Пафос Метлицкого [Павел Луговой] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Вечером они привычно ложатся в постель — так привычно, что зубы крошатся в кислой зевоте, а маленькая хрущобная спальня даже не выходит из комы. Поначалу. — Ты давай–ка, Олюшка, взлезь на меня, — просит Сергей Анатольевич. — Устал я что–то нынче, перенервничал. Ты попрыгай, поеби меня, золотко, а я расслаблюсь, отдохну. Только выеби хорошенько. И ласково, как маленького. Будешь тёткой моей. Спальня вздрагивает, открывает глаза. Оживляется старый диван, чьи росинантовы рёбра давно уже не сотрясались под всхлипы и влажный шепоток азартного секса. — Ага, ага, — кивает Ольга Леонидовна, раздевая мужа. — Только ты за грудь меня не щипли как в апреле, когда мамкину титьку сосал. Больно было. — Ладно, ладно, давай, — торопится Сергей Анатольевич. Потом задумывается: а может, правда, пососать снова?.. Или нет, лучше так, — сегодня ему не хочется свой единственный сорокалетний раз использовать на дрочку. — Но ты соврати меня сначала. Я больной лежу, а ты пришла температуру померить. — Градусник взять, что ли? — Да нахуя ж градусник. Так, пальчиком в жопу мне, будто градусник ставишь. А на самом деле это палец. Совратить хочешь. Поняла? — Поняла Серёженька, поняла. Затейник ты у меня… — И уже другим голосом: — Та–ак, ну что, лежишь, маленький? Плохо тебе? — Да, тёть Валь, плохо. Полечите меня, — отвечает Сергей Анатольевич слабым подростковым голосом. — Бедный мой, бедный!.. Ну, давай температурку померим… Только мерить будем в попе, мальчик мой. — А почему в попе? — Там градус вернее. Ну–ка, приподнимись… Совращение маленького Серёжи проходит быстро, гладко, добротно. Спальня посмеивается в кулак. Фонарь заглядывает в окно и яростно дрочит лампочку. Ольга Леонидовна плавно ебёт мужа, четырнадцатилетнего своего племянника, и любуется его одухотворённым, усталым и таким родным лицом. Сергей Анатольевич прикрыл глаза, отрешённо гладит женины бока и поясницу. «Да, — думает Ольга Леонидовна, прислушиваясь к дыханию мужа (а не пора ли наподдать), — он у меня борец… Не смирится никогда с пошлостью, застойностью, лживостью… Борец… Но сердце–то, сердце у него… Ой, а таблетку я выпила?! Ах, да, точно… Ф-фу, напугалась… А ну как правда, возьмёт он пистолет!.. Да нет, нет, не дурак же он и не сволочь какая… А Танька так и не позвонила, крыса. Ну и ладно, обойдёмся без твоей рассады. Попросишь ты у меня потом взаймы… Но ведь рискует он. Ведь мэра облить… Ой, чё–то меня забирает, что ль?..» — А-а! — обрывает её мысли супруг. — Тётя, что вы делаете? Ай! Что это у меня там с писей?! Ольга Леонидовна спохватывается, наращивает скорость, вихляет задом из стороны в сторону. Распалённый диван азартно скрипит, соучаствует по–своему в этой пьесе невыдуманной жизни. Сергей Анатольевич наконец окостенело вцепляется пальцами в женины ягодицы, притискивает её к себе, кряхтит и постанывает. — А-а! — произносит он на излёте. — Тётя, что это? Я умираю? — Нет, маленький, нет, что ты говоришь, глупенький, — жарко шепчет Ольга Леонидовна, и сама вдруг поверив. — Это ты становишься мужчиной.
На следующий день Сергей Анатольевич жадно поглядывает из–за кулис в публику, пока жонглёры играются своими булавами. Он выбирает жертву. «Пафосен, блядь! — беззвучно шепчут его губы. — Не знаете вы ещё, что такое пафос Метлицкого!» Выбор невелик. В ложе для избранных сидит лишь начальник РОВД, полковник Федорчук, с сыном. Ну что ж, на безрыбье и рак. Когда наступает звёздный час Сергея Анатольевича он, в своих безразмерных полосатых панталонах, с неизменным красным носом и в копне рыжих волос выходит на манеж. — Ну что, блядь? — неожиданно вопрошает он у сотен лиц, ожидающих поржать. — Собрались? Ждёте? Ждёте, что вот сейчас рыжий клоун рассмешит вас, да? А вот хуя вам! Смотрю я на вас, эстетствующее быдло, и ни разу не вижу того доброго зрителя в девятом ряду, ради которого стоило бы выпрягаться. Первый робкий смешок прокатывается по публике. За кулисами чахнет душой в посконном мате главреж Уваров. А Сергей Анатольевич продолжает: — Чего вы сюда припёрлись, скажите вы мне? Сожрать мороженое, посмотреть на заёбанного медведя Григория и сфотаться с русалкой Патрикеевой — с этой старой проблядью, которую переебла вся Хомеевка? А? Я вас спрашиваю! Зрители не отвечают. Их молчание можно оправдать только тем, что они никогда ранее не задумывались над подобными вопросами. — Вы прокисли! — продолжает Сергей Анатольевич, всё более распаляясь, входя в раж, стремительно оцицерониваясь. — Протухли! Чего вы ржёте, блядь? Вам смешна правда? Так знайте же, что вы остопиздели! Нет, не мне (хотя и мне тоже конечно) — вы остопиздели Мельпомене, России, природе, господу богу и Земле–матушке! Вы — тупое скотское быдло, не способное даже на то, чтобы взглянуть на себя незамутнённым взором и признаться себе: я деградидровал настолько, что уже не отличаю пафоса от трагедии, блядь!.. Сергей Анатольевич вдруг
Последние комментарии
4 часов 19 минут назад
4 часов 20 минут назад
15 часов 42 минут назад
15 часов 43 минут назад
17 часов 45 минут назад
17 часов 47 минут назад