Томас Мюнцер [Альфред Энгельбертович Штекли] (fb2) читать постранично, страница - 3

достаточно еды и могли спать по ночам.

Господин тешит себя охотой, а ты до утра лежи в лесу, подкарауливая зверя, расставляй силки или участвуй в облавах. Коль что не так, охотники сгоряча немилосердно отделают тебя дубинками. Даже в праздник нет отдыха: то велят доставить на рынок зерно, бочки с вином, то посылают гонцом чуть ли не на край света. И все делай не только даром, но и на собственной лошади!

Мужика не считают за человека. Он не волен ни распоряжаться своим имуществом, ни выбрать невесту по сердцу. И часто после свадьбы неутешно рыдает новобрачная: право первой ночи принадлежит господину.

Надо подать прошение — сколько ни бейся, не возьмут твоей бумаги, пока не дашь взятки. Не можешь поставить кому следует кружку вина или кувшин пива — будешь напрасно обивать пороги. К господину тебя не пустят. Прождешь до глубокой ночи, а потом скажут, чтобы ты пришел в следующий раз. И так будут изводить неделя за неделей.

Нет правого суда. Будь чист, как Христос, тебя все равно ждет один крест. Восторжествует любая кривда, если враг твой с умом сделал подношения: советнику — золотое кольцо, возлюбленной его супруге — ожерелье к празднику, писарю — серебряную деньгу.

Сотни чинов вокруг, которые только тем и занимаются, что ставят капканы на бедного человека и высматривают, под каким бы предлогом оттягать у него имущество.

Кто только не душит мужика налогами и поборами! Император, князья, духовенство, рыцари — все они живут за счет его пота и крови. Отдай десятину церкви, внеси плату за свой клочок земли, плати за каждый шаг: хочешь жениться — плати, продаешь надел — плати, сдохнешь — будут платить наследники! Управитель заберет оружие умершего и одежду какая понарядней, а сеньор возьмет лучшую голову скота. Еще при жизни хозяина следят, чтобы он ее не продал и не заложил, — она как «посмертный побор» должна достаться господину. Ему ничего не стоит сказать, что скотина, которую привели, не лучшая, и, не возвращая первой, требовать другую.

Не в диковинку, когда детям не позволяют даже убрать хлеб, посеянный умершим отцом, их сгоняют с земли, чтобы отдать участок на более выгодных условиях. Крестьянин, уступая поле другому, обязан отвалить сеньору до трети всей недвижимости — не возьмут только порубленного на куски мяса и раскроенного сукна.

Куда ни посмотришь, почти все леса захвачены монастырями и замками. Господа подделывают грамоты, уничтожают межевые камни, пускаются во все тяжкие, чтобы прибрать к рукам владения общины. То барин велит пасти все свое стадо на лугах, принадлежащих деревне, то отрежет часть общинного леса и запретит мужикам выгонять туда свиней.

Нельзя крестьянину подстрелить и вепря, который портит посевы. Раньше хоть для жены, коль она на сносях, можно было наловить рыбы, теперь не разрешают и этого. Рыцари и монахи объявляют угодья своей собственностью и жестоко карают за каждый пустяк: бедняге, который в господском ручье наловил себе раков, палач отсек голову!

Стоит кому-нибудь возроптать, как его тут же нарекают бунтарем. С бунтарями разговор короток: палачи не зря получают жалованье — они жгут щипцами и колесуют, выкалывают глаза, четвертуют, отрезают носы и уши.

Нигде не найти заступника! Господин за высокое покровительство и защиту от неприятельских набегов тянет с мужика «охранные деньги», а сам обдирает его хуже любого турка!

Томас не из тех, кто может спокойно относиться к бедам народа. Но что же делать? Одни крестьяне отвечают, что скоро всевышний заставит господ уменьшить повинности и снизить платежи: нельзя у бедного человека отбирать почти все, он должен иметь возможность прокормить себя и своих детей. Другие, оглядываясь — нет ли поблизости подозрительных, шепотом произносят опасное и полное надежды слово: «Башмак!»

Он нередко встречал беспалых людей. Это были участники заговоров «Башмака». Они отделались сравнительно легко: им отрубили пальцы на руке, которую они поднимали, когда клялись в верности своему союзу. Другие поплатились головой.

Рыцари носили сапоги со шпорами, крестьяне — башмаки, завязанные длинным ремнем. В середине XV столетия князья Южной Германии, желая во что бы то ни стало задушить непокорных швейцарцев и одновременно приструнить Собственных мужиков и и горожан, призвали на помощь иностранных наемников. Конные банды залили страну кровью. Дикие грабежи опустошили села и города. Сеньоры были заодно с грабителями. Тогда поднялся народ. Башмак, водруженный на шест, стал знаменем борьбы с наемниками и господами. Шайки чужеземцев были изгнаны.

Крестьяне и городская беднота, вступая в тайный союз «Башмака», клялись не жалеть жизни, чтобы добиться коренных перемен: отмены крепостного права и всех налогов, раздела церковных владений, уничтожения существующих властей. Несмотря на поражения, идея «Башмака» продолжала жить: то тут, то там открывали грозные заговоры. Это не давало господам покоя. Крепостной Иосс Фриц, находчивый и смелый вождь, готовил