Два лотерейных билета [Ион Лука Караджиале] (fb2) читать постранично, страница - 2

говорит.

— Где тарелки? Хочу взглянуть на них. Принеси их! — приказывает г-н Лефтер страшным голосом.

Его супруга, не говоря ни слова, послушно приносит тарелки и ставит на стол. Красивые! С двойной каёмочкой: широкая малиновая идёт по краю, а узкая вишнёвая — внутри. Г-н Лефтер берёт одну, постукивает по ней и слушает — фарфор.

— Браво! Хороший вкус! — сардонически скалится г-н Лефтер.

И, бах! Швыряет её об пол… Вдребезги! А потом следующую: бах! И ещё одну туда же.

— Лефтер!

— Да, сударыня, я такой! Широкой души человек! Захочу — и разбиваю; разбиваю, сударыня, когда захочу, тарелки по 10 тысяч франков за штуку! Разбиваю, понимаешь, разбиваю, чёрт их побери!

И бах! бах! все до единой… всякий раз, когда очередная тарелка разлетается на осколки, хозяйка вздрагивает так, будто её пронзает молния. Покончив с тарелками, г-н Попеску вынимает платочек, промокает пот со лба и с серьёзным видом усаживается на стул, затем суровым, размеренным тоном непреклонного судьи, перед которым стоит преступник, обращается к жене:

— Кто эта кивуца? Ты её знаешь?

— Цыка, молодая, красивая, всегда сюда приходит, — отвечает виновная, сквозь слёзы чистосердечного, но позднего раскаяния.

— Знаешь, где её найти?

— Она говорит, что живёт на окраине города, в посёлке Фарфуриджи.

— Довольно, несчастная!

Через час, уже в сумерках, в Фарфуриджи по улице Эмансипации проносится бричка. На козлах рядом с возницей сидит сержант полиции, сзади едут г‑н Лефтер и капитан Панделе, напротив них ещё один сержант и г‑н Туртуряну, комиссар полицейского отделения, заинтересованный в пяти процентах выигрыша, которые он получит, если билеты найдутся. Комиссар знает, где живёт кивуца Цыка.

С трудом проехав по грязи, бричка, наконец, останавливается вблизи одиноко стоящей на пустоши, кособокой глиняной хижины. Комиссар выставляет позади дома сержантов по всем правилам классической облавы, делает им знак Гарпократа², а затем в сопровождении капитана и г‑на Попеску выдвигается вперёд и стучит в дверь… Им открывает маленькая девочка в оборванной одежде. В комнатёнке, освещённой мерцающими на печи углями, резко пахнет мясом и сливами: пожилая цыганка стряпает ужин. Все три визитёра отступают на шаг и прикрывают носы руками.

— Где твоя мама, малАя? — спрашивает комиссар.

— Скоро придёт, — отвечает девочка, испуганно глядя на мужчин.

— Зажги свечу и проведи нас в дом, мы подождём её.

Девочка медлит в нерешительности.

— Ну, давай же, — прикрикивает на неё г-н Туртуряну и, втолкнув девочку в дом, все трое входят следом.

Старуха, горбившаяся у очага, распрямляется и спрашивает с изумлением:

— Что такое?

— У нас дело к твоей дочке, к Цыке…

— Из одного дома кое-что пропало… она знает что, — добавляет г-н Лефтер.

— О, горе мне, боярин! — восклицает старуха… Да нет у Цыки такой привычки… Во всех домах знают Цыку… все знатные госпожи знают Цыку…

— Хватит болтать! — командует Панделе, — зажигай свечу, долго нам у порога стоять?

— Сейчас… Да не может этого быть, боярин, чтобы Цыка… Боже упаси! Да я за Цыку готова руку в огонь… Может какая другая кивуца, но не Цыка…

Говоря так, старуха зажгла сальную свечу и провела непрошеных гостей в комнату. Из мебели там были две кровати, стол, лавка, стул и печка-чугунка. На кроватях высились горы поношенной одежды и обуви, шляпы, шали, под кроватями и лавками всё было уставлено тарелками и стеклянной посудой…

При виде наваленного в кучи тряпья г-н Лефтер вздрагивает и принимается торопливо в нём рыться. Он извлекает вещь за вещью и внимательно осматривает. Сколько ироничных, пикантных и сентиментальных соображений могло бы родиться в его голове при взгляде на эти пёстрые залежи о бессмысленном течении жизни, в которой всем этим вещам принадлежал лишь краткий миг новизны и опрятности! Но г-ну Лефтеру не до философии… он ищет… ищет без остановки. Однако, не судьба! Серая куртка как сквозь землю провалилась. Он не знает, что и думать, но тут появляется Цыкa, она едва тащит свою корзину, полную старья. Весь день она пробегала и теперь валится с ног от усталости и голода: ещё издали она почуяла запах стряпни и жадно втягивает ноздрями воздух.

Едва она входит в дом, её окружают трое мужчин; г-н Лефтер хватает её за ворот:

— Где моя куртка?

— Какая куртка?

— Серая куртка…

— Какая ещё серая куртка?

— Куртка с билетами…

— Какими былетами, боярин?

— Притворяешься, что не знаешь, девка цыганская!

— Да разрази меня гром! Чёрт меня подери!

— Лучше сразу признайся, — грозит г-н Туртуряну.

— Если скажешь, получишь неплохой бакшиш, — добавляет капитан Панделе.

— Что ей сказать, боярин? — надрывается старуха. — Что ей сказать, грехи наши тяжкие, если она ничего не знает? … Слышите, вы? Что ей сказать?

— Заткнись! — рявкает г-н Туртуряну и выталкивает старуху в кухню.

Старуха крестится, девчонка