Литературная Газета 6249 ( № 44 2009) [Литературная Газета] (fb2) читать онлайн
- Литературная Газета 6249 ( № 44 2009) 771 Кб, 93с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Литературная Газета
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Песенное имя России
Первая полоса Песенное имя России
В предъюбилейную для Александры Николаевны неделю с экранов телевизоров звучало много пахмутовской музыки, замечательных пахмутовских песен. И это волей-неволей заставляло, во-первых, в очередной раз поразиться объёму, феноменальному мелодическому богатству, созданному композитором. А во-вторых, может быть, впервые почувствовать колоссальную тяжесть того метафизического «веса», который подняла, выдержала и пронесла сквозь десятилетия эта женщина, притом отнюдь не атлантовской комплекции.
Вместе со своим верным спутником и соавтором Николаем Добронравовым, а иногда прибегая к творчеству других российских стихотворцев, Пахмутова создала настоящую феноменальную энциклопедию отечественной жизни конца минувшего тысячелетия. Энциклопедию громадного материка государства развитого социализма, навсегда ушедшего в воды Леты, но продолжающего жить в музыке Александры Николаевны. Как это ни парадоксально, там нет ни единой фальшивой ноты – даже исполняя сугубо идеологический заказ, Пахмутова оставалась неизменно искренней и честной перед собой и искусством. Поэтому её революционно-юбилейнные сочинения в отличие от аналогичных опусов большинства её коллег можно слушать и сегодня, нисколько не опасаясь за собственные органы восприятия. В них, так же как и в её лирических, спортивных, космических произведениях, дышит время, глубоко и проникновенно. В них звучат точнейшим образом претворённые музыкой ориентиры и установки на все времена.
Надежда – по-прежнему наш компас земной, а удача остаётся наградой за смелость… И песни нам, как и прежде, довольно одной – если, конечно, это песня Александры Пахмутовой.
Тень Грозного
Первая полоса Тень Грозного КИНО В «Царе» Павла Лунгина вера одержала верх над властью, а замысел – над воплощением
Теперь представьте, каково же было моё изумление, когда, подойдя в минувшую пятницу спозаранку, в самом начале десятого, к киноцентровским кассам; я обнаружил, что билеты на кинокартину «Царь» на сеанс 9.10 полностью распроданы. Вряд ли кто ещё не в курсе, но на всякий случай поясню, что речь идёт отнюдь не об американском блокбастере. На экране вовсе не боевик, не экшен, не животикинадрывательская комедия. Фильм посвящён куда как седой старине, он переносит нас во времена правления Иоанна Васильевича Грозного. Казалось бы, что нам Гекуба?
…Рядом практически рыдала какая-то пожилая женщина – умоляла пустить её в кино хотя бы на приставное место. И кто бы ещё говорил, подумалось мне в тот момент, что наше народонаселение полностью «переформатировано» означенным ТВ, что оно желает от визуальных искусств исключительно бездумных наслаждений.
В понедельник сообщения информационных агентств наперебой подтверждали мои осторожные рассуждения, недвусмысленно указывали, что мой случай был вовсе не случайным стечением обстоятельств: «Царь» Павла Лунгина собрал за первые два дня проката миллион долларов! «Царь» может стать самым кассовым проектом года!
Для полной радужности картины не хватало только одного. Чтобы фильм получился выдающимся. Или хотя бы талантливым.
А к тому на первый взгляд имелись все предпосылки. Ведь в работе над ним сошлись сразу несколько недюжинных, талантливых людей. Начиная – как и следует – с автора сценария, пермского исторического писателя Алексея Иванова. Впрочем, почти одновременно с выходом ленты в СМИ появилась и несколько туманная информация о том, что сценарист с режиссёром, подобно двум главным героям их саги, в конечном счёте не пришли к согласию (невзирая на то, что премьера их детища была по складывающейся традиции назначена аккурат на День примирения и согласия). Вследствие чего изначально написанная история вышла к зрителям, что называется, в «режиссёрской версии». А одновременно с ней на прилавках книжных магазинов появилась книга Иванова под названием «Летоисчисление от Иоанна». При том, что на обложке её помещены главные действующие лица картины, а в подзаголовке значится словосочетание «по фильму», разночтения у двух произведений имеются весьма существенные.
Не берёмся сейчас говорить о литературном тексте – это тема совершенно отдельная, но вот киноизложение оказалось на поверку заметно уступающим супротив радостных (и порядком усиленных вышеописанным фактом затруднённой с ним встречи) предощущений. Хотя режиссёр, не говоря уже о драматически прихотливой судьбе, кажется, сделал всё для того, чтобы ошарашить, завоевать, покорить с самых первых секунд.
И даже прежде…
Я не слишком внимательно следил за финальными титрами картины, но почти обязательной в наше время, бонтонной фразы о том, что ни одно живое существо в ходе съёмок фильма не пострадало, не заметил. Да её, судя по всему, никак и не должно было там быть. Почти в самом начале «Царя» нам демонстрируют – отчётливо, на крупных планах – череду куриных агоний. Так, пожалуй, не сыграть даже априори сверхорганичным на экране пернатым. И с помощью компьютерных технологий подобное не изобразишь! Кувыркаются в снегу обезглавленные тушки, исполняя страшный dance macabre. Это опричное войско великого князя московского и всея Руси, ворвавшись в усадьбу одного из бояр-«изменников», с места в карьер показывает и свою всесокрушающую жестокость, и лихую силу в искусстве владения саблей.
Вот таким вот шоковым макаром режиссёр Павел Лунгин сразу задаёт определённый тон, настраивает, так сказать, на суровую бескомпромиссность предстоящего зрелища. И то верно – до сантиментов ли тут, коли речь пойдёт об одном из самых жутких и кровавых периодов российской истории?! Истинно, к чёрту сковывающую художника стерильную гринписовщину со всеми куриными потрохами, раз мы взялись говорить о стране, об Иване Грозном, а значит – никуда не денешься – о власти, религии, народе, о том, что живёт во всех нас и по сегодня… А потом: Тарковский, он, как известно, корову в кадре сжигал, Эйзенштейн – тот лошадь специально для фильма убивал, не говоря уже о целой сцене, снятой им на скотобойне. И заслуживают ли в этом великом свете вообще хоть какого-нибудь разговора три-четыре бестолковых куриных жизни, возложенных к тому же на алтарь высокой художественной правды?.. Пострадавших, по сути, за Россию, а значит, за нас с вами.
Нет, как ни выкаблучивайся, а одним только ёрничеством да шутовством здесь не отделаешься, не обойдёшься. В случае «Царя», вышедшего наконец через несколько месяцев после каннской премьеры и последующего показа в день открытия Московского кинофестиваля в широкий прокат, мы имеем дело не просто с очередным полотном в историческом жанре, но с произведением действительно историософского замеса, внятного и осмысленного (уже другой вопрос, насколько эта историософия состоятельна? – об этом ниже). Что само по себе в нынешнем отечественном киноландшафте явление редкое. Да к тому же жизнь – а вернее, смерть – внесла в картину свой мощнейший смыслообразующий элемент: роль митрополита Филиппа стала последней в выдающейся творческой биографии Олега Янковского. Роль мало того что заканчивающаяся сценой оборачивания его персонажа в саван, так ещё на протяжении всех двух часов экранного времени неуклонно и настойчиво апеллирующая к человеческому милосердию, к подлинному христианскому смирению, к справедливости, к необходимости жить не по лжи. Всё это неминуемо заставляет нас воспринимать далеко не самую лучшую, однако, как всегда, безукоризненно профессионально сделанную работу любимого артиста в качестве своего рода завещания.
Плюс к тому другой центральный (заглавный) образ исполняет Пётр Мамонов – вне всякого сомнения, одна из самых уникальных творческих фигур современности. «Человек-оркестр», человек-явление, человек – сам себе театр. Являющийся для режиссёра Лунгина с первых его шагов на сём поприще не просто счастливейшим обретением, но и родом эффектной и эффективнейшей палочки-выручалочки. Впрочем, Лунгин, как бы кто к нему ни относился и в каких бы грехах ни обвинял (а хулителей у постановщика хватает: чтобы убедиться в этом, достаточно нырнуть в интернетовские пучины), порядком всколыхнувший своим «Островом» не только киноотрасль, но и всё общество, заслужил как минимум самого серьёзного и пристального внимания ко всякому последующему его творению. Равно как, наверное, и права – отчаянно реализуемого им в новой работе – потягаться силой с гениальными мастерами прошлого на их «территории» (умерщвление несчастной домашней птицы – это лишь одно из побочных свидетельств брошенного Эйзенштейну с Тарковским вызова; в «Царе» нам явлено неприкрытое, даже нарочитое переосмысление на современном этапе многих идей, тем, в одном случае даже героев и сюжетных линий, двух картин из «золотого фонда» – «Андрея Рублёва» и «Ивана Грозного»).
Великое противостояние кесаря и пастыря, самодержца и патриарха, Иоанна и Филиппа – история, несомненно, так и просящаяся на экран. Столкновение, притом не на жизнь, а на смерть, двух мощных личностей, двух полярных мировоззрений в выразительнейшем историческом антураже. Да вдобавок ко всему «отягощённое» общим для протагонистов бэкграундом… Вот только не могли они, как нам о том сообщает в прологе бархатный голос, дублируемый бегущей по экрану надписью, быть «друзьями детства»: герой Янковского был в действительности почти на четверть века старше героя Мамонова. Возможно, он являлся для великокняжеского отпрыска кем-то вроде дядьки, наставника, старшего товарища, но никак не соратником по играм и забавам – а это, согласитесь, принципиально иные «предлагаемые обстоятельства» (в тех, которые задаёт нам «Царь», налицо опять-таки свидетельство тому, что создатели картины отталкивались и исходили не от источников, не от исторической правды, а от эйзенштейновского шедевра, где данные персонажи выведены ровесниками, скованными поначалу нежными дружескими узами).
Однако бог с ней, с историей: кинематографист ведь не учебник создаёт – и мощнейший «Иван Грозный» с Николаем Черкасовым тому наивысшее подтверждение. Вовсе не обязан современный режиссёр слепо следовать исторической букве (что и утверждать в наши дни даже как-то странно), тем более как она на самом-то деле выглядела, эта самая «буква» XVI столетия – кто, включая академиков-специалистов, способен сегодня в точности представить и достоверно изложить?
Те, кто сегодня берётся реконструировать посредством кинематографа столь стародавние времена, обычно стремятся выезжать за счёт вещей иного рода. За счёт обусловленного бюджетом «богатства» кадра, впечатляющих воображение массовых сцен и тому подобных зрительских аттракционов. «Царь» по этой части имеет довольно бледный вид: массовка выглядит на редкость вяло-безучастной, пришитые на скорую руку батальные сцены несколько бессвязны, суматошны и суетливы (эти прилагательные, кстати, можно применить и к сюжету в целом, концы с концами сходятся там не без труда). Вот разве что эпизод гладиаторского поединка с медведем сделан внятно и энергично.
Лунгин делает ставку на правду характеров, на достоверность психологическую – а с имеющимися у него исполнителями (возможно, лучшими, каждый в своём роде представитель двух актёрских школ, точнее, школы и вдохновеннейшего отсутствия таковой, двух стихий, двух темпераментов) это не просто верный, но оптимальный путь. Но дуэль не состоялась. Захватывающего поединка, увы, не получается по причине того, что в «Царе» практически начисто отсутствует такая немаловажная составляющая всякого настоящего произведения искусства, как психологическое развитие характеров. Иван с самого первого кадра выведен этаким исчадием ада, богато одушевлённым носителем абсолютного зла (причём, что важно для Лунгина, не столько как личность, у которой ещё бывают какие-то секундные проблески хорошего, сколько в качестве символа абсолютной власти, который, понятное дело, в данном смысле абсолютно безнадёжен). Филипп, в свою очередь, воплощённое добро и святость, ни дать ни взять ангел во плоти.
Понятно, что этим людям-субстанциям, несмотря на согревающие воспоминания об общем детстве, никоим образом и никогда ни о чём не договориться. Всё заранее предопределено. Ситуация тупиковая.
Которая усугубляется в фильме ещё и тем, что Петру Николаевичу, при всём нашем к нему уважении и даже преклонении, явно недостало для роли Иоанна Грозного некоей внутренней мощи, что ли. Перед нами в лучшем случае малоприятный князь-самодур, но никак не самодержец, увеличивший пределы своего царства вдвое.
Артист, кажется, чувствует, что царский кафтан не по нему (недаром же неоднократно уже во всеуслышание озвучивал несколько странную мысль: дескать, не Ивана Грозного он играл, а «русского человека»). Отсюда у сверхорганичнейшего Мамонова вдруг невесть откуда возникает в игре нажим, «плюсование». Что оставалось делать в этой ситуации покойному Олегу Ивановичу? Максимально использовать одну из наиболее блестящих своих актёрских способностей, а именно – выразительно молчать.
В память о нём замолчим и мы. Кажется, и без того уже довольно сказано.
Александр А. ВИСЛОВ
Подписка - 2010
Первая полоса Подписка - 2010 Дорогие друзья!
34189 – льготный индекс для индивидуальных подписчиков, имеющих подписной абонемент на 2-е полугодие 2009 г., библиотек всех ведомств;
84874 – индекс для предприятий и организаций;
11717 – льготный индекс для ветеранов и инвалидов Великой Отечественной войны, тружеников тыла, бывших узников концлагерей, жертв незаконных политических репрессий, ветеранов и инвалидов боевых действий в Чечне и Афганистане. Полную стоимость подписки в вашем регионе (с учётом доставки) можно уточнить по Объединённому каталогу «Пресса России» (зелёная обложка). Справки по телефону : (499) 788-05-79
«ЛГ» - рейтинг
Литература «ЛГ» - рейтинг
Десять лет назад Виктор Трофимович Чумаков воззвал, что называется, к городам и весям: «Вместо буквы ё печатать е – ошибка. Ошибка орфографическая, политическая, духовная и нравственная!» «ЛГ» не осталась в стороне, по мере сил помогая подвижнику, публикуя его статьи на эту тему (автор даёт на них ссылки в своём труде). А пять лет назад академик Сигурд Шмидт прямо заявил: «Без «ё» нет словесной культуры России». За прошедшее время многие издания вернули незаслуженно забытую букву на свои полосы. Нынешний словарь-справочник содержит около 20 тысяч слов, содержащих «ё». Из них – 2870 фамилий и 1300 имён, употребляемых гражданами России и бывшего СССР. В отдельную рубрику выделены слова, оканчивающиеся на эту букву. Часть книги отдана статьям-выступлениям по проблемам отечественной орфографии.
Сборник материалов международных научно-литературных чтений в ИМЛИ, посвящённых 150-летию со дня рождения И.Ф. Анненского (1855–1909), подоспел к столетию его смерти. В книге представлены материалы, касающиеся лирики, критики, эссеистики, драматургии, переводов Анненского. В ряде работ его творчество анализируется в контексте отечественной и мировой литературы, а также рассматриваются вопросы биографии и творческого пути поэта. Есть даже материал с характерным названием «И.Ф. Анненский и Интернет». Его автор – Михаил Выграненко из Новосибирска – создатель единственного на сегодняшний день сайта, полностью посвящённого Анненскому. Автор полагает, что «надо максимально использовать современные возможности для сохранения нашего культурного наследия, замечательной частью которого является И.Ф. Анненский, чтобы не проиграть в борьбе за «разумное, доброе, вечное». В заключительном разделе сборника – ранее не издававшиеся письма поэта.
Женщины сразу заявили, что эта книга – действенное оружие в войне против мужчин. Хотя, по мнению автора, «роман этот вовсе не был задуман как рупор движения за женское освобождение». А повествовал о многих женских чувствах, об агрессии, негодовании, обидах. С другой стороны, многих представительниц прекрасного пола «Золотая тетрадь» рассердила. То, что они готовы обсуждать с другими дамами, когда ворчат на своих кухнях, жалуются, сплетничают, – какой-нибудь мужчина может подслушать. Такие противоречивые отношения читательниц – залог бесспорной удачи автора, отметившего на днях своё 90-летие. А значит, более чем умудрённого жизненным и писательским опытом. Что и подтвердилось присуждением высшей литературной награды роману, опубликованному аж в 1962 году, но ни на йоту не постаревшему!
Дресс-код у журнального подъезда
События и мнения Дресс-код у журнального подъезда ОЧЕВИДЕЦ
Вот с таким представлением о собственных возможностях я и встретил новые бесцензурно-рыночные условия. Поначалу они целиком оправдывали не слишком мои заносчивые, но всё же смелые ожидания. Я даже самонадеянно вообразил, что переживаю второй период моей скромной известности. А что, со всех концов страны я получал массу сердечных писем, незнакомые мне лично, иной раз весьма знаменитые люди звонили мне, чтобы выразить свои симпатии, в закромах письменного стола не осталось почти ни одной «непроходимой» рукописи.
Усовершенствуя в состоянии лёгкой эйфории «плоды любимых дум», я не сразу заметил, что обстоятельства мои складываются не так уж радужно, как сгоряча показалось. Я даже не падение гонораров имею сейчас в виду. Во-первых, оказалось, что это временное явление. А во-вторых, какой же литератор старой школы не готов был поступиться материальным благополучием ради того, чтобы реализовать и донести до читателя упомянутые выше «плоды»? То-то и оно, однако, что с этим самым выходом к читателю стали возникать некоторые проблемы.
Нет, конечно, всегда можно было найти приют в каком-нибудь эфемерном, малотиражном и малозаметном органе, где тешили своё самолюбие невесть откуда взявшиеся со страшной силой расплодившиеся сочинители. Но я, простите за гонор, привык печататься в изданиях солидных и престижных. Их полку тоже заметно прибыло. Надо ли удивляться, что, подогреваемый авторским честолюбием, я возмечтал в эти новые громкие журналы проникнуть? В конце концов мне просто не хотелось без борьбы уступать печатное пространство кумирам молодой журналистики и литературы.
Когда мне впервые без объяснения причин завернули материал в одном нашумевшем издании, я счёл это недоразумением. Они просто не разобрались в моём тексте, утешил я себя спасительным соображением. Когда ситуация повторилась в другом модном журнале, я счёл себя оскорблённым. Главным образом тем фактом, что объясниться со мной, хотя бы формально, не сочли нужным. Даже пропуска в редакцию не заказали, оставили рукопись у дежурного охранника.
Ко мне мгновенно воротилась забытая жалкая неуверенность забытых времён моего, пышно выражаясь, дебюта. Он был отмечен не только робостью и упорством, но ещё и плодотворным стремлением уразуметь, чем же так хороши те, кому редакторы с таким радушием предоставляют свои страницы?
Если вы заподозрите меня в завистливом разочаровании, то жестоко ошибётесь. Они меня, скорее, порадовали. Несомненной одарённостью. Непочтительным остроумием. Не только внутренней, но и внешней свободой первого в нашей словесности непоротого поколения. Тем не менее подавленности от их явного превосходства я не испытал. Может, по той причине, что в моей, пусть не вполне современной, пусть отчасти старомодной манере тоже, подозреваю, есть свои преимущества. Скажем, бóльшая человечность, отсутствие тотального скепсиса, доверие к сердечным движениям, опять же, простите, лиричность и душевность. Особенно по отношению к малым сим. К тем самым, среди которых я родился и вырос, среди которых живу и теперь, несмотря на отдельные спонтанные соприкосновения с более благоустроенным миром.
По зрелому размышлению я пришёл к догадке, что перечисленные свойства моей, стыдно говорить, стилистики и раздражают более всего редакторов престижных изданий. Дают им повод брезгливо морщиться и называть такую манеру «отстоем». В полном соответствии с героями, которых она воссоздаёт. На этот счёт не может быть сомнений. Некоторое время назад в одном модном журнале после некоторых раздумий мне вернули предложенный рассказ. Причём вопреки нынешним правилам снизошли до некоторых объяснений.
– Видите ли, – растолковали мне в двух, надо признать, весьма внятных словах, – ваши герои ездят на метро. А наши читатели в большинстве своём – владельцы иномарок. Им пассажиры метро неинтересны.
В сущности, в этой откровенной фразе было сформулировано кредо целого газетно-журнального, а также и литературного направления. Любители учитывать нюансы называют его политическим гламуром. Я бы предпочёл традиционное определение. У нас появились буржуазная журналистика и буржуазная литература. На марксистском толковании данного явления я не настаиваю. Моральных оценок избегаю. Просто хочу подчеркнуть, что в сфере внимания таких журналистов и таких писателей – большие деньги. И всё, что с ними связано. Определённый образ жизни и соответствующий образ мысли.
По странной игре природы он именуется демократическим. Хотя проповедует и воспевает вовсе не простоту, не естественность, не общедоступность, не скромность притязаний и не отсутствие привилегий… Скорее, вещи прямо противоположные. Что тут скажешь, таким уж путём пошла наша демократия, не заботой о простом человеке вдохновляясь, но азартом безудержного потребления, не «мыслить и страдать» желая, а безудержно наслаждаться и беспечно процветать.
Давно никого не удивляют роскошные магазины, порог которых обычный горожанин стесняется переступить. Или рестораны, окружённые целыми дивизионами навороченных джипов. Пришла пора и журналов, где появление на страницах регулируется определённым имущественным цензом и, так сказать, стилистическим дресс-кодом.
Здесь не обеспокоены поиском безвестных талантов и не питают слабости к скандально неуравновешенной богеме. Всем на свете перечням известных авторов, входящих в престижные ассоциации и союзы, здесь предпочитают список Форбса. Литературный редактор не положит на стол знаменитому шефу слепую рукопись с кратким пояснением «Лагерь глазами мужика». Любые явления и общественные институты, в том числе, увы, и лагерь, представляют интерес только в том случае, если увидены глазами миллионера. И описаны, само собою, для такой же миллионерской аудитории, которой, понятное дело, и в изящной словесности свойствены специфические интересы и симпатии.
Не соответствующих просят не беспокоиться. Точка зрения авторов колонки может не совпадать с позицией редакции
Призрак «Опеля»
События и мнения Призрак «Опеля» ОПРОС Срыв покупки заводов «Опель» консорциумом с участием российского капитала наделал шума на весь мир. Владимир Путин назвал случившееся хорошим уроком и дал понять, что без последствий для будущих отношений с западным бизнесом этот шаг не останется. В чём же урок и будут ли последствия?
Сегодня компания «Опель» в очень сложном положении, и вряд ли руководство американского концерна «Дженерал Моторс», в который она входит, сможет кардинально изменить ситуацию в лучшую сторону. А это чревато резким повышением безработицы в Германии.
Причину срыва сделки я вижу в том, что у владельцев американского автогиганта существуют собственные стратегические расчёты по освоению послекризисного мирового рынка продаж автомобилей.
Конечно, факт не состоявшейся сделки весьма болезнен для российского руководства. Но, повторюсь, не стоит видеть в данной ситуации проявление «нелюбви» к России. Скорее, можно говорить о конкурентной борьбе и нежелании пускать новых участников на уже устоявшиеся рынки. Будь на нашем месте другая страна, стремящаяся к модернизации промышленности, она, скорее всего, тоже получила бы отказ.
В этом смысле сейчас экономика и политика очень тесно переплетены, и не всегда можно определить, где заканчивается одно и начинается другое. Например, сегодня владельцы западных капиталов стремятся скупить подешевевшие акции российских предприятий – и судя по официальным заявлениям, наши руководители готовы пойти им навстречу! – а завтра они будут управлять нашей экономикой как им вздумается. В том числе и увязывая это с политической ситуацией в мире. С другой стороны, и Россия с помощью экономики отстаивает свои интересы на мировой арене. В ответ на недружелюбное отношение мы не раз использовали рычаги экономического давления. В сегодняшних условиях это вполне логичная и непредосудительная реакция.
Думаю, покупка «Опеля» российским капиталом рассматривалась в правительстве как переходный этап. Весьма вероятно, что в ближайшем будущем планировалось создание крупного отечественного холдинга, способного изменить твёрдую убеждённость наших граждан, что в России нельзя собирать хорошие автомобили. Но, как видим, этого пока не случилось. Кстати говоря, в ходе переговоров руководство «Дженерал Моторс» пыталось уйти от обязательств по передаче новейших разработок российской стороне. И наша сторона уже готова была согласиться с таким условием.
Тем не менее я не разделяю точку зрения о том, что Запад, по крайней мере европейская его часть, не желает делиться с нами высокими технологиями. Не так давно создано совместное предприятие с французским «Рено», которое сейчас занято выстраиванием отношений с АвтоВАЗом. Наилучшим образом у нас сегодня складываются отношения с немецким капиталом. Правда, совместные проекты пока касаются только банковской сферы и топливно-энергетического комплекса. Думаю, что немцы готовы сотрудничать с нами и в других областях, но не решаются из-за противодействия американцев. СУММА ПРОПИСЬЮ Собственно, история с неудавшейся покупкой «Опеля» во благо отечественному автопрому, это даже не урок, а повторение пройденного. Так сказать, закрепление материала. Надо признать, уже изрядно надоевшего.
А состоит сей материал в том, что прекраснодушные разговоры о честной конкуренции, международном сотрудничестве – только завеса жёсткой борьбы за свои выгоды. Борьбы, в которой кроме экономики значительную роль играют политика, предрассудки, клановые интересы. В условиях кризиса мировой экономики их роль только усилилась.
Тому, кто в это до сих пор не верит, можно хотя бы напомнить про историю с дискриминационной в отношении России поправкой Джексона–Вэника к закону о торговле, принятой аж в 1974 году, накладывающую серьёзные ограничения на торговлю с США, прежде всего в сфере высоких технологий. Это реликт времён холодной войны благополучно существует. После распада СССР не было американского президента, который не обещал бы её отменить. И – ничего. Либерал Обама тоже давал торжественные обещания на сей счёт. И тоже забыл о них.
Так что не стоит утешать себя тем, что американцы на сей раз «кинули» не только нас, но и канадцев с немцами. Это только доказывает свирепость, с которой защищают свои интересы и давят конкурентов.
А пока мы соглашаемся на то, что нас не допустят к новым разработкам, сами согласны продавать любые предприятия…
Существовать, чтобы мыслить
События и мнения Существовать, чтобы мыслить ПРЯМАЯ РЕЧЬ Открытое обращение к руководителям страны в поддержку коллектива Института философии Российской академии наук Уважаемый Дмитрий Анатольевич!
Уважаемый Владимир Владимирович! Обращаемся к вам с несколько неожиданной просьбой и надеждой, что она будет вами внимательно рассмотрена. Не являясь философами, мы с уважением и почтением относимся к этой древней науке мирской и человеческой мудрости. Каждый из нас знаком с кем-то из российских философов, с их трудами и выступлениями, участвовал в совместных дискуссиях по актуальным вопросам современности.
Мы с удивлением и тревогой восприняли весть о предполагаемом изъятии у философов их родного дома на Волхонке, 14, в котором их институт живёт и работает со дня своего рождения – целых 80 лет, отмечая свой знаменательный юбилей в этом году. В этом здании – памятнике «Городская усадьба князей Голицыных XVIII века» – когда-то бывали А.И. Герцен и В.С. Соловьёв, жили лидеры направлений отечественной философии – Б.Н. Чичерин и И.С. Аксаков, увековеченные на здании мемориальными досками. Здесь трудились и творили выдающиеся мыслители России и других стран – А.Ф. Лосев, Э.В. Ильенков, А.А. Зиновьев, М.К. Мамардашвили, И.Т. Фролов, Сунь Ятсен, Дьёрдь Лукач. В разные времена институт посетили и выступали на его трибуне Ю. Хабермас, П. Рикёр, Ж. Деррида и другие иностранные философы.
Благодаря творческому союзу с Российским философским обществом Философский дом стал местом встреч и проведения важных мероприятий философов всех регионов России. И мы, нижеподписавшиеся, тоже – каждый в своё время и по-своему – посещали этот интересный «жёлтый дом на Волхонке», как его с иронией назвал Александр Зиновьев, намекая на свойственную настоящим философам сумасшедшинку.
Особенно важно отметить вот что: близкое соседство (буквально рядом) таких домов – очагов отечественной культуры, как храм Христа Спасителя, Институт философии и Институт русского языка РАН, Государственный музей изобразительного искусства им. А.С. Пушкина и галерея Ильи Глазунова, – недалеко от Кремля, исторического центра нашей страны, является красноречивым подтверждением высокого духовного родства, статуса и богатства нашего Отечества. И нам непонятно, почему и кому могло прийти в голову разъединять и разрушать это исторически сложившееся духовное сообщество, изымая здание – памятник, ставший «кровным домом» российских интеллектуалов – философов, во имя и в пользу некоего придуманного «музейного городка». Считаем неумной и неконструктивной вообще любую попытку обогащать одну культуру за счёт другой – в данном случае изобразительную за счёт мыслительной.
С уважением и признательностью за внимание:
В.В. ВАСИЛЬЕВ , народный артист России, лауреат Ленинской и Государственных премий;
В.К. ВАСИЛЬЕВА , народная артистка СССР, лауреат Государственных премий;
С.С. ГОВОРУХИН , народный артист России;
В.И. ДАНИЛОВ-ДАНИЛЬЯН , член-корреспондент РАН;
А.С. ЗАПЕСОЦКИЙ , ректор Гуманитарного университета профсоюзов;
В.С. ЛАНОВОЙ , народный артист СССР, лауреат Ленинской премии
Учёный в России должен жить долго
События и мнения Учёный в России должен жить долго ЭПИТАФИЯ
Виталий Гинзбург был в течение всей своей 93-летней, чрезвычайно насыщенной жизни замечательным примером учёного, не замыкавшегося в узких пределах своих научных интересов. Занимаясь вопросами теоретической физики, участвуя в разработке ядерного оружия, создавая кафедру проблем физики и астрофизики, разрабатывая теорию космического радиоизлучения, он чутко реагировал на происходящие в нашем обществе процессы. Именно он, обеспокоенный возникшей в 90-х годах модой на псевдонаучную деятельность, основал при президиуме Российской академии наук (1998) Комиссию по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований.
Его творческая энергия была поистине неисчерпаемой. Виталий Гинзбург – автор 400 научных статей и 10 монографий по теоретической физике, радиоастрономии и физике космических лучей. Диапазон его интересов в теории сверхпроводимости широк: от термоэлектрических явлений в сверхпроводниках до проявлений сверхпроводимости во Вселенной.
Известно, что на «нобелевку» В.Л. Гинзбурга выдвигали в течение 30 лет, поэтому, когда утром 7 октября 2003 года Виталию Лазаревичу сообщили по телефону, что ему присуждена Нобелевская премия, он не слишком поверил. А поверив, на так называемом нобелевском балу в Стокгольме 13 декабря 2003 года пошутил: «Всякий физик получит Нобелевскую премию, если будет жить достаточно долго».
Нам будет очень не хватать Виталия Лазаревича Гинзбурга.
«ЛГ»
Фотоглас
Первая полоса Фотоглас
Минус «фермеризация»
Земля и доля Минус «фермеризация» Историческая миссия российского крестьянства подошла к концу
Вечером, когда я возвратился с работы, жена сказала:
– Звонила Лида Ефремова. Они с Володей бросили землю и вернулись в Москву. Живут теперь в доме, построенном для них сыном.
Это известие поразило меня. Оставить триста гектаров тучного чернозёма? Бесценных угодий? В одном из благодатнейших районов Курской области? Землю, в которую оглоблю воткни – тарантас вырастет?..
– Ты понимаешь, – объяснил мне Ефремов причину своего решения, – когда я рассматриваю землю, то могу безошибочно сказать, богата она или бедна. Когда смотрю на растение, я в состоянии определить, как и чем оно обеспечено. А умею ли я управлять величиной урожая? Не уверен. Впервые в жизни мне предоставляется возможность убедиться в том, что я недаром посвятил четверть века исследованию почв и растительности. Ведь теперь исполняется многовековая мечта народа о земле…
Тогда власти действительно выделили для фермеров миллиардный кредит под мизерные проценты. Как за рубежом.
Уже фронтально наступала инфляция, и эти деньги оказались, по существу, дармовыми. Для успешного старта нового дела лучшего варианта невозможно и придумать. Фермерские предприятия рождались стремительно. Пресса захлёбывалась от восхищения: крестьянские семьи, будучи собственниками, создадут в стране надёжную продовольственную базу. Не то что колхозы во главе с «красными баронами». Долой колхозы! Да здравствует фермер!
Указ Ельцина о неотложных мерах по осуществлению земельной реформы, опубликованный 27 декабря 1991 года, предусматривал немедленный раздел колхозной собственности, переход через два месяца к частному и коллективно-договорному владению. Приэтом Генеральной прокуратуре предписывалось организовать неусыпный надзор за выполнением указа. И хотя первый вице-премьер Егор Гайдар называл сельское хозяйство «чёрной дырой», куда проваливаются огромные деньги, и утверждал, что России выгоднее закупать продовольствие за рубежом, Ефремов не воспринимал эти слова всерьёз. Его всё больше захватывало новое чувство – иметь участок земли и попробовать на ней свои силы. Свою квартиру, построенную в Подмосковье специально для учёных, он оставил детям.
Ефремовы отбыли, и я полгода о них ничего не слышал. Но вот однажды, поздней осенью, позвонила Лида и попросила:
– Помоги, пожалуйста, продать сорок тонн пшеницы. Измучила она нас.
Голос её звучал устало.
Я поинтересовался обстановкой в хозяйстве.
– Всё намного труднее, чем пишут газеты, – ответила она, совершенно не настроенная на разговор. – Как-нибудь расскажу.
Я нашёл им покупателя. Но месяца через два с удивлением узнал, что их зерно за бесценок забрал местный банк – в погашение кредита. К этому времени льготы закончились и деньги для фермеров были уже дорогими. Как и для всех.
Через год Лида позвонила снова.
– Мы купили два стареньких трактора, – сказала, – колёсный и гусеничный. А комбайна нет. Но хлеб у нас будет нынче лучше, чем у других. Нужен комбайн. Хотя бы подержанный. Мы его подыскали. Не могли ли бы занять нам деньжат? До весны? Как продадим урожай, так сразу рассчитаемся…
Весной Лида сообщила убитым голосом, что готова отдать долг. После паузы добавила: но если есть хоть малейшая возможность отсрочить его возврат, то они с Володей будут очень благодарны. Затем пожаловалась:
– Всё постоянно дорожает – топливо, удобрение, техника. А зерно осталось в прежней цене.
В голосе её будто стояли слёзы.
Прошло несколько безмолвных лет. К 1995 году указ президента о реформировании колхозов был в основном выполнен. На изменение формы собственности потрачено не три месяца, как предусматривалось, а три года. Ельцин убедился в консерватизме сельского хозяйства, в крепости этого орешка. Тысячи колхозов прошли через банкротство, уничтожившее их на корню. Численность фермерских хозяйств достигла 280 тысяч. Однако произвели они всего 1,9 процента продукции. В целом по стране валовой сбор зерновых культур ошарашил всех – 64 миллиона тонн. Это вместо 116 накануне реформ…
В 1996 году в благодарность за поддержку Ельцина на выборах Агропромбанк – второе по величине акционерное кредитное учреждение после ЦБ, имеющий самую разветвлённую сеть на территории России – более тысячи двухсот филиалов и отделений, – был подарен известному предпринимателю Смоленскому. А затем для этого гиганта была выделена огромная финансовая сумма – якобы для поддержки деревни. На самом деле сельское хозяйство осталось без средств и без своего банка. В погоне за прибылью в деревню ринулись коммерческие структуры.
Столкнувшись с несвоевременным возвратом своих кредитов из-за плохой погоды, вместо их пролонгации они начали массовое банкротство фермерских хозяйств, кооперативов и оставшихся колхозов. Скот из этих предприятий гнали на мясокомбинаты день и ночь – миллионы голов. Морские порты Эстонии, перевалочные базы Китая не справлялись с приёмкой металлолома, полученного из тракторов и комбайнов. Лишь в начале нового столетия сельскому хозяйству возвратили его банк – до предела вычерпанный. Потребуется ещё много лет на восстановление его до работоспособного состояния.
В дефолт 1998 года намолот хлеба упал до 47 миллионов тонн – уровня 50-х годов. Назревал голод. Соединённые Штаты оказали России срочную гуманитарную помощь. Зерном!
Но в 1999 году на десять лет установилась исключительно благоприятная погода. Без засух, возвратных морозов и затяжных дождей. Создалась иллюзия, что сельское хозяйство как будто бы оживает. Я был убеждён, что, раз Ефремовы не звонят, значит, всё у них ладится. Наверняка они стали зажиточными фермерами… КОЛЕСО ИСПЫТАНИЙ
Узнав, что Ефремовы оставили землю и возвратились в Подмосковье, я позвонил Владимиру. Он искренне обрадовался. Мы условились о встрече...
В нём уже не чувствовалось прежней силы. В глазах сквозила безмерная усталость.
– Ты хочешь знать подробности о нашей одиссее? – Владимир задорно рассмеялся. – Ничего сверхъестественного. Типичная судьба русского фермера… Когда я с Лидой приехал в колхоз «Рассвет», от земельного массива которого нам отрезали триста гектаров пашни, борьба за власть в хозяйстве достигла зенита. Десятка три мужиков требовали разделить все угодья на паи – на правах пожизненного наследуемого владения, а недвижимость – на доли. Остальные – около сотни – были равнодушны к этому предложению. Или слабо сопротивлялись. Поэтому нас встретили как недобитых кулаков образца 1933 года.
В аренде пустующего дома на территории колхоза нам сразу же категорически отказали.
Он с острым любопытством взглянул на меня, тихо рассмеялся.
– Поселились мы на хуторе, в заброшенной бревенчатой избе, осевшей на один угол. До ближайшего села – километров пять, до магазина – семь. На дешёвые деньги мы опоздали. Их получила первая волна фермеров. Некоторые из них, сразу обжёгшись на земле, истратили кредитные деньги по-своему – стали владельцами магазинов в райцентре, построили новые дома, приобрели легковые автомашины. От этой волны на земле осталась лишь треть фермеров. Второй волне, в которую попали и мы, банки выдавали кредиты уже под высокий процент. А так как у нас не было ни кола ни двора, то нас профинансировали под залог будущего урожая. Купил я старенький колёсный трактор, один гусеничный и минимальный набор инвентаря…
В первый год мы с Лидой посеяли всё сами. Я водил трактор, а она стояла на сеялке. Я был хозяином, собственником и рабочим в одном лице. Идеальный вариант, как считали. Когда закончили сев, огляделись. Дом полуразрушен, колодец засыпан. Воды нет. А зима надвигается… Стал я искать строительную компанию. В молодые годы, работая в области, я знал о том, что сельское хозяйство обслуживают два мощных гиганта, самые крупные в стране министерства – Росмежколхозстрой и Минсельстрой. Возводили они не только фермы, дороги, но и жильё, школы, дома культуры, сельские больницы. Но тут оказалось, что их разогнали. Мастера разбрелись по миру. Кому строить? Города бурно обновляются, в двадцатипятикилометровой зоне вокруг них, как по волшебству, один за другим появляются коттеджные посёлки современного типа… А что происходит в глубинке? Там, где хлеб и сахарную свёклу выращивают? Здесь словно радиоактивная зона: всё вымирает. Нашёл я шабашников с Кавказа. Они кое-как подняли угол избы, затем взяли аванс под очистку колодца да исчезли. Остальное всё ремонтировал сам…
Смуглое, обветренное лицо Ефремова было невесело.
– Перед жатвой забарахлил трактор. А он в хозяйстве главный конь: ему не только пахать, но и отвозить урожай. Отправил я его чинить на ремонтный завод бывшей «Сельхозтехники». Но вскоре выяснилось, что это министерство тоже упразднили. Завод теперь частный, запчастей новых нет. Кое-как слепили мне «Беларусь», пригнали на хутор. Двигатель тут же заклинило. Плакали мои денежки! Тогда нашёл я мужиков из колхоза. Они в выходные дни на коленках починили.
Он вдруг с неожиданной силой ударил кулаком по столу.
– Зато пшеничка у нас удалась. Ох, удалась! Обмолотил я её, собрал около сорока тонн. Стал искать, кому продать. При социализме закупки зерна осуществлялись Министерством заготовок. Его тоже почему-то ликвидировали. А элеваторы и хлебоприёмные пункты сделали частными. Упразднили восемь министерств из девяти, обслуживавших деревню. Чтобы всем управлял рынок. Лишь Министерство сельского хозяйства оставили…
Накатывается зима, а у меня на хуторе только хилый сарайчик. Зерно всё в буртах лежит, под открытым небом. А тут дожди зарядили. Пришлось спасать хлеб – отвезти на приёмный пункт, сдать на хранение за грабительскую цену. Ищу покупателя. Обратился тогда и к тебе. Предложение покупателя было неплохое. Но губернатор запретил вывоз зерна за пределы региона. Иначе, по его расчётам, своего хлеба в области до осени не хватит. Месяца через два пришло время погашения кредита. Банк забрал всю пшеницу по бросовой цене. Я остался ещё и должен ему. Но продавать больше нечего. Даже на еду денег не хватит. Перебивались зиму тем, что вырастили на огороде… Утешались мыслями, что первый блин всегда комом.
Криво улыбнувшись, он продолжил.
– Взял я в помощь двух мужиков, исключённых из колхоза «Рассвет» за буйный характер. Лида теперь вела бухгалтерию, общалась с налоговой инспекцией и готовила нам еду. Ещё в первый год фермерства я понял, что выгоднее всего выращивать гречиху. Посеял её по своей технологии, с нормой высева в три раза меньше принятой. Одновременно очень хорошо удобрил. И она уродила так, что собрал её больше ста тонн. Ликовал, глядя на это богатство! Но цену нормальную мне никто не дал. Пришлось выжидать. На хлебоприёмный пункт везти опасно – не отдадут назад. Судиться потом с ними? Нет времени! В общем, ссыпал я семена в бурт, плёнкой укрыл. Начал понемногу приторговывать. В октябре, с первым снегом, разыгралась метель. Вихрем подняло плёнку и половину гречки разнесло по полям. Года три потом всходила…
Однажды хлеб у меня залило на корню. А на страхование посевов, как было до реформы, деньги государством не припасены. Остался ни с чем – на всю зиму 500 рублей и 3 мешка картошки. Ну а беда не ходит одна: снега выпало больше обычного. Гусеничный трактор садился дном на наст и, как пришпиленный жук, крутился на месте. Никто из нас не в силах был добраться до магазина. Мы так голодали, что наши работники предложили зарезать собаку. А по ночам меня грызли мысли: как заработать деньги? Как рассчитаться с долгами? Всё обдумывал, взвешивал, но выхода не находил. К тому же у меня стало болеть всё тело. Ведь приходилось работать на тракторах по 10–12 часов в сутки. В любую погоду.. НЕОДОЛИМЫЕ СИЛЫ
– Пока я размышлял о насущных проблемах, против нас, фермеров, да и против остальных пахарей объединились не только банки, хлебоприёмные организации, но и продавцы дизельного топлива, бензина, минеральных удобрений, электричества, техники. Они стали ежегодно задирать тарифы на свой товар. Это просто беспредел! Сговор! Например, солярка для тракторов и комбайнов подорожала за прошедшие годы в 20 раз! А как ведёт себя государство? «Это рынок, – говорит. – Он сам всё отрегулирует». Клич – «Сильный выживет, слабый погибнет».
Ефремов вдруг спросил:
– А знаешь ли ты, что у нас уже два десятилетия вносят в почву лишь десять процентов удобрений, применяемых до реформы? Современная история больше не ведает такого чудовищного истощения земли, как в России! Ты понимаешь, каким крахом всё может закончиться? Я три года не покупаю удобрения… Потому что цены на него не окупаются! Девять десятых удобрений новые хозяева химических заводов все годы вывозят за рубеж. За оставшиеся с нас дерут три шкуры. Однажды наша делегация была в Калифорнии. Мы увидели там мочевину, доставленную из России. Выяснилось, что она обходится американским фермерам на треть дешевле, чем нам. Это с учётом перевозки!
Неодолимые силы нависли не только над нами, фермерами, но и над хозяйствами. Тот же колхоз «Рассвет». Стоял, как Брестская крепость! Никак не могли обанкротить. А там были хорошие тракторы, чистокровный племенной скот, гибридные свиньи. Сильный был там и председатель колхоза: опытный хозяйственник и бессребреник. И вот главой района стал настоящий бандит. Он выковырнул председателя, поставил конкурсным управляющим своего человека. Тот распродал всё колхозное оптом и в розницу – для своего и бандитского кармана!
Тракторы и комбайны отправили на металлолом, а скот – на убой. После этого оставшуюся землю поделили на паи. На части угодий создали кооператив. Из 40 работников. Возглавил его человек, который разрушил колхоз, скупил почти всю землю, превратившись в настоящего барона. Многие видели, что в золоте мы не купаемся. Не стали создавать новые фермерские хозяйства. И не пошли в кооператив. Распродали свою землю залётным дельцам. Лежит она теперь мёртвым капиталом, зарастает кустарником.
А в соседнем районе появился агрохолдинг. На основе бывших пятнадцати колхозов. Создавали его крупные бизнесмены из города, скупив землю и недвижимость у крестьян. Настоящая латифундия! Некоторые холдинги имеют по сто тысяч гектаров пашни и более. Крестьянин в них стал сельским рабочим и ещё больше отчуждён от земли, чем в бывшем колхозе. И что получается? Накануне реформы в стране производилось мяса на душу населения по 75 кило при норме 85. Нынче – 60 килограммов. Россия закупает его уже в 40 странах мира. Тридцать два процента! Во всех частях света! Миллионы тонн. Этого раньше никогда не было. ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ДИАГНОЗ
– Не так давно я простудился и попал с воспалением лёгких в больницу,– продолжил после паузы свой рассказ Ефремов. – Впервые в жизни мне некуда было спешить. Я задумался о положении в деревне, о себе.
В России сельское производство самое суровое в мире. И самое затратное – зимой шесть месяцев надо отапливать не только школы, жильё, но и животноводческие фермы, ремонтные мастерские. В жатву надо сушить зерно. Всё время приходится противостоять природе. А где помощь? В нынешнем году, ранней весной, Министерство сельского хозяйства заявило, что осуществит интервенцию на рынке зерна. То есть проведёт его частичную закупку в фонд страны. Мы знаем, что Минсельхоз заранее подготовил для хранения хлеба многие элеваторные и другие складские ёмкости. Всё чётко спланировал. Но пришла осень, а денег Минсельхозу не дали. И земледельцу некому по достойной цене продать свой хлеб. Нечем гасить кредиты! За топливо, взятое авансом, невозможно расплатиться. На сев озимых – ни гроша! На зарплату людям – ни копейки! О каком зерне может идти речь в будущем году? Такая аграрная политика постоянно отбивает всякое желание работать!
– Но зато реформа привела к многоукладности сельского хозяйства. Его полной свободе. Сколько хочу, столько и сею. Чего хочу, то и возделываю. Никакого диктата.
– Да… Нынче работают индивидуальные предприниматели. Их 31 тысяча. Много фермерских хозяйств. В последние годы их стало 253 тысячи. Средняя земельная площадь такого предприятия – 103 гектара. На ней негде развернуться современной высокопроизводительной технике, не окупаются затраты на неё. Это, как понимаешь, мелкотоварное производство. Лишь шестая часть – 14 процентов! – крестьян имеют оформленную в собственность землю. Крестьянские, фермерские и индивидуальные хозяйства производят все вместе 7–9 процентов сельхозпродукции. В большинстве своём у них нет нормального доступа к кредитам – нечего закладывать, не каждый из них может купить современные тракторы и комбайны, оснащённые электроникой. Не всем по силам внедрение и новых технологий. После двадцати лет измывательства над фермером он окончательно гибнет в тисках бездарной экономической политики!
– И ставку на него делать уже бесполезно? Тогда кто же будет производить продовольствие?
– Кроме фермеров около половины урожая дают, как и до реформы, деревенские подворья. Некоторые «аналитики» прибавляют их продукцию к фермерским предприятиям. Но это подтасовка чистой воды. Подворья давали около половины всего производства и при социализме.
Я подумал о том, что сегодня на сцену вышли сельскохозяйственные кооперативы и агрохолдинги. Они производят остальную часть продовольствия. Пока тоже не все выживают. У них есть своя переработка продукции, крупная недвижимость, которую можно заложить в банке. На смену фермеру тут пришли сельские рабочие. Выброшенных из жизни профессиональных председателей колхозов заменили крупные собственники. Количество холдингов растёт. Ликвидация немногочисленного крестьянства заканчивается.
Западная фермерская модель, которую двадцать лет навязывали стране либералы, не выдержала… Не только из-за сложных климатических условий, но главным образом из-за абсурдной аграрной политики. Наступило время, когда крестьянин в том смысле слова, как его понимали сотни лет, перестаёт кормить народ, перестаёт обустраивать землю, рожать детей… Что бы мы ни говорили, а историческая миссия российского крестьянина заканчивается.
И мы надолго замолчали.
– Допущена колоссальная историческая ошибка, – наконец сказал Ефремов. – Вместо того чтобы модернизировать лучшие колхозы, а остальные постепенно преобразовать в другую правовую форму и бережно сохранить всё крестьянство, в деревне осуществлена самая жестокая с XV века авральная реформа, приведшая к массовой безработице и преждевременному вымиранию сельских тружеников. За два десятилетия исчезло с лица нашей земли 20 тысяч населённых пунктов. При этом обострение проблемы продовольствия привело к невиданному росту цен на него.
Никогда сельское хозяйство не было так изнурено и закредитовано, как сегодня. Да, применяются субсидии, субвенции, система кредитования. В большем объёме, чем в прошлые годы. Но вот уровень поддержки сельского хозяйства: в странах Евросоюза – 300 долларов на гектар, в США – 324, Канаде – 188, в России – 10 долларов…
– Что же делать?
– Хватит шептаться о том, что фермеризация села сорвана, что фермер не накормит страну. Пора заявить об этом во всеуслышание. Открыто! И срочно разработать новую аграрную политику. С опорой на крупные кооперативы и агрохолдинги. Но при этом бережно относиться и к фермерам – великим труженикам и мужественным людям. Однако ставку сделать на крупных товаропроизводителей. Создать все условия для их быстрого перехода на суперсовременную технику и технологию. Россия имеет громадный потенциал развития сельского хозяйства. Только надо правильно его использовать.
– А что же будет с твоей землёй? – спросил я. – Ты вернёшься или…
– Продать её я не смог. Только на юридическое оформление требуется пятьсот тысяч рублей. Откуда у меня такие деньги? Сегодня зерновые трейдеры дают мне по три рубля за килограмм добротной пшеницы. А обошлась она мне – в четыре рубля. На что выживать? Рушатся не только фермерские хозяйства, но и кооперативы, даже холдинги! Если государство не поможет, никуда я не поеду. Гори всё синим пламенем!
– Сыновьям не отдашь?
Прошло два месяца. Наступила зима. Интервенцию всё-таки обещают...
Альберт СЁМИН, доктор сельскохозяйственных наук, 14 лет возглавлял Союз семеноводов России
Всё верно
Сразу чувствуется, что писал профессионал. И такое положение не только в сельском хозяйстве, но и в сельскохозяйственной науке и селекции, от которой тоже остались руины. Амбициозные заявления правительства не находят никакого воплощения в реальной протекционистской политике. Длящаяся либерализация отрасли привела к последствиям, которые уже в настоящий момент позволяют говорить о потере продовольственного суверенитета Российской Федерации.
11.11.2009 11:29:57 - Александр Борисович Самойлов пишет:
Всё верно
Сразу чувствуется, что писал профессионал. И такое положение не только в сельском хозяйстве, но и в сельскохозяйственной науке и селекции, от которой тоже остались руины. Амбициозные заявления правительства не находят никакого воплощения в реальной протекционистской политике. Длящаяся либерализация отрасли привела к последствиям, которые уже в настоящий момент позволяют говорить о потере продовольственного суверенитета Российской Федерации.
Малый театр и звёздное небо
Земля и доля Малый театр и звёздное небо SMS-КАЛЕНДАРЬ
Ещё в конце XIX века лучшие инженерные умы России думали над созданием первой железной дороги к Тихому океану. Первые исследователи будущей трассы пришли к выводу, что строительство линии по этому направлению технически невозможно. С 1932 года вновь были развёрнуты проектно-изыскательские работы. После Великой Отечественной войны строительство несколько лет велось силами заключённых Амурлага.
35 лет назад было принято постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О строительстве Байкало-Амурской железнодорожной магистрали». 17-й съезд ВЛКСМ объявил строительство Байкало-Амурской железнодорожной магистрали Всесоюзной ударной комсомольской стройкой.
Протяжённость БАМа более 4 тысяч километров. Магистраль пересекает 7 горных хребтов, более 3 тысяч водных преград, в том числе 11 крупных рек. Примерно 65 процентов трассы приходится на районы вечной мерзлоты. Однако научиться использовать её на полную мощность ещё только предстоит.
15 лет назад здание планетария было признано аварийным и закрылось на реконструкцию, которая до сих пор ещё не завершена. Планетарий в духе новых времён стал объектом судебных разбирательств и споров хозяйствующих субъектов.
Тут не до звёздного неба. 110 лет назад (1899) на воду был спущен крейсер «Варяг» – легенда Русского флота. Он был построен в Филадельфии. Через пять лет, во время войны с Японией, «Варяг» после неравного боя был затоплен. В 1905 году японцы подняли «Варяг» и ввели в состав своего флота под именем «Сойя». Во время Первой мировой войны, в 1916 году, Россия выкупила «Варяг» вместе с другими захваченными кораблями Первой Тихоокеанской эскадры. Крейсер, получивший прежнее название, был зачислен в состав флотилии Северного Ледовитого океана в качестве флагмана.
Завершился путь «Варяга» в 1920 году – крейсер сел на камни и затонул у берегов Южной Шотландии.
Малый театр часто называли вторым Московским университетом, настолько сильное влияние он оказывал на духовную жизнь общества. Он стал подлинной академией русского актёрского мастерства. Ныне за ним закреплён статус особо ценного объекта национального культурного наследия России.
Афганский ремейк
Планетарий Афганский ремейк МИРОВОЗЗРЕНИЕ
Дело, конечно, хорошее. Однако возникла мысль – какая нелёгкая занесла Ми-26 под Кандагар, вглубь Афганистана? Ведь, слава богу, что обошлось – при перелёте на базу никто не обстрелял, добрались целыми. Поразила последняя фраза официального сообщения – «подобная операция выполняется российскими специалистами уже третий (!) раз». Это что – новый вариант Афгана? Интересно, на какой основе выполняются операции? На коммерческой? То есть когда у «стратегических партнёров» кишка тонка, перетаскиваем за деньги на их базы подбитую боевую технику или уже подключились к миротворческому контингенту? Может, и жертвы уже есть?
Военная операция под пафосным названием «Несокрушимая свобода» началась в Афганистане 8 лет назад. Россия политически поддержала операцию – мы были кровно заинтересованы в ликвидации штабов и лагерей террористов и прекращении потока наркотиков на нашу территорию. Нас заверяли, что в новом свободном и демократическом Афганистане не будет ни талибов, ни наркотиков – мол, мировое сообщество позаботится об этом.
Результат на сегодня известен. Кратный рост производства и экспорта наркотиков, в основном в многострадальную Россию. Война местного населения, а не только талибов, с иностранными, прежде всего американскими, войсками. Слабость центральных и бесконтрольность местных властей. Официально признанная фальсификация недавних президентских выборов, проходивших под эгидой ООН. Захват талибами здания миссии ООН в центре Кабула. Отказы американских и английских служащих, военных и гражданских, воевать и работать в Афганистане…
Афганский поход, как и иракский, проваливается. Воевать с народом бесполезно.
Американцы-военные прессингуют союзников, призывая не уходить из Афганистана. Но на фоне общественного мнения в Европе и Америке с этим становится всё сложнее. Наращивать контингент американских войск нет смысла – военного решения проблемы нет, это уже проходили. Заниматься Афганистаном никто не хочет – непопулярно. Ситуация тупиковая: оставаться не получается, уходить нельзя, потому что оставлять страну в таком состоянии действительно опасно.
Когда после теракта 11 сентября 2001 г. «коалиция желающих» завоёвывала Афганистан, нас тихо спрашивали – у вас большой опыт, русские хорошо воюют, не хотите ли поучаствовать? Тогда желающих не нашлось – ни по государственной линии, ни по коммерческому найму. Что происходит сейчас? Неужели попадаем под обаяние Обамы? Вполне возможно, что американцы с удовольствием передали бы бремя афганских проблем кому-нибудь, да хоть России, приплатив за это – они умеют заварить кашу, а потом привлекать других решать вопросы.
Поспрашивал знающих людей, они успокоили – мол, Россия в Афганистан вернулась, но никто ничем рисковать не собирается. Под стрельбу и теракты сами собой сложились «красные линии», за которые не выходит ни наш бизнес, ни дипломатия. Воевать по найму или как-либо ещё наши не будут.
Это утешает, хотя серьёзные сомнения насчёт полётов российских вертолётчиков-гуманистов остаются. Неужели те, кто упорно продвигает идею нашей военной вовлечённости в новый Афган под американо-натовским началом, не обращались к истории, слепы и не задумываются о последствиях? Каковы их мотивы – заработать или, может, продемонстрировать «перезагрузку в действии»? Но – оно нам нужно? Не хватит ли «грузов-200» из Афгана?
Главный вопрос – а что же всё-таки будет с Афганистаном? Для нас это очень небезразлично.
Прежде всего наркотики. Проблема тяжелейшая. Под воздействием наркопотока из Афганистана соотношение числа наркоманов к численности населения России быстро приближается к критическому – ещё немного, и метастазы наркомании начнут безвозвратно разлагать жизнь государства и общества. Да, недавно директор нашей Федеральной службы наркоконтроля крупно поговорил с американцами насчёт их ответственности в Афганистане. Но где гарантия, что будут сдвиги? Ведь впечатление такое, что Международные силы содействия безопасности в Афганистане чуть ли не поощряли расширение посевов опиума. Новая технология развала геополитического конкурента? Оправдания партнёров на этот счёт – мол, ну никак не можем ничего поделать – или лицемерное безразличие, или редкая некомпетентность.
Вопросы надо ставить очень жёстко и конкретно. Мы – пострадавшая сторона. Мы имеем право чётко знать, какие у «коалиции желающих» в Афганистане стратегия и тактика относительно опиумной войны, развязанной против России? Каковы силы, средства, способы борьбы с наркомафией в Афганистане и на маршрутах наркотрафика? Насколько эффективны антинаркотические планы с громкими названиями? Готовы ли партнёры к серьёзным совместным действиям? Заодно, кстати, проверить, готовы ли мы сами к таким действиям…
Может быть, в связи с тем, что хватка кризиса слабеет, выделить больше финансов на борьбу с наркомафией – ведь когда в конце 90-х годов наши пограничники в Таджикистане получили по линии ООН всего лишь миллион долларов, закупили отечественные УАЗы и средства связи, перехват наркотиков увеличился сразу втрое! Правда, нарколобби отомстило – заместителя Генсекретаря ООН, пробившего грант, скоро сместили с должности под нелепым предлогом.
Пусть спецслужбы России, США и стран НАТО проведут наконец мозговой штурм «по гамбургскому счёту» и договорятся действовать так, как того требуют часто провозглашаемые «общие интересы» и «общие ценности». Это сложнее, но и важнее, чем подбитые вертолёты перетаскивать. А мы посмотрим, что у нас за партнёры.
Но самое главное – вопрос о власти. Власть, которая держится на иностранных штыках, не может быть сильной и эффективной, сколько бы зарубежных войск ни нагнали и какие бы зачистки они ни проводили. Особенно в такой стране, как Афганистан. Не будет настоящего внутреннего урегулирования – гарантирована война без конца и рекордные опиумные урожаи. Пора кончать с кабинетными политсхемами и решительно выходить «на афганское поле», каким бы непривлекательным оно ни казалось. Надо говорить со всеми афганцами, в том числе талибами – это тоже афганцы, сбитые с толку американскими администрациями. То тайно готовили под тем же Кандагаром ликвидацию бен Ладена, то возили талибов по Америке и собирались признать их режим, а в конце концов назначили их соучастниками теракта 11 сентября. Кстати, спецпредставитель президента США по афганским делам Холбрук, как писали, ещё летом запрашивался на встречу с талибовским шейхом муллой Омаром.
Урегулирование не должно быть международным – ооновским, американским или каким-то другим. Оно должно быть подлинно афганским при уважительном реальном содействии новой невоенной «коалиции желающих мира», если она возникнет. Вот в такой коалиции Россия могла бы, наверное, поработать на пользу себе и афганцам, и прочим.
Возможно ли такое? Возможно, хотя добиться этого очень сложно. Мир и порядок в Афганистане нужны нам больше, чем американцам. Но военные действия пусть заканчивают те, кто их начал.
Марш интерпретаторов
Планетарий Марш интерпретаторов НАСТОЯЩЕЕ ПРОШЛОЕ Исторические проблемы, которые, казалось, остались в далёком прошлом, сегодня оживают на новом витке европейской политики. И взгляд на эти проблемы различен в разных странах. Не только официальная политика интерпретирует их по-разному в соответствии со своими интересами – по-разному сохранились они и в исторической памяти народов.
Сегодняшние отношения между Германией, Польшей и Россией серьёзно отягощены «историческим прошлым». Из всех членов Евросоюза именно Германии, стране, в начале 90-х годов особо симпатизировавшей стремлению Польши интегрироваться в европейские структуры, приходится ныне интенсивно спорить с Польшей на «исторические темы».
В наследие от старой ФРГ современной немецкой историографии достался принцип «исторической вины». Этот принцип исключает реваншистский подход в исследованиях о Второй мировой войне. Но сегодня он уже не препятствует изучению тех аспектов истории, которые в Западной Германии – из политических соображений – раньше были вытеснены на край политического спектра, считались экстремистскими. И прежде всего тут речь о послевоенных депортациях немецкого населения из Польши и Чехии. Немцы считают это «возвращением к нормальности» в исторической науке.
Для поляков же «возвращение» выглядит опасным, ибо чревато возрождением германских великодержавных традиций. «Как представитель польского общества я должен задать вопрос: что означает эта «новая нормальность»? – спрашивал глава польского правительства Доналд Туск. – Почему всё, что обеспечивало безопасность Европы, должно быть определено заново?»
А польский президент Качиньски предостерегал против принятия Польшей Европейской хартии основных прав. Потому что, по его мнению, это повлечёт за собой новые претензии былых немецких собственников, изгнанных со своей земли после войны. Ведь они и их потомки по-прежнему требуют от Польши возвращения имущества или выплаты компенсаций, о которых она и слышать не хочет.
С немецкой точки зрения страхи польских соседей иррациональны. Немцев удивляет настойчивость поляков, снова и снова требующих официальных заверений в несостоятельности имущественных претензий «изгнанных». Как на обыденном уровне, так и во внутриполитических дискуссиях немцы, не отрицая вины нацизма перед иными народами, склонны видеть в рядах жертв и немецкое гражданское население. Живучесть старых национальных «образов врага» именно у тех восточноевропейских соседей, которые, как полагает рядовой немецкий бюргер, должны быть благодарны ФРГ за политическую и экономическую поддержку в 90-е годы, стала для немцев обидной неожиданностью.
Так что исторические обиды и счёты никуда не ушли.
– Первоочередная задача института – поддержка немецких историков, которые занимаются историей России и Германии. Например, в новейшей немецкой истории есть такие темы, для работы над которыми необходимы исследования в центральных и местных российских архивах, в бывшем Особом архиве. Мы помогаем немецким учёным преодолевать бюрократические препятствия, помогаем им сориентироваться в Москве… Для работы в российских архивах немецкие исследователи могут получить стипендии нашего института.
– Можно порадоваться за немецких историков. А каковы ваши отношения с российскими учёными? Их вы не поддерживаете?
– Многие западные НПО (неправительственные организации), работавшие в России в 90-е годы, что греха таить, дискредитировали себя. В их деятельности чётко просматривалось бездумное, оголтелое «демократизаторство», презрение к русским традициям, проталкивание национальных интересов собственных государств. Поэтому в нынешней России отношение к западным НПО нередко скептическое…
– А мы ничего общего с такими организациями не имеем. Мы – не НПО, а научный институт. НПО иногда приходят в страну и говорят: «Надо делать так-то и так-то». Мы же в лучшем случае скажем: «У нас в стране это делалось вот так, а подойдёт вам наш опыт или нет – решайте сами». Но главная наша задача – научная деятельность и содействие ей.
– Германский опыт может оказаться интересным для российских историков. Например, как сохранить толерантность в общении с Польшей, желающей превратить своё историческое прошлое в политическое настоящее? У нынешней Германии накоплен большой опыт «исторических» дискуссий с Польшей. Причём не так давно эти дискуссии с польской стороны скакнули на государственно-политический уровень… Как преодолевает Германия «исторические» проблемы с восточным соседом по Евросоюзу? Ведь налицо различные интерпретации одних и тех же исторических событий. Казалось бы – тупик…
– И тем не менее дискуссии идут, отношения развиваются. В чём-то позиция Польши понятна – с учётом исторического опыта страны её представления и желания вызывают сочувствие. Хотя тут можно, конечно, и пошутить: тот, кому не удалось стать героем, хочет быть по крайней мере жертвой…
– И Польша успешно осваивает эту роль исторической жертвы на политическом уровне, причём по всем направлениям – и на Востоке, и на Западе… В ходе разработки Лиссабонского договора, когда речь зашла о процедуре подсчёта «национальных голосов», поляки заявили немцам, что если бы они не напали на Польшу, то поляков было бы значительно больше и соответственно их голосов сегодня – тоже…
– Подход к историческим исследованиям по ряду тем в Германии и Польше в корне различен. Мы, немцы, примирились со своей ролью «виноватых», хотя это был весьма болезненный процесс. Мы виноваты в развязывании Второй мировой войны, мы несём нашу «историческую ответственность». Эта позиция определяет направленность и тон наших исторических исследований. Сформировалась она в результате поражения в войне и раздела Германии.
Позже, в разгар холодной войны, было время, когда любое противостояние коммунизму считалось доблестью – вот почему Западная Германия в те годы находила иной раз применение для бывших нацистов, боровшихся против СССР. Некоторые из них работали даже в государственном аппарате. Это, кстати, помогло ГДР сформировать собственную «победную» историографию – вся вина за войну была «скинута» на ФРГ, где якобы окопались фашисты и реваншисты…
Я считаю, что наше критическое отношение к собственной истории – это не слабость, а сила. Значительно более проблематичным кажется мне такой подход, когда исследователи концентрируются лишь на положительных, героических моментах истории своих государств, вытесняя всё плохое, постыдное. А между прочим, такой подход в равной мере присущ официальной исторической науке как в Польше, так и в России…
– Но у нас довольно много историков, мыслящих вполне критически и не стесняющихся в резких оценках российского прошлого…
– Но они остаются в рамках научного сообщества. Они не определяют тона, в котором исторические события преподносятся общественности, СМИ, а иногда и излагаются на страницах школьных учебников.
В последние годы перестройки и первые годы правления Ельцина были основания считать, что российское общество и на официальном уровне сможет критически – но не примитивно «обвинительно»! – взглянуть на свою историю. Достаточно вспомнить критику сталинизма, визит Ельцина в Польшу, исследование болезненной не только для польско-российских отношений, но и для собственной истории России темы «Катынь», активнейшую общественную деятельность организации «Мемориал»… Но всё это – в прошлом.
Польша же, подчёркивая свою роль исторической жертвы, так и не заняла официальной позиции по отношению к своей роли в Мюнхенском пакте 1938 года, когда она участвовала в разделе Чехословакии, пусть даже минимально… Это далеко не славная страница польской истории. Равно как и давление на Литву с целью вынудить её признать польское завоевание Вильнюса.
Мало освещаются такие постыдные моменты польской истории, как польский антисемитизм в период гитлеровской оккупации и еврейские погромы первых послевоенных лет. Но, конечно, не нам, немцам, судить, как должны поступать поляки с «тёмными пятнами» своей истории.
– Показательно и отношение поляков к послевоенной депортации мирного немецкого населения из областей, отошедших к Польше по результатам Потсдамского договора. Методы выселения гуманностью, мягко говоря, не отличались… Однако официальная Польша, требуя признаний «вины» от Германии – как по другим вопросам от России, – сама не торопится повиниться в жестоком отношении к людям, у большинства которых вся вина состояла лишь в том, что они были немцами…
– Да, изгнание (официально «переселение») немцев из Польши и Чехословакии проводились жёсткими методами. Я считаю, что нам, немцам, должно быть позволено это сказать без того, чтобы сразу быть обвинёнными в попытке отказаться от своей исторической вины, приуменьшить её, «зачесть» в неё преступления против мирного немецкого населения. Но должен сказать, что различные взгляды на эту тему не мешают мне поддерживать хорошие отношения с польскими и чешскими коллегами.
Знаете, я думаю, со временем всё нормализуется. Официальные решения – это ещё не вся историческая наука. И уж тем более – не всё общество. Например, польские епископы уже давно, ещё в 60-х годах, извинились перед жертвами послевоенных депортаций. К сожалению, в Германии недостаточно оценили тогда этот великодушный жест, который в самой Польше, надо сказать, многими был встречен оченькритически.
Кстати, в Германии, когда речь идёт о российской исторической науке, я говорю то же самое. Создание Комиссии против фальсификации российской истории немецкие СМИ – и не только они – восприняли как новый, вызывающий беспокойство тренд российской исторической науки. Конечно, меня удивило, что в российской исторической науке не было предварительных дискуссий о том, что же такое «фальсификация». Тем более что сам термин «фальсификация» наводит на нехорошие воспоминания… И всё же в своём интервью газете «Зюддойче цайтунг» я предложил тогда не драматизировать ситуацию: российская историческая наука не исчерпывается официальностью, она плюралистична, есть и другие историки…
– В Германии тоже есть другие историки. Например, из правой части политического спектра, не согласные с постулатом «исторической вины»…
– Да, они публикуются, открыто артикулируют своё мнение. Конечно, в рамках закона о запрете разжигать национальную рознь. И я считаю это правильным – будь они запрещены, на их теориях возникла бы новая правая субкультура, вне сферы общественной критики. В то же время – обратите внимание – ни один из этих публицистов не является университетским профессором, не преподаёт в вузе, не определяет тон академической науки.
Переработка исторического прошлого – нормальное явление. Только она должна быть плюралистичной. Кто действительно, а не на словах хочет «преодолеть» своё негативное историческое прошлое, не должен замалчивать неприятные для национального чувства темы. Например, в странах, бывших жертвами гитлеровской оккупации, до последнего времени историки подчёркивали роль Сопротивления и мало изучали явления коллаборационизма, сотрудничества с гитлеровцами.
В исторических науках прибалтийских государств активно исследуют негативные стороны советского времени, любят говорить о «советской оккупации». Но если говорить о 40-летней «оккупации», то обязательно нужно говорить и о 40-летнем «коллаборационизме». Ещё в советские времена я встречался с прибалтийскими историками, причём представителями коренных национальностей. Это были преуспевающие учёные, сделавшие успешную карьеру в советской системе. Глядя на них, слушая их доклады, никто бы не предположил, что они страдают от русских «оккупантов». Термин «оккупация» в этой связи, скорее всего, политико-пропагандистский, как, разумеется, и «коллаборационизм».
– В прибалтийских государствах под переработкой исторического прошлого понимают восхваление любых антисоветских движений, возводят памятники даже бойцам СС.
– Я не понимаю, как можно любую борьбу с коммунизмом воспринимать как положительное достижение. На деле это было соглашательство с преступным национал-социалистическим режимом. В Германии возведение памятников СС просто немыслимо… Известно, что некоторые из прибалтийских бойцов СС получают пенсии из Германии. Возможно, с правовой точки зрения это как-то можно обосновать, но с моральной точки зрения это ошибка.
– Ваше мнение о недавнем документе польского сейма об «агрессии» Советского Союза, вызвавшем негодование в России?
– Я бы сказал россиянам: факты надо признавать. Если мыслить в категориях реальной политики – а именно так мыслили в предвоенные годы все европейские державы, включая Польшу, – то кооперация Советского Союза с гитлеровской Германией в той ситуации понятна. СССР был изолирован, не готов к войне – мир был ему жизненно необходим! Однако одно дело – просто мир, а другое – мир плюс аннексия ряда территорий Восточной Европы.
Повторюсь – исторические дискуссии необходимы. Я, например, считаю, что недавний спор Германии с Польшей о создании в Берлине Центра жертвам этнических чисток в Европе отнюдь не осложнил наши отношения, напротив, он выявил темы, в которых необходимо найти взаимопонимание. Я думаю, что в конечном счёте этот центр будет создан, это будет совершенно нормальный исследовательский центр, в котором смогут сотрудничать все европейские коллеги.
Мы, немцы, хотим хороших отношений с Россией. Но тут возникает конфликт с Польшей – это естественное стремление Германии к хорошим отношениям с Россией вызывает понятное беспокойство поляков. Под свои нынешние, реальные экономические и политические интересы Польша охотно подводит базис своего «исторического опыта». Так что нам приходится лавировать.
Завершая эту тему, хочу сказать: не стоит быть пленниками националистических, предвзятых интерпретаций истории. Однако противопоставлять им нужно не собственные интерпретации, а факты. В обработке исторического прошлого необходима беспристрастность. Только тогда исторические дискуссии будут способствовать нормализации отношений. А в том, что эта нормализация когда-нибудь наступит, я убеждён. Беседу вела Светлана ПОГОРЕЛЬСКАЯ, старший научный сотрудник ИНИОН РАН, доктор философии Боннского университета ОТ РЕДАКЦИИ Думается, читатели сами сделают выводы из беседы с немецким историком. Однако необходимо отметить следующее. Нам нет никакой нужды просить поляков быть «великодушными», как это делают немцы. Нам даже не стоит, как выясняется, ждать от них благодарности за спасение от уничтожения и гитлеровского рабства. Но мы вправе и должны требовать от них честности и порядочности, в отношении к исторической правде. Ибо, удобно обосновавшись в своей роли «жертвы», они зачастую заходят уже за пределы приличия и разума.
И ещё одно. Немецкие историки и идеологи весьма разные. На разумных и взвешенных там приходится достаточное число иных. Недавно один из них, выступая в Москве, заявил, что немецкие войска в Афганистане несут туда культуру и демократию. А борются с ними террористы, которые существуют потому, что Советский Союз разрушил в Афганистане всю культуру… А бандитов, захватывавших роддом в Будённовске и школу в Беслане, он рекомендовал считать «борцами за свободу». Тех же, кто возмущался этим бредом и возражал, напоминая, что Запад сам взрастил и вооружил афганских моджахедов, сей европейский «просветитель» без всякого сомнения клеймил как «опутанных советскими стереотипами»…
И таких на Западе, увы, большинство. Так что вряд ли нам стоит надеяться, что «нормализация» наступит скоро и сама собой.
Виктор Ерофеев: Я не русофоб!
Литература Виктор Ерофеев: Я не русофоб! РАКУРС С ДИСКУРСОМ
– Эта книга вышла 10 лет назад. Тут, конечно, стоит нанять следователя или частного сыщика, который смог бы распутать этот клубок – откуда взялась инициативная группа граждан и для чего потом их инициативу поддержали наши замечательные националисты из Движения против нелегальной иммиграции? Я не знаю, как это случилось. Может быть, это всё началось после того, как книга была процитирована в телепередаче «Гордон Кихот» около года назад. Но эта история, разумеется, в большей степени литературная, чем политическая. И я рад, что говорю об этом именно «Литературной газете», потому что здесь обыкновенное недоразумение, филологическая ошибка. Перепутаны позиции автора и его персонажа. В моей книге описаны похождения русского интеллигента, который сходит с ума и начинает поносить и власть, и наш народ, и Запад, и Восток. Оттуда можно надёргать любых цитат и на этом основании обвинить меня в антиамериканизме, антиевропеизме и так далее.
– Но никому же в голову не приходило обвинять Достоевского в том, что он разделял философию Смердякова…
– Совершенно верно, но вы же сами видите, как разворачиваются события. Весной этого года некая группа граждан обратилась в прокуратуру с целью проверки моей книги на предмет наличия в ней разжигания межнациональной розни. Это дело было принято к рассмотрению и прекращено где-то через месяц. Я принял участие в этом следственном мероприятии, разъяснив свою позицию. Экспертное заключение делал Евгений Сидоров, бывший министр культуры, так что формально всё вроде бы закончилось. Однако мои недоброжелатели оказались людьми упорными, мечтающими о продолжении. И когда я вступился за своего брата, Андрея Владимировича, которого обвиняли в том же самом за организацию выставки «Запретное искусство», обо мне снова вспомнили, и вновь посыпались обвинения в мой адрес.
– Хорошо, предположим, что это действительно филологическая ошибка. Но почему совсем недавно профессора и преподаватели МГУ выступили с открытым письмом «Об агрессивной русофобии», в котором говорят о необходимости изъятия этой книги из оборота и опять же о привлечении вас к суду? Они-то должны понимать, что автор и его персонаж – не одно и то же лицо.
– Вот именно – должны. Слово верно подобрано. Это открытое письмо, которое появилось в газете «Советская Россия» в начале сентября, – обычный политический донос. Что такое политический донос? Это когда группа людей обращается в вышестоящие инстанции, сигнализируя о том, что тот или иной человек, по их мнению, нарушает закон. В русском интеллигентском кругу всегда считалось, что таких вещей делать не следует. Некрасиво, неприлично. А я же ещё и выпускник МГУ, выходит, это против меня выступили коллеги. И этот донос, вне зависимости от того, прав я или не прав, явление отвратительное. Но я думаю, что он был ещё и ложным. Потому что уважаемая группа преподавателей и профессоров могла бы хоть вчитаться в книгу. Как видно, они её не читали. Мне рассказывали люди, связанные с филологическим факультетом МГУ, что некоторые подписанты сейчас сами не хотят говорить на эту тему и не могут объяснить, как случилось, что их фамилии стоят под письмом. И какие там встречаются фамилии! Вот Ремнёва. Очень хорошая фамилия для доноса. Я думаю, что следующими подписантами будут люди с фамилиями вроде Дыбенко. Или что-нибудь еврейское промелькнёт – Иосиф Карцер, например… По безумию своему это письмо – исключительное явление; как же можно в 2009 году такое написать? Ведь не в сталинское время живём…
– А чем, вы думаете, всё это закончится?
– Понятия не имею. У меня совершенно нет никаких представлений о том, чем это может закончиться. Поживём – увидим.
– Может быть, как гонимому русскому автору вам присудят Нобелевскую премию?
– Эту премию мне никогда не дадут, потому что я не отвечаю основному её критерию – мои произведения не носят гуманистический характер. У меня попросту нет таких книг. И в Швеции я непопулярный автор. А то, что Нобеля по литературе вручают каким-то непонятным писателям, часто по политическим мотивам, ни для кого не новость. Нобелевская премия – это не более чем расширение Швеции в пространстве. Вот недавно они дали премию мира Бараку Обаме, который ещё ничего для мира не сделал. Но премия-то шведская, соответственно и престиж Швеции поднимается.
– Вы сами – человек политизированный? Симпатизируете каким-то политическим партиям, лидерам?
– Я не принадлежу ни к одной из партий, ни в каких движениях не состою. А политические симпатии, наверное, как и у каждого русского писателя, у меня основаны на пожелании своей стране развиваться, на возможности гордиться ею, получать душевное и материальное удовольствие от жизни в ней. По-моему, у каждого из нас одна и та же цель. Просто все мы думаем по-разному о том, как этого достичь.
– То есть вы совсем не русофоб…
– Ну какой я русофоб?!. Самое смешное, что если исходить из тех определений, которые декларирует или по крайней мере может декларировать ДПНИ, то я-то как раз русский на 100%. У меня и мама, и папа, и бабушки-дедушки русские. В этом отношении у меня самого есть основания кого-то подозревать в русофобии – в том, что они недостаточно глубоко и душевно чувствуют мою Родину. Ну и, кроме того, папа мой был крупным дипломатом, всю жизнь боролся за достоинство Советского Союза и России на международной арене, мама тоже была дипломатом и переводчиком. Мой прадедушка – Попов – изобрёл радио. Менделеев тоже роднёй приходится. А через него, получается, что и Александр Блок…
– Менделеев, насколько известно, вообще состоял в «Союзе русского народа».
– Да, он был весьма близок к нему. И странно вот в таком специфическом родовом гнезде искать русофобию. Я вообще плохо себе представляю, что значит быть русофобом, если ты живёшь и работаешь всю жизнь в России, имеешь возможность уехать отсюда, проклясть эту страну, понаписать о ней всякого да и забыть, а я вот, видите, сижу здесь, рядом с вами, разговариваю на такие темы и никуда не собираюсь.
– Вы можете сказать о том, какое место займёте в русской литературе в будущем, какое занимаете сейчас?
– Очень трудно говорить о себе, даже если являешься патентованным литературоведом. Я ведь заведующий кафедрой литературы в Московском международном университете, профессор литературы. Только время указывает писателю на его место в словесности, а вовсе не сам он решает, в каком статусе ему пребывать.
– А из современников кто на вас производит впечатление?
– Я за последнее время не встречал авторов, которые вызвали бы у меня особый восторг. Может быть, просто мало читаю? Для меня серьёзный писатель – тот, кто создаёт свой мир. Последний из относительно молодых авторов, который создал свой собственный мир, – это Пелевин. Есть писатели симпатичные, которых можно почитать, а можно и не раскрывать их книги. Помню, когда я впервые прочитал рассказы ещё совсем молодого Пелевина, я сразу понял, кто он. И когда я прочитал Женю Попова в «Новом мире» в 76-м году, то тоже был впечатлён. Вот таких впечатлений я в последнее время не испытываю.
– Вы удовлетворены своим писательским образом ниспровергателя ценностей и противника морали?
– Я об этом даже не задумывался. Писатель не должен стремиться к тому, чтобы специально кому-то понравиться или не понравиться. Образ любого автора вообще складывается из совокупности многих вещей, часто он оказывается наносным, поверхностным или вовсе ложным. Мой любимый писатель – француз Селин. Это мой учитель. Его «Путешествие на край ночи» – любимейшее моё произведение. Я написал огромную работу о Селине. И это при том, что Селин был автором погромных антисемитских памфлетов, которые запрещены к печати во Франции по сей день. Вот как в одном человеке всё это совмещалось? Но он, безусловно, гений. Хотя и с большими странностями. Но и Достоевский был со странностями. Гоголь вообще идиотом, если вчитаться в его переписку с матерью. Платонов был человеком ярким, но не семи пядей во лбу. Однако он написал лучшую русскую прозу в ХХ веке. Ну и интеллект Набокова сильно преувеличен. Вот и думайте, что такое образ, кем были эти люди в действительности и соответствует ли исторической правде наше представление о них?
– Вам не надоело вести свой «Апокриф» на телевидении?
– Иногда я размышляю, где ещё мне представилась бы возможность вести такую литературную передачу о ценностях жизни? И мне приходят на ум только Лондон, Париж и Нью-Йорк. В других городах я просто не смог бы постоянно вытаскивать в эфир таких людей, которые на протяжении восьми лет были бы интересны зрителям. И, конечно, эта программа меня самого постоянно чему-то учит. Потом, мне хочется показать, что у нас в стране мощный интеллектуальный потенциал, который в должной мере не используется, что, безусловно, печально. У нас есть замечательные писатели, историки, серьёзные психологи, поразительные люди, которые связаны с разными – точными и неточными – науками. Но где они? На экранах вечно какие-то другие люди. Депутаты да телеведущие. И всякие гламурные придурки.
– Вам ближе западники или почвенники?
– Я не отношусь ни к тем, ни к другим. Я слишком хорошо знаю Запад, чтобы его идеализировать. Достаточно открыть и прочитать мою последнюю книгу «Свет дьявола», главу «Европейский смысл жизни», чтобы увидеть, что к Западу у меня гораздо больше вопросов, чем у тех же почвенников, которые, конечно, меньше его знают. Кстати, когда Василий Аксёнов выехал на Запад, то испытал серьёзное разочарование. По крайней мере в Америке он разочаровался…
– Но ведь так и не вернулся.
– А Лимонов, разочаровавшись, вернулся, ну и что? Может быть, Лимонов хотел заниматься политикой, что мы сейчас и наблюдаем. А Аксёнову это было не нужно. Место проживания тут особой роли не играет, мне кажется. Западник – это обычно наивная такая фигура, которая полагает, что если Россия примет западный путь развития, то всё у нас в одночасье станет хорошо. А на самом деле мы не можем этого сделать – у нас другая культура, другая цивилизация. Нас ошибочно считают европейской страной, это всё равно, что Китай назвать Европой, или Америку. Мы, конечно, не Европа.
– Но и не Азия.
– И не Азия, разумеется, – не Индия, не Япония. Мы – самостоятельная культурная единица. Причём большая, значимая и очень сложная. Потому что смешение восточной и западной культур, произошедшее здесь, даёт нам своеобразные ощущения бытия. Это как два стула – если поставить их рядом, то получается небольшой диванчик. Но если стулья растащить в разные стороны (а ты привык уже к этому импровизированному диванчику), то можно оказаться между ними.
– Вы рассуждаете сейчас как славянофил.
– Мне нравятся и Достоевский, и Данилевский, и многое в Константине Леонтьеве. Так что какое уж тут западничество! Но с другой стороны, массу проблем я вижу и в так называемом славянофильском, почвенническом мировоззрении. Особый путь России подразумевает очень большую работу мысли по развитию и модернизации страны. Всем очевидно, что Россия должна развиваться. И каким образом она должна это делать – на этот вопрос я не вижу ответа в современном почвенническом лагере. Там всё только в общих словах, обтекаемо, без конкретики. Требуется огромная интеллектуальная и духовная жизнь, чтобы выработать те принципы, идеи, которые позволят изменить страну. А этого-то как раз и нет. Страна находится в удручающем состоянии. Равнодушие, апатия, моральный распад… Большое количество фактов свидетельствует о том, что она неблагополучна.
– Не в том ли ещё проблема, что власть не может опереться ни на западников, которые традиционно выступают против неё, ни на славянофилов, которые исповедуют державную идею, но по-своему?
– Это вполне объяснимо. Это тоже традиция. Русские славянофилы XIX века не являлись проправительственной партией. Их не любили, побаивались. Они никогда не были в фаворе у правительства, потому что требовали определить самобытность и отчётливость культурной позиции России. Странный правительственный конгломерат, полуевропейский-полуазиатский, не понимал славянофилов, существовал по своим каким-то правилам, что в итоге и привело к революции. И вот здесь я, конечно, ошибочная мишень для националистов. Я как раз выступаю за то, чтобы Россия нашла свой путь как культурная и современно развитая страна. Просто, когда стоишь на собственных позициях, не фундаменталистских, не конкретно западнических или почвеннических, а на своих, то оказываешься мишенью для многих. Западники ведь тоже не большие поклонники моей личности.
– Но так уж сложилось в России, что писателю нередко приходится позиционировать себя сторонником тех или иных идей, идеологических течений…
– Не скажу за всех, скажу за себя. Когда садишься писать – совершенно не думаешь о читателях, критиках или политических партиях. Если ты действительно писатель, а не просто прикидываешься, то становишься фактически рабом слова, которое тащит тебя дальше и дальше, вперёд. Начиная с «Русской красавицы» у меня так получалось. Мыслишь о чём-то одном, а выходит совершенно другое. Мне пришлось половину текста «Русской красавицы» выкинуть, потому что в середине книги зазвучал какой-то голос, и я понял, что всё, что написано до этого момента, не имеет никакого смысла. Настоящий писатель, если он действительно верен слову, обязан выразить то, что ему надиктовывается. Мне в этом вопросе близка позиция Гоголя, который утверждал в письме Жуковскому, что ненаписанные произведения – это небесные гости, которые должны слететь к писателю, посетить его. И это никакая не метафизика, а реальная писательская практика. Поэтому мне трудно говорить о каких-то идеологических факторах – они появляются только тогда, когда книга написана, издана и превращается в продукт, в товар, который представлен на книжном рынке. Но когда ты пишешь, ты ни о чём не думаешь. Во всяком случае, у меня всё именно так.
– Но восприятие читателем книги во многом зависит ведь и от её содержания.
– Тут довольно интересный момент. Книги мои читают в самых разных странах. Вот та же самая «Русская красавица» на 36 языков переведена, «Хороший Сталин» на 20 с чем-то. Однако я понял, что на мирового читателя не угодишь. У каждого книголюба своя культура, у каждого критика своё представление о том, что такое качественная литература. Так случается, что произведение, воспринимающееся у нас как боль и крик, где-нибудь в Финляндии встречается читающей публикой крайне прохладно, в Голландии – так, а в Америке – этак. Вот проживающий в Германии украинец Андрей Жолдак, которого принято считать «гражданином мира», только что привёз в Санкт-Петербург спектакль по моему рассказу «Жизнь с идиотом». Находясь под впечатлением от конфликта вокруг «Энциклопедии русской души», он прочёл эту книгу и, позвонив мне, сообщил: «После этой книги я ещё больше стал любить русских». Польстить он мне хотел или поддержать? Не думаю, с чего бы это?! Просто у него вот такое личное восприятие. У меня 17 книг, как 17 детей, – разного возраста, написанные в разных стилях. Я внутренне успокоился уже давно – с того момента, как отечественная критика приговорила меня к «мертворождённости» за «Русскую красавицу», а весь мир эту книгу с большим интересом прочитал. Мы в России привыкли слишком оглядываться на критические отзывы, на партийную принадлежность оппонентов, на настроение властей. Сейчас появилась книга Владислава Суркова «Околоноля». Я её прочитал – замечательный роман. А у нас от власти принято ждать только плохого…
– Точно ли автор Сурков? Об этой книге разное говорили и писали. Тем более что роман вышел под именем Натана Дубовицкого…
– Точно. Я с Сурковым разговаривал. У меня есть экземпляр с его автографом. И вот наше общество оказалось не готовым к тому, что человек из власти, «Бенкендорф», может написать что-то серьёзное, стоящее. К этому не готовы ни правые, ни левые, какой лагерь ни возьми. И когда я говорю, что не вхожу ни в какие лагеря, это не оттого, что задираю нос или что они кажутся мне неправильными. Очень хорошо, что у нас есть разные лагеря, исповедующие различные идеологии. Я просто не нахожу там места для себя. И либералы меня не любят, и почвенники, и националисты. Я вообще считаю, что не столько в идеологии дело, сколько ещё и в том, что России сейчас нужна крупномасштабная личность, президент, правитель, который сможет произвести модернизацию страны. Беседу вёл Игорь ПАНИН «ЛГ»-ДОСЬЕ Виктор Владимирович Ерофеев родился 19 сентября 1947 года в Москве в семье крупного советского дипломата. Часть детства провёл с родителями в Париже.В 1979 году был исключён из Союза писателей СССР за участие в самиздатовском альманахе «Метрополь». Автор многих книг; переведён на десятки языков мира. Автор и ведущий программы «Апокриф» на телеканале «Культура».
Мёртвые души и доктор Сенчин
Литература Мёртвые души и доктор Сенчин ОБЪЕКТИВ
– А смысл? Романа Сенчина держат в нынешнем литературном мейнстриме за злого следователя. Дескать, вы хотели «почвы» – лопайте на здоровье, не подавитесь. У нас всё есть.
Патриотически настроенные граждане Сенчина за это не любят. Считается, что он добивает раненых: жизнь и так плоха, а у него в книжках ещё хуже. Лучшему на сегодня сенчинскому роману «Ёлтышевы» вменяют чуть ли не русофобию: до того безнадёжно всё. Уж не заказ ли Мировой Закулисы тут? Ведь заранее ясно, чем кончится, – а в хорошей литературе, как и в жизни, должна быть надежда, на худой конец, «неожиданный поворот сюжета», не может же писатель не понимать этого?
Однако в хорошей литературе (как и в хорошей жизни) превращения происходят «за скобками» – не в жизни, а в душе человека. Ну вот мы-то, пока читаем, всё-таки надеемся вопреки очевидному: «Прорвутся, выберутся». А этого как раз ни в коем случае нельзя делать...
Ну да я увлёкся. Сперва сюжет. Начальник вытрезвителя милицейский капитан Ёлтышев, осатаневший от понимания того, что ничего уже не переменится к лучшему в его жизни (а ведь и хотел-то немного: жигуль-шестёрку да семейного благополучия), совершает под влиянием дурного настроения «проступок»: едва не убивает нескольких человек. Его увольняют и лишают ведомственной квартиры. Ёлтышевы едут в деревню к тётке жены. В развалюшку без воды и сортира. Наибольшим потрясением этот переезд оказывается для двадцатипятилетнего старшего сына, лишённого возможности отлёживаться от всех проблем в отдельной комнате. Младший сын Ёлтышевых сидит за драку в тюрьме.
Нехватка средств, болезни, регулярные приступы апатии и семейные ссоры не способствуют строительству нового дома. Работы нет. Помощи, сочувствия нет. Есть спирт. Сын женится, уходит к жене, потом от жены: отдельной комнаты нет и там, а собственный ребёнок вызывает у него недоумение и брезгливость. Во время очередной ссоры Ёлтышев случайно убивает его.
Смерть ребёнка не слишком потрясает родителей. Мать настолько замозолела в своём постоянном ожидании новых бед, что первым делом одёргивает собравшегося идти сдаваться мужа: «А ты обо мне подумал?» Всё правильно, надо же как-то жить дальше. Необходимость жить дальше и есть главнейшая ёлтышевская неприятность.
Ёлтышевы до последнего на что-то надеются. Надеются, что построят дом, что наладится с непутёвым сыном, что жизнь образуется. Больше всего надеются на возвращение младшего. Тот, хоть и сидит, не чета брату: служил в десанте и, хоть и не воевал, но был как повоевавший – настоящий мужик, вот вернётся и всё возьмёт в руки...
Эту иллюзию разделяешь с Ёлтышевыми до последнего, даже когда видишь, что на благополучный исход попросту не остаётся страниц. Кажется, что и сам автор не справляется с этой нашей общей надеждой: вернувшийся из тюрьмы сын не то чтобы не оправдал родительских и читательских надежд (хотя вполне можно было бы повременить с финалом и прописать такой вариант) – его попросту убили. Убили так внезапно, что не успеваешь понять: ведь именно надежд-то он, этот «настоящий мужик», и не оправдал, так по-дурацки подставившись под первый встречный нож. Но мотив надежды (единственной реальной надежды в романе) – это неподрезанная ниточка, потянув за которую много чего можно вытянуть. Семейство Ёлтышевых – метафора национального упадка, это понятно. Причина этого упадка – отсутствие воли к жизни. Воли к жизни нет, потому что её подменило стремление к благополучию, а ради благополучия не сделаешь того, что сделал бы ради самой жизни. В результате стремления «жить лучше» не хватает даже для того, чтобы просто жить.
И кто же, по общему интуитивному убеждению, способен переломить ситуацию? «Человек войны», солдат. Сказочный герой, как в «Каше из топора».
На войне нет рассеивающих волю «нюансов» и «полутонов», война учит ценить жизнь такой, какая она есть. Только «человек войны» может быть реальным главой семьи: не прошедшим инициацию смертью не дозволяется размножаться.
В масштабе национальной метафоры, каковой является книга Сенчина, это подводит нас к известной мысли Достоевского о том, что война необходима для нравственного здоровья нации. «Очищает кровь и дух», – кажется, так.
Желать своему народу войн преступно. Не желать ему побед, без которых не бывает сил для мирных свершений, преступно тоже. А победа без войны невозможна. Без войны возможно везение. Именно везения мы и ждём, сочувствуя Ёлтышевым. Ведь такие, как они, не должны побеждать. Им может только повезти. Ругая Сенчина за «русофобию», мы делаем как раз то, чего хотят кукловоды, пугающие нас злым следователем: демонстрируем наркотическую зависимость от «успеха» и «позитива».
Тут не русофобия, тут другое. Фатальный пафос, вшитый в подсознание высокой русской литературной традиции. Она укоренена в православной культуре, а русскому православию («Два Рима падоша...») свойственна фатальность: «...четвёртому не быти». «Не быти» означает, что мы последние. Нам суждено погибнуть, увидев конец времён, и не на кого этот жребий переложить. «Мы что, кружева плетём или против дьяволов стоим?» Эта лесковская формула описывает выбор, стоящий перед русским писателем. Если кружева, то налево, где «успех» и прочие печенюшки. Если «против дьяволов» – то направо. Где, возможно, и коня потеряешь, и голову.
Религиозный мотив представлен в «Ёлтышевых» скупо, но с большим смыслом. Помните старуху, собиравшую подписи за восстановление деревенской церкви? Ёлтышева вспоминает, что в юности та была комсомолкой, активисткой, и вяло удивляется: как возможно такое? Вроде бы комсомол и церковь – разные полюса. Ан оказывается, не разные. И там, и там – «организация». Иначе говоря, мир, на котором и смерть красна. Парадоксальным образом в голоштанной, павкинско-корчагинской «комсомолии» больше Бога, чем в человеческой, слишком человеческой мечте Ёлтышевых о «крепкой жизни».
Ещё раз вспомним, с чего начался роман. Хотелось «просто жить»: чтобы дети были обуты-одеты, в секции-кружки позаписаны, ну и машина-жигули – на дачу ездить опять же. Такие цели. Тёплые, живые и всем понятные. Проблемы начались, когда эти цели были достигнуты. Зачем жить дальше? Оказалось, незачем. Вот и начался процесс выбраковки Ёлтышевых из жизни.
На шукшинский вопрос «Что с нами происходит?», неслучайно возникший в муторных 70-х, когда всякая другая жизнь в государстве, помимо частной, окончательно обессмыслилась, а частная свелась к погоне за товарным дефицитом и лучшей долей, Роман Сенчин даёт предельно ясный ответ: нам стало незачем жить. Мы и не должны жить, раз встали не «против дьяволов», а за них. Почему этот ответ крайне важен сегодня для нашей литературы? Потому что слишком уж расползлась по ней уютная баюкающая интонация: дескать, пускай всё вокруг плохо – надо «если лето, чистить ягоды и варить варенье; если зима – пить с этим вареньем чай». Обпились уже.
Помнится, герой повести Алексея Варламова «Рождение» обрёл спасение от бессмысленности своей жизни в борьбе за жизнь ребёнка. Тогда, в суетные политически перегретые времена, этот пафос казался свеж. Но сегодня не 90-е. Ребёнку стукнуло шестнадцать, и хотел бы я знать, что сталось с его отцом. Когда дети вырастают – с чем мы остаёмся? (Сам Варламов, переквалифицировался в сочинителя биографических досье для «ЖЗЛ»).
В книге Олега Зайончковского «Сергеев и городок» свежей показалась идея, что русский народ не вымер – он забился в щели таких вот «городков» и живёт мудрой, незлой растительной жизнью: «варит варенье». С тех пор ещё пять лет прошло. И что?
Не помогает от гангрены варенье. Каждый варит, куда ни глянь, – и всё равно всё плохо вокруг. Парадокс.
Видно, недаром учили сказки: сколько ни поливай труп живой водой, толку не будет. Сначала нужна вода мёртвая. Так, может, хватит уподобляться Ёлтышевым, которые «до последнего на что-то надеются»? Часто, чтобы начать действовать, необходимо понять, что надежды нет.
Хабаровск
Литература Хабаровск
В 1930-х у истоков литературного журнала «Дальний Восток» (первоначально – «На рубеже»), да и вообще хабаровской литературы стоял Александр Фадеев. Здесь жил, работал в местной газете Аркадий Гайдар. С конца 40-х, до своей смерти в 1971-м, жил, писал грандиозные исторические романы пушкиновед, автор исследования «Пушкин и его время», бывший деникинский журналист Всеволод Никанорович Иванов. Отсюда уехал в Москву, оставив в редакции «Дальнего Востока» великую повесть о великой войне, бесстрашный фронтовой разведчик Эммануил Казакевич. Здесь работал автор знаменитого романа «Далеко от Москвы» Василий Ажаев.
Сюда в 1954-м приехала «за туманом и за запахом тайги» робкая выпускница истфака ЛГУ Римма Казакова, а уехала в 60-х в Москву уже одной из самых ярких романтических поэтесс. Вообще отношения между литературным Хабаровском и литературной Москвой – отдельная история. Когда-то так и не решился отнести в «Дальний Восток» свою первую повесть молодой военный переводчик КДВО Аркадий Стругацкий; на заре своей писательской карьеры прилетел в Хабаровск Василий Аксёнов, оставил свой рассказ, разумеется, о любви.
Яркую метафору здешнему мироощущению дал, конечно же, самый знаменитый из хабаровчан Владимир Клавдиевич Арсеньев – названием книги, написанной вскоре после всемирно известной «Дерсу Узала», – «Сквозь тайгу»… Внесли свой вклад в русскую литературу немало хабаровских поэтов и прозаиков, среди которых Иван Басаргин и Иван Ботвинник, Алексей Вальдю и Василий Ефименко, Владимир Клипель и Николай Наволочкин, Андрей Пассар и Григорий Ходжер, Степан Смоляков, Пётр Комаров, Виктор Еращенко…
До сего дня родные темы хабаровских прозаиков и поэтов – тайга, охота, рыбалка; сказывается и близость Тихого (или Великого) океана. Во всяком случае, эти темы составляют львиную долю портфеля прозы сегодняшнего «Дальнего Востока». Только вот вопрос: есть ли среди авторов второй Арсеньев, таланты, хотя бы близкие таланту Николая Задорнова, Дмитрия Нагишкина, Всеволода Сысоева?.. Несть числа хабаровским романам, повестям, сборникам рассказов, кстати, весьма неплохо изданным на деньги самих авторов, с помощью знакомых им чиновников или воспетых ими нуворишей. Впрочем, собственно темы – дело интересное, но десятое. Были бы при всём этом в книгах мудрость и красота слова…
Хабаровское отделение Союза писателей России последние лет пять–семь не видно и не слышно. По документам и в платёжных ведомостях двух сотрудников – председателя и секретаря – оно нынче проходит как Литературная часть ГУИ «Хабаровская краевая филармония», филармонии же принадлежит и офис ХабСПР. Впрочем, говорят, они как-то умудряются что-то издавать, на свой (свой?) 75-летний юбилей заказали зал краевой филармонии.
Сегодня в Хабаровске немало мест, где варится какое-то литературное варево, употребимое практически только самими «поварами», большей частью стихотворцами. Они называются громко и вычурно – «Платиновый век», клуб «Галатея», ЛИТО им. Лады Магистровой и т.п. Местное отделение второго писательского союза – СРП, так и не прошедшее регистрации в московской штаб-квартире, не особо об этом горюет, собирается в Доме ветеранов и раздаёт страждущим самопальные корочки… Шестой год пошёл второй хабаровской литературной площадке – журналу «Экумена», который печатает всё подряд: от безусловно качественных стихов и прозы (коих иногда набирается за номер процентов до 20) до откровенной графомании…
Но при всём этом у литературного Хабаровска – громадный потенциал и масса поводов для оптимизма! Потенциал – в талантливых молодых, которых прибывает с каждым годом: всё больше радуют рубрика «Дебют» в «Дальнем Востоке», вузовские альманахи… Главный повод для оптимизма – читатели! Вопреки «общему мнению», их немало.
Все 2000-е годы журнал «Дальний Восток» имеет по 700–800 подписчиков, остальные 400–500 экземпляров тиража не залёживаются в киосках «Союзпечати». Главный редактор «ДВ» Вячеслав Сукачёв, известный прозаик, член жюри национальной литературной премии «Большая книга», организовал клуб читателей, друзей журнала.
Залы и кабинеты краеведения, дальневосточной литературы Дальневосточной государственной научной библиотеки (директор – Ирина Филаткина, без преувеличения одна из самых ярких фигур города) живут насыщенно и ярко.
Олег КОПЫТОВ
...Скрипит гусиное перо
Литература ...Скрипит гусиное перо ГОГОЛЬ – 200
Ныне же среди бесчисленных римских достопримечательностей отрытое ещё в 1760 году кафе охраняется как историко-литературный памятник. И именно в нём (в том числе и в нём) в эти «Дни Гоголя в Риме», приуроченные к 200-летию со дня рождения великого русского писателя, проходили юбилейные торжества в его честь. На асфальте по обеим сторонам Виа Кондотти принятые у католиков зажжённые свечи в виде светильничков в склянках вели к входу в кафе. А в дальнем его зале в присутствии высоких гостей актёры Московского Камерного музыкального театра Бориса Покровского разыгрывали фрагменты опер Шостаковича и Чайковского, Мусоргского и Дашкевича по Гоголю – «Нос», «Сорочинская ярмарка», «Черевички», «Ревизор». Играли – и убедительно! – прямо между накрытых столиков.
На сцене Театра Балле прилетевшая в Рим труппа МХТ имени А.П. Чехова дважды показала спектакль «Старосветские помещики» в постановке Миндаугаса Карбаускиса.
В Национальном музее Замка Святого Ангела открылась выставка «Николай Гоголь в иллюстрациях Сергея Алимова», известного кинематографиста-аниматора, театрального художника, мастера книжной графики.
А в музейном комплексе Сан Сальваторе ин Лауро Российский государственный Исторический музей развернул выставку «Гоголь и Рим» как некое задуманное Гоголем в Вечном городе эвентуальное путешествие по России в поисках путей к возрождению человеческой души.
Римский же Театральный музей Буркардо развернул сразу две экспозиции – выставку «Гоголь в фотографиях Константина Шапиро» и выставку из фондов Центрального государственного театрального музея имени А.А. Бахрушина «Я пригласил Вас, господа…», тематически посвящённую Гоголю – театру – времени русского авангарда.
Наконец, Национальным киноархивом Италии совместно с Госфильмофондом России показано пять российских и пять итальянских экранизаций произведений великого писателя. Причём эта ретроспекция открывалась впервые перенесённым на экран «Тарасом Бульбой», снятым в России в 1909 году, к столетию со дня рождения Н.В. Гоголя! А завершилась – новейшей киноадаптацией «Носа», снятой в Италии уже в XXI веке.
Этот широкомасштабный гоголевский фестиваль в Риме был организован Министерством культуры Российской Федерации и Министерством культурного наследия и мероприятий в области культуры Итальянской Республики.
…А Гоголь сидит в Греческом кафе в Вечном городе, пишет свою бессмертную поэму и знай себе посмеивается. Скрипит гусиное перо…
Валерий БОСЕНКО
Человек большой эпохи
Литература Человек большой эпохи ПАМЯТЬ
К этой дате дочь поэта Наталья Суркова в музее-усадьбе Николая Некрасова «Карабиха» вместе с работниками музея организовала уникальную выставку «Современник большой эпохи», где представила сборники стихов, фотографии и личные вещи отца. А в городском Доме офицеров состоялся концерт, где прозвучали лучшие стихи и песни на слова Алексея Суркова.
Соб. инф.
Опального поэта почтили в Томске
Литература Опального поэта почтили в Томске ПАМЯТЬ
Гостям и участникам чтений был продемонстрирован фильм «Красные незабудки Николая Клюева» (автор сценария – писатель Владимир Костин, режиссёр – Юлия Ратомская, оператор – Михаил Скворцов). Рассказывая о томских годах ссылки, которая завершилась гибелью поэта, создатели фильма избежали пафоса и славословия, показав, как в сломленном лишениями человеке в канун смертного часа проявились честь и достоинство.
Состоялась научно-практическая конференция «Художественное наследие Николая Клюева». Вёл её профессор Валерий Доманский, немало сделавший для возвращения имени поэта в литературу. Были объявлены первые лауреаты клюевской премии.
Чтения станут традиционными и будут проходить через год, чередуясь с чтениями памяти Вячеслава Шишкова. В настоящее время объявлен конкурс на проект памятника Николаю Клюеву, который планируется установить в будущем году в Томске у «Каменного моста» – на том месте, где, лишённый средств к существованию, больной поэт просил милостыню.
Владимир КРЮКОВ
Знай свое место
Литература Знай свое место ПИСЬМА В ТИБЕТ Письмо пятое
В своём предыдущем письме я, говоря о «традиционной поэзии», заметил, что альтернативой традиционализму является концептуализм. Тебя заинтересовала эта мысль, и ты хочешь, чтобы я рассказал о концептуализме поподробнее. Изволь…
У каждого поэта есть своя тень – образ, складывающийся, суммирующийся из общих представлений о его личности и из особенностей характера лирического героя. Один из идеологов концептуализма, Дмитрий Пригов, полагал, что читателей в стихах интересуют не собственно стихи и даже не авторы-собеседники, а исключительно лежащие на стихах тени поэтов, их расхожие имиджи. Пригов, конечно, был не прав, но в его рассуждении есть рациональное зерно: с собственной тенью поэту надо уметь справляться, чтобы не получилось, как в грустной сказке Андерсена.
Очевидный пример поэта, не способного справиться с собственной тенью, – Дмитрий Быков. Лучшая из его несчётных ипостасей – ипостась поэта-лирика. Беда в том, что сейчас его не воспринимают в качестве лирика даже коллеги-поэты или ценители поэзии: в наилучшем случае о Быкове судят по последнему зарифмованному фельетону в «Новой газете», в худшем – по очередному публицистическому высказыванию о чём ни попадя. Быков умудрился поэтически ярко, поэтически точно (и притом поэтически легкомысленно, поэтически поверхностно) выразить своё мнение о десятках тысяч вещей, не имеющих никакого отношения к поэзии. Что за охота чудаку быть «карманным оракулом на каждый день» и тем самым ужасно вредить себе (себе – лирику)? Быкову во избежание «синдрома Евтушенко» срочно необходим режим изоляции в уютной башне из слоновой кости – таков мой вердикт.
Противоположностью Дмитрию Быкову являет его тёзка, другой Дмитрий. Да, я говорю о Воденникове. Вот кто работает над своей тенью не покладая рук…
Будучи лично знаком с Воденниковым, спешу тебе сообщить: этот поэт боготворит Аллу Пугачёву. Предвижу насмешку с твоей стороны, но ведь ранняя Алла Пугачёва, Пугачёва 70-х и начала 80-х не походила на себя, нынешнюю. Она была очень талантлива и пожала урожай справедливой, заслуженной славы (впоследствии объевшись им). Именно ранняя Алла Пугачёва впервые в советской эстраде создала многослойный концепт звезды, сотворяющей себя, свою многосложную личность на глазах у зрительской публики. Воденников удачно перенёс этот лукавый концепт из специфического мира шоу-бизнеса в поэзию: …Однако,
так как на роль человека с трудной
мужской судьбой претендую всё-таки я,
то всё, что остаётся мне, –
это выйти вперёд,
наклониться к людям (ближе других)
и сказать:
– Дорогие мои, бедные, добрые, полуживые!
Все мы немного мертвы,
все мы бессмертны и лживы.
Так что постарайтесь жить –
по возможности – радостно,
будьте, пожалуйста, счастливы
и ничего не бойтесь
(кроме унижения, дряхлости
и собачьей смерти,
но и этого тоже не бойтесь). Потому что всех тех,
кто не выдержал главную битву,
кто остался в Париже, в больнице,
в землянке, в стихах под Москвой,
всё равно соберут,
как рассыпанную землянику,
а потом унесут – на зелёных ладонях – домой. (Из книги «Черновик»;
«Новый мир», 2006, № 8). Такой вот «мужчина, который поёт». Освещённый софитами и усыпанный стразами.
Если сравнить Быкова и Воденникова, нельзя не прийти к выводу, что поэтический потенциал Быкова гораздо выше, чем потенциал Воденникова (поэта обаятельного, но небольшого). Однако почти весь быковский потенциал сводится на нет – быковским небрежением к собственному имиджу. И потому у меня есть повод похвалить Воденникова. И у меня нет повода похвалить Быкова.
Как ты уже понял, концептуализм – сознательное экспериментирование поэта с собственной тенью. Концептуализм может быть разным. Некоторые поэты прицепляют к себе искусственную железную тень. Это – поэты социальные, политические. Концептуализм потребен им для того, чтобы с его помощью выявить культурные и экзистенциальные пустоты внутри существующей политической системы. Очень политизированным автором (в сущности, политическим куплетистом) был Пригов; политангажирован (в разные годы – в той или иной мере) Тимур Кибиров. Пригов и Кибиров при помощи концептуализма сражались с советской парадигмой. Времена сменились; поэты последующих поколений прибегают к концептуализму, чтобы деконструировать нынешнюю, постсоветскую реальность. Так делает известный поэт, редактор EX LIBRISа, книжного приложения к «Независимой газете», Евгений Лесин. Так делает гораздо менее известный автор – журналист «Аргументов и фактов» Александр Фишман. Но самый популярный из плеяды «концептуалистов-деконструкторов» – Всеволод Емелин.
Лирический герой поэзии Емелина – «парень из рабочего района». Не секрет, что в нынешней рыночной действительности парням из рабочих районов живётся худо: они не могут найти себе работу, спиваются, протестуют (как умеют). Характерные ламентации парней из рабочих районов, будучи важным фактом жизни, не относятся к явлениям искусства. Концептуалист Емелин виртуозно превращает их в искусство (подобно тому как Малевич сделал феноменом искусства обычный чёрный квадрат). Емелин от лица бузливого «работяги-пролетария» выворачивает наизнанку либеральные благоглупости, демонстрируя читателю их малосимпатичный испод. Емелин – поэт жёсткий, рациональный, инженерно-конструкторский. Всеволод Емелин – «Бертольд Брехт наших дней». Его стихи сохранят свою востребованность до тех пор, покуда постсоветская действительность будет унижать «слабых мира сего».
Ещё один суперпопулярный поэт – Андрей Родионов, у него получается быть одновременно похожим на Емелина и Воденникова (вообще-то абсолютных антиподов). Родионов, подобно Емелину, пишет от лица «простого парня», но простецкий концептуализм Родионова столь же лиричен, как звёздный концептуализм Воденникова, и так же выстраивается вокруг трепетной личности автора (а не вокруг идеологий, подобно емелинским конструкциям). Поэзия Родионова – «нежный рэп»; её очарование складывается на контрасте между грубостью облика лирического героя, наивной неуклюжестью строя его мысли – и переполняющим душу мягким, тающим чувством благодарности к мирозданию: Я тихо шагал по мосту, беспричинно
я вдруг улыбнулся, увидел вдали
район двухэтажный, кирпичный, ветчинный,
примёрзшие к пристани корабли,
сугробы, берёзки и ёлочки также,
людей разноцветные точки, чуть-чуть
кирпичный, ветчинный район двухэтажный,
постой – здесь тебя я любить научусь. («Я шёл по мосту через огромную
Волгу…»; «Арион», 2007, № 2). Но в последнее время мне стало казаться, что избранная Родионовым маска «кроткого чудища» начала опасно прирастать к его лицу.
Иная маска, прирастая к лицу поэта, может лишить его вольного дыхания.
Так получилось с Фёдором Сваровским. Он подобрал занятный приём, парадоксально сочленив «научную фантастику» (далёкое будущее, космос, роботов и андроидов) с раёшным стихом, традиционно предназначенным для ироничного бытописания.
Однако есть одно обстоятельство: гораздо раньше ровно то же самое делал Генрих Сапгир. В раннем цикле «Голоса. Гротески» Сапгир писал раёшником о соитиях людей с механизмами, в более позднем цикле «Параллельный человек» – о послечернобыльских мутантах. При этом замечу: в распоряжении Сапгира было великое множество самых разнообразных приёмов; Сапгир – фокусник, циркач, трюкач, но трюкач высшего класса с огромным арсеналом трюков. Сваровский демонстрирует публике один и тот же трюк, да и то, как выясняется, не совсем свой. Надолго ли? Перед Сваровским стоит альтернатива: либо до бесконечности писать раёшником о роботах, либо попробовать изменить тематику и манеру – перестав при этом быть тем Фёдором Сваровским, каким его знает читающая публика.
Вот как важно уметь вовремя сказать: «Тень, знай своё место!»
Твой Кирилл
Литинформбюро
Литература Литинформбюро
Тамбовская писательская организация в рамках социального заказа области выиграла грант в 425 000 рублей, что позволит писателям до конца года провести ряд литературных праздников и фестивалей, а также издать несколько книг, которые поступят в библиотеки области. ЛИТНАГРАДЫ
Указом президента РФ орденом Дружбы «за заслуги в развитии отечественной культуры и искусства, многолетнюю плодотворную деятельность» награждён президент Академии поэзии поэт Валентин Устинов. ЛИТЮБИЛЕИ
70-летие отметил белгородский поэт, заслуженный работник культуры России Павел Савин.
Решением губернатора Ярославской области имя писателя Герберта Кемоклидзе, отметившего 70-летие, занесено в областную Книгу Почёта «за многолетнюю плодотворную литературную деятельность, активную общественную работу, большой личный вклад в развитие культуры Ярославской области». В эти дни отмечают знаменательные даты в своей жизни наши замечательные писатели Леонид Генрихович Зорин (85 лет), Геннадий Степанович Лисичкин (80), Виктор Степанович Перегудов (60). ЛИТПРЕМИИ
Работы на соискание Всероссийской литературной премии им. П.П. Бажова принимаются по адресу: 620075, Екатеринбург, ул. Пушкина, 12, Дом писателя; справки по телефону 8-912-626-53-22. Лауреатом премии им. Бориса Слуцкого, учреждённой Харьковским отделением национального Союза писателей Украины и мэрией Харькова, стал поэт Иван Пашков – за сборник стихотворений «Ясный колодец души».
ЛИТПАМЯТЬ
В Воронеже широко отмечалось 200-летие А.В. Кольцова: в торжественном митинге вместе с писателями приняли участие губернатор области А.В. Гордеев, председатель областной Думы В.И. Ключников, мэр города С.М. Колиух; в Кольцовском сквере состоялась презентация юбилейного номера журнала «Подъём», а в Воронежском государственном академическом театре драмы имени А.В. Кольцова прошёл торжественный вечер, посвящённый памяти поэта. Объединение литературно-мемориальных музеев Пензенской области провело «Радищевские дни», приуроченные к 260-летию со дня рождения русского писателя и философа Александра Радищева. Создана Комиссия по литературному наследию Е.В. Курдакова (1940–2002), поэта и философа, связавшего в своём творчестве и Оренбуржье, и Рудный Алтай, и древнюю Новгородчину. Материалы, связанные с его жизнью и творчеством, принимаются по адресу: 127018, Москва, Октябрьский переулок, д. 8, стр. 2, Ф.Н. Черепанову. Одна из улиц Рима теперь носит имя Александра Солженицына.
ЛИТВСТРЕЧИ
В Шанхае в рамках Года русского языка в Китае состоялась презентация романа российского писателя Виктора Слипенчука «Зинзивер», изданного на китайском языке. Сахалинские писатели Николай Тарасов, Ирина Левитес, Анна Сафонова и Артемий Семичаевский провели в Ногликском районе Дни литературы Сахалина, посвящённые грядущему 150-летию А.П. Чехова. В здании администрации Мичуринского района Тамбовской области состоялась презентация «Мичуринского альманаха» (редактор-составитель В.Ф. Измайлов), собравшего произведения местных авторов. В Подмосковном наукограде Дубна прошёл традиционный праздник поэзии и песни «Серебряная псалтирь», собравший со всей России и стран ближнего зарубежья православных священников и мирян, сочиняющих стихи и поющих. В «Литературно-художественном салоне на Большой Никитской» состоялась встреча с известным певцом Сергеем Захаровым, посвящённая выходу в свет книги о его жизни и творчестве.
Место встречи
Литература Место встречи Центральный Дом литераторов
Большой зал
13 ноября – музыкально-поэтический вечер Сергея Соколкина «Потому что я русский», презентация «Соколиной книги», ведущий – Пётр Калитин, начало в 18.30;
15 ноября – бюро пропаганды художественной литературы, СП России и клуб писателей ЦДЛ приглашают на поэтический вечер из цикла «Поэт и война» в канун дня памяти поэта Юрия Кузнецова «Шагнули в бездну мы с порога и очутились на войне…», ведущие – народный артист России Валентин Клементьев и артистка Московской филармонии Лариса Савченко, начало в 16 часов. Российская государственная библиотека
Воздвиженка, 3/5
Экспозиция московских художников Анатолия и Кристины Кретовых-Даждь «Дни Достоевского». Государственный музей Л.Н. Толстого
Пречистенка, 11/8
Экспозиция «Лев Толстой и Махатма Ганди: уникальное наследие».
Тишь на память засуши
Литература Тишь на память засуши ПОЭТОГРАД Алексей ОСТУДИН
Воспаление свежей наколки –
отражаются звёзды руки…
Бурлаки-вурдалаки из Волги
тянут жилы и пьют из реки. Перегар сотворения мира –
Млечный пот прирастает к плечам.
Им служить бы командой буксира,
чтоб не выть, а гудеть по ночам! Скрип уключин создателя вкрадчив:
нате вам, что потом – разберусь…
До сих пор ни покоя, ни складчин,
хоть построена в складчину Русь. Может, чёрт не по чину помянут? –
чешут репы волхвы на Дону!
Мышка с Жучкою тянут-потянут…
Вот и я свою лямку тяну!
Скульптурами Летнего сада
на время становимся мы.
Его неподьёмна ограда,
как дворницкие ломы.
На пенсии две канарейки,
зевак понимают без слов –
Илья Фоняков – на скамейке,
а в бронзовом кресле – Крылов.
Нева отливает касторкой,
грозит пешеходу войной.
Хлопочет на волнах моторка,
распорет и шьёт – по одной.
В дыму Обводного канала,
за пазухой липы в цвету,
глинтвейном в кафе из подвала
нет-нет, а плеснут на плиту.
И, вздрогнув, я вытянусь носом,
заметив разруху вокруг:
вороны-КАРсары отбросы вдоль Пряжки
берут на испуг.
Небьющаяся витрина Фонтанки,
упавшая в ров...
В Казани цветут георгины,
а в Питере – Роза ветров.
Забить, что ли, стрелку у Биржи
с компанией местных татар?
С «Авроры» братва, я же вижу,
разводит мосты на базар!
Раскрашенных зданий унынье
рассеянным взором лови,
они – на воде и бензине...
один только Спас – на Крови! МИСТРАЛЬ
Песком в сандалиях мешает время оно
тому, кто ночь за кружкой просидел.
Камчатский краб –
грудная клетка Посейдона –
годится на закуску по сей день. Мистраль усердствует,
как с обыском Коломбо,
«Будвайзер» разливает на двоих –
толкает волны, словно ящики комода, –
заглянет и захлопывает их. Зарывшись в лифчики русалочьи и блузки,
не чает воздаянья за труды
переводить холодный ветер на французский,
выдавливая камни из воды. Сирена маяка на грани паранойи:
купил цветы – а подарил жене...
Весь день, в предчувствии потопа,
сердце ноет,
и тьма улик покоится на дне! ЗАПОЗДАЛОЕ
В пижаме колорадского жука
пребуду я с оконной рамой слитно,
пока довяжет сумерек рука
черешневый вишнёвый ветер-свитер. Моторов копоть впитывает тень,
где рокеры – в короткой рокировке.
И женскую коленку скоростей
переключают жарко и неловко. Сквозь тишину проедут по оси
на великах не великобританцы,
а Мандельштам – простуженный Осип,
изранен готовальней в школьном ранце. Успехи географии – не факт:
всплывает чудо-юдо рыба Киплинг,
кипит тройная царская Уфа –
в бульоне облака, в томате килька! Облезлые вигвамы пирамид
заклинит, как окисленные клеммы.
И ты, покуда Бог тебя хранит,
имеешь право полное на лево... РАННЕЕ УТРО
А. Сахибзадинову
Опять фехтую спиннингом без толку…
Бензиновым передником шурша,
прижав к груди, укачивает Волга
дежурный бакен, будто малыша.
Пока ещё ни холодно, ни жарко –
такую тишь на память засуши...
На тонких лапках бегает байдарка
и хитрой мордой лезет в камыши!
Простреленный утиным криком воздух
хватает ртом солёную росу.
Уже рассвет порезался о звёзды
и копит кровь в ладонях на весу! ПАМЯТЬ
Олимпийской деревни броня –
прёт комбайн. А на ферме легко
молоко попадает в меня,
если я не попал «в молоко». Зреет в воздухе неги нуга –
собирай и – в амбар, под засов.
Тянут время пустые стога –
половинки песочных часов. Думал, в сердце всё это несу:
стрекот мяты и запах сверчков...
Верил, что зарубил на носу,
вышло – след от оправы очков... КРЕЩЕНИЕ
Молча ехали пока, положившись на удачу,
дочь считала облака и шептала
«я не плачу».
У распахнутых ворот
батюшка шутил не строгий,
мол, не выспавшись,
народ реже думает о Боге.
Нас к иконам проводил,
в алтаре затеплил свечи
и водою окропил ноги дочери и плечи...
Дал салфетку изо льна,
поскрипел кадилом бурым,
капнул в ложечку вина –
и закончил процедуру...
Возвращаясь, пили квас,
пели, фыркали от смеха:
поздравляй, в Медовый Спас
окрестили человека!
Ветер забирал в узлы
пыль, катившуюся следом...
Успеваем до грозы? Быть на воздухе обеду!
Громыхает вдалеке, все в беседке –
молодцы мы!
Только сосны – в столбняке,
обнесённые вакциной.
Репчатые купола доставай из супа, ну-ка –
выбегай из-за стола
в православных слёзках лука! ТАКАЯ МУЗЫКА
Свален у забора птичий щебень,
прямо в лужу годовых колец.
В городской окраине ущербной
застоялся дождь, как холодец. Жизнь не вызывает аппетита,
хоть ползёт из новой скорлупы
по асфальту, набрана петитом,
как на пачке гречневой крупы. Выгребаем, в будущее вперясь,
так лососи трутся борт о борт –
кажется, торопятся на нерест,
по идее – прутся на аборт. Снова всё весомо, зримо, грубо:
из кармана вытянув кастет,
композитор дал роялю в зубы,
вот и льётся музыка в ответ.
КАЗАНЬ
Самурайская юность
Литература Самурайская юность ПОЭТОГРАД Владимир ТОЦКИЙ
Сквозняк, заплетая косички,
Гуляет от двери к окну.
Ты дремлешь в пустой электричке.
Я страж твой, я глаз не сомкну. Мы едем лесными рядами.
Пригожи в них все продавцы.
Торгуют берёзы грибами,
У ног разложив образцы. Куриным желтком зверобоя
Окрашена просека. Лишь
Вкрапленье сверкнёт голубое
Там, где уснул камыш.
Туман на восходе... И дня
Не хватит, чтоб смолкла тусовка
Сорок у кривого плетня. Протяжный гудок электрички
Настроит на крик петуха,
А я подбираю отмычки
К началу творенья стиха. Мелькают за далями дали.
В узилище рифм – стихи.
Лишь слово – исповедальня –
Набухшие рвёт мехи. ***
Как гений общенья искал одиночества,
Скитаясь по книгам с присмотром пера.
Злой явью воочью гудели пророчества
Про время, и место, et cetera.
Здесь корни творения в кладезях памяти
С Предвечным в начале
И Словом в фундаменте. ***
Кружит хмурый снег-молчальник
Над студёною водой.
И луна – печатный пряник
Свет роняет молодой. Я серебряной тропою
В заводь звёздную бреду…
То ли сердце успокою,
То ль накликаю беду. То ль невольно в тихом свете,
Что окутал зимний лес,
Прошепчу о Горнем лете,
Что спускается с Небес. ***
Чем больше в доме барахла,
Тем меньше воздуха и света.
А детства бо’сого планета
Была чиста, как гладь листа.
В деревне, где петляет Битца,
Пастух, помахивая вицей,
Гнал стадо росною тропой
В ленивый луговой покой.
Вставал рассвет из-под навеса
И золотил макушки леса,
Церковные кресты и крыши.
Я за водой к колодцу вышел,
Чтоб напоить герань и паука,
Спустившего тенета с потолка.
Вода родится под землёй,
И под водой, и над водой,
Потом в сенях в ведре хранится,
От глаза чёрного таится,
Дрожит, боится пламени свечи.
И утро лёгкой дымкой из печи
На волю вольную стремится,
Чтоб умереть и вновь родиться. ***
На стыке времени и вечности,
То в безнадёге, то в беспечности
Несу я дар скудельный Твой
Из небытийной кладовой.
Леса густы, болота топки,
И каждый пятый тонет в стопке.
А жизнь моя гроша не стоит
Для тех, кто будущее строит. ***
Н.Т.
Снизу сленг язык теснит.
Сверху сел канцелярит.
Речи чистая река
В горле сжата до плевка. ***
Придавило лето стойкой непогодой:
Тёмные заборы, мокрые кусты.
Замолчали птицы, и дождю в угоду
Хмурят дуги-брови над водой мосты. В загородном доме пахнет
свежей стружкой,
А в печи вздыхают о былом дрова.
Ходоки из Леты – ходики с кукушкой
Нехотя качают времени права.
И в привычном ходе монотонных буден
Мы хороним спешку, маету сует.
Но не похороним и не позабудем,
Как учила мама составлять букет. ***
Стол накрыт на шестерых…
Арсений Тарковский
От недотроги-тишины,
От чувства собственной вины,
От несогревшего звонка,
От неувядшего венка
Незримо тянется тесьма
Исповедального письма.
Стать современней – стать старее
И уязвимее, скорее.
И стол накрыть на шестерых,
И встретить мёртвых и живых. ***
Всё внешнее и видимое нами
Мы называем настоящим.
Да?
Какая близорукая беда!
Но лишь незримому, что в нас таится,
Незримое и может приоткрыться. Всё работа, работа – зашился…
И другого уже не хочу.
Как алкаш, от былого зашился,
Всем друзьям я молчаньем плачу. Ах, оставьте вы мёртвое мёртвым.
Пусть не снится за школой овраг.
И давно калачом стал я тёртым,
Ну а прошлое – друг или враг? То ли мрак – послесловье заката?
То ль закат – предисловие дня?
Паруса королевской регаты –
Самурайская юность моя. ЛИВЕНЬ
Град незрелым виноградом
Грохотал по автострадам,
Тротуарам, скверам, кортам
До-минорным нонаккордом.
Плыли фуры по дороге,
Как гружёные пироги.
И Москва-река вскипала,
Виноградины купала.
Кружевные колокольни –
Мачты флота на приколе –
Утопали в облаках,
В поднебесных родниках.
Но в угоду пешеходу
Луч блеснул по небосводу,
И концы потоков – в воду. ***
Такая же долгая осень стояла
Лет сорок назад. Он стянул одеяло –
Пора собираться. Светло за окном,
Но тело отравлено тягостным сном,
И цепкая память всё тянет обратно.
В объятия сна или в явь? Непонятно…
Назад не вернуть из того октября
Ни золота листьев, ни цену рубля. Он вышел из дома. Ступеньки трамвая.
Набитый вагон, где, друг дружку толкая,
Народ на работу с утра поспевал.
Вдруг видит Её… И тотчас наповал
Убитый похожестью,
встал неподвижно.
Она улыбнулась, как будто обиженно,
И место своё уступила ему. И старость в тот миг
подступила к нему.
Оргазмы Ксюхи и «Саквояж» Кабакова
Литература Оргазмы Ксюхи и «Саквояж» Кабакова ШЛАГБАУМ
«Есть такой журнал – «Саквояж СВ». Распространяют его на железной дороге – в вагонах повышенной комфортности. «Саквояж СВ» можно, не распечатав, оставить в купе или выбросить на платформе, но заплатишь ты за него всё равно. Причём втридорога. Вагонами повышенной комфортности разъезжают нынче все, кто только может… и соответственно у «Саквояжа СВ» нет проблем ни с реализацией, ни с рентабельностью. И понятно, что главный редактор такого журнала – человек, безусловно, счастливый. И зовут этого счастливого человека Александр Абрамович Кабаков».
Александра Кабакова – прозаика, побывавшего во всех возможных «шорт-листах», и журналиста, прошедшего суровую школу «Московских новостей», нет нужды представлять нашим читателям: обширное интервью с ним недавно вышло в «ЛГ». А вот его деятельность на посту главного редактора «Саквояжа-СВ» заслуживает отдельного разговора. Оставим на совести рекламщиков гламурную часть журнала и сосредоточимся на литературных страницах, извлечённых из доступного интернетовского архива (с декабря 2006-го). Первое, что бросается в глаза: Кабаков поделился своим счастьем лишь с узким кругом литературных друзей. Судите сами: во всех двенадцати номерах 2007-го – рассказы только Д. Быкова. Во всех двенадцати номерах 2008-го – рассказы только О. Славниковой. В году нынешнем – исключительно рассказы А. Слаповского. Почему, спрашивается, всего один писатель на целый год? Ну, во-первых, не надо напрягаться – искать авторов. А во-вторых, таким образом даже пассажир, лишь раз в год позволяющий себе СВ, не сможет никак увильнуть от встречи с творчеством этой великолепной троицы.
Вообще прозаикам «Саквояжа» надобно душевно посочувствовать. Ведь правила игры им заданы суровые: сюжеты рассказов из номера в номер должны опираться на нечто «дорожное, железное». А поди придумай одной головой двенадцать рассказов про ЖД! Ну Ольга Славникова, она не из робких, она даже стрекоз величиной с собаку не боится, а уж классических сюжетов и подавно! Рассказ так и называется: «Статуя командора». Жутко интересно. Командор – это кликуха бандита в авторитете. Он помер, но теперь является вдове своей Анне, дабы та могла получать ежемесячно пятьсот долларов в «плотном конверте». Почему столь небольшая сумма образует плотный конверт, не знаю. В общем, дама сдавала в багаж… Кстати, эти рассказы, собрав под одной обложкой, Славникова сдала ещё и в жюри «Большой книги». Прежде это называлось безотходным производством.
А вот Слаповский обслуживание вип-пассажиров успешно сочетает с поисками новых форм: каждый свой «железнодорожный» рассказ он начинает одинаковым зачином, в котором содержится и такой вот пассаж:
«Есть люди, на которых все шишки валятся, – мудро заметил Глеб Галкин. Он частенько захаживал сюда, в соседний вагон, пообщаться с женским полом, а особенно с Машей, которая ему очень нравилась, и он этого не скрывал, но безрезультатно».
Что безрезультатно-то? Она ему нравилась или он не скрывал? Вот и кочует из номера в номер подобная невнятица. От таких ляпов, кстати, отучают обычно уже на первом курсе Литинститута. Но останавливать это кочевье счастливый главный редактор не собирается, наоборот, в своей речи на трёхлетии издания он объявил, что «на этих принципах редакция продержалась три года». Речь в рассказах Слаповского идёт от лица героини, которая, как он утверждает, старается выражаться «по-книжному». Выглядит это так: «Но тут, проходя мимо одного из ларьков, Ольге бросилось в глаза кожаное пальто, о котором она давно мечтала». Помнится, в другом «железнодорожном» произведении этот оборот Чехов обыгрывал куда как тоньше. Хотя тоже отсылал к книге. К «Жалобной». А Слаповский продолжает «по-книжному»: «Режа колбасу, продавщица произнесла…» Соответственно и сюжеты, предлагаемые г-ном сочинителем, чрезвычайно «книжные»: о том, как нехорошо презирать глухонемых (рассказ «Не со зла»); о том, что нехорошо изменять мужу («Жилка»); о том, что нехорошо подруге позволять соблазнять мужа («Подруга»)… В общем, что ни рассказ, то откровение… Видимо, большие сомнения в нравственном облике вип-пассажира подвигли г-на Слаповского на подобные экзерсисы.
Теперь о Быкове, который, написав роман «ЖД», был просто обречён на сотрудничество с «Саквояжем». С декабря 2006-го он всецело властвовал над умами железнодорожно-перевезённых. Однако год закончился, и эстафета ведущего транспортного прозаика перешла к другому. Только разве же может Кабаков остаться без Быкова? Нет, не может! Золотое перо «Собеседника» и куртуазный маньерист первого созыва обитает теперь под рубрикой «Мой гламур». Пишет стихопрозой. Но детям, которые тоже иногда ездят в СВ, лучше её не показывать:
«Слышен мат, порою плюхи и немедля – страстный стон: это новый хахаль Ксюхи забивает ей пистон. Да, с её звериным бытом мы знакомы на ура: при балконе при открытом, на глазах всего двора. Можно тихо, всяко-разно – дверь запри и овладей, – но не чувствует оргазма Ксюха, прячась от людей» (майский номер 2008-го).
А вот Евг. Попову, попавшему 30 лет назад из Сибири в диссидентский журнал «Метрополь» (а не наоборот), доверено, как знатоку почвы, вести в «Саквояже» постоянную рубрику о жизни российской глубинки, чтобы знали вип-пассажиры, мимо чего проезжают с комфортом. В 4-м номере за 2008 год, повествуя о Новосибирске, он утверждает, что самая длинная река России – Обь. Учёные, впрочем, отдают пальму первенства Лене, но мы-то с вами знаем, насколько художественное познание реальности выше научного. Прославив Обь, писатель далее сообщает: «Здесь не найти старинных храмов, дворцов и особняков». Вот те на! А собор Александра Невского? А городской торговый корпус, памятник федерального значения? А здание Коммерческого собрания? Ничего не поделаешь: авторское видение… Зато он точно указывает, где и что можно выпить в городе, а также чем закусить. Богатая информация! Ещё бы, спонсор-то его рубрики «Губерния» – известная пивоваренная компания.
А вот июньский номер нынешнего года. «Лирический герой» очерка Евг. Попова – Кемерово. Читаем: «Человек традиционной сексуальной ориентации будет слегка удивлён, впервые оказавшись в промышленном городе Кемерове, расположенном на юге Западной Сибири, в 3800 км от Москвы. Ему покажется, что у многих встреченных им суровых мужчин изящно подведены тушью глаза». Что же ещё, кроме намакияженных шахтёров, хорошего в краю Тулеева? А вот что: «Здесь родились знаменитый на весь мир чтец-декламатор собственных сочинений Евгений Гришковец, а в таёжной деревеньке Уроп Кемеровской области – икона современной российской поп-культуры певица Маша Распутина». И всё? И всё.
Впечатляют также книги, рекомендуемые «Саквояжем» пассажирам для прочтения. Сначала ценные советы по этой части давала М. Кучерская, а в январе 2009-го её на посту сменила Г. Юзефович. Правда, от перемены мест слагаемых… Книги, за редким исключением, зарубежных авторов. Ну, в крайнем случае скорострельные сочинения того же Д. Быкова. Кстати, Кучерская осталась в авторском активе и пишет теперь скромные заметки о повседневной жизни… американцев. Её, оказывается, отправили «на международную писательскую программу в штат Айова». Трудно представить, как можно отправить на программу, но, видимо, за рубежом родной язык быстро забывается. Судя по рекомендуемым книгам и тёплым письмам из-за океана, Кабаков уверен, будто все пассажиры российских СВ под стук колёс мечтают исключительно о переезде на ПМЖ за рубеж, лучше – в США.
Если бы этот журнал Александр Абрамович издавал за свой счёт и сам разносил по купе, вопросов не было бы. А те пассажиры, кому хочется почитать в дороге Распутина, Крупина, Иванова, Битова, Личутина, Васильеву, Лихоносова, Пелевина, Крусанова и других любимых народом, но недолюбливаемых Кабаковым авторов, пусть покупают себе книжки в привокзальных киосках. Не обеднеют, коль в мягких вагонах катаются! Однако ж, насколько известно, издание это осуществляется по заказу ОАО «Российские железные дороги», единственным акционером которого является Российская Федерация. Наверное, успешные налогоплательщики, едущие по необъятной России, вправе увидеть в «Саквояже», включённом, кстати, в стоимость билета, всю литературную панораму страны, а не только друзей и ближних главного редактора. И не говорите мне: мол, журнал не резиновый! Для своей либеральной тусовки он почему-то всегда такой эластичный, что латекс просто отдыхает. А вот писателей, страдающих патриотизмом, в журнале никогда не было и, видимо, не будет – как класса. Наверное, граждане, не чуждые этого старомодного чувства, в поездах не ездят, а пользуются исключительно гужевым транспортом?
Поздравляя журнал с трёхлетним «юбилеем», президент ОАО «РЖД» Владимир Якунин отметил: «Компания «Российские железные дороги» высоко оценивает работу редакции бортового журнала «Саквояж СВ» как надёжного канала общения с нашими пассажирами. Желаю журналу динамичного развития, процветания, множества интересных новостей и стабильно высокого читательского интереса!»
А что думает о «Саквояже», сведшем современную литературу к подобию принудительного вагонного меню, Владимир Якунин – председатель Попечительского совета Центра национальной славы и Фонда Андрея Первозванного? Читал ли в пути?
П. ХОХЛОВСКИЙ
Никто не забыт
Библиоман. Книжная дюжина Никто не забыт ШЕСТЬ ВОПРОСОВ ИЗДАТЕЛЮ
– В книгах представлены уникальные фотографии времён войны. Вы работали в архивах или обращались к родственникам павших героев?
– На стадии подготовки списков погибших при правительстве Ленинградской области была создана рабочая группа, которую возглавил полковник В.С. Белоус. Была выполнена, не побоюсь этого слова, титаническая работа, чтобы воплотились в жизнь слова поэта блокадного Ленинграда Ольги Берггольц: «Никто не забыт и ничто не забыто». Мы, работники издательства, тоже не сидели сложа руки, работали и в архивах, и везде, где можно было найти свидетельства и фотографии. Мы ведь – дети и внуки павших и живых защитников Ленинграда. Мы считали эту работу своим долгом.
– Кроме Книги Памяти вами изданы и другие книги о Великой Отечественной войне. Кто финансирует эту программу в целом и ваше издательство в частности?
– Ветераны войны довольно часто обращались и сейчас обращаются к губернатору с просьбами об издании их воспоминаний и другой мемуарной литературы. И зачастую эти книги выходили в счёт Книги Памяти, которую финансирует правительство Ленинградской области. Постепенно программа Книга Памяти значительно расширилась. Мы стали называть её «Память». Помимо уже изданных 45 томов издали уже не одну книгу мемуарной литературы, а также истории отдельных дивизий и армий. Не были оставлены без внимания и биографические книги. И вообще вся книгоиздательская программа финансируется из бюджета области.
– Издавали ли вы отдельно материалы по 2-й Ударной армии?
– Такой отдельной книги нет. Но в нескольких томах Книги Памяти эти материалы присутствуют. У нас есть и предмет нашей особой гордости – книга И. Солыганова «Морской арсенал на защите Ленинграда». Эту тему до нас никто так всесторонне не освещал. Мы плодотворно сотрудничали и сотрудничаем с редколлегией Всероссийской Книги Памяти и, следуя её рекомендациям и рекомендациям методического совета, при поддержке губернатора открыли новую издательскую серию «Солдаты Победы», в которую включены как поимённые списки ветеранов войны, вернувшихся с Победой, так и журналистские материалы, посвящённые им. Если в Книге Памяти мы отдаём дань памяти павшим героям, то в этой новой серии рассказываем о живых.
– О Великой Отечественной войне написано и издано множество книг. А вот о Финской войне широкому читателю мало что известно.
– Всероссийская Книга Памяти стала готовить подобное издание в Москве. Но мы посчитали, что многие события этой войны происходили на Карельском перешейке, а это ведь Ленинградская область. И кому как не нашему издательству выполнять эту работу? Мы сотрудничали с поисковыми группами, работали в архивах. В первый том, носивший обзорный характер, мы включили более 60 фамилий павших воинов, которые не вошли во Всероссийскую Книгу Памяти, а также рассказы очевидцев о событиях Финской войны. Нам удалось отыскать уникальные архивные материалы, необходимые для будущих историков и исследователей, а также журналы боевых действий тех или иных подразделений нашей армии. Здесь будет уместным сказать, что в серии Книги Памяти мы издали в 1997 году книгу «Не дай, Отчизна, умолчать». Учительница из г. Лодейное Поле Н.М. Калашникова многие годы собирала данные о мальчиках из Ленинградской области, погибших в Афганистане. Активное участие в подготовке этой книги принимал наш военный советник в Кабуле, генерал-лейтенант В.П. Черемных.
– Какие ещё книги вы выпускаете?
– Историко-краеведческая и художественная литература в пасынках у нас не ходит. И поэзия, несмотря на то, что общим местом стали рассуждения об отсутствии к ней интереса, издаётся. Сборник стихотворений «Одна на всех Победа» пользуется неизменным спросом, и на этом основании он дополнен и снова подготовлен к печати в рамках мероприятий к празднованию 65-летия Победы. Антология поэзии «Россию сердцем обнимая», в которую входят стихи лауреатов премии им. Александра Прокофьева, выдержала уже не одно издание. Многие поэты, проживающие в области, стали известны широкому читателю благодаря поддержке издательского совета при губернаторе. Эти книги есть во всех наших библиотеках. Руководителям Ленинградской области не безразлично, кто вырастет на этой обильно политой солдатской кровью земле. Я многие годы мечтаю о том, что когда-нибудь у нас появится периодически выходящий литературный журнал или хотя бы альманах. Литературная жизнь в области кипит, а объединяющего издания у нас пока нет. И очень многие талантливые поэты и прозаики вынуждены обращаться в другие издания, а там, как вы догадываетесь, их не очень-то и ждут. В наших российских «толстых» журналах, как правило, печатаются авторы, принадлежащие к довольно замкнутому кругу избранных. У нас естьопыт издания альманаха «Золотой ключ», в котором были представлены наши авторы. Сейчас подготовлен второй его выпуск, но пока из-за отсутствия финансирования сдать в печать его не можем. И всё-таки, как мне кажется, в России на сегодня нет ни одной области, где выпускается столько литературы по военно-патриотической тематике.
– Вы не только занимаетесь предпечатной подготовкой, но и сами печатаете книги?
– Да, издательство «Вести» выполняет все работы – от подготовки рукописи к печати до выхода самой книги. У нас своя типография, которую нам удаётся всё время модернизировать. Совсем недавно мы приобрели оборудование для цветной печати. У нас в штате 70 человек. Редакторы, корректоры, полиграфисты, дизайнеры и другие представители издательской профессии – это, если угодно, наше достояние, которое мы бережём. Ведь в стране издаётся столько книг, к которым не прикасались ни редакторы, ни корректоры… Такие книги читать больно. Пользуясь случаем, благодарю «ЛГ» за внимание к нам. Признаюсь, не ожидал. Всегда внимательно слежу за книжными новинками, которые обозревает газета, поскольку можно просто утонуть в море издаваемой книжной продукции и у нас, и за рубежом без лоцмана, которым для нас является «ЛГ».
Беседу вёл Владимир ШЕМШУЧЕНКО
«…больше прыти
Библиоман. Книжная дюжина «…больше прыти
Проблема перстосложения
Библиоман. Книжная дюжина Проблема перстосложения
Свет надежды
Библиоман. Книжная дюжина Свет надежды
Сплетен нет
Библиоман. Книжная дюжина Сплетен нет
Буквы за решёткой
Библиоман. Книжная дюжина Буквы за решёткой
Не менее интересно и второе исследование, опубликованное в книге. Оно посвящено деятельности Екатерины Пешковой, организовавшей фонд «Помощи политическим заключённым», просуществовавший с 1922-го до середины 1939 г. В фонде хранились тысячи писем, в которых родные просили разыскать, похлопотать об освобождении или пересмотре дела.
Ночь над Манхэттеном
Библиоман. Книжная дюжина Ночь над Манхэттеном
Крючок для рыбы Тай
Библиоман. Книжная дюжина Крючок для рыбы Тай
Последние комментарии
21 минут 45 секунд назад
1 час 27 минут назад
2 часов 36 минут назад
14 часов 34 минут назад
14 часов 48 минут назад
18 часов 13 минут назад