Кровь и струны [Шая Воронкова] (fb2) читать постранично, страница - 2

ни в чем не бывало.

— Забыл сказать — отлично смотришься в этом платье, дорогая. Не привык видеть тебя в нем в обычный день, — он поднес к губам чашку и осушил за пару глотков. — Есть какой-то пов…

Верис вдруг запнулся и побелел — так мгновенно, будто весь цвет разом покинул его. Марита только открыла рот, чтобы спросить, в чем дело, как вдруг мужчина подскочил на ноги, пошатнулся — и рухнул на пол, опрокинув стул. Раздался грохот, звон, и в сторону разлетелись черепки от разбитой чашки.

Марита сдавленно вскрикнула и, рванув вперед, склонилась над неподвижным телом. Глаза Вериса закатились и покраснели, будто в них лопнули все сосуды разом, рот скривился, в уголке губ вспенилась слюна. Марита суматошно встряхнула Вериса пару раз и порывисто прижалась к его груди, вслушиваясь в стук сердца. Она все ждала и ждала хоть какого-то звука, но вокруг стояла будто бы непроницаемая тишина.

Верис был мертв.

Шаткость

Эстелла кралась по каменной лестнице, представляя себя прекрасной принцессой, которая бежит из замка через тайный ход.

Ход действительно был тайным и выглядел соответствующе, словно сошел со страниц книг: темный, узкий, холодный, будто змеиное чрево, он заставлял вздрагивать от каждого звука. Не хватало только слоя пыли и затхлой вони. Воткнутые в щели курительные палочки неторопливо тлели, источая сладковатый аромат. Запускать даже такие места — не в характере отца.

Эстелла чихнула и шмыгнула носом, борясь с желанием его почесать. Руки были заняты: одной пришлось подхватить платье, чтобы подол не елозил по влажным от сырости ступеням, вторая же держала маленькую масляную лампу. Огонь бросал красновато-оранжевые отблески, следующие за Эстеллой, как живые. Будто личная свита.

Лестница кончилась небольшой площадкой: дальше коридор заворачивал вправо. Эстелла остановилась и осторожно выглянула из-за угла, прикрывая лампу рукой. До этого каждый ее шаг отдавался гулким эхом, поэтому наступившая тишина заставила холодок поползти вниз вдоль позвоночника.

Эстелле нельзя находиться здесь. Она чувствовала себя домашней кошкой, забредшей в лес. Но что еще делать, если полюбила «дикого кота»? Эстелла закусила губу. Она боролась с любопытством каждый раз, когда Ранни спускался в тайный ход вместе с отцом, но победило оно только сегодня. Потому что Ранни впервые пришел не один.

Коридор за углом оказался пуст. Эстелла сделала глубокий вдох, представляя, как на ее плечах появляется плащ-невидимка, и так же медленно выдохнула. Пальцы, держащие лампу, перестали дрожать, и оранжевые отблески остановились. Пригибаясь и вжимая голову в плечи, словно это могло сделать ее незаметнее, Эстелла двинулась вперед. Здесь потолок был выше, а на стенах горели факелы, воткнутые в металлические крепления. На камне виднелись неровные круги въевшейся копоти.

Эстелла замедлилась, с любопытством оглядывая одинаковые двери, но одернула себя и направилась к последней. Не потому, что уже была там, а как раз наоборот: только в эту комнату отец ее не пускал. У двери Эстелла остановилась — гулко стукнули о пол каблуки туфель — и, поставив лампу у стены, приложилась к прохладному дереву ухом. Сперва ничего не было слышно, но потом удалось различить приглушенные голоса.

— Как продвигается? — спрашивал отец.

— Все по плану, — отвечал ему низким голосом Ранни.

Эстелла не смогла сдержать улыбки и поерзала на месте, заставив платье зашелестеть. Вот бы увидеть… Может, приоткрыть дверь? Эстелла замерла, пораженная собственной смелостью. «Нельзя. Заметят. Обязательно заметят!» — протестовал внутренний голос, будто невидимая гувернантка, угрожающе качающая пальцем.

Но тогда удастся увидеть Ранни…

Эстелла вознесла краткую молитву Сиро и осторожно потянула за ручку. Внутри все сжалось, но скрипа не последовало — дверь мягко приоткрылась, словно ее регулярно смазывали. Стискивая дрожащими пальцами подол и едва дыша, Эстелла осторожно приникла к щели. Она чувствовала себя маленькой девочкой, которая подглядывает за взрослыми. Но отступать было поздно.

В комнате разливался мерный оранжевый свет. В зазоре виднелся кусочек стола с лежащим на нем свертком и высокие отцовские сапоги. Такие начищенные, что всполохи огня отражались в них расплывчатыми бликами. Эстелла затаила дыхание, прислушиваясь. Из-за промедления она пропустила часть разговора и теперь пыталась в него вникнуть.

— Все слишком затянулось. Мы и так ходим по льду, так что я хочу точно знать, когда он треснет.

Голос отца звучал слегка устало, но твердо. Сапоги медленно прошлись взад-вперед, на мгновение остановившись перед щелью. Эстелла испуганно зажала рот ладонью, но отец, постояв, вновь вернулся к столу.

— Я понимаю, мой лорд. Что по поводу вопроса, о котором…

— Мы обсудим его позже.

Отец оборвал Ранни в своей манере: мягко, но непреклонно. Остро захотелось увидеть любимое лицо, и Эстелла осторожно переместилась