Прямое попадание [Юрий Вячеславович Белостоцкий] (fb2) читать постранично, страница - 3
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (145) »
II
Стрельнув голубоватым, тут же растаявшим дымком, взорвались в яростном крике моторы, ударили тугие струи воздуха из-под винтов по мокрой траве и лужам, и вспухло там, где были лужи, водяное облако, запенилось, закипело тысячью разноцветных брызг и долго ходило ходуном, не успокаиваясь, пока самолет, взяв сумасшедший разгон, не рассек острием крыльев горизонт и не взмыл в небо. Дождь кончился, но облака, вопреки предсказаниям метеорологов, уходить за горизонт не собирались, по-прежнему, где россыпью, а где сбившись в кучу, теснили небо, и тени от них лежали на земле домовито и сочно, как смоляные пятна. Зато сверкал, открывшись до самых потаенных углов и закоулков, аэродром под крылом: от мокрой взлетной полосы, луж на дорогах и влажного дерна на крышах землянок, казалось, шел пар. И ближний лес, что подступал к аэродрому синими волнами, и крутобокие сопки, сторожившие его со всех сторон, тоже не знали гнета облаков, тоже радостно сверкали, и Башенин, с удовольствием оглядевшись по сторонам, расслабил наконец мышцы на лице и улыбнулся, хотя назвать улыбкой легкое движение топких, почти бескровных губ было бы не совсем верно. Но все равно что-то вроде улыбки тронуло его туго стянутое шлемофоном лицо — он и в самом деле почувствовал то смутное, чем-то похожее на радость, облегчение, какое всегда приходит к летчику, когда после стольких напряженных минут на земле, связанных со сборами, он оставляет наконец под собою эту землю, набирает высоту и неторопливо, уже с чувством раскованности, оглядывается по сторонам. Получение задания, втискивание в тесную, как мышеловка, кабину, выруливание на старт и сам взлет всегда держат летчика, каким бы хладнокровным он ни был, в особом, а порою и в болезненном напряжении. Теперь же все это было позади, а главное — не было направленных на тебя удивленных, а то и откровенно осуждающих глаз — полетел все же, дескать, на своем настоял, — сейчас с тобою в кабине был только твой верный Глеб Овсянников да там, позади, в «Ф-3» [1], стрелок-радист Георгий Кошкарев. А это уже свои, что Овсянников, что Кошкарев, оба — свой экипаж. А больше — никого и ничего, лишь бесконечное небо над головой да слитный гул двух моторов, который не столько слышится, сколько машинально улавливается ухом, чтобы в этот, теперь уже не яростный и нетерпеливый, как на взлете, а размеренно-басовитый гул не ворвалась какая-нибудь другая, подозрительная нота. И еще Башенин, как только огляделся по сторонам, почувствовал что-то вроде гордости, осветившей его тонкокожее, почти прозрачное лицо: что ни говори, а полетели все-таки они с Овсянниковым и Кошкаревым, а не командир полка. Хватит командиру каждый раз, когда надо и не надо, самому летать. Пусть и командир теперь на земле посидит, потомится маленько, а то взял моду — все сам да сам. Что-то подобное, верно, в этот миг испытал и Глеб Овсянников, хотя, быть может, и не в такой мере, как Башенин. Овсянников был старше Башенина, а на фронте это значило много. Да и характером Овсянников был не такой взрывчатый, как Башенин, воли чувствам особенно не давал. Но и Овсянников вдруг как-то торжественно притих, когда высветленный солнцем аэродром, точно оазис в пустыне, остался далеко позади и они оказались один на один с огромным хмурым небом. Линию фронта они еще на земле, как получали задание, уговорились перейти на высоте пять тысяч метров — так было безопаснее. Но когда набрали первые три тысячи, оказалось, что линия фронта наглухо закрыта облаками.- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (145) »
Последние комментарии
20 часов 38 минут назад
1 день 4 часов назад
1 день 19 часов назад
1 день 23 часов назад
1 день 23 часов назад
1 день 23 часов назад