Избранные произведения [Михаил Васильевич Ломоносов] (fb2) читать постранично, страница - 3

Изобретение, Расположение (композиция), Выражение (стиль), Память и Произношение (поведение и манера оратора). Память была девизом эпохи: мать «изобретения» (создания образов) Крайский советовал учащимся читать античных авторов, называл имена Демосфена, Цицерона, Тацита; «Риторика» Крайского содержала практическую часть, как составлять речи на различнее случаи, «похвальные слова» и панегирики.^[6]

Ломоносова влекло к наукам и практической деятельности. Он ищет дорогу в жизнь. По словам «Академической биографии 1784 года», обучаясь в «Спасских школах», он в свободные часы «рылся в монастырской библиотеке», где «попалось в руки его малое число философических, физических и математических книг». Вероятно, он читал и составлявшиеся в Петербургской академии наук «Примечания на ведомости», содержавшие популярные статьи по различным отраслям знания. Узнав о предполагаемой экспедиции к Аральскому морю под началом обер-секретаря Сената Ивана Кириллова, известного географа и картографа, Ломоносов вызвался принять в ней участие, приняв сан священника. На сей случай он объявил, что «отец у него – города Холмогор церкви Введения пресвятая богородицы поп Василей Ломоносов». А когда Ставленнический стол Академии вознамерился проверить эти сведения в Камер-коллегии, Ломоносов поспешил признаться, что он крестьянский сын, в экспедицию пожелал ехать «самохотно», а сказался поповичем «с простоты своей». Наказания он не понес, но в экспедицию не попал.

Осенью 1735 года Ломоносов перешел в класс философии, где господствовала схоластика. Но тут подоспел приказ Сената Синодальному управлению – отобрать лучших учеников «Спасских школ» «в науках достойных» и отправить в Петербургскую академию для дальнейшего образования. Были отобраны двенадцать человек, в их числе Ломоносов, и отправлены в Петербург, куда они прибыли под Новый год.^[7] 1 января 1736 года Ломоносов был зачислен студентом Академии наук. Перед ним открылся новый мир. Он увидел вознесшийся по воле Петра город, который всем своим обликом не походил на живописную, златоглавую Москву. В открытой в 1725 году Академии наук он обрел новую науку и, вероятно, успел усвоить основания картезианской философии и физики, которой придерживались петербургские академики. Ему, по-видимому, довелось слушать лекции по физике академика Георга Крафта (1701–1754) и свести знакомство с работавшим в «физическом кабинете» Георгом Вильгельмом Рихманом (1711–1753), впоследствии ставшим его другом.

Умственные интересы Ломоносова в Петербурге не ограничивались математическими науками. 29 января 1736 года он приобрел недавно вышедший в свет трактат В. К. Тредиаковского «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» (Спб., 1735), в котором были провозглашены и обоснованы принципы нового, силлабо-тонического стихосложения. Для Ломоносова это было откровение. И когда, проучившись всего несколько месяцев в Петербурге, он отправился за границу, то взял эту книгу с собой, испещрив пометами и замечаниями.^[8]

2

23 сентября 1736 года трое русских студентов – Михайло Ломоносов, Дмитрий Виноградов и Густав Рейзер отплыли на корабле, следовавшем из Кронштадта в Любек, куда благополучно прибыли 16 октября. По решению Академии наук они были отобраны для обучения во Фрейберге (в Саксонии) у «берг-физикуса» Иоганна Фридриха Генкеля, чтобы стать горными инженерами, химиками и металлургами. Но предварительную общую подготовку они должны были получить в Марбурге (в Гессене) у профессора Христиана Вольфа, который принимал участие в организации Петербургской академии наук и получал от нее почетную пенсию. Он согласился принять русских студентов и наладить их обучение без особого вознаграждения. 3 ноября они добрались до Марбурга, где Вольф позаботился об их быте, подыскал учителей по химии, французскому языку, фехтованию и танцам. Основные занятия с ними он вел сам.

Христиан Вольф (1679–1754) пользовался европейской славой. Он слыл учеником великого Лейбница, но, в сущности, отказался от его «монады», скрывавшей в себе идею непрестанного развития. Он был догматиком-рационалистом, стремившимся утвердить все науки на прочном логическом основании и объединить все отрасли знаний в универсальную систему с помощью «математического метода». Но это была не математика в подлинном значении слова, а способ рассуждения и изложения по методу, предложенному в геометрии Эвклида. Вольф распространил этот способ выведения истин на все науки и на вопросы философии и морали. На титульном листе немецкого издания «Метафизики» он поместил изображение солнца, рассеивавшего своими лучами темные облака, возвещая торжество разума. Физические воззрения Вольфа были эклектичны. Переходя к реальному миру, он включал в свою систему всю совокупность фактов современного естествознания. Он был отличным педагогом и излагал предмет ясно и доходчиво, хотя сухо и