История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты [Генри Филдинг] (fb2) читать постранично, страница - 2

short, sir, I suspect, that your dislike of public praise is your true objection to granting my request. Короче говоря, сэр, я подозреваю, что истинной причиной вашего отказа исполнить мою просьбу является нелюбовь к публичному восхвалению. I have observed that you have, in common with my two other friends, an unwillingness to hear the least mention of your own virtues; that, as a great poet says of one of you, (he might justly have said it of all three), you Я заметил, что, подобно двум другим моим друзьям, вы с большой неохотой выслушиваете малейшее упоминание о ваших достоинствах; что, как говорит один великий поэт о подобных вам людях (он справедливо мог бы сказать это о всех троих), вы привыкли Do good by stealth, and blush to find it fame. Творить добро тайком, стыдясь огласки. If men of this disposition are as careful to shun applause, as others are to escape censure, how just must be your apprehension of your character falling into my hands; since what would not a man have reason to dread, if attacked by an author who had received from him injuries equal to my obligations to you! Если люди подобного склада стыдятся похвалы больше, чем другие попрека, то сколь справедливо должно быть ваше опасение доверить перу моему ваше имя! Ведь как устрашился быя игой при нападении писателя, получившего от него столько оскорблений, сколько я получил от вас одолжений! And will not this dread of censure increase in proportion to the matter which a man is conscious of having afforded for it? И разве боязнь попреков не возрастает соответственно размерам проступка, в котором мы сознаем себя виновными? If his whole life, for instance, should have been one continued subject of satire, he may well tremble when an incensed satirist takes him in hand. Если, например, вся наша жизнь постоянно давала материал для сатиры, то как нам не трепетать, попавшись в руки раздраженного сатирика! Now, sir, if we apply this to your modest aversion to panegyric, how reasonable will your fears of me appear! Сколь же справедливым покажется, сэр, ваш страх передо мной, если применить все это к вашей скромности и вашему отвращению к панегирикам! Yet surely you might have gratified my ambition, from this single confidence, that I shall always prefer the indulgence of your inclinations to the satisfaction of my own. Я все-таки вы должны были бы вознаградить мое честолюбие хотя бы потому, что я всегда предпочту угождение вашим желаниям потворству моим собственным. A very strong instance of which I shall give you in this address, in which I am determined to follow the example of all other dedicators, and will consider not what my patron really deserves to have written, but what he will be best pleased to read. Ярким доказательством этого послужит настоящее обращение, в котором я решил следовать примеру всех пишущих посвящения и пишу не то, чего мой покровитель в действительности заслуживает, а то, что он прочтет с наибольшим удовольствием. Without further preface then, I here present you with the labours of some years of my life. Поэтому без дальнейших предисловий преподношу вам труды нескольких лет моей жизни. What merit these labours have is already known to yourself. Какие в них есть достоинства, вам уже известно. If, from your favourable judgment, I have conceived some esteem for them, it cannot be imputed to vanity; since I should have agreed as implicitly to your opinion, had it been given in favour of any other man's production. Если ваш благосклонный отзыв пробудил во мне некоторое уважение к ним, то этого нельзя приписать тщеславию; ведь я так же беспрекословно согласился бы с вашим мнением и в том случае, если бы оно было в пользу чьих-либо чужих произведений. Negatively, at least, I may be allowed to say, that had I been sensible of any great demerit in the work, you are the last person to whose protection I would have ventured to recommend it. Во всяком случае, могу сказать, что если бы я сознавал в моем произведении какой-либо существенный недостаток, то вы - последний, к кому я решился бы обратиться за покровительством для него. From the name of my patron, indeed, I hope my reader will be convinced, at his very entrance on this work, that he will find in the whole course of it nothing prejudicial to the cause of religion and virtue, nothing inconsistent with the strictest rules of decency, nor which can offend even the chastest eye in the perusal. Имя моего патрона, надеюсь, послужит каждому, кто приступает к этому произведению, порукой в том, что он не встретит на всем его протяжении ничего предосудительного в отношении религии и добродетели, ничего несовместимого со строжайшими правилами приличия, ничего такого, что могло бы оскорбить даже самый целомудренный взор. On the contrary, I declare, that to recommend goodness and innocence hath been my sincere endeavour in this history. Напротив, я искренне старался изобразить доброту и невинность в самом выгодном свете. This honest purpose you have been pleased to think I have attained: and to say the truth, it is likeliest to be attained in books of this kind; for an example is a kind of picture, in which virtue becomes, as it were, an object of sight, and strikes us with an idea of that loveliness, which Plato asserts there is in her naked charms. Вам угодно думать, что эта честная цель мной достигнута; и, сказать правду, ее скорее всего можно достигнуть в книгах этого рода; ибо пример есть картина, на которой добродетель как бы становится зрима и поражает нас своей красотой, которая, по утверждению Платона, являет нам все свои прелести, когда ничем не прикрыта. Besides displaying that beauty of virtue which may attract the admiration of mankind, I have attempted to engage a stronger motive to human action in her favour, by convincing men, that their true interest directs them to a pursuit of her. Кроме раскрытия этой красоты ее на радость человечеству, я пытался привести в пользу добродетели довод более сильный, убеждая людей, что в их же собственных интересах стре-итъся к ней. For this purpose I have shown that no acquisitions of guilt can compensate the loss of that solid inward comfort of mind, which is the sure companion of innocence and virtue; nor can in the least