Дед умер молодым [Савва Тимофеевич Морозов] (fb2) читать постранично, страница - 2

раздаточной конторы — фабрики... В 1890 году на 4 фабриках, принадлежащих его потомкам, было занято 39 тысяч рабочих, производящих изделий на 35 млн. руб.»'.

Это сказано о Савве Васильевиче Морозове (1770 — 1860) — моем прапрадеде. Примечательно, что он, дожив до глубокой старости, так и не одолел русской грамоты. Свидетельствует о том справка из статистической переписи 1858 года о составе семьи купца первой гильдии С. В. Морозова: «По безграмотству Саввы Васильевича расписуется сын его Иван».

Таков патриарх нашего рода. Внук его Савва Тимофеевич (1861 — 1905) охарактеризован Максимом Горьким: «Савва Морозов, на средства которого издавалась

ленинская «Искра»... Морозов был исключительный человек по широте образования, по уму, социальной прозорливости и резко революционному настроению»¹.

О нем-то и хочу рассказать я — внук и «прямой наследник», как шутя говаривала бабушка. Давно уже, более тридцати лет, нет ее в живых, но остался в памяти тот летний день в подмосковном сосновом лесочке, когда Зинаида Григорьевна поведала мне о некоторых, ей одной известных, эпизодах семейной хроники. И притом как бы вскользь предостерегла молодого человека от наследственной врожденной морозовской черты — упрямства.

За минувшие годы у меня, естественно, накопился некоторый жизненный опыт. Удалось добыть в архивах любопытные сведения о родословной, начатой крепостным мужиком, одним из зачинателей российской промышленности. Созрели мысли о времени и о людях. И вопреки предостережениям бабушки, созрело упрямство — свойство характера, на мой взгляд, не столь уж отрицательное, а, наоборот, полезное литератору. Не отказываюсь от этого наследства.

Но вот беда: не хватает воображения. Как зрительно представить себе далекого прапрадеда? Портретов его не сохранилось. Но, судя по тому, что запросто хаживал он пешком из деревни Зуево в Москву с коробом товаров за плечами, был тот мужик стати богатырской, длинноногий, рукастый. И, надо думать, крепко в себе уверенный, дальновидный, домовитый. Об этом свидетельствует даже белокаменный старообрядческий крест на Рогожском кладбище с надписью, уже потускневшей от времени: «При сем кресте полагается род купца первой гильдии Саввы Васильевича Морозова».

Вот оно как! Мало того что при жизни оставил купчина сыновьям и внукам четыре фабрики, успел он подумать и о дальних потомках: «как устроить их на том свете».

Размышляя о родословной, я, естественно, обращаюсь к семейному альбому. Есть в нем фотографии и прадеда, и деда.

Тимофей Саввич — седой бородач с медальным профилем. Зорко смотрят большие глаза. Черты лица типично славянские. Такому бы на плечи — поддевку, рубаху с вышитым воротником, на ноги — сапоги бутылками.

А Савва Тимофеевич выглядит на снимке этаким татарином, азиатом: скуластый, темноволосый, усы и бородка коротко подстрижены. Ему бы впору пришлась тюбетейка и цветастый стеганый халат.

Впрочем, моя фантазия насчет костюмов прадеда и деда вряд ли уместна. На фотографиях оба они в черных сюртуках и белых манишках, как подобает людям деловым, соблюдающим правила хорошего тона. Такими и предстают они перед моим мысленным взором после рассказа Зинаиды Григорьевны о роковой размолвке между отцом и сыном.

Уточняю примерную дату — середина ноября 1888 года. Место действия — Орехово-Зуево, кабинет директора-распорядителя Никольской мануфактуры.

В простенке между окнами портрет царствующего тогда государя Александра Третьего. Над письменным столом застекленные полочки с образцами пряжи, тканей. Тут и расхожие ситцы, какие купишь в любой сельской лавке, и пышный бархат, и нежный гипюр,— за ними покупателю надо идти уже в фирменные магазины больших городов. Тут и хлопок разный сортов: американский с берегов Миссисипи, длинноволокнистый — из Египта, нашенский, отечественный, выращиваемый на собственных плантациях в Туркестане.

Тешат хозяйское честолюбие похвальные дипломы с выставок — и всероссийских, и заграничных. Золотятся почетные медали и двуглавые орлы — высшие в Российской империи награды, которыми, принято отмечать заслуги промышленных фирм. Мебель в кабинете старинная — мореного дуба, обои темные, штофные. Все сохраняется таким, каким было и в предыдущем тридцатилетии, когда сидел в директорском кресле Тимофей Саввич. И трех лет еще не прошло, как унаследовал это кресло сын — Савва Тимофеевич. Унаследовал при жизни отца.

Не подобру, не поздорову — по крайней нужде. На всю Россию ославили почтенную морозовскую фирму фабричные беспорядки. Хоть и нашлась у властей управа на «смутьянов» — зачинщики были высланы из Орехово-Зуева по этапу,— но суд присяжных, разобравшись в сути дела, оправдал рабочих. Пусть метал громы-молнии владимирский окружной прокурор, но истинным виновником забастовки тысяч ткачей и прядильщиков предстал председатель Московского биржевого комитета и Купеческого банка, член правления Курской железной дороги, мануфактур-советник