Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
осин отяжелели, обросли мелкой нежной зеленью, но лес стоял еще просторен, светел, насквозь пронизывался солнцем. Место, где располагались вагончики участка, приграничное. Сошлось здесь разнолесье, и в березовой новой листве темнела хвоя елей, попадались островки сосен, лиственниц, невдалеке за болотом густо зеленели кедры. Где-то внизу, за вязью кустов смородины, черемухи, талины текла Чачьма — приток Соджи. Леса в этом углу смешались не старые, разномастные, блестели ярким веселым светом, звали под свою прохладную сень, в укромные и заманчивые глубины.
«Как вольно и легко кругом — взмахни руками и полетишь…» — оглядывая лес, подумал Степан.
Где-то совсем близко кукушка старалась почти без перерыва, куковала звонко, отчетливо, обещала всем долгие лета, и голос ее звучал беспечально, легко.
Степан послушал кукушку, посчитал, сколько годов ему осталось жить, и пошел в вагончик мастерской к Черемшину — посмотреть, что он там делает.
Небольшой, худощавый и, как все истинно мастеровые люди, сутулый, Черемшин возился у верстака с бензопилой. Не менее десятка этих рогатых и зубастых механизмов стояло в ряд на лавке.
Степан присел на краешек, спросил:
— Что с пилой? Ты же вчера ее собрал, а теперь опять разбираешь?
— Да я тут карбюратор немного переделал — может, сильнее потянет, — не прерывая работы, отозвался Черемшин.
— Ну да, конструкторы дураки… Да они, прежде чем эти бензопилы дать, сто раз все рассчитали да перепробовали, — неодобрительно сказал Степан. — Делать тебе нечего, вот и выдумываешь.
— Оно не повредит… Я эту пилу, можно сказать, из утиля собрал.
— А знаешь, дядя Саша, думаю такое предложение подать: чтобы я, значит, и шофером, и за слесаря вместо тебя работал… — чуть улыбнувшись, сказал Степан.
— Да ты что, Степка, сдурел? — уставился на шофера Черемшин. — Без работы меня хочешь оставить? Мне до пенсии полгода осталось, а ты такую козу удумал?..
— Мне тоже не легче будет. Одному за двоих придется — не шутка.
— Так-то оно так… — задумался Черемшин и вздохнул. — Конечно, можно и в трактористы мне пойти — полгода как-нибудь выдюжу, а нет, так в сторожа подамся в орсовский магазин или на базу… Давай уж предлагай, Степка, пробуй…
— Ладно, дядя Саша, трудись пока, — прервал его Степан, вышел из мастерской и направился в передвижную столовую к Маше Пчелинцевой — работа у нее всегда находилась. Вчера он на кухонные двери столовой натянул мелкую сетку — уже появились комары, а с закрытыми дверями кухарничать Маше жарко.
— Ты бы, Степа, напилил мне дров — от этих одна трескотня, — попросила его пухлощекая, румяная от плиты Маша. — Вот ту сушину раскромсал бы?
Степан вернулся в мастерскую, взял у Черемшина бензопилу, привычно закинул ее на плечо и направился к месту, где лежало несколько поваленных сухих деревьев. Настроение у него что-то опять пропало: все оказывались заняты, только он ходит, дело выпрашивает. Нет, не чувствует он сам к себе прежнего уважения. Когда работал вальщиком, совсем по-другому было. Тогда получалось, что главным в делах был он и другие вальщики, а остальное все уж вокруг них образовывалось и соединялось.
Не успел Степан снять бензопилу с плеча, как вынырнула откуда-то из кустов Ирина Лозинская. В серых глазах разгоряченность и какая-то бегучая мысль, а увидела Степана — улыбнулась. Так постояли молча, и он вдруг подумал, поверил, что ей, Ирине Лозинской, сейчас приятно видеть его, Степана, вот такого: молодого, в самой своей силе, ладного к тяжелой работе. И вот точно такого он увидел себя в этот миг, словно со стороны Ирины посмотрел.
— Ну что, Степан Иванович? — не отводя взгляда и насильно гася улыбку, спросила она. — На валку-то пойдете?
Степан вздохнул, снял бензопилу с плеча и рассмеялся коротким облегчающим смехом.
— Я, Ирина Владимировна, человек не гордый…
В лесу все еще куковала кукушка.
Последние комментарии
1 день 8 часов назад
1 день 16 часов назад
2 дней 7 часов назад
2 дней 11 часов назад
2 дней 11 часов назад
2 дней 11 часов назад