Заговор Важных [Жан д'Айон] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

то от холода, то от вгонявшего в сон жаркого воздуха, исходившего из камина, он впал в дремотное состояние и, отпустив мысли в свободный полет, предался воспоминаниям о событиях, случившихся в его жизни в последнее время.

Порассуждав о непогоде, он принялся размышлять о Ришелье, которого он видел совсем недавно, и, как выяснилось, в последний раз.

Арман дю Плесси, кардинал Ришелье! Великий Сатрап! Человек в Красном! Палач! Первый министр, скончавшийся четыре дня назад.

Он, Луи Фронсак, нотариус и сын нотариуса, невольно оказался замешанным в заговоры, омрачившие последние дни министра, железной рукой управлявшего Францией.

Луи сумел оказать огромную услугу королю и Джулио Мазарини, верному слуге Ришелье, и хотя молодой нотариус считал себя непримиримым врагом кардинала — возможно, именно поэтому! — король пожаловал ему титул кавалера ордена Святого Людовика.

Отныне простой нотариус принадлежал к привилегированному дворянскому сословию, вызывавшему ненависть и восхищение, зависть и ревность. Фронсак в полной мере мог гордиться своим дворянством, ведь он не приобретал чиновничью или офицерскую должность, как это делало большинство буржуа, дворянскую грамоту подписал и вручил ему Людовик, король Франции. Король также пожаловал ему землю — имение Мерси, расположенное к северу от Парижа. Но в своих владениях Фронсак так до сих пор и не побывал.

Ришелье скончался.

Накануне, несмотря на невероятный холод, Фронсак, подобно тысячам парижан, отдал дань памяти человеку, которого большинство ненавидело и все боялись. Облаченный в одежды цвета крови, которую он так любил проливать, покойный кардинал казался еще ужаснее и безжалостнее, чем при жизни. Впечатление, произведенное жутким видом усопшего, оказалось столь сильным, что Луи всю ночь промучили кошмары.

Великий Сатрап ушел в мир иной, и вздохнувший свободно Париж тотчас наполнился слухами. Одни утверждали, что теперь король будет править сам, другие уточняли, что все пострадавшие от гнева Ришелье получат прощение, свободу и даже возмещение причиненного ущерба.

Словом, начиналось новое царствование. Для Людовика Заики[1] — уже в третий раз: сначала его место самовольно занимал Кончини,[2] потом он был номинальным правителем при кардинале. И вот настала новая эпоха…

За последние двадцать лет Франция расширила свои границы, но приращение территорий происходило ценой полнейшей экономической разрухи и развала общества. А испанцы — вечные враги — по-прежнему были начеку, и их армия, расположившаяся к северу от Парижа, за двое суток вполне могла достичь столицы.

Размышляя о ходивших по городу слухах, Луи неожиданно осознал, что никто больше не говорит о Мазарини, молодом итальянском кардинале, которого недруги считали глупым, трусливым и неотесанным, а поклонники, наоборот, веселым, образованным, искренним и энергичным.

Молодой человек, неоднократно встречавшийся с кардиналом, причем в последний раз всего дней пять назад, когда Мазарини явился в контору его отца лично вручить Луи дворянскую грамоту, давно уже разглядел за внешней скромностью сына сицилийского интенданта безмерные амбиции, связанные не только с собственным возвышением, но и с возвышением Франции. Под внешней мягкостью Мазарини, слывшего трусливым и слабодушным, Луи чувствовал железную волю и беспримерную отвагу. Приветливое лицо и обходительные манеры кардинала скрывали изворотливый ум и необычайную проницательность.

Луи понял, что воспитанник Великого Сатрапа, новый кардинал является полной противоположностью своему учителю. Жестокий дю Плесси выбрал роль палача; изворотливый Мазарини предпочитал торговаться. Ришелье часто упрекал своего протеже в излишнем миролюбии и даже презирал его за это, но Луи с радостью служил итальянцу, а с недавних пор и искренне им восхищался.

Однако, полагая, что, будучи ставленником прежнего министра, Мазарини вряд ли переживет своего покровителя как политическая фигура, он заранее сожалел о его уходе, тем более что ходили слухи об отъезде кардинала в Рим.

Луи не сомневался, что теперь, когда Франция и французы совершенно разорены, стране просто необходимо правление такого человека, как Мазарини! Вчера мать сообщила ему, что стоимость зерна возросла вдвое! То тут, то там вспыхивали народные бунты. Отец говорил, что государство истратило свои доходы за четыре года вперед и простыми мерами уже ничего не исправишь: нужно принимать радикальные решения. Богатства сосредоточились в руках откупщиков, финансистов, ссужавших деньги королю в обмен на право взимания налогов и пошлин, а налоги, соответственно, становились все более многочисленными, обременительными и несправедливыми.

Одна мрачная мысль потянула за собой другую, ничуть не более веселую: что делать с пожалованным ему имением? По словам Мазарини, и дом, и земли в Мерси давно заброшены.

Как настоящий сеньор, он получил