Брушко [Брюс Уильсон] (fb2) читать постранично, страница - 2

Заткнись, — завопил Умберто. — Замолчи, ты, грязный индеец, замолчи!

Из углов рта у него вылетали слюни, оседая крапинками на багровой физиономии. Потом он положил указательный палец на большой палец правой руки так, что они образовали крест, и протянул к нам. Глаза Умберто выкатились из орбит, рука так тряслась, что он едва мог ее держать. Абрел поцеловал крест из пальцев.

— Клянусь Богом! — сказал он, снова целуя пальцы, и плюнул на землю. — Клянусь всеми святыми!

Умберто снова плюнул, его голова задергалась так неестественно, что это больше походило на приступ, чем на сознательные действия.

— Клянусь Девой Марией! — Плюнул третий раз... — И клянусь этим крестом!

Он снова плюнул, затем, сурово взглянув на нас, поднес пальцы ко рту и поцеловал крест из пальцев. Его голос перешел в гортанный.

— Я убью вас!

Потом он пронзительно закричал:

— Ради этого креста, я убью вас!

По-прежнему багровый, с канатами мускулов, вздувшимися венами, Абрел повернулся на каблуках и стал спускаться к берегу. Мы молчали, пока не услышали, как лодка сорвалась с места, исчезнув вдали.

Меня пробирала дрожь.

— Бобби, он это сделает. Он убьет. Он имел в виду именно это.

— Ты прав, Брушко.

— Что же нам делать?

Мы с Бобби и Айабокиной решили принять меры предосторожности.

— Но, Брушко, — сказал Бобби, — все это не даст настоящей безопасности. Только Бог может нам помочь.

Втроем мы склонили головы, вместе обратившись к Богу. И когда мы помолились, мой страх сменился радостью, которая охватила меня еще утром при первой встрече с Бобби. Она окутала душу и тело. В то же время, это была не прежняя радость. Она стала более полной, как будто опасность, страх и боль растворились в ней, сделав ее глубже, теплее и отчетливее.

Как много произошло за несколько часов с того времени, как самолет сделал круг, заходя на посадку, над Рио-де-Оро. Под самолетом, внизу, я мог видеть джунгли, плотный, темно-зеленый покров, простирающийся до самого горизонта. Справа мой взгляд привлекла грязно-коричневая полоса, как бракованная нитка на зеленом ковре. Это была река Кататумбо. Мы пролетели над ней около переправы, и я увидел кучку явно новых домов, составляющих городок, казавшийся затерянным в безбрежных джунглях.

— Но он растет, — подумал я.

Мне пришло в голову, что еще десять лет назад здесь не было ничего, кроме высоких деревьев, закрывающих солнце, и густой поросли внизу. Может быть, можно было услышать крик попугая. Тэперь на этом месте был город.

Вспышка радости объяла меня. Не из-за городка, но потому что я вернулся из Америки и скоро снова буду вместе с Бобби, моим названым братом. Я приник к иллюминатору, пытаясь заглянуть вперед. От волнения по спине поползли мурашки.

Старенький, изношенный ДС-3 потерял высоту, и верхушки деревьев так приблизились к днищу самолета, что, казалось, колеса застрянут в них, и мы будем выброшены в джунгли. Но вскоре листва расступилась, и мы оказались над просекой — узкой длинной полосой, как бы вырезанной из джунглей. Тяжело, глухо ударившись, приземлились, включились тормоза и удержали большой самолет на небольшой посадочной полосе.

Пока самолет выруливал у конца дорожки, я искал глазами Бобби среди встречающих. Но не видел его. Только спускаясь по трапу, я заметил его невысокую, но крепкую фигурку, которая выглядела ловкой и сильной, даже под просторной рубахой и темными штанами. Его лицо было смуглее, чем у других ожидающих. И даже с трапа я мог любоваться сиянием его белых зубов. Его улыбка говорила: “Как это здорово, что ты снова вернулся, Брушко.” Он никогда не называл меня по-американски Брюсом.

Я бросился к Бобби, подбежав, сгреб в охапку -устроил ему настоящее мотилонское приветствие. Должно быть, мы представляли собой умилительную картину:

невысокий смуглый индеец обнимается с длинным блондином-американцем. Нам это было безразлично.

— Брат, — сказал я, — брат мой Бобаришора. — Я назвал его мотилонским именем, я всегда так делал в торжественных случаях.

Я отодвинул его на вытянутую руку и сказал:

— Ты отлично выглядишь. Как жена, сынишка, они в порядке?

— С женой все хорошо, — ответил Бобби. — Она здорова и счастлива. Ей очень нравится быть мамой прекрасного здорового сына.

— Значит, с ним все хорошо?

— О, да. Он очень упитанный. Посмотрел бы ты на него! Уже прыгает по всему дому, как маленькая обезьянка.

— Пойдем, — добавил он, — не стоять же нам здесь весь день. Пойдем получим твой багаж.

Когда мы вернулись к самолету и получили весь багаж, Бобби спросил:

— А как шли твои дела в Америке? Я вспомнил потоки лиц, бесконечные номера отелей, неотличимые друг от друга, и покачал головой.

— Я не знаю, Бобби. Думаю, я сделал то, что нужно было сделать. Но я ужасно рад вернуться.

Бобби весело болтал о своей семье. Он был таким же счастливым, каким он запомнился мне. Темные глаза сияли. После смерти его дочки я переживал за Бобби; несколько недель он был угрюмый и