Писака [Олег Абазин] (fb2) читать постранично, страница - 2

Книга 114916 устарела и заменена на исправленную


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

особенного там не было, кроме кровати, табуретки и многих старых вещей; просто по чердаку витала какая-то дурная энергия, и, когда шестилетний Юрик летом забирался на чердак спать, то, пока он в приятном одиночестве лежал в постели, его начинали охватывать разные мысли; иногда эти мысли казались ему довольно странными; например, когда по шиферной крыше чердака барабанил дождь и Юра не мог уснуть, ему почему-то всё время казалось, что на крыше кто-то сидит (сидит и ждёт, пока все уснут). Или, когда он забирался на чердак, ему начинало казаться, что в доме – под чердаком – не всё ладно: не забрался ли в дом кто посторонний, пока Юрка залазил на чердак. Но больше ему казалось, что если он спустится и вернётся назад – в дом, – то, вместо его дедушки с бабушкой там будут сидеть какие-то другие люди, и они будут очень злыми и выгонят из дома маленького Юрку, если вообще в милицию не сдадут. То ему начинало казаться, что, пока он спит, его дед достал из подполья самогонку и вместе с бабушкой пьет по-страшному, а потом они начинают драться и убивать друг друга. В общем, разные мысли его охватывали; постепенно доходило до того, что он уже начинал бояться чердака и залезать туда только в том случае, когда он "забывался" и о чердаке в голове его оставались только приятные воспоминания. Но, закончилось лето, на чердаке делать было больше нечего. Наступила зима и бабушку шестилетнего Юрия увезли в больницу, со злокачественной опухолью мозга. Скончалась она через три недели. Двумя месяцами позже, деда Юрия – здоровенного широкоплечего старика – лечили от язвенной болезни. Умер он во время операции. Так ему и его родителям достался в наследство этот дом с чердаком. И с наступлением следующего лета, Юра уже и не вспоминал о чердаке, как будто его могли там подкарауливать вдрызг пьяные дедушка с бабушкой, с налитыми убийственной яростью глазами, и косой или топором в руках… Но Юра об этом старался не задумываться, а жить спокойной безмятежной жизнью; жить временами года, выстроившимися в очередь бесконечным конвейером, и с каждым годом всё сильнее и сильнее забывать о существовании чердака. Нечего там делать; там всегда темно, пыльно и скучно (скорее, страшно, чем скучно), и много старых никому ненужных вещей.

Став старше, Юрий узнал значение слова паранойя, но уже не мог вспомнить, было ли у него когда-нибудь что-то похожее на это слово. Когда же он стал ещё старше, родители его вернулись жить в их старую квартиру, которую до этого сдавали одной тихой семейной парочке, пока те не заработали себе на "гостинку". Оставили родители своего Юрку наедине с самим собой, в расчёте, что он тут же бросит свою писанину, найдёт невесту и женится. Но со столь ответственным поступком в своей жизни двадцатидвухлетний Юрий не спешил. Просто ему приятно было побыть иногда в одиночестве (не в уединении!), занимаясь далеко не тем, чем в подобных ситуациях занимаются многие мужчины; просто, когда рядом никто не маячил, ему было удобнее сосредоточиться и не потерять нужную мысль. Ещё не нравилось ему, когда его отвлекали, потому что возвращаясь назад – к тексту – он думал совсем о другом и получалось нечто похожее на склероз. С годами с памятью у него дела складывались всё хуже и хуже: проходит после "стопа" несколько дней, и он уже не помнит о чём писал – все мысли посеяны. Потому-то Юрий и предпочитал больше времени проводить в одиночестве, запершись в своём уютном домике и… не вспоминая о чердаке…

Но Юрий даже сам удивился тому, насколько внезапно ему в голову вернулось то лето восемьдесят второго года, когда он ещё не начал бояться чердака. И сейчас, неожиданно вспомнив про чердак, он, возможно, подумал, что не так-то это и плохо "страдать паранойей и навязчивыми мыслями": может быть он ещё мал был для использования собственного воображения в качестве куска хлеба (действительно, что такое маленький ребенок, которому в голову лезут разные мысли о вампирах, летающих тарелках, кровожадных пауках и невиданных чудищах, поджидающих его во всех тёмных углах?.. И что такое взрослый писатель, из головы которого всё вываливается, в то же самое время, как туда ничего не хочет лезть; которому не хватает его – ушедшего в далекую историю – детского, богатого воображения?..). Может быть. Но полез он туда не за этим. Что-то его как будто звало туда.


Ю. В. Владивостоцкий накинул на себя дедов непромокаемый комбинезон – больше накинуть ему нечего было (ни зонта, ничего), – и вышел из дома, позволив ливню облить комбинезон с ног до капюшона, и направился в сторону лестницы на чердак. Неподалёку, по дороге, проехал милицейский "уаз", и Юрий, взбираясь по лестнице, не обратил на этот "уаз" никакого внимания. Но несколько милиционеров, пялившихся из "уаза" во все окна, на него внимание обратили, и уже собрались было подрулить к дому этого молодого писателя, но… Возможно, в глаза им кинулся комбинезон… В этом комбинезоне Василий Владивостоцкий (покойный дед Юрия) однажды попал в отделение милиции, и, благодаря дедовым связям, у