Девушка из министерства [Нора Георгиевна Адамян] (fb2) читать постранично, страница - 2

длинном коридоре, устланном ковровой дорожкой, Рузанну настиг Баблоев.

— Какой человек! — восхищенно сказал он. — Даже пятно на скатерти заметил!

Рузанна молчала. Но Баблоев должен был узнать, чем кончился разговор в кабинете, как этот разговор мог отразиться на судьбе Баблоева и что нужно предпринять, чтобы отвратить неприятность.

— Семейному человеку для чего кафе? Он у себя дома выпьет. Кафе для такого человека, который целый день по служебным обстоятельствам вне дома находится. Оторван от семьи. Например, шофер такси. О нем мы должны думать. Или командировочный. Я так понимаю свои задачи. Забота о человеке. И фин-план.

У дверей с дощечкой «Отдел капитального строительства» он придержал Рузанну за локоть.

— Все же — что теперь будет?

— Капитальный ремонт и реорганизация, — сухо ответила Рузанна.

— Я этим детским садом руководить не смогу, — с горьким достоинством заявил Баблоев. — Я человек коммерческий. Учтите.

Рузанны это не касалось. Но оскорбленному нужно высказаться. К счастью, Баблоев остановил проходящего мимо работника бухгалтерии:

— Хотелось бы получить справочку…

И Рузанна ушла к себе.

Ивана Сергеевича в комнате не было. Зоя, пользуясь перерывом, беседовала с мужем по телефону. Она обсуждала с ним события сегодняшнего утра, вчерашнего вечера, говорила о вещах уже известных им обоим. Закончить разговор ей было очень трудно, особенно если речь шла о шестимесячном Левончике.

— Ты думаешь, зубок рано прорезался? Нет, в консультации сказали — нормально. Да, да, о ложку стучит. Я сперва испугалась, думала — камушек попал в кашу. Что? Один. Ты видел? Беленький, неровный… Погоди… Я что-то еще хотела сказать… Ах, да. Значит, зайдешь за мной?

Когда у детей начинают расти зубы? Рузанна этого не знала. Она прислушивалась к разговору, положив На стол руки. Обеденный перерыв прошел, но есть и не хотелось. Теперь надо подчистить все дела, привести в порядок ящики, ответить на письма — так Рузанна поступала всегда перед началом новой работы.

В комнату вошел Иван Сергеевич. Зоя деловым голосом закончила:

— Больше я тебе ничего сказать не могу. До свидания. — И негромко добавила: — Цок, — что означало «целую очень крепко». Иногда она говорила: «Оск» — «очень скучаю».

Такие разговоры происходили ежедневно, и Рузанна относилась к ним со снисходительностью старшего. Но сегодня болтовня Зои была неприятна, так же как упоминание Тосуняна о праздничном столе.

Он будет сегодня дома, праздничный стол, хочет этого Рузанна или не хочет. Мама, как всегда, движимая любовью и чувством долга, с пяти часов утра возилась на кухне. Перед тем как уйти на работу, она предложила: «Может быть, ты хочешь сегодня кого-нибудь пригласить?»

Хорошо праздновать день рождения в детстве или в юности, когда радуешься всякому поводу для веселья. Девушке в тридцать три года радоваться нечему. Но родителям этого не скажешь. А любовь их, видно, не может подняться настолько, чтобы они забыли отметить этот день.

Мама возвращалась с работы раньше всех. Она преподавала в сельскохозяйственном техникуме и была всегда занята в утренние часы. Когда Рузанна пришла домой, комнаты были уже празднично прибраны, в вазах стояли цветы поздней осени — мелкие коричневые и розовые хризантемки.

На стол мама поставила лишние приборы.

— Кого это ты ждешь? — спросила Рузанна.

— Ну, не знаешь, что ли, отца? Обязательно притащит кого-нибудь.

Отец приехал с дядей Липаритом. Из своего потрепанного «газика», который дворовые мальчишки презрительно звали «босоножкой», он вытащил небольшой пузатый бочонок и внес его в дом.

— Тебе, дочка, подарок от нашего совхоза. Первое вино этого года. Видишь, мы не забываем добро, как некоторые утверждают…

Он искоса поглядывал на жену.

— У-у, бессовестный, — сказала мама, — девочка все лето спину гнула над вашими проектами, а вы десятью литрами вина отделались?

— Что ж, мы люди бедные, — вздохнул отец и подмигнул дяде Липариту, — нам всегда помочь надо.

Он всерьез считал, что для всех его домашних дела совхоза такие же близкие и кровные, как и для него самого. Рузанна должна была составлять проекты сушильни, винного погреба, жилых домов, всего, что потребуется, — и без всякого вознаграждения.

«Ах, какая хорошая практика для тебя, дочка! Разве нет?» — спрашивал отец, хитро щуря глаза.

Он и маме сделал одолжение. Предоставил ей участок земли для ее опытов по разведению кормового сорго, а потом мало того, что весь урожай забрал в совхоз, так еще и не позволял отвести от виноградников канаву для поливки опытных участков. Рузанна помогала матери таскать воду за полкилометра, пока не вступился дядя Липарит — секретарь партийной организации совхоза.

Мама тогда сказала: «Я тебя понемногу раскусила, Авет. Ты по своей натуре — эксплуататор».

Отец обиделся всерьез. Проходили дни, недели, он нет-нет снова спрашивал с обидой в голосе: «Нет, Ашхен, все же мне скажи: