Весь из себя! [Андрей Нариманович Измайлов] (fb2) читать постранично, страница - 3

заклепка лопнула от еще одного толчка, сумка повисла на одной ручке, распахнув зев. Оттуда выставил клавишные зубы Ящик.

Не надо! Не должны! Мир-дружба!

Скейты осеклись, выстрелив искры из асфальта. Застыли. Все трое смотрели на сумку, на Ящик. Обменялись:

— Дека!

— Фирма!

— Аск!

Сверкнули глазки. Мареев понял. Вдруг и ясно понял, что «ай'м сорри» не остановит этих гребешковых. Наоборот, подстегнет. Иностранец? Турист? И пусть чувствует себя как дома! А каково у иностранцев дома, эти гребешковые знают — насмотрелись «видиков». И сейчас начнется! И плакал Ящик. И последний рубль. Вот сейчас! Вот уже вот!

— Убью-у!!! — гукнул Мареев отчаянно, роняя сумку. (Бряц!) Принял позу Бэда с обложки «Мертвые не потеют».

Кого он убьет?! Это не гопники старой формации — не только количеством, но и качеством берут. Не только с азами, но и с ятями карате знакомы. А Мареев? Только позу с обложки, дальше — ни бум-бум… Сейчас ему будет бум-бум! Вот они все трое уже поднимают глаза от сумки с Ящиком на Мареева.

— Чего-чего?!

— Убью-у!!! — всполошенно и безнадежно выдохнул Мареев. И было это паникующим «Сдаюсь». Неуклюже передернул суставами и… зажмурился. Лучше не видеть, как из тебя делают табака.

Была предвкушающая тишина. И круги в глазах, которые (он ждал: ну!) взорвутся. Ну?!

Мареев открыл глаза. Все три «гребешка» отхлынули метра на три. Как от кошмара. Им было страшно. Им было страшно! Мареев шевельнулся — свело руку от непривычного положения. Он шевельнулся, и всех троих прорвало:

— А-а! — дернулись на скейтах прочь от него, потеряли равновесие, рухнули вповалку. — Дяденька! Не надо! А-а!!! Не надо, дяденька!!!

Зеркало отражало то, что отражало. Мареев как Мареев. С торчащей изо рта зубной щеткой. Голый после прогревания в ванне. (Только так перед сном. А то пятки, сколь ни зарывай в спальник, сколь ни натягивай носки, мерзнут. И на душе всю ночь неуютно из-за холодных пяток). Хоть и выбралась она, душа из пяток, заняла свое место в организме — никто не знает где, но место это есть, вот туда и заползла… А то ведь как ушла в пятки, упала, обвалилась полчаса назад. Но Мареев-то! Эк он их! Троих! Пальцем не тронул, а они — фр-р-р! Вот что значит внушительная внешность! Он отодвинулся подальше, чтобы втиснуть в зеркало свое поясное отражение. Повел плечами, напрягая мышцы. Обнаружил какой ни есть, но рельеф. Мареев скорчил физиономию, развернулся и без доводки лягнул себя в зеркале. Как Бэд из «Мертвые не потеют». Как Бэд — не получилось. Влажный кафель под ногой коротко визгнул, и Мареев чудом не приложился головой о край ванны. Устоял, нервно хихикнул. Так недолго и щетку проглотить. И без бойцовых ляганий хорош! Марш спать! Ничего лишнего!

Ничего лишнего в комнате не было. Неровная книжная кладка вдоль стены — по колено. Линяющий клочьями чемодан — плашмя. Ледоруб и моток каната на стене. Еще выходной костюм на плечистой вешалке, цепляющейся за гвоздь. И газета между. То ли чтобы костюм не пачкал обоев, то ли наоборот. Ну и на кухне два табурета, стол. Так что ничего лишнего.

Жила-была у него жена с характером и соответствующим именем — Ада. Семь лет длилось адское сосуществование, и вот теперь она по прежнему жила, но как жена уже была. Как так получилось, что получилось так? Много тому аналогий, версий, газетно-моральных сетований — стоит ли из общей тенденции выдергивать частный случай. И нечего въедничать: «Куда вы смотрели семь лет назад, когда сочетались?» За семь лет, известно, все клетки у человека целиком и полностью меняются. Так что совсем другой, новый человек получается. И хватит о том! Просто в результате Мареев оказался в однокомнатной квартире, а бывшая жена Ада с пятилетней Танькой — в другой однокомнатной квартире, но кооперативной. Такой размен. А захочет он повидаться с ребенком, мать ребенка сама решит — нужно это или нет.

Но вот завтра Мареев Таньку точно из садика заберет, и хотел бы он посмотреть, кто ему воспрепятствует! Хоть на один вечер, хоть не надолго.

Да! Надо ведь и Ящик вручить Таисии. То-то будет! Если только Ящик не ушиб себе внутренности. Включил. Моргает, не фонит. Ажур! Это вам не просто ящик! Это вам Ящик! Не зря ДЕМОС приставал. Знал, к кому.

Дом Молодежного Средоточия приставал медоточиво и методично. К институту.

«Сделайте! Ну, сде-елайте! Вы ведь шефы. Мы и договор заключим, и все оформим». Слали бумаги, звонили по телефону.

«У вас такие возможности! У вас весь цвет инженерной мысли! А подрастающее поколение просит, хочет, нуждается, требует!»

Нет, никак… У института такие насыщенные программы, разработки, задачи…

«А какие? А можно нашим методистам к вам? Просто ознакомиться. Зато потом мы со знанием дела сможем профориентировать подростков, поднимать престиж инженерии. Они же, подростки, все у нас в ДЕМОСе днюют-ночуют».

Святое дело! Пустили. В огород.

И пришли. И Таисия пришла. В группу Мареева. Давным-давно Мареев свалял дурака, втрескавшись а Аду. Теперь же сменил клетки,