По ту сторону лета [Одри Дивон] (fb2) читать постранично, страница - 3

ее в круг друзей. Конечно, я догадывалась, что он шляется на стороне. Невеселая доля — быть обманутой женой. Я вешала в шкаф его пиджак, и меня обдавало едва уловимым ароматом духов. Запах притворялся несуществующим, но я чуяла его помимо собственной воли. И вздрагивала как от булавочного укола. Мне было больно думать, что, щадя меня, он за моей спиной обсуждает мое поведение: «Понимаешь, сейчас я никак не могу ее оставить. Она не совсем в себе. Боюсь, как бы не наделала глупостей». Наверное, Жорж пользовался мною как предлогом, чтобы избегать серьезных отношений с женщинами. Порой мне казалось, что я — тот камень, на котором он возводил постройки своих романов. Не злиться на него было трудно, даже если я все понимала. Как много унижений тебе пришлось снести? Как будто он плевал тебе в лицо и при этом мило улыбался, чтобы ты не жаловалась. Частенько тебе хотелось его убить, пару раз ты его действительно чуть не убила, и никто не смеет тебя в этом упрекать. Я молча копила обиды и вообще перестала с ним разговаривать — из опасения, что, стоит мне открыть рот, и я больше не смогу держать их в себе. Мелкой ссорой дело не обойдется, уж это я знала. Если начнется буря, она сметет на своем пути все.

Хуже всего было, когда мы садились ужинать. В эти минуты становилось особенно очевидно, что нам нечего сказать друг другу. Я даже сняла со стены на кухне большие часы — под тем предлогом, что они отстают, — хотя на самом деле просто больше не могла выносить агрессивное тиканье и бег по циферблату секундной стрелки. Сидеть и слушать, как утекает время, — нет, это было выше моих сил. Тогда Жорж, чтобы заполнить пустоту, стал включать радио. В основном новости. Диктор бесцветным голосом рассказывал о всяких ужасах. Покушение в Палестине. Межэтнический конфликт в Судане. По карте мира струились реки крови. А Жорж как ни в чем не бывало сидел и жевал бифштекс. Далекие катастрофы помогали поддерживать иллюзию, что у нас зато все хорошо.

Как-то в четверг, это было в сентябре, Жорж спросил, собираюсь ли я на выходные в деревню, к его сестре. В Нормандии лило не переставая.

Я как наяву увидела Жюстину — сидит перед камином и часами напролет рассказывает нам о недавно прочитанной книге, которая так ее потрясла. И Фредерика, ее мужа, погруженного в собственные мысли. И ужин, в котором, как в зеркале, отражается наша собственная семейная жизнь.

— Нет, — ответила я.

— Что значит «нет»? Мы же договорились! Она готовилась!

— Брось, Жорж. Скажешь тоже — «готовилась!» Велела Марии постелить белье в комнате для гостей, всего-то и хлопот. Переживет как-нибудь.

— Но почему ты не хочешь ехать? Что случилось? Вы что, поссорились с Жюстиной?

— Я никогда не ссорюсь с Жюстиной. Просто хочу остаться дома.

Я видела, как побледнело его лицо, и поняла, что настал решающий миг.

— Ты можешь объяснить, что у тебя тут за неотложные дела? В телевизор пялиться? Так ты его и там насмотришься! Мне все это надоело, Эжени! Мне это все осточертело! Сколько можно безвылазно торчать в квартире? Ты никого не желаешь видеть. А я так больше не могу! Мне обрыдло сидеть с тобой и подыхать со скуки!

Прямо посреди нашей гостиной только что разорвалась бомба. Буря в конце концов грянула, и все разлетелось в клочья. Он сказал, что с него довольно лжи и лицемерия. Что дальше так продолжаться не может. Мы только мучаем друг друга. Он встретил женщину и хочет жить с ней. Я не протестовала. Еще он сказал, что так будет лучше для всех. Что я не живу, а гнию заживо. Что между нами давно нет ничего общего. Что он устал натыкаться в постели на мою спину. Что ни один мужчина не способен жить со статуей — холодной, равнодушной и угрюмой. Он добавил еще что-то обидное, но я уже потеряла способность к восприятию. Под конец, когда ураганом смело остатки нашего общего существования и не осталось совсем ничего, он вдруг посмотрел на меня с такой печалью, что меня проняло. Я даже заплакала — позже, запершись в ванной, вспоминая этот взгляд побитой собаки.

2

Бетти постучала ко мне в дверь — сказать, что я опаздываю. Бетти — низенькая филиппинка с круглой, как шар, головой. Она носит фартук в бело-синюю полоску и умеет бесшумно передвигаться. Ей пришлось бросить семью и в поисках работы переехать во Францию. Три года назад от сердечного приступа умер ее муж, и теперь она должна одна кормить четверых детей, которых, может быть, больше никогда не увидит и которые пишут ей только затем, чтобы потребовать выслать еще денег. Она мне нравится. Я считаю, нам обеим в жизни не повезло, и мне плевать, что наши несчастья несопоставимы. Какая разница, если результат и в том и в другом случае одинаково плачевный. Она молится, я смотрю телевизор. У каждого своя религия.

Бетти следит за тем, что я делаю. Ей бы тоже хотелось, чтобы я нашла себе какое-нибудь занятие, только в отличие от моей дочери ей хватает ума не говорить об этом вслух. Вот и сегодня утром она со своим акцентом, из-за которого