Около женихов [Николай Александрович Лейкин] (fb2) читать постранично, страница - 3

стулѣ..

— А вотъ ужь въ нашихъ мысляхъ воображеніе совсѣмъ другое. Да я-бы, кажется, такую даму, какъ вы….

— Ну, ну, ну… Оставь… Всѣ вы передъ свадьбой какъ разглагольствуете, — перебила его сваха. — Всѣ. И ты не святой…

— Кланяюсь еще разъ. Человѣкъ я теперь свободный, какъ птица. Солдатомъ не буду… Такіе люди, Арина Тимофеевна, теперь въ цѣнѣ.

— Въ цѣнѣ-то въ цѣнѣ, да только не изъ приказчиковъ, а изъ хозяйскихъ дѣтей. Вѣдь ты въ приказчикахъ служишь?

— То-есть, я больше у моего дяденьки въ племянникахъ, такъ какъ хозяинъ нашъ двоюроднымъ дядей мнѣ приходится, но имѣю уже сдающуюся лавку на примѣтѣ, и ежели при вашемъ руководствѣ доброму дѣлу быть, при хорошей невѣстѣ съ приданымъ, то сейчасъ-же хозяиномъ сдѣлаться можно.

— Такъ, вѣдь, это на женины деньги.

— Точно такъ-съ… Но вѣдь и братанъ мой, Муходавлевъ, такимъ-же порядкомъ съ вашего руководства… Хозяевами, Арина Тимофеевна, никто не родится. И Муходавлевъ точно также…

— Не говори ты мнѣ о Муходавлевѣ! Слышать я о немъ, подлецѣ, не могу! — перебила его сваха.

— Пардонъ-съ. Какъ учтивый кавалеръ, передъ дамой молчу. Теперь мнѣ остается только кланяться. Помогите, Арина Тимофеевна. Заставьте за васъ вѣкъ Бога молить. Немногаго прошу. Намъ ежели-бы пятокъ тысячъ чистогану, да на три тряпокъ, такъ съ насъ и довольно. Люди маленькіе.

— Вишь, у тебя губа-то не дура! А у тебя у самого-то много-ли? — вотъ что ты мнѣ скажи. Много у тебя спереди, сзади и съ боковъ?

— Тетенька есть съ домомъ на Лиговкѣ, и какъ только имъ ихъ смертность придетъ…

— Ну, это пока капиталъ не великъ и, по нашему, буки называется.

— Обѣщали подмогу въ тысячу рублей. «Ты, говоритъ, мнѣ вексель на двойную сумму дашь, а какъ женишься, то и отдай тысячу съ законными процентами. Да и такъ-съ… Неужто ужъ мнѣ самому никакой цѣны нѣтъ?»

— Какая-же цѣна щелкоперу!

— Позвольте-съ… Во-первыхъ я лютюсть не пьянственная, у хозяина съ мальчиковъ живу, четвертый годъ при жалованьѣ, всегда чисто одѣмшись и за хозяиномъ триста рублей имѣю… То есть, за дяденькой… Вотъ, извольте посмотрѣть, какіе часы съ цѣпочкой себѣ скопировалъ отъ трудовъ моихъ праведныхъ. На тринадцати камняхъ ходятъ. Опять-же и физіоніомія личности у насъ не богопротивная. Явите, Арина Тимофеевна, божескую милость!

Юный приказчикъ снялъ шапку и снова поклонился.

— Да ладно, ладно… — сказала сваха.

— Такъ позвольте къ вамъ зайти въ воскресенье во время обѣдни и узнать, какой каталогъ у васъ есть на оные предметы. А послѣ Пасхи, если пожелаете меня облагодѣтельствовать, то можно и свадьбу сыграть.

— Заходи, заходи. Можетъ быть, что-нибудь и найдется на твою руку. Только ужъ теперь я ле буду такъ глупа, какъ тогда съ Мухадавлевымъ.

— И я не хочу васъ съ сумнѣніе вводить. Какъ только Богу помолимся съ невѣстой — сейчасъ вамъ отъ меня платокъ шелковый и пятьдесятъ рублей въ руки. Къ вѣнцу поѣдемъ — истинникъ отъ родителей невѣсты въ кармамъ, а вамъ второе происшествіе въ пятьдесятъ рублей въ руки. А на свадебномъ пиру ваше здоровье будемъ пить наравнѣ съ родственниками. На другой-же день — кунью муфту, которую Муходавлевъ не додалъ. Не ко времени мѣховые-то дары, — ну, да ужь надо вашу обиду утѣшить.

— Ой, надуешь! Никому я нынче не буду вѣрить въ посулы послѣ свадьбы! — воскликнула сваха.

— Тогда возьмите съ меня росписку, что вотъ, такъ и такъ, обязуюсь послѣ свадьбы съ дѣвицей такой-то кунью муфту… — предложилъ приказчикъ.

— Ну, пожалуй. А только въ это воскресенье ко мнѣ лучше не заходи. Я вотъ теперь сообразила, и оказывается, что невѣсты-то пока на твою цѣну нѣтъ.

— Поразнюхайте тогда къ слѣдующему воскресенью.

— А мнѣ къ тебѣ на квартиру прійти нельзя?

— Неловко-съ. Хозяинъ этого не любитъ. Да и здѣсь въ рынкѣ будетъ неудобно разговоры съ вами разсыпать, потому, хорошо, что теперь въ лавкѣ дяденьки нѣтъ, а случись онъ тутъ — я и разговаривать съ вами не могу. Можетъ выйти большое междоміетіе. Человѣкъ онъ подчасъ дикій…

— Ну, тогда черезъ воскресенье ко мнѣ… Квартиру мою, вѣдь, знаешь.

— Да какъ-же не знать-то! Вѣдь я по дѣлу Муходавлева два раза къ вамъ бѣгалъ.

— Только къ пустыми руками я на этотъ разъ не приходи. Я не люблю пустыхъ рукъ. Приходи съ гостинцемъ. Ну, пастилы, пряниковъ, апельсиновъ…

— Насчетъ этого дѣла будьте покойны. Я не сквалыжникъ.

— Ну, вотъ. А я тебя кофейкомъ попою. Да тебѣ, можетъ, и трехтысячную нсвѣету довольно?

— Маловато, Арина Тимофеевна.

— Сирота есть съ тремя тысячами. Другіе любятъ сиротъ.

— Сирота хуже, Арина Тимофеевна. У сироты напредки ничего быть не можетъ, а намъ такъ, чтобы и послѣ родительской смерти имѣть упованіе.

— Вишь, какъ разсуждаешь! Ну, прощай.

— Нельзя иначе, Арина Тимофеевна, человѣкъ я торговый. Желаю вамъ всего хорошаго.

Эти слова молодой приказчикъ крикнулъ ужъ вслѣдъ свахѣ.

1908