Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. Альт история. Россия начала 20 века. Книга 2 [Борис Иванович Каминский] (fb2) читать постранично, страница - 5

называли расстрелом безоружных, но говорилось об этом, как о каком-то чисто техническом мероприятии.

Более всего Шульгина поразил взгляд переселенцев на реформу образования, проведенную министром просвещения графом Толстым. По мнению Федотова, этот выпускник школы для слабоумных подростков, так Борис Степанович охарактеризовал мыслительные способности графа, был прямым потомком грибоедовского Скалозуба, но в отличии от своего «виртуального папаши», нашел, что вольнодумство шло только от изучения точных наук. В итоге объем точны наук сокращен был сокращен, а головы гимназистов напрочь забили изучением «мертвых» языков.

«Виктор! — Жандарм впервые видел разоряющегося Федотова, — объясни мне, старому, как изучение арифметики может повлиять на умонастроение? Получается, если изучил два плюс два, то стал врагом престола, а если туп, как пробка, то стал защитником? Следуя этой логике, все сторонники царизма полные дебилы. Разве не так? Сегодня такая „гениальность“ лупит нас почище японцев. Мне катастрофически не хватает инженеров, а ты вынужден бороться с толпами неустроенных гуманитариев. Так что же, кроме отставания от Европы и волнений нас ждет завтра?!»

Зверев выразился короче: «Шульгин, знаешь, почему матросы не тонут? Потому что они по уши деревянные».

Ответить офицеру было нечего, но самое удивительное, что эту тему он не нашел ни одной публикации.

Одним словом, по мнению «чилийцев», царизм оказался еще дурнее российской «прогрессивной» интеллигенции.

В итоге у Шульгина сложилась, в общем-то, непротиворечивая картина. Судорожно цепляясь за сословные привилегии, власть только усиливала волну недовольства. Драма напоминала ситуацию со стареющим бандитом, пытающимся настучать по голове «своим» мужичкам. Когда-то он защищал их от еще больших отморозков, но времена изменились. Мужики окрепли, опасности отступили, а бандит по-прежнему пытался жить за их счет. В роли бандита выступало высшее дворянство с батюшкой царем во главе, а в роли мужиков — нарождающаяся буржуазия. Пролетариат же служил тараном. При такой ситуации Россия стремительно раскалывалась на два лагеря и виноваты в том были обе силы, в точности, как во времена Французской революции.

Благодаря переселенцам Шульгин увидел попранную справедливость, как с одной, так и с другой стороны и у каждой на то были свои основания. Осознание такого положения вещей, помогало ему не скатиться ни в черную меланхолию, ни в душевное ожесточение. С какого-то момента Виктор почувствовал себя как бы над схваткой. Нет, он не перестал защищать свое отечество, свои идеалы, но границы его мира в один прекрасный момент раздвинулись. В нем нашлось место и эсерам с кадетами, и социал-демократам с черносотенцами. Не остались в стороне и анархо-синдикалисты с ярыми сторонниками самодержавия. Просто одних надо было в принудительном порядке лечить, а других… Других, тоже надо было бы подлечить, да вот же незадача — их-то он как раз и защищал. Как ни странно, но отступившее ожесточение, только повысило результативность его работы, что отразилось на отношении руководства. Все бы хорошо, но меланхолия нет-нет, да накрывала Шульгина своей черной волной, как сегодня, когда он встретился со своей первой юношеской симпатией.

Катится, катится, — на язык так и просилось продолжение о голубом вагоне. — «Блин, а еще хлорциан стелется». Да никто никуда не катится. Трамвай сломался. Понятно, драчка идет не хилая, а как иначе? Это, брат, исторический процесс! Как говорит наш отец родной, нарастание потенциалов психической энергии, приводит к пробою межклассовой изоляции. Отсюда мгновенный сброс энергии и накопление энтропии, — отвлекая офицера, Зверев сослался на очередную бредовую теорию Федотова, — другое дело, позаботься вы вовремя о КГБ, но… не судьба, — в этот момент морпех стал похож на кота, выудившего из аквариума золотую рыбку.

— Дмитрий, но это же, как ты можешь так легко…! — Виктора ощутимо передернуло.

— Эт точно, зато всех противников российской государственности такая контора вычищает на раз.

— Черносотенец!

— И это я слышу от жандармского офицера?! — Зверев в очередной раз плеснул на донышко «антидепрессанта», — черносотенство, партайгеноссе Шульгин, есть слепая реакция этноса на угрозу, я же толкую о комплексном подходе к делу организации системы безопасности державы! Заметь, не только твоей конторы, а многокомпонентной системы. Иначе хана котенку.

Когда переселенцы озвучили жандарму идею тотального промывания мозгов в сумме с грамотной организацией спецслужб, которые Зверев называл то комитетом госбезопасности, то НКВД (благо, хоть не расшифровывал последнюю аббревиатуру) Шульгин на время выпал в осадок. И было отчего. Не жалея красок Димон рисовал колонны борцов за справедливость, дружно шагающих на лесоповал.

«Виктор, все путем. Шаг влево, шаг вправо — побег! Прыжок на месте — провокация! Стреляю без предупреждения», — так, по мнению