cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
смоченными водой и зачесанными назад темными волосами. Вид у него был очень испуганный.
— Вот мальчик. А это сестра Филомена. Она позаботится о его нуждах. Она говорит и по-немецки, и по-итальянски, так что с пониманием того, что потребуется для нее самой и для ребенка, проблем не возникнет.
Шагнув вперед, сестра Бенедетта расцеловала молодую женщину в обе щеки, после чего вручила ей дорожные документы и свидетельство о рождении. Сестра Филомена засунула документы в глубокий карман своего простого кардигана. Вид у нее был такой же испуганный, как у ребенка, и Бертолио прекрасно понимал ее страх. Направляясь туда, куда предстояло ехать ей, он робел бы и сам.
— Лодочник, доставивший меня сюда, не стал дожидаться и уплыл. Как нам вернуться на материк? — спросил майор.
— У нас есть собственный транспорт, — ответила сестра Бенедетта. — Ступайте с сестрой Филоменой. Она вам покажет.
Бертолио кивнул, потом щелкнул каблуками. Его рука начала было напряженно подниматься вверх в фашистском салюте, но он передумал и вместо этого еще раз резко кивнул.
— Спасибо за сотрудничество, преподобная мать.
— Я делаю это только ради ребенка. Он невинен и не имеет никакого отношения ко всему этому безумию… в отличие от всех нас. До свидания.
Не промолвив больше ни слова, Бертолио повернулся на каблуках и направился прочь из комнаты. Сестра Филомена и ребенок послушно последовали за ним. Уже в дверях мальчик остановился и молча оглянулся через плечо.
— До свиданья, Эудженио, — прошептала сестра Бенедетта.
И он ушел.
Она подошла к окну и стала наблюдать сквозь жалюзи, как три фигуры спускаются к причалу. Доминик, паренек из деревни, подрабатывавший в обители поденщиком, ждал у причала. Он помог забраться в плоскодонку и устроиться там сначала ребенку, потом сестре Филомене. Майор уселся на носу, словно какой-то смехотворно вырядившийся Вашингтон, переправляющийся через озеро Делавэр. Затем Доминик вскочил на борт, вставил весла в уключины, и лодка заскользила через узкий пролив, направляясь к материку.
Сестра Бенедетта провожала ее взглядом, пока могла различать фигурку ребенка. Потом она вышла из приемной, прошла по длинному коридору между отдельными кельями и добралась до черного выхода в хозяйственной части здания, позади умывален и туалетов. Выйдя наружу, под слабеющие лучи вечернего солнца, монахиня поднялась по узенькой, усыпанной шлаком тропке к кладбищу. Обогнув его, она продолжила путь в тени деревьев и наконец достигла маленькой лощины, наполненной цветами и густым ароматом обступивших ее сосен.
Она спустилась в эту чашеобразную впадину, прислушиваясь к доносящимся сверху вздохам ветра и отдаленному рокоту волнующегося моря. Если Катерина и любила что-то, так именно это место, единственный островок мира и покоя в ее искалеченной, покрытой шрамами страха и дурных предчувствий жизни. Священник из Портовенере так и не дал разрешения похоронить ее на освященной земле, и сестра Бенедетта в конце концов решила не возражать. На самом деле она не сомневалась в том, что место сие ближе к Богу, нежели любое другое, и сама Катерина предпочла бы именно его.
Без труда найдя простой мраморный крест, хотя его со всех сторон обвивал плющ, сестра Бенедетта опустилась на колени и принялась неторопливо отдирать оплетающие камень усики, открывая взору надпись.
Катерина Мария Тереза Аннунцио
26.5.1914–22.10.1939
РАСЕМ
Медленно сняв четки, намотанные на правое запястье, сестра Бенедетта зажала их между ладонями, устремила взгляд на могильный камень и шепотом прочла старую молитву, так походившую на последние слова, произнесенные молодой женщиной перед тем, как та бросилась в море:
Сладчайшей музыкой для ушей
Звучат слова «Хвала тебе, Мать».
Сколь сладостно вторить мне в жизни сей:
Хвала тебе, о Святая Мать.
Восторг мой в Тебе, и любовь чиста,
Что в невзгодах дарует надежду и силу.
Но если мой дух смятеньем объят,
И тревога в душе моей поселилась,
И в сердце грешном страсти кипят
И боле сносить оно уж не в силах
То тяжкое бремя стенаний и мук, —
Коли зришь ты в несчастье чадо свое,
О всемилостивейшая Дева Мария,
Позволь в материнском объятье Твоем
Обрести покой и забвение.
Увы, уже близок последний день.
Так низвергни же демона в бездну ада
И пребудь со мной, о Святая Мать,
Со своим несчастным, заблудшим чадом.
Нежным касаньем перстов своих
Прикрой утомленные горем веки
И с добрым напутствием поручи Творцу
Душу, что возвращается в Его лоно.
Аминь.
Ветер, проносящийся сквозь деревья, шумел все сильнее, словно отвечая ей, и на какое-то блаженное мгновение к сестре Бенедетте вернулась чистая вера ее детства и она снова испытала радость постижения Бога. Но следующий бурный порыв ветра развеял это ощущение, и по щекам ее заструились слезы. Она подумала о
Последние комментарии
29 минут 30 секунд назад
4 часов 22 минут назад
4 часов 27 минут назад
9 часов 47 минут назад
1 день 21 часов назад
2 дней 5 часов назад