Тимон и Найда [Елена Юрьевна Морозова] (fb2) читать постранично, страница - 2

теперь.

– Ти-и-имка! Я боюсь!

– Чего, глупая?

– У деда в каморе кто-то есть!

– Да кто там может быть? Мышь, небось, скребётся.

– Не-а, что я мышей не слышала? А Радка говорила, что если человек не своей смертью помер, то год потом не упокоится, вот. А вдруг это дед там?

– Дура твоя Радка. Неспокойником только те становятся, кто далеко от жилья помер и погребения честного не получил. Да и те человеку ничего не сделают, только ноют да просят, чтобы их тело нашли.

– Ну Ти-и-имка! Тебе тут не слышно, а я боюсь!

Тимон и впрямь от дедовой каморы дальше, где спал малым, там и остался. Найда сперва с ним спала, а как подросла немного – дед её в большую горницу на печь переселил, а сам в камору при сенях перебрался. Чтобы всё по обычаю: хозяин ко входу ближе, ему первому гостей встречать, что прошенных, что незваных, хозяйка – на печи, ей первой вставать, завтрак готовить, прочие, малые да старые, в дальних покойчиках, а коли девка заневестится, так ей и вовсе на чердаке светлицу ладят – к Солнышку ближе, от соблазна дальше. Но Найде до невестиных лет ещё расти и расти, а другой хозяйки в доме всё одно нету, разве что Тимон приведёт, так это тоже не завтра будет. Вот и спит в горнице.

– Ну Тимка!

– Вот настырная!

Не хотелось Тимону вылезать из нагретого лежбища, да ведь не отстанет же! Что под руку попало, через голову натянул, светомышу из клетки цапнул и дверь в горницу распахнул. Да так и застыл. Найда шагнула было вслед, пискнула жалобно и к Тимону под руку нырнула, прижалась, дрожит, глаза от страха круглые, каждый как пуговица с дохи. Да и у него, верно, не меньше.

Светомыша хоть и спала, а разгорелась сразу ярко, осень же, самое их время. Всю горницу разом осветила. А посередь горницы стоит странный кто-то: физиономия вроде как человеческая, мужик как мужик, разве что щетиной зарос, а вместо волос – шерсть, да не на голове только, а по всему телу. Крепенький такой, росточком Найде по плечо, а плечами и Тимону не уступит. Уши собачьи врастопырку, со спины, верно, глянуть – так совсем бы зверь, коли не было бы на нём штанов коротких и рубашки без рукавов, и то, и другое в копоти. Что за чудо такое, откуда взялся? Дверь-то Тимон сам закрывал на засов, его ещё отец делал, да так, что снаружи ну никак не отожмёшь! И на окнах ставни, тоже запертые.

Не было бы рядом Найды – завопил бы Тимон так, что побелка с печки облетела бы. Он бы и так завопил, но сперва горло перехватило, а после глупо как-то показалось: стоял-стоял, да вдруг вопить начал. Так и продолжал стоять. Молча.

И неясно, чем бы всё это закончилось, но тут пришелец сам голос подал. Вполне, к слову, нормальный голос, хрипловатый только.

– Ну, чего смотрите-то? Домовых не видели? Хотя и правда ведь, откуда вам… Нет нас в вашей деревне, не завезли потому как. А всё оттого, что знающих людей мало, стариков-то слушать не хотите, скучно вам стариков слушать, вот и получаете что получаете, а без нас-то, как ни крути, а дом не крепок…

До Тимона и смысл-то ещё не дошёл, а страха как ни бывало, до того говорок этого чуда невиданного был похож на дедово ворчание. Будто и впрямь встал старик из могилы, чтобы внуков непутёвых на ум наставить.

– Ой, а я тебя, кажется, видела, – пискнула из-под руки Тимона Найда. – Точно ведь, видела! Когда маленькая была. Только ты тогда был не волосатый и одетый!

– На себя посмотри! – фыркнул пришелец. И впрямь, не Найде бы говорить про «одетый», сама как спала под периной в одних нижних портах, так к брату и выскочила. – А что видела – так не диво, диво было бы, кабы не видела, отца-то родного…

До того Тимону казаться стало, что он хоть что-то понимает, вот то хотя бы, как гость непозванный в дом попал: известно же, что домовые любой тварюшкой обернуться могут, да и стены им не помеха. А теперь всё ещё непонятнее стало. Как-так – отец? Домовой же, сам только что сказал! Охранители – они хоть и добрая, а всё ж нежить, слыханное ли дело, чтобы такой человеку роднёй приходился?

А глаза-то сами на Найдины ушки остренькие так и скосились.

Понял Тимон, что зла от пришельца ждать вроде как нечего, а без долгих разговоров тут не обойдёшься, и надобно хозяину дело в свои руки брать.

– Так, Найдёнка, ну-ка, скоренько оденься да на стол собери, как Солнышко Светлое всех равно греет, так и в доме всякого гостя привечать велит. А ты, гостюшка незнаемый, за стол садись да поведай толком, как такое чудо сотворилось и с чего ты к нам нынче не стучась пожаловал?

– Да не решил я ещё, показываться ли вам али так жить, – проворчал тот, на лавку присаживаясь. – Тебе-то меня бы, коли не захочу, вовек не услышать, а она вот, вишь, чуткая оказалась. Ну я и подумал – чем девку всякую ночь пугать, покажусь да объясню всё как есть. А что чудо – так тут ты прав, и впрямь было то чудом невиданным, мне о таком прежде и слыхать не приходилось. Но то разговор долгий.

Разговор и впрямь долгим получился.

– У нас, домовых, баб не водится, – рассказывал гость, молоко из любимой дедовой кружки прихлёбывая. – Потому дитёнков нам