Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
завтра, и на послезавтра, и на послепослезавтра. Сталь и еще раз и снова сталь — на будни и на праздники.
Молодцы твои «агенты», Серго: малость перехитрили Гитлера. Он засылает к нам разведчиков в войска, а мы у него на решающих производствах держали своих Тевосянов, Емельяновых, Ванниковых. Совсем недавно в этом кабинете Емельянов с радостной улыбкой докладывал, как выполнил очередное задание: выведать, что немецкие ученые считают правильнее строить — мартены или конвертеры. Рассказывал, как Рохлинг, матерый волк индустрии, знающий, какую овцу когда хватать, проболтался, что конечно же конвертеры. Не умолчал Емельянов и о том, что германские промышленники следят за нами так же, если не пристальнее, чем мы за ними. Рохлинг, например, отлично знает европейскую металлургию и прежде всего нашу. По поводу каждого из наших заводов делает такие замечания, что осведомленность его обескураживает. Естественно! Как же иначе? Немцы не теряют время даром, готовятся…
Вернулся к рабочему столу. Самолетные часы на нем показывали уже восемнадцатое февраля. Переложил страницу календаря, подвинул его на строго отведенное место. Сел. В пачке бумаг под рукой без труда отыскал сводку о выплавке металла за шестнадцатое. Да, можно- нужно залюбоваться этой сводкой. Отлично знал, что суточная выплавка стали опять выше пятидесяти тысяч тонн, но хотелось вновь и вновь увидеть эти выстраданные пятьдесят — хотя бы на бумаге.
Как хорошо, как здорово! Изо дня в день по пятьдесят. И как это мало для такой страны, для того, чтоб не бояться Гитлера!
Вошел Семушкин. Серго понимающе поднял взгляд:
— Устал? Выгоняешь?
— Зинаида Гавриловна второй раз уже звонит.
— Еду. Только… Набросай, пожалуйста, телеграмму Гнедину, пусть приедет и покажет свой новый краситель. Да! Вот еще: девятнадцатого на десять часов закажи пропуск профессору Гальперину — до пленума надо успеть доспорить о проблемах Кемерова. И еще. Не вздыхай так, пожалуйста. Последнее: напиши в Киев, директору завода «Большевик». Безобразие, понимаешь! Какое невнимание, неуважение к ветерану труда! Пусть помогут старому кадровому рабочему Гончарову и доложат мне, что сделали.
Обвел взглядом рабочий кабинет. Как хорошо в нем! Эти часы на столе, этот бюст Карла Маркса рядом и этот неохватный стол для приглашенных. Стулья с клеенчатыми подушками вдоль стены, книги в шкафу, карта Европы… Уходить не хочется. Сколько здесь прожито-пережито взлетов, падений, звездных часов?! Сколько бдений, одолений, свершений?! Когда, откуда начался твой, Серго, путь сюда? Из ильичевой школы в Лонжюмо? Или с Пражской конференции, организованной но его заданию? Или от бесед с ним в Разливе? От совместных дел в Октябре? А может, с той беды, что не забыть, не избыть, — с прощания, с клятвы доделать недоделанное им?..
И НА НЕТ СУД ЕСТЬ
Москва. Саратовский вокзал. Глухая ночь. Лишь два фонарика тускло теплятся в стылой мгле. Поземка по перрону. Пар, трескучий на морозе, вдоль короткого состава. Призывный — в путь, в путь — запах угольного дыма. Но век бы не пускаться в тот путь. В обледенелом, прошитом стужей вагоне томятся язычки свечей. Молчат товарищи. Стараются не глядеть друг на друга, больше в пол смотрят, будто никак не разглядят въевшиеся в него подсолнечную лузгу да махорочный пепел.
Прячут лица в поднятые воротники, в надвинутые, с опущенными наушниками, малахаи, в заиндевелые башлыки, а Серго — в туго застегнутую на клапаны, видавшую виды буденовку.
Понуро стучат колеса — понуро стучит сердце. Скоро, должно быть, рассвет, но небо кажется иссиня-черным — синее пустыни полей, чернее леса, чернее тебя самого.
Скрипят розвальни — по снегу, по снегам, в которых, кажется, тонет все живое, цепенеет вся земля. В горку, сквозь ноле, сквозь лес. Кто-то изнемог, бухнулся в сено. Кто-то присел рядом на край саней. А Серго шагает и шагает, словно пробивает склоненной головой тьму. Впереди мигнул огонек, исчез в еловом лапнике, снова мерцает. На лесистом взгорье открывается усадьба. Остановились перед въездом. Неспешно, по-прежнему ни слова, прошли через флигелек во внутренний двор. За ним высится легкий и светлый средь лесной черноты дом с колоннами.
Остекленная дверь ведет в тепло, тишину, покой.
Сквозь эти вот схваченные морозом окна Ильич еще позавчера смотрел. В эту просторную комнату приходили к нему деревенские дети — стоит украшенная елка: свечи с восковыми слезинками. А в атом кресле, у этого пюпитра, на этой качалке старался выздороветь. Трудно представить его в кресле-коляске. И так не хотелось представлять. Не уберегли! Э-эх! Но как было его уберечь? Рвался вперед. Впереди всех. Врачи предупреждали. Да и сам лучше врачей знал, но работал по шестнадцать часов в сутки, работал…
Так хотел отдохнуть у нас на Кавказе! Все для него приготовили. Не смог оторваться от дел… Нет! Обязаны мы были его щадить. Непростительно взвалили ношу. А он… Кто-то из писателей
Последние комментарии
5 часов 11 минут назад
1 день 16 часов назад
2 дней 49 минут назад
2 дней 15 часов назад
2 дней 19 часов назад
2 дней 19 часов назад