Вам сюда [Майк Гелприн Джи Майк] (fb2) читать постранично, страница - 2

Марику в глаза. — Пойдёмте, я всё равно закрываю. А по пути разменяем.

Марику очень хотелось сказать, что менять не надо, что он придёт в другой раз, что ничего за это время с Прустом не случится, коль не случилось до сих пор. Сказать и бежать отсюда без оглядки. Однако он почему-то промолчал, механически передвигаясь, вышел вместе с девушкой из магазина и подождал, пока та запрёт на ключ тяжёлую железную дверь.

Снаружи моросил мелкий противный дождь, было темно, слякотно и пустынно. Лишь группа похожих на нахохлившихся воробьёв подростков зябко жалась под крышу навеса автобусной остановки.

— Вот кафе, — давайте там разменяем, тем более, что я ужасно хочу кофе. Пойдёмте? — спросила девушка и вдруг взяла Марика под руку. От неожиданности он едва не выронил Пруста, которого, оказывается, держал в руках, сделал шаг вперёд, споткнулся и чуть не упал.

— Ой, какой же вы неуклюжий, — засмеялась девушка. — Прямо как я, у меня вечно всё из рук валится. Вас как зовут? Меня, кстати — Юля. Ну, пойдёмте же, наконец.

В кафе Марик умудрился сесть за столик, заказать Юле кофе с мороженым, а себе чай, при этом ни разу не споткнувшись и не сморозив какую-нибудь глупость. Пока официантка принимала заказ, Марик мучительно думал, о чём говорить, когда она отойдёт, придумать не мог и от этого чувствовал себя всё хуже и хуже.

— Марк, — перестаньте глядеть таким букой, — сказала Юля, видимо, поняв его состояние. Я вовсе не страшная и совсем не кусаюсь.

— Да я, я, — начал было Марик, и вдруг, поймав спасительную мысль выпалил. — А что вы читали у Пруста?

— Я пробовала "По направлению к Свану", — ответила девушка, но знаете, это слишком непростой для меня автор. — Наверное, у меня плебейский вкус, мне нравится литература попроще. Ну, не то, чтобы совсем для дебилов, но и без особых изысков. Я, например, Ремарка люблю, Маркеса, Мураками.

— Мураками? — Марик подался вперёд, — он замечательный писатель, один из моих любимых. И Кобо Абэ, если говорить про японцев. Акутагава тоже хорош, но, на мой взгляд, до этой пары не дотягивает. Знаете, когда я читаю Мураками, мне хочется написать ему письмо и поблагодарить за то, что он есть, иногда мне кажется, что я не знал бы, что вообще делать, не будь на свете Мураками.

— Что ж вы не напишете? Ему наверняка приятно было бы прочитать такое письмо. А больше вам никому не хочется это написать?

— Хочется, — признался Марик. — Многим. Если бы не книги, я, — он запнулся и, сознавая, что скажет сейчас непростительную глупость, выпалил: — Я давно бы превозмог себя и ушёл, если бы не книги.

Марик опустил глаза. "Сейчас я очнусь, — подумал он, — и не будет никакого кафе, никакой Юли, и останусь здесь только я, наедине со своей никчёмностью". — В этот момент его руку, нервно терзающую пакетик с сахарным песком, накрыла узенькая и прохладная ладонь.

— Расскажите что-нибудь, — попросила Юля, — пожалуйста. Я знаю, вы очень много читаете, гораздо больше меня. Расскажите мне про книги…

Ведя нудную экскурсию вдоль унылых стеллажей с экспонатами краеведческого музея, Марик думал о том, как сегодня он встретится с Юлей. Он не спал две ночи подряд с тех пор, как, превозмогая себя, набрал номер её телефона и, запинаясь на каждом слове, назначил свидание. Он и мечтал о встрече, и страшился её, сотни раз проигрывая в уме возможные сценарии и произнося вслух обрывки заготовленных фраз. Тогда в кафе ему явно удалось её заинтересовать. Марик говорил о том единственном, что действительно знал, и что на самом деле любил — о литературе. Он говорил и говорил, пылко, увлечённо, неистово, а какая-то часть его, оставшаяся на заднем плане, удивлённо смотрела на него и укоризненно покачивала головой. Но Марик перестал обращать внимание на своё "второе я" — он рассказывал о яростно-сумасшедших мирах Воннегута, сумасбродных и бесшабашных героях Хеллера, логически безупречной небывальщине Дюренмата… Он говорил, не останавливаясь, сыпал цитатами, полемизировал сам с собой, потом переключился с прозы на поэзию, читал вслух Бернса, Мандельштама, Дементьева, и сам не заметил, как прошло три с половиной часа. Кафе закрывалось, они вышли на улицу, и тут Марик очухался, замолчал и привычно начал краснеть. Но в этот момент девушка шагнула к нему, её лицо с огромными карими глазами приблизилось, и Марик вдруг почувствовал, как его щёки коснулись мягкие Юлины губы.

— Спасибо вам, Марк, — сказала девушка, — это был превосходный вечер. Не провожайте меня, я живу в двух шагах, вот в этом доме, — добавила она. — Позвоните мне, ладно?

С этими словами Юля сунула Марику в ладонь клочок бумаги, отпрянула, посмотрела ему в глаза, улыбнулась, и, повернувшись, легко зашагала прочь по направлению к ближайшей пятиэтажке. Марик остался стоять на месте, уставившись в номер написанного на обрывке салфетки телефона и не понимая, что это такое.

Они встретились в центре города у памятника Пушкину, небольшой садик вокруг которого использовало в