Семя грядущего. Среди долины ровныя… На краю света. [Иван Михайлович Шевцов] (fb2) читать постранично, страница - 5

охрану границы, все, за исключением пятой: ее начальник лейтенант Глебов решил продолжать усиленную охрану, которая требует почти удвоенного напряжения. "Чудак этот Глебов", - посмеивались начальники соседних застав. "Что вы там мудрите с усиленной?" - басил в телефон недовольный комендант участка. А Емельян отвечал:

- Я прошу, товарищ майор, именно на время ледохода разрешить мне усиленную охрану.

Комендант не стал требовать мотивов, разрешил. А через два дня, пользуясь длинным шестом, перепрыгивая с льдины на льдину, на участке пятой заставы перешел границу с той стороны немецкий агент и был задержан нарядом, едва только ступил на наш берег.

- Да-а, логика у тебя железная, Прокопович, - повторил Мухтасипов после долгой паузы.

В это время в канцелярию вбежал встревоженный дежурный сержант Колода (фамилия на редкость не соответствовала его внешности - маленький, юркий человек с настороженными серыми глазами на продолговатом остроносом лице) и громко доложил:

- Товарищ лейтенант! На правом фланге в районе малой рощи - красная ракета.

Одна красная ракета - это серьезный сигнал.

- Тревожную группу- - в ружье! Оседлать Бурю! Федина и Смирного - ко мне!

Усталость, веселая улыбка - все вдруг исчезло, растаяло. Теперь в тесной неуютной канцелярии заставы стоял невысокий, собранный, с суровым лицом командир, и все в нем казалось неукротимым, твердым, железным. Он быстро, но не теряя хладнокровия, застегнул бушлат, поглубже надвинул на лоб зеленую фуражку, сунул в карманы две ручные гранаты и тоном приказания негромко, даже глухо, сказал:

- Товарищ Мухтасипов, остаетесь за меня. Тревожную группу вышлите на правый фланг, на самый берег реки к Синей бухте. Доложите дежурному по комендатуре, проинформируйте соседа!..

Когда он вышел во двор, дождя уже не было. Колода ворчал на Смирного. У дверей заставы, нетерпеливо перебирая крепкими, неутомимыми и быстрыми ногами, ждала своего хозяина оседланная Буря, черная, как эта ночь, пушистогривая, крутогрудая, с огненными умными глазами и широким крупом. Она чувствовала, что побеспокоили ее ночью не напрасно, что предстоит не простой, обычный пробег: тревога и быстрота, с какой ее седлали, вывод собаки - вся эта напряженная атмосфера чрезвычайного происшествия передалась и ей.

Приказав Федину следовать за ним к малой рощице, Глебов дотронулся горячей рукой до крутой теплой шеи Бури. Она вся дрожала в ожидании седока. Глебов в потемках нащупал стремя и легко вспорхнул в седло. В этот миг там же, на правом фланге, полоснули ночь две ракеты: наряд вызывал начальника заставы. Буря вздрогнула, вскинула голову, навострив уши, замерла, зорко всматриваясь в то место, где, прочертив огненные дуги, раскрошились и угасали ракеты, и затем с места взяла такой ярый галоп, который с достоинством оправдывал ее имя.

Глебов, привстав на пружинистом стремени, подался всем корпусом вперед, прильнул к вытянутой шее лошади, ткнувшись лицом в рассыпанную ветром гриву. Ему казалось, что и он и Буря обрели крылья и, не касаясь земли, летят, как сказочные ночные птицы. Только изредка мельком его задевала неприятная мысль: а что, если Буря споткнется о корягу, поскользнется или в темноте со всей своей бешеной прыти врежется в сосну? Что останется тогда от лошади и всадника? Но Глебов тут же отгонял эту леденящую мысль, убеждая себя, что такое может случиться с кем угодно, только не с Бурей, которую он считал лошадью совершенно необыкновенной, наделенной сверхъестественным чутьем, интуицией, силой. И кто знает, может, на самом деле Буря обладала удивительной способностью видеть в ночи, различать или чувствовать препятствия на своем пути. Или она так великолепно знала местность, что могла с завязанными глазами промчаться в любой пункт участка заставы? Во всяком случае, минут через десять она как вкопанная остановилась точно на том месте, с которого были посланы в небо две последние ракеты, вызывавшие начальника заставы.

Спущенный Фединым с поводка Смирный пустился за Глебовым, но позорно отстал. Емельян спрыгнул с лошади, забросил стремя на седло и, ласково хлопнув Бурю ладонью, приказал:

- Иди, иди на заставу.

Кобылица недовольно мотнула головой, изогнула шею колесом, дотронулась разгоряченной, жарко дышащей мордой до уха Глебова, точно поцеловала его на прощание, и послушно побрела в сторону заставы, растаяв в ночи.

Лейтенант стоял на опушке рощи и ждал не столько Федина, который так безбожно отстал, сколько старшего наряда, который должен был доложить ему обстановку.

В кустах послышался резкий шорох. Глебов достал из кобуры пистолет и не успел произнести обычную в таких случаях фразу: "Стой, кто идет?" - как у его ног оказался Смирный - приветливый, виноватый, угодливый. Глебов жестом приказал ему сидеть рядом, прислушался, но, кроме шагов удаляющейся Бури да торопливого галопа Федина, ничего не было слышно. "Почему нет наряда? Преследуют? Вышли к реке?" - только было подумал так, и в тот же миг возле