В целом средненько, я бы даже сказал скучная жвачка. ГГ отпрыск изгнанной мамки-целицельницы, у которого осталось куча влиятельных дедушек бабушек из великих семей. И вот он там и крутится вертится - зарабатывает себе репу среди дворянства. Особого негатива к нему нет. Сюжет логичен, мир проработан, герои выглядят живыми. Но тем не менее скучненько как то. Из 10 я бы поставил 5 баллов и рекомендовал почитать что то более энергичное.
Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
человеческого существования... Да, я могу сказать по совести: уже семнадцатилетним юнцом я прошел заранее через все то, что должен был понять одиннадцатью месяцами позже из хода мировых событий в Париже... „Я покончил с миром (fertig mit der Welt)“. С этого дня Банзен считает зародившейся свою философию, впоследствии только преобразованную и развитую под влиянием Шопенгауэра8. Разумеется, к этому показанию следует отнестись осторожно. Во-первых, пессимизм не исчерпывает философии Банзена; есть в ней и другие мотивы. Во-вторых, отчаяние, охватившее Банзена 10 марта 1847 г., не осталось столь сильным на всю жизнь. Тогда он прямо смотрел на всю остальную жизнь, как „на срок в ожидании виселицы“ и сильно мечтал о самоубийстве. Характерно его признание, что кроме любви к отцу остановила его мысль о будущем счастии в любви к женщине9.
Осенью 1848 года Банзен поступил в Кильский университет, но в следующем году оставил книги и взялся за ружье. Вспыхнула война герцогств Шлезвига и Голштинии с Данией. Сначала Пруссия поддержала шлезвигцев, но потом они были оставлены союзниками и потерпели полное поражение. Было задето не только местное патриотическое чувство Банзена, но и мечта об единстве германскаго союза. К 50-тым годам ясно обозначилась тенденция Пруссии расширять свою власть, а не помогать равноправному союзу, о котором мечтали идеалисты 1848 года. В Банзене стройно сочетались „партикуляризм“ шлезвиг-голштинца (любовь к национальным обычаям и вообще к родному северу) и ясное понимание необходимости единой германской культуры и ее превосходства над датской (по последнему вопросу он разошелся с отцом). Но мечта о Германии, как единстве культурном, сделала Банзена жестоким врагом „империи крови и железа“. Казарменная дисциплина была ему ненавистна. „Лучшим она не нужна, а худших она не исправляет“, между тем „лучшие не выносят и гибнут“10.
Отчасти тяготясь грустными впечатлениями на побежденной родине, отчасти желая стать ближе в центр общегерманской культуры, Банзен, по окончании войны, отправился продолжать свое университетское образование уже не в Киль, а в Тюбинген. Годы, проведенные здесь, он справедливо считает лучшими в своей жизни. Он получил возможность жить в научной атмосфере, которая наиболее подходила к его требовательной натуре. Здесь окрепло и сложилось философское мировоззрение Банзена, который познакомился с учениями немецких идеалистов начала XIX века. В Фихте привлекал Банзена его индивидуализм, в Шеллинге учение об интуиции, в Гегеле, конечно, „всеразрушающая“ диалектика, уже знакомая Банзену из сочинений гегельянской „левой“. Эстетик Фишер (гегельянец) оказал влияние на учение Банзена о трагической красоте и научил его понимать Шекспира. Однако, ко всему выслушиваемому на университетских лекциях Банзен относился критически; записи лекций были у него всегда испещрены „примечаниями“ и возражениями. Слепое преклонение большинства тюбингенских студентов перед „авторитетами“ отчуждало Банзена от товарищей. В области теоретической философии Банзен уже тогда начал склоняться к реализму (отчасти под влиянием прочно его увлекшего материализма). В 1853 году Банзен представил диссертацию: „Опыт генетического расчленения учения о трех основных эстетических формах на основании естественно-научной психологии“. Диссертация эта не сохранилась; мы имеем лишь отзыв Фишера, в общем хвалебный, но осуждающий „резкость красок“ и жесткий тон полемики. Повидимому, уже в этой диссертации обнаружился непримиримый и наступательный характер философии Банзена; она была „не ко двору“ для мирно созерцательных Akademiker’ов. Степень доктора философии была все же получена, и открывалась надежда на профессуру. В ближайшем будущем, однако, надо было искать заработка. Около года Банзен провел на домашнем уроке, где ему приходилось работать „за одну прислугу“ (Mädchen für Alles). В 1854 году он съездил в Лондон, сопровождая, как переводчик, своего отца, изучавшего английские учебные заведения 11. Затем он был учителем прогимназии в Альтоне и домашним учителем у купца Меллера в Гамбурге, где познакомился со своей будущей женой. В поисках заработка и постоянного местожительства Банзену вообще пришлось порядочно поскитаться; особенно потому, что он, как „обиженный“ Пруссией патриот, долго не хотел поступать на прусскую службу, а средневековые порядки маленьких немецких государств затрудняли приобретение полных гражданских прав „иностранцем“ — шлезвигцем. В 1856 году Банзен познакомился лично с Шопенгауэром. Имя его он уже слышал от тюбингенских профессоров и сочинения читал с увлечением, покупая их из последних грошей учительского заработка. Банзен на всю жизнь сохранил преданность имени „учителя“ и даже относился к его памяти с религиозным благоговением. Уже 12 августа 1877 года, когда Банзен „далеко не мог считаться
Последние комментарии
7 часов 51 минут назад
8 часов 9 минут назад
8 часов 33 минут назад
9 часов 5 минут назад
10 часов 12 минут назад
11 часов 53 минут назад