В целом средненько, я бы даже сказал скучная жвачка. ГГ отпрыск изгнанной мамки-целицельницы, у которого осталось куча влиятельных дедушек бабушек из великих семей. И вот он там и крутится вертится - зарабатывает себе репу среди дворянства. Особого негатива к нему нет. Сюжет логичен, мир проработан, герои выглядят живыми. Но тем не менее скучненько как то. Из 10 я бы поставил 5 баллов и рекомендовал почитать что то более энергичное.
Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
толстых линз я сейчас видел лишь чуть дальше кончика своего носа.
— Круглая морда, огромный рот, — пробормотал я. — Не человек, а очкастый смайлик.
Ухмыльнулся — моё отражавшийся в зеркале иронично скривило губы.
— Буратино, блин…
Я покачал головой. Подумал, что у моего юного тела нашлось и преимущество перед прошлым, постаревшим: явное, заметное. И даже несколько. Во-первых, тот парень, что виделся мне в отражении, не походил на шестидесятилетнего «старикашку» (так я себя величал в больнице). «Ему шестнадцать лет», — всплыла в памяти подсказка. Я вспомнил, как полгода назад получил свой первый паспорт: гражданина Советского Союза. И в то же время не сомневался, что сменил за свою жизнь уже несколько паспортов. В моём последнем паспорте (гражданина Российской Федерации) красовалась фотография сорокапятилетнего мужчины с залысинами и «мешками» под глазами — постаревшим вариантом парня, что смотрел на меня сейчас из зеркала.
Снова оценивающе взглянул на свою заправленную в штаны рубаху (с приколотым к карману комсомольским значком), на плохо отутюженные брюки. Промелькнула мысль, что этот мой наряд (и очки в придачу) будто извлекли из «дедушкиного» сундука для фотосессии в стиле «ретро». «Но никакой инвалидной коляски», — подумал я. Отметил, что мои ноги не казались мускулистыми, но они двигались — не походили на толстые неподвижные макаронины (как в реальности). Я не удержался, подпрыгнул на месте: снова проверил, как слушались моих команд ноги. Вспомнил, как легко они несли меня к дому, а потом и по ступеням на пятый этаж. «Что там нести-то: кожа, да кости», — подумал я.
Поправил очки. И мысленно добавил: «Теперь ещё и слепой, как крот». Вспомнил, что первые контактные линзы я приобрёл только в середине девяностых годов. А откорректировал зрение уже в двухтысячных. Повертел головой: прикинул, что должен делать в этом своём видении (не представлял, сколько времени в нем пробуду, прежде чем очнусь в больнице… если вообще очнусь, конечно). Из прихожей я видел все три комнаты. Уже прошёлся по ним (когда вернулся из школы) и полюбовался на ковры на стенах, на мешанину из разноцветной мебели (часть обстановки мы привезли сюда из Первомайска, часть шкафов и пару диванов докупили уже в здесь, в Рудогорске).
— Ну… и что дальше? — сказал я.
Вошёл в свою комнату, бросил на кровать дипломат (не заглянул в него: не испытал такое желание). Снял со стены новенькую гитару («Купил её этим летом в Ленинграде»). Вспомнил, что в молодости так и не научился на ней играть: инструмент уже в этом в ноябре «погиб»… «погибнет» при перевозке в Первомайск (превратится в гору щепок). Новый инструмент (Gibson J-35) мне подарил старший сын — через год после того, как я стал неходячим инвалидом. Жизнь для меня тогда замедлилась (в то время мне казалось, что она и вовсе замерла). Но «Гибсон» отвлекла меня от грустных мыслей. И показала, что я напрасно не взял гитару в руки раньше (те три месяца, что ленинградская гитара пылилась на фоне ковра — не в счёт).
В брюках и в рубашке я улёгся на кровать — пристроил музыкальный инструмент на животе. Приласкал руками струны — те застонали, будто пожаловались на жизнь. Я угомонил их жалобы — уже через пару минут струны заплакали в унисон со звучавшими у меня в голове нотами. Не мучил гитару долго: сразу понял, что держал в руках далеко не «Гибсон». Проверил работу пальцев — сыграл разминочный этюд. Отметил, что ленинградский музыкальный инструмент вполне соответствовал моим нынешним умениям. В этом своём видении я не только научился ходить и снова потерял зрение — мои пальцы двигались непослушно, будто никогда прежде не касались струн.
Однако этюд я проиграл — не идеально, но вполне сносно (для новичка — ведь в этом сне-видении-реальности я и был «новичком»). Накрыл струны ладонью — гитара замолчала. Потом вновь оживил струны и исполнил композицию посложнее: лежать в тишине мне не понравилось. Отметил: отвратительно исполнил. Хмыкнул — проиграл мелодию вновь: на этот раз добился узнаваемого звучания. Пальцы будто пробуждались от долгой спячки: медленно, но обретали гибкость, твёрдость и уверенность. Я позволил им работать самостоятельно. Лишь прислушивался к звучанию нот (часто — «фальшивому»). Музыка чуть отогнала усталость — ту усталость, что накопилась во мне за проведённые в больнице месяцы.
Я прекрасно помнил, как меня везли в отделение интенсивной терапии (в очередной, но в последний раз). И даже сам себе сейчас назвал дату того события: «Семнадцатого ноября». Воскресил в памяти мысли и желания, что вертелись тогда у меня в голове. Я хотел в тот день, чтобы «всё закончилось» (так или иначе); и уже не верил, что покину когда-либо больницу (даже в инвалидном кресле). Вспомнил я и как провалился в беспамятство. И как потом вдруг открыл глаза и увидел ярко освещённое помещение, большие окна (за которыми рассмотрел затянутое облаками небо) и людей (больше двух десятков подростков и светловолосую женщину — без
Последние комментарии
3 часов 4 минут назад
3 часов 22 минут назад
3 часов 46 минут назад
4 часов 18 минут назад
5 часов 25 минут назад
7 часов 6 минут назад