Ночной рейс [Джек Хиггинс] (fb2) читать постранично, страница - 3

письмо от Марии. Как дела у ее матери?

– Не очень хорошо, амиго, – со вздохом ответил Санчес. – Но не говори об этом. У Марии и так забот хватает. – Он извлек из кармана замызганный конверт и передал его Мэннингу. – Старуха нацарапала ей. Ясное дело – тут написано, что все прекрасно. Ей хочется убедить в этом Марию во что бы то ни стало.

– Неужели нет никакой возможности увезти ее?

– Нет. Да и здоровье не позволит. – Санчес похлопал Мэннинга по плечу. – Может, на следующий год дела пойдут лучше, а? Тогда ты сможешь вернуться. Опять займешься бизнесом, который у тебя украли. И Мария окажется дома. Все встанет на свои места.

Мэннинг покачал головой:

– Ничто не стоит на месте, Санчес. Все меняется.

– Может, ты и прав. – Старик вздохнул и снова пожал руку Мэннингу. – Иди с Богом, амиго, и скажи Марии, чтоб была осторожна. На прошлой неделе двоих наших ребят убили в Гондурасе: их застрелили прямо на улице. У Фиделя руки длинные.

– На Кубе его могут считать хоть Богом во плоти, а в Нассау Кастро наверняка засадили бы в дурдом, – усмехнулся Мэннинг и стал спускаться по лесенке. – Увидимся через месяц.

Когда он вновь ступил на палубу своего судна, появился Моррисон в сопровождении Сета. Американец приостановился, чтобы закурить сигарету. В это время «Бонавентура» развернулась и направилась в открытое море. На корме было написано ее название и порт, откуда вышло судно.

– Гавана? – изумился Моррисон. – Я и не знал, что кубинские суда заходят так далеко на север.

– Приходится – ради тунца и ваху, – объяснил Мэннинг. – После революции они могут рассчитывать только на свои лодки. На их островах особенно не разживешься. У кубинских властей есть омерзительная привычка: во имя революции они прибирают к рукам все, что им понравилось.

– Кажется, в вашем голосе звучит горечь?

– Еще бы нет! В Гаване у меня был свой бизнес: я занимался спасательными работами. Когда победили fidelistas, они тут же хапанули мою фирму. Точно так же поступили и с другими иностранцами. Я едва успел убраться оттуда на «Щедрости изобилия».

– Значит, нашего друга Кастро вы не слишком жалуете?

Мэннинг пожал плечами:

– В уме ему не откажешь. Кастро, со своими восьмьюдесятью сторонниками, сумел из небольшой заварушки устроить революцию. Но карточный домик, возведенный им, уже дает трещинки, долго он не протянет.

– Вы имеете в виду русских?

– Есть и кое-что посерьезнее. Гуагирос – грязные крестьяне. Им ведь обещали землю, а оказалось, что большая ее часть – это девственные джунгли или горы, заросшие кустарником. Местные жители пребывают, так сказать, в тревожном состоянии духа.

– Стало быть, у вас есть шанс в скором времени вернуть свою фирму? Не исключено, что это произойдет даже быстрее, чем вы думаете.

– Будем надеяться – хуже не станет. – Мэннинг взглянул на часы. – Если мы двинемся в путь сейчас, то придем в Джонстаун засветло и вы угостите меня выпивкой, как обещали. С тунцом вам сегодня не повезло, но зато сколько незабываемых впечатлений.

– С удовольствием угощу, – ответил Моррисон и спустился в каюту.

Сет уже поднимал якорь, а капитан пошел в рубку и завел мотор. Несколько минут спустя корабль уже несся к заливу на полной скорости.

Глава 2 Испанский Риф

Поздним вечером они подходили к Испанскому Рифу. Над белой линией прибоя на фоне ярко-оранжевого неба четко вырисовывалась кайма пальм.

Когда «Щедрость изобилия» развернулась для швартовки у пристани Джонстауна, навстречу ей по каналу прошло судно для дальних круизов. Над водой пронесся беззаботный, заразительно веселый смех, его заглушил шум мотора, и корабль исчез в темноте.

Мэннинг сбросил скорость и повел свое судно к пирсу, выложенному битым камнем, который добывали на восточной стороне гавани. На ограждении сидел высокий красивый негр в форме колониальной полиции и курил сигарету. Вскочив на ноги, он подхватил трос, брошенный Сетом.

Мэннинг выключил мотор, накинул свой старенький бушлат и вышел на палубу, где его ждал Моррисон. Когда они поднялись на мол по ржавой железной лестнице, молодой полицейский уже восседал на прежнем месте. Он улыбался, показывая крепкие белые зубы.

– Удачно сплавали, мистер Мэннинг?

Тот отрицательно качнул головой:

– Ни черта не поймали, Джо, – и обернулся к Моррисону: – Вы еще не знакомы с сержантом Ховардом? Он представляет в этой части света Британскую империю, вернее, то, что от нее осталось. Всех нас держит в ежовых рукавицах.

Моррисон кивнул:

– Мы с сержантом встретились вчера, когда я прилетел в ваши края. Может, выпьете с нами, сержант?

Несколько секунд она стояла, словно ожидая чего-то, и нежно перебирала пальцами струны гитары. Потом начала петь.

В ее не очень сильном голосе, от которого почему-то сжималось сердце и перехватывало горло, звучала печаль умирающего закатного солнца и мягкого прикосновения ночи. Наверное, не больше шести-семи человек понимали, о чем поет Мария, но это не имело никакого