Когда приходит беда [Барбара Делински] (fb2) читать онлайн

Барбара Делински Когда приходит беда

Иногда настоящая любовь возникает внезапно, когда меньше всего этого ожидаешь.

Глава первая

За секунду до пробуждения у Мики Смита по спине пробежали мурашки – и вовсе не из-за того, что окно в спальне было приоткрыто. Еще только начало светать. Сиреневый февральский снег за окном бывает такого оттенка как раз перед самым рассветом.

Ему показалось, что снег сегодня как будто особенно ярок, но не это встревожило Мику.

Встань сейчас же, подумал он, но продолжал лежать. Он прислушивался, затаив дыхание. Нет, не одна машина, а две. Они подъехали и остановились у дома.

Сделай же хоть что-нибудь, все более настойчиво твердил внутренний голос. Но Мика не мог заставить себя пошевелиться, только посмотрел на Хезер. Она спокойно спала.

И пока он лежал, глядя на ее темные, слегка посеребренные сединой волосы, хлопнули дверцы машины, потом второй раз.

Приближавшиеся к дому шаги были почти неслышны, только изредка похрустывал снег. Но Мика прожил в лесах Нью-Хэмпшира всю свою жизнь, и слух у него был прекрасный. Кто-то тихо постучал в дверь. Мика торопливо выбрался из-под толстого пухового одеяла, надел джинсы и потихоньку вышел из спальни. В считанные секунды миновал коридор и гостиную и успел открыть дверь до того, как постучали снова. На пороге стоял Пит Даффи.

Пит был вторым человеком в полиции городка Лейк-Генри после начальника Уильяма Джекобса, и к тому же другом Мики. Мужчину, который стоял позади Пита, Мика не знал. Незнакомы ему были и две стоявшие на крыльце женщины. На всех троих были джинсы и синие форменные куртки.

– Нам нужна Хезер, – извиняющимся тоном сказал Пит, указывая на своих спутников. – У них есть ордер на ее арест.

– Что она сделала? – с трудом выговорил Мика. Незнакомый мужчина протянул Мике обе руки. В одной он держал ордер, в другой – служебное удостоверение.

– Джим Муни, из ФБР, – представился он. – У меня ордер на арест Хезер Малоун, обвиняемой в побеге с целью избежать уголовного наказания.

Мика стоял в глубокой задумчивости. Хезер всегда скрывала свое прошлое. И когда он начинал размышлять над причинами ее скрытности, самой худшей бывала мысль о том, что она может скрываться от правосудия.

– В чем ее обвиняют? – спросил он агента ФБР.

– В убийстве.

Мика с трудом перевел дыхание. Как ни странно, он даже почувствовал облегчение. Если Хезер обвиняют в убийстве, значит, это уж точно ошибка.

– Этого не может быть, Хезер не способна на убийство.

– Возможно, Хезер Малоун на это и не способна. Но по нашим данным ее настоящее имя – Лайза Мэтлок. И пятнадцать лет назад в Калифорнии она совершила убийство.

– Хезер никогда не бывала в Калифорнии.

– А вот Лайза там бывала, это уж точно. Она там выросла и жила до тех пор, пока пятнадцать лет назад не сбежала, после преднамеренного наезда на человека. Хезер, которую вы знаете, приехала сюда четырнадцать лет назад и устроилась на работу в кафе, так же как и Лайза в Калифорнии. Хезер просто двойник Лайзы – и глаза у обеих серые, и шрам в уголке рта.

– На свете, наверное, миллион сероглазых женщин, – сказал Мика. – А шрам у нее после автокатастрофы.

– Во всяком случае, не после той, калифорнийской. Она вышла из нее целой и невредимой, а вот парень, на которого она наехала, погиб. А до этого она вымогала у него деньги.

Мика фыркнул, окончательно убедившись, что все это ложь.

– Хезер не способна на такое. Она скорее сама умрет, чем причинит боль другому.

– Если это действительно так, то все выяснится в ходе следствия. А теперь пусть она спустится к нам. Или вы приведете ее, или мы сами за ней поднимемся.

– Вы не имеете права. Это мой дом, – проговорил Мика. Пит встал между Микой и фэбээровцем:

– У них есть ордер, так что лучше не лезь в бутылку.

И тут в доме зажегся свет. Они обернулись и увидели Хезер. Она была в халате. Глаза у нее были не просто серыми, они, казалось, переливались всеми цветами радуги. Хезер смотрела на Мику с молчаливой мольбой.

– Эти люди говорят, что ты – это не ты, а совсем другая женщина, – прошептал он. – Они наверняка ошибаются, но тебе придется поехать с ними.

– Куда? – прошептала Хезер.

– Не знаю. Наверно, в офис Уильяма Джекобса.

К ним подошли две женщины-агента, и одна из них заявила Мике:

– Мы ею займемся. – Потом она обратилась к Хезер: – Мы пойдем с вами наверх и подождем, пока вы оденетесь.

Хезер посмотрела на одну, на другую, а потом на Мику и положила руку ему на грудь. Он был ее последней надеждой в эту минуту, когда до нее дошел весь ужас случившегося.

– Я сам поднимусь с ней, – сказал Мика.

Но одна из женщин уже схватила Хезер за руку и начала зачитывать ей права.

Мика беспомощно взглянул на Пита:

– Кое-кто за это ответит. Так не делается.

– Я пытался убедить их не действовать так круто, да и Уильям Джекобс тоже. Но у них на руках ордер, так что все законно. Тут мы ничего не можем поделать.

Мика оглянулся на Хезер, но она уже скрылась в спальне.

– Папа! – донесся из коридора детский голос. Это была семилетняя Мелисса.

Мика постарался, чтобы голос его прозвучал спокойно:

– Ложись спать, Мисси, еще рано.

Но Мисси не послушалась и подошла к нему. Волосы у нее были такие же темные, как у Мики, и такие же густые и длинные, как у Хезер, только в мелких кудряшках.

– А зачем Пит приехал?

– Ну, ему надо задать Хезер несколько вопросов. А теперь иди в кровать. И последи за сестрой, пусть подольше поспит.

– А она уже проснулась, просто боится выйти.

– Ну, тогда иди поиграй с ней. С тобой ей будет спокойнее. Мика понимал, что Стар не просто постеснялась выйти. Он уже давно замечал за своей пятилетней дочерью удивительную проницательность. Стар наверняка почувствовала, что произошло что-то плохое, и сейчас ей по-настоящему страшно.

Мисси не двигалась с места – было ясно, что она не собирается слушаться отца. И тут из спальни в сопровождении женщин-агентов вышла Хезер.

– Иди к Стар, Мисси, – сказал он.

Мисси стояла в прежней позе, прижавшись к стене. Хезер присела перед ней на корточки.

– Папа прав, моя хорошая, – ласково проговорила она. – Иди к Стар, ты сейчас ей очень нужна.

Мисси обняла Хезер и спросила:

– Куда ты едешь?

– В город.

– А когда вернешься?

– Попозже.

– Обещаешь?

– Да, – проговорила она. А потом в отчаянии закрыла глаза. Подойдя к Мике вплотную, она шепнула: – Позвони Касси.

Адвокат Касси Бернс была подругой Хезер. Когда агенты ФБР повели Хезер к двери, Мика не отставал ни на шаг.

– Куда вы ее везете?

– В Конкорд.

– Ей предъявят обвинение в убийстве?

– Нет. ФБР потребует ее экстрадиции. Хезер может либо согласиться, чтобы ее дело рассматривалось в Калифорнии, либо отказаться. Ее не могут насильно доставить туда и предъявить обвинение в убийстве – пока для этого не появится достаточно веских оснований.

Мика как был босиком выскочил на обледенелое крыльцо. Он увидел, как Хезер скрылась в салоне автомобиля ФБР, и побежал к нему.

– Я хочу поехать с Хезер.

Пит бежал с ним рядом.

– Успокойся! – прокричал он. – Тебе все равно не разрешат. Приедешь попозже, с Касси.

Но когда Пит схватил Мику за руку и попытался увести домой, Мика вырвался и подбежал к машине, склонился перед закрытой дверцей и прижал ладонь к стеклу. До того как автомобиль тронулся, он успел встретиться взглядом с Хезер. Когда автомобиль начал набирать скорость, Мике осталось только смотреть ему вслед.

И лишь тут он почувствовал, что продрог, и пошел к дому.

– Ну и дружок у меня! – пробормотал Мика, проходя мимо Пита.

– А что мне было делать?! – воскликнул Пит.

– Мог бы хотя бы позвонить и предупредить.

– И что бы это дало? Вы убежали бы, как будто на самом деле в чем-то виноваты.

Мика, по-прежнему взбешенный, взлетел на крыльцо.

– Подумай-ка хорошенько, – продолжал Пит. – Сначала обвинение должно доказать, что она и есть та самая женщина.

А Мика тем временем думал, что даже несколько дней разлуки с Хезер будут для него невыносимы. Она была необходима ему здесь, рядом. И не только из-за девочек. Он привык полагаться на нее. Сам Мика порой не различал за повседневными заботами общей картины происходящего. А Хезер это было дано. С ней он стал добрее. Кроме того, она была его верной помощницей – они вместе собирали кленовый сок и делали из него сироп и сахар, а сезон должен был вот-вот начаться.

Влетев в дом, он захлопнул у Пита перед носом дверь. Мисси с несчастным видом стояла посреди гостиной. Стар нигде не было. Мика обшарил весь дом и в конце концов нашел ее на нижней книжной полке среди подборки журналов «Нэшнл джиографик». Она сидела, обхватив ручками колени.

Его сердце разрывалось от жалости и боли. Мика очень любил обеих дочерей, просто за Стар он больше волновался. Она была еще младенцем, когда машина ее матери, съехав с дороги, упала в пропасть. Мика, конечно, понимал, что Стар не может помнить Марси, но почему-то ему казалось, что она живет с болью этой потери.

Мика взял дочку на руки и прошептал:

– Все будет хорошо. – Он отнес ее в детскую, усадил на кровать и сказал: – Я сделаю несколько звонков, а потом мы позавтракаем.

– Мы не будем ждать маму? – спросила Стар.

– Нет, – ответил Мика. – Она позавтракает в городе.

– А что она будет есть?

– Яйца? Вафли? Если мы съедим то же самое, она будет как бы с нами. Правда?

– Может быть.

– Она любит овсяную кашу, – заявила Мисси. – Она наверняка и сегодня будет ее есть. Я тоже буду, но только с кленовым сиропом.

– Ну уж чего-чего, а сиропа у нас полно, – сказал Мика.

Он пошел в комнату, расположенную напротив спальни дочек. Мика пристроил эту комнату вскоре после того, как к нему переехала Хезер. Он надеялся, что это будет комната ребенка, который родится у них с Хезер.

Мика перешагнул через кукольную деревню, которую он смастерил для девочек, и открыл шкаф. Рюкзак лежал в правом углу на верхней полке, там, где девочки не могли его достать. Насколько было известно Мике, это была единственная вещь, которая осталась у Хезер от прежней жизни.

Подхватив рюкзак под мышку, Мика вышел в коридор, надел сапоги, куртку, спрятал под ней рюкзак и выскользнул на улицу. По проторенной в снегу тропинке он пошел к небольшому заводику, где они с Хезер варили кленовый сироп.

Длинное каменное здание стояло в сотне метров от дома. Мика прошел через основной цех, в дальнем конце которого, в подсобке, хранились дрова. Вынув из штабеля три полена, он положил туда рюкзак и накрыл его дровами.

Вернувшись в дом, Мика позвонил Касси.

Сегодня Касси занималась делами города. Ее снова вот уже в пятый раз избрали председателем городского собрания Лейк-Генри. Ее саму это удивляло, ведь она, женщина тридцати шести лет, была совсем не похожа на пожилых мужчин, которые обычно заправляют городскими делами. Но времена меняются.

Касси полностью разделяла озабоченность членов собрания проблемами охраны окружающей среды. Сейчас на повестке дня были гагары, которые прилетали на озеро каждый год в апреле, выводили птенцов и оставались до ноября. Зимой они кормились в незамерзающих водах Атлантики. Жители города опасались за чистоту озера и настаивали, чтобы его охранял специальный полицейский патруль. Кроме того, они требовали установки оборудования для контроля за чистотой озерной воды. К сожалению, на все это требовались немалые средства. И Касси в то утро как раз пыталась подсчитать, какие именно.

И тут зазвонил телефон. Было всего шесть тридцать.

– Касси у телефона.

Голос на другом конце провода был низким и взволнованным:

– Касси, это Мика. Хезер арестовали.

– О чем ты? Кто арестовал?

– ФБР. Агенты утверждают, что она не та, за кого себя выдает, и что до того, как переехать сюда, она кого-то убила.

Касси на время потеряла дар речи. Она представить себе не могла, что у Хезер могли возникнуть нелады с законом.

– Куда ее повезли?

– В Конкорд. На сегодня назначено слушание.

– Слушание не начнется, пока я не приеду в суд! – с возмущением заявила Касси. – Сможешь заехать за мной минут через пятнадцать?

– Да, конечно.

Глава вторая

Поппи Блейк лежала на боку лицом к окну. Постороннему наблюдателю показалось бы, что она любуется занимающимся над озером рассветом. Но Поппи унеслась мыслями далеко, в другой мир, где можно было исправить прошлые ошибки и начать жизнь заново. В том мире она не лежала бы одиноко в постели. А рядом с ее кроватью не стояла бы инвалидная коляска.

У Поппи были парализованы ноги – двенадцать лет назад она упала со снегохода. За эти годы она узнала все, что узнаёт каждый, попавший в схожую беду. Главный урок заключался в том, что время нельзя повернуть вспять.

И тем не менее иногда она позволяла себе помечтать. Сегодня утром она думала о мужчине, которого видела всего несколько раз. Высокий, с рыжеватой шевелюрой, голубыми глазами и очень волнующим, низким голосом. Он звонил ей регулярно, пока она не дала ему понять, чтобы он этого больше не делал. Какие между ними могут быть отношения, когда она прикована к инвалидной коляске? Очевидно, он это понял. Уже месяц она не слышала его голоса.

Тут как раз зазвонил телефон, стоявший на столике рядом с кроватью. Это был ее личный номер, не связанный с коммутатором частной телефонной службы города Лейк-Генри, который занимал соседнюю комнату и который Поппи обслуживала.

На определителе высветился номер Хезер.

– Алло? – произнесла Поппи, недоумевая, почему подруга звонит так рано, хотя они виделись только накануне вечером.

Но это была не Хезер.

– Это Мика. У нас беда. – У Поппи не укладывалось в голове все то, что он ей рассказал. Закончил он словами: – Девочек нужно отвезти в школу. Ты можешь это сделать?

– Конечно, я отвезу, – ответила Поппи в замешательстве. – Но ведь Хезер – это Хезер, а не какая-то другая женщина. Она ни в чем не виновата.

– Я говорил то же самое, но меня не стали слушать. Я подъеду минут через пять. Хорошо?

– Буду ждать.

Сборы никогда не занимали у Поппи много времени. Она и раньше, до несчастного случая, не придавала значения нарядам и косметике.

Набросив парку, она выехала в коляске на крыльцо, на ходу приглаживая рукой коротко стриженные волосы. Вскоре Поппи увидела свет фар.

Вместо ступенек к входным дверям вел пандус, подогреваемый электричеством, чтобы зимой коляска не скользила по льду. Поппи скатилась вниз и затормозила у машины Мики.

Тот выскочил наружу. Это был высокий, плотный шатен с длинными даже по местным сельским меркам волосами. Одет он был в выцветшие джинсы, сапоги и клетчатую шерстяную куртку. Мика выпустил из машины девочек. Обе были в ярких парках, с маленькими ранцами за спиной.

– Бутерброды в ранцах, – сказал он Поппи. – Хезер приготовила их вчера вечером. Она всегда делает это заранее…

Его голос сорвался, и он на секунду замер.

Поппи кивнула:

– Поезжай. Выясни все как следует.

Она взяла ранец у Мисси, которая встала позади коляски, чтобы помочь Поппи въехать на крыльцо.

– Спасибо тебе, – сказал, понизив голос, Мика.

Он еще раз посмотрел на дочерей и сел за руль. Когда Мика уехал, Поппи усадила Стар себе на колени.

– Вы завтракали?

– Мы собирались, но не успели, – ответила Мисси.

– Папа забыл, – добавила Стар.

– У папы много забот, – сказала Поппи. – А у меня, кроме вас, забот нет.

Думать Поппи могла только о Хезер, но вести себя старалась так, будто ничего особенного не произошло. Она разогрела в тостере вафли, намазала их маслом и полила кленовым сиропом. Между делом Поппи болтала с девочками о школе, приближающемся Ледовом празднике. Мисси охотно ей отвечала, а Стар молчала, но не отходила от Поппи ни на шаг.

– Все в порядке? – время от времени заботливо спрашивала ее Поппи.

Та каждый раз кивала, но выглядела очень грустной.

Поппи хотелось сказать ей, что с Хезер все будет хорошо. Что она вернется, это какая-то ошибка, ваш папа все уладит.

Но она ничего не сказала, потому что сама ничего не знала. И это ее беспокоило. Поппи гордилась тем, что всегда была в центре всех городских событий.

Она была абсолютно уверена, что Хезер не совершала того, в чем ее обвиняли. Но кто-то же указал на нее ФБР.

К несчастью с Хезер могли приложить руку не только местные жители. Три месяца назад Лейк-Генри оказался в центре скандала вокруг сестры Поппи, Лили. Журналисты тогда буквально наводнили городок. Поппи склонялась к мысли, что во всем виноват кто-то из них.

Но она не могла обсуждать это с девочками. После завтрака Поппи помогла им надеть парки и оделась сама. На улице она с помощью специального подъемника уселась за руль ярко-красного «блейзера» с полностью ручным управлением.

Высадив девочек у школы, она крепко обняла их на прощание.

Как только они скрылись за дверью школы, Поппи набрала на мобильном номер Джона Киплинга, мужа Лили. Он был редактором местной городской газеты. Дома никто не отвечал, поэтому Поппи решила, что Джон уже на работе.

Летом бы Поппи добралась до кабинета Джона и поговорила с ним с глазу на глаз. Но зимой выбираться из «блейзера» и потом загружаться в него было не очень удобно. Поэтому она набрала номер редакции газеты «Лейк ньюс».

– Киплинг слушает, – рассеянно ответил Джон.

– Это Поппи. Ты уже обо всем знаешь?

– Привет, дорогая. – Его голос смягчился. – Нет. А что такое?

– С Хезер беда! – Поппи весьма эмоционально посвятила Джона в суть дела, а потом сказала: – Не понимаю, как такое могло случиться. Хезер – последняя, кого бы я заподозрила в сокрытии своего настоящего имени и в убийстве. Но кто-то решился ее оговорить, и я хотела бы узнать, кто этот подлец. В нашем городе никто не стал бы доносить на Хезер. Скорее всего, это сделал один из тех парней, которые приезжали прошлой осенью во время заварухи вокруг Лили.

– Подожди минутку. Где сейчас Хезер?

– Мика и Касси поехали разбираться с агентами ФБР. Я не знаю, куда именно…

– В Конкорд. Агенты ФБР должны обратиться в федеральный суд. А ближайший федеральный суд в Конкорде.

– Федеральный суд? – переспросила Поппи. – Хезер в федеральном суде? У меня это в голове не укладывается.

– Это потому, что ты уверена в ее невиновности.

– А ты не уверен? Хезер абсолютно честный человек. Люди доверяют ей. Спроси Чарли. Меньше чем за год он повысил ее от повара до менеджера. Именно на нее он оставляет ресторан, когда уезжает из города с Анеттой и детьми.

– Поппи, ты напрасно расточаешь свое красноречие. Я с тобой не спорю.

– Ты можешь узнать, кто на нее настучал?

– Сначала надо понять, что происходит в Конкорде. Я должен сделать несколько звонков. Как только что-нибудь узнаю, сразу тебе перезвоню.

Через несколько секунд Поппи уже ехала мимо каменного забора, окружавшего имение «Блейк орчард», гордость ее матери. Свернув с дороги и проехав метров семьсот по гравийному проселку, она оказалась бы у дома матери.

Но она повернула на дорогу к озеру. Около своего дома она быстро выбралась из машины и на коляске въехала в помещение коммутатора. Поппи с нетерпением ждала новостей.

Даже привалившись к стене, Мика выделялся в приемной суда ростом. Касси попросила его подождать в приемной – вот он и ждал, засунув руки в карманы куртки.

Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Касси вышла наконец из дальней комнаты. Она жестом предложила ему следовать за собой. Пройдя по коридору, она вежливо постучала в дверь и толкнула ее. Мика ожидал увидеть за дверью Хезер. Но в комнате был только стол и два металлических стула.

– Где она? – спросил он.

– Сейчас подойдет, – ответила Касси.

Она замолчала, так как в этот момент дверь снова открылась.

У Мики внутри все будто оборвалось. Охранник ввел Хезер. Она была смертельно бледна и выглядела напуганной.

Мика подошел к ней, обнял. Охранник вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

– Ты когда-нибудь раньше слышала имя той женщины? – спросила Касси.

Хезер заплакала. Мика не понимал, знает она, о чем идет речь, или нет. Он в отчаянии посмотрел на Касси:

– Она никакого отношения не имеет к той женщине. Что нам делать?

Касси подошла ближе, по-дружески коснулась плеча Хезер:

– Дорогая, я должна все знать. Иначе я не смогу быть твоим адвокатом. Ты Лайза Мэтлок?

Глаза Хезер были полны слез.

– Я Хезер Малоун.

– Ну вот, видишь, – сказал Мика с чувством. – Ты получила ответ. Что дальше?

После паузы, которая показалась Мике ужасно долгой, Касси сказала:

– Дальше мы будем бороться.

Поппи развела огонь в камине, заварила себе кофе и удобно устроилась у окна с видом на озеро. Все ее мысли были о Хезер. Некоторых своих подруг Поппи знала дольше, чем Хезер, но с ней она почувствовала особую близость уже при первой встрече. Поппи была тогда студенткой второго курса университета, а Хезер работала в кафе «У Чарли». Обе они любили бывать на природе. Каждые выходные они вместе отправлялись в горы. Вспоминая то время, Поппи только сейчас поняла, что говорила тогда в основном она сама, а Хезер все больше слушала. Затем с Поппи произошел несчастный случай, и после него Хезер не отходила от подруги ни на шаг. Она не говорила лишних слов, не донимала соболезнованиями и не пыталась утешить. Она считала, что надо принять все как есть и жить дальше. Ее спокойствие было лучшим утешением.

Поппи думала теперь об этой ее сдержанности и немногословности, о том, была ли для этого какая-то особенная причина. В этот момент замигала лампочка на табло коммутатора и высветился номер телефона Джона. Она надела наушники с микрофоном.

– Ну как, удалось что-нибудь узнать?

– Она в федеральном суде в Конкорде. Сейчас там идет слушание. Оказывается, парень, в убийстве которого обвиняют Лайзу Мэтлок, был сыном Диченцы, сенатора от Калифорнии.

– И ты можешь представить себе, чтобы Хезер вращалась в кругу политиканов? Я лично не могу.

– Мне об этом рассказал приятель, который освещает работу суда в газете «Монитор». Я просто передаю то, что услышал от него. Сейчас я еду в Конкорд. Позвоню, когда вернусь.

– Уж будь добр, – сказала Поппи и отключила линию.

Сняв наушники, она сделала глоток кофе и попыталась представить себе Хезер в Конкорде. Но никак не могла совместить знакомое лицо с образом женщины в зале суда.

На пульте загорелась еще одна лампочка. На этот раз звонили из книжного магазина Марианн Херси. Поппи приложила к уху наушник и нажала кнопку:

– Слушаю.

– Что происходит? – спросила Марианн.

Марианн была одной из пяти приятельниц, которые каждый вторник приходили к Поппи на ужин. Хезер ужинала с ними накануне.

– Ты знаешь, что говорят о Хезер по телевизору?

– По телевизору?

– Что она намеренно сбила на машине сына сенатора Диченцы, скрылась с места происшествия и никто ее больше не видел. Только недавно агенты ФБР получили информацию о ней от кого-то, кто был здесь прошлой осенью. А ты что-нибудь об этом знаешь?

– Меньше, чем ты. Сейчас включу телевизор. Потом перезвоню.

Поппи включила телевизор и услышала следующее: «Наметился серьезный прорыв в расследовании убийства Роберта Диченцы, совершенного пятнадцать лет назад в Сакраменто. Диченцу, которому в то время было двадцать пять лет, сбила машина, когда он возвращался с приема, устроенного для сбора средств на избирательную кампанию его отца, сенатора от штата Калифорния. За рулем сбившей его машины находилась восемнадцатилетняя Лайза Мэтлок, которая ранее тем же вечером ему угрожала. По версии ФБР, Лайза Мэтлок последние четырнадцать лет проживала в штате Нью-Хэмпшир под именем Хезер Малоун. Сегодня утром она была задержана в своем доме в Лейк-Генри и доставлена в федеральный суд. Только что завершилось слушание, в ходе которого адвокат Малоун отвергла предъявленные ее клиентке обвинения. Это значит, что адвокат будет бороться против экстрадиции Малоун в Калифорнию. Поскольку экстрадиция входит в компетенцию штата Нью-Хэмпшир, подозреваемая будет переведена в Уэст-Имс, в главный суд первой инстанции, где сегодня состоится еще одно слушание. С вами был Брайан Андерсон, «Девятый канал, Конкорд».

Марианн сказала, что на Хезер агентов ФБР навел кто-то, кто приезжал сюда прошлой осенью. Кто-то решил, что она похожа на ту девушку из Калифорнии, и превратил жизнь Хезер в ад. Поппи хотелось бы знать, кто это сделал.

Гриффин Хьюз разговаривал по телефону, стоя у огромного кожаного дивана в гостиной своего особняка в Принстоне, штат Нью-Джерси. Его собеседником был Прентисс Хейден, в свое время один из самых влиятельных сенаторов. Теперь, когда ему было уже за восемьдесят, он удалился от дел и жил на своей ферме в Виргинии. Гриффин писал биографию Хейдена.

– Я не хочу, чтобы вы об этом упоминали, – никак не соглашался с ним Хейден.

– Но это же часть вашей жизни, – терпеливо убеждал Гриффин. – Никто не осудит вас за внебрачного ребенка. Вы же его признали. Вы дали ему все то же, что и законным детям.

– Гриффин, я ведь гораздо старше вас. В старые добрые времена не принято было говорить на такие темы. Мы соблюдали рамки приличия. Как сейчас помню…

Гриффин вежливо выслушивал уже известный ему эпизод из жизни Хейдена. Машинально он взял пульт дистанционного управления и включил телевизор. Передавали срочное сообщение из Конкорда. Он прервал собеседника:

– Сенатор Хейден, можно будет вам перезвонить?

– Да, но я не хотел бы, чтобы вы упоминали в биографии эту деталь. Это мое окончательное решение.

– Я позвоню завтра, – закончил разговор Гриффин.

Он положил трубку и мрачно уставился на экран. Когда новости закончились, он отшвырнул пульт и схватил телефон. Набрав номер своего брата, Гриффин подошел к окну.

Брат ответил после первого же гудка:

– Слушаю.

– Где ты находишься? – спросил Гриффин.

– В трех кварталах от работы.

Значит, он не в Лейк-Генри, а в Вашингтоне. Хорошо хоть так.

– Я сейчас услышал по телевизору новости о Хезер Малоун и вот пытаюсь понять, каким образом все это выплыло. Надеюсь, ты к этому отношения не имеешь.

Рэндалл Хьюз довольным голосом ответил:

– Конечно, имею. Как же мне повезло!

– Рэнди, когда я увидел фотографию, я просто рассуждал вслух. Я всего лишь сказал, что видел женщину, которая немного похожа на ту девушку.

– А дальше я действовал самостоятельно, – с гордостью подтвердил Рэнди. – Именно так и бывает с подобного рода делами. Иногда достаточно одного случайного замечания, которое подтолкнет тебя в правильном направлении.

– Я тебя никуда не подталкивал, – настаивал Гриффин. – Я всего лишь сказал, что фотография напомнила мне женщину, которую я видел. Разве я говорил, что видел ее в Лейк-Генри?

– Не обязательно быть гением, чтобы это вычислить. Ты только что вернулся оттуда и не мог говорить ни о чем другом, кроме этого городка.

Это было действительно так. Гриффин приехал домой увлеченный Поппи Блейк, с которой встретился в Лейк-Генри.

– Ты не понимаешь. Это хорошие люди. Так с хорошими людьми не поступают.

– Эй, – осадил его Рэнди официальным тоном стража порядка. – Пятнадцать лет назад эта женщина скрылась. Теперь ФБР наконец-то задержало ее.

– ФБР задержало не ту женщину! – воскликнул Гриффин. – Если бы я знал, что ты так поступишь, никогда бы не сказал тебе ни слова. – По голосу Гриффина было понятно, что он обиделся.

– А что это ты так разволновался? Ты уже не был там больше месяца. Я думал, у тебя к тем местам интерес пропал.

Может, Рэнди так и думал, но Гриффин не забыл Поппи, и интерес к ней у него совсем не пропал. Он был заинтригован ею с того самого момента, когда первый раз позвонил начальнику полиции Лейк-Генри, намереваясь написать статью о ее сестре Лили, и Поппи ответила на его звонок. Мужество. Вот что поразило Гриффина в ее характере. Оно чувствовалось в каждом произнесенном ею слове.

Потом, когда он увидел ее в инвалидной коляске, внутри у него что-то дрогнуло. Коляска была очень легкая, сделана по последнему слову техники и… бирюзового цвета.

Ему пришлось долго уговаривать Поппи, прежде чем она согласилась поужинать с ним в ресторане. Они прекрасно провели время – часа три разговаривали обо всем на свете.

Но когда он попытался снова встретиться с ней, она отказалась. Он знал почему. Она сказала об этом в первую же минуту их первой встречи. Я не могу бегать. Не могу кататься на лыжах. Не могу танцевать. Не могу водить машину, если она специально не переоборудована. Я даже не могу стоять в душе.

Он понял: ей необходимо время, чтобы что-то для себя решить, и поэтому не стал упорствовать. Через некоторое время он заехал к Поппи на пару часов, сказав, что просто проезжал неподалеку. Каждые несколько недель он посылал ей открытки, но не звонил уже целый месяц. Это не значило, однако, что он бездействовал. Гриффин приложил немало усилий, чтобы узнать о Поппи все, что возможно.

Одно он знал с самого начала. Они с Хезер Малоун были лучшими подругами. Если Поппи узнает, что именно Гриффин подсказал ФБР, где искать Хезер, она не станет с ним больше разговаривать.

Поэтому он заявил Рэнди:

– Если ты хоть кому-нибудь скажешь, что получил наводку от меня, знай, я с тобой больше не общаюсь!

– Тоже мне угроза!

– Из уст родного брата – очень даже угроза.

– Эй! – Чувствовалось, что Рэнди был бы рад закончить этот разговор. – Я заезжаю в гараж. Связь пропадает.

Гриффин снова включил телевизор. Ведущий как раз объявил, что на связи со студией находится Рэндалл Хьюз, агент ФБР, который распутал это дело. К своему ужасу, Гриффин увидел на экране брата, который говорил, что получил информацию о Хезер Малоун от анонимного источника из числа журналистов, которые посетили Лейк-Генри прошлой осенью.

Когда интервью окончилось, Гриффин выключил телевизор и попытался оценить ущерб. Хьюз – довольно распространенная фамилия. Даже если Поппи смотрела передачу, она могла не обратить внимания на это совпадение.

Сомнения относительно того, догадалась она или нет, мог разрешить один телефонный звонок. Но ему не хотелось выяснять это по телефону. Лучше будет поехать к Поппи и выяснить все при личной встрече.

Поппи пропустила интервью с Рэндаллом Хьюзом, не слышала фамилии, не видела лица, потому что на нее в это время обрушилась куча работы. Ближе к полудню все линии коммутатора были заняты. Одни звонки были от местных жителей, которые хотели услышать подтверждение случившегося, другие – от журналистов.

Труднее всего было отвечать на вопросы вроде тех, которые задавала сестра Поппи, Роза.

– А что, если ее из тюрьмы не выпустят? Что будет делать Мика? – спросила Роза.

– Ее выпустят. Она ничего плохого не сделала.

– Мика очень переживает? – не унималась Роза.

– Конечно. Он любит Хезер.

– Да я сейчас не о любви. Кто теперь будет помогать ему перерабатывать кленовый сок?

Поппи занервничала, ей стало просто физически нехорошо. С ней часто такое случалось, когда она разговаривала с Розой. Та была настоящей паникершей.

– Что ты зациклилась на этом? – спросила ее Поппи. – Хезер выпустят.

– Понимаешь, – ответила Роза, – Хезер как раз получила кучу предложений от моего мужа Арта и собиралась применить их в этом сезоне: новый выпариватель, новая торговая марка, новая система отчетности… Мика расширил бизнес в надежде, что Хезер будет ему помогать. А ее нет. Метеорологи предсказывают солнечную погоду. Если начнется потепление, сок пойдет уже через пару недель. И надо же, чтобы все так некстати! Как это случилось?

– Я не знаю, – оборвала ее Поппи и отключила линию.

Гриффин ехал на своем сером «порше». Самым ценным в машине он считал прибор спутниковой навигации, который установил год назад. Вводишь пункт назначения, и приятный женский голос дает тебе рекомендации о маршруте. Он назвал эту виртуальную помощницу «Сейдж».

Если бы он ехал прямо в Лейк-Генри, помощь «Сейдж» ему бы не понадобилась. Дорогу он знал прекрасно. Но сейчас он ехал в другой город штата Нью-Хэмпшир, в Уэст-Имс.

Зазвонил мобильный телефон, на дисплее высветился номер, который он набирал час назад.

– Привет, Дункан! Ты что-нибудь узнал?

Дункан Клейс, его университетский приятель, работал репортером в одной из газет Сан-Франциско.

– Лайза Мэтлок родилась и провела детство в Сакраменто, – зачитал Дункан свои записи. – Мать бросила семью, когда девочке было восемь. Ее воспитывал отец. Еще до ее рождения он отсидел за кражу со взломом. Они едва сводили концы с концами.

– Отец жив?

– Нет. Умер от инфаркта через два года после исчезновения Лайзы. О матери ФБР до сих пор ничего не известно.

– А друзья у Лайзы были?

– После исчезновения Лайзы ее отец ответил на этот вопрос утвердительно. Но никто так и не объявился, хотя бы чтобы помочь ей. Отец утверждал, что кто-то им помешал.

– Кто-нибудь из семьи Диченца?

– Похоже на то.

– Какие отношения были между Лайзой и Робом?

– Сначала семья утверждала, что никаких отношений между ними не было. Но после убийства от друзей Диченцы просочились слухи, что Лайза и Роб состояли в связи. Тогда семья изменила показания и заговорила о вымогательстве. Якобы в тот вечер Лайза и Роб поссорились, потому что Роб, который до этого встречался с девушкой всего пару раз, решил порвать с ней, а Лайза потребовала денег за молчание.

– О чем она должна была молчать? – спросил Гриффин.

– Она была дочерью уголовника. Родителям Роба, естественно, не хотелось, чтобы ее имя упоминалось в связи с их сыном. Так что она вполне могла шантажировать их сына.

– Через два километра вам съезжать с автострады, – предупредила «Сейдж». – В конце виадука перестройтесь в левый ряд.

Гриффин послушно перестроился.

– Есть еще что-нибудь? – спросил он Дункана.

– Могу поискать. Что-нибудь конкретное или все, что найду?

– Все, что найдешь, плюс как можно больше фотографий Лайзы Мэтлок.

Закончив разговор, Гриффин съехал с автострады, а потом набрал номер Ральфа Хаскинса, старинного друга семьи. Ральф был частным детективом и уже слышал новости из Нью-Хэмпшира. Поэтому Гриффину ничего не пришлось объяснять, когда он попросил собрать как можно больше информации о Лайзе Мэтлок.

В Уэст-Имсе Гриффин легко нашел суд. Он оставил «порше» в соседнем переулке и подошел к зданию суда как раз в тот момент, когда из огромных дверей показались присутствовавшие на слушаниях. Все выглядели довольно мрачно.

Гриффин огляделся в поисках знакомых лиц и с облегчением вздохнул, заметив коротко стриженную бородку Джона Киплинга. Гриффин протянул ему руку и обрадовался тому, как доброжелательно приветствовал его Джон.

– Ну что?

– Ее решили задержать на месяц без права освобождения под залог. Пятнадцать лет назад Лайза Мэтлок скрылась от правосудия. Велика вероятность, что она могла бы проделать это и на сей раз.

– Вы считаете, что Хезер – это Лайза?

– Не я так считаю, – возразил Джон. – Так считают судья, прокурор, ФБР. И семейство Диченца. Чарли Диченца все еще очень влиятельная фигура. На освобождение Хезер не было никакой надежды.

– Касси все равно добьется ее освобождения, – сказал Гриффин.

– Да, но знаете, чего это будет стоить? Тридцать дней жизни Хезер, Мики, Мисси и Стар – это только часть цены. Другая часть – деньги. Только на судебные издержки уйдет огромная сумма.

– Она невиновна, – настаивал Гриффин.

– Но потребуется огромная сумма, чтобы это доказать. У Мики таких денег нет. – Джон остановился и как-то странно посмотрел на Гриффина. – А что вы здесь делаете?

– Я ехал в Лейк-Генри и решил завернуть сюда.

– Где вы пропадали? Когда мы виделись в последний раз, вы явно проявляли интерес к Поппи. Исчезая на несколько недель, вы вряд ли укрепите ваши с ней отношения, – сказал Джон и зашагал дальше. Гриффин пошел с ним рядом.

– Она не очень-то поощряла мои ухаживания.

– Вы же знали, что у нее масса проблем. Кстати, а она в курсе, что вы сегодня приедете?

– Нет. Я думал сделать сюрприз.

– Поппи не любит сюрпризов. – Джон остановился у своей машины с надписью «Лейк ньюс» на двери. – Почему вы решили ехать именно сейчас? Если планируете писать о Хезер, подумайте, стоит ли.

– Я не собираюсь писать о Хезер. У меня другие планы. Если бы я только мог помочь ей…

– Почему вы этим занимаетесь?

– Потому, что с Хезер поступают несправедливо.

– Вы считаете, что она невиновна, потому что она подруга Поппи?

– Отчасти. И поэтому тоже.

Джон внимательно посмотрел на Гриффина:

– Желаю успеха. Учтите только, что Поппи захочет услышать и остальное.

У Гриффина участился пульс. Значит, Джон все знает. Конечно, он догадался. Гриффину ничего не оставалось, кроме как признаться:

– Я сделал это ненамеренно. Когда я упомянул о сходстве Хезер с девушкой на фотографии в кабинете брата, мне и в голову не могло прийти, что Рэнди отправится в Лейк-Генри и начнет там что-то вынюхивать.

Джон недоуменно посмотрел на Гриффина, но потом вдруг нахмурился:

– Рэндалл Хьюз. О боже, до чего же я несообразительный. Гриффин понял, что он наделал, и опустил голову.

– Я соображаю еще хуже, чем вы.

– Так это вы навели на Хезер ФБР.

– Нет, у меня просто вырвалось, что две девушки похожи.

– Поппи вычислила, что информация исходит от кого-то, кто был в Лейк-Генри осенью. Уверяю вас, она совсем не обрадуется, узнав, что от вас. Вы собираетесь ей об этом рассказать?

– Скорее всего, да. Я не умею врать. С другой стороны, если кто-то из моих друзей найдет доказательства того, что Хезер – это не Лайза, я буду реабилитирован.

Джон какое-то время изучал его лицо, затем, покачав головой, открыл дверцу машины.

– Хуже ситуации не придумаешь, – проворчал он, усаживаясь за руль.

Гриффин придержал дверцу:

– Мне нужно будет где-то остановиться. У вас в городе сдаются комнаты?

Ближайшая гостиница находилась чуть не в часе езды от Лейк-Генри. Гриффин не хотел останавливаться так далеко.

– Не думаю, что жители нашего города захотят общаться с прессой, – сказал Джон.

– Я еду не как журналист, а как друг Поппи.

– Это еще хуже. Вы ведь знаете, как трепетно все мы относимся к Поппи.

– Знаю, – ответил Гриффин. Джон завел машину.

– Брат Чарли Оуэнса давно уехал из Лейк-Генри, но у него там остался дом, за которым надо присматривать зимой. Если хотите заручиться поддержкой Чарли, а поддержка Чарли в нашем городе многого стоит, вы могли бы остановиться в этом доме. – Он бросил на Гриффина оценивающий взгляд: – Нет, скорее всего, вы не сможете там жить…

– Я не боюсь трудностей, – заверил его Гриффин.

– Дом находится на Малом Медвежьем острове. В полукилометре от берега, – предупредил Джон.

– Как туда добираются зимой?

– Пешком или на машине. Лучше на пикапе. Не думаю, что ваш «порше» пройдет.

Он уже собирался закрыть дверцу, но Гриффин опять придержал ее:

– Я возьму пикап напрокат.

– Хотите совет? Мой двоюродный брат Бак продает свой пикап. Вы заплатите побольше, чем он просит, и добьетесь расположения значительной части жителей Лейк-Генри.

– Согласен, – решил Гриффин. – Еду за вами.

Двоюродный брат Джона, Бак, жил на дальней окраине Лейк-Генри, которая называлась Ридж. Поскольку на «порше» туда было не добраться, Джон предложил Гриффину поставить машину в одном из эллингов на берегу озера. Дальше в Ридж они поехали на машине Джона.

Когда Поппи проехала мимо них, она была слишком озабочена, чтобы заметить Гриффина, – позвонил Мика и попросил забрать девочек из школы.

Выйдя из школы, Мисси и Стар увидели Поппи и остановились как вкопанные.

– Где Хезер? – спросила, подбежав к ней, Мисси.

– В Уэст-Имсе.

– А что она там делает? Ну что было на это ответить?

– У нее там дела. Поэтому мы сейчас поедем домой и испечем печенье с кленовым сиропом.

– К кому домой? – поинтересовалась Мисси.

– К вам, – ответила Поппи.

Мисси вздохнула:

– Хезер к ужину вернется?

– Не думаю.

– А когда она вернется?

Через десять дней? Двадцать? Тридцать? Как это объяснить ребенку?

– Надеюсь, что скоро. Мисси, я совсем окоченела. Еще минута, и колеса моей коляски вмерзнут в снег. Давайте сядем в машину.

В машине Поппи на полную мощность включила обогреватель, но все равно было прохладно. Мороз крепчал. Она только успела отъехать от школы, как почувствовала на плече руку Стар.

– Мама уехала навсегда? – спросила девочка.

– Нет, детка, она просто поехала в Уэст-Имс. «Пристегнись», – собиралась сказать ей Поппи, но Стар выглядела такой испуганной, что она промолчала.

– Нет, она уехала не навсегда.

– А если она никогда не вернется?

– Обязательно вернется. Она тебя очень любит. Через некоторое время Стар чуть не плача тихо сказала:

– Хочу к маме!

Поппи еще никогда в жизни не чувствовала себя такой беспомощной.

– Я знаю, что ты хочешь к маме. Я знаю.

Времени у Гриффина было в обрез. Надо было заехать в магазин к Чарли, чтобы получить от него необходимые инструкции и сделать закупки, а затем вокруг озера пробираться к дальнему берегу. Он прикинул, что до наступления темноты у него есть еще пара часов.

В магазине Гриффин нашел Чарли и изложил ему свою просьбу. Чарли согласился пустить Гриффина в дом, хотя особого восторга при этом не выразил.

– Введите меня в курс дела, – попросил Гриффин.

– Дрова на крыльце. Если надо будет сколоть лед с труб, инструмент за дверью. Электричество включается рубильником.

Гриффину все было вроде бы ясно. Он купил кофе, хлеб, яйца, сыр, консервированный суп в банках и несколько канистр воды. Вспомнив, что надо будет растапливать печь, взял пачку газет. Забросив покупки в пикап Бака, Гриффин отправился в путь. Вскоре появился указатель: «Дорога на Малый Медвежий остров».

– Поезжайте до конца, – инструктировал его Джон, – а потом съезжайте прямо на лед.

– На лед? – засомневался Гриффин. – А не провалюсь?

– Нет, – заверил его Джон. – Пикапы там часто ездят. В этом году еще ни один не провалился.

Сомнения Гриффина рассеялись, когда он увидел, что дорога расчищена. Он смело повернул на нее.

Когда перед Гриффином возникла панорама озера, он улыбнулся. Но спустя несколько мгновений улыбка сошла у него с лица. Расчищенный участок дороги закончился, и пикап сразу же забуксовал. Гриффин выпрыгнул в глубокий снег, обошел машину. Колес почти не было видно. Солнце уже садилось.

Гриффин решил не терять времени даром. Джон говорил, что от берега до острова всего полкилометра. Это недалеко, можно добраться и пешком. Он достал из пикапа спальный мешок, ноутбук, сумки с продуктами и направился к острову. Лед был крепким, не прогибался и не трещал.

Обогнув остров, Гриффин увидел дом, который ему сразу понравился. Простая бревенчатая хижина, поленница дров слева под навесом широкого крыльца. Он занес вещи в хижину изакрыл за собой дверь.

Внутри было темно, холодно, попахивало плесенью.

Гриффин раздвинул занавески на окнах и увидел выключатель. Щелкнул им, но света не было. Он пощелкал другими выключателями. Никакого результата. Тут он вспомнил, что где-то должен быть рубильник. Он достал мобильный телефон, чтобы позвонить Чарли. Но телефон не работал – он находился вне зоны досягаемости сигнала.

Пройдя на кухню, Гриффин одну за другой открывал дверцы стенных шкафов, пока не нашел свечи, фонарь и спички. Он зажег фонарь, но легче от этого не стало.

Выйдя на крыльцо, он смел с поленницы снег. Постукивая поленом о полено, чтобы сбить налипший снег, он ушиб большой палец.

Не обращая внимания на боль, Гриффин натаскал в дом побольше дров. Скрутив жгутами газеты, он засунул их в печь, сверху положил поленья и зажег спичку. Скоро печь разгорелась. Тогда, уже почти в полной темноте, он отправился к пикапу за остальными вещами.

Глава третья

Поппи попробовала почитать девочкам книжку, но они слушали невнимательно. Попыталась поиграть с ними в куклы, но они опять быстро заскучали. Теперь, молчаливые и серьезные, они смотрели телевизор.

Поппи только услышала звук подъезжающей машины Мики, а девочки уже выскочили за дверь. Когда Мика вошел, у него было посеревшее лицо и потухшие глаза. Поппи вздрогнула. Она уже несколько лет не видела его таким.

Девочки стояли у порога, глядя на отца, ждали, что же он им скажет. Но Мика молча покачал головой и прошел на кухню.

Гриффин вернулся в дом продрогший до костей. Он мечтал отогреться, но печь так давно не топили, что она все никак не начинала давать тепло.

Замерзшими пальцами он с трудом расшнуровал ботинки, сбросил их, переоделся в сухие носки и джинсы. Включил фонарь и снова обследовал дом. На этот раз он нашел керосиновую лампу и жестянку с керосином. С керосиновой лампой он направился в туалет. Воды в унитазе не было. Гриффин нажал на спуск сливного бачка. Никакого результата. Открыл кран над умывальником – то же самое. Он вспомнил, как Чарли говорил: «Если надо будет сколоть лед с труб, инструмент за дверью».

Он сразу нашел долото и огляделся по сторонам. Сколоть лед с труб? С каких труб?

И тогда Гриффин решил, что его подставили. Они хотели, чтобы он сдался.

Так вот, они этого не дождутся. Отыскав небольшую кастрюлю, Гриффин начал разогревать суп. Суп был еще едва теплым, когда Гриффин понял, что странные звуки, которые он слышал, издает вовсе не греющаяся на печке кастрюля.

От размышлений Поппи отвлек звонок Мэри Джоан Смит, председателя клуба садоводов, которая утверждала, что видела Гриффина Хьюза за рулем старого пикапа Бака Киплинга. Поскольку всем было известно, что у Мэри Джоан сильная близорукость, на ее слова Поппи могла не обращать внимания. Но потом позвонила Лейла Хиггинс и сказала, что видела Гриффина в магазине. Это можно было легко проверить. Поппи позвонила Чарли.

– Да, – подтвердил Чарли. – Он остановился в доме моего брата на Малом Медвежьем острове.

Поппи была так поражена, что до нее даже не дошло, что Гриффин поселился на острове.

– Зачем он приехал?

– Как зачем? Поухаживать за тобой, – поддразнил ее Чарли.

Но Поппи пропустила его слова мимо ушей.

– Скорее всего, он здесь из-за Хезер. Он ведь журналист.

– Он сказал, что не собирается о ней писать. Но если он приехал шпионить, пусть лучше будет у меня под присмотром. Кроме того, он мне очень здорово поможет, если поживет в доме брата.

Наконец Поппи поняла, о чем говорит Чарли.

– Гриффин остановился в домике на острове? Но там ведь все насквозь промерзло.

– Да уж.

– И воды там нет.

– Зимой, конечно, нет.

Она даже по телефону почувствовала, что Чарли улыбается, и выговорила ему:

– Какой же ты вредный! – И улыбнулась сама.

Гриффин прислушался, откуда исходили странные звуки. Сверху. Он снял одну из панелей подвесного потолка и увидел двух белок, которые драли лапками утеплитель. Он быстро пристроил панель на место и вернулся к печке.

Конечно, его подставили. Он даже представил, как в эту минуту в кафе «У Чарли» сидит компания и посмеивается над ним: городской парень морозит зад в темноте, без воды и электричества.

Так ему и надо. Он расплачивается за неосторожное замечание о сходстве Хезер с Лайзой.

Мика все никак не мог заснуть, кровать казалась ему слишком широкой. Чтобы чем-то себя занять, он встал и пошел на заводик, где варили сироп. Мика обошел поленницу, где накануне спрятал рюкзак Хезер, и, миновав главный цех, оказался в пристройке, которая еще пахла свежеструганым деревом. Часть помещения занимала кухня с огромной плитой, шкафами и полками, разделочным столом, а часть – офис, где на письменном столе стоял компьютер Хезер.

Здесь же, на столе, были аккуратно разложены папки с бумагами. Вся эта информация хранилась также и в компьютере. Мика прекрасно управлялся с электропилой, дрелью, зубилом, но абсолютно ничего не смыслил в компьютерах. У него будут серьезные проблемы, если Хезер вскоре не вернется домой.

Мику охватил нервный озноб, и он направился обратно в дом. Сидя без света в спальне, Мика совсем окоченел. Не от холода, конечно. В доме было довольно тепло. Автоматическая система отопления работала прекрасно.

Когда они с Хезер встретились, этой системы еще не было. Тогда дом отапливался дровами. Все было нормально до тех пор, пока в печи горел огонь. Это-то и было постоянным источником трений между ним и Марси. Она считала, что не обязана неотлучно сидеть дома, чтобы поддерживать огонь, да к тому же Мика и работал недалеко. Он же доказывал, что это ее обязанность.

После ее гибели Мика понял, почему он так на этом настаивал. Ему не нравилось, что ей все время хотелось куда-то бежать, с кем-то встречаться. Даже когда появились дети, ей все равно было трудно усидеть на месте. Сначала Мика пытался не отставать от Марси, но долго такого темпа не выдержал. От отца он унаследовал участок кленового леса, а сезон сбора сока очень короток. Он дорожил временем и не мог ни на секунду расслабиться. Бурная жизнь была не для него.

Именно неуемная активность в конце концов и погубила Марси. Никто не говорил об этом вслух, но всем было ясно: она слишком быстро водила машину по обледенелым дорогам. Она вечно куда-то торопилась.

Хезер была полной противоположностью Марси. Она любила сидеть дома, любила девочек. Она с удовольствием помогала Мике собирать сок и варить сироп.

Вдруг он услышал тихий шорох у двери. Это была Стар. Она молча обошла кровать и прижалась к его колену. Гладя ее по голове, Мика чуть не разрыдался. Он знал, почему она не спала. Где мамочка? Почему ее нет дома?

Мика обнял дочку, а потом взял ее на руки и отнес в кроватку. Ему надо было побыть наедине со своими проблемами.

Гриффин проснулся на заре. В тишине он слышал возню на чердаке. Не обращая больше внимания на проделки белок, он встал и раздвинул занавески. За окном был густой туман. Ему надо было в туалет, но ботинки еще не просохли. Он расшнуровал их и прислонил к печке, а потом поставил на плиту кофейник. Наконец, когда уже было невозможно терпеть, Гриффин влез в ботинки, выскочил на улицу и помчался к деревьям.

Мороз пощипывал кожу. Туман начал рассеиваться, сквозь него пробивались первые лучи солнца. Снег заискрился. И тут откуда-то издалека – направление было трудно определить – раздался протяжный крик гагары.

В этот момент Гриффин забыл о необходимости что-то доказывать себе и другим. Было очень холодно, но он еще долго смотрел на озеро, пока от мороза не начали неметь уши. Вернувшись в дом, он почувствовал прилив энергии.

Он сможет со всем разобраться. Сможет отыскать рубильник, включить воду, обустроить жизнь в доме. Но для начала надо вытащить из сугроба машину.

Поппи занималась до тех пор, пока не заныли руки и плечи – крутила руками педали специального приспособления, которое передавало движение ее ногам. Упражнения на параллельных брусьях, которые настойчиво рекомендовал ей лечащий врач, она делать не стала. Зачем? Она ведь все равно никогда не сможет ходить.

Закончив упражнения, она приняла душ. Потом, сделав несколько звонков, узнала, что Мика отвез девочек в школу, а Гриффин провел эту ночь на острове. Утром он заезжал в магазин. На руке у него была ссадина, на щеке – царапина от веток, которые он подкладывал под колеса буксующей машины. В магазине Гриффин рассказывал, что слышал крик гагары. Видевшие его люди говорили, что он не сдается, что приехал в магазин за высокими сапогами, бельем с электроподогревом, а еще расспрашивал, где в доме рубильник. Всем в городе было известно, что рубильник находится в одном из стенных шкафов на кухне и что гагары улетели на зиму. Поппи не знала, сказал ли кто-нибудь Гриффину, что ему не удастся включить воду, пока не будут подключены трубы, а подключить их можно будет только весной.

Поппи гадала, когда же он приедет к ней.

Ей почему-то не хотелось, чтобы Гриффин застал ее дома. Поэтому, как только Селия Маккензи пришла подменить ее на коммутаторе, Поппи села в машину и поехала к офису Касси. Буквально через несколько минут они уже вместе ехали в Уэст-Имс, к Хезер.

В тюрьме их с Касси проводили в небольшую комнату с маленьким столиком и двумя раскладными стульями.

Через некоторое время привели Хезер. На ней был оранжевый комбинезон. Судя по лицу, она провела бессонную ночь. Она удивилась, увидев Поппи, и на мгновение замерла. Только когда Поппи протянула к ней руки, Хезер бросилась в объятия подруги.

– Ну как ты? – спросила Поппи.

– Ужасно, ужасно, ужасно. – Хезер заплакала.

Поппи крепче прижала ее к себе. Через минуту Хезер высвободилась из ее объятий.

– С тобой все в порядке? – участливо поинтересовалась Касси.

Хезер кивнула, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

– А где Мика? – спросила она сквозь слезы.

– Он приедет после обеда, – ответила Касси. – Он хотел ехать с нами, но я его отговорила. Подумала, что тебе будет легче говорить без него. Если хотим доказать, что ты Хезер Малоун, нам надо узнать подробности твоей жизни до приезда в Лейк-Генри. Хезер, пожалуйста, помоги мне.

Хезер тяжело вздохнула. Казалось, ей вот-вот станет плохо.

– Что? Что случилось? – спросила Поппи.

Глаза Хезер снова наполнились слезами, но она молчала.

– Успокойся, что бы ты ни рассказала, это никак не повлияет на наше отношение к тебе. Мы ведь друзья.

Во взгляде Хезер сквозила боль.

– Как девочки? – спросила она.

Поппи выпрямилась и произнесла, теперь уже жестче:

– Плохо. Они хотят, чтобы ты вернулась. Они уверены, что ты исчезла навсегда. Как Марси.

Хезер судорожно вздохнула, но так ничего и не сказала. После затянувшейся паузы Касси резко встала:

– Хезер, это нечестно по отношению к ним. Это нечестно и по отношению к нам. Мы твои друзья, мы любим тебя, но для твоей защиты требуется нечто большее. Нам нужны факты. Нам нужны неопровержимые факты, подтверждающие твою личность: где ты родилась, росла, в какую школу ходила.

Хезер нахмурилась и едва слышно произнесла:

– У нас не было денег.

– Государственные школы бесплатные, – возразила Касси. – В какой школе ты училась?

Не дождавшись ответа, Поппи спросила:

– У тебя когда-нибудь было водительское удостоверение?

– Я работала нянькой, – сказала Хезер.

– У кого? – спросила Касси.

– Их давно уже нет. Моего отца часто увольняли с работы. А когда ушла мать, стало совсем плохо.

– Куда она ушла? – спросила Поппи.

– Я не знаю.

– Сколько тебе было лет, когда она ушла? – спросила Касси. Не получив ответа, она продолжила расспросы: – Тебя воспитывал отец? Где?

Хезер молчала.

– Хезер, расскажи все, – умоляла ее Касси. – Расскажи, и я вытащу тебя отсюда.

Хезер прижалась к стене:

– Не могу.

– Все так плохо? – спросила Поппи.

Хезер кивнула.

– Если будешь молчать, все воспримут это как доказательство твоей вины, – объяснила Касси.

Поппи подалась вперед:

– Хезер, помоги нам. Тебе не обязательно рассказывать обо всех ужасах, если они были в твоей жизни. Просто назови хотя бы одного человека, который может подтвердить, что ты – это ты. Хотя бы одно имя, одно место, одну дату…

Хезер зажала уши руками.

– По-моему, нам здесь больше нечего делать, – деловым тоном подвела итог Касси.

– Ну почему же… – попыталась возразить Поппи, но, взглянув на Касси, увидела, что та настроена решительно.

– Мы просили, мы убеждали, мы умоляли. Я не знаю, что еще можно сделать. Решение губернатора о передаче дела в Калифорнию будет принято через тридцать дней. За это время Хезер должна решить, хочет ли она отправиться туда. Через месяц выбора у нее, скорее всего, не останется.

Она подошла к двери и громко постучала. Появился охранник и увел Хезер.

Как только дверь за Хезер закрылась, Поппи сказала Касси:

– Ты говорила очень жестко.

– Я просто хотела, чтобы до нее наконец-то дошло, что ее ожидает.

Вернувшись домой, Поппи ответила на несколько звонков. Люди задавали все те же вопросы, на которые ей нечего было ответить. Затем, переключив коммутатор на громкую связь, подъехала к окну и принялась смотреть на озеро. Снег выглядел таким же чистым и хрустящим, как и вчера. Но ей показалось, что он все-таки как-то изменился, как бы постарел.

Поппи соскучилась по весне. По траве и почкам на деревьях. По гагарам.

Посидев у окна, она вернулась к коммутатору и принялась отвечать на звонки, но мысли ее была далеко от повседневной работы. Поппи удивляло, что Гриффин до сих пор к ней не заехал. Каждый раз, когда до нее доносился шум двигателя, у Поппи перехватывало дыхание.

После обеда, проезжая через центр города, она нигде не заметила старого пикапа Бака. А когда Поппи подъехала к школе и встретила девочек, ей уже стало не до Гриффина.

– У нас сегодня была контрольная по орфографии, – сообщила Мисси. – Я сделала ошибки в пяти словах.

– А сколько всего было слов? – поинтересовалась Поппи.

– Десять. Пять из десяти – это половина. Я их неправильно написала, потому что Хезер со мной не занималась.

– Я могла бы тебе помочь.

– Ты была отличницей, когда училась в школе?

– Нет.

– Почему нет?

– Я шалила и была невнимательной. Я мешала другим детям, которые хотели учиться. Это расстраивало моих родителей. Быть хорошей ученицей лучше.

Мисси не понравился ответ – когда Поппи снова оглянулась на нее, девочка сосредоточенно рассматривала ручку двери.

– Стар, а как у тебя дела? – спросила Поппи. Стар промолчала. Поппи посмотрела на нее в зеркало.

– Стар?

Ответа так и не последовало.

И так продолжалось следующие два часа. Поппи задавала им вопросы или предлагала чем-нибудь заняться, но в ответ девочки молча пожимали плечами.

А потом Стар ушла – бросила раскрашивать картинку, встала из-за стола, прошла через прихожую и вышла за дверь.

Поппи проводила ее удивленным взглядом.

– Стар, ты куда?

Дверь закрылась.

На улице было темно и холодно. На Стар не было ни сапог, ни куртки. Только кроссовки, комбинезон и легенький свитер.

Открыв дверь, Поппи увидела, как девочка вскарабкалась на сугроб и исчезла из виду.

– Стар, вернись домой! – крикнула Поппи. Но Стар не появилась.

– Мисси, сейчас же надень куртку и поищи ее! – велела Поппи.

– С ней все в порядке. Она пошла к дереву Хезер.

– Что еще за дерево Хезер? Где оно? Иди и приведи ее домой. Я же не могу за ней поехать.

Поппи сняла с вешалки куртку Мисси и подала ее девочке.

– Надень сапоги! Захвати куртку и сапоги Стар. Мисси взяла одежду в охапку и вышла на улицу.

Поппи включила фонарь во дворе. Мисси поднялась на вершину холма и скрылась за ним в темноте, а Поппи сидела в дверях, беспомощно ожидая возвращения девочек.

Одна минута прошла или пять, Поппи не знала. Но наконец в свете фонаря появилась Мисси. Поппи едва сдержала слезы, увидев, что за Мисси идет Стар. Когда Стар приблизилась к ней, обняла девочку и, прижавшись лицом к ее шелковистым волосам, тихо заплакала:

– Стар, пожалуйста, больше никогда не пугай меня так.

– Дереву Хезер было очень одиноко. Я хотела сказать ему, что я о нем помню.

– Прошу тебя, больше никогда из дома не уходи. Если с тобой вдруг что-нибудь случится, я не смогу тебе помочь.

«Я не смогу тебе помочь», – эта мысль преследовала Поппи всю дорогу до дома. Она все еще не могла удержать слезы беспомощности. У самого дома фары высветили ржавую развалюху Бака Киплинга, теперь уже принадлежавшую Гриффину Хьюзу.

Объехав пикап, она остановилась, выдвинула подъемник и опустилась на коляске на землю. Ее немного утешило только то, что она уже была на пандусе, когда Гриффин выскочил из пикапа и подбежал к ней.

Поппи едва на него взглянула. Когда он потянулся, чтобы распахнуть перед ней дверь, она сердито махнула рукой, отворила ее сама и вкатилась в прихожую. Оттуда она проехала прямо к коммутатору.

Гриффин прошел за ней следом.

Поппи на него не смотрела – она знала, что глаза у нее еще красные от слез. Гриффин стоял, засунув руки в карманы джинсов. Она видела это боковым зрением.

Медленно, с усилием Поппи подняла голову. Когда их глаза встретились, внутри у нее все клокотало. Зачем ты здесь? Разве ты так ничего и не понял? Почему ты не оставишь меня в покое? – пронеслось у нее в голове.

Она не произнесла ни слова. Просто смотрела ему в глаза. И ему хватило наглости заявить:

– Весь твой вид говорит о том, что тебе нужен рыцарь на белом коне в сияющих доспехах.

Поппи взорвалась:

– Ты что, себя, что ли, имеешь в виду? Я… так не думаю. К тому же я все равно не могла бы взобраться на лошадь, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Я не могу подняться даже на маленькую горку. Я не могу ходить на лыжах. Не могу танцевать, бегать или даже просто пройтись по улице. И уж конечно, я не могу как следует позаботиться о детях. Вот почему их у меня никогда не будет.

– Ты поэтому плакала?

– И поэтому, и по другим причинам. Причин у меня предостаточно. Моя лучшая подруга в тюрьме, ее дети страдают без нее, ее муж остался один накануне самых важных для его бизнеса недель в году. Я бы с радостью помогла Мике с детьми собирать сок. Но я никому ничем не могу помочь. Я просто ненавижу это кресло!

Гриффин выждал какое-то время, а потом спросил:

– Хочешь поцелуй?

– Вот еще, не хочу!

Он достал из кармана шоколадную конфету в яркой обертке, на которой было написано «Поцелуй», и протянул ей.

Она притворилась, будто с самого начала знала, что он имел в виду.

– Я их тоже покупаю у Чарли. Дюжина поцелуев за десять центов.

Положив конфету обратно в карман, Гриффин отошел вглубь комнаты. Перед камином стоял длинный диван, на который он и уселся.

– Всем нам иногда хочется пожалеть себя.

– И когда же у тебя бывают такие моменты? – спросила она.

– Например, когда я вспоминаю, как одна нечаянная фраза привела сюда агентов ФБР. Я думаю, ты догадалась. Мой брат – агент ФБР. Он как раз занимается нераскрытыми делами. Вернувшись в октябре из Лейк-Генри, я зашел к нему в офис и не мог оторвать глаз от фотографии Лайзы, которая висела у него на стене – так она похожа на твою подругу. Извини.

Его признание потрясло Поппи.

– О боже, – наконец прошептала она, – какими страшными были эти два дня!

Гриффин молчал.

– Что? Не можешь найти слов в свое оправдание?

– Как же мне хочется обнять тебя! Только не знаю, хочешь ли этого ты?

– Я не нуждаюсь в объятиях, – сухо ответила она.

– Я и не говорил, что нуждаешься. Но, может быть, хочешь?

Конечно, ей этого хотелось. Уже так давно ни один мужчина не обнимал ее, по крайней мере по-настоящему – так, чтобы она могла почувствовать себя как за каменной стеной.

Поппи глубоко вздохнула:

– Со мной все в порядке. – Она не могла обсуждать с ним свои переживания. – Значит, это ты рассказал им о Хезер.

Лучше было поговорить об этом, а не о ее личных проблемах.

– Нет, я только сказал брату, что знаю женщину, похожую на Лайзу. Но он хороший детектив.

Его откровенность придала Поппи сил.

– Зачем ты приехал? Если ко мне, то учти: меня прежней нет уже двенадцать лет. А если ты собираешь материал для статьи, я тебе не помощница.

– Наоборот, я думал, что это я могу помочь тебе.

– Неужели? – Она не хотела принимать от него помощь. – Кстати, у тебя расцарапано лицо.

Он осторожно потрогал багровую царапину.

– Пришлось побороться, прежде чем удалось убедить пикап, что я, а не он хозяин ситуации.

Он потрогал отросшую щетину на подбородке.

– Да и палец у тебя посинел. Так кто выигрывает битву?

– Я. Определенно я. Я натопил дом, включил свет. Пока не удается подключить воду, но я этим занимаюсь.

– Можешь не стараться, – не без некоторого ехидства сказала она. – Воду можно будет подключить только весной.

Гриффин был озадачен.

– Правда?

– Да. И еще хочу сказать тебе кое-что. В это время года здесь нет гагар. Ты слышал, как Билли Фаррауэй играет на дудочке, которой летом он приманивает гагар. Ему семьдесят пять лет. Зимой он перевозит свою кабинку для подледного лова с места на место. Если ты с ним еще не встретился, то обязательно встретишься. Он тебя обязательно найдет.

– Дудочка? Ты уверена? Я рассказал в кафе «У Чарли», что слышал крики гагары. И никто не сказал мне о дудочке Билли.

– Никто и не скажет.

– Значит, местные хотели надо мной посмеяться? Поппи кивнула. Она вдруг поняла, что с царапиной на щеке, щетиной на подбородке, взъерошенными волосами он выглядел еще более привлекательным и мужественным.

– Ты видела Хезер? – спросил Гриффин.

– Да. Но она очень плоха. Не может ни о чем говорить.

– И это тебя так расстроило?

Поппи вспомнила: он видел, какой зареванной она приехала.

– Я сидела с дочками Мики. Младшая, Стар, ушла в лес, и я не могла поехать за ней. Я запаниковала. Я давно не чувствовала себя такой беспомощной. А потом еще Мика вернулся от Хезер с каменным лицом.

– Молодец, что заботишься о девочках, – сказал Гриффин.

– Они для меня как родные. Это же девочки Хезер. Не юридически, а во всех остальных смыслах, – объяснила она.

– Почему не юридически? – поинтересовался он.

– Они с Микой не женаты.

– Почему? Сколько лет они живут вместе?

– Четыре года. Хезер никогда не заговаривала с Микой о браке – не хотела, чтобы девочки подумали, будто она пытается занять место их родной матери.

– Ты знала их мать?

– Да. Она разбилась на машине. Стар тогда было два месяца.

– Они с Микой любили друг друга?

– Да, по крайней мере вначале, – сказала Поппи. – Марси выросла здесь, в нашем городке. Но думаю, ей всегда хотелось чего-то большего.

– Если ей хотелось чего-то большего, почему она вышла за местного парня?

– Вероятно, потому, что он высокий, темноволосый, привлекательный. Это клише, но он именно такой. Он неразговорчивый, а значит, загадочный. Но до знакомства с Хезер я не очень хорошо знала Мику. Его не просто узнать. У меня ты еще можешь выудить кое-какую отрывочную информацию. Но от него ты ничего не добьешься.

– Все зависит от доверия. А ты ведь мне доверяешь.

– Извини, но это не так.

– Нет, в глубине души ты мне все же доверяешь. С Микой можно установить контакт?

– Если он узнает, что все началось с тебя, то нет.

– А если не узнает? Его можно как-то разговорить?

– О погоде, дровах, сборе сока? Может быть. Но, сказав, что хочешь писать о Хезер, ты не услышишь от него ни слова.

– Я не могу писать о ней, даже если бы захотел. Я по горло занят биографией Прентисса Хейдена.

Поппи не надо было объяснять, кто это такой.

– Очень впечатляет. Но скажи, что ты тогда здесь делаешь?

– Завоевать тебя мне все равно не удастся, так что я приехал не за этим. Я хочу загладить свою вину. Если бы не я, ничего бы не произошло. Но я могу попытаться исправить ситуацию. У меня хорошие связи по всей стране.

– По работе?

– Некоторые – да. Некоторые через отца. Он юрист, возглавлял разные крупные компании.

Поппи знала, что Гриффин и сам богат. Он обмолвился об этом еще осенью. Вдруг у нее промелькнула догадка.

– А твой отец случайно не Пайпер Хьюз?

– Да, он самый. – Гриффин взял пульт и включил телевизор. – Отец, конечно, преуспевающий человек. Но большая часть наших денег от деда. – Гриффин переключал каналы. – Свежих новостей нет?

– Нет. И не будет еще двадцать девять дней.

– Этот срок можно сократить, если мы найдем доказательства ее невиновности. Обвинения могут быть сняты.

– Значит, все зависит от твоих связей. Чего это будет стоить?

– Возможности принять душ. Ее глаза округлились.

– Нет, серьезно, – заверил Гриффин. – Мы, богатые мальчики, привыкли к горячей воде. У меня в доме ее нет. Знаешь, какой я грязный? Давай заключим сделку. Один факт о Хезер, или Лайзе, за возможность один раз принять душ.

– Я не разрешаю посторонним мужчинам пользоваться моим душем. Попроси кого-нибудь еще.

– Да? И снова сделать из себя посмешище? Надо мной и так уже смеются из-за гагар. Ладно тебе, Поппи. Тебе меня не жалко? Будь другом.

Поппи не хотелось, чтобы он принимал душ в ее ванной. Но дружба – это ведь не романтические отношения. Да и новая информация могла помочь Хезер.

– Если думаешь, что я буду ждать тебя с полотенцем, ты ошибаешься. И стирать я не буду.

– Я найду в городе автоматическую прачечную. Там всегда можно узнать много нового и интересного.

Глава четвертая

В пятницу утром Мика и Касси отправились в тюрьму. Касси недвусмысленно дала понять, что она едет только для того, чтобы Мика мог повидаться с Хезер не в общей комнате свиданий, а в той, где адвокаты встречаются со своими клиентами. Через пять минут она под удобным предлогом вышла, оставив их наедине.

Как только дверь закрылась, Мика обнял Хезер.

– Касси сердится на меня, – прошептала она.

– Я тоже. Поговори со мной, дорогая. Раньше он никогда не говорил ей таких слов. Она молчала.

– Я знаю, что у тебя были проблемы, – говорил он, целуя ее в волосы. – Я никогда не спрашивал тебя о них. Для меня это было не важно. Я хотел одного – чтобы ты была со мной.

У них все получилось случайно. Четыре с половиной года назад, когда Хезер вошла в его жизнь, он только что похоронил жену. У него на руках остались две маленькие девочки. Тогда и речи не могло быть о женщине. В том числе и о Хезер. Они познакомились «У Чарли», и она предложила Мике присматривать за детьми, пока он работает. Она ему понравилась. Ей можно было доверить детей.

Мика забегал днем домой проверить девочек. Но, даже убедившись, что с ними все в порядке, он стал задерживаться дома. Дом согревало спокойное, улыбчивое присутствие Хезер. Ему хотелось чаще видеть ее. Потом она стала уже не нянькой, а возлюбленной.

Однажды, когда урожай кленового сока был очень большим и Мика работал допоздна, она задержалась, чтобы уложить девочек спать. Потом она пошла на заводик помочь Мике убраться. Теплый воздух был пропитан ароматом сока, у Мики ломило тело после тяжелой работы. Он благодарно поцеловал ее.

Поцелуем дело не ограничилось.

И сейчас он по-прежнему любил ее. За долгое время только две эти ужасные ночи они провели врозь.

– Вчера агенты ФБР обыскали дом, – проговорил он. – Перевернули все вверх дном. Заглядывали во все шкафы и комоды. Искали под ковром и под матрасом. Обыскали и наш завод. Ничего не нашли, кроме компьютера. Его они забрали с собой.

Хезер отстранилась:

– Но в нем же вся наша документация.

– Они подозревают, что там может быть какая-то зашифрованная информация.

– Нет! Мика, там только деловая информация. Они не имеют права. Тебе компьютер необходим для работы.

– Зачем? Я все равно не умею им пользоваться.

– Зато Камилла прекрасно умеет. Позвони ей. Камилла Сэвидж иногда помогала Хезер и Мике с бухгалтерией.

– Зачем, если компьютер все равно забрали? Хезер откинула волосы и слегка улыбнулась:

– Каждый раз, когда Камилла составляла отчеты, она записывала их на дискеты. Мы решили, что так будет надежнее, на всякий случай – если, например, случится пожар.

Это уже кое-что, подумал Мика. Но все равно его бизнес развалится, если Хезер в ближайшее время не вернется домой.

– Мне так одиноко, – сказал он. – По ночам я лежу в кровати и теряюсь в догадках. Все, что я знаю, – это то, что я очень хотел, чтобы мы поженились, но ты не согласилась. Я хотел, чтобы у нас еще были дети, но ты не захотела. Скажи, почему.

Хезер поникла прямо на глазах.

– Я не могла… Мисси помнит… Марси.

Он постарался прочесть что-нибудь в ее глазах. Но в них застыла убийственная тоска. Это не его Хезер. Абсолютно потерянный, он сделал шаг назад.

Вскоре вернулась Касси, и они с Хезер попрощались.

По пути домой Мика все никак не мог успокоиться. Он понимал, что Хезер скрывает что-то очень важное. Его страшно расстраивало, что она не может или не хочет довериться ему.

Подъехав к дому, Мика пошел на задний двор. В помещении, где они перерабатывали сок, он направился прямо к поленнице. Он всматривался туда, где был спрятан рюкзак, как будто хотел проникнуть в него мысленным взором. Он не хотел знать, что там внутри. Он ругал себя, обзывал идиотом, но все равно боялся открыть этот чертов рюкзак.

Вернувшись в дом, Мика надел шерстяную шапку, рукавицы, захватил снегоступы. В сарае он взял бензопилу, топор с длинным топорищем, сани и направился вверх по холму.

Гриффин остановился за пикапом Мики, заглушил двигатель и услышал звук бензопилы.

Он пошел на звук и, поднявшись на холм, увидел вдалеке Мику. К этому времени Мика тоже заметил его и выключил пилу.

Мика Смит был на голову выше Гриффина, бензопила в его руках выглядела игрушечной, а глаза смотрели угрюмо, даже угрожающе.

Гриффин постарался принять вид спокойный и приветливый. Подойдя вплотную, он протянул руку:

– Меня зовут Гриффин Хьюз.

– Я знаю, кто вы, – сказал Мика и повернулся к дереву, которое собирался повалить. Дернув за трос, он запустил пилу и принялся за работу.

Гриффин наблюдал, как Мика сделал аккуратный пропил и отступил на пару шагов. Пытаясь перекричать шум пилы, он спросил:

– Больное дерево?

– Нет! – крикнул в ответ Мика. Он заканчивал другой пропил.

– А зачем тогда вы хотите его спилить?

– У него была слишком широкая крона. В начале октября выпал мокрый и тяжелый снег. Самые крупные ветки не выдержали и обломились – почти половина кроны. Дерево не будет давать сок без крахмала, который вырабатывается в листьях. Нет листьев – нет крахмала, нет и сока. Если его не спилить, оно будет затенять соседние деревья.

Гриффин все прекрасно понял, но у него была еще масса вопросов. Ему понравилось, что Мика так подробно ответил на вопрос про дерево.

А потом Гриффин увидел топор Мики. Еще в детстве дедушка научил его пользоваться этим инструментом. Вспомнив былое, он взял в руки топор, поднял отпиленное от ствола бревнышко и торчком установил его в снегу. Расставив пошире ноги, Гриффин примерился и ударил. Бревнышко с треском развалилось пополам.

– Вот так-то! – воскликнул он и взглянул на Мику.

– Давайте договоримся: вы не станете подавать на меня в суд, если отрубите себе палец, – проворчал Мика.

– Не беспокойтесь. У меня хорошая школа.

Мика хмыкнул, снова завел бензопилу и занялся своим делом.

Гриффин расколол половинки бревна еще раз пополам, а потом принялся за другие. Постепенно он втянулся в работу. Закончив пилить, Мика начал грузить поленья на сани.

– Подтолкните сзади, – скомандовал он, а сам впрягся в сани спереди.

Толкать сзади было нетрудно – основную работу выполнял Мика. Но когда они добрались до заводика, руки и ноги у Гриффина гудели. Но дело было сделано. Когда Мика начал перебрасывать поленья с саней в поленницу, Гриффину ничего не оставалось, как помочь ему. Силы были уже на исходе, когда Мика выпрямился и, повернувшись к дороге, прислушался.

– Поппи, – произнес он.

Когда Гриффин укладывал последнее полено, из-за угла показались две девочки и бегом бросились к Мике. Он помахал им рукой и сказал, обращаясь к Мике:

– Хорошая зарядка. Спасибо.

Гриффин обошел дом. Поппи уже выбралась из машины и въезжала по пристроенному к крыльцу пандусу.

Гриффин успел распахнуть перед нею дверь. Поппи неодобрительно посмотрела на него и вкатилась в дом.

– Мешаешь Мике? – спросила она.

– Нет. Просто решил немного поразмяться. – Он достал из кармана конфету. – Хочешь поцелуй?

Она взглянула на шоколадку и уже хотела было ответить колкостью, когда дверь громко хлопнула и из прихожей послышался топот. Младшая сестра бежала первой, старшая за ней.

– Вы кто? – спросила старшая.

– Гриффин. – Он протянул ей руку.

– Это Мисси, – представила ее Поппи, – а это Стар.

– Рад с вами познакомиться! – Гриффин порылся в кармане и вытащил несколько конфет: – Хотите поцелуй?

– Мы едим конфеты из кленового сахара, – возразила Мисси.

Но тут вперед выступила Стар.

– А я люблю эти шоколадки. Они с орехами? Гриффин изучил фантик.

– Эта – нет. – Он достал из кармана еще одну шоколадку. – Попробуй вот эту, может, окажется с орехами.

Девочка взяла конфету, развернула, откусила кусочек и посмотрела на Гриффина:

– Если еще раз придешь, приноси с орехами.

Она повернулась и пошла на кухню. Мисси, должно быть, убежала еще раньше – ее нигде не было видно.

– Ты играешь с огнем, – предупредила Поппи. – Эта малышка очень чувствительная и ранимая.

– Я никогда ее не обижу. Она почувствовала это. Малыши сразу понимают, любит человек детей или нет. – Он улыбнулся. – У меня и для тебя есть кое-что.

– Я же сказала: конфет я не хочу.

– А я тебе их больше и не предлагаю. – Он подошел поближе и прошептал ей на ухо: – Я только что получил пакет из Калифорнии. Когда хочешь посмотреть?

Поппи сидела у себя дома у камина, позабыв обо всем, кроме большого конверта, лежавшего на ее коленях. Она просмотрела все его содержимое, но особенно ее заинтересовали фотографии: Лайза Мэтлок на школьном выпускном вечере, в туристическом походе, увеличенный снимок с водительского удостоверения.

– Что ты об этом думаешь? – спросил Гриффин.

Поппи отобрала выпускную фотографию. Ей очень хотелось сказать, что никакого сходства между Хезер и этой девушкой нет. Но только и смогла выдавить из себя:

– Не может быть!

– Очень похожи.

– Да, – согласилась она, взглянув на Гриффина. Он только что принял душ и выглядел посвежевшим.

– Но это вовсе не означает, что на снимке Хезер, – поспешно возразила Поппи.

– Бывают одинаковые глаза, носы, формы губ. То же самое с волосами…

– Но здесь тот же самый шрам и та же самая улыбка.

Поппи взяла один из вложенных в конверт листков. Это была копия записи, сделанной врачом отделения неотложной помощи больницы в Сакраменто за восемь месяцев до гибели Роба Диченцы. Кроме пореза в углу рта, врач упомянул и другие травмы лица.

– Почему врач не сообщил в полицию? – спросила Поппи.

– Он не был обязан делать это. Вот если бы она несколько раз обращалась к нему с подобными травмами…

Поппи снова взяла выпускную фотографию в надежде найти какие-нибудь отличия. У Лайзы мочки ушей были проколоты, у Хезер тоже. У Лайзы были длинные темные вьющиеся волосы, у Хезер тоже. У Лайзы были такие же чуть-чуть неровные верхние передние зубы.

– Итак, – рассуждала Поппи, – если бы я была Лайзой и такой же сообразительной, как она, разве я не попыталась бы изменить внешность?

– Нет, если бы уехала в такую глухомань, где тебя никто не подумает искать, – возразил Гриффин. – А тем более она взяла новое имя, получила новые водительские права, новый номер социального страхования. Для этого ей пришлось всего-навсего кое-кому заплатить.

Поппи попыталась представить себе Хезер выправляющей фальшивые документы, но не смогла.

– У тебя есть еще какая-нибудь информация?

– Нет, но обязательно появится, – с улыбкой произнес он. – Я тебе, конечно, сразу все не покажу. Мне бы очень хотелось иметь возможность пару раз в неделю принимать душ. Кстати, он у тебя очень хороший.

– Если вытащить оттуда стул, на котором я его принимаю, – уточнила Поппи.

– Стул легкий и удобный. Мы, богатенькие, любим просторные душевые.

– А нам, инвалидам, просто необходимы такие душевые кабины. Так же, как и ежедневная порция лекарств. Мне всего тридцать два, а я каждый день съедаю их чуть не целую горсть.

– Я много читал о параплегии и знаю, что тебе необходимо регулярно принимать лекарства. Они предотвращают спазмы мышц. Извини, мой ангел, но тебе не удастся меня напугать.

– Хорошо, – раздраженно бросила Поппи. – А что, если я скажу тебе, что у меня темное прошлое?

– Поппи, какое мне дело до того, какой ты была раньше. Люди меняются, приспосабливаются к новым обстоятельствам. Так, возможно, было и у тебя. Возможно, то же самое произошло и с Хезер.

– Значит, ты думаешь, что она – это Лайза? – спросила Поппи. – Если так, ты мне больше не друг. – Она решительно указала ему на дверь: – Уходи! Сейчас же!

Гриффин осторожно поймал ее руку.

– Я вовсе не думаю, что твоя подруга – Лайза. Я думаю, что она Хезер.

Он не закончил фразу. А может, закончил. Но Поппи слышала только его последние слова.

Поппи открыла было рот, чтобы что-то сказать, но сдержалась. Она снова взглянула на выпускную фотографию Лайзы Мэтлок. В других обстоятельствах она могла бы поклясться, что это Хезер.

Рано утром в субботу Гриффина разбудил рев двигателя. Он посмотрел на часы. Было около шести. Он оделся, накинул парку, взял фонарь и вышел на улицу.

– Здравствуйте, – послышался старческий голос. Гриффин подошел поближе:

– Я так понимаю, вы Билли Фаррауэй? Мне говорили, что рано или поздно вы сюда приедете.

– Я был на дальней стороне острова Элбоу. Клев хороший. Но в следующие выходные сюда нагрянет куча народа. Не хочу оставлять им свое место. Кофе у вас уже готов?

– Нет, но сейчас сварю, – предложил Гриффин.

– Пожалуйста, а я пока поставлю свою будку. Кофе пью без молока и сахара.

Вернувшись в дом, Гриффин приготовил кофе и вынес две дымящиеся кружки. Над озером уже занимался рассвет. Будка Билли Фаррауэя была похожа на домик с дощатыми стенами, крышей из жести и трубой, установленный на полозья.

Гриффин открыл дверцу будки. Внутри была лежанка с пуховым одеялом, небольшое мягкое кресло и железная печка. Старик стоял на коленях и подбрасывал в печку поленья.

Гриффин подал Билли кружку:

– Вы проводите здесь всю зиму?

– Почти всю.

– А где вы живете, когда зима кончается?

– В кемпинге на берегу, в компании старых приятелей.

– Вы прожили здесь всю жизнь?

Старик кивнул и погрузился в свои мысли.

– Не знаю, что с ней такое случилось. Она мне нравилась.

– Кто?

– Хезер, конечно. А о ком, вы думали, я говорю? О ком сейчас говорят все в округе? То, что я живу на озере, ничего не значит. Я много чего слышу. Правда, никто уже не спрашивает меня о том, что знаю я сам.

– А что вы знаете? – поинтересовался Гриффин. Билли взглянул на него:

– Я знаю, что я с вами не знаком. Гриффин протянул ему руку:

– На меня можно положиться. Билли хмыкнул:

– Я знаю, как собирать кленовый сок. Вот что я знаю. Знаю, как сверлить деревья, чтобы сок шел лучше. Знаю, как сделать так, чтобы он не подгорал на огне, когда варишь из него сироп. Знаю, в какой момент кипящий сок превращается в сироп.

– Откуда вы все это знаете?

– Не важно. – Потом Билли вдруг улыбнулся и спросил: – Хотите посмотреть, как у меня будет клевать?

Во время Ледового праздника Поппи передвигалась на «Арктическом коте». Это был открытый вездеход с четырьмя огромными колесами, автоматической коробкой передач и объемистым прицепом.

Сегодня в прицепе лежало два десятка больших пицц, завернутых в специальные, не пропускающие тепло пакеты. Там же восседали Мисси и Стар, которых едва можно было узнать в огромных шлемах.

Поппи подняла прозрачное забрало шлема и оглянулась:

– Ну как вы там, девочки?

Обе весело улыбнулись. Ради их улыбок Поппи и затеяла все это.

Она опустила забрало и выехала на лед озера, к тому месту, где Чарли установил палатку-пиццерию. Старшие сыновья Чарли разгрузили пиццу, и Поппи с девочками поехали кататься по озеру, аккуратно объезжая людей на снегоходах. Дальше от берега проходили автомобильные гонки, а еще дальше люди катались на санях под парусами. Это было очень красиво.

Посмотрев на все эти забавы, они вернулись на берег. Народ прибывал.

Судя по прошлым годам, в толпе должны были быть и приезжие из других штатов. Но пока она заметила единственного такого приезжего – Гриффина. На ярком солнце его шевелюра пылала, как красный сигнальный огонь.

Гриффин встретился с Поппи взглядом и помахал рукой. Она махнула в ответ и продолжила разговор со знакомыми.

Проведя по домам самые холодные зимние месяцы, люди соскучились по природе, по друзьям, по общению. Они обменивались новостями – кто родился, кто умер, кто развелся. Обсуждали погоду. И конечно, все говорили о Хезер. А поскольку Поппи была ее ближайшей подругой, ей пришлось отвечать на множество вопросов.

Сначала они были безобидными. Затем посыпались вопросы, на первый взгляд невинные, но явно нацеленные на то, чтобы что-нибудь разузнать.

Что знает Мика? Он наверняка должен знать больше, чем все остальные. Он ведь прожил с ней четыре года.

Она жила среди нас целых четырнадцать лет, а мы ничего о ней не знаем. Как можно быть такой скрытной?

Как можно быть такой скрытной?

Поппи не помнила, кто задал ей этот вопрос. Скорее всего, его задавали разные люди. Чтобы не думать об этом, она решила еще раз прокатить девочек по озеру.

– Держитесь! – скомандовала она и дала газу. «Арктический кот» прыгнул через сугроб, выскочил на озеро и понесся вперед.

Поппи маневрировала между будками рыбаков, обменивалась с ними приветствиями. Когда Мисси крикнула: «Еще!» – она сделала несколько резких зигзагов. По следам снегоходов она вскоре доехала до той части озера, где эти следы кончались. Не в силах отказать себе, она повернула «Арктический кот» на девственно белый снег и прибавила скорость. Это было прекрасно. На несколько минут она забыла о своем недуге.

И тут у нее перед глазами встала та давнишняя страшная сцена. Сбросив скорость, Поппи оглянулась. Девочки чувствовали себя прекрасно. Уже на более разумной скорости она описала широкую дугу и направилась назад к городу.

Она остановилась у навеса на берегу, где детям разрисовывали лица.

– Чуть не забыла, что вам еще надо раскрасить мордашки. Сестры шустро выскочили из прицепа.

– Здравствуй, тетя Поппи! – крикнула ей из очереди шестилетняя Рут, младшая дочь ее сестры Розы.

От группы мамаш отделилась Роза. Подойдя к Поппи, она полушепотом сказала:

– Я наблюдала за тобой и просто не могла поверить, что это ты так носишься. Одно дело, если бы ты была одна. Но с девочками!

– Девочки в шлемах. К томуже они были пристегнуты.

– Не в этом дело. Помочь Мике с девочками – это, конечно, очень благородно с твоей стороны. Но не слишком ли ты много берешь на себя? А что, например, если бы одна из них выпала. Ты бы ведь не смогла бы ее даже поднять.

Поппи начала выходить из себя:

– Я прекрасно смогла бы ее поднять.

– Каким образом?

– Так же, как и все другие, – руками. У меня сильные руки. Уж во всяком случае сильнее, чем у тебя.

Роза вздохнула:

– Может, оно и так. Но ведь это еще полдела. У тебя ведь никогда не было детей, так что ты даже не представляешь, с какими проблемами может столкнуться мать.

– Дети есть у слепых женщин, – парировала Поппи. – Дети есть у глухих женщин. Дети есть у безнадежных дур. Ты хочешь сказать, что я справилась бы хуже их? Но ты можешь не беспокоиться, я не собираюсь заводить детей. Я знаю, какие могут возникнуть проблемы. Я всего лишь помогаю друзьям. Если ты так уж переживаешь о Мисси и Стар, почему бы тебе тоже не помочь?

– Прекрасная идея, – спохватилась Роза. – Наши дочки уже набегались. Поэтому Арт возьмет сейчас напрокат пару видеокассет и закажет пиццу. Я бы хотела пригласить и Мисси со Стар. Как ты думаешь, Мика не станет возражать?

Поппи знала, что Мика будет работать допоздна и не станет возражать, если кто-нибудь пригласит девочек к себе домой. Поппи придется весь вечер выслушивать глупости Розы. Но тут уж ничего не поделаешь.

За весь день Мика не перемолвился с Гриффином и десятком слов. Однако к наступлению сумерек в помещении, где готовится кленовый сироп, были собраны результаты их труда. В теплом сыроватом воздухе ощущался легкий запах хлорки. Они тщательно промыли и трижды сполоснули пластиковые шланги, выводные трубки для сбора сока, всевозможные приспособления из нержавеющей стали.

Вытирая длинную стальную раковину, Гриффин спросил:

– Сколько сиропа вы делаете?

– В хороший сезон? Примерно четыре с половиной тонны. Чем дольше деревья дают сок, тем больше сиропа.

– А от чего это зависит?

– От погоды. Сок выделяется, когда ночью температура ниже точки замерзания, а днем выше. Если днем и ночью одинаково холодно или тепло, сок идет плохо.

– Вы научились этому ремеслу у отца?

– У отца, у дяди. – Мика посмотрел на Гриффина. – Конечно, у них тогда не было столько леса, сколько у меня. Таскать сок ведрами с двадцати гектаров было бы невозможно. Теперь мы используем шланги. Это облегчает работу. Поэтому мы можем справляться сами, не нанимая рабочих. По крайней мере раньше могли. Я очень рассчитывал на Хезер.

Он замолчал.

– Я хотел бы поговорить с вами о Хезер. Мика бросил на него уничижительный взгляд:

– Я все ждал, когда же дело дойдет до этого.

– Я ведь могу помочь. У меня есть связи. У меня есть возможность раздобыть информацию, недоступную другим.

– Скажите, а зачем это вам нужно?

Гриффин не мог заставить себя признаться, что хочет таким образом искупить свою невольную вину. Поэтому он сказал:

– Ради Поппи. Она мне очень нравится, и я хотел бы помочь ее друзьям.

– Это она послала вас ко мне?

– Нет. Она оберегает вас. Она пока так до конца и не поверила, что я ей друг.

– Если даже она не уверена в этом, то почему я должен вам доверять?

– Потому что я даю вам честное слово. И делаю я это не только из-за Поппи, – добавил он. – Мне просто повезло, что у меня есть возможности. Я зачастую пользуюсь ими, чтобы раздобыть информацию о чем-то, что мне по существу безразлично. А это совсем другой случай. Мне нравится ваш город. Мне нравятся здешние люди. А с Хезер действительно сурово обошлись.

– Сколько это будет мне стоить?

– Нисколько. Дело в том, что вы – главное звено в этом деле. Вы можете подсказать мне правильное направление поиска.

Мика начал собирать мокрые тряпки.

– Мне нужны самые основные сведения, – уговаривал его Гриффин. – Хорошо бы знать, где она родилась.

– Не могу вам ничем помочь.

Захватив охапку мокрых тряпок, Мика вышел за дверь. Гриффин взял куртки и последовал за ним.

– Потому, что сами не знаете? Но ведь вы прожили вместе четыре года. Может быть, она хоть о чем-то упоминала, на что-то намекала.

– Если она что-то и говорила, я этого не помню, – пробормотал Мика и широким шагом направился к дому.

– Может быть, какие-нибудь письма? – не сдавался Гриффин. – Она когда-нибудь получала письма, поздравительные открытки с незнакомым вам обратным адресом?

– Нет. Правда, я никогда не просматривал почту.

– Может быть, она что-нибудь спрятала?

– Нет! – Он отворил заднюю дверь и вошел в дом. Гриффин прошел за Микой в кухню, а потом в комнатку, где стояли стиральная и сушильная машины.

– Нам не нужна ее полная биография. Нам нужно лишь доказательство, что во время того инцидента она находилась в каком-то другом месте.

Мика загрузил тряпки в стиральную машину.

– Родственник. Какой-нибудь родственник, – продолжал настаивать Гриффин, проходя за ним в кухню. – Должны же вы хоть что-то о ней знать. Она ведь где-то жила до того, как приехала сюда.

И тут Мика сорвался. С горящими глазами он закричал:

– Я не знаю, где она жила. Вы думаете, мне самому это приятно?

За вспышкой последовала гробовая тишина. Наконец Гриффин заметил, что Мика повел глазами в сторону двери. Повернувшись, он увидел Поппи. Она с болью смотрела на Мику.

Гриффин тяжело вздохнул.

– Нет, я не думаю, что вам это приятно, – тихо сказал он и вышел через заднюю дверь.

Глава пятая

На рассвете в воскресенье пошел снег. Пушистые легкие снежинки мягко падали за окном спальни Поппи. Но от этого ее настроение не улучшилось. Поппи встала позже обычного, приняла душ, закуталась в свой любимый халат, приготовила кофе. Когда она включила коммутатор, ни одна из лампочек не загорелась. Обитатели Лейк-Генри или сидели перед каминами, самостоятельно отвечая на входящие звонки, или уехали кататься в горы.

С кружкой кофе она подъехала к окну гостиной и увидела во дворе пикап Гриффина, который он как раз ставил рядом с ее «блейзером». Поппи не поехала встречать его к дверям – ей было непонятно, рада она его появлению или раздосадована им. И вдруг она подумала: а не привез ли он чего-нибудь перекусить? Сейчас было бы неплохо съесть горячей острой фасоли, которую так вкусно готовят у Чарли.

Гриффин потопал, отряхая снег с сапог, повернул ручку, приоткрыл дверь и крикнул:

– Есть кто дома? – Заметив Поппи, он улыбнулся. – Привет! Как дела?

– Нормально, – ответила она.

Ей было все-таки приятно снова увидеть его, даже без еды. Он стянул сапоги.

– Снег так и валит.

– Сейчас хорошо в горах. Я была уверена, что ты поехал.

– Я как раз оттуда возвращаюсь, – ответил он, все так же стоя у двери. – Я думал, ты тоже приедешь. Вчера ты, кажется, прекрасно провела время.

– Вчера праздник был на озере. Сегодня все катаются на лыжах.

– А ты никогда не пробовала кататься на лыжах, сидя на специальном приспособлении?

– Да что ты об этом знаешь?

– Только то, что это здорово.

– Ты разговаривал с людьми, которые опробовали это приспособление?

– Да, – подтвердил Гриффин.

Он распахнул парку. Под свитером грубой вязки что-то топорщилось.

– Ты разговаривал об этих лыжах, когда разузнавал о моем недуге?

Он ничуть не смутился:

– Да. Мне было интересно узнать все, что связано с твоей болезнью.

– Что тебе известно о моей травме?

– Только то, что у тебя повреждена нижняя часть позвоночника. Это не невосстановимая травма.

– Это значит, – прервала его Поппи, – что я не в таком плохом состоянии, как другие, что у меня функционируют мышцы брюшной полости. Что я, возможно, могу ходить. Конечно, это слишком громко сказано – ходить. Если это и возможно, то ходить, как ходят все здоровые люди, мне никогда не удастся. Кто тебе все это рассказал? Мой физиотерапевт или массажист?

– О! В городе есть массажист? Хороший?

– Гриффин!

– Давай не будем спорить. Просто ты выглядела такой довольной вчера, и я подумал, что ты поедешь и в горы. Хочешь покататься со мной на санках?

– Нет.

– А на снегоходе?

– Нет. Ну зачем ты ко мне пристаешь?

– Потому что уверен, что ты прекрасно можешь кататься.

– Я уже говорила, что не могу, – напомнила ему Поппи. – Я говорила тебе об этом еще прошлой осенью. Если у тебя появились какие-то надежды, то это твои проблемы.

– Хорошо, – согласился Гриффин. – Ты права. Ты говорила мне все это прошлой осенью. Может, мне просто не хватает дружеского общения. Вчера на озере никто не хотел разговаривать со мной. Сегодня я поехал к Чарли. В кафе никого не было. Только одна женщина. Мы разговорились. А потом она открыла сумку, и оттуда вылез котенок.

– А! – Поппи мысленно представила себе сцену. – Шарлотта Бадо. Известная кошатница. Она подбирает бездомных кошек и старается их пристроить.

Она повнимательнее присмотрелась к тому, что выпирало у него из-под парки.

– Ты же типичный горожанин. Ты что, держишь у себя животных – кошек, собак, а может, тушканчиков?

– Нет, но она такая хорошенькая, – сказал он, заглядывая за пазуху и понижая голос до шепота. – Она еще спит. А нет, смотри-ка, просыпается. Привет, детка!

Поппи увидела комочек рыжего меха, прижавшийся к красному свитеру. Она попросила:

– Покажи.

Гриффин подошел поближе к Поппи, распахнул парку и опустился на пол у кресла.

– Она с тобой одной масти, – с удовольствием констатировала Поппи и погладила маленькую рыжую головку. – Смотри, у нее глаза еще закрыты. Она спит.

Голова котенка повернулась на звук ее голоса. Всмотревшись повнимательней, Поппи воскликнула:

– О боже!

– Да, – подтвердил ее догадку Гриффин. – Как же я мог отказаться? Похоже, сначала она видела, а потом что-то случилось. Шарлотта подобрала ее и пару месяцев держала у себя.

Поппи взяла котенка на руки.

– Привет! – ласково произнесла она. Котенок обнюхал ее шею, ухо, лицо.

– Ну что ты там нюхаешь? Мои духи?

– У этой кошечки хороший вкус, – сказал Гриффин так ласково и нежно, что у Поппи не нашлось слов, чтобы его одернуть.

Гриффин был таким красивым! Эти рыжие волосы, голубые глаза, покрытый щетиной подбородок – он не брился с тех пор, как два дня назад принял душ у нее в доме.

Кошечка спрыгнула на пол.

– Подожди! – вскрикнула Поппи. – Поймай ее.

– Не волнуйся. С ней ничего не случится.

– Это ведь новая для нее комната. Она не знает, где стоит мебель, и может удариться.

Кошка, горделиво задрав голову, направилась к письменному столу. С удивительной точностью она остановилась перед ножкой стола, обнюхала ее и потерлась о нее головой. После этого обошла все ножки по очереди. Когда стол был исследован, она двинулась в сторону стены.

Поппи затаила дыхание, опасаясь, что кошка вот-вот ударится головой о стену. Но та остановилась, повернулась и пошла вдоль стены, как будто делала это уже сотню раз. Затем кошка направилась в прихожую.

Гриффин быстро сообразил:

– Ей нужно в туалет.

Он бросился к двери, влез в сапоги и ринулся на улицу.

Поппи выехала в холл как раз в тот момент, когда кошка уже направлялась на кухню. Там процедура повторилась. Она исследовала пространство, обнюхивала все подряд, обо все терлась мордочкой.

Тут за дверью послышался топот. В прихожую вошел Гриффин. В его волосах блестели снежинки. Он прижимал к груди банки с кошачьим кормом, пластмассовый поддон и большой пакет с наполнителем для туалета.

– Мы голодны, – объявила Поппи.

Она достала из шкафчика блюдце, и Гриффин насыпал в него сухого корма.

– Как ее зовут? – спросила Поппи.

Гриффин выглядел озадаченным.

– Я думал над этим по дороге к тебе. Сначала я хотел назвать ее Детка, но сейчас не уверен.

– Эту кошечку нельзя называть Детка. Она такая отважная.

– А как называют отважных девочек?

Поппи задумалась.

– Виктория, – сказала она.

Кошка решительно направилась к Поппи, запрыгнула к ней на колени и, свернувшись шелковистым клубочком, заурчала.

– Тебе не надо везти ее к себе на остров, – решила Поппи. – Она уже прекрасно здесь ориентируется. Будет жестоко снова отрывать ее от знакомой обстановки.

– Но это моя кошка, – сказал Гриффин.

– Пусть она поживет здесь.

– Только если я смогу проводить с ней какое-то время. Поглаживая Викторию, Поппи с подозрением взглянула на Гриффина:

– Что значит «какое-то время»?

– Ничего особенного, – произнес он. – Мне надо заняться работой, а у тебя такой огромный письменный стол, что на нем уместятся и мои бумаги. В доме тепло, есть электричество. Здесь хорошо ловит мобильный телефон. А у тебя доброе сердце. Не пытайся этого отрицать. Ведь никто не заставлял тебя брать этого котенка.

Нет. Он действительно не заставлял ее делать это. Но она чувствовала тепло, исходящее от Виктории, которая свернулась в клубок у нее на коленях так, будто всегда там спала.

– Где твои вещи? Я имею в виду бумаги и прочее.

– На острове, – ответил Гриффин. Она взглянула на часы. Почти двенадцать.

– Если ты поедешь за своими бумагами, на обратном пути остановись у Чарли и купи острую фасоль. Ты успеешь к часу?

– Конечно. А почему такая спешка?

– Если бы ты смог отвечать на телефонные звонки, пока будешь работать, я съездила бы навестить Хезер.

Поппи чувствовала прилив сил. Она подкрепилась фасолью, и ее грела мысль, что Гриффин работает у нее дома.

Поппи не ожидала, что большая комната свиданий будет так забита. При виде других заключенных, которые были так не похожи на Хезер, ее охватила тревога. Она отыскала свободное место у стены и незанятый стул. Хезер увидела ее с порога, подошла и села напротив.

– Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – сказала Поппи. Она обратила внимание, какое разочарование отразилось на лице Хезер, когда та окинула взглядом комнату.

– Я не могу заменить тебе Мику. Знаю, как ты его ждала. Казалось, Хезер уже смирилась с мыслью, что он не приедет.

– Я знала, что он работает, но, когда объявили, что ко мне кто-то пришел, я подумала…

– Он все выходные мыл ваш завод. Скоро ведь сок пойдет, вот он и готовится.

– Он позвонил Камилле насчет документации?

– Я не в курсе.

– Она прекрасно разбирается в производстве. Заставь его позвонить. А теперь расскажи мне о Мисси и Стар.

– Они не понимают, в чем дело. Да и никто из нас, в сущности, ничего не понимает. Поэтому я и приехала. Расскажи мне наконец правду.

На лице Хезер появилось отсутствующее выражение.

– Нет, нет, нет, – запротестовала Поппи. – Не делай этого. Это не поможет.

– Поппи, – прошептала Хезер, – у тебя бывали такие моменты, когда тебе хотелось начать жизнь сначала и прожить ее совсем по-другому?

– Я испытываю такое желание постоянно. Одна поездка на снегоходе – и все перевернулось.

– Но ведь нельзя повернуть события вспять. Приходится мириться с тем, что есть.

– Как раз это ты мне всегда внушала. Мы обе внушали это друг другу. А может быть, существует другой выход. Независимо от того, Лайза ты или нет…

– Я не Лайза.

– Тебя вышлют в Калифорнию, чтобы там отдать под суд. Возможно, ты ни в чем не виновата, но, если ты не скажешь Касси правды, суд признает тебя виновной. И тогда уже ничего нельзя будет изменить.

– Я не Лайза, – повторила Хезер.

– Это потому, что быть Лайзой слишком больно?

– А быть Поппи не больно? – ответила Хезер вопросом на вопрос.

– Поверь мне, я знаю, что такое быть Поппи. Я ошиблась, и за это пришлось дорого заплатить. Конечно, мне больно думать о том, чего я лишилась.

– О чем?

– О том, какая Поппи раньше была жизнерадостная. О ее безрассудстве, энергии. О том, что всем было с ней интересно. И в то же самое время о том, какая она была упрямая, глупая, и еще о множестве вещей, о которых не хочется даже вспоминать. Но моя ситуация отличается от твоей. Если со мной что-то случится, плохо будет только мне самой. У меня нет Мики, у меня нет Мисси и Стар. Пойми, ты им нужна.

Поежившись, Хезер выпрямилась.

– Может быть, ты себя за что-то наказываешь, – сказала Поппи. – Ты могла бы выйти замуж за Мику, могла бы родить от него детей, но ты этого не сделала. Мне кажется, ты наказывала себя за что-то, сделанное тобой в прошлом.

Примерно минуту они молчали, потом Хезер спросила:

– А ты разве этого не делаешь?

– Я? Наказываю себя? Каким образом?

– Ограничивая себя. Например, в отношениях с мужчинами. Разве тебе это не нужно?

– Ты имеешь в виду секс? До несчастного случая у меня в нем недостатка не было. Сейчас я к этому не стремлюсь. – Как бы пытаясь что-то доказать, Поппи сообщила: – Гриффин снова объявился в Лейк-Генри.

Глаза Хезер расширились.

– Правда? Он, видимо, хочет написать обо мне.

– Нет. Он говорит, что хочет тебе помочь. У него есть связи. Если, например, надо найти какого-то человека, документы, родственников, он может это сделать. Он достал фотографии Лайзы. Глядя на них, понимаешь, почему произошла эта ошибка.

Хезер сидела не двигаясь. Затем она открыла рот и одними губами четко, хотя и беззвучно, произнесла несколько слов. Прежде чем Поппи успела среагировать, Хезер вскочила со стула и скрылась за дверью.

Гриффин с удовольствием отвечал на звонки. Люди спрашивали, где Поппи и когда она вернется. Они интересовались, кто он такой и не ухаживает ли за ней. Он доброжелательно отвечал на любые вопросы. А иногда и сам что-то узнавал. Начальник почты напомнил, что Поппи уже со вторника не забирала свою почту. Из разговора с массажисткой он понял, что она делает Поппи массаж раз в неделю. Он также выяснил, что парня, который разбился с Поппи на снегоходе, звали Перри Уокер.

Гриффин позвонил сенатору Прентиссу Хейдену. Он уже хотел было рассказать, как прилежно работает над его биографией, но Прентисс прервал его и поинтересовался:

– Вы звоните из Нью-Хэмпшира. Вы ведь там, не так ли?

– Да, – подтвердил Гриффин. – В глуши лучше пишется.

– Так я вам и поверил! Вы там наверняка в связи с делом Диченцы. Для какого издания вы готовите статью?

– Уверяю вас, что никакой статьи не будет. Просто у меня в этом городе оказались знакомые и здесь действительно хорошо работать.

– А заодно и кое о чем разузнать, – так и не поверил ему сенатор. – Ну что, есть какие-нибудь новости?

– Ничего особенного не происходит.

– Здесь все обсуждают это дело. В нем много непонятных моментов. Кстати, вам удалось получить информацию от моих армейских товарищей?

– Да. Я уже включил этот материал в главу о военных годах. Но меня по-прежнему волнует другая проблема.

– Что это за городок, расскажите мне. – Прентисс намеренно сменил тему разговора. – Неплохое местечко?

– Да, очень приятное. – В этот момент на коммутаторе замигала лампочка вызова. – Сенатор, я должен бежать. Я вам перезвоню. Хорошо?

Гриффин ответил на входящий звонок. Это был кто-то из местных, по пустяковому вопросу. Завершив разговор, он включил личный телефон Поппи и набрал номер. Ральф Хаскинс тут же снял трубку.

– Мне особо нечего тебе сказать, – сообщил он. – Иначе я бы тебе уже позвонил. Я все время упираюсь в стену.

– Ты имеешь в виду, что никто не хочет говорить?

– Вот именно. Не знаю, дело ли это рук людей сенатора, но я пытался разговаривать с теми, кто знал Роба и Лайзу пятнадцать лет назад, и все они молчат. Утверждают, что ничего не помнят или что той ночью, когда погиб Роб, было очень темно. Короче говоря, все то же самое, что они когда-то говорили полицейским.

– Но вроде были свидетели того, как Лайза угрожала Робу.

– Я нашел этих свидетелей. Они не слышали, о чем разговаривали Лайза с Робом. Только наблюдали какую-то возню и ссору. Но зато у меня появилось еще одно свидетельство ее обращения за медицинской помощью. Она пришла в клинику недалеко от Стоктона, назвалась другим именем, заплатила за визит наличными. Но после сообщения об убийстве персонал больницы понял, что та девушка и Лайза – одно и то же лицо.

– По какому поводу она обратилась в больницу?

– У нее были сломаны два ребра.

– Есть доказательства, что это сделал Роб?

– Нет, но могу сообщить тебе еще кое-что. Один из агентов местного отделения ФБР играл с Робом в футбол в университетской команде. Он не мог вспомнить о нем ничего хорошего. Может, тут дело в каких-то старых обидах, во всяком случае, он утверждает, что Роб бывал очень груб с девушками. По его словам, он однажды сам видел, как тот пытался ударить девушку. Ее спасло лишь то, что Роба оттащили.

Гриффин услышал звук подъезжающей машины. Видимо, это возвращалась Поппи.

– Спасибо, Ральф.

Гриффин положил трубку. В этот момент дверь отворилась. Но это была не Поппи. Женщина, появившаяся на пороге, поставила на пол сумку, отбросила капюшон парки и огляделась по сторонам. Она была лет на двадцать с лишним старше Поппи. У нее были темные, коротко стриженные волосы, загорелое лицо и добрые глаза. Если бы кто-нибудь захотел выяснить, какой Поппи будет в зрелом возрасте, ему достаточно было бы взглянуть на ее мать, Мейду Блейк.

Это не ошибка. Вот что беззвучно произнесла Хезер.

Поппи была потрясена, расстроена, испугана. Она ничего не могла понять. Все эти годы Хезер не лгала. Она просто не говорила правду.

Но это вовсе не означает, что она непорядочный человек. Если Хезер и виновна в гибели Роба Диченцы, должны существовать какие-то оправдывающие ее обстоятельства.

Единственным таким обстоятельством, которое пришло Поппи в голову, была ситуация самообороны. Надо было посоветоваться с Гриффином. Но когда Поппи подъехала к дому, кроме его пикапа там стояла машина Мейды.

Озабоченная еще больше, Поппи подъехала к крыльцу и выбралась из машины. Ее волновало, о чем в ее отсутствие разговаривали Мейда с Гриффином. Она только поднялась по пандусу, а Мейда с широкой улыбкой на лице уже отворила перед ней дверь.

Увидев улыбку матери, Поппи почувствовала, что вопреки всему она рада ее приезду.

– Мама, ты же должна была сейчас находиться во Флориде.

– Мне там стало скучно, – заявила Мейда. – У вас тут такое без меня происходит! Поэтому я собрала вещи и прилетела домой.

Гриффин уже застегивал парку.

– Удачно съездила? – негромко спросил он.

«Удачно» было не самым подходящим словом для описания произошедшего, но Поппи вдруг расхотелось даже думать об этом, не то что обсуждать. Она спросила:

– Ты уезжаешь?

– Я приглашала Гриффина остаться на ужин, – вмешалась в разговор Мейда, – но он сказал, что у него много работы.

– Тебе надо поговорить с мамой, – сказал Гриффин.

Поппи была далеко не уверена в этом. Тут она обратила внимание, что на диване что-то шевелится. Она совсем забыла о Виктории.

– Ты познакомилась с моей кошечкой? – спросила Поппи Мейду.

– Твоей кошечкой? – с удивлением спросил Гриффин. Он только успел сказать это, а Виктория уже спрыгнула с дивана, направилась прямиком к Поппи и прыгнула к ней на колени.

– Ну что ж, – сказал Гриффин, натягивая сапоги. – Столько измен за один день не вынесет ни один мужчина. Я оставляю вас, леди, втроем.

И он вышел на улицу, притворив за собой дверь. Поппи одной рукой почесывала за ухом у кошки, а другой разматывала шарф.

– Так ты уже видела Викторию?

– Да, она даже проснулась, чтобы поздороваться со мной. А потом опять заснула. По-моему, ее интересуешь только ты, – улыбнулась Мейда. – Так же, впрочем, как и Гриффина.

– Гриффин, – сообщила ей Поппи, – заинтересован только в моем душе, письменным столе и телефоне.

– Он производит очень приятное впечатление, – продолжала размышлять вслух Мейда. – Жаль только, что он репортер. Но ведь Джон тоже журналист, а они с Лили живут душа в душу. Если я могу ладить с одним зятем-журналистом, полажу и с другим.

– Мама, не зацикливайся на этой теме. Я вовсе не планирую выходить замуж за Гриффина.

– Я так и знала, что ты это скажешь. Ты вообще никогда не собираешься выходить замуж. – Она подождала, пока Поппи снимет куртку, и повесила ее на крючок рядом с дверью. – Ты заявляешь об этом с тех пор, как тебе исполнилось пять лет.

Поппи было странно, что мать разговаривает с ней в таком тоне. Мейда отличалась серьезным отношением к жизни. От нее можно было бы ожидать советов типа: веди себя с Гриффином полюбезнее, ведь замужество и дети – это идеал, к которому должна стремиться каждая женщина. Поппи удивилась, что на этот раз Мейда повела себя иначе. Поглаживая Викторию, Поппи подъехала к коммутатору.

– Надо же!

– В чем дело?

– Представляешь, Гриффин оставил мне список всех звонивших. Его надо почаще привлекать для этой работы.

Поппи проехала на кухню, откуда все сильнее доносился аппетитный запах. Она приоткрыла дверцу духовки.

– О! Никто не умеет готовить мясо в горшочках, как ты.

– Продукты, к сожалению, не те, – посетовала Мейда. – Пришлось использовать консервы и то, что было в морозилке. Я разморозила мясо в микроволновке и поставила его в духовку еще до того, как распаковала багаж.

Поппи привыкла к опеке со стороны Мейды. Та постоянно привозила ей что-нибудь из домашней еды, дарила одежду, книги, конфеты. Но на этот раз Поппи была особенно тронута ее заботой.

– Не стоило с этим возиться.

– Да мне нетрудно. Мне было так одиноко во Флориде, – уже серьезным тоном призналась Мейда.

– Но у тебя там уйма друзей.

– Друзья не могут заменить дочерей. Виктория спрыгнула с колен Поппи.

– Я надеюсь, это домашняя кошка.

– Во всяком случае, я ни в коем случае не собираюсь выпускать ее на улицу.

– Это Гриффин ее тебе подарил? Как мило с его стороны.

– Он не собирался ее мне дарить. Он просто принес ее показать. А ей понравилось в моем доме.

– Он понял, что тебе нужно завести кошку, – продолжала Мейда, как будто не слышала, что ей только что сказала Поппи. – Он увидел этого котенка и сразу понял, что ты позаботишься о нем. Он знал, что ты поймешь, как с ней обращаться, учитывая, что ей нужен особый уход.

– И какой же это должен быть особый уход?

– Ну, кошка ведь слепая. И кому, как не тебе, знать, как обращаться с таким животным.

– Неполноценная кошка для неполноценной женщины?

– Нет, я вовсе не это имела в виду, – мягко возразила Мейда. – Неполноценная кошечка для женщины, которая может понять ее особые нужды. Вот что я имела в виду.

Но Поппи никак не могла успокоиться.

«Неполноценная кошка для неполноценной женщины», – повторяла она про себя. Может быть, Гриффин действительно именно это имел в виду.

– Зачем ты это сказала?

– Я ничего такого не говорила. Это ты сама все выдумала.

– Мама, я как-то построила свою жизнь. Я привыкла к этой коляске. Частично потому, что люди, с которыми я общаюсь, даже не обращают на нее внимания. Не понимаю, зачем ты стараешься мне о ней напомнить.

Она развернулась и выехала из кухни.

– Поппи, я не хотела тебя обидеть, – сказала Мейда, догоняя Поппи.

– А получилось, что обидела.

Весь оставшийся вечер Гриффин то и дело посматривал на часы. По дороге он купил несколько бутербродов, заехал к Билли Фаррауэю и угостил его. После этого он отправился в свой дом. В свете почти полной луны свежевыпавший снег искрился бриллиантовой россыпью.

Гриффин развел огонь в печи и сидел, время от времени посматривая на часы. Когда было уже достаточно поздно, он добрался до своего пикапа, доехал до заранее проверенного места, включил аварийные огни и позвонил Поппи.

– Привет, – произнес он и, услышав ее голос, почувствовал прилив энергии. – Я тебя не разбудил?

Голос у нее был скорее задумчивый, чем сонный.

– Нет, я не сплю, – ответила она со вздохом. – Всякие мысли лезут в голову. А я думала, на острове нет мобильной связи.

– На острове телефон действительно не работает. Но я поехал на место, где хороший прием.

– Который сейчас час? – спросила Поппи и, видимо, взглянула на настенные часы, потому что сама и ответила: – Почти одиннадцать.

– Я решил подождать, пока уедет твоя мама. Как прошел ужин?

– Спасибо, нормально.

– Она была очень любезна со мной. Но мне показалось, что вы не всегда ладите друг с другом.

– Наверное, это так, – ответила Поппи, но по ее тону можно было догадаться, что у нее на уме было что-то другое. – Гриффин, ответь мне на один вопрос. Когда ты брал кошку, ты думал обо мне?

– Ты имеешь в виду, думал ли я, что ты захочешь ее оставить? – несколько озадаченно спросил Гриффин.

– Нет, – настаивала она, – ты, наверное, решил, что мы будем хорошей парой. Она неполноценная, и я неполноценная. Это так?

– Нет, – честно ответил он. – Когда я брал ее у Шарлотты, я о тебе не думал. Я взял ее себе, потому что… она чем-то тронула меня. Она заслуживает хорошего дома.

– Потому что ока слепая?

– Да, наверное.

– Ты так же относишься и ко мне?

– У тебя и так есть прекрасный дом, – пошутил он.

– Но у меня нет мужчины. А вдруг то же самое чувство, которое заставляет тебя взять в дом слепую кошку, руководит тобой и в отношениях со мной. Знай, я не такая, как ты думаешь. Если бы захотела, я не была бы сейчас одинока. После несчастного случая за мной многие ухаживали. Так что не думай, что я во что бы то ни стало хочу кого-то заполучить.

– То же самое я могу сказать и о себе, – ответил Гриффин. – Я мог бы встречаться со многими женщинами.

– Так почему же ты этого не делаешь?

– Я и сам не знаю. Наверняка они были бы менее задиристыми, чем ты. Но мне это в тебе как раз и нравится. Те другие не вызывают у меня такого интереса.

– Значит, это простое любопытство? Любопытно, как это получится с женщиной, у которой парализованы ноги?

– Поппи, прекрати! – рассердился он. – Ты мне интересна, потому что ты – думающий человек. Ты делаешь то, что хочешь делать.

Она надолго замолчала.

– Я сейчас подъеду, – сказал Гриффин, когда услышал в трубке чуть ли не стон.

– Нет, не надо, – еще несколько раз всхлипнула Поппи, а потом медленно сказала: – Со мной все в порядке.

– Расскажи мне о Хезер. Она что-нибудь тебе сказала?

– Не знаю.

– Что значит, не знаю?

– Возможно, и сказала, но я в этом не уверена.

– Она Лайза?

Поппи не ответила. А Гриффин не хотел настаивать.

– Ты не возражаешь, если я приеду утром и приготовлю тебе завтрак?

– Я сама могу приготовить себе завтрак.

– Я знаю, но я люблю готовить, а на моем Медвежьем острове возможностей для этого не слишком много. Я умею готовить прекрасные французские тосты. Ну так что?

– Ты заинтриговал меня. Я люблю французские тосты.

– В восемь не рано?

– Нет.

– Значит, договорились о свидании. – Он тут же пожалел, что брякнул о свидании.

После паузы она уже спокойным голосом сказала:

– Спасибо тебе.

– За что?

– За то, что позвонил. За то, что беспокоишься, когда у меня плохое настроение. Другие этого не делают.

– Моя дорогая плакса, ты же вечно делаешь вид, что со всем справишься самостоятельно. Но на самом деле всегда приятно, чтобы кто-нибудь хоть иногда тебе помогал.

– Ты прав, – медленно проговорила она. – Смотри веди машину поаккуратнее.

– Не беспокойся. Спокойной ночи.

– И тебе тоже.

Поппи лежала в постели, а за окном светила луна. Сейчас она не думала о Гриффине, хотя сначала все ее мысли были только о нем. Не думала она и о Хезер. Она вспоминала Перри Уокера.

Он был симпатичным парнем – под метр девяносто ростом, с рыжеватыми волосами, смеющимися глазами и широкой обаятельной улыбкой. В тот вечер, стараясь перекричать рев двигателя снегохода, он рассказывал ей какой-то анекдот. Наверняка неприличный. Но ужас того, что произошло через несколько мгновений, вычеркнул из ее памяти, что именно он говорил.

Поппи вспоминала, каким был Перри, пыталась представить, каким он мог бы стать, если бы не трагедия. Она подумала, что сейчас у него был бы уже целый выводок детишек. И не потому, что он бы так запланировал, а просто по беспечности. Она пыталась представить, что было бы, если бы они поменялись местами – если бы суждено было погибнуть не ему, а ей. Может быть, он стал бы совсем другим?

Поппи почувствовала рядом какое-то движение. Это была кошка. Она лежала, свернувшись клубочком, у нее под боком, а теперь встала, подошла к краю кровати, спрыгнула на пол и принялась вылизываться.

Поппи подумала, всегда ли Виктория была самостоятельной и ловкой или она стала такой только после того, как ослепла. Да, в смелости и достоинстве ей не откажешь.

Это и понятно. Над Викторией ведь не тяготело чувство вины.

Глава шестая

Поппи хотела сделать зарядку и принять душ до приезда Гриффина, поэтому встала очень рано.

Проделав обычный набор упражнений на тренажере, она пересела в коляску и бросила взгляд на параллельные брусья. Опираясь на брусья руками, она могла бы усилием брюшного пресса поочередно переставлять ноги. Она могла бы заставить себя делать это.

Поппи перевела взгляд в угол. Там на стене висели специальные приспособления наподобие протезов, которые пристегиваются к ногам. Они выглядели ужасно, и их было довольно трудно надевать. И зачем мучиться с ними, если она так легко передвигается на коляске.

А потом Поппи вспомнила, какой беспомощной она себя почувствовала, когда Стар Смит ушла от нее в лес.

– А ты не ошиблась? – переспросил Гриффин. – Ты уверена, что она произнесла именно эти слова?

– Следи за моими губами.

И Поппи беззвучно, одними губами произнесла три слова.

– Да, ты права, – согласился он. – Значит, она Лайза? Когда Поппи, низко склонив голову, легла щекой ему на колени, у него от жалости к ней чуть не разорвалось сердце.

– Ты не будешь больше плакать? – спросил он.

– Нет, – тихо произнесла она. – Я просто чувствую себя… опустошенной.

Он погладил ее по голове. Ее коротко стриженные волосы были густыми и пушистыми. Он задержал руку у нее на голове.

– Вопрос заключается в том, – произнесла она тем же уставшим голосом, – как Хезер, которую я знаю, могла убить Роба Диченцу и вообще кого-то убить.

Гриффин заговорил спокойным, размеренным голосом:

– Из этого мы и будем исходить. Возьмем за основу то, что Лайза не злодейка, какой ее пытается выставить семья Диченца. Теперь нам необходимо выяснить причину, по которой она могла это сделать. Но здесь мы встречаем серьезное затруднение. Мой друг Ральф натолкнулся на стену молчания. В Калифорнии никто не хочет разговаривать на эту тему. Единственный человек, который может помочь во всем разобраться, – это сама Хезер.

– Она ничего не говорит даже Мике.

– Но она все-таки сказала тебе эти слова, – напомнил Гриффин. – Она, в сущности, призналась. Надо бы посоветоваться с Касси. Ты не можешь попросить кого-нибудь подежурить у коммутатора, пока нас не будет?

Поппи и Гриффин поехали каждый на своей машине. Она настояла на этом, потому что ее «блейзер» был оборудован всем необходимым.

– Это ты все придумываешь, – поддразнил он ее. – Ты просто не хочешь, чтобы тебя видели со мной.

– Может быть, и так.

К счастью, офис Касси был рядом, за поворотом, не доезжая до центра города. Это был небольшой бледно-голубой дом с белыми дверьми и ставнями, на крыльце которого висела дубовая доска с надписью «Касси Бернс, адвокат».

Касси наблюдала, как Гриффин подбежал к машине Поппи, открыл дверь и помог ей с подъемником. Ее несколько смущало, что у нее в офисе такой беспорядок. В нем стояли разнокалиберные шкафы, забитые документами, и книжные полки. С годами, по мере надобности, он расширялся за счет других помещений здания. На стенах были развешаны рисунки ее троих детей, старшему из которых не было еще и семи. Ручки и карандаши были украшены колпачками с изображением персонажей мультиков, кисточками и прочими несерьезными финтифлюшками.

Но Гриффин лишь улыбнулся, заметив искренне:

– Здорово, мне очень нравится ваш офис!

Когда Поппи закончила, Касси, глубоко вздохнув, заявила:

– Ну вот, наконец-то хоть что-то проясняется. Если это так, надо срочно собирать материалы для ее защиты.

– Что будет, когда вы признаете, что Хезер – это и есть Лайза? – спросил Гриффин.

– Ее сразу же вышлют в Калифорнию.

– А каковы у нее шансы выйти под залог?

– При обвинении в убийстве? Никаких. Нулевые. Не стоит и пытаться – если только мы не сможем представить серьезных доказательств, ставящих под сомнение выдвинутые обвинения.

– Каких, например? – поинтересовалась Поппи.

– Например, свидетельства того, что у Хезер были основания опасаться за свою жизнь. Что ей угрожали или к ней было применено физическое насилие. Но проблема в том, что для этого нам нужен свидетель.

– Это большая проблема, – заметил Гриффин. – Я слышал, семейство Диченца успело поговорить со всеми, кто мог знать Лайзу. Поэтому-то все они и держат рот на замке. Если и был какой-то свидетель, он или она предпочитают молчать. Надо как-то переломить ситуацию.

– Что вы предлагаете предпринять? – спросила Касси.

– Встречу с глазу на глаз между мной и Хезер.

– Послушайте, мы с Поппи – ее подруги. Мика – ее любимый мужчина. Почему она должна сказать вам что-то такое, чего не хочет говорить даже нам?

– А почему жена рассказывает психотерапевту о том, о чем не может сказать мужу? Потому, что это посторонний человек. Она не боится, что он ее осудит. Хезер важно, что вы думаете о ней. А я для нее – никто.

Касси вынуждена была признать, что в его словах есть логика. Но она подозревала, что у Гриффина были и какие-то другие мотивы.

– Вы журналист. Каков во всем этом ваш интерес?

– Он хочет произвести на меня благоприятное впечатление, – усмехнулась Поппи. – Он не собирается писать об этом деле. Касси, у Гриффина есть возможности, которых нет у нас.

– Какие именно? – поинтересовалась Касси.

– У меня есть знакомые частные детективы, которым я в свое время оказывал услуги, – объяснил он. – Они сообщают, что Роб бывал очень груб с женщинами. По крайней мере дважды Лайза обращалась за медицинской помощью.

– А есть свидетельства того, что она обращалась за медицинской помощью после того, как ее избил Роб? Есть у вас свидетель, который может подтвердить это? Если вы не найдете свидетеля, толку от наших заявлений не будет. Так что Хезер может с прежним успехом утверждать, что она не Лайза.

– Ну вот мы снова о том же, – сказала Поппи. – Гриффин хочет поговорить с ней. Ты можешь организовать встречу?

– Когда вы хотите ехать в тюрьму? – спросила Касси Гриффина и потянулась за телефонной трубкой.

Свернув на дорожку, ведущую к дому, Мика увидел темную легковую машину. На крыльце его ожидали два агента ФБР. Один из них с компьютером Хезер. Резко затормозив, Мика вышел из пикапа.

– Быстро вы управились, – заметил он.

– Мы подумали, что он вам нужен.

– Так я и поверил, что вы обо мне беспокоитесь. Просто вы все просмотрели и ничего не нашли. В компьютере только то, что касается моей работы.

– И работы Лайзы.

– Не знаю никакой Лайзы. Там материалы, относящиеся к работе Хезер.

– Вы придираетесь к словам. Куда его поставить?

– Поставьте туда, откуда взяли.

Агенты переглянулись и стали спускаться с крыльца к задней двери. Мика последовал за ними, потом остановился. Его поразили две фразы. Его собственные слова: «Не знаю никакой Лайзы. Там материалы, относящиеся к работе Хезер». И ответ агента: «Вы придираетесь к словам».

– Я Хезер Малоун, – настаивала Хезер во время их первой встречи в здании суда.

У него возникло непреодолимое желание выяснить, что же находится в том рюкзаке.

Мика стоял не двигаясь, руки в боки, пока агенты не уехали. Он уже собирался направиться к поленнице, где лежал рюкзак, но в этот момент подъехала еще одна машина. Камилла Сэвидж опустила стекло, оглянулась на удалявшуюся машину и поинтересовалась:

– Все в порядке?

– Они вернули компьютер. Боюсь, они стерли всю информацию, которая там была, – проворчал он.

Камилла показала ему стопку дискет:

– Я могу все восстановить. И помочь тебе с бухгалтерией.

– Я справлюсь сам.

– Каким образом?

– Справлюсь, – повторил он как можно вежливее, сдерживая охватившее его нетерпение. – Поговорим об этом в другой раз. Мне нужно работать.

– Мика, ну почему ты не хочешь, чтобы я помогла тебе? У меня сейчас есть время.

– Ты можешь вызволить Хезер из тюрьмы? – резко бросил он ей в ответ. – Ты можешь доказать, что она не Лайза? Ты можешь объяснить Мисси и Стар, почему человек, который говорит, что любит их, так много от них скрывает? Ты можешь объяснить это мне? Камилла, я ничего не понимаю. Мы так хорошо жили с Хезер. Как бы мне хотелось, чтобы все сейчас было по-прежнему!

Увидев ее лицо, Мика пожалел, что сорвался. Но он уже просто не мог сдерживать чувства. У него столько накопилось на душе, что казалось, весь этот кошмар продолжается не каких-то несколько дней, а целые годы. Почувствовав, что у него нет сил продолжать этот разговор и даже просто думать о Хезер, он молча развернулся и ушел – надо было устанавливать отводные трубки для сбора сока.

Поппи остановила машину около церкви. Ее торжественный белый шпиль сиял на фоне голубого неба. Полюбовавшись этой картиной, она завела двигатель и свернула на узкую дорожку, которая шла через городское кладбище. Поднявшись на очередной пригорок, она заглушила двигатель. Ее взгляд скользнул по гранитным надгробным плитам и застыл на простой плите, которая выглядела как-то особенно одиноко. Перри Уокер погиб молодым, поэтому вокруг было много места для его родственников.

Даже сейчас, спустя столько лет, она ощущала постоянное беспокойство в душе, желание стереть из памяти этот страшный эпизод. Но она не могла отвести взгляда от надгробной плиты, от выбитой на ней надписи. Ей казалось, будто кто-то хотел, чтобы она прочитала эту надпись, вспомнила и снова испытала чувство вины… Да, она хотела убежать от всего этого. Но еще больше ей хотелось бы поговорить с Перри.

Но мысль о том, что ей надо сказать что-то человеку, которого уже нет в живых, повергла ее в ужас. Она рванула с места. Могила осталась позади. Поппи выехала с кладбища. Но это вовсе не означало, что на этом все для нее закончилось.

У Гриффина не возникло никаких проблем с пропуском в тюрьму. Касси обо всем договорилась по телефону. Поэтому ему не только разрешили свидание, но и выделили отдельную комнату, где обычно клиенты встречаются с адвокатами. Когда дверь открылась и охранники ввели Хезер, он протянул ей руку:

– Я Гриффин Хьюз, друг Поппи. Поппи и Касси решили, что мне надо встретиться с вами. Не хотите присесть?

– Почему они сами не приехали? – нерешительным голосом спросила Хезер.

– Они решили, что вам легче будет говорить со мной наедине.

По ее виду никак нельзя было сказать, что она чувствовала себя с ним комфортно. Гриффин сел.

– Дело обстоит следующим образом, – начал он. – Вы можете сколько угодно утверждать, что вы Хезер Малоун, но без доказательств эти утверждения ничего не стоят. Лайза Мэтлок покинула Калифорнию пятнадцать лет назад. Нам необходимы доказательства того, что выбыли Хезер Малоун еще до той поры.

– Но ведь вы не юрист, – сказала Хезер, запинаясь.

– Нет, я журналист. Но сейчас я выступаю не в этом качестве. Я пришел к вам как друг, поскольку, как мне кажется, я могу вам помочь.

Она выглядела все такой же напряженной.

– Таким образом, – продолжил он, – нам необходимы доказательства. Но вы не хотите ни с кем говорить. Вы не хотите помочь нам. Мои знакомые хорошие профессионалы, но им трудно что-либо предпринять без вашей подсказки. Поэтому мы решили пойти по другому пути. Разобраться в случившемся, проследив путь Лайзы. Мы пытаемся понять, почему Лайза Мэтлок могла наехать на своей машине на Роба Диченцу.

– Если вы занимаетесь Лайзой, то чего же хотите от меня?

– Какое-нибудь имя, дату, место. Дело в том, что семья Диченца успела обработать всех, кто что-нибудь знал о Робе и Лайзе. Поэтому никто не решается говорить на эту тему. Я знаю, что Роб был очень грубым. Лайза несколько раз обращалась в разные больницы за медицинской помощью. Но каждый раз она приходила под другим именем и никогда не признавалась, что ее избили. Я не думаю, что она намеренно убила Роба. Возможно, она не видела, что он стоит на пути. Я не думаю, что она хотела сбить его. Я даже не думаю, что она знала, что парень погиб. Но она знала, насколько влиятельна его семья. Поэтому она решила бежать. И я не осуждаю ее, – продолжал Гриффин. – У Диченцы имелись влиятельные друзья, а у нее их не было. Она думала – и была абсолютно права, – что ей не поверят. Но кто-то ведь должен был знать, какие у них с Робом были отношения. Кто-то же может подтвердить, что он был далеко не джентльменом.

– Если свидетели не решились рассказать об этом тогда, то почему они сделают это сейчас?

– Прошло пятнадцать лет. Человек, который дал тогда ложные показания, может быть, до сих пор мучается чувством вины. Или у него могли появиться претензии к семье Диченца, которых на тот момент не было.

Хезер задумалась, а затем спокойно произнесла:

– Ну и что это даст? Все равно ничего не получится.

– Как вы можете так говорить? – удивился Гриффин. – Ведь если ничего не делать, вы проведете в тюрьме всю оставшуюся жизнь.

У нее на глазах появились слезы. Гриффин продолжал убеждать ее:

– Ваши друзья очень за вас переживают. Они полностью на вашей стороне. Они любят вас. Чем дольше вы молчите, тем мучительнее это для них.

У нее задрожал подбородок. Но он решил не отступать.

Наконец она разрыдалась:

– Что вы от меня хотите?

– Я уже сказал: какое-нибудь имя, дату, место. Она закрыла лицо руками.

– Хезер, вы можете меня ненавидеть, – продолжал он, – но вы ведете себя как эгоистка. Речь идет не только о вас. Если вы не хотите сделать это ради своих друзей, сделайте это ради Мики, Мисси, Стар. Ваше молчание причиняет им боль.

Около минуты Хезер стояла, спрятав лицо в ладони. Наконец она отняла руки от лица.

– Айдан Грин, – монотонно проговорила она, а затем еще раз повторила по буквам: – АЙДАН ГРИН.

– Где я могу его разыскать?

– Сейчас? Я не знаю.

– А где он жил пятнадцать лет назад?

– В Сакраменто.

Она с тоской во взгляде посмотрела на него. Гриффин грустно улыбнулся, встал, подошел к ней, нежно обнял за плечи и проговорил:

– Спасибо, Хезер. Это нам поможет.

Мика возвратился из леса раньше, чем планировал. Пока он разматывал и устанавливал трубки поочередно у каждого дерева, мысль о рюкзаке не выходила у него из головы.

Зайдя на завод, он подошел к поленнице и достал старый рюкзак. На этот раз желание узнать, что же там, внутри, пересилило все другие чувства. Расстегнув застежки, он открыл рюкзак. Внутри было три конверта.

В одном лежали три черно-белые фотографии. На каждой из них были запечатлены две молодые женщины. В их лицах было что-то знакомое. Мике показалось, что он разглядел в их чертах какое-то сходство с Хезер. Мать и тетя? Бабушка и ее сестра? На обратной стороне не было ни имен, ни дат, ни каких-нибудь других пометок.

Спрятав фотографии, он взял другие конверты. На том, что был потоньше, значился чикагский адрес какой-то юридической фирмы. Мика открыл его, достал письмо, прочитал его, потом перечитал еще раз. Затем он открыл последний конверт. Внутри были две пластиковые карточки с именами, которые надевают на руку пациентам в больнице. На большей значилось имя Хезер, а на меньшей – новорожденной девочки Малоун.

Вот в чем дело. За шесть месяцев до того, как появиться в Лейк-Генри, Хезер родила ребенка, а затем отдала его на удочерение через юридическую фирму в Чикаго.

Мика тяжело вздохнул. Вроде бы он имел все основания негодовать. Хезер так и не родила ему ребенка, хотя знала, что Мика очень этого хочет. Но теперь он мог понять, как она мучилась из-за того, что ей по какой-то причине пришлось отдать девочку. Ему оставалось только гадать, что побудило ее к такому поступку.

Вдруг Мика услышал скрип шагов по утоптанному снегу. Он взглянул на дверь и увидел Гриффина.

Он и не подумал спрятать рюкзак. Хотя Гриффин был чужаком, Мика чувствовал себя с ним совершенно свободно.

Гриффин заговорил первым:

– Ты знаешь человека по имени Айдан Грин?

– Нет.

Мика передал Гриффину конверты:

– Это было в рюкзаке. Она прятала его все то время, что мы прожили вместе.

Как и Мика, Гриффин сначала посмотрел фотографии. Затем прочитал письмо из юридической фирмы и изучил пластиковые карточки с именами. Теперь у Гриффина было от чего оттолкнуться.

– Мы оба не зря провели день.

Он рассказал Мике о своем разговоре с Хезер.

– Теперь можно позвонить в юридическую фирму, изучить записи в родильном доме. Это хорошее начало.

Мике хотелось бы разделить решимость Гриффина, но его снова охватил страх. Открывалась дверь в прошлую жизнь Хезер, и он боялся узнать, что там за ней.

Позавтракав, Гриффин направился в город. Он остановился у магазина и, купив в кафетерии чашку кофе, пил его и прислушивался к ритму просыпавшегося города. Затем он направился к Мике. Они подъехали к дому одновременно – Мика только что отвез девочек в школу. Гриффин выбрался из кабины пикапа.

– Я передал вчерашнюю информацию одному моему знакомому, – сказал он, поравнявшись с Микой. – Он позвонит, когда что-нибудь узнает. Помощь нужна?

Второй день подряд светило яркое солнце, снег таял, звенела капель. Однако у Мики это буйство природы вызывало только озабоченность. За пару дней ему необходимо было завершить прокладку шлангов между деревьями. Работы было непочатый край.

По правде говоря, Гриффину самому хотелось поработать в лесу. Вечером у него состоялся очередной нелегкий разговор с Прентиссом Хейденом. Поэтому он принципиально решил не работать сегодня над биографией политика.

Они вынесли с завода и погрузили в грузовичок бухты шлангов. Затем начали медленно взбираться к вершине холма.

Остановив машину, Мика пристегнул на пояс футляр с инструментами и взвалил на плечо несколько бухт шланга.

– Видишь черный шланг? – спросил он.

Гриффин посмотрел на шланг, проложенный к участку, куда они направлялись.

– Это главная магистраль, – объяснил Мика. – Она лежит здесь круглый год. Конечно, за ней надо ухаживать, но это все-таки легче, чем убирать и прокладывать ее каждый раз заново. Сейчас мы будем монтировать отводные трубки. По ним пойдет сок от деревьев к основной магистрали, а уже по ней – вниз к заводу.

Привязав конец тонкого голубого шланга к самому дальнему от основной магистрали дереву, Мика протянул его к следующему клену, который стоял поближе к магистрали, затем еще к одному. При этом он расправлял и натягивал шланг, чтобы тот лежал ровно.

Время от времени он давал Гриффину команду подтянуть шланг.

Закончив работу на одном участке, они переходили на другой и так далее. В грузовике уже почти не осталось шлангов, когда зазвонил мобильный телефон.

– Да, – сказал Мика в трубку. – Ничего… нет… через двадцать минут. – Он сунул телефон в карман и выгрузил последнюю бухту шланга. – Поппи приготовила нам поесть.

За обедом Гриффин во все глаза наблюдал за Поппи, и его переполняло чувство радости. Ее карие глаза излучали тепло, щеки порозовели, волосы были слегка взъерошены.

После еды Поппи подъехала к Мике, который стоял у стола, нахмурив брови и опустив глаза.

– Мы еще не успели поговорить о ребенке, – тихо сказала она. – Как ты все это воспринял?

– Она должна была мне о нем рассказать. Поппи согласилась. Но она понимала и Хезер.

– У нее когда-то был другой мужчина. Может быть, она считала, что ты не хотел об этом знать.

– Я и так знал, что у нее до меня был кто-то. Я же не дурак. И я знал, что, когда она приехала сюда, она уже его не любила. Я чувствовал это. Почему же она не могла рассказать мне о ребенке?

– Может быть, ребенок напоминал ей о том мужчине. Это была часть ее прошлого. Оно осталось позади. Почему она должна была говорить тебе об этом?

– Потому что она любила меня, – ответил Мика. – Такие секреты не хранят от того, кого любят. Ребенок очень важен для женщины. Как она могла ни разу не обмолвиться о нем?

– Может быть, это было выше ее сил?

– Я этого не понимаю.

– Ты сам сказал, что ребенок очень важен для женщины. А отказ от него – очень серьезный поступок.

– Она могла бы сказать, что беременность у нее протекала очень тяжело и она не пережила бы очередные роды. Могла бы сказать, что, отказавшись от ребенка, по моральным соображениям не может заводить еще одного. Я бы с ней, конечно, не согласился, но все равно так лучше, чем вообще ничего не говорить.

Поппи молчала. Она не знала, что еще сказать, особенно в присутствии Гриффина.

– Может, вам с ней стоит откровенно поговорить обо всем, – предложила она. – Дай ей понять, что ты все знаешь и что все между вами нормально.

– Не знаю, смогу ли я притвориться, что все нормально. Это еще больше обеспокоило Поппи.

– Ты не можешь ей простить? Мика нахмурился и кивнул.

В среду Поппи пригласила Гриффина на ужин. Когда он должен был уже вот-вот прийти, она об этом пожалела.

Поппи приняла душ, надела шелковую блузку, черные джинсы, поколдовала над прической, подкрасила глаза, напудрила лицо – проделала все то, чем занимаются девушки, готовясь к свиданию.

Гриффин вышел из душа, когда она уже накрыла стол на двоих и в последний раз проверила курицу, которая запекалась в духовке. Волосы у Гриффина были еще мокрые, весь он благоухал после душа. Он достал и открыл бутылку вина.

– Нам есть что отметить, – объявил он, наполняя два бокала. – Ральф нашел Айдана Грина.

Поппи широко раскрыла глаза. В голове у нее теснилась уйма разных вопросов, но что-то удерживало ее от того, чтобы засыпать ими Гриффина. Она просто переспросила:

– Правда?

Гриффин улыбнулся и передал ей бокал.

– У Мики было точно такое же выражение лица, когда я ему об этом сообщил – и надежда, и страх одновременно.

– Он для нас ценный свидетель? – осторожно поинтересовалась она.

– Думаю, да. Айдан Грин был самым близким другом Роба Диченцы.

У Поппи внутри все оборвалось.

– Значит, он не захочет нам помочь.

– Он не стал бы помогать пятнадцать лет назад. – Гриффин приоткрыл духовку и заглянул в нее. – Как вкусно пахнет! – Он закрыл дверцу и выпрямился: – Тогда Айдан Грин заявил, что, когда все это произошло, он был в туалете. Меньше чем год спустя он внезапно исчез. У него было очень теплое местечко в Фонде Диченцы в Сакраменто, но он уволился, куда-то переехал и порвал связи с прежними приятелями. Поэтому его и было так трудно отыскать.

– Где он сейчас?

– В Миннеаполисе. Работает воспитателем в школе. У него жена, дети, он ведет тихую, размеренную жизнь.

Поппи сделала глоток вина.

– Почему ты думаешь, что теперь он может сказать что-то такое, о чем умолчал тогда?

Гриффин снова открыл духовку, надел рукавицы и вытащил противень.

– Готово, – сообщил он и разложил по тарелкам курицу, картофель и овощи. – Потому что обычно люди не исчезают без причин. Возможно, ему не нравилось жить под присмотром Диченцы. Может, ему не нравилось то, что ему заткнули рот.

– Если это так, то он уже должен был бы обратиться в полицию.

Гриффин поставил тарелки на стол.

– Возможно, его надо подтолкнуть к этому. Ральф собирается завтра с ним встретиться. Если Грин не захочет с ним разговаривать, я сам полечу в Миннеаполис. – Он жестом пригласил Поппи к столу: – Извини, но я голоден как волк. Мадам, разрешите за вами поухаживать?

Поппи не могла сдержать улыбку.

У нее было прекрасное настроение. Курица была съедена, вино выпито. Они переместились на диван у камина. Поппи пересела на него из своей коляски, поставив коляску за диван, чтобы ее не было видно. Тихо играла музыка, изредка потрескивали поленья в камине.

Гриффин взял ее за руку. Поппи руку не отняла.

– Хочешь поцелуй? – спросил он, пошарив в кармане.

– Нет, не хочу. Я и так объелась.

Он откинулся на спинку дивана:

– Расскажи мне об аварии.

Она даже не стала делать вид, будто подумала, что он, возможно, имеет в виду аварию в Сакраменто.

– А что ты уже о ней знаешь? – сухо уточнила она.

Он улыбнулся:

– Я знаю, что вы устроили вечеринку в горах у костра. Все приехали на снегоходах. Выпито было немало. Ты уехала с Перри. Снегоход на большой скорости не вписался в поворот. Вас обоих из него выбросило. Перри погиб, а ты выжила.

Не отрывая глаз от огня в камине, Поппи вспоминала о том, как все это произошло:

– Сначала я не хотела… Не хотела жить. Все решили какие-то несколько метров. Если бы не это, мы бы оба были живы и здоровы.

– Вы с Перри любили друг друга?

– Сейчас я так не думаю. Мы были любовниками. Но это не могло продолжаться долго. Мы с ним были слишком похожи. Оба были слегка сумасшедшими, бунтарями. Мы ни в чем никогда не могли уступить друг другу.

– Ты о нем часто вспоминаешь?

– Я стараюсь этого не делать. Но с той поры, как появился ты, я стала чаще думать о Перри.

– Хочется надеяться, это из-за того, что я первый мужчина, которого ты подпустила так близко после его гибели.

Она промолчала.

– Поппи, как нам быть дальше? Мне хочется поцеловать тебя, но я не решаюсь, потому что не уверен, что ты меня не прогонишь.

Ничего подобного она не сделает, решила Поппи.

– Скажи мне что-нибудь, – прошептал он.

Она не знала, что сказать.

– Недавно ты посоветовала Мике, – вспомнил он, – решиться и сказать Хезер то, что она сама не решается ему высказать. Следуя твоему совету, я бы сказал, что нравлюсь тебе, но ты не уверена, имеешь ли ты право сделать то, что хочешь. Это своего рода самоистязание. Чувство вины перед Перри.

Поппи притянула к себе его руку.

– Я жива, а он погиб. Возможно, я наказываю себя за это.

– Как долго ты будешь истязать себя? Ведь это был несчастный случай.

– Его можно было избежать. Если бы мы ехали не так быстро, если бы мы меньше выпили. Нам казалось, что мы бессмертны.

– В этом возрасте все думают, что бессмертны. Ты не похожа на человека, который готов отказаться от полноценной жизни. Но только ты не позволяешь себе перейти определенную черту.

– Какую черту?

– Ты не позволяешь себе становиться на лыжи, ездить на снегоходе, выйти замуж и завести детей.

– Гриффин, есть вещи, которых я никогда не смогу делать. Я никогда не смогу ходить. Или танцевать. И даже если мне удастся избавиться от чувства вины, все равно, когда я свяжу с кем-то свою жизнь, я буду чувствовать себя виноватой просто потому, что этот человек будет вынужден приспосабливаться ко мне, к тому, что я инвалид.

– Ну что ты выдумываешь, Поппи!

Гриффин встал и включил проигрыватель. Через секунду комната наполнилась звуками песни Коллина Рея «В этой жизни». Он присел перед Поппи на корточки:

– Я хочу показать тебе, что мы с тобой можем танцевать. Но для этого ты должна полностью мне довериться.

Поппи не успела сказать ему «нет», как он уже осторожно обхватил ее и поднял на руки.

– Обними меня за шею.

Но она и так уже его обнимала, это произошло как-то само собой. Прижимая ее к себе, он начал двигаться под музыку.

– Расслабься, – прошептал он.

И она расслабилась. Поппи отдалась ритму. Прижавшись щекой к его плечу, она начала раскачиваться в такт музыки. Только Поппи вошла во вкус, как песня закончилась.

– Поставь еще раз, – попросила она.

И на этот раз она полностью прочувствовала не только мелодию, но и слова песни. Она смотрела ему в глаза и улыбалась от счастья. Он поцеловал ее в губы, и у нее перехватило дыхание. Когда он отстранился, у нее закружилась голова.

– Не останавливайся, – прошептала она и, запустив пальцы в его шевелюру, поцеловала его теперь уже сама.

Поппи не стала сопротивляться, когда он опустил ее на диван и стал целовать, ласкать ее грудь. Стон, вырвавшийся у нее, был совсем не похож на протест.

Она не могла вспомнить, чтобы ей когда-нибудь было так хорошо, она чувствовала это каждой частичкой своего тела. Она была потрясена этим, ведь целых двенадцать лет она не была ни с кем близка. Чувства, охватившие ее, были намного сильнее, чем она могла себе вообразить.

А потом Гриффин опять отстранился. Его лицо раскраснелось, глаза стали темно-синими – такими она их никогда не видела. Она рассмеялась. Гриффин широко раскрыл глаза:

– Мне кажется, здесь нет ничего смешного.

Поппи взяла его лицо в ладони и провела большим пальцем по едва заметному следу от царапины, которую он приобрел в первый день пребывания в их городе.

– Извини. Просто я вспомнила, как ты предупреждал меня еще в октябре, что твои глаза во время секса становятся темно-синими. Я имею в виду, сейчас, когда мы никаким сексом не занимаемся, ну… по-настоящему, они у тебя почему-то потемнели.

– А чем, по-твоему, мы занимаемся?

– Ну, ты же понимаешь… Мы просто целуемся – и все.

Он прерывисто вздохнул:

– Во всяком случае, это не из-за недостатка желания с моей стороны. Если ты не хочешь этого сейчас, я пойму и не буду настаивать.

И тут у нее на глаза почему-то навернулись слезы.

– Но ты, правда, должна будешь откупиться, – сказал он. – Я знаю, что в кафе Чарли по четвергам устраивают музыкальные вечера. Мне очень хочется туда пойти. Будешь моей девушкой?

Глава седьмая

В кафе «У Чарли» пахло старым деревом, и этот запах смешивался с ароматом кофе. Но приятнее всего, по мнению Поппи, был доносившийся из кухни запах шоколадного печенья, испеченного по рецепту бабушки Чарли.

Сегодня струнный квартет пятидесятилетних музыкантов исполнял композиции «Битлз». Поппи очень любила эту группу. Оказалось, что Гриффин тоже ее поклонник. Она воспользовалась этим предлогом, чтобы как-то объяснить всем, почему они оказались в кафе вместе.

– Гриффин заядлый фанат «Битлз», – говорила она. – И к тому же он целую неделю помогал Мике. Я думаю, он заслужил наше гостеприимство.

Гриффин не отходил от Поппи ни на шаг, вел себя очень спокойно и вежливо, давая ей возможность представить его своим знакомым. Он задавал вопросы, иногда сам рассказывал что-нибудь интересное. Спустя какое-то время Поппи уже направляла разговор на те темы, которые его интересовали.

Это оказалось не так уж трудно, потому что разговор неизменно возвращался к сбору кленового сока. Так как Мики на концерте не было, Гриффин сам рассказывал, как у того продвигаются дела с подведением трубок. Он сказал, что Мике, конечно, не помешала бы помощь, и Поппи надеялась, что это вызовет у людей отклик, что они предложат свою помощь.

Конечно, всем было любопытно, почему Поппи с Гриффином пришли вместе. Касси шепотом упрекнула ее:

– Ты не сказала, что придешь с ним.

– Я и сама не знала, – прошептала Поппи. – Я решила в последнюю минуту. Он любит «Битлз».

– Ну да, конечно.

Сестра Поппи, Лили, тоже сгорала от любопытства. Когда Гриффин заговорил с Джоном, она села поближе к Поппи.

– О, я вижу, ты накрасила ресницы. Что бы это означало?

– Может, мне хочется кому-нибудь понравиться, – рассмеялась Поппи. – У меня была такая тяжелая неделя, я места себе не находила из-за Хезер. Но если думаешь, что я накрасилась ради Гриффина, ты глубоко заблуждаешься. Он друг, Лили. Вот и все.

– Жаль. Такой мужчина! Он тебе идеально подходит.

– Ты что? Он окончил Принстон и очень богат.

– Перестань, Поппи. Мы тоже не бедные.

– Ну почему все думают, что мне кто-то нужен? – спросила ее Поппи. – Разве я не справляюсь одна?

– Да в этом никто не сомневается, – сказала Лили. – Я наблюдала за вами все это время. Ты можешь думать, что он увлечен разговором с Джоном или Чарли, но я-то вижу, что он все время оглядывается на тебя. Он хочет быть рядом с тобой, Поппи.

– Конечно, я ведь здесь всех знаю, со мной он чувствует себя увереннее.

– А мне кажется, что дело совсем не в этом, – возразила ей Лили.

– А я вот смотрю на это так, и только так. И вообще, почему все придают нашему появлению такое значение? Расскажи-ка лучше о чем-нибудь, что не касалось бы Гриффина.

– Я беременна.

Пораженная новостью, Поппи не могла произнести ни слова. И, как ни странно, Лили, казалось, сама была застигнута этим известием врасплох.

– Закрой рот, – прошептала Поппи, с улыбкой обнимая ее. – Вот это новости!

– Никто еще об этом не знает, – сказала Лили ей на ухо. – Срок всего шесть недель.

– Я так рада за тебя.

– Правда? – с беспокойством переспросила ее Лили. – За последние месяцы со мной произошло столько замечательных вещей, что иногда мне становится неловко.

– Лили, дорогая, ты все это заслужила, – сказала Поппи от всего сердца. – Тебе пришлось немало пережить. Теперь настало время радоваться и быть счастливой.

– А ты? – нежно спросила ее Лили. – Когда же придет твой черед?

Гриффин осмотрелся вокруг и увидел приближавшуюся к нему женщину. Он зашел в универмаг, примыкавший к кафе Чарли, чтобы заказать по Интернету билеты на самолет в Миннеаполис – ему так и не удалось уломать Айдана Грина на разговор по телефону. В магазине было тихо и пусто. Он подошел к женщине и протянул ей руку:

– Здравствуйте, меня зовут Гриффин. А вы – Камилла. Камилла Сэвидж была привлекательной женщиной, хотя ей было уже за пятьдесят. У нее были карие глаза, светлая гладкая кожа и шапка седых волос. Одевалась она очень просто, но при этом элегантно.

– У вас есть немного времени?

Из кафе Чарли доносился приглушенный разговор.

– Конечно.

– Я хотела поговорить с вами о Хезер. Я знаю, что Касси бесплатно помогает ей, то же говорят и о вас, но Мике все равно очень тяжело. Я тоже хотела предложить свою помощь.

– Очень благородно с вашей стороны.

– Мне она всегда очень нравилась, – сказала Камилла. – Как вы думаете, у нее есть шанс выпутаться из этой истории?

– Через несколько дней я надеюсь об этом узнать. Создавалось впечатление, что Камилле хочется еще о чем-то его спросить, но она сжала губы и просто кивнула.

Гриффину было любопытно, почему Камилла так близко к сердцу принимает то, что случилось с Хезер, и он спросил:

– Вы с ней близкие приятельницы?

– Да, мы хорошие друзья. Мы работали вместе, когда она только приехала в наш город. Я была очень рада, когда они с Микой встретились и полюбили друг друга, – с улыбкой ответила Камилла.

– Может быть, вы знаете что-нибудь о ее прошлом?

– Она не любит говорить на эту тему. Но если я могу вам помочь, чтобы вы в свою очередь помогли Хезер, я готова это сделать. Вы будете держать меня в курсе?

Гриффин кивнул.

– Спасибо, – сказала она и вышла, так же тихо, как и вошла.

Поппи с облегчением вздохнула, когда Гриффин наконец вернулся. Ей не хотелось, чтобы он пропустил хоть одну песню. Она хотела, чтобы он сидел с ней рядом.

Он сел на свое место, когда музыканты закончили настраиваться. И тут началось! Все любимые мелодии, такие, как «Вчера», «Норвежский лес», «Земляничная поляна», казалось, были созданы для струнного ансамбля. Концерт закончился композицией «Пусть это будет». Когда прозвучала последняя нота, все вскочили со своих мест и бурно зааплодировали.

А потом Поппи с Гриффином со всеми попрощались и направились к «блейзеру». По дороге они почти не разговаривали, а когда подъехали к ее дому, он просто спросил:

– Можно мне к тебе зайти?

Она страшно волновалась, но понимала, что ни за что на свете не сказала бы ему «нет». Гриффин, очевидно, почувствовал ее состояние. Он помог ей выбраться из машины и сказал:

– Давай сначала прогуляемся к озеру.

– На улице холодно, – предупредила Поппи, хотя и знала, что это как раз то, что им нужно.

В машине их обдавало жаром, и вовсе не из-за печки. Он просто хотел замедлить развитие событий. И она была ему за это благодарна.

Он завязал на ней шарф, поднял ее на руки и понес к озеру.

Поппи не была на берегу с тех пор, как выпал первый снег.

– В любое другое время года я могу добраться к озеру сама, – сказала она. – Там есть пристань и пандус. Я просто съезжаю в воду и плаваю.

– Я уверен, ты прекрасно плаваешь.

– Да, плаваю я хорошо.

Они подошли к берегу.

– Странно, почему ты зимой не улетаешь на юг, чтобы плавать круглый год, – сказал он.

– Как гагары?

– Да, как гагары. Когда они вернутся?

– В апреле.

Луна скрылась за облаками, но ночь все равно была прекрасной. Да, на улице было холодно, однако Поппи этого не чувствовала, надежно защищенная широкой грудью Гриффина.

– Через неделю, – сказала она, – будет полная луна, в это время года ее называют «Кленовая луна». А индейцы называли «Сахарной луной». Я тебе рассказывала, как делают сахар на снегу?

– Нет, – улыбнулся он.

– Если взять горячий свежий сироп и вылить его на снег, он застывает и становится как жвачка.

Она зарылась носом в теплую впадину у него за ухом.

Когда они вошли в дом, он понес ее в спальню. Укладывая ее на кровать, он отстранился, и она увидела в его глазах желание.

Двенадцать лет она не испытывала ничего подобного. Он развязал ее шарф и расстегнул куртку. Отбросив в сторону свою куртку, он в нетерпении сорвал с себя свитер вместе с рубашкой.

Поппи была не готова к этому. Она беспомощно протянула ладонь и провела по его стройному мускулистому телу.

И тогда он поцеловал ее с той же страстью, какую она видела в его глазах. И как же ей было не ответить? Она почувствовала, как ее охватывает желание, и ощутила – она могла поклясться в этом – возбуждение там, где, казалось бы, она уже не могла чувствовать ничего. А он все целовал ее, и с каждым разом поцелуи становились все более страстными. Она выгнула спину, и он вдруг ловко снял с нее свитер.

Волны страсти, исходившие от него, проникали так глубоко в каждую клетку ее тела, что она, если бы могла двигаться, уже давно бы извивалась в его объятиях. Ей так нравились его густые волнистые волосы, его сильная шея, то, как сокращались его мышцы – на спине, руках, на груди, – когда она ласкала его. Она просунула пальцы за пояс его джинсов.

– Не надо, – хриплым голосом проговорил он. Ей стало страшно неловко, и она отдернула руку.

– Не надо, не останавливайся, – с мольбой в голосе произнес он.

Но его слова прозвучали как-то искусственно, или ей это только показалось? Она спрятала руки под подушку.

Гриффин привлек ее к себе так, что они смотрели теперь друг другу прямо в глаза.

– Что случилось? – спросил он.

– Ты так застонал, как будто то, что я делаю, – это больше того, чем ты хочешь.

– Глупенькая, – сказал он и снова приник к ее губам. – Ты что, боишься? – спросил он.

Да, ей было очень страшно. Но как ему это объяснить? Он нежно улыбнулся ей и сказал:

– Я знаю, чего ты боишься. Мне кажется, ты боишься не почувствовать того, что хочешь почувствовать. Ты боишься, что я тогда не буду хотеть тебя так, как хочу сейчас. Я прав?

Да, он ее прекрасно понимал. Она кивнула.

– Поверь, со мной этого не произойдет, – сказал он вдруг опять севшим голосом. – Ты такая красивая.

– Но мои ноги… – воскликнула она.

– Что ты выдумываешь! – Он нежно провел рукой по ее ногам и сказал: – Поппи, у тебя все в порядке – и с ногами, и со всем остальным.

Он гладил ее ноги, его пальцы продвигались все выше, пока она от возбуждения не закрыла глаза и не откинулась на подушку.

– Твое тело работает, – прошептал он. – Я думаю, что все проблемы чисто психологические. Ты почему-то испытываешь чувство вины, даже только подумав о физической близости.

Да, он был прав, но она так хотела его сейчас! Взяв его лицо в свои ладони, она поцеловала его. Полностью отдавшись наслаждению, Поппи отбросила чувство вины и все свои страхи. Он снял с нее всю оставшуюся одежду, и ее охватила страсть, сопротивляться которой больше не было сил.

Это было самым восхитительным из всего, что случилось с ней после того, как придумали коляски с усовершенствованными колесами, – так она и заявила ему, когда в пять часов утра зазвонил будильник.

Но он почему-то не пришел в восторг от такого сравнения.

Гриффину очень не хотелось в шесть тридцать лететь в Миннеаполис. Но больше всего его расстроило то, как она отозвалась об их первой близости, о проведенной вместе ночи.

– Я бы не стал сравнивать то, что между нами было, с какой-то вещью.

– А как бы ты это назвал?

– Самым счастливым событием в моей жизни, – ответил он. Они лежали лицом к лицу. Он протянул было руку, чтобы дотронуться до нее, но тут же отдернул.

– Нет, надо вставать. А то на самолет опоздаю.

Не слушая, она обняла его. Одного поцелуя было достаточно, чтобы страсть загорелась в нем с новой силой. Как можно было остановиться? Она хотела его. Да, ему надо было успеть на самолет, но доставить ей наслаждение было для него гораздо важнее.

После он подхватил ее на руки и отнес в душ. В кабине были установлены поручни, так что он поставил ее на пол, и они принялись намыливать друг друга, непрерывно целуясь. А потом он завернул ее в полотенце и посадил в кресло. Она смотрела, как он поспешно одевается.

– Уже так много времени, как бы не опоздать! – сказал он, натягивая джинсы. – Но как же было хорошо! Я знал, что так и будет, когда в самый первый раз увидел тебя. Нет, даже раньше. Я почувствовал это уже тогда, когда мы разговаривали с тобой по телефону.

– Не придумывай, – сказала она, но лицо ее расплылось в улыбке.

– Правда. Между нами сразу пробежала какая-то искра. Ты у меня единственная и неповторимая, Поппи.

– Я – инвалид.

– Да, это кресло – часть тебя. Но у меня с этим никаких проблем не возникает. Я не понимаю, как это может нам помешать. Я люблю тебя, Поппи.

Улыбка исчезла с ее лица. Глаза погрустнели. Она медленно покачала головой и прошептала:

– Не говори этого. Не надо все портить.

– А я хотел, чтобы ты знала и чтобы тебе было еще лучше, – сказал он, надеясь, что она хотя бы улыбнется ему. – Я никому еще не говорил этих слов.

Она не ответила. Он застегнул рубашку и причесался.

– Не думай, я не жду от тебя ответа, – сказал он. – Это очень серьезно – сказать кому-то, что любишь его. Я просто хотел, чтобы ты знала, что я чувствую. А сейчас мне действительно надо ехать.

Мика ставил на деревья выводные трубки. Он еще помнил, как раньше они вбивали в клены металлические воронки, а под ними вешали ведра. Сейчас воронки были пластиковыми. И к каждой уже была присоединена полуметровая трубка.

Тут кто-то прокричал хриплым голосом:

– Эй, привет!

Он обернулся и увидел Билли Фаррауэя. Тот стоял, широко расставив ноги, на старых широких лыжах. Сапоги его были не зашнурованы, куртка расстегнута. Хоть шапку не забыл надеть, подумал Мика. Так ведь и простудиться недолго.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он Мику.

– Да вот, услышал, что ты один работаешь. Тебе одному не справиться.

– Билли, не стоило тебе сюда приходить.

– Почему же это? Потому что мой братец запретил? Это было много лет назад. Не пора ли позабыть про прошлые дела?

– Может, и пора, – фыркнул Мика. – Если бы я еще знал, что там такое между вами произошло.

– Что ж, я тебе расскажу, – сказал Билли. – Твой отец, Дейл, вообразил, будто я приударяю за его женой, хотя это была полная чушь. Мы с ней просто дружили. Но он был очень ревнивым. И ты знаешь, из-за чего он взбесился? Я плакал на ее похоронах. Черт подери, кому-то ведь надо было плакать. Когда ее не стало, Дейлу надо было на ком-то выместить свое горе, и вот под руку подвернулся я, ее хороший друг. Он обвинил меня во всех смертных грехах и сказал, что пристрелит, если я когда-нибудь заявлюсь к вам в дом. Сколько лет прошло после его смерти?

– Одиннадцать, – ответил Мика, пораженный его рассказом.

Он в первый раз слышал эту историю. Его отец был не из разговорчивых.

– И мы все еще боимся нарушить его запрет? – спросил Билли. – Ты-то, во всяком случае, никогда ему не подчинялся. Ты все время привозишь мне дрова, одежду, еду. И ты еще говоришь, что я не должен тебе помогать?

Да, действительно, Мика помогал Билли. Он хорошо относился к своему дядюшке. Тот многому его научил, причем делал это незаметно, спокойно, за спиной своего старшего брата.

– Я не говорил, что тебе нельзя мне помогать, – сказал Мика. – Это он так говорил.

– Но он уже давно в могиле. Все это теперь твое, и ты прекрасно справился бы, если бы Хезер была с тобой. Ты всем в городе объявил, что не нуждаешься в помощи, прямо как твой отец. Но тебе ни за что не управиться в одиночку. Может, ты и забыл, племянник, но я этим раньше занимался.

– Но у тебя тогда не было таких выводных трубок.

– Ну так покажи мне, как с ними обращаться.

Касси позвонила в чикагское отделение юридической фирмы «Веймарр, Хиггинс энд Хэк» и попросила к телефону Джона Фицджеральда. Его именем было подписано письмо, которое Хезер прятала в своем рюкзаке.

Когда он подошел к телефону, Касси представилась:

– Меня зовут Кассандра Бернс. Я адвокат и звоню вам от имени своей клиентки, которая нуждается в вашей помощи.

Она очень надеялась, что Диченца еще не добрался до Фицджеральда.

– А в чем дело? – вежливо спросил адвокат.

– Моя клиентка много лет назад родила девочку, и вы помогали оформить удочерение. Ей хотелось бы найти ребенка. Могли бы вы предоставить нам информацию о нем?

– Я не имею права разглашать подобные сведения. Существуют строгие правила, гарантирующие полную конфиденциальность в подобного рода делах. Вам придется направить запрос, в котором следует указать причину, по которой вы хотите получить эти сведения. Но причина должна быть очень серьезной – например, связанной с состоянием здоровья вашей клиентки.

– Ее обвиняют в убийстве. Анализ ДНК ее дочери может показать связь между ней и погибшим. А это станет главным аргументом защиты.

– Когда она ее родила?

– Четырнадцать с половиной лет назад.

– Как зовут вашу клиентку?

– Хезер Малоун.

Фицджеральд с удивлением спросил:

– Та самая Хезер Малоун?

Касси с облегчением вздохнула.

– Да, та самая.

– Когда я услышал о ней в новостях, я был очень удивлен.

– Я боялась, что Диченца уже с вами пообщался.

– Сомневаюсь, что он знает о моем существовании.

– У вас, должно быть, прекрасная память.

– Просто Хезер мне запомнилась потому, что она очень уж переживала.

– Переживала?

– Да, из-за того, что ей придется расстаться с ребенком. Мне ее было жаль.

– Как вам кажется, она способна на убийство?

– Нет, так же как и на вымогательство. – Прежде чем Касси смогла спросить его, почему он так думает, Фицджеральд продолжил: – Та Хезер Малоун, что пришла ко мне, вообще стеснялась брать деньги. Она собиралась сама платить за роды, но я ей объяснил, что так не принято. Я дал ей денег, чтобы она сняла комнату. Ребенок появился на свет раньше срока, и она отдала мне неизрасходованные деньги. Так вымогательницы не поступают.

– Вы можете дать об этом показания в суде?

– Да.

– Но вы не поможете мне найти ее дочку?

– Если вы обоснуете необходимость предоставления вам этих сведений, я сам пойду к судье за разрешением.

У дома Айдана Грина Гриффин увидел две машины и понял, что хозяин еще не уехал на работу.

Гриффин поднялся на крыльцо и постучал. Дверь открыла беременная женщина приблизительно одного с ним возраста. На бедре она держала маленького ребенка. Она выглядела очень дружелюбной.

– Мне нужно повидаться с Айданом Грином, – сказал он с улыбкой. – Меня зовут Гриффин Хьюз. У нас есть общие знакомые.

– Правда? – улыбнулась она в ответ и позвала: – Айдан! – А потом спросила: – Вы что, из Калифорнии?

– Нет, но моя хорошая знакомая оттуда. – Он взглянул на ее живот: – Это ваш второй ребенок?

– Третий, – радостно ответила женщина.

Ее муж вышел из комнаты и встал рядом с ней.

– Дорогой, – сказала она. – Это Гриффин Хьюз. У вас с ним общие знакомые из Калифорнии.

Айдан Грин был одного роста с Гриффином, но более плотного телосложения. У него были короткие светлые волосы, бледная кожа и морщины на лбу. От одного взгляда на Гриффина морщины, казалось, стали еще глубже.

– Ванна для Джесси готова, – сказал он жене. – Может, искупаешь ее, пока мы с Гриффином поговорим?

Она улыбнулась ему и ушла.

– Так какие же у нас с вами общие знакомые? – спросил он холодно.

– Лайза.

Айдан попытался захлопнуть дверь. Поставив ногу, Гриффин тихо сказал:

– Пожалуйста, выслушайте меня. Мою хорошую знакомую на самом деле зовут Хезер. Она жила в Нью-Хэмпшире. Но потом все рухнуло.

Айдан опять попытался закрыть дверь:

– Это частная собственность. Уберите ногу, а не то я позвоню в полицию.

– Если вы это сделаете, мне придется рассказать полицейским, да и газетчикам тоже, почему я здесь оказался. А если об этом узнают журналисты из газеты «Сакраменто Би», будьте уверены, что встречи с ними вам не избежать. Нам непросто было вас разыскать. Кто-то очень постарался стереть все следы вашего существования.

Айдан оставался непреклонным:

– Зачем вы приехали? Откуда вы вообще узнали обо мне? Что вам от меня надо?

– Ваше имя мне назвала Хезер. А вот что мне от вас нужно, я и сам толком не знаю – кроме вашего имени, она мне ничего не сказала. Она вообще мало что говорит, а это означает, что ее вышлют в Сакраменто и там будут судить за убийство.

– Это меня не касается.

– Я понимаю. Но у нас, в Нью-Хэмпшире, многих волнует ее судьба. – Он достал из кармана фотографии и показал Алдану первую из них: – Вот Хезер. Снимок сделан прошлым летом. Рядом с ней Мика. Она боится, что Мика, узнав правду, ее разлюбит, а Мика страшно переживает, без нее он не мыслит жизни. – Гриффин показал вторую фотографию: – А вот Хезер с дочерьми Мики. Слева Мисси, а справа Стар. Мисси семь лет, Стар – пять. Их родная мать погибла, когда Стар было всего два месяца. Так что Хезер стала для них матерью, и мать она очень хорошая. – Осталось последнее фото. – Здесь Хезер среди друзей. Касси – адвокат. Поппи передвигается в инвалидной коляске, с тех пор как двенадцать лет назад попала в аварию на снегоходе. Хезер была ее опорой в тот трудный период, когда Поппи выздоравливала. Хезер немногословная, но очень добрая и ласковая, всегда улыбается. Она чем-то похожа на вашу жену. Кстати, а какие у вас были с ней отношения?

– Я не знаю никакой Хезер.

– Ну хорошо, с Лайзой. Вы были ее любовником?

Айдан покачал головой:

– Нет, у нас с Лайзой ничего не было.

– А у Роба было. Вы были его лучшим другом.

– Что вы хотите от меня услышать? Что она не делала этого? Я ничего не видел.

– Я знаю, что вы заявили об этом в полиции. Но потом вы уехали из Сакраменто и порвали все связи с семейством Диченца, и мне кажется, что вы не хотели даже о них вспоминать.

– Скорее, не хотел быть у них в подчинении, – с отвращением проговорил Айдан. – Вы хоть представляете себе, что это за семейка? Чарли Диченца с любым может сделать все, что ему взбредет в голову. Один телефонный звонок – и этого достаточно, чтобы вас уволили с работы и занесли в черные списки.

– Вы знали о том, что Роб избивал Лайзу?

Айдан ничего не ответил.

– Мы разыскали врачей, которые подтвердят это в суде. Вы думаете, что она специально наехала на него?

– Понятия не имею.

– Она вымогала у него деньги?

– Мне пора на работу, – оборвал его Айдан.

– Я знаю. Я поэтому и прилетел самым ранним рейсом. Да, хотел вам сказать, что мне очень нравится, чем вы теперь занимаетесь. Вы получили диплом воспитателя, после того как уехали из Сакраменто?

Айдан кивнул.

– А до этого вы работали в Фонде Диченцы. Если сопоставить эти факты, сразу видно, что вы порядочный человек. Я только удивляюсь, как вы можете жить в ладу со своей совестью и не вспоминать ту историю с Робом и Лайзой.

Видно было, что Гриффин попал в точку.

– Так специально она на него наехала или все же нет? – продолжал допытываться Гриффин. – Никто не ответил нам на этот вопрос, никто не хочет говорить. Представить только – жила женщина, была счастлива, и вот теперь все покатилось под откос только потому, что семейству Диченца захотелось ей отомстить. Когда же это закончится? Когда они добьются для нее смертного приговора?

– Она сделала это непреднамеренно, – сказал Айдан и тут же замолчал.

– Продолжайте, – уговаривал его Гриффин, – если, конечно, Диченца по-прежнему не держит вас на крючке. Что, в этом все дело? Он вам помог устроиться на эту работу?

– Нет. Диченца не имеют ничего общего ни с моей работой, ни с моим домом, ни с моей женой, ни с моими детьми. Я сам добился всего, что у меня есть, и я сделал это, хотя мне и пришлось жить с воспоминаниями о той ночи. Я стал воспитателем в школе и теперь помогаю детям, именно потому, что не смог тогда помочь Лайзе. А ей приходилось очень несладко.

– Вы говорите в прошедшем времени, – заметил Гриффин. – Но сейчас ведь она тоже находится в ужасном положении. Может быть, самое плохое для нее еще впереди. Нам надо знать, что произошло той ночью. Ваше имя – единственное, что нам удалось от нее получить. Она даже не признается, что она Лайза. Вы – связующее звено. Так что у вас есть шанс поправить дело и дальше жить с чистой совестью.

Айдан так больше ничего ему и не сказал – ни на пороге своего дома, ни позже, когда Гриффин заехал в школу и попытался поговорить с ним в коридоре.

Удрученный неудачей, Гриффин сел на вечерний самолет до Манчестера, а оттуда сразу поехал к Поппи.

Поппи проснулась, когда замяукала Виктория. Она увидела, что та сидит на кровати и смотрит на дверь. Потом в коридоре раздались осторожные шаги. И через несколько секунд Гриффин уже сидел рядом с ней.

– Сколько времени? – спросила она.

– Два.

– Ну как все прошло?

– Плохо. Я ужасно устал и, если тебе хочется сейчас заняться сексом, боюсь, из этого ничего не выйдет. Я просто хочу поспать рядом с тобой, Поппи. Можно?

Да, ей очень хотелось заняться сексом. Она думала о Гриффине весь этот день. Ей хотелось убедиться в том, что случившееся между ними не было случайностью, хотелось услышать от него, как ему было хорошо с ней. Но ведь жизнь – это не только секс, и она видела, как он измотан. То, что из аэропорта он поехал прямиком кней, очень ее тронуло.

Гриффин поспал всего часа четыре – ему не давали как следует уснуть тревожные мысли. Надо было отвлечься, чем-нибудь заняться. Стараясь не разбудить Поппи, он встал и поехал к Мике. Девочки как раз собирались уезжать с Камиллой.

Мика готовился ставить на клены отводные трубки. Билли Фаррауэй тоже был там. Он, свесив ноги, сидел на заднем откинутом борту пикапа, кепка его была сдвинута на затылок. Гриффин уже хотел спросить, не собирается ли он тоже работать, как подъехал еще один пикап. Полицейский Пит Даффи выбрался из машины как раз в тот момент, когда Мика выходил из дома.

Оба застыли на месте и уставились друг на друга.

– Я же просил тебя больше не приезжать, – сказал Мика.

– Это было неделю назад, в прошлые выходные, – ответил Пит. – Слушай, времени совсем не остается. Сок пойдет уже в понедельник или во вторник. Я не работаю три дня и хочу тебе помочь.

– А агенты ФБР знают, что ты здесь?

– Нет, – рассердился Пит. – Это мое личное дело. Я на них не работаю. Я тогда приехал с ними только потому, что мне приказал Уильям Джекобс. А он мой начальник.

– А он знает, что ты поехал ко мне? – спросил Мика.

– Конечно, знает. У него никаких возражений нет и быть не может. Ты один делаешь из этого проблему. Так что можешь или считать меня предателем, или принять мою помощь. У тебя уже здесь Билли и Гриффин, так что нас четверо. Это две команды, значит, и управимся мы в два раза быстрее.

– Он прав, Мика, – сказал Билли.

Мика мрачно посмотрел на Билли и повернулся к Гриффину:

– А ты что, тоже хочешь внести свой вклад?

Гриффин покачал головой:

– Нет, мне просто надо отвлечься и поработать.

Они работали всю субботу и воскресенье по двенадцать часов в день. Гриффин никогда в жизни так не выматывался, но, кроме усталости, он чувствовал и удовлетворение. К середине дня в понедельник южный склон – две трети деревьев – были подготовлены к сбору сока.

В другое время и в другом месте Гриффин, конечно, на этом бросил бы работу. Но природа не собиралась ждать. Он сказал Мике, что ему нужно отлучиться на час или два, и обещал вернуться.

Подъехав к дому Поппи, он отключил телефон.

Поппи сидела за своим коммутатором и смотрела на озеро, когда услышала звук мотора. Минуту спустя в комнату вошел Гриффин. У него было красное, обветренное лицо, глаза искрились от возбуждения.

– Мы почти закончили, – сказал он. – Еще день – и все.

Поппи улыбнулась:

– Молодцы!

– Я думал, может быть… – нерешительно проговорил он, бросив взгляд в направлении спальни.

– Может быть, что? Что ты имеешь в виду?

– Я думал, может быть, позволишь себя обнять? – со вздохом сказал он.

– Ты это делал целых четыре часа в пятницу ночью, а потом ни разу не появился. Да, после того, что у нас было…

– Так что все-таки между нами, по-твоему, было? Скажи мне еще раз.

– Как что? Потрясающий секс!

– Потрясающий секс? А я бы сказал, что нечто гораздо большее. Я бы сказал, что это любовь. Я ведь признался тебе в любви. Но ты не хочешь об этом слышать. Скажи мне, почему.

– Я к этому не готова. Слишком рано об этом говорить. Ты меня недостаточно хорошо знаешь.

– Я долго ждал, когда мне встретится женщина моей мечты, – ответил он с обидой в голосе. – Так что я знаю, чего хочу. Мне кажется, что и ты знаешь это, вот только чего-то боишься.

– А почему я боюсь, как ты думаешь? – спросила Поппи, не в состоянии произнести все это сама.

– Потому что ты инвалид. Потому что думаешь, что для меня это что-то значит, боишься, что тебя отвергнут. Боишься, что я устану быть с человеком, который не может делать всего, что могу делать я.

– И все-таки ты не знаешь обо мне еще очень многого.

– Думаю, ты имеешь в виду обстоятельства аварии, – сказал он. – Бросив пиджак на диван, он пододвинул стул и сказал: – Ну так расскажи мне о них.

Ей не хотелось говорить об этом сейчас, но было видно, что Гриффин не собирается отступать.

– Я провела в больнице восемь недель. Всю первую неделю я пролежала в коме. Затем пришла в себя и узнала о том, что случилось. Это было очень тяжело.

Гриффин нахмурился, и Поппи решила: он, наверное, думает, что она говорит о своих ногах.

– Мне было страшно тяжело, когда я узнала, что Перри погиб. Его к тому времени уже похоронили, и все пытались как-то смягчить это страшное известие, говорили, что я и сама чудом осталась жива, что мне просто повезло.

– Что ты помнишь об аварии?

– Почти ничего. Это была ужасная ночь.

– Вы возвращались с вечеринки, где много выпили, – продолжал он, пытаясь добиться от нее связанного рассказа.

Но Поппи больше не могла и не хотела говорить на эту тему. Она заплатила за свое безответственное поведение тем, что передвигается теперь в инвалидной коляске.

Он пристально посмотрел на нее:

– Когда я приехал сюда после ареста Хезер, я сказал, что ты доверяешь мне, но только до известной степени. Только я все-таки не думал, что ты доверяешь мне настолько мало. – Он встал и взял с дивана пиджак. – Вы с Хезер в этом одинаковые. Ни она, ни ты не верите, что кто-то может все о вас знать и продолжать вас любить.

– Что ты хочешь, чтобы я тебе на это ответила?

Гриффин пожал плечами.

– Мне пора ехать, – сказал он и ушел.

Глава восьмая

Во вторник с утра пошел сок.

Как бы Мике хотелось, чтобы Хезер была сейчас рядом с ним! У них ведь семейный бизнес. По крайней мере был таким раньше. А что теперь? Они с Билли, конечно, родня, но Гриффин ему чужой, да и Пит тоже, хотя и доказал, что он настоящий друг. Пит вернулся на работу, так что Билли с Гриффином работали парой, а Мика управлялся один.

Как он мечтал работать на пару с сыном. Сколько раз он говорил об этом Хезер! Да, сына у него нет, а вот клены стали для него как дети. Они будут с ним, когда дочки выйдут замуж и уедут из дома, они все так же будут давать сок, даже если Хезер осудят. Он вырастил их и ухаживал за ними. Он берег их, пока они не стали достаточно крепкими, чтобы выносить надрезы.

Они были его детьми. И Мика гордился тем, как щедро они делятся с ним своим богатством.

Поппи позвонили где-то после двенадцати, и она сразу стала оповещать обитателей Лейк-Генри. Она не тратила лишних слов. «Сок пошел» – вот все, что она должна была сказать, и все сразу же все понимали. Собрав снедь и напитки, люди спешили туда, где владелец завода перерабатывал сок в сироп, чтобы накормить его, его помощников и всех, кто захочет заехать. По крайней мере так было раньше. А на этот раз реакция у многих была более чем прохладной.

И только мать Поппи встретила известие с обычным энтузиазмом. Мейда занималась производством сидра и прекрасно понимала, что значит то время, когда приближаешься к финишной прямой и скоро узнаешь, каковы результаты твоего труда.

– Я уже на кухне, – сказала она Поппи. – Я тут должна еще кое-что доделать, а потом поеду к Мике.

– Хочешь, я за тобой заеду? – предложила Поппи. – Часам к трем управишься?

– Да, конечно, – пообещала Мейда.

Поппи сначала заехала за девочками в школу. А когда они подъехали к дому ее матери, та уже выходила им навстречу. Мейда поставила в багажник корзину с едой и вернулась в дом еще за двумя.

Поппи подъехала к заводу. Из трубы шел пар. Поднимаясь над деревьями, он рассеивался над городом. Это должно было стать для всех сигналом, даже если бы Поппи никому не позвонила.

Пока кроме Поппи с матерью никто не приехал. Она поставила машину за пикапом Гриффина и выпустила девочек. Они побежали внутрь здания, а Мейда с Поппи взяли корзины с едой и пошли на кухню – надо было закончить с готовкой.

Задачей Гриффина было поддерживать огонь под испарителем. Мисси и Стар помогали ему подносить дрова. Они уже давно сбросили куртки, потому что в здании было очень тепло и влажно. Волосы у Мисси завились мелкими колечками.

Гриффин подшучивал над ней.

– У тебя становится все больше и больше волос, – сказал он. – Может, ты ешь что-нибудь особенное на завтрак?

Мисси покачала головой и закружилась в танце. Стар вела себя тихо, старалась держаться поближе к Гриффину. Время от времени она залезала в карман его пиджака, доставала оттуда шоколадку и разворачивала ее. Он всегда помнил, что она любит шоколадки с орехами.

Мика перерабатывал сок в сироп. По ходу дела он рассказывал об этом сложном процессе:

– По этой трубе сок поступает из емкости, которая находится снаружи. Сначала он проходит через сепаратор. Из него выпаривается много воды, а потом я выливаю его в бак, ставлю на заднюю горелку и довожу до кипения.

Он помешал жидкость большой металлической ложкой.

– Как вкусно пахнет! – донесся до них чей-то голос.

Это были Лили Киплинг с мужем Джоном и Чарли Оуэнс. Когда они разделись и стало ясно, что они пришли надолго, Гриффин оставил девочек на их попечение и пошел в дом Мики.

Мике нравилось рассказывать о том, что он делает. Он чувствовал себя при этом уверенным и сильным. В Лейк-Генри было принято, что друзья и соседи сразу же приезжают, как только увидят пар над крышей завода. Однако в этом году ему хотелось бы обойтись без визитов. Нет, конечно, ему нужны были Билли и Гриффин – без них ему пришлось бы трудно. Мика был благодарен Мейде, которая привезла снедь. И уж конечно, он всегда был рад Поппи.

А вот Лили, Джон и Чарли были ему на этот раз ни к чему. Они напомнили Мике, какие толпы приезжали на завод раньше и насколько в этом году все было по-другому. И что хуже всего, Чарли тоже понимал это и пытался как-то его утешить.

– Чем я могу тебе помочь? – спросил он, потирая руки.

– У меня все под контролем, – ответил Мика, не отрывая глаз от булькающей золотой массы.

– А ты закончил с подготовкой деревьев?

– Нет. Я делаю это по утрам. Все равно до обеда сок не поваришь.

– Я могу выделить тебе в помощь пару своих людей, – предложил Чарли.

– Спасибо, не надо, – ответил Мика, мрачнея.

Все дело, конечно, было в том, что он чувствовал себя страшно неловко – его Хезер оказалась другой женщиной, а он об этом ничего не знал. Это было ничуть не лучше, чем если бы она ему изменила. Он чувствовал себя униженным.

Поппи сидела в гостиной на диване, когда Гриффин пришел с кухни. Она улыбнулась, увидев его. Он улыбнулся в ответ:

– Твоя мама на кухне трудится как пчелка. Я думал, что ты там с ней, помогаешь. Как ты, нормально?

Поппи и сама не знала. Но она тем не менее утвердительно кивнула и подозвала Гриффина поближе. Когда он склонился над ней, она уткнулась лицом ему в грудь и пробормотала:

– Ты пахнешь кленовым сиропом. Ну, как там идут дела?

– Твоя сестра приехала. Лили. Будущая мамочка.

– Она беременна, только пока никто об этом не должен знать. Так что ты молчи.

– Конечно, буду молчать. Спасибо, что предупредила. Поппи сидела, положив руки на колени.

– Что-то все-таки не так, – сказал Гриффин, сидя напротив нее на корточках. – Ты что, все еще сердишься на меня?

– А ты как думаешь?

– Ну почему? Потому, что я сказал, что люблю тебя? Это же какое-то безумие! Давай все-таки разберемся. Я знаю об аварии, Поппи. Если ты думаешь, что, узнав что-то новое, я перестану тебя любить, ты не права.

У Поппи перехватило дыхание. Она не могла вымолвить ни слова.

– Все дело в прощении и понимании, – продолжал Гриффин. – Даже представив себе самый худший вариант того, что могло случиться, я знаю, что плохих намерений у тебя не было и быть не могло.

Поппи продолжала молчать. Нет, конечно, никаких дурных намерений – только безответственность, стоившая жизни другому человеку.

– Дело не во мне. Тебе и не нужно, чтобы я оправдал или простил то, что ты сделала. Ты сама себя должна простить.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала? – прошептала она. Но Гриффин на это ничего не ответил. Да и не мог. Вместо этого он тихо сказал:

– Разреши мне приехать сегодня к тебе. Я поработаю с Микой до тех пор, пока это будет нужно. Но мне совсем не хотелось бы на ночь остаться одному в своей хижине. Ты мне нужна, я хочу тебя.

Поппи приложила пальцы к его губам. Он был потрясающим мужчиной, он хотел быть с ней, но она его не заслуживала.

В тот день Гриффин работал с Микой до полуночи, в среду до одиннадцати и в четверг опять до полуночи. Раньше, открывая бутылку с сиропом и небрежно поливая им блины, он никогда не думал, сколько труда в него вложено. Когда сок превращался наконец в сироп, его надо было тщательно отфильтровать и только после этого разлить по бутылям и закупорить. А потом перемыть все, чем они пользовались за день.

К тому времени когда Гриффин возвращался к Поппи, он едва стоял на ногах. До своей хижины он не смог бы добраться, даже если бы от этого зависела его жизнь. Он ложился с Поппи в постель, тут же отключался, вставал на рассвете и опять шел помогать Мике.

А потом наступила суббота, и они с Поппи проснулись под тихий шелест мелкого дождя. Гриффин отдал бы все на свете, лишь бы остаться с Поппи, но для кленов суббот и воскресений не бывает, да и дождь им не помеха. Сок шел в любую погоду, и его надо было сразу перерабатывать. К тому же оставались еще деревья, на которых они не успели сделать надрезы. Если повезет, они закончат с этим сегодня к полудню.

В тот день случилось и более значительное событие. Когда в полдень они возвращались к Мике, чтобы перекусить, к дому подъехала незнакомая машина. Гриффин узнал человека, сидевшего за рулем. Это был Айдан Грин.

У Мики сильно забилось сердце, когда Айдан вышел из машины и пошел им навстречу. Он оказался совсем не таким, как ожидал Мика. Мика почему-то представлял его напыщенным и надменным. Этот же человек выглядел усталым и грустным. По его лицу было видно, что он волнуется.

Гриффин протянул ему руку:

– Я бы встретил вас в аэропорту, если бы вы позвонили.

– Я решил лететь в последнюю минуту, – сказал Айдан, бросив взгляд на Мику.

Мика словно врос в землю. Айдан был человеком из прошлого Хезер.

– А вот тот мрачный мужчина и есть Мика, – сказал Гриффин. – Он очень переживает из-за Хезер, так что вам уж придется извинить его за то, что он вас не очень любезно встречает. Мика, можно нам зайти в дом?

Мика кивнул. Они прошли через кухню, где Поппи сидела с девочками. Они только что поели. Мужчин ждало блюдо с бутербродами.

Мика и думать не мог о еде. Поппи сразу поняла это по его глазам. Гриффин и Айдан шли за ним следом. Мика слышал, как Поппи предложила им поесть, слышал, что они отказались от еды и согласились выпить по чашке кофе. В гостиной Мика даже не предложил им сесть. Сам он прислонился к стене у окна и ждал.

Айдан снял пальто и положил его на стул. Он с облегчением вздохнул, увидев Поппи, появившуюся в своей коляске с подносом с кофе.

– Страшно голова болит, – пробормотал он, сделав несколько глотков.

Поппи подъехала к дивану и осталась там. Мика подумал, что она имеет на это право.

– Вы так решительно отказали мне в разговоре, когда я приезжал в Миннеаполис. Что же заставило вас передумать? – спросил Гриффин Айдана.

Айдан сидел, уставившись в чашку с кофе.

– Вы говорили о моей работе воспитателем и заметили, что это благородное занятие. Вы были правы. Я всегда хотел помогать людям, даже мальчишкой. Поэтому-то Роб и любил со мной общаться. Так он располагал к себе окружающих.

– А зачем ему это было нужно? – спросил Гриффин. – Он же был сыном самого Диченцы. А семья эта и так известна щедрой благотворительностью.

– Когда у вас столько денег, с ними надо что-то делать, а не то они все равно достанутся правительству. А Чарли Диченца скорее удавится, чем допустит это. Фонд Диченцы и был создан в основном для того, чтобы списывать налоги. А образ щедрого благотворителя – это просто дополнительный плюс.

– Вы и тогда все это понимали?

– Все об этом знали. Но в молодости кажется, что можно использовать эту мощную силу в своих целях. Ты не понимаешь, что, связавшись с ней, больше никогда не освободишься.

– Но вы все-таки освободились.

– Очень не сразу. Я окончил юридический факультет. Роб был моим другом, да к тому же Диченца обладал такой властью! Я думал, что его изберут вице-президентом и тогда для меня найдется хорошее местечко в Белом доме. Я питал иллюзии, что потом смогу использовать свое положение для того, чтобы делать хорошее людям. Я был таким наивным!

– Ну а дальше? – спросил Гриффин.

– Я никому не рассказывал о том, что творилось между Лайзой и Робом. Я дал ложные показания полиции. – Он в отчаянии махнул рукой. – Я продался. И вот я работал в Фонде Диченцы и вдруг почувствовал, что больше не могу. Я уволился и, когда стал воспитателем в школе, почувствовал себя гораздо лучше.

– Что ж, вы просто примерный гражданин, – сказал Мика с издевкой.

Айдан посмотрел ему прямо в глаза:

– Я стараюсь.

– А теперь постарайтесь сделать хоть что-то для Хезер. Постарайтесь сказать всю правду.

– Она любила Роба, – проговорил Айдан. Мике было больно это услышать. Он замолчал.

– А Роб ее любил? – спросил Гриффин.

– Роб был не способен на такое чувство, как любовь.

– Она хотела его на себе женить, как об этом писали в газетах? – спросил Гриффин.

– Нет. Это он добивался ее любви, а не наоборот. Она работала в кафе, где готовили закуски к приемам в доме Диченца. Роб, может быть, и задался целью завоевать ее именно потому, что она была бедной и безответной. А Чарли просто взбесился, когда узнал, что они встречаются.

– Вы знали, что Роб избивал ее? – спросил Гриффин.

– Он говорил мне, что она это заслуживает, что она слишком дерзко с ним разговаривает.

– А что насчет ее беременности?

– Когда Лайза ему об этом сказала, он заявил, что ребенок не его, что он заплатит за аборт просто потому, что у него доброе сердце и она ему нравится.

– Она согласилась сделать аборт?

– Нет. В этом-то и была вся проблема. Она все надеялась, что он смягчится и захочет оставить ребенка. Она говорила мне об этом, надеясь, что я смогу на него повлиять.

– А вы пытались это сделать?

– В этом не было смысла. Я уговаривал ее уехать из города, родить и найти другого мужчину.

Поппи тихо сказала:

– Она в какой-то мере последовала вашему совету.

– Но до этого еще кое-что произошло, – заметил Гриффин. Он посмотрел на Айдана: – Вы были с ними в ночь, когда погиб Роб?

– Да, был.

Обо всем, что тогда случилось, Айдан Грин рассказал буквально за пять минут. А после его рассказа перед Микой встали две проблемы. Первая заключалась в том, что, пока Хезер не подтвердит слов Айдана, Мика не сможет ему поверить. Вторая же требовала самого неотложного внимания. Как только Айдан закончил говорить, свисавшая до пола скатерть зашевелилась. Мика подошел к столу и извлек из-под него Стар.

– Тебе нечего здесь делать, – выговорил он ей.

– Я хочу к маме, – сказала девочка.

Он взял ее на руки и прижал головку к своему плечу:

– Мы как раз и думаем, как бы побыстрее вернуть ее домой. Поэтому мы здесь и собрались. А где твоя сестра?

– Она в нашей комнате. Она не хочет, чтобы этот дядя был здесь.

Мика прошел по коридору.

– Позвони Касси, – сказал он Гриффину на ходу и все еще со Стар на руках вошел в детскую.

Большой стенной шкаф был настежь раскрыт.

– Мисси, выходи! – позвал он ее.

– Нет, – раздался ее приглушенный голос. Мика не видел Мисси, но тут она снова заговорила:

– Ты можешь сюда войти, а вот тот дядя и Хезер – нет. Мика присел на корточки, усадив Стар к себе на колени:

– А почему Хезер сюда нельзя?

– Она теперь мне не мама.

– Это еще почему?

– Потому что мне не нравится этот дядька.

Мика понимал, что она пыталась сказать. Айдан появился из прошлого, которое так пугало девочек.

– Ну давай же, выходи, – уговаривал ее Мика. – Здесь только мы со Стар.

– А еще у нас дома сидят Поппи и Гриффин. Он мне тоже не нравится.

– А мне нравится, – сказала Стар.

Мисси высунула из шкафа голову:

– Он тебе нравится, потому что ты любишь шоколадки, но ты еще слишком маленькая и не понимаешь того, что понимаю я.

– Так что же ты понимаешь? – спросил Мика.

– То, что он хочет забрать от нас Поппи, так же как кто-то забрал у нас Хезер и нашу родную мамочку.

– Нет, детка, ты не права. Он этого совсем не хочет. Все наоборот, он хочет, чтобы Поппи была с ним, а Хезер вернулась домой.

Мисси сердито посмотрела на него:

– Мне не нужна Хезер.

– А я думал, ты ее любишь.

Стар прошептала:

– Я ее люблю. И ты тоже, папа, правда?

– Мика! – позвала Поппи. – Касси хочет, чтобы мы поехали с ней.

Он поднялся, по-прежнему держа Стар на руках.

– Я не могу никуда ехать. Надо варить сок.

Мика уже прошел по коридору и хотел было выйти через заднюю дверь, но тут его остановил Гриффин:

– Нам надо встретится с Хезер. Айдан тоже едет.

– Ну что ж, поезжайте.

– Ты должен ехать с нами, Мика. Это очень важно, – сказала Поппи.

Мика уже был у Хезер, и она не захотела с ним разговаривать. И сейчас все будет точно так же.

– Мне надо работать, Поппи. Сок ведь не ждет. Если я им не займусь, то кто же займется?

– Я, – сказал Билли. – Сейчас сяду за телефон и соберу помощников. Друзей у меня в городе полно.

Поппи принялась тихо, но настойчиво уговаривать Мику:

– Как ты можешь сердиться, после того что рассказал Айдан? Мы ведь все очень близкие люди. Касси нужно, чтобы Хезер подтвердила эту историю. А тебе?

Да, ему это было очень нужно.

– Когда она увидит Айдана, это ее подтолкнет, – продолжала Поппи. – Но если тебя не будет с нами, Хезер на него не прореагирует, ей будет все равно. Она любит тебя, Мика. Ты ей сейчас нужен как никогда в жизни. – Она замолчала, чтобы перевести дух. А потом прошептала: – Хезер и так уже боится, что потеряла тебя, потому что ты не поехал ее навестить в прошлый раз. Неужели ты не можешь простить ее?

Стар пришла Мике на помощь, так что ему не пришлось отвечать на этот вопрос.

– Я помогала Поппи делать бутерброды, и там есть один с тунцом. Мама их очень любит. Может быть, если ты отвезешь ей бутерброд, она вспомнит обо мне?

Для пяти человек комната была слишком тесной. Но Касси убедила начальство, что для защиты Хезер очень важно, чтобы на встрече присутствовали все четверо посетителей. Мика держался поодаль, убеждая себя, что пришел сюда только по просьбе Стар. Но это продолжалось лишь до тех пор, пока в комнату не вошла Хезер. Когда она встретилась с ним взглядом, он понял, что лгал себе. Его сердце разрывалось, так же как в то утро, когда ее увезли.

А потом Хезер увидела Айдана. Ее лицо – и без того бледное – стало белым как мел. Она в отчаянии посмотрела на Касси. Та быстро подошла к ней и заговорила тихо и ласково.

– У меня наконец-то появились веские аргументы для твоей защиты, – сказала она. – Айдан даст показания, что Роб тебя избивал, и мы построим защиту на том, что ты опасалась за свою жизнь. Семейство Диченца очень дорожит своей репутацией. Они много уже наговорили о том, какая ты ужасная, и никто не мог оспорить их правоту, потому что ты молчала как рыба. Все изменится, если ты решишься заговорить. Им не захочется, чтобы твои признания цитировали газеты. Они сами предложат закрыть дело быстро и без лишних слов.

Хезер взглянула на Айдана и прошептала:

– Почему ты решился на это именно сейчас?

– Потому что эти люди издеваются над всеми. Ты так страдала! Я сам отвозил тебя в больницу. Дважды. И я рассказал об этом отцу Роба. Он сказал мне в ответ, что попытается об этом забыть, и посоветовал мне сделать то же самое.

– И вы его послушались! – с возмущением сказал Мика. – Вы боялись раскрыть рот, когда ее обвинили в убийстве.

– Она тогда пропала, уехала из Сакраменто. Она нашла себя, была счастлива. Мое преступление не в том, что я промолчал тогда, а в том, что позволил зайти так далеко новому разбирательству.

– Расскажите, пожалуйста, о ребенке, – попросила Касси. – Думаю, мать Роба не захочет, чтобы в прессу просочилось хоть слово о том, что ее сын настаивал на аборте.

– Он заявил, что ребенок не его, – прошептала Хезер.

– Анализы могут подтвердить, что это не так. Мы найдем твою дочь, Хезер.

– Она меня возненавидит за то, что я сделала.

– Никто тебя не осудит за прошлые поступки. Но твое нынешнее молчание оправдать нельзя.

Хезер смотрела только на Мику. Она смотрела на него такими глазами, как будто он был для нее центром вселенной, как будто единственным важным для нее в жизни была его любовь.

И вдруг стена, к которой прислонился Мика, показалась ему невыносимо холодной. Он шагнул к Хезер, обнял ее и попросил:

– А теперь расскажи мне все своими собственными словами. Она какое-то время молчала, вглядываясь в его лицо. А потом заговорила:

– Я не хотела с ним встречаться. Нет, неправда, все-таки хотела – ведь это было для меня очень лестно, любая девушка могла об этом только мечтать! Такой парень, из такой семьи! Но я всегда знала, что ничего у нас с ним не получится. Мы были слишком разными. Он все говорил, что это не страшно, что он любит меня, но что пока мы не должны никому рассказывать о наших отношениях. Потом, когда настанет подходящий момент, он сам обещал объявить об этом всему свету.

– Но он бил тебя, – сказал Мика.

– Только спьяну. И всегда потом извинялся. А потом я забеременела, и все пошло кувырком. Он был просто в бешенстве. – Она перешла на шепот. – Мне так хотелось ребеночка! Я никогда не требовала, чтобы он на мне женился. Я просто попросила его помочь мне содержать ребенка.

– Вы в ту ночь поссорились из-за ребенка?

– Я вообще не хотела говорить с ним на эту тему. Я в тот вечер работала. Но он не отставал от меня и много выпил. Он прямо в кафе начал громко обзывать меня, так что в результате я вышла с ним на улицу, чтобы попытаться его как-то утихомирить. Он сразу спросил, сделала ли я аборт, и, когда я ответила, что нет, заявил, что сам этим займется.

Мике стало нехорошо.

– Как это – сам?

– Выбьет ребенка из моего живота. И он начал толкать меня. Когда я попыталась убежать, он погнался за мной.

Мика видел, какая боль застыла в ее глазах.

– И что случилось потом?

– Я действительно испугалась, что он будет бить меня до тех пор, пока я не потеряю ребенка. Я побежала между машинами и нашла наконец свою. Я тронулась с места, было очень темно. На открытой площадке я прибавила скорость. Откуда мне было знать, что он выскочит прямо перед машиной. – Ее затрясло. – Я не знала, что он погиб.

– Но все равно сбежала.

– Он ведь был сыном Диченцы. Даже если бы у него было простое сотрясение мозга, его родители мне этого не простили бы. Они посадили бы меня за решетку и отобрали бы ребенка. Да, я убежала, и, когда я узнала, что он мертв, я продолжала бежать все дальше и дальше. Когда мне пришлось расстаться с дочкой, я сама чуть не умерла, но мне хотелось, чтобы она была в безопасности. А потом я приехала в Лейк-Генри и встретила тебя и твоих девочек. Я постаралась выбросить из головы все, что было со мной до этого. Мика взглянул на Айдана:

– Скажите, то, что рассказала сейчас Хезер, сходится с тем, что вы помните?

– Да, он был пьян. Он угрожал ей, – кивнул Айдан.

– И вы дадите об этом показания в суде? – спросила Касси.

– Да.

Поппи хотелось отпраздновать поворот в деле Хезер. Она, конечно, понимала, что Касси еще предстоит колоссальная работа, что надо разыскать дочь Хезер и попытаться уговорить ее сделать анализ на ДНК. Но в тот день они добились так многого, что у нее от радости кружилась голова.

Когда Поппи вернулась домой, ее все еще переполняла энергия, так что она сразу направилась в свой спортивный зал. Сняла с полки протезы, положила их себе на колени и принялась рассматривать.

И тут она услышала, что от озера к ее дому приближается снегоход. Она подъехала к широкому окну, который занимал практически всю стену, и увидела огонек, пробивавшийся сквозь сумерки. Бросив протезы на пол, она поехала в гостиную и открыла дверь.

Снимая шлем, Гриффин с улыбкой сказал:

– Привет! Здорово сегодня получилось! Вот я и приехал, чтобы отметить наши успехи и прокатить тебя.

– Может быть, как-нибудь в другой раз.

– Я хочу отвезти тебя в мою хижину, на остров.

– Но ведь на улице дождь, – попыталась возразить она.

– Нет, он кончился. Просто небольшой туман. Билли разрешил мне съездить за тобой на своем снегоходе, и вот я здесь. Я взял у Чарли твою любимую острую фасоль.

Поппи с тревогой посмотрела на снегоход:

– Я никогда больше не смогу на него сесть.

– Ты что, мне не доверяешь?

– Дело не в этом. Просто ужасные воспоминания.

– Ну перестань, Поппи, – уговаривал ее Гриффин. – В ту ночь был настоящий буран. И то, что случилось, никак не связано с тем, что ты выпила. Это могло случиться и с самым лучшим водителем.

Улыбка сбежала с лица Поппи.

– Я больше никогда не сяду на снегоход, так же как никогда больше не смогу ходить, не выйду замуж и не рожу ребенка.

– Ну все-таки попробуй, – сказал Гриффин.

И пока до нее дошло, что он делает, Гриффин уже надел на нее парку и поднял ее на руки.

– Я правда не хочу этого делать, – сказала она. – Уже темнеет. Я боюсь снегоходов. Я хочу остаться в своем кресле.

Когда он вынес Поппи на улицу, холодный ветер ударил ей в лицо, но он надел на нее шлем, и ей сразу стало теплее. Сев на снегоход, он усадил ее перед собой.

– Поппи, если ты не хочешь ехать, я отнесу тебя домой. Если бы он не предоставил ей выбора, Поппи, может, и отказалась бы ехать.

Поездка превзошла все ее ожидания. Ужин у камина был очень приятным, а их близость после – просто божественной. На следующее утро все окна залепило мокрым снегом, в домике было темно, так что они сначала даже не поняли, что проспали.

Гриффин вскочил с постели и посмотрел на часы.

– Какой ужас, десять тридцать! Я уже должен был быть у Мики.

– Ты все равно до него не доедешь по такой погоде. Посмотри в окно.

Гриффин поспешил к двери, приоткрыл ее и выглянул наружу.

– Знаешь, там все замерзло. Как хорошо, что мы вчера закончили с деревьями, – произнес он изумленно.

Гриффин поплотнее закрыл дверь и вернулся к Поппи в теплую постель.

К полудню пошел дождь со снегом, так что сама мысль о поездке на снегоходе казалась безумием. Они растопили печку, поели супа из банки и снова заснули. Около часа дня они проснулись, дождь со снегом все шел и шел. Решив, что где-то через час все прояснится, они закрыли дверь и вернулись к огню.

– Если бы ты мог загадать одно желание, каким бы оно было? – спросила Поппи.

– Пятеро детей, три собаки и кошка, которая за ними всеми присматривает.

– Я бы остановилась на двоих, – сказала она и, сама себе удивляясь, взглянула на него.

Он ничего не ответил, не стал над ней подшучивать, и Поппи за это полюбила его еще больше.

А потом они услышали глухой удар и, выглянув в окно, увидели, что от огромной сосны отвалился сук. Поппи забеспокоилась.

– А что будет с кленами Мики? – спросил он.

К дому Поппи они ехали очень медленно. Деревья погнулись и трещали под напором ветра. Подъехав к дому, они увидели, что на террасе лежит поваленное дерево.

И тут дверь отворилась и из нее появились Мейда, Лили и Роза. Они все уставились не на упавшее дерево, а на Поппи с Гриффином.

Глава девятая

Гриффин подъехал как можно ближе к поваленному дереву, развернул снегоход и взял Поппи на руки. Снег перед домом превратился в лед. Пару раз он поскользнулся и чуть не упал.

Мейда со страхом наблюдала за ним с террасы. Когда Гриффин внес Поппи в дом, она пошла за ними:

– Ты знаешь, как мы переживали, пока вас не было? Я приехала рано утром и обнаружила, что дом пустой. Ты представляешь, что я сразу себе представила?

– Она решила, что тебя похитили, – сказала Роза, появившаяся вслед за Мейдой.

Гриффин в это время усаживал Поппи в кресло.

– Неужели вам в голову не пришло позвонить и сказать, где вы?

– На острове нет телефона, – сказал Гриффин. – Мы собирались вернуться пораньше, но я решил, что дорога слишком опасная. Я, конечно, перед вами очень виноват.

Он обращался к Мейде, но в разговор вступила Роза:

– Поппи, как же ты могла не подумать о том, что мы будем волноваться? Ты никогда не ночевала не дома. Мама, я думаю, постарела из-за тебя лет на десять.

– Со мной все в порядке, – пробормотала Мейда.

– Одно дело, когда мы были молодыми и ты вела себя как тебе заблагорассудится. Тебя тогда совсем не волновало, что думают папа и мама. Но теперь-то ты уже взрослая. Я надеялась, что после той аварии у тебя появилось хоть какое-то чувство ответственности.

– Оказывается, нет, – сказала Поппи. – Видишь, я уже взрослая, но осталась все такой же безответственной.

– Поппи! – взмолилась Мейда.

Но Поппи рассердилась:

– Да, она права. Я обычно ночую дома, но в этот раз все было по-другому. Мне так хотелось уехать, что я переступила через запрет никогда этого не делать. Я жила так целых двенадцать лет, пока ты, Роза, прекрасно проводила время в колледже, вышла замуж за своего Арта и родила троих прекрасных детей. И все это считалось само собой разумеющимся, потому что ты заслужила все, а я – ничего.

– Поппи, – прошептала Лили.

– Я этого не заслужила, – продолжала Поппи, глядя при этом не на Лили, а на Мейду. – Да, я была за рулем снегохода в ту ночь. Гриффин догадался об этом, так же как и вы, как мне кажется.

– Так это ты была за рулем? – спросила потрясенная Роза. Поппи все эти годы так хотелось рассказать об этом Мейде.

– Мы были с ним на вечеринке, все пили и веселились. Когда пришло время ехать домой, оказалось, что Перри слишком пьян, так что за руль села я. Я не была пьяной. Но я ехала слишком быстро и не справилась с управлением. Мы оба вылетели из снегохода. Я ударилась о снег и вот поэтому сижу теперь перед вами. А Перри – о дерево.

– А в полиции об этом знают? – в ужасе спросила Роза.

– Нет, – глядя Розе в глаза, произнесла Поппи. – Ты можешь позвонить туда прямо сейчас.

– Она этого не сделает, – сказала Мейда. – Это совершенно никому не нужно.

– Мейда права, – произнес Гриффин, встав рядом с Поппи. – Она не нарушила никаких правил. Неосторожное вождение? Что ж, может быть. Но как бы ты, Роза, ее за это наказала?

Роза замахала руками:

– Да я не это имела в виду…

– Что, ты посадила бы ее в тюрьму? – спросил Гриффин. – Может, ты приговорила бы ее провести всю оставшуюся жизнь в инвалидной коляске? Извините, но она уже приговорена к этому. Ты что, хотела бы, чтобы она постоянно испытывала чувство вины?

– Ну что вы ко мне пристали! Я, что ли, во всем виновата? – попыталась протестовать Роза.

– Я, только я, виновата во всем! – воскликнула Поппи, по-прежнему обращаясь к матери.

В глазах Мейды была боль, но не удивление.

– Поппи, перестань себя винить. Такое могло случиться с любым из нас.

Поппи чуть не плакала. Мейда подошла к ней и хотела обнять. Но тут с грохотом упало еще одно дерево. А потом погас свет, и они остались в темноте.

– О боже! – воскликнула Мейда.

В это время зазвонил телефон. Поппи взяла трубку.

– Поппи, это Мика. Гриффин у тебя?

– Да. Ну что там у тебя, плохо?

– И не говори – света нет, деревья повалены. Мне нужна его помощь.

У Поппи был еще час, прежде чем отключилась телефонная линия, так что она успела всех обзвонить. Она и слушать не хотела, если кто-то пытался ограничиться сочувственными замечаниями о том, как Мике не повезло.

– Случилось вот что, – повторяла она. – Деревья попадали, главная магистраль повреждена. Ее нельзя починить, пока не оттащишь от нее упавшие деревья. Захватите бензопилу и приезжайте к Мике с утра пораньше. Вы сможете это сделать?

Когда Поппи слышала уклончивый ответ, она решительно говорила:

– Для Мики это вопрос жизни и смерти. Если не починить магистраль, весь сок уйдет в землю. Есть немало примеров, когда люди разорялись после таких катастроф.

Когда Поппи слышала в ответ какие-то оправдания, она напоминала:

– А я вот помню, как Мика два года назад чинил вашу крышу прямо на Рождество. А вам он заменил разбитое стекло. Он же не взял тогда с вас денег, так что вы можете отплатить ему сейчас.

Касси делала пометки в блокноте. Она хотела, чтобы у нее все было зафиксировано – ведь звонить ей придется уже в воскресенье, она не могла дожидаться начала рабочей недели. Надо было обязательно найти дочку Хезер. Значит, первый звонок будет Джонатану Фицджеральду.

После первого гудка трубку сняла женщина:

– Алло!

– Позовите, пожалуйста, Джонатана Фицджеральда.

На том конце трубки послышался вздох, а потом женщина спросила:

– А кто его спрашивает?

– Касси Бернс. Я его коллега. Звоню из Нью-Хэмпшира. Простите, что беспокою вас в воскресенье…

– Он в больнице. У него инфаркт. Я думала, это врач звонит. Мы не знаем, выживет ли он.

– О боже! Мне очень жаль.

– Он в реанимации. Все решат следующие несколько дней. Так же, как и у нас здесь, подумала Касси.

– Я вас очень хорошо понимаю.

Она пожелала Джонатану скорейшего выздоровления и повесила трубку.

Теперь ей надо было позвонить помощнику прокурора, который курировал дело Хезер в Сакраменто. Однако, учитывая развитие событий, она позвонила самому прокурору.

Касси надеялась, что он отнесется к Хезер с симпатией. Оказалось, что прокурор либо был повязан с семьей Диченца, либо строго придерживался буквы закона.

– Я просто не понимаю, чего вы от меня хотите, – произнес он, после того как она изложила ему обстоятельства дела. – Вы признаете, что Хезер Малоун и Лайза Мэтлок – одна и та же женщина?

– Я не смогу вам определенно об этом сказать до тех пор, пока не найду ее дочь. А это очень непросто.

– Для всех запросов установлены специальные процедуры, так что было совершенно не обязательно звонить мне домой. Вы разговаривали с Гринеллем?

Бад Гринелль был помощником прокурора, официально выдвинувшим обвинения.

– Да. Он очень сочувственно отнесся к нашей проблеме. Но ведь мы с вами прекрасно знаем, что он советуется с вами по любому вопросу и сам ничего не решает. Но о дочери Хезер я ему не сказала. А вы знали о ее существовании?

– Семья Диченца все отрицает.

– Можно провести анализ и доказать отцовство. К сожалению, юрист, который оформлял документы на ее удочерение, заболел, так что на поиски девочки у нас уйдет гораздо больше времени.

– Ну что ж, когда найдете, тогда и найдете.

– Я должна учитывать интересы своей клиентки, а для нее каждый день дорог. У меня ограниченные ресурсы, не то что у вас. А еще, если откровенно, я беспокоюсь и из-за девочки. Ей только четырнадцать. В этом возрасте дети очень ранимы. Мне бы очень не хотелось, чтобы журналисты набросились на нее раньше, чем я смогу ее разыскать.

Но судье эти детали были не интересны.

– Вы, кажется, чего-то не понимаете, – сказал он. – Нам эта девочка не нужна. Она нужна вам. У нас есть десятки свидетельских показаний, и все они говорят о том, что женщина, с которой расстался Роб, решила отомстить и преднамеренно задавила его насмерть. Дело тщательно подготовлено. Мы идем с опережением графика, так что можете ожидать распоряжение о переводе подозреваемой в Калифорнию уже в конце этой недели.

– Спасибо, – вежливо сказала Касси. – Извините, что побеспокоила вас. Желаю вам хорошо провести выходные.

Ну и к кому теперь обращаться? Она опять сняла трубку и позвонила Гриффину.

Гриффин прослушал ее сообщение на автоответчике только в понедельник утром, из дома Мики он тут же позвонил Ральфу и оставил ему свое сообщение: «Нужно срочно разыскать дочь Лайзы Мэтлок. Юрист, на которого мы надеялись, попал в больницу. Прокурор Калифорнии будет очень доволен, если нам не удастся ее разыскать. А времени остается даже меньше, чем мы думали. Прокурор вышлет решение о передаче дела на рассмотрение в суде Калифорнии к концу этой недели».

– Думаешь, он сумеет ее найти? – спросил Мика.

– Да. Но я не уверен, сумеет ли он это сделать до того, как Хезер отправят в Калифорнию.

– Мика!

В дверях стояла Камилла. Она оставалась на ночь с девочками, пока Мика с Гриффином обходили деревья, и спала в гостиной на диване.

– Стар проснулась. Подойти к ней?

– Я сам зайду, – сказал Мика и, проходя мимо нее, добавил: – Спасибо.

Когда его шаги стихли, Камилла посмотрела на Гриффина. Было ясно, что она все слышала.

– Если девочку найдут, это поможет Хезер?

– Не знаю, Камилла. Думаю, что Хезер все же вышлют в Калифорнию и она там предстанет перед судом. Здесь ей, конечно, было бы легче.

Камилла постояла в задумчивости, а потом подошла к столу, вырвала из блокнота Мики лист бумаги и что-то написала.

– Вот девочка, которая вам нужна.

Гриффин посмотрел на лист из блокнота, а потом перевел взгляд на Камиллу. Все стало на свои места – ее беспокойство о Хезер, предложение помочь, забота о детях – она была им как бабушка.

– Кем вы приходитесь Хезер? Камилла грустно улыбнулась:

– Нет, я не ее мать. Я ее тетя. Ее мать была моей сестрой. Она давно умерла. – Камилла опустила глаза, а потом снова посмотрела на Гриффина: – Хотите чаю? Я лично хочу.

Она подошла к плите и поставила чайник.

– Вы младшая или старшая сестра?

– Старшая. Я старше ее на четыре года. Мы родились в Восточной Европе, и после смерти наших родителей приехали в Штаты в поисках лучшей жизни. Мне хотелось обосноваться в таком же небольшом городке, как на родине. Стася же – это сокращенное имя от Анастасии – хотела шикарной, захватывающей жизни.

– Голливуд?

Камилла кивнула:

– У нее не было актерских способностей. Но я ей, конечно, об этом не говорила. Потом она встретила Харлана Мэтлока. – Чайник засвистел. Она достала из шкафа пакетики. – Они уехали на север Калифорнии, в Сакраменто, и обосновались там. Сестра забеременела, но и это не помогло. Она постоянно металась. Ей все время хотелось куда-то ехать, только вот она понятия не имела, куда и чего на самом деле она хочет.

Камилла налила в чашки кипяток.

– А где вы встретились с Лайзой?

Она поставила перед Гриффином кружку.

– Правильнее было бы спросить когда, и я вам ответила бы, что слишком поздно. Сестра перестала мне звонить где-то между Голливудом и Сакраменто. Время от времени я через справочную узнавала номер ее телефона. Когда я ей звонила, к телефону всегда подходил Харлан и отвечал, что Стаси нет дома. А потом он вообще сказал, что Стася не хочет со мной общаться.

– Как же так, почему?

– Стася никогда не чувствовала себя счастливой. Она была разочарована жизнью. Ей было бы очень неудобно, если бы я увидела, как она живет. Я узнала о ее смерти только несколько месяцев спустя, когда опять позвонила ей. Лайзе было тогда восемь лет. Харлан сказал, что с ней все в порядке, но мне хотелось убедиться в этом самой. Я полетела в Сакраменто и дождалась ее у школы. Я сразу же ее узнала. Она была вылитая Стася.

– Вы с ней поговорили? – спросил Гриффин.

– Да, немного. Я рассказала ей, кто я такая, отдала ей фотографии Стаси, какие у меня были, и сказала, чтобы она звонила, когда ей понадобится помощь.

– И она вамзвонила?

– Только после той трагедии. Она рассказала мне о ребенке, так что я знала, где родилась ее дочка. Мы договорились, что она приедет ко мне в Лейк-Генри. Здесь она устроилась на работу в кафе к Чарли. Каждая из нас жила своей собственной жизнью. Так было безопаснее для нее. Наши отношения развивались естественно, мы с ней стали друзьями. Никто в городе не подозревал, что мы родственники.

– И даже Мика?

– И даже Мика. Если Хезер захочет, она сама ему об этом скажет.

Гриффин еще раз взглянул на имя, которое Камилла написала на листке бумаги:

– Как вы узнали?

– Я была в роддоме, когда приемная семья забирала девочку. Я решила тогда, что это не случайно, что мне было предназначено не упускать ребенка из виду.

– И вы следили за ее судьбой?

– Да, незаметно для всех. Приемная мать умерла, когда девочке было восемь, столько же, сколько Лайзе, когда умерла Стася. Отец так больше и не женился, но он очень преуспевающий человек. Они живут во Флориде, в Майами.

– А Хезер об этом знает?

– Нет. Иногда мне очень хотелось рассказать ей обо всем. Но я подумала, что, пока она ничего не знает о ребенке, даже его имени, ей легче жить. Большую часть времени, похоже, она о дочери не вспоминает. Но каждый год, в день ее рождения, Хезер становится очень грустной. В этот день она всегда старается встретиться со мной, хоть за чашкой чая.

Поппи хотела поехать во Флориду. Путешествовать ей было нелегко. В последний раз она летала на самолете еще до аварии. Но если Хезер не может сама полететь и поговорить с дочерью, это за нее сделает Поппи.

Касси, которой они с Гриффином сразу же позвонили, не была уверена, что Поппи следует лететь во Флориду. Хорошая приятельница Касси работала в солидной юридической фирме в Майами и с радостью согласилась встретиться и переговорить с дочерью Хезер и ее приемным отцом. В конце концов, анализ был совсем не сложным и не болезненным – надо было просто взять образец слюны на ватку да пару волосков.

Гриффин, конечно, и сам полетел бы в Майами, если бы ему не надо было помогать Мике ликвидировать последствия бурана. Они с Поппи решили говорить, что девочку якобы разыскал приятель Гриффина, Ральф, – им не хотелось подводить Камиллу и раньше времени раскрывать ее родство с Хезер.

Гриффин поехал к Мике в понедельник утром. Поппи сидела с ним в «блейзере». На этот раз они были не одни. Пит Даффи был уже там, вскоре подъехали и Чарли Оуэнс с двумя старшими сыновьями, Джон Киплинг, муж Розы Арт Уинслоу и еще девять крепких мужчин.

Гриффин радовался их появлению не меньше, чем суровому виду Мики. Мужчины разбились на группы по четыре человека и направились в лес.

Поппи наблюдала за ними с заднего сиденья. Когда последний из мужчин скрылся за деревьями, начали подъезжать женщины. И не с пустыми руками. Кухня сразу наполнилась едой, женщины вели неторопливый разговор, который успокаивал Поппи не хуже, чем купание в озере теплым летним вечером.

Когда мужчины вернулись поесть, их ждали сандвичи и горячий суп. Они уже расчистили все вокруг поврежденной основной трубы, и можно было надеяться, что к концу дня они ее починят. Но поваленных деревьев и веток было так много, что работы хватило бы еще дня на два.

Вторую половину дня Касси провела в разговорах по телефону. Она беспрестанно соединялась то с помощником прокурора в Сакраменто, то со своей приятельницей в Майами.

Вечером, у Мики дома, она рассказала о том, как идут дела.

– С приемным отцом, Норманом Андерсоном, могут возникнуть проблемы. Моя приятельница говорит, что Норман очень порядочный человек, который сделал огромное состояние, проработав много лет президентом и председателем совета директоров группы крупных банков на юге США. Он ведет уединенный образ жизни. Дочь он просто обожает. У них всегда были прекрасные отношения, но особенно они сблизились после смерти его жены. Он ни в коем случае не допустит, чтобы кто-то вмешивался в их частную жизнь.

– Но если Андерсон все же захочет пойти нам навстречу, – спросил Гриффин, – конфиденциальность информации о его дочери гарантируется?

Касси кивнула:

– Вот в этом мы и попытаемся его убедить. Моя приятельница договорилась о встрече с ним на завтра. Она хочет рассказать ему о Хезер. Ей кажется, что, если мы подробно и откровенно ему обо всем расскажем, он отнесется к ней с сочувствием.

– Какие у нас шансы? – спросила Поппи.

– Может быть, пятьдесят на пятьдесят.

– А если бы ты сама поехала, это как-то помогло бы?

– Я предлагала приятельнице приехать. Но она считает, что, если адвокатов будет слишком много, это может повредить делу.

– А если поеду я? – спросила Поппи. – Я ведь не юрист.

– Нет, Поппи, ты ведь так долго не летала на самолете, к тому же это очень далеко, – возразила Мейда.

– Ну а что, если я все-таки полечу? – Поппи повернулась к Касси: – Что, если я буду говорить с ним от имени Хезер? Как бы придам нашим переговорам человеческое лицо. А вдруг это поможет?

Касси усмехнулась:

– Во всяком случае, не помешает.

Гриффин положил руку Поппи на плечо:

– Подожди пару дней. Мы тут все расчистим, и я полечу с тобой.

Но Поппи замотала головой.

– Нет, ждать нельзя. Нужно лететь сразу, – сказала она уверенно, а потом посмотрела на мать.

До аварии Поппи летала куда угодно, не задумываясь. Ей ведь тогда не надо было беспокоиться о том, каково ей будет в самолете в коляске, или о том, что она может оказаться одна в незнакомом месте и никто ее не встретит. Поездка Поппи, конечно, пугала. Но даже если она боится, это вовсе не означает, что она не должна это сделать.

Гриффин молчал. Он понимал ее. А Мейда?

Та долго не отводила взгляда от дочери, а потом подошла и молча обняла ее.

Гриффин отвез Поппи в Манчестер рано утром во вторник. Ее самолет на Майами вылетал в шесть сорок пять. В аэропорту Гриффин пересадил ее в кресло, взял ее сумку и ввез ее в здание. Когда они дошли до поста проверки багажа, он спросил:

– Деньги у тебя есть?

– Да.

– Кредитную карточку не забыла? Белье? Лекарства?

– Да, взяла. Я ведь сегодня же прилечу обратно. В одиннадцать сорок две. Встреча в юридической фирме назначена на час тридцать. Если я не успею на этот самолет, сяду на следующий рейс и приземлюсь в одиннадцать пятьдесят четыре. Может, я возьму такси и сама доеду до Лейк-Генри?

– Ну уж нет, – сказал Гриффин тоном, не допускающим возражений. – Нервничаешь перед полетом?

– Я нервничаю вообще из-за поездки.

Когда он наклонился к ней, она обвила его шею руками.

– Знаешь, ты, пожалуй, поезжай обратно, не жди. Мне надо встать в очередь, а тебе – помогать Мике.

– Я могу постоять в очереди с тобой.

– Нет, у тебя нет времени. Я себя чувствую прекрасно, правда.

Он поцеловал ее:

– Я знаю, моя хорошая. В том-то вся и проблема. Я теперь беспокоюсь, что ты узнаешь, как прекрасно ты можешь со всем справляться, и забудешь, что я жду тебя здесь.

Он с улыбкой распрямился и пошел к выходу из аэровокзала, но тут же обернулся и так и шел, пятясь назад и не сводя с нее глаз. Она тоже неотрывно смотрела на него.

Полет прошел даже более гладко, чем она ожидала. Поппи хорошо все спланировала – она очень мало пила и сходила в туалет еще в аэропорту, чтобы не пользоваться туалетом на борту самолета. Как только Поппи пересела из кресла на свое место и пристегнулась, как все, она почувствовала себя обычной пассажиркой.

В Майами Поппи встречала приятельница Касси, Сьюзен Макдермотт. Они сели в машину и поехали в город.

Норман Андерсон оказался старше, чем она думала. Он был очень деликатным и ранимым человеком, что, конечно, очень удивило бы Поппи, если бы ее внимание тут же не переключилось на девушку, которая была вместе с ним. От одного взгляда на нее у Поппи перехватило дыхание. Она не нуждалась в представлении.

У Tea Андерсон не было таких серых переливчатых глаз, как у матери, и приметного шрама у рта, но они были поразительно похожи: густые длинные волосы, овальное лицо, прямые брови и одинаково хрупкие фигуры.

Поппи не могла отвести взгляда от девочки. Девочки? Tea было четырнадцать, но выглядела она гораздо старше. У нее была уже сформировавшаяся девичья фигура. Она была в мини-юбке и свитере, но коротенькая юбочка выглядела на ней на удивление пристойно.

Поппи кивала, пока Сьюзен их знакомила, но по-прежнему не могла отвести глаз от Tea.

– Извини, – сказала она ей наконец. – Но ты так похожа на свою мать. Ты очень красивая.

– Спасибо, – тихо ответила Tea и робко улыбнулась.

Сьюзен вкратце описала дело Хезер. А потом настала очередь адвокатов. Поппи старалась слушать внимательно, но ее взгляд то и дело возвращался к Tea. Та, казалось, слушала разговор между юристами без особого интереса. До Поппи дошло, что Tea слышала эти разговоры уже не раз.

Ее отец практически все время молчал, предоставив юристам разбираться в хитросплетениях дела и спорить со Сьюзен, которая настаивала на том, чтобы они немедленно предоставили все необходимое для проведения анализа. Адвокат Андерсонов возражал, что, когда дело касается такого ребенка, как Tea, никакой спешки быть не должно.

Тут Поппи не могла не вмешаться:

– Я удивляюсь, что она вообще здесь, с нами. Мне показалось, что вы хотели бы оградить ее и от этого.

– У Tea на все есть свое мнение, – ответил Андерсон. – Она следила за этим делом по газетам, поэтому и захотела прийти.

– Она всегда знала, кто ее родители?

– Она знала, что мы ее удочерили. Еще несколько дней назад я и не предполагал, что ей известно имя ее матери.

Tea бросила на него виноватый взгляд, и Поппи не стала расспрашивать о деталях.

– Хезер тоже все делает так, как считает нужным, – сказала Поппи девочке. – Она никому не признавалась, что у нее есть ребенок. Мы узнали твое имя от другого человека, потому что твоя мать и сама его не знает. Когда она приехала в наш город, Лейк-Генри, от прошлого у нее осталось только письмо из юридической фирмы, которая занималась твоим удочерением, и вот это.

Она вытащила из сумки пластиковую бирку из роддома и передала ее через стол Tea.

– Думаю, ни к чему… – начал адвокат Андерсонов.

Но изложить свои аргументы он не успел, потому что бирка уже оказалась в руках Tea и она принялась внимательно ее рассматривать.

Адвокаты продолжили свой бесконечный спор, и, когда стало понятно, что ни одна из сторон не собирается уступать, Сьюзен предложила сделать перерыв.

Поппи направилась по коридору в туалет. Когда она появилась из кабинки и подъехала к умывальнику, туда вошла Tea и закрыла за собою дверь.

Глаза ее были полны любопытства.

– Она красивая? – спросила Tea.

– Да, очень красивая. Подожди.

Она помыла и высушила руки, а потом достала из сумки фотографии. Поппи было интересно наблюдать, как девочка их рассматривает.

– Она на них выглядит счастливой.

– Она замечательный человек, Tea, и никогда не сделает ничего такого, что причинило бы тебе боль.

– Вы сказали, она не знает моего имени. А как вы думаете, ей хотелось бы его узнать?

– Конечно, хотелось бы. Но, думаю, она понимает, что этого делать не следует. Когда она узнает твое имя, ты станешь для нее реальным человеком и ей, конечно, захочется узнать о тебе побольше. Но у тебя теперь собственная жизнь, и она ни за что на свете не покусилась бы на твое спокойствие и благополучие.

Tea внимательно слушала Поппи, а когда заговорила вновь, ее голос зазвучал как у любого четырнадцатилетнего подростка.

– После маминой смерти я тайком вытащила из ее ящика бумаги о моем удочерении. Я думала, что папа расстроится, если узнает, поэтому до этой недели я ничего ему не говорила. Но я знала, что он следит за новостями о деле Хезер, и мне хотелось, чтобы он знал, что и я за ними слежу.

– Видно, что он прекрасный человек.

– Да. Он все понимает. Вот и сегодня разрешил мне прийти с ним. Я смотрела по телевизору все репортажи из вашего города.

– У нас сейчас там настоящая катастрофа. Во время бурана повалило много кленов, так что этот сезон может оказаться неудачным.

Tea выбрала ту из фотографий, на которой Хезер была вдвоем с Микой.

– Это его бизнес?

– И ее тоже.

– Расскажите, как Хезер проводит свой день. Во сколько она встает, что ест на завтрак?

Но тут приоткрылась дверь, и Сьюзен тихо сказала:

– Там уже начинают беспокоиться.

Поппи могла бы еще рассказывать и рассказывать. Ей было с Tea так же легко, как и с Хезер. Но нельзя забывать, что девочке всего четырнадцать.

– Ну что ж, пора возвращаться, – сказала она и выехала в коридор.

Глава десятая

Пока Сьюзен звонила Касси, чтобы сообщить ей хорошие новости, Поппи с Андерсонами уже вышли из офиса.

– Вы не хотели бы посмотреть, где я живу? – спросила ее Tea, когда встреча уже заканчивалась.

Поппи не могла ответить «нет». Tea предложила поехать к ним домой не из вежливости, ей действительно этого очень хотелось. Да и Поппи тоже. Ей хотелось увидеть, как живет Tea, чтобы было что рассказать Хезер, если она спросит.

У выхода их ожидал лимузин с шофером. Он помог Поппи расположиться на заднем сиденье рядом с Tea, положил ее кресло и сумку в багажник, и они тронулись в путь. Tea показала ей дом, где они жили, когда она была маленькой, парк, куда она ходила гулять с мамой, магазины, где они делали покупки. Когда машина повернула к дому, где жили Tea с отцом, Поппи поняла, что уже не успевает на свой рейс.

– Мне пора позвонить своему другу, – сказала Поппи, вынимая из сумочки мобильный телефон.

– А как его зовут? – спросила Tea с интересом.

– Гриффин. Гриффин Хьюз. Он вообще-то из Нью-Джерси, но в последнее время живет в Лейк-Генри.

Она набрала номер.

– Привет, милая.

Поппи понизила голос:

– Привет. Ты уже слышал?

– А как же. Поздравляю, ты у меня молодец!

– Да при чем тут я? Ну что, Мика доволен?

– Конечно. Теперь он ждет не дождется, удастся ли Касси договориться не доводить дело до суда. А пока он опять варит сироп. Трубу починили, сока поступает достаточно. Только вот электричества по-прежнему нет. Ты звонишь из аэропорта?

Tea дотронулась до ее локтя и показала на невысокий дом, к которому они подъезжали.

– Нет. Я полечу другим рейсом, попозже. Андерсоны устроили для меня настоящий тур. А сейчас мы подъезжаем к их дому. Я тебе еще позвоню по дороге в аэропорт.

– Пожалуйста. Я люблю тебя.

Она немного помолчала.

– Я тебя тоже.

И прежде, чем он успел ответить, Поппи отключила телефон.

Через несколько минут, уже сидя в своем кресле, Поппи осматривала дом Андерсонов. Комната Tea, кухня, гостиная – все было обставлено с большим вкусом. Tea познакомила ее с прислугой и поваром. Потом они расположились во дворике у бассейна. Tea засыпала Поппи вопросами о жизни в Лейк-Генри, а той тоже хотелось знать о Tea буквально все: какая у нее любимая еда, любимая группа, каким видом спорта она занимается.

Когда настало время отправляться в аэропорт, Tea даже и слушать об этом не захотела:

– Поппи, вы можете у нас переночевать, ведь правда? У нас прекрасная комната для гостей. А наш турагент поменяет ваши билеты на завтра. Мне все равно завтра в восемь надо быть в школе. Мы можем довезти вас до аэропорта, а потом я поеду в школу.

– Но учти, что тебе придется завтра встать намного раньше, – предупредил ее отец.

Tea умоляюще посмотрела на него:

– Ну и что? Я же не могу оставить Поппи в аэропорту одну.

– Так вы останетесь, Поппи?

Касси позвонила прокурору Калифорнии:

– У нас наметились подвижки. Я высылаю вам экспресс-почтой конверт, в котором содержатся все необходимые документы: аффидевиты, гарантийные письма.

– О чем?

– Мы нашли девочку, – сказала она. – У нас есть заверенное письмо от ее отца с разрешением взять у нее пробу на ДНК. У Хезер также возьмут пробу. Мы сможем подтвердить, что это ее дочь. Мы пошлем запрос с просьбой подвергнуть такому же анализу кровь, которая была на одежде Роба в день его гибели. Если выяснится, что это не его ребенок, мы снимем все претензии. А если его отцовство подтвердится – мы поведем защиту уже совсем по-другому.

На другом конце провода наступило молчание. А потом прокурор тихо попросил:

– Продолжайте.

– Если Роб был отцом ребенка, наши аргументы, которые семья Диченца отвергала, получат подтверждение. А еще у нас теперь есть Айдан Грин. Он был лучшим другом Роба. Так как он никогда не свидетельствовал под присягой, его нельзя обвинить в даче ложных показаний.

– Но ему можно предъявить обвинение в попытке запутать расследование.

– Нет. У нас есть протокол его допроса. Он там же, в конверте, который вы получите. Вы сами сможете удостовериться, что Айдан отвечал на все вопросы, которые ему задавали. А если следователи не ставили вопрос так, как надо, его за это нельзя привлечь к ответственности.

– На чем основана ваша защита? Расскажите мне вкратце, я не могу тратить на это весь день.

– Мы утверждаем, что Лайза Мэтлок забеременела от Роба Диченцы. Она отказалась делать аборт, он стал угрожать ей и ее не родившемуся ребенку. Когда она добралась до своей машины, ее единственной мыслью было как можно быстрее скрыться. Он выскочил из темноты и очутился прямо перед машиной.

– Боже мой, ну и что? Парень-то погиб.

Касси своим ушам не верила: как прокурор Калифорнии мог произнести эти слова! Это было по меньшей мере непрофессионально и, уж конечно, предвзято.

– Да, вы правы, он погиб. Все это дело вообще не стоило затевать, потому что смерть Роба была результатом трагической случайности. К такому выводу и придет жюри присяжных, вот только для этого нам придется извлечь на свет божий много неприятных подробностей. Вы думаете, семье Диченца это понравится? Они хотели привлечь к этому делу всеобщее внимание, и мы им в этом поможем, если не договоримся закрыть его в течение сорока восьми часов. По истечении этого срока я встречаюсь с журналистами.

– Я могу вам запретить делать это. Касси не сдавалась:

– Пока была озвучена только одна версия – версия Диченцы. Версия другой стороны тоже имеет право на существование. Если вы запретите мне рассказывать об этом сейчас, она все равно всплывет в суде. Спросите Диченцу, хотелось бы ему, чтобы четырнадцатилетняя девочка, которая может оказаться его внучкой, предъявила ему имущественный иск. Если мы не договоримся к четвергу, так все и будет.

– О чем вы хотите с нами договариваться?

– Я хочу, чтобы дело закрыли.

– Я не могу этого сделать. Это же дело об убийстве.

– Можете. Вы можете заявить, что прошло слишком много времени и свидетели могли забыть об обстоятельствах происшествия, так что у суда нет достаточных оснований для вынесения приговора. Вы можете поговорить с Диченцой и объяснить ему, что в его же интересах отказаться от предъявленных обвинений. Если вы согласитесь снять обвинения, я обещаю, что моя клиентка не будет разглашать сведений об их отношениях с Робом. Но я хочу, чтобы ее освободили сразу же, как только будет достигнуто соглашение.

– Последнее слово не за мной, – пробормотал прокурор. Касси это понимала.

– Я знаю, вы можете быть очень убедительным, когда захотите. Буду ждать от вас вестей.

Собранный за день сок удалось переработать в сироп, отфильтровать, перелить в бутыли и закупорить. Мика отослал Гриффина домой, а потом осторожно разбудил дочек. Стар протянула к нему руки. Он посадил ее себе на колени.

– Возьми фонарь, Мисси, и никуда от меня не отходи.

Он повел Мисси по темной дорожке, держа Стар на руках. Как только Мисси очутилась в спальне, она бросилась на кровать и тут же уснула. А Стар все так и держала его за шею, пока он укладывал ее.

– Папа, – прошептала она, – у мамы есть ребенок?

– Да, был когда-то давно.

– А где он теперь?

– Она не могла за ним ухаживать и отдала его людям, которые могли это делать.

– А ребеночек плакал, когда она его отдавала?

– Он был слишком маленьким, чтобы что-то понимать.

– Я бы очень плакала, если бы ты меня кому-нибудь отдал.

– Ты же знаешь, я никогда этого не сделаю.

– А ребенок Хезер теперь скучает по ней?

Мика этого не знал, так же как не знал, что думает обо всем этом Хезер.

– Это уже не ребенок, ее дочка почти взрослая, и у нее теперь есть свой папа.

– Ты тоже у меня есть, но я все равно скучаю по маме. Если бы маме сказали: выбирай, как ты думаешь, кого бы она выбрала – ее или нас?

– Конечно, нас, – сказал Мика.

Но сам он был не слишком в этом уверен. За спиной Хезер стояло прошлое, которое по-прежнему оставалось для него загадкой.

В среду утром, вместо того чтобы ехать к Мике, Гриффин отправился на набережную, где стоял его «порше», пересел в него и поспешил в Манчестер.

Самолет Поппи задержался. Гриффин с нетерпением ожидал, когда же появится Поппи. Она выехала последней.

Гриффин подошел к ней и склонился над ее креслом. Поппи обвила руками его шею, он поднял ее и начал кружить. Когда он усаживал ее на место, она громко смеялась.

– Ты на самом деле это имела в виду? – спросил он, думая о ее словах: «Я тоже тебя люблю».

Она кивнула:

– Правда, я все еще не знаю, что мне со всем этим делать.

– Мы с тобой вдвоем все решим. Пошли, я хочу тебя кое с кем познакомить.

Гриффин повез ее кресло на парковку.

– И с кем же?

– Она там, в машине.

Он помог ей пересесть на переднее сиденье, и Поппи показала на установленную им спутниковую систему навигации:

– Так ты ее имел в виду?

Тут пришла очередь удивляться ему самому:

– А откуда ты о ней знаешь?

– Да у нас на озере все ею пользуются, чтобы можно было ночью пройти на лодке между островами. Чарли, например, называет свою систему «Амелия».

Гриффин вздохнул:

– А я назвал свою «Сейдж». Слишком уж ты у меня умная, Поппи Блейк. Ничем тебя не удивишь.

Когда он поворачивал ключ зажигания, Поппи положила руку ему на плечо.

– Ты сам меня удивляешь. Вот он ты, ты здесь, – сказала она очень серьезно.

Сердце у него забилось, он чуть было не полез в карман. У него там было кое-что для нее приготовлено, и это были не конфетки. Но он все-таки решил, что пока не время.

К вечеру среды из Калифорнии сообщений все еще не было. Гриффин уже начал размышлять о том, как прореагируют жители Лейк-Генри, если в деле Хезер не произойдет положительного перелома. Хотя он и сделал все от него зависящее, чтобы помочь в расследовании, если в Калифорнии откажутся идти на мировую и Хезер предстанет перед судом в Сакраменто, он рискует потерять с таким трудом завоеванное доверие жителей города.

Лейк-Генри стал первым местом, где ему захотелось растить своих будущих детей. Это было то место, где он по-настоящему влюбился. Он мог бы писать отсюда в любые газеты как внештатный журналист либо из дома Поппи. А насчет интеллектуального общения – об этом можно было не беспокоиться. Такие люди, как Касси, Джон и Лили, ничем не отличаются от столичных интеллектуалов.

Он даже не допускал мысли, что любовь Поппи к нему может зависеть от того, чем закончится процесс по делу Хезер, но он был реалистом. Если дело будет тянуться и тянуться, Поппи навсегда запомнит, что он был первопричиной всего этого. Это напоминало аварию, в которую она попала на снегоходе. Если бы она повернула немного вправо или влево – исход был бы совсем другим.

В четверг наконец-то починили электричество. К полудню заработали и телефоны. Касси, сидя в своем офисе, постоянно поглядывала на часы. Она дала прокурору сорок восемь часов. Этот срок уже почти истек, и ей становилось дурно при одной мысли, что все может сорваться. Гриффин зашел к ней как раз в тот момент, когда зазвонил телефон.

– Мне еще нужно время, – сказал прокурор. – Диченце трудно примириться с мыслью, что женщина, которая убила его сына, может выйти на свободу.

– Сколько времени вам еще нужно? – спросила Касси.

– Сорок восемь часов.

– Извините, но я не могу вам дать сорок восемь часов, только двадцать четыре – до семнадцати часов пятницы. Если к этому времени Диченца не пойдет нам навстречу, я созову пресс-конференцию.

– Да, с вами нелегко вести переговоры.

– Вы бы на моем месте сделали то же самое – если бы представляли интересы клиентки, которая и так уже понесла суровое наказание за то, что на самом деле было всего лишь трагической случайностью.

Гриффин едва успел отъехать от офиса Касси, когда зазвонил мобильный телефон.

– Что у вас там происходит? – спросил его Прентисс Хейден. – Мне то и дело звонят наши с Диченцой общие знакомые. В чем дело?

– Прошлое Диченцы начинает его преследовать.

– Роб был хорошим парнем, и он уже давно мертв.

– Мне не хотелось бы говорить на эту тему, – сказал Гриффин. – Но это как раз то, о чем я давно предупреждал вас. Если вы что-то скрываете, это все равно рано или поздно выплывет. А вот если вы в своей биографии сами откровенно обо всем расскажете, никто не сможет вас ни в чем упрекнуть.

– Я не хочу, чтобы это обсуждалось в прессе. То, что у меня есть внебрачный сын, касается только нас двоих.

– Да, это верно. Но только для обычного человека. А вы известны на всю страну. Если не упомянуть о сыне в биографии, это сделает кто-нибудь другой.

– Да. Просто я… Скажите, а как бы вы себя чувствовали, если бы прожили успешную, плодотворную жизнь, а потом кто-то раскопал глупость, которую вы совершили в юности?

– Я не считаю, что это глупость. Ваш сын уже сам теперь муж и отец. Он врач. Мне кажется, что вы должны им гордиться.

– Я и горжусь. Но это такая личная проблема.

Гриффин вздохнул:

– Давайте говорить начистоту. Многие люди и так уже знают о его существовании. Его мать уже умерла, так что вы никак не раните ее чувства. Ваша жена о нем знает. Да, это был незапланированный ребенок, но вы прекрасно к нему относились. Рассказав о нем, вы подадите хороший пример другим.

– Вы так думаете?

– Я в этом уверен. Люди уважают вас, они к вам прислушиваются. После того как вы откровенно расскажете о своем сыне, они будут относиться к вам еще лучше.

На другом конце повисло молчание. Затем послышался вздох, и Прентисс Хейден наконец неохотно сказал:

– Ну ладно, пишите обо всем начистоту. И тут же повесил трубку.

Гриффин приготовил ужин, подбросил дров в камин и устроился на диване, посадив Поппи к себе на колени. Он рассказал ей о Прентиссе, а потом перевел разговор на них самих:

– Послушай, Поппи, ты теперь ничего ни от кого не скрываешь о своем прошлом. Люди, чье мнение тебе дорого, знают о тебе все и по-прежнему любят тебя. Так что же тебя удерживает? Выходи за меня замуж.

Поппи нежно коснулась пальцем его губ:

– Не проси меня об этом. Пока не проси.

– Я люблю тебя.

– Да, сейчас. А через неделю? Через месяц?

– А через год? Через пять лет? Поппи, любящие люди так не рассуждают. Если откладывать любовь на потом, можно ее потерять.

– Просто все произошло так быстро.

– Так всегда и бывает, когда случается что-то хорошее. Так зачем ждать?

– Я не знаю. Еще остается кое-что, что мне нужно сделать самой.

– Простить себя наконец? Почему мы не можем быть женаты, а ты тем временем будешь пытаться сделать это? Кто лучше мужа поможет тебе?

– Мужа? Это пока остается для меня мечтой.

– Так сделай же так, чтобы она сбылась.

– Дай мне еще немного времени. Совсем немного. Осталось еще что-то… что я должна сделать.

В пятницу телефон Касси зазвонил ровно в восемь. Когда она сняла трубку, ее сердце учащенно забилось.

– Да, я вас слушаю.

– Они согласились, – сказал прокурор усталым голосом. Касси улыбнулась и наконец вздохнула спокойно.

– Они согласились снять обвинение, – продолжал прокурор. – Но они хотят, чтобы с вашей клиенткой было подписано соглашение о неразглашении деталей дела и ее взаимоотношений с Робом. А еще они ставят условие, чтобы она предстала перед калифорнийским судом для официального закрытия дела.

– Зачем им это понадобилось? – спросила Касси.

– Чтобы все соответствовало букве закона. Если дело закроют неофициально, без каких-либо публичных объяснений, это может вызвать вопросы. Если же состоится слушание, на котором мы объясним, что у нас недостаточно улик, семья может потом созвать пресс-конференцию, на которой объявят, что месть не вернет им сына и что пора поставить точку в этом деле. Они просто хотят сохранить лицо. Дайте им эту возможность.

– Если вы хотите, чтобы мы подписали соглашение о неразглашении, мы можем потребовать того же и от вас, – твердо сказала Касси. – Я не допущу, чтобы моя клиентка возвращалась в Калифорнию, где общественное мнение настроено против нее. Я думаю, что в таком случае нам лучше предстать перед судом и обнародовать все детали. Прокурор ответил ей со вздохом:

– Я не могу контролировать общественное мнение.

– А я думаю, что можете. Хезер предстанет перед судом в Нью-Хэмпшире. Все обвинения будут сняты. Она подпишет соглашение о неразглашении, если Диченца сделает то же самое в отношении ее. Так будет справедливо.

Он немного помолчал, а когда заговорил снова, в его голосе послышалось чуть ли не восхищение:

– Вы крепкий орешек.

– Что есть, то есть, – ответила, усмехнувшись, Касси.

Глава одиннадцатая

Субботний день выдался на славу. На восходе солнце было бледно-желтым, но, поднимаясь выше, разгоралось все ярче и ярче.

В пятницу вечером Мика сходил в кафе «У Чарли», куда все собрались на импровизированную вечеринку. Камилле пришлось практически вытолкать его из дома, сам бы он не пошел. Он пробыл там совсем немного. Поблагодарил всех за помощь и отправился обратно домой. Ночью он долго лежал в кровати без сна и думал о Хезер. Ему так не хватало ее! Он не сказал девочкам, что Касси удалось договориться с прокурором. Он не хотел их заранее обнадеживать, да и самому ему было мучительно трудно думать, как у них все сложится, когда она наконец вернется, и скоро ли это будет.

Когда девочки проснулись, Мика накормил их завтраком, одел потеплее, посадил на трактор, и они отправились на участок, где росли кленовые деревья. Остановив трактор, он помог девочкам выбраться из него и повел по снежной целине к большому камню. Мальчишкой он всегда приходил к этому камню, когда ему хотелось побыть одному. Он помог девочкам взобраться на камень. А потом залез сам и молча уселся между ними. Деревья здесь были высокими – сосны, голубые ели. Много веток сломалось под тяжестью обледеневшего снега и лежало теперь на земле.

– Это Бог почистил деревья от лишних веток? – спросила Мисси.

Он кивнул ей в ответ. Стар прошептала:

– Тсс, слушайте!

Воздух в лесу был наполнен едва различимыми звуками капели.

– Снег поет, – восхищенно сказала Стар.

Так всегда говорила Хезер. Она умела облечь в слова то, что Мика чувствовал, но о чем не мог складно рассказать. Ее слова будут жить в их душах независимо от того, что она сделала много лет назад.

Они сидели так довольно долго. Чувствовалось, что девочкам здесь так же хорошо, как и Мике. Наконец он посадил их на трактор и повез обратно. Когда они подъехали к заводу, вся подъездная дорожка уже была уставлена машинами.

Поппи приехала к Мике после того, как появились первые гости. Они с Гриффином вытащили из багажника огромную кастрюлю острой фасоли, которую купили у Чарли. Найти свободное местечко на кухне оказалось сложно – столько там было людей и всякой разной еды.

Поппи испытывала гордость. Это был ее родной город, и все вокруг были такими хорошими! Они собирались так каждый год, чтобы отпраздновать сбор урожая. Обычно выбирали солнечный день, в субботу или воскресенье, когда детям не надо идти в школу. Потому что день, когда готовят сахар на снегу, так же как и Рождество, лучше всего проводить вместе с детьми.

За те десять минут, пока он перекусывал, Мика улыбался больше, чем за предыдущие двадцать четыре дня. Потом он направился на завод, а за ним потянулись десятки людей. Гриффин был уже там. Он заносил в помещение дрова. Поппи выехала по пандусу из кухни и присоединилась к процессии.

Вдруг Поппи увидела, что Мика стоит как вкопанный и смотрит на дорогу.

С бьющимся сердцем Поппи посмотрела туда же, куда и он. По дороге ехала красная машина последней модели, явно не из Лейк-Генри. Машина медленно приблизилась и остановилась, не доезжая до дома. Сердце Поппи забилось сильнее еще до того, как водитель открыл дверцу.

Тут они встретились взглядами с Норманом Андерсоном. Она сразу поняла, что он, конечно, никогда не приехал бы без предупреждения, если бы на этом не настояла его своевольная четырнадцатилетняя дочь.

И конечно, Tea уже вылезала из машины. Ее лицо было возбужденным и в то же время испуганным. Заметив Поппи, она сразу почувствовала облегчение.

Чего нельзя было сказать о самой Поппи. Она, конечно, была очень рада, что ей удалось сразу установить хорошие отношения с дочерью Хезер. Но сейчас ей не следовало бы приезжать. Поппи не хотела даже думать о том, что произойдет, если Хезер вдруг выпустят и они с дочерью встретятся.

Поппи быстро поехала к машине, а Норман уже шел ей навстречу.

– Извините нас, – сказал он тихо. – Но если бы я отказался ехать с ней, она сама все равно бы приехала. Ей хотелось познакомиться с Микой. Посмотреть ваш город. Я подумал, мы сможем сделать это, не объявляя никому, кто мы такие. – Тут он посмотрел на столпившихся перед заводом людей. – Теперь-то я понимаю, что это нам не удастся.

Tea обняла Поппи и, целуя ее в щеку, пробормотала:

– Я сделала что-то ужасное?

Андерсоны не знали о том, что Касси удалось достичь договоренности о прекращении дела, вдруг дошло до Поппи. Она теперь думала, как они втроем будут объясняться перед всем городом. И тут появился Гриффин. Он протянул Норману руку, представился и сказал:

– Добро пожаловать в Лейк-Генри.

– Спасибо, – ответил Норман.

Поппи показалось, что появлению Гриффина он был рад не меньше, чем она сама.

Мику приезд нежданных гостей не обрадовал. Ему хотелось, чтобы Хезер сначала определилась с их дальнейшей жизнью, а уж потом встретилась с дочерью. Но что теперь было делать? Она уже здесь. С первого взгляда было ясно, что это ее дочь – элегантная, юная копия Хезер.

Ему хотелось, чтобы в этот момент его дочери были с ним рядом, и он огляделся в поисках Мисси и Стар. Первой он увидел Мисси, но она быстрыми шагами направлялась к дому. Когда Мейда пошла вслед за ней, он начал искать в толпе Стар. Ему на секунду стало страшно, когда она вдруг появилась и побежала к Поппи.

Теперь у него в голове вертелась одна мысль: он теряет все, что ему дорого в жизни. Мика быстро подошел к ним и встал рядом со Стар, с вызовом глядя на Нормана. Поппи даже испугалась, что он скажет какую-нибудь грубость.

Она сжала его руку и повернулась к Tea:

– Это Мика. У него сегодня особенно трудный день, ведь мы еще не знаем, когда Хезер вернется домой. Так что мы, чтобы отвлечься, решили отпраздновать окончание сбора кленового сока. Мике еще предстоит варить из него сироп. Может быть, хочешь посмотреть?

Tea улыбнулась Мике и мягким голосом произнесла:

– Мне правда это очень интересно.

Но прежде, чем Мика успел вымолвить хоть слово, Стар посмотрела на Tea и доверчиво вложила ей в руку свою ладошку. Казалось, она прекрасно понимает, что делает. А потом она подняла глаза и посмотрела на Мику.

Она за него все решила, и Мика ничего не мог ей возразить. Он оказался в таком же положении, что и Норман, когда Tea объявила, что поедет в Лейк-Генри, независимо от того, разрешит он ей это или нет. Ему не хотелось, чтобы Tea была здесь, чтобы она вообще существовала на свете. Но она стояла перед ним во плоти. Она была неотъемлемой частью Хезер, которую он любил. Даже если бы Стар не повела себя так, Мика вряд ли смог бы попросить ее уехать.

Мисси он тоже очень любил, а та была явно расстроена. Мика махнул рукой в сторону завода, чтобы его ждали там, а сам пошел домой посмотреть, как там дочь. Он застал Мисси с Мейдой в спальне.

– Мы разговаривали о всяких разных вещах, – сказала Мейда, слегка улыбнувшись.

– У нее от нас секреты, – сердито проговорила Мисси.

Мика не знал, что на это ответить. Мисси в чем-то была права. Но ведь он сам никогда не расспрашивал Хезер о прошлом. Им было прекрасно вместе, и Мика привык к мысли о том, что прошлое не имеет никакого значения. Так что, может быть, он тоже виноват в сложившейся ситуации.

– Мы подробно поговорим обо всем, когда она вернется, – сказал он.

– Я не хочу, чтобы она возвращалась.

– А я очень хочу. Я люблю ее. Все мы делаем ошибки – ты, я, Стар. Если Хезер сделала что-то не так, мы должны ее простить.

У Мисси предательски задрожал подбородок.

– Я ее никогда не прощу.

– Ну тогда ты ее потеряешь. Ты разве этого хочешь? Мисси молчала.

– Мы сейчас будем делать сахар на снегу. Ты не пойдешь? Ее сердитая мордашка немного расслабилась.

– Не знаю, может быть.

– Ну, мне пора, – сказал Мика, протягивая ей руку. Когда Мисси так и осталась стоять, глядя на него, он убрал руку и сказал:

– Захочешь – приходи.

Мика начал кипятить только что собранный сок, а это требовало предельной сосредоточенности. Он не думал о Хезер. Он не думал о Tea. Он знал, что на улице уже утрамбовывают в пластиковые контейнеры снег. Первая партия сока быстро превратилась в сироп. Доведя сироп до нужной кондиции, Мика разлил его по ведеркам – два для себя и два для Гриффина. Оставив Билли у печи, они вышли на улицу.

Ну и как можно было не порадоваться? Как только они с Гриффином поставили ведерки на землю, их сразу окружили дети, каждый со своим контейнером, забитым снегом. Мика по очереди наливал в них сироп. Как только сироп соприкасался со снегом, он мгновенно застывал, так что его можно было взять руками. Он напоминал жвачку. Раньше такой сахар называли «кленовый воск». Если его есть просто так, безо всего, он был восхитителен на вкус. А с огурчиками и пончиками – вообще объедение!

Когда Стар подошла к нему за своей порцией, он спросил у нее:

– Где твоя сестра?

Она показала пальчиком. Мисси сидела с дочерьми Розы, Эммой и Рут, и выглядела вполне довольной.

Успокоенный, Мика продолжил разливать сироп. Когда дети насытились, настала очередь взрослых. Многие просили добавки, так что ведерки вскоре опустели. Мика уже собирался идти делать новый сироп, как вдруг на дороге показалась полицейская машина.

Поставив ведерки на землю, он стоял и ждал. Смех вокруг стих, все молча наблюдали за приближавшейся машиной.

Он пошел ей навстречу. Машина замедлила ход и едва успела остановиться, как тотчас же раскрылась одна из дверец.

Мика увидел, как Хезер обошла машину, на минуту застыла на месте, а потом бросилась бежать. Ее пальто расстегнулось, волосы развевались. Даже с расстояния он увидел, что она плачет, но ее чудесные глаза светятся радостью. И она приближалась к нему – бежала к нему!

Мика тоже побежал. Наконец она оказалась в его объятиях, сквозь слезы произнося его имя.

– Я люблю тебя, – сказала она, а потом немного отстранилась и нерешительно спросила: – Ты примешь меня? Я так хочу вернуться к тебе, хочу вернуться домой!

Вместо ответа он нежно вытер с ее лица слезы и со всей страстью поцеловал. Потом он крепко прижал ее к себе, приподнял и закружил.

Когда Мика отпустил Хезер на землю, она нежно дотронулась до его щеки и прошептала:

– Я хочу увидеть своих девочек.

Поразительно, но она как будто просила у него разрешения на это.

Он посмотрел в сторону толпы. Стар изо всех своих силенок побежала к Хезер, которая схватила ее и сжала в объятиях почти так же сильно, как обнимала Мику.

– А где Мисси? – спросила Хезер у Стар.

Та обернулась, ища глазами сестру. У Мисси вид был такой, что она могла либо броситься навстречу Хезер, либо остаться на месте, либо расплакаться.

Передав Стар Мике на руки, Хезер пошла к Мисси. Мика был слишком далеко и не слышал, что Хезер говорила Мисси, но он увидел, как она гладит девочку по голове.

Подбородок у Мисси задрожал, глаза наполнились слезами. Несколько секунд спустя она бросилась к Хезер и обхватила ее за талию.

Тут подошли и другие. Все по очереди обнимали Хезер, а Мисси ее так и не отпускала. Пит подошел к Мике:

– Пришлось постараться, чтобы ее выпустили сегодня.

Мика пожал ему руку. Все еще держа Стар на руках, он пошел к Хезер. Как только он приблизился, она обняла его за талию. Теперь они были вчетвером. Они стояли на своей земле в окружении людей, которых они любили. Если бы кто-нибудь в этот момент предложил Мике миллион за его землю и за его бизнес, он ни за что не согласился бы расстаться с ними.

Вздохнув полной грудью, он посмотрел вокруг. Там, вдалеке, в стороне от всех стояли Андерсоны. Они не хотели мешать встрече. Почувствовав в себе уверенность, Мика взял Хезер за руку:

– Пойдем, я хочу тебя кое с кем познакомить.

Он по-прежнему держал на руках Стар, а Хезер вела за руку Мисси.

Tea стояла не двигаясь. Только теперь Мике пришло в голову: все то время, пока он переживал из-за того, что Хезер может предпочесть им свою родную дочь, Tea боялась, что ее родная мать вообще не захочет ее видеть.

Он спокойно сказал Хезер:

– Этот мужчина рядом с твоей дочерью – ее приемный отец. Они обожают друг друга. Но ей очень хотелось увидеть тебя.

Хезер посмотрела на него снизу вверх. И опять она как будто просила у него разрешения.

Она могла бы попросить в тот момент о чем угодно, и Мика не смог бы ей отказать – так он ее любил. Должно быть, она увидела это в его глазах, потому что слегка успокоилась. А потом, прихватив с собой Мисси, направилась к Tea.

Поппи знала, что ей надо после долгого, насыщенного дня. Пока Гриффин разжигал камин и отвечал на телефонные звонки, она переоделась и поехала в свой спортивный зал. Время пришло.

Она позанималась, как обычно накачивая мышцы, потом пересела на велотренажер. Почувствовав, что достаточно разогрелась, она подъехала к стенке, где висели протезы. Она их ненавидела, но они были средством, которое, возможно, поможет ей достичь намеченной цели.

С протезами на коленях Поппи подъехала к брусьям, глубоко вздохнула и позвала Гриффина.

Он вошел в зал с улыбкой. Но когда увидел, что лежит у нее на коленях, его лицо стало серьезнее. Она протянула ему протезы:

– Знаешь, их довольно трудно надевать. Поможешь?

Четыре недели спустя она уехала на машине, не сказав Гриффину куда. Он как раз в это время с увлечением работал над последними страницами биографии Хейдена и решил, что ей просто нужно заскочить по делам в город.

Поппи открыла в своем «блейзере» окно. Наступил апрель. Он принес с собой теплые дожди, которые превратили проселочные дороги в сплошное месиво. На деревьях уже начали набухать почки. Воздух был напоен запахами земли и обещанием чего-то прекрасного.

Повернув в самом центре города, Поппи проехала справа от церкви и начала продвигаться по узкой дорожке, ведущей на кладбище. Дорожка была мощеной, но с выбоинами, а теперь еще по ней текли мутные потоки воды. Она въехала на холм, туда, где находиласьмогила Перри, и остановилась напротив нее.

Поппи выбралась из машины, захватив с собой все необходимое. Сначала она надела левый протез, затем правый. Она уже научилась делать это самостоятельно, но теперь нервничала и провозилась дольше обычного.

Она быстро – чтобы не было времени передумать – вытащила из машины костыли, пристроила их под мышки, примерилась и подалась вперед, оставаясь пока в коляске. А потом перенесла всю тяжесть на левую ногу, выбросила правую вперед, встала на нее, переступив левой. Она немного постояла, теперь уже на обеих ногах. Сделав глубокий вдох, повторила все сначала.

Поппи сделала еще шаг. И еще. И еще. Она не хотела оглядываться назад, чтобы не видеть, как далеко отошла от своей коляски. Надо сосредоточиться на следующем шаге, только на нем.

То, что в феврале было просто сугробом, оказалось скамейкой. Она и была теперь ее целью. Когда Поппи чувствовала, что больше не может идти – начинали трястись плечи, болели руки, – она смотрела на эту скамейку. Чем дальше она шла, тем труднее ей становилось дышать. Однако чем ближе она подходила к цели, тем сильнее хотела достичь ее.

Последние несколько шагов дались ей труднее всего. Она осторожно, опираясь на костыли, опустилась наконец на скамейку. Прошло не меньше минуты, прежде чем она отдышалась.

А потом, вздохнув, теперь уже совсем по другой причине, Поппи посмотрела на памятник. На нем было высечено: «Перри Уокер. Любимому сыну и другу, который слишком рано нас покинул».

Она смотрела на эту надпись, читала и перечитывала ее, и в горле у нее стоял ком.

– Прости меня, – прошептала она. – Мне очень жаль, что так получилось.

И тут слезы полились у нее из глаз. Она оплакивала Перри и его родителей, она оплакивала все, что они потеряли. Она плакала теперь и из-за своих родных, из-за того, что им пришлось пережить. А еще она плакала о себе – о том, что прошла ее юность, о том, что она калека. Она плакала, пока не выплакала все слезы. А потом рассказала Перри, что с ней происходило в течение этих двенадцати лет. Она не произнесла ни слова вслух, но была уверена, что он каким-то образом все слышит и понимает.

Наконец Поппи закрыла глаза, склонила голову и вспомнила молитву. В ней говорилось о прощении.

Тут она услышала какой-то звук. Открыв глаза, она подняла голову и прислушалась. Прошло еще какое-то время, прежде чем звук раздался вновь. Но ожидание стоило того. Она почувствовала, что ее душа очистилась. С этим чувством пришел и душевный покой.

Посмотрев в последний раз на могилу Перри, она взяла костыли и пристроила их под мышки. Обернувшись, чтобы оценить путь, который ей предстоит проделать, она увидела рядом со своим «блейзером» Гриффина.

И почему-то не удивилась. Они с ним были как единое целое. Он ее очень хорошо понимал и всегда чувствовал, что происходит в ее душе. Поэтому он и догадался, куда она поехала и почему ей надо было пройти этот путь самой. Он не побежал ей навстречу, чтобы взять ее за руку или вообще схватить в охапку и донести до машины. Он таким образом давал ей понять, что верит в нее, верит, что ей удастся все, чего бы она ни захотела.

Когда она пошла к нему, каждый ее шаг был мучительным и неуверенным, но для нее все это было не важно, потому что она уже не смотрела на могилу. Она не смотрела в прошлое. Она смотрела на то, что было для нее настоящим и будущим, – она смотрела на Гриффина.

И только когда она прошла значительную часть пути, Гриффин пошел ей навстречу. Он шел медленно, соразмеряя свои шаги с ее. С каждым неуверенным шагом ей казалось, что она любит его все сильнее.

Наконец они встретились. Он постоял с ней рядом, а потом сказал:

– Я так тебя люблю, что просто схожу с ума.

Она засмеялась. Это были самые лучшие слова, которые он только мог ей сказать.

Он усмехнулся, но беспокойство не исчезло с его лица. И она поняла, что он волнуется не из-за того, сможет ли она самостоятельно дойти до машины.

– У меня в кармане кое-что для тебя есть, – сказал он. На этот раз Гриффин говорил явно не о шоколадке.

– Можно посмотреть? – спросила Поппи, умирая от нетерпения.

– Достань.

Она сунула руку к нему в карман и достала оттуда кольцо. Гриффин надел его ей на палец, и у нее от восхищения перехватило дыхание. Кольцо было таким изящным – бриллиант, обрамленный изумрудами.

– Просто изумительное, – прошептала Поппи, и тут вдруг она почувствовала, что устала стоять.

Она обвила руками шею Гриффина, костыли упали на землю. Он поднял ее на руки.

– Ну, так я жду ответа: да или нет?

– Да. Конечно же, да! – воскликнула она.

И тут как бы эхом прозвучал еще один крик. Он доносился с озера и возвещал весну и возрождение жизни. В Лейк-Генри вернулись гагары.

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая