На пороге валгаллы (СИ) [Виктор Юрьевич Молчанов] (fb2) читать постранично, страница - 2

раздражение сдерживается порой только усилием воли. Когда дети уже не только живут своей жизнью, но ещё и страшно гордятся этим. Когда...

   - Папа, если ты ещё раз попытаешься меня учить, доживать тебе придётся в доме престарелых.

   И всё. Сказала, как отрезала. Вот и пожинай плоды. Хоть стой, хоть падай, и - ищи, ищи, ищи. Ищи, где упустил, ищи, где обидел, ищи, где положил сомнение и не исправил.

   Девочка в углу. Стоит, надувшись:

   - Не буду просить прощения. А вообще - я своё отстояла.

   А у самой слёзы в голосе.

   - Хорошо. - Ты спокоен, ты совершенно спокоен. Хотя, насколько можно быть спокойным, когда ребёнок в открытую бунтует? - Не извинишься - не надо. А завтра я тебя отведу в детдом. Там, наверное, таким, как ты, лучше.

   - Ладно, прости... - выдавила, словно рублём одарила. А в глазах... в глазах не чёртики, в глазах тьма. Злость в глазах.

   Ты тогда отмахнулся, прошёл мимо. Формальности были соблюдены, ан... вот как оно выплыло. И - через сколько.

   - Дочур, я тебя никогда никому не отдам. Я же люблю тебя.

   Это от души. И она к тебе под бочок. А прощения попросит, сама попросит. Минут через пятнадцать, а может и завтра. Потому что нельзя не попросить у любимого папки, если сама знаешь, что не права. И уж точно он всегда-всегда будет любимым. Ведь только он может её понять, только он...

   Нет, если б не было "убыстренной прокрутки", так и вовсе было бы нетерпимо. Тогда б все слова о вечных муках не были бы словами. Ведь на самом деле - есть моменты, которые и смотреть-то не хочется. Ну, право дело, человек спит или, там, на горшке, а ты наблюдай со стороны, наслаждайся. И иногда, иногда бывает, что, вроде бы и сам, проникшись благими намерениями, готов изменить ситуацию, так как чувствуешь, что поступил не лучшим образом, ан нет, не даёт. Делал дурно, но обиженных нет. Значит - и искупать нечего. Вот в армии, когда нагло пёр у старослужащих, то, что лежало плохо - с рук сходило, а стоило молодого разбудить среди ночи для уборки сортира - "запиликало".

   Два подростка сидят на полинялой дорожке в длинной комнате.

   - А давай, я тебя буду звать Цыпой?

   - А давай, я тебя Велосипедом.

   - А почему "Велосипедом"?

   - А почему "Цыпой"?

   - Ну... слушай, а тебе Светка Одинцова больше нравится или Макарова?

   А ведь он тогда Серёжку Цыплакова реально поддеть хотел, даже через дружбу переступив. А... не получилось. Не обиделся тот, принял за пустобрёхство. Так и сошло на тормозах, а в душе скребло, карябало. Не зря ж в Библии, что ли, написано, - "Мне отмщенье и аз воздам". Сам то есть. Сам себя не показнишь, никто не поможет. Или, все ж версии имеют право на жизнь, потому и не заострилось в случае с Серёжкой, что себя ты уже погрыз, потерзал по этому поводу, уже переиграл не раз. Нет ответа. Тот, кто создавал правила игры, не удосужился оглашать их перед каждым, кто в неё вступил. Вот вам и "путь исправления". Почище, чем колония или одиночка. Когда понимаешь правила - легче, но всё равно иногда кошмарит.

   - Подожди, что ли.

   Игорь оборачивается. Сзади вразвалочку приближается Витёк Сергачёв. С дружком. Оба откормленные, лоснящиеся.

   - С подружкой гуляешь?

   Галка вцепляется в рукав куртки.

   - Да, а вам-то что?

   Витька он не видел со школы. Поговаривали, что тот рэкитирствует в Москве, а от армии откосил по болезни. Это с его-то бычьим здоровьем. Впрочем, не пойман - не вор, и никто лично, как Витёк совал датку, не видел.

   - Да ничего. Вот, завидуем. Может, уже наша очередь, нет? Набережная - она того... Длинная. На всех хватит.

   Дружок щерится. Галка мелко дрожит.

   - Не ваша. Приятно было повидаться. Пойдём, Галь.

   - Так уж и приятно... А её Галей зовут, да? Галя - это же Галька? А галька где? На пляже... - Сергачёв заступает дорогу.

   Бить или не бить? Бить первому или? Чего он вообще прицепился?

   Урок физкультуры. Класс то ли второй, то ли третий. Хотя второй, точно. В третьем им уже сказали ходить "тёмный низ, белый верх", а тут кто в чём. Все построились, ждут физрука. И тут Сергачёв выходит вперёд и пытается втиснуться между Игорем и увальнем Сашкой Паншиным:

   - Я теперь выше, я тут стоять буду!