Оценку не ставлю, но начало туповатое. ГГ пробило на чаёк и думать ГГ пока не в может. Потом запой. Идет тупой набор звуков и действий. То что у нормального человека на анализ обстановки тратится секунды или на минуты, тут полный ноль. ГГ только понял, что он обрезанный еврей. Дальше идет пустой трёп. ГГ всего боится и это основная тема. ГГ признал в себе опального и застреленного писателя, позже оправданного. В основном идёт
Господи)))
Вы когда воруете чужие книги с АТ: https://author.today/work/234524, вы хотя бы жанр указывайте правильный и прологи не удаляйте.
(Заходите к автору оригинала в профиль, раз понравилось!)
Какое же это фентези, или это эпоха возрождения в постапокалиптическом мире? -)
(Спасибо неизвестному за пиар, советую ознакомиться с автором оригинала по ссылке)
Ещё раз спасибо за бесплатный пиар! Жаль вы не всё произведение публикуете х)
Все четыре книги за пару дней "ушли". Но, строго любителям ЛитАниме (кароч, любителям фанфиков В0) ). Не подкачал, Антон Романович, с "чувством, толком, расстановкой" сделал. Осталось только проду ждать, да...
того, что он мог там застать, прислушиваясь к часам, тикавшим в ритм с его сердцем. Наконец он протянул руку к выключателю.
Очень осторожно, словно человек, только что освобожденный из тюрьмы, где он провел много лет, и напуганный свиданием с внешним миром.
Билл Ирвин осмотрел комнату жены. Никакой записки для себя он не нашел, но жена не покинула дом в спешке. Это было очевидно. Платья в гардеробе висели аккуратными рядками, аккуратно были расставлены флакончики на туалетном столике, ночная рубашка была аккуратно сложена и лежала на подушке, ожидая возвращения Мэри.
Уставившись взглядом в рубашку, Ирвин опустился на колени у кровати и вдохнул слабый аромат любимых духов жены. Он чувствовал себя в полнейшем одиночестве, но вдруг ощутил, что находится в спальне не один. Позади него что-то пошевелилось…
Чувствуя, как у него учащенно забилось сердце, Билл, все еще стоя на коленях, повернул голову. Он увидел коврик перед туалетным столиком, ножки софы, низ драпировки… и нечто выглядевшее совсем не на месте в этой низкой комнате, где буквально все свидетельствовало о том, что тут живет женщина. Это был башмак… нет, два старых кожаных башмака, направлявшихся к нему, причем брюки над ними переходили в толстую талию. Он услыхал чье-то дыхание, увидел руку в перчатке, занесенную для удара. Почти сейчас же пол вздыбился, завертелся и швырнул его в темноту.
Вначале его окружал сплошной мрак, в котором временами медленно проплывали какие-то картины, напоминавшие серые фото негативы: различные летние сцены, чьи-то ноги, бегущие по траве, смеющиеся лица под серым солнцем, сплетенные руки. Ни одна из этих картин не выглядела подлинной, и скоро все они вновь растворились в темноте.
Однако уже на второй день темноту начали освещать лучи света — вполне реальные. Вначале они были какими-то очень тусклыми, но постепенно становились ярче, высвечивая неулыбчивые лица. Лица эти что-то говорили ему, но он ничего не мог ответить, и они казались ему очень далекими, словно он разглядывал их с обратного конца телескопа. Одно лицо было темным, а другое бело-розовым.
На четвертый день он уже начал понимать, что они говорили. Скоро он узнал даже их имена. «Давай же, просыпайся, паренек!» — будила его медсестра Люси Энгус из графства Инвернессшир. «Довольно дрыхнуть, мой мальчик… Вот молодчина!» — словно вторила ей няня Айсилма Джексон с острова Ямайка.
Наконец он узнал и владельца рук, двух больших рыжеватых рук, которые, по меньшей мере, дважды в день ощупывали его голову и поднимали ему веки и от которых до него доносился знакомый, и уютный запах карболового мыла, коньяка и сигарного дыма.
При этом он неизменно слышал густой, самоуверенный голос:
— Ну, как, старина, лучше? Скоро будете здоровешеньки. Пройдут недели две, и вы посмеетесь над тем, что с вами произошло… Прошу извинить меня… Какой же я болван, сестра! Надеюсь, он не слыхал меня.
Шаги удалялись, и он снова погружался во мрак.
Лишь на пятый день он раскрыл глаза и все увидел. Аккуратно подоткнутые под него простыни, железная койка, белые стены маленькой палаты, черная няня, стоявшая у окна, и склонившееся над ним лицо, расплывшееся в улыбке.
— Ну, старина, вот вы и пришли в себя. Знаете, где вы находитесь? Знаете, кто я?
— Да, да, конечно, — ответил Билл, пытаясь сосредоточиться. — Я нахожусь в муниципальной больнице в Ист-Суррей, а вы — доктор Харбингер, доктор Реймонд Харбингер. Я вам очень благодарен, доктор, за все, что…
— Да? Хорошо! Даже очень хорошо. Я вижу, что сознание у вас работало. Да-с, Рей Харбингер к вашим услугам, но никаких благодарностей. Я получаю жалованье за свою работу здесь. — Толстыми пальцами он оттянул левое веко Ирвина, и лицо его приблизилось еще больше.
— Однако сейчас все это не имеет значения. Сейчас мне нужно знать вот что: вы можете сказать, кто вы и что с вами произошло? Не думайте, пожалуйста, что я излишне назойлив, но в случаях, подобных вашему, мы часто имеем дело с временной потерей памяти. Я хочу знать, как обстоит дело с вами.
— Да, разумеется. — Билл приподнялся на койке и кивнул. — Меня зовут Билл Ирвин. Я уезжал и к себе домой вернулся рано утром. В спальне оказался посторонний — вор, наверное. Его лица я не видел; он сильно ударил меня чем-то. Придя в себя, я услышал звонок и, открыв дверь, увидел двух полицейских. Я подумал, что они явились ко мне по поводу кражи, однако узнал от них, что Мэри — это моя жена — погибла. Ее сбил грузовик в Йоркшире. — Билл произнес все это скороговоркой. — После этого я, должно быть, снова потерял сознание.
— Да, конечно, вы испытали большое потрясение, и я вас понимаю, старина, — нахмурился Харбингер. — Но скажите мне, мистер Ирвин, вы можете вспомнить, что произошло, что вы делали до возвращения домой?
— До возвращения? — Билл закрыл глаза. Никакого значения этот вопрос не имел. Мэри не было в живых, вот что главное. Она переходила дорогу и попала под грузовик; во время их последней встречи они
Последние комментарии
10 часов 7 минут назад
12 часов 41 минут назад
13 часов 9 минут назад
13 часов 16 минут назад
7 часов 32 минут назад
16 часов 19 минут назад