Мой любимый враг. История самурая и синоби [Ксения Александровна Мира] (fb2) читать постранично, страница - 2

повредившего нос начальника. В сражениях Хатояма вихрем налетал на врагов, проявляя при расправе немалую жестокость по отношению не только к виновному, но и к его близким. «Кровь, – говорил он, – одна, и будь она испорчена, то её осталось вылить, как плохое саке».

Свою кипучую ярость Хатояма направлял и на подчиненных: рано утром он выводил строй и заставлял бегать по гравию босиком, нарушителей бил бамбуковой палкой по ногам.

Осира же находил командира героическим персонажем. Все недостатки он приписывал несчастливому прошлому воина и считал, что их исправляет весьма значительный плюс: Мидзуко Хатояма был превосходным стратегом.

Уже ночью лагерь был подвержен нападению лучников. Кроме двух часовых никто не пострадал.

Хатояма извергал молнии и бешено вращал глазами. Он лично выбрал десятерых из числа жителей деревни, в основном это были старики, и приказал безжалостно их четвертовать на глазах у всех, в том числе и детей, «чтоб неповадно было», как он потом объяснил.

Всю казнь Осира неотрывно следил за мимикой командира, пытаясь найти в глазах последнего хотя бы каплю сожаления, но вместо этого он видел мерзкую, изобличенную садистской наклонностью, физиономию Мидзуко Хатоямы: тот застыл в предвкушении долгой смерти и облизывал красные, обсохшие губы.

Осага долго после этого не мог привести Тэнгоя в чувство. Осира сначала смотрел в одну точку перед собой, а через полчаса начал икать. Только отпоив его родниковой водой и укутав в шерстяное полотно, Осага смог помочь брату.

III

В лесной чаще велись ожесточенные бои, каждый день в лагерь возвращалось на несколько человек меньше. Силы же противника, казалось, росли с каждым днём, и причиной тому была деревня, жители которой оказывали помощь восставшей стороне продуктами и запасами воды.

Хатояма кусал ногти и в своей ставке измышлял план, согласно которому можно было бы подорвать позиции противника. И он нашёл способ. Тот час же было приказано забросать ручей, ведущий в деревню, камнями, вода стала мутной.

Расчет Хатоямы был прост: жителям в отсутствие пресной воды не будет дела до своих воинов, а ближайший источник лежит в трёх днях пути к Востоку.

Так и произошло: через пять дней поселение стало пустеть. Некоторые жители примкнули к лагерю, остальные ушли на помощь сопротивлению. Итак, перелом наметился.

Мидзуко Хатояма выставил для сражения всех воинов, включая резерв. Но ответного выпада не последовало. Леса безмолвствовали.

И вот здесь замечательный командир допустил грубую ошибку. Он решил послать лазутчиков вперёд. Ни единый крик не нарушил спокойствия вечера. Из пятнадцати человек в лагерь вернулось только четверо. Старший из них не без страха и восхищения говорил о ловких воинах в тёмных костюмах, «взбегавших по стволу дерева и, отталкиваясь ногами, зигзагами уходивших вглубь леса».

Назвав рассказ полной чушью, Хатояма выругался и прибавил, что денег на таких профессионалов у деревенских нет и быть не может. В рядах солдат зазвучало слово, такое же таинственное, как и спустившаяся с неба ночь, – синоби.

IV

Осира и Осага вернулись с добычей. Они под связанные руки волокли щуплого вояку с кляпом во рту. Лазутчик был пойман ими прямо возле стены лагеря, и то потому, что тень выдала его.

Хатояма разогнал собравшуюся толпу и взял пленника под свою опеку, а точнее, под строгий надзор. Он также опасался, что физическая подготовка синоби поспособствует побегу врага.

По всей науке допрос Мудзуко Хатояма не откладывал и решил вытрясти из ниндзя все сведения, касающиеся диспозиции противника у себя в ставке.

Тем временем Тэнгой и Таки обмыли свой успех и преспокойно грелись у костра, наблюдая за действиями своего начальника, пока последующие события не привели теперь уже Осагу в состояние сильного душевного волнения.

Через десять минут пыток из шатра стрелой вылетел Хатояма. Побегав туда-сюда, он вновь вернулся к допрашиваемому, но под пологом уже была какая-то возня, после чего из шатра с визгом выбежал помощник Хатоямы Хасимото, зажимая ладонями окровавленный нос. Его окружили сослуживцы и начали расспрашивать, отчего тот кричал. Сквозь невнятные объяснения окружающие поняли, что Хасимото обманулся, поверив в то, что лазутчик расскажет все только ему, Хасимото, последний подошёл ближе, желая разобрать приглушённый шёпот пленника. О дальнейшем можно было догадаться.

После того, как Мидзуко Хатояма ворвался в шатёр, всё было кончено в считанные минуты. Синоби так ничего и не сказал. Мужество его поразило даже опытных воинов².

Хатояма казнил пленника, вспомнив не к месту притчу о самурае, убившем осуждённого, который дал обещание доказать свою невиновность с того света: его отрубленная голова по уговору должна была укусить камень³. «Может, и у этого впоследствии язык развяжется», – цинично заметил Мидзуко с кривой улыбкой, отвернувшись от приговорённого к