Повелитель императоров [Гай Гэвриэл Кей] (fb2) читать постранично, страница - 3

коврик и класть его возле комнаты для занятий. Он сидел на нем, скрестив ноги, и проводил столько времени, сколько ему позволяли, слушая сквозь занавеску, как его отец наставляет своих учеников. Если его уводила мать или кто-то из слуг, он пробирался обратно в коридор, как только ему удавалось убежать.

Обе жены Рустема считали, что маленькому ребенку не следует слушать подробные описания кровавых ран и телесных потоков, но лекарь находил интерес мальчика забавным и договорился с женами, чтобы Шаски позволили сидеть за дверью, если он уже приготовил свои уроки и выполнил поручения по дому. Ученикам тоже нравилось невидимое присутствие мальчика в коридоре, а один или два раза они предлагали ему ответить на вопросы его отца.

Даже осторожного, сдержанного человека умиляло то, как семилетний мальчик произносит необходимую фразу: «С этим недугом я буду бороться», а потом подробно описывает свой способ лечения воспаленного, больного пальца или кашля с кровью и мокротой. Интересно то, думал Рустем, машинально поглаживая свою аккуратную остроконечную бородку, что ответы Шаски часто оказывались верными. Один раз он даже позволил мальчику ответить на вопрос, чтобы поставить в неловкое положение ученика, который не приготовил урок после ночного загула, хотя потом, вечером, он пожалел об этом. Молодым людям положено время от времени посещать таверны. Это позволяет им больше узнать о жизни и удовольствиях простых людей и не дает слишком быстро состариться. Лекарю необходимо знать природу людей и их слабости и не осуждать обыкновенные глупости. Судить — это право Перуна и Анаиты.

Прикосновение к бороде напомнило ему то, о чем он думал прошлой ночью: пора снова ее красить. Интересно, подумал он, есть ли еще необходимость добавлять седину в свои светло-каштановые волосы? Когда он вернулся из Афганистана и с Аджбарских островов четыре года назад, обосновался в своем родном городе и открыл медицинскую практику и школу, он решил завоевать доверие пациентов, внешне слегка состарившись. На востоке афганские лекари-жрецы опирались на трости при ходьбе, хоть и не нуждались в них, намеренно набирали вес, размеренно цедили скупые слова или смотрели куда-то внутрь себя, и все это для того, чтобы создать нужный образ достойного и преуспевающего лекаря.

Действительно, для человека двадцати семи лет самонадеянно выступать в качестве преподавателя медицины в том возрасте, когда многие лишь начинают учиться. И правда, в тот первый год двое из его учеников были старше его. Интересно, знали ли они об этом?

Но разве опыт учителя и лекаря не говорит сам за себя по достижении определенного рубежа? В Керакеке, на краю южных пустынь, Рустема уважали и даже почитали жители деревни, и его часто звали в крепость лечить раны и болезни солдат, что вызывало огорчение и гнев часто меняющихся военных лекарей. Вряд ли ученики, которые писали ему, а затем приезжали в такую даль учиться у него, — некоторые были даже приверженцами веры в Джада из Сарантия, — развернулись бы и уехали обратно, обнаружив, что Рустем Керакекский не престарелый мудрец, а молодой муж и отец, одаренный талантом лекаря, который больше многих других путешествовал и читал.

Возможно. Ученики или потенциальные ученики могли вести себя непредсказуемым образом, а доход Рустема от преподавания необходим мужчине, у которого уже две жены и двое детей, особенно учитывая то, что обе женщины хотят еще одного ребенка, а живут они в тесном доме. Не многие жители Керакека могли заплатить лекарю как положено. В деревне был еще один лекарь, которого Рустем почти открыто презирал, но с ним приходилось делить ту скудную прибыль, которую удавалось здесь получить. В целом, может быть, лучше не менять то, что приносит успех. Если седые прядки в бороде убеждают хотя бы одного-двух возможных учеников или военных командиров в крепости, которые имеют обыкновение платить, то стоит по-прежнему пользоваться краской.

Рустем снова взглянул в окно. Небо над маленьким огородом с лечебными травами уже потемнело. Если начнется настоящая буря, отсутствие освещения и шум будут мешать занятиям и затруднят работу в приемной. Он откашлялся. Четыре ученика, знакомые с его привычками, положили письменные принадлежности и подняли глаза. Рустем кивнул, и ближний к двери ученик подошел и открыл ее, впустив первого пациента из толпы ожидающих в крытом дворике.

Ему больше нравилось принимать больных с утра и проводить занятия после полуденного отдыха, но те крестьяне, которые не могли заплатить, часто соглашались приходить к Рустему и его ученикам во второй половине дня и помогать процессу обучения. Многим льстило внимание, некоторые смущались, но в Керакеке знали, что таким образом можно попасть к молодому лекарю, который учился на легендарном востоке и привез оттуда знание секретов таинственного мира.

У женщины, которая вошла и неуверенно остановилась у стены, где Рустем развесил травы и расставил на полках маленькие