Крылья и цепи [Иван Георгиевич Лазутин] (fb2) читать постранично, страница - 2

сидели осенью. Дмитрий тронул Ольгу за плечо:

— Садись. Слушай меня.

— Митя, когда все это кончится? С тех пор как мы с тобой знаем друг друга — ни одного спокойного дня, ни одной радости без тревоги… И зачем ты пошел в прокуратуру?.. Столько мест хороших предлагали при распределении.

— Что значит хороших?

— Спокойных. Ведь звал же профессор Боярский к себе в аспирантуру. Не пошел, а теперь, наверное, сам жалеешь.

Дмитрий сдержанно улыбнулся и притянул к себе Ольгу.

— «Не жалею, не зову, не плачу… Все пройдет, как с белых яблонь дым…»

— Все это — литература. Я хотела с тобой серьезно поговорить, а ты…

Дмитрий оборвал Ольгу. Лицо его сразу же стало строгим, даже отчужденным.

— Нет, малыш, это не литература! Это — Есенин!.. Это — сама Россия!.. — Дмитрий положил руки на плечи Ольги и поднял голову: — Давай лучше поговорим о звездах. Ты только посмотри, какие они крупные. Я в детстве любовался ими часами, когда бывал в ночном.

Дмитрий умолк, словно к чему-то прислушиваясь. Заложив руки за голову, он привалился к спинке скамейки.

— Странная вещь — большой город. Я уже семь лет в Москве, а мне и сейчас кажется, что первый раз увидел звезды и небо… — Потянувшись, Дмитрий широко разбросал руки, положил их на спинку лавочки. — А знаешь, почему это? Да потому, что в унылой ночной степи, где, кроме ветра и непроглядной дали, ничего нет, каждая звездочка кажется живой. Иногда лежишь на спине и смотришь в небо. И так им залюбуешься!.. Даже забудешь, что ты человек, что, кроме неба, есть земля, на которой люди плачут и смеются, творят друг другу добро и зло. Ты только погляди, как красиво! Вон, видишь, — Большая Медведица. Самое популярное и известное созвездие. Его знают даже мальчишки. А вот, наверное, никто не знает, почему ее назвали «медведицей», да еще и большой? С вечера, летом, она ковшом висит над нашим огородом, а перед рассветом уходит за ветлы, к озеру…

Дмитрий закрыл ладонями глаза.

— Что с тобой? — тревожно спросила Ольга.

— Просто размечтался.

Ольга прильнула к Шадрину, положила на его плечо голову и смотрела на далекие огни придорожных фонарей.

— О чем ты думаешь? — спросила Ольга.

— Когда-нибудь увезу я тебя к себе в Сибирь. Поселимся в таежном селе, сошью я тебе из собачьих шкур доху, закажу у лучшего пимоката валенки, повесим на плечи тульские ружья и пойдем на лыжах в тайгу… У тебя дух захватит!..

Ольга заметила, что Дмитрий улыбается как-то необычно, не так, как всегда. Было в его улыбке что-то нерадостное, горькое.

— У тебя что-нибудь случилось?

— Не у меня, а у нас.

— Если «у нас» — я должна обо всем знать!

— Ты хочешь знать все? — спросил Дмитрий, глядя в глаза Ольги так, словно решая, стоит ли ей говорить обо всем. Особенно о сегодняшнем разговоре с Богдановым, который причинил Шадрину глубокую душевную боль… И не по служебной линии, где у Дмитрия было все безупречно.

— Да!.. — твердо ответила Ольга. — Я хочу знать все!

— Обещай, что не будешь вмешиваться в то, что я задумал.

Ольга ждала, не отрывая от Дмитрия взгляда.

— Что же ты молчишь?

Дмитрий зябко поежился и, скользя рассеянным взглядом по далеким цепям разноцветных огней, обрамляющим парк, начал:

— Вчера я сказал Бардюкову, что женюсь на тебе. Пригласил его быть свидетелем. Посоветовались о свадьбе… А сегодня эта новость облетела прокуратуру. Все ходят и улыбаются. Не то жалеют, не то удивляются. А после обеда меня вызвал Богданов, и знаешь, что он сказал?

— Что?! — Ольга почувствовала, как каждый удар ее сердца отдавался где-то у горла.

— Он сказал, что следователь прокуратуры не может иметь жену с судимостью. А еще он сказал, что юристу в моем положении такое бракосочетание не делает чести. Более того: даже намекнул, что есть какое-то неписаное правило, по которому это категорически запрещено.

Ольга слушала Дмитрия, а сама скорее чувствовала сердцем, чем постигала рассудком, что самое страшное, что собирается сказать ей Дмитрий, им еще не сказано. Но и то, о чем он уже сказал, незримой каменной глыбой налегло на ее грудь. Ей не хватало воздуха. Глубоко вздохнув, она тихо спросила:

— И что же ты ответил ему?

— Я ответил, что постараюсь сам разобраться, что делает мне честь и что не делает.

— А если… Если мы поженимся?.. Он об этом что-нибудь сказал?

— Да, он сказал. — И снова Дмитрий раздумывал: говорить или не говорить. И решился сказать: — Он сказал, что в таком случае мне придется оставить работу в прокуратуре.

— Значит… — Дальше Ольга говорить не могла, ее губы вздрагивали, слова застревали в горле. Душила обида. «Судимая!.. Какое страшное слово!..»

Дмитрий видел, как Ольга боролась, чтобы не разрыдаться, как вся она съежилась, словно ожидая следующего удара, который добьет ее окончательно.

Собравшись с силами, она с трудом проговорила:

— Значит, не судьба…

Дмитрий встал, закурил. Прошелся вдоль скамьи взад и вперед. Под ногами