколько недоразумений накопилась и я, так сказать, вызвалась прояснить ситуацию.

Ну что я опять сделала не так? Лихорадочно перебрала в уме события последнего дня. Вроде ничего подозрительного. Но ведь наверняка что-то есть.

– Задавай, не тяни.

– Во-первых, почему ты не ешь со всеми, – я подавилась фруктом от неожиданности.

– В смысле за одним столом и то же самое?

Тяжело вздохнув, я сунула недоеденный фрукт в корзину и задумалась.

– Если не хочешь, можешь не отвечать, Росс вообще не советовал говорить с тобой на эту тему.

Интересно, с какой это стати вдруг Росс стал таким "заботливым"? Я резко встряхнула головой и решительно встретилась с Юлиным взглядом. Честно сказала:

– Я много ем. Больше каждого из вас. И чаще. За день примерно в три-четыре раза больше съедаю. А пищи и так не слишком много, к тому же вы ее еще и готовите, силы на это тратите…

Астроном засмеялась.

– И это все? Ладно, когда с продуктами действительно проблемы были, но сейчас это не причина.

– Еще скажи, что сейчас продуктов полностью хватает?.. – вскочив от избытка эмоций, я ненадолго потеряла равновесие и чуть не бултыхнулась в воду, но в последний момент ухватилась за стенку шалаша, которая не преминула снова покривиться.

– Хватает, – спокойно подтвердила Юля. – Вот мы и не понимаем, что ты каждый раз, стоит о еде заговорить, к себе сбегаешь. Мы уж что только не передумали, Росс даже предположил, что ты только сырые продукты есть можешь, а готовые для тебя как порченые…

– Но я же ела уху в первый день! – возмущенно возразила я. -…И что ты тогда отравилась нашим супом, но из вежливости ничего не сказала, – с улыбкой закончила девушка, переплетая свою длинную и толстую, слегка отливающую в рыжину косу.

– Вовсе нет! Уха очень даже вкусная была! Но, – подперев покосившуюся стену стеблем бамбука, я перелезла на большой плот. – Даже не знаю, как сказать… я ведь честно много ем, – мой голос прозвучал почти жалобно. Ну не говорить же, что питаться я с остальными как раз готова, а вот делиться ножом не хочу. Причем категорически не хочу.

– В общем, я тебя уговаривать не собираюсь, надумаешь – присоединяйся. Во-вторых, ты нож не одолжишь? – ну вот, именно этого вопроса я и боялась…

– Нет, – решительно ответила я, еще на Земле поняв, что чтобы люди перестали касаться нежелательной для тебя темы, надо добрую сотню раз твердо сказать нет, ни в коем случае не допуская сомнения в голосе.

– Нет, я понимаю, что у каждого есть свои личные вещи, которые он никому не отдаст, но почему именно нож? – возмутилась Юля.

– Не только нож. Еще кулон и кольцо.

– Ну с кольцом все ясно, его естественно никто не отдаст. С кулоном я тоже могу тебя понять, да и вряд ли кто-нибудь позариться на твое украшение. Сделано оно конечно со вкусом, и цепочка красивая, но камень ты неудачно выбрала, – покачала головой астроном. – Кстати, хочешь, мое имущество покажу? – обрадовавшись, что можно перевести тему разговора, я радостно закивала. – Сейчас принесу.

Юля вернулась с увесистым свертком и осторожно развернула его на полу. Некоторое время я ошеломленно взирала на красивые даже в тусклом освещении пасмурного дня изделия. Наконец с трудом оторвалась от сочно-голубых заманчиво блестящих сокровищ.

– Что это?

– Колье из бриллиантов чистой воды по десять карат каждый, – любуясь своими украшениями, поделилась Юля. – Представляешь, каждое колье всего за одну маленькую вещь считалось. Я и набрала все сто одиннадцать штук. Часть на браслеты, серьги, кольца, заколки пойдет… – глядя на счастливое лицо девушки, я начала понимать, что мы не так сильно различаемся, как казалось вначале.

Просто у каждого свои "самые дорогие игрушки": у кого – колье, а у кого – компьютер.

Честно говоря, не знаю, чего хотела добиться Юля демонстрацией своей коллекции алмазов – возможно, просто поделиться собственной радостью. Но я для себя из этой встречи вынесла, что каждый, в том числе и я, имеет право на свои личные вещи, которыми не обязан делиться или сообщать об их специфике. Компьютер посчитали простым украшением? Тем лучше.

Таким образом, в очередной раз пересмотрев свои взгляды, я не стала покидать общий плот и уединяться, когда приблизилось время обеда. Кроме уже знакомых мне папоротниковых клубней, к которым крепко прилипло искаженное земное название "папортошка", я с удивлением обнаружила несколько незнакомых корневищ, какие-то ягоды, фрукты, орехи, грибы и множество разнообразной зелени. Но назвать эту кухню вегетарианской у меня просто язык не поворачивался, ведь кроме продуктов растительного происхождения в меню присутствовали вкусно запеченные змеи, лягушки с аппетитно подрумяненной корочкой и шашлыки из каких-то зверей ростом со средней величины собаку. Даже если не считать мой вклад, питание учёных оказалось вполне качественным и разнообразным.

То, что я увидела, с одной стороны заставило меня порадоваться за ученых, поскольку они, похоже, действительно оказались в состоянии прокормиться самостоятельно, а с другой – породило сомнения в собственной значимости. Раньше мне было приятно считать, что я им необходима, теперь же это заблуждение развеялось. Они спокойно проживут и без приносимых мною фруктов. Но тогда почему они все еще терпят мое общество, ведь необходимости в этом уже нет? Не просто ли для того, чтобы изучить "уникальный экземпляр", как когда-то выразился Росс?

– Самое обидное, – донесся до меня голос Юли, и, очнувшись от раздумий, я прислушалась к речи астронома. – Что нас, похоже, никто не воспринимает всерьез.

Как мы станем двигать науку, если погрязнем в бытовых заботах? Сергей, как ни горько это признавать, абсолютно прав: без поддержки извне мы беспомощны. Если в ближайшее время ситуация не изменится, придется или присоединяться или, даже если сохраним "независимость", от нас останется только позорная кличка "посвященные в упрямство". Надо выбираться из этой ямы, но как? У кого-нибудь есть мысли на этот счет?

– А что, меня наше прозвище вполне устраивает, – улыбнулся Игорь. – Тем более что чаще всего говорят просто "посвященные", а это звучит романтично, прямо как название тайного общества…

– У меня есть предложение, – перебил математика Илья, обгладывая шашлык с тонкого бамбукового стебля. – Нам нужен лидер, который бы взял на себя функции организации и обеспечения нас всем необходимым, а мы бы под его руководством спокойно занимались наукой…

– Ну знаешь, у тебя не лидер, а какой-то всеобщий раб получается, – возмутился Сева. – Согласен, что лидер нам нужен, но все же функцию обеспечения "всем" на него вешать не стоит, а то или Свинтусом окажется, или сбежит со всех ног. Лидер должен обеспечивать связи с другими группами и руководство, чтобы мы с минимальными затратами добивались максимального результата. Ну, кроме того, разумеется, он должен разрешать наши споры и успокаивать конфликты, как внутри, так и вне группы. И разрабатывать планы по сохранению и развитию нашей цивилизации.

– Все-таки плохо, что мы так быстро отбросили большинство моральных принципов, – покосившись на фыркнувшего зеленокожего, вставила Юля. – Да, согласна, отсутствие лидера однозначно приводит к упадку нашей цивилизации.

– Какой цивилизации, господа?! – воскликнул Росс. – Здесь и не существовало никакой цивилизации, я имею в виду человеческой. Мы даже не в каменном веке. Мы сейчас никто. И если хотим получить хоть какую-то цивилизацию, надо ее строить.

Причем из ничего.

– И что ты построишь? Цивилизацию людоедов и эскулапов, которые не считаются с мнением своих жертв? – съехидничал Маркус. – Или что получше?

– Я ничего не построю. Как, впрочем, и ты. Да и никто в одиночку ничего не сможет построить. Но вместе, если мы захотим, то сможем создать хотя бы небольшой островок в океане дикости. Как делает, например, тот же "царь" Сергей.

Он не один и вместе ссоюзниками уже добился больших успехов, что нельзя не признавать. В его группе уже кое-какие законы есть и исполнительная власть – и все нарушения караются со всей строгостью, вспомните, например, казнь.

– На что ты намекаешь? – вспыхнул химик. – Ты считаешь Сергея лучше нас? – зеленокожий улыбнулся, отчего показался мне еще опаснее.

– Пока – однозначно да, хотя надеюсь, что у нас есть шанс улучшить свое положение. Кстати, возвращаясь к теме: тоже согласен, что лидер нам необходим.

Кстати, Сева, раз уж ты так хорошо смог сформулировать обязанности лидера, почему бы тебе им и не стать?

Подавившись печеной папортошкой, инженер возмущенно вскочил и, прокашлявшись, резко возразил:

– Я не подхожу на эту роль! Я слишком вспыльчивый для этого! Сам становись лидером, если такой умный!

– Ну спасибо, – оскалился Росс. – И что я как лидер построю: "цивилизацию людоедов и эскулапов"? Нет, такого счастья мне и даром не надо!

– А пусть Игорь будет нашим лидером, – улыбаясь, внес предложение Маркус.

– Не согласен! – замотал головой математик. – Я теоретик и никаких навыков управления, тем более творческими людьми, у меня и в помине нет. Лучше назначить кого-нибудь другого!

Обсасывая змеиные косточки, я со смешанным чувством наблюдала, как один за другим ученые отказываются от правящей должности. Впервые за свою жизнь встречаю целую группу настолько невластолюбивых людей. Просто удивительно.

– Пантера, – окликнул меня физик и, вздрогнув, я обернулась к нему. – А ты не хочешь попробовать себя в качестве лидера? – я закашлялась. Ничего себе, нашли кандидатуру!

– Нет, ни в коем случае!

– Жаль, – вздохнул Маркус. – Итак, господа и дамы, среди нас не оказалось ни одного человека, который бы решился взять на себя функции управления. Что делать будем?

– Вообще-то у меня есть одна кандидатура на эту роль, – задумчиво потянул Илья.

– Хотя он пока не в нашей группе…

При этих словах большинство ученых понимающе переглянулось.

– Если ты думаешь о том же, о ком думаю я, то этот "кандидат" еще тот интриган… – неодобрительно покачал головой Сева. – Хотя своего он, похоже, таки добьется.

Ночью, когда гроза затихла, я уединилась в комнатке на своем плотике, тщательно укрылась мхом от непрошеных взглядов и включила компьютер, которым не пользовалась ни разу с тех пор, как присоединилась к другим людям – из страха раскрыть, что кулон не простое украшение. Да если честно, и общения вполне хватало. Просматривая последние новости и темы на всеобщем форуме, как обычно, вошла и в аську, но скорее по привычке, чем из желания с кем-то поговорить. С тех пор, как прервалась связь с Аллой, я так и не завела ни одного нового знакомства. Поэтому очень удивилась, когда почти сразу же пришло сообщение.

– "Привет из концлагеря", – поздоровалась Алла.

– "Привет, где ты пропадала столько времени? Я тебя уже мысленно похоронила!" – "Лучше бы в реале похоронила. Меня окружают одни уроды! Я их ненавижу!" – я недоуменно перечитала это сообщение, после чего на всякий случай выглянула из укрытия, проверить, нет ли кого поблизости, и убедившись, что вокруг спокойно, спросила:

– "Что все-таки случилось? Может, расскажешь по порядку, а то, если честно, я ничего не понимаю. У тебя были проблемы с компьютером?" – "У меня проблемы с жизнью были, а не с компьютером! Нашим уродам однажды приспичило глубину местного озера померить, и они, долго мозги не напрягая, приступили к делу. Доплыли до середины озера, сбросили в воду веревку с привязанным к ней большим камнем. Буквально через пару минут вода как будто взорвалась – вскипела и поднялась огромным столбом. И сразу же стало нечем дышать. Лично у меня создалось впечатление, будто мою голову засунули в полиэтиленовый пакет и закрыли его поплотнее. Причем я в этом пакете уже не меньше пяти минут. Что было после этого, помню смутно. Духота. Жажда. Кипящее, но ледяное, как Стикс, озеро. Приблизиться к нему, чтобы напиться, невозможно, потому что рядом вообще дышать нечем. Хорошо хоть сбоку ручей есть, но вода не утоляет жажду. Духота. Я бы тогда все отдала даже за глоток воздуха из общественного сортира. Перед глазами темно и противный серо-красный туман. Как потом выяснилось, этот ад продолжался больше полутора месяцев. По настоящему я пришла в себя только четыре дня назад – но голова еще до сих пор болит, только что и смогла: пить и дышать. А вчера к вечеру первый раз встала самостоятельно".

– "Ну и жуть…" – "Это жуть? Это еще цветочки! Прихожу я, значит, в себя, а вокруг мумифицированные трупы. И я сама немногим их лучше: худая, как скелет, обтянутый сухой бумажной кожей. Не просто все ребра видны, а еще и позвоночник на животе спереди почти проглядывает. Я, как впервые себя увидела, чуть от испугу не окочурилась. А этим тварям хоть бы хны! Не просто выжили, но и выглядят на все сто! Господи, как же я их ненавижу!" Еще раз просмотрев всю нашу недлинную сегодняшнюю переписку, я так и не поняла, кого Алла имеет в виду под "тварями". Скорее всего, каких-то местных животных, но все же стоит уточнить.

– "А твари – это кто?" – "Как кто?! Наши же уроды!" – прояснила, называется, вопрос. Хотя на кое-какую мысль ее ответ все же меня навел.

– "Те, что глубину озера измеряли?" – "Да нет, те нормальные люди, они все погибли. А эти живут и горя не знают!" После долгих расспросов мне удалось выяснить, что "ненавидит" Алла ту часть жителей ее селения, которая практически не пострадала в результате бедствия. То есть большую часть жителей. Меня залихорадило, когда я поняла, что окружающие ее люди резко делятся на две группы: погибших и находящихся при смерти и спокойно проспавших полтора месяца и не испытавших при этом даже какого-либо дискомфорта.

Люди там минимум двух типов! А значит – двух видов! Теперь, если удастся выяснить, кто какой…

– "А еще эти уроды чем-нибудь отличаются?" – "Лентяи редкие! Их-де все устраивает, и ничего они менять не хотят. Хорошо хоть нормальным людям что-то делать не мешают, но думаю, что это опять-таки из-за лени. Убью их всех! Собственными руками задушу, как только силы появятся!" – "Подожди, зачем же сразу так? – снова выглянув наружу, я быстро допечатала. – У тебя сейчас день или ночь?" – "Ночь, а что?" – "Тогда давай закругляться, ляжешь, поспишь, глядишь, и настроение исправится…" – "НЕТ!!! Я ни за что спать не лягу! Если я засну, то умру и стану зомби! Они делают из нас зомби. Пойми же ты, наконец!" Прочитав это послание, я потрясла головой и снова посмотрела на экран. Бред какой-то!

– "Так там у вас зомби ходят?!" – "Пока нет, но я знаю, они ждут, пока мы заснем, чтобы сделать из нас своих безмолвных и безвольных рабов! Мы все об этом знаем. Но мы умные. Мы не будем спать сколько потребуется и, когда эти ГАДЫ наконец перестанут за нами следить, избавимся от них! И вот тогда выспимся!" – "Вы – это кто?" – "Мы – это нормальные люди! Нас и так меньше десятка осталось, а они хотят и последних в зомби превратить! Вон сидит один неподалеку и следит, тварь! Не дождется!" Чем дальше, тем больше я сомневалась в том, что Алла находится в своем уме. Но если хотя бы первая часть ее рассказа – правда, все же стоит продолжить разговор.

– "Ты уверена, что за тобой следят?" – "Еще бы! Он же каждый час подходит: своим зельем некромантским накормить пытается! Не выйдет!" – "А ты вообще что-нибудь ела с тех пор, как пришла в себя? – с тяжелым сердцем спросила я. – И спала?" – "Я что на дуру похожа?! Конечно НЕТ! Они же только этого и ждут!" Так, с ней все ясно. Даже просто бодрствование в течение четырех суток, особенно местных суток, уже может послужить причиной сумасшествия. А ведь нарушения в психике и до этого были весьма серьезные, иначе почему бы вдруг человеку и не поспать?

– "Пантера, послушай, если я все-таки погибну, пообещай, что разберешься с ними!

Если мы их не уничтожим, они уничтожат нас!" – "Алла, успокойся, все будет хорошо, ты выживешь и поправишься. Но тебе надо есть. Не хочешь брать пищу у них, попробуй найти что-нибудь сама. Хоть немного".

– "Не могу! Все вокруг отравлено! Даже воду пить опасно, но я не могу не пить!

Ты что, мне не веришь?!" Я задумалась, не зная, что ответить. Врать не хотелось, но сказать "да" означает прекратить разговор. Потом меня осенило.

– "Алла, опиши мне ваших врагов. Чтобы смогла их узнать при встрече".

– "Они ленивые уроды!" – "Как мне их отличить от нормальных людей?" – терпеливо повторила я.

– "Они высокие, безбородые и, главное, не живые! Вампиры, да-да, они вампиры, которые высосали из нас почти всю кровь! Твари, живущие за счет других!" – "Все высокие? И мужчины и женщины?" – "Да, они все выше нас. Ну что, ты обещаешь?" Я быстро отключилась от Интернета, надеясь, что Алла примет мою пропажу за простой разрыв связи. В крайнем случае, придумаю какую-нибудь причину. Если еще будет для кого придумывать. Несмотря на угрызения совести за резкий уход, я понимала, что пока не выдержу нового разговора.

Выходит, в селении Аллы пострадали в первую очередь те, кто здесь остались нормальными и, наоборот, те, кто здесь превратился в троллей, там остались людьми. И судя по всему, неплохими людьми. У меня слишком реалистическое мировоззрение, чтобы поверить в "некромантов" и "зомби". Логичнее, что, да, вид Аллы пострадал на порядок больше, в том числе, возможно, лишился здравого рассудка, а потом по какой-то причине отказался от чужой помощи. Только почему отказались все сразу, или, по крайней мере, большинство? Наверняка что-то подтолкнуло их к такому решению.

Тролли. До перерождения я не видела в них ничего отталкивающего. Но не верю, что такая ненависть может возникнуть только из зависти, что кому-то лучше, чем им.

Хотя, если в живых осталось совсем немного, как говорит Алла, и если нашелся тот, кто умеет говорить убедительно…

В эту ночь произошло и приятное событие. Ближе к утру прооперированный ненадолго пришел в сознание. Мы все посчитали это за хороший признак, тем более, что воспаление уменьшилось, и большая часть тканей раны приобрела здоровый оттенок, хотя температура еще не спала. 93 – 94 День 1 Года. Река.

На следущий день, вопреки всеобщему ожиданию, остановку решили не делать – причиной послужила замеченная у берега троллиная пара. В принципе, никто не запрещал рискнуть и, отделившись от общего каравана, пристать к берегу в одиночку, но я так и не заметила никого, решившегося на такой поступок. Наверное, большинство, если не все люди с таким характером, остались гораздо выше по течению – там, где расположилась другая группа. Воспоминание о ней вызвало невольную улыбку: все-таки приятно, когда твое окружение хоть в чем-то похоже на тебя.

Из-за того, что к берегу не приставали, запасы пополнялись почти полностью за счет не слишком удачной рыбной ловли, и мы дружно сошлись на том, что надо экономить. Но на практике это решение никто не исполнял: я – поскольку боялась возобновления "жора", у большинства остальных также находились уважительные причины, а кое-кто просто забывал. Даже при Свинтусе наша дисциплина была гораздо лучше.

– Пантера, а ты случайно не беременна? – оторвавшись от очередной партии морского боя, я удивленно воззрилась на Надю.

– Случайно – нет.

– А не случайно? – ничуть не смутилась врач.

– И не случайно – нет.

– Ты уверена? – и голос, и выражение ярко-синих глаз выразили глубокое сомнение в моей правоте. – Просто, если есть хоть малейшие подозрения, лучше не скрывать.

Вред я вряд ли причиню, а помочь смогу.

Я тяжело вздохнула.

– Надя, знаешь: чтобы забеременеть, надо сначала заняться сексом. А если его не было, значит, и беременности нет, – разъяснила, как маленькому ребенку. – Поэтому и уверена.

– Сочувствую, – кивнула Надя, и я недоуменно на нее покосилась. Вроде не издевается.

– Чему?

– Тяжело, наверное, быть одной.

Невольно вспомнив Дмитрия, я еще раз вздохнула. Странно, что у меня до сих пор остались к нему теплые чувства, несмотря ни на его изменившуюся внешность, ни на его сексуальные контакты с другими женщинами, ни даже на потерю рассудка. И в виде тролля он мне симпатичен. Стоп! Я яростно потрясла головой, отгоняя непрошенные мысли, и поспешила изобразить снисходительную улыбку.

– Ерунда. Я не чувствую потребности в такой компании.

– Тем лучше, – неодобрительно сказала Надя и ушла к очагу, оставив меня наедине со своими воспоминаниями.

К полудню впервые за последние несколько дней распогодилось, и из-за облаков выглянуло ласковое солнце. Чтобы в полной мере насладиться сухим теплом его лучей, я забралась на крышу навеса большого плота, где в полудреме и провела несколько счастливых часов. Выспавшись, еще некоторое время любовалась насыщенно голубым небом, размышляя о жизни. Мысленно перебирая все события и разговоры с момента присоединения к ученым, пришла к неожиданному заключению и, спеша проверить его правильность, соскочила вниз и направилась к девушкам.

– Надя, а ты беременна? – спросила без обиняков.

Врач с улыбкой кивнула.

– А кто-нибудь из остальных? – я с подозрением наблюдала за весельем женского коллектива.

– Все, кроме тебя и Юли.

Сев, я присоединилась к приготовлению "раннего ужина". Но уже через пару минут любопытство взяло вверх.

– Юля, а тебе кто-нибудь из наших парней нравится? – сказала я и тут же поняла, что вопрос чисто риторический, поскольку неоднократно наблюдала ее общение с низкорослым химиком.

– Илья, – подтвердила мои умозаключения астроном. – Мы с ним женаты вообще-то.

Я помолчала, пытаясь осмыслить услышанное. Конечно, я подозревала, что между учеными существуют серьезные отношения, но чтобы сразу так… Хоть прямо на их плот переселяйся, чтобы в курсе событий быть! Так, рассмотрим остальные возможные пары. Зеленокожий. Не обделяет своим вниманием сомнительного качества ни одну из девушек, кроме меня, особо концентрируя усилия на Наде с Лилей. Но не думаю, что он составляет пару хоть с кем-то из них. Маркус кокетничает вообще со всеми, и мной в том числе, но больше всего общается с Вероникой и Светой.

Подозреваю, что вечно улыбающийся физик просто не может выбрать одну из двух.

Сева, скорее всего, уже образовал семью с Верой, судя по их запредельно теплым отношениям и тому, что ни геолог, ни инженер не пытаются заигрывать с другими.

Ну и наконец Игорь. Такой открытый и приятный в общении мужчина, как математик, просто не может оказаться без пары. Хотя, кто его любовь, я вычислить так и не смогла.

– А еще официальные пары есть? – я потянулась за следующей порцией листьев для зеленого салата.

– Ну это смотря что считать официальным, – усмехнулась Юля. – Нас ни в церкви не венчали, ни в загсе не регистрировали.

Я немного обиженно посмотрела на нее.

– Ты ведь прекрасно поняла, о чем я спрашиваю.

– Я живу с Севой, – счастливо улыбнувшись, поведала мне очевидную истину Вера. – Он самый лучший, – восторженно добавила она.

– А мы с Вероничкой делим Маркуса, – обняла подругу Света. От неожиданности такого заявления я проглотила недожеванный кусок капустного стебля.

– Как делите? – немного хрипло уточнила, откашлявшись.

– Официально! – ехидно пояснила астроном.

– Оглянись вокруг, – спокойно пояснила Надя. – Думаю ты уже заметила, что женщин в целом несколько больше мужчин. Поэтому и образуются такие, полигамные, семьи.

А я бы смогла делить своего мужчину с другой женщиной? Непрошенная мысль заставила поморщиться. Хотя, если бы этим мужчиной оказался Дмитрий… Стоп, я не хочу снова родить межвидовых уродцев. Значит, нельзя даже думать о такой возможности.

– И как вы? – сочувственно спросила я.

– Нормально, не жалуемся, – пожала плечами Света. – Маркус старается ни одну вниманием не обделять.

– Только, на мой взгляд, даже слишком старается. Не только своих жен, а еще и каждую проходящую мимо женщину! – ревниво добавила Вероника.

– А кто с Игорем и Россом? – готовясь позавидовать одной и посочувствовать другой, поинтересовалась я.

– Никто.

– Почему?! – пораженно воскликнула я, не понимая, чем девчонкам не понравился математик.

– А как ты сама представляешь семейную жизнь с Россом? Только честно, – заулыбалась Юля.

– Насчет Росса у меня вопросов нет, только насчет Игоря, – пояснила я свой вопрос.

– А он женщинами не интересуется, – подняла холодные, как серый лед, глаза Лиля.

– Впрочем, справедливости ради скажу, что и мужчинами тоже, – снисходительно добавила она, заметив мою растерянность.

Все равно не понимаю! Такой хороший парень – и никому не нужен! Да будь я одного с ним вида, я бы…

Украдкой покосившись на Лилю, я улыбнулась. Ей бы пару с зеленокожим составить.

Он – хищник, она – жестокая снежная королева. Даже ее взгляд вызывает ощущения, схожие с теми, которые возникают при пристальном внимании желтых глаз Росса. От обоих мурашки по коже и желание сбежать подальше.

Мы еще не успели приготовить ранний ужин, как черные тучи заволокли небо, и началась гроза. Около полуночи, когда дождь ненадолго стих, я вышла на связь с Аллой. И крепко с ней поссорилась из-за нежелания давать обещания, которые на собираюсь выполнять. Увидев, что уговоры на меня не действуют, Алла психанула и обвинила меня в сговоре с ее врагами, после чего удалила из своего списка контактов.

На следующий день первое поколение личинок начало вылезать из все еще открытой раны пациента, поэтому, когда мы в очередной раз осматривали его, постарались выбрать самых крупных, чтобы они не расползались по всему плоту. Кроме двух ранее выявленных, остальные три вида патологического влияния, судя по всему, на больного не оказывали, и мы, в свою очередь, их не беспокоили, с умилением наблюдая, как бережно они убирают с открытых тканей кусочки гноя и отмершей плоти. Извлеченных из раны и покрывающего ее мха личинок все это время крутившийся вокруг физик тщательно собирал и подманивал ими рыбу. То ли из-за этого, то ли из-за чего другого, но улов в этот вечер оказался на редкость удачным: дюжина рыб почти полуметровой длины, по внешнему виду больше похожих на сплющенных с боков змей. 95 День 1 Года. Река – Джунгли – Река Я сидела на краю своего плота, болтая в воде ногами и наблюдала за группой из семи троллей, дружелюбно махающих проплывающему мимо каравану. За последние три дня я видела не меньше троллей, чем за все предыдущее проживание в лесу.

Создается впечатление, что мы не удаляемся, а наоборот, приближаемся к эпицентру.

Уже четвертый день плывем без остановок. Хочу в лес!

А что, это идея! Если удастся выбраться на берег и залезть на дерево незаметно от троллей… Или даже проще: плюхнуться в воду и, когда последнее плавсредство скроется из виду, взлететь к кронам. Жаль, что наш плот идет ближе к середине, чем к концу каравана. Тем более, что позавчера русло реки сильно расширилось, обзаведясь вдобавок многочисленными рукавами и островками, соответственно, скорость течения уменьшилась, а, значит, я спокойно смогу обогнать плот по берегу. Осталось только выбрать подходящее место, желательно с берегом, поросшим густыми зарослями кустов. В зарослях тролли вряд ли бродят, а спрятаться и переждать, пока все отплывут подальше, – самое то.

– Народ, можно я корзины позаимствую? – указала я на две облюбованные емкости.

По качеству они показались мне на порядок лучше остальных, да и по размеру явно лидировали. Из общей массы самодельных корзин ярко выделялась только еще одна, остальные находились примерно на уровне моих.

– Зачем, если не секрет? – поинтересовалась Юля.

– Схожу по деревьям полазаю. Заодно, может, фруктов наберу. А то запасы уже кончаются.

– Не боишься? – Игорь внимательно оглядел берег.

Я пожала плечами.

– Боюсь. Но на плоту сидеть уже не могу, – зеленокожий понимающе улыбнулся.

– Пусть идет, если хочет. Она достаточно жила одна, чтобы реально оценивать свои шансы, – как же меня раздражает этот пристальный взгляд!

– Ладно, бери, – кивнула Юля. – Но поосторожней там.

Дождавшись густых зарослей на левом берегу, я спустилась в воду и бодро поплыла в ту сторону, толкая связанные корзины перед собой. Через несколько минут добралась до берега и, убедившись, что троллей не видно, залезла в кусты.

Некоторое время тихо сидела, прислушиваясь, после чего, обнаружив, что нахожусь буквально в нескольких метрах от большого ствола, прокралась до него и поднялась в кроны. Если все уже знают о моем древолазаньи, незачем скрываться. Другое дело, если бы пришлось использовать флиграв, ведь показывать такие возможности – значит, подставлять себя под удар. Решив не терять времени даром, я немного удалилась от реки и, активно используя флиграв, поспешила вниз по течению, рассчитывая сильно обогнать плоты.

Никогда не устану любоваться окружающей природой. Почти не останавливаясь, но и не слишком торопясь, я успевала перехватить где листик, где ягодку, а где и крупного древесного таракана. Грусть и щемящая тоска, со вчерашнего дня поселившаяся в сердце, отступила, и я снова чувствовала себя свободной, как и все вокруг. Хорошо здесь, высоко в кронах! Мир, я люблю тебя!

Резко затормозив, я покрепче ухватилась за ветку и настороженно посмотрела на паукообразную обезьяну, сидящую на соседнем дереве. Та, в свою очередь, тоже не обделяла меня своим вниманием, скорее всего, не слишком довольная, что я чуть не прервала ее уединение. Ну мне-то не трудно сменить маршрут, лишь бы она не напала. Медленно, стараясь не делать резких движений, я подалась назад.

Недовольно фыркнув, обезьяна поудобнее устроилась в гнезде, наподобие тех, которые строила я, когда ночевала в джунглях. Поняв, что на меня не собираются нападать, я успокоилась и, еще отступив, с любопытством посмотрела на древесного хищника. И только сейчас заметила два небольших живых комочка, вцепившихся в пышную гриву матери, которая, в свою очередь, с тихим ворчанием придерживала детенышей средними руками. Прямо семейная идиллия.

Больше ничего особенно опасного на пути не встретилось, и через пару часов, посчитав, что обогнала караван достаточно, я приступила к наполнению корзин.

Сначала набрала фруктов, потом промежутки между ними заполнила ягодами и костянками. Закупорив плотно набитые корзины, села перекусить, не преминув поохотиться на многочисленную мелкую живность крон.

Шло время, а плоты на реке все не появлялись, и я забеспокоилась. Может с ними что-то случилось? Или, мало ли, они каким-то образом умудрились меня обогнать?

Перетащив корзины поближе, устроилась на дереве, чья крона нависала над речным потоком и, чтобы не терять зря времени, приступила к ловле ящериц. Добычу привязала волосяной леской к крышке одной из корзин и задумалась, периодически поглядывая на реку.

Наконец показался караван и, облегченно вздохнув, я перебралась на верхушку самой длинной из не слишком высоко нависающих над водой веток. Под моим с корзинами весом, на всякий случай несколько уменьшенным с помощью флиграва, побег погнулся, в результате чего я оказалась всего в трех метрах над водой.

Висеть вниз головой, с двумя корзинами в руках и держась за ветку только ногами, оказалось не слишком удобно, причем большей частью именно из-за корзин, но лазить туда-сюда вряд ли лучше, поэтому я решила дождаться плавсредства ученых так, пообещав себе в следующий раз не спешить.

Мимо меня медленно проплывали плоты, пассажиры которых не упускали возможности посмотреть на бесплатное представление, некоторые даже зазывали к себе. Наконец показалось знакомое плавсредство и… проплыло мимо на расстоянии добрых тридцати метров, прямо по центру реки. Не заметили они меня, что ли? Как вообще можно не заметить, я тут как флаг вишу, всеобщее внимание привлекаю! От возмущения я потеряла дар речи.

– Эй, девушка, давай ко мне, – предложил Ясон, отклонив свой плот от прямого курса и приближающийся так, чтобы оказаться прямо подо мной. Недолго думая я воспользовалась приглашением, передав корзины золотоволосому, после чего соскочила сама.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я.

– Не за что. У меня золотое сердце, – отмахнулся Ясон и я с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. Все-таки такие хвалебные оды самому себе, в устах любого мужчины звучат, как минимум, забавно.

– Угощайтесь, – открыла одну из корзин.

Кивнув, меднокожая женщина достала несколько фруктов.

– Я Аня, – она выжидательно посмотрела на меня. После того, как я представилась, продолжила. – Пообедаешь с нами?

– Угу, – сразу же согласилась я. – Не знаете, что с ними? – кивнула в сторону плота ученых.

– Я их крики сегодня слышала. Ссорились, на всю реку орали, – заулыбалась Аня, быстро накрывая на стол. У меня аж слюнки потекли, несмотря на то, что совсем недавно поела. Обед состоял из рыбы, запеченной с папоротниковыми клубнями и зеленью. А к чаю из ароматных трав предложили фруктовую пастилу и полупрозрачные розоватые кристаллы в бамбуковой баночке. Увидев, с каким удовольствием Ясон с женой ими лакомятся, я решилась попробовать, разумеется, сначала проанализировав на ядовитость. Сахар! С небольшим привкусом "пьяных фруктов", как люди назвали упавшие с деревьев подбродившие перезрелые плоды, навроде тех, которые я встретила на второй день жизни в этом мире.

– Очень вкусно, – одобрила я успехи пары.

– У меня золотая жена, – похвастался Ясон. – И руки у нее золотые!

Я кивнула, но "золотой мальчик" продолжал расписывать какое у него все "золотое".

Вскоре я перестала его слушать. Понятно теперь, откуда у него такое прозвище.

Потом попыталась перевести разговор на ученых, но из рассуждений золотоволосого вынесла совсем немного информации. Ясно одно: они опять пытались решить, кто возьмет управление. И, скорее всего, опять не пришли к согласию.

– А как тебе Дет? – попыталась разузнать о потенциальном лидере я.

– Дедок – ничего мужчина. Не золотой, но неплохой. Паук. Всегда поймает в свои сети то, что хочет поймать. Будет вашим, – категорично добавил Ясон.

– То есть без вариантов? – с сомнением потянула я.

– Если змею не потревожит, всего добьется, – уверенно кивнул золотоволосый, чем усилил мое недоумение.

– Какую змею?

– Посвященную, – снисходительно пояснил Ясон. Выходит, "змеей" кличут одного из ученых. Но кого?

– А по имени можно?

– Это Игорь, – улыбнулась Аня, и я чуть не рассмеялась. Как добытчик Ясон, может, и великолепен, но рассуждать не умеет. На мой взгляд, для Дета гораздо большую угрозу представляют Росс с Севой. А уж змеей математика называть – вообще глупость! Даже обидно за него.

Наконец, золотоволосый успокоился и, пообещав скоро пересадить меня к ученым, перелез на другую сторону постройки, где располагались гребли.

– Ну дает, Игорь и вдруг змея, – тихо пробурчала я себе под нос, но меня услышали.

– Ясон считает, что змея очень умная и за счет ума победит любого врага, кроме дракона, – вполголоса пояснила Аня. – Ясончик вообще больше всего змеями и драконами восхищается. Так что это – похвала. И, знаешь, я понимаю, что с первого взгляда мой муж может показаться не слишком умным. Но не стоит его недооценивать. Поверь, он знает, что говорит.

Я понимающе кивнула, но не поверила. Для любой влюбленной женщины ее мужчина самый умный. Но со стороны виднее.

Вскоре мы достаточно приблизились, чтобы стало возможно передать корзины Севе, не уронив их в воду. Еще раз поблагодарив Ясона за помощь, а Аню – за вкусное угощение, я перебралась сама. Ссора уже стихла, но люди еще не успокоились. Нет, все-таки однозначно: Росс, и, особенно, Сева гораздо опасней. А на одном из берегов наш караван провожал заинтересованным взглядом очередной тролль. 97 День 1 Года. Река у селения – Люди! Впереди люди! – новость быстро охватила весь караван, и теперь мы, взволнованные предстоящей встречей, пытались разглядеть селение ниже по течению.

Пока ничего такого не наблюдалось, скорее всего, потому что за эти дни наш караван растянулся на несколько километров, а наш плот плыл ближе к его концу.

Встречу в том или ином виде ожидали уже достаточно давно, предполагая, что вместе с теми, кто превратился в троллей, поселили и нормальных людей. Вокруг места, времени и прочих атрибутов "первого контакта" ходили жаркие споры, и даже заключались пари.

– А я говорил, что они выжили! – радостно воскликнул Сева, продолжая старый разговор.

– Вопрос не в том, выжили или нет, а в том, насколько при этом остались разумными существами, – воодушевленно возразил химик.

– Думаешь, морально опустились? Спорим, что они потеряли человеческое лицо сильнее, чем мы? – тут же предложил пари Маркус.

– Я не о "человеческом лице" говорю, а о разуме, – снисходительно пояснил Илья, и я чуть не рассмеялась, как и каждый раз, когда низкорослый химик одарял остальных взглядом умудренного опытом учителя.

– Ну тогда спорим, что они достигли меньшего, чем мы? – азартно попытался подстроиться под мысль собеседника физик.

– Разум – это не просто достижения, а часто даже и вовсе не они.

– А я спорю, – хлопнул по руке Маркуса зеленокожий.

– Не думаю, что у нас достижений меньше, – возмущенно отрезал Сева.

– Ну, чтобы что-то сделать, надо сначала где-то осесть, а не бегать отовсюду, чем занимаемся мы, – ехидно потянул Росс.

– Скоро сами все увидите, – примирительно сказал Илья. – Лучше давайте до приезда все срочные дела завершим, чтобы потом не пришлось торопиться.

Я посмотрела на Надю, она кивнула, тоже посчитав предложение химика здравым, и мы вернулись к обработке постепенно заживающей раны Таля. Из-за долгого беспамятства его тело сильно похудело и ослабло, но желание жить не пропало. Как только у больного появились силы говорить, он не упускал возможности пообщаться, заражая даже нас своим неиссякаемым оптимизмом. А ведь наверняка он до сих пор чувствует боль, и не слабую.

– Ну, и как там мои червячки? Растут? – как всегда проявил любопытство Таль.

– Растут, куда им деваться, – проворчала я, самодельным пинцетом извлекая вредоносную часть фауны пациента. – Еще и не только те, что надо, растут.

– Девчонки, как думаете, когда пристанем, мне уже можно будет к своим вернуться?

Чуть не выронив личинку, я пораженно уставилась на махаона. Еще не то чтобы встать, сесть сам не может, на бок повернуться не способен, даже кусок еды в руке удержать, а туда же – возвращаться он надумал!

– Сдурел? – выразила я свои мысли вслух. – Конечно, нет!

– Ну, а хотя бы увидеться?

– Тоже нет, – покачала головой Надя, покосившись в сторону зеленокожего. – Наберись терпения.

– Жаль, – потянул Таль и поспешил перевести разговор на селение.

Закончив медицинские процедуры, я пошла к столу, перекусить. Несмотря на то, что я уже несколько дней питаюсь вместе с остальными, мне приходится устраивать несколько дополнительных "обедов". Окружающие люди, видимо, уже привыкли к моему аппетиту и не удивляются и даже не возмущаются тому, что я съедаю почти в четыре раза больше, чем любой из них. Только Росс никогда не упустит случая съехидничать, что я кормлю глистов, а не свое тело. И хотя такое его поведение мне не нравится, я никак не отвечаю и стараюсь не показывать виду, что обиделась и даже просто заметила шутку. Когда зеленокожий поймет, что так меня не пронять, он потеряет интерес (по крайней мере, на Земле такой способ часто срабатывал).

Вот и сейчас никак не отреагировала на ехидные слова.

Селение еще не показалось из-за прибрежных зарослей бамбука, когда я почувствовала его "аромат". Пахло дымом, но не обычным, а гораздо более едким, с горьким привкусом. Что у них творится? Пожар? Грандиозная выплавка металла? Я поежилась: предстоящая встреча перестала прятаться за розовыми стеклами, показавшись во всей своей сомнительной красе, и теперь я даже не знала, радоваться ей или огорчаться.

– Эй, Пантера! – ехидно прервал мои мысли Росс. – Оторвись от подчищения наших запасов, к тебе ухажер плывет.

Я удивленно оглянулась: действительно, к нашему плавсредству достаточно быстро приближался совсем маленький плотик, на котором сидел незнакомый мужчина, умело работающий веслом.

– А с чего ты взял, что это ко мне?

– Он сам сказал, – пояснил Сева и подозрительно поглядел на меня. – Рассказывай, какие дела у тебя с Сергеем и его группой?

– Да вроде никаких.

– Все равно узнаем, так что лучше расскажи сама, – попытался настоять инженер.

Я пожала плечами и с нетерпением воззрилась на причалившего мужчину.

– Здравствуй.

– И тебе привет! У меня сообщение для Пантеры, – приветливо поздоровался он.

– Да? – хором спросили мы с Севой.

– Город уже совсем близко, поэтому тебе не рекомендуется входить в него и даже находиться на виду. Спрячься куда-нибудь, – я открыла рот, но вовремя успела остановить поток возмущенных возражений, вместо этого спросив:

– Почему?

– Местные воюют с такими, как ты. Поэтому тебе не безопасно показываться им на глаза – убить могут.

Неожиданный и весьма весомый аргумент.

– Ну удачи, – так же жизнерадостно попрощался посланец, как будто и вовсе не он принес плохую весть, и бодро поплыл вниз по течению.

Сева молчал, больше не обвиняя меня в связях с Сергеем, и даже виновато отвел глаза, когда я на него посмотрела. Но почему-то от этого легче не стало. Сергей ведь не обязан был предупреждать меня. Живое воображение нарисовало неприятную картину того, что могло бы случиться, если бы я сошла на берег вместе с остальными, и я поежилась.

– Ну что, нет худа без добра, – оптимистично заявил Маркус. – Зато не придется решать, кто останется дежурить на плоте!

Я кинула на физика обиженный взгляд. Остается только надеяться, что наш караван задержится у этого селения ненадолго. А вот и оно. Укрывшись за стеной помещения, я прильнула к щели пошире.

Селение, судя по всему, располагалось на полуострове или даже острове и представляло собой нечто, окруженное высоким, четырех-пяти метровым частоколом из заостренных к верху стеблей бамбука. Где-то за стеной в небо поднимались большие клубы густого темно-серого едкого дыма, который расползался вокруг жидким вонючим туманом. Небольшая пристань почти полностью скрывалась за уже приставшими плотами, из которых образовалась своеобразная площадка неправильной формы, поскольку новые плоты за неимением места прицеплялись к уже стоящим.

– Ну мы на берег, – "обрадовали" меня ученые.

После их ухода я заскучала, и в голову снова полезли нехорошие мысли по поводу живущих здесь людей и не лучше насчет моих сородичей. Чтобы отвлечься, я решила поделиться ими с тоже взгрустнувшим Талем.

– К сожалению, это уже не в первый раз, – непонятно выразился он, а когда я попросила уточнить, добавил: – Мы ведь тоже сталкивались с похожими на тебя существами. Только гораздо более крупными. И тоже воевали.

Мне сразу вспомнился труп сородича, найденный в лесу почти месяц назад.

– Мужчины, – выразила я свои соображения вслух. – А из-за чего вы воевали?

– Да, мужчины. А из-за чего… Я сам, к счастью, с ними не встречался, но судя по рассказам: с некоторыми подобные тебе общались совершенно нормально, а других – грабили. А иногда, при сопротивлении, и убивали.

Я задумалась. Мертвый родич… при нем я не нашла никаких вещей, впрочем, это могло означать, что его убили такие же люди. Мужчина, который намного крупнее меня… Ограбления… Вещи… Болото… Отпечаток зубов…

– А они забирали все подряд или что-то конкретное?

– Сейчас подумаю, – Таль надолго замолчал. – Не помню, чтобы кто-то жаловался, что они воруют ножи, ведра или одежду. В основном что-то типа переносных электростанций, мобильников и даже машин. Наверное, будут свою сверх-цивилизацию строить, – обиженно добавил махаон.

– Не будут, – уверенно возразила я, от возбуждения вскочив и пройдясь по комнате.

– Не знаю, по какой причине они это делали, но точно не для своего обогащения, – перед глазами встало кладбище высоких технологий. Через некоторое время я поняла, что все равно не смогу сейчас найти ответ на вопрос, зачем могло потребоваться уничтожать технику, и попыталась успокоиться.

– А почему тогда вы меня не выгнали и не убили? – спросила через некоторое время.

– Когда ты только в лагерь пришла, насчет тебя целый совет собирался, – поведал Таль, и я удивленно захлопала глазами. – Сергей сказал, что если найдется хотя бы десять человек, готовых дать тебе шанс, ты не будешь изгнана.

– Посвященные? – я не стала спрашивать, нашлось ли у меня достаточное количество защитников. Раз я здесь, значит нашлось.

– Ну да, Илья, Юля, Надя и Игорь.

Всего четверо.

– Подожди, всего четверо? – я снова вскочила. – Но как же так, меня же больше никто не знал! А кто еще?

– Еще Ясон, Захар, пара амазонок, одна семья, с которой я не знаком, и сам Сергей.

Странно, с какой стати за меня вдруг проголосовал Ясон и другие, совершенно незнакомые мне люди? Ладно, положим, девушки могли просто из женской солидарности, но остальные? Не понимаю. Предположения одно фантастичней другого бродили в голове, и, чтобы хоть как-то отвлечься, я приступила к очистке и растиранию одного из фруктов в мягкую массу. Потом занялась кормлением пациента, решив, что не стоит сразу пытаться понять некоторые мотивы человеческих поступков, особенно если знаешь недостаточно. В конце концов, десять и даже одинадцать из тысячи – это совсем не много, даже, я бы сказала, мало. И меня гораздо больше задело небольшое количество проголосовавших "за" ученых, чем что-либо еще. Ведь, как они сами говорили до принятого решения, они знали меня уже неделю…

Ученые вернулись уже в сумерках.

– Есть будете? – спросила я и, не дожидаясь ответа, принялась выкатывать из очага свежеприготовленные клубни. Если не захотят, сама съем. Не сейчас, так позже.

Илья кивнул и, удобно устроившись на подушке из мха, потянулся к уже давно остывшей печеной рыбе. Остальные с аппетитом набросились на горячие клубни, перебрасывая их с руки на руку и дуя, чтобы хоть немного остудить.

– Ну и? – не выдержал Таль. Я благодарно кивнула ему, уже и сама готовая потребовать подробного рассказа.

Химик не спеша обсосал рыбью кость и тяжело вздохнул.

– Местные занимаются идиотизмом. Нет, на первый взгляд все более менее цивильно, но стоит копнуть поглубже – открывается гнилая сердцевина. Это селение нежизнеспособно. Они вымрут.

– Ну не скажи, – недовольно возразил Сева. – Город у местных весьма на уровне.

Есть арбалеты и другое оружие, хорошие укрепления и, к тому же, сохранены почти все изначальные вещи! И я бы сказал, что война с троллями продвигается весьма успешно.

– Успешно? – язвительно потянул Росс, проглотив кусочек фрукта. – Они теряют одного-двух человек, пока убивают тролля! Это ты называешь "успешно"?

– Но они хотя бы уменьшают количество троллей, нет? – не сдавался Сева.

– Это не учитывая другие потери, – грустно добавил Илья. – Смотреть на такие вещи надо в динамике.

– Поясни? – дружно обернулись к химику остальные.

– Местные быстро объединились в группу и живут здесь уже давно. А тролли стали становиться такими примерно тогда же, когда и у нас.

– Я тоже это знаю, и что? Только посмотри – они обошли нас по всем статьям! – горестно воскликнул инженер, выразительно взмахнув рукой с зажатой в ней папортофелиной.

– Дослушай. Так вот, я говорил с людьми. В целом получается, что почти с самого начала местные теряют по четыре-пять человек в сутки. Можно сказать, что с первоначального количества их население сократилось почти наполовину. И сейчас эта тенденция не уменьшилась. Думаю, Сергей сможет найти здесь немало желающих присоединиться.

– Чушь, – замотал головой зеленокожий. – Не верю. Не могло столько местных погибнуть. Даже у нас потери и то меньше!

– Меньше, – согласился Илья. – Причем на порядок. Мы стояли лагерем больше месяца, и за все это время потеряли порядка пятидесяти человек, причем четверть пострадала от своих же, а половина понесла заслуженное наказание за нарушение закона. В начале сплава пропало четверо, один из которых точно жив, – кивнул химик на Таля. – А за десять дней пути мы потеряли семерых. Это конечно тоже большие цифры, но видна явная тенденция к их сокращению. А у местных ее нет. Я бы даже сказал, что относительные потери увеличиваются, поскольку общее количество народа становится меньше, а погибает примерно столько же, сколько и раньше.

– Да, раненых и больных у них, конечно, больше, чем у нас, – задумчиво сказал Росс. – Да и общий уровень здоровья несколько меньше, но…

– Меня, если честно, волнует еще кое-что, – вставил физик. – Заметили, что у них тоже нет ничего нового из глины, стекла и металлов?

– Ну, металла здесь и не должно быть, – заверила его Вера.

– Кстати, – не выдержала я. – А почему бы нам глиняную посуду не сделать? – эта мысль уже давно вертелась в голове, но как-то все время не удавалось ее высказать. – Поудобней уж будет, чем в колбах готовить.

– Все не так просто, – усмехнулась геолог. – Чтобы что-то сделать из глины, ее сначала найти надо.

– Но я не думаю, что это так сложно.

– А зря не думаешь. Я искала. И, поверь, не только я. Неужели ты думаешь, что хоть кто-то не сделал бы посуды, если бы глину было так легко найти? – я виновато понурила голову, признавая справедливость Вериных аргументов. – Я ни разу не видела здесь глины. И песка тоже.

– Но… А пляжи тогда?

– Ну да, они как бы песчаные… Но это не кремниевый песок. Я не знаю, из чего он состоит, но он легче Земного. И не плавится, по крайней мере, при той температуре, которую нам удалось получить. И местный аналог глины, похоже, имеет тот же состав.

– Я предполагаю, что это может быть каким-то органическим соединением, – продолжил Илья. – Так что с глиняной посудой неудача вышла.

– Неужели ты правда думаешь, что мы бы до сих пор воду в драгоценных колбах кипятили, если бы нашли возможность их заменить? – обиженно добавила Юля.

– Хуже другое, – пояснил свою мысль Маркус. – Мы-то все это добро почти на поверхности искали, а они ямы рыли, самая большая глубже шести метров… и все равно ничего.

– А мне не нравится, что они воюют не только с троллями, а еще и с кабанами, змеями, пауками, многоножками и прочей живностью, – продолжил гнуть свою линию химик. – Ладно тролли, но вроде с другими ни у кого из наших особых проблем не было. Зачем задирать, например, тех же кабанов?

– Ну частично тут ответ простой – голод, – решила вставить свои пять копеек Вероника. – Они совершили огромную ошибку, от которой, кстати, и мы не застрахованы, – убедившись, что все обратили свое внимание на нее, продолжила. – Ни у них, ни у нас нет ни животноводства, ни растениеводства, то есть кормятся все исключительно собирательством и охотой. Лес, конечно, легко прокормит группу из десяти человек. Пятьдесят тоже, думаю, выживут без особых проблем, если наметят план рационального природопользования. У сотни уже возникнут большие трудности. А если соберется вместе больше сотни, то они смогут пропитаться, разве что ведя кочевой образ жизни, как мы сейчас. Их здесь несколько сотен.

Дальше думайте сами.

– Да, мне тожене понравилось, что у местных из еды одна рыба, и та не в избытке, – согласилась Юля, снимая закипевшую воду с огня.

– А я рыбу люблю! И ту же папортошку можно запросто разводить. Вот и сельское хозяйство будет, – не согласился Сева.

– Договорились, – кивнула агроном. – Расскажи мне тогда агротехнику выращивания папортошки, или, хотя бы сколько времени проходит от посадки до сбора урожая.

Инженер только рукой махнул.

– Тем не менее, местные многого достигли, и это никто отрицать не сможет, – упрямо сказал он.

– И не меньше – потеряли, – Илья вытащил из корзины фрукт и повертел в руках. – Стоят ли их достижения таких жертв?

– Тук-тук! – прервали наш разговор снаружи и в дом заглянул уже однажды виденный "царский посланец". – Пантера, тебя Сергей на ужин приглашает. Пойдешь?

Сева нахмурился и снова окинул меня подозрительным взглядом, а я задумалась. Да, мне не безразлично, что об этом подумают ученые, но с другой стороны, Сергей, можно сказать, спас мне жизнь. И на плоту безвылазно сидеть, если честно, очень надоело. А расспросить своих всегда успею.

– Пойду, – кивнула я.

Сейчас, когда все плавсредства располагались почти вплотную, не было необходимости добираться по воде, и мы просто перескакивали с плота на плот, предварительно спрашивая у владельцев:

– Мы пройдем? – отказа ни разу не последовало, да и агрессивных взглядов я не заметила, чему сильно порадовалась – ведь это означает, в том числе, и то, что меня уже не считают врагом. А недавний разговор с Талем показал, насколько важно избавляться от пагубной репутации. Даже если когда-нибудь я покину этих людей, лучше, если обо мне и моем народе останутся хорошие воспоминания, ведь исказить их всегда успеют.

Под навесом Сергеевского плота горел костер, над которым, сдвинутый вбок от огня висел небольшой котел, распространяя приятный запах свежезаваренных трав.

Поздоровавшись и получив приглашение садиться, я удобно устроилась на небольшой охапке мха и выжидательно посмотрела на "царя".

– Угощайся чем хочешь, – он великодушно указал на заставленный едой бамбуковый столик, и я не преминула воспользоваться приглашением. – Честно говоря, большей частью здесь то, что не съели на общем ужине. Но есть и кое-что специально отложенное, – с этими словами Сергей пододвинул ко мне две небольших лепешки и налил в кружку фруктовый квас. Лепешки оказались кисловаты, но, несмотря на это, я долго смаковала их, наслаждаясь почти хлебным привкусом. Наконец, закончив с деликатесами и приступив к салату, начала разговор:

– Спасибо за предупреждение и, конечно, за приглашение на ужин, но все же, если откровенно, без обид, – это коварная акция по переманиванию меня в вашу группу?

Шатен тихо рассмеялся.

– Не совсем, но и не без этого, конечно. Вообще-то я хотел тебе сказать, что мы остановимся здесь на несколько дней. А поскольку тебе опасно показываться местным, все необходимое для пропитания тебе выдадут из запасов, – Сергей кивнул на грубо сплетенные короба. Представив, что все это время мне придется скрываться, я недовольно поморщилась.

– Не слишком приятная перспектива. Хотя бы предположительно – сколько мне придется прятаться?

– Ты ведь хорошо лазаешь? – вместо ответа на мой вопрос, поинтересовался шатен.

– По-моему – да, – я пожала плечами. – А какое это имеет отношение к теме нашего разговора?

– Самое прямое. Если ты можешь достаточно долго находиться там, – Сергей неопределенно махнул рукой вверх. – И не станешь высовываться, то угроза для тебя возникает только при передвижении от плотов до ближайшего дерева и обратно.

А если тебя тайно перевезти на дальний от селения берег… -…то не придется сидеть в укрытии, – радостно продолжила я. – Мне нравится эта идея. Но, все-таки, сколько мы будем здесь стоять?

– Не меньше двух дней. Надеюсь, что и не больше.

Мы помолчали.

– Ты надеешься, что часть местных присоединится к вам? – наконец спросила я.

– Скорее надеюсь, что они проявят благоразумие и спасутся, – как-то грустно ответил мужчина.

– Есть одна проблема, – я решила прямо высказать свои сомнения. – Если местные присоединятся, то что мне делать? Ведь если они воюют с подобными мне здесь, то ничто не помешает им продолжить войну и после отплытия.

– Разумный вопрос. Но единственное, что я могу посоветовать – это соблюдать осторожность, по крайней мере, в первое время. Тем, кто поплывет с нами, придется подчиниться нашим законам, – мужчина тяжело вздохнул, но тут же улыбнулся и добавил, лукаво прищурившись. – Если честно, я думаю, что желающие продолжать войну, в большинстве своем, останутся здесь. А с нами пойдут те, кто хочет мира.

Настала моя очередь вздыхать. Придется внимательно смотреть по сторонам и с опаской относиться к людям. Особенно к новеньким. Ведь мне за глаза хватит одного агрессора, решившего поквитаться с представителем другого вида.

– Если не секрет, то зачем ты это делаешь? В смысле, например, предупредил меня?

Я ведь не в твоей группе, какая тебе от этого выгода? – отобрав несколько зеленых стеблей, я принялась очищать их от верхнего жесткого слоя.

– Еще не все поняли, что на самом деле является самой большой ценностью, – философски сказал Сергей. – Вовсе не пища, не одежда, даже не инструмент и оружие, а люди. На Земле мы слишком привыкли к избытку рабочих рук, перестали их по-настоящему ценить. А ведь даже не окончивший школу ребенок может сделать многое. Люди – вот самый важный ресурс. Поэтому мы и стараемся сберечь, в том числе и не вступивших в наше государство. Не они, так их дети или внуки могут передумать и присоединиться. Кстати, можно личный вопрос? – последнюю фразу он произнес с любопытством, настолько резко изменив интонацию, что я вздрогнула и, на всякий случай, решила подстраховаться.

– Да, но не факт, что я на него отвечу.

– Тогда, в самом начале, тебе разрешали взять какую-нибудь сложные приборы или другую технику?

Я задумалась. Если сказать правду, то сразу могут поинтересоваться, взяла ли я что-то и если взяла, то куда это что-то делось. Сообщать же, что все мои вещи – это сложные приборы, в мои планы никак не входило. Ни сейчас, ни потом.

– Почему ты спрашиваешь? – все же надеюсь, что это хотя бы не праздное любопытство.

– Давай я скажу после того, как ты ответишь? – улыбнулся Сергей.

Я нервно покрутила в руках очищенный зеленый стебель. Говорить или не говорить?

Хотя… есть способ выкрутиться!

– Да, конечно, как и всем, – я демонстративно вытянула вперед руку с кольцом-определителем.

Конечно, у меня оно выполняет и кое-какие другие функции, но об этом-то сообщать не обязательно.

– А кроме него? – как я и ожидала, к кольцу Сергей никакого интереса не проявил.

Зато, судя по тону, твердо вознамерился докопаться до правды.

– Ну, давали, и что? – раздраженно спросила я.

– И нам давали, и нашим троллям тоже. А местным – нет. Ничего, в техническом плане сложнее гончарного круга. Ни людям, ни троллям, насчет твоей расы не знаю.

Очень странно. Если керели хотели образовать группы на разных уровнях развития, то зачем селить их рядом? Невольно появилось неприятное предположение: а если это сделали затем, чтобы более вооруженные уничтожили менее вооруженных? Я поежилась, но, подумав, отказалась от этого предположения, просто вспомнив, как мы живем. Во-первых, даже если в самом начале у людей и была техника, то сейчас ее нет. Во-вторых, на самом деле, наши группы изначально находились на весьма большом расстоянии, вон сколько по реке добираться пришлось. А в-третьих, если вспомнить хотя бы те же рассказы Аллы об их жизни в компании со сложными приборами, то становится очевидно, что не начальные подарки определяют прогресс, а только желание и воля людей. А огнестрельное оружие керели и нам не давали, да и вообще ничего сложнее меча или лука. Конечно, даже наличие холодного оружия делает человека гораздо сильнее и опаснее, но им еще надо суметь воспользоваться, не покалечившись самому. Хотя… Я с сомнением покосилась на свой нож. Если задуматься, странно, что мне его вообще дали, ведь он не обычный, даже если считать таковым предмет высочайшего качества, и является скорее сложным прибором, возможно специально сконструированным так, чтобы отвечать требованиям моей разыгравшейся тогда фантазии. Нано или даже какие-то еще более высокие технологии. И, одновременно, является оружием. Возможно, ограничивающим фактором являлась какая-то формальность? Лук еще давали, а арбалет уже нет. Намного ли арбалет сложнее лука? И что бы мне сказали, если бы я попросила легко натягивающийся лук, дальность стрельбы которого превышает десяток километров? Эх, жаль, что не спросила… Но, все-таки, почему нам давали технику, а им – нет?

Хотя вон, местные и безо всяких машин умудрились гарью весь воздух пропитать.

Может, поэтому и не давали…

Мои мысли прервал голос собеседника. Говорил он уже довольно долго, но только сейчас я уделила его речи достаточно внимания. -…Меня удивляло, почему наши расы воевали там, но еще больше удивляет, почему то же самое происходит и здесь.

– Вот почему ты спрашивал, – осенило меня. – Если здесь нет техники…

– Конечно, твоя раса сильно отличается от моей, – продолжил свою мысль Сергей. – Не меньше троллей в троллином облике и гораздо сильнее их же в человеческом… но все же, надеюсь, что причина вражды не в разной внешности или образе жизни. Я очень не хочу войны между нашими народами. Ладно, пожалуй, хватит об этом, – хлопнул ладонью по своему колену шатен. – Кстати, если случайно встретишь своего сородича, и он окажется нормальным человеком, предложи ему или ей присоединиться.

Это не указание, а просто дружеский совет. Никто не может вечно оставаться один.

Разговор утих сам собой и я, еще раз поблагодарив за вкусный ужин и попрощавшись, вернулась к своим, большинство из которых, кроме дежурящей Юли, уже крепко спало. 98 День 1 Года. Неподалеку от человеческого поселения Ночью дождь стих, и перед рассветом над рекой поднялся поднялся плотный туман.

Самая густая его часть, похожая на кисель, скопилась внизу, почти над самой водой, выше видимость улучшалась. А ведь, если подумать, туман – превосходный способ маскировки. Предупредив дежурного, что ухожу и вернусь, скорее всего, только завтра, я подошла к краю плота. Видимо, в этом месте в реку выходило много подземных источников, поскольку вода оказалась весьма прохладной.

Поежившись, тихо спустилась в холодную реку и поплыла вверх по течению, решив не уходить на другой берег, а просто преодолеть десятиметровую протоку, отделяющую островок с селением от окружающей земли. Туман служил хорошим укрытием – уже через несколько гребков очертания плота стали нечеткими, а вскоре и вовсе скрылись из виду. Добравшись до мелководья, я продолжила путь вверх по течению, но уже пешком, решив удалиться хотя бы на километр, прежде чем выходить на берег.

Наконец, посчитав, что уже ушла достаточно далеко от селения, я, стараясь не шуметь, выбралась из воды прямо через заросли кустов и быстро залезла на ближайшее дерево. Наверху, как и внизу, пахло дымом, и даже фрукты, которыми пришлось завтракать, отдавали его горьковатым привкусом. Потом я отправилась вглубь джунглей, собираясь остановиться только там, где уже не чувствуется неприятный аромат селения. Однако даже через два часа пути запах, хотя и сильно ослабел, но не пропал. Странно, от первого встреченного мной крупного человеческого, то есть Сергеевского, лагеря запах пропадал в три-четыре раз быстрее. Да и сам дым казался гораздо менее едким. Наконец, еще через час, удалившись от людей на достаточно безопасное, по моему мнению, расстояние и снова перекусив, я решила спуститься на нижние ветви, чтобы посмотреть, как выглядят джунгли под кронами, тем более, что меня немного тревожил тот факт, что большинство преодоленных мною деревьев соответствовали скорее болотистому, чем лесному ландшафту.

Внизу действительно стояла вода, хотя кочки и даже островки, густо поросшие кустами, встречались гораздо чаще, чем в уже виденном мною болоте. Иногда попадались достаточно крупные холмистые острова, покрытые красным мхом и поросшие папоротником. И почти никаких следов человека, что удивительно, ведь вокруг Сергеевского лагеря, даже на расстоянии нескольких часов ходьбы, легко можно было найти хотя бы одну тропинку, а заросли папортофельных папоротников если и не выкопаны полностью, то по крайнем мере сильно подкопаны. Может быть в этом месте почти непроходимое болото? Решив поискать хоть какие-то признаки человеческой деятельности, я не стала возвращаться на вершины крон, тем более, что снова пошел дождь.

Периодически мне встречались небольшие группы троллей, одна из которых привлекла особое внимание. Дело в том, что эти восемь больных людей приручили взрослых крупных лесных кабанов вместе с их выводком. Животные, не проявляя никакой агрессии, неотлучно следовали за троллями, предупреждали об опасности, выкапывали папортофельные клубни. Мне стало не по себе. Выходит, тролли не настолько поглупели, как может показаться, по крайней мере, нас они в этом плане здорово обогнали. Не верю, что приручение и такая качественная дрессировка может проводиться безо всякого интеллекта, только на уровне инстинктов. А если допустить, что одомашниванием свиней занимается не только эта группа, а еще хотя бы несколько, то становится понятна вероятная причина вражды людей с кабанами.

Возможно, тролли натравливают кабанов на людей. А если даже и нет, то, наверняка, взрослые особи в любой битве выступают на стороне своих хозяев.

К вечеру эта группа встретилась с другой, не менее странной. Сидя на ветке, я с недоумением следила за чернокожей человеческой женщиной, идущей куда-то вместе с пятью троллями, один из которых тащил мешок, что, кстати, тоже достаточно необычно. Причем, насколько я могла видеть, – женщина шла добровольно. Подумав, что неплохо бы теперь проследить за этой группой, я отправилась следом.

Вскоре они остановились у небольшого островка, поросшего ягодными кустами, поеданием плодов с которых и занялись тролли. Женщину зелено-фиолетовые ягоды почему-то не прельстили, вместо этого она отобрала у тролля мешок, выбралась из воды на склон холма, поросший красным мхом и папортофельными папоротниками, и, достав из мешка складную лопату, приступила к подкапыванию одного из больших кустов. Подумав, и, на всякий случай, если негритянка потянется к мешку за оружием, приготовившись быстро залезть на самый верх и скрыться в густой листве, я решила начать разговор:

– Привет, – женщина вздрогнула и, выронив лопату, испуганно огляделась. – Привет, – повторила я.

Наконец, поняв откуда идет голос, она посмотрела наверх и тревога сразу же покинула ее, по крайней мере, негритянка, облегченно вздохнув, дружелюбно помахала мне рукой.

– Привет. Ну и напугала же ты меня! Спускайся, поговорим, – с этими словами она подняла свое орудие труда.

– А как же они? – я показала в сторону троллей. Женщина недоуменно пожала плечами.

– А что с ними не так?

Ничего не понимаю. Я с сомнением посмотрела на троллей. Решив, что если они начнут приближаться, быстро заберусь обратно на дерево, осторожно спустилась вниз. Тролли не обратили на меня внимания, продолжая объедать ягоды.

– Я тебя раньше не видела, – с любопытством окинув меня взглядом, констатировала негритянка. – Меня зовут Темной.

– Пантера, – назвалась я, представив как забавно должны смотреться со стороны две взрослые женщины, с серьезными лицами, обменивающиеся вместо имен прозвищами.

– Ты не из селения?

– Я не из цитадели, если ты это имеешь в виду. Я живу с ними, – негритянка кивнула на троллей. – А где ты?

– Пока путешествую. Почему ты не живешь в цитадели?

– Что я там забыла? – раздраженно спросила она. – Там тирания, голод и болезни.

Там человеческая жизнь ничего не стоит. Из-за них погиб мой муж. Они убили мою подругу. Нет, такого счастья мне не надо. Жить здесь, может, и не лучший вариант, но единственный, который у меня есть, – женщина яростно расколола лопатой толстую пробковую кожуру папортофелины.

– Извини, просто я думала, что все люди твоего вида собрались там, – попробовала оправдаться я.

– Ну, ты почти права, – кивнула Темная. – По крайней мере, больше людей, похожих на меня и живущих в лесу, я не встречала. Зато видела двух таких, как ты, – я подскочила от неожиданности.

– Где? Когда? Мужчин или женщин?

– Мужчин. Кстати, с одним мы договорились встретиться, когда стемнеет. Если хочешь, оставайся и подожди со мной, – я кивнула. – Только раз ты лазаешь, с тебя какая-нибудь еда сверху!

– Договорились, – я не стала отнекиваться и сразу же полезла на дерево. К моему возвращению негритянка уже успела разжечь костер. Вместе мы быстро приготовили вкусный ужин. Меня удивило, как спокойно, безо всякого страха, только ворча и несильно хлопая прутиком Темная отгоняла любопытствующих троллей.

– Что не съедим, достанется им, я всегда так делаю, – пояснила она мне.

– Слушай, а как ты вообще к ним попала?

– Все просто. Я отправилась на добычу пропитания, знаешь, в цитадели с ним большая проблема. Полезла за пищухой, соскользнула с мокрого корня и сильно защемила ногу между корягами. И тут увидела их, – порезав один из фруктов, негритянка раздала дольки троллям. – Тогда я жутко перепугалась и подумала, что это конец, – она замолчала, задумчиво глядя на шипящий от попадающих в него капель костер. – Оказывается, я была знакома с одним из них, раньше, в самом начале, когда он еще нормальным был. Я его не узнала, а он меня помнил. Он помог мне выбраться и, видимо, как-то договорился с остальными, по крайней мере, они меня не тронули. В тот же день я и покинула цитадель, зайдя совсем ненадолго, только собрать вещи. Честно говоря, больше всего я тогда боялась, что они просто уйдут до того, как я вернусь. Но мне повезло. С тех пор я хожу с ними. Они многое понимают, хотя и почти не говорят.

– Тебе не страшно?

– Знаешь, нет. По крайней мере, намного меньше, чем в цитадели.

Мы еще немного поговорили на разные отвлеченные темы, а потом легли отдыхать. Но я так и не смогла заснуть, раз за разом прокручивая будущую встречу. Скоро я впервые увижу живого сородича.

Он пришел еще до темноты, позволив разглядеть себя в царящих под густыми дневных сумерках. Если раньше я надеялась, что Сергей преувеличил, когда говорил, что мой вид отличается от людей не меньше, тем тролли, то теперь, вживую увидев это существо полностью, признала его правоту. Ничуть не меньше, если не больше. И дело тут вовсе не только в размерах. Много дней назад, когда я впервые увидела представителя своего вида со стороны, различия, конечно, были заметны, но я и представить себе не могла, насколько они велики, скорее всего из-за того, что найденное тогда тело оказалось сильно повреждено. К тому же мне, как и любому человеку, просто не хотелось верить, что наши виды настолько не похожи.

Первое, что я отметила – это, конечно же, рост, превышающий даже троллиный, и, неожиданно для себя, – походку. Он двигался, достаточно сильно наклонившись вперед и наступая не на всю вытянутую стопу, а практически исключительно на хорошо развитые пальцы, которые, хотя и короче моих, зато гораздо толще и мощнее.

Даже остановившись и использовав-таки стопу по назначению, он не выпрямлялся, а оставался в согнутом состоянии, скорее напоминая гориллу или шимпанзе, чем человека. Невольно попытавшись встать прямо, я удивленно отметила, что, судя по всему, передвигаюсь и стою аналогичным образом.

Месяц назад, изучая тело сородича, я ошиблась еще в нескольких деталях. Его руки в выпрямленном состоянии доставали бы до колен (а не до середины бедра, как у человека), ладони с непропорционально длинными пальцами тоже сильно отличались.

Растительность же на голове действительно присутствовала в большом количестве, но составляла практически единую темно-зеленую пышную гриву, захватывающую некоторые другие части тела и хорошо выделяющуюся на фоне смуглой кожи. Грива покрывала всю, за исключением небольшой лицевой части, голову, шею и плечи, переходя оттуда на спину, где постепенно сужалась по мере спуска в виде равнобедренного треугольника с вершиной направленной к копчику и заканчивалась на коротком, примерно десятисантиметровом, хвосте.

Немного вытянутый вперед лицевой отдел головы вкупе с гривой, сложением и манерой двигаться создавал полное впечатления нечеловека. Да что там, даже орангутанги и шимпанзе больше похожи на людей, чем мы. Единственное, что хоть как-то утешает, так это то, что у меня челюсти вперед не вытянуты, в чем я убедилась ощупав лицо, хвоста нет, и на голове все-таки не грива, а волосы. Но остальное: стать, походка, руки и ноги… Да, мы не люди. Совсем не люди. Но, тем не менее, по моим ощущениям, для мужчины внешний вид пришельца являлся вполне естественным. Странно другое. Оказалось, что самец моего вида в сексуальном плане кажется мне менее привлекательным, чем тролли, хотя, как я сегодня убедилась, и они стали мне почти безразличны. Может, мой вид размножается циклически, и теперь сезон размножения подошел к концу?

Заметив приближение мужчины, один из троллей поднялся с земли и пошел навстречу.

Вот они замерли, глядя друг на друга, что невольно напомнило аналогичную сцену с Детом. Но здесь все окончилось иначе, чем я ожидала. Тролль что-то радостно буркнул, и мужчины дружески обнялись, после чего вместе вернулись к костру.

– Привет, – обратился пришелец к Темной. Его низкий голос по тону напомнил мне звуки, издаваемые паукообразными обезьянами. Наверное, если он захочет, то сможет издать наводящий ужас рык ничуть не хуже их. – И тебе привет, – добродушно кивнул он мне, оскалив клыки в дружелюбной улыбке. Мое сознание как будто раздвоилась: "я-прошлая" находила его выражение лица очень страшным и агрессивным, "я-нынешняя" не видела ничего, кроме миролюбивого приветствия, но уже через мгновение ощущения "я-нынешней" победили.

– Здравствуй.

– Оборотень, Пантера, – не мудрствуя лукаво, представила нас друг другу Темная.

– Рад познакомиться, – мельком оглядев меня и, судя по всему, тоже не найдя ничего особо привлекательного, мужчина кивнул своим мыслям. – Ну как, удалось достать? – обратился он к Темной.

– Да. А тебе?

Оборотень с готовностью кивнул и протянул девушке небольшой мешочек, взамен которого получил почти такой же. Заметив, что я с интересом наблюдаю за сделкой, Темная пояснила:

– Он мне соль принес из старых запасов молчаливых, некоторые ее с собой взяли. А я ему – струнную пилу.

Насколько я поняла, молчаливыми она назвала троллей. Странно, насколько мне известно, тролли до вещей очень жадные и просто так ничего не отдадут.

– А на что у трол… молчаливых выменяли, если не секрет?

– Ни на что, – Темная пожала плечами, и, явно не желая продолжать этот разговор, перевела тему, спросив пришельца. – Есть будешь?

– Угу, – согласился он, поудобнее устраиваясь на мхе и приступая к угощению. – У меня плохие новости.

Темнокожая выжидательно посмотрела на мужчину, но тот только помотал головой, жестами показывая, что сначала ужин. Оборотень ел медленно, тщательно прожевывая каждый кусочек. Ожидая окончания приема пищи, я легла на спину, заложив руки за голову и посмотрела вверх, на спокойную листву, прислушиваясь к животным звукам и дождевой капели. Странно, но я совсем не испытывала дискомфорта от нынешних соседей, исключая, пожалуй, Темную, хотя общаемся мы совсем недолго. Мне гораздо больше времени понадобилось чтобы привыкнуть к обществу нормальных людей, чем к компании троллей и монстра, являющегося моим сородичем. Хотя, честности ради, я все равно до сих пор немного опасаюсь троллей, но это чувство скорее навязано разумом, чем подсознательными ощущениями. Тем более, что последние события пошатнули мою уверенность в однозначной агрессивности троллей. Даже по отношению к людям. Дет, Темная, да и некоторые другие не высказывали никакого страха перед троллями, хотя неоднократно встречались с ними. Не все так просто. Должна быть причина, по которой воюют наши виды.

Вспомнив слова Сергея, я повернула голову и внимательно изучила имущество Оборотня. Нож, топор, фляга, в сумке наверняка тоже что-то найдется, но, за исключением кольца-определителя, ни одного признака высоких технологий. Значит можно предположить, что здесь и моим сородичам сложную технику не давали.

Странно.

– В цитадели пополнение. Как минимум еще столько же, но, насколько я смог разглядеть, даже больше, – закончив ужин, хмуро посвятил нас гривастый.

– Только наши дела стали налаживаться! – вскочив, с досадой воскликнула Темная.

– Опасны?

– Более чем. Если они решат вместе устраивать массовую зачистку, то при таком количестве могут представлять реальную угрозу, – кивнул он.

– Они не будут устраивать зачистку, – помотала головой я.

– Почему? – обернулись ко мне собеседники.

– Скорее всего приплывшие уже через пару дней отправятся дальше. Может, даже кого-нибудь из цитадели с собой сманят, из тех, кто не хочет воевать.

– Как же, отправятся! У нас же тут "горы сокровищ", к тому же мы "выродки рода человеческого" и вообще "нелюди", – насмешливо фыркнул Оборотень.

– Вовсе нет! – раздраженно возразила я. – Я с ними приплыла и знаю, что все не так! Ну, по крайней мере, не все так! Они потому и сплавляются, что не хотели воевать с троллями, то есть молчаливыми, – пояснила я, кивнув на внимательно прислушивающуюся к нашему разговору компанию троллей. – И остановились здесь в первую очередь затем, чтобы забрать тех, кто устал от войны и хочет просто мирно жить! Да, с троллями у них нелады, но даже с ними они не хотят сражаться! А их лидер вообще сказал мне, если встречу кого-то тоже не желающего продолжать это безумие, предложить присоединиться! Так что наши уплывут, а эти уроды, на весь лес провонявшие, пусть хоть умирают!

Они молча выслушали мою пламенную речь, после чего задумчиво переглянулись.

– Значит ты приплыла с ними? – тихо спросил Оборотень.

– Ну да, – теперь, выплеснув свои эмоции, я засомневалась, а правильно ли сделала. Может, не стоило говорить так категорично? – И они точно собираются уплыть примерно послезавтра.

– Да, дела… – гривастый встал и задумчиво прошелся туда-сюда. – Если хотя бы половина того, что ты сказала, правда, то пришельцы действительно не представляют угрозы, – проходя мимо того места, где я сидела, мужчина внезапно совершил резкий бросок и, крепко схватив меня за руки, заломил их за спину. Я задергалась, но быстро поняла, что из лап этой махины так просто не вырваться.

На мгновение возник соблазн воспользоваться либо флигравом, либо зажигалкой, встроенной в кольцо, чтобы шокировать и за это время сбежать, но я тут же одернула себя. Тем более, что, несмотря на крепкую хватку, Оборотень не причинял мне особой боли.

– Давай веревку, – обратился он к негритянке. – А ты не бойся. Если то, что ты рассказала, правда, мы отпустим тебя, как только пришельцы уплывут. Но если нет, очень не хотелось бы, чтобы кто-нибудь рассказал им о нас.

– А я бы и не рассказала, очень надо! – недовольно проворчала я, коря себя за потерю осторожности. Ну что мне стоило промолчать?!

– Не думаю, что ты хочешь нам зла, – кивнула Темная. – Но тебя могли обмануть.

Сколько ты с ними?

– Две недели, – я дернулась, когда Оборотень забрал мой нож и крепко сжала руку в кулак, когда попытался снять кольцо.

– Это просто гарантия, что ты не сбежишь, – пояснил он. – Как только мы убедимся, что ты говорила правду, или ты поймешь, что все не так радужно, как тебе кажется, я верну и нож и кольцо. Даю слово.

– Ага, а кто сказал, что твоим словам можно верить? – я чуть не расплакалась.

– Ну, как вариант, тебя можно просто убить, – пожал плечами гигант. – Мне бы этого не хотелось, но подвергать опасности своих друзей я не собираюсь.

Честно говоря, больше всего меня напугало то, что в интонациях мужчины не звучало угрозы, лишь простая констатация факта. Поэтому я больше не сопротивлялась. Хоть на том спасибо, что кулон они не стали снимать, видимо, посчитав украшением. Руки мне связали основательно, почти пальцами не пошевелишь, ноги – послабее, но тоже так просто не освободишь. Но не били и на мох уложили бережно, этого не отнять. Похоже, действительно не хотят причинить вреда. А что боятся… я бы на их месте, если честно, тоже боялась. Решив выждать, я не стала пытаться вырваться из веревок и шуметь.

– Надеемся на лучшее, а рассчитываем на худшее, – Темная принялась ходить туда-сюда, как до этого Оборотень. – Если люди уедут – хорошо, но если нет… Молчаливые и Марк знают?

– Молчаливые, те что рядом с цитаделью – да, насчет Марка не знаю, поговорить с ним – твоя задача. К счастью, вооружены новоприбывшие ничуть не лучше остальных,

– Оборотень замолчал, женщина прекратила бессмысленную ходьбу и усевшись у костра, задумчиво подбросила в него ветку.

– Насколько я знаю лидеров цитадели, они не захотят уступать власть новоприбывшим, – сказала она через некоторое время. – Есть надежда, что начальство непрошеных гостей тоже не захочет делиться властью, и они перебьют друг друга, хотя бы частично.

– Меня больше беспокоит, что будет, если эти "лидеры" решат все-таки объединиться, – покачал головой гривастый.

– Меня тоже. Хотя, если власть не сменилась, у нас есть шанс, – Темная болезненно поморщилась, потерев ладонью лоб. – Ладно, я понимаю, что это необходимо. Завтра же схожу разведаю, что в цитадели происходит. Заодно, может, твои слова подтвердятся, – обратилась она ко мне. – С Марком у меня встреча только послезавтра, до этого времени я его не найду.

– Хорошо, – кивнул Оборотень. – Тогда я к нему отправлюсь, ради такого дела можно и рискнуть. Только нашу пленницу сначала домой отнесу.

Они пожелали друг другу удачи, после чего Оборотень поднял меня, как ребенка, на руки и отправился в лес, прихватив и снятое с меня имущество.

Ночь 98 – 99 День 1 Года. Где-то в окрестностях цитадели Путь занял больше двух часов, в течение которых я несколько раз пробовала заговорить с пленителем. Однако его ответы звучали настолько сухо и односложно, что напрочь отбивали охоту продолжать попытки. Кроме того, с каждой минутой усиливался дискомфорт от веревок, которые затянули слишком туго, особенно на руках, из-за чего последние уже онемели. Поэтому, когда Оборотень, наконец, достиг цели своего пути, я облегченно вздохнула.

Домом мужчине служил шалаш, сложенный из веток и покрытый сверху толстым слоем опавших листьев и мха. Потолок нависал темной громадой, даже в самом высоком месте Оборотень мог стоять лишь на четвереньках, да и по прочим размерам строение, на мой взгляд, едва вместило бы вытянувшегося лежащего мужчину.

Странно, а снаружи шалаш казался гораздо больше.

Поправив толстую подстилку из мха, Оборотень положил меня внутрь. Действительно тесно, если бы он еще и сам попытался забраться, мог бы, наверное, все строение порушить. Благо мужчина, похоже, и сам это прекрасно понимал.

– Развяжи меня, все равно куда я без вещей уйду, – попросила я, с трудом пошевелив онемевшими конечностями.

Он только усмехнулся.

– Нет, так посидишь, ничего с тобой не будет.

– Еще как будет! – обиженно возразила я. – Ты меня так скрутил, что руки отсохнут скоро. Хоть веревку ослабь.

– Нашла дурака, веревки тебе ослаблять, – оставив меня лежать, Оборотень отошел, скрывшись из моего поля зрения за стеной шалаша. Испугавшись, что он уйдет и бросит меня прямо так, я закричала:

– Стой! Я пить, есть, и в туалет хочу! – шебуршание снаружи стихло, мужчина недовольно заворчал, но вернулся, вытащил меня из шалаша, освободил ноги и отвел в кустики, после чего, не взирая на мои возражения, снова связал лодыжки.

– Пришибить бы тебя, проблем бы не создавала, – как-то тоскливо потянул Оборотень, кормя с рук каким-то корнеплодом. Дождавшись, пока я наемся, и напоив, потащил обратно в шалаш.

– Послушай, может, все-таки развяжешь, никуда я без кольца не сбегу, – взмолилась я, жалобно глядя ему в глаза. – У меня руки болят…

– Неа. Посидишь до вечера так, а там вернусь и посмотрим.

Так посидишь! Ага, здорово, учитывая что я уже рук почти совсем не чувствую, что с ними до вечера-то станет?

– Стой!

– Ну что еще? – раздраженно поинтересовался Оборотень, заглянув внутрь шалаша.

– Пока тебя не будет, кто-нибудь придет и меня съест. Ты же меня связанной оставил, беспомощной, – заметив, что последняя попытка разжалобить пленителя действия не возымела, я тяжело вздохнула. – Хоть вход бы закрыл, что-ли.

– Закрою, не бойся, – неожиданно заулыбался он. – Я тебе, конечно, ни вот на столечко не верю, – показал мне мужчина кончик ногтя. – Но чем черт ни шутит, вдруг ты правду сказала… и вдруг тебя не обманули.

Оборотень тщательно заложил вход в шалаш хворостом и, еще немного пошуршав снаружи, удалился. Подождав минут пятнадцать, я попыталась освободить связанные за спиной руки. Куда там! Затянуты веревки добросовестно, даже слишком.

Повертевшись, попыталась перенести руки вперед, чтобы потом перегрызть веревку.

Сначала через ноги, после неудачи попробовала повернуть их через голову: вроде в этом теле я гибче, чем в прошлом. Ну, еще немного… Резко заныло плечо. Не получается. Нет, надо ведь было этому уроду моральному додуматься замотать веревкой руки чуть ли не до локтя! Теперь их легче из суставов вывернуть, чем вперед перенести. Остановившись, чтобы перевести дух, я заметила, что во время активных попыток освободиться полностью сбила моховую подстилку. Да у него тут по бокам целый склад! Отдыхая от попыток освободиться, я принялась разглядывать имущество Оборотня. Топоры, ведра, пилы, мешки какие-то… Понятно, почему он меня отпускать не хотел – боялся, что прибарахлюсь за его счет. А еще становится ясно, из-за чего внутри так мало места, еще бы, тут у него запас вещей на целую деревню.

Топоры! Наверняка они достаточно острые, чтобы веревку перерезать. Единственный минус – все в чехлах. Пододвинувшись спиной, я попыталась взять один, но смогла только беспомощно по-елозить по чему-то непослушными, потерявшими чувствительность руками. Перекатившись на живот, медленно встала на колени и, ухватившись зубами за край чехла, потянула на себя один из топоров. Сначала инструмент не хотел двигаться, застряв между других вещей, я потянула посильнее, и, выскользнув из общей массы, он больно ударил меня по подбородку, отчего челюсти разжались и железяка не преминула упасть на колено, к счастью, обухом.

– Урод моральный! – прошипела я сквозь зубы, сама не понимая, кого имея в виду: то ли топор, то ли Оборотня. Да, я бы может и могла согласиться с последним, что осторожность не повредит и верить кому попало не стоит, но мог бы уж так веревки не затягивать, глядишь и я лежала бы смирно! А он связал так, что я рук могу лишиться. Воистину – моральный урод!

Стоп, а ноги-то у меня пока шевелятся, их он так перетянуть не подумал. Да и ладони, то есть стопы, свободны. Потянувшись, я осторожно попыталась освободить топор от чехла пальцами ног. Получилось! Теперь режем веревки. Сначала на лодыжках. Освободив ноги, я прислонилась к стенке шалаша и закрыла глаза, пытаясь отдышаться и унять дрожь в напряженных конечностях. Теперь предстоит самое сложное – разрезать путы, стягивающие руки, причем, желательно, не повредив последние. Постаравшись достаточно надежно закрепить топор в вертикальном положении, я повернулась к нему спиной и максимально вывернула голову. Все равно не видно. Ладно, пойдем другим путем. Осторожно нащупав топор локтями, я немного подняла руки. Вверх- вниз. Еще раз. Еще. По спине закапало что-то холодное и противное. Пот или порезалась? Отодвинувшись от топора и повернувшись, я задумчиво разглядывала бездушное лезвие с подтеками крови. Нет, такой вариант освобождения никуда не годится. Не чувствуя рук, я могу не просто пораниться, а практически их ампутировать, так ничего и не поняв. Надо действовать осторожнее. Но как?

В очередной раз отдыхая, я заметила, что прошло уже много времени, ночь кончилась и рассвело достаточно, чтобы света, попадающего через многочисленные щели, хватило для отключения моего ночного зрения. Хорошо, что я все-таки не человек, а то бы всю ночь провела в полной темноте. Я – нечеловек! Потянувшись, я тихо выругалась, только теперь поняв, что самый очевидный способ освобождения оказался скрыт от меня всего лишь из-за моего классического, земного, представления о себе. Теперь посмотрим, кто кого. Я улеглась на живот, сложилась в "коробок" и попыталась дотянуться пальцами ног до веревок. Так и есть, могу!

Вот дура-то! Впрочем, к счастью, не одна я "дура", будь Оборотень посообразительнее, он не оставил бы мне ноги почти свободными.

Работать приходилось на ощупь. Веревка была мокрая и скользкая от крови. Высунув от напряжения язык, я старательно заставляла ноги совершать тонкие, непривычные им движения. Захватить петлю, потянуть… Несколько раз останавливалась отдохнуть, очень уж неудобно оказалось лежать, выгнувшись назад.

Наконец последний узелок поддался, и, размотав ногами веревки, я освободила руки, которые ниже локтей казались чужими – холодные, синевато-серые, бесчувственные.

Порезы от топора, к счастью, неглубокие. Надо восстановить кровообращение и чем быстрее, тем лучше. Оборотень вернуться вроде только к вечеру собирался, значит, время еще есть. Я потрясла руками, потом подняла их вверх, чтобы облегчить отток прилившей крови, несколько раз несильно постучала ими об стену шалаша. Простое упражнение: вниз, потрясти, отдохнуть, вверх, постучать, подождать, потереть кисти друг о друга, повторить. Руки быстро потеплели, приобретая нормальную расцветку, ранки закровоточили, но даже минимальная чувствительность не возвращалась достаточно долго, даже через пару часов, когда подвижность вроде бы вернулась, осталось неприятное чувство онемения. Кровь остановилась гораздо раньше, хотя специально я ее не сдерживала, подумав, что она сама промоет неприятные, но не опасные, ранки.

Надо уходить. Конечно, сейчас еще не полдень, хотя до него осталось совсем немного, судя по компьютерным часам, на которых больше четырнадцати (по тридцати двух часовым суткам), но лучше перестраховаться, чем снова попасть в плен. Мало ли что случиться у Сергея и цитадельских, вдруг задержаться решат, а я за них страдай. Стоп, у Оборотня ведь мои вещи. Драгоценные! Может, он не взял их с собой? Включив компьютер, я активировала систему поиска ножа и кольца, порадовавшись, что не забыла в свое время перечислить такой важный пункт в свойствах этих предметов. В принципе, я даже перестраховалось и, имея в наличии любой из трех (кольцо, нож, компьютер), могла воспользоваться поиском для двух остальных. Правда, расстояние программа не указывала, только направление, но и это гораздо лучше, чем ничего. Минут пять сидела и внимательно смотрела на стрелку. Не шевелится. Или Оборотень с моими вещами ушел достаточно далеко, и его движение влияет совсем незначительно, или они где-то спрятаны. Расчистив проход, я вылезла из шалаша и, на всякий случай, оглядевшись, пошла по направлению стрелки. С каждым шагом объемное изображение все сильнее наклонялось вниз, пока наконец не застыло вертикально, прямо над центром небольшого кострища сбоку от шалаша. Покопавшись в мокрой от дождя золе, я чуть не расцеловала две такие небольшие, но необходимые вещицы, испытав даже что-то вроде благодарности – мог бы ведь и не спрятать, а с собой унести. Но тут же одернула себя. Ему просто не хотелось таскать лишнюю тяжесть, так что что-что, а благодарность совершенно не к месту. Несколько минут я колебалась, не взять ли хоть какое-нибудь ведро, а можно еще и ножик с топором, в виде компенсации морального, да и материального ущерба, но быстро передумала. Не хочется усугублять и без того сложную ситуацию. Но вот кое-что сделать стоит. Крепко завязав концы ненавистной веревки и перекрутив, как будто она намотана, разрезала с помощью топора.

Незачем Оборотню знать, как я освободилась, может это кому-нибудь еще жизнь спасет. Потом вытащила из крыши шалаша достаточно большой кусок коры и задумалась, какое же послание оставить. Фантазия ничего хорошего не подсказывала, поэтому я ограничилась сутью, выцарапав на внутреннем слое изъеденной жуками корки: "Ушла, свои вещи забрала, пока на три дня от цитадели не отплывем, никому про тебя не скажу". Но не выдержав, все-таки дописала: "а ты – моральный урод!".

Закопав получившуюся табличку в центре кострища, я полезла на дерево.

Так, а ведь пока меня таскали, я совсем запуталась с направлениями, как теперь к народу выбираться буду? Конечно, через большие реки Оборотень меня не переносил, так что если пойти вниз по течению ближайшего ручья… Я хлопнула себя по лбу: есть способ гораздо проще. Добравшись до верхушки дерева, я активировала флиграв и взлетела на пару десятков метров. Ветер, дождь и ни веточки под ногами. Вроде бы пора уже привыкнуть, но все равно нервничаю, когда не ощущаю под собой опору.

Заставив себя оторвать взгляд от зеленого моря внизу, я огляделась, но дождевая завеса сильно сокращала видимость. А меня еще и ветром сносит. Медленно снизив тягу флиграва, я ухватилась за мелькающие мимо ветви, как только смогла до них дотянуться. Отступившая было от радости освобождения, усталость вернулась, начинали сказываться сутки без сна. Ладно, подожду, глядишь, дождь утихнет и смогу увидеть дым, стоящий над цитаделью. Устало зевнув, я устроила себе в ветвях удобное гнездо и быстро отключилась. 99 – 100 День 1 Года. Джунгли – Река Через несколько часов распогодилось. Недовольно морщась от небольшого онемения в руках, я обработала ранки и предприняла новую попытку осмотреть окрестности с высоты птичьего полета. Грязно-серый продукт цивилизации нашелся в юго-восточном направлении, мерзким туманом рассеиваясь над обширной территорией. Решив не рисковать, то есть не спускаться на землю с угрозой встречи троллей или, тем более, Оборотня, я по кронам направилась к цитадели. Вечереет, наш речной караван наверняка уже готовится к отплытию, поэтому опаздывать не стоит.

Перескакивая с ветки на ветку, я вовсю пользовалась флигравом, чтобы уменьшить нагрузку на еще не отошедшие руки.

До цитадели добралась как раз когда солнце коснулось горизонта, но, к моему удивлению, плотов на реке не обнаружила. Как так? Сергей ведь говорил, что они собирались стоять не меньше двух дней, сегодня как раз вечер второго! Впрочем, если даже они и отчалили, то далеко уплыть вряд ли успели. С этими мыслями я направилась вниз по течению.

К полуночи стало ясно, что или я ошиблась в оптимистичных предположениях, или течение гораздо быстрее, чем хотелось бы, поскольку плоты нагнать так и не удалось. Вскоре я поняла, что продолжая движение, только выбьюсь из сил, потеряю осторожность и понижу свои шансы нетолько вернуться к людям, но и просто выжить.

Лес не любит спешки. Надо поесть, выспаться как следует, и только потом продолжать погоню. Ну и что, что это займет больше времени, зато не ослабну, и "жор" не проснется. Решив так, заставила себя остановиться, хотя мысленно все еще рвалась за плотами, казалось, вот еще немного, и из-за деревьев покажется конец каравана. На всякий случай я спустилась пониже и, бросив в воду веточку, проследила за скоростью ее путешествия по воде. Нет, течение достаточно медленное, даже с отдыхом у меня есть преимущество. Вернувшись в кроны, поела фруктов и личинок, после чего устроилась на ночлег. Странно, что отдыхать в примитивном гнезде на дереве гораздо удобнее, да и высыпаюсь лучше, чем на моховой подушке плота. Надо бы там что-нибудь поудобнее соорудить.

На следующее утро, дождливое, как обычно, я первым делом проверила руки. Ранки затянулись, и особенно порадовало исчезновение остаточного онемения. Теперь руки снова как новенькие! Позавтракав сладкими фруктами, продолжила двигаться по вершинам деревьев вдоль реки, по пути не брезгуя перекусывать встречающимися насекомыми и ящерицами. Шло время. К вечеру дождь прекратился, тучи разошлись и влажные кроны заблестели под солнечными лучами. А вскоре впереди показался караван. Воодушевившись, уже через час немного обогнала плот ученых, спрыгнула в воду и бодро поплыла в их сторону. Но не успела добраться, как меня заметили.

– Я же говорила, что догонит! – раздался радостный вопль одной из амазонок. – Ты проиграл! – довольным тоном добавила она махаону, чье плавсредство, как обычно, находилось рядом.

– Пантера, наконец-то! – облегченно вздохнул физик, помогая мне выбраться. – А то тут некоторые уже беспокоиться начали, – покосился он на расцветшую в улыбке Юлю.

Отряхнувшись, я обратила внимание, что народу прибыло. Кроме ученых, на плоту присутствовали одиннадцать незнакомых мне девушек, трое из которых смотрели на меня с любопытством, а остальные – с откровенным страхом, стараясь держаться подальше. А из-за стены дома, ловко орудуя деревянными костылями, неспешно вышел Дет. Когда только успел присоединиться?

– Ты в порядке? – поинтересовалась астроном.

– Я-то да, а вот вы чего раньше времени уплыли? – возмущенно спросила я. – Собирались же не раньше вчерашнего вечера! Я знаете сколько за вами бежала?

Хорошо, хоть течение медленное, а то бы вообще вовек догнать не удалось.

– Местные напали, вот и пришлось отчалить раньше времени, – на редкость миролюбиво улыбаясь, пояснил Росс.

– Зато к нам присоединилось почти две сотни! – радостно сообщил математик.

– Не к нам, а к царю, – резко перебил его Сева.

– Не важно, – махнул рукой математик. – Кстати… – подскочив ко мне, он хлопнул меня по плечу. – Поздравляю с первой сотней! Сегодня сотый день нашей жизни здесь!

– Я вас тоже поздравляю, – улыбнулась я.

– Пантера, я понимаю, ты устала и все такое, но позволь все-таки поинтересоваться, о чем ты тогда разговаривала с Сергеем? – спросил инженер, агрессивно сверкнув фиолетовыми глазами. Они с Россом что, ролями поменяться решили?

– Он уже всех своими подозрениями достал, – с усмешкой пихнув Севу в бок, поведала мне Юля. – Лучше расскажи, было ли в лесу что-нибудь интересное?

– Все расскажу в свое время. Только отдохну сначала, – махнула я рукой. – Почти полтора дня за вами гналась.

Зеленокожий смущенно откашлялся.

– У нас для тебя одна плохая новость…

В это время подошел Дет и Росс замолчал.

– Рад, что ты смогла нас догнать, – приветливо кивнул он мне.

– Ну ладно, я спать, – решив перенести серьезные разговоры на потом, я направилась сквозь дом, надеясь спокойно отдохнуть на своем плотике, но последнего там не оказалось. Недоумевая, как могла его просмотреть, пошла вдоль края плота в обратную сторону Хм, и тут не видно. Дважды обойдя по периметру большой плот (поскольку прямой обзор закрывало строение) я окончательно убедилась, что моего плавсредства рядом нет.

– Люди, а где?.. – неопределенно махнула рукой я, но народ понял, о чем идет речь.

– Собственно это и есть плохая новость, – сказал Росс.

– Но посовещавшись, мы решили, что неплохой заменой может послужить часть второго этажа, все равно им, считай, кроме Игоря и Дета с женами никто не пользуется, – предложил Илья.

– А куда мой плот делся? – стало до слез обидно. Да, моя поделка конечно не шедевр, и шалаш на нем все время грозил рухнуть, но я вкладывала в него свои силы, и он мне дорог.

– Ну понимаешь… – виновато начал Сева.

– Из-за нападения отчаливать пришлось в спешке и твой плот случайно зажало между двух больших, вот он и не выдержал давления, – сочувственно пояснил Дет. – Все что удалось выловить, лежит у стены, думаю, этого хватит, чтобы соорудить сверху стенку и получить отдельную закрытую комнату.

– Нам правда жаль, что так случилось, но мы не виноваты, – добавила Юля.

Я кивнула и уселась с краю плота, опустив ноги в воду. Правильно оценив ситуацию, остальные оставили меня в одиночестве. С одной стороны, скорее всего, это действительно случайность, тем более, что, если уж честно, я-то прекрасно знаю, насколько расшатался мой плот за последние дни, естественно, такой нагрузки он не выдержал. С другой – обида все равно есть. Даже не на ученых – хотя, в принципе, могли бы и проследить. На судьбу. Почему, если что-то может развалиться, оно обязательно развалится? Хотя это не худший вариант, вот если бы плот зажало, когда на нем была я… Представив возможное развитие событий, я даже порадовалась, что опоздала. Жизнь, она дороже.

Но теперь, лишившись плота, я вынуждена решить еще одну проблему. Честно говоря, раньше я все время оценивала ситуацию с независимой точки зрения, не ассоциируя себя с посвященными (в чем-то Лиля была права), считала, что могу отсоединиться в любой момент, а теперь… теперь предстоит сделать выбор. Не для ученых, а для себя решить, с ними я или отдельно. Да, я ничего не имею против их общества (за редким исключением), но одно дело общество, другое – своя группа. Конечно, как вариант, можно временно пожить здесь, а как только предоставится возможность, то есть остановимся рядом с зарослями бамбука, связать новый плот, используя как свежие стебли, так и обломки. Но такое решение для меня самой равнозначно уходу, даже если по-прежнему продолжу общаться с посвященными. Хочу ли я стать одной из них? И вообще, какова моя цель? Когда-то Дет задал мне этот вопрос. Теперь настало время дать на него ответ.

Хочу ли я жить в цивилизованном мире? Если его построят по образу и подобию Земного, то однозначно нет. Может, из-за избытка человеческих ресурсов, как говорил Сергей, может из-за чего-то другого, но на Земле разучились ценить каждого отдельного человека. И природу разучились ценить. Люди на Земле, в основном, до сих пор живут как те, из цитадели – действуют, не оглядываясь по сторонам, не задумываясь о будущем, лишь о сиюминутной наживе. А тем, кто так жить не хочет, даже сбежать некуда. Да, я понимаю Дета, мне тоже ближе решение Сергея уйти, хотя бы для того, чтобы выиграть время. Время, чтобы понять и найти другой путь. Ученые… Судя по разговорам, лучше всего мои взгляды соотносятся с Ильей, Игорем и Вероникой. Не так плохо для начала. Если даже нас всего четверо, все равно есть шанс направить цивилизацию по другому пути. Не по пути потребления, а по пути понимания. Эта мысль помогла мне принять решение. Я остаюсь.

– Думаешь агрессия не проявится, если на твой кусочек плота другие заходить не станут? – поинтересовался незаметно подошедший Росс.

– Надеюсь, – подумав, кивнула я. – Ведь последние дни наши плоты были все время сцеплены и ничего.

– Я тоже надеюсь, – тихо потянул он. – Но не пробуй рисковать, как только что-то почувствуешь, предупреждай. Второй инцидент может стать для тебя последним.

– Угрожаешь?

– Предупреждаю, – покачал головой зеленокожий. – В принципе, наблюдать за тобой интересно. И в случае инцидента, если не случится чего-либо действительно серьезного, я просто проголосую за твой уход.

– Что будет, то будет, – пожала плечами я, и, не обращая внимания на задумчивый взгляд Росса, отправилась отдыхать на второй этаж. Переночевать и так можно, а отгораживаться завтра начну.

На закате меня разбудили азартные крики с соседних плотов. По мелководью вдоль берега бежал на четвереньках, как обезьяна, мужчина моего вида, похожий на Оборотня, только с серебристо-бурой шерстью. За плечами он нес большой рюкзак на котором восседала знакомая негритянка, в свою очередь тоже с рюкзаком, правда, поменьше. Я протерла глаза. Картина не изменилась, даже шерсть мужчины так и осталась серебристо-бурой. Обогнав нас он свернул в воду и мощными гребками поплыл к передним плотам.

– Смотри, он тоже пираний не боится, как и ты, – тронула меня за плечо Вероника.

Я пожала плечами. Как раз это-то логично, вряд ли кто-то наделен уникальными свойствами, в том числе выработка "репеллента" скорее свойственна всей моей расе, чем мне одной. Меня волновало другое. С какой целью они плывут к людям? Мирная ли она? В это время необычная пара, заметив призывы с одного из Сергеевских плотов, немного отклонилась от первоначального курса и скрылась из виду за впереди идущими плавсредствами.

– Скажу одно, – серьезным тоном заявил мне инженер. – Если этот хм… мужчина надумает присоединиться к нам, например, в качестве твоего мужа, то о совместном проживании на втором этаже и не думай! Пол, конечно, крепкий, но такую махину, особенно если вам попрыгать вздумается, может и не выдержать. 101 День 1 Года. Река Утром меня разбудил веселый смех. Перевернувшись на другой бок, я попыталась заснуть опять, но снизу говорили настолько громко, что голоса, лишь ненадолго заглушаемые раскатами грома, пробивались даже сквозь шум ливня. Еще немного повалявшись и окончательно проснувшись, я на четвереньках добралась до спуска и, свесившись вниз, спросила:

– Чему так громко радуетесь?

– И тебе привет. Что-то ты сегодня заспалась, обычно раньше встаешь, – засмеялась Юля.

– Вчера-позавчера устала, – спускаясь, я демонстративно зевнула. Присоединившись к остальным, поняла, что приготовление завтрака в самом разгаре. Маркус разбивал топориком толстую пробковую кожуру папортошки, две незнакомые девушки крошили капустные стебли, Вероника помешивала в ведре над костром что-то аппетитно побулькивающее, Сева, Дет и Лиля оживленно спорили в углу, остальные тоже занимались своими делами. Я сладко потянулась. Странно, что, кроме двух поварих и еще одной девушки, я никого из новеньких не вижу. Стоп!

– Так, народ, что я пропустила? – присоединяясь к чистке рыбы, спросила я. – Откуда топор, еще два ножа и ведро? И где остальные новенькие? И еще, вообще-то по-совести, надо было бы хотя бы предупредить, что группа разрастается.

– Мы уже давно решили Дета присоединить, разве нет? Ты ведь в курсе была, – удивилась Юля.

– Дета – да. А кучу девушек?

Света радостно сверкнула ярко-синими глазами.

– Они не присоединялись, а так, хотели временно, пока свои плоты не сделают, попользоваться нашим домом. Но когда ты вернулась, все беженки почему-то сразу же выразили глубокое желание покинуть наш гостеприимный плот, даже не дожидаясь остановки.

– Все? – я вопросительно кивнула в сторону незнакомых девушек.

– Это жены Дета, они из стареньких, – пояснила экономист. – Новенькие – все.

– Решили, что лучше в тесноте, чем рядом с монстром, – ехидно добавил Росс. – Так что спасибо, что расчистила наш плот от лишнего народу.

Мне стало обидно. Прямо вот так сразу и монстр. Что я им сделала? Если уж честно, я даже ростом ниже всех, чего меня бояться. Впрочем, если вспомнить инцендент с зеленокожим, есть чего. И оттого, хоть это и глупо, вдвойне обидней.

– Что приятнее всего в данной ситуации, так это то, что мы не просто избавились от людей, не входящих в группу, но при этом остались чистенькими, – протянула Света. – Их никто не гнал и не создавал нарочито плохих условий. Так что придраться не к чему. А без лишнего народу действительно гораздо удобнее.

– Ну-ну, – пробурчала я.

– Нет, серьезно, одно твое присутствие охраняет плот от непрошенных гостей и при этом повышает нашу репутацию, – заявила Света. – Царские не смогут обвинить нас в эгоизме. Да и никто не сможет.

– Пантера, воспринимай ситуацию легче. С улыбкой можно преодолеть все трудности, – заметив, что я расстроилась, посоветовал Маркус. – Мы-то к тебе хорошо относимся.

– Да и другие неплохо, – присоединился к физику Игорь. – Вспомни хотя бы Сергея.

Амазонки с махаонами ничего против тебя не имеют, Ясон симпатизирует, да и еще куча народа. А что до новичков, так им тоже нелегко. У себя они привыкли всех отличающихся считать врагами, теперь придется перестраиваться.

– Видела бы ты, как Росс вчера пытался убедить их, что ты не опасна и пересаживаться на другие плоты не обязательно… – подмигнула мне Юля.

Представив речь зеленокожего, я невольно улыбнулась. С таким "успокоителем" неудивительно, что никто не захотел остаться. Да что там, я верю в талант Росса запугивать людей, при желании он и без меня бы прекрасно справился, а повод всегда найдется. На самом деле не столь я страшна, как зеленокожий черт малюет.

Настроение резко исправилось.

– Ладно, неважно, – кивнула я. – Монстр так монстр, жизнь на этом не кончается.

Кстати, что-то я Таля не вижу.

– Его обнаружили, пришлось вернуть махаонам, – недовольно поморщился Росс.

– Но мы с Россом каждый вечер его проведываем, – добавила Надя. Зеленокожий раздраженно махнул рукой и удалился на другую сторону плота, откуда и не возвращался, пока еда готовилась.

Вскоре подоспел завтрак.

– Кстати, откуда такие запасы, когда я уходила, их было гораздо меньше, – спросила я, уплетая печеную рыбу, фаршированную папортошкой.

– Когда начался поток беженцев, и я присоединился к вам, то поменял свой плот на некоторое количество продуктов, – с готовностью посвятил меня Дет. – В чем-чем, а в предусмотрительности Сергею не откажешь, думаю ему и его людям пищи с лихвой хватит еще на неделю.

– Тем более, что в чем-чем, а в постройке плотов Дет, к сожалению, совсем не ас, – ехидно заметил физик.

– И не претендую, – ничуть не обидевшись, пожал плечами блондин. – Невозможно уметь все.

– Два ножа, топор и ведро твои? – прихлебнув компота из кожуры папортошки, поинтересовалась я.

Дет сменил позу, осторожно вытянув поврежденную ногу.

– Нет, мой из этого только один нож, остальное принадлежит Илье.

– В смысле? – недоуменно воззрилась я на химика. – Откуда?

– Да он пари с местными заключил, что пойдет в лес безоружный и вернется оттуда с мешком дозревшей папортошки и, ко всеобщему удивлению, выиграл, – объяснил мне Маркус.

– Но там же тролли?! – вскочила я. – Ты что, как Дет, что-ли? То есть тоже троллей не боишься?

– Не боюсь. Совершенно не боюсь, – кивнул Илья. – Я знаю маленькую тайну, благодаря которой они меня никогда не трогают.

– Никогда – понятие растяжимое, я вон тоже думал, что в безопасности, но стоило немного недоглядеть и уже на костылях, – заметил блондин.

– Не знаю, каким методом ты пользуешься, не видел, но меня они не обижают, – упрямо покачал головой химик. – Проверено не раз и не два. Между прочим, когда мы с Юлей, еще перед отплытием и всеобщем объединением, двигались в сторону Сергеевского лагеря, то проходили мимо крупной стоянки троллей. Там их около сотни было. И ничего, вполне мирно разошлись, хотя и не таились.

Я посмотрела на низкорослого химика, потом на его высокую жену. Удивительная у нас все-таки группа, как только мне начинает казаться, что все, я знаю этих людей, так они преподносят мне очередной сюрприз. И какой сюрприз!

– Между прочим, другие тоже хотели бы знать, как обезопасить себя, – недовольно заявил Сева. – Мы одна группа в конце концов или нет?

– Понимаешь ли, Сева, – вздохнул Илья. – Любое знание можно использовать по-разному.

И, как мне кажется, мой способ в плохих руках может принести гораздо больше вреда, чем пользы.

– Ага, значит у всех нас такие плохие руки, – язвительно потянул Росс. – Что же ты тогда вообще рядом с нами делаешь? И если твой способ так хорош, почему бежишь от троллей вместе с другими?

– Я не говорил, что у вас плохие руки, просто мы с Юлей еще не всем вам можем доверять, – покачал головой Илья. – Мы не бежим от троллей. И к вам присоединились совсем по другим причинам, – химик зачерпнул еще компоту и искоса поглядел на зеленокожего. – Если уж по-правде, Росс, Сева, неужели у вас нет какой-то тайны, которую вы скрываете от других?

– У меня – нет, – категорично заявил Сева.

– Ну, если честно, есть кое-что, – неохотно признал Росс. – Но твои сведенья, в данном случае, актуальнее. Нехорошо утаивать их от остальных!

Вскоре выяснилось, что все мы, за исключением инженера, что-то скрываем друг от друга. Впрочем, при таком всеобщем сокрытии сведений, мне не очень-то верилось в искренность Севы. Скорее всего, у него тоже есть свои тайны. Разговор постепенно переходил на повышенные тона и грозил превратиться в ссору.

– Прекратить! – не выдержав, Дет стукнул кулаком по столу. – Так мы ничего не построим, а только все развалим! Для того, чтобы научиться доверять друг другу, требуется время. Оно у нас есть. Так что спешить не стоит. А пока… Илья, кому ты не доверяешь?

– Легче перечислить, кому доверяю, – хмыкнул химик. – Юле, Наде, Пантере и, пожалуй, Игорю.

Я удивленно заморгала, не ожидая услышать свое имя.

– Теперь давай спросим каждого из них, кому они готовы сообщить свои тайны, – предложил лидер.

– Все? – с опаской спросила я. Дет пожал плечами.

– Этот вопрос обсудишь с теми, кому доверяешь.

– Тогда Илье и всем, кого он назвал, за исключением, пожалуй… – я задумалась.

Юля не совсем соответствовала моему представлению о человеке, с которым хотелось бы говорить откровенно. С другой стороны, она никоим образом не показывала, что у них с Ильей общая тайна, так что секреты хранить точно умеет. Но не уверена, что ее мировоззрение схоже с моим. Хотя, если Илья ей доверяет, а он показался мне очень умным человеком… – Впрочем нет, всем. И еще Веронике.

Вскоре выяснилось, что все, перечисленные Ильей, доверяют друг другу, а Юля с Надей, подобно мне, выразили доверие еще и агроному. Параллельно сформировалась другая группа, в которую вошли физик и инженер с женами. Игоря посчитали достойным почти все, за исключением Росса, который, наоборот, выразил ему большое недоверие, скорее от обиды, чем искренне, ведь самого Росса не назвал никто. Впрочем, зеленокожий в свою очередь тоже никого не выбрал.

– Вот и прекрасно, значит у нас сформировались две группы, – подвел итог блондин.

– В первую входят Илья, Юля, Надя и Пантера, а во-вторую Маркус с Вероникой и Светой, и Сева с Верой. Игорь, ты к какой группе присоединишься? – поинтересовался Дет.

– Пожалуй, к Илье, – подумав, сообщил математик.

– А я, если можно, пока вне групп останусь, – попросила Вероника.

– Хорошо, – с готовностью согласился наш новый лидер. – Росс, Лиля и я остаемся не у дел. Ладно, положим, я в посвященных недавно, но вам двоим, дорогие мои, стоит задуматься. Вероника тоже пока с нами. А теперь, прежде чем мы разойдемся на три стороны, стоит обсудить наши ближайшие планы.

– В первую очередь нам надо двигать прогресс, – уверенно заявил Сева. – Для начала я предлагаю вооружиться как следует, хотя бы арбалетами. Еще не помешало бы освоить выплавку металла, сделать хотя бы простейший паровой двигатель, изобрести колесо, перегонный куб, наладить производство необходимых инструментов, разработать и опробовать технологию выпуска бумаги…

Мы сидели и слушали, потеряв дар речи, поскольку каждое новое предложение вгоняло нас во все больший ступор. Инженер говорил вдохновенно, постепенно поднимаясь все выше по технологической лестнице, мысленно уже производя самолеты и супер-компьютеры, но когда он дошел до искусственных спутников и освоил полеты в космос, Маркус, наконец, не выдержал. Его заразительный смех подействовал на остальных, и несколько минут мы едва не катались по плоту. Оратор замолк и обиженно воззрился на такую неуважительную аудиторию.

– Сев, может, спустишься с неба на землю? – отсмеявшись, предложил физик. – А то ты скоро до межзвездных перелетов дойдешь, в планах на ближайший месяц.

– Вот ведь! Ладно, признаю, немного увлекся, – неохотно согласился инженер. – Тогда предлагаю освоить хотя бы производство арбалетов, не думаю, что это так уж сложно. А нашу силу и значимость они повысят существенно. С арбалетом против примитивного оружия, которым пользуются сейчас, мы станем практически непобедимы.

– Зря ты так, – покачал головой Дет. – Не стоит руководствоваться стереотипом супермена с крутой пушкой.

– С помощью арбалетов можно охотиться, да и защита не повредит, – раздраженно возразил Сева.

– Даже если ты сделаешь арбалет, им еще надо научится пользоваться, – заметил математик. – Вон, некоторые из тех, что луки с собой взяли, уже части пальцев лишились.

– Насколько я знаю, пользоваться арбалетами гораздо легче, чем луками. А так мы выглядим как полные, посвященные в упрямство идиоты. Вон, цитадельские уже хорошо производство оружия освоили, почти у всех по арбалету есть. Чем мы хуже?

– И как, очень им их арбалеты помогли? – невинным тоном спросил Илья.

– Да, Илья с Игорем в чем-то правы, – задумчиво сказал наш лидер. – Если даже у нас появятся арбалеты, то потребуется немало времени, чтобы научиться ими пользоваться на должном уровне. И все равно многие останутся сильнее нас, если мы, конечно, не решим переквалифицироваться в военный орден. Насчет цитадельских тоже скажу свое мнение. У них реально хорошее вооружение, но тем не менее, заметьте, потери ранеными и убитыми велики. Я думаю, что нам ближе другой путь.

Невзирая на всю силу цитадельских, никто из них не осмелился повторить то, что легко сделал Илья. Не скажу, что Илья слаб, любой из нас сейчас находится в хорошей физической форме, но он и не супермен. Тем не менее смог пойти в лес, полный троллей, и вернуться оттуда живым и с хорошей добычей. Не в этом ли может быть наша сила?

– Ну, это не показатель, если нормального человека и неандертальца голыми в лес засунуть, кто там себя комфортнее чувствовать будет? – не согласился зеленокожий.

– Росс, но мы-то с ними почти в одинаковом положении. Тем не менее Илья спокойно передвигается по территориям троллей, а многие другие нет. Хотя я, например, тоже могу мирно разойтись с парой троллей.

– А я не могу, – честно признался математик. – Но мысль понял. Ты хочешь сказать, что знание – сила.

– Ну, в принципе, да, – кивнул Дет. – Мы ведь хотим создать группу ученых, значит и акценты надо расставлять правильно, а не на грубую физическую силу.

Поставив себе на службу интеллект и знания, мы станем ничуть не слабее тупого качка с автоматом.

– Если же попадется умный качок с автоматом, то нам придется нелегко, – съехидничал Маркус.

– Никто и не обещал, что будет легко. Легко только ничего не делать, – холодно посмотрела на физика Лиля. – Если попадется умный качок, – значит, надо быть еще умнее его.

– Нет, я согласен, в основном, заниматься интеллектуальным трудом, но все равно считаю, что арбалеты…

– Арбалеты, автоматы!.. – перебила инженера Юля. – Ну и будешь целый день, как дурак, со своей игрушкой бегать. Сколько надо времени, чтобы научиться стрелять и сколько, чтобы поддерживать это умение? Два часа в день хватит? Сева, ты готов терять каждый день по два часа? Учти, что еще надо и на простые бытовые заботы время оставить, от них тебя никто освободить не сможет. Ты действительно готов пожертвовать своим личным временем или оторвать его от собственных разработок?

Помню, когда вы конструкцию плота придумывали, вас не то что за продуктами сгонять, у костра помочь невозможно было заставить.

Сева смутился.

– Ну… просто хочется какой-то защищенности, что-ли. С оружием мы ведь и правда будем сильнее, – неуверенно потянул он.

– А с кем ты собрался воевать? С царскими людьми? Или, может быть, с троллями? С первыми у нас вполне хорошие отношения, а со вторыми тебе и с арбалетом не справиться. Если бы все так легко решалось, цитадельские давно бы большую часть троллей выбили.

– К тому же, я думаю, в первое время конфликтов практически не будет. Большая часть из тех, кто не хотел жить честно, уже попалась за время постройки плотов и начала сплава, – добавил Илья.

– Еще один факт, – внесла свою лепту Вероника. – Когда мы доплывем, то, скорее всего, большинство групп разбредется в разные стороны. По крайней мере, я считаю, что это было бы правильным решением. Иначе опять начнется нехватка продуктов питания.

– Абсолютно согласен, – склонил голову перед агрономом Дет. – Сейчас, я считаю, гораздо актуальнее другие разработки, а вовсе не оружие. Нам надо наладить нашу жизнь. Некоторые простые функции, связанные с обслуживанием, такие, как приготовление пищи и уборка, возьмут на себя мои красавицы. А вам надо подумать, как облегчить и улучшить наш быт. Надеюсь этим и займутся как образовавшиеся группы, так и не вошедшие в них люди.

– Мы все и так пообещали не раскрывать наши общие тайны, зачем еще разделяться на какие-то дурацкие "группы доверия"? – недовольно спросила Лиля.

– Чтобы качественно сработаться, все должны убедиться, что в принципе мы хотим одного и того же, и что среди нас нет предателей и перебежчиков. Кстати, предлагаю подумать над идеей закрыть свободный выход из нашего ордена, для повышения секретности. К этому вопросу я еще вернусь через несколько дней.

– А зачем откладывать? – уверенно улыбнувшись, поинтересовался Сева. – Я предлагаю установить наказание за предательство или раскрытие наших общих тайн.

Смертную казнь.

Маркус закашлялся, остальные неуверенно переглянулись.

– Ну, ты радикально к проблеме подходишь, – немного сипло сказал Росс. – Зачем сразу уж так.

– Очень просто. Я вас предавать не собираюсь. Общие секреты не раскрою и не уйду.

Поэтому мне такой закон не страшен. А вам? – инженер обвел нас подозрительным взглядом.

– А использование полученных знаний в личном хозяйстве разрешено? – решила уточнить я.

– Конечно. При единственном условии – если кто-то из членов твоей семьи не из нашей группы – он не должен ничего знать. Я думаю, что, если человек не собирается совершать проступок, такой закон ему не страшен, – спокойно пожал плечами Сева. – Ведь все вы согласились со смертной казнью за воровство. Чем мое предложение хуже?

– В принципе, ничем, – кивнула Лиля. – Если внутри группы начнутся конфликты, их можно будет решить самим, хотя бы устроить переворот и поставить лидером другого.

Я поддерживаю предложение Севы.

– Минутку, а что тогда делать с женами Дета? Они в группе? – поинтересовался Маркус. – Если нет, то мы не сможем при них вести обсуждение.

– Естественно в группе, куда же они без меня, – пренебрежительно кивнул лидер. – Они согласны на предложение Севы.

– Может, все-таки пусть сами скажут? – попробовал возразить инженер.

– Они – мои жены. И за них решаю я, – непререкаемым тоном заявил Дет.

– А я хочу услышать их мнение, – не сдавался Сева.

– Ладно, как хочешь, – подозвав всех трех женщин, Дет ласково сказал: – Девочки, тут кое-кто сомневается, что вы мне полностью доверяете. Скажите, вы ведь согласны, чтобы непростые политические решения принимал за вас я?

Все трое согласно закивали, преданно глядя на Дета влюбленными глазами. Сева вспыхнул, порывисто вскочил и хотел возразить, но его остановила Вера, наклонившись и что-то шепнув ему на ухо.

– Уверена? – недовольно переспросил ее инженер.

– Да.

– Ладно, будем считать, что они согласились, – но взгляд, которым Сева прожег лидера, не предвещал ничего хорошего.

Остальные приняли решение самостоятельно. И, хотя некоторые, включая меня, сначала сомневались, в конце концов все проголосовали "за".

– Теперь насчет ближайшего будущего. Каждая из групп может в любой момент вносить идеи для новых исследований. Но преимущественно обратите внимание на то, чем будете заниматься сами, а не решать за других. А пока у меня есть два предложения. Первое – это разработка хоть какого-то репеллента, а то местные насекомые совсем заели. И второе – разобраться-таки с изготовлением посуды.

– Мы можем заняться разработкой репеллента, – посоветовавшись с нашей группой, сказала Надя.

– Глины конечно нет, но можно будет поискать хоть какую-то замену, у меня даже идеи есть по этому поводу, – заявил Маркус.

На этом общий совет закончился. А частные не состоялись, поскольку царским людям удалось все-таки переселить на наш плот несколько людей, к счастью, не из цитадели. Поэтому все секретные дела пришлось отложить на неопределенное будущее. 102 – 108 День 1 Года. Река Следующая неделя прошла спокойно, что не значит скучно. К разговорам о работе при чужаках не возвращались, поэтому почти все время посвящали отдыху, значительную долю которого составляли разнообразные интеллектуальные игры, и бытовым заботам, а еще я дважды совершала короткие вылазки в джунгли за фруктами.

После вышеприведенных разговоров Росс стал еще более раздражительным, ехидным, даже злобным, все время огрызался и почти не участвовал в общих развлечениях.

Думаю, несмотря ни на что, его сильно задело всеобщее недоверие. За несколько дней он умудрился настолько всех достать, что при его появлении разговоры смолкали, а улыбки угасали, что, в свою очередь, провоцировало очередную вспышку зеленокожего. К тому же у него появилась вредная привычка подкрадываться сзади и пугать, а после жестоко смеяться над пострадавшим. От дурацких шуток Росса один раз мы даже обеда лишились, когда, резко отпрыгнув от его вопля, Сева случайно пнул ведро с супом. А однажды вечером, когда я сидела на корточках на краю плота, высматривая неосторожную рыбу, зеленокожий подкрался сзади и, схватив меня за косу, злорадно рявкнул:

– Попалась! – рванувшись от неожиданности, я бултыхнулась в реку и чуть не нахлебалась воды. Вынырнув, выбралась на плот, собираясь в агрессивной форме высказать все, что думаю о Россе и его "шуточках", но лишилась дара речи, ошарашенная увиденным. Росс стоял столбом и с выражением полного ступора держал в вытянутой руке мою косу. Нервно сглотнув, я ощупала голову. Кожа на месте, даже крови не выступило, впрочем и боли не чувствовалось, лишь небольшое онемение и прохлада. Но вот волос на голове не осталось. Совсем.

– Росс ты вообще оборзел, что ли?! – увидев, что произошло, набросилась на него Юля. – Ты что творишь?!

Мне показалось, что на лице зеленокожего ненадолго промелькнуло виноватое выражение и даже раскаянье, но уже через мгновение он пришел в себя и, со своим обычным хищным, прищуром, всучил мне косу, язвительно прокомментировав:

– Нашлась тут ящерица, хвост она, понимаешь, отбрасывает, – после чего развернулся и ушел на другую сторону плота.

А ведь он прав. Я даже не заметила, как волос лишилась, значит выдернуть их удалось достаточно легко. Землянка, невзирая на испуг, или взвыла от боли, или из рук Росса косу выдернула. Надеюсь, что вырывание волос для меня безвредно.

Когда-то вон, весь скальп содрала и ничего, жива. Что мне какие-то волосы.

– Надя, иди скорее сюда! – позвала Юля, после чего обернулась ко мне. – Очень больно?

– Нисколечко. Зато стричься не придется и, может, они хоть немного медленнее расти станут, – нервно засмеялась я.

Успокоившись и убедившись, что ничего страшного не случилось, я не стала раздувать конфликт, тем более, что после этого Росс резко вернулся к своему обычному поведению: ехидному, хищному, но, в принципе, не злому и вполне терпимому. Уже через сутки моя голова покрылась коротким пушком новых волос.

– Юля, как думаешь, – лукаво спросила я, косясь в сторону зеленокожего. – Если на Росса один вид моей лысины такое положительное воздействие оказывает, может, он вообще ангельский характер приобретет, если я каждую неделю волосы отбрасывать буду?

– Можно попробовать, – весело рассмеялась подруга. – Хорошо бы.

– Не поможет, – авторитетно заявил зеленокожий. – Если каждую неделю, я быстро привыкну…

По вечерам махаоны заплывали за нами на маленьком плоту, и мы ехали осматривать и обрабатывать Таля. Росс каждый раз морщился, когда ступал на территорию махаонов, и вообще не скрывал по отношению к ним своей неприязни, те, в свою очередь, отвечали взаимностью. У нас же с Надей никаких проблем при общении с этими мужчинами не возникало. Надо признать, что друзья Таля ухаживали за ним ничуть не хуже, если не лучше нас. К концу недели рана окончательно зарубцевалась, да и общее состояние быстро улучшалось. Вскоре Таль уже мог сам передвигаться в пределах плота, пока медленно и осторожно, но всё равно прогресс поражал. И это не взирая на отсутствие медикаментов!

Отношения с Детовскими женами у меня не сложились, да, честно говоря, я и не особо прикладывала к этому стараний. Наверное, некоторые мужчины посчитали бы их идеальными женщинами – безропотные, боготворящие своего мужа, интересующиеся только домашним хозяйством и не сующие нос не в свое дело. Они могли по полдня обсуждать рецепт нового блюда или сплетничать о любовных отношениях среди других посвященных. Мне, да и остальным, быстро наскучили такие разговоры, и общались мы с "фанатичками", как обозвала женщин Лиля, практически только по делу. Они не обижались, почему-то уверенные, что мы просто им завидуем. Постепенно установился тихий мир: мы больше не пытались приобщить девушек к общим играм и беседам, они, в свою очередь, не мешали нам. Только Сева все еще высказывал недовольство каждый раз, когда видел с какой собачьей преданностью они смотрят на своего мужа. И неоднократно высказывался при Дете в том ключе, что таких безвольных, не способных сказать слово поперек, женщин выбирают только слабые мужчины, чтобы самоутвердиться за их счет.

– Все-таки это как-то неестественно. Меня бы не устроили такие отношения, – честно призналась я подругам. – Я всегда считала, что муж в том числе и друг и даже партнер по работе, а не только объект любви и поклонения.

– Дет любит их. И по-настоящему заботится, – заметила Надя. – Люди разные бывают.

Им этого достаточно, они счастливы в браке, разве не заметно?

– На Земле я уже встречала мужчин такого типа. Дет просто четко делит всех представительниц противоположенного пола на две группы, – заявила Света. – Одни – женщины, то есть возможные сексуальные партнерши, но не люди, другие – люди, но не женщины. Посмотри, как он относиться к нам: для него, кроме его жен, на плоту нет ни одной представительницы прекрасного пола.

Я оглянулась на нашего лидера. И правда, если подумать, его отношение ко всем другим девушкам ничем не отличалось от такового к мужчинам.

– Такого типа есть не только мужчины, – Надя прекратила поправлять постель и с удовольствием растянулась на мхе. – Некоторые женщины тоже не видят в мужчине человека или наоборот, видят только человека, но не сексуального партнера. Его жены как раз такие. Им повезло, что они с Детом нашли друг друга.

– Думаю везение тут не при чем, – возразил присоединившийся к нам математик. – Дет просто знал, чего хочет, и осознанно искал себе именно таких женщин. Он в людях достаточно хорошо разбирается.

– Думаешь? – недоверчиво потянула я. – Хотя, конечно, три жены, и все одинаковые по характеру…

– Уверен, – кивнул Игорь, раздавая нам принесенные фрукты. – Я о нем многое слышал.

– И что конкретно? – с интересом спросила Юля.

– Ну, хотя бы то, что он профессиональный психиатр, – я хмыкнула.

– Погоди, он ведь нам психологом представился?

– Нет, он именно психиатр. И работал в соответствующем заведении.

– Тогда понятно, как он умудрялся избегать конфликтов с троллями. Их болезнь оказывает сильное влияние на поведение, а у него большой опыт общения с людьми, страдающими подобными нарушениями…

– Н-да, выбрали лидера на свою голову, – недовольно пробурчала Юля.

– Тебя что-то не устраивает? – с улыбкой наклонил голову математик, сразу показавшись мне похожим на любопытного воробья.

– Нет, пока все нормально, но…

– Вот если начнутся проблемы, тогда и решать их станем, – беззаботно предложил Игорь.

Росс обеими руками поддержал мою идею отгородить себе кусочек второго этажа. Во-первых, с разрешения и с помощью Севы мы немного изменили конструкцию навеса, приподняв часть его в одном месте так, чтобы открылся достаточно большой выход со второго этажа на крышу сбоку. Чтобы внутрь не заливал дождь, над входом устроили крепкий двускатный навес. На всякий случай, проверив, насколько удобно залезать и слезать по крыше и внешней стороне дома, и убедившись, что это ничуть не труднее передвижения по деревьям, я предложила отгородить мой кусочек крепкими стенами с трех сторон от остального этажа, оставив проход только через покатую крышу, чтобы получить как бы отдельный домик. Инженер неодобрительно покачал головой, по его мнению, стоило оставить внутренний проход, но Росс с такой горячностью встал на мою сторону, что в конце концов убедил и остальных. Хотя кое в чем пришлось все же уступить, оставив, на всякий случай, небольшой лаз под самой крышей из моей в общую комнату. Мужчины быстро возвели стены из бамбуковых стеблей, оставшихся от моего плота, а я тщательно заткнула оставшиеся между ними щели красным мхом. Верхний лаз перегородила непрочной конструкцией из обрезков бамбука и нескольких крупных листьев, принесенных во время одной из вылазок в лес. Комнатка получилась небольшая, около четырех квадратных метров, как сказал Сева, но мне понравилась. Единственным недостатком можно было посчитать то, что во время ливня, чтобы пройти к себе или, наоборот, спуститься к остальным, приходилось проходить под дождем. Тем не менее, я упрямо предпочитала этот путь открытию внутреннего лаза.

Погода постепенно становилась все более предсказуемой – с утра светило ясное солнце, а ближе к полудню быстро сгущались тучи, и начинался сильный тропический ливень, который иногда, но все реже, мог продолжаться до глубокой ночи. 109 День 1 Года. Джунгли Утром с Сергеевских плотов просигналили о остановке.

– Так, люди-человеки, берем корзины и в лес за папортошкой, пока другие самое лучшее не разобрали, – собрав свою группу, бодро предложил Илья.

– Я плот посторожу, как обычно, – явно не испытывая особого желанием копаться в земле, попытался отговориться математик.

– Успеешь еще посторожить. Я, может, своим способом добычи поделиться хочу, – с горящими глазами потер руки химик. – У нас с Юлей только две большие тайны: про троллей и легкий способ добычи папортошки.

– Ну, только если легкий, – не очень радостно кивнул Игорь, сортируя корзины.

Едва плот закрепили на мелководье и на берег перекинули небольшой бамбуковый мостик, Илья почти вытащил нас на землю и повел куда-то вглубь джунглей.

– Эй, ты куда, вон же кусты папортошки, – попытался остановить его математик, показывая на небольшие заросли, которые уже оживленно осваивали соседи.

– Не, такие нам не подходят, – пренебрежительно махнул рукой химик.

В течении получаса мы углублялись в лес, Илья с Юлей петляли по сторонам, тщательно пресекая любые наши попытки свернуть к папортофельным кустам. Они демонстративно игнорировали даже удобные и занимающие немалую площадь заросли, заводя нас все дальше и дальше.

– И это называется легкий способ, – не выдержав, вздохнул математик. – Уже давно могли капитально окопаться. Тоже мне Сусанины.

– Есть! Я нашел! – радостный крик химика отвлек нас от очередной попытки повернуть к приглянувшемуся кусту. – Идите сюда.

– Если это папортошка, то я тролль, – увидев результат поиска, потянула я.

Илья, гордо выпятив грудь, стоял на протоптанной во влажной толще красного мха узкой тропинке. Опустившись на корточки, я потрогала след на обнаженном клочке земли.

– Это не человеческая тропа, – соотнеся трехпалую форму отпечатка и его размеры, осмелилась предположить я. – Кабаны?

– Именно! Кабанчики родимые!

– Эээ, мы же вроде не на охоту, а за папортошкой отправились? – забеспокоилась Надя.

– Я как-то тоже пас, на таких крупных животных нападать, – признала я. – По мне, нам змей с ящерицами и прочей мелочи за глаза хватит.

– Да не волнуйтесь, – рассмеялась Юля. – Мы с Ильей не дураки с кабанами ссориться. Скорее наоборот. Идем, – оставив нас в недоумении, сладкая парочка дружно направилась по тропинке. Я снова наклонилась над следом.

– Одно хорошо: кабаны шли в другую сторону.

– Мне даже любопытно становится, что за способ такой, – заинтересованно заявил математик, и мы ускорили шаг, догоняя обогнавших нас друзей.

Вскоре мы вышли к небольшой возвышенности, ещё недавно обильно поросшей папортофельными кустами. Сейчас холмик выглядел так, будто по нему бульдозер прошелся. Подобную картину, хотя и в меньшем масштабе, я видела в свою первую встречу с кабанами.

– Ладно, животные тут хорошо покопались, что с того? – спросила я. – Или ты хотел сказать, что здесь земля мягче и рыть легче? Так и там не так уж сложно.

– Нет, не угадала, – покачала головой Юля. – Идите сюда.

– Кабаны очень любят папортошку и регулярно раскапывают кусты, – широким жестом обводя вывороченные растения, сказал химик. – Но кабанам нравятся только молодые клубни, с тонким пробковым слоем, а зрелые, которые гораздо лучше хранятся, их совсем не интересуют. Поэтому, если прийти немного позже их, пока не начался ливень, и клубни не унесло потоком, можно практически без труда набрать отборной папортошки.

Приглядевшись, я поняла, что Илья прав. Хотя с первого взгляда казалось, что кабаны почти ничего не оставили, немного поворошив верхний слой почвы, перемешанный с мхом, мы наткнулись на целые залежи клубней, причем крупных, почти один к одному, с толстой кожурой. Несмотря на то, что клубней мы нашли много, наполнить все корзины остатками с кабаньего стола не получилось, пришлось подкопать десяток кустов на обратном пути. Но все равно, даже учитывая большое расстояние, пройденное нами до места пиршества кабанов, мы потратили почти в два раза меньше времени, чем если бы выкапывали все клубни сами. И качество папортошки вряд ли бы смогло сравниться с нынешним.

– Теперь я понял, как ты так быстро целый мешок отборной папортошки набрать смог, – уважительно поклонился химику Игорь. – А я-то недоумевал, почему ты не просто на папортошку пари заключил, а на самую лучшую.

– Именно, – кивнул Илья. – Когда я увидел, что они из своей цитадели вообще выходить боятся, то понял, что пара часов пути – и я найду нетронутую папортошку.

А где папортошка – там и кабаны.

– Интересно, пользуется ли еще кто-нибудь таким способом добычи? – задумчиво потянула я.

– Кто-нибудь да пользуется, –уверенно заявил химик. – Но таких меньшинство.

Ведь чтобы использовать этот способ, надо не просто смотреть, но и видеть, а это не все умеют. Если честно, то насчет папортошки не я первый понял, а Юля.

– Зато Илья нашел, как не ссориться с троллями, – сделала встречный комплимент астроном.

– Тсс, – шикнула на них я. – Мы уже к плотам подходим, услышат еще те, кому об этом знать не обязательно.

Освободившись от груза и немного отдохнув, я сделала две быстрые ходки за фруктами на ближайшие деревья, после чего, посчитав, что выполнила свою долю обязанностей, отправилась побродить вдоль плотов. Вскоре я поняла, что отличить цитадельских от остальных очень легко, и отнюдь не только по внешности, хотя и она сильно разнилась. Когда я только присоединилась к людям, еще до отплытия, многие выглядели не столько худыми, сколько стройными и поджарыми, а сейчас округлились и стали весьма упитанными. А эти, несмотря на то, что Сергей всех присоединившихся обеспечил достаточным питанием, до сих пор истощены, с резко выпирающими ребрами и очень часто нездорово раздутым животом. Но главное, что отличало всех нас от цитадельских, так это отношение к окружающему миру. Для "стареньких" река и джунгли по берегам воспринимались ничем иным, как домом, кормильцем и другом, для беженцев – врагом, выжидающим удобного момента, чтобы вцепиться в глотку. Даже выгляди все одинаково, настороженные испуганные взгляды, нервные движения, постоянная скованность и какая-то скрытая агрессия в смеси с обреченностью легко позволили бы отличить цитадельских от остальных. Неужели все это только из-за того, что наши перед объединением пару месяцев пожили одиночками или небольшими группами, а цитадельские сразу основали город? К моему огорчению, беженцы подтвердили мои наблюдения, стараясь скрыться или хватаясь за оружие, стоило только им меня заметить.

– Пантера, привет, а Оборотень тоже тут? – поздоровалась вышедшая из кустов Темная.

– Нет, его нет, – хмуро ответила я, рассматривая негритянку. Она, кстати, сильно отличалась от остальных цитадельских, как по внешности, так и по поведению. Не знай я ее раньше, приняла бы за кого-то из "стареньких".

– Ну и хорошо, – к моему удивлению, женщина облегченно вздохнула. – Он тебя когда отпустил?

– Он вообще меня не отпускал, – холодно отрезала я.

– Отойдем, поговорим?

Я задумалась. Общаться с предавшим меня человеком не хотелось. С другой стороны, выслушав объяснения, можно если не простить, то хотя бы понять. Кивнув, я тоже отошла немного вбок от плотов и устроилась у берега.

– Прости, что так вышло, но я не могла пойти против Оборотня. Честно говоря, скажи ты раньше, что живешь с людьми, я бы тебя ни в жизнь с ним знакомить не стала. А вот с Марком могла бы. В любом случае, прошу прощения за то, что случилось, и рада, что с тобой все в порядке.

– Ладно, – согласилась я, попытавшись представить, как бы я повела себя на ее месте и придя к выводу, что, скорее всего, точно так же. – А Марк – это тот, на котором ты верхом ехала?

Темная смутилась.

– Просто он и бегает быстрее, и пираньи его не кусают, а меня бы заживо сожрали.

Я понимающе хмыкнула.

– Да, в этом плане у нас преимущество. Но ты уверена, что Марк достаточно разумный для нормального общения? Может, он такой же, как Оборотень.

– Нет, не такой. Я могу за него поручиться, – горячо встала на защиту мужчины Темная. – Оборотень зациклился на войне и мести, с ним ни о чем другом практически и поговорить-то не удавалось. А Марк – нормальный.

– А разве он не воевал с цитадельскими? – недоверчиво поинтересовалась я.

– Воевал, конечно, но ведь там ситуация такая сложилась, что даже я воевала, – вздохнула негритянка. – Люди из цитадели не желали мира ни с кем, хоть сколько-нибудь отличающимся от них. Представляешь, они даже всех зеленокожих или красноглазых людей перебили, а тут вообще тролли и оборотни. Вот если кто-то поставит своей целью тебя уничтожить, разве ты не станешь защищаться?

– Конечно, стану, – призналась я. – Но ведь можно было уйти подальше.

– Наверное, да, – вздохнула Темная. – Но, честно говоря, мне такое простое решение в голову не пришло. Да и потом, что будет, если они победят в этой войне?

Не двинутся ли они дальше, уничтожая на своем пути все, что хоть немного отличается от них самих?

Я поежилась от услужливо нарисованной воображением неприятной картины.

– Илья считает, что цитадельские проиграют, и я тоже на это надеюсь.

– Ничего, если там Оборотень остался, то уж он-то постарается, чтобы проиграли, – нахмурилась негритянка.

– Почему? – я с интересом взглянула на нее.

– Цитадельские убили его жену и детей, да и потом…

– Жену? Из троллей? – азартно перебила ее я, вскочив. Хоть бы не из троллей!

– Нет, такую, как ты.

– И как она выглядела?

– Похожая на тебя, только ростом чуть повыше, чем ты, с темнозелеными волосами и желтыми глазами.

– Насколько выше?

– Да совсем чуть-чуть, может, сантиметров на пять, – Темная с удивлением наблюдала за моей бурной реакцией.

– Значит, у нас действительно настолько сильные половые различия… А дети? Ты их видела?

– Нет, детей не видела, – покачала головой негритянка. – А что?

– Да ничего, просто я вообще в первый раз слышу о другой женщине моего вида, вот и хочется узнать поподробнее.

Темная понимающе улыбнулась.

– Ладно, теперь я пойду, а то скоро отплываем, а я еще кое-что собрать хотела.

Мир? – неуверенно уточнила она, вставая.

– Мир, – аккуратно пожав протянутую руку, согласилась я. 111 День 1 Года. Джунгли Нельзя сказать, что я привыкла к незваным гостям, более того, они меня раздражали, но не могу не признать, что вели они себя вполне корректно, держась спокойной обособленной группой. С соседних плотов сообщили, что Сергей хочет как можно быстрее добраться до хороших зарослей бамбука, чтобы построить новые плоты и избавить от лишних пассажиров наши. Эту его инициативу я поддерживаю всеми четырьмя руками, хотя гости мешали не сильно. Но, все равно, без них гораздо спокойнее.

По берегам высились джунгли и хотя то тут, то там попадались небольшие бамбуковые отмели, их было совсем немного, да и стебли бамбука там не отличались большими размерами, скорее напоминая очень высокий тростник. Так пока и не найдя подходящего места для большого лагеря, наш караван сделал остановку в лесу. Еще до этого по плотам разошлось царское предложение сделать небольшой продуктовый запас, ведь когда остановимся для постройки плотов, за пищу опять может начаться соперничество.

Я не согласилась на предложение Ильи пойти за папортошкой, аргументируя тем, что на деревьях от меня гораздо больше толку. А вот Игорю открутиться не удалось, тем более, что Дет еще хромал и желал остаться стеречь плот не меньше математика.

Пока мы спорили, прибежал посланник от Сергея и предложил Россу с Надей вместо похода в лес поработать по профессии. Сева нахмурился, но зеленокожий радостно согласился, быстро уломав и Надю.

– Когда еще такой шанс выдастся на живом материале потренироваться, – воодушевленно разминая длинные пальцы, заявил он.

Дет безоговорочно поддержал Росса, заверив, что Сергей всегда хорошо оплачивает труд, и врачи ушли к царю. Я сделала несколько ходок за фруктами, в промежутках отдыхая и лакомясь более мелкими дарами крон, которые для общего пользования собирать пришлось бы гораздо дольше.

К вечеру, в очередной раз возвращаясь домой, заметила наблюдающего за мной серебристо-бурого гиганта с большим мешком, но не остановилась, а уверенно прошла к плоту и передала Дету полные корзины. После чего вернулась на берег и, бросив выразительный взгляд в сторону представителя своего вида, отошла в сторону от основной массы плотов. Он последовал за мной, так и не избавившись от мешка. Держа дистанцию в несколько метров, мы с интересом и некоторой опаской рассматривали друг друга. Сложением мужчина походил на Оборотня, разве что чуть пониже ростом. И, как и Оборотень, не особо привлекателен в роли сексуального партнера. Да что за жизнь?

Он молчал. Я тоже не знала, что сказать, поскольку разум подсказывал: хочешь – не хочешь, а мы должны стать мужем и женой, как единственные представители своего вида в караване. Но такая обреченность вызывала внутренний протест. Я бы предпочла выбирать партнера по характеру, а не просто по тому, что вокруг больше нет никого подходящего. О чем с ним говорить? Да что там говорить, как хотя бы приветствовать? Пред мысленным взором возникла картина, где я церемонно кланяюсь гиганту и смиренно говорю: "Рада познакомиться, муж мой". Смутившись, я отвела взгляд, искоса наблюдая за его действиями, а, точнее, бездействием. В конце концов, он мужчина, вот пусть и проявляет инициативу. Молчание затягивалось.

Может он тоже не знает, что сказать? Что ж, я его вполне понимаю. Наконец гигант тяжело вздохнул.

– Кхм?.. – неуверенно-вопросительно потянул он.

– Н-да… – с сомнением согласилась я, и мы сочувственно посмотрели друг на друга.

– Я – Марк, оборотень, – наконец решившись, выпалил он.

– В смысле, Оборотень? Ты вроде его пониже и шер… волосы другого цвета. Или вы братья? – недоуменно заметила я, представившись.

– Нет, ни в коем случае. Просто нас так люди называют, – пояснил Марк.

– Ага, – я глубокомысленно кивнула. Так, моему виду тоже уже название дать успели. Обидно. Тролли, оборотни… а сами так "люди". Хотя от настоящих людей, Homo sapiens, они так же далеки, как и мы. Только что внешне больше похожи.

Впрочем, разве можно было ожидать чего-либо другого? – Приятно познакомиться.

– Мне тоже, – сказал Марк, и снова воцарилось молчание. Так и не дождавшись от него дальнейшей инициативы, я решила попробовать перевести не собирающийся продолжаться разговор в другое русло и, потерев лоб двумя пальцами, осторожно поинтересовалась:

– Тебя ведь пираньи не кусают, да? – дождавшись утвердительного кивка, продолжила. – Так с самого начала было?

– Н-нет, сначала кусали, но совсем недолго, – слегка запнувшись от неожиданности на первом слове, радостно поддержал предложенную тему Марк.

– Сколько?

– Не знаю, не засекал, – пожал плечами мужчина. – Совсем немного. Неделю, может меньше, я в воду специально не лез. Меня и мухи не трогают, – с гордостью похвастался он. – А тебя?

– Тоже нет.

– А ты по деревьям тоже хорошо лазаешь? – смешно склонив голову набок, спросил Марк.

Настала моя очередь заикаться.

– Д-да, а ты? – воображение отказывалось рисовать картину гиганта, ловко прыгающего с кроны на крону, вместо этого вероломно подсовывая ломающиеся под тяжестью мужчины ветки и неизбежное падение.

– Я – нет. Просто слышал, что ты умеешь, – я насторожилась. Нет, не просто слышал. Он ясно сказал "тоже", значит, и в этом умении я не одинока. Кто-то из цитадельских, Оборотень или, скорее, его жена?

– А кто еще по деревьям лазил?

– Мика лазила, даже почти что жила наверху, по крайней мере много времени там проводила, – я вопросительно подняла бровь, но Марк недоуменно пожал плечами, не поняв намека.

– Мика – это кто?

– Моя… – гигант замялся. – Мой друг. Оборотница, как и ты.

– Жена Оборотня? – на всякий случай уточнила я. Марк грустно улыбнулся.

– Да, к сожалению. Он ее сгубил, – в его голосе не слышалось злости и даже жесткости, одна лишь грусть о прошедшем.

– Мне жаль, – тихо сказала я, поняв, что распрашивать дальше как минимум нетактично. Мы снова помолчали.

– Ну, я пошел? – наконец спросил Марк.

– Ага. Удачи.

– До встречи. Кстати, – с досадой хлопнув себя по лбу, мужчина вытряхнул из принесенного с собой мешка тушку пушистого зверька. – Чуть не забыл, это – тебе.

– Спасибо, – я принялась с интересом рассматривала подарок, лишь мельком отметив, что Марк поспешно ушел. Животное среднего размера, отдаленно напоминающее Земную кабаргу. Такие же тонкие ножки с раздвоенными копытцами, задние длиннее передних, стройное тельце маленького оленя, но, в отличие от безрогого Земного зверька, у этого на лбу выступали четыре небольших роговых бугорка. Несколько раз мне удавалось наблюдать за похожими животными в джунглях, но ни разу – рассматривать так близко. На душе стало тепло. Я ведь никто Марку, как и он мне, но, тем не менее, он, понимая, что скорее всего, нам придется жить вместе, пытается как-то наладить контакт. Следущий шаг за мной. Улыбнувшись, я потащила двадцатикилограммовую тушу к плоту.

Большинство наших, кроме Нади и Росса, уже вернулись и теперь разбирали принесенную добычу. Почти сразу же после меня показался зеленокожий. В таком гневе я не видела Росса даже после выраженного ему кворума недоверия.

– Ого, ну ты даешь, – поразился Дет, принимая принесенное животное. – Она же довольно большая, не страшно было?

– Мне подарили, – лаконично ответила я, засмотревшись на приближение зеленокожего.

– Идиоты. Невменяемые идиоты, – сквозь зубы прошипел Росс, яростно бросив в угол охапку хвороста. – Ненавижу!

– Что случилось?

– Да ничего особенного. Я понял, что ненавижу цитадельских, вот и все!

– Почему вдруг? – искренне заинтересовался Сева.

– Неважно! – раздраженно взмахнув руками, Росс поспешил покинуть плот, чтобы избежать дальнейших расспросов.

– Что это с ним? – недоуменно повернулся к нам инженер.

– Помните, его с Надей утром к Сергею пригласили? – тихо сказал математик.

– Ну и? – поторопила я.

– Среди беженцев очень много больных. Но все они, как один, отказались лечиться у Росса. Знаете почему?

– Из-за его дурного характера, – уверенно предположила Лиля.

– Нет, всего лишь из-за его цвета кожи. Я бы тоже на его месте обиделся.

– Кстати, у меня тоже есть кое-какие неприятные новости насчет беженцев, – поделился с нами Илья. – Сергею уже больше двадцати человек из вновь присоединившихся казнить пришлось, только сейчас они вроде более менее успокоились. А то мало того, что тащут все, что плохо лежит, так еще и женщину одну забили чуть ли не до смерти.

– Да, Лизу, я ее знаю, она из амазонок, – кивнул математик, но тут же вздрогнул и побледнел. – Я понял, на что ты намекаешь, – севшим голосом сказал он Илье. – Она тоже зеленая, как и Росс.

– Боюсь, что это только начало, – вздохнул химик.

– Вряд ли. Холодной войны, конечно, не избежать, но вот активные действия эти "борцы за чистоту расы" предпринимать поостерегутся, – возразил Дет. – Сергей правильно поступает, таким людям нельзя давать спуска. Впрочем, общаться с "бедными беженцами" и мне неприятно.

– Мне тоже, – кивнул Илья. – Они ведут себя как-то…

– Как фанатики на Земле, – подсказал математик.

– Да, кстати, похоже, – согласился Маркус. – И еще, заметили, как в джунгли ходить боятся? Хотя здесь и троллей-то нет. А они все равно умудряются себе врагов найти: то змеи их покусают, то насекомые ядовитые, то еще что-нибудь.

– Как будто весь лес ополчился против них, да? – задумчиво потянул Дет.

– Или, скорее, они так и не научились смотреть по сторонам. Я бы тоже укусил, если бы по мне не глядя ходить начали, – резко заявил Илья.

– Может быть, они с самого начала привыкли жить в городе, почти не выбираясь за его стены, вот и не смогли приспособиться, – предположила я. – Меня гораздо больше волнует то, что они, похоже, даже не хотят меняться.

– Не все, – возразил математик. – Я общался и с нормальными.

– Но большинство, – холодно отрезала Лиля.

– Для того, чтобы измениться, надо время, – напомнила Юля.

– И желание, – задумчиво добавил Илья. – Если не будет желания, и время не поможет. А пока они столь же чужды нам, как и мы – им.

– Да, ощущение прямо как будто в гнили какой-то копаешься, – согласился незаметно подошедший Росс. – Все люди как люди, даже нелюди, – зеленокожий выразительно покосился на меня. – А эти… нашли негров! И если их глисты заживо сожрут, я ни капельки жалеть не стану! 111 – 113 День 1 Года. Река – Джунгли Вечером, во время дождя, речная вода окрасилась в красноватый цвет. При попытке отстоять ее в ведре в течении нескольких часов выпал тонкий карминово-красный осадок, легко взмучивающийся обратно при малейшем толчке. На следующий день к полудню, когда солнце и легкий ветерок подсушили лес, от берегов потянулся невысокий красноватый туман, оседая на всех поверхностях и постепенно покрыв тонким слоем и плоты, и находящихся на них людей. После некоторых раздумий я предположила, что эта красная пыль может оказаться спорами красного мха – кто знает, как он размножается.

Когда мы наконец совершили остановку, мои подозрения подтвердились. Красный мох огрубел, даже немного осел и потемнел, обильно оброс мелкими ярко-карминовыми кисточками, в длину не достигающими даже сантиметра, но густо покрытыми той самой пылью (предположительно спорами), которая стремилась перекрасить окружающий мир в красный цвет. Красные люди, красные плоты и даже растительность, но только до ближайшего дождя, освободившего лесное многоцветие. Судя по всему, цикл развития красного мха заканчивается, и если предположить, что этот мох разрастается в сезон дождей, то стоит ждать стабильного изменения погоды. Что, впрочем, уже заметно. Скорее не спороношение мха предвещает окончание длинных дождей, а наоборот.

Сделав несколько ходок за фруктами, я с двумя полными корзинами наперевес отправилась на поиски Марка, чтобы, в свою очередь, показать добрые намерения, но прогулка рядом с чужими плотами результата не дала. Пасмурные взгляды, которые бросали беженцы цитадели, когда я проходила мимо, настроения не повышали, а отсутствие оборотня его окончательно испортило. Я раздраженно фыркнула.

Обойдется без подарка, раз в неуловимого играет!

Впрочем, осталось еще одно неоконченное дело, а точнее, моральный долг.

Благодарность я испытывать вовсе не против, а вот чувствовать себя хоть кому-то обязанной не хочется. Поэтому я изменила свой путь в направление царских плотов, а точнее, одного конкретного плота. Облеченный властью сидел у костра и, мастерски орудуя топориком, затачивал деревянные колья.

– Здравствуй. Я так и не поблагодарила. Спасибо, и вот, – поставив тяжелые корзины, я потрясла руками. – Не люблю быть в долгу.

– Давай помогу выложить, – улыбнувшись, предложил Сергей, встал и, почти не прихрамывая, принес две корзины, в которые мы принялись перекладывать фрукты. – Но ты ведь вряд ли только, чтобы отдать долг, пришла? – с намеком спросил он, покосившись в сторону других плотов. Подоплека вопроса была настолько очевидна, что вызывала улыбку.

– Только за этим, – заверила его я.

– Точно?

– Точно. Если ты намекаешь, что я собираюсь возмущаться насчет цитадельских, то сильно ошибаешься. Не вижу в этом смысла, да, честно говоря, думаю, ты и сам уже не рад, что их взял.

– Не совсем, хотя и недалеко от истины, – вздохнул Сергей. – У тебя не было с ними конфликтов?

– Нет. Я не навязываю им свое общество, они меня боятся. Надеюсь, что так будет и впредь, – честно сказала я. Уж лучше пусть боятся, чем нападают.

Сергей снова грустно вздохнул. Освободив корзины, я попрощалась и вернулась в кроны.

Набрав даров леса, предприняла попытку найти Марка, на сей раз предусмотрительно оставив подарок дома, чтобы не таскать такую тяжесть по всему временному лагерю.

К моему огорчению, Марк как в воду канул. Не знала бы, что его пираньи не едят, точно бы решила, что сожрали. Конечно, он мог уйти на несколько часов, например, на охоту. Кивнув своим мыслям, я решила поспрашивать, не видел ли его кто, внимательно следя, чтобы во время разговора рядом не находились цитадельские – уж очень неприятна их реакция на мое присутствие.

– Да буквально минут пять назад я его видел. Поищи у царских плотов, – посоветовал Ясон. Аналогичные ответы оказались и у остальных. Некоторые вообще говорили, что вот только что Марк находился в пределах видимости. Специально он, что ли, от меня прячется? Я несколько раз медленно прошлась по берегу, внимательно оглядываясь по сторонам. Потом взяла пустые корзины и, нарочито громко и весело предупредив своих, чтобы меньше чем через час не ждали, залезла на дерево. Преодолев поверху примерно пол-лагеря, прицепила корзины к веткам и тихонько спустилась пониже. Как я и ожидала, оборотня удалось выследить почти сразу. Стоя у берега, он пытался отмыться от вездесущей карминовой пыли. То, как легко оказалось найти Марка, подтвердило мои подозрения. Впрочем, надо еще попозже проверить, мало ли что нафантазировать можно.

Несмотря на то, что теперь у меня появилась отдельная закрытая комнатка, я все равно побаивалась включать компьютер на плоту, а на остановках часто на это просто не хватало времени. Но теперь, закончив со своими делами, устроилась повыше и, убедившись, что с земли меня точно не видно, сжала в руке кристалл.

Полазив по знакомым форумам, я впала в глубокую прострацию. Иногда люди меня просто поражают. Мы попали на новую планету, перед нами множество тайн, места и настоящей свободы, а они организовали группу из почти сотни человек, чтобы совместно писать компьютерную игру и, судя по постам, по полдня просиживают в интернете. Кажется, я начинаю понимать Аллу. Как эти любители компьютеров вообще живут-то? Нет, в каком-то плане я понимала истоки такого поведения на Земле: перенаселение, жизненные проблемы, но тут-то ничего этого нет! В крайнем случае, если не хочется находиться с кем-то рядом, всегда можно просто взять и уйти.

Кстати, насчет Аллы. Безо всякой надежды заглянула в ее профайл. Она пропала из сети через несколько часов после нашего последнего разговора, что, впрочем, и стоило ожидать, ведь уже тогда она находилась на грани. Впрочем, в ее профайле содержалось предложение стучать по какому-то другому адресу, некому "Николу".

Решив, что с меня не убудет, и поскольку других контактов у меня в аське все равно нет, я постучала по этому адресу. В случае чего просто уничтожу свой аккаунт.

– "Алла?" – "Нет, Николай," – тут же пришел ответ.

– "А где Алла?" – "Какая Алла?" – "Такая," – я прислала Николаю ссылку на профайл знакомой.

– "А, Алла! Так ее уже больше двадцати дней назад вместе с остальными вниз отправили," – я непонимающе моргнула.

– "Куда отправили?" – "Вниз. Мы подумали, что, может быть, они болеют от разреженного воздуха или слишком сильного облучения, горы как-никак. Вот и собрали экспедицию, чтобы вывезти их. Когда последний раз связь была, больше половины больных еще оставались живы, в том числе и Алла. Но вот уже неделя как связь пропала: то ли горы мешают, то ли что-то случилось." Я поежилась. Надеюсь это "что-то" – не припадок психов, перебивших помогающий им народ.

– "А как вы? Больше никто не заболел?" – "Нет, у нас все в порядке, все здоровы, игру делаем." Задав еще несколько вопросов и пожелав удачи в создании игры, я отключила компьютер от сети и задумалась. В словах Николая есть смысл. Если, например, предположить, что человеческому виду вредит избыток солнечной радиации, а троллиному он, наоборот, необходим, то становятся понятны причины повальной эпидемии троллизма в джунглях. Мало того, что сам лес пропускает мало света, так еще и почти сразу после нашего появления зарядили дожди. Хотя нельзя утверждать, что причина болезни двух видов одна и та же, они вполне могут оказаться разными.

Например, на людей пагубно действует ультрафиолетовые лучи, а тролли страдают от некого вируса, бактерии или даже гриба.

Убедившись, что прошло достаточно времени, я слезла немного ниже, остановилась, высмотрела в лагере Марка и лишь потом начала открытый спуск с корзинами, демонстративно не глядя в его сторону, но, одновременно, все время следя за ним краем глаза. Стоило ему заметить мое приближение, как он тихонько двинулся в сторону зарослей кустов, с опаской поглядывая в мою сторону. Я грустно усмехнулась. Конечно, все возможно, даже то, что у меня разыгралось воображение, преувеличивая собственную значимость, но ранее теснившиеся смутные подозрения превратились в уверенность. Марк не хочет со мной общаться. Странно только, почему. Вроде при нашей единственной встрече я не натворила ничего такого уж страшного. К тому же, мог бы просто подойти и сказать прямо, что хотел бы избежать лишних контактов, тогда я бы и навязываться не стала. Странно, но вроде бы неприятное открытие меня почти не расстроило. Вот если бы такая реакция возникла через месяц общения – совсем другое дело. А так, мало ли что – может, внешность не понравилась, я, вон, тоже от него в восторг не пришла. Раз не хочет человек общаться, то просто больше искать его не буду. Нет, если случайно столкнемся, то, конечно, поздороваюсь, но к близкому общению стремиться не стану.

В конце концов, меня ученые быстро заметили, однако уважали мое право не вступать в общение, пока я до него не созрела. Вот и мы установим мирный нейтралитет. Так даже лучше.

Приняв решение, я почти физически почувствовала, как с души свалился груз горечи и непонимания и, решительно подняв корзины, направилась к плоту. 114 – 116 День 1 Года. Река – Джунгли – Река Вечером следующего дня я устроила уборку у себя в комнатке. Как все-таки быстро человек обрастает новыми вещами. Куски бамбука с записями, заготовки для корзин, целая охапка гибких прутьев для плетения, две небольшие корзинки (старые я отдала в общее пользование) и одна побольше с отвалившейся ручкой (используемая в качестве мусорки), миски и пиалы из кожуры папортошки, моховой матрас, несколько гладких крупных и блестящих коричневых косточек одного из древесных фруктов, которые приглянулись мне своей сплюснутой дисковидной формой, и небольшая горка мелких косточек сочно вишневого цвета. Последние собирали все женщины нашего плота, да и не только нашего, чтобы потом, провертев дырочки примитивным шилом из рыбьей кости, нанизать на волосяную нитку как бусы и браслеты. Даже мужчины не гнушались подобных украшений, хотя некоторые и предпочитали поделки из костей, считая их более мужественными.

Наубиравшись достаточно, чтобы расчихаться от забившейся в нос карминовой пыли, я кое-как разложила вещи по углам и спустилась к остальным.

– Народ, у меня к вам просьба есть, – обратился к нам после завтрака Илья. – Я тут кое-что насочинял, – он вытащил из-за спины кусок коры. – Давайте анкетирование местного населения проведем. Всего-то два десятка вопросов…

– Кого конкретно ты собираешься опрашивать? – с интересом поинтересовался Дет.

– Как кого? Всех, конечно!

Физик рассмеялся, тут же закашлялся, подавившись недоеденным фруктом, и не удержался от ехидного замечания:

– Илья, тут больше тысячи людей. Бамбук уже кончился, а если на каждого по куску коры для анкеты тратить, то такой завал у нас тут получится, плот потонуть может.

– Хм… да… – Илья задумчиво почесал голову. – Действительно, это проблема…

– Да нет никакой проблемы, – бодро возразил математик. – Просто заполнять анкеты надо не в виде индивидуальных анкет, а в виде таблиц, тогда на куске коры могут поместиться результаты опроса сразу нескольких человек, на большом, наверное, можно поместить до двадцати и больше.

– Кстати, насчет коры, – внесла свою лепту в разговор Лиля. – Ее запасы тоже практически подошли к концу и, к сожалению, хотя на каждой стоянке кто-то да принесет несколько кусков, но расход гораздо больше прихода. Стоит объявить день сбора письменных принадлежностей, особенно, если будем проводить опрос.

– Да и альтернативу коре неплохо бы подыскать, – согласно кивнул Дет. – Вон, когда-то, например, пергамент из шкур делали…

– Думаю пергамент делать не легче, чем просто выделать шкуру, – ехидно заметила Лиля. – А успеха в выделке пока никто не достиг.

– А кто виноват, что погода такая, что они скорее сгниют, чем высохнут? – обиженно заявил Маркус. – Вон, даже золотой мальчик до сих пор голый ходит.

Я улыбнулась. Маркус невольно напомнил мне, что раньше, на Земле, вряд ли люди смогли бы так быстро привыкнуть и относиться к наготе, как к чему-то естественному. И только сейчас я поняла, что цитадельских отличала еще одна характерная черта – почти все они одеты, мужчины норовили прикрыть как минимум нижнюю часть тела, а женщины – еще и грудь. То ли их одежда еще не пришла в негодность, потому что они меньше лазили по кустам, то ли они просто больше обращали на это внимания. Да, кое-какие тряпки остались и у остальных, но их обычно использовали для других целей, например, в качестве постели, сачка для ловли водных обитателей или занавески. И обувь тоже большинством людей (за исключением, разумеется, цитадельских) почти не использовалась. А ведь если у меня выбора практически и не было, то вон, хотя бы у ученых туфли-башмаки-сапоги до сих пор не износились, а они тоже предпочитают ходить босиком. Сравнив нас с цитадельскими с этой точки зрения, я наконец поняла, почему когда-то Росс называл нас неандертальцами. Действительно, мы именно так и выглядим для тех людей, которые остались на Земле, да, возможно, и в цитадели: голые, с примитивными украшениями из костей и черепов животных, фруктовых косточек и ракушек, вооруженные в лучшем случае ножом или топором, а чаще всего – просто заостренной рогатиной. И хотя внутри наше общество отнюдь не так примитивно, извне это легко и не заметить. Впрочем, кто сможет доказать, что неандертальцы являлись такими уж низкоразвитыми существами? Ведь по редким и мало связанным друг с другом находкам утверждать можно что угодно.

Вернувшись к теме разговора, я приняла активное участие в обсуждении, в результате которого анкета разрослась до тридцати вопросов. Мы на ближайшей остановке первым делом отправились собирать кору, отстала только Вера, счищающая карминовую пыль с соседних плотов (наш она обработала еще вчера) в широкий лист – девушка загорелась идеей сделать из нее краску или чернила.

Чистой, не поеденной насекомыми коры почти не встречалось, поэтому, набрав целую корзину не слишком качественной, с многочисленными личиночными ходами, я отнесла ее на плот и отправилась за фруктами. Потом снова за корой. Набрав, по нашему мнению, достаточно, мы разбрелись по лагерю – опрашивать народ. Избегая подходить к цитадельским, я сосредоточила свое внимание на знакомых: Ясоне с Аней и амазонках с махаонами (последние, кстати, даже на стоянке плоты поставили рядом). К счастью, против анкетирования никто из них не возражал, похоже, приняв его за небольшое развлечение. Мы уже добрались до последней пятерки вопросов, когда к нам подбежал взволнованный Сева.

– Пантера, наконец-то я тебя нашел, – инженер размазал по лбу красный от пыли пот. – Ты дома нужна. Срочно.

– Что случилось?

– Не поверишь. Один из цитадельских сам попросился к Россу на операцию.

Я поморщилась: само слово "цитадельские" для меня теперь ассоциировалось с ругательством.

– С чего бы это вдруг?

– А я знаю? В любом случае это может означать начало мира. Иди, я тут за тебя закончу.

Действительно, у нашего плота находился один из беженцев, что-то заинтересованно обсуждая с Россом.

– Кесарь, Пантера, – познакомила нас Надя.

– Очень приятно, – кивнул Кесарь.

Я окинула его хмурым взглядом. Живот вздулся, но еще не так сильно, да и сам выглядит относительно недурно… для цитадельского, разумеется. Состояние однозначно лучше, чем было у Таля, зачем он вообще пришел?

– Внешне ты еще не так плох. Может, попробовать обойтись без операции? – высказала свои сомнения вслух.

– Детка, если бы хоть один из консервативных методов лечения сработал, тут бы и ноги моей не было, – снисходительно объяснил пришелец, в свою очередь внимательно оглядывая меня, после чего обратился к зеленокожему: – Ты уверен, что она достаточно нормальна, чтобы ассистировать?

– Абсолютно, – без малейших колебаний кивнул Росс. – Если уж кого тебе и стоит бояться, так это меня: еще съем ненароком, – ехидно добавил он.

Кесарь рассмеялся, оценив шутку. Я украдкой вздохнула: не думаю, что он бы так веселился, если бы знал о Россе больше. А зеленокожий, видимо, ничуть не стесняется своих склонностей… впрочем, когда-то он прямо говорил, что считает свое поведение правильным.

Мы занялись подготовкой места для операции. Чуть позже к нам присоединился инженер. Надя подметила, что красный мох в лесу слишком огрубел, чтобы его можно было использовать в качестве тампонов, и из наших подстилок тоже в этом качестве не годится. Посовещавшись, мы с Игорем отправились набрать мягкой неядовитой травы и листьев и едва успели вернуться, чтобы не затормозить свой плот – другие уже начали отчаливать. Часть собранного мы тщательно прокипятили в предварительно вымытом ведре. Подготовка подходила к концу, когда цитадельский приподнес большой сюрприз: достал из рюкзака шприц и какую-то баночку и поставил себе иньекцию.

– Ничего себе, – искренне удивился Росс. – А я-то по своей наивности думал, что у вас тоже все лекарства уже кончились.

– Разумеется, кончились, – пожал плечами Кесарь, но потом прищурился и понимающе подмигнул Россу. – Но ведь это смотря для кого. К тому же это не лекарство, а анестезия.

– Все мы равны, но некоторые равнее остальных, – тихо прокомментировала Юля.

Севу передернуло.

– А вот у нас, если кто-то не хочет делиться своими вещами, он просто честно об этом говорит! – уверенно заявил он. Я покраснела, решив, что инженер намекает на мой нож. – Что я, что Росс, что Юля и другие, – продолжил он, и у меня отлегло от сердца. – И тогда никто не претендует на их имущество. А скрывать и прятать – подло, – Сева поморщился.

– Верю, – сказал Кесарь, хотя скептическая улыбка показывала обратное. – Но не везде легко сохранить свои вещи, если о них узнают другие люди.

– Согласен, – кивнул Илья.

Глубоко в душе шевельнулось чувство вины. Как отреагирует тот же Сева, если узнает, что я владею не только ножом и кольцом и выдаю остальные вещи за бесполезные побрякушки? Ведь я тщательно скрываю даже то, что мой нож обладает необычными свойствами. Тяжело вздохнув, я помешала кипящую траву. Впрочем, несмотря ни на что, своими секретами я делиться не собираюсь и, если честно, очень надеюсь, что они так и останутся в тайне.

Через пару минут анестезия (оказавшаяся общей, а не местной) подействовала, и Росс приступил к воплощению своего кровавого замысла. На сей раз операция гораздо больше напоминала именно операцию, а не работу палача. За счет лучшей подготовки, содержимое кишечника, да и вообще практически вся грязь оказались в ведре. В этом случае причиной непроходимости также оказались гельминты, причем, судя по всему, того же самого вида. Промыв и зашив рану, мы засыпали Кесаря мягкими листьями. Уборку добровольно взяли на себя ученые, не принимавшие участия в операции, во главе с Детом. Единственным проявившим недовольство оказался Маркус, который все время, пока остальные убирались, занимался ведром.

– Конечно, никто и не подумал, когда сюда говно сливал, что мы в нем еду готовим, – недовольно бурчал брезгливый физик, по десятому разу промывая уже и без того чистую емкость.

На закате пациент очнулся. Судя по всему, операцию он перенес гораздо лучше Таля – по крайней мере, повышения температуры мы не заметили. Уже на следующий день он, хотя и не вставал, но вел себя довольно активно, принимал участие в разговорах. Впрочем, вполне возможно, что большей частью хорошее самочувствие было следствием регулярного принятия обезболивающего. 116 – 117 День 1 Года. Река – Джунгли Чуть больше, чем через сутки после операции, Кесарь почувствовал себя неважно.

Рана воспалилась не так сильно, как у Таля, но цитадельского залихорадило и поднялась высокая температура. К утру следующего дня он впал в болезненное забытье, метался по постели, стонал и бредил. Мы принимали все возможные меры, но улучшения пока не наблюдалось.

Красный мох все еще продолжал пылить карминовыми спорами, хотя уже менее интенсивно, чем вначале, но и этого хватало, чтобы все люди становились почти одинаковыми: не белыми, желтыми, коричневыми, черными или зелеными, а ярко-красными.

Споры мха удивительно хорошо прилипали, как только на теле появлялся малейший пот, и очень трудно смывались, оставляя в лучшем случае сильный красный оттенок на коже. Большинство людей не волновало такое положение, и лишь цитадельские всеми силами боролись с нестандартной косметикой, причем, к моему удивлению, достаточно успешно.

Сидя на краю плота, я напряженно прислушивалась к собственным ощущениям. После второй операции шевеление внутри себя вызывало беспокойство. Да и живот как будто немного подрос. Несильно, с больными и не сравнить, но все же. Я тщательно прощупала подозрительную область, и плоть несколько раз толкнулась в ладонь.

Каждый раз, когда это случалось, я начинала сомневаться, только ли в глистах причина, и каждый раз старательно убеждала себя, что только в них. Но день ото дня такое самовнушение давалось все труднее – уж слишком напоминали нынешние ощущение уже знакомые… незадолго до прошлых родов.

– Пихается? – спросила Надя, усаживаясь рядом.

Я вздрогнула и посмотрела на нее: слишком уж хорошо ее вопрос сочетался с моими собственными мыслями. Она улыбалась спокойной и мечтательной улыбкой, которая почти не сходила с ее лица едва ли не всю последнюю неделю. Мой взгляд невольно притянулся к животу подруги, выступающему, как у Земной женщины на седьмом месяце.

– На что намекаешь? – на всякий случай уточнила я.

– На ребенка.

– С чего ты взяла?

– Да ты немного округлилась, по женскому типу.

После Надиных слов собственные сомнения окончательно развеялись. Если два человека независимо друг от друга подозревают одно и то же…

– Но ведь детей без отца не бывает, – почти жалобно возразила я. А память коварно подсовывала способы размножения с помощью партеногенеза: тли, некоторые рыбы, даже у пресмыкающихся, кажется, иногда встречается что-то такое…

– Ты точно знаешь, что без отца?

Я уже собиралась уверенно кивнуть, но внезапное понимание заставило похолодеть.

Есть временной отрезок, который я почти не помню, и если… Трое суток, проведенные в безумии после родов. Но ведь я же не могла тогда… Организму надо было хотя бы оправиться от стресса… Нет, вряд ли… Хотя… И коварная память снова подсунула воспоминание: почти сразу, как я оправилась, нашёлся труп сородича. А что если я его не просто так нашла, а у нас до этого еще что-то было?

Или хуже того, я его сначала изнасиловала, а потом загрызла?

Я нервно засмеялась. Бред. Вон, тот же Марк только ростом превышает меня в полтора раза, а уж насколько сильнее, и не сравнить. Нет, если у нас что и было, то не смертоубийство точно. В конце концов, презумпцию невиновности никто не отменял! Очень маловероятно, что я бы справилась с мужчиной. И не стоит взваливать на себя лишние подозрения, из этого ничего хорошего не получится.

Но допустим, у нас все же был секс. Тогда… Сколько длилась моя первая беременность? Пятьдесят восемь дней. И если мой ребенок действительно от пепельноволосого, то родить я должна меньше, чем через неделю! А что живот не сильно вырос, так ведь и в прошлый раз он не особенно выпирал. Впрочем, сроки остаются теми же, даже если отцом ребенка является какой-нибудь пробегавший мимо тролль. Последняя мысль сильно подпортила настроение. Хотя нет, не стоит об этом думать. Лучше считать, что отец ребенка пепельноволосый. А там посмотрим.

– Ну почти, – задумчиво кивнула я, заметив, что Надя все еще ожидает ответ.

Значит, скорее всего, ребенок появится в течении ближайшей недели – ну пусть, десяти дней. Забравшись в свою комнату, я погрузилась в серьезные думы. Народ на плоту у меня агрессии уже не вызывал, по крайней мере, ученые. Непрошенные гости, если честно, сильно раздражали, но каждый раз, когда я чувствовала что-то подозрительное, спешила уединиться в комнатке, и ярость потихоньку отпускало – к счастью, она ни разу не пересекла черту, за которой я теряла над собой контроль.

Но кто сказал, что так продлится и дальше? Вполне вероятно, что после родов я стану более агрессивной, и уединение в отдельном помещении окажется недостаточным. Что же делать?

Конечно, в худшем случае можно отсоединиться и покинуть как ученых, так и караван вообще. Но почему-то этот вариант мне не нравился. А если не уйду, кто знает, чем закончится дело? Вот так всегда: с одной стороны, радость, а с другой – новые проблемы. Поразмыслив, я решила, что рожать на плоту однозначно не стоит… а вот потом, если все пройдет нормально, можно попробовать вернуться. Надеюсь, что смогу сориентироваться раньше, чем какое-нибудь невменяемое состояние захватит рассудок с полной силой. В конце концов, вон сколько чужаков на нашем плоту, а я пока держусь! Так что примем минимальные меры и будем надеяться на лучшее.

На остановке мы, как и в прошлый раз, не только удовлетворяли насущные потребности в виде сбора продуктов питания и хвороста, но также продолжили пополнять запасы коры и опрашивать народ. Подходя к одному из плотов, народ с которого я собиралась анкетировать, с удивлением обнаружила Свинтуса и невольно остановилась, так и не дойдя до цели. Со старым знакомым встречаться не хотелось.

Впрочем, если посмотреть правде в глаза, лично я от него не пострадала.

Встряхнув головой и интенсивно почесавшись, размазав карминовую пыль по коже, я возобновила свой поход.

– Привет, – улыбнулся мне Свинтус. Его улыбка разбудила нехорошие подозрения.

Надеюсь, он не начнет переманивать меня снова? – Как там у вас жизнь? А то что-то в гости не заходите, да и вообще такое впечатление, что общаться избегаете, как не родные, – лукаво подмигнул мне мужчина.

– Жизнь налаживается, – пожала плечами я. Странный человек: неужели он правда считает, что после всего случившегося между ним и группой отношения останутся теплыми? Хорошо еще, что ненависти нет – по молчаливому согласию мы просто не замечаем бывшего лидера. – А кто тут главный?

– На этом плоту? Я, – я удивленно чихнула, неосторожно вдохнув взвившееся от резкого движения красное облачко спор.

– Ты?!

– Я. Тебя что-то смущает?

Он еще спрашивает! Я подозрительно оглядела группу у плота. Гораздо меньше людей, чем в нашей, но мне много и не надо.

– Эй, мужчина, – я решительно подошла к ближайшему человеку. – Кто у вас здесь главный?

– Свинтус, – собеседник дружелюбно махнул рукой в сторону названного.

– И давно? – все еще не способная поверить, спросила я.

– Да с самого начала.

Я еще раз подозрительно изучила плот и экипаж. Не цитадельские. Но как Свинтус мог быть их лидером с самого начала, если в это же время он правил учеными?

– У меня было две группы, – развеял мои сомнения Свинтус. – Точнее, если судить по-хорошему, одна настоящая и еще ваша сборная солянка. Хотя не могу не признать, что я вас недооценил: думал, вы разбежитесь в первую же неделю. Ну, тем лучше, – миролюбию собеседника позавидовал бы любой актер. – Так что ты хотела?

– Анкетирование провести, для статистики, – до сих пор сомневаясь, ответила я.

Свинтус рассмеялся, на сей раз, по-моему, совершенноискренне.

– Нет, все-таки вы неисправимы, – покачал головой он. – Ладно, что у тебя там?

Бывший лидер с готовностью ответил на все вопросы. Глядя на него, создавалось впечатление, что та некрасивая сцена ухода – всего лишь сон. Свинтус вел себя не просто вежливо, а так, словно у нас как минимум приятельские отношения. И при этом сам признавал, что с самого начала вел двойную игру, не собираясь оставаться с учеными. Нельзя не отдать ему должное: сейчас он не предлагал мне уйти из своей группы. Впрочем, вполне возможно, это из-за новоприсоединившихся.

Хоть на этом плоту я и не вижу ни одного, но присутствие даже зеленокожего человека, а, тем более, оборотня, может стать причиной агрессивного отношения цитадельских к целой группе. Пусть даже не переходящего в драки, но выносить постоянное моральное давление тоже нелегко.

Ближе к концу остановки я совершила еще одну ходку за фруктами, в первую очередь, затем, чтобы воплотить в жизнь крутящуюся в голове идею. Нет, конечно, я не скажу остальным ученым, что у меня есть компьютер, – да не просто компьютер, а с выходом в интернет – тем более, теперь, когда стало известно об отношении моих сородичей к технике. Но что мешает провести опрос просто так, для себя?

Зарегистрировавшись на основном форуме, я создала тему, в которую впечатала все вопросы из анкеты и, удовлетворенная, вернулась к опросу царских людей. Вскоре, переходя к следующей группе, заметила неподалеку Марка, судя по всему, анкетируемого Детом, и предусмотрительно свернула в другую сторону, но не смогла справиться с любопытством и осторожно прокралась поближе: интересно ведь, как он на вопросы отвечать будет!

– Нет, это-то я как раз прекрасно понимаю и даже одобряю, – кивнул Дет оборотню, продолжая начатый разговор. – Но в таком случае позволь спросить, с какой целью ты вообще присоединился к людям?

Странно, этот вопрос не входит в анкету. Зато напоминает один из моих разговоров с блондином. Я плотнее прижалась к стволу дерева, напряженно прислушиваясь.

– Темная сказала, что у вас есть оборотница. В первую очередь, поэтому. А что? – настороженно спросил Марк.

– Почему тогда не приходишь к нам на плот? Если заметишь, мы вполне либерально относимся к представителям разных рас.

Ага, Марку в глаза Дет тоже смотреть избегает. Интересно, это так же обижает оборотня, как и меня, или Марк просто не обращает на такое поведение внимания?

– Не могу, и я уже объяснял тебе, почему! – почти выкрикнул оборотень, нервно вскочив.

– Ну, не уродина ведь она!

– Ну как ты не понимаешь такой простой веши? Не хочу я ее. Мику очень хотел, а ее – ну ни капельки. Троллихи, и те привлекательней, – Марк осекся и, смутившись, с опаской посмотрел на Дета.

– Понимаю, – без тени насмешки или отвращения кивнул Дет. – Но ведь с этим можно и не спешить. А в остальном вы чем-то похожи. Оба сильно отличаетесь от других и оба одиноки. Вам сама судьба велела быть вместе.

– Да я и представить себе этого не могу, сразу педофилом себя чувствую. Она же мне по пояс!

– Ты всё-таки подумай. И если надумаешь – приходи, – подвел итог Дет, не спеша поднимаясь с земли. – Сомневаюсь, что она сразу потребует от тебя близости.

Они разошлись в разные стороны, а я так и осталась стоять за деревом, с трудом сдерживая смех. Так вот чего Марк боится! Нет, мужчины иногда бывают до ужаса наивными. Дождавшись, пока оборотень окончательно скроется из виду, я смогла наконец отсмеяться. Странно: вроде бы и мнение обо мне как о женщине высказано не самое лестное, а обиды нет совершенно. Ну не нравлюсь я ему, и что? Если честно, он мне тоже в этом смысле не нравится. Эдакая пара извращенцев, вместо того, чтобы семью создавать, на троллей засматривающихся… Какой союз может получиться…

Немного отдохнув и вдоволь повеселившись, я продолжила анкетировать народ. 119 День 1 Года. Джунгли На привале, с корзинами, полными фруктов, на пути к плоту я встретила мужчину с шикарной гривой темных волос, спадающих на плечи крупными кудрями, и такой же замечательной ухоженной бородой. Он нес огромную связку плодов, похожих на миниатюрные бананы с ярко-оранжевой кожурой. Поскольку таких даров леса я еще не видела, то заинтересованно остановилась, опустив корзины на землю.

– Привет, а где ты их нашел? – спросила я.

– Где нашел, там уже нет, – ехидно улыбнулся гривастый. – Я же не спрашиваю, откуда ты взяла свои фрукты.

– Ну, у меня и так все ясно. С деревьев.

– У меня тоже, – засмеялся мужчина. – С кустов.

– Вот ведь… – я обиженно фыркнула. – Я хотела предложить поменяться, – мужчина с интересом заглянул ко мне в корзины и удивленно присвистнул. – Предлагаю на вес, – и подумав, добавила. – И не торгуюсь.

Он с сомнением посмотрел на меня, но потом кивнул. Мы быстро обменялись большей частью плодов. Заметив, что гривастый не стремится обмануть, я доверила взвешивание (конечно, примерное) ему.

– Меня Захаром зовут, кстати, – представился мужчина.

Кажется, я уже слышала это имя, вот только когда и в каком контексте?

– Приятно познакомиться. Пантера, – кивнула я, старательно напрягая память. – Кстати, ты не против ответить на несколько вопросов? Мы тут анкетирование проводим…

– Я уже отстрелялся, – рассмеялся гривастый. – Как у тебя жизнь? – с непонятным любопытством поинтересовался он. – Я слышал, ты вполне нормально устроилась и с группой живешь дружно.

– С чего бы нам ссориться, – пожала плечами я, и внезапно вспомнила. – Кстати, это ведь ты проголосовал за то, чтобы меня не выгонять, тогда, в самом начале? А я так тебя и не поблагодарила…

– А я не ради благодарности голосовал, – улыбнулся Захар. – Кстати, раз уж лично познакомились, приходи на нашу свадьбу.

– Какую свадьбу? – удивилась я, привыкнув, что в этом мире люди сходятся и расходятся без всяких там официальных церемоний.

– А вот послезавтра придешь и узнаешь. Если, конечно, ничего неожиданного не вылезет, и начальник нашего плота перестанет мешать моей личной жизни.

Вот что-что, а это я прекрасно понимаю! Сразу вспомнилась до сих пор вгоняющая в краску реплика Севы насчет оборотня и второго этажа.

– Сильно мешает? – сочувственно спросила я.

– Бывает. Но меня ему не одолеть, – ожесточенно сверкнул глазами Захар. – Вопит о равенстве и демократии на нашем плоту, а сам ни предложений, ни возражений даже выслушать не хочет! Ну ничего, я не позволю так со мной обращаться. Меня ничто не держит: если и дальше против моей Марфочки возражать станет, я просто уйду с его плота.

– А куда? Насколько я знаю, лишнего места ни у кого нет, – недоуменно сказала я.

– Может, лучше подождать с уходом, пока не остановимся на большой привал рядом с бамбуком?

– Есть общаги, на них всех принимают, – кивнул Захар в сторону одного из крупных, но открытых и достаточно густо заселенных плотов. – Вот у них там настоящее равенство.

– Но ведь там же самая беднота собралась!

Захар чуть не упал от смеха.

– Где ты здесь вообще бедноту видела? – немного успокоившись, спросил он. – Нет, на общагах просто собрались те, кто ценит свободу и возможность выбора больше некоторых удобств. А кто хочет простой комфортной жизни – идет к царю. Вон, Посвященные когда-то тоже не слишком зажиточной группой считались, нет?

– Ну, это только пока на одном месте долго стояли и всю еду в округе обобрали, – встала я на защиту своей группы.

– С остальными такая же ситуация, – пожал плечами Захар. – Я бы даже больше сказал: сейчас, пока мы плывем, у всех нас благодать. Честно говоря, иногда мне хочется, чтобы эта река никогда не кончалась. Так ты придешь?

Я кивнула, задумчиво глядя в сторону плотов, названных Захаром "общагами". А ведь и правда, решив для себя, что большими группами едут только самые малоимущие, я и не пыталась узнать про них больше. А, наверное, стоило бы.

Пообещав себе в следующий раз не спешить с выводами, отправилась домой.

Предыдущим вечером мы заметили, что мох не спешит выпускать карминовую дымку взамен сбитой дождем, да и утром ситуация не изменилась. В честь окончания сезона спороношения красного мха (который, по моему глубокому убеждению, ознаменовал окончание сезона дождей) мы решили устроить генеральную уборку и помывку.

Уборка состояла в обильном поливе закрытых от дождя помещений речной водой из универсального ведра и протирании бамбуковых стеблей мокрыми пучками травы. Все постели собрали в себя за это время столько грязи, что были торжественно выкинуты на берег, а взамен каждый из нас притащил по несколько охапок свежей травы.

Первыми вымылись Детовские жены и гости плота, после чего настала очередь остальных женщин из нашей группы. Хотя мне, в отличие от них, ведро для купания без надобности, я решила не отставать от коллектива и мыться вместе со всеми.

– Ничего себе у тебя волосы растут, – в очередной раз восхитилась Юля, когда я распутала тридцатисантиметровые лохмы. – Мне бы так.

– А мне бы не так, – покачала головой я. – Знаешь какая это пытка, когда шевелюра с такой скоростью отрастает?

– Зато какие прически делать можно, – мечтательно зажмурилась астроном, в свою очередь расплетая шикарную рыжеватую косу.

– Зато не успеешь подстричься, как снова в глаза лезут, – возразила я.

Последнюю фразу услышал Росс, не преминувший съехидничать:

– Предлагаю услуги хвостовыдергивателя и неожиданнопугателя. Для знакомых оборотниц скидки!

– Да ну тебя, – с улыбкой отмахнулась я, пытаясь отмыть расчесанные пряди в воде, но природная краска намертво въелась в волосы. – Слушайте, девчонки, может, мне побриться? – спросила, задумчиво рассматривая красно-карминовые пряди. – А то мне этот цвет не нравится, а он никак сходить не хочет.

– Давай помогу, – с готовностью предложила Надя. Вскоре она сдалась, убедившись в бесплодности своих трудов, и удивленно покачала головой. – Действительно, не отмывается.

Вскоре выяснилось, что и к моей коже карминовая пыльца прилипла прочно, особенно на спине. После тщательного купания все ученые приобрели свою природную расцветку, только у светлокожей Веры на теле сохранился слабый красноватый оттенок. И лишь я по-прежнему оставалась ярко-красной. Если на руках и передней стороне тела (исключая шею и лицо) натуральный цвет еще чуть-чуть угадывался, то волосы, лицо, шея и спина (особенно треугольная область от плеч к копчику, которая у мужчин-оборотней покрыта шерстью) оставались сочно карминовыми, несмотря ни на мои усилия, ни на помощь подруг. Это помогло мне решиться, и, невзирая на все возражения, я всё-таки сбрила волосы – уж очень нервировал их кровавый оттенок.

– Н-да, мне теперь все попугаи завидовать будут, – пытаясь рассмотреть спину через плечо, потянула я.

– Ну в худшем случае это только пока верхние слои кожи не сменятся, – утешила меня Надя.

– Сама знаю, – кивнула я. – Но худший случай, похоже, в моем случае равен лучшему.

– Народ, слышали, Алина рожает! – математик неожиданно выскочил из кустов к плоту.

– Какая еще Алина?.. Рожает?!! Где? Как? – все девушки нашего плота, включая меня, дружно побежали в указанную Игорем сторону. И не важно, что женщина совсем незнакомая, ведь это первые роды у представительницы их вида. Рядом с местом действия уже собралась целая толпа: народ переговаривался, обсуждал знаменательное событие, гадал о поле будущего ребенка.

– Тихо, тихо, успокойтесь! – покой роженицы и ее мужа охраняли царские стражники, не подпуская народ к плоту, где, в шалаше, проходило таинство. Но гораздо лучше его слов на толпу подействовал женский крик, в котором смешались боль и наслаждение.

– Ну же, давай, – шепотом поддержала неизвестную роженицу Надя, до боли сжав пальцами мое запястье.

Я посмотрела на подруг. Еще бы им не волноваться – никак, скоро самим предстоит пройти через то же самое. Осторожно отняла руку у Нади и пошла выбираться из толпы. Отсюда я все равно ничего не увижу, слишком ростом не вышла. Добравшись до ближайшего к плоту дерева, я залезла повыше. Так и толкаться не придется, и на ребенка посмотреть смогу.

Через несколько минут из домика на плоту раздался радостный мужской вопль, а еще чуть позже оттуда вышел гордый отец, поднимая над головой ребенка.

– Мальчик!

Мой взгляд приковался к младенцу. С первого взгляда он походил на помесь человека и лягушки. Примерно на треть меньше нормального новорожденного, не просто пухленький, а прямо-таки толстенький. Младенец замахал руками, и я невольно обратила внимание, что между пальчиками у него перепонки, доходящие почти до ногтевой пластинки. Кстати, и на стопе тоже природные ласты, да и сами пальцы длиннее, чем у человеческих детей. На лице обращал на себя внимание узкий, из-за слипшихся ноздрей, нос и глаза, периодически затягивающиеся беловатым третьим веком. А ведь у взрослых людей этого вида нет перепонок, пальцы на ногах нормальной длины, нос другой формы, да и третьего века я ни разу не замечала…

Интересно, этот мальчик нормальный или тоже какой-нибудь полукровка, навроде моих?

Однако окружающих людей необычный облик младенца нисколько не смущал. Вокруг звучали восторженные разговоры и поздравления счастливому отцу. Понаблюдав за людьми, я решила, что с ребенком все в порядке, ведь когда я родила полукровок, все инстинкты подсказывали, что они неправильные. А раз все считают, что мальчик так и должен выглядеть, значит это – правда. Я присоединилась к поздравлениям, а потом поспешила вернуться домой, чтобы побыть в одиночестве. И эти люди еще называли меня нечеловеком! Да достаточно посмотреть на ребенка, чтобы понять, что они совершенно такие же.

Единственное, что меня немного беспокоило, так это вопрос, а как выглядят нормальные дети моего вида? 120 День 1 Года. Река К полудню Кесарю быстро полегчало: он даже присоединился к нам за обедом. Все очень обрадовались такому повороту событий, лишь Росс озабоченно хмурился, с подозрением вглядываясь в бледно-зеленоватое лицо пациента, но Кесарь заверил его, что чувствует себя несравненно лучше.

– Итак, думаю, все мы сможем справиться с возникшими разногласиями и зажить, наконец, в мире, – шутливо поднял он миску из папортофельной кожуры с супом.

– С нашей стороны для вражды нет никаких причин, – самоуверенно заявил Сева.

Кесарь бросил на него снисходительный взгляд, как на маленького ребенка, сморозившего глупость, отчего инженера перекосило, и с готовностью перевел разговор.

– Меня до сих пор удивляют отношения внутри вашей группы. С одной стороны, власть представляет царь и остальные в чем-то ему подчиняются, но с другой стороны, либо это его правление весьма неуклюже, либо на часть людей власть не распространяется.

– А она и не распространяется, – пожал плечами Илья.

– Но ведь это же приведет к беззаконию и преступности.

– Это ты на цитадельских намекаешь? – ехидно прищурился Росс. – Да, я согласен, с вами надо бы построже…

– Наши люди всего лишь почувствовали слабину. Если ваше начальство не способно удержать власть в своих руках, за нее начнется борьба. Да и просто хаос.

– У нас было все в порядке, пока не пришли вы! – обвиняюще сказал Сева, его явно бесило спокойное достоинство Кесаря. – Вот с вашим приходом действительно начался хаос!

– Ну, вначале отношения еще не устоялись. Только несколько дней назад наши люди, поняв, что от вас ничего хорошего ждать не приходится, сами определились, кто у нас начальник, а кто – подчиненный. А вот вы между собой до сих пор этот вопрос решить не можете.

– Почему же? – возразил математик. – У нас, например, главный – Дет.

– Вот и я о том же, – кивнул цитадельский. – У каждой мелкой группы свой начальник, который не подчиняется общему правительству. Нет, не надо возражать, – он поднял руку, останавливая очередную ехидную реплику, готовую сорваться с губ Росса. – Я знаю, что есть общие законы, которые вы соблюдаете. Но их слишком мало и они практически не имеют отношения к становлению общества, а сводятся только к способу обезопасить одних людей от других. Этого недостаточно.

– Почему? – возразил Маркус. – Меня это как раз устраивает. Делай что хочешь, только не мешай другим. Свобода. А кому большей власти хочется, те идут к царю.

– Да и вообще, вон ты утверждаешь, что у вас власть крепче была, так что же мы процветаем, а вы гибнете? – не выдержал Сева, чем снова заслужил снисходительный взгляд. Я тихо хихикнула. Не знаю, как остальные, а этот цитадельский мне начинал нравиться.

– На это были объективные причины, – все так же спокойно и с достоинством, не оправдываясь, а лишь констатируя факт, сказал Кесарь.

– Да? И какие же? – не отставал инженер.

Цитадельский вздохнул.

– Мы проснулись большой группой и почти сразу же решили держаться вместе – так легче выживать в незнакомом мире. Нас было много, гораздо больше, чем когда приплыли вы. И сначала все складывалось как нельзя лучше: мы строились, организовывали крупные охоты, хорошо освоили рыболовство, а потом… – Кесарь замолчал, отпил бульона из миски. – Нет, конечно, в случившемся есть и наша вина, – негромко и задумчиво произнес он. – Мы не сразу заметили у коллег патологические изменения, – а, заметив, сначала не придали им большого значения.

Когда же, наконец, поняли, не решились применить радикальные меры. Сперва они стали просто более раздражительными, агрессивными. Быстро менялось настроение: от беспричинной ярости до такого же смеха. Потом начались галлюцинации. При самых первых признаках мы просто решили, что народ переутомился, тем более, что спали они гораздо меньше нас. Но заставить их отдохнуть никак не удавалось.

– Да, очень знакомые симптомы, – сочувственно вздохнул Дет. – Только, насколько я знаю, у нас это заболевание начало проявляться на несколько суток позже.

– А потом… потом больных стало слишком много, и мы уже не могли изолировать их от здоровых, поэтому пришлось изолировать здоровых от больных, а попросту – выгнать всех сходящих с ума из крепости. Тогда мы еще надеялись, что хотя бы часть из них поправится, пытались как-то помочь… но становилось только хуже.

Из-за этой болезни число нормальных людей сократилось в четыре раза. Главное, – с досадой ударил себя кулаком по колену Кесарь, – если бы хоть знали, к чему все придет – может, с самого начала решили бы проблему радикально: убив всех заболевших. Они ведь и без этого умерли.

– Вовсе нет, вот хоть у вашей цитадели их немало ходит, – заметила Лиля.

– То, что там ходит – это уже не люди. Я не знаю, во что они превратились, но это – не люди. Все человеческое в них погибло еще в первые два месяца.

– Ну конечно, если каждого сумасшедшего лишать права называться человеком… – презрительно бросил Сева.

– Я не лишаю ни одного человека этого права, кроме разве что отъявленных преступников, – с легким смешком возразил Кесарь. – Да вы сами, что, не заметили изменений, происходящих с молчаливыми… тьфу ты, троллями? Сначала да, они были просто сумасшедшими, а потом все, все человеческие черты исчезли. Постепенно, но неизбежно.

– Я согласен, – неожиданно для нас кивнул цитадельскому Дет. – Мне тоже приходила в голову эта мысль.

– Ну если так, то на мой взгляд, худшим временем для нас было как раз их сумасшествие, а по мере того, как стиралась человеческая личность, они становились гораздо менее злобными и агрессивными, – оптимистично заявил Илья.

– А я не согласна! Кто сказал, что в них умерло все человеческое? – невольно вмешалась я в разговор. Не верю! Стоит только вспомнить мою встречу с троллихой, или то, как мирно с ними сосуществовала Темная и то, что они смогли приручить кабанов…

– Может что-то и осталось, но очень глубоко, – не стал спорить Дет. – А поведение действительно стало гораздо больше походить на поведение животного, а не разумного существа.

– Ну не совсем. По моим наблюдениям, воюют они с нами достаточно целенаправлено, – не согласился с ним Кесарь. – Нет, на мой взгляд, они не превратились в животных – но перестали быть людьми, – цитадельский помрачнел, погрузившись в неприятные воспоминания, но потом смог справиться с ними и улыбнулся Севе. – Так вот, к незаконченному разговору – мы оказались в окружении войска троллей, в три раза превышающего нашу численность. Соответственно, в лес: ни на охоту, ни на собирательство – выйти стало практически невозможно, и основать деревни, которые мы планировали, – тоже. Из источников пропитания осталась только рыбалка. Хорошо еще, что в реке много рыбы, но в последнее время и ее количество заметно снизилось.

Народ понимающе переглянулся. Я тоже кивнула, представив, чем мог бы закончиться конфликт людей с троллями, если бы мы не покинули поле боя.

– Ладно, я понимаю, тролли, с ними и у нас большие проблемы. Но нас-то за что? – после долгого молчания спросил Росс.

– Да это так, – явно не желая развивать эту тему, Кесарь попытался перевести разговор, но если зеленокожий твердо решил добиться ответа, его почти невозможно отвлечь.

– Нет, ты все-таки скажи!

– Если так хочешь знать… – Цитадельский вздохнул, допил бульон и поднял задумчивый взгляд на Росса. – Через некоторое время после того, как начался голод, стал пропадать народ. В конце концов мы нашли этому причину – около месяца в цитадели орудовала шайка людоедов. Причем ее лидерами были как раз люди с кожей зеленого цвета. Они не просто поедали мертвецов – это, конечно, гадко, но еще можно понять. Но нет, им было мало погибших – они убивали. Мало того, все до единого зеленокожие входили в эту преступную банду. Какое отношение ты ждешь к себе подобным, после того, как это выяснилось?

Росс побледнел.

– Да, это ужасно, – только и смог выдавить из себя он.

Людоедские склонности Росса и поведение зеленокожих в цитадели – вряд ли простое совпадение. Мне стало жутко. До этого я винила керел в том, что они привили моему виду другие инстинкты и привычки, а еще в том, что обрекли хороших людей, например, Дмитрия, на превращение в троллей, и только теперь с ужасом осознала, что керели не обошли вниманием сомнительного качества ни один из трех видов. Кто знает, какие еще темные тайны хранят в себе наши новые тела?

– А к нам? – не удержалась от вопроса я.

– С оборотнями еще раньше проблема возникла, причем та же, что и с людьми с кожей зеленого цвета. Единственный плюс – они не организовывали банд и преступали грань настолько откровенно, что мы их сразу же выгнали. Точнее говоря, не мы выгнали – а они сбежали, мы-то арестовать и судить хотели…

Я кивнула, вспомнив, как когда-то пыталась съесть Дмитрия.

На этом наш разговор заглох, и мы отправили Кесаря отдыхать. К вечеру ему снова стало плохо, началась лихорадка и бред, и едва успело стемнеть, как он скончался, так и не прийдя в сознание.

– Мой первый пациент умер точно так же, – задумчиво потянул Росс, осматривая тело цитадельского. – Сначала лихорадка почти на пять суток (здесь, правда, она была чуть покороче), затем период ремиссии на несколько часов, а вскоре – снова лихорадка и смерть. Можете называть меня идиотом, но я не понимаю, что такого есть у Таля, чего не было у остальных? Вскрытие провести, что ли…

– Нет, нельзя, – категорично запретил зеленокожему Дет. – И так боюсь, что эта смерть принесет нам беду. Наоборот, мы должны как можно меньше трогать его тело и вернуть при первой же возможности, вместе со всеми его вещами. 121 День 1 Года. Джунгли Как и следовало ожидать, после того как весть о смерти Кесаря разнеслась по лагерю, отношения с цитадельскими стали еще напряженнее, причем, что интересно, не только у нашей группы, а у большинства "не царских" людей. Нет, нас никто не стал обвинять в убийстве прямо, хотя краем уха я и слышала разговоры о том, что мы поспособствовали кончине пациента, но тем не менее, и без того натянутые отношения стали почти невыносимыми. Целое человеческое общество все четче разделялось на два больших лагеря: царские люди плюс пара небольших групп (одной из них являлась свинтусная) да цитадельские – с одной стороны, и остальные независимые группы плюс практически все одиночки – с другой. Это, скорее всего, приведет или к окончательному разрыву, или к открытому противостоянию.

Предпочтительнее первое, поскольку последнего мне, естественно, не хотелось.

Невзирая на все трудности, мы продолжали анкетировать народ, потихоньку подбираясь к концу этого несомненно интересного, но утомительного занятия.

Кстати, ненадолго уединившись в кронах и выйдя в Интернет, я с радостью отметила, что опрос на форуме пользуется гораздо большей популярностью, чем следовало бы ожидать исходя из опыта прошлой жизни. Ну, тем лучше.

Переделав все повседневные дела, я набрала в собственноручно сплетенную корзинку крепких фруктов и прошла по берегу, пытаясь сообразить, на каком из плотов живет Захар. И только уже почти пройдя мимо искомого плавсредства, вспомнила. Давно, еще в самом начале сплава, я обратила внимание на плот с веселой компанией и отдельно сидящим… гривастым. Остановившись неподалеку я посмотрела на его группу, но не заметила никаких приготовлений к празднику. Да и самого жениха не видно. Неужели он действительно решил переселиться на общагу? Я немного понаблюдала за людьми рядом с плотом. С первого взгляда они не казались такими уж вздорными и непримиримыми, наоборот, производили впечатление дружной и веселой группы. Но я уже убедилась, что по первому впечатлению судить не стоит.

Вон, я когда-то своих друзей неумехами и неудачниками считала…

У общаг меня поймал Игорь.

– Что-то ищешь?

– Не знаешь, где может быть Захар?

– О! – непонятно чему улыбнулся математик. – Рад, что тебя тоже пригласили.

– А кого еще? – в душе шевельнулось неприятное подозрение, что если бы не случайная встреча, я могла остаться единственной неприглашенной на своем плоту.

– Меня! – рассмеялся Игорь. – Ну, идем?

Но я не спешила.

– Игорь, слушай, как думаешь, это достаточный подарок? – с сомнением кивнула я на корзинку с фруктами. – А то у меня еще бусы из косточек есть…

– И не вздумай, – взмахом руки остановил меня математик. – У свободных не принято дарить такие подарки. Фрукты взять можешь, но не дари – обидишь. А как угощение на общий стол – пойдет.

– Но почему? – растерялась я. – У него ведь свадьба! А на свадьбы как бы положено дарить подарки…

– Так сложилось. Свободные мобильность ценят выше, чем имущество. Поэтому и подарки на свадьбу у них дарить не принято – только приносить угощение для общего стола.

– Ты уверен? – меня все еще не покидали сомнения.

– Абсолютно! – Игорь покачал головой, удивляясь моему упрямству. – Как-никак, уже не первую свадьбу играют.

– Интересно, а почему я этого не замечала? – тихо пробурчала я себе под нос.

Математик промолчал, потянув меня к собравшемуся народу. Вначале я чувствовала себя немного скованно, но, заметив, что никого не смущает мое присутствие, с облегчением присоединилась к празднующему народу и вскоре сама нашла ответ на свой вопрос. Даже если я и проходила мимо свадьбы, то могла просто-напросто не понять, что происходит, настолько сильно отличалась церемония. В это время из-за кустов вышла невеста, невольно приковавшая мое внимание.

Она держалась прямо и с достоинством королевы среди подданных. Как и все, голая, а на голове венок из бело-розоватых прибрежных цветов. Но если на остальных отсутствие одежды выглядело просто и естественно, то она держалась так, как будто нагота – это сшитое на заказ свадебное платье. Взгляд открытый, не презрительный, но немного снисходительный, как у Кесаря. Цитадельская! Как я сразу этого не поняла?! Может потому, что еще ни разу не видела голого беженца?

– Она же цитадельская! – шепотом поделилась своим возмущением с сидящей справа амазонкой.

– Ну и что? Любви неведомы границы, – так же тихо ответила мне она.

– Но ведь… – я замолчала, подумав, что не стоит высказывать свои опасения. А их было немало.

Насколько я знаю, единственный более-менее нормальный человек из цитадели – Темная. С трудом верится, что эта Марфа так запросто сменила свое отношение ко мне подобным. А если так, то не может ли она настроить против меня Захара? Я украдкой вздохнула. Честно говоря, очень не хочется терять союзников, даже неявных. Может, стоит поговорить с ним? Нет. Я встряхнула головой, отгоняя глупые мысли. Во-первых, у меня пока нет доказательств ее предвзятого ко мне отношения (если честно, то скорее уж наоборот). Во-вторых, даже если негатив и есть, мое вмешательство, скорее всего, сделает только хуже. И, наконец, в-третьих, с чего я взяла, что Захар такой безвольный человек, что так запросто позволит изменить собственное мнение? Подумав, я решила не лицемерить, изображая бурную радость, но отнестись к молодоженам доброжелательно и с уважением. Тогда, что бы ни случилось в дальнейшем, и как бы ни сложились наши отношения, я, по крайней мере, смогу не винить в этом саму себя. Украдкой оглядевшись, с облегчением и небольшим удивлением убедилась, что других цитадельских, кроме невесты, на празднике не наблюдается.

Главным отличием торжественной части церемонии являлось то, что новобрачным не нужен был третий, наделенный властью скрепить их союз. Только двое влюбленных, приносящих клятву верности друг другу до смерти… или расторжения брака по взаимному согласию. Вторая часть клятвы одновременно и удивила, и позабавила: несмотря ни на что, в людях осталось немало рациональности, а в чем-то даже циничности.

После принесения клятвы, молодожены отправились разносить угощение гостям.

Небольшие кусочки мяса и фруктов, завернутые в съедобные листья, скорее являлись символом угощения, чем им самим. Я с интересом отметила, что Захар раздает порции мужчинам, а Марфа – женщинам. Задумавшись, откуда мог произойти этот обычай, почти пропустила момент, когда цитадельская подошла ко мне и протянула угощение, а заметив, вздрогнула и подняла голову. Марфа спокойно и с достоинством встретилась со мной взглядом, то ли совсем не испытывая страха, то ли тщательно его скрывая. От неожиданности я растерялась и смогла выговорить только банальное:

– Поздравляю.

– Спасибо, – к счастью, похоже, большего и не требовалось – по крайней мере, дружелюбно кивнув, она переключилась на других.

После раздачи символических порций торжественная часть церемонии завершилась. Но люди не спешили расходиться: устроившись вокруг большого костра, они негромко переговаривались, перекусывали с общего шведского стола, пели, кое-кто даже танцевал. То ли из-за повышенной осторожности, то ли еще из-за чего люди вели себя совсем иначе, чем на Земле. Празднование проходило в спокойной и счастливой, но не шумной обстановке. У меня создалось впечатление, что главным атрибутом праздника здесь является человеческое общение, а не шум или угощение.

– А почему Темной на свадьбе нет? – тихонько спросила я у одной из амазонок.

– Они с невестой не ладят, – просто ответила она.

– Странно, – искренне удивилась я. – Вроде же обе из цитадельских, и обе не в их группе.

– Не стоит нас сравнивать, – слух у невесты оказался лучше, чем я рассчитывала.

– Я ушла с миром и по договоренности, а она бежала и предала своих. И даже воевала против них. А кто предал раз, тот предаст снова. Да я лучше к об… троллям отношусь, чем к подлым перебежчикам.

– Думаю, у нее были для этого причины, – возразила моя соседка.

– Такие причины были у многих. Если бы она просто бежала, все было бы нормально, но она, повторяю – воевала против своих же. А это я простить не могу. Да и вам советую держать ухо востро, а еще лучше – просто выгнать ее из группы.

Амазонки промолчали, но, когда Марфа отошла, одна из них заметила:

– Каждый имеет право на ошибку.

– Да, я тоже считаю, что надо дать ей шанс, – кивнула другая.

Я пробыла на празднике до самого отплытия, и он оставил в душе очень приятное ощущение. Казалось, что эти люди живут чуть ли не в гармонии с окружающим их лесом. Наблюдая за танцующими, я еще раз убедилась насколько тише и легче их поступь, чем у Землян. Казалось, что даже при быстром шаге, например, в танце, они сначала лишь чуть касаются поверхности, и только через миг, убедившись, что под ногой нет ничего и никого лишнего, опираются полностью. Движения людей приобрели удивительную плавность и четкость. И еще кое-что. Странно, но только сейчас, среди празднующих людей, я поняла, что практически не встречала на этой планете измученных, затравленных, раздавленных жизнью людей. Даже цитадельские, хотя и выглядели хмурее, особенно когда только присоединились, и те не дотягивали до среднестатистического серого человеческого лица на Земле. А среди остальных, "лесных", людей, вообще гораздо чаще видны если не улыбки, то спокойные и счастливые лица, без следа скрываемого напряжения и разочарования в жизни. Может недаром Игорь назвал их "свободными"?

Ночь 121 – 123 День 1 Года. Река – Джунгли Почти сразу после заката я почувствовала, что роды вот вот начнутся. На плоту стояла тишина, поскольку почти все уже спали, только дежурящий Росс темным силуэтом выделялся на фоне прогорающего костра. Я тихонько прокралась к краю плота, но проснувшаяся совесть заставила меня остановиться. Повернувшись, я неуверенно сказала зеленокожему:

– Мне надо уйти.

– Хорошо, – почему-то Росс не потребовал объяснений, хотя на его лице явно отразилось любопытство. – Когда тебя ждать?

– Не знаю, – честно ответила я, с тоской предвидя намечающийся допрос.

– Удачи.

Я немного постояла у борта плота, не в силах поверить, что зеленокожий так и не поинтересуется, почему и зачем мне вдруг так срочно понадобилось уйти, но он возвратился к своим прямым обязанностям.

– Росс…

– А? – с деланным безразличием оглянулся зеленокожий.

– Мне правда надо.

– Разве я возражал? – внезапно Росс хищно улыбнулся. – Нет, я не думаю, что ты собираешься просто сбежать из группы. Просто если тебе вдруг приспичило покинуть нас посреди ночи – значит, дело срочное и расспросы лучше оставить на потом.

– Спасибо, – облегченно вздохнула я, спрыгивая в воду.

Доплыв до берега и забравшись в кроны, я внимательно осмотрелась в поисках опасных хищников или любопытных соседей. Выбрав наиболее безопасное с моей точки зрения дерево, приступила к устройству гнезда. На сей раз – возможно, потому, что я заранее знала, чего ждать – роды прошли еще легче.

Ребенок родился один. Девочка. Очистив дыхательные пути девочки от слизи, я с умилением обняла маленькое живое тельце с еще влажной от околоплодных вод шерстью. Она выглядела совершенно нормально, именно так, как и должен выглядеть здоровый ребенок – немного меньше двухмесячного котенка, слепенькая и с закрытыми ушками, все тельце, кроме лица, покрыто густой буро-серебристой шерсткой, с тонкими ручками и ножками, с длинными пальчиками, которыми она не замедлила схватиться за меня. Внезапно пришло понимание, что если бы те, первые дети выглядели хоть в половину так же, я бы никогда не смогла убить или еще как-то избавиться от них. Даже удивительно, как я могла раньше считать естественно выглядящим лысого младенца в шесть-восемь раз большего размера, совершенно другого строения и с уже открывшимися органами чувств? Нет, я бы и сейчас не стала утверждать, что такой ребенок урод, но считать его нормальным человеческим младенцем… Не выдержав, тихо рассмеялась: если другие люди испытывают к своим детям хоть в четверть те же чувства, что и я, то нельзя не признать, что керели хорошо позаботились о продлении нашего рода.

На всякий случай придерживая дочь, я устроилась на отдых, предварительно съев послед, во-первых, потому что его вид вызывал здоровый аппетит, а во-вторых, в профилактических целях, ведь известно, что в последе содержится не только влага и белки, но и вещества, способствующие лучшему сокращению матки и оправлению женского организма после родов. Идти никуда не хотелось, хотя меня немного тревожил вопрос, смогу ли нагнать плоты. Но напомнив себе, что природа не прощает спешки и пустой траты сил, я отбросила лишние волнения и улеглась поудобнее. Где-то через час теплый комочек зашевелился и, добравшись до груди, в чем я ему с радостью помогла, с аппетитом приступил к своему первому в жизни завтраку. Выспавшись, я счастливо улыбалась, глядя на занимающийся рассвет и наслаждаясь такими непривычными, но очень приятными ощущениями материнства.

Когда дочка наелась и сладко задремала, крепко уцепившись за меня ручками и ножками, я наконец решила для себя вопрос с ее именем и назвала ее Рысью.

Стараясь двигаться осторожно, чтобы не потревожить спящую малышку, я с удовольствием позавтракала и вновь задумалась о необходимости вернуться на плот.

Прислушалась к ощущениям – вроде никаких признаков повышенной агрессии, хотя достоверно об этом можно будет судить только после контакта с людьми. Двигалась я неспешно, часто останавливаясь, для того чтобы отдохнуть и покормить ребенка.

Меня немного встревожило то, что при встречах с другими обитателями крон внутри вспыхивало беспокойство и даже агрессия. И хотя это чувство у любой матери естественно, но вот какая будет реакция на свою группу…

Догонять пришлось долго: почти двое суток. На это существовали объективные причины: я сама не торопилась, считая, что сохранить хорошее здоровье и моральное состояние гораздо важнее, чем даже вернуться в группу. К моей радости, караван, как я поняла, наконец увидев его впереди, уплыл не так далеко, как ожидалось. Да и сейчас не двигается, а капитально обосновался на мелководье, несмотря на дождливый вечер, хотя обычно отплывал еще до полудня. Причина столь долгой стоянки очевидна – вдоль правого полузатопленного берега тянулись длинные заросли высокорослого бамбука. Эта новость сильно повысила настроение: раз намечается постройка плотов, значит все непрошеные гости покинут наш.

Остановившись над человеческим лагерем, я прислушалась к ощущениям. Да, сейчас меня гораздо больше раздражают обычные звуки и, особенно, запахи чужих людей. Но попробовать все же стоит. Тихо спустившись вниз, я перепрыгнула прямо на крышу нашего плота и, не спускаясь, удалилась в свою комнату. Смесь уже привычных, но теперь гораздо более нервирующих запахов ударила в нос, едва не вызвав приступ паники от неожиданности. Когда я смогла справиться с собой, то поняла, что гораздо больше меня нервируют запахи временных пассажиров и Дета с женами, нежели запахи остальных ученых. Устроив в корзинке мягкое гнездо, я уложила туда малышку и спустилась вниз, чтобы высказать все, что я думаю по поводу незванных приживальщиков. Уже ведь стоим, что им еще надо?

К моему удивлению, посторонних на плоту не оказалось. И вообще на плавсредстве находился единственный человек – математик.

– О, привет, как дела? – радостно поздоровался со мной он. Я в который раз прислушалась к ощущениям: нет, Игорь почти не вызывает ни раздражения, ни опаски.

Хороший признак.

– Нормально, а у вас?

– Как видишь все в порядке. А ты почему вдруг так срочно сбежала, если не секрет? – не удержался от любопытства Игорь.

– Да так… Я стала матерью! – не удержавшись, гордо выпалила я.

– И ты тоже? Здорово! А посмотреть можно?

– Пока нет, – улыбаясь, помотала я головой. – Постой, что значит "тоже"?

– Утром Лиля родила! Девочку! И не отказалась от нее, несмотря на то, что она мутант!

– Что?! – искренне поразилась я. – Какой мутант?

– Да тебя же не было: она уже не первая женщина, родившая мутанта. Даже правило такое ввели – если ребенок урод, мать может от него избавиться.

– Мутант и урод… – невольно мне вспомнились мои первые дети. – Полукровки…

А ведь если отцами этих "мутантов" являются тролли, то все можно объяснить гораздо проще – дети не мутанты, а полукровки. Вопрос только в том, почему наши виды настолько сочетаемые, что вообще появляется жизнеспособное потомство, ведь они достаточно далеки друг от друга: явно не из одного рода, а может даже из разных семейств. Мне стало жаль Лилю: несмотря на все ее отчужденное холодное поведение она не заслужила того, чтобы ее ребенок оказался уродом. Впрочем, думаю, ни одна нормальная женщина не заслужила такой страшной кары.

– Кстати, у нас больше на плоту чужаков нет? – с надеждой спросила я.

– Нет, – кивнул математик. – Остались только наши.

– Это хорошо, – я напряженно принюхалась. Все-таки больше всего меня пока раздражают именно запахи, а весь плот, особенно закрытая от дождей часть сильно пропиталась ими. Значит с этим и надо бороться в первую очередь.

Выбравшись на берег я принялась за сборы ароматных трав, которыми, невзирая на удивление и даже неуверенные протесты математика, яростно натирала все бамбуковые части и даже раскидывала по днищу плота. На втором этаже я вообще устроила вторую внешнюю стенку к моей комнатке, так густо развешав веники, что бамбук почти скрылся за их массой. На всякий случай и у себя в комнатке на пол я постелила толстый слой пахучих трав, после чего прислушалась к ощущениям. Как и предполагалось, это помогло. По крайней мере в своей комнате я снова чувствовала себя как дома. Счастливо улыбнувшись, я взяла на руки Рысь и устроилась на отдых. 124 День 1 Года. Джунгли Полностью выспалась я только к полудню, скорее всего потому, что непрерывно отдыхать больше пары часов не получалось: Рысь начинала волноваться и приходилось кормить ее и массировать животик, поскольку, как оказалось, в туалет она самостоятельно ходить не могла. К этому времени я уже убедилась, что моя дочка не такая обуза, какой казалась сначала: когда она не чувствовала голода и дискомфорта, то почти все время спала, крепко вцепившись пальцами мне в волосы.

Другое дело, что повсюду таскать за собой ребенка не слишком удобно, поэтому стоит придумать что-нибудь, что позволило бы оставлять ее хотя бы на некоторое время. Встав и позаботившись о ребенке, я выложила крепкую корзину мягкой травой и устроила Рысь внутри. К моему удивлению, девочка не проявила недовольства, крепко уцепилась за прутья и заснула еще быстрее, чем на руках. На всякий случай подождав еще несколько минут и убедившись, что ее сон спокойный, я тщательно закрепила крышку. Рысь совсем беспомощная, а вдруг какому-то животному вздумается посетить комнату во время моего отсутствия. На всякий случай проверив достаточно ли крепкая корзина, хмыкнула – стоило появиться ребенку, сразу мысли о непрошенных посетителях в голову полезли, а ведь раньше об этом и не думала.

– Доброе утро, – радостно поздоровалась я, спускаясь к народу, и, не в силах справиться с любопытством, принялась разглядывать младенца на руках Лили. После собственных родов ее сын не выглядел для меня нормальным, но до них…

Отказываясь верить собственным глазам, проморгалась и снова посмотрела. Если бы мне показали двух мальчиков: того, первого, что родился в лагере, и этого, и спросили бы, кто из них выродок, я бы без колебаний выбрала первого. Лилин сын выглядел по-человечески. Нормальным земным ребенкоми по размерам, и по внешнему виду. Невольно к сердцу подступила грусть: мои дети от Дмитрия безо всяких сомнений являлись если не монстрами, то уж точно монстроподобными созданиями, а этот – нет. Если бы у меня тогда родились такие малыши, я бы от них не отказалась, хотя сейчас и понимала, что нормальные человеческие… хотя нет, скорее оборотничьи, дети выглядят иначе.

– Налюбовалась? – хмуро поинтересовалась Лиля.

– Поздравляю, – искренне сказала я, но тут же подумала, что мои слова могут быть приняты за издевательство, и попыталась хоть как-то исправить положение. – Он очень красивый. Как ты его назвала?

– Лорд. Тебе правда нравится? – мне показалось, или лед в ее глазах слегка подтаял?

– Очень, – искренне улыбнулась я. – И имя красивое.

– А как твоя?

– Нормально, – понимая, что еще не готова к этому шагу, я категорично заявила, что покажу ребенка в свое время, и сразу после завтрака отправилась за фруктами.

Прогулка по лагерю показала, что, несмотря на всю мою антипатию к цитадельским, им нельзя отказать в организации. Все-таки, похоже, в чем-то Кесарь прав. По крайней мере, и лагерь их обустроен чуть ли не лучше, чем у остальных, и постройка плотов быстро продвигается, хотя до конца работ еще и неблизко. Хотя, с другой стороны, и инструментов для работы у цитадельских в несколько раз больше. Подумав об этом, я успокоилась: все-таки они мне не нравятся и приятно думать, что их успехи объясняются скорее экипировкой, чем личными заслугами.

Кстати, плоты остановились не совсем как обычно: между ранее намечающейся царско-цитадельской группой и остальными четко видна граница – почти сотня метров пустого берега, и, насколько я заметила, народ не особо стремится заходить на чужую территорию.

Ладно наши, но вот почему так же ведут себя люди из царско-цитадельского лагеря, где по моим прикидкам, народу в четыре-пять раз больше? И вооружены они (в первую очередь, за счет цитадельских) лучше. Если вдруг начнутся вооруженные конфликты… Я поежилась: даже думать об этом не хотелось. Успокоив себя тем, что в последнее время нападений не было, хоть на словах отношения и ухудшились, залезла в кроны.

Все-таки это два разных мира: мир людей и мир природы. Вот и сейчас внизу – холодная война, а здесь простая, обычная жизнь во всей ее красоте. Еще вчера я заметила, что деревья стали расти реже, и сейчас окончательно в этом убедилась.

Нет, не настолько, чтобы пропускать вниз намного больше света, но заметно при необходимости перебраться с дерева на дерево в верхней трети крон. Если раньше до ветвей соседа можно было просто дотянуться, то сейчас приходилось прыгать или спускаться ниже, туда, где молодые или более низкие деревья закрывали промежутки.

Да и состав деревьев сменился. Не характерный для уже привычных мне джунглей, но и не подходящий для болотной местности. И, хотя все еще большую часть занимали привычные мне виды, но почти треть деревьев оказались незнакомыми.

Наконец, набрав как уже известных, так и новых фруктов, я спустилась на землю в поисках старых поваленных стволов с вкусными личинками. Лакомясь и заодно собирая с собой, услышала шорох и, насторожившись, юркнула в ближайшие заросли папоротников, где и притаилась, напряженно прислушиваясь и приготовившись убегать на дерево. Но, убедившись, что это всего лишь женщина с корзиной, облегченно вздохнула. Не заметив меня, она подошла к большой яме или, скорее, небольшому овражку и спустилась туда, но уже через пару минут выбралась обратно и быстрым шагом, почти бегом, удалилась в сторону лагеря. Мне показалось, что что-то в овраге напугало женщину, поэтому я не спешила вылезать из укрытия.

Подождав несколько минут и убедившись, что непосредственной опасности мне не угрожает, осторожно подобралась поближе. Внизу все выглядело спокойно, тек мелкий ручей, чуть сбоку которого возвышался свежий холмик из жухлой листвы, земли и застарелых ошметков красного мха. Небольшой такой холмик, овальный, по размерам как раз подходит для детской могилы. Не выдержав, я решила подтвердить неприятные подозрения и, спустившись, разгребла верхний слой.

В могилке лежал заживо погребенный ребенок-полукровка и молча смотрел на меня своими молочными, еще не определившегося цвета глазами. Я скрипнула зубами – вот что меня всегда раздражало, так это нежелание некоторых самим выполнять грязную работу. Неужели они думают, что оставить новорожденного умирать от голода, холода и хищных животных гуманнее, чем собраться с волей и убить самим? И ведь потом, чаще всего, даже совестью не мучаются. Но я-то не такая и оставить существо, тем более ребенка, умирать медленной смертью не могу. Зарезать или придушить? Я с сомнением покосилась на ручей. Или, как вариант, утопить? Нет, все-таки, думаю, лучше задушить. Погладив ребенка по редким волосам, я положила руку ему на шею, но в последний момент остановилась. Он, конечно, худоват, но выглядит здоровым. Ни на монстра, ни на тролля не похож. Может, стоит дать ему шанс? Вдруг его отец хоть в чем-то был похож на Дмитрия… Отойдя от младенца и выбравшись из ямы, я задумалась. Если оставить ему жизнь, то как за ним ухаживать? Хватит ли у меня молока на двоих? Еще поколебавшись, я решила попробовать, и спрыгнув обратно, взяла прохладное тельце на руки. Как много изменилось в душе после вторых родов: я почти не способна воспринимать его человеческим ребенком. Отогреваясь, мальчик пару раз неуверенно хныкнул, но, к моему облегчению, реветь не стал. Зато доказал, что он, в отличие от Рыси, способен оправляться самостоятельно. По крайней мере, по-маленькому. Обмывшись в ручье и обмыв ребенка, я обтерла его мягкой травой. А еще через несколько минут убедилась в том, что и сосательный рефлекс развит нормально, и от моего молока мальчик нос не воротит. Пусть живет. У Рыси братишка будет.

Выкинув червей, я постелила в корзинку травы и уложила туда младенца. На мгновение заколебалась, правильно ли поступаю, лишая других возможности самим решать, жить или умереть их ребенку. Я ведь тоже когда-то делала такой выбор. И лично избавлялась от собственных детей. Нет! Если мать способна выкинуть, но неспособна подарить ребенку быструю смерть… нет, такая женщина не достойна права выбора.

В лагерь я возвращалась понизу, опасаясь растрясти и без того настрадавшегося мальчика, и сразу же полезла к себе.

– О, Пантера, ты-то мне и нужна, – радостно остановил меня математик. – Идем, к тебе срочное дело.

– Я сейчас не могу, – отрицательно качнула я головой. – Рысь проверить надо.

– Ты только побыстрей, ладно?

Я неопределенно пожала плечами. Разве в вопросах с ребенком можно "побыстрее"? К моему облегчению, с малышкой все было в порядке: похоже, она все это время просто проспала, крепко вцепившись в прутья корзинки. Накормив Рысь и убедившись, что молока на двоих ещё хватает, я провела необходимые гигиенические процедуры и крепко закрыла обе корзинки, поставив рядом. На мгновение подумала, не положить ли их вместе – теплее будет, но тут же отбросила эту мысль: все таки мальчик больше моей Рыси почти в пять раз, вдруг случайно задавит.

– Ну, что такое? – спросила я, спускаясь. Мне никто не ответил. Странно. – Эй, Игорь, ты где?

Так и не дождавшись ответа, я пошла, ориентируясь на возбужденные голоса, и почти сразу же отыскала математика, причем не одного – вместе со всеми нашими и не только нашими. Оглядевшись, я отметила, что присутствуют все амазонки и махаоны, Ясон с женой, Захар и еще множество малознакомых людей. Марк, кстати, тоже был. Он как раз громко разглагольствовал, увлеченно жестикулируя.

– Что здесь происходит? – шепотом спросила я у Ильи, который, на мой взгляд, слушал выступление оборотня без особого интереса, в отличие от остальных.

Оглянувшись, химик жестом пригласил присесть и только после этого вполголоса ввел в курс дела.

По словам Ильи получалось, что либо разрыв, либо противостояние действительно неминуемы. И, понимая это, люди из меньшей группы решили… просто обогнать царско-цитадельских. Так и для угасания страстей время появится, и проблемы с поисками пищи у отплывающих не возникнут, да и у остающихся смягчатся. Тем более, что в малом лагере постройкой плотов никто не занимается, разве что будничным ремонтом. Разделение планируется только временное, позже, в самом худшем случае, в конце пути, царские нас нагонят и люди снова объединятся.

Кстати, инициатором собрания являлся не председательствующий Захар, а скромно сидящий сбоку "золотой мальчик".

– Просто Ясон речи произносить не умеет, и ему хватает ума это признавать, – с улыбкой пояснил химик. – Хотя… – заметив, что Марк закончил выступление и его место резво заняла обсуждаемая нами личность, Илья демонстративно закатил глаза.

– Похоже, я его переоценил.

С интересом прислушавшись к инициатору собрания, я уже через минуту поняла, что единственная польза от речи Ясона – здоровый смех, и принялась разглядывать собравшихся. Надо же, и народ с общаг здесь! Кстати, я оказалась не одинока: если Марка слушали внимательно и серьезно, то сейчас народ зашевелился, послышались смешки и перешептывания. А какой еще можно ожидать реакции на хвалебные оды самому себе, да еще и в стиле "какое у меня все золотое"?

– Нет, не переоценил, – возразил Дет. – Все такие хмурые сидели, как на военном совете, а благодаря "золотому" настроение на порядок повысилось. Поверь, в случае необходимости он может говорить серьезно, но если сейчас не разрядить обстановку, то отношения между царскими и свободными только ухудшатся.

– "Свободными"? – скептически переспросила я.

– Если бы ты не опоздала, то знала бы, что весь наш лагерь согласился на это название, – не удержался от колкости зеленокожий. – Но, думаю, это решение не настолько принципиально, чтобы расстраиваться.

– Конечно, – пожала плечами я. – Тем более, что название мне нравится. А что еще без меня успели?

– Ничего важного, – махнул рукой Илья. – Выступали все желающие высказать и аргументировать свою точку зрения. Большинство сходится, что лучше не дожидаться окончания постройки, а уплыть вперед.

Разговор затих, и я с улыбкой прислушалась к выступлению Ясона. Обычно такое наивное восхваление и себя и других вызывает раздражение, но золотой мальчик говорил с такой детской убежденностью, граничащей с упрямством, с таким воодушевлением и такими оригинальными фразами, что в его интерпретации оно превращалось в комедию. Хотя если бы приходилось выслушивать такие речи ежедневно, наверное, они приводили бы меня в бешенство. Закончив, Ясон скромно поклонился и плюхнулся на землю.

– Итак, раз все, наконец, собрались, приступим к голосованию, – предложил Захар.

– Кто за то, чтобы отплыть сегодня – поднимите руку! Кто против? Единогласно!

Кстати, я говорил с царем Сергеем. Основной лагерь будет стоять еще как минимум пять суток, так что у нас пять дней форы. А теперь перейдем к более насущным вопросам. Какие из царских законов мы оставляем, а от каких отказываемся до воссоединения с царскими людьми?

– А почему, собственно, мы должны воссоединяться? – спросил незнакомый брюнет. – Мне лично и так хорошо.

– Согласна, мы должны держаться отдельно! – поддержала его Темная. – А то быстро превратимся в забитых и угнетенных изгоев нормального общества! Разве они считают нас за равных? – широкий жест в сторону царских плотов. – Нет нет и нет!

Мы для них как заноза в заднице! И поверьте моему опыту, при первом же удобном случае нас попытаются загнать в самые низы! В цитадели то же самое было – на словах тираны маскировались под добрых и пушистых, а на проверку оказались отъявленными мерзавцами! Нельзя допустить, чтобы история повторилась! Мы должны заставить их считаться с нашим мнением!

Народ недовольно загомонил, а я неприязненно поморщилась. Стоило услышать такие высокопарные яростные обвинения, как по старой привычке попыталась найти аргументы в защиту противоположной стороны. А их немало. Вот хотя бы – если они злодеи, то зачем было предупреждать меня о недружелюбии цитадельских? Или защищать не входящих в "царство" людей от преступников? Или, снабжать хоть какой-то пищей голодающий народ с неуспевших или не пожелавших запастись продуктами плотов, когда несколько дней подряд не делали остановок? Нет, факты однозначно на стороне Сергея и не расходятся с его словами, как заявляет Темная, а подтверждают их.

– У царских уже было немало возможностей поставить нас на место, – спокойно, с легкой насмешкой возразила Темной Марфа. Разговоры тут же стихли, а я по-белому позавидовала голосу цитадельской: с ним только на собраниях выступать и лекции читать. – Прошу встать тех, что считает себя незаслуженно обиженным царскими людьми. Не преступниками из их числа, их среди всех хватало, а властями, – уточнение заставило нескольких начавших подниматься человек сесть обратно. – Ну?

Нет желающих высказать претензии? – Марфа ехидно покосилась на Темную, от возмущения хватающую ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. – Может быть, кто-то из вас хочет войны? Войны с армией, в несколько раз превышающей нашу численность? Тоже нет? Тогда зачем разжигать вражду, если для нее нет никакого реального повода? – Марфа сделала длинную паузу, давая время осмыслить свои слова. – Я ничего не имею против раздельного проживания, но не по причине вражды.

И считаю, что этот вопрос надо решать не сейчас, а когда страсти утихнут, а люди притрутся друг к другу. Спасибо за внимание.

Марфа села, а Темная, постояв еще несколько секунд, резко развернулась и ушла с собрания.

– Кхм… – откашлялся Захар. – Итак, если вы не против, вернемся все же к нашим попугаям… Итак, что будем решать с законами?

– Главный вопрос здесь не что, а как, – заявила главная амазонка. – Что бы мы ни решили с законами, должны быть те, кто станет следить за их исполнением. Иначе затея не имеет смысла.

Через час мы пришли к общему согласию, что исполнительная власть определяется по жребию и меняется каждую неделю. А законы оставили те же, благо, Сергей не сковывал неприсоединившихся к нему людей жесткими рамками, только самыми основными: не убей, не укради…

После собрания делегация во главе с Ясоном отправилась говорить с царем.

Поскольку никто не запрещал, я прихватила корзинки, чтобы на обратном пути набрать фруктов, и припустила следом. К моему удивлению, скандала не произошло, разговор протекал совершенно спокойно и в деловом ключе. Сергей одобрил решение свободных не дожидаться окончания постройки, совершенно верно оценив ситуацию. И чем он так не нравится Темной?

Не дожидаясь конца разговора, я поднялась в кроны и быстро заполнила корзины, предпочитая плоды покрупнее, поскольку время поджимало – тут уж не до разносолов.

Благодаря непривередливости успела вернуться к плоту еще до отплытия и решила в оставшееся время прогуляться вдоль берега.

Проходя мимо одного из плотов свободных, сделала неприятное открытие: замеченная мной в лесу женщина оказалась состоящей в одной из групп нашего лагеря. Я невольно остановилась, удивленная ее поведением. Нет, ничего сверхъестественного, просто радостно кокетничает с соседями и искренне смеется каждой шутке. Или мне кажется, что искренне? Решив разрешить сомнения, я подошла к женщине.

– Привет, я слышала, у тебя тоже ребенок? – она удивленно воззрилась на меня, на мгновение погрустнела, а потом уверенно потрясла головой.

– Нет, ты ошибаешься. Я действительно вчера родила, но мертвого младенца.

Я внимательно посмотрела на женщину. Все-таки иногда удобно, что люди ходят без одежды. Если она не врет и действительно родила вчера… то ребенка не кормили почти двое Земных суток! По-крайнем мере по ее груди непохоже, чтобы кормили. И тогда становится понятно, почему мальчик худоват. Удивительно, что вообще еще жив.

– Прости, – я склонила голову, но не от чувства вины, а чтобы скрыть гнев и поспешила вернуться на наш плот. Значит ребенок для нее уже мертв. Тем лучше, ко мне никаких претензий предъявить не сможет. А мальчик… Дима… он выживет. Он должен выжить.

Только когда мы вывели плот на середину реки и занялись повседневными делами, я смогла окончательно успокоиться. 125 – 130 День 1 Года. Река – Джунгли – Река Диму поносило. Хотя для земных грудничков расстройство желудка не редкость, меня это беспокоило. Боясь, что мальчик может пострадать от обезвоживания, я через раз поила его теплой кипяченой водой, но пока улучшений не наблюдалось. К тому же, он мало спал для младенца и редко плакал. Больше половины времени Дима почти неподвижно лежал и смотрел на мир, очень нервируя меня таким необычным поведением. Больше всего устрашало то, что было неясно, нормально оно или нет!

– Лиля, как Лорд себя чувствует?

– Зачем тебе?

Подумав, я решила, что хватит прятать детей, (тем более, что запахи почти всех, кроме Дета с женами, уже совсем не раздражали) и спустила малышей вниз.

– Ух ты, какая обезьянка, – не замедлил восхититься Росс, увидев Рысь. – Такая маленькая, неудивительно, что у тебя живот почти не увеличился… Погоди, а этот откуда?

– В лесу нашла. Его все время поносит, и он слишком мало спит, – вздохнула я. – Лиля, у тебя ничего подобного не было?

– Спит мой тоже мало, – кивнула женщина. – А стул нормальный. И, кажется, с ним что-то не так, по крайней мере, он с каждым днем все менее подвижным становится.

Хотя и так не слишком резвым был.

– Возможно, им чего-то не хватает или ваше молоко не подходит, – вступила в разговор Надя.

Подумав, я предложила сравнить наше молоко хотя бы визуально. Лиля сначала отнеслась к предложению негативно, но идеей загорелись почти все остальные посвященные, так что в конце концов она сдалась, мы взяли по пробирке и сцедили немного интересующей нас жидкости. Молоко людей оказалось белое, чуть голубоватое, обычной консистенции, а оборотней, то есть мое – ржаво-коричневое и гуще.

– Твое жирнее, – попробовав молоко из пробирок, констатировал Росс.

– Может, в этом и дело, – предположила я. – Наверное, оно слишком жирное для Димы. Или… – я похолодела, только сейчас сообразив, что мое молоко может оказаться ядовитым для ребенка. Но не просить же Лилю выкармливать двоих! Тем более, что с ее сыном тоже явно не все в порядке.

– Ясно только то, что ничего не ясно, – вздохнула Надя.

– Будем экспериментировать, – решительно тряхнула головой я. – Другого выхода у нас нет.

Лиля согласилась, и следующие несколько дней мы пытались подобрать оптимальное питание для полукровок. Выяснилось, что Лорда от моего молока тоже несет, а Дима от Лилиного – слабеет. Поение кипяченой водой до кормления помогло решить проблему детской диареи, а Лиля приспособилась подкармливать своего пеной с мясного бульона, отчего он вроде бы слегка ожил. Но вскоре у Димы тоже начала появляться вялость и выяснилось, что и мое молоко и подкормка пеной не останавливают дистрофию, поэтому мы с удвоенной энергией продолжали поиски решения.

Каждый день наш караван совершал остановку на несколько часов, для пополнения запасов продуктов. Я невольно отметила, насколько меньше стала конкуренция в связи с сильно сократившейся группой. Теперь можно не соперничать в скорости, а спокойно причалить, так же, не спеша, отправиться в лес и при этом не отказывать себе ни в качестве, ни в количестве добычи. Деревья, кстати, с каждым днем росли все реже, вскоре в некоторых местах лучи солнца начали достигать земли, создавая кружевную тень от колеблющихся на слабом ветерке листьев.

На третий вечер я после заката в очередной раз спустилась вниз вместе с детьми и, вздохнув, вытащила стопку коры из еще не обработанных результатов анкетирования.

– Ты лучше сразу в компьютер заноси, так и считать легче будет, – посоветовал дежурящий Игорь. Я замерла, тяжелой волной нахлынули уже подзабытые подозрения.

За мной следят. Шпионят. А я-то им верила. Ну, почти верила.

– Прости, что ты сказал, я не расслышала?

– Говорю, удобнее в компьютере обрабатывать, да и кора плот загромождать не будет.

На глаза навернулись слезы.

– К тому же так вдвое быстрее получится, гораздо раньше закончим, – подойдя к костру, Игорь уселся и, покопавшись в стоге сена за спиной, вытащил ноутбук.

– Откуда он взялся? – не сдержав любопытства, спросила я.

– Дет подарил, когда лидером стал.

Я облегченно вздохнула.

– Так что доставай свой и присоединяйся, – дружелюбно предложил Игорь.

Все-таки я не ошиблась в своих подозрениях! Неприятно и горько разочаровываться в людях. Но не стоит ухудшать ситуацию ещё и отрицать очевидное.

– Как вы узнали?

– Не мы, а я, – скромно признался математик. – Просто никто из остальных наш опрос на форуме не заводил и "Пантерой" при этом не подписывался.

Я почувствовала, как от стыда вспыхнули щеки. Всегда проще считать других подлыми злодеями, чем признавать свою глупость. Игорь прав, я проявила излишнюю самоуверенность, во-первых, подписываясь своим именем, а, во-вторых, выкладывая абсолютно идентичный опрос в общем доступе. Вот и какой смысл в анонимном интернете, если сама не предпринимаю ни малейших мер для страховки? Но кто мог знать, что у кого-то еще есть не только компьютер, но и выход в интернет? Вроде же всю технику оборотни отобрали… Вспомнив об этом, я замерла, напряженно прислушиваясь к себе. Никакого негатива, кроме разве что ощущения, что я в очередной раз осталась в дураках, но это к ноутбуку не относится. На мгновение проснулось разочарование: в глубине души я надеялась, что мой вид уничтожал технику из-за очередного инстинкта… Хотя, насколько помню, этим занимались мужчины моего вида. Так что версия не отпадает.

Вернувшись в настоящее, я сняла кулон и включила компьютер.

– Игорь, вы боялись, что я такая же, как те оборотни, что отбирали у людей технику? – я решила окончательно прояснить ситуацию.

– Было дело, – улыбнулся он. – Хотя ты же почти пустая пришла, так что верилось с трудом, но последнего компьютера лишаться не хотелось.

– Но почему ты сейчас сказал? – если даже я скрывала присутствие у себя техники из страха, что могу ее лишиться, то уж что говорить о них!

– Ну, честно говоря, очень неудобно работать только пока тебя нет.

– Да, понимаю, мне тоже, – я погрузилась в работу, но потом, не выдержав мук совести, возобновила разговор. – Прости, я должна была сказать раньше.

– По какому такому закону ты "должна"? – рассмеялся Игорь. – Ничего, я думаю, и у нас еще много сюрпризов, и тебе есть чем нас удивить.

Его слова прозвучали так искренне, что сняли всю тяжесть с моей души.

Действительно, я ведь не жду от них стопроцентной честности и открытости. И они от меня не ждут.

– Игорь, я тебя люблю! – повинуясь внезапному порыву, я обняла математика. – Ты все-таки замечательный.

– Я тебя тоже, – он похлопал меня по спине. Его ответные объятья были исключительно братскими или дружескими, без малейшего намека на отношения между полами, и это помогло избавиться от мимолетного смущения. Да, мы относимся к разным видам, и брака с ним мне не видать, но дружбу-то никто не отменял!

Утром мы с Игорем шокировали остальных, дружно достав компьютеры и усевшись заносить результаты опроса.

– Ну что, мы закончили подводить статистику, могу объявить результаты анкетирования! – радостно заявил математик еще через день.

По результатам опроса получалось, что все в той или иной степени помнят свою прошлую, Земную, жизнь. Керели собирали людей в промежуток между две тысячи седьмым и две тысячи десятым годом. И те, кто попал в конец этого временного отрезка, ничего не слышали о загадочных исчезновениях или похищениях, точнее, не больше, чем обычно, и, в основном, из желтой прессы. Возраст "избранников" укладывается в промежуток от двадцати пяти до пятидесяти пяти лет, все мы сохранили свой пол, но в той или иной степени изменили внешность. Почти все попаданцы – люди с высшим образованием, но успешно строивших карьеру и хорошо зарабатывавших на Земле можно пересчитать по пальцам. Причем из преуспевавших ни одного представителя торговой или административной сферы: пара фермеров (одним из которых, кстати, был Ясон), системный администратор, сантехник и несколько служащих. Больше девяноста процентов опрошенных на Земле страдали достаточно серьезными, чтобы их не удавалось игнорировать, заболеваниями, примерно такой же процент людей зарабатывал на жизнь теоретической умственной, а не практической физической работой. Кстати, опрос, проведенный в Интернете, показал аналогичные результаты.

– Тоже мне, "избранные". Вообще, такое впечатление, что керели специально набрали неудачников, – грустно подытожил инженер. – Ни здоровья у нас на Земле не было, ни хорошей карьеры. Так, волочились где-то на задворках, серые и неприметные, неспособные выбиться в люди…

– И ты? – не удержался от шпильки зеленокожий.

– И я, – горько кивнул Сева. – И ты. И все тут присутствующие.

– Не способные или не желающие выбиваться в "люди"? – саркастически поднял бровь Илья. – Почему ты не допускаешь второе?

– Потому что это всего лишь оправдание и утешение для слабаков! – отрезал инженер. – Любой способный преуспеть сделал бы это!

– Даже против своих принципов, веры и чести? Сева, а ты смог бы идти к успеху по трупам?

– Не перевирай ситуацию, в этом не было необходимости.

– Ладно, не по трупам, но за чужой счет. Согласен ли ты возвысится за счет лжи, обмана и предательства?

– Не передергивай! – взъярился Сева. – Ты просто не хочешь признать себя неудачником, поэтому и выдумываешь нелепые оправдания.

Воцарилась напряженное молчание. Мужчины, тяжело дыша, сверлили друг друга сердитыми взглядами. Напряжение нарастало, и я решила высказать свое мнение, просто чтобы разрядить молчание.

– Я признаю, что на Земле была не способна выдержать жесткую конкуренцию. Но ничуть не стыжусь этого, а, наоборот, горжусь. Понимая, что все равно не способна занять первые места – не хватило бы ни сил, ни здоровья, я, в отличие от "успешных", могла позволить себе гораздо реже идти против своей совести. Этот путь ничуть не хуже других. И пусть я с трудом могла себя обеспечить, но зато почти не приходилось лебезить, достаточно было простой вежливости и уважения… к тем, кого я действительно уважала. Знаете, если бы я снова попала в те условия, то жила бы точно так же, как и тогда. Даже если бы могла выдержать конкуренцию, не стала бы рваться наверх, – я улыбнулась. – Но здесь – это не там. Здесь я считаю себя достаточно успешной, при том, что опять-таки не иду против своих принципов, – взглянув на спорщиков и убедившись, что эмоции схлынули, я радостно закончила. – Так что, мне кажется, одно другому не мешало. Наверняка среди нас есть и те, кто был неспособен и те, кто не желал преуспевать на Земле, а, скорее всего, у многих сочетались обе эти причины.

– А меня удивляет, что, людям нравится здесь больше, чем на Земле, – перевела тему Надя. – И это несмотря на то, что почти все здесь или болели, или получали травмы разной степени тяжести, да и жизнь здесь гораздо опасней.

– Мы и на Земле болели, – с готовностью поддержала инициативу подруги Юля. – А так… здесь не надо идти к девяти на работу и до пяти маяться всякой фигней, только потому, что аппаратура сломалась. Здесь все проще… и как-то свободней, что-ли. И не скажу, что намного опасней. Попробовал бы кто из нас вести такую вольную жизнь на Земле… в лучшем случае, в психушку бы заперли. Да и опять-таки здоровье бы не позволило, – вполголоса добавила она.

Я кивнула – у меня нынешняя жизнь вызывала те же ощущения.

Этой же ночью Надя родила симпатичного "лягушачьего" мальчика. Впервые мне удалось непосредственно присутствовать при родах. Они прошли хорошо, гораздо легче, чем у средней Земной женщины, хотя и тяжелее, чем у меня. 131 – 132 День 1 Года. Река – Джунгли Во время завтрака Росс с удовольствием обсосал рыбью кость, почесал грудь и, потянувшись за добавкой, предложил:

– Все-таки стоит провериться на глистов.

От неожиданной темы разговора Вера со Светой закашлялись.

– Я это к чему: мы здесь уже давно, гигиена не на высоте, часто едим продукты не моя, даже мясо сырым через раз потребляем. Наверняка в нас уже целый зоопарк живет, интересно же посмотреть на экспонаты, – пояснил зеленокожий, заслужив возмущенные взгляды девчонок.

– Росс, давай чуть позже, а? – расплескав от смеха травяной отвар, предложил Илья, и зеленокожий неохотно согласился.

После окончания завтрака Росс пристал к Наде с просьбой дать попользоваться микроскопом и, получив разрешение, радостно вытащил его под солнце.

– Кто первый? – естественно желающих не нашлось. – Ну и зря, – обиделся зеленокожий. – Тогда я сам первым буду.

Занимаясь своими делами, я периодически поглядывала на Росса. А он не терял времени даром. Сделав мазок, с интересом первооткрывателя разглядывал его в микроскоп. Похоже, увиденное вначале его шокировало, но уже скоро Росс взял себя в руки и на его лицо вернулась обычное, разве что немного более хищное, выражение. Он то и дело косился на нас и злорадно хмыкал.

– Что-то интересное? – не выдержала я.

– Принеси свой образец для сравнения и посмотришь, – ехидно предложил он.

Подумав, я согласилась, в глубине души надеясь, что репеллент работает не только на коже и глистов у меня почти нет. Но, присоединившись к зеленокожему и изучив оба мазка, не смогла сдержать вздоха восхищения, смешанного со страхом. Внутри нас обоих жил целый зоопарк, в этом Росс оказался прав. Даже если две трети оригинальных подозрительных вкраплений посчитать случайными, то как минимум семь (у Росса) и пять (у меня) видов червеобразной местной фауны чувствуют себя вполне комфортно внутри наших организмов. В этом не может быть никаких сомнений, ведь в кале хорошо были видны не только яйца глист, но и большей частью очень мелкие, до миллиметра длиной, черви. Более пристальное сравнение образцов показало, что ни один из видов этого типа у меня с Россом не пересекается; и у него, и у меня внутри живут как плоские, так и круглые и даже кольчатые представители этой фауны. Кстати, у зеленокожего одним из поселившихся видов оказался тот самый, который послужил причиной непроходимости кишечника у Таля и Кесаря. В мазке обнаружился только один небольшой представитель этого вида: тонкий, как волос, беловатый, почти в два сантиметра длиной. Ладно, понадеюсь на то, что пока внешних симптомов закупорки нет, может, и обойдется. Кроме червей, мне удалось разглядеть что-то похожее на мелких земных ракообразных, подозрительные слегка шевелящиеся сферические образования и, конечно же, многочисленных одноклеточных, причем если в пробе зеленокожего общее количество живности являлось еще приемлемым, то в моем она прямо-таки кишела.

– Вот оно как, сыроеденьем заниматься, – не удержался от шпильки Росс.

– У самого не намного лучше, – не осталась в долгу я.

– Не скажи, все же не так запущено. К тому же, я тоже, мягко говоря, не всегда правила гигиены соблюдал…

Вскоре к нам присоединилась Надя, но ее выдержки хватило ненадолго, и, поморщившись, она вернулась к ребенку. После нее желание посмотреть наши отходы жизнедеятельности под увеличением выразил Игорь, потом Сева.

– Надо срочно потравить всю эту гадость! – решительно заявил последний. – А то нас заживо сожрут.

– Ну, может, они не паразиты, а симбионты, так сказать, микрофлора и микрофауна кишечника, – неуверенно предположила я.

– Ага, – Сева посмотрела на меня, как на идиотку. – Ты хоть чуть-чуть соображаешь? Глистов и этих… клещей симбионтами называть.

– Почему нет? – его тон вызвал ответное раздражение.

– Потому, что это очевидно!

– Не очевидно! Вот что ты себя отравишь раньше, чем глистов – это очевидно!

Мы стояли и буравили друг друга яростными взглядами, наконец, я взяла себя в руки и снисходительно пожала плечами.

– Ладно, что с тебя взять, ты же не биолог.

Раздраженно почесав грудь, Сева открыл рот, чтобы возразить, но не успел.

– Сева, ты нормально себя чувствуешь? – озабоченно поинтересовалась Надя.

– Прекрасно, а что? – слегка остыв, удивился он.

– А ты Росс?

– Вроде да, – зеленокожий задумчиво прислушался к ощущениям.

– У вас грудь не болит?

– Нет, только чешется, – хором ответили парни и пораженно замолчали.

– У меня тоже, – встревоженно заметил Игорь, почесавшись.

Быстро выяснилось, что ни одного мужчину на нашем плоту эта напасть не обошла стороной. Зато у женщин подобных симптомов не наблюдалось. Испугавшись, что это может оказаться первым признаком какой-то нехорошей болезни, мы с Надей и Россом приступили к осмотру возможных пациентов.

Ближе к полудню первые симптомы стали более заметны, а к вечеру окончательно оформились. Кожа в области груди мужчин слегка покраснела, молочные железы увеличились в размерах, соски набухли. У зеленокожего эти симптомы проявлялись несколько сильнее, чем у остальных мужчин. Я сосредоточенно наморщила лоб, осторожно ощупывая пораженную неизвестной болезнью область. Что-то мне это напоминает, но вот только что?

– Это, конечно, верх нетактичности и циничности делать такое предположение, – задумчиво потянула Надя, осматривая напуганного Игоря. – Но, если бы вы не были мужчинами, я бы сказала…

Я застыла, пораженная догадкой, а Росс захохотал так, что Надя вздрогнула и замолчала, с укором глядя на зеленокожего.

– Прелестно, просто прелестно! – Росс сел, вытирая слезы, выступившие от смеха.

– Мужчины… – не договорив, зеленокожий снова захохотал, не в силах перебороть себя. – Мужчины…

Я посмотрела на красную, как рак, Надю и не сдержавшись, хихикнула.

– Что вы ржете, как лошади?! – возмутился Сева.

– Да, может посвятите нас, неразумных? – присоединился к нему Игорь.

– Минутку, – отсмеявшись, Росс решительно сдавил свою грудь и оттуда брызнула тонкая белая струйка.

Намек поняли все. Большинство мужчин просто побледнели, но Сева не захотел признавать очевидное.

– Чушь! У мужчин не бывает молока!

– У человеческих мужчин, – поправила я.

– А мы и есть люди! – уверенное заявление вызвало новый приступ смеха у зеленокожего.

– Мы люди, но не Homo sapiens, – мягко заметила Надя.

– Нет! Не может быть! – Сева сжал кулаки и решительно ушел на другую сторону плота. Остальные тоже разбрелись – такие новости лучше всего переносить наедине.

Даже Росс как-то резко успокоился и стал очень серьезным, чуть ли не хмурым.

– Интересно, почему молоко появилось именно сейчас, – тихо сказала я. – Если подумать, дети на плоту уже довольно давно.

– Ну, может быть, надо время, чтобы гормоны подействовали, – пожала плечами Надя.

– Хотя нет, тогда бы вряд ли у всех одновременно…

– Может, оттого, что вчера появился первый нормальный чистокровный ребенок?

– Не исключено, – улыбнувшись, счастливая мать подошла к сыну. – Но почему мы до сих пор ничего не слышали об этом?

Причина выяснилась на ближайшей же остановке. Подойдя к одной из общаг, мы с Надей поинтересовались, не происходило ли чего-нибудь странного с мужчинами после появления детей. Ответом нам послужил дружный смех.

– Ну наконец-то и вы влились в общество кормящих пап, – поздравил Ясон. – Только тссс… Некоторые еще не испытали на себе радость отцовства, не стоит им пока рассказывать.

– Ах вы жулики, – улыбнулась я.

Однако отнюдь не все мужчины оказались способны спокойно воспринимать эту особенность своего организма. Пытаясь избавиться от "пагубного" влияния вида или, скорее, запаха маленьких детей, они организовали группу, которая избегала общаться с матерями и даже сплавлялась на отдельном плоту. К моему удивлению, таких принципиальных набралось немного, меньше двух десятков. Честно говоря, посмотрев на реакцию наших мужчин, я думала, что отделившихся как минимум треть.

Узнав об этой группе, Дет с Севой дружно решили перебраться к ним.

– Это только временно, – пояснил наш лидер.

– Просто мы мужчины, а мужчины не должны кормить детей своим молоком, – добавил Сева.

– Земные мужчины, – тихо поправила я, глядя в спину удаляющимся парням.

Подавив вздох, я вернулась к своим. Ужасно, если группа развалится из-за такого пустяка. Хотя это для меня пустяк, а для них… Похоже, керели не потрудились подготовить мужскую психику к лактации. Ничего, они должны смириться. Смирилась же я со своей необычностью.

– Думаю, они вернутся, – как будто в подтверждение моим мыслям сказал Илья. – Просто надо время, чтобы привыкнуть.

– Полагаю, ты прав. Надо подождать, – кивнула я.

Вечер 132 – 143 День 1 Года. Река – Степь Вечером наш караван совершил незапланированную остановку, причиной которой послужил показавшийся на закате уже знакомый, огромный желто-зеленоватый диск.

По этому поводу решили устроить небольшой праздник: высадились на берег, разожгли костры и удобно устроились вокруг, беседуя и перекусывая, обсуждая произошедшие за это время события. Я узнала, что после отделения свободных в первые несколько дней случилось две кражи и одно нападение; к счастью, жертва выжила, но случайные свидетели оказались смелыми и принципиальными личностями, в результате всех преступников казнили. С тех пор никаких проблем не возникало: то ли преступники убедились, что законы по-прежнему действуют, то ли людей такого склада просто не осталось.

Совершенно неожиданным событием оказалось то, что в этот же вечер Сева решил вернуться к нам на плот. Он сообщил об этом немного резковато, деловым тоном, после чего заявил:

– Мы должны дать нормальные названия нашим расам… ну, то есть нашим видам.

Нормальные, научные названия.

– А чем тебе "люди" не нравятся? – удивился Игорь.

– Какое право мы имеем называть себя "людьми", а их, – инженер указал на меня, – "оборотнями"? Какое право мы имеем называть "троллей" – "троллями", если сами являемся людьми не больше, чем они? Нет уж, давайте называть вещи своими именами.

Или "людьми" являются все наши виды, или уж никто.

Его эмоциональная речь вызвала у меня улыбку. Хотя мне и пришлось смириться с общепринятым названием моего вида, тем не менее, оно до сих пор вызывало внутреннее недовольство.

– Спасибо, – я вздохнула. – Но всех не переделать.

– Всех и не надо, – решительно возразил Сева. – Но нашу группу – вполне возможно.

Хотя бы латинские термины ввести, "Homo какой-нибудь-там".

– Не пойдет, – возразила я. – По-моему мы относимся к разным родам, так что родовое название тоже должно быть разным.

Сева смерил меня яростным взглядом.

– Только из-за того, что мы далеки друг от друга, ты готова лишить кого-то права называться человеком?

– Нет, но… – я замолчала, не в силах придумать достойного аргумента. Ну, правда, не говорить же теперь, что в биологии так не принято.

– А почему бы и нет, – поддержал Севину идею Игорь. – Что в этом такого страшного?

– В крайнем случае, можно дать сложное, двойное, родовое название каждому, – развила мысль Надя. – Тогда и "человек" в каждом названии будет присутствовать, и путаться не начнут.

– Ну, не знаю, – недовольно пробурчала я. – Все равно простое видовое название – лучше.

Однако большинство высказалось за двойную терминологию, после чего приступили к ее обсуждению. В конце приняли решение троллям и их здоровым сородичам присвоить уже известное в сети название Homo alterus – человек измененный. Особенно за этот вариант ратовали мы с Ильей, а Росс, Маркус и Сева активно возражали, желая, чтобы он достался их виду. После долгих споров "людей" назвали Homo oculeus.

Идею подал Росс, вспомнив, что у его вида в лобной части, между полушариями мозга, выступает округлое образование, по форме отдаленно напоминающее глаз. А вот на дословный перевод никто не согласился, в результате бытовым русским (а, точнее, керельским) названием назначили – человек лесной. Я яростно отстояла право на красивое латинское название своего вида – Homo nebulosus – человек туманный, но вот на бытовое запала уже не хватило, в результате перевод звучал гораздо примитивнее – человеко-зверь.

После того, как мы определились с терминологией, все вернулось на круги своя, даже Игорь продолжал говорить о моем виде, как об "оборотнях", и лишь Сева непреклонно соблюдал установленные им самим правила. Причем когда он говорил о каком-то конкретном виде, то использовал латинское название, а в других случаях отзывался о всех одинаково, как о людях. Мало того, в разговоре он пытался и других приучить к этим терминам, но, быстро убедившись в бесплодности увещеваний, начал делать вид, что не понимает, о ком речь, стоило кому-то сказать про оборотня или тролля.

Вообще, поведение инженера после возвращения кардинально изменилось. Проснувшись, он разворачивал бурную деятельность: добровольно ломал хворост для костра, сделал два стеллажа и низкий столик на второй этаж, набрав на привале лозы, учился плести корзины, что-то старательно вырезал из дерева и бамбука и даже затеял ремонт крыши, хотя, на мой взгляд, она в этом еще не нуждалась. Выбившись из сил, Сева смывал пот речной водой и отправлялся на заслуженный отдых, но, как только у него появлялись силы, все начиналось сначала. Наконец, через три дня, за завтраком он торжественно объявил:

– А у меня молоко пропало! – и взглядом призвал оценить его достижение.

– Поздравляю, – неуверенно сказала я.

– Ты ради этого все время вкалывал? – поразился Росс. – Да я лучше детей кормить буду, чем так надрываться!

Остальные промолчали, но на их лицах отразилось согласие с зеленокожим.

– Теперь все как раньше будет? – с надеждой предположил Игорь.

– Почти, – улыбнулся Сева.

– Как думаешь, у него от того, что он надрывается, молоко пропало? – обеспокоенно спросила я Надю, когда мы остались наедине. – Он себе-то не навредит?

– Или от этого, или от стресса, – вздохнула собеседница. – Но его, похоже, не остановить.

И действительно, инженер продолжал вести очень активный образ жизни, начав даже, когда появлялось свободное время, выполнять разные физические упражнения. Только через неделю Маркусу удалось вернуть Севу к исконному роду занятий посвященных.

Оказалось, что наш инженер очень увлекающийся и азартный человек: занимаясь тем, что его действительно интересовало, он легко забывал даже о сне и пище, так что приходилось каждый раз отвлекать его, заслуживая обиженные комментарии.

Увлекшись творческим заданием, Сева расслабился, и молоко вновь появилось, но инженер настолько погрузился в мир идей, что его это не взволновало.

Джунгли остались позади, теперь вокруг простиралось зеленое море травы, в котором изредка встречались небольшие рощицы и отдельные деревья. Большую часть побережья покрывали заросли кустов, в том числе несколько видов с гибкими, хорошо подходящими для плетения прутьями. Папортошка в этих местах не росла, впрочем, как и большинство знакомых продуктов, зато мы каждый день обнаруживали что-то новое, так что в пищевом плане ситуация не ухудшилась. Непривычно яркий из-заотсутствия зеленой защиты свет наступающей "лунной ночи" причинял дискомфорт, поэтому многие раньше не прикрытые плоты обзавелись шалашами или плетеными навесами.

С помощью Нади мы смогли наконец обнаружить, чего не хватает в нашем молоке полукровкам – сахаров. Регулярно подкармливая сиропом из сладких ягод или фруктов, когда их удавалось найти, мы добились того, что дети перестали слабеть.

Спали они по-прежнему мало, впрочем, этим отличались все полукровки, которых матери решили оставить в живых. По молчаливой договоренности мы с Лилей часто клали их рядом, и они с интересом наблюдали за повседневной жизнью на плоту.

Почти не капризничая, двое мальчиков быстро заслужили симпатию всех мужчин, Игорь даже выразил готовность помогать за ними ухаживать и кормить, чем и занимался иногда, если мы хотели отдохнуть. Его помощь очень меня порадовала, потому что по мере того, как к Диме возвращались силы, увеличивался его аппетит, и я начала опасаться, что молока на двоих у меня все же не хватит.

Вера, Вероника и Света за это время разродились здоровыми чистокровными девочками. Чистокровные дети оказались гораздо капризнее полукровок, чуть что их не устраивало – начинались слезы и крики. Когда я находилась рядом, Рысь тоже могла покапризничать, но стоило ее оставить одну – сразу затихала и засыпала.

Честно говоря, иногда, сильно устав, я пользовалась этим приемом, хотя обычно старалась не злоупотреблять и не лишать дочь материнского общества. На тринадцатый день жизни у Рыси открылись уши, а на пятнадцатый – глаза. В тот день она впервые подарила мне улыбку. Малышка по-прежнему большую часть времени спала, но в краткие периоды бодрствования начала ориентироваться, например, узнавать меня еще до того, как я брала ее на руки.

Греясь в лучах утреннего солнца, я наблюдала за зеленокожим, который все еще не отказался от идеи изучить наш внутренний животный мир, и размышляла. У Росса живет тот же вид червей, который минимум два раза вызвал серьезное, угрожающее жизни заболевание. У других "людей" нашего плота – тоже. Можно предположить, что большинство сплавляющихся заражены этим паразитом. Тогда почему дней через двадцать после отплытия все, имеющие некоторые, не слишком сильные, признаки болезни, поправились? Да, кстати, и цитадельские тоже перед разделением уже выглядели гораздо здоровее. Почему сейчас среди окружающих меня людей нет больных? Факт, конечно, радостный, но он означает, что одних глистов недостаточно для возникновения непроходимости кишечника. И у цитадельских, и в том лагере, к которому я присоединилась, наблюдалась нехватка продуктов питания.

Голод вызывает ослабление организма, оно – болезнь. Это хорошо сочетается с тем фактом, что в нашем лагере голодание не вступило в полную силу, тогда как цитадельские действительно серьезно от него пострадали – соответственно, и больных у них больше. Стоп, не получается. Насколько я помню, в нашем лагере были отдельные группы, пораженные сильнее остальных, и посвященные в них не входили! Зато болели почти все махаоны и еще кто-то.

– Игорь, а ты случайно не знаешь, как махаоны жили до начала сплава?

– Нормально, а что?

– Нет, мне конкретно интересно: голодали ли, чем питались, какой лагерь устроили, болели ли…

– Да нет, они совсем не голодали, потому что рыболовы отменные. И лагерь хороший был, чистый… – я махнула рукой, показывая что можно не продолжать.

Отменные рыболовы! Поскольку в лагере было не до разносолов, наверняка они питались преимущественно рыбой, как и цитадельские. И так же, как и цитадельские, страдали непроходимостью…

– Росс! – от моего вопля зеленокожий вздрогнул и, оторвавшись от микроскопа, одарил меня недовольным взглядом. – Тот человек, которого ты оперировал первым…

Вы были знакомы?

– Да, и что?

– У меня такой вопрос: он случайно не отличался какими-то особыми пристрастиями в питании? – любую гипотезу лучше надо подтвердить, а только потом высказывать.

– Да, был у него заскок: он почти растительной пищи не ел. Все мясо да рыба, рыба да мясо… как только не надоело.

– Рыба! И махаоны, и цитадельские, и твой знакомый питались преимущественно рыбой! – радостно заявила я. – Так может дело не в глистах, а в рыбе? Или в несбалансированном питании. Ведь мы тоже рыбу едим и ничего, здоровы.

– Ну знаешь, ты осторожней с выражениями, а то я вообще ее есть перестану, – честно предупредила меня прислушивающаяся к нашему разговору Юля.

– Кстати, у меня есть идея насчет репеллента, дурацкая, правда… – окрыленная успехом, высказала предположение я.

– И? – заинтересовался Игорь.

– Меня мухи не кусают. Если взять, например, немного моего пота и намазаться…

– Мне кажется, это не выход, – неодобрительно покачала головой Надя.

– А я согласен быть подопытным кроликом! – поддержал мою инициативу Игорь.

Собрав немного пота, математик размазал его по своей ноге. От кровососов мой пот действительно помог отлично, вот только сам вызвал сильную аллергическую реакцию: уже через час кожа на ноге Игоря воспалилась и покрылась многочисленными мелкими пузырьками с прозрачной жидкостью.

– Прости, я должна была думать раньше, что если мухи меня не едят, для этого должны быть весомые причины, – покаялась я.

– Я сам вызвался, – утешил меня Игорь. – Жаль, но этот вариант репеллента нам однозначно не подходит.

– Будем искать другие возможности, – закончила разговор Надя, обрабатывая ногу математика. 144 День 1 Года. Река – Степь Удобно устроившись на краю плота и подстерегая неосторожную рыбину, я с удивлением отметила, что количество пираний в реке существенно снизилось. Раньше они плавали целыми группами, а теперь встречались исключительно одиночки, и то редко. Если так и дальше пойдет, то скоро не только я, но и обычный народ спокойно купаться сможет. Это плюс. А вот то, что лесной ландшафт исчез, мне не нравится.

– Посмотри, что у меня есть! – прервал мои мысли Маркус. Вздохнув, я погрозила уплывшей добыче кулаком и повернулась к физику. Он с гордостью продемонстрировал мне отрезок толстого стебля бамбука.

– Ну и?

Маркус зачерпнул стеблем воду:

– Не протекает!

– Стоп, перемычки ведь не герметичные… Мне нравится, – одобрила я, разглядывая дно из плотного пробкового слоя какой-то коры. – Как вам так заткнуть удалось, чтобы щелей не было?

– Сначала как следует высушили дно, вырезав чуть большего, чем надо, размера, потом вставили и залили водой. Так что сильно высушивать этот сосуд не рекомендую. Жаль, такую кору мы только в джунглях видели, а здесь пока не нашли.

Но ничего, у нас еще на несколько труб хватит, – удостоверившись, что я достаточно оценила их труды, Маркус пошел хвастаться остальным.

На привале, после пополнения запасов, я отправилась поискать деликатесы и вскоре вышла на муравьиную тропу. Красновато-рыжие насекомые размером с таракана-прусака деловито бежали в одну сторону и возвращались с добычей в другую. К моему разочарованию, они оказались ядовитыми. Зато пройдя вдоль их тропы, я добралась до небольшого оврага, заросшего мелкими кустарничками с черными сладкими, слегка терпкими ягодами. К сожалению, большая их часть еще не дозрела, поэтому я потратила немало времени, выбирая экземпляры покрупнее и послаще. Часть, более плотных, сьела сама, а часть оставила, чтобы приготовить из них подкормку для Димы.

На обратном пути заметила Надю, которая сидела у муравьиной тропы, ловила бегающих насекомых и с явным удовольствием ими лакомилась. Везет ей: для меня они, значит, ядовиты, а для нее так съедобны… На всякий случай я переключила кольцо-анализатор на вид Homo oculeus и, проверив пойманного насекомого, охнула.

Ядовито! Не смертельно, но…

– Ты что делаешь?! Выплюнь немедленно, они же ядовитые!

– Чего кричишь? – даже не подумала избавляться от очередной жертвы Надя. – Все в порядке.

– Но они ведь ядовитые.

– Не больше, чем многое другое, – синеглазка улыбнулась. – Пантера, ты слышала на Земле, что можно отравиться ну, например, шоколадом?

– Некачественным – конечно, – я еще раз проверила насекомых на съедобность.

Результаты остались прежними.

– Даже качественным, смотря сколько съесть, – будто подтверждая свои слова, Надя аппетитно захрустела хитином муравья.

– Ну, там ведь это "сколько" килограммами измеряется… Погоди, ты хочешь сказать, что красный цвет камня означает, что продукт практически не ядовит?

– Нет, не это, – засмеялась Надя. – Что ты знаешь о кольце-анализаторе?

– Оно позволяет разделить продукты на неядовитые, ядовитые, но не смертельные, и смертельно ядовитые, – не понимая, к чему такой странный вопрос, ответила я. – А еще оно самоподзаряжающееся и с гарантией должно работать больше тысячи местных лет…

– Ух ты, а я и не знала, – заинтересовалась Надя. – Спросить забыла, а сами керели не сообщили. А от чего оно заряжается? А то я уже пару месяцев боюсь, что вот-вот батарейка сядет, пореже пользоваться стараюсь.

– Не смогла выяснить, как именно, но точно знаю, что просто носить кольцо с собой вполне достаточно для сохранения работоспособности, если, конечно, оно не будет уничтожено физически, – я улыбнулась. – Когда я керелям вопросы задавала, то у меня такая паранойя нашла, везде второе дно мерещилось. А тебе?

– Иногда, – кивнула Надя. – Тем более, что кое о чем они точно нам не сказали.

Меня как будто окатили ледяной водой, по спине пробежали мурашки. Неужели она знает?

– О чем? – осторожно уточнила я.

– Ты знаешь, что кольцо-анализатор имеет два режима работы, о втором из которых керели скромно умолчали?

– Два? – облегченно вздохнув, я растерянно посмотрела на кольцо. Странно, а в инструкциях о втором режиме ничего написано не было. Впрочем, как и о первом.

Точно, в заказанных мной инструкциях указывалось, как использовать только дополнительные надстройки к моему кольцу, а об основной функции вообще ничего не упоминалось. Тогда это мне не показалось странным, но теперь…

– Так вот, к чему я про шоколад говорила. Многие отравляющие вещества в небольшой дозе безопасны. На Земле мы часто ели продукты, содержащие яды, главное чтобы не передозировать, и чтобы яд не накопился в организме. На первом, общем, режиме кольцо работает так: продукты, которые можно потреблять в любых количествах и как хочешь, часто относятся к неядовитым, к ядовитым керели отнесли те, что могут вызвать нарушение жизнедеятельности, но вряд ли приведут к смерти, и к смертельным – все остальные. То есть, в этом режиме кольцо, например, посчитает ядовитой Земную петрушку, укроп, шоколад, кофе и вино. А водку, соль, горький миндаль и многие приправы кольцо посчитало бы вообще смертельно опасными продуктами.

– Соль?

– Да. В чистом виде смертельную дозу соли съесть не так трудно, как может показаться. Поэтому хлеб, например, кольцо посчитало бы съедобным, а соль – жутким ядом.

– Обалдеть, – я схватилась за голову. То-то мне казалось странным, что почти не встречается съедобных пряных травок. Выходит, многое из того, что я брезгливо отбрасывала, годится в пищу. – Почему ты раньше не сказала?

– Лучше спроси, почему сейчас не скрыла. Думаю, чем меньше будет тайн внутри наших маленьких групп, там лучше мы сможем доверять друг другу. Честно говоря, я уверена, что не только я уточняла эту деталь, но, как видишь, ни здесь, ни в Интернете слух о втором режиме еще не прошел.

– И правда, – я задумалась, но потом вернулась к разговору. – Так чем отличается второй режим?

– Переключается так, – Надя медленно продемонстрировала определенную серию надавливаний на металл рядом с камнем. – А теперь смотри, – она поймала муравья и на мгновение прикоснулась к нему камнем кольца. После мгновенного потемнения камень окрасился, но не как обычно: ярко-зеленый центр окружало фиолетовое кольцо. – Керели использовали радужную шкалу: центр от фиолетового – безвредного, до красного – смертельно ядовитого, и окружность тоже от фиолетового, при котором даже присутствующие в продукте яды совсем не накапливаются в организме, до красного – когда они практически не выводятся. В простом режиме считаются съедобными только те продукты, которые при полном анализе ни по одной шкале не выходят за синюю грань. То есть уже голубые по съедобности считаются ядовитыми.

А на самом деле спокойно есть можно до зеленого цвета, хотя лучше, конечно, уже не объедаться. А чай я себе иногда заваривала вообще до желтых по ядовитости, – Надя замолчала, задумчиво глядя на муравьев. – Все равно я собиралась рассказать об этом в ближайшее время, так почему бы и не сейчас, – добавила она себе под нос.

Переключив свое кольцо, я снова проанализировала муравьев и выяснив, что для меня они вообще голубые по съедобности, присоединилась к трапезе.

Возвращались мы вместе и, подойдя к плоту, обнаружили на нем наших мужчин, которые стояли кругом и о чем-то увлеченно спорили.

– У меня – длиннее! – категорично заявил Сева.

– Зато у меня – толще, – возразил Илья.

– Ну, это как посмотреть, – ехидно потянул зеленокожий.

Я остановилась: может не стоит смущать мужчин своим присутствием? Хотя о каком смущении может идти речь, если мы целыми днями щеголяем друг перед другом голыми телами.

– Нет, так нечестно, если уж меряться, так в одних местах, я тоже могу утолщение найти! – вмешался Маркус. – Зато у меня в бугорках, а у вас гладкие!

– А у меня… – Игорь на мгновение задумался. – А у меня зато красивее. И блестит сильнее. О, девочки, идите сюда. Вот скажите, у меня красивее, чем у них?

Мы с нездоровым любопытством присоединилась к мужчинам. Оказалось, что они обсуждают не свое мужское достоинство, как я сначала подумала, а добытых на стоянке змей. Не выдержав, рассмеялась: как все-таки важен для мужского пола элемент игры.

– Ну, так красивее? – настойчиво повторил математик, демонстрируя изящный экземпляр рептилии с зеленой чешуей с синими вкраплениями и металлическим блеском.

– Красивее, красивее, – хором сказали мы и снова прыснули, вызвав недоумение и даже обиду на мужских лицах. Но уже вскоре, поняв, что нас так рассмешило, они присоединились к общему веселью. 145 – 159 День 1 Года. Река – Степь – Река Узнав о существовании второго режима кольца-анализатора, я стала пользоваться исключительно им. Если раньше огромное количество ядовитых растений и животных вызывало удивление, то теперь, наоборот, оказалось, что практически все является съедобным. Вскоре выяснилась еще одна особенность кольца – оно всегда анализировало продукт целиком: ткнув камнем в лист, я получала оценку ядовитости не отдельного листа, а всего, что к нему крепится, то есть целого куста вместе с древесиной и корнями. Открытие произошло случайно: проверив фрукт, упавший с одиночного дерева и убедившись в его съедобности, я залезла наверх и, заполняя корзину, случайно прикоснулась камнем к еще не сорванному плоду. Прибор просигналил о желтой ядовитости растения, а когда я, спустившись, принялась проверять собранные фрукты, чтобы рассортировать на хорошие и несъедобные, то все они отразились на кольце, как качественные синие продукты. Подробная проверка показала, что листья дерева тоже съедобны, хотя и хуже, а вот оторванная и очищенная от листьев веточка – аж оранжевая. Подумав, что эти сведения не очень тайные и легко выводятся эмпирическим путем, я сообщила об открытии всем посвященным, ну, кроме Детовских жен, разумеется. А чуть позже Росс проговорился, что он уже знал об этой особенности кольца-анализатора, но не соизволил просветить остальных.

Однажды, вспомнив о первой подруге, я попробовала связаться с Николаем, чтобы распросить, не слышно ли новостей об Алле. К моему удивлению, хотя его аська оказалась включена, он не отвечал. После нескольких безуспешных попыток пришла мысль, что ситуация очень напоминает ту, когда знакомые Аллы пытались измерить глубину озера. Неужели полученный урок их ничему не научил, и все началось сначала? Идея фикс у них там, что ли? Я продолжала изредка стучать Николаю, но пока безуспешно.

В другой день во время остановки к нашему плоту подошел Марк.

– Привет, – поздоровался он, с интересом наблюдая, как я обмываю обкакавшегося Диму. – Это чей?

– Мой.

Оборотень с сомнением посмотрел на него, потом на меня, потом снова на ребенка.

– Ты уверена?

– Да, а что?

– Ну, он похож на человека-мутанта, – пояснил свое недоумение Марк.

Я рассмеялась.

– Дима и есть полукровка. Я его усыновила.

– Ааа, – разочарованно потянул оборотень. – Тогда понятно. А я слышал, что у тебя свой есть, посмотреть хотел.

– Есть, Рысь, – обтерев Диму пучком травы, я уложила его в корзинку и указала на соседнюю.

Марк заглянул и на его лице отразилась целая гамма чувств: любопытство переходящее в удивление, которое в свою очередь трансформировалось в нежность.

– Она прелесть, – тихо сказал Марк. – У меня на Земле тоже дочка маленькая осталась. Кажется, я ее очень любил.

– Кажется? – не поняла я.

– Не помню. Думаю, что любил. Можно подержать?

Я недовольно пожала плечами, но возражать не стала. В конце концов, если мы когда-нибудь собираемся строить семью, то лучше заранее знать, умеет ли он обращаться с маленькими детьми. Наклонившись, Марк осторожно, поддерживая головку, вынул Рысь из импровизированной люльки. Тепло улыбнулся ей и начал баюкать малышку на руках, пока я поправляла подстилку в корзине.

Обернулась я как раз вовремя, чтобы заметить, как глаза оборотня наливаются кровью и большая рука сжимается на шее моей дочери. Забыв обо всем одним прыжком подскочила к Марку.

– Отдай! – и, поскольку он не отреагировал, изо всех сил вцепилась зубами в предплечье оборотня. Взвыв, он дернулся и на мгновение ослабил хватку, но мне хватило времени, чтобы вырвать дочь из смертельных объятий и пуститься наутек.

Незаметно для себя я забралась на самый верх крыши второго этажа, и только после этого обернулась. Мне показалось, что Марк не остановится ни перед чем, чтобы добраться до меня, настолько страшно он выглядел, но тут он перевел взгляд на свои руки и застыл, а уже через минуту на лице оборотня отразился ужас, он схватился за голову и бросился прочь от нашего плота.

Я пыталась успокоить плачущую дочь, одновременно ощупывая ее маленькое тельце.

Вроде ничего не сломал, но если она умрет, то ее убийце мало не покажется. И плевать, что он гораздо сильнее. От перенесенного потрясения меня затрясло, прижав Рысь к груди, я гладила ее, даже не пытаясь сдержать текущие из глаз слезы.

– Ничего, малышка, ничего, родная. Теперь все хорошо будет, ничего эта тварь тебе больше не сделает.

Спустившись вниз, чтобы забрать корзинку с Димой, залезла обратно и просидела на крыше до глубокой ночи. После происшествия отгороженная комнатка казалась мне слабой защитой, ведь проломить стену оборотню вряд ли составит труда. Только когда пошел дождь, я спряталась под навесом, но и то исключительно потому, что боялась простудить детей.

На следующий день, когда наш плот причалил к берегу, я объявила, что никуда с него не уйду и, забрав детей, снова залезла с ними на крышу. Там и сидела несколько часов, пока не вернулся Игорь.

– Пантера, с тобой Марк поговорить хочет, – сказал он.

– Обойдется! – огрызнулась я. Вот кого кого, а этого убийцу недоделанного мне меньше всего сейчас видеть хочется.

– Но он очень-очень просил, – с намеком потянул математик. Я одарила его хмурым взглядом: вроде ведь в курсе произошедшего, неужели не понимает, что я не готова к этому разговору.

– Никуда я не пойду.

– Послушай, вам ведь надо выяснить отношения. К тому же, если ты не захочешь поговорить, он может сам сюда прийти…

Последний аргумент заставил меня резко передумать. Уж лучше я к нему, чем он сюда.

– Игорь, залазь ко мне, детей посторожи, – попросила я.

– Ну знаешь, я не обезьяна, лучше ты их сюда принеси, тогда с удовольствием, – попытался отказаться он.

– Игорь, ну пожалуйста, а то я никуда не пойду.

– Ладно, ладно, успокойся, – вздохнул математик и полез на крышу. – Не понимаю, почему нельзя их спустить…

– Здесь Марку их достать труднее будет.

– Во время вашего с ним разговора? – укоризненно спросил Игорь, усаживаясь понадежнее. – Иди, я постерегу.

– Только не спускай, – предупредила я и, узнав, где сейчас оборотень, направилась в его сторону.

Марк ждал меня за пределами лагеря сидя на берегу и обрывая вокруг себя травинки.

– Ну, чего тебе? – хмуро спросила я, держась на достаточном расстоянии, чтобы в случае чего сделать ноги.

– Прости. Я не хотел, – слова прозвучали глухо. – Сам не знаю, как так получилось.

– Ты просишь прощения, за то, что чуть не убил моего ребенка?! – взъярилась я, после чего замолчала, тяжело дыша и пытаясь взять себя в руки, и уже тише продолжила. – Неужели ты правда считаешь, что хоть одна мать сможет это простить?

– Нет. Но это не я, я бы никогда такого не сделал, честное слово!

А ведь действительно, возможно его поведение ни что иное, как проявление еще какого-то инстинкта, навроде моего "жора". Может, он и вправду себя не контролировал? Но от этого не легче, ведь если такое случилось однажды, оно может повториться и вновь.

– Знаешь, когда я только сюда попала, чуть не съела человека. Мне повезло, он остался жив. Так вот, несмотря даже на то, что он меня простил, я все равно ушла оттуда. И избегала любого общества, пока не нашла, как справиться с этой напастью, – я старательно избегала встречаться взглядом с оборотнем.

– Ты хочешь, чтобы я ушел?

– Да, хочу. Пока ты здесь, я боюсь оставить детей даже на несколько минут, – твердо сказала я. Понимаю, что поступаю жестоко, но не могу иначе: безопасность Рыси для меня важнее, чем даже справедливость. Марк помолчал, потом выбросил истерзанную травинку и тяжело вздохнул.

– Ладно. Я уйду.

Он еще немного посидел, ожидая моей реакции, но, поняв, что я не собираюсь ничего добавлять, еще раз вздохнул и, встав, пошел в сторону лагеря. Я смотрела ему вслед и думала. Ситуация повторялась, только теперь я была провожающим. И обошлась я с оборотнем гораздо менее благородно, чем когда-то Дмитрий со мной.

– Погоди. Если сможешь справиться с этим… – я потерла шею, слова отказывались звучать вслух. – Когда справишься с этим, возвращайся. Только не раньше, – последняя фраза дались гораздо легче. – Удачи тебе.

– Всего хорошего. И еще раз прости… если сможешь.

Оборотень действительно отсоединился, просто не поплыв дальше с караваном, а оставшись на месте нашей стоянки. Я смотрела на его одинокую фигуру и испытывала смешанные чувства: одновременно и облегчение… и стыд. Я солгала. Умолчала о том, что когда вновь присоединилась к людям, у меня тоже возникла проблема: я чуть не убила Росса. И не ушла после этого. Зеленокожий, несмотря на не самый лучший характер, не прогнал меня, хотя имел на это полное право. А я заставила Марка уйти. Хотя… если бы он напал на меня, вряд ли бы мое решение было бы столь непреклонно. Но он напал на Рысь. И даже несмотря на то, что им двигали слепые инстинкты, я не могу этого забыть и вновь попытаться наладить наши отношения.

Только через три дня, убедившись, что Марк не преследует свободных, я успокоилась настолько, что снова начала покидать плот на стоянках, оставляя детей на борту. А еще через некоторое время Дет сдался и вернулся-таки домой, но все еще старался держаться на максимально возможном расстоянии от кормящих матерей и младенцев. 160 День 1 Года. Река – Степь Утром с одной из общаг донесся многоголосый вопль, а следом за ним громкий всплеск воды. Мы столпились у борта своего плота и с удивлением наблюдали множество человеческих тел в реке.

– Перевернулись они, что ли? – неуверенно предположил Маркус.

– Не похоже, навесы и вещи целы, – возразил Сева.

В это время полдюжины свободных выбрались обратно на плавсредство и, вскочив на ноги, с восторженными криками пересекли плот, стремясь запрыгнуть подальше в воду.

– Пираньи исчезли из реки, – радостная новость быстро разнеслась по всему каравану и вскоре возбужденное веселье охватило всех. Обрадовавшись возможности искупаться и поплавать без риска быть покусанными, народ забросил все дела, предаваясь новому удовольствию. Если бы вода не стекала в щели между бамбуковыми стеблями, то ко времени остановки развлекающиеся ученые затопили бы весь плот.

Когда мы выбрались на берег, к нам подбежал мало знакомый мне мужчина с общаги и спросил, не против ли мы в честь такого события продлить привал до вечера и устроить всеобщий праздник. Конечно, у нас возражающих не нашлось, как, впрочем, и на других плотах.

Но сначала, разумеется, предстояло заняться повседневной задачей пополнения пищевых и непищевых запасов. Рощи на берегу уже почти не встречались, лишь изредка попадались отдельно стоящие деревья, даже заросли прибрежных кустов поредели. По этой причине хворост для костра стал в дефиците, но никто из свободных не переживал по этому поводу. Многие продукты ели прямо сырыми (в том числе свежее мясо и рыбу), дерево частично заменили сухой травой, которой вполне хватало на самую необходимую готовку. Лишь по ночам на каждом плоту неизменно светился маленький сигнальный костер.

С питанием же проблем не возникало: водоросли и высшая водная растительность, зелень трав и листья кустарников, корни, ягоды, орешки, то тут, то там попадающиеся на мелких кустарничках, бобы, часто встречающиеся шаровидные наросты на травах и зерна злаков составляли основу растительной части рациона.

Животную часть вполне обеспечивала рыба, лягушки, змеи, моллюски, черви и насекомые, а также некрупные птицы и звери, когда таковых удавалось добыть. Уже несколько дней как на стоянках шла активная охота за птичьими и рептильными яйцами. Кладки птиц удавалось отыскать в гнездах: примитивных, типа ямки в земле, выложенной подстилкой, обычно под небольшими кочками травы, – и в норах: более сложных, сплетенных из растительных волокон, шерсти и веточек, в гуще кустов; а яйца рептилий, кроме прочего, – закопанными на открытых песчаных пляжах.

Некоторые ящерицы прикрепляли к высоким травинкам плетеные домики сферической, каплеобразной или грушевидной формы, а один из видов змей строил земляные крепости (судя по моим наблюдениям, скрепляя грунт твердеющей на воздухе слюной).

После того, как мы разобрались с бытовыми делами, началась подготовка к празднику: собиралась трава для костров, расчищались игровые площадки. Амазонки притащили со своего плота полутораметровую плетеную мишень, откуда-то появились криво вырезанные шахматы, шашки и домино, а также набор мячей и несколько колод карт, судя по всему, выбранных кем-то в качестве начального предмета. К моему удивлению, с одного из плотов вытащили гитару. Места для отдыха, где травяной покров был реже и жестче, покрывали плетеными циновками; Сева с Маркусом вытащили на берег два столика. Когда приготовления подошли к концу, люди ненадолго разбежались по домам и вскоре вернулись, украшенные бусами, браслетами и прочими самоделками. Даже я, хотя и понимала, что поделки из косточек и раковин совершенно не подходят к амулету-компьютеру и поясу-цепочке с ножом, не удержалась и нацепила на себя несколько ниток с нанизанными на них вишневого цвета бусинами-косточками.

Праздник проходил в веселой, раскрепощенной обстановке. Тут были танцы и угощение, музыка, разговоры и купания, а также различные соревнования с символическими призами в виде птичьих яиц или веточки с ягодами. Народ разделился на группы по интересам: одни предпочитали спокойные интеллектуальные игры, другие – подвижные спортивные. Честно говоря, мне хотелось всего и побольше. Продув партию в шахматы и убедившись, что остальные настольные игры пока заняты, я присоединилась к игре в снайпера-вышибалу. Вдоволь напрыгавшись, ненадолго отлучилась к детям, а потом – на стрельбище. С двадцати метров даже самые опытные лучники в мишень попадали через раз, о том же, чтобы поразить нарисованный на ней круг, даже речи не шло. Болельщики каждое попадание встречали дружным одобрением, каждый промах – не менее дружным смехом. Поскольку все желающие могли попробовать свои силы в стрельбе из лука, я не удержалась и встала в очередь. Лук, из которого предстояло стрелять, по длине оказался больше моего роста. После краткого инструктажа я надела защитную перчатку и, взяв протянутую стрелу, сосредоточилась. Натянуть тетиву мне все же удалось, правда, сомневаюсь, что по-правилам, а вот прицелиться… Стрела пролетела метрах в десяти сбоку мишени. Выстрелив еще несколько раз и так ни разу и не попав (хотя однажды стрела вонзилась в землю рядом с мишенью), я решила отдохнуть и присоединилась к наблюдателям. К слову, практически никому из тех, кто пробовал свои силы в стрельбе, но при этом не имел собственного лука, не удавалось попасть в цель.

Не менее увлекательным занятием, чем сама стрельба, оказался сбор стрел. Стрелы, полученные от керелей, считались большой ценностью: они не гнулись, не ломались, наконечник совершенно не тупился при попадании в твердую поверхность. К тому же, как поделились владельцы луков, самодельные стрелы обладали куда худшим балансом и часто летели вовсе не так, как планировали их владельцы. Так что каждый раз после того, как колчан оказывался пуст, мы отправлялись на поиски, которые не завершались, пока последняя стрела не возвращалась на свое законное место. Через полчаса к нам присоединился Захар с рогаткой и быстро доказал всем, что его выбор гораздо разумнее, попав в нарисованный круг шесть раз из семи.

– Ну и что, что на крупную добычу рогатка не годится, – довольно сказал он. – Зато, вот честно, научиться ей пользоваться намного легче!

Гораздо более высокие, хотя тоже отнюдь не олимпийские результаты показывали метатели камней, палок и самодельных дротиков. Правда, и мишень у них стояла раза в три ближе. Еще немного понаблюдав за соревнованиями я присоединилась к купающимся, а потом вытянулась на траве у одного из костров, рядом с компанией с гитарой.

К концу праздника амазонки и махаоны торжественно объявили всем о заключенном между их группами браке. То есть люди из этих двух племен могут заводить романтические и сексуальные связи друг с другом, а детей делят по половому признаку – девочек воспитывают амазонки, а мальчиков – махаоны. Причем происходить это разделение будет прямо в младенчестве – благо, физиологическая особенность мужчин это позволяет.

– А я бы не смогла расстаться со своим ребенком, – честно призналась я Юле, попытавшись примерить соглашение на себя.

– Каждому свое, – пожала плечами она.

– Амазонки знают, что махаоны будут хорошо заботиться о детях, поэтому и не боятся, – добавила Надя.

– Даже зная – я бы не смогла, – не согласилась я.

– Я тоже, – кивнула Лиля, баюкая Лорда. – Но если они хотят построить общество, разделенное по половому признаку – то это лучший способ.

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

24.10.2008

Оглавление

Пролог

Часть 1. Выживание

Пролог

Часть 1. Выживание