Новый год [Ирина Николаевна Кашкадамова] (fb2) читать постранично, страница - 2

оленьи рожки золотом сверкали на солнце. Высоко вскидывая копыта, он танцуя тащит огромный мешок. Подарки! Подарки— подарки…

Зачерпывая рукой, он кидал детворе разные сладости, мелкие игрушки, монеты и орехи.

Тут были и медовые коврижки, и сладкие орехи, и пирожные, вкусные— вкусные…

Я набрал много, даже в руках не помещалась. Задрав подал хитона я собрал все туда. Ещё и сестра помогла. Набрала сладких вываренных в меду морковок, и долек яблок. Вкусно всё. Это всё я в детстве так любил…

А потом на большом корабле, который несли на своих плечах сатиры, появился Вакх. Молодой, красивый, с развевающимися волосами, в пестрых, ярких ниспадающих одеждах. А следом за ним менады, с гирляндами осенних цветов. Тут уже оживились юноши и молодые мужчины.

— К ночи домой бы дойти… — сестра не дала мне посмотреть продолжение. Развернув меня потащила домой. А за спиной слышался смех, шутки… Очень хотелось остаться. А сестра ныла, что домой пора, родители волнуются. И вообще ночью идти по лесу, то еще удовольствие…

А когда мы дошли домой… Зимний холод… День смерти… Говорить можно, что угодно, высказать это нельзя. Сегодня выскажешь. Дома не было. Пепелище уже догорало. Вверх дым почти не поднимался.

Дом… Чёрный обгоревшие бревна. Потрескивающие разваливающиеся кирпичи. Зола и угли. Вот то, что осталось от дома. Руки у меня разжались сами с собой, и сладости попадали в золу, прямо под ноги.

Отец лежал чуть в отдалении лицом в землю. Сверху его пересекала рубящая рана. Мать с распоротым животом повешена на дереве. Рядом с ней, на дереве, на ветвях, была развешана ещё не рождённая сестричка.

Холодная рука сестры коснулась моей головы. Тогда я почувствовал, как горячие ручьи слез обжигает мои щеки. Ноги отказывали. Я не мог сделать ни шагу. Сестра тенью бродила по пепелищу. На её вскрик я дернулся как от удара. На непослушных ногах я подошел к ней, по углям, который еще недавно были собственным домом.

Маленький братишка был прибит к бревну, который когда-то была наличником входной двери. Его тело как тряпочное висело на изогнутые мече.

Собрать все свои силы, я вытащил клинок из дерева. Тельца брата упало вниз как детская игрушка.

Не было не страшно, не больно. Мёртвый дом. Мертвые родители, братик, сестричка, были словно в другом мире. Сам я попал в другой мир. Страшный, нереальный — Чуждый.

Рядом выла, сидя на коленях, сестра. Но это было где-то за белой дымкой. К утру оцепенение не прошло. Мы похоронили родителей и малышей.

Я упрямо тупо рыл могилы этим кривым мечом. Сестра только выла.

— Подержи — попросил я ее, передав меч.

— Коготь! — сестра с брезгливостью оттолкнула оружие.

— Коготь… — тихо повторил я.

Когда мы дошли до города, страшный сон продолжился. Город был также уничтожен. Мы даже в него входить не стали. Увидели зарево, услышали крики, и скрылись в лесу. Мы с ней подходить к реке. Долго сидели в лесу, не попадаясь никому на глазах. Потом уже узнали, что это отряд дахов пограбить приходил… Мы долго прятались, долго скрывались, потом в какой-то город дошли. Это начался страшный год. Сестра вышла замуж, и в том же году умерла родами. Я оказался один. Один в чужом городе. Ее мужу я был не нужен. И передо мной раскинулись городские улицы. Кривой страшный меч остался со мной, когда стало совсем туго, то продал его за хлеб. Дальше пришлось воровать. Коготь, как этот страшный меч назвала сестра, меч, ставший причиной наших бед, я помнил всегда. Коготь — стал моим именем, в моём новом доме — улице.

Много нас таких здесь собралось. Как больные, и маленькие щенки мы тянулись друг к другу, ища тепла, тепла которое уже не может дать семья.

Но всё равно каждый Новый Год я жду какого-то чуда. Что вот сейчас проснусь. Уйдет этот жуткий сон, и я увижу отца с матерью. Сестру, вплетающую ленты в волосы и братишку.

Звуки колокольчиков, смех сатиров, переливающийся смех вакханок и менад вселяют в меня странное чувство…

Всё изменилось, когда на Новый год я познакомился с парнем, которого для себя назвал Студентом. Тогда я узнал, что кроме ужаса, страха и нищеты бывает и праздник. Тогда я окунулся в Песнь Виноградной лозы, которую плели в своей жизни юные жрецы, обладающие силой юных богов. И я был с ними. Мы начинали новую эпоху не только для одного меня, но и для всех голодных и обездоленных мальчишек, и девчонок, живших в самых грязных уголках городов. Мы начали новую эпоху для всей Македонии. Мы освободились от ненавистных дахов и ахеменидов, и освободили других эллинов, и я был среди освободителей.

Больше никому уже ахемениды не могли испортить Новый Год. Мои народившиеся дети ждали этот волшебный праздник, как я когда-то в детстве.

С Новым вас Годом, дорогие мои.