Книга о судах и судьях [Марк Сергеевич Харитонов] (pdf) читать постранично, страница - 3

(или
сколько угодно больше, по ни в коем случае не меньше) спорщиков-тяжу­
щихся и судья, а также иногда свидетель и советчик (в новейших вариан­
тах фольклора — адвокат; иногда свидетель и советчик — одно и то же
лицо).
Другими элементами композиции в рассказах о судах являются: ха­
рактеристика участников, повторение судебного разбирательства, этиоло­
гический момент («с тех пор пошло то-то и то-то»). Действие развертыва­
ется в определенной последовательности: сначала представляются участ­
ники, затем сообщается о возникновении копфлпкта, далее следует
обращение (вызов) в суд, судебпое разбирательство (иногда повторяемое),
вынесение приговора, реакция на него, этиологический моментв.
Остановимся подробнее па композиционно-тематических особенностях
рассказов о судах и на основных персонажах.
3
Как уже было сказано, исходные ситуации, требующие судебного раз­
решения (возникновение конфликта), могут быть самыми разнообразными;
здесь рассказы о судах переплетаются со всевозможными иными история­
ми. Разновидностью их могут быть, например, те рассказы о состязаниях,
где для выявления победителя участники обращаются к третьему — судье.
Сюда же можно отпести эпизоды с «разрешением спора» или «раздела» в
волшебных сказках: когда, например, черти ссорятся из-за обладания вол­
шебным предметом, а герой, вызвавшийся их рассудить, сам завладевает
им, усылая спорщиков, скажем, за пущенной стрелой ["12, 43]. Но в любом
случае отнести текст к разряду «историй о судах» можно лишь тогда, ког­
да конфликтующие стороны обращаются к третьему и оп разбирает их
дело; иначе говоря, необходимо сочетание с обращением в суд и судебным
8
В отдельном рассказе суть конфликта может излагаться уже после
обращения в суд и т. п. В. Я. Пропп называл такие отступления от после­
довательности не нарушением ее, а частичным введением обращенной по­
следовательности [12, 97]. На деле конфликт, конечно же, всегда предшест­
вует обращению в суд. «Воровство не может произойти раньше взлома две­
ри... Свобода в последовательности ограничена весьма тесными пределами,
которые могут быть приведены в точности» [12, 25].

8

разбирательством; соответственно в иаборе персонажей непрсмешю дол­
жен быть судья.
Возьмем хотя бы целый ряд сказок на популярный сюжет о «неблаго­
дарном спасепном»: тувинскую «Белый заяц» [131, 184], кхмерскую «Как
отец с сыном повстречали крокодила» [89, 292], басумбва «Человек, леп
и заяц» [98, 259] и др. (см. примеч. к вьетнамской сказке «Леопард в книж­
ном ящике», № 215). Во всех этих сказках один из персонажей спасает из
ловушки хищника, а тот в ответ хочет его съесть и даже иногда обосновы­
вает свое право па это. Чтобы узнать, кто из пих прав, оба обращаются к
судье (иногда последовательно к нескольким). Тот, якобы желая выясиить, «как было дело», просит хищника вернуться в ловушку и оставляет
его там.
Но вспомним очень сходный сюжет знаменитой арабской сказки о ры­
баке и джинне, выпущенном им из бутылки. Здесь рыбак сам ухитряется
возвратить джинна в бутылку; третий участник не появляется. Именно это
принципиальное различие позволяет отнести все перечисленные выше к
сказкам о судах, а последнюю — пет. Персонажи, спорящие о волшебном
предмете, также могут разрешить спор сами: хитростью или поединком;
медведь и человек в известной сказке могут сами разделить урожай на
вершки и корешки и т. д. Сопоставим эти истории с любым из текстов
нашего сборника, и мы увидим все ту же главную разницу.
Столь же обязательно наличие в исходной ситуации как минимум двух
тяжущихся. Как уже упоминалось, один из них может разыскиваться или
подразумеваться (например, если в суд вызван человек, нарушивший за­
кон, его обвинителями предполагаются государство или его представители,
или те, чьи интересы он задел, нарушив закон). В бирманской сказке «Как
появился кокосовый орех» к берегам страны прибивает плот с тремя пре­
ступниками и царь выносит им приговоры за преступления, совершенные в
другой стране. Но вот пример иного рода. В ряде сюжетов участник тяжбы
должеп доказывать свою правоту, отгадывая загадки; это своеобразная
сказочная разновидность ордалии, «божьего суда» (см., напр., татарскую
сказку «Хвастливый бай», № 150, и примеч. к ней). Сопоставим эту сказку
с классическим древнегреческим мифом о Сфинксе, загадывающем загадки
Эдипу (если не разгадает — смерть), или с бирманской сказкой «Монг Паук
Чайп», где царица ставит герою условие: «Я загадаю вам загадку. И если...
вы разгадаете ее — умру я. Если же нет — умрете вы» [72, 67]. Роль Сфинк­
са можно сопоставить с ролью судьи в татарской сказке, роль Эдипа — с
ролью ответчика; по второго тяжущегося пет, и неясен характер тяжбы,
что и не позволяет отнести древнегреческий и бирманский тексты к числу
рассказов о судах 9 .
8 некоторых случаях, правда, один персонаж может совмещать в