Дела кошачьи [Антон Ширяев] (fb2) читать постранично, страница - 5

Барсик выдержал пазу, — хочешь ты этого или нет, но мы живём здесь вместе, и надо нам как-то уживаться. Квартира большая, — места, думаю, всем хватит. Совсем не обязательно нам ссориться, воевать… в конце концов, я сильнее и не рекомендую…

— Угрожаешь? Мне?? — Элис чуть не лишилась дара речи от такой наглости.

— Да нет же, просто обращаю твоё внимание.

Элис сглотнула комок, подкативший к горлу. Посмотрела на Барсикову мускулатуру более пристальней — а ведь он прав, ишь бугай какой, на казённых харчах вымахал, лапа как две мои, зубы как у акулы отрастил. Пожалуй, и правда, до драки лучше не доводить — костей не соберёшь.

Никакого конкретного перемирия животные так и не заключили, однако после разговора отношения их явно пошли на лад. Элис перестала шипеть, Барсик же вёл себя в её присутствии вполне непринуждённо, но не наглел, а напротив, галантно пропускал первой к мискам с кормом. Несмотря на уличное происхождение, Барсик иной раз казался настоящим джентльменом. Элис такие знаки внимания льстили и поднимали самооценку.

Однажды хозяева засуетились, по квартире окaзaлaсь раскидана одежда — какие-то пакеты, кульки были вытащены с антресолей. Хозяйка крутилась у зеркала, примеряя наряды, хозяин ходил из комнаты в комнату, и что-то отмечал галочками в списке. Дети были охвачены нездоровой лихорадкой сборов больше всех. Они таскались по квартире взад и вперёд то с надувным матрасом, то с коробками игрушек. То примеряли разные экзотические шляпки, то искали куда-то запропастившиеся шлёпки. Сыр-бор не мог оставить равнодушными и домашних питомцев. Барсик старался обнюхать каждую выуженную из глубины антресолей и верхних полок вещь, путался под ногами у детей и взрослых. Его не остановило даже то, что хозяйка, позируя перед большим зеркалом в человеческий рост, основательно наступила ему на хвост, не заметив.

— Мяууу! — громко возмутился Барсик

— Чего путаешься под ногами, а? — парировала хозяйка

Элис отнеслась к царившему в квартире всеобщему оживлению более спокойно — эка невидаль, в первый раз что ли, куда-то лыжи навострили. Тем не менее крутилась поблизости от сборов, отмечая каждую новую деталь, как бы невзначай обнюхивая каждую новую коробку.

— Ну что, — сказал хозяин, — пора котов развозить! — и тут же сграбастал ничего не подозревающего Барсика и затолкал его в сумку-переноску-котовозку. Далее в большой полиэтиленовый пакет были сложены лоток, пакет с кормом и Барсиковы миски.

Барсик жалобно мяргал из сумки:

— За что?! Я же ничего не сделал? За что вы меня? Куда? Я не хочу-у-у!

— Ишь разорaлся, тише ты, не ссы — солдат котёнка не обидит, — подмигнул хозяин хозяйке — и был таков.

— Не поняла юмора, — опешила Элис. — Куда его интересно? В приют, что ли, обратно? Только начала к нему привыкать — и нате. Неожиданный поворот, ну что ж, как говорится, баба с возу — кобыле легче. Хотя и внезапно как-то, могли бы предупредить, а то и проститься не успели по-человечески. Даже лапкой ему не помахала. Ну что ж, от судьбы не уйдёшь, — гуд бай, Америка.

Вскоре хозяин возвратился без Барсика, но с котовозкой в руках.

— На помойку отнёс? — ядовито осведомилась Элис и тут же, не успев понять как, сама оказалась запертой, вернее застёгнутой на молнию, в той же самой переноске.

— А ну выпусти меня! Кому сказала! Живодёр!

В памяти всплыла недавняя телевизионная программа, где немецкий пастор говорил:

Когда нацисты хватали коммунистов, я молчал: я не был коммунистом.

Когда они сажали социал-демократов, я молчал: я не был социал-демократом.

Когда они хватали членов профсоюза, я молчал: я не был членом профсоюза.

Когда они пришли за мной — заступиться за меня было уже некому.

«Но Барсик был котом, а я молчала — вот тебе, бабушка и Юрьев день! Могла бы и догадаться, чем это пахнет!» — сокрушалась Элис взаперти.

— Только бы не к ветеринарам, только бы не в ветлечебницу! — молилась она.

И её молитвы, видимо, были услышаны. Оказалось, что хозяин всего-навсего увёз её к своей бабушке. Бывать здесь Элис уже приходилось, и даже нравилось. Старушка жила одна, очень размеренно и спокойно. Про себя Элис называла это место санаторием с многоразовым питанием, ведь развести доверчивую бабушку на дополнительную порцию корма было делом пустяковым, как два пальца об асфальт. А главным плюсом санатория являлось полное отсутствие детей.

«Зря только боялась, трусомётка, — ложная тревога. Но надо заесть стресс, пойду-ка, мяукну, чтоб бабка меня попотчевала, главное — погромче надо, а то старушка стала немного туговата на ухо».

Десять дней в санатории пролетели стремительно, хотя были тихими и безмятежными. С удивлением Элис заметила, что ей даже немного не хватает детского шума и гама, какой-то хозяйской движухи, остроты событий и перемен. Здесь всё было неизменно и плавно, как в старческом сне. То и дело Элис вспоминала Барсика. Интересно, каково ему там, на улице? Наверное,