По Арбатско-Покровской [Тата Акерман] (fb2) читать постранично, страница - 3

женщина вновь остаётся без ответа. Но от этого не становится неуютно, наоборот — внутри разливается какое-то приятное тепло, какое бывает, когда выпиваешь шампанского.

«Вы поделитесь зонтом, а я зашью Вам куртку. Что скажете?».

Мужчина ощущает, как резко вспыхнувший восторг щекочет в груди, из-за чего улыбка не поддаётся его контролю и возникает на чуть румяном лице.

«Тогда с меня ещё и кофе».

«Я пью эспрессо без сахара».

«Прям совсем без?».

Во рту будто появляется сводящая лицо горечь кофе — воспоминания о ней довольно яркие.

«Совсем».

«А я люблю ванильный капучино. Такой приятно приторный».

«Противоположности притягиваются».

Андрюша чувствует себя подростком. Словно ему снова шестнадцать и он впервые решился позвать девочку из параллели на свидание. И она согласилась. Он чётко помнит, как от радости прыгал по песчаной тропинке по дороге домой, через старую детскую площадку, пока солнце за спиной окрашивало небо в огненно оранжевый. Тогда была осень. Октябрь, если точнее. Она тоже любила экспрессо без сахара. И ярко-красная рябина на фоне жёлтых листьев смотрелась очень красиво. Прямо как сейчас.

Андрюша думает, что ещё красивее рябина будет выглядеть за ухом Веры на фоне её рыжих волос, особенно с её веснушками, которыми он опять любуется до последнего. Машинист объявляет, что следующая станция — конечная. Как в советских чёрно-белых фильмах, которые младший редактор смотрел с матерью в детстве, да и сейчас периодически, он, уже будучи взрослым тридцати трёхлетним мужчиной, поднимается первым и предлагает даме свою руку. Маме бы это понравилось. Она сказала бы, что он джентльменом. Вера выпускает уже четвёртый, но на этот раз слышимый смешок и принимает сей любезный жест. Старушка с колли выходят из вагона следом за новыми знакомыми. Собака успевает лизнуть руку Андрюши, за что его хозяйка, чуть ли до пола не кланяясь, извиняется. Многократно. А мужчина в свою очередь убеждает её, что всё в порядке, его не укусили, и вообще это создание — ангел.

— Любите животных? — интересуется Вера, когда бабуля с преданным питомцем таки уходят к эскалатору.

Они стоят возле скамейки, и, пока она спрашивает, Андрюша предлагает присесть.

— Очень, — их колени соприкасаются, — Но вообще я кошатник.

— Я тоже, — директриса что-то торопливо ищет в смартфоне, — Знакомьтесь, это Боня. Она обшерсти́т Ваши штаны.

На фотографии трёхцветная кошка сидит на подоконнике. За окном — ливень в полусумраке, и у неё торчит кончик языка. Мужчина умиляется:

— Какое солнышко! Я совсем не против, если она обшерстит мои штаны.

И вновь этот прелестный смех. Младший редактор слушает его какое-то время, пока не понимает, что должен предупредить маму о том, что вернётся позже. И извиниться за то, что был груб с ней.

— Я отойду позвонить? — он поднимается и тянется в карман куртки за мобильником.

— Да, конечно, — неизменно улыбается Вера, — Я Вас жду.

Андрюша просит прощения и отходит к противоположной стене, нажимает на кнопку вызова. Считая гудки, он ходит туда-сюда и не отдаёт себе в этом отчёт. Раньше его волновало это — то, что он вечно занимается какой-нибудь ерундой, пока говорит по телефону. Думал, что чересчур тревожен, и ему следует обратиться за помощью. Но потом понял, что с большинством происходит то же самое. А значит, он в порядке. Ну, или большинству нужна помощь.

В первый раз Людмила Николаевна не отвечает, и мужчина минуту-другую занимает в проверке погоды на завтра, прежде чем позвонить опять. Трубку берут с шестого гудка:

— Назовите Ваши фамилию, имя, отчество, пожалуйста, — вместо материнского приветствия громко произносит незнакомый мужской голос.

— Ч-что? Я Андрей. Андрей Павлович Бондарёв.

У Андрюши мгновенно пересыхает в горле, а тело пробивает озноб такого сильного испуга, что он еле-еле выдавливает из себя что-то, когда до него доходит, что на том конце провода, на фоне, звучит ничто иное, как сигнализация скорой помощи.

— Вы приходитесь Людмиле Николаевне Бондарёвой сыном?

Разум затуманивается, уши закладывает до противного писка. Мужчина меняет руку, которой держит гаджет, и вытирает вспотевшую ладонь о штаны. Его пальцы подрагивают.

— Андрей Павлович?

— Да… Да, я её сын. Где- Андрюша глотает слюну и прочищает горло — хочется пить, — Что с моей мамой?

— Авария на Сиреневом бульваре. Андрей Павлович, Ваша мать в реанимации.

Резкий приступ слабости подкашивает колени младшего редактора, а он сам грузно опускается на скамейку.

— Что? — шепчет еле слышно; одновременное закрытие дверей вагонов звучит чересчур громко, чуть ли не оглушительно, заставляя вздрогнуть.

— Внутреннее кровоизлияние… — продолжает говорить медик, но средство связи выскальзывает из руки Андрюши.

И он открывает глаза.

По лбу стекают капельки холодного пота, и мужчина лихорадочно стирает их, ровно садясь на месте. Сердце ощутимо бьёт в груди как бешеное, отдаёт