Железная мистерия [Даниил Леонидович Андреев] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Будто лишь в Европе ум,
Русь же — мрак да опиум.
По таким ударить —
Значит государить.
Августейший

Да, нелегко нам судно вести
Между сирен докучных…
С голосом царской совести
Вы лишь один созвучны.
«Саваоф»  обводит  колдующим  взором  зал.  Дамы  показываются  из-за колонн.

Одна, приближаясь

Простите неверный шаг…
Наш обморок… Наш смешок…
Теперь мы, осилив шок,
В вас поняли истый шик.
Другая, пошатываясь

Какой неимоверный взор!
Он — бел, фиолетов, бур…
Не все ли равно — пожар
Подхватит нас? Смерть? Позор?..
Третья, коленопреклоненно

О, возложи свою руку,
Как на священную раку,
На грудь мою: слышишь трепет?
То — кровь наша нас торопит! —
«Саваоф», благословляя дам и мужчин

Государь возлюбленный!
Мир, чертями вздыбленный,
Немогущ, пока я —
Страж твоего покоя.
Августейший

Вижу колонны я… обелиски…
Не вижу людей в империи!
Мне грустно: народ российский
Утратил мое доверие.
Один только вы мне близки,
Утес среди волн безверия!
«Саваоф», возлагая руки:

правую на грудь дамы в белом,

левую — на грудь дамы в розовом

Государь наш батюшка!
Ослабела церквушка;
Коль не хочешь падать —
Патриарха надоть!
Женский голос, подле Августейшего

Светится он несказанною тайной,
Мудрость его — как Русь глубока…
Чье же в России чело достойней
           Белого клобука?{5}
Вокруг  «саваофа»  вспыхивают  синие  огни.   Порхая,   они   осеняют Августейшего, Принцев крови, старцев ареопага. Свет в люстрах убывает.

Августейший

Молись за Россию, отче,
Угодный Господу Богу;
А я — лишь смиренный зодчий,
Зовущий ее ко благу.
Черчу военные планы,
Чтоб было где реять флагу…
Умрем — и зарей желанной
Пойдем по райскому лугу.
Августейший удаляется.

В зал врываются радевшие в подвалах.

— Ох, чудеса! Эх, кудеса!
         Правь, Саваоф,
                   Бог!
— Каждый — христос…
               — Мы — в небеса,
         Меж облаков…
                 — И-охх!
Неистово кружащийся «саваоф» становится центром хоровода. Люстры едва тлеют. Синие огни выпархивают наружу, карабкаясь по стенам дворца. Дворец маячит над городом, весь трепеща в их танцующем вихре.

Заглушенный говор на антресолях

— Ах, государь совсем обольщен:
        Он кроток, доверчив, прям…
В казармах

— Глупейший из всех, занимавших трон!
        Нелепейшая из драм!
В церковных притворах

— Никто не расшатывал с древних времен
        Так вероломно храм…
В квартирах

— Позор! Царица семи корон{6}
        Хлыстовствует по вечерам!..
На улицах

— Смотри: возмущенье со всех сторон!
        Фарс! Балаган! Срам!
Прозревающий в своем монастырьке

Демон грозный
                 и мелкий бес нам
        Ложь нашептывают все лукавее…
Боже, скрой омофором небесным
        От врага глубину православия!
Если братства наши бессильны
        Перед царством его встающим —
Укажи, где хранить светильню
        И кому передать в грядущем!
    Зигзагообразный луч внезапно пронизывает на миг глубину Нижнего слоя. Там, вблизи опрокинутого острием к центру земли капища  античеловечества, тяжко   пульсирует   дряхлое   тело   Жругра,   демона    великодержавной государственности.  Щупальца  жадно  всасывают  пищу  из  почв,  подобную красной росе. Голова на длинной шее то припадает к земле, то  взмывает  в вышину. Он претерпевает муку размножения: от его туловища отпочковывается уменьшенное его подобие. Бледное, тощее,  с  огромной  пастью{7},  оно  юлит вокруг старика, стараясь откусить одно из его щупалец.

    Вспышка гаснет.