Сын Солнца [Ольга Игоревна Елисеева] (fb2) читать постранично, страница - 4

воздухе рукой, разрешая другим офицерам покинуть места, на которых они по уставу обязаны были стоять во время отплытия.

Акхан огляделся по сторонам: никогда еще в его распоряжении не было такой армады. Но это не радовало командующего. Напротив, смутная тревога, мучившая принца в последние дни, казалось, достигла апогея. Над головой хлопал большой треугольный парус. Холст, упруго прогибаясь, гудел от натуги.

Акхан грустно улыбнулся. Кажется, Кими был прав, его сеокталь «Поющий тростник» — маленькое поэтическое письмо, выгравированное на круглом золотом диске, было подарено принцу перед самым отплытием. Тонкие пальцы друга дрожали.

— Ты должен понимать, что там смерть. — Поэт вымученно улыбнулся. — Возможно, поэтому они и отправили именно тебя.

— Меня… и еще четырнадцать тысяч отборного войска, — рассмеялся Акхан, но голос его звучал невесело. — Неужели ты думаешь, что ради счастья больше не видеть моего лица Лунный Круг пожертвует лучшими частями?

— Лучшими частями? — Губы поэта скривила презрительная улыбка. — Ты только что вернулся с Хи-Брасил и даже не знаешь, из кого набирали твои войска.

— А ты знаешь? — На мгновение зрачки Акхана сузились. — Ты говоришь загадками, у вас так принято, но нельзя же требовать от меня, чтоб я угадывал непроизнесенные слова.

Лицо поэта исказила мучительная гримаса. Его руки быстро теребили тяжелую пышную гирлянду из цветов розового лотоса, которую он, как жрец Атлат, обязан был носить на шее. В этом облачении Кими больше всего напоминал Акхану надгробную статуэтку плакальщика, и даже серьезность момента не могла заставить принца отвлечься от смешного в облике друга. Бритая голова с оттопыренными ушами и заметными царапинами над лбом. Кими с детства панически боялся режущих предметов, кто бы мог подумать, что ему всю жизнь придется каждое утро скрести себе темя лезвием? Немудрено, что у него трясутся пальцы.

— Ты должен мне верить… — Жрец едва не плакал. — Если б я мог… Если б нам только дали поговорить…

— Успокойся. — Акхан давно не видел друга в таком состоянии. — Вернусь, поговорим. — Он ободряюще хлопнул поэта по плечу.

— Вернешься? — свистящим злым голосом выдохнул Кими. — Если ты вернешься!

— Не очень-то добрые слова на дорогу. — Акхан уже начал терять терпение. Офицеры, стоявшие на его корабле, не смели поторопить командующего. Они не смели даже пошевелиться, но во все глаза смотрели, как маленький хрупкий жрец, надушенный и завитой, точно жертвенная коза, цепляется за смуглую руку Принца Победителя.

— Ты безнадежен, — простонал поэт. — Безмозглое бревно! Возьми хоть это. — Он сунул в ладонь друга тонкий золотой диск. — Здесь все. Постарайся понять…

— Хорошо. — Акхан доброжелательно улыбнулся. — Принеси за меня жертвы на горе. — Он хотел идти, но Кими вдруг рывком удержал ею руку, в глазах друга появилось жалобное выражение.

— Не бери себе там никого… пожалуйста.

Акхан расхохотался.

— У тебя логика моих жен! То ты меня хоронишь, то ревнуешь. Я солдат. — Он пожал плечами. — Сегодня меня носят на руках по взятому городу, а завтра мою голову посадят на пику… и мне все равно, с кем делить ложе, лишь бы ночь не была последней. Не сердись. — Принц коснулся пальцами подбородка Кими, его взгляд стал мягким. — Что бы ни случилось, мы друзья, и между нами никогда не исчезнет то, что есть.

Он осторожно снял со своего плеча руку поэта и, не слушая его тихих невнятных жалоб, поднялся по сходням на борт. Заревели трубы. Кими на берегу в отчаянии ломал пальцы. Из его глаз лились потоки слез, оставляя на щеках грязные бороздки размытой ритуальной краски.

«Неужели он и вправду верит, что я не вернусь? — На мгновение сердце Акхана кольнула острая боль. — Может быть, Кими узнал больше, чем может сказать?» Принц разжал ладонь и вгляделся в тонкую гравировку на диске.

«Не силен я в тайнописи. Если ты что-то зашифровал — дай ключ». Акхан досадливо поморщился. Он стоял у самого борта и видел, как пенят воду могучие взмахи кипарисовых весел, окованных блестевшей на солнце медью. Его пернатый шлем лежал на руке, и серо-голубой гребень шевелился под ветром, как живое враждебное существо. Принц поймал себя на том, что впервые в жизни думает о своем оружии почти с неприязнью. Все в этой экспедиции вызывало у него ощущение угрозы. Той неясной, которая остается за спиной, когда ты с перекошенным лицом бросаешься в битву, а кто-то, стоя в отдалении, уже рассчитал каждый твой шаг.

«Вчера мы не воевали с тольтеками. Вчера мы вообще делали вид, что не знаем об их