Дама червей [Джанет Линфорд] (fb2) читать онлайн

Джанет Линфорд Дама червей

ЧАСТЬ I

1

Лондон, начало августа 1590 г.

Близилась полночь. Корделия Хейлсуорси, виконтесса Вентворт, торопливо шла по тропе вдоль Темзы, стремясь отойти подальше от других фрейлин королевы Елизаветы. Она была с ними на праздничной ярмарке, устроенной неподалеку от дворца Хэмптон-Корт, и их болтовня так утомила ее, что у нее разболелась голова. Корделия ценила свое нынешнее положение при дворе, но никак не могла привыкнуть к недостатку уединения, свойственному придворной жизни. Она постоянно была на людях, и возможность хоть ненадолго остаться одной показалась ей очень заманчивой. Девушка откинула капюшон плаща, радуясь ночной прохладе, и огляделась.

По обеим сторонам тропинки росла высокая густая трава. От воды поднимался туман, и Корделия остановилась, с удовольствием вдыхая влажный ночной воздух, пьяняще свежий после душных помещений дворца. Со стороны ярмарки до нее долетел аромат жареных каштанов. До чего соблазнительный запах! Но возвращаться нельзя, иначе фрейлины заметят ее, а так хочется пусть недолго побыть одной!

Корделия обернулась. На берегу Темзы, где раскинулась ярмарка, мерцали сквозь туман огоньки костров, суетились торговцы, предлагающие напитки и всевозможные лакомства. Они изо всех сил старались угодить богачам, вышедшим насладиться этой волшебной ночью.

А ночь и вправду была чудесна! Корделия чувствовала свою неразрывную связь с природой. Она ощущала себя частичкой этой царственной красоты. Повинуясь внезапному импульсу, девушка сбросила плащ и повесила его на ветку дерева. За плащом последовали пышная юбка и корсаж с длинными рукавами. Теперь на ней были только тонкая льняная рубашка и единственная нижняя юбка. Оставив туфли и чулки у подножия дерева и привязав кошелек к поясу, Корделия подошла к воде и потрогала ее кончиками пальцев. На входе в город вода в Темзе, питающей весь Лондон живительной влагой, была такой чистой, что даже искрилась. Обычно в конце лета река не была полноводной, но в тот год, когда Корделия появилась при дворе, летние грозы резко подняли ее уровень. Интересно, совпадение это или знамение? И что оно может предвещать?

Чувствуя необычный душевный подъем и волнение, как в предвкушении захватывающего приключения, девушка вошла в воду. Вода приятно холодила ноги. Из-за туч выглянула полная луна, отражаясь в темной глади реки, словно драгоценный камень в магическом зеркале.

Даже мерцающий впереди огонек костра показался девушке таинственным и волшебным. Его манящий свет навевал воспоминания о матери, умершей, когда Корделии было всего двенадцать. Но даже теперь, когда минуло больше десяти лет, ей мучительно не хватало матери, ее тепла и ласковых рук. Как чудесно было качаться с ней на качелях под кронами цветущих деревьев, чувствуя себя в полной безопасности в ее нежных объятиях!

Радостное настроение Корделии растаяло без следа, стоило ей вспомнить о событиях последующих лет. Еще с младенчества она была помолвлена с виконтом Вентвортом, сыном графа Уитби, и после смерти матери Кори была вынуждена переехать в его дом, под покровительство бабушки своего будущего мужа.

Смерть матери была для Корделии страшным ударом, но со временем доброта и заботливое участие пожилой дамы смягчили ее горе. К сожалению, полгода назад ее свекор по собственной прихоти разлучил их с бабушкой Хейлсуорси, отослав Кори ко двору. И вот теперь она опять осталась одна, окруженная совершенно чужими людьми.

С горечью размышляя о своем одиночестве, Корделия медленно брела по воде вдоль берега. Лунный свет пронизывал туман, придавая лесу сказочный вид. Таинственная чаща вокруг казалась священным храмом. Но мысли девушки были далеко отсюда, ее взгляд рассеянно скользил вокруг, ни на чем не останавливаясь.

– Добрый вечер, миледи! – Согбенная старуха-торговка приблизилась к Корделии, усердно кланяясь. Ее большой мешок был полон разного товара: красивых кружев, легких шарфов, резных деревянных шкатулок. Не желая сейчас ни с кем разговаривать, Корделия хотела было пройти мимо, но невольно замедлила шаг.

– Не угодно ли посмотреть, миледи? – Женщина проворно сунула руку в свой мешок и вытащила охапку шарфов. – Не возьмете ли какую-нибудь вещицу на память о такой чудной ночи?

Один из шарфов, цвета зелени омытого дождем леса, привлек внимание Корделии. Он напоминал о весне, о капельках росы на свежей молодой траве. Не успев подумать, она уже шагнула из воды на берег, протягивая руку.

Шарф легко порхнул в ее ладонь, как будто сам выбрал себе владелицу. Отпустив подол юбки, Корделия погладила шелковистую, прохладную на ощупь ткань.

– Один шиллинг, – предложила она, не раздумывая, и потянулась к кошельку у пояса. Конечно, это немалая цена, но шарф ей так понравился! Вынув монету, она протянула ее женщине.

– У миледи прекрасный вкус, это уж точно! – Старуха радостно схватила монету. – Это самый лучший шелк из Генуи. – Она опять полезла в мешок. – А не хотите ли покрутить колесо госпожи Фортуны? – Она потрясла какой-то погремушкой на палочке и хрипло рассмеялась. – Хотя вашу-то судьбу и без колеса можно рассказать. Такие глаза. И личико… Вы созданы для любви, это ясно.

Кори с тревогой посмотрела в темные маленькие глазки женщины. На какую-то долю секунды ей показалось, что это и есть сама госпожа Фортуна. Невольно поежившись, она судорожно сжала рукой шарф, уже накинутый на шею. Это она-то создана для любви? До сих пор жизнь не давала ей шансов так думать.

В тринадцать лет ее будущий муж попытался лишить ее невинности, несмотря на требование их отцов дождаться должного возраста. И еще целых три года ей приходилось отбиваться от назойливых приставаний Томаса, хотя Кори было хорошо известно, что он тащит в постель каждую оказавшуюся в его поле зрения женщину. А потом, когда им обоим исполнилось по шестнадцать и можно было говорить о настоящем браке, ее юный муж скоропостижно умер от лихорадки. Стоит ли ей благодарить за все это Фортуну?

Кори попятилась от старухи, покачав головой:

– Нет, спасибо. Я и так знаю свою судьбу.

Кори подобрала намокший подол и решительно устремилась прочь. Обвивший шею шарф развевался на ветру.

Туман чуть колыхался вокруг, словно покрывало феи, скрывая за собой мир, полный тайн и сказок. За зарослями камышей, дальше от берега, цвели водяные лилии. Их тугие цветки белели в слабом сиянии луны, как олицетворение безмятежности. Но Корделия, поглощенная своими горестными мыслями, уже не замечала красоты природы. Увы, судьба не уготовила ей любви, о которой говорила старуха.

Печальная и задумчивая, она брела дальше вдоль кромки воды, погруженная в свои мысли. Два белоснежных лебедя, гнездящиеся в прибрежных кустах, подняв головы, встрепенулись при ее приближении. Словно стараясь избавиться от своих горьких мыслей, девушка повернулась и вошла в реку еще глубже, так что вода теперь доставала ей до бедер. Если бы можно было оставить позади все свои горести и взлететь, подобно лебедю! Разогнаться по воде и взмыть в воздух, расправив могучие крылья.

– Кори, стой! Подожди меня!

Кори обернулась, печаль немного отступила при звуках этого высокого юношеского голоса. За ней бежал тринадцатилетний Кэрью Кавендиш с туфлями в одной руке и чулками в другой. Увидев, что она зашла в воду, он решил последовать ее примеру. У него был на редкость забавный вид, когда он топал по воде, высоко поднимая ноги, так что брызги летели во все стороны.

– Боже мой, что ты делаешь здесь так поздно? Тебе же давно пора спать! – с упреком воскликнула Кори.

Кэрью резко остановился перед ней, едва не потеряв равновесие в воде, так что ей пришлось поддержать его за руку.

– Я поссорился с отцом, – произнес он, запыхавшись. И по голосу, и по выражению лица видно было, что он расстроен. – Я же тебе говорил, что так и будет. Представь, он плавал по свету целых два года и вот теперь вернулся и решил заняться моим воспитанием. Четыре часа как приехал и уже успел на меня накричать. Ненавижу его! – Мальчик неловко обхватил девушку руками, делая вид, что оступился, но Кори поняла, что он инстинктивно тянется к ней в поисках поддержки и сочувствия.

Взволнованная, она прижала мальчика к себе.

– Но, Кэрью, ведь в прошлом году его корабль вынужден был отклониться от курса из-за ураганов, и он только поэтому не смог тогда приехать. И совсем ты его не ненавидишь. Ведь он же твой отец! Он тебя любит.

– Нет, ненавижу! – Кэрью отстранился, сердито сверкая глазами. – Представь, он запретил мне видеться с тобой!

– Но почему? Он же совсем меня не знает. – Кори смахнула попавшие на ресницы капли воды. Густой туман незаметно перешел в дождь, скрыв от них берег за тонкой переливающейся пеленой.

Кэрью нахмурился:

– Ему сегодня рассказали о том случае, с картами.

Кори огорченно наморщила носик. Ну ничего-то нельзя скрыть в этом дворце! Она всего-навсего играла в карты с Кэрью и несколькими другими детьми, чтобы дать им время немного угомониться, а кто-то из придворных дам застал их за этим занятием и поднял шум. Как будто она учила их не невинному фокусу с картами, а по меньшей мере срезанию кошельков! В конце концов, они были под ее присмотром, а ведь всем известно, чем занимаются подростки в отсутствие взрослых.

– Я поговорю с твоим отцом завтра же, – сказала Корделия мальчику как можно увереннее. – Он все поймет.

Кэрью отбросил прядь белокурых волос со лба.

– Да он и слушать тебя не станет! Он никогда никого не слушает. Только вечно напоминает, что дедушка Кавендиш начинал сечь его и его братьев за провинности, едва им исполнялось тринадцать лет. А мне как раз сейчас тринадцать.

– Ну, это же не значит, что он во всем будет следовать примеру своего отца, – успокаивала его Кори, от души надеясь, что окажется права. – И даже если он не захочет меня слушать, он не может не заметить, насколько изменилось к лучшему твое поведение. – Она ободряюще потрепала мальчика по плечу. – Ты в последнее время стал гораздо разумнее, Кэрью. Леди Рассел очень довольна тобой.

Кэрью отвернулся и в раздражении топнул ногой.

– Мне не нужна нянька!

– Ну какая же она нянька? Она друг вашего семейства. – Кори заботливо поправила прядь волос, вновь упавшую Кэрью на глаза. – Твои дядя и тетя попросили ее сопровождать тебя из Дорсета, потому что они доверяют ей. А ты так ее расстраивал!

– Лучше бы со мной поехал дядя Чарли! Он-то понимает, что мне иногда хочется поболтать с девочками, – обиженно проговорил Кэрью.

– Понимает, но при этом держит тебя строже, чем леди Рассел. Уж он-то не позволил бы тебе шалить! – напомнила ему Кори.

– И вовсе я не шалю! – с возмущением возразил Кэрью. – Во всяком случае, с тех пор как познакомился с тобой, – смущенно поправился он, вспомнив, что выделывал до того, как Кори взяла его под свое покровительство. – И вообще, что плохого, если мне нравится быть с Сарой Вэйсэвор?

– И что же тебе нравится больше: болтать с ней или обниматься втихомолку? – поинтересовалась Кори. Кэрью не отвечал, приняв самый невинный вид. – Кэрью, если бы ты на самом деле хорошо к ней относился, ты бы не стал так себя вести по отношению к ней. Ты не должен подвергать опасности ее репутацию, иначе ее могут отослать от двора. – «Что было бы только правильно! – подумала она про себя. – Двор совсем не подходящее место для девочки ее возраста. Да и для мальчика тоже. Жаль, что отец навещал Кэрью лишь раз в год и никогда не брал его домой! У мальчика даже нет дома, который он мог бы назвать своим. Впрочем, похоже, что и отца у него тоже нет. Лорд поглощен своими морскими походами, и ему нет дела до сына». – А сейчас ступай, Кэрью, тебе давно пора спать. Ты же сам говорил, что твой отец встает с рассветом. Он и тебя поднимет рано. – Кори полезла в кошелек и вытащила мелкую монетку. – Вот, возьми, купи каштанов или пряников и отправляйся к себе в комнату. И помни, я запрещаю тебе спорить с отцом до тех пор, пока сама с ним не поговорю.

Взяв монетку, Кэрью лукаво улыбнулся:

– А после того как ты с ним поговоришь, можно будет спорить?

– Ни в коем случае, непослушный ты мальчишка! – Кори топнула ногой для большей убедительности, подняв тысячи брызг. – Я же говорю тебе, он все поймет.

– Да ничего он не поймет! Впрочем, мне плевать, лишь бы ты была со мной, – сказал мальчик, вдруг порывисто обняв Кори. И тут же, разжав руки, побежал прочь, поднимая брызги. Через мгновение он совсем скрылся за пеленой дождя.

Чувство одиночества, на время забытое в присутствии этого милого паренька, снова охватило Кори. Она шагнула еще глубже в воду и поплыла, нимало не беспокоясь о своей одежде. Рубашка и нижняя юбка прилипли к ногам, шарф длинным шлейфом тянулся за ней по воде.

Не стоит ей вмешиваться в дела Кэрью. Она должна верно служить ее величеству и больше думать о себе, если не хочет, чтобы ее сердце вновь оказалось разбито. Королева не любила, когда ее придворные вступали в брак, так что Кори была наконец защищена от упорных попыток свекра выдать ее замуж. Она не станет обременять себя новыми привязанностями, так будет безопаснее.

Неожиданно прямо перед ней возникла поднимающаяся из реки широкая мраморная лестница с балюстрадой. Корделия подплыла ближе и вылезла из воды. Мокрая рубашка облепила ее, словно вторая кожа. Да, торговка не зря расхваливала шарф: он не полинял в воде, и на белой льняной ткани сорочки не появилось ни единого зеленого пятна. Мокрые волосы холодили спину, мрамор под босыми ногами оказался ледяным. Но стоило Кори пройти сквозь пелену тумана, как она забыла обо всем на свете. Открывшееся ее взору зрелище заставило девушку затаить дыхание.

Перед ней переливался серебром водопад, падая с высокого берега в бассейн перед маленьким, заросшим папоротником гротом. Прямо над водопадом высоко в небе сияла полная луна, символ Дианы, свободолюбивой богини охоты. Ах, если бы она могла, как гордая Диана, так же ни в ком не нуждаться!

Кори постаралась сдержать слезы. Она подставила лицо навстречу дождю, постепенно успокаиваясь от прикосновения холодной влаги. Затем, ощущая в душе внезапное томление, протянула руки к луне.

Как же ей хотелось иметь в своей жизни хоть что-то надежное! Возможно, свой дом, не важно, маленький домик или большой дворец. Главное, чтобы в нем жили любимые ею люди: бабушка Хейлсуорси, ее приемные дети Летти и Маркус…

Руки Кори безвольно опустились. Несбыточное желание! Все ее мечты умерли вместе с матерью. Все, что осталось на память о ней, – колода карт, перевязанная красной ленточкой.

Стараясь держать себя в руках, Кори вошла в бассейн и направилась к водопаду. Она представила себе, что за этой сверкающей завесой воды ее ждет иной, счастливый мир. Может быть, воды этих струй смоют с нее всю ее печаль?

* * *

Мэтью Кавендиш, барон Грейсток, сидел на мраморной скамье, скрытой густыми кустами. За те два часа, пока шел дождь, он насквозь промок, но, не шелохнувшись, наблюдал, как грациозная речная нимфа играет в струях водопада, то входя под поток воды, то снова отступая. Когда женщина стояла среди падающих сверху струй, ее гибкое тело растворялось среди них, едва проступая серебристым силуэтом, а когда она выходила, то ее очертания терялись в тумане. Она казалась неземным существом, загадочной феей дождя, но он не сомневался в том, что она прекрасна.

«Джоанна, любовь моя, ты ли это?»

Мэтью казалось, что он видит перед собой свою жену сквозь сверкающую пелену воды. Ему до боли хотелось подойти к ней, заключить в свои объятия, но он не мог пошевелиться. Его сердце сжалось в холодный комок, тело оцепенело.

Всего лишь минуту назад он размышлял, не направиться ли к Темзе, чтобы найти вечный покой в ее темных водах, как вдруг из реки появилось это сказочное существо, и тут же из-за деревьев выбежал его сын и бросился в объятия феи. На короткое мгновение ему показалось, что это Джоанна обнимает свое дитя, которое она в действительности так никогда и не знала.

Замерев, он наблюдал эту невероятную картину – дух его жены рядом с их почти взрослым сыном. Мэтью хотел подойти к ним, но не мог даже пошевелиться. Кэрью так вырос за эти два года! Еще не мужчина, но уже и не ребенок. Юноша, которого Мэтью совершенно не понимал, с которым не умел говорить.

«Я делаю все, что могу, Джоанна! – говорил он про себя. – Ведь я же поклялся беречь сына больше жизни».

Он страдал, разлучаясь с сыном, но что он мог поделать? В море ему неизменно сопутствовала удача, и королева Елизавета вновь и вновь отправляла его в испанские владения. И вот, когда он наконец вернулся домой и попытался заняться воспитанием сына, Кэрью воспринял все его попытки в штыки. Мэтью желал сыну только добра, но в первые же часы после возвращения успел поссориться с мальчишкой. Горячий и своевольный, Кэрью был очень похож на самого Мэтью в эти годы. В шестнадцать лет Мэтью тоже не внял совету отца и взял в жены юную Джоанну, страстно им любимую.

– Подожди, – убеждал его отец. – Ей еще рано становиться матерью. Она слишком молода.

Юный упрямец тогда пропустил слова отца мимо ушей. «Упрямец?» – спросил он сам себя. Скорее самоуверенный невежда, полагавший, что никакая беда его не коснется.

И вот он потерял самое дорогое в своей жизни. Ирония судьбы в том, что при этом он стал отцом. И вот теперь уже его сын не желает слушать отцовских советов.

Пока Мэтью размышлял об этом, прекрасная нимфа опять ступила под струи водопада, пропав из виду. Кэрью исчез еще раньше в пелене тумана. Неужели эта загадочная нимфа вот-вот исчезнет?

Словно опровергая его опасения, она вышла из-под сверкающих струй. На белом одеянии выделялась ярко-зеленая полоса, как будто вокруг ее шеи обвились речные водоросли. Стройная фигура в облепивших ее белоснежных одеждах навела его на мысль о Титании, королеве фей, из недавно прочитанной пьесы. Запомнившаяся ему сцена с феями была овеяна волшебством летней ночи. Только в пьесе Титания влюбилась в чудовище, а этого Мэтью не желал никому, особенно этой особе, кем бы она ни оказалась – феей или женщиной из плоти и крови.

Он был готов наблюдать за ней вечно. Она заворожила его, и теперь образ феи, озаренной серебристым лунным светом, волшебницы, избавившей его от одиночества, запечатлелся в его памяти навсегда.

Нимфа прошла между фиалками, растущими вокруг бассейна, рассыпая со своего одеяния сверкающие, подобно алмазам, капли воды, и направилась к березовой роще. Она остановилась под деревом всего в нескольких шагах от Мэтью. Дождь прекратился, и мокрые ветви над ее головой казались серебристыми в свете луны. Грациозным движением руки фея тряхнула ветку. Подняв лицо и руки, она наслаждалась осыпавшим ее дождем сверкающих капель. Лунный свет коснулся ее лица, открыв взору ангельскую красоту, вот только глаза у этого ангела были печальными, словно ей были открыты трагические тайны, недоступные другим. Выражение ее лица глубоко тронуло Мэтью, напомнив лицо Джоанны в ту ночь, когда она умерла. Но теперь, глядя на черные блестящие волосы феи, он точно знал, что это не его белокурая Джоанна.

Речная нимфа. Фея дождя. Такая же молодая и красивая, какой когда-то была и его Джоанна. Кто эта женщина? Его сын, не любивший собственного отца, обнимал ее так, как можно обнимать только очень близкого человека. Мэтью расслышал, как она отправила мальчика спать, и тот мгновенно подчинился. С отцом он обязательно стал бы препираться, с горечью подумал Мэтью. До чего же несправедливо!

Звон, подобный звуку расстроенной лютни, прозвучал где-то рядом, и его руку обожгла боль. К изумлению Мэтью, на рукаве выступила кровь. Звук повторился, что-то просвистело над его головой и со стуком вонзилось в могучий дуб рядом. С ветвей посыпался град капель. Пораженный, Мэтью смотрел на арбалетную стрелу, вонзившуюся в ствол прямо над головой Титании. Боже, кто-то стрелял в него… или в нее. Причем дважды.

Девушка замерла, не отводя глаз от стрелы. С усилием сбросив с себя оцепенение, Мэтью вскочил со скамьи и бросился к ней.

– Ложитесь! – закричал он и потянул ее за дерево, пригибая к земле. В уме его лихорадочно крутились самые разные объяснения случившегося.

Сам он только что вернулся после двухлетнего отсутствия. Вряд ли у него здесь сразу же нашелся враг, желающий его смерти. Даже если вспомнить о его сегодняшней ссоре с графом Эссексом, трудно представить, кто бы мог пойти на такое. Более того, Мэтью был задет первой стрелой, тогда как вторая пролетела намного дальше от него, совсем рядом с девушкой, поэтому он почти не сомневался в том, что именно Титания была целью убийцы.

2

Кори дрожала в испуге, у нее перехватило дыхание. Всего мгновение назад девушка мечтательно глядела на луну, воображая, что она совсем одна в этом мире, и вот сейчас она лежит, распластавшись на мокрой траве под деревьями, с бешено колотящимся сердцем. Но почему? Кто-то вдруг набросился на нее и сбил с ног. Или этот кто-то спас ей жизнь?

В полумраке ей удалось разглядеть незнакомого мужчину. Он навис над ней, прикрывая своим телом, и ей видна была только часть серого, насквозь промокшего камзола. Судя по всему, мужчина пробыл под дождем не один час. Переведя взгляд на дерево, Кори внимательнее посмотрела на смертоносную стрелу, впившуюся в толстый ствол. Слава богу, что Кэрью уже успел вернуться во дворец!

– Как вы? – спросил ее спаситель, поднимаясь и выдергивая стрелу из дерева.

Кори была слишком потрясена, чтобы говорить.

Он спрятал стрелу в сумку у пояса и склонился над девушкой, с тревогой заглядывая в ее глаза.

– Вы не пострадали?

– Я-то нет, а вот вы – да. – Дрожащей рукой Кори указала на его левую руку. – У вас кровь! Дайте я посмотрю, насколько это серьезно.

– Оставьте! Это всего лишь царапина! – сухо проговорил он, раздражение в его голосе удержало ее на расстоянии. – Оставайтесь здесь. Я должен посмотреть, кто в вас стрелял. – Он поспешил прочь, так же стремительно, как и тогда, когда пригибал ее к земле. Кори слышала его быстро удаляющиеся шаги и треск сучьев. Вскоре они затихли, и наступила тишина.

«В вас стрелял?» Кори как зачарованная смотрела ему вслед, пораженная его словами. Разве кто-то мог стрелять в нее? У нее никогда в жизни не было врагов. Кроме ее свекра, который после смерти сына отправлял ее то в один благородный дом, то в другой в надежде поскорее сбыть с рук, но на убийство он вряд ли способен.

Она вздрогнула, когда одна леденящая душу мысль затмила все остальное. Если выстрелы и в самом деле предназначались ей, если кто-то хотел убить ее, значит, ее спаситель был ранен случайно. Если бы не его мгновенная реакция, это она лежала бы сейчас на траве, истекая кровью, теряя жизнь каплю за каплей.

А он, как будто недостаточно того, что произошло, подвергает себя еще большей опасности, пытаясь настигнуть нападавшего. Она слышала, как он пробирается через лес, потом его шаги стали едва различимы. Потом наступила тишина, как будто все звуки умерли.

Паника охватила девушку, холод пробирал до костей. Незнакомец действовал, в то время как она замерла, перепуганная, скорчившись на земле, пытаясь понять, что произошло. Она должна помочь ему! Кори стала было подниматься, готовая последовать за своим спасителем, как в ту же минуту он появился… видимо, никого не обнаружив.

Увидев, что Кори дрожит, как в лихорадке, от пережитого испуга, незнакомец взял ее за руки и помог подняться. Девушка и сама удивилась, как легко она приняла его помощь – ведь она совсем его не знала. Теперь же она воспользовалась моментом, чтобы получше рассмотреть своего спасителя.

Борода и усы, более пышные, чем диктовалось модой, выдавали в нем моряка. Эту же догадку подтверждали простой камзол из плотной ткани и кожаные сапоги. Широкие плечи, мускулистая фигура незнакомца говорили о силе. Их взгляды встретились, и Кори внимательно всмотрелась в глаза мужчины. Они были темно-карими, цвета шоколада, привозимого из испанских колоний. Загадочные глаза, не выдающие своих тайн.

У нее внутри все затрепетало, когда незнакомец перевел взгляд на ее тело, облепленное мокрой рубашкой. Казалось, у него в глазах тлеет огонь, когда он начал медленно, глубоко дышать. Внезапное ощущение его близости заставило ее кровь молоточками забиться в висках, а мужчина продолжал стоть неподвижно и при этом смотрел на нее, словно тигр на добычу. Кори едва могла дышать.

Неожиданно он отвел взгляд и уставился в пространство, куда-то выше ее плеча. Лицо сделалось замкнутым и подчеркнуто равнодушным.

– Вы промокли и замерзли. Пойдемте, – небрежно бросил он, затем развернул ее и повел по тропинке, поддерживая одной рукой за талию, второй – за локоть.

Кори оглянулась через плечо, пытаясь понять выражение его лица, но мало что могла разглядеть в темноте. Если он и осознавал, что она почти раздета, то больше не показывал вида, а ее дрожь, видимо, приписывал холоду. Она шла, спотыкаясь, вперед, чувствуя себя ужасно глупо за свое неоправданное возбуждение.

– Куда мы идем? – спросила девушка, пройдя несколько шагов.

– Я отведу вас домой. Вы и так слишком долго гуляли.

Кори хотелось возразить, сказать, что она сама найдет дорогу, но что-то помешало ей. О ней так давно никто не заботился! А мысль о том, чтобы идти во дворец одной, в темноте, заставила ее вздрогнуть. Кто-то только что пытался убить ее. А если он вернется?

– Мне нужно взять мою одежду, – проговорила она. – Она осталась под деревом.

Пока они шли по берегу Темзы, здравый смысл окончательно победил в ней стремление к самостоятельности. Она должна держаться этого человека, по крайней мере до тех пор, пока не окажется в безопасности. Накинув прямо на мокрую рубаху теплый плащ и взяв платье в руки, Кори тщетно пыталась согреться.

– Он стрелял не в меня, – сказала она, предпринимая отчаянную попытку отогнать тревожную мысль о том, что ей грозит опасность. – Он целился в вас.

– Очень сомневаюсь, чтобы у меня были враги в Англии, – ответил мужчина, и в его голосе проскользнули неодобрительные нотки. – А у вас они есть?

– У меня тоже нет. – Кори опять подумала о своем свекре, но тут же отбросила эту мысль. Они никогда не любили друг друга, старый граф был скрягой, но никак не злоумышленником. – Скорее всего это просто случайность, – упорно настаивала она. – Наверное, кто-то просто охотился и не заметил меня.

– В такое позднее время никто не охотится. И не упражняется в стрельбе по мишени. – Мужчина искоса взглянул на нее, подняв брови, словно сомневался в ее здравом рассудке. Еще бы! Во-первых, ее слова звучали глупо, Кори и сама это понимала, во-вторых, купание под дождем не могло не вызвать недоумение. – Он стрелял в вас, и это совсем не случайность, поверьте мне.

Его голос звучал так уверенно, но Кори очень не хотелось признавать очевидное. Ну кто мог желать ее смерти? И почему? Ведь она никому не причинила вреда. И у нее нет ничего, на что могли бы позариться воры.

Как бы там ни было, она решила воспользоваться присутствием человека, с которым чувствовала себя в безопасности. Это было разумно, ведь она должна выяснить хоть что-то о том, кто покушался на нее!

– Вы нашли следы? – спросила она.

Мужчина мрачно кивнул:

– Они ведут на ярмарку, а там теряются среди множества других. На это негодяй наверняка и рассчитывал.

– Я хочу посмотреть.

Мужчина был явно недоволен ее просьбой, но возражать не стал. Оказавшись на том месте, где прятался неизвестный, Кори ничего не могла разглядеть в грязи, как ни старалась.

– Здесь ничего не видно! – воскликнула она в отчаянии.

Подняв голову, она увидела, что ее спутник пристально смотрит на землю. Судя по выражению его лица, следы многое рассказали ему, но с ней он не стал делиться своими выводами.

– Что вы видите? – требовательно спросила она, рассерженная его молчанием и испуганная неизвестностью.

Не обращая внимания на ее вопрос, незнакомец взял ее под руку и потащил обратно к ярмарке.

– Где вы живете? Я вас провожу, – сказал он. В его голосе звучала решимость, но не было особого воодушевления, как будто на него взвалили нежелательную ответственность за нее.

Ну нет, она ему не навязывалась! Кроме того, Корделии не хотелось говорить, что она состоит при королеве.

– Вам незачем меня провожать, – холодно ответила она.

Кори и сама понимала всю несерьезность своих возражений, было ясно, что одну он ее не отпустит, и в глубине души она была рада этому. Когда она поскользнулась на мокрой тропинке, мужчина поддержал ее за талию, слегка прижавшись к ней бедром. Его прикосновение заставило Кори задрожать. Опасная реакция! Но ее спутник, похоже, не догадывался о том, как воздействуют на нее его прикосновения.

Вот и пусть не догадывается! Мужчина, слишком хорошо знающий, что нравится женщине, может использовать это как оружие, чтобы причинить боль. Томас давно научил ее этому.

Молча следуя за незнакомцем, Кори постаралась овладеть собой. Но, подходя к ярмарке, она опять вспомнила, что в нее только что стреляли. Ее снова охватила дрожь, даже зубы застучали.

Ее спутник внимательно посмотрел на нее и, не говоря ни слова, изменил направление. Кори удивилась, но была слишком взволнована, чтобы что-то спрашивать.

Они подошли к маленькой хижине, перед которой горел костер. Незнакомец сунул пару монеток двум торговцам, сидящим у костра, и те моментально удалились. Он подвел Кори к хижине, знаком приглашая ее зайти внутрь.

– Переоденьтесь, – произнес он тоном, не терпящим возражения. Сам же он встал снаружи перед входом, как часовой.

Кори слишком замерзла, чтобы возражать. Войдя в хижину, она стянула с себя мокрую рубашку и свернула в узел, затем вытерлась плащом и надела платье. Завернувшись в плащ, она вышла из хижины и позволила спутнику подвести себя к приветливому огоньку костра. Мужчина пропустил ее поближе к огню, раскрыл пошире полы ее плаща и держал их так, чтобы ей досталось как можно больше тепла.

– Ну вот, так вы быстро согреетесь, – проговорил он успокаивающе.

Несмотря на простую одежду, он обладал всеми чертами истинного джентльмена. «Определенно, он принадлежит к высшему обществу, – подумала Кори. – Надо бы спросить его имя».

Но тогда ей придется назваться самой, а этого ей делать не хотелось. Почему-то было приятнее оставаться просто женщиной в присутствии привлекательного мужчины, чья сила и уверенность заставляли забыть и о дожде, и о нападении. Хоть на один вечер ей хотелось оказаться кем угодно, но только не богатой наследницей поместья, знатной вдовой, которую добиваются ради ее денег. Кроме того, Кори все еще не могла успокоиться после пережитого потрясения. Ей хотелось только смотреть на языки пламени, слушать уютное шипение и потрескивание поленьев и забыть обо всем, наслаждаясь разливающимся по телу теплом.

Бросив украдкой взгляд на мужчину, Корделия утвердилась в своем первом впечатлении. Он был силен и хорошо сложен, в его движениях ощущалась стремительная грация дикого зверя. По странной прихоти судьбы этот человек напомнил ее самую сокровенную мечту. Еще будучи девочкой, Кори придумала себе героя – странствующего принца-пирата, появляющегося из тумана, чтобы спасти ее от всех ее бед. Удивительно, но облик незнакомца в точности совпал с обликом этого выдуманного спасителя.

К сожалению, искоса поглядывая на него время от времени, Кори заметила, что незнакомец совершенно забыл о ней. Пристальным взором он обводил разномастную толпу, снующую около костра, импульсивно сжимая висящий на боку кинжал. Очевидно, что в отличие от нее он ни на минуту не забывал о том, что произошло, и теперь был начеку.

Почему-то Кори почувствовала себя разочарованной. И нечего раздувать целую историю из того, что он ее спас, сказала она себе, протягивая к огню промокший шарф. Ее спутник, должно быть, из тех искателей приключений, которые с удовольствием идут навстречу опасности, не важно, по какому поводу. Для него главное – преступник, а не жертва, и он не успокоится, пока не поймает негодяя. С детства обожавшая карты, Кори могла понять его азарт. Она сама никогда не могла устоять, получив вызов от опытного игрока. И все-таки ей очень хотелось хоть что-то для него значить.

– Спасибо, я согрелась. Мне надо идти, – сказала девушка как можно решительнее. Запахнув свой светло-серый плащ, она повернулась, чувствуя себя уязвленной и одновременно сердясь на себя за это. Казалось бы, чего еще она могла ожидать?

Большая теплая рука опустилась ей на плечо.

– Я не отпущу вас одну после того, что случилось. Вы пришли сюда с друзьями? Позвольте я отведу вас к ним.

– Нет, не с друзьями. – Обрадовавшись в глубине души, что он не дал ей уйти, Кори не стала говорить всей правды. За полгода при дворе она нашла немало верных друзей, но в основном среди детей и дворцовых слуг. У придворных отношение к ней было иное. Из фрейлин одна только Энн Симс одобряла ее непривычную прямоту и отсутствие сословного чванства. Остальные были слишком молоды и слишком бледнели, когда она откровенно высказывала свое мнение, а это она делала довольно часто. – Вы ищете его, а я вам мешаю, – выпалила Кори. – Я знаю, что вы заметили что-то в следах, чего я не заметила. Что именно?

Он перевел взгляд с нее снова на толпу, решая, как поступить. Ему не хотелось отпускать ее одну и при этом не терпелось заняться розыском стрелка.

– Если вы не хотите сказать мне, что видели, то позвольте хотя бы помочь вам в поисках, – еще настойчивее сказала Кори. – Одна голова хорошо, а две лучше.

– Но что вы можете? – Незнакомец продолжал обозревать толпу, избегая ее взгляда.

Кори не понравилось высокомерие, прозвучавшее в его тоне.

– А что вы можете сделать, если даже не знаете, кого ищете? И вообще, почему вы этим занимаетесь? Не понимаю.

– Я точно знаю, чего ищу.

Его краткий, но не проясняющий сути ответ вывел Кори из себя. Подумать только, он знает, но ей не скажет!

– Позвольте мне помочь, – настаивала она. – Мы сделаем вид, что просто гуляем по ярмарке, тогда преступник не догадается, что вы его ищете. Я бы спала гораздо спокойнее, если бы знала, что он не бродит на свободе, готовый опять стрелять в меня или в кого-то еще.

По лицу мужчины было видно, что он согласен с ее доводами, так что, не дожидаясь ответа, Кори взяла его под руку и улыбнулась, подняв на него глаза. Она была готова сыграть свою роль. Сейчас им не грозило натолкнуться на других фрейлин, те давно уже вернулись во дворец.

Он кивнул с видимым облегчением, направляя ее в сторону толпы. Чем дольше он медлил, тем больше была вероятность, что преступник уже успел уйти с ярмарки.

Пока Кори с любопытством смотрела на пару жонглеров, ее спутник пристально изучал одного человека за другим. Девушка хотела предостеречь, чтобы он вел наблюдение более скрытно, но промолчала. Что-то подсказало ей, что ему вряд ли понравятся ее советы.

Она и сама рассматривала толпу, но видела просто множество людей, которые ели, пили, смеялись, глазели на фокусников. Многие уже были явно навеселе, если не мертвецки пьяные.

– Так все-таки что именно вы ищете? – спросила Кори, раздраженная молчанием мужчины. В данный момент он наблюдал за тощим человеком на ходулях, одетым в шутовской костюм, наполовину красный, наполовину зеленый.

– Пару сапог, – был его краткий ответ.

«Чудесно! Но ведь здесь их несколько сотен», – думала про себя Кори, слушая, как толпа хохочет над фокусами, которые выделывал шут на ходулях. Сапоги, которые они ищут, должны иметь какое-то очень заметное отличие, отпечатавшееся в следах. Что бы это могло быть?

– Ваша рана больше не кровоточит, – заговорила она, посмотрев на порванный рукав. – Вы были правы, это просто царапина. – Больше всего ей хотелось вывести его из равновесия, заставить рассказать о той паре сапог, а может быть, даже и о том, почему он сидел один под дождем. – Госпожа Фортуна явно была с вами, – громко добавила она.

– Я бы предпочел, чтобы Фортуна оставила меня в покое. Она принесла мне мало хорошего.

Обреченность, прозвучавшая в его словах, подействовала на Кори, словно ледяной дождь.

– Вы хотите сказать, что вас преследуют несчастья или что вы не получили того, к чему стремились в жизни? – мягко спросила Кори.

Незнакомец молча пожал плечами и продолжал рассматривать гуляющих, словно забыв о ее присутствии. Дрова в костре рассыпались, когда они проходили мимо, искры полетели в разные стороны, и девушке опять вспомнилось пророчество торговки.

Создана для любви! Наверное, старуха просто выжила из ума. Томас вообще не знал значения этого слова. А сегодня Кори встретила действительно привлекательного мужчину, но по злой иронии судьбы после единственного жаркого взгляда он потерял к ней всякий интерес.

Но, может быть, у него случилось какое-то несчастье? Выражение его лица было мрачным и усталым, и он сидел под дождем один явно долгое время. Человек может так себя вести, только если глубоко переживает о чем-то!

Как ей хотелось встряхнуть его, найти слова утешения, хотя все его поведение никак не располагало к душевности, подобному проявлению сочувствия. Это вряд ли остановило бы Кори, если бы она увидела, что человек нуждается в ней, но инстинкт подсказывал ей, что с этим мужчиной следует вести себя осторожно.

– Мне бы хотелось каштанов. Не возражаете, если мы остановимся? – Кори достала свой кошелек, понимая, что поиск ни к чему не привел и вскоре она должна будет уйти. Болезненная пустота разливалась внутри ее, и ей хотелось хоть чем-то перебить это ощущение.

Мужчина вынул свои деньги и расплатился за каштаны.

Обескураженная тем, что теперь она еще большая его должница, Кори приняла из рук торговки муслиновый мешочек. Жар горячих каштанов проникал через тонкую ткань, вот так же и в глубине ее души при взгляде на незнакомца загоралось пламя. Она знала, что может обжечься, и решила быть осторожной. Шрамов в ее душе и так хватало.

Тем временем многочисленная толпа все теснее обступала их, и девушка почла за благо опять взять его под руку. Было так непривычно и в то же время приятно полагаться на кого-то! Кори решила, что может позволить себе хотя бы раз забыть о своей независимости и положиться на уверенного в себе незнакомца, которого она никогда больше не увидит.

Но что им движет? Почему он с такой настойчивостью ищет стрелявшего в нее негодяя? Он ведь даже не спросил, есть ли у нее кто-то, кто мог бы помочь ей. Почему он решил взять на себя роль ее защитника?

Разум твердил, что ей следует поспешить домой, но она не могла заставить себя это сделать. Она опять вспомнила их встречу, восстанавливая в памяти все детали. Этот человек бросился на ее защиту, не думая об опасности. Никто никогда не поступал так ради нее. Обычно Кори сама заботилась о других – о детях вроде Кэрью или о своей подруге Молл, горничной королевы. Никто не рисковал ради того, чтобы защитить ее, кроме этого удивительного принца-пирата из ее грез, глядевшего на нее загадочным взглядом, в котором всего на одно мгновение вспыхнуло желание.

Церковные часы пробили два, и Кори поняла, что они бродят в толпе уже целый час.

– Думаю, его уже здесь нет, – произнесла она, нарушая молчание.

– Да.

– Он, наверное, давно улизнул и спокойно спит дома.

– М-м.

– Вы всегда так неразговорчивы?

– Говорят, да.

Кори чувствовала, как разочарование все больше охватывает ее. Сначала он проявил о ней такую заботу, а теперь не хочет и слова сказать! Мужлан!

– Мне бы хотелось пряник, – холодно заявила она. Отойдя от своего спутника, Кори купила у торговки большой пряник, торопясь расплатиться, чтобы он не успел сделать этого за нее.

Она надеялась, что горячий пряник поможет ей отвлечься от грустных мыслей и одновременно отодвинет момент расставания. Может быть, Кори все же удастся развеять плохое настроение незнакомца, ведь с королевой ей это удается совсем неплохо, а уж та куда более темпераментна по сравнению с ним. И, возможно, тогда она вернет хоть немного из того ночного волшебства, которое встретила за кружевной завесой тумана.

* * *

Мэтью продолжал всматриваться в редеющую толпу, но понимал, что это уже бесполезно. Убийцы давно и след простыл, так что сегодня он не получит ответов на свои вопросы.

Внезапно почувствовав, как на него снова наваливается усталость, он обернулся и посмотрел на стоящую рядом женщину. Следовало бы сразу же проводить ее домой, а он вместо этого таскает ее по ярмарке уже больше часа. И все из-за того огня, который вспыхнул в нем, когда он прижал ее к земле, своим телом прикрывая от убийцы. Тогда он не медлил ни секунды, откуда же сейчас взялась эта нерешительность или он просто оттягивает минуту расставания?

Дело в том, что незнакомка подействовала на него, словно аромат родной земли после долгого плавания. Достаточно было одного прикосновения к ее нежной коже, чтобы его охватило безумное желание. Его потянуло к ней, как умирающего от жажды тянет к воде. В мокрой, облепившей тело рубахе она была все равно что голая. Даже сейчас воспоминание о том, как он сжимал в объятиях ее почти нагое тело, действовало на него, словно удар молнии.

Слава богу, она не заметила, как его возбуждает любое, самое невинное прикосновение к ней. И пусть она сама предложила походить с ним по ярмарке, пусть она даже настаивала на этом. Он должен был сразу отвести ее домой. Но сначала, конечно, надо выяснить, откуда она знает Кэрью.

– Я видел вас с молодым парнишкой, – осторожно начал Мэтью. – Мне показалось, что он… расположен к вам.

Кори удивленно подняла брови. Она не ожидала, что он затронет эту тему.

– Бедный мальчик, он недавно приехал из дома и до смерти замучил наставницу своими проказами, – ответила она. – Я постаралась подружиться с ним и как-то повлиять на него. Ему пора было в постель, и я отослала его домой.

Значит, она живет при дворе, и за две короткие недели его сын успел полюбить ее. Со смешанным чувством досады и интереса Мэтью наблюдал, как девушка ест пряник. Когда ее розовые губы приоткрывались, видны были красивые ровные зубки. Потом она съела жареный каштан, пережевывая его с бесхитростным удовольствием, и его пронзило острое желание. Надо же, наслаждаться чем-то так увлеченно! Словно угадав его мысли, незнакомка остановилась в тени, вынуждая и его остановиться.

– Теперь ваша очередь. – Она протянула ему кусок пряника.

– Я равнодушен к сластям, – сухо ответил Мэтью, но тут же спохватился, что его отказ прозвучал слишком резко. – Тем не менее спасибо, – выдавил он.

Она улыбнулась ему, впервые за вечер, и эта очаровательная лукавая улыбка опять напомнила ему Джоанну.

– Ну, значит, вам пришло время полюбить их! Каждому нужно что-то сладкое в жизни. – Схватив его за локоть, она поднесла пряник к его губам.

Ее дразнящие слова и прикосновениеруки вызвали в нем новую вспышку желания. Усилием воли Мэтью заставил себя успокоиться, гадая, почему эта фея так на него действует. Он понимал, что она благородная леди, несмотря на ее странное поведение у реки. Об этом говорил ее дорогой плащ и богато расшитое платье, так же, как и ее знакомство с Кэрью. Он слишком давно не имел дела с благородными английскими леди. Возможно, в этом причина?

Но нет, дело было совсем в другом. Когда Мэтью последний раз был дома, несколько светских красавиц пытались очаровать его, но он не поддался их чарам. Эта женщина сразу показалась ему неземным существом, особенно когда она скользила по воде, такая трогательная в своей печали. А затем вдруг появился его сын и бросился обнимать ее. Но, несмотря на то что фея отвечала ему с нежностью, она отправила его спать, причем как раз вовремя, чтобы он не попал под огонь арбалета. Да благословит ее бог! Мэтью даже думать не хотел о том, что могло бы случиться с его сыном, задержись он там еще немного…

Откусив кусочек пряника, он взглянул внимательнее на свою спутницу. Ее белая кожа светилась, озаренная лунным светом, и он едва удержался от искушения прикоснуться к ее щеке.

– А теперь закройте глаза, – скомандовала девушка, – и подержите кусочек на языке. Представьте, что вы опять стали маленьким мальчиком, сидящим дома, в теплой кухне.

– Откуда вы знаете, что у меня был теплый дом? – спросил Мэтью. «Быть может, это какая-то хитрая игра?» Ну, с ним такое не пройдет.

– Просто угадываю. У вас есть братья или сестры? – Казалось, ее нисколько не задел его холодный тон.

– И те и другие, – признался он неожиданно для самого себя. – Анжелика, Чарльз и Люсина младше меня. Розалинда и Джонатан – старше.

– Прекрасно. Тогда вообразите, что вы и ваши младшие – Анжелика, Чарльз и Люсина – сидите вместе дома в теплой кухне зимним вечером. – Она произносила эти имена с такой симпатией, как будто знала и любила каждого из них, и мысли Мэтью поневоле обратились к тем дням.

Внезапно в его памяти возникла одна из картин его детства. В морозный день они сидят в кухне перед горящим камином, наслаждаясь теплом после долгих игр в снегу. Когда детей так много, у кого-то всегда наготове шутка, розыгрыш, веселая история. Эти воспоминания согрели Мэтью не хуже, чем ранее костер.

– Еще там был Роджер – младенец, – добавил он, не сразу заметив, что принял ее игру.

– Ну конечно! – Ее умиротворенный голос обволакивал его, снова унося в те далекие дни в Дорсете. – Вы четверо и Роджер сидите в уютном тепле вашей кухни. Ваша мама только что вытащила большую сковороду с горячими пряниками из печи, и вы так голодны, что не можете дождаться первого куска.

Мэтью открыл глаза.

– Откуда вы знаете, что моя мать пекла пряники?

Девушка погладила его по руке и улыбнулась:

– Я знаю, потому что вы умеете заботиться о других. Вы научились этому от нее. И от вашего отца. А теперь закройте глаза и слушайте меня.

Мэтью послушался, понимая, что она права. Его родители всегда заботились обо всех семерых, от старшего до младшего. Воспоминание об отцовской любви вдруг всплыло в памяти, такое же неуловимое, как запах имбирного пряника. Острой смесью нежности и боли кольнули воспоминания, и он представил себя мальчиком, каким он был тогда.

Теперь он совсем другой человек, отнюдь не невинный юнец, защищенный коконом родительской любви.

– Вы просто не можете ждать ни секунды, вы просите мать, и она дает вам первый кусок, – продолжал нежный голосок незнакомки, не замечающей, какую боль причиняют ему воспоминания.

Пряник таял на языке, а девушка рассказывала дальше. Он уже ощущал ароматы кухни, где запах шалфея и тимьяна, которым приправляли жареного каплуна, съеденного в обед, перемешивался с запахом имбирного пряника. В ожидании лакомства девятилетний Чарльз хихикал и щекотал семилетнюю Люсину. Четырехлетняя Анжелика сидела, сцепив пухлые ручки, и не отрывала от матери глаз, сгорая от нетерпения. Лишь маленький Роджер, завернутый в пеленки, мирно дремал у Мэтью на коленях, посасывая палец.

Если бы можно было опять вернуться в те дни!..

– Вы кладете свой пряник на деревянную тарелку, – шептала она, стоя так близко, что ее дыхание щекотало его щеку. – И хотя пряник все еще очень горяч, вы откусываете большой кусок. Мама ругает вас за нетерпение, но вы-то знаете, что она волнуется, чтобы вы не обожглись.

Все было точно до мелочей. Мэтью всегда отличался нетерпением, ждать было для него пыткой. Словно наяву он увидел встревоженное лицо своей матери, почувствовал ее любовь и заботу. Все это ушло со временем, в старости она стала все забывать.

– Вы пытаетесь сказать, что все в порядке, и она выговаривает вам уже за то, что вы говорите с набитым ртом. Но ваша мать не сердится по-настоящему. Она целует вас в лоб так нежно, что вы чувствуете ее всеобъемлющую, безграничную любовь…

Мэтью услышал сдавленное рыдание и мгновенно открыл глаза.

Королева фей плакала. С густых ресниц, словно жемчужины, падали слезы. Внезапно он понял, что она восстанавливала в памяти не только его далекое прошлое, но и свое тоже.

Эта боль настолько перекликалась с его болью, что Мэтью захотелось немедленно обнять ее и утешить. Но он не привык утешать кого-либо, даже себя. Вместо этого он просто ободряюще сжал ее локоть.

Девушка всхлипнула и отвернулась, шаря рукой в кошельке в поисках платка. Это был удобный момент, чтобы предложить ей свой платок, а заодно выразить сочувствие, но Мэтью не мог двинуться. Раздираемый нахлынувшими противоречивыми чувствами, он просто молчал.

Неожиданно она сунула платок в кошелек и, не сказав ни слова, бросилась бежать со всех ног.

Совершенно сбитый с толку, Мэтью побежал было за ней, но она мгновенно исчезла в толпе. Проклятие, что же это происходит?

Мэтью часто не понимал людей. Сын ненавидел его. Братья обвиняли в суровости и необщительности. Сестры сердились, когда он не мог ответить нежностью на нежность. И вот теперь!.. Разозленный донельзя, он проталкивался через толпу, возмущение его росло. Он только что спас эту девицу от смертельной опасности, а она удрала, даже не назвав своего имени!

– Эй, что за спешка? – возмущенно спросил дородный мужчина, которому Мэтью наступил на ногу.

Хорошенькая, но чересчур ярко накрашенная женщина схватила Мэтью за руку, кокетливо надув накрашенные губки, но он вырвал руку. Он повернул на другую дорожку, по сторонам которой тоже стояли палатки торговцев, здесь людей было меньше. Трио жонглеров подбрасывало вверх луковицы в золотом свете костра. Клоун на ходулях захихикал и скорчил рожу Мэтью, пробегавшему мимо. Девушки нигде не было видно.

Не желая признаться, что упустил ее, Мэтью остановился в начале улицы и прислонился к столбу в полном отчаянии. Странно, чем он так расстроен? Просто незнакомка, сама не зная того, растравила боль его самой тяжкой утраты, а затем еще и напомнила, что он не способен понимать своего родного сына.

Немного отдышавшись, Мэтью поднял глаза и встретился взглядом со своим отражением в витрине. Смуглый призрак смотрел на него глазами, полными муки.

Мэтью и сам не ожидал, что ее уход так подействует на него. И дело тут было не в физическом влечении. Просто рядом с этой необычной девушкой он чувствовал себя не так одиноко. И не важно, что он не мог принять тепло ее души, что даже мысль о любви для него невозможна. Ему было тепло от одного ее присутствия.

Обреченно вздохнув, Мэтью повернулся и пошел назад. Через несколько шагов его взгляд упал на ярко-зеленое пятно, напоминавшее цветом ростки нарциссов, пробивающихся сквозь политую дождем землю. Но нарциссы не растут в августе.

Присмотревшись повнимательнее, он узнал зеленый шарф, который был на девушке. Она, должно быть, уронила его, убегая. Значит, она действительно пробегала здесь.

Мэтью поднял шарф, разгладил мокрый шелк своими грубыми пальцами моряка, и в его воображении снова всплыло видение, как она вышла из-под струй водопада. Ее лицо поднято, глаза закрыты, блестящая коса лежит на плече. Титания, чистая и невинная, словно Земля в первый день сотворения мира. А вокруг зеленела и раскрывала свои бутоны весна.

3

Мэтью шел по бесчисленным галереям и залам Хэмптон-Корта, служившего летней резиденцией королевы, и мысли его были такими же путаными, как и темный лабиринт коридоров. Женщина, которую он встретил этой ночью, способна была довести до безумия любого мужчину. Она пробудила в нем столь противоречивые чувства, что он до сих пор не мог в них разобраться.

Сначала он решил было, что она сумасшедшая, если купается одна в полночь. Он сам любил плавать в море, особенно в жару. Но леди? И одна? Да еще в таком месте, где ее может увидеть кто угодно – вот как он сам, например. Мэтью всегда считал, что женщина должна следовать строгим правилам света, и это ночное купание казалось ему чем-то неслыханным.

Кроме того, она заняла то место в сердце сына, которое по праву принадлежало ему. Мэтью угнетало, что посторонняя женщина легко преуспела там, где он сам потерпел неудачу. Его выводило из себя воспоминание о том, как она стояла по колено в воде, нежно обнимая его сына – единственное, что осталось у него от умершей жены. Как этой чужой женщине удалось завоевать доверие мальчика, если отцу это никак не удается?

И главное – как он сам умудрился за столь короткое время увлечься ею настолько, что не может думать ни о чем другом?

Естественно, когда пришла опасность, Мэтью не мог действовать иначе. Он прикрыл незнакомку от выстрела из арбалета. Он собрал все возможные улики, нашел свежие следы на мягкой почве за кустарником, забрал две стрелы. Он даже примерно вычислил рост и вес человека, мелькнувшего в кустах.

Если бы только он не был единственным свидетелем, вынужденным взять все на себя! Тогда он спокойно мог бы переложить ответственность на кого-нибудь другого и держаться подальше от девушки. Уж слишком она была соблазнительна! Когда она выходила из реки, словно наяда, Мэтью едва не задохнулся от желания. А когда он прикрыл ее собой, защищая от стрел, чувствуя каждый изгиб ее нежного тела через тонкий лен рубашки, его желание стало нестерпимым.

Но она, казалось, ничего не заметила.

Опыт общения с женщинами подсказывал Мэтью, что она и в самом деле невинна. Если женщина хочет соблазнить мужчину, она ведет себя совершенно по-другому. Другая спровоцировала бы его на ласки и поцелуи, когда он склонился над ней там, на земле. Но королева фей просто лежала, не двигаясь, пока ее зубы не застучали от холода. Было видно, что ей и в голову не приходит подобная мысль. Конечно, тогда она была потрясена всем происшедшим, и ей могло быть просто не до этого.

Но и позже, когда девушка нашла свою одежду, она не выставляла напоказ свое почти обнаженное тело, а быстро накинула плащ и надела чулки и туфли. И потом, когда он привел ее к хижине, она не делала попыток соблазнить его в интимной обстановке, а без разговоров переоделась в сухую одежду.

Скорее всего она и в самом деле невинное создание. И хотя для него она более желанна, нежели лондонские красавицы, постоянно расставляющие ему сети, Мэтью не собирался иметь дело с девственницей. Джоанна была первой и единственной девственницей в его жизни, и он ничего не хотел менять.

Несмотря на все эти рассуждения, Мэтью чувствовал, что ему предстоит нелегкая борьба. Их краткое тесное общение подействовало на него неожиданным образом, а это значит, что ему не стоит сильно увлекаться ею. Но судя потому, что она дружит с Кэрью, у него не очень большой выбор. Если бы он мог тогда более трезво мыслить, то поподробнее расспросил бы девушку о том, что связывает ее с сыном. И вообще, надо было сразу выяснить, кто она такая. Но кто бы она ни была, он должен был увидеться с нею. У него появлись важные сведения о преступнике, и он должен был отдать ей шарф.

Мэтью потрогал зеленый шелк, спрятанный в рукаве, и был поражен, как его тело отреагировало на одну лишь мысль о чарующих зеленых глазах девушки.

Злясь на себя за эту слабость, Мэтью постарался сосредоточиться на более важных вопросах. Нужно сообщить все, что он знает, властям. У него слишком много своих дел, чтобы заниматься еще и покушением на неизвестную женщину. Золото и другие ценности, привезенные из плавания, все еще лежали на лондонских складах, представляя соблазн для воров. Нужно скорее доставить их королеве и кредиторам, ссудившим его деньгами для путешествия. Он должен провести серьезный ремонт своих судов, перед тем как снова отплыть. Письмо от управляющего поместьем также требовало внимания. Его мать и невестка ожидали, чтобы он заехал к ним. Список неотложных дел казался бесконечным.

Шествуя по коридору, Мэтью размышлял, кому рассказать о вчерашнем происшествии – королеве, капитану королевской гвардии или же местному шерифу. Королева прикажет провести расследование, другие двое займутся им сами. Что предпочтительней?

И еще одно обстоятельство пришло ему на ум. Явная близость ночной феи к его сыну говорила о том, что она тоже живет в Хэмптон-Корте. Если она состоит при королеве, ее величество должна быть непременно поставлена в известность.

Тем лучше! Озабоченность королевы ускорит расследование, а с Мэтью будет снята всякая ответственность. Если учесть, что он пробудет здесь не больше месяца, все складывалось удачно.

Мэтью решил, что он расскажет все, что знает, капитану Уэллсу и забудет об этом.

И все же, за что хотели убить Титанию? Что заставило неизвестного злоумышленника пойти на такой шаг? Возможно, что-то прояснится после того, как Мэтью сходит к одному сапожнику, когда будет в Лондоне. Судя по следам, стрелявший носит дорогие сапоги для верховой езды. Их каблуки прекрасно отпечатались на мокрой земле, так же как и клеймо мастера на подошве в виде буквы Х.

Мэтью заставил себя не думать об этом. Не стоит ему вмешиваться… Но беда в том, что он не мог выбросить из головы эти вопросы. Почему его сын дружит с женщиной, в которую стреляли? Почему она бродит одна в полночь? И вообще, зачем судьба привела его туда, где он увидел ее, выходящую из воды?

Мэтью прошел через анфиладу залов, продолжая размышлять. Ему не следует увлекаться девушкой, но ведь надо же выяснить, насколько сильное влияние она оказывает на его сына. Впрочем, разве можно этому удивляться? Ведь она способна на настоящие чудеса, если сумела воскресить для него прошлое с помощью одного лишь кусочка пряника. И как ей удалось понять те чувства, которые он испытывал в детстве, когда он был окружен любовью и заботой?

Ее способность достучаться до самых глубинных чувств была так же опасна, как подводные течения в океане. А как она влияет на его юного, ранимого сына? Так же? Может быть, это даже объясняет враждебность Кэрью по отношению к нему?

Вспомнив свою собственную юность и боль от утраты Джоанны, Мэтью стал тревожиться о сыне. Почти два года прошло с тех пор, когда он последний раз видел его. Мальчика просто нельзя было узнать. Леди Рассел пожаловалась ему, что, когда Кэрью только приехал в Хэмптон-Корт, он удирал из спальни каждую ночь, не обращая внимания на ее нравоучения. По прибытии Мэтью в Хэмптон-Корт несколько придворных сразу же сообщили ему, что его сын играет в карты на деньги, заигрывает с их дочерьми и дерется с их сыновьями.

Уже в который раз Мэтью проклял тот вест-индский ураган, который чуть не погубил прошлым летом один из его кораблей, задержав его возвращение домой. Естественно, Кэрью был разочарован, что отец не приехал. Конечно, он имел право выразить свое возмущение, но Мэтью никак не ожидал столь откровенной враждебности. Решительное пренебрежение правилами хорошего тона тоже удивляло Мэтью. Казалось, его сына совершенно не волнуют ни чувства, ни мнение о нем других людей.

Подходя к своей комнате, Мэтью со страхом подумал, там ли его сын или опять ищет приключений. Господи, пусть он окажется у себя, взмолился он. Меньше всего он хотел в очередной раз поссориться со своим ребенком, плодом их с Джоанной любви.

Мэтью распахнул дверь, внутренне готовый увидеть комнату пустой. Он вспомнил, как однажды сын оставил вместо себя чучело, чтобы обмануть леди Рассел. К его облегчению, на кровати действительно лежал Кэрью.

Благодарный судьбе хоть за эту маленькую радость, Мэтью на цыпочках вошел и закрыл за собой дверь.

– Привет, Грейсток! Хорошо повеселился на ярмарке? – Кэрью сел и протянул руку к огниву.

Мэтью поморщился, услышав такое обращение из уст сына.

– Не зови меня так, – буркнул он строже, чем собирался. Постаравшись овладеть собой, он заговорил более спокойно: – А почему ты не спишь?

В темноте вспыхнула искра. Кэрью зажег свечку. На лице его застыло вызывающее выражение.

– А как я должен тебя называть? Отец? Как мои кузены зовут дядю Чарльза?

Его сарказм больно ранил Мэтью. Его сын прекрасно знал, как чувствительнее задеть его. Нельзя было не признать, что его брат Чарльз был мальчику гораздо лучшим отцом.

– Я уже говорил тебе, Кэрью, что подолгу отсутствую не по своей воле. Я на службе у ее величества. Если бы я мог…

– Если бы ты мог, то жил бы со мной в Грейсток-Мэнор? Так я тебе и поверю! – Кэрью упрямо сжал губы. – Ты предпочитаешь плавать с великим сэром Фрэнсисом Дрейком, «грозой Испании». Я знаю, как мало для тебя значу.

– Но я всегда возвращаюсь домой, к тебе, сынок. – Мэтью старался, чтобы его голос звучал мягче.

– А зачем? Все, что ты делаешь, это кричишь на меня, как и раньше!

Мэтью почувствовал приступ раскаяния. Он и вправду кричал на сына, но ведь для его же блага!

– Я тебе уже говорил! Пристрастие к игре в карты – плохая привычка, которая со временем принесет тебе много неприятностей. Ты уже видишь, что из этого выходит. За два часа ты потерял все деньги, которые я давал тебе на…

– И что, если так? – перебил Кэрью. – Ты же не за меня волнуешься, только из-за своих денег! – Он отбросил со лба прядь белокурых волос и с вызовом посмотрел на отца.

Мэтью заскрипел зубами и едва подавил желание ударить его. После его приезда они из-за этого случая спорили часами. Целых пять фунтов, проигранных в карты! Деньги предназначались на новую одежду, потому что Кэрью вырос из всего, что у него было. Вместо этого парень просто выбросил их на ветер. Видит бог, Мэтью старался приучить своего сына к дисциплине, но его усилия шли прахом. Хуже того, казалось, Кэрью доставляет удовольствие причинять ему боль.

Мэтью вспомнил ночь, когда умерла Джоанна. Рана в его сердце все еще была свежа. Когда-то он обнимал ее сладкое тело, купаясь в сиянии ее любви. А потом, когда смерть уже была близка, она попросила его заботиться о сыне.

Он молча глядел на Кэрью, отмечая изящный, как у матери, изгиб губ, такие же светлые волосы. Но Мэтью с горечью вынужден был признать: сын не только не любит, он, кажется, ненавидит его.

Он устало опустился на табурет и стащил свои промокшие сапоги.

– Ну ладно. Денег уже не вернешь, – сказал он, стараясь сдержать досаду. – Я не буду наказывать тебя на этот раз, но ты не должен больше играть на деньги, Кэрью.

Мальчик обжег его испепеляющим взглядом, как будто сердился теперь уже за то, что отец его не наказал.

– Твой совет так мудр, отец, – издевательски произнес он.

Вынося свои сапоги за дверь, чтобы их почистили дворцовые слуги, Мэтью дал себе время, чтобы подавить вспышку гнева.

– Скажи-ка мне вот что: с кем ты играл в карты?

– Ни с кем, – уклончиво отвечал Кэрью. – Так, несколько парней, живущих при дворе.

Мэтью предполагал, что это были пажи или дети других придворных. Подростки часто попадали в неприятности, когда не были заняты уроками или другими делами. Двор вообще был неподходящим местом для детей, особенно таких, как Кэрью. Но раз уж королева велела Мэтью прибыть ко двору после его возвращения из плавания, то где еще он мог повидаться с сыном?

– Я выясню, кто выиграл у тебя деньги, Кэрью, даже если ты мне не скажешь. – Мэтью снял плащ и расстегнул камзол. – И он будет наказан. Ты тоже, если подобное повторится.

– Ты не знаешь, кто это. И даже если бы знал, ты не сможешь наказать ее, – сердито сказал Кэрью, видимо, нисколько не испуганный угрозой наказания. Похоже он прекрасно знал, что Мэтью не хочет приводить в действие свои угрозы. Кэрью помолчал, словно собираясь с мыслями. – Она просто волшебница, отец, – произнес он с внезапным воодушевлением. – Она может вытащить карту из колоды так, что никто не заметит, а потом положить обратно, когда она не нужна. Хотелось бы мне так уметь!

Повернувшись к кровати, слишком большой для их маленькой комнаты, Мэтью нахмурился:

– Так ты играл с девочкой? Я прослежу, чтобы ее отец узнал, что она умеет жульничать, да еще учит других.

Энтузиазм Кэрью тут же угас. Мэтью посмотрел на него, но увидел лишь бессильную ярость в глазах сына. Это и удивило, и ранило его.

– Кэрью! Азартные игры плохи даже для парней, – попытался он объяснить, – но уж девочка никогда, слышишь, никогда не должна играть на деньги. А жульничать тем более. Ни то, ни другое не допустимо для леди. – Едва произнеся эти слова, Мэтью увидел, как тело сына напряглось в немом протесте. Кэрью лег, повернулся спиной к отцу, отвергая и его, и его попытки воззвать к здравому смыслу.

Расстроенный, Мэтью разделся и надел пижаму. Все, чего он хотел, это чтобы Кэрью вырос достойным человеком. Но и в прошлый его приезд сын, казалось, искал способы игнорировать его. А сейчас было даже хуже. Ну как он сможет научить его достойно себя вести? Когда Мэтью в детстве не слушался родителей, отец наказывал его. Но наказывать Кэрью во время своих кратких приездов ему страшно не хотелось.

Проверяя, на месте ли шарф, который он бережно спрятал в рукав камзола, он лег в постель, мечтая о той близости с сыном, которой достигла его речная фея.

– Ее величество сердилась, что ты сегодня не пришел вечером, – прошептал Кэрью, когда Мэтью устроился на перине. – Завтра первым делом она хочет поговорить с тобой.

Мэтью тяжело вздохнул. Весь двор ходил на цыпочках вокруг Елизаветы, пытаясь избежать вспышки монаршего гнева. С ним, как правило, королева держалась милостиво, не скупясь на похвалу, но в этот раз, казалось, ее раздражают все без исключения. Да и жалобы на Кэрью, видимо, сделали свое дело.

– Хорошо, я поговорю с ней сразу, как только смогу.

– Когда сможешь! – фыркнул Кэрью, так и не повернувшийся к отцу лицом. – Вот так же и со мной. Наверное, мне должно быть лестно, что я для тебя значу так же мало, как и сама королева.

Мэтью сел в кровати, возмущенный такой непочтительностью своего сына.

– Королева для меня очень даже много значит, Кэрью! Как и ты, – воскликнул он. – Единственное, из-за чего я вернулся домой, то только из-за тебя и из-за ее величества. Ну как ты только можешь такое говорить?

Он ждал, как его сын ответит на то, что казалось ему таким очевидным.

– Я потрясен твоим трогательным заявлением, отец, – протянул Кэрью сладким голосом, и у Мэтью умерла всякая надежда на взаимопонимание. – Я чертовски потрясен.

* * *

Шум крыльев достиг сознания Корделии, когда она беззаботно гуляла в тропических джунглях с экзотическими цветами, окутанных испарениями. Яркие птицы проносились над головой, когда она остановилась около ревущего водопада. Из тумана вынырнул ее принц-пират, и она впервые отчетливо увидела его лицо.

Это был мужчина, которого она встретила у реки вчера ночью, но на этот раз он подхватил ее на руки и понес… Всю свою жизнь она мечтала, чтобы принц-пират вот так поднял ее и унес в мир неземной любви.

Крылья продолжали хлопать. Постепенно Кори проснулась и поняла, что крыльями машет Джордано, королевский попугай. Птица нацелилась на ее поджаренный хлеб.

Отбрасывая одеяло, Кори потянулась к подносу, стоящему на столике у ее постели.

– Нехорошая птица, – беззлобно бранила она ярко-зеленого попугая, который успел вцепиться в ее хлеб. – Я же приберегла этот кусочек себе на завтрак.

Джордано вспорхнул обратно на свою жердь, уселся поудобнее и принялся за трапезу, всем своим видом демонстрируя полное удовлетворение.

Кори глядела на него, строго нахмурившись, скрестив руки на груди.

– Как не стыдно, Джордано! И это после того, как я вчера поделилась с тобой моим инжиром! До чего же ты неблагодарный. – Сладко потянувшись, она раздула огонь в камине и подбросила поленьев. Когда пламя разгорелось, она вернулась в свою наскоро устроенную на скамье постель, забралась под одеяло и закрыла глаза.

Предыдущий попугай королевы умер, и все винили в этом холодные английские ночи, непривычные для тропической птицы. И теперь ее величество приказала поддерживать ночью огонь для своего любимого Джордано. Обычно «попугайскую вахту», как называли это горничные, несла старая служанка Томазина, устраиваясь на ночь на скамье. Но последние дни у бедной старушки так разыгрался ревматизм, что Кори отослала ее домой. Женщина, работающая с утра до вечера, должна хоть ночью нормально поспать.

Кори очень надеялась, что ее приятельнице это удалось, потому что про себя она этого сказать не могла. Ложе было достаточно удобным, но после стольких волнующих событий она далеко не сразу смогла заснуть. Закрыв глаза, она поглубже зарылась в подушки, желая хоть немного продлить свой отдых. Ее величество проспит еще по крайней мере час.

Сон мгновенно перенес ее в воображаемый мир. Пират появился снова и заключил ее в объятия, спасая от одиночества, которое уже грозило затянуть ее в свою мрачную пустоту.

Скрипнула дверь, и Кори услышала приглушенное всхлипывание.

Эти звуки были явно не из ее сна. Кори приоткрыла один глаз. Около ее постели, на полу, с удрученным видом сидел Сэмюэль, маленький паж леди Дороти Флеминг, его глаза покраснели, по его пухлым щечкам текли слезы. Острая жалость пронзила Кори. Ее собственная боль из-за потери матери снова охватила ее, растревоженная вчерашними мучительно-сладкими пряничными воспоминаниями. Она обняла мальчика. – Что случилось, малыш? – прошептала она ласково.

– Госпожа вчера ударила меня своим хлыстом, и рука ужасно болит!

Кори сердито нахмурилась:

– Покажи-ка. Надо было сразу прийти ко мне.

Он показал ей маленький кулачок. Костяшки пальцев распухли и посинели.

– Вчера госпожа приказала мне сразу же ложиться.

Вздыхая, Кори поцеловала маленькую ручку.

– Почему же она тебя ударила?

– Я… я отнес письмо от королевы лорду Эссексу, а оно предназначалось барону Грейстоку. А письмо было важное. Это была ужасная ошибка.

– Какое бы оно ни было важное, ей не следовало бить тебя за случайную ошибку. Тебе должны более четко говорить, кому предназначаются письма. Я поговорю с ней.

– Но из-за него лорд Эссекс поссорился с бароном Грейстоком, – объяснил Сэмюэль, всхлипывая и заливаясь слезами. – Он сказал, что барона нельзя и близко подпускать к королеве, потому что он рожден грязным простолюдином. Они будут драться на дуэли, и леди Флеминг говорит, что все это из-за меня! – Он с рыданием уткнулся в ее плечо.

– Да нет, это не из-за тебя, Сэмюэль! Просто лорд Эссекс – горячая голова, он только и знает, что задирать людей. – Кори погладила его по голове и, укачивая его, почувствовала, как он продрог от сырого ночного воздуха. – Снимай камзол и туфли и полезай ко мне под одеяло, – велела она. – Сразу согреешься. – Он не заставил себя долго просить и с готовностью забрался под одеяло, а Кори обняла его, с болью вспоминая, как сама лежала вот так же в объятиях матери. – Откуда ты узнал, что я сегодня ночую здесь? – поинтересовалась она.

– Я спросил твою подругу Энн. – Он зевнул и устроился поудобнее. – Она не спала.

Он имел в виду Энн Симс, одну из горничных ее величества.

– А она сказала, почему не спит? – спросила Кори с некоторой тревогой.

– Ну да. Она волновалась насчет Молл Дейкинс.

Кори промолчала. Она и сама тревожилась из-за Молл, королевской камеристки. Согревшись, Сэмюэль мгновенно заснул. Она поправила выбившуюся прядь его курчавых каштановых волос, думая о Молл. За те месяцы, что Кори была знакома с Молл, та зарекомендовала себя как работящая девушка. Свой заработок она отдавала матери, помогая той растить восьмерых братьев и сестер. И вдруг она пропадает на целых два дня, причем без всяких объяснений!

Это казалось так непохоже на обязательную, добросовестную Молл! Но что могло с ней случиться? В последнее время она ничего не говорила о возможных переменах в своей жизни. Более того, она все больше привязывалась к Кори, видимо, потому, что у нее не было при дворе ни одного другого близкого человека. Кори беспокоила ее бледность и очевидная изможденность. А вдруг Молл лежит где-то больная?

В то же время королеву каждый день должны одевать четыре камеристки под руководством главного камердинера, так что кто-то должен замещать Молл. С чего королеве поступать иначе? Ведь Молл не просила королеву сохранить за ней место.

Кори беспокоилась также и о Сэмюэле. Как бы ей хотелось, чтобы он рос, окруженный любовью родителей, проводя свое время за уроками и играми. Но госпожа Фортуна распорядилась так, что он одевался, как маленький солдатик, и бегал по поручениям с утра и до полуночи. Все потому, что он был незаконнорожденным сыном простой служанки, которая умерла год назад. Большинство людей при дворе считали, что мальчику ужасно повезло, когда леди Флеминг взяла его к себе в услужение. Еще бы, она дала ему кров и пищу. А то, что его частенько драли за уши или хлестали по рукам, считалось не слишком высокой платой за это. Но Кори возмущало такое понимание удачи.

Закрыв глаза, она поплотнее укуталась одеялом, утешаясь тем, что дарила утешение другому, как всегда учила ее мать. Стоило ей заснуть, как ее снова охватило очарование прошлой ночи.

В полночь она вошла в сказочный лес, где вся ее жизнь должна была преобразиться. И, как она и мечтала, принц-пират явился из сверкающего тумана, чтобы в нужный момент прийти ей на помощь.

Но тяжелая реальность жизни проникла даже в сны, потому что, как только Кори хотела обнять его, он исчез. Она осталась одна на берегу Темзы. Сказочная страна исчезла. Между темных берегов текла грязная вода, словно напоминая, что человек, которого она встретила, вовсе не интересовался ею. Он просто хотел узнать, кто стрелял в нее, вот и все.

В природе не существует таких людей, как ее принц-пират. И ее талисман, зеленый шарф, данный предсказательницей, обещавшей ей любовь, исчез.

* * *

Около семи утра Мэтью шагал по коридору в сторону королевских апартаментов. Открыв третью дверь слева, он всмотрелся в неосвещенную прихожую. Это была не та комната. Но ведь королева говорила вчера, что ее дурацкий попугай будет в третьей комнате слева. И почему она так настаивала, чтобы Мэтью осмотрел его? Он совершенно не разбирался в птицах, но раз он только что вернулся из тропиков, его сочли специалистом по лечению попугаев.

Мэтью потер подбородок, ужасно чесавшийся после того, как он сбрил бороду, и попытался вспомнить, что именно говорила королева. После первой ссоры с Кэрью вчера днем он совершенно забыл о попугае и теперь не мог точно вспомнить, о какой комнате шла речь. Может быть, третья дверь справа?

Вот теперь все верно. На деревянном шесте около горящего камина сидел ярко-зеленый попугай, деловито поклевывая зажатый в лапе кусок хлеба. Старуха, которая должна была стеречь попугая, лежала на скамье рядом, завернутая в стеганое одеяло, и крепко спала. Мэтью тихо подошел к птице.

Попугай взглянул на него своими пронзительными бусинками-глазками, но не стал возражать, когда Мэтью погладил его по спинке, а потом, приподняв по очереди оба крыла, внимательно осмотрел. Ничего опасного, но не помешал бы порошок от дизентерийной блошки. Он, возможно, понервничает, но это, похоже, единственное, что ему надо.

«А ведь мы редко получаем то, что нам надо». Внутренний голос пробудил слишком мучительные воспоминания, и Мэтью повернулся, чтобы уйти. Его взгляд упал на спящую. Отсюда ему видна была ее блестящая черная коса, лежащая на одеяле, и он сразу вспомнил о женщине, лишившей его покоя. Нет, обнаружить ее так близко было бы слишком! Этого просто не может быть!

Мэтью задержал дыхание и осторожно заглянул за край белого одеяла.

Все-таки это была она… королева фей.

Потрясенный, Мэтью стоял, словно пригвожденный к полу, и глядел во все глаза. Девушка мирно спала, подложив руку под щеку, и выглядела бесконечно привлекательной в тусклом свете камина. Ее шея, словно выточенная из слоновой кости, с едва уловимым биением пульса, так и звала прикоснуться к ней губами.

Дрожь пробежала по его телу, и Мэтью поспешно отступил, удерживаясь, чтобы не протянуть руку. Эта сцена не была предназначена для его взгляда.

Но он все же заметил, что второй рукой спящая обнимала ангельскую головку юного пажа леди Флеминг, того самого, из-за которого и произошла отвратительная ссора с Эссексом, закончившаяся вызовом на дуэль. Он слышал, что пареньку здорово досталось от разгневанной хозяйки, вот бедняга! Но зато его утешила Титания. По своему вчерашнему опыту Мэтью знал, на какие чудеса она способна. Ее нежный голос до сих пор звучал в его ушах, пробуждая уснувшую было боль и тоску по Джоанне.

Джоанна умерла, и заменить ее, как оказалось, невозможно. Взяв себя в руки, Мэтью отвернулся и пошел к двери. Не стоит создавать себе лишних проблем.

Он закрыл за собой тяжелую дубовую дверь, но деревянная преграда не смогла остановить поток разбушевавшихся в нем чувств, порожденных этой неожиданной встречей. Просто безумие! Он весь напрягся от одного воспоминания о ее восхительном теле, едва скрываемом полупрозрачной мокрой рубашкой.

Охваченный смятением, Мэтью пошел прочь. Все это ему не нравилось. Очень не нравилось. Он предпочитал держать под контролем свои чувства и эмоции. То, что происходит с ним сейчас, просто недопустимо!

– Какого черта вы здесь делаете, Грейсток? – послышалось сзади. – Я же предупреждал вас держаться подальше от покоев ее величества!

Узнав голос, Мэтью обернулся и увидел Роберта Деверо. Граф Эссекский стоял, положив руку на эфес шпаги, и сверлил его взглядом.

Мэтью плотоядно ухмыльнулся, довольный, что может отвлечься, выместить на ком-то свое дурное настроение. Забавляло, с каким хозяйским видом этот двадцатилетний юнец говорит о королеве. Видимо, Эссекс считал Елизавету своей исключительной собственностью, а потому задирал всякого, кто, по его мнению, покушался на его место фаворита. Говорили, что граф дерется на дуэлях несколько раз в год, если Елизавета не успевает вовремя вмешаться.

– Ее величество попросила меня взглянуть на ее попугая, – произнес Мэтью самым любезным тоном. – Поэтому я здесь и оказался. Но вам не о чем волноваться, я моряк, а не комнатная собачка. Это место ваше по праву.

Эссекс чуть не задохнулся от гнева.

– Хотите сказать, что это я – комнатная собачка?!

– Я хочу лишь сказать, что вы – то, что сами из себя сделали.

Эссекс злобно прищурился.

– Не понимаю, почему ее величество сделала вас бароном. Вы как были грубым отвратительным простолюдином, так им и остаетесь. Советую вам как следует приготовиться к смерти сегодня вечером.

– Сгораю от нетерпения! – поклонился Мэтью, ощущая всю иронию ситуации. Он давно привык считать своим домом весь мир и ненавидел спертый воздух двора, а этот глупец обвиняет его в том, что он хочет быть у королевы на побегушках!

Эссекс гордо удалился, а Мэтью подумал, что научился обращаться со шпагой на десять лет раньше, чем граф. Сегодня вечером он намерен пролить немного крови. Может, хоть это научит молодого глупца хорошим манерам.

Уходя, Мэтью задумался о вчерашнем происшествии. На рассвете он снова осмотрел место нападения. Встав на колени на еще влажную землю, он нашел несколько достаточно ясных следов. Они скоро исчезнут, смытые летними дождями, так что он аккуратно измерил их и зарисовал на предусмотрительно взятом листе бумаге.

Слишком мало улик и слишком много вопросов. Мэтью не нравилась сложившаяся ситуация. Еще меньше ему понравился хруст ветки, неожиданно раздавшийся за его спиной. Неужели кто-то следит за ним?

Он поискал в густом кустарнике на берегу, но никого не нашел. Исчезло без следа и волшебство вчерашней ночи. Остался только след чьей-то ноги, который он зарисовал и спрятал в своей комнате. Думая о том, как ему найти сапоги и их обладателя, Мэтью повернул за угол и натолкнулся на человека, несущего большой сверток. Сверток вылетел из рук мужчины и грохнулся об пол.

– Господи! Мой дар королеве! – воскликнул человек с французским акцентом, бросаясь к свертку и разворачивая ткань. Да-а, должно быть, эта груда фарфоровых осколков была когда-то прекрасной вазой. Мэтью стоял, досадливо хмурясь, и разглядывал человека, на которого так некстати налетел. Несмотря на ранний час, тот был одет, как для приема, в парчовый костюм ярко-красного цвета. Он явно хотел произвести впечатление на королеву.

– Я заплачу за ущерб, – сказал Мэтью с краткостью, которую, как он знал, многие принимали за высокомерие. Увы, он не был придворным. У него совершенно нет навыка произносить витиеватые извинения.

Щеголь выпрямился, было заметно, что ему стоило огромных усилий сдержать свое раздражение.

– Могу ли я спросить, кто вы, сэр?

Мэтью слегка поклонился, как того требовали хорошие манеры.

– Я барон Грейсток. А вы?

– Жак Ла Файе, посланец законного короля Франции, – с достоинством отвечал француз. – Вы разбили драгоценнейший подарок, предназначавшийся вашей королеве, барон, – добавил он.

Мэтью с трудом удержался, чтобы не выругаться. Вечно ему не везет.

– Я и не знал, что король Генрих Наваррский направил в Англию доверенное лицо, – сказал он. – Мне казалось, это ему не по средствам.

Ла Файе холодно посмотрел на него.

– Именно поэтому я здесь. У него нет средств, чтобы направить сюда официального посла с многочисленной свитой. А я только что вернулся из поездки по сбору пожертвований. Не желаете ли сделать взнос?

«Великолепно!» – усмехнулся про себя Мэтью. Генрих Наваррский был ближайшим наследником престола, но он был протестантом, поэтому католики отказывались признать его королем. Францию не один год разрывала гражданская война.

Теперь же, когда Елизавета отказала Генриху в дальнейшей материальной поддержке, уже оказав, по ее мнению, более чем щедрую помощь, посланец короля просит деньги у частных лиц.

– Вы лучше поговорили бы с лордом Эссексом, – сказал Мэтью. – Он давно рвется поддержать Наваррца. Скажите мне, сколько стоит ваш подарок, я готов возместить его стоимость.

– Это уникальная ваза. Ее ничем нельзя заменить. – Ла Файе бросил на него оценивающий взгляд. – Не соблаговолите ли быть моим гостем сегодня вечером? Мы могли бы поехать в город, отужинать? – Отказ Мэтью участвовать в пожертвованиях, казалось, лишь разжег его любопытство. – Мы можем остаться и здесь, если вам угодно. Я хотел бы обсудить некоторые планы, которые могут оказаться интересными для вас.

Мэтью сомневался, что его может заинтересовать что-либо, предложенное этим щеголем. Он знал, что дело француза было правым, но его волновало лишь одно – как побыстрее отремонтировать свои корабли и найти финансовое обеспечение для следующего плавания. Если ему не удастся это сделать, придется остаться здесь. Насмешка судьбы заключалась в том, что королева требовала, чтобы он отправлялся в море, но изыскивать для этого средства предоставляла ему самому.

– Благодарю вас, но на этот вечер у меня уже назначена важная встреча, – вежливо ответил он французу.

Мэтью направился к себе, чтобы разбудить Кэрью и расспросить его о знакомстве с Титанией. Он не хотел признаваться себе, что им движет не только забота об интересах сына.

4

Солнечный луч упал на лицо Кори, и она проснулась уже второй раз за это утро. Боже мой, утро уже в разгаре! Ей давно надо быть у королевы, а Сэмюэлю – у своей госпожи.

Она выбралась из постели, разожгла огонь для Джордано. Затем стала на колени возле спящего ребенка, умиленно глядя на его разрумянившееся личико.

– Сэмюэль, солнышко мое, уже время подниматься. – Она нежно погладила его щеку.

Сэмюэль улыбнулся во сне:

– Мама?

У Кори защемило сердце, столько любви и надежды было в его голосе. Взяв мальчика на руки, она ласково качала его, стараясь сдержать слезы.

– Это твоя подруга Кори, – прошептала она, прижимаясь к нему щекой. – Время вставать, дорогой, и начинать новый день.

Окончательно проснувшись, Сэмюэль захныкал и плотнее прильнул к Кори, вспомнив о жестокой действительности.

– Я знаю, что тебе ее не хватает, – успокаивающе говорила она. – Мы с тобой когда-нибудь поставим памятник на ее могиле. А сейчас я должна проводить тебя к леди Флеминг, которая будет очень сердиться, потому что ты опаздываешь.

Кори быстро оделась, затем помогла мальчику привести себя в порядок. Когда они уже собирались выйти, Джордано встрепенулся и захлопал крыльями на своем насесте.

– Нам лучше покормить его, иначе он не успокоится, – озабоченно сказала Кори, подходя к деревянному сундуку, где хранились мешочки с крупой и прочими припасами. – Ты не нальешь ему воды, Сэмюэль?

Когда они вошли наконец к леди Флеминг, был уже восьмой час. Горничная Джейн, открывшая им дверь, испытала явное облегчение при виде Сэмюэля.

– Ах, Дороти, у вас тут горячая вода! Позвольте мне умыть Сэмюэля, прежде чем он приступит к своим обязанностям.

С этими словами Кори стремительно вошла в комнату, решив, что лучшая защита от леди Флеминг – это нападение. Это была правильная тактика, потому что Дороти легко впадала в гнев, как, например, вчера вечером. Надо заметить, что эта дама не была в душе жестокой. Если кому-то удавалось найти к ней правильный подход, она могла быть даже доброй.

Дороти растерянно посмотрела на Кори:

– А почему ты с Сэмюэлем, Корделия? Он что, тебе надоедал?

– О нет, нисколько. Он помогал мне кормить попугая королевы. – «Это не так уж далеко от истины», – думала она, умывая личико Сэмюэля. – А теперь помой руки. Вот так. С мылом, – командовала она, заметив, что, едва намочив руки, он потянулся за полотенцем. Мальчик неохотно взял мыло. – А где вы держите его чистые рубашки, Дороти?

Дороти неохотно оторвалась от зеркала.

– Его что?

– Его рубашки. – Кори заглянула в открытый сундук, но увидела там только безделушки и платья.

Джейн, которая жевала хлеб с сыром, сидя у камина, вскочила и открыла другой сундук.

– Вот здесь, миледи. Я постирала ему рубашку, чтобы не пришлось платить прачке.

– Как мило с вашей стороны, Джейн, экономить деньги вашей госпожи, – похвалила ее Кори, и лицо Джейн просветлело. Кори прекрасно знала, что Дороти никогда бы не стала тратиться на прачку без крайней необходимости. Ее вполне устраивало,если Сэмюэль прикрывал грязное белье камзолом. – Давай, надень, Сэмюэль. А теперь, Дороти, Джейн поможет вам умыться, пока Сэмюэль будет завтракать.

Дороти неспешно двинулась к тазу с водой.

– Обычно мальчишка ест с судомойками. Он везде оставляет крошки.

– Да, но здесь он сможет поучиться у вас прекрасным манерам, – сказала Кори.

Кроме того, здесь он поест быстрее, чем на кухне, где царит суета. Она повязала мальчику салфетку, чтобы не запачкать его мундирчик.

– А теперь, дорогой, ты должен порезать вареное яйцо вот так. – Мальчик старательно повторял ее изящные движения.

– Но это мое яйцо! – По голосу Дороти было понятно, что назревает гроза.

– Джейн принесет вам еще одно! – Кори подмигнула Джейн, как бы намекая, что ее доброе дело не останется без награды.

– Разумеется, миледи! Буду счастлива вам услужить. – Джейн присела в реверансе и поспешила на кухню.

– Сэмюэль лучше будет вам служить, если будет сыт, правда, Сэмюэль?

– Да, миледи. – Сэмюэль съел поджаренный хлеб так аккуратно, что не уронил ни крошки.

Дороти фыркнула, погружая полотенце в горячую воду.

– Не представляю, почему с вами он ведет себя так хорошо, а со мной нет.

Кори постаралась ответить со всей возможной доброжелательностью и в приемлемой для леди Флеминг форме.

– Лорд Бэрли, которым, я знаю, вы восхищаетесь, говорит, что для детей мы как зеркало. Если они видят в нас доброту и великодушие, то и сами стараются быть такими же. А вот наши вспышки раздражения не улучшают их поведения. Его светлость не одобряет их.

Дороти уставилась в зеркало, словно стараясь усвоить это мудрое изречение, но явно не вполне с этим справилась. Похоже, что она также не поняла, что ее только что осудили за то, что она ударила Сэмюэля.

Подмигнув Сэмюэлю и улыбнувшись Джейн, которая как раз вернулась с яйцом, Кори поспешила выйти, пока Дороти еще размышляла над ее советом. Не исключено, что она в конце концов последует ему через некоторое время.

И пусть ее не хватит надолго, думала Кори, торопясь в покои королевы, она выиграла для Сэмюэля хоть небольшую передышку. А ради этого стоило потратить время и силы.

* * *

– Где, черт возьми, виконтесса Вентворт? Скажите ей, чтобы немедленно двигала сюда свой наглый зад. Кем она себя воображает? Особой королевской крови?

Грозный голос Елизаветы Тюдор был прекрасно слышен через дверь, за ручку которой взялась Корделия. Набрав в грудь побольше воздуху, она вошла и опустилась в глубоком реверансе перед королевой, которую только что облачили в платье. Волосы были еще не причесаны, и лицо не накрашено.

– Мой наглый… зад здесь, ваше величество, – произнесла она смиренно. – Я доставила его сюда так быстро, как только смогла. Уверяю вас, я отнюдь не считаю его королевским. Только благородным, на большее я не претендую. С королевским же задом вы справляетесь лучше, чем кто-либо.

В королевской спальне внезапно повисла мертвая тишина. У одной из горничных вырвался непроизвольный смешок, но она тут же зажала себе рот рукой. Кори улыбнулась, глядя на королеву снизу вверх, в ее лице не было ни следа насмешки.

Королева пристально смотрела на нее долгую минуту, но Кори видела, что она решает про себя, рассмеяться ей или разозлиться. Елизавета любила меткие выражения. Весь вопрос в том, соблаговолит ли она счесть их удачными.

К ее облегчению, Елизавета рассмеялась, откинув голову и открыв взору почерневший зуб.

– У тебя острый язычок, девочка. Так что, ты полагаешь, что мой зад величественнее, чем у других?

– Он очень изящен, ваше величество, как вы хорошо знаете, – сказала Кори, рассудив, что сейчас полная правдивость сработает лучше, чем очередная шутка. Но одновременно она была озабочена зубом королевы. Неудивительно, что их госпожа так раздражительна в последнее время. – Я рада, что могу развлечь ваше величество время от времени. Видит бог, вы много работаете на благо нашей страны. Но чтобы отвлечься, вам иногда нужна и шутка.

Елизавета кивнула, все еще хихикая.

– Вот тут ты права. К сожалению, мало кто понимает, чем я жертвую для моей страны. – Она оглянулась и увидела, что ее четыре камер-фрейлины, две фрейлины и четыре камеристки улыбаются. – Чего вы скалитесь тут, как обезьяны? – заорала она с внезапной злостью. – Выйдите вон! Я хочу поговорить с Кори наедине. Она и прическу мне сделает, вы сегодня какие-то косорукие!

Десять женщин сломя голову бросились вон из комнаты, словно спасая свою жизнь. Должно быть, она правильно догадалась насчет зуба, думала Кори. Боль превращает ее величество в дикого зверя.

– Ваше величество, может быть, у вас что-то болит сегодня? – тихо спросила она.

– Разумеется, нет, с чего вы вообразили? – Елизавета резко выпрямилась на табурете и сверкнула глазами на Кори. – Можете причесать меня.

Кори послушно взяла щетку для волос, вынула шпильки из поредевших седеющих волос королевы и начала осторожно их расчесывать.

– Я это предположила, потому что, когда у вдовствующей графини Уитби болели колени, она тоже кричала на людей. И когда такое случалось, я предлагала ей теплые компрессы. Я бы рада была предложить подобное и вам, если бы вы пожелали. Или вы предпочли бы гвоздичное масло на больной зуб? – Кори помолчала, надеясь, что королева признает, что ей плохо, и позволит помочь. Но для Елизаветы было непросто признаться в своей слабости.

– Я не твоя престарелая бабка, – рявкнула она.

– Конечно, нет, ваше величество, – мягко проговорила Кори, с тоской вспоминая свой дом и бабушку в Уитби-Плейс. – Леди Уитби много старше, но время от времени мы все испытываем боль, и в такие моменты нам не помешает дружеская поддержка.

Елизавета обернулась и схватила Кори за руку, заставляя остановиться.

– Ты что, хочешь стать моим другом? – резко спросила она, недоверчиво щурясь.

– Да, ваше величество. Я надеюсь служить вам еще много лет. Разве не будет приятнее, если мы станем друзьями?

Елизавета, видимо, поверила в ее искренность, потому что отпустила ее руку, глубоко вздохнув.

– Кори, ты милая девочка. Ты делаешь великодушное предложение, а я должна все испортить, браня тебя. Этим утром двое отцов пожаловались на тебя. Они говорят, что ты учишь их детей плутовать в карты.

Кори, просиявшая было от комплимента королевы, чуть не застонала.

– Это недоразумение, ваше величество, – с жаром воскликнула она. – Я учила детей небольшому фокусу, когда кажется, что ты можешь читать мысли другого, узнавать, какую карту он загадал. Но я никогда не учила их плутовать и даже объясняла им, как плохо играть на деньги. Уверяю вас, они это поняли. – Кори действительно убедилась в этом, прежде чем учить их фокусу. Она была уверена, что мальчики не стали бы злоупотреблять своим умением.

Елизавета, казалось, все еще сомневалась.

– Мне кажется, что фокусы с картами и есть плутовство, – сказала она.

– Но, ваша милость, они могут быть такими забавными! – воскликнула Кори. – Вы должны позволить мне показать их вам. Некоторые фокусы похожи даже на волшебство, а всем нам временами необходимо что-либо подобное.

Лицо королевы подернулось было грустью, но моментально опять приняло строгое выражение. В ее жизни было слишком мало места для таких развлечений.

– Но что я должна сказать сэру Хэролду? – спросила она. – Он ни за что не согласится, что карточные фокусы, которым научилась его дочь, могут быть безвредными.

– Вам ничего не нужно ему говорить, ваше величество. Я сама ему объясню. – Только теперь Кори поняла, откуда ветер дует. Сэр Хэролд был тем самым отцом, который прервал их игру и, полный возмущения, увел десятилетнюю Изабеллу. Кори могла бы догадаться, что он нажалуется и другим родителям. – Я скажу ему, что тем самым удерживаю детей от гораздо более серьезных проступков. Но скажите мне, пожалуйста, кто другой родитель?

– Барон Грейсток, – ответила королева. – Он сказал, что кто-то выиграл все деньги, которые он давал сыну на новую одежду. А поскольку жалоба сэра Хэролда касалась карт, то я и решила, что речь опять идет о тебе.

Кори нахмурилась, думая о том, что у барона и в самом деле такой ужасный характер, как говорил Кэрью.

– Ваше величество, Кэрью Кавендиш настоял, чтобы я взяла у него в долг немного денег, потому что я осталась без средств. Я полагала, что это его собственные деньги, но если это не так, то я их немедленно верну.

– Уитби не выплатил тебе содержание, правда? – сразу же ухватила суть дела Елизавета.

– Ваше величество очень проницательны, – ответила Кори, надеясь, что королева предложит ей помощь.

– Я велю моему секретарю написать ему. Продолжай, – махнула она рукой, почувствовав, что Кори перестала ее расчесывать. – Мне нравится, как ты меня причесываешь.

Кори перевела дыхание и продолжила свое занятие. Благодарение господу, ее свекор не посмеет ослушаться королеву и вышлет наконец причитающиеся ей деньги.

Королева закрыла глаза, расслабившись.

– М-м, если ты будешь говорить с отцом Кэрью, тут есть еще одно дело, в котором ты можешь мне помочь. Ты, разумеется, слышала, что натворил его мальчишка с нарядом моей кузины?

Кори только обреченно вздохнула, поняв, что сейчас услышит.

Во время службы в церкви Кэрью проколол дырки в валике, украшающем сзади платье вдовствующей графини Лестер. Теперь настал час расплаты.

– Он должен быть наказан, но мне не хотелось бы слишком сурового наказания. Раз уж ты все равно будешь говорить с Грейстоком, то разберись и с этим, пожалуйста.

Кори растерянно кивнула, зная, что королева никогда не любила свою хорошенькую кузину Летицию. Особенно она невзлюбила ее после того, как та десять лет назад тайно обвенчалась с королевским фаворитом графом Лестером. Даже сейчас, когда Лестер давно умер, королева все равно не могла простить ей этого. Она была поразительно злопамятна.

Тем не менее Елизавета всегда поддерживала видимость хорошего отношения к кузине. Даже если проделка Кэрью доставила ей удовольствие, она не могла не откликнуться на жалобу леди Лестер.

– Но Кэрью сделал это только потому, что леди Лестер жаловалась, что у нее болит спина, – сказала Кори. – Он и подумал, что, если часть отрубей из ее валика высыплется, ей станет легче.

– Но в результате за ней бросилась целая стая ворон, склевывая отруби, – возразила Елизавета. – Эта несчастная решила, что они нападают на нее, и перепугалась до истерики.

– Но ведь Кэрью объяснил, что сделал это с благой целью, разве не так?

– Да, но леди Лестер винит во всем меня. Непонятно, с какой стати? – Раздражение королевы улеглось, она злорадно захихикала. – Клянусь богом, она и вправду выглядела препотешно, вся красная, с этими воронами, клюющими ее валик на платье… Но ведь я же не подговаривала его устроить такое!

Кори удержалась от улыбки, зная, что в данном случае не стоит разделять веселье королевы.

– Я прослежу, чтобы мальчик извинился и в качестве компенсации оказал ей какую-нибудь услугу.

– Прекрасно. И поговори с бароном Грейстоком. Объясни ему, что эта проделка не столь уж страшное оскорбление.

Кори только вздохнула, зная, что королева, если бы могла, с удовольствием подначила бы Кэрью придумать еще что-нибудь в том же духе. А ей придется выдержать нелегкий разговор с бароном. Конечно, приятно чувствовать себя нужной королеве, но иногда ее величество дает очень неприятные поручения.

– Кроме того, возникла проблема с Эссексом, – продолжила Елизавета, когда Кори поднесла ей парик, выбранный на сегодня. – Он вызвал барона Грейстока на дуэль. Я хочу, чтобы ты его удержала.

Кори удивленно подняла глаза:

– Я, ваше величество? Но ведь лорд Эссекс слушает только вас.

Елизавета поправила на парике большой рубин.

– Дорогой мальчик! Он решил, что я предпочитаю ему барона, но это чепуха. Просто он так в меня влюблен, что воображает то, чего нет. – Нежная улыбка тронула ее губы. – Я не желаю, чтобы он рисковал собой на дуэли, но предпочитаю не запрещать ему прямо. Он просил меня отпустить его во Францию, чтобы поддержать законного короля Генриха Наваррского. Мне пришлось отказать, и он был разъярен. А после этого какой-то глупый паж дал ему письмо, предназначенное Грейстоку. – Ее лицо напряглось от возмущения. – Этого парня стоило бы выпороть.

Кори набрала в легкие побольше воздуха:

– О нет, ваше величество! Ребенок сделал это без всякого злого умысла. Он не умеет читать и плохо понял приказание. Бессмысленно и жестоко его пороть.

Елизавета напряглась, как ястреб, почуявший добычу.

– Вы что, предполагаете, что мы жестоки?

Боже, она действительно сегодня не в духе, подумала Кори. Определенно, зуб болит.

– Вашей милости представили дело только в общих чертах, а я имею честь доложить вам все подробности. Узнав их, я уверена, вы решите, как всегда, справедливо и не допустите жестокости.

Елизавета слегка успокоилась.

– Вы большая дипломатка, мадам, – сухо сказала она. – Так вы собираетесь поговорить с Эссексом или нет?

– Я боюсь, у меня ничего не получится, ваше величество.

– Должна заметить, что вам обычно прекрасно удается уговаривать людей делать то, чего они не хотят. Если я попрошу вас, то вы ведь это сделаете, не правда ли?

Если королева не приказывала, а просила о чем-то, то это означало проявление высшего расположения. Кори тихонько вздохнула:

– Я попытаюсь, ваше величество, но не думаю, что он послушает меня. – Ты можешь быть на редкость убедительной, когда захочешь. – Елизавета казалась вполне довольной. – И избавишь меня от очередных препирательств с ним. Ну и теперь еще одно напоследок.

Кори нахмурилась. Так есть еще что-то?

Королева казалась озабоченной.

– Сначала исчезает одна из моих камеристок. А теперь еще вот это…

– Вы что-то выяснили насчет Молл? – спросила Кори, пытаясь справиться с волнением, ибо ей предстояло аккуратно возложить парик на голову королевы.

– Конечно, выяснила, – рявкнула Елизавета. – Или ты думаешь, что я просто заменю ее кем-то, даже не послав к ее родителям узнать, в чем дело? Ее мать сказала, что за все эти дни не получала от Молл никаких известий.

– Должно быть, случилось что-то ужасное, ваше величество, – взволнованно произнесла Кори. Она была благодарна Елизавете за попытку выяснить, куда делась девушка, но новости были неутешительными. – Это совсем не похоже на Молл.

– Согласна. Я попросила капитана Уэллса заняться ее исчезновением. Но этим наши проблемы не исчерпываются. – Елизавета махнула рукой, давая знак Кори надеть парик. Кори послушно встала и приготовилась водрузить сооружение из темно-рыжих локонов на голову своей госпожи.

– Какой-то арбалетчик стрелял вчера в женщину из дворца, – мрачно сказала Елизавета. – Эта дурочка никому ничего не сказала, и я хочу, чтобы ты выяснила, кто она такая.

– А как вы узнали об этом, ваша милость? – осторожно спросила Кори. И как только могли слухи так быстро распространиться?

– Мне рассказал барон Грейсток. Он спас ее и даже был при этом слегка ранен.

Кори вздрогнула так, что чуть не выронила парик.

– Да что с тобой такое сегодня? – повысила голос Елизавета, оборачиваясь к ней и сердито сверкая глазами. – Сначала ты опаздываешь, а теперь подпрыгиваешь при каждом слове.

Кори стояла, окаменев, держа перед собой парик, не в силах произнести ни слова. Боже правый! Так человек, который ее спас, и есть этот злобный папаша Кэрью! Нет, не может быть!

– Корделия! – резко окликнула ее королева. – Тебе что, нехорошо?

– Нет, ваше величество, – пробормотала девушка, не в силах собраться с мыслями.

– Тогда будь так добра, надень мне наконец парик и перестань нависать надо мной, как переспелый плод. – Обреченно вздохнув, королева отвернулась, выжидательно скрестив руки на груди.

Совладав с собой, Корделия приладила парик на голове Елизаветы.

– Дело в том, – призналась она, – что это в меня вчера стреляли.

– Что? – Елизавета развернулась к ней теперь уже всем корпусом, уперев руки в боки. – Корделия Хейлсуорси, да вас же могли убить! Отныне я запрещаю вам гулять одной за пределами дворца!

Кори поправила локон на парике.

– Я прошу прощения, ваша милость.

– Не могу понять, почему ты не сказала барону свое имя! – проворчала Елизавета. Поняв причину волнения девушки, она слегка успокоилась. – Впрочем, у тебя на все найдутся свои причины. С его слов, ты и за Джордано присматривала этой ночью? Тебе что, нечем заняться? – Она пожала плечами, не понимая вечного стремления Кори решать проблемы других людей. – Ну ладно, раз барону поручено провести расследование, то ты и поговоришь с ним обо всем. И запомни, я не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности, слышишь?

Кори смогла только кивнуть, борясь с волнением. Неужели ее спаситель – барон Грейсток, самый беспечный, самый невозможный из всех известных ей отцов? И, конечно, барон не мог быть принцем-пиратом из ее девичьих фантазий. Отец Кэрью был чудовищем. Она поняла это за две недели их знакомства с Кэрью.

Когда девушка принесла гвоздичное масло и уже собиралась уговорить королеву позволить облегчить ее боль, Елизавета вдруг встала.

– Кори, – спросила она сурово и озабоченно, – зачем кому-то стрелять в тебя?

Кори и сама ломала голову над этим вопросом. Она не знала никого, кто имел бы причины так серьезно ее ненавидеть. Многие любили ее. Те, кто выражал неодобрение, так или иначе мирились с ней. Это были, например, молодые фрейлины, завидовавшие ее близости с королевой, или родители, которые не одобряли ее карточные игры с детьми. Никто из них решительно не был похож на убийцу. Конечно, ее свекор мечтал избавиться от нее, он, не раздумывая, оторвал ее от ее новой семьи. Но убивать? Кори могла сколько угодно обвинять его в жестокости, но не могла представить в роли убийцы.

С прошлой ночи этот вопрос преследовал ее.

Кто направил в нее стрелу? И почему?

* * *

«Ад и все его дьяволы, этот идиот промахнулся!» Он устроился у камина, внешне невозмутимый, но внутри у него все кипело от ярости. Если бы не этот ублюдок Кавендиш, неизвестно зачем прятавшийся в кустах, они бы уже избавились от виконтессы Вентворт.

Множество раз он обдумывал, как это сделать. Он выбрал исполнителя за его умение выслеживать и незаметно преследовать дичь. Он не сомневался в успехе. Ведь так просто последовать за женщиной по берегу реки, прячась в кустах, и затем выстрелить в нее.

Если бы только не этот проклятый барон, который, оказывается, сидел там под дождем тихо и незаметно. Стрелок сказал, что даже не заметил его, пока тот не вскочил и не бросился на помощь виконтессе.

Он уселся поудобнее в кресле, скрывая разочарование. Он гордился своим умением натаскивать своих помощников. В результате к его услугам всегда были надежные люди, готовые сделать для него все, что угодно. Ну что ж, придется еще раз обдумать и повторить попытку.

Если, конечно, чертов барон не создаст им новых проблем. Он далеко не трус, прославился, плавая и сражаясь под руководством сэра Фрэнсиса Дрейка. А теперь, как выяснилось из подслушанного разговора королевы с бароном, ему поручено расследовать этот инцидент.

Придется действовать осторожно. Нельзя недооценивать Мэтью Кавендиша. Им есть что терять.

5

Мэтью пешком отправился в Лондон, рассчитывая узнать что-нибудь о стрелке. Он был уверен, что королева передаст это дело шерифу или капитану своей гвардии, и для него оказалось полной неожиданностью, что расследование поручили ему.

Теперь ему предстояло говорить с легкомысленной Титанией не только о сыне. Королева обещала разузнать, кто была эта девушка. А Мэтью нужно было узнать только ее имя.

Он устало потер лоб, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Смесь недовольства с предвкушением туманила его сознание, подобно тому, как туман застилал свет луны вчера вечером. Вид спящей королевы фей, такой свежей и невинной, подстегнул его мужской интерес. Постоянно встречаться с ней при дворе будет большим искушением. Плохо то, что ему придется совмещать расследование со множеством неотложных дел. А сейчас, когда убийца на свободе, любая ошибка может привести к трагедии.

Мэтью не имел права на ошибки. Мысль о том, что кто-то хочет причинить вред Титании, тревожила его куда сильнее, чем та, что ему теперь придется встречаться с ней, разговаривать, возможно даже, лучше узнать ее.

Кэрью шел рядом, бросал камешки в белок и казался полным сил и энергии. Из-за расстройства желудка леди Рассел не могла присматривать за ним, а Мэтью не решился оставить мальчика одного. Слухи о покушении неминуемо разойдутся по дворцу, а ему меньше всего хотелось, чтобы Кэрью оставался сейчас один. Нужно чем-нибудь занять сына, пока он будет беседовать с сапожником. А потом он придумает, как удержать Кэрью подальше от расследования, когда они вернутся ко двору.

Вскоре Мэтью с сыном входили в лавку мастера Генри Хоуи, одного из наиболее уважаемых членов Почетной гильдии сапожников. В мастерской они увидели работников, прилежно склонившихся над столами, и суетящихся мальчишек-подмастерьев. В помещении стоял резкий запах кожи.

Хозяин, хорошо одетый человек лет пятидесяти, подошел, чтобы поздороваться с бароном. После взаимных приветствий Мэтью прокашлялся и спросил:

– Можно поговорить с вами наедине, мастер Хоуи? У меня есть к вам одно дело.

– Ну конечно, милорд. Пожалуйста, пройдите в мой кабинет. – Мастер Хоуи любезно поклонился, но Мэтью заметил, как изменилось его лицо, когда выяснилось, что посетитель пришел не за сапогами. Как всякий деловой человек, Хоуи очень ценил свое время. Отвлекая его в разгар рабочего дня, Мэтью невольно вводил его в убыток.

– Но сначала я должен заказать пару сапог, – солгал он. Пусть это означает для него ненужные расходы, ему была необходима помощь Хоуи.

– Безусловно, милорд. – Лицо Хоуи прояснилось. – Разрешите мне послать за деревянными колодками, которые использовались в прошлый раз, а я проверю, соответствуют ли они вашему теперешнему размеру.

Когда Мэтью подсчитывал в уме, во сколько ему обойдется незапланированная покупка, Кэрью потянул его за рукав.

– Отец, а как насчет…

– Не сейчас, Кэрью. Мне хотелось бы, чтобы ты подождал в лавке. – Черт возьми, у него с прошлого приезда осталась пара прекрасных сапог. Почему он не додумался встретиться с Хоуи вечером, вместо того чтобы отрывать его от работы?

– Отец, а ты не мог бы… Я хочу сказать, что, если…

Мэтью обернулся, готовый наброситься на сына, но слова замерли на его губах при виде выражения Кэрью. С лицом, полным надежды, он смотрел на высокие блестящие сапоги, выставленные на витрине.

Мэтью мысленно выругал себя за бестолковость. Мальчику уже тринадцать, а у него до сих пор не было настоящих сапог. Это был и отличный подарок, и хорошее средство занять внимание Кэрью, пока он поговорит с Хоуи. И как он сразу об этом не подумал? Тогда не пришлось бы покупать сапоги себе.

Мэтью махнул рукой, привлекая к себе внимание мастера, который стоял вдвоем с подмастерьем у полок с деревянными колодками.

– Моему сыну тоже нужны сапоги, – сказал он.

Сапожник был явно доволен, но для Мэтью гораздо важнее была счастливая улыбка, озарившая лицо Кэрью. Сколько раз он видел подобное выражение у сына в этот приезд? Нисколько. А раньше?

Будучи младенцем, Кэрью плакал и вырывался, когда Мэтью брал его на руки. Возможно, он сжимал сына слишком сильно, но он боялся его уронить, такого крохотного и беспомощного. Зато на руках у бабушки Кэрью сразу же затихал.

Лучшее, что он мог сделать, – это оставить Керью со своей матерью и старшей сестрой Розалиндой. Раз уж ребенок остался без матери, то пусть с ним рядом будет другая любящая женщина. А если две, то еще лучше. Мэтью все равно не умел обращаться с младенцами.

Только в шесть лет Кэрью наконец рискнул оторваться от юбки тети Розалинды, заинтересовавшись человеком, которого все называли его отцом. Он повсюду ходил за Мэтью, наотрез отказываясь расставаться с ним. Иногда Мэтью просыпался ночью и обнаруживал Кэрью, устроившегося рядом с ним в огромной кровати. Он был тронут такой привязанностью сына. А когда пришло время отправляться в плавание, самым тяжелым испытанием было видеть, как горько и безутешно мальчик плакал.

Но дети ведь недолго горюют о чем-либо, разве не так? Во всяком случае, через год Кэрью его уже не помнил. Им пришлось все начинать сначала, и очень скоро сын опять привязался к нему и снова не хотел расставаться.

Стоило ли ему остаться в Англии ради сына? Этот вопрос мучил Мэтью в каждый его приезд. Но что он мог предложить мальчику? Свое опустошенное сердце? Поскольку Кэрью казался счастливым с бабушкой и теткой, Мэтью был уверен, что для сына так лучше. Несколько лет спустя, когда женился его младший брат Чарльз, мальчик переехал жить к нему и его жене Фрэнсис в Дорсет. Казалось, что Кэрью нравилось находиться в компании многочисленных детей Чарльза и Фрэнсис, как родных, так и приемных, поэтому он со спокойной душой оставил сына там. Мэтью готов был поклясться, что сын счастлив, поэтому в прошлый приезд его поразила внезапная враждебность Кэрью.

Заказ двух пар сапог изрядно облегчил кошелек, но, глядя на счастливое лицо сына, Мэтью почти не жалел об этом. Пока Кэрью был занят, примеряя сапоги с помощью подмастерья, Мэтью, наскоро выпив стакан вина, предложенного довольным мастером, приступил к основному делу, которое привело его сюда.

– Я ищу человека, который носит сделанные вами сапоги. Я полагаю, он близок ко двору. Вы ведь делаете больше сапог для придворных, чем кто-либо другой, правда?

Хоуи опять наполнил бокалы, озабоченно глядя на гостя.

– Это моя привилегия – обслуживать благородных джентльменов при дворе, милорд. Но почему вы уверены, что это были именно мои сапоги?

– На отпечатке следа была видна буква Х, ваша марка. Кроме того, было четко видно, что на сапогах каблуки высокого качества, такие вы делаете для верховой езды, не для ходьбы. Я точно знаю, что эта пара сделана в вашей мастерской.

Услышав такую оценку своей работы, Хоуи расцвел от гордости.

– Действительно, милорд, большинство сапожников делают сапоги без каблука, я один из немногих, который делает сапоги для богатых дворян, имеющих верховых лошадей. Каблук помогает ноге держаться в стремени. – Он положил перед Мэтью плоский кусок хорошо выточенного дерева. – Могу ли я предложить вам такой каблук для ваших собственных сапог?

«Вот прирожденный торговец!» – подумал Мэтью, внимательно рассматривая деревяшку. Отпечаток именно такого каблука он видел на земле на берегу Темзы.

– Прекрасно. А теперь не будете ли вы так любезны назвать имена людей при дворе, которым вы делали сапоги с такими вот каблуками?

Хоуи поднял брови, словно удивляясь его настойчивости.

– Дайте подумать. – Поглаживая пальцем кусочек дерева, он погрузился в раздумья. – Одну пару я сделал для графа Эссекса в прошлом году. Потом был еще один джентльмен, но я не помню его имени. – Он открыл дверь, чтобы окликнуть проходящего подмастерья, затем вернулся на место. – Сэр Вилльям Норрис приобрел недавно такую пару.

К концу своего визита Мэтью знал имена четырех человек, близких ко двору, которым за последние несколько лет были сделаны сапоги с такими каблуками. Кроме Норриса и Эссекса, были еще лорд Бэрли и сэр Фрэнсис Мэллорс. Мэтью не мог представить, что Бэрли, лорд-хранитель Казначейства, мог оказаться виновным, но необходимо проверить все возможные версии.

Одно только не укладывалось в схему: никто из четырех не стал бы ходить в сапогах, заношенных до такой степени, а своим опытным глазом по ясным отпечаткам на земле Мэтью видел, что обувь была далеко не новая.

Конечно, возможно, что кто-то из четверых отдал свои сапоги слуге. Слуги частенько получали от своих господ поношенную одежду или обувь в подарок. Если вещь не подходила по размеру, ее можно было продать на рынке, и так она часто переходила от одного хозяина к другому. Черт, у сапог могло быть и несколько владельцев. Похоже, этот след его никуда не приведет.

Проклиная про себя сложность задачи, Мэтью вышел вместе с хозяином из кабинета в лавку. Настроение Мэтью отнюдь не улучшилось, когда он увидел Кэрью, окруженного группой подмастерьев. С плутовской улыбкой мальчик назвал карту. Слушатели ахнули от изумления.

Мэтью рассвирепел. Проклятие! Его сын показывает фокусы с картами! Если он еще и делает при этом ставки, то он ему уши оборвет!

– Я должен забрать Кэрью, – сказал он Хоуи, спеша положить конец этому безобразию.

Но до Хоуи, кажется, только теперь дошло, что Метью расспрашивал его не из праздного любопытства.

– Милорд, у вас есть особая причина разыскивать того человека? – спросил он.

Вот досада! Его сын дурачит десяток впечатлительных юнцов, возможно, даже забирает у них честно заработанные деньги, а Хоуи как раз теперь захотелось поговорить!

– Кто-то, носящий сделанные вами сапоги, – начал Мэтью, но тут же спохватился, что чуть не сказал лишнего, – был замечен прошлой ночью в преступной деятельности, – закончил он.

Стоило этим словам вылететь, как Кэрью тут же повернул к ним голову. Мэтью сжал зубы и отвернулся. Черт побери, у мальчишки слух гончей и любопытство кошки. Вряд ли он упустил хоть слово из сказанного.

– Я не могу представить себе, чтобы в этом были замешаны лорды Бэрли или Эссекс, – громко сказал Хоуи. – А насчет остальных не знаю.

– Уверен, что вы правы!

Мэтью поскорее распрощался с хозяином и вывел сына на улицу.

Случилось именно то, чего он всеми силами хотел избежать. Теперь Кэрью знал, что его отец расследует дело о покушении.

* * *

Мэтью шагал по улице, не переставая себя ругать. Черт бы побрал его прямоту. Она снова завела его в очередной тупик.

Кэрью поспешал следом, изнывая от любопытства. Ему казалось, что речь идет о каком-то волнующем приключении.

– Послушай, отец, – не выдержал он наконец, – а что случилось прошлой ночью? Что сделал человек, носящий сапоги мастера Хоуи?

Мэтью резко остановился и вперил в сына грозный взор:

– Ты никогда больше не будешь показывать на публике карточные фокусы, Кэрью! Слава богу, что ты не делал ставки! Если я еще раз поймаю тебя за этим, ты будешь наказан!

– Если я буду показывать фокусы или если буду делать ставки? – спросил Кэрью с дерзким видом.

– И то и другое! – заорал Мэтью, выведенный из себя скорее тоном, чем словами сына. – И ты забудешь все, что я говорил мастеру Хоуи. Ты понял?

– Про человека в сапогах? – вернулся Кэрью к интересующей его теме. – Ты сказал, что он замечен в преступной деятельности. Он что, содержит публичный дом?

– А ты-то что знаешь о публичных домах?

Господи, где невинный ребенок мог услышать про такое!

Кэрью мгновенно изобразил раскаяние.

– Ничего, отец. Я просто знаю, что содержание их является рискованным занятием. Вот я и подумал, что тот парень мог владеть таким домом.

– Мне бы хотелось, чтобы ты ни с кем не обсуждал тему публичных домов, Кэрью. – Успокоившись, что его сын только слышал о притонах, но хотя бы не бывал в них, Мэтью пошел дальше.

– А когда ты про них впервые услышал, сколько тебе тогда было? – с вызовом спросил Кэрью.

Мэтью покоробило от воспоминаний, вызванных вопросом сына. Свой первый дом свиданий он посетил вместе с Дрейком в одной из испанских колоний. Его первой женщиной после смерти Джоанны была смуглая красавица, владеющая искусством любви, о котором Мэтью и не подозревал. В тот раз он закрыл глаза и постарался представить, что с ним его жена.

– Мне было восемнадцать. – Само воспоминание причиняло боль. – Возможно, я слышал о нем и раньше, но до тех пор он ничего для меня не значил. Хотелось бы, чтобы он никогда не обрел для тебя того значения, которое имеет для меня сейчас.

– А что это значит для тебя сейчас? – спросил Кэрью, затаив дыхание от любопытства.

– Разочарование, – ответил Мэтью, откровенно желая положить конец этому разговору. – Потерю, боль и одиночество. То, чего я тебе никогда не пожелаю.

* * *

Зажатая в углу зеленой гостиной дворца, Кори бросила взгляд на Роберта Деверо, графа Эссекского, и подумала, добилась ли она хоть какого-то успеха в своей миссии. Избалованный милостью королевы, граф вечно затевал ссоры, наотрез отказываясь извиниться. Когда она заговорила с ним об очередной нелепой дуэли, он вместо ответа зажал ее в углу.

– Пожалуйста, милорд, – еще раз попросила Кори, пытаясь скрыть раздражение, – откажитесь от дуэли с бароном Грейстоком. Кто-то из вас может пострадать.

– Да, я могу погибнуть. – Граф пронзил ее взглядом, искренне уверенный, что его пылкий взор способен растопить любое сердце. – Могу я надеяться, дорогая Кори, что вам это небезразлично?

– Естественно, мне небезразлично, – воскликнула она, разозленная его желанием сменить тему разговора. – Это была бы самая нелепая смерть, какую только можно себе представить.

Ее резкий ответ только раззадорил графа.

– Я отменю дуэль только на одном условии. – Его пальцы сомкнулись на ее талии, и он наклонился ближе.

Кори уперлась руками в его грудь, чтобы хоть как-то держать его на расстоянии. Самодовольный, напыщенный павлин! Трудно было поверить, что после смерти своего отца он воспитывался в доме лорда Бэрли. Он ничем не напоминал своего серьезного, трудолюбивого опекуна, который всегда искренне заботился о других.

– Вы слышите меня, Корделия? – Граф повысил голос, чтобы привлечь ее внимание. – Я сказал, что отменю дуэль, если вы поцелуете меня.

Боже, этого еще не хватало!

– Зачем такому красивому, знатному джентльмену поцелуй какой-то жалкой старой вдовы, – сказала Кори. После Томаса никто никогда не целовал ее, и девушку вполне устраивало такое положение вещей.

Эссекс расплылся в улыбке при такой удобной возможности польстить ей.

– Ах, Корделия, прелесть моя, вы себя недооцениваете. Вы даже не представляете, насколько привлекательны, с вашей белой кожей и этими блестящими темными волосами. – Он притиснул ее к стене, так что она не могла пошевелиться. – Позвольте мне показать, какое блаженство вас ждет в моих объятиях, – проговорил он самым своим обольстительным тоном.

Когда он наклонился, ища ее губы, Кори отвернулась, и он уткнулся лицом в ее волосы. Нисколько не обескураженный, он попытался поцеловать ее в шейку. Кори судорожно думала, что ей делать. Пусть ей и не нравился предложенный им вариант, это был самый простой способ исполнить поручение королевы.

– Если я вас поцелую, вы обещаете послать барону Грейстоку письмо с извинениями? – спросила она, сдаваясь.

– Я отменю дуэль, – прошептал Эссекс, противно щекоча ее своими усами.

Замечательно, подумала Кори. Он не будет извиняться, но хотя бы не будет настаивать на дуэли. Хотя на месте Кавендиша ей было бы трудно удержаться от желания убить этого идиота.

– Очень хорошо, – решительно сказала она. – Если вы обещаете, то и ладно. Но имейте в виду, я в этом совершенно неопытна. Давайте поскорее покончим с этим. – Она зажмурилась и замерла, ожидая чего-то похожего на неловкие ласки Томаса.

– Такие вещи не делаются быстро, – проворковал Эссекс, беря Кори за подбородок и приподнимая ее лицо. – Готов биться об заклад, что ваш муж понятия не имел, как это делается. Но я покажу вам.

Кори напрягла сжатые губы. Сознавая, что это единственный способ предотвратить дуэль, она приготовилась к испытанию.

* * *

Остановившись как вкопанный на пороге королевской зеленой гостиной, Мэтью уставился на парочку в углу. Даже со спины он узнал рыжеватые волосы Эссекса и его развязную позу. Он узнал также и женщину, которую тот целовал, и отвернулся, скривившись. Так его Титания – подружка Роберта Деверо!

Ревность охватила его. Следовало бы убить гуляку, заигрывающего с каждой женщиной при дворе, но ведь она явно поощряет его. Мэтью хотел сохранить в памяти ее образ, столь же чистый, как сверкающие брызги водопада. Теперь же идеал был разрушен.

Мэтью хотел сразу же уйти, но медлил, не в силах оторваться от этого зрелища. Поцелуй все длился, Эссекс поглаживал пальцами шею женщины. Охваченный отвращением, Мэтью резко развернулся и вышел.

Повернув за угол, он столкнулся с фрейлиной, несущей уставленный яствами поднос. Ему чудом удалось поймать и поднос, и ее, чтобы избежать падения. И как, черт возьми, ее зовут? Он не мог удержать в памяти имена этих скучных женщин, даже не мог отличить одну от другой, особенно когда они приставали к нему с пустыми разговорами, пока от их болтовни у него не начинала болеть голова. Мэтью всегда хотелось отмахнуться от них, словно от назойливых мух.

– Милая моя, – начал он. Она расцвела при этих словах, явно приняв такое обращение за комплимент. – Кто эта женщина, новая при дворе, с темными волосами и белой кожей? – торопливо спросил он, не желая подавать ей напрасных надежд. – Мне кажется, что она состоит при королеве.

Лицо дамы сразу же потухло.

– Вы имеете в виду виконтессу Вентворт?

– Не знаю. Этой ночью она дежурила с попугаем королевы.

– Это наверняка она. – Девушка состроила презрительную гримаску. – Она уже полгода при дворе. Вечно сует свой нос в чужие дела.

Мэтью готов был подтвердить, что это правда.

– Продолжайте.

– Иногда она устраивает у себя приемы, как будто она сама королева! Но люди, которые к ней ходят, очень странные. – Мэтью кивнул, показывая, что внимательно ее слушает, и, воодушевленная его интересом, фрейлина с удовольствием начала пересказывать сплетни. – Дайте-ка подумать. Во-первых, дети постоянно к ней ходят. Это неудивительно, ведь у нее всегда играют в карты. Потом слуги и еще всякие иностранцы. И, конечно, Энн Симс, хотя она такая простушка! Ей все нравятся. Даже лорд Бэрли иногда заходит. Но никого из действительно важных персон у нее не бывает. И вам не следует туда заходить, – предупредила женщина, словно вспомнив о грозящей опасности. – Представьте, она ненавидела своего мужа и заявляет во всеулышание, что никогда больше не выйдет замуж. Он был страшный распутник и повеса, и я не понимаю, почему она так и не стала ему настоящей женой, разве что их отцы запретили им вести брачную жизнь до семнадцати лет, а он умер раньше. Кажется, они так и не стали супругами, иначе как бы она могла стать фрейлиной королевы, ведь это положение обычно занимают незамужние женщины. Но она достаточно молода и, как говорят, девственница. А ее свекор спит и видит, как бы от нее избавиться. – Переведя дух от столь долгой речи, она наклонилась ближе и приставила руку ко рту, словно собираясь поведать нечто особо важное. – И это совсем не удивительно. Говорят, что она колдунья и может заставить вещи появляться и исчезать.

Мэтью посмотрел на нее с недоверием.

– И какие же вещи она заговаривает?

– Естественно, игральные карты.

Карты? Мэтью тряхнул головой. Люди, которые брались за колдовство, выбирали обычно нечто более ценное вроде золота или призраков умерших родственников – то, за что люди готовы были платить.

– Но зачем ей нужны фокусы с картами? – спросил он озадаченно.

Девица захихикала, как будто тоже находила это глупым.

– Она любит играть в карты и любит все, что с ними связано. Во время ее приемов все играют. Прошлой ночью она учила детей некоторым фокусам. Кажется, и ваш сын там был. Отец Изабеллы Гардинер был в бешенстве.

Надежда Мэтью угасла, когда он сопоставил факты. Значит, Титания и была той женщиной, которой Кэрью проиграл пять фунтов.

– Она играет с детьми на деньги? – спросил он.

Казалось, девице очень хотелось сказать что-нибудь нелицеприятное, но лгать она не могла.

– Вряд ли, – неохотно признала она. – Я никогда ничего подобного не слышала.

– Так кто же тогда обыграл моего сына? – пробормотал Мэтью. Собственно, это был скорее не вопрос, а просто мысли вслух.

– Ну, это могла быть и виконтесса, – заверещала она, словно обрадованная возможностью сказать что-то плохое. – Ее свекор не присылал ей содержания, которое ей полагается как вдове графа, за все время, что она живет при дворе, и она, наверное, нуждается в деньгах. Очевидно, что ей неоткуда взять средства, чтобы выглядеть так, как полагается. Она вполне могла играть на деньги.

Мэтью стало плохо. Могла ли она взять деньги Кэрью? Ему трудно было поверить, что Титания, олицетворение столь чистой красоты, способна на низость, но Кэрью говорил…

Мэтью напряг память, чтобы вспомнить точно слова сына. Он говорил что-то про потерю денег. Потом что-то об игре в карты. Затем с восторгом говорил о девушке, которая может заставлять карты появляться и исчезать. Мэтью предположил, что речь идет о его сверстнице.

Не зная, что обо всем этом думать, он вложил поднос в руки фрейлины, пожелал ей всего доброго и вышел из дворца, намереваясь забыть Титанию и заниматься только своими кораблями. Если их не отремонтировать, плавание не состоится. Кроме того, ему надо думать о сыне, да и благополучие целого ряда людей зависело от него.

Скача к докам Дептфорда, он дал себе слово забыть виконтессу Вентворт, вдовствующую девственницу, сующую нос в чужие дела и показывающую фокусы с картами. Во всяком случае, он должен постараться выкинуть ее из головы.

6

Кори опустилась на обтянутую парчой табуретку напротив своей подруги фрейлины Энн Симс. Королева сегодня обедала в узком кругу, и у них было всего несколько минут, чтобы перекусить перед тем, как сопровождать ее величество на послеобеденную прогулку.

– Я так беспокоюсь насчет Молл. Как ты думаешь, что могло с ней случиться? – спросила Кори подругу.

Энн озабоченно поморгала голубыми глазами.

– Даже представить не могу. Я не помню, чтобы за два года она пропустила хоть один день, а теперь вот пропала и ни слова никому не сказала…

Кори потерла виски, чувствуя, что начинает болеть голова.

– Энн, ты знаешь, может быть, у нее была близкая подруга? Кто-то, кому она могла рассказать, куда идет?

– Насколько я знаю, она была близка с этим французским посланником. Однажды она даже упомянула, что после работы пойдет поговорить с ним.

Кори кивнула, решив про себя расспросить Жака Ла Файе. Слова Энн только подтвердили то, о чем она догадывалась и на что намекала сама Молл.

– А что ты можешь сказать о бароне Грейстоке? – спросила она, меняя тему.

Энн улыбнулась мечтательной улыбкой.

– О, это большой любитель приключений. Он очень достойный человек, к тому же красавец. Каждая незамужняя женщина при дворе имеет на него виды. Он привозит домой огромные богатства из всех стран света, особенно из испанских колоний, где проводит большую часть времени.

Кори пропустила мимо ушей сплетни, ухватив только суть.

– Ее величество желает, чтобы я поговорила с ним о его сыне. Ты знаешь, он заботится о Кэрью по-настоящему?

Энн моргнула враздумье.

– Не знаю, тут нельзя сказать наверняка. Но парень так довел весь двор своими проделками, что ему еще повезет, если отец не возьмется за кнут.

– В последние дни он вел себя не так уж плохо, – возразила Кори.

Энн закончила есть и поднялась.

– Может быть, но не знаю, надолго ли его хватит. Я восхищаюсь твоей решимостью поговорить с бароном, но тебе придется нелегко. – Она вздохнула. – Он необщительный человек, но неизменно приезжает каждый год, чтобы увидеться с сыном. Он никогда не пропускал такой возможности, если не считать прошлого года, когда он попал в ураган в тропических морях. В тот год его преследовали испанские галеоны в Карибском море, и говорят, что он спасся просто чудом. Тебе повезло, что именно ему поручили разобраться с тем, что случилось с тобой прошлой ночью. Просто не могу представить, кто мог желать тебе зла!

– Вот и я не представляю! – Кори вздохнула. – Но я совершенно уверена, что здесь, во дворце, я в безопасности, тем более когда я не одна. А теперь скажи-ка мне, Энн, Кэрью говорит, что его отец очень… – Она запнулась, подыскивая слова. – Строгий. Это правда?

– Думаю, что да. Он моряк и строго следует правилам корабельной жизни, даже сойдя на берег. Ест простую пищу, рано встает, и все в этом роде. Он участвовал в кругосветном плавании сэра Фрэнсиса Дрейка в 1578 году.

Больше десяти лет назад, отметила Кори. Покончив с едой, они с Энн переобулись в уличные туфли. Конечно, думала девушка, следует уважать человека, который от многого отказывается, чтобы вести жизнь, полную риска, и добивается при этом таких успехов. Но ей было трудно простить ему то, что он не желает понять своего тринадцатилетнего сына, который так в нем нуждается.

* * *

Несколько часов спустя Кори стояла на палубе знаменитого корабля барона Грейстока «Мститель», с интересом наблюдая за царящей вокруг суетой. Всюду сновали матросы. Они чинили паруса, заменяли снасти, делали еще множество самых разных дел, приводя в порядок большой боевой галеон.

– Я виконтесса Вентворт, – обратилась она к коренастому моряку с деревянной ногой, который представился ей как Хью Мэннерли, боцман. – Не могли бы вы сказать мне, как найти барона? Я хочу поговорить с ним.

Боцман тут же пошел за капитаном, стуча по палубе своей деревяшкой. Кори решила поговорить с бароном сразу же после прогулки с королевой, но его не было во дворце. Грум сообщил, что найти лорда Грейстока можно в доках Дептфорда, и она отправилась туда верхом в сопровождении слуги.

Вскоре боцман вернулся и поклонился ей.

– Барон просит миледи пройти к нему в каюту, если она будет столь добра, – произнес он с подчеркнутой любезностью. – Если миледи не возражает, это будет лучше, чем оставаться на солнце.

Кори кивнула и последовала за ним до трапа, ведущего на нижнюю палубу. Нижний его конец тонул в темноте. Трап оказался вполне устойчивым, хотя спускаться по нему в пышных юбках было весьма затруднительно.

Когда она оказалась на нижней палубе, боцман провел ее к корме и распахнул дверь в капитанскую каюту. К изумлению Кори, каюта напоминала тропический рай. Окна были открыты, и все помещение заливал яркий свет. По сторонам окон стояли тропические пальмы в горшках, у стены зеленел кружевными листьями папоротник. С потолка свисала сеть со сверкающими раковинами, а воздух наполнял пряный запах корицы.

Но самым загадочным ей показался висевший на стене белый костяной рог. Он был гораздо тоньше слоновых бивней, которые она видела раньше. Какому же таинственному существу он мог принадлежать?

– Барон тотчас же присоединится к вам, виконтесса Вентворт, – сказал боцман, шире открывая дверь и приглашая ее зайти.

Кори вошла в каюту, ступая по яркому мягкому ковру, и направилась прямо к рогу на стене. Когда Хью закрыл за собой дверь, она прикоснулась к холодной блестящей поверхности, полная любопытства.

– Так вы пришли повидаться со мной или посмотреть мою коллекцию?

От неожиданности Кори чуть не подскочила на месте. Барон сидел за столом, закрытый от двери необычной ширмой из плотной бумаги, вставленной в деревянную раму.

От королевы Кори уже знала, что барон и есть ее вчерашний спаситель. Так что удивляться ей вроде бы было нечему. Но она никак не ожидала, что он, как и моряки на верхней палубе, окажется обнаженным по пояс. Онемев, она стояла, уставившись на него, не в силах пошевелиться.

Барон не поднялся, чтобы приветствовать ее, как того требовали приличия. Вместо этого он откинулся в своем кресле с высокой спинкой, пристально глядя на нее, причем в этом экзотическом окружении он выглядел совершенно как принц-пират из ее грез. Не хватало только одного, к сожалению, он сбрил свою великолепную пиратскую бороду.

Но и от одного только вида его мускулистых плеч и загорелой груди у Кори перехватило дыхание. Конечно, она и раньше видела полуобнаженных мужчин, но ни один из них не мог сравниться с Мэтью Кавендишем.

Он был великолепен, и его мужественность говорила с ней на языке малознакомом, но завораживающем. К своему удивлению, Кори обнаружила, что ее тело слишком хорошо понимало этот язык. Она ощутила дрожь и незнакомое томление.

Он устремил на нее суровый, пристальный взгляд. Она же стояла в растерянности, не в силах отвести от него глаз. Внешне этот мужчина почти полностью соответствовал идеалу, созданному ее воображением.

Но барон Грейсток имел душу жестокого сварливого старика, напомнила она себе. Недаром он только что рявкнул на нее, как злобный старый медведь.

– Должно быть, я неправильно поняла вашего боцмана. Я полагала, что буду ждать вас в каюте, а вы подойдете сюда, барон. – К большому облегчению Кори, ее голос звучал твердо и холодно. – Я действительно пришла поговорить с вами, но просто не могла не обратить внимание на этот рог. Он чей? – Она сознательно перевела взгляд на спиралевидный рог, делая вид, что тот интересует ее гораздо больше, чем его хозяин.

– Это рог единорога, – торжественно объявил барон, наклоняясь вперед, чтобы рассмотреть ее получше.

Краем глаза Кори заметила его движение. Его обнаженное тело ожило, мышцы перекатывались под кожей, и у нее сразу же пересохло во рту.

Так он нарочно дразнит ее, принимая за безмозглую дурочку! Кори знала, что единороги существовали лишь в легендах. А правила приличия требовали, чтобы он надел на себя рубашку, он же явно не собирался этого делать.

– Вы что же, самолично сняли его с единорога? – спросила она насмешливо.

– Нет, я купил его у человека, который в свою очередь купил его еще у кого-то, кто утверждал, что это рог единорога. Вы что же, не верите, что он говорил правду?

– А вы? – спросила она довольно резко. Она сразу почувствовала ту холодную стену отчуждения, которую он воздвиг между ними. Вчера еще ее не было, но тогда обстоятельства были особыми. Видимо, он испугался, что подпустил ее тогда слишком близко, и сейчас давал ей понять, что такого больше не повторится. – Вы ведь и сами не верите этому, разве не так? – спросила Кори, глядя прямо ему в глаза.

– Я приучен подвергать сомнению все, что мне говорят. – Грейсток поднялся из кресла с медлительной грацией пантеры и подошел к ней, встав напротив. – А это утверждение с самого начала вызывало сомнения. Со временем я узнал, что рог не принадлежал единорогу. Он принадлежал морскому существу, что-то вроде кита. Я видел таких в море у побережья Америки. Если быть точным, то в проливе Магеллана.

А он циник, подумала Кори. Ведь он купил этот волшебный талисман, значит, по-настоящему желал его иметь, но все-таки разрушил свою же веру в чудо! И он упомянул Магелланов пролив специально, чтобы напомнить ей о своих далеких, опасных путешествиях.

– Думаю, вы много повидали, – сказала Кори, чтобы проверить свою догадку.

– Я видел очень многое, виконтесса. Может быть, даже слишком многое.

И он видел ее, полураздетую, вспомнила она вдруг с содроганием. Видимо, и он подумал о том же, потому что в его взгляде вспыхнули горячие искры, почти как той ночью. Должно быть, такими вот влажными и жаркими бывают ночи в испанских колониях. Ее ладони вспотели, струйка пота потекла по спине. Кори судорожно поднесла руку к горлу, потому что ворот платья показался ей вдруг слишком тесным.

– И вы устали от всего этого? – спросила она, твердо решив не поддаваться его чарам. – Вам все надоело до такой степени, что вы теперь часами сидите под дождем и ждете, пока одинокая женщина, оказавшись в опасности, не вернет вас вновь к жизни?

– Я сижу где мне хочется, – произнес барон подчеркнуто вежливо. – Так что я могу для вас сделать, виконтесса?

– Что вы действительно можете сделать – это хоть на минуту опять стать таким, каким вы были прошлой ночью, когда мы делили пряник, – выпалила Кори с присущей ей прямотой, забывая, как всегда, о здравом смысле и правилах хорошего тона.

Ей показалось, что в его глазах мелькнуло новое выражение. Удивление? Интерес? Или же то была неприязнь? Нет, только не это. Он не испытывал к ней неприязни. Весь воздух был наэлектризован сексуальной энергией, и Кори интуитивно знала, что ему хотелось произвести на нее впечатление своей мужественностью. От этого у нее немного кружилась голова. Или виной тому была жара в каюте, тягостная, несмотря на открытые окна?

– Виконтесса Вентворт, вы должны забыть все то, что я говорил прошлой ночью, – заявил барон.

Она подошла к стулу и почти упала на него, охваченная самыми противоречивыми чувствами.

– Я не хочу ничего забывать. И тогда вы нравились мне гораздо больше, – произнесла она с намеренной холодностью.

– А теперь не нравлюсь. – Его тон был любезен, как будто он ожидал именно такой реакции.

– Вот именно, потому что теперь вы ведете себя именно так, как и должен вести себя отец Кэрью, этот злой старый сухарь. Я едва могла поверить, когда узнала, что вы и он – одно лицо.

Теперь в его глазах вспыхнуло откровенное раздражение.

– Вот, значит, что он вам рассказал обо мне?

– Кэрью не нужно было ничего говорить, я и сама догадалась по тому, с какой тревогой он вас ожидал.

– До чего интересно, – произнес он тоном, говорящим, что это как раз его совершенно не интересует. – Так повторяю, мадам, перейдем к цели вашего визита. Чем я могу вам помочь?

Его подчеркнутая любезность раздражала Кори больше, чем откровенная неприязнь. Как он отличался от вчерашнего мужчины, в чью душу, как она думала, сумела заглянуть, когда маска была на мгновение снята. Приходится признать, то, что о нем говорят, – правда. Это человек малообщительный, бесцеремонный и бессердечный. Неудивительно, что Кэрью называл его драконом. Ну что же! Кори набрала в грудь побольше воздуху.

– Для начала вы могли бы попытаться быть не таким грубым. – Она сложила руки на коленях, стараясь казаться как можно более серьезной. – Затем вы могли бы поинтересоваться, пришла ли я в себя после того, как кто-то хотел меня убить. После того как я сказала бы: да, более-менее, хотя мысль об этом все еще беспокоит меня, – вы могли бы сообщить мне, что королева поручила вам расследовать это дело. Так она сама мне сказала. Затем вы могли бы задать мне несколько вопросов.

Барон целую минуту молча смотрел на нее. Наконец легкая улыбка тронула его губы.

– Вы сказали вполне достаточно за нас двоих, мадам.

Ну вот, она заставила его улыбнуться, и он опять стал выглядеть почти по-человечески.

– Мне приходится говорить за двоих.

– Неужели приходится? Обычно люди предпочитают сами говорить за себя.

– О, они могут вставить два-три слова, – поддразнила она его. – Вам я позволю и больше, если вы настаиваете. Но, прошу вас, будьте осторожны. – Кори стала серьезной и прямо посмотрела ему в глаза. – Если вы не будете участвовать в диалоге, мне придется стараться за двоих, потому что я пришла поговорить с вами о вашем сыне.

Она тут же почувствовала, как холодный барьер опять вырос между ними.

– Мой сын – это мое личное дело. Я не понимаю, почему вы вмешиваетесь.

Его раздражение было слишком явным. Нелюбезный человек. Как она могла вообразить его принцем-пиратом? Он и в самом деле был драконом и сейчас готов был изрыгнуть пламя. Но Кори знала одну его тайну – в детстве он был любимым ребенком. А значит, она может завоевать его симпатию, затронув эту струну.

– В жизни ребенка всегда есть место для людей, которым он небезразличен, – мягко сказала она. – У вас же были не только родители, но скорее всего и друзья семьи. Насколько я понимаю, вы видитесь с сыном только раз в год и в прошлый раз имели несчастье пропустить свой ежегодный визит. Последние две недели я общалась с Кэрью больше, чем вы, и прониклась к нему искренней симпатией, так что меня вполне можно назвать другом семьи.

Его лицо вспыхнуло так, что Кори испугалась взрыва недовольства. Но, поскольку любое проявление чувств было хорошим знаком, она продолжала.

– Я пришла сказать вам, что Кэрью проделал дырку в валике платья вдовствующей графини Лестер в церкви, – сказала она, умолчав о том, что, по ее мнению, в этом была и вина его отца, которому следовало бы больше внимания уделять мальчику, объясняя ему правила достойного поведения. – Но уверяю вас, с его стороны имели место самые добрые намерения. Графиня жаловалась, что у нее болит спина, вот он и решил немного убавить вес валика, а для этого сделал дырку. Я прошу вас, не наказывайте его за неразумный поступок. Гораздо лучше обсудить с ним, каким образом он мог бы действительно помочь леди Лестер. – Кори затаила дыхание, ожидая его ответа.

– И какой у нас выбор? – спросил он.

– Ну, если у нее болит спина, Кэрью может предложить ей свою руку на прогулке, – на ходу придумывала Кори, решив наступать до конца ради блага Керью. – Он мог бы предложить нести ее шлейф, чтобы ей было легче. Он мог бы даже убедить ее, что ей незачем надевать такие тяжелые одежды, потому что она и без них привлекательна. Главное, чтобы он приучался думать, прежде чем делать что-либо. Он умный мальчик, впрочем, вы и сами это знаете, раз вы его отец. – Тут она не удержалась от нотки сарказма.

Последовала долгая тишина. Мэтью никак не реагировал, и Кори потеряла терпение. Как же ей пробиться к тому уязвимому месту, которое, как она знала, скрыто за стеной цинизма и холодности?

– А вы уверены, что он не хотел просто подшутить над ней? – спросил наконец барон. Значит, она все еще не убедила его.

– Совершенно уверена. Хотя должна признать, ее величество скорее всего получила удовольствие, когда вороны напугали леди Лестер до полусмерти. Но в этом Кэрью не виноват, он честно старался отгонять ворон. Подождите! Я покажу вам, как все было.

Кори вскочила, почему-то уверенная, что отец простит Кэрью, если сможет представить себе всю сцену.

– Отруби сыпались из валика леди Лестер, когда она вошла в церковный двор, вы знаете, где это. – Она изобразила леди Лестер, идущую с присущим ей высокомерием через двор. – Она прошла примерно до половины, когда целая стая ворон налетела на нее. И тогда она впала в истерику. – Увлеченная рассказом, Кори закрыла голову руками, изображая перепуганную леди Лестер. – Кэрью увидел, что произошло, и бросился к воронам, размахивая руками. – Она начала махать руками, имитируя действия Кэрью. – Но птицы Хэмптон-Корта очень настырны, особенно когда голодны. Они отказывались улетать. Леди Лестер кричала как безумная. Кэрью бегал и кричал на птиц. Вороны каркали на него, заглушая даже леди Лестер. – Она изобразила ворон, но остановилась, заметив, что Грейсток отвернулся. Господи, что ему опять не нравится?

Его плечи тряслись, и она поняла, что он смеется.

– Боже, я что, веду себя совсем по-дурацки? – растерянно спросила она.

Он повернулся к ней, с трудом пытаясь придать лицу серьезное выражение:

– Леди Вентворт, вам часто приходит в голову изображать ворон?

– Только тогда, когда речь идет о них. – Кори ужасно хотелось, чтобы он подольше оставался таким. – Я готова изображать ворон целый день, если вы пообещаете мне не наказывать Кэрью физически. – Ее голос смягчился, когда она вспомнила покаянное выражение Кэрью во время их разговора. – Я уже просила его извиниться перед ее светлостью и предложила оказать ей небольшую услугу в знак своего искреннего раскаяния. Королева тоже просит, чтобы его не наказывали слишком сурово, – добавила она. – И я прошу. Кэрью слишком хороший мальчик, чтобы разрушать его самолюбие поркой. Он нуждается в любви и понимании. – По его выражению она поняла, что перешла границы вежливого интереса и вторглась на запретную территорию. Но раз уж она начала, она должна была высказать все. – Я заверила его, что вы все поймете, когда я вам объясню.

За этими словами последовала тишина. Кори совсем пала духом. Наверное, она действительно зашла слишком далеко.

– А что вы знаете о воспитании детей? – спросил внезапно Грейсток.

Кори поджала губы. Грубый, невозможный, ужасный человек!

– Я знаю достаточно. У меня самой двое детей, им сейчас девять и одиннадцать лет, и они ужасные проказники, так что я прекрасно понимаю, каково это – разбираться с их проделками. Но я никогда их не бью. Они…

– Я думал, что вы бездетная вдова. – Мэтью подошел ближе и стал, нависая над ней.

Кори поморщилась. Ей было нелегко говорить об этом, но она все равно должна сказать все, что хотела.

– Вы правильно думали, – согласилась она, опуская глаза, чтобы скрыть мелькнувшую в них боль. – Маркус и Летти – внебрачные дети моего мужа. Я заботилась о них с младенческого возраста и люблю их, как своих собственных. Не думаю, что вы меня поймете. Кэрью говорил мне, что вы не способны никого понять, и я начинаю верить, что он прав. – Кори набрала в грудь побольше воздуха и решительно продолжала: – Невзирая на это, вам придется меня выслушать. Кэрью одолжил мне пять фунтов, потому что я осталась без денег, а мне надо было купить белое шелковое платье для королевского маскарада. У меня не было выхода, и я согласилась, но только при условии, что отдам ему эти деньги. По словам ее величества, вы считаете, что он проиграл эти деньги в карты, но ведь это совсем не так. Если вы подождете, пока мой свекор пришлет мне причитающееся содержание, я отдам вам деньги с процентами. Но умоляю вас не наказывать его за игру на деньги, потому что ничего подобного не было. – Совершенно выдохшись, она ждала ответа на свою страстную речь.

– У меня остался один вопрос, виконтесса, – произнес барон. Выражение его лица оставалось непроницаемым.

– Какой же? – Начнет ли он выспрашивать подробно ее историю? Будет ли задавать нескромные вопросы? Спросит ли совета, как управляться с сыном? Кори собралась с духом, готовая ко всему.

– Почему вы вчера дежурили при королевском попугае?

– Откуда вы узнали, что я была там? – воскликнула Кори, сбитая с толку этим неожиданным вопросом. – И вообще, какая вам разница?

– Королева попросила меня осмотреть птицу. Я заходил и видел, что вы устроились на скамье. Почему вы взяли на себя чужую работу?

– Потому что у Томазины был приступ ревматизма, и я отослала ее домой, – повысила голос Кори, выведенная из себя его непоследовательностью. Не в силах больше выносить этот разговор, она вскочила с места и устремилась к двери, расстроенная и сердитая. Они говорят о таких важных вещах, а его интересует, почему она отослала домой Томазину!

Люди, неспособные любить своих детей, не должны становиться родителями, думала она. Как ужасно для бедного Кэрью быть на всю жизнь привязанным к этому бесчувственному грубому дракону! И пусть он великий путешественник, плававший вокруг света с самим Фрэнсисом Дрейком, он мог бы с тем же успехом развлекаться при дворе! На ее взгляд, гораздо важнее было умение сопереживать людям.

– Виконтесса, – окликнул ее барон.

– Что? – В крайнем напряжении Кори обернулась к нему. Но, увидев его бесстрастное лицо, тут же сжала кулаки и зажмурилась. – Если я сейчас же не уйду отсюда, я буду изводить вас разговорами о Кэрью до тех пор, пока вам не захочется выкинуть меня из окна прямо в Темзу. Мне он слишком дорог.

Последовало молчание. Кори приоткрыла глаза и увидела, что он стоит гораздо ближе к ней, чем она ожидала.

– К несчастью, мы ничего не обсудили по делу, в котором мне поручено разобраться, – сказал он спокойно. – Вы имеете представление, почему кто-то хотел застрелить вас?

Страстно увлекшись проблемами Кэрью, она совершенно забыла о происшествии.

– Нет, – устало произнесла она, опуская плечи. Весь ее боевой дух сразу куда-то исчез.

– У вас есть враги? Возможно, вы… кого-то разочаровали?

– Нет и нет. – Кори чувствовала, что отвечает почти грубо, но ей было наплевать. – Меня многие любят, впрочем, вам это может показаться странным, ведь вы сами не умеете никого любить.

– Я вижу, у вас истерика, мадам. Мы продолжим разговор в другой раз. – На его лице Кори увидела маску ледяной надменности, полностью скрывающую его истинные чувства. – Но хочу сообщить вам, что намерен найти того негодяя. С вашей помощью или без нее, неважно.

– Я живу во дворце. Вы можете найти меня в любое время. – Она попятилась к двери, затем развернулась и выбежала, словно спасаясь бегством.

Когда Кори поднялась по трапу на верхнюю палубу, она успела немного успокоиться и решила, что может понять недовольство барона. Ему не понравилось, когда она вторглась в его душу вчера ночью, и особенно возмутило то, что она попыталась повторить то же самое сегодня.

Ну и пусть. Она не будет больше применять подобную тактику. Ей нет дела до того, что он не может достичь взаимопонимания с собственным сыном. Но в то же время Кори чувствовала, что он глубоко переживает свое неумение наладить отношения с Кэрью.

Когда Кори со своим сопровождающим скакала к Хэмптон-Корту, она поняла кое-что еще. Образ жизни барона вызывал у нее зависть. Она давно мечтала уплыть далеко-далеко на таком же чудесном корабле. Как же это здорово – разорвать все старые связи и начать жизнь заново на другом берегу бушующего океана!

Что за глупые мысли, одернула себя Кори. Женщина не может стать путешественницей и искательницей приключений, да и экзотические испанские колонии, возможно, не настолько привлекательны, как она себе вообразила. Однако вид пышной южной растительности в каюте барона подействовал на ее воображение точно так же, как его пылкий взгляд тронул ее чувства.

Закрывая глаза, Кори опять видела своего принца-пирата. Но теперь она уже могла вообразить и его корабль, и его лицо. И пусть это глупо, но она опять начала мечтать о том, как он подхватит ее на руки и унесет в мир мечты, в страну сверкающих белых песков и вечного тропического тепла.

7

Мэтью смотрел на закрывшуюся дверь каюты, тщетно стараясь восстановить свою обычную невозмутимость. В обществе этой женщины он чувствовал себя не в своей тарелке. Она совершенно сбивала его с толку, но при этом невероятно возбуждала его, несмотря на свой колкий язычок. А может быть, и благодаря ему.

Но особенно его удивили ее признания. Она целую ночь не спала из-за королевского попугая, и все лишь ради больной старухи служанки? Никто при дворе не пошел бы на это. Еще больше поразило Мэтью, что она воспитывала незаконных детей своего мужа и говорила о них как о родных. Если старшему сейчас одиннадцать, то она сама была ребенком, когда взяла на себя заботу о них. Мэтью очень редко встречал столь благородных людей. И тем более при дворе.

Он взъерошил волосы рукой, стараясь припомнить, что именно она сказала о деньгах Кэрью. Если она говорит правду, мальчик не проиграл эти деньги в карты. Его сын по доброте душевной дал их ей в долг. Но почему же Кэрью позволил ему думать о себе хуже, чем заслуживал? Чтобы сильнее его разозлить?

Расстроенный тем, что сын не доверял ему, в то время как доверял этой женщине, Мэтью подошел к окну. Внизу у причала он видел, как Титания забралась в седло с помощью слуги в ливрее и как они вместе поскакали в сторону Лондона. Надо прекратить думать о ней как о королеве фей. Но буря чувств, вызванная ее присутствием, никак не желала улечься. Чем он лучше Эссекса, презрительно подумал Мэтью, если неудержимая похоть охватывает его каждый раз, как он ее видит.

И хуже того, в ее присутствии он совершенно не контролировал направление их разговора. Никогда еще за последние десять лет он не чувствовал себя таким уязвимым.

Она любит Эссекса, напомнил себе Мэтью. Тот поцелуй, невольным свидетелем которого он стал, предполагал глубокую страсть. Женщина столь искренняя, как Титания, действительно будет вести себя так только по зову своего сердца.

За этим соображением последовало и другое. Если она действительно влюблена в Эссекса, кто-то должен ее предупредить. Граф слишком самовлюблен, слишком эгоистичен. Он не преминет забраться в постель вдовы, чтобы затем, овладев ею, отправиться на поиски другой жертвы. А она будет страдать, в этом он нисколько не сомневался.

«Тебе поручили расследовать покушение на ее жизнь, а не разрушать ее романы, – твердил голос разума. – Она не скажет тебе спасибо, а Эссекс пуще прежнего будет жаждать дуэли».

Но Мэтью чувствовал, что не сможет удержаться от вмешательства. Он всегда говорил то, что думал. Сегодня ему не дали такой возможности. Острый язычок виконтессы уберег ее от его обычно резких высказываний. Странно, что при виде ее он вспоминал Джоанну. Виконтесса совершенно не походила на его ласковую, кроткую жену.

Тем не менее вчера на один краткий миг они с Титанией остро ощутили внутреннюю связь, и Мэтью надеялся сохранить этот чудный миг в памяти так же, как и самые нежные воспоминания о жене. К сожалению, придуманная им Титания в действительности не существовала. Виконтесса нарушила установленные им границы, вмешавшись в его семейные проблемы. Она осмелилась учить его, как обращаться с собственным сыном, а затем и вовсе объявила, что он ничего не понимает. Она даже обозвала его противным старым сухарем!

Расстроенный и мрачный, Мэтью подошел к столу и сел. Схватив перо, он приписал еще два пункта к списку необходимого снаряжения, надеясь найти спасение в работе. Но он с такой силой надавил на перо, что оно сломалось, Мэтью отшвырнул его в сторону. Проклятие, эта женщина была слишком откровенна и прямолинейна, она не признавала приличий, но при этом вызывала в нем такую вспышку страсти, что он не переставал себе удивляться. Почему это произошло? Только ли потому, что он видел ее тогда полуобнаженной, и теперь, стоит лишь ее увидеть, как в его памяти возникает ее столь соблазнительный, чарующий облик? Если так, ему лучше никогда больше ее не видеть.

К несчастью, у Мэтью не было выбора. Королева поручила ему найти негодяя, который стрелял в нее. А это означало, что ему снова придется выслушивать ее поучения.

И все же он не мог не признать, что почерпнул нечто очень важное из ее сегодняшней нотации. Пусть виконтесса развлекалась фокусами с картами, она не играла с Кэрью на деньги. Услышав ее объяснения, Мэтью сразу же поверил ей. Она была слишком прямой, слишком искренней, чтобы лгать.

После минутного размышления Мэтью признал еще одно ее качество: проницательность. Эта женщина слишком хорошо понимала его внутреннюю боль. Она играючи сокрушила барьеры, которыми Мэтью давно и надежно окружил себя, и пробудила в нем уснувшие было чувства, сводившие его с ума, когда он потерял Джоанну.

Но он не готов был снова пережить этот кошмар. Ни за какие сокровища.

В будущем ему следует избегать долгих разговоров с виконтессой. Но в одном Мэтью не мог с ней не согласиться. Он должен попытаться поговорить начистоту со своим сыном, как только вернется в Хэмптон-Корт.

* * *

Через час Мэтью закончил подсчеты провизии, требуемой для следующего плавания. Хью постучал и получил разрешение войти.

– Письмо, милорд. – Хью протянул ему листок веленевой бумаги, запечатанной красным воском.

Мэтью сломал печать, прочитал несколько строк и в раздражении швырнул письмо обратно боцману.

– Что такое, милорд? – спросил тот, с любопытством разглядывая печать.

– Прочти сам. Граф Эссекс отменяет дуэль. – Мэтью сердито фыркнул. – Ее величество требует его присутствия сегодня вечером. Он пишет, что прощает меня на этот раз, но я не должен больше попадаться ему на пути.

– Может, мне стоит сообщить это вашим секундантам? – На лице Хью ясно читалось облегчение.

– Да, спасибо, Хью. Я совсем о них забыл. – Он жестом пригласил боцмана садиться. Как жаль, что он не может жить на корабле, чтобы не сталкиваться впредь с идиотами, подобными Эссексу.

– Прошу прощения, что затрагиваю эту тему, милорд, – осторожно проговорил Хью, располагаясь на стуле и кладя свою деревянную ногу на табурет. – Но виконтесса Вентворт кажется мне на редкость доброй леди. И она искренне переживает за мастера Кэрью.

Мэтью демонстративно уперся взглядом в потолок своей каюты, понимая, что Хью услышал часть их разговора.

– Ты, Хью, можешь вмешиваться в мои дела. Она – нет.

– Но, по-моему, она не относится к тем женщинам, которые лезут в чужие дела. Ее поведение больше похоже на материнское беспокойство, – размышлял Хью, делая вид, что не замечает реакции капитана. – Мастеру Кэрью нужен кто-то, кто бы заботился о нем.

– У него есть Фрэнсис, моя невестка. Он очень привязан к ней, – проворчал Мэтью, возмущенный словами боцмана. Как только тому в голову пришло предложить, чтобы виконтесса принимала участие в его делах?

– Покорнейше прошу простить меня, милорд, – как можно мягче проговорил Хью, – но мастеру Кэрью нужны вы, как бы он ни любил вашего брата и вашу невестку.

– Тогда какого дьявола ты говоришь, что ему нужна виконтесса Вентворт? И прекрати наконец каждый раз просить у меня прощения! Пусть у меня скверный характер, но я ведь не кусаюсь! Во всяком случае, тебе это не грозит. – Мэтью уперся локтями в стол и обхватил руками разболевшуюся голову. Пытаясь таким образом извиниться перед Хью, которому он был обязан тем, что стал настоящим морским волком. Благодаря настойчивости Хью они догнали тогда Дрейка и его команду в Панаме. Имея письмо к Дрейку от зятя Мэтью, графа Уинфорда, они были приняты на корабль все трое: Мэтью, его младший брат Чарльз и Хью.

Путешествие вдоль западного берега Америки, затем через Тихий океан до Дальнего Востока было незабываемым. Более двух лет он провел бок о бок с Дрейком. В Японии они сражались с пиратами, а после победы пировали, как короли, захватив богатые трофеи. На экзотическом Востоке они любовались роскошной природой тропиков, но там же их подстерегали болезни и бедствия, унесшие жизни половины их команды. Несмотря на все тяготы странствий, Мэтью считал их замечательным опытом для мужчины.

В свою очередь, он заботился о Хью, когда тот потерял ногу, чтобы помочь ему вновь обрести смысл жизни. Они слишком многое пережили вместе, поэтому теперь вполне могли говорить друг с другом начистоту.

Хью наклонился, чтобы поставить табурет поудобнее.

– Мне кажется, вам нужно жениться еще раз, сэр. Виконтесса Вентворт будет для Кэрью прекрасной матерью.

– Ты спятил! – Мэтью смотрел на него в изумлении. – Вот уж не ожидал услышать от тебя такое!

– Я беспокоюсь о мастере Кэрью. Я слышал кое-что при дворе.

К черту придворные сплетни!

– Так, значит, я должен жениться ради сына! – прорычал Мэтью. Он бросил Хью подушку, которую тот подложил под деревяшку. – А потом я могу спокойно отправиться в следующее путешествие, оставляя на берегу уже не одного человека, а двоих.

Хью бросил на него задумчивый взгляд:

– Или вы вообще не отплывете.

Мэтью нахмурился:

– Ты же ненавидишь английскую зиму не меньше, чем я. У тебя разболится нога.

– Это уж точно, – признал Хью. – И все же, если вы попросите, виконтесса, пожалуй, может согласиться. Насколько я понял, ее свекор держит ее на голодном пайке, не позволяя распоряжаться даже своими собственными средствами. Вы могли бы ей помочь, а она помогла бы Кэрью.

Мэтью просто поверить не мог, что слышит подобное от Хью, который должен был лучше всех понимать, что никто не может занять в его сердце и жизни место Джоанны.

– И что я получу? Женщину, которая любит Эссекса и, наверное, пускает его в свою постель?

– Я думал, что она вдова, которая никогда не была по-настоящему женой, – с удивлением сказал Хью.

Мэтью вспомнил разговор с фрейлиной.

– Откуда ты это взял? – спросил он.

– Я же говорю, что слышал кое-что, – воинственно подбоченясь, сказал Хью. – Я, может быть, и одноногий, но отнюдь не глухой.

– Ты успеваешь больше, чем многие двуногие. Тебе удалось увидеться с твоей возлюбленной? – поддразнил его Мэтью, желая сменить тему.

– Да. Я навестил Сюзанну, и она хорошо меня встретила, – произнес Хью с большим достоинством. Речь шла о служанке, с которой он познакомился при дворе два года назад. – Но я хочу сказать о другом. Эссекс, возможно, и не был близок с виконтессой. Она ведь хоть и вдова, но девственница.

– Интересно, как же ей удалось остаться девственницей при таком-то муже? – резко спросил Мэтью. – Он и в самые юные годы имел репутацию ловеласа. У него есть даже внебрачные дети. Любой, кто хоть раз бывал при дворе, слышал об этом от его отца, который, кажется, страшно гордился похождениями своего сыночка. Кроме того, я видел сегодня утром, как Эссекс целовал виконтессу.

– Да Эссекс и фонарный столб поцелует, если примет его за женщину. – Хью презрительно фыркнул. – Причем, как я слышал, ему совершенно наплевать, хочет ли этого столб.

Но Мэтью лишь покачал головой и отвернулся к окну. Довольно о виконтессе. Он лучше будет думать о белых песках южного острова, который он открыл у побережья Америки.

Он постарался вызвать в памяти образ своего вновь обретенного рая. Когда в Англии царила холодная, сырая зима, эта благословенная земля оставалась плодородной, обласканная золотыми лучами солнца. Леса были полны дичи. Тропические деревья, влекущие своей прохладой, высились до небес, в их ветвях сверкали яркие цветы и порхали разноцветные птицы. Как ему хотелось построить там дом и жить в окружении нескольких верных друзей, таких, как Хью. И дьявол забери Англию с ее холодными зимами и политическими интригами!

* * *

К наступлению темноты Мэтью вернулся во дворец. Сидя с Кэрью за ужином в его маленькой комнатке, он пытался разговорить сына, но тот дулся и отказывался поддерживать беседу. Мэтью хотелось совсем иных отношений с сыном, но любой их разговор неизменно превращался в спор.

Услышав детские голоса и смех, Мэтью выглянул из окна. Во дворе, озаренном светом факелов, резвилась стайка детей.

– Это виконтесса Вентворт, – сказал Кэрью, проследив за взглядом отца. – Она звала и меня играть в жмурки, но я знал, что ты меня не отпустишь.

Обвинение было несправедливым, но Мэтью сдержался. Он поискал глазами Титанию и нашел – веселую, раскрасневшуюся, с блестящей черной косой.

При взгляде на ее изящную фигурку его охватила жгучая ревность к Эссексу. А сразу же за ревностью пришла злость. Если она – возлюбленная Эссекса, пора перестать о ней думать. Даже лучше, что она уже занята. Значит, она не будет тревожить его покой, как и многие другие женщины.

Но Мэтью ничего не мог с собой поделать. Эта женщина зажигала огонь в его крови. Так вспыхивает сухое дерево корабля от пламени факела. Когда Мэтью смотрел на нее, он терял способность рассуждать здраво.

– Почему она это делает? – спросил он Кэрью.

– Что делает? Играет с нами? Она говорит, что для нас лучше развлекаться так, чем устраивать всевозможные каверзы. Королева тоже так считает. Но я знаю, что ты мне не разрешишь. – В голосе мальчика прозвучала обида. – Это та самая женщина, которую ты запретил мне видеть. Это она учила нас карточным фокусам.

Итак, Титания была ко всему еще и заводилой детских игр? Конечно, ее логика казалась вполне разумной. Это и вправду удерживало их от серьезных проказ, давая выход неуемной энергии.

– Во-первых, теперь я знаю, кто она, а во-вторых, ты не спрашивал моего разрешения, – сказал Мэтью сыну, не удержавшись от упрека. – Я не имею ничего против подобных игр. – Это был удобный момент, чтобы перевести разговор на отданные Кэрью деньги, но, видя, что сын и так не в настроении, Мэтью решил подождать с выяснением этого вопроса. Иначе они опять поссорятся.

Они оба продолжали наблюдать за игрой. Вот Титания пригнулась, чтобы ребенок с завязанными глазами не задел ее рукой, и со смехом перебежала на другое место. Увлеченная игрой не меньше детей, она казалась очаровательной и полной жизни. В вечернем воздухе разносились их счастливые голоса. Мерцание факелов, которые держали слуги, придавало всей сцене налет сказочного волшебства. Мэтью невольно позавидовал ей, он и сам хотел бы почувствовать себя таким же веселым и беззаботным.

– Ты что, заболел, Грейсток? Надеюсь, у тебя не приступ лихорадки, которую ты подхватил в Карибском море? – Кэрью, казалось, всегда легко улавливал перемены его настроения и тут же комментировал их. Называя отца по фамилии, он дерзко демонстрировал, что намеренно хочет его разозлить.

– Нет, Кэрью, у меня не лихорадка. Она уже несколько лет меня не беспокоит, – ответил он как можно спокойнее. И, словно в насмешку над его словами, на лбу у него выступил пот, а Кэрью еще пристальнее посмотрел на него.

К счастью, внимание мальчика вскоре переключилось на играющих внизу друзей. С грустным и потерянным видом он смотрел на их веселье.

Вздохнув, Мэтью вернулся мыслями к предстоящему разговору. Он поклялся себе достучаться до души сына, пусть виконтесса сколько угодно обвиняет его в равнодушии. Надо только попробовать как-то по-другому. Не зная, с чего начать, он ухватился за первое, что пришло на ум.

– Кажется, леди Вентворт твой друг.

– Уверен, что ты против этого, – ответил Кэрью тоном, пропитанным сарказмом.

– Она приходила на «Мститель», чтобы поговорить о тебе.

– Она предупредила меня, что собирается поговорить с тобой. Я сказал ей, что это все равно что пытаться пробить лбом стену.

– Как ты можешь говорить так с леди? – воскликнул Мэтью.

– Успокойся, Грейсток. Я ей сказал не так. Я сказал, что ты не поймешь. Так и вышло, – мрачно закончил Кэрью.

Внутри у Мэтью все сжалось, когда он осознал, как глубока пропасть, разделяющая их с сыном. Неужели ему так и не удастся преодолеть ее? Он должен попытаться еще раз.

– Наоборот, я согласился с ее предложением. Ты должен извиниться перед леди Лестер и объяснить ей, почему ты испортил ее платье. А затем ты предложишь оказать ей какую-нибудь услугу.

– Я уже извинился, – с горячностью заговорил Кэрью. – Я обещал почистить ее уличные туфли завтра вечером. Я могу все делать сам, без того, чтобы ты командовал мной!

Мэтью боялся, что сын откажется извиняться, теперь же одна тревога сменилась другой. Ему неизбежно придется затронуть тему денег.

– Рад слышать это, но у меня есть еще вопрос. Почему ты не сказал мне, что одолжил виконтессе пять фунтов? Ты заставил меня думать о тебе хуже, чем заслуживаешь.

Кэрью отвернулся.

– Ты бы и это не одобрил! Ты не одобряешь ничего, что я делаю.

Мэтью видел, что Кэрью искренне страдает, но не знал, как помочь ему.

– Я не всегда осуждаю тебя, – возразил он, с трудом подбирая слова, которые помогли бы установить понимание между ними. – Но ты одолжил деньги человеку, которого знаешь всего две недели, а это неразумно.

– Она отдаст мне, вот увидишь, – запальчиво ответил Кэрью, вскакивая. – Ты просто ей не доверяешь. Ты никому не доверяешь.

– Дело не в том, что я ей не доверяю. Но это неразумно – одалживать большие суммы денег людям малознакомым. Кроме того, эти деньги предназначались на твой новый костюм. Я доверил их тебе. Я надеялся, что ты сбережешь их и с большим удовольствием сам заплатишь дворцовому портному.

– Могу обойтись и без его услуг.

– У тебя уже руки торчат из рукавов. Я не хочу, чтобы все говорили, что я не одеваю моего сына как подобает.

– Ну так выпори меня, как тебя порол твой отец!

Мэтью сморщился от этого воспоминания. Когда ему исполнилось тринадцать лет, отец посчитал его достаточно взрослым, чтобы пороть за серьезные провинности. Уже после первого раза Мэтью поклялся себе никогда не совершать серьезных проступков. Однако несколько раз он не смог удержаться и получил свое. Если следовать семейной традиции, то надо высечь сына за испорченное платье леди Лестер, хотя Кэрью и сделал это из благих побуждений.

– За это нет, но, Кэрью… – начал было он

– За это – нет! – возмущенно выкрикнул Кэрью. – Но в следующий раз – да, если ты будешь в настроении? Ты меня выпорешь и спокойно отправишься в следующее плавание, как всегда?

– Я не собираюсь тебя пороть. Ни за что. И почему ты вообще говоришь об этом? Я ни разу не притронулся к тебе, хотя ты много раз этого заслуживал. – Мэтью в гневе вскочил на ноги. – Почему ты все время со мной воюешь? Я ведь хочу тебе только добра!

– Тогда разреши мне поехать к дяде Чарльзу и тете Фрэнсис. Я был счастлив, пока ты не вернулся. Я буду еще счастливее, если никогда тебя не увижу! – Кэрью выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью.

Мэтью опустился на стул, чувствуя, как сжимается горло. Ну почему у них всегда вот так? Почему так изменился его сын? В детстве Кэрью обожал его, не отходил от него ни на шаг все то время, что он был дома, расставаясь с ним, плакал так, что у него сердце сжималось. Но два года назад Кэрью впервые повел себя по-другому. Он был зол и непокорен, особенно перед его отъездом. А теперь, когда Мэтью вернулся, стало еще хуже, и он просто не знал, что делать.

8

– Ой, печеные яблоки! Мои любимые. – Бесс Хоули, помощница королевской прачки, захлопала в ладоши, присоединяясь к вечернему собранию в комнате Джордано.

Кори, сидящая у камина, подняла глаза и похлопала рукой по ковру рядом с собой, приглашая подругу поближе к огню.

– Давай, садись, Бесс. Джейн печет яблоки, они вот-вот будут готовы. Спасибо нашему Джордано, он поделился с нами огнем.

Как будто поняв, что речь идет о нем, попугай встрепенулся и заходил взад-вперед по жердочке. Старая Томазина, присматривающая за ним, ворча, встала и насыпала ему немного зерна, тогда он угомонился.

– Самое время для музыки. – Кори вынула из футляра виолу, и все притихли в ожидании. Девушка обвела взглядом их маленькую компанию. Раз от раза ее состав менялся, в зависимости от обязанностей, которые были у ее членов. Но сейчас присутствовали почти все ее друзья. После долгого дня, проведенного в услужении, всем хотелось хоть немного расслабиться и отдохнуть. Кори чуть поклонилась зрителям и тронула первую струну.

– Музыка – это то, что нужно, – произнес Микс, пожилой джентльмен, сидящий на груде подушек.

Пока Кори настраивала вторую струну, Кэрью открыл сумку у пояса и достал оттуда флейту. Девушкаулыбнулась ему, затем Томазине, которая сидела рядом с Сэмюэлем. Парнишка крепко спал, положив голову ей на колени.

– Кэрью, какое задание дала тебе леди Лестер? – спросила Кори, подкручивая колок.

– Почистить уличные башмаки, в которых она пойдет утром в театр, – пожаловался он. – Она все еще думает, что я нарочно хотел поставить ее в глупое положение, но это не так. Я и представить себе не мог, что эти глупые птицы налетят на нее.

– Мы знаем, что ты не хотел. Так что будем играть? – Она кивнула на флейту.

Кэрью торжественно поднес инструмент к губам. Одухотворенная мелодия «Цыганской песни» наполнила комнату. Кори стала вторить на виоле, остальные запели.

Несмотря на бодрую музыку, в сердце Кори закралась тоска. Почему она не чувствует себя счастливой? Ведь сегодня ей есть за что благодарить судьбу. За дружбу окружающих ее людей. За музыку. За пекущиеся яблоки, посыпанные сахаром. За похвалу королевы, которая была очень довольна, что Кори предотвратила дуэль.

– Как тебе это удалось? – спросила Елизавета, узнав, что граф отменил свой вызов.

Удовольствие Кори от похвалы королевы слегка уменьшилось при воспоминании о настойчивом поцелуе Эссекса.

– Ну, я старалась быть как можно убедительней, как ваше величество и говорили, – уклончиво ответила она. – Но не могу сказать, что мне это легко далось. Он слишком нетерпелив, ваше величество. – Кори знала, что королева, неравнодушная к графу, никогда не отошлет его от двора. Ей будет не хватать его ухаживаний и изысканных комплиментов

Именно эти комплименты, уже в ее собственный адрес, больше всего не нравились Кори. После поцелуя они вылетали из уст Эссекса слишком уж часто. Если они находились в одной комнате, то ее постоянно преследовал похотливый взгляд графа. Но гораздо хуже было то, что после нападения в лесу Кори подозревала каждого из тех, кто был ей несимпатичен. Она не знала, с какой стороны ожидать удара, но прекрасно понимала, что преступник обязательно повторит попытку.

Играя на своем инструменте, Кори попыталась отвлечься от тревог. Музыка обволакивала ее, сливаясь с голосами друзей. Эти люди ее любят. Она должна быть счастлива, что поднимает им настроение. Но все же как ей не хватает Летти, Маркуса и бабушки!

Когда песня кончилась, молоденький паж вытащил откуда-то колоду карт.

– Пожалуйста, покажите нам фокус, Кори.

– Хорошо, Ральф. – Она уложила виолу и смычок в футляр и присела на ковер перед Ральфом. – Какой показать? Тот, где я угадываю, какую карту ты загадал?

– Да, вот-вот. Вы никогда не угадаете, какую карту я загадаю. – Он протянул ей разноцветную колоду.

Кори перемешала их привычной рукой. Стоило ей взять в руки карты, глаза зрителей загорались интересом, и она любила удивлять их, одновременно давая надежду, что волшебство и вправду существует на земле.

Раскрыв карты веером, Кори предложила их Ральфу на выбор. Он вытащил одну из середины, следя, чтобы она ее не увидела. Отвлекая зрителей разговорами, Кори перевернула колоду, затем мальчик засунул выбранную карту в середину. Поднявшись, она закружилась вокруг, распевая песенку, придуманную ею вдвоем с Летти несколько лет назад.

Пока она кружилась, она перебрала колоду. Увидев загаданную карту, которая лежала лицом вверх среди карт, повернутых вниз рубашкой, Кори вытащила ее и остановилась.

– Ты загадал даму червей!

– Кори и вправду волшебница, – заявил остальным Ральф, показывая карту.

– А кроме того, она – дама наших сердец, – сказала Сара Вэйсэвор, сидящая рядом с Кэрью.

– Нет-нет, наша дама сердец – Елизавета Тюдор. Мне вполне достаточно титула принцессы сердец, если уж вам так угодно, – засмеялась Кори, возвращая Ральфу колоду и ласково растрепав его волосы. Взяв большую ложку, она потрогала яблоки в сковороде. – Готово! – торжественно объявила она.

– Ура! – хором закричали присутствующие. Когда все занялись сочными яблоками, приправленными корицей, растопленным сахаром и маслом, в комнату вошла еще одна служанка.

– Здравствуй, Герт. – Кори отложила свою ложку и обняла женщину. – А я гадала, сможешь ли ты присоединиться к нам. Ее величество заснула?

– Она легла, но жалуется, что не может заснуть. – Герт села и взяла яблоко. – Но я все приготовила на ночь, так что смогла выбраться к вам. – Она сняла башмаки и размяла уставшие ноги.

– Ты не слышала, удалось ли капитану Уэллсу узнать что-нибудь про Молл? – спросила Кори. Будучи близкой подругой капитана, Герт узнала бы все первая.

– Нет, ничего не слышала. И я очень беспокоюсь за нее, миледи, – проговорила Герт, жуя.

Кори нахмурилась:

– Едва ли она могла просто уйти, не сказав ни слова ни нам, ни своей семье.

Все присутствующие согласно закивали головами.

– Я видел ее несколько дней назад в зеленой гостиной, когда ходил за веером для моей госпожи, – с трудом произнес Сэмюэль с набитым ртом. – Граф Эссекс пытался поцеловать ее, а она отказывалась. Они меня не видели, а я все видел. Ей пришлось его ударить, чтобы вырваться.

– Да уж, граф на редкость смел с нами, служанками, – согласилась Бесс, отставляя пустую тарелку. – А на самом деле ему нравится леди Сидней. Но он боится признаться ее величеству, что хочет жениться на богатой вдове.

Еще больше обеспокоенная, Кори задалась вопросом, не мог ли Эссекс иметь отношение к исчезновению Молл. Многие говорили, что граф частенько проводил время с хорошенькими горничными, и она могла лишь надеяться, что это не относилось к Молл.

Раздался легкий стук в дверь, и в комнату заглянул лорд Бэрли.

– О, здесь пахнет экзотическими пряностями, словно на Азорских островах.

Кори потянулась к миске, чтобы положить ему яблоко, но он остановил ее.

– Я бы с удовольствием остался, но уже поздно, а я должен еще вернуться в Лондон к жене. Я зашел просто, чтобы сказать, что ее величество, похоже, не может заснуть. Насколько я знаю, этот французский посланник, месье Ла Файе, чем-то рассердил ее. Он постоянно просит денежной помощи. Я понимаю, что сегодня не ваша очередь быть при ней, но вы так хорошо умеете ее успокаивать… – Он умолк и с надеждой поглядел на Кори, вопросительно подняв густые брови. Его волнение было понятно. Спокойно жить при дворе можно было только тогда, когда королева пребывала в добром расположении духа.

– Вы так преданы ее величеству, милорд, – почтительно сказала Кори. – Ведь вы служите ей верой и правдой уже более тридцати лет. Вы просто находка для нее.

Он смущенно улыбнулся и покраснел. Кори даже усомнилась, правильно ли она сделала, что сказала ему комплимент при других. Но чистосердечная похвала была редким удовольствием при дворе, где люди, как правило, жестоко соперничали друг с другом, и она подумала, что ее комплимент не будет лишним. Поднявшись, она подошла к двери, чтобы поговорить с лордом Бэрли наедине.

– Я с удовольствием пойду к ней, но разве Эссекс сейчас не у нее? Когда я уходила, они играли в карты.

– Нет, они поссорились, и ее величество отослала его, – ответил Бэрли, и на лице его отразилось явное недовольство графом. – Иногда я не могу поверить, что сам воспитал его, Корделия. Он постоянно что-то требует от королевы, а если она отказывает, он выходит из себя и оскорбляет ее.

Кори с сочувствием посмотрела на него.

– Он все еще хочет поехать во Францию?

– Ну да, чтобы поиграть в солдатики, поддержав Генриха Наваррского в борьбе за трон, – сказал Бэрли. – Думаю, из-за этого они и поссорились. Наваррец ведет осаду Парижа, и мы, конечно, не можем оставаться в стороне.

– Хорошо, я пойду к ее величеству, – заверила его Кори, – и сделаю все, что в моих силах, чтобы не позволить Ла Файе беспокоить ее. Без сомнения, он переживает из-за того, что происходит на его родине. – Она не сказала, что он может также скучать без Молл. Кори мало знала француза, но Молл как-то намекнула, что Ла Файе особенно добр к ней. Кори догадывалась, что речь шла о нежных чувствах между ними.

Бэрли благодарно поклонился ей, и она решилась доверить ему причину своего беспокойства.

– Милорд, я волнуюсь за Молл Дейкинс. Вы, наверное, слышали, что она пропала. Теперь ее величество говорит, что семья Молл тоже не имеет от нее никаких известий. Можем ли мы хоть как-то посодействовать капитану Уэллсу в расследовании этого дела?

Бэрли задумался.

– Лучшее, что мы можем сделать, это дать ему вести дело так, как он считает нужным. Он очень опытный человек. Но ваша забота тоже важна, Кори. Мы все очень рады, что вы появились при дворе.

Кори с чувством поклонилась, и лорд вышел, закрыв за собой дверь. Конечно, она рада помочь королеве, но ей хотелось жить со своей семьей, а не при дворе. Как она по ним скучала!

Нет. Нельзя думать о грустном, если она хочет здесь выжить. Вернувшись к своим друзьям, Кори протянула им руки. – Идите сюда. Сейчас время молитвы. – Они сошлись в кружок и присоединились к ее молитве, хотя на губах блуждали улыбки. Все они любили этот момент.

– Спасибо, господи, за твои милости, – начала Кори их круг благодарностей. – Я благодарна Джейн, которая приготовила нам такие чудесные яблоки, и это после того, как она весь день усердно работала. – Лицо Джейн расплылось в улыбке при этих словах. – Кэрью, а ты за что благодарен?

Кэрью улыбнулся Саре, но на этот раз не стал повторять, что больше всего благодарен ей за дружбу. Кори настояла, чтобы его благодарность была сегодня посвящена любому другому человеку. Она же проследила, чтобы у него не было возможности обнимать втихомолку хорошенькую Сару.

– Я благодарен Кори, что она поговорила сегодня с моим отцом. Он не выпорол меня за то, что я испортил платье леди Лестер. – Он коротко, но с силой обнял Кори.

– Я благодарна Сэмюэлю за то, что он нашел мой кошелек, – сказала Сара. – Отец больше не дал бы мне ни шиллинга, если бы узнал про потерю. – Она наклонилась поцеловать паренька, который доел яблоко и теперь клевал носом, сидя около Кори.

Следующим был Микс.

– Я благодарен за то… – начал было он.

Дверь широко распахнулась, открывая взору одетую в белое фигуру королевы. Видно было, что она в ярости – кулаки сжаты, ненакрашенное лицо белое, как у призрака.

– Чем это ты занята, Корделия? – спросила она ледяным тоном. – Собираешь свой двор за моей спиной? Мне говорили, что ты делаешь это, как будто это ты королева, но я не верила. А теперь я в этом убедилась сама.

– Ваша милость, я рада, что вы пришли. – Кори вскочила, надеясь, что она сможет выразить те искренние чувства, которые испытывает на самом деле. Эта женщина, должно быть, страдает от одиночества не меньше, чем сама Кори, ведь у нее тоже нет ни семьи, ни близких друзей. – У нас иногда бывает так весело! Я все думала, соблаговолите ли вы хоть раз к нам присоединиться. – Она обвела рукой присутствующих. – Но наша компания так скромна, что я стеснялась вас пригласить.

Вместо того чтобы заорать на нее, как боялась Кори, королева, казалось, потеряла дар речи. Несколько ободренная, Кори подвела ее к почетному месту у камина.

Собравшиеся в полной тишине ждали, что скажет их повелительница. Елизавета села на предложенный ей пуфик, все еще не находя слов.

– Кори каждый вечер говорит богу что-то особенное о вас, – тихонько произнес Сэмюэль. – Говорит, что вы – величайшая правительница, которую когда-либо знала Англия.

Лицо Елизаветы смягчилось, когда она разглядела сонного ребенка, устроившегося сбоку от Кори, затем она обвела взглядом весь кружок.

– Это правда? – спросила она, обращаясь к Кэрью.

– Совершенная правда, ваше величество, – заверил он, прижимая руку к сердцу, чтобы придать своим словам большую убедительность.

– Да, это так, – подтвердили остальные.

– Вы не откажетесь попробовать замечательные печеные яблоки? – Сара Вэйсэвор робко протянула Елизавете миску. – И не могли бы вы рассказать нам про тот случай в Уайтхолле, когда вы устроили так, что водяные часы обрызгали испанского посла? Это так смешно, – обратилась она к остальным, – вы и представить не можете!

Гнев королевы улетучился. С довольной усмешкой она начала свой рассказ. Когда она изображала ярость испанца, внезапно облитого струей воды, Кэрью просто катался по полу от смеха. Остальные тоже смеялись от души. Когда она закончила, раздался бой часов.

– Половина двенадцатого, – объявила Кори, вставая. – Время ложиться, милые проказники. – Она подвела пажей к королеве для благословения, затем выпроводила их из комнаты.

Джейн взяла спящего Сэмюэля на руки и вышла. Кори попрощалась с каждым, затем подождала, пока королева благословила присутствующих, что та сделала вполне охотно.

«Ей будет спокойнее, если она будет знать, что во дворце у нее есть друзья», – думала Кори, сопровождая Елизавету в ее покои. Когда Кори поправляла ее одеяло, королева соблаговолила заметить, что собрание у Кори было очень приятным.

– Для нас ваш приход – большая честь, – заверила ее Кори. – Мы были бы счастливы, если бы вы заходили к нам чаще.

Но, вернувшись в общую спальню фрейлин, девушка опять с беспокойством подумала о Молл. Сначала исчезает ее подруга, затем в нее саму стреляют из арбалета. У нее было неприятное ощущение, что при дворе происходит что-то плохое, но она не могла понять, что именно.

* * *

Решено, от сапог придется избавиться. Конечно, его сообщник не захочет расстаться с ними. Пусть и поношенные, они были у него лучшими. Но барон специально возвращался на берег, чтобы рассмотреть следы. Его помощник заметил, как Грейсток выходит из дворца, и последовал за ним на безопасном расстоянии, скрываясь за большими деревьями и густым кустарником. Он совершил лишь одну оплошность, наступив на ветку, но умение лазать по деревьям спасло его, а зеленый камзол слился с листвой.

Но от сапог нужно избавляться. Когда он узнал, что барон измерил следы и даже зарисовал их, последние сомнения отпали. Кавендиш достаточно разбирался в следах, чтобы найти человека, который их оставил.

Одно упущение за другим делали такое простое в начале дело все сложнее. Очень досадно, особенно после того, как все шло так хорошо. Если ему удастся осуществить свои планы, он сможет подняться до головокружительных высот. Но нельзя допустить, чтобы неосторожность сообщника выдала его.

Он добьется, чтобы сапоги исчезли навсегда. Сегодня же ночью.

9

– Господин барон, ее величество сейчас дает аудиенцию Эссексу. Она просит вас подождать. – Фрейлина, дежурившая в тот день у двери рядом с гвардейцем, состроила Мэтью глазки.

Не имея ни малейшего желания терпеть заигрывания еще одной охотницы за женихами, он отошел к окну, повернувшись к даме спиной. Он ненавидел эти ожидания у дверей королевы.

Тут же к нему подошел Уолтер Рейли, горделиво выпятив грудь, затянутую великолепным камзолом, расшитым жемчугом.

– Слышали новости, Грейсток? – спросил он. – На ближайшем приеме королева передаст французскому посланнику щедрое подношение для Генриха Наваррского.

– Черта с два! – Эссекс вышел из личной комнаты королевы. – Я лично передам Генриху все, что угодно, когда поеду во Францию. И откуда берутся подобные слухи?

Рейли смерил Эссекса самоуверенным взглядом.

– Мне кажется, вы и пустили его.

– Ничего подобного, – вспыхнул Эссекс. – Сейчас же перестаньте распространять эту нелепицу. – Он с презрением посмотрел на своего основного соперника на место фаворита королевы. – Не представляю, как ее величество терпит при дворе подобных типов. – Презрительно фыркнув в сторону Рейли и стоящего рядом Мэтью, он удалился.

Рейли ухмыльнулся и двинулся в противоположном направлении. Получив наконец позволение войти, Мэтью прошел в кабинет королевы. Елизавета, одетая в роскошное белое платье, расшитое серебром, сидела у стола. Он почтительно склонился над ее рукой.

– Скоро начнется маскарад, Грейсток. Давайте скорее обсудим наше дело, – Елизавета лениво обмахнулась веером из белых перьев. – У вас есть костюм на сегодняшний вечер?

Мэтью нахмурился. На нем и так уже был черный бархатный камзол, такой тесный, что сразу напомнил ему о костюмах, которые он мальчиком вынужден был надевать на отцовские маскарады.

– У меня нет времени на игры, ваше величество. Я провел весь день, работая на корабле.

Елизавета закатила глаза к потолку.

– Ну хорошо, Грейсток, перехожу к делу. Я желаю, чтобы вы опять женились. Я выбрала вам богатую девушку хорошего рода. Вам не придется жаловаться.

Мэтью напрягся. Сначала Хью, теперь вот королева затрагивали неприятную для него тему брака, но предложения королевы будет гораздо труднее игнорировать, чем предложения Хью.

– Ваше величество, – твердо произнес он, – я не хочу жениться еще раз. С тех пор как Джоанна…

– С тех пор как ваша жена умерла, вы мотаетесь по свету, как старый дурак. А ведь вы не так уж и стары.

– Я не мотаюсь…

– Не спорьте со мной, Грейсток. Вы за эти дни посмотрели хоть на одну женщину?

– Ни на кого, кроме вашего величества! – Мэтью поздравил себя с ловким ответом.

– Вы никудышный лжец, Грейсток, – осадила его королева, не обращая внимания на его лесть. – Но это не важно. Женитесь на этой девушке. Она принесет вам достаточно денег, чтобы финансировать следующее плавание.

Эти слова поразили Мэтью.

– А как же средства, которые вы мне обещали?

– Я не могу дать вам четыре тысячи фунтов, о которых мы говорили, – сладким голосом ответила она.

Мэтью едва смог скрыть свое возмущение. Он не мог идти в плавание без поддержки казны. Его доля добытых богатств покрывала лишь часть средств, необходимых для следующего плавания. А помимо этого у него был только доход от поместья Грейсток-Мэнор, но ведь это наследство Кэрью, кроме того, эти деньги предназначались на ремонт дома и благоустройство земли.

Не располагая достаточными средствами, он не сможет покинуть Англию, а скоро зима. Он станет пленником холодов и тяжелых воспоминаний, приводящих его в полное уныние.

– Ваше величество, если бы я…

– Если бы вы женились на этой девушке, ваши проблемы были бы решены.

Мэтью еле сдерживался, чтобы не заскрипеть зубами. Он пришел сюда, ожидая, что его поторопят с расследованием. Вместо этого королева объявляет, что не даст денег, и предлагает взамен деньги какой-то девицы. Все это казалось ему унизительным.

Но на что он может рассчитывать? Несколько человек вкладывали свои деньги в его плавания, но то, что они вносили, составляло лишь малую часть от необходимой суммы. Джонатан мог бы одолжить ему часть денег, но он сейчас во Франции, а Мэтью даже и подумать не хотел о том, чтобы обратиться к его жене, которая опять была беременна. Он мог бы попросить свою старшую сестру Розалинду выдать вперед его ежегодную долю дохода от семейного бизнеса, но на плавание она не даст ему ни шиллинга. Она скажет, как всегда, что ему нужно жениться и оставаться дома. Черт возьми, что же ему делать?

– Милорд, о чем это вы замечтались? – язвительно окликнула его Елизавета, отрывая от размышлений. – Я говорю вам, что девушка, о которой идет речь, очень привлекательна.

– Да будь она хоть первая красавица! Этого недостаточно, чтобы я на ней женился, – мрачно ответил Мэтью, злясь, что королева может так о нем думать. Он вообще не собирался жениться, и Елизавета прекрасно это знала. И вообще ей нравилось, когда ее придворные кавалеры оставались неженатыми. Мэтью почувствовал, что королева чего-то недоговаривает.

– Почти все при дворе любят ее, – продолжала та. – Я велела ей ждать меня в зеленой гостиной сразу же после маскарада, но вместо меня там будете вы. Сделайте ей предложение.

Почти все ее любят? Звучит как-то подозрительно.

– А вы не посвятили ее в свой план?

Королева, как ему показалось, была слегка смущена.

– Вы должны уговаривать ее, пока она не согласится.

Какого черта? И зачем это ему?

– Ваше величество, даже если бы я хотел жениться, а я не хочу, почему я должен за ней ухаживать? Я ведь ее даже не знаю.

– Если вы не захватите инициативу сразу, не дав ей опомниться, – ответила Елизавета, – она опутает вас словами и вывернется. В этом она большая мастерица. Я не могу этого допустить.

У Мэтью зародилось смутное подозрение. Если девица даже королеву может заговорить и убедить в чем угодно, значит, она ловка и упряма, как его сестры. Неприятная перспектива.

– Но почему вы не можете этого допустить?

Елизавета прямо посмотрела ему в глаза, продолжая спокойно обмахиваться веером.

– Ее свекор попросил моей помощи в устройстве ее замужества. Я согласилась.

– Он заплатил, чтобы вы избавили его от опеки над ней, – прямо сказал Мэтью, чувствуя отвращение к человеку, который на такое способен, хотя он знал, что это делается сплошь и рядом.

Елизавета величественно подняла голову.

– Мне нужно было золото, чтобы заплатить сэру Роджеру Уильямсу, чьи войска помогают Наваррцу, вот я и… Впрочем, я не собираюсь перед вами отчитываться. Делайте как я сказала, женитесь на вдове. Затем я хочу, чтобы вы пригласили этого противного месье Ла Файе в ваше поместье в Грейстоке. Он сводит меня с ума своими постоянными требованиями людей и денег. Я и так сделала все, что могла, чтобы помочь Наваррцу занять трон, а толку до сих пор никакого. Он осаждает Париж с мая, а город и не думает сдаваться. Кстати, может быть, вам стоит поехать в Париж, чтобы помочь своему брату?

Мэтью встревожился, услышав слова Елизаветы. С тех пор как Джонатан стал главным лазутчиком королевы на континенте, семья Кавендиш испытывала постоянное беспокойство за его жизнь.

– А что, во Франции что-то не так? – спросил он. – Вы не получали известий от Джонатана?

– Боюсь, что ваш брат слишком рискует. Я ничего от него не получала уже больше недели, но в его последнем донесении говорилось, что он собирается сам проникнуть в осажденный город.

Проклятие! Зачем Джонатану так рисковать? Мэтью решил послать брату письмо сразу же после этого проклятого маскарада. Его невестка, должно быть, сходит с ума от беспокойства, что особенно вредно в ее положении, а ее муж ищет новых приключений!

– У нее прекрасное состояние как у вдовы. – Слова Елизаветы прервали его размышления. – Вы можете продать часть ее земель, чтобы достать деньги для своего плавания.

Мэтью с трудом отвлекся от своих тревожных мыслей.

– Как вы сказали?

– Я сказала, что она вдова, – повысила голос Елизавета. – И уже несколько лет, хотя она и младше вас. Вы что, не слушаете, сэр? Речь идет о вашем браке.

К несчастью, Мэтью слышал больше, чем хотелось бы.

– Этот брак – приказ или предложение, ваше величество? – спросил он.

Королева нахмурилась, недовольно поджав губы.

– Полагаю, что предложение, – резко бросила она наконец.

Мэтью хотелось кричать от злости.

– Я не женюсь на женщине только ради ее денег, – решительно заявил он, едва сдерживаясь.

– Замечательно, милорд. Вы не желаете хотя бы узнать, кого я имею в виду? – Елизавета хитро посмотрела на него.

Мэтью вздохнул. На самом деле для него не было никакой разницы, и королева наверняка это понимала, но он должен поддерживать разговор.

– А кого вы имеете в виду, ваше величество?

– Это Корделия Хейлсуорси, виконтесса Вентворт.

Титания? Она хочет женить его на королеве фей?

Молния острого желания пронзила Мэтью, и он вздрогнул, несмотря на все усилия скрыть свое волнение. Боже! Королева хочет уложить его в постель с женщиной, которая возбуждает его, беспокоит и бесит одновременно. Надо быть безумцем, чтобы согласиться. Граф Уитби присвоил ее вдовью долю, оторвал ее от детей и заплатил королеве, чтобы та нашла ей мужа. Если Мэтью женится на ней просто ради денег, а потом уйдет в море, это поставит его в один ряд с подлым графом.

А что Эссекс? Граф будет взбешен. Не то чтобы Мэтью это пугало, но ведь нельзя же постоянно нарываться на дуэль.

– Ваше величество, это невозможно. – В лихорадочных поисках разумных доводов Мэтью ухватился за один, который показался ему весьма убедительным. – Брак должен быть основан на любви, а мы не любим друг друга.

– Вот уж не ожидала от вас, Грейсток, – воскликнула королева несколько озадаченно. – Вы никогда не употребляли раньше этого слова. Я уж думала, вы и не знаете, что оно значит.

– Мой брак был основан на любви, так же как и у моих родителей.

Елизавета, казалось, была недовольна.

– Ну и ладно, барон. Я найду кого-нибудь другого, кто женится на ней. И он позаботится, чтобы в нее больше не стреляли.

Эти слова напомнили ему о деле.

– Вам будет трудно найти подобного человека, ваша милость. Тот, кто согласится жениться на ней, может не суметь обеспечить ее безопасность. Мы до сих пор не знаем, почему вообще ее хотели убить. – «И потом, она сама может возражать против подобной сделки», – подумал он. – Сколько граф Уитби заплатил вам за это?

– Если вы думаете вернуть ему деньги от ее лица, то это будет не так легко. Он внес в казну пять тысяч фунтов золотом.

Да, Мэтью вряд ли сможет собрать быстро такие деньги. Даже Розалинда, возглавлявшая семейное дело, не имела на руках таких денег.

– Да, это мне не по силам, – признал он, удивляясь, что подобная мысль вообще пришла ему в голову.

– Вот и прекрасно! – Королева хлопнула в ладоши.

Стражник открыл дверь и склонился в низком поклоне.

– Что угодно вашей милости?

– Барон Грейсток уходит. Пожалуйста, пригласите сэра Кристофера Хаттона.

Мэтью попятился к двери, а Елизавета задумчиво постукивала пальцем по подбородку.

– Надо подумать, кого еще я могу соблазнить этим браком, – проговорила она, словно думая вслух. – Наверное, сэра Фрэнсиса Мэллорса. Я пошлю его в зеленую гостиную после маскарада.

Мэтью резко остановился.

– Только не сэра Фрэнсиса, – воскликнул он. Он с содроганием представил виконтессу в объятиях лысеющего, кругленького сэра Фрэнсиса. И, кроме того, это был один из подозреваемых.

– О, вы все еще здесь, барон? – Елизавета сделала вид, что удивилась, заметив его. – Почему же не сэр Фрэнсис? Если вы отказались от этой чести, то остальное – не ваше дело.

– Нет! – рявкнул Мэтью, зная, что ведет себя непоследовательно, но ему было наплевать. – Это небезопасно, по крайней мере теперь.

Елизавета прищурилась.

– Только не говорите мне, что вы подозреваете…

– Я не знаю, ваше величество, но я прошу вас подождать. – Мэтью уже осмотрел сапоги лорда Бэрли, и они не имели ничего общего со следами, но оставалось проверить еще три пары, прежде чем он будет знать что-то наверняка. А пока ради какого-то маскарада придется отложить важное дело.

Королева, казалось, согласна с его ответом.

– Я устрою, чтобы она встретилась с кем-нибудь другим в зеленой гостиной. И я желаю получить ваш отчет как можно скорее. Наслаждайтесь маскарадом, барон.

– Это маловероятно, – пробормотал он, пятясь к двери.

– Ну ладно, хотя бы попытайтесь, – язвительно бросила Елизавета ему вслед. – Ваша репутация искателя приключений привлечет к вам интерес всех присутствующих дам. Не думайте, что я не замечаю, как мои фрейлины распушают перья при вашем появлении.

Мэтью задержался в дверях.

– Мне не доставляет удовольствия их внимание, мадам, – произнес он совершенно искренне. – Я с гораздо большим удовольствием сидел бы подле вас, чем выслушивал их глупости.

Елизавета одобрительно кивнула:

– Очень хорошо, Грейсток. За вашу галантность я оставлю для вас один танец. Конечно, Эссекс будет беситься, но вы заслужили мою милость.

Она протянула ему руку для поцелуя, и ему пришлось вернуться назад и опуститься на колено подле нее. Целуя тонкие пальцы, Мэтью думал, что сейчас Елизавета действительно зашла слишком далеко, поощряя его бессмысленное соперничество с молодым графом. Вот так же она играет и будущим виконтессы Вентворт.

– Вам ведь безразлично, будет ли виконтесса счастлива? – спросил он и только потом осознал, что был, как всегда, прям до грубости.

– А почему кто-то должен иметь нечто лучшее, чем я? – ответила она, и одобрение на ее лице мгновенно сменилось неудовольствием.

И внезапно Мэтью понял, что, несмотря на окружающие ее блеск и великолепие, несмотря на более чем тридцатилетнее правление, у королевы никогда не было искренних человеческих отношений, наполненных любовью, ни в своей семье, ни с мужчинами.

Неудивительно, что она не любила, когда ее придворные вступали в брак, если, конечно, особые обстоятельства не требовали этого. Раз она сама лишена любви, почему кто-то другой должен наслаждаться ею? Будучи сам одиноким, Мэтью понимал ее одиночество, но никак не мог согласиться с ее желанием препятствовать счастью других.

Видимо, это из-за того, что ему больше повезло, чем ей. Однажды в своей жизни Мэтью познал, что такое взаимная любовь. Воспоминание об этом поддерживало его все эти годы. Иначе как бы он выжил? Он сдержанно поклонился.

– До свидания, ваше величество.

– До свидания, сэр. – Елизавета хлопнула в ладоши, и стражник, удалившийся, когда их разговор возобновился, опять появился в дверях.

Мэтью вышел из зала в отвратительном настроении. Желание королевы исполнится, если виконтесса выйдет замуж, но что будет с самой виконтессой?

Он должен предупредить Кори, чтобы у нее было время что-то придумать, возможно даже, уехать отсюда. Разве не говорила та фрейлина, что виконтесса поклялась никогда не выходить замуж?

А если сказать ей? Если он расскажет, что королева намерена выдать ее замуж, то придется рассказать и то, что свекор заплатил за это, а Мэтью совершенно не хотел ранить чувства девушки. Но, будучи плохим лжецом, как правильно заметила королева, он не смог бы обойти эту тему молчанием. И вообще, какое ему дело до проблем виконтессы?

Но, вспомнив о том, с какой нежностью она обнимала Кэрью той ночью на берегу Темзы, он тут же понял причину. Несправедливо, если за такую доброту он отплатит ей равнодушием.

Вслед за этим воспоминанием перед глазами возникла и еще одна картина – как Титания выходит из воды, полуобнаженная. Мэтью придется собрать всю свою волю, чтобы держаться от нее подальше. Ему и так пришлось нелегко, и в первую встречу, и потом, на корабле.

Он нахмурился, припомнив знакомую девицу легкого поведения, которую обычно навещал, сходя на берег на Карибах. Вот кто ему сейчас нужен. Жаль, что она на другом конце света.

Подходя к бальному залу, где толпа придворных собиралась на маскарад, Мэтью подбадривал себя, думая о той проститутке. Придется теперь ждать следующего плавания, чтобы удовлетворить свои естественные потребности. С виконтессой же он будет видеться лишь при крайней необходимости. Он предупредит ее о планах королевы, обсудит еще раз эпизод со стрельбой, но и только.

Мэтью вошел в зал, чувствуя на плечах тяжкий груз нерешенных проблем, своих и чужих.

10

В огромном парадном зале Хэмптон-Корта Корделия присела в реверансе, приветствуя другую фрейлину, и заскользила под музыку, шелестя своим шелковым белым платьем. Она повыше подняла свой медный подсвечник, чтобы отблески ярче играли на пышных складках. Именно на это изысканное творение пошли деньги Кэрью. Поскольку вернуть платье обратно все равно невозможно, она будет наслаждаться вечером как ни в чем не бывало.

Кори никогда еще не видела придворного маскарада, а тем более не принимала в нем участие. Ее очаровало представление, где сочетались музыка, стихи и танцы. Вел его мастер театральных представлений. Когда они с партнершей отошли в сторону, появилась королева. Сияя, как луна, в своем серебристо-белом платье, она величественно вошла в круг своих фрейлин. Восхищенные зрители разразились громом аплодисментов.

Пока толпа выражала свои восторги, Кори заметила нескольких юных проказников, включая Кэрью, наблюдающих за танцами с верхней галереи. Им давно пора быть в постели! Отец Кэрью не давал ему разрешения быть здесь, а хозяева пажей уж тем более.

Кори сделала реверанс своей партнерше Энн, на голове которой переливалась диадема из серебряных звезд. Высокая прическа Кори была увенчана таким же украшением, которое сильно сдавливало голову, но она продолжала танцевать. Королева сама репетировала с ними, и ей хотелось выглядеть достойно.

Елизавета в своем сверкающем наряде казалась по-девичьи стройной. К ее высокой прическе были прикреплены тонкие вуали, развевающиеся при ее движении, а кружевной воротник сверкал, словно усыпанный звездами. Неяркий свет смягчал ее черты, так что она выглядела юной и хорошенькой. Кори двинулась вперед и выполнила очередную фигуру танца с королевой, а певец тем временем пел о Диане, королеве охоты, символом которой была луна.

– Я хочу видеть вас после маскарада в зеленой гостиной, – сказала ей королева вполголоса, прежде чем перейти к следующей партнерше.

Хочет видеть? Но для чего? Кори тщетно гадала об этом до самого конца маскарада. В заключение все благодарили королеву аплодисментами. Покидая середину зала, Кори обратила внимание, что среди присутствующих было значительно больше мужчин. Елизавета любила быть в центре внимания во время придворных развлечений. Мужчины должны были соперничать за право потанцевать с ней, поднести ей сладости или бокал вина. Сейчас над ее рукой склонился Эссекс, а сэр Уолтер Рейли прожигал его гневным взглядом, ожидая своей очереди.

Если Елизавета окружена своими поклонниками, то как она сумеет прийти к ней в зеленую гостиную? И зачем вообще делать это именно сейчас?

Входя в полутемный коридор с тяжелой диадемой в руках, Кори столкнулась с человеком в маске.

– Ой, простите, сэр Уильям, – воскликнула она.

– А как вы узнали, что это сэр Уильям? – игриво спросил человек, обхватывая ее за талию и привлекая к себе.

Кори оттолкнула его, делая вид, что боится уронить диадему. Она узнала бы его где угодно, с его кадыком, выпирающим над кружевным воротом, и с маленькой острой бородкой.

– У вас очень запоминающийся голос, – осторожно ответила она.

– Но ведь я не сказал ни слова, – возразил он.

– Вы столь заметны, что это вам и не нужно, – заверила Кори. «И ужасно назойливы», – про себя подумала она. Сколько раз он склонял ее вступить с ним в связь, не желая принимать никаких возражений.

– Как приятно это слышать, – заворковал сэр Уильям, не обращая никакого внимания на неприязнь в ее голосе. Сняв маску, он широко улыбнулся ей. – И очень вовремя, ведь мы должны поговорить кое о чем весьма важном. – Он опять потянулся к ней, и Кори отступила в направлении зеленой гостиной. Она бросила взгляд через плечо, надеясь, что появление королевы избавит ее от навязчивого кавалера, но в конце коридора мелькнула только мальчишеская фигурка. Уж не Кэрью ли это?

Увидев, что сэр Уильям подобрался ближе, Кори в смятении обернулась к нему и испугалась еще больше, увидев возбужденный блеск в его глазах.

– Н-не знаю, что вы имеете в виду, – нервно сказала она, продолжая отступать. – Кэрью, это ты? – крикнула она уже громче, но, обернувшись еще раз, увидела, что коридор пуст. При очередном шаге она запуталась ногой в своих пышных юбках и чуть не упала.

Сэр Уильям тут же обхватил ее и прижал к себе вместе с диадемой.

– Наверняка вы знаете, в чем дело, моя дорогая. Разве вы не собирались встретиться с кем-то в зеленой гостиной?

– Я должна была встретиться с ее величеством. – Кори попыталась вырваться, но он только крепче прижал ее к себе. Руки были заняты диадемой, и поэтому она никак не могла оттолкнуть его. Ко всему от него пахло вином, боже, если он еще и пьян, ей придется нелегко!

Норрис улыбнулся ей похотливой улыбкой.

– А я много чего знаю, Корделия, – сладко проговорил он. – Я знаю, что вы – самая красивая леди, которую я когда-либо видел.

Его губы потянулись к ней, и она отпрянула, тщетно мечтая о спасении. Он никогда раньше не называл ее по имени, и это показалось ей дурным знаком. Видимо, произошло что-то, о чем она не знала.

– Сэр Уильям, немедленно прекратите! – закричала она как можно более повелительным тоном.

Он выпрямился, с явным неудовольствием на лице, но не ослабил своей хватки.

– Это просто поцелуй, Корделия. Только вступление ко множеству других вещей, которые произойдут между нами.

– Вы ошибаетесь, сэр. Между нами ничего нет. Сейчас, например, я даже не нахожу ваше общество приятным.

– Но разве королева с вами не говорила? – Норрис все еще отказывался отпустить ее. – Она сказала, что я встречу вас в зеленой гостиной после маскарада и вы можете согласиться выйти за меня замуж.

Замуж? От изумления Кори расслабила руки, и Норрис тут же воспользовался этим, прижав к себе покрепче и готовясь к еще одному поцелую.

– Вам нужен муж, Корделия, чтобы защитить вас от беды.

– Я не нуждаюсь в защите, – возразила она, отклоняясь как можно дальше, – если только вы не имеете в виду, что кто-то стрелял в меня несколько дней назад.

– Да! – Сэр Уильям расцвел, словно она напомнила ему нечто приятное. – Вам нужен муж, чтобы защитить вас, чтобы вы не попали в беду. Ну ладно, не стройте из себя невинность, – продолжал он. – Я слышал, как королева бранила вас за то, что вы учите дворцовых детей плутовать в карты. Сколько побед вы одержали над взрослыми с вашей-то ловкостью? – С дурацкой улыбкой он взял ее за подбородок. – Я ничего никому не скажу, дорогая моя, иначе все эти люди будут ломиться к нам в дверь, требуя свои деньги обратно. Но не бойтесь, как только мы поженимся, я буду нем, как могила. – Он наклонился, чтобы поцеловать ее.

Взбешенная, Кори оттолкнула его изо всей силы. Как смеет этот червяк обвинять ее в мошенничестве, а затем предлагать жениться, чтобы купить его молчание? Натуральный шантаж! Она толкнула его еще сильнее, и он чуть не упал, разжав наконец руки.

– Я не учила их мошенничать, – воскликнула Кори, доведенная почти до слез. – И тем более я сама никогда не мошенничаю, когда играю.

Переведя дух, она хотела уже юркнуть в дверь, но ее кавалер быстро пришел в себя и опять обнял ее.

– Отпустите леди, сэр Уильям, – прозвучал рядом низкий мужской голос.

Обернувшись, Норрис замер. Его пухлое лицо вытянулось, затем обрело выражение ледяного высокомерия.

– Это совершенно вас не касается, барон Грейсток.

Кори тоже застыла. Какой позор, что ее обнаружили в объятиях сэра Уильяма! Барон, одетый в черный бархатный костюм, подошел ближе, заложив руки за спину. По лицу его было ясно видно, что он не отступит.

– Мне кажется, виконтесса не получает удовольствия от ваших объятий, сэр, – произнес он с сарказмом. – Она что, отказала вам?

Сэр Уильям покраснел от злости.

– Уйдите, сэр, – выкрикнул он. – Это личный вопрос, касающийся только меня и Корделии. – Но его хватка слегка ослабла.

Кори вырвалась и отошла на безопасное расстояние, растерянно глядя на барона. Откуда он может знать, что у них здесь произошло?

Но тот еще не закончил. Он обвел взглядом коридор в обоих направлениях и подчеркнуто озадаченно посмотрел на Норриса.

– Любезный сэр Уильям, вы приказываете мне уйти, но мне не кажется, что это ваши личные покои. Разве вы обладаете королевской властью, чтобы распоряжаться в дворцовых помещениях? Если так, то виконтесса с удовольстсвием вам подчинится. Дорогая, – он склонился в насмешливом поклоне, – как это получается, что я вынужден спасать вас вторично? Похоже, беды к вам неравнодушны! Не ожидая повторного приглашения, Корделия подхватила свои юбки и ринулась к зеленой гостиной. Радость от своевременного появления барона смешивалась в ней с раздражением. Ну почему ей так не везет? Сэр Уильям – неприлично настойчив, барон Грейсток – оскорбительно насмешлив. Конечно, ей было приятно наблюдать, как барон играючи расправился с Норрисом, но Кори никак не ожидала, что затем он обратит свою язвительность против нее. Она чувствовала себя так, словно ее обвинили в воровстве.

Не зная, что и думать, Кори влетела в полутемную комнату и опустилась в глубокое кресло, мечтая спрятаться от всех на свете. Господи, что за ночь! Если бы королева пришла, как обещала, Кори объяснила бы ей, что не собирается вообще выходить замуж. Уж во всяком случае, не за этого отвратительного сэра Уильяма. Но похоже, что взамен себя королева послала именно его. Или он сам все это подстроил?

Едва слышные шаги дали ей знать, что она не одна в комнате. Обернувшись, Кори увидела барона. Он стоял перед окном с частично раздвинутыми шторами, и лунный свет четко обрисовывал его силуэт. Широкие плечи и могучая спина, тонкая талия, сильные мукулистые ноги. Кори могла долго им любоваться, но она знала, что стоит ему заговорить, и ее красавец-пират мгновенно пропадет, превратившись в колкого, саркастичного барона Грейстока.

Это было несправедливо. Как может мужчина быть таким неотразимым внешне и при этом иметь совершенно невыносимый характер? С замирающим сердцем Корделия отложила диадему и тихо подошла к нему, решившись на невероятный поступок. Ей следует поблагодарить его за избавление от сэра Уильяма, и она сделает это.

Охваченная порывом, Кори обняла его за талию обеими руками и прижалась щекой к его бархатному камзолу, такому теплому и мягкому. Ей показалось на миг, что он и есть рыцарь ее мечты, тот единственный человек, кому она может доверять, с кем узнает, что значит любовь.

И пусть на самом деле это лишь ее иллюзии, она все равно дотронется до него, чтобы хоть на мгновение ощутить силу его могучего мужского тела.

Барон медленно обернулся и обнял ее. Кори смело встретила взгляд его темных глаз. Встав на цыпочки, она прикоснулась губами к его губам, и Мэтью с силой прижал ее к себе. Когда он ответил на ее поцелуй с неожиданной страстью, она ахнула от изумления, а он продолжал сжимать ее крепко и в то же время нежно. Когда он снова приник к ее губам, голова у нее закружилась.

Господи, неужели вот таким и должен быть поцелуй? Невероятное смятение охватило Кори, заставив забыть обо всем. Внезапно в ней вспыхнула искрящаяся радость, странное ощущение восторга наполнило ее. Такое возбуждение она чувствовала лишь при игре в карты.

Грешница! Как же она может испытывать такое от поцелуя мужчины, который совершенно не подходит ей? Ведь его притягивает к ней только похоть. Отец Кэрью был напрочь лишен сердечности и теплоты, однако тот огонь, что вспыхнул сейчас между ними, грозил спалить обоих дотла. И это был греховный огонь, она это знала, но по какой-то странной причине не сердилась на барона за то, что тот пробудил в ней желание грешить.

Кори чувствовала, что теряет самообладание. Ее никогда раньше так не целовали. Жар, зажженный в ее крови поцелуями барона, проникал во все клеточки ее тела. Его руки ласкали, даря неизведанные до сих пор ощущения. Его губы доводили до сладкого изнеможения.

Не в силах сопротивляться, Кори полностью отдаласьэтому блаженному чувству.

Когда Корделия его обняла, все чувства Мэтью мгновенно вырвались из-под его обычно жесткого контроля. Он последовал за виконтессой в зеленую гостиную лишь для того, чтобы исполнить неприятную обязанность – объяснить ей, что сама королева желает ее брака. Но этот неожиданный поцелуй все перевернул в нем. Как он мог отказаться, когда она с таким доверием приникла к нему? Едва ее роскошное тело прижалось к его телу, как в нем вспыхнул ответный огонь. Без сомнения, нахлынувшие ощущения отступят, как только она услышит от него плохие новости, она будет думать совсем о другом, но сейчас Мэтью хотел насколько возможно продлить это восхитительное мгновение.

Он понимал, что это только вожделение. Он узнал дьявола, бежавшего по его жилам. Мэтью старался не заводить отношений с порядочными женщинами, чтобы избежать нежелательных соблазнов, но, когда Корделия прикоснулась губами к его губам, Мэтью понял, что не может оттолкнуть ее. Держать ее, такую податливую и полную желания, в своих объятиях, было счастьем. Возбужденный ее трепетом, который говорил об истинном удовольствии, Мэтью прижался бедрами к ее бедрам, давая ей почувствовать силу своего желания.

Корделия не дернулась, не оттолкнула его. Вместо этого, к его радости, ее губы стали совсем покорными. Ее тело словно таяло в его объятиях, сливаясь с его телом.

В коридоре послышался скрип, и Кори испуганно отпрянула.

– Это королева. Она велела мне ждать ее здесь.

– Она не придет. – Мэтью знал, что Елизавета послала сэра Уильяма обольщать девушку. Теперь ему придется сказать ей, с какой целью она это сделала, хотя он с гораздо большим удовольствием вместо разговоров раздел бы ее и предался радостям любви.

«Что за ерунда?» – одернул себя Мэтью. Он не может овладеть этой женщиной. С ней подло поступили как свекор, так и королева. Не хватало еще, чтобы и он повел себя так же.

Но его тело мучительно требовало обладания ею. Погладив нежную шею девушки, Мэтью наклонился, чтобы коснуться ее губами.

– Жалко, что вы сбрили бороду, – прошептала Кори, запрокидывая голову и подставляя шею под его поцелуи.

– Королеве она не понравилась. – Он поцеловал ее в ушко.

Кори засмеялась и обвила его шею руками, побуждая повернуться к ней лицом.

– А мне так нравилась ваша борода. – Она легонько провела пальцами по его гладкой щеке.

Мэтью вздрогнул, отреагировав на это неожиданно остро.

– Почему? – еле вымолвил он, с усилием подавляя желание опять целовать ее. – Сейчас в моде маленькие бородки или полное их отсутствие.

– Но вы же искатель приключений. – Ее губы, которые, как он знал теперь, отличались шелковистой мягкостью, изогнулись в улыбке, а слова «искатель приключений» она произнесла с особым почтением. – Я так и вижу вас на вашем корабле, плывущем по ветру к свободе и неизвестным мирам. Это должно быть чудесно! Мне хотелось бы вот так уплыть отсюда.

– Правда? – изумился Мэтью. Она не переставала удивлять его. Обычно женщины побаиваются неизведанного. Единственным известным ему исключением была его сестра Розалинда, отважная, всегда уверенная в себе. Если она что-то вбивала себе в голову, то переубедить ее было невозможно. Конечно, она могла быть и любящей, и нежной, но если что-то ее не устраивало, сразу становилась упрямой и несговорчивой. Ее муж настолько привык подчиняться ей, что Мэтью лишь удивленно пожимал плечами. Его Джоанна была полной противоположностью Розалинде.

– Один раз я плавала во Францию с моим отцом. – Корделия, казалось, не заметила его удивления или неодобрения, в ее глазах появилось мечтательное выражение. – Это было восхитительное путешествие! Я ни минуты не страдала от морской болезни. Я знаю, что могла бы без труда доплыть до тех чудесных мест, где вы бывали. Это правда, что на Карибских островах никогда не бывает зимы и снега? Что у них круглый год зреют фрукты, а вокруг растут дикие пальмы? – Мэтью кивнул, и она глубоко вздохнула. – А есть какое-то место, которое вы особенно любите?

– Да, есть один необитаемый остров около побережья Америки, – ответил он. – Это просто тропический рай.

– Как бы мне хотелось хоть раз в жизни побывать там!

Ее горячность тронула Мэтью. Внезапно он представил себе, как они, обнаженные, занимаются любовью теплой тропической ночью в хижине. Сможет ли она достичь удовлетворения так же легко и быстро, как вступает с ним в спор? Будет ли в ее глазах так же гореть пламень страсти?

Боже, о чем он только думает!

– Вы знаете, почему сэр Уильям встретил вас здесь, виконтесса? – спросил Мэтью довольно сухо, решив, что самое время прервать эти глупые мысли и перейти к делу.

– Нет, а почему? Это какая-то шутка? И, пожалуйста, зовите меня Корделией. Обращение «виконтесса» в такой момент уже кажется слишком официальным, вы не находите?

Но Мэтью и должен был вести себя с ней официально. Иначе просто не сможет совладать с собой.

– Это не шутка, – резко произнес он, ощущая ее дыхание у своей шеи и зная, что сейчас разрушит все очарование момента. – Королева хочет выдать вас замуж и считает, что сэр Уильям – подходящая кандидатура.

Дрожь пробежала по ее телу, и Кори сникла, в отчаянии закрыв лицо руками.

– О нет! – прошептала она. – Только не это!

Мэтью крепче обнял ее, желая поддержать, но ощущение ее теплого женского тела под шелком сразу направило его мысли в другую сторону.

– Вы этого не знали? – тихо спросил он, сдерживаясь из последних сил.

– Нет. – Кори выпрямилась, положив руки ему на плечи и всматриваясь в его лицо. – Но почему она этого хочет? Я всегда считала, что она не любит, когда ее придворные женятся. Я была бы счастлива всю жизнь оставаться одной, чтобы служить ей.

Слова не шли у него с языка. Что он мог ей ответить?

– Кажется, в вашем случае все по-другому. Кажется… – Мэтью запнулся, подыскивая слова.

– Что кажется? – спросила она, видя его нерешительность.

Мэтью посмотрел в ее широко раскрытые, ясные глаза, такие зеленые, напоминающие о весне, о жажде чего-то нового, неизведанного. Но за нее уже все решено. Ее еще раз используют люди, которым наплевать на ее чувства и желания.

– Кажется, ваш свекор заплатил ей, чтобы она…

Кори отпрянула с выражением ужаса на лице.

– Лорд Уитби? Он заплатил королеве, чтобы она выдала меня замуж? Нет! – Она задохнулась от возмущения. – Как он мог? Это ужасно!

– Мне очень жаль, но я подумал, что лучше вас предупредить. – Мэтью сразу же почувствовал себя злодеем, нанесшим смертельный удар невинному существу. Он вывалил на нее все как есть, не сумев смягчить удар.

Нетвердой походкой Кори двинулась к креслу, ничего не видя от слез. Упав в него, она закрыла руками лицо. Ее хрупкие плечи содрогались от рыданий. Внезапно Мэтью вспомнил, когда ему было десять, маленькая Люсина поранила босую ножку о камень и пришла к нему вся в слезах. Прошло столько лет, а он прекрасно помнил, что он сделал тогда. Но вот вопрос: стоит ли делать то же самое сейчас? Прикасаясь к Корделии, он с трудом мог себя контролировать.

Но ее очевидное отчаяние заставило Мэтью решиться. Предательство ее свекра было, по-видимому, сильным ударом для девушки. Лично он готов был убить мерзавца. Встав на колени около ее кресла, он обнял ее. Кори спрятала лицо на его плече и разрыдалась.

– Ну тише, тише, – уговаривал ее он, удивляясь, как далеко успел продвинуться с той ночи на Темзе. У сурового воина, никогда никого не утешавшего, кажется, неплохо получалось. Мэтью не знал, что надо говорить, но понимал, что даже одно только сочувствие другого человека может утешить. Он просто много лет не оказывался в подобной ситуации.

Взяв девушку на руки, он сел в кресло и усадил ее себе на колени. Кроткая, словно младенец, она всхлипывала на его плече, а он укачивал ее, бормоча всякую чепуху.

– Все еще не могу поверить. – Кори вздохнула, трогательно прижала руки к щекам и, как будто извиняясь перед ним, продолжила: – Мне-то казалось, что я могу не бояться замужества, с тех пор как приехала сюда. Наш брак с Томасом был так ужасен, что я не собиралась больше выходить замуж.

– Мне очень жаль. – Мэтью очень хотелось помочь ей, но он не знал как.

– Мне было всего тринадцать, когда Томас попытался затащить меня в постель, – проговорила Кори сквозь новые всхлипывания. – Все знают, что в таком возрасте слишком рано заводить ребенка. Его отец велел ему ждать, пока нам не исполнится семнадцать, но он не захотел. Как только графа не было поблизости, Томас приставал ко мне. Вскоре он попытался взять меня силой. Он вел себя как избалованный ребенок, а не как виконт, и никогда не думал, что лучше для меня. Его интересовали только свои собственные желания.

– Ваша жизнь, наверное, была ужасной.

– Да. Мы жили в одном доме с тех пор, как… – Ее голос сорвался, и Кори умолкла, всеми силами стараясь удержать слезы… – С тех пор, как умерла моя мать. Отец умер спустя год. Я не могла никуда деться от Томаса, поэтому все время придумывала, что сделать, чтобы он оставил меня в покое. Я пинала его в голень, когда он хотел меня поцеловать. Я убегала в лес и залезала на самое высокое дерево, на которое он не мог забраться. Однажды я даже сунула ему сосульку за шиворот, когда он никак не хотел отпускать меня.

– Вас можно поздравить с такой находчивостью. Судя по всему, он был весьма настойчив. – Она ответила на комплимент неуверенной улыбкой, и Мэтью понял, что каким-то образом ему удалось найти правильные слова. Кажется, они даже помогали.

Кори выпрямилась, сидя на его коленях, и взяла предложенный им платок.

– Я держалась твердо, и со временем он отстал. Правда, то, чего он не мог добиться от меня, он получал от других женщин. Ему любая годилась.

Кори высморкалась, а он погладил ее по спине.

– Вы так терпеливы, раз выслушиваете эту чепуху… – Она посмотрела на него. – Я только сейчас сообразила, что даже не знаю вашего имени. Как вас зовут?

– Мэтью. – Он притих, с удивившим его самого нетерпением ожидая впервые услышать свое имя из ее уст.

– Спасибо, Мэтью. – Ее искренняя благодарность тронула его до глубины души. – Я никогда ни с кем не говорила о Томасе, кроме бабушки. – Она лукаво засмеялась. – Вы были так добры ко мне, что я совсем забыла, что, по словам Кэрью, вы просто дракон, изрыгающий пламя. Хотя временами вы действительно бываете похожи на дракона. Но иногда я с трудом могу поверить, что вы – тот самый человек, о котором мне рассказывал Кэрью. И вы так хорошо умеете целоваться. Странно, как все это может сочетаться в одном человеке.

Мэтью поморщился от ее откровенности и причудливого сравнения. Другие женщины восторгались прежде всего его романтической репутацией путешественника, который плавает в диковинные страны и привозит домой удивительные сокровища. Но Корделия воспринимала его в первую очередь как отца Кэрью, а в этой области его достижения оставляли желать лучшего. Ни с одной женщиной у него не было таких странных отношений. То он сгорал от желания, то утешал ее, словно это была четырехлетняя Люсина. Но самое удивительное, что он не переставал мечтать о новых поцелуях.

Как будто прочитав его мысли, Кори подняла голову.

– Знаете, меня никто никогда так не целовал. Я и не знала, что это может быть так чудесно. Вы такой мастер!

Мэтью смущенно хмыкнул, не зная, как воспринимать столь странный комплимент. Сейчас он не мог заговорить о том, что видел, как она целовалась с Эссексом. Значит ли из ее слов, что она не любит графа? Или просто тот не так хорошо целуется?

– Дайте мне знать, когда захотите брать уроки. – Он привычно отгородился сарказмом, не желая говорить серьезно на эту тему. Черт, да какое ему дело до того, как целуется Эссекс по сравнению с ним.

Кори засмеялась, хотя и немного неуверенно.

– Да, теперь я понимаю, почему Томас занимался сексом, желая восстановить душевное равновесие. Его отец никогда его особенно не любил. Его мать умерла. Его бабушка готова была любить его, но он был слишком груб с ней даже в детстве и отталкивал ее. Так что все чувства он заменил сексом. О господи, и что это я говорю? – Она испуганно прикрыла рот ладонью. – Я совсем не хотела сказать, что вы хоть в чем-то похожи на Томаса.

Так она думала, что его поцелуи – просто средство смягчить ее боль? Мэтью не хотелось признавать это, но разве она не права?

– Дайте мне знать, если будете нуждаться в моем особом лекарстве, миледи. Я с удовольствием полечу вас. – Он сказал это еще язвительнее, раз уж она не обратила внимания на его сарказм в первый раз.

– Ну-у, начинается! – Она сморщила носик, с упреком глядя на него. – Временами вы можете быть просто ужасным, Мэтью. Совсем как Томас.

– Только на словах, но не на деле. – Ему не понравилось, что она сравнивает его со своим мужем. – А что я должен вам сказать? К вашим услугам, миледи? Верный раб моей госпожи, готовый утешить ее, как только потребуется?

– Это звучит непристойно. – Кори с упреком посмотрела на него.

– Безусловно. Вы вызываете во мне непристойные желания.

– Ну вот, вы опять шутите. – Она нервно рассмеялась и отвернулась.

– Я не шучу. Как ни странно, но это так. Естественно, я не поддамся искушению еще раз, но мне казалось, я должен объяснить. – Мэтью действительно не хотел поддаваться желанию, которое просто сжигало его изнутри. Он не должен, не имеет права использовать ее! Достаточно, что это пытались делать Эссекс и Норрис.

– Если это не шутка, то благодарю вас, – гордо сказала она, выпрямившись. – Но я согласна, что лучше нам этого не делать. В конце концов, иногда достаточно и просто погладить по плечу.

Если этого и впрямь достаточно, то первым делом он должен был бы снять ее с колен. Мэтью и так умирал от желания, сдерживаясь изо всех сил. Сегодня она не была для него бестелесной королевой фей. Прикасаясь к ней, он чувствовал, что она земная женщина из плоти и крови.

– Разрешите мне дать вам совет, – осторожно сказал Мэтью, решив вести себя как джентльмен. – Если королева настаивает на вашем браке, ответьте ей, что вы готовы подчиниться ей, но должны сами подобрать себе жениха. Это будет гораздо лучше, чем соглашаться на любого по ее выбору. Я постараюсь вам помочь, – добавил он, вспомнив, что необходимо убедить девушку держаться подальше от Эссекса.

– Правда? – Кори пристально посмотрела на него. В голову ей пришла новая мысль. – А как получилось, что вы удостоились доверия королевы по столь деликатному вопросу?

– Мы обсуждали необходимость найти того, кто в вас стрелял, и этот вопрос всплыл сам собой. Той ночью вы были в опасности. И опасность может подстерегать вас в любой момент.

Кори удивленно подняла брови.

– Я не думаю, что мне что-то угрожает, пока я нахожусь во дворце. Конечно, я уже поняла, что не стоит выходить за его пределы одной.

Мэтью вздохнул спокойнее, видя, что она приняла его объяснение. Она не должна догадаться, что именно ему была предложена честь стать ее мужем.

– Может быть. Но мы не знаем этого точно.

– Вы думаете, я могу найти достойного мужа? – спросила Кори, с удовольствием возвращаясь к животрепещущей теме, но тут же опять помрачнела. – Если вы мне поможете, что я смогу для вас сделать? Единственное, что я умею, это показывать карточные фокусы и штопать чулки.

«Ты можешь поцеловать меня еще раз», – хотелось сказать Мэтью. Его чресла были охвачены огнем, его тело жаждало ее. – Вы можете помочь мне с Кэрью, – сказал он вместо этого, хотя тут же готов был откусить себе язык. Его злило, что сын больше доверяет ей, чем ему, но он понимал, что ему и в самом деле нужна помощь. – Леди Рассел хочет вернуться домой в Дорсет, а стоит мне оставить мальчишку без присмотра, он тут же начинает озорничать. Даже сегодня, когда она еще не уехала, он пробрался на кухню и съел целый пирог с ягненком, предназначенный для королевы. Это при том, что перед этим он съел свой собственный обед.

– Да, с ним бывает нелегко, – вздохнула Кори.

Мэтью трудно было признаться, что он нуждается в помощи, особенно в ее помощи. Но он не мог представить себе, кто бы во дворце сумел совладать с его сыном. По словам леди Рассел, в первые недели при дворе Кэрью вел себя просто ужасно, пока Кори не взяла его под свое крыло. Раз уж у вдовы нет своих детей, за которыми нужно присматривать, а Кэрью так к ней привязан, казалось вполне логичным попросить помощи именно у нее. Кроме того, он должен был держать и ее, и Кэрью подальше от расследования.

– Вы правы, – подтвердил он. – А я не могу быть с ним все время.

– Это правда? Вы не против, чтобы я помогла вам с Кэрью? – Ее лицо озарилось радостью. – Спасибо вам! – Она порывисто обняла его.

И в этот миг весь самоконтроль Мэтью, который он поддерживал с таким усилием, рухнул. Боже, это было уже слишком. Взяв ее за подбородок, он впился в ее губы яростным поцелуем. Кори не сопротивлялась, изумление первого мгновения сменилось вспышкой страсти, и она с жаром ответила на его поцелуи.

Ободренный ее ответом, Мэтью, продолжая целовать ее, начал развязывать завязки корсета. Наконец он проник рукой под слой шелка и тонкого льна и коснулся ее груди, наслаждаясь шелковистой мягкостью ее кожи. Почувствовав, как мягкий сосок затвердел под его пальцами, он наклонился, целуя ее шею. Увидев, как под белой кожей забилась тоненькая жилка, он пришел в исступление.

– Нам не стоило бы этого делать, – встревоженно прошептала Кори между поцелуями.

– М-мм. – Животные инстинкты брали верх над доводами рассудка, Мэтью не мог оторваться от ее губ. Его кровь кипела.

Кори отстранилась, прерывая поцелуй.

– Тогда зачем же мы продолжаем? – Она тяжело дышала, явно возбужденная не меньше его.

– А вы можете остановиться? – хрипло прошептал он, наклоняясь к ее шее. – Я лично не могу.

– И я не могу, – вздохнула она и запрокинула голову, потому что он прикоснулся губами к ее груди. – Во всяком случае, не сейчас. Может быть, немного позже…

Внезапно уютную тишину комнаты нарушил грохот разбитой вазы.

Корделия вскочила, стягивая на груди расстегнутое платье, а с подоконника на пол свалился человек, запутавшийся в оборвавшихся портьерах.

Мгновенно взяв себя в руки, Мэтью вскочил и выхватил кинжал, готовый к бою. Но, рассмотрев внимательнее фигурку, запутавшуюся в тяжелой ткани, он был неприятно удивлен, поняв, кто перед ним.

– Кэрью, – заорал он в ярости. – Это ты? Ты ушибся?

Из-под плотной ткани высунулась голова.

– Я не хотел вам мешать, отец. Просто мне хотелось знать, станет ли Кори моей новой мамой.

В коридоре послышались шаги, и в дверь заглянул распорядитель балов.

– Что здесь за шум? Надеюсь, никто не пострадал?

– Нет, никто, – обреченно ответил Мэтью, глядя на разгром, устроенный Кэрью. – Мой сын что-то тут разбил. Пожалуйста, доложите ее величеству, что я все возмещу.

Распорядитель осмотрел осколки.

– По-моему, это дар испанского посла. Ее величество говорила, что ваза столь безобразна, что действует на нее удручающе. Так что она вряд ли будет сердиться. – Он пожелал им доброй ночи и удалился с хитрым блеском в глазах, как будто догадывался, что именно произошло в гостиной.

Во время разговора Кэрью выполз из-под драпировок и предусмотрительно отошел подальше от отца. Корделия ошеломленно переводила взгляд с отца на сына.

– Кэрью, даже не надейся, что избежишь наказания за свою проделку, – грозно сказал Мэтью, донельзя смущенный, что его сын застал его в такой неподходящий момент. Боже, ведь он почти раздел Корделию! Его тринадцатилетний сын слышал, как он говорил, что хочет делать с ней непристойные вещи, видел, как тот целует ее грудь… Ему хотелось завопить от ярости и отчаяния.

– Не сердитесь, – внезапно заговорила Корделия. – Он же просто хочет знать наши намерения. Это так естественно. Мне очень жаль, – обратилась она к Кэрью. – Я не буду твоей мамой, но я останусь твоим другом.

– Нет? – Мальчик даже не пытался скрыть разочарование. – Но ведь вы целовались и делали вещи, которые отец запрещает мне делать. Разве те, кто это делает, не должны потом пожениться?

– Необязательно… – начала было Корделия.

– Прекратите сейчас же! – зарычал Мэтью, не понимая, как она может так терпеливо отвечать на вопросы провинившегося мальчишки. – Нечего ему объяснять! Вы сами поощряете его совать нос в чужие дела. Так он никогда не научится хорошим манерам и послушанию.

Кори осуждающе нахмурилась:

– Вы действительно старый вредный дракон, Мэтью Кавендиш. Но почему вы вдруг становитесь им?

– Подслушивать нехорошо, а он должен отличать плохое от хорошего, – проворчал Мэтью, еще более раздражаясь из-за ее нежелания поддержать его.

– Дядя Джонатан все время подслушивает, – запальчиво возразил Кэрью, потихоньку отодвигаясь к двери.

– Твой дядя на службе у королевы, он собирает секретные сведения. И заметь, он при этом не лезет в личную жизнь своих родственников или друзей, – заорал Мэтью. – Сейчас же иди в свою комнату!

– Это твоя комната, – сказал Кэрью, упрямо поджимая губы.

– Ну так иди в мою комнату, и немедленно. И учти, тебе запрещается выходить из нее без моего разрешения. Ты уже давно должен быть в постели!

– Сначала я должен почистить башмаки леди Лестер.

– Ну так почисти, а затем – немедленно иди спать. Я буду ждать, и если ты не придешь вовремя, изобью тебя до полусмерти.

– Да перестаньте вы оба! – закричала вдруг Кори, топнув ногой. – Разве вы не можете обсудить все спокойно? Мэтью, вы говорили, что я могу помочь вам с Кэрью, однако, когда я пытаюсь это сделать, вы начинаете сердиться. Вам просто неловко, потому что Кэрью видел, как мы целовались.

Мэтью повернулся к ней, окончательно взбешенный. Она соображает, что говорит? Пытается объяснить ребенку его безумную страсть к ней!

– Молчите, мадам. Я достаточно слушал вас сегодня.

– Не собираюсь молчать. Я имею право говорить.

– Если вы настолько глупы, что собираетесь объяснять ребенку все, что вы делаете, то вы вообще не имеете никаких прав, – прорычал он, окончательно теряя остатки самообладания.

Глаза Кори заволокло слезами.

– Вы просто ужасны. – Резко повернувшись, она выбежала из комнаты.

Только тогда он понял, что Кэрью уже давно нет в гостиной.

Ну и пусть, так даже лучше! Сегодня он смог подавить свою страсть. Так будет лучше для них обоих. И все-таки он растерялся. Первый раз за долгие годы он попытался заняться любовью с порядочной женщиной, и надо же такому случиться, что его сын все видел. Есть от чего сойти с ума!

* * *

– Я же говорил, что он чудовище, Кори. Одно неверное слово, и он превращается в огнедышащего дракона с чешуей, которую ничем не пробьешь. Впрочем, я вообще сомневаюсь, что под ней есть сердце, так что нечего и пытаться. – Кэрью нагнулся над башмаком леди Лестер и начал ожесточенно тереть его щеткой. Они с Кори устроились в Рыбном дворике, около выхода из кухни, где был насос с водой. Кори была разочарована поведением Мэтью и никак не могла успокоиться.

– Да, ты меня предупреждал, – вздохнув, ответила она, стараясь при этом скрыть отвращение от резкого запаха, исходящего от башмаков.

– Готов поклясться, достопочтенная графиня нарочно наступила в собачью кучу, – пожаловался Кэрью, подставляя башмак под струю воды. – Она, возможно, очень благовоспитанная леди, но если ее рассердить, то даром это с рук не сойдет.

«Последнее время вообще все идет не так», – мрачно подумала Кори.

– Кэрью, ты обещаешь не грубить отцу? Это его только еще больше сердит.

– А какая разница? Он все равно найдет причину сердиться.

Кори и сама болезненно переживала взрыв гнева Мэтью, но она не могла просто отмахнуться от этого.

– А как ты себя чувствуешь, когда он взрывается? – осторожно спросила она мальчика.

– Прекрасно! На самом деле мне редко удается получить от него хоть какой-то ответ. Обычно он холоден, как ледышка, – беззаботно сказал Кэрью, старательно работая щеткой.

Кори отказывалась принять такое объяснение.

– Так ты хочешь просто добиться от него отклика, все равно какого? Или ты предпочел бы, чтобы он потрепал тебя по волосам и сказал, что любит тебя?

– Чтобы мой отец сказал такое? – Кэрью даже перестал работать, пораженный этой мыслью. – Да он вообще никого не любит!

– Я слышала, что люди, которые много страдали, часто избегают любви, потому что боятся.

– Мой отец ничего не боится. Почему, как ты думаешь, он все время плавает по свету? И вообще, почему ты встаешь на его сторону? Он же и на тебя орал. – Кэрью с решительным видом взялся за другой башмак. – К тому же ты и сама знаешь, что он не обращал на меня внимания, пока я не стал вести себя неподобающим образом.

Кори и сама не знала, почему она пытается защитить Мэтью. Он, конечно, оскорбил ее чувство собственного достоинства, но она беспокоилась о Кэрью, которому, как она прекрасно понимала, очень нужен отец.

– Кэрью, – ласково обратилась она к мальчику, – ты сделаешь кое-что ради меня? В следующий раз, когда он начнет кричать на тебя, скажи ему: «Я не нарочно, папа. Прости меня», а когда он успокоится, скажи: «Папа, я люблю тебя».

Кэрью скривился:

– Но он-то в ответ ни за что не скажет, что любит меня.

– Конечно, не скажет, по крайней мере сначала, – согласилась Кори. – Скорее всего он очень смутится и сменит тему. Но ты все равно скажи это, обещаешь? Ведь на самом деле ты же его любишь, разве не так?

Кэрью поставил башмак, уже совершенно чистый, и задумался.

– Нет, не люблю, – сказал он наконец. – Я любил его, когда был маленьким, но не верю, что ему есть до меня дело. Так с чего бы мне любить его?

– Но он всегда приезжает домой, к тебе.

Кэрью закатил глаза.

– Да уж, приезжает! Раз в год! Дядя Чарльз и тетя Фрэнсис всегда со мной, а он? Его никогда нет! Когда я упал с дерева и сломал руку, обо мне заботилась тетя Фрэнсис. Дядя Чарльз учил меня ездить верхом. Я учился с двоюродными братьями, но, когда они поступили в Оксфорд, я вынужден был остаться дома, потому что отец еще ничего не решил насчет моего образования. Чего он для меня хочет? Разве он мне говорит? Он хоть раз спросил меня, чего хочу я? Нет!

– А он ничего не говорил о твоем образовании, когда приехал в этот раз? – спросила Кори, налегая на рукоятку насоса.

Кэрью пожал плечами.

– Дядя Чарльз хотел поговорить с ним два года назад, но он взбесился и начал орать, как всегда. Мне кажется, он и сам не знает, чего хочет, но я-то почему должен страдать из-за этого?

Да, нелегко разобраться во всем этом. А главное, сколько везде боли! Кори даже не знала, где кончается ее боль и начинается боль Мэтью и Кэрью. Она все еще не пришла в себя от сделаного недавно открытия, что пират ее мечты оказался отцом Кэрью, этим ужасным драконом!

– Не могу вычистить грязь из этих щелочек, – пожаловался Кэрью, трудясь над пробковыми подошвами башмаков.

– Где? Дай, я посмотрю.

Кэрью показал ей место, где подошва смыкалась с верхней частью, сделанной из ткани.

– Да, вижу. Нам нужен нож или что-то острое, чтобы вычистить грязь оттуда. Давай посмотрим здесь. – Кори подняла фонарь и направилась к редко используемой кладовке. Войдя, она подошла к стенным шкафам. – Ужас! Так пахнет, будто от гниющей плоти. Может, здесь сдохла крыса? – Она открыла дверцу шкафа. – Здесь пусто. – Она потянула следующую дверцу, но та не поддавалась. Пришлось поставить фонарь и потянуть двумя руками. – А эта дверца заперта.

– Подожди, я сейчас открою вот этим. – Кэрью подошел к шкафу, держа в руках ржавую кочергу, которую взял возле камина. Просунув ее в щель между дверцей и стенкой шкафа, он попытался взломать их.

Кори помогла ему, дернув за ручку, и дверь наконец поддалась. Отвратительный запах, во много раз сильнее, чем в кладовке, ударил им в ноздри.

Кори, застыв от ужаса, уставилась в шкаф. Внутри висело тело Молл Дейкинс, ужасное, распухшее, с красным лицом и почерневшим кончиком языка, высунутым изо рта. Очевидно, она была мертва уже несколько дней.

ЧАСТЬ II

11

Кори ахнула и отпрянула от шкафа.

– Кэрью, – пролепетала она, – беги за помощью. – Ее колени подогнулись, и она бессильно опустилась на пол, пытаясь совладать с накатившей дурнотой.

– Что там? – Кэрью заглянул в шкаф через ее плечо, невзирая на ее слабые попытки удержать его. – Боже правый! – Он отпрянул, потрясенный. – Не трогай ее. Я позову отца, он прекрасно разбирается в таких делах.

– Да, пожалуйста. – Когда Кэрью убежал, Кори подтянула к себе стул, намереваясь опереться на него и встать, но ноги не держали ее. Сидя на полу, девушка пыталась справиться с тошнотой. Она не должна смотреть на бедняжку Молл, на ее искаженное лицо и сведенное судорогой тело, не должна думать, какой мучительной была ее смерть.

Прижавшись щекой к ножке стула, она закрыла глаза и молилась. Скоро придет Мэтью и возьмет все в свои надежные руки. Человек, который не умеет наладить контакт с сыном, прекрасно знает, как надо действовать в случае опасности. Человек, который знает, что делать в случае убийства. После всех их споров Кори не знала, что о нем думать, но сейчас она хотела лишь одного – переложить это ужасное бремя на его надежные широкие плечи.

* * *

Мэтью сидел в своей комнате, склонившись над картами, обдумывал маршрут следующего плавания, но не мог сосредоточиться на работе. Все его мысли занимала последняя ссора с сыном и с Корделией.

Бессмысленно было надеяться, что он хоть как-то сможет помочь Кори или что Кори сможет помочь ему с Кэрью. Он не мог согласиться с тем, как она разговаривала только что с его сыном. Ее откровенность в таком щекотливом вопросе выводила его из себя. Когда обнаружилось, что мальчишка подглядывал за ними, Мэтью только и мог, что рычать, как раненый зверь.

Кэрью предпочел сбежать, чтобы не испытывать на себе его гнев, то же сделала и Кори. Ослепленный желанием, Мэтью даже рад был остаться один. Теперь, когда он начинал понимать, что произошло между ними, он задавал себе вопрос: а не потому ли все это время он внутренне отгораживался от Кэрью, что боялся той ответственности и уязвимости, которая приходит, когда отношения затрагивают настоящие чувства? Быть может, он просто боялся принести страдания другим и страдать сам.

Мэтью посмотрел в окно на часы на башне. Уже час ночи, а Кэрью все еще нет. Конечно, он не собирался наказывать его, он просто волновался. Куда мальчишка мог подеваться? Он уже давно должен был почистить башмаки.

Часы пробили час ночи, потом полвторого, а Мэтью все вспоминал, как Кэрью обнимал королеву фей и как потом сам он стоял, закрыв глаза, на туманном берегу Темзы, а Титания чудесным образом перенесла его в детство. Ее нежный голос успокаивал, как легкий весенний бриз; ее рука касалась его руки. На какой-то миг он вернулся в детство. Он опять почувствовал, что любит и любим.

Кэрью влетел в комнату, запыхавшись, словно за ним гнались.

Мэтью приподнялся, вдрогнув от неожиданности.

– Кэрью, где ты был? Уже очень поздно.

Кэрью оперся о стул, с трудом переводя дыхание.

– Идем… скорее… – еле произнес он, задыхаясь.

Радуясь, что видит сына целым и невредимым, и в то же время встревоженный его видом, Мэтью быстро накинул на рубашку камзол и последовал за Кэрью к двери.

– Показывай дорогу. Что-то случилось?

– Да уж, случилось. – Не теряя времени на пояснения, Кэрью понесся вперед.

Мэтью молча бежал за ним по лабиринту коридоров.

* * *

Казалось, мрачная тьма окутала дворец, когда Мэтью закрывал дверцу шкафа. Для верности он обмотал ручки толстым шелковым шнуром и завязал его сложным морским узлом. Ему не хотелось, чтобы кто-то случайно наткнулся на труп девушки.

– Пойду разбужу капитана гвардии, – сказал он Кэрью. – Королеве надо сменить резиденцию как можно скорее. Возможно, ее жизнь в опасности. Но сначала займемся виконтессой.

Он нагнулся к Корделии, которая так и сидела на полу, вцепившись в стул. Ее лицо было пепельно-серым.

– Это та пропавшая камеристка, Молл Дейкинс, – вполголоса пояснил Кэрью, кивая на шкаф. – Она пропала за пару дней до твоего приезда, ничего никому не сказав, даже Кори, а ведь она ее лучшая подруга. Кори ужасно волновалась за нее.

– Это объясняет, почему она в таком шоке. – Мэтью взял Корделию за руку и почувствовал, что рука ледяная. – Нужно срочно ее согреть.

Он взял ее на руки и был поражен отсутствующим выражением на ее лице. Ему хорошо были знакомы признаки шокового состояния – широко открытые глаза, невидящий взгляд, отсутствие слез.

На море он видел, как у одного раненого шок привел к смерти. И хотя виконтесса не была ранена, сильный стресс мог быть даже более опасным.

Нужно поскорее уложить ее в постель, но только не в общую спальню фрейлин. Если он войдет сейчас и застанет их в ночных рубашках, они поднимут переполох, а Корделии сейчас не нужен лишний шум. Ее убежищем станет его собственная комната.

Мэтью нес ее по темным переходам дворца, а Кэрью скромно держался позади. Дойдя до своей комнаты, Мэтью толкнул ногой дверь, вошел и положил девушку на кровать. Он проследит, чтобы она пришла в себя, и тогда пойдет за капитаном гвардии.

– Кэрью, ты можешь снять с нее туфли? А я ослаблю завязки корсета, чтобы она могла дышать свободнее. – Расстегнув платье, он провел рукой по ее спине, ища завязки, но, к своему удивлению, не нашел корсета. На ней был только корсаж с юбкой и белье.

Ощущение ее хрупкого, не стесненного корсетом тела, было почти болезненным, и Мэтью с трудом подавил безумное желание прижать ее к себе. Исходящий от нее нежный аромат нарциссов усилил его смятение, особенно когда он вспомнил, как совсем недавно она таяла от его поцелуев. Но, решительно отогнав неуместные мысли, он взял ее запястье и почувствовал еле ощутимое биение пульса.

– Я снял туфли, – сказал Кэрью, выпрямляясь, – но чулки оставил, потому что у нее ужасно холодные ноги. Это ведь нехорошо, правда, отец? Может быть, мне развести огонь?

Мэтью одобрительно кивнул, довольный тем, как по-взрослому ведет себя сын.

– Да, и приготовь грелку, – сказал он. – Тебе придется нагреть простыни, если она не согреется сама. – Он поудобнее устроил Корделию на высоких подушках и подоткнул одеяло. Но, когда он нагнулся и всмотрелся в ее лицо, она по-прежнему глядела в пространство прямо перед собой, безучастная ко всему.

Мэтью поставил на огонь чайник, изредка поглядывая на девушку, затем порылся в своем сундуке в поисках трав, которые привез из путешествия. Он залил их кипятком, и по комнате разнесся пряный аромат.

Вернувшись к кровати с чашкой настоя в руках, Мэтью положил ладонь на лоб Корделии. Он все еще был слишком холодным.

– Кори, вы меня слышите? – Он поднес чашку к ее лицу. – Вы можете это выпить?

Она не отвечала. Тогда Мэтью сел на кровать и приподнял ее. Ему пришлось поддерживать одной рукой ее все еще безвольное тело, в другой он держал чашку.

– Всего один глоток, – нежно уговаривал он, думая, что надо бы поскорее привести ее в чувство и срочно идти за Уэллсом. – Вас это успокоит. Ну пожалуйста, Кори. – Он сознательно использовал ее уменьшительное имя, надеясь, что так ему скорее удастся привлечь ее внимание.

Кори глядела на огонь, все еще под действием шока, не понимая, о чем ее просят. Убита! Это слово звенело в ее голове, заполняя все сознание.

Но вот сквозь море отчаяния пробилось вдруг ощущение теплых рук, поддерживающих ее, – больших, сильных, грубоватых. Одновременно она услышала мягкий голос, просящий ее что-то сделать. Что же это? Теплый край кружки коснулся ее губ, и она поняла, что должна пить.

Кори сделала глоток горячей жидкости, сразу же согревший ее изнутри. Одновременно аромат чабреца и других, незнакомых ей трав напомнил о настоях заботливой бабушки. Она выпила еще, стремясь найти в этом простом средстве хоть некоторое утешение. Смерть забрала ее подругу, в это невозможно было поверить!

– Хорошо, очень хорошо.

Так говорила мама, ухаживая за ней во время болезни. Но этот голос принадлежал мужчине. Он дарил необходимое чувство защищенности. Схватив поддерживающую ее руку, Кори сжала ее в отчаянии, нуждаясь хоть в какой-то точке опоры в этом предательском, пугающем мире, где свободно разгуливала смерть. – М-мэтью? – удалось ей выговорить.

– Вы вне опасности, – мягко сказал он. – Еще немного целебного настоя, и вы сможете заснуть. А когда проснетесь, то будете чувствовать себя намного лучше.

– Молл, – произнесла она со слезами в голосе, припоминая случившееся. – Ей было больно. Кто мог такое сделать с ней?

– Сейчас она покоится в мире. – Мэтью сжал ее руку.

Кори выпила еще, и Мэтью поднялся, передав чашку Кэрью, который занял его место. Внезапно ее охватила мелкая дрожь, зубы застучали.

– Вот, попей еще, – поспешно сказал Кэрью, подавая ей чашку. – Мой отец говорит, что это помогает.

– Молодец, Кэрью, правильно. Побудь с ней, пока она не заснет. Я только сообщу капитану гвардии о смерти Молл и сразу же вернусь. – Дверь за ним закрылась.

Знакомый ужас быть покинутой охватил Кори, слезы потекли из глаз. «Не уходи!» – пыталась она крикнуть.

– Он вернется, – заверил ее Кэрью, очевидно, понявший ее слова, заглушенные всхлипываниями. – Он же обещал.

Кори стала ждать, постаравшись сдержать страх, а Кэрью помогал ей пить. Значит, как бы ни сердился мальчик на отца за его постоянные отъезды, он все-таки верит его слову. Хоть бы Мэтью скорее вернулся! Только его присутствие могло хоть немного ободрить ее в этот мучительный момент.

Воспоминание об искаженном лице Молл вернулось к ней, и за ним нахлынула волна страха, который словно затягивал ее в свой водоворот. Кори зажмурилась и попробовала молиться, но могла только бесконечно задаваться вопросом, почему это случилось. Неужели во дворце есть убийца?

Что бы там ни было, Молл унесла свою тайну с собой. Надежды Кори на спокойную жизнь при дворе растаяли, словно соль в воде, оставив после себя лишь горький осадок. Раньше она не особенно боялась за себя, находясь во дворце, где проживали сотни придворных, но ведь убийство произошло именно здесь. И вполне возможно, что Кори может стать следующей жертвой.

* * *

Через час Мэтью вернулся к себе и увидел, что Кори крепко спит. Его травы сделали свое дело. Кэрью тоже спал, утомленный переживаниями. Полностью одетый, он свернулся калачиком на другом краю просторной кровати и сладко посапывал во сне.

Эта сцена заставила Мэтью затаить дыхание. Интересно, когда он последний раз испытывал нежность к другому человеку, это пронзительное ощущение близости? А ведь это он только что нежно заботился о Кори, он, который давно забыл, что это такое.

Мэтью сел на стул у кровати. Несмотря на поздний час, ему совсем не хотелось спать после беседы с капитаном. Вид Кори и сына, спящих так мирно, навеял горько-сладкие воспоминания. Вот так же с нежностью он смотрел на спящую Джоанну, в которой уже жил их младенец. Его подруга, любимая, жена… Казалось, их счастье продлится вечно. А вскоре осиротевший Кэрью уже с криком тянулся к своей кормилице, беспокойный, жаждущий только молока и ничего больше. Он заходился от плача, как только Мэтью хотел взять его на руки.

Горько-сладкие воспоминания. Впрочем, скорее горькие.

За утратой жены последовало новое горе. Через несколько недель умер его отец. Все знали, что со слабым сердцем он вряд ли проживет долго, но удар все равно был очень силен. После похорон Мэтью не мог оставаться в Дорсете. Его овдовевшая мать взяла на себя заботы о Кэрью, радуясь, что может хоть как-то утешиться. Мэтью как-то само собой оказался лишним. Убитый горем, потерявший почву под ногами, он обратился к Хью, старому другу и опытному боцману. Вместе с Хью и Чарльзом они присоединились к Дрейку, невзирая на протесты матери. Он знал, что трудности путешествия и постоянные опасности вытеснят боль из его сердца.

Мэтью сознательно старался убить остатки души, как будто это был остов старого корабля, годный только на дрова. Постепенно он полюбил море, но в его душе это мало что изменило. Его сердце все равно было разбито.

Мэтью резко встал, желая отбросить грустные воспоминания. Его внимание привлек костяной гребень на столике у кровати. Должно быть, Кэрью принес сюда часть вещей Корделии, как он ему велел.

Мэтью не стал его трогать. Вместо этого он взял письмо, лежащее рядом и адресованное Корделии. Возможно, оно даст хоть намек на то, кто мог желать ее смерти. Окрыленный надеждой, Мэтью подошел к окну со свечой в руке.

«Дорогая дочь, – начиналось письмо, написанное старческой, нетвердой рукой. – Как ты можешь думать, что мы не скучаем без тебя? Я часто пишу тебе. Если ты не получаешь моих писем, виной тому граф, мой сын, который утверждает, что не может выделить человека, чтобы отвезти письмо в Лондон. Как будто я не знаю, что он каждую неделю посылает туда свою почту. Я передаю тебе это письмо с торговцем и молюсь, чтобы ты его получила. И знай, что на каждое полученное тобой письмо приходится десяток других, не дошедших до тебя, где говорится о нашей любви к тебе».

Мэтью вздохнул, тронутый любовью, которой были проникнуты строки письма. Одновременно он поражался подлости графа, разлучившего двух женщин, так нуждавшихся друг в дружке. Остаток письма был посвящен рассказам о проделках детей и о смешных случаях со слугами. Они были бы утомительны, если бы не рассказывались с таким юмором и любовью. Посмотрев в конец письма, Мэтью обнаружил подпись: «Твоя вечно любящая Генриетта Хейлсуорси, вдовствующая графиня Уитби». Значит, эту женщину Кори зовет бабушкой.

Мэтью глядел на письмо, испытывая сложную гамму чувств. Ему надо было бы радоваться, что у Кори есть такая глубокая родственная привязанность к вдовствующей графине, однако он чувствовал некоторую ревность, словно был лишним в жизни Кори. Давно у него не было подобных ощущений.

Расстроенный чувством опустошенности, которое последовало за этим открытием, Мэтью сложил письмо и попытался сунуть в конверт, но оттуда вылетел маленький листок бумаги и кусочек материи. Может быть, хоть в маленьком письме будет что-то полезное? Оно было написано детским почерком и измазано кляксами.

«Самая дорогая, самая любимая, самая лучшая в мире мамочка! – так начиналось письмо. – Бабушка говорит, что это обращение слишком экстравагантно и надо все начинать заново. Но я ни за что этого не сделаю, потому что каждое мое слово искренне, и вообще слова не могут передать все мои чувства. Поэтому я посылаю письмо как есть, и извини, что столько клякс, просто перо капает, а Маркус внезапно закричал за спиной, так что я подпрыгнула, и чернильница тоже. Поэтому исправить уже ничего нельзя».

Мэтью вздохнул с сочувствием, представляя, сколько усилий стоило девочке написать такое письмо. Пожелав в душе, чтобы его связь с Кори была так же сильна, как у нее с девочкой, Мэтью стал читать дальше:

«Маркус все времяподговаривает меня написать о подарке, который мы готовим тебе на Новый год. И хотя я поклялась держать все в секрете, но ждать еще так долго, что я лучше скажу. Я вышиваю юбку для тебя из материала, кусочек которого вложен в конверт, хотя я не очень умелая вышивальщица и мне гораздо лучше удаются проказы, во всяком случае, так говорит бабушка. Но она говорит также, что моя работа доставит тебе удовольствие, так что пусть тебе будет приятно, милая мамочка, и возвращайся к нам как можно скорее.

Твоя бесконечно любящая дочь, Летиция-Генриетта Хейлсуорси».

Мэтью сложил письмо, положив внутрь кусочек ткани, и оставил его на столике рядом с гребнем. Значит, это Летти, приемная дочь Кори. Судя по всему, ребенок не отличался дисциплинированностью, но зато письмо источало настоящую любовь. Мэтью все бы отдал, чтобы кто-то так же относился к нему.

Его братья и сестры любили его, но после смерти жены он стал таким замкнутым, что они перестали выражать свои чувства. Мать тоже любила его, но с возрастом она стала забывчивой и часто путала своих сыновей. Что же касается Кэрью, Мэтью боялся, что уже слишком поздно устанавливать с ним душевные отношения.

Да и стоит ли? Ведь любовь непременно несет с собой страдания.

Боль. Слово, которое Кори сказала, говоря о Молл, сказала с такой мукой. Она любила Молл и теперь страдала из-за этого, но все равно продолжала отдавать свое сердце одному человеку за другим. Она была нежной матерью, дочерью, подругой, искренне любящей и готовой к ответной любви. Как ей это удается, когда любовь неотделима от боли?

Мэтью охватил гнев, когда он вспомнил о поведении графа Уитби. Как посмел он продавать ее, словно вещь? И о чем думала королева, подсылая к ней Уильяма Норриса? И что она скажет, когда узнает, что Корделия отказала ему и, хуже того, что Мэтью помог ей в этом? Королевский гнев будет ужасен.

Тем не менее он готов был вынести этот гнев, убежденный, что должен защитить Корделию от дальнейших страданий.

Что еще страшнее, в опасности была ее жизнь. Какое-то непонятное зло таилось во дворце. Сначала арбалетчик, потом душитель… Поскольку мотив был неизвестен, подозревать можно было каждого. А при дворе, к сожалению, мало кто способен умело провести расследование.

Так что Мэтью придется помочь капитану гвардии в поисках преступника. Ничто не доказывает, что два случая как-то связаны, но они произошли почти одновременно, а обе женщины были подругами, так что связь вполне возможна. Нужно учесть эту возможность.

12

Они все-таки нашли тело. Он услышал об этом от своего любимого информатора, Бенджамина Картера, дворцового привратника, который умудрялся быть повсюду и слышать множество важных вещей.

– Мертвая, как бревно, – поведал ему Бен, явно польщенный, что его внимательно слушает лицо, занимающее такое высокое положение. И хотя он все знал, пришлось сделать вид, что для него это новость. Как легко притвориться потрясенным и возмущенным!

Что его действительно потрясло, так это желание барона Грейстока осмотреть сапоги лорда Бэрли. Это ему тоже сообщил Бен. Кроме того, барон сказал Фрэнсису Мэллорсу, что собирается осмотреть также и его сапоги. Черт бы его побрал за его сообразительность! Почему именно их обувь заинтересовала Грейстока, никто не знал.

– Помяните мое слово, барон их подозревает, – сказал Бен, когда они уселись в его личной комнате. – Представьте, подозревать людей, столь близких к королеве!

Он вознаградил Бена за полученные сведения, как всегда делал, независимо от их важности, предпочитая не выделять никаких новостей особо. Лучше слушать все подряд, делая вид, что просто хочешь быть в курсе, о чем говорят во дворце.

Пусть Грейсток осматривает хоть все сапоги во дворце, он никогда не найдет ту самую пару. Да и Молл Дейкинс не проговорится больше ни виконтессе Вентворт, ни кому-то другому. Молл мертва. Уж в этом его доверенный помощник не подвел. Но его план все равно мог провалиться. Они должны избавиться и от виконтессы, пока она не рассказала никому то, что ей известно.

* * *

Кори открыла глаза и осмотрелась. Комнату заливал яркий дневной свет. Она лежала в незнакомой кровати под балдахином с темно-синими занавесками. Где же это она?

Приподнявшись на локте, она увидела Кэрью. Он лежал на той же кровати и крепко спал. А, тогда все понятно, значит, она у Кэрью.

Боже правый! Но ведь это же комната и его отца!

Воспоминания прошлой ночи частично вернулись к Кори. Она обнималась и целовалась с пиратом своих грез, а потом он обернулся огнедышащим драконом. А теперь она каким-то образом оказалась в его постели.

Кори рывком села и осмотрелась вокруг. Мэтью в комнате не было.

Успокоившись, она откинула одеяло и встала. Если он вдруг появится, она не хотела, чтобы он застал ее в своей постели. Это было стыдно, неприлично и…

Девушка вспыхнула при воспоминании о его поцелуях. Она, уверенная, что в ее жизни никогда не будет близости с мужчиной, отвечала на его ласки с воодушевлением, которое было как минимум неподобающим, как и ее последующие простодушные комментарии. Но Мэтью был тогда так добр с ней, так утешал, с таким сочувствием слушал ее рассказ о жизни с Томасом, что она просто не могла устоять. Кори чувствовала себя одинокой при дворе. И потом столько лет о ней никто не заботился, кроме бабушки. А целовать его было так приятно и естественно!

Кори с тревогой вспомнила их последнюю ссору. Представления Мэтью о воспитании детей были явно устаревшими. Она предпочитала быть с ними откровенной. Если бы она лгала, он все равно узнал бы правду рано или поздно и почувствовал бы себя обманутым.

Да, целовать Мэтью было легкомыслием. Возможно, даже к лучшему, что он обернулся драконом и вернул ее с небес на землю. Пора наконец признать, что он совсем не герой ее мечты.

И вдруг Кори вспомнила, что же последовало потом. Горе нахлынуло на нее с новой силой. Обесиленная, она прислонилась к спинке кровати, думая о погибшей подруге. Молл никогда в жизни ничего не просила. Она неутомимо работала, чиня разошедшиеся швы, пришивая драгоценные камни на платье или помогая королеве одеваться. Она находила время и для друзей, помогая Кори с ее французским, поскольку у той недоставало практики. Девушки ее положения редко знали иностранные языки, но отец Молл был французом, так что она свободно владела языком и щедро делилась с Кори своими знаниями. А о ней самой позаботятся только после смерти.

Это казалось ужасно несправедливым.

Кори поклялась выполнить все, что потребуется. Она должна поговорить с врачом, который установит причину смерти. Она должна сообщить о несчастье семье Молл и дать достаточно денег на приличные похороны. Она должна также утешить месье Ла Файе. Если она правильно поняла намеки подруги касательно их отношений, он наверняка будет переживать. Но самое главное – надо найти убийцу.

Кори повернулась, чтобы разбудить Кэрью. Сейчас нет времени сидеть и страдать, изнемогая от собственного бессилия. Она должна найти того, кто совершил это ужасное преступление. Кроме того, несмотря на все то, что с ней происходит, ее главным долгом оставалась служба своей королеве. Если быстро переодеться и поспешить в кабинет, где вершились государственные дела, она еще успеет избежать выговора за опоздание.

Зайдя в спальню фрейлин, Кори умылась и переоделась. Расчесав волосы и заново заплетя косу, она почувствовала себя немного лучше. Ей пришлось почти бежать по коридорам, приветствуя придворных и слуг. К счастью, Мэтью не попался ей по дороге. Сегодня она предпочла бы его не видеть.

Но, повернув в зал перед кабинетом королевы, она чуть не вскрикнула от неожиданности. Перед дверью королевы стоял Мэтью собственной персоной и разговаривал с престарелым придворным, дежурившим сегодня. Когда она вошла, он повернул голову, наверняка услышав, как она ахнула.

Отступать было бессмысленно. Собрав все свое самообладание, Кори направилась к ним, высоко подняв голову и придав лицу самое безмятежное выражение, как будто она не целовалась с ним вчера с такой страстью.

– Доброе утро, барон. Доброе утро, мастер Саймон. – Она кивнула каждому из них, надеясь, что голос не выдает ее смятения. – Как сегодня ее величество?

– Неплохо, виконтесса, учитывая трагедию, случившуюся ночью. – Мастер Саймон склонился над ее рукой. – Надеюсь, вы оправились от потрясения?

– Мне ужасно жаль, что Молл погибла. – Кори сжала его руку, тронутая искренним тоном.

– Не представляю, кто мог сотворить такое? – Он с симпатией посмотрел на Кори.

– Виконтесса Вентворт, прошу вас на два слова, – вмешался Мэтью. – Если вы будете так добры и пройдетесь со мной. – Он предложил ей руку, и отказаться было невозможно. Дрожа от волнения, Кори положила три пальчика на черный рукав его камзола и позволила увести себя подальше от мастера Саймона.

– В чем дело, милорд? – спросила она, избегая его взгляда.

Мэтью отвел ее в другой конец комнаты и остановился у окна.

– Вы можете держаться за мою руку более уверенно, – сказал он. – Вы же знаете, я не кусаюсь.

Хотя он говорил мягко, Кори почувствовала раздражение в его голосе и кротко ответила:

– Да, я знаю.

– А ведете себя так, будто я сейчас накинусь на вас и съем живьем.

В лучах солнечного света мужественное лицо Мэтью выглядело еще более привлекательным, чем вчера. Нервничая, Кори сжала руки перед собой. Сердце ее колотилось. Она, должно быть, сходит с ума. Один взгляд в его выразительные карие глаза заставляет ее дрожать в предвкушении новых поцелуев. Почему он так действует на нее? И что творилось с ней вчера?

Конечно, Кори знала ответ. Все дело в ее одиночестве. Она нуждается в любви и дружбе ничуть не меньше, чем он.

Разница между ними была в том, что Мэтью, кажется, не осознавал этого. Судя по его конфликтам с Кэрью, даже если бы он и осознал, то не знал бы, как исправить положение. Да, в этом все дело. Кори так охотно отозвалась вчера на его ласки, потому что почувствовала, что Мэтью так же одинок, как и она. Но это не сделало их родственными душами. Наоборот, казалось, что им суждено вечное противоборство.

– Я знаю человека, который достоин вашей руки. – Мэтью затронул тему, о которой она уже успела забыть. – Это младший сын лорда Дерби, он живет в поместье своего отца. Если вы позволите, я устрою ваше знакомство.

Кори изумленно глядела на него.

– После нашей вчерашней ссоры я думала, что вы вообще не захотите иметь со мной дела. Вы же совершенно определенно сказали, что я все делаю не так.

– Я… я был не прав, просто выместил на вас свой гнев.

Мэтью казался ужасно смущенным. Судя по всему, ему было невероятно трудно признавать свою неправоту.

– Очень любезно с вашей стороны, – произнесла Кори как можно вежливее и, расправив складки юбки, опустила взгляд, чтобы скрыть улыбку.

Вчера она была уверена, что Мэтью безнадежен, что он никогда не поймет ни своего сына, ни ее, но он был так добр к ней после того, как она нашла Молл… А тут еще это извинение… Пожалуй, рано ставить на нем крест.

– Я хочу также поблагодарить вас за вашу доброту прошлой ночью, – сказала Кори. – А что касается знакомства с вашим другом, то я ценю вашу заботу, но нельзя ли отложить это? Сейчас мне гораздо важнее узнать, кто убил мою подругу.

– Вам нельзя вмешиваться в это дело! – неожиданно вскипел Мэтью, не на шутку встревоженный мыслью о ее возможном вмешательстве. – Мы с капитаном Уэллсом сами найдем убийцу.

– Вы уверены? – Кори посмотрела на него с изумлением. Она знала, как он занят, однако, не колеблясь, готов взвалить и это бремя на свои плечи. – Это очень великодушно с вашей стороны. Даже не знаю, как смогу вас отблагодарить!

– Похоже, что здесь я самый опытный в этих делах человек, – пояснил Мэтью, быстро успокаиваясь.

– Хотелось бы знать, что я могла бы в свою очередь сделать для вас, – размышляла вслух Кори, думая о том, сколько сил и времени будет он вынужден потратить на расследование, не говоря уже о возможной опасности.

Повисла долгая пауза, Мэтью еще больше смутился.

– Если вы все еще согласны… – несмело начал он и замолчал.

– Что? – ободряюще спросила она. – Пожалуйста, продолжайте.

– Леди Рассел завтра уезжает. Мне предстоит сделать столько дел в эти дни, а я не могу оставить Кэрью без должного присмотра.

Кори расстроилась, так как он затронул вопрос, ставший для них камнем преткновения. Пусть он нуждается в ее помощи, пусть она рада позаботиться о Кэрью, но, если она согласится, это приведет только к новым ссорам. Думая, как бы помягче высказать свои мысли, Кори вдруг поняла его проблему. Отъезд леди Рассел приводил Мэтью в ужас. Дествительно, очень трудно быть единственным родителем, когда не к кому обратиться за поддержкой. Ведь она сама всегда воспитывала Летти и Маркуса вместе с бабушкой.

– Я почту за честь помочь вам с Кэрью, – с достоинством произнесла Кори и, собравшись с мужеством, добавила: – Если вы обещаете не вмешиваться в то, как и о чем я с ним говорю.

– Как я могу обещать? А вдруг вы будете говорить такие же ужасные вещи, как вчера, – возразил Мэтью. – Я обещаю не повышать на вас голос, но вы не можете лишить меня права возражать вам.

Кори прищурилась.

– Мне это не нравится, сэр. Я не хочу, чтобы мне указывали, что мне говорить, особенно в присутствии Кэрью. Я считаю, что не сказала ничего плохого. Да мы и не делали ничего плохого. Мы же двое не состоящих в браке взрослых людей, и мы никому не причинили вреда.

При завуалированном намеке на их поцелуи выражение Мэтью мгновенно изменилось. Страсть, владевшая им прошлой ночью, вновь вспыхнула в его глазах. Колени Кори чуть подогнулись. Какое счастье, что длинные юбки полностью скрывали их.

– И как же вы собираетесь объяснить Кэрью, чем мы занимались? – с иронией спросил Мэтью.

Конечно, вопрос сложный, признала Кори, но она будет честной. Нервно сглотнув, она неуверенно пробормотала:

– Он все неправильно понял. Бывает, что мужчина и женщина находят друг друга довольно привлекательными в физическом смысле. Иногда они поддаются влечению, но если дело не заходит слишком далеко, то в этом нет ничего предосудительного.

– Вы находите меня привлекательным физически?

Провокационный вопрос, этот чуть приглушенный обольстительный голос заставили ее кровь бежать быстрее, но Кори дерзко подняла подбородок, стараясь не смущаться.

– Именно, милорд, – сказала она. – Нахожу.

– Но не в других смыслах? – Улыбка Мэтью стала еще более обольстительной, но при этом несколько ироничной.

– Я не это имела в виду, – торопливо пробормотала Кори, испугавшись, что обидела его. – У вас множество качеств, заслуживающих восхищения. Вы честный человек, смелый путешественник, храбрый воин. Я просто хочу сказать, что мы вряд ли… э-э… можем полюбить друг друга. – Ну вот, она высказала, что хотела, и была довольна. Она всегда предпочитала сразу выкладывать карты на стол.

Мэтью, казалось, задумался.

– Я никогда не встречал женщину, которая признавала бы за собой физическое влечение без того, чтобы оправдать его любовью. Должен заметить, вы редкое исключение, мадам.

– Господи, как же может быть иначе? Я же рассказывала вам о моем муже. Он слишком ясно показал мне, что физическое влечение ничего общего не имеет с любовью.

– Я понимаю. – Мэтью с печальным видом покачал головой, как будто действительно все понимал и сочувствовал ей. – Так вернемся к вопросу о моем сыне. Вы желаете помочь, и, если у нас будут разногласия, мы решим вопрос вдвоем, а не в его присутствии. Вас это устроит?

– У нас они обязательно возникнут, но условия меня устраивают. – Желая прояснить все заранее, Кори поспешила добавить еще кое-что: – Вы очень добры, что предложили найти убийцу. Я благодарю вас, но настаиваю на своей помощи. Этот человек не должен оставаться на свободе.

– Вы мне не доверяете? – Мэтью пристально посмотрел ей в глаза. – Обычно я не бросаю на полдороге то, за что берусь.

Его репутация доводить начатое до конца действительно была хорошо известна. Но не только это прочитала она в его горящем взгляде. Вернее, она поняла, что он говорил сейчас не только об убийстве. Влечение опять охватило их, и Кори с трудом удержалась от желания броситься в его объятия.

– Вы меня успокоили, – ответила она, отворачиваясь и в душе надеясь, что не вспыхнула под его пристальным взглядом, словно неопытная девочка.

– Значит, мы заключили сделку, – подвел итог Мэтью, словно не замечая ее смущения. – Вы поможете мне с Кэрью, а я помогу найти убийцу Молл Дейкинс. И еще, виконтесса, – он помедлил, подняв брови, – я все еще настаиваю, чтобы вы не объясняли Кэрью, чем мы занимались прошлой ночью.

– А если он опять спросит? – возразила Кори. – Нехорошо оставлять его в неведении, мы как бы подталкиваем его к тому, чтобы он сам до всего докопался.

– Все, что вы должны ему сказать, это то, что мы не собираемся вступать в брак.

– Но он захочет знать, почему для нас позволительно целоваться, а ему нельзя целовать Сару…

– Мадам, – настойчиво перебил Мэтью. – Он очень многое понимает и без ваших объяснений, уверяю вас. Я настаиваю, чтобы вы ограничились этим.

Кори нахмурилась, совершенно не согласная с его требованием. Честное слово, этот человек, кажется, забыл, что значит быть юным, только что осознавшим существование противоположного пола.

– Вы можете хотя бы звать меня по имени, Мэтью Кавендиш, – сказала она, сдаваясь. Похоже, они никогда не придут к единой точке зрения, но, если она начнет спорить, Мэтью чего доброго вообще разорвет соглашение.

Дверь в кабинет королевы открылась, избавив ее от дальнейших препирательств. Оттуда вышел лорд Бэрли.

– Виконтесса, я рад, что вы здесь. Зайдите, пожалуйста, к ее величеству.

Извинившись перед Мэтью, Кори прошла через комнату с непроницаемым лицом, но внутри ее все ликовало. Теперь ей официально позволено заботиться о Кэрью. Его отец даже согласился обсуждать разногласия без свидетелей, а не орать на нее при всех. Хотя, по ее мнению, их споры только начинаются.

Что же касается убийства, хоть Мэтью и намерен сам поймать преступника, Кори считала, что потребуются их совместные усилия. И еще она чувствовала, что нужно спешить. Если королева переедет в другой дворец, они не смогут распутать этот клубок и никогда не узнают, кто убил Молл.

* * *

– О, боже! У меня сейчас слишком много работы, чтобы я могла заниматься переездом! Мы пробудем здесь по крайней мере месяц! – услышала Кори, входя в кабинет. Елизавета кричала это лорду Бэрли, который, как всегда, смиренно выслушивал ее величество, ожидая, когда минует эта вспышка.

– Я понимаю, ваше величество, – сказал он вкрадчивым тоном, когда она остановилась, чтобы перевести дух, – но переезд нужен для вашей же собственной безопасности.

Елизавета сердито посмотрела на толстую пачку документов, которые ей предстояло сегодня прочесть. Кори увидела, что они написаны на французском. Затем королева встала и принялась быстро ходить по кабинету. От нее словно исходили волны беспокойной энергии.

– Ах, Корделия, вы здесь наконец.

– Да, ваше величество, я…

– Извинения не нужны, – перебила ее королева. – Я прекрасно знаю причину вашего отсутствия. Меня донимают этим с тех пор, как подняли тревогу. – Она махнула рукой в сторону Бэрли, как будто именно он и заварил всю эту кашу.

– С вашего позволения, ваше величество, я вернусь к работе с секретарями над письмами, которые мы уже с вами обсудили. – Бэрли взял стопку бумаги и попятился к двери.

Елизавета отпустила его движением руки:

– Идите, идите. А Кори пошлет за едой. Я до смерти устала от дурных вестей с континента.

Видимо, у нее прошла зубная боль, подумала Кори, открывая дверь и прося мастера Саймона принести легкий завтрак.

– Ненавижу переезды, – пожаловалась Елизавета, обращаясь к леди Грей, которая встала, когда королева поднялась. – У меня слишком много дел. Прошлой осенью, когда убили Генриха Третьего, я послала Наваррцу четыре тысячи человек и кучу денег, а он, вместо того чтобы взять Париж и провести коронацию, поехал навещать какую-то потаскуху! Тем временем Филипп Испанский доставил деньги его противникам, и в результате Наваррец оказался в худшем положении, чем если бы я ничего не посылала.

– Я слышала, что один из его командиров плохо проявил себя в битве за Париж, иначе город уже принадлежал бы ему, – осмелилась возразить Кори, когда мастер Саймон вернулся с подносом. Жестом она велела ему поставить поднос на стол. – Наваррец может быть дамским угодником, но все говорят, что он прекрасный стратег. – Она налила вино в серебряный кубок.

– А я говорю, что он думает своими яйцами, – резко заявила Елизавета, разбавляя вино водой и делая глоток. – Изабелла Испанская не способна править и огородом, но ее отец хочет выдать ее за француза и сделать королевой. Он угрожает отозвать из Нидерландов армию герцога Пармы, чтобы посадить дочку на французский трон. А что сделал Генрих с той армией, которую я ему прислала? Он лично повел ее в бой! В результате его чуть не застрелили. И вот тогда, вместо того чтобы развивать свое преимущество, он и поддался своим низменным инстинктам. А теперь он осаждает Париж, люди там мрут как мухи, а толку никакого. Нет, во Франции никогда не прекратятся гражданские войны.

– Мне кажется, что в прошлых донесениях говорилось о том, что у него есть все шансы взять Париж и получить корону, – не удержалась от возражения Кори.

Елизавета закатила глаза, изображая отчаяние.

– Даже разумная Корделия сегодня спорит со мной! Или мир окончательно сошел с ума?

Кори вздохнула и извинилась. Сегодня королева определенно была не в духе. Что ж, оставалось только поддакивать да помалкивать.

– И наконец, ну чего ради кому-то понадобилось убивать одну из моих камеристок? – продолжала королева. – Бедная девица за всю жизнь и мухи не обидела.

Кори вся напряглась:

– О, ваша милость, вот и я об этом думаю. Мы должны найти убийцу, и потом… Не согласитесь ли вы переехать в другой дворец, чтобы обеспечить свою безопасность?

Не отвечая, королева прищурилась на Кори.

– Оставьте нас, – неожиданно сказала она леди Грей. – Я хочу поговорить с Корделией наедине.

Кори чуть не застонала. Чем еще она провинилась?

Елизавета откусила кусочек сливы.

– Ну так как, Кори, – спросила она, когда они остались одни. – Ты согласилась выйти замуж?

Удивленная переменой темы, Кори покачала головой:

– Не понимаю, ваше величество.

Елизавета доела сливу и потянулась за другой.

– Давай смелее, ты же не юная девица. Сэр Уильям Норрис сделал тебе предложение. Когда мне распорядиться устраивать церемонию?

– Откуда вы узнали, что он сделал мне предложение? – сказала Кори, отчаянно оттягивая время, хотя все уже и так было ясно. Мэтью говорил правду. Елизавета действительно получила деньги за то, чтобы подыскать ей мужа.

Елизавета искоса посмотрела на нее, подняв брови.

– Мы много чего знаем, так что с нашим мнением надо считаться, – надменно проговорила она, подчеркивая дистанцию между ними. – Так что не затягивай с ответом. Причем он должен быть положительным.

Кори почувствовала, как сердце тоскливо сжалось, несмотря на обнадеживающую беседу с Мэтью. Выбор приемлемого кандидата в мужья при дневном свете казался еще более тягостным.

– Если я осмелюсь, ваше величество, – осторожно произнесла она, – сэр Уильям не подходит мне. Можно мне выбрать кого-нибудь другого?

Королева внимательно посмотрела на нее.

– Ты имеешь в виду кого-то конкретного? Так говори. Не стой тут, разинув рот, словно глупая овца.

– Я… э-э… не имею в виду никого определенно, – растерянно ответила Кори. Она никак не ожидала, что придется называть имя. – Но я подумаю. Обещаю, что найду кого-нибудь подходящего.

Королева усмехнулась и надкусила еще одну сливу.

– У тебя такие требования, что им никто не сможет соответствовать, Корделия.

– Как и у вас, ваше величество? – спросила Кори, надеясь завоевать симпатию королевы. Королева многие годы отвергала женихов, находя все новые поводы для отказа. Кори подозревала, что она просто боится вступить в брак.

В другом настроении Елизавете польстило бы напоминание о том, скольких мужчин, тщетно добивавшихся ее расположения, она отвергла, но только не сейчас.

– У королевы иные требования, нежели у обычных женщин, – сурово сказала она. – Только выдающийся человек может разделить с ней трон. Ты не должна быть столь заносчивой, Корделия. Я могу назвать дюжину вполне подходящих претендентов для тебя. Хотя бы барон Грейсток.

Кори замерла, задаваясь вопросом, говорит ли королева серьезно. Мэтью затронул ее чувства. Но меньше всего ей хотелось быть связанной с человеком, который ее покинет.

– Нет, благодарю вас, ваше величество.

– Когда он отплывет в колонии Нового Света, ты будешь свободной женщиной. – Королева заговорщицки подмигнула ей. – Кроме того, ты могла бы помочь мне в одном деле. Ты могла бы пригласить этого противного месье Ла Файе, который вечно донимает меня просьбами о деньгах, в Грейсток-Мэнор после свадьбы.

– Я не могу выйти за барона Грейстока, – ответила Кори, не желая сдаваться. – Тем более что и он не хочет жениться. Так что я не смогу помочь вам с месье Ла Файе.

Елизавета насмешливо фыркнула:

– Если мужчине нравится женщина в постели, он будет готов на все. Грейсток желает тебя. Он согласится.

– Почему вы так думаете? – Кори была так поражена, что совершенно забыла этикет.

– Я же вижу, как он смотрит на тебя, – ответила Елизавета с лукавым огоньком в глазах.

Неужели Мэтью сам заговорил об этом с королевой? Или это она начала? У Кори было сильное подозрение, что королева не была с ней до конца откровенна.

– А почему бы вам не приказать Грейстоку увезти Ла Файе с собой? Для этого ведь не нужна свадьба, – прямо спросила она.

– Что за глупости! Если я это сделаю, барон затаит обиду и будет менее полезным для меня. Правда, половина моих придворных и так недовольны мной – женщиной, которая ими командует. Но ты его умиротворишь. Он забудет свое недовольство, лежа с тобой в постели. – Королева отвернулась к окну.

Кори почувствовала себя весьма неуютно.

– И еще! Когда ты выйдешь замуж, ты увезешь отсюда этого несносного Кэрью, – продолжала королева. – Ты знаешь, что он вчера съел пирог, предназначенный мне на ужин? Я готова была надрать ему уши. – На это раз она говорила гораздо более сердито, чем когда речь шла о платье ее кузины.

Кори отступила на шаг, желая, чтобы королева поскорее отпустила ее. Положение усложнялось. Ее величество хочет выдать ее за Мэтью, затем вынудить его взять иностранного посланника в свое свадебное путешествие. Знает ли Мэтью об этом? Судя по бурной деятельности, развитой на его корабле, он вовсю готовится к плаванию. И вряд ли походит на человека, планирующего женитьбу.

– Ваше величество, – робко сказала она, – я размышляю над кандидатурой младшего сына графа Дерби.

Глядевшая в окно Елизавета мгновенно обернулась.

– Правда? Я и не знала, что вы знакомы. Он не появлялся при дворе после твоего приезда.

Кори виновато переминалась с ноги на ногу. Ну как тут успеешь подобрать себе подходящего мужа, когда королева не хочет ждать?

– О нем хорошо отзывались, ваша милость. Я подумала…

– Ах вот как! Ты его не знаешь! – с торжеством проговорила Елизавета. – А Грейстока ты знаешь, хотя временами он может быть ужасно занудным. Ну и сыном его я недовольна. Кэрью лучше оставаться в Грейсток-Мэноре, его отец может и там его навещать. Это намного разумнее, чем привозить его ко двору. Выходи за него, Корделия. – Она снова отвернулась к окну с выражением обреченности. – Да, мне приходится слишком много заниматься этим делом. Гораздо больше, чем я ожидала, когда бралась за него.

Страх охватил девушку – королева не единственная взяла на себя больше, чем ожидала. Приехав ко двору, Кори надеялась, что свекор прекратит свои попытки повторно выдать ее замуж. Вместо этого давление лишь усилилось. А королева явно готова довести дело до конца ради своих собственных интересов.

Грустные размышления Кори прервал стук в дверь.

– Барон Грейсток, капитан Уэллс и доктор Роули, ваше величество, – провозгласил мастер Саймон.

– А, это насчет Молл Дейкинс. – Елизавета подала им знак входить.

Кори заметила смущенный взгляд, брошенный на нее Мэтью, когда все трое раскланивались перед королевой.

– Ваше величество, возможно, вы хотите выслушать отчет доктора без свидетелей, – сказал Мэтью, как только Елизавета села.

Королева посмотрела на Кори, которая упрямо сжала губы и отрицательно покачала головой. Все, что касается Молл, касается и ее.

– Корделия дружила с девочкой, – ответила Елизавета. – Она все равно не успокоится, пока я ей все не расскажу. Так что начинайте.

Доктор Роули пустился в пространный рассказ о том, где нашли Молл, как она была привязана внутри стенного шкафа и прочих ужасных подробностях. Кори думала, что никогда не дождется конца.

– Похоже, ее задушили чем-то, обвязанным вокруг горла, – закончил наконец доктор с извиняющимся выражением, как будто ему было неприятно затрагивать нежные чувства дам. – Возможно, чем-то вроде чулка. Было еще и несколько синяков. Она не мучилась долго.

– Ее повесили в шкафу уже мертвую, – добавил капитан Уэллс. – Чтобы ее труднее было найти.

– Но она стала бы кричать, – вмешалась Кори. Ей трудно было поверить, что Молл дала себя задушить без борьбы. – Кто-то же должен был услышать.

– Без сомнения, – отозвался с некоторым осуждением доктор Роули. – Но крики можно заглушить подушкой.

– Продолжайте, доктор, нам не терпится узнать все, – поторопила его королева. – Расскажите нам, как, по-вашему, все произошло.

– …или ее застали врасплох, – уныло заметила Кори, настроившись услышать худшее.

Доктор Роули виновато продолжил:

– Должно быть, кто-то достаточно сильный навалился на нее сверху. У нее синяки на запястьях, показывающие, что она пыталась сопротивляться.

– Но почему кто-то решил ее убить? – настаивала Кори, подозревая, что он что-то недоговаривает. – У нее не было денег, да и вообще ничего, на что могли бы польститься воры.

– Есть одна возможная причина, – сказал капитан.

Доктор бросил на него возмущенный взгляд, сердясь за вмешательство.

Мэтью сделал шаг вперед, на лице его все еще читалось смущение.

– Ваше величество! Прошу вас, выслушайте это наедине. – Он искоса посмотрел на Кори.

Должно быть, речь идет о чем-то ужасном, поняла Кори, и горло ее сжалось от страха.

– Пожалуйста, ваше величество, – умоляюще проговорила она, – не отсылайте меня! Я должна знать.

К ее облегчению, Елизавета поддержала ее. Она кивнула доктору, веля продолжать.

– Так вот, она…Э-э… – Доктор запнулся. – Она была… прошу прощения…

– Она была беременна уже несколько месяцев, – выпалил капитан.

Кори смертельно побледнела. Мэтью с тревогой глядел на нее, и она постаралась овладеть собой. Она не трусиха, она все выдержит.

Но ее желудок не подчинялся ей. Он сжался так резко, что Кори, зажав рот рукой, пулей вылетела из кабинета. Она пробежала мимо нескольких пожилых джентльменов, мимо группы фрейлин, повернула по одному коридору, потом по другому, бросилась к первой попавшейся двери и наконец выбежала во двор.

Здесь Кори наконец остановилась. Ее охватило бесконечное отчаяние, и она разрыдалась. Теперь-то она поняла причину бледности Молл, ее кругов под глазами, ее печального вида, когда она думала, что на нее никто не смотрит. Ее незамужняя подруга оказалась беременна, а Кори, которая считала себя таким тонким психологом, ничего не заметила. Она ничем не помогла Молл в трудный момент.

Так-так, а что насчет Жака Ла Файе? Это надо обдумать. Если Молл любила француза, то ребенок скорее всего был от него.

А если Молл забеременела еще до того, как поняла всю глубину своих чувств к французу? Или его чувств к ней? Что, если она скрывала свое состояние от него, боясь, что он ее отвергнет?

Кори потянулась за своим платком, рыдания душили ее. Неудивительно, что Мэтью хотел уберечь ее от столь страшной правды. Особенно больно сознавать, как мало она сделала для подруги.

Но все-таки она должна была знать правду, и желание Мэтью утаить что-то от нее может привести к дальнейшим ссорам. Кори была рада, что убежала, хотя он, вероятно, собирался последовать за ней. Когда она выбегала, он поспешно прощался с королевой. Но, к счастью, он не знает, где ее искать.

Как бы ей хотелось оказаться сейчас рядом с бабушкой, уткнуться лицом ей в колени и выплакаться до конца! Но близкие люди так далеко, оставалось довольствоваться только письмами. Когда жизнь становилась невыносимой, Кори вынимала их и перечитывала полные любви строки. Это лучшее, что она могла сейчас себе позволить.

Кори двинулась к спальне фрейлин, но вспомнила, что оставила последнее письмо бабушки в комнате Мэтью. Осторожно глядя по сторонам, чтобы избежать встречи с ним, она пробралась в его комнату и взяла письмо. Затем она направилась в церковь, чтобы помолиться и собраться с мыслями. Ей нужно поговорить с Жаком Ла Файе, который наверняка страдает из-за своей утраты. Но сейчас ее гораздо больше беспокоил предстоящий визит к семье Дейкинс. Решится ли она сказать им, что Молл умерла вот так, насильственной смертью, да еще будучи беременной?

13

Мэтью открыл дверь и обвел взглядом свою комнату. Пусто. Он везде искал Кори, но оказалось, что ее никто не видел. Ни Кэрью, ни ее друзья не знали, где она.

Он сел на кровать и разгладил рукой подушку, на которой она спала. Когда девушка выбегала из кабинета королевы, то выглядела совершенно больной. Он пытался уберечь ее от ужасных сведений о подруге, но она не позволила защитить себя.

Как это на нее похоже – настоять на том, чтобы узнать самое худшее о тех, кого она любит. Кори была бесконечно преданным другом, и Мэтью восхищался ею за это, но видеть ее страдание было невыносимо. Он ощущал его так же остро, как будто оно было его собственным.

В одном Мэтью был абсолютно уверен, он не позволит девушке участвовать в расследовании. Это было слишком опасно, тем более теперь, когда подтвердились его худшие опасения. Грязный след сапога на подоле юбки Молл полностью совпадал со следами неизвестного арбалетчика. Мэтью даже сравнил его со своим рисунком, чтобы быть уверенным. Они совпали абсолютно, даже задний, сточенный край каблука. Не было сомнений, что маньяк, убивший Молл, охотился и за Кори.

А Кори, несмотря на опасность, наверняка сейчас расспрашивает всех подряд, стремясь разгадать загадку. Мэтью почти не сомневался, что верность погибшей подруге заставит ее пойти на это. И как в таком случае он сможет уберечь ее от опасности?

Надо обязательно найти Кори. Но он должен быть здесь, когда вернется из гостей Кэрью. Кори предложила, чтобы мальчик заходил в гости к Саре в то время, когда взрослые за ними смогут присматривать, и Мэтью согласился. Он присел в ожидании и тут он заметил пару женских уличных башмаков. Кэрью чистил башмаки леди Лестер, когда Кори нашла Молл. Наверное, сын принес их вчера сюда, чтобы они не потерялись в суматохе. Леди Лестер будет вне себя, если ей их не вернут.

Подняв туфли, Мэтью пошел к двери. Он быстро отнесет их и успеет вернуться до прихода Кэрью. Возможно, он даже встретит Кори по дороге. Кстати, ему придется пройти мимо комнат графа Эссекса, но вряд ли ему удастся застать графа. А если они все же встретятся, у него будет повод проверить его сапоги. Мэтью сгорал от нетерпения найти их обладателя и хотел бы приступить к делу немедленно.

А что касается сына, как только он вернется от Сары, Мэтью поклялся отвести его и Кори к королеве, где можно было хотя бы положиться на охрану. Им сдедует быть как можно дальше от расследования этого убийства.

* * *

Пробыв некоторое время в церкви, Кори почувствовала, что может справиться с горем, и решила отправиться к месье Ла Файе. Возможно, он что-нибудь знает, что может пролить свет на смерть Молл.

Выйдя из церкви, она столкнулась с Дороти Флеминг.

– Корделия, – приветствовала ее женщина. – Ты не видела этого сорванца Сэмюэля? Он должен был пойти со мной на прогулку по саду, пока Джейн стирает белье, но куда-то запропастился, и теперь меня некому сопровождать.

– Мне очень жаль, но я его не видела, – сказала Кори, выходя из церкви. Когда она открыла дверь в церковный дворик, из-за колонны выскочил Кэрью. Бросившись к ней, он порывисто обнял ее. Кори покачнулась под его натиском, отметив, что такое поведение необычно для мальчика. Он и раньше обнимал ее, но только наедине. Он считал, что уже слишком взрослый для подобных детских нежностей.

– Я должен что-то тебе сказать, – прошептал он ей на ухо. – Раньше я не думал, что это важно, но теперь понял.

Кори обняла его в свою очередь, поняв теперь подоплеку его поведения.

– Мой отец водил меня к сапожнику несколько дней назад, – тихо начал мальчик.

При упоминании сапожника Кори извинилась перед Дороти, попросила ее подождать во дворе и закрыла дверь.

– Отлично, – ответила она, стараясь скрыть волнение. Вряд ли Мэтью станет рассказывать что-то Кэрью, но вдруг? – Отец купил тебе сапоги?

– Да. Но шли мы не ради этого, – возбужденно продолжал Кэрью. – Он сказал, что кто-то, носящий сапоги мастера Хоуи, сделал нечто недопустимое недавно ночью, а я знал, что в тебя стреляли. Я слышал это от Сары. А она слышала от горничной, а та слышала…

– Ты не должен слушать сплетни, Кэрью, – с упреком сказала Кори, расстроенная тем, как слуги распространяют сплетни по всему дворцу. Впрочем, виноваты обычно были их господа, которые говорили при них что угодно, не считая слуг за людей. – Кэрью, в меня и правда стреляли, но я не хочу, чтобы ты имел к этому отношение. Тебе даже знать об этом опасно.

Мальчик кивнул; и было видно, что он серьезно обеспокоен из-за нее.

– Я знаю, но я случайно услышал, что говорил отец. Сапожник сказал, что это вряд ли лорд Бэрли или лорд Эссекс, но могут быть другие. Я беспокоюсь за тебя. Скажи мне, как я могу помочь.

Кори похолодела от неожиданной мысли, которая раньше как-то не приходила ей в голову. Если она – мишень убийцы, то и всем вокруг нее грозит опасность.

– Ты узнал то, что не должен был знать, Кэрью, – очень серьезно сказала она. – Ты ни с кем не должен об этом говорить. Ты говоришь, что мастер Хоуи называл имя графа Эссекса?

– Да. И отец ходил сегодня утром к лорду Бэрли, а вернулся довольный. Я уверен, что это не лорд Бэрли стрелял в тебя.

– Откуда ты узнал, что отец ходил к лорду Бэрли? – спросила Кори, удивленная, что он столько знает.

– Мне сказал его слуга. Ставлю на что угодно, что в тебя стрелял Эссекс. Он иногда может быть таким ублюдком! – Мальчик обнял ее еще раз с такой страстью, с таким искренним желанием защитить, что Кори не стала выговаривать ему за неподобающее выражение. – Позволь мне заботиться о тебе, Кори, – попросил он. – Даже представить не могу, почему кто-то хочет тебе зла. Все тебя так любят!

«Значит, кто-то все-таки не любит», – подумала про себя Кори. Однако вряд ли граф Эссекс пытался убить ее.

– Кэрью, один последний вопрос, перед тем как мы все это забудем и будем наслаждаться прекрасным днем. Какое отношение все это имеет к Молл? Ты сказал, что должен мне рассказать, раз ее нашли.

– Я сам не уверен. Но если стали происходить такие вещи… – Кэрью отбросил со лба прядь волос. – Сначала ты. Теперь Молл… Я думаю, кто же будет следующим?

Перепуганная, что Кэрью может оказаться следующей жертвой, если будет задавать слишком много вопросов кому не надо, Кори поняла, что ей следует о нем позаботиться. Открыв дверь, она помахала рукой Дороти.

– Дороти, я обещала отцу Кэрью присмотреть за мальчиком, – сказала она, когда та подошла. – Но сейчас я должна идти по очень важному поручению. Не разрешишь ли ты ему сопровождать тебя на прогулке, если он обещает во всем тебя слушаться? А я заберу его, как только освобожусь. – Она обернулась к Кэрью: – Ты ведь обещаешь быть примерным мальчиком с леди Флеминг?

Дороти улыбнулась, обрадованная перспективой иметь столь взрослого пажа, а Кэрью кротко кивнул. Кори вздохнула с облегчением. Будучи особой эгоистичной, Дороти потребует полного внимания Кэрью во время всей прогулки. Ему не удастся влезть куда не следует, если он будет нести шлейф Дороти, обвевать ее веером, когда ей станет жарко, и выполнять еще тысячу разных поручений.

Поглядев им вслед, Кори решила немедленно повидать графа Эссекса, хотя она и сама не знала, что именно ищет. Она может попросить показать сапоги, изготовленные мастером Хоуи. Если не обнаружится ничего другого, по крайней мере она увидит, не испачканы ли они грязью.

Спеша по коридорам, она вспомнила еще об одном. Незадолго до убийства Сэмюэль видел Молл вместе с Эссексом. Тот хотел поцеловать ее, а Молл отбивалась. Теперь, когда известно, что Молл была в положении, Кори сможет расспросить графа и об этом.

* * *

Отнеся башмаки леди Лестер, Мэтью направился к покоям графа Эссекса. Наружная дверь была открыта, а на пороге стояла изящная темноволосая женщина. Граф наклонился к ней со сладострастным выражением на холеном лице.

Узнав в женщине Корделию, Мэтью отступил в тень, чтобы Эссекс не заметил его.

– Я хотела бы посмотреть ваши сапоги, сделанные мастером Хоуи, – услышал он слова, произнесенные властным тоном.

Мэтью вышел вперед, обеспокоенный и одновременно возмущенный тем, что она задумала. Но как она могла узнать, что Эссекса следует расспросить о сапогах?

– Я покажу вам нечто другое, – ворковал граф, наклоняясь все ближе. – Идем в мои апартаменты, дорогая, и…

Мэтью едва сдержал гнев, увидев, как Кори тщетно пытается вырваться из объятий графа.

– Уж не вошло ли у вас в привычку принуждать к близости женщин, которые не желают вас? – спросил он.

– Я не собираюсь обсуждать подобные деликатные вещи со всяким отребьем, – презрительно фыркнул Эссекс, подняв голову и увидев, кто стоит перед ним. – Убирайтесь!

Однако он отпустил Кори, которая, поправляя платье, тут же поспешно спряталась за спину Мэтью.

Барон, казалось, готов был прожечь Эссекса взглядом.

– Я опрашиваю подозреваемых в связи с недавним покушением на убийство, – произнес он, не собираясь ничего смягчать.

Эссекс отступил, грозно хмурясь.

– А ко мне это какое имеет отношение?

– Думаю, немалое, поскольку у вас есть сапоги, сделанные мастером Хоуи, как и у преступника. – Мэтью невинно улыбнулся, в то время как Эссекс побледнел от злости. – Будьте добры принести их, чтобы я мог осмотреть.

Эссекс выглядел обеспокоенным.

– Королева ждет меня на обед, – надменным тоном произнес он.

– Это займет неболее одной минуты, – твердо сказал Мэтью. – А вы, виконтесса, можете идти, – добавил он, даже не повернув к ней головы. – Я сам займусь этим.

Несмотря на ее непрошеное вмешательство, он был рад, что застал ее здесь. Ее гневный взгляд, обращенный на Эссекса, красноречивее любых слов говорил, что она не испытывает к графу нежных чувств. Хотя воспоминание об их поцелуе в гостиной все еще тревожило Мэтью, ее теперешнее поведение говорило о том, что, возможно, он неправильно все понял тогда.

Эссекс еще больше разволновался, когда они вошли в его комнату, и послал своего слугу за сапогами. – Так вот, – жестким тоном сказал Мэтью. – Кто-то стрелял в виконтессу, как вы наверняка слышали. Интересно знать почему? Может, из-за того, что она отвергла ваши гнусные домогательства и отказалась лечь в вашу постель?

Видимо, его прямая атака лишила Эссекса всякого самообладания.

– Мне следовало бы вызвать вас на дуэль, барон, за эту грязную клевету! Женщины всех сословий почитают за честь лечь в мою постель. Мне нет необходимости принуждать кого бы то ни было.

Мэтью ухмыльнулся, весьма довольный тем, что его прямой вопрос привел графа в ярость.

– В таком случае позвольте спросить, а не была ли Молл Дейкинс среди тех счастливиц, до которых вы снизошли? – спросила Кори, не удержавшись.

Мэтью едва не выругался вслух.

– Мадам, я думал, вы уже ушли, – довольно сдержанно произнес он.

Но Кори и не думала отступать, ее глаза воинственно сверкали. Слуга графа принес сапоги. Мэтью взял их, и Кори придвинулась поближе, чтобы ничего не упустить.

– Кажется, я просил вас уйти, – вполголоса сказал Мэтью. Перевернув сапоги, он сразу же увидел клеймо мастера и деревянные каблуки. Их края были совершенно целые, не выношенные от ходьбы.

– Что вы видите? – спросила Кори, напряженно заглядывая ему в лицо.

– Ничего. – Он вернул сапоги Эссексу.

Корделия опять вышла вперед и встала перед графом.

– Я слышала, что недавно вас видели в гостиной вместе с Молл Дейкинс. Вы пытались поцеловать ее, а она вырывалась и умоляла ее отпустить.

– Виконтесса, я считаю неприличным обсуждать это с вами, – холодно ответил Эссекс.

– Но вы этого не отрицаете! – воскликнула она. – Не забывайте, эту женщину убили! Если вам не хочется попасть в число подозреваемых, то расскажите нам все, что вы знаете.

– Я не имею никакого отоношения к ее смерти, – еще более ледяным тоном произнес граф.

– Возможно. Но что, если вы имеете отношение к ее беременности, – не менее холодно улыбнулась Кори.

Эссекс, казалось, был потрясен.

– Неужели она говорила, что я отец ее ребенка? Какая грязная ложь! Да до меня эта потаскушка спала с кем угодно!

Мэтью про себя удивился, как может Кори выслушивать такое о своей мертвой подруге, но Кори только с торжеством посмотрела на графа.

– Значит, вы признаете, что спали с ней, – заключила она.

– Она сама мечтала об этом! – воскликнул граф, поняв, что Корделия хитростью заставила его признаться. – И со мной, и со всеми, кто готов был платить ей. Вы тоже могли бы переспать с ней, Грейсток, – добавил он презрительно.

– Он бы не стал этого делать, – резко возразила Кори. – Барон не из тех, кто готов воспользоваться безвыходным положением бедной девушки, вынужденной продавать себя.

За время этой перепалки Мэтью молчал, переводя взгляд с Кори на графа, при этом недоумевая, как Кори опять удалось оказаться в центре происходящего. Он не переставал ею восхищаться. Она играючи добилась от Эссекса признания в том, что у него были интимные отношения с Молл.

– Вы платили Молл? – спросил он, стараясь взять на себя инициативу допроса.

– Я делал ей подарки за ее… э… услуги, – согласился Эссекс, приглаживая волосы слегка дрожащей рукой.

– Вы знаете, кто еще был близок с ней?

– Вы выскочка, сын купца, а смеете задавать мне такие наглые вопросы, Грейсток. Да еще в присутствии леди. – Граф пристально посмотрел на Кори, желая смутить ее.

Мэтью выводил из себя живой интерес Кори ко всему происходившему. Черт побери, ну почему бы ей не уйти? Вмешательство в допрос могло оказаться для нее опасным, особенно если Эссекс виновен.

– Виконтесса, я прошу оставить нас, – сказал он.

– Он же говорит это, чтобы отвлечь вас, – убежденно сказала Кори, подходя ближе. – Ответьте на вопрос, лорд Эссекс, вы же знаете, насколько все серьезно. Так кто еще был с ней близок?

– Да кто угодно! – воскликнул Эссекс, явно желая отвести подозрения от себя.

– Кто конкретно? – переспросил Мэтью, раздраженный цинизмом графа.

– Да! Отвечайте, – присоединилась к нему Кори. – Или вы предпочитаете оставаться единственным подозреваемым?

Эссекс опять побледнел.

– Я знаю, что Уильям Норрис был ее любовником. И вообще, я не убивал ее. У вас просто больное воображение, Грейсток, если вы предположили такое. – Эссекс опять напустил на себя важный вид. – Вот вас бы я убил, если б представился случай, – надменно произнес он.

Мэтью не выдержал:

– Хотите попробовать прямо сейчас? – Он потянулся к эфесу висящей на боку шпаги.

Кори мгновенно встала между ним и графом.

– Милорды, вы не можете сейчас драться. Здесь нет места.

Эссекс послал ей обольстительную улыбку.

– Дорогая, – произнес он напыщенно. – Вздохнули бы вы обо мне, если б мне пришлось драться на дуэли?

– Нет! – выдохнул Мэтью, не успев подумать. К его удивлению, одновременно с ним то же самое сказала и Кори. – Нет? – Мэтью удивленно повернулся к ней. – Почему?

Ее зеленые глаза горели возмущением.

– С какой стати мне вздыхать по нему?

Мэтью сам едва не вздохнул от облегчения.

Лицо графа побагровело.

– Корделия, вы заставляете меня поверить…

– Что я ваш верный друг, – спокойно договорила она. – И это правда. Я знаю, что вы хотели бы жениться на вдовствующей леди Сидней, и я помогу вам убедить королеву, что вам нужен наследник. Она скоро согласится, что леди Сидней – самая подходящая кандидатура для этого. – Кори смотрела на Эссекса, одарив его самой сладчайшей из своих улыбок.

Мэтью разгадал ее замысел – она перешла на единственную тему, которая могла поглотить все внимание графа, – на него самого.

– Леди Сидней боготворит саму землю, по которой вы ступаете. Она будет вам верной и любящей супругой до самой смерти, – сказала Кори. – Вы – счастливый человек, милорд! Да и ей повезло, что вы обратили на нее внимание.

Самовлюбленный Эссекс откровенно наслаждался похвалой.

– Она действительно обожает меня. Когда ее муж отправлялся на битву, он просил меня позаботиться о ней, если он не вернется. В последнее время я чувствую, что она нравится мне все больше и больше.

– Это достойно восхищения, милорд, – сказала Кори. – Почему бы вам не поискать ее сейчас? Представьте, как ее лицо просияет при виде вас! А если вы еще и попросите ее руки…

– Королева будет вне себя, – перебил ее Эссекс.

Мэтью едва удержался от ухмылки. Как будто этого юнца волнует гнев королевы! Да он способен думать только о себе!

– Со временем ее величество успокоится, – убежденно сказала Кори. – Особенно если леди Сидней оставит двор после вашей свадьбы. Ей наверняка будет лучше в вашем поместье, да еще с сыном, которого она, без сомнения, родит вам. Вы будете ее героем, надежной опорой в жизни.

– Да, это точно. Ведь я могу освободить ее от положения вдовы, разве не так?

Когда Эссекс ушел на поиски своей прекрасной дамы, все еще мечтая о будущем, которое так живо обрисовала ему Кори, Мэтью не переставал удивляться, с какой готовностью граф откликнулся на все ее предложения.

Обернувшись к Кори, он увидел выражение мрачного удовлетворения.

– Вы провели атаку просто великолепно, – не мог он не признать.

Кори покачала головой:

– Ну, это вы сбили с него спесь. А я просто заговорила на его любимую тему.

Мэтью опять задумался, чем это может им грозить. Хотя сапоги Эссекса и не подходили к тем следам, он допускал, что несдержанный граф способен на насилие в порыве ярости. Его нельзя было пока исключать из числа подозреваемых, а если он виновен, то Кори в большой опасности.

– Вам придется объяснить мне кое-что, мадам, – начал он. – Я видел пару дней назад, как вы целовались с ним. – Он поднял руку, отметая ее протест. – И при этом вы без малейшего сомнения чуть ли не обвиняете его в убийстве, задаете очень личные вопросы, потом посылаете его на поиски другой женщины… Почему?

В глазах Кори заплясали задорные огоньки.

– Вы видели, как мы целовались? Я сделала это только потому, что взамен он обещал отменить дуэль с вами.

Мэтью с трудом сдержал готовое вырваться у него отборное морское ругательство.

– И вы поцеловали этого негодяя только для того, чтобы лишить меня возможности изрубить его на куски? Вот уж напрасно!

– Королева поручила мне предотвратить эту дуэль. Я всего лишь выполнила свой долг.

Кори улыбнулась своей очаровательной улыбкой, которая, как Мэтью уже знал, могла означать все, что угодно.

– Вы считаете, что хорошо придумали, – возразил он. – Но ее величество будет в ярости, если узнает, каким образом вы выполнили ее поручение.

– О, она не узнает. Все дамы при дворе только и думают, как бы не испортить ей настроение, иначе жизнь у всех превратится в сущий ад. Если бы королева знала обо всех женщинах, которых целовал Эссекс, ее давно уже хватил бы удар. Их было много, уверяю вас. Но скажите, милорд, если бы я даже захотела выйти замуж за Эссекса, с чего бы вам-то возражать?

Мэтью прокашлялся, обдумывая ответ.

– Во-первых, раз он был связан с Молл, он все еще остается под подозрением. Но даже если он невиновен, это вряд ли тот человек, который станет заботиться о жене, думать о ее благе. Он говорил ужасные вещи о Молл в вашем присутствии, даже не подумав, что вы ее подруга и вам наверняка больно это слышать. И вы же видите, он не отказывался от услуг Молл, ухаживая в то же время за леди Сидней. Нет, вы были бы несчастны с ним.

14

Корделия смотрела на Мэтью с изумлением. Она ждала, что он будет говорить ей об опасности прогневить королеву, выйдя замуж за ее любимца. Вместо этого он в первую очередь подумал о том, как слова графа о Молл могли задеть ее чувства, а потом заговорил о ее благе.

Почувствовав, как слезы выступают на глазах, Кори отвернулась. Горло ее сжалось. После смерти матери лишь бабушка думала и заботилась о ней. Какая горькая ирония судьбы, что ее делом занимается человек, обрученный с морем, а не кто-то, кто мог бы полюбить ее так, как ей хочется. Все, что испытывал к ней барон Грейсток, было вожделение, это он и сам признавал. Хотя в его объятиях она чувствовала одновременно и страсть и нежность. Да и в словах, которые он только что произнес, звучала искренняя забота.

Стараясь овладеть собой, Кори повернулась спиной к Мэтью.

– Благодарю вас за заботу. – Она помедлила, вспомнив все то, что узнала про Молл. – Бедная подруга! Наверняка она отдалась Эссексу, чтобы заработать денег на свою семью. Если бы она только сказала мне! Я нашла бы для нее деньги каким-нибудь другим путем.

– Конечно, нашли бы, – мягко сказал Мэтью. – Но вы не должны винить себя.

– Теперь надо поговорить с сэром Уильямом Норрисом. – Кори не вытирала слезы, чтобы не привлекать его внимания к тому, что плачет. Она моргнула несколько раз, надеясь, что глаза сами высохнут.

– Вы должны позаботиться о Кэрью, – твердо сказал Мэтью, когда она взяла его под руку и они двинулись по коридорам. – Вы можете держать его при себе, когда прислуживаете королеве. Она согласилась удвоить охрану. Я хотя бы буду знать, что и вы, и ее величество в безопасности.

– Несмотря на то, как я управилась с Эссексом? – Кори не удержалась и дерзко посмотрела на него.

Лицо Мэтью потемнело.

– Вы очень неосторожны. Без меня этот разговор вряд ли прошел бы так гладко. Вы должны быть осмотрительнее, встречаясь с кем-то наедине. Тот негодяй может опять попытаться причинить вам вред.

Кори не могла не признать, что в чем-то он прав, хотя себя она тоже считала правой.

– Но я не могу все время быть с королевой, – напомнила она ему. – И я не собираюсь поддаваться страху. Если я буду подозревать всех и каждого, то просто сойду с ума.

– Я понимаю, но все же не ходите одна и позвольте мне вести допросы.

Терпение Мэтью, кажется, было на пределе, и Кори почла за благо не спорить с ним сейчас. Она вновь почувствовала себя уязвленной тем, что он не хочет даже обсуждать с ней эту тему, и сразу же к ней вернулось чувство одиночества. Каждый раз, когда Кори казалось, что ей удалось приблизиться к этому человеку, он умел найти способ сохранить дистанцию.

– Ее величество недовольна, что я отказала сэру Уильяму, – пожаловалась Кори в надежде, что, говоря на эту тему, Мэтью станет более общительным. – Но я рада, особенно если он тоже пользовался услугами бедной Молл. – Помолчав, она добавила: – Впрочем, она и вами не особенно довольна.

– Она что, говорила с вами обо мне? – нахмурился Мэтью.

– Вот! Теперь вы знаете, каково было мне в той же ситуации. – Кори тут же виновато укорила себя за желание уязвить его. – Она просто сказала, что Кэрью лучше было бы оставаться в Дорсете, чтобы вы навещали его там. – Она вспыхнула, вспомнив, как королева советовала им пожениться.

Мэтью, кажется, понял, что она что-то недоговаривает, потому что остановился прямо посредине дворика, который они пересекали, и внимательно посмотрел на нее.

– А что еще она сказала?

– О Кэрью? Только это. – Кори решила, что скорее умрет, чем станет обсуждать с ним возможность их брака, особенно зная о его влечении к ней. И ее к нему. А как еще могла она объяснить ту горячую волну, которая поднималась в ней при его приближении?

Мэтью, кажется, не поверил.

– Она настаивала на вашем замужестве?

Кори решила, что полуправда лучше, чем явная ложь.

– Она ожидает, что я скоро приму решение.

– Так я и думал. А она не упоминала, за кого вам стоит выйти?

Кори смущенно поежилась.

– Мы обсуждали сына графа Дерби.

– Которого сейчас нет при дворе. Так она согласилась послать за ним, чтобы вы могли встретиться?

– Нет, – расстроенно призналась Кори.

– Так кого же она назвала, раз уж вы отказали сэру Уильяму?

Его настойчивые вопросы загнали ее в угол, и Кори нервно сглотнула, подозревая, что он может читать ее мысли.

– Вас, – прошептала она, не в силах встретиться с ним глазами. – Она сказала, что это было бы разумно, хотя она, конечно, ошибается.

Мэтью пытался подавить взрыв желания, вызванный словами Корделии. Слово «разумно» здесь не подходило. «Восхитительно безрассудно» или «безумно привлекательно» было бы точнее.

– Я не могу просто жениться на вас, продать ваши земли, потратить деньги на ремонт и снаряжение кораблей и уплыть. Это было бы несправедливо по отношению к вам, – произнес он с убеждением.

Выражение лица Кори поразило его до глубины души. Проклятие! Королева, видимо, не стала затрагивать вопрос денег в разговоре с ней. Ему следовало бы догадаться, а он, как всегда, рубанул всю правду сплеча и этим больно задел ее.

– Дело в том, – попытался он объяснить, – что королева обещала субсидировать мое плавание, а потом отказала, вместо этого предложив мне жениться на вас. Она хотела, чтобы я взял деньги из вашего наследства.

Боль в глазах Кори стала еще заметнее, и Мэтью почувствовал себя совсем скверно.

– Простите меня. Я с радостью сделал бы все, что в моих силах, чтобы видеть вас счастливой, но я понимаю, что мне это не по плечу. Гораздо лучше, если я наведу справки о любом, кого вы выберете сами.

– Разумеется. – Кори гордо подняла головку, и он увидел, что она изо всех сил пытается скрыть обиду. – Если вы большую часть времени находитесь в отъезде, мы совершенно не подойдем друг другу. – Подхватив свои юбки, она двинулась к дверям, ведущим в покои королевы. – Я иду к королеве. Не буду больше вас отвлекать.

Она ушла, а Мэтью еще раз проклял свою дурацкую прямолинейность. С гордо выпрямленной спиной Кори казалась очень уязвимой. Черт, ну почему он не может быть более дипломатичным? В его мире ценилась прежде всего прямота, вот он и отвык выражаться намеками и недомолвками.

Мысль о том, что он еще больше увеличил дистанцию между ними, расстраивала Мэтью, но ведь он все равно скоро покинет Англию. Ей лучше искать подходящего мужа, а не тратить свое время на него. Корделия заслуживает того, чтобы муж оставался бы с ней постоянно и отвечал бы взаимностью на ее пылкие чувства.

И все равно грустно сознавать, что сияющая красота Титании, ее легкий юмор, ее верное сердце не могут принадлежать ему. Но что он может дать ей взамен?

Направляясь к себе, Мэтью решил занять себя работой – лучшим лекарством от грусти. Сегодня утром он послал письмо жене своего брата Джонатана, чтобы выяснить, не поступало ли от него каких-либо известий. К вечеру он ожидал от нее ответа. А тем временем он может навестить сэра Фрэнсиса Мэллорса и сэра Уильяма Норриса. Раз двое из четырех подозреваемых оказались ни при чем, то один из оставшихся вполне может быть преступником.

После этого он должен поговорить с капитаном Уэллсом, который собирался расспросить кастелянш о необычно большом платке, с помощью которого Молл была привязана в шкафу. Ему казалось странным, что столь примечательный предмет оставлен на месте преступления. Хитрый, умный преступник не делает таких ошибок. Возможно, у него под рукой не оказалось ничего другого, или он собирался забрать платок позже, но так и не нашел случая. Или же шарф вообще не принадлежит убийце, и тот взял его у кого-то другого, чтобы отвести подозрения от себя. Существовал десяток возможных объяснений, и Мэтью должен был докопаться до истины.

* * *

Кори взлетела по ступенькам, подгоняемая своей обидой, словно сворой гончих. Какое ей дело, что королева предложила Мэтью жениться на ней, а он отказался? Разве она не сделала то же самое? Разве не ясно, что они не подходят друг другу?

Конечно, ясно. Но она всегда мечтала о невозможном. Например о том, чтобы ее мать была жива. Ей так хотелось быть сейчас с бабушкой, Летти и Маркусом. Старой торговке следовало бы сказать, что она создана не для любви, а для одиночества.

Вспомнив, что не она одна грустит сейчас о потерях, она повернула к комнатам месье Ла Файе. У нее было много дел. Нужно забрать Кэрью у леди Флеминг, затем прислуживать королеве за обедом, но она все-таки найдет минутку, чтобы выразить свою симпатию Ла Файе и договориться с ним о встрече. А вечером она отдаст последний долг Молл, которую завтра похоронят.

* * *

Мэтью остановился у двери Норриса и постучал.

– Добрый день, сэр Уильям, – сказал он, когда слуга впустил его. – Я хочу осмотреть ваши сапоги, сделанные мастером Хоуи. – Он подозревал, что Норрис – именно тот, кого они ищут, так как только что осмотрел сапоги Фрэнсиса Мэллорса и убедился, что это не он оставил следы на месте преступления. Сапоги часто надевали для верховых прогулок, но каблуки были почти как новые. Кроме того, он питал к Норрису отнюдь не дружеские чувства из-за его приставания к Кори.

Норрис, сидящий перед камином в незаправленной рубашке и спущенных чулках, с неудовольствием покосился на Мэтью.

– Вы хотите видеть мои сапоги, Грейсток? А зачем? Всегда знал, что вы ненормальный, а теперь лишний раз в этом убедился.

– Лестью меня не проймешь, – язвительно ответил Мэтью, уверенный, что Норрис прекрасно знает, о чем речь. – Пошлите слугу за сапогами.

Норрис не двинулся с места.

– Я отдал их одному из моих слуг несколько месяцев назад. Они уже были старые. Послушайте, сэр, это имеет отношение к тому, что кто-то стрелял в леди Вентворт? Если так, то вы идете по ложному следу. Уверяю вас, я не имею к этому никакого отношения.

– И вы уверены, что сапог здесь нет? Может быть, я лучше сам посмотрю?

– Смотрите сколько угодно, у меня вы их не найдете. Роберт покажет вам, где я держу обувь. – Он сделал знак слуге, стоявшему поодаль.

Рассерженный его наглым тоном, который только усилил подозрения, Мэтью пошел за Робертом в соседнюю комнату, где стоял сундук с обувью.

Норрис подошел и встал в дверях, с неприязнью глядя на Мэтью. Тому потребовалось около четверти часа, чтобы убедиться, что сапог мастера Хоуи в сундуке нет. Возмущенный тем, что Норрис просто стоял и глазел на него, даже не предложив помощь своего слуги, Мэтью выпрямился.

– И кому вы отдали эти сапоги? – спросил он, признавая тем самым, что здесь их нет.

– Джеффри Холлу, моему слуге. Но он вскоре ушел от меня, причем по своей воле, – вызывающе ответил Норрис, заправляя рубаху в штаны. – И сапоги с собой забрал.

У Мэтью было впечатление, что он говорит правду. Или он просто хороший лжец?

– Куда же он пошел? – спросил он.

Норрис пожал плечами:

– Сказал, что нанялся слугой к городскому джентльмену. Я даже не спрашивал его имя. Кстати, я говорил сегодня утром с королевой, – продолжал он, и на его лице появилась издевательская улыбка. – Она все еще благосклонно относится к моему желанию жениться на виконтессе Вентворт. Мне было велено попробовать еще раз.

Мэтью напрягся.

– Она откажет вам точно так же, как и в первый раз.

– Вы что, надеетесь сохранить ее для себя? Вы сами имеете на нее виды? – вызывающе спросил Норрис.

– Я просто хочу, чтобы она сама выбрала себе мужа, исходя из своих интересов.

– Ха! – Норрис презрительно фыркнул. – В таком случае речь не может идти о вас. Ведь так?

Мэтью пропустил намек мимо ушей.

– Вы говорите, что не имели отношения к попытке убить виконтессу Вентворт. А как насчет смерти ее подруги, Молл Дейкинс? Насколько мне известно, вас связывали с ней близкие отношения?

– Ну и что, если я спал с ней? Это не значит, что я ее убил. Совсем наоборот, мне было жаль потерять ее. Она была очень аппетитная малышка.

Мэтью охватило отвращение. Норрис явно не испытывал угрызений совести, таща в постель незамужнюю девушку, и даже после ее смерти позволял себе пренебрежительно отзываться о ней.

– А вы знаете, что она была беременна? Не от вас ли?

– Кто же знает, чей это был ребенок? – ухмыльнулся Норрис. – Она многим отдавалась за деньги. Ребенок мог быть чей угодно.

– Вы знаете, кто еще спал с ней? – спросил Мэтью.

– Сэр Фрэнсис Мэллорс делал это регулярно. Правда, с него она брала больше, потому что он старый и уродливый, – захохотал Норрис.

Мэтью счел такую откровенность доказательством невиновности, но все же не мог до конца поверить Норрису. Несмотря на кажущуюся разговорчивость, тот не сказал ничего лишнего.

– Так вы уверены, что не видели Джеффри Холла в последние дни?

– Не видел его и не говорил с ним.

«Это не значит, что не посылал, например, записку», – подумал Мэтью. Уходя, он решил завтра же отправиться на поиски этого Холла. Он не мог совсем снять подозрения с Норриса. Но зачем тому было пытаться убить Кори, если он хотел на ней жениться? Это казалось бессмысленным.

Впрочем, возможно, что он не имел к этому отношения, даже если сапоги принадлежали ему. Холл мог действовать сам по себе, или его мог нанять кто-то другой. Если бы они знали, почему Корделию хотят убить, было бы проще определить, кто угрожает ее жизни и как это связано с убийством Молл.

Направляясь к конюшням, Мэтью столкнулся со слугой, которого послал утром к своей невестке.

– Леди крайне расстроена, – произнес тот, вручая Мэтью запечатанное письмо.

– Спасибо, – Мэтью расплатился и углубился в чтение письма Маргарет. – Проклятие! – Сунув письмо в карман, он опять повернул к конюшням, только уже быстрее. Маргарет давно не получала вестей от Джонатана и страшно волновалась. Придется заехать к ней по пути в доки и заверить, что если его беззаботный братец в опасности, то Мэтью отправится во Францию сам. Но он очень надеялся, что брат вскоре даст о себе знать.

Представив себе беспокойство Маргарет, Мэтью еще раз поклялся никогда не жениться. Ну зачем делать женщину несчастной, отправляясь в очередное плавание почти на год?

Это была его жизнь, и он не мог отбросить ее, словно пару поношенных сапог.

Но, несмотря на все разумные доводы, Мэтью не мог не мечтать о том, чтобы жениться на Корделии. Ее искреннее стремление постоянно помогать другим бесконечно трогало его. Постепенно он начинал ценить ее собственные качества и перестал постоянно сравнивать ее с Джоанной. Долгое время его жена была единственным мерилом, по которому он оценивал всех женщин. Но знакомство с Кори во многом изменило его взгляды. Она была достойна всяческого восхищения, а страдания, выпавшие на ее долю, казались совершенно незаслуженными. Мэтью готов был сделать все, чтобы она была счастлива.

15

Кори с другими фрейлинами принимала участие в привычном ритуале – они прислуживали королеве за обедом. Она договорилась встретиться с Ла Файе, чтобы поговорить, но только на завтра. Беднягу добило упоминание о Молл. Сердце Кори разрывалось на части от жалости к нему. Она с удовольствием осталась бы, чтобы как-то поддержать его, но обязанности требовали ее присутствия при королеве.

Это был приемный день, и большой зал был переполнен людьми, которые могли с восторгом лицезреть свою правительницу, в то время как она наслаждалась утонченными яствами. Многие из присутствующих рассчитывали попросить милости или вручить королеве свои петиции в тот момент, когда она будет выходить из зала. Из-за случившегося в последние дни охрана была усилена. Все фрейлины двора присутствовали на приеме, одетые в самые лучшие свои платья, чтобы еще больше усилить впечатление роскоши и великолепия, окружающих королеву Англии.

Когда подошла ее очередь, Кори поднесла к столу серебряное блюдо с жареным каплуном. Кэрью стоял поблизости, опираясь о стул. «Какая скука», – произнес он одними губами, в то время как она сняла серебряную крышку и предложила мясо с горошком стражнику, в чьи обязанности входило пробовать блюда, подаваемые королеве.

Кори предупреждающе подняла брови на Кэрью. Мальчишка вовсе не скучал. Он строил глазки Саре Вэйсэвор, которая стояла у другого конца стола. Парочка только и ждала подходящей возможности улизнуть незаметно за дверь.

– Веди себя хорошо! – неслышно ответила ему Кори, покосившись на Сару. В это время стражник взял нож, отрезал себе кусочек и взял в рот.

Кэрью хитро улыбнулся Кори, давая понять, что сейчас он в настроении пошалить.

Внезапно стражник выплюнул еду и согнулся пополам в приступе кашля.

– Воды! – прохрипел он, держась за горло. – Яд!

Все в огромном зале замерли, кроме Кори. Она резко поставила блюдо на стол, подскочила к кувшину с водой, наполнила кубок и протянула стражнику. – Прополощите рот! – крикнула она, держа перед ним перевернутую крышку блюда, чтобы в нее можно было сплевывать. – Еще раз. Быстро!

– Жжет, – задыхаясь, проговорил несчастный, сплевывая очередной раз. – Жжет. – Он упал на колени, сжимая руками горло. – Ваше величество, я умираю!

Елизавета поднялась из-за стола, великолепная и грозная в своем красном платье, усыпанном драгоценностями.

– Кто сделал это? – громовым голосом возгласила она, исполненная праведного гнева. Царственным жестом она подозвала фрейлину. – Приведите сюда доктора Роули! Живо! – Фрейлина со всех ног бросилась выполнять приказание.

Доктор Роули появился через несколько минут. Он торопливо прокладывал себе путь через толпу, так что полы его черной мантии развевались за ним, словно огромные крылья. Люди молча расступались. Стражник в это время лежал на полу, жалобно стеная. Над ним склонились Елизавета и Кори, обе смачивали его виски холодной водой и уговаривали лежать тихо, пока не придет помощь.

«Да спасет нас Создатель, – думала про себя Кори. – Убийца опять нанес удар. Что теперь будет с этим беднягой? Умрет ли он медленной мучительной смертью или яд разъест его горло?»

– Дайте мне посмотреть. – Роули опустился на колени около стражника и заставил его раскрыть рот.

Именно тогда Кори заметила хитрую и довольную улыбку на лице Кэрью, и в ее мозгу зародилось неприятное подозрение.

– Сэр, – обратилась она к доктору, – его рот обожжен?

– Вовсе нет, – отозвался Роули. – На что вы вообще жалуетесь? Ваш рот в полном порядке. Ну, покраснел немного, но ожогов нет.

– Жжет, – опять простонал стражник.

– Не будете ли вы так любезны подать мне это блюдо? – попросила Кори девушку, которая бегала за врачом. Бросив суровый взгляд на Кэрью, она подняла крышку и внимательно посмотрела на жареного каплуна, затем подала блюдо доктору Роули.

– В блюдо насыпали красного перца, – постановил Роули, обводя собравшихся осуждающим взглядом. – Как это могло случиться?

Кэрью едва сдерживал смех.

Донельзя рассерженная и расстроенная тем, что Кэрью вновь обманул ее доверие, Кори подошла к мальчику, ухватила его за ухо и вывела за дверь.

* * *

Кори опустилась на колени в полутемной часовне у закрытого гроба Молл. Рядом с ней был Кэрью. На этот раз ему не уйти от гнева отца. А также от гнева королевы и от ее собственного. Он смертельно напугал весь двор. Ей с трудом удалось уберечь его от кулаков пострадавшего стражника, но она не будет защищать его от справедливого наказания. Слава богу, что Мэтью весь день находился в доках. Это дало ей возможность серьезно поговорить с Кэрью и заставить его понять весь ужас этой проделки. Ей казалось, что ему будет полезно видеть приготовления к похоронам Молл – пора ему посерьезней задуматься о жизни.

Было видно, что ее тактика сработала. Мальчик стоял рядом на коленях и выглядел смиренно.

– Кэрью, ты всех напугал до полусмерти. – Кори не удержалась, чтобы не вернуться опять к этой теме.

– Но никто ведь не пострадал! – Он все еще не желал сдаваться.

– Физически, может быть, и нет. Но во дворце произошло убийство. Отравление – совсем не шутка.

– Но этот стражник так потешно выглядел, когда стонал, думая, что умирает! А сам при этом был жив и здоров, – настаивал Кэрью, беспокойно ерзая на скамье для коленопреклонений.

– Возможно. Но тебя это совсем не извиняет. – Кори помолчала, думая, как доходчивее объяснить Кэрью всю серьезность его проступка. – Понимаешь, ты не должен искать удовольствия в страданиях других. Я хочу, чтобы ты извинился перед стражником и предложил выполнять все его поручения в пределах дворца в течение целого дня. Пусть он сам выберет, в какой день.

– Ох, ну ладно, – вздохнул Кэрью. – Только ты поговори с ним, ладно? Он разъярится, когда увидит меня.

– Я не буду говорить за тебя, – решительно сказала Кори. – Ты сам к нему подойдешь. Если он рассердится на тебя, то это самое меньшее из того, что ты заслуживаешь. Ну и, конечно, твой отец тоже накажет тебя. Надеюсь, ты понял, что бывают шутки совершенно неуместные. Прежде чем делать что-то, сначала подумай. А еще лучше, обсуди с другом и посмотри на его реакцию. Ты достаточно взрослый, чтобы научиться принимать верные решения и отвечать за свои проступки.

Кэрью действительно выглядел раскаивающимся, когда смотрел на закрытый гроб. Тело Молл было слишком затронуто разложением, чтобы показывать его на похоронах. Оно должно было быть похоронено сразу после того, как Кори навестит завтра семью несчастной женщины.

– И все-таки, почему ты это сделал? – спросила она, чувствуя, что за всем этим стоит не только желание повеселиться.

– А почему бы и нет? Всем наплевать, что я делаю.

В его голосе Кори уловила смесь бравады и боли.

– Твоему отцу не наплевать, – возразила она.

– Ну да! Ему вообще нет до меня дела.

– Кэрью, даже если ты действительно так считаешь, сделай как я говорю. Скажи, что не хотел никому причинить зла. Скажи, что любишь его.

Кэрью вскочил на ноги.

– Ну зачем ты все время это повторяешь? Он просто ответит, что я нашел дурацкий способ показать это. Я его ненавижу. Я сейчас ложусь спать и не хочу его видеть до завтра. Скажи ему, что я умер. Скажи, что ему больше не придется со мной возиться. – Он стоял в свете единственной свечи, яростно сжав кулаки и прерывисто дыша.

– Мне не все равно, Кэрью, – мягко произнесла Кори. – Я тебя люблю.

Мальчик посмотрел на нее глазами, полными боли, и, помедлив немного, все-таки подошел к ней и дал себя обнять.

– Это ничего, – шептала она, чувствуя, как рыдания сотрясают худенькое тело. – Твоему отцу просто нужно время, чтобы осознать, как он тебя любит.

Кэрью отстранился от нее, подняв лицо, искаженное болью.

– У нас с отцом просто никогда не бывает времени что-либо обсудить. – Он собирался было встать, но мгновение помедлил. – Я пойду прямо к себе, – сказал он вдруг удивительно спокойно, как взрослый. – Так что не волнуйся обо мне, Кори. Все будет в порядке.

Его худенькая фигурка растворилась в полумраке. Кори беспомощно глядела ему вслед, ей слишком хорошо была знакома его боль. Как бы ей хотелось утешить его! Но теперь уже он сам посчитал нужным успокоить ее, доказывая, что может быть взрослым и заботиться о других.

И при этом Кори знала, что со своим отцом он снова не сможет нормально поговорить. И все потому, что у них никогда не было времени разобраться в своих отношениях и залечить раны прежних обид. Если бы им это удалось, то была бы надежда. А пока жизнь Мэтью принадлежала морю.

Подумав о незнакомых странах, в которых ему довелось побывать, о красотах тропической природы, Кори испытала чувство зависти. Как ей хотелось бы жить такой же свободной, интересной жизнью.

Послышался скрип, и Кори вздрогнула.

– Кто здесь? – Она обвела взглядом церковь, испуганно вглядываясь в окружающую темноту. Мертвая тишина была ответом на ее вопрос. Высокие своды потолка терялись во мраке. Тени на стенах казались устрашающими, и, когда Кори снова услышала скрип, ей стало совсем нехорошо. Впервые за все время своего пребывания при дворе она была по-настоящему напугана.

Но тут же у дальней двери появился свет, и из темноты выступила Джейн, несущая в одной руке свечу, а в другой – узел.

– Я принесла вещи Молл, – вполголоса сказала она. Поставив свечу на пол, она присела рядом с Кори. – Как она выглядит?

– Ужасно. – Кори протянула руки, и подруги обнялись. – До того ужасно, что они положили ее в гроб и сразу забили крышку. Они позволят ее родным открыть крышку на похоронах, если те пожелают. Но я не сообираюсь еще раз на это смотреть. Это такое страшное зрелище, что и сказать нельзя.

Джейн кивнула и передала ей узел.

– Королева считает, что вам лучше знать, как распорядиться вещами.

– Конечно. Может быть, тут найдется что-то, что укажет на убийцу? – Кори быстро положила узел на скамью и развязала большой льняной платок, в который были завязаны пожитки Молл. Вещей было немного – отрез бледно-голубого атласа, красивая лента, подаренная королевой, расческа, щетка для волос, несколько нижних рубашек и передник. Вот и все.

– Как странно. Я уверена, что у нее было больше вещей. – Кори задумчиво гладила рукой рубашку. – Я подарила ей на день рождения красивую деревянную шкатулку, расписанную цветами. Она держала там всякую мелочь. Шпильки и все такое. Разве ее там не было?

– Я не видела в ее шкафчике ничего похожего, – озадаченно ответила Джейн.

– Она и письма держала там же. Я знаю, потому что она сама мне говорила. Куда она могла деться? Ты не думаешь, что кто-то из камеристок мог взять ее?

Джейн покачала головой:

– Сомневаюсь. Они бы посчитали, что такая вещь принесет несчастье. Из-за того, что случилось с Молл. Ну, вы понимаете…

Расстроенная потерей, Кори развернула каждую из льняных рубашек и осмотрела.

– Письма уж точно не могли пропасть, – заговорила она взволнованно. Неужели кто-то намеренно взял их? Не было ли в них указания на личность убийцы?

И вдруг, словно знамение, свеча за спиной Кори затрещала. Откуда-то потянуло сквозняком, как будто неизвестный открыл дверь часовни, собираясь подслушивать и подглядывать. Мурашки побежали по ее спине. Кори быстро обернулась, но не увидела ничего, кроме темноты.

– А откуда она получала письма? – с любопытством спросила Джейн.

– Ее отец был сыном преуспевающего торговца из Франции. Когда они перебрались в Англию по религиозным соображениям, они жили уже не так хорошо, – ответила Кори, складывая рубашки. – Но он все же научил своих детей читать и писать. У нее были записки от месье Ла Файе. Кроме того, она несколько раз писала мне, а я посылала ей ответы. – Осматривая передник, Кори почувствовала хруст бумаги в кармане. – О, здесь что-то есть! – Она вытащила записку, написанную ее собственной рукой. – Я помню, когда это писала. Она тогда сообщила мне, как ей нравится месье Ла Файе, так что я обещала помочь устроить их брак, если он попросит ее руки.

– Уф! – заметила Джейн, поежившись. – Не представляю, как он мог ей нравиться. На двадцать лет старше, да еще такой толстый. И он совсем не любезен с нами, слугами. Ведет себя так, как будто нас вообще нет. Не думаю, что он решил бы жениться на ней. Не то чтобы я считала ее недостойной, – вставила она, увидев осуждающий взгляд Кори. – Но мне кажется, что он просто использовал ее, а она вообразила себе что-то иное.

– Мы не можем судить, что могла дать ей Фортуна, – твердо произнесла Кори, предпочитая верить в привязанность Ла Файе к ее подруге. – Некоторые видят в другом человеке то, чего никто из окружающих не замечает. Он вполне мог по-своему быть привязан к ней. – Огорченная, что не нашла ответов на свои вопросы, Кори положила письмо обратно в карман фартука и приготовилась завязать узел. Но теперь льняной платок привлек ее внимание. – Откуда ты это взяла?

– Он тоже был в ее вещах, вот я и решила завернуть остальное в него, – ответила Джейн. – Очень удобно, как раз все поместилось.

Кори подняла кусок такни и внимательно на него посмотрела.

– Для платка он слишком велик, для салфетки – слишком мал. Как ты думаешь, что это? Сделано из самого лучшего льна.

Джейн пожала плечами: – Может быть, просто ненужный кусок, оставшийся у белошвеек. Так я отнесу все это в спальню фрейлин и положу вам на кровать?

– Да, пожалуйста. Завтра утром я навещу их семью и все отдам им. Все, кроме моего письма, которое оставлю себе. – Кусок льна не был просто остатком, потому что края были аккуратно подшиты. Любопытно, откуда он появился. – Пожалуй, я сложу все в корзинку, а не в узел, – сказала Кори, обрадовавшись. – Так я смогу подарить матери Молл хорошую корзинку, чтобы ходить на рынок, а она не будет чувствовать себя обязанной. Она решит, что это корзинка Молл.

Когда горничная ушла, словно растворившись в темноте, Кори опять опустилась на колени, желая восстановить состояние просветленной печали, но скоро поняла, что это бесполезно. Ее спокойствие было нарушено.

Позади опять скрипнул пол. Кори испуганно обернулась и заметила высокую фигуру Мэтью, подошедшего сзади.

– Боже мой, – выдохнула она, положив руку ему на рукав, чтобы убедиться в его реальности. – Вы меня напугали.

– Вам повезло. Это друг, а не враг. – Мэтью сжал ее руку своей, и Кори с благодарностью ощутила его поддержку. В его присутствии она всегда чувствовала себя в безопасности.

Однако можно было сразу сказать, что Мэтью чем-то расстроен.

– Вы видели Кэрью? – спросила она.

– Нет. – Его выражение было мрачным, как море во время шторма. – Но чуть ли не десяток человек сообщили мне о случившемся, стоило мне появиться во дворце. Никогда не мог понять, почему люди так рады сообщать плохие новости. Я решил подождать до утра и тогда уже поговорить с сыном. Иначе я могу сорваться. Я лягу, только после того как удостоверюсь, что он уснул.

Кори кивнула, почувствовав облегчение. Очень мудро с его стороны подождать, пока первый гнев уляжется.

– Вы собираетесь отправиться к ее родным завтра утром? – спросил Мэтью.

– Да. – Кори посмотрела на стоящий на подставке гроб и провела рукой по грубой деревянной поверхности. – Я не хочу, чтобы такую новость сообщил им кто-то, равнодушный к их горю. А на следующий день будут похороны.

– Они могут позволить себе оплатить похороны? И кто платил за гроб?

Кори смутилась, боясь признаться, что ей нечем заплатить гробовщику. Надо дать ему свое жемчужное ожерелье взамен.

Мэтью нахмурился, поняв причину ее молчания.

– Я займусь всем сам, и вы меня не отговорите. – Он пододвинулся ближе к гробу, и на его лице было такое мрачное выражение, что слова благодарности застряли у нее в горле. – Ненавижу похороны, – прошептал он едва слышно.

– Это напоминает вам о жене? – спросила Кори и спохватилась, что зря сейчас напоминает о той давней утрате.

Мэтью некоторое время молча смотрел в пространство, словно мысли его находились где-то далеко, потом сказал:

– Это было много лет назад. Я смирился с этим.

Кори знала, что это неправда. После утраты двух самых любимых людей в его жизни Мэтью ни с кем не допускал настоящей близости. Кори сделала бы то же самое, если бы не бабушка. Старая женщина окружила ее такой преданной любовью, что Кори не могла сопротивляться.

– Это естественно – искать близости с другими людьми, – заметила она. – Мы все в этом нуждаемся.

Мэтью не ответил. В пустой темной церкви Кори еще яснее ощутила унылую пустоту его жизни. В слишком юном возрасте ему пришлось до дна испить кубок страданий, и он до сих пор не оправился от этого. Как и она, пожалуй. Но бабушка научила ее, что любовь к окружающим дает утешение. Она научила Кори, как нянчить Летти, когда ее мать умерла, и Маркуса, когда его мать бросила его. С тех пор Кори всегда готова была дарить другим свою любовь и дружбу. Только с Мэтью это не получалось. И все же ей надо найти к нему подход.

– Расскажите мне про Джоанну, – тихо попросила Кори, нарушив царящую в церкви тишину.

– Зачем?

Действительно, зачем она спрашивает? В надежде лучше его понять, узнав его прошлое? В надежде, что он раскроется перед ней, и она тоже сможет открыть ему свое сердце?

– Просто расскажите что хотите, – ответила она с мягкой настойчивостью, перед которой немногие могли устоять. – Какое у нее было любимое блюдо?

– Она любила свежие яблоки, только что с дерева. Когда она ожидала Кэрью, я приносил ей их в огромных количествах и дразнил ее. Я говорил, что у нее щеки станут большие, как яблоки, если она будет столько есть. Она смеялась и откусывала кусочек. У нее были белые зубки и красиво изогнутые губы, словно созданные для поцелуев.

Почему ей хочется это знать, удивлялась Кори. Любовь, звучащая в голосе Мэтью, когда он рассказывал об умершей жене, отзывалась в ее сердце болезненными уколами. Но сам Мэтью, припоминая все черточки своей любимой, становился человечнее и мягче.

– Давайте сыграем в карты, – предложила внезапно Кори, желая прибегнуть к своему любимому утешению.

– В церкви?

– Почему бы и нет? Мы же не на деньги будем играть. Я раздам по пять карт, потом мы будем каждыйходить по одной карте, и у кого карта будет выше, тот берет взятку. Это успокаивает. Попробуйте, и вы увидите. – Кори вытащила колоду из атласного мешочка у пояса и, усевшись поудобнее, начала тасовать карты. Это действие, как по мановению волшебной палочки, уносило все тревожные мысли.

– Вы позволите мне видеться с Кэрью после вашего отъезда? – спросила она, начиная сдавать.

– Конечно, если вам угодно. Может быть, хоть вы как-то на него повлияете. У меня это не выходит.

– А что вы думаете о его будущем? – спросила Кори. – Может быть, ему стоит поехать в Оксфорд? – Кончив раздавать, она взяла свои карты и внимательно поглядела на них.

– Так он вам рассказал об этом? Как его глупый отец не смог решить, что с ним делать, и поэтому не стал делать ничего. – Мэтью горько усмехнулся. – Мне трудно представить, что он уже не ребенок. Мой сын становится мужчиной, а я все еще живу в прошлом.

– Вам пришлось перенести слишком много, – сочувственно сказала Кори. – Вы это знаете, но не хотите лишний раз бередить рану. Я понимаю.

Мэтью скривил губы в подобии улыбки.

– Вы, наверное, думаете, что мне следовало бы найти другую жену, как все делают. Но нельзя заменить одного человека другим. Моя любовь к Джоанне будет со мной на всю жизнь.

– Конечно, заменить нельзя, – согласилась она. – Ваша верность достойна восхищения.

– Достойна, но при этом она глупа, – с горечью сказал Мэтью.

– Нет, – возразила Кори. – Я сказала «достойна восхищения», и я действительно так считаю. Я понимаю ваши чувства, потому что тоже потеряла самого дорогого человека. Вы же не думаете, что бабушка заменила мне мою маму? – Она помолчала и с силой прижала пальцы к вискам, чувствуя, что ее грусть так же глубока, как и его. – Я отчаянно нуждалась в поддержке, когда мы оказались рядом, а со временем я полюбила ее, но это было совсем не то, что моя любовь к матери.

– Конечно, она не могла быть такой же сильной, – убежденно сказал Мэтью.

Кори сложила карты и внимательно посмотрела в его темно-карие глаза.

– Напротив. Моя любовь к бабушке столь же сильна, но она совсем иная. Моя кровная связь с матерью давала нам возможность понимать друг друга без слов, интуитивно. С бабушкой этого нет, но я все равно люблю ее всем сердцем. Никто другой не может так рассмешить меня. Никто меня так не обнимет. Мне очень не хватает матери, но это не помешало полюбить вдовствующую графиню. И это помогает мне жить.

Кори взяла его карты, к которым он не притронулся, и помахала перед его носом.

– Играйте.

Мэтью сделал ход. Она положила рядом свою карту.

– У меня туз. Я забираю взятку. – Она положила карты около себя на скамью. – Давайте другую.

– Вы очень красноречивы, – сухо произнес Мэтью, кладя карту. – Где вы этому научились?

Когда-то он сказал, что она говорит за двоих, так что можно считать это комплиментом.

– Видимо, от отца, – ответила Кори. – Он слыл выдающимся оратором и часто выступал с речами в Палате лордов. Иногда за ужином я задавала ему вопросы, потому что мне ужасно нравилось, как он рассуждает о важных вещах. В его устах все звучало так возвышенно, так умно. – Ее голос потеплел при воспоминании о высоком, красивом отце. – Он тоже умер рано, как и мама. Она от оспы, он от лихорадки. – Кори помолчала. – Вот вы любили двух людей по-разному. Отца и жену. Разве вы считаете это неправильным?

– Конечно, нет. Я и не говорю, что второй раз жениться было бы неправильно. Многие так делают. Но любить вторую жену так же, как первую, невозможно.

– А вы думали о втором браке? – спросила Кори, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно.

– Нет. – Мэтью отвернулся, качая головой.

– Играйте, – приказала она, делая ход валетом бубен.

Мэтью откинулся и, даже не посмотрев на ее карту, положил рядом свою.

– Вы не хотите прикладывать усилия, – с упреком произнесла Кори, забирая взятку.

Он пожал плечами, по-другому поняв ее слова.

– Ну что же, вы поймали меня на лжи. Я думаю о том, чтобы жениться снова, каждый раз, когда возвращаюсь домой. Мне надо сделать это хотя бы ради Кэрью, чтобы у него была мать на время моего отсутствия. Но я так и не смог заставить себя.

Кори взяла из колоды по карте себе и ему. Мэтью сходил королем. Кори побила его тузом и получила взятку.

– Ни одна женщина вас так и не привлекла? – беззаботно спросила она.

Не встречаясь с ней глазами, он пошел королем. Забирая взятку, он обжег ее взглядом, пробудившим в ней ответный огонь. Кровь прилила к ее щекам, и Кори прикрылась картами, как веером, чувствуя, как знаменитый искатель приключений обвивает ее паутиной своего обаяния. Но его взгляд вновь потух.

– Я не женюсь из-за одного лишь физического влечения, – решительно заявил Мэтью, ходя пиковым королем.

Самой старшей картой у нее был валет, и она проиграла эту взятку.

– Мужчины и не женятся ради удовлетворения физического желания, – с горячностью заговорила Кори. – Они и так могут удовлетворить его достаточно легко. – Увидев, что он нахмурился, она поторопилась закончить свою мысль: – Но вы и по любви не женитесь, потому что не позволите себе полюбить опять.

– И это только разумно, – заявил Мэтью. – А вот вы полюбили других людей после смерти вашей матери, и что из этого вышло?

– Но бабушка, Летти и Маркус не умерли, – воскликнула Кори. – Просто между нами возникла преграда. В один прекрасный день препятствия исчезнут, и мы опять будем вместе. – Иногда, когда ее тоска по близким была особенно острой, Кори и сама спрашивала себя, стоит ли любить, если испытываешь такие страдания? Но в глубине души она знала, что без любви жизнь потеряла бы всякий смысл. – И даже если я никогда их не увижу, я не буду раскаиваться, что полюбила их, – упрямо сказала она.

Мэтью кинул карты на скамью, поднялся и подошел к ней. Кори вздрогнула, почувствовав веяние холодного воздуха. Свеча затрещала, и с нее начал капать воск. Мэтью сел на скамью и притянул Кори к себе. Она тоже обняла его, наслаждаясь его теплом. Некоторое время они сидели тихо, молча поддерживая друг друга.

– Мне очень жаль, что вы разлучены с бабушкой и детьми, – проговорил наконец Мэтью. – Надеюсь, вы когда-нибудь опять будете вместе.

Сочувствие в его хрипловатом голосе тронуло ее.

– Я тоже надеюсь, но я и сейчас стараюсь не унывать. – Кори потерлась щекой о его бархатный рукав.

– И что вы собираетесь делать?

– Я уже делаю. Я люблю Сэмюэля. Я буду любить Кэрью, если вы мне позволите. Если нет, то не буду, – добавила она, почувствовав, как он напрягся. Наступила тишина, уже не такая мирная, и Кори опять прижалась к его рукаву. – Вы ведь тоже любили, – прошептала она. – Каким вы были тогда? Вот что мне хотелось бы знать.

– Я был мечтателем. Воображал себя великим поэтом и любовником, которому все по плечу. Мне казалось, что солнце следует за моей Джоанной, где она – там свет.

– Очень романтично!

– Моя голова была в то время забита романтикой. Я и представления не имел, чем заняться в жизни. Мой отец настаивал, чтобы я подключился к семейному делу, но я предпочитал писать бесконечные вирши в честь Джоанны, совершенно жуткие. Но ей нравилось в них каждое слово.

– У вас они сохранились?

– Я все сжег после ее смерти. Послушайте, я пришел сюда посмотреть, не нужна ли вам помощь, а не вспоминать мое печальное прошлое.

– Но мне самой приятно вас утешить, – возразила Кори. Тем не менее она чувствовала, что пока ей не удалось пробиться сквозь воздвигнутую им преграду.

– Спасибо, но мне сейчас больше всего нужны ответы на определенные вопросы. А их слишком мало.

– Вам удалось узнать что-то у сэра Уильяма и сэра Фрэнсиса? – рискнула спросить она.

– Сэр Фрэнсис здесь явно ни при чем. Сэр Уильям тоже вряд ли. Кстати, он все еще полон решимости просить вашей руки.

Кори с отвращением сморщила нос.

– Я ему откажу.

– Но королева может заставить вас, если вы не выберете кого-то другого.

У Кори сразу испортилось настроение.

– А что насчет его сапог? – спросила она, чтобы переменить тему.

– Он говорит, что отдал их слуге, который у него больше не служит. Похоже на правду, потому что этих сапог я у него не нашел. Я собираюсь разыскать нового их владельца как можно скорее.

– Мне очень хочется услышать, что вы узнаете. – Ей и так нелегко было оставаться без дела во дворце, в то время как он проводил расследование. Но ей нужно было удержать Кэрью подальше от поисков, так что приходилось терпеть. Приобняв его в последний раз, она отстранилась.

Мэтью встал и официально поклонился ей.

– Если вопросов больше нет, я пожелаю вам спокойной ночи. Да, кстати, еще вот что. – Он извлек из-за пазухи кусок зеленой ткани. – Я каждый раз забывал вам его отдать. У нас постоянно находились другие темы для разговора.

Это был ее зеленый шелковый шарф. Кори приняла его молча, размышляя, неужели он все время носил его у сердца. Да нет, вряд ли дело в этом. Просто так было удобнее. Ей не стоит поддаваться иллюзиям.

– Мэтью. Надеюсь, вы будете… – Она умолкла, ища точные слова, чтобы ее совет насчет Кэрью не был отвергнут. – Я имею в виду, вы не будете…

– Бить Кэрью?

– Ну да. Вы ведь этого не сделаете?

– Нет, хотя королева хотела бы этого. Она говорила, что ему нужен кнут, но я не допущу этого. Я сказал, что найду достойное наказание. – Мэтью нахмурился, как будто зная, что она скажет дальше. – Я не в настроении выслушивать очередную проповедь, Корделия, пусть и очень возвышенную. Я придумаю что-нибудь разумное, и вам придется с этим смириться.

Кори не слишком понравились его слова, но все же это было лучше, чем порка.

– Если я смогу чем-то помочь, – предложила она, – дайте мне знать.

– Я же обещал не бить его. Вам этого мало? – сурово спросил Мэтью.

Кори хотелось бы обсудить с ним возможные варианты наказания, но она удержалась.

Мэтью не стал продолжать, а просто повернулся и пошел к выходу. У нее в руках остался ее зеленый шарф. Странным образом этот кусочек ткани символизировал суть их отношений. Рано или поздно Мэтью опять уплывет, не оставив ей ничего, кроме воспоминаний.

Кори смотрела, как его силуэт тает в темноте, затем закрыла глаза. Теперь она хорошо понимала проблему Кэрью. Для парнишки отъезд отца – еще большее горе, чем для нее. Неудивительно, что он сердится и восстает против правил, установленных отцом.

Если бы только Мэтью мог отбросить все барьеры и сказать сыну, как любит его! Кори чувствовала его любовь к сыну под маской суровости, но он не мог признаться даже себе в своих чувствах. Для него это было слишком болезненно. А Кори сама столько пережила, что легко могла понять его. Лучше не вмешиваться, пусть они сами найдут выход. А ей надо искать свой путь в жизни.

Проскальзывая в спальню фрейлин, Кори опять с горечью вспомнила о пропаже красивой шкатулки Молл. Надо поспрашивать женщин, которые жили с Молл в одной комнате.

Но сейчас так поздно, а она ужасно устала. Решив отложить все вопросы на потом, Кори поудобнее устроилась в кровати. Прижав зеленый шарф к щеке и уже уносясь в страну сна, она вспомнила, как уютно чувствовала себя в сильных руках Мэтью. Забота и сочувствие, которые она видела в его глазах, тронули ее до слез. Ах, если бы он всегда был рядом!

* * *

– Она заметила, что шкатулки нет, и сказала, что Молл держала в ней письма. Говорю вам, она все знает.

Он наслаждался стаканом вина перед сном и был раздосадован тем, что его покой нарушили. Сузив глаза, он смотрел на своего взволнованного подручного, переминавшегося с ноги на ногу.

– Если знает, то почему она ничего не делает? – Сохраняя спокойствие, он старался рассуждать здраво. – У нее было полно времени. Нет, мне кажется, что все-таки не знает.

– Да? А что вы нашли в шкатулке?

– Я уже говорил. Письмо с массой клякс и перечеркнутых слов. Это явно черновик.

– Я знал! Значит, Молл успела отдать ей свое последнее письмо! – воскликнул подручный. – Виконтесса Вентворт все знает. Мы должны от нее избавиться. Вы сами говорили, что в таком деле лучше перестраховаться. Завтра она идет в Лондон, чтобы навестить родственников Молл, это удобный случай, надо что-то придумать.

«Может, парень не так уж и подходит для этой работы, – думал он про себя, глядя на его сведенные скулы. – Но рисковать, конечно, незачем».

– Хорошо, подготовься. – Он полез в карман за деньгами.

Помощник нетерпеливо ударил кулаком себе по ладони.

– Но как застать ее одну? В Лондоне будет слишком много свидетелей. Да и пойдет она не одна, возможно, при ней даже будет эскорт.

– Ей и не нужно быть одной. Даже лучше, если рядом кто-то будет. Несчастный случай будет выглядеть только убедительнее, если пострадает и сопровождающий. – Он протянул две монеты. – Обеспечь все необходимое. Вторая монета – тебе.

Когда помощник вышел, он поглядел, усмехаясь, на холодный пепел камина. Какое облегчение, что он нашел разоблачительное письмо Молл и предал его огню, пусть даже это только черновик. Но где же все-таки письмо? Существует ли оно?

Пока ничто не говорило о том, что виконтесса его получила. Но письмо могло где-то затеряться, а значит, рано или поздно обнаружится. Так или иначе, надо было принять меры.

16

Собираясь утром в Лондон, Кори грустно размышляла о Мэтью и Кэрью. Вчера эти двое наверняка обменялись резкими словами. Мэтью наказал Кэрью, заперев его на целый день в комнате, и даже заплатил слуге, чтобы тот проверял его каждый час.

Это было не то наказание, которое могла бы посоветовать Кори. Лучше потребовать, чтобы Кэрью извинился публично, при всем дворе, а потом заставить мальчика выполнять все поручения стражника, которого он напугал до полусмерти. Ну что ж, примененное наказание хотя бы даст ей возможность спокойно оставить Кэрью во дворце.

К счастью, когда она заглянула к месье Ла Файе, он предложил проводить ее до города. За игрой в карты он рассказал ей, как они познакомились с Молл, какой хорошенькой она ему показалась, и Кори прониклась к нему большей симпатией, чем раньше. Да уж, наверняка он испытывал к девушке глубокие чувства, если так по-доброму говорит о ней, несмотря на различия в их статусе. Если бы не ее смерть, он, возможно, даже сделал бы ей предложение. И неважно, что он был старше ее, с брюшком и слегка самонадеян. Для Кори казалось достаточным, что он был добр к ее подруге.

Идя к месту их встречи в Нижнем дворе, Кори нащупала в своей сумке письмо королевы с соболезнованиями, написанное одним из ее писарей. Полное сочувствия и симпатии, оно содержало также и полный денежный расчет. Но оно не могло заменить личную встречу. Подобные новости должен был принести кто-то, кто любил Молл, а не безразличный посыльный, который обрушит на семью тяжелую весть и уйдет.

– Это самое дождливое лето, которое я когда-либо видел, – заметил Ла Файе, когда они шли в потоке людей и повозок в сторону Лондона.

– Да уж, – согласилась Кори. Она была благодарна своему спутнику за предложение проводить ее, уверенная, что он это сделал из-за своих чувств к Молл, хотя он не собирался заходить к ее родным. Кори понимала это. Должно быть, он считал неловким утешать ее семью, в то время как его отношения с Молл не были освящены церковью. Тем не менее он был одет не в свой яркий придворный костюм, а в одежду темных тонов. Кори знала, что он скорбит. Его горе, когда она утешала его вчера, было искренним.

Тем не менее сейчас он считал своим долгом развлекать ее разными веселыми историями. Кори была благодарна ему за доброту и понимание, это хоть немного отвлекало ее от грустных мыслей.

Они легко нашли домик Дейкинсов – обшарпанное здание с полуобвалившейся черепицей, стиснутое с обеих сторон точно такими же убогими домишками, расположенное в одном из самых бедных районов Лондона.

– Мадам, – Ла Файе склонился к ее руке, – я оставлю вас на час, чтобы вы могли утешить семью. А потом я вернусь, чтобы проводить вас обратно в Хэмптон-Корт.

– Спасибо, – с чувством сказала Кори, затем постояла, наблюдая, как он уходит. С тяжелым сердцем она постучала в дверь Дейкинсов.

* * *

Через час, с заплаканными глазами, Кори выскользнула из домика. Ла Файе уже ждал ее.

– Это было очень тяжело? – участливо спросил он, предлагая ей руку.

– Очень, – признала Кори, благодарная за поддержку. Вдова Дейкинс, прачка, рыдала весь этот час, как и все ее восемь детей. Некоторые говорили между собой по-французски, живо напомнив Кори ее подругу.

Они медленно шли под руку с Ла Файе, когда Кори вдруг заметила белокурую головку, показавшуюся в толпе немного позади них. Цвет волос напомнил ей Кэрью. Неужели это он?

Она привстала на цыпочки, стараясь разглядеть получше. Хотя вряд ли мальчик мог уйти из дворца. Это было бы ужасно, убежать тайком, когда он наказан за такую провинность!

– Вы что-то потеряли, мадам? – вежливо поинтересовался Ла Файе.

– Мне показалось, что я вижу знакомого, – ответила Кори. – Кажется, я ошиблась, – добавила она, искренне надеясь, что так и есть.

– Во Франции в это время мы собираем груши, – продолжал Ла Файе, пытаясь поддержать светскую беседу, хотя Кори едва слушала его.

Впереди послышался крик:

– Осторожнее! Берегись!

Люди отскакивали с дороги. Кори словно приросла к месту, увидев несущуюся прямо на них карету. Кучер стоял во весь рост, тщетно пытаясь сдержать испуганных лошадей.

– Бегите! – Ла Файе толкнул ее с дороги, но неудачно. Споткнувшись и упав на колено, она как раз оказалась на пути кареты.

С силой, порожденной ужасом, Кори рванулась в сторону и врезалась прямо в своего спутника. Ла Файе упал, и Кори свалилась прямо на него. При падении француз сильно ударился головой о камень.

Карета прогрохотала рядом, едва не наехав на них.

– Господи! Помогите, кто-нибудь! – жалобно закричала Кори, склоняясь над бесчувственным телом. – Месье, скажите хоть слово! – Она поискала глазами жилку на его шее и убедилась, что пульс есть, даже ускоренный, но Ла Файе был страшно бледен и не подавал признаков жизни.

Наконец он пошевелился и страдальчески застонал:

– Боже, моя голова!

– Как мы можем помочь, мадам? – спросил появившийся тут же пристав, почтительно прикасаясь к козырьку.

– Умоляю вас, приведите доктора, – попросила она. – Надо посмотреть, насколько сильно месье пострадал. А затем нам понадобится карета, чтобы отвезти его домой.

– Сию минуту, мадам. – Пристав отошел, оставив троих подчиненных сдерживать толпу.

Ла Файе опять застонал, и Кори наклонилась к нему. На его лбу выступили капли пота, явный признак сильной боли. Удар мог оказаться опасен, у француза вполне могло быть сотрясение мозга.

Нужно скорее доставить его во дворец и обратиться за помощью к дворцовым лекарям. Он пострадал, пытаясь спасти ее, и она должна позаботиться о нем.

* * *

– Что это за разговоры о несчастном случае в Лондоне? – спросил Мэтью, разыскавший Кори, как раз выходившую от француза. Он отправился на ее поиски сразу же, как только вернулся во дворец и услышал неприятное известие. Ее глаза закрывались от усталости, платье было заляпано грязью, а подол разорван.

– Месье Ла Файе немного пострадал, но сейчас он отдыхает. Я проследила, чтобы его устроили поудобнее. – Она повернулась и пошла по коридору, но слегка покачнулась, так что он сразу же взял ее под руку.

Увидев ее в таком состоянии, Мэтью еще больше разволновался.

– Я же просил вас никуда не ходить одной.

Кори устало улыбнулась ему, отстраняясь, чтобы дать пройти слугам.

– Я была не одна. Со мной был месье Ла Файе. – Она двигалась с заметным усилием. – Да и улица была полна народа.

– Он не смог бы защитить вас в случае опасности.

– Но он смог. Вернее, он пытался. Он и пострадал, пытаясь помочь мне. Я должна была…

– Что вы имеете в виду? – Поняв, что его страхи воплотились в жизнь, Мэтью отвел Кори в нишу окна и усадил на скамью. – Так вы действительно подвергались опасности! И что же случилось? Что это был за несчастный случай?

– Лошади понесли, и карета чуть не сбила меня. Он хотел спасти меня, я упала. И тогда я сама отпрыгнула и сбила его с ног, так что он ударился головой. – Помолчав секунду, она спросила как-то отстраненно: – Вы ведь не думаете, что кто-то опять пытался убить меня?

Ее вопрос поставил Мэтью в тупик. Он не знал, что и как там случилось, просто его сердце чуть не остановилось, когда он представил себе Кори, лежащую на дороге под копытами несущихся лошадей.

– В будущем вам следует слушать меня и делать то, что я говорю, – сурово произнес он, потрясенный собственной реакцией. Он обхватил ее за плечи, словно пытаясь убедиться, что она тут, с ним, живая и невредимая. Она тут же разрыдалась, уткнувшись ему в грудь. – Не плачьте, – прошептал он, прижимая ее к себе. – Все закончилось. Все хорошо. – Как же она была соблазнительна. Ему хотелось иметь право держать ее вот так всю жизнь. Ему хотелось бы иметь право и на большее… Но он вернулся с небес на землю, поняв, что она смеется. Или это истерика?

– Кори, вам нехорошо? – испуганно прошептал Мэтью, отстраняясь.

Она вымученно улыбнулась, а слезы, словно жемчужины, катились по щекам, напоминая ему о Титании, королеве фей.

– Простите меня, – прошептала она. – Я так увлеклась заботами о Ла Файе, что совсем забыла о собственном страхе. Но вот теперь…

– Теперь вы поняли, как близко вы были от настоящей беды, – закончил Мэтью. – Посидите минутку, а потом я отведу вас в комнату, чтобы вы могли отдохнуть.

– В спальню фрейлин? Не хочу туда идти. Они все будут это обсуждать… – Кори наморщила носик и опять зарылась лицом в его камзол.

Мэтью прекрасно понимал ее. Множество раз в молодости он мечтал о возможности побыть одному, но на корабле это было непозволительной роскошью. Только став капитаном, Мэтью получил в свое распоряжение каюту, да и то частенько отдавал ее тем, кто был ранен или болен. На корабле, как и при дворе, уединение было роскошью.

– Идите в мою комнату, – сказал он, поглаживая ее по спине. – Я приготовлю вам травяной чай, чтобы вы поспали. А за Кэрью я сегодня сам послежу.

– Пожалуйста, обнимите меня. Я чувствую себя так спокойно рядом с вами!

Ее мольба вдруг растопила всю сдержанность Мэтью. Он крепче прижал ее к себе. Какое искушение представляла сейчас для него эта женщина! Но он не мог воспользоваться ее состоянием.

– Вы видели Кэрью после того, как вернулись? – спросила она.

– Да, но я пока не говорил со слугой и не знаю, как он себя вел.

Кори промолчала насчет своих подозрений и спросила, как идет расследование.

– Я должен поговорить с капитаном Уэллсом. Он пока ничего не выяснил про этот чертов платок, – ответил Мэтью, не подумав.

– Какой платок?

Мэтью тут же спохватился. Гром и молния! И зачем он только упомянул об этом?

– Расскажите мне, Мэтью. Иначе я буду спрашивать всех подряд.

Представив, как она будет выуживать факты из разрозненных сплетен и разговоров, он решил сам ей сказать.

– Ткань, которой была привязана Молл, представляет собой очень большой платок. Когда я в прошлый раз говорил с Уэллсом, у него не было времени этим заняться. Берется, а потом не делает! – Черт, лучше бы он не говорил ей так много. – Только держитесь подальше от Норриса, пока я не смогу поговорить с Джеффри Холлом. Я собираюсь послать на корабль за Хью Мэннерли. Он будет охранять вас, когда я занят. А пока он не приехал, я прикажу кому-нибудь стеречь вход в комнату, чтобы вас никто не потревожил. – Мэтью проводил ее к своей комнате.

– Спасибо, я так устала! – Кори вошла в комнату, прохладную даже в жаркий день, и потерянно огляделась, словно не зная, что делать дальше.

Подавляя желание обнять ее, Мэтью запер дверь, развел огонь в камине и поставил на него чайник. Скинув туфли, Кори сидела на краю кровати, бездумно глядя в пространство.

– Сон – лучшее лекарство для вас, – мягко сказал Мэтью. – Вам помочь раздеться?

Кори кивнула, и он расшнуровал завязки на ее спине, затем помог ей снять расшитое платье. Когда она встала, развязывая завязки на юбке, он не мог отвести глаз от округлостей ее груди, просвечивающих под тонкой рубашкой. Какая же это пытка изображать ее друга!

Через минуту она уже улеглась на подушки, благодарно улыбнувшись ему. Как ему хотелось разделить с ней ложе! Сгорая от желания, Мэтью почел за благо выйти, пока самообладание не изменило ему.

Значит, на нее было совершено новое покушение, а он вместо того, чтобы защитить ее, наболтал лишнего. Скорее всего она, как только встанет, начнет думать, как собрать побольше сведений. И зачем он только сказал ей про платок?

Как только Мэтью закрыл за собой дверь комнаты, тревога опустилась на его плечи, подобно черному ворону – предвестнику беды. У него не было доказательств, что покушение на Кори и убийство Молл связаны между собой, но Кори дружила с Молл, а теперь ее снова пытались убить…

И Мэтью твердо решил оберегать ее, нравится ей это или нет. Жалко, конечно, что он не может присматривать за ней постоянно. Соблюдая придворный этикет, им приходилось быть врозь большую часть дня. Оставалось надеяться, что вдвоем с Хью они смогут обеспечить ее безопасность.

Проснувшись, Кори почувствовала себя спокойнее, но грусть не покидала ее. Вытянувшись под одеялом, она с нежностью думала о Мэтью, вспоминая ужас в его глазах, появившийся при мысли о грозившей ей опасности, его сильные руки, готовые защитить ее от всех бед на свете. Многие дамы больше оценили бы изысканные комплименты или поэтические оды, но Мэтью явно считал, что действия важнее слов. Когда он прижимал ее к сердцу, то явно был взволнован, даже больше, чем при их первой встрече. Кори чувствовала, что Мэтью испытывает к ней нечто большее, чем только физическое влечение. Как здорово знать, что у нее появился верный друг, а не просто учитель в греховных науках.

Единственная проблема в том, что Кори не могла испытывать к нему лишь дружеские чувства. Ее тянуло к нему как к мужчине. Ее тело стремилось к наслаждению, которое, как она чувствовала, ожидало ее в объятиях Мэтью.

Однако не стоило даже думать об этом. На примере Томаса девушка видела, что плотская страсть может стать потребностью. А когда она привыкнет к удовольствию, Мэтью покинет ее. Кори не позволит себе попасться в ловушку – привязаться к мужчине, который уедет от нее. Он может отсутствовать годами, даже не посылая весточки. Он может погибнуть, и она даже не узнает, что с ним случилось. И тогда она…

Кори встряхнулась, осознав, что воображение унесло ее слишком далеко. Лучше написать письмо бабушке, Летти и Маркусу, чтобы еще раз рассказать им о своей любви. А затем она должна идти прислуживать королеве за ужином.

И вообще, нужно подумать о серьезных вещах, например, кто мог хотеть ее смерти и смерти Молл. От пустых мечтаний будет мало пользы.

Выйдя из комнаты Мэтью, Кори увидела у двери стражника. Отступив, он почтительно поклонился.

– Надеюсь, вы хорошо отдохнули, миледи?

– Да. Спасибо, что охраняли мой сон. – Она поспешила вперед, чтобы успеть навестить Ла Файе перед тем, как идти к королеве. Он лежал в постели, но не спал.

– Мадам виконтесса, вы – сама доброта! Я так благодарен вам! – Он сделал попытку сесть, но тут же откинулся на подушки, морщась от боли.

– Пожалуйста, лежите, – воскликнула Кори, сочувствуя его страданиям. Она придвинула к кровати табуретку. – Это вы были очень добры, пытаясь помочь мне избежать опасности. Мне страшно жаль, что вы пострадали!

Он слабо улыбнулся:

– Я поправлюсь, мадам. Но раз уж вы проявили такое великодушие, я считаю нужным сообщить вам кое-что интересное. Меня это очень встревожило, но я не мог придумать, с кем бы поделиться. Но теперь, в свете вашего дружеского расположения и учитывая вашу близость к королеве, я хочу сказать это вам. – Он поманил ее рукой, приглашая подсесть ближе, хотя его единственный слуга был в другой комнате. – Это касается графа Эссекса. Он открыто заявляет, что хотел бы сражаться во Франции, но королева против. Они ссорятся.

– Это правда, – вздохнула Кори. Теперь даже посторонние лица знали о разногласиях между Елизаветой и графом, настолько они перестали их скрывать.

– Однажды он зайдет слишком далеко. Молл говорила мне, что была с ним близка какое-то время. – Ла Файе устремил глаза в пространство, и недовольное выражение его лица вдруг стало почти злобным. – Мне было неприятно слышать об этом, но я не мог ее упрекнуть, потому что дело было до ее знакомства со мной. Молл пересказала мне некоторые разговоры. Он сердился на королеву, называл ее уродливой старухой, говорил вещи и похуже – что он может свергнуть ее и сам сесть на трон, потому что в его жилах тоже течет королевская кровь, а народ любит его больше.

Кори ужаснулась, представив себе Эссекса на троне. Он действительно являлся дальним родственником королевы, но, будучи крайне эгоистичным, вряд ли мог править так справедливо и мудро, как Елизавета. Неужели граф замышлял заговор, а Молл узнала об этом? И он убил ее, чтобы она молчала?

– Я не могу сказать королеве, что Эссекс думает о заговоре, – ответила Кори. – У меня ведь нет доказательств. Но я подумаю, что можно сделать.

Француз приподнялся на локте и взял ее за руку. Его лицо потемнело, и она на мгновение испугалась его пристального взгляда и той силы, с какой он сжимал ее руку.

– Вам тоже следует опасаться, мадам виконтесса, – жарко прошептал он. – Эссекс не такой, каким кажется. Я очень беспокоюсь за вас после того, что случилось с Молл.

Кори попыталась высвободить руку, но Ла Файе держал ее железной хваткой.

– Вы меня понимаете? – настойчиво спросил он. – Он способен на такое, чего и представить нельзя. Он собирает вокруг себя преданных людей. У него столько оружия, сколько графу не пристало иметь.

– Я… я понимаю, – пробормотала Кори, заикаясь. Она никак не ожидала, что Ла Файе может выглядеть таким угрожающе опасным, несмотря на болезненное состояние.

– Ну еще бы! – Ла Файе отпустил ее руку и снова откинулся на подушки, как будто утомленный своим порывом. – Теперь идите, мне надо отдохнуть. Но я должен был сказать вам. Это лежало бременем на моей душе.

– Благодарю вас, – прошептала Кори, осознавая, что сказанное им важно и для королевы, и для Молл. Француз явно считал, что Эссекс избавился от бывшей любовницы, и хотел, чтобы тот не избегнул наказания. – Я сделаю все, что в моих силах.

* * *

Когда Кори вошла в столовую, то увидела Кэрью, стоявшего в сторонке под надзором верной Джейн, и вздохнула с облегчением. Хотя Мэтью и обещал присмотреть за сыном, его, видимо, вызвали по делам, и она была благодарна Джейн за помощь.

Посторонних в этот раз не было, королева обедала лишь с несколькими приближенными, но Кори все равно была занята, подавая блюда. Когда все были обслужены и она могла передохнуть минутку, Кэрью незаметно подошел к ней.

– Кори, эта карета направлялась прямо на тебя, – прошептал он едва слышно. – Лошади не неслись сами по себе, потому что, когда ты отступила, они изменили направление. Они не наехали на тебя только потому, что ты прыгнула прямо на месье Ла Файе.

Так, значит, она действительно видела в толпе белокурую головку Кэрью! И пусть с его стороны это было серьезным проступком, Кори была рада, что человек, которому она доверяла, видел, как все произошло. Мальчик был слишком наблюдателен, чтобы ошибиться.

– Ты уверен? – все-таки спросила она.

Он озабоченнно кивнул.

– Только не ругай меня, что я следил за тобой. Я беспокоился за тебя.

– Твой отец будет вне себя. А стражник не заметил, что ты вышел?

– Наверное, нет. – Кэрью так проказливо улыбнулся, что сразу напомнил ей Маркуса. – Первый раз, когда он зашел посмотреть на меня, я сделал вид, что сплю. Он даже не подходил близко. Разве так проверяют?

Мальчик был прав, но Кори не следовало с ним соглашаться, тем самым провоцируя на дальнейшее непослушание.

– А как ты скрыл свое отсутствие? – спросила она.

– Положил свернутую одежду под одеяло, а сверху пристроил мой ночной колпак.

– Кэрью, ты не должен поступать вопреки распоряжениям отца, тем более обманывать его. – Она чувствовала, что следует пожурить его, хотя его проступок объяснялся исключительно заботой о ней. Страшный смысл его слов внезапно дошел до нее. – Так ты уверен, что лошади не понесли?

– Они мчались быстро, но кучер управлял ими. И мне кажется, что с этих пор для тебя безопаснее ходить не в обществе месье Модные Чулки. Он в своем красном костюме похож на вареного омара. Уверен, он окажется в кипящем котле.

– Это жестоко. Он пострадал, стараясь спасти меня. И потом, сегодня он не был одет в красное.

– На мой взгляд, он чуть не убил тебя, толкнув в ту сторону, прежде чем упасть, – упорствовал Кэрью. – Я так люблю тебя, Кори. Ну как кто-то может хотеть тебе вреда?

Эти слова звучали в голове Кори, когда она подошла по знаку королевы, чтобы налить ей вина, смешанного с водой. Кто-то ненавидел ее. Кто-то стрелял в нее, а потом пытался сбить каретой. Кто-то хочет убрать ее с дороги.

* * *

Кори вошла в спальню фрейлин, чтобы переодеться к вечернему концерту. Хоть душа и не лежала к развлечениям, она постаралась придать себе беззаботный вид.

Энн Симс сразу заметила, что что-то не так.

– Какие новости про Молл? – тихо спросила она, переодеваясь.

– Вот именно! Вы слышали, скольким мужчинам она отдавалась? – презрительно спросила Мэри Айлингтон, надевая красивую юбку, явно готовясь пофлиртовать вечером.

– А ты видела ее с кем-то конкретно? – спросила Кори.

– Ничего я не видела, – недовольно ответила Мэри.

– А ты видела, чтобы она проводила время с каким-нибудь мужчиной? – спросила Кори другую фрейлину.

– Она же была камеристкой, – надменно бросила та, словно это уже все объясняло. – Естественно, она дарила свое расположение кому угодно.

– Но кто-нибудь видел ее с мужчиной? Пожалуйста, скажите! – Кори обвела взглядом всех девушек, но они хранили молчание.

– Ты просто ревнуешь, Мэри Айлингтон, – внезапно заговорила Энн Симс. – Ты неравнодушна к графу Эссексу, а он предпочел уложить в постель Молл Дейкинс.

Мэри обернулась, явно пораженная столь резкой отповедью Энн, которую все считали тихой мышкой.

– Если бы он уложил в постель меня, то уж наверняка женился бы на мне.

– Ничего подобного, – тихо, но уверенно возразила Энн. – Он похож на этого повесу, лорда Оксфорда. Он бы переспал с тобой, а затем пошел дальше, даже не обернувшись. Разве тебе не известно, что Эссекс ухаживает за леди Сидней? Если он на ком-то и женится, то только на ней. – Она подошла к кровати Мэри Айлингтон и вытащила из-под подушки кусок белой ткани. – Если граф и подарил тебе свой платок, то это еще не обручальное кольцо. – Она потрясла платком, так что он развернулся.

– Что ты можешь знать? – Айлингтон бросилась к Энн и выхватила свой платок. – За тобой вообще никто никогда не ухаживал!

– Я знаю достаточно, потому что не провожу все время в пустой болтовне, – вспыхнула Энн. – Я видела, как ты строила глазки Эссексу, и знаю, что он никогда тобой не заинтересуется, раз ты так открыто себя предлагаешь. И считай, что тебе повезло. Этот человек говорит такие ужасные вещи! Можно подумать, что он готовит заговор против королевы. Это измена! Если ты свяжешься с ним, то вскоре твоя жизнь не будет стоить ни гроша.

Кори в изумлении смотрела на Энн. Она явно недооценивала свою подругу, считая, что та, будучи робкой и скромной, не сможет помочь в трудную минуту. А Энн так решительно подтвердила слух о заговоре Эссекса, о котором говорил и Ла Файе.

Кори повернулась, наблюдая, как Мэри Айлинготон прячет платок под подушку. Он был явно больше обычных платков, как будто сделан по специальному заказу, и напомнил ей о полотне, в которое было завернуто имущество Молл. Вполне возможно, что и у Молл был такой же платок, подаренный графом в начале их знакомства.

Обняв Энн за талию, Кори прошептала ей слова благодарности за поддержку.

– Я спрашивала, кто еще спал с Молл, – решительно повторила она, обращаясь к Мэри. – Эссекс был одним из них. А кто остальные?

Айлингтон слегка хмыкнула, взяла зеркало и стала сосредоточенно рассматривать свои волосы.

– Один раз она ушла с сэром Уильямом Норрисом. Я видела, как они выскользнули из зала вдвоем.

Кори расспросила и остальных фрейлин, но, похоже, они сказали все, что знали. Поблагодарив их, Кори уложила волосы, с болью в сердце думая о Молл. Очевидно, она так отчаянно нуждалась в деньгах, что готова была пойти со всяким, кто предлагал.

А Кори, которая гордилась своим великодушием и пониманием людей, не замечала, в каком положении оказалась девушка. Да и сильный характер Энн, таящийся под внешней скромностью, она проглядела. Она не видела главного в людях, которых любит!

В будущем ей надо быть внимательнее. А сейчас, когда все уйдут, она должна сравнить платок, который Мэри Айлингтон держала под подушкой, с платком, в который были увязаны вещи Молл. Кори еще не знала, что это даст, если они окажутся одинаковыми, но она хотела знать точно.

17

Мэтью отступил от приоткрытой двери в спальню фрейлин, пораженный услышанным. Он пришел, чтобы проводить Кори на вечерний концерт, и вдруг услышал, что Эссекс готовит заговор. Возможно, Молл знала это и угрожала рассказать королеве? Эссекс вполне мог убить ее, чтобы она не проболталась.

И вдруг все встало на свои места. Если Эссекс стремится занять трон, то понятно и множество придворных, окружавших его, и его частые выезды на охоту, где мужчины практиковались во владении оружием. Становилось понятно, почему Эссекс смел спорить с королевой по государственным вопросам и почему вел себя так несдержанно с другими. А теперь, когда Мэтью видел платок, подаренный графом одной из девушек, еще одно звено цепочки стало на место. Это был такой же платок, которым было привязано тело Молл.

Но, чтобы быть уверенным, он должен сравнить оба платка. А это значит, что Кори придется идти на вечер с Хью.

Когда Кори выпорхнула из спальни, окутанная запахом весенних нарциссов, он подвел ее к окну и усадил на скамью, а сам пристроился напротив, радуясь тому, как она откликается на его близость. Ее глаза сияли, лицо разрумянилось. Глубокий вырез ее корсажа открывал взору нежную белую кожу груди. Кровь Мэтью закипела от возбуждения, смешанного с нетерпением другого рода. Чем раньше граф выступит в открытую, тем скорее он сможет действовать.

– Так мы идем на вечер? – спросила Кори, удивленная его долгим молчанием.

– Вы идете, и очень скоро. – Мэтью тронул рукой сумку у пояса, в которой лежал платок Молл, полученный им только что от капитана Уэллса. Сначала Мэтью собирался выяснить, кто делал такие платки и для кого, но теперь казалось достаточным просто сравнить его с платком Мэри Айлингтон.

– Я иду одна? – удивилась Кори. – Почему?

Мэтью не приходило в голову ни одного приемлемого объяснения.

– Я послал за Хью. Идите без меня. – Он взял ее за руку и поднял со скамьи. Она явно собиралась возразить и уже приоткрыла рот, и в этот миг его охватило безумное желание поцеловать ее. Он выругался про себя, как же это мешало делу! Резко отпустив ее руку, Мэтью слегка подтолкнул ее. – Идите же, а то пропустите начало концерта. А вот и Хью. – Он указал на дальний конец коридора, где показался боцман.

Обернувшись, Кори посмотрела ему в лицо, все еще недоумевая.

– Идите, идите, – настаивал Мэтью. – У меня нет настроения. – Хорошо, что с ней можно не притворяться.

Кори закатила глаза, явно осуждая его за такую невоспитанность, и ушла с гордо поднятой головой. Пусть он вел себя не очень любезно, но он добился своего. Мэтью окинул взглядом спальню фрейлин, дверь которой оставила открытой последняя из выходивших девушек. Несколько фонарей горело в нишах стены, тускло освещая пустынное помещение. Мэтью прошел к нужной кровати. Квадрат белого льна так и лежал под подушкой, куда его засунула фрейлина.

Развернув на постели, Мэтью изучил его при свете фонаря, затем вытащил свой платок из сумки и сравнил их. Они были совершенно одинаковыми, если не считать пятна крови на том платке, которым была привязана Молл. Оба – слишком большие, явно сделанные по особому заказу, удобные для мужчины. Оба сотканы из плотного льна, при этом – высшего качества.

Мэтью помял в пальцах один и другой платок. Платок Молл явно тоже принадлежал графу Эссексу. Это было весомым подтверждением причастности графа. А если кто-то другой подкинул его, чтобы свалить вину на графа? И все же, если он действительно замышлял страшное преступление – измену своей королеве, то не остановился бы перед меньшим преступлением – убийством служанки, узнавшей об этом.

Мэтью в гневе сжал кулаки. Никогда еще он не чувствовал такого нетерпения, как в этом медленнотекущем процессе поиска убийцы. Корделия была в опасности, и ему хотелось, не медля ни минуты, ворваться в зал для приемов, вызвать графа на дуэль, вырвать у него признание и тут же избавиться от него.

Он запихнул оба платка в сумку и уже повернулся, чтобы выйти, но тут дверь скрипнула и отворилась. Мэтью спрятался за шкафом, успев краем глаза увидеть женский силуэт.

Не видя, кто вошел, он внимательно прислушивался. Наконец в поле его зрения появилась спина Кори.

– Мэтью! – тихо позвала она. – Где вы? Я знаю, что вы здесь.

– Кори. – Он вышел из-за шкафа.

Она встрепенулась и оглянулась на него с испугом. Разъяренный деятельностью графа, снедаемый стремлением защитить ее, Мэтью двумя шагами покрыл разделяющее их расстояние и заключил девушку в объятия. Пьянящий аромат нарциссов вскружил ему голову, а Кори подняла на него все еще испуганные глаза.

– Вы смотрели под подушкой у Мэри? – тихо спросила она. – У нее там платок, подаренный Эссексом.

– Да. А теперь посмотрите-ка сюда. – Он развязал привязанную к поясу сумку, готовый вынуть оба платка.

– Не здесь, – остановила она его. – Вы покажете мне это в вашей комнате. У меня тоже кое-что есть для сравнения. Никто не должен этого видеть. – Кори открыла один из шкафов, вытащила оттуда кусок белой ткани и махнула рукой в сторону двери, приглашая его идти.

Они торопливо шли по пустым в этот час коридорам Хэмптон-Корта. Шелест ее шелковых юбок, непередаваемо женственный, сводил его с ума, наполняя желанием заключить ее в объятия и никогда не выпускать.

Войдя в свою комнату, Мэтью запер за ними дверь, зажег свечу и развернул два платка на кровати. Отступив, он стал опять их рассматривать.

– Этим платком Молл была привязана внутри кухонного шкафа, – сказал он, указывая на платок с пятном крови. – А второй подарен Мэри Айлингтон графом Эссексом. Его собственный платок. Вы видите, что они совершенно одинаковые?

– Конечно. – Лицо Кори, немного испуганное, казалось ему сейчас прекрасным в свете свечи. – А теперь взгляните на это. – Она развернулаплаток, принесенный с собой, и положила его рядом. – В этом были увязаны вещи Молл, которые Джейн принесла мне вчера. Я думаю, Эссекс подарил один из платков Молл, когда они были любовниками.

– Значит, и этот принадлежит графу. – Мэтью указал на окровавленный платок.

Кори кивнула:

– Я не говорила вам, но ходят слухи, что Эссекс готовит заговор против королевы.

– Я слышал, что сказала Энн.

– Если Молл что-то знала, должно быть, она как-то спровоцировала графа, может быть, грозилась сообщить все королеве. Или он подумал, что она сказала кому-то, кто близок к королеве… – Кори умолкла, пораженная мыслью, что этим кем-то должна быть она сама.

Мэтью схватил ее за руку и почувствовал, что рука просто ледяная.

– И еще кое-что. – Кори говорила с трудом, она была слишком подавлена. – Месье Ла Файе был любовником Молл перед тем, как она умерла. Мне кажется, что она любила его.

Этого Мэтью не знал.

– Как она могла любить такую бочку сала? – брякнул он, не подумав.

– Мэтью, прошу вас! Невеликодушно нам осуждать ее выбор. Если он хорошо к ней относился, а это факт, ей этого было достаточно. Она наверняка доверяла ему. Она могла рассказать ему, что Эссекс, напиваясь, поносил королеву и болтал о своем желании свергнуть ее. И я не думаю, что это были пустые угрозы.

– Я тоже не думаю. – Мэтью сжал ладонями ее руку, стараясь согреть. – А Молл когда-нибудь говорила вам об этом?

– Да, но не прямо. – Кори нахмурилась, припоминая. – Несколько раз она сердилась на него, когда он устраивал королеве сцены в ее будуаре, и шепотом передавала мне, как он отзывался о ней – всякие оскорбительные слова. Но о готовящемся заговоре она не говорила.

– А Эссекс мог подумать, что она рассказала все вам, и поэтому вас чуть не сбила несущаяся карета. Но тут нам нужны более веские доказательства, чем эти три платка. – Мэтью помолчал, сомневаясь, стоит ли делиться с Кори еще кое-какой информацией, и решил, что стоит, ради ее же безопасности. – Есть доказательство того, что арбалетчик, стрелявший в вас, и убийца Молл – один и тот же человек. Когда ее нашли, на ее юбке был отпечаток сапога. Я сравнил его с отпечатками, зарисованными мной на том месте, в лесу. Они полностью совпали.

Кори посмотрела на Мэтью расширенными от страха глазами.

– Тот, кто стрелял в меня, убил и Молл? Так, значит, он на самом деле хотел…

Мэтью медленно кивнул, а она продолжала беспомощно глядеть на него. Значит, где-то рядом живет безумец, который всерьез намерен убить ее. Кори невольно задрожала.

Мэтью с трудом сдерживал охватившие его чувства. Больше всего ему хотелось сейчас обнять ее и никогда больше не отпускать от себя. Он не позволит, чтобы ее доброта, ее готовность помочь любому, кто в этом нуждается, обернулись для нее бедой. Господь свидетель, он не допустит этого! Мэтью порывисто обнял ее и прижал к себе.

– Что же мне делать? – Кори припала к нему, словно он был ее единственной опорой и защитой в этом страшном, враждебном ей мире. – Я даже не знаю, когда он нанесет следующий удар.

Лихорадочное вожделение вперемешку с яростью, направленной против убийцы, на миг затмили ему рассудок.

– Выходите за меня, Корделия. Я отвезу вас в Грейсток-Мэнор, подальше от этого безумия. – Не дожидаясь ответа, он пылко прижался поцелуем к ее губам. Она ответила с не меньшим жаром, окончательно сводя его с ума.

Как же он мечтал об этом! Заслонить ее своим телом, позволить плоти говорить там, где бессильны были слова. Не отрываясь от ее губ, Мэтью развязал завязки ее накидки и снял ее с плеч. Шелк упал на пол к ее ногам, высвобождая цветочный аромат ее тела. Нащупывая крючки корсета, Мэтью начал расстегивать их. Освободившись, Кори вздохнула.

– Мэтью, – прошептала она, в то время как он ласкал губами ее ухо. – Мне, конечно, страшно, но я не уверена, что это должно быть причиной моего согласия. Ведь вы же не хотите быть связанным со мной…

– Я хочу вас, Корделия. – Схватив ее за руку, он приложил ее к своему сердцу, давая почувствовать бешеный стук. Как еще он может убедить ее? – Позвольте мне оберегать вас.

Кори вздохнула и прислонилась к нему, кажется, решив принять его предложение. Мэтью не видел иного выхода. Она была мужественной, и она была бойцом, но ей не выстоять против человека, нанявшего убийцу и готовящего новый удар. Кори вздрогнула и прижалась к нему теснее.

– С вами я чувствую себя в безопасности, но когда я думаю о графе, подстерегающем меня…

– Я не позволю ни ему, ни кому-то другому навредить вам. Верьте мне.

Ее дыхание стало прерывистым, а сердце бешено колотилось в груди.

– Я… верю вам, Мэтью. Томас никогда… то есть он…

– На него нельзя было надеяться. Я готов поспорить на что угодно, что он даже никогда не возбуждал вас.

– Да. И никто никогда не возбуждал меня так, как вы.

Ее признание обрадовало Мэтью. Он хотел выгодно отличаться от ее первого мужа! Хотя нет, не так. Он хотел быть намного лучше. Хотел держать ее в своих объятиях бесконечно. Хотел дарить ей наслаждение, которого она никогда не знала.

Воспламененный ее согласием, он стянул платье с ее плеч. При свете свечи он любовался ее восхитительной грудью, обрисованной тонкой рубашкой.

– Если ты позволишь, Кори, я помогу тебе забыть все на свете, – прошептал он.

По ее телу пробежала дрожь. Кори схватила его за плечи, чтобы не упасть, и Мэтью принял это за согласие. Поддерживая ее за талию одной рукой, второй он снял ее рубашку. Он собирался привести ее к наслаждению так же верно, как вел свои корабли к гавани. Но с Кори ему требовалась не только уверенность в себе и точный расчет времени.

Ему нужна была вся нежность, на которую он был способен.

Она судорожно втянула воздух, потому что он накрыл рукой ее грудь.

Поняв, что его прикосновение ей нравится, Мэтью еще нежнее погладил рукой ее атласную кожу.

Кори спрятала лицо у него на груди, дрожа от наслаждения. Аромат нарциссов сводил его с ума.

– Я защищу тебя, Кори, – хрипло шептал он. – Скажи мне «да».

– Да, – выдохнула она, заставляя его кровь быстрее бежать по жилам. – Я никогда не чувствовала ничего подобного с Томасом. Или с кем-нибудь из этих глупцов, которые гонялись за моими деньгами и землями.

Действительно глупцы, если не сумели понять, что она сама является самым ценным призом.

– А ты делала это с ними?

– Никогда. Я и поцелуи их едва терпела. – Кори пожала плечами. – Они были такими… неестественными! И неуклюжими! Я всегда старалась избегать их. – Она подняла руки и обхватила его лицо ладонями. – Но ты, мой принц-пират, заставил меня почувствовать себя королевой. – Она поднялась на цыпочки, держась за его плечи, и пристально посмотрела ему в глаза. – Когда я была на борту «Мстителя», мне хотелось уплыть на нем далеко-далеко, подальше от всего этого. Я и сейчас этого хочу. Я устала жить среди интриг и безумия. Я хочу видеть, как растет корица под ярким солнцем. Я хочу рвать орхидеи и вдыхать запах только что натертых мускатных орехов. Хочу скинуть мои тяжелые одежды и ходить босой в стране вечной жары.

Мэтью с удовольствием показал бы ей жару иного рода.

– Позволь мне взять тебя туда, хотя бы на одну ночь.

Кори сжала его руки, улыбаясь ослепительной улыбкой.

– Я согласна, теперь пришло время.

Ее романтический восторг перед местами, где он путешествовал, ее уверения, что она желает его так же горячо, как и он ее, подогрели нетерпение Мэтью. Подняв Кори на руки, он поднес ее к кровати и уложил на простыни, а сам лег рядом, опьяненный сознанием того, что теперь она будет под его защитой.

Кори потянулась к пуговицам его камзола.

– Разденься. Я хочу видеть тебя всего. – Ее голос звенел от нетерпения, как будто она боялась умереть, не успев испытать с ним все радости любви.

Сняв собственную одежду, он увидел, что Кори освободилась от нижней рубашки, стройная, красивая фея со сливочно-белым телом. Они поспешили зарыться в одеяла и ощутили себя словно в коконе, готовыми к перерождению.

Мэтью наслаждался ее трепещущим телом, прильнувшим к его телу. Кори изучала его с лихорадочным волнением, а он склонился над ней, покрывая поцелуями каждый дюйм ее нежной кожи.

– Сейчас? – Она слегка ахнула, заметив, насколько велико его желание.

– Не совсем. – Восторг от ее прикосновений был непереносим, но что там говорили досужие сплетники? Она все еще девственница? Осторожно он исследовал нежные лепестки ее женственности, затем его пальцы погрузились в ее глубины.

Там, внутри, Кори была разгоряченной от желания, ее мускулы сжимались вокруг его пальцев. Он не хотел ждать, но, проникнув глубже, почувствовал барьер. Ее тело содрогнулось, из груди вырвался легкий вскрик. Боже правый, действительно девственница! Так она и вправду не познала мужа! Эта мысль поразила Мэтью. Несмотря на слухи, он не вполне верил этому раньше. Значит, он должен будет причинить ей боль. Он убрал руку.

– Нет, погоди! – Кори притянула его поближе. – Это мой первый раз, но я хочу тебя, Мэтью. Я хочу почувствовать все, что может чувствовать женщина, прежде чем будет слишком поздно!

Жар ее тела, как и ее пылкая мольба, заставили Мэтью отбросить колебания. Пусть вокруг бушует хаос, но теперь он будет надежной опорой для нее в этом сумасшедшем мире. Он не будет спешить.

Кори со своими сияющими зелеными глазами была прекрасна, словно весна. Он гладил и целовал ее нежную грудь, пока не почувствовал, что она дрожит от восторга, повторяя его имя. Его руки заскользили вниз по животу, и, раздвигая преграды, он прикоснулся губами к центру ее желания. Мэтью чувствовал, как от ее тепла еще сильнее разгорается страсть в нем самом. Она вся трепетала от блаженства, и он понял, что не может более ждать.

Мэтью вошел в нее как можно осторожнее. К его изумлению, Кори обвила его ногами, направляя его в самую глубину.

Его охватил восторг, и все же Мэтью заставил себя остановиться.

– Почему ты так делаешь? – выдохнул он удивленно.

Кори подняла на него изумленные глаза.

– А что, я не должна?

– Я знаю, что тебе больно.

– Мне бывало гораздо больнее от другого. Но это… – Она повела бедрами, и это чувственное движение продвинуло его еще глубже. – Я и не представляла, до чего же я хочу тебя именно так.

От ее движений все его тело охватил огонь, Мэтью едва не потерял голову.

– Я могу доставить тебе даже большее удовольствие, – прохрипел он. Она кивнула, и он с трудом отстранился от нее и приподнялся на локте. Нащупав пальцами рубин ее желания, он начал ласкать его.

Кори застонала от наслаждения, затем внезапно рассмеялась:

– О, Мэтью… Что ты делаешь?

Он улыбнулся в ответ и продолжал.

– Я показываю тебе страну вечного тепла.

– Как мне там нравится! О… боже!

Он продолжал ласкать ее ритмичными движениями, время от времени целуя грудь и губы.

– А на твоей земле есть горы? – спросила она, едва дыша.

– Великолепные огромные горы.

– Мне кажется, что я сейчас готова взлететь с вершины одной из них. – Кори взяла его за плечи, глядя на него с восхищением и благодарностью.

– Ну что же, я помогу тебе. – Мэтью возобновил движения, и она с готовностью отозвалась, прижимаясь к нему и прерывисто дыша.

Услышав вскрик ее удовлетворения, Мэтью испытал глубокую радость. Прижав ее к себе, он смотрел в ее лицо, выражающее страстный восторг, когда она возносилась к вершинам блаженства, и испытывал настоящее торжество. Он продолжал до тех пор, пока она не разжала руки и не расслабилась, глубоко дыша.

– Как мне нравятся тропики! Ты должен брать меня туда почаще, Мэтью!

– Ну конечно, особенно если ты будешь каждый раз вот так откликаться.

Со счастливой довольной улыбкой Кори кивнула и потянулась к нему, зовя его опять войти в нее. И затем, когда он осторожно, потом все быстрее и быстрее возносился к небесам, она подстегивала его движениями рук, бедер и даже словами, усиливая его удовольствие. Впервые за много лет он занимался любовью с женщиной, не закрывая глаза и глядя ей прямо в лицо.

Мэтью не ожидал, что это так глубоко затронет его. Он ожидал физического удовольствия, надеясь эмоционально остаться в стороне. Но, приближаясь к пику наслаждения, он глядел в ее выразительные глаза и чувствовал, как слезы подступают к глазам.

Достигнув вершины блаженства, Мэтью подумал, какая она смелая. Кори, которая ни разу в жизни не отправлялась в неизвестные дали, обладала не меньшим мужеством, чем моряки прошлого, открывающие новые миры. Как решительно она пошла сейчас навстречу новым ощущениям, не колеблясь, не боясь боли! Но это не мешало ей оставаться бесконечно женственной. Она казалась Мэтью такой же таинственной и загадочной, как те не нанесенные на карту земли, на которых он побывал во время своих странствий. Обладание ею пьянило.

Но уберег ли он ее от беременности? Она не должна быть принесена на алтарь материнства, как это случилось с Джоанной.

Ослепленный влечением, Мэтью не принял никаких мер предосторожности и сейчас ругал себя за это.

18

На следующий день Кори чувствовала себя смущенной, ее переполняли противоречивые эмоции, так что голова шла кругом. Ее охватывало возбуждение при воспоминании о волшебных прикосновениях Мэтью, наполнивших ее невероятными ощущениями, о которых она и понятия не имела. В его объятиях она достигла высшей точки наслаждения, попала в экзотический новый мир, который не хотела бы никогда покидать. Кори с готовностью пошла за Мэтью к незнакомым берегам. После этого она уже не могла вернуться опять в тусклый обыденный мир своей одинокой жизни.

Кори стояла в зале для приемов, прислонясь к комоду из красного дерева, отключившись от голосов королевы и итальянского посла, обсуждавших цены на товары. Она знала, что выглядит необычайно взволнованной, а остальные фрейлины с любопытством наблюдают, потому что ни ее, ни Мэтью не было вчера на концерте. Но она ничего не могла с собой поделать. Наслаждение слиться с ним воедино было волшебным, о нем невозможно было забыть.

Но когда она услышала одно имя, ее мысли резко повернули в другом направлении.

– Интересно, придет ли граф Эссекс? – капризно скривив губы, прошептала Мэри Айлингтон фрейлине, стоявшей рядом. – Мне надоело слушать этого зануду. Хочу повеселиться!

При упоминании имени графа все внутри Кори сжалось от страха, сердце бешено забилось, на лбу выступили капли пота. Подумать только, как близко от нее ходит смерть! И умереть, оказывается, можно очень легко, вот как Молл, например.

Чтобы спастись от графа, Кори согласилась на брак, хотя до этого считала его для себя неприемлемым. Однако с Мэтью все было по-другому. Сегодня утром он испросил аудиенцию у королевы, и Елизавета назначила день их свадьбы, настаивая, чтобы никто не знал об этом до того, как она объявит официально.

Вскоре Мэтью будет обнимать ее каждую ночь, и вместе они преодолеют страх. Они будут нежиться на залитых солнцем берегах их взаимной страсти. А при свете дня они будут охотиться за убийцей Молл и разоблачать черные замыслы злодея…

Но что потом? Кори вдруг сообразила, что тогда причина, по которой Мэтью решил жениться на ней, будет устранена. Он отправится в следующее плавание, а она останется одна, на обломках их счастья.

Не было сил думать об этом. Ее принц-пират приплыл из тумана, чтобы вырвать ее из когтей смерти. Кори вспомнила их первую встречу, и мурашки пробежали по коже. Однако ее мечты так и останутся мечтами. В конце концов Мэтью сделает то, что всегда делал, – уедет.

Так зачем же ей лелеять в себе напрасную надежду? Искатель приключений не станет жить дома и наслаждаться радостями семейной жизни. Он уплывет в неизвестные дали, к берегам с золотистым песком, к пышным тропическим лесам, куда ей нет дороги.

Мысль о неизбежности скорой разлуки затягивала Кори, словно темная вода омута. Они с Кэрью опять останутся одни.

Кори с нежностью посмотрела на паренька, сидящего у окна и явно скучавшего не меньше Мэри от вынужденного безделья. По крайней мере здесь он в безопасности, как и она. В настоящую минуту Мэтью собирался отправиться в Лондон на поиски Джеффри Холла, но в качестве телохранителя он оставлял Хью. Моряк был ловок и силен и даже продемонстрировал навыки боя, чтобы успокоить Кори.

– С моей деревянной ногой я могу делать даже больше, чем другие, – гордо заверил он ее. – Однажды я закинул в камин полено, которое выкатилось и могло поджечь все вокруг. Люди с обеими ногами никогда бы так не смогли.

Кори чувствовала себя спокойно под его защитой. Настолько спокойно, что даже собиралась попозже зайти к месье Ла Файе поиграть в карты. Но сначала, когда этот нескончаемый прием закончится, она должна поспрашивать других камеристок, куда девалась шкатулка Молл. На похоронах сегодня утром мистрис Дейкинс были переданы скромные пожитки дочери, сложенные в корзинку Кори. Платок Эссекса Кори оставила себе, и теперь ее волновала судьба шкатулки.

Тем временем ей приходилось стоять, словно непременный атрибут убранства, в зале для приемов, а Елизавета все торговалась с итальянцами. Так что лучше думать о Мэтью, о его руках, творивших такие чудеса с ее телом, что она готова была на все, лишь бы это продолжалось вечно.

* * *

Собираясь в Лондон после похорон Молл, Мэтью раздумывал о том, что им удалось узнать про Эссекса. Но, пусть даже граф и готовит заговор, он едва ли далеко продвинулся. Видимо, ему надо еще многое сделать, раз он боится, что ему могут помешать две женщины. Если, конечно, это вообще сделал он. А теперь, когда они знали, что один и тот же человек убил Молл и пытался убить Кори, он должен найти Джеффри Холла. Парень может рассказать ему что-то полезное, а заодно и показать свои сапоги.

– Письмо для вас, милорд. – Хью вошел в комнату, стуча деревяшкой. Кэрью тащился сзади с довольно мрачным видом.

Мэтью взял сложенный лист бумаги и спросил:

– Вы оставили леди Вентворт одну?

– Нет, она с ее величеством и остальными фрейлинами. Они покончили с итальянцами и теперь развлекают месье Ла Файе, который опять на ногах. Ее светлость устроила для всех игру в карты, а проигравший должен сказать выигравшему искренний комплимент. Но он не может относиться к внешности. – Хью хихикнул. – Он должен относиться к характеру или к делам, что-то вроде этого. Я бы сказал, это хорошая тренировка наблюдательности в отношении других людей. Так что она в полной безопасности, – поспешил он заверить Мэтью. – Ее величество охраняет дюжина стражников. Я пришел только передать вам это и сейчас же иду обратно.

– Отлично. А я выяснил насчет Эссекса. Он уехал охотиться на целый день, – сказал Мэтью. – Что ж, нам спокойнее.

Хью кивнул, и Мэтью повернулся к Кэрью:

– Я хочу, чтобы ты оставался с королевой и Корделией, пока я не вернусь. Хью будет вас охранять.

– Почему я не могу поехать с тобой в город? – спросил Кэрью, с вызовом глядя на отца. – Я знаю, что что-то случилось, потому что и ты, и Кори ведете себя странно.

– Ничего не случилось.

– А почему тогда вы были тут вместе, когда я пришел? Да еще и дверь была заперта! Мне пришлось ждать целую вечность, пока вы открыли! – При последних словах он вперил в отца подозрительный взгляд.

Мэтью охватило чувство вины перед Кори, когда он вспомнил ехидные комментарии сына после ее ухода.

– Хью, ты извинишь нас? Мы на минутку, – произнес он. По крайней мере он может сказать сыну о предстоящей женитьбе. Тот наверняка будет доволен. – Кое-что действительно случилось! – Он сел и сделал Кэрью знак рукой сесть рядом. – Корделия и я решили пожениться, но я прошу тебя никому пока не говорить об этом. Ее величество хочет сама объявить всем эту новость.

Губы Кэрью растянулись в счастливой улыбке – впервые со времени приезда Мэтью домой.

– Ура! – закричал он, подкидывая свой ночной колпак вверх. – Ты уедешь, и она все время будет в моем распоряжении.

Слова Кэрью были все равно что потеря ветра при парусных гонках. Ведь точно, он должен будет оставить Кори дома! Но настоящее положение дел не оставляло им другого выхода, кроме брака. Он сам просидел вчера полночи под дверью спальни фрейлин, охраняя сон Кори. Сознание того, что граф Эссекс готовит мятеж под самым носом королевы, а убийца бродит на свободе, не давало ему спать, равно как и греховные мысли о Кори.

На рассвете они с Хью поменялись местами, и Мэтью удалось поспать несколько часов. Это чудо, что ему вообще удалось заснуть. Все изменилось, после того как он овладел Кори. Ее девственная сладость, как и потребность в его защите, разожгли в нем настоящее пламя. Он уже не думал ни о путешествиях, ни о будущем, а мечтал только о том, как соединиться с ней и достигнуть максимума удовольствия в оставшийся им короткий промежуток времени.

Решив пренебречь насмешками Кэрью, Мэтью жестом подозвал Хью и разорвал конверт.

«Досточтимый барон,

Вчера ко мне в лавку пришел человек, спрашивая, не куплю ли я пару сапог, мною сделанных. Их каблуки выглядят точно так, как вы описывали при вашем последнем посещении, так что я решил известить вас об этом. Кроме того, сапоги, заказанные для вас и вашего сына, уже готовы.

Остаюсь вашим почтительным слугой

Генри Хоуи, лондонский сапожник».

Мэтью сложил письмо и сунул в сумку у пояса, обдумывая, что сделать в первую очередь. Сначала он найдет Джеффри Холла, потом сходит к мастеру Хоуи. Надо посмотреть на эти сапоги.

* * *

– Нет, сэр. Я его не знаю. Всего доброго. – Старая хозяйка дома закрыла дверь перед Мэтью, стоящим у ее порога в Элдгейт Уорд. Это повторилось уже в пятый раз. И что случилось с людьми в этом приходе?

Мэтью поглядел в некотором замешательстве на дубовую дверь, затем двинулся дальше по улице. Приход был не таким уж и большим. Если Холл жил здесь, то кто-то обязательно должен был его знать.

Но до сих пор все, с кем бы он ни говорил, решительно отрицали такое знакомство. Более того, стоило ему назвать имя Холла, как двери захлопывались прямо перед его носом.

Осматриваясь вокруг, Мэтью заметил церковь. Подумав, что он может узнать все, что нужно, от священника, он направился к церкви Св. Михаила. Пройдя под каменной аркой, он попал в полутемное помещение храма. Немного постояв, чтобы глаза привыкли к полумраку, Мэтью подошел к алтарю.

– Чем могу помочь, сын мой? – Из-за алтаря вышел пожилой невысокий человек в черном одеянии священника.

Мэтью радостно обратился к нему, надеясь хоть здесь получить ответ на свой вопрос. По крайней мере здесь не было двери, чтобы захлопнуть ее перед его носом.

– Вы здесь служите?

– Да, милорд. А вы, видно, не из этого прихода. Что-то я не узнаю вас. – В проницательных серых глазах священника читалось доброжелательное любопытство.

Мэтью мгновенно почувствовал к нему расположение.

– Я барон Грейсток. Возможно, вы могли бы помочь мне. Вы ведь знаете всех в этом приходе?

Человек кивнул:

– Я знаю каждого, кто посещает церковь, милорд. Я Джон Кокс, доктор богословия.

Докторская степень говорила о недюжинном уме. Кроме того, Кокс казался Мэтью честным и вызывал доверие.

– Я ищу Джеффри Холла. Насколько я знаю, он живет в этом приходе.

– Он действительно жил здесь. – Священник подобрал полы рясы. – Вы как-то связаны с ним, милорд?

Мэтью слегка поколебался, но подумал, что откровенность не принесет ему вреда.

– Нет, я знаком с его бывшим хозяином, сэром Уильямом Норрисом. Я хотел бы поговорить с Холлом.

– Боюсь, это невозможно, – ответил священник. – Джеффри Холл умер несколько дней назад.

– Умер? Каким образом?

– Я не знаю всех подробностей, но сдается, что на него напали поздно ночью. Его нашли заколотым кинжалом на улице, неподалеку от его жилья.

Этого Мэтью никак не ожидал. Почему-то он не сомневался, что найдет и хозяина сапог, и сами сапоги.

– А у него остались какие-то пожитки?

– Вы можете спросить об этом хозяина его квартиры, – сказал священник. – Но я подозреваю, что, если что-то и осталось, он удержал это как плату за жилье. Джеффри Холлу нечем было платить, я слышал.

– Но он сказал сэру Уильяму, что поступает в услужение к джентльмену.

Священник посмотрел на него с сочувствием.

– Мне очень жаль. Все, что я знаю, – это то, что Холл появился в нашем предместье около полугода назад и казался совсем не бедным. Но очень скоро он уже был не в состоянии платить за квартиру. И я не слышал, чтобы у него была работа. Я не могу представить, почему он оставил хорошую службу, но, видимо, он был замешан в каких-то нехороших делах, если его вот так убили. Ведь красть у него было нечего.

Мэтью захлестнуло дурное предчувствие. Возможно, Холл был нанят убийцей как помощник, а потом убит, потому что знал слишком много?

– А какого примерно роста он был? – спросил Мэтью.

– Очень высокого. И широк в плечах. – Священник обрисовал руками в воздухе большую фигуру.

– А не скажете ли, его нога была больше моей? – спросил Мэтью.

– Наверняка намного больше, – уверенно ответил священник. – У него были огромные ноги.

Это сразу выводило Джеффри Холла из числа подозреваемых.

– Благодарю вас, сэр. – Мэтью сунул монетку в руку священнику. Уверенный в том, что ему сказали правду, он покинул церковь.

* * *

Значит, это не Холл стрелял в Корделию и убил Молл, заключил Мэтью. Заглянув к бывшему домовладельцу убитого, он получил подтверждение, что тот был огромного роста. У него были слишком большие ноги, чтобы влезть в сапоги сэра Норриса. Да Мэтью и не нашел их. Хозяин дома не помнил, чтобы у Холла была хоть одна пара дорогих сапог, пусть даже ношеных. Видимо, Холл их поменял или продал. К сожалению, Норрису не пришло в голову сказать заранее, что его подарок никак не мог подойти его слуге.

Волнуясь за Корделию и стремясь поскорее вернуться во дворец, Мэтью поспешил к мастеру Хоуи.

– У меня нет тех сапог, – сказал Хоуи, сердечно поприветствовав барона и велев принести заказанные им две пары сапог. – Мне не было смысла покупать мои же старые сапоги, сделанные по индивидуальному заказу. Каблуки на них, как вы и говорили, были сильно сношены.

– Лучше бы вы их купили. Я возместил бы вам потраченные деньги, – упрекнул его Мэтью, раздосадованный такой непредусмотрительностью. – А кто приносил их вам? Они могут еще находиться у него?

Хоуи почесал за ухом, явно сожалея о своем промахе.

– Их мне принес человек по имени Тоби Грин. Он делает различную мелкую работу для меня, когда нужно. Хотите, я пошлю одного из моих парней поискать его? – предложил он, желая загладить свою ошибку.

Мэтью покачал головой: – Не беспокойтесь. Как я могу найти его?

Хоуи усмехнулся:

– Это довольно просто. Прогуляйтесь по улице, а увидев преуспевающего человека, он тут же появится, предлагая свои услуги, чтобы заработать хоть медяк. Тоби – человек очень честный, но крайне стенен в средствах. При этом он снимет с себя последнюю рубашку, чтобы помочь кому-то. Однажды я видел, как он отдал последний кусок хлеба нищему ребенку. Я даже угостил его обедом за такую доброту.

Мэтью поблагодарил Хоуи, расплатился за сапоги и последовал его совету. Очень скоро к нему приблизился потрепанного вида старик с седыми волосами до плеч. Когда он снял шляпу в почтительном поклоне, было видно, что он почти полностью облысел. – Позвольте отнести ваш сверток, милорд, – робко предложил он, опустив глаза.

Мэтью остановился, рассматривая старика. Почему-то тот сразу напомнил ему моряка, которого он спас с тонущего французского судна. Бедняга почти надорвался от непосильной работы под началом жестокого капитана. Когда же его раны зарубцевались и он поднабрался сил, то стал вполне надежным членом команды. Единственное, что потребовалось, – это приличная еда и хорошее обращение.

– Вы Тоби Грин? – осведомился он, и тот радостно кивнул. – Насколько я знаю, вчера вы предлагали мастеру Хоуи пару сапог. Если они еще у вас, я хотел бы купить их.

Брови Тоби удивленно поднялись.

– Купить? Вы уверены? – Увидев, что Мэтью кивнул, он поклонился еще почтительнее. – Я буду счастлив продать их вам. Вы предпочитаете последовать к моему жилищу или подождете здесь?

Мэтью хотел посмотреть, где Тоби живет, так что они направились по улице. Грязный навес позади одного из домов вряд ли можно было назвать жилищем. Сняв с полки сапоги, старик протер их рукавом своей драной рубахи и протянул Мэтью.

– Вы действительно хотите купить их, милорд? – спросил он с сомнением в голосе. – Если вам нужны новые, то эти вам не подойдут.

Мэтью вышел на свет, чтобы получше разглядеть свою находку. Коричневая кожа была мягкой и упругой, видно, что за сапогами ухаживали. На каблуках виднелась марка Хоуи, но края их были сильно сточены. Мэтью не мог сейчас сравнить их со своим рисунком, но был уверен, что это именно те самые сапоги.

– Где вы их раздобыли? – спросил он Тоби.

Тоби испугался.

– Я не украл их, милорд. Честно! Я слишком ценю свою шкуру!

– Не волнуйтесь, я вам верю. Хоуи поручился за вас. – Теперь, рассмотрев старика, Мэтью и сам мог поручиться, что тот неспособен украсть даже стручок гороха, не то что сапоги. – Просто скажите мне одну вещь. Принадлежали ли они Джеффри Холлу?

– Я не знаю Джеффри Холла. И не знаю, кому они принадлежали, – серьезно проговорил Тоби. – Их просто выбросили. Видите ли, джентльмену они были не нужны. Вот я и подумал, что могу взять их себе. – Он поднял глаза на Мэтью, словно колеблясь, говорить ли больше.

Мэтью посчитал, что его ответ заслуживает доверия.

– Я барон Грейсток, – сказал он. – Я хочу знать, откуда у вас эти сапоги. Если вы мне скажете, я награжу вас.

Тоби помолчал, лишь в глазах вспыхнула искорка. Не зная, как это понимать, Мэтью попробовал другой подход:

– Мне важно знать, кто выбросил эти сапоги.

– А если я скажу, вы ведь не станете вовлекать Тоби в беду? – разволновался старик.

– Не буду. Наоборот, если вы скажете мне все, что знаете, я предложу вам хорошее место.

В глазах Тоби отразилась радость, но он все еще сомневался.

Мэтью молча глядел на него, ожидая, когда он заговорит. Несмотря на лохмотья и неопрятный вид, глаза старика говорили о честности и доброте. Чутье подсказывало Мэтью, что при хорошем обращении он станет верным и неглупым помощником. Человеку, который желает работать, не пристало слоняться по улицам.

Почесывая голову, Тоби наконец решился.

– Это было поздно ночью, – заговорил он, осторожно понижая голос. – Я видел, как их выкинули из кареты прямо в кучу мусора.

Так вот оно что! Стрелок из арбалета понял, что Мэтью разыскивает его сапоги, и избавился от них.

– А вы рассмотрели карету?

– Ее везла четверка лошадей. Она почти новая, я сказал бы. Краска так и блестела в свете фонаря. А на дверце был герб. – Тоби подробно описал изображение на гербе.

Услышав все, что хотел, Мэтью вытащил монетку.

– Хочешь работать на меня, Тоби? Фунт в год, жилье и сколько хочешь еды.

Предложение сработало. Через минуту Мэтью уже нанимал лошадь, чтобы ехать в Хэмптон-Корт, а Тоби стоял, прислонившись к стене дома, с блаженной улыбкой на лице. Черт возьми, Мэтью был рад, что так поступил, но что теперь делать с новым слугой? Он был слишком грязным, чтобы везти его ко двору.

* * *

Кое-как Мэтью доставил Тоби во дворец. А что ему оставалось делать? В одной из кладовок он приказал приготовить горячую ванну. Тут же появился Кэрью, сгорающий от любопытства. Он уже все слышал. Сплетня бежала по дворцу так же быстро, как команда корабля, высадившись на берег, бежит к источнику свежей воды.

С интересом рассматривая новое лицо, Кэрью оперся о стол и слушал, как Мэтью уговаривает Тоби помыться.

– Ты не можешь остаться здесь, если сначала не вымоешься. А ты ведь хочешь остаться, правда, Тоби? – уламывал его Мэтью, которого так и подмывало приказать тем тоном, каким он приказывал на корабле. – А Стефан поможет тебе. – Он кинул рубашку Тоби кухонному слуге, которого такая перспектива явно не прельщала.

– Вода – это яд. У меня слишком нежная кожа, – возражал Тоби. Он отдал рубашку без возражений, явно рассчитывая, что тут ему дадут новую. Теперь же он с отчаянием, как за соломинку, хватался за штаны.

– Твоя кожа не нежная, а искусанная блохами. Ты так ее расчесал! Если мы избавимся от блох, то все пройдет, и царапины заживут, – говорил Мэтью.

Тоби упрямо поджал губы.

– Вы не можете посадить меня в ванну с водой. Я сразу же погибну.

Мэтью выругался как можно тише, чтобы не слышал Кэрью.

– Мэтью, где вы? Это я, Кори! – прозвучал за дверью веселый голос. – Вам не нужна помощь? – Шаги послышались прямо за дверью.

– Боже всемогущий! Не пускайте сюда благородную леди! – завопил Тоби, побледнев и прикрывая руками обнаженную грудь.

Мэтью спрятал улыбку, сообразив, как воспользоваться моментом.

– Понимаешь ли, Тоби, когда виконтесса Вентворт чего-либо хочет, ее невозможно остановить. – Он поднял голос. – Мы тут, миледи. Мы пока действуем своими силами, но думаю, у вас больше навыка в решении подобных проблем.

– Так я вхожу! – предупредила Кори.

– Смилуйтесь! – С этим воплем Тоби сбросил туфли, кинулся в ванну, даже не сняв штаны, и погрузился в воду как можно глубже.

Кори вошла, шурша складками расшитого голубого платья.

– Ах, бедняга! – воскликнула она, увидев Тоби, съежившегося в воде. – Кэрью сказал мне о нем, и я пришла, как только смогла. У меня есть специальное масло, чтобы успокоить твои болячки после мытья, – произнесла она мягким дружеским тоном, который Мэтью предпочел бы слышать только в свой адрес. Взяв одну из тряпок, Кори стала на колени около ванны. – Я потру вам спину, – предложила она.

– Спасибо, миледи, – проговорил Тоби, боясь пошевелиться. В нем не осталось ни капли упрямства, с которым он протестовал против мытья. Наоборот, он подчинялся Кори смущенно и кротко, как овечка. Стефан тоже включился, и Мэтью отошел к двери, ухмыляясь про себя над стариком. Застигнутый почти раздетым в присутствии леди, он мгновенно потерял всякую способность сопротивляться.

Вскоре Кори вышла, чтобы подыскать для Тоби чистую одежду, хотя Мэтью подозревал, что главная ее цель – дать Тоби помыть более интимные части тела. Мэтью подвинул табурет к ванне и поставил на него ногу.

– Не соблаговолишь ли отдать мне остальную свою одежду? – преувеличенно ласково произнес он. – Мне кажется, она уже вполне чистая.

Тоби хмуро стащил с себя чулки и штаны. Они шлепнулись на каменный пол рядом с ванной.

– Она все делает по-своему, правда? – спросил он Мэтью, и в голосе его чувствовалось глубокое почтение к Кори.

– Именно так, – ухмыляясь, ответил Мэтью. – И умудряется устроить так, что тебе самому это начинает нравиться.

– Она способна заговорить даже прокаженного так, что он поправится. Где вы нашли ее?

– Госпожа Фортуна сделала так, чтобы мы встретились. – А иногда госпожа Фортуна может принести людям большие несчастья, напомнил себе Мэтью, наблюдая за стариком. Он не мог сделать Кори счастливой. Ей не повезло, что приходилось выйти за него, чтобы спастись от убийцы. А теперь Мэтью рассчитывал, что Тоби поможет им обеспечить безопасность Кори. Пусть он стар, но умеет подмечать то, на что не всякий обратит внимание. Как, например, герб на карете, из которой выкинули сапоги.

Кори вернулась, переполненная жаждой деятельности. Она настояла на том, чтобы побрить Тоби. Работая, она вытянула из старика больше информации, чем Мэтью за целый час беседы. В юности Тоби был солдатом, затем странствующим батраком и ремесленником, но, когда он состарился и не мог уже много работать, никто не соглашался нанять его.

– Ты выглядишь великолепно, Тоби, – заверила его Кори, когда он сидел в комнате Мэтью, переодетый в его старую одежду. – Уверена, что и чувствуешь себя лучше. Вот хлеб, эль и фрукты. – Она пожала ему руку. – Мэтью! – Она обняла его и поцеловала в щеку. – Ты прекрасно поступил, что привел его сюда. Я так рада! – С этими словами она стремительно вышла из комнаты, торопясь на службу к королеве.

Мэтью молча смотрел ей вслед. Как бы он ни старался, все, чем до сих пор он мог порадовать ее, была постель. А оказывается, она обрадовалась, когда он помог несчастному старику.

Если так, то он готов делать это бесконечно, лишь бы она почаще целовала его с таким же выражением.

– На какую работу вы меня наняли, милорд? – спросил Тоби, набрасываясь на еду.

– Жизнь ее светлости в опасности, Тоби. У меня есть один помощник, который охраняет ее. Это Хью, мой боцман. Но одного его недостаточно, тем более что здесь живет и мой сын. Мне нужно, чтобы кто-то постоянно приглядывал за ними, даже ночью. Это предполагает дежурство по очереди.

– Вы поручите мне охранять покой ее светлости? – почтительно спросил Тоби, жуя. Мэтью кивнул:

– Она доверяет вам. А я доверяю ее мнению.

– Но она сказала это уже после того, как вы привели меня сюда, – заметил Тоби, подняв редкие брови.

Тут он был прав, и Мэтью замялся, не зная, как объяснить свое решение. Ему показалось, что в Тоби он встретил родственную душу – с израненным сердцем, но твердым представлением о чести.

– Ну ладно, почему бы вы это ни сделали, я страшно вам обязан, – заключил Тоби. – А я всегда отдаю долги. Что бы вам ни понадобилось, милорд, вы только скажите.

– Тогда я говорю, – немедленно отозвался Мэтью, готовый сразу же использовать нового соратника. – У меня в руках несколько ниточек к преступлению. Я должен узнать, кто выбросил эти сапоги из кареты.

Тоби отпил еще глоток эля и сосредоточился.

– Когда карета отъезжала, я слышал, как человек внутри крикнул что-то кучеру по-лягушачьи.

– По-французски? – спросил Мэтью. – Он сказал что-то по-французски, и кучер понял его?

– Вроде того. Кучер ответил ему так же.

– Но был ли он французом или это англичанин говорил по-французски?

Тоби пожал плечами:

– Этого я не могу сказать.

Мэтью понял, что узнать больше вряд ли удастся. Это пока мало о чем говорило ему. Половина двора и часть Лондона говорила по-французски, как и граф Эссекс, например. Правда, если так говорил и кучер, то он скорее всего был французом. Слуги редко знали иностранные языки, разве что сами были родом из-за границы.

Это была лишь маленькая зацепка, правда, еще был известен герб. По описанию Мэтью не узнал его, а Кори слишком недолго жила при дворе, чтобы знать гербы. Мэтью не хотел наводить справки у придворных, чтобы не пошли лишние разговоры. Лучше они с Тоби поспрашивают в Лондоне у каретных мастеров, кто делал карету с подобным гербом и для кого.

* * *

На следующее утро Кэрью все время отвлекал отца разговорами, не давая ему сосредоточиться на деле.

– Мы уедем от двора, когда ты женишься на Кори, Грейсток? – донимал он Мэтью, когда они направлялись в церковь на специальную службу, устроенную королевой. – Если нет, то у нас не хватит места, ведь вам нужна отдельная комната. Мне же нужно спать хоть где-то.

Мэтью вздохнул. Конечно, Кэрью хотел это знать, но еще больше он хотел позлить отца, потому что опять называл его Грейстоком и задавал дерзкие вопросы.

– Сынок, я не хочу об этом говорить, – сказал он как можно спокойнее.

– Но я хочу знать, когда мы уедем.

Выразительные глаза Кэрью смотрели на него умоляюще, и Мэтью почувствовал себя виноватым. Он остановился у входа в церковь.

– Я еще не получил от королевы разрешения уехать. Мы должны подождать.

– Я сумею убедить королеву, если она будет возражать, – уверенно сказал Кэрью. – Я скажу, что ты желаешь Кори и вам нужна своя спальня…

– Не смей говорить ни слова, – приказал Мэтью. Еще не хватало, чтобы его сын обсуждал с королевой подобные вещи! – Ее величество скажет, когда все будет готово.

– Но ведь вы уже готовы. По крайней мере были вчера ночью. – Кэрью хитро улыбнулся. – Кроме того, мы должны уехать, потому что Кори в опасности, ее чуть не задавили.

Мэтью не мог сдержать гнев.

– О чем ты говоришь, Кэрью? – спросил он. – Что ты вообще знаешь об этом? Ты опять наслушался всяких сплетен?

Кэрью отбросил прядь волос со лба.

– Как только я увидел, что на Кори чуть не наехала карета…

– Ты видел? Как это? – Мэтью с тревогой схватил сына за локоть. – Но в этот день ты должен был сидеть в своей комнате. Что ты там делал? Тебя ведь тоже могли сбить!

– Нет, не могли. Меня никто даже не видел. – Кэрью беззаботно поднял голову. – Зато я видел много интересного. Мне не кажется, что лошади понесли. Я думаю, что кучер специально направил их прямо на Кори. – Невольная дрожь пробрала его при этом воспоминании. – Лично я рад, что видел, как все случилось, и мог потом сказать ей, что это не случайность. А ты разве не рад?

Мэтью чуть с ума не сошел от тревоги за сына.

– Нет, я не рад. Тебя могли убить! И все еще могут. Я крайне недоволен, что ты обманул слугу и один ушел из дворца. Ты не должен больше так делать.

– Но, отец, я только хочу сказать…

– Барон Грейсток, вы идете на службу? – прервал их распорядитель, показывая, что собирается закрыть дверь.

– По-моему, ты сказал и сделал вполне достаточно, Кэрью, – отрезал Мэтью, ведя сына к входу в церковь. – Ни слова больше. – Он был в ужасе при мысли, что его сына могли убить за то, что он оказался свидетелем. Его обеспокоенность усугублялась тем, что он поведал о своих подозрениях Кори, а не ему, родному отцу.

– Но я подумал, что ты…

– Это серьезное дело, одного человека уже убили. Я не хочу, чтобы ты пострадал, – прошептал Мэтью, ища себе места на скамьях среди придворных. – Никому не говори об этом, ты понял? Ради твоей же безопасности ты должен выбросить все это из головы.

Кэрью мгновенно помрачнел, и Мэтью готов был взвыть от отчаяния. Он совершенно не знал, чего еще ожидать от сына. Ему следовало бы наказать Кэрью за то, что он убежал из комнаты, несмотря на его запрет, да еще и подверг себя опасности, но он не мог себя заставить сделать это. Это просто был какой-то заколдованный круг. Да и вообще уже поздно что-то предпринимать, его сын и так знает слишком много. Теперь главное, чтобы никто не прослышал о подозрениях Кэрью.

Усевшись, Кэрью сердито посмотрел на него:

– Почему ты не можешь быть, как Кори? Она никогда так со мной не разговаривает.

– Конечно, она тебя только балует.

– Неправда! И она хорошо меня кормит. Гораздо лучше, чем ты.

К несчастью, это было правдой. Его сын рос не по дням, а по часам, и Кори следила, чтобы он был сыт. Почему-то Мэтью всегда было трудно устроить это, живя при дворе.

– Я очень рад, лишь бы ты не ел слишком много сладкого, – согласился он, доставая молитвенник.

Кэрью гневно засверкал глазами.

– Кстати, почему королева хочет, чтобы ты женился на Кори? – прошептал он, когда служба уже началась.

– Ее величество хочет, чтобы я использовал ее деньги для ремонта кораблей. Это хороший способ самой не выделять на это средства, – ответил Мэтью, желая положить конец спору. – Но я ничего невозьму у нее. Я найду другой способ раздобыть средства для моего путешествия.

Эти слова только увеличили бездну между ними. Его отъезд всегда был больной темой в разговорах и с сыном, и с Кори.

Мэтью задумался о том, что ждет их с Кори. Если учесть, что в будущем ей придется по большей части жить одной, то лучше было бы вообще не выходить за него замуж, но ирония судьбы в том, что она должна выйти за него, чтобы дожить до этого будущего. И им надо поспешить, чтобы Мэтью еще мог обеспечить ее безопасность. Последнее время он слишком мало спал ночью.

Конечно, это не главное. Спешить их заставлял убийца. Брак был для них способом выстоять под ударом, и Мэтью всем сердцем надеялся, что им это удастся. Впервые после смерти жены он страстно желал чего-то помимо путешествий. Он был полностью поглощен стремлением сохранить жизнь Корделии Хейлсуорси.

19

На следующий день Мэтью поговорил с четырьмя каретными мастерами, но никто из них не делал кареты с подобным гербом. Потом он был принят королевой и настаивал, чтобы она объявила об их помолвке. Вместо этого Елизавета села и написала письмо графу Уитби, сообщая, что она выполнила свое обещание. От просьбы скорее объявить о помолвке она отмахнулась, сославшись на крайнюю занятость государственными делами.

Никто так не умеет затягивать решение вопросов, как королева, подумал про себя Мэтью. Сначала сама разожгла его интерес к Корделии, теперь заставляет ждать. Неужели она все-таки хочет оставить Корделию при себе? А ведь чем скорее они поженятся, тем легче Мэтью будет охранять ее. Его уже замучили бессонные ночи, проводимые под дверью спальни фрейлин.

Когда он вернулся в свою комнату, Кори писала письмо своей бабушке. Мэтью строго потребовал, чтобы она никогда не оставалась без охраны. А поскольку Кори нужно было без помех написать письмо, он предложил ей прийти сюда, в единственное место, где ей не грозила опасность.

Не желая ей мешать, Мэтью молча смотрел на нее, склонившуюся над письмом. На губах ее играла улыбка, полная нежности. Почему-то сейчас эта ее любовь к детям и старушке задела Мэтью. Чувство боли и вины нахлынуло на него.

– Ты ведь отдашь за них жизнь, правда? – спросил он, так и не подойдя ближе.

Кори слегка вздрогнула от неожиданности, только сейчас заметив его присутствие. В лучах солнца ее черные волосы сверкали, словно шелк, и Мэтью представил себе, как эти шелковистые пряди будут скользить в его пальцах. Искушение было велико, но воля победила. Сейчас Мэтью не мог позволить себе дать волю чувствам.

– Ну конечно, отдам, – ответила Кори с подчеркнутой кротостью. – Они – моя семья. Когда мы поженимся, я и ради тебя сделаю то же, если понадобится. Так велит супружеский долг.

– Что ты имеешь в виду?

– А что я могу иметь в виду? – спросила она странно безжизненным голосом. – Я пообещала выполнять супружеский долг. Разве не этого ты хочешь?

Это было совсем не похоже на Кори – говорить так отстраненно, тем более что речь шла об их браке. Наверное, она за что-то на него сердится.

– Ты все утрируешь, – осторожно сказал он. – Долг вовсе не требует от жены умирать за мужа.

Кори резко подняла голову, яростно глядя на него.

– Я считаю, что тебе не стоит критиковать других за максимализм.

Так, значит, она считает, что он впадает в крайности?

– Ты сама склонна к преувеличениям, – с горячностью сказал Мэтью, уязвленный ее осуждением. – Твое представление о долге просто абсурдно.

– А твое разве нет? – воскликнула она. – Ты даже сейчас что-то от меня скрываешь, считая это своим долгом. «Это долг мужа – оберегать свою жену и ничего ей не говорить, потому что она слишком глупа, чтобы понять».

Мэтью не мог с ней согласиться:

– Ты совсем не глупа. Но это действительно мой долг – защищать тебя.

– Так расскажи мне, как движется расследование убийства. И насчет сапог тоже. – Она в отчаянии стукнула кулаком по столу. – Я знаю, что ты нашел их, Кэрью мне их показывал.

– Кэрью? – Мэтью задохнулся от гнева. – Он что, должен погибнуть, прежде чем научится слушаться отца и не вмешиваться в подобные дела?

– Но они стоят совсем открыто в комнате, где он спит, – возразила Кори. Она указала рукой на кожаный мешок в углу. Мэтью выругался про себя. Какая наивность надеяться, что сын не заинтересуется новым предметом! Подхватив мешок, он забросил его в сундук и захлопнул крышку.

– Вот! Теперь ты довольна?

– Нет, – заявила Кори, скрещивая руки на груди и все так же кротко глядя на него. – Дальше-то что? Как мы докажем, что это сапоги Эссекса?

Она была так уверена, что именно Эссекс убийца! Ну что же, рано или поздно они это выяснят.

– Я поговорю с ним пожестче, – ответил Мэтью. – Посмотрим, может быть, он себя выдаст.

– И как ты это сделаешь?

Мэтью задумался, что ему делать. Пожалуй, будет лучше рассказать ей некоторые детали, чтобы уберечь от опрометчивых поступков.

– Мы покажем ему сапоги. Пусть он сам их не надевал, но они были на том, кого он нанял. Эссекс их узнает.

Кори явно в этом сомневалась.

– Но если ты покажешь ему сапоги, а он скажет, что никогда их не видел? Это ничего нам не даст.

– А мы застанем его врасплох. – Мэтью открыл сундук и опять вынул сапоги. – Я скажу Тоби, чтобы он надел их.

Кори встала и осмотрела сапоги.

– Объясни мне, почему ты думаешь, что это та самая пара? – попросила она, переворачивая их и рассматривая подметку. – Что, эта метка отпечаталась на земле?

– Да. Это указывает на сапожника, который их сделал, на Хоуи. И каблуки сношены так же. – Мэтью рассказал, как выглядели отпечатки на земле и один отпечаток на подоле платья Молл. – Я измерил их и зарисовал, все точно совпадает. Вчера я показывал сапоги Норрису, и он узнал их. Он подарил их Джеффри Холлу, когда тот служил у него. – В заключение Мэтью рассказал про то, как Тоби нашел сапоги, наверняка выброшенные убийцей, испугавшимся разоблачения. – У Холла нога была слишком велика, так что мы знаем точно, что сам он их не носил. Но он явно помогал негодяю и много знал, потому что от него тоже избавились, как и от Молл. Еще мне хотелось бы знать, почему человек в карете и кучер говорили по-французски.

Теперь в глазах Кори читалось глубокое уважение, и Мэтью убедился, что поступил правильно, поделившись с ней сведениями. Единственное, о чем он не рассказал, как пытался найти карету.

– Мы должны разузнать, нет ли среди людей Эссекса каких-нибудь французов, – сказала Кори. – Он не делает секрета из своего желания ехать сражаться во Францию. Возможно, у него есть французские союзники, которым будет выгодно, если он сядет на трон. Их может быть немало, живут ли они постоянно в Англии или только приезжают.

– Когда мы заходили к нему, я заметил, что у него слуга француз. Тот самый, который принес сапоги.

Кори села, теперь она довольно улыбалась.

– Я знаю, кого ты имеешь в виду. Спасибо, что все мне рассказал. Мне бы хотелось, чтобы так было все время. Я никогда не могла говорить открыто со свекром или Томасом.

Мэтью хотелось сказать ей, что он ни чуточки не похож на ее свекра или первого мужа. Надо быть безмозглым олухом, чтобы так с ней обращаться. Но в том-то и дело, что до сих пор она имела дело с одними олухами. Да и он в каком-то смысле не всегда был на высоте, позволяя страсти возобладать над разумом.

– Я надеюсь, что вести дела в моем имении покажется тебе легче, чем в Уитби-Плейс, – тихо сказал он.

Кори нахмурилась:

– Именно поэтому свекор и отослал меня. Вдовствующая графиня и я взяли на себя ведение всех дел в поместье. Когда мы поняли, как это его бесит, мы хотели остановиться, но все слуги, даже его собственный лакей, приходили к нам со всеми вопросами, иногда просто ради удовольствия поговорить с нами. Мы стремились построить отношения на взаимоуважении и чувстве товарищества, а он предпочитал властвовать, как король. Потом свекор стал отправлять меня в богатые лондонские дома, чтобы найти мне партию. Когда он наконец отослал меня сюда, я решила, что он оставил эту затею, ведь всем известно, как королева не любит женить своих слуг.

Ее печаль тронула Мэтью, и ему захотелось утешить ее так же, как после маскарада. В парчовом платье цвета слоновой кости, подчеркивавшем ее сливочно-белую кожу и изящество фигуры, она казалась ему неотразимой. Если Корделия хочет, чтобы он мог просто разговаривать с ней, не отвлекаясь на мечты о поцелуях, ей следует одеваться в грубую бесформенную мешковину!

– Мне очень жаль, что он так относился к тебе, – сказал наконец Мэтью, чуть тряхнув головой, чтобы прийти в себя.

– О, он мог быть совершенно безжалостным, когда ему было что-то нужно, – отозвалась Кори. – Впрочем, большинство мужчин таковы.

Мэтью сморщился. Ее выпад не предназначался ему, но все-таки больно задел. Ему совершенно не хотелось стоять в одном ряду с ее свекром – жестоким, властным эгоистом.

– Теперь он не имеет над тобой власти, – сказал он. – Ты можешь о нем забыть.

– Имеет, пока я не вышла замуж. А этого пока не произошло, – со скрытым укором ответила Кори, поднимая на него глаза.

Как она была права! Если бы она уже была его женой, он прямо сейчас же мог бы лечь с ней в постель! Подойдя к ней, Мэтью притронулся к ее черным волосам, перебирая пальцами локоны, раздумывая, как бы отвлечь ее мысли от всех этих печальных обстоятельств.

– Когда мы поженимся, я хочу, чтобы у тебя было все необходимое. Я помогу тебе. Нам надо многое обсудить.

– Когда мы поженимся, я тоже смогу помочь тебе кое в чем.

Мэтью замер. Как бы ему хотелось, чтобы Кори помогла ему «кое в чем» прямо сейчас! Но она явно имела в виду нечто совсем иное, иначе не говорила бы так спокойно.

– В чем? – осторожно спросил он.

– Например, помочь тебе сформировать круг друзей на корабле, – серьезно сказала Кори, сложив руки на коленях и избегая его взгляда. – Я помогу тебе определить, кто из людей искренне предан тебе. Вот как Хью, например. Знаешь, он просто очаровательный!

Мэтью уставился на нее, не веря своим ушам.

– Очаровательные? Моряки?

– Не волнуйся, я помогу тебе, – снисходительно произнесла Кори. – Ты будешь рад их обществу во время долгих плаваний. А в беде настоящим друзьям нет цены.

Боже, верные друзья! С большинством из своей команды Мэтью совершенно не хотел бы дружить. Он вспомнил, как вечерами Кори играла и молилась, потом представил себя в кругу грязных, грубоватых матросов, ожидающих его похвал с подобострастным выражением на лице, и чуть не расхохотался. Моряки мало ценили добрые слова и молитвы. Их верность была основана на общности интересов. Кори просто не знает, о чем говорит!

Мэтью встал и прошелся по комнате, надеясь, что она не станет продолжать в том же духе. Подумать только, всерьез лелеять такие мечты!

Кори подняла голову с выражением, которое он уже хорошо знал.

– Я просто хочу быть спокойна за тебя, когда ты отправишься в свое плавание, – сказала она. – Но если ты не хочешь говорить об этом, мы можем обсудить, как я буду воспитывать членов твоей семьи – людей, которые окружат тебя любовью, когда ты приедешь домой. Я хочу усыновить Сэмюэля, как только найду другого пажа для леди Флеминг. Она должна иметь взрослого слугу для поручений, а не ребенка. Это я могу устроить и могу сделать счастливыми и Сэмюэля и Кэрью, до сих пор мне это хорошо удавалось.

Не просто хорошо, а замечательно! Кори была великолепна во всем, кроме разве что идеи превратить его команду в круг друзей. Но все это было слишком далеко от того, о чем он собирался сейчас говорить с ней.

– Я имею в виду имущество и доход, – начал Мэтью. – Конечно, я потребую, чтобы Уитби выплатил тебе причитающуюся долю, но мне хотелось бы обеспечить тебя больше.

Неожиданно Кори улыбнулась:

– Ты можешь научиться не превращаться в дракона. Вот это будет прекрасным обеспечением. Я помогу тебе! – быстро добавила она, видя, что Мэтью нахмурился. – Ты прекрасно поступил, приведя Тоби к нам. Он как раз такой человек, какие и должны составлять твою команду. Сильный и добрый. И очень верный. Ты отлично разбираешься в людях, Мэтью, это очень ценное качество.

Когда она говорила с ним вот так, Мэтью страшно хотелось поцеловать ее соблазнительный ротик. Чтобы удержаться от этого, он потянулся к чернильнице и закрыл ее.

– Пожалуйста, Корделия, давай не будем уклоняться от темы. Мне хочется быть уверенным, что ты хорошо обеспечена в мое отсутствие.

Опять избегая его взгляда, Кори пожала плечами подчеркнуто безразлично.

– Делай, что тебе угодно. Когда ты уедешь, я переделаю то, что меня не устроит.

Она опять начала писать с видом полной безмятежности, и внезапно Мэтью понял, почему она избегает этой темы. Как страус прячет голову в песок, так и Кори не хотела думать о том, что он когда-нибудь уедет. Вот все, чего он добился, – проблема, разделяющая его и сына, теперь появилась в его отношениях с Кори.

И как же решить эту проблему? Ведь Кори, пережившая в жизни столько потерь, воспримет его отъезд гораздо болезненнее, чем кажется сейчас по ее спокойному лицу. Даже по тому, какие слова она подбирала, Мэтью чувствовал, как ее это угнетает.

Кэрью просунул голову в дверь, за ним виднелся Хью.

– Кори, уже пора, – сказал мальчик. – Все готовы. Но мы не можем устроиться в комнате Джордано. Ее убирают, и там все перевернуто вверх дном.

– Ах, как обидно! – Выражение радости на лице Кори сменилось разочарованием.

– Что случилось? – довольно резко спросил Мэтью, раздраженный тем, что их прервали.

– Сейчас наше время для игр и молитв, а нам негде собраться, – объяснила Кори.

– Молитвы? В это время дня?

– Молитвы уместны в любое время, – ответила Кори, николько не обескураженная его скептицизмом. – Позже мы не можем. У каждого есть свои обязанности.

– Так пригласи их сюда, – сказал Мэтью, не подумав. Он желал лишь одного – чтобы она улыбнулась.

Лица Кори и Кэрью просияли.

– Я приведу их. – Кэрью убежал, оставив дверь открытой.

Кори сложила письмо, а Мэтью выругался про себя, досадуя, что лишился возможности спокойно обсудить их с Кори будущее. Она же сама настаивала, чтобы они обо всем говорили открыто. Сейчас он хотел обсудить, как устроить дела на время его отъезда. Не всегда же она будет уклоняться от разговора!

– Можно воспользоваться твоим воском и печатью? – спросила Кори, оглядывая его рабочий стол.

Мэтью нашел воск, думая, что лучше отложить обсуждение до другого случая. Кори никогда не захочет говорить о его отъезде, он знал это. Сняв с пальца кольцо, он положил его на стол, пока она зажигала свечку. Когда все было готово, она вдавила печать в жидкий воск.

Сладковатый, горячий запах распространился по комнате, напомнив Мэтью о том жаре, который породила их с Кори близость. Он бросил тоскливый взгляд на кровать. Эти ее бесконечные игры в карты! Он бы предпочел, чтобы они были вдвоем, и тогда…

Дверь распахнулась, и вошел Тоби, а за ним Кэрью, Сэмюэль и десяток других, чьи имена Мэтью даже не знал. Пажи, горничные, пожилые джентльмены и камеристки приветствовали его и рассаживались на стульях и подушках.

Из карманов вытаскивались колоды карт. Игра началась в разных местах одновременно, а Кори ходила между ними, наблюдая за игрой и перебрасываясь шутками с играющими. Люди подсчитывали выигрыш громко, со смехом. Проклятие, Мэтью не ожидал такого вторжения. Все это напомнило ему нашествие Аттилы с ордами гуннов на Францию. Его спальня была до сих пор местом уединения, доступным ему при дворе.

– Как великодушно с вашей стороны, милорд, пригласить нас сюда, – проговорил престарелый джентльмен.

– Э-э… Конечно, Микс, – пробормотал Мэтью, который скорее бы умер, чем признался, как они ему мешают.

– Знаете, милорд, вы и миледи – просто сокровище, – сказала одна из женщин с широкой улыбкой.

Мэтью никак не мог вспомнить ее имя, но Кори пришла ему на помощь.

– Его светлость действительно очень великодушен, Герт. Спасибо за твои добрые слова. – Она помедлила, положив руку на его плечо, такая безмятежная, невозмутимо царящая над своим маленьким королевством и обожающими ее подданными.

Она и вправду настоящее сокровище, подумал Мэтью, чувствуя, что не хочет делить ее с этой ордой любящих ее людей.

20

Тревога Мэтью за Кори только усилилась на следующий день, когда его вызвали на чрезвычайный совет, собираемый королевой. Для него любая чрезвычайность означала опасность.

И, как будто неприятностей было недостоточно, ему еще пришлось взять с собой Кэрью. Кори под охраной Хью занималась сложным и ответственным делом – крахмалила и плоила воротники королевы. Кэрью показался отвратительным запах крахмала, и он наотрез отказался оставаться с ней. А поскольку Тоби был отправлен расспросить каретных мастеров, у Мэтью не оставалось иного выбора, кроме как взять сына с собой.

– Милорды, вчера я принимала посла Испании, – начала королева, расхаживая из угла в угол по залу. Она вызвала к себе десяток советников и придворных, включая лорда Бэрли, сэра Кристофера Хаттона и графа Эссекса. Мэтью глянул на сына, молясь про себя, чтобы тот хоть сейчас не затеял какой-нибудь каверзы, в зале и без того явно назревала буря.

– Он слышал, – продолжала королева, – что на предстоящем приеме для иностранных послов я сделаю французскому посланнику щедрый дар в золоте, предназначенный для Генриха Наваррского. Но это неправда! Кто пустил этот слух? – Ее щеки разрумянились от гнева, а может быть, и от слишком тугой шнуровки ее белого парчового платья, расшитого изображениями причудливых растений Нового Света.

Собравшиеся молчали, покашливая и переминаясь с ноги на ногу. Все избегали глядеть на королеву.

– Никто из присутствующих не распускал подобных слухов, – произнес наконец лорд Бэрли.

– Вы знаете, что у меня нет больше золота! – повысила голос королева, словно устав сдерживаться. – Но почему-то все уверены, что у нас от него ломятся сундуки. Одна из моих фрейлин только сегодня утром пересказала мне подобную сплетню. Я отказываюсь увеличивать налоги на моих подданных, так что повторяю, для Франции у меня нет больше золота! Я не меньше вашего расстроена докладами об осаде и голоде в Париже, но мы не можем позволить себе большее, разве что кто-то из вас персонально внесет свой вклад.

Елизавета обвела присутствующих грозным взглядом, и все торопливо опустили глаза. Никто не желал опять опустошать свои карманы, кроме Эссекса, который все время просил у королевы позволения отправиться во Францию и даже грозился уехать без оного.

– Ваше величество, мои войска могли бы… – начал он.

– Вы не имеете права иметь войска! Распустите их немедленно! – выпалила королева, гневно сверкая глазами. – Милорды, я хочу, чтобы сплетни немедленно прекратились, – внушительно сказала она и махнула рукой, отпуская их. – И внимательно слушайте, чтобы выяснить, какой негодяй распространяет их. В то же время рассказывайте всем, что это неправда.

* * *

– Ну как мы можем остановить слухи? – пожаловался лорд Бэрли, когда они с Мэтью гуляли в саду замка. – Здесь же это как чума. Их распространению никак не помешаешь. И как мы можем разубедить Ла Файе, разве что сказать ему прямо, что это ложь.

– Да он скорее всего сам ее и распустил, – ответил Мэтью, которому стало легче от того, что чрезвычайность была вызвана всего лишь очередными слухами. – Я должен поговорить с ним о другом. Если вы окажете мне любезность и отведете Кэрью к Хью, я поставлю Ла Файе в известность о том, как обстоит дело.

– Ну конечно, с удовольствием. Мне нравится ваш сын. – Старый джентльмен улыбнулся и направился к Кэрью, который сидел в беседке с выражением скуки на лице.

Помахав сыну, Мэтью повернул обратно во дворец. Он был рад, что мальчик не услышал ничего опасного, но при этом был недоволен Елизаветой. Когда он выходил из зала совета, она не преминула дать ему новое задание.

– Если Жак Ла Файе еще хоть раз попросит у меня денег, я убью его на месте, – заявила она. – Под каким угодно предлогом вы должны увезти его от двора, как только поженитесь.

– Ваше величество, – почтительно возразил Мэтью, – сначала я должен узнать, кто убил Молл Дейкинс и кто пытался убить Корделию. У меня есть причины подозревать, что здесь замешан граф Эссекс. – Он чувствовал себя обязанным предупредить ее, что граф может представлять опасность.

– Мой Робин? – разгневалась королева. – Мой Робин любит меня и никогда не причинит вреда тем, кто мне дорог. Я даже слышать об этом не хочу!

Мэтью рассердила ее постоянная уверенность в своей правоте. Его не привлекала также перспектива взять Ла Файе в свое свадебное путешествие.

– То, что вы не хотите мне верить, ничего еще не доказывает. Ваш Робин может быть замешан в преступлении, и я собираюсь это выяснить.

Елизавета стояла перед ним, вся кипя от ярости, точно, как ее предки, грозная, несмотря на ее хрупкость и далеко не юный возраст.

– Я все еще могу выдать Корделию за сэра Уильяма, – угрожающе сказала она.

С нее станется, думал Мэтью, уходя. Его терпение было на пределе. В таком состоянии он подошел к покоям Ла Файе, где сразу же при входе столкнулся с темноволосым мужчиной. Тот пробормотал извинения, попрощался со слугой, с которым только что разговаривал, и быстро вышел. Мэтью внимательно глядел ему вслед, узнав в нем слугу-француза Эссекса. Вчера он сопровождал графа на охоту в числе его свиты, Мэтью видел, как они возвращались. «Везде эти французы», – думал он, когда слуга пошел доложить Ла Файе о его приходе.

Из открытой двери раздался женский смех. Неужели француз имеет поклонницу?

– У меня шестьдесят очков, мадам, – услышал он торжествующий голос Ла Файе. – Моя самая большая масть насчитывает двадцать девять, и еще сорок за моих четырех валетов. Что вы можете этому противопоставить?

Значит, они играют в карты, и, кажется, в пикет.

– Увы, месье, мне жаль, но я могу, – смеясь, сказала женщина, и в ее голосе прозвучали чарующие нотки. – У меня сорок восемь очков в cамой большой масти, и кроме того четверка дам.

Ее голос показался Мэтью подозрительно знакомым.

– Все четыре дамы! Мой бог! – простонал Ла Файе с преувеличенным отчаянием. – А мне как раз не хватило дамы червей, чтобы дополнить масть. Я побежден дамой червей!

– Ах, мой бедный месье!

Так, значит, это Кори, а Хью что-то не видно. Даже если она и пришла в гости, не стоило отпускать телохранителя. Мэтью провели в комнату, где парочка сидела за игрой, рядом стояли бокалы вина. Слишком интимная обстановка, по его мнению!

Кори подняла на него глаза.

– Милорд, какой сюрприз!

Правда, под его пристальным взглядом она выглядела скорее виноватой, нежели удивленной.

– Я думал, вы заняты воротниками королевы, – сухо сказал Мэтью.

– Я уже закончила.

Мэтью поморщился, прежде чем поклониться Ла Файе, голова которого все еще была перевязана после падения.

– Я зашел только на минутку, – сказал он, садясь на поданный слугой стул. Он был не особенно расположен к Ла Файе с его малиновыми костюмами и чванливым видом. Он был внешне непривлекателен и неприятен как человек, но это еще не причина, чтобы держаться с ним невежливо, да еще когда Кори считала себя в долгу перед ним. – Виконтесса и я собираемся пожениться, – сразу же перешел он к делу. – После свадебной церемонии мы приглашаем вас поехать к нам в Грейсток-Мэнор.

В глазах Ла Файе мелькнуло неудовольствие, но он тут же расплылся в радушной улыбке. Что бы это могло значить, пытался понять Мэтью. Француз же в это время рассыпался в поздравлениях, а затем с тонким юмором стал поддразнивать Кори, пока та не смутилась и не покраснела. Не собирался ли он сам приударить за Кори? И почему он ничего не ответил по поводу приглашения? Конечно, Мэтью был слишком прямолинеен – его постоянный недостаток.

– А где находится ваше имение, милорд? – внезапно спросил Ла Файе, переводя взгляд на Мэтью.

– Отсюда до него всего три часа езды в карете, – с воодушевлением ответила Кори. – И оно очень красивое, как я слышала. При дворе так тесно! Там нам будет гораздо удобнее. Вам будет предоставлено целое крыло, не то что эти две комнатки. Поедемте, месье, вы согласны?

К удивлению Мэтью, француз принял приглашение и пустился с Кори в обсуждение различных способов времяпрепровождения в деревне. Он-то ожидал отказа, даже надеялся на него, чтобы избавиться от столь неприятного попутчика. Но королевский приказ оставался королевским приказом. Если бы этот способ не удался, Мэтью пришлось бы придумать что-то другое. Его обязали удалить настырного гостя от королевы, и он этого добьется.

– А с кем это разговаривал ваш слуга, когда я вошел? – спросил Мэтью, вызвав удивленные взгляды собеседников. Ему хотелось побольше узнать об этом человеке.

– Не знаю. Давайте спросим Антуана. – Ла Файе позвал слугу, морщась от внезапной боли. Дрожащей рукой он прикоснулся к своей повязке.

– Позвольте мне! – Кори вскочила с места и поправила повязку.

– Спасибо, дорогая, – произнес тот со слабой улыбкой и благодарно погладил ее по руке.

Мэтью с неприязнью заметил, что складки жира на подбородке больного придают ему вид откормленной свиньи.

– С кем вы говорили, когда я вошел? – спросил он вошедшего Антуана. Он не собирался позволить французу отвлечь его от темы. – Он служит у графа Эссекса? Какие у вас с ним дела?

– Это Франсуа, милорд, – ответил Антуан, почтительно склонив голову. – Он мой земляк, вот мы и встречаемся иногда, чтобы поговорить.

– Что он делает во дворце, если его работа связана с конюшнями? – резко спросил Мэтью. – Я видел, как он возвращался с охоты с графом. Значит, его обязанности касаются или собак, или лошадей.

– Многие берут на охоту своих личных лакеев, – недовольно сказал Ла Файе, явно раздраженный этим допросом. У Мэтью было впечатление, что он злится, но не хочет этого показать. – И вообще, милорд, мне не нравится ваш тон. Похоже, что вы в чем-то подозреваете Антуана. Он честный и рассудительный слуга, уверяю вас.

Мэтью было наплевать на Антуана. Он чувствовал что-то подозрительное во всем этом и злился на себя, что не может определить, что именно.

– Не представляю, чтобы такой человек, как граф Эссекс, взял на охоту лакея, – сказал он Антуану, не обращая внимания на бормотание Ла Файе и осуждающий взгляд Кори, которая явно просила его остановиться. – У него множество егерей и ловчих для охоты. Зачем же брать Франсуа?

– А, теперь я понял, что вас удивляет, – улыбнулся Антуан. – Вы просто не знаете, что Франсуа – прекрасный охотник на дикого кабана. Он замечательно владеет копьем. Для таких искусных охотников это хоть и опасное, но увлекательное занятие.

Мэтью обдумал его ответ.

– Кстати, вы знали о том, что Молл Дейкинс была беременна? – спросил он Ла Файе, бросив на Кори предостерегающий взгляд, прося ее не вмешиваться. На лице француза появилось выражение скорби.

– Боже мой, нет! Вы уверены?

– Королевский лекарь высказался вполне определенно, – ответил Мэтью без малейшей жалости. – Она не говорила вам, куда идет в ту ночь, когда ее убили?

Ла Файе согнулся в кресле, как будто от этого известия у него заболел живот.

– Тогда меня не было при дворе, – пробормотал он. – Виконтесса, простите меня, но я так удручен этим известием!

– Мне очень жаль, что вы узнали это таким образом, месье. – Кори дружески погладила его по плечу. Бросив на Мэтью убийственный взгляд, она сделала знак Антуану и подошла к серебряному кувшину с водой, явно намереваясь принести больному воды.

– Мне тоже очень жаль, но кто-то убил Молл, и все подозреваемые должны быть проверены, – невозмутимо произнес Мэтью. По непонятной ему самому причине он не верил в искренность переживаний Ла Файе.

– Милорд, вы что, хотите сказать, что подозреваете меня? – воскликнул француз в праведном негодовании.

– Я этого не говорил. – Мэтью и сам не мог сказать, на чем основаны его подозрения, но от необходимости отвечать его избавил приход Кори и Антуана. Антуан нес таз с водой, а Кори влажную тряпку, которую она протянула Ла Файе.

– Нам пора идти, Корделия, – сказал Мэтью, вставая и направляясь к двери. Он не дал себе труда поклониться Ла Файе, который все равно не мог его видеть, потому что прикладывал мокрую тряпку к лицу. – Ах да! Я ведь хотел еще сказать вам, Ла Файе, что на предстоящем королевском приеме не предполагается дарить никакого золота для Франции. Если вы слышали разговоры об этом, то знайте, что это не так. Идемте, Корделия.

Вот как, думал он, идя по коридору, так, значит, оба они, и Эссекс и Франсуа, любят играть с опасностью. Интересно!

– Мэтью, как ты мог заговорить о ребенке Молл? – возмущенно воскликнула Кори, отойдя на приличное расстояние от комнат француза. – Ведь он же мог быть его отцом! Если до него не дошли слухи, то лучше бы ему ничего не знать.

– Но если он не знал, значит, не был с ней так уж близок, – возразил Мэтью, утвердившийся в своей неприязни к французу. – Если она любила его, она бы ему сказала. Если бы он о ней заботился, то почувствовал бы ее состояние. Мужчина может заметить такое, если по-настоящему близок с женщиной. – Он бросил на Кори обжигающий взгляд.

Кори вспыхнула до корней волос.

– Обычно мужчины ничего подобного не замечают.

– Я замечал. – Он никогда не забудет перемен в теле Джоанны всего через несколько дней после того, как она забеременела. Вот у Кори этого пока не было. Какое облегчение знать, что она не ждет ребенка!

– И все же ты ужасно меня расстроил, – настойчиво сказала она, смущаясь под его страстным взглядом. – Он же не мог убить Молл, если его тогда не было во дворце.

– А если он был недоволен тем, что она забеременела? И именно поэтому от нее избавился?

Как он и ожидал, Кори возмутило это предположение.

– Это невозможно! Он хорошо к ней относился, я же тебе говорила. Ты видел, как он переживал, когда узнал про ребенка! Кроме того, человеку его положения нет необходимости убивать женщину только по этой причине.

Мэтью не мог не признать, что в данном случае Кори права. Если кто-то хотел избавиться от забеременевшей любовницы, занимающей низкое положение, ему было достаточно откупиться от нее, или же, если его вообще не волновала ее судьба, он мог вообще ее проигнорировать.

– И все-таки мне подозрителен этот Франсуа. Он француз. А Тоби слышал, как человек в карете говорил по-французски с кучером, когда выбрасывал сапоги, – напомнил Мэтью.

– Да, и притом он служит у Эссекса, – признала Кори. – Скорее уж Эссекс прикажет убить кого-то, чтобы о его заговоре не донесли королеве. А Ла Файе едва ли стал бы убивать Молл и пытаться убить меня только для того, чтобы помочь Эссексу.

– Тут я согласен, – сказал Мэтью. – Ла Файе не кажется мне человеком, способным на решительные действия. Да и Франсуа все время при графе. Он явно пользуется его особым благоволением за свое искусство охотника. Кроме того, я заметил, что размер ноги у него небольшой. Он мог вполне носить те сапоги.

Кори застыла.

– Боже… – проговорила она дрожащим голосом. – Ты хочешь сказать, что…

– Эссекс мог нанять его, чтобы он выстрелил в тебя из арбалета, – закончил Мэтью. – И Франсуа мог править каретой, когда избавлялись от сапог. Именно у него могла возникнуть такая необходимость от них избавиться, и он француз. Кори, с этого момента тебе надо держаться подальше от Франсуа.

Кори кивнула, обескураженная его словами. Мэтью не хотелось пугать ее, но лучше, если она полностью осознает опасность. Они до сих пор не знали определенно, кто угрожал ей, так что лучше быть начеку.

Мэтью хотел утешить и подбодрить ее, поэтому он обнял ее и поцеловал, но ее губы были столь сладкими, что он долго не мог от них оторваться.

– Давай вернемся в мою комнату, Кори, – прошептал он, схватив ее за руку и целуя кончики пальцев.

Она порозовела.

– Ты думаешь, мы можем?.. Сейчас, днем?

Это вряд ли было разумно, но их близость дарила такие восхитительные мгновения, что отказаться было свыше его сил.

Главное, он должен уберечь ее от беременности. В первый раз Мэтью просто обезумел от желания, так что вообще позабыл об осторожности. Он не имеет права так рисковать.

Что же касается Ла Файе, шестое чувство говорило Мэтью, что тот может быть опасен. Во всяком случае, он был очень неприятным человеком. Вряд ли они будут наслаждаться его обществом в Грейсток-Мэнор.

21

На следующее утро Кори сидела в зеленой гостиной с фрейлинами и королевой. Там же была и леди Флеминг со своей горничной Джейн. Кори не выспалась и чувствовала себя разбитой. Хотя Мэтью всю ночь простоял на часах у ее двери, охраняя ее сон, ощущение нависшей опасности не давало ей заснуть почти до самого утра.

Стрелы все время свистели над ее головой, и так реально, что Кори вскакивала на кровати, задыхаясь и обливаясь потом. Вслед за этим приходило ощущение тела ее спасителя, прижавшего ее к земле. Как же ей хотелось лежать всю ночь в его объятиях, чувствуя себя в полной безопасности! Вместо этого оба были утомлены и озабочены, оба невольно ждали, не нанесет ли убийца следующий удар.

Королева также была в плохом настроении, ругая всякого, кто имел несчастье вызвать ее недовольство. Сэмюэлю досталось за его неуклюжесть. Даже Кори не избежала монаршего гнева, когда напомнила Елизавете, что надо бы объявить об их свадьбе. Королева рявкнула, что сейчас не в настроении.

Кори умолкла, подавив свое нетерпение.

Кэрью единственный сумел развлечь королеву, что было неожиданной радостью для Кори.

– Джордано, ты, бессовестный нахал! Перестань! – Елизавета с веселым удивлением смотрела, как попугай вспорхнул с руки Кэрью, сел на подлокотник ее кресла и сунул клюв в вышитый карман ее платья. – Чего ему надо? – спросила она, посмеиваясь.

– Чего-нибудь вкусненького. Смотрите! – Кэрью указал на попугая, который вытащил голову из кармана. Из его клюва сыпались зернышки.

– И как же эти зерна попали в мой карман, мастер Кавендиш? – спросила королева с притворным возмущением.

Кэрью возвел глаза к потолку – воплощенная невинность.

– Не имею представления, ваше величество.

Елизавета громко рассмеялась, а Кори села на парчовую табуретку подальше от остальных. Раз ее величество развлекается, можно хоть немного посидеть спокойно. Необходимость поддерживать пустой разговор действовала ей на нервы.

– Ваше величество, итальянский посол просит разрешения поговорить с вами, – сказала леди Грей, входя в гостиную. – Он передает вам этот дар. – На ее руке сидело прелестное маленькое сущетво с мягкой коричневой шерсткой, блестящими карими глазами и длинным хвостом.

– Обезьянка! Ну разве не прелесть? – Королева велела Кэрью взять попугая и подошла к леди Грей. – Ответьте ему, я приму его в оранжерее. – Обезьянка с готовностью перепрыгнула на руку Елизаветы, которая предложила ей инжир. Леди Грей вышла. Королева довольно засмеялась. – Маленькая обжора! Она напоминает мне тебя, Кэрью, за столом.

Королева все еще улыбалась проказам зверька, когда в гостиную вошел Эссекс в сопровождении своего слуги-француза. При виде их Кори судорожно схватилась за спинку стула. Она всячески старалась избегать их обоих, но вот они оказались в одной с ней комнате, и она ничего не могла с этим поделать. Пока Эссекс любезничал с королевой и рассматривал обезьянку, Франсуа бросил на Кори зловещий взгляд.

Замерев, Кори обвела взглядом гостиную, только сейчас осознав, что рядом нет ни Хью, ни Тоби.

– Я проводила посла в оранжерею, ваше величество, – доложила леди Грей, вернувшись. – Он ждет вас там.

– Идите, вы все, – приказала Елизавета. – И вы, Эссекс. Вы тоже должны присутствовать.

Как только королева повернулась, чтобы выходить, Эссекс состроил глазки девушкам. Услышав их хихиканье, Елизавета грозно взглянула на своего фаворита, который принял самый невинный вид.

Когда королева снова отвернулась, чтобы побранить фрейлин, Эссекс бросил хитрый взгляд на Кори из-за плеча королевы.

Почувствовав внезапную слабость от страха, Кори ухватилась за Сэмюэля, ища опоры. Мальчик посмотрел на нее, удивленный и смущенный, а она растерялась, не зная, как объяснить ему свой страх.

Пока она раздумывала, что делать, в гостиную вошел Мэтью в сопровождении Тоби. Кори испытала неимоверное облегчение, но тут же опять застыла с бешено бьющимся сердцем. На ногах Тоби были сапоги арбалетчика.

Кори невольно задрожала. Один бог знает, как она мечтала, чтобы Мэтью оказался рядом. Но вместо того чтобы подойти к ней, он склонился перед королевой, затем стал у камина и скрестил руки на груди, обводя комнату пристальным взглядом. Кори бросало то в жар, то в холод. Она посмотрела на Эссекса, заметил ли он сапоги, но тот увлеченно флиртовал с фрейлинами. Ее сердце бешено колотилось, не давая как следует вздохнуть.

Выведенная из себя поведением своего любимца, Елизавета поманила пальцем леди Грей, и та с обезьянкой на руке прошла в другой зал навстречу послу. Эссекс продолжал болтать с фрейлинами.

Тоби пересек комнату, поклонился Эссексу и пожелал ему доброго утра. Граф не обратил на него никакого внимания, а сделал знак Франсуа, который пытался ухаживать за смущенной Джейн. По знаку графа тот неохотно отошел и направился к выходу вслед за хозяином. Тоби стал поближе, выставляя напоказ сапоги. На полпути к двери Франсуа остановился и вдруг уставился на ноги Тоби. Потом он обернулся и устремил на Мэтью пристальный взгляд своих темных сверкающих глаз. Кори прочла в них такую злобу, что чуть не лишилась чувств.

Она больше не могла выносить этого и, подобрав юбки, выбежала из гостиной. Великий боже, Эссекс не узнал сапоги, но Франсуа точно их узнал. И это выдавало его с головой.

Мечтая спрятаться как можно дальше, Кори бежала всю дорогу до комнаты Мэтью. Когда она ворвалась туда, запыхавшись, у нее подкашивались ноги, и она вынуждена была схватиться за кровать, чтобы не упасть. Ей показалось, что она простояла там очень долго, ловя ртом воздух, пытаясь хоть немного прийти в себя. Тогда она присела на стул, не зная, что делать дальше. Девушка вздрогнула, когда Мэтью тихо вошел в комнату.

– Я уверен, что сапоги принадлежали Франсуа, – сказал он. Закрыв дверь, он подошел к ней, обнял за плечи и притянул к себе. – У тебя есть силы сейчас говорить об этом?

– Почему ты не предупредил меня? – воскликнула Кори, поднимаясь со стула.

– Мне не хотелось, чтобы об этом говорили раньше времени, – спокойно ответил Мэтью.

Кори хотелось накинуться на него с кулаками. Как будто она стала бы болтать! И это в тот момент, когда опасность стократ усилилась.

– И что ты сделал?

– Эссекс не позволил капитану Уэллсу арестовать его. Он даже и слышать не хочет, что тот может быть виновен. Я сказал ему, что он укрывает убийцу, а он велел мне не лезть в чужие дела, или он за себя не отвечает, – с возмущением ответил Мэтью.

Кори чуть не застонала от огорчения.

– Но ведь королева настоит на его аресте, разве нет?

– Я говорил с ней. Она вызвала Эссекса, чтобы тот дал отчет за своего слугу, но ты же знаешь, каков он. Убаюкивает ее сладкими речами и уверяет, что я все делаю только ему назло. И она стала говорить, что, если он и носил когда-то сапоги, это не значит, что он убил Молл. Их мог носить и кто-то другой. А поскольку Франсуа не англичанин, Елизавета нашла простой выход. Она приказала Эссексу выслать того во Францию. У него остается два дня на сборы.

Это не утешило Кори.

– Франсуа точно убийца, я это знаю. – Недовольная спокойствием Мэтью, она схватила его за плечи и встряхнула. – Я чуть не умерла там, находясь с ним в одной комнате и зная, что это он.

– Ты была в безопасности. Если бы это было не так, мы с Тоби защитили бы тебя. Я купил ему новый кинжал, он прекрасно им владеет.

Кори не заметила у Тоби оружия, тем более она не могла чувствовать себя спокойно в присутствии Франсуа, кто бы там ни был рядом. Еще не совсем успокоившись, она обняла Мэтью и прижалась щекой к его плечу.

– Я думаю, что это Эссекс нанял Франсуа для своих ужасных дел, – с дрожью в голосе сказала она.

– У нас нет доказательств, что за Франсуа стоит Эссекс. Но я это выясню, клянусь!

Кори еще больше испугалась, осознав, что он имеет в виду. Он просто перевел стрелки с нее на самого себя.

– Что ты собираешься делать? – спросила она, чуть не плача, еще крепче прижимая его к себе. – Франсуа попытается убить тебя перед тем, как уехать из страны. Я знаю, что попытается.

– Я собираюсь поймать его в этот момент и одновременно разоблачить того, кто стоит за ним. – Мэтью не смотрел на нее, тон его был ледяным и не предвещал ничего хорошего тому, кто окажется главой этого заговора.

– Как ты можешь говорить об этом так спокойно?

– Я чувствую, что петля затягивается.

И как она могла забыть, что Мэтью давно живет бок о бок с опасностью? У него не осталось страха, когда он потерял того, кто был ему дорог. Тогда же появилась эта привычка отгораживаться от всех близких людей в момент опасности. Он мог умереть, если не в этот раз, так в следующий, но не придавал этому значения.

Эта мысль привела Кори в отчаяние. Обратив внимание ее врага на себя, он теперь намеренно отстранялся от нее, желая вывести ее из игры. Наверное, лучше было бы не мешать ему, но тот холодный барьер, который он вновь воздвиг между ними, удручал ее.

– Пожалуйста, Мэтью, давай займемся любовью! – взмолилась она. – Заставь меня забыть обо всем. – Она прижалась к нему, наслаждаясь ощущением его силы. Больше всего они сближались именно в моменты любви, и не только физически, но и душевно.

Выйдя из своей задумчивости, Мэтью посмотрел на нее так, будто впервые увидел. С нежностью касаясь пальцами ее плеч, он стал медленно развязывать шнуровку. Мурашки побежали у нее по коже, когда корсаж распахнулся на спине.

– Я буду любить тебя, Корделия, – прошептал Мэтью, продолжая снимать с нее платье. – Но не из-за того, что все так сложилось. Я сам контролирую свою жизнь.

Не желая спорить, Кори взяла его руку и прижала к своей груди.

– Поцелуй меня, Мэтью. Когда ты меня целуешь, я точно знаю, что мы еще живы и никто не властен над нами.

Он с готовностью повиновался. В ней тут же вспыхнул жаркий огонь. Но, касаясь губами его губ, Кори чувствовала в Мэтью какую-то сдержанность. Было ли так раньше? Может быть, Кори была слишком поглощена своими собственными чувствами, чтобы заметить это? Нет, вряд ли. В ту ночь Мэтью решительно оставил все темное позади.

А может, не надо ждать от него полной раскрепощенности, когда нависшая опасность держит их обоих в постоянном напряжении?

Но в тот момент, когда его взгляд стал вдруг непроницаемым и она почувствовала, что он внутренне отдаляется от нее, Кори не смогла оставаться безучастной. Она знала, что прикосновение близкого человека может зажечьпламя в душе. Если Мэтью суждено стать ее мужем, она хочет, чтобы он был живым человеком, а не холодным призраком, бороздящим моря с вечным мраком в душе.

Несмотря ни на что, их близость была именно такой, о которой мечтала Кори, и даже еще лучше. Все ее страхи забылись, она открылась навстречу Мэтью, словно орхидея, раскрывающаяся навстречу свету. Он был нежен, но в то же время его поцелуи были страстными и пылкими, доводя ее до высшего накала. Она отвечала ему взаимностью, сжигаемая безумным желанием.

Вместе они достигли таких вершин, о которых она и представления не имела. Ее страстные стоны помогли Мэтью ощутить полное и абсолютное удовлетворение, и когда его лицо осветилось каким-то особым светом, Кори поняла, что была права. Пусть ненадолго, но она заставила его выйти из своего мрака, забыть о демонах, терзающих его душу.

Может быть, этого даже было достаточно, раз он вскоре отправляется в следующее плавание.

А вот она опять останется одна, со своими мыслями и со своими демонами в душе.

* * *

Тем же вечером, стоя рядом с Кори в большом зале, Мэтью клял себя за свою безудержную страсть к ней. Он был непростительно беспечен, позволив себе поддаться вожделению и снова не проследить, чтобы она не забеременела.

Они как слепые шли к пропасти, а Кори, кажется, даже не сознавала, какое действие на него оказывает. Сегодня она как нарочно оделась в свое самое красивое платье, ее вид заставлял его забыть обо всех делах. Темно-синий корсаж плотно облегал ее, обрисовывая грудь и подчеркивая изящную талию, белоснежная кожа в вырезе платья словно светилась. Мэтью казалось, что мужчины в зале ведут себя как хищные звери, бросая на нее голодные взгляды. Но самым ненасытным из них был Мэтью, за что и проклинал себя.

Из глубины его памяти всплыл образ Джоанны, милой жизнерадостной девочки, которую он так любил. И тут же он вспомнил, как рождение Кэрью вытянуло из нее всю жизнь до капли.

Мэтью потряс головой, отгоняя страшное видение, но не мог перестать укорять себя за неосторожность с Кори. Она даже не представляла, чем рискует.

Зал был полон придворных, ожидающих королевского приема для иностранных послов. Но для Мэтью даже балки потолка, казалось, таили в себе тени, которые не мог развеять колеблющийся свет свечей. Его стычка с Эссексом и его слугой уже стала предметом сплетен. Через два дня француз навсегда покинет Англию, и Мэтью был уверен, что сначала тот попытается убить его. Мэтью собирался, как только граф и его слуга появятся, внимательно следить за ними, но он не мог ручаться за последствия, и это его удручало.

Когда зазвучала музыка, на Мэтью натолкнулся человек в доспехах. Обернувшись, он с радостным криком схватил его за руку.

– Мэтью Кавендиш! Какая приятная встреча! Так вы вернулись!

– Сэр Роджер! – радостно отозвался Мэтью, узнав капитана английских войск во Франции. – Ну, как там наши дела?

– Ужасно, как всегда. – Роджер Уильямс скорчил гримасу. – Ваш брат только и делает, что заставляет нас волноваться, выделывая один опасный трюк за другим. Вы слышали, что он был пойман, когда пытался перехватить послание герцога Майенна архиепископу? Эта парочка собиралась устроить вылазку, чтобы доставить в осажденный Париж продовольствие. Джонатану удалось бежать, и вылазка была сорвана, но он страшно рисковал.

Мэтью кивнул, радуясь, что с Джонатаном пока все в порядке, но сожалея, что брат постоянно рискует собой.

– Его жена уже давно не имеет от него известий и очень волнуется, – заметил он. Сэр Роджер пригладил редеющие волосы.

– Я заехал к ней и сказал, что видел его всего четыре дня назад. Он был тогда в добром здравии. Если Джонатан Эль Маджико Кавендиш появляется хоть раз в неделю, мы знаем, что он цел и невредим. Но кое-что меня беспокоит. – Он понизил голос и произнес едва слышно: – Нам доносят, что во Франции опять видели Джорджа Тренчарда.

Мэтью поднял брови при упоминании могущественного англичанина, который когда-то был помолвлен с его сестрой Розалиндой. Негодяй предал и ее, и свою страну, начав работать на Испанию.

– Я думал, что он погиб в морском сражении несколько лет назад.

– Ваша сестра надеялась, что он пошел на дно вместе со своим кораблем, но никто не знал наверняка. – Сэр Роджер обернулся и улыбнулся подошедшей Кори. – Вы не представите меня вашей прелестной спутнице, Кавендиш? И как это вам удается всегда оказаться рядом с самой красивой женщиной?

– Это моя будущая жена, хотя помолвка еще не объявлена, так что прошу вас никому не говорить об этом. – Мэтью сознавал, что его манеры, как всегда, не отличаются деликатностью. Более того, Кори, видимо, слышала большую часть их разговора. Он поспешно представил их друг другу.

Их разговор был прерван появлением королевы. Она стремительно подошла к ним в своем платье из черного бархата, с расшитым бриллиантами корсажем. Лицо было таким же хмурым, как и у Кори.

– Почему этот слух продолжает распространяться? – раздраженно спросила она у Мэтью. – Все говорят о щедром даре, который Англия намерена передать Ла Файе. Мы не можем обещать золото, которого нет в нашей казне.

– Вы можете отдать ему это, ваше величество, – вмешался вдруг появившийся неизвестно откуда Кэрью, держа в руках позолоченную шкатулку. Мэтью вздрогнул. Господи, что его сын вообще здесь делает? Ему давно пора спать!

Кэрью с поклоном протянул королеве шкатулку. Та взяла ее и скептически оглядела со всех сторон.

– И что же в ней? – спросила она.

Мэтью в ужасе замер. Зная Кэрью, можно было ожидать, что там окажется, например, большая мохнатая крыса.

– Откройте и увидите, ваше величество, – ответил Кэрью, снова отвешивая изысканный поклон.

Королева открыла крышку и заглянула внутрь. Ее глаза чуть расширились от удивления.

– Мастер Кэрью, вы уверены, что я могу это отдать?

– Так, как будто это ваша собственность, – важно ответил мальчик.

Королева повернула шкатулку так, чтобы все видели ее содержимое: она была полна блестящих золотых монет.

Мэтью чуть не поперхнулся. Видимо, Кэрью принял так близко к сердцу проблемы королевы, что решил помочь ей. Но он явно не мог достать столько золота честным путем.

– Где ты это взял, Кэрью? – строго спросил он. – Ты же знаешь, я не одобряю…

Звуки труб перекрыли его слова. Толпа бросилась занимать места, чтобы увидеть появление послов. Елизавета закрыла шкатулку и прошла к своему трону, стоявшему на возвышении. Кэрью поскорее юркнул в толпу.

– Я уверена, что все в порядке, – прошептала Кори, взяв Мэтью под руку, чтобы не потерять его в толпе. – Я должна идти на свое место, но после приема я приведу Кэрью в твою комнату, и мы обо всем поговорим.

Она подошла к стайке фрейлин, оставив после себя еле уловимый запах нарциссов. Мэтью собрался с духом, ожидая неприятностей. У Кэрью не было никакой возможности добыть столько золота честным путем.

После обмена подарками с каждой страной весь зал гудел, обсуждая необычайно щедрый дар, предназначенный для Франции. Монеты были извлечены и пересчитаны. Их оказалось ровно на две тысячи фунтов. Конечно, не состояние, но гораздо больше, чем ожидалось.

– Как умно поступила королева, – услышал Мэтью чей-то разговор. – Делала вид, что никакого особого дара не будет, а сама приготовила такой сюрприз.

Стоявший рядом Эссекс набросился на говорившего, утверждая, что этого не должно было случиться, что он сам готов был отправиться во Францию с войском и глупо было делать подобные подарки. Услышав его голос, Мэтью отвлекся от своих тяжелых размышлений и выругал себя за рассеянность. Он настолько был озабочен проделками сына, что совсем забыл о графе. Пробираясь через толпу поближе к Эссексу, он встретил сэра Роджера.

– Кажется, я незнаком с этим Ла Файе. Вы меня не представите? – попросил он.

– Разумеется, – ответил Мэтью. Конечно, ему меньше всего хотелось этого, настолько француз был ему неприятен, но он не мог отказать сэру Роджеру.

– Вы же часто видите Наваррца, – сказал он. – Странно, что вы не знаете его посла.

Сэр Роджер грустно рассмеялся:

– Я вижу его капитанов, это да, но его самого очень редко. Он же всегда в бою. А в редкие минуты между боями он охотится за женщинами. И, как правило, удачно.

Мэтью оставил Роджера и Ла Файе, увлеченных разговором, и стал искать Эссекса. Граф стоял в нескольких шагах от королевы вместе с Франсуа и с недовольным видом наблюдал, как послы Италии и Швейцарии добиваются ее внимания. Наверное, ему самому хотелось больше внимания и почестей, подумал Мэтью. Ему трудно было представить, что этот молодой, честолюбивый павлин способен на убийство, тем более на заговор против королевы. Но если не он все это организовал, то кто же?

– Насколько я знаю, вы не одобряете того, как ее величество ведет дела? – тихо сказал он, подойдя к графу.

Эссекс вздрогнул от неожиданности и обернулся.

– А вы-то что об этом знаете? – рявкнул он.

Мэтью лениво улыбнулся, намеренно выводя графа из себя.

– Я просто хотел, чтобы вы знали, что я знаю.

– Что знаете, черт вас возьми?

Мэтью заметил, как потемнело лицо Франсуа.

– Я знаю о ваших планах, – многозначительно ответил Мэтью.

Эссекс выпрямился и грозно взглянул на Мэтью.

– Я не обязан терпеть ваши намеки, – резко ответил он, затем повернулся спиной и послал сладкую улыбку Мэри Айлингтон.

Решив не упускать момента, Мэтью подошел к графу вплотную, сунул руку в его карман и нащупал там ткань.

Эссекс с рычанием обернулся, оставляя в руке у Мэтью большой квадрат льна.

Мэтью, развернув платок, внимательно его изучил. Размер, сорт ткани и обработка краев были точно такими же, как и у трех других найденных им платков.

– Правда, что его светлость подарил вам такой же платок, мистрис Мэри? – спросил он, чтобы убедиться окончательно.

Девушка вспыхнула и посмотрела на Эссекса.

– Да, правда. Я держала его под подушкой, чтобы видеть сладкие сны о нем, но кто-то его украл.

– А Молл Дейкинс вы не давали такого же платка? – спросил Мэтью у графа. – Они ведь такие необычные. Их делали для вас по специальному заказу, не так ли?

– Ну и что, если так? Черт возьми, Грейсток, вы пожалеете, что вообще попались мне на дороге, – прорычал Эссекс.

– Я уже жалею. – Мэтью отсалютовал графу, положил платок к себе в карман и вышел из зала. Подтверждалась связь графа с убийством Молл, но что-то мешало полностью в это поверить. Кто-то другой вполне мог использовать платок графа, привязывая Молл в шкафу.

Мэтью вспомнил жгучую ненависть, горевшую в глазах Франсуа, и подумал, а не мог ли тот задушить Молл платком графа? Это было вполне возможно, но почему тот оставил платок на месте преступления? Если он работает на Эссекса, то это было бы непонятно, а вот если он хочет его подставить…

Единственное, что он знал точно, что Франсуа попытается убрать его со своей дороги навсегда. И Мэтью собирался не дать ему такой возможности.

* * *

Направляясь к себе в комнату, Мэтью мучительно думал о предстоящем разговоре с сыном. Увы, он не может ждать, когда убийца нанесет удар, так как не может полностью сосредоточиться на том, как уберечь от опасности Кори и Кэрью. А вот теперь он должен еще улаживать домашние дела! Охранник, следователь и отец – все в одном лице! И неизвестно, кем ему придется быть в следующую минуту.

Не хотелось думать плохо о сыне, но где он мог достать столько золота? Украл? Занял под какой-то залог?

Войдя, он увидел, какое усталое лицо у Кори. Кэрью же, напротив, щеголял в новых сапогах, с нахальным видом, который только радражал при данных обстоятельствах.

– Кэрью, – начал Мэтью. – Я доволен, что ты так внимательно слушал то, что говорилось вчера на совете. Мне приятно, что ты решил помочь королеве, но я должен знать, откуда у тебя это золото?

– Разве важно, откуда я его взял? – весело сказал Кэрью, садясь к столу и ковыряя во рту зубочисткой.

– Очень важно, – сказал Мэтью как можно внушительнее. – Особенно если кто-то от этого пострадал. Или если ты давал обещания, которые не сможешь сдержать.

– А если никто не пострадал? – бодро спросил Кэрью. – Если они вообще никогда об этом не узнают?

– Посмотри на меня и постарайся понять. – Мэтью пересек комнату и положил руки на плечи сына, но мальчик упрямо избегал его взгляда. – Даже если никто никогда не узнает, что ты сделал что-то недостойное, это все равно нехорошо.

Кэрью отодвинулся от отца, вмиг помрачнев.

– Тебе никогда не угодишь. Я помогаю, как могу, а ты все равно меня ненавидишь.

– Я тебя не ненавижу. Но ты не должен…

– Нет, ненавидишь. Ты думаешь только о том, чего сам хочешь. А как насчет моих желаний? – набросился на отца Кэрью. – Ты даже не дал мне рассказать про карету, которая чуть не сшибла Кори.

– Ты что-то знаешь об этом? Что? – спросил Мэтью.

Кэрью описал герб на дверце кареты.

– Я пытался тебе сказать, но ты просто велел мне не лезть в это дело. А теперь ты, наверное, наорешь на меня, потому что я это видел.

«Что же мне делать?» – подумал Мэтью в отчаянии.

– Я просто не хотел, чтобы тебе угрожала опасность. Я беспокоился о тебе.

– Ты всегда это говоришь. Я для тебя что-то вроде игрушки, которую берегут и ставят на полку, когда наиграются. – Кэрью разрыдался и выбежал из комнаты.

Кори бросилась было за ним, но остановилась, опустив бессильно руки.

– Боже мой! Ну почему все так сложно? – прошептала она.

При виде ее слез весь гнев Мэтью испарился.

– Ты видишь, как это происходит, – пожаловался он. – Я стараюсь изо всех сил, а он все равно меня ненавидит.

– Он вовсе не ненавидит, – возразила Кори, кладя руку на рукав Мэтью. – Ты ему очень нужен. Но ты каждый год уезжаешь, как будто тебе на него наплевать.

– Естественно, мне не наплевать, но ему было хорошо с теткой и дядей. Я не могу брать с собой ребенка в военные походы, а королева хочет, чтобы я воевал. – Ему всегда казалось, что иного решения не существует.

Лицо Кори смягчилось, она всем сердцем принимала боль Мэтью.

– Я понимаю, что это противоречие трудно разрешить. И я признаю, что, если бы ты показывал ему, как много он для тебя значит, ему было бы еще труднее расставаться с тобой. Но я считаю, что тебе нужно рискнуть. – Она вытерла глаза платком. – Я пойду за ним, но я хочу, чтобы ты сказал ему, как любишь его.

Мэтью пронзило чувство вины. Ему-то казалось, что он и так показывал свою любовь к сыну, делая для него то, что считал нужным, оставляя его с любящими родственниками и обеспечивая всем необходимым. Теперь же впервые он посмотрел на себя глазами Кори. Она, видимо, думает, что если он все время уезжает от сына, то совсем его не любит. На самом деле он даже слишком его любил. Он потому и уезжал, что был уверен – Кэрью будет лучше с его овдовевшей матерью, чем с ним. Он хотел уберечь сына от самого себя, от той горечи, что жила в его душе. Но не получилось ли так, что в результате оба оказались лишены возможности утешить друг друга?

До сих пор эта мысль никогда не приходила ему в голову. Но теперь Мэтью решил поговорить с Кэрью начистоту, несмотря на его возможное сопротивление.

И еще он должен выяснить наконец, чей герб был на карете. Без сомнения, герб, который видел Кэрью, совпадал с описанием, которое дал Тоби.

Да, во многом его сын был прав. Ему следовало сразу же расспросить, что видел его сын, потому что карета, чуть не сбившая Кори, явно была той самой, из которой выкинули сапоги.

22

За день до отъезда Франсуа из Англии Мэтью послал Тоби разузнать про карету у каретных мастеров. Отправив его в Лондон, сам он отбыл на корабль. Если преступник будет знать, что Мэтью далеко, Тоби будет легче действовать. Он оставил Кори и сына у королевы, зная, что этим утром они будут под надежной охраной Хью.

Около полудня Мэтью вернулся во дворец. Он уже собирался найти Кори, когда вернулся Тоби.

Тот уже не казался стариком. Его щеки разрумянились от кипучей деятельности, глаза светились интересом к жизни. За последние дни он слегка поправился и выглядел отлично в новых льняных штанах и коричневой куртке. Войдя в комнату, он плотно прикрыл за собой дверь.

– Нет ли чего-нибудь, чтобы промыть свисток? Я умираю от жажды.

Мэтью налил ему пиво из кувшина.

– Узнал что-нибудь?

– Обошел двух последних мастеров в Лондоне, но не повезло. Поскольку я слышал о таверне, где часто бывает Франсуа, то пошел туда. Сыграл в кости с парой завсегдатаев и узнал, что иногда тот приезжает в карете с дворянским гербом. Один из парней даже нарисовал герб для меня. Тот же самый, который я видел в ту ночь. Парень сказал, что кучер кареты – приятель Франсуа, иногда он тоже пропускает с ним кружку-другую эля.

– Отлично, Тоби. Так сколько еще каретных мастеров не опрошено?

– В самом Лондоне мы опросили всех. Но есть еще двое в Саутворке и один в Смитфилде.

– Я встречусь с ними после обеда. Ты уже сделал достаточно. – Мэтью немного беспокоился из-за того, что вынужден был о многом рассказать разным людям. Конечно, Тоби должен был знать все детали, чтобы правильно оценивать опасность, но в последнее время слишком многим становились известны их тайны, а сплетни при дворе распространялись подобно лесному пожару.

От похвалы Тоби расплылся в улыбке, но в это время замок на двери слегка звякнул, как если бы кто-то нечаянно задел их дверь. Тоби вскочил и распахнул дверь, но за ней никого не было.

– Кто-то тут был, – озабоченно сказал Тоби, оглядывая коридор.

– Может быть, просто проходил мимо?

– Скорее подслушивал у замочной скважины. – Тоби закрыл дверь и вернулся к столу. – Мне это не нравится.

Мэтью был согласен с ним. Запах опасности словно витал в воздухе.

* * *

Пообедав с Кори и мальчиком, Мэтью оставил их под охраной Хью и Тоби, а сам отправился поговорить с двумя оставшимися каретными мастерами. Направляясь к первому из них, он очень надеялся, что карета была сделана именно там, но был разочарован.

Во втором месте Мэтью говорил с огромным кривоногим мастером Джоном Пиготтом, который согласно закивал при виде герба, нарисованного для Тоби в таверне.

– Да, милорд, я знаю этот герб. Эта карета – одна из моих лучших работ, – сказал он с гордостью.

– И кто ее заказывал? – спросил Мэтью, довольный, что нашел, что искал.

– Ну как же! Она принадлежит графу Эссексу, – ответил Пиготт, удивленный его неосведомленностью.

Мэтью уставился на мастера.

– Но ведь это не его герб!

– Нет, конечно. Он принадлежит мужу его сестры, лорду Ричарду Ричу. – Мастер пригладил волосы и ухмыльнулся. – Они не очень-то ладят, лорд и леди Рич. Лорд Эссекс заказал для сестры карету, чтобы она могла ездить куда пожелает. Он и сам ее частенько использует.

По просьбе Мэтью мастер дал ему адрес городского дома леди Рич. Мэтью не собирался наносить ей светский визит. Она сразу пожаловалась бы брату, что барон задает слишком много вопросов. Вместо этого Мэтью быстро приобрел одежду, подходящую для слуги, переоделся в укромном уголке и спрятал свой костюм в мешок.

В большом кирпичном доме лорда Рича он разыскал конюха, который проводил его к своему начальнику, главному кучеру. Тот как раз чистил карету в сарае. Мэтью сразу узнал герб на дверце.

– Нам не нужен помощник, – грубо буркнул кучер в ответ на его вопрос, продолжая чистить бархатную обивку сидений.

– Я подумал, что ее светлость захочет иметь хорошо воспитанного кучера в своем распоряжении, – сказал Мэтью.

Кучер прекратил работу и недовольно воззрился на него.

– Я тут единственный кучер, так это и останется. Кроме того, ее светлость уехала с семьей на север, так что работы все равно нет.

Именно это Мэтью и хотел узнать.

– Но, может, карету ее светлости вывозят в ее отсутствие, хотя бы для того, чтобы проветрить? – спросил он.

Кучер нахмурился:

– Ее светлость доверяет только мне свою карету. И никто ее не может брать, кроме брата ее светлости.

Мэтью кивнул и вышел, довольный тем, что узнал. Значит, карета принадлежит сестре Эссекса, и кто-то брал ее, чтобы избавиться от сапог и чтобы убить Кори. Наверняка Франсуа, будучи слугой Эссекса, подружился с кучером, и парочка использовала карету, когда хотела. Все больше ниточек вели к Франсуа и, возможно, к Эссексу. Но ни одна из них не являлась весомым доказательством вины графа. Во всяком случае, для королевы.

* * *

В последний день пребывания Франсуа в Англии Кори была в таком нервном напряжении, что едва могла нормально дышать. Ее волнение возросло, когда она вошла в личные покои королевы. Королева собиралась принять делегацию ремесленников из Сассекса, но, судя по мрачному выражению ее лица, сегодня она была в дурном расположении духа.

– Где мое платье? – закричала она на Кори, стоило той войти в гардеробную. – То бархатное голубое, расшитое серебром, которое подарили мне на Новый год граф и графиня Сассекс? Его нет на месте.

– Ваша милость, я не знаю, – растерялась Кори. – Я поговорю с дамой, отвечающей за вашу гардеробную. Уж она-то должна знать.

Но этого не знала и она. Хуже того, обнаружилось, что пропали еще два платья. Кори опросила всех слуг, всех фрейлин. Никто из них не видел платьев, и никто не видел в покоях королевы посторонних, не имевших права сюда входить.

В конце концов королева выбрала другое платье и пошла в зал для приемов. Кори была при ней, как и другие фрейлины, но чувствовала себя подавленной, потому что подозревала, кто взял платья королевы.

– Кэрью, это ты продал одно из платьев королевы? – спросила она мальчика, когда вернулась в комнату Мэтью в середине дня.

– Ну да, я продал даже три, – признался он. – У нее больше платьев, чем позволительно иметь любой женщине. Я подумал, что она этого даже не заметит.

– Ох, Кэрью, как ты мог? – вздохнула Кори. – Фрейлина, ответственная за королевский гардероб, знает наперечет все платья. На каждом из них подшит номер, а их описание занесено в большую книгу. Пусть королева и не носит все платья, но она помнит о каждом. Время от времени она велит раскладывать перед собой все платья, чтобы еще раз прочувствовать, что она великая правительница, имеющая в распоряжении несметные богатства.

– Но это пустое тщеславие с ее стороны, ты так не думаешь? – очень серьезно сказал Кэрью. – Если она не может носить их все, то пусть продаст, а деньги раздаст бедным. Меня, например, так учили.

Кори подавила в себе желание рассмеяться над детской логикой, ведь речь шла об одинокой старой деве, у которой не было других утешений, кроме власти и платьев. Наконец она все же не выдержала и рассмеялась.

– До чего же ты противный мальчишка! И как только тебе удалось вынести три больших платья так, чтобы никто тебя не заметил?

– Я пробрался туда, когда фрейлина, отвечающая за гардероб, похрапывала в кресле. Разве не лучше поддержать короля Наваррского, чем хранить платья, которые так редко носят?

– Тебе не следовало этого делать, – упрекнула его Кори. – А кто их у тебя купил?

– Графиня Лестер купила все три.

– Кэрью, – сказала Кори как можно убедительнее. – Ты ведь знаешь, как королева относится к графине. А то, что ты сделал, называется воровством.

– Это было бы воровством, если бы я оставил деньги у себя, но я ведь отдал их ее величеству. Она сама решила подарить их месье Ла Файе.

Мальчик казался таким уверенным в своей правоте, что Кори, несмотря на все свои тревоги, опять чуть не рассмеялась. Надо же додуматься до такого – продать платья королевы, чтобы добыть для нее денег!

– Графиня будет надевать эти платья в присутствии королевы, – напомнила она, – и та будет вне себя. Кэрью, мы должны вернуть платья.

– Но леди Лестер потребует обратно деньги…

– А деньги уже у месье Ла Файе, – вздохнула Кори. – Ох, дорогой мой! Как ты думаешь, он вернет их, когда узнает, каким путем ты их добыл?

Кэрью сморщился:

– Я не собираюсь его спрашивать.

– Тебе придется. – Кори просто не могла представить себе иное решение проблемы. – И мы должны сказать твоему отцу, потому что он все равно об этом узнает. – Кори задумалась, как лучше сообщить о случившемся Мэтью, чтобы тот не вышел из себя. Как будто читая ее мысли, в дверях появился Мэтью.

– Что случилось? Королева просто в истерике, – спросил он, входя.

– Видишь ли, Кэрью… – Кори запнулась, не в силах продолжать, потому что лицо Мэтью потемнело от подозрений.

Но сам Кэрью не колебался.

– Я продал три платья королевы графине Лестер, чтобы добыть деньги, которые ее величество хотела передать для Франции, – объявил он, вызывающе глядя на отца.

Мэтью не мог поверить собственным ушам.

– Что ты сделал? – переспросил он.

– Я знаю, что это ужасно, Мэтью. Но прошу тебя, не сердись! – поспешно воскликнула Кори. – Он все исправит, вернув платья королеве. Правда, дорогой?

– Это вряд ли решит проблему. – Мэтью стряхнул ее руку, разъяренный сверх всякой меры. – Как ты собираешься вернуть деньги леди Лестер? Ты хоть представляешь, как можно заработать такую кучу денег? Ты отдал их, даже не подумав!

– Я скоро получу деньги от свекра, – сказала Кори. – Я верну эти деньги.

Мэтью посмотрел на нее с осуждением.

– Я не возьму твоих денег.

– Она пытается проявить великодушие, а ты даже не можешь поблагодарить ее! – вмешался Кэрью. Сейчас он казался совсем взрослым, когда стоял, не отводя взгляда от разгневанного отца.

– Я не ожидаю, что ты это поймешь, но, с моей стороны, было бы нечестно брать у нее деньги. Кроме того, сейчас речь идет о твоем поведении. Ты украл платья у королевы!

– Ну вот, теперь я вор, – усмехнулся Кэрью. – А ты ждешь – не дождешься, когда сможешь уехать подальше и избавиться от моего презренного общества. Я для тебе просто грязь под ногами!

– Я этого не говорил. Ты мой сын…

– Что одно и то же. – Кажущееся самообладание мальчика вдруг рассыпалось в прах. – Я ненавижу тебя! Я был бы рад никогда тебя больше не видеть! – Зарыдав, он рванулся к выходу и столкнулся со слугой, который уже поднял руку, чтобы постучать.

Оба едва удержались на ногах. Кэрью побежал дальше, а ошарашенный слуга не сразу пришел в себя.

– Королева желает видеть вас, милорд, – объявил он, чуть заикаясь, и вышел.

Мэтью выругался.

– Я объясню ее величеству… – сказала Кори, крайне расстроенная ссорой между отцом и сыном.

Мэтью медленно двинулся к двери, словно неся на своих плечах непомерную тяжесть.

– Придется мне объяснять, почему Кэрью сделал это. Я знаю, что он хотел помочь, но он придумал для этого плохой способ.

– Позволь мне хотя бы пойти с тобой, – торопливо сказала Кори, подбегая к двери. – Кэрью может вернуть платья, когда леди Лестер их принесет. Все не так уж плохо, поверь мне.

– Вот тут я не согласен. Хуже просто не придумаешь.

Она содрогнулась от его холодного тона. Пропасть между отцом и сыном стала еще шире.

Вечером она попыталась найти утешение в известии, что граф Эссекс доставил Франсуа в порт и тот должен отплыть сегодня ночью. Пусть у нее сейчас нелегко на сердце, но хотя бы Мэтью не убьют прямо на ее глазах.

* * *

Когда после ужина Кори вошла к Мэтью, она сразу поняла, как сильно тот переживает ссору с сыном. Она давно считала, что ему нужно серьезно обсудить эту проблему, так почему бы не попробовать сейчас.

– Посиди со мной, – сказала она, протягивая ему руку.

– Не могу. Я не видел Кэрью после нашей ссоры. Вероятно, он где-то прячется, хочет, чтобы я нашел его и помирился с ним. Он и раньше так делал.

– Тогда лучше поискать его, – предложила Кори. – Я проверю церковь и большой зал.

Мэтью встал.

– Хью придет с минуты на минуту. Он пойдет с тобой. Я проверю коридоры вокруг Нижнего двора, Часовую башню и кухонные помещения. Встретимся здесь, у меня.

Через некоторое время Мэтью вернулся в комнату один, надеясь, что двоим другим повезло больше. Сын дуется на него, это понятно, но не мог же он совсем пропасть!

Но Кори и Хью тоже пришли ни с чем.

– Его даже никто не видел, – сказала Кори. – Кстати, мы и Тоби нигде не встретили. Но я всех просила, чтобы нам сообщили, если увидят Кэрью.

– Думаю, надо еще раз все обойти, – решительно сказал Мэтью. – Наверное, мы просто разминулись с ним.

Он направился к двери, но она тут же распахнулась, и в комнату, тяжело дыша, влетел Тоби.

– Милорд, – прохрипел он, – я слышал, что Кэрью пропал. Он говорил мне недавно, что вы посылаете его обратно к тете и дяде в Дорсет и что он прямо сейчас отправляется туда с Хью.

– Что за ерунда? – Хью помрачнел.

– Господи, он убежал! – Кори стало плохо, когда она представила себе мальчика одного на дороге ночью.

– Мы должны немедленно ехать, – произнес Мэтью дрогнувшим голосом. – Тоби, пожалуйста, прикажи оседлать лошадей для меня, ее светлости и себя.

– Сию минуту! – Тоби выбежал из комнаты, в то время как Мэтью уже натягивал сапоги для верховой езды.

– Спасибо, что берешь меня с собой, – прочувствованно сказала Кори, провожая Мэтью до двери. – И когда мы его найдем, ты скажешь ему, что любишь его, Мэтью Кавендиш, или клянусь, что я…

– Я его действительно люблю. Он должен был бы это знать.

– Но откуда он может знать? Как ты показывал ему свою любовь?

Мука, отразившаяся на его лице, сказала Кори, что этот вопрос он сам часто задавал себе в последнее время. Мэтью знал, что давно уже ни перед кем не проявлял своих чувств, даже перед сыном.

– Я что, скажу Кэрью: я люблю тебя, – и все изменится? – Он поднял голову и посмотрел на нее глазами, полными горечи. – Ты же знаешь, что он мне не поверит.

– Но это будет началом. Ты ведь никогда ему этого не говорил, – настаивала Кори. – Ты мог бы сказать, что не сердишься на него за то, что он убежал. Что часто люди, когда волнуются за кого-то, ведут себя так, как будто сердятся, но на самом деле это не так.

– Не так?

Кори знала, что Мэтью и впрямь сердится на Кэрью за его насмешки и неуважительный тон, но ей отчаянно хотелось помочь ему преодолеть свои чувства.

Впрочем, сейчас это казалось столь же невероятным, как полет на Луну. Слова ничему не помогут, если Мэтью опять расстанется со своим сыном.

* * *

Через два часа они вернулись в комнату Мэтью, где в камине горел огонь. Они догнали Кэрью на дороге за городом. Слава богу, он был цел и невредим. Кори бросилась на колени перед камином, наслаждаясь теплом. Ее руки замерзли, но еще холоднее было у нее на сердце от молчаливой враждебности, повисшей между отцом и сыном.

Когда они нагнали Кэрью, Мэтью приказал ему сесть на лошадь позади Тоби, причем резким, не терпящим возражений тоном, и потом не сказал ни слова. На обратном пути они спешили, так что возможности поговорить не было. Кори чувствовала, что Мэтью специально избегал разговоров из боязни сорваться. Зато теперь его гнев вырвался наружу.

– Не знаю, что в тебя вселилось, Кэрью, – сказал он, снимая с себя плащ и кидая на стул. – Чего ты хотел добиться, убегая? Ты же не мог пройти весь путь до Дорсета пешком.

– Да какое тебе дело? Я мог бы умереть на дороге, тебе было бы наплевать. – Кэрью присел к огню рядом с Кори.

– Это неправда, – вспылил Мэтью. – Если бы мне было наплевать, я бы не поехал искать тебя.

– Это была твоя мысль? Или Кори?

– Моя, черт побери! – закричал Мэтью. – Я беспокоился о тебе.

– Если ты так беспокоился, почему не дал мне вернуться к дяде Чарльзу? Мне где угодно лучше, чем с тобой. – Губы Кэрью задрожали. Он еле сдерживал слезы.

– Ты что, не можешь уделить мне всего две недели, когда я приезжаю домой? Проклятие, ты же мой сын. Я люблю тебя!

Кори стиснула зубы и зажмурилась, такая боль звучала в голосе Мэтью. Но кричать о любви так озлобленно вряд ли имело смысл.

Кэрью промолчал, но на его лице ясно читалось недоверие. Не обращая внимания на слова отца, он скинул обувь и протянул к огню руки и ноги.

Мэтью отвернулся и взял со стола кубок.

– Тебе лучше не пить это, – сказала Кори. – Я не помню, чтобы наливала его. Должно быть, вино там старое.

Мэтью указал на бутылку вина на столе.

– Я давно припас это вино. Хью, наверное, открыл его, зная, что мне понадобится выпить, когда я вернусь. – Он поднес кубок к губам.

– Хью не стал бы открывать вино без твоего указания… – начала Кори.

– Ты когда-нибудь слушаешь, что тебе говорят? – завопил Кэрью. Вскочив, он выбил кубок из рук отца. Вино расплескалось, залив руку Кэрью и попав на полог кровати. Кэрью схватился за руку и завизжал от боли.

– Боже, это кислота! – Мэтью бросился за кувшином с водой. Кори посмотрела на дыры, прожженные в рукаве мальчика. Схватив таз, она подставила его под руку Кэрью, Мэтью поливал из кувшина. Кори всю трясло от ужаса. Сильные ожоги могли привести к смерти.

Кэрью вскрикивал от боли, когда вода лилась на его раны. Кори пыталась овладеть собой и думать только о том, чтобы промыть ожог как можно тщательнее.

«Боже, – молила она про себя, – не допусти, чтобы ожоги были серьезными. Не дай Кэрью умереть!»

ЧАСТЬ III

23

– Больно! Ужасно больно! – Кэрью, лакал, держа руку перед собой.

Огромным усилием воли Кори заставила себя успокоиться. Она чувствовала боль мальчика так остро, словно сама обожглась. Осторожно сняв с его руки клочки прожженной материи, она осмотрела ожог.

– Уже образуется волдырь, и кожа вся цела. Это хорошо. – Она ободряюще улыбнулась мальчику, испытывая облегчение при мысли, что ожог не такой уж серьезный. Но Кэрью был страшно бледен и обливался потом. Кори пощупала его пульс и почувствовала, что сердце колотится слишком быстро. Она испугалась, что у него шок. Сняв с кровати одеяло, она накинула его на плечи мальчика, чтобы хоть как-то согреть.

– Это все моя вина! – повторял Мэтью, сжимая руку сына. Его лицо было искажено отчаянием.

Кэрью вырвался и уткнулся лицом в плечо Кори, плача еще сильнее.

– Тебе вовсе меня не жалко! Ты меня ненавидишь.

– Нет, – с надрывом произнес Мэтью. – Я люблю тебя, сынок.

– Ты опять уедешь и бросишь меня, как всегда, – произнес Кэрью, задыхаясь от рыданий.

– Нет, не уеду. Я остаюсь. Я не уйду в плавание, пока ты не будешь достаточно взрослым, чтобы отправиться вместе со мной. – Мэтью протянул руку и коснулся руки сына.

Кори пробрала дрожь, столько страсти и страдания было в его голосе. Она волновалась, сможет ли Мэтью сдержать такое обещание. Хотя Кэрью отчаянно нуждался в отце, тот не мог не считаться с волей королевы. Но вместе с тем Кори была уверена, что Мэтью может добиться чего угодно, если сильно захочет. Наверняка он найдет выход.

Как будто успокоенный обещанием отца, Кэрью понемногу перестал плакать. Казалось, он не мог до конца поверить в услышанное, но отчаянная надежда светилась в его глазах.

Должно быть, Мэтью увидел это. Он протянул к сыну руки, и мальчик бросился в его объятия. Так, обнявшись, они и сидели на полу, и темные волосы Мэтью мешались с белокурыми кудрями сына.

Кори отвернулась к окну, и долго сдерживаемые слезы хлынули ручьем. Нужно радоваться, убеждала она саму себя, утирая слезы. Кэрью пострадал, но произошедшее объединило их с отцом. Она уж и не надеялась, что когда-нибудь увидит мальчика вот так доверчиво приникшим к отцу. Лицо Мэтью впервые было расслаблено, все чувства обнажены. Защитная оболочка наконец исчезла, явив на свет всю нерастраченную нежность.

Кори благодарила небо за то, что трагедия сблизила отца и сына. Правда, она сознавала, что впереди их ждет еще много испытаний. Да поможет им бог!

Она обернулась, думая, что надо бы позаботиться о руке Кэрью, но поняла, что сейчас не время вмешиваться. Лечение двух сердец было гораздо важнее.

– Болит, – пожаловался Кэрью, придерживая руки отца, обнимающие его.

– Да, знаю, – ответил Мэтью. – И мне ужасно жаль, даже сказать не могу, как. – Он чуть покачивал сына, словно баюкая его.

Кэрью опять начал всхлипывать, и Кори подошла ближе, желая подбодрить его.

– Кэрью, ты спас жизнь своему отцу. Ты должен гордиться, – нежно сказала она. Мальчик поглядел на нее с надеждой. – А теперь пойдем, тебе нужно поспать. – Им всем пора было ложиться, потому что час был поздний. – Я принесу лечебное масло и бинты. К утру ты будешь чувствовать себя гораздо лучше.

Но когда она помогала Кэрью снять одежду и натянуть ночную рубашку, она живо представила себе Мэтью, подносящего кубок к губам.

Если бы он успел сделать глоток…

Усилием воли Кори отогнала страх. Лучше испытывать гнев, чтобы настроить себя на борьбу. Потому что, без сомнения, Эссекс нанес очередной удар.

* * *

Мэтью лег на кровати рядом с Кэрью, вымотанный до предела свалившимися на него переживаниями. Он намеренно спровоцировал Франсуа, ожидая, что тот нападет на него. Но получилось, что он подставил под удар своего сына. Ну надо же быть таким беспечным дураком!

Усиливало его переживания и запоздалое чувство вины перед мальчиком. Раньше Мэтью не осознавал до конца, как его ежегодные отъезды ранили Кэрью. Пообещав ему остаться, он разрушил барьер между ними. И хотя мальчик и не сказал в ответ, что любит его, у них все-таки появился шанс. Он всем пожертвует, чтобы дать Кэрью необходимое чувство защищенности, даже если придется годами оставаться в Англии.

Но как он ослушается королеву? И чем он будет зарабатывать себе на жизнь? Мэтью отбросил все сомнения, зная, что у него еще будет время все обдумать, и сделал Кори знак рукой, что она может идти.

– Я побуду с Кэрью до твоего возвращения, – тихо сказал он.

– Лучше я сначала смою кислоту. – Она не позволила ему помогать, а нашла старые тряпки и начала промокать едкую маслянистую жидкость с пола.

– Осторожнее, – предупредил он. – Я не хочу, чтобы ты тоже обожглась. И оставь потом тряпки здесь. Я выясню, что это за кислота и откуда.

Кори кивнула и вышла, а Мэтью подумал, что напрасно позволяет себе бездействовать. Ему следует сейчас же сообщить о случившемся капитану Уэллсу, чтобы Франсуа задержали по обвинению в убийстве. Ему следует…

Мэтью приподнялся на кровати, собираясь встать, но Кэрью удержал его. Мольба в его глазах перевернула ему душу. Только теперь он начал понимать, как сильно мальчик нуждается в нем.

– Не бойся, я не оставлю тебя, – успокаивающе прошептал он, впервые замечая, как тонкие пальцы подростка похожи на пальчики его матери, женщины, принесшей ему этот драгоценный дар, сына, ценой своей жизни. К сожалению, до сих пор он недостаточно заботился о нем, но благодаря Кори вовремя понял свою ошибку.

Мэтью отвел непослушную прядь волос со лба сына. Глаза мальчика устало закрылись, и Мэтью пронзило знакомое чувство утраты. Если утрата Джоанны стала для него таким болезненным ударом, то что же чувствовал Кэрью, раcставаясь с отцом каждый год? И как он мог не видеть, что нужен ему. Больше он не покинет его. Он не сможет уйти, зная, какую боль причиняет своему мальчику. Он никогда не нарушит слово.

Правда, при мысли о том, что принесет ему жизнь на берегу, в нем зашевелились сомнения. Обещание не уезжать еще не делало его хорошим отцом. Что, если они будут продолжать ссориться? Как он это переживет?

Мэтью искал способ избавиться от охватившего его беспокойства. Устремив взгляд на лицо спящего сына, он сказал себе, что ему поможет Кори. Он же последовал ее совету и сказал сыну, что любит его и никуда не уедет.

За последние годы это был первый положительный сдвиг в их отношениях. В прошлом его отъезды лишь углубляли пропасть между ними. Решив, что отныне сын будет для него на первом месте, Мэтью скинул башмаки и улегся в постель.

Сразу поняв, что отец действительно остается, Кэрью слабо улыбнулся сквозь сон, крепче сжал ему руку и опять закрыл глаза.

* * *

Когда вернулась Кори, мальчик уже крепко спал. Мэтью жестом подозвал ее и следил, как она смазывает маслом волдыри Кэрью, а потом бинтует ему руку мягкой льняной тканью.

– Могу я поговорить с тобой в коридоре, прежде чем уйду? – прошептала она, закончив.

Мэтью осторожно поднялся и вышел из комнаты. Он и сам хотел сказать ей несколько слов. После случившегося их планы требовали значительных изменений.

– Я рассказала все капитану Уэллсу, – сказала Кори, тихо закрыв дверь. – Я спросила, успеем ли мы еще задержать Франсуа, но, оказывается, корабль уже ушел во Францию. Уэллс сказал, что сам проследил за его отъездом, как ему и было велено.

– Ну вот и все. Я получил все, что можно, от пребывания при дворе, – саркастически произнес Мэтью. – Завтра же я скажу королеве, что после свадьбы мы немедленно уезжаем.

К его облегчению, Кори полностью с ним согласилась.

– Твой свекор известил меня, что я должен встретиться с его поверенным, чтобы подписать бумаги, – добавил Мэтью. – Скоро ты получишь все, что тебе причитается.

– Ты можешь использовать мое состояние, чтобы отремонтировать свои суда, – предложила Кори. Эти слова свидетельствовали о ее полном доверии.

– Я же обещал не плавать больше, – резко ответил Мэтью. Он уже теперь начинал скучать по морю, но не брать же назад свое обещание! Да и если говорить честно, Кэрью был для него важнее. – Я не собираюсь жить на деньги жены. Люди скажут, что я охотник за приданым. – Он нахмурился. Его жизнь за последние недели круто изменилась. Никогда он не испытывал такой бури противоречивых чувств. В его душе смешались по-настоящему осознанная любовь к Кэрью, страх за него, восхищение душевными качествами Кори, бешеное влечение к ней… И ко всему этому добавлялся привкус смертельной опасности.

Этой ночью его собирались убить. Его спасло только отчаянное поведение сына. Кэрью невольно принял на себя удар, предназначавшийся ему.

Казалось, во дворце на каждом шагу их всех подстерегает угроза. Самым мудрым решением было уехать отсюда как можно скорее.

* * *

На следующий день Мэтью узнал о кислоте две вещи. Во-первых, это было масло купороса, приготовленное путем нагревания серы. Эта едкая жидкость могла разъедать живые ткани, хлопок и прочие подобные материалы. Делали же ее в аптеках. Около Хэмптон-Корта не было аптек, так что кислота наверняка была привезена из Лондона.

Мэтью обошел аптеки города, спрашивая, покупал ли кто-нибудь в последнее время масло купороса и не был ли он французом, но никто ничего не знал. Ни в одну аптеку не заходил темноволосый смуглый француз, и Мэтью уже начал терять надежду. Но, зайдя по дороге к мастеру Хоуи, он заметил поблизости еще одну маленькую аптеку.

Служащий аптеки ответил на вопросы утвердительно. Да, смуглый черноволосый мужчина в одежде придворного слуги покупал купоросную кислоту несколько дней назад. Он говорил по-английски, но с акцентом, который вполне мог свидетельствовать, что он француз.

– Это Франсуа купил кислоту, – сказал Мэтью Кори по возвращении. – При дворе много темноволосых слуг, но никто больше не говорит с акцентом.

– Мы знаем, что это Франсуа, и знаем, что он работает на Эссекса. Но как нам доказатьих причастность? – тревожно сказала Кори, перебирая пальцами передник. – Я спрашивала всех, живущих в этом крыле дворца, не заходил ли кто-то в твою комнату. Никто ничего не заметил. Вот если бы женщина проскользнула на свидание, все бы сразу были в курсе. А раз это всего лишь некто, пытавшийся тебя убить, кого же это заинтересует?

Мэтью удивился, услышав такое от Кори.

– Не ожидал, что ты можешь быть такой циничной. Просто было уже поздно, люди спали, на это и рассчитывал Франсуа. – Но Мэтью и сам был обескуражен. Несмотря на все собранные улики, он до сих пор не выяснил наверняка, кто стоит за Франсуа. Отъезд от двора казался ему самым надежным способом уберечь от опасности Кори и Кэрью.

* * *

Итак, Франсуа уехал. Был выброшен за пределы страны, словно мешок отбросов.

Он сидел в большом кресле, внимательно всматриваясь в пятерых молодых людей, слоняющихся по его комнате, пьющих вино и пытающихся привлечь его внимание. Было известно, что он щедр со своими слугами. Кто из них сможет заменить человека, которого он только что потерял?

По многим соображениям, Франсуа был выдворен вовремя. Кавендиш подобрался слишком близко к истине, но королева по своей глупости не дала ему возможности допросить парня с пристрастием. Конечно, она и не подозревала, что он знает кое-что весьма интересное. Она считала его непричастным, глупая старуха. До чего ему нравилось, что она принимала его не за того, кто он есть на самом деле! Она считала себя столь великой, что просто не представляла, что кто-то может жить рядом с ней и так ее дурачить.

Эта мысль принесла ему огромное удовлетворение. Как и раньше, его тайна была в неприкосновенности, а необходимую помощь он получит от одного из этих молодцов. Ему она очень понадобится, если Кавендиш не перетанет совать нос куда не следует.

Он поднялся, чтобы подлить еще вина своим гостям. Он знал, что жадность, честолюбие и плотские страсти движут большинством людей. Он выберет одного из пятерых, узнает его слабости, затем станет использовать, когда сочтет нужным. Но выбирать нужно осторожно, потому что пока ему нельзя раскрываться. Позже это уже не будет иметь значения, но сейчас время еще не пришло.

24

В следующие несколько дней напряжение во дворце возросло. Видя перевязанную руку Кэрью, люди проявляли естественное любопытство, и история с кислотой вскоре вышла наружу. Несколько человек испросили у ее величества позволения покинуть двор и получили его. Все заметно нервничали.

Однажды днем, когда Мэтью сидел у окна, наслаждаясь редкими минутами спокойствия, вошел Тоби.

– Милорд, семья ее светлости подъезжает. Когда мне доложили, я позвал ее светлость во двор под незначительным предлогом, как вы мне велели.

Мэтью вскочил, представляя себе радость Кори при виде близких. Он заранее предупредил Тоби, как вести себя в этом случае, чтобы устроить для Кори настоящий сюрприз. Но в то же время он был встревожен. После маскарада, когда он получил разрешение королевы послать за бабушкой и детьми, опасность не казалась такой грозной. Никто не знал тогда, что Молл убита. Когда же тучи сгустились, а Мэтью вспомнил об их приезде, было слишком поздно посылать новое письмо. Оно в лучшем случае застало бы их уже в дороге. Лучше попросить королеву усилить охрану Кори и ее родственников.

Спускаясь во двор, Мэтью с некоторым смущением думал о предстоящем разговоре с графиней Уитби. Он не привык поддерживать светскую беседу с дамами, а тем более общаться с детьми. Впрочем, Кори с удовольствием выручит его, болтая за двоих, уж в этом-то можно не сомневаться.

Когда он спустился во двор, Кори уже спешила к карете. Надо сказать, что экипаж, в котором прибыла старая леди, производил довольно жалкое впечатление. Карета заметно заваливалась на один бок, краска на ее бортах облупилась. Неужели граф Уитби не мог найти лучшего транспорта для собственной матери? Кучер тоже выглядел слишком старым. Остановив лошадей, он с видимым трудом слез с козел. Лакей на запятках казался заторможенным, а его старый спутник был, кажется, подслеповат, судя по тому, как долго он не мог найти ручку, чтобы распахнуть дверцу кареты. Возмущаясь в душе неуважительным отношением графа Уитби, отправившего мать в такой карете и в таком сопровождении, Мэтью подошел, чтобы поприветствовать родственников Кори. Уж он-то будет лучше о них заботиться!

Наконец ступеньки были опущены, и по ним кубарем скатился мальчик. На нем был простой коричневый костюмчик, рыжие волосы огнем горели на солнце. Должно быть, это девятилетний Маркус, решил Мэтью.

Маркус быстро вскочил на ноги, живой, переполненный энергией.

– Мама! – завопил он, бросаясь навстречу Кори, словно ураган.

Девочка постарше вышла из кареты более спокойно. Но ее сдержанность моментально растаяла при виде Кори. Подхватив свои юбки так, что стали видны подвязки, она со всех ног понеслась к матери.

Кори легко выдержала еще один натиск, она вся так и светилась от счастья.

– Маркус, Летти, я так рада вас видеть. Я вас люблю, просто обожаю! Тысяча поцелуев. – Она претворила последние слова в жизнь, осыпав детишек поцелуями.

В таком экстазе Мэтью видел ее только три раза и совсем в другой обстановке. Это сравнение ему не понравилось. Поразила его и эмоциональная открытость детей. Он испытал в жизни столько горя, что давно научился сдерживать свои чувства. Дети же совершенно раскрепощенно и доверчиво принимали потоки материнской любви.

Рядом с ним возник Кэрью, тоже смутившийся при столь открытом проявлении чувств. Да, его сын больше похож на него.

Маркус обхватил Кори за талию и отказывался отпускать. Летти прижалась к матери сбоку и тоже не отходила.

– Ты никогда не уедешь больше, мама, – громко заявил Маркус, и все трио медленно и неловко двинулось к Мэтью и Кэрью. – Никогда, никогда, никогда! Обещай.

– Обещаю, – засмеялась Кори и повернула сияющее лицо к Мэтью. – Мэтью, это ты послал за ними? Почему ты мне не сказал? Ты чудесный человек. Спасибо! Тысячу раз спасибо!

– Я хотел сделать сюрприз, – ответил Мэтью, сдержанно наблюдая за ее радостью. Много дней он представлял себе, как счастлива она будет при виде близких, но теперь мысли об опасности несколько омрачали их радость. Мэтью знал, что и Кори не забывает об этом.

Маленькая и подвижная женщина, одетая в старомодное черное платье, подошла к ним шагом, полным достоинства. Судя по всему, это и была Генриетта Хейлсуорси, вдовствующая графиня Уитби. Ну что ж, хоть она держится как подобает, удовлетворенно отметил Мэтью, так что он может поприветствовать ее по всем правилам хорошего тона.

Он почтительно склонился над ее рукой.

– Леди Уитби, рад приветствовать вас при дворе. Позвольте представить вам моего сына Кэрью.

Графиня посмотрела сначала на Кэрью, который любезно поклонился, затем устремила свои ярко-голубые глаза на Мэтью.

– Вы воссоединили нашу семью, исполнив наше самое горячее желание, – сказала она. – Не считаете ли вы, что поцелуй здесь более уместен? – И она подставила ему щеку.

Обычно Мэтью отклонял столь прямые приглашения, но этой даме он хотел бы понравиться. Набрав в грудь воздуха, он нагнулся и прикоснулся губами к ее сухой коже.

Старая женщина обняла его так крепко, что Мэтью чуть не задохнулся. Несмотря на изящное телосложение, она была гораздо сильнее, чем можно было предположить. Не собираясь останавливаться на достигнутом, она звонко чмокнула его в щеку.

Немного испуганный таким напором, Мэтью тем не менее заметил в ней ряд привлекательных черт. Она улыбалась ему с искренней симпатией. От нее приятно пахло гвоздикой. Когда она погладила его щеку, ее рука была прохладной и сухой.

Что ж, придется привыкать к подобному водопаду эмоций, который, видимо, принят в этой семье.

– Моя девочка доверяет вам, Мэтью Кавендиш, – объявила графиня звонким мелодичным голосом, достигавшим, кажется, дворцовых башен. – Смотрите, не разбейте ей сердце, как это сделал мой олух-внук.

Мэтью растерянно смотрел на графиню, не зная, как реагировать на столь необычное приветствие. Еще больше его смущал Кэрью, смотревший на происходящее с огромным интересом, видимо, мысленно прикидывая, останется ли отец в рамках вежливости или выйдет из себя.

– Я представляю, как ваш внук поступал с Кори, леди Уитби, – спокойно ответил Мэтью. – Если бы он был жив сейчас, я бы с удовольствием задал ему хорошую трепку. Но поскольку это не так, я собираюсь жениться на Кори и хорошо о ней заботиться.

– Это правда, Кори? Ты действительно желаешь выйти за него? – спросила графиня, глядя на Кори, которая только кивнула, ее глаза сияли, несмотря на слезы.

Леди Уитби улыбнулась.

– Кажется, мне нравится твой молодой человек, Кори. Зовите меня мадам Генриетта, – обратилась она к Мэтью. – Меня все так зовут.

– Граф зовет ее «Чертова Генриетта», – хихикнул кто-то из детей.

– Летти, – сурово одернула ее Кори.

– Но ведь это правда, разве нет, бабушка? – Летти широко улыбнулась пожилой женщине, которая ответила ей такой же улыбкой.

– Это правда, но вы не должны шокировать новых знакомых, – отозвалась она.

– Я проголодался, – заныл Маркус, дергая Кори за руку. – Когда нам дадут поесть?

– Маркус Хейлсуорси, если бы вы съели свой обед, как я велела, вместо того чтобы таскать леденцы, вы не были бы таким голодным, – сурово отчитала его мадам Генриетта.

– Я съел его, – возразил Маркус, ничуть не напуганный выговором. – Я оставил только репу, это – отруби для свиней. Я слышал, как граф так сказал. – Он посмотрел на Мэтью и Кэрью, как будто ища их поддержки.

– Он сказал, дрянь, а не отруби, – поправила брата Летти, осуждающе глядя на него. – Отруби – это очистки от зерен. Ты вечно все путаешь.

– Но репа и есть очистки для свиней, – с жаром возразил Маркус. – Как будто ты сама ее любишь!

– Можно сказать, что это еда для свиней, но никак не отруби, – заявила Летти тоном учительницы, упирая руки в бока. – Ты говоришь иногда ужасные глупости!

Мэтью поморщился. Хотя Кори и смотрела на них с осуждением, но не делала попытки их остановить. Он же со своей стороны побаивался жить с семьей, не управляемой, словно ураган.

– Довольно! – гаркнул он наконец. Пять пар глаз уставились на него с изумлением и страхом. – Ваша бабушка устала после дальней дороги, а вы заставляете ее стоять тут, слушая споры об отрубях, – сурово обратился он к детям. – Если вам так интересна эта тема, я буду счастлив познакомить вас с содержимым королевских конюшен. Для непослушных или невоспитанных юнцов там всегда наготове лопата.

Летти растерянно посмотрела на Кори.

– Мама, что это значит?

– Это значит, – строго сказал Мэтью, – что, когда я женюсь на вашей матери, я собираюсь усыновить тебя и твоего брата, и как ваш отец я хочу, чтобы вы вели себя прилично. В противном случае вы будете убираться в конюшнях.

При его словах об усыновлении детей Кори всплеснула руками и наградила его счастливой улыбкой, которая была лучше всяких слов благодарности.

Летти глядела на него, открыв рот.

– Вы не будете заставлять девочку убираться в конюшнях. Это было бы неприлично.

– Будет-будет, – встрял в разговор Кэрью, мгновенно оживившись. – Я и сам почистил достаточно, а мой дед заставлял всех моих теток вычищать навоз, когда они были маленькими. А тете Люсине пришлось вычистить целую конюшню в пятилетнем возрасте за то, что она украла лошадь.

– Ну, я-то ничего не крала, – заявила Летти с видом оскорбленной невинности.

Мэтью опроверг ее утверждение с победной улыбкой:

– Ничего? А как насчет времени, которое ты крадешь у нас прямо сейчас? Я покажу ей, где стоит лопата, – обратился он к Кори. – Иди, Летиция! – Он протянул ей руку.

– Мне ведь не нужно идти, правда? – Летти посмотрела на мать, ища поддержки.

Кори убрала руку, которой обнимала девочку.

– Ты должна во всем слушаться своего приемного отца, Летти. Это касается и тебя, Маркус. Так что беги, дорогая, потрудись пару часов. Мы оставим для тебя что-нибудь от ужина, если, конечно, ты не слишком устанешь, чтобы есть.

Летти побледнела, осознав, что мать не шутит.

– Простите меня, господин барон, – поспешно сказала она. – Я не хотела быть грубой, это он начал. – Она в ярости посмотрела на Маркуса, который показал ей язык.

– Вы не должны перекладывать ответственность за ваше поведение на других, – сказал Мэтью обоим детям. – Насколько я понимаю, у вас только два выхода. Или же вы оба будете делать, что вам говорят, демонстрируя хорошие манеры, или вам придется проводить время, кидая навоз. Так что выбирайте.

– Я выбираю первое, – торопливо сказала Летти.

– Рада это слышать, – вмешалась Кори. – Я знаю, что Маркус тоже так считает. Давайте начнем сначала, и так, как полагается. Дети, это барон Грейсток и его сын Кэрью. Барон Грейсток собирается усыновить вас, когда женится на мне. – Она послала Мэтью еще одну ослепительную улыбку. – Летти, поздоровайся со своим приемным отцом.

Девочка выступила вперед и присела перед Мэтью в грациозном реверансе, склонив кудрявую головку.

– Приветствую вас, милорд. Для меня большая честь познакомиться с вами.

Мэтью поклонился в ответ:

– Для меня тоже, мистрис Летти. – На какой-то момент она казалась почти образцом хороших манер, а когда она посмотрела на него, Мэтью просто восхитился необычным цветом ее глаз. Ярко-голубые и блестящие на фоне белой кожи, они казались драгоценными камешками, украденными у синего неба. Одобрительно кивнув, он взял ее за руку. – Не сомневаюсь, что мы поймем друг друга, – сказал он, удивляясь, почему поладить с чужим ребенком всегда проще, чем со своим.

– Да, милорд, – кротко ответила она, но в глазах тут же заплясали лукавые искорки.

Ее брат также поклонился по всем правилам. После этого Мэтью спросил мадам Генриетту, какие вещи нужно разгрузить, и проследил за этим. Тем временем дети знакомились друг с другом.

– У тебя есть игра в волан или метательные кольца? – услышал он голос Маркуса. – А лук со стрелами? У меня есть кое-что, чтобы меняться. Ты еще увидишь мою коллекцию мертвых пауков! Один такой огромный, прямо с твою ладонь.

– И вовсе не такой, Маркус. Не ври! – одернула брата Летти. – Но мы хотели бы во что-нибудь поиграть, – сказала она совсем другим тоном, обращаясь к Кэрью. – Что у тебя есть?

Кэрью смущенно переминался с ноги на ногу.

– Здесь нет моих игр.

– А где же они? – удивленно спросила Летти, поправляя волосы.

– В Дорсете, у тети и дяди.

– Мы пошлем за твоими вещами, Кэрью, – вмешался Мэтью, увидев, как брат и сестра обменялись непонимающими взглядами. И как это он не задумывался, как тяжело Кэрью не иметь собственного дома?

– Ну и ладно. Мне больше хочется посмотреть дворец, – сказала Летти, с любопытством оглядываясь вокруг. – А что, ты и вправду видел королеву?

– Конечно. – Кэрью гордо выпрямился, польщенный ее интересом. – Я и разговаривал с ней. Пойдемте, я покажу вам церковь. В ней такой потрясающий резной потолок, вы такого никогда не видели! И он расписан голубым цветом, таким же, как твои глаза, – добавил он, обращаясь к Летти, доставив тем самым ей большое удовольствие.

– Ужин через пятнадцать минут в моей комнате, – предупредил сына Мэтью.

– Да, отец, – ответил Кэрью с ангельской кротостью.

Троица исчезла в соседнем дворе.

– Вы справились отлично, – сказала Генриетта, идя за Мэтью и Кори в комнату. У Мэтью же в голове был только один вопрос – как обеспечить их безопасность? Он не мог быть везде одновременно.

– Да, спасибо, Мэтью, – с чувством произнесла Кори, сжимая его локоть. – Они могут иногда быть неуправляемыми, но я так благодарна тебе, что ты вызвал их сюда! Я и сказать не могу, как я счастлива.

– Неуправляемые – это еще мягко сказано, – признал Мэтью, больше всего желавший сейчас очутиться с ней наедине. Его беспокоила мысль, что жить с детьми – это все равно, что находиться среди зажженных фейерверков. Стоит только отвернуться, как они выбросят сноп искр в новом направлении и неминуемо попадут на посторонних. – У мистрис Летти язычок такой же неугомонный, как движение по Темзе в ярмарочный день.

– Мэтью Кавендиш, да ты опять шутишь! – изумленно-восторженно воскликнула Кори. – Похоже, что с чувством юмора у тебя все в порядке.

– Когда я был подростком, то славился своими остротами и шутками, – заметил Мэтью, с удовольствием обращаясь мыслями в прошлое. – Но вы должны знать, леди, что Летти и Маркус обязаны своей прямотой вам обоим. – Удивленный взгляд Кори говорил, что ей это никогда не приходило в голову. – Худшие стороны их поведения – это скорее всего влияние графа, если он действительно зовет мать Чертовой Генриеттой, – добавил Мэтью, – но с вас они тоже берут пример – и в речах, и в поведении.

– Но я стараюсь быть сдержанной, – возразила Кори несколько растерянно.

Мадам Генриетта усмехнулась, одобрительно глядя на Мэтью.

– Ты нашла хорошего человека, доченька. Он сразу видит суть. Мне-то казалось, что я заслужила право быть откровенной в моем возрасте. Но должна признать, что он прав.

Пока Кори спорила с графиней по поводу происхождения плохих привычек у детей, Мэтью с беспокойством думал, что ему предстоит нелегкое дело – привыкнуть к своей новой семье. С мадам Генриеттой это вряд ли будет трудно, но вот дети…

Да, и еще нельзя забывать об опасности. Мэтью опять говорил с королевой, и она согласилась сменить резиденцию, но это не сделает их жизнь безопаснее. Эссекс насмешливо ухмылялся при встречах, как будто знал, что доказать его вину невозможно. Поскольку доказательств и вправду не находилось, надо было ускорить их с Корделией свадьбу и после нее сразу же увозить семью подальше от королевского двора.

* * *

Остаток дня был проведен в поспешных приготовлениях к свадьбе. Кори беспокоилась о каждой мелочи. Она хотела, чтобы свадьба стала запоминающимся событием в их жизни. Мэтью же хотел только одного – скорее оказаться с ней в постели.

Вместо этого ему пришлось делить свою огромную кровать под балдахином с Кэрью и Маркусом. Мадам Генриетта и Летти со всем их имуществом разместились в комнате в противоположном конце дворца. И при этом Мэтью еще должен был быть благодарен лорду-стюарду, что тот вообще хоть что-то нашел. Несмотря на отъезд нескольких придворных, помещений все равно не хватало. Королева на ночь приставила к старой графине двоих стражников – одного у окна, одного у двери.

– Как ты думаешь, что-то может случиться теперь, когда Франсуа уехал? – спросила Кори, когда осталась с Мэтью наедине. – Или моя семья в безопасности?

Мэтью видел, что она нуждается в ободрении, и решил не пугать ее еще больше.

– Я хотел, чтобы они приехали, ради тебя, особенно из-за свадьбы, так что давай не волноваться. Все будет хорошо, а через несколько дней мы уедем.

На следующий день Елизавета объявила об их помолвке, и Кори вся ушла в приготовления, на ее губах играла счастливая улыбка. Но Мэтью заметил, что она проверяет всю еду перед тем, как подать ее на стол, и нюхает питье. Она так же боялась нового покушения, как и он.

Мэтью заметил также, что, несмотря на свою постоянную занятость, она находила время играть в карты. Она играла в пикет с пажами или с Кэрью, Летти и Маркусом, считая, что им неплохо попрактиковаться. Она играла с другими фрейлинами, говоря, что это отвлекает девушек от флирта с женатыми мужчинами, окружающими королеву. Она играла с мадам Генриеттой, хотя старая леди очень скоро освоилась во дворце и составила свой круг придворных, желавших развлечений. Кори играла даже с месье Ла Файе в его покоях.

– Мне не нравится, когда ты уходишь одна, – выговаривал ей Мэтью в один из тех редких моментов, когда они остались одни в его комнате.

– Но я не была одна. Я же была с месье Ла Файе, – возразила Кори, укладывая одежду для их свадебного путешествия в сундук. – Кроме того, месье ведь присоединится к нам в поездке. Тогда мне придется все время проводить с ним.

Мэтью заерзал в кресле при мысли о столь неприятной перспективе. Пусть Франсуа уехал, но у него было чувство, что их беды еще далеко не окончены. Или он просто был в плохом настроении из-за того, что Маркус вертелся всю ночь и не дал ему как следует выспаться?

– Я не доверяю этому человеку. Обещай мне не ходить к нему одна! – попросил он.

– Ох, ну ладно. – Кори уложила последние два платья и закрыла крышку сундука, вместе с этим прекращая их дискуссию. – Если ты возражаешь, что я играю в карты у Ла Файе, то я могу пригласить его сюда. Ты не против?

– Против. Он будет клянчить у меня деньги на поддержку Наваррца. Я готов поспорить, что он уже набрал намного больше двух тысяч фунтов. Ему уже пора везти их королю. Я буду счастлив попрощаться с ним.

В глазах Кори заплясали чертики.

– Не могу поверить, что ты к нему ревнуешь.

Мэтью нахмурился, глядя на сундук.

– Ничуть я не ревную. Просто он скользкий, как камень в болоте.

– Но он очень приятный собеседник, – возразила Кори.

– Нам нельзя рисковать. Он француз, а тот, кто выбрасывал сапоги из кареты, тоже был французом. Мне этого вполне достаточно, чтобы не доверять ему.

– Не хочешь ли ты сказать, что до сих пор подозреваешь его в гибели Молл?

Увидев, как осуждающе она на него смотрит, Мэтью вдруг понял, что на самом деле никогда не считал француза серьезным подозреваемым.

– Просто обещай мне, – кратко сказал он, желая положить конец спору.

– Я же уже обещала, хотя и не согласна с этим, – сказала Кори, надув губки.

Мэтью было все равно, согласна она или нет. Его главной заботой было обеспечить безопасность всей семьи, а главным желанием – проводить с ней как можно больше времени наедине. Но, прежде чем он смог поцеловать ее, разговор зашел о Маркусе.

– Он наставил мне синяков вчера ночью, – ответил Мэтью на вопрос, как он спал. – Это самое беспокойное существо на свете. Он даже ругается во сне.

– Его дед все время так разговаривает, вот мальчик и нахватался. Ему только на пользу, что теперь он будет с нами. Ты влияешь на него гораздо лучше.

И как ей удается все плохое превращать в хорошее? Мэтью обнял ее за талию и притянул к себе.

– Кори, я хочу, чтобы у нас была настоящая брачная ночь, когда мы поженимся.

– Но где? У нас ведь нет отдельной комнаты. – Тут же ее лицо озарила сияющая улыбка, ибо Мэтью уже ласкал ее грудь под корсажем.

– Проклятие! Я найду комнату! – Мэтью решил, что разобьется в лепешку, но найдет возможность заняться с ней любовью в их брачную ночь… Если их всех до этого не убьют.

* * *

Летти и Маркус очень быстро освоились в Хэмптон-Корте. На следующий же день после приезда они устроили каверзу. Когда Мэтью вошел осмотреть оранжерею, перед тем как туда должна была войти королева с фрейлинами, он увидел, что дьяволята, как он их называл про себя, приукрасили двух величественных львов, лежавших по обе стороны от трона. Ведь кто еще мог иметь доступ к его старой одежде? Лев справа гордо носил его старую шляпу, лихо заломленную набекрень. Левый казался царственно величественным в соломенной шляпе садовника. Кроме того, у обоих были большие бороды и усы из коричневой шерсти.

Мэтью знал, что королева ужасно гордилась своими львами, подарком принца Оранского, сделанными несколько лет назад. Она считала их символическими стражами своего трона. Если она узнала бы, что кто-то покусился на ее гордость, то незамедлительно последовало бы наказание.

Но разряженные львы были так потешны! Невзирая на постоянный недостаток сна, на подавляемое вожделение к Кори, на притаившегося где-то во дворце убийцу, Мэтью не выдержал. Он прислонился к косяку и хохотал, пока не заболели бока.

– Милорд, что вы увидели такого веселого, что заслоняете вход и устраиваете тут спектакль? – Ла Файе просунул в комнату нос, такой же малиновый, как и его камзол.

Мэтью указал рукой на львов и зашелся в очередном приступе смеха. Ла Файе со своим вечно самодовольным и напыщенным видом очень напоминал одного из этих львов. Мэтью представил себе француза с шерстяной бородой и в старой шляпе и захохотал еще громче.

Ла Файе состроил недовольную гримасу.

– Вижу, здесь поработали эти ужасные дети. Не могу понять, почему ее светлость решила привезти их сюда. – Он вытащил из кармана платок и чихнул. – Ну, если хотите моего совета, то им стоит надрать уши.

* * *

Мэтью пренебрег этим советом хотя бы уже потому, что ему не нравился Ла Файе. Но к концу дня он понял свою ошибку. Ему обязательно надо было как-то отреагировать, потому что Летти и Маркус не могли сидеть смирно и пяти минут. Хуже того, они вовлекли в свои забавы Кэрью и маленького Сэмюэля.

Они продолжали баловаться и за обеденным столом, в результате чего опрокинули кубок с ромом в тарелку с мясом. Мало этого, когда никто не видел, Маркус поднес к ней зажженную свечу. Внезапная вспышка пламени опалила волосы всех, сидящих за столом.

В следующий раз чертенята пробрались в кухню и стали бросать различные предметы в поднимающееся тесто, чтобы послушать, как оно шипит, опускаясь. Повар застал их за этим занятием и выгнал, вне себя от гнева. Мэтью еле удалось его утихомирить, чтобы скрыть произошедшее от королевы, а у него и без этого было множество дел.

Он пытался быть терпеливым, но, невзирая на то что мадам Генриетта и Кори наказывали их, детишки казались неисправимыми. Кори заперла Маркуса в комнате Мэтью. Летти она приговорила к тяжелому труду с вышиванием. В результате появилось нечто столь грязное и некрасивое, что, по мнению Мэтью, могло подойти только для чистки коров, а не для настенного украшения. Кори и Генриетта даже настаивали, чтобы они все играли в акростихи, сочиняя поэтические строки с зашифрованными в них посланиями.

Но ни у кого не было возможности следить за детьми постоянно. А когда дьяволята узнали, что месье Ла Файе поедет с ними в имение Мэтью, они взяли за правило дразнить его. Сначала они стали потихоньку утаскивать вещи из его комнаты. Если он жаловался, что у него что-то пропало, они тайком возвращали это обратно, подкарауливая момент, когда его не было в комнате. Сначала Ла Файе был обескуражен, затем рассердился, затем уверился, что комната населена призраками. Мэтью знал, чьи это проделки, потому что услышал, как Маркус хвастался Кэрью. Он был так взбешен, что набросился на мальчишку и шлепал его, пока тот не заревел. Кори бросилась на помощь, уверенная, что ее драгоценного ребенка убивают, и они в первый раз серьезно поссорились.

– Пожалуйста, не бей его, – попросила она Мэтью, когда они остались одни. – Ведь он же нас возненавидит.

– Я не так уж сильно его побил, – запротестовал Мэтью. – Он поднял такой шум, чтобы привлечь твое внимание. И вобще, Кори, мы не можем позволять им так себя вести. Они не будут знать, что можно, а что нельзя.

– Но тогда нужно поговорить с Маркусом, а не наказывать его физически, – сказала Кори, едва удерживаясь от слез. – Почему бы не попробовать сначала убеждение? Ну, пожалуйста!

Мэтью сдался, тем более что Кори села ему на колени и постаралась успокоить его поцелуями.

* * *

– Дети, вы не должны дразнить месье Ла Файе, – сказала Кори, когда все собрались за столом.

При ее словах Сэмюэль виновато заерзал на скамье, стряхивая крошки с груди. Летти продолжала есть суп, как будто к ней это не относилось.

– Я не буду больше этого делать, обещаю, – с энтузиазмом сказал Кэрью, всячески стремившийся заслужить одобрение с тех пор, как появился Маркус. Мальчишка раздражал его не меньше, чем взрослых.

Мэтью кивнул. Хотя Кэрью, как он чувствовал, не вполне поверил его словам о любви, они пришли к определенному перемирию. Временами они даже с удовольствием играли в шахматы или вместе читали книги, и такое положение дел очень его радовало. Кэрью и с Сарой Вэйсэвор стал вести себя значительно лучше, но это было скорее результатом строгого надзора.

– А я не люблю старого лягушатника, – решительно заявил Маркус. – Он противный!

– Я тоже его не люблю, – поддержала брата Летти, качая головой с неодобрительным видом. – Он нехороший человек.

– Месье Ла Файе – гость королевы, – произнесла Кори таким строгим тоном, которого Мэтью еще у нее не слышал. – Неважно, как вы к нему относитесь. Не нравится общаться с ним – не общайтесь, но, когда вы его встречаете, вы должны вести себя с ним вежливо.

– Но он странный, – возразил Маркус. – Он ходит по дворцу ночью один, когда уже все спят.

Мэтью мгновенно насторожился:

– Откуда вы знаете? И что он делал?

Маркус пожал плечами:

– Я не мог заснуть и пошел за ним. Он просто ходил вокруг и смотрел. Он долго смотрел на золотое блюдо в кабинете королевы. Он что, хочет его украсть?

– Ну конечно, нет, – сказал Мэтью. – А тебе нельзя выходить из комнаты ночью. – Ла Файе, по всей видимости, просто подсчитывал, сколько золота сможет дать королева для Франции. В этом не было вреда, но Мэтью это все равно не нравилось.

– А почему ты говоришь, что месье Ла Файе противный? – спросила Кори.

– Потому что Сэмюэль пролил каплю вина на его рукав, когда прислуживал за столом, а лягушатник ударил его и обозвал ублюдком. Это ведь нехорошо? – произнес Маркус, уверенный в своей правоте. – Бить чужого слугу или обзывать его нехорошими словами?

– Да, нехорошо, – признала Кори, с нежностью глядя на опущенную головку Сэмюэля.

– Он будет вашим приемным братом, как только мы уладим формальности, – вмешался в разговор Мэтью. – Как его отец, я не позволю никому так его звать.

Кори нежно взглянула на него, и он едва удержался, чтобы не поцеловать ее прямо сейчас.

– Это правильно, – сказала она детям. – Сэмюэль больше не слуга. Все помните об этом. – Она обвела детей многозначительным взглядом, особенно задержав его на Маркусе. Интересно, значит, она может быть строгой с ними, когда это необходимо. Ну и хорошо, пусть хоть в чем-то они пришли к соглашению.

25

Белые розы в августе? И где только Мэтью раздобыл их? Кори вдохнула аромат цветов, лежащих у нее на коленях вместе с папоротником и бархатцами, а потом посмотрела на имя любимого, написанное на карточке. Всего через несколько минут она навеки свяжет свою жизнь с Мэтью Кавендишем. Он поддерживал ее во время похорон Молл. Он предложил усыновить ее детей. Он даже нашел поздно цветущие розы, чтобы доставить ей удовольствие в день их свадьбы. И, что особенно важно, одно его прикосновение заставляло ее вспыхивать огнем желания.

Кори глубоко вздохнула, подумав, что за краткий период их знакомства Мэтью не только всегда был исключительно добр и великодушен. Он открыл для нее волшебный мир страсти, о котором она могла вообще не узнать, если бы не встретила его. Но, к сожалению, ей придется узнать и кое-что еще. Когда Кэрью подрастет, отец заберет его с собой и уедет на годы.

Правда была и в том, что сама Кори не могла представить его навсегда осевшим в Англии. Весь образ жизни здесь был чужд его натуре. Несмотря на свое обещание сыну, которое он никогда бы не нарушил, она была уверена, что он не прекратил работы по починке кораблей. Он собирался вскоре отплыть, пусть недалеко, но им все равно придется расстаться. Он – искатель приключений, и этим все было сказано.

– Мама, ты такая красивая!

Кори, чуть вздрогнув, подняла глаза на Летти, которая тихонько проскользнула в спальню фрейлин. Кто сегодня красив, так это ее дочь, подумала Кори, глядя на девочку, одетую в свое первое бальное платье из бледно-зеленой парчи с кружевной отделкой. Все в ней было изящно и аккуратно, кроме волос, которые никак не желали слушаться, словно демонстрируя ее непокорный, мятежный дух.

Кори и сама не была покорной. Она не собирается сидеть дома в одиночестве и страдать в отсутствие Мэтью. Она наполнит свою жизнь другими людьми, у нее есть семья, так что она выстоит.

– Все ждут тебя, даже ее величество, – шепнула Летти, с восхищением притрагиваясь к серебряному шитью на ее платье.

Поднявшись и стараясь сосредоточиться, Кори взяла дочь за руку. Вместе они прошли в церковь, где уже все было готово к церемонии. Стены были украшены букетами папоротника и полевых цветов, и это напомнило ей каюту Мэтью на «Мстителе». Задержавшись в дверях, она поискала Мэтью в толпе приглашенных и увидела его у алтаря.

Их взгляды встретились. В его взоре она прочла такую решимость владеть ею, что внутри у нее все задрожало. Мэтью являлся воплощением ее давней мечты о принце-пирате. Одетый в черный бархат с золотой вышивкой, он был для нее олицетворением мужской красоты.

Предвечернее солнце струило свет в окна церкви, озаряя его фигуру. Или это от него самого исходит сияние?

От него, Кори это знала наверняка. Он горел желанием исследовать и покорять неизведанное. Она и сама сейчас для него такое неизведанное. Но вскоре она превратится в привычное, а потом и в надоевшее. Она может выходить за него и тешить себя мечтами, но это не принесет удовлетворения. Мэтью остается свободолюбивым первопроходцем, и он никогда не будет принадлежать ей.

Невзирая на столь пессимистичные мысли о будущем, Кори шла по проходу, словно притягиваемая магнитом. Стоя рядом, она глядела в его черные глаза и чувствовала, как бьется в нем дикое мятежное сердце пирата. Внезапно в ее памяти опять возникла ночь на Темзе, когда они впервые встретились. И вот теперь Мэтью произносил слова клятвы, а ее закружило безумие той летней ночи. Охваченная тропическим жаром, она слушала, как он своим низким голосом клянется любить и почитать ее. Мэтью надел кольцо ей на палец, навеки объявляя своей. Кори пришлось закрыть глаза, чтобы удержать слезы.

Создана для любви. Вспомнилось пророчество старухи торговки, но ей все еще казалось, что это ошибка. Она получила своего принца-пирата, но ей придется заплатить за это болью расставания. И все-таки она сама выбрала его, потому что она желала Мэтью Кавендиша больше всего на свете.

* * *

Свадьба стала самым ярким событием лета при дворе. Но Мэтью чуть не сошел с ума от происходящего. Как в тумане он пережил вечернюю церемонию, свадебный пир, разрезание свадебного пирога, чувствуя себя так, как будто продирается через джунгли.

Склоняйся над руками молодых женщин. Благодари их за дорогие, но бесполезные подарки. Склоняйся над руками старух. Старайся не обращать внимания на их нескромные шутки.

Мэтью пытался улыбаться, отвечая на многочисленные поздравления, но в конце вечера мог только обнажать зубы.

– Так ты нашел для нас комнату? – прошептала Кори ему на ухо в перерыве между поздравлениями.

– Найду, – прошептал в ответ Мэтью, склоняясь над очередной ручкой. И он знал, что найдет. Кори была нестерпимо желанной в своем белом, затканном серебром платье.

Гости в королевской гостиной, казалось, никогда не покончат со свадебным пирогом и возлияниями. Для Мэтью было огромным облегчением пожелать им наконец доброй ночи. Потом потребовалось уложить детей в постель. Это заняло целую вечность.

Маркус все время цеплялся за Кэрью. Мальчик явно ревновал Кори к нему. Закрыв наконец дверь в комнату, где они должны были ночевать под присмотром Тоби, Мэтью был вымотан окончательно. Неужели они наконец-то остались одни?

В коридоре. Не самое романтичное место для брачной ночи. В свете канделябров, Кори вся блистала и переливалась в своем платье. Настоящая Титания! Это навело Мэтью на мысль. Он взял ее за руку и повел по коридору.

Перед дверью в комнату Джордано Кори со смехом остановила его.

– Что, сюда? Ты хочешь провести брачную ночь под строгим взором Джордано?

Мэтью решительно распахнул дверь.

– Лучше Джордано, чем половина двора. И от убийцы мы будем в безопасности. Уж здесь-то нас никто не будет искать.

Томазина радостно засобиралась к себе, с золотой монетой в кошельке и улыбкой на губах. Мэтью закрыл за ней дверь и подвел Кори к узкой скамье.

– Сядь мне на колени. – Он занялся шнурками и тесемками, стягивающими ее платье. И как он выдержал эти бесконечные дни без своей королевы фей?

Воспламененная желанием, Кори стала помогать ему. Встав, она сняла роскошное свадебное платье, сначала юбку, потом корсаж. Освободившись от нескольких слоев нижних юбок и от корсета, она осталась наконец в одной шелковой нижней рубашке и тогда повернулась к нему. Мэтью полулежал на скамье, великолепный в своей наготе, и ожидал ее.

При виде его тела, озаренного бликами огня, она задохнулась. Мускулистая упругая плоть, обласканная золотым светом!

Кори смотрела на скульптурные очертания его живота и мощных бедер. Между ними, рея, словно королевский штандарт, возвышалось его копье.

И она была его женой!

Предвкушение пронзило ее, как молния.

К этому моменту они шли много дней. В первый раз Кори не сомневалась, что может дать ему радость. Теперь она не была так уверена… Ее взгляд скользил по его телу, восхищаясь широкой грудью, шеей. Но больше всего ее притягивали глаза. Это были темные озера, полные страсти и самых восхитительных обещаний.

Но там жили и драконы.

Кори ощущала жестоких крылатых чудовищ, таящихся в тенях его прошлого, изготовивших свои когтистые лапы. Его сердце было закрыто грубой чешуйчатой кожей, защищавшей от прикосновений.

Но Кэрью добрался до него, не побоявшись драконов. Она тоже должна сразиться с ними, призвав на помощь свое самое мощное оружие – теплоту любящего сердца.

С самого начала Кори привлекла Мэтью своим умением глубоко чувствовать. В этом была ее сила. И все-таки она могла проиграть. Ее карточный домик мог обрушиться в одно мгновение. Но, несмотря на любой риск, теперь она не может отступить. Она слишком нуждается в нем. Шагнув ближе, Кори наклонилась, чтобы поцеловать мужа.

С явным нетерпением Мэтью притянул ее к себе. Он целовал ее губы, ласкал грудь, и тепло волной поднималось в ней.

То грубоватый в своем нетерпении, то нежный и искусный… Как ей нравилось ощущение влажного тепла, которое разжигали в ней его умелые пальцы! Как и в первый раз, их неудержимо влекло друг к другу, и внезапно ею овладело нетерпение после долгого ожидания.

Полная блаженства, она изучала его тело, нарочно оттягивая момент разрядки, еще больше возбуждая и себя, и его. И пока его губы осыпали поцелуями ее тело, все больший жар охватывал ее. Его все возрастающая страсть питала ее желание. Наконец, не в силах больше ждать, она развела ноги, приглашая его внутрь.

Не спеша Мэтью вошел в нее, и некоторое время они лежали неподвижно, сплетенные в одно целое. Кори чувствовала его напряженное желание, пульсирующее в ней. Почему он медлит? Увидел ли он в ее глазах те же надежду и страх, которые она прочла в его глазах?

Что с ними будет дальше? Сможет ли она исцелить его дух? Или они просто будут стараться уцелеть среди крушения собственных сердец?

– Тебе не больно? – спросил Мэтью.

Его нежная забота победила сомнения Кори. Он всегда заботился о ней, все то время, что они были знакомы. Так чего же ей бояться?

– Нисколько, – ответила она. – Мне так нравится ощущать тебя! – Она слегка подвигала бедрами, и огонь вспыхнул с новой силой.

– А что ты чувствуешь?

Кори хотела бы описать свои ощущения, но они были столь многообразны и сильны, что она не могла подобрать слов.

– Я умираю от желания владеть тобой безраздельно, – просто ответила она.

– Больше, чем сейчас? – Он пошевелился внутри ее.

В ответ она сжала свои мускулы.

У Мэтью вырвался низкий стон удовольствия.

Удивленная, Кори повторила это еще раз.

– Ты что, это чувствуешь?

– Ну конечно! А ты чувствуешь вот это. – Он напрягся и слегка задвигался внутри ее, и Кори испытала новые ослепительные ощущения.

Мэтью наполнял собой ее тело, и каждое его движение давало бесконечное удовольствие обоим. Она быстро достигла наивысшей точки удовольствия и с криком словно вознеслась к небу по радуге наслаждения.

Закрыв глаза, Кори видела россыпь пляшущих огней. Ее тело содрогалось от удовольствия, и она чувствовала, что он вот-вот вознесется, как и она. Но когда она притянула его ближе, желая почувствовать горячее извержение семени, Мэтью внезапно отодвинулся.

– О, Мэтью. Подожди! – Она попыталась удержать его тело, но было поздно. Чувство незавершенности наполнило ее. Она прижалась к нему, удерживая, чтобы он не мог уйти. – Почему ты это сделал?

– Потому что ты могла забеременеть.

– Но я очень надеюсь на это! – воскликнула Кори, растерявшись. – Я так хочу ребенка! Я надеюсь, что… – Она умолкла, заметив его потерянный вид. – Ты что, не хочешь больше иметь детей?

Мэтью отвернулся, не находя слов для объяснения, и Кори вдруг поняла.

– Ты боишься, что я умру от родов, как Джоанна? – прямо спросила она.

– Такая вероятность существует, – хрипло ответил Мэтью, словно ему было трудно дышать. – Все придворные считают меня бесстрашным искателем приключений, который смеется в лицо опасности. Но когда речь идет о рождении ребенка, я просто трус. Это… Это ужасно!

Кори тронула его руку.

– Спасибо, что ты так заботишься обо мне.

Мэтью с трудом вздохнул, словно у него перехватило горло, но Кори надеялась, что со временем она сможет убедить его, что не все роды одинаковы.

26

После напряжения свадебной церемонии и переполненной эмоциями брачной ночи Мэтью не хотелось ни с кем разбираться. Однако, когда они с Кори выходили из его комнаты на следующий день, он увидел месье Ла Файе, решительным шагом направляющегося к ним.

– Посмотрите, – возмущенно сказал француз, поднимая босую ногу. – Я спрашиваю вас, есть ли какое-то извинение такому поведению? Объясните, почему я должен просыпаться с липкой ногой только из-за того, что маленькое чудовище считает это забавным? Я требую, чтобы вы выпороли его в моем присутствии. Прямо сейчас!

Мэтью знал, что от него ждут сочувствия, но Ла Файе выглядел так нелепо с голыми ногами в тапках и с костлявыми коленями, торчащими из-под короткой ночной рубашки, что он еле удержался от смеха.

– О каком чудовище вы говорите? – спросил он. – И что это у вас на ноге? – Он посмотрел на Кори, которая смущенно глядела на худые лодыжки француза.

– Это тот негодяй, которого вы называете сыном, – гневно ответил он. – И если вы его не поколотите, я сделаю это собственноручно.

– Вы имеете в виду Маркуса Хейлсуорси? – спросила Кори.

– Да! Этот червяк намазал медом мои ноги, когда я спал. Я проснулся, приклеенный к кровати! – заорал он.

– Боже мой, месье, вы не должны махать ногами у меня перед носом, – ответила Кори с холодной сдержанностью высокородной дамы. – И почему вы думаете, что это сделал Маркус? Вы его видели?

– Не видел я его! – завопил Ла Файе, дошедший, казалось, до предела. – Но это был он! Кто еще мог намазать медом мои ноги? Я пытался вытереть его, но он липнет.

– Ну естественно, мед не ототрется, – невозмутимосказала Кори. – Мед можно только смыть. Я принесу вам чайник горячей воды и таз, и мы моментально вас вымоем.

Ла Файе испуганно уставился на нее:

– Вы предлагаете, чтобы я погружал ноги в воду? Это вредно для здоровья.

– Совсем не вредно. – Кори шагнула к нему. – Помыться никогда не вредно.

Ла Файе попятился, перепуганный не меньше, чем Тоби при его первом знакомстве с ванной, но Кори это не остановило. Она решительно ускорила шаги, а француз, спасаясь от нее, побежал по коридору. Не успели они скрыться из виду, как Мэтью разразился неудержимым хохотом. Надо разобраться, в чем причина такого поведения Маркуса по отношению к французу, и он обязательно разберется, вот только насмеется вдоволь. Нехорошо, конечно, смеяться, но неприятный француз выглядел так комично!

Когда Кори, вернувшись, рассказала, чем кончилась эта история, Мэтью опять рассмеялся. Ла Файе, твердо решив не поддаваться, заперся в комнате и крикнул, чтобы ему срочно подали карету. Он собирается вернуться во Францию, как только найдет корабль.

– Он говорил, что по горло сыт страной, где детям разрешается так обращаться с важными гостями и где даже взрослым наплевать на исход войны, от которой зависит их будущее. Он отказывается быть нашим гостем в Грейсток-Мэнор. – Кори поднесла руку ко рту, прикрывая улыбку. – Мне жаль, что я смеялась над ним, но я не могла удержаться. У него был такой дурацкий вид!

– Вот и пусть едет домой, – отозвался Мэтью. – Нам он давно надоел, похоже, и сам наконец понял, что английскому великодушию есть предел.

Они обнялись и рассмеялись, но Мэтью показалось, что в смехе жены звучат истерические нотки. Напряжение все еще не отпускало их.

* * *

– Маркус, ты что, перемазался медом? – спросила Кори мальчика, оставшись с ним вдвоем. Мэтью ждал за полуоткрытой дверью. Они с Кори договорились, что он должен все слышать, но так, чтобы мальчик его не видел.

– Медом? – невинно сросил Маркус. – Я?

– Да, ты, мой дорогой, – сладким голосом проговорила Кори. – Ты что, принес мед из кухни ночью?

– Ну-у, возможно, – признался Маркус.

– Ну вот, и ты его пролил, так что тебе придется отмыть его. Везде. А затем ты сам постираешь простыни. – Хорошо, мама, – согласился Маркус, принявший наказание на удивление кротко. – Я отмою мед. Но я хочу показать тебе, что я нашел. Ты спрашивала женщин, не видели ли они раскрашенную шкатулку, которую ты подарила своей подруге Молл. У месье Ла Файе оказалась такая, так что я принес ее тебе.

– Что ты имеешь в виду, дорогой? – удивилась Кори. – Какая шкатулка?

– Сейчас покажу. – Мэтью заглянул в дверь и увидел, как Маркус нагибается и шарит под кроватью. Было видно, как он вытащил что-то оттуда и протянул Кори.

Кори осмотрела предмет.

– Странно, это та самая шкатулка, которую я дала Молл. Та самая, которую я никак не могла найти в ее вещах. – Она поставила ее на стол и подошла к двери. – Мэтью, входи, пожалуйста. Посмотри, что нашел Маркус. – Она указала рукой на стол. – Расскажи, дорогой, где ты ее нашел.

– Она была наполовину в золе в камине месье Ла Файе. Такое впечатление, что там никто не убирал целый год, – ответил Маркус.

Хмурясь, Кори стряхнула с обгоревшей коробочки остатки золы и открыла крышку.

– Наверное, Молл отдала ему на сохранение. Приятно знать, что она не украдена, но не могу себе представить, зачем ее сожгли. Разве что это сделал кто-то другой, не Ла Файе. – Она склонилась над шкатулкой, изучая ее. – И то, что хранила здесь Молл, пропало. Кроме вот этого. – Она вытащила из щели забившийся клочок обгорелой бумаги.

Мэтью заглянул через ее плечо. «Дражайшая Молл», – угадывалось на бумажке.

Кори грустно помотрела на Мэтью.

– Вот доказательство, что Ла Файе писал ей любовные письма. Но я до сих пор не понимаю, зачем бы он стал жечь шкатулку? И как не рассердился на того, кто это сделал? Или рассердился? Все это очень печально. Бедная Молл! Она не заслужила, чтобы ее вещи жгли.

* * *

Кори была очень расстроена новым напоминанием о смерти подруги, но через несколько часов возникла еще более серьезная проблема. Мэтью вошел в приемную королевы и услышал ее грозный голос:

– Где этот Эссекс? Я ему голову оторву! – На королеве был огненно-рыжий парик, и почти такого же цвета было ее перекошенное от ярости лицо. – Как он смеет клясться в вечной страсти, а потом жениться за моей спиной?

Кори стояла поблизости вместе с двумя другими фрейлинами, даже не пытаясь успокоить повелительницу.

– Кто вам это сказал? – спросил Мэтью. – Клянусь, что не сам Эссекс.

Королева с большим удовольствием назвала имя доносчика:

– Это француз сказал мне, и, хотя он смертельно надоел мне своими просьбами о деньгах, тут он был совершенно прав. И подумать только, какими почестями я осыпала голову этого изменника! Нет, он – вылитая мать, змея, которую я пригрела на своей груди. Я желаю, чтобы его немедленно посадили в Тауэр. Капитан Уэллс, проследите за этим.

Мэтью поднял брови, подавая знак Кори, и она тут же подошла к нему.

– Это ответ на наши молитвы, – прошептала она с видимым облегчением. – Теперь я буду в безопасности, и королева тоже, хотя она ни о чем даже не подозревает.

Мэтью не разделял ее уверенности. Хотя он и был рад, что Эссекс убрался с их пути, но нутром чувствовал, что дело еще не закончилось. Кто-то вложил в это слишком много усилий, чтобы сейчас все прекратить. Так что успокаиваться им еще рано.

– Мы должны выехать в Грейсток-Мэнор завтра же утром. Я доложу ее величеству, – сказал он. Но, прежде чем он смог произнести хоть слово, королева опять заговорила:

– Я желаю поговорить с бароном Грейстоком. Наедине. Оставьте нас.

Мэтью подождал, пока остальные выйдут. Он выслушает королеву, но потом, как бы то ни было, попрощается с ней и пойдет собираться в дорогу. Он не мог дождаться, когда окажется наконец в своем поместье, подальше от дворцовых интриг и опасностей. А теперь, когда стало известно, что общество Ла Файе им не грозит, ему было особенно радостно на душе.

Когда все вышли, королева вручила ему письмо. Ознакомившись с ним, Мэтью едва не закричал от ярости. Елизавета дала ему короткую записку от Маргарет, его невестки, которая просила о помощи. Мэтью посмотрел на королеву, сверкая глазами.

– Сколько вы держали у себя письмо моего брата? Эта записка написана два дня назад!

– Письмо вашего брата пришло уже три дня назад, но я не хотела портить день вашей свадьбы.

Мэтью не ожидал такой заботы с ее стороны, но на него она не произвела сильного впечатления.

– Зато теперь все еще хуже! – Он вышел, даже не поклонившись.

Его брат Джонатан прислал королеве зашифрованное письмо. Несмотря на недавно полученную рану, он собирался пробраться в осажденный Париж, чтобы поймать наконец Джорджа Тренчарда. Старый враг семьи опять объявился, и Джонатану угрожала смертельная опасность.

Мэтью прекрасно знал, что, если его бесшабашный братец задумал какую-то авантюру, его ничто не остановит. Но сейчас, когда Джонатан еще не оправился после ранения, было безрассудством встречаться с врагом один на один. Значит, ему понадобится помощь, а Мэтью не был уверен, что эту помощь ему окажут.

Мэтью мучительно размышлял, что делать. Он не был убежден, что опасность, нависшая над Кори, полностью исчезла, но раз уж Эссекс в тюрьме, Франсуа уехал, а Ла Файе собирался за ним последовать, положение Кори было намного лучше, чем у его брата. Он поместит ее со всей семьей в лондонском доме своего брата, где он знал всю прислугу и доверял ей. Он оставит там дюжину людей под командой Хью для охраны. Врочем, несмотря ни на что, Мэтью ужасно не хотелось покидать Кори, но он не мог оставить брата одного, без помощи, в такой опасный момент. У него не оставалось выбора – придется плыть во Францию со следующим же приливом.

* * *

Кори в отчаянии глядела вслед Мэтью, скачущему в Дептфорд к своему кораблю. Он привез ее, мадам Генриетту, Кэрью, Летти, Маркуса и Сэмюэля в дом Джонатана, где они должны были погостить у его невестки Маргарет. Наскоро поцеловав жену и велев не беспокоиться, Мэтью умчался в сопровождении Тоби, оставив при них Хью.

Их свадебное путешествие было отложено, а надежды Кори на будущее разрушены.

Бабушка гладила ее по руке и пыталась подбодрить:

– Он очень надежный человек. Он вернется невредимым, не бойся.

Кори не сомневалась в надежности Мэтью, но совсем не была уверена в благополучном исходе. Она чувствовала себя, как и Кэрью, одинокой и покинутой.

Когда Кори попыталась утешить его, мальчик, не знающий причин отъезда отца, не мог сдержать слезы.

– Он обманул меня! – воскликнул он с возмущением.

– Он всего лишь пересек Ла-Манш. Это совсем не то же, что странствовать по всему миру, – начала объяснять Кори. – Он поехал помочь твоему дяде Джонатану в осажденном Париже.

– Но почему же мой дядя в Париже, если это так опасно? – спросил Кэрью, обратив к ней заплаканное лицо.

– Он хочет найти Джорджа Тренчарда, который объявил вендетту семейству Кавендиш, – ответила она. То, как произносили это имя Мэтью и Маргарет, заронило страх в сердце Кори. – Твой отец считает, что Джонатан не может сражаться с ним в одиночку, потому что только что был ранен. – Она рассказала Кэрью всю историю, которую слышала от Маргарет, о том, как Тренчард был помолвлен с тетей Кэрью Розалиндой и как он разорвал помолвку, потому что решил работать на Испанию. – Все считали его умершим, но теперь ясно, что он жив и все еще работает на врага. Стало известно, что он в Париже, так что твоему дяде грозит очень серьезная опасность.

– Я думал, что король Генрих – друг Англии, – сказал Кэрью. – Почему же дядя Джонатан не попросит его о помощи? И вообще, как он попал в осажденный Париж?

Кори задумалась, как лучше объяснить это все мальчику.

– Король Генрих действительно друг Англии, но ему и так хватает забот. Он сражается с герцогом Майеннским, войска которого сильны как раз настолько, чтобы не давать ему покоя, но недостаточно, чтобы отогнать его от Парижа и снять осаду. – У Кори было довольно полное представление о том, что происходит во Франции, потому что она много говорила об этом с Ла Файе. – Париж со всех сторон окружен стенами и рекой Сеной. Король Генрих сторожит ворота снаружи. Его враги охраняют их изнутри. Люди иногда перебираются через стены, но это опасно. Такого человека могут убить как одни, так и другие, приняв за врага. Так что твой дядя страшно рискует.

Кэрью опять заплакал.

– Тогда и мой отец тоже рискует. Я не хочу, чтобы он был там один. Почему я не могу поехать с ним? Он же говорил, что не поедет в плавание, пока я не буду достаточно взрослым, чтобы сопровождать его?

Кори объяснила, что это слишком опасно, однако она и сама готова была разрыдаться. Даже убеждая себя, что Мэтью не мог не отправиться на помощь брату, она все равно чувствовала себя такой же покинутой, как и Кэрью.

Мальчик, казалось, был в полном отчаянии.

– Он сказал, что вернется, но вдруг его убьют? Он всегда дает обещания, которые не может выполнить. Ну и пусть! Может идти к дьяволу! – С этим криком Кэрью выбежал из комнаты. Кори ужаснулась тому, как быстро пропасть между отцом и сыном разверзлась вновь.

Измученная сначала прощанием с мужем, потом бурным объяснением с Кэрью, Кори решила лечь пораньше. Городской дом Джонатана был достаточно велик, и каждому из гостей были предоставлены отдельные комнаты. Вот и прекрасно, ей как раз нужен укромный уголок, чтобы скрыть от всех свою растерянность и боль.

В эту ночь Кори опять снился ее пират, он явился к ней раненный, истекая кровью. Кровь была везде – на Мэтью, на ее собственных руках. Этот кошмар мучил Кори до самого утра.

Утром она проснулась одна в огромной кровати. Решив, что пора вставать и подбодрить остальных, она села. На одеяле в ногах лежал маленький квадратик бумаги. Она наклонилась и увидела на нем свое имя. Затаив дыхание, Кори развернула листок.

«Я отправляюсь за отцом, – писал Кэрью. – Очень прошу, Кори, не волнуйся за меня. Я уже достаточно взрослый, чтобы быть с ним. Он поймет это, когда я присоединюсь к нему».

Уронив письмо, Кори начала трясущимися руками бросать на кровать одежду для поездки. Все ее внутренности сжимались от страха. К вещам она добавила шелковый зеленый шарф, купленный в ту ночь, когда она повстречала Мэтью. Воспоминания о том, как он бросился на ее защиту, придали ей уверенности.

– Что это, мама? Что ты делаешь? – спросила Летти, заглянув в дверь. Ее голубые глазенки округлились от удивления.

– Кэрью отправился за отцом во Францию. Я должна поехать за ним, – ответила Кори, внутренне поздравив себя, что сумела скрыть от девочки дрожь в голосе.

– Мне кажется, он взял одну из лошадей, – едва слышно сказала Летти, опустив глаза и теребя свой передник.

– Так ты знала, что он уезжает? – Кори уже готова была отчитать дочь за молчание, но, увидев выражение ее лица, с беспокойством спросила: – Что такое, Летти? Что еще ты от меня утаила?

– Он… он говорил мне вчера вечером, что уедет, – дрожащим голоском проговорила Летти, и на ее глазах выступили слезы. – Я хотела сказать тебе, но он взял с меня обещание, что я ничего не скажу. Прости меня, мама, я просто не знала, что делать. – Она утерла слезы, текущие по щекам. – Ведь он будет в безопасности с лордом Грейстоком, правда?

– Да, если, конечно, догонит его. – Кори обняла Летти, страшно волнуясь. Корабль Мэтью отплыл с вечерним приливом. Кэрью вряд ли мог успеть на него. Разве можно быть уверенным, что он в целости и сохранности доберется до Франции на каком-нибудь другом корабле? Мальчику было небезопасно путешествовать в одиночку.

ЧАСТЬ IV

27

Уже через час Кори выехала вдогонку за мальчиком в сопровождении Хью. Прибыв в Дептфорд, они узнали, что Мэтью отплыл во Францию еще вчера, а Кэрью никто не видел. Судя по письму, он собирался тайком проникнуть на «Мститель». Естественно, он не рискнет объявиться перед отцом до отплытия, рассудила Кори, иначе Мэтью ни за что не возьмет его с собой.

Хуже, если Кэрью попал в порт уже после отъезда Мэтью. Тогда ему пришлось бы найти другое судно, направляющееся во Францию, и это страшно беспокоило Кори. Ей становилось плохо при мысли о том, как он плывет один на чужом корабле. У нее не было выбора, кроме как самой отправиться во Францию, чтобы отыскать его. Она уже готовилась расспросить о кораблях, отплывающих туда, когда Хью заметил небольшое судно под названием «Честь».

– Это, должно быть, французский корабль, миледи, – сказал он. – Позвольте мне узнать, не возвращается ли он во Францию.

Кори осталась ждать во вполне приличной гостинице, а Хью пошел наводить справки. Вернулся он с хорошими новостями.

– Корабль направляется во Францию, миледи, а на борту месье Ла Файе. Он вот-вот отплывет в Гавр. Он сказал, что если мы без детей, то он с удовольствием возьмет нас обоих.

Испытав огромное облегчение при этих словах, Кори договорилась о том, чтобы лошадей возвратили Маргарет. Потом она и Хью поднялись на борт французского судна.

* * *

Плавание прошло спокойно, но Кори не удалось по-настоящему выспаться. Она слишком беспокоилась о Кэрью.

Ночью они бросили якорь в Гавре. На рассвете Кори вышла на палубу. Опершись на поручни, она обдумывала свой следующий шаг.

– Как только мы сойдем на землю, – сказала она Хью, – мы сразу же начнем искать Кэрью. – Я помогу вам найти его, миледи. – Около них появился Ла Файе, как всегда, любезный и предупредительный.

– Мне очень жаль, что мои дети так вели себя с вами, – в сотый раз произнесла Кори. – И мне ужасно жаль, что я смеялась тогда насчет меда. Это было так глупо с моей стороны!

– Не волнуйтесь, все забыто, – напыщенно заверил он. – Я пошлю своих людей на берег поискать Кэрью, а мы пока подождем здесь.

Вскоре посланные вернулись. «Мститель» стоял в порту, и Мэтью уехал в Париж еще вчера. Мальчика же с золотистыми волосами никто не видел. Только когда Ла Файе лично спустился на берег и стал опрашивать всех торговцев, один из них вспомнил, что какой-то похожий по описанию подросток купил у него еды. Мальчик отправился в Париж с человеком, перевозящим продовольствие.

Немного успокоившись, Кори решила ехать вслед за Кэрью.

– Раз уж я тоже направляюсь в окрестности Парижа, я могу предложить вам место в моей карете, – сказал Ла Файе. – Позвольте, однако, предупредить вас, что вам не следует прямо ехать в Париж. Я отвезу вас в Мо, небольшой городок на юго-востоке от Парижа. Оттуда вы сможете написать месье барону. Несомненно, Кэрью к тому времени уже присоединится к своему отцу.

Он с такой готовностью вызвался им помочь, что Кори не стала отказываться. Хью не очень-то понравился такой вариант, потому что ему пришлось ехать на муле позади кареты, а с его деревянной ногой ездить верхом было тяжело. Впрочем, он согласился ради дела, и Кори еще раз порадовалась, что ее сопровождает такой надежный человек.

На побережье мало что говорило о войне, но Кори все равно снедала тревога за Кэрью. Как ей хотелось послать людей Ла Файе вперед на поиски мальчика! Они наверняка нашли бы его раньше, чем она, с ее плохим французским. Если бы она больше практиковалась с Молл, она могла хотя бы предложить им плату за то, что они будут всех по дороге расспрашивать. Но незнание языка, по сути, делало из нее пленницу. Она несколько раз говорила о своем желании Ла Файе, но он не соглашался пойти ей навстречу в этом вопросе.

– Мы должны держаться все вместе, – отвечал он каждый раз. – Это гораздо безопаснее, особенно вблизи Парижа.

Этой ночью Кори не могла спать, хотя Ла Файе нашел ей комнату в хорошем частном доме. Она бы предпочла продолжить путь, но Ла Файе решительно воспротивился, объяснив, что путешествовать ночью крайне неразумно.

Кори волновалась не только о Кэрью, но и о его отце.

Нужно набраться терпения, с улыбкой сказал ей Ла Файе.

Но Кори было трудно последовать его совету. Жизни ее близких угрожала опасность.

* * *

В полдень они доехали до Мо, и месье Ла Файе нашел ей комнату на верхнем этаже прочного, пусть и не очень привлекательного дома. В комнате наверху была лишь узкая кровать, стол и пара табуреток, но Кори и внимания не обратила на такие мелочи. Она должна сразу же написать Мэтью и найти Кэрью. Попросив подать ручку, чернила и бумагу, она села писать письмо мужу.

Какой-то шум внизу заставил ее вздрогнуть. В дверях появился Ла Файе с широкой улыбкой на лице. Его малиновый камзол напомнил ей о частых карточных играх и беседах в Хэмптон-Корте.

– Что-то случилось? – спросила она.

– Все в порядке, – ответил француз. – Я просто хотел посмотреть, как вы тут устроились. Я прослежу, чтобы ваше письмо немедленно доставили мужу.

– Я почти закончила, но мне хотелось бы увидеть Хью. Вы не попросите его подняться?

Он протянул руку за письмом.

– Просто подпишите его. Сейчас не время медлить.

– Но я не закончила. – Кори удивленно подняла на него глаза. Раньше, когда она сама его торопила, он казался таким невозмутимым! – Мне нужно поговорить с Хью, – повторила она уже настойчивее. – Прошу вас послать за ним.

– Но мой гонец ждет, – недовольно ответил Ла Файе.

Это казалось достаточным основанием для спешки, но ведь она всего несколько минут находится в комнате. И почему она не может увидеть Хью? Кори встала и пошла к двери.

– Я сама позову его, – сказала она. – Он наверняка ждет внизу.

Ла Файе загородил собой дверь, и инстинкт подказал Кори, что происходит что-то неладное.

– Хью не поднимется, пока вы не закончите письмо, – резко заявил француз. Он казался необычайно спокойным, но явно не собирался ее выпускать.

Растерявшись, она посмотрела на его:

– Но почему?

Кори услышала, как кто-то поднимается по лестнице, и посмотрела через плечо француза, надеясь, что это Хью. Но вид появившегося в дверях человека заставил ее похолодеть. Это был Франсуа.

– Герцог Майеннский готов выслушать ваш отчет, месье, – произнес Франсуа с поклоном.

Его темные глаза скользнули по Кори, оставляя у той гадкое ощущение, как будто по ней проползла улитка. Хотя все было сказано по-французски, она поняла и имя герцога, и слово «отчет».

– Но… Откуда здесь герцог Майеннский? – спросила она, заикаясь, когда Франсуа ушел. – Вы же говорили, что служите Генриху Наваррскому, что собираете средства на его борьбу. А Франсуа… Он же пытался… – Она умолкла, не в силах договорить.

– Герцог Майеннский, – спокойно ответил Ла Файе, – находится здесь, потому что здесь его ставка. И я никогда не говорил никому в Англии, что служу Наваррцу. Я сказал лишь, что представляю интересы настоящего короля.

Кори в ужасе смотрела на него, понимая, что сейчас он говорит правду. Он всегда говорил о своем господине как о «законном короле». Все считали, что речь идет о Генрихе, а он имел в виду герцога Майеннского!

– Но ведь Франсуа… Он был слугой Эссекса. Он…

– Франсуа – мой верный слуга. И всегда им был, – ответил француз.

И в этот миг пелена спала с глаз Кори. Видимо, Молл, зная французский, узнала тайну Ла Файе, и поэтому Франсуа убил ее. Именно Ла Файе, а не Эссекс, стоял за покушениями на нее, а также за попыткой отравить Мэтью. Его решение вернуться во Францию, так же как и великодушное предложение подвезти ее, имело целью покончить с ней и Мэтью, сохранив тем самым свою тайну.

– Вы лжец и убийца, – закричала Кори, отступая от француза. – А граф Эссекс никогда…

– Граф Эссекс воображает, что он большой мастер заговоров и политических интриг, – перебил он, устремив на нее ледяной взгляд. – Он был счастлив поручать Франсуа кое-какие нечистые делишки, уверенный, что купил его молчание. Ну а теперь подпишите письмо. – Он шагнул к ней с угрожающим видом.

Ужаснувшись при мысли, что он хочет с ее помощью заманить Мэтью в ловушку, Кори метнулась к столу и разорвала лист бумаги надвое.

– Что вы сделали с Хью? – закричала она.

– Вы узнаете это, как только напишете письмо заново. Когда ваш муж придет сюда за вами, мадам баронесса, вы увидите Хью, живого и невредимого.

– Я не буду писать! Вы меня не заставите! – воскликнула Кори.

Вместо ответа Ла Файе бытро подошел к ней и, заведя ей руку за спину, с силой рванул, так, что она вскрикнула от боли. Он толкнул ее на стул, затем отступил в сторону, поправляя камзол.

– Теперь пишите.

Всхлипнув, Кори взяла со стола перо и попыталась писать. Но рука слишком дрожала. Ее первые слова были совсем неразборчивы, а вспотевшая ладонь оставила влажный отпечаток на бумаге.

– Я не могу, – жалобно сказала она.

Ла Файе ударил ее по лицу, чуть не сбив со стула. Она расплакалась, не скрывая своего страха и нарочно оттягивая время.

– Вы должны дать мне успокоиться, – прорыдала она.

Она не видела кулак Ла Файе, направленный ей в висок. В голове вспыхнули искры, и она схватилась за голову. Склонившись над листом бумаги, она нацарапала нечто невообразимое и протянула письмо французу.

– Это не убедит его, что вы в добром здравии и мечтаете его увидеть. – Он смял бумагу и швырнул ее в угол. – Я иду обедать, но вы ничего не получите, пока не напишете письмо. Даже воды. – Он вышел и резко захлопнул дверь.

Кори слышала, как в замке поворачивается ключ, и опустилась на стул, вся дрожа. Господи, ее доброе сердце поверило, что Ла Файе – друг. Почему она не догадалась об обмане? И как ей теперь предупредить Мэтью, чтобы француз ничего не знал?

* * *

Кори сидела над письмом долгое время, ей показалось, что прошли часы. Придется написать. Она может лишь надеяться, что муж поймет, что тут что-то не так. Уж он-то наверняка знает, что герцог Майеннский находится в Мо. Но в любом случае Мэтью появится здесь, чтобы вызволить ее.

Внезапно она поняла, что решение француза вернуться домой не было простым совпадением, хотя он объявил о нем еще до того, как Мэтью решил ехать туда же. Не мог ли он узнать раньше Мэтью о письме его брата? Королева три дня хранила у себя письмо, прежде чем отдала. Ла Файе мог слышать, что такое письмо пришло, и подкупить слугу, чтобы посмотреть его. Более того, вполне вероятно, что у него была возможность читать всю почту, приходящую из Франции. Кори знала достаточно людей, которые за деньги с удовольствием позволили бы знатной особе просматривать письма, считая это чем-то совершенно невинным.

Как бы то ни было, Ла Файе принял меры, чтобы ни она, ни Мэтью не выдали его тайну. Если его замысел удастся, то ни их родные, ни королева никогда ничего не узнают.

Кори едва не застонала от этой мысли. Маркус с самого начала почувствовал неискренность Ла Файе. Теперь она будет больше доверять своему сыну… если когда-нибудь увидит его. Взяв в руки письмо, она внимательно перечитала его:

«Лорд Мэтью,

Ангел мой, как я по Вам соскучилась. Я сейчас во

Франции, в городке Мо, недалеко от Парижа.

А если я пустилась в путь, невзирая на опасность,

если не побоялась тягот морского путешествия

и решилась пересечь Ла-Манш, то

знайте – это только из-за пылких чувств к Вам!

Мои испытания будут не напрасны,

если я смогу опять увидеть и обнять Вас,

насладиться Вашей любовью и ласками.

А пока остаюсь Вашей любящей женой

Баронессой Кавендиш».

Это было самое глупое письмо, которое она когда-либо писала, но она не могла подобрать других слов, чтобы зашифровать свое послание. Теперь оставалось только надеяться, что Ла Файе не догадается прочитать первые буквы каждой строчки сверху вниз.

– Я написала письмо, – крикнула она, полагая, что кто-нибудь за дверью услышит ее. – Можно мне теперь воды? Пожалуйста!

В комнате внизу послышались шаги. Ла Файе отпер дверь и нетерпеливо протянул руку.

– Дайте мне посмотреть.

Кори протянула ему лист веленевой бумаги и затаила дыхание, пока он читал. Она попыталась было начать другое письмо, но бросила, уверенная, что тогда Ла Файе точно догадается. Интересно, поверит ли Мэтью, что она могла написать такое?

Внезапное озарение решило проблему. Кори вытащила из рукава зеленый шелковый шарф.

– Если вы приложите это к письму, он будет точно знать, что оно от меня. Он узнает шарф.

Ла Файе взял шарф, едва посмотрев на него, и продолжал недоверчиво перечитывать письмо. Боясь, что он все-таки догадается, Кори готовилась к тому, что он вновь ее ударит.

– Вы что, всегда пишете друг другу такое? – спросил наконец француз с презрительной гримасой.

Значит, он почувствовал искусственность письма, но не догадался, в чем дело.

– Всегда, – кивнула Кори как можно простодушнее.

Ла Файе сложил бумагу.

– А я еще думал, что мы, французы, ужасно сентиментальны! Впрочем, не важно.

Кори чуть не лишилась чувств от облегчения. Значит, он отошлет письмо. Теперь ей оставалось только надеяться, что Мэтью разгадает скрытый в словах смысл.

28

– Ваш брат пишет, что намерен остаться в Париже, барон.

Генрих Наваррский побарабанил пальцами по письму, которое только что доставили ему с нарочным. Одетый в простую полотняную рубашку, кожаную безрукавку и поношенные рейтузы, король казался обычным человеком из народа. И это не было позой, он действительно презирал дорогую одежду и роскошь, особенно во время войны. Но от него исходила внутренняя сила, которая привлекала под его стяги множество людей.

Мэтью сидел с ним и тремя его военачальниками в аббатстве под Парижем, которое служило Генриху штабом. Вчера король сердечно встретил Мэтью, но сказал, что не имеет возможности связаться с Джонатаном, пока тот в Париже. Мэтью заставил себя выждать сутки, надеясь, что Джонатан пришлет Генриху очередное донесение, что он делал довольно часто. Письмо от него действительно пришло, но новости были неутешительные.

Мэтью сжал зубы, снедаемый тревогой, поводов для которой было предостаточно. Его беспокоило, как Кэрью воспринял то, что он нарушил свое обещание, и не угрожают ли Кори сообщники Эссекса, оставшиеся на свободе. Теперь же его брат был в опасности, а он не мог ему помочь.

– Мне надо поговорить с Джонатаном или послать ему записку, ваше величество, – сказал он Генриху. – Как его донесение дошло до вас?

– Оно было переброшено через ворота, которые охраняют мои люди, – ответил Наваррец. – Поскольку оно было привязано к камню, никто изнутри не остановил бросавшего. Вожди Лиги только рады, когда парижане бросают в нас камни. Или еще кое-что похуже, – добавил он мрачно. – Наша система связи с вашим братом далека от совершенства. Поскольку он знает, где стоят мои люди, он бросает туда послания, а я передаю их вашей королеве. Но я не могу послать письмо ему. – Обычно добродушное лицо короля исказилось гневом. – Когда я думаю о моих парижанах, которые голодают, в то время когда вожди Лиги живут в роскоши, я проклинаю этих вождей!

– Это и вправду жестоко, – согласился Мэтью, очень обеспокоенный положением дел. – А Джонатан когда-нибудь упоминал имя Джорджа Тренчарда?

Король опять вчитался в послание.

– Он сказал, что вот-вот доберется до него.

– Я знаю, о ком речь, – сказал Лонгвиль, встрепенувшись при этом имени. – Не так давно он обратился к одному из моих офицеров, сказав, что он английский шпион и готов продать нам важные сведения. Мы заплатили ему, а потом оказалось, что это фальшивка. В результате я потерял немало людей.

Мэтью мрачно нахмурился:

– Вам не следует верить ни одному его слову. У моей семьи с ним давние счеты, но я беспокоюсь, что брат сейчас не в лучшей форме, чтобы связываться с ним. Ваше величество, вы сказали, что видели Джонатана несколько дней назад. В каком он был состоянии? Как его рана?

– Не в очень хорошем. – Генрих озабоченно потеребил бородку. – Он чуть не убил Тренчарда в поединке, но был ранен в ногу и едва сумел скрыться. Было безумием подниматься с постели так скоро, уж не говоря о том, чтобы отправляться в Париж.

– Мне кажется, что я должен пробраться в город и найти его там, если он не появится, – решительно сказал Мэтью. – Я не рассчитываю на вашу помощь, но не могли бы вы указать мне лучшее место и время, чтобы перебраться через стену?

Король встал и положил руку ему на плечо.

– Я восхищаюсь вашим мужеством, друг мой, но просто так вы не войдете. Вас убьют солдаты Лиги. Они стреляют во всех, кто перебирается через стену.

– Но тогда как же, черт возьми, Джонатану это удалось? – резко спросил Мэтью, не в силах сдерживать нетерпение.

– Кусок хлеба может творить чудеса с голодными солдатами, но вы не можете войти днем. Подождите до ночи, – посоветовал Генрих.

Мэтью кипел от нетерпения. Он не для того так поспешно оставил семью и Корделию, чтобы сидеть тут, бессмысленно тратя время. Он собрал в кулак все свое самообладание, но бездействие все равно угнетало его. Он постоянно вспоминал прощание с Кори, боль и отчаяние в ее глазах. Но тогда он не сомневался в необходимости отъезда, ведь она была в безопасности, а брат мог в любую минуту погибнуть.

Чтобы не нервничать понапрасну, Мэтью попытался отвлечься.

– Ваше величество, – обратился он к Генриху, – я чуть не забыл передать вам добрые пожелания от нашей королевы. Она надеется, что помощь, которую наши сограждане передали вам через вашего посланника Ла Файе, будет вам полезна.

Конечно, с его стороны было не слишком хорошо забыть обо всем из-за своих личных проблем. Но странно, что Генрих сразу же не поблагодарил его за щедрый дар, полученный от английской королевы.

– Через кого? – спроил Наваррец, поворачиваясь, чтобы взять еще одно донесение от вестового.

Мэтью был раздражен таким небрежным отношением короля к их немалому вкладу в его дело.

– Я говорю о месье Жаке Ла Файе, – повторил он уже громче. – Он провел в Англии более полугода и получил от нас больше двух тысяч фунтов золотом. Он должен был вернуться во Францию за день до меня.

Король поднял на него удивленный взгляд:

– Не знаю никакого Ла Файе. О каком золоте вы говорите?

Мэтью смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова. Неужели все его худшие опасения подтвердились, и Ла Файе просто самозванец?

– Вы хотите сказать, что кто-то имел наглость представиться моим посланником, в то время как я никого не посылал? – гневно воскликнул король. – Как он выглядел?

Мэтью описал Ла Файе, от его малиновых костюмов до самодовольного вида.

– Так вы не посылали никого в Англию? – переспросил он, все еще не желая верить.

– Нет. – Генрих покачал головой. – Я еще удивлялся, когда королева упоминала о моем посланце в своих письмах, но я думал, она имеет в виду моего представителя, с которым ее люди встречались здесь. Похоже, что этот Ла Файе перехватывал мои письма и даже подменял их, потому что я не всегда получал те ответы, которые ожидал.

– Просто невероятно, – вмешался в разговор Лонгвиль, его красивое лицо презрительно искривилось. – Как сильно он мог нам навредить за это время?

– Этот Ла Файе наверняка работает на герцога Майеннского. – Наваррец вытащил из ножен охотничий нож и начал точить его о камень. – В каком же круговороте заговоров и предательств мы живем, если кто-то посмел изображать моего посланца! – Он потрогал лезвие ножа, и вид у него был такой, будто он, не задумываясь, пустит его в ход против любого изменника.

Еще один вестовой появился в дверях, получил от стражи разрешение войти и передал письмо королю.

– Это для вас. – Король протянул Мэтью нераспечатанное письмо и поблагодарил вестового.

На свернутом листе роскошной бумаги было написано имя Мэтью. Теряясь в догадках, от кого оно, Мэтью вскрыл письмо своим кинжалом. Из него выпал зеленый шарф, похожий на тот, который Кори купила в ночь их первой встречи. Встревожившись, он прочитал текст.

– Откуда это, друг мой? – спросил король. – Вы выглядите взволнованным.

– Подписано моей женой. – Мэтью внимательно перечитал письмо. Почерк, видимо, действительно принадлежал Кори, но содержание было странным. Зеленый шарф вроде бы подтверждал его подлинность. Мэтью рассеянно потер пальцами тонкий шелк, все еще сомневаясь. – Она пишет, что находится в Мо.

– В Мо? Но в этом городке ставка герцога Майеннского, – мрачно заметил Лонгвиль.

Мэтью напрягся. Чувствуя, как нарастает внутри страх, он перечитал письмо, ища в нем ключ, который все объяснит. Кори не оставила бы детей и не поехала бы сюда за ним, если только… если она не узнала нечто крайне важное. Или если случилось что-то ужасное. Но даже если так, каким образом она оказалась в руках врагов?

– Она говорила, что собирается сюда приехать? – спросил Наваррец.

– Ни слова. – Лихорадочно обдумывая ситуацию, Мэтью внимательно рассматривал письмо, и тут в его памяти зазвенел колокольчик, призывая вспомнить нечто очень важное. Некоторые промежутки были растянуты и занимали больше места, чем нужно, как будто Кори хотела заполнить большее пространство. Но зачем ей это надо было делать, может быть, она хотела, чтобы каждая строчка начиналась определенным образом…

Может быть, в письме содержится скрытое послание? Перед его отъездом из Лондона они как раз играли в акростихи. Мэтью составил первые буквы каждой строчки в слова и прочитал: «Ла Файе измена».

Внезапно все встало на свои места.

– Ла Файе удерживает мою жену в Мо. Я должен немедленно ехать. – Он бросился к двери, едва не обезумев от страха за нее.

По знаку короля стражник опустил алебарду, заслоняя ему проход. Мэтью отбросил ее в сторону и кинулся по коридору, но кто-то прыгнул на него сзади. Падая, он сжался, как пружина, стремясь освободиться от крепкой хватки. Он нужен Кори. Он должен ехать к ней.

– Сначала туда отправятся мои люди, чтобы все выяснить, – раздался над ним повелительный голос Генриха, и Мэтью прекратил вырываться. – Прислушайтесь к голосу разума, барон. Вы не сможете помочь вашей жене, если попадете в руки Майенна. Если они хотят с ее помощью заманить вас в ловушку, то ей пока ничего не угрожает. – Он похлопал по руке человека, державшего Мэтью, чтобы тот отпустил его. – Пусть встанет.

– Если они хотят? – взорвался Мэтью, вскакивая на ноги. – А если нет? Черт возьми, моя жена у них в руках! Я не могу просто сидеть здесь в надежде, что они хотят использовать ее только как наживку. Ведь они могут и убить ее. – Он повернулся, чтобы идти.

– Он все еще не может рассуждать разумно. Держите его! – приказал Наваррец.

Откуда ни возьмись появились стражники, множество рук схватили его. Мэтью стал бороться. Он хотел разнести на клочки всю эту страну, отбросить с дороги самого короля, прыгнуть на первую попавшуюся лошадь и сломя голову мчаться в Мо.

Но Генрих был тверд.

– Я кликну добровольцев, чтобы пойти с вами, и они будут здесь через несколько часов, – сказал он. – А когда вы вернетесь, возможно, мы получим известия от вашего брата.

– Вы можете взять свои «несколько часов» и повесить их на ближайшем дереве! – Облако ярости окутало Мэтью, не позволяя думать ни о чем, кроме опасности, нависшей над Кори. Он стал вырываться из рук солдат, пытаясь свалить их с ног.

– Барон, послушайте же меня! – Генрих взял руками его лицо, повернул к себе, и Мэтью невольно застыл под его пронизывающим взглядом. – Вспомните свой многолетний опыт. Вы должны тщательно спланировать подобную операцию. Иначе вы погубите не только себя, но и ее.

Его доводы постепенно дошли до разума Мэтью. Он ничего не добьется, если будет вести себя как безумец. Ни Кори, ни ему самому от этого не будет пользы.

Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и Генрих велел отпустить его.

– С ним все в порядке. Идите по своим делам, – сказал он, кивком отпуская людей.

Солдаты вышли, а Мэтью с силой потер лицо. Он должен взять себя в руки. Речь идет о жизни Кори.

* * *

Немотря на разумность плана короля, нетерпение Мэтью дошло до предела, пока он собирал припасы и оружие для поездки в Мо. Он приготовил большой моток крепкой веревки, почистил и зарядил пистолеты, наточил два кинжала и шпагу.

Время от времени он перечитывал письмо Кори и испытывал адские муки, представляя ее в руках врагов. Он не может потерять ее. Он и не потеряет ее, если, конечно, забудет на время о чувствах и начнет мыслить здраво. В странствиях с Дрейком он научился слишком многому, чтобы теперь бросаться в бой очертя голову. Надо воспользоваться как своим опытом, так и тем, что предлагает король, и не важно, что отсрочка раздражает его. Он должен полностью подготовиться и действовать наверняка… ради Кори.

* * *

Кори вздрогнула и проснулась, уже третий раз за ночь, потому что связанные руки затекли и онемели. Перекатившись на спину, она потерла их о колени, чтобы восстановить кровообращение. Постепенно кожу стали покалывать маленькие иголочки, а Кори гадала, сколько сейчас может быть времени. Скоро ли Мэтью придет за ней? Хорошо еще, что руки были связаны спереди, а не за спиной. Она может, хотя и с трудом, брать в руки какие-то вещи. Когда Мэтью появится, она сможет хоть как-то помочь ему. И еще она видела Хью. По словам Ла Файе, теперь он был в конюшне, связанный, но хотя бы живой.

Перевернувшись на бок, Кори спустила ноги с кровати и села, затем осторожно встала и подошла к окну. Сможет ли она увидеть Мэтью, когда он появится? Подаст ли он ей какой-нибудь сигнал? А может, ей самой подать сигнал ему? И наплевать, если Ла Файе услышит ее, даже если он опять ударит ее. Поднятый шум поможет Мэтью, когда он придет.

Кори попробовала запор окна, но он не поддавался. Как плохо! Ей нужен был воздух. И нужно подать сигнал Мэтью. Взбешенная своим положением пленницы, отданной на милость предателя, она схватила табуретку связанными руками и со всего размаху ударила по окну, вдребезги разбив стекло.

– Будь проклят, Жак Ла Файе, – кричала она во весь голос, планомерн о круша стекла и рамы. – Чтоб тебе гореть в аду за то, что держишь пленницей меня, Корделию Кавендиш!

Не прошло и минуты, как по лестнице загрохотали шаги, и Ла Файе распахнул дверь.

– Прекратите шум, – злобно потребовал он, когда она замерла у окна с табуреткой в руках.

– Здесь ужасно душно, – капризно проговорила Кори, желая вывести его из себя. – Мне нужен был свежий воздух, а защелка не поддавалась.

Ла Файе пробормотал французское ругательство. – Еще один звук, и вы очень пожалеете. И не пытайтеь бежать. Если вы прыгнете с такой высоты, то просто переломаете себе ноги. – Захлопнув дверь, он запер ее и спустился вниз.

Кори была рада, что помешала ему, хотя он и так вряд ли спал. Он, наверное, тоже ждет Мэтью, вооруженный до зубов. Одна мысль о том, что ее муж может попасть в ловушку, вызывала у нее дурноту.

Но сейчас ей не стоит поддаваться панике, надо отвлечься. И Кори стала смотреть в окно, заставив себя думать о другом. Ла Файе прав. Прыгать из окна слишком рискованно, а ближайшее дерево далеко. Ни Мэтью, ни Кэрью не поможет, если она сломает ногу. Придется ждать. А пока она ждет, она может очистить оконный проем от осколков стекла и щепок.

* * *

Замерев, Мэтью притаился в зарослях кустарника на окраине Мо, услышав звон разбитого стекла и крики – крики его Кори. Он испытал мгновенное облегчение при мысли, что если Кори может кричать и бить стекла, значит, она жива и здорова. По крайней мере в данную минуту.

Он посмотрел на своих пятерых спутников. Луи и Блез лучше всего знали местность. Именно они указали дом, в котором скорее всего спрятали даму. Крики из окон верхнего этажа не оставили никаких сомнений, что Кори была там, особенно когда она добавила к проклятиям в адрес Ла Файе свое имя. Мэтью потребовалась вся его воля, чтобы удержаться и не броситься сразу же на помощь жене. Но поступить так – значило попасть в ловушку.

– Будь проклят, Ла Файе! – Ее крик сопровождался еще одним ударом по стеклу. – Желаю тебе жариться в аду!

Когда крики замолкли, Мэтью сжал эфес шпаги.

– Как вы думаете, они могли оставить дом без охраны? – спросил он Блеза.

– Это исключено. Они ждут вас. А вот и один из них. – Блез указал на одинокую фигуру, которая выскользнула из конюшни и стала пробираться к краю леса, странно хромая.

– Мы схватим его и узнаем, сколько их в доме. Поэтому не стоит сразу пускать в ход нож, – сказал Мэтью. – Ты остановишь его, а я наброшусь сзади.

Блез кивнул и занял позицию. Когда человек добрался до леса, Блез сбил его с ног, а Мэтью прыгнул сверху, прижимая его к земле.

– Пусти меня, ублюдок, или будешь валяться здесь до воскресения Христова, – прошипела жертва по-английски, и удивленный Мэтью выпустил его.

– Хью, ты-то какого черта тут делаешь?

– Милорд? – Хью сел, пытаясь отдышаться. – Боже, до чего я рад вас видеть. Я приехал, чтобы охранять миледи, но, к сожалению, у меня это плохо получилось. Они связали меня и держали в конюшне, но мне удалось сбежать. Ее светлость наверху, а мастер Кэрью… мы не знаем, где он. Когда онпоехал за вами, ее светлость была до смерти перепугана. Надеюсь, он в безопасности?

– Кэрью вовсе не со мной, – ответил Мэтью, холодея от ужаса. – Ты хочешь сказать, что он последовал за мной во Францию? Один? – Утвердительный кивок Хью погрузил Мэтью в новую бездну тревоги. Вот уж чего он никак не мог ожидать! Кэрью где-то во Франции, один и без всякой защиты. В отчаянии он повернулся к дому, решив пока не думать о сыне и сосредоточиться на предстоящей задаче. – Сейчас мы должны освободить Корделию, – сказал он Хью по-английски. – А потом будем искать Кэрью. – И тут же повернулся к солдатам, говоря по-французски: – Начинаем!

– Я пойду с вами. Я знаю нижний этаж дома и знаю, где они затаились, – сказал Хью, беря кинжал, протянутый ему Мэтью.

Блез махнул остальным, и шестеро мужчин выскользнули из-за ветвей, тихо направляясь к дому.

* * *

Кори мерила шагами комнату, изнывая от волнения. Она должна что-то придумать, чтобы помочь Мэтью, когда тот появится… Но что?

Она замерла, услышав, как брошенный камешек задел стену дома около разбитого окна. Подбежав к окну, она вгляделась в темноту. Темная фигура махала ей от подножия дерева.

– Это я, Мэтью, – раздался снизу громкий шепот, и ее истосковавшееся сердце затрепетало от радости. – Как только начнется заваруха, тебе надо вылезти.

– Как? – Кори со страхом посмотрела вниз.

– Когда начнется шум, я тебе помогу, – прошептал Мэтью. – Я привязал к дереву веревку и брошу тебе конец. Ты привяжи его побыстрее, повисни на ней и прыгай. У тебя получится.

Со связанными руками это могло оказаться нелегко, но у Кори не было выбора.

– А к чему мне ее привязать? – Кори обводила глазами пустую комнату.

– Попробуй засов на двери.

Да, это было единственным выходом. И стол и кровать были недостаточно тяжелыми. А дверь не поддастся… если ее не откроют. Остается надеяться, что никто не войдет.

Охваченная волнением, Кори ждала, едва дыша от страха. Ла Файе ждет внизу, и у него наверняка много людей, возможно, даже больше, чем привел Мэтью. Что, если ее спасителей уже схватили?

Внезапно в разных местах первого этажа одновременно послышался шум. Люди Мэтью напали на стражу.

– Лови! – Мэтью бросил ей веревку.

Задыхаясь, Кори упустила ее, и Мэтью пришлось опять сматывать конец. Скорее, молила она, глядя, как он быстро работает руками. Вдруг внизу, среди шума потасовки, раздался пистолетный выстрел. Кори высунулась из окна как можно дальше и протянула связанные руки. На этот раз все удалось. Она покрепче ухватила веревку и побежала привязывать ее. Вернувшись к окну, села на подоконник, свесив ноги. Веревка показалась страшно тонкой, но она зажала ее руками и наклонилась вперед. И тут же на лестнице послышались шаги.

Кори оттолкнулась от окна. Веревка провисла, и она камнем полетела на землю, поняв, что кто-то открыл дверь. К счастью, внизу ее ждали надежные объятия Мэтью. От сильного удара они оба упали, но Мэтью тут же вскочил и рывком поднял ее на ноги.

Из окна, откуда она только что выпрыгнула, раздался выстрел. Яркая вспышка озарила пространство. Они увидели, что кто-то бежит к ним от дома. Человек бросился на Мэтью, сбив его с ног, и оба покатились по земле, сражаясь не на жизнь, а на смерть. Кори едва могла различить в темноте, кто есть кто, и не сразу поняла, что это Ла Файе. Вдруг в темноте блеснул кинжал, занесенный над самым горлом Мэтью.

Нет! Он не убьет ее любимого!

Подстегнутая ужасом, Кори изо всех сил ударила француза ногой по руке. Кинжал отлетел в сторону. Зарычав от ярости, Ла Файе потянулся за ним.

Но в эту минуту Мэтью, освободившись от веса противника, изогнулся и нанес удар. Его кинжал до рукоятки вонзился в спину врага, стоявшего на четвереньках всего в шаге от своего оружия.

Мэтью застыл, выжидая, готовый драться до конца.

Мир вокруг Кори замер. Оглушенная, она наблюдала, как Ла Файе упал на живот, изо рта его хлынула темная кровь. Его руки и ноги сжались в последней судороге, потом он затих.

Самозванец, почти полгода дурачивший английский двор, был мертв. Потрясенная сознанием, что она помогла отнять человеческую жизнь, пусть даже ради спасения Мэтью, Кори стояла, словно пригвожденная к месту.

Крики со стороны дома вернули ее к действительности и подстегнули Мэтью. В мгновение ока он вытащил кинжал из спины Ла Файе, вытер его о траву и перерезал веревки, стягивающие ее руки.

– Бежим, – велел он, взяв ее за руку. – Давай, пока не поздно.

Кори бежала к лесу вместе с Мэтью, зная, что их жизнь сейчас зависит от скорости. Наконец впереди показались привязанные лошади.

– А как же остальные? – спросила она, когда Мэтью подсадил ее на седло и отвязал поводья. – А Хью?

– Они уже идут. Слышишь? Едем. – Мэтью погнал лошадь вперед, а позади слышались выстрелы, крики и треск кустарника.

Молясь в душе, чтобы с Хью ничего не случилось, Кори стегнула коня поводьями. Ла Файе мертв, но люди герцога Майеннского гонятся за ними. Задыхаясь от волнения, она мчалась за мужем в ночную темноту.

29

Ее любимый! Мэтью – ее любимый. Кори все повторяла про себя эти слова, когда после бешеной скачки они прибыли в лагерь короля Генриха. Наверное, с ней просто истерика. Иначе почему бы она стала смеяться в такой момент? Неудержимый смех мешался с рыданиями, и все из-за того, что она наконец поняла, насколько глубокие чувства испытывает к Мэтью. Она нарушила свою клятву – влюбилась в собственного мужа.

Что ж, это лишь принесет ей еще больше боли, когда он оставит ее.

Пытаясь справиться с перевозбуждением из-за только что пережитого страха и бешеной скачки, Кори обхватила себя обеими руками, стараясь унять дрожь. Настроение же остальных было довольно бодрым. К сожалению, одного человека они все-таки потеряли, но успешно выполнили задачу. Однако приключения их на этом еще не закончились. Надо было найти Кэрью, а Мэтью должен был помочь брату.

Сознание предстоящих испытаний угнетало Кори, но истерика прошла.

* * *

Король Наваррский дал распоряжение всем своим разведчикам искать английского мальчика тринадцати лет, с белокурыми волосами. Этим пока и приходилось довольствоваться. Когда солнце озарило горизонт первыми лучами, Кори собирала припасы для вылазки Мэтью в Париж. Он решил рискнуть, и она смирилась. Ведь она вышла замуж за искателя приключений, за человека, для которого опасность была неотъемлемой частью жизни. Не приходилось и мечтать, что он когда-нибудь предпочтет простую, тихую, мирную жизнь в кругу семьи своим отчаянным и опасным походам. Но она любила его, а значит, должна научиться принимать таким, какой он есть.

А Мэтью беспокоился о Корделии. Отдохнув лишь остаток ночи, после бесконечных забот о нем и Хью, она села играть в карты с солдатами короля. Мэтью видел, что она пытается за игрой отвлечься от постоянного беспокойства за него и Кэрью.

В течение дня Мэтью видел, с какой симпатией относились к ней солдаты, но дело тут было не в картах. Несмотря на свой не очень хороший французский, Кори как-то находила с ними общий язык. Часто она прерывала игру, чтобы хоть чем-то помочь им. Она осматривала раненое колено у одного, чинила и стирала одежду другого или же просто успокаивала их смятенный дух беседой или шуткой. Получить утешение от баронессы было так приятно, что к концу дня все воины боролись за эту честь. Скоро уже весь лагерь рассуждал о ее доброте и заботливости. Эти разговоры дошли даже до короля, так что Генрих послал Корделии приглашение на вечер.

Мэтью сопровождал ее, гадая, считает ли король неподобающим для женщины заботиться и развлекать простых солдат? Когда они входили в комнату, где король сидел в компании своих капитанов, он ждал, каким образом король выскажет ей свое недовольство. Правда, он не сомневался, что Кори все равно никого не послушает. Прекрасно зная, как много может дать ее доброе участие, он не считал возможным отказывать в нем тем, кого продолжительная война довела до крайнего нервного напряжения.

– Мадам баронесса, рад вас приветствовать. – Генрих склонился над рукой Кори и предложил ей сесть. – Я слышал, что вы покорили сердца всех моих людей, и захотел сам с вами познакомиться. – После комплиментов он перешел к делам. Они подробно обсудили, как лучше Мэтью попасть завтра в Париж.

Видя, как король глядит на его жену, Мэтью почувствовал укол ревности. Все говорили, что Генрих неравнодушен к прекрасному полу, а Кори, невзирая на недавний плен и сильное беспокойство о Кэрью, сегодня выглядела исключительно привлекательной. Кажется, Наваррец по достоинству оценил ее яркую красоту.

Несмотря на все свои опасения, Мэтью не удержался от улыбки, когда Кори вытащила из сумки у пояса колоду карт. Так, значит, король решил восстановить приличия, настояв, чтобы Кори играла не с его солдатами, а с ним самим? Ну что ж, когда речь идет о картах, Кори не заставит себя долго просить. И хотя король, как говорили, хорошо играл в карты, он не знал, что его ждет.

Королевским жестом Кори указала мужчинам на места вокруг стола, и они послушно сели.

– На что мы будем играть, ваше величество? – спросила она. – На интерес или на комплименты?

– Комплименты? – Генрих казался удивленным таким предложением.

– Ну да. Проигравший должен сказать победителю искренний комплимент по любому поводу, кроме внешности. – Кори посмотрела с улыбкой на короля, и Мэтью понял, что тот не сможет устоять перед ее обаянием.

– Мне кажется, что нам лучше играть на деньги, – возразил Генрих, вытаскивая из карманов мелкие монеты. – Боюсь, я не смогу ограничиться одними лишь комплиментами вашему уму, вы слишком красивы.

Мэтью слегка нахмурился, раздраженный неподдельным интересом короля к его жене. Похоже, ночь будет долгой. Кори просто не заметит плотского интереса короля и не захочет останавливаться на одной игре. Она с удовольствием сыграет и сотню раз. Видя, как мастерски Наваррец мешает карты, Мэтью понял, что и про короля можно сказать то же самое.

* * *

Пара засиделась за игрой далеко за полночь. Наваррец играл с таким же азартом, что и Кори, отвлекаясь за игрой от тяжелых проблем. Не скрывая восхищения, он наблюдал, как умело Кори тасует и сдает карты.

У каждого свой способ утешения, думал Мэтью, вежливо отказываясь всякий раз, когда они приглашали его присоединиться к игре. Одно время он прикорнул на скамье, отчаянно нуждаясь в отдыхе перед завтрашней вылазкой. Однако, когда ординарец принес королю очередное донесение, Мэтью мгновенно проснулся.

Генрих прочитал письмо.

– Это от вашего брата Джонатана, оно было переброшено через стену одному из моих людей, – сказал он Мэтью. – Позвольте мне прочитать его вслух: «Я слышал разговоры, что Лига поймала моего племянника. Завтра ближе к вечеру я попытаюсь освободить его. Прошу ваше величество держать наготове команду у северо-западных ворот города. Если мне улыбнется удача, я передам Кэрью вашим людям завтра на закате. Если нет, я приду к воротам один на рассвете следующего дня. Принесите хлеб».

– Они схватили Кэрью? Бог мой! – воскликнула Кори тонким от страха голосом.

Мэтью удивлялся про себя, как его сыну удалось попасть в осажденный город. Впрочем, Кэрью быстро растет и взрослеет. Теперь Мэтью понимал, что мальчик так отчаянно нуждался в нем, что хотел быть рядом любой ценой. Ясно, что он пробрался в город, думая, что отец уже там.

– Остается надеяться, что Джонатану удастся вызволить его, – мрачно произнес король. – Если нет, то я лично помогу вам попасть в город, барон Кавендиш.

– Спасибо. – Мэтью встал и натянул камзол. – Мне бы хотелось пойти к воротам прямо сейчас. Если Кэрью выйдет, я встречу его там. Я хочу также поговорить с братом.

– Я тоже хочу там быть. – Кори мгновенно собрала карты.

– Мы все пойдем, – сказал король, вставая. – Николя! Поднимай людей! – крикнул он капитану своей гвардии.

– К вашим услугам, ваше величество. – Николя Розни поднялся с некоторым трудом – недавно в битве при Иври он был ранен в бедро – и вышел, чтобы отдать распоряжения охране короля.

– Прекрасно. А пока мы ждем, можно продолжить игру, – сказал Генрих, вытаскивая колоду карт.

* * *

Когда вся группа заняла место в доме около ворот, принадлежащем одному из сподвижников Генриха, наступило раннее утро. Как только они устроились, Кори и Наваррец возобновили игру с того места, где они прервались. Оба играли безрассудно, что было понятно Мэтью. Ожидание было мучительным. Сам он неустанно мерил шагами комнату.

– Я выиграл. – Наваррец положил на стол последнюю карту.

– Вашему величеству просто удивительно везет, – произнесла Кори без особой радости в голосе, тасуя карты.

– Ну нет, здесь вы не правы. – Король устало облокотился на край стола. – В картах мне, может быть, и везет, но как королю – нисколько. Особенно с этой осадой.

– Это правда, что в июле вы позволили трем тысячам женщин и детей оставить Париж? – спросила Кори, сдавая карты.

Генрих хмуро кивнул:

– Да, правда. А недавно я сделал это еще раз. Мои советники, как и мои враги, считают, что я совершил политическое самоубийство, но я не мог позволить невинным людям умирать с голоду.

Кори раздала нужное количество карт и положила оставшуюся колоду на стол, но не спешила брать свои карты.

– Вам ведь хочется снять осаду, правда?

– Все мои военачальники и советники возражают против этого. Тогда я потеряю Париж. – Наваррец осуждающе посмотрел на Розни, Шарля Колиньи и маркиза д'Андло, сидящих сзади. – Как будто Париж будет моим со столькими жертвами! Лига-то не страдает! Я слышал, они ни в чем себе не отказывают, имея вдоволь хлеба и свежих овощей, а затем застегивают пояса пошире, чтобы они висели, показывая, что голодают вместе со всеми.

– Это ужасно, – нахмурилась Кори. – Они используют страдания других как средство борьбы против вас.

– Хорошо сказано, – согласился Наваррец. – Я вас спрашиваю, какой мне смысл занимать Париж, если меня коронуют королем мертвых? Но если я прекращу осаду, французский трон останется пустым. Парижане не будут умирать с голоду, но гражданская война не кончится. Они все равно будут страдать.

– Ваше величество, если я могу осмелиться… – впервые заговорил д'Андло. – Вы должны держаться твердо, и вы завоюете Париж. Герцог Майеннский не настолько силен, чтобы отогнать вас.

– Да! Но вы забываете, что испанский король посылает герцога Парму из Нидерландов на помощь Майенну! – рявкнул Наваррец не оборачиваясь. – Майенн снабдит Париж продовольствием, пока я буду биться с Пармой, хотя сомневаюсь, что он даст втянуть себя в битву. Он найдет повод избежать боя. Впрочем, на него мне наплевать. Я боюсь за свой народ. – Король воздел руки в гневе. – Я убиваю их, чтобы покорить неуправляемую знать и церковников, которые не испытывают тягот осады. В городе священники готовы позволить людям умирать от голода и даже есть собственных детей, только бы не подчиниться королю-еретику! При этом они сами ничем не жертвуют. Ну разве не отвратительно? – В сердцах он плюнул.

От услышанного Кори ощутила приступ дурноты.

– Ваше величество, вы должны снять осаду.

Генрих развел руками.

– Если я хочу быть королем, я не должен этого делать, но что еще можно придумать? Мой народ так страдает! В начале месяца парижские буржуа устроили демонстрацию, требуя заключить мир и пригласить меня в город, но губернатор натравил на них вооруженных монахов, а многих зачинщиков повесили. Если бы они смогли открыть ворота, я думаю, что люди приветствовали бы меня, но пока ситуацией владеют фанатики.

– Ваше величество, – упрямо повторил д'Андло, – прошу вас быть твердым, и вы увидите…

Наваррец хлопнул ладонями по столу.

– Я проявляю твердость с мая, и посмотрите, к чему мы пришли, – повысил он голос. – Вот-вот здесь будет Парма, с ним войско Майенна вырастет до двадцати тысяч. Их армия сравняется с моей, невзирая на всех моих сподвижников. – Он наклонился к Кори и тихо проговорил, прикрывая рот ладонью: – Даже те, кто присоединяется ко мне, не всегда надежны. Идут разговоры, что они делают это, надеясь разграбить потом Париж, в качестве мести за Варфоломеевскую ночь.

– Простите меня, ваше величество, но они идут к вам на помощь, потому что вы великий военачальник, – возразил Розни. – И я знаю, вас ждет победа.

Наваррец выпрямился.

– Видите, как все происходит? – спросил он. – Оба моих верных командира дают мне разумные советы, однако я не удовлетворен результатами. Если же я поступлю иначе, то и тут результаты меня не порадуют.

Кори безнадежно посмотрела на Мэтью, затем перевела взгляд обратно на Генриха.

– Еще одну игру, ваше величество?

– Да, – пробормотал король. – Еще одна игра – это то, что нужно, чтобы занять мои мысли. Но если ваш сын не будет освобожден сегодня ночью, – обратился он к Мэтью, – я помогу вам попасть в город. Пора встретиться с лисой в ее норе.

* * *

Надежды Мэтью рассыпались в прах, когда наступило восемь вечера и ни Джонатан, ни Кэрью не появились.

– Что ж, значит, вам надо самому туда идти, – заявил король. Он выходил какое-то время назад, чтобы еще раз дать указания своим офицерам, обсудить операцию с командирами и поспать несколько часов, но сейчас вернулся, чтобы узнать новости. Обнаружив, что вестей от Джонатана нет, он помрачнел.

Кори стояла у открытого окна, глядя на стены Парижа, озаренные заходящим солнцем.

– Если бы только город сдался, – произнесла она, комкая свой платок.

– У нас безвыходная ситуация, – отозвался Генрих. – Боже! – Он воздел руки к небу. – Ну что мне делать? Мне сообщили, что Парма уже на подходе, но что я все еще сильнее, пока нахожусь на этой позиции. Мы занимаем всю территорию вокруг Парижа. Город близок к кризису. Но кто там останется через некоторое время, кроме моих врагов?

Кори подошла ближе и посмотрела прямо в глаза Генриху.

– Ваше величество, у меня есть предложение. Почему бы не позволить госпоже Фортуне решить судьбу города?

– Что вы имеете в виду? – Он внимательно посмотрел на нее, как будто опасаясь услышать ее предложение.

– Да, Кори, что ты хочешь сказать? – спросил Мэтью, подходя к ним. Он не ожидал от жены чуда, но в данном случае выход, предложенный Кори, мог оказаться лучше, чем эта бесконечная и бессмысленная осада.

– Ваше величество, я предлагаю сыграть три игры в пикет, – очень серьезно сказала Кори. – Если я выиграю две из них, вы снимете осаду и поведете войска навстречу Парме. Если вы выиграете, то останетесь на месте и продолжите осаду. Что вы на это скажете?

Мэтью поморщился. К настоящему моменту он уже знал о страсти Генриха к различным пари. Его любовь к азартной игре уступала лишь его любви к прекрасному полу. Естественно, он не мог устоять перед предложением Кори.

– Кори, я не думаю, что это разумно, – сказал Мэтью.

– Ваше величетво, вы не можете… – заговорил Розни, подходя к ним.

– Тише, вы все! – приказал Наваррец. Он сверкнул глазами на Розни и Мэтью, затем повернулся к Кори и задумчиво поглядел на нее. – Я желаю обдумать предложение мадам. Не вмешивайтесь.

Мэтью промолчал. Мысль о тысячах мертвых тел на улицах Парижа не доставляла ему удовольствия. Если осаду снимут, множество жизней будет спасено. Он может тогда найти Кэрью, а Джонатан покинет город. Несмотря на необычность предложения Кори, Мэтью должен был признаться, что ему оно нравится.

Видимо, оно также нравилось и Генриху, потому что его лицо озарилось вдруг лукавой улыбкой.

– Принимается!

– Ваше величество, умоляю вас подумать, – вокликнул Розни. – Вы же не позволите простой игре в карты решить ваше будущее?

– Это не простая игра в карты. – Король ходил взад и вперед по комнате, размахивая в возбуждении руками. – Разве вы не понимаете? Что бы мы ни делали, нашу участь во всем решает госпожа Фортуна. Я просто прошу у нее дать мне знак.

Мэтью не мог не восхищаться, как ловко Кори дала королю возможность убедить самого себя.

Однако Розни было не так легко убедить.

– Это неправильное решение, – настаивал он. – Вы еще пожалеете, что позволили судьбе Парижа зависеть от того, как ляжет карта.

– Для меня будет облегчением узнать, что предлагает нам Фортуна. – Генрих взял Розни под руку и подвел к двери. Когда тот вышел, король захлопнул за ним дверь и задвинул засов. – Будете следующим, барон? – с вызовом спросил он Мэтью, не обращая внимания на протесты Розни, доносящиеся из-за двери.

– Люблю посмотреть на хорошую игру! – невинно заметил Мэтью, решив не вмешиваться. Если его жена задумала решить судьбу Парижа, он ни за что не прозевает такой момент.

Генрих послал за своим любимым лекарем и тремя капитанами гвардии. Они будут свидетелями, если исход игры вызовет вопросы. После этого Генрих знаком пригласил Кори садиться и сам сел за стол напротив нее, поставив фонарь сбоку. Они приготовились играть, причем Кори сдавала карты из новой, только что распечатанной колоды.

– В моей масти тридцать очков, – объявил король, сбросив ненужные карты.

Кори сбросила ненужное и вытащила замену.

– У меня двадцать пять очков.

– Замечательно! Пока я впереди, мадам. – Король был в восторге. – У меня также и четыре туза.

Кори казалась разочарованной.

– Ваши тузы выше, чем мои четыре дамы. Я проиграла.

Наваррец перетасовал карты.

– Не расстраивайтесь, мадам баронесса. Вы сама дама всех сердец.

– Принцесса сердец, – поправила его Кори. – Там, откуда я родом, Елизавета Тюдор является королевой всего, включая сердца.

Генрих широко улыбнулся поверх карт.

– Принцесса сердец, дама сердец. Назовитесь как угодно, моя красавица, но вы, видимо, проиграете и эту игру.

– А вы уверены, что не хотите проиграть? – очень серьезно спросила вдруг Кори.

– Когда я играю на пари, я всегда намерен выиграть, – ответил король. – А уж что выйдет, то выйдет.

Мэтью невозмутимо наблюдал за игрой. В комнате повисло напряжение. На этот раз карты были розданы и счет назван так быстро, что он едва успевал следить за происходящим. Про себя он молился, чтобы Кори выиграла.

Если осада не будет снята, ему придется пробираться в Париж тайком, рискуя быть убитым прежде, чем он сможет найти Кэрью. Но если она выиграет, осада будет снята, и найти мальчика будет легче. Как же он мог не желать ее победы?

Наваррец перемешал и раздал карты для следующей игры и положил оставшиеся на стол. Они играли с таким напряжением и сосредоточенностью, что напоминали дуэлянтов, сражающихся не на жизнь, а на смерть. Во второй игре Кори вытащила четыре валета, а Наваррец только четыре восьмерки, и она вырвалась вперед. Когда они начинали игру за взятки, Кори опережала короля по очкам. В результате она выиграла вторую игру и взялась сдавать карты для последнего кона.

– Вы надеетесь выиграть последнюю игру, ваше величество? – спросил Мэтью, не в силах больше выносить напряженное молчание, повисшее в комнате.

– Не могу сказать. Я вручил мою судьбу и судьбу Парижа в руки Фортуны.

Кори объявила, что у нее четыре дамы, и Наваррец вперился взглядом в карты. У него было только четыре валета, так что он проигрывал.

В игре за взятки Кори вела благодаря даме бубен.

Кори сходила тузом. Король уступил взятку. Игра ускорилась, так как оба взяли по равному числу взяток. Мэтью уже не успевал следить за количеством очков короля и считал только очки Кори. Карты у каждого в руках быстро таяли. Наконец, Кори, просияв, положила на стол свою последнюю карту.

Мэтью нагнулся, чтобы посмотреть, какую. Это была дама червей.

– Черт, – пробормотал Наваррец, кладя на стол свою последнюю карту. Это была восьмерка пик.

– Я выиграла! – Кори схватила две последние карты и потрясла их в воздухе, торжествуя. – Осада будет снята! Тысячи людей опять увидят хлеб!

Мэтью откинулся в своем кресле, испытывая глубокое облегчение. Кори выиграла спор. Значит, будет проще спасти Кэрью и Джонатана… если еще не поздно.

30

Наступила полночь, и Франсуа был доволен. Когда появятся Кавендиши, он использует одну уловку, которая точно сработает. Ему выпала прекрасная возможность снискать милость герцога Майеннского, и он не собирался ее упускать. Как удачно, что он прослышал про беленького английского паренька, слоняющегося по улицам Парижа в поисках своих родственников! Он начал действовать немедленно, и вот в его руках прекрасная приманка для задуманной им ловушки. Да уж, на этот раз он не сплоховал!

Довольный тем, как развиваются события, он ударил по лицу привязанного к стулу мальчишку Кавендиша и усмехнулся, видя, как тот отчаянно пытается сдержать слезы. Очень достойно, но совершенно бесполезно – делать вид, что не боишься. Почему бы не унизиться, не молить о пощаде? История с Молл Дейкинс открыла Франсуа, какое удовольствие доставляет власть над другим существом, перепуганным и беспомощным.

В комнату вошел Джордж Тренчард, внушительный мужчина с седеющими, коротко стриженными волосами, массивным подбородком и серо-зелеными глазами. На нем была дорогая одежда из зеленой парчи, а в речи слышался акцент, но не французский, испанский или итальянский, а странная смесь всех трех.

Пару дней назад, после смерти Ла Файе, будущее Франсуа было неопределенным. Но мальчишка Кавендиш, наивно желавший разыскать своего дядю в осажденном городе, оказался легкой добычей. Этот парень сразу открыл Франсуа возможность поступить на службу к Тренчарду.

– Сегодня ночью мы избавимся еще от двоих Кавендишей, – произнес Франсуа, надеясь угодить хозяину.

– От троих, – поправил Тренчард, обнажая зубы в улыбке, напоминающей скорее волчий оскал. При этом он не посмотрел на слугу. Он редко кого из слуг удостаивал взглядом, предпочитая обращаться к стенке или к окну.

Франсуа решил, что он так ведет себя, потому что занимает высокое положение при испанском короле, и не обиделся. Ему захотелось посвятить хозяина в некоторые подробности своего плана, чтобы тот не отстранил его от участия в деле, а соответственно и от наград.

– Если вы будете любезны пройти в следующую комнату, – подобострастно сказал он, – я покажу вам, каким способом я намерен убить Мэтью Кавендиша, в то время как вы будете расправляться с Джонатаном.

Тренчард впервые прямо посмотрел в глаза Франсуа своим стальным взглядом.

– Очень хорошо, – бросил он.

Обрадованный ответом и горя нетерпением представить свою идею на суд начальника, Франсуа провел его в соседнюю комнату, открыл буфет и вытащил бутыль из толстого стекла. Вытащив пробку, он предложил бутыль Тренчарду. Тот понюхал содержимое и скривился. Франсуа тщательно закрыл пробку.

– Масло купороса, – сказал Тренчард. – И что ты собираешься с ним делать? – Он все еще смотрел Франсуа прямо в глаза, и тот почувствовал, что эту честь не так легко вынести.

– Я просто вылью это ему на голову, – ответил он.

Тренчард кивнул. Хотя выражение его лица осталось непроницаемым, Франсуа надеялся, что вызвал его одобрение.

Из осторожности он решил не сообщать, что, если этот способ не подействует, он имеет наготове еще более действенный план.

* * *

– Ты не можешь пойти со мной. Это слишком опасно, – сказал Мэтью жене. Он готовился идти к воротам встречать брата. Они с Кори успели поспать несколько часов, а теперь близился рассвет.

Мэтью настраивался на смертельную схватку с Тренчардом, и нервы его сжимались в тугой комок. Старая семейная вражда должна наконец закончиться.

– Но я должна быть там ради Кэрью, – умоляюще сказала Кори.

– Кори, пожалуйста! – Мэтью отложил пистолет, который заряжал, и обернулся к ней, положив руки ей на плечи. – Если я буду знать, что ты ждешь меня здесь, в безопасности, я смогу полностью сосредоточиться на нашей задаче. Мы с Джонатаном приведем к тебе Кэрью, и потом все вместе вернемся в Англию. – Внезапно он порывисто прижал ее к груди. У него было пугающее чувство, что все, что ему дорого в жизни, поставлено сейчас на карту, как еще совсем недавно стояла на кону судьба осады Парижа. Это было странное ощущение, даже в своих многочисленных сражениях он никогда не испытывал ничего подобного. – Кори, обещай мне, что останешься здесь, в безопасности, – попросил он, с мольбой заглядывая ей в глаза. – Мне необходимо быть уверенным в этом.

Кори посмотрела на него снизу вверх, ее глаза были полны нежности.

– Действительно? Тебе это важно?

У Мэтью так перехватило горло, что он едва смог вымолвить:

– Да, важно.

– Ну ладно. – Она вздохнула и прижалась к нему. – Король Наваррский переезжает в новую ставку, потому что готовится снять осаду. Он пригласил меня остановиться там же. Ты должен спросить, где это, чтобы сразу же прийти ко мне, когда все закончится.

Чувствуя облегчение, что сумел убедить ее не рисковать, Мэтью наклонился и поцеловал ее. Прикосновение к ее губам заставило его сердце учащенно забиться.

– Иди с богом. – Она выскользнула из его объятий и отступила. – Кэрью ждет тебя.

* * *

Измученный Кэрью клевал носом на своем стуле. Как он ненавидел веревки, которые вынуждали его сидеть прямо! Если бы он мог лечь и отдохнуть, он набрался бы сил, тогда ему и думалось бы лучше. Возможно, он нашел бы какой-нибудь выход. Он наблюдал за Франсуа, который в соседней комнате работал над чем-то при свете свечи. Кэрью испытал жгучую потребность выяснить, что там происходит.

Мужчина обернулся, чтобы посмотреть на него, и Кэрью опустил глаза. Надо притвориться слепым и глухим. Пусть думает, что он перепуган насмерть, не способен ничего соображать от страха.

После нескольких минут, которые показались мальчику вечностью, Франсуа взял свечу и вышел. Кэрью слушал, как он спускается по лестнице, и почувствовал облегчение. Когда Франсуа уходил, он всегда чувствовал себя лучше.

Осторожно раскачивая стул, Кэрью переместил тяжесть на ноги. Хотя стул был тяжелый, он мог передвигаться с ним на спине, а это уже было кое-что.

Неловко ковыляя, он пересек комнату. Ему надо было следить за тем, чтобы ножки стула не стучали по полу и не привлекли внимание тех, кто внизу, и к тому же стараться не опрокинуться вперед, иначе он не сможет подняться. Но он непременно узнает, что там делал Франсуа. Он достаточно хорошо знал французский, чтобы понять из разговоров, что отец и дядя скоро появятся.

На столе в соседней комнате лежала деревянная доска, а на ней – три дротика с острыми, как игла, наконечниками. Рядом стояло несколько стеклянных сосудов разного размера. В одной из бутылок он узнал купоросное масло, которое Франсуа показывал Тренчарду. Кэрью не понял слов, но догадался, что в этой бутылке. Это та же кислота, которой он тогда обжегся.

Но ее Франсуа не использовал. Около дротиков стояла маленькая бутылочка. Если он не ошибался, то Франсуа окунул наконечники в содержащуюся в ней жидкость. Тогда это должен быть яд. Когда наконечник ранит человека, яд проникнет под кожу, и человек умрет.

С большой осторожностью Кэрью нагнулся и с помощью зубов взял один из дротиков за чистый конец. Франсуа не придет сюда, пока не позавтракает, и, как Кэрью знал по опыту, он вряд ли будет спешить. Кажется, он наслаждался мучениями Кэрью, вынужденного сидеть всю ночь привязанным к стулу. Кэрью ненавидел его всей душой.

Мальчик работал над двумя дротиками медленно и очень аккуратно. Закончив, он положил дротики обратно, все, кроме третьего. Этот он уронил на пол в дальнем углу.

Внизу послышались шаги. Кэрью медленно перебрался в другую комнату. Когда вошел Тренчард, Кэрью опять опустил голову, сидя на том же месте. Тот прошел в дальнюю комнату и стал рассматривать дротики. Это хорошо. Когда Франсуа вернется, он подумает, что это Тренчард брал дротики и положил их по-другому. Вряд ли он заподозрит Кэрью.

* * *

Согласие Корделии остаться придало Мэтью второе дыхание. Воодушевленный ее поцелуем, он подошел к воротам, о которых говорил Джонатан. Но на сердце у него было неспокойно. Он молился про себя, чтобы Джонатан оказался на оговоренном месте.

Генрих распорядился, чтобы войска оставили окрестности Парижа ночью. По его сигналу отход должен был быть произведен с молниеносной быстротой, прежде чем парижане вообще узнают о снятии осады.

Однако Мэтью видел, что горожане что-то подозревают. Бои прекратились как бы сами по себе, и над землей повисла мертвая тишина. Пройдя мимо ряда домиков к огромным воротам с аркой, он увидел темные фигуры монахов на стенах. Остановившись в тени последнего дома, он стал наблюдать.

Должно быть, прошел час, в течение которого Мэтью изнемогал от беспокойства. А если его брата убили или взяли в плен? Если он опять не придет?

Когда первые лучи солнца показались над горизонтом, ворота открылись на мгновение и тут же снова закрылись. Мэтью вгляделся, стараясь угадать, прошел кто-то или нет. Через минуту он разглядел согбенную фигуру. Это был старик нищий, одетый в грязные лохмотья, он брел, хромая, по улице, опираясь на костыль.

Мэтью вжался в дверной проем дома, но калека, поравнявшись с ним, остановился.

– Рад встрече, брат, – тихо произнес он.

Мэтью узнал голос Джонатана и выругал себя за то, что сразу не догадался. Они обнялись в тени дома.

– Поверить не могу. – Джонатан бросил костыль, чтобы похлопать Мэтью по спине. – Младший братишка пришел мне на помощь! В детстве все было наоборот. – Даже в темноте Мэтью заметил блеск в глазах брата. – Мне сообщили про дом, где держат Кэрью, но я нюхом чую ловушку, – продолжал Джонатан. – Как я и подозревал, они собрали десяток голодающих, которые набросятся на меня, как только я появлюсь. Нам нужно разработать план.

– Главная часть нашего плана в том, что осада снята, – сказал Мэтью. – Наваррец прямо сейчас отводит войска. – Он вытащил сверток с едой, приготовленный Кори, и протянул брату.

– Наваррец снимает осаду? Прекрасно! – Джонатан откусил большой кусок сыра и стал жевать, то и дело отпивая большими глотками воду из кувшина, а Мэтью рассказывал ему, как дела у Маргарет.

– Если твоя рана еще не зажила, – предложил он, – я сам могу пойти за Кэрью, а ты оставайся здесь.

– Нет, я уж доведу это дело до конца. – Лицо Джонатана стало мрачным. – А с тобой кто-то есть?

Мэтью указал рукой себе за спину.

– Двое с лошадьми там, в конце улицы.

– Отлично. – Джонатан сбросил с себя лохмотья, оставшись в обычной одежде. – Ты принес хлеб?

Мэтью вытащил и показал большой мешок, который он принес с собой.

– Давай пустим его в дело.

* * *

Парижане еще не скоро должны были узнать о снятии осады. Несмотря на это, Джонатан сделал Мэтью знак следовать за ним и смело пошел к воротам.

– Доставка хлеба! – негромко сказал он по-французски воину, охранявшему их изнутри, и ворота распахнулись без всяких вопросов.

Братья вошли, вручив пахнущий свежим хлебом мешок стражнику. С радостным воплем он уткнулся лицом в мешок.

Почувствовав ни с чем не сравнимый запах еды, со стены ринулась группа людей, и за мешок началась драка. Голод так обострил их обоняние, что запах хлеба действовал на них сильнее любого возбуждающего средства.

Забытые всеми, Джонатан и Мэтью быстро двинулись сквозь лабиринт улиц, заполненных нечистотами. Спотыкаясь в очередной раз о какую-то отвратительно пахнущую кучу, Мэтью почувствовал дурноту.

– Какого черта… – начал было он, но замолк, внезапно рассмотрев, что перед ним разлагающийся труп. – Ужасно! – прошептал он, с болью думая о том, как дешево ценится здесь человеческая жизнь. – Слава богу, что король снимает осаду!

– Да, – согласился Джонатан, беря его за руку и ведя дальше. – Давай, пойдем. Если ты остановишься, на тебя могут напасть. Видишь?

Мэтью ускорил шаги, заметив изможденные лица людей, наблюдающих за ними из окон и дверей, в их голодных глазах горело безумие.

– Боже спаси их! – прошептал он, потрясенный.

– Да, они всей душой желают, чтобы Наваррец победил и освободил их от власти фанатиков-монахов, превративших горожан в заложников, – сказал Джонатан.

– Так они действительно этого хотят? – переспросил Мэтью, когда они остановились в месте, где вонючая узкая улочка пересекалась с более широкой и чистой.

– Люди любят его, – просто ответил Джонатан. – Ты думаешь, как я выжил? Сторонники Наваррца укрывали меня, а я старался подкормить их. – Он указал на дом дальше по улице. – Кэрью вон там. Они ждут, что мы войдем через заднюю дверь, так что воспользуемся парадным входом. Это хотя бы будет неожиданно.

Мэтью осмотрел красивый двухэтажный домик, стоящий между двумя такими же.

– А как мы избавимся от голодных наемников, поджидающих нас?

– Я сам с ними разберусь. – Джонатан стремительно вошел в дом и полминуты спустя вернулся с мальчишкой на руках. Мальчик, хотя и был худеньким, не выглядел истощенным. Открыв заспанные глаза, он доверчиво посмотрел на Джонатана и широко улыбнулся.

– Бонжур, Эль Маджико. Что ты сегодня мне принес?

– Бонжур, Даниэль. Извини за то, что грубовато тебя разбудил, но я принес тебе хлеба, – ответил Джонатан по-французски.

Мальчик мрачно помотрел на него.

– Это ведь не хлеб мадам Монпасье?

– Нет, это не то, что герцогиня Монпасье, сестра герцога Майенна, привозит с кладбища, – заверил его Джонатан, а Мэтью поморщился при мысли о хлебе, сделанном из выкопанных костей. – Все, что тебе придется делать, когда ты его съешь, это пробежать по улице, крича кое-какие слова. – Джонатан объяснил, что он хочет от мальчика.

– А это правда, месье? – спросил ребенок с некоторым сомнением в голосе.

– Будет правдой через час или около того. – Джонатан протянул мальчику горбушку хлеба, видимо, припасенного от своего завтрака.

Ребенок проглотил хлеб, затем встал и побежал по улице.

– Осада снята! – закричал он неожиданно звонким голосом. – К воротам доставили еду! Я только что съел прекрасный кусок хлеба. Спешите! Долгожданная еда прибыла!

Мэтью, спрятавшись в тени, с жалостью следил, как люди в ночных рубашках выбегали из домов и бросались бежать по улице. Они увидели нескольких женщин, но мужчин было намного больше, потому что Генрих еще раньше позволил женщинам и детям покинуть город. Мужчины в развевающихся рубашках бежали по улице в сопровождении слуг. Один нес большой горшок, как будто надеясь наполнить его едой. Другие, явно задержавшиеся, чтобы успеть одеться, бежали следом за первой волной, но зато вдвое быстрее, чтобы нагнать их и не упустить свое.

Дом, на который указал Джонатан, не был исключением. При первых же криках мальчишки дверь распахнулась, и группа оборванцев рванула на улицу вслед за всеми. Вскоре звук возбужденных голосов затих вдали.

– Теперь достаточно светло, чтобы посмотреть, как обстоит дело, – прошептал Джонатан. – И мы уравняли шансы. Нас двое против Тренчарда.

* * *

Сердце Мэтью сжалось, когда они с братом ворвались в дом и увидели Кэрью, привязанного к стулу, со связанными руками и кляпом во рту. Он послал сыну обнадеживающую улыбку, затем обернулся, чтобы встретить врага.

– Итак, Джордж Тренчард, мы опять встретились. – Джонатан взял кинжал в левую руку, в правой была шпага.

Тренчард, тоже со шпагой в руке, издевательски улыбнулся. В свете первых лучей солнца угрожающе сверкнул испанский клинок.

– Я и не ожидал, что ты помнишь меня, Кавендиш. В то время тебе было пятнадцать. А твой братец вообще пачкал штанишки.

– Ты вредил Англии слишком долго, – ответил Мэтью, не обращая внимания на издевку. – Но это время кончилось. – Он взмахнул шпагой в сторону темноволосого Франсуа, стоявшего рядом со зловещим выражением на лице.

Франсуа нахмурился:

– Я не могу драться с человеком со шпагой, когда у меня только кинжал.

– Ничего, сейчас среди нас нет мастера по дуэлям, чтобы придираться к подобным мелочам. – Джонатан встал в позицию и сделал Тренчарду знак защищаться.

– Здесь слишком мало места, чтобы драться четверым, – сказал Тренчард. – Давайте выйдем.

– Еще чего! – Мэтью поднял шпагу.

Тренчард злобно прищурился, но Франсуа переложил кинжал в левую руку и вышел вперед, держа в правой бутылку.

– Ну что ж, подходите, я все равно слабее вас с одним кинжалом. Почему бы нам не решить дело миром? – заговорил он. – Выпейте, и мы все обсудим. – Он сделал шаг к Мэтью, протягивая ему бутылку.

Мэтью отступил, догадываясь о ее содержимом. Он бросил кинжал и схватил табуретку, надеясь прикрыться от кислоты. Даже маленькая капля могла быть опасна.

За его спиной уже бились Джонатан и Тренчард. Он услышал звон клинков и понял, что они и в самом деле будут мешать друг другу. Комната была слишком мала. Но выходить на двор или на улицу, где у их противников могло быть преимущество, тоже не имело смысла.

Послышался стук, но Мэтью не отрывал взгляда от Франсуа. Время, казалось, замедлилось, каждый звук и движение запечатлелись в его мозгу. Слева от него раздавался звон стали, топот и тяжелое дыхание дерущихся. Франсуа подошел почти вплотную, держа бутылку на вытянутой руке.

Краем глаза Мэтью увидел, как что-то движется через комнату справа от него. Когда Франсуа поднял руку, чтобы выплеснуть кислоту на врага, справа появился Кэрью, все еще связанный, бегущий на согнутых ногах со стулом на спине. Не останавливаясь, он врезался во Франсуа, словно таран.

Франсуа упал на бок, в сторону Тренчарда, бутылка вылетела из его руки, и едкое содержимое выплеснулось. В этот момент Тренчард и Джонатан сделали выпад навстречу друг другу. Обе шпаги пронзили цель, но одновременно кислота облила Тренчарда.

Пока Франсуа лежал, оглушенный падением, Тренчард визжал от боли, схватившись за лицо.

С молниеносной быстротой Мэтью отбросил табуретку и поднял Кэрью, который упал после столкновения.

– Это было великолепно, – сказал он сыну, и в его голосе прозвучало искреннее восхищение. Кинжалом он рассек веревки, связывающие мальчика. Выпрямившись, он оглянулся и с ужасом увидел, что Джонатан прислонился к стене, прижимая руку к бедру. Его лицо исказилось от боли.

Бросившись к брату, Мэтью прижал платок к его ране. Тренчард умудрился второй раз ранить его в то же самое место. Кровотечение было довольно сильным.

– Воды! – кричал Тренчард. – Ради всего святого, дайте воды!

– Отец, берегись! – крикнул сзади Кэрью.

Мэтью поднял глаза на Франсуа, который в общей суматохе незаметно встал и выскользнул в соседнюю комнату. Теперь же он стоял в дверях, держа в правой руке шпагу, а в левой – оперенный дротик. В своих путешествиях Мэтью видел подобное оружие и знал, что острый конец дротика скорее всего смочен ядом.

31

Мэтью чуть пригнулся, сжимая кинжал и шпагу, но Франсуа, казалось, не собирался драться.

– Если вы двое пойдете со мной, – сказал он по-английски, – я отпущу мальчика.

– Не надо! – предупредил Джонатан. – Онобманет.

– Почему мы должны идти с тобой? – спросил Мэтью.

– Герцог Майеннский желает вас видеть.

– Чтобы он мог убить нас без помех? Нет уж, спасибо. – Мэтью убедился, что Кэрью позади него, в безопасности, и встал в позицию. – Я предпочитаю драться.

– Как пожелаете. – Франсуа сделал выпад шпагой, и противники начали кружить по комнате, стараясь обнаружить слабое место в защите другого. Их молниеносные выпады следовали один за другим, но не достигали цели. Наконец француз сделал выпад, Мэтью отбил его шпагу резким взмахом своего клинка, вонзив его в правую руку противника. Острие достало до кости.

Вскрикнув, Франсуа метнул дротик. Мэтью, который в этот миг вытаскивал шпагу, не хватило мгновения, чтобы увернуться. Боль пронзила его плечо. Смертоносное оружие достигло цели. Разъяренный, он вытащил дротик из раны и в отчаянии отбросил его от себя. Как долго он проживет, пока яд не начнет действовать?

Франсуа отступал, шатаясь, зажимая рану рукой. Его лицо было искажено от боли.

В этот момент Мэтью заметил сына, подбирающегося сзади к Франсуа. Он тоже держал в руке дротик. Подкравшись поближе, мальчик с силой метнул его. Дротик вонзился в шею француза, и Кэрью отпрыгнул назад с победным криком.

Франсуа побледнел, вырвал дротик из раны и какое-то время смотрел на него, парализованный ужасом.

– Скорее! Отец, дядя! – торопил их Кэрью.

Мэтью почувствовал проблеск надежды. Если он успеет довести брата и сына до ворот прежде, чем упадет, они будут спасены. А он сам сможет умереть на руках Кори.

* * *

Они медленно, но неуклонно продвигались к воротам. Мэтью поддерживал Джонатана, передвигающегося с большим трудом. На улицах было странно тихо этим утром, только несколько человек брели в том же направлении, что и они. Но когда они добрались до ворот, то увидели там собравшуюся толпу.

– Я не зря на тебя надеялся, братишка, – проговорил Джонатан, тяжело дыша и опираясь на Мэтью. – Кажется, кровотечение наконец остановилось.

– Молчи лучше и шагай, – приказал Мэтью, удивленный, что не чувствует никакой слабости. – Я не знаю, сколько сам могу продержаться. – Когда Кэрью вопросительно взглянул на него, он решил, что мальчик вряд ли знал, что поразившее его оружие смертоносно. – Дротик, который Франсуа бросил в меня, был отравлен, – пояснил он. – Понимаешь теперь, почему он так злорадствовал? А ты, в свою очередь, ранил его.

Лицо Кэрью озарилось внезапной улыбкой.

– Я еще раньше вытер этот дротик от яда, а тот, что я метнул в него, был отравлен, его я не успел протереть.

Мэтью остановился как вкопанный посреди улицы, пораженный умом и изобретательностью своего сына.

– Но как ты умудрился сделать это незаметно для Франсуа? – спросил он, все еще боясь ему поверить.

– Я мог двигаться со стулом на спине. Подождал, пока он спустится, затем очистил два дротика, а третий упал у меня из рук, я не смог его поднять, но запомнил, куда он упал. Ты ведь не думал, что я позволю им убить тебя? Я слишком люблю тебя, отец. – И Кэрью улыбался ему так радостно, что у Мэтью от счастья буквально разрывалось сердце.

– Великий боже, благодарю тебя за такого прекрасного сына! – воскликнул он, возведя глаза к небу. Оставив на миг брата, он крепко сжал сына в объятиях. – Если бы ты только знал, как я люблю тебя, Кэрью! Даже не верится, что ты мой сын! Ты самый лучший из людей… – Сознание того, что он избежал почти верной смерти, опьянило его. Мэтью радостно засмеялся при мысли, что впереди у него долгие годы, которые он сможет провести рядом с сыном, чтобы в полной мере выразить свою любовь к нему.

Кэрью глядел на него сияющими глазами.

– Ты правда любишь меня, отец? Хотя я негодяй и олух?

– Ты вовсе не олух, Кэрью. – Мэтью любящим жестом отвел прядь волос со лба мальчика. – Я любил тебя всегда и с каждым днем люблю все больше. Ты дашь мне шанс доказать тебе это? Я поклялся, что никогда не оставлю тебя, и сдержу слово.

Кэрью молча прижался к нему, но Мэтью читал любовь в его глазах. Пропасть, так долго разделявшая их, исчезла. Но каким же трудным оказался путь к этому. Мэтью собирался навсегда запомнить этот урок. Одновременно он понимал, что сегодня его сын доказал не только, что любит его. Он доказал, что становится мужчиной.

В этот момент из-за угла показался Даниэль и, осуждающе посмотрев на обнимающихся отца и сына, подошел к Джонатану.

– Еще раз здравствуйте, Эль Маджико. Вы ранены, – сказал он, озабоченно глядя на Джонатана. – Помощь не нужна? От этих двоих сейчас мало толку.

– Да, Даниэль, я не отказался бы от помощи. Можешь сказать людям у ворот, что мы несем важное письмо от испанского посла Генриху Наваррскому. – Джонатан покачнулся. – Нам надо идти.

– Действительно, идемте скорее. – Мэтью ласково потрепал Кэрью по волосам и подошел к брату. – Но эти люди у ворот… они поверят нам? – спросил он с сомнением.

– Поверят настолько, чтобы выпустить из города, – ответил Джонатан. – Даниэль, ты готов?

– Да, – ответил мальчик. – А когда мы выйдем, могу я увидеть короля?

Джонатан ответил ему улыбкой:

– Разумеется. Наваррец любит шустрых, сообразительных парней.

– Но пусть и он мне поможет, – сказал Даниэль, мотнув головой в сторону Кэрью. – Тогда будет видно, что мы оба на вас работаем. – Он послал Джонатану лукавую улыбку, схватил Кэрью за руку и побежал к воротам. – Дорогу нарочному испанского посла! Дорогу! Дорогу! – кричал он громким голосом. Кэрью быстро понял, как будет по-французски: «Дорогу!» – и присоединился к нему. Среди вызванного переполоха их группа благополучно миновала ворота.

* * *

В Шалле, в прохладе церкви, Кори томилась в ожидании. В этом городке к востоку от Парижа теперь располагалась ставка Генриха. Кори ужасно волновалась, но заставляла себя терпеливо ждать, как бы нелегко это ни было.

– Мадам баронесса, кажется, они уже идут, – сказал ей один из стражников, стоявших у входа.

Кори бросилась к дверям, сердце ее бешено колотилось. Они должны быть живы. Все трое! Или она…

Но что она будет делать в том случае, если с Кэрью или Мэтью случится что-то плохое, она не успела додумать, оказавшись на ступенях церкви и вытягивая шею, чтобы увидеть хоть что-то через головы снующих туда-сюда солдат. Вот в дальнем конце улицы появилось трое всадников. Или четверо?

Едва увидев, что это именно те, кого она ждала, Кори сбежала по ступеням и бросилась к ним. Заметив ее, Мэтью и его спутники остановились и спешились. Прямо с разбегу Кори попала в объятия Мэтью, смеясь и плача одновременно.

– Мэтью, ты живой! Спасибо Фортуне, я так рада! – Она тут же сжала в объятиях Кэрью. Кори была так рада его видеть, что даже не могла говорить какое-то время. Она только крепко обнимала его, довольная, что и он отвечает ей так же бурно. – Кэрью, мой милый! Я так из-за тебя волновалась! Слава богу, что ты цел и невредим! Но как ты мог вот так сбежать? Как тебе не стыдно? Ты напугал меня до полусмерти. Но главное, что ты цел! Это самый счастливый день в моей жизни!

– Можешь поблагодарить его и за то, что я жив, – смеясь, сказал Мэтью, обнимая жену за талию. Она снова повернулась к нему и обняла за шею. Он был весь в дорожной пыли, но Кори ничего не замечала.

– Спасибо тебе, Кэрью, – с готовностью откликнулась она. – Но что же произошло?

– Я стер яд с дротика, – с гордостью ответил Кэрью. – В результате единственный отравленный дротик достался Франсуа.

– Вы должны мне все рассказать в подробностях, – заявила Кори, плохо понимая, о чем он говорит, и чувствуя, что сейчас разрыдается от переполняющих ее чувств. – Но сначала надо помочь твоему дяде. Он ранен. Ведь это же твой дядя Джонатан? – Чувствуя вину, что забыла обо всем, поглощенная радостью встречи, она поспешила к Джонатану. Тот опирался на плечо Даниэля, который помог ему слезть с лошади.

– Меня слегка задела шпага, – беззаботно сказал он, – но это не смертельно. Иначе я не смог бы сюда добраться. Кстати, я очень рад познакомиться с вами, дорогая невестка. Охотно расцеловал бы вас, если бы чувствовал себя получше.

– Не смейте даже думать об этом. Просто дайте мне уложить вас в постель и послать за королевским лекарем. Вы бледны, как полотно, – строго сказала Кори, подставляя ему свое плечо. Даниэль встал с другой стороны, чтобы было сподручнее вести раненого. – А пока вы выздоравливаете, я буду заботиться о вас. Как вы вообще могли позволить проткнуть себя шпагой, Джонатан Кавендиш, когда ваша жена вот-вот родит?

– Ты должна предоставить это мне, – мягко сказал Мэтью, оттесняя Кори и занимая ее место около брата. – Так куда нам идти?

– В тот большой дом на площади. – Кори указала на дом с палисадником, полным цветов. – Мэр был рад предоставить нам кров. У меня готова для вас еда, горячая ванна и чистые постели. Пойдемте, Джонатан, вам все это полагается в первую очередь.

Джонатан улыбнулся, оценив дружеское участие невестки.

– Я сделаю все, что вам угодно, – сказал он, – если сначала вы позволите мне отдохнуть на одной из этих чистых постелей.

– Ну конечно! – воскликнула Кори. – Вы, должно быть, совсем без сил. – Взволнованная, она взяла Кэрью под руку и увела в дом.

По ее указанию слуги тотчас же бросились помогать Джонатану.

– Отец был великолепен. Он прекрасный фехтовальщик! – с восторгом заметил Кэрью, следуя за ней.

– А ты прекрасный помощник в бою, Кэрью, – тут же отозвался Мэтью, идущий чуть позади. Он проследил, чтобы Джонатана увели в спальню и послали за врачом. – Я был просто потрясен, когда ты сказал, что вытер яд с дротика, предназначавшегося мне. Я уже приготовился умереть. – Он нежно положил руку на плечо сына. – Ты спас нас сегодня, и не один раз.

Кори глядела на них, широко раскрыв глаза от удивления.

– Так тебя ранили отравленным дротиком? И ты думал, что умираешь, когда выводил из города брата и Кэрью?

– Да. Но я не умер, как видишь. А узнал об этом только от Кэрью. – Мэтью обнял сына и прижал его к себе. – Я люблю тебя, Кэрью, – произнес он с чувством.

– Я тоже люблю тебя, отец, – ответил Кэрью слегка дрогнувшим голосом. – Теперь я знаю, что ты любишь меня достаточно, чтобы умереть за меня. Надеюсь, ты не сомневаешься, что я сделал бы для тебя то же самое.

– Я больше никогда от тебя не уеду, клянусь! – Их взгляды встретились, и Кори видела, как любовь и понимание согревают сердца отца и сына. Ей даже показалось, что она чувствует это тепло.

Но при этом неожиданная боль кольнула сердце. Мэтью наконец обрел сына, осознал свою любовь к нему. Ей же оставалось только надеяться, что когда-нибудь в его сердце найдется место и для нее.

* * *

К тому времени, когда врач, осмотрев пациента, сообщил Кори, что рана Джонатана неопасна, а сам пациент поел и заснул, Кэрью, Мэтью и Хью уже успели съесть приготовленный ею обед. Уставшая до предела, Кори стояла в дверях столовой, не в силах отвести влюбленного взгляда от своего мужа. Почувствовав ее присутствие, Мэтью поднял глаза. Сразу же извинившись перед остальными, он встал из-за стола и, ни слова не говоря, повел жену в отведенную им комнату.

Здесь Мэтью с силой прижал Кори к себе, осыпая поцелуями. Внезапно она расплакалась, чувствуя, что не может больше сдерживаться.

– В чем дело? – ласково спросил Мэтью. – Не плачь, дорогая моя. Все позади.

– Именно поэтому я и плачу, – всхлипывая, объяснила Кори. – Вы все наконец в безопасности. Я так рада!

– Так ты плачешь от радости?

– Да, – пролепетала она. – Я рада, что ты не уедешь. Ты так нужен Кэрью. – Она обняла его еще крепче, радуясь, что он осознал свою любовь к сыну, но при этом не смогла подавить чувство охватившего ее одиночества.

– А тебе? – спросил Мэтью, понимая, что за этим что-то кроется. – Тебе-то я нужен?

– Да, конечно, – всхлипнула Кори. – Но Кэрью ты нужен больше. – Она уткнулась лицом в его плечо. – Ты не должен обо мне беспокоиться, – жалобно проговорила она. – Я справлюсь.

Мэтью начал мягко укачивать ее в своих объятиях.

– Это одна из причин, по которой я так люблю тебя, Кори. За твое преданное, нежное сердце. Ты всегда заботишься в первую очередь о других, а не о себе, но я не могу позволить, чтобы так было всегда.

Кори замерла, не веря своим ушам.

– Ты… что?

– Я люблю тебя, Корделия Кавендиш. – Мэтью улыбнулся и заглянул ей в глаза. – Ты знаешь, в тот момент, когда дротик Франсуа воткнулся мне в плечо, я посмотрел смерти в лицо и понял, что единственное, с чем я не могу расстаться, – это с тобой, любовь моя.

Кори во все глаза смотрела на него, боясь поверить его словам.

– Я только что осознал, что могу чувствовать все не менее остро, чем ты. Я просто забыл, как это делается, – продолжал он. – Жизнь ранит нас, но она в то же время и доставляет нам радость, которая удесятеряет наши силы. Я люблю тебя, Корделия. А ты? Ты можешь сказать, что любишь меня?

Искренность его слов, произнесенных таким серьезным тоном, наконец убедила ее. Мэтью говорил правду.

– Ну конечно, я люблю тебя! – Она обняла его изо всей силы, растерявшись от такого открытия. – Я поняла, что люблю тебя, еще в Мо, когда тебе грозила смерть. Я смогла выбить кинжал у Ла Файе только потому, что не могла представить, что ты будешь ранен.

Мэтью усмехнулся:

– Да, это был хороший удар. Я тебе очень благодарен. – Он наклонился и коснулся губами ее щеки. – Теперь, когда мы с тобой знаем всю правду о Ла Файе, я понимаю, что он нарочно подстроил все так, чтобы улики указывали на Эссекса. Я рад, что Эссекс невиновен. Королева так привязана к нему!

– Я тоже рада, но не считаю его совсем уж невиновным, – ответила Кори, наслаждаясь его ласками. – Возможно, он не совершал убийства, но у него такой характер, что он вполне способен организовать заговор. Надеюсь, ее величество сумеет держать его под контролем.

– Зная тебя, не сомневаюсь, что ты ей в этом поможешь. Ты всегда вмешиваешься, если назревает проблема.

– Ну, с Жаком Ла Файе я проявила себя хуже некуда, – признала Кори со смущением. – Теперь даже странно, как я могла думать, что он любил Молл или был достоин ее любви. Я оказалась такой наивной дурочкой!

– Ты просто не можешь быть дурочкой, Корделия, – утешил ее Мэтью. – Твое доброе сердце скрыло от тебя правду. Ты хотела думать о нем хорошо ради Молл, а очень часто люди действительно пытаются быть лучше, чувствуя такое доверие со стороны. Честно говоря, когда я услышал, что ты во Франции, то сразу подумал, что ты все устроишь наилучшим образом и все будет в порядке.

– Лжец! – воскликнула Кори, сморщив носик. – Ты наверняка хотел задать мне хорошую трепку и отправить домой, но это одна из причин, по которой я люблю тебя, Мэтью. Ты напоминаешь мне о моих удачах, а не об ошибках.

Ее слезы давно высохли. Глубоко вздохнув, она всем телом прижалась к нему. И сразу почувствовала, что Мэтью возбужден.

– Пожалуйста, люби меня! – попросила она, стремясь опять испытать высшее наслаждение от близости с ним. – Быть с тобой – это так прекрасно. Я никогда не смогу насытиться тобой.

– С радостью, милая, – прошептал Мэтью, страстно целуя ее.

Эпилог

Апрель 1594 г.

Маркус засунул пальцы за щеки и растянул рот в широченной улыбке.

Дитя на коленях у Кори залопотало от восторга, протягивая к брату ручки.

– Боже мой, Маркус, что за гримаса! – Кори прыснула.

Мэтью сжал ее руку.

– Ты счастлива, любовь моя? – спросил он, в то время как Маркус строил смешные рожицы, развлекая малышку.

– Теперь, когда с нами маленькая Маргарет, конечно, – отвечала Кори. Она погладила дочку по спинке и подняла на мужа счастливый взгляд. – А поскольку мы направляемся на твой остров в Карибском море, я просто в восторге. – Она обвела взглядом залитую солнцем палубу, где они сидели, и расстилающееся вокруг море.

Мэтью удовлетворенно улыбнулся ей, подумав, что ее зеленые глаза по-прежнему напоминают о ранней весне. Однако для него время ожиданий закончилось. Он вступал в лето своей жизни, наслаждаясь плодами любви, о которой боялся даже мечтать. Он с гордостью обвел глазами свою семью, затем перевел взгляд на четыре корабля, идущие вслед за «Мстителем».

– Кори, я не сомневаюсь, что твоя госпожа Фортуна сделала тогда правильное предсказание, – поддразнил он жену.

– Ты имеешь в виду ту предсказательницу, которая говорила, что я создана для любви? – Кори притворно нахмурилась. – Зря я вообще рассказала тебе об этом! Теперь ты все время меня дразнишь.

– Но она оказалась права, – не сдавался он, перебирая пряди ее волос, разлетевшиеся от морского ветерка. – Мы встретились сразу же после ее предсказания, полюбили друг друга, женились, а теперь ты родила уже второго нашего ребенка.

– Мне кажется, ты неправильно излагаешь порядок событий, – весело сказала Кори, наморщив носик. – Мы поженились, я полюбила тебя, и в конце концов ты это заметил. Надо сказать, что ты постоянно отставал.

– Если я проигрываю в скорости, то, несомненно, наверстываю в силе чувств, – заверил он, целуя ее.

– Господи, вы что, все время должны целоваться? – осуждающе заметил Маркус, переводя взгляд с ребенка на родителей.

– Конечно, – твердо заявил Мэтью. – Хочешь, я и тебя поцелую. – Он потянулся к Маркусу, но тот с воплем увернулся и бросился бежать.

– Спасите! Меня будут целовать! – дурачась, закричал он, прячась за Кэрью, который только что поднялся на палубу.

– Неужели? Не бойся, это небольно, – невозмутимо отозвался Кэрью. В его семнадцать лет мало что могло омрачить его настроение.

Маркус скорчил рожицу.

– Пойдем отсюда. Эти люди меня доконают! Побежали наперегонки до кормы? – Он пригнулся, готовый рвануть с места.

– Ладно. – Кэрью приготовился. – Отец, дашь нам сигнал?

Мэтью дал сигнал, затем следил глазами, как они пронеслись мимо моряков.

– Нам повезло, – сказал он Кори, любуясь ее черными волосами, освещенными ярким солнцем. – Я так боялся, когда ты стала рожать второй раз, но… вот наша Маргарет. А вот ты…

– А еще у нас есть Чарльз, как и наши остальные дети, так что все в мире прекрасно, – закончила Кори, с нежностью глядя на дочку, которая барахталась у нее на руках.

– Знаешь, я просто не могу дождаться, когда увижу твой остров, Мэтью, – сказала она с внезапным волнением. – Мне просто не верится, что мы уже плывем через Атлантический океан в страну вечного лета. Больше никаких холодных зим и…

– Никаких расставаний с моим сыном, – закончил Мэтью. – А я сначала подумал, что ты сошла с ума, когда предложила такое.

– Возможно, впереди у нас будут моменты, когда нам покажется безумием жить на тропическом острове, вдали от цивилизации, – сказала Кори, – но во многих отношениях это будет замечательно.

Мэтью искренне поддержал ее. Ему потребовалось более трех лет, чтобы согласиться на предложение Кори – потратить ее деньги на эту поездку. Но в конце концов жена убедила его, что все деньги они должны тратить по взаимному согласию. А они оба хотели отправиться в это путешествие. От острова они могут за один день достичь портовых городков, ведущих торговлю с Англией.

Кори вздрогнула при звуке корабельного колокола.

– Господи, уже время обедать?

– Да, уже пора. – Наверх поднялась мадам Генриетта, держащая на руках маленького Чарльза. Рядом шла Летти, у которой был подозрительно виноватый вид. – Этот твой ужасный ребенок!..

– Наш ребенок, – поддразнила ее Кори.

– Ну, она, безусловно, наш ребенок, – признала мадам Генриетта довольно сердитым тоном. – Так вот, знаешь, за чем я застала этого нашего ребенка? Она была на кухне, настаивая, чтобы кок сделал бисквит со взбитыми сливками! Ты слышала нечто подобное? Да коров на борту хватит удар, если они узнают, на что идет их молоко!

– Бабушка, у коров не может быть удара, – возразила Летти. – Кстати, кок был рад узнать рецепт такого изысканного блюда. Уверяю вас, он может приготовить что-то еще, кроме бобов. И пусть у него не сразу все получится как надо, но у нас будет на обед бисквит со сливками.

Мэтью и Кори посмотрели друг на друга и расхохотались. Бисквит со сливками на корабле? Это казалось небывалой роскошью, но если Летти этого добилась, то почему бы и нет?

Мадам Генриетта недовольно хмыкнула, сажая двухлетнего Чарльза на колени Мэтью.

– А этого сорванца советую привязать за ногу веревкой к кровати, иначе он окажется за бортом.

– Нет! – Чарльз стал на ножки прямо на коленях отца и посмотрел ему в глаза. – Хочу есть!

– Ты просто ненасытен, милый, – сказала Кори, забавляясь требовательным тоном сына. – Но сейчас действительно пора обедать. – Она наклонилась и подняла его на руки.

После обеда, который по случаю прекрасной погоды был подан на палубе, Кори собрала членов команды, свободных от вахты, собираясь начать ставшие уже привычными развлечения. Конечно, тут были карты, было и пение, которым руководил Хью, и пляски под рожок. Все мужчины глядели на Кори с восхищением, радуясь, когда она одаривала их своим вниманием.

Прислонясь к мачте, Мэтью наблюдал за ней и думал о том, что дама его сердца все-таки сделала то, что обещала, – создала круг друзей из членов его команды. Поистине, ему в жены досталось сокровище. Тут он вспомнил еще кое-что.

– Только подумай, – сказал он, останавливая проходящую мимо жену, и притянул ее к себе. – Месяц назад Генрих взошел-таки на престол.

Кори улыбнулась:

– Конечно, парижане давно хотели этого. Его отношение к ним заслуживает всяческих похвал. Он не мог видеть свой народ голодающим, а сняв осаду, доказал, что их интересы всегда будут для него на первом месте. Именно поэтому его и короновали, несмотря на противодействие Лиги.

– Да, и Франция наконец опять станет сильным государством. Признаюсь тебе, я чувствую некоторую гордость за наше участие в этом, хотя все еще удивляюсь, насколько судьба людей может зависеть от расклада карт.

– Она и не зависела, – пробормотала Кори, почти не думая, потому что Чарльз в это время дергал ее за юбку, требуя, чтобы его взяли на руки.

– Что ты имеешь в виду? – удивился Мэтью.

– Я имею в виду, дорогой, – сказала Кори с безмятежной улыбкой, – что я сжульничала в последней игре с королем. Ты ведь не думаешь, что я могла положиться на случай в таком важном деле, как осада Парижа? Я проследила, чтобы у меня были четыре дамы и большая часть королей и тузов.

Мэтью смотрел на нее, лишившись дара речи.

Поглядев на него, Кори весело рассмеялась.

– Мэтью Кавендиш, если вы собираетесь бранить меня за это, лучше не начинайте! Это был первый и последний раз, когда я жульничала в картах, хотя мне ничего не стоит делать это постоянно. Разве ты не согласен, что я выбрала правильный момент, чтобы проявить свое умение? Это было правое дело, потому что теперь Наваррец принес во Францию мир, которого так долго ждали.

Изумление Мэтью понемногу проходило, ибо он осознал, что она права. Его жена выбрала правильный момент для того, чтобы передернуть в карты. По правде говоря, чем больше он об этом думал, тем больше чувствовал себя как-то…

Из его горла вырвался смешок. Он перерос в смех, а потом превратился в громовой хохот.

– Ну, Кори, – произнес Мэтью, отсмеявшись, – ты не устаешь меня удивлять! С помощью ловкого трюка ты решила судьбу целой страны и ее сюзерена. Ты заставила французов увидеть своего короля в самом лучшем свете.

Кори ответила ему любящей улыбкой.

– Я только слегка подтолкнула его к решению, к которому он и сам давно склонялся. – Она поцеловала его и вернулась к команде, помогая одному посчитать очки в игре, другому показывая фигуры танца.

Мэтью удивленно покачал головой. Его жена была необыкновенной женщиной. Она пробудила в нем чувства, которые, как ему казалось, давно угасли. Но главное, она верила в него, в его способность любить. Она просто ожидала, когда он сам поймет это. Кори помогла ему излечиться от душевных ран, но ему пришлось опять открыть свое сердце для чувств. И Мэтью сделал это ради любви к ней.

И теперь он ощущал в себе новые силы. С божьей помощью, впереди у них было еще много лет жизни. Кори помогла ему понять, что в жизни есть место для разных видов любви, что главное – это чтобы рядом были близкие, любящие люди, которым ты нужен и которые нужны тебе. Теперь его мир никогда уже не будет пустым, как после утраты Джоанны.

В эту ночь, держа Кори в объятиях и доводя ее до блаженства, Мэтью подумал, что госпожа Фортуна все предсказала правильно. Кори действительно создана для любви, а для него она навсегда останется владычицей его сердца.

Оглавление

ЧАСТЬ I

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

ЧАСТЬ II

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

ЧАСТЬ III

  23

  24

  25

  26

ЧАСТЬ IV

  27

  28

  29

  30

  31

Эпилог