Берлинский этап [Вероника Тутенко] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (49) »
— Зачем тебе карты, Нин? Гадать что ли? — расспрашивала Аня уже в вагоне, ещё более смешливая от близости встречи с домом, и в то же время Нина чувствовала: прячется, как от дождя, подруга в словах от тревоги. Что ждёт впереди — даже картам неведомо, сколько их не раскидывай… Одно очевидно: долго ещё будут затягиваться на смоленской земле страшные отметины войны. Станция предстала развалинами — вокруг одни обугленные стены. — Ой, Нин, а я даже не знаю, цел ли наш домик, — Аня заспешила вдоль рытвин: до Ельни десять километров, а хочется поскорее обнять родителей. Дом Нестеровых стоял на месте: не дом даже — домишко. Маленький, как большой скворечник, высился над болотцем за деревней. Аня опрометью бросилась к двери. — Ой! Доченька! — Мамулечка! Женские голоса слились в один, счастливый, и тут же их заглушил радостный бас «Анюта вернулась». — Папка! Нина тихо вошла в дом. Невысокая щуплая женщина целовала и целовала дочь — как в последний раз не могла оторваться. У стены на лавке мужчина с деревянной ногой чинил какие-то валенки, так и остановилась в воздухе рука с иглой. Аня мягко вывернулась из материнских объятий, подошла, обняла отца, скользнула взглядом с родного лица вниз. — В сорок третьем потерял, — ответил отец на незаданный вопрос. — Тогда и демобилизовали. Мать всплеснула руками: — Ой, доченька, мне тебя и накормить-то нечем! — Ничего, мы не голодные, — солгала Аня. — А подружка откуда? — заметила, наконец, Нину. — Наша, смоленская, из Козари… — вспомнила и Аня, что приехала не одна. Женщина достала из шкафчика под образами кусочек хлебушка, немного побольше, чем лежал на столе в доме Сидорихи, отрезала половину и разделила её надвое, протянула дочери с подругой. Он так и рассыпался в руках мякиной и картошкой. — Пойдём, посидим возле дома, — кивнула Аня подруге. Сели доедать крошки на скамейку под окном. Ажурным абажуром свисали сверху неспелые гроздья рябины, не закрывая от полуденного солнца. Аня вздохнула: — Ой, Нин, как жить будем? Нина отыскала взглядом в траве лягушонка и ждала, куда он прыгнет: к дому или обратно в болото. — Не елись нам там котлеты, рулеты, — блуждали по камышам, по лугу и деревне вдали лисьи Анины глаза. — И что приехали, дуры? Работали бы там, да и всё… — Так давай и вернёмся, пока границы открыты, будем работать пока. — А что я матери с отцом скажу? У тебя-то тётка одна в деревне, и та злая… Аня поднялась со скамейки, сорвала зеленую гроздь, отправила в рот пару ягод. — Горькая! — бросила рябину в траву. Потревоженный лягушонок отпрыгнул обратно в трясину. — Скажу, что еду устраиваться в город на работу! Мать не возражала: всё лучше, чем в деревне голодать. — Иди, устраивайся. Здесь сама видишь, как…
Станция, точка отчета перемен, снова привычно замаячила вагонами, спешащими куда-то пассажирами. По тому, как испуганно и суетливо озирались две девушки, только у одной из которых был хоть какой-то багаж, проницательный наблюдатель сразу бы догадался: в Брест они прибыли перекладными поездами, то затаившись в полумраке прохладного вагона, то вжавшись всем телом в
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (49) »
Последние комментарии
15 часов 59 минут назад
16 часов 17 минут назад
16 часов 26 минут назад
16 часов 28 минут назад
16 часов 30 минут назад
16 часов 48 минут назад