cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
письменным столом оыл занят медными крючками со всевозможными на них записками и заметками, в углу кабинета, там, где обыкновенно висят образа, не было ничего. Сергей Иванович считал себя сыном своего века и слегка не признавал того, что считал устаревшим и обреченным на постепенное забвение.
Он освободился от охотничьих сапог, надел широкие синие шаровары и красную кумачовую рубаху с косым воротом и в этом костюме, босой, вышел в столовую. Прибежали дети, и младшие, несмотря на свои еще мокрые от недавних слез глаза, смело бросились к отцу на шею, а старшие остановились поодаль. Ванька, мальчик лет двенадцати, застенчиво смотрел на отца^
— Дубина! В кого он такой вырос? — заметил отец с тайной лаской в голосе.
Мальчик потупился.
Вошла Лидия Фадеевна, раскрасневшаяся от возни с ребятишками.
— Сергей Иванович, отчего ты такой бледный? — с некоторым беспокойством спросила Лидия Фадеевна.
— Я? Просто устал. Детвора! У меня от вашего крика разболелась голова. Вот умру — пожалеете тогда, да поздно!
Он рассмеялся и стал есть окрошку с обычным своим богатырским аппетитом. Жене не понравилось, что муж говорит детям о смерти; но она промолчала и, бросив еще взгляд на мужа, успокоилась и тоже принялась за трапезу.
— Хороша окрошка, но сегодня отдает медью, — заметил Сергей Иванович.
— Бог с тобой, Сергей Иванович! — возразила Лидия Фадеевна. — Я совсем не слышу меди. Не ешь, если не нравится.
Сергей Иванович засмеялся и сказал:
— Я своего нигде не люблю упускать. А это, должно быть, раки пахнут медью. Надо, мой друг, отдать лудильщику кастрюли, — заметил он с серьезным видом. — Медью можно отравиться.
Лидия Фадеевна огорчилась. Ни ей, ни детям не казалось, что окрошка отдает медью.
— Ты привередничаешь, — произнесла она, опустив глаза.
В комнату, где обедала семья Кремневых, вошел Шаповалов, член управы, товарищ по службе Сергея Ивановича. Он протянул еще на пороге обе руки Сергею Ивановичу, обтянутые серыми матерчатыми перчатками с зелеными шелковыми нашивками на их тыльной части.
— А, вы вернулись? Ну и слава богу, что так скоро! — начал член управы. — Без вас мы волками выли.
— Знаю, знаю! Завтра все будет сделано.
— Садитесь с нами обедать! — пригласила Лидия Фадеевна. Шаповалов считался щеголем и модником. Он снял перчатку с правой руки и занял место за столом, указанное ему хозяйкой.
— Кушайте окрошку: превосходная окрошка! — сказал Сергей Иванович, скрывая от гостя, что окрошка имеет медный привкус.
Гость выпил водки и стал есть окрошку.
— Что нового у нас в управе? — спросил председатель. — Писцы все были?
— Жалованья ожидали, разумеется, всё пришли.
— Не мешает их проучить… народ лентяй… только и делают, что садят за Сулу кашу варить да пьянствуют.
— Много убили дичи; Сергей Иванович?
— Ох, не спрашивайте! Осрамился! Сделал десять промахов!
— Да что вы! — вскричал Шаповалов с особенным сочувствием в дрогнувшем голосе. — Может ли это быть? Вы, и вдруг десять промахов? Позвольте мне удостовериться, своими ли собственными ушами слышу я это?
— Не сомневайтесь, Павел Викентьевич! Был грех!
— Вы как будто бледны;-п роизнес Павел Викентьевич, с новым участливым испугом вглядываясь в Сергея Ивановича. — Здоровы ли вы? — продолжал он, будучи, однако, в душе убежден, что Кремнев здоров.
— Здоров, — сказал Сергей Иванович и махнул рукой, как бы желая этим жестом выразить, что ему остается еще жить лет сорок.
— А ежели нездоровится, — продолжал сочувствовать Шаповалов, — так вы бы лучше в начале болезнь захватили. Право, не следует запускаться! Пригласите Сорзона.
— Зачем? Я не верю в медицину. Я никогда еще в своей жизни не был болен. Послушайте, вы взяли, кажется, кость… А Сорзон — шарлатан.
— Все же доктор. …
— Сергей Иванович, право, ты бледен, — робко сказала Лидия Фадеевна, вскидывая на мужа свои бесстрастные светлые глаза.
Сергей Иванович задергал бороду; его рассердил этот непрерывный разговор об его здоровье и, кроме того, он почувствовал такую сильную боль где-то — он не мог определить, где именно, — что у него потемнело в глазах и холодный пот выступил на лбу. Он мгновенно потерял аппетит и ел теперь машинально. Ему не хотелось верить, что он болен, и он решил не обращать внимания на болезнь, если только она есть.
После обеда он дал поцеловать детям свою руку и пошел с гостем в кабинет.
Тот вынул из кармана список с фамилиями управских чиновников. Против одной фамилии был поставлен крест красным карандашом. Чиновник, носивший ее, забрал вперед все жалованье и находился в страшной нужде. Он редко являлся на службу, и Шаповалов, исходя из того мнения, что служба не богадельня, предлагал Кремневу совсем удалить неисправного и бедного чиновника. На его место ему хотелось определить своего родственника. Кремнев хитро улыбнулся, и сначала у него мелькнуло желание не удалять чиновника. Но, взвесив услуги, оказанные ему
Последние комментарии
4 часов 27 минут назад
6 часов 19 секунд назад
9 часов 53 минут назад
9 часов 57 минут назад
15 часов 18 минут назад
2 дней 2 часов назад